У стен Анакопии [Роман Георгиевич Петрозашвили] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Роман Петрозашвили У стен Анакопии

ЛЕОН

Один завет тебе даю вперед: так правь страной, чтоб счастлив был народ...

Алишер Навои

1

Ранней весной 731 года от рождества Христова вдоль берегов Абазгии шел ромейский корабль. Шел он неподалеку от берега — не далее двух полетов стрелы. Беспечен кормчий, или он впервые у этих берегов и не знает, какую они таят опасность?.. На корабле никого не видно: должно быть спят после многодневной борьбы с бурей, какие нередки в эту пору на Понте Эвксинском[1] одна мачта сломана, на другой — полощется весь изодранный единственный парус с изображением покровителя мореходов Николая Угодника. Корабль едва движется, хотя ветер и попутный. Но скоро конец далекому и трудному пути. Еще один мыс миновать — он уже виден в утренней дымке, низкий и плоский, — и за ним откроется Цхум. Слева по борту, позади, осталась столица Абазгии — Анакопия[2] С корабля видна высоко вознесенная цитадель ее, словно орлиное гнездо на вершине скалистой горы. Кормчий не рискнул бросить якорь у Анакопии. Кто знает, что у нового правителя Абазгии на уме? Хотя и к вечеру, а все ж лучше добраться до Цхума. Там неподалеку, в Келасури, за крепостными стенами, ромейский гарнизон.

С берега за кораблем наблюдают десятки людей, скрытых густыми зарослями. Они одеты в короткие мохнатые бурки и островерхие шапки; под грубым верхним одеянием у некоторых видны льняные рубахи. Люди вооружены луками со стрелами, узкими серповидными топорами, насаженными на длинные крепкие ясеневые черенки. Такими топорами-секирами и срубить, и стащить всадника с коня сподручно; почти у каждого короткий узкий меч. Люди с нетерпением поглядывают то на корабль, то на своего старшего. Но никто звука не проронит. Дадын знает, что делать — не впервые он водит молодых воинов на такие дела. Хотя у старшего есть христианское имя, данное ему при крещении — Симеон, все предпочитают называть его по-своему, древним именем Дадын, что означает гром. Он уже стар и сед, но крепко его сухое тело, зорки глаза под густыми нависшими бровями, мудр совет. Дадына слушаются беспрекословно.

— Заходить с моря! Камары[3] ставьте к кораблю боком, чтоб лучникам стрелять помехи не было, — распорядился старик. — На корабль — все разом, как знак подам. Ромеев в плен не брать. Наш правитель — вассал ромейского царя. Не будем ссорить их: они и так не в ладу. Возьмем только товары у купца. А теперь идите к камарам, ждите крика ворона. Ахра, я пойду в твоей камаре.

У воина сверкнули глаза — ему польстило внимание Дадына. Едва слышно зашелестели кусты, и люди словно сгинули в них. Потревоженная ящерица снова выползла из щели на обогретый солнцем камень.

Корабль медленно приближался. Все еще крутые волны устало били в его смоленые борта, на нем по-прежнему никого не было видно. Только рулевой всем телом налегал на кормовое весло, но и он, наверное, дремал, потому что не сразу увидел, как после вороньего карканья из прибрежного леса выбежали люди, неся на плечах перевернутые вверх днищем узкие камары и спустили их на воду. Выжженные и выдолбленные из цельных стволов огромных чинар камары вмещали по 20 — 30 воинов. На своих камарах абазги отваживались выходить далеко в море за добычей: охотились за ромейскими торговыми кораблями, ходившими в колонии вдоль северных берегов Понта Эвксинского.

Камары быстро мчались к кораблю. Рулевой заметил их, когда они были уже рядом. Он поднял крик:

— Камариты![4] Абазгская стрела впилась рулевому в бок, и он упал. На корабле всполошились. Люди хватались за мечи, прикрывались щитами, кое-кто пытался отбиваться, но стрелы, посылаемые неверной рукой, не находили цели, в то время как стрелы абазгов летели на корабль с трех сторон и то одна, то другая отыскивали жертву. Кормчий метался по кораблю, хлестал бичом направо и налево по спинам прикованных гребцов, но те никак не могли взять ритм гребли, а может быть, и не хотели — им терять нечего: смерть у весла или смерть от стрелы абазга — путь на небо один. А может быть, они надеялись, что камариты дадут им свободу. Весла беспорядочно шлепали по воде. С корабля кричали:

— Во имя Христа Спасителя, не убивайте нас!

Абазги не отвечали. Их камары ринулись на корабль, как ловчие соколы на дикого гуся. Крючья вцепились острыми концами в борта, на корабль полезли мохнатые люди — не люди, а исчадие ада. Ромеи побросали оружие и на коленях запросили пощады. Абазги не убивали безоружных — такой поступок, по их понятиям, недостоин воина, но с натянутыми луками зорко следили за ромеями, пока другие выволакивали товары. Отбирали и перегружали на камары оружие, железо, соль; не гнушались и парчой, шелками, амфорами с оливковым маслом и благовониями. Ромей-кормчий угадал в Дадыне предводителя камаритов.

— Как ты