Человек, падающий ниц [Михаил Козаков] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Михаил Козаков
Человек, падающий ниц

ГЛАВА ПЕРВАЯ Это не предисловие

Это очень странный рассказ, но — искренний.

Читателю он может показаться необычайным по построению, может быть — трудным и неспокойным. Весьма вероятно. Критик, не терпящий никаких отклонений от канонов обычного повествования, получает, на первый взгляд, не малое основание для того, чтобы упрекать автора в литературном кокетничанье и даже (это тоже возможно) — кривлянье. Заранее простим это критику: он выбирает всегда легкие пути толкования…

Но, при всех этих оговорках, рассказ остается искренним: автор чистосердечно будет рассказывать читателю не только о жизни, страстях и поступках своих героев, но и о том, как возник и создавался этот рассказ, как найдены были для него герои, как вместе с ними (вернее — одним из них) думал автор о достойном и правильном окончании своего полувымышленного рассказа.

Если бы существовала наука о психологии творчества, она безошибочно отыскала бы истоки этого рассказа в целом ряде фактов и явлений, всем нашим современникам известных и будораживших время от времени внимательно присматривавшегося к ним автора.

Так оно на самом деле и было. Вот первое, что толкнуло ощутимо мысль автора на путь написания этого рассказа.

В тихий осенний вечер автор, выйдя из дома, направился к Невскому проспекту — к излюбленному месту случайных встреч всех освободившихся от дела петербуржцев. Дойдя до Аничкова моста, он задержался на мосту у мальчугана, громко, нараспев выкрикивавшего вечерние газетные новости. Автор сунул газету в карман пальто и ждал, покуда газетчик отсчитывал серебром сдачу.

В это время внимание автора привлекли два человека, стоявшие неподалеку друг от друга на мосту, у одной из вздыбившихся клодтовских лошадей. Это были нищие. Головы обоих были обнажены, а в руках они держали шапки, куда прохожие бросали свое подаяние.

Однако просили нищие по-разному один скулил, быстро заунывно перечисляя все случившиеся с ним беды и несчастия, и подобострастно кланялся за каждую поданную ему копейку, другой же стоял молча и неподвижно и благодарил легким кивком головы — сдержанно и почти горделиво.

Автор, отойдя от газетчика, прошел мимо нищих, мельком всмотрелся в их лица и, любопытствуя, остановился на мосту, у самых перил — так, чтобы можно было незаметно для обоих понаблюдать их. Оба конкурента стояли так близко друг подле друга, что, казалось, кому-либо из них следовало бы отказаться от своей стоянки, дабы не мешать ни себе, ни другому. Однако никто из них не покидал своего поста, и автор, наблюдавший их в течение нескольких минут, понял тогда, что им не для чего было это делать.

В том убеждали уже прохожие, бросавшие нищим свои медяки: автор теперь почти безошибочно уже мог бы сказать, кто из прохожих и какому нищему даст свое подаяние. Иногда, впрочем, случалось не так, как он предполагал.

Так понаблюдав некоторое время и убедившись в правоте возникшей за эти минуты некоторой своей мысли, он продолжал свой путь по проспекту, раздумывая уже о другом, что не имеет никакого касательства к этому рассказу: нищие были забыты. Но ненадолго.

В тот же вечер, сидя у себя в комнате, автор вытащил из кармана вечернюю газету, развернул ее и в одном из столбцов нашел десятистрочное сообщение, снабженное обычным агитационным заголовком. И вот тогда-то газетные десять строк вызвали в сознании образ увиденных сегодня обоих нищих, обе мысли — первая и вторая, только что пришедшая, — переплелись и слились в одну, и автор почувствовал, как сейсмограф — колебания земли, — привычные в таких случаях толчки мысли, зачавшей тогда, как оказалось, этот рассказ.

Все, что было связано темой с только что прочитанным газетным сообщением, сначала неожиданно, а потом постепенно выползло из подполья памяти, врезалось вновь в сознание автора и наполнило это сознание новыми и новыми образами. Он вспомнил попутно многое, что приходилось слышать и видеть: каждая мелочь приобретала теперь свое особенное значение.

Такое состояние «перещупывания» неожиданных даров памяти он испытывал в течение полутора-двух часов. Все это время автор жадно ловил каждое свое воспоминание, каждую новую прошмыгнувшую мысль, — и все это аккуратно, конспективно заносил в вытащенную специально для этой цели записную книжку. Когда нечего было уже заносить в нее, он, проглядев снова все сделанные им записи, сделал в конце их последнюю, крупными буквами:


ЧЕЛОВЕК, ПАДАЮЩИЙ НИЦ

Потом взгляд его упал на лежавшую тут же газету, и руки отыскали на столе маленькие ножницы. Он вырезал из газеты десятистрочное сообщение, вынул из ящика письменного стола папку и вложил в нее газетную вырезку.

Как известно читателю, последняя приведенная запись -


ЧЕЛОВЕК, ПАДАЮЩИЙ НИЦ

дала название всему этому рассказу и посему в настоящий момент никакого пояснения не требует. Другое дело — остальные записи в авторской книжечке.