Тайный брак (СИ) [Соня Мишина] (fb2) читать онлайн

Лёка Лактысева Тайный брак

1. Эйлерт

На плацу перед главным корпусом военно-магической академии ровными шеренгами стояли выпускники. Они не выглядели необстрелянными юнцами. У каждого был боевой опыт, каждый имел на кителе минимум одну награду за участие в сражениях трехлетней войны, которая завершилась чуть более года назад.

Высокие мрачные стены академии, сложенные из серого гранита, взирали на молодых мужчин в парадной форме слепыми узкими окнами. Солнце рассеянно пробивалось косыми лучами сквозь прорехи в слоистых облаках, затянувших осеннее небо. Северо-западный ветер время от времени налетал порывами, трепал волосы молодых магов, теребил фалды и свисающие с шапок-котелков пушистые меховые хвосты ― знак принадлежности к элитным магическим отрядам королевской армии Лантерры.

― Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд! ― гулким голосом, усиленным магией, объявил ректор академии имя очередного выпускника.

Из первой шеренги выступил на два шага вперед высокий сероглазый воин. Его светлые волосы, собранные в низкий хвост, на миг взлетели веером над плечами, подхваченные очередным порывом ветра. 

― Ваш диплом, нэйт Вебранд! ― в подставленную ладонь упал свиток, перетянутый двухцветной, серебряно-зеленой лентой ― в цвет королевского флага.

Выпускник спрятал свиток в крепящийся к поясу плоский продолговатый кошель и снова поднял ладонь.

― И ваше назначение! ― договорил ректор. 

Эйлерт нэйт Вебранд поймал второй свиток. Поднял вверх сжатый кулак и громко, отчетливо произнес:

― Служу королю и Отечеству! ― после чего вернулся обратно в шеренгу.

Вручение продолжилось, а Эйлерт неторопливо сломал печать и развернул свиток с назначением. 

― Шарсол, ― прочел он. 

На его лицо легла тень задумчивости. Глаза затуманились. 

― Что у нас в Шарсоле, Кьярвел? ― не поворачивая головы, спросил он у мага, стоящего справа. 

Кьярвел нэйт Оден, второй сын маг-адмирала Одена, узнавал все новости о ситуации на границах даже раньше, чем ректор военной академии. 

― Тебя отправляют в Шарсол? ― не поверил Кьярвел. ― Но… 

Голос друга прервался, и Эйлерт понял: в Шарсоле горячо. Очень!

― Драконы? ― спросил глухо.

― Само собой. Новый выводок. Они посылают тебя на верную смерть, Эйли! Как это возможно?

― Вот и попытайся разузнать. 

― А ты?

― А я попытаюсь выжить. 

2. Анналейса

Шарсол. Двумя днями позже

Большие хвалемеры на ратуше показывали девять с половиной хвалей, когда Анналейса Дагейд взялась за медное кольцо, потянула на себя тяжелую деревянную дверь и вошла в холл, пронизанный разноцветными лучами, проникающими сквозь витражные окна. 

До этого она была в ратуше лишь однажды, пару лет назад, в день, когда душеприказчик огласил завещание, оставленное ее отцом, и назвал имя опекуна. Дядюшка Асмунд Игг. Кровный побратим горячо любимого батюшки и хороший друг погибшей вместе с отцом матушки. Дядюшка Игг заботился о дочерях Ивара Дагейда, как о родных. Но теперь и его не стало. Лейса и ее младшая сестра осиротели окончательно. 

Долго осматриваться Анналейсе не дали.

― Рейва Дагейд? ― прозвучало издалека.

Лейса опустила запрокинутую к высоким арочным потолкам голову, отыскала взглядом душеприказчика ― плотного пожилого мужчину, облаченного в мантию законника. 

― Мирного утра, ― поздоровалась вежливо, пытаясь улыбнуться. ― Я не опоздала?

― Нет, рейва. Вы как раз вовремя. Идемте. ― Душеприказчик дяди Асмунда не ответил на вымученную робкую улыбку. Он был суров и мрачен. 

Лейса тоже нахмурилась, стерла остатки улыбки с миловидного личика. Она была не на шутку встревожена. Ступая легко и беззвучно, она испуганно, настороженно смотрела в спину законника из-под густых темных ресниц. Обычно смеющиеся яркие губы сжались в узкую полоску и почти слились по цвету с побледневшей кожей. 

В комнате, куда привел Анналейсу законник, оказалось многолюдно: у дяди Асмунда не имелось жены и детей, зато была сестра и многочисленные племянники. Все они собрались на оглашение последней воли покойного и с настороженностью посматривали на любимицу своего родственника. Похоже, опасались, что все свое состояние рейв Игг оставил ей. 

― Прошу тишины! ― душеприказчик уселся за единственный в комнате стол, вынул из выдвижного ящика зачарованный от огня, воды и вскрытия футляр, извлек из него свернутый в трубочку свиток. ― Оглашается последняя воля покойного рейва Асмунда Игга, гражданина Шарсола. Сей документ составлен года восемьсот девятого от Основания Лантерры, месяца десятого, числа шестого. Если кто-то из присутствующих имеет документ, составленный и заверенный позднее, прошу заявить об этом сейчас.

Родичи Асмунда взялись вопросительно переглядываться между собой, а Анналейса застыла, будто пораженная огненной стрелой мага из Дома Дня: четыре года! Ее опекун не обновлял свою волю целых четыре года! Значит, о ней в завещании не будет сказано ни слова, ведь дядюшка стал ее опекуном всего два года назад…

Если у кого-то из родственников рейва Игга и было более свежее завещание ― тот человек предпочел промолчать. Душеприказчик озвучил волю покойного, согласно которой все его состояние получил племянник ― старший сын сестры. Споря, возмущаясь и переругиваясь, семейство Иггов покинуло кабинет. 

― Вы тоже можете быть свободны, рейва Дагейд, ― услышала Анналейса, но так и осталась сидеть на старом колченогом стуле с твердой прямой спинкой. 

Ноги не хотели слушаться девушку. Сердце неровно трепыхалось, то замирая, то выбивая бешеную дробь по ребрам. Лейса прижала ладонь к груди ― туда, где под плотной тканью синей накидки скрывался подаренный дядей Асмундом медальон в простой серебряной оправе. Этот медальон еще вчера давал Анналейсе право распоряжаться своим имуществом от имени опекуна. Теперь же…

― Мне нужен совет, рейв Ньёрд. Мое имущество находилось в ведении дяди Асмунда. Что будет теперь с моим наследством, со мной и сестрой?

Душеприказчик отвел взгляд. Ему было неловко смотреть в полные слез синие глаза. Он знал: его слова станут для невинной девушки и ее младшей сестрички приговором. Но закон есть закон. Не он, рейв Ньёрд, законы придумал, и не ему их менять. 

― До конца сего дня я обязан внести данные о розыске наследников вашего отца в королевский реестр. Если до полуночи вы предъявите мне нового законного опекуна…

― Но как мне искать нового опекуна, если его обязан был назначить дядя Асмунд?! ― в отчаянии перебила Лейса.

― Новым опекуном мог бы стать ваш муж, рейва Дагейд. Других способов избежать передачи вашего наследства в руки какого-нибудь неизвестного вам дальнего родственника я не вижу. 

― Значит, муж… ― Анналейса встала, добралась до выхода из кабинета. Замерла на пороге. ― Где вас искать, рейв Ньёрд, если я не успею выйти замуж до закрытия ратуши?

― Вы так уверены, что успеете за каких-то двенадцать хвалей найти того, кто согласится жениться на вас, и не станет при этом мешать вам вести хозяйство, как делал это ваш опекун? Я буду у себя дома, рейва Дагейд, и обещаю, что не лягу спать до полуночи. 

― Я должна ― значит, я сделаю, ― кивнула Лейса с решительностью, которой в глубине души вовсе не ощущала. ― Не прощаюсь, рейв Ньёрд. 

― Успехов, дитя, ― кивнул законник двери, что беззвучно затворилась за спиной девушки.

*Рейва - горожанка, уважительное обращение к девушкам и женщинам среднего сословия

3. Анналейса

Лейса вышла на крыльцо ратуши и остановилась. Не знала, куда бежать, за что хвататься. Домой ноги не несли: как она посмотрит в глаза шестилетней сестренке и старой няне? Что скажет? Что в полночь они останутся без денег и без крова? Родственники у отца, возможно, и есть ― дальние. Но когда они еще найдутся, и захотят ли дать приют сиротам? А дом освободить уже утром придется: его до появления новых хозяев закроют, магией запечатают, чтобы не пропало ничего.

К подругам тоже не пойдешь: во-первых, у каждой свои заботы с утра. Во-вторых, жениха, сидя на месте, не найти. Правда, у Каты брат старший неженатый есть, и он Анналейсе глазки давно строил. Да только беспутный он: пьет не в меру, работать не желает, зато на деньги играть любит. И ладно бы выигрывал… Нет! За Барга замуж идти ― не дело: он небольшое наследие Лейсы мигом в кабаках спустит.

Был у Анналейсы поклонник и посерьезнее. Рейв Бернхард, пасечник. Пчел разводил, мед гнал. Зажиточный господин, да только пожилой ― на двадцать пять лет старше, морщинистый, с кустистыми бровями и раздвоенной верхней губой. А характер у него ― не приведи дархи! Вот уж он хозяйство Дагейдов сразу к рукам приберет, няню за порог выставит, жену в черном теле держать будет, да и сестренку работать заставит, а малышке всего-то шесть лет...

Вспомнив о небольшом денежном вкладе, который сначала отец в местном банке хранил, а потом и опекун там же оставил, Лейса развернулась и пошла, еле переставляя ноги, вверх по главной улице Шарсола. Туда, где виднелась стоящая на холме каменная крепость. В крепости жили маги-аристократы, а из простых горожан там только банкиру с семьей поселиться позволили. Там и банк открыли.

Если законник, рейв Ньёрд, пока не внес данные о смерти опекуна в королевский реестр ― так, может, амулет дядюшки Асмунда все еще действует? Тогда можно было бы забрать из банка все деньги, припрятать в тайном месте, подальше от дома, а потом, если с замужеством не сложится, уехать из Шарсола и попытаться где-то в другом городе устроиться. Правда бежать из города в таком случае придется быстро ― пока никто не хватился.

Десятка золотых монет надолго не хватит, но месяц-другой продержаться можно, если расходовать экономно. А там, глядишь, и с работой сладится. Работы Анналейса никакой не боялась, но лучше всего знала гончарное дело ― отец ей все секреты передал, и лавку оставил, и гончарный круг, и с поставщиками белой и синей глины познакомил. Ох, обидно дело терять, но женщине никто патента не даст и без мужского присмотра торговать не позволит!

Погруженная в безрадостные мысли, Лейса брела по обочине, ничего вокруг не замечая. Не расслышала она и крик за спиной:

― Посторонись! 

Только когда левое плечо обожгло резкой, нестерпимой болью, Анналейса шарахнулась в сторону, прижалась спиной к каменной стене дома, подняла на обидчиков глаза. Открыла рот ― и только выдохнула: мимо нее, нахлестывая коней, мчался элитный отряд боевых магов. 

Лейса вжалась в стену еще сильнее. Перехватила ладонью скованное жгучей болью плечо, почувствовала под пальцами голую кожу и липкую теплую влагу. 

― Кровь! ― зрачки синих глаз расширились. На ресницах проступили слезы. 

Накидка испорчена, и рукав нарядной блузки из тонкой дорогой ткани порван в клочья…

В банк в таком виде уже не явишься, и женихов искать в разодранной, испачканной кровью одежде не получится. Стыдно людям на глаза показаться!

Вдруг светловолосый и светлоглазый боевой маг ― из тех, что ехали в конце отряда, остановил коня рядом с ней. Спешился.

― Что ж ты по сторонам совсем не смотришь, красавица? А ну как лошадь бы тебя сбила, да копытом ударила? Больно руке?

Лейса прикусила губу, чтобы не разрыдаться в голос. Кивнула молча: больно!

― Понимаю. ― В светлых глазах мага промелькнуло что-то, похожее на сочувствие. ― Ты ведь в крепость шла?  

Она вновь кивнула. Теперь уже робко. 

Мужчина перед Анналейсой стоял видный: рост как у пасечника, может, даже чуть выше. Плечи такие широкие, что на каждом по целому ящику синей бриальской глины поместится. Волосы светло-русые, почти белые ― как у всех магов ночи. Глаза светлые, то ли серые, то ли голубые ― так сразу и не решишь. Губы… таких губ она ни у одного мужчины еще не видела: четко очерченные, будто кармином обведенные, широкие, чувственные. Посмотришь на них ― и сразу сердечко сладко ёкает, и в животе тянет, и о поцелуях против воли думать начинаешь… 

От таких мыслей даже боль в плече забылась, а в лицо краска бросилась. 

― Ты хоть говорить-то умеешь, синеглазка? Представилась бы… ― улыбнулись эти самые губы, а у Лейсы голова закружилась: то ли от слабости, то ли от боли, то ли от улыбки этой завораживающей. 

Анналейса вновь к стене прислонилась:

― Лейса меня зовут. ― Тут же опомнилась, исправилась. ― Рейва Анналейса Дагейд из Шарсола.

― А давай-ка, Лейса из Шарсола, я тебя до крепости подвезу? ― предложил маг, продолжая сводить с ума своей шальной улыбкой. ― Меня можешь Дьярви звать. 

― Не надо, нэйт Дьярви. Что обо мне люди подумают, если я с незнакомым магом на одной лошади разъезжать стану? Городок у нас небольшой, все друг друга знают. Уже к вечеру в каждом доме о нас с вами судачить станут!

Лейса вздохнула. Проехаться на боевом коне в обнимку с магом-аристократом любая рейва втайне мечтает. Хоть и говорят, что с магами связываться ― не к добру.

― А если вместе по дороге пойдем ― за это не осудят? ― вернул ее к разговору нэйт Дьярви.

― Это можно, ― чуть подумав, кивнула Лейса. 

Ей было и приятно, и страшно ― никогда раньше таких молодых и привлекательных магов видать не приходилось. Тех, что постоянно жили в крепости, каждый горожанин в лицо знал. А этого в крепости никогда не было! Уж Анналейса бы запомнила: она лица всегда хорошо узнавала.

― Вы у нас в Шарсоле в первый раз, нэйт Дьярви? ― спросила, просто чтобы поддержать разговор.

Оттолкнулась от стены, накидку на плечах сдвинула так, чтобы прореху с кровавыми краями скрыть в складках. Зашагала рядом с магом, опираясь рукой на подставленный им локоть. 

― В первый, ― кивнул Дьярви. Улыбка с его лица вдруг пропала. ― И, видно, в последний.

Было в голосе молодого мага что-то такое, от чего у Лейсы вдруг заныло сердце, а по коже мороз пошел. 

― Драконы? ― спросила тихо. ― Вы нас от драконов защищать прибыли?

От Шарсола до Гнездовья, где обитали эти крылатые монстры, было пару дней пути, если на лошади и без особой спешки. Самим драконам ― пару хвалей полёта. 

― Ты их, наверное, видела, синеглазка? ― маг отчего-то не спешил называть Анналейсу по имени. Похоже, ему понравилось флиртовать с ней, делать комплименты.

― Видела. ― Лейса поежилась. 

Драконы возвращались всегда неожиданно. Могли и год, и два, и три охотиться где-то далеко на севере, а потом вдруг внезапно появлялись над Шарсолом и ближними селами. Начинали воровать скотину, детей, могли и на взрослых напасть. И тогда на помощь приходили маги. Это они отправлялись к Гнездовью. Это они, рискуя жизнью, и чаще всего, расставаясь с ней, разоряли драконьи гнезда, уничтожали молодняк. 

Молодые драконы были самыми голодными, самыми злыми. Плевались огнем во все, что движется. Разоряли хлева и птичники, валили целые стада. Вслед за драконами приходили падальщики ― гамба. Удивительно, но драконы никогда не трогали гамба, не пытались съесть, а драконий огонь стекал по игольчатым бокам гамба, словно водица. 

― Расскажешь? ― попросил Дьярви. ― Я их только в виде картинок да иллюзий изучал. 

― Что тут рассказывать? Один дракон легко целую корову в когтях поднимает. Крылья у тварей размахом, как три телеги в ряд. Крик такой, что кажется, железом по железу пилят. А вонь от них неделями держится, не выветривается. 

― Вонь, говоришь? ― Дьярви вздернул брови. ― Об этом в наших учебниках ничего не сказано.

Лейса попыталась пожать плечами и сморщилась: левая рука тут же напомнила о себе саднящей болью. 

Маг заметил, покачал головой:

― Доберемся до крепости ― попрошу нашего отрядного целителя залечить твою рану. Если без магии врачевать ― шрам останется. Не хотелось бы твою нежную светлую кожу северянки грубыми рубцами портить.  

Анналейса вновь забыла о ране на плече и покраснела, сама удивляясь тому, как робеет перед магом из Дома Ночи. 

Лейса всегда считала себя девушкой бойкой и острой на язык. Без смелости и задора много ли товара продашь? ― перебьют соперники, уведут покупателя! Но сейчас, под взглядом бледных глаз с темной окантовкой вокруг радужки, она отчего то терялась, смущалась, забывала дышать… 

― Я бы не хотела затруднять, ты ведь, наверное, торопишься… да и мне поспешить стоило бы.

― Умереть всегда успею, ― горькая ухмылка проступила на чувственных губах ― и ничуть не испортила впечатления. Даже вот такой ― подавленный, отчаянный ― Дьярви все равно оставался безумно привлекательным! ― Мы к Гнездовью завтра по утренней заре выходим. А у тебя что за срочность? 

«А мне бы замуж до полуночи выйти», ― подумала Лейса и… снова покраснела.

4. Эйлерт

Эйлерт терпеть не мог, когда обижали женщин. На маг-майора, скакавшего впереди отряда и разгонявшего пеший люд, он не набросился только потому, что тот был далеко впереди, а нарушить строй ― значило устроить свалку и затоптать не один десяток местных жителей. Их на дороге, ведущей к крепости, было полным-полно. 

«Я тебе еще припомню этот удар! ― пообещал мысленно Эйлерт, глядя в спину маг-майора. ― Не для того тебе плеть дали, чтобы честных горожанок уродовать!»

Когда поравнялся с рейвой, которую маг-майор плетью огрел ― придержал коня, чтобы узнать, как сильно пострадала несчастная. Разорванная накидка и окровавленный рукав заставили Эйлерта заскрипеть зубами. Он спешился, заглянул в синие, с поволокой слез, глаза под темными, с медным отливом ресницами ― и пропал. 

Таких чистых, пронзительно-синих глаз у магов-аристократов никогда не встречалось. Родичи Эйлерта Вебранда из Дома Ночи отличались соломенным цветом волос и светло-серыми либо светло-голубыми, почти прозрачными глазами. У тех, кого магия Ночи обесцветила полностью, глаза иногда отливали красным. 

У магов из Дома Дня волосы, как и глаза, были черными, и только черными. У Рассветных волосы напоминали цветом ржавчину или медь, а глаза ― свежий текучий мед. У Закатных и глаза, и волосы имели стальной оттенок. 

Анналейса, так представилась юная рейва, которой на вид было никак не больше восемнадцати, поражала не только синевой глаз. Благородная тонкость черт, прямые брови вразлет делали ее личико выразительным и живым. А чуть вьющиеся локоны с каштановым оттенком, что выбивались из-под капюшона синей накидки, так и манили накрутить их на кулак, запрокинуть непокорную голову и испить сладость с нежных губ.

Эту девушку хотелось защищать. Рядом с ней хотелось улыбаться, флиртовать, шутить, чтобы с бледного личика ушло выражение затравленности и озабоченности. Но рейва Дагейд на флирт не отвечала, только смущалась, розовела скулами, прятала синеву глаз под тонкими веками…

Вот и на совершенно невинный вопрос о том, с какой целью направляется в крепость, Анналейса отвечать не захотела, но покраснела так, будто ее застукали в самой неловкой ситуации.

«Что-то тут не так, ― сказал себе Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд. ― Неужели кто-то из магов принуждает невинную деву к неблаговидным поступкам? Надо бы разобраться». 

Насколько было известно Эйлерту, связи между магами и простыми людьми не приветствовались, браки не признавались, а дети от такого союза никогда не получали признания, а порой исчезали или погибали при невыясненных обстоятельствах. Пожелать такой незавидной судьбы очаровательной синеглазке он никак не мог! 

― Значит, не хочешь говорить, для чего в крепость идешь? ― переспросил настойчиво. 

― В банк. Опекун велел снять несколько монет с вклада ― с поставщиками рассчитаться.

Анналейса отвела глаза, потерла пальчиком кончик задорного носа, и Эйлерт понял: юлит синеглазка. Скрывает правду. Нет, в том, что она идет в банк, маг не сомневался. Но вот озвученные девушкой цели оказались под большим вопросом.

― А кто твой опекун, Лейса? Чем промышляет? Может, я бы зашел к нему, купил чего полезного, заодно и познакомились бы. 

― Нет! Не надо… ― замотала головой девица, да так рьяно, что капюшон с головы съехал.

― Это с каких пор торговцы от выгодных покупателей отказываются? ― хмыкнул невесело Эйлерт и поправил накидку на плечах попутчицы. ― Ты ведь понимаешь, что я ― человек небедный? Вдруг всю лавку разом скуплю?

Анналейса опустила голову. Эйлерту послышался тихий всхлип. Он остановился сам, придержал коня, которого вел в поводу. Прихватил синеглазку за подбородок и вынудил поднять голову. 

― Рассказывай, ― потребовал командным тоном. ― Всю правду, как на духу!

По бледным щекам рейвы заструились слезы. 

― Простите, нэйт Вебранд. Я не должна! У вас свои заботы, ― завела она знакомую песню.

― Нет у меня забот, кроме одной ― драконов бить. Но до того еще дожить надо. А пока ― говори! Ну?! ― чуть прикрикнул Эйлерт. 

Ты смотри, какая гордая синеглазка ему попалась! От помощи мага отказывается! Уламывать себя вынуждает. 

Был бы он не в Шарсоле и знал бы, что впереди ― целая жизнь, может, и отмахнулся бы от чужой беды. Мало ли девиц из простонародья в нехорошие истории попадает? Всех не спасешь. Но вот эту, одну, напоследок… Отчего бы и нет? Хоть в ком-то добрую память по себе оставить, не считая друзей. 

Пока Эйлерт все это обдумывал, Лейса решилась.

― Опекун наш умер давеча. Два дня, как схоронили. А сегодня душеприказчик завещание его читал…

― И что в нем?

― Ничего. Документ четыре года, как составлен. И имя нового опекуна на случай смерти дядюшки в нем не названо. 

― То есть, ты без защиты осталась? ― сообразил Эйлерт. 

Анналейса снова всхлипнула. Чуть кивнула ― насколько позволяла хватка его пальцев. 

― Если бы я одна была, это еще полбеды. Но ведь и сестричка моя малая, и няня тоже на улице окажутся! ― начав откровенничать, остановиться Анналейса уже не могла. 

«Кому и выговориться, если не случайному попутчику. Он выслушает, пожалеет и уйдет, забудет, а ей хоть на время легче станет», ― сообразил маг. Уходить он не спешил. 

― Значит, тебе защитник нужен, ― проговорил медленно. ― Ты в брачный возраст-то успела вступить?

― Всего пару месяцев назад.

― И дядюшка тебе мужа не присмотрел заранее? Ни за что не поверю, что у такой красотки ни одного поклонника не было.

― Я не хотела торопиться, а дядя Асмунд никогда не умел мне отказывать… 

― И ушел внезапно, ― договорил за девчонку Эйлерт.

Та снова дернула головой, изображая согласный кивок. 

― В лес пошел, на охоту. На дикого вепря нарвался. Тот его и порвал, ― пояснила неохотно. 

Маг понял: вспоминать о гибели любимого родственника ей все еще слишком больно.

Отпустил девушку, буркнул:

― Идем. Сотня шагов до крепости осталась. Пока у лекаря будешь ― я со своими родичами свяжусь, узнаю, не нужна ли им в Доме помощница из не-магов. Ты ведь любой работе по хозяйству обучена?

― Готовить, прибираться, белье стирать умею, как все женщины, ― подтвердила Лейса. ― А еще гончарным делом владею. Отец мне все секреты передал, мастерскую оставил, лавку.

― Понял. Посмотрим, смогу ли что-то сделать.

***

Отрядный целитель принял посетителей благосклонно. Он уже успел занять небольшую комнатушку в лекарском крыле крепостного замка, и теперь заодно с местным собратом по мастерству изучал карты немногочисленных пока пациентов. 

― Это кто ж тебя так обидел, милая? ― глянул он на рассеченное плечо Лейсы. ― Давай-ка снимай накидку, блузу ― рану промыть надо, потом уж кожу сращивать. 

― Маг-майор местный, из крепости, лютует, ― вместо Анналейсы пояснил Эйлерт, стараясь не коситься на ширму, за которой тихонько шуршала одежками рейва. 

Воображение неожиданно разгулялось. Хотелось хоть краешком глаза посмотреть на синеглазку, узнать, насколько высокие и полные у нее груди, какого цвета ареолы и их вершинки… 

― Не раз я уже ставил на вид коменданту и командиру гарнизона, что дэй Маладос жесток непомерно. Толку нет. За Маладоса сам глава Дома Дня просил. Я так понимаю, майора к нам, в приграничье, за несдержанность и сослали, ― вступил в беседу гарнизонный лекарь. Потом проследил, куда Эйлерт против воли поглядывает, и выслал его прочь со словами. ― Ступайте, нэйт, ступайте. Обустраивайтесь, обедайте. Девушке мы поможем. А вам завтра все силы понадобятся!

Эйлерт шагнул к дверям. Задержался на пороге.

― Жди меня у банка, синеглазка. Я слов на ветер не бросаю. Сказал ― помогу, значит, помогу. 

― Я дождусь вас, нэйт Дьярви! ― пообещала рейва, и молодой маг, с облегчением кивнув ширме, вышел. 

Первым делом зашел в конюшню, убедился, что его скакуна обтерли, напоили, укрыли попоной, подвесили к морде торбу с овсом. Затем забежал в казарму, бросил на ближайшую свободную койку скатку и походную ташку. От товарищей с их вопросами отмахнулся небрежно:

― Потом расскажу! 

Найти уединенное место, чтобы активировать амулет связи и поговорить с матерью, удалось не сразу. Зато нэйта Валкаста откликнулась так быстро, будто ждала.

― Ты где, Эйлерт? Мы тебя два дня назад ждали! Думали поздравить…

― Убыл по месту назначения сразу после вручения диплома. Не дали нам увольнительную. 

― И ты не нашел времени, чтобы сообщить?

― Прости, матушка, не нашел. Шли быстрым маршем…

― А теперь, как я понимаю, дошли…

― Так и есть. 

― И где вы сейчас? ― сбить нэйту Валкасту с мысли никому не удавалось. 

― В Шарсоле, в двух днях от Гнездовья. 

― Вот как… ― нэйта все поняла, но не дрогнула и страха за сына не показала. А может, и не было его ― страха. ― С назначением твоим я буду разбираться. Но ты ведь не ради этого меня искал?

― Нет, тут другое. Точнее, другая. 

― Значит, девушка… из какого Дома? ― нэйта Валкаста оживилась. Голос ее зазвучал заинтересованно. 

Эйлерт на миг прикрыл глаза: разочаровывать матушку ему не хотелось, но другого выхода он не видел.

― Ты неправильно поняла, мама. Я хотел узнать, не нужна ли тебе расторопная помощница из простых. 

― Из простых? Да нам слабо одаренных магичек пристроить некуда! ― живость из женского голоса пропала. ― Не вздумай с простолюдинкой связываться, Эйлерт! Оставь девицу ее судьбе. Ты будто не из Дома Ночи ― все норовишь пожалеть кого-то.

― Я понял, нэйта Валкаста. ― Эйлерт тут же стал таким, каким его всегда желали видеть: холодным, вежливым, безразличным. ― Прости за беспокойство, мне пора. 

― Береги себя, сын. Я попытаюсь вытащить тебя оттуда, ― пообещала напоследок мать.

― Не успеешь. Прощай, мам. ― Молодой маг прервал связь и только потом договорил совсем тихо. ― Если не я ― значит, кто-то другой. Тогда почему ― не я?

Разговор с родительницей поднял горький осадок со дна души. Нэйта Валкаста всегда была истинной дочерью Дома Ночи: прохладной, отстраненной с детьми, поглощенной интригами между Домами.

Как ни гнал Эйлерт от себя нехорошие мысли, все равно не мог отделаться от подозрений, что его назначение в Шарсол ― следствие участия родителей в тайных игрищах четырех магических Домов.

В том, что он стал в этих играх разменной фигурой, Эйлерт был почти уверен. Вот только кому и чем он настолько мешал, чтобы сразу ― к драконам? Сделать что-то наперекор Домам и матушке захотелось нестерпимо. Что? Да вот хотя бы взять и помочь синеглазке ― как обещал.

Ей нужен муж, который даст имя и разрешение вести дела самостоятельно. Среди горожан такого супруга она точно не найдет. Каждый будет норовить по-своему повернуть, прибыль забрать, расходы на сестру и няню ограничить. Лучше всего Анналейсе подошел бы статус вдовы. Имя есть ― мужа нет. И закон молчит, а что не запрещено ― то дозволено. 

Тут Эйлерт хохотнул невесело: похоже, это судьба. Ему завтра так и так погибать. Отчего бы не осчастливить синеглазку почетным вдовьим статусом?

5. Анналейса

За лечение маг-целитель, прибывший с отрядом из столицы, не взял ни монетки. И баночку с ранозаживляющей мазью за простое «такки» (спасибо) отдал. 

― За тебя нэйт Эй… Дьярви просил, ― пояснил серьезно. ― С ним и сочтемся. А ты иди, не вынуждай его ждать. Мазь в рану дважды в день втирай, чтобы уж точно никаких рубцов не осталось. 

Застирать рукав от крови и прихватить прорехи в блузе и накидке удалось тут же: помощница целителя подала тазик с водой, принесла нитки цветные, набор швейных игл. 

Через половину хвали Лейса уже стояла на пороге банка, гадая: ждать ли своего нового знакомого, или зайти и попытаться забрать отцовские деньги, пользуясь амулетом дядюшки Асмунда. 

Нэйт Дьярви появился словно ниоткуда. 

― Подлатали тебя, синеглазка? ― спросил ласково. 

― Такки. Вы мне очень помогли, нэйт, ― Анналейса почтительно склонила голову и тут же выпрямилась, посмотрела вопросительно: что еще ее спаситель надумал? Для чего просил дождаться?

― Я обед в казарме пропустил. Есть у вас поблизости от крепости ресторация, где перекусить можно? ― озадачил ее маг. 

Не о том у нее все мысли были! Ей бы успеть или в банк до закрытия, или в Храм до полуночи, а жениха все еще нет. И соображений о том, где его взять ― тоже нет. Разве что сам нэйт Дьярви ее замуж позовет. Только зачем ему это…

― Есть ресторация «От восхода до заката», но там дорого и не слишком вкусно, ― она подавила тяжелый вздох, рвущийся из груди. ― Лучше в тратторию к рейву Гагару наведаться. Накормит просто, но сытно. 

― Веди, ― кивнул маг. ― Там и поговорим. 

Подставил локоть. Анналейса положила на сильную руку маленькую теплую ладошку. Повела мага к воротам. Знакомые рейвы посматривали на нее с любопытством, кивали издалека в знак приветствия, но заговорить не пытались: Лейса шла с магом, да еще и незнакомым, а к ним простой люд без лишней надобности обращаться опасался. Вот останется Лейса без провожатого ― тогда и засыплют ее вопросами. Впрочем, это когда еще будет…

До траттории добрались быстро ― и четверти хвали не прошло. Уселись за деревянный стол с выскобленной дочиста столешницей в самом дальнем углу, за кадкой с лавровым деревцем, которое распространяло вокруг себя пряный аромат. 

― Чего угодно, нэйт, рейва? ― подошел подавальщик. 

Маг кивнул Анналейсе:

― Закажи мне обед по своему вкусу, только побольше. И себя не обдели. Угощаю.

Лейса кивнула понятливо, попросила принести нэйту горшочек наваристого грибного супа, рульку с пряными травами и пару рыбных расстегаев. Себе заказала расстегай с крольчатиной и кружку ягодного морса: аппетита не было, и она опасалась, что ей и одного расстегая много будет.

Маг ел в охотку. «Как в последний раз», ― вдруг подумалось Анналейсе. Она, хоть и горевала больше о собственных бедах, но слов Дьярви о том, что вернуться из Гнездовья живым он не надеется ― не забыла. И теперь, кроме беспокойства о себе, сестре и няне переживала еще и за него: молодой совсем. За что ему вот так ― едва из академии, и сразу на верную гибель? 

Тем временем Дьярви утолил первый голод. Взялся обгрызать сочную, истекающую жиром рульку. 

― Вижу, поесть горожане Шарсола любят, ― подмигнул задорно. 

Лейса выдавила ответную улыбку. Ковырнула несъеденный расстегай и промолчала. 

― Ладно, не буду томить, ― видя ее нахмуренные брови, сдался Дьярви. ― Выходи за меня замуж. 

Вот так вот взял ― и предложил! Без предисловий, без намеков. В лоб!

Лейса задохнулась: он что ― шутит?! Жестокие шутки! Злые… Заглянула в светлые глаза, на дне которых притаилось бесшабашное веселье смертника. И вдруг поняла: не шутит маг. Серьезен, как никогда, но свое отчаянное желание жить прячет за напускным весельем.

Ну?! Думала ведь о том же самом? Так за чем дело стало? Вот ― маг будто угадал ее подспудное желание. Осталось только «да» сказать. Но прежде ― поверить, что не ослышалась. А то мало ли что почудится…

― Эй, синеглазка! Я, между прочим, волнуюсь! Ответа жду! ― нэйт Дьярви отодвинул в сторону блюдо с обгрызенной бараньей ножкой, вытер салфеткой лоснящиеся ягнячьим жиром губы, отхлебнул из высокой глиняной кружки пару глотков подогретой бракаренсы с травами. Чуть наклонился вперед, положил длинные цепкие пальцы поверх тонкого женского запястья. ― Понимаю, не ожидала. Но раздумывать некогда. Нам обоим спешить надо, так что решайся! 

Лейса прижала свободную руку к груди, будто пыталась удержать выпрыгивающее из нее сердце. И ― кивнула. 

― Это значит ― «да»? ― переспросил нэйт Дьярви.

― Кхе… да!.. ― отдышалась наконец Лейса. ― Да. 

― Вот и хорошо! ― нэйт поднес руку девушки к губам, поцеловал коротко. И тут же стал деловитым и собранным. ― Заканчиваем обедать ― и в Храм. Знаю: муж из магов для горожанки не подарок. Но тебе замужней недолго ходить. Завтра овдовеешь. Амулет с разрешением вести дела от моего имени мы тебе сегодня выправим. Еще и в банк наведаемся, заберем твои сбережения. 

― Нэйт Дьярви! ― остановила Лейса поток слов. Не отбирая руки, с неожиданной смелостью заглянула в лицо магу, спросила почти требовательно. ― Вам-то это все ― зачем?

― Хватит со мной на «вы», Лейса. Ты теперь моя невеста. Почему я решил замуж тебя позвать? Наверное, потому что могу выручить, и мне это ничего не стоит. 

Как ни старалась Анналейса, но поверить в полное бескорыстие сына Дома Ночи ей не удалось.

― Только ли? ― она недоверчиво покачала головой.

Маг схватился за кружку, допил сидр до самого донышка, и только потом ответил:

― Ты права, синеглазка. Есть у меня свой интерес. Мне одна ночь осталась, последняя. Провести ее без сна в казарме, на казенной койке, слушая вздохи таких же обреченных, как я ― невелика радость. А если мы с тобой поженимся, то брак нужно будет подтвердить близостью. Ты ведь догадываешься, что в постели между мужем и женой происходит? 

Анналейса догадывалась, но к таким откровенным разговорам, тем более с мужчиной, не привыкла. Покраснела ― наверное, в сотый раз за утро, и новые вопросы задавать расхотела. 

― Вижу, знаешь, ― усмехнулся Дьярви лукаво. ― Вот тебе и ответ. Пойдем уже. Не так много хвалей у нас с тобой осталось, чтобы вместе побыть. И еще одно: о том, за кого замуж вышла, тебе лучше помалкивать, чтобы избежать лишних пересудов. Брачная метка у тебя будет, но по ней личность супруга без специального ритуала не определить.

Лейса, не поднимая глаз, кивнула согласно, встала из-за стола. Жених взял ее за руку, повел за собой, как маленькую. 

― Ну, где тут у вас Храм? ― спросил чуть веселее, чем надо, как только вышли из траттории. 

Маг был настроен решительно. Его не волновало, что одета невеста не совсем подобающе, что на блузе и на накидке у нее ― не слишком аккуратные, сделанные наспех стежки. Что ни родни, ни друзей на венчании не будет. А если самого нэйта Дьярви все это не смущает, то ей, Анналейсе, тем более беспокоиться не стоит. Радоваться должна, что все так удачно складывается! 

Чтобы спасти сестренку и старую няню ― она бы и за хромого, и за кривого замуж пошла, если бы знала, что муж будет добр к ее самым дорогим людям. Ночью, в темноте, ни лица, ни хромоты не заметно ― стерпела бы. А тут и терпеть не придется: Дьярви ей с первого взгляда понравился, да так, что сердечко сладко сжималось в ожидании его поцелуев!

― Вон он, ― махнула Лейса на восток, туда, где островерхий золоченый купол выглядывал поверх зеленых маковок храмовой рощи. ― По короткой дороге быстро дойдем. 

Нэйт Дьярви кивнул с улыбкой. Накинул на плечи прихваченный из личных вещей темный плащ ― обычный, не форменный. Спрятал лицо под капюшоном. Зашагал по безлюдным переулкам ― так широко, что Анналейсе, которая тоже лицо скрыла, за магом почти что бежать пришлось. Она, хоть и запыхалась немного, но на жениха не обижалась: сама хотела поскорее добраться.

Храм Четырех Столпов, как и всегда по будням, был почти пуст. В приделе, где традиционно проводились венчания, людей вообще не было: редко кто в рабочий день, да еще до обеда, свадебные торжества устраивает. Все это было Дьярви и Лейсе только на руку. Капюшоны снимать не стали. Лица брачующихся главному служителю видеть не обязательно: магия крови сама определит, какой мужчина и какую женщину в свой род вводит. 

Чтобы вызвать служителя, Дьярви бросил серебряную монету в прорезь ящика для пожертвований. Под сводами Храма разнесся мелодичный перезвон. 

Тут же из-за решетчатой перегородки, расположенной позади алтаря, послышался глубокий зычный бас:

― Желаете заключить союз, дети Четырех? ― самого служителя видеть брачующимся не полагалось. Считалось, что его голос олицетворяет голоса Столпов.

― За тем и пришли, ― отозвался маг.

― Да, хотим, ― добавила Анналейса. 

― Встаньте у алтаря. Вложите руки в углубления алтаря так, чтобы ваши ладони встретились в центре. И пусть ладони мужа накроют собой ладони жены, оберегая их и защищая.  

Дьярви и Лейса встали, как было сказано, и тут же их окутала тьма.

― Столп Ночи благословил ваш союз! ― прогремел голос служителя.

Тьма сменилась розовым сиянием, будто в расположенные под куполом круглые окна заглянуло утреннее солнце. 

― Столп Рассвета благословил союз! 

Рассвет сменился слепящим сиянием. Казалось, солнце встало в зените и заливает Храм беспощадными потоками света.

― Столп Дня благословил вас!

Слепящий свет сменился тусклыми серыми сумерками. Они выросли из теней колонн, расползлись по полу, поглотили и заполнили собой храмовый придел. 

― Столп Заката благословил вас. Отныне и навеки, волею Четырех, вы связаны нерушимой клятвой единства! То, что соединила магия Четырех ― да не разъединит никто из смертных!

Сумрак рассеялся. Голос умолк. В храме воцарились тишина и покой. 

― Вот и все. ― Дьярви бережно вынул руки жены из каменных желобов, что крестом сходились к центру алтаря.

Погладил кончиками пальцев проступивший на левом запястье Лейсы четырехцветный брачный браслет-татуировку. Черная полоса, тонкая, как нить, красная, белая и серая сливались в единую узкую ленту и неярко мерцали, показывая, что супруг жив и находится рядом. У самого мага на левой руке проступила такая же татуировка.

Дьярви поцеловал одну ладонь жены, другую. Она поразилось тому, сколько нежности было в этой простой ласке. Сама Лейса пока не могла понять своих чувств. Знала только: спасены! И она, и ее сестренка, и старая няня. Теперь никто не отберет у них дом, не выбросит на улицу. От этого понимания в груди будто растворилось что-то. Дышать стало свободнее.

Анналейса заглянула в светлые глаза мужа, растянула в улыбке дрожащие губы:

― Поцелуешь меня, Дьярви?

6. Эйлерт

Шальная радость, будто изысканное игристое вино, струилась по венам Эйлерта ― женат! Не на холодной дочери Дома Ночи. Не на властной дочери Дома Дня. Не на скрытной дочери Дома Заката. И не на мнительной, ревнивой дочери Дома Рассвета. На открытой, искренней девушке из простого народа. 

После брачной церемонии синеглазка осмелела. Поцелуя в ладонь ей показалось мало. Дождалась, когда он оторвался от нежной кожи на сгибе ее запястья, и тут же спросила требовательно:

― Поцелуешь меня, муж?

Спрашивала ― а у самой губы дрожали от робости. И вот как тут откажешь?

Он, не выпуская пальцев жены, подтянул ее к себе поближе, так, чтобы их разделяли только сцепленные руки. Наклонил голову, поймал нежные подрагивающие губы, втянул в себя ― обе сразу, тронул кончиком языка, пробуя на вкус.

Лейса задрожала, засопела носом взволнованно, а Эйлерта будто молнией пронзило от затылка до копчика, а отдельная ветка этой молнии в низ живота ударила острым разрядом. Он едва сдержал стон. Быстро отпустил губы жены, отодвинулся на полшага. 

― Прости, синеглазка! ― произнес с сожалением. ― Если я сейчас по-настоящему тебя целовать начну, мы с тобой ни в банк, ни в ратушу не попадем, пока я всю тебя не попробую. Дело ― вперед, а на удовольствия у нас с тобой целая ночь будет. 

Анналейса медленно кивнула в ответ, давая понять, что услышала. Судорожно вздохнула, прогоняя из глаз томную поволоку.

― В банк я потом одна сходить могу, ― то ли сообщила, то ли предложила. ― Главное, законника навестить, чтобы он родню отца через королевский реестр не начал разыскивать. 

― Тогда идем в ратушу. ― Эйлерт даже обрадовался, что в крепость возвращаться не понадобится. 

Если товарищи из отряда увидят у него на руке брачную метку ― потребуют, чтобы отметил с ними свою женитьбу. И отмечать будут, пока вечер ночью не сменится. А ему хотелось не хмель пить, а как можно дольше побыть с женой. Хоть и говорят, что перед смертью не надышишься, но и не дышать своей внезапной, как летний ливень, влюбленностью он уже не мог.

До кабинета законника шли все так же ― закрыв лица капюшонами. Эйлерт тайком от жены еще и магии отвлечения внимания добавил, чтобы уж точно никто их не разглядел и не запомнил. Теперь, когда синеглазка вступила в его род, магия откликнулась легко, почти без усилий. Будто тоже приняла его жену, потянулась к ней.

В ратушу успели незадолго до закрытия. Рейв Ньерд, душеприказчик, уже и мантию успел скинуть и в шкаф повесить. На вошедшую в кабинет парочку в капюшонах уставился с опаской:

― Кто такие? Зачем пожаловали? ― спросил настороженно, а сам потянулся рукой к поясу за кинжалом. 

Эйлерт шевельнул пальцами тихонько, незаметно. Направил на кинжал тонкий ручеек магии. Ага! Непростая вещица, зачарованная! Сильному магу из Дома Ночи не опасна, но из простого человека мигом половину жизненной силы высосет, в обморок на пару дней отправит. 

― Рейв Ньёрд, это я, Анналейса Дагейд! ― синеглазка поспешно скинула капюшон. ― Я и мой муж, Дьярви. Вот, смотрите! ― Она выставила вперед запястье с четырехцветным браслетом на коже. По разноцветным полоскам время от времени пробегали крохотные искорки. 

― Рейва Дагейд! ― законник выдохнул, убрал руку с пояса, тяжелой походкой подошел к своему рабочему месту, опустился на стул. ― Значит, удалось вам… хорошо! 

― Вы ведь отметите в реестре, что у меня теперь есть защитник?

― Отмечу. ― Законник перевел взгляд на Эйлерта, который, в отличие от жены, так и стоял в капюшоне. ― Как записать вас в свитки… уважаемый?

― Дьярви Ренсли из Бэлеса, ― представился Эйлерт вторым именем и фамилией не всего Дома Ночи, а рода своей матери. Такие фамилии тольковнутри Дома в ходу были, да и то не всякий их помнил. 

― Пометил. ― Законник вывел несколько строк в гроссбухе с потертым кожаным переплетом, послал Лейсе сдержанную улыбку. ― Поздравляю, рейва Ренсли. И вас, и вашего мужа. Надеюсь познакомиться с ним поближе.

― В другой раз, ― Эйлерт пресек любопытство рейва Ньёрда самым категоричным тоном. ― Мы спешим. 

― Тогда ступайте, ― неохотно кивнул законник. ― Мир да лад вам. 

Анналейса поклонилась в ответ почтительно:

― Такки, рейв Ньерд! За добрые слова, за помощь!

Эйлерт же только кивнул коротко. Его, мага Дома Ночи, законы, написанные для простых людей, волновали мало, а те, кто этим законам служил ― и того меньше. Если бы не синеглазка с ее бедственным положением, ноги Эйлерта в ратуше не было бы! Нетерпеливо цапнул кланяющуюся жену за локоть, повел ее прочь из кабинета, из самого здания. Остановился только на пороге. 

― Куда теперь? ― поторопил с решением.

Формальности хотелось завершить как можно скорее. Не терпелось утащить жену в постель, перестать делить ее со всем миром и показать, наконец, что сыновья Дома Ночи не только магией своей славятся. Нежданная влюбленность все больше поглощала его сердце, а мысль о скором расставании заставляла сжимать кулаки.

― Теперь за амулетом, который даст мне право вести свои дела от твоего имени, ― напомнила Лейса. Блеснула на мужа синевой глаз. ― Тебе ведь мое состояние и лавка гончарная без надобности?

― Что-то поздно ты мне этот вопрос задать решила, ― засмеялся Эйлерт. ― Не бойся, не обижу. Говоришь, тебе прежний опекун амулет делал? Не потеряла его?

― Вот он, ― Анналейса сняла с шеи кожаный шнурок, передала мужу серебряный кругляш с впаянными в него камнями четырех цветов ― по числу Столпов. 

Эйлерт покрутил кругляш в руках, понюхал его. Пахло слабым, быстро исчезающим заклятием. Такое каждый год обновлять надо, чтобы амулет силу не терял.

― Этот амулет перенастрою. За новым можно не ходить. Наложу вечное заклятие, которое само по себе никогда не развеется, ― произнес небрежно, немного гордясь, что его магических способностей и умений даже слишком много для такой незамысловатой работы.

― Тогда… ― Лейса одарила счастливой улыбкой, потом вдруг растерялась, запнулась. И спросила, снова чуть розовея от смущения. ― Могу я тебя в свой дом пригласить, Дьярви? Или ты хочешь эту ночь где-то в другом месте провести?

― А найдется у тебя в доме уединенная спальня, где нам никто мешать не станет? 

― Родительская комната четыре года как пустует. Она небольшая, под самой крышей. Зато ложе там широкое, и белье всегда свежее, хотя я до сих пор вместе с няней и сестрой на втором этаже спала.

― И ужином накормишь, синеглазка? ― Эйлерту вдруг захотелось хотя бы на половину суток окунуться в жизнь своей жены. Почувствовать себя в ее доме не гостем ― родным человеком. Тем, которого любят и ждут. 

― Ужин будет не хуже, чем в траттории, ― пообещала Лейса. 

― Тогда веди, ― Эйлерт решился.

Спрятал амулет в карман, приобнял молодую жену за талию, а ладонь так и вовсе чуть ниже талии пристроил. Благо, под плащом да под заклятием отвода глаз никто посторонний внимания на это не обратит. А синеглазка пусть начинает привыкать. Ночью он, Эйлерт, еще не такие вольности себе позволит!

***

Дом семейства Дагейдов оказался расположен чуть ниже по склону холма, чем ратуша, в ремесленном квартале. Эйлерту не часто приходилось бывать в таких кварталах, поэтому по дороге он с любопытством оглядывался по сторонам. 

Квартал смотрелся благополучным: на удивление чистая, не загаженная помоями улица была такой ширины, что на ней вполне могли разминуться две больших телеги. Деревянные заборы перемежались коваными оградами, и были сплошь окутаны густой зеленью, которую рачительные хозяева высаживали по краям дворов не только для красоты, но и чтобы скрыть дома от любопытных глаз. 

От основной улицы вверх и вниз по склону отделялись переулки поуже. В один из таких и свернула Анналейса, увлекая за собой засмотревшегося супруга.

― А вот и мой дом, ― с гордостью в голосе сказала Лейса, указывая на саманку с белеными стенами и двускатной крышей. ― Отец сам строил. 

Эйлерт кивнул в знак того, что услышал. Анналейса отперла калитку, вошла сама, пропустила мужа в небольшой уютный дворик. Из открытого окна до них долетел звонкий детский голосок:

― Няня, а почему хвали хвалями называют?

Маг скосил глаза на жену и поразился тому, какая теплая улыбка озарила ее лицо. Понял вдруг: ближе и дороже младшей сестры у Лейсы никого на свете нет! Вздохнул: у него времени, чтобы сделаться синеглазке таким же родным и важным, почти что и не осталось.

За окном между тем раздался другой голос ― старческий, чуть дребезжащий:

― Вот помоги мне ягоду перебрать на пирог, а я рассказывать буду. 

Лейса уже хотела окликнуть родных, но Эйлерт тронул ее за плечо, приложил палец к губам:

― Дай послушать. Никогда не задумывался, отчего в самом деле хвали, а не какое-то другое слово. 

Жена кивнула, подвела его ближе к окну ― чтобы слышать лучше.

Няня, усадив, видимо, любопытную воспитанницу рядом, взялась рассказывать:

― Маги наши, как ты знаешь, на четыре Дома делятся…

― Да! Дом Дня и Дом Ночи, Дом Рассвета и Дом Заката, ― перебила малышка.

― Верно. А у каждого Дома ― шесть Даров. Всего получается два десятка и еще четыре. 

― А хвали-то откуда взялись? ― мелкой егозе не терпелось узнать главное.

― Да ты слушай, не перебивай! ― подпустила строгости в голос старуха. ― Как думаешь, маги наши признательны Четырем Столпам за их Дары?

― Уж конечно! ― с умилительной серьезностью согласился ребенок. 

― Вот! А потому раньше было принято каждый из Даров восхвалять. И не все сразу, а по порядку. Утром ― дары Рассветные, ночью ― Ночные. И маги, подумав, разделили весь день ― от рассвета до следующего рассвета, на равные части ― по числу Даров, и в конце каждой части восклицали: «Хвала Дару!» С годами хвалить Дары перестали, но время от одного восхваления до другого стали называть хвалью. 

Сестра Анналейсы молчала ― видно, обдумывала рассказ няни. Зато Эйлерт, успевший снова приобнять жену, шепнул ей на ушко жарко:

― А кто-то сегодня проведет шесть ночных хвалей в обнимку с магом Ночи. И у этого мага намного больше шести Даров найдется для желанной женушки!

Синеглазка осмелела больше прежнего:

― Ты все дразнишь, Дьярви? Так идем, познакомлю с семьей, накормлю ужином, а потом поднимемся наверх, под крышу, и будем твои дары изучать!

Эйлерт даже задохнулся от неожиданности! Поймал затылок Лейсы, развернул ее к себе лицом и впился в смеющиеся губы уже по-настоящему…

― Няня! Там Лейса с чужим дядей целуется!

Лейса и Эйлерт отпрянули друг от друга, будто их ледяной водой окатили. Развернулись на голос. Веселая девчачья рожица с косичками по бокам смотрела на них такими же бездонно-синими, как у старшей сестры, глазами. 

― Это не чужой дядя! ― первой пришла в себя Анналейса. ― Это теперь мой муж, нэйт Дьярви. Беги к нам на крыльцо и представься ему, как няня учила!

Девочка тут же исчезла из окна, а из глубины дома послышался ее возбужденный, восторженный вопль:

― Няня, Лейса замуж вышла! Пошли скорей с ее мужем знакомиться!

Эйлерт только успел плащ скинуть, как на крыльце появились няня и ее воспитанница. 

― Темных ночей вам, нэйт Дьярви, ― степенно поклонилась девчонка. ― Меня Маура зовут. Рейва Маура Дагейд. А это ― моя няня, рейва Калвина. 

― Рад познакомиться, рейва Маура, рейва Калвина, ― пряча смешинки в глазах, поклонился в ответ Эйлерт. Младшая сестра Анналейсы показалась ему такой забавной, что он никак не мог избавиться от желания улыбаться во весь рот. 

― По доброму здравию, нэйт маг, ― чуть остудила его веселье рейва Калвина прохладцей в голосе. 

Она не улыбалась и глядела на нового родственника тяжело и пристально. Похоже, выбор своей старшей воспитанницы старуха не слишком одобряла, но позволить себе резкие слова в адрес сына Дома Ночи не посмела. Поклонилась глубоко, кивнула на открытые двери у себя за спиной:

― Проходите в дом, располагайтесь и распоряжайтесь. Вы теперь здесь хозяин. 

Хозяин? Эйлерт мог представить себя кем угодно, только не владельцем гончарной лавки. И хотя понимал, что по сути пожилая рейва права, но согласиться с ее словами не пожелал:

― Хозяйкой как была Анналейса, так и останется, ― заявил твердо. ― Я в дела, которых не понимаю, вмешиваться не буду. Да и нет у меня на это времени…

― Няня! Так-то ты нашего защитника привечаешь! ― вступилась за мужа Лейса. ― Дядюшка Асмунд, как выяснилось, нового опекуна нам не назначил, и, если бы не Дьярви, мы уже через пару хвалей на улице оказались бы ― все трое!

Рейва Калвина вздрогнула, схватила малышку Мауру за острые плечи, прижала к себе защитным жестом. 

― Чем он думал, бездельник старый! ― выплюнула зло. ― Сколько раз ему напоминала, чтобы к душеприказчику сходил! А он все смеялся: не хорони меня раньше времени! 

― Няня! ― снова остановила старуху Анналейса. ― На дядюшку завтра вместе поругаемся. А сегодня мы должны нэйта Дьярви за спасение отблагодарить, окружить его заботой! Ему завтра с остальным отрядом к Гнездовью идти… 

Взгляд старой Калвины снова в лицо Эйлерта уперся. Ощупал его так тщательно, что магу показалось, будто он прикосновения к коже ощутил. 

― В Гнездовье, значит, ― задумчиво проговорила старуха. ― На верную смерть…

Эйлерт пошатнулся: слова старухи ударили болью, разрушили стену, которой он отгородился от мыслей о завтрашнем дне.

― А вы беспощадны, рейва Калвина, ― усмехнулся криво. 

― Правда всегда болезненна, ― качнула головой няня. ― Вы простите меня, нэйт, за резкость. Я своих девочек защитить хочу. Только не дали Четверо сил… 

― Все! Хватит разговоров! ― Анналейса притопнула ногой. ― Что у нас на ужин, няня? Мы с Дьярви весь день на ногах, проголодались, пока бегали по Шарсолу. 

Рейва Калвина будто опомнилась. Лицо ее смягчилось, расправилось. 

― Накормим спасителя нашего. Все ж не чужой человек теперь, хоть и маг. Веди мужа в дом, Лейса. 

Анналейса кивнула. Взяла Эйлерта за руку, ласково сжала его пальцы:

― Пойдем, муж. Разреши поухаживать за тобой на правах хозяйки. 

Эйлерт тряхнул головой, прогоняя неприятное тянущее чувство, будто сделал что-то не так. Проходя мимо маленькой Мауры, провел ладонью по ее волосам:

― Ты явно такой же красавицей вырастешь, как твоя старшая сестричка. Глаза у тебя точь-в-точь как у Лейсы! 

― Няня говорит, у нашей мамы такие же глаза были, ― девочка ухватилась за его ладонь, зашагала рядом. ― А ты совсем-совсем не боишься драконов? Когда они в последний раз прилетали, я совсем маленькая была. Ничего не помню! А Лейса помнит, но она их только издалека видела!

В голосе малышки смешались любопытство, страх и сожаление. 

― Боюсь, ― признался Эйлерт, и его вдруг отпустило. Снова стало легко, хоть и грустно. ― Все боятся. Но, знаешь, как говорят бывалые воины? Глаза боятся, а руки делают! Вот и я сделаю все, чтобы ты и в этот раз драконов не увидела. 

Кухня, куда привела его Лейса, была не слишком просторной, но места для крепкого обеденного стола в ней хватило. Жена показала магу глиняный рукомойник, подала свежее полотенце, усадила во главе стола. После сама сполоснула руки и стала хлопотать, выставляя на деревянную столешницу, покрытую грубой, но чистой скатертью из беленого полотна глиняные миски, плошки и кружки.

Няня тоже в стороне не осталась: нарезала крупными ломтями пышный серый хлеб, принесла из погреба кувшин с сидром, кусок копченого окорока, соленые грибы, вынула из печи жаркое в чугунном котелке, разложила по мискам. Села напротив Эйлерта, приглашающе повела рукой:

― Утолите голод, нэйт Дьярви. Пусть ваш живот будет полон, а сила ― безгранична.

За едой почти не разговаривали. Только малышка Маура время от времени пыталась задавать Эйлерту разные вопросы, но тут уже и Лейса, и няня объединились и в один голос напоминали девочке, что за столом болтать не принято. 

А после ужина Эйлерт вспомнил еще об одном деле.

― Лейса, дай-ка мне свой амулет и покажи, где у вас уединиться можно. Магия Ночи не любит лишних глаз. 

Анналейса передала ему амулет и повела его в другую половину дома.

― Вот тут у нас мастерская, ― показала комнату, в которой из обстановки были только гончарный круг, ящики с глиной, рабочий стол да пара стульев. ― Зажечь светильник? 

― Не нужно. Дай мне половину хвали, синеглазка. Настрою амулет, а потом… ― он не договорил, а поймал ладонями лицо жены, сжал несильно и показал делом, что ее ждет в самом ближайшем будущем. 

На этот раз их поцелую никто не помешал, а потому оторвались они друг от друга далеко не сразу. А когда оторвались ― оба запыхались, раскраснелись и дышали тяжело, прерывисто. 

― Ступай, ― Эйлерт подтолкнул Лейсу к выходу. ― Пора мне делом заняться. 

Лейса убежала и вернулась, как и было велено, через половину хвали. 

― Заходи, ― позвал маг, заслышав шаги жены за дверью. ― Принимай работу. 

Она подошла ― одетая по-домашнему в одно тонкое платье, с влажными волосами, от которых пахло летними травами. Взяла амулет, повесила на шею. 

― Ты, может, тоже помыться хочешь? ― предложила заботливо. ― И сегодня с дороги, и завтра ― в дорогу. Няня с Маурой уже спать пошли, не помешают. 

― Не откажусь, особенно если одна очаровательная красотка мне компанию составит, ― Эйлерт положил ладони на тонкую талию Анналейсы, прижался к жене всем телом, зарылся носом в волнистые пряди темных волос. ― Поможешь мне, Лейса?

Сладкое предвкушение снова овладело его телом. Сердце ускорилось, застучало громко, взволнованно. Мальчиком нэйт Вебранд давно не был, но учеба в военной академии не оставляла свободы для ночных развлечений, так что соскучиться по женской ласке он успел сильно. Теперь он даже благословлял случай, который привел его в дом гончара, в нежные объятия синеглазки.

― Помогу, ― пообещала та. Погладила кончиками пальцев его брови, скулы, губы, разглядывая их в слабом неровном свете масляной лампы, будто старалась запомнить сейчас и навсегда. ― Ты красивый.

7. Эйлерт

Он не удивился, когда жена повела его через черный ход на улицу ― на задний двор. В столице, в родительском доме и в академии, да и в крепости Шарсола вода подавалась в жилые комнаты по трубам и согревалась в специальных железных печах с топкой, расположенной под баком. 

Простые жители Шарсола такой роскоши позволить себе никак не могли. Но зато, как и в других городах королевства, нашли более простой способ: наполняли водой баки, установленные на небольшой вышке. Солнце согревало баки и воду в них. Только зимой, когда приходили северные ветра и приносили с собой холодные дожди, пользоваться летним душем становилось невозможно. Но с ранней весны и до поздней осени солнечного тепла хватало, чтобы основательно прогреть воду.

Эйлерту уже приходилось мыться в таком душе ― во времена трехлетней войны, в доме местного жителя, на постой к которому отправили самого Эйлерта и трех его товарищей. Так что теперь он не растерялся и не удивился. Зашел за деревянную загородку, поманил за собой жену:

― Не робей, Лейса. У нас, магов, все как у обычных мужчин: две руки, две ноги, голова и прочие части тела. Помогай, раз обещала! 

Синеглазка все же на миг смутилась, но тут же справилась с собой, подошла вплотную, стала развязывать шнурки его замшевого дублета. Ловкие женские пальцы справлялись с этой задачей играючи. А пока она возилась, Эйлерт одной рукой откинул с ее плеч тяжелые густые локоны, а другой принялся поглаживать нежную шею.

Прикасаться к теплой бархатистой коже жены было одно удовольствие! …почти незнакомое. Не испытывал он прежде к женщинам таких чувств, чтобы хотелось ласкать их и нежить бесконечно. Теперь же, когда каждое мгновение было пронизано пониманием, что все это ― в последний раз, ощущения непонятным образом усилились многократно. 

Эйлерта разрывало на части от желания поспешить и от мрачной решимости не торопиться, наслаждаться как можно дольше каждой улыбкой, каждым соприкосновением губ, каждым движением и вздохом. Сдерживаемая чуть не с самого утра страсть распухала в нем, разрасталась темным грозовым облаком ― потрескивающим от напряжения, полным небесного огня и тяжелых водяных капель. 

Дублет оказался стянут с его плеч. Неожиданно сильные пальчики жены взялись за нижнюю рубаху. Распустили завязки у ворота. Выпростали полы рубахи из-под широкого пояса штанов. Скользнули под ткань. 

― А тебе тоже нравится, когда тебя гладят, Дьярви? ― шепнула Лейса.

О, эта обезоруживающая, пьянящая смесь детской наивности и женского кокетства! 

― Нравится. Продолжай! ― задыхаясь, попросил Эйлерт. 

Жена провела подушечками пальцев по кубикам мышц на его животе. Потерлась носом о ключицу. Придвинулась совсем близко ― так, что он чувствовал каждый ее вздох. Заглянула снизу в лицо, прикусила лукаво кончик языка, дразня улыбкой.

― Постой! ― маг поймал руки жены, поцеловал одну, другую. Его терпение было на исходе. ― Дальше я сам. 

Быстро избавился от остатков одежды, встал под лейку, пустил прохладную воду, подставил под струю разгоряченное лицо. Он знал, что Лейса рассматривает его, но не стыдился себя, своего сильного тела и явных признаков мужественности. В ушах звучали музыкой сказанные женой еще в мастерской простые искренние слова: «Ты красивый!» 

Немного остудив гудящую в мышцах силу, открыл глаза, протянул руки к Лейсе:

― Намылишь меня, синеглазка? 

Лейса на миг опустила веки. Закатное солнце красными отблесками играло в ее волосах, тени от длинных ресниц лежали на скулах таинственными серыми мазками. Влажные губы взволнованно приоткрылись. Тонкая ткань нижнего платья почти не скрывала плавных изгибов фигуры. Их хотелось ласкать, трогать, пробовать на вкус. Но Эйлерт по-прежнему не позволял себе спешить. 

Пусть его невинная жена привыкнет к мужскому телу, перестанет опасаться. Тогда их удовольствие будет общим, а единение ― полным. Ради этого стоит набраться выдержки!

Анналейса услышала его приглашение, решилась. Взяла с полочки глиняный горшочек с жидким мылом, шагнула поближе. Эйлерт перекрыл воду и теперь стоял, весь в сияющих дорожках влаги, сбегающей с длинных волос, и ждал. Зачерпнув немного из горшочка, жена растерла мыло между ладонями, потом положила руки ему на грудь и принялась намыливать круговыми движениями. 

И снова каждое прикосновение, каждый круг он ощущал так остро, будто его кожа вдруг истончилась до прозрачности, будто все его тело превратилось в один огромный и чуткий орган, улавливающий тончайшие сигналы. Это было похоже на то, как он впервые ощутил поток магии. Только тогда было страшно от ответственности, а сейчас ― просто хорошо. Так хорошо, что почти не верилось. Особенно в то, что это больше не повторится…

― Волосы тоже промоем? ― вернул его в действительность голос Лейсы. 

― Промоем. ― Эйлерт опустился коленями на дощатый настил, подставил под пальцы жены склоненную голову, а сам принялся поглаживать ее тонкие щиколотки. 

Синеглазка не возражала и не вырывалась. Только руки ее время от времени подрагивали, когда пальцы мужа слишком уж чувствительно щекотали кожу. 

― Тебе ведь приятно, Лейса? ― он снизу заглянул в склоненное к нему лицо жены. ― Тебя не пугает то, что я делаю?

― Мне… необычно, но хорошо, ― Лейса в волнении облизала губы и это заставило Эйлерта в очередной раз вздрогнуть. Он сглотнул и спросил хрипло. ― Хочешь, чтобы было еще лучше?

― Да…

― Тогда смываем с меня пену и перебираемся в спальню. Хочу смаковать тебя, как самый вкусный десерт. 

Анналейса тут же пустила воду, помогла мужу ополоснуть волосы и смыть остатки пены с плеч и спины. Потом подала ему полотенце и просторный халат из грубой ткани, весь в цветных пятнах. 

― Это что еще за одежда? ― засмеялся маг.

― Это халат отца… рабочий. Он всегда его после душа надевал. Говорил, в нем тело дышит. Ты не бойся, халат чистый! 

― Дышит, говоришь? Ладно, проверим, ― Эйлерт не посмел отказаться от заботы, побоялся обидеть свою синеглазку. 

Только не сейчас, когда от потребности схватить девчонку в охапку, смять мягкие губы поцелуем, сводило скулы и почти болезненно тянуло внутри. 

Он быстро обтерся. Продел руки в свободные рукава, завязал пояс. Не выдержал, снова прижал к себе жену в ее мокром платье, которое облепило плечи и грудь, теперь уже почти совсем ничего не скрывая. Принялся целовать, жарко, безудержно, не пытаясь осторожничать, но все же замечая: не испугается ли синеглазка? Не попытается ли вырваться, оттолкнуть?

Жена не подвела: отдалась поцелую полностью. Закрыла глаза, задышала часто, подставляя губы все более смелым ласкам. Прижалась опять близко, так, что ему показалось, будто и нет между ними двух слоев ткани. 

И снова ему пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы приостановить это нарастающее безумие, заставить молнию замереть на полпути к ее цели, не позволить грозовой туче разразиться ливнем облегчения. 

― Идем-идем-идем! Сейчас, сейчас все будет, сладкая! ― забормотал он, разворачивая Лейсу и уводя в сторону дома. 

Как они миновали дворик, как поднялись под крышу ― не запомнил. Это же надо было так раззадорить жену и разойтись самому, что до ложа они еле-еле добрались!

***

Под крышей было сумрачно. Слабый закатный свет проникал в небольшое оконце и высвечивал красным деревянные балки и стены. Невысокий потолок углом сходился вверху, над головами. Почти все пространство занимало невысокое, зато просторное ложе: без спинок, с несколькими подушками, набитыми травами и крупой, в головах. 

Здесь пахло знойным летом и истомой. Было так уютно, так по-домашнему, что Эйлерту захотелось жить здесь всегда. В сердце кольнуло от мысли, что все это уже ― его, так же, как и девушка в его объятиях. Пока еще ― девушка, но не пройдет и половины хвали, как станет женщиной. Его женщиной. И тоже ― ненадолго.

Усилием отогнав от себя мысли о мимолетности счастья, Эйлерт снова поцеловал Лейсу, поглаживая ее плечи и спину. 

― Позволишь снять с тебя платье? ― озвучил свои намерения. 

Сделать что-то, что испугает невинную синеглазку, он по-прежнему не хотел. Лейса кивнула.

― Дай мне узнать, как это ― быть желанной и радоваться близости с мужем, а не бояться ее, ― попросила с искренностью по-настоящему невинной души. 

― Клянусь! ― встал перед ней на колени маг.

Он дал ей еще больше.

Нет, не так. Эйлерт отдал синеглазке всего себя. Все, что мог. Все, чем одарила его жизнь. Разразился молниями. Пролился дождем. Прошелся бурей поцелуев. Дождался, когда Лейса замычит ему в рот, теряясь в волнах наивысшего удовольствия, и зарычал сам, освобождаясь от невыносимого напряжения. 

...и даже в эти мгновения помнил: этот раз для него самый лучший. Самый остро-сладко-безумный. И ― последний. 

Горечь предстоящей разлуки, неотвратимой и вечной, разлилась, растеклась ядом по венам сразу же, как только в теле стихла последняя слабая дрожь удовольствия. Как же невыносимо терять!

Эйлерт уронил голову. Уткнулся лбом в плечо синеглазки. Вжался в ее тело, не в силах отпустить, отстраниться хотя бы на ладонь. 

«Моя! Моя!» ― билось в голове. 

«Была твоя. Недолго. Пройдет год-другой ― станет чьей-то еще», ― отвечал разум голосом командира отряда. От этого голоса, или от вечернего сквозняка, что гулял вдоль позвоночника, вдруг стало зябко. 

Эйлерт поежился, передернул плечами, отгоняя прочь холод, тоску, отраву темных мыслей.

― Что? ― Лейса завозилась под ним, расцепила руки, сомкнутые на его пояснице, повернула голову, надеясь заглянуть ему в лицо. ― Что, Дьярви?

― Эйлерт. ― Он вжался в ее плечо еще сильнее. Голос звучал глухо, сдавленно. ― Запомни, синеглазка: твоего первого мужа звали Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд. 

― Но… ― Анналейса завозилась под ним еще энергичнее. ― Ты что?! Зачем?..

― Пообещай мне, ― Эйлерт все-таки поднял голову. Впился в глаза жены взглядом ― требовательно, настойчиво. ― Пообещай, Лейса, что запомнишь день, когда твой первый брачный браслет перестанет искрить и потускнеет. Что до конца жизни будешь в этот день приходить в Храм Четырех и просить Столп Ночи о счастливом посмертии для своего первого мужа!..

― Дья… Эйлерт! ― теперь в голосе жены звучало возмущение пополам с испугом. 

― Обещай! ― он то ли рыкнул, то ли застонал. Принялся целовать ее лицо ― отрывисто, беспорядочно. И повторял, требовал, молил, не в силах остановиться. ― Обещай, обещай… Обещай!

Анналейса вдруг вывернулась из-под него. Села, обхватила его голову, прижала к своему животу, не давая метаться. 

― Тише… тише, мой хороший. Я обещаю… обещаю, что буду ждать, когда ты вернешься. Год, три, пять…

― Нет! ― Эйлерт судорожно, со всхлипом вздохнул. ― Неделя. Больше ждать нет смысла. Смотри на браслет. Брачная метка все покажет. 

Анналейса кивнула безмолвно. Продолжая обнимать одной рукой его голову, другой взялась перебирать светлые спутанные волосы. 

Эйлерт вдруг угомонился. Перестал вжиматься в жену. Позволил плечам расслабиться, а затылку тяжело опереться на бедра синеглазки. Закрыл глаза и попросил ― на этот раз смиренно, будто милостыню:

― Спой мне, Лейса. Хочу… запомнить твой голос. Пусть лучше он звучит в моей голове, чем… а, неважно. Спой, синеглазка, прошу!

8. Анналейса

Эйлерт. Ее мужа зовут Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд. Анналейса не разбиралась в родословных магов-аристократов. Полное имя мужа, которое он вдруг выдал ей в порыве отчаянного откровения, ничего ей не сказало. То, что Дьярви ― маг Дома Ночи, она знала и так. Достаточно было посмотреть на его светлые, почти белые волосы и светло-серые глаза. 

«Запомни!» ― попросил муж. 

Что ж, Лейса запомнила. Положила на отдельную почетную полочку в таинственном хранилище памяти. И тут же отвлеклась. С мужем происходило что-то странное. Он вдруг вцепился в нее, словно тонущий. Придушил в тесном захвате объятий. 

А потом, когда начал говорить, точнее даже, приказывать, глядя ей в лицо белым взглядом безумца, чтобы она просила Ночь о счастливом посмертии для него ― вдруг поняла: муж с ней прощается. И не только с ней ― с жизнью. Пытается урвать, украсть, отобрать у времени последние мгновения счастья. 

Сердце сжалось болью. Глаза тут же промокли. Лейса села, устроила голову мужа на коленях, прихватила пальцами за волосы, вынуждая лежать тихо. Взялась шептать что-то утешительное, поглаживая взрослого мужчину, как ребенка. Как свою малышку-сестру, когда та болела и плакала, призывая маму, которой почти не знала. 

― Спой мне, ― вдруг попросил Эйлерт. 

И это тоже было знакомо и привычно. У Мауры была любимая колыбельная ― напевная, протяжная. Лейса сглотнула соленый комок, на миг прижалась губами к покрытому бисеринками пота лбу мужа, выпрямилась и запела, покачивая, баюкая его самого и его отчаяние:

Где ты где, моя сторонушка,

За какою за рекой?

Где ты где, моя ты женушка,

Колокольчик нежный мой...

За рекою да за дальнею,

За широкою рекой

Ждет меня моя любимая,

Ждет давно меня домой...*

Эйлерт смежил веки. Лицо его разгладилось, черты смягчились. 

― Голос твой ― как тот колокольчик… нежный… ― пробормотал еле слышно. ― Пой, Лейса. Пой, синеглазка моя. Последняя нечаянная радость…

Больше муж ничего не говорил, а вскоре по его приоткрывшимся губам и ровному дыханию Анналейса поняла, что он заснул. Подтянула к себе пару подушек, пристроила под спину, откинулась, закрыла глаза. Пальцы сами собой продолжали поглаживать и перебирать светлые пяди мужа, словно сплетая из них светлые легкие сны для усталого отчаявшегося мужчины. 

А мысли тем временем гуляли на свободе, крутились вокруг событий прошедшего дня, выхватывая из памяти то одну картинку, то другую. Мауре муж Лейсы понравился. Малышка не сводила с него влюбленных глаз и с трудом согласилась пойти спать, не попрощавшись с дядей Дьярви. 

Няне Эйлерт понравился намного меньше! Оно и не удивительно: простые люди понимали, что аристократы защищают их своей магией от многих опасностей мира. Это здесь, на северо-западе, было довольно тихо и мирно, пока не появлялись драконы. А на восточные границы королевства то и дело налетали не менее страшные твари с бивнями в руку длиной и острыми копытами. С юга порой приходили, преодолев старые невысокие горы, темнокожие дикари с полосатыми звериными шкурами на плечах, с рогатыми шлемами и отравленными наконечниками копий. 

За защиту от всех этих тварей аристократам прощалось многое: и подати, которые порой казались непосильными, и излишние вольности, которые позволяли себе молодые, не нагулявшиеся и не совладавшие еще со своей силой маги. И даже то, что для них, аристократов, свои отдельные законы имелись. Где-то, возможно, более строгие, а где-то ― куда как более свободные!

Вот из-за законов рейва Калвина и хмурилась. Магии-то все равно, кого и с кем браком сочетать, и служители Храмов, согласно королевскому указу, женитьбе аристократов на простолюдинках не препятствовали. А вот сами аристократы мезальянсов не прощали, причем не своим сыновьям, а тем несчастным девицам, кто посмел этих сыновей полюбить. Не окажись она, Анналейса, в безвыходной ситуации ― ни за что не согласилась бы замуж за Эйлерта выйти! 

Подумала так ― и тут же упрекнула себя: неблагодарная! Муж уже через пять хвалей отправится в Гнездовье, защищать Шарсол и ее, Анналейсу, от страшного драконьего нашествия! А она тут размышляет, как бы стала жить, если бы он вдруг оттуда вернулся… Пусть бы вернулся ― живой, невредимый! Чтобы провести с ним еще одну такую ночь, как эта. Чтобы видеть, как загорается страстью бледное лицо, как сияют серебром влюбленные глаза!

Анналейса сама не заметила, как тоже задремала, так и не поняв до конца ― чувствует ли она себя уже не девицей, а замужней женщиной? Изменилось ли что-нибудь в ней? Видно, не так много изменилась, если сразу и не почувствовала. 

Ближе к утру, едва начало светать, Лейсу разбудил муж. Несколько хвалей сна освежили его, придали новых сил. Он встал, стараясь не шуметь и не тревожить ее, начал быстро одеваться. 

― Ты куда так рано? ― потянулась она томно, изгибаясь грудью вперед и прикрывая зевок ладошкой. 

Светлые глаза посмотрели на нее строго, почти холодно:

― Нам с рассветом выступать, а мне еще в крепость надо успеть, в казарму. 

С Лейсы сонливость тут же слетела, как и не было. Она соскользнула с ложа, подобрала платье, которое удачно повисло, зацепившись за край подоконника, и полностью просохло за ночь. Натянула его поспешно, подошла к мужу, прижалась со спины, чтобы еще раз почувствовать его живое тепло.

Эйлерт замер, не отталкивая, но и не отвечая на ласку. Ей показалась, что она слышит, как скрипят его зубы. 

― Не надо, синеглазка, ― попросил муж тихо. ― Мне и без того непросто уходить. Если и ты еще начнешь… 

Лейса отступила. 

― Завтраком-то накормить тебя позволишь? И с собой в дорогу еды собрать.

― Хорошо, ― он с трудом разжал кулаки, вернулся к сборам. ― Ты спускайся, я догоню. Схожу еще на задний двор, умоюсь под бочкой. 

И снова она послушалась без возражений. Было что-то такое в голосе мужа, в его резких движениях и нахмуренных бровях, что спорить не хотелось. Похоже, время нежностей и признаний миновало. Быстро, мимолетно, как небесная зарница. И теперь перед ней был другой мужчина: аристократ, истинный сын Дома Ночи: холодный, непоколебимый. 

Подавив рвущийся из груди всхлип, она сбежала по лестнице, метнулась в кухню, завозилась, начала собирать на стол, на ходу смаргивая слезы. 

Вместо мужа первой в кухню пришла няня. 

― Всполошились уже? ― проворчала, вытирая слезы со щек воспитанницы. ― И глаза уж на мокром месте, а это он еще не ушел!

― А тебе чего не спится? ― в голосе Лейсы смешались раздражение и забота. 

― Старческий сон ― чуткий. Как лестница под вашими шагами заскрипела, так и проснулась. Не смотри на меня косо! Не надо вам больше наедине оставаться, только порвете друг другу души еще больше!

Анналейса опустила голову: права няня! Долгие проводы ― лишние слезы. Но как отпустить, как не цепляться за того, кто спас, кто подарил вместо боли ― волшебство единения, кто спал на твоих коленях ― расслабленный, обнаженный, трогательно-беззащитный, будто и не маг вовсе… 

― Нянь, что с собой Дьярви положить, чтобы сытно и хранилось подольше? 

― Хлеба дадим полбуханки. Колбаски вяленые, яйца сваренные да подкопченные. Много класть не надо: в крепости пайку для отряда уже дня три, как приготовили. У Марты чуть не половину продуктов в лавке скупили!

Марту Анналейса знала: супруга мясника, невысокая и широкая, как бочонок, умела вялить, коптить, тушить и сушить мясо любого вида и сорта лучше всех в Шарсоле. 

― Ну, если у Марты… ― протянула задумчиво. 

Рейва Калвина махнула на нее рукой:

― Чувствую, не будет от тебя сегодня толку. Лавку даже открывать не станем. Отдохнешь денек, придешь в себя. 

Лейса согласилась с облегчением: видеть никого не хотелось. Не было сил поддерживать досужие разговоры, отвечать на расспросы любопытных кумушек, да так, чтобы не сболтнуть лишнего. А еще ― хотелось проводить отряд, постоять у ратуши, взглянуть на мужа еще разок, напоследок, и ему показать: ей, жене, небезразлично, что с ним будет. 

Только накрыла на стол и залила кипятком медвяные бодрящие травы, как явился сам предмет ее раздумий. Полностью одетый, только плащ через руку перекинул. Волосы в свободную косу собрал. 

― Садись за стол, Дьярви, ― позвала его тут же. 

Он покосился на рейву Калвину и требовать, чтобы жена его Эйлертом называла, не стал. Поздоровался со старухой кивком, сел на предложенное место, поднял взгляд на жену:

― А ты что же, синеглазка? Не разделишь со мной завтрак? ― голос его звучал ровно, размеренно, но чуткое ухо Лейсы уловило в нем тоскливые нотки.

Анналейсе снова кусок в горло не лез, как и накануне утром, но она послала мужу тень улыбки, присела на краешек табурета, положила на тарелку ломоть хлеба с маслом и половинку яблока.

― Разделю. Доброго аппетита, муж. 

Няню за стол звать не стали: старуха возилась у печи, складывала в простую холщовую сумку пакеты и свертки, флягу глиняную, салфетки… 

― Это тебе в дорогу, ― пояснила Лейса на вопросительный взгляд мужа. ― Сам перекусишь на привале, товарищей угостишь. 

― Такки. Еще одно напоминание об оставшемся за спиной доме... ― Эйлерт вздохнул. 

Взялся за ложку, зачерпнул каши, проглотил, почти не жуя и явно не чувствуя вкуса. Потянулся за кружкой с травяным напитком, и Лейса поняла: ему тоже сейчас любая еда ― поперек горла. 

― А ну собрались и съели все! Как дети, право слово! ― няня подошла, встала у стола, уперев кулаки в бока. ― Сидят, смотрят друг на друга щенячьими глазами! А силы где брать будете?! Особливо ты, маг?

Старуха невежливо ткнула Эйлерта пальцем в спину. Он даже сел прямее, приподнял брови, будто не веря, что бесцеремонная простолюдинка такие вольности себе позволяет. Но ложкой заработал быстрее. Наконец, отодвинул в сторону пустую миску. 

― Другое дело! ― прогудела рейва Калвина. ― Лейса, сумка на лавке. Прощайтесь, что ли. Я пойду к Мауре, подниму ее. Она тоже с Дьярви проститься захочет. 

Няня ушла. Эйлерт снова отпил настоя из трав. Вздохнул мучительно, пересел на лавку позади Анналейсы, схватил ее за пояс:

― Иди сюда!

Она тут же перебралась к нему на колени, приникла к широкой груди, царапаясь щекой о заклепки на плече дублета. 

― Значит, не хочешь меня отпускать? ― с непонятным выражением спросил маг.

― Не хочу, ― Лейса заглянула в его глаза. ― Но ты ведь не можешь остаться?..

― Не могу. Прости. Знал бы, что так тяжело будет…

― Жалеешь? ― ей вдруг стало обидно.

― Жалею, но не о том, о чем ты подумала. Мало мне тебя, синеглазка. Так мало! А уйду ― и вовсе ничего не останется. Вот скажи: неужели ты совсем ничего не готовила в дар будущему супругу? Вроде бы я слышал, такое принято… в народе. Мне бы памятную вещичку от тебя… 

― Вещичку? ― озадачилась Анналейса. Ей и в голову не приходило, что магу может понадобиться что-то из того, чем простые люди пользуются. У него наверняка и так все самое лучшее! ― Ой, что же это я! Только не знаю, понравится ли...

Анналейса соскользнула с колен мужа, побежала в мастерскую. Открыла один из деревянных ларей, стоящих у стены, достала из него небольшой сверток из дерюжки. Развернула, отбросила мятую ткань на лавку, помчалась обратно к мужу.

― Вот! ― протянула ему странную вещицу из белой глины с глазурованным покрытием. 

Выглядело изделие как короткая сужающаяся труба, распиленная вдоль напополам, и скрепленная кожаными шнурками.

― Что это? ― Эйлерт принял незнакомую вещь из рук жены, начал разглядывать. Лицо его выражало полнейшее недоумение. 

― Это наручь, но не обычная. Я ее из белой бриальской огнеупорной глины сделала. Ты не думай, она небьющаяся! Булыжником и то не сразу расколешь!

― Наручь, значит. 

― Да! Руку натирать не будет, даже если на голое тело наденешь: я изнутри кожаную подкладку сделала, ― продолжала объяснять Лейса, а сама даже вспотела немного: понравится ли мужу-аристократу такой подарок? Примет ли?

Эйлерт протянул наручь обратно Лейсе и попросил прежде, чем у нее успело упасть сердце:

― Покажи, как надевается.

Лейса расцвела:

― Сейчас!

Распустила слегка шнуровку, надвинула доспех на предплечье мужа ― широкой частью к локтю, узкой ― к кисти. Начала затягивать шнурки.

В этот момент явились рейва Калвина и Маура. Девочка выглядела сонной, несмотря на влажные после умывания прядки волос, липнущие ко лбу и щекам. 

― Дядя Дьярви! Ты зачем так быстро уезжаешь? ― подошла она к магу, присела рядом с ним на лавку, схватила за локоть свободной руки. 

Маг смутился. Видно было, что с детьми он дела иметь не привык, и как общаться с маленькой девочкой ― не представляет.

― Маура! Мы о чем договаривались? ― пришла к нему на выручку няня. 

Малышка тут же слезла со скамьи, встала перед Эйлертом, поклонилась чинно, сложив руки перед грудью:

―  Желаю вам доброй дороги, нэйт Дьярви, и пусть Столп Ночи укроет вас от драконьего огня, от драконьего крыла и когтя!

― Да услышит тебя Столп Ночи, маленькая рейва, ― Эйлерт склонил голову в ответном поклоне. 

― Вот и готово! ― прервала их разговор Анналейса. ― Удобно руке, Дьярви?

Маг поднес руку, закованную в ― смешно сказать! ― глиняные латы, поближе к глазам. Согнул-разогнул кисть, пошевелил пальцами. 

― Удобно, ― улыбнулся одобрительно.

Лейса повеселела:

― Будешь носить?

― Буду, иначе для чего просил? ― пообещал Эйлерт и тут же встал. ― Пора мне. Вон уже и первые розовые полосы на небе появились, скоро солнце покажется. Если не приду вовремя ― весь отряд из-за меня задержится, а это неправильно. 

― Тогда дай еще минутку, Дьярви! Я верхнее платье накину и хоть из переулка нашего тебя выведу, дальше до ратуши дорога прямая ― не заблудишься. 

Муж кивнул:

― Поспеши!

Он не стал говорить синеглазке, что для магов Ночи нет незнакомых путей и нет тайных ходов. Ночь ― она все видит, что от обычного людского взора скрыто. 

Лейса задумчивого взгляда мужа не заметила. Взбежала на второй этаж, натянула верхнее платье, накинула плащ, снова бегом по лестнице ― на этот раз вниз. 

Эйлерт ждал ее на пороге. С наручью на левой руке, с сумкой, которую для него рейва Калвина собрала ― на правом плече. Завидев ее, подал руку, вывел на крыльцо. Там обернулся, кивнул рейве Калвине и Мауре, которые следом вышли:

― Прощайте.

Больше ничего говорить не стал. Накинул капюшон, скрыв лицо. Развернулся и зашагал к калитке, ведя Анналейсу за руку. Так, держась за руки, они дошли до конца переулка. Там маг остановился, притянул к себе Лейсу.

― Вот и все. Не ходи со мной дальше, синеглазка, не надо. Возвращайся домой, к семье. 

Лейса распахнула глаза во всю ширь, приоткрыла губы, пытаясь подобрать слова, чтобы сказать что-то на прощание, но ничего не придумала, кроме как попросить еще раз:

― И ты ― возвращайся!

Эйлерт поморщился, как от боли, но ни благодарить, ни возражать не стал. Просто взял лицо Анналейсы в ладони, прижался на миг к ее губам ― и тут же выпустил, а потом развернулся и зашагал прочь ― быстро, не оглядываясь. 

Лейса сжала кулачки. Постояла, глядя мужу вслед и глотая слезы. Потом развернулась и пошла обратно домой. Туда, где ждала ее привычная размеренная жизнь, знакомые люди и повседневные хлопоты. Нащупала на груди амулет, заряженный мужем, сжала его в ладони: вот он, главный подарок, который оставил ей Эйлерт! Независимость! За этот бесценный дар она своему мужу до конца жизни признательна будет!

*Стихи автора

9. Эйлерт

Шарсол просыпался. Эйлерт шагал по мощеным где лесиной, где булыжником улицам, привычно прислушиваясь к простым и понятным звукам мирной человеческой жизни. Где-то заскрипел ворот колодца, полилась, журча, вода. Где-то стукнули, отворяясь, ставни. Заплакал ребенок. Из приоткрытых дверей кондитерской лавки повеяло свежей сдобой. Эта спокойная размеренность только усиливала чувство его собственной инородности в этом мире, в этом городе. 

Нет! Он не смог бы жить здесь, среди простых мастеровых и торговцев! Его судьба и предназначение в другом. Даже если бы его не ждал поход к Гнездовью, он все равно не смог бы остаться с женой. В лучшем случае ― увез бы ее с собой, попытался устроить где-то в столице ― тайком от родственников. Они никогда не признали бы настолько неравного брака: второй сын главы Дома Ночи, один из сильнейших магов в своем семействе ― и простая горшечница, дочь гончара!

Скрыть от товарищей брачный браслет вряд ли выйдет. Придется сказать, что женился. Но на ком ― он не признается, чтобы защитить синеглазку. Оназаслуживает спокойной и счастливой жизни ― без него...

Крепость, до которой Эйлерт добрался, когда краешек солнца уже выглянул из-за макушек далекого леса, тоже не спала. На воротах сменялась стража. Конюшие прогуливали по двору лошадей, разминая их перед дальней дорогой. У стен казармы собирались небольшими группами по трое, по пятеро, маги отряда, в котором состоял и сам нэйт Вебранд. 

― Эйлерт! Явился! ― заметил возвращение Эйлерта один из магов. ― И где это тебя носило всю ночь? Неужели решил напиться с горя?

― Слишком он свеж для того, кто возвращается с попойки! ― засмеялся другой. 

― Так, может, его целитель освежил?

― Когда бы это? Эйли только-только в ворота вошел. Кстати, Эйлерт, что это у тебя на левой руке? Ты что ― цветочную вазу распилил и к плечу примотал?

― Ой, наверное, наш молчун нашел себе сговорчивую вдовушку и всю ночь у нее под боком грелся! Эйли, признавайся: ваза на руке ― это оберег от птички, в гнездышке которой ты ночевал, пока мы тут небо коптили?

― Небось, сладкая была цыпочка?

Все, кто слышал эти высказывания, захохотали. 

Эйлерт сжал губы, сдвинул светлые брови. Сверкнул на хохмачей глазами. На шутливые вопросы он отвечать не спешил. Успеет еще наговориться потом, на привале. А пока лишь поежился от чрезмерной проницательности друзей, махнул им в знак приветствия и поспешил внутрь казармы ― забрать с койки свои вещи.

Только вышел ― раздался сигнал к построению.

Отряд в сорок человек тут же выстроился в четыре ряда по десять человек в каждом. Эйлерт стоял в заднем ряду, позади своих товарищей по боевой четверке. Четверки составлялись всегда по одному правилу: маг Рассвета, маг Дня, маг Заката и маг Ночи.

Отряды на построениях стояли так же: впереди всех ― рыжеволосые рассветники, за ними ― черноволосые сыны Дня, следом ― серые, как сумрак, закатники, а замыкали строй такие, как сам Эйлерт, бледные сыны Ночи. 

― Вольно, бойцы! ― перед отрядом появился командир, маг-майор Лейк, в сопровождении своей четверки. ― Длинных речей толкать не буду. Вы и так знаете, для чего мы здесь. Драконы вернулись. По последним донесениям, пока что в небе замечены только драконы-разведчики. Но это означает, что со дня на день появятся и остальные. Мы должны добраться до Гнездовья раньше, чем твари начнут нападать на крестьян из приграничных поселений, и остановить их. Идти будем быстрым маршем, не отвлекаясь, не задерживаясь. Все готовы к выступлению?

― Да, дэй Лейк! ― в один голос отозвались маги. 

― Тогда ― по коням! По городу едем четверо в ряд, держим строй. За чертой города перестраиваемся по двое. Десятая четверка ― в дозор! 

Отдав командиру честь поднятыми вверх кулаками, маги разобрали уже оседланных лошадей, вскочили в седла. В тишине, без музыки, без боя барабанов, разобрались по четверкам и выехали из ворот крепости. Маг-майор Лейк со своей четверкой встал во главе отряда и сразу задал такой темп, что оглядываться по сторонам и переговариваться с боевыми товарищами было некогда. 

В глубине души Эйлерт был этому даже рад. Он не хотел говорить о синеглазке. Не желал пока делиться даже с самыми верными друзьями своей небольшой тайной. Грубые, соленые шутки про вдовушку и про цветочную вазу неожиданно задели его. Ведь, сами того не понимая, шутники оскорбляли синеглазку. У Эйлерта даже кулаки зачесались, так ему хотелось вступиться за ее честь. Может, у девиц из простонародья не так и много той чести, но у законной жены мага она точно есть!

Порыв пришлось сдержать: не время и не место ссориться с теми, с кем идешь в бой. Да и не хотели боевые товарищи никого оскорбить. Просто им и в голову не могло прийти, что у него, Эйлерта, всего за день и любовь в сердце проснулась, и жена появилась. Подобное можно было ожидать от кого-то из рассветников, но никак не от холодного сына Дома Ночи.

Эйлерт тряхнул головой, отгоняя воспоминания о синеглазке, огляделся по сторонам, обнаружил, что отряд уже добрался до городской ратуши. Здесь, у ее стен, он только вчера спешился с коня, чтобы помочь незнакомой горожанке… Маг вдруг понял, что невольно ищет взглядом знакомый синий плащ, скрывающий тонкую девичью фигурку. 

…и она нашлась. 

Анналейса стояла на ответвлении боковой улочки, с непокрытой головой, с корзинкой в руках ― вроде как собиралась куда-то по делу, ― и рассматривала пролетающих мимо всадников, отыскивая среди них знакомое лицо. 

«Просил же ― не провожай!» ― вроде бы и разозлился Эйлерт, но на сердце потеплело.

Он с трудом удержался от того, чтобы помахать Лейсе рукой, дождался, когда она отыщет его взглядом и, прикрыв глаза, пару раз еле заметно кивнул головой. 

«Я тебя увидел, жена, ― говорил его жест. ― Хорошо, что пришла. Но не выдавай себя, не нужно!»

Переулок, в котором стояла Лейса, остался позади слишком быстро. Эйлерт мгновенно потерял ее из виду, тут же утратил интерес к окрестностям, перестал смотреть по сторонам. Хорошо выученный конь сам держал строй и шел ровной рысью, а его хозяин погрузился в невеселые мысли.

***

Первую остановку маг-майор Лейк объявил через шесть хвалей. Солнце как раз встало в зените ― осеннее, ласковое, нежаркое. 

― Коней обиходить! Самим перекусить! На все про все ― одна хваль! ― распорядился командир.

Не успел Эйлерт спешиться, как рядом оказались остальные маги из его четверки. С ними он учился, с ними вместе сражался в трехлетней войне. Им доверял больше, чем собственным родителям. И прекрасно понимал, что от них утаить не сможет ничего. 

― Рассказывай. Вижу, есть о чем, ― первым потребовал нетерпеливый мор Дэгри, рассветник с сильным целительским даром и мастерским владением стихией воздуха. 

― Не томи! ― поддержал друга дэй Кьярвел, маг Дня, чей дар внушения немногим уступал той силе, которая досталась ему от стихии огня. 

Гломин, маг Заката, как всегда ни на чем настаивать не стал, но его красноречивый взгляд говорил, что выслушать историю друга он жаждет не меньше остальных.

― Я женился. ― Не стал юлить Эйлерт. 

Сказал и замолк, давая друзьям осмыслить услышанное.

― Ты ― что?

― В смысле?

― На ком?

Эйлерт привык слышать все вопросы сразу и отвечать на самые существенные. 

― На женщине, ― ухмыльнулся в сторону Гломина. Тот оказался единственным, кто сумел произнести хоть что-то внятное. 

― Уже хорошо, ― не менее иронично кивнул закатный. ― И кто она? Из какого Дома? И какой у нее Дар? Что-то я ни одной магички в крепости Шарсола не видел.

― Она ― не маг, ― Эйлерт напрягся, приготовился выслушивать изумленные и негодующие возгласы. 

Удивительно, но друзья удержались от шума. Огляделись по сторонам, убедились, что никто из других четверок не греет уши на их разговоре.

― Внезапно, ― обозначил общее на троих мнение дэй Кьярвел. Он, похоже, успел собраться с мыслями, и теперь выглядел таким спокойным, будто вел светскую беседу о погоде. ― И как тебя угораздило?

― Это не та ли малышка, которую огрел плетью маг-майор Маладос? ― припомнил Гломин. На память закатные никогда не жаловались, и подмечать мелочи умели, как никто другой. 

― Она самая. Рейва Анналейса Дагейд. Теперь уже, правда, не Дагейд, а Ренсли. 

― Для мага ночи ты слишком жалостлив, Эйлерт. Дал бы девице пару серебряных монет ― хватило бы и на целителя, и на новую накидку взамен испорченной. Вести ее в Храм? По мне, это уже лишнее. ― Дэй Кьярвел похлопал хлыстом по голенищу сапога, снял с головы форменную шляпу-котелок., явно подыскивая самые тактичные выражения, чтобы донести до друга свое осуждение, но сделать это не обидно. 

Рассветный и закатный одновременно кивнули, соглашаясь с мнением Кьярвела. 

Эйлерт остановился сам, придержал коня, который успел немного остыть и перестал мотать головой и отфыркиваться. Сорвал пучок травы и принялся обтирать от пота конскую шкуру.

― С той бедой, с которой она шла в крепость, Лейсе ни один целитель не помог бы, ― проговорил неохотно. И, не скрываясь, рассказал друзьям историю синеглазки. 

Трое друзей выслушали его, не перебивая. 

― Значит, решил напоследок доброе дело сделать, ― подытожил рассказ Эйлерта мор Дэгри, рассветник. ― Понимаю. Жаль только, что, выручив девицу от одной беды, ты, сам того не зная, втравил ее в другую. И только дархам ведомо, не окажется ли вторая хуже первой… 

― Ты о чем?! ― Эйлерт отбросил смятые стебли травы в сторону, осмотрелся, отыскивая пологий спуск к ручью, возле которого встал на постой их отряд, повел коня к водопою. 

Товарищи двинулись следом.

― Дэгри, ты тоже кончай тут загадками говорить! О какой беде речь? ― Кьярвел блеснул в сторону Рассветника черными глазами-маслинами. ― Не вынуждай меня внушать тебе болтливость, а то потом все свои тайны выдашь, даже те, о которых сам не догадываешься!

Угроза, пусть и шутливая, все же подействовала. 

― Распространяться об этом лишний раз не принято, ― заговорил мор Дэгри, ― но старые целители утверждают, что простолюдинка, входящая в род мага, получает от Столпа-покровителя Дома магические способности. Только вот принять магию и один из Даров не каждая рейва способна. Бывает, что подарок этот болезнью оборачивается. У кого ― телесной, а у кого и душевной. 

― Хочешь сказать, что моя синегл… жена разума лишиться может?! ― Эйлерт шагнул к рассветнику, неосторожно дернул поводья, отчего его гнедой резко вскинул голову и недовольно всхрапнул. 

― Прости, прости, ― Эйлерт чуть отпустил поводья, и его жеребец снова склонил морду к воде. 

― Кто знает? Может, повезет твоей зазнобе, обойдется без хворей. ― Дэгри ободряюще хлопнул друга по плечу. ― Кстати, что это за штука у тебя на руке? О ней ты рассказать забыл. 

Если Дэгри надеялся отвлечь Эйлерта от беспокойства за Лейсу, то получилось у него не слишком удачно. О наручи и ее чудесных свойствах, которые приписывала доспеху синеглазка, сын Дома Ночи товарищам рассказал. Но сам продолжал хмуриться и, кажется, даже злиться.

― Вот почему я раньше не знал, что браки с магами для простых рейв опасны? Почему нам об этом в академии ни слова не сказали?!

― Может, потому что таких безумцев, как ты, один на тысячу? Остальные предпочитают сразу в постель к простолюдинкам прыгать, минуя Храм, ― без злости и даже с долей сочувствия усмехнулся дэй Кьярвел. ― Впрочем, я тебя тоже понимаю, может, даже лучше, чем Дэгри. Ради того, чтобы последнюю ночь перед смертью провести в жарких объятиях девицы ― чистой, неиспорченной ― и жениться не зазорно. 

― Да я же не потому!.. ― возмутился было Эйлерт. Потом подумал и признал через силу. ― Наверное, и потому ― тоже. 

― Ладно, хорош! Что сделано ― того не вернуть, ― решил примирить всех Гломин. Откинул со лба серые пряди, блеснул острым стальным взглядом. ― Пусть теперь о девчонке Столпы заботятся. А нам обедать пора. Скоро снова в седла. 

Спорить было не о чем. Четверка магов-соратников вывела коней на луг, стреножила и отпустила пастись. Сами же они уселись неподалеку, в сени кустов со все еще зелеными листьями и спелыми, но ядовитыми ягодами, и разложили свои припасы на скатерке, которую положила в заплечную суму для Эйлерта рейва Калвина ― няня Анналейсы. 

Ели быстро: на разговоры времени почти не осталось. Только успели дожевать хлеб и колбаски, как маг-майор Лейк дал команду собираться. Вскоре товарищи снова мчались рысью на своих отдохнувших скакунах по сухим пока проселочным дорогам. К вечеру сделали еще один привал. А когда уже надеялись на третий ― едущие впереди дозорные передали сигнал: драконы! Целая стая...

10. Анналейса

Поход в банк за отцовскими деньгами Анналейса думала отложить на следующий день, но няня не позволила. 

― Иди и забери! ― велела хмуро. ― Мало ли, какая еще беда приключится. Разрешение тебе твой маг выправил, за это ему низкий поклон. Но мужчины-покровителя у нас все одно нет. Муж твой ушел, дяди Асмунда больше нет, а в Шарсоле скоро неспокойно станет. 

― Почему неспокойно? ― не поняла Лейса.

― Потому что разоренные драконами земледельцы, голодные, обездоленные, из приграничья в город потянутся. Беда порой даже самых честных и смирных на отчаянные поступки толкает, что уж говорить о других… вместе с честными беженцами и лихие люди в город проникнут, начнут грабить, убивать.

― Так не надежнее ли тогда золото в банке оставить? Он ведь в крепости, а крепость маги защищают… ― попыталась настоять на своем Лейса.

― В прошлый раз ― не защитили. Когда над Шарсолом драконы появились, магам не до банка стало. Не говорила я тебе правды, мала ты была, но пора, видно, рассказать кое-что… ― рейва Калвина говорила так загадочно, что Лейса и о возражениях своих забыла, и от тоски по мужу отвлеклась. 

― Что? Говори, няня!

― Родители твои не от драконов погибли, как ты раньше думала… ― начала рассказ старуха. 

― Как?! ― Анналейса не сдержалась от удивленного вскрика.  ― Ты же сама…

― А ну, не перебивай! Да, я сама! Сама тебя уверяла, что родители твои под струю драконьего огня попали, ― няня схватила кружку, налила в нее воды, сделала пару жадных глотков. ― Не могла же я тебе сказать, что на мать твою лихой человек напал, силой ее взять пытался… 

Анналейса поспешно присела на скамью, подле которой стояла, поглядывая в окошко на цветущую всеми оттенками алого утреннюю зарю.

― И ему удалось? Лихому человеку?.. Сделал он то, что собирался?

― Не сделал. Твой отец услышал крики любимой жены, прибежал на помощь, вступил в драку. Но лихие люди редко по одному ходят, вот и к тому насильнику прибежали на подмогу такие же бандиты, как он сам. Твои мать и отец дрались с ними до последнего, и так и погибли оба ― плечо к плечу, отбиваясь от десятка обозленных мерзавцев. 

― Бедные мои мамочка и папочка… погибнуть не от драконов, а от таких же людей, как сами… ― Лейса обхватила подошедшую поближе няню за пояс, уткнулась ей в бок, заливаясь слезами. 

― Порой люди в таких зверей превращаются, что куда там драконам. Те ― всего лишь крылатые хищники, а эти… ― рейва Калвина вздохнула, покачала головой, погладила подрагивающие плечи воспитанницы. ― Ну полно, полно, девочка. Я к чему тебе это рассказала-то? Чтобы ты понимала: если не удержат маги драконов, и хлынет в Шарсол поток беженцев ― нас защитить некому будет, а потому лучше не ждать беды, а продать лавку и уехать. Лантерра большая, дадут Четверо, найдем, где устроиться... 

Выслушав рассказ няни, Анналейса согласилась: деньги из банка лучше забрать загодя: потом и в самом деле может стать поздно. А потому, проводив отряд магов и в последний раз обменявшись взглядами с мужем, пошла в крепость. 

Долго шагать в одиночестве ей не пришлось. Уже скоро Лейсу догнали две девушки: подруга Ката и племянница дяди Асмунда, рейва Джатта. 

― Куда спешишь, подруга? ― первой окликнула Лейсу Ката. ― Снова в крепость? 

― Да. Надо вот распродать украшения, муки купить, яиц ― рейва Калвина блинов хотела к вечеру напечь, ― уклончиво отозвалась Лейса. 

Как же хорошо, что няня сунула ей в руки корзину с безделушками: глиняными бусами, браслетами и свистульками, которые по осени, в сезон свадеб, всегда быстро раскупались. Бусы из разноцветной глазурованной глины, да с росписью на каждой бусине, которые делала Анналейса, шарсольские модницы из простонародья любили особенно: уж больно красивыми они получались и смотрелись богато. 

― А что это за маг вчера под ручку тебя в крепость вел? ― задала ожидаемый, но совсем нежеланный вопрос рейва Джатта. ― Чего от тебя хотел? Или, может, ты от него?

― Ты смотри, Лейса! ― поддержала Джатту Ката. О том, что Анналейса осталась без опекуна, она знала, как и все соседи. ― С магом связываться ― себе дороже! Уж лучше бы за Барга моего замуж пошла ― он, хоть и бестолочь, но тебя любит. Взяла бы его в гамбовы рукавицы, глядишь, и вышел из парня толк!

― Ничего не хотел от меня маг, и я от него ― тоже. Просто помог до крепости дойти и целителю показал, после того как дэй Маладос плетью меня хлестнул за то, что вовремя с дороги не сошла… 

― Значит, так-таки и расстались потом, и маг ничего за свою помощь не попросил? ― не поверила Ката. 

― Так и расстались… ― на ресницы Анналейсы снова навернулись слезы. Она их смахнула тайком, пока подруги не заметили. 

― И что дальше делать будешь, Лейса? ― Джатта вынула из корзины и протянула Анналейсе крупное яблоко с розовым боком. ― Мы с родней вчера уж и так думали, и этак: можем ли помочь, если твоим опекуном наш близкий родственник был? Но по закону выходит, что не может наследник дяди Асмунда по наследству опеку перенять… 

Анналейса яблоко есть не стала, спрятала в корзину: такого огромного плода на целый пирог хватит. Будет радость и няне, и Мауре. Малышка пироги с яблоками страсть, как любит!

― Законник пообещал, что, пока родственники отца не отыщутся, позволит нам и дальше в доме жить, ― неправда слетала с губ на удивление легко. Лейса и сама не догадывалась, что так складно врать умеет. ― Сейчас главное дождаться, как маги с драконами справятся. А то, может, уже и наследовать тому родственнику нечего станет. 

Упоминание о драконах заставило подруг побледнеть и подобраться. Чем опасны налеты этих тварей, они знали не хуже Анналейсы. Девушки посуровели, когда взялись обсуждать, кто и как с возможной бедой справляться намерен. 

За такими разговорами добрались до крепости, разошлись по делам: Джатта с корзинами ягод и фруктов отправилась в ту часть рынка, где продавали продукты. Ката, которая трудилась белошвейкой в самой крепости, пошла чинить и штопать одежду магов. А Лейса, распродав за пару хвалей весь свой товар, поспешила в банк. Расспросов любопытных соседей она больше не опасалась: Ката и Джатта сами передадут всем любопытным ту байку, которую Лейса сочинила для них по дороге. 

В банке никаких сложностей не возникло: владелец банка, рейв Моркант, и отца рейвы Дагейд помнил, и опекуна хорошо знал, и саму Анналейсу не раз с ними видел. Амулет, представленный Лейсой, сработал как положено: свиток с заговоренной печатью, в котором значилась сумма в десяток золотых, развернулся, высветил набежавшие за годы проценты: еще два золотых сверх десяти. 

― Наверное, большую покупку вы затеяли, рейва Дагейд, раз все золото разом забрать решили, ― проявил любознательность рейв Моркант. 

Анналейса не сказала ни да, ни нет, повела плечами с неопределенной улыбкой: 

― Сами знаете, рейв Моркант: о предстоящих сделках принято помалкивать, чтобы не спугнуть удачу.

― И то верно, ― согласился банкир. ― Деньги ― они не только счет, но и тишину любят. Но знайте, рейва Дагейд: честным клиентам я всегда готов предложить новый вклад на самых выгодных условиях. А если попросите, то и взаймы денег дам…

― Взаймы ― не надо, такки! ― торопливо перебила его Лейса. Рейв Моркант славился умением заговорить человека, затуманить ему голову без всякой магии. Ей сейчас только и не хватало в долгу перед банком оказаться! ― Пойду я. Ждут меня… 

Банкир отсчитал двенадцать золотых монет. Лейса подтвердила, что получила их, приложив амулет к печати на свитке. Припрятала золото в тайный карман под верхней юбкой и заторопилась домой: негоже молодой беззащитной рейве в одиночку с целым состоянием в кармане по улицам разгуливать! Пусть пока в Шарсоле спокойно, но береженого ― Столпы берегут, а не бережёного ― дархи стерегут.

***

Вернулась как раз к обеду. Няня встретила вопросительным взглядом: все ли вышло, как задумывали? Анналейса кивнула: все в порядке. Выложила на стол муку, яйца, яблоко для пирога. Потом извлекла из-под юбки сверток с золотыми монетами.

― Где хранить будем? ― спросила совета у мудрой старухи. 

У той ответ был уже наготове.

― Бери совок, пойдем, прикопаем в хитром месте. 

Лейса взяла лопату, поспешила за няней. Та повела воспитанницу по дорожке, проложенной от калитки до крыльца. Миновав где-то треть пути, рейва Калвина остановилась, наклонилась, сдвинула в сторону один из булыжников, которыми были выложены края тропинки, усыпанной щебнем. 

― Вот тут копай, ― показала Лейсе. ― В доме золото хранить не станем: там его быстро отыщут, по кирпичику дом растащат, только бы забрать все ценное. А под камень у тропинки заглянуть не догадаются! Такой схрон без магии никому отыскать не под силу. 

Анналейсе монеты в землю закапывать было странно, но ослушаться няню она не решилась. Быстро вырыла ямку глубиной в локоть. Рейва Калвина поставила на дно небольшой глиняный горшочек, накрыла его крышкой. 

― Закапывай, ― отдала новое указание. 

Лейса закидала горшочек землей, притоптала ее сверху, поставила приметный булыжник на место. Оставшуюся землю раскидала по грядкам, так что возле самой дорожки никаких следов раскопок не осталось.

― А теперь ― обедать. Маура вон с подружками с урока возвращается, тоже, небось, проголодалась, пигалица наша. ― Рейва Калвина пошла к калитке, встретила малышку, повела ее в дом, по пути расспрашивая, чему та научилась сегодня.

Обучение для детей мастеровых оплачивала гильдия, так что в свое время родители Лейсу письму и счету почитай, что бесплатно обучили, теперь же пришло время Мауре те же науки освоить. Девочка училась охотно, знания давались ей легко. Лейса втайне даже немного гордилась успехами младшенькой. Вот и сейчас шла, вела сестренку за руку и с улыбкой слушала, как та своими новыми навыками хвастается. 

Пообедали, как всегда, просто, но сытно: овощным супом на птичьих голяшках, пирогами с капустой и яйцами. После обеда няня взялась перемывать посуду и готовить ужин, а Лейса, чтобы совсем уж не бездельничать, решила смастерить Мауре новую куклу: давно обещала. Голова из глины была уже готова, оставалось ее раскрасить и пришить к тряпичному телу.

Взяв кисти и краски, Анналейса устроилась за рабочим столом в мастерской, выдавила на специальную дощечку несколько капель светло-золотистой, похожей на выгоревшую на солнце солому, краски. «Сделаю златовласку», ― решила вдруг, сама не понимая, откуда вдруг пришла такая фантазия. Лицо куклы покрыла белой краской, глаза сделала серо-голубыми с темным ободком, губы ― яркими, вишневыми. Полюбовалась своей работой. 

Пока краска схватывалась, взялась мастерить тряпичное тело: мягкий длинный валик набила птичьим пером, освобожденным от ости, приделала руки, ноги, смастерила платье из яркого лоскута синего цвета. Наконец, пришила голову. Кукла получилась ― просто загляденье! Во всяком случае, так показалась самой Анналейсе. 

― Маура! Иди, посмотри, что я для тебя смастерила! ― позвала она сестренку. 

Та тут же примчалась, залезла на скамью рядом с Лейсой. 

― Это что? Это кто? ― замерла, разглядывая игрушку. 

― Кукла. Ты ведь давно просила! ― удивилась Анналейса.

Обычно малышка была в восторге от ее подарков, а тут впервые не обрадовалась, и куклу брать в руки не спешила. 

― Я не такую хотела! ― надула губки Маура. ― Ты же всегда волосы темные делала, а глаза ― синие, как у нас с тобой! А эта… эта на дочь Ночи похожа, я ее боюсь!

― А нэйта Дьярви не боялась, ― нахмурилась Анналейса. ― Значит, не нравится?

У нее вдруг заворочалось, забурлило внутри что-то темное, как та самая ночь. Никогда раньше такой холодной, обжигающей морозом ярости Лейса в себе не ощущала.

― Нет! Не нравится! ― Маура спрыгнула со скамьи, Лейса встала следом. 

Посмотрела на недовольную сестренку, перевела взгляд на куклу…

― Ну и прах с ней! ― сказала в сердцах и махнула в сторону игрушки рукой.

Рабочий стол всего на мгновение окутало облако тьмы, а как только оно исчезло ― сестры обнаружили, что вместо куклы на нем осталось всего две горки праха. Одна, побольше, выглядела как куча перемолотой в пыль глины. Вторая, поменьше ― как остатки истлевших ниток. 

― Няня-а-а! ― заверещала испуганно Маура и бросилась на кухню. ― Лейса куклу испортила!

Анналейса, еле передвигая ноги, вернулась к скамье и села, непонимающе глядя на стол. Она не могла отвести глаз от двух холмиков пыли. 

«Как же это?! ― метались в ее голове заполошные мысли. ― Это я, что ли, сделала?!»

От испуга и неверия сознание мутилось, в глазах встала туманная пелена. Согласиться, что это ее слова стали причиной того, что кукла развалилась, Лейсе никак не удавалось. «Это не я!» ― вот и все, о чем могла она думать.

...Когда старая Калвина следом за всхлипывающей Маурой вошла в мастерскую, Анналейса так и сидела на скамье, смотрела пустым остановившимся взглядом в никуда, и, чуть покачиваясь, шептала еле слышно: «Это не я, не я!»

― Не ты, внучка, конечно, не ты! ― скользнув взглядом по останкам куклы, рейва Калвина нахмурилась, поджала губы в ответ на какие-то свои мысли, подошла к Анналейсе, обняла ее за плечи. ― А пойдем-ка травок попьем с медом, полежим маленько, ― позвала ласково. 

Лейса бездумно подчинилась ― то ли словам няни, то ли ее повелительным жестам. Встала и, все так же покачивая на ходу головой и повторяя, как заклинание «не я», пошла следом за няней в кухню.

Там рейва Калвина усадила ее на свой стул ― единственный с мягким сиденьем и подушкой под спину, сунула маленькой Мауре миску с холодной водой и велела брызгать сестре в лицо, а сама быстро поставила котелок на огонь, выбрала из полотняных пакетиков несколько щепоток трав, закинула их в закипающую воду.

Брызги в лицо Анналейсе не помогли ― она их словно и не заметила. Няня забрала у Мауры миску с водой, отставила в сторону. Пока травяной отвар настаивался, расспросила малышку, выяснила все в подробностях.

― Плохи наши дела, ― покачала головой. ― Зря я надеялась…

Маура из бормотания няни поняла только одно: то, что случилось ― не к добру. А все из-за того, что она, Маура, старшую сестричку огорчила. 

― Лейса, я больше не буду! Какую хочешь куклу делай, только не злись! ― заплакала она. ― Лейса, Лейса-а-а!

Но даже громкий испуганный рев Мауры не помог Лейсе очнуться.

― Прекрати реветь! ― прикрикнула на ребенка рейва Калвина. ― Слезами тут не поможешь. Сейчас мы Лейсу отваром сонным напоим, спать уложим. Утром встанет как новенькая.

― И не будет на меня злиться? Я не хотела!

― Не будет. Не виновата ты, ― рейва Калвина на пару мгновений прижала девочку к сухому поджарому боку, потрепала по волосам натруженной ладонью. ― Давай-ка, посиди пока. 

Старуха перелила травяной настой в высокую кружку, взялась поить Лейсу. Та особо не сопротивлялась, глотала послушно сладкий ароматный взвар.

― Вот и хорошо, вот и молодец, ― кивнула Калвина, когда кружка опустела. ― А теперь пойдем-ка, приляжешь. И ты, Маура, с нами иди. Будешь сестру сторожить…

― А ты? ― испугалась девочка. 

― Мне по делам отлучиться надобно. Лейса до утра спать будет, а я скоренько обернусь, ты и не заметишь. 

Так, уговаривая поочередно то старшую воспитанницу, то младшую, старуха избавила Лейсу от верхнего платья, уложила ее в постель. Маура сама рядышком улеглась, прижалась к боку сестры теплым комочком, схватилась за ее холодные пальцы. Глаза Анналейсы тут же закрылись. Она забылась тихим сном. Маура тоже замерла, затаилась робким лесным зверьком. Няня ушла, а ей рядом со старшей сестрой все не так страшно казалось...

11. Анналейса

Рейва Калвина толк в травах всегда знала. Лейса убедилась в этом в очередной раз, когда проснулась поутру свежей, отдохнувшей, с ясным разумом и смутными воспоминаниями о том, что накануне произошло что-то… что-то… нехорошее? Тут память служить отказывалась. 

Лейса пошевелилась, почувствовала тепло у левого бока. Скосила глаза и не удивилась, когда увидела темные чуть вьющиеся волосы Мауры. Сестры привыкли спать вместе в одной комнате, на одной постели. 

Няня спала тут же, у другой стены. Стоило Анналейсе завозиться ― старуха открыла выцветшие болотно-зеленые глаза, окинула воспитанницу цепким взглядом, приложила палец к морщинистым губам, указывая взглядом на Мауру: не разбуди! И кивнула головой в сторону двери: выходи, коли проснулась.

Лейса аккуратно, чтобы не потревожить малышку, выбралась из-под теплого шерстяного покрывала, поежилась зябко: осень на дворе, ночи холодные, скоро уже и печку топить придется, чтобы не мерзнуть по ночам. Натянула теплое верхнее платье, заботливо развешенное няней на спинке стула, мягко ступая, выскользнула за двери, на лестницу. Пошла вниз, слушая почти такие же легкие шаги за спиной: ходила старая Калвина так тихо и шустро, что не всякой молодухе под силу. 

Когда оказались на первом этаже, Анналейса собралась было свернуть на кухню, но рейва Калвина поймала ее за руку, потянула в мастерскую. Завидев на столе не убранные краски, Лейса сразу же все вспомнила: и куклу с золотистыми волосами и серыми глазами, и то, что от нее осталось, когда она, Лейса, пожелала игрушке стать прахом…

― Няня! Я не знаю, как так вышло! ― взмолилась, будто ждала наказания. 

― Зато я догадываюсь, ― старуха со вздохом уселась на скамью. ― Давай-ка, затапливай печь для обжига. Глину ты еще два дня назад распустила, самое время в дело взять. Попробуй смастерить что-то по особому отцовскому рецепту, с металлической крошкой, с песочком мраморным.

Анналейса словам няни удивилась, но спорить не стала. Быстро поставила ведро с замешанной на воде глиной на поддон, выбила затычку из отверстия, слила лишнюю воду, вычерпала оставшуюся массу на специальный поддон. Другие гончары выносили такие поддоны на улицу, ждали, когда глина просушится и перестанет к рукам липнуть. 

Лейсе ждать не приходилось. Она уверенно отмерила в сероватую массу несколько кружек розового песка, кружку соды и кружку медной стружки. Перемешала сначала лопаткой, а потом запустила в смесь руки и стала медленно ее взбалтывать, нашептывая тайные слова:

Солнце землю светом греет, 

В яме глина быстро зреет,

Я, как солнце, стану греть,

Будет глина быстро зреть.

Обычно через несколько минут такого перемешивания глина становилась горячей, начинала исходить паром, а медная стружка будто впитывалась в массу, растворялась в ней так, что и не разглядеть. 

Лейса всегда была уверена, что нагревается глина из-за добавления в нее соды и меди. Только в этот раз что-то пошло не так. Как она ни старалась, сколько не вымешивала глиняное тесто, сколько ни шептала отцовские присказки ― глина под ее пальцами оставалась холодной жидкой массой с примесью медной крупы. 

― Что-то не идет у меня сегодня, няня, ― растерянно глянула она на рейву Калвину. ― Неужели я перепутала что-то, неверное количество соды или меди добавила?

― А ты не задумывалась, девонька, отчего у меня никогда не получалось заставить глину греться? Я ведь и пропорции, и слова заветные знаю, ― начала издалека няня. 

― Так ты же не… гончар? ― Анналейса подумала, и сама поняла, что это ― не объяснение.

Сколько старуха помогала ― сначала отцу, а потом и самой Анналейсе? Воду ― носила, глину ― месила, но никогда за подсушивание, лепку, обжиг и раскрашивание не бралась. Один раз только кривую тарелку да кособокий горшок слепила, и больше не пыталась. Сказала ― не дано. 

― А почему другие гончары так, как ты, не могут? Тоже не задумывалась? ― дала новую подсказку няня.

― Так рецепт же… особый. Тайный…

― Нет, Лейса. Дело не в рецепте. Дело в тебе. Мой руки да пошли на кухню. Разговор будет долгий. ― Взгляд блеклых старческих глаз сделался таким усталым и тоскливым, что Анналейса даже плечами передернула. Что-то рассказы няни ей в последнее время одни огорчения приносили. Видно, и сейчас хороших новостей ждать не приходится. 

В кухне занялись привычными делами: Калвина взялась тесто на хлебные лепешки заводить, Лейса принялась перебирать крупу на кашу. 

― Говори уже, няня, не томи! ― попросила тихо. 

― Ну, раз сама все еще не догадалась ― придется и в самом деле мне сказать, ― чуть ворчливо откликнулась старуха. ― Магия в тебе есть ― Дневная, огненная. Совсем немного, следы. У отца твоего немногим больше было. 

― Магия? В простолюдинах? Откуда бы?! ― Лейса даже крупу перебирать забыла. Уставилась на няньку во все глаза, гадая: уж не выжила ли та из ума под старость?

― Оттуда. Не смотри на меня, как на умалишенную. Отец твой ― сын мага из Дома Дня. Дед твой магом был слабым, но и его силы хватило, чтобы бабку, мать твоего отца, огнем изнутри выжгло. Едва успела от бремени разрешиться, как ушла по темным тропам. 

― А с дедом что стало?

― Его, как только он овдовел, родичи в гамбовы рукавицы взяли. От ребенка велели избавиться, жену подобрали, магией одаренную. Лишить младенца жизни у деда твоего рука не поднялась, вот и оставил его моим родителям, велел спрятать, денег дал, чтобы уехали подальше.

Анналейса покачала головой неверяще. Пересыпала очищенную от сора крупу в котелок, залила водой, повесила над огнем. Только потом к разговору вернулась.

― И откуда ты, няня, все это знаешь?

―  Как же мне не знать, если я твоему отцу двоюродной кузиной прихожусь? Мне восемь лет было, когда он на свет появился. Нянчиться с младенцем осиротевшим, кроме меня, некому было. Родители мои в дом его приняли, за своего выдали. Когда подрос ― гончарному делу обучать взялись. Вот тогда его способности и проявились. Нам, детям, о том молчать было велено. Мы даже село, где жили, покинули, в Шарсол перебрались, да тут и осели. 

― Магия, значит… ― Лейса все никак не могла свыкнуться с мыслью, что в ней с самого рождения сила Дня жила, а она и не догадывалась. ― Тогда что изменилось? Куда мои способности пропали?

Спросила ―  и тут же охнула, округлила глаза от промелькнувшей догадки:

― Это из-за замужества, что ли? Если от деда-мага сила бабушке передалась, значит, мне от Дьярви тоже его магия перейти должна была?! Но как же… у меня же своя была?

Няня кивнула одобрительно: правильная догадка! И снова пустилась в объяснения:

― У тебя силы совсем немного было. Ты ведь больше одного ведра глины в день по отцовскому рецепту никогда замесить не пыталась. 

― Отец так учил… ― нашла себе оправдание Лейса. 

Ей отчего-то и в голову не приходило заветы своего родителя и главного наставника нарушить.

― Потому и учил, что понимал: попытаешься чуть больше сделать ― ослабнешь, занеможешь. Он-то все на собственной шкуре проверил, пока узнал, на что способен, на что ― нет. Но не о том сейчас… Когда маг вводит жену в свой Дом, к ней сила этого Дома переходит. Так что была ты магом Дня ― стала магом Ночи. 

― И что теперь? Не быть мне больше горшечницей? Чем же я тогда зарабатывать буду?! Как вас с Маурой прокормлю?! ― теперь Лейса испугалась: не за себя ― за сестренку младшую, за няню. И тут же разозлилась на мужа. ― Надо же мне было с магом Ночи связаться! И он промолчал, не предупредил, какой меня свадебный подарок ждет!

Старая рейва кивнула согласно:

― Боюсь, то не единственный подарок. Другие не лучше будут. Ты думала, почему я твоему мужу не обрадовалась, в ноги не кинулась, как спасителю? По нему сразу видно: сильный маг. Была б ты совсем простолюдинкой, как твоя бабка, уже слегла бы с хворью какой… но и без хворей непросто тебе придется. Многое изменится. Даже облик твой другим станет.

― Облик?! ― Лейса непонимающе уставилась старуху. ― Няня, ты меня пугаешь! Я что ― постарею? Уродиной стану?

― Нет-нет, не пугайся так, девонька! ― Калвина приблизилась, обняла Анналейсу, похлопала по спине. В ее голосе смешались сочувствие и легкая усмешка: воспитаннице бы о здоровье переживать, о потере огненного Дара, а она некрасивой стать боится! ― Черты лица, сложение, молодость ― все при тебе останется! Только глаза и волосы посветлеют. Насколько ― не знаю. Время покажет.

Анналейса выбралась из рук няни, пошла к окну, уставилась в него невидяще. Постояла, помолчала, тяжело дыша. Потом тряхнула головой, будто отказываясь верить:

― Дьярви… он ведь такой ласковый был… Смотрел влюбленно! Спеть просил, клялся, что дышать без меня не может. Вот скажи, няня, как такое возможно?! Да и я хороша: растаяла, доверилась! 

Рейва Калвина подошла, приобняла воспитанницу за плечи, погладила по склоненной голове:

― Не плачь, не надо. Не стоит он твоих слез. И себя не вини: не могла ты знать, чем для тебя это замужество обернется! Просто запомни на будущее: нет магам до простолюдинок дела, и никогда не было. Только Рассветные и Дневные силой берут, что хотят, а Закатные и Ночные ― хитростью да лестью. 

От этих слов Лейсе еще горше стало. Заболело, заныло сердце: она ведь влюбилась в нэйта Эйлерта Дьярви Вебранда. Привязалась, как к родному! Неужели обманулась, не сумела разглядеть неискренности? Няня много старше и всяко опытнее, но разве не могла ошибиться старуха?

― Вот еще! И не подумаю страдать по обманщику! ― в груди у Лейсы снова вскипела, взметнулась черной вьюгой тьма. ― И ждать его не буду: может не возвращаться!

Анналейса резко выдохнула. Ее дыхание коснулось фиалки, что стояла в горшке на подоконнике. Цветок мигом увял, пожелтел и оплыл гнилой лужицей. Горшок, сделанный по отцовскому рецепту, раскололся, но не рассыпался.

― Ох, беда, беда… ― рейва Калвина с сожалением посмотрела на остатки цветка и растрескавшийся вазон. ― Боюсь, не совладаешь ты сама с новой силой. 

― Так что же делать? ― в этот раз Анналейса тоже испугалась, но уже не до икоты. 

Бросилась к старухе, прижалась, будто пытаясь отыскать подсказку и защиту. Да только разве от самой себя спрячешься?

А вот новый совет для воспитанницы у рейвы Калвины нашелся.

― Уезжать нам надо, девонька. Чем быстрее, тем лучше. Не стоит соседям видеть, как твои глаза и волосы светлеть начнут. Заподозрят неладное, слухи пойдут, а там и родня твоего мужа в гости нагрянет, начнет разбираться, что да как. 

― Куда же мы поедем? К кому? 

Не то чтобы Анналейса раньше об отъезде не задумывалась, но так надеялась, что обойдется! Здесь, в Шарсоле, все родное, все знакомое: дом, хозяйство. Родительские могилки, на которые она дважды в год цветы носить привыкла. 

― Есть люди. Помогут… ― повела головой рейва Калвина. ― Ты только скажи: согласна ли?

― Мне бы подумать, ― Лейса взяла деревянную лопатку, пошла к печке, начала помешивать вскипевшую кашу в котелке. ― Разве можно такие решения в спешке принимать?

― До вечера ― подумай. Дольше тянуть нельзя. ― Старуха принялась убирать с подоконника останки фиалки. ― Сама видишь, как все складывается: драконы в наступление пошли. У тебя магия новая незнакомая появилась, а старая сила пропала.  Опасно тебе в Шарсоле оставаться. И нам вместе с тобой…

Анналейса кивнула, соглашаясь: толку гончарную лавку держать, если она, Лейса, теперь не больше, чем простая горшечница? На обычных поделках много не заработаешь, а отцовские рецепты ей уже недоступны. Все говорило за то, что няня права, когда с отъездом торопит. 

И только одно Лейсу мучило: она обещала Эйлерту, что будет ждать его. А вдруг муж вернется и не найдет ее? Обещания свои Анналейса привыкла выполнять. Так и отец с матушкой учили. Но и тут няня постаралась. Ее страшные слова впились в душу воспитанницы ядовитыми колючками, проросли сомнениями и недоверием. 

Лейса разрывалась между влюбленностью в мужа и привычкой верить мудрой няне на слово. Рейва Калвина никогда не подводила! А муж… муж, по всему выходило, уже подвел. Разве мог он не знать, что Анналейса магическую силу получит, и что эта сила ее убить может? А ведь не засомневался ни на миг, когда в Храм вел! И ее, Лейсу, не предупредил, выбора не оставил. Так стоит ли ругать себя за желание скрыться и от родни мужа, и от него самого? 

Анналейса и сама не знала, до чего еще додумалась, если бы и дальше мысли свои ворошила, но тут с лестницы послышался топот детских ножек и немного испуганный голос Мауры:

― Няня! Лейса! Вы здесь?!

12. Эйлерт

Драконы! Целая стая…

Больше полусотни крылатых тварей ― прикинул Эйлерт. Тварей, плюющихся огнем, способных мгновенно разодрать когтями в щепы самое прочное дерево, и поглощающих магию, как песок ― воду. 

Чтобы справиться с одним драконом, нужна полная боевая четверка. Таких четверок в отряде ― всего десяток. Вместе с четверкой командира отряда ― одиннадцать. Мало! слишком мало… И взять больше ― негде.

Боевых магов всегда не хватало. Они были нужны везде: на охране границ, на войнах, которые то и дело вспыхивали то на юге, на горных склонах, то на востоке, в болотах, то на северо-западе, как теперь. На сражениях с монстрами, которых порождали магические завихрения, возникающие в самых неожиданных местах…

― Не успели лошадей укрыть в пещере! ― мор Дэгри, как все рассветные с целительским Даром, терпеть не мог напрасных жертв. 

До холма, под которым находилась созданная самой природой просторная пещера, служившая надежным укрытием от драконов, оставалось рукой подать: поросшая низкорослым лесом маковка взгорка уже виднелась на горизонте. Коней собирались оставить там, а оставшиеся пару хвалей пути до Гнездовья пройти пешком.

Маг-майор Лейк, который возглавлял отряд, поднял руку, приказывая остановиться, крикнул, не оборачиваясь:

― Спешиться! К бою! Кто уцелеет ― прорывается к Гнездовью: молодняк должен быть уничтожен раньше, чем встанет на крыло!

Уцелеть хотели все, но не надеялся никто.

Спешившись, маги шлепками и криками подгоняли лошадей, заставляли их разбегаться в разные стороны. Драконы ― твари полуразумные: могут сообразить, что ездовые животные никуда от них не денутся, главное ― с людьми покончить. Но, если голод окажется сильнее, то могут купиться на уловку и броситься на более крупную и беззащитную добычу, подставляя бока и крылья под атаку магических заклинаний. 

Драконы стаи оказались немолодыми и достаточно опытными, чтобы повестись на приманку. С недовольным клекотом они вытягивали шеи, размахивая огромными крыльями и провожая взглядами разбегающихся в разные стороны лошадей. Потом, повинуясь крику самого старого из стаи, закружили хороводом и стали снижаться. 

Небольшая заминка оказалась кстати: маги тоже успели разобраться по четверкам и встать в круг, чтобы держать оборону. Эйлерт стоял спиной к спинам товарищей и, призвав свой Дар, готовился ударить заклятием по первому же дракону, который нарушит строй и резкоспикирует вниз, чтобы выпустить по врагам первую струю огня. 

На магов эти полуразумные твари никогда не набрасывались в одиночку и с наскока. Всегда брали в кольцо и начинали поливать огнем, оглушать криками, душить и ослеплять дымом. Сами драконы в дыму и огне пожаров зрения не теряли и чувствовали себя превосходно.

Эйлерт помнил тренировочные сражения с иллюзорными драконами, знал, что делать. Теперь, когда все началось, он собрался, отодвинул подальше тоскливые мысли и щемящие воспоминания. Значение имел только бой! 

Драконы снижались быстро. Он уже мог разглядеть каждый коготь на крыльях и мощных чешуйчатых лапах, ощущал исходящую от крылатых махин резкую кислую вонь. Заклятие «Темная бездна» висело у него на кончиках пальцев, как невидимые нити-щупальца, готовые взметнуться, впиться в горячую плоть, высасывая из нее жизненные силы.  

Оглушительный вопль, обрушившийся на головы магов, словно раскаты небесного грома, стал сигналом к атаке. Один за другим драконы ринулись к земле, едва не задевая когтистыми лапами головы магов, и выплеснули на людей потоки огня ― едкого, злого, приставучего!

Время дрогнуло, рассыпалось на отдельные вспышки. Они сменяли одна другую ― так быстро, что глаз едва успевал замечать. 

...вот Кьярвел, сын Дня, вскинул руки, растягивая над своей четверкой огнеупорный щит.

…вот сам Эйлерт дотянулся щупальцами заклинания до дракона, и тот дернулся, забил крыльями в воздухе, теряя силы.

…вот Гломин, закатник, запустил в разинутую, клокочущую пламенем глотку дракона тугую хлесткую струю воды. 

Маленькие глазки чудовища, прикрытые щитком чешуек, полезли из орбит. Крылья задергались суматошно, бестолково. Тяжелая туша начала падать ― прямо на головы Эйлерту и его товарищам. 

Рыжий мор Дэгри послал кулак вверх и вперед, будто пытаясь сбить падающего дракона, оттолкнуть в сторону. Невидимый воздушный таран врезался в клекочущую, захлебывающуюся водой и слабостью тушу, откинул в сторону на десяток шагов. Туша рухнула с глухим протяжным звуком, впечаталась в обожженную драконьим пламенем почву, трепыхнулась пару раз и затихла.

Первый дракон повержен! Эйлерт быстро оглянулся по сторонам: другие четверки отряда тоже завалили по одной твари! Всего на один кратчайший миг чувство торжества омыло волной сердце мага ― и тут же пропало. Некогда. И ― рано.

Уцелевшие драконы перестали кружить хороводом, сбились стайками по трое, по четверо и снова бросились вниз ― каждая кучка на свою четверку магов. 

В огнеупорный купол дэя Кьярвела издалека, с подлета ударили сразу четыре огненных смерча. Кьярвел зарычал, напрягая все мышцы, ощерив зубы, но продолжал держать щит.

Эйлерт быстро перестроил заклинание темной бездны: щупальца удлинились, их стало меньше, они с трудом дотянулись до крылатых тварей и зацепились за каждую. 

― Мне! ― со стоном бросил Кьярвел, и Эйлерт направил единственное отдающее щупальце заклинания в спину друга. 

Жизненная сила четырех драконов потекла к сыну Дня, помогая ему ограждать друзей от драконьего же огня. 

― Притяни ближе! ― закатник Гломин не мог попасть струей воды в драконьи глотки: твари были слишком высоко. 

Эйлерт бросил команду, чуть скрючил пальцы, и щупальца заклинания напряглись, притягивая бьющих крыльями драконов к земле. Откачивать силу у четверых драконов сразу ― это не просто. Твари слабели, но слишком медленно. Вот одно щупальце лопнуло, не выдержав напряжения, и освободившийся дракон тут же взмыл вверх, выровнялся и закружил над полем боя.

― Ушел! ― Эйлерт стиснул зубы в гневе, усилил хватку трех других щупалец, рывком дернул к земле. 

Драконы рывка не ожидали. Сбились, замолотили крыльями по воздуху ― уже падая. Три столба воды ударили в разинутые пасти, остановили потоки огня. 

Краем уха Эйлерт услышал стон облегчения: Кьярвел убрал ослабевший щит и теперь питался текущими к нему ручейками магии, восстанавливая собственные силы.

― Сбиваю! ― рассветник нанес три быстрых удара, оглушая тварей, отбрасывая их подальше заклинанием «воздушный таран». 

Эйлерт продолжал тянуть из уже поверженных, но еще живых драконов жизненную энергию, но мор Дэгри закричал:

― Сверху!

… на четверку магов обломками скал падали еще два дракона! 

И снова: щит ― щупальца ― столб воды ― воздушный кулак! И снова! И опять…

Силы Эйлерта были на исходе. Понимая, что без него погибнет вся четверка, он замкнул отдающее магию щупальце на себя. Ему ведь совсем немного надо! Всего десяток вдохов, и он восстановится…

― Мне! ― Кьярвел тоже истощился.

Его огнеупорный щит превратился в тонкую пленку, которая плавилась, расползалась над головами магов. Через маленькие пока еще прорехи в щите начали прорываться первые тонкие струйки текучего драконьего огня. 

Эйлерт сделал еще два вдоха и перекинул питательное щупальце другу. Вовремя! У Кьярвела уже начинали закатываться глаза и крошиться сжатые от усилия зубы. Жизненная сила двух потрепанных в предыдущих схватках драконов наполнила сына Дня. Кьярвел перестал шататься, выпрямился, добавил плотности щиту. 

― Гломин? ― продолжая удерживать драконов на щупальцах заклинания, как на поводке, Эйлерт отыскал взглядом сына Заката. 

Тот катался по земле, одновременно поливая себя водой: жидкий драконий огонь попал ему на плечи и грудь и теперь прожигал тело друга, обнажая слой за слоем мышцы, связки, кости... 

― Дархи! Гломин выбыл!  ― без потока воды в глотку загасить пару пойманных в щупальца драконов было нечем. 

― Шибану тараном! ― мор Дэгри оставался самым бодрым из четверки. 

Запрокинув голову, он принялся размахивать кулаками, словно сошелся врукопашную с невидимым противником. Воздушные тараны оглушали драконов, заставляли тяжелые туши дергаться в стороны, но серьезного вреда причинить не могли.

Силы магов убывали. Еще немного, и Эйлерт не сможет поддерживать щупальца Бездны.

― Убери таран! ― прохрипел он. ― Бей в глаз!

Рассветник понял не сразу. Еще пару мгновений потратил на то, чтобы перестроить заклятие. Потом ткнул указательным пальцем воздух. 

Один из драконов взревел яростно и недоумевающе: невидимый палец воткнулся в его глазницу, выдавил глазное яблоко, лишая зрения, подбираясь к мозгу. Тварь подавилась собственным огнем, дернулась в сторону, но это не помогло...

― Дави, дави! ― Кьярвел одной рукой продолжал держать щит, другой ― пытался помочь Гломину: окутывал друга заклятием «спящий огонь». 

Под действием этого заклятия драконий огонь превращался в обычный, а обычный тут же послушно перекидывался на ладонь сына Дня и впитывался в кожу, не причиняя вреда.

Эйлерт уже и сам скрипел зубами: щупальце, на конце которого бился одноглазый дракон, натянулось до предела, грозя вот-вот лопнуть.

― Добивай! ― выплюнул он просьбу вместе с кровавой слюной. ― Иначе нам всем… 

Мор Дэгри крякнул от усилия. Голова дракона взорвалась. Обезображенная туша кубарем полетела вниз. Рассветник едва успел отбросить ее в сторону и тут же ткнул воздушной пикой в глаз последнего дракона, захваченного щупальцами заклятия Эйлерта. 

― Дай магии, ― попросил сипло. 

Эйлерт покачнулся, но сумел перекинуть канал с Кьярвела на Дэгри. 

Кьярвел тут же убрал щит и рухнул на колени, отплевываясь крошевом из собственных зубов. 

― Добейте! ― приказал из последних сил и провалился в обморок. 

Эйлерт и Дэгри остались вдвоем против дракона. Тот потерял много сил, лишился глаза, одно его крыло было неестественно вывернуто, и все же он не сдавался. Бросался то вверх, то вниз, то в стороны. Мотал головой, пытаясь сбросить заклятие, воздушным копьем впившееся в его глазницу, оборвать нити-щупальца, которые не давали улететь и отбирали остатки жизненной силы. 

― И-и-ы!.. ― рассветник вложил в последнее усилие всю оставшуюся у него магию.

Голова второго дракона раскололась на части, ее содержимое и осколки костей разметало далеко по сторонам.  Издыхающая тварь, кувыркаясь, изломанной грудой рухнула в двух шагах от друзей, чудом не задев их когтями. 

Эйлерт тут же задрал голову, отыскивая взглядом новых противников, но их больше не было. Еще пять тварей трепыхались, пойманные щупальцами заклятий других магов Ночи, а десяток кружил чуть выше, не рискуя приближаться к земле и не решаясь улететь. 

― Помогайте! ― приказ маг-майора Лейка, который каким-то образом успевал сражаться сам и следить за остальными четверками, прилетел очень вовремя.

Эйлерт бросился туда, где, закатив глаза, опускался на землю маг Ночи. Успел перехватить нити-щупальца заклятия, влил в них силу. Мор Дэгри помчался туда, где из боевой четверки выбыл рассветник-воздушник и почти обессилел закатник-водник.

Получившие подмогу команды воспрянули духом, усилили нажим: упустить уже почти добитого дракона не хотелось никому. Еще немного стонов, рваных выкриков, крошащихся в песок зубов ― и пять крылатых туш рухнули поверх тел своих поверженных соплеменников. 

Десяток драконов, что кружили выше и не вмешивались в бой, развернулись и с недовольным клекотом помчались прочь ― к Гнездовью. 

― Быстро по коням! За ними, пока твари не привели подмогу! ― маг-майор Лейк был все еще жив: единственный из своей четверки. ― Мор Дэгри, оставить Гломина! Нельзя тратить силы на лечение, когда они еще понадобятся в бою! Кьярвел! Раз очнулся ― идешь в четверку Солта. Эйлерт и Дэгри работают со мной!

― Мы не можем оставить раненых и погибших! Вы сами учили, что вслед за драконами приходят гамба и съедают все, что не съели их крылатые хозяева, ― мор Дэгри мотнул головой, отказываясь бросить не просто друга ― почти брата. ― Я не позволю, чтобы падальщики заживо жрали нашего товарища!

― Эйлерт… ― зов Гломина, над которым склонился Дэгри, звучал как предсмертный хрип. Точнее, он таковым и был. 

Эйлерт, не обращая внимания на требовательный взгляд командира отряда, пошел к другу. Опустился рядом с ним на колено. 

― Я тут, ― сжал плечо закатника там, где не было следов ожога. 

― Ты знаешь, чего я жду, ― Гломин смотрел требовательно.

― Нет! Дэгри вылечит тебя! ― Эйлерт отшатнулся, но с колена не встал. 

― Не вылечит. Вы должны идти дальше, иначе все это ― напрасно. Давай!

― Почему ― ты? ― Эйлерт вцепился пальцами в рассыпавшиеся волосы, зажмурился, мучительно скривился. 

― А разве только я? ― Гломин опустил веки, отгородился от ищущего взгляда Эйлерта. ― Давай, сын Дома Ночи! Это твой долг!

О да! Нэйт Эйлерт Дьярви Вебранд знал о той особой миссии, которая возлагалась исключительно на сынов и дочерей Ночи. 

…у дикарей, что нападали на южные границы, была традиция добивать раненых на поле боя соплеменников копьями. Маги Ночи умели дарить смерть более легкую. Они просто забирали остатки жизненных сил все тем же заклинанием Темной Бездны. И сейчас такой смерти для себя требовал Гломин. 

Будь они не в поле, за тысячи хвалей пути от академии, где преподавали сильнейшие целители королевства, а в лучшем столичном госпитале ― за жизнь Гломина еще можно было побороться. Но здесь, на границе, он был обречен. Это понимали все: мор Дэгри. Маг- майор Лейк. Сам Эйлерт. 

И все же ― забрать остатки жизни у друга, почти брата… 

Эйлерт на миг закрыл глаза. Оживил уснувшее заклятье. Создал всего три щупальца и впился ими в тело Гломина. 

Горло. Грудь. Живот ― чуть выше пупка. Рывком вдохнул, втягивая в легкие ― воздух, в ладони ― жизнь закатника. 

Гломин счастливо улыбнулся, вздрогнул и затих. Его глаза, устремленные в опустевшее, затянутое дымом небо, остекленели. 

Эйлерт запрокинул голову, глядя туда же, в небо, и зарычал… Проклятые крылатые твари! Злобные, словно дархи, и ненасытные, как саранча. Убивающие просто потому, что могут убить. Он отомстит им за друга! Теперь у него, Эйлерта Дьярви Вебранда, к драконам личные счеты!

Чужеродная магия ― магия дома Заката ― обжигала холодом. Острыми ледяными иглами впивалась в жилы. И медленно, неохотно превращалась в собственную силу Эйлерта. В магию дома Ночи.

Когда боль отпустила, Эйлерт резко встал. Стряхнул с пальцев щупальца Бездны и провел над телом мертвого друга ладонью, укрывая его заклятием «Прах и тлен». Оно не требовало больших сил: не так много нужно тому, что и так мертво, чтобы окончательно разрушиться.  

― Не смотри! ― отвернулся сам, дернул за плечо, вынуждая отвернуться, мора Дэгри. 

Они оба знали, что будет. Вначале тело друга оплывет, как расплавленная свеча. Потом высохнет, станет коричневым, как мумия. А потом рассыплется, раскрошится песком. Падальщикам поживиться будет нечем!

― Ладно. Сыны Ночи! Быстро заканчивайте с ранеными, которым нельзя помочь, ― маг-майор Лейк не стал бросаться ни угрозами, ни заклятиями. ― Остальным ― собрать как можно больше лошадей. Нет смысла оставлять их в укрытии. Верхом доберемся до Гнездовья меньше чем за половину хвали.

13. Эйлерт

Гнездовье. Почти вполовину поредевший отряд магов во весь опор мчался туда, оставив за спиной поле боя, усеянное десятками драконьих туш и холмиками праха, что остались от погибших товарищей. 

Потом, позже, на это поле придут другие люди и маги. Разберут, растащат по частям останки драконов. Сделают из драконьих когтей оружие, из чешуи ― непробиваемые латы, из крыльев ― куртки и сапоги: непромокаемые, вечные. Маги-целители из дома Рассвета приготовят из драконьей печени, крови и сердец лечебные эликсиры, а из драконьей желчи выгонят яд, который убивает любых монстров, кроме самих драконов. 

Все это будет потом и не коснется тех, кто сейчас погонял лошадей, стремясь добраться до драконьего логова раньше, чем путь им преградит новая стая крылатых тварей.  

Отдохнувшие лошади бодро несли своих усталых хозяев. Эйлерт знал: лошади обречены тоже. Часть из них погибнет от когтей драконов. Другая часть ― от рук магов. Ему самому и еще пятерым уцелевшим сынам дома Ночи придется забрать у несчастных животных жизненную силу, чтобы вступить в новое сражение.

О том, как выглядит Гнездовье, известно было мало. За всю памятную историю оттуда вернулось не более десятка магов, и все они оказались немного не в себе. Верить их словам было сложно. Выстраивать на основании их рассказов тактику предстоящего боя ― и вовсе невозможно. 

«Доживем ― увидим своими глазами», ― Эйлерт был полон силы: чужой, полученной от Гломина и еще одного мага, потребовавшего легкой смерти. Жаль, передать ее ни Кьярвелу, ни Дэгри он не мог. Это целители из дома Рассвета способны делиться магией, а дети дома Ночи могут только перенаправить поток от одного существа к другому через щупальца бездны. 

― Внимание! Приближаемся! ― маг-майор Лейк озвучил то, что остальные заметили сами. ― Лошадей в галоп! Держать строй! 

Командир первым дал шенкелей своему коню, и тот, подстегнутый болью, вскинулся, всхрапнул и удвоил скорость. 

Остальные лошади тоже перешли на галоп и понесли своих всадников вверх по пологому склону, который, словно стенки гигантского кратера, изгибался широкой дугой. Растительности на склоне не было. Из-под конских копыт взметались в воздух облачка темно-серой пыли. 

Над склоном и дальше, за ним, небо оказалось скрыто густой пеленой тумана или пара, который сливался с мрачными осенними облаками и казался почти таким же темным, как бесплодная земля этой местности. Из тумана доносились пронзительные крики и клекот. Теперь уже никто не сомневался, что там, за перевалом, находится Гнездовье. 

Десяток вдохов, три десятка ударов сердца, и маги оказались на перевале. Их носов коснулась знакомая горячая кислая вонь. Здесь она была особенно вязкой и липкой: впивалась в кожу, вызывала резь в глазах и в носу, разъедала легкие. 

Отряд из двадцати семи магов выстроился в ряд, пытаясь заглянуть вниз, разглядеть хоть что-то сквозь плотную завесу. Мор Дэгри призвал ветер, закрутил его смерчем и уже собирался отпустить, но маг-майор Лейк остановил его повелительным жестом:

― Замри! Нам эта завеса тоже на руку. Можем попытаться подкрасться к гнездам незаметно. 

― Но говорят, драконы видят сквозь дым и туман, ― попытался возразить кто-то из закатников. 

― Говорят, дархов доят! ― рявкнул командир. ― Спешиться! Коней вести в поводу. Нэйт Вебранд, что говорит тьма Ночи? Есть здесь какие-то пути?

Эйлерт спешился. Прислонился к боку своего коня, закрыл глаза, погружаясь взглядом в глубины изначальной Ночи. 

― Вижу пару вытоптанных площадок чуть ниже по склону. Там и там, ― не открывая глаз, он указал прямо на север, а потом ― в строго противоположную сторону.  ― До северной около пяти сотен шагов, до южной ― две сотни. Наземные тропы к ним не ведут: драконы прилетают туда по воздуху. 

― А еще ниже что-нибудь видишь? ― маг-майор прищурился, будто сам пытался пронзить взглядом туман. 

― Ниже ни путей, ни площадей. Только непонятные темные ячейки, в которых ворочаются живые темно-бордовые искры. Похоже на гигантские пчелиные соты, в которых зреют личинки. 

― Значит, нам туда, ― командир сделал единственно возможный вывод. ― Эти личинки мы обязаны уничтожить. 

«Знать бы еще ― как», ― мысленно откликнулся Эйлерт.

Вслух он ничего не сказал. И без того ясно, что действовать придется по обстоятельствам, на свой страх и риск. Драконьих птенцов, не вставших на крыло, никто никогда не видел, как и драконьих кладок.  

― Эйлерт впереди. Спину ему прикрывают Дэгри и Оукс. Я замыкаю квадрат, ― отдал новое распоряжение маг-майор. ― Остальные строятся таким же порядком.

В приказе командира, сына дома Дня, была логика: дети Ночи лучше, чем кто-то другой, могли нащупать путь и первыми напасть на дракона, опутать его щупальцами бездны. Огненным сынам Дня необходимо было видеть бойцов своей четверки, чтобы вовремя прикрыть их огнеупорным куполом. 

Эйлерт, повинуясь приказу, начал спускаться по склону. Слева и справа от него, так же осторожно ступая и настороженно ощупывая пространство впереди заклятием поиска пути, двигались еще пятеро сынов дома Ночи. 

Чем ниже спускались, тем реже становился туман. Сначала стало видно на десять шагов вперед, потом ― на двадцать. Драконьи крики доносились с юга и с севера: похоже, взрослые драконы предпочитали отсиживаться на обнаруженных Эйлертом площадках и ко дну кратера спускаться не торопились. 

Склон, поначалу довольно крутой, делался все более пологим. Кислая вонь продолжала есть глаза, нос и легкие. Становилось все жарче. Под ногами захлюпала жирная влажная грязь. 

― Если бы тут была хоть капля растительности, ― прошептал за спиной Эйлерта Оукс, который, как и все дети дома Заката, владел стихией воды, ― я бы решил, что это болото. 

― Определить глубину сможешь? ― тут же потребовал дэй Лейк. 

Оукс молча кивнул, сделал новый шаг, и вдруг у него из-под ноги с шипением ударила струя пара. 

― Дархи! У меня такое чувство, что мы спускаемся в котел с кипящей грязью! ― Эйлерт, как и все дети Ночи, хорошо ладил со стихией земли. Сейчас он почувствовал, что слой земли под ногами непривычно тонок, а там, под этой тонкой и непрочной коркой, бушует огонь. 

― Да, земля перемешана с водой, а под ними ― огонь, ― подтвердил Оукс, движением пальцев отклоняя струю пара вправо и вперед ― так, чтобы не задеть идущего впереди Эйлерта. 

― Хорошее место для драконьих кладок! ― мор Дэгри тихо присвистнул. ― Зачем высиживать яйца, если сама земля согревает их? 

― Так вот почему твари снова и снова возвращаются сюда… ― маг-майор Лейк, как и положено командиру, думал о главном и соображал быстрее всех. 

Он хотел сказать что-то еще, но его прервал оглушительный визг, раздавшийся из тумана впереди. Взрослые твари никогда не издавали таких высоких звуков. Похоже, детеныш дракона заметил врагов раньше, чем они его, и подал сигнал тревоги. 

― А вот и молодняк. Разговоры ― отставить! В бой!

***

И снова команда прозвучала вовремя. 

Из клочьев пара на небольшой отряд магов поползли, опираясь на крылья и лапы, молодые драконы: шишковатые, пока еще безрогие головы. Покрытые грязью и слизью тела ― еще не отяжелевшие, с полупрозрачной чешуей, через которую просвечивали черные жилы. Разинутые в крике глотки, бурлящие огнем. Клыки тоже черные ― острые, твердые, с капающей с них едкой слюной, от которой, как и от слизи, исходила та самая кислая вонь. Молодые драконы выглядели еще более уродливо, чем взрослые.  Оценить их количество не получалось: мешал туман. 

Магов ― всех до единого ― передернуло от омерзения. И все же они продолжали двигаться вперед и вниз ― в бурлящую паром грязь, из которой одна за другой появлялись уродливые шишковатые головы. 

Сверху, из толщи непроглядной облачной завесы, раздались ответные оглушительные вопли: взрослые драконы спешили на защиту своего потомства, но пока не могли разобраться, от кого и от чего его защищать. 

Эйлерт отработанным жестом послал вперед щупальца бездны: это заклятие даже взрослые драконы не умели ни поглощать, ни сжигать, ни скидывать. В путы заклятия попал сразу десяток птенцов. Птенцы задергались, забили крыльями, выдыхая огонь. Несколько десятков огненных смерчей слились, образуя единый огненный вал, и покатились в сторону отряда, высушивая грязь на своем пути, превращая поверхность в обожженную скользкую корку. 

Дэй Лейк укрыл себя и свою четверку огнеупорным куполом ― со всех сторон. То же самое сделали остальные дети Дня.

Первую огненную атаку выдержали все. 

― Не останавливаемся! Вперед! Нам нужно в центр котлована! ― маг-майор Лейк подгонял, торопил свой поредевший отряд. ― Только оттуда мы сможем дотянуться до всех птенцов сразу!

О том, чтобы спастись, выжить самому и вывести из гиблого места остальных магов, командир, похоже, даже не мечтал. 

Эйлерт послушно двинулся вперед. Поставил ногу на запекшуюся коркой поверхность, гадая, выдержит ли она его вес. 

Выдержала! 

Идти по ней было все равно, что переходить недавно заледеневшее озеро: так же скользко и ненадежно. Следом, прислушиваясь к скрежету и треску под ногами, так же осторожно, но торопливо ступали его товарищи. 

Молодые драконы бесновались впереди, рвались навстречу ― и не могли преодолеть ими же сотворенную преграду в виде слоя затвердевшей грязи. Время от времени то один, то другой птенец выпускал слабеющие струи огня, которые успешно отклоняли в стороны сыны Дня. 

Пожалуй, расправиться с молодняком смогли бы даже оставшиеся шесть четверок: к тому времени, когда отряд добрался до края твердой поверхности, птенцы растеряли остатки сил и с трудом шевелились, клацая клыками и издавая скрипучие звуки. 

Сыны дома Ночи, впившиеся щупальцами бездны в туши молодых драконов, передавали жизненную силу тварей магам Дня. Магия от молодняка шла легко. Похоже, у них еще не было защиты, свойственной взрослым драконам.

Эйлерт одного за другим лишил остатков жизненный силы десятерых птенцов, попавшихся в щупальца его заклятия. Немного магии взял себе, остальную передал маг-майору.

― Дальше ― снова грязь, ― произнес, не оборачиваясь и не повышая голос. 

― Значит, будем пробираться через грязь! ― дэй Лейк выдвинулся вперед, первым спрыгнул в бурлящую жижу. Глубина оказалась почти до колена. ― Бегом, бегом! Не останавливаться! Не оглядываться! Только вперед!

― Сверху! ― перебил командира мор Дэгри. 

Остальные тоже услышали. Этот полный злобы и гнева рев не услышал бы разве только мертвый. 

― Явились! Двигаемся под прикрытием куполов!  В бой со старшими пока не вступать!  ― тут же принял новое решение дэй Лейк. 

И отряд побежал ― уворачиваясь от когтей и крыльев, прикрываясь от огня щитами, утопая в горячей грязи вначале по колено, потом ― до середины бедра, минуя гигантские расколотые яйца и неуклюжий, медлительный молодняк, который посылал вслед магам все новые и новые огненные вихри. 

Маги Ночи на ходу цепляли щупальцами бездны всех птенцов, до которых могли дотянуться. Сыны Дня тратили магию слишком быстро, и только полученная через детей Ночи сила помогала им прикрывать остальных от потоков огня, которые теперь летели в отряд со всех сторон ― и с земли, и с воздуха. 

― Мы в центре! ― Котловина оказалась не такой уж просторной. Эйлерт чувствовал, что дальше пойдет подъем. ― Что будем делать?

― Может, надо было взорвать к дархам весь этот котел и выпустить подземный огонь? ― запоздало предложил кто-то из детей дома Дня. ― Спеклось бы все ― грязь, твари, копошащиеся в ней!

― Нельзя! ― Эйлерт с сожалением мотнул головой. ― То, что заперто под землей, должно оставаться под землей. Иначе погибнут не только драконы, а весь наш мир. 

― Это так! ― коротко подтвердил маг-майор Лейк и тут же перешел к приказам. ― В круг! Держим оборону! Бьемся до последнего птенца!

Птенцы, как по заказу, разбегаться и не думали. Они не чувствовали опасности. Они чуяли пищу и ползли, толкаясь и огрызаясь друг на друга, туда, где их ждали раскинутые магами Ночи щупальца бездны. Десятки! Десятки десятков скользких отвратительных голодных тварей, плюющихся огнем и ядовитой слюной, завывающих жуткими голосами, готовых рвать и жрать все, что шевелится!

Эйлерт раскидывал щупальца все дальше и дальше. Магия стекалась к нему бурными потоками, наполняя и переполняя, грозя разорвать изнутри, даруя пьянящее ощущение всемогущества! Если бы не холодная рассудительность, свойственная детям дома Ночи ― он, наверное, сошел бы с ума, забыл, кто он, где и зачем оказался здесь. Наплевал бы на товарищей, иссушил молодняк и ушел дорогами Ночи в столицу королевства, где стал бы самым сильным магом за всю историю! 

Дархов соблазн: бросить все, выжить ценой жизни других магов! 

Он встретился взглядом с другим магом Ночи, Йораном, и прочел в его глазах те же мысли. 

― Нельзя! ― приказал себе и Йорану. Перекинул отдающее щупальце мору Дэгри. 

Тот коротко усмехнулся, кивнул в знак признательности и тут же вернулся вниманием в небо ― туда, где стая взрослых драконов выстроилась вращающейся воронкой и готовилась обрушить на потерявших страх магов всю свою огненную мощь. 

― Магию на купола! Объединить защиту! ― Маг-майор Лейк тоже догадался, что задумали крылатые монстры. ― Держим до последнего! Рассветники и закатники ― биться собственными силами!

Эйлерт тут же перекинул отдающее щупальце на командира. Теперь вся сила, которой по-прежнему было бесконечно много, потекла к дэю Лейку. Тот охнул от неожиданности, но тут же справился и создал мощнейший огнеупорный купол из тех, что приходилось видеть Эйлерту когда-либо в жизни. Другие маги Дня напитали этот купол силой. И, как только купол встал, такой мощный, что казался почти материальным, как стая взрослых драконов в несколько сотен голов обрушила на отряд уже не вал огня, а огненное цунами! 

Сначала Эйлерту показалось, что это конец, что никакая магия не удержит яростное пламя, которое окружило отряд со всех сторон, не причиняя вреда птенцам, но выжигая даже саму грязь и превращая ее в единый слитный каменный блок. В следующий миг он обнаружил, что купол даже не дрогнул, что он держится, стоит прочно и надежно, как само мироздание. А еще через пару мгновений осознал, что и маги, и драконы оказались в магической ловушке. 

«Клинч» ― так это называлось у борцов, практикующих рукопашный бой. Шаткое равновесие: ни одна из сторон не могла пересилить другую. Той жизненной силы, которую забирали у молодняка сыны Ночи, хватало, чтобы маги Дня могли удерживать огнеупорный купол. А у взрослых драконов оказались какие-то поистине бесконечные запасы пламени. Казалось, это противостояние будет длиться вечно. 

Рассветники и закатники пытались разбить, нарушить драконий строй, угодить водой в раззявленные клыкастые пасти. Пару раз им это удавалось, но взамен выбывшего дракона тут же появлялся новый ― спускался из более высоких витков сужающейся книзу воронки.

Застрявшие в затвердевшей грязи птенцы замолкали один за другим. По их головам лезли и лезли вперед новые, оказывались в щупальцах бездны и тоже падали обессиленными. Сражение длилось и длилось ― может, половину хвали, может, три хвали кряду. 

Эйлерт тяжело дышал: воздуха под куполом становилось все меньше. На шее вздулись и бились рваным пульсом вены. Губы пересохли. Глаза грозили выскочить из орбит от напряжения. Время от времени Эйлерт замыкал отдающее щупальце на себя, чтобы не истощиться, потом снова возвращал его дэю Лейку. И тогда приходил черед другой паре «маг Дня-маг Ночи» остановить на пару мгновений подпитку купола и отдышаться. 

― Воздух кончается! Как долго еще мы протянем? А эти твари ― они когда-нибудь растратят весь свой огонь?! ― задался вопросом мор Дэгри. 

― Боюсь, пока драконы полны сил ― запасы пламени у них неистощимы, ― откликнулся другой рассветник. ―  Недаром же без сынов Ночи с ними даже не пытаются воевать!

Этот ответ заставил недовольно застонать весь отряд: маги ночи были заняты. Они не могли выпустить ни одного щупальца вверх!

14. Эйлерт

Все изменилось внезапно. Эйлерт моргнул, пытаясь хоть на миг уменьшить резь под ресницами, и в этот миг из-под ног маг-майора Лейка ударил вверх очередной фонтан горячего пара, перемешанного с камнями и брызгами грязи. Один из камней попал командиру в висок. Дэй Лейк пошатнулся. Созданный им купол угрожающе затрещал, пошел трещинами по краям. В трещины хлынул воздух ― и огонь! 

Первая потеря!..

― Разделяем купол на отдельные щиты! ― сообразил кто-то из магов Дня. ― Дэгри, сможешь подлатать командира? 

― Бейтесь! Я сам как-нибудь… ― маг-майор сидел по плечи в грязи и помутневшим взглядом обводил своих бойцов. С его виска стекала кровь. ― Вебранд, принимай командование!

Эйлерт не поверил тому, что услышал. Командовали всегда маги Дня! Но спорить было некогда. 

― Оставить всех ослабевших птенцов! Забирать силу только у тех, кто плюется огнем! ― отдал он первый приказ. ― Рассветники, сможете объединиться и создать воронку вихря? Закрутите его противосолонь и раскидайте эту стаю!

Маги дома Заката переглянулись, будто удивляясь, как сами не додумались это сделать. Мор Дэгри раскинул руки, словно лопасти ветряка, прикрыл глаза, закружился на месте. Вокруг него закрутились, свились спиралью клубы пара и дыма. Другие рассветники тут же взялись вливать силу в этот зарождающийся вихрь. Воронка вихря на миг припала к земле, а потом рванула вверх, расправилась, ускорилась, загудела.

Эйлерт перекинул на друга отдающее щупальце, чтобы прибавить мору Дэгри силы.  Тот оскалился со злой радостью и закружился еще быстрее, а потом резко остановился: вихрь уже жил собственной жизнью. Он врезался в драконью стаю, смял строй, выворачивая и ломая крылья, сталкивая между собой огромные бронированные туши. 

Драконы разлетались в стороны, отброшенные неподвластной им силой воздушной стихии, падали в грязь и тут же, словно не вставшие на крыло птенцы, разворачивались и рывками ползли в сторону отряда, выпуская в магов струи огня. 

― Забираем силу у тех, кто упал! ― отдал сынам Ночи новый приказ Эйлерт. ― Половину отдаем рассветным, половину ― дневным! Вихрь держать, пока над головами не останется ни одной твари!

На то, чтобы очистить небо, понадобилось не так много времени: часть стаи успела убраться подальше, но добрая половина оказалась в грязи, и теперь сплошной шевелящейся огнедышащей массой надвигалась на отряд. 

― Рассветные! Тесним тварей воздушными таранами! Закатные! Гасим их водой! ― Эйлерт вовремя сообразил, что вихрь не в состоянии выдернуть из грязи и зашвырнуть еще дальше массивные драконьи тела. ― Не подпускать тварей близко! В рукопашной нам не выстоять!

Отряд послушно перераспределил силы. Маги Рассвета и Заката активировали новые заклятия и ударили по копошащимся в грязи врагам водяными столбами и воздушными таранами. Это остановило продвижение тварей, но ненадолго: драконов и их молодняка все еще было слишком много, и сдаваться без боя они не собирались!

Как ни старались сыны дома Ночи, но охватить щупальцами бездны каждого монстра было невозможно. И напитать силой всех своих друзей одновременно Ночные не могли. Маги слабели, огнеупорные щиты трещали и плавились, воздушники отказывались от таранов и пытались бить более экономным заклятием «воздушный кулак», а водники целились только наверняка. 

― Как же нам не хватает Ночных! ― втыкая воздушный палец в глазницу дракона, который подобрался слишком близко, простонал мор Дэгри. ― Если выберемся отсюда ― доложим Совету, что на драконов нужно отправлять боевые пятерки, по два мага Ночи в каждой!

― Ты только выберись! ― Эйлерт вновь перекинул отдающее щупальце другу. ― Кто-то должен рассказать Совету и королю о том, что тут происходит…

Сказал ― и тут же выругался, поминая всех дархов разом: из-за плеча раздался вопль боли, смачный шлепок. 

Эйлерт развернулся, прикрывая глаза левой рукой с белой наручью на запястье. Перед его взором встала страшная картина: подползший слишком близко к отряду дракон, отбиваясь от воздушного кулака, хлестнул длинным шипастым хвостом и переломал ноги одному из Дневных. Тот упал в зловонную кипящую жижу, обагряя ее поверхность кровью. Грязь со всхлипом проглотила тело мага раньше, чем кто-то успел броситься ему на помощь. Еще одна потеря! На этот раз ― окончательная…

― Не зевать! Сомкнуть ряды! Не подпускать тварей на расстояние удара хвоста! ― Эйлерт отпустил пару драконов, до которых было еще далеко, и впился щупальцами бездны в того, который оказался слишком близко и продолжал бить хвостом, из-за чего магам пришлось сломать круг, разбежаться в стороны. ― Сдохни, тварь! 

Дракон забился в судорогах, теряя остатки жизненной силы, обмяк и испустил дух, но свое дело сделал: отряд рассыпался, разбежался в стороны и тут же оказался разделен и окружен другими драконами. Теперь три группы магов бились каждая сама за себя. Вой, крик, шум стоял такой, что Эйлерт не смог бы отдавать команды всем, даже если бы сорвал глотку в крике. Да и что он мог приказать ― недавний выпускник военно-магической академии, ни разу до этого не встречавшийся с драконами?

― В круг! Прикрываем спины друг другу! ― он жестом заставил магов, оставшихся рядом с ним, снова вернуть хоть какое-то подобие боевого строя. 

В этом строю их оказалось семеро ― если считать все еще оглушенного маг-майора Лейка, который с трудом поднялся на ноги и стоял, пошатываясь и отплевываясь от грязи. 

― Держитесь, родные, ― пробормотал он. ― Держитесь, сколько сможете! 

… и пошел прочь ― в самую гущу наползающей на магов волны монстров. 

― Дэй Лейк! ― мор Дэгри сделал шаг вслед командиру.

Эйлерт схватил друга за плечо, не позволяя ему покинуть строй. 

― Пусти! ― рассветник попытался вырваться. ― Я помогу ему!

― Уверен? Мне кажется, он решил умереть… и намерен забрать с собой столько врагов, сколько сможет.  

― Что он может, кроме как держать щит?! ― Дэгри со злости создал сразу два воздушных тарана и зажал ими, как тисками, того дракона, к которому шагал дэй Лейк. ― Р-р-раздавлю тварь!

Маг-майор обошел трепыхающегося дракона, встал прямо, поднял ладони к небу. Через облака, через толщу дыма вдруг прорвался мощный столб света, ударил в майора, заставив сиять глаза, волосы, кожу…

― Последний Призыв!  ― Эйлерт покачнулся. 

Он знал: теперь дэй Лейк обречен. Это заклятие высшего порядка, которое передавали только офицерам рангом не ниже майора, невозможно было остановить, отменить. Оно действовало столько, на сколько хватало мага, призвавшего силу своего Столпа. Оно выжигало, испепеляло саму магическую основу жизни, а вместе с ней ― и тело мага.  

― Что он задумал? Огонь драконам не опасен… ― Дэгри додавил дракона, взятого в тиски, и взялся за следующего. 

― Внушение. Я не представляю, что собирается внушать тварям командир, но…

― Смотри! ― Рассветник замер, продолжая удерживать в тисках очередного монстра. ― Как он это сделал?!

Драконы, только что стремившиеся к магам, внезапно словно забыли об их существовании. Они разворачивались друг к другу, били хвостами, скалили клыки, ревели и плевались огнем! Их охватило безумие, они перестали понимать, кто их враги. Твари бросились друг на друга, сшибаясь телами, вспарывая когтями животы, вырывая внутренности, отплевываясь огнем и ядовитой слюной. 

― Уходим! Нам надо выбираться! Теперь они сами перебьют себя! ― приказал Эйлерт. ― Двигаемся к южной площадке: она ближе!

В сердце Эйлерта вспыхнула надежда: может, жертва маг-майора окажется спасительной для остальных? Может, получится увести из котловины, заполненной кипящей грязью, всех, кто еще жив?

― Дэгри! Передай другим группам приказ двигаться к нам! Мы должны объединиться и пробиваться к южной площадке вместе! 

Мор Дэгри, один из Даров которого состоял в передаче мыслей на расстоянии, кивнул и на пару мгновений прикрыл глаза. 

― Готово, командир! ― доложил коротко. 

― Тогда вперед. ― Эйлерт рукой указал направление. 

В дыму и тумане казалось, что выбрал он его наугад. Но, главное, что в любом направлении, куда ни посмотри, в грязи кишели драконы ― взрослые и молодняк. Они дрались между собой, но не забывали нападать и на магов. 

― Дэгри, объединись со вторым воздушником! Создайте два тарана и соедините их клином. Будем раздвигать и отбрасывать тварей с пути, ― решил Эйлерт. 

Он быстро подпитал сначала Дэгри, а потом и его собрата по магии, силой, которой было по-прежнему много. 

Друг-Рассветник понятливо тряхнул рыжей гривой. Передал новый приказ двум другим группам и соединил кончики пальцев перед грудью. Второй сын Дома Рассвета, оказавшийся в окружении Эйлерта, сделал то же самое. Созданный магами воздушный клин врезался в толпу безумных драконов, как корабельный киль в набегающую волну, рассек ее надвое, раздвинул, освобождая путь на пару десятков шагов вперед. 

Драконы даже не поняли, что произошло. Они продолжали драться между собой, хлестать друг друга хвостами, драть когтями и клыками, поливать огнем. К сожалению, защититься от случайных ударов было невозможно. Рассветные старались, как могли: раскидывали тварей ударами воздушных таранов и кулаков, отталкивали, когда успевали, их лапы и хвосты, но успеть везде не удавалось. 

Рев! Шлепок драконьего хвоста! Крик боли! Клыкастая пасть перехватила поперек туловища падающего мага и поволокла прочь. 

Эйлерт заскрипел зубами: третья жертва. Маг Заката. 

Возле Эйлерта осталось всего четверо товарищей ― и ни одного закатника. Но две другие группы магов уже почти догнали его команду. Он сделал своим знак замедлиться, дождаться бойцов. Мор Дэгри и второй маг Рассвета тут же развернулись и принялись раскидывать драконов, расчищая со своей стороны путь для догоняющих.

Наконец, группы объединились. 

Эйлерт как раз успел обдумать план отступления.

― Мор Дэгри и я ― впереди. По паре маг Ночи ― маг Рассвета по бокам. Остальные три мага Ночи поддерживают Дневных, которые держат над отрядом щит от огня, ― распорядился он коротко. ― Не растягиваться! Не отставать! Пошли! 

― Постой, командир! ― решился возразить один из сынов Дня. ― Ну доберемся мы до южной площадки, а дальше что?

― А дальше я открою дорогу Ночи, и вы уйдете по ней в Шарсол. Драконы перебьют себя сами, а вы расскажете Верховному Совету и королю о Гнездовье и о героической гибели маг-майора Лейка.

― Но…

― Хватит разговоров! Вперед!

Маг Дня недовольно мотнул головой, но подчинился. Объединившийся отряд снова двинулся в путь, меся ногами горячую зловонную жижу, отбрасывая с пути беснующихся тварей, прикрываясь щитом от потоков драконьего пламени…

С каждым шагом идти и дышать становилось легче. Скопления ревущих, дерущихся драконов и их птенцов становились все реже, а глубина под ногами ― все меньше. 

«Неужели выберемся?» ― спрашивал себя Эйлерт. Ему очень хотелось верить, что это возможно. 

Надежда не покидала его, пока они не приблизились к цели: к южной площадке. Оттуда, с площадки, послышался знакомый грозный клекот. Драконы! Опять драконы! Те, которые успели улететь. Те, кого не коснулось сотворенное маг-майором Лейком заклятие безумия. Они пока не замечали отряд, и это был шанс ― единственный и последний. 

Эйлерт остановился. Бойцы отряда окружили его. 

«И что теперь?» ― этот вопрос он читал во всех устремленных на него взглядах.

― Я открою дорогу Ночи прямо здесь, ― ответил он на этот невысказанный вопрос. ― Постарайтесь ступить на нее раньше, чем нас заметят и бросятся в атаку. Там, на дороге, вы будете недосягаемы для тварей. 

― А ты, Эйли? ― к нему подошли Дэгри и Кьярвел: его друзья, почти братья. Те, кого он хотел спасти прежде всего. 

― Я буду держать дорогу открытой так долго, как смогу. И для этого мне понадобится вся сила, которую я смогу собрать с тварей. Поэтому я должен остаться здесь. 

― Я не оставлю тебя! ― мор Дэгри и дэй Кьярвел встали плечом к плечу с Эйлертом, переглянулись и договорили в один голос. ― Мы будем прикрывать тебя, сколько сможем.

Эйлерту очень хотелось отругать своих товарищей, настучать им по шеям. Но времени на споры не было. 

Он раскинул щупальца бездны. Замкнул единственную отдающую нить на себя. Наполнился силой под завязку и, кажется даже больше. 

«Маг по дороге, а дарх ― стороной!» ― произнес первые слова заклятия, открывающего Ночные пути. Над исходящей паром грязью замерцало темное, как ночь, марево. 

― Туда!  ― кивком указал магам Эйлерт. ― Быстро! 

Бойцов уговаривать не пришлось. Один за другим они бросали в его сторону прощальный признательный взгляд, ныряли в черный провал и исчезали. И только мор Дэгри и дэй Кьярвел стояли рядом со своим другом-командиром, готовясь прикрывать его от драконов.

«Двадцать четыре. Двадцать три. Двадцать два…» ― Эйлерт мысленно вел обратный отсчет. Считал спины уходящих в марево боевых магов и гадал: как скоро ползущие в сторону отряда драконьи птенцы сумеют привлечь внимание старших? Тех, что за туманом, на площадке? 

“Девятнадцать...”  В Эйлерта и его теперь уже двойку полетел первый огненный плевок. Дэй Кьярвел отмахнулся от негощитом. Мор Дэгри ткнул оборзевшего птенца воздушным тараном, да так удачно, что тот с головой погрузился в грязь. 

― Дави сверху: пусть захлебнется! ― подсказал рассветнику Кьярвел. 

Дэгри понятливо кивнул и придавил шею твари, не давая вынырнуть. Тварь дергалась, рвалась, била крыльями и хвостом, задевая других птенцов. Те тут же разворачивались и с воплями набрасывались на обидчика. 

― Хороша свалка! ― довольно хмыкнул Кьярвел.

― Кто б знал, что их еще и топить можно! ― Дэгри огляделся по сторонам и помянул дарха: с другой стороны к ним подбирались еще трое птенцов ― тихо, почти бесшумно. 

«Двенадцать. Одиннадцать. Десять. Девять», ― Эйлерт слышал слова друзей, но в разговор не вмешивался, чтобы не сбиться со счета.  

― Кьярвел, щит! ― новый плевок полетел в спину уходящему в марево прохода магу дня. Тому самому, который пытался задавать Эйлерту ненужные вопросы. 

Кьярвел успел. Огонь стек по щиту и зашипел, встретившись с жижей под ногами. Но строй запнулся, замедлился. На пути того, кто должен был стать номером восемь, образовался островок тверди.

― Перепрыгиваем барьер! Не стоим! ― закричал Эйлерт. ― Забыли, как проходить полосу препятствий? Бегом, бегом, быстро!

Он понимал, что бойцы измождены и с трудом переставляют ноги, но подхлестывал их криками, как маг-майор Лейк. И это работало! Парни словно проснулись. Вот через островок перепрыгнул восьмой… седьмой… шестой… и один за другим исчезли, ступив на дорогу Ночи. 

Птенцы ― те самые, что подобрались втихаря, завопили, когда обнаружили, что плевок пропал впустую, а добыча уходит, исчезает. 

― Заткните их! 

Дэгри тут же бросил на шею орущему птенцу таран, окунул тварь мордой в грязь. Но было поздно: вопль все же привлек внимание взрослых драконов. Со стороны площадки послышались хлопки крыльев. 

― Летят! ― Кьярвел бросил тревожный взгляд в небо. ― Этих уже не отобьем, сил не осталось!

«Пятый... Четвертый!» 

Отряд ушел. В Гнездовье остались трое: Эйлерт, Кьярвел и Дэгри.

Двое птенцов, на которых у Дэгри не хватало сил, осознали, что добыча уходит, завопили еще громче. Один рванул к мареву, намереваясь догнать отряд. Эйлерт мгновенно захлопнул проход на дорогу Ночи. Темное марево исчезло. Птенец влетел туда, где оно только что мерцало, завертел уродливой шишковатой головой.  

Другой неожиданно длинным прыжком подскочил вплотную к Дэгри и замахнулся когтистым крылом. Рассветник тут же толкнул тварь кулаком ― и своим собственным, и воздушным. Но тяжелое крыло все равно упало, зацепилось когтем за плечо мага, двинулось вниз, раздирая одежду, кожу, мышцы… 

Эйлерт впился всеми щупальцами бездны в птенца, напавшего на друга, потянул из него силы, одновременно открывая за спиной Дэгри новое окно в Ночь. Молодой дракон задрожал, теряя силы, зашатался, начал заваливаться на бок. Его коготь вылез из распоротого бока рассветника, и Дэгри тоже стал падать ― но не в окно за спиной, а вперед, в грязь перед носом!

Кьярвел подхватил падающего друга. Оглянулся. Увидел прямо за спиной темное марево прохода. Бросил на Эйлерта виноватый взгляд, сделал шаг к проходу… «Я спасу Дэгри! Я должен!» ― говорил весь его вид. Эйлерт был с ним полностью согласен, и друга не винил.

В зрачках Кьярвела отразилась вспышка драконьего пламени: птенец, не сумевший догнать отряд, выбрал новую жертву и плюнул в Эйлерта горючей вязкой слюной. Эйлерт развернулся мгновенно, одновременно поднял руку, инстинктивно заслоняя лицо. Огненный плевок летел ему прямо в глаза, и Кьярвел уже не успевал поставить щит, а сам маг ночи не успевал ни присесть, ни увернуться. 

«Конец?» ― вспышкой молнии мелькнула отчаянная мысль. 

Огненный шар размером в два его кулака врезался в белую наручь, разбился на десятки брызг. Часть из них попала Эйлерту в волосы, часть ― на щеки, подбородок и одежду. Волосы тут же вспыхнули факелом. Кожа на голове, на лице начала плавиться, покрываясь волдырями. Уцелели только глаза, спасенные белым глиняным доспехом, который даже не нагрелся.

Ослепленный невыносимой болью, Эйлерт пошатнулся. Уже теряя сознание, опускаясь в грязь, влил все силы в заклинание, оставляя дорогу Ночи открытой для товарищей. Он знал: как только его сознание окончательно померкнет ― проход закроется.

Кьярвел тоже знал это. И все же, прежде чем упасть в мерцающее за спиной марево и утащить в него мора Дэгри, Кьярвел бросил в Эйлерта заклятием «спящий огонь». А Дэгри, который чудом не провалился в беспамятство и все еще держался на ногах с опорой на Кьярвела, подхватил падающего Эйлерта подмышки воздушной петлей, отбросил на десяток шагов в сторону ― туда, где лежала на боку опустевшая скорлупа драконьего яйца.

Эйлерт упал на ее край. Затрещали ребра. Скорлупа под тяжестью человеческого тела накренилась, перевернулась и накрыла Эйлерта куполом. 

Кьярвел сделал шаг спиной назад, увлекая за собой Дэгри, и вместе с рассветником исчез в темном мареве. Оно тут же угасло.

Эйлерт этого уже не видел. Он даже не осознал полета и падения, не понял, что огонь на его теле погас, сбитый заклятием и залитый мутной жижей. Боль от ожогов не позволяла ему ясно мыслить, но и блаженное забытье не спешило наступать. Заклятие бездны лишилось поддержки и развеялось вместе со всеми своими щупальцами. Чужая, инородная сила перестала вливаться в Эйлерта.

Он лежал, оглушенный, ослепленный, и ждал смерти, но смерть все не приходила. Вместо нее Эйлерту послышалось далекое пение. Мелодия показалась знакомой, как и голос ― чистый, звонкий, как холодная родниковая вода. Этот голос звал и убаюкивал, дарил утешение и надежду. 

…Ты не плачь, моя любимая,

Слезы горькие не лей.

Жди меня, моя сторонушка,

Сына верного полей.

Вырвусь я из плена черного,

И от ворога уйду.

И к порогу дома милого

Я дороженьку найду…

― ...синеглазка!  ― на обожженных до крови губах проступила едва заметная улыбка.

15. Анналейса

Завтрак, несмотря на переживания, Анналейса съела с охотой. Рейва Калвина, заметив это, усмехнулась про себя с облегчением: похоже, чуждая магия не сумела причинить серьезного вреда воспитаннице, молодость и дедова наследственность свое взяли! Болеть Лейсе сейчас никак нельзя: путь им предстоит далекий и непростой, да и на обучение владению магией силы понадобятся. 

Сама Лейса, погруженная в мысли обо всем, что узнала, взглядов няни не заметила. 

― Пойду, разберу готовые товары, ― встала из-за стола, допив бодрящий травяной отвар. ― Надо бы решить, что на продажу, что ― на подарки соседям и подругам, а что новому владельцу мастерской отдать. 

― Подарки? ― остановила няня вопросом.

― Так если мастерскую продавать и уезжать, надо проститься с людьми! Оставить им что-то в память о себе, ― пояснила свои намерения Лейса. 

― Послушай меня, девонька, ― рейва Калвина с сожалением покачала головой. ― Уезжать нам тайно придется. Так, чтобы никто не знал, куда мы подевались, в какую сторону направились. Все, что не увезем с собой, новым владельцам отойдет. Они уж сами распорядятся… 

― Думаешь, если готовые товары вместе с домом продавать, нам больше золота дадут? ― задумчиво нахмурилась Анналейса. Бежать, ни с кем не простившись, ей совсем не хотелось. Она ведь не лихой человек, чтоб в ночи скрываться! ― Я подругам всего пару безделиц недорогих занесла бы. 

― Ничего нам не дадут, ― няня чуть расправила плечи, лицо строгое сделала: приготовилась выслушивать недовольные возгласы воспитанницы. 

За Лейсой не заржавело.

― Как ― не дадут? ― она вернулась от порога, встала перед рейвой Калвиной, всплеснула возмущенно руками. ― Мы что, просто так все наследие моих родителей бросим?! Я и замуж-то вышла, только чтобы сохранить его!

― Тише, Лейса, тише! Старалась ты не напрасно. ― Старуха обвела тоскливым взглядом дом, в котором прожила почитай, что четверть века. Сниматься с обжитого места ей было даже сложнее, чем её молодым воспитанницам. ― И мастерская, и все остальное пойдет в уплату за помощь тем, кто нам уехать и скрыться поможет. 

Анналейса тут же притихла. Как ни крути, а няня права: за то, чтобы спастись, мало какая цена чрезмерной будет.

― Что за загадочные люди? Ты уже второй раз о них вспоминаешь! ― припомнила недавний разговор.

― Вот когда скажешь, уезжаем или нет, тогда и открою то, о чем спрашиваешь. Пока не надо тебе знать лишнего. ― Рейва Калвина поджала губы, глянула на Лейсу так решительно, что девушка поняла: ни слова больше из няни не вытянет.

― Им хоть верить-то можно ― людям этим? ― переспросила со вздохом смирения.

― Если мне веришь, то и им можешь, ― кивнула старуха. ― Иди, разбирай свои поделки, но думай не о том, кому что подарить, а том, что с собой забрать, а что нам в пути точно не сгодится. 

Лейса молча кивнула ― горло сжалось так, что говорить сил не было. Торопливо вышла из кухни, закрылась в мастерской, наедине со своим отчаянием. Как ни противилась она этой мысли, но в глубине сердца знала: даже если откажется уезжать, все одно родительский дом вместе с мастерской и с лавкой потеряет. 

Не захочет никто только часть дома выкупать и трех чужих женщин на втором этаже терпеть. Жилье новое искать придется ― в квартале попроще и победнее. А значит, и Маура в гильдейскую школу дальше ходить не сможет. Как же малышке обидно будет, когда подруги на нее сверху смотреть станут! 

Ревизия в мастерской и в лавке затянулась до позднего вечера. Анналейса не просто смотрела, что с собой забрать можно. Взяла перо, свиток, начала составлять список имущества, чтобы новым хозяевам передать. Не дело ведь, если людям самим придется выяснять, где у нее обычные горшки и миски стоят, а где ― небьющиеся, сделанные по отцовскому рецепту. 

Пока хлопотала, как-то сжилась с мыслью о том, что придется отчий дом чужим людям оставить. Об одном лишь мечтала ― чтобы дом в хорошие руки попал: крепкие, хозяйственные. Ведь столько труда и любви в него было вложено!

За ужином, который тоже позже обычного накрыли, долго отмалчивалась в ответ на вопросительные взгляды рейвы Калвины. Посматривала на бегающие по брачному браслету огоньки, гадала: где-то сейчас Эйлерт? Добрался ли с отрядом до Гнездовья? Выживет ли в войне с драконами? Огоньки вспыхивали чаще и ярче обычного, а сердце тоскливо сжималось от смутных предчувствий.

Но, наконец, и ужин был съеден, и сладко-кислый морс выпит, и посуда со стола в лоханку с горячей водой для мытья отправлена. Молчать дальше ни причин, ни смысла не было. Лейса закасала рукава, накинула передник, встала над лоханью.

― Согласна я на отъезд, ― сказала, не поднимая глаз к старухе, которая шуршала на полках мешочками с сушеными травами. ― Те люди, которым дом с мастерской перейдет ― они ведь позаботятся, чтобы Маура и дальше учиться могла?

― Позаботятся. И о малышке, и о тебе. Обеим учителей подберут. ― Рейва Калвина не удержалась, вздохнула с облегчением.

― Обо мне-то что заботиться? ― повела плечом Анналейса. ― Письмом и счетом я владею. Швею или кружевницу из меня растить поздно: мои руки к другой работе привычны. Да и булочница хорошая из меня вряд ли получится.

― Забудь о рукоделье. Тебе с силой совладать предстоит, разобраться, какими Дарами тебя Столп Ночи наделил. Вот когда Дарами овладеешь, тогда и станет понятно, чем сможешь на жизнь зарабатывать. А до тех пор нам помогать будут. 

― А кто? Ты обещала рассказать, няня! Кто эти люди, и с чего бы им о нашей судьбе заботиться? 

Рейва Калвина решительно сгребла несколько мешочков с травами с полки себе в фартук. Подошла, уселась за другой конец стола ― подальше от лохани с мыльной водой. 

― Вот решила смесь пряных трав для засолки мяса подготовить. Может, продам в пути, заработаю пару серебрух, все не лишними будут, ― пояснила зачем-то. Увидела, как вскинулась воспитанница, шикнула успокаивающе. ― Тихо! Не кипятись! Слушай уже. 

Лейса выдохнула, чувствуя, как опадает внутри темными хлопьями сажи новая волна недовольства. Хорошо, что выплеснуться эта волна не успела! Кто знает, на что она обратилась бы, какие беды-разрушения принесла? Права няня: нужен наставник. Очень нужен!

Рейва Калвина, казалось, и не заметила, какая угроза мимо ее седой головы пролетела. Продолжая шуршать травами и мешочками, она рассказала, что, оказывается, не все маги согласны с Советом, в который входили главы четырех Домов, их первые наследники и по два сильнейших мага от каждого Столпа. 

Объяснила, что многие маги послабее не видят беды в том, чтобы с простолюдинами семьи создавать, детей рожать и растить. Единственное, что их останавливает ― это неспособность большинства простых людей пережить обретение магической силы. 

― Терять того, к кому душой прикипел, маги, как и мы, не любят, ― говорила старуха. ― Потому и сторонятся простолюдинов, но не всегда выходит чувства в узде держать. А уж детей своих так и вовсе многие хотели бы полноправными магами растить, только против Совета и его сторонников идти опасаются. Понимают: не равны силы...

― То есть, Совет с мнением тех, кто послабее, не считается, ― сделала вывод Лейса. 

― Может, в чем-то и считается, ― пожала плечами рейва Калвина. ― В этом вопросе ― нет. Совет стоит на своем твердо: нельзя чистую магическую кровь слабосилками разбавлять! Противодействует этому всем, чем может. 

― А люди, которые нам помочь должны ― они, значит, из числа тех, кто с Советом не согласен? ― сообразила Анналейса. 

― Так и есть. Уже полсотни лет, как противники Совета из числа магов объединились втайне от всего мира в Орден Молчунов. Молчуны начали спасать и укрывать женщин и мужчин из простонародья, а заодно и их детей, рожденных от магов. Твой отец, когда женился, волей-неволей часть силы Дома Дня твоей матери передал. Она болеть начала. Пришлось нам целителя искать ― не болтливого. Такого, чтобы не выдал. 

― Нашли? ― Лейса слила мыльную воду из лохани в помойное ведро, принялась ополаскивать посуду чистой водой. 

― Нашли даже больше, чем искали. Маг-целитель, как оказалось, сам в жены женщину из простых взял и у друзей из Ордена Молчунов укрывал. Твою матушку с отцом туда же отправил. Там им и с хворями справиться помогли, и отца твоего немного подучили. 

Анналейса покачала головой в недоумении:

― Как же, оказывается, мало я своих родителей знала! И не узнаю уже… Так значит, ты нас с Маурой к Молчунам отведешь?

― Люди из Ордена сами явятся. Я с утра еще условный знак передала, знала, что уговорю тебя. Скоро уж стемнеет совсем, соседи спать улягутся, а за нами придут. Помогут тайком из Шарсола выехать, в безопасное место переправят. Не переживай, девонька. Все хорошо будет. 

Лейса только вздохнула да плечами повела: не знала, злиться на старуху с ее поспешностью, или благодарить за предусмотрительность.

Не успела чистую посуду на полки составить, как раздался тихий, но уверенный стук в дверь и незнакомый мужской голос:

― Эй, хозяева! Есть кто дома?

Лейса замерла всего на мгновение, потом заторопилась к дверям. Рейва Калвина ее перехватила на полдороги, кивнула назад, в кухню:

― Иди, сядь во главе стола! Ты ― внучка мага, жена другого мага, сама магией не обделена. Негоже тебе бегать двери отворять. Лучше меня отправь, да так, чтобы за порогом услышали.

― Няня, иди узнай, кто там! ― послушно повысила голос Лейса и отправилась обратно к столу, как и было велено. 

Старуха к дверям шла торопливо, нарочито громко стуча деревянными башмаками по половицам.

― Слово ― серебро! ― бросила она странные слова тому, кто стоял по другую сторону двери. 

― Молчание ― золото! ― ответили ей не менее странным приветствием.

Старуха кивнула Лейсе: все в порядке! Откинула щеколду, впустила в дом гостей ― двух рослых мужчин в простых темных накидках без отличительных знаков. Поманила их за собой в кухню:

― Сюда проходите, господа. Знакомьтесь: хозяйка дома, рейва Анналейса Дагейд. 

― Какая же она рейва? ― в голосе, что прозвучал из-под капюшона, надвинутого на лицо более высокого из мужчин, послышалась усмешка. ― Самая настоящая нэйта! 

«Маги? Как они определили, что я получила силу Дома Ночи? Внешность ведь еще не изменилась!» ― удивилась мысленно Лейса. 

Тем временем второй мужчина, пониже и потоньше, слегка поклонился:

― Темных путей, нэйта Дагейд. Значит, вы все-таки решились прибегнуть к нашей помощи?

― Решилась, ― неуверенно согласилась Лейса, поднимаясь и кланяясь в ответ. ― Не вижу, как по-другому самой не пропасть и няню с сестрой спасти. 

― Разумно. Нет у простого люда другого способа укрыться от Совета и узнать, как с собственной силой сладить. Все собрали? Готовы уходить?

Анналейса бросила чуть испуганный взгляд на няню: так быстро? Маура только-только спать улеглась, задремала, не дождавшись новостей. Списки, опять же, показать знающему человеку хотелось. Или зря Лейса хлопотала, пересчитывала готовые изделия, запасы глины цветной, порошка мраморного, красок огнестойких?

― А кому я могу… хозяйство передать? ― решилась спросить. 

― Если бумаги какие-то ― мне давайте, ― сделал пару шагов навстречу тот, что пониже. ― А вот еще договор о передаче прав на дом своей подписью и магическим оттиском скрепите. Больше от вас ничего не требуется. Всю кладь, какую с собой брать намерены, напарнику моему отдайте: он переправит, куда надо. 

Анналейса приняла поданный ей свиток, развернула. Читала она бегло, так что выведенные мудреным почерком с завитушками строки изучила быстро. 

«Сим документом я, рейва Анналейса Дагейд, урожденная гражданка Шарсола, передаю дом, мастерскую и лавку в полное и безраздельное владение рейву Шимону Швабру с указанной даты и на веки вечные. Моё право распорядиться собственностью законно и скреплено подписью и магией». 

«…в полное. На веки вечные», ― слова отзывались болезненными уколами в сердце. С каждым вдохом Лейса все острее чувствовала: ее жизнь больше никогда не будет прежней! Она изменилась безвозвратно. 

― Вот перо, нэйта, ― маг, который пониже, подал ей магический самописец. ― Надеюсь, расписаться сумеете?

― Раз уж прочесть смогла, то и подпись поставить способна! ― оскорбилась Анналейса. ― Я уже два года сама все дела мастерской и лавки веду! Вела… 

И снова тьма Ночи взметнулась в груди, закрутилась воронкой. Непокорная сила плеснулась вовне, окутала темным облаком драгоценный самописец. Лейса и охнуть не успела, как стальное перо в ее пальцах осыпалось горсткой ржавой крошки. 

― Я не хотела! Простите! Позвольте, возмещу! Сколько с меня? ― она с испугом вскинула взгляд на мага.

Тот не выдержал, сбросил капюшон, открывая лицо, впился в сжавшуюся от страха девичью фигурку светлыми, с красным отливом глазами. Выглядел он совсем юным, вряд ли старше самой Анналейсы.

―  Ничего не нужно, нэйта, ― дернул маг головой, пытаясь справиться с собственным изумлением. ― Это вы меня простите за невежливые слова. Если б не они...

― Правильно Главный Молчун говорил! Рано тебе на землю идти!  ― непонятно попрекнул молодого мага тот, что повыше. ― Скажи такки, что одним самописцем обошлось! Еще и лицо открыл...

Незнакомый юный нэйт опустил голову, безмолвно признавая правоту старшего. 

― Держи, Лейса. И подписывай уже, если согласна! ― няня сунула воспитаннице обычное птичье перо и склянку с чернилами. 

Анналейса присела, еще раз перечитала текст договора, а потом красивым ровным почерком вывела внизу свое имя. Извлекла из-за пазухи амулет, заряженный Эйлертом, прижала его к магической печати. Печать коротко полыхнула синим отсветом и тут же угасла. Свиток не загорелся, не истлел. Это означало, что магия признала право Анналейсы заключить сделку. 

― С формальностями закончили, ― прогудел старший маг, который своего лица так и не открыл. ― Распоряжайтесь, нэйта Дагейд, когда в путь тронемся? 

― Нам в дорожные платья переодеться не помешало бы. Еще сестру мою поднять и тоже переодеть. Вы пока, может, те вон два ларя заберете? ― Лейса указала на два деревянных ящика, в которые они с няней сложили почти все свои пожитки. 

― Заберу. А вы все-таки поторопитесь. Вас ждут. 

Кто ждет ― Лейса уточнять не стала. Не похоже, что молчуны знакомиться хотят. Имен не называют, лица прячут. Может, так оно и нужно, если учитывать, что Орден тайный, но все равно неприятно. В Шарсоле, в квартале мастеровых, соседи все друг друга знали: и по именам, и в лица. Скрытность у гильдейцев не в почете: честному мастеру юлить незачем! 

Лейса кивнула старшему магу: поторопимся!

Тот подхватил один из ларей, пошел к дверям. Там, уже с порога, добавил:

― И, нэйта Дагейд. Амулет свой здесь оставьте. Он вам больше не пригодится, а вещица приметная, запоминающаяся. Еще и след магический имеет. 

Анналейса дрогнула, как от удара. Как ей еще и с амулетом расстаться? С памятью сразу о двух дорогих людях ― об опекуне, дядюшке Асмунде, и о муже, который сказал, что зарядил артефакт на целую жизнь! Неужто придется бросить артефакт на полку, как ничего не стоящую безделицу? Рука Лейсы сама собой на грудь легла, прикрыла ладонью тяжелый глиняный круг с вдавленными в него четырьмя цветными камнями. 

― Как скажете, господа маги, ― выдавила она скрипуче. ― Мне в сад надо выйти, с вашего позволения. 

Схватила садовую лопатку и, ни слова больше ни говоря, бросилась в мастерскую, а оттуда, через боковой выход ― к тропинке, края которой сама же когда-то выложила булыжником. Там, под одним из камней, они с няней припрятали горшочек с золотом. Уж его-то Лейса точно с собой заберет!

Схрон раскопала быстро. Горшочек из ямы извлекать не стала. Просто вынула из него мешочек с монетами, положила в карман. Потом с тяжким вздохом сняла с груди амулет. Сжала в ладонях, баюкая и будто прося прощения. Решилась: опустила амулет в схрон, накрыла горшок крышкой, закидала его землей, притоптала, поставила сверху булыжник. Словно похоронила в саду, под камнем, память об опекуне и о муже.

В этот момент брачный браслет на ее запястье вдруг замерцал ярко всеми своими огоньками, а потом погас. Совсем, полностью. Как ни махала рукой Лейса, как ни вертела запястьем, ловя отсветы масляной лампы, которую с собой принесла, но брачная татуировка погасла и больше ни одной искры в ней не теплилось. 

«Значит, нет тебя больше на этом свете, нэйт Эйлерт Дьярви Вебранд? Не обманули тебя предчувствия. Не вернешься ты. Тогда и меня в Шарсоле больше ничего уже не держит. Прощай, Эйлерт… пусть дарует тебе Столп Ночи счастливое посмертие. А уж я этот день точно до конца жизни не забуду!»

Мысленно простившись с мужем, Лейса пошла в дом, на второй этаж ― переодеваться. Одевалась в дорожное платье и вспоминала, как пела мужу напоследок любимую колыбельную Мауры.

«Ты не плачь, моя любимая, слезы горькие не лей…»

Она и не лила слезы. Не было их. Но и обиды на мужа больше не было. Что бы он ни натворил ― нарочно или по незнанию ― все искупила его жертва, его смерть в Гнездовье ради жизни других. 

― Ты ведь уже собралась, Лейса! Хватит в окно смотреть, пора спускаться! ― рейва Калвина вывела воспитанницу из задумчивости, взяла за локоть, потянула к лестнице. 

― Да. Пора, ― мертвым голосом подтвердила Анналейса и зашагала вниз, медленно переставляя ноги в тяжелых дорожных башмаках. 

Маги ждали во дворе перед крыльцом. Их лица снова были скрыты капюшонами.  Но даже слой ткани не помешал Лейсе почувствовать на себе внимательные взгляды. Она поправила на груди синюю накидку ― ту самую, которую маг-майор Маладос плетью порвал. Тоже накинула капюшон на волосы. 

― Куда идти? ― обратилась к магам. 

― Сюда. ― Младший из магов обвел рукой круг в воздухе, пробормотал неразборчиво заклинание. 

В темноте ночи над спящей травой образовался круг еще более глубокой тьмы ― сплошной, беспросветной. Анналейса такой никогда не видела!

― Это дверь на дорогу Ночи, ― пояснил младший маг. ― Пройдете по ней, и ни один маг никогда не определит, куда и как вы исчезли. 

― Но мы ведь не останемся там навсегда? ― Лейсе стало жутко: вдруг тьма проглотит ее, и няню, и сестру Мауру, и больше не выпустит?!

16. Анналейса

Старая Калвина, как была, с четырьмя сумками ― по две в каждой руке ― смело шагнула в черное марево и исчезла в нем. Анналейса глянула на приникшую к ее боку Мауру. Наклонилась, взяла малышку на руки. Уж если пропадать, так вместе! 

― Вы, главное, не останавливайтесь, нэйта Дагейд! ― прилетел ей в спину совет от младшего мага. ― Всего три шага, и вы на месте! Даже и испугаться не успеете!

Лейса уже успела. Но показать парню-ровеснику свою трусость ей гордость не позволила. 

― Такки, нэйт! ― бросила она, не оглядываясь, и, прижимая Мауру к груди, ступила в темное марево.

Шаг. Второй. Третий…

Сплошная тьма превратилась в обычную, ночную, подсвеченную мерцанием масляных лампад. Лампады раскачивались в воздухе, подвешенные на тонких деревянных шестах. 

Анналейса моргнула пару раз, пригляделась. Оказалось, шесты приделаны к поручням небольшой речной барки, по обе стороны от сходней, ведущих на берег. Совсем рядом со сходнями, на причале, Лейсу и Мауру уже дожидалась рейва Калвина, а двое дюжих матросов поднимали на борт первый из двух собранных женщинами ларей. 

― Пристань! Та, что на юго-восточной стороне шарсольского холма! ― опознала Лейса. 

Пристань была вымощена лесом и имела длину в три не запряжённых телеги и ширину ― в две телеги. У края настила с одной стороны стоял домик смотрителя маяка, с другой стороны ― несколько навесов, под которыми можно было укрыть от ненастья разномастную кладь и лошадей.

Анналейса бывала на этой пристани лишь однажды, в двенадцатилетнем возрасте, когда родители отпустили старшую дочь с дядюшкой Асмундом и его племянницей в трехдневную поездку в соседний город. 

Тогда Лейса впервые самостоятельно выбрала нового поставщика синей глины, а дядюшка Асмунд подписал с ним договор. Из синей луанской глины получались самые легкие, почти прозрачные тарелки и кубки с такими кружевными прожилками, что расписывать посуду красками, скрывая ее естественную красоту, казалось кощунством. 

― Верно говорите, рейва. Это пристань Козий Брод. Давайте мне девочку ― я сам ее по сходням подниму. ― К Анналейсе приблизился мужчина, с виду ― чуть более пожилой, чем те два матроса, которые переносили кладь своих новых пассажирок. 

Маура отлипла от Лейсы, охотно перебралась к мужчине на руки.

― Я ― боцман Илви Ровдар, ― представился тот обеим сестрам.

― А я ― Маура. ― У Лейсы от сердца отлегло, когда она услышала веселый голос малышки.

Похоже, о своем испуге та уже и забыла. А может, и не боялась так, как старшая сестра.

― Рейва Маура Дагейд, ― строго поправила Лейса, и тут же представилась сама. ― Нэйта Анналейса Да… Ренсли. Рада знакомству. 

― Добро пожаловать на борт, нэйта Ренсли. ― Боцман сделал вид, что оговорки Лейсы не заметил. Видимо, ему было велено лишних вопросов не задавать. 

Что до Лейсы, то она решила, что проще представиться именем мужа, чем объяснять, как так вышло, что у нее сильный Дар Ночи, а у сестры ― магия Дня, и та еле теплится.

По шатким сходням Анналейса взбежала легко. Настроение при виде барки у нее поднялось: сплавляться по реке намного приятнее, чем трястись на подводах в конце обоза, глотая пыль из-под конских копыт и отбивая мягкое место до состояния мясного фарша. И по сторонам смотреть интереснее: батюшка сказывал, что торговые тракты в основном в безлюдных местах пролегают, а берега реки Пустоловки густо населены. 

Вслед за Лейсой по сходням взошел и боцман с Маурой на руках, и няня, которой никакая помощь не понадобилась. А на палубе их встречал еще один мужчина ― средних лет, в темном строгом кителе и в плаще с погонами. Даже в слабом неровном свете масляных светильников Лейса смогла разглядеть стальной отлив в глазах и волосах мужчины. 

«Сын Дома Заката, мастер воды», ― догадалась тут же. 

― Темных путей, нэйта Ренсли, ― обратился маг к Анналейсе. ― Я ― капитан судна, квелл Вэнн Сланк. Моя барка, «Тартаруга», полностью в вашем распоряжении!

Лейса ответила на приветствия со всей возможной вежливостью и вместе с няней и Маурой спустилась в каюту, предоставленную пассажирам любезным капитаном. Каюта, до половины своей высоты утопленная ниже палубы, даже для одного человека была невелика. В ней едва уместились две лежанки в виде узких гамаков, подвешенных один над другим справа от входа, и два ларя, составленные торец к торцу слева от входа. 

― Сожалею, что более просторной комнаты на судне нет, ― пробасил капитан со ступенек: сам он в каюту спуститься даже не пытался: для него места там уже не оставалось. ― Вы, нэйта, и ваша сестра, можете занять подвесные койки, а ваша служанка пусть на ларях спит. 

― Так и сделаем, квелл Сланк, ― согласилась Лейса. 

Пояснять мужчине, что рейва Калвина не прислуга, а тетушка по отцу, она не стала. Старуха сама дала знак помалкивать.

Капитан простился и оставил своих гостий устраиваться, а сам снова поднялся на палубу и подал сигнал к отправлению. Матросы тут же убрали сходни, отдали швартовы и, отталкиваясь шестами, вывели суденышко на стремнину. «Тартаруга», подхваченная течением, беззвучно полетела по мелкой ряби. 

― Что делать будем? ― Лейса обессиленно опустилась на ларь, наблюдая за Маурой, которая устроилась в нижнем гамаке прямо в дорожной одежде и раскачивалась в нем, как в люльке. На лице малышки отражались восторг и блаженство. Ей начало путешествия пришлось по душе.

― Переоденемся да спать ляжем. До утра нам заняться все одно больше нечем, а отдохнуть не помешает: кто знает, что впереди ждет.

С разумными словами старой Калвины спорить не приходилось. Лейса помогла няне обрядить в теплую ночную рубаху Мауру, устроила девочку на верхнем гамаке, потом переоделась и улеглась сама. Няня устроилась в последнюю очередь, вытянулась на ларях, укрытая шерстяным пледом, затихла. Лейса, убедившись, что и няня, и младшая сестренка спят, тоже смежила веки. 

Сон принял ее в свои невесомые объятия, подхватил на невидимые крылья, понес обратно к Шарсолу, к самой его северо-западной окраине.

***

Там, прямо возле приметного столба, означающего границу города, открылось на обочине дороги окно во тьму. Такое же, как открывал для Лейсы молодой маг из Ордена Молчунов. 

Из окна один за другим стали выпрыгивать боевые маги в изодранных, испачканных грязью одеждах, с усталыми лицами и невидящими глазами, в которых, казалось, все еще мерцало драконье пламя. Те маги, что вышли первыми, никуда не расходились: ловили выпадающих из темного провала товарищей и считали: один, два, двадцать два…

На двадцать втором счет кончился, окно захлопнулось. Не успели маги переглянуться и переброситься хотя бы словом, как открылось новое окно, и из него, пошатываясь, вывалились еще двое: темноволосый и темноглазый маг Дня и рыжеволосый желтоглазый рассветник.

― Кьярвел! Дэгри! ― к ним бросилось сразу два других рассветника, подхватили Дэгри, освобождая Кьярвела от почти уже непосильной ноши, уложили прямо на траву на обочине дороги, начали осматривать рану. 

― Эйлерт?.. ― спросил кто-то из отряда. 

Кьярвел закрыл глаза, поник головой, медленно опустился на колени. 

― Остался… там, ― выдавил через силу. 

«Остался там… там ― значит, в Гнездовье!» ― сообразила спящая Анналейса. 

Заплакала, застонала от горя, которое наяву сумела заморозить так, что почти не ощущала. 

***

― Лейса! Девонька! Проснись скорей! Что ж тебе снится-то?! ― такой родной, с детства знакомый голос няни спугнул сновидение, вырвал Анналейсу из цепких когтей кошмара. 

― Вернулись, ― сказала она, будто знала, что сон ― вещий. ― Маги из Гнездовья вернулись. Добрая половина отряда. 

― И муж твой? ― тут же поверила рейва Калвина. 

― Он ― нет. ― Лейса прикусила кулак, чтобы не заплакать в голос. 

― Он знал, что так будет, девонька. И ты знала. Ничего-ничего... Отгорюешь своё, отплачешь. Со временем все забудется. А пока вот попей травяного отвара. Я, как чуяла, сделала сбор для сна. 

Рейва Калвина напоила Анналейсу терпким отваром, уложила, укутала, присела на край ларя и стала поглаживать воспитанницу по голове. Лейса еще пару раз всхлипнула, закрыла глаза и снова уснула ― на этот раз глубоко и спокойно.

В том, что слова капитана про «барку в полное распоряжение» были лишь простой вежливостью, Лейса убедилась в первое же утро плавания. Проснулась она, как привыкла, с рассветом. Полежала недолго, поглядывая в узкое длинное окно, через которое пробивались первые лучи солнца. Потом встала, переоделась в дорожное платье и, стараясь не шуметь, пошла наверх. 

Стоило ей подняться на пару ступеней, как один из матросов негромко свистнул, привлекая внимание квелла Сланка. Капитан тут же спустился с палубы рубки. 

― Темных путей, нэйта Ренсли, ― поприветствовал Лейсу. ― Вижу, вы привыкли рано вставать. 

― Кто рано встает ― тому Столп Рассвета поет, ― кланяясь в ответ, улыбнулась Лейса. 

― Это верно, нэйта Ренсли, ― вроде бы согласился квелл Сланк. ― Но не тогда, когда на барке от чужих глаз скрыться нужно. Для тех, кто с берега смотрит, все мы на палубе, как на ладони. Две женщины и ребенок на борту нашего судна многим запомнятся: не так часто «Тартаруга» пассажиров возит.

Анналейса опасливо оглянулась. Барка шла далеко от высокого обрывистого берега, изрытого ласточкиными гнездами. Над краями обрыва нависали то кусты, то деревца. Ни людей, ни домов поблизости видно не было. Лейса перевела вопросительный взгляд на капитана.

― Согласен, сейчас безопасно, ― закатник блеснул сталью глаз. ― Но на будущее прошу, чтобы никто из вас на палубу не поднимался без серьезной необходимости, пока я не позову. Обещаю: ни одной лишней хвали я вас в каюте томить не стану, сам понимаю, как хочется после тесноты ноги размять. 

Лейса, не скрывая сомнения, покачала головой:

― За себя и за няню поручиться могу: мы найдем, чем заняться и в каюте не заскучаем. А вот Маура ― девочка подвижная, как все дети. Она несколько хвалей кряду на одном месте никак не усидит. 

― Тогда давайте вот как поступим, ― прислушиваться к разумным доводам и договариваться капитан, как и все закатники, умел. ― Сестру вашу в мальчика переоденем и за сына боцмана выдавать станем. Вроде, как рейв Илви пацаненка в юнги готовит. 

― Не слишком ли это опасно? ― встревожилась Анналейса. 

― Не опаснее, чем в саду по деревьям лазить, ― пожал широкими плечами квелл Сланк. ― Поверьте, боцман с девочки глаз не спустит!

Зная непоседливый норов сестры, Лейса нехотя согласилась. Мальчуковой одежды в гардеробе Мауры не было, так что пришлось снимать с малышки мерки и просить капитана приобрести для нее одежки в ближайшем селении, возле которого сделала остановку «Тартаруга» ближе к полудню. Сами беглянки все три хвали, пока барка стояла у причала, прятались в своей каюте. 

Только когда судно отчалило от берега, а верхушки крыш поселка скрылись за излучиной, капитан разрешил женщинам выйти на палубу. Маура в черных полотняных штанишках и белой блузе, с волосами, собранными в косицу, и в мальчишеском берете с козырьком смотрелась настоящим юнгой. Эта роль девочке очень нравилась, и она весело прыгала с одной бухты тросов на другую, показывая боцману свою ловкость. 

Лейса, убедившись, что малышка вполне освоилась на палубе, и что боцман Илви и в самом деле не отходит от нее ни на шаг, неохотно спустилась в каюту, уселась на ступенях: лезть в гамак и лежать там, будто личинка мотылька, ей было странно. 

― Расскажи мне о родителях и об Ордене, няня, ― попросила рейву Калвину. ― Хочу понять, что нас с Маурой в будущем ждет. 

― Что ж тебе рассказать, Лейса? ― задумалась старуха. Она, чтобы совсем уж не бездельничать, достала из ларя корзинку с рукоделием и уселась за вязание.

― Где жили родители, пока Орден их прятал и защищал? И как вышло, что потом в Шарсоле оказались, среди мастеровых? 

Анналейса ни вышивать, ни вязать не умела, а потому занять руки ей было нечем. Ах, как же ей не хватало хотя бы небольшого комочка глины, чтобы слепить из него какую-нибудь фигурку! Одна отрада: няня всегда умела развлечь своих воспитанниц разговорами. Лейса надеялась, что старуха и теперь не даст ей заскучать.

― Всех тайн Ордена я не знаю, ― начала рейва Калвина. ― А если бы и знала, то не выдала бы. Но о том, что своими глазами видела ― расскажу. Как ты знаешь, все земли нашего королевства поделены между разными аристократическими семействами. 

― Знаю, ― согласилась Лейса. 

― С полсотни лет назад глава одного такого семейства построил на своих землях поселок. С виду ― обычный. И люди там обычной, на первый взгляд, жизнью живут. Кто земли возделывает, кто пасеку держит, кто охотой и рыбной ловлей промышляет. 

― Тогда что с ним не так? ― не поняла Анналейса. 

― А то, что в поселке живут женщины из простонародья, которые замужем за магами оказались. Некоторые ― с мужьями приезжают. Другие ― одни или с детьми. Всем этим женщинам и детям маги Ордена помогают овладеть полученной силой, научиться скрывать ее и применять незаметно. 

― Так, как отца с мамой научили? ― догадалась Лейса. 

― Да, как твоих родителей. А уж отец и мать свои умения тебе потом передали. 

― Почему родители из того поселения уехали? Почему не остались там навсегда? Разве им там плохо было?

― А ты представь, если все, кто в поселок приезжает, будут там оставаться? Рано или поздно поселок в целый город разрастется, привлечет внимание Совета. ― Няня покачала головой. ― Нельзя Ордену себя выдавать! Так что Молчуны сами решают, кому и как долго там оставаться. Если видят, что с магией женщина сладила ― выправляют ей бумаги на новое имя и помогают обосноваться среди обычных людей. Так и твоим родителям помогли. 

― И мне помогут, ― Лейса вздохнула и расспросы прекратила. 

Задумалась ― а чего бы ей больше хотелось: всю жизнь в тайном поселке прожить, или овладеть новой магией, найти себе дело по душе и вернуться к обычной жизни среди простых людей? 

Представить себе жизнь где-то, кроме Шарсола, Анналейсе было трудно. Она ведь все восемнадцать лет там провела, выросла в ремесленном квартале, привыкла к местным обычаям и укладу, научилась управлять гончарной мастерской и лавкой. Казалось, она хорошо знает жизнь! А вот теперь Лейса поняла: ничего-то она не знает, кроме своего ремесла… 

― Что-то ты запечалилась, девонька, ― заметила поникший вид воспитанницы рейва Калвина. 

― Думаю, как нам дальше жить, няня. 

― А ты не думай. Рано гадать, как оно сложится. Вот овладеешь магией, разберешься с Дарами, тогда и станет ясно, какие пути-дороги перед тобой откроются. 

― Думаешь, их много будет? ― переспросила Лейса недоверчиво. 

― А по-другому и не бывает, девонька. Жизнь ― она всегда выбор дает. И тут уж от тебя зависит, куда повернуть решишь. 

Мудрые слова старухи, против обыкновения, утешения Анналейсе не принесли. Наоборот, еще тревожней на сердце стало: как не ошибиться? Как выбрать среди множества дорог одну ― правильную?

― Нэйта Ренсли!  ― отвлек ее от размышлений голос боцмана. ― Капитан просил передать, что вы можете к нему на палубу рубки подняться!

Лейса повторного приглашения ждать не стала. 

― Идем, няня? ― позвала старуху, вскакивая со ступенек. 

Рейва Калвина сложила вязание в корзинку, встала, расправила подол платья.

― Отчего бы и не пойти? ― улыбнулась мимолетно. ― Мне взаперти сидеть тоже не нравится. 

Вместе они выбрались из каюты, взошли на капитанский мостик. Маура уже ждала их там, стоя перед капитаном и вместе с ним держась за штурвал. 

― Няня, Лейса, смотрите! ― зазвенела малышка радостно. ― Квелл Сланк разрешил мне вместе с ним баркой править!

― И как успехи нашего юнги, капитан? ― Лейса послала закатнику полный благодарности взгляд. 

Развлекать ребенка его никто не обязывал, и тем более ценной выглядела добрая воля капитана. 

― Боцман доложил, что юнга сегодня научился вязать прямой морской узел. Заслужил награду! ― добродушно усмехнулся квелл Сланк. ― А вас я пригласил на мостик, чтобы показать диковинку, какой больше нигде не встретишь. 

― Что же это за диковинка? ― оживилась Анналейса, оглядываясь по сторонам. 

Пока ничего необычного вокруг не наблюдалось. Все те же обрывистые берега, поросшие по краю кустарником и невысокими деревцами, все те же серые клочковатые облака в блеклом осеннем небе, все та же отблескивающая сталью темная вода за кормой… 

― Посмотрите вперед, нэйта Ренсли, ― капитан кивнул прямо по ходу судна. ― Как видите, река делает новый поворот, огибая покрытый лесом взгорок. И вот там, за взгорком, до которого мы доберемся меньше, чем за четверть хвали, вас ждет необычайное зрелище!

― Что же там такое?  ― Анналейса даже сделала пару шагов вперед, будто это могло приблизить ее к излучине. 

Квелл Сланк только улыбнулся, но секрет открывать не спешил. 

― Терпение, нэйта Ренсли! Скоро вы сами все увидите! ― во взгляде капитана Лейсе почудились теплота и осторожный, ненавязчивый мужской интерес.

Она на миг смутилась под этим взглядом, опустила глаза, запахнула плотнее на груди накидку, защищаясь и от прохладного сырого ветра, и от неожиданного внимания, которого не желала и к которому не знала, как относиться. Она всего день, как овдовела… Ведь овдовела же? 

Лейса тайком приподняла край рукава, посмотрела на брачный браслет. Он выглядел еще более тусклым и безжизненным, чем хмурое небо над головой. Анналейса опустила рукав, скорбно поджала губы: смириться с мыслью о гибели мужа она пока не успела. И к новым отношениям, тем более ― с магом, готовой себя не чувствовала. Не до любви ей теперь!

Сделав еще пару шагов, она оказалась немного впереди и сбоку от капитана и его штурвала. Выпрямила плечи, подняла подбородок, впилась в приближающийся пригорок нетерпеливым взглядом: скорее бы уже увидеть обещанное чудо! Отвлечься от забот и тревог о неопределенном будущем, получить хоть кроху радости отнезапланированного путешествия. 

По счастью, барка шла быстро, и ожидание не успело стать томительным. Вот река резко вильнула влево, и судно, чуть накренившись на левый борт, плавно вошло в поворот. Тут же из-за пригорка выглянула, блеснула зеркалом бесконечная водная гладь, в центре которой бугрился фонтаном неопадающий водяной купол. Это выглядело так, будто из-под воды пробивался, стремился к поверхности гигантский родник. Но разве бывают родники таких размеров? На маковке водяного бугра могла бы уместиться вся барка! 

― Как? Разве такое возможно?! ― обернулась Анналейса к капитану. 

Теперь она выглядела такой же восхищенной и возбужденной, как Маура, и ― почти такой же юной. 

― Я бы ответил ― нет, если бы не видел своими глазами, ― повел плечами квелл Сланк, крепче сжимая штурвал и запрещая себе думать о мягких, ярких губах своей пассажирки, которые так мило приоткрылись в изумлении. ― Мне не впервой плыть через Горбатое озеро, и я наблюдаю это чудо каждый раз. А старые речники уверяют, что сильный подземный поток бьет из дна озера уже не один десяток лет. 

― Горбатое озеро! Какое меткое название, ― Анналейса снова стала смотреть вперед. ― Мы подойдем ближе? 

― Обязательно, хотя это будет непросто, ― взялся объяснять капитан. ― Озеро, по которому мы идем, проточное. Поток подземный спорит с речным потоком, идущим вдоль поверхности. От этого возникают водовороты, порой настолько сильные, что могут закрутить и перевернуть судно. Но вам не о чем тревожиться, нэйта Ренсли! Я достаточно силен в управлении стихией воды, чтобы справиться с любым водоворотом!

Лейса догадывалась, что квелл Сланк ждет от нее восхищения и похвалы, и даже сумела растянуть губы в вынужденной улыбке, но в глубине души к хвастовству закатника осталась безразлична. Магия, как выяснилось, и у нее есть, причем с рождения. А теперь ― Лейса это чувствовала ― сила ее не только сменилась с Дневной на Ночную, но еще и выросла. 

Чего не могла ожидать Анналейса, так это что применить новую силу ей придется в тот же миг, на глазах у экипажа барки. 

― Справа по борту! ― крикнул боцман, привлекая внимание капитана. 

Квелл Сланк мигом растерял всю свою вальяжность, забыл улыбаться, обернулся, куда было сказано. 

Лейса тоже уставилась в указанном направлении, охнула, испуганно прикрывая рот ладонью: внезапно возникший водоворот поднял со дна огромный древесный ствол, раскрутил его и отбросил в сторону барки. Толстый, обвешанный бородой водорослей комель летел точно в борт, грозя протаранить его насквозь. Времени на то, чтобы развернуться и уйти от удара, у судна уже не оставалось!

― Дархов корень! ― капитан резко крутанул штурвал, разворачивая барку носом к водовороту и к летящему в судно тарану. Вероятно, он надеялся, что удар получится скользящим и не таким сокрушительным.

У Лейсы потемнело в глазах ― скорее от гнева, чем от страха. Неужели все зря ― замужество, бегство из Шарсола, ночь в тесной каюте, надежды на новую жизнь?! Неужели все ее жертвы и усилия напрасны, и вместо спасения она принесет сестре и няне мучительную гибель в холодной злой пучине?

― Прах побери эту деревяшку! ― крикнула Анналейса в сердцах, выплескивая из себя тьму Ночи ― через зрачки, через открытый в крике рот, через трепещущие ноздри и поднятые ладонями вперед руки. ― Разрази ее гром!

17. Анналейса

Черная молния вырвалась из рук Лейсы. С оглушительным грохотом ударила в дерево, которое уже почти столкнулось с баркой. Расщепила ствол на десятки и десятки щепок и обломков, один из которых все же ударил в борт с такой силой, что судно содрогнулось, а в борту появилась дыра в ладонь шириной. 

― Боцман, взять двух матросов, залатать пробоину! ― квелл Сланк отдавал приказы и в то же время закручивал водоворот, который собирал обломки относил их прочь от барки. 

― Мы не утонем? ― пискнула Маура. 

Она испугалась скорее грохота, чем столкновения с деревом или молнии, выпущенной старшей сестрой. Но вот о том, что судно может пойти ко дну вместе с пассажирами ― догадалась. 

― Отставить панику, юнга! Пробоина небольшая, да еще выше уровня воды. Боцман Илви с ней в два счета справится!

Напоминание о том, что она ― не просто девочка, а член команды, заставило Мауру собраться. Она перестала цепляться за юбку рейвы Калвины. 

― Есть отставить панику! ― вытянулась во весь свой невеликий рост. ― Приказывайте, капитан, что мне делать?

Анналейса смотрела на сестру с немым удивлением: когда этот ребенок успел научиться отдавать честь и ждать приказов? Похоже, плотное общение с боцманом не прошло даром! 

― Тебе, юнга, поручаю очень ответственное дело: вон, видишь на мачте корзину? Сумеешь туда забраться?

― Смогу! ― уверенно заявила Маура, задрав голову и рассмотрев место для впередсмотрящего. Находилось оно на высоте в три человеческих роста ― не так чтобы очень уж высоко. 

― Тогда взбирайся и внимательно смотри по сторонам. Как увидишь водоворот, или всплывшее дерево, или любое другое препятствие ― кричи мне. 

Маура помчалась к мачте, Лейса бросилась следом:

― Это опасно! Вдруг она из корзины вывалится?! Давайте лучше я…

Капитан плавно повернул штурвал, возвращая барку на прежний курс. Впрочем, течение и само уже понемногу разворачивало суденышко в нужном направлении. 

― Там воздушная ловушка, ― он спокойно покачал головой. ― Заклятие, которое замедляет падение и не позволяет человеку или предмету разбиться. Юнга, возьми мой кортик и сбрось нам сверху.

― Есть, капитан! ― Маура вернулась, приняла из рук квелла Сланка оружие вместе с ножнами, повесила себе на пояс и все же полезла на мачту. 

Подниматься по веревочной лестнице у нее получалось ловко и быстро: прыгать по веткам фруктовых деревьев, которые росли вокруг дома, малышке всегда нравилось, теперь вот опыт пригодился. 

Лейса наблюдала, хмурилась, но больше не возражала. А когда сброшенный с высоты кортик капитана плавно, будто пушинка, опустился на палубу, почти совсем успокоилась. 

― Ладно, пусть Маура подежурит наверху. Но, капитан Сланк, не заставляйте ее сидеть в корзине слишком долго. Боюсь, как бы не простыла, ― попросила она тихо. Догадывалась, что младшая сестричка начнет спорить и доказывать, что никакая простуда ей не грозит. 

Капитан молча поклонился в знак согласия и тут же вернул сильные широкие ладони на штурвал. Помолчал, пристально вглядываясь в беспокойные воды озера, потом проговорил, не оборачиваясь.

― Вы спасли барку и весь экипаж от почти неминуемой гибели, нэйта Ренсли. Такки! Я восхищен вашей силой. Уверен: ваших будущих детей Столпы тоже наделят щедрыми Дарами! Особенно, ― квелл Сланк посмотрел на Лейсу со значением, ― если вашим супругом станет не менее одаренный маг. Впрочем, вы об этом и сами знаете…

Лейса не знала. Её вопросы передачи магической силы раньше вообще не заботили! «Похоже, капитан не знает, кто я, куда и зачем еду, ― отметила она про себя. ― И о моем замужестве тоже не догадывается!» Скрытность Ордена молчунов в очередной раз удивила ее. Похоже, они даже своим сторонникам предпочитали раскрывать минимум сведений! 

…и еще одна мысль поразила Анналейсу: дети! Капитан Сланк нечаянно напомнил ей о самом закономерном продолжении замужества ― о рождении наследников. Как же она раньше об этом не подумала? А вдруг в первую брачную ночь они с Эйлертом зачали ребенка?!

― Дети?.. ― повторила вслух рассеянно. ― Боюсь, мне пока не до них. И не до замужества. 

― Не разбивайте мое сердце, нэйта Ренсли! ― капитан нахмурился, тряхнул головой, откидывая со лба серо-стальные пряди, выбившиеся из низкого хвоста. ― Не говорите, что вы ― из тех магичек, кто скорее откажется от замужества, чем согласится сменить Дом и магию!

«И такие есть среди аристократок?» ― хотелось спросить Лейсе. Но она благоразумно промолчала и неопределенно повела плечами, отказываясь отвечать на восклицание квелла Сланка и на его пылкий взгляд. 

― Что там с пробоиной? Может, я схожу, разузнаю, удалось ли ее заделать? ― Лейса поспешила перевести разговор на другую тему.

― Не нужно никуда ходить, сейчас все узнаем! ― остановил ее порыв капитан.

Взял со стойки слева от штурвала деревянную воронку, к которой крепилась тонкая гибкая труба из неизвестного Анналейсе материала, проговорил в нее:

― Боцман! Говорит капитан! Доложите о ходе устранения течи!

Из решетки, которой была забрана передняя стенка стойки, донесся ответ рейва Илви:

― Брешь в борту устранена, капитан! Заканчиваем заливать смолой щели!

Голос боцмана звучал непривычно, но был вполне узнаваемым. 

― Тоже магия? ― уточнила Лейса. Переговорных артефактов она никогда не видела, хотя и слышала об их существовании. 

― Не совсем, ― загадочно усмехнулся квелл Сланк. ― Скорее, знание законов распространения звука. Впрочем, стоит ли вам, нэйта, забивать голову этими бесполезными сведениями?

Анналейса снова пожала плечами, не соглашаясь и не возражая. 

― Пожалуй, мне не помешает отдохнуть, ― решила она. Возбуждение схлынуло. Выплеск магии опустошил. На Лейсу накатила внезапная усталость. ― Пойду в каюту, прилягу. Няня, присмотришь за Маурой, пока боцман занят?

― Присмотрю, не беспокойся. Иди и отдохни хорошенько. Вон как побледнела-то! ― подыграла воспитаннице рейва Калвина. 

Старуха видела, что Анналейсе не нравится направление, в котором повернул разговор с капитаном, но вмешиваться не смела: продолжала делать вид, что она ― хорошо вышколенная прислуга, а не член семьи. 

Капитан снова ненадолго оторвался от наблюдения за неспокойными водами озера, окинул Анналейсу цепким взглядом.

― Простите, нэйта Ренсли, ― повинился сумрачно. ― Я должен был сообразить, что вы ― хрупкая девушка, и неприятное происшествие наверняка вас утомило. Ступайте к себе, а я пришлю вам кока с горячим напитком и сладкими сухариками из моих личных запасов!

Лейса вежливо поблагодарила квелла Сланка за заботу и сбежала в каюту от его слишком восхищенных взглядов и чрезмерно любезного внимания. Теперь она была уверена: ей не почудилось, капитан в самом деле решил за ней приударить!  Недаром же пообещал угощение в виде сладких сухариков!

На небольшой барке количество съестного было сильно ограничено, и питались пассажиры тем же, что и остальная команда: простой кашей на воде, вяленой рыбой или мясом, сушеными кореньями. 

За почти сутки плавания Анналейса с десяток раз успела восхититься предусмотрительностью няни, которая уложила в один из ларей запас засахаренных фруктов, орехов и вкусных сырокопченых колбасок. Без них маленькая Маура наверняка уже начала бы капризничать, да и Лейсе с рейвой Калвиной пришлось бы тяжко. 

Спустившись в каюту, Лейса улеглась на подвесную койку, закрыла глаза и положила ладони на живот, пытаясь угадать: а не растет ли в ее чреве плод любви с Эйлертом? И если растет, то как ей и сестру на ноги поднять, и собственного ребенка вырастить?

***

Капитан, как и обещал, прислал кока с большой кружкой горячего травяного отвара и пакетом хрустящих сладких сухариков, сдобренных зернышками папаверы. Пакет был бумажным, вощеным ― чтобы защитить лакомство от сырости. Невиданная роскошь! Бумагу умели делать только маги из Дома Рассвета, и тщательно хранили секрет ее производства. 

Анналейса съела пару сухариков ― хрустящих, ломких и невероятно вкусных. Остальные ставила для Мауры. Малышка примчалась в каюту через пару хвалей: слегка замерзшая, но ужасно довольная.

― Мы прошли озеро! ― доложила со ступенек. ― Квелл Сланк сказал, что я ему здорово помогла! 

― Ты очень храбрая девочка, сестренка, ― обняла Мауру Лейса. ― И заслужила лакомство! Давай попросим няню, чтобы она раздобыла для тебя горячего питья, а потом ты полежишь со мной рядышком, расскажешь, что видела.

Маура от такого предложения отказаться не сумела. Попробовать сухариков ей очень хотелось! 

После перекуса малышка пристроилась под боком у Лейсы и незаметно для себя задремала ― сытая, согретая любовью и заботой няни и старшей сестры. 

Анналейса, убедившись, что сестра крепко спит, осторожно выбралась из гамака, укрыла ребенка шерстяным пледом, а сама устроилась на ларях рядом с няней, которая снова взялась за вязание.

― Скажи, няня, ― начала Лейса, стыдливо потупившись. ― Как можно определить, зачала женщина дитя или нет?

Спицы рейвы Калвины зависли в воздухе всего на один вздох, потом замелькали с прежней скоростью. 

― Значит, додумалась все же, ― кивнула старуха одобрительно и в то же время огорченно. ― Я надеялась, ты позже об этом беспокоиться станешь. 

― Странно, что я сразу не забеспокоилась! ― горячо, но шепотом, возмутилась Лейса. ― Так как мне понять, в тягости я или нет?

― С одного взгляда могут только маги-рассветники с целительским даром сказать. Сама ты начнешь догадываться, когда дни кровавых слез вовремя не придут. Потом другие признаки появятся, вроде желания съесть что-то необычное, или тошноты, а может, в сон клонить будет и днем, и ночью…

― Ой, это же как у мамы было, когда она Мауру ждала? Помню, мамочку мутило от запаха цветочного меда, а еще она мел ела и засыпала на ходу...

― Вот видишь! Сама все знаешь, ― слабо улыбнулась рейва Калвина. ― Но тебе пока о том думать рано. Еще два раза по десять дней пройдет, прежде чем твое тело начнет подсказки давать. 

Анналейса вздохнула, покачала головой:

― Хотела бы я раньше все выяснить! Останься мы в Шарсоле ― сбегала бы в крепость к целителю, заплатила бы монетку, чтобы избавил сомнений…

― Там, куда мы едем, маги-целители тоже, наверное, найдутся. Наберись терпения, девонька! Да и куда тебе спешить? Ты ведь плод вытравливать не станешь, если окажется, что отяжелела?

― Ты что, няня?! ― Анналейса сдавленно охнула, вытаращила на старуху испуганные глаза. ― Разве я посмею?.. Может, это все, что в этом мире от Эйл… Дьярви осталось!

― А глаза-то у тебя уже посветлели, ― невпопад ответила рейва Калвина. ― Раньше при тусклом свете темно-синими казались, как небо сразу после вечерней зари… Вовремя мы из Шарсола убрались, ой, вовремя! Похоже, чем чаще и сильнее из тебя магия выходит, тем быстрее краски с собой забирает. 

На эти слова Анналейса не нашлась, как ответить. Не о том она сейчас беспокоилась! Но поняла: не хочет старуха о ее муже вспоминать, говорить о нем не желает. Настаивать на продолжении разговора не стала. Вернется к нему позднее, если повод появится.  

― Знать бы, как долго нам еще по реке плыть, ― Лейса вдруг сообразила, что и об этом раньше спросить как-то не собралась. 

― Этот день и еще три, ― тут же отозвалась рейва Калвина.

― А ты откуда знаешь? ― поразилась Лейса.

― Первым делом у капитана выяснила. Почитай, сразу, как на борт ступила. 

― Что бы я делала без тебя, няня, и без твоей житейской мудрости? ― внезапно растрогалась Анналейса. Обхватила няню за пояс, приникла к ее боку. ― Вот вроде я уже и взрослая, совершенных лет достигла, но то и дело дитем неразумным себя чувствую! 

Рейва Калвина растроганно улыбнулась, приобняла свою воспитанницу, поцеловала в висок:

―  Для меня ты всегда дитя будешь. Как родная доченька… 

Кто знает, может все эти признания и вовсе в слезы вылились бы, но тут в дверь каюты постучали. Раздался приглушенный голос боцмана:

― Нэйта Ренсли! Ужин поспел! Поднимайтесь на палубу: капитан вас к себе за стол приглашает!

― Такки, рейв Илви! Скажите капитану, мы сейчас будем! ― Лейса приоткрыла дверь, одарила боцмана вежливой улыбкой. 

Тот, однако, на улыбку не ответил и уходить не спешил.

― Боюсь, нэйта, вы меня неверно поняли, ― заговорил он, стесненно комкая в кулаках собственный берет. ― Квелл Сланк за свой стол только вас одну приглашает, без прислуги и ребенка. 

Анналейса в очередной раз растерялась и почувствовала себя маленькой девочкой, которая не понимает, в какие-такие игры ее втягивают, и как не оказаться в этих играх главным призом. 

― Иди, Лейса, не отказывай, ― неожиданно вмешалась рейва Калвина. ― У аристократов так принято: звать за свой стол только равных. Даже собственных детей они за отдельный стол сажают.

― Иду, ― ответила Лейса одновременно и няне, и боцману. ― Причешусь только после сна. 

Рейв Илви кивнул с облегчением и ушел. 

Лейса взяла простой деревянный гребень, снова села рядом со старухой, начала разбирать густые волнистые пряди.

― Волосы, кажется, тоже посветлели? Как думаешь, няня?

― Может, только самую малость, ― не смогла решить рейва Калвина. 

― А не кажется тебе, няня, что квелл Сланк на меня глаз положил? ― этот вопрос Анналейса задала с таким незаинтересованным видом, что старуха сразу поняла: ответ воспитанницу очень заботит!

― Не кажется, ― чуть ворчливо отозвалась рейва Калвина. ― Точно положил! Без всяких сомнений!

― И… как мне теперь? Я ведь… Не нужно мне это! 

― Уверена, что не нужно? ― мягко переспросила старуха.

Анналейса медленно опустила руки и второй раз за вечер уставилась на рейву Калвину с неверием.

― Не ты ли говорила, что с магами связываться ― себе дороже?!

― Говорила! ― не стала спорить рейва Калвина. ― Но тогда ты простой рейвой была, а теперь ― нэйта. Если за простолюдина замуж пойдешь ― он болеть станет, придется снова у молчунов помощи искать. А вот маг из не самых родовитых тебе вполне подойдет. Правда, лучше, чтобы он тоже из Дома Ночи был, а то сила твоя еще раз изменится. Но о другом замужестве тебе стоит подумать, девонька. 

― Да зачем же?! Разве плохо нам втроем? А если окажется, что я в тягости ― какой мужчина захочет чужое дитя растить?

― Еще как захочет! Признает своим и получит мага в семью. Муж и о тебе позаботится, и Мауре поможет. Чем плохо? 

Анналейса только всплеснула руками в ответ:

― Как же все запуталось! Не могу представить, что я с другим мужчиной буду жить, детей рожать не от Дьярви, а… 

Лейса не договорила. Встала, скрутила волосы жгутом, а жгут сложила на маковке аккуратным пучком. Заколола пучок парой шпилек. 

― Пойду я, ― шагнула к ступеням. ― Капитан ждет.

― Не спеши его отталкивать, девонька. Еще три дня впереди. Присмотрись! А о нэйте Дьярви забудь! Понимаю: первый мужчина ― навсегда первый. Но его больше нет, а тебе о своей жизни думать надо. 

Размышляя о напутствии няни, Лейса поднялась к капитану на палубу рубки. Там уже стоял складной столик на двоих, накрытый вышитой скатертью, со свечой в красивом подсвечнике посередине. 

― Вот и вы, нэйта! ― квелл Сланк обрадовался появлению Лейсы, будто до последнего не верил, что она придет. ― Как же я рад, что вы согласились разделить со мной вечер!

― Такки за любезность, капитан. Мне любая возможность выбраться на вольный воздух в радость, ― сама того не ожидая, чуть охладила его пыл Лейса. 

С помощью квелла Сланка она устроилась на невысоком стуле возле стола, окинула взглядом окрестности, подернутые вечерним сумраком.

― Вечер после захода солнца ― любимое время сыновей дома Заката, ― капитан уселся напротив, устремил на Лейсу горящий взгляд. ― Все Дары нашего Столпа в эти хвали крепнут и лучше всего проявляются! Позволите развлечь вас магическим представлением?

18. Анналейса

Лейса не желала. Одного чуда, которое едва не погубило барку, ей вполне хватило. Но как вежливо дать понять квеллу Сланку, что ее не интересуют ни магические фокусы, ни сам мужчина?

― Я мало что понимаю в Дарах дома Заката, ― начала она издалека. ― Сумерки пугают меня. В них все выглядит не таким, как есть. А когда становится страшно, я невольно начинаю защищаться магией. Вы видели, какой разрушительной она бывает. 

― О да! За пару мгновений превратить в кучу щепок огромное дерево ― на такое не всякий маг Ночи способен! ― восторженно воскликнул капитан.

Потом до него дошел намек Анналейсы, и улыбаться квеллу расхотелось. 

― Значит, театр теней отменяется, ― вздохнул он. ― Я-то надеялся поразить ваше воображение иллюзиями разных чудищ, с которыми сталкивался, когда служил в королевской армии боевым магом. 

― А вы служили? ― оживилась Анналейса. 

Она видела, что капитан много старше нее, но полагала, что он всю жизнь был речником и ходил на своей барке вверх и вниз по реке Пустоловке. 

― Служил, ― кивнул Квелл Сланк. ― В отряде охотников на монстров.

― В самом ОМОНе?! ― теперь уже Лейса смотрела на мага с восхищением. 

Капитан снова взбодрился, заулыбался.

― В нем самом! Ох, и помотался я по королевству! Где только не был…

― А я, можно сказать, впервые так далеко от родного Шарсола еду, ― вздохнула Анналейса. Её поездка совсем не радовала, ведь это была дорога в один конец. Возвращаться больше некуда. 

― Ну вот, вы снова загрустили, нэйта. ― Квелл Сланк вздохнул, покачал головой. ― Как же мне вас от горестных мыслей отвлечь? Плохой из меня ухажер. Огрубел я в постоянных плаваниях и разъездах, разучился с женщинами говорить…

Утешить капитана Лейсе было нечем. Уверять его, что он очарователен? ― так это неправда! Наверное, какой-то другой женщине этот суровый речник и пришелся бы по душе, а сердце Анналейсы помнило другого мужчину ― с белыми волосами, светлыми глазами и мягкой улыбкой на красивых губах. 

― Давайте просто поужинаем, квелл, ― попросила она тихо. ― Как-то мне не до развлечений. 

Капитан молча встал из-за стола, махнул рукой куда-то вниз.

― Боцман Илви, скажи коку, чтобы подал нам ужин! 

Потом подошел к своему старшему помощнику, который все это время молча стоял у штурвала и правил баркой, сказал ему тихо пару слов, которые Лейса расслышала, но не поняла. Старший помощник кивнул, немного изменил курс. Капитан вернулся к Анналейсе, снова присел напротив. 

Кока долго ждать не пришлось. Он принес и поставил на столик пару горшочков, от которых исходил аромат мясного жаркого с приправами, корзинку с маленькими булочками, посыпанными солью и пряностями, кувшин с традиционным хмельным напитком королевства ― бракаренсой. 

От бракаренсы Анналейса отказалась: няня учила, что путешествовать лучше на трезвую голову. Жаркое съела охотно: это было намного лучше, чем постная каша с куском вяленого мяса. Пару пампушек с острой присыпкой отложила на салфетку, а на удивленный взгляд капитана пояснила:

― Это, если позволите, я юнге отнесу. Маура выпечку любит. 

Квелл Сланк кивнул в знак согласия. Выглядел он задумчивым и невеселым. Лейсе стало немного стыдно: капитан старался, стол приказал накрыть красиво, ужин коку заказал особенный, свечу отыскал, чтобы вечер украсить.

― Я слышала, некоторые маги Заката владеют Даром невидимости и могут менять внешность по своему желанию? ― спросила она, отставляя в сторону горшочек из-под жаркого и берясь за кружку с травяным отваром. ― Ни разу невидимок не встречала!

Квелл Сланк пожал плечами:

― Да, есть у меня такой Дар. Для боевого мага ― полезный, для речника ― не нужный. Неужели вас это больше развлечет, чем иллюзии?

Лейса неловко кивнула. Квелл Сланк усмехнулся, пожал плечами и… исчез.

Лейса ахнула. 

― Капитан! ― позвала мага, оглядываясь по сторонам. ― Я впечатлена! Где вы?

Маг не ответил. Лейса посидела, покрутила головой, потом пожала плечами: в прятки с ней играть она не просила! Встала, собираясь уйти, и тут обнаружила, что трап исчез вместе с поручнями! 

― Капитан? Это ваши шутки?! Верните лестницу! ― потребовала строго. 

Квелл Сланк снова не отозвался. 

Лейса вернулась к столу. Погасила свечу, мерцание которой отвлекало. Села так, чтобы видеть всю палубу рубки. Где-то внутри всплеснулась тьма, но не злостью, а азартом. «А смогу ли я с помощью своей магии разглядеть невидимку?» ― загорелась мыслью Анналейса.

Закрыла глаза. Позволила ночи, поселившейся внутри, стать своей полновластной хозяйкой. Наполнилась тьмой вся, пропиталась от ногтей до кончиков ресниц. И вдруг поняла, что видит все вокруг с закрытыми глазами! И стол с подсвечником и посудой, и штурвал, и капитана, стоящего рядом с помощником, и лестницу с поручнями ― там, где она и была.

― Можете не таиться, квелл Сланк! ― засмеялась негромко. ― Я вас вижу. Вы возле штурвала. 

― Что же вы не сказали, нэйта, что владеете Даром ночного зрения? ― в голосе капитана прозвучало разочарование пополам с возмущением. ― От детей дома Ночи с таким Даром ни один закатник не скроется, и иллюзией вас не обманешь. 

― Простите, капитан, ― Лейса, как ни старалась, не смогла скрыть торжествующую улыбку. ― Не хотела вас обидеть. К тому же я не обманывала, когда говорила, что с невидимками раньше не встречалась. Обидно было не проверить, как мое ночное зрение с вашей невидимостью справится.

Признаваться в том, что всех своих Даров она и сама пока не знает, Лейса не стала: не время и не место. В том, что капитан у нее никаких романтических чувств не вызывает и вызвать не сможет, она за время ужина окончательно убедилась, а значит, и ему пустых надежд подавать не станет. 

― Прощаю, нэйта Ренсли, ― смягчился маг. ― Сам, помнится, по молодости, как только ни упражнялся со своими Дарами… Сила ― она первое время знатно голову кружит. Это потом начинаешь понимать: где возможности, там и ответственность.

Вот об ответственности квелл Сланк Анналейсе зря сказал. Она тут же вспомнила, что ее няня и сестра ждут, беспокоятся. 

― Такки за хороший вечер, капитан, ― она поднялась, открыла глаза, и обычное зрение тут же вернулось. ― Однако, думаю, мне пора. Хвали уже поздние, а Маура без меня спать не ляжет. 

― Значит, уже уходите? ― капитан такого поворота, похоже, не ожидал. 

― С вашего позволения, ― чуть поклонилась ему Лейса. 

― Но я могу надеяться, что вы согласитесь поужинать со мной еще раз? Завтра, правда, не получится: вечером к берегу пристанем и до глубокой ночи простоим. 

― Давайте не будем загадывать, квелл Сланк, ― решила не отвечать категорическим отказом Лейса. ― Дадут Столпы день, дадут и пищу для разговора. 

― И то верно, ― без особой охоты принял ответ капитан. ― Тогда добрых снов, нэйта. 

― И вам хорошо отдохнуть, квелл Сланк!

Анналейса проворно спустилась по трапу и пошла к себе в каюту. Общение с капитаном утомило ее, да и не привыкла она после наступления темноты бодрствовать. Спать хотелось так, будто вместо травяного отвара она пила вместе с капитаном хмельную бракаренсу.

***

Няня и Маура уже успели поужинать и готовились ко сну. Рейва Калвина неторопливо и тщательно расчесывала длинные волосы своей маленькой воспитанницы и рассказывала ей одну из своих баек. Анналейса, кажется, знала их все наизусть, но все равно каждый раз слушала с удовольствием. Это было так уютно, по-домашнему!

― Лейса! ― Маура спрыгнула с ларя, выдернув из пальцев няни темные шелковистые пряди, бросилась к старшей сестре. ― А что у тебя в салфетке?

Лейса присела сбоку от няни, вынула из пучка на затылке шпильку. Волосы рассыпались по плечам. Рассмеялась, отдала малышке сверток.

― Булочки свежие, можешь полакомиться.

Маура пискнула восторженно, поцеловала сестру в щеку, вынула одну из булочек и запустила в нее зубы.

― Иди-ка сюда, егоза! ― рейва Калвина снова усадила Мауру к себе спиной, взялась плести две свободные косы на ночь. ― Так что там капитан, Лейса? ― спросила между делом. 

― Ухаживал. Свечу раздобыл, развлекал, как мог. 

― Вижу, не впечатлил, ― хмыкнула старуха. 

― Няня, у меня, оказывается, еще один Дар Ночи есть! ― это открытие волновало Лейсу больше, чем отношения с квеллом Сланком. ― Я, оказывается, в темноте с закрытыми глазами могу видеть! Капитан сказал, что это называется «ночное зрение».

― С закрытыми глазами?! ― Маура чуть не выронила остатки булочки. ― Давай я что-нибудь спрячу, а ты найдешь!

― Дай косы доплести! ― остановила ее рейва Калвина. ― И вообще! Лейса устала. Вон, с ног валится. Так что никаких пряток. Спать пора! 

Маура надула недовольно губы, но возражать не посмела. Знала: бесполезно. 

― Пора, ― вздохнула Анналейса. Она тоже взялась расчесывать волосы на ночь и плести косы. ― Так что думаешь по поводу моего Дара, няня?

― Дар, может, и ценный, но в обычной жизни много на нем не заработаешь. ― Рейва Калвина, как всегда, думала о насущном. ― Уж не знаю, как называется твоя способность разрушить все, на что глянешь, но от нее, полагаю, пользы больше будет. 

Анналейса только вздохнула. Радость открытия оказалась недолгой, а будущее стало еще туманней. 

― Может, это еще не все Дары, ― предположила она с надеждой и одновременно с опаской. ― Их ведь шесть у каждого Дома, а у меня пока только два открылись. 

― Насколько я слышала, все шесть Даров только у глав Домов и сильнейших магов открываются ― из тех, что потом в Совете сидят. Так что ты не больно рассчитывай, что столп Ночи тебе еще Даров отсыплет.

― Вот умеешь ты, няня с небес на землю вернуть, ― криво усмехнулась Лейса. Доплела косу, переоделась в теплую ночную рубаху, подсадила Мауру на верхнюю койку, сама улеглась на нижней. ― Все. Спать буду. 

― Спи, девонька, и не серчай на меня, старую. Я тебе только добра желаю. 

― Знаю, няня. Знаю… ― Анналейса смежила веки, чуть потянулась, укладываясь удобнее, и уснула. 

Рейва Калвина укрыла плотнее Мауру, которая старательно жмурила глаза, но все еще не спала. Поправила подушку Лейсе. Тоже переоделась в ночное бельё, задула масляную лампадку и улеглась на ларях. 

В каюте наступила тишина. Длилась она долго ― уже и Маура третий сон видела, и рейва Калвина которую хвалю посапывала громко, с присвистом. Только ближе к рассвету, когда утренняя сырость стала проникать через щели в окне и оседать на дощатых стенах тонкой пленкой влаги, Анналейса забеспокоилась, заметалась на своем подвесном ложе. Говорить она ничего не пыталась, только дышала часто и трудно, да мотала головой, будто ей не хватало воздуха. Ей снился новый сон, куда более страшный, чем тот, что накануне.

***

Лейса не поняла, как оказалась в том мрачном месте. Она висела, не чувствуя своего тела, невысоко над землей, поверхность которой бурлила, словно варево в котелке, шипела паром и стреляла время от времени мутными фонтанами. Было темно, ужасающе жарко и душно. Ночное зрение ― новый, только открывшийся Дар ― позволяло видеть скрывающиеся в туманной мгле костяные остовы гигантских тварей, разбросанные тут и там расколотые скорлупки огромных, в человеческий рост, яиц.

Лейса хотела умчаться подальше от этого страшного места, но что-то не пускало ее, держало, тянуло то к одним обломкам скорлупы, то к другим. Лейса чувствовала, что должна отыскать среди этих обломков один, особенный. Но чем он особенный и для чего ей нужен ― не знала. 

Удушливый жар становился все плотнее. Лейса задыхалась. В голове мутилось и не было сил закричать и позвать на помощь. А ее все влекло и влекло неведомой силой от одного белесого, заляпанного грязью купола к другому, и каждый раз, приблизившись, она понимала: не здесь. Она снова ошиблась, не угадала! 

― Где же? Где?.. ― Лейса испуганно вертела головой по сторонам, опасаясь, что не успеет найти нужный купол и задохнется, упадет в бурлящую кипятком грязь, сварится в ней заживо и навсегда останется бесплотным духом в этом дарховом котле, где смешались в диком первобытном танце четыре стихии.

***

― Лейса! Девонька! Да что ж с тобой такое?! ― голос няни ворвался в сновидение Анналейсы, заставил ее вынырнуть из мутных пучин кошмара. 

Лейса резко села в своем гамаке, все еще задыхаясь, хватая ртом воздух.

― Няня, открой дверь… Душно! ― попросила сдавленно. 

― Да где ж душно? ― удивилась старуха, но сделала пару шагов, потянула едва слышно скрипнувшую створку. ― Опять тебе плохое снилось?

― Земля. Кипящая. Как такое может быть? Разве есть где-то такое место? ― шепотом спросила Лейса.  ― А среди бурлящей грязи ― скелеты огромных тварей и осколки яиц, похожих на птичьи, но таких больших, что я в них стоя поместилась бы… 

Рейва Калвина поспешно вернулась к ларям, присела, будто у нее вдруг ослабели ноги. 

― Ты что-то слышала об этом месте! ― догадалась Анналейса. ― Рассказывай, няня! 

― В народе говорят, так выглядит Гнездовье, если верить тем несчастным, кому удалось оттуда вернуться живыми…

― Гнездовье? То самое место, где драконы выводят свое потомство? Там остался мой муж… Может, поэтому меня тянет туда во сне? 

― А что еще ты видела? Что делала?  ― няня, вместо того, чтобы ответить, сама стала расспрашивать Анналейсу. 

Лейса постепенно рассказала старухе все, что видела. 

― Не понимаю, зачем мне было искать какое-то расколотое яйцо, ― закончила она. ― Но я не могла убраться оттуда, пока не отыщу нужное!

― Забудь, моя хорошая. Просто выкинь из головы этот кошмар! ― Рейва Калвина встала, обняла Лейсу за плечи, прижала к животу ее голову. ― Это все от переживаний. Никак ты не отпустишь мысли о своем Дьярви, никак не забудешь его. Но ничего, время все лечит. И это забудется, и это пройдет… 

Анналейса и хотела бы поверить няне, но сон, приснившийся ей на вторую ночь плавания, оказался навязчивым. Он вернулся к ней и в следующую ночь, и через ночь. И каждый раз во сне Лейса искала торчащие из грязи купола яичной скорлупы, подлетала к ним, прислушивалась, смотрела внутрь своим ночным зрением и, ничего не увидев, летела дальше. 

Настроение у Анналейсы после таких снов было совсем мрачное. Она даже с сестрой и няней разговаривала с трудом, а капитана так и вовсе видеть не хотела. Ей казалось, что этот кошмар ― наказание, посланное ей дархами за попытку пофлиртовать с квеллом Сланком, когда следовало скорбеть о погибшем супруге. 

От повторного ужина с капитаном на четвертый вечер плавания Лейса отказалась, сославшись на плохое самочувствие. Выглядела она и в самом деле неважно, так что квелл только попросил прощения за свою излишнюю настойчивость и оставил ее в покое. А на пятый день плавания, как и было обещано, барка «Тартаруга» встала в вечерних сумерках у незнакомого берега. 

Берег был обрывистый, но внизу, перед обрывом, виднелась узкая полоска песчаного пляжа. К нему и пристала спущенная с борта судна четырехместная шлюпка. Капитан объяснил, что вблизи от берега слишком мелко, чтобы барка смогла подойти к земле вплотную. Да и оборудованного причала нигде поблизости видно не было. 

Сам капитан остался на «Тартаруге». С пассажирами своими он простился вежливо, но прохладно.

― Темных путей, нэйта Ренсли. Боюсь, больше не свидимся, ― сказал он напоследок Анналейсе. ― До конца осени я еще по реке ходить буду, а как зима настанет, передам барку старшему помощнику и отправлюсь в родные края.

― Да благословит ваши дороги Столп Заката, квелл, ― пожелала ему Лейса. ― Такки за то, что доставили нас до места живыми и невредимыми. 

Капитан на это молча поклонился и замер, скрестив руки на груди и глядя в воду. 

Он не двинулся с места, когда Лейса, Маура, а потом и рейва Калвина спускались по веревочному трапу в шлюпку. Не пошевелился и потом, когда боцман Илви сел на весла и сильными толчками направил шлюпку к недалекому пляжу. 

«Злится на меня капитан, ― думала Лейса, глядя на барку, которая становилась все дальше. ― Обидно ему, что я не приняла его ухаживаний!» Сама она об этом решении в тот момент ничуть не сожалела. Только когда боцман вытащил шлюпку на берег и помог женщинам сойти на берег, огляделась кругом и спросила с недоумением:

― И куда нам теперь?

― Туда, ― боцман указал рукой в направлении обрыва. Там, в десятке шагов по ходу течения, виднелись заросли кустарника. ― Найдете вход в пещеру. Там вас встретят. А мне пора. Прощайте. 

Маура с капитаном рассталась легко, а вот с боцманом расставаться не хотела. Всхлипывала, цеплялась за загорелую жилистую шею, обещала, что никогда-никогда не забудет своего друга!

Рейва Калвина с трудом оторвала малышку от растерянного мужчины. Кивнула на шлюпку:

― Уходите скорей! И мы пойдем. Темно уже, а нам еще незнамо сколько до жилья добираться. 

Боцман Илви столкнул шлюпку в воду, забрался в нее и был таков. Анналейса посмотрела на сгруженные прямо на песок неподъемные лари, на плотно набитые дорожные сумки…

― И как мы все это до пещеры дотащим? 

― Идем, посмотрим, может, найдем помощников. ― Рейва Калвина решительно зашагала к кустам. ― Воровать наше добро тут некому.

Маура так и сидела у няни на руках, уткнувшись носом в ее крепкое плечо. 

Вход в пещеру оказался там, где и ожидалось. Выглядел он большим темным провалом, откуда не доносилось ни лучика света, ни звука шагов или голосов. 

Анналейса остановила няню, задвинула себе за спину:

― Стойте! Я первой пойду! Не нравится мне эта тишина и тьма. Да и на пляже отчего-то пусто. 

― И я удивлена, что нас не встречали… ― нехотя призналась рейва Калвина. 

― Вот сейчас что-нибудь и выясним.

Анналейса закрыла глаза, призвала свой новый Дар ― ночное зрение ― и решительно шагнула во тьму пещеры.

19. Эйлерт

Маг Ночи не может заблудиться. Он всегда знает, где находится. Ему не помеха ни тьма, ни слепота. Для него, помимо обычных путей, открыты дороги Ночи. Эйлерт вырос с этим убеждением. Привык, что по-другому просто не бывает. Но в этот раз что-то было совсем не так. 

Он проснулся ― или очнулся? ― в странном месте: темном, сыром и жарком. Какая-то вязкая бурлящая жижа мягко облегала его со всех сторон, булькала лопающимися пузырьками, мешала шевелиться, но зато не давала замерзнуть. Эхо от звона лопающихся пузырьков подсказывало, что он оказался в очень небольшом замкнутом пространстве. 

Сарданские купальни? Он не слишком любил париться там, среди десятков других магов. Предпочитал мыться в уединении. Да и не полез бы в ванны с целебной грязью в одежде. К тому же, в купальнях всегда светло. А тут… Эйлерт не без труда открыл глаза ― и ничего не увидел. Ни толики света не пробивалось сквозь окружающую его темноту. 

Он, не пытаясь пошевелиться, потянулся к своей силе. Вместо одного потока внезапно ощутил четыре. Так, будто на его призыв вдруг отозвались все четыре Столпа. Но ведь это невозможно?! Решил не обращать внимания на три чужих потока и зачерпнуть из своего, Ночного. Магия щекоткой прошлась по телу, облизала ласково руки и утекла, как вода сквозь пальцы.

Маг Ночи не умеет бояться. Он всегда готов встретиться со смертью. Он способен забыть о боли и сражаться так, будто не получал ранений. Этому Эйлерт тоже научился с детства. Но сейчас испугался ― так, что клацнули зубы. Что с ним?! Почему магия больше не подчиняется? Даже самое простое, не требующее заклятий и особых усилий ночное зрение стало вдруг недоступно!

Неужели он потерял магию? Выгорел?!

«Да лучше бы меня драконы сожрали!» ― мелькнуло в голове. 

Драконы?

Воспоминания нахлынули, затопили мысли, замелькали жуткими картинами перед внутренним взором. Эйлерт замычал, застонал, завозился, пытаясь сесть. Вязкая грязь не отпускала. Не сразу, опираясь на подрагивающие руки, он все же сумел вырвать из мягких оков голову и верхнюю часть тела. 

Теперь он знал, где находится! Гнездовье… Проклятое место, порождающее самых злобных и кровожадных хищников в мире. Удивительно, что они все еще не порвали и не проглотили его. Похоже, просто не нашли. Эйлерт, не имея сил подняться на ноги, встал на четвереньки, пополз вперед. Ему было безразлично, в какую сторону двигаться, лишь бы добраться до стены, отгораживающей его от остального мира. 

Он уже догадывался, что это за стена. Память подсказывала, что, кроме обломков скорлупы от драконьих яиц, он не видел в Гнездовье ничего ― ни скал, ни сваленных в груды камней. Значит, каким-то образом он оказался накрыт, как колпаком, половинкой яичной скорлупы. Похоже, это и спасло его от драконов. Во всяком случае, на время. 

Эйлерт не знал, что случится, когда он сумеет выбраться из своего укрытия. Возможно, где-то неподалеку все еще есть проклятые крылатые твари или их птенцы. И тогда отсрочка, которую дала ему смерть, закончится. Но и оставаться под колпаком он не мог: ему нужны еда и вода! Лучше погибнуть в бою, как храбрый воин, чем, как последний трус, окочуриться от голода. 

Ползти далеко не пришлось. Сделав всего два коротких шага, Эйлерт уткнулся лбом в преграду. Не вставая с колен, выпрямился, ощупал поверхность стены, даже постучал по ней легонько. Стена была гладкой, покатой и отозвалась звуком, говорящим, что там, за тонкой преградой ― пустота. «Все-таки скорлупа», ― усмехнулся криво. Кто бы мог подумать, что обломок драконьего яйца окажется для него спасительным укрытием… 

Снова, забыв о потере силы, Эйлерт потянулся к стихии земли ― той, что подчинялась магам Дома Ночи. Одного небольшого толчка, усиленного стихией, хватило бы, чтобы расколоть скорлупу или пробить в ней брешь. Но стихия не подчинилась. Магия вновь скользнула щекоткой по пальцам и исчезла, а тонкая, но прочная стена осталась на прежнем месте.

Эйлерт уронил руки на колени, закрыл глаза. Неужели он обречен сдохнуть в грязи, в скорлупе, словно птенец, которому не хватило сил проклюнуться? Он чувствовал себя истощенным. Даже сидеть на подогнутых под себя ногах ему было тяжело. Мышцы дрожали от слабости. Сердце грохотало, как у загнанной лошади. По вискам стекал пот. 

― Четыре Столпа!  Я все равно выберусь! ― попытался рявкнуть Эйлерт. 

Его голос прозвучал как дребезжание расколотой посудины ― жалко и тихо, но все равно помог магу почувствовать себя живым и наполниться решимостью бороться до конца. 

«Где сила не берет, надо ума добавить», ― вспомнилось любимое присловье погибшего маг-майора Лейка. 

Эйлерт принялся рассуждать. Скорлупа для воздуха непроницаема, но он до сих пор не задохнулся. Значит, где-то в куполе есть трещина или целая дыра, через которую поступает воздух. Нужно ее отыскать, расширить: это всяко проще, чем пытаться разбить скорлупу там, где она сплошная. 

Медленно перемещаясь по кругу, он принялся ощупывать стену чуть выше уровня булькающей грязи. Трещина отыскалась, когда Эйлерт почти завершил полный поворот. Она была шириной в ладонь и постепенно сужалась кверху. Маг ощупал крайпролома. Стена оказалась толщиной в его ладонь. Попытался выломать из нее кусок. Сил не хватило. Тогда он улегся на спину и ударил в край бреши ногой, обутой в сапог с железной набойкой на каблуке. Раздался хруст и треск. 

Получается! 

Успех придал сил. Еще пять ударов, и небольшое отверстие превратилось в дыру, ширины которой хватало, чтобы протиснуться сквозь нее наружу. Но эти несколько ударов настолько утомили Эйлерта, что он опустил ногу, закрыл глаза и какое-то время лежал, пытаясь отдышаться и прислушиваясь: не донесется ли снаружи драконий рев и клекот. Однако там, за пределами купола, царила тишина, которую нарушало только шипение и свист вырывающихся из-под земли струй воды и пара. 

«Неужели твари перебили друг друга? Но разве могли погибнуть все? Надеюсь, выжившие драконы не отправились мстить людям… Десятка взрослых крылатых монстров достаточно, чтобы сравнять с землей весь Шарсол!»

Эта мысль была подобна взрыву. На Эйлерта снова нахлынули воспоминания: крепость на холме. Здание ратуши. Девушка в разорванном ударом плети плаще с нежной кожей и пронзительно-синими глазами. 

Синеглазка! Жена…

Это ее голос не давал ему уплыть по волнам темной реки туда, где рождаются все четыре Столпа и где отдыхают души умерших магов. Это ради нее он должен выбраться из Гнездовья и идти в Шарсол! Он обязан убедиться, что Анналейса не пострадала ни от драконов, ни от магии, которую он сам передал ей, взяв в жены!

Эти мысли придали сил. Эйлерт снова вырвал себя из засасывающей грязи, встал на четвереньки и ползком, пошатываясь и задыхаясь, выбрался наружу. Опираясь ладонями на купол, поднялся на подгибающиеся ноги. Обвел взглядом окрестности. 

Видно было, как и раньше, шагов на двадцать во все стороны, не больше. Но и увиденного хватило, чтобы понять: драконы покинули Гнездовье! Остались только осколки драконьих яиц и обглоданные до костей скелеты погибших в бою с магами тварей. О том, кто поживился останками, Эйлерт предпочел не задумываться. Сейчас в Гнездовье не было никакой живности. Путь к спасению открыт! 

Оставалось лишь выяснить, хватит ли у него, Эйлерта, сил пройти этот путь.

Но в какую сторону двигаться? Как выбрать направление, если со всех сторон окружает туман, а знание дорог исчезло вместе с магической силой? Блуждать кругами Эйлерт не собирался! Он и без того потерял невесть сколько дней, пока отлеживался в полубреде под колпаком из скорлупы. Один? Три? А может, все пять? 

Дархи! Как же не вовремя исчезла способность управлять магией и ходить дорогами Ночи! Пешком от Гнездовья до Шарсола даже здоровый сильный мужчина добирался бы десяток и еще полдесятка дней. А он, Эйлерт, с трудом на ногах держится. 

Эйлерт посмотрел на свои ноги. Штаны, которые еще недавно плотно облегали бедра, сейчас висели свободно. Так, будто ноги стали вдвое тоньше. Да и пояс пришлось затянуть потуже: он все норовил сползти вниз ровно с того момента, как маг встал прямо и сделал первые два шага. Эйлерт слышал, что люди, пережившие тяжелую хворь или ранение, сильно теряют в весе. Похоже, теперь это и его коснулось. 

Жалеть себя Эйлерт не собирался, но рассчитывать свои силы каждого мага учили с раннего детства. Сейчас расчеты говорили, что положение у него совсем незавидное. Подтянув штаны и завязав потуже пояс, он переступил с ноги на ногу. Под подошвами звонко чмокнула грязь. Там, где стоял Эйлерт, она была не слишком глубокой ― чуть выше щиколотки. Не то что в самом центре котловины. 

Так вот же! Вот оно ― решение! 

Эйлерт усмехнулся. Кажется, он знает, как выбраться из проклятого места! Ему нужно взобраться повыше ― на самый край котловины. Там туман рассеется, и он сможет понять, где север, где юг, и, двигаясь по кругу, доберется до той дороги, по которой вместе с отрядом пришел в Гнездовье!

Оттолкнувшись от гладкой стенки скорлупы, он побрел туда, где, по его ощущениям, находилась южная площадка. Через пару десятков шагов грязь под ногами перестала булькать, а через сотню ― и вовсе исчезла, сменившись пылью и редкими каменными осыпями. 

Идти стало легче, но подъем стал круче. Дыхание сбивалось. Ослабевшие мышцы дрожали все сильнее. Эйлерт задыхался и обливался потом в пропитанной грязью одежде, которая начала подсыхать и твердеть, превращаясь из мягкой ткани в ломкую хлебную корочку. 

«Пить!» ― требовало пересохшее горло. «Воды!» ― молила зудящая кожа. «Прилечь!» ― настаивало тело. Но он продолжал идти вверх по склону ― сцепив зубы, спотыкаясь, падая и вставая, не обращая внимания на муть в глазах и расцарапанные до крови ладони. Эйлерту казалось, если он ляжет, то уже никогда не найдет сил подняться. «Доберусь до края котловины ― там отдохну», ― дал себе зарок сын Дома Ночи. И почти исполнил его.

Постепенно туман поредел, а потом и вовсе рассеялся. Стало светлее и холоднее. Подъем закончился, и перед взглядом Эйлерта предстало небольшое плато. «Южная площадка!» ― сообразил он. Запрокинул голову вверх, посмотрел в небо ― на удивление ясное. Он уже и не надеялся, что когда-нибудь увидит эту блеклую синь и окрашенные в розовое рассветные облака… На ресницы навернулись слезы. Эйлерт поспешно сморгнул их, стесняясь даже перед собой этой непозволительной для магов Ночи слабости.

«Так. Теперь я знаю, где какая сторона света и куда мне следует повернуть, ― проговорил вслух и опустился на землю. ― Но, похоже, мне снова нужен отдых. Всего половину хвали. Это ведь не так много… я только полежу. Даже глаза закрывать не стану!» 

Вопреки словам, веки смежились, как только он улегся на спину и позволил дрожащему от усталости телу расслабиться. Эйлерт впал в дрему ― поверхностную, неспокойную. А когда очнулся ― солнце стояло в зените и пригревало почти по-летнему. Эйлерт недовольно скривился: он проспал добрую четверть дня! Непозволительная потеря времени, когда у него каждая хваля на счету… Но сил, как ни странно, прибавилось. 

Благословляя и свежий ветерок, и ласковое солнце, сын Дома Ночи снова пустился в путь, поднимаясь по склону и одновременно забирая все больше на восток. Через пару хвалей добрался до места, где вышел к Гнездовью его отряд. Он понял это по обглоданным лошадиным скелетам, по разбросанным остаткам переметных сумок, в которых не осталось ни крошки съестного. 

Зато Эйлерту удалось отыскать сразу четыре фляги с водой и травяными отварами. Это был настоящий подарок! Голод не так донимал мага, как жажда, которая с каждой хвалей становилась все более мучительной, почти невыносимой. Трясущимися пальцами Эйлерт скрутил пробку с горлышка. Сделал крохотный пробный глоток. Убедился, что напиток не прокис, не испортился, и принялся пить ― жадно, почти взахлеб. 

Только когда фляга наполовину опустела, а сжавшийся в комок желудок дал сигнал, что в него не поместится больше ни капли, Эйлерт сумел остановиться. Закупорил флягу. Вытер губы краем шейного платка, выпавшего из одной из сумок и чудом уцелевшего. Платок оказался чище, чем одежда и чем даже руки Эйлерта.

Кроме фляг с питьем и платка, здесь же нашлись две скатки ― теплые, с подбоем армейские плащи, свернутые валиками и перетянутые ремнями. Их сын Ночи решил взять с собой, как и фляги. Дорога впереди предстояла неблизкая. Наверняка придется заночевать под открытым небом. Вот тогда-то плащи ему и пригодятся. Наконец, все было собрано. Эйлерт повесил на одно плечо фляги, которые связал остатками упряжи. На другое ― скатки, и побрел по склону вниз. Прочь от Гнездовья, навстречу людям и жизни.

***

До холма с пещерой, в которой отряд думал оставить лошадей по дороге в Гнездовье, он добрался только к вечеру следующего дня. Пошатываясь, будто хмельной, едва волоча ноги, пошел к пещере, из которой виднелся ровный теплый свет большого костра. «Где костер, там и люди! ― подумал про себя. ― Помощь близко!» Сделал еще пару шагов, и тут услышал грозный басовитый окрик.

― Эй, ты кто таков? А ну, стоять! 

Эйлерт так обрадовался звукам человеческого голоса, а в ушах у него так гудело от голода и слабости, что смысла слов он не разобрал и остановиться не догадался. Только чуть выпрямился да попытался растянуть пересохшие губы в приветственной улыбке. 

― Добрр... ррр… ― в пересохшем горле запершило, хрип перешел в надсадный кашель. 

― Бей его! Слышь, как рычит! Точно, монстр зародился из магов полегших! ― раздался второй голос ― снова мужской, но совсем молодой, почти мальчишеский и очень испуганный. 

― Королевский маг я! ― попытался произнести Эйлерт, но голос снова сорвался на хрип, а в следующий миг в потерявшего силу мага полетело огненное заклятие...

Чтобы почувствовать магическую угрозу, зрение не понадобилось. Сын Ночи ощутил летящее в него заклятие так же просто, как ощущал любые магические потоки. Увернуться он не успевал. Защищаться было нечем. Почти как тогда, в Гнездовье.

Эйлерт невольно взмахнул левой рукой, на которой по-прежнему сияла первозданной белизной подаренная Анналейсой наручь. Заклятие, словно плевок, шлепнулось о гладкую поверхность, намоталось на доспех. И в тот же момент Эйлерт вдруг понял, что видит структуру заклятия и знает, как его ослабить и даже уничтожить! 

Раньше, чем успело вспыхнуть пламя, он шепнул всего одно слово, и магия Дня подчинилась ему! Сила, вложенная в плетение, вытекла из ловушки и вернулась обратно к Столпу. Само плетение рассыпалось. 

― Ты что… Ты как?! ― пискнул парень помладше.

― Прекратить! ― одновременно рявкнул Эйлерт. В этот раз голос не подвел, и в нем прозвучали жесткие командные нотки. Не помогло.

― А вот я тя водой! ― отчаянно, с надрывом пригрозил все тот же молодой маг и направил в грудь Эйлерту тонкую струю. На большее, видимо, не хватало сил. 

― Вода ― это хорошо. Это кстати! ― Эйлерт с удивлением обнаружил, что и это заклятие может перехватить и изменить по собственному желанию. 

А желание помыться или хотя бы ополоснуться донимало его с того самого момента, как он пришел в себя. Столп Заката послушно отозвался на призыв Эйлерта, влил свою силу в перехваченное заклятие. Вместо слабого ручейка на сына Ночи обрушился целый ливень! 

Эйлерт хрипло засмеялся, подставляя благословенной влаге стянутое маской грязи лицо, оттирая его заскорузлыми ладонями. Не важно, что дождь холодный! Главное ― смыть с себя липкие зловонные следы Гнездовья! 

― Ты гляди! И вода его не берет! ― голос молодого закатника сорвался на писклявый фальцет.

― Маг это, не монстр! ― бас сына Дня даже не дрогнул. ― Только странный какой-то, неправильный. Не должен никто кроме короля разными стихиями править! Если только амулеты есть у него специальные. 

Эйлерт где стоял, там и сел. Прямо в натекшую под ноги лужу. Он-то знал, что амулетов у него нет. Не может же подаренная синеглазкой наручь работать как артефакт, преобразующий магию? Откуда бы простолюдинке без магического Дара сделать то, чего не сумели сотворить лучшие умы королевства?!

Но второе предположение ― о том, что он, Эйлерт, как и король, внезапно получил доступ к силе всех Столпов, казалось еще более невероятным!

…О короле и его способностях даже среди магов ходили только слухи и домыслы. Истинной сути его способностей никто не мог понять. Кто-то говорил, что его величество ― маг-универсал. Кто-то предполагал, что на него работает тайный орден, снабжающий правителя сильнейшими амулетами, которые позволяют пользоваться магией всех Столпов. 

Третьи ― самые малочисленные ― шепотом передавали сплетни, что у короля нет собственной силы, но зато он может воздействовать на чужую. Потому-то ни одно заклятие не способно причинить его величеству вреда. Сам король никому ничего не объяснял. Только правил твердой рукой и отменял порой своей волей решения Совета, вызывая возмущение и недовольство аристократии…

― Эй, как там тебя? Ты там уснул, в луже-то? Иди уже к костру, обсушись, погрейся.  ― Потерявшегося в своих мыслях Эйлерта подхватили сильные руки, поставили прямо, подтолкнули ко входу в пещеру. ― Где ж ты так обгорел? Даже волос на голове не осталось ― одни шрамы!

Волос?.. Эйлерт с трудом вернулся в действительность, провел рукой по непокрытой голове, с которой магический ливень смыл налипшую грязь. Ощутил под ладонью лысую неровную поверхность… 

― В Гнездовье, ― ответил на вопрос мага Дня, который так и шагал рядом, обнимая чуть выше талии и поддерживая. 

― Так ты из отряда маг-майора Лейка?! Но все, кто выжил, пришли в Шарсол дорогой Ночи!

― А кто, по-твоему, ее открыл? ― Эйлерт скривился, ощупывая теперь уже лицо и находя на нем все новые и новые шрамы ― грубые, бугристые. 

― Маг Ночи, вестимо. Прости, но в тебе я силы Дома Ночи не чую. Вообще никакой не чую. Ты будто пустой. Не видел бы своими глазами, как мое заклятие перехватил, потом ― второе, закатное, ― решил бы, что никакой ты не маг.

Эйлерт устало повел плечами. Он и сам не знал теперь, маг он, не маг, или что-то третье… Тело просило тепла, еды и отдыха. В сердце болезненной занозой воткнулась мысль: а узнает ли его жена, если она еще жива? Захочет ли принять ― лысого, изуродованного драконьим пламенем, лишенного силы?

Обычные ожоги маги-целители залечивали легко и быстро, особенно когда раны еще не закрылись. Другое дело ― следы, оставленные едким магическим огнем, которым плевались крылатые твари. Эти рубцы тоже можно совсем свести или хотя бы уменьшить, но на это уходили месяцы, а порой и годы, а лечение было болезненным и совсем не дешевым. 

Тут же вспомнилось, что в отряд маг-майора Лейка он со своей четверкой попал не просто так: кто-то постарался, отправил молодых магов на верную смерть. Будет лучше, если этот кто-то посчитает, что добился своего. Значит, открывать свое имя никому нельзя ― даже случайным знакомым, вроде этих людей, которые пришли разделывать драконьи туши и обосновались на время в пещере. 

― Давно отряд драконоборцев в Шарсол вернулся? ― спросил Эйлерт, сделав вид, что не заметил высказывания мага Дня. 

― Да уж шестой день пошел. Ты и этого не знаешь? А говоришь, в Гнездовье был. ― В басовитом голосе дневного послышалось недоверие. 

― Без памяти лежал. Как долго ― сам не знаю. ― Тут Эйлерт правды скрывать не стал. Поверят в нее или нет ― не его забота. 

Дневной поверил. С сочувствием покачал головой.

― Досталось тебе, брат. Ну ничего, главное ― жив. Сейчас переоденешься в сухое, поешь, поспишь до утра. ― Приостановился, позвал в глубь пещеры. ― Мор Лаэрт! Тут для тебя работа подоспела! Принимай страдальца, да подлечи, сколько сможешь!

На зов откликнулся рыжий, как и все рассветники, мужчина, с виду ― ровесник Эйлерта. Подошел, забрал Эйлерта из рук командира, повел к костру. 

― Как к вам обращаться, уважаемый? ― спросил на ходу. 

Эйлерт запнулся. Проглотил приставку «нэйт» ― теперь он не имел на нее права.

― Дьярви, ― представился вторым именем. ― Зовите меня Дьярви.

20. Эйлерт

Еда у заготовителей, вставших на постой в пещере, оказалась самой простой: каша на мясном бульоне, запеченные на углях яйца, соленые лепешки из муки грубого помола. Но Эйлерту каждый съеденный кусочек казался живительным нектаром. Он бы ел и ел, но мор Лаэрт отобрал миску буквально после четвертой ложки:

― Погоди, не налегай. Через пару хвалей еще дам. А то как бы тебе плохо не сделалось с непривычки-то…

Проводив наполовину опустевшую миску голодным взглядом, Эйлерт нехотя кивнул: пожалуй, пару хвалей он потерпит. Желудок наполнился теплой пищей. От костра тоже шло тепло. Оно разливалось по усталому телу, делая мышцы мягкими и ленивыми. Глаза закрывались. Все больше клонило в сон. 

― Ты не засыпай, Дьярви! Вот говорил же, нельзя кормить, пока не переоденется! ― снова заворчал рассветник. ― Всё бабы жалостливые. Идите теперь, сами с него грязные тряпки снимайте.

Женщин в отряде было четверо. Две из них, похоже, промышляли охотой вместе с мужчинами, другие смотрелись обычными крестьянками. Переглянувшись между собой, селянки подошли к Эйлерту и стали его раздевать, где расстегивая, где развязывая, а где и срезая ножом безнадежно испорченные вещи. Мужская нагота их ни на толику не смущала.

Одна из женщин добралась до наручей, собралась полоснуть ножом по шнуровке, скреплявшей две изогнутых глиняных пластины. 

― Нельзя! ― Эйлерт отдернул руку. ― это подарок! Не дам резать. 

― Необычный подарок, Дьярви. ― К нему подсел нэйт Грув, четвертый из магов, сопровождавших отряд заготовителей. Как и Эйлерт, он был сыном Дома Ночи, а значит, мог управлять стихией земли. ― Позволишь посмотреть поближе? 

Крепкие ловкие пальцы Грува размяли закоревшие от влаги кожаные ремешки доспеха, распустили шнуровку. Еще движение, и наручи оказались в руках нэйта. 

― Так это глина?! Но как обработана! Невероятно! Тут без магии не обошлось. Не способен простой гончар металл в глину вплавить так, что не разъединить! Где вы такого искусника отыскали, Дьярви?!

Эйлерт от слов нэйта Грува даже спать перехотел. Сам он подарок жены особо не исследовал: не до того было. К тому же, из четырех Даров, доставшихся ему от Столпа Ночи, Дар владения стихией оказался самым слабым, а потому и развивать его большого смысла не было. 

― Вы уверены в том, что говорите, нэйт Грув? ― переспросил он мага. ― Мастерица, которая делала доспех, родом из простонародья. Откуда в ней силе взяться?

― Не знаю, Дьярви, о чем вам мастерица говорить не захотела ― о том, что силой владеет, или о том, что помогал ей кто-то, но за свои слова я головой ручаюсь!

― Вот, значит, как… ― Эйлерт задумался. 

Мысль о том, что Синеглазка не была с ним до конца откровенной, причиняла боль. С другой стороны, слова Грува вселяли надежду. Если у Анналейсы был свой Дар, пусть даже самый слабенький ― это сильно повышало ее шансы выжить после замужества и получения магии Столпа Ночи. 

Ох! Скорее бы добраться до Шарсола, разузнать, что с женой, что с Дэгри, которого порвал своим отравленным когтем драконий птенец! 

― А скажите, нэйт Грув, сможете вы мне дорогу до Шарсола открыть? ― Эйлерт вдруг сообразил, что подле него сидит такой же сын Дома Ночи, как он сам. 

― Не получится, Дьярви, ― тут же разочаровал его Грув. ― Мне Столп Ночи только два Дара дал: владение стихией да силу забирать жизнь у живого и разрушать мертвое. Мы через пару дней в Шарсол подводу с грузом отправляем. Может, с ними поедете?

― Я даже настаиваю на этом! ― вмешался в разговор мор Лаэрт. ― Как целитель, берусь утверждать, что вам, Дьярви, окрепнуть нужно, откормиться. Чего спешить-то? Шарсол со своего холма никуда не денется, да и остальное наверняка подождать может. 

Эйлерт замялся с ответом. Его гнало вперед нетерпение, но останавливало понимание, что рассветник прав: если он от Гнездовья до пещеры почти двое суток брел, то до Шарсола своим ходом месяц добираться будет. Подвода его догонит и обгонит, а другой оказии, чтобы подъехать с кем-то, нет и не предвидится.

― Поеду с подводой, ― обдумав все, решил он. ― Такки за заботу. 

― Вот и ладно, ― улыбнулся мор Лаэрт. ― Дайте-ка я вас осмотрю наконец, Дьярви. Может, есть где-то раны нагноившиеся или переломы несросшиеся. 

Эйлерт послушно перебрался на разложенный поверх сена тонкий матрас, вытянулся на нем во весь рост. Женщины уже успели раздеть мага до портков и теперь жалостливо качали головами, глядя на выпирающие позвонки и ребра. 

― Будто год не ел досыта! ― шепнула одна другой, но так громко, что расслышали все. ― Вон, и одежда на нем вся висела, как на палке...

― Такое происходит, когда целительский амулет работает, а еды и питья человек не получает, ― задумался рассветник. ― Дьярви, может, у вас с собой целительский артефакт был? 

― Боевые маги амулетов не носят. У нас в каждой четверке свой целитель, ― покачал головой Эйлерт. 

― А ты проверь наручи, Лаэрт, ― подсказал нэйт Грув. ― Очень необычная вещица. Дьярви, похоже, и сам толком не знает, на что она способна. 

― Это мысль. ― Лаэрт закончил водить ладонями над телом пациента, щупать сросшиеся ребра и изучать следы ожогов. ― Слушайте мои советы, Дьярви. Все, что вам нужно ― теплая еда и сладкое питье каждые два часа. Спать сколько спится. Другой помощи сейчас не надобно. Шрамы свои потом у столичных целителей сводить будете, если в кошельке лишние золотые монеты на это сыщутся.

Уступив место подле пациента женщинам со свежими одежками, рассветник взял наручи, принялся прощупывать их с помощью магии. 

― Ты прав, нэйт Грув, ― хмыкнул он вскоре. ― В нижнюю пластину целительский артефакт вставлен. Необычное решение. Такие амулеты принято на груди носить или на поясе, а тут ― на руке. Но сработало все как надо. А я-то голову ломал, каким чудом у Дьярви ребра так быстро срослись и ожоги закрылись

― Получается, это наручи меня спасли? ― Эйлерт, хоть и помогал женщинам облачать себя в свежие одежки с чужого плеча, но к разговору магов прислушивался внимательно. 

― Выходит, так, ― подтвердил мор Лаэрт. ― Уж не знаю, кто та мастерица, которая такой подарок тебе сделала, но, видно, очень она хотела, чтобы ты из Гнездовья живым выбрался. Уж не жена ли?

До сих пор и сам рассветник, и остальные делали вид, что не замечают брачного браслета на левом запястье Эйлерта, но теперь все с любопытством уставились на своего гостя: что он ответит? 

Эйлерт слабо улыбнулся, давая понять, что услышал ответ, но об Анналейсе рассказывать не стал. Незачем посторонним людям о его тайной женитьбе знать. Взглянул на четырехцветную татуировку. Она смотрелась яркой и четкой. Даже искры по ней пробегали, показывая, что с синеглазкой все хорошо: жива, здорова, полна сил. А значит, скоро они встретятся! На душе у Эйлерта потеплело.

― Я бы хотел наручи обратно надеть. Привык к доспеху, без него как голый. ― Он забрал из рук мора Лаэрта доспех, надел на запястье. ― Поможете ремешки затянуть?

Следующие два дня Эйлерт, как и велел мор Лаэрт, только то и делал, что ел и спал. Тело его медленно, но все-таки крепло, мышцы понемногу наливались силой, а вот магия по-прежнему дразнила щекоткой и отказывалась повиноваться. 

Разговорами чудом выжившего сына Дома Ночи никто особо не донимал: у всех были свои дела, своя работа, которая не останавливалась даже ночью. Заготовители торопились разобрать драконьи туши, вынуть из них все, что есть ценного, пока разложение не коснулось мертвой плоти. Клети и бочки быстро наполнялись.

Тем не менее, о сражении в Гнездовье расспросы были. Отвечая на них, Эйлерт и сам постепенно восстановил в памяти все, что произошло с ним и его боевыми товарищами, обдумал ход битвы, вспомнил, какие приемы помогали против взрослых драконов и их птенцов. 

«Мне бы доклад написать для Совета, ― думал он в те короткие отрезки времени, когда сонливость отступала и голова становилась ясной. ― Передать все, что узнал и понял про Гнездовье. Тогда в следующем столкновении с крылатыми тварями у магов стало бы больше шансов победить и выжить». 

Он даже начал мысленно составлять будущий доклад. Это помогало отвлечься от других дум ― беспокойных, болезненных. Но они все равно то и дело возвращались, бередили душу, заставляли сжиматься сердце и торопили скорее вернуться в Шарсол, узнать хоть какие-то новости. Наконец, настал день отъезда. Едва начало светать, заготовители запрягли тягловых лошадей, нагрузили подводы. 

― Ну что, Дьярви, пора прощаться. ― К Эйлерту подошли все четыре мага, но говорил за всех сын Дома Дня. ― Мы тут еще задержимся, а ты езжай. Место тебе на одной из подвод оставили, пешком шагать не придется. Прости, что сразу не разобрались, кто ты, приняли за монстра. 

― Кто старое помянет, того дарх настанет, ― усмехнулся Эйлерт. ― Такки, выручили вы меня из беды. Примите мою признательность, дэй. И вот ― скромная, но плата за постой, за пищу и лечение. 

Эйлерт встал с лежанки, которую почти не покидал все два дня, протянул магу золотую монету. Их у Эйлерта оказалось пять штук ― лежали припрятанными во внутреннем кармане форменного кителя и чудом уцелели во время сражения в Гнездовье. 

Сам китель, порванный, обгорелый, давно сожгли в костре, а все ценное, что было, Эйлерт собственноручно снял и сложил в выданную ему небольшую заплечную котомку, которую хранил в головах своего ложа. Обобрать Эйлерта никто не пытался: и командир отряда заготовителей, и все его люди оказались честными селянами и охотниками, и грабить беззащитного не стали. 

― Этого даже много, ― усмехнулся маг Дня, но плату принял. ― Ладно, Дьярви, не след время терять. Пошли, провожу до повозки, помогу устроиться. 

Мор Лаэрт и нэйт Грув тоже отправились провожать Эйлерта. Знакомство с настоящим боевым магом они считали большой честью, а еще их обоих не отпускала загадка: что же случилось с силой сына Дома Ночи? Отчего он растерял все свои Дары, а взамен приобрел что-то непонятное? И Лаэрт, и Грув догадывались, что ответа на этот вопрос могут так и не получить, зато знали: им будет, о чем посудачить между собой когда-нибудь в свободный вечерок под кружку-другую хмельной бракаренсы.

Обоз, который отправлялся в Шарсол, оказался небольшим: всего-то пять телег, по одному вознице на каждой, и четверо верховых охраны. Магов в обозе не было. Эйлерта с удобством устроили на третьей из подвод, поверх трех клетей, составленных в ряд и наполненных драконьими клыками, когтями и чешуей.

― Тронули! ― гаркнул во все горло первый возница, которому доверили возглавить весь обоз. 

Лошадиные спины и ноги напряглись. Заскрипели колеса. 

Эйлерт, сидя на своем высоком насесте, подумал вдруг, что едет на драконе. Точнее, на его останках. «Лучше верхом на драконе, чем внутри его утробы», ― хмыкнул про себя он, поправил наручи на левом запястье, заодно глянул и на брачный браслет: все такой же яркий и четкий. «Скоро свидимся, синеглазка!» ― обратился мысленно к Анналейсе. 

Заготовители говорили, что драконы до Шарсола не добрались, да и в самых ближних к Гнездовью селах не появлялись. Следовательно, бежать из города Лейсе было незачем. Во всяком случае, так думал Эйлерт. «Вот встретимся, поговорим, ― думал он, ― тогда и буду решать, как дальше жить». 

Решить предстояло многое. Эйлерт понимал, что не сумеет смириться и забыть о том, что в Гнездовье его боевую четверку отправили неспроста. Он должен узнать, кому и зачем это понадобилось! Только, может, сначала придется увезти, спрятать синеглазку, чтобы те, кто желает ему смерти, не добрались до нее и ее семьи. 

― Ты что такой смурной, Дьярви? ― поинтересовался возница, заметив, как задумался маг. ― Будто и не рад вовсе, что в Шарсол едешь. А ведь так рвался в путь!

― Рад я, рад! Но не знаю, чем меня город встретит. Вот сижу, гадаю.

― А ты не гадай. Знаешь, как моя бабка говорила? «Поживем ― увидим, доживем ― узнаем, выживем ― на ус намотаем». ― Возница поправил свои усы ― пушистые, ухоженные. Потом окликнул друзей. ― Эй, братцы, может, затянем нашу, дорожную? А то и в самом деле тоскливо в тишине ехать-то!

― Затягивай!

― Подпоем! ― послышались веселые отклики.

Эйлерт лег, уставился в небо ― снова ясное, будто осень вдруг решила уступить свое место лету. Приготовился внимать. Раньше ездить с обозами и слушать народные песни ему не приходилось. Вдруг показалось, что благодаря этой поездке он сможет стать ближе к своей синеглазке, к той простой жизни, какой она жила до того, как вышла за него замуж. 

Над дорогой, над просторами понеслась неожиданно бодрая песенка.

Ой ты, рыжа грива,

Ой ты, карий глаз.

Вот моя лошадка

В профиль и анфас.

Вот она игриво 

Ухом вбок ведет,

Вот, как конь ретивый, 

ножкой в землю бьет.

Сяду ей на круп я,

За уздцы возьмусь,

Рысью ли, галопом

По полю промчусь!

«А ведь и нам, боевым магам, такая песня пошла бы как походная! ― отметил про себя сын Дома Ночи. ― Хотя… какой теперь из меня маг? Вот тоже незадача. Отыскать бы друзей, Кьярвела и Дэгри, посоветоваться с ними ― к кому с такой бедой обратиться можно?»

Путь до Шарсола занял целых пять дней: подводы шли неспешно. За эти дни Эйлерт навсегда запомнил полюбившуюся ему песню и окончательно извелся в ожидании прибытия. А прибыли на пятый день к вечеру.

Солнце уже клонилось к краю земли. Тени, длинные и темные, перечеркивали мощеные булыжником улицы. Городская окраина затихала. Закрывались ставни и ворота. Пустели дороги и дворы. 

Обоз встал возле ряда бараков, отданных под склады. 

― Дальше сам, Дьярви, ― подмигнул возница. ― Прости, но до ворот нужного тебе дома доставить не сможем.

― Да и не нужно! ― Эйлерт спустился с телеги, свернул в скатки два плаща, подхватил заплечную сумку. ― Не хочу лишнего внимания ― ни к себе, ни к тем, к кому в гости иду. 

― Тогда прощай. Пусть тебе улыбнется удача и вернется магия. 

Остальные обозники подходить и специально прощаться не стали. Они уже разгружали свои подводы, а потому лишь помахали издалека, обойдясь короткими кивками и восклицаниями: «Бывай, Дьярви!»

Эйлерт торопливо раскланялся со всеми и, как мог быстро, зашагал вверх по дороге в сторону ратуши. Там свернул на знакомую улицу, ведущую в квартал мастеровых. И наконец, когда солнце уже почти скрылось за крышами, постучал в знакомую калитку. Сердце в груди сына Дома Ночи дрогнуло и отозвалось на этот стук ответным грохотом.

21. Эйлерт

Ставни в окне второго этажа приоткрылись на ширину ладони. Эйлерт набрал в грудь воздуха, чтобы окликнуть того, кто стоял там, за окошком, но створки быстро захлопнулись. Сын Ночи выдохнул, сожалея, что не может призвать силу и посмотреть на дом жены ночным зрением. 

Пока вздыхал, раздался лязг, отворилась дверь, и на порог дома вышел невысокий кряжистый мужик с масляным светильником в руке. Из-за его плеча выглядывал мальчишка лет двенадцати ― длинный, тощий, всклокоченный. 

― Тебе чего, незнакомец? ― неприветливо спросил мужик. Взгляд его пробежался по обезображенному лицу Эйлерта и стал еще более недоверчивым и злым.

― Простите, рейв, но разве это не гончарная лавка Дагейдов? 

Эйлерт решил бы, что заблудился, ошибся домом, но он слишком хорошо помнил и расписные глиняные вазоны с цветами по обе стороны от крыльца, и фигурную вывеску с нарисованным на ней гончарным кругом над входом в мастерскую. 

― Лавка закрыта, ― мужик продолжал смотреть подозрительно, исподлобья. ― Завтра приходи, если что нужно. 

― Мне нужна рейва Анналейса Дагейд… Ренсли.

― Нет здесь такой. Ступай, незнакомец, и не беспокой попусту честных людей. Видать, та рейва не слишком честной была, если к ней по ночам всякие лихие люди ходят. 

Эйлерт проглотил обиду: лихим человеком его еще никто не называл. Узнать о судьбе синеглазки было важнее. Неужели она не пережила появления магии? Как ему самому дальше жить, если окажется, что одна-единственная ночь с ним стоила Анналейсе жизни?!

― Почему ― была? Что ты о ней знаешь? Скажи, отблагодарю! 

Одну из оставшихся четырех золотых монет перед расставанием с обозниками Эйлерт разменял на сотню серебряных. Сейчас он похвалил себя за это мудрое решение: теперь будет, что кинуть в широкую заскорузлую ладонь, которая оказалась под его носом прежде, чем он успел договорить. Отсчитал десяток серебрушек, ссыпал в подставленную пригоршню. 

Гончар, не открывая калитки, положил поверх нее локти, усмехнулся хитро:

― Значит, правду говорят соседи, что хороша собой была прежняя хозяйка?

― Так куда она подевалась?! ― Эйлерт начал злиться.

Обсуждать красоту своей жены с этим грубоватым простолюдином он не собирался! Владей он силой, как раньше, уже припугнул бы нахального мужика, показав ему щупальце бездны. Но теперь приходилось терпеть и ждать, чтобы услышать хоть что-то полезное. Например, что Лейса жива…  

― Так съехала. Продала дом с мастерской и лавкой меглеру, который перепродажей домов занимается, и исчезла еще до нашего с сыном появления. Где ее искать, я тебе не подскажу. Сам не знаю.

Выходит, Лейса жива! Но куда она подалась? Зачем? Неужели из-за магии?!

― А меглера как зовут? Есть у него своя контора? ― Эйлерт схватился за единственную ниточку, как тонущий за соломинку. 

― Имя скажу, а где принимает ― не ведаю. Нас знакомые свели. ― Гончар обернулся к сыну. ― Тьен, неси купчую. Ты знаешь, где лежит.

Парнишка быстро сбегал в дом, вернулся, передал отцу свиток. Тот развернул его, поднес к лампе, прочел едва ли не по буквам: «Ши-мон Ш-ваб-р». 

― Иди обратно и спрячь, где положено, ― вернул свиток сыну. Снова подступил к калитке, глянул на Эйлерта равнодушно. ― Ищи, значится, меглера Шимона Швабра, незнакомец. Больше ничего не знаю. И ступай уже, некогда мне тут с тобой… 

Эйлерт и сам заторопился. Понял: больше у нового владельца дома ничего полезного узнать не выйдет. А вечер тем временем обещал вот-вот перейти в ночь. Провести ее под открытым небом ― невелика радость. Надо позаботиться об ужине и ночлеге. Уже шагая по улочке квартала мастеровых в сторону ратуши, вспомнил, как Анналейса водила его обедать в тратторию. «Вот туда и наведаюсь», ― дошел до ратуши и зашагал вверх по склону холма в сторону крепости. 

В саму крепость Эйлерт идти не спешил: на ночь ее ворота запирались, а каждого, кто в них стучал, маги-стражники проверяли с особым тщанием. Они быстро определили бы, кто он и откуда, и доложили начальству. Этого Эйлерт пока не хотел. 

С таверной рейва Гагара ему повезло больше, чем с домом Анналейсы. Здесь окна и двери были открыты, из них лился свет и неслись аппетитные ароматы вперемешку с музыкой и людским гомоном. Не снимая капюшона, скрывающего изуродованное лицо, Эйлерт переступил порог, отыскал взглядом стол в темном углу. За столом сидели два мужика из простонародья ― в меру нетрезвых, в меру веселых. 

―  Могу я угостить вас бракаренсой, почтенные рейвы? ― приблизился к ним Эйлерт и кивком указал на свободную скамью.

― Присаживайся, чего уж, ― согласился один.

Второй согласно кивнул и тут же пьяно икнул, запоздало прикрыв рот ладонью.

Подавальщик, шустрый вихрастый парнишка, заметив нового посетителя, торопливо подошел к столу. 

― Чего вам подать, почтенный? ― поклонился Эйлерту, старательно отводя испуганный и одновременно любопытный взгляд от его обожженного лица. 

― По кружке бракаренсы мне и добрым рейвам, ― приказал сын Дома Ночи. ― Ребрышки на углях и пару лепешек с острой посыпкой. 

Подавальщик умчался и почти сразу вернулся с выпивкой.

Эйлерт кинул рейвам:

― Угощайтесь, ― и сам приложился к одной из кружек. Сделал длинный глоток, крякнул довольно, стукнул кружкой по столешнице. ― Славный вечер, рейвы!

― Славный! ― поддержал тот рейв, что был немного трезвее. Изувеченное лицо Эйлерта его ничуть не смущало. ― Мы уже десяток дней всем городом празднуем победу наших магов над драконами! 

Эйлерт поднял кружку, сделал новый глоток:

― За магов! ― провозгласил торжественно. Потом спросил вроде как невзначай. ― А вернулся ли кто из Гнездовья? Или все там полегли? 

― Ты что такое говоришь, рейв…

― Дьярви, ― представился Эйлерт. 

― Так вот, рейв Дьярви. На этот раз из Гнездовья почитай, что половина отряда вернулась! Два десятка магов и еще четыре! Одного, правда, драконий птенец порвал сильно. Ну да ничего, оклемается. Целители в крепости день и ночь его выхаживают, а мы, горожане, Столп Рассвета о его здоровье просим. 

«Дэгри жив! И он здесь, в Шарсоле!» ― сделал вывод Эйлерт. 

На сердце у него потеплело. А еще появился веский повод наведаться все же в крепость. 

― Значит, маги, которые из Гнездовья вернулись, все еще в городе? ― задал он новый вопрос. 

― С чего им тут сидеть? Все в столицу убыли, кроме одного, раненого. Ты, видно, не местный, раз не знаешь ничего? ― в свою очередь полюбопытствовал мужик. 

― Да, сегодня вот приехал. Думаю тут осесть, дом прикупить. Знакомые люди советовали мне отыскать меглера Шимона Швабра. Говорили, что толковый делец, честный и разумный. Может, знаете, где его контора?

― Нет у нас такого! ― неожиданно проснулся второй рейв. Икота его отпустила. ― Моя дочь за писчим из ратуши замужем.  Зять всех дельцов Шарсола в лицо знает, а рейва Шимона ни разу не упоминал. 

Эйлерт тут же растерял ту радость, которая затеплилась было в его сердце при мыли о скорой встрече с мором Дэгри. Как же отыскать синеглазку, если единственная ниточка, которая вела к ней ― и та оборвется?

Подавальщик принес ужин. Эйлерт свернул острую лепешку, обмакнул в аппетитный жир, в котором плавали сочные ребрышки, откусил кусок, наслаждаясь насыщенным пряным вкусом. Да! Это тебе не пустая каша, которой потчевали его в лагере заготовителей! 

Оставив расспросы, он молча ел, время от времени прихлебывая из кружки пенную бракаренсу. Рейвы, за стол к которым подсел, его не отвлекали. Один снова задремал. Второй принялся подтягивать песне, которую запели за соседним столом. Закончив ужинать, Эйлерт кивнул на прощание своим собеседникам, подозвал подавальщика:

― Я хотел бы поговорить с твоим хозяином. 

― Вам что-то пришлось не по нраву, рейв? ― испугался тот.

― Не трусь. Мне кое-что разузнать надобно. 

― Тогда ступайте за мной. ― Мальчишка повел Эйлерта к двери в дальнем углу, скрытой от глаз решетчатой деревянной ширмой. ― Рейв Гагару, к вам посетитель! ― постучал он в дверь и тут же сбежал, вероятно, не слишком желая лишний раз попадаться на глаза хозяину.

― Кто там? Входи! ― раздался приглушенный старческий голос. 

Эйлерт прошел в небольшую комнатушку. На ходу огляделся. Рейв Гагару сидел в широком кресле с мягкой обивкой за простым конторским столом, на краю которого стоял масляный светильник. Его света как раз хватало, чтобы поверхность стола была хорошо видна. Остальная комната тонула в мягком сумраке. 

― Щедрых посетителей, почтенный рейв! ― слегка поклонился сын Дома Ночи.

― И тебе не хворать, добрый человек. С чем пожаловал? ― старик поднял на Эйлерта слезящиеся от старости глаза. 

― Хотел разузнать, нет ли при траттории гостевых комнат, где переночевать можно. 

― Сожалею, рейв. У нас пришлых гостей почитай не бывает, а те, что заглядывают, обычно с кем-то из местных приходят, у которых остановились.

― Тогда, может, подскажете, где можно преклонить голову страннику, у которого среди горожан нет ни одного знакомца? 

Эйлерт и не подозревал, что в небольших городах на окраине королевства так трудно отыскать заезжий двор или другой гостеприимный дом. Раньше он останавливался вместе со своим отрядом только в казармах при крепостях, где для военно-магической элиты всегда был готов и стол, и койка.

― Ты задаешь подозрительные вопросы, рейв. Судя по твоему виду, поездить по миру тебе пришлось немало. ― Рейв Гагару прищурился. ― Тогда как ты можешь не знать, что в каждом городе Орден Храмовников держит кельи для гостей? Ступай в Храм Четырех. Там найдешь то, о чем спрашиваешь. 

Эйлерт оправдываться и объясняться не стал. Кивнул в знак признательности, простился и вышел. Дорогу к Храму, где синеглазка стала его законной женой, он помнил преотлично. Вот только идти туда ― значило бередить воспоминания, которые сейчас, когда Анналейса исчезла, причиняли неожиданно острую боль. 

«Обещала ведь ждать, ― кольнула запоздалая обида. ― А сама уехала даже раньше, чем в Шарсоле стало известно об исходе битвы с драконами!» 

Когда новый владелец мастерской искал в свитке имя меглера, Эйлерту удалось заглянуть краем глаза в купчую и увидеть дату сделки. Теперь он знал, что Лейса избавилась от родительского наследства не позднее, чем на второй день после отъезда отряда магов в сторону Гнездовья. Слишком быстро! Куда она так спешила? Ведь намеревалась бороться за дом до последнего! Даже замуж ради этого вышла ― за первого встречного. 

Ноги сами несли сына Дома Ночи по знакомым улицам и проулкам. Сейчас, когда на город опустилась ночь, они были темными, безлюдными. Таким же темным, беспросветным и одиноким показалось вдруг Эйлерту его собственное будущее. Даже Храм Четырех, сияющий огоньками лампад и свечей, не смог развеять уныния. Напротив, теперь и здесь, в самом средоточии магической сути мира, Эйлерт почувствовал себя совсем чужим, ведь магия перестала повиноваться ему, словно Столп внезапно отвернулся от своего сына…

Разглядеть в темноте что-то, помимо главного входа в храм, Эйлерт не смог, а потому поднялся по ступеням, вошел в арку, которую вместо дверей защищала от любой непогоды магическая завеса. Бросил серебряную монетку в прорезь ящика для пожертвований. Ящик ответил мелодичным перезвоном. Откуда-то из-за алтаря донесся голос храмовника.

― С чем пришел, путник? Чего ищешь?

― Благословения Четырех и ночлега, ― Эйлерт услышал, как хрипло звучит собственный голос, и вдруг понял, что волнуется так, что даже в горле пересохло. 

― Подойди к алтарю. Возложи на него ладони. Когда получишь ответ Столпов, пойдешь в правый придел. Там тебя встретят и отведут в келью, где найдешь все для отдыха. 

― Такки… ― Сыном Дома Ночи все больше овладевала усталость. 

Не окрепший толком после ранений, он выдержал пятидневный путь, пешком прошел половину Шарсола, выпил кружку хмельной бракаренсы и теперь просто валился с ног. Но с храмовниками не спорят. Им лучше знать, что посоветовать человеку, явившемуся в Храм Четырех. 

Эйлерт подошел к алтарю. Положил на него ладони.  Закрыл глаза, готовясь получить знак, но не слишком надеясь, что Столпы обратят внимание на какого-то несчастного мага, утратившего силу. 

Сделал глубокий вдох, и тут…

Свет охватил его голову. Тьма окутала его ноги. Алое сияние рассвета опалило правую руку. Сумерки заката холодной влажной петлей обвили левое запястье. Столпы отозвались! Четыре потока силы влились в бренное человеческое тело, потянули каждый в свою сторону ― все настойчивее, с нарастающей мощью!

Эйлерт напрягся. Стиснул зубы. Он не понимал, что происходит! Никогда раньше он не слышал, чтобы Столпы буквально рвали мага, будто каждый хотел завладеть им безраздельно, поглотить, утащить к самим истокам… 

― Помогите… ― попытался окликнуть храмовника, но голоспропал, и губы шевельнулись беззвучно.

Столпы и не думали останавливаться! Сила лилась стремительным неудержимым потоком, пронзала насквозь, бурлила и ворочалась внутри, под сердцем, разрасталась в четырехцветный шар. Эйлерту казалось, что сейчас этот шар разорвет его на части, вскроет грудную клетку и вырвется наружу! Он со стоном опустился на колени, держась за алтарь, как за опору. Запрокинул голову, зарычал хрипло, болезненно. 

И вдруг понял: он не должен сопротивляться. Будет проще, если он позволит всем четырем потокам течь через себя так, как им самим угодно. Маг резко расслабил тело. Приоткрыл рот, часто и трудно дыша. Сила будто только того и ждала. Четыре потока, переплетаясь, но не перемешиваясь, единым столбом устремились вверх из груди Эйлерта, точно из-под сердца, из того места, где разбухал, ширился и ярился шар невиданной мощи. 

Вверху, под четырехгранным пирамидальным куполом, раздался многоголосный звон колоколов. Эйлерту он показался оглушительным. Маг оторвал ладони от алтаря, сжал ими голову, прикрывая уши, склонился лбом к полу и замер, обессиленный, почти теряя сознание. Потоки силы, пронзавшие его, исчезли, оставив после себя недоумение: что это было? Если Столпы таким образом послали свой Знак ― то что он значит?

…Плеча Эйлерта коснулась крепкая мужская ладонь. Потянула вверх, помогая подняться на ноги. Прозвучал голос, который Эйлерт слышал, когда вошел в храм. 

― Позволь, я сам проведу тебя в келью. Тебе следует хорошо отдохнуть перед дальней дорогой, Наследник!

22. Анналейса

Анналейса закрыла глаза, призвала свой новый Дар ― ночное зрение ― и решительно шагнула во тьму пещеры.

***

Ночное зрение не помогло. Целых три шага Анналейса сделала вслепую, будто шла дорогой Ночи. Только кто мог отворить проход в ночь здесь, в пещере под обрывистым берегом?

Ответ ворвался в уши Лейсы незнакомым мужским голосом:

― Можете открыть глаза, нэйта Ренсли. Или прикажете называть вас рейва Дагейд? 

― Ренсли, ― выбрала Лейса, ни на миг не задумываясь. ― Старое имя должно остаться в прошлой жизни. 

― Правильный настрой, нэйта. Зовите меня квелл Лёре. Я буду вашим патроном все время, пока вы остаетесь под опекой Ордена Молчунов. 

― Рада знакомству, квелл, ― Лейса заставила себя ответить вежливым поклоном и тут же забросала патрона вопросами. ― Зачем эта тьма на входе? И кстати, там, на берегу остались моя сестра и няня. Я бы хотела забрать их или вернуться к ним!

Она рассматривала мужчину, который представился квеллом Лёре, с любопытством и одновременно требовательно. Беспокойство за двух самых близких людей ни на миг не отпускало ее. Но все же Лейса успела оценить и высокий рост, и ширину плеч закатника, и то, как его темно-серые волосы и глаза красиво контрастируют с бледной кожей высокого лба. С виду маг был на десяток лет моложе, чем капитан Сланк, и намного более привлекателен. 

Он добродушно усмехнулся в ответ на горячность Анналейсы:

― Вашу сестру и няню уже встретили и провели в соседнюю пещеру. Сейчас туда же переносят ваши вещи. Тьма на входе ― магическая завеса. Она защищает пещеры от любопытных глаз. Мало ли, кто будет сплавляться по реке или гулять по другому берегу. Скажите, нэйта Ренсли, вы согласитесь жить отдельно от ваших родственниц?

― Что значит ― отдельно? Вы хотите нас разлучить? ― Лейса не сумела скрыть своего испуга.

Она так привыкла засыпать и просыпаться в обнимку с маленькой Маурой и советоваться с няней по любому поводу, что не могла себе представить другой жизни!

― Зачем же разлучать? ― Квелл Лёре поднял ладонь в успокаивающем жесте. ― Вы будете жить неподалеку и сможете видеться с ними, но не каждый день. Вас, нэйта, я хотел поселить у своей сестры под видом прислуги. У нее уже живут три девушки, каждая из которых обрела магию в результате замужества, и теперь пытается овладеть своими Дарами. В их обществе вам будет проще освоить новые навыки. 

― А няня и сестра?

― Рейва Калвина ― еще не старая и вполне крепкая женщина. Она будет жить в качестве компаньонки у одинокой почтенной рейвы, которой нужна помощь по хозяйству. Ваша сестра останется при няне. 

― Но Маура должна учиться! ― Анналейса продолжала хмуриться.

Мысль о разлуке ей совсем не нравилась, но серьезных доводов против предложения квелла Лёре она не находила.

― Хозяйка дома, в котором будут жить ваши родственницы, лично займется обучением девочки. Это будет куда более приличное образование, чем то, которое можно получить в школах гильдий мастеровых. 

Анналейса сдалась. Ей оказалось трудно смириться с мыслью, что больше она не хозяйка своей жизни, но иного решения все равно не существовало. 

― Надеюсь, хотя бы на время дороги вы не станете разлучать нас? ― устало опустила она плечи и посмотрела на своего патрона почти с мольбой. 

Квелл Лёре снова усмехнулся.

― Вам не придется трястись в повозке или идти пешком. Один из членов Ордена откроет для нас дорогу ночи. 

― В таком случае, я должна пойти с няней и сестрой, убедиться, что их хорошо приняли и устроили! ― решилась выдвинуть собственные условия Анналейса. 

― Вы очень хорошая сестра и племянница, нэйта Ренсли. Будь по-вашему. Идемте. ― Квелл Лёре подал Анналейсе руку и повел ее в соседнюю пещеру.

Там она с облегчением увидела Мауру и рейву Калвину. Они сидели в обнимку на одном из ларей и настороженно поглядывали на двух мужчин, которые как раз несли от входа второй ларь. 

― Лейса! ― Маура заметила сестру, выбралась из объятий рейвы Калвины, бросилась к Анналейсе навстречу. ― Я боялась, что ты насовсем пропала! Ты ведь пойдешь с нами?

― Пойду, моя хорошая! Провожу вас. ― Лейса прижала малышку к себе, погладила по голове. ― Вы с няней будете жить у одной очень доброй рейвы, в большом красивом доме. Эта рейва уже ждет вас, так что давай поспешим!

― А ты? Где будешь жить ты? ― заговорить, обмануть Мауру оказалось не так просто. 

― Я поселюсь совсем рядом, в другом доме, и стану часто-часто приходить к вам в гости. 

Лицо Мауры тут же скривилось, из синих глаз закапали одна за другой крупные слезинки.

― Ты говорила, что никогда-никогда не бросишь нас!

― Я и не бросаю, маленькая моя! Мы будем видеться, обязательно! 

― Нет, бросаешь! ― Маура заревела.

Анналейса присела, обняла ее, пытаясь утешить. Но как убедить ребенка в том, во что сам не слишком веришь? При мысли, что даже эту первую после переезда ночь ей предстоит провести вдали от малышки, Лейса сама не сумела сдержать слез. 

Положение спасла рейва Калвина. Она успела справиться с собой и вытереть глаза раньше, чем Лейса и Маура заметили бы проявление минутной слабости. Встала, подошла к плачущим сестрам. 

― Нэйта Анналейса Ренсли! ― окликнула строго. ― Так-то ты показываешь господам магам, какая ты взрослая и самостоятельная! А ты, Маура? Сама же мечтала, чтобы твоя старшая сестра овладела силой и стала настоящим магом Ночи! Теперь Лейса сможет учиться. Разве ты не рада за нее?

― Рада… ― Маура оторвала заплаканное личико от плеча старшей сестры. Шмыгнула носом и вытерла его рукавом. ― Но я хотела, чтобы Лейса жила с нами!

― Тогда она не сможет учиться как следует! ― терпеливо объяснила старуха. Голос ее смягчился. ― Ну же, иди ко мне, моя куколка. Хватит плакать! Вон, нос распух и покраснел от слез. 

Маура скосила глаза на собственный нос, еще раз всхлипнула, но привычка слушаться няню и в этот раз сработала: малышка оторвалась от Анналейсы и шагнула к старухе. 

Лейса тут же выпрямилась. Отыскала в кармане платок, промокнула глаза, высморкалась и оглянулась на патрона:

― Простите нам эти мгновения слабости, квелл Лёре. Мы готовы идти, куда скажете. 

Закатник понимающе кивнул. Указал Анналейсе в дальний угол, где один из двух мужчин, которые помогли перенести груз, стоял в напряженной позе и удерживал заполненное тьмой окно.

― Проход на дорогу Ночи открыт, и все ваши вещи уже переправлены к порогу рейвы Тордис. Давайте поспешим.

Лейса шагнула на дорогу ночи первой. Вслед за ней ― няня с Маурой на руках. Квелл Лёре переместился последним. 

Глазам трех путешественниц, выбравшихся из тьмы, предстала восхитительная картина.  Дом Рейвы Тордис, просторный и высокий ― целых три этажа! ― был сложен из каменных блоков и покрашен в белый цвет. Окна были забраны резными ставнями. Сейчас они оказались открыты и манили внутрь уютным светом и сдобными запахами выпечки. Похоже, хозяйка дома заранее готовилась к приходу гостей. 

Квелл Лёре поднялся по ступеням на крыльцо, постучал в дверь. Она почти тут же распахнулась. 

― Ну вот и дождалась! Наконец-то! ― выглянула на улицу очень старая, морщинистая, но приятная и улыбчивая женщина. ― Где там маленькая девочка, которая любит сладкие булочки с медом?

Маура сползла с рук Калвины и робко шагнула вперед. Молча, не решаясь заговорить, поклонилась старухе. По сладким булочкам за время плавания малышка соскучилась сильно, а поощрительные улыбки няни и сестры убедили ее, что опасаться нечего. 

― Это наша Маура, ― первой заговорила Лейса, представляя младшую сестру. ― Меня зовут Анналейса, а с нами ― наша няня, рейва Калвина. Такки вам, рейва Тордис, за теплую встречу!

Гостеприимная хозяйка пригласила всех в дом. Молчаливые маги под руководством квелла Лёре подняли вещи Лейсы и ее семейства на второй этаж, в комнату, где предстояло жить рейве Калвине и Мауре, и, простившись, ушли. 

Анналейса очень хотела посмотреть на комнату, убедиться, что няня и сестра смогут устроиться там с удобством и уютом, но рейва Тордис усадила всех за празднично накрытый стол в просторной богато обставленной гостиной. 

По стульям из древесины незнакомой породы, по шкафам с остекленными дверцами Анналейса поняла, что хозяйка дома ― женщина состоятельная. Легкие полупрозрачные занавески на окнах и серебряные приборы на столе только укрепили ее в этом впечатлении. 

― Вы с дороги проголодались небось, ― ворковала заботливо рейва Тордис, рассаживая гостей. ― Мне вот люди добрые помогли подготовиться. Я вас позднее со всеми соседями познакомлю, у Мауры друзья появятся… 

― А сколько им лет? Они в школу ходят? ― тут же оживилась Маура. 

Рейва Тордис с удовольствием пустилась в рассказ о соседях. Лейса заметила, что няня постепенно заинтересовалась, втянулась в беседу. Вскоре две немолодые женщины так разговорились, что стало ясно: они нашли общий язык и наверняка станут подругами. 

Анналейса вздохнула с облегчением: если няня довольна, значит, и Мауре хорошо будет.  После сочного мяса в подливе и куска яблочного пирога она поняла, что больше ни кусочка проглотить не в силах, отодвинула от себя тарелку, облокотилась на край стола и подперла ладонью голову. Ей все больше хотелось прилечь и подремать, но мешать доброй застольной беседе она не решалась.

Зато квелл Лёре излишней стеснительностью не страдал. Убедился, что все насытились, заметил, как клюет носом Лейса, и решил взять дело в свои руки.

― Почтенные рейвы, у вас впереди еще множество приятных вечеров. Успеете наговориться. А мне пора забрать у вас свою подопечную. Нэйта Ренсли, вы готовы идти со мной? 

― Могу я взглянуть на комнату, где будут жить няня с Маурой? ― Лейса понимала, что ее просьба звучит так, будто она не слишком доверяет рейве Тордис, но не могла уйти, даже не увидев, где будет спать ее любимая младшая сестричка. 

― Ох, и правда, простите меня, старую! ― рейва Тордис тут же встала из-за стола, пошла к дверям. ― Заговорилась я, обрадовалась, что не одна в доме буду, вот и забыла, что хвали уже поздние… 

Старушка отвела Лейсу, Мауру и рейву Калвину на второй этаж, распахнула перед ними одну из дверей.

― Вот и комнаты ваши, рядом с моими. Тут и гардеробная, и уборная. Вот только не знаю, спальни вам одной на двоих хватит ли…

Анналейса только руками развела. Она-то боялась, что няню и сестру поселят в тесной комнатушке с щелястыми окнами, закопченным потолком и занозистыми половицами. А вышло все наоборот. В таких богатых домах Лейсе и бывать-то всего пару раз за всю жизнь доводилось. Полы оказались застелены цветастыми коврами. В окнах вместо слюдяных пластин красовались самые настоящие стекла, а над двумя кроватями, детской и взрослой, висели самые настоящие балдахины!

― Даже не верится! ― выдохнула Лейса, глядя, как Маура взбирается на облюбованную кровать и прячется за занавеской. ― Такки, рейва Тордис! Я и мечтать не смела, что няня и Маура лучше прежнего жить станут!

― И ты приходи, нэйта. Для тебя тоже комнату подготовим, ― кивнула ей старуха. ― Разве ж я не понимаю, как сердце к родным рвется? У меня уже никого не осталось, всех похоронила. Одна свой век доживаю...

На морщинистом лице отразилась такая тоска, что у Анналейсы сжалось сердце от жалости. 

― Вот и мы с Маурой родителей потеряли, ― призналась она тихо. ― Слава Столпам, что няня у нас есть, а то уж и не знаю, что с нами сталось бы… 

Рейва Калвина тут же подступила к воспитаннице, ласково приобняла ее. Лейса со вздохом уткнулась лбом ей в плечо, припоминая про себя, как часто делала это раньше. Постояла так, напитываясь теплом и любовью. Потом взяла себя в руки. 

― Простите, ― извинилась смущенно. ― Уже третий год пошел, а все не забывается. 

― И не забудется, ― кивнула рейва Тордис. ― Но ты, нэйта, старайся лишь о хорошем вспоминать, да о том, что впереди, думать, тогда и тоска отпустит. 

Анналейса улыбнулась через силу. Хотела бы она думать о будущем с радостью и надеждой, но не очень-то выходило. Одно грело душу: похоже, у Мауры и рейвы Калвины в самом деле появился новый дом, теплый и мирный. Теперь они не пропадут, а значит, и ей, Лейсе, одной печалью меньше. Не напрасно, видно, няня молчунам довериться советовала.

Анналейса невольно оглянулась на своего патрона. Квелл Лёре выглядел задумчивым. Почувствовав ее взгляд, он словно очнулся от каких-то невеселых мыслей. 

― Теперь вы готовы отправиться в дом моей сестры, нэйта Ренсли? ― напомнил о деле. ― Там вас давно ждут. 

― Готова. ― Анналейса поцеловала няню, потом ― Мауру, которая спрыгнула с кровати и подбежала к сестре. ― Вы тут устраивайтесь, отдыхайте. Завтра увидимся.

― Завтра приходи обязательно! ― потребовала малышка. 

Лейса снова глянула на патрона, на этот раз ― вопросительно. Тот молча кивнул: отпустим к родным, не переживай.

― Приду, родная! ― Лейса с трудом оторвалась от младшей сестры, прихватила заплечный мешок с самым необходимым, вслед за патроном пошла к выходу. 

Оказавшись на улице, вдохнула полной грудью. 

― Вы не волнуйтесь, нэйта Ренсли, ― по-своему понял ее протяжный вздох квелл Лёре. ― Никто ваших близких не обидит. Рейва Тордис у жителей городка в большом почете, ее покровительство дорогого стоит. Да и мы присмотрим. Вам назавтра даю день, чтобы отдохнуть, освоиться, а потом начнем обучение. Когда поймете, какая вам сила досталась, и куда ее применить можно ― сразу веселее на жизнь смотреть станете. 

― Хорошо бы, ― Лейса кивнула с признательностью. ― Обещаю быть прилежной ученицей!

Маг добродушно усмехнулся. 

― Посмотрим, ― проворчал одобрительно. 

Вывел Анналейсу из проулка, в котором стоял дом рейвы Тордис, кивнул направо, в сторону заката:

― Нам туда. Дорогая прямая, с первого раза запоминается. 

Анналейса зашагала рука об руку с магом, с интересом оглядываясь по сторонам. Дома кругом стояли большие, в два-три этажа, с белеными каменными стенами, с покатыми, крытыми гонтом крышами. Вдоль стен домов были разбиты цветочные клумбы. Там и тут виднелись высокие фонарные столбы, которые отбрасывали на землю круги непривычного голубоватого света. Скамейки с чугунными ножками и деревянными сиденьями по позднему времени уже пустовали. 

Лейса догадывалась, что оказалась в богатой части города. В Шарсоле дома зажиточных торговцев, дельцов и магов-ремесленников тоже смотрелись просторными и нарядными. Хотела бы она сама жить в таком доме? Раньше Анналейса об этом даже не задумывалась. Теперь же не знала, что лучше ― пусть скромное, но свое жилище, или хоромы ― но не родные, из которых в любой день могут попросить вон. 

Пока размышляла об этом, как раз добрались до места. 

― А этот дом, нэйта Ренсли, станет вашим пристанищем по меньшей мере до следующей осени, ― остановился у дверцы в ограде квелл Лёре. ― Как вам, нравится?

Анналейса невольно схватилась за кованые прутья ограды, увитые цветущими лозами. Она и не думала, что такое возможно! Перед ней предстал не дом и не крепость. Это был настоящий дворец!

От круглой центральной башни с широким основанием отходили два трехэтажных крыла. Светлые каменные стены даже в темноте отсвечивали розовым, словно на них все еще падали лучи заходящего солнца. Окна ― высокие, арочные ― по позднему времени были темными. Только два или три из них в правом крыле на первом и втором этажах светились теплым уютным светом. 

Лейса открыла рот. Закрыла. Сглотнула. Поймала веселый взгляд квелла Лёре.

― Я, наверное, выгляжу сейчас жалкой провинциалкой? ― спросила, нахмурившись.

― Не хочу огорчать вас, нэйта Ренсли, но в ваших словах есть доля истины. 

― Как же тогда выглядит королевский дворец? ― потрясенное воображение Лейсы пыталось нарисовать хоть какую-то картинку, но тут же отступало от этой непосильной задачи. 

― Немного выше, немного наряднее, и башен на две больше, ― маг продолжал весело улыбаться. ― Но планировка в целом такая же. Мы снова задерживаемся, нэйта. Вы в силах держаться на ногах?

― Думаю, да, ― без особой уверенности отозвалась Анналейса. 

Отпустила прутья ограды, прошла в открытую патроном калитку, от которой начиналась выложенная каменными плитами дорожка. По левую руку виднелась не просто дорожка ― целая дорога из таких же плит. 

На середине расстояния от ограды ко дворцу дорога превращалась в площадь, в центре которой возвышался фонтан в виде лежащего на воде цветка со множеством лепестков. Несмотря на ночное время, фонтан выбрасывал вверх десятки тонких водяных струй, ласково журчал и плескал мелкой рябью по стенкам чаши, в которой легко могли бы уместиться десять человек. 

Анналейса снова замерла, желая и не решаясь приблизиться к этому чудесному творению неведомых ей зодчих.  

― Нэйта Ренсли, обещаю, завтра при свете дня вы сможете полюбоваться всеми местными красотами! ― В голосе квелла Лёре прозвучал смех. ― Кстати, по ту сторону дворца есть еще зимний сад и оранжереи. Уверен, там вам тоже захочется провести не одну хвалю!

Лейса почувствовала, что краснеет. К счастью, ночная темнота милосердно скрыла ее смущение. 

― Простите, квелл. Все вокруг так… непривычно. 

― Понимаю, ― маг кивнул, без спроса взял Лейсу за руку и повел дальше, уже не давая остановиться. 

Лейса вырываться не стала. Она вдруг поняла, что и в центральной башне, которую венчал зеркально поблескивающий купол, и в каждом крыле имеется свой отдельный вход. Прямо как в крепости Шарсола! 

Еще десяток десятков шагов и, наконец, они добрались до входа в правое крыло. В дверь квелл Лёре вошел без стука ― как входят к себе домой. По-прежнему не давая остановиться и осмотреться, провел Лейсу через огромную комнату, заполненную сумраком. Поднялся вместе с подопечной по широкой парадной лестнице на второй этаж. Повел по длинному коридору, пол которого был устлан ковровой дорожкой. 

― Это жилое крыло. На втором этаже живет моя сестра с семьей. Прислуга и ученицы занимают комнаты на третьем этаже. С девушками встретитесь уже завтра, а сейчас я представлю вас, нэйта, хозяйке дома и передам вас ее заботам.

― Такки! ― Анналейса от души порадовалась, что впереди только одно знакомство, а не все пять.

И только собралась спросить, как зовут сестру патрона, как дверь перед ее носом распахнулась, и перед Лейсой предстала невероятной красоты женщина. Ее сходство с квеллом Лёре было настолько заметным, что сразу стало понятно: это и есть хозяйка дома. В серых, как у всех закатников, глазах женщины было столько тепла и воодушевления, что в них хотелось упасть, как в воду, и раствориться без остатка. 

― Ивар? Наконец-то четвертая! Представишь мне свою спутницу? ― живо спросила дочь Дома Заката.

Анналейса склонилась перед ней в почтительном поклоне ― как учила няня кланяться самым высокородным аристократам. Но про себя Лейса запомнила, как зовут ее патрона. Ивар! Звонкое имя. Как звон клинка. Оно удивительно подходило закатнику с его стального цвета глазами и волосами. 

― Твою новую ученицу зовут Анналейса нэйт Ренсли. ― Маг заставил Лейсу выпрямиться. ― Знакомьтесь, нэйта Ренсли, это ваша наставница на ближайший год, квелла Далия Лёре. 

Лейса и квелла Далия посмотрели друг на друга. Потом, повинуясь какому-то необъяснимому чувству, вдруг сделали шаг навстречу и обнялись. 

― Ну здравствуй, Анналейса. Давай сразу без церемоний и по имени, ― предложила квелла Лёре, не торопясь выпускать Лейсу из объятий. 

― Хорошо, ― Лейса боялась пошевелиться, испуганная скорее собственной смелостью, чем порывом дочери дома Заката. Колени у нее подгибались, а дыхание замерло в груди от стеснения.

― Эй, ты дрожишь, малышка? Ну-ка давай присядем. Ивар, девочку хоть раз за день кормили?  ― Захлопотала квелла Далия, повела Анналейсу в комнату, усадила на мягкий диван. ― Понимаю, путь дальний, да и хвали поздние. Устала совсем, да?

От заботы, которая прозвучала в словах Далии, у Лейсы защипало в глазах. 

― Вы… ты… такая добрая! Но я просто растерялась, правда! Еды не надо. Рейва Тордис накормила нас ужином! ― залепетала она почти бессвязно. 

― Тогда просто пару глотков холодной воды, да? ― Дочь Заката взяла с невысокого столика, который стоял подле дивана, серебряный кубок, щелкнула пальцами, и в него прямо из воздуха потекла струйка воды.

Следующим щелчком квелла Далия остановила этот ручей. Передала кубок Анналейсе:

― Вот! Чистейшая родниковая вода! То, что необходимо, чтобы прийти в себя! 

От воды Лейса отказываться не стала. Чистая, холодная до ломоты в зубах влага освежила ее, придала новых сил. 

― Теперь мне намного лучше, ― она послала квелле Далии признательную улыбку и тут же замолчала, не зная, что сказать, и сжимая в ладонях холодный кубок. 

― Тогда давай отпустим моего братца, который замучил тебя, ― закатница погрозила Ивару пальцем, при этом вид у нее был совсем не шутливый. ― А я провожу тебя в спальную комнату.  Думаю, все, что тебе нужно ― это хорошенько отдохнуть. 

Квелл Лёре, к удивлению, принял слова сестры очень даже серьезно. 

― Может, стоит показать нэйту Ренсли целителю? ― в его голосе прозвучала обеспокоенность. 

― Завтра. Все завтра! ― Поймав умоляющий взгляд Анналейсы, постановила квелла Далия. ― Надеюсь, Ивар, ты не обидишься, если Лейса не станет прощаться с тобой по всем правилам учтивости?

Анналейса тут же собралась встать с дивана, но теплая уверенная ладонь дочери Заката заставила ее остаться на месте. 

Квелл Лёре поклонился ей:

― Простите, нэйта. Я, видимо, был недостаточно внимателен. Надеюсь увидеть вас завтра в добром здравии. Доброй ночи. 

― До встречи, квелл, ― кивнула ему Лейса. ― Вам не за что извиняться. 

Закатник покачал головой и ушел. Женщины остались вдвоем. 

Осмелев, Анналейса огляделась вокруг. Если обстановка в доме рейвы Тордис показалась ей богатой, то здесь, во дворце семейства Лёре, она была просто роскошной. Мраморные полы, задрапированные тканями стены, изящная мягкая мебель вместо грубых деревянных скамей и столов ― все говорило о состоятельности своих владельцев. 

― Непривычно? Понимаю, ― заметив растерянность своей гостьи, мягко утешила квелла Далия. ― Ничего, очень скоро ты привыкнешь и перестанешь даже замечать то, что сейчас кажется невообразимым. 

― К хорошему быстро привыкаешь. Так всегда говорит моя няня, ― припомнила Лейса.

― Верно говорит! Похоже, как и все няни, она очень мудрая женщина. Ну что, ты немного отдохнула?

― Да. 

Лейса снова попыталась подняться, и в этот раз хозяйка дома не стала ей препятствовать. 

― Тогда последнее усилие ― и ты сможешь, наконец, улечься и отдохнуть, ― сказала она, подхватила заплечный мешок Анналейсы и повела юную нэйту на третий этаж.

23. Анналейса

Спальня, доставшаяся Анналейсе, была меньше, чем покои, в которых поселили ее сестру и няню, но больше, чем спальня в родительском доме, где ночевали все трое. В комнате хватило места и для кровати с балдахином, и для туалетного столика, и для бюро, и даже для настоящего зеркала ― невиданная роскошь для простой жительницы Шарсола!

― Смотри, Лейса, ― Далия мягко повела рукой влево. ― Первая дверь ведет в гардеробную. Вторая ― в уборную. Там можно умыться и облегчиться. Идем, покажу, как у нас все устроено. Уборная ― одна на две комнаты. Будешь договариваться с соседкой, чтобы не сталкиваться лбами.

Анналейса послушно пошла следом. За пять дней плавания она соскучилась по воде. Казалось бы, ее было так много вокруг барки, но искупаться в реке Лейсе ни разу не предложили. Да она и сама не решилась бы лезть в холодный быстрый поток.

Зато теперь с нетерпением посматривала на белую овальную купель, над дальним концом которой виднелись два крана. 

― Думаю, ты уже догадалась, что эта купель, у нас ее называют ванна, предназначена для того, чтобы можно было полежать в теплой воде, без спешки промыть волосы и поухаживать за телом? ― лукаво подмигнула хозяйка дома. 

Лейса кивнула. 

― Вот там, ― квелла Далия кивнула на небольшой шкафчик, ― чистые полотенца и халаты. Корзины рядом ― для ношеного белья. Стиркой заниматься будет некогда, привыкай, что теперь твои вещи будет стирать прислуга. 

Прислуга?! Анналейса представила, что ее нижнее белье станет стирать незнакомая ей женщина и закрыла лицо ладонями. Нет! Она так не сможет! Неловко же…

Квелла Далия сделала вид, что смущения юной нэйты не заметила. 

― Правый кран, на нем снежинка изображена ― холодная вода. Левый кран, с костром на рукояти ― горячая. Вот тут, на полке, мыло для тела, для волос, в коробке ― шарики из соли. Выберешь аромат, который понравится, бросишь в ванну. ― Она показала, как поворачивать краны, сама вынула из шкафчика полотенце и халат, положила на скамью подле ванны. ― Все, оставляю тебя одну. Обживайся. 

Анналейса проводила квеллу Далию до дверей, еще раз как могла тепло поблагодарила за доброту и заботу, и, наконец, осталась одна. Прошлась по спальне, освещенной парой масляных светильников. Выдвинула и задвинула все ящички бюро, убедилась, что они пустые. Потрогала полупрозрачный балдахин, погладила атласное покрывало на кровати. Постояла у окна, глядя в темноту ночи обычным зрением. 

Волнение постепенно отступало. Накопившиеся за день впечатления оседали легкими светлыми воспоминаниями на дно памяти. Тело молило об отдыхе, но улечься, не помывшись, в свежую, благоухающую летними травами постель Лейса не решилась. Набрала ванну, распустила косы, разделась и забралась в горячую воду. Непривычная легкость охватила ее, теплая истома разлилась по телу, расслабила мышцы, заставила потяжелеть веки. 

«Я только немного полежу так, с закрытыми глазами», ― пообещала себе Лейса и задремала. 

Сон будто только того и ждал. Он пришел, схватил беспомощную нэйту в свои душные объятия, утащил в затянутую облаками пара и тумана местность, где вместо земли ― бурлящая грязь, из которой торчат жуткие останки чудовищ и расколотые скорлупки драконьих яиц. 

***

Теперь Лейса знала, что это за место. 

Гнездовье! 

Где-то здесь сложил голову ее муж. Быть может, она должна отыскать его останки? Лейса огляделась в поисках куполов. Облетела пару ближайших. Пусто! Приметила еще три ― подальше. Полетела к тому, что справа. 

Вдруг тот купол, что виднелся посередине, дрогнул. Его стена, и без того изуродованная неровной брешью, пошла трещинами, будто из давно расколотого яйца собирался вылупиться еще один драконий птенец.

Лейса метнулась к правому куполу, скрылась за ним, выглядывая поверх округлой маковки. Дыхание, и без того тяжелое от жара и духоты, застряло в горле острой костью. Сердце заторопилось, затрепыхалось испуганно. 

От краев пролома в подрагивающем куполе откололся один крупный осколок, другой, третий. Заполненный тьмой зияющий провал приковывал взгляд, пугал неизвестностью. Потом в этой тьме показалась голова ― с лысым темечком, покрытым грубыми рубцами. Следом ― широкие костлявые плечи, на которых болталась обгорелая, в подпалинах и прорехах куртка. Незнакомец ― а это был мужчина ― с трудом выпрямился, тут же прислонился к скорлупе спиной. 

Из-за темноты и тумана Анналейса не могла разглядеть его лица. Зато наручи на его левом запястье отливали белизной даже в этом мрачном месте. Лейса сразу опознала их!

Эйлерт? Неужели это он?! 

Лейса захлебнулась криком, захрипела, забилась, пытаясь вдохнуть, позвать, броситься к магу. Сознание начало угасать. Она еще успела увидеть, как муж оттолкнулся от своей опоры и, с трудом переставляя дрожащие ноги, побрел прочь, в туманную тьму. 

«Не уходи!» ― Анналейса сделала невероятное усилие, заставила себя сдвинуться с места, не желая отпускать мужа к истокам Столпа Ночи. Взлетела над куполом, за которым пряталась.

… и проснулась.

Со свистом втянула воздух в саднящее горло. Безумным взглядом уставилась на брачный браслет на левой руке. 

Ни искры… но, кажется, рисунок стал четче и ярче? Или это просто игра воображения, слишком тусклый свет и последствия нового кошмара? И куда ушел Эйлерт ― к жизни или к смерти? Когда это случилось? Лейса не знала, не могла понять! Но слезы сами собой хлынули из глаз ― горючие, едкие. 

― Дархи! Ты кто?! Новенькая? Ох, и напугала же! ― раздался у нее над ухом незнакомый женский голос. 

Анналейса вздрогнула, попыталась прикрыться руками, мокрыми волосами, спрятать хоть немного свою наготу. 

― Простите! ― пискнула сипло. ― Я уже ухожу…

― Куда ты уходишь? Давай помогу вымыться. Чего шумела-то? ― девушка, с виду почти ровесница самой Анналейсы, присела на бортик ванны, покачала головой сочувственно. ― С магией не справилась, да? Мы все тут чудим в первое время. 

― Не магия… Я уснула нечаянно. ― Лейса продолжала прятать за распущенными, расплывшимися веером по воде волосами шею, грудь и даже часть живота. 

― Значит, сон дурной, ― догадалась соседка. ― Я ― дэя Бастинда, для друзей ― Бася. Так и зови. А к тебе как обращаться?

― Нэйта, ― Анналейса запнулась.

Пересохшее горло свело спазмом, очень хотелось пить, но не глотать же чуть остывшую воду из купели? Присела, потянулась к крану, пустила холодную воду. Сложила ладони ковшиком, подставила под тонкую струйку. 

― Сама вижу, что нэйта. ― Соседка, представившаяся как Бася, отошла на пару шагов, вернулась с простым глиняным кубком в руках. ― На вот, тут хорошая вода, родниковая. 

Анналейса приняла кубок, в три глотка выпила всю воду. В голове прояснилось. Спазм в горле прошел, оставив после себя легкую боль. 

― Анналейса Ренсли, ― представилась, вернула кубок соседке. ― Такки. 

― Лейса, значит, ― та кивнула, послала Анналейсе благожелательную улыбку. ― Хочешь ночной кошмар прогнать, чтобы больше не возвращался?

― Хочу! ― сказала Лейса прежде, чем успела подумать. 

― Тогда смотри: набираешь в ладони холодную воду, шепчешь на нее «сон, как ночь, уходит прочь», и омываешь лицо этой водой. И так ― три раза. Начинай. 

Анналейса недоверчиво покачала головой, но все же сделала так, как научила дэя Бастинда. Удивительно, но память о ночном кошмаре тут же отодвинулась, стала не такой гнетущей. 

― Вижу, помогло, ― Бася кивнула с довольным видом. ― Подставляй голову, будем волосы мыть. Да не стесняйся, что я там не видела! Или ты в банях общественных не бывала ни разу?

― Бывала… У нас в Шарсоле две общественных бани ― для верхнего города и для нижнего. Мы всегда в верхний ходили. Там дороже, но зато светлее и горячей воды можно без меры брать, ― вдруг разоткровенничалась Лейса. 

Болтать с Басей было куда приятнее, чем гадать, что означал страшный сон, обсуждать который она ни с кем, кроме рейвы Калвины, была не готова. 

― И где у нас Шарсол? ― поддержала беседу соседка. ― Ты прости, я-то сама из столицы нашей, из Фраккана, ни разу дальше его предместий не выбиралась. 

― Ни разу? А сейчас мы где? ― впервые заинтересовалась Лейса. 

Она знала, что река Пустоловка, по которой они с няней и сестрой сплавлялись на барке, шла со стороны Шарсола, расположенного на северо-западе королевства, на юг, как раз в сторону Фраккана. Но ведь из пещеры, возле которой капитан Сланк высадил своих пассажиров, Лейсу и ее семью переправили дорогой Ночи. В каком направлении и как далеко ― оставалось только гадать. 

― Мы южнее столицы. Как далеко от нее ― ума не приложу. Как-то попыталась спросить об этом у квеллы Далии, но она только отмахнулась, сказала, незачем мне об этом думать.

― Далеко меня занесло. ― Лейса поежилась, хотя по-прежнему сидела в теплой воде. ― Шарсол ― он на севере, на самой границе. Дальше только Гнездовье. Слыхала о таком?

― Это место, где появляются драконы? ― Дэя Бастинда едва не выронила из рук кувшин, из которого поливала волосы Лейсы, смывая с них мыльную пену. ― Ты, может, и драконов видела?!

― Видела. ― Лейса снова вспомнила сон, съежилась от ощущения жути. 

― Ох, прости! Не думала, что это настолько ужасно! Ты аж побелела вся! ― испугалась Бася. ― Все, быстренько думаем о чем-то хорошем! Чем бы тебя отвлечь? Хочешь, расскажу о двух других ученицах квеллы Далии? Между прочим, мы все трое очень тебя ждали! 

― Квелла Далия тоже радовалась, что четвертая ученица прибыла, ― припомнила Лейса. ― Но я не понимаю, почему это так важно.

― Потому что ты ― нэйта! Та, что обрела силу Дома Ночи. У меня сила Дня, две другие ученицы ― закатница и рассветница. А вместе мы ― что?

― Что? ― Лейса была сбита с толку и никак не могла понять, о чем толкует Бастинда. 

― Вместе мы ― сила! Четверка! Как у боевых магов. Теперь понимаешь?

Анналейса поняла. О боевых четверках в королевстве разве только глухой не слышал! Но ведь боевиков-женщин не бывает! Или… 

― Нас будут учить как боевых магов?!  ― Она напрочь забыла о смущении, вскочила, выплеснув воду на пол и немного ― на соседку. ― Но… зачем? Разве это разрешено?

― Это не запрещено. Просто не принято. ― Бася засмеялась, взяла новую, ни разу не использованную мочалку из джута, окунула в воду, плюхнула на нее пригоршню полужидкого мыла. ― Раз уж встала ― мойся. Потом ополоснешься и пойдем к тебе. Помогу волосы разобрать, заодно расскажу про свои Дары и про Дары двух других девчонок.

Пока Лейса мылилась, Бастинда парой взмахов руки высушила всю пролитую на пол воду, сбегала к себе в комнату, принесла небольшой медный чайничек, пару глиняных кружек и пакет с печеньем. Подмигнула:

― Обожаю лакомиться по ночам!

Лейса только вздохнула. Она уже успела смыть с себя пену и завернулась в непривычно пушистый халат.

― Нам с сестрой няня никогда по ночам есть не разрешала! ― заявила решительно. ― Так что ты как хочешь, а я не голодна. До утра обойдусь.

― Ой, ну и ладно, ― засмеялась Бастинда. ― В столице вся жизнь только после ужина и начинается, особенно у аристократов. Ты теперь тоже вроде как… рано или поздно придется привыкать. 

Анналейса в ответ пожала плечами. Пока она не могла даже представить, что когда-нибудь окажется в столице. А заранее подстраиваться под нездоровые привычки тамошнего общества тем более не собиралась!

Поднос с чайником, кружками и печеньем Бастинда пристроила на бюро: больше было некуда. Воду в чайнике вскипятила заклятием из арсенала дневных магов. 

― Один из моих Даров, ― объяснила в ответ на удивленный взгляд Анналейсы. ― Нагревание. Могу слегка подогреть предмет, могу сжечь. Большими потоками огня управлять пока не научилась 

― Но это же, наверное, очень много силы требует! Няня говорила, что простолюдины болеют, даже когда совсем небольшой дар получают. 

― Мне сила не от мужа досталась, ― Бастинда повела плечами. ― Я ― дочь простолюдинки и мага. И, знаешь, я бы хотела ненавидеть отца за то, что выросла без матери, но не могу. Магия-то мне от него перешла, а я даже представлять себе не хочу, как бы жила без своих Даров!

― Без матери плохо…  ― Лейса присела на край кровати, опустила бессильно плечи. ― И без отца ― тоже. Я своих родителей два года как потеряла, и сразу жизнь пошла наперекосяк. 

Соседка подошла, сунула ей в руки кружку с горячим травяным настоем. 

― Это для хорошего сна, чтобы кошмары не снились. А жизнь твоя, Лейса, теперь выправится, вот увидишь! Раз тебя сюда, к квелле Далии, доставили, значит, силы тебе перепало немало. От мужа, я так понимаю? ― Бася с любопытством посмотрела на брачный браслет.

Анналейса тоже взглянула на четыре тонких разноцветных колечка, охватывающих запястье. 

― От мужа… ― подтвердила тихо. 

― Прости, что спрашиваю, но сам-то он где? Бросил тебя? 

― Не бросил. В Гнездовье ушел, на войну с драконами. 

― Погиб, значит?

― Погиб, ― не слишком уверенно кивнула Лейса. ― Оттуда никто не возвращается.

Сны про Гнездовье сбивали ее с толку, особенно последний, заставляли сомневаться в героической смерти Эйлерта. Мертвому мужу Анналейса готова была простить все: изменение магии, потерю гончарной мастерской и дома, вынужденный переезд к молчунам, у которых, как оказалось, на нее имеются свои планы. Но если Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд жив, то ему лучше не попадаться Лейсе на глаза, иначе придется ответить за все её потери!

Но делиться своими переживаниями с едва знакомой девушкой, пусть даже такой дружелюбной, как Бастинда, Лейса не стала. 

― А какие еще Дары у тебя открылись? ― спросила вместо этого. 

Тут Бася сбилась, посмотрела на Анналейсу с некоторым смущением. 

― Еще я вдохновлять могу, поддерживать, вселять в людей уверенность в их собственных силах. 

― Значит, Дар внушения, ― догадалась Лейса. 

― Надеюсь, ты не станешь подозревать, что я на тебя как-то влиять пытаюсь? ― Бастинда поникла еще больше. ― Меня многие сторонятся и опасаются. Все ждут, что я им в голову влезу… 

― И другие две ученицы ― тоже?

Бастинда молча кивнула.

Анналейса вдруг поняла, что Басе не так уж и весело здесь, в доме квеллы Далии. Да и раньше, скорее всего, непросто было. Наверное, это очень неприятно, когда тебя подозревают в чем-то дурном и шарахаются от тебя, как от заразной!

― Давай ты пообещаешь, что не станешь ничего мне внушать против моей воли, ― предложила она соседке. ― А за помощь и поддержку я тебе очень признательна! 

― Значит, дружба? ― воспрянула Бася. 

― Дружба! ― подтвердила Лейса и протянула Бастинде руку. 

Та крепко сжала протянутую ей ладонь. 

― Люди об одном не догадываются, ― она вдруг заговорила тихо, будто признаваясь в сокровенном. ― Мы, дети Дня, не только внушать умеем, но еще и быть верными в любви и в дружбе. Уж если решили, что человек нам дорог ― будем стоять за него до последнего!

― Значит, мне очень повезло подружиться с тобой! ― Анналейса встала, обняла черноглазую и черноволосую Басю, погладила по крепкому плечу. ― А я вот не знаю, что со мной теперь будет. Няня рассказывала, что у меня глаза и волосы посветлеть должны. Но вдруг и характер тоже изменится?

― Надеюсь, ты не станешь такой же молчаливой безразличной ледышкой, как большинство детей Ночи, ― передернула плечами Бастинда. ― Мне, правда, близко с ночными общаться не приходилось, но наслышана я о них немало. Кстати! Я же тебе о дарах двух других учениц рассказать хотела!

Подруга явно была не против посплетничать, но Анналейса указала взглядом на опустевшую кружку.

― А кто настой для сна принес? ― подмигнула лукаво. ― Прости, но у меня уже глаза закрываются! Да и тебе отдохнуть не мешало бы. За сколько хвалей до полудня тут просыпаться принято? 

― Обычно за пять, ― Бастинда забрала у Лейсы кружку, поставила на поднос. ― Но на завтра в честь твоего прибытия квелла Далия всем ученицам выходной день назначила. Так что будить нас никто не станет. 

― Это хорошо. ― Лейса взяла любимый деревянный гребень, принялась разбирать влажные пряди. 

Всласть выспаться в нормальной кровати, а не в подвесном ложе на покачивающейся барке, она была совсем не против.

― Дай посушу. ― Подступила к ней Бася. ― Зачем тебе с мокрой головой ложиться? Тем более, ночи уже прохладные, а камин у тебя в спальне не топили. 

Анналейса не стала спорить и рассказывать, что для нее, северянки, местная южная ночь очень даже теплая. Присела снова на кровать. Новая подруга устроилась рядом. Быстро, будто всю жизнь этим занималась, расчесала волосы Анналейсы, заодно согревая их и высушивая. Заплела свободную косу.

― Я ведь, пока не пришло время сюда ехать, ― решилась Бася еще на одно откровение, ― цирюльней для женщин владела. Понятно, что через опекуна, но зато стрижки, прически ― все умею! 

― А я гончарной лавкой и мастерской управляла, ― ответила признанием на признание Анналейса. ― Что только не делала из глины! Посуду, бусы, игрушки, один раз даже наручи смастерила…

― Жалеешь о прошлом? Не жалей. Я вот цирюльню молчунам с легкой душой отдала! За науку, которую мы тут получим, все отдать можно!

― Кроме будущего родной сестры и старой няни, ― Лейса перебросила заплетенную Басей косу на грудь, вздохнула протяжно. ― Я ведь не только о себе заботиться должна. 

― Вот овладеем своими Дарами ― лучше прежнего заживем! С магией много чего добиться можно. Обеспечишь и сестру, и старуху! ― в словах Бастинды было столько уверенности, что Лейса не стала спорить. 

― Надеюсь, ― пробормотала она сонно. 

― Да ты совсем уже спишь… Ладно, отдыхай. ― Бася помогла Анналейсе улечься, погасила оба светильника, подхватила поднос. ― Утром увидимся, подруга. Я сама тебя на завтрак отведу и остальным представлю, договорились?

― Хорошо. 

Анналейса послала соседке признательную улыбку и уснула. На этот раз ― до утра и без кошмарных сновидений.

24. Анналейса

Усталость за время пути накопилась такая, что Лейса проснулась, только когда уже совсем рассвело. Но оказалось, что все равно встала слишком рано. Дворец еще спал. В коридоре, куда осторожно выглянула Лейса, было тихо и пусто. За окном ее комнаты, обращенным на площадь с фонтаном, тоже было безлюдно. 

Чтобы занять время и никого не тревожить, Анналейса сначала заправила постель, разобрала и разложила прихваченные с собой вещи. Их было совсем немного, так что дел хватило едва на четверть хвали. Тогда она сходила умылась, переоделась и уселась перед зеркалом с гребнем. Только распустила косу ― раздался стук в дверь, но не со стороны коридора, а со стороны уборной. 

― Входи, Бася, ― Анналейса была уверена: в эту дверь может стучать только ее новая подруга. 

Бастинда тут же появилась на пороге ― встрепанная, со следами подушки на розовом после сна миловидном личике. 

― Вот что тебе не спится в такую-то рань? ― проворчала она беззлобно. ― С другой стороны, я хоть на завтраки опаздывать перестану, а то вечно проспать умудрялась. 

― А как тут вообще узнают, что на завтрак пора? ― заинтересовалась Лейса. 

Она привыкла, что в Шарсоле колокола на ратуше отбивали каждую хвалю, начиная с шестой до полудня и заканчивая двенадцатой после полудня. Так все жители города, даже те, что не имели возможности приобрести себе магический хвалемер, всегда могли добраться, куда надо, к назначенному времени. 

― На башне звонница есть, так что, как везде ― по колоколам. Но нам, ученицам, хвалемеры положены, ― порадовала Бастинда. ― Тебе тоже сегодня выдадут вместе с парой костюмов.

― Что за костюмы? ― растерялась Лейса. 

― Для занятий. Сама увидишь. А давай я тебя заплету. Люблю красивые прически делать! 

Отказываться Лейса не стала. Доверилась легким рукам, которые ловко и аккуратно разбирали ее длинные пряди, превращая их в сложное плетение. Бася увлеклась любимым делом и что-то негромко напевала себе под нос высоким мягким голоском, а Лейса думала. Пыталась угадать, как прошла ночь у сестры и няни на новом месте. Проснулись ли они уже, и чем будут заниматься до вечера. 

Звон колокола заставил обеих подруг очнуться. 

― Надо поспешить! ― встрепенулась Бастинда. Руки ее замелькали еще быстрее. ― На завтрак-то опаздывать можно, но за столом тогда всласть не посидишь. 

Бася явно любила поесть. Ее пышная, с выраженными округлостями фигура только подтверждала это соображение. 

― Может, я сама тогда… ― начала Анналейса.

― Все, я уже закончила. Любуйся!  ― Бастинда развернула Лейсу лицом к зеркалу, посмотрела на нее через отражение с торжеством. ― Хорошо же получилось, а?!

― Даже очень! Такки! 

«К такой нарядной прическе еще бы одежды подходящие…» ― подумала про себя Лейса с ноткой грусти. Самое нарядное её платье осталось в доме рейвы Тордис, в одном из ларей, и забрать его до завтрака она никак не могла.

― Тогда я побежала собираться. Дождись, не уходи без меня! ― Бастинда упорхнула. 

― Еще бы я знала, куда идти, ― проворчала ей вслед Лейса. 

Поискала в ящичке бюро бусы, которые делала своими руками, повесила на шею. Так ее скромный дорожный наряд смотрелся на толику веселее. 

Подруга вернулась быстро. Прическу она себе сделала самую простую: собрала волосы в пучок и сколола его серебряными шпильками. Зато платье на ней было куда богаче любого из тех, что имелись у Анналейсы. 

― К твоему бы наряду да мою прическу, ― усмехнулась Лейса.

― Сапожник ― без сапог, цирюльник ― без укладки! ― беспечно отмахнулась Бася. ― Пошли скорее. Мне уже не терпится представить тебя девчонкам! 

Она повела Анналейсу на первый этаж, в центральную башню. 

― Запоминай. Тут у нас малая столовая, ― наставляла она на ходу. ― Хозяйка с семьей завтракает отдельно. Прислуга вообще на кухне ест. Тут ― только мы и наши гости. 

― У вас и гости бывают? ― Анналейса удивилась. 

Ей казалось, что присутствие девушек в замке молчуны должны пытаться скрыть. 

― Бывают. Мы ведь в город выходим, общаемся. Иногда и к нам приходят знакомые. 

― Значит, и я смогу няню с сестрой пригласить? ― обрадовалась Лейса. 

― Сможешь. ― Бастинда открыла дверь, пропустила Лейсу в столовую, вошла следом, объявила громко и весело. ― Нанна, Ювина, знакомьтесь! К нам четвертая приехала!

― Доброго аппетита, почтенные! ― Лейса не ожидала, что Бася сделает из их появления целое событие, но о вежливости не забыла. ― Я ― Анналейса Ренсли. 

Кивнула вежливо двум девушкам, которые встали из-за стола, чтобы поприветствовать ее, сложила руки на поясе. 

― Нанна, ― с улыбкой приблизилась и протянула ей руку рыжеволосая рослая рассветница с кожей, густо усыпанной веснушками. 

Черты ее лица выглядели простыми и даже грубоватыми. Но глаза, медово-желтые, как у всех рассветников, были выразительными и смотрели так задорно и дружелюбно, что затмевали любые недостатки. 

― Светлых хвалей, Нанна, ― Лейса легонько сжала протянутую ей руку и тут же перевела взгляд на закатницу.

― Ювина, ― представилась та, тоже протягивая руку.  ― Ты не похожа на нэйту, Анналейса. Впрочем, я пару месяцев назад тоже на дочь Заката совсем не походила. 

― Какой у тебя цвет волос был раньше? ― заинтересовалась Лейса. 

― Чуть светлее, чем у тебя сейчас, ― присмотревшись к голове Анналейсы, ответила та. ― Расскажешь, как тебе удалось такую красивую прическу сделать?

― Расскажу. Косы мне Бастинда заплетала, ― усмехнулась Лейса. ― Она, оказывается, женской цирюльней раньше владела. 

― Надо же! А нам не говорила, ― приподняла рыжие брови Нанна. 

― А вы и не спрашивали, ― задрала и без того задорный носик Бастинда. 

Нанна с Ювиной переглянулись и обе с одинаково виноватым видом пожали плечами.

―  Да мы как-то привыкли тут вдвоем, пока вас не было, ― словно оправдываясь, заметила Ювина. ― Но теперь-то познакомимся и подружимся все четверо, ладно?

Лейса кивнула. Глянула на Басю. Бастинда ломаться не стала и с широкой радостной улыбкой подтвердила:

― Ладно! Идемте уже завтракать. Лейса ночью печеньем угощаться отказалась, пришлось и мне до утра ждать, так что я теперь голодная, как дарх после спячки! 

Девушки уселись за стол, накрытый на четверых, принялись накладывать еду. Анналейса убедилась, что морить учениц голодом в доме квеллы Далии не принято. Завтрак оказался обильным и вкусным. 

На одном блюде были выложены подрумяненные колбаски и пышный омлет, на другом ― зерновые лепешки и пряные булочки, а еще ― несколько видов сыра. Кроме того, на столе нашлось место для глубокой миски, которая была до краев наполнена разваристой кашей. В отдельной вазе лежали нарезанные кольцами и дольками плоды зеленого, красного и желтого цвета. «Пайпаррика!» ― догадалась Лейса. Слышать об этом овоще ей приходилось, а вот попробовать раньше ни разу не довелось.

― Что, глаза разбежались? ― хихикнула Нанна, заметив смятение Лейсы. ― Привыкай! Я тоже первое время не знала, за что схватиться. Все хотелось попробовать! Меня-то тетка, сестра матери, в черном теле держала! 

― Значит, ты, как и Бастинда, дочь мага, не жена? ― сообразила Анналейса. 

― Кто ж меня в жены возьмет ― длинную, как жердь, и рябую от веснушек? ― без особой горечи хмыкнула Нанна. ― Хвала Столпам, хоть силы досталось немало. И без мужа смогу в жизни устроиться! 

― А ты, Ювина? Хоть ты-то замужем была? Или я тут одна, кто магию от мужа перенял?

― Была. ― Ювина подняла рукав, показала брачный браслет на запястье. Он выглядел блеклым и нечетким. ― Муж по глупости погиб. Бракаренсы перепил и утонул. Все твердил, что сын Заката от воды погибнуть не может. Ну и взялся на спор озеро переплыть. Не доплыл.

― Горюешь по нему? ― тихо спросила Лейса.

― Было бы о ком горевать… Муж как понял, что я болеть начала, сразу загулял, дома появляться перестал. Я еще раньше него к Истокам ушла бы, если б не соседи, которые молчунов нашли и ко мне привели. От молчунов я потом и узнала, чем жизнь моего супруга закончилась.

― А я вот до сих пор не знаю, жив мой муж или нет. 

Анналейса, не стесняясь, рассказала Нанне и Ювине о том, как познакомилась с Эйлертом, как проводила его на войну с драконами. 

― Героический у тебя муж, ― мечтательно поблескивая глазами, заметила, выслушав всю историю, Нанна. ― И история у вас красивая получилась, романтичная. 

― Только вот я без дома и без заработка осталась, ― вздохнула Лейса. ― Хотя, конечно, сама тоже виновата. Хотела, как лучше, а вышло как вышло.

― Все мы тут потому, что вышло не так, как мечталось. Только я предпочитаю думать, что все к лучшему! ― бодрости и жизнелюбию Бастинды оставалось только позавидовать. ― Все позавтракали? Тогда предлагаю показать Анналейсе зимний сад и оранжереи!

― Да, пойдем!

Нанна и Ювина явно не горели желанием расставаться с новой подругой, а Лейса не посмела возражать. Других указаний ей все равно никто не давал, а сидеть в одиночестве в своей комнате ей совсем не хотелось!

― Прошу меня простить, ученицы, но нэйта Ренсли пойдет со мной. ― В столовую вошел квелл Лёре. ― Я все-таки настаиваю, чтобы вас, нэйта, осмотрел целитель!

Чувствовала себя Лейса вполне здоровой, но спорить с патроном, проявившим настойчивость и заботу, не посмела. У нее к целителю был один вопрос, узнать ответ на который она и хотела, и боялась. 

― Простите, подруги. Вынуждена вас оставить, ― Анналейса отодвинула кружку с ароматным напитком, поднялась из-за стола.

К ее удивлению, все три девушки встали следом.

― А мы с тобой пойдем! ― объявила за всех Бастинда. ― Подождем у дверей, пока целитель тебя осмотрит, а потом проводим, куда потребуется, хоть в оранжереи, хоть к шателену*.

― Вот к шателену и проводите. Указания ему я уже отдал, ― не стал спорить квелл Лёре. ― После можете быть свободны до вечера ― все четверо. 

Дальше до покоев целителя, которые оказались здесь же, в башне, но на третьем этаже, добирались молча. Как и договаривались, Бася, Нанна и Ювина остались ждать на мягком диванчике под дверями, а Анналейса и ее патрон прошли внутрь.

Целитель оказался, точнее, оказалась женщиной немногим моложе рейвы Калвины, которой, как знала Лейса, было пять десятков и еще шесть лет.  И, как все целители, она была дочерью Дома Рассвета. Правда, рыжина ее волос сильно поблекла под покровом седины, но зато глаза смотрели молодо и остро. 

― Квелл Лёре? Кто это с вами? ― рассветница оторвалась от свитка, который изучала, сидя за простым столом с непокрытой поверхностью. ― Неужели четвертую девушку нашли?

― Да, мора Хенгива. Отыскалась, наконец, подходящая. С завтрашнего дня думаем начать полноценное обучение четверки. Но для начала я должен убедиться, что нэйта Ренсли здорова и в силах перенести тяготы тренировок.

― Задачу поняла, квелл. ― Мора Хенгива отложила свиток, встала, поманила Лейсу за собой. ― Иди со мной, нэйта. А вы, квелл, подождите тут. 

Квелл Лёре с невозмутимым видом опустился на предложенный ему стул. Анналейса вслед за целительницей прошла в соседнюю комнату, где имелся еще один стол и пара мягких кушеток, обтянутых кожей. 

― Разденься до пояса и приляг, ― мора Хенгива постелила на одну из кушеток белую простыню и подвела к ней Анналейсу. 

Лейса распустила шнуровку платья на груди, стянула его с плеч и, чуть поежившись от неловкости, улеглась. 

Мора Хенгива присела на табурет рядом. Взяла Лейсу за руку, нащупала пульс и какое-то время прислушивалась к нему. Затем удовлетворенно кивнула, растерла ладони, одну положила под затылок Лейсы, другую начала прикладывать вначале ко лбу, потом ― к горлу, к груди, и, наконец, к животу. 

Каждый раз Лейса ощущала тепло и легкую щекотку, но хихикать ей совсем не хотелось. Она с тревогой ждала, что скажет мора Хенгива.  

― Поздравляю, нэйта, ты совершенно здорова и очень вынослива, впрочем, как и все не избалованные излишествами дети простого народа. Можешь встать и привести себя в порядок, ― объявила, наконец, целительница. 

Анналейса тут же уселась и начала поправлять платье.

― А как же… я разве не в тягости? ― нерешительно, едва слышно спросила она.

― Так ты не знаешь? ― Мора Хенгива с любопытством посмотрела на Лейсу. ― Обычно дети Ночи чуют новую жизнь так же хорошо, как и мы, рассветники. Хотя что это я? Ты ведь еще не обучена… 

Анналейса, если бы не привитая няней и родителями почтительность к старшим, сорвалась бы на крик, так ей не терпелось услышать простой ответ: да или нет. Но она призвала на помощь всю свою выдержку и снова напомнила о важном:

― Я не знаю. Скажите, мора Хенгива, я в тягости?

― Да, юная нэйта. Да! И я, признаюсь, не уверена, что это обрадует твоего патрона. На такой поворот мы никак не рассчитывали. 

Анналейса покачала головой: она тоже не рассчитывала ― тогда, в первую и единственную брачную ночь. Даже мысли такой не пришло в голову! Не до того было...

― Не обрадует… ― повторила она рассеянно.

― Да. И уж прости, но скрыть от квелла Лёре это обстоятельство я не могу. Оделась? Тогда пойдем. Разговор, чувствую, будет непростым. 

Лейса вслед за целительницей вернулась в приемную. Не спрашивая разрешения, присела на свободный стул. Прикрыла непроизвольно руками живот, где ― теперь она знала точно! ― жила частичка ее мужа. Крохотная, но способная изменить будущее самой Лейсы и, видимо, многих других. 

― Что? Анналейса нездорова? ― квелл Лёре заметил и бледность своей подопечной, и потемневший взгляд моры Хенгивы. 

― Отчего же? ― усмехнулась мора. ― Нэйта Ренсли ― девушка крепкая и выносливая. Но муж ей, помимо магии Дома Ночи, еще один подарочек оставил.

― Какой же? ― квелл Лёре проявил удивительную недогадливость и намек не понял. 

― С приплодом приехала нэйта, ― снова усмехнулась целительница. Впрочем, веселья в ее улыбке не было. ― Как думаете, квелл, сможет женщина в тягости боевой магии обучаться?

― В тягости? Нэйта Ренсли ждет ребенка?!

― Так и есть. ― Целительница уселась за стол, развернулась к Лейсе и ее патрону. ― В этом нет ничего удивительного. Сколько помню, девушки из простонародья всегда быстро от мужей-магов зачинают. 

― Это сильно осложняет дело. Мы и без того никогда раньше женщин боевым заклятиям не обучали, а тут…  ― квелл Лёре с сомнением повел плечами. 

Целительница покивала понимающе. 

― Помнится, в одной из древних рукописей я встречала сведения о том, что наши предки-маги всех, у кого достаточно силы, одинаково учили ― и мужчин, и женщин. Но знаний о том, как обучение на женщин в тягости воздействует, у нас не сохранилось. 

― Нэйта Ренсли! ― квелл Лёре резко обернулся к Анналейсе, которая сидела сбоку от него. ― А вы-то сами этого ребенка желаете?

Лейса вдохнула, открыла рот и тут же закрыла, понимая, что не знает, как ответить. Она перед собой такой вопрос и не ставила! Ей приходилось слышать от подруг-соседок в Шарсоле, что некоторые легкомысленные женщины, зачавшие дитя вне брака, обращаются то к магам, то к травникам, чтобы избавиться от него. Но она, Лейса, замужем! Как честная женщина, она должна дать жизнь наследнику своего супруга! 

Вот только… Нужен был бы Эйлерту наследник, рожденный простолюдинкой, пусть даже с примесью магической крови? Анналейса в очередной раз вспомнила: она почти ничего не знает о мужчине, который взял ее в жены. Чего он хотел? Что ценил? К чему стремился в мирной жизни? Будь он жив и рядом ― она спросила бы прямо, надобно ли ему их общее дитя. Но Эйлерта нет. Решать придется ей самой.

― Мне бы подумать, ― выдавила она через силу. 

― Долго раздумывать не советую, ― произнесла мора Хенгива раньше, чем квелл Лёре успел открыть рот. ― Избавиться от плода быстро и без последствий можно только ближайшие пять дней. 

― За пять дней сумеете принять решение, нэйта Ренсли? ― К удивлению Лейсы, ее патрон не стал ни на чем настаивать и времени для принятия решения дал достаточно. 

― Значит, я могу идти? ― переспросила она.

― Можете, нэйта. И не надо смотреть на меня так недоверчиво. Я вам не враг. Никто здесь вам не враг. Да, мы хотим вырастить первую в известной нам истории четверку боевых магов-женщин. Но принудить мага к чему-либо невозможно. Нам нужно ваше добровольное согласие. Ступайте. ― Квелл Лёре отпустил Лейсу взмахом руки, а сам задержался в кабинете целительницы. 

― Сможем ли мы как-то укрепить силы нэйты, если она все же оставит дитя? ― уже переступая через порог, услышала Анналейса вопрос, который задал патрон море Хенгиве. 

Ответа моры она дожидаться не стала. Вышла в круглый зал, заменявший в башне коридор. На негнущихся ногах добралась до диванчика, на котором дожидались ее подруги. Упала на сиденье рядом с ними и закрыла лицо ладонями.

― Эй! Ты чего?! ― первой не выдержала молчания Бастинда. ― Какая еще напасть у тебя приключилась?

― Такая напасть, что впору пропасть, ― припомнила Лейса одну из присказок няни. ― В тягости я. А квелл с морой предложили мне… предложили…

― Ох! ― Бастинда все поняла без дальнейших слов, подсела ближе к Лейсе, обняла, прижимая её к мягкой пышной груди. ― Ох! А ты что решила?

― Квелл Лере и целительница дали мне пять дней на раздумья, ― немного невпопад ответила Лейса. ― Возможно, за это время я смогу найти веские доводы «за» или «против». 

― С няней посоветуешься, опять же, ― кивнула Бася. ― Я так поняла, ты к ее мнению всегда прислушиваешься.

― Да о чем вы обе говорите?! ― с неожиданной болью вскрикнула, вскочив с диванчика, Ювина. ― Какая няня, какие доводы? Единственный довод ― голос сердца! Хочешь ты этого ребенка или нет ― вот и все!

― Ты что, Ювина?  ― Лейса изумленно распахнула глаза, уставилась на Ювину, которую уже вовсю обнимала и утешала Нанна. 

По щекам закатницы катились слезы, а Нанна тут же убирала их подушечками пальцев, поглаживала подругу по голове, как маленькую, и с сожалением покачивала головой. 

― Я?.. У меня мог быть ребенок! Если бы не тяжелая болезнь. И если бы молчуны нашли меня немного раньше. Да, я была влюблена в своего мужа-мага. Это потом поняла, что он соблазнил меня, глупую, вскружил голову. Возможно, ненадолго и сам увлекся, но быстро охладел. 

― Но ты все равно готова была родить от него? ― Бастинда, видимо, слышала эту историю впервые, как и Анналейса. 

Ювина безмолвно кивнула: готова. Уронила голову на плечо Нанны, прикусила губу, чтобы не зареветь в голос. 

Лейса с Басей встали, тоже обняли закатницу, без слов давая понять, как сильно ей сочувствуют. Ювина всхлипнула пару раз, потом подняла голову, заглянула Лейсе в лицо:

― Ты не думай. Я не стану судить тебя, если ты решишь по-другому, не так, как решила бы я. Но не спрашивай никого. Только себя. Это самое важное, понимаешь?

Анналейса кивнула. Подумала, что так, наверное, и правильно: как бы потом жизнь ни повернулась, а ругать, кроме себя, будет некого. А с собой она уж как-нибудь разберется. Это соображение показалась ей таким правильным, что она поразилась, как же раньше оно не приходило ей в голову!

― Подруги, а пойдемте отсюда? ― напомнила Бастинда. ― Нам еще Лейсу к шателену сопровождать. 

― Пошли, ― первой согласилась Ювина. 

Нанна с готовностью поддержала ее. Девушки разбились по парам и отправились в другое, хозяйственное крыло дворца. 

Кладовки, гардеробные с одеждой для прислуги, комнаты для швей и всякие мастерские располагались на втором этаже левого крыла. Здесь не было ковровых дорожек на полу. Двери комнат, сколоченные из простых ошкуренных досок, выглядели прочными, но совсем не нарядными. 

Шателен, блеклый мужчина неопределенного возраста, встретил подруг вежливой улыбкой. 

― А вот и вы, ― он бросил острый взгляд на Анналейсу.  ― Нэйта…

― Ренсли, ― подсказала она.

― Значит так, нэйта Ренсли. Пока я выдаю вам безразмерный защитный халат для занятий в лаборатории, циновку для тренировок и хвалемер. ― Он протянул Лейсе два пакета и коробочку. ― Пару платьев и охотничий костюм со штанами вам подготовят швеи. Зайдите к ним, пусть снимут мерки. 

― Зачем мне охотничий костюм? ― Лейса обвела взглядом шателена и подруг.

― Чтобы на монстров охотиться! ― подмигнула Бастинда. ― Квелл Лёре говорил, что любой уважающий себя маг обязан справиться хотя бы с самыми слабыми порождениями магических завихрений. А нас ведь боевыми магами хотят сделать!

Анналейса неуверенно кивнула. Монстров, в отличие от драконов, ей видеть как-то не приходилось. А уж охотиться на них ― такого она даже представить себе не могла. Все это было так далеко от ее прежней жизни ― пусть не самой легкой и сытой, зато спокойной и понятной. 

Тем временем, живая и подвижная Бастинда уже тянула ее за собой:

― Скорее к швеям-портнихам, а потом ― гулять! Нас ждут зимний сад и оранжереи!

У портних надолго не задержались: фасоны платьев и костюма были выбраны квеллой Далией заранее, оставалось лишь уточнить размеры. Пакеты, выданные Анналейсе шателеном, предприимчивая Бастинда отправила в комнату Лейсы с мальчишкой-носильщиком, сыном одной из портних. Сами подруги вернулись в центральную башню, спустились на первый этаж, вышли в дверь напротив главной и тут же оказались в зимнем саду. 

Анналейса раньше никогда не слыхала о таких и не представляла, с чем ей предстоит столкнуться. В ее представлении это была заснеженная поляна с обледенелыми деревьями, кустарниками и фигурами изо льда ― такими, какие ставили в Шарсоле на площади возле ратуши в честь праздника Средизимья.

Но вышло все наоборот. Зимний сад цвел, благоухал, радовал глаз молодой и не очень зеленью, яркими соцветиями и нежными бутонами ползучих лилий, звучал заливистыми трелями пестрых птиц, перелетавших с ветки на ветку. Все это великолепие было огорожено сверху и с трех сторон стеклянными стенами, которые защищали пышную растительность от зимних морозов, снега и ветра. 

― Нравится? ― заметив неверящий взгляд Лейсы, весело поинтересовалась Бастинда.

Лейса в ответ кивнула несколько раз ― от избытка чувств. 

―  Я бы здесь жила! ― воскликнула восторженно. 

Побродив по зимнему саду, подруги решили заглянуть в оранжереи. Они тоже были великолепны, но Анналейса, и без того переполненная впечатлениями, заявила, стоя возле очередного чуда природы ― цвета-птицееда:

― Кажется, я устала удивляться. Мне бы присесть ненадолго. 

― Ох, что-то мы тебя и в самом деле замучили! ― спохватилась Нанна. ― Ты вон совсем бледная стала. Отправляйся-ка в свою комнату, да полежи до обеда. 

Лейса с затаенным облегчением согласилась. Ненадолго простилась с подругами у порога своей комнаты, прилегла, не раздеваясь, поверх атласного покрывала, намереваясь поразмыслить о будущем, и неожиданно для себя уснула. Проспала бы и обед, если бы не Бастинда, которая воспользовалась тем, что Лейса не заперла дверь в общую уборную. 

― Нэйта Ренсли! Ты что, весь день в постели провести собираешься? А как же визит к рейве Тордис? ― потормошила она Лейсу за плечо. ― Мы с девчонками уже настроились на прогулку… Или передумала сестренку навестить?

― Бася! Ты что такое говоришь? ― мигом очнулась от дремы Анналейса. ― Маура ни за что не простит мне, если я не сдержу слова! 

К счастью, отдых пошел Лейсе на пользу: пусть решение главного вопроса к ней так и не пришло, зато она ощутила прилив сил и бодрости. Вскочила с чуть примятого ложа: 

― Пошли скорее в столовую, а там можно и в город прогуляться. 

Обед оказался еще более обильным и разнообразным, чем завтрак. Анналейса никогда не была обжорой, но тут аппетит вдруг разгулялся. Попробовать хотелось всего: и суфле из птицы, и паштет из печени, и острых маринованных ягод. 

Помня о пристрастии Мауры к сладостям, свою порцию корзиночек из песочного теста, заполненных сваренными в меду орешками и политых взбитыми сливками, Лейса решила отнести малышке. По ее просьбе любезный слуга-подавальщик упаковал пирожные в плетеную коробку, и, наконец, будущая боевая четверка в полном составе отправилась в гости. 

Кучку людей у дома рейвы Тордис Анналейса увидела издалека. Они стояли вдоль ограды, смотрели во двор и переговаривались, размахивая руками, то входя во двор через настежь распахнутую калитку, то выходя из нее.

― Что-то случилось! ― Лейса тревожным взглядом обвела подруг. ― Ой, чую неладное…

― Бежим! ― Бастинда первой бросилась вперед. 

Лейса догнала и обогнала ее только через пару десятков шагов. Нанна и Ювина мчались следом.

*Шателен ― кастелян, человек, заведующий хозяйством дворца, замка, имения.

25. Анналейса

Через небольшую толпу подруги прошли, как горячий нож сквозь масло. 

― Магички, магички! Сей миг разберутся! ― переговаривался народ, расступаясь и провожая девушек любопытными взглядами.

Сердце Анналейсы на миг сжалось от горечи: да какие они магички? Одно название… Ни знаний, ни навыков. Только сила ― незнакомая, непонятная, неуправляемая. 

Но все эти мысли вылетели из ее головы сразу, как только она взглянула на высокий кряжистый якир, с его толстыми ветвями и резными листьями, через которые с трудом просматривалась сжавшаяся детская фигурка. 

― Маура?! Ты зачем на дерево забралась? Почему не спускаешься? ― позвала она. 

В ответ послышалось жалостливое хныканье младшей сестры и голос рейвы Калвины, которая, как выяснилось, стояла по другую сторону от толстого древесного ствола.

― Не может она пошевелиться. Огнепёрка тут же горящие перья в нее метать начинает.

― Что еще за напасть?! 

Лейса снова запрокинула голову, принялась вглядываться в листву. Разглядеть опасное создание, вероятно, птицу, никак не удавалось. Внутри у Лейсы, где-то под сердцем, зашевелилась, раздуваясь темным облаком, сила Ночи.

― Эх, как бы отвлечь эту огнеперку, заставить ее показаться, ― пробормотала она.

― Да легко! ― хмыкнула Нанна, и только тут Анналейса вспомнила о подругах.

― Что ты задумала? ― мельком глянула на рассветницу. 

― Ветром я немного управлять научилась. Сейчас пошевелю ветку в стороне от твоей сестры, а ты наблюдай!

― Наблюдать? Да я ее!.. ― Лейса позволила силе Ночи растечься по телу. Сила хлынула в руки, свиваясь в невидимые темные жгуты. 

― Можешь и прибить, не жалко. Главное, Мауру не задень. Начали!

Нанна сделала жест, будто толкая в сплетение веточек и листьев ядро размером с человеческую голову. Сильный порыв ветра ворвался в листву, зашуршал там, зашевелился, как невидимый зверь.

Маура снова захныкала, заскулила жалостливо. 

И в тот же миг гневно застрекотала, захлопала крыльями, перелетая с того сука, на котором сидела малышка, на другой, довольно крупная птица. У нее было яркое оперение, которое переливалось всеми оттенками красного ― от темного, почти коричневого, и до ярко-оранжевого. 

Призванный Нанной ветер продолжал копошиться, ворошить листву, и разозленная огнеперка пошла в атаку: развернулась к шуму длинным хвостом, прицелилась, выстрелила в сторону опасности одно за другим два пера, которые прямо в полете загорелись.  

― Маура, попробуй тихонечко спуститься, пока мы отвлекаем птицу, ― нарочито спокойным голосом приказала Анналейса.

Девочка медленно встала на ноги, обхватила ствол, поползла по нему вниз, как обезьянка. 

Огнеперка заметила движение, снова вспорхнула чуть выше, нацелилась на Мауру.

― Ползи, малышка, не бойся! От огня я прикрою! ― крикнула девочке Бастинда. 

Она растерла ладони, выставила их перед собой. 

Маура снова шевельнулась ― нерешительно, скованно. 

В нее тут же полетели перья ― длинные, тонкие, охваченные пламенем. Но, как только они загорелись, произошло удивительное: огонь потянулся к ладоням Бастинды, и все четыре пера, трепеща и сопротивляясь, зависли в воздухе. Потом медленно спланировали вниз и прилипли к протянутым к ним рукам дочери Дня. 

― Вот так! ― удовлетворенно кивнула Бася. ― Это первое, чему я научилась ― притягивать и гасить огонь. 

Лейса с признательностью кивнула подруге и тут же снова перевела взгляд вверх. Огнеперка, видя, что жертва уходит от нее, застрекотала еще громче и злее, вспорхнула и полетела к Мауре, грозя малышке когтями и клювом.

― Ах ты ж тварь! ― щупальца бездны вырвались из ладоней Анналейсы, на ходу поймали птицу, впились в ее тушку. 

Лейса вдруг поняла, что с помощью этих жгутов может забрать у птицы силу и даже жизнь. И ей этого очень хотелось! Но совсем убивать глупое создание она была не готова. Поэтому жизненную силу птицы Лейса начала вытягивать осторожно и по возможности плавно ― так, будто тянула воду через тонкую соломинку. 

Огнеперка снова закричала ― уже не злобно, а испуганно и жалобно. Забилась в щупальцах, еще скорее теряя силы. Опустилась на ближайшую ветку, не удержалась на ней, упала на ветку ниже, но и с той соскользнула. Наконец, судорожно хлопая крыльями, птица свалилась на землю, села и затихла, тяжело дыша и подрагивая пушистым хохолком. 

― В клетку ее! ― послышался голос кого-то из зевак. ― Не добивайте птицу, нэйта, мы ее как диковинку показывать станем! 

― Несите клетку, ― бросила Анналейса через плечо, даже не оглядываясь на говорящего. ― Маура, как ты там?

Лейса встряхнула руками, развеивая жгуты силы, сделала пару шагов в сторону, чтобы лучше видеть сестренку. Та сидела на самой нижней ветви, и, прикусив дрожащую губу, смотрела вниз. До земли было все еще слишком далеко. 

― Вижу, без меня не обойдется. ― Нанна снова встала подле Лейсы. ― Воздушные петли и плети я пока делать не научилась, зато могу сгустить воздух под веткой ― будет как подушка. 

Рассветница развела руки в стороны, а потом начала медленно сводить их, будто сдвигая вместе две невидимых стены. 

― Готово. Маура, прыгай!

― Я боюсь! ― заплакала девочка. 

Анналейса попыталась подойти, встать под веткой, на которой сидела сестричка, но вдруг увязла в невидимой плотной массе, которая почти не давала двигаться.

― Видишь? ― спросила Мауру. ― Тут невидимая подушка, мягкая-мягкая! Она не даст тебе удариться. Прыгай, на счет три. Раз... Два... Три!

Маура с писком соскользнула с ветки и полетела вниз. Врезалась в невидимую преграду, как в воду, плавно опустилась к земле. Как только ее маленькие ступни коснулись земли, подушка с хлопком исчезла, а пошатнувшуюся от неожиданности Мауру подхватила на руки Анналейса. 

― Ну все, все, моя маленькая, ― прижала девочку к груди. ― Вот ты и справилась. Просто умничка! Не поранилась? 

― Огнеперка в нее пару раз попала, ― рейва Калвина мигом оказалась рядом, принялась осматривать малышку. ― Целителю бы показать. 

― Я подлечу! ― Нанна и тут оказалась кстати. ― С небольшими ранами и ожогами запросто справлюсь!

Пока Мауру снимали с дерева, кто-то из соседей принес птичью клетку. Обессиленную, едва живую огнеперку затолкали в нее и унесли в дом градоначальника, сказав, что у того есть специальная комната для диковинок, куда всякий может прийти поглазеть. 

Лейса не возражала. Ее больше заботило, зачем Маура на дерево полезла.

― Ну и как ты на якире оказалась? ― спросила Лейса ласково и строго, заглядывая в родные синие глазищи.

― В гнездо хотела заглянуть. Эта… птица… она у меня бусики украла! Серебристые, которые ты мне делала! Я их забрать хотела…

― Что ж, забрала?

― Нет. Огнеперка на меня сразу напала, как только я на нужную ветку влезла. ― Маура продолжала всхлипывать. 

― Теперь понимаешь, что не нужно было из-за дешевых бусиков жизнь свою в опасность ставить? ― Лейса всегда старалась учить младшую сестренку уму-разуму сразу, не откладывая на потом. 

Маура надула губки, насупила бровки. В ней боролись справедливое возмущение обворованного человека и понимание, что Лейса права: рисковать и лезть на якир наверняка не следовало! 

― Понимаю, ― наконец неохотно признала малышка. 

Анналейса как раз донесла ее до широкой скамьи в гостиной рейвы Тордис. Уложила на укрытое пушистым ковром сиденье. 

― Теперь Нанна с рейвой Калвиной тебя осмотрят, полечат, ― сказала, отступая, ― лежи тихо. 

Маура затихла. Лейса присела на самый конец скамьи, вытерла со лба холодный пот, только теперь понимая, как испугалась за жизнь сестры. Рядом встала рейва Тордис. 

― Вовремя вы пришли, ― подала она Лейсе стакан воды. ― Мы уж не знали, что делать, кого на помощь звать.

Анналейса сделала пару глотков. Покачала головой с недоумением:

― Что это вообще за птица ― огнеперка? Ни разу о таких не слыхала.

― А других таких и нет, полагаю. ― Рейва Тордис поманила поближе трех других магичек. ― Это вам, молодым магам, урок: думайте, прежде чем магию применять!

― Магию? ― переспросила Ювина.

― Мы то тут причем? ― возмутилась Бася.

― Чувствую, тут какая-то особая история кроется! ― оживилась Нанна. 

― Рассказывайте, рейва Тордис! ― потребовала за всех Анналейса.

― И расскажу! ― кивнула рейва.

Даже после пережитых волнений старушка была рада поговорить. Она поведала, что у квеллы Далии Лёре в юности была близкая подруга, дочь Дома Рассвета. Имени этой девушки рейва Тордис не помнила, зато внешность и поведение описала так, будто все произошло пару дней назад.

― Лето тогда уж за середину перевалило, ― напевно говорила старуха. ― У птиц птенцы вывелись, как раз на крыло вставали. На якире в моем дворе в том году птицы дронго гнездо свили. Два их птенца удачно летать научились, а один из гнезда слишком рано выпал, крыло повредил. Родители его спасти не могли, а я пожалела: дронго ― птицы красивые, отчего бы не поселить такую у себя в доме?

― Огнеперка тоже красиво смотрится. Жаль только, нрав у нее не слишком хорош, ― покивала рейва Калвина, которая уложила себе на колени голову Мауры и утешала девочку, пока Нанна подлечивала царапины и ожоги на руках и ногах малышки.

― Так вот. Квелла Далия по юности часто ко мне в гости захаживала. А в день, когда я птенца дронго подобрала, пришла не одна, а со своей подругой, которая недавно вышла замуж, сменила магию и осваивала открывшиеся у нее Дары Столпа Рассвета. 

― Думаю, рассветница решила птенца вылечить, ― предположила Нанна. ― Я тоже не удержалась бы!

Рейва Тордис улыбнулась загадочно:

― С исцелением рассветница быстро справилась. Но у нее, помимо целительского, еще один Дар нашелся: оказалось, она способна магически изменять всякую живность. Вот и птенца изменила. Поупражняться хотела.

― Какой замечательный Дар! ― глаза у Нанны загорелись от восторга и любопытства. ― Надеюсь, и у меня такой откроется!

Ювина сжала руку Нанны, покачала головой: не перебивай! О другом говорим!

― Значит, огнеперка ― это бывший птенец дронго? ― первой догадалась Бастинда. ― Как же он на воле оказался?

― Улетел. Вырвался от своей спасительницы и был таков. Крыло-то она ему вылечила! ― развела руками рейва Тордис. ― Правда, далеко не ушел ― вернулся в родное гнездо, которое к тому времени опустело, и стал там жить. Со временем оказалось, что он умеет бросаться огненными перьями и обожает воровать всякие блестящие вещички. Чего уж только не утянул и у меня, и у соседей. 

― Отчего же люди столько лет его терпели? ― озадачилась Анналейса. ― Давно можно было магов позвать, попросить, чтобы изловили птицу.

― Магов попусту тревожить не принято. ― Лицо рейвы Тордис стало строгим. ― А кроме того, дети соседские быстро усвоили: не следует свои игрушки на окнах и во дворе оставлять! Прилетит огнеперка и утащит! Это Маура у нас девочка не местная, вот и попалась. Не успела я предупредить… 

Осуждать рейву Тордис Анналейса не могла, хоть та и взяла на себя вину. 

― Теперь и Маура знает, что любимыми украшениями лучше не разбрасываться, ― подытожила рейва Калвина. Она опустила взгляд на лицо притихшей малышки. ― Как ты, девонька? Болит еще где-то?

― Не болит. ― Та помотала головой. Нашла глазами старшую сестру. ― А ты мне принесла что-нибудь? 

― Принесла! ― вспомнила Анналейса. ― Пирожные вкусные от квеллы Далии Лёре. 

― Хочу пирожных! ― Маура тут же подняла голову с колен няни. ― Можно?

― Подкрепиться тебе точно не помешает, ― согласилась рейва Калвина. ― А потом полежать, отдохнуть. 

― Думаю, вам троим наедине побыть хочется, пообщаться, ― сообразила рейва Тордис. ― Вы ступайте наверх, в покои, а я воды вскипячу, с кем-то из подруг Анналейсы пришлю. 

― Да, Лейса, ты иди, а мы тут поможем рейве. Нам не впервой, ― высказалась за троих Ювина.  

Лейса переглянулась с Рейвой Калвиной, получила согласный кивок, снова подхватила на руки Мауру:

― Что ж, я хоть посмотрю, наконец, как мои няня и сестра устроились, как обжились. Да и вещи заберу из ларей. Сколько у меня есть времени?

― Ужин в доме квеллы Лёре в семь хвалей после полудня. К тому времени нам следует вернуться, ― ответила Бастинда. 

― Такки! ― Анналейса послала Басе признательную улыбку и пошла наверх. 

Рейва Калвина поспешила следом. 

― Вижу, с другими ученицами дома Лёре ты подружилась, ― заметила она с одобрением. ― Милые девушки. Их, небось, тоже мужья-маги бросили?

― Дьярви меня не бросал! ― Лейса поспешно опустила Мауру в кресло и резко развернулась к няне. ― Не его вина, что он в Гнездовье голову сложил!

Несправедливые слова рейвы Калвины в адрес мужа и раньше задевали ее, но в этот раз ударили больнее обычного. Если она решит оставить малыша, которого зачала от мужа, то не допустит, чтобы об отце ребенка говорили плохо! Её дитя будет любить и уважать того, кто дал ему жизнь!

― Прости, девонька. Я неосторожно выразилась, ― рейва Калвина тяжело вздохнула. ― Разумеется, Дьярви погиб как герой. А как все сложилось бы, останься он живым ― это даже сильнейшие провидцы из Дома Заката разглядеть не способны.

С этим спорить Лейса не могла, даже если бы захотела. 

― Я одного прошу, няня, ― тихо произнесла она. ― Если говоришь о Дьярви ― говори с почтением. Он это заслужил. 

― Ладно, ладно. Я тут с утра вещи из ларей вынула, развесила в гардеробной. Твои отдельно отложила. ― Няня решила уйти от опасной темы. ― Ты их, верно, сегодня и заберешь?

― Все платья забирать не буду, ― Лейса извлекла из сумки на плече коробку с пирожными, выставила на стол перед Маурой. ― Мне два платья и охотничий костюм выдадут в доме квеллы Лёре. К тому же… 

Лейса представила себя через полгода ― беременную, неуклюжую, с торчащим вперед животом ― и запнулась. Присела на кресло по соседству с младшей сестрой. 

― К тому же? ― поторопила ее рейва Калвина. В ее взгляде появилась настороженность.

Анналейса быстро сложила руки на животе, прикрывая его. Ей вдруг захотелось защитить свое еще нерожденное дитя. Если няня к Эйлерту не слишком тепло отнеслась, то как воспримет новость о его ребенке? 

― Меня целитель дома Лёре осмотрел сегодня. ― Решившись, все же начала она издалека. ― Ты не волнуйся, я здорова. Но то, о чем мы с тобой во время плавания говорили ― все подтвердилось. В тягости я.

На этот раз стул срочно понадобился рейве Калвине.

― Ох! ― Присела она поспешно и схватилась за грудь. ― Ох! Четыре Столпа! Значит, все-таки удалось нэйту Дьярви приплод после себя оставить!

26. Анналейса

Анналейса насупилась. Глянула на Мауру: не следовало бы им с няней такие разговоры при ребенке вести. Обнаружила, что малышка задремала прямо в кресле. Взяла остатки недопитого сестричкой отвара, сунула кружку в руку рейве Калвине:

― Пей! 

Рейва Калвина осушила кружку в два длинных глотка. Пожевала губами. Потом спросила приглушенно:

― Что делать будешь?

― Пойду Мауру уложу. ― Лейса понимала: спрашивает няня о другом, но даже не представляла, что ответить. Тем более после того, как та за сердце схватилась. Такого за рейвой Калвиной никогда не водилось!

Маура, к счастью, не проснулась. Анналейса уложила малышку на бочок, укрыла пушистым пледом. Постояла рядом, пытаясь насмотреться, насытиться родным обликом на дни и дни вперед. Наконец, вынудила себя отвернуться и пошла обратно в гостиную. Рейва Калвина подняла на нее выжидательный взгляд. 

― Так что ты надумала? ― снова спросила воспитанницу. Видно было, что говорить она старается сдержанно, не показывая своих чувств. 

― Квелл Лёре дал пять дней, чтобы принять решение. Целительница, которая меня осматривала, говорит, что это крайний срок, когда от ребенка можно избавиться безболезненно. ― Лейса присела в кресло напротив няни. Снова, сама того не замечая, прикрыла живот ладонями. ― А ты как посоветуешь, няня? 

Рейва Калвина сжала пальцами подлокотники. Повела головой из стороны в сторону. Проворчала почти мирно:

― Я тебе, девонька, ничего советовать не стану. Ты вон за мужа каждый раз заступаешься, стоит мне слово не так сказать. А что будет, если ты по моему слову сделаешь, а потом пожалеешь? Решай сама. 

― Но если я ребенка оставлю, ты на него так же косо смотреть станешь, как на его отца?

― Дитя за отца не в ответе! ― на этот раз рейва Калвина не смогла сдержать возмущения. ― От кого ты ни рожай, а для меня все одно родная кровинка, так что и любить буду, и защищать, как тебя и Мауру!

Лейса вдруг поняла, что как раз эти слова она и ждала, хотела услышать от своей любимой няни. 

― Такки, нянюшка! Такки! ― Лейса соскользнула с кресла, бросилась к ногам рейвы Калвины, пристроила у нее на коленях голову, задышала тяжело и часто, пытаясь справиться с подступившими слезами. 

― Ох, девонька моя, ― сухая крепкая ладонь пробежалась по волосам Лейсы, утешая, согревая. ― За что тебе Столпы столько испытаний послали? Но ты знай: я рядом, я всегда на твоей стороне!

― Знаю, ― Лейса подняла голову, заглянула рейве Калвине в лицо, слабо улыбнулась. ― Знаю. Я вас не подведу ― тебя и Мауру! Со всем справлюсь!

Как справится с этим обещанием, что станет делать ― она пока не знала. Но на будущее теперь смотрела куда смелее!

Наполненная этой смелостью, Лейса быстро перебрала свои вещи ― платья, белье, всякие женские мелочи. То, что решила унести с собой ― сложила в пару сумок. Остальное снова отправила в лари. Сама не воспользуется ― Мауре пригодится. 

Маура проснулась через пару хвалей ― отдохнувшая, повеселевшая. Лейса с няней как раз успели и схозяйством разобраться, и наговориться вдоволь. Втроем спустились вниз, где Анналейса с удовольствием убедилась, что ее подруги тоже не скучали: и пыль убрали, и окна протерли. Дом рейвы Тордис сиял чистотой. 

― Вот и Лейса! ― обрадовалась Бастинда. ― Мы уж думали, придется за тобой наверх идти. Пора возвращаться. Ужин скоро.

― А может, вы тут поужинаете? ― заупрямилась Маура. Она-то со старшей сестрой так толком пообщаться и не успела. 

― Не выйдет, родная. Раз положено нам, ученицам, к ужину являться, значит, придется выполнять. Но мы с тобой скоро снова увидимся!

― Завтра?

― Может, и завтра. Ты, главное, слушайся няню и рейву Тордис. Обещаешь?

― Да. ― Маура без особой радости кивнула и за руку с рейвой Калвиной пошла провожать старшую сестру и ее подруг до калитки. 

― Береги Мауру, няня! ― попросила Анналейса, прежде чем окончательно расстаться.

После происшествия с огнепёркой она не могла не думать: какие еще неожиданные события и встречи могут подстерегать Мауру в ее отсутствие?

― Я выводы сделала, ― успокоила ее рейва Калвина. ― Сегодня же выясню у нашей хозяйки, чего еще детям в этих местах опасаться стоит. 

***

К ужину подруги успели. После ужина побродили вокруг дворца, полюбовались закатом, разговаривая обо всем и ни о чем, а когда стемнело ― разошлись по своим комнатам. 

Эту ночь Лейса впервые спала спокойно. Гнездовье ей больше не снилось. Проснувшись утром, она поняла, что впервые всласть выспалась, но не обрадовалась, а встревожилась: что это значит?  Она долго смотрела на свой брачный браслет, дожидаясь, не мелькнет ли в разноцветных линиях хоть одна искорка? Но рисунок, хоть не размазался и не поблек, но оживать не хотел. 

«Знать бы точно, что с Эйлертом! Может, пора отправиться в храм Четырех, поставить поминальную лампадку и попросить Столп Ночи о мирном посмертии для своего мужа?» ― пришла запоздалая мысль. Она показалась Анналейсе такой горькой, что Лейса даже всплакнула потихоньку. Как бы она хотела жить с мужем, растить общее дитя, радоваться каждому дню! Но не вышло… «А в храм все же наведаюсь!» ― пообещала себе Лейса. Правда, выполнить свое обещание смогла только через три дня.

Квелла Далия, позволившая ученицам без помех познакомиться и подружиться, на второй день от прибытия Лейсы взяла всю четверку в полный оборот. 

― Если вы думаете, что я разрешу вам прохлаждаться, то сильно ошибаетесь! ― заявила она, зайдя за подругами в малую столовую сразу после завтрака. ― С завтрашнего дня вас ждет строгое расписание. Готовьтесь, что заняты будете с утра до вечера. Времени у нас мало, а успеть нужно многое.  

Отчего времени мало и куда торопиться ― квелла Далия не сказала, а уточнять подруги не решились. В первый день занятий они показали все, что знают и умеют ― чтение, письмо, счет. Потом перешли к «смотру» уже открывшихся Даров. 

Выяснилось, что Бастинде, помимо огненных заклинаний, неплохо дается перемещение предметов силой мысли и внушение. Ювина, как и многие дети Заката, начала понемногу управлять водной стихией, а еще ей неплохо давались чтение мыслей простых людей и даже самые простые иллюзии. Нанна, рассветница, уже показала свои способности в управлении воздухом и в исцелении, но очень надеялась, что у нее откроется еще хотя бы один Дар. 

― А теперь, Лейса, твоя очередь рассказать мне и подругам, какие проявления силы магии Ночи ты у себя уже обнаружила. 

― Похоже, я способна разрушать разные вещи. Один раз нечаянно превратила в прах куклу своей младшей сестры, в другой раз ― расщепила в труху старое дерево, ― немного смущаясь, призналась Анналейса. 

― Отлично! ― подбодрила ее квелла Далия. ― «Прах и тлен» ― ценный Дар для боевого мага! Что еще?

― Еще я могу видеть в темноте и с закрытыми глазами. 

― Изумительно! Ночное зрение тоже очень кстати! ― квелла Далия выглядела очень довольной. ― Но и это не все?

― Вчера… не знаю, как это вышло, но я смогла забрать почти всю жизненную силу у птицы, которая нападала на мою младшую сестру.

― Что ты чувствовала в этот момент? Как это выглядело изнутри? ― заинтересовалась наставница.

― Во мне всплеснулась тьма. Я позволила ей течь, куда хочется. Тьма собралась в руках, свилась в жгуты…

― Бездна! Это был Дар «Щупальца бездны»! ― объявила квелла Далия. ― Дархи! Просто не верится! Из тебя выйдет очень сильный боевой маг, нэйта Ренсли! Но, разумеется, придется потрудиться, чтобы развить каждый из Даров и овладеть им по-настоящему!

Трудиться Анналейса привыкла, впрочем, как и ее подруги. Так что следующие три дня вся четверка без жалоб и возражений слушала лекции, выполняла многочисленные задания, упражнения и выматывалась так, что едва хватало сил дойти до постели и улечься спать. 

Лейса была этому даже рада. Она боялась думать о том главном вопросе, который встал перед ней после визита к целительнице. Сердце давно дало ей свой ответ, но слишком практичный разум простой женщины из народа подсказывал, что дитя ― это всегда расходы, хлопоты и прочие сложности, которые свяжут руки и станут помехой в учебе. Будь у Лейсы дом, муж и уверенность в будущем ― она бы не сомневалась! Но жизнь сложилась иначе, и теперь благополучие Лейсы зависело от молчунов, о которых она знала только, что они хотят вырастить из нее боевого мага. 

Вечером накануне того дня, когда Анналейсе предстояло окончательно определиться с решением, квелл Лёре отпустил учениц с занятий на пару хвалей раньше обычного. 

― Нэйта Ренсли, вы помните, что завтра вас ждет целительница? ― окликнул он Анналейсу, когда она была уже на пороге учебной комнаты. ― Может, существует нечто, способное помочь вам определиться?

― Наверное… ― неуверенно покачала головой Лейса. ― Я хотела бы посетить храм Четырех.

***

В храм Анналейсу отпустили в тот же вечер. Подруги взялись сопровождать ее, но в сам храм не вошли ― остались ждать у входа. 

― Обращение к Столпам требует уединения, ― мудро заметила Бастинда. 

Лейса только вздохнула в ответ: Столпы советов не дают. Это всем известно. 

Оставив подруг у порога, она вошла в храм. Свернула в левый придел, бросила монетку в ящик для пожертвований, взяла с прилавка лампадку, затеплила в ней огонек, встала перед изваянием, олицетворяющим Столп Ночи. Это была колонна белого мрамора, которую обвивал чешуйчатым телом Черный Змей ― покровитель дома Ночи. 

― Прошу Столп Ночи, прошу, Черный Змей, даруйте моему мужу, Эйлерту Дьярви нэйт Вебранду счастливое…― заговорила Лейса, склонив голову.

… и вскрикнула, когда брачный браслет на ее левом запястье вдруг вспыхнул, засиял всеми четырьмя цветами! Это не были отдельные искры: каждая из полосок светилась ― ярко, сильно! Боли Лейса не почувствовала ― только слабое жжение. 

― Это знак? Скажи мне, Черный Змей! ― произнесла потрясенно, медленно опускаясь на колени. ― Но как его понимать? Эйлерт жив? Или ты хочешь сказать, что я должна сохранить его дитя, которое родится магом Ночи?

Изваяние не ответило. Оно равнодушно взирало на Лейсу сверху вниз черными провалами глаз и молчало. Зато далеко вверху, под пирамидальным куполом храма вдруг вздрогнули, зазвенели колокола. 

― Эй! Кто-нибудь! Скажите мне, что все это значит?! ― Анналейса почувствовала, что у нее дрожит подбородок, а сердце едва ли не выпрыгивает из груди от мистического ужаса. ― Что мне сделать?!

― Делай, что должно, и будь, что будет, ― раздался ровный, негромкий, но торжественный голос служителя. ― Этот звон не имеет к тебе отношения, юная нэйта. Просто у нашего короля появился Наследник!

― Но мой брачный браслет? С ним происходит что-то странное! ― Лейса оглянулась на голос ― и, как и водится, никого не увидела: служители храмов не показывались людям без особой нужды, а если и выходили, то их лица всегда были скрыты капюшонами.

― Положи руку на алтарь! ― потребовал голос.

Анналейса на подгибающихся ногах дошла до алтаря, положила левую руку в один из четырех желобов, крестообразно пересекающих его поверхность. 

Алтарь загудел ― низко, еле слышно. Лейсу, как во время брачной церемонии, вначале окутала тьма ночи, затем озарило розовое сияние рассвета, которое тут же сменилось слепящим светом дня, но свет постепенно померк и превратился в густые серые сумерки. Через пару мгновений сумерки тоже развеялись. 

― Ты ― жена Наследника…― в голосе служителя прозвучали нотки удивления и почтения. ― Что ты делаешь вдали от мужа? 

― Значит, Эйлерт жив? Но чьим наследником он является? ― Анналейса была не в состоянии ответить на вопрос невидимого служителя. У нее было слишком много собственных, а отвечать ей по-прежнему никто не спешил! 

Служитель молчал, а может, и ушел куда-то. Зато ее брачный браслет уже не слепил сиянием, а слабо, но равномерно светился. И это могло означать только одно: Эйлерт ― жив! 

― Я, пожалуй, пойду. ― Лейса вынула руку из углубления в поверхности алтаря, потерла ее, согревая. Развернулась и медленно пошла к выходу. ― Раз у ордена Храмовников нет ответов для меня, то ничего другого мне и не надобно.

― Скажи свое имя и где живешь, ― потребовал все тот же голос. 

Лейса упрямо мотнула головой на ходу.

― У того, кто вошел в храм, нет имени. Все мы ― лишь частички Столпов, ― напомнила один из главных постулатов веры. ― А наша судьба ― движение от истоков в бесконечность. 

Невидимый служитель промолчал. Анналейса знала, что он не имеет права удерживать ее, расспрашивать и требовать откровений. А сама она и без его пояснений получила даже больше, чем надеялась.

Муж жив: сияние колец браслета говорило об этом совершенно недвусмысленно. И ребенок Эйлерта, разумеется, тоже будет жить! Однажды, наверное, муж найдет ее. Когда этот день настанет, Лейса сможет посмотреть в светлые глаза супруга без стыда и смущения! Ему не в чем будет ее упрекнуть. А неведомый Наследник, о котором говорил служитель, ее не интересовал. Эйлерт говорил, что он всего лишь второй сын главы Дома Ночи. Так что храмовник наверняка ошибся!

…Лейса не могла даже предположить, что в тот миг, когда она затеплила лампадку и встала перед Черным Змеем, ее муж тоже стоял перед алтарем храма Четырех в Шарсоле, а все четыре Столпа испытывали его своей силой!  

Она вышла из храма ― бледная, потрясенная, на нетвердых ногах ― и попала в дружеские объятия Нанны, Ювины и Бастинды. 

― Что случилось? На тебе лица нет! ― испуганно бросилась к ней рассветница. ― Может, тебя подлечить, а?

― Дархи! Не молчи! ― подступила с другой стороны Бастинда. 

― Мой муж жив, ― не вдаваясь в подробности, объявила Анналейса и показала подругам левое запястье. ― Браслет снова ожил. 

― И что ты будешь делать? ― округлила глаза Ювина.

― Учиться. Развивать Дары. Рожать ребенка. 

― Но как же твой… супруг? Ты будешь его искать?

― Я не знаю способа заняться поисками. Откуда мне знать, где он? У меня нет ни денег, ни связей, чтобы обратиться к кому-то за помощью. Если я все еще нужна Эйлерту ― он найдет меня сам. 

― Значит, ты намерена ждать, ― понимающе кивнула Бася.

― Что мне еще остается? ― Лейса уныло пожала плечами. 

Кажется, она начинала понимать Нанну с ее стремлением к независимости. Как же, должно быть, хорошо иметь возможность самостоятельно распоряжаться своей жизнью, своим имуществом, своим будущим! Но это позволено только женщинам из аристократических семейств, и то при условии, что нет ни одного мужчины, способного взять под опеку свою родственницу. 

― Нужно сказать наставникам, что твой браслет ожил, ― несмело предложила Ювина. 

― Придется. Такое не скроешь. ― Лейса подняла руку, на запястье которой слабо мерцали четыре тонких кольца. ― Но это ― завтра. Всё завтра. 

Подруги согласились, что разговор с квеллом и квеллой Лёре вполне может подождать до утра, и повели Лейсу во дворец, где всех четверых ждали уютные теплые постели. 

Укладываясь спать, Лейса, уже закрыв глаза, приложила ладонь к животу и прошептала:

― Прости, маленький, все мои метания и сомнения… Обещаю любить тебя больше жизни!

27. Эйлерт

Путь до кельи Эйлерт не запомнил. То, как оказался раздет и уложен в неожиданно мягкую и теплую для простой кельи постель, тоже утонуло в тумане беспамятства. Разум отключился раньше, чем тело, и отдыхал до рассвета и еще пару хвалей после. Возможно, Эйлерт спал бы и дольше, но его разбудил незнакомый мужской голос ― тихий, бесцветный:

― Главный служитель велел пригласить вас на завтрак, наследник. 

― Как вы меня назвали? ― не понял Эйлерт.

У него даже глаза открылись от удивления и сон как рукой сняло. Сразу вспомнилось странное поведение Столпов и то, как изменилось отношение служителя.

― Наследник. Следующий король. ― Служка, явившийся в келью, был полностью скрыт от взора сутаной с капюшоном. 

У Эйлерта возникло множество вопросов. Но он понимал, что простой храмовый служка не сможет на них ответить. Поэтому заговорил о другом. 

― Мне бы умыться, ― произнес он полувопросительно. 

― Я провожу вас, наследник. До завтрака половина хвали. 

Служка привел Эйлерта в купальню, выдал простыню, мыло в горшочке, опасную бритву.

― Жду за дверью. ― Коротко поклонился и вышел. 

Эйлерт с наслаждением влез в бочку, полную горячей воды, намылился, прошелся по телу скребком, ополоснулся. Завернувшись в простыню, встал перед зеркалом. Глянул на свое отражение и чуть не отшатнулся: покрытое бугристыми шрамами лицо принадлежало, казалось, не магу-аристократу, а жуткому чудищу, порожденному магическим завихрением. 

«Лучше не бриться. Борода хоть отчасти скроет уродство», ― решил сын Дома Ночи. Провел ладонью по короткой поросли на темени. Волосы с головы ему сбрили селянки в пещере, когда отмывали от грязи Гнездовья. Сказали, что по-другому подровнять прическу не выйдет: драконий огонь успел проделать в шевелюре мага несколько заметных проплешин. 

Эйлерт недовольно оскалился, отчего лицо его стало совсем уж пугающим, отвернулся от зеркала и пошел одеваться. Вынуждать главного служителя храма долго ждать было бы невежливо. 

Служка, как и обещал, сторожил сразу за дверью купальни: сидел на корточках, прислонившись к стене и, склонив голову, перебирал четки. Завидев Эйлерта, он вскочил, снова поклонился.

― Идите за мной, наследник. 

Эйлерт молча кивнул и пошел следом за юнцом по узким, темным, извилистым коридорам ― настолько безликим, что без провожатого он мигом заблудился бы, и вряд ли когда-нибудь выбрался из этого лабиринта. 

Лабиринт закончился внезапно. Эйлерт и его провожатый в очередной раз завернули за угол и вдруг оказались в просторном помещении, похожем на столовую в обычной казарме, каковых бывший маг Ночи перевидал немало. Три ряда столов с простыми, без спинок, скамьями вдоль них, снующие между ними служки-подавальщики ― все это было так знакомо! 

Но Эйлерта не усадили в общий ряд, а провели в дальний конец зала, где на небольшом возвышении стоял отдельный стол. За ним восседал главный служитель и несколько храмовников рангом пониже. 

― Наследник! ― главный храмовник встал, поклонился Эйлерту. Остальные сделали то же самое. 

― Милости Четырех вам, темплары*, ― ответил поклоном Эйлерт. ― Боюсь, я ничего не понимаю. Почему вы называете меня наследником? 

― Присядь, наследник. Позволь накормить тебя, чем Столпы послали, со мной переслали. ― Главный храмовник шевельнул бровью, и остальные темплары, подхватив свои уже пустые миски, быстро простились и ушли. 

Эйлерт сел напротив главного темплара. Кивнул с признательностью разносчику, который поставил перед ним миску наваристой похлебки и дощечку с зерновыми лепешками и парой пластов охлажденного вареного мяса. Аппетит проснулся зверский. Сын Дома Ночи положил кусок мяса поверх лепешки, зачерпнул ароматного варева. 

Главный храмовник одобрительно кивнул:

― Ты ешь, Эйлерт Дьярви Вебранд, а я буду рассказывать. Разговор нам предстоит длинный. Ты вот спрашиваешь, с чего мы тебя наследником называем. Понимаю твое недоумение, ведь считается, будто наследника из числа магов выбирает король. 

― Разве не так? ― поспешно проглотив кусок мяса, переспросил Эйлерт. 

― Не так. Наследника выбирают Столпы, а уж после его величество король объявляет имя своего продолжателя народу. 

― То есть все, что произошло со мной вчера?..

― Было испытанием и одновременно посвящением. ― Главный темплар Шарсола кивнул, явно довольный проницательностью будущего короля. ― Столпы превратили тебя, Эйлерт, в уникального мага ― мага Равновесия. 

Эйлерт медленно опустил полную ложку похлебки обратно в глиняную миску ― старшие темплары ели с такой же простой посуды, как и самые мелкие служки. Слегка потряс головой, словно пытаясь вытрясти из ушей то, что услышал. 

― Простите, но я никогда не слышал о магии Равновесия! ― воскликнул потрясенно. Правда, привычная сдержанность вынудила Эйлерта говорить приглушенно, так что восклицание услышал только тот, кому оно предназначалось. ― Разве существует пятый Столп и Дом?

― Нет. Столпов ― четыре, а пятым Домом можно считать орден Храмовников. Мы, как и его величество, служим Столпам и Равновесию. 

― Тогда почему вы утверждаете, что у нас на все королевство всего два мага Равновесия ― я и король? ― Эйлерт с трудом удержался от желания снова потрясти головой. Знания, которые открывал ему главный темплар, не желали укладываться в голове. 

― Это еще одна тайна. Теперь ты имеешь право узнать о ней, наследник. Храмовники могут управлять силой любого из Столпов, но только в пределах своего храма. Стоит выйти за его стены, и мы теряем свои магические способности.    

― Вот почему вы почти не покидаете храмов! ― догадался Эйлерт. 

Главный темплар храма кивнул. На его немолодом мясистом лице проступила задумчивость и затаенная печаль. Похоже, жизнь, ограниченная четырьмя каменными стенами, немного тяготила его. 

― За все в этой жизни приходится чем-то платить. Мы, темплары, свою плату выбираем сами, соглашаясь войти в орден. Но не о нас сейчас речь, а о тебе. 

― Обо мне… ― Эйлерт провел ладонью по едва отросшему ежику волос на темени, вздохнул. ― Раз уж вы все знаете, темплар, так, может, подскажете, чего дальше ждут от меня Столпы? Что я должен делать? И в чем суть магии Равновесия?

Храмовник покивал:

― Правильные вопросы. На какие смогу ― отвечу. Суть магии Равновесия и главное дело короля ― не позволить усилиться одному из Домов и возвыситься над другими, ибо такой перекос рано или поздно приведет весь мир к гибели. Понимаешь?

Эйлерт никогда не задумывался о такой возможности, а потому лишь озадаченно поскреб подбородок и неуверенно кивнул: вроде бы мысль правильная. 

― Продолжайте, темплар, ― попросил тихо. 

― Думаю, чего ждут от тебя Столпы, ты теперь сам догадаешься, а в вопросе, что делать, я тебе не советчик. Отвечу, как принято: делай, что должно, и будь, что будет. По какой дороге ты ни пойди, но рано или поздно она приведет тебя к трону. 

― Или к гибели. ― Эйлерт припомнил, каким неожиданным оказалось для него назначение в отряд магов, идущих в Гнездовье, и задумался: может, потому от него и хотели избавиться, что видели в нем возможного наследника?

Главный храмовник отрицательно повел ладонью:

― Для магических атак ты теперь неуязвим, с любым заклятием справишься. Но знать об этом будем только мы, храмовники, да сам король, который получил известие о том, что у него появился наследник, в тот же миг, когда Столпы закончили тебя испытывать. Но простого нападения тебе опасаться по-прежнему следует. Если позволишь, я дам двух воинов-темпларов, которые будут охранять тебя, пока живы. 

Эйлерт задумался. Будучи сильным боевым магом, он привык охранять себя сам. Но теперь боевые заклятия Дома Ночи стали ему недоступны. Рукопашному бою он почти не обучен, да и с оружием давно не упражнялся. 

― Такки, темплар, ― он медленно, через силу кивнул. ― Я привык сражаться в команде. Пара товарищей по оружию мне не помешает. 

Обговорив еще несколько незначительных вопросов, главный храмовник выдал Эйлерту новый амулет связи и полный кошель золота ― на дорогу, представил ему двух темпларов-охранников. Их звали Витт и Валь. 

― Принесите клятву верности наследнику, ― приказал храмовник воинам. 

Те по очереди преклонили перед Эйлертом колена и произнесли ритуальные слова, связавшие их жизни с жизнью будущего короля. 

― А теперь я бы хотел отправиться в крепость, ― закончив с разговорами, объявил Эйлерт. ― Там, у целителей, лежит мой друг и брат, мор Дэгри. Мне необходимо увидеться и поговорить с ним. А еще, темплар, я прошу вас постараться разузнать что-либо о судьбе рейвы Анналейсы Ренсли, урожденной Дагейд. Она владела гончарной лавкой в квартале мастеровых, но уже дней семь, как продала ее меглеру Шимону Швабру и уехала в неизвестном направлении.

Озвучивая эту просьбу, Эйлерт так стиснул оказавшуюся у него в руках глиняную кружку, что та не выдержала и с громким треском рассыпалась на осколки, не повредив, к счастью, ладоней мага. 

― Я запомнил твою просьбу, наследник, ― кивнул главный темплар, сделав вид, что не заметил раздавленной посудины. ― Обещаю разузнать как можно больше об этой женщине. Как нам быть, если мы отыщем ее?

― Выручить из беды, если с ней приключилось что-то нехорошее, и дождаться меня! ― распорядился Эйлерт. 

― Она дорога тебе? ― не выдержал, проявил любопытство темплар. 

― Она ― моя жена, ― сказал правду Эйлерт. ― Но я предпочитаю, чтобы до времени наш брак оставался тайной для остального мира. 

― Мы сохраним твою тайну, наследник, пока ты сам не решишь иначе, ― заверил главный храмовник. 

Еще четверть хвали, последние сборы, прощания ― и Эйлерт Дьярви Вебранд, наследник трона Лантерры, вышел из ворот храма Четырех в сопровождении двух темпларов ― Витта и Валя, и направил свои стопы в крепость Шарсола. Теперь он уже не знал, что важнее ― отыскать синеглазку или спешить к королю.

***

В крепость Эйлерт с Виттом и Валем прошли без проблем, отдав на входе положенную плату: по серебряной монетке за человека. 

― Прогуляйтесь по рынку, прикупите, что необходимо для дальней дороги, ― распорядился сын Дома Ночи, выдавая темпларам по золотой монете на брата. ― А мне нужно наведаться к целителям. Закончите с покупками ― ждите у входа в банк. 

Темплары послушно отправились в торговые ряды. 

Эйлерт отыскал по памяти отдельный вход с улицы в целительские палаты, заглянул в кабинет гарнизонного целителя. 

― Кто вы, что вам нужно? ― целитель с подозрением уставился на посетителя, лицо которого было скрыто капюшоном по самый кончик носа. 

― Позвольте мне увидеться с мором Дэгри, мор целитель. ― Эйлерт не спешил открывать лицо. Чем меньше людей знает, что он остался жив, тем безопаснее. 

― Вы уверены, что он пожелает вас видеть?

― Уверен. Скажите, что его спрашивает воин с белыми наручами. ― Эйлерт задрал рукав и показал целителю подарок Анналейсы. 

― Приметная вещица, ― хмыкнул целитель. ― Хорошо, спрошу. Ждите здесь. 

Он вышел и почти сразу вернулся. Кивнул:

― Я провожу. 

Мор Дэгри нашелся в палате напротив кабинета целителя. Истощенный, с заострившимися скулами, рассветник, тем не менее, выглядел оживленным и нетерпеливым. 

― Оставьте нас, мор целитель. Обещаю: посетитель не причинит никому вреда! ― поклялся рассветник, и целитель, недовольно посопев носом, все же ушел. 

Эйлерт тут же скинул капюшон. В три длинных шага подошел к высокой койке с приподнятым головным концом. Встретился взглядом с округлившимися глазами друга. 

― Доброго здоровья, брат, ― ухмыльнулся кривовато. 

― Жив! Жив, дарх тебя возьми! Я уж и не надеялся!.. ― Рассветник схватил Эйлерта за руку, притянул к себе, обнял одной рукой. В горле мора Дэгри отчетливо булькнуло, на ресницах проступила влага. Изуродованное лицо друга его явно испугало, но не оттолкнуло ни на толику. ― Сядь и говори. Как ты выбрался? Как выжил?!

― Если я хоть что-то понимаю, то мою жизнь спасло драконье яйцо, в которое ты меня и закинул. Скорлупа перевернулась маковкой вверх и превратилась в укрытие от взбесившихся тварей и их огня. Пока я отлеживался в полубреде, твари перебили друг друга, а уцелевшие убрались из Гнездовья. 

Эйлерт подробно изложил другу все, что помнил. Вынул из поясной сумки свиток в деревянном пенале, вложил в руку мора Дэгри:

― Здесь подробный отчет о самом сражении, как я его запомнил, о свойствах скорлупы драконьих яиц, о том, как устроено Гнездовье. Передашь командиру крепостного гарнизона. Копию я лично доставлю королю. 

― Собираешься в столицу? ― напрягся мор Дэгри. ― Это может быть опасно!

― С чего ты взял? ― насторожился Эйлерт. 

― Кьярвел уже там. Мы держим связь. 

― Он сумел что-то выяснить? 

― Кое-что. Боюсь, тебе это не понравится. ― Лицо Дэгри помрачнело на глазах.

― Говори! ― потребовал Эйлерт, хотя сердце сжалось в предчувствии болезненного укола. 

― Похоже, кому-то очень не хотелось, чтобы ты, как один из двух сильнейших магов Дома Ночи, вошел в Совет вместо своего дяди.

― Хочешь сказать, что брат моего отца так держится за место в Совете, что решил пойти против главы рода и его сыновей? ― не поверил Эйлерт. 

Мор Дэгри с сожалением посмотрел на друга, покачал головой:

― Твоему отцу ты тоже не нужен в Совете. В Гнездовье тебя отправили с его согласия.  Это странно и подозрительно. Такое возможно, только если существует сговор между членами Совета ― всеми или некоторыми. А ты мог им помешать. 

― Помешать ― в чем?  ― Эйлерт невольно потер рукой грудину, за которой все сжалось и заледенело. 

Он чувствовал себя преданным и не мог представить, ради какой-такой великой цели собственный отец мог послать его, Эйлерта, на верную смерть. Хуже того! Мать, нэйта Валкаста, всегда была в курсе всех интриг и тайн мужа. Значит, и она отвернулась от младшего сына, согласилась пожертвовать им… для чего?!

― Мы не знаем, брат. ― Дэгри хрипло кашлянул. ― Члены Совета ведут свои тайные игры. Рано или поздно станет понятно, что они задумали. Хотелось бы, чтобы ты к тому времени все еще был жив. 

Эйлерт кивнул и задумался. Он вспомнил, о чем рассказал ему главный темплар Шарсола: король ― маг Равновесия. Он не дает ни одному из домов возвыситься над другими. Так, может, дело в этом? Может, отец Эйлерта задумал сместить самого короля и сделать Дом Ночи главным? Тогда понятно, зачем отец решил избавиться от младшего сына: тот ни за что не согласился бы участвовать в заговоре против законного правителя!

― Похоже, у тебя есть какие-то соображения? ― проницательно заметил рассветник.

― Возможно. ― Эйлерт задумчиво поскреб шрам на подбородке. Грубый рубец стягивал кожу и время от времени напоминал о себе неприятным зудом. ― Но я очень хотел бы ошибиться! Мой отец всегда был властолюбцем, однако пойти против короля и трех других Домов ― это полное безумие! Дом Ночи, бесспорно, силен ― сильнее, чем когда-либо ранее…

Мор Дэгри резко мотнул головой, отказываясь верить в услышанное, попытался заговорить, закашлялся ― тяжело, надрывно. Эйлерт поспешно налил воды, напоил друга. Тот глотал с трудом, проливая на грудь добрую половину того, что попадало ему в рот. Но кашель отступил. Рассветник отдышался, проговорил сипло:

― Король и три других Дома никогда этого не позволят! Если твой отец решится пойти против всех ― Дом Ночи может быть уничтожен! 

Эйлерт отставил стакан, поправил подушку под спиной друга. 

― Отец не может этого не понимать! ― стукнул кулаком по колену. ― Он не безумец и никогда им не был. Значит, у него есть неизвестные нам преимущества или сообщники.

― Или и то, и другое, ― слабо кивнул Дэгри. 

Друзья в молчании уставились друг на друга. Каждый пытался сообразить: что задумал глава Дома Ночи? На что он рассчитывает? И кто ему помогает?

― У нас слишком мало сведений, ― наконец признал рассветник. ― Мы должны разузнать больше, и при этом не выдать своих подозрений. А тебе лучше по-прежнему считаться погибшим, брат, иначе на тебя начнется охота. 

Дэгри был прав. Эйлерт понимал это. Но знал еще и то, о чем не рискнул рассказать другу ― не потому, что не доверял. Просто для рассветника будет безопаснее, если он пока останется в неведении о том, что Эйлерт теперь ― Наследник. 

― Значит, буду добираться в столицу тайком, ― он снова стукнул кулаком по колену. ― Я обязан быть там и сражаться на стороне короля, когда его величество встанет на защиту Ра… 

Эйлерт понял, что чуть не проговорился и неловко замолк. 

―  На защиту других домов? ― подсказал ему Дэгри. 

― Да. Это я и хотел сказать. 

― Не сомневался в тебе, друг. ― Рассветник накрыл ладонью сжатый кулак Эйлерта. ― Ты всегда больше думал о других, чем о собственных интересах. Как только встану на ноги, мы с Кьярвелом присоединимся к тебе. Нам бы еще закатника в команду…

Друзья помолчали, безмолвно вспоминая сына Дома Заката, Гломина, погибшего на подступах к Гнездовью.

Потом глаза Дэгри вспыхнули прежним живым любопытством. 

― Как там твоя жена, Эйлерт? Ты уже видел ее?

Эйлерт болезненно скривился и уставился в окно. 

― Она исчезла, ― произнес нарочито ровным голосом после недолгой паузы. 

― То есть? ― не понял рассветник.

Эйлерту пришлось рассказать другу все, о чем самому удалось разузнать. Говорить оказалось неожиданно трудно. Обида на синеглазку вновь всколыхнулась в душе и принялась бороться со страхом за нее же. 

― Ночью я не рискнул стучаться в дома поблизости и расспрашивать соседей, ― закончил свою печальную исповедь сын Дома Ночи. ― Попытаюсь вернуться в квартал мастеровых при свете дня… 

― Не стоит, ― покачал головой Дэгри. ― Не привлекай лишнего внимания ни к себе, ни к жене. Если она постаралась уехать тайно, то соседи все равно ничего не сумеют тебе подсказать. 

― Но ведь должны они были заметить, как грузились вещи на подводы, как рассаживались по телегам сама Анналейса и ее родня! А увидев, любой поинтересовался бы, куда и как надолго уезжает целая семья! 

Рассветник бессильно развел руками:

― Вижу, тебя не переубедить! И даже в чем-то понимаю твою настойчивость. Но будь готов к разочарованию. И еще: попробуй начать расспросы с рынка при крепости. Туда стекаются все новости и сплетни Шарсола. 

― Ох! Я как раз отправил на рынок пару воинов, которых нанял сопровождать меня, и не додумался поручить расспросы им… ― Эйлерт огорченно мотнул головой. 

― Не кори себя. Ты ведь никогда не занимался поисками, вот и не хватает опыта, ― мор Дэгри сам взглянул на хвалемер, затем показал его другу. ― Тебе следует поторопиться, брат. Рынок закроется через пару хвалей. Некого станет расспрашивать. 

Уходить, расставаться с рассветником Эйлерту не хотелось. Он соскучился по другу, и новая разлука с ним казалось пыткой. 

― Если мне ничего не удастся узнать о жене, то задерживаться в Шарсоле больше нет смысла, ― неохотно произнес Эйлерт. ― Боюсь, я больше не смогу навестить тебя, Дэгри. 

― Я понимаю. Тогда свидимся уже в столице. ― Маг рассвета вздохнул. ― Был бы у тебя амулет связи…

― Есть! ― Эйлерт открыл поясную сумку, отыскал выданный главным темпларом артефакт. ― Как я мог забыть! 

― Настраивай связь. ― Мор Дэгри подал Эйлерту свой амулет, который, как выяснилось, держал под подушкой. 

Сын Дома Ночи взял два артефакта, положил на ладонь, присмотрелся к вязи заклятий, отыскал и соединил две нужные ниточки, влил в новый узелок силу. 

― Готово, ― передал один из амулетов рассветнику. 

― Что-то ты не так сделал, а что ― не пойму, ― Дэгри устремил на Эйлерта вопросительный взгляд.

― Тебе показалось. Все как обычно, ― покривил душой сын Дома Ночи и заторопился. ― Все, я пошел. Буду вызывать тебя раз в два дня. Привет Кьярвелу. Скажи ему, пусть подумает, как укрыть меня в столице.  

― Передам. Да не оставят тебя Столпы, брат! ― глаза Дэгри увлажнились, губы дрогнули.

― Да не оставят тебя Столпы, ― с чувством повторил пожелание Эйлерт, еще раз обнял друга и поспешно вышел: в горле у него запершило, в глазах появилась резь, и, задержись он еще чуть-чуть ― возможно, тоже не сумел бы справиться с собой. 

***

Темплары, Витт и Валь, как и было велено, ждали его на пороге банка. На спинах у каждого висели туго набитые заплечные мешки, по два на каждого. 

― Вижу, закупились вы знатно, ― хмыкнул сын Дома Ночи, оглядывая своих охранников. ― Теперь придется и мне на рынок наведаться. 

― Мы все купили! И для вас, наследник, тоже, ― предупредил его Валь. 

― Это хорошо, такки, но я не за покупками. О супруге расспросить хочу кого-то из жен мастеровых. Может, кто-то заметил, когда она уезжала.  

― Об этом мы и сами расскажем, ― вступил в разговор Витт. ― Главный темплар велел нам помогать тебе во всем, в том числе и в поисках. 

― Вам удалось что-то разузнать? ― Эйлерт вдруг ослабел и медленно опустился на ступени. Тут же похлопал по крыльцу ладонью, и оба темплара присели рядом. ― Говорите же! 

Витт кивнул Валю: начинай! 

― С вашего позволения, наследник, я изложу, ― заговорил тот. ― Вокруг исчезновения рейвы Анналейсы Дагейд по Шарсолу слухи разные ходят. Одни шарсольцы считают, что рейву дальние родственники выкрали и увезли прочь, чтобы домом с мастерской завладеть, а ей ничего не отдавать. Другие подозревают, что она замуж за лихого человека вышла и вслед за ним в леса подалась ― разбойничать. Все сходятся только в том, что покидала рейва Дагейд свой дом глубокой ночью, втайне от соседей, потому что вечером все было как обычно, а утром оказалось, что в доме уже другие люди хозяйничают. Никто не видел, как семейство Дагейдов уезжало. Никто не слышал шума или криков. 

― Как думаете, могли простолюдины такое устроить? ― Эйлерт обвел темпларов взглядом. 

― Никак не могли, наследник! ― высказался Валь. ― Такое только магам под силу! Думается мне, саму девушку, ее сестру и няню Дорогой Ночи увели. 

― Это все объяснило бы… ― Эйлерт невольно потер грудину, за которой снова стало холодно и муторно. ― Одно только неясно: что это за маги были? Неужто мои родственники сумели отыскать Анналейсу и решили от нее избавиться? Кому еще было бы дело до простой горшечницы?

Мысль эта показалась Эйлерту настолько невыносимой, что он тихо, едва слышно зарычал, скаля зубы и сжимая побелевшими пальцами края деревянных ступеней. Дерево под его руками жалобно заскрипело, грозя растрескаться. 

Витт и Валь снова переглянулись. Витт пожал плечами, будто не зная, соглашаться или спорить. Валь нахмурился, обернулся к замершему от горя Эйлерту:

― Погоди отчаиваться, наследник. Может, дело не в родне ― ее или вашей. 

― Тогда в чем же? ― расцепить сжатые зубы сыну Дома ночи не удалось, и голос его прозвучал сухо и сдавленно. ― Мужа-разбойника у рейвы нет. Я ее муж. 

― Молчуны. Ее могли забрать молчуны, ― таинственным шепотом сообщил Валь.

*Темплары – Храмовники. Обращение к членам ордена Храмовников.

28. Эйлерт

Слово «молчуны» Эйлерту не понравилось. От него веяло скрытностью и опасностью. «В тихом омуте дархи водятся!» ― говаривал погибший маг-майор Лейк, и Эйлерт, пусть и сам не болтун, был с наставником согласен. Вот и теперь насторожился, сузил глаза:

― Кто такие? Впервые слышу!

Темплар Валь глянул через плечо на неплотно прикрытую дверь, ведущую в банк. 

― Если вы решили, наследник, куда дальше идти, то, может, по пути поговорим?

Эйлерт понял взгляд правильно: не самое удачное место он для расспросов выбрал. 

― Хватит мне выкать. ― Встал со ступенек, отряхнул штаны от налипшего песка и пыли, отошел от крыльца. ― Двинемся мы в столицу, когда решим, как лучше туда добраться, не привлекая особого внимания. По дороге, полагаю, нам лучше трех друзей изображать, а не важную персону и двух сопровождающих.

― Дело говоришь, наследник, ― мигом перестроился Витт. Он вместе с Валем тоже поднялся на ноги и теперь стоял, глядя на Эйлерта чуть сверху: рост позволял. ― Проще всего тебя третьим темпларом представить. На странствующих храмовников внимания мало кто обращает. 

Эта мысль Эйлерту понравилась. Серый орденский плащ сработает лучше, чем иллюзии сыновей Дома Заката! Сделает его, Эйлерта, неприметным, скроет под капюшоном обезображенное лицо. 

― На плащ ― согласен, ― кивнул он Витту. Кивком указал на ворота и первым двинулся к ним: оставаться в крепости дальше смысла не было. ― Предлагаю зайти в тратторию рейва Гагару, пообедать. По дороге вы мне все-таки объясните, кто такие молчуны. 

Темплары молчали, пока ворота крепости не остались в паре десятков шагов за спиной. Только потом, убедившись, что никто не идет вслед за ними по дороге, Витт кашлянул, прочищая горло перед длинной речью, и заговорил. 

― Значит, о молчунах, наследник…

― Не наследник, а темплар Ренсли. Раз уж договорились меня за одного из вас выдавать, так привыкайте, ― поправил Эйлерт. 

― Принимается, ― кивнули Витт и Валь. 

― Так вот, ― продолжил Витт. ― Молчуны ― это тоже орден, вроде нашего, только тайный. Кто его возглавляет, сколько в его составе людей и каких ― никому не ведомо. Появились молчуны с полсотни лет назад, тогда и первые слухи в народе о них пошли.

― И что ж это за слухи? ― Эйлерт на ходу нетерпеливо похлопывал по бедру ладонью.

Пока он не услышал главного: для чего могла понадобиться молчунам его синеглазка? Все остальное интересовало его намного меньше. 

― Говорят, орден занимается тем, что скрывает от аристократии простолюдинов и их детей, получивших магию в результате женитьбы с магом. Лечат тех, кто от магии болеть стал, обучают полученной силой пользоваться.

Эйлерт сбился с шага. Тут же выправился, снова пошел ровно, но правая рука невольно легла на пояс ― туда, где маги-боевики носили короткий меч. 

― А мечик-то придется снять. Темплары оружия не носят, ― заметил Валь. 

― Снимем. Так куда молчуны увозят тех, кого скрыть решили? ― о том, что среди молчунов должны быть маги, Эйлерт догадался сразу, как про обучение услышал.  

― Если б об этом было известно, то какая ж тут скрытность? ― без насмешки откликнулся Витт. 

― Хорошо. ― Эйлерт скрипнул зубами. ― Зайдем с другой стороны. Как найти кого-то из молчунов? Мне бы поговорить с ними. Я бы объяснил, что жену не бросал и сам готов ее защищать.

Произнес слова про защиту, и осекся: а правда ли готов ― теперь, когда он сам должен скрываться, когда не может доверять никому, кроме темпларов и двух друзей ― Дэгри и Кьярвела? Это он, мужчина, боевой маг, привык жить в казармах или даже в поле, переезжать с места на место, нигде надолго не останавливаясь. 

Женщинам такая жизнь не подходит. Им нужен дом ― теплый и надежный, отлаженный быт, чтобы рожать и растить детей, стирать пеленки, готовить пищу… Вон, у синеглазки няня старая и сестренка маленькая. Это ради них она старалась, спасала отцовский дом и мастерскую! Ох, как же, наверное, злится на него Анналейса и за магию, которой не просила, и за вынужденный отъезд! 

― Укрыть твою жену храмовники помогли бы, ― словно читая мысли Эйлерта, пообещал Витт. ― Но выйти на молчунов непросто, а вытянуть из них то, чего они не хотят говорить ― еще сложнее. На то они и молчуны. 

― Мне бы знать, где жена и что с ней! Увидеть бы ее хоть издали. Хочет у молчунов скрываться ― пусть скрывается, пока я до его величества короля доберусь да пойму, что за возня вокруг трона началась! ― Эйлерт снова сжал в кулаке рукоять меча. 

Он бы отбил свою синеглазку у любого врага, пустил в ход и меч, и магию, но вот беда: врага-то и не было! Был тайный орден, и занимался этот орден благим делом ― спасал простых людей, чья жизнь разрушилась по вине и прихоти магов-аристократов. Таких, как он, Эйлерт! 

― Мы подумаем, Ренсли, как отправить молчунам весточку, что у тебя к ним дело есть, ― после некоторого раздумья пообещал Валь. ― Одно могу сказать наверняка: если твоя жена пошла к молчунам, то из Шарсола ее точно увезли. 

― Тогда и нам здесь оставаться незачем, ― добавил Витт. 

― Что ж, предлагайте, темплары, каким путем в столицу двинемся? ― окончательно смирился со скорым отъездом Эйлерт. 

Шарсол без синеглазки для него опустел и утратил очарование. Правда, в крепости все еще оставался мор Дэгри, но за него сын Дома Ночи был более-менее спокоен ― рассветника почитали героем и усердно лечили. Можно было не сомневаться: еще десяток-другой дней, и рассветник встанет на ноги, а один из ночных, прикрепленных к гарнизону Шарсола, откроет для него дорогу Ночи если не до самого Фраккана, то хотя бы до ближайшего крупного города, откуда до столицы добираться много проще. 

Эйлерт и сам не отказался бы пойти дорогой Ночи ― как привык. Но Столп Ночи больше не позволял ему творить собственные заклятия, а обратиться к одному из родичей по Дому ― значило раскрыться, дать знать, что жив. Как ни крути, а по всему получалось: преодолеть весь долгий путь наследнику и его защитникам предстоит как простым смертным ― без магии, без дорогих карет с мягкими сиденьями.

Темплары понимали все это не хуже самого Эйлерта, а потому, устроившись за столиком в траттории рейва Гагару и сделав заказ, устроили целое совещание. 

― Смотри, Ренсли, ― Витт достал из сумки карту королевства Лантерра. ― Мы вот тут, на северо-западе, а нам надо на юго-восток. Можем двинуться по Западному торговому тракту, сами или в составе обоза. А можем сплавиться по реке Пустоловке до берега Драконьей кости. Там Западный тракт реку как раз пересекает. Река дальше на юго-запад уходит, а тракт в нужную нам сторону поворачивает. Что предпочтешь? 

― Как быстрее будет? И не забываем о скрытности!

― Тогда точно по реке, ― щелкнул ногтем по карте Валь, и та свернулась. ― В обозе волей-неволей с каждым попутчиком раззнакомишься, разговоришься. А нет ― значит, будут смотреть с подозрением, ожидая подвоха. Так и так запомнят. Торговцы и их охрана ― люди приметливые и на память не жалуются. 

― Значит, обедаем ― и на пристань, ― постановил Эйлерт. ― Надеюсь, судно для сплава долго искать не придется. 

― Барки вниз по реке каждые два дняходят, ― Витт спрятал карту, потянулся за кружкой хмельной бракаренсы, которой темплары, как оказалось, совсем не брезговали. ― Если не сегодня, то завтра точно очередная будет. Главное, до заката успеть. Речники предпочитают ночью у берега не стоять без особой надобности.

Витт оказался прав. Когда к вечеру трое мужчин в плащах темпларов явились на пристань, там как раз стояла барка. По сходням бегали матросы, переносили грузы. 

― «Тартаруга», ― прочитал Эйлерт название судна, выведенное на борту серой, отливающей серебром краской.

***

«Тартаруга» ― значит черепаха. Это Эйлерт помнил и название оценил: подходящее имечко для небольшого деревянного корыта с низкими бортами и скудной оснасткой. Впрочем, чтобы сплавиться по реке, большего и не требуется. 

― Пойду, побеседую с боцманом, ― вызвался Витт. ― Если других пассажиров не ждут, так, может, сегодня и отчалим.

― Ступай, ― отпустил его Эйлерт. Оглянулся на Валя. Поинтересовался вдруг. ― Вам ведь, верно, не впервой вдвоем странствовать? Я думал, храмовники к своим храмам привязаны, шаг в сторону сделать не могут.

― То старшие темплары привязаны, которые со Столпами срослись, сроднились. Мы, простые орденцы, к магии доступа почти не имеем, зато и рукопашному бою обучены, и оружейному. Нас с Виттом в пару еще подростками поставили. Так вместе и работаем. Притерлись, с полуслова друг друга понимаем. 

― Я со своей четверкой тоже с юности был. Теперь нас трое осталось, ― Эйлерт тоскливо вздохнул. ― А если считать, что я больше не маг Ночи, то и вовсе двое. 

― Это хорошо, что тебе хотя бы двух друзей сохранить удалось. Королю нашему свою пятерку с самого начала собирать пришлось, когда он власть получил, ― попытался утешить Валь. 

Но Эйлерт услышал другое. 

― Пятерку? ― заинтересовался сразу же. ― Можешь объяснить подробнее?

― Что ж тут объяснять? ― Валь едва заметно пожал плечами. ― Ты, наследник, теперь маг Равновесия. Значит, как и его величество, сможешь усилить любое заклятие, независимо от того, сила какого Столпа его питает. Главное, чтобы твое вмешательство не привело к необратимому нарушению равновесия. Теперь подумай: кто для тебя заклятия создавать будет? 

― Маги четырех Домов! ― сообразил Эйлерт и тут же прикинул. ― Маг Рассвета и маг Дня у меня есть. А вот закатного и ночного предстоит найти. 

― Присматривайся к магам, которых будем встречать в пути, наследник. Пока дойдем до Фраккана, глядишь, как раз и четверка под тебя соберется новая.           

Эйлерт уже почти привычным жестом почесал шрам на подбородке. В совете темплара был резон. Люди лучше всего раскрываются в общении с равными или с теми, кто ниже. Пока он вынужден скрывать свой новый статус наследника, у него есть отличная возможность найти по-настоящему верных и преданных короне магов, подружиться с ними и, возможно, пригласить в свою четверку.        

― Места на барке есть, ― подошел Витт с приятным известием. ― Правда, придется втроем в одной махонькой каюте тесниться.

― В тесноте да не в обиде. ― Эйлерт привык делить с друзьями в походах и одну на троих палатку, и последний сухарик. ― Разместимся. 

― Тогда можно подниматься на борт. 

Витт повел Эйлерта и Валя вначале к боцману, потом ― по сходням. Представил капитану и, повинуясь кивку квелла Сланка, первым спустился в ту самую каюту, в которой коротали дни и ночи во время плавания Анналейса, ее сестра и няня. 

― До отплытия велели оставаться здесь, ― оповестил Витт. ― Чтобы не путаться под ногами. Когда отчалим ― можно выйти на палубу. 

Долго ждать не пришлось. Минуло всего-то полторы хвали, как сходни были убраны, барка отшвартовалась от пристани и, ведомая уверенной рукой и магической силой квелла Сланка, вышла на стремнину. 

― Темплары! Капитан приглашает вас отужинать с ним! ― раздался за дверью каюты голос боцмана. 

Эйлерт согласно кивнул в ответ на вопросительный взгляд Витта, и тот ответил боцману:

― Скажите капитану, сейчас будем. 

Оставив в каюте свои заплечные мешки, они втроем поднялись на палубу рубки, где их встретил вежливыми приветствиями командир судна, маг-закатник. 

― Нечасто мне темпларов возить приходится, ― заметил он, не скрывая любопытства. ― О том, куда путь держите, спрашивать не буду. Догадываюсь, что в дела ордена вы меня посвящать не станете. Но на добрую беседу надеюсь. Что нового в Шарсоле?

Эйлерт, которого Витт представил как темплара Ренсли, без надобности рта раскрывать не собирался, но квелл Сланк, услышав имя Ренсли, уставился на сына Дома Ночи с нескрываемым интересом:

― Знакомая фамилия. У вас, темплар, родни в Шарсоле, случаем, не осталось ли? 

― Не осталось. ― Эйлерт насторожился. ― А где она вам встречалось? 

Квелл Сланк, похоже, сразу пожалел о своем вопросе. 

― Уж и не припомню сейчас, ― ответил уклончиво. ― Может, поминал кто в разговоре. Мы ведь у каждой пристани с людьми общаемся, новостями обмениваемся. 

― Я буду щедр в своей признательности, если сумеете вспомнить больше, капитан, ― намекнул на вознаграждение Эйлерт. 

В груди у него ёкнуло и похолодело: неужели он напал на след своей синеглазки? Вполне ведь могло случиться, что молчуны решили увезти Лейсу из Шарсола тем же способом, каким он сам теперь уезжает! Как же он по ней стосковался! Как хотел обнять, прижать к груди, ощутить снова вкус ее теплых губ…

― Боюсь, не припомню, ― замкнулся закатник и тут же обратился к боцману. ― Ну, где там ужин, рейв Илви? А вы присаживайтесь, темплары, почтенные! 

Витт и Валь с удовольствием уселись за стол. Эйлерт тоже неохотно опустился на свой табурет. Со значением посмотрел в глаза Витту, но тот намека не понял и расспрашивать капитана ни о чем не пытался. Вместо этого обсудил с ним новый урожай, поинтересовался, какие грузы везет «Тартаруга». Оказалось, что капитан принял на борт несколько бочек с драконьей требухой и пару ящиков чешуи и клыков. 

― Говорят, знатная битва была у Гнездовья, ― мечтательно поблескивая глазами, рассуждал квелл Сланк. ― Не менее двух десятков драконов боевые маги положили! Я-то по молодости против монстров ходил, а в драконоборцы не попал. Может, оно и к лучшему… 

Эйлерт прикусил нижнюю губу и с трудом удержался от рвущихся наружу слов. Ох, он бы многое рассказал о том, как выглядит Гнездовье, и каково это ― сражаться с проклятыми тварями, гореть в драконьем огне и терять одного за другим своих друзей! Но скрыть свое настоящее имя было важнее, чем хвалиться победой или жаловаться на потери.  

― В этот раз произошло небывалое! ― вместо Эйлерта ответил Витт. ― Больше половины магов живыми из Гнездовья вернулись! 

Темплары принялись рассказывать квеллу Сланку то, о чем слышали от обитателей Шарсольской крепости. Капитан охал, вздыхал, восхищался и от всего сердца радовался, что магам-боевикам удалось изгнать крылатых хищников далеко за границы королевства. А Эйлерт без аппетита жевал жестковатый кусок мяса и гадал: мог ли кто-то кроме капитана слышать фамилию Ренсли, и согласятся ли другие члены команды откровенничать с темпларами?

***

Корабельная жизнь показалась Эйлерту зубодробительно скучной. Ночь он провел, как и ожидалось, в маленькой каюте, больше похожей на птичник, чем на жилье. А в первый день плавания маялся, не находя себе места и дела, с утра и почти до полудня. То лежал в подвесной койке, глядя в потолок и в который раз гоняя по кругу невеселые мысли и тоскуя по синеглазке. То сидел на палубе, глядя на пустынные берега. 

Темплары, будто пришитые, всюду следовали за ним, но с разговорами не лезли. Из почтения или из опаски досадить важной персоне ― он не знал. Обращаться к Эйлерту на «ты» храмовники согласились, но дружеские отношения сложиться не успели. Это тоже беспокоило сына дома ночи. Если ему придется драться плечом к плечу с Виттом и Валем, то им следует понимать друг друга с полувзгляда! 

«Не то дружба, что в словах, а что нажито в боях», ― припомнил Эйлерт очередную мудрость маг-майора Лейка, и вдруг понял, чего ему не хватает: учебного боя! Вот помашут храмовники мечами, погоняют его, а он ― их, глядишь, и знакомство теснее станет. 

― Витт, Валь, ― окликнул Эйлерт темпларов. ― Несите мечи. Будем сражаться. 

― Сражаться? ― глаза храмовников вспыхнули азартом. ― Это можно! Если капитан разрешит. 

― Так спросите! ― сам Эйлерт все еще досадовал на квелла Сланка за скрытность и обращаться к нему с новыми просьбами не хотел.

Квелл Сланк обрадовался предстоящему развлечению не меньше храмовников. 

― С радостью посмотрю! ― воскликнул весело. ― Слышал, темплары мечами лихо махать умеют! Только не порубите мне снасти, а то сами чинить будете. 

Витт и Валь кивнули: заметано! Вернулись к Эйлерту с докладом. Тот видел, как кивал капитан, а потому, скинув плащ, уже разогревался, размахивая руками, приседая и подпрыгивая. Темплары тоже слегка размялись, натянули на мечи защитные чехлы, чтобы не причинить ненароком серьезных ранений, и встали в боевую стойку. 

Эйлерт отсалютовал им свои мечом, который так же завернул в чехол, и сделал первый выпад. Витт легко парировал его и перешел в контратаку. Эйлерт не без труда увернулся от удара, краем глаза заметил движение сбоку, махнул снизу вверх и успешно отбил нападение Валя. 

Темплары вначале двигались согласованно, но неторопливо, позволяя сыну дома Ночи следить за каждым из них, но вскоре, убедившись, что Эйлерт ― достаточно опытный боец, стали наращивать темп. Мечи мелькали все быстрее. Все чаще раздавался металлический лязг и скрежет. Уходя от согласованных атак, Эйлерт все время перемещался, то прижимаясь спиной к стенам выступающей над палубой рубки, то уходя к бортам, то запрыгивая на свернутые бухтами тросы.

Он чувствовал, как его дыхание становится все чаще и тяжелее, а в ослабших после тяжелых ранений мышцах зарождается боль усталости. «Завтра рукой пошевелить не смогу», ― думал про себя, но сдаваться не собирался. В какой-то момент ему даже удалось сильно потеснить Витта и подсечь под колени Валя, который упал на спину, выпустил меч и вынужден был поднять руки, давая условный знак «выбыл из боя». 

Торжество Эйлерта было недолгим: раззадоренный Витт удвоил усилия, ускорился и внезапным обманным движением обезоружил наследника, приставил острие меча к печени и потребовал, радостно скалясь:

― Сдавайся!

Эйлерт с кривой усмешкой поднял руки:

― Уделал ты меня, брат Витт. Вчистую! 

Тут неожиданно с палубы рубки спрыгнул капитан:

― Дайте-ка и я заодно с вами разомнусь, молодость вспомню! Бой два на два справедливее выйдет!

Витт и поднявшийся с палубы Валь вопросительно уставились на Эйлерта, непроизвольно показывая, что он среди них ― старший. Квелл Сланк тоже обернулся к нему, впервые имея возможность напрямую разглядеть внешность третьего темплара. Встретился взглядом со светлыми, словно тронутыми изморозью, глазами наследника, оценил короткий белесый ежик волос на его голове. 

― Не будь ты темпларом, брат Ренсли, ― заметил задумчиво, ― сказал бы, что ты ― сын Дома Ночи. Одаренный сын. Других магия Ночи так не обесцвечивает. Странно, что никакой силы я в тебе не чую. 

― Была сила, да вся вышла, ― потирая шрам на подбородке и все еще переводя дыхание после боя, ответил Эйлерт. ― Потому в храмовники и подался. Все, что умею ― служить короне, не магией, так мечом. Не в торговцы же мне идти. 

― Похвально, брат Ренсли. Я, хоть и ушел с королевской службы по выслуге, а короне все одно верен. Призовет его величество в свои ряды ― пойду без сомнений! ― Квелл Сланк скрестил руки на груди и на миг склонил голову в знак почтения. 

Эйлерт повторил жест капитана и посмотрел на него совсем по-другому ― как на боевого мага, пусть и бывшего. Магической силы квелл Сланк, сын Дома Заката, уж точно не утратил. Вон как волнами управляет ― любо-дорого посмотреть! Барка идет ровно, без болтанки, всякие коряги ее стороной обходят, как заговоренную. А ему, Эйлерту, в боевую пятерку закатник ох, как нужен!

«Не буду пороть горячку, но к квеллу присмотрюсь», ― решил наследник. А вслух поддержал просьбу командира судна:

― Витт, Валь, вставайте против нас с капитаном. Посмотрим, сумеем ли мы, боевые маги, темпларов в сражении на мечах победить!

Храмовники только усмехнулись и отсалютовали мечами: молодые, здоровые, тренированные, они готовы были махать оружием с утра до ночи! 

― Дадим вам фору. Можете пользоваться магией, капитан, ― разрешили они. ― Только неявно, без боевых заклинаний. 

Квелл Сланк хитро подмигнул:

― Принято!

Этот бой затянулся дольше прежнего. Вся команда «Тартаруги» криками поддерживала своего капитана. И даже сама барка порой, кажется, подыгрывала своему хозяину, делая внезапные наклоны с борта на борт, сбивая непривычных к качке темпларов с ритма и вынуждая отступать, чтобы поймать равновесие. 

И все же свести сражение к ничьей Эйлерту и его напарнику-капитану удалось с трудом. 

― Хороши бойцы! ― убирая свой меч от сердца Витта и отстраняя меч Витта от своего горла, провозгласил закатник. ― Таким бы не по мелким поручениям разъезжать, а важных особ охранять! 

― Меня подтянут ― я не хуже буду драться! ― усмехнулся Эйлерт, хотя внутри у него на миг екнуло: не сообразит ли сметливый капитан, что сын Дома Ночи и есть важная особа?

По счастью, квелл Сланк, сбитый с мысли разговорами и радостными криками матросов, додуматься до главного не успел. 

― Ладно, ладно! Развлечение закончено. Все по местам! ― прикрикнул сурово на своих подчиненных, выпил кружку студеной воды, поданной боцманом, и поднялся на рубку. ― Встретимся за ужином, братья темплары. Отдыхайте. 

Эйлерт, чуть походив вдоль борта, чтобы остыть, спустился в каюту. Витт и Валь остались дежурить на ступенях. Им ни сидеть, ни лежать не хотелось. 

Предоставленный самому себе, Эйлерт впервые взялся внимательно осматривать каюту при свете дня. Под скамьей, на которой ночевал Витт, увидел щель между досками с торчащим из нее кончиком синей ленты. Наклонился, подцепил хвостик, потянул. Лента оказалась недлинной и гладкой. В самой ее середине, вышитые чуть более темной гладью, чем остальная ткань, красовались три буквы: Р, А и Д...

29. Эйлерт

Р. А. Д. 

«Рейва Анналейса Дагейд».

Теперь Эйлерт уже не сомневался, что напал на след своей синеглазки. Он прекрасно помнил эту ленту, которую вынул из темно-каштановых волос жены в их первую брачную ночь. Не боясь показаться чувствительным дураком, поднес ленту к губам. Закрыл глаза, замер, представляя, что прижимается губами не к прохладной атласной ленте, а к мягким податливым губам Анналейсы. Простонал тоскливо. 

Кто бы ему сказал, что девчонка из простонародья, с которой он был знаком меньше суток, станет для него спасением и спасительницей, подарит силы и желание жить. Эйлерт не собирался копаться в себе и гадать, влюбленность ли говорит в нем, страх одиночества, вызванный предательством родичей, или благодарность к Лейсе за утешение, подаренное перед боем, который должен был стать последним. 

Он просто хотел увидеть жену, рассказать, что ее скромный подарок ― наручи ― спас ему зрение и жизнь. Спросить, захочет ли она разделить с ним будущее, которое сама ему и подарила. Отказываться от жены он не собирался! Плевать на ее происхождение: она нужна ему! И он сделает все, чтобы стать нужным ей. Но для этого нужно её найти. 

По счастливому совпадению, молчуны увозили Анналейсу в том же направлении, в котором теперь движется сам Эйлерт. И даже воспользовались той же баркой. Но как выяснить, где сошла Лейса с борта на землю? Похоже, команде «Тартаруги» хорошо заплатили, а может, и пригрозили. Не исключено, что потребовали принести магическую клятву. 

Из капитана ни слова вытянуть не получится ― это наследник уже понял. Значит, придется присматриваться к другим речникам, ловить их на оговорках и просить хотя бы намеков. 

― Витт, Валь, ― позвал Эйлерт негромко.

― Да, брат Ренсли? ― заглянул в каюту Витт. Валь маячил у него за спиной. 

― Поглядывайте за капитаном. Как пойдет спать, сообщите мне. 

Темплары переглянулись чуть удивленно, но вопросов задавать не стали.

― Сделаем, ― пообещал Витт. Валь просто кивнул. 

Эйлерт отпустил их взмахом руки. Сел на скамью, уперся локтями в колени, снова прижал ленту к губам, но глаз закрывать не стал. Несмотря на усталость после двух боев, спать ему не хотелось. Он мысленно перебирал все города, мимо которых им предстояло пройти по реке. Прикидывал, в каком из них молчуны могли устроить Анналейсу и ее семью так, чтобы появление трех разновозрастных женщин не вызвало лишнего любопытства у местных жителей. 

Все городишки до места, где река Пустоловка пересекалась с Западным трактом, лежали далеко от торговых путей и размером были не крупнее Шарсола. В таких поселениях все друг друга знают. В них не спрячешься и не затеряешься. 

Значит ли это, что Лейса сошла там же, где собирается сойти с барки сам Эйлерт со своими попутчиками? Вовсе не обязательно. Она могла отправиться еще ниже по реке. Это отдаляло бы ее от столицы, Фраккана, зато приближало бы к портовому городу Стилглену ― большому, разношерстному. Там появлением новых людей никого не удивишь! И найти трех никому не известных женщин в густонаселенном городе совсем непросто. Подходящее место, чтобы укрыться!

Размышления наследника прервал Витт.

― Брат Ренсли, ― позвал таинственным шепотом через приоткрытую дверь каюты. ― Капитан к себе спустился, у штурвала своего помощника оставил. 

― Иду. 

Эйлерт спрятал находку в карман нижней рубашки, поближе к сердцу. Накинул теплый темпларский плащ, чтобы защититься от порывистого осеннего ветра, и поднялся на палубу.  Сосчитал взглядом людей на палубе: боцман, два матроса и кок. Правда, последний возился на камбузе с самым деловым видом и отвлекаться от приготовления ужина явно не собирался. 

― А что, братья-темплары, ― устраиваясь на невысокой бухте и закидывая согнутую ногу на колено другой ноги, сделал веселое лицо сын Дома Ночи. ― Нет ли у вас с собой костей? Могли бы в домино сыграть…

В домино Эйлерт играл виртуозно. Считал в уме расклады, предугадывал замыслы противников. Друзья-побратимы из его четверки играть с ним никогда не садились, знали: бесполезно. Зато охотно подзуживали тех, кто Эйлерта не знал и надеялся на легкую победу. Братьев-темпларов подзуживать не пришлось. Они тоже устали от безделья. 

― На что? ― оживился обычно молчаливый Валь. 

― Предлагаю выбор: серебряная монета или ответ на вопрос. 

― Идет! ― Валь нырнул в каюту и почти тут же вернулся, неся в руках деревянный ящичек с костями. Потряс им горделиво. ― Как знал ― прихватил! 

― Раздавай! ― Эйлерт кивнул на самодельный столик, сооруженный Виттом из еще одной бухты, поверх которой была пристроена широкая квадратная доска. 

Пока Валь перемешивал и раздавал кости, подтянулись зрители ― оба матроса и боцман. Помощник капитана глянул с рубки, но вмешиваться не стал: палуба была надраена на совесть, снасти починены, а гонять людей без особой надобности он не хотел.  

― В семерку? ― поинтересовался боцман. ― Или морского козла забьете?

― Классика, ― покачал головой Эйлерт. ― Дархов узел. 

― Вдарим благословенным мечом темпларов по дархову узлу! ― поддакнул Витт, подхватил пятерку своих фишек, тряхнул головой с довольным видом. ― У меня младший дубль!

― Выкладывай! ― потребовал Валь. 

Игра началась. Эйлерт мысленно призвал и все четыре Столпа, и дархов: победа ему была нужна для дела. И он победил ― три раза кряду!

Один из матросов не выдержал:

― Тебе, брат Ренсли, сам дарх, что ли, на ухо шепчет? 

― Это просто братья Витт и Валь играть не умеют! ― вмешался боцман. ― Вот я бы…

Витт с Валем вопросительно глянули на Эйлерта:

― Дадим сыграть боцману? У него, поди, серебро в кармане лишнее.

Наследник с показным безразличием махнул рукой:

― Пусть берет в пару этого, недоверчивого. 

Боцман и матрос уселись на освободившиеся места. Витт и Валь встали у них за спинами и принялись подкалывать новых игроков, подогревая их азарт:

― Ты хоть до десяти считать-то умеешь, рейв Игг? Гляди, не сбейся, когда очки подбивать придется! 

― Да они вместе столько не наберут! 

Эйлерт первую игру с новыми соперниками проиграл. Те вдохновились: 

― Ну, видали? ― чуть не вскочил рейв Игг. ― Что, брат Ренсли, отыграться хочешь?

― Хочу! ― Эйлерт сосредоточился и следующие три партии выиграл. 

Прижимистый боцман за все три раза предпочел не серебром платить, а по ответу на вопрос обещать. 

― Точно тебе, брат Ренсли, дарх шепчет! ― пробурчал недовольно. ― Ладно, давай еще разок, и с меня хватит. 

И в этот «разок» победа снова была за Эйлертом. 

― Так что ― серебро или вопросы? ― давая знак Валю собрать фишки, спросил у боцмана наследник. 

― Спрашивай. ― Рейв Игг поправил усы, вздохнул протяжно. ― Серебра на тебя не напасешься!

Эйлерт вопросы давно успел обдумать. Решил задать первые три, а четвертый оставить про запас. 

― Верно. Серебро беречь надо, ― усмехнулся криво. ― Серебруха золотой бережет. Так от какого города и до какого сплавляетесь обычно? 

― Выше Шарсола городов на Пустоловке нет. Есть поселок небольшой охотничий, Медвежий стан называется. Вот оттуда и начинаем путь, а спускаемся до самого Стилглена. ― Боцман расслабился, перестал нервно почесываться: он-то боялся, что любопытный темплар куда более каверзные вопросы задавать станет. 

― В последний раз, когда сплавлялись, сколько раз к берегу приставали? ― задал новый вопрос Эйлерт.

Боцмана и этот вопрос не смутил. Он зашевелил губами, стал загибать пальцы, вспоминая. Потом сообщил простодушно:

― Восемь. Правда, обычно-то семь стоянок делаем, ну да и в тот раз семь вышло: к берегу-то мы не причаливали, так, на шлюпке людей на берег доставили. 

Наследник чуть не подскочил: вот как! Значит, были в прошлом плавании пассажиры на Тартаруге! И на берег они сошли не в Стилглене! С трудом скрыв волнение, Эйлерт задал третий заготовленный заранее вопрос:

― И сколько человек на борту у вас было в том плавании, пока людей не высадили?

Боцман снова подвоха не заметил. Опять пошевелил губами, позагибал пальцы. 

― Девять, ― сообщил неуверенно. ― Шесть человек команды… или семь? Если юнгу считать, то вроде как семь.

― Юнгу? ― вмешался хитрый Витт, понимая, что вопросы у Эйлерта заканчиваются, а боцман только-только разговорился. ― Что-то не заметил я у вас никакого юнги. 

― Так и нет юнги! Сошла девочка на берег вместе с няней и сестрой. Это пока сплавлялись, за юнгу ее выдавали. А такая славная малышка ― совсем как моя внучка! ― на глазах старого рейва Игга блеснула влага.

Эйлерт онемел, услышав про няню и сестру. Потянулся к фляге на поясе: хлебнуть воды, прогнать ком из горла!

Может, наследнику и хитрым темпларам удалось бы вытрясти из боцмана что-то сверх сказанного, но, пока Эйлерт пил, раздался строгий рык проснувшегося после короткого отдыха капитана:

― Это что еще за сборище? Ну-ка все по местам! Старпом, ты-то куда смотришь?!

Чтобы сделать вид, будто ничего особенного не случилось, и скоротать время до ужина, Эйлерт с Виттом и Валем снова уселись за доску и играли еще пару хвалей под завистливыми взглядами команды. 

Ужинали снова за одним столом с капитаном, который нашел в брате Ренсли родственную душу и с удовольствием травил байки о своей молодости. Эйлерт был не против: сам он в отряде магов особого назначения послужить не успел, и порождаемых магическими завихрениями монстров видел всего раз, когда выезжал на магическую практику в числе других курсантов военно-магической академии. 

Разговоры затянулись чуть не до полуночи, а потом Эйлерт со своими охранниками все же отправился отдыхать. Следующие два дня плавания он провел в том же духе: то сражался с Виттом и Валем на мечах, то играл с ними же в домино. Боцман и матросы, получившие от квелла Сланка знатную взбучку, держались от темпларов на почтительном расстоянии и попыток пообщаться сторонились.

Наконец к вечеру четвертого дня «Тартаруга» прошла под широким каменным мостом и причалила к большой, хорошо оборудованной пристани. 

― Прибыли! Пора прощаться, темплары. Вон он ― Западный тракт. ― Капитан кивнул в сторону моста.

Эйлерт и его охранники, которые уже собрали все свои мешки и стояли у борта в полной готовности, посмотрели в ту же сторону. По вечернему времени тракт пустовал. 

Эйлерт снова обернулся к командиру корабля. Спросил, словно ненароком:

― А что, квелл Сланк, не хотел бы ты оставить речное дело, да послужить боевым магом не в королевской армии, а в частном порядке? Оплата будет щедрая. 

Предложение это наследник обдумывал все четыре дня. Пусть он поначалу и досадовал немного на закатника, но оценил по достоинству и его умение хранить чужие тайны, и опыт в командовании, и магические навыки. 

Квелл Сланк думал недолго.

― Прости, брат Ренсли, ― покачал он головой. ― Я и речником-то последний сезон хожу, а уж в сомнительные приключения ввязываться и вовсе не планирую. К семье думаю вернуться, завязать с кочевой жизнью. Пора мне жену искать, детишек рожать, а то так и состарюсь бобылем. 

― Твое право отказаться, квелл, ― развел руками Эйлерт. ― Такки за плавание. Пусть Столпы будут милостивы к тебе. 

― И вам милости Столпов, темплары. Боцман вас на причал проводит, представит владельцу постоялого двора, рейву Тротту. Замолвит перед ним слово, чтобы помог, чем сможет. 

Эйлерт еще раз поблагодарил капитана и следом за боцманом, Виттом и Валем пошел по сходням на берег. 

― Что, рейв Игг, пришло время прощаться? ― спросил боцмана. 

― Пришло, брат Ренсли.

― А ты помнишь, что еще один вопрос мне задолжал? Или все же серебром расплатишься? ― Эйлерт послал рейву кривоватую улыбку: другой из-за шрамов не получалось.

― Как не помнить-то? Спрашивай, темплар, ― повел плечом боцман. 

― Ваши прежние пассажиры, юнга и ее няня с сестрой, в каком месте на берег сошли? ― не стал юлить, спросил прямо наследник. 

― Где сошли ― назвать не могу. Нет у того места имени. Так, берег пустынный скалистый, а в скалах ― пещеры. Жилья человеческого, насколько я знаю, поблизости не имеется. 

― Скажи хоть, на сколько дней дольше они плыли, чем мы с братьями! ― потребовал Эйлерт. 

― Это запросто. Всего на день дольше. Сошли на пятый день спуска, еще до ужина. Даже стемнеть не успело. Всё, кончились твои вопросы, брат Ренсли. Больше я тебе ничего не должен, но от себя посоветую: не ищи ты этих женщин. Зря время потеряешь. Им непростые люди помогали из Шарсола бежать. Не от тебя ли, кстати?

― Не от меня. ― Эйлерт повертел шеей, будто ворот плаща стал ему вдруг слишком тесен.  ― Знаю я, кто им помогал: молчуны. Меня на месте не было. Если б был ― может, и не пришлось бы бежать моей....

… «синеглазке», ― договорил мысленно. 

Сглотнул трудно: горло сжалось от тревоги за Анналейсу. Уж лучше бы ее до самого Стилглена довезли! В людном месте женщинам опасность меньше бы грозила, чем на пустынном берегу, возле пещер, где только лихие люди ходят да порожденные магическими завихрениями монстры прячутся. 

Пока говорили, как раз добрались до постоялого двора. Рейв Игг представил темпларов его владельцу, шепнул тому, чтобы принял гостей по высшему разряду, и на том ушел. 

― Простите, братья-темплары, но комнату только одну на троих предложить могу, ― первым делом объявил рейв Тротт. ― У меня сегодня в обед боевые маги остановились ― десяток человек, и еще два. Шесть комнат заняли. 

― Нам и одной комнаты хватит, рейв, ― откликнулся Витт. Он уже знал, что наследник неприхотлив, и возражать не станет. ― Главное, чтобы в ней три спальных места уместилось. 

― Стол уберем, вместо него скамью широкую поставим да матрасом накроем. Вот все и разместитесь, ― предложил рейв Тротт. 

― Так и сделаем, ― подтвердил Витт.

Его еще одна ночь на скромном ложе ничуть не пугала. Он и в каюте на скамье спал. 

― А маги говорили, откуда идут и куда? ― думая о своем, задал вопрос Эйлерт, пока хозяин вел их наверх, на второй этаж. Внутри дома было чисто и пахло хорошо. ― Конные они или пешие?

― Спуститесь вниз, в тратторию, да сами познакомьтесь и расспросите, ― посоветовал рейв Тротт. ― Маги как раз ужинают. Может, и вы, братья, чего закажете?

― Спустимся и закажем. Такки, рейв. Через четверть хвали будем. ― Эйлерт первым вошел в комнату, выбрал себе спальное место: неширокое ложе, головным концом почти достающее до подоконника. 

Рейв Тротт поклонился и поспешил вниз: готовить стол для новых постояльцев. 

Эйлерт и его охранники по очереди освежились над большим глиняным тазом, пристроили свои заплечные мешки в запирающемся на хитрый замок ларе. Оставили плащи на вешалке и пошли вниз: ужинать, знакомиться с магами. 

Эйлерт в глубине души надеялся, что встретился с одним из отрядов особого назначения. Те всегда перемещались верхом и обычно имели запасных лошадей, которых могли и продать при случае. Наследнику и его попутчикам кони были необходимы: пешком по тракту не один месяц до столицы брести будешь! 

В зал траттории Эйлерт вошел вторым. Впереди шагал Витт, за спиной ― Валь. Вошел, огляделся, привыкая к сумраку, разбавленному дрожащим светом масляных ламп на стенах. Обнаружил большой стол, за которым восседали маги: по шесть с каждой стороны. Кивнул Витту с Валем на соседний:

― Там сядем. 

Маги появление братьев темпларов заметили, стали поглядывать с любопытством. Подошел разносчик.

― Чем отужинать изволите, братья? ― спросил с поклоном. 

Эйлерт сделал заказ и для себя, и для Витта с Валем: по рыбному расстегаю каждому, по горшочку жаркого и по миске зелени, приправленной маслом и уксусом. 

― И по большой кружке бракаренсы нам и нашим соседям, ― кивнул в сторону магов. 

Те оживились, заулыбались:

― Наш человек, даром, что храмовник! Как звать тебя, темплар?

― Брат Ренсли, ― Эйлерт скинул с головы капюшон, показывая заросшее пятидневной щетиной лицо и почти лысую голову. ― А это ― братья Витт и Валь. Куда вы, почтенные, дорогу держите, ежели не тайна?

― На Фраккан идем. Не по пути ли нам случаем?

― По пути. ― Эйлерт поднял поданную ему кружку бракаренсы, салютуя магу Дня, который говорил за всех и, видно, командовал отрядом. ― Как звать тебя, сын Дома Дня?

― Дэй Бреннан. Командир этих оболтусов, ― представился тот. 

― Светлых дней тебе, дэй Бреннан! ― Эйлерт отпил глоток хмельного напитка, и остальные последовали его примеру. 

― Милости Столпов всем нам, ― крякнув и утирая черные усы, отозвался Бреннан. ― А давайте-ка, братья, к нам за стол. Что через проход перекрикиваться? 

Эйлерт только того и ждал. Мотнул головой Витту и Валю: пересаживаемся. Первым устроился на скамье рядом с магом Дня. 

― Спокойно ли в округе?  ― поинтересовался ровно. ― Или жалуется местный люд на завихрения и монстров?

― Вот как раз потому нас сюда и прислали. Появилось было завихрение средней силы, пару монстров породило. С ними мы управились, завтра поутру ждем подтверждения, что можно возвращаться, ― не стал скрывать командир отряда.

― А лошади свободные есть у вас? ― подобрался к главному Эйлерт. ― Нам бы с братьями верхом ехать, а не ноги сбивать на тракте. 

― Есть запасные, только не на продажу. Если к нам присоединитесь ― позволим на них ехать. Но мы быстро идем и останавливаемся редко. Нужна ли вам такая спешка?

― Так мы и сами торопимся, ― кивнул Эйлерт. ― Правда, слышал я, что на день пути вниз вдоль Пустоловки пещеры есть, а там вроде монстры могли укрыться. Не желаете проверить?

Командир отряда глянул на Эйлерта ― остро, внимательно. Похоже, сразу не слишком поверил в его слова. Наследник ответил прямым искренним взглядом: про пещеры он не солгал, если боцману верить. А где пещеры ― там и нежить магическая время от времени заводится. 

― Ладно, сделаем крюк, проверим твои пещеры, ― решил дэй Бреннан. ― Гляди, брат Ренсли, если пещер не найдем ― штраф с тебя возьму, помимо мзды за пользование лошадьми. 

― Как скажешь, командир, ― усмехнулся Эйлерт. 

Золота ему главный храмовник Шарсола выдал достаточно. Можно было весь отряд десять дней на свои кормить, и то осталось бы.

Вскоре, закончив ужин, маги отправились отдыхать. Эйлерт с Виттом и Валем тоже засиживаться не стали: подъем им обещался ранний, дорога ― дальняя. Засыпая, Эйлерт гадал: найдутся ли на берегу или в пещерах хоть какие-то подсказки, чтобы понять, где дальше искать следы Анналейсы?

30. Анналейса

К целительнице, как и было велено, Анналейса отправилась утром пятого дня от предыдущего визита, сразу после завтрака. Подруги сопровождали ее в башню, а квелл Лёре, как выяснилось, дожидался прямо в рабочих покоях моры Хенгивы. 

― Проходи, нэйта Ренсли, присаживайся. ― Рассветница кивнула на кушетку, села рядом, заглянула в глаза Лейсы, прощупала пульс на запястье. ― Как себя чувствуешь? Как сон и аппетит? 

― Все хорошо, такки, ― дрожащим от волнения голосом отозвалась Лейса. 

― Дай-ка еще дитя посмотрю… ― Мора Хенгива уложила Лейсу, прижала одну ладонь к сердцу подопечной, другую ― к животу чуть выше лона. Опустила ресницы, замолкла ненадолго, потом сообщила уверенно. ― Дитя растет как положено. Мальчик будет, если рожать надумаешь.

― Уже надумала, ― пробормотала Анналейса. 

― Что надумала? ― подступил на пару шагов ближе квелл Лёре. ― Озвучь громко и внятно, не шепчи под нос. 

Лейса села. Сложила руки на животе в защитном жесте, который уже начал входить в привычку. Глянула на своего патрона ― твердо, не отводя глаз. 

― Я оставляю дитя, ― произнесла отчетливо. 

Мора Хенгива ничего не сказала, даже не шелохнулась. Так и сидела подле Лейсы, вместе с ней глядя на квелла Лёре, и держала Лейсу за руку теплыми мягкими пальцами.

Сам квелл тоже не спешил показывать, нравится ему решение подопечной или не очень. Засунул руки в карманы штанов, пару раз качнулся с носка на пятку, задумчиво глядя в пол. 

― Так тому и быть, ― выдал, наконец. ― Хотя, конечно, это все усложняет. 

― Что ― все? ― подалась к нему Лейса. ― Что вы задумали? Для чего вам четверка боевых магов, да еще женщин? 

― Для чего именно женщин? ― На тонких губах закатника мелькнула усмешка. Доброй она не выглядела. ― А чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что вы ― боевые маги, обученные сражаться вместе. 

― С кем сражаться? ― продолжала стоять на своем Анналейса. ― Я хочу знать, к чему вы нас готовите! И девчонки тоже хотят!  

Квелл Лере снова усмехнулся. 

― Давайте-ка в учебные комнаты переместимся, там и поговорим. Думаю, пора и в самом деле объяснить вам кое-что. Может, когда поймете, к чему мы вас готовим ― станете прилежнее в занятиях. 

Лейса тут же встала. Прошла в распахнутые патроном двери, махнула подругам: идем! Те вспорхнули со скамьи у окна, окружили Лейсу.

― Ну? ― потребовала Бася, не стесняясь присутствия патрона. ― Что решили?

― Сын у меня будет. Квелл Лёре не возражает, хотя и полагает, что мое решение затруднит воплощение в жизнь его планов. 

― Каких планов? ― Бастинда насторожилась. 

― Терпение, девушки. На ходу такие вопросы не обсуждают, ― остановил расспросы закатник. ― Идем на занятия. Там все обсудим.

До учебных комнат добрались в напряженном молчании. Так же, в тишине, расселись за столы, каждая ― за свой. Квелл Лёре по дороге вызвал сестру по амулету связи, попросил присоединиться к их компании, так что квелла Далия уже была на месте и стояла у окна. Вид у нее, как и у брата, был серьезный и решительный. 

― Вы хотите знать, ― заговорила она, как только Анналейса и ее подруги устроились, ― для чего мы вас собрали и к чему готовим. Что ж, думаю, пришло время объяснить. 

Лейса и остальные девушки сидели, не смея пошевелиться, и внимали словам наставницы. 

― Каждая из вас, ― квелла Далия отошла от окна, встала по центру учебной комнаты, обвела учениц горящим взглядом, ― пострадала от магов-аристократов. Двое ― потеряли матерей. Двое оказались соблазненными и брошенными. 

Лейса сжала губы, повела головой, молча показывая, что не согласна со словами наставницы. Квелла Далия заметила этот молчаливый протест.

― Я помню, Лейса, что твой муж ушел на войну с драконами, ― заявила она ровно. ― Но не думай, что если бы не война, то сейчас он был бы с тобой.

Лейса поникла: она и сама не знала, как могла сложиться ее семейная жизнь. Хотелось верить, что муж вернулся бы к ней, будь она в Шарсоле. Но она уехала…

― Таких, как вы, сотни! ― Чуть повысила голос закатница. ― Сегодня ― сотни. А сколько было до вас? И сколько будет после? Аристократические семейства смотрят на вас, жен и детей магов, как на грязь, прилипшую к сапогам их благородных отпрысков! Презирают, лишают права на жизнь и магию! 

Анналейса поежилась: о том, как отнеслись бы к ней родичи Эйлерта, если бы знали о ее существовании, она старалась не думать. Это было слишком страшно. Няня уверяла, что надменные маги Ночи постарались бы сжить ее со свету. Наставница и патрон, похоже, считали так же. 

― Заметьте! Столпы позволяют простолюдинам получить магическую силу, ― продолжала квелла Далия. ― Значит у вас, выходцев из народа, есть на это право. Но что делают аристократы? Они отказывают вам в лечении! Оставляют умирать! Не позволяют детям от смешанных браков учиться, развивать полученные Дары. Разве это справедливо?!

Девчонки дружно покачали головами: несправедливо! 

Квелла Далия одобрительно кивнула:

― Вот! Вы и сами чувствуете, как нечестно поступают маги-аристократы! Вы испытали это на собственной шкуре! Но не все аристократы согласны с таким положением дел. Некоторые из нас уже встали на сторону простого люда. Но нас слишком мало, чтобы заставить Совет изменить отношение к этому вопросу. Мы вынуждены скрываться сами и прятать вас. Но так не может продолжаться вечно! Понимаете?

Лейса и ее подруги переглянулись, потом неуверенно прошелестели в четыре голоса:

― Да... 

― Понимаем…

― Пора что-то менять...

― А как иначе?

Тут квелла Далия махнула в сторону брата, а он вышел вместо нее в середину комнаты и заявил:

― Я расскажу, как иначе! Совет обязан разрешить магам брать жен и мужей из простого народа! Маги должны открыть лечебницы для тех, кто получил силу Столпов от жены или мужа. Должны открыть школы, где дети от смешанных браков смогут овладеть своими Дарами! Сейчас таких детей мало, потому что аристократы делают все, чтобы они погибли, чтобы не смогли передать магические способности следующим поколениям! 

Тут вмешалась квелла Далия. Ее голос звучал теперь мягко, мечтательно:

― А представьте, как изменилась бы жизнь простого люда, если бы Совет не запрещал, а поощрял семьи магов и не-магов! Постепенно все, все жители нашего королевства стали бы магами, обрели силу и Дары! Анналейса, расскажи, насколько проще тебе было заниматься гончарным делом благодаря совсем небольшому огненному Дару, полученному от Столпа Дня? Какая посуда у тебя получалась? 

― Я не знала, что это был Дар… ― опустила голову Лейса. Напоминание об утраченном заставило ее сердечко сжаться от боли, но она не смогла не признать правоту наставницы. ― Такой посуды, как моя, никто в Шарсоле не умел делать… 

― Видите?! А ведь это касается не только гончарного дела. Кузнецы, каменщики, плотники, другие мастеровые тоже нашли бы применение Дарам в своем деле, как находят сейчас некоторые отпрыски аристократических семейств! Все вы знаете, как отличается нож, выкованный обычным кузнецом, и нож, приобретенный в кузнице, где орудует молотом маг, владеющий даже самым слабым Даром управлять стихией земли или огня. Вы платите за хорошие ножи втридорога, потому что у кузнеца с магическим даром нет соперников! Ему нет равных! Разве это правильно? 

И снова девушки невольно покачали головами: неправильно. 

― Но как мы четверо сможем противостоять Совету? ― засомневалась Бастинда, которую чужие речи убеждали слабо: она сама владела даром убеждения.  ― Неужели вы собираетесь победить сильнейших магов королевства нашими руками? 

Квелла Далия приблизилась, приобняла Бастинду за плечи:

― Вы будете не одни. За вами ― весь наш Орден! Все, кого мы приютили и обучили. К тому же, мы не планируем действовать силой. Наше оружие ― хитрость!

Больше всего словами наставников вдохновилась рассветница Нанна. Ее неукротимый нрав и стремление к самостоятельности как нельзя лучше совпадали с намерениями молчунов. 

― Мы должны научиться всему как можно скорее! Боюсь подумать, как много людей ждут нашей помощи! ― твердила она подругам и набрасывалась на новые знания с жадностью и упорством. 

Ювина, глядя на подругу, тоже усердствовала от души. Лейса и Бася поневоле тянулись следом, хотя планы ордена молчунов казались им сомнительными. 

― Не верю я, что Совет в чем-то переубедить можно, ― поделилась как-то Бастинда своими мыслями с Лейсой, придя к подруге в спальню вечером после ужина. ― И не знаю, какая хитрость против них сработать способна. Там ведь не дураки сидят!

Анналейса согласилась и добавила:

― Не представляю, что было бы, если б все жители Лантерры магами стали. Я, можно сказать, только потому и могла сестру с няней содержать, что кухонная утварь, которую делала, особым спросом у жителей Шарсола пользовалась. А если бы каждый гончар умел то же, что и я? 

― Так и ко мне в цирюльню, наверное, меньше женщин ходило бы, ― вздохнула Бася. ― Но мы с тобой все равно придумали бы, чем людей завлечь! 

― Да, пришлось бы еще больше изворачиваться, ― Лейса вздохнула. ― Но знаешь, я все равно молчунов слушаться буду. Уж очень я им обязана ― за то, что сестру с няней устроили, за то, что меня укрыли и учить взялись. 

― Все мы обязаны, ― Бастинда хмуро кивнула. ― Только это не значит, что я совсем уж думать перестану и позволю ордену за меня решать, что хорошо, а что ― плохо. Если найду, что в чем-то они несправедливы, то молчать не стану! А учиться нам в любом случае надо, ведь и в Совете, и в ордене считаются только с сильнымимагами!

Соображения Бастинды пришлись Анналейсе по душе. Стать сильным магом она тоже была не прочь, а потому на занятиях старалась не меньше, чем подруги. Проще всего получалось у нее с ночным зрением. Призвать его Лейса могла в любой момент дня и ночи без особых усилий ― стоило только глаза закрыть да пожелать. 

С другими Дарами было сложнее. Дар разрушать неживое подчинялся Лейсе не всегда. Сколько раз она пыталась направить силу на ненужный мусор, чтобы уничтожить его, а Столп Ночи не отзывался! Словно не желал, чтобы его Дар попусту растрачивался. 

― Думаю, я поняла, что с тобой происходит, нэйта Ренсли, ― заявила квелла Далия, когда за десяток дней Лейса так и не добилась успеха. ― Тебе кажется, что ты пустым делом занимаешься, да? Что для мага ночи уничтожением мусора заниматься унизительно? Тебе более грандиозных задач хочется?

Лейса пристыженно отвела взгляд. Она и в самом деле так думала. 

― Запомни, Анналейса! Дар своему хозяину только тогда повинуется, когда маг твердо уверен в том, что делает, и точно знает, чего хочет. Попробуй посмотреть на эту кучку мусора, ― квелла Далия кивнула на горку сметенных дворником палых листьев, ― с другой стороны. Если их просто так оставить, они долго гнить будут, а если ты их заклятием «Прах и тлен» уничтожишь, то остатками уже сегодня можно будет землю в Зимнем саду удобрить! Тебе ведь хочется, чтобы сад цвел и благоухал?

Анналейсе хотелось! Она в Зимнем саду много хвалей проводила: то с учебником, то с подругами, а то и одна. Ей нравилось там гулять и мечтать под щебет птиц и благоухание незнакомых южных цветов. 

― Вижу, ты начинаешь понимать, ― усмехнулась наставница. ― Давай-ка, попробуй еще разок!

Лейса послушно взмахнула рукой, одновременно призывая силу. На этот раз Столп Ночи легко откликнулся, выплеснулся из ладони нэйты, темной волной накрыл кучку листьев. Они скукожились, расплылись, рассыпались, на глазах превращаясь в перегной. 

― Умница! ― похвалила квелла Далия. ― Запоминай: хочешь, чтобы заклятие «Прах и тлен» у тебя сработало, убеди себя, что предмет, на который ты его направляешь, должен быть уничтожен. 

С Даром вытягивать силу и магию из живых существ дела обстояли немногим лучше. Щупальца бездны удавались Анналейсе только при уничтожении сорняков в оранжереях и на газонах. Но применить щупальца против живого существа Лейса не могла. Подруги то водили ее на кухню и предлагали усыпить плавающих в тазу карасей, которым все равно предстояло оказаться на сковороде, то подсовывали пауков и лягушек… Лейсе было жаль всех! Она заливалась слезами и убегала, даже не попытавшись призвать силу Столпа. 

Квелл Лёре и квелла Далия качали головами, вздыхали, искали все новые и новые подходы ― и не находили. Но дней через пять после того, как Лейса научилась управляться с заклятием праха и тлена, произошло неожиданное. 

Ювина, с ее сумрачным даром, сумела сотворить очень достоверную иллюзию монстра, порожденного магическим завихрением. Анналейса при этом не присутствовала, а вошла в учебную комнату как раз в тот момент, когда призрачный монстр выползал из темного угла за шкафом со свитками.

― Берегись! ― предупредила Лейсу Бастинда. 

Анналейса развернулась, увидела монстра и… жгуты тьмы сами собой вылетели из ее ладоней, впились в сгусток сумрака, вытягивая из него магию. Иллюзия тут же рассыпалась. 

―  Лейса-а-а! Что ты натворила! ― возмутилась Ювина. ― Я только квеллу Далию позвать хотела! 

― Что тут у вас происходит? ― заслышав шум, вошла в комнату наставница.  Она как раз изучала свитки в соседней комнате. 

― Ювина создала иллюзию монстра, а Лейса тут же разрушила ее своими щупальцами! ― радостно отчиталась Нанна. ― Мы с Бастиндой даже глазом моргнуть не успели! Правда, Бася?

Бастинда молча кивнула. Она переживала за побледневшую Лейсу: не повредит ли испуг будущему ребеночку? К счастью, все обошлось.

― Вам, Лейса и Ювина, стоит в паре заниматься! ― Разобравшись во всем, решила квелла Далия. ―  Ювина будет иллюзии монстров создавать, а нэйта Ренсли ― уничтожать. Как раз потренируется не пугаться магических тварюшек. Мало ли, вдруг где-то с настоящими придется встретиться. 

Лейса с Ювиной переглянулись, улыбнулись и последовали совету наставницы. Дело пошло на лад. Закатница придумывала и создавала самых страшных монстров, каких только могла вообразить, а Лейса их уничтожала. 

Наставники были довольны. 

― Еще бы у тебя Дар ходить дорогами Ночи открылся, ― приговаривала квелла Далия, ― Такому боевому магу вообще цены бы не было! 

Формулу открытия дорог Ночи Анналейса вызубрила наизусть, но толку от этого было немного, пока однажды патрон, квелл Лёре не придумал новое испытание. 

― Все твои Дары, нэйта Ренсли, ― заявил он через месяц обучения, ― открывались, когда ты не думала, а злилась, спасала близких или страстно желала сделать что-то важное. Так вот, объявляю: в гости к няне и сестре пешком, своими ногами ты больше не пойдешь. Хочешь увидеть своих родных ― будь добра открыть дорогу Ночи и по ней в дом рейвы Тордис пройти!

Анналейса задохнулась от неожиданности. За месяц жизни во дворце квеллов Лёре она видела сестру и няню всего-то с десяток раз и проводила с ними от силы три-четыре хвали. Этого едва хватало, чтобы наговориться с рейвой Калвиной и узнать об успехах Мауры в учебе. 

― Вы не посмеете! ― воскликнула она возмущенно. ― А если Столп ночи не послал мне этого Дара? Маура и без того видит меня раз в три дня и живет от встречи до встречи! 

― Посмеем ли мы? ― квелл Лёре холодно усмехнулся. ― А ты проверь, нэйта!

― Как проверить? ― Лейса растерялась. ― Думаете, я не посмею нарушить запрет? 

― Вот и посмотрим. Занятие окончено, все свободны. ― Он развернулся и вышел из учебной комнаты раньше, чем кто-то из девушек успел задать еще хотя бы один вопрос. 

― Не понимаю… ― Анналейса обвела подруг растерянным взглядом. ― За мной будут тайно следить? Запрут в спальне? 

Бастинда молча обняла ее. Нанна и Ювина встали рядом, поглаживая по плечам и бормоча что-то утешительное. Ответов на эти вопросы они тоже не знали. 

― Ты ведь завтра вечером думала к рейве Тордис отправиться? ― припомнила Бася. 

― Да. ― Анналейса пару раз кивнула, будто опасаясь, что ей не поверят. 

― Тогда предлагаю не пугаться раньше, чем надо. Может, у тебя еще получится дар призвать и дорогу Ночи открыть. 

Лейса сжала кулачки: 

― А если не получится ― я все равно сбегу! ― заявила решительно. 

Она почти не спала следующую ночь: раз за разом повторяла словесную формулу заклятия и призывала силу Столпа, надеясь, что магия сработает. Но прошло утро, потом ― день, настал вечер, а открыть дорогу Ночи Лейса так и не смогла. 

После занятий, делая вид, что не помнит о разговоре с патроном, спросила, будто невзначай, у квеллы Далии, которая вела последний урок:

― Наставница, могу я сегодня навестить рейву Тордис и своих родных?

Квелла Далия улыбнулась ласково, кивнула согласно, отчего Лейса чуть было не воспарила в небеса, и тут же вернула наивную нэйту на землю:

― Само собой, Лейса, ты можешь отправиться к няне и к сестре. Но, как и сказал вчера квелл Лёре ― только дорогой Ночи. Вижу, ты негодуешь. Это даже хорошо. Это поможет пробудиться новому Дару. 

― А если не поможет?! ― Анналейса была почти в отчаянии. 

Как долго ее будут мучать и удерживать вдали от Мауры, стараясь разбудить то, чего у нее, вероятно, вообще нет?

― Если нет ― это будет весьма огорчительно, ― Квелла далия вздохнула, поджала губы и покачала головой, показывая, насколько она будет расстроена таким открытием. ― Но давай не будем терять надежды. 

Анналейса только руками всплеснула: наставники неожиданно оказались совершенно непробиваемыми! Никакие просьбы, уговоры и требования не действовали ни на квелла Лёре, ни на его сестру. Подруги жалели Лейсу, но не знали, чем ей помочь.

Тем временем, солнце все более явно клонилось к закату, тени становились длиннее и резче. Анналейса, не в силах оставаться в комнатах, вышла во двор, встала спиной к фонтану и, глядя на никем не охраняемые ворота, раз за разом призывала Столп Ночи. Она должна попасть к рейве Тордис как можно скорее! 

До ужина оставалось всего три хвали, и Маура наверняка проглядела глаза, сидя на подоконнике и дожидаясь любимую старшую сестру. 

― Что делать? Да как же это? ― Анналейса злилась, ей было страшно, и от этого забывались нужные слова и никак не удавалось сосредоточиться.  ― Ну нет у меня Дара открывать дорогу Ночи!

Она сама не поняла, как прошло три хвали, и очнулась, только когда вдруг по обе стороны от нее встали Бася и Нанна, подхватили ее под локти, а Ювина заговорила увещевающе:

― Ну все, все, Лейса. Ты так до полного истощения себя доведешь! Нельзя женщинам в тягости так переживать! Пойдем-ка поужинаем. 

― Я должна попасть к сестре! ― Лейса попыталась вырваться из настойчивых рук своей четверки. 

― Остановись! Ничего с твоей Маурой не случится, если подождет до завтра! ― чуть повысила голос Бастинда, впервые нарушая свое обещание и вкладывая в слова немного Дара внушения. 

Усталая и расстроенная Лейса этого даже не заметила. 

― Не случится… ― повторила она охрипшим голосом. ― Да! Ничего не случится…

Девушкам удалось увести ее в дом, усадить за стол и даже заставить немного поесть. 

― А теперь все в зимний сад! ― сразу после ужина объявила Бася. ― Погуляем там перед сном. И не вздумай снова пытаться использовать магическую силу, Лейса. Хватит с тебя на сегодня! 

Анналейса посмотрела на нее умоляюще:

― Мне бы хоть весточку отправить своим, что я здорова, а то ведь переживать за меня станут… 

Эту мысль про весточку она повторяла каждые четверть хвали, пока ходила с подругами по Зимнему саду, который впервые ее не радовал, и потом, когда все направились на третий этаж к своим спальням. Пора было ложиться спать.

― Испугаются за тебя, и сами придут во дворец! Заодно хоть посмотрят, как мы тут живем, а то месяц уже приглашаем, а рейва Калвина все не решается заглянуть, ― попыталась утешить Нанна. 

У нее вместо Дара превращения живых существ просыпался Дар определять чужие чувства и переживания. Состояние Лейсы ее не на шутку обеспокоило. 

― Ох, боюсь я за няню... Она что-то за сердце иногда стала держаться. Когда спрашиваю ― болит ли? ― отмахивается. Но я же вижу, как она морщится и дышать забывает! ― чуть не со стоном проговорила Лейса.

― В библиотеке квеллы Далии амулет связи лежит… ― припомнила Ювина. ― Знать бы, есть ли такой же у рейвы Тордис. 

― Ага, и настроены ли они друг на друга, ― добавила Нанна. 

― Вот и проверим! ― постановила Бастинда. 

Девчонки свернули в башню, пробрались по темному коридору к учебным комнатам, добрались до библиотеки. 

― А дверь-то заперта! ― подергала ручку Бастинда. 

― Вот те раз! ― удивилась Ювина, отодвигая Басю и в свою очередь пытаясь отворить дверь. У нее тоже ничего не вышло. 

Анналейса вдруг поняла: она теряет время напрасно, и подруги ей вряд ли помогут. 

― Что-то я и правда совсем устала. Пойдемте уже, мне прилечь надобно, ― произнесла жалобно. 

Подруги тут же бросили попытки взломать непослушную дверь. 

― Ну вот, умница! ― обрадовалась Бастинда. ― Утром все виднее. А сейчас ― спать!

Девчонки снова направились в правое крыло на третий этаж. Вчетвером ввалились в покои Анналейсы, проследили, чтобы она умылась, переоделась в ночную рубашку, уложили ее и подоткнули ей одеяло. 

― Все, спи! Завтра что-то обязательно придумаем! ― Бася неожиданно склонилась и поцеловала Лейсу в щеку. 

Анналейса закрыла глаза, чтобы скрыть от Баси, что спать совсем даже и не собирается. Дождалась, когда подруги разойдутся по своим комнатам. Когда колокола на звоннице отбили двенадцатую хвалю от полудня, тихо встала, накинула поверх ночной рубашки уличное платье, обула на босу ногу туфли и пошла вниз, вниз, на второй этаж, на первый. Выбралась из дворца, тенью скользнула мимо фонтана, добралась до ворот. 

Темноты она и раньше не боялась, а теперь, когда помогало ночное зрение и защищали щупальца бездны, так и лихих людей перестала опасаться. 

― Не хотите сами меня отпускать, так я сбегу! ― берясь за затвор калитки, пробормотала Лейса в адрес патрона. ― Не позволю держать меня взаперти! Я вам не пленница!

Затвор не поддался. Он словно прирос к щеколде. Как ни силилась Лейса, как ни тужилась, а сдвинуть проклятую железку не удалось ни на толику! 

― И тут не обошлось без магии! ― возмутилась она. ― Ладно же! У меня тоже магия есть! 

Отошла на пару шагов. Прищурилась, махнула в сторону калитки:

― Прах тебя побери! 

Деревянные доски раскололись щепками. Железные скобы и гвозди посыпались ржавой крошкой. 

― Хороша! Ей-ей, хороша! ― услышала Лейса довольное восклицание своего патрона. ― С тобой и тарана не нужно, чтобы ворота осажденной крепости ломать!

Она вздрогнула от неожиданности, резко обернулась…

― Вы тут? Как? Зачем?! ― воскликнула, наливаясь отчаянием. Бегство не удалось. 

― Зачем? Чтобы проводить одну непослушную ученицу обратно в ее покои. Негоже моим подопечным расписание нарушать и ночами по улицам разгуливать. Мало ли что приключиться может. ― Квелл Лёре протянул Анналейсе руку, давая понять, что намерен лично проследить, чтобы она вернулась к себе в спальню.

Анналейса не посмела оттолкнуть протянутую ладонь, но, когда уже взялась за нее и почувствовала прохладное пожатие сильных пальцев, вдруг подумала: вот бы закинуть квелла куда-то подальше… Да хотя бы в Гнездовье! 

Сделала свободной рукой незаметное круговое движение, отпустила на волю вспухший в груди ком силы Ночи и даже не удивилась, когда прямо перед носом квелла Лёре открылось окно во тьму ― куда более темную, чем та, что окружала их раньше. Остановиться, понять, что происходит, мужчина не успел. Сделал шаг и, сам того не желая, оказался на дороге Ночи. Но руку Лейсы не выпустил, и она невольно шагнула следом…

31. Анналейса

Намерение оказаться в Гнездовье было мимолетным. Лейса знала, что Эйлерта там нет ― ей рассказал об этом вещий сон. Оживший брачный браслет поведал, что муж жив. А сердце, под которым уже рос их общий ребенок, твердило, что сын Дома Ночи не отказался бы от нее, попытался бы вернуться, свидеться с ней, своей женой.

Поэтому, завершая чертить рукой круг, Лейса думала уже о Шарсоле, об отцовском доме, куда должен был бы наведаться Эйлерт, если и в самом деле искал ее. Сделав три шага сквозь непроглядную тьму, нэйта Ренсли вслед за своим патроном оказалась там, куда стремилась всем своим существом: на родной улице, у дверей отцовского дома. 

― Не уверен, что дом рейвы Тордис выглядит именно так, ― квелл Лёре послал Анналейсе насмешливый и одновременно вопросительный взгляд.

― Уверена, что не так. ― Лейса ответила такой же усмешкой.

Она вдруг почувствовала себя не покорной ученицей, а взрослой женщиной и настоящим магом, вполне способным сравниться по силе и возможностям с закатником. 

― Тогда где же мы? ― заметив, что Анналейса не собирается смущаться и оправдываться, вынужден был спросить квелл. Теперь в его тоне не было насмешки. 

― В Шарсоле. У дома моих родителей.  ― Лейса поднялась на крыльцо и уверенно постучала в дверь. 

― Не находишь, что для визитов не слишком подходящее время? ― попытался остановить ее патрон. 

― Нахожу. Я попрошу прощения и оставлю новому владельцу пару монет за беспокойство. ― Тратить прихваченные из дома деньги во дворце ей было некуда, но привычка носить десяток серебряных монет в кармане въелась прочно и сейчас оказалась весьма кстати. 

Квелл Лёре молча покачал головой и отступил, показывая всем своим видом: поступай, как знаешь. 

Анналейса с победной усмешкой скинула с головы капюшон, развернулась к дверям и постучала в них снова ― еще громче и уверенней. 

За дверью послышались тяжелые шаги, недовольное сопение и лязг засова. Створка распахнулась, и на пороге показался гончар ― в длинной ночной рубахе, в халате поверх рубахи и с кочергой в руке. 

― Кому неймется по ночам? Чего ходите? ― он поднял повыше масляную лампу, прищурился. Его брови изумленно поползли вверх. ― Рейва?.. 

Анналейса успокаивающе подняла руки перед собой:

―Да. Рейва Анналейса Дагейд… Ренсли. Этот дом еще недавно принадлежал моей семье. Но вы не беспокойтесь, мне никакого имущества не надобно! 

― Тогда чего вы хотели, рейва? ― гончар немного успокоился, но на патрона Анналейсы поглядывал с опаской. Распознал в нем мага, а против мага кочергой не навоюешься.

― Всего один вопрос, рейв. Не искал ли меня мужчина, маг? Высокий, со светлыми волосами и глазами? Мог представиться как Дьярви нэйт Ренсли…

Новый владелец мастерской сдвинул брови к переносице, пожевал губами: напрягать память ему, видимо, было сложно. Но, покряхтев пару мгновений, он все же припомнил:

― Десятка с два дней тому приходил какой-то человек. Явился после заката, барабанил в калитку. Был он высокий, в охотничьем костюме, в накидке с капюшоном. Лица его я не видел. Но он спрашивал вас, рейва. Я его к меглеру отправил. 

Анналейса взволнованно сжала руки перед грудью. Вдохнула пару раз ― быстро, глубоко. Кроме мужа, искать ее некому. Значит, Эйлерт был здесь! Он жив, и он вернулся за ней! А она… Радость угасла под напором вины.  

― Такки, рейв. Простите, что потревожила вас в такую позднюю хвалю. ― Лейса протянула гончару пару серебряных монет.

Он тут же сгреб их широкой огрубелой ладонью. 

― Ступайте с миром, рейва, ― кивнул вежливо, отступил в глубь дома, запер дверь. 

Анналейса спустилась с крылечка, присела перед вазоном, который вылепила когда-то своими руками. Из него торчали засохшие стебли. Огорченно покачала головой:

― А цветы новый хозяин совсем не любит…

Квелл Лёре постоял, раскачиваясь с носка на пятку, как любил делать и во время занятий с ученицами.  Потом спросил, и в голосе его Лейса впервые расслышала неуверенность:

― Обратно дорогу Ночи открыть сумеешь? Не хотелось бы через всю страну обычным путем пробираться. 

Лейсе не хотелось тоже. Но после двух дней напряженной борьбы с непокорным Даром, после бессонной ночи она чувствовала себя измотанной. Попыталась встать, и тут голова закружилась, в глазах замельтешили светящиеся точки. Лейса пошатнулась, теряя равновесие…

― Дархи! Не вздумай только в обморок падать! ― патрон вмиг оказался рядом, подхватил Анналейсу на руки. 

Она даже не пыталась выбраться из этих объятий ― скорее властных, чем теплых. Квелл никогда не привлекал ее как мужчина, хотя внешность имел вполне представительную. Но сил самостоятельно стоять на ногах у Лейсы не осталось, так что пришлось зажмуриться и стерпеть не слишком желанную близость. 

― Мне дурно, ― прошептала Лейса, борясь с тошнотой. 

― Так… Никакой магии пока. Где тут храм Четырех? Переночуем в гостевом доме темпларов, а утром посмотрим на твое самочувствие. Может, придется к целителю обратиться. ― Квелл Лере решительно пошагал прочь со двора. 

Анналейса в двух словах объяснила патрону дорогу до храма и задремала, прислонившись виском к его плечу. Очнулась, только когда услышала незнакомые голоса: квелл Лёре договаривался с храмовниками о ночлеге. 

― Для женщин у нас отдельное крыло, ― говорил храмовый служка. ― Вам туда нельзя. Если ваша…

― Спутница, ― подсказал закатник.

― Если ваша спутница не в состоянии дойти сама, я приглашу девушку-храмовницу, она поможет. 

― Я в состоянии! ― Анналейса пошевелилась, поняла, что слабость и дурнота прошли. ― Мне бы только перекусить и выпить чего-то горячего. Холодно тут, в Шарсоле. 

Квелл Лере со вздохом облегчения поставил Анналейсу на ноги. Посмотрел с опаской: 

― Надеюсь, без меня дорогу Ночи открывать не станешь пытаться? 

Анналейса вдруг поняла: патрон опасается, что она может уйти без него! Ей вдруг сделалось весело. А что? Это была бы достойная месть за все, что она пережила в последние два дня! Но… Дар-то открылся! Значит, закатник был прав и сумел разбудить еще одну способность! 

― Без вас ― не уйду, клянусь Четырьмя! ― пообещала квеллу. 

Тот коротко кивнул, отпустил ее с девушкой в сутане темпларов, явившейся по зову служки:

― Добрых снов, нэйта. Встретимся после завтрака. Постой я оплачу, об этом можешь не беспокоиться. 

― Такки, патрон! ― Лейса поклонилась и пошла в женское крыло. 

Разговоров ей не хотелось, а храмовница и не навязывалась. Привела в келью, где возле широкой скамьи для сна стоял столик, а на нем ― поднос с кувшином горячего травяного отвара, кружкой и блюдом с выпечкой. Пожелала хорошо отдохнуть и ушла. 

Анналейса впервые в жизни перекусила в позднюю ночную хвалю. Улеглась, как была, на скамью, устланную травяным матрасом, укрылась шерстяным одеялом и уснула. Засыпая, она знала, куда откроет дорогу Ночи в следующий раз: конечно же, к дому рейвы Тордис!

***

Утром Лейса чувствовала себя отлично. От вечерней усталости и дурноты не осталось и следа. Позавтракала она в женском крыле, в столовой, дорогу к которой сама ни за что не отыскала бы. Помогла та же девушка-храмовница, что и накануне. После завтрака Лейса встретилась с патроном у ворот храма. 

― Хорошо выглядишь, нэйта Ренсли. Щеки порозовели, глаза ясные, ― заметил квелл Лёре. ― Похоже, в целителе необходимости нет. 

― Нет, ― подтвердила Анналейса. ― Единственное, что мне нужно ― это навестить сестру и няню. 

― После занятий… ― попытался командовать закатник. 

― Сию хвалю! ― с неожиданной даже для себя твердостью возразила Лейса. ― Боюсь, квелл Лёре, в этот раз не вам решать. 

Патрон недовольно сжал губы и неохотно кивнул:

― Ладно. Учитывая твои успехи, даю тебе сегодня выходной. Открывай дорогу. 

Анналейса произнесла формулу заклятия, взмахнула рукой, чертя круг и призывая силу Столпа Ночи. Сила откликнулась легко. Перед Лейсой и ее наставником завис в воздухе круглый провал во тьму. Квелл Лёре вошел в него первым, даже не пытаясь взять ученицу за руку. Она шла следом. 

Три длинных шага. Три быстрых удара сердца. 

…пустой безлюдный двор. Косые лучи рассветного солнца, путающиеся в густой кроне якиря. Анналейса подняла голову, чтобы увидеть окна покоев, в которых поселили Мауру и няню. Если она ждала, что увидит там сестренку, то напрасно ― окна тоже были пусты. 

― Поздравляю с очередным успешным переходом. К ужину будь добра явиться во дворец. ― Квелл Лере кивнул и ушел, оставив ученицу наедине с собой. 

Анналейса проводила патрона взглядом, а потом отправилась стучаться в дверь рейвы Тордис. Ей не терпелось увидеться с младшей сестрой и рейвой Калвиной. 

Как раз рейва Калвина и отозвалась на стук. Вышла на порог, увидела свою воспитанницу, открыла объятия:

― Лейса, девонька! Ты почему вчера не пришла? Случилось что?

― Все в порядке, няня. ― Анналейса обняла старуху.  ― А Маура где? 

― На занятиях! Рейва Тордис не только нашу малышку грамоте обучает, соседских детишек ― тоже. Так что обе ушли в дом градоначальника. Он в своем музее диковинок учебную комнату открыл. 

Лейса растерялась: и что ей теперь делать? Сидеть с няней и ждать, когда младшая сестричка вернется, или пойти забрать ее с уроков пораньше, чтобы провести с ней как можно больше хвалей?

― Значит, у градоначальника? ― Она отстранилась от няни, оглянулась по сторонам.  ― Пойду, спрошу, может, рейва Тордис отпустит Мауру сегодня пораньше. 

Рейва Калвина возражать не стала.

― Ступай, прогуляйся. Я бы с тобой пошла, но не могу: уже и кашу вариться поставила, и тесто завела. 

― Да я быстро! Скоро вернусь! ― Анналейса поспешила прочь со двора. 

Дом градоначальника, большой и нарядный, стоял недалеко: всего-то на пять домов ближе к ратуше и центральной площади города. 

В музее диковинок, который разместился в пристройке, которую местные называли павильоном, Лейсе раньше бывать не приходилось. Однако она сразу узнала павильон по разрисованным цветами и деревьями стенам, по непривычно широким окнам и гулу детских голосов, доносившемуся из этих окон. 

Дверь музея была не заперта. Сразу за ней сидел охранник ― отставной вояка из простого люда. Анналейсу он узнал, кивнул приветливо, хотя и удивленно. 

― Приключилось чего, нэйта Ренсли? ― спросил сочувственно. 

― Просто хочу сестру забрать с уроков. 

― Это вы, нэйта, зря затеяли. Рейва Тордис ― наставница строгая. Без серьезной причины никого раньше положенной хвали не отпустит. 

― За спрос не бьют в нос, ― отшутилась Лейса. 

Прошла по длинному коридору, добралась до учебной комнаты, приоткрыла дверь и осторожно заглянула внутрь. 

Дети горожан сидели на скамьях вдоль стен и старательно выводили на свитках крючки и загогулины: учились письму или счету ― Лейса не смогла разглядеть. Когда она вошла, все глаза обратились к ней. В том числе и синие глаза Мауры. Но малышка не вскочила со своего места, не заверещала радостно, как обычно. Только перевела взгляд с сестры на наставницу, будто спрашивая у той, что делать. 

― Дети, поприветствуйте нэйту Ренсли, ―  заметив появление гостьи, приказала рейва Тордис. ― А потом продолжайте выполнять задание.

Малыши дружно встали и, кланяясь, недружным хором произнесли положенные слова. Анналейса ответила одним на всех поклоном.

Рейва Тордис подошла к ней, заглянула в лицо: 

― Вижу, что-то произошло. Непростые дни выдались, нэйта?

― Сложности в обучении. Пришлось много усилий потратить. ― Анналейса продолжала искоса поглядывать на младшую сестру.

Та опустила голову и еще более усердно, чем раньше, царапала свиток черным грифелем. 

― Надеюсь, оно того стоило, ― заметила рейва Тордис.

― А? Да, стоило. ― Анналейса повела плечами, скидывая напряжение. ― Дар у меня новый пробудился. Я теперь дороги Ночи открывать могу. 

― А мы тебя в гости вчера ждали, да так и не дождались… ― тоже поглядывая на Мауру, продолжила беседу старуха. 

― Сестричка сильно горевала? ― наполняясь чувством вины и тревоги, уточнила Лейса. 

Ее сдержанность Мауры больше пугала, чем радовала. Похоже, обиделась малышка не на шутку. Теперь вон и смотреть не хочет на старшую сестру-обманщицу!

― Погоревала, как же без этого? Но плакать не стала. Мы с рейвой Калвиной её разговорами отвлекли. Заодно объяснили, что ты, Лейса, теперь нэйта, а не простая горшечница, а потому и дел важных у тебя намного больше стало, а времени для безделья ― меньше. 

― Надо ли было так? ― смутилась Лейса. 

― Надо. Не только тебе взрослеть пора. Мауре тоже от твоей юбки оторваться следует. А тут и дела так складываются, что по-другому не выйдет. ― Рейва Тордис погладила Анналейсу по плечу. 

― Но, может, отпустите Мауру с занятий, рейва Тордис? ― Лейса просительно заглянула старухе в глаза. ― Мне сегодня целый день для отдыха дали. Когда еще такой случится?

― А давай спросим у самой девочки, хочет ли она занятия пропускать? ― предложила рейва. 

Анналейса тут же кивнула. Она была уверена: стоит предложить, и младшая сестра тут же бросит скучные занятия и бросится к старшей. 

― Маура, ― рейва Тордис улыбнулась малышке. ― Ты можешь уйти у сроков вместе с сестрой, если хочешь. 

― А какой у нас следующий урок? ― вместо радостного вопля услышала Анналейса. 

― Поведение и повадки обитателей восточных болот, ― объявила наставница. 

Маура поколебалась, хмуря темные бровки, и решила:

― Я останусь на уроках. Ты пока побудь дома с няней, Анналейса, ― малышка перевела на старшую сестру серьезный взгляд. ― Я же знаю, что вам без меня поговорить надо. 

У Лейсы защипало в носу, запекло в глазах от подступающих слез.

― Хорошо, родная. ― Она приблизилась, чмокнула сестричку в щеку и поспешно вылетела из учебной комнаты в коридор. 

Там привалилась к стене и прикусила губу, чтобы не разрыдаться.

Как же так вышло, что Маура вдруг взяла ― и повзрослела? Сколько серьезности и решимости было в ее синем взоре! Значит ли это, что еще немного, и старшая сестра Мауре совсем не нужна станет?! Умом Лейса понимала, что должна радоваться, но на сердце у нее отчего-то было грустно и тоскливо.

32. Анналейса

Рейва Калвина почти не удивилась, когда Анналейса вернулась одна. 

― Что, расстроилась? ― спросила ласково. 

Лейса уныло кивнула. Засучила рукава, надела фартук и взялась помогать няне готовить пироги. Пышное тесто послушно превращалось в умелых руках в плетенки, рогалики и ватрушки. 

― Хоть из теста что-то вылеплю, раз уж с глиной мне больше не работать, ― выкладывая на лист из металла, присыпанный мукой, очередную булку, грустно заметила Лейса. ― Скажи, няня, неужели Маура стала меня меньше любить?

― Нет, что ты, девонька! ― Рейва Калвина всплеснула руками. ― Любит тебя малышка по-прежнему! Больше, чем кого-то еще! Но и учиться любит. Рейва Тордис умеет увлечь детвору. Так рассказывает ― заслушаешься! 

― Хотела бы и я ее послушать, ― Лейса убрала со лба выбившуюся прядь. 

Рейва Калвина проследила за этим жестом, потом осенила себя знаком Четырех.

― Всего месяц прошел, а ты совсем посветлела, девонька. И волосы русыми стали, и глаза ― голубыми. Вот что значит ― силой Ночи пользуешься постоянно!

― Так у меня и Дар новый открылся вчера, ― между делом призналась Анналейса. ― Я теперь дорогами Ночи ходить могу.  

― Ох! Вот почему ты не явилась, когда мы тебя ждали! ― догадалась няня. 

Лейса кивнула, но рассказывать старухе о том, что побывала в Шарсоле, не стала. И о том, что Эйлерт ее ищет, тоже умолчала. Зачем потчевать пожилую женщину новостями, от которых ей одно только расстройство? «Вот и появились у меня тайны от самых близких», ― отметила про себя. 

Пока Лейса думала о своем, рейва Калвина, как оказалось, тоже о будущем размышляла. 

― А у остальных учениц как успехи? ― поинтересовалась она. 

― По-разному. ― Лейса улыбнулась, думая о боевых подругах. ― Дэя Бастинда с огнем управляться наловчилась как урожденная дочь Дома Дня! Щиты мощные ставит: дракону не прожечь!  Пару дней назад целую поленницу дров за четверть хвали спалила вчистую, протопила камин так, что камни докрасна раскалились!

― Ты гляди! ― няня восхищенно прицокнула.

― Нанна, рассветница, лечит все лучше, и воздушные плети делать научилась, ― продолжила Лейса. Ей похвала в адрес подруг была приятна, будто ее саму хвалили. ― Ювина целый колодец воды в воздух подняла, в дождь превратила. Сказала, что теперь любой пожар погасить сможет. 

Рейва Калвина снова поцокала языком одобрительно. Поставила пироги в зев заранее натопленной печи. И, помешивая угли в топке, чтобы выровнять жар, проговорила, не глядя на Лейсу.

― Похоже, уедешь ты скоро, девонька, вместе со своими подругами… 

― Куда уеду? Зачем?! ― Анналейса где стояла, там и села. К счастью, лавка как раз рядом имелась. ― И почему ты, няня, говоришь так, словно я без вас с Маурой куда-то отправиться способна?

Старуха закончила мешать угли, с кряхтением выпрямилась, подошла, присела рядом. 

― Ты на нас с Маурой не оглядывайся. Нам здесь хорошо. Рейва Тордис о нас печется, как о родных. А тебе, девонька, пора свой путь искать. 

― Но если квелл Лёре скажет, что вы со мной поехать можете? 

― Хватит с нас переездов, Лейса! Сестра твоя только-только к новому дому привыкать стала, друзей нашла, к наставнице привязалась. Негоже дитя малое туда-сюда по свету мотать. 

Рейва Калвина говорила так решительно, что Лейса почувствовала: няня настроена серьезно, и от слова своего вряд ли отступит.

― Как же я смогу вас защитить, если далеко буду? ― отчаянно отказываясь верить в то, что слышит, привела Лейса последнее возражение. 

― Думаешь, из вас боевых магов растят, чтобы вы в мире и праздности жили? ― вопросом на вопрос ответила рейва Калвина. ― Нет, Лейса. Мауре рядом с тобой будет опаснее, чем в доме рейвы Тордис! Ты мне сама рассказывала, что молчуны против Совета пойти хотят. Неужто думаешь, Совет такое безнаказно с рук спустит?

Анналейса обхватила себя руками, сжалась, будто внезапно оказалась на ледяном ветру. 

― Ты так просто говоришь об этом, няня, ― протянула жалобно. ― За Мауру ты боишься, а меня в самую гущу событий толкаешь?

― Разве ты сама не хочешь, чтобы маги-аристократы хоть немного к простым людям переменились? ― приподняла брови старуха. ― Чтобы магия не только благородным семействам, а каждому человеку доступна стала? 

Лицо рейвы сделалось суровым и одновременно ― вдохновенным. Похоже, будь у нее силы, она и сама против Совета отправилась воевать.   

Анналейса неуверенно повела плечами. Подобные речи она и от наставников слышала не единожды. Но правда ли жизнь в королевстве станет лучше, если магия всем и каждому доступна окажется? Лейса не знала. Да только и отступать ей было некуда. Теперь, кроме сестры и няни, у нее появились Бася, Нанна и Ювина. Разве решится она подвести подруг, с которыми сблизилась, сроднилась? Ни за что! 

А еще…

Лейса положила руку на свой пока что плоский живот.

…Еще для будущего малыша тоже будет лучше, если права простолюдинов на магию признают! Эта мысль пришла ей в голову внезапно и заставила сердце споткнуться, а потом пуститься вскачь.

Да! Тысячу раз ― да! Она станет сражаться за лучшее будущее для своего ребенка! 

Рейва Калвина ответа требовать не стала: прочла его по глазам своей воспитанницы. Встала, захлопотала снова по хозяйству, заговорила о делах житейских. Анналейса, немного придя в себя, взялась ей помогать. Так, в хлопотах и беседах, они и дождались возвращения рейвы Тордис и Мауры, накрыли стол, пообедали. 

После обеда Анналейса задержалась в доме рейвы Тордис еще на пару хвалей: Маура зазвала ее наверх, в свою комнату, чтобы поделиться своими детскими секретами, обсудить друзей и учебу. Сестрам так хорошо было вместе, что Лейса даже забыла о своих опасениях и убедилась: малышка ее не разлюбила! 

Во дворец квеллов Лёре Анналейса возвращалась с легким сердцем и в приподнятом настроении: мир и дружба с самыми дорогими людьми были восстановлены, а что до отъезда ― так, может, рейва Калвина ошибается! Понятно, что перебираться в столицу, где живут члены Совета, однажды придется, но до этого, наверное, еще далеко: может, полгода, а может, и год. Рано ей, Анналейсе, об этом думать!

Подруги уже восседали за накрытым столом, когда Анналейса, умывшись и приодевшись, явилась в малую гостиную, расположенную на втором этаже центральной башни. 

― Лейса!

― Подруга!

― Ты где пропадала весь день? Мы беспокоились!

― А наставники только сказали, что дали тебе выходной и отпустили к родне!

Девушки набросились на Лейсу с расспросами, и она принялась подробно и откровенно объяснять, как обрела новый Дар, как оказалась вместе с патроном в Шарсоле, и что ей удалось там разузнать. От подруг у нее тайн не было.

― Мой муж не просто жив. Он ищет меня! ― закончила Лейса восклицанием, в котором смешались вина, отчаяние и маленькая толика радости: Эйлерт ее не забыл, не бросил, вернулся!

― Ты смотри… Не подумала бы, что сын Дома Ночи на такую верность и привязанность способен, ― проворчала Ювина. ― О ночных говорят, что они холодные, как ледышки, и медлительные, как улитки. Как только не засыпают прямо поверх жены?

Анналейса порозовела, припомнив свою первую и единственную брачную ночь. Эйлерт в ту ночь ни сонным, ни вялым не был! Даже сейчас она не отказалась бы повторить то, что было между ними тогда, более месяца назад…

― Не о том речь, ― отпив глоток холодной воды, произнесла она тихо. ― Муж меня найдет непременно. И мне бы теперь понять: что делать, когда мы с ним встретимся? О чем с ним говорить, чего просить или требовать? 

Пока Бася, Нанна и Ювина переглядывались и пожимали плечами, раздался голос квеллы Далии. 

― Мы постараемся сделать так, чтобы нэйт Ренсли не сумел тебя отыскать, Анналейса. Будет крайне неприятно, если он решит вмешаться в наши планы. На вас, мои дорогие девочки, возложено слишком много надежд. Вы не имеете права подвести молчунов и всех, кто от нас зависит!

― И что вы намерены предпринять? ― первой сообразила, о чем спрашивать, Бастинда. 

Квелла Далия приблизилась, отодвинула для себя стул, налила себе в свободную кружку травяного отвара. Потом уселась за стол с девушками ― впервые как с равными!

― В столице что-то назревает. В Домах неспокойно, а члены Совета заливают друг друга сладким медом, хотя обычно редко какая встреча проходила без жарких споров, а иногда и ссор. Все это выглядит подозрительно, но нам ― на руку. 

― На руку? ― не поняла Анналейса. ― Почему?

― Если члены Совета разругаются между собой и перейдут к открытой вражде ― это ослабит весь Совет! И тогда нам, молчунам, будет проще добиться своего! ― Квелла Далия улыбнулась, но улыбка ее больше походила на воинственный оскал. ― Завтра, мои дорогие ученицы, мы отправляемся во Фраккан!

― Завтра? ― растерянно переспросила Ювина.

― Уже завтра?! ― подхватила Лейса. 

Нанна и Бастинда промолчали, но по их лицам было видно, что потрясены они не меньше. 

― Да, в полдень. Ты помнишь пещеры у реки, Анналейса? ― Квелла Далия послала Анналейсе требовательный взор.

Лейса кивнула. Кто ж такое забудет-то?

― Прекрасно! ― наставница довольно хлопнула в ладоши. ― Откроешь туда дорогу Ночи для своей четверки и для нас с квеллом Лёре. Мы с братом будем рядом с вами и в пути, и потом, когда доберемся до Фраккана.

Анналейса закрыла глаза, стиснула салфетку, которую до того теребила в руках. Сделала пару глубоких вдохов. Потом спросила насколько могла смиренно:

― Смогу я еще раз навестить няню с сестрой, чтобы проститься? 

― Отправляйся утром, сразу после завтрака, но за хвалю до полудня будь добра вернуться!

― А можно и мы с Лейсой? ― влезла с просьбой неугомонная Бася. 

Впрочем, Нанна и Ювина тоже закивали, загомонили:

― И мы хотим к рейве Тордис заглянуть, поблагодарить ее за любовь и ласку! Она к нам всегда добра была!

― Хорошо. Ступайте все. Но не вернетесь вовремя ― пеняйте на себя. ― Квелла Далия отставила почти опустевшую кружку и ушла.

Подруги остались сидеть за столом ― оглушенные новостями, придавленные свалившейся на них ответственностью. Шутка ли ― им предстоит изменить судьбу целого королевства! 

― Ох, что-то мне боязно… ― выдохнула впечатлительная Нанна.

― Хватит ли нам силенок? ― подхватила Ювина. 

И даже Бастинда опустила подбородок на ладони, сложенные на столе, на миг прикрыла глаза:

― Ой, и меня пробрало! ― призналась тихо.

Спать в эту ночь девчонки улеглись с трудом. Долго сидели в спальне Анналейсы, шептались, гадали, как они могут повлиять на Совет, и клялись помогать и защищать друг дружку до последнего. 

Утром, с первым ударом колокола, означающим шесть хвалей до полудня, все четверо вскочили, умылись, оделись и сразу после завтрака вместе отправились к дому рейвы Тордис. Прощание вышло душевным и трогательным настолько, что и сама Лейса, и ее подруги вышли в слезах. 

Анналейса и вовсе держалась за уши, в которых все еще звенел отчаянный крик Мауры: «Ты как мама и папа! Уйдешь и не вернешься! Не уезжай!»

― Что-то я за тебя переживаю, Лейса! ― подхватила подругу под локоть Нанна. Ее Дар улавливать чужие чувства говорил, что нэйта близка к обмороку. 

― А давайте заглянем в храм Четырех, попросим Столпы о милости к нам и к тем, кто остается, ― Бастинда подхватила Анналейсу под второй локоть, тревожно заглянула ей в лицо. 

― Не успеем. Четверть хвали до полудня, ― попыталась остановить подруг Ювина.

Но Анналейсе вдруг показалось, что в храме им следует побывать обязательно. 

― Дорогой Ночи пойдем ― всюду успеем, ― решила она и открыла окно во тьму. ― Ну же, смелее! 

Храм был пуст, тих и полон света. 

Девчонки разбрелись по сторонам ― каждая к своему Столпу. Затеплили лампадки, сложили ладони лодочкой, зашевелили губами, прося о милости. 

Каменные изваяния, как всегда, молчали. 

Равнодушно смотрел на Анналейсу Черный Змей. Безразлично витал взором где-то вдали покровитель рассветников ― Белый Лебедь. Сурово, свысока сверкала пламенными очами Огненная Ящерица ― символ Дома Дня. Холодно и кровожадно скалил зубастую пасть тотем Дома Заката ― Серый Крокодил. 

Если Лейса ждала каких-то чудес и знаков, то напрасно. Алтарь не отозвался на ее прикосновения, Черный Змей не пошевелил даже кончиком хвоста, а колокола под четырехгранным сводом так и не ожили. 

― Пора, ― окликнула Анналейса подруг. ― Иначе даже дорога Ночи не спасет нас от опоздания. 

Удивительным образом тишина и покой, царящие в храме, заполнили и ее мятущееся сердечко, наполнили уверенностью в необходимости ехать в столицу, действовать, бороться! 

― Да, пора, ― Бастинда, Нанна и Ювина подошли к Анналейсе, убедились, что ее губы и скулы снова порозовели, а в глазах вместо слез появилась решимость.

Вчетвером, плечом к плечу, девушки вышли из храма. На верхней ступеньке Лейса заметила мужчину в плаще темпларов, с покрытой капюшоном головой. Плащ выглядел выцветшим и поношенным, а мужчина, похоже, был таким худым, что его костистые плечи выпирали даже из-под плотной ткани верхней одежды. 

Подруги спустились по четырем широким ступеням, миновали незнакомца, отошли на пару десятков шагов.

― Лейса, давай скорее! ― потребовала Бастинда. 

Анналейса шевельнула губами, очертила рукой круг и, пока подруги одна за другой исчезали в темном провале, зачем-то оглянулась. Словно ее окликнул кто-то. Скользнула взором по колоннам храма. Пробежалась рассеянно глазами по костистой фигуре темплара, который вдруг поднял голову и уставился ей вслед. 

«Не думала, что храмовники бывают светлыми, как сыны Ночи, и носят бороды», ― подумала, как о чем-то незначительном Лейса и, отвернувшись, шагнула во тьму.

33. Эйлерт

Река Пустоловка, в верховьях почти прямая, к югу становилась все более извилистой. Она петляла между холмами и взгорьями, словно сапожник, перебравший бракаренсы, внезнакомом квартале. Ее берега, высокие, скалистые, были почти необитаемы. 

Отряд магов особого назначения, к которому присоединились Эйлерт и два брата-темплара, потратил три дня, чтобы отыскать хоть один поселок, а в нем ― проводника, способного подсказать дорогу к пещерам. Еще половину дня пришлось потратить на то, чтобы вернуться вверх по течению реки: пещеры, как оказалось, отряд проскочил, так и не заметив. 

― Вот, вот он ― спуск! ― Парнишка из селян, нанявшийся к отряду провожатым, указал на одному ему заметную тропинку через густые заросли колючего кустарника, когда солнце уже почти скрылось за подернутыми сизой поволокой холмами на другом берегу реки. ― Только лошади тут не спустятся, нет! Да и вам, господа маги, лучше утра дождаться. 

― Что нам мешает спуститься сейчас? ― Эйлерт не хотел терять ни хвали. 

― Так дождь прошел. Размыло тропинку! Скользко там сейчас, как бы вам ноги не поломать, ― рассудительно пояснил парнишка. 

― За свои ноги бойся, ― проворчал Витт, но в колючую чащобу не полез. Оглянулся на командира отряда, дэя Бреннана. ― А что, дэй, может, превратите узкий лаз в торную дорогу? 

― Спалить предлагаешь всю эту поросль? ― приподнял бровь командир отряда, уже примериваясь к ближайшим веткам. 

― Не надо всю! ― всполошился мальчишка. ― Тут же птичьи гнезда и змеиные норы! Вся живность поляжет под огнем!

― Ты смотри, защитник живности выискался! ― хмыкнул Витт. 

― Он прав. Негоже безвинных тварей губить, ― возразил Валь. ― Давайте я мечом дорогу прорублю. 

― Руби, коли рук не жаль, ― с усмешкой отошел дэй Бреннан. ― Мы пока лагерь разобьем, раз уж все равно до утра тут торчать придется. 

Валь взялся за меч и с молодецким уханьем принялся рубить ветки, расчищая путь к обрыву. Через четверть хвали его сменил Витт. Эйлерт тем временем разбил палатку, сложил костер, присел на траву у весело потрескивающего огня и принялся чистить мучнистые коренья, чтобы запечь их потом на углях. 

― Вижу, с походной жизнью ты не понаслышке знаком, ― присел подле него нэйт Маракс, тоже высыпал перед собой кучку корнеплодов и начал скоблить их ножом, который извлек из-за голенища сапога. ― Жаль, что силы лишился. Ты ведь из наших был, из ночных?

Отрицать очевидное Эйлерт не стал. Кивнул настороженно. Нэйту Мараксу даже родовая фамилия Ренсли могла быть знакома, и если маг некстати ее вспомнит, то сразу поймет, что перед ним ― второй сын главы Дома. 

― Да ты не хмурься, брат темплар. Вижу: не хочешь ты о себе рассказывать. Выспрашивать не стану. ― Нэйт Маракс чуть толкнул Эйлерта плечом в плечо. ― Но молчать тоже скучно, вот и стараюсь развлечь тебя беседой.

― Ежели скучно, господа маги, так давайте я вам спою! ― вызвался мальчишка-проводник. Ему поручений никто не давал, и он маялся, не зная, куда приткнуться. 

― Ну, спой, малец! ― дэй Бреннан закончил чистить свою лошадь, стреножил ее и пустил пастись. ― Заодно полей-ка мне на руки ― сполоснусь от грязи. 

Парнишка радостно помчался помогать командиру, на которого глядел восторженными, полными невинной влюбленности глазами. 

― Наша, степная, ― объявил солидно и запел высоким чуть ломким голосом уже знакомую Эйлерту песню про гнедую лошадку.

― Хорошо поет парень! ― крякнул квелл Ханге, присаживаясь к костру по другой бок от Эйлерта. ― Аж за сердце берет!

Закатник состоял в одной четверке с нэйтом Мараксом и, как и маг Ночи, проникся к наследнику расположением.

Эйлерт кивнул. Потом окликнул парня:

― «Плач пленника» знаешь?

― Кто ж не знает? ― изумился проводник. ― Спеть?

Эйлерт уже и сам не знал, хочет ли услышать мелодию, которая звучала в его сердце с той самой ночи, когда ее пела синеглазка. Но все же кивнул. Над равниной понесся новый напев ― грустный, но светлый. 

«Где ты, где моя сторонушка, за какою за рекой…» 

Маги этой песни, похоже, не знали. Слушали молча, занимаясь своими делами: кто чистил оружие, кто правил конскую упряжь, кто кашеварил. 

Внезапно нэйт Маракс шикнул на проводника:

― А ну, помолчи!

Затем отложил в сторону и нож, и очередной полуочищенный клубень, прижал ладонь к земле. Эйлерт знал, что это означает. Маги Ночи с хорошо развитым Даром стихии земли ощущали зарождение магических завихрений по тончайшим колебаниям почвы под ногами.

Знали об этом и охотники на магических монстров. Стоило Мараксу сделать знакомое всем движение, как они вскочили, разбились на четверки, окружили костер. 

― Где? ― потребовал ответа дэй Бреннан. 

― Там, ― сын Дома Ночи развернулся к реке, от которой к костру как раз шагал закончивший расчищать дорогу через заросли Витт.

Эйлерт глянул за спину темплара и гаркнул громко всего одно слово:

― Беги!

Витт, к счастью, умел мгновенно подчиняться приказам. Он сорвался в бег не оглядываясь, не рассуждая, так и удерживая зачехленный меч на плече.

Боевые маги ― все три четверки ― теперь стояли в ряд, лицами к закату, и, приготовив боевые заклятия, ждали. 

А над высоким обрывистым берегом, над слегка прореженным колючим кустарником, на фоне красного закатного неба поднимался от реки бешено вращающийся столб черного тумана. 

― Завихрение? ― сдавленно пискнул парнишка-проводник. 

Ему никто не ответил.

***

Витт проскочил мимо ряда боевиков, загородивших собой лишенных магии попутчиков, и только тогда обернулся и витиевато, со смаком выругался: 

― Блудливая мамаша безумного дарха! Ох и рванет же!

И рвануло.

Темная воронка магического вихря на миг рассыпалась клочьями субстанции, которую ученые маги называли первичным веществом, потом собралась снова. Однако часть клочьев отлетела слишком далеко, осела на землю: на скалистый берег, на колючие кусты, растворилась в водах реки. 

Тут же из всех щелей, нор и гнезд полезла мелкая живность: жучки, паучки, черви, змеи. Они собирались в кучки, роились, сливались и превращались в жутких монстров ― свермов: огромные ворсистые шары, из которых торчали поблескивающие слюдой крылышки и цепкие лапки; в толстых, будто ствол многолетнего якиря, гидр с сотнями ядовитых змеиных голов. А из реки вырастал, щелкая громадными рачьими клешнями, поблескивая рыбьей чешуей и вращая выпученными водянистыми глазами, еще один монстр. 

― Святые столпы! Ну и громадины! Таких мечом не порубишь… ― Валь, тем не менее, обнажил меч и встал плечом к плечу с Виттом. ― Но, если придется, мы попытаемся.

Эйлерт качнул головой отрицательно, хотя не смог бы сказать уверенно, с чем спорит: с тем, что порожденные магией монстры не боятся простой честной стали, или с тем, что жуткие твари прорвутся через заграждение из боевых магов. 

В этот миг наследник сожалел об одном: он не решился рассказать боевикам о своей способности усиливать любые магические заклинания. Не договорился, как действовать вместе ― если придется. А теперь вот пришлось, но от него, Эйлерта, отряд магов особого назначения подмоги совсем не ждал!

― Дэй Линнет! Работаете по свермам! ― начал раздавать короткие четкие приказы командир отряда, Бреннан. ― Дэй Орброд, бьете по гидрам. Мы берем на себя тварь из реки.

Эйлерт отлично помнил уроки магической монстрологии, а потому смог оценить обстановку. Магическое завихрение, судя по высоте и насыщенности, имело первый класс опасности ― самый высокий, не считая нулевого, которого никто никогда не видел. Возможно, потому что живых после встречи с ним попросту не оставалось. 

Свермы и гидры были опасны, но появлялись всегда, и охотники на монстров знали, как с этими тварями справиться. Над водой завихрения отчего-то возникали значительно реже, зато порожденные из водных обитателей чудовища были злее, голоднее своих сухопутных собратьев, и превосходили их силой в несколько раз! Пожалуй, если кому-то помощь и потребуется ― так это четверке дэя Бреннана!

Эйлерт, не говоря ни слова, переместился поближе к командиру. Витт и Валь, вставшие по обе руки от него, тоже сделали шаг вперед. И только парнишка-проводник, у которого из оружия был один только охотничий нож, с тихим всхлипом попятился к ближайшей палатке, надеясь спрятаться в ней от опасности. 

― Держись с нами! ― заметил это движение Валь. ― Палатка не спасет. 

Подросток встал рядом с темпларом и застыл, слегка дрожа. 

Эйлерт на него даже не взглянул. Он напряженно наблюдал за действиями боевиков. Видно было, что эти ребята к таким сражениям привычны. Действовали они без страха, слаженно и уверенно. 

Дэй Линнет, которому командир поручил уничтожать свермов, быстро перебирая пальцами в воздухе, создал огромный, сияющий ослепительным белым светом шар, гудящий и потрескивающий от напряжения, и толчком отправил его вверх. 

― Шаровая молния! ― благоговейно шепнул Витт. ― Силен сын Дня!  

Монстры-насекомые, ведомые врожденной тягой к свету, тут же рванули навстречу собственной смерти. Один за другим они сталкивались с небесным огнем и сгорали, опадали вниз невесомыми хлопьями пепла. Маг-закатник из четверки дэя Линнета меткими выстрелами водяных струй гасил отваливающиеся от монстров пылающие куски, не позволяя им упасть на землю и поджечь сухостой, вызвав пожар. 

У четверки дэя Орброда дела тоже обстояли неплохо. Как насекомые стремятся к свету, так змеи ищут тепла. Сын дома Дня присмотрел неподалеку крупный обломок скалы и направил на него силу, чтобы нагреть камни. Змеемонстры, почуяв тепло, забыли охотиться на лошадей, которые рвали путы и отчаянно ржали. Гидры поползли к скале. Маг Ночи послал им вслед щупальца бездны. Ядовитые твари погибали одна за другой, а ночной уничтожал их останки заклятием праха и тлена. 

А вот четверка дэя Бреннана оказалась в трудном положении. Водный саван монстра гасил любой огонь, так что спалить речную тварь было невозможно, а воды в Пустоловке хватало. Все та же вода питала монстра новыми и новыми речными обитателями, так что и щупальца бездны не успевали высасывать из чудовища жизненную силу.

― Выманиваем речного на берег! По-другому с ним не справиться! ― скомандовал дэй Бреннан. 

Рассветник из четверки командира свистом приманил к себе одну из лошадей. 

― Прости, ― шепнул в темную гриву и коротким ударом меча лишил животное жизни. 

Пользуясь проложенной Виттом и Валем тропинкой, он протащил лошадиную тушу воздушными плетями к обрыву, свесил над бурлящими волнами. Капли густой крови упали в воду. Речной монстр взревел, почуяв добычу ― живую, теплую. Двинулся к берегу. 

― Подтягивай, подтягивай! ― нэйт Маракс следил за происходящим ночным зрением. 

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и пугающую картину подсвечивал только белый свет шаровой молнии, которую было почти не видно из-за роящихся вокруг нее тварей.

Безмозглый речной монстр, которым двигал только голод, выбрался из воды, рывком перекинулся через край обрыва, извиваясь, пополз вслед за приманкой сквозь колючие заросли. 

― Суши! ― приказал дэй Бреннан сразу и закатнику, и магу Ночи. 

Те запустили в чудовище сразу два заклятия: сын Дома Заката ― иссушение, а сын Дома Ночи ― щупальца бездны. 

Сам дэй Бреннан вынужден был наблюдать за сражением, но сжечь монстра не пытался: почуяв ожог, тот развернулся бы и рванул обратно в воду. 

Речной монстр оказался слишком большим: маги шаг за шагом отступали дальше от берега, а покрытое чешуей и клешнями тело все выползало и выползало из-под обрыва, словно хвост его уходил в бесконечность. 

Как ни старался маг Ночи, а высосать из чудища всю жизненную и магическую силу ему не удавалось. Маг Заката тоже начал уставать: он уже выкачал из водного савана, которым окутался монстр, десять десятков бочек воды, а саван истаял едва лишь на треть. 

― Если не остановим эту мерзость, все тут поляжем! Отряд, помогайте все! Отставить бить других монстров!  ― рявкнул дэй Бреннан так громко, что его голос был слышен даже через рев змееголовых гидр, жужжание свермов и гудение шаровой молнии.

Маги-боевики повиновались беспрекословно! 

Еще два сына Дома Ночи присосались к речному монстру щупальцами бездны. Еще два закатника набросили на него иссушающие заклятия! Но и этого оказалось недостаточно. Монстр замедлился, захрипел, теряя силы, и в отчаянном рывке вдруг разинул пасть, а из нее веером вылетели в сторону лошадиной туши щупальца, заканчивающиеся огромными клешнями...

Эйлерт не выдержал. В его голове мелькнуло воспоминание из далекого детства: молния, бьющая в ствол старого дерева. Тогда шел дождь. Дерево было насквозь мокрым, но небесный огонь расщепил и уничтожил его в одно мгновение!

― Бросьте лошадь! Бейте молнией! ― то ли подсказал, то ли приказал, забывая, что командир тут не он. 

Наследника послушались. Рассветник перестал подтягивать лошадиную тушу. А Дэй Линнет шевельнул в воздухе пальцами, создавая новую шаровую молнию. Эйлерт подхватил это заклинание, призвал Столп Дня и открылся его силе. Магия хлынула через будущего короля нескончаемым потоком. 

Шар небесного огня раздулся пятикратно, загудел низко, опасно. Дэй Линнет легким жестом послал его в разверстую пасть речного монстра. 

― Всем прикрыть уши! ― скомандовал одновременно. 

Отряд, как один человек, заткнул уши. Все, кроме Эйлерта, который продолжал накачивать сферу небесного огня магией. Эйлерт остановился в последний момент, когда искрящийся и потрескивающий огненный снаряд влетел в безразмерную глотку чудовища. 

Раздался оглушительный треск. Наследник схватился за уши ― но поздно. Боль пронзила голову. Пробила, пробурила в ней дыру от виска до виска. В глазах потемнело. Эйлерт зашатался и упал бы, если бы не верные Витт и Валь, которые подхватили наследника под руки. 

Монстра охватило белое пламя. Выгнуло дугой. Швырнуло в одну сторону, в другую. С диким ревом чудовище испустило дух. Его клешни все еще подрагивали, цепляясь за копыта лошадиной туши, но это были последние содрогания уже мертвой плоти. 

― Справились! ― Дэй Линнет обернулся к Эйлерту. 

Эйлерт прочел это слово по губам мага Дня и с ужасом понял, что не слышит ничего, кроме странного непрекращающегося гула в голове. Но сейчас его заботило другое. 

― Где командир Бреннан? ― крикнул он, и не услышал своего голоса. 

Зато услышали остальные. 

― И мор Лиас пропал! ― добавил нэйт Маракс. ― Попробую почувствовать Бреннана. 

― А я ― Лиаса, ― добавил еще один сын Ночи. 

Дэй Линнет и второй из оставшихся магов Дня уже создавали светящиеся шары и рассылали их во все стороны, надеясь обнаружить пропавших товарищей. Эйлерт стоял, оглушенный, и почти не понимал, что происходит вокруг: его несчастную голову раскалывала дикая боль. 

Витт заметил, что с наследником случилось неладное, окликнул одного из двух оставшихся рассветников:

― Мор, будьте добры, окажите помощь брату Ренсли!

Тот быстро приблизился, вынудил Эйлерта отвести пальцы от висков, обхватил голову наследника своими ладонями. 

― Присядь, брат, ― потянул Эйлерта вниз.

Тот послушно опустился на землю.

Руки рассветника вдруг показались Эйлерту очень теплыми. От них словно исходили волны живительного тепла. 

«Исцеляющее заклятие!» ― догадался Эйлерт. Подхватил заклятие, принялся вливать в него силу Столпа Рассвета ― осторожно, понемногу. Резко усиливать магию, воздействующую на такой тонкий инструмент, как слух, он не рискнул. 

Три десятка ударов сердца ― и отступила головная боль. Еще три десятка ― и стих оглушительный гул в ушах. Еще немного, и к Эйлерту вернулся слух. 

Первым, что он услышал, был крик нэйта Маракса:

― Гидра! Бреннана схватила гидра!

Все обернулись туда, куда смотрел и посылал щупальца бездны сын Дома Ночи. В паре десятков шагов монстр, состоящий из сотен червей и змей, сжимал в холодных смертельных объятиях безвольное тело дэя Бреннана и продолжал жалить его десятками ядовитых зубов. 

― Мы должны спасти командира! ― рванулся вдруг из-за спин темпларов мальчишка-проводник. В худом кулачке он отчаянно сжимал охотничий нож. 

Брат Валь поймал парнишку за плечо. Остановил, покачал головой: стой, где стоял.

Нэйт Маракс глянул на темпларов и проводника глазами, которые светились в темноте, словно капли раскаленной лавы. 

― Поздно. Дэй Бреннан мертв, ― произнес медленно и отчетливо. 

― Принимаю командование на себя! ― мигом сориентировался дэй Линнет. ― Четверка дэя Орброда ― уничтожить гидру, освободить тело Бреннана и заняться остальными змеемонстрами! Моя четверка ― бьём свермов! Мы не имеем права упустить ни одного из них! Нэйт Маракс и квелл Ханге, вы поступаете в подчинение брату Ренсли!

Больше ничего не объясняя, сын Дома Дня принялся создавать уже третью за время боя шаровую молнию. 

Нэйт Маракс убрал щупальца бездны от сдохшей гидры. 

― Можно забирать тело Бреннана, ― проскрипел глухо. В его голосе бурлила ненависть к монстрам. ― Брат Ренсли, приказывай. 

― Погоди. ― Эйлерт уже стоял на ногах и оглядывался кругом, стараясь заново оценить обстановку. 

Магическое завихрение никуда не исчезло. После первого выплеска оно слегка замедлило свое вращение, но теперь снова ускорялось. 

― Если эта дрянь произведет вторую волну монстров, тут вообще ничего живого не останется. В том числе нас, ― глядя туда же, куда и наследник, заметил квелл Ханге. 

― Значит, мы должны уничтожить завихрение, ― Эйлерт вдруг ощутил такое же спокойствие и сосредоточенность, как во время боя в Гнездовье. 

Мысли были четкими и ясными. Он словно знал, что и как следует делать, чтобы победить и восстановить пошатнувшееся магическое равновесие. 

― Что ты предлагаешь, брат? ―Нэйт Маракс подошел к наследнику, встал рядом. 

― Щупальца бездны. 

―  Что? Да ни один маг не высосет столько силы, сколько несет в себе это завихрение! ― Сын Дома Ночи отшатнулся.

― Я смогу. Действуй. ― Эйлерт говорил уверенно, и его уверенность заставила нэйта Маракса подчиниться. 

― Двум смертям не бывать, а одной ― не миновать, ― пробурчал ночной и создал одно-единственное щупальце. Направил его в сторону столба черного тумана. ― Дотянуться бы…

Эйлерт призвал Столп Ночи. Свой ― знакомый с рождения, понятный и послушный. Темный поток влился в тело, в руки, в заклятие, созданное другим магом. Щупальце помчалось вперед быстрее птицы. Вонзилось в столб завихрения. 

Сила встретилась с силой. Магия ночи ― с необузданной первородной стихией хаоса. Щупальце бездны втягивало эту стихию, одновременно преобразуя ее, превращая в силу Ночи. Весь этот бурлящий мощью поток несся сквозь Эйлерта, как горная река сквозь подземный туннель. Тело наследника содрогалось. Витт и Валь подпирали его с обеих сторон, не давая упасть.

Завихрение, пойманное щупальцем, сдвинулось с места, над которым нависало, направилось в сторону отряда. Но, стоило ему сместиться, как источник, его породивший, исчез. Оставшись без подпитки, завихрение начало рассеиваться, редеть, замедляться. 

― Получается! У тебя все получается, брат Ренсли! ― прохрипел нэйт Маракс.  ― Только не бросай заклятие. Один я эту мощь не осилю. 

Эйлерт и не думал бросать. Следил сквозь полуопущенные ресницы за приближающимся темным вихрем и вливал в щупальце все больше и больше магии. Нельзя, чтобы завихрение коснулось кого-то из магов! Нельзя, чтобы поглотило отряд! Иначе все люди превратятся в одного монстра, и этот монстр будет страшнее, чем все драконы, свермы и змеемонстры вместе взятые!  

Завихрение добралось до края обрыва. Показалось над зарослями колючего кустарника. Взвилось, потянулось вверх, одновременно становясь тоньше, и внезапно лопнуло, как натянутая веревка. Разорвалось на две части и рассеялось, не выбросив ни единого клочка первичной материи. 

Эйлерт погасил заклятие. Обессиленно осел на руки братьям-темпларам. Он уже знал, что победил, справился. Но это стоило ему запредельного напряжения! В голове вновь мутилось, в глазах темнело. Подступал обморок.

― Срочно горячей бракаренсы с медом брату! ― проявил сообразительность Витт. 

Испуганный мальчишка-проводник метнулся к все еще тлеющему угольками костру ― выполнять приказ. Через несколько мгновений он уже подносил к губам наследника кружку горячего напитка.

Эйлерт отпил глоток, другой и обнаружил, что бой завершился. Это произошло как-то внезапно. Вот только что пылали в воздухе свермы, ползли по желтой обгорелой траве змеемонстры, и вдруг все твари рассыпались, развалились, будто исчезла сила, поддерживавшая в них странное подобие жизни. Над полем боя повисла оглушительная тишина.

…Мора Лиаса так и не нашли. Похоже, один из монстров добрался до него и сожрал целиком раньше, чем успел заметить кто-то из боевых товарищей.

Осиротевшие квелл Ханге и нэйт Маракс обнялись и застыли в немом горе. Их сплоченной четверки больше не существовало. По ссутулившимся плечам суровых мужчин, по сжавшимся губам было видно, как чувство вины и потери навалилось на их сердца неподъемной ношей. 

Эйлерт не полез к ним со словами утешения. Он тоже чувствовал себя виноватым. Расскажи он о своих способностях раньше, вступи в бой одновременно с остальными ― возможно, дэй Бреннан и мор Лиас остались бы живы. Необратимость потери, знакомая по Гнездовью, где полегла половина отряда драконоборцев, кислотой выжгла в душе Эйлерта новую зияющую рану ― такую, которую не вылечить ни целительскими заклятиями, ни целебными мазями и отварами. 

― Всем собраться у костра. Установить порядок несения дозора. Ужинать и спать. ― Дэй Линнет добавил в голос немного силы внушения. Сейчас это было необходимо, чтобы потрепанный боем отряд собрался с силами и вновь объединил усилия. 

Не прошло и половины хвали, как поредевший отряд магов привел свой бивак в относительный порядок и разошелся по палаткам. Эйлерту нести дозор никто не предложил. Зато перед сном к нему в палатку заглянул новый командир и, пристально глядя в глаза, требовательно спросил:

― Ты не простой темплар. Ни один храмовник не владеет подобными Дарами. Так кто ты, брат Ренсли?

― Утром расскажу. Перед всеми. Вы имеете право знать, ― решил Эйлерт. 

― Добро, брат. Отдыхай. Но не вздумай пытаться скрыться. Я поручу дозорным, чтобы присматривали за тобой. 

― Я не намерен бежать. ― Эйлерт вытянулся поверх сложенной вдвое лошадиной попоны и закрыл глаза. ― Вы нужны мне больше, чем я ― вам.

34. Эйлерт

Рассвет, под стать полю боя, выглядел кровавым. Красные лучи солнца яростными копьями пронзали серые тучи. Ветер с подвыванием носился над пустошью, покрытой высохшей травой и багровым по осени кустарником. Отряд проснулся весь разом по сигналу последней пары дозорных и без указаний от нового командира принялся готовить завтрак и разбирать лагерь. 

Дэй Линнет подошел к Эйлерту, который умывался, подставляя сложенные ковшиком ладони под струю воды, созданную специально для него квеллом Ханге. 

― Мы не тронемся с места, брат Ренсли, пока не выслушаем тебя, ― напомнил сын Дня. 

― И пока не исследуем пещеры, ― в свою очередь заметил Эйлерт. ― Кто-то из монстров мог затаиться там. 

― Это вряд ли. Они слишком голодны в момент рождения, чтобы сидеть в гнездах. Да и не чувствую я присутствия иной, магической жизни, ― возразил нэйт Маракс. ― Однако привел ты нас сюда очень вовремя. Будто знал, что очередное завихрение появится здесь. Но как ты мог знать?! Предсказывать появление магических аномалий не удается даже детям Ночи с их вещими снами и закатным с их Даром провидения…

― Ты прав, Маракс. Я не знал. А пещеры хотел осмотреть по той причине, что здесь, по слухам, сошел с барки на берег человек, которого я разыскиваю.

― Вот оно что. Ладно, в пещеры спустимся. Умылся? Тогда пошли к костру. Отряд в сборе. Ждем твоих признаний. ― Дэй Линнет отступать от темы не собирался. 

Эйлерт его понимал. Что может быть хуже для отряда, чем «темная лошадка», от которой не знаешь, чего ждать?

Он приблизился к костру. Встал, возвышаясь над сидящими с котелками и мисками в руках боевыми магами. Заговорил, стараясь сдержать волнение, вдруг овладевшее сердцем.

― Почтенные маги! Я вынужден объясниться и рассказать вам о себе все правду. Мое настоящее имя ― Эйлерт Дьярви Вебранд. 

― Второй сын главы Дома Ночи! ― тут же сообразил нэйт Маракс. ― Так вот почему твои глаза показались мне знакомыми! Ты поступил в академию, когда я перешел на выпускной курс. Я хорошо запомнил тебя тогда…

― Нэйт Маракс, дай дослушать брата Ренсли, ― окоротил сына Ночи дэй Линнет.

Эйлерт дождался, когда удивленные возгласы стихнут, и продолжил.

― Совсем недавно, как и вы, я был боевым магом. Вместе с отрядом драконоборцев сражался в Гнездовье и едва не погиб. После этого сражения утратил магию. Точнее, думал, что утратил. Но Столпы переродили меня и превратили в особенного мага ― мага Равновесия. Такого, как наш король. 

― Значит, его величество объявит тебя наследником? ― на этот раз не выдержал квелл Ханге. 

Вместо Эйлерта ответил Витт.

― Объявит. По-другому и быть не может. Главный темплар Шарсола поручил нам с Валем охранять наследника и следовать за ним везде, где потребуется.

― Но почему ты все еще не в столице? ― Дэй Линнет не спешил кланяться будущему королю. Здесь, на берегу Пустоловки, главным был он, а не Эйлерт.

― На это есть две причины. ― Эйлерт с сожалением покачал головой. ― Первая: я должен найти того, кого потерял. Вторая: я сам скрываюсь, потому что от меня хотели избавиться. 

― Кому-то помешал наследник? ― приподнял бровь дэй Линнет. 

― Тогда я еще не был наследником короля, всего лишь вторым сыном главы Дома Ночи и вторым по силе магом Ночи. 

― То есть, претендентом на место в Совете, ― хмыкнул нэйт Маракс. 

― Как бы то ни было, я прошу вас, господа маги, принести клятву молчания. ― Эйлерт обвел отряд внимательным взглядом. Недовольства ни на одном из лиц не заметил. 

Все боевики один за другим поклялись молчать о том, что узнали. А нэйт Маракс внезапно добавил:

― Двух братьев-темпларов недостаточно, чтобы охранять тебя, наследник. Мы с квеллом Ханге остались без четверки и больше не можем служить в отряде магов особого назначения, но тебе могли бы пригодиться. 

И только услышав эти слова, Эйлерт вдруг сообразил: ему до полной пятерки не хватало как раз мага Ночи и мага Заката!  Похоже, сами Столпы позаботились о том, чтобы у него появилась своя боевая команда! 

― Я видел, что ты владеешь щупальцами бездны, прахом и тленом, ночным зрением. А умеешь ли ты открывать дороги Ночи? ― обратился он к нэйту Мараксу. 

Тот немного помрачнел:

― Могу провести одного-двоих, и то недалеко. Как ни развивал этот Дар, а он так и остался слабым. 

Эйлерт не стал скрывать довольной улыбки:

― Ты, главное, заклятие сотвори, а я подхвачу и усилю. 

― Значит, берешь нас к себе в команду, брат Ренсли? ― уточнил квелл Ханге. Он, похоже, с Мараксом был во всем согласен. ― Нам бы еще дневного и рассветного… 

― Есть такие. ― Эйлерт рассказал магам о своих друзьях, Кьярвеле и Дэгри.

Дэй Линнет выслушал все эти разговоры, не перебивая и с каменным лицом.  Потом подытожил.

― Пока я никого с королевской службы не отпускал. Действуем следующим порядком. Осматриваем пещеры. Затем нэйт Маракс с помощью брата Ренсли открывает дорогу Ночи для всего отряда вместе с лошадьми к ближайшему городу. Там я оформляю увольнительные грамоты для Ханге и Маракса, и вот тогда можете быть свободны и идти на все четыре стороны.

Спорить с командиром никто не стал. В пещеры спустились не по обрыву, а дорогой Ночи, которую открыл нэйт Маракс и усилил Эйлерт. Ни монстров, ни следов Анналейсы и ее сестры и няни в пещерах ожидаемо не нашлось. Возможно, до ночного происшествия в подземельях что-то и оставалось, но волны, поднятые речным монстром, вымыли из пещер все. Остались только песчаные наносы да обрывки донных водорослей. 

Эйлерт был разочарован. Единственная ниточка, ведущая к синеглазке, оборвалась. Теперь он не знал, где искать жену, а времени на поиски оставалось все меньше. Рано или поздно королю надоест ждать своего наследника, и его величество лично призовет Эйлерта к себе во дворец. И он, Эйлерт, не посмеет ослушаться. 

Ближайший городишко, Глемтридж, располагался приблизительно на середине пути от пересечения реки Пустоловки и Западного тракта до Фраккана. Единственное, что можно было узнать о Глемтридже по карте, так это что там есть храм Четырех. 

― Вот к храму и перенесемся, ― решил дэй Линнет. ― Вам, братья-храмовники, наверняка захочется туда наведаться. А мне с моими молодцами придется в тамошнюю ратушу наведаться, по-другому им увольнение не выправишь. 

― Тогда, как освободитесь, приходите в храм, ― посоветовал Витт нэйту Мараксу и квеллу Ханге. ― Спросите меня, и вас проводят. 

Бывшие маги особого назначения понятливо кивнули. Им, в отличие от Эйлерта, ночевать в гостевых домах при храмах приходилось не единожды. 

Переход по дороге Ночи новых проблем не принес. Только когда к окну на дорогу Ночи, робея, шагнул парнишка-проводник, Эйлерт и Маракс в один голос спросили у него:

― А ты куда?! Мамка с папкой разве дома не ждут?

― Нет ни мамки, ни папки. Отчим один, и тот сказал, что могу назад не приходить ― он горевать не станет. 

― А в Глемтридже что делать будешь?

― В храм пойду младшим служкой. Вырасту ― стану как Витт с Валем. Сильным. Умным. 

Эйлерт сжал губы: ему такое отношение было знакомо, хотя сиротой он не был.

― Ладно. Давай, проходи, ― проворчал наследник беззлобно. 

Потом взял нэйта Маракса за локоть, шагнул в темный провал и через три длинных шага оказался в очередном незнакомом городе, у стен храма Четырех. Там он простился с отрядом дэя Линнета и в компании Витта, Валя и мальчишки-проводника вошел в храм. 

Главный темплар Глемтриджа, как оказалось, Эйлерта и Витта с Валем ждал. 

― Меня известили, что вы движетесь во Фраккан, ― заявил он, усаживая гостей за стол. ― Значит, мимо нас пройти не могли.

― Есть ли новости для нас? ― Витт первым делом проследил, чтобы Эйлерту, который все еще выглядел худым, как щепка, выдали двойную порцию, и только потом сам взялся за ложку.

― Ничего такого, ради чего стоило бы откладывать трапезу. ― Главный темплар тоже взялся за ложку, и, пока миски и тарелки не опустели, не сказал больше ни слова.

Только когда на стол были поданы ягодный морс и сладости, он согласился перейти к разговорам. 

― В столице что-то назревает, ― сообщил ровно. ― Главы Домов Заката и Рассвета отправили своих женщин и детей в загородные имения, в защищенные крепости. В домах Дня и Ночи собирается все больше магов ― и ветеранов, и не служивших. Мы тоже посылаем своих самых сильных братьев в храмы Фраккана. 

Эйлерт нахмурился, стиснул посильнее кружку с морсом, но промолчал: видел, главный темплар не все сказал. 

Тот перевел взгляд на наследника.

― Для тебя, брат Ренсли, особая новость. Появились сведения, что в одном городишке южнее Фраккана некая молодая девица явилась в храм в тот вечер, когда ты волею Столпов стал наследником, и поразила тамошнего главного темплара…

― Чем?

― От ее прикосновения ожил алтарь, все четыре Столпа отметили ее своим благословением, а под куполами зазвенели колокола. 

― И как это следует понимать? ― Эйлерт поспешно отставил кружку в сторону, чтобы не раздавить ее. В груди у него бухнуло кузнечной кувалдой, а потом застучало дробно и часто маленьким молоточком. 

― Мы полагаем, что вместе с тобой, наследник, Столпы признали и твою жену. 

― Кем признали? ― Эйлерт схватился за край скамьи, впился в дерево ногтями ― до боли! 

Все, чего он теперь хотел ― это услышать название городка и перенестись туда дорогой Ночи. Но для этого нужно было закончить разговоры и дождаться двух новых членов своей пятерки ― нэйта Маракса и квелла Ханге.

― Супругой наследника, ― пожал плечами главный храмовник так, будто услышал глупейший вопрос в своей жизни. 

― Что за город? Как называется? ― Эйлерт все же не выдержал, вскочил, часто дыша, навис над столом, раздраженно скаля зубы. ― Не тяни дарха за хвост, брат!

Главный темплар оказался человеком не из пугливых. Он не сдвинулся ни на толику. Посмотрел на подрагивающие губы Эйлерта, покачал головой:

― Когда найдешь свою супругу ― к ней с таким зверским лицом не подходи. Напугаешь ― сам потом каяться будешь. 

― Название! ― Эйлерт уже не рычал ― хрипел!

― Сорлигрен. 

Эйлерт выпрямился. Медленно выдохнул сквозь сжатые зубы. Кивнул Витту и Валю:

― Прощайтесь, нам пора. ― И, коротко поклонившись главному храмовнику, поспешно вышел на воздух.

В ворота каменной ограды, окружающей храмовый двор, как раз входили нэйт Маракс и квелл Ханге. 

― Ты будто не в себе, брат Ренсли, ― заметил сын Заката. ― Плохие новости?

― Скорее, хорошие, если все правда. Но нам следует спешить. ― Эйлерт нетерпеливо оглянулся через плечо, увидел Витта и Валя, спускающихся с крыльца с заплечными мешками на спинах. ― Нэйт Маракс, открывай дорогу Ночи в Сорлигрен. 

― А! Мы были там неподалеку пару лет назад, ― припомнил квелл Ханге.

Сын Дома Ночи прищурился, вспоминая, кивнул своим мыслям и повел рукой по кругу, обозначая будущий проход. Эйлерт тут же принялся подпитывать силой творимое заклинание. К тому моменту, когда Витт и Валь подошли, окно во тьму уже полностью открылось. 

― Я иду первым! ― не пустил братьев-храмовников вперед себя квелл Ханге. ― Вы ―  за мной, Маракс и брат Ренсли замыкают. 

Если сын Заката опасался, что на другом конце их может поджидать какая-то опасность, то делал это напрасно.

Сонный южный городишко, до которого еще не добрались осенние холода и ненастье, томно растекся в низине у подножия невысокого холма, на маковке которого красовался дворец. Храм, возле которого оказались путники, словно завис в пелене знойного марева посередине между дворцом на вершине и городом в низине. 

― Поместье квеллов Лёре, одного из ведущих семейств Дома Заката, ― оповестил темпларов и Эйлерта квелл Ханге. 

― Молчуны решили укрыть мою жену под носом у закатников? Или… ― предположить, что маги семейства связаны с орденом молчунов, Эйлерту было трудно. 

Он медленно развязал тесемки теплого осеннего плаща с подбоем, провел рукой по внезапно вспотевшему лбу. Его товарищи и вовсе сняли накидки, перекинули их через локоть. В Сорлигрене было очень тепло. 

― Заглянем к главному храмовнику, расспросим его? ― предложил Витт. 

Эйлерт согласился. Ему не терпелось разузнать все подробности. Но главный темплар мало что смог добавить к рассказу своего собрата из Глемтриджа. Брат-темплар, служивший в храме в тот вечер, когда Эйлерт стал наследником, девушку разглядеть не мог: не имел права показываться ей на глаза. Запомнил только голос ― молодой, нежный, мелодичный. Где живет, девушка ему не призналась. Оставалось лишь надеяться, что она все еще здесь, в Сорлигрене, а не останавливалась в городе проездом. 

― Кого можно расспросить о приезжих? О тех, кто поселился у вас недавно? ― обратился с вопросом к главному темплару нэйт Маракс. Он очень хотел помочь своему новому командиру и будущему королю отыскать пропажу. 

― Так к градоначальнику ступайте! Дом его большой, приметный, за три дома слева от ратуши. Там еще павильон с расписными стенами. 

Эйлерт готов был броситься в указанном направлении в тот же миг, но привычка заботиться о товарищах оказалась сильнее. Это он с братьями-темпларами пообедать успел, а квелл Ханге и нэйт Маракс с утра не ели. 

― Значит, наведаемся к градоначальнику. Такки за подсказку, ― кивнул он главному храмовнику. ― Могу я попросить вас еще об одной услуге? Покормите моих людей, да поплотнее. За оплатой дело не станет. 

― Храм не возьмет с наследника и его друзей ни монетки! ― искренне возмутился главный темплар. 

Признательная улыбка слегка тронула губы Эйлерта. Он кивнул Витту с Валем: 

― Вы тоже идите в столовую с Ханге и Мараксом. 

― А ты? ― запротестовали братья. 

― А я посижу на ступенях храма, посмотрю на город. Может, сердце подскажет, в какой стороне жену искать. 

― Ну, если только на ступенях, ― неохотно отпустили его Витт и Валь. 

Они вдруг догадались, что Эйлерту хочется хотя бы ненадолго остаться наедине с собой, и уступили. 

Эйлерт вышел из жилых покоев, пересек двор, прошел вдоль стены храма, не входя внутрь, а потом уселся прямо на ступенях широкого крыльца у главного входа. Устало опустил плечи. Щурясь от солнца, принялся высматривать среди домов внизу ратушу и дом градоначальника. 

Мимо него, негромко и взволнованно переговариваясь, прошли четыре девушки. Он смог разглядеть их только со спины. Одна выглядела тощей рыжей дылдой. Вторая ― маленькой круглой булочкой. Еще две девушки, средние по росту, имели тонкие женственные фигурки с приятными изгибами, которых не скрывали ни серые ученические платья, ни легкие верхние накидки. У его синеглазки фигурка как раз такая ― хрупкая, женственная… 

Девушки отошли на пару десятков шагов, приостановились.

― Лейса, давай скорее! ― нетерпеливо скомандовала чернявая пышечка. 

Эйлерт подавился воздухом и разучился дышать. 

Анналейса? 

Жена?! Неужели он нашел ее?

Одна из двух изящных, словно статуэтки, девушек плавно повела рукой, очерчивая круг в воздухе. В границах круга стала собираться тьма. «Дорога Ночи!» ― сообразил Эйлерт. 

― Синеглазка! ― позвал он одними губами: голос пропал и возвращаться не думал. 

Время для Эйлерта вдруг замедлилось, растянулось. Как завороженный, он сидел и смотрел, как оборачивается нэйта, будто расслышала его зов. Как окидывает прощальным взором храм Четырех. Из-под капюшона ее накидки выбиваются светло-русые пряди ― совсем не такие темные, как у Анналейсы. Светло-голубые глаза девушки, а не синие, как у его жены, скользят ниже. На миг останавливаются на его лице… 

Эйлерт смотрел и не понимал: не обознался ли он? За почти четыре десятка дней разлуки лицо синеглазки, которое он видел меньше суток, и то почти всегда в полумраке, поблекло в его памяти, слилось с десятками и сотнями других знакомых лиц. Эта девушка ― она была и похожа, и не похожа на Лейсу. Ее черты казались чуть тоньше, чуть взрослее. Сосредоточенная складка между бровей придавала ему суровости. 

«Ты ли это?!» ― крикнул Эйлерт мысленно, одновременно пытаясь резко подняться с низкой ступеньки и при этом не отвести взгляд от нэйты.

Девушка его порыва не заметила. Она отвернулась и сделала шаг во тьму ― вслед за уже исчезнувшими подругами...

Конец

Глоссарий

·  Бракаренса ― хмельной напиток, медовая брага

·  Гамба ― падальщики. Животные, которые перемещаются вслед за драконами и питаются объедками, оставшимися после драконов. Как выглядят гамба ― никто не знает, потому что они способны принимать форму любого объекта или предмета

·  Гнездовье ― неизученная область в горной котловине на северо-западной границе королевства Лантерра. Место, где драконы выводят потомство

·  Дархи ― злые духи, способные причинять разнообразные мелкие неприятности. Традиционное ругательство жителей Лантерры

·  Дэй, дэя ― обращение к магам Дня

·  Квелл, квелла ― обращение к магам Заката

·  Мор, мора ― обращение к магам Рассвета

·  Нэйт, нэйта ― обращения к магам Ночи

·  Пустоловка ― река, берущая начало чуть выше Шарсола, и впадающая в Южное море

·  Рейв, рейва ― вежливое обращение к простолюдинам

·  Стилглен ― портовый город на юго-западе королевства, на берегу Южного моря.

·  Столпы ― источники и одновременно потоки силы. Маги полагают, что Столпы обладают собственным, непостижимым для смертных людей разумом

·  Такки ― спасибо

·  Темплары ― храмовники, члены ордена храмовников, служителей храмов Четырех

·  Фраккан ― столица королевства Лантерра

·  Хваля ― час

·  Шарсол ― приграничный городок и крепость на северо-западе королевства. Родной город Анналейсы

Оглавление

1. Эйлерт

2. Анналейса

3. Анналейса

4. Эйлерт

5. Анналейса

6. Эйлерт

7. Эйлерт

8. Анналейса

9. Эйлерт

10. Анналейса

11. Анналейса

12. Эйлерт

13. Эйлерт

14. Эйлерт

15. Анналейса

16. Анналейса

17. Анналейса

18. Анналейса

19. Эйлерт

20. Эйлерт

21. Эйлерт

22. Анналейса

23. Анналейса

24. Анналейса

25. Анналейса

26. Анналейса

27. Эйлерт

28. Эйлерт

29. Эйлерт

30. Анналейса

31. Анналейса

32. Анналейса

33. Эйлерт

34. Эйлерт

Глоссарий