Мальчик в красной рубашке [Николай Тимонович Федоров] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Николай Федоров МАЛЬЧИК В КРАСНОЙ РУБАШКЕ
Папа говорил, что раньше здесь была окраина. Теперь город шагнул через кладбище, стиснув его между потемневшими от времени кирпичными заводиками и многоэтажными громадами новостроек. Пойти на кладбище предложил Серега. Кто-то сказал ему, что там похоронена няня Пушкина Арина Родионовна. Но вот где ее могила — неизвестно. Затерялась могила. — Представляешь, если мы ее найдем! — говорил Серега. — Вот будет сенсация! — Разбежался, — сказал я. — Взрослые за столько лет не нашли, а ты хочешь с ходу, раз, два — и нашел. — Да может, они и не искали особенно, откуда ты знаешь? И потом — вдруг нам повезет? Ты же помнишь, сколько там плит, на которых и не разобрать, что написано. Кладбище-то считай заброшенное. Эх, жаль, раньше всем кресты ставили. А то бы ей наверняка какого-нибудь кота на золотой цепи посадили б. Назвать кладбище заброшенным в общем-то было нельзя. Возле главного входа, там, где в густой зелени старинных вязов пряталась маленькая голубая церковь, все выглядело в порядке, если не считать темно-бурой ржавой пудры, густо осыпавшей узорчатые решетки оград. Но чем дальше продвигаешься вглубь по мощенной булыжником аллее, тем больше видишь разрушений и запустения: поваленный крест, сдвинутая плита в трещинах, опрокинутая ограда или отбитые крылья, а то и голова у какого-нибудь мраморного ангела. В том месте, где к кладбищу примыкает вагоноремонтный цех, дощатый забор развалился, и на запущенных могилах там и сям можно было увидеть тяжелые ржавые диски трамвайных колес. Еще кладбище облюбовали собачники. Рядом, на берегу реки, у них была устроена площадка для дрессировки. По дороге на эту площадку собачники шли непременно через кладбище. Там они со спокойной душой отпускали поводки, и собаки с довольными мордами носились по извилистым дорожкам и по заросшим лопухами надгробиям, оставляя свои собачьи расписки на гранитных крестах. Я сам очень люблю собак и уже не первый год выпрашиваю у родителей купить мне хотя бы маленького терьера. Но когда я вижу, как собаки гадят на человеческие могилы, пусть даже и заброшенные, становится как-то не по себе. Мы с Серегой долго бродили по дорожкам, разбирая высеченные на камнях старинные эпитафии, некоторые из них были даже в стихах. В одном месте мы наткнулись на братскую могилу, выложенную огромными тяжелыми камнями. Раньше я думал, что братские могилы делали только во время воины. Но вот мы стояли перед могилой, в которой были захоронены петербургские рабочие-строители. Они погибли во время постройки Казанского собора. А было это в самом начале девятнадцатого века. Могилу Арины Родионовны мы, конечно же, не нашли. Сделать это в наше время, наверное, уже просто невозможно. Когда мы собрались идти домой, Серега вдруг закричал: — Колька, смотри! Император! Ух ты! Как это он сюда попал?! Я подбежал и посмотрел на черную гранитную плиту, густо поросшую бурьяном. — Читать до конца нужно, — сказал я, — Ты так и задачки в школе решаешь — прочтешь две строчки и скорей руку тянешь. — Да чего ты ворчишь? Тут же написано… — Вот именно, что написано, — сказал я и прочел вслух:
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ТЕЛО ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КЕКСГОЛЬМСКОГО ПОЛКА ПОРУЧИКА СОКОЛОВА ГЕОРГИЯ ЕВГРАФОВИЧА, ГЕРОЯ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ 1853–1856 гг.Ясно? В старину полки-то все императорскими считались. — Верно, ошибочка вышла, — сказал Серега, смахивая ладонью мусор и бутылочные осколки с плиты. — Герой Крымской войны. Может, вместе с Корниловым и Нахимовым воевал. Главная-то битва как раз за Севастополь была. — Наверняка участвовал, — сказал я. — Раз герой. — Слушай, — сказал Серега, — уж не твой ли это родственник? А? Ты ведь тоже Соколов. — А что, — сказал я. — Может, и родственник. — О! Обрадовался! Я просто так ляпнул, а он уже и доволен. Если все Соколовы, да еще Ивановы с Петровыми родственники, тогда… — Что будет тогда, Серега не знал и только развел руками. — Ну, может, и не родственники, но ведь и не чужие, — сказал я. — Жаль, пропадет скоро могила. Затопчут.
* * *
Вечером за ужином я пощелкал пальцем по газете, за которой, как обычно, прятался папа, и сказал: — Пап, я вот хочу спросить… — Валяй, — ответил он из-за газеты. — Что-нибудь, как всегда, серьезное? — Ну, в общем, да. — Ага. Значит, тебя, скорей всего, интересует, что появилось раньше: яйцо или курица? Угадал? — Старо, — сказал я. — Да положи ты хоть на минуту свою газету. Папа отложил газету, наморщил лоб и сказал: — Ну-с, в таком случае, ты хочешь спросить, сколько лет было Ромео, когда он влюбился в Джульетту. — Ромео было пятнадцать, но меня это совершенно не волнует. Слушай, ты можешь хоть минуту побыть серьезным? — Минуту? Минуту могу. — Папа снял с руки свои электронные часы и включил секундомер. — Я тебя
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
1 день 6 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 8 часов назад