Бесконечный голод (СИ) [in_Delirium] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Ключ в замке прокрутился два раза до предела, и дверь поддалась внутрь. Время перевалило за поздний вечер, а солнце уже зашло, и скоро стемнеет. Летом всегда темнеет поздним вечером. Девушка, сидевшая на диване в комнате, отложила книгу и повернула голову в сторону прихожей. Вошедший неверным шагом пересек порог и, опираясь плечом о стену, свободной рукой закрыл дверь за собой. Замок щелкнул, а девушка привстала на диване, чувствуя щемящую тревогу внутри.

В безлюдном переулке в одно время оказались сразу шестеро человек.

Парню и девушке было около двадцати пяти лет,

а четверо, что стояли напротив, явно были старше.

Обе стороны были явно враждебно настроены друг к другу.

Не смотря на разницу в количестве и возрасте,

первые двое уже встали в боевую стойку, намереваясь напасть.

Мужчина скинул ботинки, так и не отлипая от стены, и затем ввалился в комнату, едва устояв на своих «двоих». «Снова пьян», — пронеслось у нее голове. Эта та самая тревога, которая душит ее раз от раза. Каждый раз после выполнения задания он напивается «в стельку», говорит гадости и заваливается спать. И только на утро он возвращается в свою колею, мысля здраво и холодно, не переходя черту воспитания. Но он никогда не извинялся за сказанные слова или сделанные поступки.

Однажды она спросила:

— Почему ты себя так ведешь после заданий?

— Потому что мы все сделали как надо, а то, как я себя веду — не принимай близко к сердцу. Мы только партнеры, и ничего друг другу не должны, — пожал плечами он.

Только он не заметил, как исказилось тогда от досады ее лицо, как ей стало больно, и как в груди заныла эта рана — открытая, саднящая и глубокая. Он никогда не знал меры ни в количестве выпитого, ни в том, как себя стоило бы вести за эти три года, пока они работают бок о бок, рискуя жизнью. Утешало только то, что у него действовал «сухой закон» уже на утро после злополучного вечера. Она научилась просто терпеть эти вечера.

Не успела парочка что-то предпринять,

как четверка преобразилась до неузнаваемости.

Любому стороннему наблюдателю стало бы жутко от одного вида,

но те двое явно понимали, что происходит, а выражения лиц

приняли еще более воинственный вид — они явно не собирались отступать.

— Будь осторожен, — тихо шепнула парню рыжеволосая девушка.

Блондин недовольно отмахнулся от удара явно так,

как попытался бы отмахнуться от слов подруги.

— Ты не спишь? А зря — тебе бы стоило немного последить за собой, позаботиться о себе, — он начал говорить заплетающимся языком, проглатывая некоторые буквы. — Знаешь, если себя не любишь — тебя никто не полюбит. Совсем! Тебе не страшно? Я уже столько времени не видел рядом с тобой ни одного парня…

Проговаривая все это очень старательно, также упорно он брел до дивана, а потом просто упал на него, прямо на ее книгу, не обратив внимания. От догадки, что он явно помял некоторые страницы, она презрительно скривилась. «Ты, судя по всему, явно себя сильно любишь», — с раздражением заметила про себя.

В пылу драки можно было заметить,

что беспокойство девушки могло бы и показаться лишним,

потому что ни он, ни она не получили ни царапины,

не говоря уже о серьезных ранениях.

У парня было явно больше опасных моментов,

а девушка двигалась с такой ловкостью, что кажется,

встань она на месте — даже пуля бы ее обогнула.

Девушка провожала его взглядом, пока он шел по комнате, а когда с дивана потянулся руками в ее сторону, она хотела было отступить, брезгливо поморщившись, но не успела. Парень успел уцепить ее за руку и потянул на себя. Девушка упала бы, если бы быстро не развернулась. Он тянул ее к себе, а она уперлась второй рукой в подлокотник. Заметив упорство, парень схватил ее за второе запястье и теперь тянул к себе с удвоенной силой. Ее пальцы соскользнули с подлокотника, и она подалась вперед, вынужденная подойти, чтобы не упасть прямо в его руки. Девушка уже почувствовала то облако перегара, витающего вокруг него.

Одним врагом у парочки стало меньше, парень об этом позаботился.

Но чуть позже, они не заметили, как с места драки ушел еще один.

Удар от противника метил прямо в сердце девушки,

как и все остальные, но от этого она никак не могла увернуться.

На мгновение в глазах вспыхнул страх, но ее друг вовремя подоспел на помощь.

— В порядке? — машинально спросил он.

— Да, спасибо, — также машинально ему ответила девушка.

— Надо заканчивать с этим…

Мужчина, воспользовавшись моментом, обхватил обеими руками ее за талию, а по ее телу пробежала волна дрожи, оно заныло приятно отдавая в кончиках пальцев: как бы она этого хотела почувствовать в другие дни.

— Мила, — протянул он ее имя, а затем добавил, — милая, а ты очень даже ничего. Ну, иди ко мне, — он проговорил это глухо, почти прохрипел, а она снова скривилась, уже представляя, как будет вырываться из его рук, которые так не хотелось скидывать со своего тела. — Ну, иди же. У тебя ведь тоже давно никого не было. Это ж я тоже от…

Он выл, словно изголодавшийся волк, но слова оказались невыносимыми для ее сердца, которое мучилось уже не первый год. Девушка замахнулась ладонью от обиды. Мужчина почувствовал, что сейчас получит пощечину, и зажмурился. Но удара не последовало. Он приоткрыл глаза, а около его лица застыла в воздухе ее ладонь. Она не смогла его ударить, внутри все сжалось от боли, от оскорбления, что он считает ее непривлекательной, считает, что она не заслуживает внимания, даже не подозревая, скольким молодым людям она отказала по одной простой причине, над которой он даже не попытался задуматься. По ее щекам катились слезы, на лице отразилась боль от унижения, а ладонь горела: с нее так и не сорвался удар. В комнате так вовремя раздался телефонный звонок.

Двое молодых людей все же справились с противниками.

Они оба стояли, сгорбившись и тяжело дыша.

В воздухе витало слишком много пыли, хотя ветра почти не было.

— Не ожидал, что тут их будет так много, — недовольно бросил парень.

— Скольких они тут убили за последние полгода, говоришь?

Увидев выражения ее лица, юноша убрал руки. Казалось, внутри него что-то щелкнуло, и на пару стаканов он протрезвел, но лишь на пару. Мила медленно сделала шаг назад, он не стал ее задерживать, лицо его сделалось каменный и бесстрастным. Он просто следил за девушкой, пока она подошла к телефону и взяла трубку.

— Да? — ее дрожащий и слегка сдавленный голос резанул его слух, потому что Милена до сих пор не говорила ни слова. — Хорошо, я скоро. Выхожу.

Мила опустила трубку на телефон и вышла в коридор. Раздражение начало закипать уже внутри мужчины: «Она просто уходит, ничего не сказав мне!»

— По данным гос-службы четверо, но мне кажется, что больше.

Слишком уж они сильные были, — покачала головой девушка,

хрипло откашливаясь и взмахивая рукой в попытках схватиться за друга.

Тот, заметив жест, легко подхватил ее на руки.

— Тебя не зацепили? — безразличный вопрос казалось был лишь формальным.

— Нет, — коротко ответила девушка, слегка погрустнев.

— Ты грубая, Мил, — бросил он вслед пьяным голосом.

— Бываешь, — глухо добавил парень, не зная, услышала ли она его.

— Протрезвеешь, может, поговорим, Илья, — зло бросила девушка. — Я к сестре.

С последними словами дверь закрылась, оставляя его наедине со своими размышлениями.

— Сама дойти сможешь? — парень вдруг остановился на какой-то развилке,

вопросительно взглянув на подругу. Им до дома оставалось еще несколько поворотов.

— Да. Уже уходишь? — только глухой не услышал бы болезненности в интонации.

— Ухожу. Не жди, - видимо, он и был таким. Но она уже давно к этому привыкла.

***

Пока Мила шла по дороге, по ее щекам продолжали течь горькие слезы. «Что скажет Алла, когда увидит меня в таком состоянии? Да она же порвет его на британский флаг!» — раздосадовано догадывалась девушка. Мила была старше Аллы на 5 лет. Младшая только-только окончила школу, а старшая сестра, как и предполагалось, после техникума начала работать, только не по специальности. Миле только будет двадцать пять лет, а Алла уже полтора года, как совершеннолетняя.

Старшая сестра старательно вытирала глаза от слез, надеясь, что Алла ничего не заметит, но за этим процессом не заметила, что та уже почти поравнялась с ней, впиваясь в лицо сестры подозрительным взглядом.

— Мила, что случилось? — тревожно спросила девушка, отводя руки Милены от лица. — Опять он? — догадалась Алла. — Ну, сколько можно себя терзать? Сколько можно любить этого черствого человека, не способного на маломальские чувства? — сетовала девушка, недобро сверкая глазами.

Обе девушки были невысокого роста и имеющие карие глаза. Мила была худенькой, но сильной девушкой, она с детства ходила на разные спортивные секции. Алла же была немного пропорциональнее сестры, будучи творческим человеком, рисовала, писала небольшие, но занимательные статьи в местном журнале уже пару лет. При этом младшая сестра увлекалась «рукопашным боем», какой девушке не нужна защита? Алла год назад поступила на филологический факультет. Старшая — не от природы носила рыжий цвет волос, а Мила наоборот ценила цвет волос от рождения.

Аля нежно обняла свою сестру, приговаривая:

— Неужели он опять напился? Мила, милая моя, — с мягким укором добавила девушка. Слова Аллы врезались Милене в душу.

Внезапно внутри все застыло от холода или ужаса у обеих девушек. Мила слегка отстранилась от сестры, чувствуя, что этот холод вызван отнюдь не погодой.

— Тебе тоже стало прохладно, Мил? — поежившись, осведомилась Алла, заставив свою сестру встревожиться. Старшая окинула младшую пристальным и подозрительным взглядом.

***

Илья некоторое время так и не вставал с дивана, ровно до тех пор, пока по его телу не прошелся знакомый холодок. Это насторожило парня, и он сжал кулаки до боли. Суставы прохрустели, а взгляд прояснился. Илья прокручивал события этого дня раз за разом, пока не понял, зачем это делал: одного они упустили.

— Твою ж!.. — гневно вскрикнул мужчина. — Кто-то улизнул и теперь ищет нас… А она там…

Бормоча себе под нос что-то невразумительное, Илья наспех обулся, накинул курку и выбежал из квартиры.

***

«Неужели она чувствует? Она определенно почувствовала его? Может это гены?» — Мила пыталась проанализировать ситуацию. — «Но если это он!..» — девушка резко развернулась, но предпринять ничего не успела: существо чуть ниже ее ростом уже было перед ней.

— Sanguis enim sanguinem*, — яростно прохрипело существо. Его облик не был человеческим, чем ввел одну из сестер в ступор, а другая, кажется, была с этим знакома.

Такой внешний вид воссоздавался в фильмах ужасов: перекошенное лицо, вместо рта пасть с частыми длинными зубами — губ нет, только слюна, стекающая по резцам. Глаза неистово горят, а из глотки раздается утробное рычание. В остальном оно было схоже с человеком, однако на окончании рук не пальцы, а когти, способные разрывать плоть. И сейчас они впивались в грудь старшей сестры, медленно оседающей в руки Аллы.

Неожиданно вдоль шеи, затем наискосок по сердцу и вдоль живота этого существа появились неяркое голубоватое свечение. Алла только успела заметить, как облик его исказился еще больше, а его тело парализовало, так как существо просто рухнуло на землю, высвобождая тело Милены.

Алла осела на землю, удерживая на себе умирающую от раны сестру. Ужас застыл в глазах девушки, еще не осознающей все происходящее. Как в тумане, она видела коллегу ее сестры, опускающегося перед ними. Его ладони мягко накрывают рану Милы, а взгляд скользит по ее лицу. Она едва шевелила пальцами, желая ухватить парня за куртку и притянуть к себе — она хотела что-то ему сказать. Илья понял это сразу и наклонился прямо к ее губам, на которых уже выступила кровь.

— Он попал тебе прямо в сердце, милая, у тебя мало времени, — сказал он с сожалением, повергая в шок Аллу своим будничным отношением.

— Я люблю… тебя, Илья, — прохрипела девушка, затем подняла глаза на белое лицо сестры. — И тебя…

Лицо Аллы было белым, как полотно от ужаса и страха, но в глазах уже стояли слезы, девушка лишь заметила, что и у парня они были тоже.

— Научи… ее, — тихо потребовала Мила. Она готова была спорить с Ильей, пока могла, видя в его лице быструю перемену и полное отрицание. — Всему… Она… сможет… я… ув… уверена… Она… с…

Алла часто сжимала крепко ладонь своей сестры, качаясь и хрипло постанывая. Верить ни во что не хотелось, но это было последнее вразумительное, что произнесла ее сестра: выражение лица застыло, губы остановились, а пульс пропал. Аля опустила голову, прижимаясь к лицу покойной, пока Илья молча наблюдал за этой картиной.

Алла начала ерзать на месте, ее руки начали трястись, а глаза беспорядочно бегать вокруг, словно она лихорадочно что-то ищет, тело девушки пробил озноб и она начала задыхаться: паника охватила ее. Догадавшись, что происходит, Илья резко подался вперед и закрыл ей нос и рот рукой.

От нехватки воздуха и возможности вдохнуть Алла быстро пришла в себя, пытаясь отдышаться. Он окончательно протрезвел, когда вышел из дома, но алкоголь давал о себе знать сейчас и он хрипло потребовал:

— Оставь ее мне и уходи.

Алла резко вскинула голову, глаза ее расширились, а руки побелели от напряжения: она жаждала размазать его лицо по асфальту.

— Это моя сестра! Ты!.. — она не успела договорить, потому что Илья резко вскочил на ноги и наклонился к ней:

— Это не я вытащил ее из дома в такое время! — он процедил слова сквозь зубы, ненавистно прожигая Аллу взглядом. Она собрала весь свой гнев разом и выплеснула его в ладони на щеке парня.

Илья примирительно закрыл глаза, осторожно прикладывая пальцы к красному следу. «Получил-таки сегодня», — хмуро бросил он едва слышно. Парень, не оборачиваясь, отошел к существу и медленно провел вдоль всего его тела. Линия сопровождалась тусклым свечением, после чего существо на глазах быстро посерело и иссохло, превратившись в пыль.

— Если позволишь, пока не найду куда съехать, поживу у вас, — тихо сказал парень, так и не обернувшись. — Обещаю не задерживаться. Скорую и полицию вызову сам.

Последнее, что он бросил, уже быстро шагая по дороге назад к дому. Алла хотела как-то его обидеть, задеть напоследок, но сил не хватало — осталась только боль и горечь, с которой она проведет еще много времени вдвоем.

____________________________________________________________________________________

* Кровь за кровь (лат.)

========== Утрата ==========

Следующие несколько дней в жизни Аллы прошли в беготне: теперь она понимала, что происходило с Миленой, когда четыре года назад погибли в аварии их родители. Кроме тоски и ужаса девушку преследовали постоянные встречи: с полицией, налоговой, проблемы с приватизацией квартиры сестры. Родственники все жили далеко, так как их отец был военным, а потому они часто переезжали. Теперь одна квартира, в которой сама Алла жила, отходила по закону государству, а вторая, где пока еще жил Илья, переходила ей по наследству. Вскоре она его навестит. Последний раз Илью она видела на кремации Милены. Парень выглядел подавленным и терялся среди родственников и остальных знакомых.

Мила была замкнута: замкнута на Илье – только он был в ее мыслях, никого другого она к себе не подпускала, а потому знакомые у нее остались только со школы и колледжа. Чем конкретно занимались Илья и Милена, Алле было неведомо: сестра ей твердила одну и ту же фразу: «Это государственная тайна». Теперь эта тайна обретала свои особые черты в глазах девушки.

Когда первая волна эмоций схлынула, Аля смогла начать мыслить и рассуждать. Образ этого существа не выходил из ее головы, а вид умирающей и прощающейся Милы вызывал только жажду мести. Такую страшную и привлекательную для еще не созревшей психики девушки. Только спустя какое-то время Алла вспомнила последние слова сестры: «Научи ее». «Чему научить?» - мысленно спросила себя Алла.

- Тому, что он сделал с тем существом, - ответила она сама себе словно чужим голосом немного погодя, когда в ее голове завертелись разные мысли и воспоминания.

Девушку передернуло от накатывающего ощущения странности и ненормальности. Сознание ответило девушке на поставленный вопрос, но ощущение тревоги поселилось внутри Аллы, не отпуская ее. «А разве я так смогу?» - усмехнулась девушка, вложив толику сарказма в свой вопрос. Сознание ей ответило:

- Не сразу, но сможешь. Это в генах, - ответила девушка не своим голосом.

Аллу как током ударило, после очередного ответа, несвойственного, как она решила, задавать вопросы снова она не решалась. Только одну она четко определила в своей голове: «Он меня обязан научить. Они поплатятся за это», - с ненавистью и болью девушка крепко сжала ладонь в кулак, а в глазах – решимость, в сознании – решимость, а в голове… «А в голове такие несвойственные мне картины жестокости и убийств…» - мысленно подметила Алла.

- Это нормально. Давно пора, - ответила она сама себе, прежде чем успела закрыть рот рукой. На мгновение по телу пробежала волна дрожи от неопределенности и страха.

«Это нормально. Давно пора», - гулко отдавалось в сознании, словно отвечая на это щемящее чувство.

***

Илья уже несколько дней пребывал в состоянии потерянности. Он никак не мог смириться с тем, что ее нет. Тоска съедала изнутри, не давая свободно вдохнуть. Воздуха не хватало, чтобы полностью осознать что она не вдыхает его в этой квартире вместе с ним. Она его любила. Он не задумывался, что она чувствует каждый раз, когда он напивался и рассказывал об очередной подружке, с которой он проводил вечер, пока она его ждала. Мила никогда не жаждала проводить такой вечер с ним, что его удивляло: она бы могла с кем-то провести вечер тоже, как и он. А вечер ей хотелось провести с ним. Эти три года в ее голове был он, а теперь эти несколько дней в его голове только она. Оттого, что ее нет рядом, сдавливало голову, сердце, чувства. Он был иссушен, также как и она, только ему потребовалось гораздо меньше времени. В ушах звенело ее последнее: «Я тебя люблю… Илья» и «Научи ее». Но меньше всего он задавался сейчас вопросом, зачем кого-то чему-то учить. Парень осознавал только одно: в ее жизни была только Алла и он сам.

Уже несколько минут образ Милы и Аллы путался в его голове, он уже не понимал, что и к кому чувствует. Кажется, привязанность к Милене постепенно переходила в образ Аллы. Возможно, сейчас, от чувства раскаяния, он решил для себя, что отплатит за ее любовь - любовью к ее сестре. «Это бессмысленное желание что-то исправить. Глупое и бессмысленное. Потому что уже поздно», - сколько раз он ловил себя на этой мысли, уже не помнил. Оставалось только терпеть это поглощающее сознание чувство тоски, стыда и утраты.

Утрата — такое простое слово и такое невыносимое чувство. Как-то он задался вопросом: «Что же чувствует Аля, если мне так тяжело?»

Очередной вечер самоедства прервал звук проворачиваемого ключа. «Как я пару дней назад или… сколько времени прошло?» - мелькнуло в его голове. Он поспешно развернулся от окна, чтобы встретить хозяйку.

Алла зашла в комнату, и они встретились взглядом. Оба тоскливые, измученные и потерянные. У обоих застыла на лице длительная усталость, а в глазах бессонница. Илья готов был поклясться, что на щеке девушки блеснула слезинка, но уже через мгновение наваждение спало.

- Я не за тем, чтобы тебя выгонять, - медленно проговорила Алла. Ее голос был хриплым и севшим от долгих рыданий. Уловив это, Илья вышел на кухню поставить чайник: ей нужно что-то успокаивающее.

- Но все же ты ко мне? - холодно осведомился парень. Алла уже свыклась с мыслью, что он так разговаривает всегда, что понять его чувства можно только по глазам, что с этим просто надо смириться и не более того.

- Я думаю любому будет любопытно, что именно произошло тем вечером, - натянуто отозвалась девушка, проходя за Ильей. Тот крутанулся на месте и впился в девушку взглядом:

- Просто любопытно? - произнес парень, словно спрашивая: «Ты хочешь, чтобы я тебя научил?»

- Нет, - кивнула она, отвечая: «Да». Этот мысленный диалог стал связью между их сознаниями, но Илья требовательно прервал эту связь:

- Тебе это не нужно.

Казалось, девушка борется с собой, чтобы не схватить парня за грудки, не выцарапать ему глаза от обиды и гнева, но она лишь сжала крепче кулаки и пробормотала:

- Ты же понимаешь, что нормальный человек не сможет спать спокойно после такого…

- Да, я жалею, что мы не умеем стирать память людям, - пожал плечами Илья.

- Ты бы стер воспоминания о том, что умерла моя сестра? - зло прошептала Алла.

- То, что ты меня ударила, - небрежно ответил юноша, уже наливая им обоим чай.

Аля пропустила замечание, словно он этого и не говорил:

- Ты сказал «мы». Это кто?

Парень подвинул одну чашку в сторону девушки, окинув ее ледяным взглядом:

- А ты не слишком назойливая?

- Не говори мне, что последняя просьба моей сестры для тебя всего лишь… - каждое сказанное слово отзывалось в груди парня тупой болью, которая лишь усиливалась с каждым звуком.

- Я этого не говорил и не скажу, - спокойно произнес он, пытаясь унять накатывающую ярость. - Ты просто человек! Ты все равно ничего не сможешь сделать! Зачем тебе это?

Алла была готова к этому вопросу и медленно ответила:

- Если Мила сказала, что я должна знать, значит у нее на то были причины…

- О которых знала только она, - не дал договорить девушке Илья. - Она, а не я, Алла.

Прошло полчаса в гробовом молчании. Сначала они пили чай, но потом просто погрузились в себя: каждый о своем и одновременно о том же: о ней. Первой заговорила Алла:

- Почему ты не даешь мне шанс?

«Потому что не вынесу, если пострадаешь и ты», - неожиданно для себя понял Илья. Беспокойство и страх потерять эту девушку оказался парню в новинку, но что-то подсказывало, что это с ним с того вечера. За Аллу он испытывал неподдельное беспокойство, которого не было рядом с Милой. Романова старшая, в конце концов, обладала той же подготовкой и выносливостью. И приучали их, что прежде всего безопасность гражданских, а потом уже их самих.

Он внимательно всматривался в черты лица девушки, словно проводя по каждой линии, что не ускользнуло от внимания Аллы. Девушка решила, что он просто не уверен в ней и поэтому смело смотрела в его бегающие глаза. «Потому что Мила мне бы этого не простила», - ответил себе Илья.

- Мы — Искатели. Мы ищем их и… наверное, убиваем.

- А у них… есть название? - слегка поерзала Аля.

- Они люди, Алла. Но в их крови есть особый мутирующий ген, благодаря которому они выносливее и сильнее, благодаря ему они могут изменять свой облик. Из-за него же они вынуждены нападать на людей, - Илья рассказывал ей, делая паузы между предложениями, обдумывая следующую фразу и внимательно изучая реакцию девушки. - Мы называем их «Голодными».

- Почему они нападают на людей? - сдавленно спросила Алла.

- Те, кто послабее, питаются человеческими эмоциями, как известный термин «энергетический вампир», но они не могут изменять свой облик. Те, кто сильнее, кого ты видела, изменяются по своему желанию и нападают на человека. Они питаются людскими мясом и кровью.

Немного поразмыслив и подавив тревогу, нарастающую внутри, Алла спросила:

- Что значит питаются эмоциями?

Илья презрительно поморщился, пожал плечами и произнес:

- Не могу это объяснить: визуально это не отображается. Могу сказать лишь об обычных людях и местах, где они работают с Голодными: в таких офисах мужья с работы приходят обозленными, а жены себе ищут любовников. Они поглощают все положительные эмоции, а возможно и отрицательные.

Алла кивнула, переваривая информацию. Ей казалось, что какая-то часть внутри нее знала обо всем этом, только молчала. Девушка встала и медленно подошла к окну, устремив взгляд на закат, пытаясь собрать мысли воедино.

- Она была такой же, как и я — Искателем. Наверное, Искатель — это тоже какой-то ген, ведь мы можем их «усыплять», - задумчиво произнес Илья.

- Ты о том голубоватом свечении? - встрепенулась Алла, поворачивая голову к нему.

И снова они встретились взглядом. Она полна решимости идти до конца, а он боится ей открыться. Боится подвергнуть ее опасности, словно перед ним стояла маленькая Мила. Илья так и не мог решить для себя, проецирует ли он свои чувства к Миле на Аллу или же… наоборот?

Аля прочитала в его глазах недоверие и подозрение. Ей стало обидно, что он так и не хочет считаться с ней.

- Я боюсь, что ты просто оставишь меня одну со всем этим, что я узнала, - сдавлено произнесла девушка, пристально смотря в глаза Ильи. Парень дернулся, словно его ударило током, затем он резко подскочил к девушке, почти впечатывая ее к стене:

- Конечно, я оставлю тебя одну со всем этим, - прошипел он ей прямо в лицо. - А на что ты надеялась, когда шла сюда? Когда спрашивала меня обо всем? На что?

Девушка растерялась от такого напора и подняла испуганный взгляд. Илья торжествовал, но недолго: внутри девушки что-то щелкнуло. Алла моментально поднесла руку к его груди и толкнула так, чтобы он отступил на шаг, и холодно сказала, будто не своим голосом:

- Надеялась? Я не надеялась, Илья. Я знаю, что ты меня подготовишь к тому же, чем вы занимались с Миленой.

Она говорила быстро, жестко и четко, словно стояла перед ненавистным учителем, засунув руки в карманы брюк. Девушка замерла в уверенной и властной позе, словно не могла дождаться окончания разговора. Илья не смог определить: взяла ли она себя в руки или что-то в ней изменилось, и просто ответил:

- Мила была Искателем, а ты — просто девушка, - процедил он.

- И что теперь? Я не смогу справиться с ними своими силами? Или, может, я буду для тебя во всем бесполезна? Да и с чего ты взял, что я — не такая как вы? - в каждом слове сарказм, на лице застыла гримаса надменности, а голосе холод, который пронизывал парня до костей. Такая резкая перемена настроения заставила его насторожиться и отойти к другой стене. Он обдумывал ответ. Еще минуту они схлестнулись в зрительной борьбе, пока Илья не ответил:

- Когда рядом Голодные мы, как Искатели, чувствуем пронизывающий холод изнутри, а кожей чувствуем тепло. Рядом с себе подобными - иначе, Алла: мы чувствуем неестественное тепло внутри. И я чувствовал его, когда был рядом с Милой, а сейчас с тобой… - Илья выждал мучительную паузу, прежде чем нанести свой удар, - я скорее чувствую холод.

Алла, на его удивление, даже не шелохнулась. Он же ожидал криков, гнева, ярости, ему не хватало эмоций, он должен был их откуда-то черпать, но девушка стояла и впилась в него испытующим взглядом:

- Чувствовал, говоришь? Что ты чувствовал, если за три года так и не заметил ее любви к тебе? - вопрос был скорее риторическим, но она попала «в десятку».

Илья застыл на месте, застыло и его выражение лица, застыл в воспоминаниях образ угасающей Милены, застыла боль, сжимающая сердце с того дня — все это отпечаталось на его лице. Алла издевательски усмехнулась:

- Ишь как в лице переменился. Стыдно что ли? - девушка издевалась, беря ситуацию в свои руки. Он сейчас не могу ничего придумать, не было сил искать, чем ей можно ответить. Илья понял, что единственная возможность закончить этот разговор адекватно — это сдаться ей. Именно этого и добивалась Алла. Подводя его к той самой черте, которую он не в силах перешагнуть и с чем не в силах спорить.

- Хорошо, у тебя месяц, чтобы себя натренировать, а у меня — чтобы научиться справляться одному, - прохрипел парень, моля о том, чтобы это не выглядело слишком жалко.

Победно ухмыльнувшись девушка подошла к парню и слегка коснулась его руки, вместо рукопожатия. Илья сглотнул комок и прищурился, заглядывая в глаза Аллы. Та высокомерно подмигнула и вышла в коридор. Уже через минуту парень остался один со своими мыслями и воспоминаниями. Послевкусие от разговора напомнило ему день кремации Милы.

Прощаться с девушкой прибыли немногие: некоторые из родственников, пара знакомых девушки, Алла и Илья. Все они стояли в одной линии, пока не вынесли урну с пеплом.

Именно в эти несколько минут Алла непослушными руками достала из сумки какой-то потертый блокнотик, таким знакомым показавшимся Илье. Алла медленно открыла какую-то страницу и прохрипела, попытавшись откашляться:

- Это последнее стихотворение, которое написала Милена. Она часто писала стихи, но именно это оказалось последним… - начала девушка, а все внимательно прислушались к ее голосу, кажется, даже никто не дышал, пока она читала.

- «Ты испил всю меня до конца.

Каждую клеточку этого тела.

Ты выпил меня - тебе хватило сполна:

Горечь и боль во мне была до предела.

Ты испил всю меня до конца.

Воспоминания вихрем кружатся в тебе:

Это “сладостью” ты б не назвал,

Теперь ты слышишь мой голос и в тишине.

Ты испил все во мне, что жило,

Убивая то каплю за каплей.

Пусть я потеряла, и все это твое:

Это слезами сорвется на кафель.

Ты испил все во мне, что жило,

И теперь я твоя без остатка.

Может, не знаешь? - Все во мне умерло;

От меня лишь осталась эта тетрадка».

У каждого из присутствующим перехватило дыхание от удивления, Илья не выдержал давления от утраты, тогда он встретился взглядом с Аллой. Снова. Она ничего ему не сказала, ничего не потребовала, а в ее глазах не было осуждения, когда он развернулся и уходил. В его голове все еще стучали последние слова стихотворения. « Все во мне умерло; От меня лишь осталась эта тетрадка», - повторялось без остановки в его сознании, напоминая обо всем.

Только когда он вышел из здания, понял, почему Алла не осудила его: пока он стоял там, пока выходил, на кафель, как по указанию, срывались кродильи слезы, беззвучные и сухие, потому он их и не почувствовал. И только когда он зашел в квартиру и сел на диван, подвинув когда-то примятую им книжку, он позволил себе сорваться во весь голос.

========== Борьба ==========

Илья быстро шел по проспекту, изредка поглядывая на часы. С самого детства он страдал от перфекционизма и теперь пытался подгадать идеальное для прибытия в офис время. Очередная зачистка и очередная проверка. Где-то там «наверху», где сидят депутаты есть те, кто умеют находить предположительные места пребывания голодных. Те же люди отвечают за достаток искателей. Если не пытаться жить красиво, а на это времени не хватает, то стандартной зарплаты искателя хватает на достойную жизнь. А вот что будет при достижении пенсионного возраста Илье неизвестно.

Идеально отглаженный костюм и лакированные туфли, корочка сотрудника ТГС — Тайной Государственной Службы, и разрешение президента на опрос персонала — все это характеризует искателя, но обо всех этих тонкостях знают лишь оные.

ТГС была еще молодой организацией. В свое время, да и сейчас, верхушка страны не смогла договориться с голодными, а вот с искателями общий язык найти удалось. Впоследствии были выявлены некоторые особые способы обнаружения голодных и их распознавания. Этим и собирался заняться Илья, хотя раньше он делал это вместе с Милой.

Охранник хмуро поприветствовал Илью, ознакомившись с его удостоверением.

- Мне к директору. Это срочно, - отчеканил Илья. Ни у кого из персонала не осталось сомнений на счет того, что «срочно» - это срочно.

За несколько минут кабинет директора Ефимина Алексея Григорьевича был освобожден, и в него уже вошел сотрудник ТГС.

- Доброго дня, Алексей Григорьевич, - приветствие было скреплено рукопожатием, после чего атмосфера в кабинете директора, казалось, накалилась.

- И Вам, господин?.. - в глазах мужчины застыл немой вопрос, Илья быстро среагировал и ответствовал:

- Илья Николаевич.

- Присаживайтесь, - жестом указал на стул директор, затем он сел напротив и сцепил пальцы в замок. - Могу я ознакомиться с вашим удостоверением, разрешением и целью визита.

Илья, молча, положил на стол и подвинул папку к Алексею, и после пары минут ознакомления, сказал:

- Мне нужно опросить всех сотрудников вашего офиса, начиная с ваших заместителей и оканчивая охранниками.

Алексей посмотрел на Илью исподлобья:

- А на такие задания всегда отправляют молодых людей?

- Как правило, - в тон ответил Илья.

Еще пару минут они пристально вглядывались друг другу в глаза, выискивая что-то конкретное. Алексей весьма скептически отнесся к возрасту работника ТГС, хотя и плохо представлял, что это за организация. Илья же внимательно изучал поведение директора на предмет его умения держать себя в руках. Парня всегда волновал именно этот аспект, потому что голодные отличались особым контролем над собой в бытовых ситуациях и абсолютно неконтролируемыми в нападении. Подобной сдержанностью обладали и начальники. В девяноста пяти процентах случаях оные оказывались вне подозрения ТГС.

Алексей, как бы спохватившись, встал со стула, по его примеру последовал и Илья. Они снова пожали друг другу руки, когда Алексей произнес:

- Пожалуйста, мой персонал в вашем распоряжении, - кивнул он, провожая Илью к двери. Как только они вышли из кабинета, директор обратился к секретарше. - Наташа, проводи Илью Николаевича в квадрат С-10, подготовь кабинет и принеси ему чай или кофе, как он пожелает. Об остальном я позабочусь, Илья Николаевич.

Сотрудник ТГС проследовал за молодой и привлекательной Натальей, которая смущенно улыбалась, глядя ему в глаза. Взгляд девушки был не двусмысленным и слегка затуманенным, когда они прошли в пустой кабинет. «Хорошо хоть не пыльный», - усмехнулся про себя Илья.

- Спасибо, Наталья, - официальным тоном произнес парень. - Если вы составите какой-то список сотрудников, в какой очередности ко мне будут заходить, то сделайте мне, пожалуйста, копию.

Девушка кивнула, слегка разочарованно поджав губы. Возможно, не случись того, что случилось с его бывшей напарницей, он бы и ответил взаимностью на ее намеки. Но не сейчас. Наталье пришлось вернуться к своим делам, выполняя распоряжения Алексея.

За пару часов Илья успел опросить около восьми человек, которые выпадали из круга подозреваемых еще в первые десять минут. Штат офиса насчитывал около пятидесяти человек, так что у парня еще было, с кем разговаривать.

Вся беседа была похожа на психологический тест: картинки, вопросы, рисунки и вещества на предмет распознавания запаха. Прежде всего изучалась реакция на определенные вопросы: они были построены особым образом, чтобы складывались ключевые фразы, на которые реагирует голодный, потом, как часть образа, изучалась психология человека на предмет определения картинок, далее запахи. В самом конце предлагали определить запах крови. И именно этот фактор давал окончательный ответ.

Но в этот день было пусто. Он опросил половину персонала, но ни один из них не оказался голодным. «Что же это такое? Неужели мне и завтра не повезет? Не люблю эту часть работы», - ворчал Илья, собираясь уходить. На самом деле, действительно, этим всегда занималась Милена. А потом она просто говорила, с кем надо будет «отдельно поговорить». В глазах начальника это выглядело просто, как приказ от президента о замене какой-то отдельной должности. Обыкновенно, когда начальство видело перед глазами удостоверения ТГС, все вопросы сходили на нет.

Какое-то время до дома Илья спиной чувствовал чей-то тяжелый взгляд, но обнаружить ему никого не удавалось. «Будь кто-то со мной — можно было бы разделиться», - раздосадованно подметил парень, но возможности для реализации не было. Тогда он сел в первый попавшийся автобус, надеясь, что сможет избежать слежки. И не прогадал.

*

Борьба. Бесконечная борьба за свою свободу, жизнь, чувства. Но так тяжело бороться, когда не за кого. Тело наполняется силой лишь тогда, когда ему есть за кого стоять и бороться. Теперь ей не хватает сестры. Мила всегда боролась за нее и за Илью. «А за кого теперь бороться мне?» - горечь саднила в горле каждое утро. Девушка не всегда понимала сразу, что она не спит и все происходящее… правда. И, то ли действительно нашелся ответ, то ли сознание само от себя устало, Алла каждое утро после давала себе ответ на этот вопрос: «За правду».

Прошло уже достаточно времени, но Алла не помнила, сколько именно. На следующий же день после разговора с Ильей она подошла к тренеру:

- Дмитрий Евгеньевич, добрый день. Я кое о чем хотела попросить.

Тренер внимательно посмотрел на свою ученицу и кивнул.

- Я хотела попросить ужесточить тренировки, назначить дополнительные занятия. Представьте, что я собираюсь участвовать в мировом турнире. Это очень важно и… - Алла не смогла договорить, встретившись с настороженным взглядом Дмитрия.

Мужчина впился в нее своим цепким взглядом, и не менее цепкой хваткой отвел за локоть в сторону:

- Тебе кто-то угрожает, Аля?

На какой-то момент девушка хотела засмеяться, но потом одернула себя, вспомнив, что все гораздо хуже. Через минуту она одарила тренера тяжелым взглядом и добавила тише:

- Дмитрий Евгеньевич, на мою старшую сестру напали, ее убили, когда мы были вдвоем. Могут напасть и на меня. Я не знаю, кто это. Возможно, маньяк — он был один, - с каждым словом девушка говорила все тише.

Лицо тренера посерело и он встревоженно обвел взглядом комнату, облизнув пересохшие губы:

- Я соболезную и… советую ни в коем случае не ходить одной. Попросить кого-то тебя провожать?

- Н… - неуверенно начала девушка, но вовремя осознала, что Илья не станет ее провожатым ни за что. - Да, вы правы. Спасибо.

Тренировка прошла именно так, как она хотела, именно с такой нагрузкой, которая была ей необходима. При каждом столкновении с противником, в ее голове всплывал облик голодного, напавшего на ее сестру. Это предавало сил, открывалось «второе дыхание». Ожесточенность в ее лице несколько пугало ее знакомых с тренировки, но она больше никому и ничего не рассказала.

Бег по утрам, правильное питание, усиленные тренировки: все, чтобы вывести ее тело и способности на новый уровень. Появлялось неестественная энергия и качества характера, которых раньше она не замечала… и еще кое-что, о чем она не рассказала бы никому.

Месяц, отведенный ей подходил к концу, и девушка заметно изменилась: стала сильнее, тело стало подтянутым и в меру накачанным. Мышцы стали тверже, а связки - крепче, характер — увереннее. Она стала спокойнее и терпеливее, выносливее и сильнее. Она была готова, была одержима жаждой мести. Порой на нее накатывали волны отрешенности. В такие моменты она обхватывала руками колени, притянув ноги к себе, что-то шептала себе под нос и звала кого-то: то маму, то отца, то Милену, то… Илью. Она не знала, почему вдруг решила ему доверять. А может, не решила, а просто среди всех призраков прошлого должен быть кто-то еще живой.

В такие дни она не приходила на тренировку, заставляя тренера беспокоиться. Тогда вечером к ней заходили домой кто-то из знакомых, чаще всего это был Артем. Он проявлял симпатию к Милене очень долгое время, и это долгое время он терпел неудачу в попытках с ней встретиться.

Ему приходилось около минуты звонить в ее дверь, пока Алла откроет, не потому что Алла не хотела никого видеть, а потому что подолгу не слышала звонка. Она пребывала глубоко в себе, возможно, в воспоминаниях. При встрече они обменивались сухим приветствием, пили чай в полной тишине, в которой было слышно тиканье часов, а потом Артем обнимал ее и прощался перед уходом. Это происходило примерно раз в неделю. Та же картина была и по воскресеньям, когда занятий нет. Лишь однажды Артем спросил: «Кто был тот парень, который ушел с кремации?» - «Ее коллега», - тихо ответила Аля. Вопросов дальше не последовало.

***

К Илье девушка решила прийти после тренировки, чтобы быть уже готовой к тому, что он может потребовать. Она быстрыми шагами отошла от центра спорта, но постепенно ее шаг замедлялся, а в голове вырисовывались разные картины развивающихся событий.

- Сколько можно трястись как осиновый лист? - грубо рявкнула Алла себе под нос.

- А откуда мне знать, что он захочет увидеть? - возмущенно прошептала девушка.

- Не делай вид, что ты не справишься с этим пареньком? Он только делает вид, что он такой сильный. Уверяю, он не сможет тебя одолеть.

- Что-то подсказывает мне, что у него было больше практики в этом деле…

- Он заносчивый и невыносимый ребенок, которомуне хватает внимания. Все, не хандри.

Девушка глубоко вздохнула и пошла навстречу к своему будущему дому гораздо увереннее. Разговор с самой собой помог слегка успокоиться.

***

Уже через несколько минут Алла зашла в комнату. Парень сидел на диване и перебирал какие-то бумаги, внимательно вчитываясь в каждую строчку. Это были записи о его последнем визите в тот офис. Он опросил не всех сотрудников, но большую его часть: оставалось около десяти человек, а может, и меньше.

- Привет, - тихо произнесла девушка.

Илья, словно, очнувшись, поднял на нее внимательный взгляд. Обоих в это мгновение словно пробило разрядом тока. Каждый раз они словно окунаются друг друга, понимают без слов. «Наверное, нам действительно стоит говорить поменьше», - мелькнуло у девушки в голове. Тревога на душе спала в одно мгновение, а у Ильи разом сняло напряжение от работы. «Неужели я уже чувствую, что часть работы смогу переложить на ее плечи. Даром, что хрупкие», - подумал Илья прежде, чем осознал, что уже видит ее на месте Милы.

- Привет, - сухо отозвался Илья. - Ты готова?

- Да, - уверенно кивнула Алла.

- К чему?

- Сражаться.

- Зачем?

- За сестру, за тебя, за себя.

- Ты одержима местью? - догадался парень.

- Возмездием, - ответствовала девушка.

Илья встал с места, сложив бумаги в папку. Он прошел мимо девушки к двери, обулся и проводил взглядом Аллу, которая уже вышла в подъезд.

- Ты же понимаешь, что я не стану тебя жалеть?

- Ты же понимаешь, что я не отступлюсь? - сказала девушка ему в тон.

Илья остался доволен и они вышли на стадион, расположенный неподалеку от их дома.

========== Ужас ==========

Парень встал напротив девушки на расстоянии около полутора метра. Оба приняли боевую стойку. У него не было в планах стоять до последнего, но и посмотреть на все, что она может, он не упустит шанса. Для искателя женская интуиция играет значимую роль.

Сначала они осторожно пытались приблизиться друг к другу, выжидая ошибки оппонента, но пока каждый из них вел грамотную борьбу.

Илья сделал резкий выпад вперед, намереваясь нанести удар ногой. Девушка поставила блок и схватила парня за грудки. Одну руку рванула на себя, а другую оттолкнула. Илья догадался о ее намерениях и сделал быстрый шаг назад, уходя из под броска. Он вывернулся из ее рук и отступил на пару шагов, которые снова разделяли их.

Вступать в схватку с человеком, который заведомо сильнее тебя, опасно всегда, даже если противник не знает стиль боя. Схватка была порывистой и излишне резкой: энергия вырывалась из-за пределом скованности Аллы. Ей пришлось переступать не только через боль, но и через себя, чтобы совладать с внутренним страхом, который гложил ее весь месяц. Она не была уверена ни в ком, ее охватывала тревога всякий раз, когда она вспоминала облик голодного. Порой ей представлялось, как клыки существа впиваются в ее кожу, глотая просачивающуюся кровь. Девушка при этом признавалась сама себе, что это скорее облик вампира из фильма ужасов, нежели голодного, и равносильно этому надеялась, что никогда не застанет эту картину.

Теперь, в состоявшейся схватке, всякий раз, когда ей хотелось отступить, она призывала эту картину в своем сознании, чтобы найти силы в себе выдерживать напор Ильи и дальше.

Она наконец смогла его поймать и перекинуть через себя, выходя на болевой. Но Илья вовремя повернул руку так, что осуществить задуманное она не смогла. Далее события девушка помнила, как в тумане: сначала он освободился от захвата, потом схватил ее на удушающий прием. Только когда Алла явно начала задыхаться на грани потери сознания, он отпустил ее и отступил на пару шагов от нее, напоминая себе снова о том, что это всего лишь очередная тренировка.

Алла схватилась за шею, откашливаясь и пытаясь сфокусировать свое зрение. «Я не смогла…»

- Сможешь, - хрипло выдавила она не своим голосом.

«Я проиграла?»

- Конечно, нет, - фыркнула она с отвращением.

Илья отвернулся от нее, погрузившись в свои мысли. Услышав хрипы, он обернулся и видел в девушке внутреннюю борьбу. В какой-то момент ему, наконец, пришел ответ: «Если она сейчас встанет, значит у нее есть будущее в качестве искателя. Думаю, это так» - рассудительно заметил он, внимательно следя за действиями девушки.

Алла, справившись с собой, пыталась напрячь ноющие и ослабленные мышцы. Ей никак не удавалось совершить над собой усилие, и теперь Аля была готова к крайнему шагу: она вспомнила то, что так усердно гнала из своего сознания — воспоминания того вечера. Память о том, как Милена умирала у нее на руках, как она прощалась и как она не была готова к этому.

- Неужели ты хочешь именно этого для себя? - шепотом процедила девушка себе под нос.

- Нет, - уже в голос ответила она сама себе. - Я встану ради нее, ради себя.

И с каждым словом девушка приподнималась: сначала встала на руки, потом на колени, а потом и медленно встала вся. В этот момент Илья смотрел на нее со смесью ошеломления и радости, которая быстро сменилась осознанием того, что стоять она скорее всего не в силах. Он резко подскочил к ней так, что она не успела даже опомниться. Ей почудилось, что жестокости в нем нет предела, она уже себя жалела, и дернулась в сторону. Илья же умело поймал ее и подхватил одной рукой под колени, а другой за плечи. С легкостью, словно и не было никакой схватки, он поднял Аллу на руки.

Сначала парень почувствовал напряжение и страх, но позже девушка смогла расслабиться и обессиленно уронила голову на его плечо. Илья медленно пошел к дому, позволяя себе чувствовать ее тепло и частую дрожь от усталости тела. Алла позволила себе расслабиться и телом, и мыслями: это могло стать ее ошибкой. Из ее глаз покатились ручейки слез, а в горле что-то заныло, потому что рыдать в голос она не могла. «Значит, еще не совсем раскисла», - хмуро отметила она про себя. Илья почувствовал, как рубашка на его плече намокла и теперь напрягся сам, прижимая ее к себе еще крепче:

- Ты давно не плакала? - тихо спросил парень.

Алла удивленно замерла, перестав содрогаться и подняла полный тоски взгляд на его лицо:

- С того вечера, - совладав с собой, ответила девушка.

Илья нахмурился и посмотрел в ее глаза: «Они были бы прекрасны, если бы не были так печальны, верно?»

- Тогда плачь, я это делал часто. Мне кажется, это тот случай, когда вместе со слезами выходит и боль, - он постарался сказать это как можно мягче.

- Я слабая и глупая, - прошептала она не без отвращения.

- Нет, - уверенно покачал головой Илья.

- Мила всегда была сдержаннее, сильнее, умнее, - отозвалась Алла, вызывая в груди у обоих жгучую боль от воспоминаний. - Странно, правда? Когда мы с кем-то расстаемся — то вспоминается сразу все плохое, но когда кто-то уходит из нашей жизни — вспоминается только хорошее…

- Она просто старше тебя. Года три назад она была такой же, как и ты.

- Просто безответная любовь — это боль, а именно боль делает нас сильнее и мудрее, - прошипела Алла. Снова не своим голосом. Лицо парня стало каменным, а взгляд жестким:

- Значит, и я многому научился, Алла, - отрезал он.

- Я сама могу дойти, - холодно сказала девушка.

- Не сможешь, потерпи уж, почти дома, - вздохнул парень.

Илья был чрезмерно заботлив даже для самого себя. Он помог, как позволяло воспитание, принять Алле ванну, расстелил ей кровать, а сам расположился на кресле. Долгое время он не мог заснуть, думая о каждой из сестер и вместе о них сразу. В его голове образ Аллы постоянно смешивался с чувствами к Миле. «Я не знаю, любил ли я Милу, не знаю, люблю ли ее. Я в себе разобраться не могу», - эта мысль стучала в его голове до того момента, пока его голову не покинули какие бы то ни было мысли.

***

Утром Аллу составила только чашка уже подостывшего кофе с печеньем, аккуратно уложенным в тарелки. Ей казалось, что в этом человеке все отдавало выдержкой и внутренней гармонией, но при этом она понимала, что это все благодаря его скрытности, выработанной годами тренировок.

Ее тело ныло от вечернего напряжения, в голове путались фразы от разговора с Ильей и прочие мысли. Многое будет поставлено на кон, если она свяжет свою жизнь с ним и с его целями. Многое будет потеряно, а другое — приобретено. Все это пришло ей в голову сразу после прочтения короткой записки:

«Доброе утро. Как сможешь оденься максимально по деловому и жду тебя по этому адресу. Скажи, что ты помощница моя — Ильи Груца (на случай, если не знаешь моей фамилии).

Илья».

Девушка, однако, к холодному кофе не припала, а выпила чай, не без удовольствия, и осмотрела содержимое шкафа. Одежда Милены на ней сидела немного тесно, но она нашла такой костюм, который на ней сел хорошо, но, из-за особенности фигуры, выглядел несколько соблазнительнее, чем ожидалось. Каблуки придали ей особую долю обаяния:

- Образ деловой стервы удался, - довольно фыркнула Алла. Девушке в этот момент стало любопытно, как бы ее внешний вид оценил сам Илья, но она быстро отмела эти мысли. Уже через десять минут девушка шла, уверенно смотря перед собой, примерно представляя, в каком районе города находиться офис, в котором ее ждет Илья.

Охранник хмуро посмотрел на нее. Казалось, он каждого встречает таким скверным взглядом, заставив девушку поежиться. Холод и подозрительность мужчины прошла вскользь по ней и задержалась на ее лице. Аля не успела придумать, что он намеревался в ней увидеть, и просто прошла в квадрат С-10, окидывая взглядом все вокруг. Это был один из таких офисов, куда попасть было невероятно трудно, не имей на то особо веской причины.

Она остановилась у двери кабинета, где предположительно сидел Илья, и не могла найти в себе смелости постучаться. В сознание возникали нелепые вопросы, такие как: «А как долго стучать? А ответит ли он? Тихо или громко?» и тому подобное. Эта ситуация напомнила ей моменты, когда опоздав в школу, боишься постучать в кабинет и извиниться за опоздание.

Но определиться ей так и не удалось, поскольку ее отвлек мужской незнакомый голос:

- Девушка, вы ищите Илью Николаевича?

Алла оглянулась, но ответить не смогла: ее пронизывал до костей благоговейный ужас, горло начало саднить, а кончики пальцев словно окоченели:

- Д-добрый день, да, Вы правы, - едва вымолвила Аля.

- Как Вас зовут? Вы его помощница? - мужчина улыбался самой обворожительной своей улыбкой, подойдя к девушке. Алла сглотнула и дрожащими пальцами заправила за ухо выбившийся локон.

- Алла, а Вас?

- Алексей Григорьевич, - улыбка застыла на его лице, как на камне, а его рука ловко поймала ее ладонь и поднесла к губам. Легкий приветствующий поцелуй оказался горячим, как лава на ее ладони. - Я директор фирмы.

- Приятно познакомиться, - вымученно улыбнулась девушка, понимая, что именно это она должна делать сейчас.

- Илья Николаевич, как мне известно, ждет меня, - снисходительно кивнул он, а Алла скованно пожала плечами и кивнула. От взгляда мужчины не ускользнуло то, что она ведет себя так, словно в чужой среде обитания.

Алексей больше ничего не сказал и, кивнув, прошел куда-то дальше. Девушка не стала смотреть ему вслед, она надавила на дверную ручку, пытаясь подавить страх и тревогу внутри. На ее удивление дверь поддалась, и Алла зашла в кабинет.

Внутри медленно опускался осадком ужас и волнение, источником которым послужил именно этот человек. Она пыталась сосредоточиться на состоявшемся разговоре, но никак не могла понять причины такой реакции: он просто стал для нее маяком опасности.

Но Алексей и на этот раз не дал ей ничего конкретного решить и понять: дверь снова открылась. Он медленно закрыл за собой дверь, когда Алла резко встала из-за стола и выпрямилась, словно ждала, пока ее отчитают. Но мужчина просто подошел к ней и низким бархатом проговорил:

- Аллочка, я боюсь, что больше Вас не увижу. А Вы одна из тех девушек, которые взглядом выжигают на сердце свое имя. Я просто не смогу забыть Ваши глаза просто так, - он говорил и говорил, а девушка напрягалась, как натянутая струна, не зная, что делать. Теперь в борьбу со страхом вступило и девичье волнение от близости. Алексей стоял слишком близко, и как ей показалось, он придвинулся ее ближе. - Подарите мне сегодняшний вечер, Аллочка.

Он склонился к ее ухо, медленно повторяя ее имя. По телу Аллы пробежала дрожь, но не от волнения, а от застывающего в жилах страха. Она закрыла глаза, надеясь, что это поможет сконцентрироваться, совладать с собой и унять волнение, но земля начала уходить из под ног: этот жест мужчина принял по своему и прильнул губами к ее шее. Алла дернулась, вероятно, слишком резко, чем стоило, вызвав недоумение на лице Алексея. Он, наверняка, привык, что на его прикосновения реагируют иначе. Понимая, что может наломать лишних дров, примирительно проговорила:

- Алексей Григорьевич, сюда может кто-то зайти, - настойчиво прошептала Аля.

- Да-да, возможно, Вы правы, - губы мужчины тронула улыбка и он отстранился. - Напишите адрес, я заеду в восемь.

Алла взяла ручку, пальцы не хотели ее слушаться, но она все-таки смогла написать несколько букв и цифр. Алексей быстро забрал бумагу и покинул помещение, позволяя девушке, наконец, выйти из оцепенения и обессиленно упасть в кресло. «Почему я это испытываю? Что все это?» - задавалась она этим вопросом снова и снова.

Когда дверь снова распахнулась, Алла невольно дернулась, чем заставила входящего нахмуриться:

- Что с тобой? Ты отлично выглядишь, - добавил Илья как бы между прочим.

- Да так… не уверена, - покачала головой девушка. - Что у тебя тут?

- Какая же у тебя хватка, Аль, прям не нарадуюсь, - с долей сарказма заметил парень, собирая бумаги в папку. - Я хотел, чтобы ты посмотрела, как проходит проверка, думал, что ты придешь пораньше, - челюсть парня сомкнулась слишком сильно так, что Илья заиграл желваками.

- Прости, надо было разбудить, когда уходил, - тихо фыркнула Алла.

- Да дело даже не в этом, - Илья взял список персонала и застыл на месте, вчитываясь в имена. - Я никого здесь не нашел. Среди тех, кто здесь указан — голодного нет.

Девушка на ватных ногах подошла к Илье и осторожно вытащила из его пальцев бумагу. Затаив дыхание, она пробежалась глазами по списку и спросила:

- Алексея Григорьевича здесь нет?

Илья с сомнением посмотрел на Аллу и пожал плечами:

- Директоров не проверяем.

Девушка протянула листок обратно, плотно сжав губы, понимая, что за тревогу она испытала, почему ей было так невыносимо находиться рядом с Алексеем и почему все это случилось с первой секунды. На одном дыхании девушка прошептала:

- Голодного в этом списке нет, потому что монстр здесь именно он — директор.

- С чего ты это взяла? - недоуменно насупился Илья.

- Я это почувствовала сразу, как он со мной заговорил.

- И что же? - скептически посмотрел в глаза Алле парень.

- Я испытала непередаваемый ужас. Такой, как будто на тебя идет маньяк с ножом, а ты застыл ногами в бетоне, - хрипло ответила девушка и сжала кулаки до боли. На несколько минут в кабинете воцарилась полная тишина, не прерываемая ничем — у обоих перехватило дыхание.

========== Пустота ==========

Теперь Илья понимал, почему не мог найти голодного из всего персонала, однако и от того, что им оказался директор — легче не стало. Естественно его сместят, и уже завтра будет выбираться новый директор фирмы, но как ему одолеть не штатного сотрудника, а того, кто явно питался «изысканно» и обладал выдающейся силой, с которой Илье и предстояло справиться?

Вечер был тихим. Алле пришлось уйти из дома, куда вечером должен был подъехать Алексей. Девушке было неизвестно, что именно решил Илья и как он решил справиться с врагом. Она добрела до того самого места, где вчера они с Ильей тренировались. Алла понимала, что тренировки нужно обязательно проводить, иначе это станет опасным для нее: как выяснилось, обычным оружием убить их нельзя, но это позволит их замедлить, задержать или временно отправить «на отдых». Но снова и снова перед ее глазами всплывало лицо того «Голодного», которого она встретила в офисе, и снова по ее телу пробегала волна дрожи и паники. Одна на свежем воздухе она не позволяла страху захватить над собой контроль.

Спустя какое-то время, а какое сказать она не могла, сзади послышались шаги, а скорее бег, на который она резко обернулась. Силуэт прорисовывался все четче и четче, пока она не узнала мужчину, охнув. Алла резко подалась назад, застыв на месте: теперь и он увидел ее. Его лицо не было изуродованным, а тело было стеснено костюмом. «Интересно, как он планировал провести вечер?» - только и подумала Алла, прежде чем услышала его:

- Привет, Аллочка, - последнее слово было слишком выделено тоном, чтобы не понять его обозленность. - Тебе не удалось меня провести — я не поверил, что тот поганец — это ты.

Девушка молчала, полностью утопая в той волне ужаса, которую испытала и днем.

- Так ты знаешь, кто я? - невесело хмыкнул Алексей.

- Знаю, - сдавленно ответила Алла, давясь слезами, подкатывающими раз за разом.

- Странно, - в его тоне проскользнули нотки удивления. - Ты не такая, как он… вот я и попался. Он рассказал?

- Нет, - ее же собственный голос сорвался, выдавая ее панику. - Я почувствовала.

- Оу, - поджал губы мужчина. - Ты пахнешь по особенному.

Он в два шага оказался перед ней. Это все накрыло ее, словно он сам накинул на нее сеть ужаса. Она подняла на него полные боли и ненависти глаза. Хотя на него они не произвели никакого впечатления:

- Ты восхитительна, - он снова склонился к ее уху, как и днем, и снова поцеловал ее в шею. - Но сегодня… я собираюсь выжить.

Пока все это происходило, Алла стояла крепко зажмурившись, словно надеясь, что открыв их, никого не увидит. Облегчение и удивление, которое она испытала было непередаваемым - она на самом деле стояла посередине стадиона одна.

***

Теперь она не боялась — она шла домой. Потому что его там уже точно не было, но и Илью она не встретила по пути. Мысли заглушали шаркающие шаги. «Где мне найти сил и смелости бороться с этим страхом? Я дрожу в его присутствии, как осиновый лист. Мне нужно. Нужен как воздух рядом. Илья. Он меня защитит, правда?» - решение, как и ответ не приходило ей в голову. Только пустота — заглушающая мысли. Казалось бы, пустота — это пустота, и ее заполняют. А с ней наоборот — пустота заглушила все внутри нее, делая ее подобно кукле, какие были в ее детстве.

Квартира была закрыта и пуста. «Снова одна, не так ли?» - спросила Аля сама у себя, кивнув в пустоту. Девушка прошла на кухню и тяжело опустилась на диван. Опустила руки на стол, а голову на них. «А что будет дальше?» - «Дальше… дальше… дальше…» - эхом раздавалось во сне. В нем вперемешку бежала она, за ней Алексей, а где-то сзади Илья. Через некоторое время Алла почувствовала что-то и обернулась. Пустота. Темно. И только два силуэта она видела: один быстро приближался к ней: Голодный. Он бежал, но никак не мог приблизиться, а Илья? Он остановился и смотрел на эту погоню. Неожиданно что-то перевернулось с ног на голову: все вокруг исказилось до черт квартиры, из которой Илья быстро уходил, словно бежал от нее, а Голодный стоял перед ней и скалился своей чудовищной пастью. По глазам девушки бежали сухие слезы, страх колотил ее до дрожи, но Алексей не накинулся на нее, а лишь крепко ухватил за запястье и начал его энергично трясти. «Что? Что с тобой?» - думалось зачем-то Алле, пока она не выпуталась от пелены Морфея.

***

Илья был удивлен, когда дверь в квартиру легко поддалась, он же уже решил, что Аллу ему придется искать где-то на улице. Но она, как ему показалось сначала, мирно дремала на кухне, но по мере приближения — он понял, что ее всю трясет, бросает в жар и холодный пот. Мужчина быстро начала трясти ее за руку, чтобы она очнулась. Но Алла была где-то глубоко в своем сознании.

- Что? Что с тобой? Алла? Алла? - он уже обхватил ее за плечи, не зная, что предпринимать. На его счастье, девушка с трудом начала разлеплять веки и поднимать голову. Тело все еще пробивала дрожь и ужас. Парень прищурился и быстро отошел от нее к холодильнику. Уже через минуту он принес две стопки, достал хлеб, мед и конфеты. А на столе стояла бутылка водки.

Девушка негодовала, но тело не поддалось на попытку встать. Тогда она просто прошипела:

- Что ты делаешь? Снова? Тебя ее смерть ничему не научила? - ярость плескалась в черных глазах, словно поглощая его. Илья так и замер, смотря в них, уже почти чувствуя вину, которой нет, а затем произнес ответ по слогам, чтобы каждый звук впечатался в сознании девушки:

- Сегодня сороковой день со дня ее смерти. Надо помянуть.

Холод его слов и тона пробил в Алле очередную волну дрожи — он окатил ее этим напоминанием, как ледяной водой из проруби. Девушка закусила нижнюю губу и кивнула, пробормотала сдавленное: «Извини».

Через минуту стопки были наполнены, а хлеб порезан на кусочки. Алла болезненно скривилась, представляя, как алкоголь обожжет горло, но говорить ничего не стала. Ей уже так давно холодно одной, что она была готова принять жар водки, не сковывая себя никакими рамками морали.

- Ты молодец, спасибо, - тихо сказал парень, стараясь изменить голос, будто это вовсе не он сказал. Ему было трудно признать, что она превзошла его ожидания, тем более, что он столько времени в нее не верил.

- Я все еще не могу смириться… или привыкнуть к тому, что ее нет, - проглатывая слезы прошептала девушка.

Парень ничего не ответил, казалось, даже не дышал. Он вложил в ее дрожащие пальцы стопку и осушил залпом свою. Хлеб, что он держал во второй руке оказался ему не нужным: он будто бы выпил воды. Действия Ильи отозвались в Алле уверенностью и та решила повторить за ним. Но только алкоголь попал в рот, так девушка и закашлялась, часть сглотнув, а часть выплюнув обратно:

- Не могу я также, - зло шикнула девушка.

- А и не надо, не сможешь, - нахмурился парень. - К чему дальше храбриться?

Пока он проговаривал ответ, налил себе еще одну стопку, Алле — нет. Девушка поджала губы, недовольно посмотрев на парня:

- Не будь так жесток ко мне…

Парень осушил стопку и впился в девушку взглядом. Вероятно, ее обиженный вид его позабавил, Илья усмехнулся:

- Не уж то ты решила мне поплакаться?

Алла нахмурилась и отвернула голову, придумывая ответ. Не прошло и десяти секунд, как она сверкнула глазами в его сторону и спросила:

- А что, сочувствовать тебе мешает твое вероисповедание?

Она не была уверена, пыталась ли разрядить обстановку или же хотела его задеть, но сарказм вызвал у парня негодование. С каждым последующим сказанным словом напряжение натягивалось подобно струне, вот-вот собирающейся лопнуть:

- Не вероисповедание, а образ жизни, - сухо отозвался Илья.

- Что ты хочешь этим сказать? - недовольство на лице Аллы сменилось удивлением.

- О Боже! - парень обвел взглядом кухню в надежде найти хоть что-то, что могло объяснить ему ее вопросы, или же объяснить ей столь очевидные, по его мнению, вещи. - Сними розовые очки, девочка! - он пощелкал пальцами перед глазами Аллы. - Не уж-то ты думаешь, что «убийство» Голодных никак не влияет ни на психику, ни на самочувствие, ни на настроение? Ты вообще реально мыслить можешь?

Алла хлопала ресницами — ее глаза были на мокром месте.

- Если у меня и есть очки, то ты явно пытаешься их сорвать вместе с кожей, - сглотнула комок девушка.

- А что ты ожидала? Так уж повелось, что Искатели работают в паре: мужчина-женщина, потому что мужчинам достается работа грязная, а женщинам - работа логики и интуиции.

Илья посмотрел ей в глаза, она — в его. Прошибло разрядом тока не только их двоих, но и напряжение: оно лопнуло и осело где-то у их ног: оба успокоились, словно не было горьких или обидных слов. Увидев подступающие слезы девушки, парень вспомнил Милену. Под ложечкой засосало, а в груди у него сжался комок:

- Она плакала, когда мы «убили» своего первого голодного, вернее… - он запнулся, - моего голодного, а для нас — первое задание. И… плакала, когда она первый раз это сделала. Ей было очень тяжело, наверное, и мне.

Илья смотрел куда-то поверх головы Аллы, воспоминания сами собой всплыли в его голове: как Милена не могла найти места, перекроя шагами всю квартиру, беспрестанно вытирая слезы, как он ходил за ней следом, пытаясь успокоить и унять ее дрожь, как он заставлял ее выпить воды с несколькими каплями валерьянки, а истерика не давала ей сделать даже глотка. Тогда он лег спать с ней, обнимая ее и просыпаясь от каждого ее движения. Пальцы его крепче смыкались на ее плечах, но хватка слабела: он боялся нарушить ее сон.

Однако, на утро внутри него что-то сломалось — он похолодел ко всему, что происходило. Только когда она впервые «убила», он ощутил это щемящее чувство. Эти события были разделены месяцем, может, немного больше, но он не смог выдержать очередного наплыва эмоций: сразу, по возвращении домой, он «напоил» ее валерьянкой и ушел, как только Милена заснула. Он ушел в бар и пил до самого утра. С тех пор Илья и напивался каждый раз по выполнении задания: просто уходил без слов, как только за Милой захлопывалась дверь. Встречались они только если девушка не засыпала до его возвращения. Уже на утро он прекрасно помнил каждое обидное слово, сказанное им, каждый взгляд, наполненный болью и подаренный ему. Но на утро Илье было все равно.

«И ее слезы через месяц перестанут что-то во мне задевать?» - спросил Илья сам себя, но что-то ему подсказывало, что с этой девушкой что-то будет иначе, потому что он видит в ней ее, каждый раз.

- Мне кто-то говорил, что первая смерть, это как инициация для Искателя — в нем что-то ломается, и чувства, которые он испытывал прежде уходят в небытие. В нас не уживаются эти два сознания: человек и Искатель.

Парень уже успел выпить еще, а теперь налил еще одну стопку. Но ему она не досталась — девушка ловко выхватила ее и осушила вмиг.

- Это невежливо, - сдерживая недовольство, глухо сказал Илья, наполняя стопку для себя.

- А ты хоть раз пытался быть повежливее?

Илья не донес водку до рта, изумленно вскинув брови:

- Я предельно вежлив — воспитание такое, - едко процедил собеседник.

Девушка понимающе хмыкнула, но решила не отступать:

- Ты понял, о чем я. Я о твоей манере общения.

- Тебе не кажется, что ты лезешь не туда, куда стоило бы?

Алла тоже задалась этим вопросом, но, видимо, она успела захмелеть и говорила в ней уже не логика и рассудительность, а глупость и невежество.

- Как только тебя такую так безрассудно любила Мила? - риторический вопрос, который он прошептал себе под нос, вызвал у Аллы жгучую обиду: она подскочила на месте и сократила расстояние между ними:

- А не кажется ли тебе, что любопытно, за что она тебя так любила, Илья? Как она все это время продолжала любить такого бесчувственного, как ты? - чуть было не сказал Алла, глядя Илье в глаза. Но как только они встретились взглядом, то выпалила, - привыкай, теперь тебе меня такую терпеть.

Ее слова были пропитаны желчью, если бы словами было можно убить, то ее тон разъел бы его со всеми потрохами. Но в этот раз их зрительный контакт не затушил пожар, а скорее разжег его. Внутри Ильи вспыхнули все эмоции, которые он таил в себе столько времени. Все эмоции настигли его волной, вырвались на свободу, вызывая всевозможные стихийные буйства в его голове и груди. Он уже знал, что завтра ответит на любой вопрос: «Это все алкоголь».

Парень подался вперед, не давая девушке опомниться, и припал к ее губам, словно к источнику после долгих дней жажды. Грубый поцелуй и стал лопнувшей струной их разговора. Алла начала вырываться из рук, плотно обхвативших ее кольцом. Не было ни капли нежности или чувств в этом прикосновении. Не было страсти, не было даже желания. Было только то, что он хотел ей показать: он здесь главный и «не надо лезть в чужую кухню», - как часто говорила Мила.

Илья раздавил ее, Алла медленно успокаивалась, сопротивляясь все меньше и меньше. Он не шевелился: просто припал к ее губам и обхватил девушку, отпустив только тогда, когда она покорилась ему и опустила руки. Тогда он отпрянул и сурово посмотрел на нее. Аля выглядела подавленной и сокрушенной: чего ломить стену, которая итак надломлена всяческими событиями. Илья процедил ей прямо в губы:

- Так вот, Аллочка, - теперь его очередь изливать желчь. - Ты сама сказала, что мне к тебе привыкать. Так вот и тебе привыкать ко мне — такому, какой я есть, как сейчас, вчера и всегда. Знаешь, чем Искатель отличается от Голодного? У нас немного разное восприятие: им не хватает эмоций снаружи — поэтому они ее черпают из других, а Искателю — внутри. У нас внутри пустота и холод. Мы не убиваем людей, как они, но мы жестоки. Ты не Моська, а я — не слон, чтобы тебя на меня лаять. Так что «давай жить дружно», - он отпустил ее и отвернулся, до последнего мгновения, не разрывая зрительный контакт.

- Почувствовал силу, власть, тщеславие? Потешил самолюбие? - голос Аллы изменился и стал ледяным. Сталь и безразличие, словно она не была раздавлена мгновение назад. Все это она говорила, смотря в его отражение в окне. Он же смотрел перед собой, вслушиваясь в слова. - Это все алкоголь. Так скажешь ты, так скажу я. Я тебя ненавижу. И всегда ненавидела. За свою сестру, даже не потому, что ты такой. Я же вижу тебя насквозь. А ты меня… - нет, - усмешка застыла на лице Аллы, когда он, наконец, обратил внимание на ее отражение. «Как она так делает? Как она так меняется?» - только и задавался вопросом Илья. Он резко обернулся, в надежде, что его взгляд сможет что-то резко изменить и вернуть все, как было, чтобы надломить этот тон, эту гордость, эту не разрушенную крепость, но она ушла: он только видел скрывающуюся в проеме прямую спину и услышал звук захлопнувшейся двери. Она ушла, выстроив между ними стену.

========== Оправдание ==========

«Я смотрю на нее и не знаю, что происходит внутри. Я не испытывал столько эмоций с тех пор, как прошел инициацию. Что же теперь со мной? Дорогая Мила, ты столько сил потратила, чтобы заполнить пустоты в моей душе, но все это было снаружи, а твоя маленькая сестра заполняет их изнутри. Я слышал, что Искатели совершают обмен чувств на силу. У меня она была. А теперь появились чувства, и я невольно испытываю страх. Единственное, что было во мне ценного — это сила. А есть ли она теперь? Даром, что чувства — это ненависть, злость и страх — это собственно мало что меняет, не так ли?» - Илья смотрел на безмятежное лицо девушки. Выражение лица — полной спокойствие. Он бы многое отдал, чтобы увидеть так спящую перед ним Милену. Аля вернулась уже после того, как ушел Илья, а он вернулся, после того, как вернулась она. Парень ждал ее пару часов, пока не осознал, что помянуть единственного важного человека в его жизни, ему так и не удалось.

«Больше месяца, как я один, Мила. Я хочу, чтобы у тебя там все было хорошо, дорогая. Лучше, чем здесь у меня. Твоя сестра строптива и упряма, но я буду ее защищать. Так, как ты защищала нас. Кого ты любила больше?

Я чувствую ревность, смешно? Не смешно, я знаю. Мне одиноко, я так привык к тебе. И так глупо бежал от тебя. Ты знаешь, все говорили, что мы — муж и жена, или хотя бы любовники, и спрашивали: «Когда ты сделаешь ей предложение?» Некоторые явно дальновиднее меня, не так ли?

С любовью, Илья.»

Он положил письмо рядом с пеплом сутки назад, намереваясь сжечь после. И теперь он исполнял задумку. Слова сгорали и таяли черным пеплом в памяти Ильи.

Комната наполнилась запахом дыма, разбудив девушку. Как только та начала шевелиться, парень быстро удалился из комнаты, а затем потерялся за дверью квартиры, не желая встречаться даже взглядом с этой «язвочкой», тем более, что одна лишь такая встреча пробуждает в них обоих такую бурю.

***

Холод, который пробирается до самых дальних уголков души. Уголки, в которые хочется спрятать все самое невыносимое сердцу. Сердце, которое рвется на части при одной только мысли. Мысль, которая залезла в голову и уцепилась сильными щупальцами ненависти. К нему.

Алла быстро захлопнула дверь в квартиру, вкладывая в действие всю злобу. Не успела она повернуться, как увидела девушку перед собой. Она стояла прямо у двери перед ней, протягивая руку к звонку. Еще минуту они смотрели друг другу в глаза, пока девушка не произнесла тихо, но уверенно:

- Добрый вечер. Милена дома?

Алла глубоко вздохнула, а в горле заныло. Слова едва-едва дались ей, когда Алла ответила:

- Сегодня сороковой день со дня ее смерти.

Лицо незнакомки исказилось и побледнело. Алле показалось, что та потеряет сознание, но девушка впилась пальцами в перелила лестницы.

- Я не была к этому готова. Вы ее сестра? - выдержав паузу и собравшись с мыслями, спросила девушка.

- Да, Вы по какому-то вопросу?

Незнакома бросила быстрый оценивающий взгляд на собеседницу и тихо прошептала:

- Теперь Вы работаете с Ильей, так?

Алла удивленно вскинула брови и кивнула. Такой заговорщический тон означал только одно: «Ей известно о голодных».

Первое впечатление закладывается в сознании на всю жизнь. Чтобы человек не сделал иного, но чувства к нему будут всегда основываться на первом впечатлении. Но эта незнакомка оставила о себе неоднозначные чувства. Девушка излучала невероятной силы уверенность и жесткость. Стержень внутри нее было стальным и несгибаемым, но при этом чувствовалась в ней некоторая недосказанность, источник которой Алле был неизвестен.

Между девушками установилась какая-то особая связь, отдаленно напоминающая доверие, как бы это глупо не звучало. Каждая из них уже понимала и чувствовала другую. Тонкая нить соединяла их сознания, будто они знакомы уже много лет. Не нужно было спрашивать о политике или искусстве, нужно было просто сидеть и чувствовать рядом человека.

- Меня зовут Лиза, кстати, - тишину прервал едва слышимый голос.

- Алла, можно Аля, - пожала плечами девушка, не зная, что сказать еще.

- Можно вопрос?

Они сидели на лавочке во дворе. Выйти из подъезда предложила Лиза, видимо она о чем-то намеревалась поговорить.

- Да, - просто кивнула Алла.

- Куда ты выходила в такое время? - выдержав паузу медленно проговорила Елизавета.

- Эм… - вопрос явно застал девушку врасплох. - Да так. Прогуляться.

Лиза горько усмехнулась и понимающе кивнула:

- С Ильей что-то не заладилось? - «Не в бровь, а в глаз», - пораженно смотрела на девушку Аля. - Я понимаю. Ни для кого не секрет, что Илья не подарок. Знаешь, кто бы что ни говорил, но у Милены была поразительная сила воли. «Чтобы его терпеть, его нужно бесконечно любить». Так? Она как-то сама поняла, что «Искатель» - это жить вместе и «пока смерть не разлучит нас». Но, думаю, Илья этого не понимает до сих пор.

Лиза говорила, а Алла впитывала каждое слово, ловила каждый взгляд и эмоцию собеседницы. Никто больше не мог «пролить свет» на ее сожителя, кроме нее. Аля почти не дышала, когда Лиза замолчала, уже собиралась что-то придумывать и спрашивать, но девушка продолжила.

- Я не знаю, когда и за что Мила полюбила этого «сухарика», но уверяю тебя, эту любовь и смертью не прошибить. Я думаю, сейчас этот самый «сухарик» понимает, что у него никого, кроме нее и не было, а Милена понимала это с самого начала. Как дети понимают, что кроме них, у мамы с папой никого не осталось — так и она знала, что Илья один.

«Один?» - мысленно спросила сама себя Алла, внимательно смотря на Лизу. Та перевела свой колки взгляд на нее и задумчиво осведомилась:

- Ты ничего не знаешь о его прошлом, да?

Алла опустила взгляд и помотала головой. Она испытала жгучий стыд, что даже ни разу не спросила об этом у Милы или самого Ильи. Чувство утраты, которые гложило ее, ослепило и в том числе. Казалось бы, если она потеряла родителей и сестру, не может быть хуже кому-то другому. «Что это со мной? Тщеславие? Жалость к себе? Противно, не правда ли?»

- Ему было примерно десять лет, когда его усыновили. Он старался вести себя примерно в детдоме, но… всю жизнь дальше стараться для чужих людей было невыносимо. Он даже пару раз говорил, что, может, и хотел бы остаться там, но не знает, встретил ли бы он тогда Милу. А может он ее любил? - неуверенность в голосе Лизы сподвигла Аллу на сдавленный ответ:

- Хотелось бы мне в это верить.

- А я верю. Он любил ее по-своему, как мог, проще говоря. У каждого из нас был пример любви — родители, а у него — сухое и жестокое воспитание детдома? А что было с приемными родителями? Известно только то, что как только ему стукнуло восемнадцать… - Лиза многозначительно посмотрела на Аллу, словно ждала от нее продолжения истории.

- Они его выгнали? - Алла нервно сглотнула комок в горле, хотя вдохнуть полной грудью ей не давала тяжесть на душе и осознание своего эгоизма.

Лиза усмехнулась, оставшись довольной своей собеседницей:

- Не знаю, что именно у них не сложилось, но так как он уже был на тот момент искателем как полгода, ему было куда идти.

- Ты хочешь сказать, что он сел на шею моей сестре?

- Я так не хотела сказать, - рявкнула Лиза, выдавая схожесть с Ильей такой резкостью. - «Сесть на шею» - это значит потреблять, ничего не отдавая взамен, а Илья никогда таким не был. Милена всегда мне рассказывала, что не смотря на свою сдержанность — он всегда старался что-нибудь сделать ей приятное. Все, что было куплено в дом — куплено было им.

Видимо, Лиза смягчилась и говорила уже спокойнее, вырисовывая на земле узоры носком обуви.

- Милена сама пригласила его жить к себе, Алла. Она понимала, что у него никого больше нет.

Лиза смотрела на Аллу с некоторым укором, словно та непременно должна изменить свое мнение об Илье, но что-то внутри этой девушки упиралось и не хотело отступать от уже сложившегося мнения. Тогда девушке пришла в голову «спасительная соломинка»:

- Почему он пил, Лиз? Почему он напивался и приходил к ней? - Алла наседала на девушку каждым звуком, но та даже бровью не повела.

- Можешь мне не поверить, но об этом лучше спросить его самого, - сухо ответила Елизавета.

- Неужели у него на это была существенная причина? Думаешь, найдется этому оправдание? Его поведению! - грубо рявкнула Алла.

Новая знакомая выпрямилась, как струна:

- Я не знаю, чего ты хочешь этим добиться, так на меня нападая. Между прочим, никому из нас не дано право его судить. Я очень надеюсь, что если ты не изменишь своего мнения о нем, то хотя бы изменишь свое поведение: что это за манера такая пошла у людей - бросаться в крайности, мелочиться и придираться к каждой. У каждого из нас есть свои минусы. Возможно, твой именно в этом: почему ты не признаешь в нем ничего, абсолютно ничего, хорошего?

Алю передернуло от услышанного, как от пощечины. С самой смерти родителей ее никто не отчитывал, причем так хлестко, но это ее отрезвило. Девушка вцепилась пальцами в лавочку так, что костяшки побелели:

- Наверное, это все потому, что я его виню в ее смерти, а вернее то, что он был пьян в тот вечер. Она пришла ко мне в слезах. Я боюсь представить, что он ей наговорил, - голос Аллы сорвался, и, проговаривая эти слова, она не смогла сдержать собственные слезы. Они покатились по щекам. Слезы затопили ее бездну боли, которая была выжжена злобой и ненавистью к алкоголю, голодным и к тому дню. Алле казалось, что она не сможет остановиться, потому что Лиза обняла ее за плечи. «Проще успокоиться, когда тебе не сочувствуют», - не без досады заметила про себя Аля.

Лиза резко вскинула голову и посмотрела куда-то вперед. Алла потеряла чувство ориентации, поэтому спросила:

- Что случилось?

- Мне показалось, что… А, впрочем, не важно, давай я тебя провожу.

Аллочка еще всхлипнула пару раз, позволяя себя вести домой, и поблагодарила:

- Спасибо тебе, Лиза. Ты не только оправдала его в моих глазах, так скажем, но и меня показала с той стороны, которую я старалась не замечать.

Девушка смущенно смотрела в пол, произнося:

- Каждый из нас хочет верить, что именно эти плохие качества не его собственные. И Илья, конечно, тоже.

Они уже стояли у двери, но Алла все не могла себя пересилить и окончательно попрощаться с Лизой:

- Ты знаешь номер телефона? Приходи как-нибудь?

- Спасибо, знаю. Посмотрим. Я стараюсь не пересекаться лишний раз с ним.

- Почему? - закусила губу Алла, с тревогой заглядывая Лизе в глаза. Та их старалась куда-то спрятать или увести. - Личное. Понимаю.

Лиза благодарно кивнула и обняла Аллу на прощанье:

- Не переживай, ты не одна, Аля.

- А с кем же? - иронично усмехнулась девушка.

- С Миленой, - улыбнулась Елизавета. - Она здесь, - ладонь легла Алле чуть ниже левого плеча. Последняя всхлипнула еще раз и скрылась за дверью квартиры.

Вперемешку с благодарность и волнением, в тот момент онадействительно испытала облегчение — Ильи дома не было.

«Только я никогда не слышала о такой знакомой Милы. Ни о какой Лизе я не слышала и от Ильи - тоже. Кто она? Откуда? Это действительно странно. Но я подумаю об этом завтра…» - Алла медленно прокручивала события этого вечера, беседы — одну и вторую. До тех пор, пока не сон не сковал все ее тело своими длинными и крепкими щупальцами.

«А самое главное, понять, когда я успела стать такой грубой и циничной. Как же можно обвинять кого в чем-то, если сама… противна себе. Горькая правда - это горький шоколад, которой не приносит ни пользы, ни удовольствия. Это сорванная перегородка между тобой и тем, кем ты являешься на самом деле. Это сломанная преграда между истиной и то, что ты видишь. Первое впечатление обманчиво? - Нет. Просто нельзя верить всему, что видишь».

========== Тепло ==========

Алла открыла глаза и собирала воспоминания прошлого вечера по крупицам. «Всего две стопки, а такие проблемы», - раздосадованно вздохнула девушка.

Отрывая раскалывающуюся голову от подушки, Аля готова была поклясться, что слышала закрывающуюся дверь. Но списать это на похмелье было самым разумным, по ее мнению решением.

Девушке предстояло смириться с новыми фактами, принять их, проанализировать, сделать выводы.

Час проходил за часом, а Илья так и не вернулся. Девушка чувствовала себя мучительно и невыносимо. Она винила себя за сухость, жестокость и неприступность, но это не помогало. Найти Илью не представлялось возможным, девушка уповала лишь на то, что он вернется к вечеру.

Алла опробовала покорить кулинарное дело еще в детстве, ей все давалось легко, и девушка быстро научилась готовить. И в этот день девушка решилась сделать ужин для Ильи, она допускала, что фраза «путь к сердце мужчины лежит через желудок» имеет вполне осмысленный характер. Как оказалось, в холодильнике нашлось все необходимое, и пару часов девушка хлопотала на кухне.

***

Вечер наступил после затяжных часов одиночества и осмысления произошедшего. Илья бродил по городу, задерживаясь в кафе за чашечкой чая. Но решение не приходило в голову. «Теперь мне есть с кем сравнивать», - горько заключил парень, который уже в течении целого дня сравнивал Аллу и Милу в каждом из известных ему аспектов. Несмотря на то, что девушка сильно отличалась от сестры, в ней было что-то такое, что перечеркивало все негативное, что скапливалось в нем. Ее взгляд пронизывал его насквозь, зацеплялся в глубине и поедал тебя. Казалось бы, что поедать в душе искателя, но она явно чем-то насыщалась в нем, словно сидела с коробочкой сока и через трубочку пила его чувства. «Чувства? Откуда у меня чувства, Мила? Я не готов… чувствовать. Но я уже чувствую. Боль, Мила. И, наверное… страх», - ноги сами привели Илью в знакомый ему бар, куда он приходит постоянно. Внутри было пустынно, как и в его душе.

***

- Подожди, кофе? - недоуменно уставился на друга бармен. - Когда это ты приходил сюда пить кофе, Илья?

Посетитель только закатил глаза и задумчиво покрутил пальцами монетку:

- Ромчик, тут такое дело… - начал мямлить Груц, а бармен уже внимательно вслушивался в слова. - Я никак не могу сладить с одной особой, - Илья сделал паузу, но под выжидательным взглядом сдался и проговорил, - сестра Милены.

- Ого, это ты круто, - многозначительно протянул Роман. - И что же с ней не так?

- У меня складывается ощущение, что она на меня злиться. Постоянно, что внутри Аллы сидит какое-то создание, смысл жизни которого — испортить ее мне. Ну, как быть?

- Знаешь, друг, - Рома поставил чашку кофе перед Ильей и наклонился чуть ниже:

- Женщины — удивительные существа: если они обижаются, то даже если ты и не виноват, то все равно — они обижаются за дело.

- То есть ты виноват, даже если не виноват? - Илья изумленно вытянул лицо.

Бармен усмехнулся и весело продолжил:

- Ну, не совсем это я хотел сказать. Просто… - парень никак не мог подобрать нужных слов. - Просто что-то из того, что и как делаем мы — для них как-то выглядит иначе. Мы, мужики, порой просто не понимаем, когда что-то делаем не то.

Роман еще полчаса давал своему знакомому советы, пытаясь помочь с решением проблемы по имени «Аллочка».

***

В почтовом ящике лежало письмо, адреса отправителя не было, но аккуратно было выведено: «Романовой Алле Александровне». Девушка медленно поднялась к себе на этаж, и с тяжестью на сердце открыла дверь.

В воздухе витало напряжение, которое преследует ее уже несколько дней. Казалось бы, что вчера вечером оно лопнуло, но уже сейчас оно веяло с удвоенной силой. «Что преследует меня? Что меня терзает так?» - задавалась вопросом Алла, разворачивая конверт и лист внутри. Тем же аккуратным почерком было написано несколько строк:

«Дорогая Алла! Мы столько не общались, но я решил тебе написать сейчас, потому что скоро приеду. Отец пригласил меня к себе.

Соболезную твоей утрате, Аллочка. Пусть мы не ладили, но я всегда хорошо к ней относился. Очень жалею, что меня не было рядом, чтобы тебя поддержать.

Прости меня за все неосторожно сказанные слова. Прости, что уехал, не попрощавшись, и за многое прости, что причинило тебе столько боли.

Я обязательно тебе позвоню как приеду. Пробуду примерно неделю в городе, поэтому постараюсь приходить каждый день. Да, я уехал, но раз папа меня пригласил, то, может, еще не все потеряно для нас?

Твой Б.»

Сминая тонкую бумагу пальцами, девушка сползала по стене. Слезы покатились ручьем еще пока она читала. Ей не нужно было видеть последнюю строчку, чтобы понять, от кого оно. Внутри все сжималось до размера песчинки. Боль душила, застревая в горле комом. Алла чувствовала себя запертой в комнате, заполненной водой до потолка: не выплыть и не вдохнуть.

На ватных ногах девушка добрела до постели и повалилась в подушки. Унять рыданья для нее было не в силах — только сходить с ума от волны отчаянья. А в голове стучало непрерывное: «Сколько можно позволять ей лезть в нашу жизнь?», «Как ты не понимаешь, что вы — разные, нельзя пытаться быть похожей на нее! Оставайся собой!», «Вот как ты обо мне думаешь? Надеюсь, что хоть после смерти вы поймете, как обе ошибаетесь». Последнее — его последние слова, которые он сказал перед уходом, а вскоре уехал к матери. Его родители в разводе около десяти лет. Все это время он жил с отцом, потому что у того были «большие возможности» и «большие дороги». А, переехав к матери чуть больше года назад, он поступил в университет и успешно закончил первый курс. И за этот год — ни одной весточки и ни одного письма, адресованного ей.

«Как я теперь должна его принять? Что мне делать?» - вперемешку с его криками, крутились в голове подобные вопросы. Хаос в голове Аллы стих только после наступления сна, в котором она пыталась убежать от собственных воспоминаний и чувств.

***

Илья осторожно зашел в квартиру, воровато оглядываясь по сторонам, но так никого и не встретил. Когда он зашел в комнату — увидел спящую девушку, возмущенно цокнув зубами. Но не успел он сделать и шага к ней, как почувствовал шуршание под ногами: его взгляд наткнулся на бумажку. Та была смята в нескольких местах и брошена явно в бессознательном состоянии. Илья поднял ее, медленно разворачивая и впиваясь взглядом в строки.

Илья настолько погрузился в изучение первых строк, что не заметил, как Алла проснулась от его шагов и шелеста раскрывающейся бумаги. Лицо девушки опухло от слез, глаза были красными и воспаленными. Послышался ее хриплый, низкий после-сонный голос:

- Если ты пришел извиняться, то плохая идея — при этом читать чужие письма, - она пальцами разминала лицо, чтобы хоть как-то его освежить.

Илья подскочил на месте и едва не выронил письмо, но опомнившись протянул руку к Алле, но от внезапности перепутал и протянул другую, в которой был небольшой букетик, тут же передумал и протянул письмо, отводя букет. Его рассеянность его озадачила, и он, сделав шаг, положил на край кровати и то, и другое, невнятно пролепетав:

- Извини, что прочитал, я не успел это сделать дальше первого абзаца, - примирительно пожал плечами парень.

- Меня это успокаивает, честно, - усмехнулась девушка, вытягиваясь на кровати к цветам. Девушка взяла их в руки осторожно, так как давно не принимала ни от кого таких подарков. - Спасибо… - рассеянно пробормотала она.

- Я хотел извиниться за вчерашнее, - он прочистил горло и добавил, низким тоном, - погорячился.

Алла хмыкнула, но на самом деле внутри что-то загорелось, согревая изнутри. Огонь, который разгорелся в ее сердце — бомба замедленного действия, которая сработала только сейчас. Хворост и дрова были давно подготовлены и ждали своей искры. Прошлым вечером зажглась искра, а сейчас разгорелся костер, переходя в пожар и согревая ее потерянную душу.

А горело ли что-то в душе Ильи? Он боялся отвечать на этот вопрос, он испытывал муки совести, что так долго не отвечал взаимностью Милене, а теперь испытывает что-то к ее сестре. Он бежит от самого себя, лишь бы не сознаваться в том, от чего нет смысла отказываться.

Прошла минута, может, немного больше, когда девушка прохрипела:

- Илья, я не… - Илья ее тут перебил: он был не силах видеть на ее лице растерянность и боль.

- Если не хочешь — не говори, у меня не так много желания ворошить то, что приносит боль.

В глазах Аллы светилась благодарность:

- Я даже не смогла бы все это объяснить толково.

- Даже так, - усмехнулся парень, скрываясь в проеме. Через несколько секунд он вернулся с вазой, наполненной водой.

- Прости меня, - тихо выдавила из себя Аля.

Илья решил, что ослышался и удивленно посмотрел на девушку, но выражение лица той означало обратное.

- За что ты извиняешься, Алла?

В воздухе рассеялось лучами тепло и уют, когда Илья поставил вазу с цветами на подоконник. Алла изучала каждое движение молодого человека, пытаясь к ним привыкнуть, пытаясь унять этот холод внутри, который и вызывал в ней столько негатива.

- За то, что я была несправедлива к тебе.

Парня, словно, молнией ударило. После столько сделанных им ошибок и сказанных грубостей — она извиняется и утверждает, что была несправедлива к нему. «Мне многому надо у нее научиться, Мила», - мысленно подчеркнул Илья.

- Ал, подозреваю, что никто не был ко мне более справедлив, чем ты.

«Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку», - с раздражением подумала девушка, намереваясь сменить тему.

- Знаешь, - вдруг сказал Илья. Затем выдержал паузу, не решаясь продолжить. Парень стоял лицом к окну так, что она не видела борьбы на его лице, вернее ее внешнее отражение. Он шумно выдохнул и продолжил. - Может, это и глупо прозвучит, но больше сказать мне об этом некому. И видимо, потому я это и делаю. Не было ли у тебя такого, что ты вроде бы думаешь, но каждую мысль сопровождаешь обращением к… в моем случае к Милене. Я… как будто, мысленно разговариваю с ней.

- Может, просто ты по ней скучаешь? Или тебе не хватает общения? У меня не так, - Алла напряглась, чувствуя вину. Не только она потеряла сестру, но и он потерял единственного близкого ему человека. А она его только упрекала и винила в этом.

- Я вот думаю, а что если бы мы позвали на помощь и вызвали скорую сразу? - девушка пролепетала это, надеясь, что Илья ее не услышит.

Но он услышал и развернулся к ней, впиваясь в нее пристальным взглядом.

- Ты еще этого не знаешь, я не говорил, кажется, - его взгляд был таким пронизывающим, что Алла поняла: ничего приятного она сейчас не услышит. - Слизистая таких тварей выделяет особое вещество, попадание в кровь которого означает только одно — быстрая, но мучительная смерть. Ты даже представить не можешь, насколько была сильна духом Мила, что выдержала эти муки, даже не выказав это ни одной эмоцией.

Его голос дрожал, а Алле стало дурно, к горлу подступила тошнота, как в тот вечер, когда у нее случился приступ паники. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, а Илья продолжил говорить, однако, взгляд его был невидящим.

- И это не важно, человеку обычному или Искателю попадет это вещество — оно убивает. Неминуемая гибель, - растягивая слова, пробормотал парень. - Скорая нам не помогла бы, Алла. А знаешь, как они становятся такими?

Девушка подняла на него полный отчаянья взгляд. Ей не хотелось слышать этих тяжелых и угнетающих слов, но парень явно был намерен провести ликбез.

- Смешение крови. Оказывается, их ген способен в невероятно быстрые сроки подавить все гены Искателя и заселить организм своими.

- А что бы ты выбрал? Стать Голодным или Смерть? - резко спросила Алла, повергая парня в легкий ступор.

- Конечно, смерть, - он проговорил слова слишком быстро, чем стоило, что девушка невольно задалась вопросом: «Показушничает?»

- Илья, меня терзает… страх.

- Какой? - парень непринужденно отвернулся к окну, стараясь избежать зрительного контакта с ней.

- Он мертв?

Вопрос в упор, вопрос застал врасплох. Груц расправил плечи и ответил:

- Голодный мертв, а что?

- А как это произошло? - тревожно спросила Алла.

- Он приехал сюда, зашел в квартиру и звал тебя. Когда я попытался на него напасть — он вывернулся и чертыхнулся. Попытался сбежать, но я его догнал и…

- Я его встретила, - перебила Аля Илью. Он резко обернулся и уже сам тревожно вглядывался в лицо девушки.

- И что он сделал?

- Сказал, что собирается выжить. Это было на том стадионе.

- И какой страх тебя тревожит? - Груц намеренно утаил тот факт, что бежал он за Голодным и настиг его совсем в другой стороне.

- Что он жив. Он похож на маньяка из фильма ужасов, который оставляет жертву напоследок, как лакомство, деликатес. И у меня такое чувство, что я — его деликатес.

Илья внимательно смотрел в глаза Алле. Свои эмоции прятать он научился и сейчас не выдавал их. Он пытался уловить тот момент, когда они могли свернуть в погоне в сторону Аллы или, что Алексей мог изменить траекторию. Что ей нечего бояться, да и ему за нее — тоже. Он обещал Миле, что защитит ее сестру, что будет ее оберегать лучше, чем мог это сделать с ней. Сейчас он испытывал не тепло, пронизывающее комнату, а ледяной ужас, он совершенной ошибки. Да, теперь он предпочтет не думать о Голодном и сделает вид, что все страхе беспочвенны.

После долгой паузы, он сказал более чем серьезным тоном, успокаивая девушку:

- По канонам жанра эти «деликатесы» и выживают, Алла.

Эти слова должны были успокоить девушку и успокоили, но у Ильи, напротив, вполне справедливо поселилось зерно сомнения.

========== Фальшь ==========

А время идет,

А время бежит,

И нам его не остановить…

И даже не затормозить.

Прошел месяц, утягивающий за собой тяжелые будни, горькие воспоминания и прошедшие ссоры. Осень неумолимо приблизилась, напоминая Алле об упущенной возможности вернуться на журналистику в университет. «Упущенные возможности» , - так она бы назвала этот наступивший период.

Поверх делового костюма Алла решила не одевать пальто и подводила губы красной помадой. У двери ее ждал Илья, недовольно поглядывающий на часы:

- Если мы придем после обеда — нам не поверят, что мы из госслужб, - недовольно пробубнил он.

- По-моему, ты плохо разбираешься в госслужбах — они вечно опаздывают, - ядовито улыбнулась Алла, парируя.

- Разве? - удивленно вскинул брови Илья, удивленно качая головой. - Ну, я так вижу, что ты решила поддержать этот статус.

- Я-то собственно и не состою в ТГС, - ухмыльнулась Алла, накидывая пиджак и открывая дверь.

Илья за дискуссией не уследил, как она уже обулась и выходила. Только и успевая обуть туфли, он услышал язвительную насмешку:

- Вечно приходиться тебя ждать.

Илья наградил свою напарницу бесстрастным взглядом, не удостоив ответа и закрыв дверь на два оборота.

Добираться до офиса оказалось делом нелегким, адрес указали неточный, а потому парочка блуждала по шумным улицам города.

- А если в этот раз у меня не получиться? - нервно теребила подол пиджака девушка.

- И что теперь? Когда-то же это у тебя срабатывает, да и будешь помогать с бумажками возиться, - пожал плечами Илья, вышло это немного скованно, лишь подчеркивая прямую и, как струна, натянутую спину. Осанка у Ильи была такая, какой позавидовала бы любая девушка. Алла лишь пыталась держаться также уверенно и прямо, но вечно сбиваясь с шага, сдавленно выдавила:

- Я не могу идти так же прямо и быстро, как ты. Давай что-нибудь поменяем? - почти взмолилась девушка.

Илья прыснул своим мыслям, но посчитал, что ответ: «Можно поменять напарницу», - будет слишком грубым.

- Осанку мне привили, когда я учился сражаться.

- Я и не прошу тебя идти, сгорбившись, - Алла демонстративно вздернула подбородок, когда парень обернулся. - У меня есть предложение, - сверкнула глазами она.

- Как… - только и заикнулся Илья, а Аля уже держала его под руку.

- Так ты никуда не убежишь… вперед, - ехидно улыбалась девушка, а Илья закатил глаза и глубоко и тяжело вздохнул.

- Ваше удостоверение вижу, а ее? - охранник одарил Аллу подозрительным взглядом.

- Она моя помощница, проходит стажировку. Оформите на нее разовый пропуск, - немигающим взглядом Илья смерил мужчину.

- Мне нужно посоветоваться с начальством, - охранник пытался достать рацию, но Илья почти молниеносно оказался перед ним и опустил голову, чтобы их глаза были на одном уровне:

- Вы хоть знаете, что одно мое донесение на вас сместит вас с этой должности меньше, чем за сутки? И у меня, а значит и у моей помощницы, нету времени на такую чепуху, как «уточнение начальства». Все понял? - резко переходя на «ты», прошипел Илья.

Охранник так и хлопала глазами, нервно подписывая бумаги, чтобы пропустить пару. Илья прошел внутрь, даже не оглядываясь, оставляя на Аллу сбор бумаг и документов. Девушка же не стушевалась, а вежливо кивнула, принимая все. «Строгий начальник и послушная подчиненная», - подумалось ей.

- А ты неплохо вживаешься в роль, - хихикнула Алля, когда они немного отошли.

- Это не роль, а все так, как я сказал. Боюсь, что в другом свете тебя представить трудно, - Илья холодно ответил, заставив девушку обиженно поджать губы, но даже не заметив этого.

Директор этой фирмы оказался сговорчивее и быстрее откликнулся на необходимость во временном рабочем месте, то ли Алексей в прошлый раз почувствовал, что-то неладное, то ли Евгения Мирославовича уже успели предупредить о важных гостях. В кабинете даже два стола стояло и отдельно два кресла.

- Будем его проверять? - спросил Илья, покинув кабинет директора.

- Только если понадобиться, если ты понимаешь о чем я, - пожала плечами Аля, засеменив за парнем.

Но тот резко обернулся и цепко ухватил девушку за запястье:

- Только никакой самодеятельности — ты знаешь, насколько они опасны.

«Не опаснее тебя», - чуть не ляпнула девушка, лишь неуверенно кивая головой, мечтая уйти из под пристального взгляда Ильи. Но он его не сводил и впивался в нее, отбивая на корню желание делать что-то самой, как ему казалось или он хотя бы на это надеялся.

Работать они начали сразу же, потому что Голодные, они на то и Голодные, что испытывают этот голод все время и питаются эмоциями людей каждую минуту. У них нет перерывов в процессе питания. «Потенциальные потребители», - как любил говорить Илья.

Один за другим кабинет посещали разные люди. У некоторых на лице читалась явная заинтересованность, у некоторых — отсутствующее выражение лица, даже скучающее, а у некоторых — яркое желание уйти домой или в какое-то другое важное для них место.

- Заметила, какие у некоторых лица? - задумчиво протянул Илья, когда наметился перерыв на чашечку кофе.

- Естественно, - усмехнулась Алла. - Словно их под конвоем привели.

- Ну, в целом, да, - кивнул парень. - Хочу сказать, что именно из них «высасывают» эмоции. Как через трубочку от сока.

Алла задумчиво покрутила ручку и сделала последнюю пометку в журнале. Неожиданно тишину нарушил частый стук, что Илья чуть не перевернул чашку, а Алла чуть не исполосовала чернилами бумагу. В кабинет вошел мужчина лет тридцати и, не здороваясь, прошел в кресло.

- Добрый день, я думал, что нам дали перерыв в пятнадцать минут, - покосился на гостя Груц.

- Вам — может быть, мне — нет, так что давайте закончим поскорее, - грубо прохрипел мужчина, откашливаясь и прожигая взглядом пару.

- Вы в каком отделе работаете? - мягко спросила Аля, приготовившись поставить отметку, подавляя внутреннее и впервые за день появившееся чувство опасности. «Вот он», - подумалось ей.

- А разве это не анонимные ответы о том, нравится ли нам здесь? - удивленно вскинул брови мужчина.

- Нет, это вполне конкретный тест на квалификацию, - жестко отрезал Илья.

«Он его прошел… как он мог его пройти и не оставить сомнений у Ильи?» - мысленно восклицала Алла. Она впивалась в Сергея пристальным, изучающим взглядом, но ей не удалось вывести его на чистую воду. «Каким образом он знал, как проходить этот тест?» - негодовала девушка.

Сергей скрылся за дверью, а Илья скучающе потянулся за еще одним глотком уже холодного кофе. Девушка быстро подскочила на месте и схватила теперь Илью за запястье.

- Скажи мне, что он провалил? Умоляю, скажи, что я чего-то не поняла, и он… Он обязан был провалить тест! Я почувствовала фальшь! Я уверена, это он! - она заглядывала Илье в глаза, пытаясь увидеть в них ответы, но они окунали ее в холод Арктики без шансов выжить.

- Ты сама все прекрасно видела — он чист, - тихо, но уверенно сказал Илья.

- Это не так! Эти тесты не совершенны, если ты не почувствовал его ложь! - она шипела парню это прямо в лицо.

- Конечно, они несовершенны! Но что ты предлагаешь? Давать им попробовать человеческую кровь? Мы итак стараемся свести вопросы к минимум подозрений на себя! - Груц резко отдернул руку и взял чашку пальцами.

- Вот эти глупые фразочки про отношение к ней?

- Хорошо, есть еще кое-что, что я не сказал. У Голодного есть еще один подсознательный рефлекс — они всю цветовую гамму сводят в красному цвету — к крови. Помнишь, я ему шутку сказал?

- Про «переход через дорогу»? - неуверенно спросила Аля.

- Да, и я даю на обдумывание вопроса почти минуту, потому что даже обычный человек, не подумав может ляпнуть «красный», - вздохнул Илья. - А у голодного, слово кровь останется в подсознании еще на одну-две минуты. Поэтому голодный скажет «красный», а обычный человек «зеленый». Что он мне ответил?

- Зел… зеленый, - девушка медленно отошла к своему месту, осажденная новым ответом, а Илья сделал, наконец, победный глоток.

- Он знал ответ, - прохрипела Аля чуть позже, когда они отпустили еще одного человека.

- Кто? - без интереса спросил Искатель.

- Сергей, он знал ответ, я не знаю, откуда. Но он знал, я уверена, что это он! Никто не вел себя так, как он, ни от кого…

- Ты испытала тот же страх, что и до этого? Как месяц назад с Алексеем?

Романова смерила Илью презрительным взглядом, понимая, к чему он клонит, но все же ответила:

- Нет.

- Тогда с чего ты взяла что это он? Обычный работник, которому надоел завод, или которого «объедает» голодный, который мечтает о более высокой зарплате и достатке. Может, ты заработалась уже, Алла?

Илья трепетно, почти по-отечески обхватил девушку за плечи и прижал к себе, но Алла вывернулась и процедила сквозь зубы, не принимая ни этой заботы, ни чего-либо другого от парня:

- Меня голодный не объедает, чтобы я могла заработаться, - хрипота в голосе выдавала ярость в ней.

Груц резко переменился в лице, осознав насколько нелепо выглядела его забота, хоть он и знал, что на самом деле мягко пытался ей напомнить о своей просьбе:

- Хорошо, Алла. Я напомню тебе: во-первых, без самодеятельности, - прошипел парень. - А во-вторых… если больше вариантов не будет — тогда я рассмотрю твое предположение — даю тебе слово.

***

- Итак, Виктор, мы уладили формальности, теперь приступим к самой части опроса. Мы специализируемся на узком профиле. Думаю, скоро вы поймете, о чем я хочу сказать, - Илья держался максимально по-деловому, не вызывая никаких подозрений.

А Алла не могла успокоиться. Ее гложило и не отпускало чувство недосказанности, лжи, фальши, подставы — все это сконцентрировано было в одной личности, которую Илья отвергал, словно прошлый раз было случайностью. Заполняя бумаги, она метала ему неоднозначные взгляды, а после каждого следующего обычного человека смотрела на него взглядом «видишь-я-была-права». Но Илья абсолютно холодно на него отвечал взглядом «Алла-еще-не-вечер». А штат заканчивался, и ответа на их вопрос так и не последовало.

Виктор сидел в кресле и немного нервничал, словно был не в родном офисе, где проработал уже больше года, а пришел на собеседование профессии, о которой ничего не знает.

- Прежде всего, хочу спросить, не беспокоят ли Вас болезни крови? - Илья смотрел на работника благосклонно. Виктор неуверенно пожал плечами, а затем уверенно помотал головой, выдавив из себя «да, нет». Кивнув, Илья продолжил. - Прежде чем продолжить, я всегда задаю работникам простую шутку. Четыре вопроса, на три из которых надо ответить быстро, а перед последним я даю минуту, - Груц пальцами покрутил песочные часы.

Виктор кивнул, и Искатель приступил к опросу:

- Что течет по венам?

- Кровь, - нахмурившись, ответил работник.

- Что перекачивает сердце?

- Кровь.

- Что течет из ранки?

- Кровь.

- На какой свет переходим дорогу?

Часы перевернулись, а кабинет погрузился в тишину. Виктор просто, молча, смотрел, как песок сыпется в часах, а Илья чуть сощурившись переводил взгляд туда-обратно. Алла не сводила пристального взгляда с работника, а часы, отмерив минуту, закончили.

- Красный, - прозвучало слишком неожиданно, для того, чтобы они успели подготовиться к этому. Алла бросила взгляд на Илью, лицо которого преобразилось торжественно, настороженно, жестко, лишь на миг, а потом он засмеялся, почти искренне, но чувствовалась фальшь, которая различима только ей одной.

- Разве, а в школе учили, что на «зеленый», - сквозь смех выдавил Илья. Виктор еще через какое-то время осознал услышанное и тоже засмеялся, но иначе — искренне, удивляясь результату. - Не все попадаются, но такое встречается. Так, преступим дальше. Вы знаете латынь?

- Немного, - слишком быстро ответил Виктор.

- Вас учили этому где-то?

- Нет, самоучка - мне нравится этот язык.

- Вам знакомы такие слова, как sanguis, mortem, animus, timore*? - медленно проговорил Илья. И лицо работника преображалось с каждой секундой, словно краснея от злости, до последнего слов он молчал, но внутренне закипал, как чайник. Казалось, пар повалит из ушей.

- «Голод», - быстро выпалил Виктор, не успевая дать отчет в последнем сказанном слове, перечеркивая все «за», и подчеркивая все «против».

***

- «Голодный», - однозначно поставил диагноз Илья, когда работник вышел из кабинета.

- Мы нашли того, кого искали, Алла. И не надо пытаться меня переубедить, - холодно произнес Илья.

- Я хочу только одно тебе теперь сказать, - тихо, но уверенно ответила девушка. - Я не собираюсь тебя отговаривать от того, что Виктор — Голодный. Я хочу сказать, что он здесь не один. Вот и все. Нельзя ограничиваться, Илья. Ничем нельзя ограничиваться во взглядах.

Однако, он всегда это делал — Груц не любил, когда задача затрудняется. Он готов отбросить тот факт, что Сергей — потенциальный подозреваемый. Готов был слепо врать самому себе, что он убил Алексея. Хотя тот был в противоположной стороне от той, где Илья убил Голодного. Только пока Груц не захочет это признать — он будет спорить и пытаться сделать попроще и полегче.

__________________________________________________________

Sanguis - кровь, mortem - смерть, animus - чувства, timore - страх

========== Пламя ==========

Озноб пробрался под одежду, напоминая о том, что лето сменилось осенней прохладой. Девушка поежилась в пиджаке, косясь на друга. Илья вполне уверенно и свободно шел ни оглядываясь ни по сторонам, ни на нее.

Они так и не пришли к компромиссу: Груц настоял на своем, не прислушиваясь к словам Аллы. Возможно и зря. Романовой на какой-то момент показалось, что за ними кто-то идет, но, оглянувшись, обнаружить никого не удалось. Завернув за угол, девушка невольно сделала шаг назад, чтобы оглянуться за поворот, но на этом ее своеволие закончилось, утопая в знакомом чувстве всепоглощающего страха.

Что-то крупное, похожее на обезьяну больше, чем на человека, в несколько молниеносных шагов оказалось подле нее, и ужасная, уродливая лапа закрыла ей мычавший рот. Эти же лапы утащили ее за угол, и такими же рывками они скрылись в соседнем проулке.

Илья через несколько шагов остановился, он почувствовал: что-то изменилось. Парень обернулся и, как и ожидал, Аллы не было. «Куда пропала эта упертая девчонка?» - с негодованием выругался Илья, возвращаясь. Но ее следов нигде не было. Ни звука, ни шагов, ни близости. Не было той самой острой близости, которая между ними возникает. Нет, это не поглощающая страсть и безумие, это недовольство друг другом, недоверие, подозрение и злость. Но этого всего сейчас он не чувствовал.

Два шага вперед и он посмотрел на землю. Присев, Илья заметил небольшие царапины на асфальте. «Какую силу нужно иметь, чтобы оставить такие царапины? Конечно, как у Голодного», - быстро понял Груц. Быстрые шаги не мешали опытного Искателю следить за уликами. Он быстро приближался к похитителю. В груди накатывало волнующее чувство страха, как в тот ужасный день, когда к нему пришло осознание, что остался еще один. «Я все время упускаю из виду какие-то детали. Пора прислушиваться к Алле», - укорил себя Искатель.

Шаги утопали в громовой тишине, но звук не распространялся дальше его ушей. Он шел тихо, вглядываясь в следы и следуя за похитителем. Внутри, подобно шагам, утопала тревога и страх, что по его опрометчивости последняя из Романовых может погибнуть. Ужас, который сковывает ее рядом с Голодными, теперь охватил и его бренную душу.

*

Цепкие когти держали ее, не давая пошевелиться и опасно надавливали на кожу, вот-вот норовя оставить глубокие порезы. Алла помнила каждое слово, связанное с Голодными и опасностью. Она не сопротивлялась и не брыкалась. Все, что она чувствовала — фальшь. Такое знакомое и щемящее чувство. И холод. Пронизывающий холод, только еще сильнее, чем он был.

Девушка молчала, подавляя в себе бушующее требование, чтобы ее отпустили. «Это бесполезно», - она знала это наверняка. Но тут тишину прервало сдавленная хрипота.

- Ты шнаешь, я шту его, тфоего Илюшу, - видимо обилие клыков в пасти и сам ее развороченный вид не позволял говорить нормально. - Скаши, ты такая ше? Как он?

- Н… я просто его помощница, я его секретарша, - Алла сделала жалобный голос, прикидываясь невинной овечкой. - Я даже не состою в этой… самой… как она… ТГС.

- Как это расшифрофыфается? - злобно прохрипел Голодный.

- Т… тайная Гос служба, - промямлила Алла.

- И не фелай фит, что ты ничефо не шнаешь, - после некоторой паузы прохрипел монстр. - Я чуфтфую, ты как он, или сильнее. Я офманул ефо, но не тефя, - интонация выдала некоторый смешок.

- Я не могу быть сильнее его, я просто человек, - негодующе прошипела Алла, осознавая, что действительно была права. Это был Сергей. - Подвело тебя твое шестое чувство, - Алла иронизировала, удивляясь только откуда она взяла в себе смелость.

- Молчи, дефка! А то не фошфешься сфоефо «принца», - клыки клацнули в опасной близости от уха, и Алла была вынужденна стиснуть зубы. - Ну, ты наелся или нет?

Романова удивленно вскинула брови, когда до нее дошло, что они здесь не одни. «Виктор», - быстро догадалась она. Из тени показалась невысокая фигура, знакомая и ненавистная. «Кто ж знал, что они будут работать сообща?» - удивлялась Алла, хотя внутренний голос ей утверждал иное: «Ты знала, только Илья делает вид, что слеп, маскируя за осведомленностью в этой сфере».

- На! Она тфоя! - когти резко швырнули ее в сторону силуэта. Романова была к этому не готова и угодила в цепкую хватку Виктора. Сергей принял агрессивную позу, выжидающую, как подумала девушка. Но она не шевелилась в руках голодного, боясь, что когти неожиданно вылезут, проткнут ее и на этом закончиться все.

Уже через несколько секунд она увидела причину такой рокировки: из темноты быстрыми шагами к ним вышел Илья. Беглым взглядом окинув картину, он резко подался вперед к Сергею. Виктор за спиной удовлетворенно хмыкнул, чувствую волну эмоций, исходивших от Искателя. Алле не нужно было быть чудовищем, чтобы это понять и самой. Она видела в его глазах всю палитру ярости, гнева, уверенности и решимости.

Завязалась битва не на жизнь, а на смерть. Девушка не могла решиться брыкаться, а Илья с остервенением наносил удары, уворачиваясь от когтей и клыков, нанося удары в особенности в голову и корпус. Голодный источал звериную силу, раз от раза подаваясь вперед, чтобы нанести, как ему казалось, решающий удар, но раз от раза Груц мастерски уходил из под него.

Романова пыталась сглотнуть комок, чувствуя, как холодные пальцы больнее впивались в ее тело, а она впивалась глазами в Илью. Движения были резкими и точными, да, он проделывал это не один раз, но раньше в них не было ярости и гнева. Раньше он был холоден и расчетлив, а теперь остается только молиться, чтобы по горячности он не совершил ошибки. Еще одной ошибки. Она любовалась им, она боялась за него, она боялась и за себя. И корила себя за свой страх.

Когда Илья сделал решающий шаг, склонившись над ослабленным телом Сергея, который яростно дышал под ним, Виктор его окликнул, выходя из тени:

- Ты знаешь, что я с ней сделаю, - хриплый голос разорвал тишину, а руки сильно сдавили девушке горло.

- Алла, - громко окрикнул Илья. - Он не умеет обращаться.

Это была секундная передышка для Сергея, это был зеленый свет для Аллы, это была ошибка Ильи, это был приговор для Виктора.

Когти рассекли воздух в опасной близости от шеи Груца, когда тот отпрянул, а Голодный подскочил на месте, избегая решающего шага Ильи. Искатель увернулся от очередной атаки, уходя вниз и нанес удар исподтишка. Из пасти вырвался гортанный рык, почти что предсмертный.

После возгласа Ильи, Алла поняла, что теперь все в ее руках. Виктор не мог принимать форму чудовища, а значит не мог нанести ей смертельный удар, как это мог сделать Сергей. Девушка резким движением затылком ударила Виктора по носу. Тот растерялся и ослабил хватку из которой Романова быстро вывернулась. Теперь она наносила ему быстрые удары, напоминая ассасинку. Но Виктор не побрезговал и начал наносить удары девушке, рассекая ей губу и оставляя синяки на месте ударов. Но долго их битва не продолжилась, она или подстегнула Илью к разрешению его «вопроса», или же дала ему большую уверенность и свободу действий. Краем глаза девушка заметила легкое голубое свечение и оседающее тело Голодного. Судьба Виктора была решена.

*

Илья бережно проводил ваткой, смоченной в перекиси водорода, по ссадинам девушки. Алла внимательно смотрела на него, не сводя взгляда с его лица. Она бы прожгла в нем дыры, если бы была способна на это. Груц делал все молча, даже не спросив банальное «Как ты». Это было бы глупо, по его мнению. К чему было спрашивать о том, к чему она должна была привыкнуть. Илья так и не решил, должен ли был он поощрить ее за то, как она справилась с Виктором, или за то, что она была права.

Девушка даже не морщилась, хотя перекись щипалась. В глазах отражалась сосредоточенность, она ждала от Ильи хоть каких-то слов, она злилась, не могла простить ему, что он не поверил ей. Он молчал, как ей казалось, от излишнего безразличия. Время остановилось, когда он встретился с ней взглядом. Он понял все. Сразу. Но так ничего и не сказал, доставая мазь для облегчения боли.

Первой не выдержала Алла, не в состоянии сдерживать свой порыв:

- Ты мне не поверил.

Ее тихий голос рассек воздух, заряжая его уже привычным для них напряжением.

- Бывает, впредь, буду верить, - он сказал это холодно и спокойно, как будто обещал больше не пересаливать суп.

Романова закрыла глаза, подавляя давящее чувство в горле. Как он ей был противен сейчас, она молила, чтобы, открыв глаза, она увидела перед собой кого угодно, лишь бы не его. Сегодня он также спас ее, и она вынуждена терпеть.

Груц поднял вопрошающий взгляд, намереваясь нанести обезболивающее на синяки, но глаза девушки полыхнули адским пламенем, вызывая еще больше вопросов, чем раньше.

- Я хочу спать, - сквозь зубы процедила девушка, пытаясь стряхнуть с себя холодный взгляд Ильи. Она хотела отправиться в ванну, надеясь смыть и его заботу, и прикосновения.

Девушка встала и, словно, оказалась на месте Милы. Он удержал ее за руку, когда она отошла от него. Цепляясь за прикосновение, как за последнюю надежду, он встал за ней. Дыхание участилось у обоих, пульс мог отбивать чечетку, а они просто стояли рядом.

Илья сделал шаг к ней, вставая почти вплотную, скользя пальцами по ее руке верх. Алла чувствовала гулкие удары сердца, хотя сама не подозревала, что эти удары были — ее. Его ладонь опустилась ей на талию, и притянула Романову ближе. Теперь его пламенные губы касались ее мягких, но взъерошенных битвой волос. Он глубоко вдохнул ее запах и на одном дыхании проговорил:

- Аля, я был не прав, из-за меня такое случилось. Прости, - откуда в нем нашлось столько смелости, он не знал, но чувствовал, что эти изменения коснулись их обоих. Она его простила. Сразу, как только услышала, хотя отчаянно хотела убедить себя в обратном. Груц сделал еще один глубокий вдох и бережно опустил руки, отпуская ее.

Романова не шевелилась еще несколько мгновений, болезненно осознавая, что его горячей и тяжелой ладони больше нет на ее талии. Девушка поджала губы, не пытаясь даже что-то сделать навстречу к нему. Алла сделала шаг вперед от него, когда в последний момент почувствовала макушкой, как его губы вытянулись в беззвучном прикосновении. Ей оставалось только гадать, что произошло и что он хотел этим сказать. Но сделать шаг к нему — она так и не захотела.

Молча, не оборачиваясь, девушка покинула комнату, оставляя парня в подавленном состоянии. «Прости, Милла, я тебя подвел», - ругал себя Илья, пряча в карманах брюк руки, и ушел, как он это делал всегда после задания.

Только пить сегодня он не собирался.

***

Воспоминания — единственное, что осталось у Богдана от Милены, даже на письма она не отвечала последние месяцы. Ее неприступный тон и горячее сердце будили в нем что-то противоестественное, противоречивое его безудержной любви к ее младшей сестре. Именно это и встало между ним и Аллой.

- Проходи, могу предложить чаю, - мягкий голос издевался над ним.

- Я бы не отказался… но не от чая, Мил, - он сделал быстрый шаг вперед, но девушка оказалась ловче: она уже проскользнула мимо него и исчезла в проеме, кокетливо вильнув бедром.

Богдан знал каждый уголок этой квартиры, но сейчас что-то изменилось в комнате, он скользил взглядом по каждому предмету, впиваясь взглядом в уже привычные очертания Милены и Ильи. Но заметить перемену не удалось, до тех пор, пока он услышал тихий голос за спиной:

- Красивая фотография, я знаю, - в нем, в этом голосе, сквозила ложь. Он чувствовал, как она ее ненавидит и этот снимок, и то, какие они на нем. Милена специально поставила ее, чтобы подчеркнуть, как она не зависит от Богдана, как не зависит от чувств к Илье, и как ей не нужно все, что он хочет ей сказать.

Он обернулся и впился в нее испытующим взглядом.

«Ты знаешь, на меня бесполезно так смотреть, не такое я выдерживала от тебя», - подумала она, оставаясь почти искренне-влюбленной в фотографию. «Ты же знаешь, что я тебе не верю», - мысленно подчеркнул он. Они знали мысли друг друга, им не нужно было говорить, и знали, на какой дистанции надо держаться друг от друга.

- Мне тоже нравится это фото. Ты на нем счастливая, - он соврал только в первой части фразы. На снимке Илья, без малого, влюбленно обнимал Милену, а она целовала его в щеку. Груц не знал, что этот снимок был распечатан и доставался из недр полок только в определенные дни: по надобности. - Ты меня позвала, чтобы почитать нотации?

- Конечно, - просто согласилась она, но в ее тоне засквозила ирония. - Я ведь только ради этого тебя приглашаю.

Романова это произнесла, а он заинтересованно вглядывался в ее лицо: «сарказм или честный ответ?» Это бесконечное напряжение между ними. Он знал, что когда-то она его любила до беспамятства, шла навстречу, прощала, но после предательства — не простила. И держалась в стороне. Он жевсегда пользовался тем, что какая-то часть ее сердца питала к нему слабость. Но раз от раза, наивно полагая в уверенности своей теории, он сталкивался со стеной, непреодолимой преградой - нынешней ее бесконечной любовью: «Почему она любит только так? Почему она не способна дозировать свои чувства?»

- Я ведь могу и ошибаться, да? - в его хриплом голосе засквозил стаж курильщика и надежда. Она же и была противна Милене каждый раз. Она чувствовала, что для него — только развлечение. И то сиюминутное.

- Можешь, - холодно одернула его Милена, уходя за чашкой приготовленного для Богдана кофе. Когда она вернулась, он подпустил ее на максимально близкое расстояние, взяв чашку, только когда она подошла вплотную, и тут же поставив ее на предварительно опущенную фотографию, демонстрируя свое презрение и пренебрежение к ее чувствам.

- Хоть раз отдайся своим эмоциям, - тихо прошептал он ей, склоняясь к уху. Его дыхание соблазнительно щекотало ее, но она стояла перед ним, словно камень, едва находя силы, чтобы грубо не оттолкнуть его.

- Перестань размениваться, это… - она гневно выдыхала раскаленный ее чувствами воздух.

- Что это? - после паузы таки спросил он.

- Противно, - Милена выплюнула это мерзкое слово.

- А это? Это… будет противно? - Богдан склонился ниже и прильнул губами к разгоряченной коже на шее девушки. По ее телу пробежала тысяча мурашек, но ни одна их них не заползла ей в голову, чтобы затуманить сознание. Мила стояла и ничего не делала, просто терпела, пока он закончит свое каждодневное развлечение.

Всегда его губы скользили медленно, заставляя трепетать, а язык оставлял за собой язвочки пламени страсти. Каждый раз она таяла в его объятиях, ненавидя его, Илью, себя за свое предательство. Богдану она не могла простить того - что он каждый раз так предавал искренние чувства Аллы, себя - что позволяла и не находила силы сопротивляться, а Илью? За то, что он не замечал, как она может сводить с ума, как она может заставить сходить с ума по ней, но он видел в Милене только напарницу, толкая на такие ужасные вещи, как предательство. Только мысль о сестре ее отрезвляла и заставляла остановиться. И каждая редкая встреча Богдана и Милены заканчивалась неумолимой нотацией по отношению к его беспечности.

Но не сейчас, не снова. Впервые ему не удалось достучаться до ее угнетенной, непонятой страсти и жажды к любви. Всепоглощающей любви, которая поглощала ее, когда она была рядом с Ильей. Ее желание, ее чувства, ее любовь.

- У тебя есть хоть что-то «святое»? - ледяной тон стал ледяным ведром на его голову. Богдан резко отпрянул, смерив Милену ненавидящим взглядом. Парень медленно взял в руки чашку, демонстративно не отвечая.

Девушка уверенно стояла на ногах, уверенно смотрела в его зеленые глаза, отвечая своим ледяным и принципиальным противостоянием, словно вся эта страсть уже произошла, только в другой вселенной.

- Что ты под этим понимаешь? - выпалил парень.

- Аллу, Богдан, Аллу! - почти в надрыв молила Милена.

- Ты сама прекрасно знаешь, что мое сердце принадлежит ей. И люблю я только ее, - спокойно ответил Богдан, словно не было ничего запретного в его действиях.

- Так… не любят, - выдохнула Мила с презрением.

- А как? - усмехнулся парень. - Как ты - Илью? - он засмеялся, подчеркивая всю комичность этого утверждения. - Ну, если так, то я ничего неправильно не делаю.

Богдан пожал плечами, размашистым почерком расписавшись в своем ежедневнике унижений и оскорблений.

- Как она любит тебя, - процедила Мила. - И, поверь, теперь я сделаю все, чтобы она от тебя ушла.

Она подписала ему приговор сейчас этими словами, заставив парня побледнеть, а его лицо исказить от ярости. Ярости к ней.

- Она тебе не поверит, - снова слишком быстро и слишком наигранно.

- Поверит, - спокойно сказала Романова.

- Ты не расскажешь про нас, - в его глазах плескалась ненависть.

- Если понадобиться, то расскажу, - спокойный и размеренный тон.

- Она тебя возненавидит, - победно ухмыльнулся Богдан, решив, что именно это остановит Милену в ее решении. Но она их не меняет.

- Не больше, чем тебя, и простит, - не моргнув глазом и не выказав ни одной эмоции, проговорила Романова.

Глаза парня заскользили, забегали или запрыгали по ее лицу, ища хоть какой-то намек, что она врет или пугает его.

- Зачем это тебе? - Богдан сдался, не сводя взгляда с ее — пронизывающего.

- Она достойна большего, - готовая к вопросу, пробормотала девушка, опуская виноватый взгляд. За эти слова ей было стыдно.

- Большего? Это ты за нее решила? И какой же я, по-твоему? - хриплый уже разъяренный тон резанул ее слух.

- Богдан, я прошу тебя по-хорошему… - слабо выдавила Милена, не поднимая взгляд. - Оставь ее.

Парень склонился к ее уху и процедил, пропитывая каждый звук и вздох ядом:

- По-хорошему тебе будет только война, - и поставил чашку на снимок. Снова.

Милена только и успела, что проводить удаляющуюся спину. А Богдану никогда не хватало смелости признаться себе, что он не был всесильнее сестринской любви. Он только и узнал, что Алле ничего не было сказано о взаимоотношениях между ним и Миленой.

Уже на следующий день Богдан сел на поезд к матери.

Он стоял в нерешительности перед машиной, вспоминая последнее, что было связано с двумя дорогими ему девушками. Ни он, ни кто-либо другой не знали, что окажутся в подобной ситуации. Теперь он ехал назад, задаваясь лишь одним глупым, бессмысленным и бессильным вопросом: «Зачем я уезжал? Зачем я сбежал?»

========== Обида ==========

Прошел слишком долгий для обоих месяц. Ежедневные ссоры сменялись полным игнорированием друг друга. Редкие примирения казались небольшой передышкой перед следующим скандалом. Два разных человека, с одинаковыми взглядами на жизнь не могли найти подход. В их сердцах крылись непонятные друг другу обиды, в головах постоянное недовольство и упреки.

- Может, ты так и не понял, но я не без ума от тебя, как Милла, поэтому не жди моей снисходительности! - в сердцах воскликнула Алла, мечась от кухни к залу, от Ильи и обратно.

- Просто можно было бы иногда считаться и со мной! - выплюнул это Илья, как кислотой в лицо. Алла демонстративно прыснула и вопрошающе посмотрела на коллегу, всплеснув руками:

- И в чем я с тобой не считаюсь? В чем нам вообще считаться друг с другом? Мы словно живем на разных планетах, - иронизировала девушка, вернувшись к лепке котлет.

- Не забывай, Аллочка, что масштабы твоих планет располагаются в одной квартире. А ты… - он запнулся, переводя взгляд с ее лица на котлеты. - Готовишь неизвестно кому и, как бы между прочим, ставишь меня перед фактом: «Илья, тебе придется уйти отсюда через час, ко мне придет молодой человек». Это нормально? Предупреждать раньше можно? - Груц передразнивал каждое слово, а в голове крутились разные варианты, как бы можно было бы задеть Романову.

- Ну, меня будут предупреждать раньше, что ко мне придут, тогда и буду тебя предупреждать заранее… Это все время как-то спонтанно выходит, - начала лепетать Алла, ее глаза неестественно забегали по столу в поисках чего-то, чего она сама не знала. Кажется, пока она бегала от негодующего Ильи по квартире — каждая мелочь здесь непременно попадалась у нее на пути, она спотыкалась об нее, демонстрируя всю свою рассеянность и беззащитность.

Илья медленно и вальяжно подошел к девушке, а на его лице застыла ехидная ухмылка. Алла повернулась к нему и угрожающе смотрела в его глаза, мол — не приближайся. Но Груц остановился только вплотную к ней, будучи ощутимо выше девушки, его губы почти касались ее уха. Искатель начал ей шептать, растягиваю до неприличности каждый звук:

- Дорогая, если все так плохо, - он взглядом указал на ее неожиданный порыв лепки котлет, - «отыметь» тебя могу и я, ты только попроси. Незачем стараться для того, кто это не оценит. Я — оценю, а тебе, может, и понравится.

Лицо Аллы приняло противоречивое выражение: губы дрожали от отвращения и злобы, а глаза были на мокром месте. Внутри что-то перевернулось, вытянулось, вывернулось и стало очень больно давить в груди. Она чувствовала, что вот-вот лопнет или, наоборот, исчезнет, провалиться сквозь землю — что угодно, лишь бы не видеть его, не чувствовать его.

- Пошел вон из моей квартиры, - она прошептала это, и Груц решил, что попал «в яблочко», но это «попадание» ему дорого обойдется. И это он понял тоже. Она не просто так выделила последние два слова голосом, вполне четко обрисовывая границы его присутствия — за дверью.

Груц быстро обулся, накинул куртку и вышел, полностью отдав себе отчет в том, что она его не простит за простой букетик. Но он нежился в лучах победы над этой маленькой ситуацией, словно повалил дерево одним ударом, но на самом деле — ему поддалась только соломинка. И найти подход к этой девушке окажется сложнее, чем срастить это «дерево» обратно.

Дверь закрылась тихо, что можно было и не заметить, но Алла вслушивалась в каждый звук. Ее гордость и честь была сломлена, она была уверена, что Егор имел на нее очень серьезные виды, и на самом деле ничего не предвещалось из того, что надумал себе ее сожитель, но «Как жить с третьим в одной упряжке?» Это было Романовой противно, мерзко и невыносимо. Ей необходимо было выбрать между ними двумя — чего она хочет: счастья или справедливости.

Изнутри ее поглощала обида, клеточку за клеточкой. Фарш так и стоял нетронутым, пока она беззвучно плакала, пока по ее бледным щекам текли слезы. Кулачки сжимались и разжимались теребя подол передника. Она просто облокотилась на диванчик, который стоял в их маленькой уютной кухне, и плакала. И она не поверила самой себе, что, когда Егор начал звонить в звонок, Алла не встала и не открыла ему. Она и не определилась, но и провести с ним вечер она не смогла.

Когда звонки стихли, а на площадке послышались удаляющиеся шаги, девушка медленно добрела до телефона и набрала хорошо запомнившийся ей номер. Сколько времени она просидела на кухне — сказать не могла. Томящаяся обида внутри не давала вдохнуть полной грудью.

Словно оправдываясь перед собой, по пути в комнату она подбирала всю эту мешающую мелочь под ногами и расставляя назад. Бесшумно. Не слышно.

- Лиза? Привет, ты можешь говорить? - тихо, словно боясь выдать свое присутствие в доме, хоть и Егор давно ушел, говорила Алла. И так и продолжила после удивленного «да» на другом конце провода.

***

Две девушки встретились в каком-то малознакомом кафе, предварительно забронировав отдельный столик вдалеке. Поблизости никого не было, им никто не мешал. Алла хотела пригласить ее домой, но в квартире все душило, вся обстановка казалась чужой, не своей. Илья был всячески против изменений в квартире, попытка переставить даже стаканы на другую полку подверглось критике. Порой Романова не могла увязать в одно единое поведение Груца, словно это были два разных человека, а кто проснется из них этим утром — решалось «монеткой». Порой она ловила себя на мысли, что один человек — это тот, кто благоволит ей самой, а второй — ее сестре. Почему благосклонно относясь к одной, он «не переваривал» другую — оставалось главным вопросом.

Лиза внимательно слушала девушку, не перебивая. Изредка задавала уточняющие вопросы, но ни разу не осудила и не начинала спорить. Алла обратила внимание на ее стойкое молчание и начала что-то подозревать, ожидая бури гнева, когда она сама утихнет. Поэтому Романова говорила и говорила, говорила и говорила, не переставая. Лиза повернула голову к окну, с прищуром смотря на улицу. Аля насторожилась и медленно остановилась в своем потоке.

Повисло недолгое молчание, прерванное серьезным голосом Елизаветы:

- Тебе просто надо от него отдохнуть. У твоей сестры было куда бежать, а тебе?

Романову как молнией поразило:

- Что значит отдохнуть?

- Илья не самый простой человек, поэтому тебе надо просто ненадолго уехать, побыть собой и медитировать, - Лиза говорила тихо, но ясно.

Алла задумалась и сделала глоток чая. Когда его успели принести — Романова не помнила, однако у Лизы чашка была уже пуста.

- Как только Милена его выдерживала… - задумчиво протянула Романова.

- Как? - спросила Лиза. - Ты уверена, что ты хочешь это слышать?

Алла снова замолкла, ей стало не по себе от такого откровенного вопроса, но она все же кивнула.

Елизавета отставила чашку в сторону и слегка склонилась к собеседнице, не ерзая на красном диванчике, продолжая говорить также тихо, как и раньше:

- Она не придиралась к нему так, как это делаешь ты. Она не замечала всего этого. Возможно, не было в нем такой неопределенности, когда она с ним жила, но… определенно, она не замечала всех мелочей его поведения. По глупости или же наоборот, я не знаю. Просто она проще относилась к нему. Хотя мне часто казалось, что она недоговаривает, но если она молчала — это было ее желание, и вытягивать что-то тисками было вовсе необязательно.

- А мне кажется иначе, - выпалила Алла. - Она никогда не любила «выносить сор из избы». Если не подловить ее на горячем — будет молчать, как рыба об лед.

Лиза опустила голову и кивнула.

***

Уже через несколько дней Илья все-таки попал в квартиру без особых препятствий: ни летящих в него ножей, ни протестующих возгласов, ни даже запертой двери. «Алла, теряешь хватку», - усмехнулся парень своим мыслям.

Свет был погашен во всей квартире, так, что зайдя из яркого подъезда, он поначалу свыкался с полумраком и не различил силуэта, стоящего в комнате. Лампочка подъезда не могла осветить что-либо дальше прихожей, к сожалению. Илью отделяли от девушки дверной проем и тьма, которые накрыли его, даже его сознание, когда

он почувствовал привычный запах корицы. Этот запах почти всегда витал в квартире, так как она очень была падка именно к корице. Алла не издала ни одного звука, она даже не дышала.

Он искал ее взглядом те несколько секунд, пока не закрыл дверь. Только сделав шаг внутрь, почувствовал, всем телом, как его тело опаляет ее взгляд. Удивительно только, как вся квартира не вспыхнула от ее взгляда, как не загорелись ее любимые бордовые шторы, как не вспыхнул в одночасье красный немецкий ковер, как не начали плясать искорки в ее любимом большом зеркале на трюмо, но он почувствовал, как начала плавится его кожа.

- Ты знаешь, какая дрожь пробегает по моему телу от одного твоего взгляда, милая? – произнес он негромко, но и не шепотом, а только для нее, для ее чуткого слуха. Он уже знал, что по ее телу тоже прошла волна мурашек, а уши запылали. Только уши выдавали ее смущение, больше ничего не было, даже скулы не напрягались.

Молчание прерывалось только его едкими комментариями, но она не двигалась. Она расставила все сети для него и выжидала его шаги. Она ждала, когда же он прилипнет к ее паутине, такой незаметной для него. Илья действительно не представлял всю степень гнева Романовой. Он ни разу не испытывал таких приступов ярости от Милены.

Груц медленно продвигался вглубь квартиры даже после того, как увидел, где его ждала Алла. «Она спиной ко мне или нет?» - гадал он мысленно. Он был сейчас тем осторожным охотником, который не допускает глупых ошибок. Или допускает?..

- Не злись, кошечка, я бы не дал тебя в обиду, - прошептал он, касаясь кончиками пальцев обнаженной кожи плеча девушки.

Алла инстинктивно дернулась, словно он был заразным, дышала она медленно и глубоко, словно рядом с ней был не он, и касался вовсе не ее плеча. Илья усмехнулся, приподнимая одну бровь.

- Ты думаешь, я бы позволил ему что-то с тобой сделать? Себе – да, ему – ни за что, - горячее дыхание щекотало ее ушко, которое пылало от его слов и близости, которая сводила с ума их обоих.

- Я тебя ненавижу, Груц, - прошипела девушка.

Ладонь Аллы взметнулась к его лицу, и наотмашь дала парню пощечину. Звон раскатился по комнате, как разбившиеся о пол хрустальные бокалы, и они вторили друг другу, как этот звон вторился им в сознании. У парня внутри все похолодело и замерло, вся таинственность и обаяние спали, как наваждение. Он просто попался в ее ловушку, попался в ее ранимость и мягкость, которой не было – она была только у Милены. Так безоговорочно верила ему только она, не просто верила – доверяла.

Илья молниеносно сдавил горло девушки:

- Какое необдуманное решение, Аля, - процедил он. Груц заметил, как ее взгляд медленно перевелся на него. Она его изучала, насколько он сейчас опаснее ее, насколько он способен причинить ей боль. Способен – он уже столько раз это делал, не задумываясь о последствиях. Сколько необдуманных шагов необходимо сделать, чтобы девушка хотела сделать так больно? Начнем с тех, когда юноша делал больно ее самому близкому человеку – сестре.

- Какая у тебя необдуманная жизнь, Груц, - ухмылка застыла на ее лице, которое закрывала тень. Илья почувствовал кожей ее удовольствие, которым пропиталась эта ухмылка. Он ждал и боялся следующего шага, неосознанно сдавив ее горло.

Воздуха стало не хватать, Романова начала хрипеть, схватившись руками за его руку. Илью на мгновение охватила паника и осознание, что он делает то, о чем потом пожалеет. Но его нарциссизм взял над ним верх, когда он понял, насколько она слаба и подчинена ему в этот момент, когда Алла так близко.

Девушка опасно закашлялась так, что, казалось, начинает задыхаться. Илья убрал руку с таким видом, словно сделал одолжение. Романова сделала судорожный и слишком глубокий вдох и начала откашливаться, потирая саднящую кожу шеи. Груц испытал некоторый укол совести, та частенько пыталась достучаться до парня, но ответа почти никогда не получала.

Парень бережно склонился над девушкой, осторожно убирая сбившиеся пряди с ее лица, бормоча что-то невнятное на подобии «как ты?» - это и было его опрометчивым и глупым шагом.

Алла воспользовалась его замешательством, потому что желание отомстить парню за все стало ее помешательством. Она резко рванула его за шиворот вниз, вбивая колено в его грудную клетку. Затем, не давая ему помниться, отшвырнула в сторону. Груц задыхался от резкого удара, пытаясь спешно прийти в себя, но не успел – она уже угрожающе нависла над ним. Всего мгновение от следующего удара. Что он мог сделать? Что он может сделать, чтобы избежать… ее? Себя? Страха? Или боли?

Несколько дней назад.

Девушка медленно проходила вдоль витрин, вдумчиво изучая каждую деталь выставленных товаров. Прицениваясь, предполагая, что нужно, для чего, когда.

Они собирались в самый обычный поход на пару дней. Просто отдохнуть от суеты и людей. Действительно, насколько мы устаем от… людей? Их лицемерные и циничные гримасы только и заставляют задумываться о раннем отпуске. “Хочу подальше отсюда”, - пронеслось у какого-то штатного сотрудника, и скорее всего не в одном офисе мира. Мы устаем от злобы, зависти, печали. “Люди злые, потому что слабые. Добрым быть всегда сложнее. Кто это сказал? Чья это цитата?” - и ответом будет “чья-то”. В самом деле самые обычные люди говорят самые обычные правдивые вещи. Мы не задумываемся, как часто их произносим.

“Интересно, как он там?” - спонтанно пришло в голову Алле. Девушка даже вздрогнула, как только осознала мысленный вопрос. Рядом стоящая женщина с сомнением покосилась и нее и спешно отошла в сторону. “Еще примут за умалишенную…” - подметила девушка и быстро подошла к кассе. Пенка, котелок, огниво и прочие мелочи. Кассирша подсчитывала чек, приветливо улыбаясь, Романова была глубоко в себе, отрешенно реагируя на происходящее.

Алла неосознанно цеплялась взглядом за любую деталь, связывающую ее с Ильей. Но он ушел уже два дня назад и не появлялся, даже не звонил. Девушке было больно, ей было одиноко: сначала вырвали из груди горячо-любимую сестру, а теперь единственную связь с реальностью - этого раздражающего парня.

“Значит, не сегодня?” - думалось ей перед сном. “Не сегодня, да и лучше никогда” - как-то жестко и несвойственно отвечала она сама себе.

========== Польза ==========

Несколько дней назад.

Девушка медленно проходила вдоль витрин, вдумчиво изучая каждую деталь выставленных товаров. Прицениваясь, предполагая, что нужно, для чего, когда.

Они собирались в самый обычный поход на пару дней. Просто отдохнуть от суеты и людей. Действительно, насколько мы устаем от… людей? Их лицемерные и циничные гримасы только и заставляют задумываться о раннем отпуске. “Хочу подальше отсюда”, - пронеслось у какого-то штатного сотрудника, и скорее всего не в одном офисе мира. Мы устаем от злобы, зависти, печали. “Люди злые, потому что слабые. Добрым быть всегда сложнее. Кто это сказал? Чья это цитата?” - и ответом будет “чья-то”. В самом деле самые обычные люди говорят самые обычные правдивые вещи. Мы не задумываемся, как часто их произносим.

“Интересно, как он там?” - спонтанно пришло в голову Алле. Девушка даже вздрогнула, как только осознала мысленный вопрос. Рядом стоящая женщина с сомнением покосилась и нее и спешно отошла в сторону. “Еще примут за умалишенную…” - подметила девушка и быстро подошла к кассе. Пенка, котелок, огниво и прочие мелочи. Кассирша подсчитывала чек, приветливо улыбаясь, Романова была глубоко в себе, отрешенно реагируя на происходящее.

Алла неосознанно цеплялась взглядом за любую деталь, связывающую ее с Ильей. Но он ушел уже два дня назад и не появлялся, даже не звонил. Девушке было больно, ей было одиноко: сначала вырвали из груди горячо-любимую сестру, а теперь единственную связь с реальностью - этого раздражающего парня.

“Значит, не сегодня?” - думалось ей перед сном. “Не сегодня, да и лучше никогда” - как-то жестко и несвойственно отвечала она сама себе.

*

- Я все думала, о том, что ты говорила, - медленно проговорила Лиза. Девушки углублялись в лесополосу глубже, сверяясь с маршрутом. - Твои слова и действия по отношению к Илье… Они говорят не совсем то, что ты хочешь показать.

Лиза остановилась, вглядываясь в также замеревшею спину Аллы.

- Что ты имеешь ввиду? - скованно прохрипела девушка, ощущая учащенный пульс, словно вот-вот найдут украденную конфетку.

- Хотела сказать, что ты плохая актриса, - подобрав щадящие слова, вымолвила Лиза. Она решилась поравняться с Романовой и серьезно посмотрела ей в глаза. - Он тоже это знает, и пользуется этим. Ты слишком открыта.

Спутница продолжила идти по карте, Алла же несколько мгновений пыталась переварить информацию. Только что капнувшая капелька россы с дерева привела девушку в чувство. Романова подбежала к Елизавете:

- Ты ведь еще что-то хотела сказать.

- Смекалки тебе не занимать, - довольно усмехнулась Лиза. - Да, я чувствую, что все это - напускное. Тебе стоит пересмотреть приоритеты: либо разобраться в своих чувствах и вести соответственно, а то - прости - похожа на влюбленную во врага пятиклассницу, либо… научиться сдерживать эмоции. Быть непроницаемой. - Мягко закончила Елизавета.

- Такой, как он? Это будет битвой титанов?

- А, собственно, почему нет? Пока прекратить его единоличное владение данным свойством, - девушка ухмыльнулась.

- И как же мне научиться? - задумчиво протянула Алла.

Лиза остановилась и развернула рывком Романову к себе. Прямой, немигающий, жесткий взгляд:

- Позволь мне, хоть раз, показать? - глаза недобро блеснули в утреннем тумане, внутри Аллы что-то сжалось, она неуверенно опустила взгляд на ботинки. - Ну же! - Лиза не просила - требовала. Требовала разрешения. “Почему?” - так и не сорвалось с бледных губ Романовой, сорвалось другое:

- Лиз, мне холодно, давай разведем костер… или пойдем, ладно? - Романнова сбросила чужую хватку и неуверенно пошла вперед.

- Как скажешь, - выдохнула подруга и зашагала следом. - Если передумаешь - дай знать.

*

- Стоило пойти в резиновых сапогах, не думаешь? - Лиза задумчиво оценивала мокрую ткань обуви Аллы.

- Они сухие, - быстро ответила Алла. Потом добавила. – Внутри.

Девушки прошли в этот день семь километров. Почти весь день Алла приводила голову в порядок - они шли, молча. Каждый знал: говорить не обязательно - они итак друг друга понимают. Им не нужно было окликать друг друга, чтобы попросить колышек для палатки: Лиза просто, проходя мимо, оставила ей несколько штук. “Хотела бы я, чтобы так было и с Ильей”. Алла все это мучило, терзало изнутри, она не могла найти этому оправдание или хоть какое-то объяснение.

Романова не сводила глаз с огня - единственного источника света после захода солнца. “А Лиза, будто все понимает…” - с горечью прошептала Алла. И тут ее словно молнией поразило:

- Как ты можешь так точно меня понимать? Ты испытывала тоже самое? К нему?! - воскликнула неожиданно Алла. Лиза перевела на нее ошарашенный взгляд и сглотнула подступивший комок.

- Не к нему, - виновато опустила взгляд девушка, но неожиданно для Романовой нахмурила и повернула голову в сторону… В этот момент даже Алле показалось, что время остановилось, чтобы и она могла прислушаться к почти беззвучным шагам, легкому хрусту, который удалось не замечать только из-за треска костра. Не слышно было чужого дыхания, чувствовался… только окутывающий страх. Невдомек было Романовой, что именно из-за этого присутствия у нее в голове был спутанный комок апатии и отстраненности. Да, именно из-за ЕГО присутствия.

Вернее Лиза хотела развернуться, но не успела. Ее схватили за воротник и, словно пушинку, швырнули в сторону. Видимо, девушка сильно ударилась головой, потому что дальше она уже не встала, и даже не шевельнула пальцем. Когда нападающий предстал перед взором Аллы во весь рост, где в языках пламени выглядывало извороченная гримаса, по глухому лесу раздался отчаянный девичий крик.

*

В один прыжок Голодный настигнул Аллу. Девушка в последний момент перекатилась и, не оборачиваясь и не мешкая, подскочила, и побежала в лес. Дороги разобрать она могла. В мозгу пульсировала лишь одна мысль: «Как спастись? Куда бежать?» Ловкая девушка, вероятно, «просачивалась» сквозь ветки и деревья, обойти которые, Голодный мог только переломав. Из-за этой сложности он никак не мог настигнуть свою жертву.

Сердце выпрыгивало из груди, а адреналин зашкаливал. Мелькающие ветки и деревья полностью застлали глаза девушки. В ушах громом стоял рык зверя и треск. Каждая лопнувшая ветка, казалось, очередная сломанная кость, каждое движения – еще одна лишняя секунда жизни, которая висела на волоске. Ощущение близости с монстром обжигало пятки и пробирало изнутри.

- Пожалуйста, не надо! – она шептала без остановки, сбивая дыхание. Алла была обычной девушкой, у которой выносливости хватит в быстром темпе метров на пятьсот. Смешанное чувство внутри боролось само с собой. Озноб, порождаемый Голодным, должен был поглотить ее, но вопреки здравому смыслу также было согревающее ощущение защищенности. Но кто мог ей помочь в лесу? Кто мог бы быть рядом с ними?

Мысли сбили Романову с ног, она оступилась и упала. Рядом с ее ногой вонзился в землю жуткий коготь. Лапа Голодного практически касалась ее одежды.

- Я буду долго тебя смаковать, девочка моя, - прогремел, как ни странно, внятный рык монстра. Внутри все заледенело, сковывая движения. Ее трясло от страха, коленки дрожали, а сердце ушло в пятки. Это странное ощущение, от которого тело замирает и отказывается двигаться.

Алла уже приготовилась к удару, бессмысленно закрыв руками голову. Ничего не видя перед собой, она мечтала ничего не слышать и не чувствовать. Но удар так не обрушился на девушку, она услышала только лязг металла и недовольный возглас.

- Снова ты! Вот так встреча! Я думал, вы поссорились! – прохрипел голос рядом.

- Оно стоило того, чтобы тебя выманить, - послышалось поодаль что-то очень знакомое.

Сознание Аллы на самом деле заставило себя не понимать происходящего вокруг. Девушка слышала знакомый голос, ощущала знакомое тепло, но никак не могла увязать воедино все факты, а просто открыть глаза все еще было страшно.

***

Парень словно не замечал дрожащую девушку. Словно изначально не было его планом использовать ее, чтобы выманить врага. Эффект неожиданности позволил ему нанести удар монстру, спасая девушку. Груц вытащил катану из лапы Голодного. Рана на монстре начала кровоточить, а Илья приготовился к очередному удару, но Голодный легко увернулся, поравнявшись с парнем, и одним движением отбросил его в сторону. За это время Алла успела осмыслить происходящее, успела ощутить напряжение, силу, ощущения. Она все поняла.

- Илья, он тебя не боится, бесполезно… все это бесполезно, он нас убьет. Я чувствовала то же самое, перед тем, как тот Голодный убил ее…

Алла произнесла слова негромко, но внятно, убирая руки от головы. Груц замер, не зная, что предпринять, но будучи уверен, что шансы есть. А «незваный гость» преобразился, и Романова увидела старого знакомого – Алексея Григорьевича. Взгляд девушки был пустой, даже безжизненный. Мужчина же, не спеша, подошел к ней и присел на корточки.

- Девочка моя, ты не представляешь, как я тебе удивляюсь… - он прошептал эти слова только ей. Илья в это время старался неслышно подняться, чтобы настигнуть врага. А Алексей продолжил. – Когда-нибудь, я заберу свою конфетку.

Мужчина легонько коснулся полусогнутыми пальцами ее щеки, на которой виднелись разводы от земли и пыли. Прикосновение было похоже на кусочек льда, скользивший вниз.

- Иди ты… - прохрипела, давясь слезами, Алла. Горло саднило от сдерживания и чувство обиды.

- Вот и пойду. Я потом тебя найду, дорогая, - сладко ответил он, вставая на ноги и быстро, словно исчезнув, скрылся за чащей деревьев. А прямо за местом, где только что стоял Алексей, был Груц. Парень с какой-то досадой смотрел на нее:

- Ему охота стала интереснее, хищник, ничего не скажешь…

- Сказать-то можно, было бы что, правда? – оскалилась девушка. Из царапин на ее коже сочились капельки крови, а одежда была изодрана. – Чего попозже не пришел, когда он бы меня расчленил? Или ты был занят самолюбованием?

- Прости, он очень неожиданно решил напасть, и я не знал где он, пришлось Вас догонять, - парень подал руку, но Алла решительно ее проигнорировала, поднявшись сама.

Девушка, не оборачиваясь и ничего не говоря, побрела, как ей казалось, обратно к вещам и Лизе. Ее удивлению не было предела, когда подругу на месте она не обнаружила, как не обнаружила и ее вещей. Следом плелся Илья.

Уже через несколько часов они вернулись в город. Снова весь путь в гробовом молчании. Отстраненное молчание Ильи, которому было все равно, негодующий взгляд Аллы при каждой попытки парня ей помочь.

В голове девушки выстроилась цепочка, явно показывающая, что и для чего было сделано: Илья жил с девушкой и наблюдал за ее окружением. Когда он понял, что Голодный за ней не приходит, пока Искатель рядом, Груц выводит девушку из себя и оставляет ее одну. Далее просто слежка, попытка защитить. Но словно метроном в голове лишь одна мысль: «Он использовал тебя, как приманку. Он готов пожертвовать тобой. Ты ничего для него не значишь!»

А следом за мыслью боль, апатия, обида, ненависть и желание отомстить.

========== Буря ==========

Несколько часов назад она еще стояла у окна и думала о нем. Девушка не ждала Груца, затаив дыхания и отыскивая его фигуру вдалеке. Было уже довольно поздно, а потому за окном — темно. Свет включать не хотелось — она тоже знала каждый уголок этой квартиры, а сумеречных очертаний было достаточно, чтобы беспрепятственно передвигаться, к тому же — она любила порядок. Особенно, любила порядок в мыслях. Но как же трудно иногда его навести там, и принять происходящее.

Алла стояла у окна, болезненно обхватив лицо руками: ногти впивались в кожу, пальцы давили на кости, а глаза предательски щипало. Она потеряла связь с этим миром, она уже давно ни с кем не общалась, не открывала свои чувства, обнажая искалеченную душу. Илья не был претендентом для откровений — слишком негативные эмоции он вызывал. Хотелось сделать больно, и, если не ему, то себе. «На душе скребутся кошки» — девушка понимала это как никогда. Ее давно уже преследует ощущение, что грудь изнутри постоянно дерут, оставляя глубокие рваные раны.

Она снилась ей почти каждый день. Алла просыпалась с ощущением, что сестра ее не покинула. Самообман это или самовнушение, но легче не становилось. Она не чувствовала себя настолько опустошенной, как Илья, но это не значит, что она не чувствовала боль утраты. Скорее сны были способом поддерживать ее психику в жизнеспособном состоянии. Стоило ли упоминать, что девушка планировала взять в университете академический отпуск, чтобы продолжать заниматься тем, чего требует душа. Всего одного события, пусть и такого масштаба, хватило, чтобы мечта всей жизни отступила на второй план.

Однако именно тогда, стоя перед окном, Алла задумывалась, сможет ли ей Илья дать то, что ей необходимо сейчас, и можно ли утолить эту жажду вообще. За окном были фонари, улица, дома, иногда люди, но Алла смотрела только в небо, в котором видела отражение своей разбитой и потерянной жизни. Она искала в нем ответ на свой самый главный вопрос: «Она, в самом деле, там или это все выдумки?» Спрашивать о чем-то у Груца было без толку: он или посмеется над ней, или же сам не знает.

Необычна воля случая, что произошли эти ужасные события именно летом, когда заканчивается сессия, и все разъезжаются по домам, впрочем, как и она сама. Казалось, что это беззаботная и легкая жизнь была столь же давно, как и далеко. Человека меняет время или события, а сама Аля чувствует, насколько она другая относительно расстояния. Там, через десятки километров, возможно, живет другая девушка, которая могла не приехать после учебы в этот город, и, как ей самой кажется, ничего бы не произошло. Совершенно типично, что Романова находит корень беды в самой себе, веря, что даже эта мелочь могла не допустить такого стечения обстоятельств. Но также в голову просится мысль, что сестра могла погибнуть, а сама бы Алла так ничего бы не узнала. Например, правды: кто именно виновен в гибели Милены.

И вот, сейчас, она нависла над Ильей, полная горечи, ярости и ненависти, в секундной заминке, потому что не знает, чего она хочет конкретно от него. Чего она ожидает увидеть и узнать, во что она готова поверить: собственным опасениям или же ему самому, способного на подставу. Алла понимает, что совершенно не тянется к нему, а наоборот — хочет лишь отдалиться.

Илья воспользовался этой заминкой и, резко подавшись вперед, обхватил ее, сбивая с себя. Одного движения оказалось достаточно, чтобы они поменялись местами. Все же парень понял, что он не хочет ей причинять боль: чувствовать превосходство — да, делать больнее — нет. Он обвил всю ее своими руками так, что его объятия стали смирительной рубашкой для Аллы. Она не могла вывернуться из его сильной хватки. К обоюдному удивлению, он зашептал тихо, боязливо и искренне:

— Прости меня… Снова я подвел Тебя…

И ни он, ни она не понимали, к кому конкретно Илья обратился, но напоминание о сестре слегка поумерило пыл Романовой. Она начала судорожно хватать ртом воздух, понимая, что не выдержит и разразится истерикой. Но, даже заметив это, Груц ничего не предпринимал. Они несколько минут просто лежали на полу: он ее крепко обнимал, а она плакала. Громко. Навзрыд.

*

Тушь размазалась, оставляя следы не только на щеках Аллы, но и отпечатываясь на плече Ильи. Но он не обращал внимания ни на мокроту, ни на грязь, ни на шум. Парень чувствовал, что его собственные слезы были в этом всем. Его глаза оставались сухими, но душа стенала вместе с ней. Он только сейчас осознал, что сдерживать себя гораздо проще, когда не сдерживается кто-то рядом с тобой. Он опять пользовался ею, хоть и это не несет фатальных последствий для нее самой.

Постепенно, пока девушка успокаивалась, Груц чувствовал, что внутри него наоборот нарастает ураган. Алла уже просто перекидывала взгляд с одного очертания предмета на другой, изредка всхлипывая, а у Ильи уже занемели руки, но пошевелиться он боялся, не зная, чем закончится всплеск его собственных эмоций.

— Мне так плохо бывает!.. Ты даже представить не можешь… — вдруг прохрипела Алла севшим голосом.

— Ты не одна. Я всегда буду рядом, — голос почти сорвался, хоть парень и пытался сохранить самообладание, уткнувшись носом в ее шею. Несколько мгновений спустя он заметил, как тяжело она стала дышать, и как участился ее пульс. Это было странно. Груц не мог понять, какие именно эмоции это пробуждало в нем, но он вдруг понял, что желает ее. И желать начал еще тогда, когда она его ненавидела и пыталась причинить ему боль. Эта девушка напоминала ему пламя. Пламя, которое смогло разжечь в нем какую-то противоречивую бурю чувств.

Илья поддался порыву, оставив несколько осторожных поцелуев на ее шее. Казалось, Алла замерла, не дыша. Она тут же забыла, что плакала. С одной стороны — ее охватила легкая паника, потому что она помнила, как он поцеловал ее последний раз, и что это для него значило. С другой — она не могла найти в себе силы к сопротивлению. Этот спектр ощущений был дополнен приятными — от поцелуя и, что удивительно, его нежностью.

Романова постепенно обмякла в его руках, даже слегка поддавшись навстречу. Илья ощущал зверя внутри себя, который жаждал избавиться от всего лишнего между ними, но сдерживал, боясь еще больше напугать девушку. Поцелуи плавно поднялись к ее губам. Одно жаркое прикосновение вышибло у Аллы остатки здравого смысла и желания противится. Из-за собственного морального иссушения она с тем же нетерпением ответила на этот призыв.

Именно в эту ночь девушка впустила его в свою душу, открыла свое сердце и позволила прикасаться к себе. Они оба отдались этому безумию, собственному голоду и жажды тепла.

Вот оказывается, что пробуждается внутри Искателя, когда он остается без напарницы, которая для мужчины является источником силы и эмоциональной стабильности. Однако, работая вместе, Милена не могла его оставить на длительное время, чтобы в нем проснулись какие-то эмоции и желание к ней. К сожалению, это было невозможно для самой Милы в первую очередь.

*

Девушка распахнула глаза, как только голова начала мыслить ясно. Сновидений не было, от чего горько засосало под ложечкой. Кроме горечи Алла почувствовала досаду, жалость и омерзение. Последнее для нее было неожиданным открытием, потому что еще накануне казалось, что она сама хотела всего произошедшего. Более того, ее никогда не смущал интим, после которого отношения между ней и парнем так и не завязывались. Если она все-таки выбирала партнера — это нормально, если отношения начинались — это уже хорошо.

А теперь Алла смотрела на умиротворенное лицо спящего Ильи и не могла унять бурю внутри себя. Бурю из ненависти, отвращения, злобы, агрессии. Она была, словно, сама не своя и не контролировала свои чувства. Что-то новое зародилось в ее горящем сердце, а этим огнем она хотела бы спалить самого Груца.

Романова встала с кровати неслышно. Как кошка она выскользнула из-под одеяла и опасливо отошла от кровати, будто бы та вот-вот взорвется. Все время девушка не сводила хищного взгляда с Ильи. Сама Алла не представляла, что можно так ненавидеть, а, самое главное, не могла понять, за что.

Все еще испытывая отвращение к самой себе, девушка спешно оделась и выскользнула из квартиры. Ноги сами собой вывели ее из дома, и повели в назначенное ранее место. Груц спал слишком крепко, чтобы заметить, что в квартире он остался один.

Многообещающая встреча была назначена именно в этот день. Именно к месту ее и направлялась Романова. Несмотря на то, что ее ожидал там раньше любимый ею человек, она не испытывала ни радости, ни злобы по отношению к нему. Она, безусловно, не простила его побега, а Милена всячески отрицала свою причастность к этому. Алла бы поверила в это, если бы сестра была обрадована этой новостью, ведь не раз в ее голосе проскальзывало пренебрежение к этому человеку. Но, вопреки ожиданиям, Мила поникла и произнесла нечто невразумительное. Алла понимала, что сестра ничего не расскажет, потому и не допытывалась. Примерно также потом сама Алла отзывалась об Илье.

«Сегодня мне представился шанс узнать хотя бы часть правды», — предвкушала Романова. Еще было рано до назначенной встречи, поэтому девушка позволила себе прогуляться по городу, периодически заглядывая в магазины. Есть не хотелось. Аппетит уже давно ее покинул. Но Алла продолжала питаться хоть и через силу, потому что знала, что надо быть в форме и готовой в битве в любой момент. Только предстоящая битва не была связана с физической подготовкой. Победителем останется тот, кто окажется хитрее. Хотя бы на сегодня.

*

Груц, нехотя, открыл глаза только к полудню. Именно поэтому он и понял, что Алла просто ушла. Парню оставалось только гадать, не захотела она его будить или не хотела с ним разговаривать вовсе.

До того, как он стал Искателем, Илья был вполне чувственным подростком. Он жаждал внимания, готов был его дарить, не утаивая, не жалея, не ленясь. Он не «бегал за каждой юбкой», но и не стремился быть один. Парнем он был привлекательным:объемная шевелюра блондина и голубые глаза — половина успеха среди девушек. Незаурядный ум и неплохое чувство юмора только прибавляло ему плюсов. Сам Груц был придирчив в выборе пассии. И прежде всего он обращал внимание на девушек, способных поддержать любую беседу на заданном уровне. Это не значило, что его интересовали примерные отличницы; по его мнению, многие девушки не могут раскрыть свой потенциал в школе, а потому искал общения на дополнительных занятиях: как например, художественный класс, в котором по умениям он уступал пятилетнему ребенку, и все тому подобное.

На самом деле, он старался. Илья действительно хотел уметь петь, писать стихи и многое другое, но просто у него не получалось. Слог сбивался, кисть тряслась, в ноты попасть не мог. Парень сильно страдал от собственных неудач, и в особых случаях даже мог оборвать все приобретенные знакомства. Но это не помогало, легче он себя не чувствовал, а запал чем-то заниматься покидал его на целые месяца. Груц был требователен не только к девушкам, но и к себе самому не меньше. У него не было нарциссистских наклонностей, а-ля: «Я слишком хорош для тебя», просто он не мог заинтересоваться девушкой, которая не превосходила его хотя бы в чем-то. Хотя, возможно, все здоровые отношения основываются именно на таком: что кто-то лучше своей половинки в чем-то, и наоборот.

В конце концов, поиск самого себя привел Груца в спорт. Он не горел желанием заниматься им профессионально, спорт был способом поддерживать себя в форме и только. Увлекался парень различными видами спорта, в которых использовался мяч, разве что, теннисный мяч не был его вариантом. Тренер периодически порывался втянуть преуспевающего паренька в соревнования, но Илья всегда отказывался. У него всегда на все было свое мнение.

Сейчас, смотря в потолок, Груц искал там ответ: нужно ли беспокоиться по поводу ухода Аллы. Все эти годы с ее сестрой он не интересовался перемещениям последней. Кроме того, Милена всегда и сама могла за себя постоять, а если ей будет грозить опасность — он чувствовал.

«Но последний раз — это было слишком поздно», — Илья прокручивал в голове тот вечер не единожды, ненавидя себя за все слова, которые он тогда позволил себе сказать. Впервые за эти года он чувствовал сожаление. Сейчас, обдумывая происходящее, — сомнение. А накануне вечером — неуверенность. И он помнил эти ощущения, понимая, что они четко разграничены между собой, и осознавал, какие они «на вкус».

Его жизневосприятие будучи Искателем четко разделилось на «До» и «После».

«До» — это когда ему было плевать на чувства Милы, когда пьянство было символичным завершением дела, когда они рисковали жизнью, зная, что всегда друг друга прикроют, когда они делили ответственность пополам.

«После» — это когда он узнал, что Милена всегда его прощала и принимала, когда работать стало сложнее, когда чувство ответственности настолько сильно, что перебивает тягу к алкоголю, когда он вообще начал чувствовать. «А еще думать обо всем этом…»

Пока Груц принимал душ и завтракал, мысли его оказались заняты чем-то другим. Он уже не гадал о поступке Романовой: ему стало все равно. Эмоциональная дыра в нем была заполнена и не требовала больше каких-либо размышлений о причинно-следственных связях. Парень просто пил кофе и читал газету. Эти газеты были не теми типичными СМИ, в которых правды столько же, сколько воды в сухофруктах, а специальное издание, подготовленное их организацией. Несколько раз Мила пыталась вывести напарника на размышления о структуре работы ТГС, но тот оперативно сворачивал обсуждение, потому что это было ему «не интересно».

Последняя сводка была непримечательной, но быть в курсе событий он считал необходимым. «Любая информация полезна», — так Илья говорил всем, кто спрашивал, откуда у того такой интерес к новостям. Он, конечно, уже не помнит, но это Милена привила ему такую привычку уже за первые несколько месяцев совместной работы, не раз давая убедиться в пользе этой самой информации.

Груц не замечал за собой, сколько он перенял от своей напарницы, но это замечала Алла. Она часто удивлялась тем или иным фразам и жестам, угадывая в них свою сестру. Это было еще одной причиной, по которой она не оставит Илью.

Комментарий к Буря

Прошу прощения за такую долгую задержку в продолжении. В силу различных проблем, не могла писать. Но сейчас работа возобновлена. И она обязательно будет закончена.

========== Ложь ==========

Он не мог спокойно сидеть в ожидании. Богдан перелистывал меню, ощущая жжение где-то внутри, которое могло испепелить его душу, разразившись одним залпом. Парень боялся этой встречи, но уйти бы он никуда не смог. Не позволил бы самому себе, даже если бы захотел. Это будет для него самого настоящим испытанием — ответить за свой малодушный поступок и прочие ошибки. Но признаться в них Алле было бы самоубийством. Богдан не мог придумать, как объясняться с ней. В итоге, он все-таки решил пустить все на самотек. «Будь что будет, хуже все равно уже некуда», — пытался приободриться парень.

Он никогда не обманывал ни Аллу, ни Милену, что любил младшую Романову. Эта любовь не была какой-то странной — именно она была самой настоящей, которая захватила его душу. А вот все остальные его увлечения были нездоровыми: эгоизм в купе с комплексом своей несостоятельности побуждали в нем эти бесконечные увлечения другими девушками. Милена не была для него той, с которой он бы переспал и выбросил из своей жизни. Чувства к ней тоже были особенными. Богдан не мог объяснить сам себе, как умудрялся любить их обоих, да еще и по-разному. Мила не оказывалась права, когда говорила, что «святости к чувствам у него нет», поэтому он и уехал. Сдался, не справился, возможно, не хотел, боясь потерять эту возможность: жить по своей прихоти.

Милена это поняла тогда. Но не считала произошедшее ошибкой, а глубоко в душе надеялась, что сестра сможет полюбить также сильно кого-то другого. Но этого не произошло. Алла сколько бы ни пыталась выстроить какие-то отношения — они все разбивались о неприступную холодную стену, которую выстраивала сама девушка. Холоднее этой стены оказался только сам Груц, который даже не пытался эту стену ломать, а просто ее не заметил.

Эти недоотношения и недоконфликты опостылели всем четверым, поэтому несколько повзрослевший Богдан хотел расставить все по местам и залатать те ямы, которые оставил как в собственной душе, так и в душе Аллы. Но одной переменной в этой истории стало меньше. Спасти душу Милены он не смог, хотя искренне переживал за ее болезненные недоотношения с Груцем. Методы спасения у него были странные, с какой стороны бы на это не смотреть, но… спасителей не выбирают.

Богдан долго раздумывал, как ему сидеть: напротив двери, чтобы увидеть, как она зайдет, или наоборот — спиной, чтобы ее появление оказалось эффектным. Он любил что-то пафосное и фееричное, чтобы захватывало дух от эмоций. Ему так нравилось, и он ничего не хотел менять в своих пристрастиях.

Для него не существовало извинений без бурных спецэффектов. Не существовало признаний любви без остроты в чувствах. Возможно, это и было той причиной, почему искру влечения он идентифицировал для себя как «любовь»… вторичную, но любовь. Этой искрой он и смог обратить внимание Милены, которая страдала от недостатка эмоций от Ильи. Богдан полностью смог заполнить этот недостающий элемент для нее. Ее необходимость в нем подкупала его настолько, что Богдан разрывался между двумя сестрами, не в силах оставить одну из них.

Когда Алла вошла в помещение, у него засосало под ложечкой от волнения, и вместе с этим сердце сделало кульбит. Он так и не смог унять волнение перед встречей, но его охватила буря эмоций при одном только взгляде на единственную по-настоящему любимую девушку.

Она быстро окинула все помещение цепким взглядом. Создалось впечатление, что Алла разом может до мелочей запомнить все в этом зале. Но, когда она заметила именно его, взгляд стал растерянным. Она сама не была готова к встрече, испытывая волнение. Романова все утро металась от злости до предвкушения в своих эмоциях. В конечном счете, томительное ожидание смыло с берега чувств всю раздраженность и озлобленность. Девушка не могла сопротивляться радости.

Она была рада его видеть, почти счастлива. Письмо, которое Богдан писал, говорило о том, что чувства томились в ожидании не только у нее. И он тоже испытал радость, завидев ее. Парень встал из-за стола, но, не потому что его так приучил этикет, а потому что не удержался порыву, чтобы ее обнять. В несколько шагов они сократили расстояние, которое их разделяло, и растворились в объятиях друг друга.

Но большего Богдан себе позволить не мог, не решался и не рассчитывал на что-то еще, поэтому осторожно отпустил Аллу. Та, слегка смутившись, улыбнулась ему:

— Привет, блудный Богдан, — сыронизировала девушка.

— Привет, Аля, — с усмешкой проговорил он, не зная, что отвечать на шутку.

Они сидели напротив друг друга не больше минуты, а обоим казалось, что прошла вечность. Им было неловко находиться друг рядом, ни один из них не знал, о чем говорить. Но тут вовремя подоспел официант, переключит внимание на меню. Это дало несколько минут им обоим привыкнуть к обществу друг друга. Но за это время Богдан ничего не придумал умнее, как спросить:

— Ты как сама?

Не смотря на то, что парень участливо подался вперед, а в глазах плескалось беспокойство и забота, внутри Аллы вспыхнуло неукротимое желание огреть парня по голове, да чем-нибудь потяжелее, но, вместо этого, Романова выдавила из себя сухое: «в порядке». Богдан снова потерял нить общения, не в состоянии придумать, что он еще может сказать.

— А ты как? Что нового? — негромко спросила Аля, чтобы разрушить гнетущую тишину, и уйти подальше от обсуждения «как-ты-после-смерти-сестры».

Богдан сам слегка оживился, когда она перевела тему. Парень и сам не знал, как надо себя вести в таких ситуациях: что говорить, как говорить, о чем говорить, но девушка предусмотрительно перевела тему, чтобы не возникло какой-то неловкости в уже итак неловкой ситуации.

— Я снова взял фамилию отца снова. Не знаю, зачем мать после их развода поменяла мне фамилию на свою.

— Что же? Теперь ты — Богдан Кольский будешь? — беззлобно усмехнулась Романова.

— Получается, что так, — неловко улыбнулся собеседник.

Он кожей ощущал, что весь этот разговор и сама ситуация пропитаны неловкостью и абсурдностью. Но самое главное — они разговаривали так, как будто не было ни предательства, ни разлуки, ни трагедии. Наигранные чувства и эмоции были самой настоящей ложью, которая проникала в их сердце и разум, отравляя. И это только начало.

— Ты поступила на журналистику, как и хотела? — после короткой паузы спросил парень.

— Да, поступила… — нехотя ответила Алла. — Я долго готовилась к экзаменам, поэтому поступить проблемой не было, — Романова растягивала слова, чтобы ее скудный ответ казался объемнее.

Богдан кивнул, скорее даже самому себе, потому что решился поговорить о том, о чем нужно было поговорить. Но только он подался вперед, его оборвал приход официанта с заказанными пончиками и кофе. Алла раньше всегда их заказывала, а Богдан хотел показать, что он, как и раньше, готов всецело отдаваться ей. Но и это было ложью. Нельзя восстановить то, что было разбито. То, что происходит, остается в крови. И он сам уже не был тем наивным мальчиком, только не отдавал себе отчет, что повторить то, что было раньше он сам не захочет. Ему нравилось то, что у него есть сейчас.

Романова же заказала пончики с некоторой долей издевки, вырисовывая в мыслях забавную ассоциацию. Ей показалось забавным, что поведение Богдана сейчас было похоже на эти самые пончики: пустое безвкусное тесто, присыпанное сладкой сахарной пудрой, однозначно напоминало его пустые, но сладкие жесты и обещания, которыми он рассыплется сегодня. И Алла это знала наверняка.

Но глубоко внутри она все еще разрывалась между любовью, которая грела ее сердце, и озлобленностью за предательство, которое она не собиралась прощать. Принять окончательное решение она собиралась только после этой встречи, подведя итог своих тревог и страданий.

Они выпили свой кофе, болтая о всякой безделице, связанной с обучением. В основном, Кольский рассказывал какие-то нелепости о своем ВУЗе. Его родители, даже будучи в разводе, в состоянии были обеспечить ему обучение в любом учебном заведении страны, где бы тот сам не захотел, поэтому Богдан мог себе позволить вести сколь угодно разгульный образ жизни. Однако, несмотря на это, он был прилежным студентом, потому что долг и ответственность для него были важной составляющей его характера. Это было одним из его достоинств, которые привлекали обеих Романовых.

Те, несколько раз, когда он смог вызвать улыбку на лице девушки, давали ему надежду, что еще не все упущено, что есть возможность вернуть расположение когда-то горячо любимой девушки. Алла не без удивления заметила, что ее собственная радость или смех отзеркаливали совершенно противоположными эмоциями на лице собеседника. Над ним словно повисала туча. И, в конце концов, она поняла, что эта туча несла в себе: разочарование от собственного поступка (как она думала, только от одного), гулкую боль от просачивающегося прошлого, отчаяние от невозможности воскрешения чувств, и бесконечное горе утраты.

Для Романовой было удивлением понять, что Богдан испытывает столь же сильное чувство потери Милы, как и она сама. Сказать, что она задавалась она вопросом «почему», значило ничего не сказать. Очередная шарада, которую он ей подкинул без подсказок. И, осознав это, Алла не на шутку разозлилась. В груди бушевала ярость, выплескиваясь за пределы привычного раздражения и смывая на своем пути все хорошее, что появилось за эту непродолжительную встречу.

Девушка перебила парня, не желая слушать очередную забавно-тошную-чтобы-отвлечь историю, резко и грубо произнеся:

— Почему ты уехал?

Сердце Богдана рухнуло вниз, словно бетонная балка, которая пыталась висеть на тонкой нитке. Кольский чуть ли не подпрыгнул на месте от неожиданности слов, и тут же поник от того, потому что ожидал этот вопрос. Несколько мгновений, которые казались обоим минутами, часами, днями, вечностью, пока он пытался придумать, что ей все-таки отвечать, так и не дали плодов. Богдан лишь опустил голову, пряча свой растерянный взгляд, шепча себе что-то невразумительное под нос. Романова терпеливо ждала ответа. Она была готова поклясться самой себе, что просидит вечность, но дождется его, несмотря ни на что.

— Я… я не знаю… как это объяснить…

От прозвучавшего лепета Богдана Алла презрительно скривилась, но так ничего и не сказала.

Девушка раздраженно выдохнула, лениво покручивая чайную ложку перед глазами. Та всем своим видом давала понять, что пока она не услышит вразумительного ответа — не сдвинется с места, а Богдан, напротив, — что ничего не сможет сказать. Кольский не мог придумать ни одной причины, почему он мог так сделать, ровно так же, как и не придумал тогда, как с ней объясняться. Можно ли вообще как-то объяснить трусость и малодушие? Каждый бы из них сказал однозначное: «Нет!»

Алла сидела, словно сама не своя, сгорая внутри от накатывающей злобы. Презрение и отвращение отражалось в каждом жесте, взгляде, звуке. Романова, слегка подавшись вперед, едко произнесла, выплевывая желчь из себя:

— А ты думаешь, меня это хоть как-то волнует? Я столько раз говорила, что правду говорить легче, чем выдумывать оправдания.

«Нет, не говорила…» — недоуменно заметил Богдан. Он мысленно перебрал все их ссоры, но так и не вспомнил, когда бы она могла такое сказать. «Видимо, это уже недавно приобретенное мнение… Также как и вся эта демонстрация ненависти. Ты всегда любила играть, а теперь почему-то показываешь всю подноготную. Что еще изменилось?» — мысленно спрашивал себя парень. Приняв все происходящее, он понял, что теперь он может только лгать. И лгать надо настолько правдиво, чтобы даже самому поверить именно в эту ложь. И победить в этой партии он сможет, только перевернув шахматную доску и поменявшись фигурами.

— Накануне мы виделись с Миленой. Она сама позвала меня к себе о чем-то поговорить. Я сам не представлял, о чем, — монолог начался с правды, поэтому подхватить интонацию и манеру вещания этой самой правды уже не составило ему труда. Каждое его слово уже звучало как предыдущее. — Она потребовала, чтобы я тебя оставил. Чтобы я отказался от тебя сам, иначе она нас рассорит сама.

— И это стало причиной того, что ты меня бросил? — недоумевающее выражение застыло на лице Аллы. Она воспринимала эти слова не лучше, чем преподаватель ученика, который объяснял математическую гиперболу через литературный оборот.

— Да, — просто согласился Кольский. — Она была крайне убедительна…

Романова взорвалась, словно часовая бомба, у которой на таймере показались четыре нуля:

— Что ты несешь, Богдан? Чем она могла тебя убедить? — негодование было ощутимо в воздухе. Происходящее стало похоже на густую вязкую жидкость, которая облепляла со всех сторон и сжимала до боли все внутренности. Богдан нервно сглотнул, потому что лимит правды закончился.

— Она пригрозила, что если я не откажусь от тебя, то выставит меня сволочью с какой угодно стороны, гарантируя, что воспользуется статусом сестры. Я тогда стушевался… Она… — Богдан замялся. Он изо всех сил делал вид, что ему тяжело говорить то, что тогда происходило. Его актерская игра была изумительно искусной. Ему поверил бы любой и любая… кроме нее, которая умела чувствовать Голодных, которая знала, как звучит фальшь, которая чувствовала его обман кожей. — Она сказала, что подделать какие бы то ни было доказательства, не составит труда…

Последнее предложение было брошено наугад, потому что он не знал о ее работе ровным счетом ничего, однако, в суть ее деятельности, конечно, попадало. Однако, Богдана это никак не спасло. Романова лишь на мгновение искривила губы в презрительной усмешке, но тут же взяла себя в руки, решив поиграть в эту «забавную игру». Алла легко превратила презрение в сомнение на своем лице, а затем просто опустила голову.

Кольский замолчал, опасаясь ляпнуть чего-то еще, чтобы не запутаться в собственной придуманной наспех истории. Его обеспокоенной взгляд вперился напротив, скользя по плечам, волосам, очертаниям лица Аллы. Богдан каждой клеточкой тела вбирал в себя все, что она излучает, в глубине души опасаясь, что это станет их последней встречей. Романова же, не поднимая головы, тихо и прерывисто ответила:

— Мне нужно подумать… потому что это странно и непонятно…

— Мы еще встретимся? — слишком быстро выпалил парень, боясь упустить возможность это узнать.

— Не знаю, Богдан… — она подняла голову, позволяя Богдану запомнить ее взгляд, в котором выразила ложную надежду на чувства. — Я пойду…

Романова ушла, не жалея о состоявшемся разговоре, не жалея о том, что сделала. Она пришла одним человеком, а ушла — другим. Богдан же как был трусом, предателем и лжецом, так и остался. Все, что думалось ему, когда Алла уходила без оглядки: «У меня получилось…»; все, что крутилось в ее голове: «Мне понравилась эта игра, дорогой».

========== Холод ==========

Череда сменяющих друг друга закатов и рассветов не привнесла в жизнь Ильи и Аллы чего-то нового. Их общение — настоящие качели, которые никогда не замирали на одном месте. Частые перемены в настроении Аллы Груца настораживали и пугали. А самое главное, сам он не мог разглядеть в своих поступках то, что могло бы быть причиной гнева девушки.

Она могла встретить его радостной улыбкой на пороге дома, а потом окатить оскорблениями приправленными обидами. В конце концов, он просто решил не обращать на это внимание. «Если она пытается выбить из меня какую-то другую реакцию — это бесполезно. Я так не умею. Может ей надоест играть в эти игры?» — думалось ему, когда он смотрел в свое отражение, вешая летний плащ на крючок в прихожей. В зеркале он старательно пытался увидеть на своем лице «то-самое-раздраженное-выражение», которое так разозлило девушку.

Ничего не отвечая ей, Илья прошел в комнату, на ходу распечатывая конверт с незнакомыми Романовой марками. «Вот оно счастье коллекционера… А он даже не подумал бы об этом», — недовольно фыркнула Алла, но вслух ничего не произнесла, снедаемая любопытством, что же может быть там. Она уже поняла, что даже у Груца есть предел, и как только она его пересекает, то уже ничего не сможет ни узнать, ни спросить. Он просто уходил и возвращался под утро, когда она уже крепко спала.

Спали они пусть и на одной кровати, но крайне порознь, насколько возможно. Ни он, ни она во сне даже случайно не касались и не подкатывались друг к другу. И больше близости у них не было. Илья даже отказывался брать ее снова на проверки. Он старательно внушал ей мысль вернуться к учебе и жить нормальной жизнью. И у него были на это причины: их он как раз держал в руках.

Груц быстро пробегал глазами по строчкам, пропуская череду формальных терминов, торопясь к более существенной информации, но, прочтя ее, еще более недоуменно, чем пара минут назад, уставился перед собой. В глазах читался сложный мыслительный процесс, а сведенные брови говорили о том, что его что-то не удовлетворяло.

— Что-то не так? — озадаченно проговорила девушка. Она даже практически не играла эти эмоции. В глубине себя ей хватило смелости признать, что он стал ей не безразличен. Девушка только не могла понять, в какую сторону это не безразличие склоняется. Она сама была уверена в том, что она ему и симпатизирует, и ненавидит.

— Да, — односложно ответил он, переведя взгляд на Аллу, и, увидев обеспокоенность, смягчился и предупредил ее вопрос, ответив, — я просил о назначении новой напарницы.

Романова ошеломленно открыла рот, а потом, опомнившись, закрыла. Мысль, что он хотел ее оставить вот так легко, стукнула ей по голове.

— Ты меня решил бросить? То есть оставить просто так эти знания мне и уйти? — Романова бросила испепеляющий взгляд. — Зная, что он меня ищет…

— Брось, с нормальной напарницей мы бы его в два счета выследили и избавили от опасности, — отмахнулся Груц от возмущений Аллы, словно от надоедливой мухи.

Девушка была изумлена его беспечности, заметив мысленно:

«Святая простота…»

Что возразить она не находила, но вдруг поняла, что Илья все-таки произнес:

— Бы?

— Да… Поэтому меня и удивил ответ ТГС… Мне могут предоставить напарницу, но только в другом городе… А тут — нет. Тут я могу остаться работать только сам по себе… С многозначительным «пока что» в их ответе, — Груц раздраженно кинул письмо на стол.

— А они должны были предоставить тебе напарницу? Они знают обо мне?

— Да, должны. Искатели работают в паре, это всем известно. О тебе, думаю, знают, и побольше меня, раз вот так ответили, — небрежный кивок в сторону листка.

— Не могу поверить, что ты вот так можешь выкинуть меня из своей жизни, — растерянно посмотрела Алла в глаза Ильи, в которых не угадывалось каких-либо теплых чувств к девушке. — Ты… А ты хуже, чем я думала…

— Что? Что ты несешь! — воскликнул Груц, обернувшись к ней. Лицо его было перекошено от злости. — Я тебе разве что-то обещал? У меня нет никаких привязанностей. Забыла?

Они снова ненавидели друг друга и были готовы, если что, вцепиться друг другу в горло. Если Илья выглядел опасно спокойным, то Аля напоминала оскалившуюся волчицу. Глаза ее опасно блестели, а зубы плотно сжаты.

— Не хочу видеть тебя… — Груц услышал столько горечи, что чуть не начал закашливаться, в самом деле. Он не испытал ни жалости, ни чувства вины, когда девушка его обходила и начала одеваться. Илья даже не обернулся, когда услышал, как закрылась дверь, и щелкнул замок.

Парень расслабленно выдохнул, а в словах засквозило презрение:

— Прогуляйся и остынь. Слишком много на себя берешь.

*

Груц в самом деле был весьма беспечен: во многом из-за самоуверенности, что он всегда будет в нужном месте в нужное время. Но он уже упустил тот момент, когда Алла встретилась с другим парнем — Богданом, и об их встрече уже знали те, кто могут навредить ей. Илья из-за своей самовлюбленности упустил все, что только можно, и даже больше. И теперь уже поздно переставлять фигуры на шахматной доске. На их стороне так и осталось пара важных фигур, а на стороне противника — становилось все больше и больше. К тому же, Искатель забыл, что в их паре за обоих думала Милена, рассчитывая ситуацию и обдумывая действия. Она же сама и заботилась о том, чтобы не навредить ненароком Алле, потому что безопасность окружения зависела только от самих Искателей.

Возможно, знай бы Богдан чуть больше о Милене и ее работе, тогда не попался бы в западню. Возможно, не влюбись Богдан в Аллу, тогда ему никто бы и не устраивал западни. Но совершенно точно, не решись он вернуться, он точно не оказался бы в том темном переулке, преследуемый Голодным.

Алексей долго думал, нужно ли было его уговаривать или угрожать, чтобы он добровольно перешел на их сторону, но, в итоге, решил, что когда Кольский станет таким, как они — сам все поймет, и совершенно ничего объяснять не нужно было бы. Но что-то опять пошло не так.

Он оказался слабее, чем ожидал Алексей. У него не оказалось силы, не было способности к превращению, а значит, сам он справиться с задачей не мог. Кроме этого, Кольский оказался морально подавлен и некоторое время никак не мог понять, что с ним произошло и происходит и дальше. Смотря на это, Алексей задумывался о том, что, возможно, Богдан мог бы оказаться скрытым Искателем, который не успел инициироваться, а значит, упущена важная составляющая его силы. Поэтому Голодный не оставлял надежды, что она у Кольского все-таки появится.

*

Неожиданно для самого Богдана, его отпустили домой. Он пробыл с этими «монстрами», как сам он их определил, пару дней. Отец был в отъезде, поэтому никто его не мог искать. Дом его ждал пустой и холодный. «Мне, от чего-то, везде плохо… Холодно и трясет. В чем дело?.. Как же я голоден! Как я хочу мяса!»

Все так же, на непослушных ногах, Кольский выдвинулся на поиски любого заведения, где можно было поесть мяса. Насколько же он был удивлен, что встретил ее именно сейчас. Он впился в нее взглядом тонущего человека, который верит, что его непременно можно спасти.

Романова тоже заметила его и впала в ступор: настолько бледным и затравленным он выглядел именно сейчас. Мольба о помощи в его глазах, масштабы которой казались Алле гигантскими, запечатлелась в образе потерянного парня, словно жертва, заметившая хищника.

Но Алла поняла сразу: он изменился. Это явно другой человек, который не станет сейчас увиливать и лгать. Он изложит все, как на духу, лишь бы не оставаться одному. Парень обхватил ее за плечи, а девушка опустила руки ему на поясницу, чтобы ему было проще и быстрее идти.

— Ты ранен? — искренняя обеспокоенность в голосе оказалось теплым маслом, смазывающим больное горло.

— Видимых признаков я не заметил, но со мной явно что-то не в порядке, — тихий ответ доносился только до ушей его спутницы. Они погрузились в раздумья, казалось, сам ветер нашептывал им ответы на не озвученные вопросы.

Романова боялась спросить, связано ли это с Голодными. Ей было страшно и стыдно услышать утвердительный ответ, потому что тогда именно она и навлекла на него это. Именно она и виновата, что Богдан пострадал. Алла сразу почувствовала, что он стал, как они. Он стал Голодным, как и Алексей.

Кольский все никак не решался озвучить свой вполне безобидный вопрос: «Холодно ли Тебе так же, как и мне?» А ей было холодно, но не от ветра или погоды, а именно от него. Она помнит этот пронизывающий холод и ужас, когда впервые встретила его. Неосознанно, Романова чуть крепче прижала пальцы к его спине, когда они заходили в помещение. Кольский не смог сдержать избытка чувств и прильнул губами к ее виску.

Он не мог передать словами, насколько сильно сейчас он жаждал ее тепла, как его же губы изнывали, требуя поцелуя. Ему в какой-то момент почудилось, что ему даже было бы все равно, кого поцеловать, но парень убедил себя, что просто показалось.

Романова не придала видимого особого значения его жесту, но все внутри сжалось от ужаса и беспокойства.

«Мне кажется, что у меня от чего-то скоро сдадут нервы. Почему-то с другими не было такого. Неужели они как-то могут сдерживать свою силу, и Богдан просто еще не научился?»

Она провела его до столика и сделала заказ. Алла не стала ничего объяснять и не стала отвечать на его вопросы, сославшись на какие-то дела.

«Не могу же я ему так и сказать, что просто не могу с ним рядом находиться…»

— Как поешь, тебе должно стать лучше, — после слов Алла хотела развернуться, но Богдан обхватил ее запястье пальцами.

— Можешь остаться? — вопрос был максимально искренним и невинным, но взгляд Романовой исказился до неузнаваемости. Ее взгляд остекленел, проваливаясь куда-то мимо самого парня, а руку девушка резко вырвала.

— Если бы я могла сделать то, чего так желаю сейчас — я бы осталась, — процедив сквозь зубы ответ, Романова стремительно покинула заведение.

Богдан никак не мог понять, что именно хотела Алла, чего она не смогла бы сделать. И еще большая загадка была в том, что стало причиной такой смены настроения. Кольский озирался вокруг, но ничего примечательного не заметил, сколько ни старался. Но после еды… ему в самом деле стало лучше, хотя голодом его «там» не морили.

Романова шла и шла, не разбирая дороги, не замечания ничего вокруг и не осознавая, куда идет. Злость охватила все ее естество, словно, Богдан виноват в том, что ничего не понимает. Словно не она навлекла на него беду. Словно он добровольно согласился изменить свою жизнь без возможности вернуть все, как было. Романова задумывалась не раз:

«Есть ли способ вернуть человеческую сущность назад, не важно, Искателю или Голодному? Обратимы ли эти изменения? Илья говорил, что назад пути нет. А так ли это в самом деле? Знает ли он все об этой природе сам?»

Но ответов на эти вопросы не было ни у кого.

Алла опомнилась, стоя перед дверью квартиры и ключом в руках. Достаточно было протянуть руку, и ключ сам бы попал в замочную скважину. Но девушка замерла перед дверью, набираясь смелости. Как бы она не силилась вспомнить последний разговор, злость не возвращалась, однако, стоило вспомнить о Богдане, так внутри просыпался какой-то зверь, который винил кого угодно во всем происходящем. Поддавшись именно ему, Романова решительно зашла в квартиру.

Груц тактично вышел к ней в коридор, молча приветствуя девушку. Алла ехидно усмехнулась, лишь произнеся тихую колкую фразу:

— Какой же ты дурак, Груц. Недальновидный, самовлюбленный и совершенно беспечный идиот, — шипение кобры Илье показалось бы нежной мелодией в сравнении с мегерой, воззрившейся на него в этот момент. — А самое ужасное… — Алла скинула один ботинок. — Что я… — второй. — Стала такой же дурой.

Романова прошла мимо ничего не понимающего, но привыкшего к ее выпадкам Груца. Она всем своим видом показывала, что диалога не будет, Илье же надоело постоянно выслушивать тонны негатива, поэтому даже не стал интересоваться, что же произошло в этот раз.

Хотя стоило.

========== Близость ==========

Кольский брел по улице, жадно впитывая окружающую ауру, как ему самому казалось. Он пугливо озирался, чем отталкивал от себя окружающих, выглядя нездорово и неестественно. Он добрел до парка и «упал» на первую попавшуюся лавочку, грузно повалившись и опираясь на спинку.

«Что произошло тогда? У кого спрашивать? Что делать?» — беспокойство накатывало на парня волнообразно, сменяясь порывами жажды или чего-то подобного, что он сам объяснить не мог. Проматывая события в памяти, как кинопленку, он погрузился куда-то внутрь себя, не заметив, что напротив него стоял мужчина, которого он уже встречал недавно:

— Здравствуй, Богдан. Давно не виделись.

Кольскому скрутили руки за спиной, удерживая так крепко, что он не мог и шевельнуться. Парень не видел ни лиц нападавших, ни того, сколько их было. Все попытки освободиться пресекались грубой силой. Но, чему тот был удивлен, так тому, что его не пытались ни обокрасть, ни причинить серьезных увечий. Обходя всех, перед Богданом остановился мужчина средних лет, взгляд которого оценивающе скользил по схваченному парню.

— Что Вам нужно от меня? — прохрипел он, решив прервать затянувшееся молчание. А мужчина так и не отвечал ничего. В глазах читался интерес и обдумывание чего-то, о чем видимо самому Кольскому никто не скажет.

— Знаешь ли, тут такое дело… Наверное, я не смогу тебе ничего объяснить, пока ты сам не поймешь, что это такое, — наконец отозвался мужчина. Тон его голоса заставил Богдана насторожиться: «Такие фразы никогда не заканчивались чем-то хорошим, не так ли?»

Кольский подскочил на месте, чуть ударяясь локтями о твердость лавки.

— Нет. Недавно встречались, — съязвил парень, окинув взглядом собеседника. — То есть вы не оставите меня в покое? — он смотрел прямо в это темное пятно, засвеченное лучами солнца, из-за чего лица мужчины и его выражения разглядеть не представлялось возможным.

— Хотел бы, наверное, да не могу, — Алексей, хмыкнув, сел рядом с Богданом и устремил взгляд перед собой. — Хотя… правильнее было бы сказать, что хотел бы обойтись без тебя вообще, но ты — связующее звено между мной и Аллочкой.

— При чем тут она? — Кольский напрягся, гнев начал накатывать с такой силой, что, кажется, его ярости хватило бы, чтобы развоплотить сидящего рядом с ним.

— Она — весьма редкое явление. Почти что чудо! Поэтому так и хочется, чтобы она стала нашей…

— На самом деле, такое мы делаем не часто и только при острой необходимости. Не знаю, скажешь ли ты за это спасибо, но выбора у тебя все равно нет, — Алексей медленно все проговаривал, пока доставал из-за пазухи запаянный стерильный шприц.

Завидев это, Богдан начал еще активнее сопротивляться, пытаясь вывернуть руки, откидываясь назад, намереваясь ударить кого-то головой, но над ухом кто-то злобно прошипел:

— Еще хоть один рывок и от тебя останется полумертвая тушка на асфальте, а найдут тебя не скоро.

— Лучше мертвая тушка, чем-то, что Вы собираетесь делать! — в сердцах воскликнул Кольский, мельком замечая, как мужчина перед ним распечатал упаковку и вставил иглу в шприц.

— Нет, парень, ты не прав. Я против бессмысленной жестокости и избиения, — мужчина задумчиво покачал головой, оголив предплечье и введя иглу себе в вену.

— Какого.?! — Богдан резко подскочил на ноги, схватив собеседника за грудки. — Что значит «нашей»? Не смей к ней приближаться!

Парень чувствовал, как выброс адреналина в кровь от злости наполнил его до краев. Самое странное для него оказалось то, что именно сейчас он почувствовал удовлетворение. Наконец отступила апатия и слабость. Еще десять минут назад он был подавлен и разбит, а теперь он чувствовал прилив сил и желание жить.

«Желание ударить его и жить».

От неожиданности своей мысли он резко отпустил Алексея и отшатнулся, не в силах осознать до конца свое состояние.

— Смотрю, тебе это нравится, да? — высказал свою догадку мужчина. — Эх, юность так прекрасна, когда ты чувствуешь и осознаешь свою силу, не так ли? — взгляд его похолодел и стал серьезен, как только тот поднялся с места. — Я не собираюсь делить ее с Тобой и не собираюсь отбирать у Тебя. Напротив, я готов помочь Тебе с тем, чтобы она к Тебе вернулась.

Богдан полными ужаса глазами смотрел, как шприц заполняется густой темной кровью Алексея. У него в голове вертелись лишь самые примитивные мысли и серии заражения ВИЧ или СПИД, не понимая совершенно, для чего они это делают так открыто. Парень всегда задавался вопросом, зачем больные желали бы этого состояния здоровым.

Голодный, подойдя к Кольскому, без труда нашел на его шее выступающую линию артерии, и, несмотря на все возмущения и попытки вырваться, также, не мешкая, ввел содержимое шприца в тело Богдана, который, отчаявшись, безвольно повис в чужих руках.

Его, как он и ожидал, отпустили. Парень, схватился за голову, чувствуя жар и недомогание. Шум в голове перекрывал все окружающие звуки, а слабость подавляла все силы. Он почувствовал, как его плечи мягко обхватили, а нежный женский незнакомый голос пробормотал где-то около уха:

— Скоро ты все поймешь, Богдан. Скоро ты почувствуешь и голод, и жажду, и желание. Все, абсолютно все инстинкты будут буйствовать в тебе. Мы, как звери, сильные и требовательные, но Ты оценишь преимущества. Я Тебе с этим помогу. Обещаю.

— И что же Тебе нужно взамен? — Кольский настороженно и зло выплюнул эти слова, вложив в них все омерзение, что он чувствовал к Алексею.

— Чтобы она стала такой, как мы с Тобой, — завидев в глазах протест, мужчина решил пояснить. — То, каков теперь ты, и какова она — это не совместимо. Ваши инстинкты будут требовать уничтожить друг друга. Поэтому не тешь себя мыслью, что это будет история про плохого мальчика, которого любит хорошая девочка. Тебе уже нет пути назад, а вот она — может стать как мы. Я Тебе с этим помогу. Ты должен сблизиться с ней выманить ее в безопасное для нас место, чтобы с ней не увязался дружок.

Алексей спокойно и уверенно все объяснял, не прерывая зрительного контакта с парнем. Спустя какое-то время, с некоторым удовлетворением он заметил, что взгляд Богдана изменился: наконец, тот расслабился и согласно кивнул. Они обговорили мелкие детали и разошлись по своим делам. Кольский никак не мог понять, откуда внутри разлилось такое чувство спокойствия и уверенности в правильности происходящего, но он, в самом деле, уверился, что все это необходимо для него, в большей степени, чем кому бы то ни было.

*

Он попросил, чтобы она пришла. Парень цеплялся за девушку, как за единственный островок прежней жизни в океане грядущего безумия. Алла же шла к нему домой с щемящим чувством в груди. Нет, ей не казалось, что она идет в клетку к тигру, но она чувствовала что-то необъяснимое к нему. Ее разрывало надвое от желания помочь ему и ненависти к тому, кем он стал. Романова воевала сама с собой, а в качестве поддержки она разговаривала с Лизой, упоминая лишь об его отъезде, как причиной ненависти:

— Я понимаю твое смятение, Алла, но не представляю, что тебе посоветовать… — знакомая смотрела на нее несколько недоуменно, хотя в глазах читалось понимание всего и даже большего.

— Да, наверное, тут ничего не посоветовать, — неуверенно пробормотала Романова. — Я и сама понимаю, что жду чего-то невозможного от вселенной.

— Милену не вернешь, — кивнула Елизавета.

В груди Аллы больно резануло от этих слов. Она в который раз убедилась, что эта девушка видит ее насквозь. Однако сама Романова никак не могла понять: всматривалась в ее взгляд, жесты и эмоции, но ничего не могла разглядеть. То ли Лиза была слишком безэмоциональна, то ли слишком скрытна.

Алла металась меж двух огней, не в силах сделать выбор, который не был очевиден даже в своих сторонах. То ли она держится за память своей сестры и продолжает ненавидеть Богдана, то ли она его прощает, потому что чувства девушку так и не отпустили. Она искала поддержку в ком угодно, пытаясь сместить равновесие собственных весов.

— Наверное, я бы хотела тебе сказать одно… Не позволяй Вам сблизиться, он обязательно воспользуется этим, если ты доверишься ему, — настороженно и серьезно девушка смотрела в глаза Романовой.

— А с кем мне сближаться? С Ильей? Он меня бросит в любой момент, когда я стану для него бесполезной, — фыркнула Алла, отвечая недоверчивым взглядом.

— Он Тебя не предаст, я уверена, — Лиза обхватила запястье собеседницы, доверительно проговаривая полушепотом. — Ты должна ему доверять, он не желает Тебе зла.

Романова смущенно кивнула, не высвобождая руки, на это Лиза порывисто ее обняла, бормоча себе под нос:

— Скоро все станет на свои места… скоро все встанет на свои места…

*

Не успела девушка переступить порог квартиры, как Богдан обхватил ее в крепкие объятия. Парень жадно вдыхал девичий аромат, упиваясь состоянием блаженства от близости с любимой. Алла осторожно освободилась и внимательно смотрела в его глаза: они не казались ей чужими и опасными, скорее это был забитый и потерянный ребенок, брошенный друзьями и родителями на произвол окружающего мира.

— Как ты?

— Сейчас стало лучше, — парень ободряюще улыбнулся, закрывая дверь за девушкой.

На кухне ее уже ждал горячий кофе и немного шоколада. Парень суетился, ухаживая за ней, что напомнило Алле о прошлом. Она силилась увидеть в нем Голодного, но Богдан ей лишь напоминал ребенка, которым он был пару лет назад. В этот момент она не чувствовала холода от него, хотя согревали, возможно, ее внутренние чувства.

Не в силах просто сидеть на месте, Романова начала помогать парню с приготовлением обеда, не притронувшись к приготовленному кофе. Они, наконец, просто говорили. Не то общение, как припервой встрече натянутой струной, а просто говорили как давние друзья.

В масштабах вселенной какие-то обиды двух людей затираются временем, эмоциями, тоской, чувствами. Только при продолжительном и затяжном общении прошлое возвращается, будучи уже огромным неснежным комом из разочарований, ожиданий, мелких обманов и предательств. Легко потеряться и запутаться в попытках его размотать и найти начало и конец. Иногда это ком оказывается куда больше, чем сила чувств, связывающих две судьбы, и жизненный путь двух нечужих друг другу людей расходится по разным ответвлениям дороги.

Но именно в этот момент им казалось, как будто они только что нашли друг друга. Что у них есть шанс обрести счастье «вопреки» и «потому что», пытаясь не замечать все подводные камни, которые на самом деле уже плавали на поверхности.

Алла впервые за долгое время чувствовала себя спокойно и расслабленно, не испытывая желания съязвить или бросить колкую фразу в ответ. Задумавшись над наблюдением, Алла пришла к выводу, что никогда не сможет испытывать хотя бы «около-такое-же» чувство близости рядом с Ильей, какое испытывает рядом с Богданом.

Естественно, когда Алла собиралась домой, Кольский вызвался ее проводить. Романова наотрез отказалась от идеи, чтобы он куда-то шел. Девушка не могла представить, что могло бы произойти, встреть Богдан кого-то в переулке, напал бы он на кого-то или нет, допуская мысль, что она зазря накручивает себя. Тогда парень вызвал девушке такси, на веру принимая ее подозрительный отказ.

— Аля, могу я Тебя пригласить сходить на «Чугунку»? — неожиданно спросил Богдан, осторожно притянув девушку к себе.

Романова ошеломленно захлопала ресницами, но не делала попыток освободиться. Она едва слышно пробормотала согласие в плечо парню, который крепко ее обнимал. Кроме того, напоминание о месте первого поцелуя вызвало трепет и волнение. Место под чугунным мостом железной дороги, когда Богдан впервые поцеловал девушку с нежностью, которой никогда раньше не испытывал, когда Алла в первый и последний раз впустила в свое сердце любовь, когда по этому самому чугунному мосту ехал какой-то поезд дальнего следования.

Богдан тоже вспомнил этот день, этот момент и эти чувства. Он словно их пережил снова и едва удержался от порыва поцеловать девушку прямо сейчас. Кольский планировал, как раз таки с присущей ему театральностью — стоя под тем самым мостом, поцеловать ее снова.

Романова уехала домой, разрывая эту сильную, появившуюся связь между ними, оставляя томительное и волнительное ожидание следующей встречи для них двоих. Все, что мучило и терзало Аллу все это время: что будет дальше, если учесть, что он — Голодный?

*

Груц вальяжно раскинулся на диване, даже не собираясь вставать навстречу девушке, когда услышал щелчки замка. Но, когда Романова пересекла порог комнаты, он не мог не обратить внимания на целый спектр эмоций на ее лице:

— По какому темному лесу гуляла Красная Шапочка и не встретила Серого Волка? — Илья смеялся девушке прямо в лицо. Та же даже не съязвила в ответ, пытаясь совладать с волнением.

Алла осторожно присела на краешек дивана и внимательно посмотрела в глаза Искателя:

— Илья, скажи, пожалуйста. А ты знаешь случаи, когда человек и Голодный были вместе? Это имело какие-то последствия?

Груц резко сел прямо и серьезно посмотрел в ответ:

— Не помню таких, но сомневаюсь, что из этого может выйти что-то хорошее. Что происходит? У тебя явно не намечается устный экзамен на тему «Образ жизни и среда обитания Голодных», — в голосе парня чувствовалось легкое давление, которое успешно маскировало его волнение и тревожность.

Романова вытянулась и сжала кулаки до боли, понимая, что она не сможет от него ничего скрыть. Выдержав небольшую паузу в попытках унять дрожь и волнение, девушка тихо сказала:

— Кажется, один очень близкий для меня человек стал Голодным…

Одна фраза перевернула внутри Груца все с ног на голову.

Одна фраза распылила всю легкость и уверенность парня в завтрашнем дне.

Одна неосторожно сказанная правда изменила судьбу человека.

Один не допускающий ошибок других людей человек все решил.

Одно намерение Искателя убить Голодного перекрывает любые привязанности и чувства.

Кого угодно.

К кому угодно.

========== Смерть ==========

Алла заметила резкую перемену в лице Искателя: Груц и не пытался прятать свои эмоции, так как их итак было мало. В голове у девушки начал собираться пазл картины, которая вырисовывается для Ильи. Она за несколько мгновений все поняла и пожалела, что вообще начала этот разговор.

— Только не говори, что ты собираешься продолжать с ним общение! — вспыхнул парень, резко подавшись вперед и хватая девушку за запястье. Он, не рассчитывая силы, потянул ее на себя, сокращая расстояние между ними. Илья негодовал из-за бесконечной глупости, по его мнению, этой девчонки.

Романова шарахнулась от Груца, как от прокаженного, выдернув руку из его хватки. Мгновение замешательства в глазах обоих: ее сожитель никак не мог понять, куда пропало все ее целеустремление и желание возмездия, а в ее — как теперь быть?

— Я понять не могу, дорогая моя, — пренебрежительно выплюнул он. — Почему, вместо холодного здравого смысла, у тебя в голове радуга, сказки и радужные единорожки?

Алла казалась сейчас загнанным в угол кроликом, который не видел ни выхода, ни шанса на побег. Эмоции настолько сильно ее захлестнули, что в голове крутилось только это. Как никогда ей хотелось оказаться рядом с Богданом и быть под его защитой. Илья же напоминал самого «Дьявола во плоти» — насколько он был зол. Груц наступал на нее, а Алла все пятилась и пятилась, пока не уперлась спиной в стену. Она чувствовала, что сзади висит верхняя одежда под это холодное лето, и, недолго думая, схватила первую попавшуюся куртку и выскочила на улицу, наспех прыгнув в какие-то свои туфли.

Илья и опомниться не успел, как остался один в квартире. Громко чертыхнувшись, он вернулся к дивану, чтобы обдумать, как отыскать этого таинственного знакомого.

*

Романова брела по улице, не осознавая, что разговаривает сама с собой. Прохожие, в основном, осторожно обходили стороной напуганную и бормотавшую что-то себе под нос девушку. По ней не казалось, что она от чего-то бежит, от того никто и не порывался ее «спасать».

— Он не может быть плохим! Да, он любит воображать о себе невесть что, но он не способен на открытое зло!

Словно прикидывая что-то в голове, девушка кивала и мотала головой. Уже начал накрапывать дождь, людей на улице становилось все меньше: каждый торопился домой. Алла просто не обращала внимания на происходящее вокруг.

— Почему же он не может быть исключением из правил? Почему я, увидев нескольких, должна поставить клеймо на всех?

«Да потому что он не сможет быть другим! Алла, открой глаза: чудовище не станет принцем по одному твоему желанию! За это и надо винить несовершенство человеческой натуры: только «вдарят» в голову эмоции, так все… Здравый смысл помирает, заваленный грудой ожиданий и мечт!» — отвечало Романовой ее же подсознание. Внутренняя борьба не прекращалась ни на минуту, а в голове набатом стучало желание идти к Богдану.

Поколебавшись немного, усмиряя разбушевавшееся сознание, девушка тяжело вздохнула: «Вот уж не думала, что буду прятаться от Ильи …»

*

В квартире Романовой был настоящий переполох и бедлам. Груц перебирал все ящики и полки в попытках найти то письмо, на которое он наткнулся пару месяцев назад. Илья был уверен, что оно было как раз от того человека, который неожиданно появился в жизни Аллы. Единственное, в чем сомневался Искатель: был ли парень Голодным к тому моменту, когда он писал это самое письмо.

«Если исходить из перемены в поведении Аллы и ее слов, то создается впечатление, что он стал таким вот со дня на день. И это хреново, как ни посмотри… Это значит, что он — не случайно выбранная цель. А обратили именно его, потому что они хотят добраться до Аллы. А эта ее привязанность и наивность… Как же все не во время!» — сетовал Груц.

Однако, в очередной раз, не изменяя себе, он упустил из виду тот факт, что в его игре «Алла-приманка» пострадала уже не только Алла, но и погибнет человек. Вернее, именно «человек» уже погиб внутри Голодного.

В очередной раз его беспечность привела к тому, что Романова в опасности. Он четко осознавал, что манипуляция людскими чувствами — самый выгодный способ воздействия для Голодных, при этом еще и подпитываясь ими. А то, что Алла так и не доверяет Илье, противникам только на руку. Груцу лишь на мгновение пришла в голову язвительная мысль: «Зря я на нее накричал», хотя вскоре помотал головой, a-la: «Да ну, нет. Бред какой-то». Так и погибает здравомыслие под давлением бесконечного эго.

В одном из самых далеких ящиков, Искатель заметил простенькую рамку для фотографий, которая лежала стеклом вниз так, чтобы самого фото видно не было. Удивленно вскинув брови, парень перевернул рамку. Илью словно окатило ведром ледяной воды: на него смотрел с кадра «другой» человек с его внешностью.

Отдаленно он припоминал, когда была сделана фотография. Отдаленно тоска по тому времени отозвалась в глубине сознания. Отдаленно заныло сердце, когда Груц перевел взгляд на девушку, которую обнимал. После чего, болезненно стуча в виски, мысли и воспоминания наполнили его разум, затмевая все, что было и чего не было.

Эмоции разрушали все мыслимые стены в его сознании, пробиваясь оттуда, куда сам он заглянуть не мог. Алла не могла освободить его от этого давления, впитывая избыток этих чувств, как это делала Милена. И эмоции, которые не могли пробиться через преграды, обусловленные его происхождением, охватили все его естество. Дышать стало трудно, в груди болезненная тяжесть, кулаки непроизвольно сжались, сдерживая взрыв чувств. Груц хмурился, поджимал губы и глубоко дышал, пытаясь совладать с собой.

Отложив в сторону злосчастную рамку, Илья поднял замеченный листок, который также лежал «рубашкой» вверх, скрывая от случайного наблюдателя текст. На нем он узнал почерк этой парочки с фото. И писал эту записку «другой» человек. Не тот, который безразлично выполнял свою работу. Не тот, который «случайно» не замечал чувств девушки, которых не мог разделить. Не тот, который не хотел видеть ее эмоциональный разлом на почве тяжелой работы. Не тот, кто не желает ни за кого нести ответственность. Не тот, который, пытаясь спрятаться от ошибок прошлого, считает, что не повторяет их в настоящем. Не тот, кто путает воздействие стыда и вины с влюбленностью.

«Мила, доброе утро! Я отъеду забрать документы для работы. Я помню, что ты уйдешь, и помню, что мы собирались в гости к парню твоей сестры. Напиши мне, пожалуйста, адрес и время, когда и куда мне подъехать. Целую.»

Еще одна волна воспоминаний. Они так и не сходили туда, потому что это было то самое первое задание, и оно оказалось срочным. Весь день пара разрабатывала план действий. Милена тогда вскользь упомянула, что адрес, который написан на листке, был того самого возлюбленного Аллы. Груц заметил некоторое напряжение в голосе девушке, когда она говорила о нем, из-за чего Илья и не стал расспрашивать. Все, что он знал, что парень года полтора назад уехал, так и не объяснившись со своей девушкой.

Не сказать, что Искатель был уверен, что этот парень и новоявленный Голодный одна и та же личность, но почему-то Груц успокоился и начал приводить дом в порядок. Единственное, что он захотел изменить: парень оставил фотографию на видном месте. Илья не мог объяснить сам себе причину этого порыва. Он совершенно отказывался признавать тот факт, что этот фарс не способен скрыть очевидные его фатальные ошибки и промахи. Даже не задумываясь, совершает ли он еще одну, парень просто решил дождаться, когда «наивный и глупый ребенок» сам вернется «домой». «Другого дома ведь у нее нет», — довольно хмыкнул про себя Илья.

*

Чугунная мостовая — основа движения. Причем совершенно не важно, основа какого именно движения: люди, автомобили или же… В данном конкретном случае — это поезда, проносящиеся в любое время суток. Внутри могли быть люди, предметы, породы… По ночам — слабый свет ночника из окон, днем — скучные выражения лиц, не замечающих этот мост. Лишь некоторые могут заострить свое внимание на вид, открывающийся по ту сторону стекла. Еще меньше тех, кто захочет запечатлеть эту картину. И никто, кто остался бы там навсегда…

Тысячи людей и раньше сравнивали человеческую жизнь с этим. Людей, которые на миг встречаются на улице. Людей, которые ненадолго входят в чужую жизнь, как «временный участник». Людей, которые задерживаются, в самом деле, в этой жизни, помогая и придавая ей хоть какой-то смысл. Но и эти «друзья» покидают, оставляя в душе глубокий незыблемый след. Уходят, смываемые временем или бессмысленно-непростительными ошибками. И, не поддается никакой логике или статистике то, что разные категории людей могут появляться рядом на разное время. Хороший друг — не значит, что надолго, как и временный знакомый — не значит, что только на несколько месяцев. Проходят года, а кто-то все еще пытается разглядеть в этой мишуре что-то… из другого уровня общения, с удивлением замечая, что это все же не мягкая новогодняя мишура, а самый настоящие иглы, только гибкие, потому сразу и неотличимы. Но стоит попытаться их взять — кожа и ткани разрываются, позволяя проникнуть настолько глубоко, что доходит до самого сердца. И рубцов на нем не меньше, чем шпал на этом мосту.

Алла пришла к этому месту в попытках пробудить внутри бурю эмоций, которые испытала, находясь рядом с Богданом, однако внутри все оказалось сухо и пустынно, как земля под ее ногами.

Девушке нравилось смотреть на просачивающиеся лучи уходящего солнца сквозь эти небольшие зазоры между вагонами поездов, но ничего больше она не испытывала. Ей, ни с того, ни с сего, опостылела вся эта суета и волнения, которые разрывали ее душу на части. Она ставила перед собой здравый вопрос: «Несет ли Богдан угрозу обществу? Убивают ли Голодных, вне зависимости от того, сделали они что-то плохое другим или нет?» Но искать ответов было негде. Единственный, кто мог что-то сказать — никогда и ничего не говорит. Потому девушка и чувствует себя выброшенной на берег рыбой, которая задыхается и иссыхает.

«Насколько можно запутаться в том, что есть — истина, когда не понимаешь, кому доверять? Из каких критериев исходить в вопросе доверия? А если тот, кто поступает, казалось бы, правильно, на самом деле — плохой? А есть ли вообще среди нас кто-то хороший?» — на Романову снова накатывало разрывающее противоречие. Оно сдавливало легкие так, что она не могла выдохнуть. Ее настигло ощущение, что она сможет дышать только тогда, когда все поймет и решит. Алла с силой прижала руку к груди, пытаясь унять ноющую боль и успокоиться.

Воздух в один миг заполнил ее легкие и голову. В глазах потемнело, вспыхнули искры, застилающие обзор. Тело Аллы ослабло, а ноги подкосились. На глазах у равнодушных пассажиров проходящего мимо поезда, девушка потеряла сознание. Равнодушные лица пронеслись в ее глазах в последний момент, как и вся ее жизнь — в сознании.

Илья без труда отыскал дом по указанному адресу: он так и не смог удержать себя от порыва найти беглянку. У Искателя не было уверенности, что это нужное место или, что Богдан еще дома. Но, по мере приближения к дому, он убеждался в правильности направления все больше и больше: инстинкты били через край.

Груц терпеливо ходил около дома Кольского из стороны в сторону, поджидая, когда тот выйдет. Солнце медленно спускалось по небу: до темноты оставалась пара часов. Илья был уверен, что эта «парочка» договорилась где-то встретиться.

Ближе часам к восьми вечера Богдан попал в поле зрения Искателя. Голодный, не озираясь вокруг и не подозревая о слежке, уверенно направился в сторону «чугунки». Груц, словно хищник, осторожно шел по следу своего врага. Он знал, что новообращенные Голодные не могут различать присутствие Искателей поблизости, потому осторожность он соблюдал лишь в допустимой дистанции. Илье нужно было знать, где искать глупую девчонку, внезапно поддавшуюся из ниоткуда появившимся чувствам.

Груцу часто не хватало дальновидности для понимания ситуации. Понимание и принятие происходящего для него всегда было лишь в одной плоскости. Что выгодно конкретно для него. Что ему понятно. Что ему интересно. Что не вызывало трудностей. Что не требовало усилий. Какой-либо материал для размышлений для него всегда казался ненужным и неинтересным. Ограниченность мышления и привела к тому, что он не замечал и не понимал происходящего с его сожительницей. Где-то в глубине сознания были отголоски чего-то здравого, но из-за недостатка информации, которой всегда обычно располагала и добывала Милена, он не мог сложить все в единую картину.

Он так и не углублялся в мысли, почему Алла от него сбежала — для него это казалось неверно очевидным и глупым. А общение с Голодным казалось преступным и непозволительным. Он знал правила — они не должны навредить тем, кто не навредил другим. Но, при вольной трактовке обстоятельств, эти границы смываются — и его действия кажутся правомерными.

И вот, наблюдая за тем, как обеспокоенный Богдан склонился над обмякшим телом Аллы. Илья ни разу не задумался о причинах ее недуга, даже не побеспокоился о том, что она так, лежа на холодной земле, может заболеть. Его интересовало только одно, вернее, интересовал. Теперь он не считал необходимым быть осторожным — он просто неспешно подошел к «парочке».

— Еще не надумал вонзить в нее свои когти? — язвительно бросил Груц.

Кольский подскочил от неожиданности, заботливо придерживая Романову одной рукой и прижимая ее к стволу дерева, чтобы она не осела вновь. Ему не нужно было долго соображать, чтобы понять, кто перед ним, и зачем тот пришел. Груц недовольно окинул взглядом противника, сосредотачивая все свои эмоции где-то внутри, чтобы выплеснуть в подходящий момент. Он вальяжным шагом приближался к ним, засунув руки в карманы брюк. Всем своим видом он демонстрировал свое презрение и высокомерие к ним обоим. И Алла уже могла это почувствовать.

Романова от слабого перемещения в пространстве медленно начала приходить в себя. Ноги едва слушались, но девушка понимала, что земли под ними и надо просто встать. Теплая рука согревала небольшие островки кожи, а едва уловимый парфюм говорил о том, кто ее придерживает. Спутанность сознания постепенно отпускала ее. Ощущение присутствия кого-то еще не давало ей покоя, потому Романова силилась открыть глаза, но головная боль быстрыми темпами набирала силу, мешая это сделать легко и непринужденно.

Все, что происходило в дальнейшем — казалось, случилось за один миг, но очень — длинный. Такие ощущения настигают тогда, когда можно было что-то успеть сделать правильно, но не успеваешь. Потом, за одно мгновение, в сознании всплывает покадровая картинка произошедшего и один яркий миг — когда нужно было поступить иначе. И занавес. Конец спектакля.

— Я сюда не церемониться пришел. Думаю, ты — тоже, — резко бросил Груц. Именно его голос разбудил Романову от пелены дремоты. Головная боль уже не была проблемой, она ее даже не замечала. Она знала и понимала, что сейчас произойдет: ей даже не нужно было открывать глаза. Но она это сделала.

Взгляд зацепился за голубое свечение рядом с ней, затем скользнул к лицу Груца, который был бесстрастен и равнодушен. Он сознательно игнорировал ее слезную мольбу в глазах, бесконечную горечь и боль. Более того, он даже не взглянул на нее, когда она пришла в себя окончательно, а ее голос сорвался на крик. Алла пыталась ухватиться за руку, которая разрезала воздух и тело ее когда-то, а может и сейчас, возлюбленного. Опять же, где-то в глубине сознания, Илья удивился тому, что Кольский не выдал ни грамма сопротивления или борьбы. Ни шантажа, ни попытки бегства: он стойко и мужественно принял свою смерть.

Алла не могла никак ни обнять Богдана, ни проститься, ни сделать что-либо еще: Искатель сделал все сразу, не медля ни одного мгновения, и пыль уже развеялась по ветру. Слезы застилали взор, и равнодушное лицо Груца она не могла различить. Он не чувствовал сожаления, что убил невинного. Не чувствовал угрызений совести, что лишил Аллу еще одного близкого человека. Не задумался о том, что сам не стал ей близким, и у девушки уже ничего не осталось. Ничего и никого. Он рассекал грудь Кольского, а боль чувствовала она: умирает не только человек, а еще и существенная часть внутри тех, кому он был дорог. Внутри девушки что-то оборвалось. Сознание Романовой окончательно раскололось. Искренняя ненависть заполнила ее сознание, потому что только боль и разочарования принес этот Искатель в ее жизнь. Она бы начала истерично рыдать, если бы у нее было время.

Того же самого времени, которое могло быть у Богдана на побег, не было и у нее для спасения, потому что за спиной появился еще один Голодный. Тот самый, который был отправлен Алексеем. Тот самый, в чью ловушку и должна была угодить “парочка”. Не новообращенный и не понимающий, что происходит, а самый настоящий зверь, который понимал, что хотел сделать. Возможно, помедли чуть Илья, не случилось бы и этого: с далеко знакомой, но символичной фразой «Sanguis enim sanguinem» тело уже второй Романовой проткнули насквозь пять ядовитых когтей. Кривая ухмылка, налитые кровью глаза — последнее, что увидел Илья, прежде чем Голодный одним прыжком разорвал дистанцию между ними и скрылся за деревьями в кустах.

Груц первое мгновение разрывался от желания преследовать противника и остаться с Аллой в ее последние минуты. Он знал, что яд Голодных смертелен для людей в той же степени, как и для Искателей. «И противоядия нет», — вдруг на него обрушилось понимание. Именно в этот момент перед ним тоже пронесся этот миг, где он мог подождать. Где он мог сначала обеспокоиться девушкой, а не собственной жаждой удовлетворения и превосходства. Желание самоутвердиться и показать себя всегда были для него выше, чем беспокойство о других. Именно по этой причине он не чувствовал достаточного сожаления, когда позже вызывал скорую и полицию. Для людей необходимо было всегда соблюдать формальности.

Он вовремя подхватил Аллу, и удержал на руках бьющуюся в конвульсиях от боли девушку. Он досадовал, что эту боль он не мог унять, и радовался, что больше не придется с кем-то нянчиться. Он сожалел, что не проанализировал свои ощущения, прежде чем убивать Богдана, чтобы заметить присутствие кого-то еще, и радовался, что его догадки оказались верными. В итоге он пришел для себя к мысли, что все сделал правильно, а Алла виновата сама, не изменяя своему эгоизму, ограниченности мышления и малодушию.

Очередная, для него ничего не значащая и не изменившая, смерть. Он успокаивал себя одной мыслью: «Никто не будет тосковать по ним. Для чего же это делать мне?»

========== Голод ==========

Алла вдруг распахнула глаза и обнаружила перед собой незнакомую улицу. Все вокруг нее казалось знакомым, но почему-то воспоминания куда-то исчезли разом. Она понимала, что все окружающее — она видела. Но вспомнить, где именно — не могла. Казалось, будто девушка потеряла память, однако никуда не пропали эмоции и чувства: куда бы она ни посмотрела, ее переполнял целый спектр ощущений, причина которых ей была неизвестна.

Она не помнила, что последним событием в ее жизни были судороги в руках ненавистного ей человека. Но она помнила это чувство, как и чувство бесконечной утраты и одиночества. Сосредоточенность на этих ощущениях не вернула воспоминания, однако кое-что изменилось: рядом появился силуэт. Очень для нее знакомый, но все еще неузнаваемый.

— Вот мы, наконец-то, здесь, — произнесла уже девушка.

— А здесь — это где? — решила уточнить Романова, надеясь, что незнакомка поделится с ней хоть какими-то подробностями.

— В твоем, моем… нашем сознании. Место, где появилась я. Вернее начала появляться. Сначала я была осколком твоего сознания. Потом ты придала мне форму. Еще немного позже — я начала обретать силу, — задумчивый ответ повис в воздухе. Девушка ходила вокруг, вглядываясь то в асфальт, то в деревья. Это было место, где Алла впервые увидела Голодного. Место, где она попрощалась с сестрой. Место, которое перевернуло ее жизнь.

— Я? Все это сделала я? Осознанно? — недоумение выражалось на лице Аллы, выдавая ее замешательство и недоверие.

— Ну, лишь отчасти. В большинстве — это гены. Теперь я понимаю, что Милена все знала. Кстати, интересное ты мне дала имя… Лиза, — вдруг незнакомка повернулась к Алле и пристально осмотрела ее. — Я сначала думала, почему именно Лиза, а потом вспомнила, что так звала воображаемую подругу в далеком детстве… Видимо, ею я и была всю твою жизнь, — девушка говорила тихо, а Романова внимательно слушала и не предпринимала никакой агрессии — так как никаких плохих эмоций незнакомка не вызывала. А Лиза все продолжала свой монолог. — Есть что-то очень символичное в том, что произошло. Под одни и те же слова умерла и сестра, и ты… Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти. Правда жаль… — от взгляда Аллы не скрылись незначительные изменения, которые происходили с Лизой все то время, что она говорит. Черты лица становились другими, похожими на Милену, но все же это была не ее внешность. — То, что ты сделала осознанно — это придала мне другую внешность. Вероятно — это реакция психики такая, как защита сознания от помутнения рассудка. В результате, твоим недугом, в большинстве, оказалось не расстройство личности, а шизофрения. Думаю, что это позволило тебе проще переживать общение со мной… Хотя, иногда мы говорили без визуального контакта.

Воспоминания к Алле не возвращались, однако она безоговорочно верила всем словам. В самом деле, если бы память была не тронута — она поняла, про какие моменты речь: это были и разговоры сама с собой, когда она отвечала себе, и разговоры на лавочке, улице, кафе, в дороге… и далее по списку. В конце концов, Алла поняла, что видит перед собой… себя.

— Я всегда выглядела так, но защитный механизм психики «одевал» на меня какую-то маску, так как это слишком тяжелое давление на сознание — видеть именно себя и разговаривать с собой. Я не забрала твою личность. Я ей была, — в попытках предугадать вопрос, ответила девушка. — К слову, ты и вправду умираешь… как личность, как человек. Я — Искатель. Скрытая часть тебя. Среди Искателей есть небольшой шанс, что эта сторона личности останется скрытой, как будто за шторкой. И я там всегда была. Потому Милена и потребовала, чтобы Илья подготовил меня. Сестра всегда была внимательнее к деталям, чем этот непроходимый тупица.

Прошло несколько мгновений, пока Искатель заговорила вновь. Еще живая человеческая сторона Аллы была несколько удивлена собственному спокойствию, и из ниоткуда появившейся уверенности в словах другой части себя. По какой-то причине все происходящее воспринималось ею как единственно необходимое стечение обстоятельств. Романова, вернее ее исчезающий осколок, вдруг поняла, что не в силах произнести ни слова, а та ее часть, что набирает силы, уже не мыслит с ней, как единое целое. Но, видимо, чувствует, потому что вдруг заговорила снова:

— Не знаю, поняла ли ты, но все эти перепады настроения были не потому, что ты истеричка. Весь процесс оказался сложнее, чем можно предположить. Сознание разделилось на части, однако способность чувствовать нет. Все чувства и эмоции, которые должны быть в одном человеке, остались у тебя. Размер твоего сознания становился меньше, а объем эмоций и чувств не менялся. Это как стакан, наполовину наполненный водой. Размер стакана становился меньше, а объем воды внутри не изменялся. Из-за этого вода переливалась через край. И она осталась с тобой. Я такая же циничная мразь, как и Илья, честно сказать… Но я хотя бы это признаю, — Алла тяжело вздохнула, вдруг осознав, что говорит в пустоту.

Человеческая часть сознания Аллы Романовой умерла. Больше Искателю не с кем было говорить. Все, что ей оставалось сделать — очнуться под капельницей в больничной палате на радость и недоумение врачей. И не только их.

*

Груц влетел в палату так резко, что Алла, измотанная после длительной борьбы с ядом, подпрыгнула на подушке и сверкнула на парня полным негодования взором:

— Не умерла от яда, так ты решил инфарктом добить? — саркастично съязвила девушка.

— Я… Поверить не могу! — в глазах Ильи можно было прочитать неподдельное изумление. И, если учесть, что эмоции в целом были редким гостем для него, это вызывало немалое удивление. — Как ты… То есть, это же!.. Я же видел…

Он никак не мог подобрать слова. Суетился и махал руками, на зная как подступиться к девушке. Давно забытые ощущения радости, удивления, восторга затуманили его здравомыслие. На фоне этой реакции можно было бы даже предположить, что он искренне скорбел по ней прошедшее время. Однако, Романова не собиралась так просто верить этому впечатлению.

Она терпеливо и спокойно ждала, пока Илья успокоится и сможет внятно говорить, изо всех сил пытаясь погасить внутри себя раздражение и озлобленность. На ее счастье — сил хватало. Когда первый всплеск эмоций прошел, девушка спокойно произнесла:

— Тебе еще Мила говорила… Вернее, пыталась сказать перед тем, как умерла: я скрытый Искатель от рождения, но вовремя не проявивший себя, подавленный человеческим иммунитетом. А яд Голодного запустил этот процесс перехода. Как я понимаю, пассивные клетки вступили в реакцию с этим ядом, а, в совокупности с человеческим иммунитетом, они смогли нейтрализовать яд. Но больше у меня нет столь сильного человеческого иммунитета, как и у тебя, — Алла медленно проговорила свои мысли вслух, разжевывая для Ильи новую информацию. Груц с некоторым удивлением осознал, что именно это тогда и пыталась ему сказать Милена.

Они оба снова оказались слишком погруженными в свои мысли. Парень слишком углубился в воспоминания, сравнивая, как он прощался с каждой сестрой в отдельности. Не смотря на то, что к Алле он испытывал чувства, вернее так ему часто казалось, в итоге, скорбел по ней он явно меньше, чем по Милене. Его озадачило понимание того, что какие-то романтические чувства не являются искренней привязанностью к человеку.

Романова же задумалась о более существенных вопросах: «Алексей все знал — он тогда упоминал об этом… Значит, это нападение было спланировано. Причастен ли к этой ловушке Богдан, сейчас вообще не существенно. А вот то, что если это спланировал Алексей — значит, ему было нужно, чтобы я стала Искателем. А для чего?»

Внутри Аллы все как застыло: в груди словно разлили жидкий азот, сердце заныло, словно его погрузили в холодильную камеру. Восприятие времени сильно замедлилось, когда она почувствовала приближение чего-то сильного и враждебного. ОН был уже где-то близко. Каждой клеточкой своего тела Алла чувствовала, что кто-то поблизости испытывает страшный голод. По коже пробежала волна дрожи.

Груц же совершенно ничего не понимал и не ощущал. Он только смог собраться с мыслями и решил, что надо бы оставить девушку отдыхать и поправляться. Но стоило ему привстать со стула, как Алла цепко обхватила пальцами его запястье и тихо, почти шепотом, произнесла:

— Они идут! Идут сюда! — в ее глазах была неподдельная паника. Понять, что им от нее нужно — она не смогла, но предчувствие ей подсказывало, что ничего хорошего это не сулит ни ей, ни кому бы то ни было.

Кисть Груца начала белеть, до чего сильно она вцепилась в него. Илья, вопреки обыкновению, не стал спорить, а подхватил за талию девушку, которая начала сползать к кровати. Романова судорожно засовывала ступни в больничные тапочки. Дыхание сбивалось, а тело с каждым движением отдавало глухой ноющей болью: яд еще не отпустил ее. Процесс преобразования клеток был в полном ходу. Сил у нее сейчас было даже меньше, чем когда она была просто человеком.

*

Осторожно выглядывая за каждый угол, они вышли в пустынный и длинный коридор. Алла тихо произнесла, что они уже где-то в здании. Сомневаться в ее словах Илья не собирался. Однако где им спрятаться или куда бежать, он придумать не мог. В коридоре было десяток дверей. И все эти двери не были похожи на палаты больных, а значит, большинство были закрыты.

Груц осторожно усадил девушку на одну из лавочек и рванул вперед. От бледноты стен и белизны дверей в глазах ужасно рябило. Даже осыпающаяся штукатурка не помогала сосредоточить взгляд перед собой.

Одна за другой Илья дергал за ручки, пытаясь отыскать хоть один открытый кабинет, но раз за разом терпел неудачу.

— Илья, брось! Пошли на лестницу! — шепотом пыталась окликнуть его девушка, вставая с этой лавочки и пытаясь дойди до парня, опираясь одной рукой на стену. Но Груц лишь небрежно отмахнулся от ее слов, понимая, что ступеньки она никак не сможет осилить.

Илья почти добрался до этой злосчастной лестницы, когда одна из дверей все же поддалась. Но это не принесло должного облегчения, потому что к собственному ужасу он услышал, как по этой самой лестнице кто-то поднимается. И этот «кто-то» явно был не один. Искатель лишь успел повернуть голову к Романовой, на лице которой сначала мелькнула тень облегчения, а затем исказила гримаса презрения. Она все поняла. За один миг.

Ему стало невероятно больно. Его душили собственные чувства. Он не знал, сможет ли когда-нибудь себя простить за это. Он не потерялся, а осознанно принял это решение: дверь слегка приоткрылась, но достаточно, чтобы он смог скрыться в дверном проеме, и осторожно закрыл ее за собой. Вместе с последним гулким шагом троих Голодных на лестнице Романова услышала едва различимый щелчок замка.

«Будь ты проклят, Илья Груц! Предатель! Предатель! Предатель!» — мысленно негодовала девушка. Ее настолько захлестнули эмоции гнева, что это придало ей сил. Адреналин буйствовал в теле, заглушая боль. Кровь стучала в висках. Алла, почти не хромая, направилась в обратную сторону: «Да я хоть из окна выпрыгну! Мне все равно, куда бежать! Только бы подальше отсюда!»

Но, заметившие ее, двое Голодных в пару прыжков настигли ее и рванули назад. Они не были столь щепетильны, как Груц. Им совершенно не было дела ни до ее состояния, ни до боли, с которой они схватили ее за руки, ни до синяков, которые останутся после. Крепко зажав девушку между собой, они силой развернули ее к нему: Алексей, не меняя темпа шага, приближался к ней.

— Ну, вот мы снова встретились, — растягивая слова, поприветствовал ее мужчина. — Я тебе эту встречу обещал — я же ее и спланировал. Я держу слово, Аллочка, — он двумя пальцами бережно коснулся подбородка девушки.

— Да чего ты хочешь-то? Зачем это все было нужно, если ты хочешь меня убить? — Романова затихла в руках Голодных, собирая последние силы. «Если у меня будет шанс сбежать — то только один. И все. Теперь на кону все», — девушка спокойно оценивала ситуацию. Она не забывала о том, что Илья был в нескольких метрах от нее. Она успокаивала себя мыслью, что пока не одна.

— Мне нужна ты, а не твоя смерть! — бархатистый тон сменился легким смешком. — А где твоя «Тамарочка»? Как там говорят: «Мы с Тамарой ходим парой»? Где потерялся дружок?

— Он ушел… Решил, что мне нужно отдыхать, — не моргнув глазом, соврала девушка. Лицо ее не исказилось ни на один сантиметр, холодная и непроницаемая маска скрывала любые эмоции. Она хотела верить, даже убедила себя в том, что парень решил ее спасти в последний момент, используя свое положение. Однако, она не верила ни ему, ни самой себе. Она все поняла.

— Отлично, значит, нам никто не помешает, — губы Алексея растянула широкая улыбка.

Как в замедленной съемке, Романова видела, появляющийся откуда-то из кармана Григорьева, упаковку со шприцом. В момент, когда тот начал набирать кровь из вены, Алла забилась в руках Голодных, что есть сил. Однако, ее возможности сейчас были ничто в сравнении с тем, какие должны были бы быть. Поэтому она лишь вымотала себя еще больше, что позволяло еще проще контролировать ее движения, когда Алексей вводил ей свою кровь.

Груц же все слышал, стоя за дверью. Он слышал звуки слабой борьбы, мольбу и агонию Романовой. Она то рыдала, то кричала, то переходила на шепот, умоляла не продолжать. Голос ее, в конце концов, сел, и слышно было лишь неразборчивую хрипоту. И после всех этих звуков, Илья отчетливо услышал последние слова Алексея:

— К чему мне твоя смерть, если по-настоящему сильные из нас те, кто на самом деле скрытые Искатели? Мутации в твоем организме продолжаются, и мой доминирующий ген перехватит процессы изменения. На самом деле, я удивлен, что парень тебя оставил, потому что в вопросах мутаций каждая секунда на счету, и сила твоя крепла бы на глазах — мы просто могли опоздать…

Дальше Илья уже не воспринимали никакую информацию, погрузившись глубоко в себя. Немного позже, он легко отпустит Аллу из своей жизни, убеждая себя в том, что он не мог знать, что нужно было делать. А когда сделано — что бы он изменил, если процесс превращения в Голодного необратим? Он остался жив, и для него это казалось настоящей победой. Он не предал самого себя, как он считал. Что ему девчонка, которая даже и не была ему напарницей? Груц просто перевернул надоевшую страницу из его жизни, и начал писать на другой. Правда, есть одно «но»: когда почерк не меняется, какой смысл начинать с чистого листа?

Романова тоже ничего не слушала. Процесс обращения казался ей хуже смерти. Кроме боли, у девушки начались галлюцинации и помутнение рассудка, который и так изрядно пострадал из-за раздвоения личности. Искателя внутри нее начало топить эмоциями. И она ухватилась за самую первую из них — ненависть к Илье. Презрение смешалось со злостью, выводя в сознании все картины, когда она его ненавидела еще, будучи человеком. Она отказывалась принимать этот трусливый побег от сражения. Не было безнадежности в этой битве, но он просто бросил ее одну. Девушка же не стала его выдавать, даже не собиралась преследовать после. Подлость и мелочность не была ей свойственна никогда. Но Романова дала себе обещание, что обязательно отомстит ему, если он хотя бы раз попадется ей на глаза. Еще множество раз она поставит перед собой вопрос: кто же в самом деле был чудовищем в ее жизни? Голодный, который позволял себе марать руки человеческой кровью, или же Искатель, для которого никогда не было ничего святого? Но это все будет потом…

А сейчас, обмякнув в чужих руках, поддаваясь воле Алексея, Алла Романова, вопреки всему и ненавистно для самой себя, начала испытывать чудовищный и дикий голод…