Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
свой путь на страницах «Вспулчесности», в том, что она не оправдала всеобщих ожиданий — «не создала ни одного шедевра». Будущее покажет, что из произведений современной литературы достойно столь высокого слова. Однако уже и сейчас можно с уверенностью утверждать, что лучшие из рассказов, созданных молодыми, останутся в польской литературе. Останутся потому, что они отмечены печатью подлинного таланта их авторов. В них запечатлено, подчас с поразительной пластикой, большое и существенное. Из этих разрозненных, отдельных картин складывается как бы единый, сложный, изменяющийся образ современной Польши…
Молодые новеллисты раздвинули границы польской прозы: шире, многообразнее стал ее тематический диапазон, они обогатили современную лексику, смело введя в рассказ язык современного города, улицы, стадионов и строек.
Их поиски идут в русле главных проблем, разрабатываемых сегодня всей польской прозой в целом. Остался позади тот рубеж, когда новеллистов «поколения «Вспулчесности» занимали сугубо свои, узко понимаемые «молодежные» вопросы. Они вступают уже в пору своей творческой зрелости. И потому нет нужды особенно упирать на их молодость, хотя многие из них еще довольно молоды.
Именно так подошел к оценке сделанного ими Я. Ивашкевич.
В своей рецензии на первый сборник молодых новеллистов, вышедший в 1965 году в Варшаве, Ивашкевич назвал их современными писателями. Он ввел молодых писателей в общий, единый поток, имя которому — современная польская литература. Изменился тем самым масштаб анализируемого явления. В общелитературном контексте отчетливее обозначались подлинные ценности, поблекло, утратило значимость, остроту все случайное, проходное. И хотя Ивашкевич указал на ряд недостатков, присущих молодым новеллистам, в частности на их непомерную «болтливость» («то, что можно уместить на одной странице, они развозят на целых десяти»), он характеризовал книгу молодых новеллистов как «очень ценную».
В настоящем сборнике тоже есть вещи очень разные: одни покажутся читателям сильными, выразительными, талантливыми, другие — менее самостоятельными и яркими. Это вполне естественно. Ведь сборник отражает реальную картину нынешнего состояния польской прозы, того ее молодого крыла, которое, стремясь поспеть за бегущим днем, само пребывает в движении и где все проникнуто жаждой дальнейшего творческого поиска…
С. Ларин
ВОЙЦЕХ БЕНЬКО
Новая ночь
У него болела поясница оттого, что он подолгу просиживал, склонившись над письменным столом. «Очевидно, я не выспался», — подумал он, возвращаясь к действительности. Да, он спал часа два-три, не больше. Теперь он уже знал, почему проснулся. Во сне пришло решение. Такое с ним случалось не раз. Он был убежден, что решение, которое приснилось, было правильным. Он знал это. К сожалению, просыпаясь, он никогда не мог воспроизвести ни своих мыслей, ни хода рассуждений.
Он закрыл глаза и лежал в темноте, стараясь не думать. Но все его усилия были напрасны. Раскрученная карусель крутилась дальше.
Кто им дал право судить его? Этого он не мог понять. Когда они оценивали ту сферу его деятельности, которую он считал общественной, относящейся к педагогической работе или научным достижениям института, он мирился с этим. По вчера? Какое они имели право? Он вспоминал все до мельчайших подробностей.
— Вот он стоит, повернувшись спиной к аудитории. Аудитория — это его коллеги, профессора с мировым именем, фамилии их красуются на мелованной бумаге иностранной научной периодики «Journal of Mathematical Philosophy» или «Simbolic Logic».
Он стоит у доски, испещренной белыми иероглифами. Вытирает, пишет, смотрит в записи, поворачивается к аудитории, чтобы бросить несколько слов пояснений. В руке он сжимает рукопись. Плод семилетней работы. Работы… И он усмехнулся. Бессонные ночи. Горы окурков, вываливающихся из пепельницы, груды исписанных листков. «Проблема Релленберга». Задача, которую не могут решить вот уже двадцать с лишним лет и над которой ломают голову крупнейшие математические умы. Сколько раз ему казалось, что он решил эту задачу. Сколько раз, отложив с облегчением карандаш, он засовывал бумаги в ящик стола, скрывая в глубине души радость — ну вот наконец, вот свершилось.
Потом появлялся испуг. А что если где-то вкралась ошибка? Он отгонял эту мысль. Нет. Ошибки быть не может. Исписанные листы отлеживались несколько дней в ящике. Он боялся заглянуть в них. Боялся найти ошибку. И конечно, находил ее. Потом он громко смеялся над своей наивностью. И так продолжалось семь лет. Только недавно ему показалось, что он наконец разгадал эту загадку. Неделю тому назад. Все совпадало. Он поднялся из-за стола, распрямился. Нужно было успокоить сердце. Он налил водки и выпил залпом. Снова сел за стол и проверил. Поспешно пробежал исписанные каракулями листы, добавляя обоснования, закончил — все совпадало. Он переписал на машинке в ту же ночь, медленно, внимательно, проставил
Последние комментарии
4 часов 31 минут назад
7 часов 5 минут назад
7 часов 34 минут назад
7 часов 40 минут назад
1 час 56 минут назад
10 часов 43 минут назад