Бессмертные земли [Майкл Р Флетчер] (fb2) читать онлайн

Майкл Р. Флетчер Бессмертные земли

 by Michael R. Fletcher’s — The Undying Lands  

© 2018 by Michael R. Fletcher’s — “The Undying Lands”

© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2022

 https://vk.com/litskit

Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям. 

* * *

Файяд сидела на деревянной скамье под огромной чашей Колизея Вечной Жизни, что было несколько неправильно, потому что она определенно собиралась умереть здесь.

Над ее головой огромные деревянные балки образовывали потолок, отделяя ее от пятидесяти тысяч мужчин, женщин и детей, заполнявших места на трибунах. Даже отсюда она слышала их крики и насмешки, рев крови, пролитой на красный песок арены. Они подбадривали своих любимцев и насмехались над теми, кого ненавидели. Судя по грохоту наверху, им действительно нравилось убивать много людей, которых они не любили.

И я собираюсь стать одной из них.

Красный песок с пола арены сыпался на нее дождем, а толпа топала ногами и скандировала, требуя крови. Глубоко дыша, она вдыхала пыль и старую солому, пот и страх, иссушенное зловоние тридцатилетней смерти. Вдоль каждой стены под огромным колизеем тянулись штабеля полок. На стенах наверху, тех, что удерживали бойцов на полу для убийств, тоже были полки. Даже в комнатах с дерьмом и мочой, куда фанаты ходили справлять нужду, были полки. На полках стояли отрубленные головы. Их было так много, что они теснились друг к другу, ухо к уху.

Самыми старыми были кости и хрящи, зияющие глазницы и ухмыляющиеся челюсти. Самые новые головы все еще моргали и оглядывались по сторонам, иногда шевеля ртами, пытаясь заговорить или закричать. Та, что была прямо напротив того места, где сидела Файяд, действительно была свежей. У молодого человека еще оставались слезы, чтобы плакать. Он всхлипнул и заморгал, шевеля губами. Он не сводил с нее глаз, и она поняла, что он пытается закричать. Но кричать без легких — дело бесполезное.

— Не беспокойся, — сказала она. — Ни черта не слышу из того, что ты говоришь.

Глаза сверлили дыры в ее сердце, губы издавали тихие причмокивающие звуки.

— Даже если бы я могла тебя слышать, мне было бы все равно, — добавила она, когда его глаза стали безумными и отчаянными. Наконец, вздохнув, она встала и повернула голову к стене. Кандалы, связывающие ее запястья и лодыжки, оставляли ей достаточно свободы, чтобы двигаться маленькими шаркающими шажками.

— Извини. Не хочу тратить последние минуты своей жизни, глядя на тебя.

Рухнув обратно на скамью, Файяд покачала головой и уставилась на красный песок и гниющую солому под ногами.

Как, черт возьми, я сюда попала?

Она знала. Она точно знала, как сюда попала. Она напилась и случайно убила любимого племянника герцога, когда этот маленький засранец схватил ее за задницу. А тех, кто имел неосторожность досадить герцогу, везли через двести миль в Колизей Вечной Жизни.

Она знала историю.

Черт возьми, все знали эту историю. Тридцать лет назад могущественный некромант по имени Лебен сотворил заклинание всех заклинаний... и сильно облажался. Вместо того чтобы просто поднять древнюю армию, которая, как она знала, была похоронена под красными песками, он превратил землю на пятьдесят миль вокруг в зону отчуждения. Любой убитый здесь, на этой земле, становился нежитью. Лебен преуспел в своей цели. Он собрал огромную армию нежити, великанов, драконов, великанов верхом на еще больших драконах и всякой гадости. К несчастью, он также воскресил их генерала, какого-то давно умершего демонолога, который все еще лелеял мечты о завоевании. Генерал убил некроманта и повел свои армии на юг, где завоевал острова и породил свою маленькую Империю Трупов. Ходили слухи, что Лебен переродился в теле красотки и стал его женой. Земля, однако, осталась навсегда измененной. Предоставь какому-нибудь предприимчивому придурку из королевской семьи увидеть все возможности этого места, и вы получите самый безжалостный аттракцион. На этой земле они построили гладиаторскую арену и позволили осужденным сражаться насмерть. Не быть жестоким — так они утверждали — они устроили так, чтобы каждый мог получить отсрочку, второй шанс. Убейте десять противников подряд, и вы выйдете на свободу.

Как только человеческие бои были закончены и остались только живые мертвецы, они позволили им сражаться на полу арены. Чем больше нежити вы победили — определяемых как ‘сделавшееся неспособным к дальнейшим действиям’— тем лучше ваше последнее пристанище. Победи десять или больше, и они насадят твою голову на пику, откуда ты сможешь наблюдать за будущими боями, видеть проходящие дни и ночи. Чем меньше ты успеешь искалечить, прежде чем станешь недееспособным, тем дерьмовее будет твое последнее пристанище. Если тебе не удавалось одолеть хотя бы одного противника, они засунули твою голову на полку в дерьме, и ты провел остаток вечности, наблюдая, как люди освобождают свои кишки. Это если тебе повезет.

Толпа изрядно напивалась, и людям нравилось бросать головы в ямы с дерьмом и швырять в них чем попало. Поскольку места на полках было мало и всегда появлялись новые головы, никто не жаловался.

Убей хотя бы одного!

Файяд не могла даже притворяться, что у нее есть хоть какой-то шанс убить десять живых противников и освободиться. Толпа наверху взревела, когда их нынешний фаворит убил другого противника. Топали ноги, с потолка сыпалась красная пыль. Вечно бессмертный. Последний яркий миг на солнце, а потом боль, кровь и вечность страданий.

Файяд взглянула на голову, которую она повернула лицом к стене. Черт. Она виновато поморщилась. Неподвижный, вечно уставившийся в стену. На что это было бы похоже? Поговаривали, что когда череп достаточно сгниет, веки исчезнут, мертвецы потеряют способность моргать, закрывать глаза. Они видели все. А от того, что твои глаза сгниют или будут съедены насекомыми, никуда не деться. Пустые глазницы смотрели вечно, все это было частью некромантии, искривившей землю. Файяд не открывала глаз, глядя на другую голову на полке напротив нее. У этого были только серые клочья изодранной плоти, прилипшие к нему. Его скальп соскользнул с одной стороны и лежал рядом в луже личинок, волос и гниения. Слезящиеся глаза, она смотрела, пытаясь представить, что это длится вечно. Наконец, залившись слезами, она моргнула.

Я сойду с ума.

Закрыв глаза, она сидела неподвижно. Возможно, это был последний раз, когда она могла наслаждаться темнотой. Наверху взревела толпа, а потом затихла. Они утаскивают проигравших, запихивают их в клетку с другими мертвецами, спасая для безумной драки в конце. Скольких она могла бы убить? Что же, за всю свою жизнь ей удалось убить ровно одного человека. Хотя она и собиралась ударить его ножом — совсем чуть-чуть, — она не собиралась убивать его. Так вышло. Это была самооборона.

На магистрата эта версия тоже не произвела особого впечатления.

Файяд услышала шаркающие шаги хозяина питомника еще до того, как увидела его. Он спускался по ступенькам одна за другой, как ребенок, боящийся упасть. Большой ублюдок, он был почти в два раза выше ее, весь такой толстый, мускулистый и глупый. Серая кожа обвисла, глаза желтые, как прокисшее молоко. Дойдя до последней ступеньки, он остановился и уставился в пол, словно подозревая ловушку.

— Давай, — прошептала Файяд, — сделай последний шаг. Я обещаю, что ты не разобьешься насмерть.

Он сошел вниз со словами:

— Пухлые кусочки. Дайте и мне немного. Сливовые сиськи. Влажная плоть.

Он подошел к Фаяд, осматривая ее скованные запястья и лодыжки.

— Судья передумал? — сказала она. — Меня должны отпустить.

— Хорошо. Ты кажешься милой.

— Да, так и есть.

Схватив цепь, соединявшую ее запястья, он поднял ее со скамейки в воздух, так что она повисла, болтаясь.

— Это о-о-очень больно, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Он повернул ее, оглядывая со всех сторон, и на мгновение ей показалось, что ее изнасилуют, прежде чем кто-нибудь убьет ее.

— Никакого спрятанного оружия? — произнес он. — Иногда они забывают обыскать бойцов, и я получаю удар ножом.

Он надул губы:

— Я не люблю, когда меня режут.

Все еще держа ее одной рукой, он приподнял рубашку, чтобы показать ей множество колотых ран на своем выпуклом животе. Ни одна не зажила. Ни одна не кровоточила. В одной из них извивалось что-то белое и блестящее.

— Ты мертв, — сказала она.

— Нет, я поправлюсь.

— Правильно. Желаю удачи.

Поставив ее на землю, он подтолкнул Файяд к лестнице.

— Иди уже! — Он снова толкнул ее, заставив споткнуться, и последовал за ней.

— Давно ты здесь? — спросила она через плечо.

— А сколько сейчас времени?

— После обеда, — предположила она.

— Какой сегодня день?

— Четвертый.

— Какой год?

— Тридцать два пятнадцать с момента падения Палтака.

— Тогда я не знаю.

Он указал на лестницу тупым пальцем, похожим на вареную сосиску.

— Иди!

Она разочарованно покачала головой.

— Какое оружие тебе нужно? — спросил он из-за ее спины.

— Баллиста и отряд Марширующих Мертвецов герцога.

— Какие доспехи?

Она мельком гляну на стену полную доспехов и щитов. Видимо не одно поколение убитый воинов оставили здесь свои клинки и латы.

— Давай что-нибудь красивое. А розовые щиты есть?

Великан снял со стены первый попавшийся шлем и щит.

— Прекрасный выбор.

— Я ничего из этого не понимаю, не так ли?

— Нет.

— И ты мне не поможешь?

— Нет.

— Черт. А я почти поверила...

— Не люблю худых.

Взбежав по лестнице, он повел ее по длинному коридору, толкая и подталкивая толстым пальцем. Дневной свет превратил дальний конец в ослепительное облако пыли и песка. Толпа росла с каждым шагом. Бум! Бум! Топот ног.

— Мне нравится давать людям мотивацию преуспевать, — сказал он. — Грустно, когда они умирают слишком быстро. Публике это не нравится.

— Не хотелось бы их разочаровывать.

— Какие-то ребятишки сбросили в яму все головы из четырнадцатого сортира. Они бросали на них камни пока они не утонули.

Внутренности Файяд превратились в желе. Она почувствовала стук собственного сердца. Еще немного и ее смерть станет лишь вопросом пары минут.

— А ты умеешь подбодрить!

— Да. Без проблем.

Положив чудовищную руку ей на плечо, он заставил ее остановиться. Он повернул ее лицом к столу, которого она не видела. На его поверхности было разбросано разнообразное грубое оружие. Ржавые ножи. Изогнутые мечи. Трезубец с двумя туповатыми зазубринами. Кожаный хлыст.

— Никакого молота? — спросила она.

Большой мертвый вонючка оглядел ее с ног до головы, словно оценивая ее способность владеть таким оружием.

— Его отправили на ремонт.

Отметив грубую форму поставляемого оружия, она задалась вопросом, во сколько частей должен быть разбит молот, прежде чем его отправят на ремонт.

— Я возьму меч и нож.

— И снова — отличный выбор.

— Серьезно?

— Нет.

— Тебе никто не говорил что ты обаяшка?

— Сейчас я сниму с вас цепи по рукам и ногам, — сказал он. — Только без ножевых ранений, пожалуйста.

— Да, да. Я помню.

Какой в этом смысл?

Бежать было некуда, а здоровяк уже был мертв. Если воткнуть ему в живот сталь, он просто расстроится, а она решила, что у нее и так достаточно проблем. Закончив развязывать ее, он выпрямился и сверкнул быстрой улыбкой.

— Какого хрена ты ухмыляешься?

— У меня больше не болят колени. И поясница не болит.

— Хороший день?

— Мертвые не чувствуют боли.

— Это бонус за отсутствие мозгов.

— У каждого дерьма нет худа без добра, — произнес он, шаркая прочь семенящими шажками.

— Эй, а что мне делать? — крикнула ему вслед Файяд.

— Выйди и умри. Если ты спрячешься в туннеле, они придут за тобой и сломают ногу в качестве наказания.

— Эй!

Он остановился.

— Что?

— Там голова, обращенная к стене. Поверни бедолагу обратно.

— Ладно.

И зашаркал прочь.

Повернувшись к яркому свету и скандирующей толпе, она пожала плечами и пошла. Кто-то там громким голосом объявил о ее преступлении, и послужной список состоящий из того, что она случайно ударила ножом хватающегося за задницу придурка звучал ужасно драматично. Неужели племянник герцога здесь, где-то в Бессмертных Землях? Некоторые богатые семьи строили замысловатые мавзолеи — обширные особняки, — где их умерших держали как изнеженных пленников.

Никто не хотел, чтобы трупы бегали на свободе, но многие хотели навестить своих умерших, чтобы спросить совета или просто навестить пропавших родственников.

— Люди, решила она, — близорукие эгоцентричные придурки. Никого не волновало, чего хотят мертвые. Диктор закончил свою речь, когда она, спотыкаясь, вышла на солнечный свет. Горячий воздух, сухой воздух пустыни, вонял верблюдами и потом. Кровавые пятна на красном песке стали более темно-малиновыми. Колизей, набитый до отказа, заставил ее остановиться. Никогда еще она не была в центре внимания пятидесяти тысяч человек.

Пятьдесят тысяч человек пришли посмотреть, как я умираю.

Это невероятно круто! Есть только одна проблема — на паузу сложно поставить.

Ну, не только я сегодня умру. Она и куча других несчастных ублюдков. Когда толпа заметила ее, хрупкую девушку лет двадцати, с изогнутым мечом в одной руке и ржавым кинжалом в другой, они засвистели.

— Пошли вы! — заорала она надтреснутым голосом.

Хотя большинство не слышало ее, они, казалось, оценили ее чувства. По ту сторону кровавого песка арены стоял ее противник. Он был ранен и хромал вперед, кровь лилась из длинной раны на ноге. Его левая рука, казалось, была сломана в локте и болталась. Диктор подробно описала многочисленные преступления противника. Очевидно, он был вором и пиратом, торговцем, шпионом и наемным убийцей.

Убийца. Фантастика! Это как в лотерею выиграть.

— И это, — заключил диктор, — будет его десятый бой за сегодняшний день!

У Файяд упало сердце. Она столкнулась с человеком, который уже убил девять противников. Если он убьет ее, то выйдет на свободу.

Если? Когда!

Он ухмыльнулся ей, зубы были в крови, как будто он убил своего последнего противника, укусив его до смерти. Одна маленькая девочка, которая случайно ударила кого-то ножом за то, что богатый ублюдок схватил ее за задницу против опытного убийцы, который был разделен еще одним крошечным убийством от свободы.

Толпа вскочила на ноги, издавая оглушительный рев жажды крови. Звук был похож на сокрушительную тяжесть, как будто их ненависть высосала воздух из ее легких. Кровь! Кровь! Кровь!

Они хотят, чтобы он победил. Они хотят, чтобы он убил меня.

Она видела это. Она увидела его идеальные волосы и идеальные, хотя и окровавленные, зубы. Она видела эту дерзкую ухмылку, плоскую мускулистую равнину его живота. У него была квадратная челюсть и красивый, плутоватый вид. И Файяд собиралась убить его. Он похромал вперед, уверенный в своей победе.

Да и как он мог не быть таким? Файяд отступила, сделав круг, и снова толпа засвистела.

Я дам ему еще немного крови. Пусть походит подольше.

Надеюсь, это замедлит его, ослабит. Он последовал за ней, крича:

— Продолжай убегать, и они всадят в тебя стрелу, чтобы замедлить тебя.

Взглянув на высокую стену, окружавшую арену, она заметила там равномерно расставленных лучников. Они стояли и смотрели, держа стрелы на тетивах, но не вытаскивая их.

Черт! И еще один раз — черт!

Неужели он лжет? Она снова начала кружить, пока ближайший лучник не поднял лук и не прицелился. Придвинувшись ближе, она сделала ложный выпад, оставаясь вне досягаемости меча. Не обращая внимания на финт, ее противник сказал:

— Извини, девочка. Ничего личного.

Они кружили, определяя расстояние и проверяя скорость и силу друг друга. Длинные руки давали ему неоспоримое преимущество. Кроме того, он явно знал гораздо больше о сражении на мечах. Ее финты обычно игнорировались. Когда она сделала выпад вперед в попытке ударить его своим изогнутым мечом, ее атаки были отброшены в сторону со скоростью и силой, которые угрожали отправить ее оружие на песок. Даже прихрамывая, он сохранял идеальное равновесие. Он двигался с безупречной грацией.

Это был прирожденный убийца. Файяд же любила выпивать в пабах. Она подумывала о том, чтобы бросить в него ржавый нож, но никогда раньше не бросала ножи. Вес казался неудобным в ее руке, слишком тяжелым в захвате. Отбив еще одну неуклюжую атаку, он нанес удар, оставив глубокую рану на ее ребрах. Порез горел, как огонь, и она, пошатываясь, пошла прочь. Толпа взревела оглушительным крещендо.

Кровь! Кровь! Кровь!

Он атаковал, жидкое пятно стали, неотступно следовало за ним. Ее меч издавал резкие диссонирующие звуки металлической агонии, лезвие рассыпалось яркими щепками и согнулось под натиском. Начав отступать, она уже не могла остановиться. Он давил и давил, отталкивая ее назад.

Кровь лилась из раны в боку, окрашивая живот в алый цвет. Стальной осколок вылетел из ее меча, рассек ей левый глаз. Он продолжал давить, колоть, рубить, все вперед и вперед. Она сморгнула пот и кровь, обжигая глаза, окрашивая мир в красный цвет.

Она не защищается?!

Ни в малейшей степени. Но его непрерывные атаки означали, что если она начнет свою собственную атаку, он наверняка порежет ее. Уже порезал. Еще один резкий выпад и меч Файяд разлетелся вдребезги, изогнутое лезвие развернулось, подняв столб красного песка.

— Фу...

Он ударил ее в живот и проткнул насквозь. Потянувшись назад, она коснулась лезвия, торчащего из ее спины.

— Извини, — сказал он. — Жизнь — это война, а я воин. Ты...

Он пожал плечами. Толпа кричала и скандировала, но все они казались такими далекими. Он вытащил свой меч из ее тела, и она рухнула, согнув колени. Файяд лежала в сангвиническом песке, ее жизнь пульсировала, добавляясь к множеству пятен. Зная, что это бессмысленно, она боролась, чтобы остановить рану. Он стоял над ней, высокий, красивый и смертоносный.

— При других обстоятельствах, — сказал он, сверкнув извиняющейся улыбкой.

При других обстоятельствах я бы случайно зарезал тебя в дерьмовой таверне.

— Ты мой десятый противник.

Он глубоко вздохнул.

— Я свободен. Боги, — он подмигнул, — А твой счет? Просто из интереса.

Она моргнула, глядя на него сквозь кровь.

Ни одного.

Ей не удалось убить ни одного противника. Они отрубят ей голову и засунут ее в гребаный сортир, где она сможет смотреть, как толстые старики хрюкают в себя. Навсегда. Или, по крайней мере, до тех пор, пока какой-нибудь скучающий ребенок не бросит ее голову в болото. А потом она утонет и не увидит ничего, кроме дерьма. Сколько там было голов? Как долго ты сможешь быть бессмертным черепом, погруженным в экскременты, прежде чем сойдешь с ума? Будет ли безумие спасением?

— Рана в живот, — прошептал он, подходя ближе.

— Я не...

— Это плохой способ. Долго и медленно.

Файяд показала свою собственную кровавую ухмылку.

— Спасибо за информацию.

— Обращайся.

— Ты не сможешь уйти, пока я не умру.

Он, прихрамывая, подошел ближе, морщась.

— Верно. Но я избавлю тебя от многочасовых мучений.

Он потерял много крови.

Он не протянет здесь и нескольких часов на солнце. Она закашлялась, и боль пронзила ее. Боги, это было так чертовски больно. И страшно. Оказывается умирать — страшно. Мозг все равно зная что обречен цепляется за жизнь.

Он пронзил тебя насквозь. Ты уже мертва. Зачем бороться с этим? Позволь ему прикончить тебя.

Вечность в яме с дерьмом. Файяд застонала от боли.

— Сделай это. Только побыстрее.

Он захромал ближе.

— Мне это не доставляет никакого удовольствия. Жизнь — это...

— Война, я знаю.

Она закрыла глаза и сквозь кровь и ресницы видела только его размытую фигуру.

— Сделай это сейчас! Хватит меня мучить!

Слишком больно.

Он поднял меч. Взмахнув кинжалом, Файяд полоснула его по подколенному сухожилию, и тот закричал. Подогнув ногу, он тяжело рухнул рядом с ней. Она ударила его в грудь, и он ударил ее в ответ, сломав ей нос. Какое-то мгновение они боролись, а потом разошлись, задыхаясь. Из глаз текли слезы, мир Фаяды был измазан красным песком, болью и кровью. Толпа затихла, наблюдая, ожидая увидеть, кто еще жив. Файяд нащупывала нож и не нашла его. Она потеряла его из виду. Смаргивая слезы, она увидела его рядом с собой, кровь пульсировала из раны в груди. Он лежал, моргая, глядя в небо и наблюдая, как высоко в небе кружит птица.

— Почему? — спросил он. — Жизнь — это война.

— Но ты уже умирал.

Она закашлялась мокрым кровавым смехом.

— В Бессмертных Землях смерть — это тоже война.

— Черт.

— Мне пришлось убить одного человека, чтобы заслужить лучшее место для своей головы.

— Работает, только если я умру первым.

— Рана в живот, — повторила она. — Помнишь, это плохой способ умереть. Долго и медленно.

— А ты способная, — признался он.

— Я учусь быстро.

Он повернул голову, изучая ее темными глазами.

— Я не завидую тебе в ближайшие несколько часов. Они не прикончат тебя раньше времени. Здесь нет пощады.

— Как только ты умрешь, я покончу с этим сама. Если найду свой проклятый нож.

— Не все так просто, — он пошевелился на песке, кряхтя. — Кажется, я приземлился на твой нож.

Он перекатился на бок, ругаясь от боли.

— Поняла. — Файяд вернула свой ржавый клинок. Она подумала, не ударить ли его еще раз, но в этом не было смысла. Он определенно умирал быстрее, чем она.

— Как они это делают? — спросила она.

— Что это?

— Как они забирают головы?

— А-а! Ты об этом. Пара живых мужчин в полном вооружении выходят с топорами. Это заключительная часть шоу — смотреть, как расчленяют мертвых. Если тебе удастся убить хоть одного, они дадут тебе работу в "Колизее". Ты увидишь все бои. Файяд подумала о большом хозяине питомника, о том, как он протопал обратно в туннели, повернувшись спиной к арене.

— О, мечтать. — Она огляделась по сторонам. — Они еще не пришли.

Боль мешала думать. Ей хотелось свернуться калачиком в своей агонии и заплакать.

— Скоро, — сказал он. — Уже очень скоро.

— Тогда у нас нет времени.

— Что?

— Война еще не закончилась!

Файяд убила его, снова и снова нанося удары в грудь, пока не добралась до сердца.

Она яростно всаживала свой клинок в безвольную грудь красивого и смертоносного парня. Толпа одобрительно взревела, топая ногами и скандируя. Кровь! Кровь! Кровь!

А теперь самое трудное.

Она повернула нож на себя, держа его над сердцем, холодная сталь колола плоть. Это уже больно. Черт! Как другие это делают?!

— Смерть — это война, — сказала она, вонзая ржавый клинок в свое сердце.

Затем наступила темнота, которая длилась целую вечность. Так казалось. На самом деле прошло совсем немного времени.

Она раскрыла глаза и обнаружила, что он стоит над ней с зажатым в руке мечом, раны на груди больше не кровоточат. Протянув руку, он поднял ее на ноги.

— Скажи мне, что у тебя есть план, — попросил он.

Она стояла, глядя на скандирующую толпу, на людей, которые просто смотрели, как она убивает его и себя, и которым, очевидно, безумно нравилось это зрелище. Мир был серым, приглушенным. Она ничего не чувствовала, никакой боли.

— Сегодня мы пробьемся на свободу.

— Отличный план.

— Если честно, то так себе.

В дальнем конце арены высились огромные ворота. Двое мужчин в полном вооружении, с огромными топорами наготове, вышли на арену. Толпа кричала, скандировала и топала ногами. Кровь! Кровь! Кровь!

Мертвые не истекают кровью... Вроде.

— У нас есть два преимущества, — сказал он.

— Да? Всего два?

— Я, — подмигнул он, — и тот факт, что эти придурки в латных доспехах под солнцем пустыни быстро устают. Заставь их преследовать тебя. Если лучник выстрелит, оставьте стрелу внутри, если только она не делает движение неловким.

Прибереги ее как оружие на потом, когда этот дерьмовый нож сломается. Когда ты все-таки решишься сражаться — наноси удары в самые уязвимые места — суставы, шею, уши, глаза. Режь и беги. Пусть истекают кровью.

— Тебе надо самоучители писать.

— Когда ворота снова откроются, чтобы послать больше людей, мы должны быть готовы броситься на них и выбраться. Так что, что бы ни случилось, не позволяй им повредить твои прелестные ножки.

Файяд наблюдала за приближающимися людьми.

— Что ты собираешься делать когда мы выберемся отсюда?

— Когда? Уверенность, мне это нравится.

— Ну так что?

— Знаешь я подумал, что могу спросить, не хочешь ли ты пойти выпить.

— Мертвый напиток?

Файяд рассмеялась.

— Ага. И этот тоже.

Оглавление

Майкл Р. Флетчер Бессмертные земли