Кицунэ [Екатерина Викторовна Королькова] (fb2) читать онлайн

Екатерина Королькова Кицунэ

Танцуй со мной, играй со мной,

Узнай мою свободу,

По грудь в снегу к тебе бегу,

Чтоб пить тебя, как воду.

Мельница, «Кицунэ»

1.

Он схватил ее за капюшон потертой джинсовой куртки и больно толкнул в грудь. От удара Аля полетела в грязь на обочине.

– Тфай. Шоб я тебя не фидел больфе. Денег не поучиф, – взревел беззубый рот осунувшегося старика с бутылкой в кармане.

Аля попыталась встать, но поскользнулась и упала лицом в мокрый снег.

– Вот урод,– процедила она, сплевывая слюну.

– Шо-о-о?

Мужчина собирался было уходить, но комментарий явно его задел. Он развернулся и подошел ближе к барахтающейся особе.

– Я тебе фсе кости пееомаю, дуа. Закой от, синюха.

Разбежавшись, человек в пальто ударом ноги сбил встающую на колени молодую женщину, затем развернулся и, как ни в чем не бывало, пошел прочь.

Люди на тротуаре оборачивались и следили за разыгрывающимся спектаклем, некоторые даже брезгливо улыбались. Никто не подходил. А через пару секунд после ухода одного из главных действующих лиц, все поспешили по своим неотложным или не очень делам.

В городе N, недалеко от столицы, пьяные драки были нередки. Пожилые жители иногда удивлялись и с горечью вздыхали, когда видели разбирательства собутыльников, а молодежь так привыкла к этому, что с удовольствием наблюдала за процессом, нередко делая ставки на победителя. Сегодня ставок не было, прохожие понимали: бой явно пройдет не в пользу полутораметровой доходяги.

Мокрая, чумазая Аля, охая, поднялась. Слезы навернулись на глаза. Волосы цвета меди повисли паклями вокруг истощенных скул, капли потекли с них на джинсу куртки. Острая боль разлилась в животе и левом боку. Она не сдерживаясь больше, заплакала и, браня собрата по любимому хобби, который только что избил ее, поковыляла к автобусной остановке.

Транспорт не заставил себя ждать и подъехал в тот момент, когда женщина подошла к месту посадки. Народ корректно расступился перед Алей, явно не желая тереться об ее намокшую одежду. Лишь одна грузная дама лет пятидесяти не смогла выдержать такого неуважения к своей персоне.

Толстуха в шерстяном платке цвета мышиного помета пихнула девушку, когда та попыталась сесть на сиденье. От этого ее головной убор сбился на бок, на свет высвободились полуседые сальные кудри. Престарелая леди поправила их и громко, безапелляционно заявила: «Молодая – постоишь. Еще бы я не нюхала такую вонь».

Аля кивнула и прижалась к окну горячим лбом.

Остальные пассажиры были более благосклонны и просто игнорировали ее.

Через пару остановок настало время выходить из автобуса. Аля вытащила из кармана последние пять рублей, что крайне удачно завалились в подкладку пару дней назад. Протянула их водителю.

Молодой загорелый мужчина ухмыльнулся и помахал рукой, явно не собираясь брать деньги из рук провонявшей спиртным девушки.

– Спасибо, – пропищала она и вышла.

До места назначения оставалось пару километров. Автобусы больше не ездили в этом направлении, и добраться можно было только двумя способами: на личном автомобиле или пешком. Первый вариант явно не светил молодой женщине.

– Дойду. А не дойду, так и черт с ним, – уверенно заявила Алисия и побрела по шоссе в сторону лесного массива.

2.

Лисенок, как называла девочку мама, была любимицей среди жителей двора. Соседи часто угощали улыбчивого, активного ребенка конфетами и шоколадом. Однажды Виктор Николаевич из шестьдесят пятой квартиры даже подарил ей медвежонка из Америки, которого привез дочке. Подарить игрушку родной малышке он не смог, не дала бывшая жена, поэтому пушистый иностранец полгода без дела валялся в шкафу. А тут перед новым годом мужчина изрядно поднабрался и решил совершить благородный поступок: осчастливить местную знаменитость – шестилетнюю певицу Алисию.

Девочка долго благодарила дядю и под конец выдала ему с дюжину веселых, незатейливых частушек. Он горланил с ней, как сумасшедший, на заснеженной площадке, потом чмокнул в пухлую щеку и посеменил к грудастой соседке на четвертый этаж.

Днем тридцать первого декабря Лисенок с матерью и медвежонком пошла на концерт в школу. На праздничном утреннике она в компании одноклассников спела любимую песню «В лесу родилась елочка», за что получила сладкий подарок.

Через час, собираясь идти домой и обувая валенки, девочка услышала крики за дверью. Недолго думая, она выбежала из класса и увидела, что отец в распахнутом полушубке и с бешеными глазами тащит мать по кафельному полу коридора за волосы. Та пыталась вырваться и кричала на него словами, которые взрослые Алиске произносить не разрешали.

Понабежала куча народу, учителя охали и ахали, пытались разнять пару. Один физрук, как истинный мужчина, из солидарности, стоял в стороне и качал головой. Через пару минут все разошлись. Мама, Арина Ивановна, схватила дочку за руку, краснея и вытирая слезы вместе с косметикой, помчалась с ней домой.

Пришел Виктор Николаевич, помог им собраться и привел испуганную парочку к себе. Папа так и не объявился. Куда он делся, девочка не знала.

После случившегося они стали жить втроем: она, мама и Виктор Николаевич.

Квартира соседа оказалась куда больше их собственной, мебель блестела лакированной поверхностью, зеркальными вставками и чистотой, не то, что в прошлой папиной конуре. Сначала Алисия очень радовалась этим изменениям: игрушек стало гораздо больше, новые платья набили шкаф, а дорогие бантики смотрелись солидней старых и потрепанных.

Со временем взгляды девочки поменялись. Виктор Николаевич старался держаться отстраненно, не проявлял никакого интереса к ней. Раз в месяц он вытаскивал из кошелька приличную сумму и передавал ребенку, поучая, что деньги должны идти только на самое необходимое, и раскидываться ими не стоит. После этого мероприятия общение отчима и падчерицы сводилось к минимуму до начала следующего месяца. Алисия перестала чувствовать себя важной и нужной, холодность Виктора Николаевича передалась и матери. Третьим лишним теперь оказалась она.

Мама Лисенка, напротив, быстро привыкла к новой обстановке, часто пела на просторной кухне, когда готовила семье завтрак и смеялась шуткам любимого мужчины. Сердце радовалось, что ее измена стала новым, светлым этапом в жизни. Про грубого, неотесанного мужа она не желала даже вспоминать. "Новый-то куда лучше," – думала она. – Ценит, дарит подарки, ласков в постели, да и работать не заставляет".

Деньги у Вити водились немалые, все благодаря работе главным архитектором в городе. А через год, забеременев, Арина Ивановна еще больше воспряла духом, сообразив, что теперь дорогой сердцу человек никуда не денется.

– Скоро у тебя родится братик, Лисенок. Как назовем? – как-то утром спросила у дочери Арина.

– А что ты у меня спрашиваешь? От кого рожаешь, с тем и выбирай имя, – ответила Алисия, равнодушно посмотрев на мать и дожевывая бутерброд.

– Хамка, вся в отца! – взбеленилась женщина и швырнула в ребенка тарелку, которую держала в руках.

Глаза Алисии покраснели, девочка хотела расплакаться, но решила, что сделает это после, когда никого не будет рядом. Она очень скучала по папе, которого не видела больше года, хотела обнять его и рассказать все-все, что происходило с ней. С момента расставания родителей никто не обращал на нее внимания, не ходил в парк, не целовал перед сном, а певческая карьера сошла на нет. Алисия больше не пела, нигде и никогда.

С рождением брата пришло одиночество. Девочку отдали в школу-интернат, где она проживала и училась пять дней в неделю, а выходные были заполнены прогулками с новоиспеченными друзьями, подготовкой уроков и упреками родителей.

К двенадцати годам Алисия практически перестала ходить на занятия. Уроки давались с трудом. Теперь ее интересовали модные шмотки, горьковатое баварское пиво, которое оно украдкой вытаскивала из запасов отчима, и парни из старших классов. Учителя терпели ее, едва сдерживая гнев, и только благодаря влиянию Виктора Николаевича, она оставалась в стенах школы; мать перестала с ней разговаривать, полностью разочаровавшись в первенце, который так походил внешностью и привычками на первого супруга. Про ее проделки Арина, конечно, знала, но решила, что ничего путного из подростка не выйдет, поэтому просто ждала восемнадцатилетия дочери, чтоб отправить ее куда подальше: на учебу в столицу. Благо, в деньгах они не нуждались, и реализовать задуманное не составило труда.

В день поступления в университет, когда первокурсникам объявили результаты, и они плача и обнимая родных, представляли светлое и радостное будущее в стенах элитного учебного заведения, одинокую напившуюся Алю нашли в баре на окраине города, где она уснула на потертой черной софе.

3.

К вечеру легкий мороз накрыл землю, подул холодный северный ветер. Сквозь хвойные деревья скрывающееся солнце почти не озаряло землю кладбища, было темно и скверно на душе. Снег, который в городе почти исчез, здесь лежал сплошным полотном, местами доходя забредшим посетителям до колен.

Аля подошла к могиле. Оградка слегка осела и покосилась, дешевая краска пошла пятнами. С фотографии на небольшом кресте на нее смотрела щекастая двухлетняя малышка. Грустные, уставшие глаза выдавали страдания ребенка.

«Теперь тебе не больно. Рядом с Богом», – подумала женщина и вытащила из-за пазухи мягкую игрушку, зеленого попугая с хохолком из натуральных перьев птицы. Присев, она положила некогда любимого Гошу у деревянного креста.

– Я не забуду тебя, дочка, – прошептала Аля и горько заплакала.

Треск сучьев нарушил тишину над могилами и заставил женщину встрепенуться. Вокруг не было ни души.

Резкий звук начал доноситься со всех сторон и с каждой минутой только усиливался. Аля привстала и обернулась. Никого. Прозрачный чистый воздух не скрывал от гостьи ни одного сантиметра пространства, и только прямые высокие стволы сосен и пушистая хвоя елей навевали подозрения. Кто-то или что-то таилось в их тени.

Хруст ветвей приближался, нарастала его частота. Слышно было, как к треску присоединилось жужжание. Гул стоял невыносимый, словно пожар в секунду накрыл пролесок.

Аля развернулась вокруг своей оси, ожидая увидеть пламя, но его просто-напросто не было. Ни одна искра не коснулась по-зимнему заснеженного леса.

– Прости дочка, но я пойду, – дрожащим голосом пролепетала удивленная посетительница кладбища и попыталась перепрыгнуть через сугроб. Попытка не увенчалась успехом.

Порыв горячего воздуха сбил с ног и отшвырнул Алю на пару метров. Задохнувшись от удара и рьяно хватая ртом воздух, она сделала попытку отползти подальше от места нападения. Голова нещадно болела, спину жгло.

Аля осторожно оглянулась из-за плеча и обомлела. Безлюдное кладбище оставалось нетронутым, пейзаж ничуть не изменился. Это могло бы ее успокоить, если бы не одна деталь: кресты и памятники на могилах горели синим пламенем. В тишине раздавалось шипение древесины и громыхание раскаленного камня.

Алисия взглянула на крест дочери. Лазурное свечение пламени уже перекинулось на него. Не в силах остановиться, молодая женщина издала рык и рванулась к пригорку, под которым лежало тело  ребенка. Она стала сбивать холодные, но жгучие всполохи. Сначала это удавалось, но через пару минут джинсовые рукавов затрещали и вспыхнули.

–Что за черт? – закричала Алисия, пытаясь остановить распространяющийся пожар на теле.

Куртка покрылась синими огоньками, тело онемело и перестало слушаться. Остатки разума уплыли вместе со всепоглощающей болью от ожогов. Аля в последний раз втянула в легкие ледяной воздух и погрузилась в черноту небытия.

4.

– Что за напасть? – высокий мужчина нахмурился.

У его ног на снегу лежало бледное подобие земной женщины, совершенно нагая и исключительно тощая.

Великан вставил пробку в бурдюг и повесил кожаную флягу на пояс. Белый густой мех накидки, скрывающий могучее тело мужчины, переливался волнами от сильного ветра пустынной равнины.

Человек наклонился и провел рукой по бедру нежданной дамы. Та застонала.

– Эй, ты живая? – растерянно проговорил он.

Нежданная гостья глубоко вздохнула и открыла желто-карие глаза. Осмотрелась. Остановила взгляд на волосатом, угрюмом варваре. Чего больше всего не ожидала увидеть Аля, очнувшись после длительного обморока, так это неотесанного мужлана из скандинавских саг. Завопив, что есть мочи, она вскочила с ледяной подстилки и побежала. Невыносимый холод и отсутствие ориентиров вокруг ничуть не смутили девушку. Скрыться от странного существа было ее основной и единственной целью.

  Побег оказался неудачным: через пару метров проворный хольд поймал беглянку и притянул к себе. На его смуглом лице расцвела злорадная ухмылка.

– Ты какого лешего меня хватаешь, кобелина? – выпалила Алисия,– а ну-ка руки убрал!

Человек в меховом плаще отошел от нее. В глазах читалось удивление и интерес.

«Интерес кошки к пойманной мыши» – подумала Аля, но решила сражаться до последнего.

– Ты кто такой? Насильник? Попробуй только тронь, я тебе глаза выколю. Я – дура, знаешь? Вчера из психушки сбежала. Прибью, и ничего мне за это не будет.

После этих слов громила не смог сдержаться, звучный смех разлетелся по поверхности равнины и ударился о подножие скал. Минут пять он не мог прийти в себя, слезы проступили в уголках глаз. Видимо, такой сумасшедшей он никогда не видел.

Немного успокоившись, мужчина спокойно произнес:

– Я – Гвин. Возьми мою накидку, пойдем. Еще полчаса и жизни в тебе не останется.

Белокурый варвар снял мех с могучих плеч и протянул девушке. Она осторожно взяла накидку и завернулась в нее, словно в кокон. Под ней у мужчины была надета куртка из шкуры того же зверя, который пошел на плащ. Ему точно не грозило умереть от холода.

Аля немного расслабилась, поняв, что насиловать и убивать ее никто не собирался. Смысла выяснять отношения больше не было.

Спаситель быстрым шагом направился в сторону синевших вдалеке скал, миниатюрная шатенка в овечьей шкуре посеменила необутыми ножками за ним. Только сейчас она стала исследовать пейзаж незнакомой местности. Чем больше Аля вглядывалась в местные достопримечательности, тем серьезней и сосредоточеннее становилось ее лицо.

Чистый белый снег ровным слоем покрывал землю, уходя за горизонт. Линия, разделявшая небесный свод и поверхность планеты, была настолько размыта, что не давала никакой надежды отличить одно от другого. Крошечное солнце, единственный ориентир в иссиня-белом пространстве, терялось в снежной дымке одиноким пятном. И сейчас этот источник тепла и света медленно уплывал за острые шпили высоких гор на западе.

Как она очутилась здесь? Неужели выжила, или это – ад?

После пожара на кладбище и воспламенившейся одежды, Аля ничего не помнила.

Через пару километров, во время привала, Гвин вытащил из объемной сумки, которую таскал как рюкзак на спине, два лоскута из выделанной кожи и обмотал ими окоченевшие ноги напарницы. Чтобы конструкция хорошо держалась, умелец перевязал лоскуты тонкими шнурками, снятыми с собственной талии.

Аля с интересом наблюдала за быстрыми, отточенными движениями спасителя и удивлялась его заботе. Она с детства привыкла заботиться о себе сама, а тут неизвестный бородатый представитель мужского пола пытается помочь, не требуя ничего взамен. Или это он пока не требует?

– Ветер поднимается, надо спешить,– отчеканил Гвин.

Молодая женщина не смогла больше терпеть и спросила то, что вертелось в голове с той минуты, как она очнулась.

– Гвин, где мы находимся? Я была на кладбище. Дело там было. Потом началась такая дребедень. Синий пожар, кресты горят.

Мужчина исподлобья взглянул на живую представительницу человечества.

– И города N нигде не видно, – продолжила она, поворачивая голову то вправо, то влево.

– Значит, ты сама не знаешь, как сюда попала?

– Нет. А ты знаешь?

– Знаю. Нечего прогуливаться в местах захоронения по вечерам. Тебя этому не учили? Страшными историями не пугали? Зомби там всякие, призраки?

– После квартиры Седого, кладбище – спокойное и безопасное место, – буркнула она.

– Какого Седого?

– Не важно, – Аля начала раздражаться. Путник, определенно, знал, где они и никак не прокалывался.

– Рюмашку водочки бы, стало бы спокойней. Эй, чувак, у тебя выпить есть?

Аля уселась поудобней на снегу и вызывающе посмотрела на двухметрового «чувака». Через секунду она пожалела  о том, что  сказала. Гвин поднял ее за шкирку, словно весом она была не тяжелее кошки, и подтолкнул в направлении темных, каменных исполинов.

– Пошла. Еще раз скажешь об этом яде, закопаю в снег. Я тебя в живых оставил, будь благодарна  за это, женщина с Земли.

– С Земли? Что? А мы-то где?– Аля забыла о водке и своей зависимости. Страх остаться в снежном плену тоже отступил.

– Олимп.

– Гора?

– Планета. Пошли. У меня дела.

5.

Девушка очнулась ото сна, сидя на стуле. Голова ее упиралась в кувшин на столе, а к щеке прилипли крошки от хлеба.

Он поднялась и, держась за стену, прошла в полупустую комнату. Пожелтевшие обои кое-где были оторваны и висели ненужными, мертвыми кусками, которые цеплялись за ноги и молили обратить на них внимание. Убогая мебель: черный комод, диван и два стула стояли в зале в хаотичном порядке. На одном из стульев сидел Седой.

Мужчина в потрепанной линялой майке посмотрел на собеседника.

– Нет, ты представляешь? И это она мне говорит такое, – продолжил он диалог с обросшим другом, лежащем на диване.

– А ты че ей ответил, Седой? – задал свой вопрос бородатый.

– Да ниче. Вломил ей по роже и все. Чтоб не рыпалась. Собралась она к маме, крыса. Бросить решила. Пусть попробует! Муж я или кто? Пусть уважает и радуется, что не одна, жирная дрянь.

Мужчины заржали грубыми, прокуренными голосами. Диван застонал, словно человек на смертном одре.

Аля почувствовала, что ее сейчас вырвет, но сдержала позывы.

– Да, какой ты муж? Не смеши людей. У тебя от мужика только штаны остались, – съязвила полупьяная девушка.

Седой медленно повернул голову и ухмыльнулся. Он поднял граненый стакан с пола. В посудине весело плескалась прозрачная жидкость.

– На, опохмелись, революционерка.

Вонь стояла неимоверная, пить совсем не хотелось. Но Аля понимала, без этой дозы она сегодняшний день не переживет. Похмелье стало рождаться внутри ослабшего тела, руки потрясывало. Женщина несколькими большими глотками осушила стакан и зажмурилась. Вкус самодельного напитка не особо отличался от запаха. Горло обожгло.

Вот уже год, как она бросила университет. Точнее ее выгнали с позором, когда она в очередной раз пришла на пары после ночи кутежа в баре с друзьями-собутыльниками. Отчим не стал вмешиваться, поставив большую и жирную точку в их отношениях.

Денег родители ей не давали, домой не приглашали. Аля стала ошибкой, лишним паззлом в гармоничной семейной картине известного, талантливого архитектора.

После того случая Виктор Николаевич лишь раз посетил Лисенка. И был он один. Отчим долго, с пристрастием допрашивал молодую особу, в чем причина ее несносного поведения, пытался наставить на путь истинный и дать достойный, мудрый совет. С собой он принес бутылку высококлассного коньяка и еще более дорогие сигареты. А после выпитого показал на своем примере, как будут обращаться с ней мужчины, если она не прекратит поддаваться страстям и грешить направо и налево.

Больше Аля его не видела.

За эти двенадцать месяцев она из аппетитной, длинноногой красавицы превратилась в обтянутый кожей скелет с пожелтевшим, вечно опухшим лицом. Макияж стал более ярким и кричащим, а взгляд потух окончательно.

«Вот так-то лучше. Теперь можно жить», – подумала женщина и отдала стакан Седому.

– А вот теперь, мелкая, я тебе покажу, мужик я или нет, – на лице тридцатилетнего, но уже седого человека расплылась злорадная ухмылка.

Он подскочил, поймал пытающуюся сбежать Алю за волосы и с силой швырнул об стену. Брызги окрасили бледные цветки обоев в алый, из носа побежали струйки крови и начали заливать липкий линолеум.

6.

На пятые сутки двое путников подошли к скалистым образованиям. Всю дорогу воин провел в молчании, лишь изредка кидая фразы Алисии. Он всегда знал, как себя вести, когда волны колючего снега настигали их или ночной мороз сковывал небольшое иглу, наскоро построенное в ледяной пустыне. Высушенное мясо и талый снег давали им сил для продолжения пути.

Сейчас перед ними стояла вертикальная стена горного утеса, кое-где просматривались выступы и трещины. Большие валуны справа, словно ступени для мифических титанов, выстроили серпантином путь в небеса.

Аля присвистнула.

– И куда же дальше? – спросила она.

Ответа не последовало, так как Гвин уже двинулся между двух камней размером с пятиэтажный коттедж. Ей осталось только бежать сзади, высоко запрокидывая голову. Она со страхом и восхищением рассматривала расщелину, в которую они вошли только что. Ничего подобного молодая женщина никогда не видела.

Стены пещеры поднимались на неимоверную высоту и утопали во тьме. Тоже самое происходило с дорогой, по которой они брели: трещина в породе уходила далеко вперед, конца ей не предвиделось. По крайней мере, он, то бишь конец, хорошо прятался в черном пространстве.

Гвин присел, снял мешок с плеч и вытащил из него камень, с виду напоминавщий оникс.

– Около тебя лежит кусок корня, кинь мне, – приказал мужчина. И Аля подчинилась.

Как только одеревеневший корень коснулся куска породы, то вмиг слился с ним, а сам камень засиял холодным, но ярким синим светом. Стены пещеры в ответ вспыхнули алыми искрами. Видимо, в породе оказались вкрапления какого-то неведомого вещества, которое так необычно реагировало на лучи.

Великан  щелкнул пальцами, подмигнул женщине и пошел дальше.

– Гвин, нам еще долго? – поинтересовалась Аля.

– Смотря, куда ты держишь путь, – ответил тот.

– Хватит морочить голову, Гвин. Слышишь?! – закричала женщина. Эхо разлетелось на сотни метров и загремело где-то впереди жуткими звериными рыками.

– Уймись, женщина.

– Нет!

На этот раз Гвин не сдержался и подлетел со скоростью света к попутчице.

– Еще раз завопишь, прибегут горные вепри. Меня им не достать, а тебя затопчут и не заметят. Поняла?

Аля кивнула. Гвин помедлил, всматриваясь в золотистые глаза испуганной землянки. Потом спокойным, тихим голосом продолжил:

– Ты попала на эту планету по ошибке, просто не повезло. Я ждал других. Я вызвал их сюда из параллельной вселенной, из твоего мира. А тут – ты. Мне жаль, что так произошло, и я попробую вернуть все, как было. Но прежде надо дойти до одного места. Как только доберемся, отправлю тебя назад. Поняла?

Аля еще раз кивнула. Она так долго ждала этих объяснений, так надеялась, что после них все встанет на свои места. Но стало куда непонятнее.

«Точно, он двинутый» – решила женщина и обреченно вздохнула.

В чертогах грешной души опять зародилась жажда глотнуть чего-нибудь горячительного. Как сейчас было бы замечательно выпить терпкого вина или горькой настойки и забыться в пьяном дурмане, не думать, не чувствовать, а просто лететь в мире грез.

Из глубины расщелины послышался визг, громкий звук завибрировал и стал надвигаться на пару стоящих людей. За ним из темноты выплыли огромные тени каких-то животных.

Через пару минут Аля заметила четверку высоких волосатых сверюг со свиными рылами. Они приближались со скоростью, которой бы позавидовал земной гепард, не говоря уж о парнокопытных сородичах.

Двухметровые твари были почти у их лиц, когда Гвин издал оглушительный рык. Кабаны остановились и присели, опустив уши. Аля спряталась за спину высокого, светловолосого мужчины. Сердце ушло в пятки.

Гвин расставил руки, и она увидела, что на пальцах защитника появились длинные загнутые когти. Он рычал и оглядывал противников, словно оценивал, в кого бы лучше вцепиться в первую очередь.

– Возьми кинжал на поясе, – проговорил он басом.

Она неловко выдворила оружие и прижала к груди. Руки тряслись, слезы не давали ясно видеть. На песчаной подстилке валялся каменный факел, который секунду назад держал Гвин.

Воин присел и в ту же секунду ринулся на одну из туш противника. Кабан завизжал и стал мотать мордой, на которой он повис. Зверь рядом сделал шаг в направлении Али.

Мужчина отреагировал молниеносно. Правой рукой он выколол глаз животному под собой, одновременно с этим, ногой ударил в бок его наглого собрата. Того отшвырнуло с такой силой, что он  нашел свою кончину в стенном проеме.

Черный кабан справа внимательно следил за борьбой и нервно фыркал. Как только он увидел, что противник занят разборками с его глупыми друзьями, ринулся на белолицую самку, которая еле держалась на ногах. В два прыжка он настиг добычу и опустил морду, чтоб насадить человека на острый нижний клык. Вдруг нестерпимая боль пронзила голову и кровь застлала глаза. Он удивленно поднял морду, пошатнулся и повалился на бок. В черепе застряла костяная рукоять с узором в виде двуглавого волка.

Четвертый зверь, мельче и спокойней остальных, попятился назад и, как только понял, что находится на почтительном расстоянии, повернулся и побежал назад, громко топая копытами и разгоняя пыль вокруг.

Аля в полубессознательном состоянии сползла на пол. Она до сих пор слышала, как трещит череп животного, когда в него всаживают клинок, и чувствовала запах крови, опьяняющий и тошнотворный одновременно.

Гвин стоял на коленях перед трупом врага и что-то внимательно разглядывал. Услышав шорох за спиной, он повернулся и окинул взглядом женщину. На его лице заиграла улыбка, а изо рта все также торчала пара длинных окровавленных клыка.

7.

Воин с планеты Олимп сидел у костра и медленно поворачивал вертел с крупными кусками поджаренного мяса. Аромат одурманивал так, что не оставалось больше никаких желаний, кроме как вцепиться в упругое мясо зубами и почувствовать жир, растекающийся на языке.

Алисия вздохнула и присела к огню. Промокшая кожа, которой были обмотаны на ноги, постепенно нагрелась, отдавая блаженное тепло окоченевшим конечностям. Молодая женщина задремала.

– А ты сильная, даже слишком. Расколоть череп горного вепря не под силам человеку. Тут даже гном не справится.

Аля приоткрыла один глаз и посмотрела на Гвина. Сейчас совсем не хотелось тратить время на разговоры, после встречи с дикими свиньями до сих пор бегали мурашки, и замирало сердце. Однако замечание мужчины немного удивило.

– Наверное, страх помог.

– Ты раньше охотилась на кабанов?

Аля озадаченно заморгала. Взгляд внимательных голубых глаз остановился на ней. Прищур выдавал интерес и недоверие собеседника к попутчице.

– Конечно, нет, – отчеканила Лиса.

– Животные, дикие животные тебя кусали? – похоже, мужчина был намерен докопаться до истины.

Только вот зачем?

– Нет. Гвин, я в городе живу. Там дикие звери по улицам не ходят, если только кастрированные и в ошейнике.

Женщина немного задумалась, неожиданно стали всплывать картинки из детства, когда она еще была пятилетней любимой дочкой рыжеволосого грубоватого слесаря и улыбчивой домохозяйки, пахнущей пирожками и повидлом.

Однажды отец решил сводить ее в зоопарк, который приехал в город. Концу восторга малышки не было предела, она сразу вытащила из ящика самые красивые кружевные гольфы и объявила, что пойдет в них и никак иначе. Лисенок не могла пойти в повседневных колготках на встречу с царем леса – медведем. Это было бы слишком неуважительно.

В зоопарке оказалось всего семь зверей. Инар Сарматович, отец Лисенка, грубо выразил недовольство таким скудным составом парка и посетовал, что зря потратил четверть зарплаты на «облезлых козлов и их полудохлых зверюг». Жирный, бородатый кассир лишь буркнул что-то себе под нос, пробил билеты и открыл калитку на территорию импровизированного парка.

В ржавых клетках сидели медведь, горилла, две лисицы, павлин, а при входе мирно пасся флегматичный ослик с облысевшим брюхом.

Девочка сразу же подбежала к бурому гиганту и присела в реверансе. Косолапый даже не взглянул на посетительницу, уныло выковыривая остатки еды из ведра.

Со стороны вольера с лисицами послышался истошный вопль.

– Смотри- ка, Лисенок, твои сородичи тебя почуяли, – почесав макушку ребенка, сказал отец.

– Па, почему сородичи? Я же человек, – недоумевала девочка в кружевных гольфах и клетчатом платье.

Он кивнул, взял ее за руку и потянул к клетке с рыжими лесными хищниками. В центре прицепа автомобиля с решетками вместо стен стояло массивное бревно, на металлическом полу лежали стопки травы.

Рыжие хвосты так и мелькали по вольеру, звери метались, будто учуяли добычу или грозного соперника. Вдруг обе лисицы остановились и настороженно повернули мордочки в сторону людей. Глаза цвета меди буквально просверлили дыры в ребенке и Инаре. Гробовая тишина спустилась на зверинец.

Лисица на бревне повернула голову в сторону медведя, прошипела и прижала уши к узкому, грациозному черепу. Предупреждающий рев послышался со стороны великана. Вторая лисица пулей метнулась к ближайшей решетке и попыталась вылезти из заточения: она заскребла когтями решетку и пол, принялась пихать узкий нос между прутьев.

Алисия напугалась, что рыжая хочет освободиться и укусить ее, громко заревела и уткнулась носом в шорты отца. Инар вытер слезы платком, разочарованно назвал ее трусихой и повел домой.

– Женщина, ты спишь? Нам скоро собираться в путь, – громко и безапелляционно заявил Гвин, тряся Лису за плечо.

– Меня Аля зовут, идиот, – пробурчала попутчица. Легкий шлепок по затылку быстро привел ее в себя.

– Эй, ты чего?

– Думай, когда размыкаешь губы или вовсе этого не делай.

8.

Чем глубже спускались напарники, тем насыщенней становился свет от стен пещеры, из алого он превратился в фиолетовый, а затем в бирюзовый. Мелкие переливающиеся вкрапления больше походили на разноцветные звезды, чем на части каменистой породы. Дух захватывало от такого великолепия.

Клыки Гвина практически исчезли, или он просто тщательно их прятал за полными, неулыбчивыми губами. Когти стали в разы меньше, но полностью не исчезли. Звероподобный друг отмалчивался и не открывал Але тайн своей трансформации, зато вдоволь накормил мясом горного вепря и перевязал нити на самодельной обуви. Этого в данной ситуации оказалось достаточным, чтобы она помалкивала и шла рядом с двухметровым получеловеком.

– Расскажи о себе, – попросил мужчина.

Девушка хмыкнула.

– Клинья подбиваешь? – спросила она в ответ.

Судя по выражению лица, он не понял вопроса, поэтому только отрицательно покачал головой.

Молодая землянка без особо стеснения стала выкладывать Гвину свою историю. За годы, проведенные в пьяном угаре, у нее накопилось немало любопытных, смешных и грустных историй про то, как товарищ свалился в открытый люк, залитый лужей, и ей с Седым пришлось выдворять старика, про просроченные пирожки из Мака, которые они продавали прохожим, про жизнь дочери, родившейся с пороками внутренних органов. Казалось, трагическая история ничуть не задела Гвина, он даже не взглянул в ее сторону, услышав про мучительную смерть малышки. Бесчувственный оборотень, что еще сказать.

Каменные своды стали снижаться, теперь проход напоминал вытесанный руками древнего человека туннель. Сомнений не было: они вошли на территорию разумных существ.

Через сотню метров Гвин остановился и жестом показал, чтобы Аля помалкивала. Впереди померещился свет от пламени, желтые тени заплясали на ровной поверхности стен. Путешественники прижались к холодному камню стен, спрятали свое огниво и притихли.

Только сейчас Алисия разглядела, что тоннель, по которому они шли, был теперь не единственным, в него врезались пять или шесть искусственно созданных дорог, образуя лучи солнца, которые соединялись в одной точке. Как раз сейчас в центральную залу вышло трое мужчин с лампой, кирками и лопатами в руках.

В голове ожили фантазии детства о горняках прошлого века. Картинки явились перед ней во всей красе: замасленные рубахи небрежно заправлены в широкие штаны, неухоженные бороды густо покрыты пылью, на грязных лицам поблескивают белки глаз. Остальные детали внешности интриговали куда больше. Рост аборигенов не превышал полутора метров, хотя ширина плеч и бурная растительность на лице выдавала в них зрелых мужчин. В непропорционально крупных ушах было вставлено с десяток крупных золотых колец.

Один из чумазых пробурчал что-то непонятное, остальные остановились и стали оглядываться.

Аля затаила дыхание.

Самый пожилой мужчина из троицы, с седыми прядями в густой шевелюре, кивнул на вход рядом с тем, где прятались Лиса и Гвин. Первый выхватил нечто металлическое из-за пояса и метнул в проем. Скорее всего, это был боевой нож или паранг. Послышался звон металла о каменную поверхность. Седовласый толкнул в плечо метателя, прикрикнул на него, и воинственные горняки продолжили путь. Дорогу они выбрали ту, куда полетело их оружие. Видимо, они сначала проверили, не затаился ли враг в темном лабиринте, прежде чем ступить туда самим.

Боевые и рубящие ножи для молодой землянки были знакомы из воспоминаний об отчиме, который нередко привозил из-за границы экзотические клинки и хранил их под кроватью, чтобы в очередной раз похвастаться перед гостями. Продемонстрировать свою мужественность в узком кругу родных и товарищей оставалось главной забавой для закомплексованного интеллигента.

Великан поймал в темноте руку Алисии, которой она почесывала лоб, и двинулся через залу в туннель напротив. Стены и потолок этого прохода походили на хорошо обтесанные мраморные плиты. Звездные вкрапления больше не освещали путь, поэтому Гвин опять зажег самодельный фонарь. Перед ними из непроглядной темноты появились гладкие ступени, ведущие наверх.

«Впереди свобода. Слава Богу. Как же надоело таскаться по этому лабиринту», – подумала женщина и крепче сжала ладонь попутчика. Примерно через сотню ступенек она решилась заговорить.

– Кто эти люди? Кого мы встретили?

– Не люди. Живых людей на Олимпе нет, кроме тебя, конечно. Это гномы: хитрые, завистливые и сильные карлики. Сейчас мы на их территории и должны идти быстрее. Запах человечины очень привлекает недоростков.

– Окей, пусть гномы. Гвин, но почему ты не говоришь о себе. Если ты не человек, то кто?

Воин с тесаком и бурдюгом на бедре резко обернулся. Он только открыл рот, чтобы ответить, как тут же остановился. Мужчина перевел взгляд с худощавой коротышки, которая все время пыталась выбить из него секреты, на стену. Зрачки его расширились то ли от страха, то ли от удивления. Аля повернулась.

Серо-черные полосы на стенах и потолке шевелились, будто волны при шторме. Они сворачивались в дуги, расплывались пятнами, потом опять возвращались в первозданный вид.

– Аля, беги!

Гвин с силой толкнул Лису вверх по ступеням, выхватил нож. Черные тени стали подниматься со стен и окутывать смуглого странника. Девушка завороженно смотрела на мистические танцы света и тьмы.

– Пошла отсюда, быстро! – заорал он во всю глотку.

Напугавшись, Алисия метнулась по белому проходу.

9.

– Гари вчера проигрался в пух и прах. Придется ему пару суток питаться только крысами, кабанятину в долг никто не даст,–  подтвердил догадки брата Олом.

–Ха-ха,– захрюкал от удовольствия Олов.

Он всегда терпеть не мог умного и самолюбивого главу отряда плавильщиков.

– Теперь ни одна женка не даст залезть ему на свои горы удовольствия.

Братья-близнецы дружно разразились смехом.

Свет костра хорошо освещал храм Древних, которые вот уже сотню тысяч лет не показывались на маленькой холодной планете. Арки, спускающиеся от трех сводов, уютно примостились на двадцати семи граненых колоннах. В центре общей залы стояла самая крупная колонна, у подножия ее разместилась метровая малахитовая чаша. Грязные разводы по краям говорили о том, что некогда  каменное блюдо заполняли жидким веществом. Повсюду царила разруха, руины и многовековая пыль.

У одной из колонн, помешивая кашу в котелке, сидели два гнома и обсуждали неудачливого собрата.

Олом поскреб макушку толстыми, волосатыми пальцами и всмотрелся в тени от жаркого поамени, которые плясали на стенах. Вдруг что-то мелькнуло у центрального входа. Силуэт был вполне сформировавшимся и никак не смахивал на крысиную тушку.

Гном закрыл глаза и втянул воздух в легкие через большой, мясистый нос. Запах сладкого пота заставил его глотать слюну.

«Вкусно. Интересно, какой зверушкой мы сегодня полакомимся?» – задал сам себе вопрос гном и улыбнулся. Добыча сама нашла братьев.

В горах сложно найти пропитание. Иногда отрядам охотников удавалось принести оленей, диких вепрей и волков, но не так часто, как хотелось бы.

Самым изысканным и редким блюдом считались волки. Найти и убить взрослую особь было проблематично. В бою гномы могли потерять до десятка воинов, прежде чем размозжить голову хищнику.

Умные и сильные звери всегда работали группой, отчего шансы гномьих отрядов таяли на глазах. Когда им все же удавалось поймать и съесть волка, они развешивали его длинные кишки в каменном лабиринте. Это отпугивало остатки стаи и Господина горных дорог. По крайней мере так уверяли племя гномы-сказители.

Олом не спеша поднял близлежащий камень и отправил его точно в то место, где притаилась добыча. Послышался визг.

Олом и Олов стремглав помчались на звук. За одним из осколков каменного изваяния лежала маленькое, костлявое существо. Ростом оно было чуть выше захватчиков и, судя по всему,  являлось самкой. На лбу виднелась кровоточащая рана. Брат повернулся к Олому.

– Какое-то оно тощее. Может, больное, Олом?

– Бежало резво, значит здоровое. Давай освежуем, посмотрим червей в брюхе. Если их нет, то поужинаем.

Олов кивнул.

Они дотащили тело до костра, сняли меховую накидку и разложили его поудобней. Олов вытащил из сумки серен, нож для разделывания плоти, и вонзил в бок добычи.

– Да подожди ты! Давай сначала натрем тушу солью богов из чана. Зверюга неизвестно где бегала. Смотри, какая грязная.

Более умный и чистоплотный Олом добежал до чаши Древних, наскреб обеззараживающую соль и принес ее брату. Через десять минут тело было покрыто тонким слоем темно бурого ила.

***

«Пора просыпаться, малышка» – услышала Аля в голове голос папы и проснулась.

***

Олов, спотыкаясь, бежал к парадному входу на морозный воздух Олимпа. Олом же во все глаза таращился на то, как бледное тело трансформируется в нечто большое и волосатое. Может, волка, а, может, еще кого.

Черный песок кружил около извивающегося существа. В какой-то момент движение остановилось, ил превратился в жидкое месиво и заволок полумертвую добычу, образовав плотную блестящую сферу.

Гном попятился назад, уперся в полметровый малахитовый куб и замер.

Вдруг сфера замерцала и стала пропадать. Олом проглотил слюну и громко выдохнул.

Перед ним возникло громадное существо, которое очень напоминало вожака волчьей стаи. Только это точно был не Гвинту.

Заостренный черный нос плавно перетекал в рыжую морду, большие уши внимательно следили за каждым шорохом в зале и поворачивались на звуки ветряных завываний и топот больших ног Олова. Грациозное, худощавое тело заканчивалось длинным, шикарным хвостом. Он, словно пожар, метался из стороны в сторону, намекая на дурное настроение владельца.

Золотистые хитрые глаза и острые клыки прямо говорили о хищном происхождении врага.

Гном понял, что с ними покончено.

10.

Аврора лежала на кровати и тяжело дышала. Мокрые пряди прилипли ко лбу. Жар не спадал вторые сутки. Сил на слезы и хныканье уже не осталось, поэтому она просто смотрела в окно на голубей и что-то шептала мягкой игрушке в руке.

Аля протерла полотенцем лицо дочери и дала бекломет. Сейчас он мало помогал, но других идей, как помочь ребенку, у женщины не возникло.

За дверью послышались шаги. Алисия вышла из комнаты дочки и осторожно прикрыла дверь. В прихожей стоял Седой в рваной матроске со свежим фингалом.

Молодая женщина уже три года жила в квартире Сергея, который был известен местным выпивохам как Седой. Жена все-таки ушла от него, уехала из города. Никто не знал, куда она сбежала. Теперь Аля понимала ее как никто, находясь в вынужденном рабстве у этого страшного человека.

После развода Седой стал часто наведываться в квартиру, которая досталась ему по наследству от бабушки, со своей свитой: молодым, но отпетым наркоманом – героинщиком Фомой, слесарем и заядлым алкоголиком Платошей и дамой средних лет и довольно легкого поведения – Саней. В начале дружбы Аля думала, что он пустил ее жить в двушку из-за доброты душевной, но вскоре сомнения развеялись, она стала обслугой и кухаркой для компании отбросов.

Мужчина, шатаясь, вытащил из пакета прозрачную бутылку и подал Алисии.

– Возьми. Тебе принес вкусняшку, неблагодарная баба.

Она оттолкнула его руку и трясущимся голосом залепетала:

– Я же… Я же просила трезвым прийти. Мне на работу надо, а к Аврорке терапевт придет. Из-за тебя у меня ребенка заберут, животное.

Алю пробил холодный пот. Безысходность и тревога за дочь вылились горючими потоками из глаз. Она осталась в этом мире совсем одна, мать не хотела слышать о ней, отец давно исчез, Седой только пользовался ее болезненной тягой к алкоголю, чтобы удовлетворять свое «эго» и держать женщину на коротком поводке.

– Иди. Я – отец. Пусть попробуют забрать, всем глотки перережу за дочку.

Седой жестом показал, как будет это делать, и ухмыльнулся.

– Пошла отсюда. Хватить ныть!

Он толкнул Алисию к вешалке и прошел в большую комнату, чтобы улечься на новую кровать, которую пару месяцев назад она купила. Спать на дряхлой медели, где героин навечно впитался в обивку, ей больше не хотелось.

Аля схватила куртку и побежала на остановку.

 Вот уже год, как она работала нянечкой в кардиологическом отделении местной больницы. Деньги, конечно, были небольшие, но хватало на еду и лекарства Авроре. Без них ребенок не прожил бы и года.

У входа в отделение Алю встретила старшая сестра. Высокая седовласая женщина лет шестидесяти резво шла с распечатками кардиограмм по коридору. Поймав за рукав подчиненную, Анна дала ей несколько указаний, улыбнулась и пожелала хорошего рабочего дня. Видимо, времени на общение сегодня не осталось. Обычно энергичная и позитивная начальница с удовольствием обсуждала с медсестрами и нянечками последние новости и сплетни из жизни новеньких врачей и ординаторов.

Молодая женщина переоделась, взялачистящие средства в подсобке и побрела в палату, куда несколько часов назад прибыл новый больной. За это время его успело стошнить на себя, кровать и коврик у ног. С рвением студентки первого курса медицинского института, Лиса стала отмывать пол, менять белье и переодевать пожилого, неуклюжего мужчину. Он несколько раз расстроенно всхлипнул, но извиняться не стал. Да и не за что было, люди не всегда принадлежат себе, немощь и болезнь не выбирает претендентов.

– Алисия, у тебя беда. Беги вниз в отделение реанимации. Дочка, – услышала она за спиной, выжимая мокрую тряпку.

Внутри все похолодело. Как? Когда? Она же только полчаса как в больнице. Аля бросила ведро. Мутная жидкость с кусочками овсянки и колбасы хлынула на паркет.

Когда молодая мама спустилась на первый этаж, в реанимацию ее не пустили. Стоя у стеклянной двери, она видела, как пару врачей и медсестра выходили из палаты двести два. В нее совсем недавно привезли Аврору. Один из докторов, тот, что помоложе, держал в руке игрушечного попугая.

11.

Кровь гномов была вонючей и соленой. Никакого удовольствия.

Один из уродцев кинулся с ножом и даже сумел пырнуть острым лезвием под ребра, но боли не ощущалось. Только азарт, жажда мести за разбитую бровь и тревога за Гвина.

Когда карлики получили по заслугам, настала тишина. Ветер, словно свирель пастуха, голосил мелодию уныния и одиночества, перебирая снежными наносами у врат. Я вышла и вдохнула полной грудью свежесть свободы.

Утро было ясным и теплым. Дневная звезда только поднималась над планетой, светло-золотистые, почти белые лучи, с нежностью и благоговением ласкали ландшафт.

Неимоверно высокое здание, из которого я ступила на ледяную корку, располагалось на пологой части скал, почти у самой вершины. Отсюда открывался удивительный вид на восточные земли.  По левую руку белая равнина оставалась неизменной и уходила за горизонт, зато справа она перетекала в холмистую местность. Отдельные участки холмов уже потеряли девственную чистоту снежного покрова и  бурели открытой почвой.

Я прислушалась. Скалы шумели горными водами. Поблизости ревела река или водопад, но увидеть это чудо не удалось.

«До нее доберусь позже. Жажда подождет. Искать Гвина, Лиса, вот твоя цель».

Грациозное создание повело носом, принюхиваясь, затем стрелой метнулось обратно в храм Древних.

Гвинту, который дошел с товарищами почти до самых врат, стоял и ошарашенно смотрел на заброшенное святилище. Кроме его стаи, в этих местах хищников не водилось, тем более с шерстью цвета божественного пламени.

«Точно, Гвин притащил помощника из иного мира» – решил вожак и рыком приказал стае следовать за рыжим гостем.

12.

Прыжок. Прыжок. Еще.

Почти не соприкасаясь с отполированными ступенями, Лиса мчалась вниз. Сильное тело, острый взгляд и идеальное обоняние помогали ориентироваться в пространстве и чувствовать себя комфортно даже в чужом, неприветливом мире. Ни один враг теперь не страшен. С такими клыками и когтями она сможет победить даже самого грозного противника.

На стенах цвета мела стали появляться серые разводы. Хищница была близка.

За поворотом ее ждал сюрприз: треск и гудение трансформатора электроэнергии наполняли пространство. Никаких устройств рядом, конечно же, не было, только звук. С каждым шагом шум становился сильнее, он вибрировал, превращаясь то в шелест крыльев насекомых, то в отдаленный гул грозового фронта.

Лисица прижала уши, но терпеливо бежала дальше. Стены превратились в живое грязно-серое месиво. Кое-где оно выпустило щупальца, которые пытались поймать бегущую путницу. Рыжая без труда уворачивалась от них, но в какой-то момент черная жижа ухватила ее за заднюю лапу и заволокла густой мех.

Аля рванулась вперед. Боль в ноге вспыхнула, словно молния. Она повернулась и вонзила острые зубы в субстанцию, начала перегрызать ее, яростно работая мощными челюстями. Когда с щупальцем было покончено, животное двинулось дальше.

Немного погодя, Алисия заметила, что месиво начинает обретать формы живых творений: то здесь, то там стали проявляться черты неопознанных насекомых, птиц, существ, схожих с людьми. Они тянулись от холодного камня в центр лестничного пролета. К Гвину.

Куртка его валялась в углу, как ненужный атавизм. Мужчина стоял с кинжалом. В металле рукояти горели четыре алых глаза, а от клинка летели серебристые искры, стоило только взметнуть руку и рассечь им потемневший воздух.

Пока воину удавалось отбиваться от нападок теней, но они все плотнее окутывали тело.

– Гвин! – крикнула Аля и услышала вместо голоса животный рык.

Он повернулся.

Рыжая сделала шаг навстречу и увязла в вязкой луже. Кровь явно принадлежала путнику. Гудение, которое женщина слышала раньше, теперь стало стоном, ревом, плачем. Сотни, а, может, тысячи голосов слились в мучительном вопле предсмертных мук.

Лиса оскалилась и прыгнула. Гвин испуганно отпрянул, мощное тело летело прямо на него. В ту же секунду лисица рванула призрачную лапу неведомого зверя, который стремился сломать шею ее попутчику. Она поднялась на задних лапах и без разбора стала рассекать когтями приближающиеся силуэты. Тогда черные тела навалились всей массой на хищницу, будто пытались раздавать ее.

В ход пошла мощная челюсть хищницы. Она рвала в клочья куски черного мяса, терзала конечности оживших силуэтов, ломала суставы. В перерывах между нападками она улыбалась.

Тем временем покалеченный Гвин отползал по ступеням от места нападения. Он потянулся за бурдюгом в том момент, когда одна из щупалец дотронулась до ремня кожаной сумки.

Аля почувствовала, что воин зовет ее. И знала, что нужно делать. Она осторожно подхватила бурдюг в зубы, присела на корточки, чтобы Гвин смог взобраться на ее спину. Как только тяжесть могучего тела стала ощутима, резвая лисица полетела по ступеням к полуразрушенному храму наверху.

– Какая ты сильная, Лиса, – прошептал Гвин, когда они добрались до верхней площадки.

Послышался тихий стон и воин лишился чувств.

Алисия осторожно положила его у малахитовой чаши и прижалась теплым боком к упругому телу. Стало страшно: вдруг путник умрет? Что тогда делать? Она не хочет быть одна, и дело не только в выживании на незнакомой планете. За неделю он сделал гораздо больше, чем кто бы то ни был за всю ее незначительную жизнь. Доброта не требовала ничего взамен, спокойная уверенность поддерживала огонек надежды в ее разбитом сердце.

Сначала Гвин казался сумасшедшим и грубым, но со временем все поменялось: он как нельзя лучше вписывался в жестокий, дикий мир без людей, а вот Аля оказалась слабой и зависимой от общества, цивилизации, дурмана. Пару часов назад она обернулась сильным зверем и от этого стала решительней, но что будет, когда вернется старое тело изможденной алкоголички?

– Не важно, какое у тебя тело. Теперь ты знаешь, чего стоит твой дух.

Аля подняла морду и завиляла хвостом. На нее смотрели бирюзовые очи божественной красоты.

13.

Алисии не имело смысла озвучивать мысли, Гвин слышал и понимал каждое слово, рождающееся в сознании. Оборотень вызволила божественного посланника из щупалец теней, благодаря чему стала уважаема им и дорога. Рана на теле попутчика затянулась еще до того, как он приступил к рассказу, а рубец превратился в пепел и осыпался на обледенелые плиты.

Грозный муж начал повествование.

Казалось, время замедлило ход, чтобы вместе с Лисой выслушать историю.

«Имя мне Гвин, сын Нудда, великий жнец. Увы, история моего существования восходит не к началу времен, и зарождение Вселенных я не застал. Хотя наслышан об исходной точке.

В преддверии дебюта искры жизни Создатель воплотил мечту: наполнил небытие пространством и материей. Однако он остался недоволен гармонией и мертвой красотой.

Тогда Творец решил добавить каплю красок. Зажег искру, так появилась жизнь. А с ней пришла и смерть. Законом мироздания вверили править жнецу, который собирал души, следил за вечным круговоротом бытия. Такой силой стал ваш покорный слуга – Гвин.

Многие миллиарды лет и расстояний я собирал божественные искры и передавал их Создателю. Иногда попадался на глаза разумным существам, которые, страшась таинственного гостя, слагали обо мне легенды, считали источником бед и смертей.

Я понимаю их, ведь Гвин – предтеча мора, болезней и невзгод.

Со временем труднее стало охватывать неисчислимое количество миров. И создал я соратников, помощников в своем нелегком труде. Они умели перевоплощаться и так скрывались от безрассудных глаз. Союзники исправно несли тяжкую службу, своевременно передавая души на Олимп. Имя им – оборотни.

Священные животные служили Создателю и господину многие века. Пока один из них, Инар, не исчез. Тогда-то старому Гвину пришлось вернуться и самому собрать созревший урожай.

Каково же было удивление, когда средь чистых душ увидел я живого человека.

Но жнец, он не убийца. Никто не вправе нарушать закон.

Свозь бури и снега решил провести тебя, Аля, хоть искра жизни была на волоске. В родной Вселенной, на Земле, душа утратила надежду, и оставался шаг, чтоб потерять ее в потоке безвременья. Однако на Олимпе она ожила и окрепла. И в том твоя заслуга. Ты показала, чего стоит человеческий дух. Теперь я знаю: жизненная сила не в мышцах и интеллекте, душа – источник процветания.

Благодарю за все. Я снова полон сил. Неупокоенные души, что встретили нас на ступенях, мечтали наказать, виня меня за гибель, и чуть не совершили зло. Без Гвина жизнь могла бы прекратиться, а я бы прозябал в заточенье царства теней.

А теперь, Лисица, с твоего позволения, продолжим путь. Души стали тяжелы, время отпускать их».

Алисия кивнула и поднялась с холодного пола.

Гвин последовал ее примеру.

Высокий, стройный красавец с локонами цвета спелой ржи пристегнул бурдюг на бедрах, вытащил из кожаного рюкзака небольшой камень, обтесанный до формы морской гальки, и бросил в жертвенную чашу.

Послышалась характерное «цзынь», а потом тихое шипение. Волна золотого свечения вырвалась из каменной посудины и пробежала по стенам, словно кровеносные сосуды наполнились свежей кровью. Пространство залил мягкий свет.

Аля смотрела на великолепие вокруг и в сотый раз удивилась чудесам планеты Олимп. Бирюзовые озера глаз Гвина отражали золотую паутину. Он подмигнул и прошептал: «Аве». Золотые прожилки отделились от стен и потолка и стали тихо спускаться. Они, словно, снег, кружили в воздухе и приземлялись точно на тело божественного создания. Через минуту Гвин пропал в светящемся коконе. А через две – блеск прекратился и перед Лисицей возник белый волк. Он был в полтора раза крупнее далеко не мелкой Али, шерсть его лоснилась и трепетала с каждым дуновением ветра. Рыжая даже немного позавидовала Гвин ап Нудду, жнецу и повелителю стаи Аннон.

На пороге древнего храма примостилась свита Гвина. Гвинту все это время наблюдал за происходящим в стенах, но не позволил стае войти. Бог позвал бы его, если помощь была бы необходима, но этого не случилось.

Они с радостью встретили повелителя и почтительно поклонились бессмертному. Тот, в свою очередь, поприветствовал стаю.

– Господин, куда держим путь теперь? – спросил Гвинту, не вымолвив ни слова, а лишь взглянув на Гвина.

– Время возвращать долги Создателю. На Древний пик.

14.

Матерь озаряла дневной Олимп теплым весенним светом. Кое-где у подножия хребтов снег подтаял, и мелкие ручьи потекли под белым настом. Природа оживала. Ближе к вершине все менялось. Тут дул пронзительный ветер, вечный мороз властвовал над заоблачными землями.

Стая Аннон бежала по гряде, соединяющей гору Ая, где располагался храм, и Царство, самую высокую и суровую гору в восточном поясе.

Во главе стремительно мчался Гвин. Издалека его не заметил бы даже зоркий орел, настолько бела была шерсть божественного животного. За ним примостились Гвинту и Алисия. Серый неодобрительно косился на инопланетянку, которой позволили идти рядом с вожаком, но протестовать не смел. Рыжая не обращала внимания на иерархию, а просто бежала за любимым богом и смотрела, как виляет его хвост при каждом величественном движении тела. Одиннадцать волков-оборотней цепью спешили за ними.

Для Лисицы не существовало теперь Земли, а с ней и одиночества, боли, унижений. Она упивалась свободой, силой и счастьем своего предназначения. Она нашла Гвина, стаю и себя. Как было бы прекрасно, если бы Аврора сейчас бежала рядом. Сколько чудесных мгновений они смогли бы пережить вместе, но время вспять повернуть невозможно. Дочери не стало, и пришло время смириться.

Они сошли с гряды в небольшую расщелину. От нее поднималась узкая тропа и серпантином овевала Царство. Дорожку протоптали местные животные, следы лап четко различались на пушистом снеге.

Волки тяжело дышали, явно устав от быстрого бега.

Гвин повернулся к свите:

– На этом наши пути разойдутся. Можете возвращаться к семьям. Признателен за помощь, да будут здоровы ваши потомки. Алисия, пойдем. Нам не время прощаться.

Стая смиренно подчинилась и принялась спускаться. По закону бытия никто не смел подниматься на Древний пик, только жнец и те жители планеты, кто предчувствовал скорую смерть, чтобы отдать душу Создателю, миновав Гвина. Эта была главная привилегия олимпийцев.

Тело сына Аннона опять начало источать приятное золотистое свечение. Как только оболочка распалась, из нее показался знаковый силуэт высокого мужчины. Теперь на нем не было кожаной куртки, лишь белая рубаха с каплями крови на животе, шерстяные плотные штаны и бурдюг на бедрах оставались неизменными компаньонами божества.

Гвин пригладил бороду, волосы и махнул рукой в сторону тропы.

– Меняй тело, Аля. Здесь крупному животному трудно пройти. Если сорвешься, от смерти не уберечь.

– Как? – недоуменно подумала лиса.

– Представь, что смотришься в зеркало и видишь отражение человека. Это все.

Алисия едва успела подумать о прежнем теле, как почувствовала легкое покалывание. Тысячи мурашек побежали под шерстью, а вслед за ними отпали кусочки черного пепла. Женщина увидела свою нагую человеческую оболочку и прикрылась руками. Как смогла.

Гвин равнодушно снял и отдал ей рубашку. Аля совершенно не заинтересовала бога смерти, отчего ей стало неимоверно обидно. Ведь рыжую очень даже интересовали упругие мышцы Гвина, голубые бездонные глаза и острые клыки.

– Во мне нет жизни, Лисица, – предупредил он.

– Ты это о чем? Ничего такого я не думала, – Аля покраснела и поспешила первой добраться до тропы.

15.

Древний пик возвышался над облаками и освещался солнцем со всех сторон. Ни одна тень не касалась его. Небеса куполом окружали небольшой участок вершины Царства, а ветер никогда не добирался сюда.

Аля взяла за руку Гвина и подняла голову. Здесь обитала частица создателя, она ощущала это. Блаженство и страх перед необъятной и непознаваемой силой заставили женщину глубоко вдохнуть разряженный воздух.

В центре площадки, где стояла пара, располагалась трещина, уходящая далеко вглубь горного массива.  Из нее поднималась дымка. Аля так и не смогла понять: пар или дым извергаются наружу. Запаха не было.

– Что это, Гвин? – спросила она.

– Под горой спит сила вулкана. Раскаленный металл поднимается из центра планеты и образует озеро. Над ним стоит гора, и мы на ее вершине. Гномы единственные существа, кто может обуздать высокие температуры магмы. Они живут в центре горы и создают уникальные, прекрасные вещицы из олимпийского металла.

– Я убила двоих, – поникла Аля.

– Знаю. Но ведь они чуть не убили тебя? Значит, выбора не оставалось. Не мне судить, кто грешен.

Гвин присел и закрыл глаза.

– Отойди, Лисица.

Она повиновалась.

Золотоволосый ангел взял кожаный мешок для воды и отвинтил крышку.  Ослепительный свет ударил из горлышка, из него вверх потекло голубое пламя. Оно было настолько мощным, что застлало собой пространство вокруг пика. Всполохи шипели и быстро поднимались в атмосферу, растворяясь в небесной лазури.

Алисия задыхалась, она чувствовала, что сознание начинает медленно уплывать. В груди что-то сжалось и заныло. Она присела и посмотрела на мужчину.

Гвин вспыхнул знакомым золотым светом и улыбался. Его руки были подняты над головой и ласково трогали синие искры. Души льнули к провожавшему их жнецу, будто к родному, близкому человеку.

– Искры счастливы, Алисия. Они возвращаются к истокам. Среди них есть Аврора, девочка обрела покой. Будь спокойна и ты.

Слеза покатилась по щеке Али. Женщина уронила голову на грудь и отключилась.

***

Гвин потряс Алисию за плечо. Она пришла в себя и осмотрелась. Олимп, Царство, бог смерти – все осталось на месте, не исчезло. Это порадовало молодого оборотня.

– Аля, я привел тебя на Древний пик, чтобы отправить назад в твой мир. Я обязан исполнить обещанное. Ты готова?

16.

Черная жижа, похожая на нефть, была разлита по поляне леса. Смрад стоял настолько сильный, что любая живая душа в низине, где начиналась речушка, могла его ощущать. Некогда белые ирисы представляли собой зловонную кучу. Сотни ног и копыт растоптали их и превратили тихое место в кладбище. Оторванные конечности, головы валялись ненужным барахлом под лопухами и лесными фиалками.

Кое-где за деревьями слышались крики и звон металла. Война сходила на нет, но еще не сгинула вовсе. Соперники понимали, что пока есть живые, она будет продолжаться.

У массивной березы на окраине опушки сидел молодой эльф. Он пару раз порывался встать, особенно в пик битвы за лесным массивом, когда стоны и голоса слышались наиболее отчетливо, но рана не давала выпрямить спину.

Узкий меч, подобие шпаги, юный воин держал клинком вниз, впереди себя. Если сказать проще, то он опирался на оружие, чтобы не упасть. Прерывистое тяжелое дыхание давалось ему с величайшим усилием.

Белые зефироподобные шарики подлетели к белокурому воину со спины и спрятались за то же дерево, у которого он дожидался кончины. Один малыш выглянул и нырнул обратно. Второй оказался более смелым и осторожно приблизился к раненному.

Эльф почуял угрозу и резко повернулся. Враги встретились взглядами (если так можно сказать о безглазом зефире) и ринулись друг на друга. Эльф выхватил кинжал из-за пояса и стал тыкать им в летающего кодами, а тот запустил пару электрических разрядов в сторону захватчика. Еще бы минута и бой между троицей завершился победой одного из участников. Но судьба распорядилась иначе.

Со стороны реки к месту битвы приближалось нечто диковинное и удивительное. Лисица ростом в один кэн ловко перескакивала через трупы, чтобы поскорее приблизиться к центру поляны. Рыжая, почти красная шерсть напоминала пожар, охвативший лес двумя днями ранее по прибытии корабля эльфов.

Дух кодами расстроенно пискнул. На него нахлынули воспоминания о нашествии чужеземцев, но разряд в эльфа  он не пустил, а лишь наблюдал за новым зверем.

Лисица подошла к черному месиву. Зубами сорвала с шеи подвеску в виде небольшого кувшина и открыла его. Синие искры стали вспыхивать по лесу, со всех сторон послышалось глухое шипение.

Эльф подполз к лисице:

– Кто ты? Тоже дух леса? Я вызываю тебя на бой!

 Трясущимися руками он поднял меч.

Рыжий зверь повернулся, наклонил морду на бок, будто прислушался к голосу захватчика, потом фыркнул и махнул хвостом. Порыв ветра снес эльфа с поляны к щиту из березовой рощи. Он потерял сознание от боли. Кодами не стали спорить с сильным противником и ретировались, медленно уплыв в чащу.

Когда сбор душ был окончен, Алисия мысленно позвала Гвина. Жнец услышал. Синий пожар затянул в себя оборотня, и тот исчез с вечнозеленого континента, будто мираж.

Олимп встретил лисицу рыком довольных щенят и внимательным взглядом наставника. Она материализовалась на лужайке, за домом Гвинту. Бог смерти в этот момент вырезал из ветки дуба какую-то безделушку, а потомство оборотней весело резвилось на изумрудной лужайке.

Гвин отложил нож и кивнул. Настроение у жителей деревни явно улучшилось с того момента, как последние весенние ручьи перестали нести талую воду по холмистой местности. Лето было в разгаре, земля заросла вьюнами, календулой и люпином. В реке уютно примостился тростник и рыба, похожая на форель и красноперку.

– Это для тебя, повелитель.

Аля скинула с себя облик животного и подала кувшин человеческой рукой.

– Благодарю, Лисица. Если бы все подданные были такими исполнительными, я бы просто стоял на вершине мира и курил трубку ароматного табака. Кстати. О счастье. Сегодня к нам прибыл мой старый друг со своим учеником. Пора вам познакомиться.

Пара медленно побрела в сторону двухэтажного поместья господина горных дорог. Там новое божество ждало его прошлое и будущее. У окна примостился молчаливый старый лис – Инар, за столом чистил свой револьвер стройный красавец с изумрудными глазами и острым умом – Акай.

Оглавление

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.