Илья Николаевич [Николай Федорович Григорьев] (fb2) читать постранично, страница - 3

пригласили сесть за стол комитета. Застеленный зеленым сукном, с расположенными на нем массивными, напоминающими серию бастионов, которые надо штурмовать, чернильницами, — этот стол одним своим видом порождал мурашки у экзаменующихся. И вдруг — садись среди профессоров!

Еще не успел Ульянов, взволнованный, устроиться в кресле, как заговорил профессор физики и метеоролог Александр Степанович Савельев. Ульянов, будучи студентом, помогал профессору на метеорологической станции университета и сейчас приготовился выслушать от Александра Степановича, на прощание, благодарность за свой бескорыстный труд. Но профессор заговорил о другом.

— Перед нами, господа, — сказал Савельев, указывая коллегам на Ульянова, — молодой, но весьма меня заинтересовавший ученый. Позволю себе вспомнить о научной работе Ульянова, представленной им на соискание степени кандидата. Это труд исследователя, зрелый вклад в астрономическую науку… Здесь Савельев повернулся к одному из членов комитета, профессору математики и ученику Лобачевского, Попову: — Александр Федорович, я не преувеличиваю?

— Ничуть, — отозвался тот. — Мы с вами, Александр Степанович, помнится, были единодушны в оценке достоинств этого сочинения, как, впрочем, и остальные господа профессора, коим было поручено дать о диссертации заключение. Я имею в виду профессоров господ Ковальского, Вагнера, самого декана Котельникова, Гесса…

— Да, — подтвердил Савельев, — редкое в науке совпадение мнений.

— А в чем дело? — заинтересовались члены комитета. — Вы нас интригуете! Нельзя ли, Александр Степанович, хотя бы в нескольких словах о содержании диссертации? — И все повернулись к Ульянову, который краснел и бледнел от столь исключительного к себе внимания.

Профессор Савельев подумал и сказал:

— Чтобы не растекаться мыслию по древу, как выразился летописец, прочту заключение Мариана Альбертовича Ковальского…

Выдающийся астроном М. А. Ковальский не только украшал кафедру Казанского университета — он был известен в ученом мире России, и мнение его значило немало. Члены комитета в знак уважения к этому мнению склонили головы, и Савельев прочитал:

— «Сочинение студента 4-го курса господина Ульянова представляет полное изложение способа Ольберса для вычисления параболической орбиты кометы Klinkerfues'a 1853 года с дополнениями Энке и Гаусса. Применение этого способа к вычислению элементов кометы, виденной простым глазом в прошлом году, и согласие результатов господина Ульянова с результатами, опубликованными в Astronomischer Nachrichten, показывает, что господин Ульянов постиг сущность астрономических вычислений, которые, как известно, весьма часто требуют особых соображений и приемов. Это сочинение я считаю вполне соответствующим степени кандидата математических наук.

Профессор астрономии М. Ковальский.

Казань, 14 мая 1854 года».

Члены комитета снова благосклонно обернулись к Ульянову, похлопали в ладоши, а профессор Попов, присоединивший свою подпись к отзыву Ковальского, особо обратил внимание на высокий класс астрономических вычислений вчерашнего студента:

— Наш воспитанник, с одной стороны, и европейские астрономы, с другой сошлись в расчетах орбиты небесного тела. Это, господа, делает честь не только господину Ульянову, но, осмеливаюсь сказать, и нашей кафедре!

Хлопки повторились, и все заговорили о комете, которая, прочертив и обагрив небо, вызвала немало тревожных и самых фантастических толков в народе. Ученые развеселились, делясь курьезами, которые в Казани всколыхнули застойную общественную жизнь.

Профессор Савельев снова попросил внимания и сказал, что он намерен предложить Илье Николаевичу Ульянову пересмотреть свое намерение пойти в учителя.

— Вам, дорогой Илья Николаевич, место в университете для усовершенствования в научной работе!

— Я… я… — забормотал Ульянов и вскочил с места, как застигнутый врасплох ученик. — Я… извините, не понял…

— Не волнуйтесь, — дружески улыбнулся Савельев, — у вас есть время подумать об открывающейся для вас будущности профессора. Я сейчас, господа члены комитета, обращаюсь к вам в надежде, что вы соблаговолите поддержать ходатайство, которое я на сей предмет намерен возбудить в надлежащих инстанциях.

Расходясь после заседания комитета, каждый из профессоров пожал руку Ульянову, уже как будущему коллеге по работе в университете.

Ульянов плохо спал ночью. Не мог понять, рад он или не рад научной карьере, которая с такой ошеломляющей неожиданностью открылась перед ним. Терзался отсутствием в мыслях отчетливого «да» или «нет».

А тянуло его к детям…

И вот на столе у Лобачевского прошение (7 апреля 1855 г.). Подпись кандидат физико-математического факультета Илья Ульянов.

Суть просьбы: желание занять должность учителя.

Как раз открылась подходящая вакансия в Пензе, в Дворянском институте.

Но прежде чем назначить Ульянова в Пензу, помощник попечителя пожелал