Klabush [Jan Rannap] (fb2) читать онлайн

Яан Раннап

КЛАБУШ

Художник-иллюстратор А. Пайстик

Перевод с эстонского М. Тервонен

ТАЛЛИН

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЭЭСТИ РААМАТ» 1984.

ЮНЫЕ МАСТЕРА

Чего только не было в этот день в портфелях учеников 1 «А» класса! И проволока, и нитки, и пластилин, и резинки...

Ребята принесли эти вещи в школу, потому что каждый вторник после уроков все они: и Эне, и Анне, и Элью, и Эйно, и Лембит — занимались в кружке юных мастеров.

Ребята очень любили эти занятия. Правда, иногда они никак не могли договориться, что же им смастерить. Но в этот раз спорить не пришлось.

— Давайте сделаем Клабуша, — предложила Элью, и все сразу согласились.

— Это будет туловище, — произнес Лембит и положил на стол большое белое яйцо. На самом деле это была всего лишь яичная скорлупа. Все, что у нее имелось внутри, Лембит выпил утром, за завтраком.

— Я сделаю Клабушу ноги, — сказала Элью и достала из портфеля коробку с пластилином.

— А я глаза, — Эне подбросила на ладони несколько блестящих пуговиц.

— А я руки, — пообещала Анне.

— Ну а я — крутики! — Эйно хихикнул и замахал мотком проволоки.

Но ребятам крутики не понравились.

— Вот еще! — фыркнула Элью. — Зачем они нужны? И вообще, что это за крутики такие?

— Они как рога, — объяснил Эйно, — только намного лучше, потому что с ними можно выделывать разные выкрутасы. Например, если Клабуш на кого-то рассердится, он свернет крутики в клубочки.

Ну что ж, теперь стало известно, у кого какие детали имеются, и можно было начинать работу.

«Туловище будет белым», — напевал Лембит, ловко орудуя кисточкой.

«Руки тоже надо сделать», — вторила Анне, разминая пластилин.

«Пуговицы вместо глаз,

Клабуш будет видеть нас...»

щебетала Эне. А проказник Эйно пел хриплым басом:

«Знают все до одного — крутики важней всего!»

И вот наконец Клабуш был готов. Это стало ясно, когда он вдруг вытаращил глаза и смешно наморщил лоб. Его крутики, которые только что были прямыми, стали похожи на пружинки.

— Ага-а... — заговорил Клабуш тоненьким голоском. — Понятно. Так я проявляю любознательность.

И он наморщил лоб еще больше.

— А что, если я соединю крутики в кольцо?

Он так и сделал.

— Ой, что-то я совсем растерялся, — догадался Клабуш через минуту.

— А если ты крутики вперед вытянешь? — спросил Эйно.

— Надо попробовать, — пропищал Клабуш. — Испытание — путь к знанию!

Он уперся острыми концами Крутиков в грудь мальчику... — Ага-а... Так я могу узнать кое-что о характере. Ты, Эйно, не устаешь лениться...

— Клабуш, послушай, Клабуш! А что, если ты свернешь крутики в клубочки? — поинтересовалась Анне.

Клабуш свернул. И сразу же его улыбающийся рот сморщился, точно его стянули шнурком, глаза сдвинулись к переносице, а брови взъерошились.

— У-у-у! Так я ужасно злой! — и Клабуш топнул ногой. — А ну! Кто сегодня уши не вымыл? Кто это здесь насорил? Кто всю доску исчиркал?..

Злой Клабуш детям совсем не понравился.

— Хватит, Клабуш, не надо злиться. Лучше покажи, что ты еще умеешь. А что будет, если ты крутики крестиком сложишь?

Клабуш скрестил крутики и захихикал.

— Ой, щекотно! Ой, как смешно! Хи-хи-хи... Ой, какой я сейчас беспомощный!

Эйно протянул руки вперед. Клабуш, как воробей, поскакал к нему, но Эйно и не думал брать Клабуша на руки. У него появилась идея.

— Еще одно испытание! — громко сказал он. — Сейчас мы загнем крутики за спину!

Ох, не надо было ему так говорить, а уж делать — тем более. Эйно тут же отлетел к стене, словно перышко. Крутики заискрились. Клабуш как-то странно затрещал, поднялся в воздух и вдруг вылетел из окна, точно пуля.

Элью, Эне, Анне и Лембит ужасно испугались.

— Вот что ты наделал! — рассердилась Элью.

— Улетел, — грустно сказала Эне. — И мои красивые пуговки тоже.

Эйно быстро вскочил на ноги.

— Бежим! Скорее во двор! — воскликнул он. — Может, от Клабуша остался какой-то след.

КОМЕТА

Школьный двор был залит теплым солнечным светом. У стены цвел первый подснежник. Над кустами вербы, которые росли прямо под окнами класса, жужжали пчелы. Скворец давал сольный концерт прямо с жердочки своего домика. Но Клабуша не было видно. Где же его искать?..

Эйно и тут не растерялся.

— Давайте смотреть ‘вверх, — сказал он. — Тот, кто умеет летать, вряд ли станет ходить по земле.

Ребята послушно посмотрели наверх. На макушке березы они увидели второго скворца. Высоко под облаками летела стая лебедей. Они возвращались из теплых стран в родные края. Лебеди кричали что-то, но что именно — не было слышно. Наверное, они звали с собой всех, кто остался на земле.

И тут ребята увидели звезду с ярким хвостом. Она кружилась над крышей дома, словно каталась на карусели.

— Это комета! — объявил всезнайка Эйно. — А когда увидишь комету, надо сразу же загадать желание. Так моя бабушка говорит. Кто знает, чего мы желаем?

— Я, я знаю! — закричала Элью. — Мы желаем, чтобы Клабуш сейчас же к нам вернулся!

Только она это сказала, как комета перестала кружиться и пошла на снижение. И тут все увидели, что это совсем не комета, а тот, кого они искали.

Клабуш загнул крутики перед собой и держал их концы в ладошках. Радостно улыбаясь, с круглыми от удовольствия глазами, он медленно опускался все ниже и ниже.

— Видели? Так я торможу, — сказал Клабуш с гордостью. — Еще немного — и я буду знать все, на что способен.

И он с довольным видом сложил ручки на животе.

Ну и обрадовались ребята, что Клабуш к ним вернулся!

—  На сегодня, пожалуй, хватит, — сказала Элью и понесла Клабуша обратно в класс. — Учение приносит большую пользу, но надо же и меру знать!

— В точности моя мысль! — похвалил Эйно. Он вошел в класс и быстро закрыл окно. И Элью, и Эйно боялись, что Клабуш может снова улететь.

Но Клабуш и не думал об этом. Он катался на ладони Элью, словно хотел устроиться поудобнее, и при этом сладко зевал.

— Это я делаю не для того, чтобы изучить себя, — объяснил он виноватым голоском. — Не знаю, что со мной такое. Рот сам собой раскрывается.

Ребята переглянулись. Они-то знали, почему рот сам собой раскрывается. У детей это означает, что они хотят спать. Похоже, с Клабушем было то же самое. Наверное, быть кометой — очень утомительно. И теперь Клабушу надо отдохнуть. Но куда бы его пристроить?

— А сейчас, — Элью подняла палец, — я отнесу Клабуша к себе домой. У меня на диване очень удобная подушка. И давайте договоримся, что во время уроков он будет в классе со всеми, а после уроков я буду забирать его к себе.

Но ребята не захотели так договариваться.

— Почему это Клабуш должен у тебя жить? — заворчал Эйно. — С таким же успехом он может жить и у меня. Кто сделал ему крутики? Я! Поэтому он больше всего мой!

— А я сделала ему глаза, поэтому он больше всего мой! — объявила Эне.

И кто знает, может, дело дошло бы до ссоры, но тут вмешал­ся сам Клабуш.

— Я очень извиняюсь, — пропищал он, — но с большим удовольствием я остался бы общим. И с самым большим удовольствием я остался бы спать прямо здесь, в классе. Только где мне найти удобное местечко?..

Конечно, Клабуш был прав. Гладкий подоконник не годился для постели. А если Клабуш во сне на бок повернется? Он же скатится на пол и разобьется! К счастью, в шкафу нашлась коробка, в которой хранили мел.

— Не волнуйся, Клабуш, сейчас мы освободим тебе жил­площадь, — утешил его Эйно и с грохотом вытряхнул мел на полку.

— Я сделаю тебе матрац под бочок, — сказала Элью и побежала во двор за мхом.

— От меня — ковер на пол, — Эне достала из портфеля тряпочку для кисточки.

— А я подарю картину на стену, — сказала Анне. Она пошарила в кармане, вынула конфетный фантик и, расправив его, прикрепила к стенке коробки.

— О-у-ах! — зевнул Клабуш. Его крутики поникли. — Это значит, что я ужасно хочу спать.

И через минуту он уже спал.

ВОРОН

Клабуш проснулся от звука, похожего на скрип двери. Он открыл глаза. На краю коробки, лукаво склонив голову набок, сидел большой ворон.

— Привет, родственник! — каркнул ворон. — Как спалось? Клабуш почувствовал, как его лоб наморщился. Что это за

приветствие? И как на него ответить? Его крутики сое­динились в кольцо.

Ворон понимающе каркнул.

— Все ясно. Ты растерялся. Но для этого нет причин. Я назвал тебя родственником, потому что мы оба появились из яйца.

Крутики Клабуша выпрямились как антеннки.

— А-а... Значит, тебя тоже сделали в кружке юных мастеров! — и он ловко вскочил на ноги. — Интересно, кто же это принес так много черных перьев?

Ворон снова заскрипел. Похоже, он пытался удержаться от смеха.

— Кружок юных мастеров? О нет! У меня с яйцом совсем другая связь. Я провел в яйце свое раннее детство.

Клабуш удивленно поднял брови.

— Да что ты?! Правда? Представляю, какое это было огромное яйцо!

Ворон помотал головой.

Вовсе нет. В далеком детстве я был намного меньше, чем сейчас.

Клабуш внимательно оглядывал гостя. В его черном фраке, серо-голубой манишке и хитрых желтых глазах было будто что-то знакомое...

— Слушай! — воскликнул Клабуш. — Я же тебя раньше видел! Как раз перед тем, как лечь спать. Тогда ты сидел неподвижно, как статуя, вот на этом шкафу. Верно?

Ворон кивнул.

— Верно, верно. Сидел, сидел. Когда находишься в должности чучела, в рабочее время нельзя даже шелохнуться.

Крутики Клабуша снова соединились в кольцо. Такого он и вообразить себе не мог!

— В должности чучела? — и он подозрительно оглядел ворона еще раз. — А разве есть такая должность?

Ворон опять кивнул.

— А как же. В каждой школе. Что ж это за школа, если в ней на каком-нибудь шкафу какое-нибудь чучело не сидит?!

— Но ты же совсем не чучело!

Ворон гордо встряхнул крыльями.

— Я гораздо лучше. Во мне моль не заведется. Вообще-то на школьном языке я называюсь учебным пособием.

Клабуш взялся пухлыми пальчиками за крутики.

— Это значит, что я глубоко задумался, — пробормотал он. — Свободная птица — ив должности чучела. Зачем? — задал он сам себе вопрос.

— Зачем? — спросил он и у ворона.

— Ну... жизнь заставила, — небрежно ответил ворон. — Иначе никак не выходит. Да и место хорошее. То печенье в парте кто-нибудь забудет, то кусок колбасы на полу найдешь... Кроме того, — ворон распушил перья, — сегодня мы все стремимся к знаниям. А в школе всегда что-нибудь услышишь. Например, я теперь знаю, как ты проявляешь любознательность.

Клабуш наморщил лоб, его крутики изогнулись как пружинки.

— Точно, — обрадовался ворон. — А еще я знаю, как ты сердишься. Вот только я забыл, как ты беспомощным становишься.

Ворон снова склонил голову набок, и в глазах его блеснула хитрая искорка. Но Клабуш не заметил этой искорки. Он был рад помочь своему гостю.

— А беспомощным я становлюсь вот так, — добродушно объяснил он и скрестил крутики.

Этого-то ворон и ждал. Он молниеносно выхватил из-под крыла скрепку и нацепил ее Клабушу на крутики.

—  Ай! На помощь! Что ты делаешь? — закричал испуганный Клабуш.

Но ворон ему не ответил. Он сунул клюв в парту Эйно, отцепил приклеенный к стенке кусочек жвачки и залепил Клабушу рот. Больше Клабуш не мог кричать.

Что должно было случиться — то случилось.

Расправив крылья, ворон схватил Клабуша в клюв и фр-р! — вылетел в открытое окно.

В ВОРОНЬЕМ ГНЕЗДЕ

Сложив крылья, ворон опустился в гнездо, устроенное на верхушке ели.

— А вот и мы, — проскрипел он. — Посмотрите, что я принес!

Четыре птенца разинули клювы.

— Мне, мне, мне, — закричали они наперебой.

Старый ворон постучал по стволу, призывая к порядку.

— Но-но-но! Вы опять за свое! Мне да мне! И что это такое — никак мне не удается привить вам хорошие манеры. Не мне, а нам!

Но птенцы уже сами поняли, что добыча не поместится у них во рту. Они закрыли клювы и стали рассматривать Клабуша.

— А почему у него перьев нет? — пропищал один.

— Потому что они ему не нужны, — отозвался старый ворон. — Зачем Клабушу перья? Он и без них летает.

— А почему у него хвоста нет? — поинтересовался второй любознательный.

— Потому что ему и хвост не нужен, — раздалось в ответ. — У Клабуша есть крутики.

— А где же его клюв? — захотели узнать два других птенца. — Неужели ему никогда каркнуть не хочется?

Наконец-то старый ворон смог согласиться со своими деточ­ками.

— Каркнуть любому хочется. И для этого у Клабуша есть все, что нужно.

И словно в подтверждение своих слов ворон отлепил жвачку.

— Кх, км, крр, крраак! — Клабуш прочистил горло. — Так я делаю, когда мне возвращают свободу слова. Значит, теперь я могу открыто выражать свое восхищение. Красивое местечко, ничего не скажешь. Особенно мне нравится вид сверху.

Довольный ворон кивнул.

— Да, вид, действительно, неплохой. Прямо перед глазами — два курятника. Стоит какому-нибудь цыпленку зазеваться и...

Ворон икнул, вытянул шею и уставился вниз.

— Виноват, — сказал он поспешно. — Наклевывается одно интересное дельце.

Он расправил крылья и полетел в сторону курятника.

Клабуш посмотрел ему вслед. Отсюда, из гнезда, все было видно, как на ладони. На высоком пне, гордо выпятив грудь, стоял петух. В лопухах копошились курицы. У корыта по­пискивала компания цыплят, а один цыпленок искал своих братьев-сестричек в углу сада.

По крутикам Клабуша пробежала странная дрожь.

— Ага, так происходит, когда я что-то прозевал, — сказал Клабуш сам себе. — Надо же, там, внизу, совсем не готовы к приему высокого гостя!

И он завопил во все горло:

— Смир-рно! Равнение на середину! Ворон летит! Ворон летит!

Петух услышал, закукарекал и тут же привел себя в боевую готовность. Курица тоже услышала, закудахтала, растопырила крылья. И сейчас же все цыплята сбежались к ней, а тот, который потерялся, примчался быстрее всех.

Сердитый ворон опустился на край гнезда.

— М-да... И у нас еще бывают ошибки и промахи, — заворчал он. — И зачем я ему рот открыл? Кто меня торопил? Куда же это жвачка подевалась?

Но жвачка была уже в клювах птенцов. Закатывая от удовольствия глаза, жевали они то, что досталось каждому в справедливой борьбе. Старый ворон понял, что вернуть уже ничего не удастся.

К этому времени и у хозяйки гнезда назрело несколько вопросов.

— Слушай, старик, — проскрипела она, — ты зачем нам Клабуша принес? С какой целью? С какими намерениями? Можешь ты мне это объяснить?

Старый ворон мог.

— С самыми лучшими намерениями. Тебе в помощники по домашне-гнездовым работам. Ну что он там в школе будет сидеть сложа руки?

Больше он ничего не успел добавить. Клабуш начал подпрыгивать на своих пухлых ножках. Он почувствовал, как по его крутикам опять пробежала дрожь.

— Да здравствуют хорошие намерения! — закричал он. — Мне ужасно нравятся гнездовые работы! Что я там в школе буду сидеть сложа руки! Ур-ра-а! Сегодня у нас генеральная уборка!

И не тратя слов даром, он стал хватать и вышвыривать из гнезда все, что попадалось ему под руки: травинки, соломинки, пучки мха и комочки шерсти. Кружась и кувыркаясь, полетели разноцветные фантики. Серебряной молнией промелькнула лопатка для торта...

— Стой! Подожди! — в панике закричал ворон. — Не надо генеральной уборки! Это все необходимое имущество!

Но Клабуш буянил вовсю. Смотрите-ка, он совсем не был таким беспомощным, как думал! Скрепка по-прежнему держала его крутики, но ручки вертелись, будто крылья ветряной мельницы. Все, что вороны натащили в свое гнездо, летело вниз, словно подхваченное штормовым ветром.

Хозяйка гнезда сновала туда-сюда, пытаясь поймать свое добро.

— Боже мой! — рыдала она. — Помощник! Генеральная уборка! Сумасшедший старик! Того и гляди на закате жизни придется идти побираться! Крыла моего не будет дома, пока этот помощник отсюда не уберется. Ты слышишь, старый Ваакман? Или я — или он. Решай!

Но старый ворон уже все решил.

— Ты, ты, ну, конечно, ты, — затрещал он как сорока. — Сейчас ты, потом ты, и всегда только ты. А Клабуша я сейчас спроважу.

Ворон схватил Клабуша в клюв.

— Отьезд!.. Виноват, я хотел сказать — отлет! — заливался Клабуш, как маленький свисток. — До свиданья, крошечные воронята! Буду рад новой встрече с вами!

Наверное, он сказал бы еще что-нибудь, но как раз в это время один птенец высунул язык, на котором болтался кусочек жвачки. Р-раз! — промелькнул клюв Ваакмана, и рот Клабуша снова оказался заклеенным.

ВОРОН И ЛИС

Лис Рейнхард брел по лесной тропинке, нос—вниз, хвост повис. Весенний лес был полон птичьего щебета, но навстречу лису почему-то попадались одни мыши. Две лесные мыши, три мышки-малютки, домовая мышь, желтогорлая мышь, полевая мышь и одна бурозубка. Не слишком ли много для одного дня?

«Что же будет на земле

через сто ближайших лет...» —

напевал лис себе под нос. И вдруг он увидел Ваакмана.

Старый ворон сидел на ветке раскидистого дуба и держал в клюве что-то белое и круглое.

— Мне кажется, это яйцо, — пробормотал лис.

А яйцо означало приятное разнообразие в пище! Ноги сами подвели Рейнхарда к дубу. Не теряя ни минуты, он раскрыл рот и крикнул:

— Эй, ворон! Ты не мог бы уронить яйцо? Только поста­райся попасть прямо мне в пасть!

Ворон осторожно пристроил свое добро среди густых веток.

— Эх, Рейнхард, Рейнхард! — презрительно каркнул он. — И когда ты только поумнеешь? Ну разве так надо действовать, когда хочешь что-нибудь получить?!

— А как тогда? — лис задрал нос еще выше.

— «Как?» — передразнил ворон. — Хитростью надо брать.

Хитростью и проделками. Неужели я, ворон, должен учить этому старого лиса?

Лис задумался. Одну проделку он знал.

— Хочешь, я притворюсь мертвым? — предложил он. — Это очень хорошая проделка. Я лягу и закрою глаза. Ты спустишься с дерева и начнешь подходить все ближе и ближе, а я...

Ворон снова каркнул и пощелкал клювом.

— Рейнхард, Рейнхард! Думать надо головой, а не хвостом. Что за нужда мне мертвым лисом любоваться! У меня здесь, наверху, есть занятие куда приятнее.

Рейнхард грустно кивнул. Что правда, то правда. Зачем ворону глазеть на мертвого лиса, если у него есть вкусное яйцо. Теперь лис и сам понял, что эта проделка никуда не годится.

— А что же мне тогда придумать? — захныкал он.

Ворон помахал хвостом.

— Это же так просто. В учебнике на эту тему целая басня есть. Зайди как-нибудь в школу, узнаешь.

Но приглашение лису не понравилось.

— Да-а. А вдруг обратно не выпустят? Разве ты не знаешь, что моя шкура все время дорожает?! Научи меня сам, ну что тебе стоит!

Лис поднялся на задние лапы, а передними поскреб воздух. После такой вежливой просьбы ворон смягчился.

— Ну, ладно, поучу тебя немного. Но учти — я только намекну, а выводы делай сам. Так вот, ты должен сказать что-нибудь такое, чтобы я от неожиданности раскрыл клюв.

Лис обхватил голову лапами. «Раскрыл клюв?» Да, это хорошая мысль. Если ворон неожиданно раскроет клюв, яйцо обязательно упадет. И попадет, конечно же, в зубы тому, кто будет стоять внизу! Так что надо только дождаться подходящего момента и сказать что-то такое... такое... Только вот что бы такое сказать?..

— Послушай, Ваакман! — попросил лис. — Подбрось-ка еще один маленький намек. Что на вас, воронов, сильнее всего действует?

Ворон захихикал.

— Что, что?! То же, что и на других. Будто сам не знаешь! Ну конечно же лесть!

Ворон снова взял яйцо в клюв, склонил голову набок и замер. «Скажу, что у него замечательный черный фрак, — решил лис. — Нет, не то. Скажу, что замечательный изгиб крыла...»

И вдруг лис догадался!

— Ворон! — затрубил он. — Какое у тебя золотое горлышко! И ангельский быть должен голосок! На всю рощу! На весь ельник! Ах, милый ворон! Спой, светик, не стыдись!..

Довольный ворон покрутил головой.

«Наконец-то дошло! — подумал он. — Долго же мне пришлось ждать».

Пора было раскрывать клюв.

— Карр, — запел ворон, — кар, кар, кар!

И краешком глаза посмотрел, как Клабуш, кувыркаясь, летит вниз.

ИГРА В ПРЯТКИ

На маленькой полянке лис сделал остановку. Он положил свою добычу на пенек, чтобы рассмотреть ее получше.

Вроде бы — яйцо, а вроде бы — нет.

Лис потрогал странный предмет языком, понюхал... На язык попало что-то сладкое. Лис почмокал и попробовал еще. По вкусу напоминало клубнику. Лис принялся с аппетитом лизать, как вдруг прямо из-под его языка раздался кашель, кряхтение и писклявый голосок забормотал:

— Ас, двас, трис... Проверка произношения... Пекарь булочки печет и прохожим раздает...

Лис от испуга присел на хвост.

— Какой пекарь? — пробормотал он. — Я, кажется, ослышался. И все потому, что ем одно и то же. Вот до чего довела мышиная диета! Я же точно знаю, что яйца не раз­говаривают!

Он снова — теперь уж с большой осторожностью — высунул язык. Но не успел он коснуться скорлупы, как снова раздался тот же голосок:

— Пекарь Булочка, аптекарь Дудочка... У меня проба голоса, проба голоса. О, уже получается! Это очень плохо, когда все время рот затыкают. Того и гляди — совсем раз­учишься разговаривать.

«Нет, я не ослышался, — решил лис. — Значит, со слухом у меня все в порядке. Но в то, что яйца умеют разговаривать, я ни за что не поверю. Все ясно: ворон обвел меня вокруг пальца».

Рейнхард снова наклонился над пеньком:

—. Если я правильно понимаю, ты совсем не яйцо?

Хорошо, что он тут же отдернул голову, иначе он оглох бы от громких криков.

— Нет! Нет! Нет! — раздалось с пенька. — Яйцом я был в давнем прошлом! А сейчас я Клабуш!

— Да-да... Что-то такое и надо было предвидеть, — про­бормотал лис. Ну разве можно рассчитывать на настоящее яйцо, если имеешь дело со старым Ваакманом!

Лис оглядел Клабуша со всех сторон.

—-Значит, и ноги у тебя есть?

— И ноги есть! — пискнул Клабуш и несколько раз подпрыгнул.

— И глаза? И рот?

— И глаза, и рот, — подтвердил Клабуш. Он вытаращил глаза и вытянул рот трубочкой. — И крутики впридачу. Я еще и летать умею, только сейчас мне скрепка мешает.

Ни крутики, ни скрепка лиса не заинтересовали. Его взгляд остановился на другом.

— А как насчет животика? — замурлыкал он. — Что у нас в животике? Немного желтка и немного белка, если не ошибаюсь?

Клабуш потряс себя так, что крутики загудели.

— Нет. В животе ничего нет. Желток выпил ученик 1 «А» класса Лембит, когда- я еще яйцом был. И белок тоже.

И в подтверждение своих слов Клабуш обеими руками похлопал себя по животу. Внутри загудело, как в барабане.

— Ну вот, вечно я опаздываю, — расстроился лис. Его хвост снова повис. И кто мог подумать, что вся эта история будет иметь такой конец! Но до чего же Клабуш был похож на настоящее яйцо издалека, когда ворон держал его в своем клюве... Тут правый глаз лиса замигал. Рейнхард ухватил за хвост какую-то интересную мысль. Ага-а! Если он принял Клабуша за яйцо, то и другие могут ошибиться. Значит, Клабуш может заинтересовать и кого-то другого. И так здорово заинтересовать, что тот захочет завести с ним близкое знакомство... Лис Рейнхард облизнулся. Его хвост снова встал трубой.

— Клабуш, — громко сказал лис, — давай играть в прятки.

Клабуш от радости подпрыгнул высоко в воздух.

— Ур-ра-а! — закричал он, хлопая в ладоши. — Наконец-то я слышу деловой разговор! Мне ужасно нравится играть в прятки! А как в них играют? Что я должен делать?

— Искать. Но сначала надо позвать еще кого-нибудь. Чем больше игроков, тем интереснее.

Клабуш встал на цыпочки и стал быстро оглядываться.

— Кого же мне позвать?

— Зови первого, кто попадется, — отозвался лис, он уже спрятался в кустах. — Играют в прятки и гуси, и зайчатки... Только мышей не зови. Они совершенно не умеют играть.

Вдруг из-за деревьев вылетел селезень. До чего он был красивый! Его перья переливались на солнце всеми цветами радуги.

— У-у-у! — позвал его Клабуш. — Сюда! Лети сюда!

Но нарядный селезень даже не сбавил скорость.

— В нашей семье яйцами занимается моя супруга, — обронил он свысока и важно полетел дальше.

На полянку выскочил заяц... Но и он почему-то не отоз­вался на приглашение.

— Ничего не поделаешь, придется нам играть вдвоем, — сказал Клабуш. — Чур, я ищу первый, а потом — ты.

Но лис не согласился.

— Подождем еще немного. Постой-постой, ты, кажется, говорил, что летать умеешь. Дай-ка я сниму эту скрепку. Ну вот, теперь ты можешь поискать нам товарищей где-нибудь подальше.

Клабуш завращал крутиками над головой.

— Так я делаю, когда мне возвращают полную свободу! — радостно объявил он и принялся загибать крутики за спину. Посыпались искры, Клабуш затрещал и стал подниматься в воздух.

— Ищи хорошенько, — наставлял его снизу лис. — Выбирай тех, кто пополней да повкусней!

— Хорошо, хорошо, — пообещал Клабуш. Он загнул крутики еще больше. Вжих! Клабуш сделал круг над пеньком и скрылся среди деревьев.

Через некоторое время послышалось жужжание — Клабуш возвращался.

— Нашел! Нашел! — закричал он еще издалека. — Вполне подходящий, совершенно замечательный — нос!

— Не надо Барбоса! — всполошился лис. — Он не умеет играть. Скажи ему, что мы его в другой раз позовем.

Барбос-Черный

Но было поздно.

Пятнистый лопоухий пес, свесив язык, уже ломился сквозь кустарник. Лис выскочил из своего убежища — и был таков.

— Стой! Куда ты? — закричал Клабуш ему вслед. — Ну и пусть не умеет! Мы его научим!

Но лис знай себе прибавлял шагу. Он ничему не хотел учить Барбоса.

Круглые щечки Клабуша надулись еще больше, а рот изогнулся, как подковка.

—  Так я делаю, когда из игры ничего не выходит.

Он вдруг почувствовал, что страшно устал.

Кружась над макушками деревьев, Клабуш увидел среди зеленых полей маленькое красное пятнышко. Он прижал крутики к спине и взял курс прямо на это пятнышко.

УЧИТЕЛЬНИЦА

— А теперь, дети, слушайте внимательно. Ээду купил в магазине три булки. А Пеэду купил на две булки меньше. Сколько булок...

Учительница сняла очки. Дети не слушали. Они совсем не думали о булках, которые купили Ээду и Пеэду. Они улыбались, а их лукавые глаза смотрели не на доску, а намного выше.

Учительница тоже посмотрела наверх. Брови ее удивленно поднялись:

— А это что за гость?

На лампе сидело круглое существо. Его ручки были сложены на животике, а крутики обвивали голову, словно венок.

— Это... хи-хи... это Клабуш, — сказала Элью.

По лицу учительницы можно было понять, что «хи-хи» ей совсем не понравилось.

— Ах, Клабуш... — повторила она. — Чей же он?

— Он наш общий, — опять сообщила Элью, теперь она уже встала из-за парты.

— Другие тоже захотели рассказать о Клабуше.

— Если Клабуш соединяет крутики в кольцо, значит, он проявляет любознательность, — сказала Анне.

— А когда Клабуш в плохом настроении, он сворачивает крутики в клубочки, — объявила Эне.

— Клабуш еще и летать умеет, -— вставил Лембит, — он делает это по принципу ракетного двигателя.

— И все ребята хором добавили:

— Он такой милый!

— Так-так... — сказала учительница. — Ну-ну...

— Теперь она смотрела на Клабуша уже не так строго.

— Я все понимаю. Конечно, он очень милый. Что-то подобное я тоже пережила. В детстве у каждого из нас есть свой Клабуш. А у меня была серебряная мышка. Когда я вечером ложилась спать, она забиралась под подушку и разговаривала со мной.

— Ребята радостно загудели. Серебряная мышка заинтересо­вала их куда больше, чем Ээду, Пеэду и их булки.

— А песни она вам пела? — спросила Элью. Перед этим она подняла руку, как и положено в школю.

— Пела, — ответила учительница, и ее бледные щеки порозовели.

— А грустно ей было когда-нибудь? — спросила Эне.

— Да, иногда она грустила.

— А как у нее тогда рожки стояли? — поинтересовался Клабуш с лампы. От страшного любопытства его крутики соединились в такое, необыкновенное кольцо, какого ребята никогда раньше не видели.

— Рогов у нее не было, — улыбнулась учительница. — У нее был только хвост. Обыкновенная серебряная мышка...

— Учительница надела очки, и лицо ее сразу стало серьезным.

— Как я уже сказала, у всех нас были и есть свои любимцы. Но школа — не место для них. Ученик — это почти взрослый человек. И в школе мы не играем. В школе мы...

— И она выжидательно посмотрела на Элью.

— Читаем, — нехотя протянула Элью.

— Пишем, — недовольно добавила Эне.

Учительница согласилась со всеми тремя.

— Вот именно, — подтвердила она. — В школе мы читаем, пишем, считаем. Одним словом — учимся. Учимся, а не играем! Поэтому сейчас вам придется проститься с Клабушем. А чтобы вам было удобнее, я на минуту выйду из класса.

И она направилась к двери.

— Но куда же Клабуш уйдет? — Элью с трудом сдерживала слезы. — Он хочет быть с нами! И мы хотим быть с ним! Ведь в школе мы не только читаем и пишем. Мы ведь еще играем — на переменках.

— И все ребята повторили вслед за ней, словно сообщали учительнице большую новость:

— На перемене мы, и правда, бегаем и играем!

— Хор голосов заставил учительницу остановиться. А может быть, в этот момент ей вспомнилась серебряная мышка. Во всяком случае, учительница изменила свое решение.

— У самых дверей она обернулась:

— Ах, на переменке вы играете? Ну что ж. Пусть тогда на перемене Клабуш будет с вами. А сейчас снимите его с лампы. Через несколько минут мы продолжим урок.

— И учительница закрыла за собой дверь. Перед тем, как выйти, она не посмотрела наверх и поэтому не увидела, как левый крутик Клабуша стал опускаться и наконец сложился пополам.

— Так я делаю, когда мне ужасно грустно, — всхлипнул Клабуш. — «Снимите его!» Как будто я обыкновенное яблоко! А может быть, я забрался сюда, на лампу, потому что стремлюсь к знаниям? Может быть, я не собирался слезать отсюда до тех пор, пока не получу среднее образование! Может быть, я хотел служить примером для всех ребят! У-у-у! Я не понравился учительнице! Значит, мне нужно превратиться в кого-то другого. Кто знает, как нужно сложить крутики, чтобы стать серебряной мышкой?

— Ребята посмотрели друг на друга. Они совсем не хотели, чтобы Клабуш превращался в кого-то другого. Им Клабуш нравился именно таким, каким он был. Об этом они ему тут же сообщили.

— Такой, как сейчас, ты лучше всех, — сказала Эне. — Разве у кого-нибудь еще есть такие красивые глаза?

— И такие мягкие ручки, — добавила Анне.

— И гладкое туловище, — вставил Лембит.

— И крутики! — воскликнул Эйно.

— Учительница скоро к тебе привыкнет, вот увидишь, — подтвердила Элью. — И тогда она разрешит тебе приходить на уроки.

— Эти слова утешили Клабуша.

— Ну что ж, тогда я пока не буду ни в кого превращаться, — всхлипнул он последний раз. — Тогда я сейчас вылечу через форточку. Пусть учительница привыкает ко мне через окно.

— Клабуш вытер глаза и стал загибать крутики за спину.

— Когда учительница снова вошла в класс, на лампе уже никого не было. А класс выглядел так, как должен выглядеть примерный класс, готовый к уроку. Перед каждым учеником лежала тетрадка. Каждый ученик держал в руке ручку. На краю доски белел в ожидании длинный кусок мела.

— «Итак, — сказала учительница, — продолжим урок». Ээду купил в магазине три булки, Пеэду купил на две булки меньше. Сколько всего булок купили мальчики?

ЗАБИЯКА РОБЕРТ

На перемене ученики 1 «А» класса: и Элью, и Эне, и Анне, и Лембит, и Эйно — вышли во двор самыми последними. Это, конечно, не означало, что они выскочили из класса не так поспешно, как другие ученики, или медленнее других бежали по коридору, или спускались по лестнице слишком короткими прыжками. Нет. Просто булки, которые купили Ээду и Пеэду, задержали их в классе после звонка. А теперь ребята стояли во дворе и смотрели по сторонам, словно искали кого-то.

— Перемена была в самом разгаре. Несколько мальчиков пре­вратились в мотоциклы и с ревом носились по дорожкам. Несколько девочек бегали под яблонями и жужжали, как пчелы. Кто-то стоял на голове, кто-то гонялся за мячом. А забияка Роберт носился между всеми, раздавал подзатыльники налево и направо, толкал одних, щипал других и время от времени громко спрашивал:

— — Кто хочет увидеть город Ригу? Кто хочет послушать скрипку в горле?

— Клабуша нигде не было видно.

— Наверное, он куда-то спрятался, — сказала Элью. Да так и было на самом деле. Ребята услышали слабый голосок:

— У-уу! Холодно и жарко!

— Элью опустилась на корточки возле цветочной грядки:

— Я буду искать на земле.

— А я на деревьях, — Эне задрала голову.

— Ну а мы будем искать между небом и землей, — решили Анне и Лембит.

— А Эйно объявил:

— Я — офицер. Я буду принимать донесения разведки и руководить войсками.

— Скоро ребята услышали пищание Клабуша:

— Холодно! Холодно!

— Анне, взять курс правее! Лембит, взять курс левее! — скомандовал Эйно.

— Тепло! Тепло!

— Эйно отдал новый приказ:

— Лембит, вперед!

— Тепло, тепло, горячо, горячо, жарко, жарко, ой, обжигает!

— Лембит, стоп! Анне, стоп! — закричал Эйно и подбежал к птичьей кормушке, которая висела за окном их класса.

— Сбоку к кормушке был приделан крючок, на него зимой подвешивали кусочки сала для птиц. Вот на этом крючке сидел Клабуш и раскачивался, словно на качелях.

— Совершенно свободная жилплощадь, — похвастался он. — И видно все, что в классе делается. Когда вас будут к доске вызывать, я буду отсюда строить вам рожицы.

— Элью покачала головой.

— Нет, этого делать не стоит. Учительнице это не понравится. Лучше изучай буквы вместе с нами.

— Клабуш вытянул рот трубочкой.

— Как же я буду их изучать? Буквы ведь пишут на доске, а я здесь, на улице.

— Это ничего, — не сдавалась Элью. — Так со стороны и будешь изучать. Это называется заочное обучение.

— Она хотела еще что-то сказать, но не успела. Из-за угла выскочил ученик второго класса забияка Роберт. Он ударил Лембита головой в живот, пихнул Эйно локтем в бок, сбил с ног Элью, Эне и Анне и побежал дальше, выкрикивая на ходу:

— Кто хочет увидеть город Ригу? Кто хочет послушать скрипку в горле?

— Крутики Клабуша от удивления соединились в кольцо.

— А почему этот мальчик не остановился? Я бы с удовольствием посмотрел Ригу. Я бы с радостью послушал скрипку в горле. Ой, она, наверное, очень красиво играет.

— Но ребята были совсем другого мнения.

— Клабуш, ты ничего не знаешь, — зашептала Эне. — На самом деле он никому ничего не показывает. Тем, кто хочет посмотреть Ригу, Роберт просто поддает коленкой.

—  А тем, кто хочет послушать скрипку, он просто сдавливает горло, — добавила Элью. — Мы бы давно уже рассказали про него учительнице, вот только боимся, что Роберт об этом узнает.

— Клабуш потряс крутиками.

— Тогда я беру свои слова обратно. Нет, я не хочу видеть Ригу. И не хочу слушать скрипку. И вообще, мне кажется, что Роберта самого нужно познакомить с Ригой и со скрипкой тоже.

— Когда из-за угла снова донеслись воинственные крики Роберта, ребята встали в круг и взялись за руки. Они стояли крепко, как стена. Лембит залез на чурбан — он был башней. Элью и Эне опустили руки — в этом месте были ворота. Как только Роберт ворвался через эти ворота в круг, они сразу же захлопнулись, и все ребята стали хором кри­чать:

— Роберт в Риге! Роберт в Риге!

— А Клабуш закружился вокруг его головы, при этом он жужжал, как осиный рой, и больно колол Роберта крутиками.

— Ай! Ай! — заголосил Роберт. — Не надо! Прогоните ос! Я не хочу быть в Риге!

— Скоро его крики превратились в просьбы.

— Я больше не буду так делать. Честное слово без дырок! Я понял свои ошибки. Я уже совсем другой человек! Выпустите меня из Риги! Ворота, ворота, откройтесь!

— Ворота открылись. Роберт исчез, словно его ветром сдуло. Все ребята: и Элью, и Эне, и Анне, и Лембит, и Эйно — были очень довольны.

— Теперь он получил за свои подзатыльники! Да еще вдвойне! — объявил Эйно.

— Урраа! Наша победа! — крикнул Лембит с чурбана.

— Честь и хвала Клабушу! — провозгласили Эне и Анне. — Враг бежал!

— Но здесь они, конечно, преувеличивали. Ну разве можно назвать Роберта врагом? Он был самый обыкновенный забияка. А забияки всегда отступают, если против них выступают дружно.

КЛАБУШ ПИШЕТ БУКВЫ

— Дорогие ребята, — сказала учительница. — Вчера я проверяла ваши тетради. И знаете, что я заметила? Вы еще не со всеми буквами подружились. У меня создалось такое впечат­ление, как будто у нас есть хорошие буквы и плохие. Хорошие — это те, которые у вас красиво получаются, а плохие — это те буквы, которые вас не слушаются.

— Элью подняла руку.

— Да, так и есть на самом деле. Большая буква «А» — совсем плохая буква. Я пишу ее очень аккуратно, а она все время одну ножку закручивает.

— Теперь и другие ребята захотели пожаловаться на буквы.

— А меня «м» и «л» не слушаются. Все время из строя вылезают, — сказала Эне.

— А у меня «к» капризничает, — пожаловался Лембит.

— А Эйно объявил:

— Загогулина «з»      — мой злейший враг. Если одна

— половинка получается, то другая непременно заупрямится. Учительница, а нельзя ли эту «з» совсем выбросить из алфавита?

— Учительница улыбнулась.

— А как ты сам думаешь? Ведь тогда пропадет многое другое. Например, зубная паста...

— Но по лицу Эйно было видно, что такая потеря его совсем не расстраивает.

— ... и зефир, и земляника... — продолжала учительница.

— Теперь уже остальные ученики не выдержали.

— Учительница, учительница! Эйно просто притворяется. Он и сам знает, что в алфавите нужны все буквы.

— Учительница кивнула.

— Я тоже так думаю. Значит, вы должны подружиться со всеми буквами. Поэтому сегодня каждый будет писать именно те буквы, которые еще не стали ему друзьями.

— Ребята раскрыли тетради.

— Я буду писать только букву «А», — сказала Элью.

— А я «м.» и «л», — пообещала Эне.

— Ну а я — свою «к», — решил Лембит.

— А Эйно все дурачился:

— Ну загогулина «з», подходи поближе! Сейчас я тебе обе половинки загну как положено.

— Работа в классе шла полным ходом. Учительница ходила между партами и ставила оценки. Уже много четверок и пятерок красовалось в тетрадках, когда раздался легкий стук в окно.

— А как же я? — пожаловался тоненький голосок. — Разве заочникам не ставят отметки? Я один написал так много букв, как Элью, и Эне, и Анне, и Лембит, и Эйно, и все-все остальные вместе.

— За оконной рамой стоял Клабуш. Его крутики изогнулись волнами, словно их в парикмахерской завили.

— Это значит, что я ужасно хочу получить хорошую отметку, — объяснил Клабуш.

— Учительница открыла окно и впустила его.

— Конечно, заочникам тоже ставят отметки. Ну, а где же твоибуквы?

— Клабуш развел руками, как будто хотел обнять весь класс.

— Везде, — гордо пояснил он. — Может быть, одну-две унес ветер, но остальные — вот они. Я писал буквы в воздухе. Ты тоже можешь поставить мне отметку в воздухе.

— Учительница покачала головой, уголки ее губ поднялись кверху. Вот такой, улыбающейся, она нравилась ребятам больше всего.

— Милый Клабуш, отметку я могу тебе поставить только в том случае, если увижу, что ты написал. Возьми-ка лучше мел и напиши некоторые из своих воздушных букв на доске. Покажи нам, чему ты там, за окном, научился.

— Клабуш запрыгнул на край доски и взял крошку мела.

— Когда пишешь большую «А», надо высунуть кончик языка, — гордо объявил он и быстро нацарапал две буквы «А».

— Все ребята рассмеялись. Все — кроме Элью. Она смотрела под парту, лицо ее покраснело.

— А когда пишешь «м» и «л», надо нос прижать к бумаге, — продолжал Клабуш. Поскольку у него бумаги не было, он прижал нос к доске.

— Ребята засмеялись еще громче. Теперь они смотрели на Эне.

— Перед тем, как написать букву «к», надо почесать затылок и поскрести спину...

— Смех стал таким громким, что некоторые ребята чуть не попадали со стульев.

— А когда пишешь загогулину «з», надо гримасничать и вытягивать лицо.

— Клабуш повернулся к классу всем своим кругленьким телом. Он изогнул рот подковкой и так сморщил нос, что он съехал к правому уху.

— Учительница смеялась вместе с учениками.

— Ну, первый класс, — спросила она, когда все успокоились, — что мы поставим заочнику Клабушу?

— Первый класс посмотрел на доску.

— Я бы не стала хвалить его «А», — пробормотала Элью.

— У меня «м» и «л» получаются гораздо лучше, — засопела Эне.

— А «к» у него какая-то жалкая, — пробубнил Лембит.

— Только у Эйно нашлось для Клабуша доброе слово.

— Ну, если не считать того, что «з» он написал задом на­перед, загогулиной можно остаться довольным. Поставим ему твердую тройку. — И словно в подтверждение своих слов Эйно прищурил левый глаз и пошевелил ушами.

— Но учительница думала иначе.

— Да, буквы написаны еще не очень хорошо, — сказала она.

— Но за внимательность Клабушу надо поставить большую пятерку.

— Так и сделали.

ЧАС ПРОБУЖДЕНИЯ

Наступил вечер. Папы и мамы, дедушки и бабушки, малыши и школьники сидели дома перед телевизорами и смотрели, как медведи-родители воспитывают своего малень­кого сына. Медвежонка звали Мымми, и он был еще глупый — даже не знал ни одной буквы. Медведи спокойно переваливались по своей уютной комнате с полосатыми до­рожками на полу, как вдруг произошло что-то странное. Экран телевизора заискрился. Из одного угла и из другого угла к центру экрана побежали маленькие светлые точки... И вместо медведей на экране появилось маленькое существо, похожее на яйцо, с двумя загнутыми рожками на голове.

— Сбор! Срочный сбор! — сказало существо странным пискливым голосом и призывно помахало рукой.

Сидящие вокруг телевизоров взрослые очень удивились.

— Это еще что такое? — поразилась мама Анне.

— Только что из магазина и уже барахлит, — заворчал папа Эне.

— Наверное, какой-то мотор создает помехи, — решили дома у Элью.

Но медведи и их сыночек Мымми опять появились на экране, поэтому долго никто не расстраивался. Папы-мамы, дедушки-бабушки устроились поудобнее и не заметили, как Элью и Эне, Анне и Лембит, Эйно и все остальные потихоньку выскользнули из комнат.

Клабуш ждал своих друзей около гнезда аиста, так ребята договорились.

— Высший класс! — воскликнул Эйно еще издали. — Вот это сигнал! Еще лучше, чем пионерская цепочка. Как ты это устроил?

Клабуш скромно развел руками.

— Маленькая проделка Крутиков. Мне это не составило труда. Одно подсоединение к антенне.

И уже другим тоном добавил:

— А теперь давайте действовать быстро. Нельзя ждать ни минуты. Час пробуждения наступил.

В школьном саду пахло теплой землей, листьями черной смородины, стеблями помидоров и еще чем-то молодым и свежим. Около яблонь качали головками тюльпаны. Под кустами сирени звенели бубенчики ландышей. Но ребята не смотрели на цветы. Они спешили в самый дальний уголок сада. Там они присели на корточки перед длинной грядкой, затаили дыхание и стали ждать.

Клабуш позвал их вовремя. Чудо вот-вот должно было произойти. Прямо перед Элью стал подниматься маленький бу­горок земли. Потом зашевелилась земля справа и слева от него. Расталкивая камешки, прошлогодние листья и комочки земли, прокладывали себе дорогу к воздуху и свету крошечные ростки.

— Иди, иди, маленький, — шептала Элыо. — Не стесняйся своего белого носика, завтра солнышко покрасит его в зеленый цвет.

— Наступайте, пробивайтесь! — подбадривал Лембит растения, которые прорастали на его маленьком участке. А Эне раскачивалась над грядкой и напевала:

«Скоро будет у ростков ожерелье из стручков...»

— Вот так просыпаются растения, — бормотал Клабуш, прогуливаясь по грядке. — Вот так просыпается жизнь! Теперь их ничто не остановит.

Ему очень хотелось рассказать о маленьких одуванчиках, которые проделали дыру в. асфальте на школьном дворе, но сейчас у него не нашлось слушателей. Ребята были заняты подсчетом.

— Из моих десяти уже семь появились! — воскликнула Элью.

— А из моих восемь виднеются, — добавила Эне.

— Ур-ра-а! У меня все десять носы высунули! — закричал Лембит и подбросил шапку в воздух. — Растите смелее, скоро принесу вам палочки для опоры.

Никто из ребят не заметил, что Эйно нет среди них.

Изо всех сил сдерживая слезы, Эйно незаметно отошел от грядки. Теперь он уже бежал по садовой дорожке. Подальше от Клабуша, подальше от друзей, подальше от стремительно поднимавшихся ростков! Прочь — в тень густых кустов. Животом на теплую землю.

Никто не мог ему сейчас помочь.

Никто еще не догадался, что на его маленьком участке не выросло ничего, кроме сорняков.

Никто не знал, что на уроке в саду Эйно сунул в рот все десять горошин

ИСТОРИЯ С ПУГОВИЦЕЙ

Этот четверг был богат на происшествия.

На уроке рисования Лембит вместо цветных карандашей и бумаги выложил на стол напильник, отвертку, паяльник и наждачную бумагу. Оказалось, что у них с папой одинаковые плоские чемоданчики. И Лембит случайно перепутал их.

На уроке арифметики Эйно засунул в ухо бобовое зернышко.

На уроке ручного труда Эне опрокинула на себя клей.

А когда учительница пришла на урок письма, все ребята: и Элью, и Эне, и Лембит, и Эйно — толпились возле стола Анне. Они были очень взволнованы, как будто в классе произошло что-то невероятное.

Так оно и оказалось. У Анне пропала пуговица от манжеты.

— Понимаете, — торопливо стала объяснять Элью, — когда Анне побежала на перемену, она положила пуговицу на стол...

— А когда Анне вернулась, — Эне поспешила дополнить объяснения Элью, — она захотела взять пуговицу со стола...

— А пуговицы-то — нету! — закончил Эйно.

Учительница велела ребятам сесть на свои места и подошла к

плачущей Анне.

— Не огорчайся, — стала она утешать девочку, — когда кончатся уроки, мы пришьем тебе новую пуговицу. Я думаю, в учительской можно найти вполне подходящую.

— Но это будет не моя пуговица, — всхлипнула Анне и заплакала еще громче. Она плакала так безутешно, что ничего не могла объяснить. Это сделали за нее другие ребята.

— Эта пуговица не совсем обыкновенная. Когда мама Анне была школьницей, эта пуговица была пришита к ее платью, — объяснила Элью за Анне.

— А еще раньше — к платью ее бабушки, — объяснила Эне за Анне.

— Когда мама Анне у доски никак не могла вспомнить, сколько будет дважды четыре, она всегда крутила эту пуговицу, — добавила Элью.

И у Эне нашлось что добавить:

—  А когда ее бабушка забывала стихотворение на немецком языке, ей тоже пуговица помогала!

И девочки сказали почти хором:

—  Ведь такой пуговицы у вас в учительской нет!

Учительница погладила Анне по голове. Да, такую пуговицу

нигде не найдешь. Она уже хотела признаться в этом, как вдруг подумала совсем о другом:

— Но послушай, Анне, — удивилась учительница, — в нашем классе ты же лучше всех знаешь таблицу умножения. И все стихи ты помнишь от начала до конца. Зачем же тебе такая пуговица нужна?

— На всякий случай, — всхлипнула Анне. И слезы ручьем полились из ее глаз.

Теперь учительница увидела, что дело очень серьезное. Поэтому она сказала тоже очень серьезно:

— Успокойся, Анне. Слезами тут не поможешь. Пуговица ведь могла упасть под стол или закатиться куда-нибудь. После уроков мы ее хорошенько поищем. А сейчас, ребята, откройте тетради и напишите шесть раз «кукареку». Следите за тем, чтобы все буквы были красиво написаны.

Больше о пуговице не разговаривали. А когда прозвенел звонок, учительница сказала:

— На сегодня ваши уроки закончились, и теперь можно вспомнить о пуговице. Начните искать без меня, я на минуту зайду в учительскую.

Когда учительница вышла, Элью забралась с ногами на стол:

— Начинаем искать. Чур, я буду руководить поиском!

Сейчас же и Эйно залез на стол.

— Я тоже могу руководить. У меня брат милиционер.

— Я лучше тебя, поэтому выберем меня! — ответила Элью.

— Нет, я лучше, выберем меня! — закричал Эйно.

Другим ребятам эта перебранка не понравилась.

— Как же мы можем выбрать кого-то одного, если вас двое, — рассердились они. — Так не выбирают.

— Ну, хорошо, — сдалась Элью. — Пусть тогда Клабуш будет главным. Он — один, его можно выбрать.

Как раз в это время раздался легкий треск. Клабуш спикировал через форточку и зажал концы Крутиков в ладошках, чтобы затормозить. Он слышал все, что сказала Элью, и от удовольствия несколько раз перекувырнулся.

— Мне ужасно нравится, когда меня выбирают, — запищал он. — Сейчас я начну вами руководить!

Через несколько минут поиски шли полным ходом. Элью старательно искала в углу. Эйно ползал под партами. Лембит осматривал щели в полу. Остальные ребята путались у них в ногах и тоже вдохновенно искали.

Но пуговицы нигде не было.

— Нету, — повторял Эйно через каждую минуту, — нету — и все тут.

Крутики Клабуша загнулись, как два крючка.

— Так случается, когда я сталкиваюсь с трудностями, — объяснил он. — Да, стать избранным не трудно, но попробуй это оправдать! Кто первым пришел в класс?

Эне подняла руку. Сейчас, правда, можно было этого не делать, но привычка многое значит.

Эне подняла руку:

— Я пришла первой.

— И что ты увидела?

— Ничего. Пустой класс.

Крутики задрожали и стали медленно поворачиваться в сторону Эне. Девочка поняла, что от нее теперь многое зависит.

— Нет, кое-что я все-таки заметила...

Она закрыла глаза, чтобы лучше вспомнить.

— Ранец под столом Элью... рядом опрокинутый стул... на шкафу чучело ворона... около шкафа...

Больше она ничего не успела вспомнить.

— Стоп! —- закричал Клабуш. — Остановка! А где сейчас чучело?

Ребята посмотрели на шкаф. Там было пусто.

Крутики снова задвигались и, как венок, обвились вокруг лба Клабуша.

— Так происходит, когда я решаю сложную задачу, — сказал довольный Клабуш. — Я все понял. Пуговица никуда не падала. Ворон стащил ее со стола Анне. Все это время он притворялся чучелом на шкафу, до тех пор, пока я не влетел. Меня он боится. Я-то его фокусы знаю!

— Но как же он смог улететь так, что мы ничего не заметили? — удивилась Эне.

Но другие ребята уже догадались.

— Когда мы все на пол смотрели — тогда он и улетел.

— Верно, — подтвердил Клабуш. — Ворону ничего не стоит улететь незаметно. Его крылья не шумят. Теперь нам надо выяснить, унес ворон пуговицу с собой или решил за ней вернуться позже. Кто заглянет на шкаф?

Эйно и Лембит стартовали вместе. До шкафа они добежали одновременно, но Эйно успел сообщить первым:

— Не унес!

А Лембит первым дотянулся до верха шкафа, достал пуговицу и принес ее Анне.

До чего же она обрадовалась!

— Я побегу, расскажу учительнице!

Она схватила ранец и выбежала из класса.

Остальные ребята тоже взяли свои вещи и вышли во двор. Пора было возвращаться домой. Анне вприпрыжку выбежала к ним. Теперь она хотела поблагодарить Клабуша, но Клабуш вместе с Эйно куда-то исчез.

Элью и Эне, Анне и Лембит и все остальные ребята весело шагали домой. По дороге они вспоминали события школьного дня. Анне время от времени раскрывала правую ладонь и смотрела на пуговицу, которая когда-то была маминой пуго-вицей, а еще раньше — бабушкиной.

У гнезда аиста ребят догнал Эйно. Он запыхался от быстрого бега.

— Ох, ох, — запыхтел Эйно. — Ну и смеху сейчас было! Клабуш нарисовал на шкафу пуговицу, а я выдавил из тюбика клей и размазал вокруг. Теперь воришка в ловушке! Сидит и удивляется: «Хвост вытащу — клюв завязнет, клюв вытащу — хвост завязнет». Мы с Клабушем смотрели через окно и чуть не умерли от смеха! Ну, придется сегодня малень¬ким воронятам дожидаться своего папочку!

Ребята рассмеялись вслед за Эйно.

— Так ему и надо! — веселилась Элью.

— Сам себе яму выкопал, — хихикала Эне.

— Преступление и наказание, — хохотал Лембит.

Только Анне почему-то не смеялась, лицо ее было очень

серьезным. Вдруг она положила ранец на край канавы.

— Я сейчас вернусь, — сказала Анне и побежала обратно к школе.

— Остановка по требованию, — объявил Лембит и тоже положил свой, вернее, папин плоский чемоданчик на край канавы. — Мне кажется, что здесь растет много щавеля.

Да, щавеля здесь росло много. Ребята насобирали полные горсти, уселись на траву и стали ждать Анне. Из-за деревьев раздались какие-то звуки.

— Вот... ммм... кажется, она идет, — промямлил Эйно. Рот его был набит щевелем.

Но это была не Анне. Это летел ворон.

Застыв от изумления, ребята смотрели, как он вылетел из-за елей и, совершая странные воздушные поклоны, с трудом перевалил через поляну.

— Хвост вытащу — клюв завязнет, клюв вытащу — хвост завязнет, — каркал ворон, словно заведенный. Он давно уже исчез из виду, а ветер все доносил до ребят хриплые звуки: «хвост... клюв... хвост... клюв...»

СЮРПРИЗ

Элью оказалась права: учительница скоро привыкла к Клабушу. Ему больше не нужно было исчезать из класса во время урока. Теперь он мог сидеть на подоконнике и слушать, как дети читают и считают. Когда ребята пели, он потихоньку подпевал им. Когда ребята делали зарядку, Клабуш тоже приседал и подпрыгивал вместе с ними. И если Клабуш поднимал руку для ответа, учительница никогда не оставляла его без внимания.

И все-таки Клабуш изменился: он погрустнел. Это случилось как-то незаметно. На переменках он уже не шумел и не подпрыгивал, как раньше. После уроков он больше не совершал головокружительных полетов. Дети замечали, что Клабуш все чаще забирается в уголок подоконника и пристально смотрит в окно.

Что же с ним случилось?

— Так смотрят, когда очень скучают, — решила Элью. — Если я где-нибудь задерживаюсь, наш щенок Мукки выходит за ворота и все смотрит и смотрит на дорогу.

— Теленок нашей коровы Пуники тоже так делает, когда меня нету дома, — подтвердила Элью.

— А по мне скучает кот Мирри, — сказала Анне. — Но почему Клабуш так печально смотрит на улицу, этого я никак не могу понять.

— Послушай, Клабуш, — однажды спросила Элью. — Почему ты опять грустишь? Мы все так хорошо к тебе относимся. Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Клабуш потряс крутиками. Он не хотел слушать сказку.

— А хочешь, я тебя по головке поглажу? — предложила Эне.

Но Клабуш и этого не хотел. Он ничего не хотел. Он опять забился в свой уголок и стал смотреть вдаль.

— Странно, — сказал Эйно. — Вот и пойми тут что-нибудь! Все такие хорошие, все только и делают, что балуют его, а он недоволен. Что же я тогда должен делать! Меня никто не балует. Вчера, например, знаете, как мне досталось! И всего лишь за то, что я залез на крышу сарая.

И Эйно осторожно потрогал левое ухо, которое почему-то было краснее правого.

— У меня такая же история, — махнул рукой Лембит. — Мне тоже несладко живется. Стоит только нечаянно упасть в куриное' гнездо или разбить чашку, шум поднимается — прямо до неба!

— А мне мама не разрешает в лужах плескаться, — вздохнула Анне.

— А я должна каждый день завязывать волосы лентой, — пожаловалась Элью.

— Мне хуже всех, — посетовала Эне. — В меня два раза в день кашу запихивают.

Дети разговаривали и время от времени бросали взгляды на Клабуша. Они надеялись, что под влиянием таких разговоров он оценит свою свободную жизнь. Но этого не случилось. Клабуш только вздыхал, и его крутики опускались все ниже.

— Мы должны что-то предпринять, — сказала Элью по дороге домой, когда Клабуша уже не было с ними. — Надо его обрадовать. Но как?

— Давайте сделаем ему сюрприз, — предложила Эне. — Сюрприз всегда радует.

— Я тоже так думаю, — сказал Эйно.

— И я тоже, — подтвердил Лембит.

— А я еще в школе думала про сюрприз, — отозвалась Анне, — но не сказала, потому что Клабуш услышал бы.

Все согласились с Эне. Осталось только придумать, что это будет за сюрприз.

Первым высказал свою мысль Лембит:

— Подарим ему щенка. Когда мы после уроков уйдем, щенок останется с Клабушем за товарища.

Нет, ребятам эта мысль не понравилась.

— Щенок лает слишком много, — сказала Элью. — Учительница будет на него сердиться.

— Ну, тогда подарим котенка, — предложила Эне. — Он не лает, за него волноваться не надо.

Но и это предложение никто не поддержал.

— С котенком свои заботы, — вздохнула Элью. — Котенок может...

Она вдруг остановилась, и ее глаза заблестели от волнения.

— Знаю! — воскликнула Элью. — Я придумала! Я догадалась!

Она наклонилась к Эне и прошептала ей что-то на ухо. Эне захлопала в ладоши. Потом Элью зашептала что-то Анне и Лембиту. Анне от радости запрыгала. А Лембит пять раз прошелся колесом. Элью хотела и Эйно сказать, что она придумала, но было уже поздно: ее опередила Эне.

На следующий день, когда закончились уроки, Элью сказала Клабушу:

— Милый Клабуш! У нас есть для тебя сюрприз!

— Мы подготовили тебе подарок, — не удержалась Эне.

— Мы сделали его вчера, — воскликнула Анне, она тоже не могла больше молчать. А Лембит добавил:

— Теперь, когда мы уйдем, тебе не придется скучать.

— Я ужасно люблю получать подарки, — пропищал Клабуш. Но подпрыгивать и кувыркаться, как раньше, он не стал. Он по-прежнему сидел в своем любимом уголке и смотрел вдаль.

— Наверное, это какой-нибудь бумажный кораблик? — спросил он.

— Нет, — засмеялась Элью. — Это совсем не кораблик. Разве кораблик похож на сюрприз?

— Ну, тогда это, наверное, самолетик из промокашки? — снова спросил Клабуш.

— Нет, — зафыркала Эне. — Это не самолетик, а гораздо лучше.

— Наш подарок не уплывет от тебя, — сказал Эйно.

— И не улетит, — подтвердил Лембит.

— Он совсем-совсем не из бумаги, — добавила Анне. — А сейчас, Клабуш, закрой глаза. Когда мы позовем тебя, откроешь их снова.

Клабуш послушно закрыл глаза. Он медленно поворачивался в ту сторону, откуда доносился таинственный шепот, где щелкали замки портфелей и раздавались какие-то звуки, словно на столе что-то передвигали.

— Готово! — раздался голос Элью. — Можно смотреть.

Клабуш открыл глаза. Он увидел стол, возле которого полукругом стояли Элью и Эне, Анне и Лембит, Эйно и все остальные. На столе стояла его комната, сделанная из обувной коробки. А в комнате... Клабуш не поверил своим глазам. Из комнаты прямо на него смотрела...

— Мама! — закричал Клабуш и спрыгнул с подоконника.

Дети радостно заулыбались.

— Я принес туловище, — гордо сказал Лембит и погладил себя по животу. — Пришлось же мне потрудиться! Выпить гусиное яйцо не так-то просто.

— Я сделала глаза, — сказала Эне.

— А я вылепила руки и ноги, — сообщила Анне. А Эйно ударил себя кулаком в грудь и объявил:

— Перед вами — мастер Крутиков! Кто желает — тот получает. Работа быстрая и аккуратная.

Но Клабуш никого не слышал. «Мама, моя мама!» — прошептал он и поспешил туда, где под картиной из конфетного фантика ждал его сюрприз.

— Ты совсем как я, только гораздо больше. А что ты мне скажешь?

Ребята переглянулись.

— Видишь ли, Клабуш, — осторожно начала Элью. — Мы сделали тебе игрушечную маму, но ведь игрушки не разговаривают...

Больше она ничего не смогла добавить. Клабуш затопал ногами:

— Моя мама разговаривает! Разговаривает! Разговаривает! Ты просто не умеешь слушать!

С дрожащими от волнения крутиками Клабуш нагнулся к маме и прислушался, глаза его округлились. И впервые за долгое время ребята увидели, как Клабуш снова подпрыгивает и хлопает в ладоши.

— Она меня ругает! — закричал Клабуш. — Ну, теперь мне достанется! Мама не разрешает мне залезать на крышу сарая. Сейчас она будет трепать меня за ухо.

Клабуш бросил на ребят победный взгляд, подпрыгнул высоко в воздух и сделал кувырок вперед, а потом — назад.

Вот это мама! — вопил он. — Она все помнит! Она с меня глаз не спустит! Ну, теперь мне достанется, если я вдруг в куриное гнездо упаду. Ох, я бедный, бедный, бедненький! Прощай, свободная жизнь! Конец плесканию в лужах. Теперь мама меня без присмотра не оставит.

Клабуш встал на руки и радостно заболтал ногами в воздухе.

Дети потихоньку отошли от стола, и друг за дружкой потянулись к двери. У них было такое чувство, словно они стали немного старше и умнее. Ну, может быть, не совсем так, но что-то важное они поняли. Сейчас им больше не хотелось бежать на площадку, играть в прятки в школьном саду или слоняться без дела.

— Я, пожалуй, пойду домой, — тихо сказала Элью.

— Я тоже, — кивнула Эне.

— Ия, — решила Анне.

— И я с вами, — отозвался Лембит. — Думаете, меня мама не ждет?

Радостный Клабуш летал над партами. Он проводил ребят до самых дверей.

— Завтра опять увидимся, — кричал он. — Буду рад новой встрече с вами.

— Тогда завтра поиграем в мяч, — сказала Элью.

— И прятки тоже отложим на завтра, раз мы сегодня не успели поиграть, — добавила Эне. — Хорошо, Клабуш?

Клабуш сделал мертвую петлю вокруг лампы.

— Непременно! — воскликнул он. — Ив мяч, и в прятки, и во все остальные игры. Я ужасно люблю играть.

Вдруг он схватил концы Крутиков в ладошки, опустился на подоконник и наморщил лоб.

— Ой, я совсем забыл! Я же должен спросить разрешения у мамы!

Клабуш растянул рот в счастливой улыбке и поспешил к своей маме.

Для младшего школьного возраста