Преданность. Повесть о Николае Крыленко [Михаил Ильич Матюшин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (115) »
Михаил Матюшин ПРЕДАННОСТЬ Повесть о Николае Крыленко
Глава первая ТЕЗКА КИБАЛЬЧИЧА
1
Колю приводил в восторг колодезный журавль, на «шее» которого покачивалось деревянное, стянутое обручами из лозы ведро; оно роняло вниз, на обомшелый сруб, холодные светлые капли. Он, как музыку, слушал протяжный коровий мык и норовил погладить мокрую мордашку какого-нибудь сосунка-теленка. Но больше его притягивала к себе околица Бехтеевки. Там за поскотиной из небрежно связанных лыком жердей, тоненько поющих на ветру облупленной берестой, протекал ручей. Он начинался неведомо где, а у поскотины упирался в довольно широкую запруду, где можно было увидеть снующих пескариков. Были здесь такие места, что не ушел бы отсюда до позднего вечера. По берегам запруды и дальше — по суглинистой пахоте чинно расхаживали черные грачи, а на осиновом колу обязательно верещала, подергивая длинным хвостом, сорока. Она, должно быть, сердилась на неугомонных воробьев, которые чирикали, подскакивали на своих тоненьких ножках, будто на пружинках, и дружно клевали сухой, вылущенный ветром и солнцем конский навоз. Мальчик рос крепеньким, шаловливым. Его излишне не опекали. Он целыми днями носился за околицей, хлюпался в ручье вместе с другими деревенскими сорванцами, сооружал водяные мельнички и ловил слюдянокрылых карминных стрекоз. Бывало, вернется к вечеру — мокрый, выпачканный в глине, — мать ни словом не упрекнет, умоет, приласкает и усадит за стол. — Это еще что за нежности? — нарочито хмурился отец и строго принимался допрашивать сына, чем он занимался весь день и почему не соизволил явиться к обеду. Строгость была напускной, Коля отлично понимал это, охотно и подробно перечислял свои похождения: — Сегодня ловили пескарей, только ни одного не поймали: они такие хитрые! Потом вытаскивали из запруды котят. Их туда бросил пастух и ушел, а мы всех спасли. Одного я принес — сохнет на крылечке. А еще мы дрались. — То-то у тебя нос поцарапан. — Это ничего, зато я Фролке подвесил фонарь под правым глазом. — Ну что за лексикон! — морщился отец. — Неужели нельзя сказать по-русски: я подбил ему правый глаз? — Все мальчишки так говорят. — А ты изволь говорить правильно. Если с малых лет не научишься точно излагать свои мысли, то потом на всю жизнь останешься косноязычным. — Ладно, больше не буду. А почему мураши… — Муравьи. — …почему муравьи справляются с большой гусеницей? — Вот вы же одолели Фролку. — Он хотел бросить котят обратно в воду, а мы все вместе как… — Как муравьи на гусеницу. — Угу! — Видишь, ты и сам во всем довольно сносно разбираешься, — улыбнулся отец, и от его строгости не осталось и следа. Подошло время, и Василий Абрамович испросил разрешение полиции переехать в Смоленск, но там задержался всего на два года. Обремененный большой семьей, сам шестой, мучимый постоянными нехватками, он решил обосноваться в польском городке Люблине, где, как ему мнилось, можно было жить сравнительно безбедно. К тому же в тех местах обитал его брат Павел Абрамович, тоже гонимый царскими властями.2
Осевшая одним углом в землю хибара притулилась на окраине Люблина. Там жил отставной солдат по прозвищу Деревянная Нога. Чтобы попасть туда, надо было пройти переулок, где Николая непременно поджидал Дылда со своими прихлебателями — его давний неприятель, сын одного из «отцов города», владельца крупной бойни Пржиалковского. Большой, но рыхлый и довольно трусоватый, он желал во что бы то ни стало верховодить: одних гимназистов он подкупал мелкими подачками, других подавлял угрозами пожаловаться своему отцу — и помыкал теми и другими. Особенно доставалось сыну отставного солдата Митяю. — Эй, жестянщик! — подзывал его бывало Дылда и выставлял ботинок, который перед этим нарочно расшнуровывал, — не видишь, развязалось? Митяй становился на колени и покорно завязывал ему шнурок. Но однажды Дылда был поражен: в ответ на его окрик Митяй даже не сдвинулся с места, лишь искоса посматривал на Николая. — Чего же ты? — ухмыльнулся Дылда. — Забыл, как это делается? Митяй нерешительно шагнул вперед. — Не смей! — громко сказал Николай. — А, покровитель у тебя появился! Сейчас посмотрим, как он будет тебя защищать, — процедил сквозь зубы Дылда и протянул руку, чтобы провести по лицу Николая ладонью. Это был у него излюбленный прием усмирения своих рабов. Но на этот раз случилось непостижимое: Николай откачнулся и в тот же миг наотмашь ударил Дылду в ухо. Удар был не особенно сильным, но Николай нечаянно наступил на распущенные Дылдины шнурки, — и тот грохнулся на пол. Гимназисты ахнули и, от греха подальше, разбежались по своим местам. Дылда поднялся, ни слова не- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (115) »
Последние комментарии
5 часов 9 минут назад
5 часов 15 минут назад
5 часов 18 минут назад
5 часов 19 минут назад
5 часов 24 минут назад
5 часов 41 минут назад