Легенда старого Чеколтана [Михаил Иванович Божаткин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (83) »
Легенда старого Чеколтана
ПОДВИГ ВПЕРЕДИ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Где-то разрезают зеленые волны форштевни дозорных кораблей, вглядываются вахтенные в синюю даль, гуляют над морем ветры. А здесь, в учебном кабинете, тихо, спокойно. Приборы, торпеды, мины зачехлены, макеты и схемы задернуты занавесками. У широкого окна — стол. Над ним склонился человек. Голова темноволосая, с задорным хохолком на макушке. На плечах погоны лейтенанта корабельной службы — с черным просветом. А в руке рейсфедер. Самый обыкновенный, чертежный. Выводит Виктор Шорохов на большом листе ватмана условные значки принципиальной схемы контактной якорной мины. Работает без особого увлечения, и текут неторопливые мысли: «Н-н-да, служба… Точки, линии, кружочки… Контакты, каналы, взрыватели… Лейтенант флота, минер… Нечто среднее между канцелярской крысой и лаборантом!..» Вздохнул лейтенант, отложил рейсфедер, пригладил непокорную прядь волос — и к окну. А за окном — словно другой мир: там море. Синее-синее. И чем дальше от берега, тем синее, а у самого горизонта, затканного фиолетовой дымкой, оно сливается с небом, таким же синим. И даже здесь, за двойными рамами, Виктору кажется, что он вдыхает воздух, настоянный на море и солнце. Море спокойно, только изредка кинет ветер на синее зеркало пригоршни ряби, и тогда вдруг замечутся, затанцуют светлые зайчики на потолке кабинета. Спокойно море, но под окном с тихим шелестом набегают на гальку пологие волны наката, негромко плещутся в прибрежных скалах, и кажется, будто это дышит седой, добродушный, усталый великан. Из бухты выскочил катер; как-то по-особенному задорно ревя моторами, помчался к далекому горизонту, разбрасывая в стороны брызги и пену. Шорохов стоял и глядел на все уменьшающийся катер, пока тот не превратился в темную точку на белой пенистой полосе. А потом и точка исчезла. Стоял Шорохов, смотрел на опустевшее море, думал: «А для катерников горизонт не замкнулся, вместе с ними уходит вдаль… Эх, если бы!..» Если бы!.. А завтра занятия группы старшин в кабинете — схему нужно подготовить. Снова вздохнул лейтенант, взял в руки рейсфедер, склонился над чертежами. Потом взглянул на часы. «Скоро ужин… Завтра закончу», — решил и, накрыв схему и инструмент листом бумаги, вышел из кабинета. Налево — бухта. У приземистого эллинга видны мачты катеров с обвисшими вымпелами — тихо. Но мачты раскачиваются, выписывая немыслимые восьмерки, — наверное, какой-то катер развел волну. Направо — здание, где размещаются штаб и службы части. Вон видны окна минно-торпедного отдела; капитан третьего ранга Рыбаков, наверное, еще там. А прямо — памятник Боевому катеру. Стремительно вздыблен нос, нацелены в небо крупнокалиберные пулеметы. Кажется, вот-вот винты судна вспенят расстилающееся перед ним море и далеко в стороны разлетятся брызги усов… Да нет, катер поставлен на постамент. Навечно. За боевые заслуги. Теперь ему всегда стоять здесь, на берегу. Что ж, он свое отходил. И не зря жег бензин, не зря пенил воду — об этом говорят и звезды на рубке, и пробоины на бортах, залатанные и аккуратно закрашенные. Да, этому катеру не зазорно стоять на берегу, а вот… Поправил лейтенант Шорохов фуражку, застегнул крючки на воротнике кителя, зашагал к проходной. По пути заглянул в Комнату боевых традиций — сюда он хотел сходить еще в день прибытия в часть — да увидел там плотного приземистого мичмана и двух женщин. Одна пожилая, в низко повязанном темном платке, из-под которого видны были только большие скорбные глаза. Другая — молоденькая, стройная, с тяжелым узлом светлых волос, оттягивающих голову назад. Они мельком взглянули на Шорохова и продолжали слушать. — Как же — вспоминаю!.. Заметный был хлопец, — говорил мичман чуть хрипловатым, точно простуженным голосом. — Хотел я его в нашу команду перетянуть. Как же — комплекция у него подходящая. Да отпросился, перевели в морскую пехоту… Это вроде бы в конце лета или, пожалуй, в начале осени было… — В сентябре я письмо получила… Последнее… Нагнула голову женщина, торопливо развернула беленький сверточек. Показалась тоненькая стопочка военных писем-треугольничков, пожелтевших от времени. — Вот это… Развернула один треугольник и, не глядя на него, заговорила мерно, будто читая: — «Перевели меня, мама, в другую часть. Теперь я вам, может быть, не скоро напишу — дела такие намечаются, что будет не до писем. Только вы, мама, не беспокойтесь, все идет хорошо…» Подняла голову, а на лице, кажется, одни глаза — большие, глубокие, тоскующие. — Письма-то его я на память знаю, — словно стесняясь этого, прошептала женщина и поднесла концы платка к глазам. — Не надо, мама, — взяла ее за руку молодая, и в ее голосе- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (83) »
Последние комментарии
15 часов 44 минут назад
16 часов 19 минут назад
17 часов 12 минут назад
17 часов 17 минут назад
17 часов 28 минут назад
17 часов 41 минут назад