Жизнь, любовь, страдания [Павел Павлович Гусев] (fb2) читать онлайн

Гусев П.П. Жизнь, любовь, страдания

Старое Кресло

За многолетний труд Писателю подарили новое мягкое кресло, а старое, облезлое, со скрипучим жестким сиденьем, поставили в угол, прежде чем выкинуть.

Сел Писатель в новое кресло, поерзал, на стол облокотился и стал думать, что б такое написать.

– Ну-ну, посмотрим, что он напишет без меня, – ехидничало Старое Кресло. – Писатель, перед тем как творить, привык на меня облокотиться, за подлокотник ухватиться. Я ему руку пожимал и темы давал…

Так ничего и не придумав, Писатель отодвинул новое кресло, а старое поставил на прежнее место. Сел, похлопал по подлокотникам, радостно вздохнул и стал писать рассказ под заголовком «Старое Кресло».

Графин

Графин занимал на столе почетное место. Он праздновал день своего рождения и, переполненный по горлышко сладкими словами, хотел излить всем присутствующим сокровенный тост:

– Друзья мои! – начал он и только хотел продолжить речь, как Штопор забегал по бутылкам и с грохотом стал их открывать. Рюмки стали звенеть, пока не наполнились вином. Ложки застучали по тарелкам, пока в них не положили закуску.

Когда все стихло, Графин вздохнул и сказал:

– Друзья мои…

Тут Рюмки звонко стали чокаться друг с другом, Ложки зашлепали по тарелкам. Поднялся такой шум, что никто не услышал, о чем говорит Графин.

…Праздник закончился когда Штопор оказался под столом, поскольку был уже никому не нужен. Рюмки лежали на бывшей белоснежной скатерти, которая была в пятнах от закусок и вина. А Графин по-прежнему стоял на своем месте и переживал, что не смог излить гостям свой давно заготовленный тост. Он с грустью чувствовал, что сладкие слова в нем превратились в горечь.

На следующий день вся посуда на кухне трезвонила:

– Хороший день рождения был у Графина. Он нас так уважает! Весь праздник говорил: «Друзья мои! Друзья мои!»

Наслаждение

Лампочка каждый день старалась угодить Карандашу. Он ей очень нравился – был строен, высок и, когда проходил близко, нежно шуршал своим черным остроносым графитом. Лампочка ярко освещала ему стол, страстно желая угодить, чтобы он обратил на нее внимание. А Карандаш не замечал ее. Он увлекся бумажками и часто менял их. Ту, что понравилась, оставлял на столе и даже не раз возвращал к себе. А те, которые не понравились, бросал в корзину.

Лампочка долго терпела, и, в конце концов, воскликнула:

– Вот изменник, пожалей, взгляни на меня…

И стала то и дело моргать, чтобы он обратил на нее внимание.

Но Карандаш по-прежнему не отходил от своих бумажек. Лампочка не выдержала такого бесчувственного отношения и вспыхнула:

– Я весь свет и тепло ему отдала, а он меня не замечает. Видеть его не хочу!

И погасла.

Вскоре над столом светила новая Лампочка и тоже жаловалась, что Карандаш не смотрит на нее. Она не знала, что бумажки доставляли Карандашу поэтическое наслаждение…

Ночь

– Ты что стоишь у окна такая темная и печальная? – спросил я у Ночи.

– Мне грустно смотреть на тебя, – тихо ответила она. – Спать пора, а ты все работаешь за столом. Лампочка освещает себя – собой любуется, светится от счастья. Она не жалеет тебя. Не жалеет…

Я бросаю работу, гашу свет, открываю окно. Впускаю Ночь. Она обнимает меня беззаботным спокойствием, провожает до дивана и шепчет:

– Лампочку бросай. Погубит она тебя!

Утром Ночи уже не было. Она, как всегда, ушла незаметно, когда я крепко спал.

Я знал: вечером Ночь обязательно заглянет ко мне в окно, будет печально темнеть и темнеть, сожалея, что я не послушался ее и по-прежнему сижу за столом с Лампочкой.

Редактор

Хохлатка-курица снесла авторское яйцо. Принесла его главному редактору Петуху, чтобы посмотреть, хорош ли материал. Петух постучал по яйцу коготком и сказал:

– Сырое произведение. Все всмятку, где что – не ясно. Вот было бы яйцо крутое – там скорлупа, белок, желток – все понятно!

Хохлатка возмутилась:

– Но из крутого яйца интересный, живой материал не получится. Цыпленка не высидишь!

– Мне виднее, – буркнул Петух.

Подушка

Как-то спальная Пуховая Подушка встретилась с Тощей Подушкой, лежавшей на стуле.

– Какая же ты худая! – удивилась она.

– Будешь тут худой, если на мне хозяин весь день сидит, ерзает-ерзает, пока что-то не напишет или не устанет и отправится к тебе.

– Да! Да! – ответила Пуховая Подушка. – А ко мне он придет, обнимет, прижмется и спит. Хоть бы разок поерзал на мне, как на тебе…

Тощая Подушка тяжело вздохнула:

– Не завидуй. Была бы на моем месте – стала бы такая, как я!

Тут Пуховая Подушка задумалась, еще раз взглянула на соседку и сказала:

– Ты права. Не буду завидовать. Живется мне спокойно, вот и хорошо!

Указания

Бутсы гоняли Мячик по всему полю. Он метался из стороны в сторону, не зная, куда ему лететь, и очень устал.

– Ты почему такой вялый? – спросили его Бутсы.

– А я не знаю, что мне делать, – указаний не получал, – ответил Мяч.

– Так получи! – Бутсы с разбегу ударили по Мячу.

Он влетел в ворота, отлежался и сказал:

– Я согласен получать такие ценные указания. Это гораздо лучше, чем тебя бесцельно целый день пинать будут…

Плошка

Плошка, в которую наливали воду для Щенка, стояла на полу и с завистью смотрела на стол, где весело проводили время две Чашки, от которых веял запах ароматного чая.

– Как бы я хотела попробовать этот чай, – мечтала Плошка, и эти мечты не давали ей спать по ночам.

Однажды ее положили в мойку, а там оказались две ее знакомые Чашки:

– Как бы я хотела побывать в вашей компании и попробовать ароматного чая, – робко сказала она.

Чашки не успели ответить, появилась большая жесткая мочалка и стала тереть их так, что у них заскрипели бока.

Выбравшись из мойки, Плошка встала на свое место и заохала:

– Не хочу, чтоб ради чая мне бока так намыливали. Мне и тут хорошо. Мы со щенком тоже весело живем: я ему водицы дам, а он гавкнет и радостно меня оближет.

В эту ночь Плошка спала спокойно.

Очки и Ветер

Ветер открыл Книгу, перебрал все страницы, затем удивленно посмотрел на Очки, смотревшие весь день в нее и прогудел:

– И что они видят на этих тощих страницах?! В них же одна пустота. Вот обложка гораздо интереснее, там есть цветные картинки.

И он, прошуршав еще раз по страницам, улетел.

На то и был он Ветер.

Ласка

Пачка мороженого всегда была холодна ко льду, который находился рядом с ней. Однажды ее взяли в руки, и она почувствовала незнакомое тепло. Ей было приятно от этих прикосновений. Тут пальцы стали ее нежно гладить и снимать обертку. Она не сопротивлялась, от такой ласки ей было удивительно хорошо. Рот горячими губами то и дело прикасался к ней, и Пачку бросало в жар. Она стала мягкой и податливой.

А потом Пачка стала быстро таять и скоро отдалась вся, без остатка.

Сахарок

Крепкий Сахарок лежал на столе и с упоением смотрел на красивую Чашу.

– Иди, иди ко мне, сладенький, – позвала Чаша.

Это была любовь с первого взгляда.

Сахарок сразу попал в горячие объятия, его закружило, завертело до самых глубин Чаши. «Как это прекрасно!» – восторгался он.

А когда понял, что Чаша любит только сладкое и хотел освободиться от ее нежных объятий, сил уже не было – он растворился в чае.

А Чаша, насладившись, весело сказала:

– Хороший чаек получился! – и, увидев возле себя пачку сахарного рафинада, воскликнула: – Да у меня целая очередь сладеньких!

И стала ждать следующего Сахарка.

Незванный гость

Скатерть пригласила на чаепитие своих друзей – весь чайный сервиз.

Хозяйка встретила гостей, сверкая белизной, наглаженная, без единой складки. Блюдца, чашки, ложечки звенели, гудели, радуясь встрече друг с другом. Все ждали Чайник с ароматным чаем. Но тут неожиданно пришел сосед Портвейн, по горлышко залитый вином.

– Я всех угощаю! – с ходу предложил он и стал разливать вино по чашкам, брызгая и пачкая скатерть.

Чашки, которые никогда ничего, кроме чая, не пили, возмутились:

– Мы ждали не тебя, а Чайник!

Скатерть хотела высказаться по поводу поведения Портвейна, но тут он залил ее вином. От такой грубости она поперхнулась и зашевелилась. Портвейн не устоял на столе и упал.

Пришел Чайник и, пыхтя, сердито сказал:

– Пустая бутылка! Все чаепитие испортила!

В памяти остался

Посуда в мойке судачила, звеня:

– На-до же, наш краса-авец Фужер решил себя на свадьбе показать: бросился со стола с криком: «За здравие!» и разбился.

– Зато у всех на слуху и в памяти остался, – прошуршала посудная Мочалка, видавшая разную показуху.

Сухой Лист

Пожелтевший Кленовый Лист лежал в толстой книге и наслаждался:

– Тепло, никто не тревожит. Хорошо! – говорил он сам себе.

Он мог еще долго так лежать, если бы не ветер, который перелистывая книгу, выхватил и поднял его на вершину дерева. Листья шумно зашелестели, приветствуя гостя:

– Здравствуй! Здравствуй!

Пожелтевший Лист ярко выделялся среди зелени. Он гордо выпрямил закрученный нос и небрежно бросил:

– Привет, отсталые! Все еще зелененькие?! Стыдно на вас смотреть! Подумать только, так отстать от моды!

Листья зашумели, зашептались, хотели что-то сказать, да тут с набежавшей тучки упали капли.

– Ах! – громко сказали листья и подвинулись поближе друг к другу.

Пошел дождь, но листьям было не страшно. Вода ручейками скатывалась с них, точно с зонтика.

– Ой! – вскрикнул сухой Лист, промокая, и бросился под зеленую листву, где, как он помнил с детства, ни одна капелька не попадала на него.

Но не долетев, он упал и рассыпался.

После дождя зеленые листья долго искали яркого желтого собрата, но так и не нашли.

Позже они шуршали:

– А может, его и не было, а?

Веточка

Возле дачного дома рос маленький Кустик. Со временем он стал большим Кустом с красивыми листьями и ровными, как на подбор, веточками.

Каждое утро Куст радостно встречал солнце, поворачивал к нему листья, а если шел дождь, то с удовольствием принимал теплый душ.

Так Куст жил изо дня в день, пока однажды одна из веточек не выросла выше всех.

Тут зашуршали и зашумели Листья:

– Не высовывайся! Ты испортишь вид всего Куста. Это очень плохо кончится.

А Веточка мечтала узнать, что там, далеко за домом. Она вытянулась, увидела луга, усыпанные цветами, пшеницу с золотистыми колосьями, деревья, упирающиеся в облака и счастливо воскликнула:

– Как это чудесно! – хотела уже рассказать об увиденном своим друзьям, но тут лязгнули садовые ножницы и срезали Веточку.

Падая, она успела произнести:

– Говорили же мне – не надо высовываться!

Папироса

Папироса лежала на дороге и голосила:

– Какой негодяй! Меня только что целовал, довел до возгорания, я даже наполовину сгорела, а он меня выплюнул. Какая неверность! Где же справедливость?

Канцелярская скрепка

– Не хочу в коробке прозябать! – возмутилась Канцелярская Скрепка. – Тут, если залежаться в расцвете сил, то заржавеешь и никому уже не будешь нужна.

И она вывалилась из коробки на стол. Ее увидел чистый Лист Бумаги и сказал:

– Хочу с вами познакомиться.

– С тобой знакомиться не хочу! – ответила она. – Ты пуст, даже запятой на тебе нет. Вот когда нужные слова на тебе появятся, может быть, тогда и подружимся. Да и то вряд ли: одного Листа для меня мало.

И тут появились два листа, испещренные словами сверху донизу и слегка помятые – видно, потрудились на славу.

– Вот кто мне нужен! – воскликнула Скрепка обрадованно. – С ними не пропадешь, в них что-то ценное есть! Ухвачу так, что они никогда не отцепятся.

Сделав это она проговорила:

– Жаль, что листов только два!

Почему пирожок подорожал

Выпил водки человек, а закусывать пошел к палатке. Взял пирожок, съел его, с продавцом поговорил и вскоре захмелел.

«Странно, – подумал продавец, – после пирожков все пьянеют. Наверное, там спирт!»

И пирожки подорожали в три раза.

Копилка

Молодой Кот увидел красивую глиняную Кошку. Она сидела, задрав мордочку, была гладкой и привлекательной. Кот залюбовался ею и сказал:

– Давай станем друзьями!

– Я просто так ни с кем не дружу, – ответила Кошка. – Вот принесешь пятачок – и тогда я тебе ласково промурлычу. А потом посмотрю, способен ли ты со мной дружить.

– Хорошо, – согласился Кот.

Вскоре он нашел пятачок, положил в рот Кошке. Она его проглотила и приятно зазвенела.

– Как замечательно мурлычет Кошка! – восхитился Кот. – Я, наверно, тоже ей понравился. Видно, она – моя судьба!

И стал каждый день носить ей деньги.

Спустя время он устал, похудел в поисках монет, а ей все казалось мало.

– Еще пятачок! Еще гривенник! – вызвякивала она.

Время шло. Кошка была уже полна. Кот попытался засунуть в нее еще монету, но та не лезла. Кот стукнул по монете лапой, Кошка раскололась на черепки и все деньги рассыпались.

– Ах, – удивился Кот, – это же копилка! Как я раньше не заметил? А еще хотел с ней свою судьбу связать. Видно, любовь затмила мне разум…

Седина и Чуб

Черный Чуб восседал на голове. Он радовался жизни, и ему никто не был нужен. Но незаметно к нему стала подбираться Седина, потому что он ей нравился:

– Ты мне не нужна. Мне тут и без тебя хорошо, – сказал Чуб Седине.

– Да ты без меня не обойдешься, – ответила она. – Раз пришла, то уже не уйду!

И скоро овладела им полностью. Чуб стал белым и очень переживал.

– Ты сильно-то не огорчайся, – успокаивала его Седина. – Вот если бы к тебе пришла моя подруга Лысина, она бы оставила тебя без единого волоска. Так что я – твое спасение. Радуйся!

Чуб поглядел на себя в зеркало, взвесил все «за» и «против» и успокоился.

– А что, я еще молодец!..

Герой

Когда Занавес поднимали и начинали концерт, он недовольно ворчал:

– Все зрители концерт смотрят, а я под потолком торчу и ничего не вижу!

Когда заканчивался концерт, Занавес опускали, зал взрывался аплодисментами и криками восхищения, и он радовался:

– Вот всегда так: стоит концерту закончиться, как меня все с восторгом встречают. Видно, я главный Герой!

Две Лопаты

Две новые Лопаты завели разговор:

– Не хочу я копать землю! – говорит Первая. – Вся в грязи изваляешься, от усталости свалишься. Спрячусь в угол, полежу, никто меня не заметит.

Так и сделала. А Вторая стала копать. Устанет, отдохнет – и снова трудится. Железо уже стало блестящим, черенок отполированным, лучше, чем был когда-то.

Увидела ее Первая Лопата и удивилась:

– Какая ты видная! Не то, что я, развалюха – черенок гниет, сама поржавела…

– Пойдем со мной. Поработаешь – станешь как я, – позвала ее сверкающая Лопата.

– Нет уж, я здесь останусь, – сказала Первая Лопата, а сама подумала: «Что-то мне не договаривает моя подруга. Ну как это можно – работать и не стареть?»

А Вторая Лопата прекрасно знала: если все время лежать – постареешь раньше времени.

Фужер

Рюмки наполнились вином, гулко чокались, завели деловой разговор. Тут к ним присоединился Фужер. Чокнулся со всеми Рюмками и стал приставать с ненужными разговорами. Но на него никто не обращал внимания. Он был пуст.

От чего легче становится

– Посмотрите на эту Тахту! – возмущалась маленькая пуховая Подушка, которая лежала на ней. – Развалюха, а все старается омолодиться. Накрылась красивым покрывалом и думает, что никто не увидит ее горб, торчащие по бокам пружины, не услышит стонущий скрип.

– А ты посмотри на себя! – вмешался Трельяж, стоящий неподалеку и видевший многое на своем веку. – Сама-то вся износилась, вытерлась и истрепалась…

– Не может быть! – оторопела Подушка, оглядела себя и ужаснулась: – Надо обязательно надеть наволочку, и непременно с красивым вышитым узором. Это скроет мою старость…

Она замолчала, еще раз взглянув на еле дышащую Тахту. А Трельяж проворчал:

– Так всегда бывает: радуются когда у соседей что-то плохо, себя внимания не обращают.

Подстаканник

Стакан сидел в Подстаканнике как в кресле и говорил:

– Мы – друзья! Куда ты, туда и я!

Но однажды Стакан треснул и раскололся. Его заменили. Подстаканник тут же забыл старого друга и сказал новому Стакану:

– Куда ты, туда и я!

Подстаканник был из толстого металла, и жесткость в нем была вечна.

Ваза и Горшок

Красивая высокая Ваза была украшением зала. Рядом с ней находился некрасивый глиняный Горшок.

– Сударыня, – обратился Горшок к Вазе, – разрешите, я к вам немножечко подвинусь. Вы такая красивая, моя неказистость возле вас будет менее заметна.

– Не позволю! – возмутилась Ваза. – Ты своим видом испортишь мою красоту. Я многое прошла, чтобы быть в этом зале. Была глиной, меня мяли, мяли и сделали Вазой. Потом огонь обжигал со всех сторон, пока не превратил в красавицу. Надо и тебе пройти Огонь и Воду.

– А без Воды и Огня можно стать красивым? – спросил Горшок.

– Нет! – категорически ответила Ваза.

Тут в Горшок положили огромный букет алых роз, и он стал самым красивым экспонатом в зале.

Посуда

– Почему ты быстро изнашиваешься и тебя выбрасывают? – спросила алюминиевую посуду ее серебряная соседка. – Я же живу сотни лет и стою, как новая.

– Потому, что я тружусь день и ночь. А тебя выставляют только на показ, вот и живешь долго, – ответила та, тяжело дыша.

Шнурок

У Туфельки развязался Шнурок и тащился по тротуару.

– Тяжело так жить! – вздохнул Шнурок. – Старая туфля шмыгает да скрипит. Никакой радости нет! А кругом – красивые Туфельки, Босоножки. Все лаком сверкают, духами пахнут – одно удовольствие. Пойду, найду что-то посимпатичнее. Да они и сами так и норовят со мной познакомиться: то одна Туфелька наступит на меня, то другая остановит. Тянут к себе, заигрывают, особенно старается остроносая Босоножка. Вся оголилась, уцепилась за меня и не отпускает. Видно, я ей очень понравился, – решил Шнурок и вылез весь из старой Туфельки.

– Я готов пойти с вами куда угодно! – радостно заявил он Босоножке.

Та ничего не ответила, сморщила свой лакированный блестящий носик, освободила его из-под шнурка и ушла.

Остался Шнурок на тротуаре один.

Нет ни старой Туфельки, ни Босоножки. Никому он стал не нужен, кроме Метлы, которая уже шла ему навстречу.

Кошелек

– Какой простор! – воскликнул Рубль, распластавшись в пустом кошельке. Раньше мы все здесь с трудом втискивались и я всегда был весь помят. А теперь один лежу. Хорошо…

Исполнитель

Футбольный Мяч носился то к одним воротам, то к другим и везде слышал, что его ругают. Особенно усердствовали Сетки: когда он приближался, они зло шелестели:

– Не попадешь, неуклюжий пузан!

Мяч обиделся и так разозлился, что обратился за помощью к Бутсам. Те помогли незамедлительно, и он, чуть не порвав Сетку, пулей влетел в ворота.

«Может лучше один раз оказаться с помятым боком, чем слышать бесконечную ругань… – с трудом отдышавшись, подумал Мяч и вздохнул: – Видно, это решают Бутсы, я ведь только исполнитель».

И опять помчался по полю.

Печать

О том, что Печать обладает большой властью, Карандаш узнал лишь после того, как его нашли под плинтусом, где он прятался от Бумаги (где бы он ни скрывался, его всегда находили и возвращали к ней). В тот раз для решения вопроса о поведении Карандаша пригласили Печать. Она потребовала посадить его в тесный подстаканник, чтобы никуда не скрылся и был у всех на виду. Затем удостоверила документ, что он должен быть верен Бумаге, и ушла, оставив унылый Карандаш в ограниченном пространстве.

Загубленный талант

Половица разговаривала с водопроводным Краном:

– Как хорошо ты гудишь! Душа радуется…

– А ты, соседушка, хорошо скрипишь, – польстил ей в ответ Кран. – Слушаю – не наслушаюсь. Только вот удивляюсь: Скрипка, как и ты, сделана из дерева, ее слушают с утра до вечера и хвалят ее талант. Наверно, потому, что она громко играет. Вот и тебе бы надо так скрипеть, чтобы все слышали и хвалили.

Послушавшись Крана, Половица заскрипела так, что все в доме проснулись. Утром пришел мастер, вбил в нее гвоздь – и она умолкла.

Кран долго гудел, возмущаясь:

– Талант загубили!

Гордыня

На соревнованиях спортсмен с легкостью преодолевал все препятствия одно за другим. Победа уже была близка, соперник далеко позади.

«Можно и расслабиться», – подумал он, замедлил бег и просчитался: соперник финишировал первым.

– А все гордыня, – сказал тренер спортсмену. – Готовься, будем ее выгонять, каждый день тренироваться. Уйдет гордыня только с потом.

Незваная гостья

У хозяйки дома новоселье.

Гости изрядно напились горячительных напитков и задремали. Тут прилетела Муха. Полазила по столу, осмелела, прошлась по всем тарелкам, наелась досыта и отпила вина из рюмки. Захмелела и решила: «Это в честь меня стол накрыли. Я же редкий гость!»

Села на цветок, который тоже, думала, ей подарили, устроилась поудобнее, листочком прикрылась и задремала.

Тут приятельница прилетела.

– По какому случаю гулянка? – спрашивает.

– Я с друзьями встречаюсь, – отвечает захмелевшая Муха. – Меня тут все знают. Я здесь как родная. Смотри, как меня уважают!

И она стала приставать к гостям, а те от нее отмахиваются.

Муха говорит подруге:

– Видишь, как меня приветствуют, ладошками машут. Я тут хозяйка, угощайся, сколько тебе заблагорассудится.

Села приятельница Мухи на стол – и ее тут же прихлопнули.

– Не признали своей, видно, только меня уважают.

Муха хлебнула еще вина и сказала:

– Теперь посплю, а потом опохмелюсь.

И шлепнулась в знакомую рюмку.

Бадья

Колодезный Журавль смотрел в небо, чтобы отвлечься от ворчливой Бадьи.

– Жить с тобой невозможно! – возмущалась она, звеня цепью. – Ты все время глядишь вверх, чтобы увидеть свою Тучку. Совсем забыл меня. Я утоплюсь! Непременно утоплюсь!

И она бросалась в колодец.

– Ну и топись! – скрипел Журавль.

Потом думал, что правда утонет, и вытаскивал ее. Они же с ней были обручены и связаны одной цепью на долгую жизнь. Куда денешься?

Бадейка побулькает, обсушится, видит, что Журавль по-прежнему уставился в небо, и снова громыхает цепью:

– Не вздумай теперь меня вытаскивать, – шумела она. – Ты мне опостылел! – и где-то глубоко в колодце громко шлепалась в воду.

– Уф, отдохну, – скрипел Журавль. – Мне все это надоело…

Подождет немного, а потом спохватится:

– И правда утонет! Я один останусь. Повздорить будет не с кем. Скучно станет. Она же близко, а Тучка далеко.

И опять Журавль вытаскивал Бадью. Она освобождалась от воды, чуть-чуть обсыхала и снова за свое:

– Топиться буду!

– Видно, у меня судьба такая, – вздыхал Журавль. – Привередливая Бадья досталась. Придется смириться.

Своеобразная любовь

Красивая Бабочка летала по полянке в поисках своей Любови. Но с кем бы она ни знакомилась, всех отвергала.

– Не приставай ко мне! – говорила она Солнечному Лучу. – Ты жарко греешь, и мне это не нравится.

Ветер к ней подлетит, а она ему:

– Отстань, ты холодный!

Отказав в дружбе и Васильку, она, взмахнув ажурными крыльями, отправилась искать знатного ухажера. И тут увидела Сачка. Он пытался ловить знакомых ей бабочек, которые в ужасе улетали прочь.

«Я бы от Сачка никуда не улетела, – подумала она. – Он красив, ему так идет оранжевый цвет. К тому же он большой и, видно, сильный. Именно такого я бы полюбила!»

А Сачок тут как тут. Изловчился и накрыл Бабочку. Лежит она под ним и радуется:

– Как здесь уютно, тихо! Нет приставучих Луча, Ветра и Василька…

Сачок перенес Бабочку в стеклянную банку, где было много ее знакомых. Они бились о стекло, стараясь как-то выбраться.

– С кем же я познакомилась? – испуганно воскликнула она.

– С коллекционером бабочек, – ответили ей. – У Сачка любовь к нам своеобразная.

Мостик

Маленький Мостик лежал над ручьем и радовался жизни, хотя ему было очень тяжело: солнце жгло, дождь мочил, ветер дул, по нему ходили, бегали, прыгали. Но он на это не обращал внимания.

Со временем у него расшатались дощечки, которые могли отвалиться, и о нем уже стали говорить:

– Износился, пора отправить на дрова!

Тут еще ветер стал его донимать, раскачивать из стороны в сторону. Однажды так сильно дунул, что Мостик упал в ручей, где его залило водой и завалило грязью.

– Если я буду так лежать, меня совсем засыплет землей, – заволновался он. – А я еще полон сил и хочу послужить всем на радость.

Он вспомнил солнышко, дождь, ветер, пешеходов, и ему без них стало грустно.

Мостик стряхнул с себя грязь. Ручей хотел было его подхватить и унести, но он сопротивлялся изо всех сил и причалил к бережку. Его подняли, починили дощечки, положили над ручьем и укрепили так, чтоб ветер не сдул.

И Мостик радостно воскликнул:

– Жизнь можно продлить, если за нее будешь бороться!

Брус и Дверь

Познакомился крепкий дубовый Брус с Дверью. Она пахла свежим деревом, и ее красивая текстура была покрыта желтой блестящей олифой.

Брус не сводил с нее взгляда. Она ему очень понравилась, и он прижал ее к себе двумя металлическими петлями. Ей это тоже понравилось, и она плотно прильнула к нему. Порой если и отходила, то ненадолго, и опять возвращалась. Ни разу не было слышно, чтобы она недовольно скрипнула. Это была любовь!

Остальные бревна дома, которые окружали их, гудели:

– Вечной любви не бывает. Это все временное увлечение, близость надоест и все пройдет…

Спустя годы Брус осел, Дверь усохла и стала скрипеть на весь дом. Но Брус, как в молодости, по-прежнему держал ее своими петлями, и она чувствовала себя уверенно и крепко, несмотря на появившиеся трещинки.

Бревна удивлялись постоянству Бруса:

– Многие уже сменили не одну дверь, а он все этой верен. А она чем старее становится, тем с большим трудом отходит от него.

Брус трогательно заботился о Двери. Только та заскрипит – он зовет масленку, и шума как не бывало.

– Любовь наша не стареет, моя близкая! – шептал Брус Двери.

И она к нему прижималась так, что не оторвешь. Видно, их навеки заклинило вместе.

Образ жизни

Термос с чаем и Бутылка с вином познакомились на полянке.

– Я, – начал разговор Термос, – всю жизнь путешествую. Вот сейчас отдохну и дальше пойду искать неведомое.

– А я, – перебила его Бутылка, – дальше этой поляны никуда не уйду. Опустошат меня, бросят – и останусь здесь навсегда!

– Очень мне тебя жалко, – вздохнул Термос и покинул Бутылку.

Прошло много времени, и однажды одна сверкающая на солнце Бутылка спросила его:

– Не узнаешь меня, Термос? Это я, твоя знакомая. Теперь я с минеральной водой. Без меня не обходится ни одно путешествие! – и она счастливо запузырилась.

«Вот что значит сменить свой образ жизни!» – подумал Термос.

Гудок

Гудок паровоза заклинило, и он загудел громко и непрерывно. Напуганные птицы улетали, люди, заткнув уши, убегали.

Гудку стало весело:

– Как я всех напугал! Раньше все сидели тихо, никто на меня внимания не обращал, а теперь пальцами показывают…

Но вскоре пар у него весь вышел, Гудок умолк и превратился в тихий Свисток. Это понравилось всем, кроме него самого.

– Как жаль, что я стал Свистком! – загоревал он. – Теперь без меня все успокоились. Никакой суеты, никакой радости. Разве это жизнь?!

Неразлучные

– Что вы все время ерзаете на мне? – возмутился Нос, обращаясь к Оправе. – Если плохо видите, поменяйте линзы.

– Хорошо! – покорно ответила Оправа, сменила старые стекла на новые, но они тоже оказались толстыми и тяжелыми.

– Ты, Оправа, с меня постоянно слетаешь, я не могу тебя удержать! – закричал Нос.

– Плохо мне, я скоро совсем ничего не увижу, даже тебя, – грустно промолвила Оправа. – Мне так сказал врач.

От таких слов Нос испугался. Он никогда не думал, что самая близкая и дорогая ему Оправа может ослепнуть и он останется без верной подруги. Нежно, с дрожью в голосе он сказал:

– Милая моя Оправа! Я буду тебя держать, оберегать столько, сколько сам продержусь. Только будь всегда со мной!

Половник

Половник был начальником обеденного стола. Как-то раз он задержался, и Ложки решили взять бразды правления в свои руки:

– Мы и без этого посредника сами все по тарелкам разольем!

Попробовали, да только всю Скатерть испачкали.

– Безобразие! – возмутилась она. – Я всегда была белоснежной.

– Прекратите хулиганить! – закричала Кастрюля.

Тут появился Половник и всех помирил.

– Каждый должен заниматься своим делом, – сказал он и ловко разлил суп по тарелкам. Ложки молчали, низко склонившись над тарелками. И все за столом были довольны.

Бутылки

Встретились две бутылки – с Ромом и с Водой. Уселись на скамеечке:

– Выпьем! – предложил Ром.

– Я непьющая, – ответила Вода.

– А мы по чуть-чуть, – настаивал Ром.

Открыли крышки об угол скамейки, выпили.

– А чем бы нам закусить? – спросила Вода.

– Да пробку понюхаем, – заикаясь, ответил Ром. – И Водой запьем.

Пригубили еще, потом еще и еще, пока до дна не добрались. На скамейку улеглись, пригрелись на солнышке.

Тут Метла шла мимо да и смела их в урну. Лежат там обе бутылки в мусоре и думают: «Удивительно, как быстро мы домой попали!»

Время

Будильник тикал и рассуждал:

– Почему Хозяин так быстро изменил свое отношение ко мне? Сорок лет меня заводил, чтобы я его вовремя будил. Быстро вставал, хвалил меня и спешил на работу. Я был счастлив, что нужен ему. А он, как вышел на пенсию, меня перестал заводить, лишь изредка узнавал, который час. Ныне смотрю – Хозяин лежит неподвижно, не обращает на меня никакого внимания. Так и я скоро тикать перестану…

Трость

– Ты без меня и шагу сделать не сможешь, – сочувственно говорила Трость больной Ноге в поношенном ботинке. – Держись за меня, я позабочусь, чтобы тебе было легче. Мы же друзья с тобой надолго, – успокаивала она.

Так они и ходили рядом – Трость и Нога. Но однажды Трость заметила, что ее перестали брать на прогулку. Она расстроилась, прислонилась к стене, загрустила:

– Мы так хорошо дружили, собирались долго быть вместе…

И тут она заметила валявшийся в углу поношенный ботинок, который тоже никому уже был не нужен…

Боль

Ступенька скрипела, кричала на весь двор:

– Ах! Ох! Что за жизнь! То прыгают на меня, то пинают! И так – каждый день. Доска трещит, здорового места нет. Помогите кто-нибудь! – взмолилась Ступенька.

Услышали ее Гвоздь с Молотком и прибежали:

– Сейчас мы тебе поможем, – и Молоток вбил Гвоздь в доску по самую шляпку так, чтоб она не сдвинулась с места.

– Надо же, боль везде прошла! – обрадовалась Ступенька. – Остался один пустячок, где шляпка. Но с ним я сама справлюсь.

И она успокоилась.

Сезон окончен

Ботинок прожил весну, лето, осень, а ближе к зиме состарился, весь сморщился, стал некрасивым. Его неразлучную подругу Подошву жизнь еще хуже измотала. Ей приходилось ходить по жесткому асфальту, грязи и лужам. От этого она стерлась и стала тонкой, казалось, вот-вот развалится.

Ботинок заметил, что она стала не такой, как прежде, и стал жалеть ее. Он старался обойти все препятствия, чтоб ее уберечь, но со старостью справиться не мог. Даже подружка Щетка была не в силах помочь им обоим. Она временами чистила, покрывала их коричневой ваксой, они блестели, как новые, но недолго. Вакса тускнела, и Ботинок с Подошвой часто оставались в прихожей, вместо того чтобы выйти на улицу.

Однажды Щетка сочувственно смахнула с Ботинка и Подошвы нависшую пыль, и они оказались в темном пакете. Тупой Валенок, безразлично наблюдавший происходящее, проворчал:

– Время ваше прошло, сезон окончен!

Старый Стол

Старый Стол с расшатанными ножками стоял в углу. Однажды решили его поставить на середину комнаты, а он стал качаться из стороны в сторону, вот-вот развалится. Тогда его опять прислонили к стенке и накрыли скатертью, чтобы не были видны его облезлые углы.

– Как это замечательно! – восхитился Стол. – Со стороны посмотреть – я еще молодец. Только бы от стены не отодвигали…

Кайф

Два Червяка в своем земляном домике обрадовались прошедшему дождю и решили:

– Пойдем кайф ловить!

Вылезли из норки наружу, а тут солнце так обожгло их, что Червячкам стало плохо.

– Пожалуй, пора нам отсюда сматываться, – испугались они. – Какой-то это очень сильный наркотик.

Да было уже поздно: сил не хватило доползти до норки, и Червяки остались лежать на дороге. Сухие, неподвижные, похожие на изношенные шнурки.

Бескорыстная дружба

– Какой ты знаменитый, Колокол! – восхищается его Язык. – Все тебя за звук ценят, расхваливают, любят послушать.

– Да что ты, друг мой! Если бы не ты, я молчал бы, как рыба.

– Нет, нет, не говори, это твоя заслуга!

– А я повторяю: это твоя работа!

И Колокол, и Язык по сей день спорят, отдавая славу друг другу. У них бескорыстная дружба. Не то что некоторые языки, которые болтают без умолку, что они лучше всех на свете.

Мундштук и Сигарета,

Мундштук нежно обнял Сигарету:

– Радость моя, останься со мной навсегда!

Но Сигарета на его слова не обратила никакого внимания. Она увлеклась Табаком, который завладел ею, загорелась и дымила.

– Не увлекайся Табаком! – предостерег Сигарету Мундштук. – Он тебя погубит!

Но она не слушала и дымила, сгорая все больше и больше.

А когда Мундштук окликнул ее очередной раз, то увидел лишь пепел, который рассыпался от дуновения ветра, словно и не было Сигареты.

– Говорил же я, Табак тебя погубит! – сокрушался он.

Деревяшки

Стол в читальном зале услышал разговор двух Стульев.

– Я часто встречаюсь со знаменитыми людьми, – сказал первый. – Поскриплю им ножками – и они начинают общаться со мной.

– Мне тоже удается поговорить с ними, – отвечает второй. – Потрещу-потрещу, поддержу беседу, и они тоже отвечают мне.

– И что они говорят вам? – поинтересовался Стол.

– Когда же вы замолчите, старые деревяшки!..

Использованный Пакетик

Чайный Пакетик с высушенными листочками чая увидел незнакомую Чашку с красивыми расписными цветочками и крышечкой, похожей на беретик, и вмиг влюбился.

Чашечка подняла беретик, как бы приглашая его к себе, и он стремглав бросился в ее неведомую глубину. Затем Чашка наполнилась кипятком. Пакетик даже обожгло от ее горячности. В воздухе разлился аромат чая, и он почувствовал, что листочки в нем стали растворяться. Пакетик понял: он всего себя отдал за мимолетное увлечение.

– Как опасно с незнакомыми Чашками связываться! – успел крикнуть он.

А Чашка умылась и стала ждать следующий пакетик.

Лестница

Молоток вбивал гвозди в лестницу, поднимаясь все выше и выше, но на последней ступеньке у него сломалась рукоятка.

– Извини, – сказал он оставшемуся последнему Гвоздю. – Я понимаю, какие ошибки я совершил ради своей цели. Погубил много гвоздей. Теперь буду здесь с тобой время коротать и вымаливать прощение.

Гвоздю стало жалко Молотка, и он ему поверил. Но вскоре Молотку земенили рукоятку, и он вбил в ступеньку последний Гвоздь.

Мечта Пробки

Собрались за дружеским столом фужеры, фрукты и бутылки с бурлящим шампанским.

Пробка от шампанского давно мечтала побывать в космосе. Она слышала, что движущая сила ракеты – газ, а в ней его было предостаточно. И вот мечта ее свершилась. Пробка с громким хлопком вылетела и устремилась к потолку. Только полет ее был коротким.

Люди, сидящие за столом, закричали:

– Ура-а!

Пробка решила, что это ее возвращение так встречают.

– Я была в космосе, в космосе! – прыгая по столу, ликовала она.

– Расскажи! Расскажи, как там, в невесомости? – зазвенели Фужеры.

– Вылетев из бутылки, я сразу столкнулась с планетой. Но не успела облететь ее – газу не хватило, а то бы рассказала вам об увиденном.

Фужеры хотели еще что-то спросить, однако их залили шампанским.

«Вот сейчас в честь моего полета произнесут торжественную речь и выпьют за мои заслуги!» – размечталась Пробка.

Но ее лишь положили в пепельницу вместе с окурками, чтобы не пачкала скатерть.

Еще не раз Фужеры наполнялись шампанским, но им было уже не до Пробки.

– Как это несправедливо, – огорчилась она. – Все чокаются, пьют, кричат «ура», а меня забыли и славу забрали…

Не винная Бутылка

Бутылка из-под воды много лет служила своему делу, знала, что всем нужна и поэтому была довольна своей жизнью.

Однажды она оказалась возле дубового Чана, который наполнял вином стеклянную тару.

– Вижу, ты совсем не винная, с алкоголем не знакома. Ничего, это дело поправимое, – усмехнулся он и налил в Бутылку вино. У нее внутри все зажглось и заклокотало.

– Во-от и покончено с невинностью, – обрадовался Чан.

Затем Бутылка оказалась в магазине рядом с бутылями, наполненными по горло крепким алкоголем, и. от нахлынувших винных паров, а может, от того, что стояла на краю прилавка, Бутылка упала. Вино вылилось на пол.

Чан забурлил, занегодовал:

– Вот растяпа! Такую ценность разлила. Много любителей этого напитка пожалеют об этом!

И правда, перед ней стояли люди, глядели на разлитый алкоголь и грустно говорили: «Лучше бы мы ее выпили!»

Бутылка задумалась:

«Много лет все наслаждались моей водой, а сейчас предпочитают одурманивающее горькое вино. Может, я что-то не понимаю?».

И ей очень захотелось быть, как раньше, не винной.

Рубанок и Дощечка

Молоток расстучался:

– Слушайте все: наш красивый Рубанок с шершавой Дощечкой подружился!

– Ну и чего ты расшумелся! – остановил его Рубанок. – Она мне нравится и рядом со мной красивой станет.

Молоток еще громче застучал, а Рубанок стал обхаживать Дощечку. Обстругивает ее со всех сторон, только стружки летят. Дощечке было приятно, она только и успевала подставлять свои бока Рубанку и скоро стала совсем гладкой и очень красивой.

Молоток даже перестал стучать от удивления: она ему тоже очень понравилась.

Дощечка стала полочкой для Рубанка. Он лежал на ней и наслаждался ее близостью, а она ему все говорила:

– Я очень счастлива быть рядом с тобой!

Опора

– Опирайся на меня! – стучала Трость Хозяину. – Я у тебя единственная осталась. Была у тебя опорой фабрика, много лет ты отдал этой дружбе, всегда радовался, когда шел к ней. Но время пришло, она тебя выпроводила на пенсию и забыла. А еще была у тебя опорой жена. Радость и заботы вместе с ней делили, но и ее уже нет. Одна я у тебя теперь, одна! Опирайся на меня смело, так мы до скамейки доберемся…

На улице еще долго слышалось шарканье ботинок и стук тросточки.

Молодожены

Дверь широко открылась, приветствуя молодоженов – лакированную Туфельку и сверкающий Ботинок.

– Мира вам и счастья! – звонко проскрипела Дверь.

А Коврик на полу ласково потрепал их, радуясь красивой паре.

Прошло время, и Туфелька с Ботинком стали ссориться. Мира не стало, счастье ушло, блеск пропал. Они то и дело сталкивались, наступали друг на друга, бранились.

– Я в доме хозяин! – кричал Ботинок. – Что хочу, то и делаю!

Туфелька соглашалась, но Ботинок с каждым днем становился все привередливее и скоро стал приходить домой чем-то одурманенный. Половая Тряпка за ним ухаживала, вытирала грязь и мыла. Дверь перед ним широко раскрывалась, чтобы не упал. Коврик расстилался, чтобы Ботиночек не поскользнулся. Туфелька бежала ему навстречу, а он не обращал на нее внимания.

Однажды Ботинок пришел, с трудом добравшись до двери, а она не открылась. Постучал, потопал, лег на Тряпку и уткнулся в нее носом.

– Много раз я тебя выручала, в порядок приводила, – сказала Тряпка. – Больше не буду. Вытру нос в последний раз – и иди куда хочешь!

Тут появился Веник, главный борец за чистоту, махнул и вымел Ботинок.

Кепка

Кепка, увидев на ипподроме, как жокей управляет лошадью, решила, что она тоже сможет командовать Головой, на которой она сидела. С той поры ей казалось, что, куда бы Голова ни шла, это она руководит ею. Не нравилось ей только одно: что за день ее часто сбрасывают.

«Жокея тоже лошадь сбрасывает, – успокаивала она себя. – Ну ничего, я приучу строптивую Голову к порядку».

И Кепка нахлобучилась на Голову по самые уши. Голова весь день ходила, не снимая ее.

– Я же говорила, что Голова станет послушной, – радовалась Кепка.

Она просто не знала, что Голове стало холодно – пришла зима…

Формальное отношение

Спортсмен готовился бежать. Надел на ногу одну Шиповку, погладил ее, доброе слово сказал. Вторую надел молча.

– Ну, я это запомню, – рассердилась Шиповка. – Покажу, что ко мне нельзя относиться формально.

Когда спортсмен побежал, она расшнуровалась и слетела с ноги. Он разозлился и пнул ее. Затем снял ни в чем неповинную первую Шиповку и тоже выбросил.

– Будешь теперь знать, что надо одинаково бережно относиться к обоим, – удовлетворенно сказала расшнурованная Шиповка.

Жук и Муха

Муха часто летала к Жуку-соседу. Вначале просто поболтать, потом поесть, а затем совсем поселилась – харчи-то дармовые.

– Пусть живет, – решил Жук. – Вдвоем веселее.

Однажды он прикатил огромный шар пахучего навоза.

– Это все мое? – радостно воскликнула Муха.

– Ладно, возьми себе, – ответил Жук. – Я еще достану.

Села Муха на шар, лапки от удовольствия раскинула:

– Вот это жизнь! Все мое!

Тут шар покачнулся и придавил Муху.

– Какая глупая Муха, – сказал Жук. – Только и повторяла – мое, мое! Поделилась бы с кем-нибудь – жива бы осталась.

Потолок

Воробышек родился в амбаре и в первый раз взлетел до потолка. Сел на перекладину рядом с Мухой.

– Ты молодец, – сказала она. – Первый раз взлетел – и до потолка поднялся. Я всю жизнь прожила и только сейчас до потолка долетела.

Воробышек перышки распустил, гордо голову приподнял. Приятно, что его похвалили. И тут он заметил над собой щель, через которую пробивался яркий теплый луч.

– Что это? – удивился Воробышек.

Вспорхнул и через щель полетел к Солнцу.

«И что надо этому Воробышку? – задумалась Муха. – Был ему потолок – нет же, надо ему еще выше подняться.Там, говорят, потолка нет…»

Курочка Ряба

Курочка Ряба узнала, что подружки сговорились: если она далеко уйдет от курятника, они ее ощипают и оставят голой.

Рябе стало страшно.

– Лучше я на жердочке посижу, – решила она, хотя ей очень хотелось погулять по двору, поклевать зернышек.

Сидит она грустная, не ест, не пьет.

Куры над ней смеются:

– Кому ты такая тощая нужна!

Только один Петух по-доброму ей сказал:

– А ты сделай что-нибудь такое, чтобы все восхищались. Вот и перестанут смеяться.

– Я же ничего не умею, – еще больше пригорюнилась Ряба.

– Пойдем со мной. Что-нибудь придумаем…

И Петушок с Рябой пошли вместе по двору. Далеко ушли, лишь к вечеру вернулись. А утром Ряба снесла огромное яйцо.

Куры от удивления клювы раскрыли и закудахтали:

– Наша тощая Ряба теперь знаменита. Ее яйцо на выставку повезут, как самое большое в мире…

Репейник

Репейник нацепил на себя охапку листьев так, что его не стало видно.

– Зачем ты это сделал? – спросила его Лоза.

– Я поменял имидж, – гордо ответил Репейник. – Теперь я – куст!

Умная Бочка

Заносчивая Бочка вела себя очень нескромно, говорила всем рядом стоящим соседкам:

– Вы все пустые, а во мне – серое вещество. Значит, я – самая умная из вас.

Она для убедительности покачалась, и в ней что-то загромыхало.

– Видно, это правда, – загудели пустые Бочки. – В ней что-то есть.

На следующий день все Бочки забрали, кроме одной, в которой было серое вещество.

– Вот как меня зауважали! Даже оставили. Наверное, чтобы показать всем, какой надо быть Бочкой, – возгордилась она.

На самом деле Бочка не догадывалась, что она просто никому не нужна – в ней был только мусор.

А вскоре рядом с ней поставили знакомые Бочки, но уже наполненные вином.

Тяжелые подковы

Породистый Жеребец несся во всю прыть по ипподрому, обгоняя всех лошадей. Он был молод, силен и вынослив. Но однажды уступил первенство и пришел вторым, а потом и еще раз отстал от своих конкурентов.

– Во всем виноваты подковы, – вздохнул Жеребец. – Они стали тяжелы.

Помазок и Бритва

Они были разные, непохожие друг на друга: Помазок – мягок, Бритва – остра. Но это не мешало им быть вместе, ведь у них было общее дело – то бороду побрить, то усы подравнять. Своей работой они были довольны. Закончив, их укладывали в серебряный Футляр, закрывали крышкой, и они оставались там до поры, когда понадобятся бороде или усам.

Футляр, видя это, удивлялся:

– И что хорошего – жить в темноте и лишь изредка на свет появляться?

– Кто как привык, – отвечали ему Помазок с Бритвой. – Мы в темноте прижмемся друг к другу, нам хорошо, время проходит незаметно, – и, поглядев на Футляр, добавили: – А ты хоть и блестишь днем, но одинок, теплоты никогда не ведал.

И тут Футляр задумался: действительно, что же лучше?

Плед

– Это непорядочно – так со мной поступать! – возмущается Плед. – Я Кровать грею, укрываю, красоту навожу, а к ней вечером хахаль приходит, сбрасывает меня на пол и ложится!

– Не тебе судить, – вразумляет его Половица, – погляди на себя. Ты днем Кровать покрываешь, а на ночь бежишь ко мне, прижаться да понежиться со мной хочешь. Бабник ты старый!

Кораблик

Белоснежный маленький Кораблик неожиданно появился у берега моря и всем своим видом стал доказывать, что он сильный и красивый. Потом, подгоняемый ветром, помчался все дальше в море и вскоре оказался рядом с огромным пассажирским пароходом. Увидев его, пассажиры закричали:

– Смотрите, какой чудесный Кораблик!

– Не зря мною восхищаются, – воскликнул он, довольный собой, и стал еще больше себя восхвалять. – Поняли, что я особенный. Захочу – всех пассажиров в один миг перевезу куда угодно. Не то что этот пароход, который едва плывет и пыхтит от тяжести.

Кораблик еще хотел что-то сказать, но набежавшая волна накрыла его, и он затонул, поскольку был сделан из обычной белой бумаги.

Пароход дал прощальный гудок маленькому Кораблику и, пыхтя, поплыл дальше.

Расчетливая Расческа

– Милый, единственный, кудрявый мой, – нежно шептала Расческа, гладя волосы на голове, не забывая их немножко прореживать. Через некоторое время, когда их совсем не стало, она похлопала по лысине и ушла к другому Кудрявому.

За победу!

Фужер стоял на полке и рассуждал:

– Я себе ни в чем не отказываю, чуть ли не каждый день пью спиртное, а граненый Стакан почему-то позволяет это себе только раз в году. Может, от старости? Вон он какой – весь пожелтевший, в трещинках, словно в земле пролежал…

Как-то раз Фужер оказался на столе рядом со Стаканом и, воспользовавшись этой встречей, спросил:

– Почему вы так редко выпиваете? Не хочется или вам противно смотреть на нас, алкоголиков?

– В молодости я выпивал, – отвечает Стакан, – но на то была причина. Шла война. В окопах, под дождем, на холоде горячительным взбадривался. Друзей и товарищей, погибших в бою, поминал. Кровь, стынущую от горя и ненависти, согревал. А сейчас выпиваю только раз в году – за Победу над врагом, чтобы те страшные дни не повторились. Вот сегодня как раз этот день пришел, и я вспомнил все!

Фужер, пораженный рассказом Стакана, помолчал и тихо сказал:

– А я даже не знаю, за что пил. Помню только, что со мной были пять Фужеров, и все они разбились, – и он с уважением посмотрел на Стакан, который, не шелохнувшись, стоял рядом.

Тут пришла Бутылка, налила им обоим спиртного до краев. Фужер со Стаканом чокнулись:

– За Победу! – и выпили до дна.

Фужер подвинулся поближе к Стакану – послушать историю его жизни.

Ненужный Зуб

Все зубы у Десны были родные. Они нежно прижимались друг к другу, и Десна с ними общалась с искренней теплотой.

– Мои беленькие зубики, – говорила она.

– Наша нежная Десна, – отвечали они ей.

Но однажды она заметила, что один Зуб пожелтел и стал выделяться среди своих многочисленных собратьев. Десну это очень огорчило:

– Все зубы белые, а этот желтый. Не родня он мне, – и решила его убрать, а на его место поставить другой, похожий на все остальные.

Вскоре появились Щипцы. Желтый Зуб попробовал защититься:

– Мне здесь так хорошо, я тут с самого рождения и Десну чувствую всей своей плотью. Да, я пожелтел, но жизнь во мне продолжается, и все здесь присутствующие – моя родня…

Но никто его не слушал, и, как он ни упирался, не желая покинуть свое место, Щипцы его удалили.

Вскоре у Десны появился новый Зуб. Был он к ней холоден, зато сверкал белизной, называя себя Протезом. Десна, конечно, понимала: желтый Зуб был роднее и теплее. Но для нее красота была важнее.

Валенок и Туфелька

У Валенка и Туфельки никак не ладилась совместная жизнь. Как только приходила весна, Туфелька начинала капризничать:

– Какой же ты нескладный, неповоротливый, тупой Валенок!

Он от обиды уходил в чулан, забивался в уголок и молчал до самой зимы. Как только первые холода наступали, Туфелька прибегала, словно между ними никакой ссоры не было, нежно скрипела и, сверкая лаком, шуршала:

– Милый, как долго я тебя не видела!

И, уткнувшись своим острым носиком в его тупой нос, продолжала:

– Я замерзла. Можно лягу на твое место, погреюсь? А ты пока иди, мы с тобой еще встретимся, – и выгоняла его, а сама чинно укладывалась на мягкую подстилку.

И опять Валенок не видел Туфельку до самой весны. И так из года в год.

– Ничего не поделаешь, тяжелый характер у моей Туфельки, – вздыхал Валенок. – Когда же она угомонится? Бросить же я ее не могу – она мне очень нравится…

А Туфелька спокойно лежала в чулане и ни о чем не думала.

Круговорот

Пустая Четвертинка упала в сумку, где уже находилась Бутылка из-под вина, и звякнула:

– Наша жизнь окончена. Теперь мы пустые и никому не нужны. Отнесут нас на свалку!

– Не горячись, – сказала винная. – Я тут уже в пятый раз, и каждый раз возвращаюсь.

– Как это так?

– Набирают нас, пустых, побольше, потом меняют на полные. Опустошают их, и опять мы тут оказываемся. Круговорот в нашей жизни, круговорот! Радуйся, подружка!

Мякиш

– Я – хлеб с маслом, – радовался Бутерброд. – Поглядеть на меня со стороны одно удовольствие – большой, мягонький, упитанный. Пойду на дегустацию. Если понравлюсь – получу у Живота важную должность.

– Нам такой Бутерброд нужен! – встретил его широко открытый Рот.

А Язык подхалимски заявил:

– Надо Бутерброд проверить, прежде чем допустить до нашего дорогого Живота, – и все масло одним махом слизал, один мятый Мякиш оставил.

– Кому я такой теперь нужен? – огорчился Мякиш. – Никто теперь не станет меня дегустировать.

– Не расстраивайся, – успокоил его Рот. – Отправляйся на скотный двор. У тебя еще есть шанс попасть на дегустацию там.

Неблагодарный

Бутылка водки и Сигареты лежали в пакете, который Хозяин нес из магазина:

– Посмотрите, как все смотрят на нашего Хозяина, – позвякивала Бутылка. – Это наша заслуга. Хозяин любит нас, и мы ему за это благодарны: нос сделали – красный, толстый, лицо морщинами украсили, походку шмыгающую придумали. Много водки и курева потребовалось.

Тут Хозяин закашлялся и долго не мог прийти в себя. С трудом отдышался, потряс пакет и выбросил его в урну.

– Мы его так любили, – возмущались Бутылка с Сигаретами, – а он выкинул нас, неблагодарный. Ну хотя бы до дома донес, там выпил и покурил…

А Хозяин продолжал идти не оглядываясь.

Спичка

Единственная оставшаяся в коробке Спичка сердилась:

– Знакомые Спички огоньком баловались, и вот результат: ни одной не осталось. А я хочу, чтоб меня запомнили. Учиню пожар и останусь у всех в памяти…

Спичка засуетилась, то и дело ударяясь головкой о стенки коробки, все думала, как осуществить свое намерение.

Вскоре Спичкой еще раз чиркнули по коробку, но она не загорелась, поскольку, пока она размышляла о пожаре, вся ее головка стерлась.

Улитка-путешественница

Долгий путь проделала маленькая Улитка, пока нашла Боровик – большой, толстый гриб с красивой шляпкой.

«Именно его мне и надо! – обрадовалась она. – Он, наверно, очень вкусный».

– Здравствуйте! сказала Боровику. – Я – Улитка-путешественница. Хочу с вами поближе познакомиться.

Поцеловала так, что прилипла и не оторвешь. Боровику поцелуй очень понравился, он даже застыл от приятного прикосновения и ответил:

– Оставайтесь! Устраивайтесь на моей шляпке.

Грибы-соседи, увидев это, заволновались:

– Улитка тебе не пара. Вон Сыроежку пригласи, она нежная, тебе с ней будет лучше.

Но Боровик не поддавался уговорам, Улитка по-прежнему сидела на нем и скоро съела своими поцелуями половину шляпы.

Боровик похудел, сгорбился и, казалось, вот-вот упадет. Грибы смотрели на него с сожалением и судачили:

– Вот ведь как бывает – из-за поцелуев можно свою жизнь загубить.

В этот момент толстая Улитка отвалилась от Боровика и поползла прочь.

Она же была путешественницей.

Хочу быть Кленом!

Клен услышал от ветра, что приближается пила, которая спиливает под корень елки да березки. Скоро дойдет и до него и до деревьев, что растут рядом. Но они словно ничего не слышали и не понимали, радостно шуршали листьями и говорили ему:

– Ты, братец, не представляешь, как наша жизнь скоро изменится, как красиво мы станем выглядеть – кто балалайкой, кто гитарой…

– А я хочу остаться Кленом, – отвечал он.

– Да ты пойми, как здорово будет – мы превратимся в полезные и нужные вещи, – продолжали уговаривать его деревья.

– А я желаю быть самим собой – Кленом! – опять воскликнул он и почувствовал, как в него вгрызается пила.

Когда Клен упал, стало ясно: он подгнил и пригоден только на дрова. А если его не спилили бы, Клен еще много лет простоял бы на родной полянке.

Перевоплощение

Он умел перевоплощаться – из зернышка в траву, оттуда – в сухой лист и даже в дым. Мог пробраться в любую щель и пролезть в замочную скважину. Лез ко всем в друзья. Кто его знал, гнал прочь. Он бесследно исчезал и снова появлялся, ища новых знакомых, которым оставлял после себя яд.

Имя ему было Табак.

Блузка

Новая Блузка оказалась на манекене за стеклом витрины универмага. Она была элегантной и смотрелась пикантно. Все Пиджаки, висевшие рядом, заглядывались на нее, да и прохожие останавливались. Она стала украшением витрины и, конечно, догадывалась, что всем нравилась. Временами кокетничала с расстегнутой на ней пуговкой – так еще больше обращали на нее внимание. Находясь в модном обществе, она радовалась жизни.

Прошли годы. Рядом с Блузкой появились новые Пиджаки, которые не замечали ее, а старые, полинявшие, смотрели без былого восхищения. Правда, некоторые из них, найдя своих хозяев, изредка наведывались в универмаг и важно проходили мимо нее. Блузка, желая обратить на себя внимание и продемонстрировать, что она все еще по-прежнему выглядит современно, попыталась расправиться – но у нее разошлись швы. Видно, время пришло менять ее на другую, и она грустно вздохнула:

– Вот, красовалась я на витрине среди лучших Пиждаков, а осталась в одиночестве и без человеческого тепла.

Примета

Корова спрашивает Воробья:

– Почему, когда ты, посадив пятно сверху, испачкаешь шляпу, все говорят: «Хорошая примета, к счастью!»? При этом твое пятно легко вытирают и тут же тебя забывают. Вот если бы я могла летать, мое пятно запомнили бы на всю жизнь!

Головной убор

Голова была изумительно красива – развивающиеся золотистые волосы, большие зеленые глаза… Стоило ей надеть какой-нибудь головной убор, как она становилась совсем неотразимой. Все провожали ее восторженными взглядами. А она, чувствуя, что на нее смотрят, порхала, словно бабочка.

Время шло, и золотистую Голову покрыла безжалостная седина, лицо стало морщинистым, глаза плохо видели, смотрели вниз, как бы не споткнуться.

Однажды она достала свои любимые головные уборы, вздохнула и сказала:

– Шапочку я носила в юности. Кепочку – в девичестве. Шляпку – в зрелом возрасте. А как быть сейчас? Если я надену это, люди скажут: странная старушка.

Она взяла платочек, накинула его и медленно двинулась в путь.

И опять на нее обращали внимание, видели в ней бывшую красавицу. Но ей было грустно: радость и счастье ее остались в шапочке, кепочке и шляпке.

Яблонька

Яблоня щедро давала сладкие яблоки, но с каждым годом их становилось все меньше и меньше. Однажды ветка у нее треснула, надломилась и повисла. Ей поставили подпорку, чтоб совсем не упала. Яблоня облокотилась на нее и вздохнула:

– Вот и старость пришла: тросточку мне дали…

Последствия

Лежат за дверью в холле разбросанные Ботинки – один, начищенный до блеска, и другой, грязный от мыска до пятки.

– Ты почему такой чумазый? – спросил Чистый.

– Да вот, меня в квартиру не пустили после загула. Боюсь, как бы на улице не оказаться. А ты-то почему тут?

– Все из-за тебя, – ответил Чистый. – Последствия твоего прихода.

И тут из-за двери в холл влетела Тапочка, приземлилась и сказала:

– Меня-то за что? Я дальше комнаты никуда не ходила…

– Видно, поддержать компанию, – вздохнул Грязный Ботинок.

Шампанское

– Безобразие! – бушевала Бутылка с Шампанским. – Всех подружек разобрали, одна я на прилавке осталась.

Скоро и ее взяли, вытащили пробку, тогда Шампанское громко прошипело, выпустило воздух и Бутылка успокоилась.

Его разлили по фужерам, на дне осталось лишь несколько капель. Опустошенная Бутылка испугалась:

– Как быстро все изменилось! Была я красива, полна сил и энергии, все мною любовались. А теперь – обыкновенное бутылочное стекло!

Валерьянка на спирту

Кот никогда раньше не замечал эту бутылочку: был занят своим делом – ловил мышей. А тут она неожиданно появилась, издавая приятный, соблазнительный запах! Он не удержался и решил с ней познакомиться.

– Я – кот Василий, – промяукал он.

– А я – Спиртовая Валерьянка, – ответила она, благоухая.

Пахла Валерьянка сногсшибательно, так, что у Кота закружилась голова. Он прижался к ней, а той только и надо, чтобы Кот был рядом. Он ей очень понравился, и она разрешила ему поцеловать себя в горлышко, отчего Кот совсем опьянел и соображать перестал. Улегся возле Валерьянки, встать не может.

– Теперь я всегда буду держать тебя рядом, – радовалась она.

Стоило Коту очухаться, как она опять разрешала ему лизнуть себя. Он так привык к спирту, что лежал, не вставая. Хорошо, что через какое-то время Валерьянку убрали в аптечку, не то Кот бы погиб. Она оттуда наблюдала за ним, метающимся по комнате, думая: «Как он любит меня! Все углы обыскал, ищет меня».

А Кот бегал и орал:

– Где эта гадость, которая загубила меня?! Голова трещит, раскалывается, даже мышь поймать не могу. Они уже смеются надо мной!

Гипс и Вода

Вода из ведерка поглядывала на Гипс в мешке и вздыхала:

– Какой чудесный Гипс: легкий, белый, рассыпчатый! Наверно, характер у него добрый и жить с ним – одно удовольствие.

Гипс тоже ее заметил:

– Какая замечательная Вода! – воскликнул он и предложил: – Не желаете ли слиться в единую семью? Я всегда буду к вам теплым и мягким.

Вода не могла удержаться, она уже видела в нем свое счастье и согласилась.

Гипс осторожно стал высыпаться из мешка в ведро с Водой. Ей стало тепло и приятно. Но когда Гипс заполнил все ведерко и загустел, она воскликнула:

– Ты же сказал, что будешь ко мне теплым и мягким. Значит, обманул?

Но Гипс уже затвердел и ничего не слышал.

Носок

– Куда ты, туда и я! – клялись в верности друг другу новые Носки.

Прошло время. Один Носок поизносился, на пятке у него образовалась дыра. А второй был еще хорош, но, оставшись в одиночестве, стал никому не нужен. И их обоих выбросили.

– Меня-то за что? – возмутился целый Носок. – Я же еще мог пригодиться.

– А как же клятва верности? – спросил у него дырявый братец.

Абажур и Лампочка

Настольный Светильник познакомил Лампочку со своим Абажуром. Их дружба скоро переросла в любовь. Лампочка светилась от счастья, показывая, как ей нравится Абажур. И он демонстрировал, что неравнодушен к ней: сверкал стеклянным колпаком, озарял яркими лучами все вокруг.

Так они жили долго, с теплотой относясь друг к другу.

Со временем Лампочка потускнела и то и дело гасла. Да и Абажур местами облез. Они заметили это, но не расстроились, им и так было хорошо.

Однажды со Светильника смахнули пыль, протерли тряпочкой, поставили на полочку и назвали антиквариатом. Его Абажуру и Лампочке было приятно, что за ними ухаживают. Даже в темноте они вспоминали прежние годы, когда ярко горели и обнимали друг друга теплым огоньком. Одному Светильнику все было «до лампочки».

Шуба

Шуба обнимала тело и ласково шептала:

– Я люблю тебя! Ты меня не бросай!

Приходило лето, и Шубу меняли на Куртку.

– Вот всегда так, – возмущалась Шуба. – Все тепло свое ему отдаю, а он все равно меняет меня на Куртку. Нет никакой благодарности!

Сплетня

Ключ от Шкатулки куда-то подевался. Тут появился Нож и сказал:

– Я очень хочу вас открыть.

– У меня есть Ключ, он меня и откроет, – ответила Шкатулка.

– Знаю я вас, ты не первая, – хмыкнул Нож и принялся ее взламывать.

– Отстаньте, хулиган! – кричала Шкатулка.

За всем этим наблюдала Телефонная Трубка.

«Сейчас я позвоню куда следует, – подумала она, – и прекращу это безобразие. – А потом решила: – Нет, подожду. Интересно, чем это закончится?»

Нож поднатужился, открыл Шкатулку, и Трубка принялась трезвонить:

– Слушайте все! Наша недотрога всех к себе зазывает, страстно хочет, чтобы ее открыли! А еще говорит: «Я верна Ключу!»

Ревность

Электрический Патрон и Лампочка жили светло и дружно. Однажды Патрон увидел, что Лампочка все время кому-то мигает. Он рассердился и так сильно нагрелся, что сгорел, а за ним и Лампочка потухла.

Граненый стакан

Стакан страшно удивился, что судьба неожиданно занесла его во двор на лавочку. Вот уже несколько дней он одиноко лежал под дождем и ветром, никому ненужный.

Раньше Стакан жил в теплом доме, стоял на самом видном месте, был чист и сверкал многочисленными гранями. Иногда к нему приходила Вода и, побурлив пузырьками, исчезала. Стакан не хотел ни с кем долго общаться. «Зачем долго держать Воду при себе? – думал он. – Пусть всегда приходит свежая».

Однажды сводница, Продуктовая Сумка, умевшая знакомить внутри себя кого угодно, решила познакомить Граненый Стакан с Водочной Бутылкой, которая искала, с кем провести веселый вечерок. Стакан никогда не видел Бутылку, но слышал о ней. Ему стало интересно, и он решил узнать ее поближе. А сумке-свахе этого и надо было: свела их вместе на лавочке во дворе.

Бутылка внимательно посмотрела на чистый Стакан. Видно, он ей очень понравился, и она излила свои горячие чувства, наполнив его водкой до самых краев:

– Тебе со мной бу-удет хорошо, – журчала она.

Стакану водка не понравилась – она была горькая, а Бутылка продолжала булькать:

– Я тебе все отдам! Последняя капля бу-удет самой сладкой!

Стакан опьянел, все грани на нем, казалось, слились воедино, он не увидел, куда и когда исчезла Бутылка. От прежних сверкающих граней ничего не осталось. Он лежал на лавочке и изредка стучал от порыва ветра и падающих на него листьев.

– Если бы знал, что со мной такое произойдет, – горевал он, – я бы задержался среди приятелей в мойке.

Звякнув, он скатился с лавочки и упал на землю.

Вечером, подметая двор, Метла наткнулась на треснувший Стакан и выбросила его в мусорное ведро.

Старый Кошелек

Кошелек много лет оберегал деньги, находившиеся в Кармане. Со временем он поизносился, в нем появилась дырка, и монеты изредка высыпались.

– Вот и старость наступила, – вздохнул Кошелек, когда очередная монета выскользнула. – Скоро закончится и моя служба. Никому я такой не нужен.

Однажды зимой Карман сидел на лавочке. Кошелек выпал на снег, был хорошо виден, надеялся, что его заметят и вернут на место. Но время шло, и скоро он оказался под слоем снега.

Позже Лавочка скрипела, если на нее кто-то садился, и рассказывала:

– Карман искал Кошелек, хотел его починить, чтобы служил ему и дальше, но не нашел. Кошелек для него был верным другом, который знал все его денежные дела и молчал об этом. Новый Кошелек, который появился в Кармане, был неопытен и открывался громко, словно демонстрируя свою защелку. А вот старый знал: деньги тишину любят.

Певец

Чашки собрались на столе и ждали встречи с Чайником, чтобы послушать его пение. Как только Чайник подавал голос, Ложечки восхищенно начинали звенеть в Чашках:

– Какой замечательный артист! – шумели они вместе.

Но каждый раз на самой высокой ноте Чайник прекращал свое пение. Его снимали с горячей плиты и разливали чай по Чашкам, которые долго возмущались, булькая:

– Ну хотя бы раз спел свою песню до конца!

Чайник тоже мечтал показать им весь свой талант.

Однажды ему повезло: его забыли снять с плиты. Чайник обрадовался и продолжал петь. Ложечки уже устали стучать по Чашкам, а он все не успокаивался. Потом загудел, запыхтел, зашипел и умолк. Весь выкипел.

Чашки возмутились:

– А где же Чай?

Чайник загоревал:

– И зачем я пошел на поводу у Чашек? Пел бы как обычно – остался бы навсегда замечательным артистом…

Камень

– Какой ты несчастный! – сказал Камень маленькому Зернышку, которое катилось от ветра и мокло под дождем. – Иди ко мне, я тебя пригрею, – и спрятал его в маленьком углублении.

Камень был большой, крепкий, без единой трещины. Дождь и ветер не могли проникнуть туда, где лежало Зернышко, которое целыми днями нежилось под теплым Камнем и уже не было таким несчастным, как раньше. Даже растолстело.

Скоро на Зернышке появился зеленый росточек. Он рос, рос и превратился в Куст. Камень удивился. А когда Куст стал деревом, восхищению Камня не было границ.

Со временем Дерево начало тревожно раскачивать и приподымать Камень своими длинными корнями.

«Кого же я оберегал, где же благодарность?» – подумал Камень и в этот момент треснул под давлением корней и скатился вниз.

Всемогущая

Кожура банана попала на дорогу и расшумелась:

– Смотрите, какая я сильная! Свалила Туфель, потом Ботинок… Да я кого угодно повалю, даже машину. Я всемогущая!

Тут на нее наехал автобус, и она прилипла к нему:

– Смотрите! Смотрите! Я колесо кручу! Мне равных нет, мне все под силу!

Кожура еще долго шумела, шлепая по асфальту, пока не скрылась вместе с автобусом.

Бражка

Паук поселился возле гнилого яблока, которое уже забродило пьяным соком.

– Вот здесь-то я жертву и найду! – радостно сказал он и погладил брюшко лапкой.

Вскоре на яблоко сели маленькие мухи, попили бражку и улетели.

– Подожду самых больших гостей, – решил Паук и затаился.

Тут прилетели Пчелы. Попробовали сок и улетели, но не все – одна вернулась к бражке. Захмелела, хотела взлететь, да не может: крылья стали непослушными. И яблок вдруг показалось ей так много, что на все лето хватит – начались у нее галлюцинации. Стоит Пчела на шатких лапках, чуть не падает.

– Вот такую Пчелу мне и надо! – воскликнул Паук. – Была бы трезвая, я с ней не справился бы, а сейчас – запросто!

Паук стал обволакивать ее паутиной. А ей казалось, что кто-то теплым одеялом окутывает. Совсем перестала соображать Пчела.

Паук всю ее связал. Пчела хотела что-то сказать, да рот не открывается, хотела пошевелиться, да не может.

Пролетавшие Пчелы и Мухи над яблоком крутятся, жужжат:

– Паук одурманил одну жертву, теперь следующую любительницу бражки хочет опутать. Улетайте все прочь!

Горилка

Спорили братья, что лучше – книга или выпивка. Услышал их отец, усмехнулся и сказал:

– Дети мои, даю вам: одному – книгу, другому – бутылку горилки. Уходите из дома, а когда узнаете, что лучше, книга или выпивка, возвращайтесь.

Прошло время. Вернулись братья к отцу.

– Ну что, узнали? – спросил он. – Что лучше – книга или горилка?

– Я не узнал, – ответил первый сын. – Лишь разговаривать научился на всех языках.

– А я… – хотел было что-то вымолвить второй, да замолчал, забыв все слова.

– Мне все ясно, – сказал отец. – Кто книгу читал, тот ума нажил, а кто горилку хлестал – без ума остался…

Жизнь

– Несчастная моя жизнь! – сокрушалось Яблоко. – Пока я сочное, с розовыми щечками, меня поглаживают и говорят, что сладкое. А потом съедят и бросят, обозвав огрызком…

Острый Карандаш

К Тупому Карандашу нанялся на работу Острый. С присущей ему остротой он все дела решал на листке бумаги быстро и хорошо.

Тупой был доволен и, лежа на столе, давал все новые и новые указания. Острый после каждого исписанного листочка становился все короче и короче. Вскоре он превратился в никому ненужный огрызок, и его выбросили.

А Тупой Карандаш за великолепно сделанную работу получил повышение в должности, сел в хрустальный стаканчик и давал указания уже двум новым пришедшим к нему острым карандашам.

Пирог

Пироги везли по назначению. Один из них вывалился и упал на мостовую.

Тут же прискакал Воробей.

– Какой большой пирог, и мне достался бесплатно! – восхитился он.

Но недолго радовался Воробей. Подлетел к нему Ворон:

– Отломи и мне кусочек!

– Это мой пирог! Его мне на весь год хватит! – заершился Воробей.

Тогда Ворон молча схватил пирог и, каркнув: «Делиться надо!», улетел.

Подкова

Подкова, прибитая к копыту лошади, бежала по мостовой и громко стучала, так, что летели искры. Ей нравилось бегать, и она делала это с большим удовольствием.

Шло время. Подкова износилась, уже не могла, как прежде, громко цокать и держалась на копытце на одном гвоздике.

– Как я устала! – вздохнула Подкова. – Пойду отдохну.

И отвалилась. Упала на землю, отдыхает, дождь ее поливает, ветер продувает, солнце жжет.

Заметила Подкова, что ржаветь стала, коррозией покрываться – испугалась:

– Буду так лежать – совсем в труху превращусь.

Может, и погибла бы Подкова, но ее подобрали и прибили к калитке на счастье. Ей очень понравилось новое место. Калитку ветер то закрывал, то открывал, Подкова громко стучала, и ей казалось, что она цокает по мостовой.

Муха-эксперт

В художественном салоне Муха ходила по картине и возмущалась:

– Надо же! Картина незаконченная! Масса недоделок! Надо указать художнику, что где исправить.

И она, оставив несколько темных пятнышек, жужжа, полетела к следующей картине.

Керосинка

С утра Керосинка была в прескверном настроении – пылала огнем:

– Я всем покажу, как надо жить! – кричала она и довела Кастрюлю до кипения. Сковорода так впечатлилась увиденной ссорой, что на ней все сгорело.

Керосинка на этом не успокоилась и перебросила весь свой пыл на Чайник:

– Будьте так добры, прошу вас погасить свой гнев, – попросил он. – Я не хочу ни с кем ссориться.

Но Керосинка лишь сильнее разгорячилась. Чайник не выдержал, хлопнул крышкой и закипел.

– Фу! Как вы невыносимы! – фыркнул он и залил ее кипятком.

Керосинка зашипела и потухла, но ненадолго. Чайник унесли, а на его место опять поставили Кастрюлю.

И все пошло, как прежде.

Керосинка никому не давала спокойно жить.

Веревка

– Какое богатое Корыто, в нем полно одежды! – завидовала бельевая Веревка и тут же успокаивала себя: – Ничего, вот наступит время, я стану богата, а Корыто останется ни с чем…

Ртуть и Ветер

Термометр дружил с Ртутью, наблюдал за ней и удивлялся, как она была увлечена теплым Ветром. Если Ветер навещал ее после долгой разлуки, Ртуть от радости поднималась во весь рост, сверкала серебристым блеском и говорила:

– Оставайся со мной всегда таким теплым. Мне это очень нравится!

Но со временем он охладевал и улетал, а она съеживалась в серый комочек и жаловалась ему вслед:

– Почему ты стал таким холодным?

Вскоре Ветер, соскучившись по Ртути, возвращался к ней и снова согревал.

Так было из года в год, зимой и летом. Ртуть всегда ждала Ветер, каким бы он ни был – холодным или теплым.

– Ветер ведет себя так неблагородно, – ворчал Термометр. – И она все это терпит, не может жить без него. Неужели это любовь такая?

А Ртуть тем временем стала подниматься и засверкала серебристым блеском – видно, почувствовала, что к ней летит ее теплый Ветер.

Золотой Зуб

– Ах, как он чудесно сверкает! Как он красив! – говорил здоровый Зуб, глядя на золотой.

– Не завидуй, – охладил его мудрый собрат. – Ведь под золотом – гниль.

Афиша

Афиша давно висела на стене театра, была вся потрепанная, держась лишь одним уголком, колыхаясь из стороны в сторону и зазывая прохожих.

– Не проходите мимо! Зайдите, зайдите в театр, посмотрите мой спектакль!

Но никто не обращал на нее внимание. Афиша догадывалась, что время ее ушло, но она не хотела этому верить и из последних сил держалась за стену любимого театра.

«А может, меня еще оставят?» – думала она.

Тут Ветер сорвал ее и понес в неизвестность.

– Ах, какой ты противный, Ветер! – воскликнула Афиша. – Дал бы мне еще немножко помечтать, хотя бы чуть-чуть!

Но то место, где она только что висела, уже занимала новая Афиша.

Мысль

– Раньше я долго не мог кроссворд разгадать, мысль не приходила, а сейчас быстро все решаю, – сказал Лоб.

– Когда-то у тебя была шевелюра, которая не давала мне быстро прийти, – объяснила ему Мысль. – А теперь ты лыс, и я тут как тут.

– Так вот почему я стал умнее! – обрадовался Лоб. – Оказывается, шевелюра мешала моим мыслям!

Сигарета

Сигарета, придерживаемая губами, тлела и дымила. Ее приятель Табак превратился в дым, проник в рот, горло и легкие.

– Внутри невозможно находиться, – недовольно проворчал Дым. – Там сильно накурено.

Он вылетел обратно и, клубясь красивыми колечками, достиг цветка, стоявшего на подоконнике. Его листья вмиг стали желтеть и опадать.

Сигарета встревожилась:

– Если от Дыма цветок погибает, тогда что станет с курильщиком? Наверно, у него все внутри пожелтеет и высохнет…

Позже Сигарета, находясь в пепельнице, еще долго осуждала Табак:

– Я сама из-за него превратилась в пепел.

Встряска

Градусник горячился от высокой температуры, стонал и охал:

– Я горю! Я весь в жару! Пора в футляре отлежаться…

На следующий день Градусник сильно встряхнули, померили температуру еще раз, посмотрели – ее нет!

– Это оттого, – радостно сказал Градусник, – что мне нужна была хорошая встряска.

Молчаливая любовь

– Хозяйка меня не любит, – сокрушался Зонтик. – Стоит начаться дождю – она меня с собой берет. Весь промокнешь, а ей нипочем. Хоть бы спасибо сказала. Когда светит яркое солнце, Хозяйка тенью защищается, а я от жары парюсь. И опять никто не поблагодарит.

От этих переживаний у Зонтика вылезли спицы и стали торчать во все стороны.

«Теперь совсем никому не нужен», – подумал он.

Но Хозяйка взяла нитку с иголкой и осторожно прикрепила материал к спицам. Зонтик стал как новый.

– Как я мог так обмануться! – радостно воскликнул Зонтик. – Хозяйка меня любит, только об этом не говорит.

И он стал ждать, когда она опять возьмет его с собой.

Гран

Старый Грач говорил Граченку:

– Когда я был таким, как ты, я не уставал ухлестывать за птичками. Много их у меня было. А теперь не до птичек. Боюсь с ветки свалиться – упадешь и не поднимешься.

– Дедушка, – спросил Граченок, – а если бы тебя сейчас птичка позвала?

– Где она? – встрепенулся Грач и вмиг взлетел.

Ведро Жизни

Ведро стояло на срубе колодца и грустно думало о том, почему, если оно без воды, все говорят, что оно пустое. Не желая мириться с обидным прозвищем, оно с горя бросалось в глубокий колодец, и каждый раз, как только Ведро захлебывалось от холодной воды, его вытаскивали.

И что удивительно: в тот момент, как Ведро появлялось на срубе колодца, все кастрюли, плошки, кружки весело звенели, радостно приветствуя его. Потом, зачерпнув из него воду и пробулькав что-то, исчезали. А когда в нем не оставалось ни капли, снова начинали дразниться:

– Ты – пустое, пустое Ведро!

Оно, обиженное, опять плюхалось в колодец и сокрушалось:

– Когда же наступит время, и меня назовут Ведром Жизни!

Нет радости

Муха села в миску, полную еды, наелась досыта и недовольно прожужжала:

– Что за жизнь такая! Весь день только ешь и ешь. Мне бы повеселиться, покружиться, поболтать с кем-нибудь!

И улетела к подружкам.

Утром Муха проснулась голодной и полетела искать пищу. Летала, летала – ничего не нашла.

– Мне бы крошечку хлеба, – вздохнула она.

Сегодня ей было уже не до веселья.

Загадка

В музее вывесили картину «Пейзаж с черным пятном». Нахлынул поток зрителей, которые часами стояли возле нее, восторгаясь:

– Вот это искусство! Вот это дар! Ах, ах! Что же этим хотел выразить художник…

Временами раздавалось:

– Вижу, вижу! – и очередной посетитель молча уходил из зала, боясь попасть впросак и не решаясь вслух высказать свое предположение – вдруг другие разглядели в картине то, что ему не удалось увидеть?

Кот Василий, который охранял музей от мышей, заинтересовался: «Почему так много народу возле этой картины стоит – ахают и охают?»

И вечером, когда посетителей не было, решил ее посмотреть сам. Уставился на пейзаж, смотрел-смотрел, в глазах зарябило, и он промяукал:

– Вижу на полотне черную дыру, а в ней далеко-далеко прячется мышка.

Тут пришла уборщица, протерла картину тряпочкой и проворчала:

– Какая-то здесь грязь.

А это была не грязь – у художника с кисти случайно шлепнулась на картину черная клякса. Посмотрев на нее, он решил – пусть будет в картине загадка!

Топор и Колун

Топор и Колун были неразлучными друзьями. От острого Топора, увлеченно делающего свою работу, лишь щепки летели. Дерево повалить или обтесать – для него было пустяковым делом. Тупой Колун тоже не отставал: полено расколоть ему ничего не стоило.

Однажды они вообразили, что могут легко заменить друг друга.

– Я, – сказал Топор, – тоже колоть умею.

– А я – рубить тоже мастак, – ответил Колун.

Они чуть не разругались и решили показать себя друг другу в новой ипостаси. Замахнулся Топор, стукнул по полену что есть силы и застрял в нем. Настала очередь Колуна. Ударил он со всей мощью по дереву и тоже застрял.

Помогли друг другу освободиться и решили:

– Так дело не пойдет, только время зря тратим. Надо делать то, что у каждого лучше получается.

В этот день топор и колун ловко с работой управились, заготовили большую поленницу дров. И с тех пор никогда не завидовали друг другу. Каждый знал свое мастерство.

Бритва

Изящная перламутровая опасная Бритва легко знакомилась с богатой Шевелюрой и быстро доводила ее до лысины.

Кнопка

Колючая Кнопка попала на кресло.

– Вот теперь-то я расскажу всем, чем занимается Чиновник, – обрадовалась она. Была она канцелярской и не понаслышке знала о всех его делишках.

– Так вот, господа, – обратилась она к Графину, Стакану и Бумаге с Карандашом, – расскажу Вам о нечестных поступках нашего начальника…

И только хотела продолжить разоблачительную речь, как на нее сел Чиновник.

– Вот уже и рот мне затыкают, – не успела возмутиться Кнопка, и ее выбросили в мусорную корзину.

– Видете, как боится меня Чиновник! – злорадствовала она. – Вот выберусь из корзины, тогда уж ему точно не поздоровится!

Разочарование

Два Пакета стояли возле кассы и любопытствовали, что у каждого из них внутри. Так жаждали узнать, что тесно прижались друг к другу. Первый Пакет не удержался и упал. Что-то в нем разлилось, и разнесся резкий запах водки.

– Какая жалость, – грустно вздохнул оставшийся в одиночестве Второй Пакет. – Надо мне было раньше с соседом познакомиться. Ведь у меня есть замечательная селедочка с огурчиком…

Комочек Глины

Глина лежала в яме и переживала:

– Все друзья в пыль превратились, скоро и я такой буду…

Но однажды ее забрали и положили в воду. Она взглянула на свое отражение и огорчилась:

– Какая я страшная!

Когда появились руки и стали ее сильно мять, Глина испугалась, а потом успокоилась и даже почувствовала, что ей это нравится.

Руки слепили из нее что-то, затем покрасили и отправили сушиться. Глина высохла так, что звенеть стала. Взглянула в зеркало и замерла от восхищения: перед ней стояла сверкающая лаком Ваза с прекрасной росписью.

– Так это я, бывшая Глина?! – воскликнула счастливая Ваза.

Тут же неподалеку она заметила маленький комочек глины, похожий на тот, каким она была когда-то, и сказала:

– Тебе повезло, комочек, в добрые руки попал ты!

Напарник

– Что ты у всех берешь инструмент? У тебя же свой есть! – ругал мастер напарника.

– А у меня он тупой.

– Так наточи!

– Пробовал. У вас лучше получается.

Река

Река работала день и ночь, принося всем радость. Была она чистая, вкусная, и люди ее сердечно благодарили.

Считая себя самой лучшей Рекой, она стала пренебрежительно относиться к берегам и к людям.

– Вы загрязняете меня! – возмущалась она, волнами отгоняя их от себя. А вскоре отгородилась от них бетонными плитами и совсем зазналась, говоря:

– Я хочу слышать не только «спасибо», но и то, что я незаменимая и лучшая река в мире.

Но ей по-прежнему говорили только «спасибо», а ей хотелось большего признания.

Затаила Река злобу:

– Вот уйду под землю! Без меня всем Вам будет плохо! – и, громко клокоча, ушла в глубину.

Через некоторое время Река осознала свою ошибку: там она была никому не нужна. Затихла, попробовала выбраться, но не смогла. Так и осталась под землей.

Родинка

– Дедушка, почему у тебя много родинок? – спрашивает внучка.

– Ты же видела в лесу старое дерево, обросшее опятами, – сказал дед. – Вот и я, как это дерево, покрылся грибами, только называются они родинками.

Иголка и Игла

Повстречались в подъезде Швейная Иголка и Игла от Шприца.

– Ты чем занимаешься? – спросила Игла.

– Я у портного работаю. Сегодня весь день вкалывала, сшила ему костюм, он меня поблагодарил и пошел к приятелю хвастаться, – ответила Иголка.

– Я тоже тружусь каждый день, – сказала Игла. – Но, конечно, не бесплатно. После меня все довольные лежат и ничего не соображают. Вот только что уколола новенького, его приятель привел. Денег у него не было, но я в залог пиджак взяла, очень понравился. Значит, точно еще придет. Приучу его к своему зелью.

– А где он сейчас? – поинтересовалась Иголка.

– Да вон там, под лестницей.

Скатилась Иголка со ступеньки и увидела своего Портного: лежит в рубашке, грязных брюках, лицо бледное, глаза вытаращены, в руке шприц… Таким она его никогда не видела.

– Ты что с моим хозяином сделала? – возмутилась Иголка.

– Мы тут ни при чем, – засуетились Игла со Шприцем и закатились под лестницу ждать следующих клиентов.

Хорошо, сосед шел, увидел, что человеку плохо, поднял и домой привел. Очухался Портной и сам себе сказал:

– Иглы бывают разные. Одни радость приносят, а другие медленно убивают. Надо их вымести из подъезда…

А Шприц с Иглой тем временем ждали под лестницей следующих клиентов.

Шариковая Ручка

Встретились на столе у коллекционера старинное гусиное Перо и блестящая шариковая Ручка.

– И как я могла оказаться среди этого мусора? – промолвила Ручка, с пренебрежением глядя на Перо. – Мое место – за чистым столом. Удивляюсь, что люди находят в пожелтевших листах написанного тобой трактата, повторяя: «Двести лет трактат пролежал, а слова в нем будто для сегодняшнего дня написаны…» Вот если я что-то напишу, меня через двести лет не только тут выставят, но и по всему миру прославят!

Оставшись одна, Ручка много писала, сотни чернильных стержней сменила, но так ничего толкового и не сочинила.

– Во всем виноваты стержни, – говорила она. – Одни бракованные попадаются. Хотя если я проживу столько, сколько Перо, то мне и писать-то не надо: самастану знаменитостью. И пусть меня назовут тогда мусором века – не обижусь!

Старый Башмак

Старый Башмак идет после дождя по тротуару. Весь мокрый, подошва хлюпает. Надел галошу.

– Ты чего галошу напялил? – спросил встречный новый Ботинок.

– Это моя красивая напарница, – ответил Башмак. – Молодость меня греет!

Босс

За столом на белоснежной скатерти Ложки чинно выбирали еду. Лишь одна из них громко шлепала, наслаждаясь кушаньем.

– Ты что, нормально себя вести не можешь? – возмутилась Посуда.

– А вам что за забота? Было бы гостю хорошо. Он у нас важный и нужный.

И, не обращая ни на кого внимания, Ложка с удвоенным усердием продолжала его потчевать. Посуда промолчала, некоторые приборы отодвинулись, чтобы брызги не попали на них, а кое-кто уже оказался в мойке. Гость по-прежнему чавкал. Скатерть покрылась грязными пятнами и вздыхала:

– Видно, мне уже не отмыться. Вижу, Хозяин смотрит на меня, словно говорит: «Терпи, терпи, скоро я буду важным. Вот только боссу подслащу…»

Гвоздик

– Уф, – выдохнул Гвоздик, выпрямляясь под обивкой кожаного Кресла, на котором сидел кто-то очень тяжелый, а в ответ услышал чей-то тихий шепот:

– Пора выгнать этого толстого. Он ничего не делает, только штаны протирает. Но мы этого сами сделать не сможем, у него связи большие!

Гвоздику стало любопытно. Он решил посмотреть на эти толстые штаны и резко выскочил.

– Ой, ой! – вскричали штаны и тут же покинули Кресло.

– Как здорово! Я, Маленький Гвоздик, помог прогнать толстого хозяина с его связями!

Гвоздь

Ржавый Гвоздь сидел в стене и вздыхал:

– Как красива Виолончель, как изумительно она поет! Не то что моя Картина – висит на мне и молчит. – И добавил: – Слушай, Картина! Я не желаю находиться с тобой рядом. Хочу, чтобы со мной была Виолончель!

Только он это проговорил, как Картину сняли. А когда на него повесили Виолончель, обрадовался и стал всем хвалиться:

– Смотрите, какая у меня прекрасная Виолончель!

Но для маленького ржавого Гвоздя Виолончель оказалась слишком тяжела. Она гнула его каждый день. Он стал меньше восторгаться, а вскоре совсем перестал хвастаться, согнулся и замолчал.

«Хорошо жилось мне с Картиной, она была замечательной», – подумал Гвоздь грустно.

Через некотоорое время принесли отреставрированную Картину. Стала она еще прекраснее, да только Гвоздь этого уже не увидел: когда Виолончель снимали с Гвоздя, он сломался и упал.

Эстет

Юноша пошел с девушкой покупать себе рубашку. Нашел яркую, с огромными цветами, да только размер велик оказался. – Такая мне и нужна, – сказал он. Чем больше цветов, тем лучше. Я эстет!

Надел он рубашку, одна голова торчит, а вокруг нее – розы, ромашки, васильки…

– Клумба ты, а не эстет! – фыркнула девушка.

Фужер-интеллигент

Графин пригласил к себе на пикник Фужер со Стаканами и заявил:

– Кто не пьет, тот мне не друг!

– Помилуй, да я никогда не пил самогон, – робко сказал Фужер. – Лучше посижу с вами и побеседую.

– Брезгуешь, значит? Ты мне друг или нет? – произнес недовольный Графин.

– Друг, друг! – поспешил ответить Фужер, чтобы не обидеть Графин, который уже разливал самогон по Стаканам, наполняя их до краев. Плеснул он немного и в Фужер. Этого было достаточно, чтобы Фужер захмелел и начал свою речь:

– Друзья, вы знаете, что самогон делается из гнилых яблок, оттого и пахнет противно…

Но Стаканы его уже не слышали: они опьянели так, что лыка не вязали.

– Так вот, – продолжал Фужер, – это гниль, отрава. Не пейте, остановитесь, господа!

К вечеру все Стаканы повалились на землю, а недопитый самогон вылился. Всю ночь они пролежали на холоде, а утром с ужасом вспоминали о пикнике.

Один Фужер был бодр и светел, как солнышко.

Графин, булькая, проворчал:

– Этот интеллигент Фужер весь пикник нам испортил!

Грива и Подкова

Лошадиная Грива развевалась на ветру и завидовала Подкове:

– Как здорово она цокает – только искры летят! Все на нее смотрят, а на меня никто не обращает внимания.

Со временем у Гривы отросли густые, блестящие волосы и достигли такой длины, что она могла уже ближе видеть Подкову и говорить с ней.

– Скажи, Подкова, как мне стать такой же видной, как ты?

– Да очень просто: надень на себя колокольчики и звякай. Все внимание на тебя переключится, да и занята будешь.

Со временем почему-то Подкова стала цокать все тише и тише, а искры вовсе исчезли, стала тоненькой, вся стерлась, едва на копыте держится, а затем и совсем отвалилась.

«Нет, такая жизнь мне не подойдет, – подумала Грива. – Лучше на шее сидеть и молчать. Не надо никаких дел, никаких колокольчиков. От работы даже Подкова с копыта отвалилась…»

И она посмотрела на старую, никому ненужную Подкову.

Старая Чаша

Старая Чаша возмущалась:

– Мой Чайник приходит то горячий, то теплый. Наверное, изменяет мне, наведываясь к новым чашкам.

Она так переживала, так горевала, что треснула. А Чайник был толстостенный, он даже не заметил этого.

Ах!

Белоснежный Лист встретился со старым Пергаментом, покрытым выгоревшими буквами.

– Прожив много лет, ты пожелтел, вот-вот рассыпешься, но зато славу завоевал. А я хочу прославиться сейчас и остаться навсегда молодым, чтобы при виде меня все восторгались: «Какое чудо! Ах, ах!»

Тут в разговор вступила Чернильница:

– Я «ах» могу прямо сейчас сделать. Это я умею, – и посадила на белоснежный Лист огромную кляксу.

– Ах! – воскликнул Пергамент.

– Ах! – охнул Лист.

– Вот Вам и слава! – пришла в восторг Чернильница.

Лист выбросили в корзину, а Пергамент положили под стекло, чтобы сохранить надпись: «Слава приходит с мудростью».

Подушка

Голова не могла заснуть. «Во всем виновата Подушка», – решила она и стала ее взбивать. Та вся раздулась от ударов и злобно сказала:

– Ну, теперь ты совсем не заснешь! Надо было меня просто ласково погладить и пожелать спокойной ночи.

И жесткие перья в подушке повернулись в сторону Головы.

Коврик и Туфелька

Туфелька часто проводила время на Коврике. Это был ее самый близкий друг. Она знала его с давних времен, когда сама была новой. А сейчас Коврик стал стар, весь выцвел. Но она знала о нем все – где образовалась плешинка, где порвалось, где складочка появилась.

– Мы с тобой долго будем вместе, – говорил ей Коврик. – Если только я тебе не разонравлюсь…

Туфелька тоже была уже не такой, как прежде, ее лак потускнел. А ей очень хотелось оставаться всегда новой и неотразимой. Подружка Тапочка, с которой она встречалась, говорила ей:

– Да брось ты свой старый Коврик, найди молодого, и сама рядом с ним засверкаешь…

И Туфелька ушла в другую комнату к Линолеуму. Встала рядом с ним, и ей на мгновение показалось, что она стала гораздо краше и счастливее. Но пройдя по нему, поняла, что он холодный и скользкий.

– Принимай меня таким, как есть, – заявил Линолеум.

– Ничего интересного в тебе нет, – вздохнула Туфелька. – Только что новый, – и она вспомнила свой старый Коврик, где знала каждую плешинку и скучала по его теплому ворсу.

И она вернулась к своему старому другу обратно:

– Да он у меня еще хорошо смотрится, и я вместе с ним…

Она погладила его мысочком и зашуршала от удовольствия, почувствовав нежность каждой его ворсинки.

А Коврик, видно, очень соскучился по Туфельке и обрадовался ее возвращению:

– Мы еще долго рядышком будем. Пока у тебя каблучок не износится и подошва не развалится. Дружба-то у нас крепкая!

А Тапочка, уткнувшись в пол, ворчала:

– И что Туфелька капризничает! Линолеум такой молодой и красивый, а то, что жесткий, ерунда – ко всему можно привыкнуть…

Сигара

Сигара брезгливо посмотрела на Окурок, когда-то бывший папироской, а теперь одиноко лежащий в пепельнице. Обдав его своим ароматом, она проговорила:

– Несчастный ты, подымили тобой, ты и сгорел, а я не-ет! Буду гореть вечно. Видишь, как меня аккуратно положили? А все потому, что мною наслаждаются. Правда, каждый раз заново поджигают, и это мне очень не нравится. Зато живу!

Тряпка, которая убирала окурки с пепельницы и видела, чем заканчивается курение, сказала:

– Лучше враз сгореть, чем думать о вечности и тлеть, мучаясь. Несчастная ты, сигара!..

Очки

Разные Очки встретились на совещании, чтобы обсудить работу, проделанную за год.

– Господа, – сказали Близорукие Очки, – наконец-то мы все выполнили и видим результаты нашего труда.

– Вы ошибаетесь, – ответили Дальнозоркие Очки, – мы еще далеки от ее окончательного завершения!

– Да никакой работы вообще нет! Мы ее не видим! – возмутились Затемненные Очки.

И Очки все вместе решили все начать сначала!

Чаша и Дуб

На полке красовалась Чаша с трещинкой на боку. Несмотря на это, ею все любовались, а на стоявшее рядом Блюдце никто не обращал внимания.

– Почему все обращают внимание только на тебя? – поинтересовалось Блюдце у Чаши.

– Я прожила большую жизнь, сменила многих хозяев, – ответила Чаша. – Мне сто лет, вот и разглядывают, именуют антиквариатом.

– Дубу, который растет во дворе, тоже исполнилось сто лет, а антиквариатом его почему-то никто не называет, – сказало Блюдце.

Чаша задумалась и через некоторое время изрекла:

– Наверное, потому, что я легко со всеми хозяевами уживалась. А Дуб гордый, его с места не сдвинешь – вот он и одинокий…

Урна

Урна стояла возле остановки и сокрушалась.

– Всю меня оплевали, вся я в грязи и мусоре. Вот если бы я могла выплеснуть на кого-нибудь то, что во мне есть, может, тогда ко мне отнеслись бы аккуратней…

Жаль, что Урна не может выполнить задуманное.

Пыльный Башмак

Как-то Башмаки были приглашены на торжественный вечер. Сверкая лаком, они важно расшаркивались друг перед другом. Лишь один Пыльный Башмак скромно стоял у двери, и на него никто не обращал внимания.

Кто-то из гостей открыл газету и воскликнул:

– Ба! Да тут портрет нашего Пыльного Башмака! И статья о нем!

Лакированные Башмаки разом ахнули, засуетились, а один из блестящих даже воскликнул:

– Где он, надо его найти и протереть бархоткой!

Толкая друг друга, все кинулись к двери, где стоял Пыльный Башмак. Но его там уже не оказалось.

Доска

Утюг с уважением относился к гладильной Доске, белоснежной и чистой, и всегда нежно гладил ее. Но сколько бы он ни трудился, Доска никогда не проронила ни слова.

– Нет, жить друг с другом не разговаривая невозможно! – возмутился Утюг. – Я все тепло отдаю ей, а она даже спасибо не скажет!

При следующей встрече с Доской разгоряченный Утюг так расстроился, что забыл, что надо гладить и стоял без движения.

– Ой! – заорала Доска. – Ты обжег меня! Ненормальный! Железяка ржавая!

– Вот и голос ее узнал, – ухмыльнулся Утюг. – Кстати, он мне совсем не понравился. Пусть лучше молчит!

Безвыходное дело

– Что ты меня швыряешь то на один бок, то на другой! – возмущался Блин на горячей Сковороде.

– А это я для твоего счастья делаю. Будешь красивый и вкусный.

– Да я не хочу, чтобы меня съели, – вздохнул Блин.

– Зато славу заслужишь, чудесным Блином назовут.

– А если я и этого не хочу?

– Тогда я тебя так запеку, что есть никто не станет!

Блин долго думал, на что ему решиться. И…сгорел.

Горка блинов, стоявших рядом со Сковородой, пыхтела:

– Это тот случай, дружок, когда, как ни крутись, по-твоему не будет. Безвыходное дело!

Пресс-папье

Мусорная Корзина возмущалась:

– Мы с Пресс-папье вместе работаем. Правда, я под столом, а оно на столе. Я вся мусором переполнена, вздохнуть тяжко, а оно весь день на качелях качается и бумажками забавляется. Где справедливость?! Может, это оттого, что оно наверху, на видном месте, а я внизу и меня не видно?

Тут из Корзины выбросили мусор, и она огорченно вздохнула:

– Вот так всегда: стоит мне о чем-то подумать, как из меня вытряхнут все!

Стярая Книга

Старая Книга в потрепанной обложке посмотрела на Красивую Книгу в глянцевом переплете и спросила, в чем секрет ее молодости.

– Я не позволяю себя руками трогать, потому и выгляжу юной, – важно сказала та.

Старая Книга задумалась: «И правда, меня каждый день перелистывают, потому-то все странички и помялись».

Расстроилась она: ей тоже хотелось быть красивой. Тут выступил Журнал, который на своем веку многое повидал, и сказал:

– Не расстраивайся по пустякам. Много лет уже от твоих страничек руки не отходят – так им нравится твое содержание. А Красивая Книга хоть и блестящая, но бессодержательная. Вот руки к ней и не тянутся…

Тут Журнал замолчал, так как появился мастер, чтобы забрать Старую Книгу на реставрацию и сделать ее красивой, а заодно отправить на самую верхнюю полку ее молодую подругу.

Прищепка

Шарф после стирки висел на веревке и от легкого дуновения ветра задел бельевую Прищепку.

– Какой элегантный кавалер! – воскликнула Прищепка и ухватила его так, что он не смог больше двигаться. – Мы с тобой замечательная пара. Ты останешься со мной навсегда! – заявила она.

– Но у меня уже есть невеста – Шубка, – потупился Шарф. – Вот обсохну и к ней пойду. Она ждет.

– Не отпущу! – сердито сказала Прищепка. – Ты мне тут нужен. С тобой приятно общаться.

Стал Шарф думать, как бы избавиться от надоедливой Прищепки. Провисел на веревке целый день, высох весь, а она еще сильнее прижала его к себе, радуясь своему счастью. Обессиленный Шарф качался на ветру, потеряв всякую надежду освободиться.

Но тут порыв ветра сорвал его с веревки, и он упал неподалеку от Шубки. Она давно ждала его, чтобы пойти погулять.

А Прищепка даже не взглянула на Шарф. Она ждала следующего кавалера.

Калитка

Набежавший Ветер зацепился за Калитку и давай ее трепать. Петли, на которых она висела, взмолились:

– Сестричка, ухватись за Щеколду, а не то Ветер сломает тебя!

– Мне и так хорошо! – ответила Калитка.

Ветер крепчал и превратился в Ураган.

Тут все Дощечки забора стали уговаривать Калитку:

– Ухватись за Щеколду!

– Мне и так хорошо! – опять твердила она.

Ураган подул с такой силой, что Петли не смогли удержать Калитку, она оторвалась, поднялась выше забора и полетела.

Все, кто видел удаляющуюся Калитку, говорили:

– Какая Калитка ветреная!

Внутренняя красота

В баре на полочке красовались Бутылки.

– У меня изумительная золотистая пробка, – хвалилась одна.

– А я сверкаю, как алмаз, – вторила другая.

– Зато ни у кого нет такой красивой этикетки, – сказала третья.

– Да что вы расхвастались! – возмутился Стакан, который не раз наведывался в бар и слыл знатоком его содержимого. – Самое приятное должно быть внутри вас, а не снаружи. Я пробовал. Оставайтесь лучше закупоренными, не то хозяин обязательно вас опустошит. Речь у него станет безумной, послушаешь и подумаешь: лучше бы рот не раскрывал, тогда бы его сочли нормальным человеком.

Самогон

Самогон в бутылке, услышав застольное выступление знаменитого певца, прошедшего тернистый путь к своей славе, забурлил от негодования:

– Я тоже прошел тяжелый путь, пока не стал высокоградусным напитком: повидал огонь, воду и медные трубы. Вон сколько желающих за столом ждут встречи со мной, а потом, опустошив стаканы, начнут хором петь мне дифирамбы.

Спустя час недопитая бутылка Самогона лежала в помойном ведре рядом с разбитыми стаканами и звякала стеклышками:

– Нет, все же далеко певцу до моей славы!

Глянцевая Бумага

Белая глянцевая Бумага лежала под Карандашом, мечтая с ним познакомиться и прославиться.

– Вы прекрасно выглядите, – начал разговор Карандаш. – Я непременно напишу о вашей красоте.

И он аккуратно вывел каждую букву на самом верху Бумаги: «Мое создание».

Тут подошел Ластик и все стер. Ему не понравилось написанное, он хотел, чтобы слова были более нежными. Карандаш написал: «Милое мое создание», но Ластик опять стер.

Противостояние Карандаша и Ластика продолжалось до тех пор, пока на Бумаге не появилась дырка. Она стала никому не нужна – и ее выбросили.

– Какие все привередливые! – ворчала Бумага. – Оставили хотя бы одно слово – «Создание».

Изюминка

На поношенный Пиджак никто не обращал внимания. Обидно стало ему. Однажды он вложил в нагрудный кармашек белоснежный накрахмаленный платочек и не спеша пошел по улице мимо идущих навстречу шикарных Костюмов. Видя его, они говорили:

– Какой удивительный Пиджак!

На следующий день Костюмы стали расхаживать по улице с такими же платочками.

Пиджак смеялся:

– Я же хотел, чтобы меня только заметили, а что получилось? Все захотели быть похожими на меня. Вот что делает видная изюминка!

Знаток искусства

В деревянной скульптуре, которая хранилась в музее, жил Жук. Каждый раз, поглядывая в прогрызенную дырочку на посетителей, он удивлялся, слыша слова:

– Какое замечательное произведение! Поистине бесценное мировое достояние!

– И чего в ней хорошего? – возмущался Жук. – Деревяшка как деревяшка, даже невкусная. Вот еще кое-где попробую, оценю, вылезу и всем расскажу…

Жук был знатоком в области искусства. Он знал скульптуру назубок.

Крашеное яйцо

У Курицы-наседки из гнезда вытащили Яйцо, сварили его и раскрасили. Красиво получилось. Поставили на полочку возле окна, чтобы все видели. Но Яйцу это не нравилось, оно с завистью наблюдало за своей родней на дворе – маленькими пушистыми Цыплятами, которые весело бегали наперегонки и прятались под теплыми крылышками Мамы Курицы.

– Как им хорошо! – вздыхало Яйцо. – Играют, веселятся, вырастут – у них тоже Цыплята будут, а у меня – никого никогда не будет. Говорят, я тоже красиво смотрюсь. Да мне красота не нужна. Я хотел бы иметь цыпленочка.

И вдруг Яйцо почувствовало, что что-то задвигалось и скорлупа треснула.

– Неужели у меня вылупится Цыпленочек? – обрадовалось оно.

Нет, Яйцо напрасно радовалось. Просто оно высохло. На раскрашенной скорлупе появились трещины, предвещающие, что она скоро лопнет.

Штопор

– Не уважают мою работу, – возмущался Штопор. – Весь день пробки из бутылок вынимаю, весь гнусь от тяжести, а вечером бросают меня на прилавок или в ящике закрывают. Короче, никому я не нужен. То ли дело Стакан, сосед мой: его почистят, помоют, до блеска натрут и поставят на самое видное место. Где справедливость? Кому бы мне пожаловаться?

Бомж

Тараканы были возмущены поведением Таракашки. Днем без разрешения семьи он уходил, пробирался в шкаф, где стояла наливка, напивался и там же засыпал.

Много раз хозяин сбрасывал его, думая, что он дохлый, а Таракашка очнется и бежит к ведру с отбросами, радостно крича:

– Жизнь хороша! Ешь, сколько хочешь!

Тараканы, может, и сами хотели бы попробовать наливки и поучаствовать в трапезе, сервированной в мусорном ведре, но этого не позволяло тараканье общество: им разрешалось выходить только вечером. А к этому времени шкаф с наливкой уже был закрыт, а мусорное ведро стояло пустым.

Как бы там ни было, но Тараканы в чем-то завидовали Таракашке. А он восторгался:

– Я бомж, мне все дозволено!

И когда Тараканы вечером безрезультатно искали еду, Таракашка спал беспробудным сном до утра.

Новосел

– Представляете, как наш Новосел обрадуется, увидев новую квартиру! – стучала на ветру Форточка.

– Как ты хорошо громыхаешь в его честь! – зашуршала Штукатурка, но тут же отвалилась от стены и бухнулась на пол, Мы тоже встретим его с почестями! – проскрипели доски Лампочка хотела подсветить жильцу путь, но только моргнула и потухла.

Тут загудел Кран – его прорвало, и он стал заполнять ванну водой:

– Он бу-удет дово-олен на-ами!

Дверь от сквозняка стучала об косяк, не в силах остановиться, а Петли весело подпевали:

– Как мы рады! Как мы рады приветствовать Новосела!

А Новосел посмотрел квартиру и ушел, пошатываясь.

– И чем он недоволен? – возмущались недоделки. – Квартиру-то ему дали бесплатно-о!

Трубка и Табак

Трубка и Табак никак не могли наладить дружеские отношения. Когда лежали на полочке – мирно беседовали, но стоило только Табаку оказаться в Трубке, как они начинали ссориться. Доводили себя до такого состояния, что дымились и искрились.

Трубка возмущалась:

– Быстрей бы ты, Табак, сгорел!

Один Рот был доволен, выпуская дым кольцами, которые летели к потолку. Трубке нравилось, как держит ее теплый Рот, она была готова не расставаться с ним днем и ночью и дымить, дымить, считала, что Рот обожает ее больше, чем Табак.

Но однажды он поперхнулся, долго кашлял, вытряхнул весь Табак в мусорную корзину и, ухватив пустую Трубку, держал ее весь день.

– Выходит, мы нравимся друг другу, – мечтательно рассуждала она.

А Табак глядел из мусорной корзины на Трубку и думал: «Придет время – и тебя выкинут. Рот-то держит тебя по привычке».

И правда – скоро Трубку положили на полку, и никто к ней больше не прикасался.

Телефонная Книжка

Записная Книжка в лаковом переплете лежала на журнальном столике, вся заполненная телефонными номерами. Их было много: родители, родственники, знакомые… Книжка была счастлива, что у нее так много друзей. Она каждый день узнавала от Телефонной Трубки об их здоровье, новостях и, когда слышала, что у всех все в порядке, успокаивалась.

Так, в заботах и радостях, проходили месяцы и годы. Но однажды Книжка заметила, что Трубка стала реже разговаривать, а вот молчаливый Черный Карандаш стал чаще приходить и зачеркивать в ней телефонные номера. Вскоре он вычеркнул родителей и близких друзей. Прошло какое-то время – и не осталось странички, где ни побывал бы Карандаш.

Книжка, вся перечеркнутая, одиноко лежала на журнальном столике. Красота ее поблекла, обложке потускнел и потрескался. Она едва шелестела листочками с никому не нужными телефонными номерами и вздыхала:

– Как быстро пролетело время! Мне остался только один путь – в макулатуру…

Когда зазвонил телефон, Книжка не сдвинулась с места, она не хотела слышать чужие разговоры. Ей это было неинтересно!

Свалка

У туристического костра Топорик рубил сучья и разговаривал с Бутылкой вина, лежащей рядом.

– Я незаменим, меня всегда берут в поход, – гордо говорил он.

– Я, видимо, тоже очень нужна, – отвечала Бутылка, – меня взяли, всю дорогу гладили, проверяли, на месте ли я.

Через несколько минут ее осторожно подняли за горлышко.

«Как нежно со мной обращаются!» – подумала она.

Тут Бутылку лишили пробки, опустошили и выбросили в кусты. Это произошло так быстро, что она успела только воскликнуть:

– Так, выходит, я одноразовая! Неужели никогда больше не встречусь с туристами и Топориком!

Ее никто не слышал, потому что туристы грянули веселую песню.

– Теперь-то я догадалась, для чего нужна, – вздохнула Бутылка. – Для свалки…

Бильярдный Шар

Бильярдный Кий и Шар были приятелями. Кий слыл настойчивым и резким, а Шар – скромным и стеснительным. Каждый раз, когда они встречались, Кий старался познакомить Шар с Лузой, одной из шестерых сестричек с одинаковыми именами. Но с кем бы ни знакомился Шар, никто ему не нравился. Приглянулась только одна из Луз, которую он чаще других навещал.

Однажды Кий подтолкнул его к этой Лузе, чтобы он узнал ее получше, но Шар встал около нее и откатился назад. Кий еще раз направил его к Лузе, но он упрямо не шел. Рассердился Кий, ударил по Шару так, что тот перепрыгнул бильярдный стол, упал на пол и куда-то укатился.

Позже Кий узнал, почему Шар не хотел идти к Лузе. Там уже находился Чужой Шар, которого она обнимала сетчатым платком, и его приятель с горя убежал и спрятался от всех.

– Нельзя так расстраиваться из-за пустяка, – усмехнулся Кий.

Мечта о будущем

Бутылка дружила с Вишневой Настойкой. Они стояли в баре, и Бутылка учила Настойку:

– Ты тут тихо стой. Много охотников до тебя!

Настойка была послушной, но любопытство распирало ее во все стороны. Ей было безумно интересно, что же там, за пробкой? Однажды она не выдержала, забурлила, напряглась и вытолкнула пробку.

Ничего, кроме яркого света, Настойка не увидела. Ее тут же разлили по фужерам и выпили, оставив на дне лишь несколько капель.

– Я же говорила, не надо было тебе высовываться, – посочувствовала Бутылка.

Жесткая Табуретка

Новое Кресло-качалка оказалось возле дубовой Табуретки, которая пренебрежительно оглядела его и сказала:

– Много тут таких перебывало, и все сломались раньше времени. А знаешь, почему? От гостеприимства пострадали. Жалуют всех! Спинку подставляют, раскачиваются, скрипят под тяжестью гостя. Вот от доброты своей вы, Качалки, и разваливаетесь. А у меня спинки нет, на мне не засидишься, поерзаешь – да и слезешь. Никого не жалую! Жестче надо быть, жестче! Вот тогда дольше проживешь!

Рассудительная Метла

Недокуренная Папироса и Окурок встретились на асфальте.

– Безобразие! – возмутилась Папироса. – Как смели выбросить меня в грязь? Я жила в золотом портсигаре, который находился в кармане нового костюма…

– Не огорчайся, – успокаивал ее Окурок. – Я, к примеру, у водопроводчика жил. У него был единственный костюм, он меня из одного дырявого кармана в другой перекладывал. Лежи спокойно – нас здесь теперь никто не беспокоит…

Может, долго еще Папироса и Окурок беседовали бы, если б не Метла, которая шла им навстречу, сметая мусор с асфальта.

Штоф и Рюмка

Штоф, желая поближе познакомиться с Рюмкой, готов был отдать ей частицу себя и налил коньяку.

– Какой ты противный! – сказала она, пригубив его и слегка пошатнувшись.

– Я тебе понравлюсь, – журчал Штоф, подливая коньяк. – Выпей еще и почувствуешь, как я к тебе тепло отношусь.

Штоф очень хотел быстрей оказаться рядом с Рюмкой в мойке.

О жизни

После долгого отсутствия в прихожей собрались закадычные друзья – Штиблет, Зонт, Шлепанец и Тряпка – и стали размышлять, что такое жизнь.

Штиблет:

– Жизнь – это когда жарит солнце и ты начинаешь жалобно скрипеть.

Зонт:

– Ты не прав. Жизнь – это когда все время идет дождь и ты никак не обсохнешь.

Шлепанец:

– Жизнь – одно удовольствие: лежишь на ковре и наслаждаешься.

Тряпка возмутилась:

– Вы совсем не знаете, что такое жизнь. Она бывает сухая, сырая и изредка позволяет приятно расслабиться.

Тут Тряпку окунули в ведро с водой, скрутили и выжали. Она захлебнулась и пробулькала:

– Забыла вам сказать: жизнь бывает еще и жестокая.

Любовь

Они на кухне появились одновременно – разделочная деревянная Доска и стальной Молоток – и сразу понравились друг другу. С этого дня они всегда находились рядышком и радовались, что судьба свела их.

Но однажды Молоток увидел, что на Доску бесцеремонно лег толстый незнакомец и сказал:

– Будем знакомы: я – Антрекот! Весь в вашем распоряжении!

Доска ничего не ответила, значит, благосклонно к нему отнеслась.

Молоток не стерпел такой наглости и решил отбить Антрекоту все бока. Отколотил его так, что тот, весь приплющенный, отвалился от Доски. Но и ей тоже досталось. Долго потом вытирала соседка-Тряпка растекшиеся на ней влажные ручейки.

У Доски этот случай надолго остался в памяти, она даже треснула. А Молоток, как и прежде, всегда лежал неподалеку, готовый поколотить любого, оказавшегося между ними.

Ветер и Ромашка

Красивой Ромашке понравился набежавший тихий Ветерок.

– Какой он нежный, – восхищалась она, – как ласково шепчет: «Люблю тебя»!

Тем временем Ветерок обнял ее легким дуновением и продолжал нашептывать:

– Хочу видеть тебя без лепестков. Ты будешь неотразима. – И зашумел: – Я с тобой! Будь со мной!

– Я согласна! – радостно воскликнула Ромашка.

Он загудел, превратился в сильный Ветер, сорвал с нее лепесток, затем другой. Ромашка вдруг увидела, что лепестки слетают не только с нее, но и с других цветов:

– Так я у Ветра не одна! – удивилась она и крикнула: – Не хочу быть с тобой!

Но было уже поздно – Ветер сорвал с нее все, что на ней было.

Теперь никто из видевших ее раньше не узнал бы в ней прекрасную Ромашку.

Не в том мире

Паучок жил за рамой живописной картины. Иногда он выходил погулять по полотну, где были нарисованы луга, поля, леса, озаренные яркими лучами солнца, пронизывающимися через ажурные облака. Порою его навещали Мухи, желая познакомиться с ним и походить вместе по красивому пейзажу, потом они часто пропадали за рамой. Он же был сыт и доволен жизнью.

Но однажды на картину села большая Бабочка с чудесными бархатистыми оранжевыми крылышками. Паучок глаз от нее не мог отвести – так сильно она ему понравилась – и предложил:

– Давай жить вместе! У меня всего в достатке, есть даже личное солнце.

– У тебя все не настоящее, бутафорское, – похлопала крылышками Бабочка. – А у меня луга, поля, леса – все натуральные и с чудесным медовым запахом. Да и радоваться мною будешь недолго – слопаешь. Нет, в твоем мире я жить не хочу!

Паучок залез за раму и задумался: о каком-таком мире говорила Бабочка?

Затоптали

Красивая перламутровая Пуговка неожиданно оторвалась от Пиджака и упала на тротуар. Была она новая, и остаться здесь для нее было непоправимым несчастьем.

«Пиджак обязательно меня найдет, и я по-прежнему буду с ним неразлучна», – надеялась она.

Но тут на нее наступила остроносая Туфелька, которая почему-то недолюбливала пуговицы. Она считала, что им в жизни повезло: они там, наверху, только красуются, а ей приходится топать по земле.

– Что, бросил тебя Пиджак? – злорадствовала она.

Вслед за ней по Пуговке простучала Набойка высокого каблука:

– Никому ты здесь не нужна!

– Да что вы все топчите меня! – воскликнула Пуговка. – Помогли бы Пиджаку найти меня. Я знаю, что нужна ему…

Ей не дали договорить. Толстая Подошва наступила на нее, и Пуговка сломалась. А могла бы еще долго красоваться на Пиджаке, если бы ей помогли. Да, видно, судьба такая!

Брошь

Это была удивительно красивая пара. Она – Брошь, легкая, ажурная, сверкающая. А он – обыкновенный Камень, разве что с красивыми гранями. Камень был тверд, крепок, и Брошь с трепетом к нему прижималась, удерживая его нежным обручем.

Все в шкатулке с бижутерией говорили:

– Брошь с Камнем не пропадет!

Лишь Заколка, которая была родственницей Броши и находилась рядом с ней, ежедневно нашептывала:

– Тебе нужен Бриллиант, а не этот булыжник.

Эти разговоры не прошли даром. Скоро Брошь стала равнодушно относиться к Камню, и он почувствовал, что нежность обруча, обнимавшего его, постепенно ослабевает.

«Так я могу выпасть из Броши!» – испуганно подумал он.

Однажды Брошь взглянула на себя в зеркало и обрадовалась: Камня не было. Заколка тоже была довольна. И стали они ждать, когда придет Бриллиант.

День прошел, месяц… Брошь потускнела, покрылась ржавчиной, а Бриллианта как не было, так и нет.

Через некоторое время их за ненадобностью выбросили в мусорное ведро.

Брошь горевала, а Заколка ворчала:

– Лучше бы оставили меня в шкатулке с бижутерией, там бы я ценные указания давала.

Страдания Одуванчика

Одуванчик рос возле пивного ларька и всегда слышал неприличную брань. Летом он обзавелся пушистыми Семечками.

– Мне надоело слышать ругань. Я хочу расти в тихом месте! – возмущалось одно из них.

Однажды Ветер подхватил это Семечко, оно полетело далеко-далеко и опустилось на тропинку между двух дач.

– Как тут тихо! – радостно воскликнуло Семечко. – Останусь тут!

Хотело отдохнуть, но не тут-то было: два соседа-дачника что-то не поделили. Стали ругаться, шум подняли на всю деревню, как у того пивного ларька. Может, придавили бы и Семечко, да Ветер выручил. Он поднял его высоко-высоко, и тут Семечко увидело то, о чем давно мечтало: зеленую полянку на опушке леса. Ветер, словно почувствовав желание Семечка, опустил его на траву. Трава была мягкая, она обняла его, ему стало очень хорошо, и оно успокоилось.

Шло время, и скоро из Семечка вырос большой Одуванчик. Был он очень красив и выделялся среди травы. На полянке было тихо, слышался только стрекот кузнечиков. Одуванчик торжествовал: он никогда больше не услышит грубых слов. Да, видно, радовался напрасно: на полянке появилась веселая компания, которая тут же напомнила людей у пивного ларька…

Ураган

Форточка была открыта, когда ее задел пролетавший Ветер.

«Заигрывает, – подумала она и решила: – А почему бы мне с ним не познакомиться?»

– Не думай с Ветром общаться, – предупредила ее Рама. – Он тебе не пара. Разбушуется – будет Ураган.

Форточка не прислушалась. Ей пришелец очень понравился. Она позволяла Ветру делать с ней все, что вздумается. А он, превратившись в Ураган и овладевая ею все сильнее и сильнее, швырял ее из стороны в сторону. Форточке это тоже нравилось. Ей казалось, что она летит, и если бы не Петли, которые ее удерживали, наверно, умчалась бы вместе с ним.

– Бросай его немедленно! – громыхала Рама. – Разобьет он тебя!

В этот момент Форточку плотно закрыли. Но она не могла забыть Ураган и жалела, что мало времени провела с ним.

Когда ее снова открыли, его уже не было. Форточка загрустила. Она так долго стояла без движения, что даже петли ржаветь стали.

Однажды через ветки стоявшего во дворе дерева к ней пробился солнечный лучик. Был он теплый и немножечко согрел ее.

– Вот тебе и пара, – сказала Рама.

Но Форточка знала: ей тепла мало. Она хотела летать.

Пень

Случайно, а может и нет, Пень оказался на гребне мощной Волны.

– Как хорошо иметь сильного друга! – восхищался Пень и кричал ей: – Дорогая, поднимай меня выше, выше!

И Волна вознесла его так высоко, что другие Волны показались ему маленькими барашками. Пень не унимался и, восседая на гребне, повторял:

– Давай выше! Еще выше!

Волна устала и, обессилев, рухнула на берег, разбрасывая множество брызг на щепки разбитого Пня.

Проказник

Большая мрачная Туча встретила ажурное белое Облако и воскликнула:

– Ах! Ах! Только вчера ты, как я, был мрачной тучей, а сейчас весь светишься. Что случилось?

– Меня вчера Ветер подхватил. Мы с ним мило пообщались, он, конечно, потрепал меня немножко, а в целом все было прекрасно. Как видишь, хорошо выгляжу.

Большая Туча позавидовала, что не она с Ветром повстречалась, и загрустила, стоя на одном месте. Тут ее кто-то обнял, и она удивительно легко полетела. Туча поняла, кто это, и кокетливо сказала:

– Какой же ты проказник, Ветер.

Судьба балует

– Несправедливо все устроено, – возмущался Орел. – Я силен, сижу на самом высоком дереве, сыт, любую пищу сверху вижу. Все прекрасно, только наследники у меня рождаются по одному в год. А возьмем, к примеру, Утку, которая из себя ничего не представляет, живет в болоте, в сырости, комарье кругом, а выводит ежегодно по двенадцать утят, которые кричат от голода, не умолкая. Почему?

Орел подумал и сам себе ответил:

– Наверно, чтобы богатых было меньше. А таких, как Утка, судьба балует.

Бабочка

Кот нежился на солнышке, когда к нему подлетела Белая Бабочка. Он стал с ней играть – нежно подбросил ее одной лапкой, потом перекинул на другую. Бабочке это очень понравилось, она увлеклась, но через минуту Кот вошел в азарт, стал больно тискать ее, выпустил когти…

В этот момент Белая Бабочка подумала, что ей пришел конец. Но тут над Котом закружилась любопытная Красная Бабочка. Он уставился на нее, на миг ослабив когти. Белая Бабочка выпорхнула из его лап и улетела, думая: «Нет, не со всеми можно заигрывать!»

Старый Саквояж

Обшарпанный Саквояж и его Старый Хозяин вошли в вагон.

– Уф! – вздохнул Саквояж и тяжело шлепнулся на пол. – Видно, это моя последняя поездка!

Тут из кармана модного пиджака сидящего рядом соседа выглянула Чековая Книжка и спросила:

– Чего ты так переживаешь?

– Да вот Хозяин мой расстаться со мной не может. Что нажил, всегда с собой возит.

– Мой тоже не хочет со мной расставаться, – продолжила разговор Чековая Книжка, – я ему очень нужна. Всегда берет меня с собой. А ты, Саквояж, вижу, очень богат, если всегда при Хозяине. Он с тобой, видно, счастлив…

Тут послышался голос проводника:

– Следующая станция – «Пансионат»…

Саквояж пошатнулся, слегка приоткрылся, и в нем показалась старая, застиранная рубашка.

Хозяин Саквояжа зашаркал к выходу.

– Был бы ты у моего Хозяина, – важно сказала Чековая Книжка, – носил бы золотишко…

Мама поможет

– Возьми меня с собой, – просит Бутерброд стоящую на столе Бутылку водки.

– Да ты там никому не нужен, – отодвинулась она от него. – Там ждут только меня.

– Ну как же, после тебя закусить надо, не то опьянеешь, – говорит Бутерброд.

– Не обязательно, – отвечает Бутылка. – И так получат удовольствие.

– А потом что? – спросил Бутерброд.

– Потом? – Бутылка замялась, и в конце концов пробулькала: – Потом смотреть на всех противно – разбуянятся, в грязи изваляются и зовут маму, чтобы помогла. Хотя сейчас никого не вижу. Видно, мамы всерьез взялись за воспитание своих отпрысков.

И тут Бутылка на столе радостно звякнула:

– Какое счастье! Я сегодня осталась нераскупоренной! Вот бы всегда так было!

Паровозик

Маленький Паровозик что есть силы мчался по рельсам.

– Куда ты спешишь? – спросил его встречный Поезд.

– К светлому будущему! Вон оно! – и он радостно указал на Солнце.

– Ну и ну-у! – прогудел Поезд и промчался мимо.

А Паровозик настойчиво побежал дальше. Он обежал весь земной шар, но до Солнца так и не добрался. Вернулся домой грустный, усталый, но мудрый, и все, кто его знал, стали называть его не Паровозиком, а уважительно – Паровозом.

Как-то раз стоял он, думая, куда ему отправиться дальше, и увидел новенький Паровозик, который пыхтел, дымил, готовый вот-вот сорваться с места.

– Ты куда собрался? – спросил его Паровоз.

– К светлому будущему! Вон оно! – и Паровозик указал на Солнце.

– Ну-ну-у! – прогудел Паровоз. – Может, ты сможешь добраться до него.

Кабель

Электрический Кабель был силен в напряжении и часто навещал настольную Лампу.

– От твоего прикосновения Я вся горю! – восклицала она.

Затем он шел дальше, к Люстре, которая при встрече с ним загоралась, озаряя весь потолок.

– Зачем тебе еще подруги? – возмущалась Лампа. – Я даю достаточно освещения, другой свет не нужен. Побереги свои силы, любимый мой Кабель!

Скоро напряжение куда-то подевалось, Лампа и Люстра стали меркнуть, светясь вполнакала, а Кабель заменили на новый электрический Провод. От этого Лампе и Люстре лучше не стало. Провод, видно, был бракованный, они светились редко, чаще совсем гасли. В эти часы они вспоминали времена, когда рядом с ними был Кабель, и говорили о нем с теплотой:

– Оставили бы его с нами – мы бы счастливо горели вполнакала…

Молчаливые Стулья

Стулья возмущались:

– Почему наш хозяин – Кресло – после каждого совещания некоторых из нас выкидывает? За что?

Пепельница, не раз присутствовавшая на этих мероприятиях, перемещаясь по столу и знавшая многое не понаслышке, сказала:

– Стул, который скрипит, стараясь, чтобы хозяин обратил на него внимание, он убирает за занудливость. А тех, кто ведет себя тихо и его слушает, оставляет.

И немного помолчав, добавила:

– Кресло говорило, что разговорчивые Стулья надо всегда менять на те, которые молчат.

Штора

Штора закрыла окно.

– Как чудесно на улице! – сказала она Письменному Столу. – Там пушистая березка стоит.

– Как хорошо в комнате! – сказала она Березке. – Мебель лаком сверкает…

– Я ничего не вижу, – ответила Березка.

– Мне ничего не видно, – признался Стол. – Видим только тебя.

– Да что вы, что вы! – зашуршала, засмущалась Штора. – Не такая уж я красавица. Может, только чуточку…

Несправедливость

Бутоны Маков смотрели в ночное небо, вздыхали и завидовали:

– Вот бы нам оказаться среди звезд и светиться, как они!

Утром бутоны проснулись, распустились и увидели, что превратились в бархатные цветы, очень похожие на красные огоньки звезд.

– Мы самые яркие и прекрасные на свете. Красивее нас никого нет!

Опять наступила ночь. Маки поглядели на небо и расстроились:

– Все люди Земли видят на небе огоньки звезд, а нас – лишь те, кто придет в поле. Это несправедливо. Наше место там, наверху!

Черствость

Пришло горе. Крупная Слеза медленно потекла по щеке. Была она холодной и молчаливой. И тут столкнулась с Бородавкой. Слеза хотела обойти ее, но Бородавка стала приставать с расспросами: Кто ты, что ты, куда ты?..

Слезе было не до разговоров: она изо всех сил старалась обойти Бородавку. С большим трудом ей удалось освободиться, но добраться до платка сил уже не хватило, и она, соскользнув со щеки, упала на пол.

Неверный выбор

Газировка пришла на вечеринку и предложила всем Фужерам выпить. Она фыркала, пускала пузырьки, но к ней так никто и не прикоснулся, и она с грустью затихла. Тут выступило голосистое игристое Шампанское, которое сразу заявило о себе громким хлопком.

– Паф-ф! – и, шипя, пенясь, оно наполнило Фужеры. Они были очень довольны и просили еще. Но вскоре Шампанское затихло и закончилось. Фужеры тоже были уже не те, как раньше. Они лежали испачканные на грязной скатерти, не в силах подняться, поглядывали на нетронутую Газировку и вздыхали:

– Вот с кем надо было вечер провести!

Бормашина

– Ой, как мне плохо! – ныл Зуб.

– А ты сходи к Бормашине, она тебя вылечит, – посоветовал сосед.

– Пойти к этому страшилищу? Да ни за что! – ответил ноющий Зуб.

Но боль усилилась, и ему пришлось последовать совету.

Бормашина оказалась вовсе не такой уж страшной. Она бережно вылечила больной Зуб и прожужжала:

– Я добрая! Если что – навещай, друж-жок!

Мухи

Муха вылетела из самолета, прибывшего из-за рубежа, а навстречу ей – местная Муха.

– Я прилетела издалека, – важно сказала зарубежная.

– А мне все равно, откуда ты взялась, – ответила местная. – Как гостью тебя спрошу: наверно, проголодалась?

– Да! – жалобно прожужжалата.

– Тогда мы успеем с тобой как раз к обеду. Тут недавно кобыла прошла, отличный сэндвич оставила. А завтра навестим ресторан, «Конюшня» называется. Там еще больший выбор съестного.

И они, счастливые, полетели к своей мечте.

Дощечка

– Надо же, – возмущался Топорик, – я пригласил Дощечку, нежно обтесал ее, убрал сучки, заусенцы, а она ушла к Рубанку.

– Да она и меня покинула, – пожаловался Рубанок. – Я стружку за стружкой бережно снимал с нее, сделал совсем гладкой. И все-таки ушла!

Молоток стоял рядом и хитро ухмылялся:

– Да Вы только взгляните на эту Дощечку – она давно живет с Гвоздем. Сначала скрипела, все нежности требовала. Потом Гвоздь так прижал ее к крыльцу, что она шуметь перестала. Теперь живут они в обнимку.

Прилипала

На невзрачный Ботинок, пришедший в гости, никто бы не обратил внимания, если бы он не притащил Глину. Она огляделась, отвалилась от него и тут же прицепилась к лакированному Штиблету.

– Отстань от меня! – возмутился он.

– Не кричи, я тебе понравлюсь, – шлепала Глина. – Мы с тобой проведем незабываемый вечерок.

И тут она заметила белоснежный Туфель, идущий навстречу.

– Красавец! – воскликнула Глина. – Развлекусь-ка я лучше с ним!

И прилипла так, что не оторвешь. Гости пожаловались хозяйке дома, Тряпке, – убрать Глину ей было пару пустяков.

Слеза

Слеза скатилась со щеки и столкнулась с Платком.

– Что с тобой случилось? – спросил он.

– Друг от меня ушел. Я, несчастная, скоро от горя высохну.

– Ты же сама всех бросаешь, я это много раз видел, – сказал Платок.

Полежала Слеза недолго, а потом, словно горя и не было, весело сказала:

– Пойду нового хозяина поищу!

И куда-то пропала.

Пиджак и Пуговица

Пиджак висел на вешалке и грустил. Был он помят и без пуговицы, которую потерял совсем недавно. Тут к нему подошла шустрая Иголка с ниткой и сказала:

– Давай познакомлю со своими приятельницами-пуговками, они все такие одинокие…

– Никого мне не надо, мне и так хорошо! – ответил Пиджак.

– Тебе не надо, а им нужно! – убеждала Иголка. – Погляди, сколько красавиц, выбирай любую…

И показала коробку с разноцветными Пуговицами. Пиджак подумал, что Иголка не отстанет, пока он не выберет подходящую, вздохнул и показал на серую, под стать своему цвету. И стала она с ниткой ходить то к Пуговице, то к Пиджаку, и скоро закрепила их крепко-накрепко.

– Как ты, Пиджак, меня нежно прижал! – сказала Пуговица.

– Да, я тоже теперь лучше выгляжу, – выпрямился он.

– Вот и грусть у всех прошла. Дружите долго! – произнесла Иголка, довольная своей работой.

Тут все оставшиеся в коробке Пуговицы заволновались:

– Мы тоже хотим с Пиджаком познакомиться! Нам тоже надоело одиночество…

Иголка их успокоила:

– Постараюсь и вас пристроить.

Ресничка

Ресничка то и дело поглядывала на огромный голубой Глаз. А он ей моргал, когда она нечаянно его задевала.

– Как он прекрасен! – восторгалась Ресничка и, как бы ненароком, стала чаще прикасаться к Глазу, а он отвечал ей морганием, как бы приглашая к себе.

Однажды она, оставшись с ним наедине, прислонилась к Глазу еще ближе, а он накрыл ее теплым веком, чтобы никто не видел их нежное объятие.

– Как нам хорошо вдвоем, – наслаждалась Ресничка, но на самом деле она ему только мешала.

Неожиданно прибежала Слеза.

– Да я здесь не одна! – ужаснулась Ресничка. – Я здесь лишняя. Он зазывал меня к себе, когда не было Слезы… Вот и доверяй ему!

И тут Слеза вытолкнула Ресничку.

– Надо было мне получше узнать о жизни Глаза, прежде чем обниматься с ним, – вздохнула Ресничка.

А Глаз раскрылся, как ни в чем не бывало поглядел по сторонам и стал зазывать другие Реснички.

Дверь

Однажды открыли новый пивной бар.

Дверь всем входящим радостно давала свою ручку:

– Входите, входите! – приветствовала она гостей.

Но вскоре хорошее настроение у нее пропало. Гости напивались, шумели, с трудом стояли у стойки. Уходя, забирали бутылки с собой и, шатаясь из стороны в сторону, били Дверь ногой. Она открывалась, ударяясь об стену и треща.

– Ой! Ай! – голосила она. – Я так могу развалиться!

Дверные Петли, которым тоже доставалось, грустно скрипели:

– Терпи, соседушка, это наша судьба!

Дверь не могла с этим смириться, она хотела жить, как все нормальные двери, чтобы ее открывали и закрывали за ручку и Петли не скрипели.

Время шло, и Дверь по-прежнему били и колотили. Она потеряла всякую надежду изменить свою судьбу. И вот как-то раз она заметила, что гости стали необычно вежливы. Они открывали ее за ручку, и никто, выходя, уже не пинал ее.

– Надо же, какие культурные посетители стали! – удивилась Дверь.

Ступенька, которая находилась рядом с ней и не раз получала тумаки от ботинок, выходивших из бара, весело сказала:

– Это потому, что здесь теперь открыли молочный магазин.

– Вот и настала у нас спокойная жизнь! – с восторгом воскликнула Дверь.

После этого Петли тоже ни разу не скрипнули.

Шляпка

Это была удивительная любящая пара – Соломенная Шляпка и Берестяной Короб, который ее очень оберегал и прикрывал своей крышкой, чтобы с ней ничего плохого не случилось. Когда Шляпка уходила гулять, всегда проветривал бархатную подстилку, чтобы после прогулки ей было свежо. Она возвращалась, рассказывала ему, что видела, и их беседа длилась всю ночь.

Время шло. Соломка на Шляпке стала вылезать пучками, ее стали редко носить, а потом совсем перестали брать на улицу. Но Коробу она была по-прежнему дорога.

Как-то раз Шляпку достали, повертели со всех сторон и выбросили в мусоропровод.

Короб, который видел это, покосился от горя, крышка перестала закрываться. В него положили Кепку, но он даже не взглянул на нее, все смотрел в ту сторону, куда унесли его Шляпку. Со временем он стал быстро разваливаться, и вскоре от красивого Берестяного Короба ничего не осталось.

Тогда его тоже бросили в мусоропровод, а он даже обрадовался и устремился вниз, надеясь увидеть там свою Шляпку.

Зеркало

В прихожей стояло большое Зеркало. Каждое утро к нему подходила Хозяйка в нарядном платьие, поправляла прическу, пудрила носик и говорила, глядя в него:

– Доброе утро, Зеркальце! Сделай меня красивой!

И Зеркало старалось угодить ей.

Шло время. Хозяйка незаметно для самой себя поседела, лицо покрылось мелкими морщинками. Да и Зеркало старость не пощадила – на нем появилась трещинка. Но Хозяйка, как прежде, подходила к нему ежедневно и говорила:

– Доброе утро, Зеркальце! Сделай меня красивой!

И Зеркало с удовольствием выполняло ее желания, делая Хозяйку красивее и даже моложе. Она ему всегда нравилась, и оно с трепетом ждало ее каждый день.

Но однажды утром Хозяйка не пришла. Зеркало долго ждало ее и заволновалось.

– Наверно, она меня бросила, – испугалось оно и так загоревало, что трещинка разрослась, Зеркало треснуло и разлетелось на кусочки.

А Хозяйка в это время отдыхала на даче. Приехала, увидела на полу зеркальные осколки и грустно сказала:

– Зеркальце мое, почему ты разбилось?

Фонарь

Фонарь на столбе негодовал:

– Я скамейку вечером освещаю, энергию трачу, а на ней никто не сидит. Раз так, значит, мне здесь нечего делать!

Фонарь так сильно накалился, что лампочка у него треснула и погасла. Настала непроглядная тьма.

С этого дня возле столба на скамейке стало многолюдно. Там назначали свидания, мило беседовали и говорили:

– Какой догадливый Фонарь! Спасибо ему за темноту!

Жаль, что Фонарь висел высоко и не слышал слов благодарности.

Ботинок и Подошва

Ботинок и Подошва были связаны крепкими узами. За многие годы они немало повидали, много сил и здоровья потеряли, жизнь их еще больше сплотила и они думали, что всегда будут вместе. Но шли годы, Ботинок поизносился, усох, облез. Подошва протерлась, потрескалась и стала отделяться от него.

Ботинок очень дорожил Подошвой. Знал, что если потеряет ее, то сам уйдет за ней следом, и стал мучительно думать, как немножечко продлить жизнь себе и Подошве. И придумал: надел на себя и на свою подругу теплые калоши.

Зубная Щетка

Шустрая Зубная Щетка остановилась возле Тюбика с Пастой и сказала ей:

– Зачем ты связалась с этим Тюбиком? Лучше посмотри на этот сверкающий Золотой Зуб. Пойдем, я тебя с ним познакомлю…

Уговорила она Пасту и зачастила шмыгать от Тюбика к Зубу. Тот, пользуясь ею, был очень доволен, она тоже была рада видному знакомству и скоро вся вышла из Тюбика. Потеряв подругу, он стал помятым, оказался никому не нужен и его выбросили.

Скоро рядом со Щеткой появился новый Тюбик со свежей Пастой. Зуб с восхищением посмотрел на нее, и Зубная Щетка сразу затеяла очередное знакомство.

Чайная Ложечка

Сахар неожиданно попал в чашку с чаем. Увидел там блестящую серебряную Ложечку и тут же в нее влюбился. Она то и дело поглядывала на него, заигрывала, нежно позвякивала. Сахар радостно кружился вокруг нее и таял от счастья.

Скоро от него ничего не осталось, весь растворился. Ложечка посмотрела – нет Сахара. Постучала, позвонила по чашке и потребовала:

– Дайте мне еще кусочек Сахара!

Кирпич

Ехал грузовик с кирпичами на стройку. Кирпичи крепкие, звенят по дороге. Один из них подпрыгнул и сказал:

– Не хочу на стройку. Убегу, буду жить отдельно от всех.

Ссоскользнул с горки своих собратьев и упал на мягкую траву. Красота – кругом кусты, тишина, только легкий ветерок продувает.

– Отлично я тут устроился! – обрадовался он.

Поглядел на строящийся дом, а там кирпич к кирпичику плотно прилаживают.

«Наверно, им и вздохнуть-то трудно, – подумал он, – а мне тут такое раздолье».

Прошло время. Дом построили, кирпичи соединились в один монолит, а одинокий Кирпич от дождя, ветра и солнца раскололся на мелкие кусочки.

– Где-то я промахнулся, – вздохнул бывший Кирпич и рассыпался в песок.

И никто даже не заметил его пропажу.

Глина

Глина отвалилась от колеса телеги, с которым ее связывали совместные долгие дни, и шлепнулась на дорогу. Оказавшись в одиночестве, она оглянулась по сторонам, подумала, что надо начинать жизнь сначала и найти нового друга.

– Вижу, здесь есть с кем познакомиться! – воскликнула она, увидев лакированные Ботинки, и тут же прицепилась к одному из них.

– Отстань! У меня уже есть подруга – Щетка! – возмутился Ботинок и стряхнул ее.

Глина не успокоилась и, заметив большие Сапоги, восхитилась:

– Вот кто мне нужен! С ними можно прожить без забот… – и прицепилась еще раз.

– Что ты ко мне пристала! У меня уже есть подруга – Бархотка, мы с ней неразлучны! – вскрикнул Сапог и сбросил ее.

Глина, упав, попала прямо на Булыжник. Причем очень удачно. Она крепко обняла его и счастливо сказала:

– Вот я и нашла себе друга!

Недотрога

Летел Воробушек и увидел впереди себя красивую Бабочку.

– Давай с тобой поиграем, – предложил он.

– Знаю я твои игры, – ответила Бабочка. – Будем летать наперегонки, ты отстанешь и от обиды меня клюнешь.

– Если и клюну, то совсем не больно. Вот так, – и Воробушек клюнул Бабочку. Та вскрикнула и, кувыркаясь, упала на землю.

Лежит, не двигается. Воробушек испугался:

– Я же совсем легонечко до тебя дотронулся…

Тут Бабочка отошла от испуга, крылышки раскрыла и полетела.

– Какая ты недотрога! – сказал ей вслед Воробушек. – Не буду с тобой водиться. Полечу лучше к знакомому червячку, с ним можно поиграть и даже немножечко поклевать.

Ботинок-молчун

Щенок весело бегал по квартире и лаял на всех, кто попадался на пути. Кошка ответила ему мяуканьем, Тапочка, громко стуча, побежала за ним. Ботинок долго молчал и, когда Щенок потрогал его лапой, ответил тумаком. Щенок заскулил, забился в угол, косо посмотрел на Ботинок и подумал:

«С молчунами дружить не буду – не знаешь, когда пинка от них получишь…»

Старый Пень

На полянке птицы решили устроить состязание, кто из них лучше поет, и уселись кто на старом пне, кто на рядом растущей молодой березке. Филин заухал, Ворон закаркал, Воробей зачирикал, Соловей засвистел. Он-то и оказался лучшим певцом, и птицы, похвалив его, разлетелись.

Пень тоже послушал пение птиц, вздохнул и зашуршал отваливающейся корой:

– Это они ко мне прилетели, пели, напоминая, что когда-то на моих веточках концерты устраивали…

Березка услышала это, но ничего не сказала. Она судьбу Пня, который пережил мороз, дожди и засуху, и решила: пусть он останется со своими воспоминаниями – они придадут ему немножко сил и принесут радость.

Тропинка

Узкая Тропинка возникла как-то неожиданно и тянулась по полям и по лесам. Проходя по возвышенности, она увидела вдалеке широкую дорогу, по которой мчались разноцветные машины, и мечтательно сказала:

– Вот бы мне стать такой дорогой!

И пошла вперед, не переставая думать об этом.

Если бы Тропинка могла повернуть назад, она бы увидела, что там, откуда она начала свой путь, уже строится новая, широкая дорога.

Травка

Коза не раз оставляла сына Козлика одного, а сама уходила к приятельнице в гости. Козлик был очень послушным. Он шел на полянку, щипал траву и, насытившись, бежал домой.

Однажды Козлик увидел незнакомый куст (это была конопля, но он этого не знал) и съел все листья. Захотел после этого попрыгать, побегать, поплясать, а ноги почему-то не слушаются. Испугался Козлик, что до дома не дойдет, лег под общипанный куст и задрожал от страха.

Тут его Коза нашла. Догадалась, что сын конопли объелся, попробовала его рожками в чувство привести, а он только блеет:

– Мама, дай травки!

Сорвала она пучок осоки, а он от нее морду воротит:

– Хочу другой травки!

Видно, стал привыкать к конопле.

Коза с трудом подняла его, привела домой и с этого дня никогда не отходила от Козлика, была всегда рядом. Только когда на полянке вырос душистый клевер и Козленок, пощипав, сказал, что он ему очень понравился, мама успокоилась и стала отпускать сына гулять одного.

С тех пор Козлик все незнакомые кусты обходил стороной.

Росточек

Осенний ветер сорвал Зернышко с пушистой головы Одуванчика и понес его по полям и по лугам.

– Как все красиво! – восторгалось Зернышко. Оно еще долго летало, потом приземлилось во дворе. Когда Зернышко подросло и превратилось в маленький Росточек, оно решило узнать, куда его занес ветер.

Выглянуло оно из-под земли и увидело вокруг себя красивые цветы с чудесными бутонами. Росли они на высокой клумбе, огороженной забором. Росточек осмелел и попросил самый большой и колючий цветок немножко подвинуться, чтобы он не загораживал ему солнышко, без теплых лучиков которого оно не сможет расти.

Цветок удивленно посмотрел на Росточек и уколол его:

– Как ты посмел тут оказаться! Здесь только красивые Розы живут.

Розы зашумели, замахали своими большими листьями. Страшно стало Росточку, и он воскликнул:

– Дайте мне немножко подрасти! Я тоже красивым стану!

Но его уже никто не слушал. Розы прихорашивались и судачили, кто из них лучше. Росточек загрустил, поник и зачах в красивых колючих зарослях.

– Так ему и надо! – злорадствовали Розы. – Он – Одуванчик, сорняк, ему тут не место!

Дощечка и Сучок

– Ты моя единственная, – говорил Сучок, крепко прижимаясь к Дощечке, – ты самая красивая, я всегда буду тебя оберегать.

Дощечке было приятно слышать эти слова, они с Сучком были неразлучны.

Скоро их сделали Скамеечкой, и люди с удовольствием сидели на ней.

Скамеечка стояла в саду, под дождем, холодным ветром и жарким солнцем и незаметно состарилась. Она рассохлась, не ней появились трещинки. Сучок тоже усох, еле держался, но всегда старался подбадривать ее:

– Держись, милая! Скоро нас починят, заделают трещинки, покрасят, и ты будешь красивой, как прежде. Мы с тобой простоим еще много лет.

Время шло, Скамеечку никто не чинил, и она все больше и больше разрушалась.

Однажды дождь залил ее так, что Сучок не удержался и его смыло. Скамеечка расстроилась и после этого еле-еле держалась на ногах. На нее перестали садиться, боялись, что развалится.

«Был бы со мной Сучок – придумал бы, как спасти меня…» – думала она в одиночестве.

Старая Тележка

Старая продуктовая Тележка одиноко стояла в прихожей.

«Почему меня с собой Хозяйка не берет? – думала она. – Раньше мы с ней не спеша добредем до магазина, купим чего-нибудь и обратно домой идем…»

А Хозяйка тем временем поглядела на Тележку, вздохнула и опять пошла без нее.

«Если Тележку взять – в горку и по ступеням везти будет тяжело, – размышляла она. – Куплю-ка я маленький пакетик продуктов, а потом еще схожу».

Тележка поглядела на Хозяйку и решила:

«Я знаю, почему меня Хозяйка с собой не берет, – жалеет. Я в старости стала громко скрипеть».

Нож

Хлеборезка, отрезав кусочек хлеба, смотрела на Нож, который без устали резал все, что попадалось ему на пути. Целая гора овощей, яблок, сыра выросла перед ним в одночасье.

– Хватит тебе запасаться продуктами, – сказала ему Хлеборезка. – У тебя и так всего много, а лишнее может испортиться.

– Хочу еще больше, – ответил Нож, но продолжить не смог – заскрежетал и сломался.

– Вот до чего доводит жадность! – вздохнула Хлеборезка и занялась своим обычным делом.

Высокомерие

Белоснежное Махровое Полотенце сорвалось с крючка, на котором висело. Упало и встретилось с Половой Тряпкой.

– Мы с тобой обе из хлопка, – сказала Тряпка. – Но ты бела, тобой лицо вытирают, а мною пол моют. Почему?

– Не печалься! – ответило Полотенце. – Мы же с тобой одно и то же дело делаем – хозяйке служим и наводим чистоту.

– Положим, это так, но ты всегда чистенькое, без единого пятнышка, о тебе заботятся, – а я дырявая, часто грязная, меня треплят, полоскают, выжимают… Скоро, наверно, выбросят, – грустно вздохнула Тряпка.

И, уже находясь там, где висело, Полотенце свысока взглянуло на Половую Тряпку и буркнуло:

– Видно, судьба у тебя такая.

Мода

Остроносый лакированный Ботинок активно предлагал себя в магазине:

– Возьмите меня. Я буду аккуратен, чист, удобен, никого не испачкаю и не надавлю на мозоль… – но к нему никто не подходил.

На соседней полке по старой привычке молча стоял Тупой Ботинок из жесткой кожи. Раньше на него никто не обращал внимания, а тут стали проявлять интерес и покупать таких, как он. Ему вот было все равно, как жить, где топать, кого давить.

Ничего тут не поделаешь: пришла мода на тупую обувь.

Игровой Автомат

Неподалеку от птичьего двора поставили Игровой Автомат: на нем можно было играть на деньги или на что-то ценное.

Павлин ходил возле Автомата, не решаясь сыграть. Самое дорогое, что у него было, – это хвост из разноцветных перьев. Ему жалко было потерять даже одно перышко, и в то же время он мечтал выиграть что-нибудь. Не удержавшись, Павлин вырвал перышко и отдал Автомату. Тот весело зазвучал и насыпал в тарелочку горку вкусных семечек.

Счастливый Павлин склевал их, потом вырвал еще перышко. Автомат забрал его, а подарка уже не дал.

– Павлин, не играй с Автоматом, – сказал Индюк. – Я слышал, он всех обманывает. Перехитрит и тебя.

Петух с Курицей тоже стали его отговаривать.

Но Павлин никого не слушал, он так увлекся, что скоро одно за другим проиграл все перышки, один куцый хвостик остался. Павлин очень хотел еще раз получить подарок. Он обошел весь двор, подобрал все красивые перышки и снова продолжил игру.

Прошел день. Наступил вечер, все птицы в курятнике спать улеглись. Один Павлин от автомата не отходит. Занялось утро. Петух запел, разбудил всех, выглянул во двор, увидел исхудавшего, еле стоявшего на ногах Павлина и сказал:

– Противно на тебя смотреть – превратился в общипанную курицу. Вот я не стал играть с автоматом, все перышки сберег, смотри, какие они у меня красивые.

Тут примчался Индюк и закричал:

– Павлин, тебе твоя Пава подарок принесла – маленького Павлинчика!

Павлин забыл про выигрыш и побежал домой. С тех пор он к Автомату не подходит. А зачем? Он получил самый ценный подарок – сына.

Контрабас и Скрипка

Контрабас и Скрипка были неразлучны, даже когда не было концерта, они находились вместе. Скрипка лежала на полке, а Контрабас, прислонившись к стене, стоял рядом. Они были очень похожи друг на друга, только Контрабас был большой, сильный, а Скрипка – маленькая и хрупкая. Но это не мешало им дружить. Все в оркестре радовались такой паре. Один Барабан завидовал и при удобном случае стучал:

– Я видел, видел, как Скрипка с Тромбоном уединились и играли нежную мелодию…

Контрабас, услышав это, очень расстроился и стал фальшивить. Скрипка подумала, что надо его настроить, но, увидев трещину, идущую по деке, испугалась за своего друга.

– Что с тобой? – спросила она, но Контрабас молчал.

От переживаний у Скрипки даже лопнула струна, она хотела тихонько сползти с полки, но упала рядом с Контрабасом. Пришли мастера и отправили их обоих на реставрацию.

Чашка

– Удивительно – они всегда вместе, – обычно говорила Посуда о дружбе Чашки и Блюдца. Но однажды стол качнулся, Чашка еле удержалась, а Блюдце повисло на краю и закричало:

– Чашка, дай ручку, не то я упаду!

– Я сама боюсь свалиться, – ответила та.

Блюдце не удержалось, упало и разбилось.

Осталась Чашка одна. Перестали ее приглашать на чаепития, даже на полочку, где они стояли с Блюдцем, уже не ставили. Однако вскоре для Чашки нашли новое место: поставили на пол, как поилку для Кошки.

Стоит она в углу грустная, вспоминает, как с Блюдцем веселились за ароматным чаем. Ее раздумья прервала Кошка – подошла и задела лапкой. Чашка опрокинулась, вода разлилась…

Посуда зазвенела:

– Поделом тебе! Не предала бы Блюдце – с нами на полочке стояли бы…

Акварель

В квартире висели две картины – одна была написана акварелью, другая – масляными красками. Акварель недолюбливала Картину Маслом. За что – сама не знала. Ну не нравилось она ей, и все тут! Хороню, что Картина Маслом висела далеко и не слышала.

Как-то раз остались они ночью одни. Акварель стала поливать Картину Маслом грязью, испачкала сверху донизу. Та возмутилась и шлепнула по Акварели в ответ масляной краской так, что стало невозможно разобрать, что на ней нарисовано.

– Я-то отмоюсь от твоей грязи, – сказала Картина Маслом, – а ты навсегда останешься запятнанной.

Испугалась Акварель: кому она такая нужна? Хозяин наверняка выкинет.

И проснулась.

Поглядела на себя: чистая, аккуратная, и Картина Маслом, как всегда, своими красками блестит.

– Так это был сон! – обрадовалась Акварель и по-новому, с уважением взглянула на соседку.

Забытый Пиджак

Новый Пиджак, перед тем как отправиться на деловую встречу, встряхнули, почистили и погрели на солнышке.

Одна из Пылинок, отбившись от остальных, влетела в открытую соседскую дверь и села там на что-то серое. Осмотрелась, увидела знакомую Пыль и стала ей жаловаться:

– Ну и денек! Гоняли меня по всему Пиджаку, еле отбилась. А у вас как обстоят дела?

– У нас все спокойно, – ответила Пыль. – Наш Пиджак стар. Он весь поизносился, никуда не ходит и никто к нему не приходит. Только мы с ним дружим, и ты присоединяйся. Чем больше Пыли, тем ему теплее.

Лежит Пылинка и рассуждает:

– Меня-то хоть гоняли туда-сюда, а старый Пиджак совсем забыли.

И она плотно прижалась к Пиджаку, надеясь, что с нею и его скоро вспомнят.

Тепло и холод

На кухне недалеко друг от друга стояли Плита и Холодильник, которые давно мечтали познакомиться поближе. Он желал охладить ее, а она немножечко обогреть его. Они не могли ни дня прожить, чтобы не сделать друг другу какой-нибудь подарок.

Холодильник нет-нет да подбросит Плите что-нибудь вкусненькое, а она приготовит какое-нибудь жаркое, даст ему попробовать и оставит на сохранение.

Однажды Холодильник сказал:

– Я очень хочу почувствовать твое тепло поближе.

– Согласна, – ответила Плита. – Я тоже мечтаю прикоснуться к твоей прохладе. Вместе нам будет хорошо!

Холодильник открыл дверцу и обдал Плиту холодом (благо хозяйка решила его помыть), а сам так увлекся теплом Плиты, что пришел в себя лишь тогда, когда у него стал таять лед и потекли ручейки, а у нее похолодела конфорка.

– Не-ет, так дело не пойдет, – решил Холодильник. – Будем жить отдельно.

С тех пор Холодильник и Плита находятся на расстоянии, но это не мешает им изредка общаться и дарить друг другу подарки.

Глоток пива

Когда Вова просил маму, чтобы она почитала ему книжку или отправилась с ним погулять, она всегда отвечала:

– Ты большой, сам справишься.

Как-то он не смог справиться с домашним заданием и взмолился:

– Мама, помоги решить задачку.

– Ты большой, сам сделаешь, – сказала она и ушла.

Остался Вова один, посидел над учебником, но так задачку и не решил. И подумал:

– Мама сказала, что я большой. Значит, мне можно одному пойти на улицу, там я встречу друзей и вместе с ними решу задачу.

И, взяв учебник, вышел во двор. Но там никого не было, кроме незнакомого дяди, который сидел на скамеечке и пил что-то из баночки. Вова подошел к нему и попросил:

– Дядя, помогите мне задачку решить.

– Не могу, – ответил он. – Могу лишь тебя угостить.

Вова не знал, что это пиво, согласился и выпил.

Голова закружилась, он прилег на скамейку, книжка выпала из рук, дядя куда-то ушел.

Тут мама Вову увидела, все поняла и заохала.

Пришли они домой, задачку решили. Вова, счастливый, лег спать. Мама долго не отходила от него и думала: «В этой жизни надо сыну обязательно помогать. Нельзя оставлять его одного. Он еще маленький…»

Вова спокойно спал.

Равенство

Платок, вытирая нос Хозяину, всегда замечал накрахмаленный белоснежный платочек в кармашке пиджака.

Однажды, когда Хозяин занимался своим носом, Платок сказал:

– Мы с тобой оба одинаковые. Можно сказать, родственники. Но ты все время сидишь, красуешься, а я всегда делаю черную работу. Это несправедливо!

Платочек выглянул из кармашка и заносчиво произнес:

– Мы с тобой созданы для разных дел и никогда не будем родственниками.

Стиральная Машина не раз это слышала. Она собирала в себе все, что было использовано и измазано. И вскоре к ней попали оновременно Платок и Платочек.

– Вот хорошо-о! – одобрительно прогудела Стиральная Машина. – Теперь вы все будете у меня равноправными, – и забурлила, закружила их в едином водовороте.

Вещи зашумели:

– Мы все – одна семья!

И правда, все, кто был в Стиральной Машине, хлебнув одинаково пену и воду, считали себя равными. Но прошло какое-то время – и каждая вещь заняла прежнее место. И все забыли о равенстве.

Учитель

Флейта любила музицировать, нежно извлекая мелодии. Но однажды стала фальшивить и решила настроиться.

– Ля-я-я! – наконец прозвучала чистая нота.

Флейта хотела было уже продолжать свою фугу, но услышала громкое гудение:

– Ля-я-я!

Оказывается, это гудел водопроводный Кран.

– Вы тоже музыкант? – спросила его Флейта.

– Да, причем музыкант старой закалки, – ответил он. – Творю, пока инструмент мой не заржавеет. А твое музицирование совсем мне не по нутру. Вот только «ля-я-я», пожалуй, нравится. Я тоже эту ноту могу и низко взять, и на две-три октавы выше. Все домочадцы сбегаются, чтобы меня послушать, а потом дают мне отдохнуть. Давай вместе сыграем. Я – учитель известный, ты тоже станешь со мной знаменитой…

И на весь дом разнеслось оглушительное:

– Ля-я-я!

На шум собрались все домашние.

– Вот и слушатели пришли, – радостно гудел Кран. – Жаль, что не дают доиграть мелодию до конца, стараются прервать на самой высокой ноте.

Тут Кран плотно закрыли – и он умолк. А Флейта еще долго сопела, не могла нормально играть. У нее все время получалось только одно:

– Ля-я-я!

Пришлось Флейте попросить уроки у Учителя.

Зря сердилась

На улице неожиданно пошел снег. Кепка Хозяина сказала:

– Хорошо, что я всегда вовремя оказываюсь на месте – и в ветер, и в дождь, и, как сейчас, в сильный холод.

Она еще глубже надвинулась на лоб Хозяину, а он быстро пошел по дороге.

– Здорово я его согрела – он даже побежал, – обрадовалась Кепка.

Она не догадывалась, что Хозяин замерз и торопился в теплую квартиру.

Дома, лежа на полочке рядом с головными уборами, Кепка хвасталась:

– Если бы не я, замерз бы наш Хозяин. Только со мной ему тепло.

На следующий день, выходя из дома, Хозяин взял и надел зимнюю теплую шапку, на которую все лето никто не обращал внимания.

– Я все отдала, чтобы его согреть вчера, а он променял меня сегодня на шапку! – возмутилась Кепка и забралась в самый уголок полки.

Пришла весна. Хозяин опять надел Кепку. И тут она догадалась, что не одна согревает его: на полке лежало еще много разных любимых им шапочек.

СПИД

Шприц с Иглой валялись под скамейкой возле дома и возмущались:

– Почему же наш клиент нас тут оставил? Уверял, что жить без нас не может. Даже работу забросил, все ждал, когда мы придем, а если мы задерживались – он с горя аж дрожал и так привык к нам, что даже от еды отказывался… Уколовшись, он всегда пел, хохотал и просил навещать его почаще.

Тут Ветер, который часто убирал мусор во дворе, сдул со скамейки оставленную кем-то газету, погнал по двору и остановил ее лишь возле Шприца с Иголкой. Взглянули они на газету, а там их портреты напечатаны и крупными буквами написано: «Это убийцы и разносчики СПИДа! Их надо уничтожить навсегда!»

В этот момент из дома на носилках выносили человека, того самого, которому они вкололи наркотик.

Шприц с Иголкой испугались:

– Надо нам сматываться! – и хотели спрятаться в траве, но их подхватил Совок и выбросил.

Позже он, убирая двор, говорил Метле и пролетавшему Ветру:

– Я слышал, хозяина от наркотика несколько раз спасали, а вот от СПИДа – не смогли!

Ветер загудел:

– Еще раз у-увижу Шприц с Иголкой – сдую-ю. Навсегда!

Общий дом

Молоток строил дом, забивая в доски гвоздь за гвоздем. Стучал по ним так, что наверху оставались только шляпки.

– Держите все крепко, чтоб дом стоял долго, – говорил Молоток.

Однажды ему попался упрямый Гвоздь. Молоток ударил по нему, тот согнулся, но в дерево лезть наотрез отказался. Молоток его выровнял, снова по шляпке стукнул, а он ни с места. Пришлось выбросить.

Лежит Гвоздь на земле и радуется, что не поддался, не пошел на поводу у Молотка. Свободу почувствовал.

Прошли годы. Гвоздь стал ржавым и частенько горевал:

– Зря я упрямился. Мои соратники-гвозди при деле, и за это их дерево оберегает, они долго еще проживут все вместе, а меня, одинокого, скоро ржавчина съест.

И правда, скоро Гвоздя не стало, а его сотоварищи и сейчас шляпками красуются. Они дом построили и для себя.

Выключатель

Когда Выключатель зажигал свою Лампочку, она от счастья светилась. Это была дружная пара, жить друг без друга они не могли. Но однажды Выключатель увидел в комнате незнакомую лампочку в красивой хрустальной шляпке.

– Я – Бра! – представилась она.

Выключатель не мог отвести глаз от незнакомки, забыв даже о своей Лампочке. А она, не дождавшись его, так накалилась, что вспыхнула и погасла.

Только оказавшись в темноте, Выключатель вспомнил о ней.

– Как я мог забыть ее! – сокрушался он. – Без нее я не смогу жить…

Но недолго пробыл он в одиночестве. Скоро у него появилась новая лампочка, которая тоже светилась от счастья.

А Выключатель по-прежнему не сводил взгляда с Хрустального Бра.

Нос

Сел Угорь на Нос и заявил:

– Это мое место!

– Как твое?! – возмутился Нос. – Я не позволю, чтобы кто-то на мне поселился без разрешения. Я тебя сейчас выдавлю!

– Ну-ну, посмотрим, – усмехнулся Угорь. – Ты меня еще не знаешь. Если выдавишь, позову родственника Прыща, тебе еще хуже станет.

Как Угорь не сопротивлялся, его удалили, и вскоре на его место сел Прыщ. Он гордо возвысился над Носом и заявил:

– Я здесь навсегда!

– Так жить нельзя! – возмущался Нос. – На мне поселяются все кому не лень. Хотят весь нос занять, но этому не бывать!

Рассерженный Нос позвал Спирт – своего старого приятеля, с которым иногда встречался на вечеринках, и попросил его избавить от назойливых посетителей.

Спирт был очень вспыльчив и вмиг сжег Прыща.

А потом Спирт и Нос долго беседовали, вспоминали прежние времена:

– Хорошо сидим!

Зов

Два брата, Левый и Правый, были неразлучными Глазами. Левый никогда ничем не интересовался, на все спокойно смотрел. А Правый был шустрым, любопытным, всех замечал, никого не пропускал. Как увидит красивые глазки – тут же моргнет, и они ему тем же ответят.

Левый говорит:

– Ты, братец, когда-нибудь нарвешься на кулак.

А Правый только смеется:

– Надо быть оптимистом и жить веселее…

Однажды Правый подмигнул сногсшибательной красотке и все-таки получил в глаз, но по-прежнему искрился от счастья.

Левый ворчал:

– Я же тебе говорил! Вот никогда не буду никем увлекаться! Не хочу получать синяки!

Так они и жили. Но в один из дней Правый, как обычно, подмигнул красивым карим глазкам с пушистыми ресничками. Они были так неотразимы, что Левый глаз не удержался и тоже подмигнул.

– Вот, братец, ты и созрел! – весело сказал Правый. – От чувств никуда не денешься…

И все четыре глаза, счастливые, пошли рядышком.

С тех пор Левый глаз всегда следовал за Правым в надежде, что Зов чувств принесет им еще много неожиданных сюрпризов.

Благодарность

Над амбаром появилась стайка Воронят и закаркала. Им в ответ приветливо зачирикала воробьиная семья, давно живущая в этих местах:

– Что вы! Что вы так громко кричите!

– Мы голодны! – отвечали Воронята.

– Присоединяйтесь к нам – мы вас накормим, – пригласили их Воробушки. – Видите, на земле зернышки лежат, которые из обоза высыпались? Теперь они все наши, ешьте до отвала.

– Спасибо, мы вас за это отблагодарим, – обрадовались Воронята.

Вмиг они склевали все до единого зернышка, каркнули и улетели.

– И как же гости нас отблагодарили? – поинтересовались Воробушки, переглянувшись друг с другом.

На месте зернышек лежал свежий помет.

Одуванчик

Ветер крепчал.

– Надо защититься заборчиком, – испуганно закричал маленький Одуванчик, – он сдует с нас пушистые шапочки!

– Нам надо подумать, – ухмыльнулись большие одуванчики, увлеченные своими делами.

Тут Ветер подул с такой силой, что шапочки слетели у всех.

– Зря мы не послушались малыша, – сокрушались большие одуванчики. – Ветер и правда не смог бы пробраться через забор, и мы сохранили бы свою красоту. А сейчас смотреть на нас противно – стали лысыми.

Тропинка и Пень

Тропинка шла-шла – и наткнулась на дубовый Пень.

– Можно через вас пройти? – спросила она.

– Еще чего захотела! Обойдешь стороной, как все, – буркнул Пень.

Обошла его Тропинка молча и скрылась. А Пню стало интересно, куда она могла подеваться. С тех пор он весь извелся, даже усох от любопытства и скоро рассыпался в прах. Ветер поднял его и понес в сторону Тропинки, которая шла далеко-далеко, до самого города.

«Как же так? Я был крепким дубовым Пнем, но превратился в прах, – думалось ему, – а стелящаяся по земле невзрачная Тропинка добралась до самого города и до сих пор жива. Почему?»

Мента Банана

Банан рос недалеко от моря и с завистью смотрел на купающихся.

– Вот бы и мне раздеться и голеньким побыть на берегу: позагорать, поплавать! – мечтал он.

Однажды его сорвали, сняли кожуру, раздели догола, и Банан радостно воскликнул:

– Наконец-то мечта моя сбылась! Теперь-то я буду загорать и плавать.

Да не тут-то было – его просто съели.

Полеты во сне и наяву

Однажды, проходя по скверу, я заметил сидящего на лавочке грустного приятеля и спросил его:

– Почему у тебя несчастный вид и ты не на работе?

И он поведал свою печальную историю.

– Мы с соседом – дальнобойщики, мотаемся в дальние края, вот и решили поберечь свое здоровье – бросили курить.

Так вот, зашел я к нему недавно, чтобы отвлечься от навязчивого желания покурить, а он говорит:

– Знаешь, дружище, достал я недавно пакетик со спайсом. Сам еще не пробовал, но, говорят, он напрочь избавляет от табачной зависимости.

Скрутил он две цигарки, одну мне дал и щелкнул зажигалкой. Мы задымили, глотая запах курительной смеси. Чувствую, голова моя стала неестественно легкой, словно ее нет. Дальше вижу: у соседа хвост растет, голова в куриную превращается и крылья появились. Он глаза на меня вытаращил и как закричит:

– Ко-ко-ко! Какой ты индюк!

Видно, спайс на него тоже подействовал.

Взглянул я на себя в зеркало – и правда: я – индюк, а рядом – маленькие индюшата. Крыльями машут, перья взъерошены и наперебой орут:

– Летать хотим! Летать!

Побежали они, и я с соседом за ними. Примчались на крышу пятиэтажного дома. Сели, вот-вот взлететь готовы. Вороны над нами летают, каркают, видно, принимают за своих. Голуби приветствуют. А под нами толпа собралась, руками машут, словно сами хотят с нами полетать. Я было крыльями взмахнул, но тут кто-то меня оттащил от карниза. Одни индюшата остались на краю, языки нам показывают – без вас, мол, полетим.

Спасители те оказались врачами из психиатрической больницы. Они подлечили меня с приятелем, привели в человеческий облик.

А вот на работу нас пока не пускают. Она у нас серьезная – шоферы же. – Может, от расстройства закурим? – предложил я.

– Ни в коем случае! – воскликнул приятель. – Один раз сделал необдуманный поступок, достаточно.

Удаляющийся поезд

Старая Трость с шаркающей Ногой вошли в вагон и остановились возле сидевшей Головы в наушниках, которая не замечала никого. Трость покачнулась и передвинулась к другой Голове, уткнувшейся в журнал.

Трость с Ногой тихо стояли, пока поезд не затормозил. Трость не удержалась, ударилась о сиденье, Нога согнулась. Головы, заметив их, стали подниматься и уступать место, но было поздно – Трость и Нога уже приехали и собрались выходить.

Стоя на перроне, они долго провожали глазами удаляющийся поезд и думали: «Вот и мы, как этот поезд, скоро умчимся далеко и будем забыты…»

И медленно побрели, обходя идущих навстречу людей.

Старый Ковер

Однажды в доме решили выкинуть старые вещи – лежавший на полу Ковер и сломанную Табуретку, а вместо них приобрести новые.

– Ба, какая встреча! – радостно воскликнула Табуретка, увидев запыленный и облысевший Ковер у двери. – Мы же с тобой сто лет не виделись. Много интересного в жизни повидали, столько рассказать могли бы. Да, видно, никого это и не интересует уже. Все равно выкинут!

Услышали их разговор новые Стулья и Ковер и вступили в разговор:

– Да Вы же самая ценность! По Вам можно историю изучать!

Но хозяева их не собирались выбрасывать: Ковер почистили, краски освежили, вновь заиграл он восточной красотой. Повесили его на стену, а рядом поставили Табуретку, решили тоже ее изучить – может, царь на ней сидел.

Смотрят все на Ковер, восхищаются, охают, ахают – какая ценность, поистине антиквариат!

А новый Ковер, который положили вместо старого, тоже охает да ахает, но только оттого, что башмаки и туфли больно наступают и топчут его:

«Быстрей бы и мне стать антиквариатом…»

Петля

Галстук с Рубашкой были видной парой. Держались они за счет петли на Шее, которая двигалась все выше и выше и поднялась бы до головы, но ей мешал Подбородок.

Галстук с Рубашкой очень хотели перещеголять всех знакомых, показать, что они самые важные, и стали затягивать петлю так, чтобы взобраться с ней как можно выше. И это им удалось. Шея вытянулась, а Галстук с Рубашкой продвинулись до затылка. Они уже приготовились праздновать свою победу, но тут Шея затряслась от удушья.

Галстук ослабил петлю.

– Как бы мне еще подняться? – не унимался он.

– Была бы Шея деревянная – тебе бы это удалось, – сказала Рубашка.

– Я еще живая, – возразила Шея. – Но если петлю еще туже затянешь, то сам без меня и Рубашки останешься. Меру знать надо!

Хитрец Паучек

Паучок, хитрец и делец, хорошо знал, как привлечь клиенток. Он делал из паутины гамак и приглашал желающих на нем покачаться. К нему шли букашки и мухи. Они нежились, раскачиваясь в гамаке, и жужжали:

– Как здорово мы тут устроились!

Но скоро понимали, что за удовольствие нужно платить. И расплачивались они жизнью.

Передержали

– Ты чего меня никуда не пускаешь? – говорило Молоко Пакету, в котором оно находилось. – Пусти, дай мне познакомиться с обществом!

– Иш чего захотело! – сердито отвечал Пакет. – Вон мой сосед дал Молоку волю, так оно по Чашкам разгулялось и скрылось в неизвестном направлении. Сосед скучал, скучал, весь высох, его и выкинули. Хорошо, что нас забыли на окне. Тут солнышко греет, будем вместе наслаждаться…

Но Молоко от тепла скоро скисло и загустело. Когда Хозяйка открыла Пакет, оно не хотело даже выходить. В тот момент и Чашки отвернулись, не желая видеть его кислым. Только Пакет был доволен, что Молоко осталось ему верно.

Их вдвоем и выбросили в мусорное Ведро, которое презрительно фыркнуло:

– Во-от, дождались! Жалели-жалели друг друга – и у меня оказались.

Древко

Сухой Валежник долго лежал на земле, превращаясь в труху. Однажды здоровенный Сук сломался, грохнулся с дерева, скатился по Валежнику и воскликнул:

– Пора нам стать древками, подняться из этого хлама! Надо всем показать себя!

– Пора-а! Пора-a! – затрещал встревоженный Валежник.

И тут Сук, назвавший себя древком, задумался: «А каким цветом будет мое знамя?»

Таблетка

Химик сотворил таблетку. Люди, пробуя ее, впадали в прострацию, испытывали полное безразличие ко всему. Химик жил в стране, где его таблетки были дозволены, и решил начать распространять свое творение там, где народу больше, – возле моря на пляже.

Пришел он и стал раздавать таблетки бесплатно каждому желающему. Те, кто их попробовал, становились зависимыми, хотели попробовать еще и еще. Тогда Химик стал уже брать за них деньги и едва успевал их пересчитывать.

У людей от таблеток пропадали все чувства, интерес к работе, учебе, спорту. Они не замечали, что с каждым днем их речь становилась все менее внятной, они все больше становилисьпохожими на лунатиков и думали только об одном – где достать денег для следующей порции.

Ветер давно наблюдал за всем происходящим, изредка освежал одурманенных людей и приводил их в чувство. Глаза у них светлели, но ненадолго. Они лежали или без толку шлялись по пляжу, ища следующую дозу. Ветер, насмотревшись на все это, разбушевался, поднял огромную волну и смыл Химика в море.

Прошло время. Люди забыли о пропавшем Химике, заговорили нормальным языком, стали работать, заниматься домашними делами, учиться, общаться.

А Ветер с Волной шуршали о песок, словно говорили:

«Поумне-е-ла молодежь! Поумне-е-ла!»

Черенок

Черенок был доволен своей должностью. Метла делала всю черную работу. А Руки, которые держали Черенок, с благодарностью похлопывали его.

Вскоре Метла износилась, осталась без единой веточки. Один Черенок, как всегда, был крепок. Выбросил он остаток Метлы, закрепил у себя Лопату и пошел указывать ей, что делать.

Черенок часто менял работников. Они быстро изнашивались, а за их труд он получал дружеское похлопывание Рук, с которыми у него были крепкие связи.

Неведомо

Пассажирский поезд стоял на платформе и подавал дребезжащий сигнал Колокольчиком, приглашая отъезжающих пройти в вагоны.

Неподалеку громко зазвонил церковный Колокол, зазывая прихожан в храм. Колокольчику этот звон понравился, и он звякнул Колоколу:

– Мы с тобой делаем общее дело – народ к себе приглашаем.

– Так это, так! – гудел Колокол. – Только ты знаешь, куда везешь своих пассажиров, а я, провожая прихожан в дальний путь, ведать не ведаю, где они окажутся.

Колокольчик снова звякнул:

– Ты так высоко находишься, так далеко видишь и не знаешь?

– Неведомо-о! Неведомо-о! Мне-е! – гудел Колокол.

Спайс

На прилавке ларька появился невзрачный маленький пакетик.

– Будем знакомы, я Спайс, – сказал он стоявшей рядом пачке сигарет.

– Я – Табак. Когда-то меня часто покупали, а теперь вот торчу в углу и боюсь задымить – начнут здесь кашлять, чихать. Тогда я пропал – выбросят, и все тут!

– А я – новинка, меня еще не раскусили. Вот попробуют, и я тебе расскажу.

Скоро Спайс взял юноша и в этот же день пришел опять. Вытаращил глаза, стоит, смотрит на прилавок, видно, что-то вспоминает.

– Ну, каков результат? – поинтересовался Табак у Спайса.

– Обалденный! – воскликнул тот. – Юноша, который меня выкурил, стал задыхаться, встанет – тут же падает. «Уходите, черти!» – кричит. Наверное, привиделось что-то. Отлежался и вот опять пришел! Видимо, привычка уже появилась. Хочет еще взять, а все слова забыл.

Табак понимал, что от него тоже страдают, но то, что он услышал от Спайса, вконец испугало его. «Сколько он может людей погубить!» – ужаснулся он.

Тут и Табак кто-то взял. Он задымил, и в клубе дыма раздался кашель.

– От меня и Спайса ничего хорошего не жди! – сказал Табак.

И был прав. Пришла Кувалда, поднатужилась и с оглушительным грохотом снесла ларек.

Веер и прогресс

Было жаркое лето. Металлический Вентилятор повернулся к Вееру из деревянных пластинок из легкого шелка и прогудел:

– Хватит тебе создавать видимость ветерка! Сейчас век прогресса, чем заметнее дуешь, тем больше к тебе уважения.

«Разве пойдешь против мощного Вентилятора? – подумал Веер. – Да еще когда ему помогает укрепленный на потолке Кондиционер…»

Вееру ничего не оставалось, как сдаться, и он перестал колыхаться.

Не долго Вентилятор с Кондиционером важничали – несмотря на прогресс, оба сломались, а Веер в это время оказался очень востребован. Был он из обыкновенного дерева, легкого шелка, красиво инкрустирован и, как много веков назад, оставался еще и крепким.

– Я лишен гонора, потому так долго и сохранился, – тихо шуршал Веер, неся вокруг желанную прохладу.

Заначка

Потрепанный Кошелек знал свое дело – хранил деньги и не тратился по пустякам. Особенно он оберегал купюру, которая была в его Заначке, был уверен: случись что – она обязательно выручит.

Каждый раз, стоило Кошельку раскрыться, Заначка ворчала:

– Мы с тобой давно вместе, а ты хоть бы поговорил со мной, отвлекся от других дел…

И правда, у него была одна забота – следить за своим благосостоянием. Больше ничего его не интересовало. Деньги в нем шелестели и звенели, но почему-то недовольство Заначки с каждым днем возрастало.

– Ты что, возомнил себя богатым и потому не обращаешь на меня внимания? – шуршала она. – Да ты даже не из кожи – ты из кожзаменителя и ничего из себя не представляешь…

Кошелек долго терпел. Однажды не выдержал, треснул по швам, его содержимое упало и рассыпалось. Купюра лежала на мостовой и знала, что ее подберут: она же была новая, хорошо сохранившаяся в заботливом Кошельке. Но ветер ее подхватил и унес в неизвестность.

А Кошелек починили, и у него появилась другая, молчаливая Заначка.

Кисти и картина

Однажды большая Кисть оказалась рядом с маленькими Кисточками, которые то и дело брали разноцветные краски и клали их на холст.

– А почему ты не работаешь вместе с нами? – полюбопытствовали Кисточки.

– Смотрю, чтобы не испортили картину, не то придется за вами исправлять.

«Она, наверное, очень талантлива и многое знает», – подумали уставшие, измазанные краской Кисточки.

Скоро картина была написана. Зрители видели в ней свою жизнь – грустную и печальную.

– Это не то, что я хотела! – недовольно сказала Кисть. – У меня возникло ощущение, что в ней не хватает сверкающей радости. – Она вмиг прошлась лаком по картине и важно произнесла: – Вот теперь получилось то, что надо!

– Удивительно! – поразились Кисточки. – Как ей удалось наше серое видение превратить в блеск?

Тяжело расстаться

Любитель спиртного купил Бутылку водки, прижал к груди, чтобы не выронить, и сел на лавочку в парке. Снял с бутылки шапочку-колпачок, понюхал горлышко, и тут Бутылка ему сказала:

– Знаю, сладко пахнет моя водочка, – и заплескалась. – Ты только по глоточку пей, удовольствие продлевай. Заодно и мне похудеть надо. Видишь, какая я полная!

Выпил тут любитель глоточек, крякнул:

– Хорошо пошла!

И не сдержался – приложился так, что лишь капля водки на дне осталась.

– Что ты наделал! – возмутилась Бутылка. – Оставил бы немного, тогда бы я с тобой еще побыла. А сейчас стала легкая, пустая, и ты уже не обнимешь меня так крепко. Знаю, тебе нравятся полные бутылки! – и она тихо легла рядом с засыпающим алкоголиком.

Поднялся ветер, застучал холодный дождь, стало зябко. Слышавшая весь их разговор Лавочка грустно сказала:

– Как они любят друг друга! Даже в непогоду не могут расстаться…

Мечта

Всю свою жизнь до седых волос Голова мечтала приобрести шляпку, но все не было времени. Однажды она решилась и отправилась в магазин, встала перед зеркалом и примерила шляпку. От того, что увидела, дух захватило. Голова в шляпке была неотразима. Именно такую шляпку она хотела иметь всегда.

Ее радость прервал ворчливый голос Зеркала:

– Ты что тут красуешься, посмотри на себя внимательно, ты же босячка! Сначала обувь хорошую купи, а потом и за шляпкой приходи!

– Да, вы правы, обувь купить надо, – вздохнула Голова. – Но это очень дорого…

И, выходя, еще раз взглянула на полюбившуюся шляпку, словно прощаясь с ней, – она знала, что уже никогда не вернется сюда.

Совет

Половая Тряпка, вся мокрая от слез, вздыхала:

– Тяжела моя жизнь!

Башмак наступил на нее и спросил, что с ней случилось.

– Тучи пришли, с собой дождь, сырость, грязь принесли. Никак я не отмоюсь. Устала. Быстрей бы солнце пришло, с ним тепло, светло и чисто.

– Советую потерпеть, – сказал Башмак и долго вытирал о Тряпку грязную подошву.

Лишняя Пиала

Новый Чайник с красивыми Чашками появились неожиданно. Они чинно расположились на белой Скатерти и зазвякали:

– Отметим покупку нашего сервиза крепким чаем и звоном серебряных ложек!

И тут Чайник заметил на столе старую, испещренную трещинками Фарфоровую Пиалу. Она стояла скромно на краю стола и старалась никому не мешать.

– Ты как тут оказалась? – спросил Чайник и засопел: – Здесь мой стол…

– Да я здесь много лет нахожусь, – тихо ответила она. – От всей старой посуды одна осталась.

– Тем более тебе тут не место, – изрек Чайник и, помолчав, добавил: – Ладно, так и быть, останься, может, пригодишься…

И он вылил чайные остатки ей внутрь, сам наполнился кипятком – вокруг разлился аромат свежезаваренного чая.

Пиала задумалась. Она никак не могла понять, почему Чайник так поступил. На ее задумчивость никто не обратил внимания. Взоры всех Чашек были устремлены на Чайник и клубящийся над ним ароматный пар. Пиала вдохнула и поняла: ей здесь уже нет места.

Но тут кто-то из нового сервиза задел ее. Она соскользнула со стола, упала и разбилась.

– Ах! – воскликнула огорченная Скатерть, которая была знатоком посуды. – Пиале-то фарфоровой двести лет. Ее хотели сохранить, как произведение искусства, а теперь станут собирать ее черепки…

Только Чайник с новыми Чашками не волновались. Все они были толстостенными, небьющимися и не обратили на это происшествие никакого внимания.

Тютю и порошок

Эту историю рассказал мне мой друг, уже будучи взрослым мужчиной.

– Когда я был маленьким, – начал он разговор, – родители, играя со мной, нежно тютюкали. Вот откуда и началось мое прозвище – Тютю.

Повзрослев, я пошел в школу. Учился хорошо, играл со своими ровесниками. Когда возвращался домой, меня радостно встречали:

– Наш Тютю пришел!

Родители готовы были дать мне все что угодно, что бы я ни попросил, – сладости, самокат, велосипед.

Однажды я сказал:

– Мне все надоело, скучно. Пойду на улицу, с ребятами поиграю.

Родители ответили:

– Иди, сынок, от учебы проветришься.

Пришел во двор, а там никого нет. Видно, ребята уроки делают. Сел я на лавочку, и тут подходит незнакомый человек в капюшоне и говорит:

– Что, Тютю, скучаешь?

Я удивился, откуда он мое прозвище знает, и на всякий случай ответил:

– Да!

– Я тебе помогу. У меня есть чудо-порошок, для друзей берегу. Вдохнешь его или проглотишь – и скука исчезнет. Одно веселье начнется.

Не стал я отказываться, проглотил порошок. И тут мне показалось, что я на скамейке лечу. Засмеялся, встал со скамьи, пошел домой, а ноги разные выкрутасы выделывают.

Капюшон следом кричит:

– Придешь в следующий раз – деньги принеси!

Дома мама с папой увидели, что я улыбаюсь, и спросили:

– Ну, сынок, свежий воздух тебе помог?

Я ничего им не рассказал, лег спать. Утром проснулся – голова раскалывается. В школу решил не ходить. Пока родители спали, схватил из кошелька часть денег – и к лавочке побежал, а там уже человек в капюшоне словно ждал меня. Отдал ему деньги, а он мне – порошок. Проглотил его, голова перестала болеть. Опять на скамейке стал летать. Птички рядом появились, летают вокруг меня и поют ту песню, что мне мама напевала, когда маленьким был.

Человек в капюшоне ушел. Друзья прибежали, тормошат, зовут гулять, а я ничего не соображаю. Они обиделись и ушли, решили, что я с ними играть не хочу.

Когда пришел в себя, опять, голова болит. Ухватил ее двумя руками, охаю. Дома пока не было родителей, схватил кошелек и вернулся к лавочке, а капюшона уже не было. Стал искать его по всей аллее и нашел на последней лавочке с незнакомым юношей. У меня руки задрожали, а потом и тело – так захотелось порошка. Капюшон ухватил нас обоих и поволок куда-то.

Пришли в грязный подвал. Кругом шприцы валяются. Люди с серыми лицами, словно на улицу никогда не выходили. Кто-то шприцом себя колет, кто-то что-то жует, а некоторые лежат со стеклянными глазами и временами хохочут.

Я еще немножко тогда соображал и попробовал закричать:

– Не хочу тут оставаться! – но чувствую, голос пропал, только шепот слышен, руки едва двигаются.

Кто-то вырвал у меня Кошелек. Дали порошок. Голова перестала болеть, и опять видения появились. Казалось, кто-то меня схватил за руку и тянет к небу. Одно облако пролетело, за ним другое, и помчался я к яркому солнцу. Оно меня обожгло, и я полетел вниз. Потерял сознание. Очнулся дома, на кровати. Голова не болит. Доктор рядом, родители плачут. Их так стало жалко, что я взмолился:

– Папа, мама! Простите меня, я перед вами виноват. Деньги стащил, школу забросил, наркотиками увлекся…

– Мы знаем, – ответили родители, – и очень хотим, чтобы больше с тобой это не повторилось…

А спасли меня мои друзья: они проследили за мной и вызвали полицию.

Что касается человека, который давал мне порошок, то он теперь сидит за колючей проволокой. Теперь без капюшона. Только с бритой головой.

Уважаемый Ковер

Ковер мягко стелился перед всеми Ботинками и льстиво им шептал:

– Здравствуйте, проходите, уважаемые, – и они, вытерев грязь, молча отправлялись в свои кабинеты.

– Я близок к руководству, – говорил Ковер. – Все они идут через меня. Если чем-то надо помочь – обращайтесь ко мне.

Швабра с Веником ему верили, снимали каждую пылинку, в надежде, что его дружба может пригодиться.

Скоро Ковер стерся, стал плешив. Да и Веник со Шваброй поизносились, и их всех выбросили в чулан. Там они и обратились к нему:

– Попросил бы ты Ботинки, чтобы они оставили нас на старом месте.

Ковер помолчал, потом буркнул:

– Был бы на прежнем месте – все устроил бы…

Вскоре вместо него положили новый Ковер, который тоже хорошо стелился под Ботинками. А чистил его уже новый юркий Пылесос, умеющий ласково жужжать:

– Ты так близок к Ботинкам, уваж-жаемый. Если что – выручай.

– Конечно – обращайся, – важно отвечал Ковер.

Мечта Фонаря

Фонарь на столбе ярко светилночью и как-то сказал:

– Я даю свет. Значит, я – Солнце!

Столб возмутился:

– Тебя поставили повыше только для того, чтобы освещал внизу маленькое местечко!

– Но я еще могу быть Солнцем! – упрямился Фонарь. – Вот оно уйдет отдыхать – и я его заменю!

Фонарь не мог успокоиться и стал ждать момента, чтоб это доказать.

Однажды темные тучи закрыли светило и его лучи не смогли пробиться к земле. Стало темно.

– Вот теперь-то докажу всем, что я – Солнце! – обрадовался Фонарь.

И зажегся. Возле него внизу посветлело, но он хотел озарить все до горизонта, как и Солнце: накалился, заискрился от напряжения, а потом треснул и рассыпался на мелкие кусочки.

Тут выглянуло Солнце и осветило все вокруг.

Столб взглянул на то, что осталось от Фонаря, и грустно сказал:

– Не надо было тебе тягаться с Солнцем. Освещал бы лучше свое маленькое местечко…

Звонок

Кнопка и Звонок дружили.

Кнопка была тихая. Когда на нее нажимали, она лишь шептала Звонку:

– Он здесь.

И Звонок громко трезвонил на весь дом:

– Он здесь! Он здесь! – и успокаивался лишь тогда, когда открывалась дверь и жильцы всех квартир выглядывали посмотреть, кто пришел.

И так – каждый день.

Однажды Звонок, как обычно, затрезвонил, но любопытных не оказалось.

Жильцы перестали интересоваться Звонком, и Кнопка еле слышно говорила:

– Как неинтересно стало жить!

Бестолковое дело

Муха села на писательский Лоб и постучала лапкой:

– Ты о чем так долго думаешь? Наверно, как и я, размышляешь, где бы поесть?

– Нет, – ответил Лоб, – я питаюсь духовно, думаю, что сочинить.

– Твоя пища – воздух, пустота, – огорчилась муха. – Бестолковое твое дело. Так можно и ноги протянуть. Прощай.

Она еще раз похлопала лапкой по Лбу и улетела.

Пакет

Полиэтиленовый Пакет и Рука дружили. Они не могли и дня прожить, чтобы не встретиться. Пакет набирал, сколько мог, продуктов, Рука подхватывала его, и они не спеша шли домой.

Однажды Рука сказала:

– Мне тяжело тебя стало носить.

– Но я же беру столько, чтобы ты реже ходила по магазинам, – ответил Пакет.

– Как хочешь, но брать тебя я больше не буду! Попрошу Тележку помочь.

– Хорошо, – нехотя согласился Пакет, но через несколько шагов от огорчения порвался, и все его содержимое вывалилось. Рука хотела подхватить Пакет, но не успела. Она лишь подобрала упавшие продукты и грустно вздохнула:

– Как бы я хотела, чтобы Пакет был всегда со мной.

Сор

Веник и Совок, убирая избу, разругались. Веник хлестал Совок, тот не уступал и что есть силы бил Веник в ответ. В избе поднялся столб пыли. Совок набрал целую гору мусора и выбросил во двор, да попал на проходившую Курицу, которая раскудахталась и убежала.

Увидев это, Тряпка, лежавшая у порога и наблюдавшая за этой перебранкой, недовольно заворчала:

– Не надо было выносить сор из избы. Все думали, что мы дружно живем, а теперь Курица бегает по двору и орет, всем рассказывая о вашей ссоре.

Грязь

Машина промчалась, разбрасывая грязные брызги. И на Пиджак пешехода прицепился большой серый комок.

– Я – почетный гость, – заявил он, раскачиваясь в разные стороны. – Смотри, какой я видный, ко мне надо относиться с уважением!

«Тогда надо его уберечь», – подумал Пиджак. Хотел прикрыть Комок лацканом, но тот вдруг вытянулся, чтобы все его видели и, не удержавшись, упал на тротуар.

– Так это обыкновенная грязь! – удивился Пиджак. – Как я раньше не разглядел?

А Комок лежал на дороге в печали:

– Жаль, что не остался на Пиджаке. На меня бы все прохожие заглядывались…

Борщ

Кастрюля, полная борща, от удовольствия пыхтела на плите.

– Поделись борщом, – сказал ей Половник. – Посмотри, сколько на столе пустых тарелок. Не жадничай, и это поможет тебе остаться стройной.

– А мне нравится полнота, – недовольно хлопнула крышкой Кастрюля.

Половник не отставал:

– Ну тогда я тебе помогу, – и стал разливать борщ по тарелкам сам.

Ложки дружно застучали, и Половник широко улыбнулся – он был доволен своей работой. А Кастрюля подумала: «Хорошо, что не пожадничала, не то бы во мне все скисло. Все надо делать вовремя!»

Круто

Ворон сел возле Воробья, отобрал семечко, собрался было его склевать и показать, какой он крутой, но это заметила Воробьиха. Подлетела к Ворону и шлепнула на него кусок помета. Тот, не ожидая такой наглости, оторопел, сделал вид, что ничего не произошло, и улетел.

Воробьиха перышки распушила и зачирикала Воробью:

– Если бы мы вдвоем сбросили на Ворона весь наш дневной помет, вот это было бы круто. Надолго бы отбили охоту обижать нас!

Бестолковые Куры

Безголосый Петух ходил по двору и рассказывал Курам:

– У меня в молодости был чудесный голос. Я был знаменит! Когда я пел, все фанаты слетались послушать меня.

Куры над ним смеялись:

– Врешь ты все, Петух! Мы не слышали никогда твоего пения.

– Бестолковые Вы, Куры, – зло кукарекал он. – Мне сейчас не только петь, но и ходить тяжело. Стар я стал.

Скоро Петух умер. К нему стали слетаться Мухи. Их прилетало все больше и больше, и скоро их собралось огромное облако.

Куры закудахтали:

– Правду нам Петух говорил, что был знаменитым певцом. Сколько к нему фанатов прилетело, даже со своим оркестром! Вон как громко жужжат на его панихиде…

Старые Сучья

Огромный старый Дуб, у которого только что спилили нижнюю ветку, разговаривает с растущей рядом хилой Осиной:

– Видишь, подружка, мне больную ветку спилили. Теперь я еще сто лет проживу. И тебе желаю больные ветки убрать – будешь дольше жить.

– Хорошо, – тихо проскрипела Осина, низко склонила сухую макушку и подумала: «Может, и правда поможет…»

Пришел лесник, пощупал ее веточки, постучал по стволу и срубил Осину до основания.

Дуб вздохнул:

– Видно, ко всем подход разный. Кто силен – того подлечат, а кто хил – того срубят под корень!

Муравьишка

Молодой Муравьишка раньше всех пришел к муравейнику. Свалил свою ношу и, подбоченясь, стал ждать товарищей, которые несли такие же веточки.

– Что вы все по проторенной тропинке ходите? – встретив их, усмехнулся он. – Вижу, с трудом ползете. Я вот свернул, укоротил путь и, как видите, быстрее пришел! Вот и сейчас вы собираетесь идти под мостиком, а я пойду по нему и опять раньше вас приду!

– Это опасно, – ответили ему собратья. – Лучше иди с нами.

– Не-ет, это долго! – засмеялся Муравьишка и пошел по мосту, но не увидел, как на него наехало колесо идущей телеги.

Петли и Рама

Деревянный Брус давно дружил с Рамой. Их отношения прочно закрепили металлические Петли, и, казалось, никто никогда их не сможет разъединить. Даже ветер не мог проникнуть в дом – столь крепко они прижимались друг к другу. Так они жили много лет. Ни дождь, ни холодный снег не мешали их дружбе.

Подоконник с завистью смотрел на их отношения.

Когда светило солнышко, Рама открывалась, чтобы впустить в дом свежий воздух, и на Подоконнике всегда видела яркие цветы.

– Я вас поздравляю с хорошей погодой, – говорил он. – Это вам от меня.

И так было каждый раз при хорошей погоде, а потом цветы стали появляться на Подоконнике в любое время.

«Как он меня любит! – решила про себя Рама. – Не то что Брус, который только и говорит: «Ты, дорогая, осторожней раскрывайся, иначе можешь упасть и разбиться. Возраст у тебя не тот, и Петли ослабли. Береги себя!»

– Ничего у меня не ослабло! – возмутилась Рама. – Я еще хорошо выгляжу. Вон на меня даже Подоконник заглядывается, – и она потянулась к нему, но сорвалась с петли и уткнулась в Подоконник с цветами.

– Этого еще мне не хватало! – возмутился он. – Не нужна мне старая Рама. Мне нужна работящая.

Рама вздохнула и проскрипела:

– Брус-то дорожил мною по-настоящему, а Подоконник так, только изображал.

После этих слов она упала и разбилась. Брус протянул ей проржавевшие Петли, но помочь так и не смог – поздно было.

Верная подушка

Пухлая Подушка служила своему Хозяину верой и правдой. Когда Хозяин пополнел, она мужественно переносила все тяжести, со временем облезла и стала плоской, как коврик.

– Всю себя отдала Хозяину, – говорила Подушка. – За это он меня очень ценит.

Но однажды ее взяли и выбросили, а на ее место положили новую.

– Как нечестно со мной поступили! – возмутилась Подушка. – Выкинули, несмотря на верность Хозяину. А где же благодарность?

Сапог

Сапог, задрав нос, топал по тропинке, не замечая никого на своем пути. Шлепал по лужам, разбрызгивая грязь. Испугал курицу, она закудахтала, и, взмахнув крыльями, улетела. Пнул кошку, та замяукала и с испугу забралась на дерево. Попался на пути камень – Сапог ударил по нему, тот попал в собаку, которая залаяла, и, поджав хвост, убежала.

Остановился Сапог, решил себя в порядок привести, грязь с голенищ смыть. Вымылся, ваксой намазался, заблестел, как прежде, и снова пошел по тропинке, чтобы все видели, какой он красивый. Но на дворе, кроме мух, никого уже не встретил.

Если бы Сапог не был толстокожим, он, конечно, догадался бы, что грязь-то он смыл, но его поведение курица, кошка и собака надолго запомнили.

Стрелки

В часах жили две Стрелки. Маленькая – медлительная, и Большая – шустрая: за час весь циферблат обойдет, с сестричкой меньшей повстречается, спросит, все ли у нее в порядке, и дальше побежит.

И каждый раз Маленькая Стрелка говорила вслед Большой:

– Остановись, сестричка, поговори со мной.

– Не могу! – отвечала Большая. – Движение – моя жизнь!

Однажды Маленькая Стрелка захныкала, заскрипела. Большая забеспокоилась и остановилась рядом с ней. Смотрят сестрички друг на друга, а сказать ничего не могут: часовой механизм сломался. Только Звонок, у которого еще оставались силы, прозвенел:

– Говорил же я Стрелке: не останавливайся, иди только вперед. А теперь из-за нее и я… Дзинь…

И замолк.

Электрический Чайник

Электрический Чайник был очень зол – его не пригласили на чаепитие. На белоснежной скатерти уже стояли Чашки, Блюдца, Ложечки и Сахарница, которая свысока поглядывала на всех, явно ожидая кого-то еще.

Чайник разгневался, разгорячился, запыхтел, засвистел, из него повалил пар. Тут его заметили и поставили на стол. Он еще долго не мог успокоиться, наполняя кипятком все Чашки.

Блюдца радовались, Ложечки в Чашках громко звенели:

– Какой приятный Чай! – хвалили они.

– А все-таки меня ждали! – обрадовался Чайник и успокоился.

Скрипучая Тахта

Тахта всегда скрипела, когда на нее садился Хозяин. Но однажды он сел на табуретку, Тахта разозлилась и стала еще громче скрипеть под каждым, кто бы на нее ни садился.

– Хозяин мне из-зменяет! – жаловалась она.

Дверные Петли и Створки Шкафа, услышав жалобный скрип своей приятельницы, подхватывали:

– Из-зменяет! Из-зменяет!

Масленка, любительница замалчивать все возникающие скрипы, капнула масла в дверь, шкаф – и все они затихли. Только Тахта по-прежнему скрипела.

Может быть, так бы продолжалось еще долго, но старую Тахту выбросили, а на ее место поставили молчаливую Софу, которая не умела скрипеть. Но дверные Петли и Створки шкафа знали: еще научится. Это они знали по себе.

Потеря

Старый Кот сидит на коленях у Хозяина и тихо рассуждает:

– Помню, когда я был котенком, меня разлучили с мамой. Хозяин стал со мной играть, чтобы я не скучал. А сейчас чувствую, как он сам чуть не плачет, потеряв маму. Хозяин один остался. Жаль, что некому поиграть с ним, развеять его грусть. Да, видно, и нет у него ближе друга, чем я.

Кот замурлыкал и стал тереться о грудь Хозяина. Тот посмотрел на него, улыбнулся и прижал к себе.

– Во-от Хозяину и полегче стало, – облегченно вздохнул Кот.

Рамашка

Ромашка увидела необычный красно-синий цветок, замерла от восторга и всеми лепестками повернулась к нему. Ей очень захотелось познакомиться, он тоже ее заметил и ласково сказал:

– Я Георгин. Хочу вас узнать поближе.

– Георгин! – удивилась Ромашка. – Какое чудесное имя!

Ей очень понравился этот цветок с хорошими манерами, она подвинулась поближе к нему, он обхватил ее своими веточками. Ей было очень приятно, и Ромашка от волнения даже потеряла один лепесток.

Однажды она с удивлением обнаружила, что вместо любимого цветка ее обнимает колючий шар.

– Что с тобой случилось? – оторопела она. – Ты так изменился…

Георгин засмеялся, и его Колючий шар наклонился и крепко прижал ее к себе.

– Мне больно! – воскликнула Ромашка.

Ей было бы совсем невмоготу, если бы не Мышка. Пробегая, та задела колючку и унесла с собой, прицепленную на хвосте.

– Так это же не Георгин, а обычный репейник-прилипало вырос между нами… – догадалась Ромашка.

Мое

Муха мечтала попасть в погреб – она слышала, что там полно еды. И однажды, когда его крышка была приоткрыта, залетела туда. Чего там только не было – колбаса, сыр, бочка меда… Одно только пугало: в темном углу сидел большой Паук.

– Не бойся, – сказал он – я сыт, тебя не трону. Оставайся со мной жить, а то одному скучно. Это все мое. Теперь и твое будет.

У Мухи от одного представления о такой сытой жизни закружилась голова, она согласилась и полетела над всем этим богатством, радостно жужжа:

– Это все мое! Это все мое!

Сядет, один деликатес попробует – и дальше летит. Брюхо у нее наполнилось, большое выросло, с трудом летать стала. А на Паука внимания не обращает – она же здесь хозяйка!

Когда подлетела к бочке с медом, зажужжала пуще прежнего:

– Это тож-же мое!

Попробовала мед – да прилипла так, что пикнуть не может.

– Много мух у меня перебывало, и все долетали только до бочки с медом. Неужели он так сладок? – сказал Паук и добавил: – Лично я считаю, что жизнь куда слаще!

Приемы

Познакомились в гардеробе вельветовый Пиджак и Плащ с бутылкой в кармане.

– Я, – начал разговор Пиджак, – весь день занят: то принимаю студентов, то на конференции. Так устаю – еле ноги передвигаю!

– У меня тоже одни приемы, – заикаясь, прошуршал Плащ. – За день так с товарищами напринимаемся – еле-еле домой добираемся. Давай выпьем за знакомство!

Плащ потянулся к Пиджаку и сорвался с вешалки. Тот грустно вздохнул и сказал:

– Плохие приемы у Плаща…

Связи

Встретились в чулане старые приятели – Стул и Кресло.

– Совести нет у нашего Хозяина! – возмущался Стул. – Я его по службе продвигал, с тобой, уважаемым Креслом, познакомил – и никакой благодарности. Кинул нас!

– Я тоже хорошо ему помог, – вторило Кресло. – Он же ничего не хотел делать, приходилось пружиной взбадривать, чтобы не спал. Хотел чтоб я познакомил его с солидным кожаным Креслом с высокой спинкой – с Троном. Многие мечтали хотя бы прислониться к нему, а наш Хозяин желал восседать на нем. Но как только он там оказался, нас вмиг забыл и нас убрали.

Ручка

Бронзовая театральная Дверная Ручка сияла от счастья. Все артисты, открывая дверь, пожимали ее. Казалось, все, кто идет в театр, здороваются с ней.

– Я всех артистов знаю! – гордилась она.

Захотела Ручка поделиться своей радостью с Тряпкой, шлепающей по полу:

– Вы знаете, я знакома со всеми артистами.

– Невелика важность, – буркнула Тряпка. – Я тоже каждый день их вижу: наследят, грязь разведут, успевай убирать за ними.

Ручка задумалась, сникла и замолчала.

С этого дня, кто бы ее ни пожимал, она перестала радоваться, потускнела и скоро потеряла свой сияющий блеск.

Ошейник

Встретился дворовый Щенок с домашней Собакой, увидел на ней красивый ошейник, который ему очень понравился, и сказал:

– Тетя Собака, дайте мне немножко поносить ваш ошейничек. Хочу, чтобы меня тоже увидели красивым.

– Не могу, – отвечает тетя Собака, – мне его подарили.

Тут подошел Хозяин, зацепил за ошейник поводок и поволок Собаку за собой.

«Ой, нет уж, мне такой ошейник не нужен, – подумал Щенок. – Он Хозяину принадлежит. Куда Хозяин идет, туда и ошейник. А я куда хочу, туда иду…»

И Щенок, подняв куцый хвостик, пошел, не зная куда.

Нежная Дверь

Дверь была капризна. Если кто-то силой заставлял ее открыться в противоположную сторону, да еще стучал по ней громко, она сердито гудела:

– Я открываюсь только при нежном обращении ко мне. Возьмите меня за ручку!

Тогда Гость, понимая, что обошелся грубо, извиняясь тихонько, брал ее за ручку, приближая к себе. Ей это было приятно, она широко открывалась, приглашая в дом.

– Входите, входите. Хозяйка вас давно ждет.

Впускала гостя и добавляла:

– Какой обходительный! Я с нетерпением буду ждать его в следующий раз.

Мыло

Душистое Мыло понравилось Рукам. Они его погладили, и оно вспенилось.

– Как мне приятно! – говорило Мыло и думало, что так хорошо будет всегда. Но скоро заметило, что стало уменьшаться. Руки перестали его крепко держать, и Мыло часто падало в мойку.

Раковина злорадствовала:

– Ты не первое здесь измылилось!

– Это не самое страшное, – ответило Мыло. – Будь я неиспользованным, от старости бы обязательно высохло. Нет, мне все-таки повезло – я измылилось, принесло пользу и удовольствие испытало. Хотя жизнь моя и была коротка.

Старый Стул

Старый, облезлый Стул одиноко стоял в углу прихожей, с завистью смотрел на яркую гостиную с новыми, красивыми Стульями и вспоминал прошедшие годы:

– Когда-то я был на виду у всех, занимал в гостиной почетное место, меня навещали Старые Стулья и даже Табуретки – всем хватало места. Мы дружно жили. Да, видно, прошло то время. Теперь новые Стулья пожаловали, приглашают к себе только таких же, как они – лакированных и блестящих. А меня, старика, поставили в темную прихожую, чтобы никто не видел. Как бы я хотел еще раз побывать в гостиной, ну хотя бы на минуточку! Но нет, меня никто уже не пригласит, все говорят, что стар, – он вздохнул и грустно заскрипел.

Услышали его новые Стулья и ножками застучали:

– Да ты уже стал скрипеть на весь дом!

А потом и совсем отправили в чулан, а на то место, где он стоял, поставили мягкий тихий Пуфик.

Собака

Собака лаяла на Часы: ее раздражало тиканье маятника. Однажды она заметила, что если Хозяин посмотрел на них – значит, скоро ее покормит.

«Видимо, Часы дают указания Хозяину, а он их выполняет, – подумала Собака. – Значит, они – главные в доме…»

И Собака по-новому, с уважением взглянула на Часы, подошла к ним поближе и лизнула.

Роман

Толстый Роман стоял на библиотечной полке и говорил:

– Не проходите мимо! Меня много лет сочиняли. Читайте меня! Читайте!

Но никто его брать не хотел – подходили к тоненькой Книге и читали ее взахлеб.

Роман возмутился:

– На меня, красавца, никто не обращает внимания, а тощая, с помятыми листами Книжка идет нарасхват!

– Я тонкая, да полезная, – ответила она. – Мои советы всем нравятся. А ты – толстый и тяжелый, потому тебя не берут.

Задумался Роман: «Может, надо из меня, толстого, наделать маленьких книжек, тогда и я стану всем полезен?»

Скоро мечта Романа исполнилась: его кто-то взял, но зачем – никто не знает.

Печь

Печь решила завладеть всей поленницей и стала жечь дрова в прожорливой топке – березовые, еловые, сосновые… С каждым днем дров становилось все меньше и меньше.

Печь уже торжествовала приближающуюся победу.

Но тут в топку неожиданно попал молодой Дуб. Он долго не поддавался огню. Печь бесилась, мучилась и, в конце концов, с трудом подожгла его. Вначале Дуб горел слабо, потом разошелся. Пламя загудело. Оно было такое мощное, что выбило печную заслонку и вылетело в дом, уничтожая все на своем пути.

Скоро от дома остались лишь черный пепел и выжженная Печь.

Тряпка

Тряпка всю себя отдавала, ухаживая за Полом. Она его чистила, мыла, во все уголки заглядывала, чтоб не было на нем не только грязи, а даже пылинки. Ухоженный Пол сверкал чистотой, иногда недовольно скрипел, но ни разу не поблагодарил Тряпку. А она трудилась, обливаясь потом, то и дело выжимая из себя воду.

Однажды она заметила, что сильно изменилась. У нее истлели нитки, появились дыры.

– Как я постарела, – вздохнула Тряпка. – У меня уже не хватает сил, чтобы хорошо прибраться!

И правда: Полу такая Тряпка больше была не нужна. Ее бросили в чулан. И с тех пор она называлась Ветошью.

Неразборчивое знакомство

Светофор был свидетелем, как грузовик догнал изящную легковую машину, повертелся возле нее, а потом увязался за другой – объехал ее с одной стороны, потом с другой… Она ему мигнула фарой и неожиданно затормозила. Грузовик оказался прижат к ее багажнику. Зад у легковушки был в порядке, а вот перед у грузовика оказался разбит. Машина помигала ему фарой и скрылась, а грузовик со скрипом направился в починку.

Светофор долго возмущался:

– Вот к чему приводит неразборчивое знакомство!

Чемодан

В купе почтового поезда влез Чемодан из крокодиловой кожи.

– Какой красавец, какой попутчик! – восхитились Пузатые Мешки.

– Привет! – буркнул Чемодан и, растолкав Мешки, втиснулся в самую середину. Те хотели поздороваться, но не смогли – у них перехватило дыхание, так сильно он всех прижал и строго сказал:

– Не прикасайтесь ко мне – испортите кожу и повредите содержимое.

– Мы бы отодвинулись, но ты зажал нас, – ответили Мешки.

– Знаю я вас! – прикрикнул Чемодан. – Дай вам только волю – все навалитесь на меня.

И, хлопнув ручкой, отвернулся.

Когда поезд притормозил, Чемодан покачнулся, упал и раскрылся. И тут все увидели, что он пуст.

Сапог и Ботинок

Сапог стоял в углу, рядом с зачехленным ружьем, и возмущался:

– Едва отдохнешь – как опять по полям, по лесам бродить. А вон Ботинок, сосед мой, нос задерет и шастает только по паркету. Весь день красуется!

– Да, я рожден для красивой жизни, – гордо ответил Ботинок. – Вращаюсь среди таких же, как я, лакированных, тебе не чета, – и, стукнув каблучком, удалился.

Прошло время. Ботинок поизносился, и его определили в дальний угол чулана.

– Вот жизнь моя и закончена, – вздохнул он. – А я, кроме паркета и лакированных собратьев, так ничего и не видел…

Сапог был рядом и, чтобы успокоить Ботинок, стал рассказывать, что он видел на воле: про леса, поля, ручейки и реки, про грибы, зверюшек и березку с сережками, под которой можно было отдохнуть после утомительной охоты.

Ботинок с завистью выслушал и грустно сказал:

– Как бы я хотел быть Сапогом!

Губительный предсказатель

Ветерок только родился и весело полетел, знакомясь с жизнью. По пути он перелистал листочки кем-то оставленной на скамейке книги и на миг задержался, вглядываясь в нее.

– Ты что, только красивые картинки разглядываешь? – спросил его Переплет. – Взял бы да почитал, там и о тебе говорится. Рассказывается, что скоро сильным станешь, деревья сможешь расшатать, согнуть и сломать. Холодный мороз и жаркое солнце тебе будут нипочем. С Тучкой познакомишься, весело летать с ней станешь, да только от ежедневного твоего дутья она расплачется, дождем польет и уйдет, а ты опять один останешься и от одиночества выть начнешь.

– И зачем ты мне это сказал? – загудел усилившийся Ветер. – Я-то мечтал, что жизнь будет похожа на красивые картинки.

И, вырвав несколько листочков из книги, он, завывая, улетел.

– Зря я Ветру все рассказал! – огорчился Переплет. – Загубил его мечту.

Руководящая Капля

Большая Капля, которая выделялась среди маленьких капелек, считала себя самой выдающейся во всей Туче. Когда Капля стала уже совсем большой, Туча по знакомству отправила ее в самое престижное место на земле.

Счастливая Капля оторвалась и полетела вниз вместе с летящими рядом маленькими капельками, смеясь над ними:

– Мне-то место готово, а вам еще придется поискать свое!

Ветер хотел было направить Каплю в поле, где было сухо и не хватало влаги, но она увернулась и заявила:

– Нет, не сюда, я направлена Тучей на руководящую работу!

Ветер дружил с Тучей и ссориться с ней не хотел, поэтому опустил Каплю в большое озеро.

Оглядела она водную гладь и сказала:

– Как вовремя я сюда попала! Еще немного – и озеро бы обмелело без меня!

И затерялась в водных глубинах.

А неподалеку на ярком зеленом лугу остальные капельки сверкали как бусинки. Если бы не они, трава не была бы такой красивой…

Перекати-поле

Перекати-поле оторвалось от корня и покатилось по степи.

– Иди, иди к своему счастью, – гудел Ветер ему вслед. – Я покажу, куда катиться.

Перекати-поле обрадовалось, потому что очень хотело попасть на дорогу, ведущую к счастью.

Ветер гнал его по степи, бросал то сюда, то туда. Перекати-поле терпело все это ради заветного счастья. Оно даже не заметило, как растеряло все семена.

Прошло время, и из семян выросли зеленые кустики, под которыми отдыхали уставшие путники. А Перекати-поле все искало обещанный Ветром заветный путь, измоталось, высохло, съежилось.

– Вот жизнь моя и закончена, – вздохнуло оно. – Может, хоть кто из семян, ставших кустами, вырастет большим Перекати-поле и найдет заветное счастье…

Завоеватель

Василек, увидев надвигающегося Быка, очень испугался. Ну как же его не бояться! Полянка, на которой Василек рос, была маленькая, но красивая. Здесь росли одуванчики, колокольчики, сочная трава, радовались жизни кузнечики, бабочки и стрекозы. Но в местах, где проходил Бык, оставалась только голая земля.

Бык подошел к Васильку и промычал:

– Ну-у! Теперь и до тебя доберусь. Это моя территория!

– Это надо еще доказать, – отважно сказал Василек.

– Ну-у и докажу-у, – еще громче замычал Бык и оставил на полянке свою печать в виде блина.

Оставшись на полянке последним, Василек поник. А Бык пошел завоевывать другие территории.

Вулкан и Торф

Тихий Вулкан неожиданно ожил. Он загромыхал, из его жерла вырвалось пламя, горячие камни разлетались в разные стороны. Один из них упал в Торф.

– Какая яркая жизнь у Вулкана! Весь мир его знает! – воскликнул тот и тоже запылал. – Покажу всем, что я тоже не лыком шит!

Скоро Вулкан затих. Торф заволновался:

– Не хочу, чтобы у меня была короткая жизнь, как у Вулкана…

И он спрятал пламя глубоко в себе. Успокоился и стал тихо тлеть, лишь изредка напоминая о себе черным дымом. А Вулкан принялся набираться сил, чтобы снова удивить всех ярким пламенем.

Булыжник

На берегу моря среди красивых камней выделялся неприглядный Булыжник – грязный, шершавый, угловатый.

Камни над ним смеялись:

– Страш-шный, страш-шный, – шуршали они, когда на них накатывалась волна, которая редко доходила до неприглядного Булыжника. А он дни и ночи ждал, что она придет и отмоет его грязные бока, и никогда не терял эту надежду.

Однажды море разволновалось и волны добрались до Булыжника. Они перекатывали его, терли о песок и то и дело поливали морской водой. Он мужественно терпел. Когда море утихло, Булыжник стал чистым, гладким и красивым.

Камни, увидев его преображенным, завидовали. А он сказал:

– Надо терпеть, верить и ждать. Тогда ваше желание обязательно исполнится.

Ванна

Новая Ванна, увидев у себя пятно, тотчас начинала возмущаться:

– Безобразие, уберите грязь!

К ней подбегали приятельницы Мыло и Мочалка, и убирали все дочиста.

При этом капризной Ванне очень не нравилась Щетка, которая стояла рядом и смотрела на всех, пугая большой черной щетиной.

«Как бы мне ее выкинуть? – постоянно думала Ванна. – Она только мешает любоваться моей красотой».

Прошло время. Ванна состарилась, на ней появились желтые морщинистые пятна, и Мыло с Мочалкой не могли уже справиться с ними.

– Надо позвать Щетку, – сказали приятельницы.

– Это страшилище? – испуганно воскликнула Ванна. – Да она меня изуродует, и я точно никому не буду нужна!

Но делать было нечего. Позвали они Щетку. Она намылилась, распушила щетину и стала тереть Ванну – только пузыри летели. Закончила свое дело и в сторонку отошла. А Ванна себя не узнала, стала белоснежной, гладкой, красивой. Глядит на Щетку и думает: «Да, внешность не главное, главное – свое дело знать…»

Две Картофелины

Две Картофелины разговаривали в темном амбаре:

– Я из земли вышла и туда скоро уйду, – говорила та, что была с росточками, уже торчащими по бокам.

– А я здесь останусь и буду вечно красивой, – ответила вторая, ухоженная, кругленькая, без росточков. – Мечтаю повидать дневной свет, позагорать и пожариться на горячем солнце.

– Может, тебе и удастся это сделать, а мне хочется, чтобы мой род продолжался, – сказалапервая.

Скоро Картофелину, желающую стать красивой, увидел Нож. Она ему сразу понравилась, и он воскликнул:

– Какая ты замечательная! Полная, гладкая, без единого росточка… Я покажу, какая у тебя судьба. – Он снял серую кожуру и кинул ее на горячую сковороду. – Теперь ты белоснежная, не ровня всем остальным. Немного поджаришься, словно на солнышке, и станешь еще лучше.

И правда: Картофелина покрылась золотистой корочкой. Ее положили на тарелку, она смотрелась очень привлекательно. Тут опять пришел Нож и разделался с ней.

– Неужели красота так коротка? – вздохнула Картофелина.

– Зато твоя мечта сбылась, – ответил удовлетворенный Нож и постучал по пустой тарелке.

А вторая Картофелина дала к осени многочисленный урожай.

За бугром

На полянке рос красивый желтый домик – Подсолнух – с многочисленной семьей – семечками. Были они дружны, и все, как по команде, поворачивали свой домик к солнышку.

Однажды Ветер, пролетая мимо, прошумел над домиком:

– Я был за бугром, там так замечательно!

Семечки засмеялись:

– Лучше нашего дома нет!

Но одно Семечко вдруг затосковало:

– Хочу увидеть это замечательное место за бугром!

– Да что ты, глупое, – отговаривали ее родные. – Мы – семья. Нам тут хорошо вместе. Если что, всегда выручим друг друга.

Но Семечко было непреклонно.

Однажды на Подсолнух села Птичка, которая летела в далекие края к родственникам.

– Помоги мне улететь за бугор, – попросило ее Семечко. – Я хочу увидеть это замечательное место!

– Хорошо, – отвечает Птичка, – мне это нетрудно.

Взяла его в клюв и понесла над полями и лугами, озерами и реками. Увидела у берега бугор, приземлилась, оставила там Семечко и улетела.

Семечко оглянулось по сторонам – кругом зеленые росточки. Бабочки, пчелы летают, кузнечики стрекочут – все как дома.

«Наверное, подождать мне надо, тогда я увижу, что тут замечательного», – подумало оно.

И стало, прорастая, осваивать бугор. Только вот одно огорчало: росточки, которые окружали Семечко, росли быстрее и скоро затмили ему свет своими листьями. Семечко тоже старалось подняться выше, но не смогло и сникло в тени.

Знакомая Птичка, пролетая мимо, прочирикала:

– Ну что!? Что!? Увидел, что хотел?

Семечко-стебелек еще ниже склонилось к земле. А вокруг него весело шумела кукуруза, так и не заметившая маленькое проросшее Семечко.

Кактус

Кактус стоял в горшочке на подоконнике и давно привык к одиночеству. Как-то раз возле него одновременно появились красная Роза в вазочке и зеленая Осока в плошке. Встали они возле него и принялись разглядывать друг друга.

Кактусу очень понравилась Роза, да это и не могло быть иначе. Она была неотразима, он смотрел на нее, не отрываясь, и так увлекся, что ни разу не взглянул на Осоку, которая смотрела на него с неподдельным интересом.

Первым заговорил Кактус:

– Роза, я хотел бы предложить вам свою бескорыстную дружбу.

Она окинула его недовольным взглядом от корней до макушки и сказала:

– О дружбе не может быть и речи. Хоть у нас с тобой и есть что-то общее – колючки, но ты мне не нравишься. Я красива, а ты горбат.

У Кактуса от огорчения горб еще больше вырос, и он склонился до самого горшочка.

В этот момент его кто-то обнял, и он почувствовал теплоту прикосновения. Ему было приятно, и он даже приподнялся. Это была осока. Она нежно накинула на него свой зеленый листочек.

– Не расстраивайся, – успокаивала она его. – Ты совсем недурен, характер у тебя покладистый и мне ты нравишься.

Так с Кактусом еще никто не говорил, и он подумал:

«Осока хоть и неказистая, да добрая и честная. С такой и подружиться можно».

От наполнивших его чувств он тут же ощутил себя крепким и даже красивым, и у него на самом верху горба раскрылся прекрасный оранжевый цветок. Он был не хуже Розы, у которой уже стали опадать лепестки.

Роза с завистью смотрела на него и жалела, что отвергла дружбу Кактуса.

А Осока всегда знала: добрые слова делают чудеса.

Ненужные слава и почет

Услышала как-то Блоха разговор Орла с Орлицей.

– Тут стало холодно, – говорили они. – Пора нам улетать туда, где тепло. Летим с тобой наперегонки, кто первый окажется на месте, тому слава и почет.

«Вот бы мне все это заслужить! – подумала Блоха. – Тогда все относились бы ко мне с уважением, не ругали и не гнали прочь».

И она незаметно прыгнула на Орла. Он взмахнул крыльями, и они с Орлицей отправились в далекий путь. И в ветер, и в холод, и в дождь, порою без еды летели они, преодолевая все невзгоды. Лишь Блохе было тепло, уютно, и она спала днем и ночью в мягких орлиных перьях.

Прилетели Орел с Орлицей туда, где грело яркое солнце, сели на высокую скалу, где всегда останавливались, и заспорили, кто из них оказался первым. Слышат, кто-то пищит:

– Я раньше всех тут оказалась и давно вас жду!

Удивились Орел с Орлицей – кто бы это мог быть? Видят – на скале сидит Блоха, глаза лапками трет – видно, только проснулась – и говорит:

– Я вместе с вами прибыла и оказалась тут первой!

– Так ты летела на ком-то из нас? – возмутились птицы.

– Да, но я раньше на скалу спрыгнула, – гордо заявила Блоха. – Значит, мне слава и почет!

«И правда, тут с ней не поспоришь», – подумали Орел с Орлицей, взмахнули крыльями и перелетели на другую скалу. Блоха даже не успела ни на кого прыгнуть.

– А как же я тут одна останусь?! – испугалась она.

Но ее никто не услышал.

– И зачем мне теперь эти слава и почет, если никого нет рядом?..

Березка-мечтательница

– Как бы я хотела снова стать молодой, пушистой, украшенной золотистыми сережками! – грустила Старая Береза.

– Увы, не бывает вечной молодости, – успокаивал ее сосед Клен. – Доживай свой век спокойно, с достоинством…

Но Береза не унималась и скрипела на весь лес:

– Хочу быть молодой, красивой!

Услышала ее Пила. Пришла, взглянула на Березу и срезала ее. Береза хотела что-то сказать, но не успела.

Остался от нее один пенек с Веточкой. Она стала расти и вскоре вымахала в деревце с пушистыми золотистыми сережками.

– Это я! – закричала в восторге Березка. – Я опять стала молодой и красивой!

А Клен, который рос рядом, проворчал:

– Если очень хотеть, то сокровенное желание может и сбыться…

Шустрая Муха

Муха села рядом с Кошкой и заважничала:

– Я – самая храбрая из здешних Мух!

– Улетай скорей, – уговаривали ее пролетавшие Мухи. – Кошка хитрая, она тебя погубит.

– Еще успею, – говорила Муха, – я шустрая. Сначала посмотрите, как я пообедаю вместе с Кошкой.

И Муха, показывая, что ничего не боится, села на край блюдца. Тут-то Кошка ее вмиг и прихлопнула.

– Муха была шустрой, но глупой, – резюмировали ее подружки и стали ждать, когда Кошка отойдет от блюдца.

Обыкновенный Червячок

Червячок, расталкивая листья на дереве и прогрызая яблоки на своем пути, полз вверх.

– Мое место там, на вершине дерева, – шумел он.

И, взобравшись на самую макушку, успокоился:

– Теперь-то я выше всех букашек и жучков.

Только Червячок это произнес, как увидел над собой воздушный шарик. Он ему ниточкой помахал и улетел. Червячок рассердился:

– Не позволю какому-то пузырю быть выше меня! Я должен быть рядом с облаками!

И стал он яблоко изнутри есть, чтобы оно было легким и могло взлететь. Ветер сорвал яблоко, и они полетели вместе с Червяком.

– Я поднимаюсь все выше и выше! – ликовал он. – Буду дружить с облаками!

Червячок не догадывался, что летел он не вверх, а вниз и вскоре шлепнулся на землю. Птички подлетели и с любопытством стали разглядывать, что это упало, хотели было попробовать Червячка, но он заявил:

– Я не позволю себя трогать, я с высока сюда приземлился.

Птички переглянулись и решили: «Этот червячок прибыл с другой планеты». Им стало интересно, они захотели рассмотреть его повнимательней и попробовать. Поклевали немножко – ничего особенного в нем нет – как и все обыкновенные земные Червячки, даже невкусный.

А букашки и жучки пропажу его даже не заметили.

Чудо природы

В саду росла Сирень, у которой ободрали почти все цветущие ветки. Птицы и пчелы перестали на нее садиться. Стояла Сирень грустная, словно последние дни доживала.

Увидел ее Туман, остановился и стал разглядывать: если бы у нее не обломали ветки, она была бы очень красивой. И сказал:

– Я хочу быть твоим другом. Стану тебя оберегать, чтобы ты совсем не засохла – можно?

Сирень воспрянула – у нее появился защитник! И, скрипя оставшимися ветками, горячо поблагодарила его.

С этого дня, если кто-то подходил к кусту сорвать оставшуюся цветущую ветку Сирени, надвигался Туман и прятал ее.

И скоро о Сирени забыли совсем.

Прошел год. Сирень снова расцвела, и Туман, увидев это, обрадовался:

– Ты чудесно выглядишь, – заявил он. – Прощай, я тебе уже не нужен. А у меня еще есть дела – нужно помочь Черемухе, теперь ее всю оборвали.

– Меня без тебя тоже оборвут, – опечалилась Сирень.

– Вряд ли, – ответил Туман. – Пожалеют.

Сирень и правда была дивной, нарядной. Птицы прилетели к ней, уселись и запели, пчелы зажужжали. Люди восхищались и говорили:

– Это чудо природы нельзя обрывать. Пусть цветет и радует глаз!

Кролик и Удав

Кролик, прожив много лет с Крольчихой, заявил:

– Хочу страстной любви, чтобы с меня влюбленных глаз не сводили и страстно обнимали.

– Да что ты, старый! У тебя уже морда вся седая, а ты все туда же, – укоризненно сказала Крольчиха. – Мне уже не до ласк. Не успеваю с детьми управляться.

– Хочу любви, – не унимался Кролик.

Как-то раз вышел он из дома, а с дерева ему навстречу Удав сползает и ласково так шипит:

– Слыш-шу, что любви хочеш-шь. Могу тебе помочь: весь твой буду, глаз сводить не стану, обниму крепко… Ты мне очень нравишься!

Кролик обрадовался, голова у него закружилась, его потянуло к Удаву, и он в один миг оказался в его объятьях, которые становились все сильнее и сильнее, жарче и жарче… И тут он понял, что совершил непоправимую ошибку. Удав им просто забавлялся. Мы не знаем, успел ли Кролик еще о чем-то подумать, прежде чем Удав проглотил его и опять расположился на дереве, поглядывая сверху и довольно шипя:

– Вот ещ-ще один красавчик сгорел от моей страстной любви…

Короткое счастье

Яйцо появилось в гнезде и услышало разговор кур:

– Обычно из яиц в гнезде вылупляются цыплята, но случается, что яйца забирают, раскрашивают, и они в праздник украшают видные места.

«Я тоже очень хочу быть красивым», – подумало одно Яйцо.

Желток, который был внутри, постучал по Скорлупе и прошептал:

– Для нас это может плохо кончиться. Может, нам лучше остаться здесь и вырасти в Курочку?

– Не хочу! – воспротивилось Яйцо. – Хочу, чтобы моя мечта исполнилась!

А когда чего-то очень хочется, то все исполняется. Так случилось и с Яйцом. Его сварили, Скорлупу расписали, и Яйцо стало красивее всех.

– Мечта моя исполнилась! – радостно воскликнуло оно.

Но радость было недолгой. Праздник закончился, Роспись сняли, скорлупу разбили и выбросили во двор. Прибежали куры, закудахтали и все склевали.

– Видно, я был нужен только для праздника, – вздохнуло Яйцо. – Красоту мою никто не оценил. Прав был Желток: превратились бы мы в Курочку – жили бы долго.

Тут оно замолкло: его съели.

Крикливая несушка

Жили в курятнике две Курочки и Петушок. Одна, Серая, каждый день несла яйца. Снесет и тихо, никем не замеченная, уходит погреться на солнышке. Другая, Рыжая, ни одного яйца не снесла.

– А зачем мне это надо? – рассуждала она. – Я и так хорошо устроилась.

Каждое утро, проснувшись, громко и притворно кричала:

– Ко-ко-ко! У меня есть яйцо-о-о! – и, спрыгнув с жердочки, бежала к Петушку, хлопая крыльями и без конца повторяя: – Я самая лучшая Курица! Лучшая!

– Да, да! – соглашался Петушок. – Ты самая лучшая несушка.

Он шел с ней рядышком и в знак благодарности за яйцо угощал ее семечком или зернышком, которые находил по пути. А Серая, отдохнув, садилась опять на насест и, не поднимая шума, принималась за дело и откладывала яйца. Петушок никогда не замечал ее. Он видел только кудахчущую Рыжую Курицу.

Сорока

Сорока любила летать на опушку, чтобы там потрещать и попеть с птицами, а маленького Птенца оставляла на это время в гнезде одного. Он скучал по маме, был голоден и громко пищал.

Ворона, которая жила рядом, жалела его, приносила еду и всякий раз говорила:

– Кар-р! Хочешь еще?

Если Птенец молчал, значит был сыт, и она улетала.

Сорока, вспоминая о сыне, возвращалась поздно, в это время он уже крепко спал.

Так было до тех пор, пока Птенец не вырос.

Однажды Сорока пригласила знакомых пичуг, чтобы похвастать, какой у нее красивый вырос сын. На глазах у гостей он взлетел на самую высокую веточку, чтобы все его видели, закричал:

– Кар-р! Кар-р! – и устремился за пролетающей Вороной.

Сорока звала его вернуться, но он ее уже не слышал.

Жаворонок

Жаворонок любил петь, радуясь жизни. Но с годами он постарел, стал меньше летать, больше отдыхал, ища зернышки в поле.

Однажды его, ослабевшего, поймали и посадили в клетку. Там Жаворонок ни в чем не нуждался: еды много, вода есть, он даже поправился. Но все время смотрел в небо и грустил.

– Мне бы немножечко полетать, – говорил он. – В небе просторно, летишь, куда хочешь, а тут только с жердочки на жердочку прыгаешь. Как я соскучился по полянке, кустикам, облачку, солнышку!

Словно услышав его, солнце заглянуло в клетку. Жаворонок собрался с силами, с трудом отодвинул дверцу, выпорхнул, взлетел и устремился ввысь. Радость переполняла его, он попробовал было петь, но в горлышке что-то перехватило, крылья ослабли – и он камнем полетел вниз. Солнышко увидело его и крикнуло:

– Куда же ты, Жаворонок? Ты же хотел со мной встретиться!

Но Жаворонок уже никого не слышал. Старость отняла у него все силы.

Кот

Ленивый домашний Кот разрешил дворовой Кошке жить под террасой.

– За это ты должна приносить мне каждый день по мышке, – сказал он.

Кошка согласилась и исправно выполняла обещанное.

Прошло время, она родила котят и несколько дней не приходила к Коту.

– Ты должна мне пять мышей! – рассердился он.

– Я хотела бы отдать тебе долг, но мне надо кормить котят, – оправдывалась Кошка.

– Тогда убирайся отсюда, чтоб я тебя не видел, – зашипел Кот.

И прогнал Кошку с ее детьми.

Пришел Кот вечером домой, пузо свое толстое погладил и лег спать. Утром проснулся, подошел к миске, а там пусто, даже той еды, что хозяйка обычно оставляла, нет. Все, что было, мыши съели.

Горько замяукал Кот – одиноким и голодным остался…

Необыкновенный ансамбль

Заяц научился играть на барабане, Козел – на балалайке. Пошли они устраиваться на работу и повстречали Барана:

– Повезло вам, – говорит он, – я организую необычный ансамбль – никакой мелодии, один только шум, причем чем громче, тем лучше! Вы по инструментам стучите, а я буду петь!

Задумались Заяц и Коза. Не хочется им по инструментам стучать, их учили музицировать. Но уж очень хотели они стать артистами и согласились.

Подготовили они первый концерт, такой, как Баран задумал. Заяц стал прыгать по барабану, Коза по балалайке копытцем стучать, стоящий рядом Баран во весь голос орал:

– Бе-е! Бе-е! Бе-е!

Зрителям это не понравилось, они возмутились и закричали:

– Вон со сцены!

Поняли тут Заяц и Коза, что Баран в музыке ничего не понимает. Прогнали его. Стали сами играть, как их учили. Зрители с удовольствием их стали слушать и потом еще громко аплодировали.

А Барану надо было только прославиться. Так он получил звание заслуженного барана и очень этим гордился.

«Родственник»

Свинья рыла землю и наткнулась носом на Медный Пятачок.

– Рада тебя видеть! – воскликнула она. – Мы с тобой родственники, у нас много общего: у меня – нос пятачком, ты – тоже Пятачок. Ты в грязи валяешься, и я тоже.

А скоро у меня забот прибавится – появятся Поросята, – поделилась своим счастьем Свинья и спросила: – А у тебя есть заботы?

– Конечно, бывают, – ответил Пятачок. – Вот, например, продать твоих Поросят.

Свинья не ожидала такого ответа.

– Тогда ты не мой родственник! – возмутилась она и закопала Пятачка глубоко в землю.

Таракашка и Метла

Таракашка мчался во всю прыть и кричал:

– На кухне бесплатно обедают! Как бы мне не опоздать, не то все слопают!

Тут путь ему преградила Метла. Таракашка замешкался, обходя ее, прибежал на кухню, а там все тараканы брюшком кверху лежат, а еды уже нет ни крошки.

«Видно, объелись на дармовщину, – подумал Таракашка. – Валялся бы и я, не удержи меня Метла от беды. Пойду поблагодарю ее».

Пошел Таракашка к Метле, она увидела его и прихлопнула.

– Невоспитанная Метла, – только и успел сказать он.

Яичница

Курица снесла два одинаковых Яйца.

– Ко-ко-ко! Какие замечательные близнецы! – с восторгом закудахтала она. – Родные мои, Вы самые близкие, дружите друг с другом!

Яйца не расслышали и тут же начали ругаться:

– Ты какое-то тупое и совсем не похоже на меня.

– А ты, смотрю, еще тупее и вовсе не родное…

Курица их немного успокоила, но скоро они еще сильнее разругались, упали и разбились. Хорошо, что Сковорода находилась поблизости, она была мастерица мирить всех на своем раскаленном днище. Оба Яйца вмиг оказались там.

– Видите, белоки и желтоки у вас одинаковые, – прошипела Сковорода. – Через минутку докажу, что вы совсем родные.

– Не может этого быть! – возмутились разгоряченные Яйца. – Это неправда!

И превратились в яичницу. Кто из них кто – не разберешь.

Рот умел доказывать, где правда, а где нет. Он подхватил яичницу, съел и сказал:

– Какие замечательные Яйца! И вкус, и цвет не отличить. Уверен – близнецы!

Две Тучи

Встретились две Тучи – кружевная белая и беспросветно черная.

– Какая ты страшная! – сказала белая Туча. – Смотреть на тебя противно, даже знакомиться не хочется. Посмотри вот на меня, белоснежную, ажурную, – одно загляденье!

Черная Туча промолчала – уже не первый раз она слышала это от белых сестриц – и ей стало очень грустно.

– Хоть кто-нибудь сказал бы обо мне доброе слово, – не сдержалась она и заплакала. Ее капли, большие и маленькие, громко шлепались о серую сухую землю. Она услышала, как зашуршала трава, листва на кустах, деревьях, и они, перебивая друг друга, стали ее приветствовать:

– Туча, какая ты красивая, какая добрая! Спасибо, что нас навестила. Приходи к нам почаще.

И тут стали происходить удивительные явления: серая земля покрылась яркой зеленью с красочными цветами.

– Как все тут преобразились, увидев меня! – радовалась Черная Туча и даже сама немножко просветлела. – А я-то думала, что никому не нужна.

Белая Туча все это видела, слышала и грустно промолвила:

– Я зря обидела Черную Тучу. Надо было все-таки познакомиться с ней – была бы тогда рядом и меня, как и ее, встречали бы добрыми словами.

И она, подгоняемая ветром, умчалась. А за ней полетела уже не такая темная, как раньше, Туча, озаряемая ярким солнцем, стайки птиц провожали ее веселым щебетанием.

Шмель

Пушистый Шмель летал с цветка на цветок и говорил всем добрые слова. Он хотел, чтоб у всех было хорошее настроение.

На этот раз он подлетел к Розе и, как всегда, уважительно сказал:

– Голубушка, доброе утро! Желаю вам доброго здоровья.

Роза возмущенно произнесла:

– Я тебе не голубушка, а Роза! Роза я! Запомнил? И не стой на моих лепестках, солнце не загораживай!

Шмель растерялся – никто еще с ним так грубо не разговаривал, – замолчал, но продолжал чистить и гладить каждый лепесточек Розы. Закончив свою работу и ничего не сказав, он улетел.

Вскоре к Розе стал приставать Ветер. Желая с ней познакомиться, он дул, гудел, силу свою показывал, чуть не сломал. Только отдышалась она – Дождь нагрянул, тоже приставать начал, залил все ее лепестки водой.

– Что за манеры знакомиться у Ветра и Дождя! – вздохнула Роза. – Грубияны, я от них ни одного доброго слова не услышала.

И вспомнила пушистого Шмеля, которого все цветы всегда встречали с большой радостью.

Завистливая Курица

Черная Курица всегда завидовала своей соседке Рябушке. Та была красивой, вся в серых пятнышках, каждый день несла по два яйца, а Чернушка – только раз в месяц. Петушок Рябушку часто навещал, и они вдвоем долго гуляли по двору.

Но однажды она неудачно прыгнула с жердочки и ушибла ногу. Утром куры гулять пошли, а Рябушка осталась в курятнике. Когда все вернулись, ее на месте не оказалось. Петушок заволновался:

– Куда-куда она с больной ногой могла подеваться?

Чернушка забралась на забор, решила посмотреть сверху, не видать ли где Рябушки. Ненароком заглянула в открытое окно дома и видит: стол ломится от разных вкусностей, жареная Рябушка лежит на подносе, украшенная свежей зеленью, ножки ее торчат, будто приветствуя гостей.

– Надо же, даже тут Рябушке повезло. Выглядит она замечательно, – позавидовала Чернушка.

Петушок, который тоже взлетел на забор, сказал:

– Никому не пожелаю такого везения. А тебя, Чернуха, я хотел бы видеть на подносе вместо нее.

Волчья жизнь

Серый Волк состарился, но в стае его все равно уважали за былые заслуги. Раньше он один мог принести в стаю целого барана. Да и сейчас в душе был еще молод и всем своим видом старался показать, что силен и бодр. На самом деле для всех он был уже дедушкой. Стая знала, что он слаб, и на охоту его не брала.

Однажды Волк услышал разговор двух молодых волчат:

– Зря наш дедушка так хорохорится! – говорили они. – Посмотрел бы на себя со стороны – едва ноги передвигает. Дряхлый стал.

И подумал Серый, что надо взглянуть на себя со стороны.

Идет вдоль пруда и на отражение свое смотрит, а там Волк сгорбленный, хромой, с трудом ногу волочит. Расстроился, пришел в логово, лег на лежанку и больше не вставал. Волки старались подбодрить его, но он закрыл глаза и представлял себя молодым, сильным и ловким. Представлял, как вся стая приветствовала его громким воем, а он радовался, что нужен ей. Вскоре голоса стали едва слышны и потом замолкли совсем.

И тут раздался грустный вой молодых волчат. Они поняли, дедушки у них больше нет…

Прусак

Таракан прилетел на самолете из-за рубежа. Он жил когда-то в этой местности, но, побыв много лет за границей, стал важным прусаком. Вот и решил навестить своих сородичей, рассказать о своей благополучной жизни, поведать, как они там за рубежом размножаются.

В аэропорту Таракан первым делом оглядел все вокруг и подумал:

«Да, хорошо, красиво и чисто тут стало. Жалко только, что ни одного таракана не видно! Придется позвонить старым друзьям, чтобы меня встретили».

Взобрался Таракан на телефон, лапкой набрал номер.

– Ждите ответа! – сказали ему.

Прождал Таракан целый час, а ответа так и не услышал. Позвонил снова, и опять в трубке раздалось:

– Ждите ответа!

До вечера звонил и слышал:

– Ждите ответа! Ждите ответа!

Прусак измотался, от голода его шатало в разные стороны. Тут еще Тряпка-уборщица замаячила, идя ему навстречу. Испугался он, юркнул в самолет, улетел в свою Пруссию и решил больше никогда не возвращаться. И правильно сделал, не то развел бы тут снова полчища Тараканов.

Ворониха

– Кар-р! Кар-р! – Ворониха без устали орала на весь лес так, что все птицы с испугу попрятались в свои гнезда.

– Почему ты так расшумелась? – спросил ее Филин.

– Это я от радости, – отвечает Ворониха. – У меня родились Воронята. Кар-р! Кар-р!

– Надо радостно петь, а не каркать! – хмыкнул Филин. – А от твоего крика все птицы попрятались, и я не сплю и Воронята пищат, заснуть не могут!

– И правда, – решила Ворониха, – от моего карканья всем одно беспокойство.

Замолчала.

Тут по лесу засвистали, запели птицы. Особенно выделялся Соловей, под заливистую песню которого сладко заснули Воронята.

– Пусть Соловьи лучше всегда поют, – сказала счастливая Ворониха, – тогда все будут довольны. А я покаркаю только тогда, когда меня попросят!

Деревянный Петух

Однажды маленькая Курочка пришла во двор, а там стоит Петушок с разноцветными крылышками, золотистым гребешком. Курочка даже клюв открыла от удивления: очень он ей понравился. Не догадываясь, что он деревянный, она обратилась к нему:

– Ко-ко-какой вы изящный. Можно с вами познакомиться? Можно вместе погулять по тропинкам…

– Я не против, – важно сказал Петушок, – только у меня нет никакого желания прогуливаться по двору. Если хотите – гуляйте рядом со мной!

Курочка так и сделала. Ходила-ходила возле Петушка, снесла яичко, потом еще одно и села высиживать их. А Петух стоит, как истукан, ни зернышек, ни водички не принесет, ну хотя бы глазком взглянул на Курочку, сидящую весь день в гнезде.

Тут пришла соседка Курица, увидела мытарства приятельницы, возмутилась и крыльями замахала:

– Ко-ко-ко! Петух-то деревянный! Тебе нужен настоящий, чтобы тебя обожал, заботился. Да вон, смотри какой бежит и зовет тебя: «Моя клушенька, я тебя везде ищу!»

В этот день Курочка поняла: счастье не в красоте, а в уважении.

Свинья и Козлик

Приготовила Свинья целое корыто браги, которая ей очень нравилась, позвала в гости Козлика и Гуся и сказала:

– Угощайтесь!

Гусь предупредил Козлика:

– Не пей из корыта, пьяным станешь.

Не поверил Козлик Гусю и так напился, что мама Коза, увидев его, заволновалась и уложила спать.

А Козлик утром проснулся и опять пошел к Свинье, и там снова его напоили так, что вместе с ней он в грязной луже и спать улегся.

Коза увидела это и догадалась о проделках Свиньи. Рожками осторожно боднула сына, он забебекал и вскочил. Свинью она копытцем стукнула, та захрюкала и убежала.

А Гусь сказал:

– Я Козлика предупреждал, что Свинья его погубит, а он не поверил.

Козлик, низко опустив голову, виновато стоял перед мамой.

– С сегодняшнего дня будем гулять вместе, – сказала Козлику мама, – Буду тебя обучать хорошим манерам.

И они пошли на лужайку, где была сочная зеленая трава и ручеек с чистой водой.

А Свинью с тех пор никто не видел.

Курочкино счастье

Жили в старом сарайчике Куры. Каждое утро они бежали во двор за Петушком искать зернышки и червячков. Лишь одна маленькая Курочка сидела на зеленом холмике и смотрела вверх, где плыли облака, резвились птицы и парил большой, сильный, красивый Орел.

«Вот бы мне иметь такого друга! – мечтала Курочка. – Я бы с ним всю жизнь летала…»

Однажды Орел заметил Курочку, ухватил ее и взмыл к облакам.

Курочка не испугалась – наоборот, она обрадовалась: мечта ее сбылась!

– Как мне хорошо, просто чудесно! Большое спасибо тебе, Орел! – кричала Курочка.

От неожиданности Орел растерялся и выпустил Курочку из своих когтей. Она, раскрыв крылья, удачно приземлилась на свой двор. Куры, увидев ее, закудахтали:

– Брошенная, брошенная! Друг твой оказался на один день, а наш Петя – друг на всю жизнь!

Курочка отряхнулась, поправила перышки и гордо ответила:

– Да, мы с Орлом дружили лишь один день, зато он был ярким и счастливым.

Цепкий

С Репейником никто не хотел общаться – ни золотая рожь, ни сладкий клевер. Он всем мешал расти. Его срывали, скашивали, но Репейник то семечко свое оставит, то незаметный росточек пустит или прицепится к кому-нибудь и вдалеке прорастет. Он умел приспособиться и возродиться в любых условиях и быстро рос ввысь, расталкивая каждое стоящее рядом растеньице. И, надо обязательно сказать, был крепко-накрепко связан со своими сородичами-репейниками.

– Не старайтесь меня убрать, – колол он встречающихся ему на пути. – Я непобедим!

И многие отказывались бороться с ним.

Спокойная жизнь

Одна Муха сидела на стекле со стороны кухни, а другая – с улицы.

– Все шикуешь, подружка, – говорит уличная Муха. – У тебя еды полно, и все без труда досталось. А я вот, пока найду что поесть, с ног валюсь.

– Приходи ко мне жить, – предложила кухонная Муха.

Только она это сказала, как ее шлепнула Тряпка.

– Ой! – завопила Муха. – Стоит мне только отвлечься, Тряпка тут как тут. Боюсь, как бы не прихлопнула.

И улетела.

– Нет уж, лучше буду еду с трудом добывать, чем жить на халяву, но в опасности, – вздохнула уличная Муха.

Светлячок, Бабочка и Фонарь

Бабочка увидела Светлячка. Это было чудесное зрелище – летающий огонек. Бабочка подлетела поближе и увидела, что Светлячок еще и красив.

– Давай жить вместе, – предложила она ему.

– Я согласен, – ответил Светлячок. – Ты мне тоже очень понравилась.

И стали они жить вместе. Светлячок в темноте путь освещает, а Бабочка за ним летит. Налетаются, сядут на пенек и любуются друг другом.

Однажды Бабочка сказала:

– Почему ты горишь, а тепла от тебя нет? Я хочу, чтобы наша дружба еще и теплой была.

– Я все что мог, все для тебя сделал, – вздохнул Светлячок.

– Мне этого мало! – раскапризничалась она, захлопала крылышками и упорхнула. Летала, летала и устала. Хотела было уже вернуться к своему Светлячку, да тут увидела яркий Фонарь на высоком столбе. Вокруг него вились бабочки, мотыльки, мушки – все, кто хотел познакомиться с ним. От него шло приятное тепло, он всех приводил в безумный восторг.

– Идите, идите ко мне, – гудел Фонарь, колыхаясь на ветру, – я всех обогрею.

«Я тут самая красивая, – подумала Бабочка, – останусь тут с Фонарем!»

Она подлетела к нему, хотела было предложить жить вместе, но тут ее сильно обожгло, она почувствовала, что крылья больше не слушаются ее, и Бабочка упала на землю. У подножия фонарного столба она увидела груду обездвиженных бабочек и мотыльков.

А Фонарь по-прежнему колыхался на ветру и гудел:

– Кто следующий?..

Кукушка

Кукушка торопилась в соседний лес в гости и решила подбросить свое яйцо соседке, маленькой Сойке, которая сидела в гнезде. Та на минутку отлетела, и Кукушка тут же подложила ей в гнездо яйцо так, что никто не заметил.

Скоро из яиц вылупились два птенца. Один маленький, другой большой и прожорливый. Сойка устала кормить их, но она была хорошей матерью, и ее птенцы всегда были сыты.

Скоро они выросли, оперились и стали учиться летать. Сойка радовалась своим крепким и дружным деткам. Однажды, когда все они сидели в гнездышке, прилетела Сорока и затрещала:

– А большой птенец не твой! Он – Кукушкин сын!

– Моя мама – Кукушка?! – удивился Кукушонок и, взмахнув крылышками, полетел, куда ему указывала летящая впереди Сорока. Сойка кричала, чтобы он не улетал, но Кукушонок не слышал ее и устремился туда, откуда слышалось «ку-ку».

– Мама! – радостно воскликнул он, подлетая к Кукушке. – Я – твой сын!

Та удивленно посмотрела на него и продолжала куковать. Она же помнила только яйцо, но не Кукушонка. А он расстроился – ну как же, мама его не узнала – и полетел к своему гнездышку, где его всегда любили и ждали.

– Сынок, сказала Сойка, – не расстраивайся. Кукушка дала тебе жизнь, а я всегда тебе буду мамой.

Одинокая Кукушка

Летела Кукушка мимо двора, увидела Курицу с цыплятами, села на дерево и спросила:

– Зачем тебе столько деток?

– Как зачам? Они все родные, мне каждый цыпленочек дорог, – ответила та. – Один у меня желтенький, другой беленький, а еще есть с пятнышками на крыльях и шейке.

– Да ты их не прокормишь, – вразумляет Курицу Кукушка. – И отлучиться никогда не сможешь – обуза-то какая. Вот я отдала своего птенца Сойке и свободна – куда хочу, туда лечу, а она пусть воспитывает!

– Кому что нравится, – отвечает хохлатка. – Тебе отдать птенца ничего не стоит, а мне цыплята дороги и забота о них только в радость.

Кукушка стала что-то доказывать, но Курица не стала ее больше слушать, накрыла крыльями цыплят и увела их подальше.

Прошло какое-то время. Цыплята повзрослели, оперились. Снова прилетела Кукушка, устроилась на дереве, чтобы несчастную хохлатку пожалеть, и видит: ходит гордая Курица с подросшими цыплятами, Петух с ними рядом землю лапами разгребает, найдет червячка, букашку и кричит:

– Ко-ко-ко! Сюда! Сюда!

Куры бегут к нему, весело кудахчут, Петушка благодарят:

– Спасибо, мы уже сыты! Ешь сам!

«Как они дружно живут! – с завистью подумала Кукушка. – Может, попросить, чтобы покормили меня?»

Но ей было стыдно, и она, взмахнув крыльями и не сказав даже «ку-ку!», улетела.

Странная история

Схватил Орел Курицу и понес ее в свое гнездо, которое находилось на высокой горе. Курица со страху в гнезде яйцо снесла. А там уже сидела Орлица на своих яйцах. Курицу они съели, а ее яйцо незаметно скатилось под Орлицу. Скоро из яиц вылупились три птенца. Один оказался желтым и сильно отличался от других, зато аппетит у всех был одинаковый. Родители не обращали внимания на их различие и старались всех накормить.

Орлята вскоре подросли и улетели, а Петушок остался в гнезде – он не умел летать. Он сверху видел своих сородичей и знал, что корни в нем куриные. Но при этом считал себя Орлом, жил на всем готовеньком и плевал сверху на всех.

Орел с Орлицей устали его кормить, понимали: тут что-то нечисто, но привыкли к Петушку, который изредка махал крыльями и кукарекал.

Как-то раз, когда родителей не было дома, мимо гнезда летел уважаемый старый Орел. Увидел Петуха, возмутился, что тот забрался на орлиную высоту, и съел его.

Вот такая странная история приключилась.

Жаркий Барашек

– Бе-едная я, – жаловалась Козочка на скотном дворе. – Наступят холода, мне станет зябко, шерстка у меня хиленькая, не то, что у соседа Барашка. У него густая, теплая, настоящая шубка.

– А мне в ней всегда жарко! – жаловался Барашек.

Однажды пришел Хозяин с ножницами и состриг с Барашка всю шерсть, чтобы связать себе теплый свитер. Он делал так всегда, если тот сильно обрастал. А Козочка этого не знала и, увидев стриженого Барашка, пожалела его.

– Не расстраивайся, – сказала она. – Станешь замерзать – я к тебе прижмусь, и нам с тобой будет тепло…

Барашек виновато голову склонил и подумал:

«В следующий раз попрошу Хозяина из моей шерстки связать Козочке свитерок».

Он представил, как она будет замечательно выглядеть, и громко сказал:

– Я холода не боюсь и тебя всегда согрею.

К зиме у Барашка шерстка опять отросла и он опять обзавелся теплой шубкой.

Мороз нагрянул, но Козочке он был не страшен, потому что рядом с ней находился жаркий Барашек.

Видный Булыжник

Много лет пролежал Булыжник на бугре. Однажды после дождя он скатился на дорогу, лежит, радуется:

– Вот теперь-то я всем покажу, на что способен!

Сначала об него споткнулся Ботинок, потом Туфелька, и они воскликнули в один голос:

– Какой видный Булыжник! Как мы могли его не заметить?

Затем на него наехало автомобильное Колесо, подпрыгнуло, остановилось и прогудело:

– Ну-у и ну-у! И как я его, такого видного, пропустил?

Булыжник возрадовался:

– Наконец-то мною стали восхищаться!

Через некоторое время Ковш подхватил камень и отправил туда, где он раньше был, – на бугор.

– Не надо! Зачем? Я на дороге нужен! – возмущался он. – Я там всем нравился. Обо мне только и говорили: «Какой видный Булыжник!»

«Родственники»

Кто кого схватил и сильно потрепал – то ли Кот Филина, то ли Филин Кота – никто не знает. Короче говоря, они слегка подрались, потом посмотрели друг на друга и разом воскликнули:

– Как мы похожи! Может, мы родственники?

– Уши одинаковые, когти цепкие, – сказал Филин.

– Глаза большие, днем и ночью видят, – добавил Кот. – Явно родные. Только вот о чем я думаю: близкие-то мы близкие, а как жить-то вместе станем? Я в твоем гнезде не помещусь, ты в моем доме летать не сможешь. Простора нет!

– Ух! Ух! И правда! – согласился Филин.

– Можно быть похожими, но не жить вместе и дружбу сохранить, – мяукнул Кот.

– Постараемся стать товарищами, – ухнул Филин и взлетел. Летит, думает: «Товарищ – это не друг, можно иногда его и обидеть».

Слышал бы это Кот – он бы еще подумал о дружбе.

Теща

Женился Бобер на Бобрихе, стал гнездышко строить для совместной жизни. Тут приплыла из соседнего пруда Боброва Теща и стала давать ему указания:

– Не так дом делаешь!

Стал он запруду сооружать – она не унимается:

– Не так делаешь!

Доняла она его, у Бобра терпенье лопнуло, он возмутился и сказал молодой жене:

– Или я буду строить, или Теща. Выбирай!

– Ты, конечно! – ответила Бобриха.

И отправили они Тещу домой.

Приступил Бобер опять к работе, а Бобриха глаз с него не спускает и все наставляет:

– Делай, как мама указывала!

Молчит Бобер, терпит. Жена все-таки ему говорит.

Перо

Большое Перо неожиданно оторвалось от Орла и полетело, гонимое ветром. Оно много лет находилось с Орлом, изучило его повадки и знало, что все птицы побаивались его. Перо решило, что тоже стало таким же, как Орел, летело по ветру и кричало:

– Я Орел! Берегись!

Птицы при встрече с ним шарахались, думая, что это и на самом деле Орел.

Довольное Перо летало, пока ветер не утих и оно не упало в курятник. Куры закудахтали и с испугу разбежались – никому не хотелось оказаться в лапах свирепого Орла. Немного отдышались, осмелели и решили посмотреть на него. Каково же было их удивление, что это обыкновенное Перо!

Тут ветер усилился и опять поднял его. Оно взлетело и опять закричало:

– Я Орел! Берегись!

– Ты просто болтун! – закудахтали ему вдогонку Куры.

Повезло

Пришел грибник на лесную полянку, собрал грибы и положил в корзину, а один маленький Грибок не заметил.

– Что бы такое придумать, чтобы меня и дальше не сорвали? – задумался Грибок.

– А ты накройся листочком, и тебя никто не заметит, – успокоил его Жук. – Так до старости и доживешь…

Скоро Гриб вырос, стал большой, толстый, и листочек едва прикрывал его шляпку. Тут снова грибник появился – с палкой идет, листья разгребает, грибы ищет.

– Так он меня сейчас найдет, – заволновался Гриб.

– Придется тебе смириться, – сказал Жук. – Был бы ты горьким, как Мухомор – никто бы тебя не тронул, а ты – сладкий, белый…

– Не хочу в корзину! – воскликнул Гриб.

Тут на него упала зеленая ветка. Грибник прошел и не заметил его.

– Я же говорил, что доживешь до старости, – напомнил Жук.

Шутка

Осел, цокая копытцами, шел по дороге, неся домой дрова. По пути он повстречал Верблюда, которого никогда раньше не видел.

Заметив у Верблюда горб, Осел очень удивился:

– Почему у тебя такой огромный горб?

Верблюд обиделся на Осла. Ну как же так, он не поздоровался и задал такой бестактный вопрос, но ответил шуткой:

– Горб у меня вырос потому, что я перетрудился!

Осел задумался о своей дальнейшей судьбе. С этого дня он упрямо стоял на одном месте и ничего не хотел делать. Только после долгих уговоров Хозяина он нехотя брел за дровами и, нагрузившись, опять замирал на месте. Приходилось снова его упрашивать отнести дрова домой.

Осел запомнил слова Верблюда и не желал перетруждаться. А Верблюд давно забыл свою шутку – у него же горб с рождения.

Хомячок

На полянке в норке жил несмышленый Хомячок. Однажды к нему пришел хозяин поляны Еж и сказал:

– Покажи справку, что нора – твоя.

– У меня нет такой! – разволновался Хомячок.

– Если нет, значит, не твоя нора! – резюмировал Еж и выгнал Хомячка.

Идет Хомячок по полянке и плачет: где ему жить, где справку найти? По пути листья деревьев да обрывки газет собирает, которые туристы по поляне разбросали.

«Может, среди бумажек и листьев есть моя справка? – подумал Хомячок. – Жалко, что я читать не умею. Покажу Ежику, пусть сам найдет, он же грамотный».

Устал Хомячок – весь день трудился! – и решил отдохнуть. Подлез под кучу мусора, а там тепло, уютно. «Ничего, пока здесь поживу, а когда справку найду – в норку перейду» – вздохнул Хомячок и стал ждать Ежа.

Но Еж так и не пришел.

С тех пор Хомячок так там и живет, продолжает собирать новые бумажки в надежде, что придет Еж, найдет справку и отдаст ему норку.

Валун и Капельки

Валун скатился с горы и угодил в Реку.

– Как тут хорошо! – обрадовался он. – Солнце греет, ветер обдувает, чистая вода омывает…

Река возмутилась:

– Валун, подвинься чуть-чуть. Ты мне мешаешь.

– Еще чего захотела, – буркнул Валун. – Течешь мимо и теки дальше.

– Если не хочешь сам, – рассердилась она, – тогда я позову сестриц Капелек, и они прогонят тебя.

Валун даже не шелохнулся.

– Ты ничего мне не сделаешь, а Капли и подавно, – рыкнул он.

Тут Река окончательно разозлилась и ударила его. Множество брызг превратилось в Капельки, которые попадали на каменную поверхность этого великана. Вначале он не замечал опасности, но вскоре на нем появилась трещина, потом еще, а затем Валун и сам развалился. Падая с вершины горы, он никак не мог себе представить, что его сумеет разбить маленькая Капля.

Река бурлила:

– Капля камень точит!

Волшебник

Шел по тропе Волшебник и думал, что бы ему сделать радостное для людей. И тут споткнулся о булыжник. «Наверно, он тут давно лежит, – подумал он. – Уберу, обрадую прохожих». И хотел было скатить его с тропы, а потом решил вознаградить того, кто уберет его сам.

Превратился в невидимку, стал наблюдать и видит: идет человек, споткнулся о камень, заохал и продолжил свой путь. За ним следующий прохожий споткнулся, чуть не упал, но тоже камень не убрал. Следующие люди стали обходить его. Решил Волшебник схитрить. Прижал камнем тысячу рублей так, чтобы купюра была видна. Он надеялся, что человек увидит ее, поднимет камень и выбросит его, а деньги возьмет.

А случилось вот что: увидел прохожий деньги, поднял камень, взял тысячу рублей, а булыжник положил на место, приговаривая:

– Может, тут еще деньги появятся.

Загрустил Волшебник и решил: «Приду через год. Увижу, что булыжника нет – сделаю убравшего его человека богатым».

И улетел.

Через год он, как и обещал, прилетел на тропу. Смотрит – булыжник по-прежнему лежит на старом месте, а все прохожие заглядывают под него, нет ли там тысячи рублей.

– Моя вина, – вздохнул Волшебник. – Нечего было людей к халяве приучать…

Ветвь

На зеленой аллее с названием «Дружба» росло множество разных деревьев. Тут был и огромный Дуб: высокий, крепкий, с мощными корнями, уходящими глубоко в землю, и сильными листьями, переплетенными друг с другом. Дуб был так стар, что невозможно было разобрать, какой лист от какой ветви. Они всевесело шуршали в тесноте, как бы говоря: «Как нам хорошо на дубе!»

Однажды одна из ветвей обратила внимание на появившееся рядом дерево. Это был американский клен. Он вырос как-то неожиданно, был с пестрыми листьями, которые редко росли на ветвях, не мешая друг другу.

– Как прекрасен этот Клен! – воскликнула Дубовая Ветвь. – Какой простор между листьями! Не то, что я – живу в тесноте. Вот бы мне к нему присоединиться…

И Ветвь стала тянуться к Клену.

– Глупая, не делай этого, – предупредил ее Дуб. – Погубишь себя!

Но Ветвь не желала никого слушать и продолжала клониться навстречу Клену.

– Мне она не нужна, – недовольно проскрипел Клен и сбросил ее. Упала Ветвь, лежит одним концом на земле, другим на Дуб опирается. Вздохнула, пригорюнилась. День пролежала, два. Желтеть стала, лучшие дни вспоминать, как она на Дубе веточками да листочками шелестела, вся зеленая была и дубовым соком питалась…

Так и погибла бы Ветвь, да Дубу стало жалко ее, много лет он был с ней вместе в жару, дождь и холод:

– Тяжело мне будет поднять тебя, да, видно, придется. Корни-то у нас с тобой общие…

Навозная Куча

Навозная Куча считала себя важной персоной на скотном дворе и шумно возмущалась:

– Вот смотрю я – у всех легкие работы. Колодец одно и то же делает – ведро с водой каждый день поднимает. Пила пилит одни деревяшки. Топор, кроме дров, ничего не колет. Одна я стараюсь изо всех сил. Мое благоухание разносится за пределы деревни, а может, и по всему миру. А ко мне нет никакого уважения, никакого внимания, даже нос от меня отворачивают! Неблагодарные!

Лужа

Грязная лужа лежала на дороге. Прохожие часто попадали в нее.

– Приму, приму всех, не торопитесь, – булькала она. – Вижу, все довольны. Кланяйтесь мне, разглядывайте…

Лужа не догадывалась, что прохожие смотрели не на нее, а на испачканную обувь и ругались.

Не вовремя

Зима запорошила все вокруг. И тут неожиданно Солнышко пригрело: снег на полянке стал таять, появился журчащий ручеек и из земли показался зеленый росточек. Затем из него вырос Ландыш с белыми цветочками и бархатистыми лепестками, которые, казалось, оберегали красоту цветка, а он окрасил своим появлением и благоуханием всю безжизненную полянку.

Тающий вокруг Ландыша снег испуганно проговорил:

– Ты не вовремя появился. Солнце случайно землю пригрело, до весны еще далеко. Мороз придет и тебя погубит!

– А я решил, что пора мне свою красоту показать и всех порадовать! – воскликнул Ландыш.

– Мы с Солнышком единственные, кто видит тебя, – с сожалением сказал тающий снег. – Сейчас нет ни птиц, ни пчел, – он хотел еще что-то произнести, но набежавший мороз сковал его.

Солнышку стало жалко Ландыш, оно захотело обогреть его, но прилетевшая темная туча перегородила путь теплым лучикам. С тучи посыпались белые снежинки. Они тоже хотели уберечь Ландыш от холода и укутали его снежным одеяльцем.

Прошло время. Пришла весна, снег растаял, но на полянке Ландыша не оказалось. Никто его больше не видел. Видно, и правда он не вовремя появился.

Сила дружбы

– Пришло время выезжать из старого деревянного дома, – сказали Василию, – он на слом пойдет.

И дали новую квартиру в городе.

У него было небольшое хозяйство, с которым он быстро разобрался, распределив по знакомым, а вот с фокстерьером по кличке Пэт возникли проблемы. Это был его верный друг, и расставаться с ним даже мысли у него не было. Но на новом месте надо было найти работу, и Василий решил отдать Пэта на неделю товарищу, живущему в пригороде: там лес, людей мало, собаке будет привольно.

Так он и сделал. Встретились они втроем, погуляли полдня, чтобы собака привыкла к новому хозяину, приучилась ходить с ним на поводке и без него, и уехал.

Через неделю, уладив все свои дела, Василий помчался за Пэтом. Он представлял, как пес обрадуется, станет прыгать возле него, радостно повизгивая, а он будет его гладить, успокаивать. Предвкушая это, он добрался до места назначения. Товарищ встретил его с ошейником в руках:

– Пэта нет! – выпалил он. – Пошел с ним гулять, а он унюхал твой след, сбросил ошейник и кинулся тебя искать. Я его не догнал. Потом видел, как он бегал по платформе и нюхал двери каждой электрички – у кромки оборвавшегося следа, а затем с толпой пассажиров вошел в тамбур…

В тот же день Василий расклеил объявления о пропаже собаки, дал свой адрес и телефон.

Ночью ему не спалось. Он думал о Пэте и ждал, что вот-вот зазвонит телефон. Он помнил его еще щенком, которого ему подарили. Этот маленький теплый комочек пищал, но, когда прижимался к нему, замолкал. Подрастая, не отходил от Василия и даже помогал ему. Если куры убегали далеко в пустырь, Пэт пригонял их обратно во двор, знал каждую свою насетку. А когда повзрослел, стал защищать кур от крупных собак. Сам-то он был маленький, случалось, шерсть свою взъерошит, грозным становится, да это была только видимость. Он был добрый и покладистый. Став взрослой собакой, любил ходить на охоту. Как только Василий начинал собираться, он тут же находил рюкзак, где бы он ни был, и залезал в него, чтобы в автобусе и метро пассажиры не ругались. На охоте Пэт был серьезен и не позволял никаких вольностей. Если другая собака подходила к нему, пытаясь познакомиться, он поворачивался и, не огрызаясь, резким ударом бедра отгонял ее. Даже охотники с огромными волкодавами удивлялись:

– Какая сообразительная собака! Как человек: не обижает, а предупреждает – нельзя!

Через несколько дней, не дождавшись каких-либо новостей о пропавшей собаке, Василий решил навестить свой старый дом, немножко успокоиться, себя в порядок привести. Приехав на место, он увидел голый пустырь и работающий трактор.

– Что разглядываешь? – спросил его тракторист.

– Да вот, смотрю. Здесь был мой дом, тут – сарай, а вот здесь стояла собачья будка. В ней жила моя собачка по кличке Пэт.

– Будка-то твоя тут долго стояла. Ее последнюю недавно убрали. Я даже видел, как туда влезла тощая маленькая собачка и больше не выходила.

Василий медленно повернулся и тихо пошел. В висках у него однотонно стучал мотор трактора.

Сообразительный

Дворовый пес часто подходил к собачьей площадке и смотрел, как тренируются домашние собаки. Он сам мысленно проходил все препятствия и переживал, когда какой-то собаке не удавалось выполнить упражнение.

Однажды он так увлекся этим зрелищем, что вышел на площадку. Собаки, увидев незнакомца, кинулись на него и даже цапнули. Хорошо, что рядом проходил Вова. Он отогнал собак и сказал:

– Бедный песик! Пойдем, я тебя забинтую.

Привел домой, вымыл, перевязал и решил оставить пса у себя.

– Вова, я разрешу тебе оставить песика, – сказала мама. – Но с условием: ты должен ухаживать за ним и обучать хорошим манерам.

Пес слышал этот разговор. Тихо лежал на коврике, преданно смотрел на Вову и думал, что бы ему такое сделать для нового друга.

На следующий день Вова на поводке вывел песика во двор, а он потянул его на собачью площадку.

– Ну, если хочешь, так и быть: будем с сегодняшнего дня тренироваться, – сказал Вова.

Только они вошли на площадку, как собаки окружили песика, но, увидев, что он с Вовой, вернулись к своим хозяевам и продолжили тренировку. Одна собака побежала по бревну и упала. Другая в яму свалилась. Третья ленится, ничего делать не хочет…

– А твой «дворянин» хоть что-нибудь может? – поинтересовались у Вовы хозяева собак.

«Пусть мой песик хотя бы погуляет», – подумал Вова и отпустил собачку. Тот встряхнулся, на бревно взобрался и до конца его прошел.

– Молодец! – похвалил его Вова.

А он снова встряхнулся, посмотрел на нового хозяина и перепрыгнул яму. Потом преодолел высокий забор и опять поглядел на Вову, словно спрашивая, что еще сделать. Собаки, увидев, как бывший дворовый пес преодолел препятствия, пристыженно сидели молча.

Вова был счастлив и в тот же день решил: когда вырастет, они с песиком отправятся охранять границу.

И назвал его Сообразительным.

Неприметный Короед

На зеленом лугу неподалеку от леса росли три деревца – Дуб, Клен и Береза.

Березка была самая красивая – с густыми листьями и сережками, толстым стволом, покрытым белоснежной корой, похожей на платьице. Она была горда и не давала никому дотронуться до себя. Дуб находился рядом и иногда молча прикасался к ней веточкой. Она ему очень нравилась, а Березка, покачиваясь, старалась отодвинуться. Клен стоял неподалеку и тоже любовался ею.

Дуб с Кленом радовались, видя Березку, но стеснялись сказать ей что-то приятное.

Однажды к ней приполз жук Короед.

– Я в вас влюбился с первого взгляда – не могу оторваться, – сказал он ей. – Разрешите с вами скоротать свое одиночество?

Березка первый раз услышала ласковые слова и ответила согласием.

Короед только об этом и мечтал. Он видел в ней свою долгую сытую жизнь. Взобрался на Березку, нырнул под кору и стал поедать все на своем пути. Много коры и ствола в труху превратил. Сок от корней, что к кроне шел, сам выпивал.

Скоро Березка стала сохнуть.

– Ах, как я ошиблась в своем знакомстве! – воскликнула она.

– Он меня всю обобрал, голой оставил…

Дуб хотел ее прикрыть веткой, но она без сил упала на землю. Видя, что Березке уже ничем не помочь, он дал себе зарок расти до ста лет и не позволить Короеду себя сьесть.

С тех пор Дубу удается жить долго, а вот Клену повезло меньше.

Вечная жизнь

Рой мух, жужжа, летел теплым утром в поисках еды и водицы. И тут одна из мух угодила в бутыль спирта, оставленную мастером-виноделом. Рой улетел, а Муха, оказавшись в спирту, пожужжала и затихла.

Прошло время. Из всего роя осталась в живых одна муха. Как-то она пролетала мимо бутыли, увидела в ней свою давнюю знакомую, плавающую в спирту в целости и сохранности, и пришла в восторг.

– Надо ж-же! – прожужжала она. – Все наши родственники уже ушли в иной мир, а эта до сих пор живет: крылья на месте, лапки в полной сохранности и большие глаза весело смотрят. Плавает, наслаждается, даже жужжать не хочет. Теперь-то я поняла: вечная жизнь бывает только в спирту!

И она с завистью взглянула на свою приятельницу.

Земляной Червячок

Земляной Червячок весь день трудился – рыхлил чернозем под подсолнухом, чтоб тот большой вырос. Устал и решил отдохнуть. Только он выглянул из норки вдохнуть свежего воздуха, как подлетел Воробей и хотел его съесть.

– Ты, Воробей, подумай головой, прежде чем меня съесть. Кто будет землю рыхлить, чтоб подсолнухи выросли, которые ты любишь?

Воробей остановился, раздумывая, склевать Червячка или нет, а тот в это время спрятался в норку.

«Надо от Воробья подальше держаться, – решил Червячок. – Он не ведает, что без таких тружеников, как я, его жизнь тоже закончится».

Разная зелень

Зеленый Лист, гонимый ветром, оказался на Дубе.

– Смотрю, ты такой же зеленый, как и мои листья, – промолвил Дуб. – Наверное, ты оторвался от своего дерева.

– Зеленый-то я зеленый, да не чета тебе! – возмутился Лист. – Я Доллар! Весь мир повидал, а ты стоишь тут, не двигаясь с места.

– Слышал я о тебе, – прошуршал листьями могучий Дуб. – Вижу, ты от увиденного умнее не стал. Тебе бы продать что-то, разрушить с выгодой. Из одной страны тебя выгонят – ты в другую пробираешься. Всего себя предложишь, проценты возьмешь и заживешь, ни о ком не заботясь. А у меня по всей кроне друзья гнездышки свили, в дуплах поселились, листочками укрылись от солнца, дождя и ветра. Я их оберегаю, а они за мной ухаживают, паразитов отгоняют. Мне тут хорошо, и друзьям тоже. Оттого я век здесь и живу. А тебя, если бы не обновляли из года в год, давно не было бы.

Тут ветер смахнул Доллар в ручей, и он поплыл по течению. Дуб посмотрел ему вслед, могучие его ветки заскрипели:

– Плыви, плыви! У нас с тобой, к счастью, разная зелень…

Старость

Куст Шиповника прожил много лет, видел все времена года – зиму, весну, лето и осень. Был он крепким, с красивыми цветами. И друзей у него было много: птички, зайчик, пчелки. Всем места хватало: кто на веточках, кто на цветочках, а кто под кустиком. Хорошо им вместе жилось.

Незаметно прошло время. Шиповник усох, веточки стали хилыми, листьев почти не осталось, а цветы совсем исчезли, видно, от старости. Осознав это, он с грустью склонился до земли. Друзьям таким он тоже был не нужен: под кустиком от дождя не спрячешься, под листочком тоже, цветочков нет, сладкий нектар не соберешь. Один Паучок иногда навещал Шиповника. Он плел паутину на сухих веточках и, сочувствуя ему, говорил:

– Как быстро ты состарился и оказался забыт всеми друзьями!

Кустик не верил, что все это с ним происходит, ему казалось, что внутри ствол его был ещё молодым, и отвечал:

– Мне бы только подняться, – отвечал Шиповник. – Я буду, как прежде, бодр, красив – и друзья ко мне вернутся…

Однажды порыв ветра приподнял его, он распрямился во весь рост и счастливо воскликнул:

– Во-от! Я же говорил, что поднимусь!

И казалось, что все его веточки зашуршали в ответ.

Но тут ветер затих, Шиповник опять упал, но не терял надежды, что ветер снова его поднимет и впереди еще будет долгая жизнь.

А Паучок сидел на веточке и гладил ее лапкой. Он знал, какая участь ждет засохший Шиповник, – его срежут на хворост.

Лучше не болеть

Клен познакомился с Березкой случайно: она росла под его кроной, а тут дождь грянул, и он накрыл ее густой листвой.

– Спасибо, – сказала она.

Так началась их долголетняя дружба.

Росли они возле реки, и было видно, как переплелись их корни. Вместе им был не страшен ни холод, ни дождь, ни жара. Ветер, пролетавший мимо, всегда радостно гудел:

– Завиду-ую вашей дружбе. Молодцы!

Но время шло. Первой заскрипела Березка. Пришла Пила и обрезала ее крону. Березке стало холодно, и она часто дрожала. Клен хотел ее согреть, укрыть своими веточками с листьями, но они стали уже не такими густыми, как в молодости.

Однажды Березка вздохнула:

– Я очень устала от такой жизни. Лучше бы меня срубили…

И Топор, которому убрать кого-то ничего не стоит, снес Березку. Упала она с берега в реку, а Клен за ней – корни-то у них были общие. Так и поплыли они рядышком в неведомое.

На следующий год там, где остался пенек, появился маленький росток – не то березка, не то клен. Ветер, пролетая мимо, нежно прогудел:

– Ты уж постарайся не болеть, дружок…

Судьба

Дощечка лежала на берегу озера, смотрела вдаль и мечтала:

«Вот бы мне обзавестись Парусом и уплыть за горизонт!»

– Там моя судьба! – говорила она всем.

Однажды волна подхватила ее и понесла. Но не к горизонту, а выбросила на песчаный берег.

– Ты нам нужна, – прошуршал Песок. – Лежаком у нас послужишь.

– Я согласна, но мне хочется сначала свою судьбу найти. Да и лежать мне не нравится, – ответила Дощечка.

Тут набежавшая волна опять подхватила ее, и Дощечка причалила у каменных валунов.

– Мы тебя не отпустим! – загудели они. – Мостиком будешь!

Вздохнула Дощечка: она устала от этих путешествий, да еще и намокла.

– Не хотела я быть мостиком, да, видно, придется. А судьбу, может, когда-нибудь найду.

Только она это сказала, как большая волна смыла ее и вынесла на середину озера. Там Дощечка неожиданно столкнулась с Парусом. Ее подняли, прибили к корме и написали на ней «Судьба». И Парус с Дощечкой помчались по волнам к горизонту.

Веточка Сирени

Возле дома во дворе росла Сирень, которая радовала всех фиолетовыми кисточками. Солнце обогревало ее. Пчелы облетали каждый цветочек и чистили лепестки. Сирень была счастлива.

Однажды ветер раскачал ее веточки. Одна из них заглянула в окно дома и увидела на подоконнике красные Розы в горшочках. Их поливали, каждый листочек бережно протирали, землю рыхлили, чтоб корням было легче дышать.

– Вот это жизнь! – с завистью воскликнула Веточка Сирени. – Сидишь в горшке, а тебе все готовенькое несут, обхаживают. Вот бы мне тоже там оказаться!

Прошло какое-то время, ее сорвали и поставили рядом с Розами.

– Моя мечта сбылась! – обрадовалась она – Я тут самая красивая. Все Розы в глиняных горшочках, а я – в хрустальной вазе. За мной будут ухаживать лучше, чем за ними, – и Веточка даже немного приподнялась, продолжая восхищаться собой.

Но она ошиблась: за Розами ухаживали, как прежде, даже от сквозняка оберегали. А ее, Сирень, как поставили в вазу, залили водой, так ни разу и не подошли. Да и сами Розы не нее не обращали никакого внимания, только и хвалились друг перед другом появлением у них новых бутонов. А у Веточки фиолетовые цветочки с каждым днем осыпались, и скоро она стала совсем голой.

«Никому я и тут не нужна, – вздохнула она. – Розы-то здесь прочно укоренились, а я для них – временное украшение».

Когда Веточку выбрасывали, она заметила во дворе цветущую Сирень и подумала: «Какая я была глупая! Зачем покинула ее, там ведь мои корни. Росла бы еще и росла!»

Одинокий праздник

Старик со Старушкой одиноко сидели за столом, где стояло шампанское, фрукты и много рюмок.

– С Новым годом, – сказал муж, протягивая жене любимую розу. – Крепкого тебе здоровья…

– А я тебе, дорогой, цветов не купила, – грустно ответила та. – Зачем зря деньги тратить? Простоят три дня, а потом выкидывай. Давай я тебя лучше поцелую, – и она крепко обняла его.

Стол и Стулья, которые много лет стояли тут и видели их молодыми, окруженными детьми, знали все их привычки и любили наблюдать за ними.

– Вот сейчас, – скрипели Стулья, – разольют они шампанское, выпьют, включат музыку и станут танцевать…

Но Хозяева, налив шампанского, только пригубили его и танцевать не пошли. Посмотрели на пустующие стулья, послушали музыку, посидели немного и, взявшись за руки, поднялись и пошли отдыхать.

– Спокойной ночи, родная, – сказал он.

– Спокойной ночи, дорогой, – ответила она.

За окном громыхал салют, поздравляя с Новым годом и желая всем счастья.

– А где же дети? – недоумевали Стол и Стулья. – Мы с родителями их так ждали…

В эту ночь старики долго не спали. Они все-таки надеялись, что дети вот-вот постучат к ним в дверь.

Амурчик

Мастер-скульптор делал маленькие куклы. Был он с добрым лицом, и все фигурки, сделанные им, казались на него похожими.

Вот и на этот раз он смастерил маленького пупсика с вьющимися волосами цвета золотистой ржи и веселой улыбкой. Одной рукой он держал лук, другой придерживал в натянутой тетиве стрелу. Казалось, что она вот-вот полетит к влюбленным, а сам он помчится дальше на своих чудесных крыльях и запустит стрелы счастья, находившиеся у него за спиной в колчане, и поможет тому, кто в нем нуждается. У пупсика глаза светились счастьем, будто говорили: «Я принесу всем радость!»

Скульптор назвал куклу Амурчиком. Может, потому, что сотворил его не из тяжелого гипса, а из резины. Амурчик был легок и даже умел говорить с помощью пищалки на боку:

– Уберегу-у! Уберегу-у вас-с!

Кто бы ни увидел Амурчика, всем он нравился. Одна дружная семья приобрела его на долгую счастливую жизнь. Он стоял в доме на самом видном месте, и если кто-то уезжал в дальние края, брал его с собой, как амулет, средство от болезней и несчастья. Амурчик, видно, знал, что всем нужен, и добрая улыбка не сходила с его личика и глаза не угасали.

В один из солнечных дней, когда не было ни ветра, ни туч и ничто не предвещало дурного, с неба упал самолет. Он разбился и загорелся. Его стали тушить, поливали пеной и водой. Огонь погасили. Перед всеми предстала картина с грудой искореженного металла и разбросанными вокруг вещями пассажиров, покрытыми черным пеплом. Наверху этой обугленной горы стоял мокрый Амурчик. Видно, таким он стал от воды, а может, и от слез. Глаза его были испуганными, рот застыл, словно он только что произнес последние слова: «Извините, что не смог уберечь вас…».

С тех пор скульптор старался сделать новую куклу-амурчика, но она никак не получалась.

«Наверное, создать амулет от несчастья невозможно», – сокрушался он.

Для подготовки обложки использованы художественные работы автора.

Оглавление

Старое Кресло

Графин

Наслаждение

Ночь

Редактор

Подушка

Указания

Плошка

Очки и Ветер

Ласка

Сахарок

Незванный гость

В памяти остался

Сухой Лист

Веточка

Папироса

Канцелярская скрепка

Почему пирожок подорожал

Копилка

Седина и Чуб

Герой

Две Лопаты

Фужер

От чего легче становится

Подстаканник

Ваза и Горшок

Посуда

Шнурок

Кошелек

Исполнитель

Печать

Загубленный талант

Гордыня

Незваная гостья

Бадья

Своеобразная любовь

Мостик

Брус и Дверь

Образ жизни

Гудок

Неразлучные

Половник

Бутылки

Время

Трость

Боль

Сезон окончен

Старый Стол

Кайф

Бескорыстная дружба

Мундштук и Сигарета,

Деревяшки

Использованный Пакетик

Лестница

Мечта Пробки

Не винная Бутылка

Рубанок и Дощечка

Опора

Молодожены

Кепка

Формальное отношение

Жук и Муха

Потолок

Курочка Ряба

Репейник

Умная Бочка

Тяжелые подковы

Помазок и Бритва

Плед

Кораблик

Расчетливая Расческа

За победу!

Ненужный Зуб

Валенок и Туфелька

Круговорот

Мякиш

Неблагодарный

Спичка

Улитка-путешественница

Хочу быть Кленом!

Перевоплощение

Блузка

Примета

Головной убор

Яблонька

Последствия

Шампанское

Валерьянка на спирту

Гипс и Вода

Носок

Абажур и Лампочка

Шуба

Сплетня

Ревность

Граненый стакан

Старый Кошелек

Певец

Камень

Всемогущая

Бражка

Горилка

Жизнь

Острый Карандаш

Пирог

Подкова

Муха-эксперт

Керосинка

Веревка

Ртуть и Ветер

Золотой Зуб

Афиша

Мысль

Сигарета

Встряска

Молчаливая любовь

Гран

Ведро Жизни

Нет радости

Загадка

Топор и Колун

Бритва

Кнопка

Разочарование

Комочек Глины

Напарник

Река

Родинка

Иголка и Игла

Шариковая Ручка

Старый Башмак

Босс

Гвоздик

Гвоздь

Эстет

Фужер-интеллигент

Грива и Подкова

Старая Чаша

Ах!

Подушка

Коврик и Туфелька

Сигара

Очки

Чаша и Дуб

Урна

Пыльный Башмак

Доска

Безвыходное дело

Пресс-папье

Стярая Книга

Прищепка

Калитка

Внутренняя красота

Самогон

Глянцевая Бумага

Изюминка

Знаток искусства

Крашеное яйцо

Штопор

Бомж

Новосел

Трубка и Табак

Телефонная Книжка

Свалка

Бильярдный Шар

Мечта о будущем

Жесткая Табуретка

Рассудительная Метла

Штоф и Рюмка

О жизни

Любовь

Ветер и Ромашка

Не в том мире

Затоптали

Брошь

Страдания Одуванчика

Ураган

Пень

Проказник

Судьба балует

Бабочка

Старый Саквояж

Мама поможет

Паровозик

Кабель

Молчаливые Стулья

Штора

Несправедливость

Черствость

Неверный выбор

Бормашина

Мухи

Дощечка

Прилипала

Слеза

Пиджак и Пуговица

Ресничка

Дверь

Шляпка

Зеркало

Фонарь

Ботинок и Подошва

Зубная Щетка

Чайная Ложечка

Кирпич

Глина

Недотрога

Ботинок-молчун

Старый Пень

Тропинка

Травка

Росточек

Дощечка и Сучок

Старая Тележка

Нож

Высокомерие

Мода

Игровой Автомат

Контрабас и Скрипка

Чашка

Акварель

Забытый Пиджак

Тепло и холод

Глоток пива

Равенство

Учитель

Зря сердилась

СПИД

Общий дом

Выключатель

Нос

Зов

Благодарность

Одуванчик

Тропинка и Пень

Мента Банана

Полеты во сне и наяву

Удаляющийся поезд

Старый Ковер

Петля

Хитрец Паучек

Передержали

Древко

Таблетка

Черенок

Неведомо

Спайс

Веер и прогресс

Заначка

Кисти и картина

Тяжело расстаться

Мечта

Совет

Лишняя Пиала

Тютю и порошок

Уважаемый Ковер

Мечта Фонаря

Звонок

Бестолковое дело

Пакет

Сор

Грязь

Борщ

Круто

Бестолковые Куры

Старые Сучья

Муравьишка

Петли и Рама

Верная подушка

Сапог

Стрелки

Электрический Чайник

Скрипучая Тахта

Потеря

Рамашка

Мое

Приемы

Связи

Ручка

Ошейник

Нежная Дверь

Мыло

Старый Стул

Собака

Роман

Печь

Тряпка

Неразборчивое знакомство

Чемодан

Сапог и Ботинок

Губительный предсказатель

Руководящая Капля

Перекати-поле

Завоеватель

Вулкан и Торф

Булыжник

Ванна

Две Картофелины

За бугром

Кактус

Ненужные слава и почет

Березка-мечтательница

Шустрая Муха

Обыкновенный Червячок

Чудо природы

Кролик и Удав

Короткое счастье

Крикливая несушка

Сорока

Жаворонок

Кот

Необыкновенный ансамбль

«Родственник»

Таракашка и Метла

Яичница

Две Тучи

Шмель

Завистливая Курица

Волчья жизнь

Прусак

Ворониха

Деревянный Петух

Свинья и Козлик

Курочкино счастье

Цепкий

Спокойная жизнь

Светлячок, Бабочка и Фонарь

Кукушка

Одинокая Кукушка

Странная история

Жаркий Барашек

Видный Булыжник

«Родственники»

Теща

Перо

Повезло

Шутка

Хомячок

Валун и Капельки

Волшебник

Ветвь

Навозная Куча

Лужа

Не вовремя

Сила дружбы

Сообразительный

Неприметный Короед

Вечная жизнь

Земляной Червячок

Разная зелень

Старость

Лучше не болеть

Судьба

Веточка Сирени

Одинокий праздник

Амурчик