Флаг забастовки [Михаил Павлович Коршунов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Михаил Коршунов Флаг забастовки
ФЛАГ ЗАБАСТОВКИ
Лёнька работал в механическом цехе уборщиком. Высокие стоптанные сапоги приходились Лёньке повыше колен, а зелёная армейская куртка, подарок солдата, была Лёньке так широка, что он подвязывал её бечёвкой. Возил Лёнька по цеху большую деревянную тачку, а на тачке метлу и железный крюк, чтобы оттаскивать им от станков вороха металлических стружек. Подъедет Лёнька к станку, подметёт вокруг него, нагрузит стружки на тачку и увозит на склад, где собирали по заводу утиль. За белую кудрявую голову окрестили рабочие Лёньку «Седеньким». — Эй, Седенький, — доносилось сквозь шум станков из одного конца цеха, — кати сюда! — И к нам заверни, Седенький! — просили из другого конца. И Лёнька, гремя тяжёлыми сапогами, катил тачку от станка к станку, убирал, подметал и опять катил, наваливаясь на неё грудью, и опять подметал, выскребал и чистил. Единственным Лёнькиным развлечением было подъехать с тачкой к токарному или фрезерному станку и наблюдать, как ползёт от станка, скручивается стружка. Лёнька уже знал, что сталь даёт белые, синие и малиновые стружки. Они острые и могут поранить. Когда точат медь, то стружка получается жёлтая и мягкая, как бумага. От чугуна летит серое мелкое крошево. А самые приятные — это бронзовые. Они струйкой сыплются из-под резца; подставишь ладонь — тёплые, будто речной песок. Был у Лёньки друг и заступник, Никита Савельевич, молотовой мастер. Он работал на паровом молоте. Лицо и руки Никиты Савельевича были тёмными от постоянного огня в кузне. Ходил он в валенках, чтобы искры не палили ног, и в кожаных нарукавниках. В свободное время Лёнька приходил к Никите Савельевичу в кузнечный цех. Грохотали, шипели горячие от пара молоты. Клокотали в горнах нефтяные горелки, сотрясались бетонные полы. У Никиты Савельевича для Лёньки всегда находился какой-нибудь гостинец: петушок из леденца, ириска, ромовый кренделёк. Однажды осенью решили рабочие повесить красный флаг, чтобы все в районе видели, что они бастуют, и присоединились к ним. Решить-то решили, но куда повесить флаг? На ворота? На здание цеха? На каланчу? Нет, всё это не годится: городовые мигом его сорвут. И рабочие придумали: повесить его на заводскую трубу. Но как залезть на трубу и кто полезет? Вот вопрос. Скобы, вбитые в неё, были старые и ржавые, так что человек, который отважится подняться, должен быть лёгким и цепким. Прослышал об этом разговоре Лёнька и начал упрашивать Никиту Савельевича, чтобы рабочие разрешили ему, Лёньке, подняться — он и лёгкий и цепкий. Вызвали Лёньку члены стачечного комитета, поглядели на него и сказали: — Доверяют тебе рабочие свой революционный флаг. Понимаешь ты это? Лёнька одёрнул свою солдатскую куртку и ответил: — Как не понять. Понимаю. …Над слободой стояли тёмные в тумане ночи. Плавала на лужах копоть. Грязь затопила дороги. Окна заводских корпусов не озарены пламенем печей — тихо и безлюдно. Молчат машины: забастовка. В одну из таких ночей и было решено поднять флаг. Слесари прикрепили к стальному стержню красное полотнище и передали его Никите Савельевичу. Ночью Никита Савельевич, Лёнька и ещё несколько рабочих подобрались к трубе. На случай, если нагрянут сторожа, выставили дозорных. — Сапоги скинь, — посоветовал Никита Савельевич Лёньке. — Нога может соскользнуть. Лёнька снял сапоги. Кузнец пристроил ему на спине флаг, чтобы руки свободными были. Лёнька чувствовал, как напряжённо стучало сердце, будто оно одно занимало всю грудь. А вдруг он не долезет? Не сумеет? Никита Савельевич крепко обвязал Лёньку верёвкой с крючком на конце. Полезет Лёнька и будет на скобы, которые поцелее, крючок накидывать, чтобы не сорваться, если нога соскользнёт или руки устанут. А на заводском дворе по-прежнему тихо, мелкий дождь только шелестит. — Ну, — сказал Никита Савельевич, — полезай. Лёнька кивнул и босиком начал карабкаться по трубе. Его небольшая фигурка медленно скрылась в тумане. В напряжённой тишине прошло минут десять. Вдруг шорох: спускается Лёнька. Все смотрят… а флаг с ним. — Ты что? — спрашивает Никита Савельевич.
Лёнька съёжился и молчит. — Да что с тобой? Озяб, может? — Забоялся, — проговорил Лёнька, а сам в глаза Никите Савельевичу не глядит. — Там скобки ослабли. Под ногами шевелятся. Молчат рабочие. Ветер по небу, точно чёрный дым, тучи гонит. — Что ж, коли так, — сказал наконец Никита Савельевич, — пошли по домам. — Нет, — горячо зашептал Лёнька и схватил кузнеца за руку, — дядя Никита, не уходите! Я ещё раз испробую. Я и по
Последние комментарии
15 минут 33 секунд назад
4 часов 30 минут назад
6 часов 48 минут назад
8 часов 38 минут назад
14 часов 23 минут назад
14 часов 29 минут назад