Нелепости летнего Уотердипа (СИ) [Харт] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== 1. С чего начинаются все проблемы. ==========
Пролог.
Эта история произошла в Уотердипе. Довольно незамысловатое, можете подумать вы, начало - особенно для того, что должно вызывать интерес с первых же строк. Однако поверьте, любой подобный мне лорд этого города знает достаточно историй и не расскажет вам ни одной, не окажись та действительно поразительна.
Удивительная нелепость, из-за которой появился и был уничтожен ужаснейший артефакт из всех, что мне когда-либо доводилось видеть, случилась прекрасным летом, когда Уотердип покоился в умиротворении сиесты, вызванной жутким зноем. Даже чайки казались ленивее, нежели всегда, а русалки и мермены и вовсе не пытались подняться из морских глубин к поверхности.
Но первое, что я, открытый лорд Уотердипа Пирджерон, скажу вам прежде, чем начну свой рассказ, достаточно подробно переложенный из нескольких чужих уст – джентльмены, опасайтесь злить своих жен. И еще больше опасайтесь их в приливе холодного, обворожительно-неприступного молчания, сопряженного с творческим порывом подобрать себе десяток новых нарядов или создать нечто уникальное или прекрасное. Например, зачарованный амулет.
Мой добрый друг Келбен, к тебе это предостережение относится в самую первую очередь. Ведь твоя жена, даже когда злоупотребляет игристым вином и вишнями в коньяке – все равно волшебница из Семи Сестер.
1. С чего начинаются все проблемы.
В широкое стрельчатое окно черной башни, высившейся посреди Уотердипа, залетал приятный бриз с моря. Он игриво дернул светлую, оттенка слоновой кости, занавеску, скользнул шелестом бумаги по свиткам на массивном деревянном столе с причудливой растительной резьбой, серебристо прозвенел между хрупких алхимических колб всех мастей и притих. Косые солнечные лучи сонно рассыпались по темно-золотому ковру на разноцветные ромбы, проникая сквозь приоткрытую витражную ставню.
Тем не менее, ветер сегодня вел себя почти пугливо, ибо в одной из комнат башни назревала настоящая буря.
- Значит, вот как? – Лейрел Сильверхэнд гневно уперла миниатюрные сухощавые кулаки в бедра и посмотрела на мужа так, словно он сейчас сознался, будто изменял ей со всеми ее шестью сестрами просто от скуки.
Даже хуже.
Боги и создатель Ао, эта женщина иногда казалась ему невыносимой!
Лейрел взмахнула рукой, отбросив шелковую копну серебряных волос за спину, и Келбену Арунсуну показалось, что даже камни в диадеме и на поясе жены сверкнули почти возмущенно. Ее миловидное лицо выглядело сурово, взгляд предвещал наихудшее, а мелодичный голос звучал рассерженно.
– Ты целыми днями сидишь за чертовыми книгами и кругами, а едва я говорю тебе, что нам следовало бы побыть вместе – начинаешь рассказывать мне про городские дела!
Пузатая ярко-желтая канарейка в золоченой клетке с филигранью сердито чирикнула, глядя на Келбена черными глазками. На мгновение ему показалось, что смотрела она даже более осуждающе, чем ее хозяйка.
Говоря по правде, подобные инциденты казались ему самыми унизительными моментами всей его жизни. Подумать только – могущественнейшего мага Фаэруна отчитывают, как мальца!
Келбен посмотрел на рассерженную Лейрел и мысленно осекся. Хорошо, хорошо, возможно, не могущественнейший – по крайней мере, равный или чуточку более сильный, чем его жена.
Лейрел только что не искрила от раздражения. Воздух вокруг нее вдруг стал гуще и плотнее, как над жарким огнем.
«Нет, все же равный. Нет. Возможно, она даже сильнее».
Но за что?! Он всего-то забыл вчера об ужине, потому что слишком задумался, как выследить незаконных некромантов в городе! Романтика подождет, и Лейрел должна понимать это спустя десятки лет их любви! Сколько этим женщинам требуется доказательств, тем более в таких мелочах, приходящихся утомительно некстати?
Его жена рассерженно одернула длинные рукава своего любимого темно-лилового платья и почти кокетливо поправила декольте, а затем сложила руки так, что в вырезе на груди обозначилась бархатистая темная ложбинка.
- Я тебя слушаю, Келбен.
Он утомленно вздохнул и взял излюбленный волшебный посох в другую руку. Ладони почему-то начали неприятно потеть, а в животе разливался странный холодок.
О, создатель Ао и великая Мистра! Он что, нервничал?!
Память услужливо подкинула ему сведения, что мать его прекрасной жены содержала в своем теле Мистру. Разумеется, лишь какое-то время. Но кошмарное и ужасно нелепое осознание, что богиня, которой он служил, по совместительству является его тещей, почему-то настигло его впервые.
- Дорогая, ты же знаешь, что я люблю тебя, - Келбен Арунсун вздохнул еще раз, подбирая слова и обдумывая, как же наиболее разумно умерить гнев жены поскорее; в конце концов, его ждал Пирджерон со своими паладинами. - Но дела города обязывают и тебя, и меня иногда пренебрегать личным. Это действительно важно, и ты прекрасно знаешь, насколько. Я был вчера слишком занят.
Лейрел только приподняла темно-серебристую бровь и слегка склонила голову к плечу.
- Ооо, - только и потянула она. – Конечно, дорогой.
Он счел это за добрый знак. По крайней мере, она его слушала.
На этом моменте ваш покорный слуга Тира должен вставить свое умеренно веское слово. Джентльмены, в любом из случаев, когда ваша любимая дама произносит нечто подобное тоном, употребленным моей прекрасной подругой Лейрел Сильверхэнд, одной из Семи Сестер – будьте уверены, что вы все испортили. Вы можете не знать, что именно, однако, очень вероятно, что оно занимает все обстоятельства в пределах ваших сил.
Келбен, я должен убедиться, что ты больше никогда не повторишь подобной ошибки.
Должен попросить прощения за подобное разъяснение.
- Именно поэтому я должен попросить прощения за свою забывчивость. Но ты должна понять, что ситуация крайне серьезна, и именно поэтому я не собирался медлить.
Лейрел внимательно разглядывала его какое-то время, заставляя себя впервые ощущать так, словно он сказал несусветную глупость, достойную не великого мага, а великого идиота.
- Не смотри на меня так, - хмуро буркнул он, одергивая черную мантию с проблесками фиолетового, оттенком досадно схожего с тканью платья жены.
- Келбен, - Лейрел подозрительно сладко улыбнулась ему. – Я люблю тебя, но иди сегодня к своему Пирджерону и его паладинам вместе с некромантами, раз уж так пренебрегаешь личным.
Келбен прикрыл глаза и вновь открыл их. Великая Мистра, дай ему терпения.
- Лейрел. Ты же знаешь.
Жена только фыркнула и отвернулась от него к алхимическому столу, небрежно взмахнув рукой. На тонких пальцах блеснули кольца с аметистами.
- Мы еще раз поговорим об этом вечером, и на этот раз я жду тебя к восьми.
Он облегченно вздохнул. Насколько Келбен знал Лейрел, сегодня он отделался малой кровью. Постукивая черным посохом по мраморному полу, он удалился из ее комнаты, ощущая громадное облегчение.
В спину ему донесся усиленный магией голос Лейрел – такой звучный, что он поморщился от звона в ушах.
- И сегодня - только попробуй опоздать!
«Я слышал, слышал. Боги, неужели нельзя попроще?.. Обязательно кричать вот так?»
Сказать, что Лейрел Сильверхэнд осталась после ухода мужа в бешенстве – ничего не сказать. Она была готова рвать, метать, кидать огненные шары во все стороны и немедленно отплыть на Эвермит в незапланированное путешествие. И она бы пожаловалась матери, а если бы то было возможно – упросила бы Мистру, чтобы у Келбена сегодня весь день вместо любых заклинаний получались мыльные пузыри, розовые лягушки и больше ничего.
Подумать только, некроманты! Как будто они могли разнести половину города и камня на камне не оставить за один вечер!
Она фыркнула и сердито скрестила руки. Канарейка в клетке что-то успокаивающе прощебетала ей, перепрыгнув с жердочки на жердочку.
- Не думаю, - недовольно отозвалась Лейрел. – Хотел бы – не опоздал.
Птица защебетала второй раз. Теперь – настойчивее, на этот раз заставив свою хозяйку склонить голову и закусить губу в задумчивости.
- Возможно. Я зла на него. Очень.
Важные дела, книги, фолианты… Келбен озанудился в последнее время до такой степени, что это вызывало у нее желание не то стукнуть мужа книгой потяжелее, чтобы выбить половину слишком усердных забот, не то подсыпать ему в чай смехотворной пыльцы, от которой он хохотал бы несколько дней без остановки.
Конечно, эти мелочи не сравнятся с днем, когда он подарил ей немолкнущего попугая, распевавшего омерзительные любовные баллады, но хоть что-то. Попугая она превратила именно в ту канарейку, которая сейчас смотрела на нее, и слава Мистре, эта птица наконец-то разучилась говорить. Раньше от ее гнусного голоса у Лейрел просто раскалывалась голова.
Как он сказал… «надо иногда пренебрегать личным»? Лейрел сердито обернулась к зеркалу в бронзовой оправе. Юбки зашелестели. Хоть когда-нибудь ей можно побыть женой, а не великим магом?! Она даже платье выбрала к вечеру, между прочим!
Она подошла к своему столику с украшениями и отточенным движением откинула крышку одной из шкатулок, где хранились ожерелья и амулеты – прелестные как на подбор, но совершенно лишенные магии.
В минуты раздумий и забот зачаровывание предметов помогало ей сосредоточиться, и сейчас Лейрел собиралась прибегнуть к излюбленному способу успокоения. Перебирая пальцами в воздухе, она наугад выбрала один, с большим розовым бриллиантом и жемчужинами. Чудесный амулет, почему-то напоминающий ей о кораллах и раковинах. Пожалуй, неплохо было бы сделать из него игрушку для телепортации. Она предполагала, что сейчас заклинание выйдет особенно удачным.
За алхимическим столом Лейрел провела много времени – мерцали лиловые искры заклятий, раздавалось довольное мурлыканье, когда она напевала себе под нос какую-то песенку, остро пахло травами, позвякивали волшебные кристаллы всех оттенков, плавилась медная проволока и сухая драконья кровь, золото и корица обращались в сладко сияющий серебряный дым.
Спустя пару часов упорного труда Лейрел оказалась наконец-то довольна результатом. Амулет ни капельки не изменился. Разве что теперь на нем лежали мощные чары, подвластные ей одной, и никому другому, как она предполагала.
Полюбовавшись игрой света в огромном камне, женщина оставила ожерелье на столе и решила отправиться за винными грушами. Ну и что, что она приберегала их для ужина?! Все равно Келбен в них ничего не понимал и никогда не ел сладости, оставляя все для нее.
Смею отметить, что главные участники, пусть и не виновники происходящего, еще не предстали в моем рассказе перед читателем. И полагаю, что в полной мере они появляются лишь сейчас – всего лишь достаточно счастливые мужчина и женщина, волей случая оказавшиеся связанными с недоразумением, произошедшем между моими друзьями.
Мой дорогой друг Келбен, я также должен сказать, что твоя оплошность и ее исправление обойдутся, по меньшей мере, в волшебную бриллиантовую диадему с сапфирами.
И бутылку коньяка, разумеется. Для меня, а не для Лейрел, если тебя все еще терзают раздумья.
Кстати, помни, что я, как и положено паладину и истинному хранителю порядка, пристально слежу за твоими расходами из городского бюджета, старый лис.
========== 2. Зачем нужны карты. ==========
- Проклятье, - пробормотала Аланна, отшатываясь в сторону от матроса с объемистым грузом на плече. Она недовольно проводила взглядом голую спину моряка, покрытую татуировками.
- А я ведь говорил, что на пристани ты не найдешь ничего хорошего, - Касавир пробивался вместе с ней к краю улицы, и голос паладина сейчас звучал раздраженно. Им мешали то повозки, то грузчики, то лошади, то вереница рабов, то еще боги знают что. Он никогда не думал, что столь узкая дорога, сжатая с одной стороны домами, а с другой – морем, способна вместить столько людей.
Касавир проклинал всеми возможными способами романтическую идею Аланны совершить променад по набережной.
В порту, ставшем главным объектом их неудачной прогулки, вообще не оказалось набережной. Были десятки огромных пристаней, пропитанных вонью кислого пота и завалявшимися на солнце мертвыми рыбами и водорослями. Грязь, шум и теснота – в порту сновали матросы, прислуга, лениво зазывали клиентов потасканные шлюхи в узких закоулках. Что-то выясняли, крича друг на друга, торговцы, капитаны, десятки людей, эльфов, орков, гномов и полукровок всех мастей в шкурах с севера, шелках с юга, коже с запада: в порту мелькали одежды со всех уголков мира и все цвета кожи. Даже рыбаки со свежим уловом предпочитали совсем другую пристань. Говор десятков языков сливался в один навязчивый гул.
Палящее летнее солнце завершало спектр ощущений. Аланне едва не стало дурно в этой мешанине из вони, жары, припекающей голову, и людских тел. Она уже жалела, что не послушала Касавира, и они не пошли в квартал с фонтанами и цветниками, чтобы посмотреть на Уотердип с верхних обзорных площадок. Там-то сейчас явно было куда прохладнее и свежее.
Но в том, что Касавир был прав, она бы не призналась. Ни за что. Ни капельки. Ну и что, что он ее муж?!
- Почему ты меня никогда не слушаешь? – Касавир грубо оттеснил плечом какого-то мужчину, протолкнулся между двумя торговцами, получив в спину поток ругательств, но они наконец-то оказались в более или менее свободном проулке, где оба, в хорошей одежде и чистые, смотрелись, по меньшей мере, неуместно. – Да здесь даже мостовой нет! – он красноречиво кивнул под ноги, где были лишь песок и остатки брусчатки.
- Потому что… - Аланна покраснела до ушей от возмущения и жары, судорожно подбирая убедительный ответ, и не нашла ни одного. – Потому что!
Касавир только зло выдохнул носом, и стиснул ее предплечье, принявшись упрямо шагать вверх по улице. Ему было еще жарче, чем ей: Аланна заметила, как паладин стер со лба крупные капли пота.
- Пошли отсюда. Ты хотела портовый район – ты его получила.
- Я хотела в гавань, и это ты меня сюда привел! – прошипела Аланна. – А я хотела в порт! Ты вообще их отличаешь?! Район порта и гавани, где большие корабли, а не трущобы!
Они метнулись вперед и в сторону, когда из внезапно раскрывшегося прямо над ними окна вылился целый ушат помоев. Аланна брезгливо сморщилась, чувствуя вонь гнили и заметив, что часть грязи попала на подол ее нежно-золотого платья.
«Хорошо, что не дерьма».
Она сердито насупилась и провела всю обратную дорогу до гостиницы в полном молчании. Касавир при этом не нарушил его ни разу.
«Ну и пусть. Сам виноват».
Когда они наконец-то выбрались к гостинице, ей казалось, что ноги сейчас отвалятся. Она не так уж устала, но натерла ступню ремешком туфли. Прохлада большого каменного здания окутала ее кожу, как шелк.
Платье испачкалось безнадежно, и Аланна стащила его через голову, швырнув на огромное кресло у постели, едва за ними захлопнулась дверь. Затем с грохотом скинула новые туфли, бросила их в шкаф, и возмущенно повернулась к Касавиру, уперев руки в бока.
- Какого черта ты меня туда потащил?! Я хотела посмотреть на корабли, а не на шлюх и матросов!
Он смерил ее внимательным взглядом, взбесив еще больше. Ну и что, что на ней не было ничего, кроме белья?! В тон платью, между прочим!
- Что ты на меня так смотришь?!
Касавир вздохнул и покачал головой.
Не так он себе представлял первый после размещения в гостинице день их отдыха. Не так.
- Ничего, - он пригладил пятерней волосы и поморщился, ощутив пот на ладони. - Если ты помнишь, я здесь тоже впервые. И я составлял список, что можно посмотреть в Уотердипе, не натыкаясь на шлюх и летающие кинжалы.
«Но я же зануда, поэтому так неинтересно. Город ведь нужно исследовать без карты. Как она сказала?.. Так лучше чувствуется атмосфера?»
Аланна возмущенно выдохнула, отбросила со лба пушистые золотые кудряшки, и резко отвернулась от Касавира. А затем сгребла платье в охапку и невозмутимо отправилась в ванную, чтобы попытаться отстирать его.
- Хватит на меня пялиться, - буркнула она и хлопнула легкой дверью из светлого дерева.
- Я твой муж, если помнишь, - хмуро проворчал он. – То есть единственный, кому это можно.
Аланна его уже не услышала.
Касавир вздохнул, пожал плечами и вышел на балкон их комнаты, глядя на Уотердип. Рубашка противно липла к спине от пота: его немедленно хотелось смыть и переодеться в чистую одежду на этой жаре.
«Какого черта?!»
Они отдали кучу денег за эту комнату, впервые пользуясь после войны сокровищами Толапсикс не ради дорогого оружия и новых укреплений Крепости-на-Перекрестке, а ради себя. По сравнению с тратами на вооружение солдат – конечно, капля в море, и все же многовато. Учитывая прихоти Аланны и его лень, когда дело касалось споров - за балкон, со всех сторон увитый цветами, огромную кровать, отдельную ванную и дорогую мебель – они заплатили заметно больше, чем он предполагал, но Касавир в последнюю очередь мог жаловаться на комфорт. Здесь оказалось действительно хорошо.
На возвышении теплый ветер пах морем и доносил до него сладковатый запах олеандров, абрикосов и инжира. Даже солнце показалось мягче, чем на улице. Свежий воздух остудил кожу, и рубашка наконец-то прекратила липнуть к спине.
Аланна в комнате чем-то гремела и шуршала. Касавир бросил на нее беглый взгляд: она сидела на краю постели и натирала какой-то мазью мозоли на ногах.
Он не видел еще ни одной женщины, которая, оставив войну и имея при себе деньги, не захотела бы себе ворох цветных тряпок и украшений. Конечно, все они были разными, но какая разница, что приспичит купить женщине: штаны из драконьих шкур или платье из южного шелка, меч с рубинами или бриллиантовое колье? Если воевать никто не собирается, а стоит все это одинаково? Все равно меч окажется где-нибудь в кладовке, точно так же, как штаны (оказавшиеся почему-то на размер меньше) - в самом дальнем ящике.
Он озвучил Аланне сумму несколько меньшую, чем взял с собой на самом деле, поскольку знал, что если ее не ограничивать – она растратит все до медяка в ювелирных магазинах и лавках портных. Едва она перестала чувствовать себя капитаном, ответственным за тысячи жизней, перед Касавиром осталась всего лишь девчонка, которую он полюбил во время войны.
Но сейчас «девочка» превратилась в его жену. Конечно, он любил ее, но временами характер Аланны становился невыносимым. Тогда он только и мог, что выйти на балкон и подышать.
Касавир потер пальцами переносицу и проводил взглядом жирную чайку: та с вопиющей неторопливостью утащила с прилавка пекаря на улочке свежую плюшку. Плюшка была такого размера, что птица бы скорее подавилась ею, чем съела.
«Но это же чайки».
Касавир вернулся в комнату, и его обдало запахом дерева, свежих простыней и тонким цветочным ароматом тела Аланны. Та сердито перетряхивала огромную сумку с одеждой, в которой лежало все, что не поместилось в шкаф.
От его жены только что пар не шел. Полураздетая от жары, раздраженная и порывисто двигающаяся, Аланна почему-то выглядела еще более красивой, чем всегда.
- В следующий раз я пойду гулять без тебя, - прошипела Аланна. – Вот переоденусь и пойду!
Касавир слегка склонил голову к плечу и плеснул в стакан воды из графина. Из прозрачных недр со звоном выпал осколок зачарованного льда и золотистый кружок лимона вместе с веточкой мяты. Вот оно, еще одно преимущество гостиницы, которая дорого стоит.
- Аланна, не глупи. Ты тут потеряешься.
Что он совершил ошибку, Касавир понял, лишь когда Аланна – между прочим, все еще в одном полупрозрачном золотистом белье – резко развернулась и зло посмотрела на него.
- Я не так беспомощна, как ты думаешь, и вполне умею обращаться с картой! Ты завел меня в трущобы, и еще говоришь, что я потеряюсь без тебя?!
Он ощутил легкое раздражение пополам с беспокойством и хмуро посмотрел на Аланну. Как будто вся вина только на нем, когда она то и дело толкала его в портовый район, почему-то решив, что трущобы находятся в гавани!
- Ну и иди, - хмуро буркнул он.
«Все равно с ее стертой ногой далеко не уйдет, и застрянет в ювелирном магазине через дорогу. Или в меховой лавке. Или в портной мастерской. В любом случае, больше никуда не денется, потому что или забудет деньги, или не унесет все, что набрала».
Аланна натянула через голову тонкое нежно-кремовое платье. Ее волосы рассыпались по плечам пушистыми золотыми кольцами.
- Вот и пойду! – она схватила сумочку, смела со стола карту города, и ушла, хлопнув дверью.
На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь постукиванием ее каблучков по коридору за дверью.
Касавир потянулся в кресле так, что хрустнула спина, плеснул себе в стакан еще воды со льдом и ярко-желтыми кружками лимона. Выпил все, сполоснул лицо в ванной, натянул чистую рубашку и вышел на балкон, потягивая цитрусовую воду и щурясь на яркое солнце.
Аланна прошла поперек улицы такой рассерженной походкой, что даже ее кудряшки умудрялись подпрыгивать недовольно. И направилась именно, как он и думал, в лавку с одеждой и шляпками, где на витрине стояло ужасное розовое платье, отделанное не то перламутром, не то стекляшками, и сплошь покрытое оборками ниже колен.
«Великий Тир, только не его. Пожалуйста».
Он смог бы ее догнать, отправься Аланна куда-то еще, но уж поскольку она никуда не собиралась…
Касавир вытащил на балкон тяжелый мягкий стул со светлой обивкой и уселся, подставив лицо солнечному свету и лениво наблюдая краем глаза за Аланной, крутившейся около витрины. Теперь можно было спокойно ждать, по крайней мере, час. Может быть, у него заодно наконец-то лицо загорит. Даже несмотря на то, что он никогда не мог провести на открытом солнце больше получаса.
Аланна чувствовала себя злой, как никогда. Подумать только, конечно же, она во всем виновата! А ведь она знала, знала совершенно точно, что после замужества жизнь становится другой!
«Вечно умничает. А толку?»
Она собиралась назло Касавиру купить себе то, что он больше всего ненавидел. Что-нибудь розовое. Яркое. Ужасно дорогое. Платье на витрине прекрасно подходило к ее плану. Ну и что, что она не собиралась одевать этот покрытый перьями торт?! Еще она слышала о розовых бриллиантах и подумала, что было бы неплохо найти себе такой. Аланна прекрасно знала, что на эту сумму кто-нибудь другой был бы в состоянии купить дом. Все равно сокровищ дракона хватит еще на пару дочек, которых она точно будет одевать, как принцесс! И ни за что не позволит Касавиру портить их своим занудством!
«И об этом я с ним тоже поговорю».
Колокольчик на двери магазина звякнул, впуская Аланну в черный после ослепительного солнца полумрак, создававший иллюзию таинственной роскоши. Здесь было не так уж темно, но ей все равно пришлось постоять несколько секунд, прежде чем она разглядела прилавок, уставленный шляпками и моделями рук с перчатками всех форм и размеров. Ей бросилась в глаза ужасная желтая шляпа с зелеными перьями, по виду больше всего напоминавшая шишку с хвостом. Или слишком экзотический для севера фрукт. И розовые перчатки с черным кружевом. Шелк у них блестел слишком сильно, но в целом…
Кстати, вон та заколка со стрекозой очень пошла бы к одному из ее платьев.
- Мне платье с витрины, - безапелляционным тоном произнесла она и махнула рукой за спину, едва нашла взглядом хозяйку лавки – хорошо одетую женщину в возрасте. Ее замысловатую прическу украшал живой пион. В углах оправы ее очков поблескивали крошечные бриллианты.
Улыбка хозяйки ей не понравилась. Высокомерная и мерзкая. И очки у нее тоже были мерзкие. И костюм. Как такая тетка вообще могла шить кому-то вещи?!
- К сожалению, это невозможно, мадам, - голос женщины оказался высоким и тонким. – Это платье уже заказано.
«Ой, ну конечно».
Аланна сердито выдохнула, сдув пружинку кудряшки со лба, и сложила руки на груди.
- Я заплачу в два раза больше, чем оно стоит.
Женщина лишь покачала головой все с той же улыбкой.
- Невозможно, мадам. Мы держим свое слово перед клиентами. Если вы позволите снять с вас мерки, мы сошьем вам подобное, потому что никогда шьем одинаковых платьев. Это не нравится нашим заказчикам.
Аланна ощутила себя униженной. Почти оскорбленной. Нет, в другой раз она, возможно, и согласилась бы, но не сегодня. Не найдя, что ответить, она только фыркнула:
- Нет уж. Найду себе что-нибудь получше.
Она гордо вышла из магазина и с такой скоростью оказалась в следующем, что едва почувствовала жару на улице.
И вновь у нее над головой раздался мягкий звон от колокольчика.
При виде витрин она почувствовала сладкое предвкушение.
Аланна всегда знала, что украшения были даже большей ее слабостью, нежели одежда.
Спустя полчаса Касавир понял, что не ошибся. Солнце ощутимо припекло ему лицо, и он жмурился, прячась в тени шелестящих цветочных гирлянд, увивавших балкон. Все так же кричали чайки, где-то на грани слышимости шумно и сладко вздыхало море, а улица внизу полнилась гудящим потоком людей. Размеренный, жаркий южный день.
Он внимательно наблюдал за входными дверями магазина, в котором уже давно скрылась Аланна, вышедшая из соседней лавки. Слава Тиру, без свертков и всего остального. Значит, то жуткое платье ей все же не досталось.
«Остынет и вернется. Никуда она не денется».
Но прошло еще полчаса, и время тянулось все более тягостно. Касавир прогнал со столика на балконе чайку, решившую поискать плюшек повыше пекарни, прочел несколько страниц безнадежно скучной книги, наигрался в гляделки с ласточкой, вившей гнездо под крышей, и, наконец, решил, что пора прекращать это кислое подобие ссоры.
На его взгляд, дулась Аланна уже слишком долго, и лень сменялась смутным беспокойством, зарождавшимся где-то внутри, как волна. Он знал, что даже Аланна не может провести в настолько маленьком ювелирном магазине час с лишним.
Должен признать, что ссора с женой никогда не казалась мне испытанием худшим, чем то, что только предстояло пережить этому человеку, который определенно не заслужил ситуации столь неожиданной и неловкой в своей двусмысленности.
Думаю, я даже восхищаюсь стойкостью своего брата по вере, ибо на его месте я бы немедленно воззвал к Тиру, за что на меня обрушилась подобная кара, и не получил ответа. Да простится мне подобное утверждение, но я знаю, что есть ситуации, в которых благосклонность великого Беспристрастного совершенно не поможет.
Вам интересно, что может быть хуже, чем ссора с женой, способной в пылу обиды отправиться покупать розовые бриллианты? На что никогда не ответит ни один покровитель, лишь посмеявшись над бедой?
Я отвечу.
Родители, которых вы не ждали.
========== 3. Худшее из возможного. ==========
Он никак не мог понять, чем же все-таки считать нижний зал их гостиницы. Для обычной таверны здесь оказалось слишком тихо, просторно и светло. И пол покрывал камень. Для зала в замке, чтобы обменяться сплетнями, пофлиртовать и устроить парад омерзительно тявкающих карманных собачек – лишними выглядели столы с посудой, а плетеные диванчики с льняными подушками смотрелись уютнее, чем надо.
А еще пальмы. До этого он видел их лишь в книгах, и разлапистые листья, постоянно шевелящиеся от легкого сквозняка, казались Касавиру живыми. В смысле – такими живыми, словно были готовы выползти из своих горшков и подняться по лестнице.
Паладин неприязненно покосился на одно из огромных растений, когда то покачнулось и противно мазнуло его кончиком острого листа по затылку. Он недовольно провел ладонью по волосам и задумчиво повертел на пальце вдетый в железное кольцо шероховатый, такой же изящный, как все вокруг, ключ от комнаты, прежде чем положить его в карман.
С улицы несся сонный шум измученного солнцем города. Часы на длинном столе у входа пробили час после полудня – разгар жары.
Касавир уже стоял посреди зала, когда в дверях гостиницы показалась пара скорее глубоко зрелого, чем преклонного возраста. Во всяком случае, назвать их старыми язык не поворачивался. Женщина кокетливо стучала по полу каблучками туфель. Высокий мужчина держал ее под руку в короткой белой перчатке. Солнце так било в дверной проем, что Касавир видел лишь черные силуэты, и все же в этих фигурах ему почудилось что-то смутно знакомое.
А потом он услышал голоса и застыл, как вкопанный.
- Дорогой, это невозможно. Наверняка он сейчас…
«О, нет».
Голоса, которые он услышал, вызвали жгучее, как проклятый хитрый перец, который ему вчера подбросила в тарелку Аланна, желание немедленно превратиться в фикус или прикинуться пальмой. На худой конец – цветущим кактусом. Или… о боги, как называлась эта штука с колючками, но не кактус?
«Нет, нет, нет. Только не это. Пожалуйста. Не здесь. Не сейчас».
Эти голоса он узнал бы в любое время, в любом месте, даже спустя десятки лет. Женский был чем-то схож с мелодичным птичьим щебетом, а мужской звучал уверенно, низко и слегка тягуче.
У него появилось очень стойкое ощущение, что он наконец-то понимает чувства своего кота, когда приходит время его мыть.
«Ты не похож на дерево. Смирись».
- Не здесь? – мужчина остановился посреди залы и теперь смотрел прямо на него. Сероглазый, с темными волосами, сильно тронутыми сединой, и осанкой военного, ни капли не подпорченной возрастом. - Ты уверена, милая?
Прикидываться пальмой уже явно оказалось бы бесполезно, так как его заметили.
Касавир со вздохом направился к этой паре и почти буднично, даже слегка неловко, чмокнул в щеку мать, которая была ниже его на полторы головы, и коротко обнял отца совершенно деревянными от напряжения руками.
- Привет, мам. Привет, пап.
Он очень надеялся, что выглядит спокойно. Касавир знал, что сначала родители будут спрашивать, что он тут делает, а, поскольку, врать он не умеет - вытянут из него новость о пропущенной свадьбе, и больше он отсюда не выйдет. По крайней мере, сегодня.
«Отлично! Я прошел три войны, мне тридцать шесть лет, и я собираюсь спасаться от родителей, потому что женился! Прекрасно! Лучше не бывает!»
Память моментально подбросила ему крайне яркое воспоминание, как он однажды прятался в доме и академии примерно три дня после того, как решил, что из маминого платья выйдет шикарный воздушный змей, а из самых больших отцовских линеек для работы – отличный каркас для него.
Между всем прочим, спустя шесть лет он узнал, что это были не линейки, а рейсшины. И за них, сотвори кто-то то же самое, он бы убил, потому что делались они по одной и на заказ.
Мать, одетая в неброское светло-зеленое платье, удивленно распахнула голубые глаза (в общем-то, единственное, что он ухитрился унаследовать от нее, а если точнее – иногда надеялся, что единственное), а затем слегка сжала губы.
- Касавир, что ты тут делаешь? – она перевела взгляд на мужа. – Скажи мне, вы что, сговорились? Зачем это?
Он вздохнул и прикрыл глаза. Тир, дай ему терпения.
- Мама, успокойся, это не имеет никакого отношения к твоему дню рождения.
Отец смерил его каким-то странным взглядом. Не то изучающим, не то хитрым.
- Что? – вопрос прозвучал хмуро. Касавир с детства терпеть не мог, когда отец так на него смотрел. Как будто что-то знал, и не собирался говорить. Этот взгляд заставлял его, что в четырнадцать, что в тридцать, ощущать себя не то нашкодившим подростком, не то идиотом. – Я вас обыскался в Невервинтере.
Это утверждение не выражало и десятой доли его метаний с маячившим где-то на фоне желанием убить Фила, который радовался отсутствию его родителей, как школьник. Касавир в жизни не подумал бы, что человек, который являлся его лучшим другом, действительно будет так себя вести в столь неловкой ситуации.
Мать недоуменно посмотрела на него. Отец подозрительно молчал и продолжал смотреть на него все тем же взглядом. Потом изрек:
- Что-то ты нервничаешь.
«Да нет, папочка. Что ты. Вы всего-то пропустили мою свадьбу, а сейчас у меня дела, так что я пойду».
- Мы решили отдохнуть и думали, что ты о нас и не вспомнишь. Ты был так занят!
«О, великий Тир».
Он подумал, что пока не стоит сообщать родителям прекрасную новость, что они пропустили свадьбу единственного сына. Иначе он сможет найти Аланну только завтра, потому что мать не отпустит его ни за что. Даже если он попытается сбежать через окно.
Осталась сущая мелочь – ответить на все вопросы, не соврав и не признавшись. И он подозревал, что эта миссия обречена на провал.
- Так вы тут живете?
Мама согласно кивнула.
- Да, тут же чудесно! Мы на третьем этаже, из номера такой вид на улочку внизу! А цветы! Все прекрасно, если не считать… - она запнулась и поджала подкрашенные светлой помадой губы. – Ох, неважно.
Отец вздохнул и приобнял жену за плечи, поцеловав в висок.
У Касавира появилось нехорошее предчувствие с очень сильным оттенком тошноты. Они с Аланной обосновались на втором этаже.
- Твоя стеснительная мама хочет сказать – не считая того, что внизу ночью битый час стонала какая-то… барышня. Им не надо было открывать балкон.
Касавир чуть не подавился, и пожелал немедленно провалиться сквозь землю. Что, что может быть хуже, чем это?!
Пришлось собрать в кулак всю оставшуюся выдержку.
«Говорил же ей вчера, что надо потише!»
- Это… бывает, – только и смог сказать он.
Но, слава Тиру, кажется, даже родители не заметили никаких изменений в выражении его лица.
- Ирман! – мать толкнула его отца в бок локтем. – Обязательно было говорить это вслух?!
Отец только фыркнул.
- Элоиза, я говорю то, что есть. И если ты не забыла, Касавиру уже не десять и он взрослый мужчина, - Ирман Ханверд приподнял брови, улыбнувшись недостаточно саркастично, чтобы это выглядело оскорбительно, но достаточно, чтобы Касавир посчитал это за язвительность. – По крайней мере, я уже меньше сомневаюсь в этом, чем раньше.
Касавир ответил Ханверду-старшему почти уничтожающим взглядом и скрестил руки на груди, правда, заранее догадываясь о неудаче. Почему-то этот взгляд работал на всех. Даже на Нивалле и Аммоне Джерро. Но только не на его отце. В основном потому, что отец, говоря с ним, все равно обычно отнимал ровно тридцать лет от его настоящего возраста и действовал, исходя из этого.
- Папа.
Его локтя коснулась сухая и теплая ладонь матери, которая сняла перчатки и теперь примирительно улыбалась им обоим, подтягивая навстречу друг другу за руки.
- Мальчики, не ссорьтесь. Ирман, прекрати! Все равно, если вы возьметесь фехтовать, он тебя уже десять лет как может уделать. Я сама видела! Подумай лучше об этом!
- Элоиза, ну что ты… – ее муж обескураженно вздохнул. – Теперь каждый раз это вспоминать будешь?
- Конечно, будет, - Касавир сложил руки на груди и почувствовал, что ухмыляется почти против воли. - Это же мама.
Отец смерил его разочарованным взглядом, и с притворным прискорбием покачал головой, но теперь в глубине серых глаз плескались смешинки.
- Ты так и не сказал, что здесь забыл.
Мать посмотрела на него с таким живым интересом, что у Касавира появилось полноценное ощущение, что его загнали в угол и не выпустят оттуда, пока не вытрясут всю правду.
Кажется, ему все-таки придется сказать.
Он выдохнул так, как делал это подростком перед первым за год прыжком с пирса в море.
- Прямо сейчас? Я тут живу. И ищу жену.
Мать восхищенно приоткрыла рот, будто не веря счастью. Отец удивленно приподнял бровь.
- Похвально, что наконец-то, - тем не менее, в его голове прозвучало легкое замешательство.
Касавир только покачал головой.
- Я ищу свою жену.
Восхищение на лице матери потускнело, сменившись легким недоумением. Отец сменил удивление на скепсис:
- Я, конечно, понимаю, что ты хочешь отыскать ту, которая будет тебя любить, но надеюсь, эта девушка наконец-то будет последней.
Он даже прикрыл глаза, осознавая, что последним уточнением сейчас забьет последний гвоздь в крышку собственного гроба. Который мама наверняка украсит бумажными голубками, монетами, рисовыми зернами, розовыми розами и отвратительными, ужасными, мерзкими сердечками.
- Папа. Я ищу жену, на которой я уже женат.
Любое недоумение и скепсис улетучились как по волшебству, сменяясь на лицах родителей все сильнее нарастающей обидой.
Касавир недовольно оглядел мать и отца.
- Что? Я собирался вас позвать, но вы как сквозь землю провалились, ничего не сказав!
А потом его смела первая волна.
Возмущение его матери не знало предела, потому что она заговорила так громко, что на них даже обернулись шахматисты за пальмами. Она зло сжала губы и сдвинула брови.
- Почему ты нас не предупредил?! Об этом говорят за несколько месяцев! Ты что, не знаешь?!
Его терпение лопнуло, а выдержка треснула пополам и развалилась.
- Мама! Если бы я рассказал тебе, ты бы рассказала Аланне! Рванулась бы наряжать ее в свое платье! Примерять на нее все фамильные драгоценности, какие только найдешь в своих шкатулках! А потом три часа рассказывала бы ей про меня в детстве, пока я пытаюсь спасти ее от этого наказания! А потом она бы от меня сбежала!
Он говорил тише, чем мать, но поймал себя на мысли, что жестикулирует почти в ритм словам только после того, как высказался.
- Если любит – не сбежала бы! Ты бы даже мысли такой не допустил! К тому же твоя жена обязана знать о тебе все!
- Нет! – ответил ей хор из двух голосов. Касавир покосился на отца. Отец на него.
Элоиза Ханверд теперь сверлила взглядом обоих мужчин, а потом ее лицо неожиданно прояснилось.
- Подожди. Аланна? Это та чудесная девушка, с которой мы однажды познакомились?
- Да, - хмуро буркнул Касавир.
На мгновение повисла неловкая тишина. Он не ждал этого, но в разговор встрял отец.
- Касавир, позволь мне прояснить один момент, - его голос звучал убийственно спокойно. - Ты женат всего несколько недель. И ты уже не знаешь, где твоя жена, которая, если не ошибаюсь, младше тебя лет на пятнадцать? И вы не в постели?!
Он выдохнул и всплеснул руками в притворном удивлении.
- Очевидно! Поэтому я ее и ищу!
Отец остановил мать, приоткрывшую рот, чтобы что-то сказать. Он поднял руку с вытянутым в потолок указательным пальцем и прикрыл глаза, произнеся то, что показалось Касавиру просто каким-то благословляющим напутствием.
- Когда я открою глаза – чтобы тебя тут не было. И даже не возвращайся без нее.
Ювелирный магазин напомнил ей таинственную прохладную пещеру. Прилавок волшебно мерцал от десятков украшений, разложенных на нем. Аланна завороженно изучала украшения то на одной, то на другой витрине – с золотом, платиной, рубинами и бриллиантами, изумрудами и сапфирами.
Она сама не заметила, как вышла наружу, чувствуя себя почти оглушенной всем этим великолепием.
«Это место надо запомнить».
Магазин имел сквозной проход, который вывел ее на узкую улочку, вымощенную камнем. Брусчатку местами меняли, и дорога под ногами пестрела всеми оттенками бежевого. Дома вокруг увивал плющ. Розовые и белые бутоны бугенвиллии свешивались целыми гроздьями, тихонько покачиваясь от легкого ветерка. На одном из подоконников, улегшись на стопку белья, щурился рыжий кот.
Аланна почувствовала, что злость слегка утихает. Правда, не до конца: то есть, для окончательного успокоения требовалось еще немного… покупок. Все равно Касавир не выносил эти совместные походы по магазинам и каждый раз находил причину, чтобы не пойти с ней! И если уж не хочет – пусть терпит то, что она купит себе сама! Включая новое платье, сапожки, ботинки, браслет, подвеску, сумку и шарф, о которых она говорила ему еще в Невервинтере!
В Уотердипе стояла жара, какая накатывает лишь днем, когда нагретые солнцем камни буквально дышат горячим воздухом. Аланна бездумно заходила почти в каждый магазин, который только видела: слегка охладить разгоряченную кожу и поискать хоть что-нибудь интересное.
Злость закипала в ней с новой силой. Почему-то каждая лавка здесь куда больше подходила Касавиру, или же его чертовым друзьям, сумасшедшим, как один. Или магазины выглядели так, что Аланна только гадала, кому вообще могут понадобиться столь нелепые вещи – многим она даже не могла подобрать названия.
Одинмагазин был полон хлама, сплошь состоящего из старых монет и каких-то военных наград. И старого оружия: слишком помпезного и покрытого золотом, чтобы оно понравилось кому-то, кроме Таймена, и слишком тяжелого, чтобы она могла чем-то пользоваться сама. Хозяин пытался продать ей какую-то ерунду вроде вазочек из драконовых зубов, витражных светильников и курительниц табака, инкрустированных перламутром, но от уныния и осознания, что в магазине нет даже заколок для волос, Аланна бы скорее огрела этой курительницей самого хозяина, чем взяла ее даже даром.
В другом магазине все стены сплошь покрывали музыкальные инструменты. В третьем продавали дурацкие зелья, а травами пахло так, что кружилась голова, и Аланна захотела запустить в эльфа, который представился Фаландаром, владельцем заведения, пустым флаконом или содрать ему все косички, когда тот почему-то предложил ей зелье – «от печали и для любви». Насколько она поняла, его «чудесные свойства» заключались лишь в том, что с него ужасно хотелось секса.
«Придурок».
Четвертая лавка и вовсе повергла ее в уныние, потому что Аланна вновь вспомнила Касавира, и подумала, что ни за что не даст ему даже минуточку посмотреть на эти витрины. Магазин был заполнен броней всех мастей: боевой, без камней и инкрустаций, но с такой ковкой и резьбой, что от филигранности мелкого узора на наручах у Аланны почти зарябило в глазах. Тускло-черные, серые, серебристые сплавы - латы выглядели похожими, и одновременно оставались совершенно разными. Некоторые наплечники напоминали застывшую в мраморе ткань или выточенную ветром кость.
- Сколько стоят вон те наручи? – беззаботным голоском поинтересовалась она у хозяина.
- Десять тысяч золотых, милая леди, - оружейник смерил ее взглядом. – С учетом того, что их придется подогнать под ваши руки, а это, при такой резьбе, сложная работа.
«Я никогда. Не пущу. Его. Сюда».
- Ой, нет, спасибо, - она заставила себя улыбнуться, ощущая, что волосы на голове почти шевелятся от ужаса. Ну и что, что ее сапоги как-то стоили дороже? Это же сапоги! – Я для мужа.
После этого Аланна испарилась из лавки со скоростью ветра, еще более злая и обиженная на этот чертов Уотердип, в котором не нашлось ни одного нормального магазина.
«Я его убью. А еще говорил, что торговая улица совсем рядом».
========== 4. Неудачники. ==========
Да простится мне подобный каламбур, однако, видит Тир, что городские писцы выпустили тысячи – тысячи! – свитков-памяток для тех, кто приехал в Уотердип издалека.
Впервые оказаться в городе, подобном нашему, весьма непросто для неподготовленных людей, ибо больше странностей и волшебства нет ни в одном уголке Фаэруна. Тем не менее, память подсказывает мне, что по неясным причинам ни один путешественник еще не избежал ситуации, в которой пренебрег бы, по меньшей мере, сразу тремя запретами стражи.
Разумеется, я говорю не о настоящих преступлениях. Я говорю об абсурде, уникальном настолько, что из-за каждой подобной ситуации в законы Уотердипа то и дело добавляется очередной прецедент. Когда я записывал историю, которую ты, неизвестный читатель, сейчас имеешь удовольствие или неудовольствие созерцать, Лейрел любезно напомнила мне о семействе енотов, судимых по иску одной густо зачеркнуто (старой мегеры) моложавой дамы, обвинявшей их в краже коробки шоколадных конфет с золотой пылью. Позволю не выказывать личного отношения к сему происшествию. Еноты, надо сказать, были приговорены к пожизненному изгнанию, так как дама настаивала на их неминуемом наказании. Также Лейрел был упомянут один случай, когда некий достойный муж из сильных сего города обратился в жабу по ошибке любовника его собственной жены, и поднялся сущий переполох, когда одно из мест на Совете Лордов заняла огромная лягушка, оглашавшая заседание глубоко возмущенным кваканьем.
Милая Лейрел, я ума не приложу, откуда ты знаешь все эти подробности, однако, по твоему настоянию, оставляю их здесь, и даже показываю тебе, что не вычеркнул данный фрагмент из моего повествования, хотя именно так и следовало бы сделать.
Кроме того, не припомню за последние десять лет подобного инцидента, так как присутствовал на каждом совете – за исключением того весьма неловкого утра, чуть менее, чем через год после которого, я имел счастье впервые держать на руках мою дочь.
Но я отвлекся от нелепостей и опасностей Уотердипа. От Лейрел некогда поступало вполне разумное предложение прекратить создавать свитки и раз и навсегда снабдить город предупреждениями в необходимых для этого местах. Однако, сочиненные ею вывески, извещающие о недопустимости кормления канареек зернами с наложенным на них заклинанием развеяния магии, я счел неуместными.
В дверях ювелирного магазина Касавира посетило дурное предчувствие грядущей катастрофы. Это ощущение окатило его, словно ведро ледяной воды, и ушло прочь, словно насвистывая себе под нос идиотскую песенку, пока он пытался понять, что же случилось секунду назад на самом деле.
В проклятой ювелирной лавке обнаружился проход на соседнюю улицу.
Касавир понятия не имел, как теперь искать Аланну. На узенькой улочке, сплошь покрытой лианами белых и ярко-розовых цветов, не оказалось ни одного магазина. Аланны тоже.
Стояли оглушительная тишина и жгучая жара. Из всех живых созданий обнаружился только толстый рыжий кот, который почти насмешливо жмурился ему с подоконника, да женщина, деловито вешающая белье в глубине увитой виноградом террасы.
Судя по карте, через несколько проулков находилась улица с самыми дорогами лавками одежды во всем городе. Касавир заглянул сначала в один магазин, затем во второй: лишь для того, чтобы продраться через ворох платьев, шарфиков, перчаток, сумок, которые женщины почему-то неизменно пугающе нежно называли «сумочками» (хуже этого могло быть только слово «туфельки»), и понял, что Аланны нет нигде. В магазинах к тому же на него смотрели, как на полного идиота – очевидно, считая, что по доброй воле сюда может прийти либо сумасшедший, либо… либо сумасшедший, который любит переодеваться в женские тряпки.
Касавир обошел несколько храмов, начиная всерьез задумываться, что Аланна подвернула ногу на этих огромных каблуках, и ей понадобился жрец. Он расспросил нескольких продавцов, не видели ли они «очень рассерженную блондинку в светлом платье и нет, не неприметную, вы бы точно ее запомнили». Но Аланну не замечал никто, и паладин терялся в догадках, каким образом его жена могла миновать такие дорогие лавки с вещами, которые она настолько любила.
Спустя еще какое-то время Касавир осознал, что скоро и сам заблудится в этом чертовом городе. И карта, к слову, уже через час казалась ему совершенно бесполезной в толчее на главных улицах, а также в мешанине сорванных или вообще повернутых в другую сторону указателей.
У него рябило в глазах от домиков, которые все, будто на подбор, выглядели так мило, словно сошли с рисунков акварелью – синие, красные, желтые крыши, разноцветные окна, каменные стены белого, нежно-лимонного, бежевого и терракотового цвета, гирлянды цветов и винограда.
И, черт возьми, никакой системы, с помощью которой можно было бы ориентироваться хоть как-то во всем этом!
«Тир, за что? В этом городе даже стрелка, которая указывает направо, ведет налево».
Пятнадцать лет назад он бы запустил скомканной картой в ближайшее окно, постаравшись свалить ею горшок с розовыми гиацинтами. Но сейчас он стал старше и сдержаннее, поэтому должен был вести себя, как подобает.
Хотя бы немного.
Очевидно, в другой ситуации Касавир должен был бы полюбоваться видами и архитектурой города, но просто не мог. Он с ужасом думал об Аланне, которая в его воображении то становилась жертвой грабителей, то теряла карту, то не могла найти дорогу домой, и чувствовал себя куском фруктового льда, который вот-вот расплывется на солнце в лужу. Тело снова взмокло, и ему страшно хотелось пить. Тем временем, толчея вокруг становилась все невыносимее, и ему пришлось спрятать деньги подальше в карманы одежды – он слышал, что на самых людных улицах то и дело сновали карманники.
Каменные проулки вокруг него, будто грибами после дождя в лесу, обрастали палатками с тканью, овощами, керамикой, деревом и домашними безделушками. Поначалу лотки стояли редкие, а затем едва ли не у каждой двери обнаруживалось по два прилавка с разноцветными тентами. В тени веранд пили кофе и изучали прохожих старики.
Толпа на улице, как водоворот, вынесла Касавира на рыночную площадь, заполненную постоянно движущейся людской массой. Здесь палаток оказалось еще больше, и царил настоящий хаос, а летнее солнце пекло, как в пустыне.
От одного вида этого людского месива, перемежающегося лошадьми, ослами, овцами, курами, гусями, у него почти опустились руки, потому что шансов натолкнуться в такой толпе на Аланну не оставалось.
В любой истории у каждого героя находится помощник. Во всяком случае, мой опыт подсказывает именно подобное развитие событий.
Тем не менее, я должен предупредить каждого неосмотрительного читателя, опьяненного фантазиями о заманчивости приключений и поисках несметных сокровищ Уотердипа, никогда и ни в коем случае не повторять то, что пришло в голову моему доведенному до полного отчаяния коллеге, которому, к тому же, несказанно повезло. Касавир, я прошу как тебя, так и твоих почтенных родителей, даже не хмуриться, читая эти строки. Ты и сам говорил, что пришедшая тебе в голову идея оказалась ужасной, но, к сожалению, единственной, и я даже не осуждаю тебя за это.
Однако, именно для вас, дорогие путешественники, я перечислю все возможные ошибки до того, как хоть одна из подобных идей покажется вам хорошей.
1. Ни в коем случае не нанимайте проводников где-либо, кроме мест, проверенных гильдией следопытов. Ваша карта все равно пригодится только им.
2. Не ходите на рынок в одиночестве.
3. Не ходите на рынок, имея при себе слишком много денег и никакой охраны.
4. Не верьте ворам, сколь честной ни казалась бы вам их внешность. Именно с подобного доверия начинаются десятки историй с весьма печальным концом.
«Мне придется найти проводника для этого проклятого города. Или чудо».
Касавир обреченно разглядывал мешанину, царившую на рынке. На одном из ближайших прилавков лежала громадная спелая клубника. Какая-то женщина ругалась, суя смуглому торговцу под нос яблоко с коричневым боком. По соседству фермер в соломенной шляпе нахваливал квохчущих куриц, рассаженных по клеткам. На следующем прилавке лежали странные штуки, больше похожие на прямоугольных змей, присыпанных мукой. Выглядели они, на взгляд Касавира, не особенно съедобно, хоть и почему-то продавались вместе с цветочными лепестками в сахаре и орехами. До него волнами доносились запахи фруктов, жареного мяса, пряностей, трав, скотины, людской массы, и каждый становился то слабее, то сильнее, стоило лишь отступить в сторону на полшага.
Касавир огляделся в поисках хоть какого-то ориентира, и, лавируя между людьми, отправился к большому каменному фонтану с водой. Та оказалась ледяной и чистейшей, как родниковая. Он сполоснул лицо, смочил голову, и собирался попить, когда внезапно почувствовал в общем винегрете запахов необычно сильный аромат ванили, и увидел в отражении фонтана руку, почти робко ползущую к его кошельку.
- Ай!
Руку он поймал, прижимая к мраморному бортику фонтана.
Парень, попытавшийся его обокрасть, оказался рыжим, как клен по осени, весь в веснушках, и с растрепанными волосами. Огненно-яркая щетина заметно его взрослила, и все-таки Касавир прекрасно видел, что ему едва ли исполнилось двадцать. Чуть-чуть вырос из подростка. Увидишь такого на улице – в жизни не подумаешь, что захочет украсть твой кошелек.
И что-то ему подсказывало, что пока этот рыжий паршивец ничего по-настоящему и не украл. Парень выглядел крепким, медленным и оттого совсем непохожим на ловких и жилистых уличных воришек.
В конце концов, после общения с Нишкой, Касавир знал об уличном воровстве куда больше, чем положено ему подобным. Конечно, большинство городских паладинов знали про общие особенности выбора жертвы кражи, но тонкостями, что естественно, делиться никто из пойманных стражей воров не жаждал.
Но Нишку он по-своему любил, а после третьей кружки медового лагера тифлинг болтала без умолку обо всем подряд. И, в общем и целом, как Касавир в свое время понял с ее слов, его самого мог выбрать жертвой только идиот. Как и Бишопа. Как и Келгара, если тот не в стельку пьян. А Аммона Джерро хорошие воры обходили бы за несколько метров.
Парень дернулся, безуспешно пытаясь освободить руку. Люди начали на них оборачиваться, и Касавир краем глаза заметил стражников, направляющихся в их сторону.
«Кстати, о проводниках. Где еще я буду их искать? Либо Тир оберегает меня, либо это очень плохая шутка».
Он потянул мальчишку за руку в сторону от рынка и прочь от стражи.
- Пошли.
- Какого… эй?! Эй!
Парень настолько ошалел от происходящего, что даже не стал сопротивляться, и оттолкнул Касавира от себя, только когда они оказались в относительно безлюдном проулке около рынка – слишком узком для палаток и повозок, но достаточно широком, чтобы по нему свободно прошли два человека.
Едва мальчишка оказался в паре шагов от паладина, он разразился целой речью:
- Мужик, ты можешь объяснить мне, что вообще только что произошло? Я пытался тебя обокрасть, а ты тащишь меня от стражи? Это что вообще? Какого черта тебе от меня нужно?
Вообще-то Касавиру казалось чудом, что воришка не пытается от него дать деру прямо сразу.
«Отпусти его. Тебе напекло голову».
Он чувствовал себя ужасно нелепо. Сначала Аланна, потом родители, теперь вот это. Касавир понятия не имел, как вообще можно кого-то нанять на улице, не в гильдии следопытов и проводников, потому что на самом деле встречал подобное только в дурацких книжках. Когда кто-то подходит к первому встречному и тот, разумеется, оказывается именно тем, кем нужно. Разве что таблички с именем над головой нет – привет, я такой-то и такой-то, и именно я помогу тебе выполнить задание.
Но в книжках этот встречный, разумеется, сурово молчит и объясняется только знаками. И он уж точно не рыжий. Нет.
- Как тебя зовут?
Парень встряхнулся, как будто ему в лицо плеснули холодной водой.
- Ричи, и я нихрена не понимаю, - он резко взъерошил и без того растрепанные волосы на макушке. – Я даже не понимаю, какого черта я с тобой разговариваю! – неудавшийся вор нервно сделал пару шагов туда и обратно. – Последний раз, когда меня затащили в проулок вот так, меня пытались поиметь, и в каком-то смысле, сейчас происходит то же самое, но дело было ночью и…
«О, нет».
- Помолчи хотя бы секунду! – Касавир еще даже не повышал голос, но парень все равно вытаращился на него круглыми глазами снизу вверх. Глаза, к слову, были примерно такими же синими, как небо над головой.
Парень только возмущенно всплеснул руками и ткнул указательным пальцем себе в грудь:
- Помолчать?! Это мне стражу звать надо, когда меня хрен знает кто пытается затащить хрен знает куда! Сам помолчи! Ты кто вообще?! Я кричать буду!
Касавир только поморщился от голоса Ричи, который содержал в себе какие-то странные повышенные нотки, придававшие ему неуловимое сходство с криками рассерженной Аланны. Он вздохнул и потер глаза, которые жгло от слишком яркого солнца: оно пекло так, словно стояло в зените уже несколько часов.
- Меня зовут Касавир. А ты плохой вор, если упустил из виду тот факт, что решил обокрасть паладина.
Мальчишка попятился от него, и на лице Ричи почему-то отразился такой ужас, словно ему только что явилось несколько демонов. С рогами, хвостами, серной вонью и прочими атрибутами.
- Кого-о-о?! – удивленно потянул он. Взгляд Ричи превратился из перепуганного в удивленный. Потом в озадаченный. Он недоверчиво прищурился и переместился сначала чуть вправо. Потом чуть влево.
«О, боги. Как статую разглядывает. Великий Тир, это очень плохая шутка. Даже хуже, чем когда я после молитвы призыва обнаружил вместо целестиальной лошади котенка, который уже как тридцать лет – кот размером с гончую».
- Если ты паладин, то я принцесса! - озвучил Ричи спустя несколько мгновений. – Ты не можешь быть паладином! Ты что думаешь, я книжек вообще не читал? Паладины в таких штанах не ходят, они в латах! На конях! С мечами! Они молятся весь день и спасают всех подряд! – по мере произнесения этой речи, парень приобретал все более гордый своей смекалкой вид. - Им нечего делать на рынке, и тем более нет у них таких денег, как у тебя! Так что ты мне рассказываешь?! – довольно закончил он и встал, подбоченившись.
Вывод был настолько нелепым, что в первую секунду Касавир даже не нашелся, что ответить. Несколько секунд он молчал, а потом почувствовал, что раздражение внутри, подстегнутое расхожими стереотипами, отсутствием Аланны, усталостью и жарой, накатывает с такой силой, что он хочет послать к черту всю свою сдержанность.
Касавир вздохнул, исподлобья глядя на Ричи, и довольный вид того слегка угас. Тем более что воришка снова подобрался подозрительно близко, очень неумело делая вид, что ничего не хочет украсть.
- Убери руки! А теперь послушай меня, и добавь пару новых подробностей в свою сказочную страну из книжек, принцесса. – Он запнулся, не ожидая, что голос прозвучит настолько раздраженно и низко. - Я в отпуске. А это значит, что в мои планы сегодня входило лежать на песке у моря вместе с женой, а не выискивать ее же по трущобам, потому что ей взбрело в голову позлить меня!
Мальчишка от него попятился, косясь подозрительно и с опаской.
- Ну так… и… это… - Ричи резко встрепенулся, и вытаращился на Касавира так, словно видел впервые. – Стоп, ты женат?! Какого черта?! Я тебе в переулке нахрена?! Или ты все ж таки из этих, которые женятся на наследстве, а потом… – в глазах воришки появилось еще больше ужаса, чем раньше, хотя это, на взгляд Касавира, было невозможно. - Э, э! Мужик! Я у мамочки один! У меня, конечно, есть брат Личи, но мамочка уронила его с крыльца, так что от него теперь точно никакого проку! Я у нее один, вообще один, а ты понимаешь, каково быть единственным адекватным наследником семьи, да?!
Ричи попятился от него к стене соседнего здания.
Касавир раздраженно выдохнул.
- Во-первых… Ричи, - он изо всех сил сдерживался, чтобы не ляпнуть в мгновение прицепившееся к языку «принцесса». - Я люблю свою жену. Во-вторых, поскольку она потерялась в этом чертовом городе, я пытаюсь ее найти! В-третьих, я не понял, к чему был этот жалобный рассказ о том, что ты один у своей мамочки, но пожалуйста, не объясняй, зачем!
- Эй! Почему это жалобный?! – Ричи возмущенно уставился на него. – А вообще, раз жену ищешь – вот и ищи! И не мешай! Тем более ты ее явно на золото приманиваешь, - парнишка покосился на его кошелек, который вообще-то никогда и не был слишком приметным, еще раз, но на этот раз потянуться к нему не попытался.
- Даже не думай, - Касавир вздохнул и еще раз посмотрел Ричи в глаза. - Мне нужен проводник в этом хаосе, потому что здесь даже указатели ведут не туда, куда нужно!
Ричи несколько секунд смотрел на него, и за это время на его лице успели отразиться:
- А что не так-то? Они постоянно так висят! – Недоумение. – Тебе что, персональный проводник нужен? Кроме карты? – Сосредоточенность. – Нет, нет! Погоди! Тебе точно нужен проводник! - И, наконец, искра осознания.
«Слава всем богам, дошло наконец-то!»
Касавир вздохнул и приложил ко лбу все еще прохладную после фонтана ладонь, глядя на Ричи:
- Тир явно решил посмеяться надо мной, потому что из всех, кто хоть как-то знает этот город, мне достался ты. Да, мне нужен проводник.
Воришка присвистнул, умудрившись изобразить одновременно настолько кислое и мечтательное выражение лица, что Касавир на короткую секунду позавидовал мелкому паршивцу относительно выразительности мимики. Над ним самим все, начиная от отца и заканчивая Аланной, всегда подшучивали, что он единственный человек, у которого ярость, счастье и удивление выглядят на лице совершенно одинаково.
- Так ты тирранин? – Ричи вздохнул, печально опустив уголки рта. - Ох, как мне пове… – он тут же осекся, бегло посмотрел на Касавира и взмахнул руками. – Эээ, в смысле, вы все такие благочестивые и вообще! - он набрал воздуха в грудь и гордо выпрямился. – Короче! За какие-то жалкие тр… - Ричи вновь почему-то осекся, поймав на себе взгляд Касавира и снова поднял руки в примирительном жесте. – Хорошо, двадцать серебряных монет – я тебя проведу! Даже покажу всякие там достопримечательности и расскажу легенды! Ну так что?
Касавир только устало вздохнул и покачал головой. В другой ситуации, он бы, может, и стал торговаться, но не сейчас.
«Если бы он пытался забалтывать своих жертв до полусмерти, они бы сами отдавали ему кошельки, лишь бы он ушел».
- Мне не нужны легенды, принцесса. И тем более экскурсия – покажи мне, где может оказаться женщина, которая мечтает потратить деньги назло мужу.
Ричи только фыркнул и гордо упер руки в бока.
- Хорошо! Только задаток вперед!
- Половину сейчас, половину потом.
Он отдал деньги этому созданию, ничего не говоря. Ричи взял серебро и принялся рассматривать его с таким важным видом, словно что-то понимал в чеканке.
Касавир только потом задал вопрос, который вертелся в голове с самого первого момента их встречи:
- Скажи честно, ты хоть что-то хотя бы раз украл? Удачно, я имею в виду.
Он усмехнулся, заметив, что выражение лица мальчишки переменилось так сильно, словно его только что хлестнули хворостиной по спине или окатили холодной водой. Веснушчатые скулы покраснели.
«Значит, нет».
- А это не твое дело! Я что, по-твоему, совсем идиот?.. Я, по крайней мере, не такой дурак, чтоб жену потерять… Да и вообще жениться! - Красными пятнами теперь пошли не только скулы, но и шея над воротником простой льняной рубахи. – Так что пошли!
- Да, я вижу, что ты многое понимаешь, - фыркнул Касавир. Ричи, судя по всему, сарказма не уловил. Тем более что мальчишка уже жестом указал ему на одну из соседних улиц, и двинулся к ней.
Блуждая по улочкам, в какой-то момент она вышла к огромной башне, устремлявшейся к небу, как огромная скрученная раковина черного цвета. На солнце камень слегка отливал фиолетовым. Мостики, балконы, башенки и окна выглядели, как сон сумасшедшего архитектора. Цветные витражные окошечки выглядели вкраплениями золота на слегка глянцевой поверхности здания.
И все-таки вся эта красота Аланну ни капельки не прельстила. Она уже битый час бродила по жаре, по брусчатке, от которой болели ноги, и злилась, что не может найти ни одного приличного магазина.
Окончательно расстроившись, Аланна стала искать место, где бы поесть. Или хотя бы выпить чего-нибудь холодного. А заодно перевязать натертую ногу, дав ей немного отдохнуть.
Из первой же таверны она вышла еще злее и растрепаннее, чем была, потому что почти в дверях ей сразу же засвистели какие-то моряки, затем – папенькины сыночки, разодетые в шелка. Еще и владелец предложил какую-то дрянь с ужасным названием «кваггот», а затем страшно оскорбился, когда она сказала, что та воняет, и она не собирается ее пить. Обозвав кого-то «мелким засранцем», Аланна вышла из этой дыры, хлопнув дверью.
Во второй таверне оказалось поприличнее. И побольше всяких диковинок. И цены повыше. И ей даже никто не свистел – вокруг вполголоса переговаривались чинные эльфы и притихшие полукровки. Людей почему-то почти не было.
Аланна вздохнула с облегчением, заняв один из столиков. Ей здесь понравилось: она понятия не имела, как тонкие древесные стволы прорастают сквозь стены, однако, их покрывал целый ковер растительности, в воздухе стоял едва ощутимый цитрусовый запах, и по помещению разливалась мягкая прохлада. Листва приятно шелестела. Деревянная мебель, птичье пение и летний полумрак липового цвета, пронизанный солнцем, слегка отогнали возмущение Аланны.
Она съела салат с холодным мясом и выпила бокал подозрительного на вид ярко-голубого вина, впрочем, ей понравившегося. Подали его ледяным, а на вкус оно напомнило Аланне самую спелую клубнику и черную смородину.
После еды она почувствовала себя куда лучше, тем более что напротив таверны виднелась первая вывеска, вызвавшая у нее настоящий интерес. Последние четверть часа Аланна поглядывала на нее с затененной веранды, наполненной птичьим щебетом, и у нее уже руки чесались зайти внутрь.
«Ювелирный магазин Халазара».
Затейливая вывеска радужно сверкала на солнце от витражного стекла и легкой позолоты. Черные витрины с тонкой ноткой перламутрового блеска только подхлестывали любопытство Аланны, так как она не видела магазина за дверью, но уже точно знала, что ее ждет нечто исключительное.
Она еле дождалась, когда услужливый официант принесет счет, бросила несколько монет почти вровень с требуемой суммой, и убежала, не дождавшись сдачи.
«Наконец-то хоть что-то интересное!»
Ричи вел его чудовищно запутанной дорогой. Спустя четверть часа Касавир уже отчаялся ее запомнить. Дома вокруг утратили ту яркую раскраску, которую он наблюдал раньше. Улочки стали узкими и малолюдными – на них не осталось магазинов и гостиниц, а в жару большинство жителей города наслаждались сиестой. В знойной тишине остался только живописный колорит обычной жизни – рисовавшие на стенах мелками дети, развешанное на балконах белье, сонные кошки. Шевелящиеся под ветерком цветы. Причудливое разнообразие оконных рам и дверных ручек. Фонтанчики из мрамора и бронзы с питьевой водой.
Первое время Касавир наблюдал за Ричи с подозрением, но когда осознал, что тот не пытается завести его в трущобы, немного успокоился.
Его рыжий проводник притих. Не считая дурацких вопросов, которые он время от времени задавал, больше он не пытался произнести речь на несколько минут, чему Касавир радовался безмерно.
- Я поверить не могу, что ты женат, - изрек Ричи в какой-то момент, когда они шли возле ограды, сплошь покрытой лиловым вьюнком. - Да половина из вас же поголовно гомики! Ну вам же… того, - Ричи почему-то густо покраснел. - С женщинами… нельзя.
«Да он обнаглел».
Касавир раздраженно фыркнул. Вот это, конечно, про ордена паладинов говорили, но не так уж часто.
Говоря по правде, он сам имел весьма туманное представление, откуда пошли слухи про поголовный целибат паладинов. Нет, монахи и особо отличившиеся фанатики – это одно, но чтобы армейский офицер оставался девственником?!
- Лучше не повторяй этого еще раз. Я сделаю вид, что не слышал. Между прочим, из нас двоих от тебя несет ванильной пудрой.
До этого он помалкивал об этом, но запах, который он почувствовал еще на рынке, никуда не делся, и преследовал его неотвязно. От Ричи пахло то ли как от кондитерской лавки, то ли как от девочки-подростка, переборщившей с духами матери.
Ричи опять встрепенулся так, словно ему за шиворот попал кусок льда, и нервно взъерошил волосы. Веснушчатые щеки снова пошли пунцовыми пятнами.
- Паладин, какого хрена! Я пек булочки с клубникой!
«А, значит, все-таки лавка».
Он понятия не имел, что его так забавляло. Конечно, Касавир знал, что дразнить проводника – не лучшая затея, да и было это просто нехорошо.
Но он, черт возьми, почему-то просто не смог удержаться.
«Этот город что-то делает с головой».
- Вор, который печет булочки с клубникой и пахнет ванилью? Принцесса, если это не твоя работа, и ты пьешь только слабенькие женские коктейли на сладких сиропах, то у меня для тебя плохие новости.
Ричи снова нелепо всплеснул руками:
- Я работаю в пекарне!
Касавир только вздохнул и больше не решился травить несчастного мальчишку, который теперь шел надутым, как мышь на крупу, а потом проворчал в воздух:
- Я неудачник.
- А?
- Я так ничего и не украл, - тихо проворчал парнишка. – Ей-богу. Меня вечно замечают.
Касавир едва слышно фыркнул.
- Возможно, это и к лучшему.
Оказавшись внутри ювелирного магазина, Аланна только что не запищала от восторга.
Она сразу поняла, что эта лавка совершенно иного толка, нежели все, что она видела до этого. Все вокруг – стены, пол, потолок – были совершенно черными и только чуточку поблескивали, как снег под луной. Украшения же смотрелись, как произведения искусства. Да, одно ожерелье стоило двадцать тысяч золотых – ну и что?!
Хозяином оказался престарелый дворф с поседевшей бородой, заплетенной в косу, украшенную бусинами из серебра. Он был молчалив, серьезен, носил очки в золотой оправе и очень гордился своим товаром, сразу же сообщив, что все украшения в магазине – его собственная работа.
- Леди не будет разочарована, - пообещал он. – Ни у одной женщины Фаэруна не окажется такого же ожерелья, как то, что сделал Халазар. Ко мне приезжал сам паша Калимпорта за драгоценностями для своих наложниц и жен, - дворф широким жестом указал на пергамент, на котором Аланна с удивлением действительно обнаружила такую же печать, как ту, что когда-то появилась на некоторых документах Крепости. Тогда, когда им понадобился порох с юга.
- Ой, - только и сказала она.
Аланна принялась жадно разглядывать украшения: тяжелые браслеты из золотых самородков с изумрудами, розы из черной платины, огромные бледно-желтые топазы размером с фалангу ее пальцев. Кольца с многоконечными звездами, покрытые бриллиантами. Браслет в виде змеи, каждая чешуйка которой была украшена крохотным камнем так, что те переливались от головы до хвоста всеми цветами радуги – от белого и нежно-розового до темного-лилового и черного.
А потом она увидела колье своей мечты, и все остальное перестало существовать.
Жемчужины, бриллианты и белое золото сплетались в причудливые коралловые ветви и водоросли, воздушно обвивавшие подставку-шею, чтобы подчеркнуть будто бы невзначай застрявший в середине аквамарин.
Аланна умиротворенно вздохнула и почувствовала, что наконец-то может произнести те прекрасные слова, ради которых обошла столько лавок. Они прозвучали бы для Касавира как настоящий приговор, и как сладчайшая музыка – для нее самой:
- Я хочу вот это.
Говоря по совести, Халазар понимал, что он мухлюет. Конечно, давным-давно он сам сделал это ожерелье: он безошибочно узнавал свою работу везде и всегда.
Однако не так давно колье совершенно самовольно появилось на его прилавке снова.
Само, как есть, само! Черти бы его побрали. Само, как будто умело летать или телепортироваться! Если бы ожерелье вернули, это другое дело: на его взгляд, не было поступка дурнее, чем когда клиент считал, будто может отказаться от столь совершенной работы. Халазар неизменно воспринимал это, как личное оскорбление и не продавал этому человеку больше ничего и никогда. А деньги возвращал лишь при угрозе вызова стражи или паладинов Пирджерона. Сталкиваться со вторым он категорически не хотел, если учесть не совсем законный путь приобретения некоторых прелестных самоцветов. Разумеется, закон никак не мог быть более важен, нежели искусство.
Халазар поклялся себе, что ни в коем случае не продаст ожерелье, и дождется хозяина. Тем не менее, прошел день. Затем второй. Никто так и не хватился пропажи. Стража к нему не пришла.
Чтобы поскорее забыть об этой нелепости, он все же решил выставить колье на витрину, и решил, что его благословили подземные боги, когда явилась эта дамочка, ткнувшая пальцем в злополучное ожерелье. Он отдал его ей даже со скидкой в две тысячи золотых якобы за расчет ходовыми торговыми слитками, хотя рассчитывал на подобную цену с самого начала.
Он понятия не имел, что не так с этой штуковиной, но решил, что уж если она пропадет, то столь рассеянная девушка, слишком быстро сделавшая выбор, наверняка посчитает, будто просто потеряла украшение.
И, хотя Халазар ни за что не потерпел бы подобного хамского обращения со своими изделиями, являвшими собой настоящий предмет высокого ювелирного искусства (точно-точно, с премией и первым местом за прошлогоднюю выставку!), почему-то от этого ожерелья он хотел избавиться поскорее.
Он чуял в нем нехорошую ауру семейного скандала.
Едва Аланна покинула магазин, гордо надев новое ожерелье, замечательно подходившее к платью, в нее потихоньку стало закрадываться осознание, что даже эта чудесная вещь, упакованная в коробку с обивкой из шелка, накрытая новенькой хрустящей бумагой – тонкой, как органза – так и не умерила ее обиды.
Теперь она начала вспоминать все, что Касавир делал когда-либо. Основательно.
Во-первых, то, как начались их отношения. Ничего нелепее она себе и представить не могла, как и подумать, во что выльется безобидный флирт с Ниваллем с целью позлить паладина. Нет, конечно, сейчас все было хорошо, если бы не ужасная манера Касавира решать за нее абсолютно все! Она просто выводила Аланну из себя. Нет, не то чтобы она была против, но он даже гостиницу в Уотердипе выбрал сам! Не на торговой площади, а в чертовой глуши! И еще сказал, что она находится в двух шагах от всех магазинов! Кроме того, она торчала в магазинах кучу времени, почти ожидая его! Мог бы и успокоить – иначе бы она сразу пошла в магазины подальше от гостиницы, и даже не рассчитывала бы, что он вообще спустится за ней и отведет куда-нибудь. Лучше – на ту самую прекрасную улицу, о которой так много говорил!
Аланна чувствовала себя по-настоящему обиженной. Раньше Касавир всегда думал о ней и наверняка попытался бы успокоить в такой ситуации. А если не успокоить, то мог хотя бы не настаивать перед поездкой на том, что она должна сдерживаться, когда делает покупки, и думать о том, нужно ли ей это на самом деле!
Вот если бы она сейчас куда-нибудь провалилась или на самом деле исчезла, что бы он делал? Что? Как бы он вытаскивал ее из какой-нибудь темной ямы или подземелья?!
Она со всей ясностью представила себе ужасную картину, как действительно плутает в лабиринте улиц, проваливается в какую-нибудь дыру в мостовой, и думает, как из нее выбраться. А еще мстительно представила себе беспокойство Касавира о ней. И о том, как выскажет ему, что это он виноват в том, что она провалилась.
Едва Аланна подумала об этом, как ощутила странное головокружение. Кончики пальцев закололо, будто у нее только что затекли руки, а перед глазами ослепительно сверкнуло.
«Мама!»
Она понятия не имела, какого черта ощущает именно то, что почувствовала впервые давным-давно, будто бы в другой жизни.
Когда телепортировалась из Арвана в Топи Мертвецов.
Кроме всего прочего, я должен вас предупредить, что Уотердип – город весьма нестабильной магии. Заклинания в районе целых кварталов, а иногда и отдельных площадей или домов, порой могут привести к самым… своеобразным результатам.
Келбен, должен отметить, что я до сих пор жду от тебя исследование карты магических энергий в области канализации и подземелья с целью устранения нежелательных волшебных всплесков под кварталами с рядом лабораторий. Ты лучше меня знаешь, что из-за реагентов, которые выбрасывают в стоки твои коллеги, в них то и дело появляются как нелепые, так и опасные вещи. Начиная от внезапно забившего из-под земли фонтана фруктовых леденцов (и я буду до конца жизни напоминать тебе, что ты набрал в колпак конфет и убежал с ним в башню, что совершенно не подобает лорду города), так и смертоносных чумных крыс, разросшихся до размеров среднего хряка.
комментарий на полях тетради, видимый лишь при ярком солнечном свете в полдень
Пирджерон, не рассказывай мне о леденцах в волшебной шляпе. Я видел, как паладины с невозмутимыми лицами унесли в твой замок три ящика конфет. И я сделал эту запись невидимыми чернилами, чтобы ты ее не стер. Ха!
Аланна взвизгнула и дернулась назад, чувствуя, что тело облизал поток промозглого, почти ледяного воздуха, а правая нога угодила во что-то липкое, холодное и невыносимо мерзкое.
Вокруг стояла кромешная тьма, а вонь оказалась стократ хуже, чем в общем солдатском нужнике. Аланне стало тошно, и она нервно завертела головой, пытаясь уловить хотя бы маленький лучик света, и понять, где оказалась.
- Фу!
Она неловко отпрыгнула назад, когда ей на нос что-то капнуло. Судя по отсутствию запаха – слава всем богам, обычная вода. Стук ее каблуков породил вокруг эхо.
Ее удушливой волной захлестнула паника. Чертов Уотердип! Сначала она гуляла, а теперь – замечательно! – оказалась в том самом подземелье, о котором думала минуту назад! И что, скажите на милость, ей теперь делать?! Почти босиком, в таком платье? В ожерелье?
Паника сменилась все сильнее укрепляющейся обидой.
Тьма вокруг понемногу рассеивалась по мере того, как глаза Аланны привыкали к царившему в подземелье мраку. Она поняла, что стоит в огромном зале с узкими проходами по бокам. Зал рассекал надвое поток страшно грязной реки, больше похожей на неспешно движущуюся маслянистую массу грязи.
«Чудесно. Я в канализации!»
Ее даже слегка затошнило.
«Интересно», - язвительно подумала про себя Аланна. – «Вот так вот, черт знает куда, проваливается в этом городе каждый приезжий?!»
Говоря по совести, беспокойство этой прекрасной леди относительно магических особенностей Уотердипа имело под собой весьма веские основания в силу вышеупомянутых мной обстоятельств, относящихся к крысам и фонтану из леденцов.
Как лорд города, я вынужден заранее оправдаться, что случившееся с Аланной в тот момент, явно вышло чудовищным недоразумением, и я должен дать слово паладина Тира, что сказки, будто вы свалитесь в канализацию и будете убиты скелетами в древних доспехах и личом в рубиновой короне, не имеют под собой оснований. Почти. И самостоятельно воскресшей нежити вы не увидите ни в одном районе города.
Что же до отдельных… казусов… дорогой Келбен, эти несколько пустых строк ниже - я оставляю исключительно для тебя, как для специалиста магических вопросов обороны города!
строки не заполнены. Вместо этого на все оставшееся пустое пространство нанесен весьма грубый рисунок крайне агрессивного толстого енота в окружении леденцов и черепов в старых шлемах – при этом животное обладает поразительным карикатурно-портретным сходством с лордом Пирджероном
Я не удержалась. Л.
«Черт! Если бы мы не поругались, я бы точно тут не стояла! Как будто он не мог вести себя по-другому!»
Аланна так и стояла в темноте, понятия не имея, куда ей двигаться дальше. Тем более узкая дорожка над потоком нечистот, разветвлялась аж в четырех направлениях.
Долго ей подумать, правда, не удалось. Она напряглась, когда услышала раздавшийся в нескольких шагах впереди, прямо за первым поворотом каменных арок, странный звук, больше похожий на треск суставов, легкий отзвук металлического бряцанья, и стук шагов.
- Ой. Ой-ой-ой, - едва слышно пробормотала Аланна, а затем сглотнула.
Вот эти звуки ей были знакомы даже слишком хорошо, поэтому в первую секунду ей показалось, что она даже не удивилась, когда увидела три почти разваливающихся, хилых, но от этого не менее агрессивных скелета, еще и вооруженных ржавыми мечами. Остатки оружия и снаряжения выдавали каких-то бродяг, очевидно умерших и сгнивших прямо здесь. На костях нежити уже не осталось плоти, и шли они под тяжестью металла, карикатурно пошатываясь, как троица пьяных друзей.
Но Аланне было достаточно и этого. От шока она даже пошевелиться не могла, чувствуя себя так, словно без мечей, ставших такими привычными раньше, потеряла и весь боевой дух. Поэтому когда первый скелет подошел опасно близко, все, что Аланна смогла сделать – это пискнуть:
- Мама! – после чего рывком натянуть на голову мертвеца тряпичную сумочку из ювелирного магазина, выронив коробку из-под ожерелья, брезгливо толкнуть нежить изо всех сил, и неуклюже попятиться, пытаясь одновременно не поскользнуться и не упасть на огромных белых каблуках ее любимых, но вообще-то крайне неудобных для прогулок туфель.
«Боже мой, как я хочу на улицу! Хоть куда-нибудь, где светло, чисто и не воняет!»
Перед ее глазами снова ослепительно сверкнуло, а пальцы вновь закололо.
- Ай!!!
Аланну слегка замутило от головокружения, и она взвизгнула еще раз, прикрываясь руками, когда увидела над головой вместо неба – огромную толщу воды, готовую сбить ее с ног.
Она была готова к тому, что сейчас упадет и захлебнется – но этого так и не произошло. Еще через секунду Аланна осознала, что огромный водопад над головой не издает ни звука. На ее лицо, несмотря на гигантскую радугу, повисшую над домами, не упало ни капельки воды.
«С ума сойти».
Онаогляделась. Район вокруг благоухал от клумб с огромными розовыми пионами и кипарисами. Теплый ветерок согревал ее замерзшую в подземелье кожу. Изящные дома из серого камня выглядели строгими и тихими.
Трое мужчин в разноцветной одежде дворян посмотрели на нее, будто на сумасшедшую, а другие несколько людей прошли мимо, только не толкнув, словно внезапно появившаяся посреди улицы женщина была самым обычным делом.
Паника поднялась внутри волной, заставив Аланну нервно поправить растрепанные волосы и оглядеться, пытаясь найти хоть какой-то ориентир. Затем она посмотрела себе под ноги и тут же брезгливо тряхнула правой ступней.
- Фу!
С ее туфельки, не оставив ни следа, как запаха, так и грязи, сползло что-то зеленое и полупрозрачное, как лаймовое желе. Оно моргнуло подслеповатыми изумрудными глазками, и деловито поползло по улице, оставив Аланну в полнейшем недоумении, отвращении и ужасе. Ни запаха, ни звука, кроме тихого бульканья, эта гадость не издавала.
Аланна скривилась и поспешила отвернуться, вздрогнув от отвращения всем телом. Затем критично осмотрела платье, и, убедившись, что оно не грязное, наугад обратилась к проходившему мимо эльфу в темно-лиловой мантии.
«И как он ее в такую жару терпит?!»
- Вы не подскажете, что это за место?
Эльф смерил ее снисходительным взглядом, в котором Аланна прочла толику презрения, и тут же ощутила, как щеки зарделись от возмущения.
- Нейнгейт, юная леди, - его интонации чем-то неуловимо напомнили ей голос Сэнда. - Неужели вы совсем не знаете районов? Вы же телепортировались.
С этими словами волшебник утомленно потер переносицу и удалился прочь. Аланна жгла его спину испепеляющим взглядом.
- Вот уж спасибо, - тихо пробурчала она себе под нос.
«Боги», - на удивление тоскливо даже для себя, подумалось ей. – «Я же вообще не знаю, где я».
========== 5. Городские легенды ==========
Рассказывая эту удивительную в своей нелепости историю, я должен отметить, что позабыл сказать об одном из самых животрепещущих для юных умов бессмысленном вопросе, порождающего невероятное количество слухов, домыслов и фантазий. Нужно отметить, что я не имею в виду в качестве объекта их интереса нечто непристойное, и, тем не менее, рано или поздно узнаваемое практически всеми парами.
рядом следует приписка на полях: «Говори за себя!»
Я имею в виду совершенно другой вопрос, а именно: «Как существуют старики после тридцати пяти лет?»
Вероятнее всего, читатели, подобравшиеся к этой отметке, возмутительно оскорбятся подобным фамильярным и даже унизительным определением в свой адрес, в силу чего я вынужден успокоить их уточнением, что и сам уже пересек данную черту. Наиболее пылкие юноши и девушки же возмутятся от мысли, что люди, настолько старше их самих, в действительности не являются стариками, а джентльменами и леди в самом расцвете зрелых сил и красоты. Печально, что юность иногда находит данную мысль оскорбительной для себя.
Также должен сказать, что я затронул тему столь спорную и даже интимную, не случайно, поскольку обязан проявить сочувствие к своему брату по вере и оружию. Его судьба свела с наиболее невыносимой категорией юнош, питающих интерес к данному аспекту отношений и порой толкующих их весьма превратно, в силу чего требуется немалое терпение, чтобы правильно истолковать необдуманность юности.
Однако, я отвлекся от наиболее важных предупреждений, когда дело касается путешествий по городу. Помимо многих поразительных мест, о которых я писал ранее, особого внимания заслуживает одна улица, являющая собой образец сочетания практичности уотердипцев и их абсурдности, когда речь идет о городских суевериях.
Особенно это касается голов, изрекающих ужасные предвестия бед, расположенных в районе рядом с фонтаном возле пекарни Хриата. Ни одно из предсказанных ими ужасных событий еще так и не произошло – и не могу сказать, что меня это обстоятельство не радует. Но, тем не менее, большинство жителей города полагаются на их предсказания так же свято, как и на слова шарлатанов с аллеи Манистепс. И, признаться, справиться с данным недоразумением никто из лордов Уотердипа так и не смог, включая и вашего покорного слугу Тира.
Все время, пока они с Ричи петляли по городским улицам, Касавиру казалось, что солнце назло ему печет изо всех сил, хотя жарче уже невозможно. В какой-то момент ему расхотелось даже мысленно ругаться – злость сдулась, как мешок, из которого выпустили воздух, а запал раздражения погас.
И все же Ричи удалось разжечь его заново одним-единственным вопросом, задумчиво обращенным в пространство:
- А твоя жена, она типа как ты? Занудная и старая?
Касавир чуть не подавился воздухом от негодования и нелепости этой внезапной сентенции. Еще ни один мелкий засранец никогда не звал его старым. Хотя бы, потому что он таким не был!
Он заставил себя глубоко вздохнуть пару раз, и заподозрил, что смотрит просто испепеляюще, только когда выражение лица Ричи почему-то резко изменилось. В сторону несколько озабоченного.
- Эээ…
Касавир выдохнул еще раз. Прикрыл глаза. Открыл их.
«Спокойно. Спокойно».
- Моей жене двадцать три года, так что она, судя по всему, точно старше тебя, - он попытался ответить ровно, но все равно получилось раздраженно. – И еще. Когда ты будешь в моем возрасте, и какой-нибудь школьник назовет тебя старым, ты будешь уверен, что он неправ.
Ричи аж открыл рот и нервным движением взъерошил волосы.
- Сколько?! – сдавленно, ошеломленно спросил он. - Двадцать три?! Да тебе жеж… - он эмоционально зажестикулировал, будто разрываясь между всплескиванием рук и желанием сложить их на груди. – Да тебе жеж… в два раза больше ровно!..
- Не в два раза, - предостерегающе тяжело произнес Касавир. Вот только Ричи его, похоже, уже не слушал, бормоча больше себе под нос – недовольно и почти расстроенно:
- Да как жеж… Вот, черт… - парень шумно задышал от недовольства и даже, казалось, слегка нахохлился. - Вот что они находят, блин, в таких?.. Мне что, еще лет тридцать ничего не светит?.. – воришка встряхнулся, и махнул ему рукой, указывая на узкую и короткую улочку с разноцветными, куда более богатыми домами с миниатюрными садиками и рядом мраморных крылец. - Пойдем уже…
Лейрел совершенно не понимала, что за чертовщина происходит с ее вещами последний день. Ожерелье, которое она заколдовала буквально два дня назад – то самое, стоявшее на ее любимой черной подставке – просто исчезло. Она перерыла весь дом: шкатулки, полки, ящики, шкафы, одежду. Она искала в спальне под кроватью, в лаборатории, в астрономической обсерватории, в ритуальном зале. Ничего. Чертово колье как сквозь землю провалилось.
- Милая, ты что-то потеряла? – послышался осторожный голос мужа во время ее поисков.
Лейрел почувствовала, что ее щеки наливаются краской от раздражения. Вот угораздило же Келбена зайти именно тогда, когда она ползала кверху задницей, перекапывая ворох ткани в сундуке под столом! Очевидно, что вид Келбену открывался прекрасный, и очевидно, что не тот, на который она рассчитывала!
- Ага, - ответила Лейрел совершенно ровным голосом, вылезая из-под стола. Она отряхнула юбку и сдула со лба прядь растрепавшихся волос. – Всего ничего. Ожерелье, которое делал Халазар.
Келбен сглотнул и сжал губы, как будто был в чем-то виноват. Лейрел подумала, что он лишь вспомнил, сколько стоила эта красота.
- Ну, не украли же его, - рассудительно заметил он.
Волшебница вздохнула, закатив глаза.
- Я знаю! Потому что украсть его просто не могли – кому нужны мои побрякушки, если они даже не заколдованы? Или заколдованы так, что только я и могу их использовать!
Келбен замялся, ощущая странную неловкость – действительно, кому нужны вещи, которые стоят столько, что на них можно купить дом, лошадь, мебель в дом и еще останется на еду и одежду?
Он вздохнул.
- Наверное, когда они лежат здесь – никому… кроме тебя, разумеется.
Я непременно должен отметить, что в Уотердипе, помимо всех тех, порой весьма забавных случаев, о которых вам уже доводилось читать и слышать, существуют и впрямь опасные места. И в каждое из них мы настоятельно не рекомендуем заходить путешественникам – к примеру, происшествий поистине жутких и кровавых в портовом районе случается куда больше, чем во всем Уотердипе. И для хорошо одетой образованной леди нет менее подходящего места для прогулок, нежели эти районы доков и местные кварталы ночных бабочек, отличающиеся красноречивым алым светом бумажных и волшебных фонарей.
Вероятно, было бы верно уточнить, к чему служило упоминание о дамах в столь неподходящем для них фрагменте текста. Но, говоря о нравах уотердипцев, я не могу умолчать об их порой весьма свободных представлениях о досуге в свободное время. Разумеется, несправедливо полагать, что развлечения Уотердипа состоят исключительно из безудержных ночных кутежей, и, безусловно, этот город богат на весьма интеллектуальные развлечения, картинные галереи, залы философов, а также места, особо популярные у детей и романтиков. Порой они оказываются единственными поклонниками волшебных фокусов с зимними вихрями и ледяными лианами посреди лета, разноцветными огнями в ночи, и живыми цветами во время снегопадов.
Семейные мужчины довольствуются сравнительно мирным и безопасным времяпровождением, наиболее острым из которых является поход с друзьями в «Туманную бороду», где вместо официантов служат монстры всех мастей, тщательно контролируемые хозяевами. Более лихие и менее обремененные джентльмены порой принимают участие, как в драках, так и в разного сорта пари, которые порой ставятся по любому поводу, от количества выпивки, до цвета панталон. Говоря о мужчинах, я обязан сказать и о том, развлечения какого толка предпочитают некоторые богатые леди, но воспитание рыцаря, паладина и джентльмена предписывает меня воздержаться от подробностей. Я считаю возможным лишь упомянуть о тайных залах «Ползущего паука», вход в которые оберегается от джентльменов особенно тщательно и остается для многих из нас покрытой мраком тайной.
В сети улочек, симпатичных домиков, красивых клумб и причудливой местной архитектуры, Касавир уже полностью потерял ориентацию в пространстве, и это беспокоило его все сильнее. Кому понравится оказаться черт знает где и черт знает с кем?!
Он слегка дернул Ричи за рукав.
- Куда мы идем?
Мальчишка недоуменно вытаращился на него, а потом взъерошил волосы привычным движением.
- Ну, тут есть одно место рядом… - задумчиво потянул Ричи. - Если твоя жена любит всякую экзотику, возможно, она зашла бы!
Ему почему-то очень не понравилось слово «экзотика».
- Какое место? – голос прозвучал настороженно.
- Да таверна одна, - последовал совершенно беззаботный ответ.
Вероятно, ему уже следовало бы заподозрить неладное, когда Ричи отправился вперед по улице с такой уверенностью, словно совершенно точно знал, где именно находится Аланна. Они свернули сначала на одну улочку, потом на другую и, наконец, оказались перед зданием, которое показалось ему как раз наименее подходящим для Аланны. Оно больше походило на миниатюрный замок с бутафорской паутиной и вывеской в виде паука, украшенного стекляшками «под рубины».
Касавир недоуменно посмотрел на вывеску и окна, светящиеся даже в дневное время.
- Ползущий паук?
«Какого черта?»
Ричи тем временем распахнул дверь, и махнул рукой, беззаботно произнеся:
- Да ладно! Я серьезно, тут куча дорогой еды и вообще экзотика! Наверняка она устала и выбрала себе место попрохладнее!
“Да уж. Попрохладнее. Я и вижу”.
Он колебался не больше секунды, и пошел вслед за мальчишкой, чувствуя запах таверны - мяса, пряностей и дуновение странной влажной прохлады, больше напоминавшей пещеру.
Едва его глаза привыкли к полумраку, он понял, что это чертово заведение точно не было подходящим для Аланны. Барная стойка из темного дерева выглядела, как десятки сплетенных вместе пауков. Барменша ловко готовила какой-то коктейль и выглядела, как жрица Ллос из легенд - то есть, в символическом платье с огромным декольте, с густыми серебряными волосами, слишком похожими на парик, и кожей черной, как обсидиан. Все, как и положено настоящим жрицам дроу.
- Одна паучья кровь! - крикнула она кому-то.
“Какого черта?!”
Касавир даже не обратил внимания, что мысленно произносит эту фразу уже второй раз за последние несколько минут.
К стойке подошла еще одна официантка в платье почти без юбки и с открытым животом, равнодушно забрала заказ и направилась в соседний зал. Девушка носила перчатки, и он заметил между голой рукой и плечом полоску светлой кожи.
“Краска?!”
- Вам помочь? - приветливо обратилась к ним девушка в длинном красном платье с разрезом до бедра. Ее голову венчала серебристая корона из сплетенных между собой пауков, а плеть на поясе явно не предназначалась для использования по назначению.
«Это что?! Бумажная бутафория?!»
Он точно знал, что Аланны здесь быть не может, но все же решил попробовать:
- Вы не видели молодой женщины? Блондинка с длинными золотыми волосами, ростом мне по плечо. Глаза зеленые. Была в белом платье. Вы бы ее запомнили, она очень… приметная.
- Возлюбленная вашего сына? – приветливая девушка приподняла светлые брови и показала им безупречную улыбку. - К сожалению, нет, такой мы не видели.
- Нет, - хмуро проворчал он. - Это моя жена.
Он вытащил Ричи из этой дыры почти за шиворот, а если точнее, то за руку:
- За кого ты принимаешь мою жену, если думаешь, что она пойдет в таверну, где официантками работают полуголые девчонки, которые даже не настоящие дроу, а покрытые с головы до ног краской человеческие девушки с бумажными ушами?!
- Тут не только девчонки! – дернулся воришка. – Там еще есть какой-то зал для женщин! Специальный!
Он настолько обалдел, что в первый момент даже потерял дар речи. Специальный зал для женщин?!
- Ах, значит, ты думаешь, что в этот момент моя жена могла смотреть на голых мальчишек-официантов, которые маскируются под рабов дроу?!
- На них все бабы любят смотреть! – Ричи повысил голос так, что на них с интересом обернулась барменша, продолжавшая протирать стойку, и несколько посетителей.
- Моя жена – не «баба», она женщина! Пошли отсюда.
Он покинул таверну раздраженным и молчаливым. Ричи дулся, и проворчал, едва они прошли несколько шагов вперед по улице:
- Я вообще-то помочь хотел. Между прочим, если ее тут нет, то я не знаю, где еще искать.
Касавир даже почувствовал небольшой укол вины за то, что так вел себя с этим мальчишкой, и примирительно сказал:
- Я боюсь за нее. Уотердип куда больше, чем Невервинтер. Она могла влипнуть в любую историю.
Ричи ему не ответил, по-прежнему дуясь, пока он не задал еще один вопрос, остававшийся его последней надеждой:
- Где здесь есть дорогие магазины? Одежда, обувь… драгоценности. Она падкая на них, и наверняка что-то нашла.
Ричи только пожал плечами, подчеркнуто обиженно глядя в другую сторону:
- Это все другой район, но мы можем до них дойти.
Он огляделся по сторонам. Улица была широкой и на удивление прохладной - возможно, из-за того, что неподалеку возвышалось массивное строение из серого камня. На верхних площадках, прищурившись, Касавир мог разглядеть в лучах солнца силуэты грифонов, служивших уотердипской страже вместо лошадей. Грифоньи крики, похожие на орлиный клич, были слышны даже здесь, внизу.
Ричи неожиданно оживился и жизнерадостно заметил:
- Кстати, тут иногда находят отрубленные ноги, но это ничего! Говорят, так мстит гильдия воров Уотердипа!
Романтика прекрасных строений мигом была потеряна. Касавир вздохнул.
- Я смотрю, ты всегда знаешь, что жизнерадостного можно сказать.
Мальчишка встрепенулся:
- А что не так? Нет, ну, правда. Я ни одной ноги, конечно, не видел, но говорят, что их тут все равно находят!
Касавиру оставалось только вздохнуть еще раз, уже мрачнее, проворчав:
- Пошли уже. Я не хочу думать про отрубленные ноги, когда я понятия не имею, куда делась моя жена.
Ричи оглядывался воровато.
- Что с тобой? – Касавиру показалось, что парень выглядел явно настороженней, чем обычно.
- Да… это… - воришка покрутил головой то в одну, то в другую сторону. – Короче, нам свернуть лучше, а то… ну… в общем, тут пекарня, где я работаю. Вот. И я не скажу, какая!
Касавир вздохнул и возвел взгляд к небу. Великий Тир, где работал этот парень, сейчас занимало его меньше всего! А вот куда провалилась Аланна так, что они никак не могут ее найти – очень даже!
- Хорошо, давай свернем. Хотя поверь, меня это не волнует.
Ричи нахохлился почти как воробей.
- А меня очень даже волнует! Потому что сэр Хриат всегда готов припечь меня к работе, если увидит поблизости!
За разговорами они свернули в улочку настолько узкую, что Касавир, вытянув руки, легко бы коснулся пальцами стен соседних домов. Улочка была узкая, синяя от глубокой тени, и прохладная. Над их головами сушилось белье, слегка покачивавшееся от ветра, виднелись горшки с геранью на подоконниках, и пахло свежей выпечкой.
Возле выхода на соседнюю улицу, ярко освещенную солнцем и тихую, виднелась куча мусора. Какое-то бесполезное тряпье, которое жители окрестных зданий решили сюда свалить то ли от безалаберности, то ли, чтобы унести прочь.
- Вот зачем люди валят свой мусор, куда ни попадя? – проворчал Ричи.
- Откуда мне зна… - Касавир поперхнулся на полуслове, когда рядом с ними зашевелилось то, что казалось кучей мусора возле стены.
- Воу! – Ричи отшатнулся.
То, что они поначалу приняли за мусор, оказалось самым нелепым и шумным одеянием, которое им довелось видеть когда-либо. Оно было увешано крапчатыми птичьими перьями, костями, обломками металла и выглядело залатанным десятки раз до неузнаваемости, а куталась в него женщина неопределенного возраста. Выглядела она не то сумасшедшей друидкой, не то пьяной нищей. Женщина удивленно моргнула, словно не вполне осознавая, где находится, а потом посмотрела на них обоих пронзительными серыми глазами и произнесла хорошо поставленным голосом:
- А если не найдешь ее в обители разврата, в поисках своих направься к разрушенному дому. Ибо с той, что ты ищешь, сейчас носитель великих бед и горя.
Касавир никогда не думал, что его могут настолько переполошить слова гадалки в подворотне. Почему-то в памяти всплыли идиотские городские легенды про отрубленные ноги, которыми его снабдил Ричи.
«Они что, сговорились?»
- Каких еще бед и горя?! Ты что говоришь вообще?! Она в опасности?!
Прорицательница лишь покачала головой с блаженной улыбкой сумасшедшей:
- Чем яснее слова пророка, тем меньше в деяниях смертного судьбоносной воли. Опасность таится там, где ее не ждешь.
- Что?
Он бы вытряс все из этой проклятой шарлатанки, но волшебница лениво потянулась, словно после долго сна, и исчезла - в снопе тусклых серебряных искр, ветвистых спиральных облачках черного дыма, и нескольких вороньих перьях, драматично опавших на мостовую.
Ричи вздохнул.
- Да расслабься, она же просто сумасшедший нищий маг. Я слышал, таких много развелось. Вон, моей мамаше предсказывали, что она найдет кучу золота, если положит под подушку одуванчик и выльет воду из ванны на улицу, прокукарекав в окно. Сам знаешь, золота не было, но к нам пришла стража и сказала, что мама сошла с ума. Я долго объяснял, что виноват все предсказатель из подворотни. Еле спровадил.
Вообще-то Ричи ухитрился неведомым образом успокоить его.
- Видимо, я привык, что большинство магов все же что-то умеют.
На ярко освещенной улице не было ни души, но сюда доносился шум с соседней: шумной и переполненной магазинами. Яркое солнце в первое мгновение ослепило его, отразившись с удвоенной силой от белого песчаника, из которого были построены здания. Арка, густо увитая плющом и вездесущим мхом, соединяла два старых, богато украшенных дома.
Они влились в людской поток, сновавший по улице – женщины с детьми, мужчины, компании друзей, семьи, слуги, маги, торговцы. Пожалуй, достоинством было лишь то, что здесь не водили лошадей и скотину, поэтому не выходило толкотни с повозками и упрямыми ослами, решившими поразмышлять о вечном прямо посреди улицы.
Говоря по совести, Касавиру страшно хотелось пить.
- Тут есть фонтаны с питьевой водой? – поинтересовался он у Ричи. – Или торговцы, которые продают что-то вроде… не знаю, огуречная вода с мятой, или что тут у вас обычно.
Ричи пожал плечами, но его вид Касавиру показался весьма напряженным:
- Есть тут одни. И вода чистая. И как раз по пути. Но мы их не любим, и из них никто не пьет, потому что стены рядом с ними гадости говорят.
Касавир встряхнул головой и потер переносицу. Он что, ослышался? Какие стены? Какие гадости?
- Стены говорят гадости?..
- Ага, - ответил Ричи с такой уверенностью и спокойствием, словно все стены и фонтаны Фаэруна умели говорить.
Он вздохнул, уже ничему не удивляясь.
- Ладно. Веди.
Приятное журчание воды отчетливо слышалось даже сквозь толчею и гомон, который неизбежно наполнял улицу при том количестве лавок, что расположились в районе.
И Ричи был прав – рядом с тремя бронзовыми чашами, в которые из клювов грифонов изливалась вода из источников, располагался кусок каменной стены, покрытой слегка карикатурными, угрюмыми лицами, больше похожими на барельефы, увитые плющом со всех сторон. Они неодобрительно наблюдали за прохожими.
Приглядевшись внимательнее, Касавир с удивлением понял, что они действительно наблюдали. Их каменные веки и зрачки шевелились со всей внимательной настороженностью, которая только могла быть у скульптур. Лица выглядели очень разными – серьезные, скучающие, хмурые, грустные, человеческие и эльфийские.
Касавир поймал взгляд сухой от возраста мраморной эльфийки. Та нахмурилась и недовольно поджала синие каменные губы, глядя на то, как он склонился над фонтаном, зачерпывая руками прозрачную ледяную воду. Ричи с опаской кружил рядом, косясь на лица и явно радуясь, что все их внимание обращено не к нему.
Он услышал тихий звук, больше похожий на шорох падающего песка, и уловил краем глаза движение каменных губ:
- Никто из приходящих к нам и пьющих из источника, не находит того, чего ищет, навлекая на себя наш гнев.
Голос камня был похож на тихий скрип гальки, которую перетирали сапоги на дороге.
На каменное крыло грифона опустился голубь, задумчиво курлыкая в тени розового олеандра.
Касавир отряхнул руки.
- А голубей вы тоже проклинаете? – поинтересовался он. – Как по мне, у них больше повода навлечь гнев.
Эльфийка раздраженно зашипела.
- Дерзость смертного!
Соседняя голова оживилась, будто бы услышав нечто любопытное. Ричи вздрогнул и изменился в лице, когда Касавир заметил, что проснувшийся барельеф смотрит на мальчишку:
- А тебе твои деньги не принесут удачи! Ты их потратишь на вещи никчемные и бесполезные!
Ричи смотрел на голову, как кролик на кобру. Касавир махнул в его сторону рукой, брызнув на лицо Ричи каплями воды. Воришка фыркнул и встряхнулся:
- Эй!
- Да не бойся их. Хоть одно из этих предсказаний сбывалось вообще?
Ричи вытаращился и с жаром заявил:
- Конечно, сбывалось! Говорили, что десять лет назад одной графине предсказали, что ее украдут – и ее нашли!
Он зажмурился и встряхнулся.
- И в чем… зловещесть? Ты себя слышишь: ее украли и нашли?..
Ричи отмахнулся от него и всплеснул руками:
- Нашли ее тело! И голову! Отдельно от тела, через десять дней после того, как она услышала предсказание!
Касавир только вздохнул.
- Да не бывает в таких местах зловещих предсказаний. Тем более случай всего один.
Ричи упрямо помотал головой.
- Нет! Еще одному капитану стражи предсказали, что ему отомстят воры – и они отомстили, - Ричи перешел на заговорщицкий шепот и произнес с подчеркнутой таинственностью, словно сообщал страшный секрет. – И именно его ногу нашли в одном из переулков!
- Твой сын станет твоим позором, и не возьмет в жены ни одну женщину, - проворчала одна из голов за спиной.
Вместо ответа Касавир набрал полную пригоршню воды и плеснул каменной морде в лицо. Статуя на удивление человечно отплевалась и сдавленно проскрипела:
- Ненавижу шутки. Ненавижу дожди. Вода противная.
Касавир утомленно пригладил волосы влажной пятерней и обернулся к Ричи, который таращился на мокрую каменную горгулью так, словно она только что ожила и вылезла из стены, встав в полный рост.
- Вот тебе их предсказания. Где, ты говорил, на этой улице магазины?..
Говоря о множестве излюбленных развлечений уотердипцев, я должен рассказать еще об одном месте обмана и шарлатанства, которое по неизвестной мне причине чрезвычайно популярно и у горожан, и у приезжих. А именно, об аллее Манистепс, известной, вероятно, по всему Фаэруну. Предсказатели сего места совершенно не умеют колдовать – и мой добрый друг Келбен безуспешно воюет с этим рынком уже на протяжении сорока лет. Смею предположить и заметить, что его запал (Келбена, не рынка) последнее десятилетие заметно иссяк. Самым неудачливым путешественникам, оставляющим там сотни золотых, местные обманщики пророчат великую удачу, славу, богатых мужей и все то, чего может недоставать простым смертным.
О, сколько скандалов и судов влекло за собой это проклятое место! Неработающие приворотные зелья, разбавленные зелья невидимости, зелья для решения деликатных проблем супружеского долга, зелья красоты, зелья молодости, привороты и предсказания, хрустальные шары правды, заговоренные карты, дающие точный ответ на любой вопрос. Разумеется, большинство исков поступало от до крайности возмущенных дам, оскорбленных до глубины души, что не сработала настойка от пьянства, для зачатия, приворотные травы, благовония истины, заставляющие дать точный ответ об измене и яды для любовниц. Были даже иски о том, что волшебные крысы-обереги вместо оберегания сожрали весь запас зерна и привели в ужас домашних котов, привезенных за сотни золотых с юга; пушистых, с плоскими мордами, изнеженных настолько, что богатые хозяева предпочитают держать их на шелковых подушках и расчесывать шерсть костяными гребнями. Даже содержат отдельную кошачью кухню, так как слабые желудки их питомцев не в состоянии переварить обычное мясо.
В те моменты, когда к Келбену и мне приходит очередная возмущенная леди, я с печалью вспоминаю времена, когда в Уотердипе недолгое время служил один мой брат по вере и оружию. Будучи значительно старше меня, он отличался прекрасными манерами и необычайной искусностью в разрешении споров, созданных дамами. Его талант обвораживать и успокаивать самую рассерженную леди был поистине чудесен и порой необходим в таком городе, как Уотердип, даже больше, чем владение мечом, да простит мне стража и Тир такое заключение.
Но, увы, сердце увлекло одного из моих наставников на север, вслед за желанием его прекрасной жены, и более я ничего не слышал о нем.
Улицы оказались жаркими, как в аду.
Ирман не имел ни малейшего понятия, что происходит в аду на самом деле – ну, кроме этих бесконечных разборок мефитов, демонов, дьяволов, суккубов и кто там еще был. Но он считал, что этот город вполне похож на ад, потому что все девушки носили непростительно закрытые платья, а за всю дорогу от гостиницы он не увидел ни одной пекарни с черничными кексами. Эти смешные уотердипцы придумали какие угодно – лимонные, малиновые, даже мятные! Подозрительно зеленые, он должен был сказать!
А вот черничных – как ни печально, Ирман не увидел ни одного.
- Элоиза, мы гуляем уже три часа, - недовольно проворчал он. – Никуда его жена не денется, разве ты куда-то от меня делась?
Его жена только страдальчески закатила глаза и вздохнула. По своему опыту Ирман отлично знал, что Элоиза так делает точно перед тем, как прочесть какую-нибудь ужасную нотацию относительно его не менее ужасного отношения к сыну. А, нужно сказать, он был уверен, что если бы во всем слушал жену, когда дело касалось Касавира, тот вырос бы не мужчиной, а кем-нибудь вроде…
Ирман нахмурился, понимая, что не может подобрать подходящего определения, однако, совершенно точно знал, кого имеет в виду. Глядя на то, сколько Касавир общается с Тайменом, самым счастливым днем в его жизни стал тот, когда Элоиза совершенно случайно обнаружила в кровати сына поутру очень милую брюнетку – кажется, с соседнего курса. Нет, не то чтобы он поощрял беспорядочность в связях и прочие слишком современные вещи, но определенно считал это вариантом получше, чем собственную свадьбу в двадцать лет.
И упаси Тир, чтобы Элоиза, которую он, конечно же, бесконечно любил, узнала об этом.
Из блаженных размышлений о собственной правоте его вывел голос жены:
- Да ты в жизни ему не посвящал столько времени, как сегодня!
Ирман только вздохнул.
- Милая, его сейчас с нами нет, как ты видишь. И я ума не приложу, почему ты вдруг решила, что Аланна обязательно сбежит от него?
Элоиза сжала губы и нахмурилась так, что он бы подобрал к ее выражению лица определение «взрывоопасно»:
- Что значит – почему я решила, что она сбежит? Великая Тимора, Ирман, как ты можешь быть так беспечен, когда она может попасть куда угодно?! Ее могут ограбить, обмануть, она может упасть в обморок – ты же видишь, какая жара! А Аланна такая хрупкая!
На взгляд Ирмана, женщина, какой бы слабой она ни казалась, навряд ли так беспомощна. Особенно если она неведомым образом ушатала страшную Тень, нависшую угрозой над всем миром. Он предпочитал никогда не выяснять деталей управления крепостью и, разумеется, догадывался, что Аланна ни дня не сидела над финансовыми отчетами, расписаниями патрулей, расчетами запасов провизии, чертежами орудий и прочими вещами, которые, в конечном счете, помогли одержать победу. А, поскольку, когда они приезжали в крепость последний раз, вся стража стояла по линейке, то он предполагал, что к управлению приложил руку Касавир. Хотя вернее было бы сказать, он его забрал и не отдал до конца войны. И никаких сапог с изумрудами, на которые Касавир однажды ему жаловался.
Но не будет же он спорить с Элоизой об этом?
- Милая, я думаю, что она справится – в конце концов, ее, - он было хотел добавить «как и тебя», но бросил быстрый взгляд на жену и воздержался, - …интересуют более дорогие районы города. Наверняка купит себе пару платьев и вернется.
Элоиза горестно вздохнула вместо ответа.
- Ты не понимаешь. У меня прямо сердце не на месте – все так хорошо, и вдруг она пропала! Мы должны помочь отыскать ее.
Ирман вздохнул, поморщился от жары и беспокойства жены.
- Элли, я думаю, что перед этой долгой и, конечно, нужной прогулкой, нам лучше поесть, - он искренне понадеялся, что Элоиза будет разморена холодным соком, охлаждающими фонарями с волшебным льдом и в конечном счете скажет, что не хочет никуда идти. - Хотя бы перекусить. На той улице была, если я верно помню, очень уютная пекарня. Она должна тебе понравиться.
Жена посмотрела на него, словно он только что продал государственную тайну Невервинтера за коробку кексов. Учитывая погоду, если бы к этому прибавили малины, бутылку ледяного шампанского, успокоившуюся Элоизу и два кресла возле столика (конечно же, с видом на море, прохладным ветром и под навесом) – Ирман счел, что он бы подумал над предложением. Особенно, если будут спрашивать о Нивалле.
- Ты с ума сошел?! Тебе нельзя! И мне тоже!
«О, великий Тир».
Он вздохнул.
- А мне-то почему нельзя? Это ты считаешь, что потолстела за последний год на целых полдюйма.
Жена сурово сжала губы.
- Нет! Ирман, в твоем возрасте слишком сладкое разрушает кости! Я читала об этом!
Он вздохнул еще раз и недовольно стер со лба пот, поморщившись.
- Элоиза, никто не бывает слишком стар для кондитерских. Эту глупость придумали жулики из Академии, которым нечего делать.
- Неужели?!
Элоиза помолчала, а потом горестно вздохнула.
- Я вообще-то переживаю. Мы обязаны ему помочь.
Ирман только отмахнулся.
- Дорогая, ты сама же мне говорила, что он уже взрослый мужчина, и чтобы я прекратил его смущать, опекая, как маленького. К тому же когда мы с тобой последний раз оказывались в таком месте, не обремененные проблемами? – он приобнял жену за талию, понадеявшись слегка умерить ее расстройство и пыл использовать время, отведенное на романтическую прогулку, исключительно на нотации для него, что Касавир не справится с собственной женой.
Элоиза вздохнула, всем своим видом показав неудовольствие очаровательной, но, тем не менее, исключительно нахохленной канарейки, и произнесла ту самую фразу, которую Ирман вообще-то ждал куда позднее:
- Ой, все.
Следующая площадь, на которую они свернули, оказалась буквально покрыта кошками. Черные, белые, рыжие, трехцветные – у Касавира зарябило в глазах от пестроты окрасок и медленного осознания, сколько же их здесь. Поначалу он удивился, что их шестеро. Потом понял, что их около десятка. А потом десяток превратился в пару десятков. Они сидели на горячих от солнца камнях и лениво жмурились, взирая на прохожих с вялым любопытством и царской снисходительностью. Все выглядели, как на подбор, гладкими и сытыми, и так сливались с окружающей действительностью, что поначалу их вообще нельзя было заметить.
Касавир подозрительно покосился на кошек:
- Тут что, приют?
- Не-а! – помотал головой Ричи. Тут эта… мясная лавка. А хозяин добрый слишком. Ну вот они и… - парень пожал плечами. – Тут сидят.
Он улыбнулся.
- Вообще-то город, в котором есть место, где так кормят животных – всегда хороший город.
Крупный рыжий кот с хитрыми зелеными глазами спрыгнул с выбеленной солнцем лестницы и лениво подошел к Касавиру. И хрипло мяукнул, отираясь об сапоги.
- Э… - он ничего не мог с собой поделать и наклонился почесать кота. Кот ответил довольным мурлыканьем и зажмурился от блаженства, словно привык воспринимать, как должное, что его чешет каждый встречный. Точнее, словно привык воспринимать, как должное, что огромные двуногие ничтожества кормят его и склоняются перед ним. – Возможно, это кошка, - проворчал паладин. – У меня дома кот.
- Чего? – моментально откликнулся Ричи. – Да ну?! – он помолчал. – Я вот думал, у тебя наверняка здоровая собака, как у всех благородных му… д… - Ричи запнулся, фыркнул, прочистил горло и выпалил. – Дворян, короче. Которых они учат вообще на всех кидаться и всякое такое, и неизвестно, зачем они.
Касавир только слегка поморщился.
- Я не нахожу общий язык с собаками, - он почесал кота за ухом, под горлом, осторожно почесал пальцем белую звездочку между глаз. – Они слишком… общительные.
Аланна брела по улицам совершенно бездумно, абсолютно не зная, куда ей свернуть и даже близко не представляя, где она находится. Район вокруг нее оказался куда более тихим и строгим, чем тот, где устроились они с Касавиром. Магазинов практически не встречалось, и она уже была готова заскучать, да и проклясть вообще свою затею отправиться куда-то. Но на Касавира она обижалась по-прежнему.
Следующий поворот улицы вывел Аланну в жуткое место, которое она ожидала увидеть меньше всего. Это был дом, но какой!
Ей казалось, что особняк, втиснувшийся в крошечный садик, служил местом десятков настолько разрушительных вечеринок, что они были способны перевернуть целый квартал. Ворота, наполовину выломанные, наполовину покосившиеся, венчал как будто пьяный герб с тремя жезлами и фамилией семейства: «Роарингхорн». Одна из крыш особняка провалилась внутрь, словно некто решил обрушить ее, подпилив балки внутри. Две оконных рамы застряли на огромном дереве, выбитые подчистую.
На улице вместо мусора валялись конфетти и пустая бутылка виски. Одна из пальм, росшая во дворе, свалилась на розовый куст. На ажурной ограде болтались дамские панталоны и форменный мундир стражи.
На крыльце дома – надо отметить, то представляло собой роскошные мраморные ступени – Аланна увидела подозрительно знакомую фигуру: сгорбившуюся, и со стоном подпиравшую блондинистую голову, изрядно выгоревшую на солнце. В руке мужчина держал бутылку, где на дне плескался виски.
Аланна вытянула шею и осторожно заглянула в сад. Внутри располагался миниатюрный пруд-бассейн, возле которого спал человек в одном белье, надвинув на лицо шлем стражника.
- Фил! – очень громким шепотом позвала Аланна мужчину на крыльце.
Поначалу ей показалось, что он вообще ее не услышал, или она обозналась, но спустя несколько секунд Фил огляделся и уставился на Аланну так, словно она была привидением. И она теперь не сомневалась, что это был именно он – его лицо она вряд ли перепутала бы с кем-то.
- А?.. – он прищурился, словно пытаясь разглядеть ее получше, взъерошил волосы и со стоном встал. – Аланна? Ты что тут делаешь?
Она сердито уперла руки в бока. Нет, конечно, она не удивлялась тому, что Фил обнаружился на побоище после одной из местных гулянок, но…
- Что я тут делаю?! Что ты тут делаешь?! – сердитым шепотом произнесла она.
Опыт уже научил ее, что Фил, где бы он ни был, всегда нес с собой какие-нибудь неприятности. Или глупости. И вешался на банкете после свадьбы на плечо ее мужа, уже изрядно пьяным, пытаясь объяснить Касавиру, что ни один его брак не будет таким же долгим и крепким, как их дружба, хотя с этим Аланна была готова поспорить.
- А чо мы шепотом говорим?.. – спросил ее Фил. Голос у него звучал хрипло. Блистать высоким слогом он тоже явно не стремился.
- Не знаю! – ответила ему Аланна, но, впрочем, с шепота на обычный тон так и не перешла. Во дворе особняка стояла тишина настолько мертвая, а последствия вечеринки казались такими огромными, что отчасти она боялась привести в действие еще что-нибудь ненароком.
Фил прочистил горло, кашлянув, и потянулся.
- А где?.. – он явно поискал глазами Касавира, неопределенно прожестикулировал и умолк.
- Не знаю, - сердито произнесла Аланна. – Вообще-то я его и ищу! Но я на него обижена!
- А чо?.. – Фил смотрел на нее так сосредоточенно, словно она сейчас пыталась объяснить ему сложнейшую мировую проблему.
Аланна сердито посмотрела на него.
- Потому что, - безапелляционно произнесла она. – Вот!
- А. – Фил озадаченно почесал в затылке. – Так где?..
Аланна вздохнула, а потом попыталась рассказать все, что произошло за этот чертов день.
- Мы гуляли. Но он дурак, и потащил меня в трущобы, а я не хотела в трущобы, я хотела посмотреть на корабли! И сказала, что это порт! А потом пошла в магазины, а он за мной не пошел!
- Ага, - глубокомысленно произнес Фил.
- А потом я потерялась и меня швыряет по всему городу.
- Ага.
- И я теперь вообще не знаю, где я!
Ей показалось, что Фил ее вообще не слушает, потому что взгляд у него был стеклянный и полностью отсутствующий. Она в жизни не видела, чтобы у кого-нибудь было такое сокрушительное похмелье.
Укол обиды снова набрал в ней силу. Еще и Фил их как будто преследует! Она никак не могла понять, какого черта мужчины с таким трепетом относятся друг к другу, когда разговор заходит о свадьбах и женах – каждый раз провожают друг друга так, словно кто-то собрался умирать, а потом встречаются и преследуют друг друга так, как будто второй ни за что не справится без помощи первого.
И Касавир. Он мог бы сказать Филу не приезжать! А теперь она будет думать, что он где-то здесь, в городе!
«Придурки оба».
Едва она об этом подумала, случилось именно то, чего она не хотела больше всего.
Перед глазами сверкнуло, и она только что не закричала – больше от разочарования и обиды, что опять окажется в какой-нибудь дыре, которую не знает ни капельки.
Фил обернулся. Аланны нигде не было.
- Что за нахер?..
Он поискал взглядом жену лучшего друга, но почему-то единственной трезвой мыслью ему показалось, что вечеринка уж слишком удалась.
Она была готова расплакаться. Если первый раз ее швырнуло всего лишь в канализацию и в приличные районы, которые пришлись Аланне очень даже по душе – сейчасона оказалась в какой-то дыре, которая выглядела, хуже, чем доки в Невервинтере!
Аланна зашипела от отвращения, обнаруживая под ногами ту же грязную растрескавшуюся брусчатку, которая доставила ей изрядное количество хлопот, когда они с Касавиром забрели в этот район. Так же безошибочно она узнала и серые косые дома с деревянными каркасами, и хлипкие хибары, прижимавшиеся друг к другу, словно парочки пьяных товарищей.
Вокруг не было ни души. Она никогда не могла понять, откуда из таких дыр вечно деваются люди и где они сидят в это время.
Аланна втянула носом воздух и поморщилась. Пахло гнильем помойки и кислой капустой. Из распахнутого окна наверху раздавался женский крик – было похоже на то, что какая-то тетка отчитывала детей или мужа настолько громко, что это слышал каждый прохожий на улице.
Вздохнув, она развернулась пошла подальше от запаха и крика, пока этот сумасшедший город не перестанет швырять ее туда и обратно. Как показалось самой Аланне, раз ее путь лежал вверх по идущей под углом улице, то шла она правильно.
Поворот за очередное кривое здание с забитыми окнами вывел ее в тупиковый каменный мешок, со всех сторон огороженный другими домами – серыми и неприютными. Выхода с площади не было, и людей здесь тоже не было. Был только огромный постамент посередине.
Тяжело вздохнув от безысходности положения, Аланна решила поглядеть поближе на это глупое сооружение, и поняла, что это не постамент – это был обычный колодец на удивление огромных размеров. Вот только почему-то наглухо закрытый каменной крышкой, припаянной железными скобами толщиной в два ее пальца. Окна домов вокруг тоже были заколочены, и это вселило в нее странную нервозность. Ей показалось, что она слышит раздающийся из-под земли голос, шорохи, скребущиеся лапы, и больше всего на свете ей захотелось уйти отсюда поскорее.
Аланна нервно сглотнула, торопливо поправила юбки, и отправилась подальше от этой площади и места, где воняло помойкой и капустой. Второго дома она, правда, так и не нашла, зато свернула на улицу, где в тазу на ступенях стирала белье какая-то женщина, а чуть дальше в грязи, рядом с огромной мутной лужей, из которой лакала воду худая собака, сидел нищий с бутылкой мутной жидкости, бросивший на нее взгляд.
- Эй, красавица! – его голос звучал хрипло, а речь звучала слегка неразборчиво. – Дай пару монет на хлеб! Вон у тебя какое ожерелье!
Аланна хмуро прошла мимо, обогнув попрошайку по крутой дуге, морщась от вони, которую тот издавал, и напряглась, когда услышала такие шаги за спиной, которые явно должен был издавать не нищий калека.
Чья-то рука резко дернула ее назад, заставив пискнуть, и замереть, когда она почувствовала кожей горла холодную сталь. Аланна даже не видела того, кто держал ее – только руку в черной перчатке до локтя с ножом. Женщина, стиравшая белье, даже не обернулась. Она вылила грязную воду на землю, и отправилась в дом, приподняв юбки.
Аланна сглотнула.
- Снимай ожерелье. Быстро, - произнес ей в ухо хриплый голос. Дыхание воняло луком. - И все украшения, что на тебе. Дернешься – убью.
Аланна зажмурилась и сжала кулаки, чувствуя приливающую к голове ярость.
«Я не хочу быть здесь! Мне нужны предсказатели, или маги, или черт знает кто, чтобы избавиться от этой проклятой телепортации!»
Она выдохнула и с удивлением поняла, что голова снова закружилась, а мир вокруг исчез в белой вспышке.
Вот только Аланна вновь оказалась неизвестно где – но на этот раз площадь вокруг больше всего походила на рынок, выглядевший не то как пристанище шарлатанов, не то как магический базар. Кругом продавались стеклянные шары, переливающиеся кристаллы минералов, на ветру шевелились перышки ловцов снов, душно пахло благовониями, и кругом висели объявления о предсказаниях судеб и гаданиях.
- Красавица! – Аланна сначала отшатнулась, услышав, как ее зовут, и только потом обернулась, угрюмо глядя на женщину с распущенными по плечам черными кудрями в цветной шали. – Иди, погадаю! Нагадаю красивого мужа и счастье!
- Нет уж, я уже замужем! – язвительно прошипела она, мельком глядя на прозрачный стеклянный шар перед женщиной и кричащие яркие ковры на стенах ее палатки.
А потом передернула плечами и гордо пошла подальше.
- За пять медяков приманиваю богатого мужа! За серебряк – богатого и красивого! За золотой – богатого, красивого дворянина! За пять медяков приманиваю богатого мужа! – без устали зазывал еще один предсказатель, расхаживавший перед темно-синим шатром.
Аланна покосилась на этого старого козла.
«И что я тут делаю?! Боги, тут хоть какой-нибудь выход с площади есть?!»
- Чудеса! Фокусы! Милая дама, желаете фокус? – прямо перед ней на дорогу выскочил растрепанный мужчина в шляпе волшебника из книг.
- Нет! – прошипела она, ускорив шаг и дернувшись зигзагом на другую сторону узкой улицы, созданной исключительно палатками и прилавками.
- Приворотные зелья! Приворотные зелья! – горланила дородная краснощекая тетка за прилавком. Она отпила из бутылки, ловко выудив ту из-под прилавка. – Приворотные зелья!
- Смеси для деторождения! Яды для неверных мужей! – кричала вторая, отличавшаяся от первой лишь цветом причудливо повязанного платка на голове.
Аланна была готова отдать что угодно, лишь бы сбежать от этого безумия.
- Хээй, - ее поймала за рукав еще одна предсказательница.
Аланна отшатнулась от нее.
- Да отстаньте вы от меня!
Женщина выглядела совершенно сумасшедшей. Густо подведенные черной краской пронзительно-серые глаза на бледном лице блестели, а ее одеяние больше всего напоминало рванину и сети, покрытые кусочками костей и металла. Безумно всклокоченные волосы выглядели, как каштановое облако. На плече гадалки сидел жирный черный ворон, который пристально смотрел на Аланну.
- А я мужа твоего видела в торговом районе, - лениво бросила предсказательница. – Красивый такой. Паладин.
Аланна замерла, как вкопанная и повернулась к этой гадалке.
- Что?
Предсказательница погладила ворона.
- А то. Ищет он тебя. Но дороги судьбы нехожены, неизведанны, и великие беды несет разлука. Да, милый?
Ворон каркнул. Женщина потерлась щекой о блестящие черные перья.
- Я даже не очень люблю, когда разлука… и все такое, - гадалка вздохнула.
- Где он? – Аланна почему-то понадеялась, что эта тетка сможет помочь ей. Если она видела Касавира, и к тому же предсказательница, то, возможно, сможет помочь ей избавиться от этой проклятой телепортации.
- Золотой, - безапелляционно произнесла женщина. – Я с твоего мужа плату не получила, что-то забыла совсем.
Аланна была настолько ошарашена совпадением, что протянула деньги гадалке, даже не раздумывая. Ну, хоть кто-то что-то должен был уметь на этом проклятом рынке?!
Женщина покрутила в пальцах монету, и неспешно спрятала ее в карман – причем Аланна могла поклясться, что минуту назад его там не было.
- Так, где мой муж? Ты сможешь отвести меня к нему?
Женщина посмотрела на нее, словно сумасшедшей тут была Аланна, а не гадалка.
- Дороги судьбы неизведанны и темны, - слегка нараспев произнесла женщина, опять потершись щекой о бок ворона. – Он тебя ищет, ты ищешь его, и поиски к чему-то приводят. Но правду никто не знает – судьбы не перегадаешь.
От ярости она была готова убить ее на месте. Вечно эти проклятые предсказатели сначала наобещают, а потом разбирайся с их обманом! И деньги еще берут за обман!
- Шарлатанка! – выкрикнула Аланна.
Правда, Аланну уже никто не услышал. Гадалка растворилась в воздухе облачком серебряной и черной пыли, и на брусчатку опало несколько вороньих перьев.
Аланна была зла, как никогда. Последние несколько часов вымотали ее совершенно, и к выходу с рынка она пробивалась, расталкивая этих обманщиков, особо не заботясь о вежливости. Душная, орущая, разноцветная толпа, вытолкнула ее на тихую улочку.
Солнце клонилось к закату, и дома заливал мягкий золотой свет. На душе у Аланны от всей этой тишины, покоя и герани в окнах, так нелепо смотревшейся рядом с раздраем, царившим в нескольких шагах поблизости, разом стало кисло и тоскливо. Сколько можно было вот так блуждать по городу, наткнуться на Фила, на эту сумасшедшую обманщицу с вороном, но ни разу не увидеть Касавира? А?
Ее не порадовал даже обувной магазин с жуткими ценами и прелестнейшими туфлями, сумками и сапогами. Аланна около часа, позабыв обо всем, брала в руки и рассматривала сапожки и туфельки: с каблуком, без каблука, светлые, темные, цветные, открытые, закрытые, с мехом, с вышивкой, со стразами и без них, заколдованные и обычные. Перемерив половину магазина, она остановила свой выбор на изящных туфлях, прекрасно подходивших к платью, в котором она ходила. Таких у нее еще не было.
Вот только почему-то счастья эти туфли так и не принесли. И она даже не отвлеклась. Аланна думала, что в другой ситуации, купив их, она бы радовалась намного больше.
Выйдя из магазина, она вздохнула и устало присела на маленькую деревянную лавочку под изящным железным фонарем, который уже начал мягко разгораться в подступающих сумерках.
Говоря откровенно, она уже начинала надеяться, что если купит себе туфли, и вообще будет вести себя так, как вела себя всегда – что-то случится, и она окажется рядом с Касавиром, как будто бы ничего и не было. Сама. И никуда больше не денется. Черт возьми, она даже не понимала, почему эта идиотская телепортация не работает в магазинах!
Ей почему-то очень некстати вспомнились все дурацкие легенды, которые Касавир вычитал в путеводителях по Уотердипу. Про привидения и прочих тварей, которые паясничали на улицах, стоило только солнцу сесть за горизонт. По всем этим россказням получалось безопаснее сидеть на улочке, пока ее не найдут.
Или пока ее снова куда-нибудь не вышвырнет.
Комментарий к 5. Городские легенды
Особо отмечу, что безумная предсказательница с вороном - это камео рыцаря-капитана Вески Фарлонг, целиком и полностью принадлежащей одной из моих друзей, Ви. Кстати, создателя прекрасных фанмиксов по НВН2 и носителя отличных укуренных идей. :) Камео вписано в текст в качестве моего искреннего комплимента для нее, и я думаю, что без этого героя пятая глава была бы далеко не такой, какой нужно. :)
========== 6. О женщинах, дружбе и счастье ==========
Ах, дружба. На какие нелепые геройства она способна толкнуть людей!
Должен сказать вам, что одной из самых прекрасных и одновременно удивительных вещей, которые не поддаются пониманию женщин (о чем я говорю скорее с глубоким уважением к разумности прекрасных дам, но никак не наоборот) является феномен долгой мужской дружбы, порой способной оказаться еще крепче супружеских отношений. Святыня глупости! Сокровищница историй: постыдных, смешных и невероятных спустя годы!
Опережая язвительные заметки Лейрел, я обязан сказать, что дамы в своих привязанностях и порывах порой бывают куда более обдуманными, нежели мужчины. Во всяком случае, я еще не встречал ни одной пары подруг, которые сочли бы безопасной прогулку в Андердарк для участия в эротических ритуалах дроу. Также мне не доводилось видеть ни одной воинственной леди, решившей изобразить турнирный шлем из аквариума, после чего молить о помощи.
абзац выше жирно выделен сбоку волнистыми линиями и отмечен тремя фиолетовыми восклицательными знаками, красноречивыми без комментариев
И, поверьте мне, нет на свете человека более несчастного, чем верный на протяжении тридцати лет холостой друг, вынужденный быть свидетелем на свадьбе. Этот друг по неведомой закономерности знаком любому мужчине. Он являет собой совершеннейший пример холостяка не вынужденного, но глубоко убежденного: хитреца, гедониста и любимца дам. Это единственный, кто после столь знаменательного и радостного события, как свадьба, способен погрузиться в чернейшую печаль, обуреваемый грустью и сомнениями, что вверяет самого дорогого человека в руки женщины, которая совершенно не знает, как обращаться с соратником, беды и глупости которого он делил практически всю свою жизнь.
приписка совершенно незнакомым, старательным до пьяного, почерком: «С восьми лет!»
Кроме того, не желая преуменьшать значимость романтических отношений, я все равно вынужден сказать, что порой ни одна дама не в состоянии выдержать весь хаос мыслей, клубящийся в голове ее супруга или возлюбленного. И наиболее глубоко ошибаются те леди, что представляют себе мужчин как созданий, неспособных на глупость и ребячество.
К примеру, с возлюбленной в большинстве случаев никак невозможно обсуждение важнейших вопросов бытия, звучащих следующим образом: «Почему не падает чайка с батоном хлеба в клюве?»; «Опьянеет ли морской эльф, дышащий жабрами, от растворенного в море абсента?»; а также: «Как ведут себя пикси, если разжечь рядом с ними костер, в котором находится иссушенная Cánnabis satíva?». Также к самым важным вопросам относятся следующие: «Являются ли рубашки красных и розовых оттенков достоянием мужеложников?»; «Почему нельзя сбривать бороду, и почему мне все равно придется это сделать?»; а кроме этого: «Почему я одет в тон сумки моей женщины?»
Думаю, исходя из этого краткого перечня, вы можете составить себе примерное содержание глубокомысленных дискуссий, которые подчас ведут джентльмены. Кроме этого, существует огромное количество не несущих смысла развлечений, наподобие поиска печенья у товарища, угадывания цвета нижнего белья у дам (что допустимо только для холостых во избежание конфузных ситуаций), или же спора по поводу наиболее меткого и унизительного прозвища. Также мне доводилось знать товарищей, собиравшихся на секретные совещания, посвященные постройке инженерных сооружений, невероятно сложных и масштабных.
Основным недоразумением является лишь то, что большинство сооружений не превышают собой фут в высоту и держатся в строжайшей тайне от жены и детей. Последние же считаются достаточно взрослыми, лишь когда способны оценить красоту данного искусства, никак ему не повредив чрезмерным любопытством и юной страстью экспериментировать.
Полагаю, я мог бы продолжать сей обширный список до бесконечности, но, увы, обязан продолжать историю.
После случайной встречи с Аланной и ее исчезновения, Фила поглотила дьявольская черная тоска. Несмотря на похмелье, разрывавшее его несчастную голову на части, он все же счел, что Аланна ему не привиделась. И то, что она телепортировалась неизвестно куда – тоже.
Ни разрушительная вечеринка, ни визит в Уотердип его тоску не развеяли. Напротив, только усилили. Он чувствовал ее ровно с того дня, как Касавир женился, а также после случая, когда тот не пошел с ним в бар выпить всего-то по пинте эля.
Фила никак не могло покинуть чувство обиды и черного предательства, и он много раз обдумывал, что же скажет Касавиру, когда тот наконец-то вернется из своего медового месяца (разумеется, Фил прекрасно знал, что второго шанса не будет – он либо выскажет все, о чем думал, либо ему придется унизительно сознаться, что скучал).
Тем не менее, мысль, что теперь он сможет слегка оживить отдых этого зануды, ему очень нравилась, и, бредя по затененной и тихой улице Уотердипа, он подумал, что оказался в городе именно ради этого.
Но тишина, уединение, страшное похмелье, а также милые домики, увитые плющом, только усиливали его головную боль и почему-то способствовали вовсе не планам мести и воссоединения, а все еще тоскливым мыслям, что теперь его дружба с Касавиром никогда не будет такой же, как прежде. Домики с колышущимся на веревках бельем и геранью в окнах, означали семьи, а зрелище чьей-нибудь счастливой семьи каждый раз нагоняло на Фила уныние. А когда дело касалось Касавира, он был и вовсе убежден, что навряд ли хоть один брак зануды продлится столько же, сколько их дружба, а именно: тридцать два года, черт возьми!
Он подумал, что все еще не готов осуществить свой план. Хотя бы, потому что плана не было, и для начала ему требовалось избавиться от назойливого ночного дятла, который явно хотел пробить дыру в его черепе. После Филу требовалось тщательно обдумать, каким скучным бывает семейный секс (в данный момент ему было совершенно плевать, что к Касавиру это не относилось), и насколько хорошо дела идут у него самого. То есть, ему было нужно залить похмелье и хорошенькая девушка. Точнее, бордель, и хорошенькие проститутки.
Но только после того, как перестанет трещать проклятая голова. Фила не покидало чувство, что он несет на плечах аквариум с кипящей на солнце жидкостью, которая вот-вот разорвет на кусочки его несчастный череп.
Он знал, что у него осталась куча денег, которые он мог потратить на девок, которым платили не только за дело, но и за то, что они умели. Да-да. И не только в сексе. К услугам прилагался разговор. Прямо сейчас ему отчаянно требовалось излить душу уже который раз, так как вчерашние собутыльники (о, это он помнил совершенно точно!) под конец вечера перестали слушать, что он им говорит, и Филу это категорически не нравилось. У него точно были проблемы посерьезнее, чем у этих разбалованных козлов, которым родители не давали денег на грифонов! Он был обязан найти хоть каплю сочувствия в этом чертовом городе!
Фил знал, что где-то в порту есть отличный бордель с прекрасными женщинами и, как говорили, «внимательным отношением к клиентам». Он вечно говорил Касавиру, что вот этого-то ему иногда и не хватает – внимательности! Особенно от лучшего друга, который начал носиться с Аланной так, словно это была последняя женщина в его жизни!
И плевать на цены! Он обязан залечить свое горе, и обязан придумать действительно хороший план, поэтому не собирался напиваться из-за этого черт знает где и черт знает с кем!
Фил подумал относительно того, что понятия не имеет, как зовут людей со вчерашней вечеринки, кашлянул, и понял, что погорячился. Кроме того, он не мог понять, как перешел от мыслей о том, что семьи нагоняют на него тоску, к шлюхам, и обратно к свадьбе Касавира, но решил, что дело в похмелье.
Он подумал еще раз, что пьянок вместе с Касавиром, как это было когда-то давно, ему не светит больше никогда. Потому что Аланна то, Аланна се, и, разумеется, эта фраза, звучащая, как приговор: «Фил, я теперь женат!» - надо сказать, произнесенная с таким возмущением, словно он предложил ему секс на троих с какой-нибудь девицей. Чего он, разумеется, не сделал бы – хотя бы, потому что знал заранее, что Касавир и так откажется. Даже если бы не был женат.
Фила не волновало, что он преувеличивает. Тем более долбанутые птицы вокруг него пели так громко, солнце так сияло, а голова так раскалывалась (в том числе от запаха чудовищно ярких цветов), что если бы кто-нибудь спросил его о чувствах прямо сейчас, Фил со всей уверенностью ответил бы, что его раздражение и тоска просто не знают границ. И что пока не погасят солнце и не заткнут птиц, больше всего ему хочется лечь и умереть либо от печали, либо от головной боли, причем больше от второго, а первое иллюзорно.
Двигаясь по как можно более тихим улицам и перебегая из тени в тень, жуя пучок петрушки, который он где-то достал, Фил медленно, но неуклонно достигал места вожделения и сокровищницы отдохновения от горестей.
«Кстати, откуда петрушка?..»
Он вытащил веточку изо рта, а из кармана штанов – целый пучок, живописно растрепавшийся, как букет. Фил задумчиво посмотрел на находку, повертев ее в пальцах.
«Кажется, я мимо рынка проходил?.. Или нет?.. Или это со вчерашнего дня?..»
Он пожал плечами, сунул петрушку обратно в рот и двинулся дальше, спрятав руки в карманы и тихо посвистывая под нос песенку «это-был-не-я», но моментально прекратил – еще одного свиста его голова просто не выдержала бы.
Бордель выглядел неприметно, но Фил догадывался, что внутри все будет прекрасно, и так оно и было: даже более чем прекрасно. Первый этаж и вовсе напоминал таверну с большими светлыми окнами. Главное отличие от таверны состояло в крайне симпатичных официантках и пристально следящей за всем происходящим женщиной.
С утра внизу стояла тишина. Какой-то мужик с чопорным видом пил кофе, второй поспешно жевал завтрак.
Фил втянул носом чарующий аромат лекарства, которое прямо сейчас излечило бы его лучше любой выпивки.
«Это запах счастья».
Приличное заведение, не то, что эти притоны, где шлюхи сразу забирались на колени (хотя иногда он был и не против этого).
Он подошел к женщине, которая окинула его изучающим взглядом, и сразу оперся на ее стойку обоими локтями, выложив золотой. Почему-то понадеявшись, что пахнет от него только петрушкой. Именно сейчас Филу показалось, что будет в высшей степени неловко, если именно такая красотка, с таким декольте и такими алыми губами, и глазами, и кожей, как будто выглаженной магией, учует запах разочарования и перегара.
«Так, погоди».
Он смерил взглядом хозяйку заведения еще раз. Неопределенно притягательный возраст, чувственный алый рот, гладкая кожа, идеально сидящее платье с отличным декольте, сложное сооружение на голове из блестящих темно-каштановых волос. Глаза, подведенные черной краской и обещающие самый лучший секс в его жизни. Светлые глаза.
«Да она похожа на его бывшую стерву!»
- Короче, - голос звучал хрипло. Он поскреб щетину. – Доброе утро. У меня просто охрененное похмелье, поэтому я хочу кофе и утешение. У меня лучший друг женился. Это тоже вам, да, - он положил на стол пучок петрушки. – Мне кажется, букет для нашего знакомства я где-то потерял.
Изящные брови женщины слегка удивленно приподнялись, и тут же опустились. Она расплылась в прекрасной улыбке:
- Здесь все ищут утешение от страданий, милый, - она грациозно указала ему на столик в тени стены, где ему не било бы в глаза гребаное солнце. – Десять золотых, и ты можешь получить лекарство от всех своих болей. Поговори, и можешь не только говорить, а исполнить все свои мечты, не торопясь. Выбери себе собеседницу, и плати вперед.
Филу показалось, что он готов испытать оргазм только от одного воркующего голоса этой мини-стервы-похожей-на-Офалу, который обещает ему сейчас все и сразу: и снять похмелье, и внимание, и секс.
«Это самый шикарный бордель, где я был, точно. О, Латандер, я бы сейчас и двадцать отдал за кофе».
От очередной незнакомой улицы, возникшей вокруг нее, Аланне захотелось заплакать от злости и отчаяния. Она не имела ни малейшего понятия, куда идти, потому что с каждым перемещением менялись даже стороны света, и Аланна полностью потеряла ориентацию в пространстве, которая и без того была весьма слабой.
Она выдохнула, стараясь успокоиться, и почувствовала, как отчаяние сменяется вполне здоровой злостью.
«Только попадись мне создатель этой чертовой штуки! Я этому гному всю лавку разнесу! Он мне пожизненно будет должен украшения с изумрудами делать!»
Разумеется, она вывалилась именно в тот из многих районов, который не знала ни капельки. Аланна даже не знала, в какой стороне может находиться море и вообще что-либо, знакомое ей. Разве что на горизонте высился силуэт изящной темной башни с золотой россыпью окошек.
Ноги новыми туфлями она стерла почти до кровавых мозолей. Денег у нее практически не осталось, и, как назло, не было ни одной лавки с лечебными настойками и зельями, причем именно тогда, когда Аланна отдала бы что угодно за пару бинтов!
Вскоре, пройдя еще пару улочек и морщась от запаха навоза, неизвестно откуда взявшегося в городе, она поняла, что здесь вообще ничего нет, кроме площади, на которой продавали скотину всех мастей, и почему-то висело объявление на восьми языках, которое гласило не колдовать, поскольку магия нестабильна.
«Нестабильна. Конечно же. Отлично».
- Отличные коровы! Продаю или меняю! Продаю или меняю коров! – зазывал к загону какой-то мужик.
Куры в клетках, нагроможденных друг на друга, возмущено курлыкали, хлопая и шурша крыльями. Аланна недовольно обернулась на них, и сердито похромала подальше от чертовой площади.
«Прекрасно. Просто прекрасно! Я свалилась в скотный двор!»
Она шла до тех пор, пока не пропал запах, и поняла, что оказалась в очередном наполовину заброшенном районе. Окошки домов поблизости прятались в темноте, а обветшалую стену неподалеку покрывал плющ. Луна, показавшаяся в небесах, ярко осветила улицу.
«Еще лучше. И что, на меня опять набросится какой-нибудь козел?!»
Аланна устало присела на каменную ступеньку лестницы, ведущей вниз – прямо возле огромной мраморной вазы с большой трещиной, из которой живописным неухоженным водопадом ветвились кустовые розы. Дурманящий запах был особенно сильным в сумерках летнего города. Она повертела в пальцах объемный камень на шее.
«Хоть какой-то от тебя толк. По крайней мере, от грабителей можно сбежать».
Ноги болели так, что Аланна уже подумывала снять туфли и ходить босиком. Все равно толку больше бы было.
Она стянула туфли и вытянула уставшие ноги, наслаждаясь, как их обдувает легкий ветерок. Затем на мгновение подумала о жуткой грязи в трущобах. Потом задумчиво посмотрела на брусчатку, чистую только с виду. Потом на дорогу, сворачивавшую за угол соседнего дома.
«Нет уж».
Аланна вздохнула, обреченно натягивая обувь снова. Туфли выглядели так роскошно, что поначалу ей показалось, будто ради этого можно и потерпеть. Она поморщилась от боли, и все же встала: весьма неловко и крайне осторожно.
«Ну, вот зачем?!»
Ее хватило ровно на пару шагов – ступни обдало горячей волной боли.
На этом Аланна выдохлась и уселась на ближайшую разломанную скамейку в остатках краски, неразличимой в сумерках, и вытянула стертые ноги, надувшись.
«Замечательно».
Единственное, на что ее хватило – это, скрепя сердце, оборвать несколько листьев (повыше от земли) с розового куста и сложить прекрасные новые туфли в коробку, вновь надев старые. Листьями Аланна проложила больные места, и ей показалось, что стало намного лучше. Во всяком случае, привычная обувь уж точно не давила на больное.
Она тяжело вздохнула еще раз, и попыталась спуститься с лестницы. А что еще ей было делать, кроме как ходить, пока она не свалится в какое-нибудь подземелье, или до тех пор, как ее очередной раз попытаются убить?! Или не попытаются! А Касавир даже не будет знать, что случилось, и поэтому…
Аланна уже было захотела расплакаться снова, но в следующую секунду оторопела, забыв сразу обо всем. Из полумрака аллеи на нее неслось чудовищное нечто, почти с нее саму ростом.
Ей понадобилось около секунды, чтобы осознать, что это не нечто. Это была чертова рука.
Самая настоящая. В белой перчатке. С мужским ртом на ладони. Губами. Человеческими. Огромными.
Хуже всего оказалось, что рот пел. Замечательно поставленным голосом, достойным зависти любого барда. Отсюда она слышала слова.
Не мудрено, что бедные мужья
Меня клянут. Признать я принужден:
Не получал еще отказов я
От самых добродетельных из донн.
Ревнивца склонен пожалеть я вчуже:
Женой с другим делиться каково!
Но стоит мне раздеть жену его —
И сто обид я наношу ему же.
Муж разъярен. Да что поделать, друже!
По нраву мне такое баловство —
Не упущу я с донной своего,
А та позор пусть выместит на муже!
Аланна настолько оторопела, что сама не знала, завизжать ей от ужаса или броситься куда-нибудь еще, и пока Аланна раздумывала, рука подошла прямо к ней и задумчиво покачалась на указательном и безымянном пальце. Еще и потерла подушечку ладони так, словно это был подбородок.
«О боги, у нее же нет глаз! Как она вообще что-то видит?!»
Рука изящно подскочила и раскланялась, прочистив несуществующее горло.
Пляшут зайцы на лужайке,
Пляшут мошки на лозе.
Хочешь разума в хозяйстве —
Не женись на егозе!
Вся-то в лентах, вся-то в блестках,
Всему свету госпожа!
Мне крестьяночку подайте,
Что как булочка свежа!
Аланна вскрикнула и только что не подпрыгнула, глядя на эту тварь. Ужас мешался в ней с самой неподдельной яростью.
«Это что?! Это он мне?! Это я егоза?!»
Она искренне понадеялась, что это омерзительное создание, наверняка явившееся плодом больной фантазии какого-то мага, сейчас исчезнет само. Безо всякой помощи. Но рука оперлась на безымянный палец и сделала жест, больше напоминавший книксен. Аланна недовольно прищурилась.
- Ты что задумала?.. А?..
“Бриллиант”… Даже слово сверкает огнём!
Что за камень - восторг и мечта!
Но не прочность и твёрдость волнуют нас в нём.
Нас пленяет его красота.
А в следующую секунду ее прекрасное сегодняшнее колье расстегнулось как по волшебству и аккуратно перелетело прямо на мизинец руки, повиснув там. От такой наглости Аланна даже закашлялась, подавившись собственным дыханием. Пятерня тем временем издевательски протанцевала и пропела еще один куплет:
Смотрю на серебришко, смотрю на золотишко,
Их брошу в тигель дружно, и выйдет мне браслет!
Твоих измен глупейших я вставлю бриллианты,
Носить их буду долго, а, может быть, и нет!
Аланна уже рванулась за этой проклятой тварью, но ухватила всего лишь воздух, и успела заметить, как эта сволочь откланялась и принялась перебирать пальцами, убегая на удивление быстро и изящно.
Теперь страшно ей уже не было. Аланна была в ярости.
«Измен?! Какого черта?!»
- А ну стой, гадина! – она в жизни не помнила, чтобы бегала так быстро со стертыми ногами и кричала так громко. Уродливый фантом неуклюже ковылял от нее прочь на двух пальцах, а в оставшихся трех тащил ее колье. Ее прекрасное, новое колье!
Из-за того, что чертова рука продолжала петь, Аланну разбирала только еще большая злость.
Был у крестьянина я в дому!
Жену его исповедал!
Спасибо господу самому:
Он мне погибнуть не дал!
Ноет поныне мое нутро
От чаши святого Бента!
Вот и делай крестьянкам добро
После такого презента!
Ноги нещадно болели, и Аланна понимала, что не сможет догнать эту проклятую каракатицу. От избытка чувств единственное, что она смогла сделать – это швырнуть в спину, точнее, во внешнюю часть ладони этой гадости туфлей, снятой с ноги на ходу.
- Стой, я сказала! – взвизгнула она так, что где-то что-то разбилось и истерично мяукнули коты в подворотне.
Бросок вышел с размахом. Аланна с удовольствием подумала, что ей хотелось сделать так, чтобы эта сволочь свалилась и больше не встала. Никогда! Ни за что!
Фантом неловко запнулся и выронил колье, которое звякнуло о мостовую, а потом издал такой душераздирающий визг, словно при Аланне резали свинью. И наконец-то исчез.
Хромая, и неловко ковыляя на одной ноге, которая сейчас оказалась короче другой из-за каблука, она подобрала ожерелье с улицы.
- Так тебе! Будешь знать! – громко крикнула Аланна, и ответом ей послужило одно только эхо.
В ней полыхало злорадство. Она бы швырнула туфлю в эту тварь еще раз, и еще раз, а еще бы передразнила его идиотские песни! Ничего хуже она в жизни не слышала! Подумать только, он еще хотел издеваться над ней!
Но визг стих, кошки утихомирились, и Уотердип вновь погрузился в ночную тишину, темноту, развеянную лишь серебряным светом луны, и сладкий запах роз. Аланна вздохнула, унимая разогнавшееся сердцебиение, и покачала колье в руке. Огромный аквамарин заманчиво блеснул в ночном полумраке.
«Замечательно».
Аланна одела колье обратно, и убрала за уши растрепавшиеся кудряшки. Она стояла посреди пустой темной улицы с заброшенными домами, и в ее прекрасной златовласой головке вновь шевельнулись грустные мысли.
«Лучше бы я осталась в этом чертовом отеле, разозлила Касавира, и мы бы занялись любовью. Забыли бы уже через час, почему я на него злилась».
Она подумала, как было хорошо, когда некоторые размолвки решались именно так. И что потянуло ее в эти проклятые магазины?! С чего?!
Аланна погрузилась в невеселые раздумья, как хорошо можно было бы провести время. И только что не вскрикнула от усталости и досады, чувствуя знакомое легкое головокружение, покалывание в пальцах, и зажмурилась от очередной серебряной вспышки перед глазами.
«Да какого черта?! Куда на этот раз?!»
Должен сказать вам, ничто на свете неспособно вывести из равновесия самого сдержанного мужчину так, как влюбленность. Поразительно, сколь она, столь презираемая в юности и обладающая такой ценностью в зрелости, способна менять мужчин.
Разумеется, я веду речь не о первых страстях, что обуревают наиболее молодых жителей Фаэруна, но о тех нежных и долгих, совершенно необратимых чувствах, создающих семьи и браки на десятилетия. И, разумеется, чувствах взаимных и счастливых.
текст прерывается очередной заметкой на полях
«Я не поняла, только мне кажется, что это звучит слишком скорбно?!»
Мои отважные друзья, верные соратники, храбрейшие воины, много раз видевшие ужас смерти: каждый из них сложил оружие перед лицом великой силы любви. Конечно, в метафорическом смысле. Заставить их отказаться от желания подвергать риску собственную жизнь пока что не смогла даже любовь. Отчасти по причине того, что их жены и возлюбленные прекрасны, храбры и неутомимы в поиске приключений, чем вызывают у своих мужей и партнеров бесконечное беспокойство, и в результате этого беспокойства все их мужество, сдержанность и сила воли в безотлагательном порядке склоняются к ногам женщин. И ведь ни один из этих воинов не кажется лишенным силы духа! Однако стоит их даме хотя бы оказаться поблизости – все слова, сказанные ею, обдумываются столь тщательно, словно ответ на любое предложение требует сложнейших умозаключений, подобных обезвреживанию магической ловушки.
Должен, правда, признаться, что это не лишено смысла. Дамы более изысканные и дипломатичные по натуре, вне зависимости от остроты их меча, имеют привычку вкладывать в самые незначительные фразы ряд тончайших метафор, расшифровать которые необходимо чрезвычайно быстро и аккуратно, бросив на это все свои силы и память. Простота же влечет катастрофу.
Или взять, к примеру, вышеупомянутое беспокойство за возлюбленных дам. Именно оно регулярно становится поводом для самой нелепой ревности наиболее близких друзей и заставляет самых разумных из нас пускаться на совершеннейшие глупости. Скажем, принимать незыблемое волевое решение самостоятельно закупить недельный запас продуктов на один-единственный вечер, едва жене стоит сказать, что она неважно себя чувствует и, похоже, ощущает подступающую простуду.
Разумеется, уже после, в разговоре с друзьями, любой мужчина объясняет свой поступок исключительно рационально, невзирая на то, что покупкой продуктов обычно занимается домашняя прислуга, а присутствию в корзинах неведомого фрукта из Амна, четырех сыров и невероятного количества сладкого, и вовсе нет разумных объяснений. Каких бы то ни было.
Но об этом, без сомнения, умалчивают практически все.
Вместо хороших предчувствий и подобия какой бы то ни было уверенности, Касавира по мере изучения Уотердипа начинала захлестывать настоящая паника. Он в жизни не помнил, чтобы мысли в голове толкались с такой же хаотичностью, выдавая одно предположение за другим, что, черт возьми, могло произойти с Аланной. Каждая новая идея оказывалась все неприятнее.
И почему он никогда не паниковал, если кого-то могли убить на войне, а едва настал мир, так хватило пары часов прогулок по городу без Аланны?! Касавир помнил, что так не маялся, даже когда воевать им приходилось каждый день. Возможно, потому что там Аланна все-таки была у него на виду.
Они обошли уже весь город, зашли в чертову прорву магазинов и таверн. Облазили, как казалось Касавиру, все места, где могла оказаться Аланна – но ее не было!
«Как сквозь землю провалилась».
От этой мысли ему стало еще хуже, чем было, поскольку Касавир достаточно знал о подземельях Уотердипа, чтобы отлично представлять, куда, как и с какими последствиями можно провалиться. В подробностях. И что канализационные трущобы оказались бы едва ли не самым безопасным вариантом, так как выходы в Андердарк и Скуллпорт кишели контрабандистами, дроу и прочими ублюдками, перед которыми Аланна сейчас была беззащитнее, чем когда-либо. Хотя бы, потому что тонкое платье и туфли точно не тянули на оружие, и она явно не намеревалась сегодня спасать кого бы то ни было, включая саму себя.
«А что, если она и правда сломала ногу? Или еще что-нибудь? Как я ее после этого найду, интересно?!»
Он нервно провел пятерней по волосам, и постарался об этом не думать.
«Проклятый город».
И что он теперь делать будет, если не найдет ее?! Скажет страже, что его жена пошла в магазин и не вернулась, а он не пошел с ней, потому что думал, что никуда она не денется?
- Эээ… Касавир? – Ричи даже опасливо потянул его за рукав, заставив инстинктивно дернуть рукой, высвобождая ткань из пальцев парня. – Мне кажется, там… очень опасный призрак.
Он посмотрел на воришку, как на деревенского невежду. Какой призрак мог возникнуть посреди такого города, как Уотердип?! Тем более так близко от тех районов, где жизнь кипела даже после того, как на улицах зажглись фонари и стало темно. Если он не чувствовал присутствия нежити – значит, ее не было.
- Ричи, если бы это был призрак, я бы его почувствовал.
Ему показалось, что мальчишка, побледневший, как молоко, вообще его не слушал. Он смотрел куда-то вперед.
- Боги, боги, я не думал, что мы забредем сюда! Это призрак-убийца!
«Да забери тебя демоны! Я потерял жену в этом проклятом муравейнике, и ты мне рассказываешь про призрака-убийцу прямо сейчас?!»
Он выдохнул, сдерживая себя, и еще раз потер пальцами уставшие от городского полумрака глаза.
- Да успокойся ты…
Касавир так и замер на полуслове, увидев, маячившее впереди по улице нечто. Нечто представляло собой огромную полупрозрачную ладонь, расшагивающую по улице вперед и назад. Ричи энергично замотал головой и попятился назад по улице.
- Я туда не пойду! Не пойду и все! Эту штуку надо изгнать! – сердитым полушепотом произнес он.
Касавир только вздохнул и посмотрел на Ричи тем тяжелым взглядом, который обычно действовал на мальчишку на редкость эффектно. Даже лучше, чем ожидал он сам.
- Ричи, я не чувствую нежить, и это, чем бы оно ни было, не собирается нападать на нас.
- Еще как собирается! – взвился парень. – Изгони ее нахрен! Я не пойду туда!
«Да что ж такое!»
Он вздохнул, понимая, что у него нет выбора, кроме как попробовать изгнать нежить или пойти другой улицей.
Ричи как врос в землю. На памяти Касавира такой же взгляд был у Аланны, когда та впервые увидела тень.
«Аланна. Где она, черт возьми?!»
- Ричи. Я попробую изгнать это, но если оно не нежить – ты успокоишься.
Ричи засопел от недовольства.
- Оно нежить! Так что оно изгонится!
Они подошли чуть ближе, и, нужно сказать, Касавиру стоило большого труда как следует сосредоточиться и заставить себя произнести простейшее заклятие изгнания нежити. Обращенные к Тиру слова короткой молитвы посреди всего происходящего казались до нелепости неуместными, учитывая, что последний раз он произносил ее больше года назад в Мердэлейн.
«Это просто смешно. Там был склеп, полный нежити, копившейся веками, а здесь я посреди Уотердипа».
И либо ему показалось, либо ответом на его молитву до того, как по мостовой прокатилась волна яркого золотого света, похожего на рассветные солнечные лучи, был подозрительно знакомый беззлобный смех.
«А мне не смешно!»
Отчасти ему хотелось, чтобы эта уродливая конструкция, больше похожая на фантазию художника, злоупотреблявшего подземными грибами в дозе не по телосложению, просто исчезла, Ричи успокоился, и они бы пошли дальше искать, демоны возьми, его жену! Хотя было похоже на то, что над ситуацией только что посмеялся даже Тир, а Касавир лучше других знал, что рассмешить этого бога практически невозможно!
Во всей этой ситуации было что-то абсурдно унизительное, и эффект мог быть еще больше только в случае, если бы рука перед ними не исчезла.
Вот только она действительно пропала.
И все бы ничего, но на месте руки остался вполне живой и очень сердитый дворф в красном кафтане с золотой оторочкой. Касавир даже не знал,чему он удивился больше – тому, кто оказался вместо руки, или то, что дворф был без бороды и с лысиной, которую обрамляли торчащие во все стороны русые волосы, уже большей частью седые.
- Охренеть, - тихо произнес Ричи.
«Действительно».
Касавир понятия не имел, как вообще возможно, чтобы изгнание нежити снимало иллюзии. Этого просто не могло быть.
Дворф исключительно сердито посмотрел на них, а потом упер руки в бока.
- Вы знаете, что вы уже третьи, кто за сегодняшний день попытался меня изгнать? – он скрестил руки на груди и по углубившейся складке между кустистых бровей Касавир понял, что им сейчас грозит весьма серьезная эмоциональная речь. - О Ваукин, с меня хватит! – дворф бурно зажестикулировал. - Я так и скажу Абрахаму, что зря он счел, будто это замечательная идея! Фантазм с аллеи Бриндул не на аллее Бриндул! Конечно же! – Он указал на них пальцем. - Проклятье, вы хоть знаете, как трудно наложить это заклинание иллюзии?! А?! Я торчу тут целый день на улице, и всего лишь рекламирую магазин магических оберегов!
В довершение возмущенной речи дворф хлопнул себя по бокам и гневно уставился на них. Касавир было собирался извиниться, но Ричи испортил все до того, как он успел сказать хоть слово. Испортил – не то слово. Парень нахохлился, как воробей, готовый к символической боевой атаке, и только что волосы не распушил еще сильнее, чем есть.
- Слышь, ты! Ты меня до смерти напугал! И хозяину передай, что он дурак! Вот этот мужик вообще жену потерял! Я теперь только и буду слушать, что он боится, как бы ее призраки не убили!
- Ну, знаете ли, юноша! – дворф возмущенно вздохнул. – Ты что, посмел назвать дураком моего брата?!
Ричи аж выступил вперед, угрожающе дернув плечами.
- И чо?!
Касавир оттянул Ричи практически за шиворот, задушив на середине приглушенно-возмущенный возглас.
- Простите нас обоих. Он так напугался, что мне пришлось его успокоить, сэр. Я думаю, если вы научите иллюзию произносить слова, она скажет намного больше.
Дворф прищурился и посмотрел на него с огромным раздражением, а потом дернул себя за волосы:
- Так, все, с меня хватит! Хватит! – он еще раз всплеснул руками и развернулся, уходя с улицы и не переставая ругаться. – Так и скажу Абрахаму! Новизна, бесы бы подпалили его бороду! О Ваукин, в следующий раз пусть сам горланит кричалки, раз его идея так хороша!
Касавир только встряхнул головой, моргнув.
«Что это было?! Что?»
Касавир просто убийственно серьезно посмотрел на Ричи, на лице которого было написано удовольствие победителя, согнавшего заклятого врага со своей территории. Чему пацан так радуется, Касавир понятия не имел: на его взгляд, они только что довели до белого каления какого-то несчастного, которого угораздило родиться в одной семье с братом-изобретателем.
- Пошли отсюда, - хмуро проворчал он. - И больше не рассказывай мне про нежить.
За те пару часов, что они совершали прогулку по Уотердипу, Ирман проклял всеми ведомыми и неведомыми способами свою затею поспорить с Элоизой о сыне. Он понятия не имел, почему, но после их беседы жена стала мрачнее тучи, и упорно молчала в ответ на все его вопросы, что произошло.
В другой день он бы насладился и прекрасным закатом, и запахами богатых кварталов – цветов, морского ветра и свежего воздуха, однако раздумья о причинах отвратительного настроения жены умели омрачить это, как ничто другое.
Видит Тир, он ненавидел, когда женщины произносили «все нормально» таким тоном, что вместо этого им проще было бы сказать что-то куда более похожее на: «Я обиделась, но, поскольку ты мой муж, ты должен знать, на что именно, и если ты не знаешь, и не скажешь мне этого прямо сейчас – я обижусь на тебя еще больше, потому что ты меня не знаешь, хотя должен, так что это еще обиднее, так как если ты плохо меня знаешь, что же такое настоящая любовь, так что ты сегодня спишь на диване, ой, все».
Ирман вздохнул и кашлянул. И с чего он вообще взял, что может выстроить происходящее в женской голове?.. Точнее, с чего он вообще взял, что именно он способен найти логические связи в тех эфемерных эмоциональных порывах, существующих в совершенно отдельном от рациональности пространстве?..
А, впрочем, он был женат уже почти сорок лет, так что предполагал, что когда дело касалось головы Элоизы – здесь он мог считаться почти экспертом.
- Милая, - осторожно произнес он, беря хмурую жену под локоть. – Ты устала? Может быть, мы все-таки зайдем куда-нибудь перекусить? Ты выпьешь свой любимый коктейль, съешь что-нибудь.
Ирман предполагал, что неумение терпеть голод развивается с возрастом примерно как облысение, артрит, и множество других омерзительных вещей, свидетельствующих о наступающей дряхлости, которая, как он надеялся, не подступит к нему никогда. Или ограничится только тем, что уже было в наличии.
Элоиза вздохнула, но все же положила руку поверх его ладони. Голос ее был задумчивым:
- Дорогой, ты же знаешь. Я хочу всего и сразу, но, желательно, не сегодня, хотя прямо сейчас.
Ирман возвел очи горе к небесам.
- Элли, я верно понимаю, что ты просишь меня отпустить тебя погулять по магазинам? Мне кажется, именно с этого началась сегодняшняя неприятная история Касавира.
Признаться честно, данную идею на ночь глядя он воспринимал с большой опаской, и даже не согласился бы оставить Элоизу одну, наблюдая за ней из кондитерской или любого другого места. Касавир, насколько он понял, поступил ровно так же, и это его не спасло.
Его разрывали противоречивые раздумья. Отправиться с Элоизой по магазинам означало подписание себе смертного приговора. Остаться и сидеть в раздумьях, не заблудится ли она где-нибудь, означало примерно такой же по приятности исход.
«Боги, но ты же умнее сына. Придумай что-нибудь, чтобы он завидовал, и ты мог потом сказать ему, как следовало выйти из ситуации с пользой».
Элоиза вздохнула, но, впрочем, уже не так тяжело.
- Я даже не знаю. Возможно, уже все закрыто, но я видела тут недалеко одну замечательную улицу, где было много магазинов, которые мне весьма приглянулись. Но мы в них не зашли.
Ирман вздохнул, приобнимая Элоизу за плечи.
«Нет, не умнее».
- Ну, хорошо, - слегка ворчливо произнес он. – Но никаких сквозных магазинов, я сам проверю.
Элоиза вместо ответа поцеловала мужа в щеку.
- Никаких, - подтвердила она. – И кондитерская там тоже есть.
Ирману показалось, что буря улеглась, не начавшись, однако спустя несколько шагов оказалось, что это было лишь прелюдией к тому, о чем думала Элоиза. И говоря по совести, подобного поворота ее мыслей он даже не мог себе представить.
- Мы обязаны устроить Касавиру нормальную свадьбу, - внезапно выпалила жена, когда они уже сменили курс на такую понравившуюся Элоизе улицу.
- Что?!
В первое мгновение он даже не понял, о чем говорит жена.
- Он же уже женат!
Элоиза так энергично кивнула, что от ужаса у него даже зашевелились редеющие волосы на голове.
- Но мы пропустили церемонию! А у меня лежало для нее платье! И ты пропустил, а должен был это видеть!
На его взгляд, идея жены была просто отвратительной. Безусловно, с тем фактом, что они умудрились пропустить свадьбу единственного сына, вышла значительная неувязка, но устраивать вторую церемонию специально для них?!
Великий Тир, в его собственной жизни одной оказалось более, чем достаточно!
Ирман представил себе огромные толпы родственников. Безграничное количество унылых лиц, которые будут видеть это во второй раз. Невероятное количество расспросов. Невероятное количество приготовлений.
«Нет. Пожалуй, точно нет».
- Элли, ты, разумеется, права в известной мере, но ведь понимаешь, что это затруднительно, - он ласково приобнял Элоизу, молясь, чтобы жена не расслышала слишком большое несогласие в его тоне.
- Почему же! - Элоиза посмотрела на него таким ясным взглядом, что на мгновение Ирман сам почувствовал себя идиотом. – Но мы же можем провести ее прямо в Уотердипе!
«О, все боги Фаэруна! Элоиза, неужели это ради того платья?!»
Ирман выдохнул, как пловец перед тяжелым прыжком. Вот теперь дело принимало действительно серьезный оборот.
«Если я отговорю ее от этого, Касавир будет должен мне коньяк. Две бутылки, а не одну».
Он в раздумьях оглядывался по сторонам, и понимал, что не найдет ни единого аргумента, который Элоиза не сумеет побороть своим невероятным упрямством, если хочет чего-то по-настоящему.
Но в его голову пришла блестящая идея. Ирман Ханверд нежно взял жену за руку и произнес самым мягким тоном, которым только мог:
- Милая, я думаю, что нам стоит подумать об этом. Но тебе сначала следует купить себе что-нибудь новое, как ты и хотела. Мы же отдыхаем. И, думаю, я даже не буду тебя торопить – я подожду тебя где-нибудь.
Элоиза встрепенулась и разом просияла, крепко поцеловав мужа в губы, обнимая его за талию:
- Ох, милый. Ты знаешь, как я тебя люблю?
«Конечно. Потому что если ты потратишь на одежду и сумки столько, сколько хочешь, на церемонию с живыми цветами и шикарными платьями не останется ни золотого, а на другую ты не согласишься».
Ирман только облегченно вздохнул, и не мог не подумать, что слышать подобное спустя сорок лет было исключительно приятно.
- И я тебя люблю, дорогая.
«Касавир мне теперь точно должен».
Следующее место, в которое ее вышвырнуло, оказалось хуже всего, что Аланна видела когда-либо. Даже ужаснее всего, что случалось с ней в Уотердипе!
Ей хватило лишь одной секунды, чтобы осознать, где она, и проникнуться искренней ненавистью к шуточкам этого города.
«Значит, так он воспринял мысль о моем муже?! Да?!»
Аланна оказалась в полутемном коридоре, наполненном стонами, вздохами, и мягким алым освещением. Пряно и терпко пахло благовониями. За одной из занавесей, тонких, как кисея, Аланна обнаружила шлюху с клиентом, и разозлилась еще сильнее, чувствуя, что почему-то смущена. Говоря по правде, первый и последний раз она видела бордель, когда поднималась в Лунную Маску – вот только уделять внимание обстановке было некогда, потому что их окружали демоны.
Еще одна девица, голая до пояса, выглянула из-за другой занавески, куда более плотной, и посмотрела на Аланну со смесью удивления и раздражения, словно кто-то испортил ей день.
- Новенькая, а ты что тут делаешь? – лениво произнесла она бархатным голоском.
Аланна почувствовала, что ее щеки наливаются краской ярости, и отчасти порадовалась местному освещению – здесь уж точно ни за что было не разглядеть, насколько она рассержена! Она было приоткрыла рот, чтобы сказать этой полуголой девице, что она тут делает, и почему, и сколько еще будет делать, но ей помешал мужской голос, раздавшийся из комнаты:
- Ээй, красотка, ну что ты там?
Аланна мгновенно узнала голос и придушенно-возмущенно выдохнула, сердито уперев руки в бока. Вслед за голосом из комнатушки высунулась растрепанная золотоволосая голова.
- Аланна?!.. – в голосе Фила она почему-то разом услышала ужас, дурацкие шутливые нотки, крайнее изумление и смущение. Она бы в жизни не поверила, что этот голос вообще может быть способен на такие богатые модуляции.
«Почему, черт возьми, я везде натыкаюсь на этого придурка?! Фил! Кто бы мог подумать?!»
- Это ты что тут делаешь?! – сердито спросила она.
Фил кашлянул и отвел взгляд.
- Ну… предаюсь… печали. Да. Печали.
Аланна чуть не задохнулась не то от возмущения, не то от изумления.
- Какой еще печали, Фил?!
Повисла неловкая тишина, а девица оглядела ее противно снисходительным взглядом и прикрылась, натянув на плечи импровизированный халат. Затем недовольно наморщила нос и мельком посмотрела на Фила, подарив тому обворожительную улыбку, крайне сильно контрастировавшую с взглядом всего секунду назад подаренным Аланне.
- Так ты ее знаешь?
- Эээ… - Фил запнулся. – Ну…
Аланна была готова убить его. Смущение, возмущение, нелепость ситуации – в ней бушевала такая буря чувств, что Аланне казалось, что голова вот-вот разорвется от их обилия.
«Конечно, я тут появилась, а он объясняет шлюхе, кто я! Когда отлично знает, что я потерялась! Прекрасно, просто прекрасно!»
- Фил, ты идиот! – тихо прошипела Аланна. – Ты должен пойти со мной, немедленно! Я знаю, что ты наверняка знаешь, где мы живем! Ты все равно никогда не расстаешься с Касавиром, так что сознайся в этом хотя бы сейчас!
Фил кашлянул.
- Ооо… - девица мерзко-понимающе округлила глаза, и Аланне страшно захотелось вцепиться ей в волосы и выкинуть все шпильки на пол. Вместе с вырванными волосами. Вот так, чтобы эта дура перебудоражила своим визгом всех клиентов, которые трахались в соседних комнатах. – Леди, так какие… услуги вам нужны? Ваш муж не хочет вас?
«Ах ты!..»
- Заткнись, идиотка! – ляпнула Аланна еще до того, как Фил смог что-то ответить. - Я отлично вижу, что ты не блондинка на самом деле!
Проститутка посмотрела на Аланну с изрядным недоумением и раздражением, откинув челку со лба, а затем обернулась к Филу.
- Сладкий, это что, твоя жена?
«Жена?! Она?!»
Фил выдохнул, чувствуя, как в нем закипает безудержная ярость от одного этого слова, и вышел из-за занавески, опершись плечом на дверной косяк со сложенными руками.
- Детка моя, - елейно произнес он шлюхе, чувствуя, как с каждой фразой только повышает голос. – Это не моя жена. Это, мать ее, жена моего лучшего друга! Которая потерялась в этом сраном городе и теперь преследует меня!
Аланна было приоткрыла рот, округлив губы возмущенным «О», но Фил резко ткнул в ее направлении пальцем.
- А ну молчи! – рявкнул он. - Ты вообще взяла его под каблук, а теперь и меня хочешь! Ни погулять, ни выпить: Кас теперь у тебя на поводке! Е-мое, цветочки, свадьба, любовь великая, Аланна то, Аланна се!.. Да ты из него нервов вытянула больше, чем он на всех баб за всю жизнь потратил! Он уже только о тебе и думает, про меня забыл даже!
Аланна отлично знала, что Фил ее недолюбливает (учитывая, что на свадьбе этот козел едва не плакал, как ей казалось), но сейчас почувствовала себя облитой грязью с ног по уши.
А она очень, очень не любила чувствовать себя в грязи.
Сонные и изможденные утехами посетители, а также скучающие проститутки начали выглядывать из альковов и комнат, обращая внимание на них.
- Что?! – Аланна уперла руки в бока и возмущенно сощурилась. - Да это ты все его мысли занимаешь! – она притворно всплеснула руками. - Ой, Фил, а как же Фил! Я уверена, что это он тебя сюда позвал! Как усну, так пить его потащишь опять! – она снова всплеснула руками, положив их на щеки. - «Ой, ми-илая, нет, тебе кажется, это не петрушкой пахнет!» Да была бы твоя воля, он бы до смерти мотался черт знает где, пока не подцепит сифилис от шлюхи, которую ты ему притащишь! Или пока не сопьется, или пока его не убьют где-нибудь! Но тебе же весело! Я хотя бы думаю о будущем, а ты – нет!
Ей показалось, что Фил оскорбился до глубины души.
- Что значит – я притащу?! Да ты вообще его когда-нибудь любила?! Да я его в десять раз дольше тебя знаю!
Она поняла, что это стало последней каплей. Ей не оставалось ничего, кроме как сорваться с места и вцепиться этому придурку в лицо, раздавая пощечину за пощечиной.
- Аланна, твою мать! – Фил безуспешно пытался отмахнуться от этой бестии, и зашипел, чувствуя, что Аланна вцепилась ногтями ему в руку. Больно вцепилась, нужно сказать! И еще и щеку оцарапала, отлично зная, что он может назвать ее идиоткой, но не ударить!
Он пытался отодрать от себя эту фурию, и осознал, сколько людей пялятся на их ссору, лишь когда Аланна заверещала, а шквал пощечин прекратился. Фил обнаружил, что ее оттащило двое вооруженных охранников.
«Попадись мне только создатель этой чертовой магии, которая швыряет меня туда-сюда! Да я уничтожу их всех!»
Аланна была готова испепелить этот проклятый бордель, создателя телепортации, и кого угодно!
Вот только едва в ее голове возникла эта мысль, перед глазами уже почти привычно вспыхнуло, а тело как будто онемело.
После этого чувства невесомого покалывания по телу, Аланна так резко почувствовала почву под ногами, что свалилась на колени, нелепо пискнув. К своему удивлению, она обнаружила под ними ковер, а не мостовую, и в кои-то веки вокруг нее оказалось тепло и тихо. Оглядевшись, Аланна увидела в помещении (довольно дорого обставленном, надо сказать, и шторы были шикарные), еще двоих.
В комнате сидела эльфийка с желтой канарейкой на плече, а рядом с утомленным видом опирался на край стола высокий мужчина. Его зачесанные волосы до плеч слегка растрепались, и Аланне показалось, что даже идеально подстриженная борода выглядит растрепанно, придавая ему крайне обескураженный и усталый вид.
- Лейрел, боже, ну не могла же ты… - голос оказался басовито-мягким.
- О! – женщина отмахнулась от него и внезапно обернулась к Аланне. – Вот и мой амулет.
«Что?!»
Женщина не выглядела ни капельки удивленной. Как будто каждый день перед ней из воздуха сваливались незнакомки с таким же безумным видом, какой, Аланна не сомневалась, был у нее в данный момент.
«Какой еще амулет?!»
- Вы еще кто такие?!
Эльфийка лишь одернула рукава темно-синего платья и вздохнула.
- Я Лейрел Сильверхэнд. А этот зануда – открытый лорд Уотердипа Пирджерон.
Она почувствовала себя, как в дурном сне, который по мере своего развития превращается из кошмара в пьяные танцы вокруг розового единорога с пучком спаржи вместо гривы. Аланна понятия не имела, при чем здесь спаржа, тем более что спаржу она ненавидела, и, тем более, при чем тут единорог.
- О, - она отряхнула платье. – Меня зовут Аланна Фарлонг. Я потеряла своего мужа, и заодно – где я живу.
Пирджерон смотрел на нее, хмурясь, и потер подбородок, будто бы что-то вспоминая.
- Что?! – раздраженно поинтересовалась она. – Меня весь день швыряет туда-сюда, как сумасшедшую! Это ваш город, между прочим! И нечего на меня так смотреть!
- Фарлонг… - Пирджерон нахмурился. – Я где-то уже слышал эту фамилию, - его глаза внезапно округлились. – Аланна Фарлонг, рыцарь-капитан Крепости-на-Перекрестке и победительница Короля Теней? Или это совпадение, или… - он вновь нахмурился.
Лейрел раздраженно махнула рукой.
- Милая, он так и будет говорить про войнушку. Он почти такой же чокнутый, как мой муж, и не переживай – отсюда ты больше никуда не телепортируешься. Это мой дом, и он надежно защищен от этой ерунды.
- Мне говорили, что Уотердип тоже хорошо защищен, - сердито потянула Аланна. – И что ты там говорила про амулет?
Лейрел вздохнула и лениво взмахнула руками, щелкнув пальцами.
- Пирджерон, ты не будешь так любезен принести там вина? Я думаю, моей гостье надо предложить что-нибудь! И найди уже ее мужа!
Пирджерон так страдальчески вздохнул и возвел очи горе, что чем-то неуловимо напомнил Аланне Касавира, когда она очередной раз покупала пару туфель, которая, по его ошибочному мнению, была совершенно не нужна.
- Милая Лейрел, я в последний раз наблюдал, что количество твоих волшебных слуг увеличилось втрое. Если ты хочешь, чтобы я не подслушивал ваши женские разговоры – слава Тиру, я удалюсь, - он посмотрел на Аланну. – Разве что узнаю у этой неожиданной гостьи, как, по крайней мере, выглядит ее муж.
Аланна вздохнула, и ляпнула первое, что ей пришло в голову:
- Ну, он высокий, у него черные волосы, и голубые глаза. И он паладин. Вот. Его зовут Касавир.
Ее даже не удивило то, что Пирджерон вновь драматически вздохнул.
- Леди Фарлонг, я осмелюсь узнать, представляете ли вы себе количество мужчин на севере Побережья Мечей, соответствующих подобному краткому описанию? За исключением имени, разумеется.
- Мужиков, может, и много. А мой муж - один, - буркнула Аланна.
- Не сомневаюсь, - вздохнул Пирджерон. – Было бы странно, случись иначе.
- Что ты к ней пристал?! – неожиданно взвилась Лейрел. – Ищи уже!
Аланна лорда уже не слушала совсем.
- Так что ты там говорила про амулет? - обернулась она к Лейрел.
У нее возникло очень нехорошее предчувствие. Но, по правде говоря, она уже была готова на все, чтобы прекратить телепортироваться туда-сюда.
Лейрел вздохнула.
- Видишь ли, я подозреваю, что это моя ошибка. Я заколдовала это ожерелье, и оно исчезло у меня совершенно неожиданно. Где ты его достала?
- Купила в ювелирной лавке какой-то, - как только Лейрел заговорила про ожерелье, Аланну одолело странное недоверие. Она хоть знала, сколько стоило ожерелье?!
- Ты очень громко думаешь, - заявила волшебница. – Я точно тебе говорю, это я его заколдовала. Хотя бы сними его, а то опять куда-нибудь улетишь!
Аланна нехотя стащила с шеи прекрасный камень, чувствуя себя одновременно облегченно и обиженно, понятия не имея, как в ней одновременно уживаются два этих чувства, с калейдоскопической хаотичностью сменяемые смущением, недоумением и подозрительностью.
В конце концов, она же выложила за камень кучу денег! И что теперь?
Должен сказать, что на этом моменте, несомненно драматическом, присутствие вашего рассказчика в тексте является, вероятно, последним, ибо в тот вечер мне пришлось перейти в роль непосредственного участника происходящего.
И да поможет мне Тир пережить последствия, способные возникнуть после окончательной версии рассказа, возникшей после этого удивительного случая.
Комментарий к 6. О женщинах, дружбе и счастье
Отдельную благодарность за эту главу я должен выразить Илерии. :) Она оказала мне огромную помощь в поисках баллад, которые распевал фантазм с аллеи Бриндул - самостоятельно эти куплеты я бы не нашел. :)
========== 7. Все дороги ведут в таверну. ==========
7. Все дороги ведут в таверну.
После случившегося Фила не покидало назойливое чувство, что он попал в настоящий кошмар. Щека, расцарапанная Аланной, противно ныла, а настроение стало ни к черту. Да, он был в бешенстве, когда жизнь напоминала, что Касавир влюблен в свою теперь уже жену, как полный идиот! И мало было одного этого! Аланна не только преследовала его, словно призрак давно почивших чести и совести, не только отобрала его лучшего друга, но и являлась там, где он не ждал ее вовсе! Более того, именно там, где Аланне точно было не место!
Сначала после пьянки, теперь в борделе! Когда он, между всем прочим, был занят крайне ответственной задачей! И то – эта бестия умудрилась испортить ему даже секс, оболгав дружбу самыми последними словами!
«Да она вообще хоть знает, что это такое?!»
Все настроение пропало, как по волшебству.
Фил с самым хмурым видом постоял в коридоре, полном пузатых розовых ламп, словно откуда-то из-за угла могла вынырнуть волшебная бордельная фея, которая подскажет рецепт избавления от всех сердечных забот, и почему-то обойдется без баб. После чего фыркнул, ожесточенно пригладил выгоревшие светлые волосы и вернулся в комнату.
«Чертова Аланна!»
На постели сидела его прекрасная точеная девица, холеная и гладкая, словно белая шоколадка с каплей кофе. Вот только прекрасной она больше не казалась! А кто был виноват? Конечно, Касавир и его новоиспеченная жена!
Фил смотрел на проститутку несколько туповатых мгновений, после чего хмуро ополоснул лицо в тазу на столике.
«Усраться. Даже водичка ароматизирована».
Да он попал просто в, мать их, не треугольник, а квадрат, где на него осуждающе пялились с трех сторон!
Он посмотрел на девицу, на ее призывно распахнутую одежду, на ее чудесную гладкую кожу…
И тут же встряхнул головой, изгоняя из мозгов красноречивый образ Аланны, которая стоит прямо над его кроватью, скуксив губы куриной жопкой и постукивает пальчиками по изголовью! Она ничего не говорила, но она смотрела так, как умели все женщины от рождения – очень прямолинейно и так красноречиво, что могла бы сбивать силой взгляда чаек, которые пиздили рыбу на прилавках!
Проще было бы, если бы она мерзко нашептывала, как же он не прав, расслабляясь тут, вместо того, чтобы отвести ее домой.
Фил тоскливо глянул на проститутку и подавил еще один тяжелый вздох.
«А ведь Касавир, мать его, наверняка уже весь извелся».
Он почему-то до крайности живо представил себе, как его друг беспокойно шатается из угла в угол и выносит мозг всем окружающим тем, что потерял свою жену, что никогда ее больше не увидит, что страшно переживает, и…
«Нет, я ее ненавижу. Точно».
Фил обескураженно натянул рубашку и принялся собираться. Девушка приподняла брови.
– Дорогой, ты в порядке? – из ее голоса как по волшебству исчезли все язвительные интонации, сменившись воркующим низким голоском, словно созданным для подобного места.
Фил хмуро посмотрел на нее.
– Да ни хрена, красавица. Похоже, мне придется пройтись. Вот знаешь, что это была за баба? Это жена моего лучшего друга, и я без понятия, что она тут делает!
Блондинка с удивительно прямыми волосами, экзотически золотистой кожей и раскосыми черными глазами смотрела на него с мягкой внимательностью и сочувственно кивнула.
– Мой сладкий. Конечно, ее не должно было здесь появляться, – тихо проворковала она, поднимаясь с кровати, демонстрируя во всей красе все, что его ожидало, останься он в этой полутемной комнате, созданной для разнузданно-прекрасного отдыха души тела.
Тщательно отработанная игривость девицы вдарила ему по мозгам так, словно вышибло пробку из бутылки.
Вот только не так, как хотелось бы шлюхе, чтобы заработать – и уж точно, мать его, не так, как хотелось бы ему!
В груди вновь поднялись переживания и возмущение, пережитое уже несколько раз ранее. С одной стороны, какая-то его часть отлично понимала, зачем Касавиру нужна Аланна. А вот другая, куда большая, кипела от возмущения и обиды, что его променяли на уютный домик с садом и шикарный секс.
О, да, запоследний он всегда был готов поздравить Касавира! В конце концов, ему всегда перепадало реже, чем ему! И перепадало бы еще реже, если бы не он, который считал своим долгом снять девушку в баре не только для себя, но и для друга! Даже если друг сопротивлялся – его долгом всегда было помочь ближнему и ни в коем случае не оставить его в беде!
– Конечно, не должно! – Фил рявкнул так, что шлюха вздрогнула и замерла в нерешительности. – Да ты можешь себе представить, как он вообще ее встретил! Да он ее ненавидел! Ты бы слышала, что он мне рассказал!
«Вот же учат блядей!»
Он так и не понял, как ей удалось подойти настолько близко, что девушка теперь почти касалась его полуголой грудью.
– Милый, ты ведь хотел, чтобы я тебя утешила? Зачем тебе думать о всех, кто тебя… предал?
«Да чтоб тебя!»
Он сердито нахмурился, потому что фраза ему не понравилась.Фила прорвало:
– Он не предатель, он мой друг! Черт возьми, я его знаю тридцать два года! – он взмахнул руками, сжатыми в кулаки и яростно выдохнул сквозь сжатые зубы, – И я не могу доверить его девице, которая начала знакомство с того, что начала орать, что его в бою орки вырубили! – он щелкнул пальцами, принявшись ходить по комнате туда-сюда. Проститутка смотрела на него, округлив безупречные губы, подкрашенные помадой кофейного цвета. –Нет, ты прикинь, какое унижение – очнуться и увидеть девку, которая долбит баррикаду в два блядь ее роста, и пищит без остановки! Чтобы потом въебать ему по лбу сраной дверью в сраных пещерах! У него потом от злости даже деревянная свистулька получилась на член похожа, а почему? Потому что настроение было ну очень хуевое! – Фил всплеснул руками еще раз, опять пригладил растрепавшиеся волосы, и закончил свою тираду раздосадованным рявканьем. – И знаешь, что? Вот теперь я сваливаю!
Он вышел из борделя, когда на вечерние улицы мягким покрывалом наползали сумерки, но Филу было плевать и на розовый закат, и на прекрасные ароматы, и на таинственность улочек, усыпанных зеленью плюща.
Настроение свалилось туда же, где оно находилось утром: то есть, на то днище, когда он пребывал не только и не столько в сумрачном расположении духа, сколько в дьявольском похмелье.
Сейчас, бесцельно бредя по улице, пропитанной густым южным запахом сотен растений, моря и разгоряченным за день камнем, Фил чувствовал себя трезвым, как стекло, но эта трезвость донимала хуже головной боли. Вокруг давно зажглись оранжевые фонари, и Уотердип пребывал в той тишине, которая наступает во всяком городе, когда его жители берут краткую передышку и собираются ужинать, кутить, ходить на свидания и заниматься еще десятками вечерних дел.
По правде говоря, Фил бы предпочел, чтобы трезвость стала нормальной головной болью, которую можно прогнать ванной, кофе и женщиной, а не уподобляться Касавиру, погрязая в размышлениях о тщете всего сущего, даже когда у тебя жена-красотка, чокнутые родители и все остальное, что прилагается к счастливой жизни.
А, да. И награбленное драконье золото, которого хватит еще трем поколениям! И накупить Аланне столько тряпок, что она под ними задохнется!
«Я даже не против, чтобы так и было».
То, что с его настроением все чудовищно, Фил чувствовал по нескольким признакам.
Во-первых, он чувствовал, что его мысли серьезны. А это он всегда считал самым кошмарным проклятием, которое только могло его настигнуть.
Во-вторых, он начинал чувствовать себя виноватым, а это уже ни в какие ворота не лезло!
«Как будто я виноват, что этот засранец решил жениться».
Он даже не припоминал, когда в последний раз его мучило это противоречивое и отвратительно серьезное чувство. Ей-богу, даже Латандер не даст ему соврать, но последний раз он испытывал что-то подобное на похоронах, хотя не должен был.
«Но на похоронах я бы не хотел набить ему морду. Или хотел бы?»
Фил выдохнул.
В конце концов, если на то пошло – виновата во всем происходящем была явно не Аланна. Во-первых, Касавир наверняка отпустил ее. Во-вторых, совершенно точно носился теперь по всему городу от беспокойства – в этом Фил был уверен. В-третьих, Фил так и не врезал ему за то, что из всех невыносимых баб мира Касавир выбрал именно эту.
«Подкаблучник и предатель. Точно говорю!»
Он потер все еще ноющую щеку и отправился решительным шагом в центральные районы.
Даже если он найдет Касавира уже после счастливого воссоединения, врезать ему не помешает.
Предваряя яркую и, безусловно, счастливейшую развязку нашей истории, я должен вам сообщить, что для джентльмена нет большего повода выпить, чем девичник в его собственном доме. Ни один мужчина не оказывается под таким сокрушительным и беспощадным обстрелом, нежели когда в доме собирается ряд прекрасных женщин, одержимых желанием распить всю батарею разноцветных ликеров и перемерить все вещи друг друга, обсуждая при этом три животрепещущие темы: мужчины, секреты сугубо интимного характера, и собственный внешний вид.
Ни в коей мере не хочу обидеть дам и не оставляю ни малейших сомнений в том, что любая из них способна поддержать безмерно интеллектуальную и куда более сложную беседу на тему стратегии, политики, а также обескуражить любого из нас блеском собственного ума и талантов. Однако я склонен думать, что девичник является для дам ценностью именно по причине того, что на нем они способны обсудить вещи неприлично легкомысленные, а подчас недоступные или вовсе непонятные мужчинам.
вписано двумя мелкими почерками в самом низу страницы в оставшемся свободном месте под строками – настолько, что едва читаемо, и почерк явно нетвердый
Как будто кто-то был на девичнике! Пирджерон, ты вызываешь подозрения!
Чтоб я знала, почему вы все, мужики, так в этом уверены! Идиоты! Муж должен мне новые туфли.
И колье. Теперь я знаю, что мое пропало из-за него!
Учитывая обстоятельство, упомянутое в тексте несколько выше, я и мой добрый друг Келбен, были вынуждены покинуть башню, испытывая отчаянную потребность обсудить размах финансового бедствия, которое неизбежно последовало бы за встречей милых дам. Мы были полны уверенности, что последует оно незамедлительно и будет иметь вселенский размах. Кроме того, нам как никогда требовалось вино или более крепкие напитки, чтобы культивировать сей бесценной влагой развитие наиболее смелых, а также наиболее очевидных в данной ситуации идей.
Признаться, Келбена в тот момент одолевал неподдельный страх, что одной бриллиантовой диадемой он не обойдется, и поддержать его смелость требовалось немедленно!
Открытому лорду УотердипаПирджерону категорически не нравилось, насколько активно и быстро спелись дамы. Со стороны подобное единодушие, возникшее с первой же секунды, было сопоставимо с катастрофой, и расскажи ему кто-нибудь в юности, что бывает не только любовь с первого взгляда, но и дружба с первого взгляда – он бы не поверил. Но возраст самым безжалостным образом разрушал множество стереотипов, и вот, он вновь наблюдал за двумя женщинами, что начали общаться с первой секунды так, словно общались уже по меньшей мере лет десять! Они говорили пылко, живо и быстро, и он полностью утратил момент, когда их разговор перешел от обсуждения подвигов к преимуществам отдельных лавок Уотердипа.
Он осмелился кашлянуть и употребить наиболее убедительный и привлекательный из всех своих тембров, на которые был способен:
– Дорогая Лейрел, эту женщину ищет муж, который, вне всякого сомнения, крайне обеспокоен.
На его беду, Келбен куда-то пропал, и разыскать волшебника быстро не представлялось никакой возможности. Кроме того, он предполагал, что Келбену для отчаянного противостояния жене придется собрать в кулак все свое мужество, и рано или поздно оборона его соратника падет пред настойчивостью и убедительностью дам.
На памяти Пирджерона подобные устрашающие схватки чаще всего кончались полной капитуляцией КелбенаАрунсуна.
– Касавир подождет! – непреклонно взмахнула рукой Аланна Фарлонг. Ее тугие золотистые кудри пружинисто подпрыгнули. – Он и так меня целый день ищет!
– Вот именно! – Лейрел назидательно ткнула в него пальцем, а канарейка на ее плече утвердительно чирикнула. Внимание волшебницы мгновенно обратилось к новой подруге. – Как ты могла пропустить эту лавку! Я непременно запишу тебе адрес и пришлю проводника!
«О, нет. Это катастрофа».
Если учесть, какой оборот принял разговор дам, он счел самым безопасным удалиться на приличное расстояние, и обдумать нынешнее положение. Решительность грозила двумя рассерженными женщинами, нерешительность – исключительно затянутым общением и неподдельным горем для его собрата по вере.
«Где Келбен, когда он так нужен? Видит Тир, не так часто я обращаюсь по столь пустяковым просьбам, но сейчас мне нужна помощь!»
Ответом на его молчаливые мольбы стали шаги на лестнице и знакомое позвякивание ключей, и на этот звук Пирджерон устремился, как к спасительному порталу, чтобы не позволить Келбену даже показаться на глаза жене. Особенно учитывая обстоятельство, что неизвестного происхождения пикси, окутанные золотом волшебной пыльцы, притащили Фарлонг и Лейрел бутылку вина, и стоило ему лишь мельком увидеть этикетку, он осознал, что ситуация подобна урагану.
Хуже было то, что погреба башни оставались в полном распоряжении Лейрел, разумеется.
Поэтому он поспешил ретироваться из комнаты не просто быстро, а нечеловечески быстро. Даже немедленно! И оградить Келбена от любой возможности узреть нарастающую в комнате бурю.
«Значит, мы найдем мужа этой женщины сами. Он наверняка не мог потеряться просто так».
Легче сказать, чем сделать.
Едва он услышал шаги на лестнице и знакомое позвякивание ключей и колб, то поспешил немедленно ретироваться из комнаты, где устроились женщины.
– Келбен, – сказал Пирджерон таким тоном, что маг был вынужден посмотреть на него с озадаченным вниманием, насупившись, как готовый ринуться в атаку огарь.
Обычно подобным голосом он сообщал наихудшие вести: к примеру, о сбое магической ловушки в одном из кварталов. Или о том, что из Андердарка снова повылезли чудовища. Или что на улицах случилось убийство, и не одно, либо возле здания стражи вновь нашли отрубленную конечность, которую не смогли опознать.
Но сейчас…
Он кашлянул и немедленно потащил мага за локоть вниз по лестнице. Келбен поначалу засопротивлялся и попытался вырвать из его железной хватки как руку, так и рукав великолепной темно-лиловой мантии.
– Пирджерон, какого черта? – голос волшебника звучал сварливо-раздраженно.
Поняв, что его друг не собирается рвануть в комнату, он отпустил Келбена. И заговорил с убийственным джентльменским спокойствием.
– Я должен уведомить тебя, что у твоей драгоценной жены там Аланна Фарлонг. Хозяйка меча Гит. Они спелись с первой секунды, словно роза и утренняя роса, и имеют доступ к полному вина погребу.
Ему показалось, что Келбен даже слегка побледнел. После чего шумно прочистил горло и даже слегка приосанился.
– О, Мистра. Мне не стоит там появляться.
«Как хорошо, когда тебя понимают без объяснений».
Пирджерон кивнул ему со всем степенным спокойствием и приглашающим жестом указал на лестницу вниз.
– Именно поэтому, друг мой, я предлагаю тебе найти ее мужа и обрести соратника в попытках прервать взаимодействие этого чудного дуэта и его последствия.
Келбен угрюмо покачал головой, обозначая свои мрачные раздумья относительно засевших в комнате женщин, а также свое полное согласие с тем, что импровизированный девичник может иметь глубокие последствия.
– Пошли, и подальше, – наконец, мрачно заключил он, и тут же с опаской покосился на дверь, из-за которой раздались переливы дивного жемчужного смеха. – Но ты уверен, что оставить их одних – хорошая идея?
Пирджерон мог лишь только вздохнуть и положить руку на плечо Келбена, подталкивая в сторону лестницы, пока здравый смысл не потерпел поражения.
– Разумеется, нет. Но мы вынуждены выбрать меньшее зло, друг мой.
Чем дальше они углублялись в темнеющий, полный разноцветных огней Уотердип, тем тревожнее становилось Касавиру. Город начинал затихать и концентрироваться вокруг таверн, лавки закрывались, и с каждым часом надежда отыскать жену хотя бы в одной из них рассеивалась тонким дымом.
Ричи вел его извилистыми путями, которые, казалось, не упускали ни одного переулка, но Аланны не было ни в дорогих магазинах центральных районов, ни в тех, что располагалась южнее, ни на рынках, ни на базарах, где продавались ткани, сладости и украшения.
Он пытался успокоить себя, что с ней ничего не случится, что в городе вроде Уотердипа не стоит ожидать ничего ужасного. Но чем дальше шло время, тем тяжелее становилось ожидание, и тем расчетливее становились варианты действий, а внутри клубился комок нетерпения, раздражения и нарастающего страха за жизнь жены.
«Что, черт возьми, она может делать неизвестно где так долго?!»
Он почему-то был уверен, что в гостиницу она не вернулась. Если бы все оказалось так просто!
Они шли неровными улицами порта, уже почти лишенными зелени и мостовых. Редкие фонари скрывали тени, и Касавир начал жалеть, что не взял с собой оружия.
Уотердип переставал быть тихим, уютным и безопасным в такие часы, и он думал, что с Аланной из-за ее бедового характера могло случиться все, что угодно. Да, разумеется, Аланна временами вела себя, как сумасшедшая и невыносимая, но он ее любил, и ни за что не хотел потерять. Тем более так глупо.
– Куда ты нас завел? – хмуро спросил он Ричи, неодобрительно косясь на развешанные то здесь, то там – красноречивые красные фонари. Мальчишка выглядел усталым.
– Да дорога к гавани тут короткая, – буркнул он. – Ну и что? Да, это шлюший квартал, ну а что делать?
Он только вздохнул.
– Ничего.
«Ничего, мать вашу. Чертов город. Куда делась Аланна?! Нет, что случилось с Аланной?!»
Он сильно сомневался, что в городской суматохе она сумеет найти дорогу назад, к гостинице. Разве что ей чудовищно повезет, и было похоже на то, что везение не входило в планы судьбы.
Здесь лавки уже закрылись, зато веселье, переполненное похотью и алкоголем, выплескивалось на улицу драками и моряками, что обжимались с повизгивающими девицами. Местные проституткисразу распахивали корсажи, если их утаскивали на колени и приплачивали – вульгарно полуголые женщины всех рас и цветов кожи, переполненные демонстрацией животной страсти, на которую велись все мужчины, побывавшие в море или на войне слишком давно без женщин.
Ричи лавировал в этом болоте, как рыба, и он следовал за ним.
«А это точно последнее место, где может отыскаться Аланна».
Воздух в гавани от множества пьяных и жаждущих тел ощущался горячим и плотным, липким до духоты, но Ричи наконец-то нырнул в переулок неподалеку, где в полумраке на груде бочек сверкнули зеленые глаза-фонари вылизывающейся кошки.
Потянуло густым смолистым запахом, солью и рыбой. И приторным душком квартала красных фонарей.
– Ричи, – Касавир окликнул паренька, чувствуя, как осознание обрушивается, словно тяжелыйгобелен на голову. – Я думаю, мы ее не найдем.
В свете одинокого побитого фонаря лицо Ричи резко вытянулось и стало выглядеть заметно старше. В его ломающемся голосе прозвучало удивление:
– Так а чего ты вообще ее искал столько времени, раз знал, что не найдешь?
Он почесал в затылке и развел руками, чем-то напоминая ему Фила.
Касавир смотрел на него несколько секунд и дал очень сухой и очень честный ответ.
– Потому что когда ты кого-то любишь, иначе поступать нельзя, – он выдохнул. – Доведи меня до стражи через гостиницу, и если ее там не окажется – я напишу заявление лордам города о ее пропаже. Может быть, Аланна все-таки отыщется.
Тем не менее, какой-то частью души Касавир знал, что крюк до гостиницы – дело бесполезное. Аланна точно не могла сориентироваться в незнакомом городе без помощи, да и в знакомом время от времени тоже. На его памяти, даже спустя несколько месяцев жизни в Невервинтере и в его окрестностях, Аланне приходилось показывать, в какую сторону свернуть, чтобы попасть в квартал Торговцев, а не в район со злачными притонами.
Или ему показалось, или Ричи и впрямь неожиданно помрачнел.
– Ладно, – голос паренька звучал хмуро. – Но это… если я вдруг ее увижу, куда мне ее вывести-то?
Касавир вздохнул.
– Третья каменная улица. Замковый район. Там гостиница «Цветущие сады».
Ричи присвистнул – видимо, выражая тем самым отношение к уровню цен в этой гостинице.
Паладин издал мрачный смешок, и дальше они зашагали в молчании.
Тем не менее, неожиданности на этом не закончились. Ричи уже вывел его на улицу, которую Касавир начал узнавать – во всяком случае, он мог поклясться, что не один раз видел при свете дня покореженный указатель и вывеску пекарни в виде толстой утки с кренделем в клюве. Случайные прохожие торопились куда-то, не обращая на них никакого внимания, как и положено в любом большом городе.
А потом он увидел долговязую белобрысую фигуру, которую в жизни не мог бы перепутать с кем-то еще. Фил шел точно к ним навстречу, держась той же стороны улицы, что-то мрачно насвистывая, бормоча под нос и сунув руки в карманы. Вид у паладина Латандера был изрядно помятый, и Касавир был уверен, что Фил наверняка кутил несколько дней подряд и мог все еще не протрезветь.
Едва он собрался его окликнуть, Фил поднял голову, отшатнулся и замер с ошарашенной гримасой, словно увидел пьяное привидение.
– Да вы оба меня преследуете что ли?! – его лучший друг всплеснул руками, исполнив сложную пантомиму на тему удивления. – Что ты тут вообще делаешь без Аланны?! Я ее, кстати, видел!
«Что?!»
Ричи издал за его спиной самую неуместную и раздражающую из реплик:
– О-оу.
Касавир почувствовал, как внутри волной нахлестывает раздражение, которое может смести Фила, Ричи, половину квартала, все жилища мерменов, доки и еще кусок Уотердипа.
– Что значит – ты ее видел? Где?!
Фил хлопнул в ладоши и изобразил издевательский книксен.
– Кас, да я просто обосраться готов с того, как ты приветствуешь лучшего друга! В борделе я ее видел!
«Что?!»
Ричи присвистнул. Касавиру захотелось врезать обоим. Он смотрел на Фила пристальным и немигающим взглядом, который действовал, естественно, на всех, кроме латандерита.
Ричи уже открыл рот, собираясь прокомментировать происходящее. Касавир этого не видел, но, словно чувствуя, поднял руку с устремленным вверх указательным пальцем, и отрезал сразу:
– Если произнесешь хоть слово – пожалеешь, – голос паладина звучал низко и зло.
Ричи немедленно закрыл рот.
– Ну ладно, ладно, – капитулируя, произнес он, и в голосе слышалась уязвленность. – Я молчу!
Он чувствовал себя неловко и слегка обиженно, как любой подросток, кому пришлось стать свидетелем разговора между людьми, к которому он имел лишь косвенное отношение.
– Это правильное решение, чувак, – кивнул ему незнакомый паладин, показывая большой палец.
– Так, – Касавир хлопнул его по плечам, стоя вплотную и глядя прямо в глаза. – Фил, а теперь объясни мне, какого черта ты видел Аланну в борделе?
Как это происходило обыкновенно, Фил переворачивал все мироздание с ног на голову. Где была суша – становилось море, где отдыхал здравый смысл – вечеринка.
Фил отшатнулся от него, прикрываясь скрещенными руками.
– Мужик, она свалилась мне почти на голову, напугала мою проститутку, и исчезла!
Касавир чувствовал себя идиотом. Ситуация выглядела так, словно каждая собака натолкнулась в этом городе на Аланну (особенно уж если на нее натолкнулся Фил, который вел себя так, словно преследовал его!), но принесла торжественный обет ни в коем случае не сообщать об этой встрече ему!
«По крайней мере, она жива».
– Что значит – исчезла? – хмуро переспросил он, сверля Фила тяжелым взглядом.
Фил пожал плечами и помахал ладонями в воздухе, состроив скучающую гримасу.
– Ну, ты же знаешь, как это бывает, – он дернул густыми бровями. – Я еще думал, что она мне просто привиделась, но я еще видел ее возле дома, где мы это… вечеринку устраивали.
«Да, но какого черта тебе не пришло в голову поискать меня?»
Он почти чувствовал, как Ричи с трудом удерживается от смеха – и в этот раз чутье Касавира сработало филигранно, поскольку так оно и было. Они втроем стояли посреди романтически полутемной улицы, и выясняли, спустя день тяжких и бесплодных усилий, именно то знание, которое досталось его лучшему другу без всякого труда.
– Вечеринку? – Касавир так и смотрел на Фила с каменным лицом. Голос паладина звучал угрюмо. – Там от этого дома хоть что-то осталось, Фил?
Фил сделал неопределенный жест, и Касавиру подумалось, что навряд ли.
– Ты там все разнес, да?
Фил пожал плечами – как и обычно, это выглядело так, словно в его теле не было ни одной напряженной мышцы, и он был слегка пьян даже когда трезв.
– Ну, крыша чутка обвалилась. Но клянусь, она вообще-то такой и была!
В его голосе сквозило полное безразличие. Касавир устало выдохнул, помассировав переносицу и веки, чтобы в голове уложилась едва почерпнутая информация.
– Придурок, – обреченно выдал он. И посмотрел другу в глаза. – Фил, я правильно понял, что ты видел Аланну дважды? Где она?!
Фил пожал плечами и кивнул:
– Да, дважды! Первый раз она исчезла, второй… – он посмотрел на него с кристально чистой невинностью. – Тоже исчезла!
«Великолепно».
Касавир перевел дыхание и выдал то, что крутилось на языке с начала разговора, но никак не могло облачиться в слова, а теперь, наконец, приняло законченную форму.
– Вот знаешь, что, Фил? Ответственность — это как хвост — или он вырос, или нет, а у тебя только жопа вместо ответственности!
Улица мерцала золотом ночных огней. Как бы Ирман ни ненавидел магазины, в их ночном освещении, смешанном с россыпями фонарей, ему всегда чудилась какая-то магия. Причудливые отражения, сверкавшие во множестве стеклянных, металлических и деревянных поверхностей, волшебные огни всех цветов, смешивались в единый поток света, такой яркий, что улица Уотердипа выглядела светлой и шумной, как днем.
В Невервинтере такого и в помине не было. Ночная жизнь в нем выглядела тихой и размеренной, чинно прерывавшейся на время, положенное для сна. Несколько предрассветных часов центральные районы и Черное Озеро всегда спали, если на улице не было большого праздника.
Отдельные кварталы и таверны Уотердипа балагурили до утра, где знать и простой люд смешивались в единую человеческую массу, практически терявшую классовые различия – в причудливом свете слишком вычурный наряд становился дешевкой, самый простой приобретал красоту. Люди покупали, продавали, гуляли, пили, ели, целовались, ссорились и мирились.
Ирман вздохнул почти ностальгически. Мир, сжавшийся до размеров одной улицы, внезапно напомнил ему о молодости. Бесшабашной, юной и в большинстве своем переполненной подобными вылазками по чарующим переулкам ночного Невервинтера и Уотердипа.
Глаза Элоизы загорелись от предвкушения, и, на взгляд Ирмана, это предвкушение грозило серьезным испытанием для его терпения.
– Пожалуй, я обойду здесь все, – удовлетворенно заявила жена, и ее тон выдавал железную решимость, смешанную с очаровательно женственной радостью.
– О, нет, – вырвалось у него, когда он понял, что за магазин выбрала Элоиза первым. На взгляд Ирмана, это могло оказаться чудовищной несправедливой уловкой, которую могла придумать только она, поскольку магазин растягивался до немыслимых пределов, и, судя по всему, содержал в себе абсолютно все вещи, которые только можно было найти в городе. Пять витрин! Великий Тир! Пять!
Элоиза вздохнула.
– Милый, – потянула она. – Ты же обещал. А я разрешу тебе подождать меня вон там, – она указала пальцем в шелковой фисташковой перчатке на столики большой таверны, стоявшие прямо на улице.
Жена наверняка поняла, что Ирман уже заметилвнутри то, что грело ему душу сильнее любых черничных кексов и декольте (и не только Элоизы, и иногда, и, пожалуй, нет, не сильнее, но!). А именно: приличную обстановку, достойную любой мужской компании, с таким количеством разных сортов пива, что для их вдумчивой дегустации потребовался бы целый вечер. И достойную такого ассортимента еду. А кроме того – обстановку, равно подходившую для свидания и кутежа с друзьями. С какой стороны ни посмотри – сплошные преимущества!
Он вздохнул. С одной стороны, отпускать Элоизу в этот магазин казалось ему самоубийством. С другой стороны, он мог подождать ее не в кафе, как приличный подкаблучник, а в месте поинтереснее. И уж тем более не ходить вместе с ней, объясняя, что пятидесятая шляпка прелестно на ней смотрится, стараясь это сделать не тем тоном, который лишь растягивал пытку: когда Элоиза считала слова недостаточно искренними, и решала, что ей стоит примерить еще десяток обновок.
Но… но.
«Кроме того, там не эти кексы, а нормальная еда, которую нельзя Элоизе».
– Хорошо, – вздохнул он чуть ворчливо. – Я подожду тебя, дорогая.
Жена моментально просияла и поцеловала его в губы, произнеся самую лживую фразу из тех, которую может произнести великолепно элегантная в любом возрасте женщина, которая направляется в магазин хорошей одежды, обладая отменным вкусом и большим количеством денег:
– Я на минуточку, родной.
Аланна в жизни не подумала бы, что создательница волшебного амулета и одна из легендарных волшебниц Фаэруна окажется настолько милой женщиной. Во всяком случае, они моментально нашли общий язык, а после бутылки голубого эльфийского вина – точно цвета морской воды на мелководье, общение и вовсе пошло, как по маслу. Темы перескакивали и порхали с изяществом и хаотичностью бабочек по весеннему саду.
Они обсудили Уотердип, Лейрел перечислила уже с два десятка магазинов, куда Аланне, разумеется, следовало бы наведаться. Аланна вздохнула несколько раз по Касавиру и их прекрасному дому в Невервинтере, где разбила прошлым летом пионовый палисадник, после чего Лейрел, разумеется, не менее тоскливо вздохнула относительно Келбена.
А спустя час (или два?) Аланне показалось, что Лейрел бессовестно преуменьшила легкость вина, которое они пили. Поскольку уже после второго бокала она ощутила чарующую легкость в голове, а в руках и ногах – неуемную жажду деятельности, лишенную четких целей, и оттого еще более невыносимую.
Совершенно необходимо было чем-то заняться. Исключительно полезным. И для себя, и для других.
Кроме всего прочего, они с Лейрел уже обсудили достоинства волшебных горничных, которые не могли красть серебро. Аланна также выслушала (с исключительно умным видом!) историю о пылевых големах, которые служили прекрасным способом уборки, и, наконец, их разговор плавно перетек в то русло, с которого начался.
– В шкафах больше всего пыли, – вздохнула Аланна. – Но я же не могу слишком долго носить одно и то же! Касавир меня совсем не понимает.
– Ты думаешь, этот лучше? – Лейрел возвела очи горе. – Упаси Мистра! Вечные занудные вопросы, а зачем мне то или это, и когда я наконец-то одумаюсь! Как будто мне повод нужен, чтобы купить новые сапоги!
Аланна оживленно взмахнула рукой:
– Именно! Тем более, он отлично знает, что с деньгами проблемы нет! И не будет!
Лейрел вдруг умолкла на минуту, задумчиво рассматривая Аланну, а потом произнесла заговорщицким тоном:
– Дорогая… не хочу тебя обидеть, но ты мне так понравилась, что у меня тут целый шкаф всего, что оказалось мне мало, велико или не подошло. Часть из этого я даже не носила ни разу. Но я же не могу раздать это бедным! Мне нужен тот, кто сможет это носить достойно! Не хочешь примерить?
Аланна подумала, что такое роскошное предложение не обидело бы ее ни разу в жизни. Учитывая, что вкус Лейрел ей очень даже нравился – если оценивать его по сегодняшнему внешнему виду волшебницы. Аланнауселась на край широкого дивана и с напускным кокетством покачала ногами, после чего посмотрела хозяйке башни в глаза так честно, как только умела, произнеся не менее заговорщицким тоном:
– Я не просто хочу – я с удовольствием.
Лейрел вскочила со своего места прямо с бутылкой вина в руке, но с такой прытью, что Аланна ойкнула. Волшебница слегка пошатнулась, но тут же изящно восстановила равновесие, поправила великолепные серебряные волосы, и бодро позвала Аланну за собой – к одной из дверей.
– Это моя гардеробная!–гордо заявила Лейрел, щелчком пальцев отпирая магический замок, и волшебное королевство одежды услужливо распахнулось перед ними, демонстрируя самую чарующую из всех возможных картин.
От великолепия того, что она увидела, у Аланны сперло дыхание. За обширными волшебными завесами виднелись великолепные шарфы, платья, туфли, шляпы – все выглядело настолько прекрасным и этого было настолько много, что в первое мгновение она даже не испытала зависти, хотя это чувство определенно заворочалось у нее на задворках души уже через несколько секунд. И от количества пар обуви, и от того, насколько восхитительно все было организовано – от мягкого освещения и зеркал до последней дверной ручки, повторяющей изгиб руки своей хозяйки. Защитные заклинания заставляли все вокруг мерцать легким отблеском – нежным, как цвет заката.
– О, боги! – Аланна даже зажмурилась и встряхнула головой, запустив пальцы в свое облако пушистых золотых кудряшек. – Как ты во всем этом ориентируешься?!
Лейрел зевнула и махнула в сторону шкафов бутылкой вина.
– Ой, это несложно. Вообще-то у меня здесь несколько рабочих пикси, – Лейрел повернулась к ней и взяла за предплечье. Глаза волшебницы полыхали пламенем свершений и энтузиазма. – Хочешь, я тебе таких начарую? Только ингредиенты будут нужны кое-какие, но мы их достанем! Они развешивают мои платья, убирают пыль, и всякое такое… считай это свадебным подарком, а?! – Лейрел попыталась хлопнуть в ладоши, восторгаясь собственной идеей, и тут же озадаченно уставилась на бутылку в руке.
Пожала плечами и сделала из нее глоток.
Аланна похлопала глазами, все еще ошеломленная великолепием окружающей обстановки, хотя идея вызвала у нее заметное оживление.
Подумать только, рабочие пикси! И никаких проблем!
Аланна задумчиво надула губы, жадно разглядывая разнообразие одежды вокруг и обстановку, как будто созданную для обсуждения девичьих секретов – лавандовые софы в центре, аккуратный деревянный столик с букетом фиолетовых и белых фрезий, мягкие персиковые ковры, по которым так и хотелось пройтись босиком – и одно-единственное окно, кудрявящееся зарослями плюща.
– Они тебя не ненавидят? – она покосилась на Лейрел. – Ну, ты же понимаешь, когда горничная бесится, она не только ворует, но может и портить одежду, и всякое такое! Я об этом слышала!
Лейрел вяло махнула рукой и деловито прошла к центру гардеробной, где счастливо плюхнулась на один из диванчиков. Кивнула Аланне.
«О».
– Падай! Ты же знаешь, что это единственное место, где эти мужики нас не достанут,– волшебница довольно зажмурилась и запрокинула голову, после чего бесцеремонно водрузила ноги на столик с фрезиями. – Ах, пикси! Знаешь, им для радости надо немного! Они свихнутся от счастья, если посадишь около дома розы и разведешь сад, – Лейрел моргнула и внимательно посмотрела на Аланну, которая уже вытянулась напротив с таким же блаженным видом. – Но у тебя же есть сад, так?
Аланна довольно потянулась, как будто пытаясь обнять огромную кучу пуха.
– Огромный! Ой!
Мысли Аланны мгновенно рассыпались, а внимание переключилось. Она изумленно уставилась на миниатюрную фею в костюме из тончайшего шелка. Фея зависла перед ними, мерцая крошечными перламутровыми крылышками, как колибри.
– Хозяйка, вы предпочтете белое или розовое? – голосок феи звенел, как серебряный бубенчик.
– Я сегодня гуляю, – капризно махнула рукой Лейрел. – Неси оба, и побольше. А еще хочу пирожных! И сыра! И клубники! У меня гостья, в конце концов!
Аланне показалось, что фея тихонько хихикнула, но описала в воздухе довольное сальто через голову.
– Конечно, госпожа Лейрел! Сейчас все принесем!
– Оно совсем легенькое, – скучающе пояснила Лейрел Аланне. – Я иногда бутылки две выпиваю, и вообще ничего. Как сок!
Аланна оценила собственное состояние, и решила, что Лейрел либо безбожно врет, либо ее новая подруга обладает столь сказочной устойчивостью к алкоголю, что ей может позавидовать и огр. Аланна подперла ладонью растрепанную голову, смутно пытаясь вспомнить, о чем же еще они не успели поговорить. Она рассеянно помассировала изящными пальцами ключицы, и наконец-то вспомнила.
«Черт возьми! Ожерелье!»
Она подскочила на софе так резко, что Лейрел нахмурилась и посмотрела на нее с равной степенью озадаченности и заинтересованности.
– Что с тобой, дорогая?
– Амулет! – Аланна от возбуждения хлопнула ладонями по обе стороны от себя и подпрыгнула на диване, широко тараща зеленые глаза. – Ты так и не сказала, что с ним такого сделала, что я из-за него здесь! И что с ним будет дальше! Я хочу знать! Я же его купила, а теперь выяснилось, что он твой!
Лейрел тяжело вздохнула, словно тема, которую подняла Аланна, вызвала в ней искреннюю и глубокую печаль. На ее лице отразилась сложная смесь эмоций, как будто жадность боролась с альтруизмом, а инстинкт подвыпившей сороки – с благородством.
Она тяжело вздохнула, и взгляды обеих женщин обратились к ювелирной подставке, где лежал он, камень преткновения всего сегодняшнего вечера и прошедшего дня – блистательное ожерелье из белого золота, жемчуга и бриллиантов, бережно подчеркивающих всю прелесть огромного аквамарина.
Самой ужасной и печальной мыслью, которая посетила Лейрел, оказалось осознание, что оттенок огромного камня имел теплый зеленоватый оттенок – аккурат тот, что прекрасно подходил к глазам Аланны, и резко контрастировал с ее собственной холодной внешностью, как будто сплошь состоящей из различных оттенков серебряного и жемчужного.
И почему она когда-то решила, что это ожерелье Халазара будет хорошо на ней выглядеть?!
А еще Лейрел знала, что теперь эта мысль будет преследовать ее непростительно долго, и каждую попытку принарядиться в прелестное колье сопроводит кислый осадок ревности. Даже невзирая на то, что феи и пикси изрядно подсластили этот момент, наконец-то принеся огромный серебряный поднос с многоэтажной подставкой, полной разнообразных пирожных и ягод, а вместе с ними – вино, фрукты и сыр.
– Знаешь, что? – задумчиво произнесла Лейрел. – Мне кажется, этому ожерелью придется остаться у тебя. Я теперь его не надену.
Аланна посмотрела на нее полными ужаса глазами и уже округлила рот, чтобы произнести что-то возмущенное. Лейрел закатила глаза, чувствуя, как нетрезвое радушие мгновенно сменяется раздражением.
«Ты без меня знаешь, сколько оно стоит! А я тебе его подарить хочу!»
Но она себя сдержала – в конце концов, не всем же понимать ее с первого слова? Даже подругам.
– Ох, милая! Я его расколдую и сниму все чары! – она успокаивающе взмахнула руками, и мысль мгновенно перепрыгнула на другой объект интереса, а раздражение улетучилось, словно облако цветочных лепестков, и в серых глазах Лейрел вновь засверкало воодушевление. – Видишь ли, я обожаю зачаровывать предметы! И чаще всего делаю это с ожерельями, которые покупаю – не могу же я оставить себя в обычной безделушке безо всякой защиты? Но ты мне так и не сказала, что за эффекты вызывал этот амулет – я ведь делала обычный амулет телепортации! О чем ты думала, когда телепортировалась?
Аланна сердито сдвинула светлые брови. Логичные мысли давались все тяжелее, и почему-то она решила, что Лейрел сейчас бессовестно упрекает ее.
«О чем я думала?! О чем я думала?!»
– Можно подумать, у меня было много времени все взвесить и обдумать! Эта штука швыряла меня туда и обратно! – Аланна без особенного стеснения целиком проглотила крошечную тарталетку с малиной и запила ее вином.
Лейрел вздохнула уже в который раз и подсластила ситуацию воздушным миндальным печеньем с лимонным кремом.
«Ох, какой ужас иногда эти люди, которые ничего не понимают в зачаровании».
– Дорогая моя, я же не буквально! – Лейрел качнула бокалом, едва не расплескав розе. – Ты помнишь фразы, которые говорила или думала перед тем, как он работал?
Аланна застыла на половине надкусывания шоколадного трюфеля с апельсином. Вопрос застал ее врасплох.
«Ой, мамочки».
Ей пришлось напрячь всю свою память, изрядно подпорченную зыбкими волнами конфетно-алкогольного забытья. Рассказывать и вспоминать пришлось долго, непоследовательно, и то и дело подбирая слова получше, из-за чего Аланна по три раза описывала одно и то же, и ей показалось, что она даже не смогла довести свое повествование до конца, когда выражение лица Лейрел из сочувственного превратилась в заинтересованное, затем – в хитрое, и, наконец, волшебница звонко расхохоталась и хлопнула в ладоши.
– Ох, боги! Знала бы я, что у меня получится, добавила бы стабильности, сделала бы специально и пустила на продажу!
Лейрел подскочила и принялась энергично жестикулировать, расхаживая по гардеробной туда-сюда. Глаза волшебницы искрились от вдохновения, а жесты становились все шире.
– Я даже знаю, как я его назову! Амулет сердитой жены! Стоп, нет, это как-то по-мещански! Амулет яростной дамы! Точно!
Аланна наблюдала за ней с полным недоумением, округлив розовые губы, словно кукла, и хлопала огромными подкрашенными ресницами. И тут же встряхнулась, словно только что проснувшаяся кошка.
– Погоди! – в ее голоске проскользнула сорванно-отчаянная нотка. – Ты о чем?!
– Ты не представляешь, что я только что придумала на основе твоего амулета! – Лейрел остановилась напротив тройного зеркала, и отражения от ламп за ее спиной пылали, словно ангельское сияние. – Это амулет, который будет работать исключительно на сердитых женщинах, которые только что поругались с собственными мужьями! Именно это у меня и получилось, и я попробую изучить формулу! – волшебница подпрыгнула и всплеснула руками. – Это же чудесно! Сколько семейных ссор можно предотвратить! Только представь себе, – лицо Лейрел приняло мечтательное выражение, а жесты приобрели грациозность и вольготность настоящей артистки, позабывшейся в грезах от шампанского. – Вот он что-то говорит тебе, вот ты готова запустить в него табуреткой и назвать бородатым ослом – а вместо этого думаешь о любимом курорте – и вот ты там! – Она щелкнула пальцами. – И он к тебе приехать не может! Зато ты гуляешь, грабишь магазины, купаешься, и возвращаешься, как только захочешь – довольная и в прекрасном настроении! Он рад твоему возвращению, ты рада, что не убила его, и вот – вы остыли, воссоединились, и все прекрасно! Только подумай, как это может облегчить жизнь! Ну? Что ты об этом думаешь?
Аланна ошарашенно посмотрела на Лейрел и тихонечко, с поистине дамским изяществом, икнула, отчего ее золотые кудряшки слегка подпрыгнули.
И прикрыла аккуратной ладошкой рот.
Они шли по улицам Уотердипа, которые уже накрыли вечерние сумерки. Шли молча и угрюмо.
Ричи отправился домой. Касавир молчал, продолжая тяжело обдумывать появление Фила, исчезновение Аланны и две – чтоб все провалилось, целых две! – встречи Фила и Аланны в этом проклятом городе.
Фил молчал, дуясь, но не выдержал первым:
– Да что ты из-за нее так переживаешь?! Не вернется как будто!
Его слова вызвали подлинный эффект разорвавшегося огненного шара. Потому что Касавир перевел дыхание, резко встряхнул головой, замер на месте, и раздраженно взмахнул руками, глядя другу в глаза:
– Фил, блядь, – голос звучал хрипловато и зло. – Ты хоть думаешь, о чем говоришь? Она одна, в чужом городе, ушла черт знает куда, с деньгами, без оружия – ты хоть понимаешь, сколько тут воров и преступников?! А?!
Повисло молчание. Где-то в ближайших кустах плюмерии исключительно громко затрещали цикады, логически завершая отповедь Касавира лучшему другу.
Фил только поморщился с досадой и показательно прочистил ухо мизинцем, всеми силами демонстрируя, что голос Касавира вышиб ему барабанные перепонки и вызвал почти смертельную контузию.
– Да ну нахер, – наконец, обиженно заключил латандерит, вздохнул, взъерошил волосы и продолжил куда более спокойным тоном. – Кас, женщина никогда не пропадает из магазинов насмерть. Наверняка в отеле тебя ждет и найдется в той же лавке, где была. А ты убежал ее искать и уже придумал хер знает что, – Фил помолчал мгновение и потер шею. Махнул рукой, понизив голос.– Как всегда, короче.
Они шли по узкому переулку, параллельному большой улице, то и дело сверкающей разноцветьем магических огней и стеклянных витрин.
Слова Фила если и умерили беспокойство, то ненамного. Разве что вернули достаточно самообладания и пристыдили.
«Зря орал. Он не знал, что Аланна сама по себе и не знает, как вернуться домой».
Касавир устало покачал головой, но заговорил уже на тон ниже.
– Фил, моя жена пропала на целый день. Я не знаю, где она и что с ней сейчас происходит.
Фил глубоко выдохнул, остановился, преградил путь, и припечатал его плечи медвежьим хлопком.
– Значит, так. Чувак, Аланна, конечно, всегда была с ебанцой, но ей хватит ума объяснить первому же патрулю, что она потерялась.
«Не уверен. Или я действительно так плохо о ней думаю?»
Касавир уже набрал воздуха, чтобы возразить, но Фил назидательно погрозил ему пальцем и продолжил свою речь на удивление проникновенным и спокойным тоном.
– И не перебивай меня. Вот что мы сделаем: тут рядом ближайший пост стражи и твоя гостиница. Мы туда заглянем. И в номер тоже. Если ее там нет – напишешь свою бумажку, что пропала жена. После этого мы пойдем в «Разрушенную башню» на соседней улице, возьмем по пиву, и ты наконец-то впервые пожрешь за этот ебаный день. И не делай такое лицо – я знаю, что ты сейчас внутри себя думаешь что-то вроде: «о Тир, как же я посмею сесть и жрать, когда Аланна хер знает где». Смеешь, ты сам знаешь, что когда есть возможность поесть – делай это. Ты не городской следопыт и нихера не знаешь Уотердип. Но в этом районе много магазинов – может, Аланна где-то рядом, и мы ее увидим. Или она заметит нас. Соглашаешься, зануда?
Нужно сказать, именно в такие моменты Касавир особенно отчетливо понимал, почему они с Филом дружат уже больше тридцати лет. Когда ситуация становилась действительно серьезной, внезапно разверзающиеся бездны здравомыслия Фила мгновенно напоминали ему, почему тот оставался паладином Латандера, а еще – что его друг все же не законченный раздолбай, а только прикидывается таковым, и он бы мог доверить ему даже собственную жизнь.
Возразить оказалось решительно нечего. Касавир тяжело вздохнул, и ему осталось только кивнуть:
– Ты прав. Пошли, так и сделаем.
Цветущий вид улиц, полных сладкого ночного воздуха, отчетливо контрастировал с его ужасными предчувствиями. У Келбена складывалось впечатление, что насколько свеж и ароматен вечер, настолько же пьянит он и его жену, и ее новую знакомую, практически буквально свалившуюся из ниоткуда.
И настолько объемный бардак они будут в состоянии учинить в его башне.
«Нет. Нашей башне. Или башне Лейрел?»
Он встряхнул головой, уже сам не зная, как себя поправить правильнее.
На шумной улице, где раскинулись кусты олеандров, а люди гуляли чинной толпой парочек и семей всех возрастов и образцов, Келбену было не слишком уютно – это провоцировало ворчание. Он даже не мог вспомнить, когда последний раз так праздно прогуливался по центральному пешеходному променаду, словно ему и заняться нечем! Еще и когда в башне осталась Лейрел!
В конце концов, для Лордов Уотердипа подобное времяпровождение было просто неприличным! Можно подумать, у него дел нет!
Но Пирджерон шел вперед с неколебимым спокойствием и не обращал ни малейшего внимания на его волнения.
– Подожди-ка, – Пирджерон дернул его за рукав мантии, остановившись прямо посреди улицы – возле огромной веранды около одной из многочисленных таверн.
– Ну, что? – ворчливо произнес Келбен. Он чувствовал себя не в своей тарелке.
Он подозревал, что, вернувшись, обнаружит пьяную вдрызг и невероятно счастливую жену, спящую в будуаре или в гардеробной в компании своей новой знакомой. И наверняка повсюду будет валяться одежда, обувь, и всевозможные фолианты, так как дело совершенно точно не обойдется без колдовства, а Келбен прекрасно знал, что Лейрел строжайше нельзя колдовать, будучи пьяной. Поскольку прошлый раз она превратила его несчастную Нису в фиолетовую шиншиллу, и Келбен думал, что кошка-фамильяр до сих пор не могла прийти в себя. Всегда ловившая мышей, Ниса теперь только истошно мяукала и шипела при виде даже хомяков и морских свинок.
– Мне кажется, я знаю этого человека. Может, я ошибаюсь, но…– Келбен нахмурился и недовольно посмотрел в сторону, куда направил взгляд Пирджерон, но никого особенного не приметил – да и мог.
Даже когда Пирджерон бесцеремонно потащил его за собой к вполне конкретному столику на углу веранды, где сидел уже поседевший, но явно военной выправки мужчина. И, судя по хорошему костюму и отточенным движениям, не меньше, чем дипломат – бывший или действующий.
Говоря по совести, в большинстве случаев Келбена исключительно раздражало общество людей, и их пребывание поблизости всегда вызывало крайне странное чувство, будто бы он оказался в совершенно другом мире.
Он понятия не имел, кем был этот человек, едва взявший в руку бокал темного пива и готовый насладиться огромным стейком с картошкой – в тарелку, разумеется, для вида, приличия и спокойствия жен положили пару помидоров и салат, но Пирджерон почему-то расплылся в улыбке, и пошел навстречу этому человеку с распростертыми объятиями.
«Немыслимо!»
Все произошло столь резво, что Келбен даже не успел возмутиться.
– Ирман? Ирман Ханверд?!
Мужчина недоуменно посмотрел на них обоих, и спустя несколько секунд на его лице отразились сразу три эмоции: удивление, узнавание и радость. Он широко улыбнулся и не просто пожал Пирджерону руку – последовало по-солдатски медвежье объятие и гулкие хлопки по спине.
Сейчас, почувствовав ауру, он даже не сомневался, что Ирман был коллегой Пирджерона по цеху, если о паладинах приличествовало выражаться подобным образом. Келбен изучал обоих паладинов с таким видом, словно рядом с ним происходило что-то совсем из ряда вон выходящее.
– Я рад тебя видеть, – если архимаг хоть что-то понимал в людях, наконец-то чья-то радость при виде Пирджерона выглядела искренней. – Великий Тир, сколько лет прошло! А… – Ирман наконец-то остановил на Келбене взгляд смеющихся синих глаз.
Пирджерон хмыкнул и церемонно-шутливо поклонился, указывая в его сторону.
– Келбен Арунсун, собственной персоной.
Рукопожатие у Ирмана Ханверда оказалось железным. Паладин уважительно кивнул ему.
– Я рад знакомству, и не меньше буду рад достойной компании.
Пирджерон ухмыльнулся в усы и уселся напротив Ирмана за тяжелый деревянный стол, даже не интересуясь мнением Келбена.
– Раз так рад, не будешь против поставить нам пиво. Ты бы хоть письма писал!
Ирман хохотнул и пожал плечами.
– Знаешь ли, жена, ребенок и работа оставляют мало времени на переписку, – он смерил взглядом их обоих. – Открытый лорд Уотердипа! Ну и ну! Я смотрю, ты на жизнь не жалуешься.
Ирман жестом указал официанту принести еще два пива.
Пирджерон только вздохнул.
– Всякое бывает. Я смотрю, у тебя тоже вид цветущий. Как твоя жена и сын? Уж прости, уже не помню, как его зовут.
Ирман Ханверд фыркнул.
– Моя птичка где-то здесь, пошла туфли посмотреть. Скоро придет, а уж в каком настроении – будет видно. А Касавир… – он улыбнулся и развел руками. – Да как мы все в его возрасте. Сходит с ума, если кто-то заикнется, что ему уже четвертый десяток. Женился.
Пирджерон понимающе покачал головой, вздохнув одновременно ностальгически и сочувственно. Но тут же хмыкнул.
– Не ной, старый ты хитрец, ты лучше меня знаешь, что ничего ужаснее их пятнадцати-двадцати лет просто нет.
Принесли пиво, Пирджерон изъявил желание расправиться с доской обжаренных с вермутом креветок, в чем Келбен его всецело поддержал. Вместе с новым знакомым они звякнули бокалами и выпили по глотку за встречу и знакомство.
Публика вокруг, по счастью, не проявляла неуместного энтузиазма, пусть и обернулась пару раз на имена. И, по счастью, Ирман занял один из самых уютных столиков веранды – точно в углу, у ограды, где в подвешенных горшках густо высадили лаванду и розмарин.
Большие круглые светильники лениво покачивались под ветром – уютные и элегантные.
Келбен задумчиво провел пальцами по ледяным стенкам бокала и уставился на кремовую пену поверх черного, как его прозвище, напитка.
Нахмурился.
«Погодите-ка. Касавир?»
Он прочистил горло, вклиниваясь в набирающее обороты обсуждение Пирджероном и Ирманом былых лет.
– А жену вашего сына зовут случайно не Аланна Фарлонг?
Теперь настала очередь Ирмана изумленно поднять брови и сделать многозначительную паузу, замятую глотком пива.
– Именно так, – он подозрительно оглядел их. – Смею спросить, что успела натворить юная леди, раз дело дошло до лордов города? Мне известно, что у нее большие таланты.
Пирджерон умолк на мгновение, как будто пытаясь осознать нелепость стечения обстоятельств, а затем запрокинул голову и расхохотался в голос.
– Видишь, Келбен, как полезно встречать старых друзей? – Пирджерон отпил пива и выдохнул, хлопнув ладонью по столешнице под вопросительный взгляд Ирмана. – Видишь ли, жена твоего сына случайно телепортировалась в башню Келбена и спелась с его женой, – голос паладина звучал донельзя задушевно. – Она сказала, что потерялась в городе, а теперь они вместе с Лейрел, я думаю, забаррикадировались в ее гардеробной и наверняка требуют домашних пикси носить им вино и пирожные.
Ирман приподнял бровь.
– Вы оба хотите мне сказать, что Касавир на второй день пребывания в Уотердипе потерял собственную жену?
– Не без этого, – угрюмо заключил Келбен. – И мы не намеревались спасать этот город от очередного проклятия, но я уверен, что он может настать в любую минуту.
Ирман ничего не ответил. Только прочистил горло и поднял бокал в знак полного понимания и глубокого соболезнования.
– Ну, я уверен, что мы с ним справимся, – заключил он.
В гостинице Аланны, разумеется, не оказалось. И ее, разумеется, никто не видел. И Касавир был уверен, что если бы не яростно пробудившееся здравомыслие Фила, которое сейчас работало за них двоих, то с него бы сталось учинить какую-нибудь глупость. Это был редкий вечер, когда он мог порадовался, что друг буквально оттащил его от стойки гостиницы, где сидел безукоризненно вежливый полуэльф, и заставил следовать плану, о котором они договорились раньше. А именно – поесть и выпить.
И все же на улице он оглядывался по сторонам так, что перестал замечать что-либо у себя под носом – как будто Аланна могла прятаться в обличье любой блондинки в зеленом платье, которая мелькала на улице. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он поначалу не понял, почему Фил остановился так резко, что он едва не врезался в него.
– Фил, какого… – он наконец-то увидел, что они остановились у веранды большой таверны, и на него невозмутимо смотрел отец, как будто ожидая каких-то объяснений – или, по крайней мере, приветствия.
Ему не составило труда понять, что за люди на этот раз составляли ему компанию – их портреты в книгах (местами бессовестно льстящие, а местами бессовестно унижающие) попадались ему не раз и даже не два.
«Келбен Арунсун Черный Посох и Пирджерон Паладинссон во плоти. Надо же».
Фил его спокойствия не разделял – он возбужденно хватанул ртом воздух и уставился на тех, кто составил компанию его отцу.
– Кас! – голос латандерита звучал ошарашенно, и он от души хлопнул его по плечу. – Кас, да это же… охуе… простите! Добрый вечер, Ирман!
Он глубоко выдохнул, сжал пальцами переносицу и обвел взглядом всех троих мужчин, от которых их отделяла изгородь с горшками розмарина.
– Добрый вечер. Папа, почему ты пьешь с открытыми лордами Уотердипа?
Все трое салютовали ему пивом и сделали по глотку. Ирман Ханверд с явным удовольствием выдохнул, смакуя напиток, и закинул ногу на ногу.
– Видишь ли, Касавир, лорд Пирджерон – мой старый друг, – отец крутанул запястьем, как бы отмахиваясь от его возможных вопросов. – И не делай вид, что ты этого не знал. Садись с нами. И я хочу послушать, как так вышло, что он, – Ирман кивнул в сторону Фила. – Оказался рядом с тобой.
– Мы как раз сюда собирались, – вместо него ответил Фил.
Какое-то время им понадобилось на то, чтобы озадачить официантов необходимостью сдвинуть столы таким образом, чтобы за ними поместилось пять человек, а затем – заказами.
Что Касавира насторожило точно, так это сытая улыбка на отцовском лице. И ухмылка на лице лорда Пирджерона, который хмыкнул и оторвал голову очередной креветке с блюда по центру стола.
– Касавир, а где Аланна? Молодожены на моей памяти редко расстаются.
«Да ну?!»
Касавир изучающе смотрел на отца несколько секунд. По правде говоря, он пытался определить, являлся ли тон Ирмана на самом деле невинно любопытствующим, или же это было то самое с виду невинное любопытство, за которым скрывалось добродушное «ну, давай, поведай в подробностях родителю, как ты облажался – я умираю от любопытства».
По прошествии этих нескольких секунд Касавир решил, что все же второе. Он слегка сжал губы и скривил уголок рта – манера, на взгляд Ирмана, была определенно унаследована от Элоизы.
– Давай лучше я напомню тебе, как ты забыл меня в Академии, потерял маму и искал ее весь день в Невервинтере, потому что прослушал, что она пойдет полежать на пляже и искупаться? Я на всю жизнь запомнил тот том по геральдике, который меня оставили изучать жрецы.
Отец мгновенно стушевался и кашлянул. Фил ухмыльнулся, явно сдерживая смех. Келбен Арунсун понимающе вздохнул. А вот лорд Пирджерон расхохотался в голос.
– Ладно, Ирман, я вижу, что твои гены умнеют с каждым новым поколением!
– Ладно, Касавир, – ворчливо заключил отец. – Не вполне достойно тебя, но ты меня уел. Мы знаем, что Аланна потерялась.
«Какого черта?!»
– Откуда?! – он смог только развестируками, ошарашенно оглядывая лордов Уотердипа.
И подвинул к себе пиво, которое принес официант-полуэльф. Вместе с точно таким же огромным стейком, который чуть раньше заказал Ирман.
Логика пасовала перед предположениями, что именно могла натворить Аланна, раз в дело оказались втянуты Пирджерон и Келбен Черный Посох.
«По крайней мере, они в хорошем настроении и не собираются ее спасать – значит, она жива».
– Видишь ли, твоя жена встретила мою при совершенно неожиданных обстоятельствах, – с безукоризненным спокойствием пояснил Келбен.
– Да ладно?! – Фил высказался довольно неразборчиво из-за набитого рта, но зато эмоционально. Перед ним красовался выпотрошенный каравай с острым супом, как нельзя лучше подходящим после «насыщенного вечера».
Говоря попроще – лохань похмельной похлебки в хлебе.
– Именно так, – с предельной серьезностью пояснил Келбен. – И в данный момент она, если так можно выразиться, гостит у Лейрел Сильверхэнд, находясь в полной безопасности. Если я верно помню, они собирались пить вино.
«Да ну?!»
Он почувствовал себя не то полным идиотом, не то редким везунчиком, поэтому просто сделал глоток пива. Возмущение, облегчение, радость, удивление и раздражение кипели внутри ровно с той пропорцией, чтобы он даже не понимал, как именно зовется то, что он сейчас чувствует.
И, возможно, все это отразилось на его лице слишком ярко, потому что лица его собеседников приняли до крайности понимающие и сочувственные выражения. Всех, кроме Фила.
– Кас, с тобой вообще все в порядке? – лениво поинтересовался у него Фил.
Касавир сделал еще два глотка пива. Прожевал кусок стейка. Заел картошкой.
– Охуеть, – наконец, тихо произнес он. – Прошу прощения.
«Я целый долбаный день бродил по городу с этим мальчишкой, чтобы узнать, что… что?!»
Он почувствовал, что у него сейчаспотемнеет в глазах от ярости.
– Так где Аланна? – произнес Касавир очень низким и очень холодным голосом. – Я целый день бродил по городу с проводником, уже думая, что ее похитили или она ранена, или вообще убита, чтобы узнать… вот это?! Что она сейчас где-то сидит, ест пирожные, и почему-то не здесь?
Ирман фыркнул.
– Привыкай, мальчик мой, это называется браком.
– Спасибо, папа, ты как всегда безгранично мудр! – угрюмо проворчал Касавир.
– Отнесись к этому проще, – Пирджерон как будто и ухом не повел от его ругани. – Она ведь точно так же телепортировалась по городу целый день, и думаю, побывала в тех местах, где не хотела бы оказаться.
– Это точно, – многозначительно потянул Фил.
– Я спокоен, – Касавир выдохнул и поднял руки, признавая капитуляцию и собственную ошибку. – Извините.
Фил сделал большой глоток пива и ткнул в его сторону вилкой.
– Нихренашеньки.
– Я спокоен, – с нажимом повторил Касавир, упрямо глядя на лучшего друга.
– А знаете, что… – что хотел сказать Ирман, они так и не узнали, потому что его отец прислушался и изменился в лице, отразив в мимике сложную гамму настороженности и готовности к худшему.
Ирман уже учуял неладное, когда услышал частый стук каблуков по брусчатке. За десятилетия брака Ирман уже научился узнавать Элоизу по шагам. Даже в толпе, даже среди шума.
Он подозревал, что они бы так и проводили время, наслаждаясь беседой и уютным рокотом голосов в таверне, но их мирное уединение готовился разрушить ураган в лице возмущенной Элоизы.
Лишь по одному признаку Ирман понял, что его дела (и в том числе всех присутствующих) до крайности плохи. Во-первых, Элоиза, которую он заметил, шла очень быстро. А, во-вторых, что насторожило его куда сильнее – в руках жены не было ни одного свертка, ни одной коробки, или чего бы то ни было на них похожего. А это означало, что не купила она ровным счетом ничего.
Жена метнула в их сторону короткий пылающий взгляд, и решительно направилась в «Разрушенную башню».
– Милая? – удивленно поинтересовался он, когда Элоиза Ханверд предстала перед ними во всем великолепии платья «колокольчиком», вышитым яркими тропическими цветами.
– Мама? – Касавир прищурился и как будто настороженно напрягся.
– О, леди Ханверд! – Фил взмахнул руками и грохнул ладонями по столу. – Вы сегоднятакая… – он резко изменился в лице и вздрогнул, ощутив пинок Касавира под столом. – Э! …красивая…
Касавир обменялся с Филом одним им понятным взглядом.
«Ты идиот? Она в бешенстве».
Фил пожал плечами, скорчив наигранно скептическое лицо.
«И чё? Можно подумать, тебя это спасет».
Касавир продолжал смотреть на него тяжелым взглядом. Фил вздохнул.
«Ну ладно, ладно».
– Добрый вечер, леди Ханверд, – лорд Пирджерон церемонно склонил голову. Келбен Арунсун последовал его примеру.
– Рад знакомству, леди Ханверд. Ваш муж очень высоко о вас отзывался.
– Добрый вечер, – Элоиза Ханверд оглядела их ледяным взглядом. – Я вижу, что Ирман нашел себе компанию, и если к вам, уважаемые, у меня вопросов нет, то у меня они есть к моему сыну! И его другу! – она повернулась к ним, взметнув вокруг себя облако роскошных духов, и постукивание жемчужного ожерелья. – Что ты здесь делаешь, Фил? Разве Касавир не должен быть со своей женой? Клянусь Ваукин, я скоро поверю в то, что ты преследуешь его!
– Но… – Элоиза оборвала Фила воздетым указательным пальцем в белой шелковой перчатке.
– А ты, Касавир? Где Аланна? Ты что, потерял ее? – она коротко развела руками, сердито глядя на сына. – Почему ты сидишь здесь с этими господами и выпиваешь?
– Но… – на этот раз Элоиза Ханверд оборвала Касавира.
– Никаких «но»! Фил, ты дашь моему сыну провести хотя бы медовый месяц без тебя?!
– Но я же люблю его, леди Ханверд! – патетически воздев руки, выкрикнул Фил. – Конечно, я слежу за ним, вы же знаете, что он долб… эээ, не идеален!
Лорд Пирджерон со стоном погрузил лицо в сложенные чашей руки, тихо хрюкнув от смеха. Касавир закрыл ладонью глаза. Келбен Арунсун нахмурился, выражая неудовольствие абсурдностью.
– Но я же не в этом смысле! Э! – Фил возмущенно приложил руку к сердцу.
– Фил, да тебя все поняли! – Касавир глубоко выдохнул и обмахнулся ладонью, пытаясь слегка унять жар в лице, покрасневшем поровну от смеха и стыда, причем он не знал, чья вина была больше.
Железное молчание и мужественное спокойствие сохранил сейчас только один человек, и это был Ирман Ханверд. Он деликатно отодвинул стул рядом с собой и забрал из рук Элоизы сумочку, которую повесил на спинку ее стула.
– Дорогая моя, я смею предположить, что твой поход по магазинам оказался краток и неудачен, как холодное лето, переходящее в осень, – Ирман смотрел на нее с бесконечным спокойствием. – Позволь спросить, в чем проблема? Не посмею предположить этого, но неужели… – Ирман как бы невзначай покачал рукой. – Неужели в этом городе шьют платья… по меньшим меркам, чем ты привыкла?
Дыхание мужчин, сидящих за столом, замерло. Произнесенная Ирманом реплика была подобна тонкому искусству сапера. Главным образом потому, что лишь после ее произнесения они могли понять, рванет так, что снесет половину квартала, или же обойдется без жертв.
Элоиза Ханверд глубоко вздохнула, будто бы расслабившись, и всеобщий облегченный выдох отстал от нее всего лишь на полсекунды. Женщина элегантно присела рядом с мужем, вытянула уставшие ноги, и кивнула.
– Именно! Так что несите пиво. А твоя картошка – моя картошка.
Ирман согласно кивнул.
– Я заказал двойную порцию, дорогая.
– Ты чудо, – Элоиза быстро поцеловала мужа в щеку, и немедленно утащила вилкой с его тарелки одну из хрустящих картофельных долек. После чего смерила пронзительным взглядом сидящих за столом мужчин. – И только попробуйте закатить глаза на предмет «ох уж эти женщины». Я хорошо знаю этот взгляд, и могу сказать, что ничем вы не отличаетесь, когда спустя месяц безделья спрашиваете, почему на вас так туго сидит форма, а ремни на нагруднике стали на две дырки больше!
Бледный луч надежды на то, что Элоиза позабыла об отсутствии Аланны, померк в душе Касавира, растоптанный безжалостным материнским вниманием.
Она ничего не забывала, если действительно хотела спросить. Никогда.
Элоиза Ханверд невозмутимо подтянула поближе к себе тарелку мужа и принялась таскать из нее жареную картошку.
– Так где Аланна, Касавир? – мать смотрела на него с живейшим любопытством, полным невинного интереса, и почему-то это вызывало у Касавира ассоциации со старой акулой, несмотря на то, что мать он любил, и иначе и быть не могло.
– Она… ну… – он почти мгновенно потерял нить фразы, поскольку совершенно не представлял себе, как описать матери весь сегодняшний день таким образом, чтобы обречь на себя минимально возможный гнев и не растянуть рассказ на пару часов.
Ирман смерил его сочувственным взглядом и спас положение – или же усугубил его, обойдясь максимально лаконичным, и оттого еще более точным описанием произошедшей катастрофы.
– Наш сын потерял ее, дорогая.
Мать потрясенно посмотрела на него, приоткрыв рот так, словно Ирман сообщил ей, что он собирается уехать в Рашемен и прожить там в одиночестве по меньшей мере год, напиваясь вместе с медведями и берсерками, чтобы постигнуть опыт местных шаманов.
– Касавир… ты… что ты сделал?
Он успел схватить ртом воздух под сочувственный взгляд Фила, и на этот раз помощь пришла, откуда не ждали – в разговор вступил не кто иной, как Келбен Арунсун, чей голос подействовал на Элоизу буквально волшебным образом – едва маг начал говорить, его мать мгновенно превратилась в прямо-таки воплощенное внимание.
– Вообще-то леди Фарлонг отдыхает после трудного и весьма насыщенного событиями дня, – рассудительно заметил волшебник. – Она позволила себе задержаться с моей женой.
– Но… – Касавир попытался вмешаться.
И тут же почувствовал увесистый пинок под столом по ноге. Лорд Пирджерон смотрел на него проникновенно и очень внимательно – синие глаза буквально лучились вселенским пониманием и благодушием.
Касавир покорно кивнул с тяжелым вздохом. Элоиза тем временем недоуменно изучала всех присутствующих.
– Так, а почему это она отдыхает там, а мы здесь? – она широко развела руками, распахнув светлые глаза. – Лорд Арунсун, вы ведь маг! Так приведите сюда и свою жену, и Аланну! – Элоиза пожала плечами, будто ошарашенная нелогичностью поступков окружающих.
– Нуу… – Фил потянул, будто собираясь что-то сказать, но странно дернулся и покосился на лорда Пирджерона.
Касавир быстро понял взгляд лорда Уотердипа. Объяснять матери, почему никому не пришло в голову с ходу звать женщин за столик, где они прекрасно сидели впятером – было провальной затеей.
– Это… – Келбен кашлянул. – Разумная идея, но…
– Вот уж нет! – непреклонно взмахнула рукой Элоиза. – Ну, посудите сами! Они где-то там, а мы сидим здесь! Тем более что я буду счастлива познакомиться с вашей женой, лорд Келбен! Она наверняка чудесная женщина!
Пирджерон бросил на Келбена многозначительный в своей твердости взгляд.
– Да, Келбен, я думаю, что самое время привести наших дам. И проверить… как они себя чувствуют.
Келбен посмотрел на него, как на врага, и скорбно вздохнул, собираясь выбираться из-за стола.
– Ты отправляешь меня в логово демонов?
Пирджерон тяжело хлопнул его по плечу.
– Мужайся, друг.
После того, как Келбен отправился в башню, они коротали время за разговором, в процессе которого Касавиру под бурные комментарии Элоизы пришлось поведать всю унизительную историю, которая, в конечном счете, свела присутствующих за этим столом.
И он, и Фил благопристойно умолчали о появлении Аланны в борделе.
На площади сверкнула вспышка, и из-за столика они имели удовольствие наблюдать появившегося из нее Келбена, а вместе с ним – двух сердитых женщин, в одной из которых Касавир безошибочно узнал Аланну. Вторая, в лиловом платье, с серебряными волосами, была вне сомнения Лейрел Сильверхэнд. Вид у обоих женщин был глубоко понурый и одновременно раздраженный, словно их выгнали из ателье.
Аланна пошатнулась на каблучках и ткнула пальцем в Келбена.
– Я не оставлю этого так! Я это… я это компенсирую! Ой! – Аланна широко округлила зеленые глаза, вытаращившись на него, и тут же засеменила на веранду.
Касавир даже не знал, выглядит она обрадованной или испуганной, но перестал вдумываться в детали слишком быстро.
– Аланна! – он поймал ее в объятия так, что оторвал от земли под возмущенный писк, и зажмурился, зарываясь лицом в пушистые золотые локоны, еще более растрепанные, чем обычно. – Куда ты провалилась? Я весь город обыскал!
Если бы не ты, я бы не провалилась! – возмутилась Аланна, невозмутимо болтая мысками туфель в паре сантиметров от земли, так и повиснув в его объятиях. – Никуда! Но я устала, и поняла, что хочу вернуться, вот! И я бы и так вернулась!
В другой раз он был бы рад высказать все, что об этом думает, и объяснить, почему Аланна поступила чудовищно глупо, и что он волновался, как дурак, когда она пропала на целый день неизвестно куда, но не смог.
Правда, Касавир все равно так и не отпускал ее – стоял, обхватив за плечи, и перебирал пальцами густые золотистые кудри, поглаживая узкую талию жены и чувствуя, как поднимается и опускается ее бок под платьем:
– Я тебя в жизни больше не отпущу одну, – поворчал он ей в макушку. – По магазинам. Уж лучше сам с тобой пойду.
Аланна в его объятиях жизнерадостно встрепенулась и почему-то поцеловала очень и очень крепко, прямо на глазах у всех. Даже мазнула кончиком языка по губам, и лицо за секунду обдало жаром.
– Пойдешь? – тихо шепнула она прямо ему на ухо.
– Куда я денусь? – проворчал он.
Аланна смотрела на него кристально чистыми зелеными глазами, ясными, как два изумруда. Вот только сейчас Касавир понял, что сказал редкую глупость. Пирджерон меланхолично смотрел на него в упор. Вместе с Филом. Они выпили, не чокаясь.
Аланна встопорщилась, как воробей:
– Эй, вы!
Касавир было собирался сказать Филу, что он идиот, но его оборвал тяжелый вздох отца.
– Привыкай, сынок. Твоя мама развела меня на первый раз точно так же. Разумеется, я имею в виду тот день, когда я проклинал все сущее под весом двадцати ее сумок.
– И ничего я не развела! – тут же встряла Аланна. – Он сам согласился!
Келбен тихо кашлянул.
– Я использовал запрещенный прием, – мрачно объявил Келбен. – Прочитал заклинание, которое заставило их протрезветь.
– О да, – едко заметила Лейрел. – И поверь мне, ты за это ответишь!
Фил таращился на нее во все глаза.
– Лейрел, – задумчиво произнес Пирджерон, потирая бороду. – Ну, сделай нам одолжение, побудь той прекрасной феей, которой ты умеешь быть. Просто посмотри на эту компанию – здесь мой старый друг, его жена, его сын с женой, с которой ты прекрасно провела время – ты действительно злишься, что способна провести хоть один вечер просто в компании, не работая над судьбами Уотердипа?
Лейрел замерла на мгновение. Задумалась. Кивнула.
– А знаешь, и правда, – и опустилась за стол. – Так что здесь подают?
– Отличное пиво.
– Пиво?! А как же вино?
– И вино здесь тоже есть, дорогая, – покладисто вздохнул Келбен.
– Ты представляешь?! – тут же возмущенно вставила Аланна. – Между прочим, его родители пропустили нашу свадьбу!
– Как это?! – Лейрел тут же ахнула. – Как вы могли?
– Я думала, свадьба будет в следующем году, и они прислали приглашения за год! – всплеснула руками Элоиза. – Милая, ты не представляешь, сколько хлопот рождает настоящая подготовка! Платье, декорации, подходящее вино – все это просто невозможно организовать быстро!
– А я смогла, – упрямо заявила Аланна, и тут же распушилась, пискнув, когда Касавир обнял ее за плечи и поцеловал в висок.
– Тебя было не удержать.
Они сами не заметили, как разговор, шумный и непоследовательный, перерос в активную беседу, которая часто случается, когда за столом сидит множество людей, готовых поделиться друг с другом историями и мнениями, советами и новостями – так, будто все знали друг друга уже сотни лет. И никто не молчал, и царило идиллическое взаимопонимание. Женщины пустились в обсуждение лавок Уотердипа, мужчины обменивались историями о прошлом.
– Они будут щебетать, щебетать и щебетать, – пробормотал себе под нос Пирджерон, бросив взгляд на Аланну, возбужденно объяснявшуюЛейрел, какой магазин она видела.
Касавир подозрительно покосился на отца и лорда Уотердипа, одновременно тщетно пытаясь понять, о чем говорят женщины. Они несли какую-то ахинею, причем одновременно и все втроем:
– …красные ремешки!..
– …вот такие лилии!…
– …розовые кружева!…
– …ужас! Белые крокодилы!..
– Ты вообще понимаешь, о чем они говорят?
Его отец только покачал головой с совершенно опустошенным взглядом.
– …шелковое белье!..
Касавиру показалось, что Пирджерон и отец рядом с ним как будто вышли из транса. Даже вздрогнули. Мир снова приобрел странную осмысленность.
Они так и сидели за одним столом – очень разные, непохожие, но в чем были уверены больше всего – так это то, что этот город и этот день навсегда оставят их друзьями, потому что все сейчас напоминали друг другу большую семью, которая собралась отмечать не то встречу, не то свадьбу, не то знакомство.
А затем над Уотердипом, в честь неизвестного праздника, расцвели причудливо-яркие змеи фейерверков. Алые и огненные, изумрудные и нежно-травяные, лазурные и аметистовые, они бросали на город сотни отблесков и ярких хвостов.
========== Эпилог. ==========
ЭПИЛОГ
Зрелище ночного Уотердипа, усеянного тысячами разноцветных огней, оказывало на нее практически успокаивающее действие. Отсюда, куда не доносился шум толпы, она даже слышала шум моря, и, пожалуй, вполне входила во вкус пребывания в городе теплом, громком, пропитанном свежими и дурманящими одновременно запахами южной ночи. Она почти ощущала себя живой.
Веска обожала наблюдать за людьми. Это времяпровождение забавляло ее и одновременно приносило доход – разумеется, она прекрасно осознавала, что выманивать из простодушных жителей деньги – нехорошо, и, тем не менее, с удовольствием этим занималась. Хотя бы потому, что чем нелепее были ее предсказания, тем сильнее им верили. Ну, разумеется, не считая тех мимолетных озарений, которые действительно были настоящими предсказаниями, но уж эти она всегда отличала от других.
Она сидела на огромной каменной стене, свесив ноги и болтая ими в воздухе, будто девчонка, даже наслаждаясь звяканьем и шуршанием собственного нелепого одеяния. Здесь было в самый раз – достаточно близко, чтобы наблюдать, достаточно далеко, чтобы оказаться подальше от людей. Ее ворон откуда-то успел утащить жирную мертвую мышь, и теперь с наслаждением ковырял добычу, стуча по ней клювом.
Веска вздохнула почти умиротворенно. Рядом с ней, в густом от аромата листвы и цветов, ночном воздухе, появилась фигура мужчины – он как будто выступил из воздуха, развеяв вокруг себя облачко летучего сизого дыма, и с мальчишеской легкостью опустился на стену рядом с ней. Его кожа в свете луны казалась свинцово-темной, будто у водныхдженази.
– Тебе еще здесь не надоело? – скучающим тоном произнес он.
Вместо ответа предсказательница фальшивого будущего откинулась назад, почти повиснув на стене, и хихикнула:
– Я развлекаюсь, Ганн. Ты же знаешь, что я обожаю дурачить людей, – она произнесла это почти капризным тоном. – Можно подумать, ты по-другому развлекаешься.
Мужчина рядом с ней фыркнул, усмехаясь.
– О, и вправду я позабыл, как моя прекрасная спутница любит превратности глупостей.
Он шел по улице к дому, чувствуя себя не в своей тарелке. Ричи сотни раз преодолевал этот путь – узкая улочка, нависшие друг над другом дома, оранжевый, как свеча, фонарь, шорох большой старой яблони, неведомо как выжившей во дворике, где и втроем было тесно.
После сегодняшнего дня в его голове копошились странные мысли об этом паладине. И ведь за целый день не устал искать свою жену!
«Ну и как у него вообще что-то могло получиться с такой? Ну?!»
Он дулся на самого себя, на этого паладина, которого целый день водил по улицам, но почему-то думал вовсе не о сегодняшнем дне, а о Мелани, работавшей в его пекарне.
«Может, он и правда так уж ее любит?..»
Он вздохнул.
Мелани была красавицей, и Ричи то и дело засматривался на то, как ловко она мешает цветную массу, которой потом рисует всякую ерунду на том, что ей приказывал сэр Хриат – печенья там какие-нибудь, или пряники. Руки у нее были ужасно ловкие, и Ричи думал, что никогда не смог бы сделать так же – плавно, как будто ласково, чтобы оп – и корабль получился. Или ангел. А всего-то кисточка нужна была, да крем, а с виду и ничего больше. А как она улыбалась – ей-богу, ее одну сэр Хриат ставил за прилавок вместо себя в самые серые дни, и как-то ей удавалось приободрить всех, кто к ним приходил. Да и она была одной, на кого он не кричал никогда, и дурой никогда не звал.
Ему нравилось думать, что если бы сэр Хриат когда-нибудь посмел бы закричать на нее, он бы храбро возразил, и спас бы ее от унижения, и принял бы весь удар на себя. Именно так! А потом… кто знает. Может, она бы даже его в щеку поцеловала.
Он всегда думал о том, что наверняка у нее есть парень. Ну, или если ему повезло еще меньше – муж. Кто вообще понимает, замужем эти девчонки или нет?! Он слышал, что вон некоторые благородные вообще с рождения уже все знают! За кого кто выйдет, и вообще…
Ричи грустно вздохнул, оглядываясь по сторонам на привычную улицу. И почему ему вообще пришла в голову мысль, что он станет хорошим вором? И что это легко?
Ричи уже было решил поразмышлять о жизни, но любая мысль об этом почему-то навязчиво вытеснялась идеей, что у него достаточно денег, чтобы что-нибудь подарить Мелани. Или на худой конец, просто позвать ее погулять. В конце концов, в городе всю следующую неделю собирались отмечать что-то-там-он-понятия-не-имел-что, а значит, все небо будет покрыто яркими змеями огненных цветков. Красивыми, большими букетами искр (он понятия не имел, как они называются, и почему от них никогда не горят дома).
Он думал, что Мелани бы понравилась заколка с большим желтым цветком, которую он как-то видел. И клубника, которую продавали на углу двух улиц. Она очень любила свою желтую юбку, постоянно носила ее, и наверняка могла бы носить такой цветок вместе с ней, и надевать его, когда особенно серо, чтобы люди в пекарне думали, что у них есть свое собственное солнышко.
«Не, не стоит. Она точно меня отошьет».
И ведь жила же на соседней улице, прямо рядом с ним. Он даже знал, где ее дом. И каждый раз тешил себя мыслью, что вот бы свернуть на перекрестке, и просто спросить ее, а не хочет ли она как-нибудь сходить с ним погулять. Даже сейчас мог бы спросить, сможет ли она завтра! Ведь темно же, но не так, чтобы ужасно темно, и не так, чтобы неприлично!
«А вдруг дверь ее муж откроет? Ну и что тогда?»
Он остановился на чертовом перекрестке. Один поворот вел домой. По второму было нужно сделать всего несколько шагов, чтобы оказаться перед дверью Мелани. Он даже знал, как она выглядит – темно-красная, чуть потрескавшаяся, с керамическим цветком и железным фонарем наверху.
«Ну? Ты что, так и будешь сидеть? Заколку ей подаришь потом…»
Он тяжело вздохнул и все-таки сделал то, что должен был сделать давно, хоть и еле заставил себя постучать в чуть облупившуюся красную дверь под цветком.
«Черт возьми, а если у нее и правда есть муж?! Он меня побьет и…»
– Ричи?.. – Мелани так удивленно посмотрела на него, что он растерял все мысли и слова. – Ты что здесь делаешь?
– Ну, – у него моментом пересохло в горле от вида ее пушистых русых волос, подсвеченных со спины теплым домашним светом, и округло-мягких рук. – Я… так. Я тут живу рядом, – он чувствовал, что краснеет, и заставил себя вздохнуть, а потом выпалить хоть что-нибудь, чтобы она поняла его мысль – хотя бы, чтобы она не закрыла дверь прямо перед его носом. – Я подумал, что сейчас праздник, и хотел пригласить тебя погулять завтра вечером! – Выпалил он.
– Мелани, дорогая, кто там? – он чуть не подпрыгнул от звука этого голоса, пусть и голос был женский.
– Все в порядке, мама! – она обернулась, через плечо. – Это Ричи!
Она закусила розовую губу, глядя на него, и улыбнулась так, что он чуть не растаял.
– Я завтра днем работаю. Ты не опоздаешь к пяти на часовую площадь? К ратуше.
Он энергично замотал головой, едва не подавившись воздухом.
– Ни за что, – голос почему-то прозвучал страшно сипло. – А ты придешь?
– Обязательно, – она улыбнулась ему еще раз, на этот раз блеснув ровными белыми зубами. – Ну, до завтра?
– До завтра, – пробормотал он, чувствуя себя совершенно оглушенным.
«И что, вот так вот просто?! Вот так? И никакого мужа, только ее мать?..»
Ричи шел домой и чувствовал себя совершенно счастливым – настолько, словно счастлив был не только он, но и каждый человек в городе. Он сам не понимал, чего боялся, и почему не сделал этого до сих пор, и что так мешало ему в каждый из десятков дней до этого.
Одно он знал точно – весь абсурд и безумие прошедшего дня изменили что-то очень важное, чего он сам еще не понимал.
Но если бы кто-то много лет спустя спросил Ричарда Стомпфри, владельца одной из лучших кондитерских Уотердипа, какой день оказался лучшим за всю его жизнь – он назвал бы именно этот.
Последние комментарии
41 минут 29 секунд назад
1 час 4 минут назад
1 час 4 минут назад
1 час 7 минут назад
1 час 17 минут назад
1 час 20 минут назад