Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
Как ни странно, но похоже я открыл (для себя) новый подвид жанра попаданцы... Обычно их все (до этого) можно было сразу (если очень грубо) разделить на «динамично-прогрессорские» (всезнайка-герой-мессия мигом меняющий «привычный ход» истории) и «бытовые-корректирующие» (где ГГ пытается исправить лишь свою личную жизнь, а на все остальное ему в общем-то пофиг)).
И там и там (конечно) возможны отступления, однако в целом (для обоих
подробнее ...
вариантов) характерно наличие какой-то итоговой цели (спасти СССР от развала или просто желание стать гораздо успешнее «чем в прошлый раз»). Но все чаще и чаще мне отчего-то стали попадаться книги (данной «линейки» или к примеру попаданческий цикл Р.Дамирова «Курсант») где все выстроено совсем на других принципах...
Первое что бросается в глаза — это профессия... Вокруг нее и будет «вертеться все остальное». Далее (после выбора любимой темы: «медик-врач», военный, летчик, милиционер, пожарный и пр) автор предлагает ПРОСТО пожить жизнь героя (при всех заданных условиях «периода подселения»).
И да — здесь тоже будут всяческие геройства, свершения и даже местами прогрессорство (куда уж без него), но все это совсем НЕ является искомой целью (что-то исправить, сломать или починить). Нет! Просто — каждая новая книга (часть) это лишь очередная «дверь», для того что-бы еще чуть-чуть пожить жизнь (глазами героя).
И самое забавное, что при данном подходе — уже совсем не обязательны все привычные шаблоны (использовав которые писать-то в принципе трудновато, ибо ГГ уже отработал «попаданческий минимум», да и что к примеру, будет делать генсек с пятью звездами ГСС, после победы над СаСШ? Все! Дальше писать просто нет никакого смысла (т.к дальше будет тупо неинтересно). А тут же ... тут просто поле не паханное)) Так что «только успевай писать продолжение»))
P.S Конкретно в этой части ГГ (вчерашний школьник) «дико щемится» в авиационное училище — несмотря на «куеву тучу» косяков (в виде разбитого самолета, который ему доверили!!!) и неких «тайн дома …» нет не Романовых)) а его личного дома)).
Местами ГГ (несмотря на нехилый багаж и опыт прошлой жизни) откровенно тупит и все никак не может «разрулить конфликт» вырастающий в очередное (казалось бы неприодолимое препятствие) к заветной цели... Но... толи судьба все же милостива к «засланцу», то ли общее количество (хороших и желающих помочь) знакомых (посвященных в некую тайну) все же не переводится))
В общем — книга (несмотря на некоторые шороховатости) была прослушана на «ура», а интрига в финале (части первой) мигом заставило искать продолжение))
надейся, Виктор Михайлович, а сам не плошай, — осадил его Супрун. — Фронт — фронтом. Мы, конечно, к ним обратимся. Но основными и главными исполнителями этой операции будем мы. Я уже думал о причинах наших неудач. Вы говорите, что уже собирали данные. А кому было известно до сей минуты, что в «Глухом» эсэсовцы? Никому? А ведь они, судя по показаниям танкиста, появились там не сегодня. И не вчера. Вот вам и ваши данные.
Около полуночи закончил обработку полученных от пленного данных старший лейтенант Сосновский. Он сообщил:
— Пленный утверждает, что в Панках нет ни одного гражданского человека. Весь обслуживающий персонал из войск. Ему это доподлинно известно, потому что он бывал в Панках неоднократно. Именно туда он возил почту.
— Значит, пробраться туда в гражданской одежде невозможно, — заметил Супрун. — Что еще?
— Станция сильно прикрыта зенитным огнем и вообще средствами противовоздушной обороны.
— Еще?
— Днем, в светлое время, станция всегда пуста. Эшелоны проходят через нее только ночами.
— Возвращались к вопросу непосредственно о лесе?
— Неоднократно, товарищ полковник.
— И что?
— Одно и то же. Дополнительно ничего сообщить не может.
— Включайтесь, Лев Моисеевич, в общую работу, — устало сказал Супрун и снова склонился над своими бумагами.
Но ему и на этот раз не дали сосредоточиться. К его столу подошла офицер отдела капитан Мороз.
— Работу с письмами закончила, — доложила она.
— Садитесь поближе, — Супрун придвинул ей стул. — Рассказывайте потихоньку, чтобы никому не мешать.
Надежда Павловна, невысокая, изящная, с короткой, аккуратной прической вьющихся волос и большими очень живыми черными глазами, была одной из самых опытных переводчиц. Ее отец— крупный инженер-электрик — до войны жил вместе с семьей в Германии, где работал в одном из советских внешнеторговых объединений. Надя с первого класса училась в немецкой школе. Таково было непременное желание ее отца. Немецкий язык она знала блестяще. И кроме немецкого еще английский и итальянский. Очень добросовестная и упорная, она могла сутками не вылезать из-за стола. Для нее не существовало ни неразборчивых почерков, ни незнакомых диалектов. Она настолько свободно разговаривала с самыми косноязычными пленными, что почти никто из них не верил, что она русская. Недаром во время одного из первых допросов пленный оберст-лейтенант люфтваффе заявил, что не желает разговаривать с предательницей. Пришлось передать его Сосновскому. Оберст-лейтенант, презрительно окинув взглядом Льва Моисеевича, изрек:
— Это все же лучше.
И больше уже не артачился.
— Ни в одном из писем нет по интересующему нас вопросу никакой информации, — доложила Мороз начальнику отдела.
— Конечно, — с сожалением вздохнул Супрун. — Это не Булонский лес. Не станешь писать, что ходил туда на прогулку.
— И все же есть кое-какие сведения, которые, на мой взгляд, могут быть нам полезны, — продолжала Мороз.
— Давайте.
— Старший фельдфебель роты связи Вилли Штоф сообщает своей кузине, что на днях похоронил их общего знакомого ефрейтора Карла Адамса, который умер от ран по дороге в госпиталь. И похоронен на берегу озера, между двумя живописными холмами. Я посмотрела карту: это как раз то озеро, которое в «Глухом».
— Почему вы так думаете?
— Потому что никакого другого озера между холмами в районе дислокации роты связи не существует.
Супрун придвинул карту.
— Продолжайте, — сказал он, внимательно разглядывая голубое пятнышко в северном участке леса.
— Отсюда я сделала вывод, что, лишившись в результате нашего наступления рокады, немцы либо были вынуждены разрешить своим частям передвигаться через лес, либо особая зона в лесу занимает лишь какой-то определенный и ограниченный его участок.
— Логично, — согласился Супрун. — А как вы сопоставите этот вывод с показаниями танкиста? Вы знакомы с ними?
— Знакома. Они не противоречат моему выводу, — с уверенностью ответила Мороз. — Он намеревался проехать на станцию южнее озера. И был предупрежден регулировщиком на развилке. Развилка вот она, в лесу. Значит, особая зона находится еще южнее развилки. Поэтому танкиста повернули левее, в объезд ее, на Глинково.
— А не выдумал он все это? — спросил Супрун.
— Не думаю…
— Почему?
— Если бы его пропустили через зону, зачем бы тогда ему было ехать через Глинково? И много дальше, и опасней. Ведь именно там он и напоролся на нашу засаду. А сдался он отнюдь не добровольно.
Супрун встал из-за стола и, стараясь никому не мешать, прошелся вдоль комнаты. Выводы его были обрывочны и не выстраивались на пути к решению. Но одно уже показалось ему целесообразным: надо точно установить границы особой зоны. Супрун подошел к Спирину.
— Попытайтесь, Виктор Михайлович, вместе с капитаном Мороз очертить особую зону в «Глухом», — сказал он. — Хотя бы примерно. Получим дополнительные данные, очертим точнее. Это очень
Последние комментарии
8 часов 5 минут назад
8 часов 22 минут назад
8 часов 34 минут назад
8 часов 40 минут назад
11 часов 11 минут назад
11 часов 15 минут назад