Цена Любви [Снежана Черная] (fb2) читать онлайн

Цена Любви Снежана Черная Цикл: Одержимые

Глава 1.

— Любишь меня? Ну скажи, что любишь…

Я пыталась отвернуться, отстраниться от его настойчивых, ненасытных губ, но он не обращал на это никакого внимания, жаля неистовыми поцелуями моё лицо и шею.

— Да соври ты, дура! — взревел он, встряхнув так, что мои зубы клацнули.

Затем схватил за волосы, заставляя меня зашипеть от боли. Как кошка, я выпустила когти, вцепившись в его запястье, чтобы хоть как-то себе помочь.

— Перестань! — вырываясь, я снова безуспешно попыталась отстраниться. — Мне больно!

— Больно? — прошипел он мне в лицо. — Что ты можешь знать о боли?! Больно — это любить такую холодную, бездушную суку, как ты!

Щёлкнула пряжка ремня. Навалившись сверху, он вошёл одним резким движением. Его полный наслаждения стон смешался с моим болезненным всхлипом.

— Ненавижу тебя, — прорычал он и добавил практически шёпотом: — И вместе с тем до безумия люблю…

— Да что же это за любовь такая?! — вскрикнула я, когда он медленно вышел, чтобы жёстко ударить вновь.

Это не любовь! Это даже не секс! Это насилие в чистом виде! Разве когда любят, причиняют заведомо боль?! 

Следующий болезненный толчок заставил меня забиться с новой силой. Перехватив мои запястья одной рукой, он завел их за голову, а второй прикоснулся к моим губам, очерчивая их контур.

— Это цена любви, детка.

# # #

День в частной клинике прошёл незаметно. Время вне дома всегда пролетало слишком быстро, но сегодня это был чуть ли не рекорд. Тяжко вздохнув, я неспешно переоделась в своё коралловое платье и балетки в тон, махнула рукой на прощание девочкам на ресепшене и поплелась к лифту.

Я уже нажала кнопку, когда из моей сумочки послышался рингтон входящего звонка.

— Да, Костя, — приняла я вызов.

— Владислава Николаевна, меня вызывает к себе ваш муж, и я не успею забрать Женю из детского сада.

Что за чушь?! Я машинально оглянулась на настенные часы в приёмной.

— Костя, вы должны её забрать! Сейчас без четверти четыре, я просто не успею к закрытию!

— Я думаю, вам нужно решить этот вопрос с вашим мужем и моим непосредственным начальником. А в сад я уже звонил и предупредил об поздании, — сообщил водитель.

Чертыхнувшись, я сбросила вызов и, плюнув на лифт, побежала вниз по ступенькам. Мобильный Влада сообщал, что абонент временно недоступен, а в подземной парковке я и вовсе потеряла связь. К детскому саду я мчалась, как угорелая, нарушая все мыслимые и немыслимые правила — как меня не тормознули гаишники оставалось загадкой.

Массивная дверь садика оказалось запертой. Оно и неудивительно, ведь на часах уже 16:25. Я бестолково металась под окнами, набирая то мужа, то Костю, пока мобильный не разразился входящим звонком. Он оглушительно громко ударил по моим нервам, и от  неожиданности я выронила телефон из рук. При этом на трещину, украсившую дисплей, впрочем, как и на незнакомый номер,я даже не обратила внимания.

— Алло, — произнесла я, чуть не плача.

— Владислава Николаевна? — вкрадчиво поинтересовался незнакомый мужской голос.

— Да, — ответила я с надеждой и одновременно с неким подозрением.

— За вашей спиной находится парковка, обойдите её и заверните за угол. Ваша дочь ждёт вас там.

Сказав это, невидимый собеседник тут же отключился, а я бросилась со всех ног в указанном направлении.

Читая книги или просматривая фильмы, я никогда не понимала, зачем герои слепо идут навстречу опасной, а иногда даже безвыходной ситуации. Понятно же, что там либо маньяк, либо какой-то ужастик. Но нет, всё равно идут, и только теперь стало понятно почему — в тот момент я вообще ни о чём, кроме Женьки, не думала и, завернув за угол, с разбега налетела на мужчину в чёрной футболке и защитных очках. Он, кажется, слегка растерялся от такой прыти, но тут же взял меня под руку и повёл к припаркованному рядом внедорожнику. А я даже не сопротивлялась и рвалась туда чуть ли не впереди его самого. Всё потому, что через приоткрытую дверцу увидела Женьку, она восседала на заднем сиденье и увлечённо крутила в руках какую-то куклу. Мужчина же аккуратно подтолкнул меня в спину, сел рядом, и машина тронулась.

— Смотри, мама. Это Луна — королева Солярии. Правда, она классная?

Подхватив дочь, я пересадила её к себе на колени и осторожно огляделась. В салоне, кроме нас с Женькой, было четверо мужчин! Двое сидели по обе стороны сзади, а ещё двое спереди. О чём-то тихо между собой переговариваясь, ни те, ни другие не обращали на нас никакого внимания.

— Вы мне объясните, наконец, в чём дело? — решилась я подать голос, предварительно прочистив горло.

Седовласый мужчина на переднем сиденье обернулся, пронзив меня жёстким взглядом. Впрочем, его лицо тут же озарилось неестественно натянутой улыбкой.

— Владислава Николаевна, — обратился он ко мне, и я тут же узнала его голос: именно с ним я беседовала по телефону, — мы друзья вашего мужа. К сожалению, у нас возникли некоторые трудности, и пока мы их не решим, вы с дочерью погостите у нас. Ведите себя адекватно, и всё будет хорошо.

— Дайте мне позвонить мужу, и он решит все ваши… трудности, — выдавила я из себя, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

— Если это будет необходимо, мы сами вас об этом попросим, не беспокойтесь. А пока повторюсь: ведите себя хорошо и ничего плохого не случится ни с вами, ни с вашей дочерью. Я понятно изъясняюсь?

Да уж, понятней некуда! Мы с Женькой в беде! К гадалке не ходи: или выкуп потребуют, или будут давить на мужа, чтобы отстоять свои интересы в бизнесе.

Чёрт возьми, Влад! Куда ты нас втянул?!

— Не переживайте, я вас услышала, — отозвалась я глухо.

Немного помедлив, я всё-таки решила задать ещё один вопрос:

— И сколько времени это займёт?

Седовласый снова обернулся, и на этот раз на его лице проскользнуло явное раздражение.

— А это, дорогая моя Владислава Николаевна, целиком зависит только от вашего мужа.

Только сейчас мне пришла в голову ужасная мысль, которая почему-то не появлялась раньше. Они не прячут своих лиц! Каков бы ни был мой муж, одно я знала точно: за такое он горло перегрызёт любому! Если не сам, то наймёт исполнителей. Значит… они или этого не боятся, или вовсе не собираются нас отпускать! Боже!

Эта мысль пронзила, словно стрела, рассыпаясь и заползая под кожу диким страхом. Ведь Женька всего лишь неразумный ребёнок. Что с нее взять?

— Мама, ты плачешь? — прошептала Женька, повернув ко мне свою мордашку.

Я растерянно поднесла ладонь к лицу, и пальцы тут же почувствовали влагу. 

— Нет, милая, в глаз что-то попало, — отозвалась одними губами.

Между тем машина плавно остановилась возле обочины, и седовласый вновь повернулся ко мне. Я же крутила головой по сторонам, не понимая, что происходит. Задняя дверца распахнулась, и мужчина в тёмных очках вышел и потянулся за моей дочерью. Я инстинктивно прижала её к себе.

— Владислава Николаевна, не усугубляйте своё положение, отдайте ребёнка!

Что?!

— Не нужно, я сама её понесу… Пожалуйста!

Я хотела выбраться наружу вместе с Женькой на руках, и у меня бы это безусловно получилось, если бы мужчина в тёмных очках не пригвоздил меня назад к сиденью. Мои пальцы разомкнулись лишь на секунду, и он вырвал её прямо у меня из рук!

— Нет! Что вы делаете?! Я сама! — закричала я, отчаянно хватаясь руками за воздух и сбивая с лица этого типа дурацкие очки.

Мне даже удалось наполовину выбраться из джипа, когда его рука схватила меня за горло.

— Ребёнка не пугай, — прошипел он.

А я застыла от ужаса, глядя в эти жёсткие чёрные глаза и на старые шрамы на его лице.

— Мама?

Рука мужчины отпустила моё горло, как раз в тот момент, когда Женька обернулась.

— Всё хорошо, милая, — прошептала я, видя, как её личико кривится и вот-вот у неё потекут слёзы.

Дверца тут же захлопнулась, раздался щелчок блокировки дверей, и джип тронулся с места. Я прильнула к тонированному стеклу, успев лишь заметить, как мою дочь посадили в иномарку, стоящую неподалёку. То, что случилось позже, вспоминалось с трудом. Я просто обезумела.

В память врезались слова седовласого мужчины: «Паша, успокой её». Я била кулаками в запертую дверь, попутно отбиваясь от некого Паши, и, кажется, вцепилась в волосы водителю.

На этом воспоминания обрываются. Наверное, Паша меня всё-таки «успокоил».

# # #

Очнулась я в полном одиночестве на чём-то твёрдом. Зверски болела голова, тошнота подступала к горлу, во рту пересохло, а в глаза будто песка насыпали.

Что я? Кто я? Где я?

Прикоснувшись ко лбу дрожащей ладонью, я услышала, как рядом что-то звякнуло. С трудом разлепила веки — на запястье красовался металлический браслет, к которому крепилась цепь… Взглянув на неё как на что-то естественное и само собой разумеющееся, я вновь проваливаюсь в темноту…

…Опять полумрак. Дверь или открыта, или её вообще нет. Стоило больших усилий, чтобы приподнять голову и окинуть затуманенным взглядом аскетичную обстановку комнаты, в которой я находилась. При этом кровать с панцерной сеткой тут же заскрипела. Почему-то в этот момент вспомнилось, что у меня в детстве была такая, и пружины скрипели точно так же. И тут это случилось! Я вспомнила всё! Осознание произошедшего выбило воздух из лёгких, а сердце сделало кульбит и сжалось в тисках леденящего ужаса.

— Женя, — вырвался из груди слабый хрип.

Гудящая голова безвольно упала назад на подушку, вызвав новую волну тошноты. Я прикрыла глаза, чтобы хоть немного унять пульсирующую боль в висках, и начала падать в спасительную темноту, где нет ни боли,ни страха, ни отчаяния…

— Я знаю, что ты не спишь.

Смутно знакомый мужской голос с лёгким акцентом вернул из спасительного небытия. Сколько прошло времени? Пять минут, час, день, неделя?.. И почему мне так паршиво?

Разлепив веки, я повернула голову на этот голос — в дверном проёме кто-то подпирал плечом косяк. Как я ни пыталась сфокусировать взгляд, видела только размытый в полумраке силуэт. Мужчина сказал что-то ещё, но я, хоть убей, не могла понять ни слова. Гул в голове нарастал — слышу голос, а смысл сказанного ускользает. Пока я щурилась, пытаясь сфокусировать хотя бы зрение, он подошёл вплотную, присел передо мной и пощёлкал пальцами перед глазами. Его лицо было совсем рядом, но казалось мне безликим светлым пятном в полумраке. Гул в голове становился всё громче, потом картинка начала меркнуть и я снова провалилась в темноту.

Когда же я вновь очнулась, из-за незанавешенного окна уже струился яркий солнечный свет, от которого слезились глаза. Я инстинктивно прикрыла их ладонью, и цепь на моём запястье снова звякнула, напоминая о своём наличии. А вместе с ней пришло и осознание, кто я и что произошло: со мной, с Женькой! Слезинка скатилась по виску, за ней вторая. А следом слёзы покатились градом, но желанного облегчения всё не наступало. Дикое, разрывающее всё внутри отчаяние просило выхода, но в то же время, скопившись глубоко в груди, не желало выходить наружу.

Не знаю, как долго я горела в этом аду, задыхаясь от слёз и бессилия. Лишь доносящийся с улицы лай собаки вывел меня из ступора.

— Проснулась?

Опять откуда-то сбоку донёсся тот же мужской голос, а у меня не было ни сил, ни желания даже пошевелиться. Голова всё ещё болела, и очень хотелось пить, но и на это было наплевать! Тело как будто и не моё вовсе, должно быть, затекло от долгого лежания.

— Только давай без истерик и всяких ваших женских штучек. Вставай. Пора завтракать.

Отняв ладонь от лица, я посмотрела на говорившего. Яркая вспышка свежего воспоминания окатила меня холодом с ног до головы. Узнала я его сразу — лицо больно запоминающееся, кирпича просит. Тот тип со шрамами в тёмных очках. Это он вырвал Женьку из моих рук!

— Где она? — прохрипела я, глядя на него снизу вверх.

— Где надо. Вставай и не беси меня.

— Куда ты дел мою дочь, сволочь? — не унималась я.

Мне было всё равно, что там этот тип плёл. Единственное, что меня интересовало, это когда я снова увижу Женьку!

Он вздохнул, окинул меня скептическим взглядом и одним рывком поднял с кровати. Молча выволок из комнаты в другую, не менее убогую, и бросил, как тряпичную куклу, на стул.

— Ешь, — прозвучал безапелляционный приказ над моей головой.

Я затравленно осмотрелась. На столе передо мной стояла тарелка с непонятным содержимым. На вид каша, но пахнет мясным бульоном. С минуту я сидела и смотрела на неё.

Абсурд какой-то!  Этот тип стоит над душой и, как цербер, зорко следит за тем, как я буду есть. В то время, как Женька неизвестно где! Одна!

Даже не знаю, что на меня нашло в следующий момент. Вся эта ситуация была настолько абсурдной, что я просто разозлилась.

— Да пошёл ты! Сам ешь! — выпалила я, резко отталкивая от себя тарелку с малоаппетитным месивом.

Тарелка, подпрыгнув, слетела со стола и каким-то чудом очутилась у него в руке, даже не расплескав своего содержимого. И прежде, чем я успела подивиться скорости его реакции, оглушительная оплеуха заставила покачнуться, отдавая в ушах звоном сотни колокольчиков.

А в следующий миг моя голова, под напором неведомой силы запрокинулась, его пальцы надавили на скулы,отчего рот непроизвольно открылся, и скользкая овсянка потекла прямо в горло. Мне же ничего не оставалось, как просто глотать. Так и есть, на мясном бульоне. С детства ненавижу овсянку. Уже только при одном виде её мерзкой слизи у меня начинались рвотные позывы. Поэтому сейчас меня практически сразу вывернуло, причём каша буквально выстрелила из горла, забрызгав всё вокруг.

— Сука!  Языком вылизывать будешь!

Меня ткнули носом в стол, потом ещё раз. Кровь смешалась со скользкими брызгами каши, и меня снова начало выворачивать. Только вся штука в том, что больше было нечем: тело выгибалось в рвотных судорогах, а ничего не происходило.

— Блять, за что мне всё это… — простонал мужчина.

Кажется, он очень переживал по поводу не оценнённого мною кулинарного шедевра. От этой мысли я разразилась заливистым смехом. Я тряслась, задыхаясь в неконтролируемом припадке, и никак не могла остановиться. Наверное, я сошла с ума. Но разве сумасшедшие не живут далеко от реальности, пребывая в счастливом неведении? Почему же вместо того, чтобы отрешённо парить в зефирных облаках, я до мельчайших подробностей помню, как мою дочь вырывают у меня из рук и увозят в неизвестном направлении?! Почему терзает изнутри предчувствие, что я её больше никогда не увижу? А этот тип стоит и пичкает меня кашей!

Сквозь туман смутно осознаю, что меня поднимают со стула и куда-то тащат волоком, пока я задыхаюсь от смеха. А следом льётся холодная вода, которую я жадно глотаю, в то время как по щекам катятся обжигающие слёзы…

# # #

Он приходил ещё несколько раз и что-то говорил, но я не реагировала. Лежала, отвернувшись к стене, и хотела только одного — чтобы эта тупая боль, раздирающая меня на части, наконец прекратилась. Время от времени я впадала в какое-то беспамятство — картинки и образы из моей жизни сменяли друг друга. Почти на всех на них была Женька, но заканчивалось всё всегда одинаково — её забирают, вырывая из моих рук, а дальше темнота.

Иногда накатывала апатия. Я погружалась в вакуум, а когда приходила в себя, не знала, сколько времени прошло. В комнате было то светло, то темно, день сменялся ночью, а ночь днём.

На прикроватной тумбочке иногда что-то звенело, а мой нос улавливал запах еды. Зачем мне есть? Чтобы продлевать агонию? Слава богу, этот псих с изуродованным лицом меня больше не кормил насильно. Один раз мой желудок уже высказал всё, что о нём думает, по видимому, этого хватило.

Уже не впервые я слышала, как на улице лает собака. Снова погрузившись в свои мысли, я, как всегда, не обратила внимания, что в комнате уже не одна. Одеяло было резко сорвано, а меня саму схватили и, стянув с кровати, прижали спиной к мужской груди. В недоумении я уставилась на незнакомого типа прямо перед собой. По сравнению с ним первый псих со шрамом просто красавчик!  В целом, ничего примечательного во втором типе не было. Кроме одного. Нет, кроме двух вещей. У него была самая жуткая морда, которую я когда-либо видела. И в руках он держал топор! Я дёрнулась, и Красавчик, а это был именно он, прижал меня к себе ещё сильнее.

— Кто первый? — спросил он.

— Давай ты. Я пока придержу. А будет дёргаться, отрубим нахрен конечности. Так даже интересней, —оскалился тот, что с топором. — Ты уже когда-то ебал бабу без ног?

— Нет, — как ни в чём ни бывало отозвался Красавчик. — Но одной отрубил руку. Кровищи – море! Так что, я не настолько гурман, как ты. Давай лучше сначала так.

Всё происходящее казалось настолько абсурдным, что просто не могло быть правдой! Они увлечённо переговаривались между собой о каких-то диких вещах, даже не замечая при этом меня.

— Ладно, — первый с сожалением опустил топор на пол и оскалился, — но потом мой черёд. Порублю на части и трахну каждый кусочек.

Если сначала я только ошалело крутила головой, то сейчас во мне, как будто произошёл ядерный взрыв. Со смертью я уже кое-как смирилась, но насилия со стороны этих уродов я просто не выдержу!

Я в ужасе забилась в чужих руках. Попыталась кричать, но голос, толи от ужаса, толи од долгого бездействия превратился в хрип. Лягаясь и размахивая руками, я крутилась ужом в крепкой мужской хватке. Наконец Красавчик толкнул меня к товарищу. Тот, перехватив по-удобнее, развернул к себе спиной и я смогла во всей красе рассмотреть уже знакомого мне психа со шрамами. Он стоял в одних джинсах и прескверно ухмылялся. Расстегнув ремень, он потянул их вниз вместе с трусами. Хотя, не берусь судить, была ли под джинсами эта часть его одеяния.

Освободившись от одежды, Красавчик рванул на моей груди рубаху, которую сам же бросил мне в лицо, после инцидента с кашей. Те несколько пуговиц, на которые она была застёгнута, разлетелись в разные стороны.

Я вырывалась и хрипела, как раненый зверь, когда у меня вдруг прорезался голос. Позже, размышляя над этим, я поняла, что звук собственного голоса, скорее всего, и стал катализатором. Потому как, услышав свой крик, я словно вынырнула из глубины, где до этого под толщей воды слышала лишь непонятный гул и видела размытые силуэты. Сейчас зрение и слух обострились до предела. Я резко выбросила обе ноги вперёд, но удар получился слабоват. Зато, изловчившись, я сомкнула зубы на сгибе локтя второго, который держал меня за шею. Мгновение — и хватка ослабла, этого оказалось достаточно. Лягнув его по ноге, я упала на пол, больно ударившись коленями. Топор сам попался мне под руку. Ещё стоя на коленях, я принялась им размахивать, из-за чего обоим пришлось отскочить на безопасное расстояние. Я же поднялась на ноги и двинулась в их сторону, махая топором, как умалишённая, и вытесняя этих двух к выходу. Топор был тяжёлым, и меня слегка заносило. А когда до отупевшего от ужаса сознания наконец дошла вся суть происходящего, я остановилась и, тяжело дыша, уставилась на две неподвижные фигуры. Они улыбались! Сука, эти два ублюдка смотрели на меня и улыбались!

Красавчик хмыкнул и сделал шаг в мою сторону. Я тут же замахнулась. Но всего одно его движение — и я опять на коленях, пытаясь научиться дышать.

— Ну что, оклемалась? — присел он передо мной. — Ничто не заставляет так держаться за жизнь, как борьба за эту самую жизнь, правда?

Подхватив с пола топор и джинсы, он направился к выходу, увлекая за собой и своего дружка:

— Расслабься. Пошутили мы.

Несколько минут я сидела на коленях, упёршись лбом в деревянный пол и стараясь отдышаться или, скорее, надышаться. Воздух входил в лёгкие только малыми порциями. Сейчас я в полной мере осознала, что если они свои планы действительно хотели бы воплотить в жизнь, то вырубили бы меня моментально. Они поиграли со мной, как коты с мышью. Извращенцы! Поднявшись на ноги, я осмотрелась. Шкаф, тумбочку и кровать я как будто видела сейчас впервые, а больше в этой комнате ничего и не было. В кровать ложиться не хотелось. Физически не выдержала бы спокойно лежать. Кровь бурлила и кипела. Злость просила выхода. Она затмила страх и притупила все остальные инстинкты. Запахнув рубаху и застегнув уцелевшие пуговицы, я направилась на выход, гремя цепью.

Здесь было пусто. Ни души. Оба как сквозь землю провалились! Бегло осмотревшись и стараясь не производить лишнего шума, я открыла первую дверь — ванная. Напротив неё входная, а до дальней двери длины моей цепи не хватило. Интересно, что там? Впрочем, размышлять об этом было недосуг: на улице послышались лай собаки и голос Красавчика, чёрт бы его побрал! Пулей метнувшись в некое подобие кухни, я схватила со стенки сковородку и бросилась назад к входной двери, отметив про себя, что открывалась она вовнутрь. Отлично!

Взяв сковородку на изготовку, я прижалась к стене. Проклятая собака лаяла, как заводная, лишая возможности определить на слух приближение врага. Наконец, дверная ручка дрогнув, начала неспешна поворачиваться — слишком медленно для моих расшатанных нервов. Казалось, даже сердечный ритм замедлился.

«Ну давай же»! — мысленно подгоняла я гостя.

Снаружи что-то стукнуло, будто кто-то поставил на пол жестяное ведро, а следом дверь начала медленно открываться.

А затем случилось нечто невообразимое! В образовавшуюся щель вдруг влетело что-то большое и круглое, и я по инерции дёрнулась вперёд. Ведро с грохотом покатилось по полу а дверь резко распахнулась, зажав меня в тиски!

— Пусти! Больно! — закричала я, поджимая счёсанные пальцы на ногах.

Сковородка полетела на пол, а я ладонями пыталась хоть немного отодвинуть проклятую дверь. Да легче скалу отодвинуть! Как я не старалась двигаться бесшумно, этот псих должно быть услышал позвякивание дурацкой цепи!

— Да отпусти же! Тварь! Садист! Чтоб ты сдох, сволочь! — заскулила я, уже не сдерживая слёз.

Наконец, тиски ослабли. Красавчик захлопнул дверь и подошёл вплотную, зажав между собой и стенкой.

«Слишком близко», — поняла я, с досадой смотря на его спокойную морду.

— Боль — это хорошо, — прокомментировал он мои слёзы. — Если есть боль, значит, ты ещё жива.

С этими словами он отстранился и направился в кухню. Ну как, в кухню. Сразу за входной дверью находилось просторное помещение, служившее как прихожей, так и гостиной, и кухней. В одной его части был кухонный угол, а чуть поодаль – обеденный стол.

— Тоже мне философ! — прошипела я, направившись за ним следом, похрамывая и звеня цепью.

Пока он, голый по пояс, рылся в холодильнике, я смотрела на его широкую спину, могучую шею и короткостриженый затылок, лихорадочно соображая, как мне вырубить эту тушу. Слава Богу, хоть штаны натянул, эксгибиционист хренов!

Эмоции и подскочивший адреналин били наотмашь, и я не умела настолько владеть собой, чтобы этого не показывать. В попытке хоть немного успокоиться, я застыла у прямоугольного стола и нервной хваткой вцепилась в столешницу.

— Есть будешь? — поинтересовался Красавчик, не отрываясь от осмотра холодильника.

— Буду, — буркнула я.

При упоминании о еде мой желудок предательски заурчал, напоминая и мне о том, что уже давно работает вхолостую.

— Сковородку принеси.

— Сам принеси.

— Значит, на обед будет каша, — глубокомысленно изрёк этот псих, доставая из шкафа пачку овсяных хлопьев. При этих словах к злости и отчаянию прибавилось ещё и огромное, всепоглощающее разочарование.

— Сейчас принесу, — через силу выдавила я из себя, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Одному Богу известно, как тяжело мне дались эти слова. Чертыхнувшись под его скептическим взглядом, я всё-таки похромала назад к двери. Только сейчас я ощутила, как зверски голодна. И когда этот тип поставил передо мной тарелку с румяным омлетом, я  набросилась на еду, проглатывая куски, не разжевав до конца.

— Не глотай так быстро. Ты три дня ничего не ела, — произнёс он, наблюдая за мной.

Показав ему под столом средний палец той самой рукой, на которой был кованый браслет, я продолжила стремительно опустошать тарелку. Как и следовало ожидать, в какой-то момент мой желудок сыграл со мной злую шутку, и я еле успела добежать до санузла. Благо, уже знала, где он находится. Туалет и ванная здесь были соединены. Дурацкая цепь мешала закрыть дверь, а это означало, что уединиться тут не представлялось возможным. Сволочь!

— Ну и что дальше? — поинтересовалась я, вернувшись за стол.

— Дальше уберёшь посуду и будешь тихо сидеть у себя.

— Я не об этом. Не буду даже спрашивать, что это было там, в комнате. И так видно, что вы на пару с дружком больные на голову люди. Или, скорее, нелюди. Меня интересует, что будет со мной дальше? И где сейчас моя дочь?!

Молчание напрягало, и я нехотя подняла взгляд на его отвратную рожу. Тёмные, прожигающие насквозь глаза перехватили мой взгляд и держали его, не позволяя отвернуться. Создалось впечатление, будто в сокровенные мысли проникли.

— С твоей дочерью всё отлично, — его голос стал низким и хриплым, — насколько мне известно, её вернули отцу.

— Честно? — я аж подскочила на стуле.

Красавчик лишь пожал плечами, демонстрируя высшую степень пофигизма.

— Это не моя печаль. Моё дело следить за тем, чтобы ты не загнулась раньше времени. Поэтому есть будешь три раза в день, и из отведённой тебе комнаты без особой надобности не высовываешься. Сидишь тихо и предвкушаешь радость от предстоящей встречи с мужем.

При мысли о Владе я растерялась. За всё время о своём муже я ни разу так и не вспомнила. К чёрту! Главное, что с Женькой всё в порядке… Надеюсь. Другого выхода, как верить этому психу, всё равно не было.

— Я хочу позвонить, — твёрдо произнесла я. — Если она, как ты говоришь, с отцом, то я хочу в этом удостовериться.

— А что ты ещё хочешь? Может, в круиз? Я тебе не муж, чтобы исполнять все твои хотелки. Пока с ним серьёзные дяди не договорятся, ты сидишь смирно и не бесишь меня своими глупыми желаниями.

Сказав это, он откинулся на спинку стула и со скучающим видом отвернулся, давая понять, что разговор закончен.

— А-а-а, — понимающе протянула я. — Ну да. А до той поры, я останусь с тобой, Красавчиком, в этом сарае одна? Или дружок к нам присоединится?

Специально или неосознанно, но одной репликой я не только оскорбила его жилище (если он, конечно, действительно здесь живёт), но ещё и высмеяла изуродованное лицо. На левой стороне, ближе к виску, его лицо украшали старые шрамы. Сами по себе они были блёклыми, похожими, скорее, на шрамы от ожогов, но даже невооружённым взглядом можно было определить повреждённый лицевой нерв, об этом говорил характерный прищур. Впрочем, к его гадской и циничной натуре он очень даже подходил.

Секунда, и этот псих схватил меня за шею, притянул к себе и зашипел прямо в лицо:

— Ты ещё более тупая, чем я думал. Что именно тебе не понятно в фразе «сидеть тихо и не бесить меня»?

Говоря это, он потащил меня в отведённую мне комнату, сомкнув пальцы на моей шее. Вцепившись ладонями в его руку, я пятилась на носочках, еле доставая ими до пола. Наконец, он втолкнул меня внутрь, и я упала на пол, больно ударившись бедром. Рубашка задралась до неприличия, обнажая весь правый бок.

— И оденься наконец, — добавил он со злостью перед тем, как оставить меня одну.

Глава 2.

За несколько дней до этого…

Утро началось со звонка будильника. Солнце уже ярко светило, и день обещал быть отличным. Кто сказал, что понедельник тяжёлый день? Лично я понедельники люблю всем сердцем! Потянувшись и жмурясь от яркого летнего солнышка, я встала с постели и направилась в душ.

Позавчера мы с Владом и Женькой вернулись из Фуэртевентуры. Загорелые и в какой-то мере даже счастливые. Женька уж точно. При одной мысли о дочери губы моего отражения в зеркале тронула едва заметная улыбка.

На самом деле этот отпуск должен был стать для нас с Владом чем-то вроде спасательного круга. И глядя на то, как они с Женькой наперегонки гоняют по пляжу и строят замки из песка, мне действительно показалось, что кризис миновал.

Вот только стоило нам вернуться домой, как былое напряжение навалилось с новой силой. Благо, сегодня уже понедельник, и пересекаться дома нам обоим придётся не слишком часто.

— Всё будет хо-ро-шо, — заверила я саму себя.

На что моё отражение в зеркале прищурилось, а затем снова улыбнулось: натянуто и неправдоподобно.

Спустившись к завтраку, мужа и дочь я застала в столовой. Женька без умолку болтала о всякой ерунде, одновременно доводя до белого каления нашу домработницу Алёну. Прогуливаясь по улочкам Фуэртевентуры, мы случайно наткнулись на магазин шуточных товаров, и весь вчерашний день Женька развлекалась тем, что изводила домочадцев. Алёну она угостила конфетами с шипучкой. У няни Серафимы Павловны чуть не случился сердечный приступ, когда дочь показала той свой пальчик в крови, из которого ужасающе торчала кость. Вот и сейчас она уже хитро прищурила свои зелёные глазки, в которых вовсю отплясывали чёртики. Подвоха долго ждать не пришлось — стоило мне только присесть на своё место, как по столовой пронёсся протяжный характерный звук. Очень смешно! Под Женькино бурное веселье я извлекла пукательнкю подушку, заботливо спрятанную под длинным чехлом для стула.

— Жень, хватит дурачиться. Завтракай и собирайся, а то опоздаешь в садик.

— А я уже готова, — потрясла она своим рюкзачком.

— А овсянку кто есть будет?

— Ты сама её тоже не ешь!

— Женя!

Но та уже не слушала. Подскочив к Владу, она повисла у него на шее, чмокнув его в щёку, и тут же убежала,выкрикивая на ходу что-то нелицеприятное по поводу ненавистной овсянки. Я же, оставшись с мужем наедине, принялась увлечённо разглядывать узоры на своей чашке, лишь бы только не пересекаться с ним взглядом.

Накануне ночью Влад долго и монотонно занимался со мной сексом. Я уже давно сымитировала оргазм и хотела только одного, чтобы он, наконец-то, оставил меня в покое. Когда же он, содрогаясь всем телом, со стоном кончил, мне стало до того тошно, что готова была разреветься. От него тошно, от себя самой тоже, и никакие отпуска здесь не помогут!

После он лёг рядом и, положив мою голову себе на грудь, молча гладил мои волосы, наматывая локон на палец. Он явно что-то хотел мне сказать, но так и не проронил ни слова. Как всегда, после секса Влад поцеловал меня и молча ушёл к себе.

Да, мою жизнь можно назвать идеальной! По крайней мере, мои институтские подруги мне об этом постоянно талдычат:

«Ну, чего тебе ещё не хватает? Дом — полная чаша! Муж — красавец мужчина, смотрит на тебя с обожанием, окружив заботой и комфортом! Это же самый настоящий джекпот! Чего тебе, дуре, ещё надо?!».

Вот как им объяснить? А главное, зачем? Всё равно ведь не поймут, что на душе у меня камень, величиной с футбольный мяч, что тяготит и доставляет почти физическую боль. Мне воздуха не хватает! Задыхаюсь я, когда он вот так на меня смотрит. Задыхаюсь от его прикосновений, от его протяжного «Лаадушка» и от него самого!

С Владом мы вместе уже пять лет. С того самого дня, когда столкнулись в коридоре студенческой общаги. Я как раз шла от кастелянши, прижимая к груди стопку белья и подушку с одеялом. За этой грудой, конечно же, я не заметила на лестнице двух парней и ахнула только тогда, когда Влад перехватил меня за секунду до падения. Подушка покатилась вниз по ступенькам, а я с пылающими щеками замерла в его объятиях.

Позже он сказал, что это была любовь с первого взгляда. Судьба, пославшая прямо ему в руки испуганную девочку-первокурсницу с удивительными бездонными глазами. Влад и Влада — нам завидовал целый поток, по крайней мере, его женская половина то и дело бросала на меня косые оценивающие взгляды.

Он не был приезжим, как я. Влад вообще здесь не учился, а в общагу якобы пришёл за компанию. Зато в свои двадцать пять лет у него уже тогда был довольно прибыльный бизнес, новенькая «Альфа Ромео» ядовито-красного цвета и огромная популярность среди женщин.

На следующий день Влад встретил меня после института, а дальше начался затяжной период ухаживаний. Я робела перед этим взрослым парнем, ссылалась на учёбу, и отбрыкивалась от его внимания как могла. Пока, наконец, не сказала ему прямым текстом, что нам не по пути. И дело вовсе не в учёбе, которая занимала большую часть моего времени. Влад мне не очень нравился. Внешне он, конечно, красивый и не был лишён обаяния, но мы с ним слишком разными оказались. Возможно, всё дело в том, что он старше. А ещё у нас были совершенно различные интересы и увлечения. По сути нам даже поговорить с ним было не о чем.

На удивление он не обиделся, но и из моей жизни полностью так и не исчез. Став в нашей общаге частым гостем, Влад постоянно крутился неподалёку, и наши с ним «случайные» встречи с каждым разом всё больше переставали казаться случайными.

А потом была студенческая вечеринка, на которую меня всё-таки вытащили однокурсницы. Я выпила всего один бокал вина! Лишь позже я поняла, что всё, включая саму вечеринку, было спланировано заранее. Наверное, за это я так его и не простила…

Проснулась я в его квартире, в его постели, абсолютно голой. Влад прижимал меня к себе и шептал какую-то нежную ерунду, медленно проталкивая себя в моё тело. Он брал меня не один раз, обессиленную и обездвиженную с затуманенным сознанием. А мне казалось, что меня больше и не было вовсе, что моё тело растворилось или расплавилось, оставив лишь пустую оболочку. Я даже пошевелиться не могла, будто наблюдая за происходящим со стороны, и лишь слёзы и жгучий стыд свидетельствовали о том, что всё это происходило по-настоящему.

Позже Влад тысячу раз извинялся и клялся в любви, но что мне с того? Не нужны мне были ни его извинения, ни его любовь. Я просто не могла его больше видеть!

Он всё так же ждал меня возле института или общаги, только теперь я проходила мимо, даже не взглянув в его сторону. Я не отвечала, когда он пытался со мной заговорить. Не принимала ни подарков, ни огромных букетов роз. К слову, белые розы я с тех пор и вовсе возненавидела. Белый цвет — как цвет невинности, которой меня лишили без спроса, не поинтересовавшись даже, для кого её берегли. Я поменяла номер телефона и, кроме занятий и подработки, вообще перестала куда-либо выходить. Благо эти две деятельности занимали всё моё свободное время.

А через два месяца я поняла, что беременна…

Это был шок! Аборт? Нет! Как можно? Тогда… крах моей мечты и позорное возвращение домой? Нет, только не домой! Мачеха меня и на порог не пустит! Значит, всё-таки остаётся убийство ни в чём не повинной, зарождающейся во мне жизни?..

Тогда-то Влад и появился снова. Точнее, он никуда и не исчезал, это я перестала его замечать. Присев возле моей общажной кровати, он обнял мои колени и предложил выйти за него замуж.

Где была моя голова? Не знаю. Наверное, дома, в двухкомнатной квартире с мачехой и сводной сестрой. Уехав из нашей глухой провинции, я была уверена, что туда больше ни за что не вернусь! Да и не ждал меня там никто.

— Что ты со мной делаешь? — ворвался в мои мысли голос Влада, стряхивая нахлынувшие воспоминания.— Ты мне всю душу уже вытрепала!

Я оторвалась от созерцания затейливого узора на кофейной чашке и взглянула на своего мужа. Он сидел напротив и наблюдал за мной с мрачной решимостью. И что мне ему на это ответить? Я честно старалась видеть только хорошее! Со стороны мы всегда выглядели счастливой парой и, даже несмотря на раздельные спальни, никогда при Женьке не выясняли отношений.

— Отпусти меня, — прошептала я, заглянув в его глаза, такие же зелёные, как и у нашей дочери.

Влад вздохнул и, встав со своего места, обошёл стол, заняв соседний с моим стул.

— Оставь нас наедине, — бросил он Алёне, которая как раз крутилась поблизости.

— Что опять? — обратился он ко мне. — Скажи, чего тебе не хватает? Я же тебе дал всё! Всё, что я делаю, я делаю для тебя!

С этим тоже не поспоришь. На протяжении пяти лет я не знала отказа ни в чём. Хочешь в круиз? Пожалуйста! Хочешь ещё больше мехов и самоцветов? Выбирай! Хочешь на шоппинг в Милан? Вот тебе билет на завтра! Новый автомобиль? Без проблем!

Поначалу мне, неискушённой девочке из провинции, это казалось чем-то необыкновенным. Но всё со временем приедается. Приелась и эта беззаботная жизнь. А что имеем в сухом остатке? Двух безнадёжно несчастных людей! Себя жалко, да и его, честно говоря, тоже жалко. Он мог бы встретить женщину, которая сделала бы его счастливым и не имитировала оргазм, чтобы его не обидеть. То, что я этой женщиной не являюсь — очевидно. И он просто упёртый осёл, если считает по-другому.

— Я не в силах удержать тебя, — сказал он тихо, — но Женьку я никуда не отпущу!

Это я слышала уже не в первый раз, и не было никаких сомнений в том, что в перетягивании дочери мне с ним не справиться: ни в финансовом плане, ни в плане нужных связей. А без неё я никуда не уйду, и Влад это знает не хуже меня.

Не кривя душой и без лишних иллюзий стоит признать, что в отце Женька души не чает, так же как и он в ней. Простит ли она меня когда-нибудь?

— Лаадушка, — произнёс он, взяв мою ладонь и поднося её к губам, — всё будет хорошо, вот увидишь! Тебе учиться осталось всего год. На работу выйдешь и развеешься…

Дальше я уже не слушала. Раздражало всё, даже собственное имя, произнесённое им в его привычной манере. Вырвав свою руку из его горячей ладони, я подхватила свою сумочку и оставила его сидеть в одиночестве.

— Я не так уж плох, как ты себе придумала! И когда-нибудь ты это поймёшь! — донеслось за моей спиной за секунду до того, как я хлопнула дверью.

Спустившись в подземную парковку, я досадливо треснула сумкой по капоту своей «Ауди»  — ключи забыла! Видимо, какие-то высшие силы мне не просто намекают, а прямым текстом заявляют, что сегодня всё-таки не мой день.

«Возвращаться — плохая примета», — подсказал внутренний голос.

Согласна. Особенно, если ты замужем. Переступив порог нашей трёхуровневой квартиры, я застала немую сцену: Влад сидел на том же месте, где я оставила его пять минут назад, Алёна обнимала его сзади, зарывшись носом в волосы моего мужа…

Почувствовав чужое присутствие, он повернул голову, и наши взгляды встретились. Не описать словами, сколько досады и скрытой боли я увидела в его глазах.

Я же сняла с крючка свои ключи, молча развернулась и поспешила покинуть квартиру. Я не оборачивалась — и так слышала, что он выскочил вслед за мной. Влад догнал меня практически сразу и, больно схватив за руку, повернул лицом к себе.

— То, что ты сейчас увидела — это твоя вина, — сразу пошёл он в наступление, — не будь ты таким фригидным бревном, я бы на неё даже не посмотрел.

Я не знаю, какие эмоции отразились у меня на лице. Конечно, я и раньше понимала, что секс со мной и на три звезды не тянет, но услышать об этом в лоб было всё-таки обидно.

А потом меня вдруг ошарашил мой собственный заливистый смех. Я ничего не могла с собой поделать, но вся ситуация казалась мне до абсурда комичной. Я тряслась, задыхаясь в неконтролируемом припадке и никак не могла остановиться.

Влад молча изучал моё лицо, чересчур серьёзно и внимательно.

— У тебя сейчас истерика, это пройдёт. Я знаю хорошего семейного психолога…

— Он нам не поможет, — перебила я его.

Вырвав руку из его хватки я поспешила прочь.

Глава 3.

Я сидела на подоконнике, привалившись спиной к стене, и размышляла над словами Красавчика, пялясь в окно. Про себя я его так и прозвала – Красавчик. По сути мне было глубоко наплевать на его отвратную морду, как и на него самого. Он ясно дал понять, что сам всего лишь пешка в чьей-то игре. И всё же наладить с ним сносные отношения стоило, по-другому я просто ничего не добьюсь. Только как это сделать? Он далеко не дурак, поэтому заслужить его доверие навряд ли получится. К тому же, как я успела заметить — он полный псих! Соблазнить? Да он женоненавистник какой-то! Правда, ещё не поняла: он на всех женщин рычит или только меня почему-то невзлюбил. Может, прикинуться больной? Его заказчикам необходимо, чтобы я не загнулась раньше времени. Значит, если мне потребуется медицинская помощь, ему придётся отвезти меня к врачу! А это хорошая возможность сбежать. Решив действовать в зависимости от ситуации, я соскочила на пол.

Он сказал одеться. Да я бы с радостью, если бы было во что, самой неприятно ходить в его рубахе!  Особо ни на что не надеясь, я потянула за створку шкафа и застыла в удивлении. Подготовился, гад. В шкафу обнаружилось как бельё, так и одежда. Всё аккуратно сложено и на первый взгляд не ношеное. Впрочем, ярлыков на футболке и джинсах, которые я вытянула оттуда, не обнаружилось, но, по крайней мере, одежда была чистой. Мысленно махнув рукой на явный секонд-хенд, я одела сперва футболку, обычную хлопчатобумажную, а затем и джинсы. Размер немного больше, но не беда. На поясе можно чём-то перетянуть, а брючины  закатать. В нормальной одежде я сразу почувствовала себя намного уверенней и даже улыбнулась. Правда, улыбка, скорее, напоминала оскал. Ещё посмотрим кто кого, мудак!

# # #

Через два дня, после душа с приоткрытой дверью, я сидела на скрипучей кровати и расчёсывала влажные волосы. Цепь на запястье раздражала, к тому же браслет нещадно натирал кожу. Хотелось есть. Пить тоже, но есть всё-таки хотелось больше, поэтому поразмыслив, я решилась выглянуть из своего убежища.

Утром Красавчик не гремел посудой, как обычно. Завтрака тоже не последовало, а в доме царила гробовая тишина. Может, он сдох?

Огляделась. Этот псих постоянно рычит, как только я выхожу за пределы своего временного убежища. Ха! Временного – это хорошо сказано, хотя чёрный юмор меня никогда не прельщал. Я и так старалась его лишний раз не злить. По возможности проскакивала в санузел только тогда, когда его не было поблизости. А еду он приносил прямо мне в комнату, бухая тарелкой о прикроватную тумбочку так, что из неё всё выплёскивалось.

Сделав пару шагов в направлении пищеблока, я опять огляделась. Тишину нарушала только чёртовая цепь своим позвякиванием при каждом моём движении. Цепь, кстати, была на удивление лёгкая, хоть и неудобная, браслет опять же натирал запястье. Её длины хватало для того, чтобы пройти в ванную, кухню и ровно до порога входной двери, за которой находилась жуткая псина — её я видела через зарешёченное окно своей комнаты.

Немного потоптавшись на месте, я всё-таки  направилась в сторону холодильника, потянув за собой дурацкую цепь. В холодильнике, как впрочем, и самой кухне царил идеальный порядок. Вообще всё, что я здесь успела увидеть, поражало чистотой и аккуратностью. Одежда в ровных стопочках – это только цветочки. Гигиенические принадлежности в ванной расставлены впорядке возрастания, а полотенца сложены и развешаны идеально ровно. Стоило мне повесить своё рядом, как этот псих непременно скидывал его на пол. Кухонный инвентарь тоже был в идеальном порядке. Даже чашки на полке стояли симметрично, а продукты в холодильнике рассортированы так, что у каждого непременно было своё место. Похоже, я имею дело с перфекционистом. Хорошо это или плохо – я пока не знала.

Пить воду прямо из-под крана здесь было нельзя. Красавчик всегда приносил воду из колодца, который находился во дворе. Поискав глазами ведро, я зачерпнула воду чашкой и пила маленькими глотками,попутно заглядывая в кухонные шкафчики. Позвякивая цепью, я поочерёдно заглянула во все ящики с кухонной утварью и даже зачем-то в мусорную корзину, которая была абсолютно пустой. Но так и не нашла ничего интересного, везде порядок, у каждой вещи своё место. Ни то что телефонной трубки, даже клочка бумажки с какими-то записями, ни…

— Ищешь что-то ? — раздалось за спиной и ушко чашки в моих пальцах сделало кульбит, опрокинув холодную воду на футболку.

Хорошо хоть пальцы не разжала — этот гад непременно наказал бы за порчу имущества. Бесшумно передвигается, сволочь. И откуда только появился? С улицы?

Помня о своём намерении наладить с Красавчиком сносные отношения, я прикусила язык, чтобы опять не сболтнуть лишнего.

— Извини, — поставив чашку, я повернулась к нему, — тебя не было, а я искала что-то перекусить.

— В мусорке?

— Ну-у… Я не знала, можно ли мне взять что-то оттуда, — махнула рукой в сторону холодильника, — просто… там всё так аккуратно распределено по полкам, что даже страшно…

Боже, что я несу?!

Мужчина молча глядел на меня, не отрываясь своим прищуренным взглядом, и это напрягало. Хоть бы оделся что ли? Его голый торс, конечно, впечатляет, но смотреть на него не было никакого желания. Скрестив руки на широкой груди, он стоял передо мной в одних джинсах и прожигал своими тёмными глазами насквозь. А мне почему-то подумалось, что он и не человек вовсе. Ну не бывает у людей таких глаз!

— Ладно, — не выдержав этих молчаливых гляделок, я решила ретироваться с кухни, — я, наверное,пойду… к себе.

Сказав это, я действительно двинулась в сторону своей комнаты, волоча за собой по полу цепь.

— Стоять! — последовал жёсткий приказ, когда я с ним поравнялась.

И я послушно остановилась, опустив голову. Чёрт, мокрая футболка прилипла к груди! Теперь понятно, почему он так пялился — было видно всё!

— Обед приготовь, — прозвучала следующая команда.

Ну вот, сейчас начнётся!

— Я не умею, — тихо пробормотала, склонив голову ещё ниже.

— Не беси меня! — прорычал он, заставив меня вздрогнуть.

И что ему на это ответить? Да я бы с радостью его не бесила! Он и так всё время только и делает, что бесится. Вот только боюсь, попробовав мою стряпню, градус его бешенства подскочит ещё больше. Дело в том, что я полный и абсолютный антиталант во всём, что касается приготовления еды. Я способна из самых лучших и дорогих продуктов приготовить такую бурду, что даже его псина побрезгует.

Когда мы с Владом только поженились, я честно пыталась научиться готовить. Не знаю, зачем. Может, от скуки. А может, из-за чувства собственной неполноценности — ну должна же я уметь хоть что-то! После того, как умер отец, мачеха меня и близко к кухне не подпускала. Нет, бездельничать тоже не приходилось, но в кухне полноправной хозяйкой была она. Я же перед школой разносила газеты. А после школы, в тёплое время года проводила свой досуг на пастбищах, где мачеха пристраивала меня, дабы не путалась у неё под ногами. Когда же наступали первые заморозки и приглядывать за скотом на лугу уже не было возможности, я торговала семечками и всякой ерундой на трассе. В общем, впервые постоять у плиты я смогла уже будучи замужем.

Так вот, с воодушевлением накупив поваренных книг, я принялась за дело. Не отходя от рецепта ни на минуту, еда из под моих рук всё равно выходила непригодной к употреблению. Мясо сухое, как подошва, резиновые сырники или подгорали или оставались внутри абсолютно сырыми. Макароны разваривались, а так нежно любимые мужем голубцы превращались в кашу, как правило, пересоленную или же наоборот, абсолютно пресную. Влад стойко терпел мои кулинарные порывы — кремень! Как раз в то время дела у него резко пошли в гору, и вскоре в новом доме у нас появилась прислуга. Я же с тех пор никогда больше не занималась домашней работой. Даже когда родилась Женька… Впав в воспоминания, я сама не заметила как по моей щеке скатилась слезинка, затем вторая, и вот я уже ревела, шмыгая носом и размазывая слёзы по лицу.

— Перестань! — Красавчик шагнул ко мне и взяв за подбородок, заглянул в глаза, от чего мне стало ещё хуже. Хотелось плюнуть в эту кривую морду… Но это не выход. Это шаг назад, а значит, в никуда.

— Извини, — пропищала я, вытирая ладонями влагу с лица, — я не хотела тебя злить. Я действительно абсолютно не умею готовить, — произнесла я уже более уверенно.

— Ты женщина. Всё женщины умеют готовить.

— Значит, тебе не повезло, — мотнула я головой, освобождаясь от его захвата, — тебе попалась уникальная женщина. Я не только не умею готовить, но и домашней работой я тоже никогда не занималась.

При этих словах Красавчик вздохнул и отвернулся. Наверное, мысленно считал до десяти, я сама имею такую привычку.

Ну извини, дорогой, я к тебе в гости не просилась. Молча обойдя его тушу, я поплелась в свою комнату без дверей. И тут он сделал то, чего я от него никак не ожидала. Наступив ногой на волочащуюся за мной цепь, он пригвоздил меня к месту, а я зашипела от боли. Чёртов браслет и так натирал, а с натянутой, как струна, цепью, он буквально врезался в воспалённую кожу запястья. Но и на этом Красавчик не остановился. Медленно преодолев разделяющее нас расстояние, он остановился возле меня, сидящей на корточках. Почему на корточках? Всё просто. Он вышагивал по цепи, в то время как я опускалась всё ниже, пока моё запястье вообще не оказалось прижатым к полу.

Я недоумённо взглянула на него снизу вверх. Это что, очередная тупая проверка на стойкость? Да не плачу я! И вообще, я уже не девочка, чтобы со мной так шутить.

— При живой бабе в доме самому заниматься готовкой, - безэмоционально произнёс он, расстёгивая молнию на своих джинсах. — Значит, будешь отрабатывать тем, что умеешь.

Я уже видела его естество, когда он со своим дружком разыграли меня с изнасилованием, хоть в тот момент и не особо рассматривала. Но сейчас его бугристый член со вздувшимися венами был непосредственно перед моими лицом и в полной боевой готовности. Когда только успел возбудиться!? Пока я обалдело хлопала глазами, он положил свою ладонь мне на голову и сам толкнулся бёдрами вперёд. Блестящая, подрагивающая головка члена толкнулась мне в сомкнутые губы, и я будто отмерла — настолько противно мне ещё никогда не было. Крепко сцепив зубы и уперевшись свободной рукой в его твердокаменное бедро, я начала вырываться.

«Теперь я тебя точно убью, ублюдок!». Изо всех сил отклоняясь от его члена, я закричала:

— Я убью тебя, сволочь! Убью-ю! 

Вытерев губы тыльной стороной свободной ладони, я плюнула прямо на его эрегированный член:

— Сам себе отсоси, козёл!

У меня даже почти получилось упасть плашмя на пол. Вот только Красавчик схватил меня за волосы и притянул назад. Больно! Невольно пришлось помогать ему поставить себя снова на колени.

— Только попробуй со мной это сделать и будешь всю жизнь петь дискантом, урод ! - зловеще зашипела я, глядя на него снизу вверх.

Глава 4.

У каждого есть свой предел. Рубеж, критическая точка невозврата, пройдя которую уже нельзя остановить запустившуюся реакцию. И свой личный рубеж я только что пересекла.

Чёрт возьми, я не девочка для битья, и уж тем более не по вызову! Идти на поводу, как овца на заклание? Нет уж, увольте. Буду бороться до конца, и будь что будет! Эта мысль едва успела посетить мою бедовую голову, когда тело начало будто вибрировать и жить своей собственной жизнью. Гнев струился по венам, придавая уверенности — этому невозможно было противостоять.

— Уррод, — повторила я, стараясь вложить в это слово всё презрение, на которое была способна.

Со злорадным наслаждением я наблюдала, как искажается его лицо. Как он напрягся и сжал челюсти так сильно, что на скулах проступили мышцы. Задело? Это хорошо! А потом я сделала то, чего ожидать от себя самой никак не могла. Да это и не я была вовсе! Воспользовавшись заминкой, я завела свободную руку вперёд, обхватила звенья цепи, заключив его ноги в петлю, и резко ударила его головой в пах. На тебе, скотина!

Красавчик взревел, пошатнулся и согнулся пополам, а я, плюнув на боль в запястье, что было силы потянула цепь на себя. Грохот от его падения оглушительно громко ударил по моим нервам. Казалось, что даже стёкла в зарешёченных оконных рамах задрожали.

На этом моё везение закончилось. Я как раз лихорадочно оглядывалась по сторонам, соображая, что делать дальше, когда входная дверь распахнулась и на пороге возник уже знакомый мне тип с жуткой мордой. Из ледяного оцепенения меня вывел душераздирающий и нечеловеческий вой. И лишь спустя пару секунд я поняла, что он принадлежал мне.

Как под гипнозом, я смотрела на здоровяка. Не в силах отвести глаз и без возможности даже пошевелиться. Было страшно. Очень! Впервые изведав того унижения, я ни за что не желала пройти через него вновь. А в том, что подобное случится и, быть может, в ещё худшем варианте, я не сомневалась.

Спросите меня сейчас: зачем я врезала этому уроду? Что и кому хотела доказать? И главное, что дальше?

Я бы с готовностью «униженной и оскорблённой» нашла бы уйму причин для ответа на первый вопрос, но забуксовала бы уже на втором. Чтобы избавиться от цепи, мне, скорее всего, пришлось бы отгрызть себе руку. И даже если бы я это сделала, бешеная псина разорвёт меня в клочья, стоит мне только выйти за дверь! Увы, мой план был теоретическим и не имел ни малейшего шанса на практическое применение. Но поняла я это только сейчас, сидя на полу и глядя в горящие адским пламенем глаза Красавчика.

Застегнув, наконец, свои джинсы, он сделал  неторопливый шаг и навис надо мной, как скала. Сердце бешено стучало, грозя сломать рёбра, но чёрта с два я отведу свой полный ненависти взгляд! Я видела, что его это злит ещё больше, но всё равно смотрела, не отрываясь, сама не знаю, почему. Смотрела, когда он схватил за горло, причиняя боль. Смотрела, пытаясь закричать и понимая, что не могу издать ни звука, желая убежать и осознавая, что не могу даже пошевелиться…

Глаза заволокла уже знакомая тёмная пелена, и я, скорее, почувствовала, чем увидела, как чей-то кулак  промелькнул перед моим лицом. В тот же миг моё горло оказалось на свободе. Какое же это счастье – беспрепятственно вдохнуть полной грудью! Наверное, это дано понять только тому, кто не понаслышке знает истинное значение фразы «перекрыть кислород». Вернувшись же в суровую реальность, я застыла в изумлении от происходящего. Развернувшаяся передо мной картина меня поразила, вернее — сразила наповал. Открыв от удивления рот, я наблюдала за тем, как Красавчик и здоровяк наносили друг другу отточенные удары. Я не очень разбираюсь во всяких там единоборствах, но даже мой весьма дилетантский взгляд выявил профессионализм, с которым эти двое мутузили друг друга. Причём, если Красавчик яро рвался в бой, то здоровяк, скорее, защищался, попутно пытаясь вразумить взбесившегося товарища.

Я не верила своим глазам. Мой мозг просто отказывался в это поверить! Вжавшись в стенку, я даже невольно залюбовалась невероятным и захватывающим дух зрелищем.

Это что, из-за меня?..

— Братан, ты что творишь? — пробасил здоровяк, уворачиваясь от нового удара.

Если Красавчик брал ловкостью и техникой, то он — выдержкой и болевыми приёмами.

— Ты на кого руку поднял, брат? — ловко освобождаясь от захвата, поинтересовался Красавчик. — Из-за кого? Из-за какой-то бляди?

Это он обо мне? Я вздрогнула от омерзения и чувства, будто меня макнули в грязь. Так противно стало. Нет, я ничего хорошего от Красавчика не ожидала, но чтобы так… За что? Он ведь меня даже не знает!

— Саид, если не знал бы я тебя столько лет, то решил бы, что ты на всю голову ёбнутый. Мы оба знаем, чья это баба, и почему ты на неё взъелся. Но когда дама говорит «нет» — это означает «нет», брат.

Если перед этим Красавчик застыл, приняв боевую стойку и готовясь отразить возможное нападение, то после этих слов он сам метнулся к своему дружку. И они вновь сцепились в рукопашном поединке.

Я лишь ошалело хлопала глазами, не в силах переварить услышанное. Так, значит, у него зуб на моего мужа? Это многое объясняло в его отношении ко мне.

И тут я увидела связку ключей! Она сиротливо лежала на том месте, где минуту назад тип с ужасающей мордой повалил на пол этого Саида. Шестерёнки в моей голове заработали с бешеной скоростью — вот он шанс! Другого не будет! И хоть нужного мне ключа в связке могло не оказаться, попробовать всё же стоило! И пошли бы эти двое к чёртовой матери!

Встав на четвереньки, я поползла вперёд, не замечая ничего вокруг, кроме заветного кольца с несколькими ключами разной величины и брелком автосигнализации. При этом о риске для здоровья, стоило бы мне только попасть кому-то из них под горячую руку, я старалась попросту не думать.

Удача была на моей стороне! Схватив дрожащей рукой ключи, я ползком попятилась в сторону двери. Пальцы дрожали так, что связка выпала из рук, а я с ужасом оглянулась — эти двое по-прежнему увлечённо били друг другу морду, не замечая при этом, что творится у них под носом.

Интуитивно выбрав самый маленький ключ, я всунула его в отверстие на внешней стороне браслета. Слабый щелчок эхом разнёсся до самых потаённых уголков моей вконец изувеченной души. Бросив ещё один опасливый взгляд на эту парочку, я медленно встала в полный рост и, заведя руку за спину, нащупала дверную ручку. Собака прыгала на дверь с другой стороны и лаяла, как заведённая, но никто не обращал на неё внимания.

То, что я собиралась сделать — чистой воды безумие! Но отступать было поздно. Я прислонилась к стенке и, мысленно перекрестившись, потянула дверь на себя. Огромный мохнатый пёс тут же ворвался внутрь, а я вылетела на улицу, словно пробка из бутылки игристого вина. Под отборный мат, доносившийся мне в спину, я захлопнула дверь и наугад всунула ключ в замок, провернула его за секунду до того, как дверная ручка бешено задёргалась из стороны в сторону. На дверь изнутри посыпался град ударов, а я, не веря своему счастью, бросилась бежать. На ходу нажала кнопку на брелке, и тёмно-синий внедорожник у забора приветливо подмигнул мне фарами.

Ворота во двор оказались не заперты, что было очень кстати — сейчас каждая минута на счету!

На окнах у Красавчика стоят кованые решётки, но если им удасться высадить дверь, догнать меня особого труда не составит — у забора скучал ужасающих размеров чёрный Вранглер, судя по всему, он принадлежал его мордатому дружку.

На то, чтобы распахнуть ворота, завести машину и развернуться, ушло не более двух минут. Я выскочила на размытую после дождя просёлочную дорогу и тут же едва не застряла в глубокой яме.  Мотор гудел, колёса с трудом месили жидкую грязь, увязая в ней. С горем пополам выбравшись оттуда, я выжала педаль газа и рванула с места. Мысли путались, окружающее виделось словно в тумане, а я кусала губы и не могла прийти в себя. Мне не верилось, что всё оказалось настолько просто, будто они специально мне подыграли!

Раскидистые ели стояли сплошной стеной по обе стороны, и я не имела ни малейшего понятия, куда я еду. Так же, как и что ждало меня впереди. Возможно, тупик — лес, река или болото.

Я преодолела небольшой подъем и остановилась перед развилкой. Куда дальше? Ни указателей, ни машин или людей, вообще ничего! В какой стороне город, я тоже не знала и решила снова положиться на удачу, свернув направо. Ещё одна развилка без каких-либо опознавательных знаков, я уже проехала километров двадцать, и за все это время так и не встретила ни души. Это напоминало мне какой-то ужастик — пустынная дорога, ведущая в никуда. Даже не знаю, как долго я плутала, пока, наконец, впереди не возник указатель: «Никифорово 1, 6 км». Стрелка показывала направо, и я решительно крутанула руль, свернув в указанном направлении.

Глава 5.

Но и здесь меня ждало разочарование. Притормозив на узкой улочке, я огляделась по сторонам. Несколько домов с покосившейся крышей едва ли выглядели жилыми. Всё же заглушив мотор, я открыла дверцу и на негнущихся ногах выбралась наружу. На ближайшем заборе был выведен номер «76», куда подевались остальных штук семьдесят, оставалось загадкой.

Стоило мне только подойти к калитке с облупившейся краской, как из дырки в заборе на меня с лаем бросилась небольшая дворняжка. Если честно, после того, как меня в детстве покусал соседский пёс, я собак побаивалась. Вот и сейчас при виде мелкой дворняги я машинально попятилась назад и чуть не столкнулась с бабушкой в цветастом платочке. Откуда только появилась? Минуту назад улица была абсолютно пустой.  

Я никогда не думала, что настолько обрадуюсь возможности перекинуться с кем-то парой слов. Мне уже начало казаться, что в этих местах я не найду ни единой живой души. Старушка оказалась на редкость разговорчивой, оказалось, что до города добраться совсем не просто. Придется проехать километров двадцать в сторону следующего поселка, а уж оттуда возвращаться назад.

— Вы нужный поворот давно проехали, — заметила бабушка, с интересом поглядывая на мои босые ноги. — Если вам сейчас назад возвращаться, выйдет дольше. Можно попробовать напрямую. Воон за тем поворотом увидите дорогу, но она не везде хорошая. После дождя не скажу, проедете или нет.

— Извините, а телефон здесь или в посёлке есть?

— Что ты, милая! — махнула рукой старушка. — Какой телефон. В правлении должен быть, да и то наверняка не знаешь, то и дело, говорят, отключают. До самой Абрамовки, кроме грязи да ухабов, ничегошеньки нет.

Я поблагодарила бабушку и вновь тронулась в путь. Если в поселке отсутствует телефон, то и рваться туда не имело смысла. Назад возвращаться и искать выезд на трассу тоже не вариант — слишком велика вероятность встретить преследователей. Поэтому я решила всё-таки рискнуть и вырулила на указанную мне проселочную дорогу. Несколько раз мне казалось, что машина навсегда увязла в грязи, ошмётки грязи летели из-под колес во все стороны, но внедорожник, словно танк, неумолимо двигался вперёд.

Облёгчённо выдохнула я только тогда, когда впереди мелькнула машина, а за ней еще одна. Движение стало оживлённым, но расслабляться всё же было рано. С того момента, как я покинула дом, прошло довольно много времени, вполне возможно, что меня уже ищут. Страх быть снова пойманной подгонял, сдавливая горло невидимой удавкой, и я снова выжала педаль газа. Теперь мне хотелось только одного — побыстрее добраться до города. Изведав запах свободы и будучи к ней так близко, я ни за что не желала снова на цепь! Я просто умру, если вернусь назад в логово этого психа!

Изрядно разогнавшись, я слишком поздно заметила пост ГАИ. Мужчина в форме сделал знак остановится, и мне ничего не оставалось, кроме как резко затормозить. Вот что за чёрт! Почему именно сейчас?! Опустив стекло, я заглянула в бардачок, в поисках документов. Ну что сказать. Документов я не нашла, зато наткнулась на пистолет...

— Младший лейтенант Толочкин. Документы предъявите.

Гаишник приблизился к опущенному стеклу, а я с силой захлопнула бардачок, мысленно пожелав Красавчику провалиться пропадом.

— Мне надо срочно позвонить.

— Я у вас документы спрашиваю, — нахмурился гаишник.

— У меня нет документов, — сказала я, понимая, что это не лучший ответ в данной ситуации, и едва не заревела от бессилия.

— Значит, документов у вас нет, — младший лейтенант Толочкин повторил сказанное мною, не скрывая своего удовлетворения. — Выйдите из машины.

Помедлив секунду, я сделала как было сказано. Лишь с опозданием я поняла, что и вид у меня был ещё тот: со всклокоченными волосами, босая и в мокрой футболке.

— Послушайте. Меня похитили, я смогла сбежать но меня, скорее всего, ищут. Мне нужно срочно позвонить. В полицию. И еще моему мужу.

Я старалась успокоиться и говорить связно, не то ещё примут за пьяную или сумасшедшую. Мужчина же разглядывал меня с любопытством, и в то же время было ясно, что мне попросту не верят. Его напарник тоже вылез из припаркованной поодаль машины с мигалкой, подошёл ближе и стал так, чтобы в случае чего отрезать меня от машины.

— Значит, вас кто-то похитил, а вы сбежали? — недоверчиво уточнил младший лейтенант.

Как раз в этот момент я увидела до боли знакомый чёрный «Вранглер». Он появился из-за поворота на большой скорости и резко затормозил рядом с внедорожником Красавчика. Время словно приостановило свой бег, и я видела происходящее в каком-то замедленном темпе. Почему-то только сейчас пришло понимание, что плевать им на представителей власти и никто, кроме меня самой, мне не поможет. Сердце забилось так, что перехватило дыхание. Мне казалось, что я сейчас просто грохнусь в обморок! Двери джипа распахнулись, и наблюдать за тем, что произойдёт дальше, я не стала, сорвавшись с места со скоростью хорошего спринтера.

— Эй, гражданка... — растерялся гаишник, с опозданием попытавшись загородить мне дорогу.

Не помня себя от страха, я оттолкнула его, и сломя голову метнулась в придорожный лес.

Я бежала что есть мочи, не разбирая дороги и не обращая внимания на хлеставшие по лицу и рукам ветки. Я понимала, что шансы на успех мизерные, но продолжала мчаться так быстро, что мне не хватало воздуха, а сердце, казалось, не выдержит этого безумного темпа. Наконец, зацепившись ногой за какую-то корягу и нещадно счесав кожу на ладонях, я шлёпнулась на колени, а подняться уже не смогла — сверху навалилось что-то тяжёлое, пригвождая к земле.                                

— Тпр-у-у-у, — хрипло выдохнул мордатый дружок Красавчика над моим ухом и продолжил на выдохе: — Прибежала уже. Расслабься.                                                                 

Да какой там расслабься! Этот тип навалился на меня сверху, буквально, вдавливая меня в землю, покрытую густым мхом. Я даже чувствовала спиной ритм его сердца.                                    

Пока он восстанавливал дыхание, должно быть, млея от охотничьего азарта, я лихорадочно соображала, что же делать! И тут мой взгляд наткнулся на довольно крупный камень, лежащий совсем рядом от места моего падения. Вот только тело, навалившееся  сверху, не давало возможности до него дотянуться. Подсознание призывало сопротивляться, бороться до последнего, но в то же время оно подсказывало, что бессмысленным трепыханием здесь делу не поможешь. И я затаилась… ровно до тех пор, пока не почувствовала, как лежащее на мне туловище не приподнялось, явно собираясь принять вертикальное положение.

Прикинувшись, что собираюсь сделать то же самое, я подтянулась на руках вперёд, накрыв грудью приглянувшийся камень.                                                                         

— Да не бойся ты. Не трону! Давай помогу. — Здоровяк, видимо, принял мою нерешительность за банальный страх перед расправой за содеянное. — Меня Лёхой зовут. Ты, главное, веди себя тихо. Если что, я прикрою, — продолжал он давать мне напутствия.

Всенепременно! Сцепив пальцы на шероховатой поверхности камня, я развернулась в положение сидя и со всей силы нанесла удар, не глядя. Затем крутанулась в обратную сторону и порывисто вскочила на ноги. Всё. Теперь мне уже точно крышка! Повернувшись к противнику лицом, я собралась было отражать нападение. Но его не последовало…                                                

Мордоворот по имени Лёха на момент моей атаки уже успел опереться на одно колено, намереваясь подняться с земли. В этой позе он до сих пор и пребывал, а в его вполне осознанном взгляде сквозило неприкрытое удивление: видать, не ожидал от меня чего-то подобного.

Лёха медленно поднял руку, дотронулся  до своей головы и взглянул на окрасившуюся алым ладонь. Снова перевёл взгляд на меня, а в следующий миг тяжело рухнул набок. Секунду я оторопело смотрела, как по его виску тонкой струйкой стекала кровь, капая на пробившуюся сквозь мох молодую травку. После чего развернулась и бросилась бежать. На сантименты не было времени! Где-то здесь должен бродить Красавчик, и от этой мысли у меня будто открылось второе дыхание — я мчалась, не чувствуя под босыми ногами земли. Ровно до тех пор, пока снова не споткнулась и ласточкой полетела в кусты, продолжив свой путь уже на четвереньках. Упорно пробиваясь сквозь непроходимые дебри, я ползла под треск ломаемых сучьев, пока не скатилась в какой-то овраг. Овраг был довольно глубоким, а на его дне буйным сонмом росли те же густые заросли кустов, с пышными шапками белых соцветий. Распластавшись под ними, я попыталась отдышаться и решить, что делать дальше: если попробую бежать по дну, Красавчик может увидеть меня сверху, но и прятаться здесь тоже опасно.

Прислушиваясь и каждую минуту ожидая нападения, я поползла вперед, укрываясь за кустами и постепенно успокаиваясь. Где-то рядом послышались голоса, потом они начали удаляться, а я, уже не таясь, поднялась и побежала. Даже не знаю, как долго пришлось мчаться, прежде чем вышла к болотистой местности. Овраг кончился, но теперь ноги утопали по щиколотку в холодной воде. А через некоторое время в лесу стало совсем темно. Одно радовало: из болота я все-таки выбралась и сейчас под ногами была твердая земля. Теперь следовало решить: куда идти дальше. Ежась от холода и обхватив себя за плечи руками, я тревожно огляделась и поплелась в выбранном наугад направлении.

Изрезанные в кровь ноги саднило, и сделалось так холодно, что я начала клацать зубами. Когда же я уже практически отчаялась выйти из этого леса, вдалеке послышался шум проезжающих по шоссе машин. Аккумулировав последние силенки, я поплелась на звук. Несмотря ни на что, удача все же сегодня мне сопутствовала — на обочине стояла фура с включенной аварийкой. Дальнобойщик солидного возраста при виде шатающейся меня перестал возиться со спущенным колесом и кинулся мне навстречу.

— Ох ты Господи, — пробормотал мужчина. — Ты откуда ж в таком виде — без обуви? Чего молчишь?

Я обессиленно привалилась к фуре и закрыла глаза.

— За каким лешим тебя в лес понесло? Ты сама-то из города?

— Из города.

— По лесу зачем одна шлялась? А обувка где? Потеряла?

— Потеряла, — кивнула я. — Там, на болоте. Мне позвонить надо. Мужу. Он, должно быть, с ума сходит от беспокойства. Помогите мне, я вам заплачу, только бы муж приехал, — я не стала рассказывать о своих злоключениях, чтобы не напугать человека, да и сил на это у меня уже не было.

— Ох ты Господи, — вновь пробормотал мужчина и полез в кабину за телефоном.

Услышав в трубке голос своего мужа, я разревелась и не смогла произнести ни слова.

— Влад, — простонала я лишь, сквозь удушливые рыдания, — забери меня отсюда…

Глава 6.

В конце концов, разговаривать с моим мужем пришлось водителю фуры, а я, хоть убей, кроме всхлипов и мычания, не могла выдавить из себя ни слова. Стоило только услышать его голос, как меня с новой силой начинали душить рыдания, и я не смогла ничего толком ему объяснить.

Водитель что-то говорил Владу по поводу моего местонахождения, и, закончив разговор, помог мне забраться в тёплую кабину. Там я, наверное, уснула. Точнее, только прикрыла ставшие вдруг неимоверно тяжёлыми веки, а когда открыла, то увидела «Хаммер» своего мужа, а потом и его самого в сопровождении охраны. Он подскочил к дверце фуры, и я выскользнула наружу прямо в его объятия.

— Ладушка, девочка моя! — Влад прижал меня к себе так стремительно, что мои босые ноги сверкнули в воздухе. А я вцепилась в его плечи до хруста в костяшках пальцев и уткнулась лицом ему в шею, вдохнув такой родной и знакомый запах. Неужели всё закончилось? Теперь мы с Женькой в безопасности?!          

— Где Женька? — будто прочитал он мои мысли и подняв лицо, заглянув в глаза. — Где Женя? Она ведь должна была быть с тобой?!                  

Что?!                                        

Он ещё что-то говорил, но смысл сказанного ускользал. Перед глазами всё поплыло, и я почувствовала, как силы покидают меня. Меня будто ударили под дых, будто сломали замок из песка, который я упорно возводила в заточении все дни и ночи напролёт. Сейчас он рухнул, а вместе с ним рухнул и весь мой мир, оставив после себя лишь обломки руин.

— Ты знаешь, где она? — словно из тумана, совсем рядом возникло лицо мужа, а я отчаянно закричала и, закрыв глаза, провалилась в бездну.

# # #

Я ненавижу белый цвет! Он, как погребальный саван, наводил на мысли о смерти и одиночестве, которое сейчас было даже хуже самой смерти. Больничная палата с каждой минутой казалась всё теснее, белые стены и потолок давили на грудь и голову, мешали дышать, думать, жить… Я боялась, что просто сойду с ума.

— Я хочу домой, — упрямо повторила я уже в который раз.                                

Влад сидел возле моей постели. Рубашка измята, галстук завязан небрежно, это было так не типично для него, что становилось ясно: произошедшее с нами здорово подкосило и его самого.

Я лишь удивлялась его выдержке и самоконтролю. Откуда у него берутся силы, чтобы вот так сидеть рядом, улыбаться и утешать меня. Сама я готова была на стенку лезть от одной только мысли, что Женя сейчас где-то совсем одна. И я ничего, абсолютно ничего не могу с этим поделать!

Я долго была без сознания, а когда пришла в себя, сразу же нажала кнопку вызова медсестры. После этого не прошло и получаса, как приехал Влад. Я не находила себе места оттого, что мы потеряли столько драгоценного времени, и стоило ему только войти, тут же принялась сбивчиво рассказывать о людях, которые нас с Женькой выкрали, о доме, где меня держали, о Красавчике и его дружке. Умолчала лишь о том, как бесцеремонно они себя вели по отношению ко мне. И о принуждении к интиму со стороны этого Саида я тоже ни словом не обмолвилась. Не могла. При одной мысли об этом становилось мерзко! Я и так сейчас держалась из последних сил, если в случившемся Влад обвинит меня, впору будет вешаться.

— Я знаю, малыш, — вздохнул он.                                   

— Что ты знаешь? — не поняла я.                                     

— Про людей, которые приложили к этому руку. Можешь быть уверена: они пожалеют! Сразу же, как только Женька вернётся домой.

— Влад, зачем им ребенок? Слышишь? Что им от тебя нужно? Деньги? Что сказали в полиции?

— Я не обращался к ментам, — взгляд мужа сразу стал жёстким.

— Что? — растерялась я.                                 

— В полицию я не обращался, — повторил он. — И сейчас обращаться не собираюсь.

— Ты с ума сошел? — ужаснулась я. — Они найдут этих типов! Ты ведь сказал, что знаешь, кто они! Да  если бы даже не знал, я смогу показать то место, где меня держали. Я запомнила номер машины, они смогут найти её владельца. Это он вырвал Женьку из моих рук! Он должен знать, где она!

— Успокойся, — Влад ещё крепче, на грани боли, сжал мою руку. — Машина куплена по доверенности на подставное лицо. Этот след ведёт в никуда — после твоего побега парень залег на дно, и найти его можно лишь при большом везении. А насчёт дома… Найти то место, где тебя держали, оказалось делом техники, учитывая то, где я нашел тебя саму. Мы там уже всё прочесали… Этот объект находился в бывшем охотничьем хозяйстве, принадлежал полусумасшедшему мужику, который умер лет десять назад. Всё. Концов не найти.

— Хорошо, — скрипя сердце согласилась я, — и что же делать?

— Нужно немного подождать, — вздохнул он.

— Чего ждать?! Заплати им! Отдай им всё, что они хотят! Пусть только вернут Женьку…

При этих словах на глаза навернулись слёзы, и я вдруг поняла: а что если они вообще не собираются возвращать ребенка? Что если…

Я заплакала, закрыв лицо ладонями. Он торопливо обнял меня, прижал к груди и стал утешать:

— Успокойся, все будет хорошо, нужно просто потерпеть. Скоро Женька вернётся домой. Я сделаю для этого всё возможное, и невозможное тоже. Ладушка, девочка моя, поверь, я знаю, о чём говорю.

— Я боюсь, — жалобно сказала я, — я боюсь, что ты не справишься, ведь в полиции…

— Забудь о полиции! — с угрозой в голосе произнёс он, отстраняясь. — Я не хочу больше обсуждать это!

Казалось, этот вариант его просто бесил, как выражался Красавчик. Таким своего мужа я ещё не видела.

Я испугалась его тона, взгляда, жёсткого выражения лица, которое появилось и исчезло почти сразу, но я его запомнила. Моему мужу пришлось многое пережить за эти несколько дней, и он изменился. Как и я сама...

— Хорошо, — тихо сказала я и кивнула.

Влад вновь обнял меня, прижимая к своей груди. С минуту мы сидели молча: у меня просто не осталось сил  с ним спорить, а он будто не решался о чём-то спросить. И я догадывалась, о чём именно. Вытерев  глаза, я вздохнула и посмотрела на него, отчего он слабо поморщился и отвел взгляд.

— Я так и не рассказала тебе, как мне удалось сбежать, — решив облегчить ему задачу, я первой начала этот разговор.

Влад напрягся, его руки на моем теле казались мне сейчас свинцовыми гирями.

— Тот тип со шрамом, я взяла его машину…

— Всё это я знаю, — перебил меня Влад. — И я не уверен, что хочу знать и про другое…

— Что, другое?

— Извини, — его тон сделался мягче, а я поняла, что покраснела и голос мой звучит не так, как необычно. — Ладушка, я прекрасно понимаю, на что тебе пришлось  пойти... Я люблю тебя в любом случае.

В его напряжённом взгляде отчётливо читалась жалость. А это уже было невыносимо.

— Ты что, думаешь, что я с ним?.. По собственной воле?!

— Он  тебя изнасиловал? — Влад задал встречный вопрос, всё так же напряжённо всматриваясь в стенку напротив.

Я отчётливо видела, как тяжело давался ему этот разговор. Пришлось зажмуриться. Не могла смотреть на его сжатые в нитку губы, застывший взгляд  и проступившие на скулах мышцы. Как и не могла найти в себе силы рассказать ему всего. Будто невидимый барьер удерживал, а сил пробиться через него уже просто не осталось.

— Я его убью, — произнёс он решительно, видимо, расценив моё молчание за утвердительный ответ. — Сам.

— Он меня не насиловал. Он хотел. Но я...  ударила его… — осторожно начала я и снова замолкла. — Потом пришёл второй, я нашла ключи.

Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, отчего глаза снова защипало от подступающих слёз. Губы и подбородок дрожали, и, почувствовав приближение истерики, я выпалила на одном дыхании:

— Он приставал ко мне… Я вырвалась, выскочила на улицу и заперла дверь снаружи. А второго ударила камнем по голове, возможно, даже убила. Не знаю. Я лишь знаю, что по-другому мне было не спастись… И я ударила его.

— Ладушка… — Влад заключил моё лицо в ладони и взглянул в мои полные слёз глаза. — Я хочу, чтобы ты забыла о том, что там произошло. Тебя там никогда не было. А если когда-нибудь полиция проявит интерес, скажешь, что ничего не помнишь. Дальнобойщик и гаишники тебя тоже не вспомнят, об этом я позаботился. Просто забудь о том, что было. Сейчас мы должны думать о нашей дочери.

— Я только о ней и думаю!

О Женьке я думала каждую минуту, каждую секунду! Даже сейчас, глядя в лицо мужа и почти не слушая, что он говорит, я лихорадочно искала выход. Выход всегда должен быть!

В больнице я провела три долгих дня, и столько же ещё более долгих ночей. А сама мысль остаться здесь еще хотя бы на день приводила меня в ужас. Я не могла находиться здесь, разглядывать потолок и в тысячный раз возвращаться к одному и тому же. Говорить с Владом о целесообразности нашего бездействия было тоже бесполезно: он не желал ничего слушать и мы без конца то ссорились, то снова мирились, чтобы через пять минут поссориться вновь. Заканчивалось это всякий раз тем, что он уговаривал меня спокойно ждать непонятно чего и вообще не торопиться с выпиской. Этот раз не стал исключением. Я уже не слушала его доводов и уговоров, дождалась, когда он закончит, и заявила:

— Я не могу здесь больше оставаться. Если меня не выпишут, то уйду сама.

— Хорошо, — помедлив, согласился Влад. — Если ты настаиваешь… Я поговорю с доктором.

— Скажи, они тебе не звонили?                                                  

Этот вопрос я задавала ему практически непрерывно. Отрицательно покачав головой и заверив меня, что скоро Женька вернётся, он вышел из палаты, а я еще какое-то время сидела задумавшись.

Странно всё это. Очень странно. Почему они выжидают? Чем больше я об этом думала, тем больше подозревала, что Влад что-то от меня скрывает. Если ребенка держат из-за денег, им уже давно пора дать о себе знать. А они молчат. Им нужна гарантия, что я буду держать язык за зубами? Допустим. А если дело не в моем молчании и не в деньгах? Я сбежала и осложнила ситуацию, а расплачиваться за это придется Женьке. При этой мысли я не удержалась и опять заревела.                          

# # #

Квартира показалась мне пустой, мрачной и непривычно тихой. Такое чувство, будто в доме кто-то умер. При нашем появлении в прихожую вышла незнакомая женщина средних лет.

— Ну, вот вы и дома, — улыбнулась она. — Наконец-то…

— Елизавета Дмитриевна, наша новая помощница по хозяйству, — приобнял меня Влад.

Кивнув Елизавете Дмитриевне без особого энтузиазма, я прошла в гостиную, буквально утопавшую в розах. Они были повсюду. Нежно-розовые, карминово-красные, кораллово-оранжевые, жёлтые с бардовыми краями и даже голубовато-лавандового цвета. Крупные и махровые, или же нежные и хрупкие, большие и маленькие. И ни одной, абсолютно ни одной розы белого цвета.

— С возвращением, — улыбнулся Влад и поцеловал меня. — Я не рассчитывал, что ты вернёшься уже сегодня. Пришлось экстренно вызывать службу доставки.

Я же лишь кивнула, не в силах выжать из себя ответную улыбку.

— Прости меня. За всё, — подняв моё лицо за подбородок, он заглянул мне в глаза. — Я очень тебя люблю!

Мы ещё долго стояли, обнявшись, пока Елизавета Дмитриевна не позвала нас обедать.

Глава 7.

Хмурое утро было под стать настроению. Или уже был день? Я лежала в постели, уставившись невидящим взглядом в стенку напротив, и кусала нижнюю губу. Я слышала, как Влад передвигается по квартире, о чём-то разговаривая с новой помощницей по хозяйству, и выжидала, пока он уйдёт, мысленно составляя план действий на сегодня. Прежде всего, мне нужно было переговорить с Костей. Его поведение в тот день, когда нас с Женькой похитили, было весьма подозрительным. Была у меня ещё одна догадка , но чтобы её проверить, мне нужен был мой мобильный, который, скорее всего, безвозвратно утерян вместе с сумкой. Но ничего, значит, придётся нанести визит старым знакомым, только и всего.

Из невесёлых размышлений меня вывел деликатный стук в дверь. Когда ответа с моей стороны не последовало, в дверь постучали более настойчиво, а следом она отворилась, впуская в комнату Елизавету Дмитриевну. Поднос в её руках был буквально завален всевозможной едой, и совершенно напрасно — я и раньше предпочитала по утрам пить один только кофе, а сейчас же и подавно кусок в горло не лез.

— Доброе утро, Влада! Уже почти полдень, а вы до сих пор ничего не ели, — несколько укоризненно заметила она. — Вы хорошо себя чувствуете?

Поставив поднос на прикроватный столик, она подошла к окну и распахнула его створки. В комнату тут же ворвались звуки улицы, вызвав  у меня вспышку острого раздражения.

Не знаю, почему, но эта женщина мне определённо не внушала доверия. И дело даже не в том, что она бесцеремонно ворвалась на мою территорию. Было в Елизавете Дмитриевне что-то отталкивающее и это едва ли удавалось скрыть за её дежурной доброжелательной улыбкой. Впрочем, вполне возможно, я просто придираюсь, и всё дело в том, что я слишком привыкла к тихой и незаметной Алёне.

Да уж, в тихом омуте…

— Елизавета Дмитриевна, я вполне в состоянии сама спуститься к завтраку, — ответила я, наверное, слишком резко.

Раньше, в своей прошлой жизни, я за собой такого тона не замечала.

Но та, казалось, не обратила на меня никакого внимания. Она молча достала столик для кровати. Откуда он взялся, оставалось загадкой. Не припомню, чтобы у нас такой имелся.

— Вам обязательно нужно поесть, чтобы набраться сил. Сядьте повыше, — скомандовала она, и, разместив столик, начала заставлять его разнообразной едой.

— Простите, но я не очень люблю есть в кровати, — сказав это, я всё же предприняла попытку встать, но женщина молниеносно придвинула столик ещё выше, буквально пригвоздив меня им к постели.

Налив в чашку кофе из кофейника, она снова улыбнулась:

— Вы очень бледная и худенькая, поешьте. Я так старалась! Всё, как вы любите.

Я окинула взглядом еду на подносе — действительно, всё, как я люблю. Причём в троекратном размере. Это всё можно было, разве что, лишь попробовать, на большее места в желудке не хватило бы. Кроме румяного, пышущего жаром омлета, здесь был мой любимый запечённый с помидорами сыр, половинка грейпфрута, ещё горячие круассаны, мюсли с йогуртом, салат с фетой и оливками — зелёными, тёмные я терпеть не могу. Откуда об этом известно Елизавете Дмитриевне, догадаться было несложно.

— Мой муж уже ушёл? — я потянулась к стакану с апельсиновым соком.

Стало немного стыдно. Женщина ни в чём не виновата, тем более, что в каждом её слове и действии чувствовалась забота Влада.

— Только что, — ответила она, прижав ладони к груди, — Владик очень из-за вас переживает. Он просил меня передать, чтобы вы оставались в постели и отдыхали.

От того, как Елизавета Дмитриевна назвала моего мужа, я чуть не поперхнулась соком. Наверное, поэтому даже не обратила внимания на вторую часть её монолога. Поставив стакан на поднос, я недоуменно уставилась на эту женщину. Влад не то, чтобы страдал подобострастием, но всё же не позволял фамильярничать никому.

— Я знаю Владика ещё с пелёнок, — снисходительно махнула она рукой и снова улыбнулась. —  После того, как умерла его мать, мы много времени проводили вместе. Он фактически вырос у меня на глазах!

От удивления я сама не заметила, как потянулась к омлету. Если они настолько близки, почему же Влад не познакомил нас раньше? Он никогда не любил говорить на тему своих родителей, а я, придерживаясь подобной позиции по поводусвоих собственных, не лезла ему в душу. Из обрывков случайно брошенных фраз я лишь знала, что его отец с матерью не слишком ладили. Мать, кажется, пыталась покончить жизнь самоубийством, после этого лечилась в клиниках и в конце концов умерла при весьма странных обстоятельствах. Отец же на нашей свадьбе даже не появился, из чего я сделала вывод, что либо он не одобрял союз сына с «лимитой», либо их с Владом отношения были настолько плохи, что мой муж его даже не пригласил. Позже я несколько раз виделась со свёкром и даже побывала в доме с кричащей роскошью, где Влад вырос, но о Елизавете Дмитриевне никогда даже речи не заходило.

Я не заметила, в какой именно момент она вышла, оставив меня наедине со своими мыслями. Вынырнув из омута воспоминаний, я ошарашенно оглядела пустые тарелки: с омлетом было покончено, так же как с салатом и половинкой грейпфрута. Сейчас я жевала воздушный круассан, прихлёбывая божественно вкусный кофе с тонким необычным ароматом.

Завтракать в постели оказалось приятно, удобно, тепло и уютно. Мне даже понравилось. Настроение улучшилось, а задачи на сегодня представлялись мне уже более ясно. Но стоило мне лишь отставить пустую чашку, как дверь открылась, и в комнату вновь вошла Елизавета Дмитриевна, а моё хорошее настроение,словно ветром сдуло — слишком странно всё это.

 Она что, всё время за дверью стояла?!

— Вы уже всё? — окинув взглядом опустевшие тарелки, женщина удовлетворённо улыбнулась. — Тогда отдыхайте. Я буду поблизости, если что-то понадобится — просто позовите.

Она быстро и ловко принялась складывать пустую посуду на поднос, а я откинулась на подушки, ожидая, когда смогу, наконец, остаться в одиночестве. Я и так долго провалялась в постели, нужно побыстрее в душ и собираться. Только почему так хочется спать? Веки в считанные секунды стали будто свинцовыми. Проморгавшись, я предприняла попытку встать и снова упала на подушки.

— Отдыхайте, Влада, — будто издалека донеслось до моих ушей. — Я вам травок успокоительных с кофе заварила.

Перед глазами начало темнеть, а женщина у моей постели всё больше отдаляться, пока не превратилась в маленькую точку и не померкла, вместе с дневным светом и шумом городской суеты, доносившимся из приоткрытого окна.

Мне снилось море. Ярко светило солнце, кричали чайки, а лёгкий ветерок играл с моими волосами, поглаживая их и слегка накручивая прядь на палец. Минуточку, с каких пор у ветра есть пальцы?

Распахнув глаза, я увидела прямо перед собой Влада. Он сидел на моей кровати и гладил меня по волосам.

— Прости, я не хотел тебя будить, — произнёс он.

Весь его облик излучал тепло и спокойствие, а мне почему-то стало вдруг холодно. От его взгляда мороз прошёл по коже. Его пальцы опустились на моё лицо, прочертили дорожку по щеке и замерли на губах, поглаживая их и очерчивая контур.

Стряхнув остатки оцепенения, я мотнула головой, скинув его ладонь и привстала на постели, оглядываясь по сторонам. Сколько времени я проспала? За закрытым окном сейчас было совершенно темно!

— Который сейчас час? — хрипло поинтересовалась я. — Ты что-то узнал о Женьке?

Влад молча взял с ночного прикроватного столика чашку и протянул мне — в нос тут же ударил пряный аромат куриного бульона. Если и его готовила Елизавета Дмитриевна с её «травками», то я даже пальцем к нему не прикоснусь. Я решительно отстранилась и попыталась подняться, да так и зависла в полусидячем положении.

— У меня хорошие новости, малыш, — сказав это, он улыбнулся так, что у меня сердце пропустило удар, а потом вновь забилось в ускоренном ритме.

— Ты нашёл её?! — прошептала я еле слышно и чуть не разревелась.

— Да, детка. Я даже говорил с ней по телефону. Уже совсем скоро Женька вернётся домой, — с этими словами Влад опять протянул мне чашку. — А чтобы она увидела свою маму такой же красивой, как и раньше, тебе необходимо набраться сил.

— Что? — мне показалось я ослышалась. — Ты разговаривал с ней? Почему ты меня не разбудил?С ней всё в порядке? Почему мы не можем забрать Женьку уже сейчас?!

Вопросы в моей голове только множились, а мозг отказывался что-либо понимать. Вместо ответа Влад лишь снова придвинул ко мне дурацкий бульон, а я схватила чашку обеими руками и выпила её содержимое практически залпом, не обращая внимания на то, что бульон был обжигающе горячим.

— Влад, я не понимаю! — горячо начала я, отдав ему назад чашку. — Ты можешь мне нормально объяснить, что этим людям нужно? Почему нельзя просто заплатить им деньги и забыть всё это, как страшный сон?

— Не всё так просто, малыш, — вздохнул мой муж. — Помимо денег они хотят ещё и часть моего бизнеса, а это требует времени. Осталось максимум два-три дня, и всё закончится. Я тебе обещаю!

Он снова предпринял попытку ко мне прикоснуться а я машинально дёрнулась, отстраняясь. Сама не знаю почему. Похоже, моё тело действовало скорее на голых инстинктах, чем ведомое мыслительным процессом. Ну не хотела я его прикосновений и точка! Влад же лишь едва заметно поморщился и нервно бросил взгляд на часы. Это движение было мимолётным и доведённым до автоматизма, но всё же не осталось мною незамеченным. Он вёл себя странно. И всё вокруг казалось мне до безумия странным! Будто кто-то затеял непонятную мне жестокую игру, а саму меня держат в неведении, предпочитая ничего не рассказывать.

Проследив за тем, как за моим мужем закрылась дверь, я вскочила с постели и принялась нервно вышагивать по комнате. Я физически не могла больше спокойно лежать. Кровь бурлила и кипела, сердце бешено колотилось, к тому же появилась необходимость посетить уборную. Да и душ принять было бы неплохо. Для начала.

Я долго стояла под холодными струями воды, подставляя им пылающее лицо. В голове шумело, а я вся будто горела изнутри, даже холодный душ не помогал. Это ненормально! Что со мной происходит?

Вернувшись в комнату, я поняла, что моё тело по какой-то причине начало жить своей собственной жизнью. Оно стало вдруг непослушным и невесомым, будто и не мне вовсе принадлежало. В воздухе спальни витал острый запах имбиря и корицы, а хозяин этого неистребимого аромата стоял передо мной практически голым, устрашая своей мощью и восхищая красотой в приглушённом свете бра. Боже, о чём я думаю?!

– Влад, — с трудом выговорила я, хватаясь за горящие щёки, — что ты здесь делаешь?

Вид его нагого тела смущал, будил бесстыжие мысли в голове и непонятное томление ниже. Да что со мной такое, чёрт возьми?!

Он молча приблизился ко мне и провёл ладонью по моему бедру, задирая вверх полотенце. Будто со стороны я наблюдала, как мои пальцы принялись гладить упругие мышцы, словно желая запомнить то ощущение, когда моя кожа соприкасалась с его. Горячие губы накрыли мой рот, и я с ужасом поняла, что со стоном посасываю его язык, выгибаясь при этом ему навстречу и тая в его руках, словно льдинка на солнце.

Это наваждение какое-то! Безумное, греховное и запретное… Да я в жизни так не целовала своего мужа! Наши сексуальные отношения всегда были одинаково спокойными и до оскомины пресными. Более того, ничего другого я и не желала. Сейчас же моя привычная холодность раскололась на части, а острое и пьянящее возбуждение пронзило, вызвав сладостную дрожь внизу живота.

Произошедшие перемены настолько меня поразили, что я даже пропустила тот момент, когда полотенце упало к моим ногам. И то, как Влад уложил меня в постель, разведя мои бёдра до неприличия широко, тоже растворилось на границе осознанности. Ещё никогда я не чувствовала себя перед ним настолько открытой, я буквально горела от стыда и разрывающего меня на части необузданного желания почувствовать его, принять его в себя. Он склонился надо мной, и я, ощутив жар его дыхания на самом сокровенном месте, помимо воли издала гортанный стон. Безумие! Нужно прекратить это немедленно!

А в следующий миг я захлебнулась сдавленным воплем. То, что он вытворял своими губами и языком ТАМ, заставляло меня краснеть, дрожать и извиваться. Этому невозможно было противостоять — низ живота выкручивало, а широко разведённые бёдра пронзила судорога. Сладострастие и дикое желание разрядки скрутились в тугую пружину, и я схватила Влада за волосы, затаив дыхание, в ожидании взрыва. Но ничего не произошло, в самый решающий момент он отстранился, и меня выгнуло в дугу, выкручивая в болезненном спазме. Я лишь хватала ртом воздух, отчаянно цепляясь за его плечи. В животе ныла тупой выматывающей болью неудовлетворённость — душное, выворачивающее нутро чувство.

— Я знаю, малыш. Но нужно потерпеть ещё совсем немного, — усмехнулся он и одним рывком перевернул меня на живот.

Я не сопротивлялась, когда Влад поставил меня на колени и потянул за волосы, заставляя увидеть происходящее в зеркальном отражении трюмо. Стоило ему лишь толкнуться в меня бёдрами, как я закричала, содрогаясь всем телом. Перед глазами были лишь яркие вспышки, спина выгнулась в судороге моего первого оргазма, и я в полной мере ощутила все оттенки экстаза. Он обнажал грань за гранью и вынуждал задыхаться до состояния близкого к обмороку.

— Тш-ш-ш, дыши. Ну же, вдох-выдох, — Влад прижал меня спиной к своей обжигающе горячей груди и крепко сжимал в объятиях, пока меня трясло в мощных судорогах.

— Какая же ты горячая, — шептал он мне на ухо. — Посмотри, как нам хорошо вместе.

Моё тело ещё инстинктивно подрагивало, когда он возобновил аккуратные толчки внутри меня. И я смотрела. Смотрела, как он вколачивался в меня всё резче и сильнее. Смотрела, как при этом он оглаживал моё тело. Смотрела на его руки, на ладони, накрывшие мою грудь. На его губы, шептавшие мне на ухо нежную чепуху, от чего я снова начинала возбуждаться. Запах в воздухе стал осязаем. Запах моего возбуждения и спермы, что толчками изливалась в моё лоно. Влад не позволял мне отвести взгляда от зеркала, прижимал к себе нежно, но крепко.

Он брал меня ещё несколько раз в немыслимых позах, будто хотел наказать за все годы скучного секса в миссионерке. А мне было уже наплевать на всё. В конце концов я обессиленно упала на подушку и провалилась в сон.

Глава 8.

Пробуждение было ужасным. Мало того, что гудящая голова грозила расколоться на части, так ещё и осознание произошедшего этой ночью било по ней, словно обухом. В довершение ко всему, распахнув лишь ресницы, я тут же очутилась под прицелом зелёных глаз, отчего вся кровь бросилась в лицо и мне захотелось сдохнуть на месте. Память любезно принялась подкидывать бесстыдные картинки прошлой ночи, а сама я от стыда просто горела.

Первым порывом было отвернуться, спрятаться под одеяло, а ещё лучше провалиться сквозь землю. Абсурд какой-то… В то время, когда моя дочь неизвестно где, я всю ночь напролёт предаюсь плотским утехам, а наутро стыжусь этого перед собственным мужем!

— Иди ко мне, малыш, — выдохнул Влад, нарушив тем напряжённую тишину.

Наверное, вся гамма эмоций очень красочно отобразилась на моём лице, потому что он тут же придвинулся ближе и заключил меня в объятия, окольцовывая и лишая возможности пошевелиться. А я охнула и зажмурилась, испугавшись повторения предательства собственного тела и того необузданного желания, с которым не совладать, как ни старайся.

Но ничего подобного не было и в помине. Ни возбуждения, ни томления, ни той адской пружины, что скручивала меня узлом ночью. Лишь жгучий стыд и мучительное беспокойство за дочь. Хотя нет, было что-то ещё. Неосознанное чувство — будто меня вываляли в грязи и использовали, если не сказать, изнасиловали — оно прочно засело в душе ледяным комом.

— Ладушка, любимая, тут нечего стыдиться, — он прижал меня к своей груди ещё сильнее. — Это была лучшая ночь в моей жизни! Тебе ведь тоже понравилось! Я же видел, как тебе было хорошо со мной!

От его уговоров мне сделалось только хуже. В глазах тут же защипало от подкатываемых слёз. В попытке их спрятать, я уткнулась носом Владу в грудь и снова охнула — доказательство его возбуждения упёрлось мне в живот, вызывая отторжение или даже отчаяние. Было слишком сложно разобраться в себе, чтобы определить наверняка.

— Посмотри на меня!

В его тоне, в руках, меня обнимавших, отчётливо чувствовалось напряжение. Оно будто витало в воздухе. Мне до дрожи хотелось остаться одной, разобраться в себе и привести в порядок мысли, а его присутствие только тяготило, доставляя ещё больший дискомфорт.

— Влад, что ты делаешь в моей постели? — отозвалась я глухо, всё так же избегая его взгляда.

Это стало уже традицией. Из года в год одно и то же: спокойный, однообразный секс, после — лёгкий поцелуй и желанное одиночество. Эта спальня — моё личное пространство и от того, что он до сих пор в нём находился, мне становилось тесно, душно. Мне не хватало воздуха.

Взяв меня за подбородок, он поднял моё лицо и заглянул в глаза. Сам напросился!

Уперевшись ему в грудь ладонями, я попыталась отстраниться.

— Что ты подмешал мне в бульон? Снова какие-то травки от любезной Елизаветы Дмитриевны?

— Я не понимаю, о чём ты? Что с тобой, чёрт возьми, происходит?

По тому, как Влад напрягся и занервничал, я поняла, что оказалась права.

— Со мной всё по-прежнему. А вот ты, видимо, забыл, что я медик. И, как медик, я могу с уверенностью сказать: без психотропных препаратов здесь не обошлось!

Я вскочила с кровати, как ужаленная, и даже сделала несколько шагов в направлении ванной, но он тут же меня перехватил.

Боже, как мерзко! Он снова опоил меня и воспользовался моментом, как тогда на вечеринке.

И всё сразу встало на свои места. Я так была занята переживаниями о дочери, что не замечала того, что творится у меня под носом! Сейчас же страшная мысль ворвалась в голову, как штурмовой отряд с тараном в осаждённый город. Бум! И ворота вдребезги, и пелена с глаз долой!

С опозданием мне вспомнился наш с ним разговор в больнице, когда я, краснея и заикаясь, рассказывала о домогательствах Красавчика и его дружка.

Мой муж, уверяющий, что любит меня, был озабочен не тем, что мне пришлось пережить в  плену, а, скорее, собственной поруганной честью. Его волновало не насилие над его женой, а «запятнанность» его доселе чистой женщины. Брезгливость в разговоре «об этом» сейчас ясно дала мне понять, что не меня он любит, а свою больную любовь ко мне. Он одержим ею: и себя мучает, и меня тоже.

Но если этому ещё, скрепя сердце, можно было найти объяснение или даже оправдание, то тот факт, что с благословения Влада меня опаивают какой-то гадостью, ударил как хлыстом по спине. Зачем? С какой целью? А Елизавета Дмитриевна, оказывается, та ещё затейница.

Вопрос напрашивался сам собой: а не будет ли только хуже, если я начну этому открыто противостоять? Что тогда будет с Женькой и её спасением? И что будет со мной?

И вот мы снова стояли напротив друга друга, испепеляя взглядами. Только не было в них вожделения и похоти, как вчера. Неприкрытая ярость — вот, что читалось в его ядовитых зелёных глазах. Ещё перед моим пробуждением Влад уже успел облачиться в джинсы, в то время, как я стояла перед ним абсолютно голой. И знаете что? Сейчас в трезвом уме и с чистой памятью мне на это было плевать!

— Где Женька? — угрожающе прошипела я.

Вместо ответа Влад развернул меня и одним мощным толчком направил в сторону кровати. Я неуклюже шлёпнулась на колени и тут же, перевернувшись, предприняла попытку вскочить на ноги. На ногах я продержалась всего пару секунд — он снова меня толкнул, а подняться с шёлковых простыней уже не дал, нависнув надо мной и придавив тяжестью своего тела. Безотчётный порыв выбраться, избежать того, что должно случиться, заставляли меня вертеться ужом из последних сил, которые быстро таяли, как снег на солнце. Бешено сражаясь и задыхаясь в кошмаре полной беспомощности, я чувствовала, как его руки блуждают по моему обнаженному телу. Я попыталась отвернуться, отстраниться от его настойчивых, ненасытных губ, но он не обращал на это никакого внимания, жаля неистовыми поцелуями моё лицо и шею. Это не любовь! Это даже не секс! Это насилие в чистом виде!

— Перестань! Прекрати со мной бороться! — взорвался он, прекратив, наконец, истязать моё тело. — Ты спросила, где Женька? Женька в надёжном месте и без меня тебе её никогда не найти! Поэтому смирись и привыкни уже ко мне, чёрт возьми!

Я тут же замерла, ошарашенно уставившись на своего мужа. Мне показалось, что я попала в жуткий кошмар, ведь реальностью всё происходящее просто не могло быть!

— Видит Бог, я старался, — зашипел он мне прямо в лицо, — я из кожи лез, чтобы тебя расшевелить. Ты ведь даже шага мне навстречу никогда не сделала! А что теперь скажешь, а? Любишь меня? Ну скажи, что любишь!

Влад схватил меня за волосы, заставляя зашипеть от боли. Как кошка, я выпустила когти, вцепившись в его запястье, чтобы хоть как-то себе помочь.

— Да соври ты, дура! — взревел он, встряхнув меня так, что зубы клацнули.

— Ты спятил! — вырываясь, я снова безуспешно попыталась отстраниться. — Отпусти! Мне больно!

— Больно? — прошипел он мне в лицо. — Что ты можешь знать о боли?! Больно — это любить такую холодную, бездушную суку, как ты!

Он крепко прижал меня к своему мускулистому телу, заставив почувствовать его крепость и силу, как неоспоримый довод о бесполезности моих жалких попыток сопротивления. Впился безжалостным поцелуем мне в губы с таким напором, что я, не удержавшись, снова застонала от боли. Я лишь беспомощно задыхалась, ощущая, как его ладони по-хозяйски шарят по моему обнаженному телу. Его рот алчно блуждал по нему, захватывая и втягивая кожу. И те места, к которым он прикасался, горели, словно от ожогов.

Я просто не выдержу! Я с ума сойду! Это в сто крат хуже домогательств Красавчика — там хоть всё было предельно понятно. Но от собственного мужа подобное обращение было хуже плевка в лицо, хуже ножа в спину! Сейчас он методично убивал не только моё тело, но посягнул и на душу!

— Я согласна, — взвыла я. — Я согласна попробовать. Прошу, остановись!

В тот же миг зверь, вселившийся в моего мужа, отступил, а губы на моей шее стали очень нежными, осторожными. Рука Влада легла мне на внутреннюю сторону бедра, поднимаясь выше, а меня всю трясло, даже говорить не могла, как ступор…

— Даже не думай снова от меня закрываться, — прошептал он, опаляя своим дыханием.

Резким движением Влад перекатился на спину, и я услышала, как щёлкнула пряжка его ремня. С лёгкостью приподнял меня, перехватил под бёдрами, усаживая на себя сверху, и тут же оказался во мне. Ритмично двигаясь, он обхватил мою грудь ладонью, сжимая и поглаживая. Власть — вот  что показывал он каждым толчком, проникая всё глубже и глубже, доставая до самой сути до тех пор, пока я не захлебнулась рыданиями.

— Влада-а, уступи, — горячо зашептал он, снова притянув к себе и прижав к своей груди. —Прекрати строить из себя жертву, и всё у нас получится! Слышишь?!

Нет, я ничего больше не хотела слышать. Я хотела только одного — отомстить!

Глава 9.

— Добрый день, Влада. Я рада наконец-то с  вами познакомиться.

Женщина немного старше меня, которую Влад назвал «хорошим семейным психологом», не располагала к себе ни с первого взгляда, ни при более близком рассмотрении. Её маленькие глаза сквозь стёкла модных очков смотрели цепко, как будто пытались разглядеть, что же там скрыто под черепушкой собеседника. Это напрягало, как и то, что Влад, заняв место поодаль, предпочитал отмалчиваться, и всё её внимание сконцентрировалось на мне. Чувствовала я себя при этом жалкой букашкой, которую рассматривают под микроскопом.

— Здравствуйте, Ангелина, — я тоже умышленно проигнорировала отчество. — И я рада с вами наконец-то познакомиться.

Ангелина прищурилась и слегка заметно улыбнулась. Полагаю, моё общее настроение и «радость» от встречи не остались ею незамеченными.

— Ну что ж, Влада, ваш муж рассказал мне в общих чертах суть проблемы. Теперь я хотела бы послушать вас.

Ангелина закинула ногу в капроновом чулке на вторую, откинулась на кресле и приготовилась слушать.

К тому времени, как мы пришли сюда, градус моего раздражения уже практически достиг своего апогея, и я едва ли сдерживалась, чтобы всё не испортить. Приняв решение затаиться и переждать, я успокаивала себя лишь тем, что совсем скоро всё это закончится. Женька вернётся домой — об этом Влад снова напомнил сегодня утром. Он не выглядел взволнованным, и это вселяло надежду, что с ней всё хорошо.

Когда же это случится, то Елизавету Дмитриевну я сразу же выкину из нашей жизни по щелчку пальцев. А потом… Когда Влад меньше всего будет этого ожидать, уничтожу и его самого! Когда он меньше всего будет этого ожидать…

— Влада? Вы меня слышите? — выдернула меня из размышлений Ангелина.

Встреча с дипломированным психологом в мои планы совсем не вписывалась, и эту мадам будет не так просто обвести вокруг пальца. Более того, между ней и Владом была заметна некая связь, невидимая ниточка симпатии. Не удивлюсь, если и с ней спит мой благоверный, оправдывая себя тем, что своей собственной супругой он не понят и не оценён по достоинству.

Ну что ж, атмосфера не самая благоприятная, но рыться в своей голове я всё же никому не позволю. Поэтому, решив сыграть под дурочку, я решительно подняла взгляд на психолога:

— Да, Ангелина, слышу и вряд ли сумею поведать вам что-то новое. Суть моей проблемы в исчезновении дочери. Быть может, мы выбрали не самый подходящий момент для терапии, потому как едва ли я могу сейчас сосредоточиться на чём-то другом.

— Идеального момента для того, чтобы начать что-то делать, не будет никогда… — подал голос Влад, но я его перебила, протестуя, о чём сразу же и пожалела.

— Влада, ваш муж пытался высказать своё мнение, а вы заткнули ему рот — это неуважение по отношению к нему, — тут же вмешалась Ангелина.

А я совершенно точно для себя осознала: не имеет значения, что я скажу или сделаю. Мы пришли сюда не для того, чтобы решать свои семейные проблемы. Судя по сложившейся здесь атмосфере, единственная проблема заключалась во мне, и цель нашего визита — это вправить мозги той, что с жиру бесится, то есть мне.

— Послушайте, Ангелина, а у вас есть дети? — задала я вопрос в лоб.

— А какое это имеет значение в данной ситуации?

— Самое прямое, — отозвалась я. — Очень сомневаюсь, что будучи на моём месте, вы как ни в чём не бывало занимались бы улучшением качества своего брака. Что означает одно из двух: или у вас детей нет, и вы при всём желании не сможете меня понять; или же вы попросту некомпетентны в этом конкретном вопросе. Поэтому я не вижу смысла далее тратить на вас своё время.

Удивившись тому спокойствию, с которым это всё мною было произнесено, я встала с кресла и направилась к своему мужу. Наклонилась, обхватила его лицо обеими ладонями и впилась в губы поцелуем.

— Я прощаю тебя, Влад. За всё, — произнесла, оторвавшись от него. — Конфликт исчерпан, поехали домой?

Я даже выдавила из себя улыбку, глядя на его оторопевшее выражение лица.

— Поехали, — подстегнув его ещё одной улыбкой, я выпрямилась и первой вышла из кабинета Ангелины Петровны Миловановой.

Возле двери дежурили двое из охраны моего мужа.

— Наша служба и опасна и трудна! — отсалютовала я им и стремительно направилась отсюда прочь.

Я шла по коридору, чувствуя лёгкость в каждом движении, в каждом сантиметре своего тела. И даже те двое, чьё незримое присутствие я ощущала за своей спиной, не могли стать мне помехой. Решение проблемы пришло внезапно. Просто возникло «из ничего», и эта неожиданная мысль меня, что называется, окрылила. Если Влад считает, что любит меня, то и разубеждать его в этом нет смысла. Мне же ничто не мешает этим воспользоваться и сыграть свою мелодию на струнах его чёрной души.

Ты у меня землю жрать будешь! Я  уничтожу твою жизнь так же, как ты уничтожил мою! А потом приду станцевать на её руинах!

Не замедляя шага, бросила на Влада взгляд через плечо, нагнав на глаза задорного блеска.

Мой муж шёл в ногу со своей охраной, обеспокоенно глядя мне в спину.

«Это только начало, дорогой», — мысленно пообещала я ему.

Когда Костя подогнал «хаммер» прямо к дверям, мы загрузились в него так быстро, что я не успела ничего понять, кроме того, что Влад явно чего-то опасается. Нас сопровождала ещё одна машина, и казалось, что его эта суета вокруг ничуть не раздражала, ведь всё его внимание было приковано ко мне. А я в это время думала о том, что ни за какие деньги не хотела бы такой жизни ни себе, ни Женьке. Постоянно под присмотром, словно под конвоем. Впрочем, я лукавила. Сейчас я была согласна на всё, лишь бы вернуть свою дочь!

— Ты спал с ней? — нарушила я воцарившееся в машине молчание.

Влад моргнул, явно не понимая, о ком речь. Или же притворившись, что не понимает.

— Я о твоём психологе. Как давно  это продолжается?

Сделав вид, что обижена и возмущена, я поджала губы и уставилась невидящим взглядом перед собой.

— Ты ревнуешь?

В его тоне я уловила едва заметное удовлетворение. И, не отступая от заданного курса, я повернулась к мужу.

— Тебе кажется это смешным? — прокомментировала я его улыбку. — Тогда, может, и мне стоит завести себе… психолога? Посмеёмся потом вместе.

Улыбка с его лица мгновенно пропала. Придвинувшись ближе, он произнёс, делая паузу после каждого слова:

— Нет, я не спал с ней, — голос его стал тише, но угрожающе жёстче. — А если ты только посмотришь на другого мужчину, то я буду невоздержанно резок.

Закусив губу, я едва заметно улыбнулась. Пусть и он почувствует моё удовлетворение от произведённого им впечатления.

Доставив меня домой, Влад тут же уехал по делам. Я же, оставшись с Елизаветой Дмитриевной наедине, поспешила ретироваться к себе. Находиться в её обществе не хотелось совершенно…

— Влада, не хотите составить мне компанию? — её голос остановил меня у дверей спальни.

Я нехотя развернулась. Кухня в нашей квартире отделена от гостиной барной стойкой. Домработница в белом переднике стояла с другой её стороны и резала овощи для салата.

— Обед через полчаса, — пояснила она с доброжелательной улыбкой и, кивнув на высокий стул у стойки, добавила: — Если вы ничем не заняты, то посидите со мной немного.

И тут прозвучала трель телефонного звонка. Трубка радиотелефона лежала тут же, на барной стойке, и Елизавета Дмитриевна, вытерев руки о свой передник, приняла вызов.

— Я слушаю, — произнесла она и, не дождавшись ответа, нахмурилась.

Я же после секундной паузы решила принять её предложение. Стало чертовски интересно, что же хочет мне поведать любезная Елизавета Дмитриевна. Должно быть, чувствует, что после её «травок», наши отношения, несмотря на все её усилия и улыбки, заморозились навеки.

При этом охранник, лениво листающий какой-то журнал, при моём появлении поднялся со своего места и вышел, даже не взглянув в мою сторону. И не мудрено! Влад терпеть не может, когда на меня смотрят мужчины, даже если это просто охрана. Должно быть, поэтому все они старательно отводят взгляд, стоит мне только оказаться поблизости.

Едва Елизавета Дмитриевна успела поставить трубку назад на стойку и снова приняться нарезать овощи, как телефон вновь залился громкой трелью. На этот раз я успела перехватить трубку первой.

— Алло.

— Сделай вид, что звонят из клиники, — мгновенно послышался в трубке знакомый женский голос.

Алёна?!

То ли от её панибратского тыканья, то ли от заговорщицкого тона я сначала опешила и не смогла выдавить из себя ни слова. Вот её я и вовсе не ожидала ещё когда-нибудь услышать. И ведь специально выгадала время, когда моего мужа не оказалось дома.

— Делай, что говорят. Иначе эта карга что-то заподозрит, — вывела меня из транса бывшая домработница.

— Привет, Оль, — поймав нужную волну, выдала я после небольшой заминки, — у меня всё хорошо, просто приболела.

Если уж играть спектакль, то клиника — это табу. С его связями, Владу не составит труда выяснить, кто в клинике проявлял насчёт меня беспокойство и проявлял ли вообще. Поэтому, глядя на то, как Елизавета Дмитриевна изо всех сил прислушивается к разговору, я решила сослаться на одну из своих подруг.

— У меня есть для тебя информация о Женьке, — сразу перешла к делу Алёна. — Это будет стоить денег — тридцать тысяч «зелёными». Если согласна, то скажи «да».

Секунда на раздумья.

— Да, как-нибудь можно встретиться, — согласилась я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее. — Только я сейчас в постели практически безвылазно.

— А это уже твои проблемы, — отозвалась Алёна на другом конце. — Завтра вечером я сваливаю из города. Слишком опасно тут стало. Жду тебя завтра в пять. И не опаздывай. Улица Кирова 4, квартира 36. Запомнила?

 — Запомнила. Оль? — окликнула я бывшую домработницу.

— Что?

— Я надеюсь, этот комплекс для лечения авитаминоза действительно стоит того.

Алёна хмыкнула и отсоединилась. Я же перевела взгляд на застывшую рядом домработницу, которая даже овощи резать перестала. Елизавета Дмитриевна не таясь стояла и, раскрыв рот, внимала каждому моему слову.

— Подруга витамины посоветовала, — прокомментировала я её вопросительный взгляд и, схватив с разделочной доски ломтик огурца, принялась его усердно жевать. — Говорит, чудо как хороши.

Забрав ещё пару ломтиков огурца и болгарского перца, я направилась к себе в комнату:

— Извините, Елизавета Дмитриевна, но я устала. Пойду, наверное, прилягу.

В спальне я бухнулась на постель прямо в одежде и, грызя овощи, принялась размышлять о произошедшем. Алёна, как и Серафима Павловна, исчезли из моего поля зрения, зато появилась любезная Елизавета Дмитриевна с её «травками». Зачем? Чего Влад этим добивается? Только полиции опасается? Не думаю. Возможно, не одной только Алёне известно то, чего мне, по его мнению, знать никак нельзя. А ведь не зря он настаивал на том, чтобы я подольше оставалась в клинике. В той самой, где я проходила практику. Там, под наблюдением охраны у двери моей палаты, я была бы отрезана от всего мира.

Оставалось решить, как выбраться из дома незамеченной. Ведь выходить из квартиры мне запрещено, по крайней мере, одной. Я то и дело просчитывала все возможные варианты, пока не стал вырисовываться самый оптимальный, но всё равно безумный план. Прокручивая его в голове и так и эдак, я сама не заметила, как забылась крепким здоровым сном, без всякого вмешательства народной медицины. Наверное, будучи на границе нервного истощения, мой организм решил поднакопить силы про запас.

Если Елизавета Дмитриевна и приходила ко мне с обедом, то будить не стала. Потому что проснулась я от прикосновений Влада, когда за окном снова было темно.

Судя по его недвусмысленным касаниям, пришло время исполнения супружеского долга. И в эту ночь я постаралась, чтобы сей долг был выполнен на славу: с чувством, с толком и с расстановкой.

# # #

Утром я проснулась раньше обычного. Очень хотелось пить. И есть, впрочем, тоже хотелось. Вчера, кроме завтрака и нескольких ломтиков овощей, я так ничего и не ела. С одной стороны, в данной ситуации это было правильным — мысли постепенно пришли в норму, туман перед глазами после воздействия неизвестных препаратов рассеялся, и чувствовала я себя как никогда, бодро. А с другой стороны, долго я так не протяну. Ну ничего, по дороге в банк и позавтракаю, и пообедаю, ведь времени у меня предостаточно.

Сделав свои дела в ванной, я бесшумно выскользнула за двери, чтобы разведать обстановку.

В квартире было подозрительно тихо: ни звона посуды, ни голосов Влада или охраны слышно не было.

Что весьма странно. Обычно по утрам у нас царит хаос, особенно, когда Женька…

Стоп! Не думать об этом! Иначе разревусь и всё испорчу!

Приблизившись к двери гостиной, я услышала торопливый шёпот и резко затормозила, прижавшись спиной к лакированной поверхности.

«А акустика-то у нас дома ни к черту», — успела подумать я, прежде чем расслышала суть диалога своего мужа с домработницей. Уже через пару секунд я забыла и об акустике, и вообще обо всём на свете.

— Не переживай, после моего травяного сбора её тело признало твою власть, а следом сдастся и разум, — донёсся змеиный полушёпот Елизаветы Дмитриевны. — Будь с ней пожёстче. Нужно раз и навсегда выбить из её головы всю дурь.

Женщина разговаривала тихо, но всё равно не настолько, чтобы не разобрать сказанного ею.

— Ты говорила, она полюбит меня. Ты уверена…— отозвался мой муж и замялся на полуслове, — что твои сборы не причинят вреда ни ей, ни ребёнку?

Мои ноги начали медленно подкашиваться, и я чуть не свалилась на пол.

«Ребёнку? Какому ребёнку? Они что, рехнулись оба и решили Женьку тоже опаивать этой гадостью?!», – при этой мысли я прикусила губу до крови. Кое-кто здесь заигрался, возомнив себя Богом. Да я убью их обоих, к чёртовой матери!

Елизавета Дмитриевна же как ни в чём не бывало продолжила:

— Сынок, это совершенно безвредный сбор. В отличие от той отравы, которую штампует наша медицина, эти травки, наоборот, действуют на организм очень благоприятно.

Сынок? Сынок?!

Я не верила своим ушам!  Зажав рот дрожащей ладонью, другой я схватилась за стенку в попытке успокоиться.

— Когда у Влады овуляция? — бесцеремонно поинтересовалась моя то ли свекровь, то ли нет. Чем окончательно меня добила — это я так думала в тот момент. Но уже через пару секунд поняла, что ошибалась.

— Откуда мне знать? — отозвался Влад.

— Я измерю базальную температуру, когда она будет спать. Поэтому проследи за тем, чтобы она выпила всю порцию, ещё не вставая с постели.

— Что за базальная температура? — послышался недоверчивый голос мужа.

Вестимо, что! Базальная температура — показатель, помогающий отслеживать овуляцию. И меня передёрнуло от одной лишь мысли, в каком именно месте она собралась её измерять. И главное, зачем?

— Не беспокойся, сынок, ничего особенного, — отозвалась эта змея. — Когда родится ребёнок, она никуда от тебя не денется. Привыкнет и полюбит.

Вот теперь можно было падать в обморок. Елизавета Дмитриевна произвела «контрольный выстрел», чем окончательно убила мою надежду на благоприятный исход всей этой ситуации.

Сначала мне показалось, что я слышу собственный крик, и в ужасе отпрянула от двери. Спустя мгновение я поняла, что мои губы крепко сомкнуты и прижаты для надёжности обеими ладонями. Находясь под впечатлением от услышанного, я попятилась на носочках назад, в спальню. Меня обуревали эмоции! Лицо горело, а по венам лился кипяток. Они спятили оба! Предчувствие буквально вопило — надо делать ноги и быстро! И гори оно всё синим пламенем!

«А как же Женька»? — отозвался мой внутренний голос, вернув меня в адское настоящее!

Ответа на этот вопрос у меня не было.

Тихо притворив за собой дверь, я первым делом ворвалась в прилегающую к моей комнате ванную и принялась лихорадочно обыскивать шкафчики. Благодаря событиям последних дней, я начисто забыла про противозачаточные. Не до того было. Где они? Я ведь точно знаю, что запасная упаковка хранилась здесь! Перевернув верх дном содержимое всех ящиков, заветной упаковки «Логеста» я так и не нашла. Зато обнаружила кое-что другое: то, что в данный момент могло оказаться более полезным. Зло усмехнувшись, я сжала в руках аптечку.

Так значит, свекровь-травница объявилась? Да ещё с такими планами на мою беременность. Да она сама у меня кровью родит!

Погладив дрожащими пальцами ампулы, я принялась их перебирать: «Пиродоксин», «В 12», «Диклофинак», «Новокаин»… Ну, где же?! Я точно помню, что была! Всего одна, но мне этого вполне хватит! Одна ампула — один шанс. А другого мне и не надо!

Бинго! Чуть не заорав от радости, я вынула нужную мне ампулу «Рогипнола»!

Сжав её в ладони вместе с одноразовым шприцем, я сразу почувствовала себя уверенней.

Ещё посмотрим, что действеннее: народные средства или легализированные препараты.

Глава 10.

Когда Влад вошёл в комнату с подносом в руках, я восседала на постели, словно на троне. Спина напряжена, взгляд прожигал насквозь, а губы против воли скривились в ироничной ухмылке.

Нет, не дрогнула его рука, когда он протягивал мне стакан. Ни один мускул на лице не дрогнул. Я же, даже не взглянув на то пойло, приготовленное его матушкой, неотрывно смотрела ему в глаза. И это мой муж? Мужчина, который меня любит? Тот, которому можно доверять? Не-е-ет. Это чужой мне человек без каких-либо моральных и этических принципов. Если моя свекровь действительно лечилась в клинике для душевнобольных, то Влад, видимо, унаследовал отклонения в психике от своей мамаши. Одно мне было ясно совершенно точно: Женьке находиться рядом с этой семейкой никак нельзя! И только эта мысль не давала мне сейчас поддаться чувствам и разбить стакан о башку своего мужа. Это не выход. Это только осложнит мне задачу, а я должна устроить всё как нужно. Но в то же время добровольно выпить нечто, намешанное любезной свекровью, не будучи уверенной в последствиях этого шага, я не решалась.

— Выпей. Тебе нужно отдохнуть, — поторопил меня Влад.

— Я не устала, — ответила я, всё так же не отводя своего взгляда.

Вздохнув, он присел на постель рядом и, поставив стакан на тумбочку, облокотился локтями о свои колени. Он изменился. Или же это я, увидев его настоящим, не могла признать в нём того человека, за которого выходила замуж.

Желая поскорее с этим покончить, я опрокинула в себя апельсиновый сок, стараясь выпить его как можно быстрее. Чёрт его знает, что там за гадость подмешана, но медленное употребление внутрь лишь усилит её эффект.

— Доволен? — треснула я стаканом о поднос. — А теперь убирайся отсюда.

— Тебе нужно поесть, — не обращая внимания на мои слова, Влад потянулся к еде, но я тут же выбила поднос из его рук.

Омлет шмякнулся на пол, а салат неаппетитной кучей приземлился рядом.

— Убирайся! — закричала я и для пущей убедительности толкнула мужа в бок.

«Ну, уходи же! Не заставляй меня этого делать при тебе!», — мысленно взмолилась я. Но Влад, видимо, решил остаться до тех пор, пока травки моей свекрови не возымеют действие. А этого нельзя было допустить.

Вскочив с постели, я заколотила кулаками по его плечам, груди, в общем, куда только придётся.

— Выметайся. Видеть тебя не могу! Убирайся из моей спальни сейчас же!

Не дожидаясь, ринулась к двери, распахнув её, прошипела:

— Гореть тебе в аду!

— Я уже там, — отозвался он, поднимаясь со своего места.

Остановившись рядом, он ещё что-то собирался добавить, но я его перебила:

— Просто уйди!

Захлопнув за ним дверь, я тут же пулей ринулась в ванную и, упав на колени перед унитазом, избавилась от сока. Марганцовки у меня не было, поэтому припав к умывальнику, я просто напилась проточной воды и ещё раз прочистила желудок. Наконец, проглотив сразу шесть таблеток активированного угля, я вновь запила водой из-под крана.

«Только бы этого оказалось достаточно! Пожалуйста, пусть этого будет достаточно!» — молила я непонятно кого, потому что веру в Бога я, кажется, уже потеряла.

# # #

Завидев меня, Елизавета Дмитриевна на секунду отвлеклась от подноса, на котором что-то раскладывала. Она сразу же накинула на него кухонное полотенце, но одной секунды мне хватило, чтобы разглядеть градусник, одноразовый шприц с несколькими ватными тампонами и что-то напоминающее медицинские шпатели для мазка со слизистой. Всё это было аккуратно разложено на белоснежной тканевой салфетке.

А я её недооценила! Дорогая свекровь решила подстраховаться и провести полный гинекологический осмотр, включая отбор крови? Я готова была нервно расхохотаться. И где она собралась проводить анализ? Хотя о чём это я! У Влада и тут всё схвачено!

— Влада, вам лучше вернуться в постель.

Елизавета Дмитриевна обошла барную стойку, закрывая спиной злосчастный поднос.

Я же огляделась в поисках Андрея и, увидев охранника с очередным журналом в руке, направилась в прихожую.

— А схожу-ка я и правда куплю те витамины, — озвучила я свою мысль.

— Нет, — тут же отозвалась Елизавета Дмитриевна.

— Что, нет? — «не поняла» я, остановившись и повернувшись к ней лицом. — Вы же сами видите, у меня переутомление и нервное истощение, мне постоянно хочется спать. Мне просто необходим этот комплекс витаминов!

Новоявленная свекровь принялась и так и эдак уговаривать меня вернуться в постель, пока, наконец, не поручила съездить в аптеку Андрею. В общем-то, именно это мне и было нужно. 

Видимо, боялась, как бы я после её зелья не хлопнулась на пол прямо здесь. Кстати, пора мне уже и «отключиться», а то больно уж подозрительно выглядит.

Назвав Андрею несуществующий комплекс витаминов и потребовав достать их хоть изпод земли и пока не найдёт нужные, назад не возвращаться, я с чувством выполненного долга поплелась назад в спальню.

К этому моменту меня уже порядочно штормило и качало из стороны в сторону, видать, травки Елизаветы Дмитриевны всё-таки возымели действие. Держась рукой за стенку, я приблизилась к своей постели и перед тем, как в неё упасть, сделала последнее усилие. Рука с зажатыми в ней маникюрными ножницами дрожала, когда я царапала себе запястье. А присыпав царапины солью, которая лежала тут же, на полу, вместе с моим завтраком, я удовлетворённо улыбнулась. То, что надо! Запястье жгло, как огнём, а значит, отвлечёт от того, чтобы уснуть.

Растянувшись на кровати, я нащупала под подушкой шприц и две ампулы. Теперь оставалось только ждать.

Глава 11.

На теле человека существует большое количество различных участков, воздействуя на которые, можно добиться изменения сознания или даже погружения его в сон. Самый известный способ — это передавить сонную артерию, остановив приток крови к головному мозгу. При этом можно буквально за несколько секунд выпасть из реального мира. Уж я-то знала это не только из теории, но и имела возможность испробовать на себе. Только вся штука в том, что передавливание сонной артерии вызывает кислородное голодание. И если оно не прекращается, то наступает смерть.

Поэтому сейчас, зафиксировав запрокинутую голову своей свекрови, я до багровых пятен сдавила её шею обеими руками.

Внутренний голос призывал перестать. Вопил, что так я убью её к чёртовой матери! Но я ничего не могла с собой поделать.  Мои руки словно свело судорогой, а пальцы отказывались разжиматься.

Я всё сделала чётко. Когда дверь моей спальни распахнулась, мне удалось взять себя в руки и расслабиться настолько, что даже веки перестали подрагивать. Лишь неторопливое дыхание слегка вздымало мою грудь: вдох-выдох. На дыхании я и сосредоточилась.

Когда же послышались лёгкие шаги и о поверхностьприкроватной тумбочки стукнул поднос, я приготовилась. К своему большому удивлению я не ощущала ни волнения, ни малейших сомнений в том, что собиралась сделать. Всё, абсолютно всё уступило место спокойствию и собранности вкупе с мрачной уверенностью, что всё произойдёт именно сейчас. Наконец, с меня слетело одеяло, и женщина попыталась согнуть мне ноги в коленях.

Пардон, мамаша! Но мы не настолько близко знакомы!

То, что произошло дальше, противоречит всем законам физики. Да и вообще в моей голове до сих пор не укладывается, каким образом я перекинула свекровь через себя, даже не ощутив её веса. Быть может, позже, когда адреналин спадёт, я смогу найти этому рациональное объяснение. Но сейчас моё тело действовало на голых инстинктах.

Женщина давно потеряла сознание, а я, сидя на ней верхом, всё сжимала в бешеной хватке её горло, передавливая сонную артерию, и никак не могла заставить себя остановиться. Дьявол, вселившийся в меня, требовал её смерти. Сейчас! Словно все эти дни лишь копил в себе злость и вот, наконец, настал момент возмездия. Но здравый смысл призывал остановиться, безуспешно пытаясь достучаться до моего ослепшего от злобы сознания:

«Влада, остановись! Прекрати, ты убьёшь её!».

О да, именно это я и сделаю!

«А как же Женька?» — И тут же будто невидимая оплеуха заставила меня покачнуться и разжать, наконец, скрюченные пальцы.

Свекровь не подавала признаков жизни. А я, всё так же сидя на её груди, зубами стащила колпачок со шприца и смешала «Рогипнол» с растворителем. Далее ввела препарат, не потрудившись даже протереть место заготовленным ею спиртовым раствором.

Теперь, прежде чем «лекарство» подействует, у нас ещё оставалось время на «поговорить». Поэтому, отвесив свекрови пощёчину правой, я повторила то же самое и левой рукой, для симметрии. Затем ещё и ещё, пока веки любезной Елизаветы Дмитриевны не дрогнули и её взгляд не сфокусировался на мне.

Я же, не дав ей полностью прийти в себя, схватила заготовленные под подушкой маникюрные ножницы и придавила к шее женщины, прямо к артерии. Орудие устрашения, может, и так себе, но сейчас в моих руках оно превратилось в смертоносное оружие. Сама я была уверена, что способна вогнать их в артерию, не моргнув даже глазом!

— Где она? — поинтересовалась я обманчиво спокойно.

Рука машинально усилила давление на ножницы, и по горлу свекрови скатилась алая капля крови. Пока одна.

Елизавета Дмитриевна поморщилась. Её взгляд стал более осознанным, а от былой доброжелательности в нём не осталось и следа.

— А ты хитрее, чем кажешься, — прошипела она, и по комнате разнёсся её скрипучий смех. — Только ничего ты этим не добьёшься.

Моя рука дрогнула, а острие, вжатое в её горло, прочертило на коже порез. Но женщина даже не обратила на это внимания.

— Мать всегда, любой ценой готова защитить своё дитя. И я защищала своё, — прокаркала Елизавета Дмитриевна. — Сквозь боль и родовые муки она отдаёт ему частичку себя, чтобы всегда быть рядом и оберегать. Ты можешь убить меня, но я ничего тебе не скажу.

Глаза женщины закатились, подбородок задрался, и кровь тонкой струйкой скатилась на шёлковое бельё.

Пульс под моими пальцами был в норме. Отбросив ножницы, я принялась бить её по лицу, но тщетно.

Елизавета Дмитриевна больше не реагировала.

Чертыхнувшись, я быстро переодела чистую блузку и, схватив сумку, бросилась к входной двери, натягивая по дороге босоножки. Провозилась столько времени и впустую! Единственная надежда оставалась на Алёну. Если и она мне не поможет, оставался последний вариант – Красавчик! И я была готова пойти и на этот шаг.

# # #

Моя «Ауди» стояла на своём месте, будто только вчера я её тут оставила, и не было никакого похищения. Сложно было совладать с нахлынувшими чувствами, стоило мне только сесть в салон. Детское сиденье сзади, Женькино фото на панели управления, и даже талисман на удачу, болтающийся на зеркале дального вида, который смастерила мне она.

Но я тут же мысленно дала себе пинка. Соберись! Слезами делу не поможешь! А через несколько минут я уже выруливала на проспект, взяв направление к банку. Я постаралась успокоиться, и мне это почти удалось. По крайней мере, в банк я вошла совершенно без слёз и  признаков паники на лице. Не останавливаясь, я бегло оглядела операционный зал и сразу же направилась к стеклянной кабине с

паспортом и документом, удостоверяющим, что я здесь арендую ячейку. Время играло против меня. О том, что охранник уже мог вернуться домой и поднять тревогу, я старалась попросту не думать. И хоть о ячейке в банке Влад не должен был знать, всё же стоило поторопиться.

Солгала бы, сказав, что за все года нашего брака я никогда не задумывалась о будущем. Более того, я точно знала, что наш брак с Владом не долговечен, потому и подготовилась на славу: хватило бы не только на первое время — на те деньги, что мне удалось отложить, можно было безбедно жить несколько лет.

В боковом коридоре, ведущем в подвал, меня встретил охранник, и под его бдительным взглядом я подошла к решётке, которую он же передо мной и распахнул. Передав ключ ожидавшей внутри девушке, я задумалась: сколько денег взять из заначки? Не факт, что я ещё раз смогу сюда вернуться, но и гулять по городу с пачками долларов тоже опасно. Девушка тем временем отрыла ячейку, достала металлический ящик и оставив тот на столе, отошла к решётке. Ещё одно мгновение на раздумья, и, вытащив из ящика четыре пачки долларов, туго перетянутые резинками, я затолкала их в сумку.

Охранник проводил меня назад в операционный зал, а через пару минут я уже обессиленно откинулась на спинку сиденья в своей машине. После зелья своей свекрови я всё ещё чувствовала смертельную усталость, упадок сил, а ещё в душе поселился неосознанный страх. Он, словно змея, свернулся внутри холодным клубком. Впрочем, последнее можно было списать на чрезмерную нервозность. Выходя из банка, я чувствовала, как кровь в висках стучала отбойным молотком и я каждую секунду ожидала услышать за спиной: «Стойте», «Держите ее».

Потерев ладонями пылающее лицо, я завела мотор и, вырулив с парковки, взяла направление в сторону улицы Кирова.

Через пятнадцать минут я уже парковалась возле новой пятиэтажки. Подъездов здесь было три, и судя по всему, квартира тридцать шесть должна быть где-то посередине. Дом был полностью новым, даже замка или домофона здесь ещё не было. Это не могло не вызвать недоумения. Ничего себе, сколько же нынче зарабатывают помощницы по хозяйству? Охранник мне лишь слегка кивнул, и вскоре я уже стояла перед квартирой «36». Длинный убогий коридор выразительно контрастировал с вычурным фасадом здания, но, предполагаю, это скоро изменится. Лицевая отделка здесь шла полным ходом: вдоль стен были расставлены строительные материалы, пахло свежей краской.

— Деньги принесла? — произнесла Алёна вместо приветствия.

— Принесла, — уверенно ответила я.

Глава 12.

— Деньги принесла? — произнесла Алёна вместо приветствия.

— Принесла, — отозвалась Влада, пройдя вслед за ней в миниатюрную кухню.

Из-за нагромождения коробок и всякого хлама кухня была так мала, что казалось, если двое вздумают в ней пообедать, то третьему тут уже делать нечего — места попросту не хватит. Присев на скрипящий табурет, она поставила сумку на колени и опасливо вытянула ноги.

— Кофе будешь?

Не дожидаясь ответа, Алёна бухнула на плиту эмалированный чайник — оказывается, что такие ещё существуют. Из того, что Влада успела рассмотреть, сама обстановка была более чем скромной. Непонятным оставалось одно: откуда у Алёны новая квартира в довольно хорошем районе? Понятно же, что бабушкино наследство к этой новостройке никакого отношения не имеет.

— Откуда у тебя эта квартира? — поинтересовалась она в лоб, хотя и так уже знала ответ на свой вопрос.

— Твой муж подарил, — беспечно отозвалась Алёна.

А Влада лишь хмыкнула — не поскупился её благоверный.

— Извиняй, арабики нет, — Алёна поставила перед ней дымящуюся чашку, и по кухне разнёсся неистребимый запах «Нескафе». — Деньги давай.

Помедлив пару секунд, Влада вытащила из сумки три пачки долларов, перетянутые резинками, и положила перед собой на стол. Алёна уж было протянула к ним свою цепкую ручку с перламутровыми коготками, но Влада ловко сдвинула их в сторону, накрыв своей ладонью.

— Сначала рассказывай то, что хотела.

— Хм, а ты изменилась, — резюмировала Алёна, закуривая.

— Влад всё это провернул, чтобы ты его другими глазами увидела, — отозвалась она после минутной паузы. — Не убеги ты в тот день, он бы тебя спас из рук похитителей. А потом и Женьку. Ты бы угомонилась и полюбила его, хеппи-энд и все довольны. Но ты убежала.

— И?

— И всё.

— Что всё? Женька где?

Влада уже не скрывала своего раздражения.

— А этого он мне не рассказывал. В тот же день появилась старая карга, которая и вышвырнула меня на улицу, — Алёна сделала паузу и, пригнувшись к Владе, горячо зашептала:

— Это я должна была быть на твоём месте. Ты как та собака на сене — сам не гам, и другому не дам. Эта я его постоянно поддерживала, я давала ему то, что ты дать просто не в состоянии. Ты ведь не женщина даже, ты кусок льда.

Разочарование навалилось на Владу словно тонна кирпичей. Эта ниточка тоже вела в никуда!

Оставался всего один вариант, и от осознания того, к кому ей предстояло обратиться, накатывала волна неприятия и злости. Должно быть, вся гамма эмоций красочно отобразилась на её лице, потому что Алёна расценила их по-своему.

— Да не смотри ты так. Я тоже достойна счастья! Только мне за него надо ой как ушками шевелить. Тебе не понять, значит, и судить меня тоже не тебе!

— Ну почему же. Прекрасно тебя понимаю, — отозвалась Влада, поднимаясь со своего места. — Заняться тебе нечем, решила и меня от дел отвлечь. Всё, что ты рассказала, мне и без тебя известно.

— Нет, ты послушай!

Вскочив вслед за ней, Алёна толкнула её в плечо, заставляя вновь опуститься на прежнее место.

— Мне-то уже тридцатник светит, и одна голь перекатная попадается. А если и встретится кто посолиднее, так поматросят и бросят. Хорошо, если без залёта. Уже три раза скоблили! Вроде и идёт череда мужиков, провались они! А вместе с ними и слава, которая бежит уже впереди меня. И отказывать становится нелепо. И жениться никто из них не предлагает. А зачем? Когда можно и так. Куда тебе, дуре, меня понять, если ты даже не в состоянии увидеть очевидного: тебе выпал шанс на миллион, а ты нос воротишь…

— Алён, — перебила Влада её пылкий монолог, — скажи честно, тебе мой муж заплатил, чтобы ты расписала мне в красках все его достоинства?

Алёна лишь фыркнула, заскрипев от злости зубами.

И в этот момент дверной звонок разразился нетерпеливой трелью…

— Ну вот и всё, — резюмировала она.

Метнув на неё взгляд, Влада только сейчас поняла, как глупо она попалась! Осознание произошедшего пришло не постепенно, как должно бы, а накрыло так резко, что она чуть не захлебнулась от горечи.

Входная дверь, которую Алёна не потрудилась запереть, беззвучно отворилась, и трое бритоголовых молодцов ввалились внутрь, поглядывая на Владу с весёлым озорством.

— Почему? — глухо поинтересовалась она у любовницы своего мужа.

Вместо ответа Алёна поднялась со своего места и отошла в сторонку, предоставляя им возможность для манёвров. Ловушка захлопнулась: замкнутое пространство, и три мужика, пришедшие по её душу.

— Ну вставай, что ли, — нарушил молчание один из них, с глазами навыкате.

А так как Влада даже не пошевелилась, он лишь тяжко вздохнул и посторонился. Типы же за его спиной сгруппировались, обступив полукругом, и скрутили её, что называется, в бараний рог, заведя руки за спину и фиксируя их. В запястья впилась сталь и, якобы этого было мало, на голову натянули какой-то пыльный мешок. Было страшно. Очень! Влада забилась в чужих руках, её блузка задралась, оголяя полоску живота, и она почувствовала, как что-то холодное коснулась её бока. 

— Тихо, тихо, кобылка, — по голосу она узнала пучеглазого, который, видимо, в этой троице был главным.— Пером в печень хочешь? Нет? Вот и не зли нас, а то мы ребята нервные.

С этими словами её с двух сторон взяли под локти и потянули на выход.

Говоривший же остановился в дверях и вынул из кармана коробочку с логотипом известного ювелирного бренда, при виде которой Алёнины глазки засверкали, точно два алмаза.

— Благодарность от шефа, — мужчина улыбнулся и протянул ей коробочку, которую она практически вырвала из его рук.

Как только за ним закрылась дверь, Алёна ужом подскочила к зеркалу, чтобы примерить обновку. Серьги были божественно красивы! Замочек, правда, открывался с трудом. И колышек был слишком острым — оцарапал ухо. Но это ерунда. Зато как красиво они смотрелись на Алёне! Ещё минут пять покрутившись перед зеркалом, она направилась в комнату. Её клонило в сон, веки налились свинцом, а голова стала будто чугунной! Она легла в постель и перед тем, как её глаза навсегда закрылись, ещё раз потрогала новые серёжки.

«Девки обзавидуются», — пронеслось в её белокурой головке. Алёна ещё раз улыбнулась и крепко уснула, чтобы больше никогда не проснуться.

# # #

Толкнув Владу на какой-то стул, ей сперва развязали затёкшие руки, которые она тут же принялась растирать. Наконец, сдёрнули и мешок.

— Ну здравствуй, Лялька. Давай знакомиться ещё раз. Я Лёха, — произнёс её персональный кошмар.

Вернее, один из её кошмаров. Сдувая волосы с лица, она затравленно огляделась. С этим типом они были одни… в пустом зале ресторана?!

То и дело её взгляд останавливался то на Лёхе, то на двери за его спиной. И вроде бы ничего в ней нет особенного, без грамма косметики, на вид девочка ещё. Сидит вся растрёпанная, волчонком на него смотрит своими удивительными глазами цвета неба. Красивыми глазами, завораживающими. А от линии её губ у него крышу срывало.

Хотя внешность тут ни при чём. Здесь другое. Во взгляде? В манере двигаться или в мимике? Вот сейчас она повела плечом, заправляя непослушную прядь за ухо, и уголок её губ нервно дёрнулся. Лёхе это показалось сексуальнее любых ужимок гламурных красоток. В ней чувствовалась порода. Во взмахе руки, в повороте головы было что-то неуловимо притягательное. Без всякого кокетства и ужимок это цепляло похлеще умелого женского соблазнения.

Тем временем к столику, виляя бёдрами, подошла официантка. Подняв на неё взор своих по-детски ясных глаз, Влада посмотрела на неё с надеждой и произнесла громким шёпотом:

— Позвоните в полицию!

Лёха против воли ухмыльнулся, а девица даже бровью не повела. Как ни в чём не бывало она почему-то принялась строить глазки Лёхе, у которого на морде крупными буквами написано — "Бандит".

Влада же смерила их обоих презрительным взглядом, насупилась и, пока мужчина делал заказ, стащила нож из столового прибора, спрятав его под столом.

— Я тебя не обижу, — произнёс Лёха, когда они снова остались наедине. — Считай, научен горьким опытом.

Он красноречиво потёр то место, на которое пришёлся удар камнем и продолжил:

— Так что можешь вернуть нож на место. Сегодня он тебе не понадобится. Да и навряд ли им можно кому-то навредить.

Влада прожгла его ненавидящим взглядом, но мельхиоровый, начищенный до блеска прибор бросила назад на стол.

— Почему здесь, кроме нас, никого нет?

«И голос у неё красивый», — машинально отметил про себя Лёха.

— Потому что я зарезервировал зал на весь вечер.

— Зачем? — теперь в её взгляде сквозило непонимание.

Мужчина пожал плечами.

— Захотелось.

У Влады пропал дар речи, причем непонятно даже от чего: от его наглости и бесцеремонности или всё-таки от его оригинальности.

А ещё, как назло, музыка романтическая играет, и свет спокойный, приглушённый — сплошной интим. Она чувствовала себя героиней мелодрамы и по сюжету её сейчас, видимо, будут соблазнять. Будто в насмешку, этот мордоворот подтвердил её догадки:

— Понравилась ты мне, Лялька. Можно сказать, в душу запала…

Глава 13.

Лёха и Саид.

Лёхе было всего восемнадцать, когда его послали в горячую точку. Убивать научился быстро. Хватило одного раза, когда он чуть замешкался и не выстрелил в мальчика, стоящего на обочине. Подростку было на вид лет двенадцать-тринадцать, не больше. Подождав пока их разведрота подойдёт ближе, пацан, подняв глаза к небу и крикнув «Аллаху Акбар*», взорвался сам и унёс жизни нескольких Лёхиных товарищей.                                                                                      

Эти люди не боялись смерти сами и убивали ни секунды не раздумывая. Смерть для них была всего лишь промежуточным пунктом, переходом из одной жизни в другую, духовную. И Лёха убивал. Убивал без разбора и сожалений. Даже подростков, которые умели обращаться с оружием не хуже взрослых. Всего секунда колебания, и их пули метко прошивали головы его боевых товарищей.                           

Там же он встретил и Саида. Казалось бы, что общего может быть между чеченским боевиком и Лёхой, посланным на его землю убивать?                                                                                        

В тот день их разведроту заманили в западню и обстреляли на пустыре. Несколько боевиков добивали раненых выстрелом в голову. Лёха, как и все остальные, лежал на земле, когда его толкнули в бок ногой.Разлепив стянутые запёкшейся кровью веки, он упёрся взглядом в дуло автомата и чёрные как ночь глаза человека, который его держал. Дуло почему-то отклонилось, и боевик выстрелил в рыхлую после дождя землю. А самого Лёху он ударил прикладом по голове, отчего тот потерял сознание.

Какое-то время спустя, судьба свела его с Саидом снова. На этот раз он сам вытащил чеченского парня из-под обстрела. Его жена и маленький сын погибли при бомбардировке, а самому Саиду осколки попали в ногу и повредили левую сторону лица. Вдвоём они два дня просидели в укрытии, прячась от обстрелов с обеих сторон. А ночью Лёха неожиданно проснулся в окопе и застал Саида сидящим рядом — чеченец держал в руке Лёхин автомат. Сперва он подумал, что боевик хочет его убить, но Саид зажал ствол между ногами, приставив дуло под подбородок.

— Не делай этого, — решился подать голос Лёха.

— На всё воля Аллаха, — философски ответил Саид, даже не повернувшись в его сторону.

— Если бы твой Аллах этого хотел, он бы взял твою жизнь ещё вчера, вместе с жизнями твоих близких.

— И почему же он этого не сделал?

Лёха растерялся.                                                                       

— Я не знаю, — отозвался он после паузы, — может, потому, что ты ещё не выполнил всего, что тебе было предначертано.                                                                                                            

Саид ничего не ответил, но автомат убрал. Впрочем, обоим было не до философских рассуждений. Ещё до рассвета снова начались обстрелы с двух сторон, а они, люди из противоположных лагерей, противники, которые никогда не должны были оказаться вместе, боролись за выживание плечом к плечу. Оказавшись зажатыми между чеченскими боевиками и Лёхиным военным подразделением, они два дня провели, спасаясь от тех и от других, борясь за жизнь из последних сил. Оба знали непонаслышке, что ничто так не заставляет ценить жизнь, как борьба за эту самую жизнь.

# # #

Лёха присел на деревянную лавку, опустил топор на землю и закурил, поглядывая на вольер. Там всё никак не успокаивался Рамс — питомец его лучшего друга.

— Спасибо за помощь,

— Не за что, — хмыкнул он, — обращайся ещё.

— Думаю, больше не потребуется, — ответил Саид, вспоминая горящие злостью глаза этой женщины.

Он долго наблюдал за ней в повседневной жизни. Видел пустоту в них, когда она была одна. Видел, как они искрились счастьем, если рядом с ней находилась её дочь. Но такой ярости и решительности в её взгляде, как сегодня, Саид не видел ещё никогда. Это не они её, это она бы не задумываясь порубила их на части.

— Красивая баба, — многозначительно изрёк Лёха, нарушая воцарившуюся тишину. — Жаль, что замужем.

Насчёт первого Саид был солидарен. Когда он облачался в джинсы, член стоял колом. Может, стоило её всё-таки трахнуть? Хотя Лёха бы на такое не подписался: джентльмен, блять, удачи. Договор был только напугать. И то согласился скрипя сердце.

В памяти Саида против воли отпечаталась эта растрепанная фурия в разорванной рубахе на голое тело. Его рубахе! Когда он решил её растормошить, выдернуть из вакуума, в котором она находилась последние три дня, то не предполагал даже, что эта женщина может его чём-то зацепить. Женщина… Это баба его заклятого врага! Всё в ней его раздражало.

— Ты знаешь, как я отношусь к вашим бабам, — Саид тоже закурил, поглядывая на Рамса.

Это Лёха, безусловно, знал. Монахом его друг не был, но и не уважал женщин, в которых чей-то член побывал до него. Пользовался ими и выбрасывал, так же как и использованный презерватив. В Лёхином мире, где девственность не представляла никакой ценности, Саид был чужим. С другой стороны, он мог бы взять жену из своей страны, по примеру Данилы завести семью, детей. Но и семьи Саид больше не хотел.

— Тут другое, брат, — возразил Лёха. — Она замужняя женщина.

— Объедками с чужих столов я тоже не питаюсь, — упрямо покривил душой Саид.

Лёха снова хмыкнул.

— Ладно, Саид, пора мне. Данила в отъезде, а Сашка приболела, что-то с гландами. Ася с ней к доктору поехала, обещал встретить.

— Езжай, встреть, — Саид выкинул обгоревший фильтр и поднялся с лавки.

Подождав, пока друг сядет в свой внедорожник, он закрыл ворота и выпустил из вольера пса, который тут же пулей бросился к дому. Пёс лаял и кидался на дверь, запрыгивая на неё передними лапами. Приблизившись к своему питомцу, Саид присел и потрепал того по голове:

— Я знаю, друг.

Усмехнувшись, он подхватил пустое ведро и потянул за ручку. Дверь слегка приоткрылась внутрь, а в следующий момент Саид прижал ею Владу к стене. За неимением топора, она позаимствовала на кухне сковородку и, притаившись за дверью, ждала появление хозяина.

К несчастью для неё, слух у Саида был не хуже, чем у Рамса. Как Влада ни ыталась производить как можно меньше шума, он отчётливо услышал слабое звяканье звеньев цепи прямо за дверью.

*Алла?ху Aкбар — «Аллах — велик!» или «Аллах — величайший».

Глава 14.

Эта женщина бесила Саида. Бесила, но вместе с тем притягивала. Трудно было не согласиться с очевидным — именно она задела какие-то пусковые рычаги в его голове. Зацепила нечто такое, что теперь лезло из самых тёмных глубин его сути, нарушая собранность и контроль, на создание которых он потратил столько времени. Саид думал о ней. Он даже ловил себя на том, что разглядывал её, когда она этого не могла видеть. И это злило его до чёртиков! Он злился на неё за то, что зацепила его сильнее, чем он сам мог бы позволить. За то, что будоражила его воображение. За травящий душу запах, её запах, от которого крышу срывало.                                                                                         

И чем больше Саид терял контроль над ситуацией, тем больше поддавался власти неконтролируемой ярости. Собранность и организованность с её появлением шли чертям под хвост!             

Женщины в его жизни были чем-то очень мимолётным. Они появлялись впопыхах и так же стремительно исчезали. Никому из них он не позволял залезть себе в голову и настолько глубоко проникнуть в мысли.                                                                                                      

Так же должно было быть и с ней. Вот только с ней всё было иначе: Саид хотел эту женщину и прятал собственную слабость за грубостью. Он толкал её, когда та стояла на его пути. Хватал за шею или за волосы, чтобы выгнать назад в отведённую ей комнату, как только она появлялась за её пределами. И она старалась лишний раз не высовываться. Улучала момент, чтобы сходить в ванную, когда думала, что он её не видит. Наивная. Он всегда знал о её передвижениях по дому. У Саида был абсолютный слух: звон звеньев цепи или скрип пружин её кровати он слышал, даже будучи на улице. Тем более, что в погожие летние дни он оставлял окно открытым. Он часто наблюдал за ней на мониторе своего макбука или телефона. Камеры у Саида были по всему дому, и в её комнате тоже. Одна находилась в замочной скважине её гардероба, давая обзор на кровать и подоконник, на котором она так любила сидеть. Вторая — в дырке для люстры на потолке. Как ни странно, ни ту, ни другую она так и необнаружила. Саид видел, как она спит, как одевается после душа и расчёсывает волосы. Ему нравились её волосы, как и её белая, похожая на мрамор кожа. Она и сама была красива той холодной изысканной красотой богини, высеченной из мрамора. К которой нельзя даже прикасаться, потому что её величие и надменность подавляют, превращая мужчину в его жалкое подобие. И Саид противостоял её воздействию как мог.                                             

Иногда, сидя на подоконнике, она плакала, а он опять злился, потому что знал причину её слёз — он был тому причиной. Саид, как никто другой знал, каково это — терять семью, ребёнка. Точнее, знал когда-то давно, но решил забыть. А из-за её слёз воспоминания лезли наружу, как змеи из открытой корзины — не воспоминания даже, отголоски той давнишней боли. Он давно уже научился обесценивать то, что задевало, вызывало те чувства, вынести которые трудно и быть в которых не хотелось. Это был его способ защиты от боли.

Бывали моменты, когда светлая сторона его сущности рвалась заверить Владу в том, что с её дочерью все в порядке. Но всякий раз Саид одёргивал себя, убеждая, что это не его дело. Его дело — проследить за ней.                                                                                  

Вчера, когда она вышла из душа, замотанная в полотенце, он смотрел на её небольшую, без единого изъяна грудь, на абсолютно гладкий лобок, и его рука сама вынула из штанов член. Он мастурбировал из-за неё уже второй раз. Первый был в ночь после того, как она, полуголая, размахивала топором. Растрепанная, с обнажённой грудью и горящим взглядом — этот образ прочно засел в его голове и не хотел покидать насиженного места. А от того, что и Лёха её видел такой, Саид тоже злился. По сути, он только и делал, что постоянно ходил злой.

«Просто у тебя давно не было женщины, — убеждал он себя. — Стоит только её трахнуть, и всё встанет на свои места. Глупо держать бабу в доме и ни разу её не поиметь».

К тому же эта баба принадлежала Литвинову, и перспектива поиметь её казалась ещё более заманчивой. Ни для кого не секрет, что Литвинов пылинки с неё сдувал, превратившись в то самое подобие мужика, которым эта баба умело манипулирует. И Саид был готов поспорить с самим собой, что если так пойдёт и дальше, его самого сия участь тоже не минёт. Это только на вид она неприступная снежная королева. В действительности же все бабы — расчётливые, продажные твари. Вопрос лишь в цене.                                                                                                

В то утро он, как обычно, взглянул на камеры. Влада спала.                                       

«Блять, я назвал её по имени?! Пусть даже в мыслях, что, по сути, ещё хуже».

Треснув крышкой макбука, Саид, голый по пояс, вышел из дома, захватив с собой пустое ведро. Набрав в колодце студёной воды, он поднял ведро над головой и вылил на себя его содержимое. Было ещё слишком рано, обычно она просыпалась не раньше восьми. Саид тщетно пытался прогнать из мыслей картинку из камеры в её комнате: её выглядывающую из-под одеяла коленку, стройную голень с изящной стопой и волосы.., разметавшиеся по обнажённой груди. Майка ей была велика: она сползла с плеча, обнажая одно конусное полушарие.                                                                                                                    

Заметив злополучный топор, он взял его в руку и направился за ворота. Саид слышал, как Рамс скулил ему вслед, но даже ни разу не оглянулся. Сейчас ему было необходимо выпустить пар.

Прямо за воротами начинался лес, и единственная подъездная дорога к дому петляла между раскидистыми деревьями. Саид хорошо знал эти места. Здесь, вдалеке от шумного мегаполиса, он чувствовал себя в своей стихии. Когда-то на этом месте стояла заброшенная лачуга с покосившейся крышей. Он поправил крышу и поставил решётки на окна, соорудил забор и расширил узкую тропинку до размера подъездной дороги. Зимой её, правда, заносило сугробами снега, но для таких случаев у Саида была припрятана неприметная «девятка», недалеко от выезда из леса. Несмотря на комфортную квартиру в городе, он по большей части предпочитал находиться здесь. Это место было идеальным, ему нравился такой образ жизни, было даже немного жаль его бросать. Он уже заработал достаточно денег для безбедного существования где-нибудь на берегу океана, давно пришло время остановиться и начать всё с чистого листа. По сути, оставалось закрыть только старые дела, а за новые он уже и не брался вовсе. Но всё же узнав, кто в этот раз его клиент, не смог отказаться от последнего задания.                                                                                   

Отдалившись на приличное расстояние от дома, Саид с ожесточением вонзил топор в ствол первого попавшегося дерева. Потом ещё раз и ещё. Ошмётки коры и щепки отлетали от лезвия, а Саид только начал входить в раж. В лучах  утреннего солнца, пробивавшихся сквозь кроны деревьев, его тело блестело от пота. Мышцы приятно разогрелись, перекатываясь натянутыми канатами на груди и плечах, а тяжесть в руках, простая и смертоносная, успокаивала и доставляла изощрённое удовольствие. Мысли тоже понемногу очищались, приходя в порядок.                                                                                          

Слабый звон звеньев цепи — первое, что он услышал, приблизившись к дому. Не прямо за дверью, как в прошлый раз, а где-то в районе кухни. Добротно смазанные петли не издали ни звука, когда он вошёл внутрь. Влада стояла к нему спиной и, звеня цепью, рылась в кухонном шкафу. Слишком широкие штаны, которые она закатала почти до колен, еле держались на её бёдрах. Саид прикрыл за собой дверь и бесшумно подошёл ближе, с интересом наблюдая за ней.

Вот она нагнулась и зачем-то заглянула в мусорную корзину, представляя его взгляду полоску белья, отчего член Саида опять встрепенулся.                                                                                 

— Ищешь что-то?  — его разбирало любопытство, что такого особенного она хотела найти в его кухне.                                                                                                                                                

Влада вздрогнула, но не обернулась. Застыла к нему спиной и, кажется, даже дышать перестала.                                                                                                           

— Извини,  — отозвалась она через несколько долгих секунд. — Тебя не было, я искала что-то перекусить.                                                   

Медленно повернувшись, она застыла, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом.

— В мусорке? — насмешливо спросил он. Кого она хочет обмануть?                                    

Она начала что-то мямлить, но Саид уже  не слышал. Всё его внимание сосредоточилось на её мокрой футболке. Прилипнув к телу, она очертила контуры груди и провокационно торчащие соски.                                                                                                                                                                                                                                                                                  

Замявшись, Влада хотела уже ретироваться назад в отведённую ей комнату, как будто это могло её спасти. Для себя Саид ещё в лесу решил, что сегодня её трахнет. Будучи весьма чистоплотным, сейчас он подавил в себе желание разложить её прямо здесь, на полу. Во-первых, нужно было ещё купить резину, да и смыть с себя грязь и пот тоже не помешает. Ей же он сказал остаться и приготовить обед, на что Влада почему-то сразу же расплакалась.

Подошёл к ней, взял за подбородок и заглянул в мокрые глаза. «Синие», — пронеслось в его голове. Сейчас они были цвета неба после дождя. Женщина сбивчиво извинялась за то, что не умеет готовить. Плела что-то по поводу домашней работы, которой никогда не занималась, а Саид, как обычно, начал злиться. Похоже, он и сам пока не понимал, что ищет малейший повод, чтобы излить на Владу свою злость. Или, скорее, злость на себя самого. А она, сама того не ведая, только что ему этот повод предоставила.

«Какого хера нужна баба в доме, которая ничего не умеет?!».

Повинуясь минутному порыву, Саид наступил ногой на цепь, заставив её остановиться и пригибаться к полу по мере его приближения. А увидев её лицо возле своего паха, всё и вовсе встало на свои места.                                                                                                    

«Надо купить презервативы, а пока можно и так», — пронеслось в его голове.                       

Она не выглядела испуганной, когда Саид, потянувшись к ширинке, выпустил на волю свой напряжённый член. Исходя из этого, он и решил, что Влада вовсе не против. Боится смерти, надеясь насосать на спасение своей шкуры? Почему бы и нет? Разубеждать её он не будет. Возможно, он даже оставит её у себя, пока не надоест. А потом вернёт муженьку, как использованную вещь. Да, именно так он и сделает. И в её же интересах сосать усердно, чтобы надоесть как можно быстрее. Может, даже изобразит внезапно вспыхнувшую любовь, чего Саид терпеть не мог. Бабы всегда одинаково предсказуемы. Все они увязли в пороке: трусливы и никчёмны. Ни к кому из них он не питал ни симпатии, ни каких либо других чувств. Ни к кому, кроме этой чёртовой Влады Литвиновой.                                                                       

И тут она взбрыкнула. Когда член Саида толкнулся в её сомкнутые губы, она будто проснулась. Стала вырываться и выкрикивать ругательства.

«Урод. Урод! — набатом звучало в его голове. – «Урод!».                                              

Одно-единственное слово, произнесённое ею со злой насмешкой, больно ударило по самолюбию Саида. Её презрительная улыбка преследовала его повсюду. Он не мог спать, в глотку ничего кроме алкоголя не лезло, женщины его тоже не интересовали. Вернее, его интересовала только одна. Урод! Для неё он просто урод! Зарычав, он со всей силы ударил в зеркало кулаком, так, что от вмятины в разные стороны разлетелась паутина трещин, а его отражение с уродливым шрамом было теперь разбито на сотни кусочков.                             

Однажды она добровольно под него ляжет. Будет орать и извиваться под ним, под Уродом!

Каждый раз, когда Саид думал об этом, он улыбался. Это была единственная мысль способная  вызвать у него улыбку.

Глава 15.

Сначала Влада не поверила своим ушам. Видимо, для неё события развивались слишком быстро, она не успевала за ними и совершенно потерялась в этом потоке. А выстреливший в кровь адреналин от всего произошедшего за последние несколько часов, вскружил голову похлеще игристого вина на голодный желудок. Им, кстати, Лёха и наполнил её высокий фужер.

Накопившаяся волна праведного гнева грозила вот-вот вырваться наружу, но так как в горле пересохло, Влада сперва потянулась к шампанскому. Проигнорировав протянутую руку своего новоявленного кавалера, с зажатым в ней бокалом, она одним махом опрокинула в себя содержимое своего и, под Лёхино многозначительное хмыкание, ещё раз огляделась.

Небольшой зал поражал своей атмосферностью: уютный приглушённый свет, свечи и живые цветы на пустующих столиках. Также здесь имелась подсвеченная сцена, расположенная полукругом, где за роскошным белым роялем сидел немолодой пианист.

— Лёха, — впервые за всё время Влада обратилась к нему по имени, — вам двоим с дружком голову лечить нужно! Это я тебе как медик говорю. Хватит уже этого цирка! Куда вы дели девочку?!

— Эй, эй! Стоп! Какую ещё девочку? — рявкнул Лёха, а у Влады аж сердце в пятках спряталось.

Стало до невыносимости дискомфортно. А что она собственно знала об этом типе? Да ничего! И сегодняшняя выходка не играла в пользу его вменяемости. Только вот самой Владе уже порядком надоела эта жестокая игра. И ещё до чёртиков надоело чувствовать себя марионеткой в руках очередного кукловода.

— Не притворяйся, что не понимаешь о какой девочке речь! Твой дружок вырвал её у меня из рук. А так как Алёна выманила меня из дома по твоей указке, тебе должно быть прекрасно известно, что домой моя дочь так и не вернулась.

Лёха устало откинулся на спинку стула. Вся эта история его вообще не касалась. Не навести он в тот день старого друга, где впервые её увидел, и думать бы обо всём этом забыл. Вот только её забыть не мог, как ни старался. Как глаза закроет, её видит – растрёпанную, в рубахе на голое тело. Лёха был уверен, Саида тогда тоже торкнуло. Хоть его друг никогда бы в этом не признался. Так и маялся Лёха дня два. А на третий день колесил на своём Вранглере по городу, пока, наконец, не понял, что давно выехал за его пределы, взяв направление в сторону бывшего охотничьего хозяйства. Не его это было дело. Совсем не его. И влезать в чужие разборки было не в Лёхиных правилах. Но против воли он снова и снова мыслями возвращался к ней. А от понимания того, что Саид посадил её на цепь, в его душе разбуженным вулканом поднимались гнев и раздражение.

— Твоя Алёна сюда сама прискакала, — отозвался он после паузы, — предложила информацию о тебе в обмен на деньги.

— Сюда? — недоверчиво переспросила Влада?

Что касается денег, Алёна, конечно, не промах, но Влада категорически не понимала, с чего бы Алёне приходить именно сюда?

— А что тебя так удивляет? — ответил Лёха на её невысказанный вопрос. — Это ведь мой ресторан. Ты мне очень приглянулась. Я просто хотел пригласить красивую женщину на ужин. А так как что-то мне подсказывало, что моё приглашение ты бы не приняла…

Лёха не лукавил, не в его характере юлить и изворачиваться. Он думал о ней до того, как получил камнем по башке, думал и после. Вот только ничего не предпринимал, чтобы её увидеть, уверяя себя, что это чужая женщина и лучше всего её забыть, не травить себе душу понапрасну. Пока на пороге его заведения не появилась эта Алёна, пробивая себе дорогу грудью через ребят из охраны. Лёха уже знал от Саида приблизительный расклад, но лишь послушав эту прошмандовку, принял решение.

«У Саида был шанс, — рассудил он, — который он спустил к хуям из-за своей мести. Теперь шанс выпал мне, и я его не упущу».

То, что его друг запал на эту Ляльку, Лёха даже не сомневался. Слишком хорошо он знал Саида.

«Когда в дело вмешивается баба, дружбе приходит конец», — сказал его друг, когда Данила запал на свою мелкую. И был по-своему прав. С тех пор, как Снайпер женился на Аське, эти двое не сильно ладили. Похоже, сейчас и произошёл тот прогнозированный им конфликт интересов.

Влада же буквально задохнулась от негодования: пригласил так пригласил… в наручниках и с мешком на голове! Хотя, вспоминая их последнюю встречу, стоило признать, что по сравнению с самим Лёхой, она отделалась лёгким испугом.

И всё же от его наглости и бесцеремонности её буквально трясло, даже страх отступил на второй план. Зато в теле от выпитого алкоголя струилось приятное тепло, а тихая ненавязчивая музыка расслабляла. Единственное, что не вписывалось в окружающую обстановку, — это её спутник. В белой рубашке, расстёгнутой на груди, да с закатанными по локоть рукавами Лёха был живым образчиком её представления о бандитах времён лихих девяностых.

Хотя, и тут она вынуждена была признать, что как ни крути, а эта встреча сейчас была весьма кстати. Ведь она уже действительно была готова вернуться в тот ужасный дом, чтобы обратиться за помощью к Красавчику. О том, что последнего там скорей всего уже могло не оказаться, она старалась даже не думать. Поэтому стоило сейчас стереть с лица праведный гнев — коли уж выбирать из двух зол, то Лёха был, несомненно, меньшим из них.

 При этой мысли Влада бросила на него ещё один хмурый взгляд, пытаясь обнаружить в Лёхе хоть что-нибудь положительное. Трудно это было… Допустим, у него мужественное лицо, внешность такая… первобытная, пугающая. А с долей фантазии перебитый нос придавал ему мужественности. Опять же, если права пословица: «Сила есть — ума не надо», то при такой комплекции в голове у него — как зимой в скворечнике. Что Владе, безусловно, было лишь на руку.

— Всё рассмотрела?

— Что? – не поняла она.

— Ты смотришь на меня так, будто решаешь, послать сразу или немного погодя.

До Влады только сейчас дошло, что она не скрываясь глазеет на него, и от осознания этого её щёки залил густой румянец. Хотя, возможно, причиной этому был второй бокал шампанского.

— Не умею я, Лялька, говорить красиво. Я извиниться хотел, — начал Лёха. — За то, что испугал тебя тогда, в доме.

— Ты меня и сейчас испугал до чёртиков. Я думала, твои головорезы меня убивать поволокли…

Договорить она не успела. Подошедшая официантка водрузила на стол огромное блюдо, и, хищно улыбнувшись Лёхе, поспешила удалиться. В нос ударил пряный запах мяса, и Влада инстинктивно сглотнула слюну. Её живот отозвался на запах до неприличия громко, на что Лёха снова хмыкнул и принялся наполнять её тарелку.

Решив отложить военные действия до лучших времён, она с воодушевлением набросилась на еду.

«Вот сейчас съем этот божественно вкусный кусок запечённого ягнёнка и выскажу всё, что думаю по этому поводу, — уверяла она себя. — Ну, так уж и быть, этот не менее вкусный кусок я тоже сначала съем».

А затем Лёха рассказал жутко смешной анекдот. За анекдотом последовал ещё один, а за ним забавная история из его жизни. Отметив про себя, что, в противовес устрашающей внешности, Лёха умеет быть остроумным и даже милым, Влада сама не заметила, как включилась в разговор и даже смеялась его шуткам.

Когда же с первой бутылкой было покончено, она вернулась к теме разговора:

— Леша, ты знаешь, где она? Я не могу без неё, понимаешь? Я знаю, что ты не такой, как твой друг,— скрестив руки на коленях, она добавила после паузы. — Помоги мне, прошу!

# # #

Лёша пообещал мне помочь, но только при одном условии — теперь я во всём буду слушать его. По его словам придётся идти на открытый конфликт и рискнуть «башкой». Домой мне теперь тоже путь заказан, но это я и без него знала.

— Куда ты меня привёз? — я зябко потёрла плечи.

— В свою квартиру. Побудешь здесь, пока всё не устаканится.

После состоявшегося серьёзного разговора, между нами витало напряжение, а также немой вопрос: а что со всего этого будет иметь лично он. Я ещё в ресторане предложила ему денег, от которых Лёха отказался, сославшись на что-то типа «потом разберёмся».

Сейчас, в его квартире, чувствовала я себя не то чтобы не уютно, скорее не в своей тарелке. Особенно глядя на «домашнего» Лёху, во всём его устрашающем великолепии.

Лёша обладал мощной рельефной мускулатурой, которая агрессивно бугрилась под тонкой тканью футболки. Его тело буквально излучало первобытную силу и мужественность, отчего становилось не по себе. И несмотря на значительную массу, благодаря росту он не казался грузным. При всей своей мощи — подвижен и гибок.

«В общем, сплошные противоречия», — заключила для себя и отвернулась, вспомнив, что и он видел меня практически голой. От этого становилось неловко.

— Я поищу тебе что-нибудь из одежды.

—Ага, — кивнула я, подумав про себя, что, судя по его глазам, он, наоборот, с удовольствием снял бы то, что было на мне сейчас.

Эта мысль меня не удивила и не испугала. Я была к этому готова. Всё имеет свою цену, так? Скорее, меня волновало то, что Лёха, возможно, даже не собирался мне помогать и, получив своё, просто посмеётся надо мной, выставив за двери.

Когда он принёс мне в комнату свою рубашку из тёмной фланели, я сидела с крайне смущенным видом и не знала куда деть глаза. И стоило мне только протянуть дрожащие пальцы за одеждой, как он схватил меня за запястье, привлекая к себе. Оказавшись в тесном кольце сильных рук, я, неожиданно для себя, уткнулась ему в мускулистую грудь и зарыдала, выплакивая всю свою боль и обиду. А Лёха гладил меня по голове и успокаивал как маленькую.

# # #

Уснула я рано. А проснувшись, обнаружила, что за окном уже совсем темно. Я лежала на большой удобной кровати, расположенной посередине просторной спальни. Лёхину квартиру я не успела как следует рассмотреть, но предполагаю, что спальню он мне отдал свою.

Откуда-то доносились приглушённые мужские голоса, что-то бурно обсуждающие на повышенных тонах. Весь сон как рукой сняло. Всё потому, что второй голос был мне до боли знаком…

Глава 16.

Лёха, судя по внешнему виду, был так же бесцеремонно разбужен. Босой и одетый лишь в спортивные штаны, он стоял ко мне спиной, в то время как взгляд Красавчика обогнул его внушительный торс и остановился на мне.

Чёрт возьми, я даже знала, о чём он сейчас подумал. Так уж получилось, что я никогда не надевала мужниных рубашек. Даже мысли не возникало облачаться в них и разгуливать в таком виде по дому. Зато за довольно короткий промежуток времени я умудрилась примерить рубаху как Лёхи, так и самого Саида. И судя по ожесточённому выражению лица последнего, эта вещь была для него чём-то большим, чем просто частью одежды. В его горящих яростью глазах она отражалась ярким флагом или знаменем на завоёванной Лёхой территории.

Между тем взгляд Красавчика прошёлся по моим щиколоткам и, медленно поднявшись вверх, остановился на середине бедра, где, собственно, и заканчивалась Лёшина рубаха.

Сам Лёха, видимо, всё понял без слов. По крайней мере, когда он обернулся и обнаружил за своей спиной меня, удивления на его лице я не наблюдала.

Немая сцена затянулась, оба мужчины не мигая смотрели в мою сторону, и от этого стало очень неловко, тяжёлое напряжённое молчание давило на нервы. Я переводила настороженный взгляд с одного на другого, всё больше теряя надежду, что закончится это всё мирным путем.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась я севшим голосом и осеклась, заметив, как Красавчик решительно двинулся в мою сторону.

Лёха тут же преградил ему дорогу, а я, сдавленно пискнув, вжалась в стенку. Слабый лучик надежды в благоприятный исход ситуации померк.

— А я смотрю, вы тут время зря не теряли, — процедил сквозь зубы Саид. — Утешил девочку?

— Остынь, брат. Ты свой шанс проебал, — как ни в чём не бывало отозвался мой новоявленный защитник. — Сейчас эта девочка уже не твоя забота.

Их взоры скрестились. Они неслись навстречу друг другу, как автомобили, идущие на таран. У кого нервы не выдержат, тот и свернёт первым.

— Стало быть, твоя? — прескверно ухмыльнулся Красавчик.

Вот только в глазах его не было ни грамма веселья. Саид напирал, Лёша держал позицию, и угроза новой драки повисла в воздухе. Я нутром чувствовала, что закончится всё именно так. Причём подерутся эти двое вновь из-за меня. Абсурд какой-то. Не припомню, чтобы за всю мою сознательную жизнь мужчины выясняли из-за меня отношения посредством кулаков. А тут снова-здорово, как с цепи сорвались!

— Только не нужно снова драться, — вклинилась я в их диалог, — пожалуйста. Вы ведь друзья!

По-моему получилось глупо, но как назло ничего более разумного в мою голову просто не приходило.

Оба как по команде обернулись в мою сторону, и если взгляд Лёхи был более-менее осознанным, то Саид снова очень скверно усмехнулся и, не таясь, уставился в область моей груди, где две верхние расстёгнутые пуговицы оставляли не слишком много простора для фантазии.

И знаете что? Я хоть и родилась ночью, но не вчерашней. От него за версту несло вожделением вкупе с неприкрытой яростью собственника. Не смотрят так ни на своих врагов, ни на жён своих врагов. В этом я была уверена на все сто, как и в том, что не друга Саид приревновал. Его взбешённый взгляд, которым он меня сверлил, выдавал совсем другое. А именно — его заинтересованность лично во мне. Во мне!

Но если с этим ещё можно было как-то примириться, то совсем непонятным оставалось то, что произошло дальше. Моё сердце вдруг начало колотится как бешеное, а во рту пересохло. Кожа будто горела, покрываясь испариной, а грудь, от его пристального внимания, почему-то напряглась, соски затвердели и болезненно тёрлись о ткань рубахи. Что само по себе не могло быть нормальным!

Я тут же поспешила скрестить руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыть позорную реакцию своего тела на… Красавчика, чёрт его дери! Да это просто смешно! Для подобного рода ощущений сейчас не время и не место. Не говоря уже о том, что сам объект вожделения был ,мягко говоря, не подходящим. Почему же тогда не Лёха, который неожиданно тоже выказал свой интерес ко мне?

При этой мысли я с надеждой взглянула на Лёшу.

— Лада, иди в комнату, — глухо отозвался он.

И это, наверное, было самым разумным, что я в данный момент могла сделать.

— Стоила хоть эта девка того, брат? — донеслось мне в спину.

А в следующий момент раздался треск. Круто развернувшись, я уже наперёд знала, что именно откроется моему взору. Саид снёс вешалку, приложившись к стенке, но от следующего Лёхиного удара он ловко увернулся и заехал ему кулаком в лицо.

— Стойте! — выкрикнула я и бросилась назад.

Впрочем, близко подходить я так и не решилась, это было просто опасно — что один, что второй просто не обращали на меня никакого внимания, нанося друг другу целые серии из отточенных ударов. Так и прыгала резвым зайчиком неподалёку от места действа, пока не плюнула на это неблагодарное занятие. Да ну вас к чёрту!

Вернувшись в спальню, я сперва залезла назад под одеяло, машинально отметив, что электронные часы на прикроватной тумбочке показывали полчетвёртого утра. О том, чтобы уснуть, не было даже речи, так и лежала, прислушиваясь к звукам борьбы за стенкой. А через минут двадцать наступила тишина, от которой стало ещё больше не по себе. Может, они там поубивали друг друга? Вот почему мне по жизни так не везёт? Муж — подлец, неожиданно появившаяся свекровь — змеюка ещё та, а единственные два человека, которые могли пролить свет на исчезновение моей дочери, кажется, уже никому ничего не расскажут, судя по мёртвой тишине в квартире. Решительно поднявшись с постели, я направилась к двери. Схватилась за ручку, подумала и, вернувшись назад, облачилась в свои вещи — бережёного и бог бережёт. Первое, что бросалось в глаза, — квартира претерпела значительные изменения. Вот как можно было так ухайдакать жильё за каких-то двадцать минут? Начиная с вешалки в прихожей, вмятины в стенах вели через проходную гостиную. Зеркало, кстати, находившееся рядом с вешалкой, каким-то чудом уцелело. Переступив через обломки то ли стула, то ли стола, я направилась дальше. Выбитое окно и сорванные занавески вместе с гардиной наводили на мысли, что эти двое попросту вывалились с третьего этажа, вцепившись друг в друга. Я даже выглянула на улицу, рисуя в своём воображении ужасные картины — одна страшнее другой. Ну что сказать. Если кто-то и выпал отсюда, то на мостовой перед окнами его уже не было.

«Ага. Наверное, встал и ушёл по делам», — издеваясь, отозвался внутренний голос.

Приблизившись к двери, ведущей в кухню, а точнее к её обломкам, я услышала звон стекла, и сердце почему-то ушло в пятки. Мысленно я взмолилась, чтобы эти два недоумка оказались живыми. Пусть только помогут мне найти Женьку, а потом хоть головы себе расшибут, хоть с крыши сиганут. Это уже не моя печаль.

Каково же было моё удивление, когда я застала эту парочку чинно сидящей на полу, привалившись спинами к батарее, да ещё в компании опустевшей поллитровки. К слову, в кухне погром стоял такой, будто здесь танк разворачивался. Подвесные шкафчики валялись тут же, как и дверца холодильника.

— О, Лялька проснулась, — протянул нараспев изрядно пьяный Лёха. — Пусть тогда она сама и выберет одного из нас.

Я лишь ошарашенно хлопала глазами, категорически отказываясь поверить в услышанное.

— Выбирай, Лялька, — обратился он уже ко мне и два напряжённых взгляда уставились на меня в ожидании ответа.

Глава 17.

 — Мы тут как раз решали, кому из нас твою девчонку вызволять, — оскалился Красавчик. — Это ведь сейчас единственный способ залезть тебе под юбку, я правильно понял?

От его плотоядного взгляда мороз жилы сковывает. А перед глазами картинка мелькает: я на коленях, пригвождённая к полу цепью. Губы, дрогнув под его напором, разомкнулись, и...

Стоп! Никаких «И…»! Я не должна даже думать о таком! Да я никогда ещё… Это пошло, недопустимо! Отвратительно!

Но чем сильнее я пыталась сдержаться, тем неистовее и безумнее становилась эта фантазия. Она отдавала лёгким покалыванием моей не стеснённой лифчиком груди, растекаясь по телу пульсирующим теплом. Я явственно ощущала, как сильные руки удерживают мои волосы, насаживаясь ещё глубже — так, что дышать становилось невозможно.

Развратная картина ослепляла, уши закладывало от одержимого боя крови, а пульсация внутри чуть с ног не сбивала. Кажется, я даже на какое-то время выпала из реальности.

«Ты любишь заглатывать член»?

Что? Да как он?!...

— Что ты сказал? — прохрипела, не веря своим ушам.

— Я сказал, друга моего зря в это впутала, — повторил Красавчик, — он вообще не при делах.

Я облегчённо выдохнула. Сердце, пропустив удар, вдруг бешено забилось. Наверное, я схожу с ума, иного объяснения у меня нет. Мерещится всякое… Может, действительно сходить к психологу? Или лучше сразу к психиатру?

Пока я судорожно пыталась разобраться в себе, в разговор вклинился Лёха.

— Уже при делах, — заявил он, прикладываясь к бутылке. — И вообще, заглохни. Договор был другой: она сама должна определиться.

Боже, они что, серьёзно? Что значит «определиться»?

Саид едва заметно пожал плечами и снова тяжёлым взглядом припечатал.

— Это моё дело, брат. Ты влез не туда.

— Было твоим, стало моим, — парировал Лёха.

Сумасшедший дом! Не иначе, как эпидемия буйного помешательства.

— Ну, чего застыла? — испытывающе уставился на меня Красавчик. — Выбирай!

А не настолько уж он и пьяный. Глаза, чёрные как ночь, смотрят внимательно, изучающе. В отличие от Лёхи, то и дело прикладывающегося к бутылке, Красавчик говорил чётко и взгляд его был вполне осмысленным. Пугающим, заставляющим трепетать, как кролика перед удавом.

— А не слишком ли откровенные вопросы от малознакомых мужчин? Я вас обоих едва знаю.

«А лучше бы и не знала вовсе», — добавила про себя и вздёрнула подбородок, будто это могло мне как-то помочь.

Саид, похоже, начал терять терпение.

— Если не можешь ответить на простецкий вопрос, можем познакомиться поближе.

Отвожу взгляд, ощущая, как кровь моментально бьёт по вискам, внутри злость распирает.

Мне интересно, они сами понимают, о чём сейчас говорят? Спорить нет никакого смысла, злить опасно. А мне, как назло, одна нецензурная брань на ум приходит.

Хуже положения не бывает, хуже просто не придумать!

Вздохнув, обвела напряжённым взглядом разгромленную кухню и неожиданно для себя поинтересовалась:

— А есть что выпить?

Лёха хмыкнул и протянул мне бутылку, водки в ней осталось на донышке.

Аккуратно, стараясь не наступать на осколки, я приблизилась и, кое-как расчистив себе место, опустилась на пол.

Я кожей чувствовала напряжённый взгляд Красавчика. От него вдоль позвоночника холод гуляет, а пальцы на ногах поджимаются. Скрываю смущение за глотком водки и понимаю как грязно и пошло выглядит эта картина со стороны: горлышко бутылки зажато между губами. И снова перед глазами всё то же безумное воспоминание, провались он пропадом!  Пришлось закусить губу до боли, чтобы привести себя в чувство. Нельзя поддаваться влиянию этого мужчины! ...или влиянию собственной нестабильной психики. С последней разберусь позже.

Наблюдая за мной, Красавчик преподло ухмыльнулся, а мне стало абсолютно ясно — он подумал о том же, что и я.

Закашлялась, горечь разлилась по горлу, а легче не стало. Ну уж нет! Не дождётся! Не дам поставить себя на колени! Только не он! Только не перед ним!

— Значит, у тебя с моим мужем какие-то счёты? — вздохнула я, прокашлявшись. — Не расскажешь? В самом деле страшная тайна?

— Да нет никакой тайны, — ответил вместо Саида Лёха и лениво потянулся. — Козёл он…

— Это не повод! Вы оба тоже далеко не святые. Ты, — кивнула я Красавчику, — забрал моего ребёнка, а меня посадил на цепь. Пусть у тебя на то свои причины были, пусть ты сделал это по чьей-то указке — это ничего не меняет. А ты, — повернулась я к Лёхе, — тоже хорош!

Так и хотелось настучать ему по лысой башке за то, каким образом меня доставили в его ресторан.

— Подставил он меня, сука, так что я присел… на пару лет, — нехотя отозвался Саид. — Сама понимаешь, претензии у меня к нему теперь большие.

Я покивала с пониманием и поинтересовалась:

— Какого рода претензии?

— Что? — не понял он.

— Я имею в виду, чего ты от него хочешь? Денег?

— Шлепнуть я его хочу, — сообщил он как-то устало.

— Здорово, — подивилась я. — Шлепнешь — и опять присядешь… лет на пятнадцать…

— А ты, стало быть, не за муженька своего печёшься, — Красавчик усмехнулся, со всем присущим ему "обаянием". — За меня переживаешь?

От пронизывающего взгляда желудок скручивало в морской узел. А его гадкую циничную ухмылку хотелось стереть чём-то тяжёлым.

— Что за машина стояла тогда на обочине? — поинтересовалась я, проигнорировав его вопрос. — Кто был внутри и куда увезли Женьку?

— Куда увезли, догадаться не трудно, — прищурился. — Водитель твоего мужа там ждал.

— Костя?..

Меня передёрнуло от отвращения. Не знаю, что я ожидала услышать. Я ведь и так уже знала, чьих это рук дело. Сейчас пазл сложился, и от осознания всего ужаса слова застряли в горле.

Саид ничего не ответил. Он как-то странно повёл шеей и оскалился, будто зверь. Натурально и жутко! Но испугаться я не успела — в тот же миг Лёха дёрнул меня на себя и, зажав рот своей громадной ладонью, отполз вместе со мной в угол. Вот теперь, в воцарившейся тишине, я отчётливо услышала шаги, вернее хруст стекла под чьими-то ногами — в квартире определённо был кто-то ещё. И судя по реакции её хозяина, гостям тут были не рады. Метнула испуганный взгляд в сторону батареи, где только что сидел Саид, — сейчас его место пустовало. Ведь только что был там — и нету, как сквозь землю провалился! Лёха, всё так же зажимая мне рот одной рукой, второй шарил под подоконником. Послышался слабый шелест изоленты, и лишь когда он извлёк оттуда пистолет, я по-настоящему испугалась. Кто бы ни был этот незваный гость, ничего хорошего его визит не предвещал.

Мой взгляд в панике заметался по кухне, в то время как шаги всё приближались, более того, они разделились, что означало… Да чёрт возьми, ничего хорошего это не означало и не предвещало! Со своего места я не могла видеть, что творится в дверном проёме, зато раскрученная кухонная дверь была распахнута настежь, а сверху на ней, присев, притаился Саид… Как и когда он туда забрался — это второй вопрос. Насущной проблемой оставались нежданные гости. Было страшно, меня от страха колотило. Кровь била в висках так, что уши закладывало.

Во что я ввязалась? Как только умудрилась?

— Ничё, Лялька. Прорвёмся! — шепнул мне Лёха.

А я лишь ещё сильнее прижалась к его груди и позорно зажмурилась. Поэтому, что именно происходило дальше, уверенно сказать не могу. Это просто осталось где-то за границами моего сознания. Меня куда-то поволокли, а я ничего не слышала и не видела: сердце колотилось как бешеное, уши заложило от выстрелов. На улице, кажется, на мгновение возникло растерянное лицо женщины в одном из окон, а дальше — звенящая пустота. Мир вокруг бешено крутился и вдруг замер, всё вернулось: улица, предрассветное марево и моя «Ауди», притулившаяся на обочине. Как она здесь оказалась? После свидания с Лёхой он увёз меня на своей машине. Впрочем, наверняка его же верзилы и подогнали. Только как? Похлопав себя по карманам юбки, я убедилась, что ключи при мне. Но размышлять об этом было не с руки — Лёша держался за бок, но продолжал упорно тащить меня к своему внедорожнику. Они же бутылку водки вылакали! И за руль? Только через мой труп!

— Никуда я с вами не поеду! — я вырвалась из Лёшиной хватки и вконец перепугалась, потому что увидела: за бок он держался не зря, из-под его ладони тонкой струйкой стекала кровь, пропитывая ткань спортивных штанов.

— Тебе нужно в больницу! — прошептала я, по кусочкам собирая остатки самообладания. — Садись!

Щёлкнув брелком сигнализации, я распахнула перед ним дверцу и, не дожидаясь, пока Лёха залезет внутрь, в несколько прыжков оббежала капот и плюхнулась за руль.

 — Где Саид?

Я только сейчас заметила, что Красавчик поблизости не наблюдался.

— Позже подойдёт, — отозвался Лёха. — Гони!

Два раза повторять мне было не нужно. Я тут же стартанула, на ходу пытаясь разобраться в хитросплетении улиц и переулков.

— Это твоя дочь? — Лёха взял свободной рукой магнит с Женькиным фото.

— Дочь.

— На тебя похожа, — изрёк он после внимательного осмотра её мордашки.

— Лёха, я не шучу, тебе в больницу нужно.

— Никаких больниц! Дуй на Володарского.

Я лишь пожала плечами. По-видимому, у него был план, а так как у самой меня такового не было и в помине, я свернула в указанном направлении, вклиниваясь в лавину машин. Только-только рассвело, а на проспекте уже творилось чёрт-те что.

Между тем Лёха откинул спинку своего сиденья и лег, поглядывая в зеркало: что-то там ему не понравилось. Я же решила сосредоточиться на дороге. Стала забирать вправо и ближе к перекрестку шарахнулась в подворотню.

— Куда? — рявкнул Лёха. — Там перекопано…

Об этом известно всему городу: уже года два как ремонтируют, но при некоторой сноровке проехать всё-таки можно. А водитель я довольно-таки неплохой. Обогнув на двух с половиной колёсах опасный участок, через пару минут я выехала на тихую улочку перед химзаводом.

Тишина давила на уши. Я притормозила, а Лёха приподнял голову, повертел ею и сказал:

— Вроде оторвались…

— За нами следили? Это что, по мою душу, что ли? — проявила я чудеса сообразительности.

— Ага, — кивнул он. — Давай выбираться отсюда, они быстро очухаются.

— Сначала покажи, что там у тебя, — кивнула я на его бок.

Лёха убрал руку. Твою мать!

— До свадьбы заживет, — бросил он, напряженно вглядываясь в зеркало. Подниматься он не стал, предпочитая отлеживаться.

Лично я в этом не была так уверена. Пуля прошла не по касательной, а раскурочила его бок на славу. Вообще непонятно как он с таким ранением умудрился выбраться из квартиры, ещё и меня с собой прихватить. Я тут же машинально потянулась к бардачку за аптечкой.

— Думаю, лучше загнать машину в тихий дворик и немного переждать. Я тем временем обработаю и перебинтую твою рану, — миролюбиво предложила я.

По-хорошему, ему однозначно нужно в больницу. Максимум, что я могла для него сейчас сделать, — это остановить кровотечение.

— Потом, — Лёха вынул из кармана пистолет и, проверив обойму, выругался. — Последняя.

Бросив взгляд в зеркало дальнего вида, я увидела то, от чего сердце ушло в пятки. Я моментально забыла и про аптечку и про Лёхин раскуроченный бок. Всё потому, что на узкую улочку медленно въезжал «Хаммер» моего мужа…

Ударив по газам, я рванула вперёд. Этот район я знала хорошо, и был шанс затеряться в лабиринте одноэтажных домов и шатких сараев. Но меня ожидал неприятный сюрприз: свернув в одну из улочек, я вынуждена была вскоре затормозить. Впереди зияла огромная яма — очередную трубу в городе некстати прорвало. Я поспешно pазвеpнулась, шаря вокруг глазами в поисках выхода, но его не было! Я замерла, отказываясь верить, что это конец.

А тонированная машина Влада надвигалась, загораживала проезд, отрезав единственный путь отступления. Всё! Теперь точно конец!

Глава 18.

Нужно было уходить! Бросать машину и попытать счастья, затерявшись в хитросплетении узких улочек с одноэтажными постройками.

Стукнув кулаком по рулю, я уже потянулась к дверце, в полной уверенности, что Лёха, если не дурак, сделает то же самое. Но Лёха мало того, что не сдвинулся с места, он ещё и меня схватил за руку и прошипел:

— Замри!

И я замерла. Секунды на две точно. После чего принялась отчаянно вырываться. Нельзя мне домой! Там я буду бессильна что-либо предпринять, чтобы спасти Женьку, кроме как смириться и играть по его правилам. А от одной только мысли, что этот человек ещё хоть раз ко мне прикоснётся, хотелось выть!

Между тем передние двери внедорожника, что загораживал проезд, одновременно распахнулись, выпуская наружу двух парней из охраны Влада, и я бестолково заметалась с удвоенной силой.

— Да отпусти ты! — взвизгнула, пытаясь справиться с его захватом на своём предплечье, чтобы вырваться и сбежать как можно дальше отсюда.

— Лялька, — морщась, окровавленной рукой Лёха нажал на ручку дверцы. Из позиции лёжа он пристально следил за приближением охраны моего мужа. — Ты мне доверяешь?

«Нет, конечно»! — чуть не заорала.

С чего бы вдруг?!

— Который из этих двоих твой? — не дожидаясь моего ответа, прозвучал следующий вопрос.

— Влада среди них нет. Это охрана,  — пролепетала я в панике.

— Подстраховался, засранец!

Было абсолютно не понятно, что Лёха имел в виду, но, откровенно говоря, мне было это и не интересно — меня охватила паника! Лёха же наоборот был непроницаемо спокоен, лежал себе, заливая кровью обивку опущенного сиденья, и весь его вид не выказывал абсолютно никаких эмоций.

А парни тем временем разделились и приближались теперь с двух сторон, причём один заметно опережал второго. И наличие в моей машине Лёхи стало для них полной неожиданностью. Я впала в ступор и даже дышать перестала.

А в следующий миг дверь с моей стороны распахнулась, раздался выстрел, первый охранник упал на землю, а я завизжала.

В ту же секунду Лёха толкнул ногой незапертую дверь со своей стороны, и второй отлетел на пару метров, совершенно не понимая, что происходит. Через секунду он, кажется, понял, но это ему не помогло: грохнул еще один выстрел, и парню стали безразличны и я, и Лёха, и всё на свете.

— Зачем? — выдохнула я, пытаясь унять колотящееся сердце.

Ведь можно было как-то по-другому, что ли. Но зачем же так?..

— А чего ты ожидала? Всё по-настоящему и очень серьёзно, — отозвался Лёха, неторопливо убирая пистолет назад в карман. И добавил зачем-то: — Второго снял не я.

— ?!

Разговаривая со мной, он всё так же следил за происходящим сзади. Вглядевшись в зеркальце дальнего вида, я только сейчас заметила тёмно-синий бок внедорожника, точно такого, что был и у Красавчика. Он притаился за «Хаммером» моего мужа, загородив тому путь отступления, а сам Саид неторопливо приближался к нему с автоматом наперевес. И снова пазл сложился: они загнали его в ловушку на живца, то есть, на меня. Поэтому Лёха и наказал ехать на Володарского, где начинался безлюдный пустырь. Я, свернув не туда, конечно прибавила обоим хлопот, но, судя по решительному настрою Красавчика, он собирался завершить начатое прямо здесь.

Нет!  Этого нельзя допустить! Если он убьёт Влада, что же будет с Женькой?

Увернувшись от Лёхи, я выскочила наружу и со всех ног бросилась навстречу, подоспев как раз вовремя. Саид распахнул заднюю дверцу как раз в тот момент, когда я повисла на его руке, удерживающей автомат.

Заднее сиденье было пустым — в наглухо тонированном внедорожнике никого не оказалось.

Оттолкнув меня, Красавчик выругался и нервно прошёлся рукой по волосам. А я понемногу начала приходить в себя, и моего напряженного слуха коснулся вой милицейских сирен: надо полагать, жители ближайших домов, заслышав выстрелы, хоть и не рискнули высунуться наружу, но полицию всё-таки вызвали, и сейчас она мчались сюда на всех парах.

— Уходить нужно! — раздался Лёхин голос сзади. Резко обернувшись, я чуть не впечаталась носом в его голую грудь. Лёха стоял, пошатываясь, и вообще выглядел очень скверно, что неудивительно при такой потери крови. А испарина на лбу не предвещала ничего хорошего.

— Лёша... — я было хотела напомнить ему, что это не шутки и нужно срочно искать медицинскую помощь.

— Спокуха, — перебил он меня и улыбнулся ободряюще, — мне эта пулька — всё равно что слону дробина!

А в следующий момент Лёха кулем рухнул на землю.

— Надо выбираться отсюда, — напомнила я на всякий случай Саиду.

Мой муж с полицией, как и со всеми остальными, на короткой ноге. Попасть к ним в руки — значит оказаться снова дома. А это самое худшее, что можно себе представить.

Похоже, насчёт полиции наши с Саидом взгляды совпадали. Я только губу закусила и сжала кулаки, видя, как он поволок бесчувственного Лёху к своей машине. На мои возражения, что нельзя его двигать, Красавчик просто не обратил внимания.

— Потерпи, братан, — уговаривал он его, пытаясь впихнуть друга на заднее сиденье. Я же нервно переминалась с ноги на ногу — вой полицейских сирен приближался. Наконец, когда Лёха оказался полностью в машине, я предприняла попытку юркнуть следом, но Саид загородил мне дорогу.

— Куда? У тебя своя тачка есть.

Ошалело моргнув, я перевела взгляд на свою «Ауди», зажатую в узком тупике.

— Ну да, — понимающе кивнул он, — накрылась тачка. С ментами хочешь встретиться?

— Не очень, — созналась я.

— И правильно. На что они? Пустые базары. К тому же, не пройдёт и часа, как тебя назад муженьку сдадут.

В том, что с его связями Владу не составит труда весьма оперативно вернуть меня в родные пенаты, я тоже не сомневалась.

— Короче, ты определилась с выбором? Таскать за собой чужую бабу я не намерен. Или ты моя, или вали нахрен к мужу. У тебя ровно три секунды, чтобы принять решение.

Звук полицейской сирены неумолимо приближался, петляя совсем рядом в сплетениях старых застроек. Отведённые мне три секунды пролетели, как одно краткое мгновение. А я, упрямо сцепив зубы, прожигала его ненавидящим взглядом. Да и сам Саид почему-то тоже выглядел злым.

— Привет мужу, — бросил напоследок в своей излюбленной циничной манере.

Ударив по газам, он скрылся в одном из переулков, оставив меня в одиночестве дожидаться блюстителей закона.

Сволочь! Подлая и беспринципная сволочь!

Я готова была тут же разреветься, но вовремя спохватилась, мысленно отругав себя за слабость. Нашла на кого обижаться! Не теряя более времени понапрасну, я кинулась в ближайший проулок и шмыгнула в кусты, успев заметить боковым зрением, как машина с мигалкой ворвалось на место действия.

Что ж, брошенные на дороге машины и два трупа должны их задержать, что давало мне фору во времени. Прижимаясь к обочине, я сперва передвигалась мелкими перебежками, то и дело прячась за придорожными кустами, но вскоре бежала уже не таясь, сворачивая наугад и на ходу решая, что лучше: спрятаться и переждать или же выбираться самостоятельно из переплетения узких улиц на главную. Вот только, что потом?

Далеко ли я уйду без денег и документов? Да что там, даже обуви и той не было — всё осталось у Лёхи в квартире! К тому же, я не могла припомнить, выкинула ли я квитанцию из банка. Если она осталась в сумке, значит Влад уже в курсе, что я арендую ячейку и появляться там теперь опасно. Хотя, какая разница, раз у меня даже документа, удостоверяющего личность, при себе нет. А главное, что угнетало, — я ни на шаг не приблизилась к Женьке. Где бы она ни была, я просто обязана её найти!

Вскоре я выбилась из сил и еле-еле плелась вдоль обочины, погрузившись в невесёлые раздумья. Мысленно я уже несколько раз успела себя отругать за то, что не согласилась на условие Саида: они с Лёхой были единственной ниточкой к Женьке, которая сейчас оборвалась.

Короткий автомобильный гудок прозвучал слишком неожиданно. Вздрогнув, я машинально ринулась в придорожные кусты, когда знакомый тёмно-синий джип, обогнав меня, остановился на обочине. Правая дверь распахнулась, и оттуда донеслось раздражённое:

— В машину.

Что это: божий промысел или второй шанс? Секунда на раздумье, и, расправив плечи, я сделала, как было сказано.

Стоило мне только залезть внутрь, как Красавчик тут же рванул с места.

# # #

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, не потому что мне было интересно, а чтобы разрядить затянувшееся молчание.

Напряжение, исходящее от него искрило по салону и ощущалось настолько сильно, что хоть ножом его режь.

— Дело было неподалёку, — отозвался он нехотя.

А я совершенно точно поняла — никуда он не уезжал. Наворачивал кварталы с Лёхой… Лёха!

Занятая своими собственными переживаниями, я совершенно о нём забыла! Резко обернулась — сзади было пусто. Лишь кровь на кожаном сиденье напоминала о его тут недавнем пребывании. А ещё пистолет, который, должно быть, выпал из кармана его спортивных штанов.

— Где Лёша?

Ничего не ответив, Саид хмуро смотрел перед собой.

— Он что, умер? – ахнула я и с опозданием прикусила язык.

Выругавшись, Красавчик резко нажал на тормоз. Так, что я чуть носом не клюнула в панель перед собой.

— Жить будет, — вновь отозвался он как-то чересчур раздражённо

— Саид, я не знаю, что ты задумал, но ему срочно в больницу нужно!

Если честно, я уже устала повторять одно и то же. Взрослые мужики, а очевидного не понимают. Может, они себя бессмертными возомнили?

— У нас своя больница, и послушай совета — просто замолчи, хорошо?

Коротко кивнув, я замолчала и откинулась на спинку сиденья.

Денёк у него выдался нелегкий, а про меня и говорить нечего.

— Куда тебя отвезти? — наконец нарушил он молчание первым. 

Вздрогнув, я призадумалась. Действительно, куда?

Домой по понятным причинам мне нельзя. Может, к Ольге? Но та абсолютно не умеет держать язык за зубами, к тому же открыто симпатизирует Владу — проболтается наверняка. Но главное, Владу о ней прекрасно известно, там он и будет меня искать в первую очередь.

Ещё есть Ирина, но та, насколько я помню, до сих пор в отъезде. А с остальными я не настолько близка, чтобы заявиться без оповещения и морочить им голову своими проблемами.

— Куда ехать? — поторопил с ответом Саид.

Он уже сделал круг в центре и начал заходить на второй.

— Я думаю! — огрызнулась я.

— Думай быстрее, у меня дел полно.

— Тогда почему бы тебе просто не сказать, где моя дочь? И больше я тебя не потревожу!

Вздохнув, мужчина стал молча забирать вправо, и, притормозив на обочине, откинулся на спинку водительского сиденья. Поза расслабленная, одна рука на руле покоится, взгляд вперёд устремлён.

— Логично предположить, что она у твоих свёкров. Странно, что сама не догадалась. Хотя, — повернувшись ко мне, осмотрел меня зачем-то с ног до головы и продолжил: — на умную ты не очень похожа.

Пропустив насмешку мимо ушей, я возликовала.

И правда, почему я об этом сразу не подумала? Логично ведь! Куда же ещё Влад мог её отвезти, если не к своим родителям! Впрочем, радость тут же прошла и меня передёрнуло от отвращения, от одной только мысли, что змея Елизавета Дмитриевна готовит Женьке еду, дотрагивается до неё своими мерзкими руками! Я любыми путями должна её оттуда забрать! Только как? Отец Влада живёт в закрытом коттеджном посёлке за городом, примерное расположения я знаю. Вот только как туда пробраться, он ведь закрытый… Налегке, без машины. Уже не говоря о том, что в сам дом я навряд ли попаду незамеченной, а уж чтобы уйти оттуда с Женькой и говорить нечего!

И главное, что потом? Куда податься без денег и документов? Машины нет…

Перевела взгляд на Красавчика, который всё это время глазел на меня с неприкрытым весельем. Сволочь!

— Мне нужна твоя машина, — сообщила ему прямо.

— Извини девочка, но колёса мне нужны самому.

Саид уже открыто забавлялся происходящим.

— Мне они нужны больше, — кивнула я, и, схватив с сиденья Лёхин пистолет, наставила его на Красавчика. — Так что вали отсюда.

Саид присвистнул и улыбнулся в своей фирменной манере.

— С предохранителя сними, — посоветовал он.

К сожалению, мои знания оружия были весьма скромными, и с перепугу я растерялась. Пистолет он легко отобрал, покачал головой и заметил:

— Девочка, это не игрушка.

После чего вытащил пустую обойму и одарил меня ещё одним насмешливым взглядом. Да я и сама понимала, насколько смешно это выглядело. А ещё безумно злило его пренебрежительное «девочка».

— А ты не мог бы называть меня по имени? — огрызнулась я совсем не к месту.

— С именем ты станешь существом одушевлённым. А я в бабьи души не верю.

От этого заявления мои губы непроизвольно скривились в усмешке: видать в своё время сильно обжёгся. Стало вдруг совершенно понятно, что его циничное отношение ко всему — всего лишь способ защиты. Он нарочно обесценивает то, что задевает, вызывает в его обожженной душе светлые чувства. Так легче. Так он закрывается от всего мира невидимой стеной, чтобы больше никогда не испытать пережитого.

Но заметив, что глаза его потемнели (хотя, куда уж больше), и в них зажёгся огонёк едва сдерживаемой ярости, я поспешила убрать улыбку с лица.

— Мне нужна твоя помощь.

— Да что ты? — деланно удивился он.

— Ты ведь можешь её оттуда вытащить, тебе такие делишки по плечу.

Я злилась: на него, за то, что открыто надо мной насмехается, и на себя, за то, что вынуждена его о чём-то просить.

— Пока осечек не было, — лениво пожал он плечами и добавил: — ты первая.

— Помоги мне, пожалуйста.

Хотелось зарыдать от досады. Неимоверно трудно дались эти слова. Красавчик же ожидаемо не впечатлился. Молчит, на меня даже не смотрит, будто и нет меня здесь вовсе.

— Ты предлагаешь занятные вещи, — наконец отозвался он, — по-твоему, я должен рискнуть башкой, нажить себе кучу врагов и всё это за просто так?

— Нет, не за просто так! — воодушевилась я. — В моей банковской ячейке двести шестьдесят тысяч долларов… двести двадцать, — спохватилась, вспомнив, что сорок я уже оттуда взяла. — Помоги мне, и они твои.

Говорить о том, что сначала нужно добыть свой паспорт, я не стала. Уставилась на него с надеждой и одновременно с раздражением. Ну чего он молчит? Зачем меня мучает?

— Двести двадцать тысяч, — повторил Красавчик, будто пробуя эту сумму на вкус. — Впечатляет. Долго откладывала?

— Отвечай, чёрт возьми! — взорвалась я.

— Мне нечего тебе ответить. Деньги меня мало интересуют. Есть вещи намного интереснее.

Он окинул меня весьма красноречивым взглядом, от которого мурашки шли по коже.

— Ты отказываешься от внушительной суммы ради… — я не могла заставить себя это произнести. — Да ты просто издеваешься!

— Отнюдь, — отозвался он, не сводя с меня своих тёмных, как сама ночь, глаз. — Скажем так, мне стало интересно: что в тебе есть такого, отчего Литвинов перестал с головой дружить.

Ну конечно, как я могла забыть! Гад! Наверное, тешит сейчас своё самолюбие, упиваясь превосходством перед злейшим врагом. Как же всё-таки мужчины примитивны!

— В своей мести ты границ не видишь, — безэмоционально произнесла я, уставившись в одну точку на панели. — Не боишься ни Бога, ни чёрта.

— Боги у нас с тобой разные, «девочка».

— Допустим, — отозвалась я севшим голосом. — А что помешает тебе поиметь жену своего врага и выставить потом ни с чем?

— Моё честное слово.

Пфф, это он так пошутил? Мерзость какая!

— Свою честь ты давно продал! Детей похищать да женщин на цепь сажать — вот и вся твоя «честь».

Этот мерзкий тип резко придвинулся и наклонился надо мной, всем своим корпусом ограничивая пространство и пытаясь подавить пристальным взглядом, обещающим невыносимые страдания.

— А ты всегда такая борзая? Жить давно надоело? — прошипел он мне практически в лицо. — Да будет тебе известно, я вообще крайне редко что-то обещаю, потому что всегда держу своё слово.

Я вжалась в спинку сиденья и даже как дышать забыла. Страшный человек!

— Кончай мне мозг ебать, — Красавчик немного отстранился и сразу дышать стало легче. —Моё последнее предложение, больше не будет: я заберу её. Ребёнка не обижу, о тебе заботиться буду как о своей женщине. Согласна или нет?

— Согласна! — выпалила я, боясь, что если начну отмалчиваться, он снова уедет, оставив меня стоять на дороге.

Как это ни прискорбно, но без него у меня нет ни единого шанса.

Я смогу. Ради Женьки. Мне бы только её вернуть, всё остальное не имеет значения. Только бы не соврал и помог мне. Если нет… об этом даже думать было страшно, его насмешек я просто не вынесу.

Ухмыльнувшись, он опустил взгляд на мои губы и начал приближаться, склоняясь к ним всё ближе. Почувствовав его дыхание, я машинально сжала их в тонкую нитку и даже зажмурилась почему-то, застыв в ожидании.

Но поцелуя не последовало, а распахнув ресницы, я оказалась под прицелом жёстких глаз.

— Проваливай, — выплюнул он зло, и, открыв дверцу с моей стороны, откинулся назад на сиденье, — брать тебя силой — удовольствие небольшое, для меня, по крайней мере.

Боже, что я наделала!

— Прости, я… Ты должен понять… — схватившись за пылающее лицо, я выпалила на одном дыхании:

— Я ещё никогда не изменяла мужу. У меня вообще кроме него мужчин не было! Боюсь, ты выбрал не ту женщину, — запнувшись, я тут же испугалась, что он решит точно так же и поспешно добавила: — но я буду очень стараться.

Я тут же зажмурилась от стыда, так унизительно это прозвучало. Ничего глупее просто не возможно было придумать.

Саид же, вопреки моим ожиданиям, вовсе не начал насмехаться.

— Что ты сказала?!!

Схватив меня за плечи, он резко потянул на себя. Так, что я упала на его грудь, а блузка затрещала, оголив одно плечо.

Честно, я испугалась. Очень. Вёл он себя неадекватно: смеётся, а через минуту набрасывается, словно зверь.

— Повтори, что ты сказала! — встряхнул меня, отчего блузка затрещала ещё больше, оголив уже и второе плечо.

Боже, он больной! Ну за что мне всё это! Почему именно он?! Почему не Лёха? Тот по крайней мере не будил во мне жуткий страх.

— Я буду очень стараться, — повторила дрожащими губами.

— Да не это! — прорычал он мне в лицо. — Что ты перед этим наврала про мужчин?!

— Я не врала…

Смотрел испытывающе, прожигая своим взглядом насквозь. Но блузку, точнее, то, что от неё осталось, отпустил. Что это было сейчас? Я абсолютно ничего не понимала!

— А Лёха как же? — поинтересовался он более спокойно.

— У нас с ним ничего не было…

Отвернувшись к окну, Саид какое-то время о чём-то раздумывал, постукивая пальцами по рулю.

— Если наврала — убью, — наконец, заключил он после минутного молчания.

А ещё через пару минут вынес вердикт.

— Так вот прямо сейчас и договоримся. Драйва по жизни у меня и так хватает. Лишняя напряжёнка мне ни к чему. Поэтому ты будешь очень хорошей и послушной. Никаких фокусов терпеть не буду. Повторять тоже. За базаром следи, меня лучше не злить. Для тебя лучше.

Он сделал паузу и продолжил:

— Посмотришь в сторону другого мужика — убью. С Лёхой я решу вопрос. Сама к нему даже близко не подойдёшь, убью. Это понятно?

Я неуверенно мотнула головой

— Как долго ты была замужем?

— Почти пять лет, — отозвалась я, не понимая, куда он клонит.

— И что, до восемнадцати лет у тебя никого не было?

Я только отрицательно мотнула головой. Абсурдный разговор. Сама ситуация — верх абсурда!

— Если узнаю, что соврала, убью!

— Однако с фантазией у тебя небогато, — вырвалось у меня непроизвольно.

Это сказала я?!

Я тут же прикусила язык, но было поздно. Слово не воробей.

Этот страшный тип глухо зарычал, угроза в глазах выплеснулась яростью. Похоже, начал терять

терпение.

«И выдержка у тебя ни к черту…» — закончила я про себя.

— Ты согласна на мои условия?! — процедил он сквозь зубы.

— Ты ведь другого выбора мне не оставил.

— Я всегда делаю предложения, от которых люди не отказываются, — Красавчик завёл машину и до самого дома не проронил больше ни слова.

Автомобиль остановился на парковке. Элитный район, известная во всём городе новостройка. Огромную территорию с одного раза не охватить взглядом: тут тебе и продвинутая детская площадка, и парковая зона, и выход на набережную — настоящий рай для семейных пар. Для детей лучше места не придумать: есть охрана, шлагбаум, ограждения.

Если честно, первой мыслью было, что он, ко всему прочему, ещё и женат. В моём понимании, одиночкам такое жильё просто ни к чему. Я даже машинально метнулась взглядом к его рукам, хотя и так знала, что кольцо отсутствует.

«А руки у него очень красивые», - подумалось мне не вовремя.

Саид вышел из машины, вынул из багажника какую-то куртку и открыл дверцу с моей стороны.

—Прикройся.

А я с места сдвинуться не могу! Ноги ватные, не слушаются совсем. Сижу, обхватив голые плечи руками, блузка лохмотьями висит. Наконец, стряхнув с себя оцепенение, я попыталась выбраться наружу, но он снова пригвоздил меня к месту. Накинул куртку мне на плечи и взял за подбородок.

— Я мужчина – ты женщина, я говорю – ты делаешь. Смотреть на тебя в таком виде могу только я. Ты поняла?

Я лишь утвердительно головой мотнула, попытавшись освободиться от его захвата.

— Не нравлюсь? — поинтересовался с гадкой ухмылкой.

— Не нравишься, — честно призналась я.

Или соврала? Я уже сама не знаю.

— А что делать, — философски изрёк Саид и смял мои губы в поцелуе.

Это было неожиданно. Я только в плечи его вцепилась, испугавшись того напора, что обрушился на меня, пресекая жалкое сопротивление. Сердце одержимо билось о рёбра, а разум куда-то поплыл, махнув мне на прощание. Никогда подобного не испытывала: чтоб земля из-под ног уходила, а в голове ни единой разумной мысли не оставалось. Безумие да и только.

Глава 19.

Саид

— Ванная там.

Стоит, к стенке жмётся и глазищами своими перепуганными на меня смотрит. Боится. И не зря боится — я сдурел по ходу. Как себя не сдерживал, как не старался отвлечься — всё равно, как конченый наркоман, тащился от одного звука её голоса. От одного её взгляда! Кто вообще научил её так смотреть? Будто душу наизнанку выворачивает!

Ледышка, чёрт бы её побрал, холодная и неприступная на вид, а на поверку — горячая, словно раскалённый добела металл. Одел на неё свою куртку и тут же дёрнул на себя, собираясь смять её презрительно изогнутые губы, стереть этот её грёбаный образ снежной королевы. Но только ещё хуже сделал. В башке отчётливо забрезжило понимание, что стоило лишь раз к ней прикоснуться и на другую уже не встанет.

А ведь мог её трахнуть прямо в машине. Один раз слить напряжение, как сливал до неё, и забыть. Но уже понял, что забыть не получится, а один раз мне не поможет, только раззадорит. Да и цель была изначально другой.

Хотел, чтобы переступила через себя, чтобы добровольно под меня легла, чтоб орала и извивалась подо мной, под «уродом».

Скрылась в ванной, а я отойти не могу. Кулаками в дверь упёрся и лбом прислонился. Осталось постучать башкой о дверь и можно в дурку забирать. Как последний идиот, прислушиваюсь к звукам льющейся воды, а воображение уже вовсю рисовало её, голую. Чётко, до мелочей картину в мыслях прорисовывало.

К чёрту! Она уже и так моя! Она сама согласилась!

Нужно трахнуть её прямо сейчас и успокоиться, иначе башка взорвётся к хуям. А потом можно растянуть удовольствие и насладиться ею сполна. Медленно, смакуя каждый грёбаный момент.

Ворвался к ней, и, скинув одежду, распахнул дверцу душевой. Она вздрогнула и обернулась, прикрываясь руками.

Именно такой я её и запомнил, такой себе и представлял каждую ночь: идеальная. Причём везде. От макушки до тонких щиколоток и изящных стоп с маленькими розовыми пальчиками.

И снова глазами своими перепуганными мозг мне плавит.

Даже сейчас стоит передо мной голая, беззащитная и ничтожная, а выглядит, словно королева. Холодная и неприступная. Взгляд душу травит, а её капризно изогнутые губы хочется трахать, пока мольбами о пощаде не захлебнётся. Членом весь гонор из неё выбить. Сука! Ведьма!

Приблизился и встал под струи воды. Ледышка сцепила зубы и снова глаза закрыла, типа на, делай, что хочешь. Так она и Литвинову отдавалась?

Об этом лучше сейчас не думать. Литвинов, считай, и так покойник. А если она соврала, если только узнаю, что он у неё был не единственным, то придушу и её.

Она застыла в напряжении: ноздри трепещут, глаза закрыты, а губы крепко сжаты.

— Глаза открой! Я сказал, на меня посмотри!

Распахнула глаза цвета штормового неба, и в тот же миг её тонкая прохладная ладошка опустилась на мою перекошенную злостью и похотью морду.

И всё. Я пропал.

Как она это сделала? Я потратил годы на то, чтобы совладать со своим внутренним зверем, чтобы не дать волю ярости, которая меня изнутри раздирает, выпуская её лишь изредка: в лесу или на боях без правил. С её появлением утихомирить рвущихся наружу демонов стало и вовсе нереально — стоит её увидеть, и все барьеры напрочь сносит.

А всего одно её прикосновение, и зверь успокоился, пелена с глаз спала. Застыл, как дурак, с каменным стояком и пялюсь на неё.

Она что-то ещё говорила, её губы шевелились, но я не разобрал ни слова из-за шума в ушах. Синева её глаз сковывает льдом, а в их глубине протест огнём пылает. Огонь и лёд — то ещё сочетание.

Больше никаких протестов! Она не смеет! Она моя, значит, должна покориться!

Прикоснулся, чуть сжал пальцами её шею, и по телу прошёл ток. Кожа бледная, прозрачная, будто мраморная, и на ощупь такая же прохладная. Да, это именно то, чего я так жаждал. Трогать её, сминать её холёную кожу, оставляя следы, как метку собственника. Чтобы всем и каждому было понятно: эта женщина занята.

Приблизился вплотную и сжал тугие бёдра. Вскрикивает, отталкивает и извивается. Неудержимая, будто порыв ледяного ветра.

Поднимаю и одним рывком на стоящий колом член насаживаю, грубо проталкиваясь внутрь.

Я знал, что это будет сильно, но не знал, что настолько. Одной рукой её держу, другой сам за стенку хватаюсь. Башка, как колокол, из глаз искры, а член пульсирует, зажатый в тугих тисках.

— Не зажимайся, — только и смог прохрипеть.

Потому что воздух выбило нахрен, не вздохнуть, лишь обнажённые инстинкты искрят, как оголённые провода. Не сразу замечаю, что зубами мне в плечо вцепилась и рычит, вгрызаясь под кожу. Неугомонная, как можно быть такой холодной и одновременно так охуительно горячей?

— Влада, — проталкиваю её имя сквозь сцепленные зубы и не знаю, чем дышать.

Прислонил к стенке и с трудом из неё вышел, чтобы войти пальцами до упора. Узкая, слишком узкая и зажатая.

Вода хлещет на башку, а я, как одержимый, потерявший контроль психопат, трахаю её рукой, растягивая, погружая пальцы в горячую глубину.

И она расслабляется, принимает меня — это ни с чем несравнимый кайф. Бёдрами обвивает, руками за плечи мои цепляется, обжигая своим холодом снаружи и жаром внутри, стоило лишь снова в неё погрузиться.

Я брал её стоя, быстро, жёстко и размашисто. Без ласк и церемоний вколачивался, ощущая, как пьянящий экстаз по телу разливается. За несколько секунд до разрядки добрался и щедро её спермой наполнил. Уткнувшись ей в шею, прямо в родинку с правой стороны, я не мог справиться с дрожью во всём теле.

Слишком быстро всё произошло. Давно у меня секса не было, а сейчас понял, что до неё у меня его вообще не было. Будто до этого и вовсе не трахался, натягивал без разбора и выкидывал без сожалений.

Она ёрзает, пытаясь отстраниться, но лишь ещё больше на член насаживается.

И этот её запах!

Даже сквозь пену для душа пробивается её одуряющий и травящий душу запах. Обволакивает, заполняя, затягивая в пропасть. Сука, откуда ты взялась?!

В попытке приглушить это безумие, я щедро размазал вытекающее из неё семя между её ног. Провёл рукой по животу и груди. Пусть и она почувствует мой запах, пропитается им. Напрасный труд! Струи воды смыли его без следа.

Уже через минуту член снова был в полной боевой готовности. А может, он и после первого раунда продолжал колом стоять. Я знаю лишь то, что снова хочу её так, что позвоночник от напряга плавится. Потянулся к её точёной груди, перехватывая руки, когда Ледышка снова попыталась прикрыться.

— Не смей, — прохрипел, отводя её руки в стороны и сминая грудь. — Никогда не смей прятать от меня то, что принадлежит мне по праву.

— Мне холодно, — прошептала она.

Блять, вода хлещет еле тёплая! Для меня самое то, а она вся трясётся и с ноги на ногу переминается.

Выключил нахрен воду и завернув её в своё(!) полотенце, отнёс в спальню.

— Я сама могу…

— Молчи, женщина!

И она замолкает. Умница. Быстро учится.

Ещё ни одну бабу я не укладывал в свою постель. Моя постель, моё полотенце и другие вещи, принадлежащие мне, — это святое. Ни с кем делить их я не привык, так же как и свою женщину. А она сейчас моя. Полностью, без остатка. Оказавшись в моей постели, она тут же попыталась прикрыться одеялом, которое я вырвал у неё из рук.

— Не смей! Ты моя, — напомнил я, в который раз отводя её руки в сторону.

Разум напрочь отключается, когда я чувствую под пальцами шелковистость её кожи. Какая же она красивая! Охрененно красивая! Даже там, между ног, как шёлковая, отлизать тянет.  Точно накрыло, до неё я и в губы-то уже забыл, когда бабу в последний раз целовал. Никогда даже в голову не приходило лизать баб между ног.

Поднёс руку к её лицу, убирая прядь мокрых волос, а она снова зажмурилась.

— Ты боишься меня? Почему?

А рука сама вниз опускается.

Молчит. Её губы дрожат, а глаза всё также смотрят с вызовом. А это, чёрт возьми, заводит! Как обезумевший самец, я хотел только одного — взять её поскорее, подавить этот немой протест. Неважно как, главное, сейчас. И на этот раз я не буду торопиться!

— Я тебя не боюсь, — ответила с вызовом, борясь с моей рукой и пытаясь свести вместе колени.

А врать она не умеет от слова вообще.

Заняв своё законное место между стройных бёдер, я толкнулся в неё так сильно, чтобы почувствовала каждую грань этого контакта. Чтобы поняла, что она принадлежит мне и не смела больше противиться.

А потом это хрень снова случилась: она выгнулась мне навстречу, оплетая бёдрами. Её руки, лёгкие и невесомые, порывисто легли мне на плечи, губы приоткрылись, отзываясь протяжным стоном.

— Легче, — прошептала она.

… и скользнула языком по моей влажной коже.

Получив разряд, я застонал и позорно кончил.

Глава 20.

Возращение в реальность было неприятным. Во-первых, я всё ещё прижимала к себе мужчину, чувствуя биение его сердца и вдыхая запах его мокрого тела. Более того, он всё ещё находился во мне, а между ног у меня было мокро и липко. Он опять в меня кончил! Чёрт! Я ведь уже две недели как не принимаю противозачаточные таблетки! Черт возьми, где были его мозги? Ведь далеко уже не мальчик и должен чётко осознавать возможные последствия!

Но и не это казалось сейчас самым неприятным. Намного хуже было то, что всё произошедшее приносило мне непонятное и извращённое удовольствие. И пусть всё прошло быстро, и я не испытала физической разрядки – того огненного урагана, испепеляющего всё на своём пути, мне просто понравилось принадлежать ему, ощущать его на себе и в себе. Чувствовать тяжесть его тела было приятно, несмотря на то, что так низко, как сейчас, я ещё никогда не опускалась.

Наверное, я просто падшая женщина, развратная и распущенная. Непонятно только, откуда во мне всё это взялось с моим страдальчески-необходимым отношением к сексу как к чему-то тягостному и неизбежному?

Моя вечная и нерушимая позиция — «закрыть глаза и думать об Англии*» — раскололась на части. А может, я просто всё это время скрывала истинную натуру, а сейчас вся сущность вдруг вылезла наружу. В любом случае это уже неважно: если я верну Женьку, то

всё остальное уже не имеет никакого значения.

Выскользнув из-под одеяла и подхватив полотенце, я обмотала его вокруг туловища и, на подкашивающихся ногах, поплелась назад в ванную. Он никак не отреагировал. Лежал на спине с закрытыми глазами, будто уснул.

Приняв душ, я облокотилась о раковину и уставилась на себя в зеркало. В последнее время выглядела я неважно: бледная, блёклая, как моль, с огромными кругами под глазами. Зато сейчас я самой себе вдруг показалась как никогда красивой. Я бы даже сказала — неподобающе красивой, с учётом данной ситуации. Лицо изрядно похудело, отчего глаза казались просто огромными, по щекам расплылся задорный румянец, а довершал картину горящий взгляд, который сейчас был абсолютно не к месту.

Я тут же торопливо умылась холодной водой и, вскинув голову, встретилась в зеркале со зглядом Саида. Он подпирал плечом косяк и с интересом разглядывал меня… нас в зеркальном отражении — и нужно сказать,вместе мы смотрелись никудышной парой. Соединить нас мог разве что такой невероятный случай и лишь на очень короткий срок. А его фирменная гадкая ухмылка без слов сообщала, что подумал он о том же, что и я.

— Какой у тебя размер? — прервал он неловкое молчание первым.

— S.

— Размер ноги?

— 37-й.

Он прижал к уху телефонную трубку, которую всё это время держал в руке, и вышел, оставив меня одну. А я, стряхнув недоумение, поспешно отвела взгляд от чертова зеркала и принялась искать свои вещи. Воздуха здесь вдруг оказалось слишком мало, поэтому, торопливо одевшись, я тоже выпорхнула за двери.

После того, как Саид скрылся в ванной, я принялась нервно ходить из угла в угол. Впрочем, при желании в этой спальне можно было запросто и побегать — она была просто необъятной. Взгляд то и дело останавливался на разобранной кровати, и после всего произошедшего мне абсолютно не хотелось здесь находиться. А ещё было очень сложно в себе разобраться: вроде стыдно, а вроде и нет; страшно, но в то же время откуда-то появилось и чувство защищённости. Тревога. Да, наверное. А может, я просто дура — таким, как он, верить нельзя! А я, хватаясь за соломинку, совершила самую большую глупость в своей жизни.

В попытке унять разбушевавшиеся нервы, я запахнула поплотнее разорванную блузку и вышла из комнаты как раз в тот момент, когда дверь ванны распахнулась, являя взору Саида. С мокрыми волосами и полотенцем на бёдрах он излучал скрытую угрозу, а шрамы лишь усиливали производимый эффект. Было в нём что-то звериное и что-то слишком опасное для того, чтобы довериться ему хоть на минуту. Это просматривалось во всём: в выражении его лица, в том, как он шёл, как поводил плечами, отчего рельефные мышцы играючи перекатывались под кожей.

Такое чувство, должно быть, испытывают при встрече с диким хищником. Сердце замирает, а тело парализует. И всё, что остаётся, — это с ужасом наблюдать за его приближением, не в силах пошевелиться.

Примерно с такими мыслями я вжалась в стенку, чтобы не загораживать ему дорогу. Совсем, как в том доме, где он расчищал её себе грубостью, стоило мне только оказаться на его пути.

Сейчас он лишь скользнул по мне равнодушным взглядом и исчез, кажется, в кухне, судя по доносившемуся оттуда звону посуды.

Глупости! Он обычный человек и, как у всех людей, у него тоже есть свои слабости. Тем более что одну из них я уже обнаружила.

— Так и будешь там стоять? — донеслось из кухни через пару минут.

Отлипнув от стенки, я поплелась следом.

— Ешь.

Саид поставил передо мной чашку, и по кухне разнёсся аромат свежесваренного кофе. Следом из микроволновки на стол перекочевала тарелка с какими-то тонкими лепёшками, похожими на блины, и пиала с топлёным маслом.

— Нет, спасибо. Мне не хочется.

Кусок действительно в горло не лез. По привычке я потянулась к кофе и замерла, пронзённая его лениво брошенной фразой.

— Оттого и тощая, как доска.

А в следующий момент я уже прятала улыбку за чашкой кофе. До чего же он предсказуемый! Характер у него нервный… рваный, а язвительные фразы даются ему намного легче, нежели что-то приятное. Но я-то уже поняла, что всё это напускное. Искусственно наращенная броня, созданная для того, чтобы не дай бог не допустить к себе хоть каплю теплоты и света. Если честно, мне его даже жаль. Не то чтобы в моей собственной жизни был переизбыток этого тепла и света, но у меня была Женька…

— Моя дочь, Саид. Ты обещал.

— И свои обещания я выполняю. Ешь. Ты худая. От ветра шатаешься,  — его тон стал жёстче, как и взгляд тёмных очей.

Я же потупилась в тарелку перед собой от греха подальше. Меня так и подмывало огрызнуться.

— Ешь!

Зыркнув в его сторону, я потянулась к лепёшке и откусила приличный кусок. Вкусно!

— Что это? — поинтересовалась я, прожевав.

Было реально очень вкусно!

— Чепалгаш*. В следующий раз сама приготовишь.

— Угу. Без проблем, — отозвалась легко и машинально взглянула на часы.

Полдень в разгаре. У меня был просто сногсшибательный день: успела и в перестрелке побывать, и с ним… В довершение ко всему от меня ожидают горелых блинов, название которых у меня сразу же вылетело из головы. Почему горелых? Всё просто — других я готовить попросту не умею.

— А ты сегодня же приведёшь мою дочь, идёт?

— Возможно.

— Тогда, возможно, я когда-то  что-то и приготовлю! Только за съедобность не ручаюсь.

Бросив лепёшку назад на тарелку, я решительно подняла на него взгляд. И лучше бы этого не делала.

— Не играй со мной, девочка.

Нахмурился, заставляя внутри меня что-то болезненно сжаться.

— Я не играю. Я хочу её вернуть. Почему бы нам сейчас просто за ней не съездить? Ты обещал, — снова повторила я свой единственный аргумент.

— В этом поедешь?

Он прошёлся взглядом по моей разорванной блузке и по босым ногам.

— Да! — кивнула я с готовностью.

— Нет!

— Да!

Наши взгляды скрестились. Он подавлял, напирая не только внушительной физической силой, но и на более высоком, ментальном уровне.

— Блять, как ты мне надоела!

— Что?! Я? Тебе? — вскочила я с места. — Это ты мне надоел! Да у меня из-за тебя глаз скоро дёргаться будет!

Мы стояли впритык, испепеляя друг друга взглядами. Он молчал, и я молчала. А потом он вдруг усмехнулся. Это была мимолётная улыбка. На его лице она смотрелась так же неестественно, как и всегда. К тому же она пропала так же быстро, как и появилась.

— Ты мне в лицо дышишь, будто я тебя трахаю. Уверен, ты потекла. Проверим?

В первые секунды я даже не знала, как на такую наглость реагировать. Застыла, хватая ртом воздух. Это ведь ложь! Гадкая и подлая ложь!

А затем мой взгляд опустился ниже. Ого! Цапнула я его от души. Я даже не знала, что вообще так умею — кожа на месте укуса налилась синевой и бордовыми красками.

— Саид, зачем ты меня мучаешь? Тебе это доставляет удовольствие — делать кому-то больно?

— Ты сама себя мучаешь. Это опасно, и делать тебе там нечего. Когда стемнеет, я возьму пару ребят и съезжу на разведку. Возможно, получится забрать её сразу. Если нет, подготовим почву и вернёмся завтра. Ты довольна?

Довольна ли я? Я сама пока не знаю. Зависит от того, говорит ли он мне правду или то, что я от него ожидаю услышать.

— Ты не обманываешь?

— Девочка, я уже сказал. Я никогда не нарушаю данных мною обещаний! — прошипел он мне в лицо и добавил без перехода. — Сними юбку.

— Ни за что!

— Порву на хер!

Я не знаю, что за чёрт в меня вселился и откуда вдруг появился воинственный настрой, но мне до одури захотелось заставить его выйти из своей привычной брони. Захотелось посмотреть на настоящего Саида, даже несмотря на то, что с одеждой у меня сейчас и так туго.

— Рви, — отозвалась я после паузы и вздёрнула подбородок.

Саид вспыхнул и зажал ладонью мои губы, затыкая. Его хватка не причиняла боли, и я не сопротивлялась, просто ждала, когда его отпустит.

— Мужчина говорит — ты подчиняешься, Влада! Таковы правила жизни, и не тебе их, блять, менять!

А у самого огонь во взгляде. Я не могла сомкнуть губы, потому что его палец продавил их и уткнулся в мои зубы. Значит, вот так, да? Я хоть и женщина, но правила у меня свои!

Распахнув губы, я медленно прошлась по его пальцам языком, а потом и вовсе приняла их в рот, посасывая и неотрывно при этом глядя, как менялось выражение его лица.

Его взгляд снова стал будто ещё темнее, а дыхание — рваным и прерывистым. И кто из нас «потёк»?

Похоже, триумф слишком красочно отразился на моём лице — его буквально перекосило то ли от злости, то ли от вожделения.

Резко выдернув оба пальца из моего рта, Саид одним махом скинул на пол всё со стола, усадив меня на освободившееся место. Возиться с застёжками он не стал, просто привёл в исполнение свою угрозу, разорвав на мне остатки одежды и обнажив грудь.

Звук дверного звонка стал полной неожиданностью для нас обоих.

Я в этот момент отчаянно пыталась справиться с учащённым дыханием, в то время как Саид уткнулся мне в волосы и зарычал. Натурально. Как зверь.

— Иди в спальню.

Запахнув на мне остатки блузки (хотя делать это было совершенно бессмысленно, она всё равно уже ничего не скрывала), он снял меня со стола и придал ускорения бешеным взглядом.

Я же всё поняла без слов и поспешила скрыться в указанном направлении.

Закрой глаза и думай об Англии!* — фраза-совет, приписываемая нередко королеве Виктории, которая якобы так напутствовала свою дочь перед первой брачной ночью.

Чепалгаш* (чеч. Ч?епалгаш) — традиционное национальное блюдо чеченцев, в состав которого входят кефир, сода, мука пшеничная, соль, сухой домашний творог, яйца, лук зелёный, сливочное масло.

Глава 21.

Его поцелуи до сих пор на губах горят, кожу обжигают, с ума сводят. Непотребство какое-то! Причём буйное.                                                                         

«Есть вещи, которые надо просто пережить», — мудро рассудила я и решила на этом успокоиться. Однако чего-чего, а покоя в моей душе не было и в помине.

— Десять минут на сборы тебе хватит? — донеслось из-за двери.

— Хватит, — отозвалась я, пока не полностью понимая, как расценить его вопрос.

А в следующий миг сердце уже пустилось в пляс, и я решительно направилась к пакетам с одеждой, которые только что доставил курьер. Ну что сказать. Судя по количеству одежды и всякой всячины, моё пребывание десь рассчитывалось на более длительное время, чем я изначально предполагала. Вернее, наше с Женькой пребывание. Глубоко в душе поселилась уверенность, что уже сегодня я смогу её обнять. О том, что будет дальше и как ей всё объяснить, я подумаю потом. Главное сейчас  — выдрать её из лап этой семейки! А потом и с помощником своим разберусь. Он ведь не собирается на полном серьёзе изображать счастливое семейство! В любом случае, Женьке такие впечатления не нужны!            

А через пару минут я уже разглядывала себя в зеркале – большом, в полный рост. Растрёпанные волосы кое-как расчесала пальцами и заплела косу через одно плечо. Вот только зафиксировать кончик было нечем. Ну, это мелочи. В целом, вид у меня был ещё тот: щёки пылают, глаза горят, создавая контраст с тёмно-синим платьем. Платье было полностью глухим, но в то же время элегантным и очень лёгким, практически невесомым. Оно свободно струилось по телу, очерчивая все его изгибы. Иными словами: оно не показывало ничего, и вместе с тем слишком много.                                                       

— Нравится? — раздалось за спиной.                                                 

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась. Я снова не заметила, как он бесшумно подкрался. Только что его не было — и вот уже стоит, подпирая плечом стенку.

— Нравится, — отозвалась я.                                 

— А мне не нравится. Оно провоцирует мужчин.                                         

Саид отлепился от стены и неспешно двинулся в мою сторону.                    

— Сам ты провоцируешь! Оно мне нравится, слышишь!?                            

Я попятилась под его взглядом и, заметив в нём искру охотничьего азарта, сразу же поняла, что с моей стороны это было не лучшим решением. Не то чтобы мне было так сильно жаль новое платье, скорее, я прекрасно понимала, что последует после того, как он, не слишком заморачиваясь с целостностью, его с меня снимет. Поэтому недолго думая, я решила пойти на небольшую хитрость. Сделав шаг ему навстречу и прижавшись к широкой груди, я прошептала:

— Спасибо. Оно прекрасно!                                                 

С замиранием сердца я ждала его реакции, но Саид будто застыл — стал вдруг безмолвным и неподвижным. Восприняв это как хороший знак, я рискнула зайти ещё дальше: встав на носочки и бвив руками его могучие плечи, потянулась к его губам. Но то ли я была слишком маленькой, то ли он слишком большим, но для того чтобы воплотить задуманное, ему следовало бы совсем чуть-чуть склонить голову. Саид же даже не шелохнулся. Лишь во взгляде что-то изменилось. Неуловимо и в то же время чётко.                              

Судорожно сглотнув, я смотрела в его глаза, как будто если отведу взгляд, момент будет безнадёжно утерян, а очарование разобьётся о его привычную стену отчуждённости. И он тоже смотрел, не отрываясь от моих глаз, как будто силился прочесть в них что-то известное только ему одному.

Протянув ладонь к его лицу, погладила еле касаясь. Саид вздрогнул и, будто очнувшись, отстранился…                                                            

— Тебе так понравилось платье?                                        

— Оно красивое, — кивнула я. — Жаль только, что не ты сам выбирал. Но ничего, мне всё равно приятно.                                                           

— Я могу и сам… если хочешь, — произнёс хрипло и сглотнул так, что его кадык дёрнулся.

Я не поверила своим ушам и чуть не рассмеялась в голос. Хорошо, что порыв безудержного веселья я смогла в себе подавить в зародыше, потому что, видя, как он нервно облизал губы, не сводя с меня напряжённого взгляда, я поняла, что он, кажется, не шутил…

Я же решила ковать железо, пока горячо, и миролюбиво предложила:

— А давай ты лучше научишь меня готовить эти лепёшки. Я тебе говорила, я не умею готовить… и никогда…                                              

— Я помню, — перебил он мой несвязный лепет.                                      

Воцарившееся молчание тяготило: он не спешил с ответом, и мне тоже больше нечего было ему сказать.                                                              

— Нужно на кухне прибираться, — ляпнула я первое, что пришло в голову, и предприняла попытку ретироваться под благовидным предлогом.                            

Насколько я помню, мой завтрак был им сметён со стола. А памятуя о его пристрастии к порядку...                                                                            

— Не нужно. Я уже убрал. Платье можешь оставить.                                               

Не успела я порадоваться своей первой победе, как Саид, подхватив пакеты, двинулся в сторону выхода, а я по привычке отпрянула, пропуская его вперёд. На что он лишь слабо поморщился, но не проронил больше ни слова.  А мне почему-то подумалось: смогла бы я его простить и отпустить прошлое, если бы он извинился?                                                 

Странная мысль, я бы даже сказала, глупая. Ведь его извинения мне не нужны, как и ему моё прощение.                                                                  

Тёмно-синий внедорожник стоял на прежнем месте. Саид занял водительское место, завёл мотор и как будто забыл о моем существовании, по крайней мере, ближайшие полчаса он молчал и даже не смотрел в мою сторону. Мы покинули город, выехали на объездную и свернули на ближайшем повороте. Я же, поняв, что мы движемся в противоположную сторону от дома моих свёкров, не выдержала и решила подать голос первой:

— Куда мы едем?                                    

— Сейчас увидишь.                                     

— А почему бы тебе не ответить?                                  

Его молчание напрягало, как и неясность ситуации, в которой я оказалась.

— Девочка, ты опять действуешь мне на нервы.                                      

Его тон стал снова жёстким, как прежде. Только раньше я на него за это не обижалась, а сейчас почему-то стало обидно…

Отвернувшись к окну, я всю дорогу больше не пыталась с ним заговорить. За стеклом мелькали деревья, лес сменяли поля, пока, наконец, не мелькнул указатель с названием района.

Саид свернул на объездную, а вскоре уже тормозил перед воротами огромного дома, расположенного обособленно. Сразу видно — его хозяевам соседи не нужны. Ворота перед нами гостеприимно распахнулись, охранник при этом махнул в знак приветствия, из чего я сделала вывод, что мы находились в гостях у его знакомых.                                            

Наконец, Саид пригласительным жестом распахнул дверцу с моей стороны. Пришлось выбираться, несмотря на то, что уж очень не хотелось. Я лишь терялась в догадках, зачем мы здесь и чего ещё ожидать от жизни. Стоило мне только вылезть из машины, как тут же испуганно прижалась к мужчине: рядом со мной рычал и угрожающе скалил зубы не кто иной, как его верный пёс — огромное лохматое чудовище. Почему-то сейчас вспомнилось описание собаки Баскервилей из известного произведения Конан Дойля. Плюсом к этому во дворе появилась группа вооруженных до зубов охранников в черной униформе. И стало совсем не по себе — даже у Влада работают ребята попроще.                                      

— Не бойся, — обронил Саид, — обнимая меня одной рукой, другой он трепал своего пса по голове, — одна во двор не выходи, и он тебя не тронет.                            

— Убери его! Пожалуйста, убери-и!                                            

Пёс, то ли приревновав, то ли решив разделить расположение своего хозяина, приблизился ко мне вплотную и принялся обнюхивать.

— Рамс, фу!

Саид дёрнул его за ошейник в сторону как раз в тот момент, когда перед нами, буквально из ниоткуда, возникла девочка, по возрасту — одногодка моей Женьки.

— Не бойтесь, он своих не трогает, — важно произнесла она, прищурившись и внимательно меня разглядывая. — А если вас привёз дядя Саид, значит вы своя.               

— Привет, мелкая. Папка уже дома? — поинтересовался у неё Саид.         

— Я не мелкая! — тут же взбунтовался ребёнок. — А ты опять пропустил мой день рождения!

Девочка что-то ещё говорила, но я уже не слушала. Прямо к нам, улыбаясь, направлялась Ася Сабурова…

Пару лет назад Влад вёл какие-то дела с её мужем, и мы с ней несколько раз пересекались. Как всегда весёлая и улыбчивая, она практически не изменилась. Единственное, что бросалось в глаза, — это внушительный животик. В чете Сабуровых ожидалось пополнение.

Глава 22.

Данила и Саид.

— Давно не виделись, брат. И что-то мне подсказывает, что мы бы и не увиделись ещё сто лет, если бы не Рамс. Полагаю, сегодня ты ко мне по более важному делу?

Затянувшись горьким дымом, Саид с ожесточением раздавил окурок в пепельнице.

— Ты прав, брат, но только наполовину. Я, как и ты, привык свои дела решать сам. И всё же кое-что мне от тебя потребуется.                                               

Когда-то его друг и армейский товарищ рискнул всем, вступившись за какую-то глупую девчонку, и Саид был первым, кто отговаривал его от этой затеи. А когда Данила на ней ещё и женился, обзаведясь семьёй, он просто молча ушёл в сторону, сведя все контакты до минимума. Это было его решением. В его понимании семья — это святое, отдельный мир, куда негоже впускать таких криминальных элементов, как он.                                   

— Ты сам знаешь, что тебе, как и Лёхе, здесь всегда рады.                                 

— Лёха в завязке, брат. Девяностые давно отшумели, бандиты переоделись в честных бизнесменов. Не мне это тебе рассказывать, — Саид усмехнулся, потянулся с ленцой и красноречиво обвёл взглядом кабинет своего давнего товарища:

— Вижу, дела у тебя идут неплохо.                                        

— А тебе что мешает сделать то же самое?                                                

— А мне, брат, прежде чем выйти из игры, нужно выполнить последнее задание. Потом уже можно с чистой совестью отправляться на заслуженный отдых.               

— Ты совершаешь большую ошибку, брат, — спокойно заметил Данила.                 

— Лёха настучал? Как он там?                                  

— Идёт на поправку и рвётся тебе морду начистить. Вам обоим что, женщин мало? Нужно было именно эту начать делить?                                                 

— Сейчас она моя женщина! — в мгновение ока разозлился Саид. — И делить её я ни с кем не собираюсь: ни с Лёхой, ни тем более с Литвиновым.                                             

— Присвоить себе его жену — верх глупости и недальновидности!                             

— Когда-то я говорил тебе то же самое, брат. Только тогда за твоей женщиной стояли люди посерьёзнее какого-то Литвинова.                                            

— Тут ты не прав. Влад Литвинов за последние годы весьма преуспел: есть у него влиятельные друзья. Ты выбрал не ту женщину, брат, — заметил Данила после паузы. — Он в своём праве. Такое не прощают. Лично я бы тебя за это убил.                                                  

Но его друг лишь криво усмехнулся.

— Я очень надеюсь, что и он считает точно так же. Только вот какая штука, брат. Его женщина у меня, а сам он что-то не спешит навестить старого друга, пешек своих подсылает.

— Ты сам тогда подставился. Он просто ничего не сделал для того, чтобы тебе помочь.

Злость тут же резанула по нервам Саида тупым ножом и попёрла наружу, словно вулканическая лава. Заскрипев зубами, он оскалился:

— Точно. А ещё прикарманил общак. Я был идиотом, потому что доверял ему, а он идиотом не был, поэтому я отправился в тюрьму, а он зажил лучше прежнего, прихватив мои деньги.

— Она знает? — поинтересовался Данила.                                    

Спорить с Саидом на эту тему было бесполезно.

— Знает, — отозвался тот после паузы.                                             

Он не мог понять себя самого. Не мог объяснить, что происходило с ним с тех пор, как она сбежала. Её взгляд, тот самый, дерзкий и полный ненависти, лишил его покоя и преследовал до тех самых пор, пока Саид не увидел её снова. А стоило лишь увидеть — домашнюю, разнеженную после сна, да ещё и в Лёхиной рубахе, как разум раскрошился в пыль.

Раньше он готов был поспорить с самим собой, что им движет лишь слепая жажда мести. Присвоить в качестве трофея женщину поверженного врага. Что может быть ещё лучше, чем дать ему подыхать с этой мыслью?

Но она сбежала. А он, увидев её полуголую у Лёхи, понял, что друг его опередил.

В тот момент с ним что-то произошло. Отчётливо забрезжило понимание: то, что лишило его покоя и сводило с ума — вовсе не жажда мести. Эта женщина ему нужна самому! И ему крышу срывало при одной лишь мысли, что Лёха её сделал своей. Взял именно ту, что ему в сердце запала. Это ли не насмешка судьбы?                                                                             

Саид всей своей сущностью ненавидел шлюх. Нет, против тех, кто продавал себя за деньги и не скрывал этого, он ничего не имел. Они по крайней мере не лицемерили, пытаясь казаться лучше, чем есть на самом деле. Он ненавидел таких как она, считая их дешёвками, пытающимися залезть в карман и голову того, кто их имеет. Но вот какая штука приключилась: лишь встретив её, он понял, что ему на это наплевать!                                             

Более того, он сам готов был с радостью предоставить ей и то и другое.

— Я не хотел тебя втягивать в это дело, брат. Но мне нужна твоя помощь, — произнёс он после паузы.

— На меня ты можешь всегда расчитывать. Где и когда?

— Нет, — усмехнулся Саид, — ты останешься дома, с семьёй. С Литвиновым я разберусь сам! А для дела мне сгодится кто-то из охраны. От тебя мне нужно другое. Мне нужно, чтобы ты взял под свою защиту её. В моём доме для неё небезопасно.

# # #

Влада сидела на краешке кровати, в выделенной им с Саидом гостевой комнате. У радушной хозяйки безусловно возникли вопросы, но она тактично придержала их при себе. Глядя на неё, Влада могла лишь тихо завидовать — Ася буквально светилась счастьем. Тем обычным женским счастьем, когда ты влюблена и точно знаешь, что любима. Спокойствие, умиротворённость, уверенность в завтрашнем дне — всё это читалось в её глазах, и Владе, оставшейся в одиночестве, сделалось очень грустно и тоскливо. И хоть она пообещала самой себе не размениваться на бесполезное нытьё, всё же не смогла сдержать рвущихся наружу слёз. Обида, злость и страх просили выхода. Согнувшись пополам, она уронила голову на колени и зарыдала, содрогаясь всем телом.                                             

За этим занятием её и застал Саид. Она снова не определила на слух его появление, лишь почувствовала, как постель рядом с ней прогнулась и мужская рука легла ей на спину.

— Что случилось, — спросил он тихо.                              

Женские слёзы его никогда не впечатляли, но сейчас чувствовал он себя до невозможности бессильно. Он не мог найти подходящих слов, все они в этот момент казались ему глупыми и неподходящими.

Но Влада не реагировала. Она так глубоко погрузилась в свои несчастья, что не осталось ни сил, ни желания с кем-либо разговаривать.                                                 

— Девочка, я задал вопрос.                                                                                   

— Влада! Меня зовут Влада! Это ведь не сложно, Саид! — выпалила она, вдруг разозлившись.

Накипело!

— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Я живу точно во сне и жду, что проснусь с минуты на минуту и весь этот ужас закончится. Я ничего не понимаю. А ты не хочешь даже поговорить со мной. Зачем я здесь? Что, вообще, происходит?                                        

Слова лились нескончаемым потоком, который она не могла ни остановить, ни контролировать. Почувствовав подкатывающую истерику, она закусила губу и что есть силы зажмурилась, когда вдруг ощутила его прикосновение. Лёгкое, едва уловимое. Он провёл рукой по её спине, по растрепавшейся косе, и Влада от удивления даже плакать перестала.

Положив руку ей на затылок, Саид легонько наклонил её голову к себе и поцеловал в лоб. Этот своеобразный жест нежности и вовсе поверг её в шок.                                                                                                                     

По привычке попыталась увернуться — тщетно. Мужчина держал нежно, но крепко. Его взгляд словно гипнотизировал, а сам он явно пытался что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни слова, и по своему обыкновению начинал злиться. Верхняя губа дёрнулась, и он заскрежетал зубами, как будто сдерживал себя от чего-то, как будто вот-вот сорвётся.

Молча поднявшись, он стремительно вышел за дверь, а через секунду оттуда послышались глухие удары в стенку. Вскоре он снова вернулся, так же молча приподнял Владу и, усадив к себе на колени, прижал к груди.

— Я никогда не блистал красноречием, предпочитая выражаться не словами, а действиями, — начал он нехотя. — И ещё никогда, ни одну женщину я не желал так сильно, как тебя. Вряд ли ты в состоянии меня понять, поэтому просто прими как данность. Ты мне нужна, без тебя ничто не имеет смысла.                                                        

Повисла пауза, и ни один из них не спешил прерывать затянувшееся молчание.

— Ты меня пугаешь, — набравшись мужества, произнесла она наконец.                               

Уже успев немного изучить этого мужчину, ничего подобного она от него не ожидала.

А следом он улыбнулся, чем удивил её ещё больше. Это была именно улыбка, не ухмылка, что обычно искажала его лицо. И ещё никогда на её памяти обычная улыбка не меняла человека так кардинально. Злой и циничный бандит, высокий и мощный, с волевым резким лицом и смуглой кожей, предстал сейчас перед ней в совершенно новом амплуа. И даже этот шрам, что исполосовал его висок и часть лица, сейчас не казался ей таким страшным.                            

— Ты сказала, мы мало разговаривали. Я знаю, о чём ты хочешь поговорить, — произнёс он и едва заметно поморщился. — Хорошо. Я расскажу. Только ты будешь разочарована, ничего нового я тебе не сообщу. Я просто болтался без дела и прикидывал, как достать твоего мужа. Сама понимаешь, добрых чувств я к нему не испытывал, однако подобраться ближе не мог. И вдруг невероятное везение. Мне предложили работенку, и надо же такому случиться, она была напрямую связана с ним. 

Влада смотрела в мигом потемневшие глаза и буквально кожей чувствовала шквалистую бурю, что сейчас билась в нём. Он напрягся, отчего она непроизвольно поёжилась, пытаясь перехватить его взгляд, хотя бы на секунду заглянуть в глаза.                                  

— Ты имеешь в виду?..                                                       

— Я имею в виду, что, согласившись посторожить тебя, я знать не знал, что ты его жена. Разумеется, неведение длилось недолго. Я понаблюдал за тобой несколько дней, ещё до вашего отъезда. Дальше ты знаешь: ты благополучно попалась на разыгранный сценарий.

— То есть ты с самого начала знал, что всё это Влад подстроил специально.

Саид снова поморщился. Было заметно, что даже упоминание имени этого человека ему не по душе.                                                                                

— Не совсем. Видишь ли, твой муж решил убить двух зайцев сразу. То, что у вас в браке не было согласия, я понял позже. Изначальная версия сводилась к деньгам, и твоё заточение должно было стать гарантом выполнения его обязательств.                                    

Влада лишь горько усмехнулась. А ведь он постоянно твердил ей о деньгах и какой-то части его бизнеса. Хоть тут не соврал!                                                          

— А как же Женька?                                                                     

— О ребёнке речи не шло, — произнёс он уверенно. — Я никогда не взялся бы за дело, если бы в нём фигурировали дети. Твою дочь увёз ваш водитель, как я и сказал.

— Но откуда ты знаешь, что она сейчас у моих свёкров?                                      

— Знаю, — неопределённо ответил Саид.                                         

— Почему-то у меня такое чувство, что ты говоришь мне гораздо меньше, чем знаешь в действительности.                                                          

— Это нормально, — усмехнулся он. — Если ты будешь знать обо мне все, я тебе через три дня надоем. На самом деле, я скучный парень.                                             

— Зачем ты меня сюда привёз?                                              

— Для твоей же безопасности. Пока всё не закончится, ты останешься здесь.

— Но почему? 

— Тыдействительно не понимаешь? Лёхину квартиру разгромили. С моей возни больше, но не исключено, что люди твоего мужа явятся и туда. В любом случае, одну я тебя там оставить не могу.                                                                                               

— Тогда возьми меня с собой.                                                         

— Исключено.                                                  

И прежде, чем Влада успела выразить свой протест против сложившихся обстоятельств, он накрыл её губы своими, требуя открыть их и впустить его.

— Я приведу её к тебе. Я всё для тебя сделаю, — горячо зашептал он, оторвавшись от её губ, манящих грехом и соблазном. — Только прошу тебя, не предавай. Дай поверить в чудо.

Ловко справившись с застёжками на её платье, он стащил его с плеч, обнажая Владу по пояс.

Горячие губы тут же накрыли затвердевшую вершинку, вырывая из её груди стон и заставляя вздрогнуть от остроты ощущений.                                                   

Мысли, такие чёткие и ясные всего секунду назад, вдруг стали расползаться. Сознание помутилось, она поплыла куда-то в туман, и последней связной мыслью стало: «А ведь я сама этого желаю не меньше, чем он».

Глава 23.

Его жизнь будто разделилась надвое: до неё и после. И он чувствовал, что прежней ей уже не стать. Объяснить себе, что происходит, он не мог. Потому что раньше знать не знал, что такое бывает.

Поглаживая большими пальцами рук её острые, будто вытесанные из камня скулы, он сомкнул остальные на её затылке, зарывшись ими в прекрасные волосы, что лёгкой, невесомой волной рассыпались по плечам.                                                              

Ему нравился контраст, производимый его смуглой кожей с её мраморной, почти прозрачной. Когда руки скользили по вожделенному телу: совершенному, идеальному. Ему нравились её губы, которые она имела привычку капризно кривить: упругие, гладкие, в них чувствовалась порода. Наблюдая за тем, как они стыдливо сопротивляются, бунтуют и всё же смиряясь, подчиняются, он приходил в неистовый восторг.

Её хрупкость и нежность лишь подстёгивали его натуру хищника, пробуждали тьму, которую, казалось, он давно в себе убаюкал. И он боролся с самим собой, разрываясь надвое в водовороте новых, доселе неведомых для него чувств. Видеть, как она добровольно ему отдаётся с немым протестом в ведьминских глазах, доставляло ему неописуемое удовольствие. Владеть её телом было без сомнения приятно, настолько приятно, что всё остальное меркло на фоне этого единения. Но лишь сейчас, видя, что и она этого хочет, он понял, что это пик, недосягаемая вершина, и ещё никогда он не чувствовал себя настолько значимым. Наслаждение, острое и щемящее, прошлось дрожью по телу, хриплым стоном вырывая из его уст её имя.                                                                                    

Больше сдерживать себя он не мог. Он брал её снова и снова. По-звериному жёстко, выплёскивая страсть и ярость, доводя до исступления. И какой же это чистый кайф, наблюдать как ледышка тает, корчится в агонии противостояния с собственными запретами! Чтобы в конечном итоге отдаться силе страсти. В его грубости Влада находила нежность. Сливалась с ним, стремясь принадлежать ему вся, так полно, насколько это только возможно.                                           

Скоро она сдастся, скоро. Сейчас.                                                               

И она сдалась. Смирилась, подчиняясь, не гоня, а принимая, приспосабливаясь к амплитуде его движений, взрывая в нём вспышку сладостной эйфории. А её полный наслаждения стон лишь добавил масла в огонь его противоречивых чувств.                                                              

Восстановив дыхание, Саид улыбнулся, привлекая её к себе. Он легонько поглаживал пальцем гладкую кожу её груди, не давая «ледяной королеве» растаять. Его взор выхватил обручальное кольцо на её пальце, которое странным образом не привлекало его внимания до этого. Недолго думая, он взял её ладонь и, стянув с пальца кольцо, точным броском отправил его в пустую мусорную корзину, что стояла поодаль.                                                                    

— Я хочу, чтобы ты уехала со мной. Ты и Женя.                                                 

— Куда?                                                                                

— Куда захочешь.                                                                        

Саид снял с неё остатки одежды и, поставив на колени, начал входить сзади. Он не торопился, брал её не спеша, оглаживая и любуясь её тонким станом, снежно-белой спиной. Он хотел, чтобы она прочувствовала его, растягивал удовольствие, давая ей притихнуть, а после вновь заставляя трепетать.                                                                                       

— Ты уедешь со мной?

Она тёрлась спиной о грудь Саида, сама шла на сближение, помогая ему наполнять её, подставляя его ладоням грудь, но крепко сомкнув дрожащие губы, продолжала молчать.                          

— Вла-даа, ответь мне!                                                                            

Опустив шершавую ладонь на её лицо, он развернул его к себе.                                    

—Ты согласна? Согласна взять дочь и уехать со мной?                                                     

— Я согласна!                                                                                      

Заведя тонкую ладошку за голову, она прикоснулась к его лицу, прямо к месту, обезображенному шрамом.                                                                                                                 

— Мы уедем с тобой.                                                                            

И вновь изогнувшись, она потёрлась своей мраморно-белой спиной о его грудь. Страстная, горячая, смелая.                                                                              

Влала открылась ему совсем с другой стороны, и он словно впервые брал её, пробовал её заново, изучал каждое прикосновение к её бледной коже, не зная до этого дня, что брать женщину можно и так: нежно, чувственно, смакуя каждый момент. Это был не просто физический акт, а нечто более мощное, глубинное. Слияние не только тел, но и душ. Он даже не хотел отпускать ее, когда все закончилось, и крепко обнимал, чувствуя, как эхо наслаждения еще бродит по ее телу, заставляя вздрагивать и его самого.                                                         

— Ты прекрасна, — признался он.                                                                     

И ему было настолько хорошо, что отголоски того счастья не отпускали его до самого конца.

# # #

Казалось, его ладони всё ещё скользили по её спине, когда он прикреплял радиочастотный идентификатор к входной двери. Слабо пикнув, дверь с биометрическим замком отворилась, впуская внутрь три тёмные фигуры.                                                                            

Её грудь, что трепеща вздымалась, её руки, что на его разгорячённой смуглой коже казались прохладными, её глаза — океаны страсти, её волосы, что ковром рассыпались по его плечам, всё это было его! Она нужна ему вся, без остатка. На меньшее он не согласен!                   

Рассредоточившись, мужчины разошлись в разные стороны. Саид, словно хищник, бесшумно передвигался в темноте. Вынув из-за пояса пистолет с нашлёпкой глушителя, он прижался к стенке — лёгкие шаги сверху принадлежали явно не мужчине. Её дочь. Как она его воспримет? Как ему вообще вести себя с маленькой девочкой? Как наладить контакт? Что там любят девочки? Куклы? Он завтра же скупит всех чёртовых кукол в округе!                                                         

Он бесшумно ступил на первую ступень, всё так же прижимаясь к мраморной стене, как Её податливое тело совсем недавно прижималось к нему. Он ощущал её прохладу, что обжигала, как раскалённый металл. И венка, пульсирующая на её шее, рядом с родинкой, которую так сладко было целовать.

Первого охранника он снял у перил, тихо и без лишней суеты. Второй значительно отстал от товарища, пришлось затаиться и переждать, а заодно утихомирить бабочек в животе. Саид улыбнулся — более глупого определения не сыскать. Он влюбился как пацан зелёный! Сердце рвалось наружу, чтобы упасть к Её ногам. «Бери, девочка. Оно твоё. Делай с ним что хочешь».

Оглушив второго, он нанёс «контрольный» в кадык. Замер и прислушался: лёгкие неуверенные шажки теперь были совсем рядом.                                                          

«Почему?»                                                                     

«Люблю», — беззаботно отозвалась она.

«Не понял. Повтори».                                                                    

«Я сказала, что люблю тебя, дубина…»                                                   

Саид вновь улыбнулся, вспомнив их последний разговор. И её нежную улыбку, подаренную ему. Он хотел, действительно хотел произнести эти заветные слова, которые ещё никогда никому не говорил. Но вместо этого лишь поцеловал её и сбежал, как последний трус.

Сейчас он мысленно дал себе зарок: больше не убегать, не прятаться от её света и тепла, что просочившись сквозь его броню, отогрели его рваную душу. Это самое прекрасное, что с ним произошло в жизни! Он скажет. Сразу, как только вернётся с Её дочерью, скажет, что любит…

Через приоткрытую дверь пробивался лунный свет. На стуле у окна, ссутулившись, сидела девочка, укутанная в одеяло.                                                             

— Женя?                                                                                

Ребёнок не реагировал, будто уснул.                                                               

— Женя, меня прислала твоя мама. Я отведу тебя к ней.                                                      

Подойдя вплотную, он легонько потряс её за плечо. Одеяло упало на пол, открывая его взгляду огромную куклу, смотревшую в окно застывшим взглядом нарисованных глаз.

В этот же миг снизу послышался условный сигнал.                                                              

Саид круто развернулся, и глухой хлопок отозвался жжением у основания шеи. Перед глазами всё поплыло и улыбка Влады, которую он сохранил в своих мыслят, начала меркнуть. Пол стремительно приближался, пока не ударил его по лицу.                                                  

— Полюбовничек пожаловал, — прокаркала Елизавета Дмитриевна, тут же разразившись скрипучим смехом. — Ничего другого я от этой шалавы не ожидала…                                                            

Щелчок предохранителя взорвал ночную тишину, и женщина почувствовала, как дуло пистолета уперлось ей в затылок. Горло сжалось, и она с трудом сглотнула слюну.

— Не гасить… — прохрипел Саид.                                                                  

Прежде чем выпасть из реальности, он дрожащий рукой дотянулся до торчащего из его шеи шприца с транквилизатором* и отбросил его прочь.

Аккумулировав последние силы, попытался подняться и тут же рухнул назад. Онемевшее тело едва ли его слушалось, а тьма перед глазами распространялась с бешеной скоростью.

— Как скажешь, — отозвался Данила и ударил женщину рукоятью по голове, отчего та рухнула на землю.                         

— Ты цел? — приблизившись, он бегло осмотрел друга на предмет видимых повреждений.

— Цел, — отозвался он сквозь зубы, ругая себя за глупость. — Чёртова баба!

— Внизу чисто, — в дверном проёме показалась Лёхина голова. — Там только охрана. Была.

Его взгляд в скудном освещении предрассветного марева выхватил лежащего на полу Саида.

— Отдыхаешь, брат? — хмыкнул он. — А ты хотел один на дело идти.

Речь идёт о ружье-транквилизаторе* — пневматическое ружьё, которое стреляет специальными дротиками с транквилизаторами или другими препаратами. Может использоваться для обездвиживания животных или вакцинации. Дротик представляет собой шприц, который при попадании в тело животного вводит внутримышечно препарат.

Глава 24.

Эта была самая долгая ночь в моей жизни… и самая страшная…

Прошло уже довольно много времени с тех пор, как он ушёл, а в душе поселилось нечто более чёрное, чем окружавший меня мрак. Тёмная комната, наполненная безмолвием, подавляла, мешала дышать, думать и жить, словно сквозь её стены просачивался невидимый, смертоносный газ.

Что-то пошло не так! Он давно уже должен был вернуться!

Неведение и невозможность повлиять на происходящее были ещё хуже ожидания и тошнотворного страха, что не отпускал ни на минуту. А ещё мучительно ныла совесть. Ведь свою роль я сыграла на отлично — нашла в его броне слабое место, по которому и ударила. Каждый выживает как может — это факт! Приоритеты даны чётко — это тоже факт. Ещё один факт: Влад прав, я действительно бездушная стерва. Только почему же тогда так больно и так нестерпимо жжёт в груди? Ведь всё было ясно с самого начала!

Время тянулось неизбежно и мучительно долго! Прислушиваясь к звукам чужого дома, я то и дело бросала взгляд на часы, а вскоре и вовсе практически не отводила глаз от секундной стрелки. Чтобы хоть как-то скоротать время и не поддаться панике, я решала в уме ситуационные задачи по факультетской хирургии:

«…Больной 60 лет. Температура – 37,2°. Озноба не было. При пальпации живота – болезненность в правой подвздошной области, где определяется уплотнение размерами 7?8 см с нечеткими границами, болезненное. Симптом Щеткина-Блюмберга слабоположительный. Симптомы Ровзинга, Ситковского положительные. Лейкоцитоз – 10.2?10/9/л.

Предположительный диагноз?

— Острый аппендицит, аппендикулярный инфильтрат, — прошептала я вслух

Какое заболевание следует исключить?

— Рак слепой кишки.

Лечебная тактика и обследования?

Без перерыва прокручивая в голове всё новые экзаменационные вопросы, я не заметила, как за окном забрезжил рассвет. Сомнений больше не осталось никаких — он не справился. А я проиграла! Что означало только одно — пора возвращаться домой.

Проглотив горький комок, я неспешно поднялась с кровати. Платье лежало на полу и, машинально к нему потянувшись, я тут же отдёрнула руку — меня словно разряд тока пронзил, стоило лишь к нему прикоснуться. Слишком памятными оказались воспоминания, с ним связанные. Осознание своей вины в случившемся на секунду затмило даже горечь поражения. Ноги подкосились, я плюхнулась назад на постель, опустив голову на колени, полностью погружаясь в своё отчаяние. Что же я натворила!

Ядовитая тоска проникла внутрь, отравляя сознание, угнетая волю. Все мало-мальски жизнеспособные мысли покинули мою голову, а на их место ворвалась боль, стучась в виски с

настойчивостью тысячи дятлов. Неимоверным усилием воли я вновь заставила себя подняться и что-то делать.

Пакеты с одеждой стояли на том же месте, где их вчера оставил Саид. Раскладывать в чужом доме свои вещи я не видела смысла — моё положение для этого слишком нестабильно. Поэтому, неторопливо сделав свои дела в ванной, я натянула из первого попавшегося пакета длинную юбку, облегающую безрукавку в тон и поплелась к двери.

В доме царила тишина, оно и не удивительно, ведь на часах всего половина шестого. Каково же было моё удивление, когда я, спустившись вниз, наткнулась на жену Данилы Сабурова. Ася сидела, понурив плечи, и гипнотизировала взглядом чашку с давно остывшим чаем. Выходит, не я одна мучалась этой ночью без сна.

При моём приближении она вскинула голову, и её взгляд заставил меня сбиться с шага.

— Тоже не спится? — мой вопрос прозвучал скорее утвердительно.

На что Ася лишь отрицательно мотнула головой, продолжая задумчиво сверлить меня взглядом.

— Ты его хоть любишь?

Приблизившись, я щёлкнула выключателем кофеварки.

— Нет.

— А он тебя любит.

— Не любит! — ответила я, должно быть, слишком резко и эмоционально.

Довольно этого театра!

Он хотел заполучить меня в свою постель, хотел отыграться, потешив своё тщеславие. Это был его выбор! А то, что произошло, — всего лишь последствия принятого им решения. Его целью было завладеть не только моим телом, но и душой — сделать так, чтобы я сама его желала. И я позволила ему поверить в это, ради достижения собственной цели. Вот и всё!

Наполнив свою чашку, я заняла место напротив неё.

— Любит, — вздохнула Ася, отворачиваясь. — Он ещё никогда ничего не делал ради женщины.

—Ты не можешь говорить об этом так уверенно!

— А это не я. Это говорит мой муж…

В этот момент входная дверь отворилась, и в кухню вошёл до боли знакомый мне тип, с глазами навыкате. А он-то здесь откуда взялся?! Первой реакцией было подскочить и бежать прочь без оглядки — на лицо повторение уже знакомого мне сценария. Но следом за этим пришло понимание, что это Лёхин человек, и остерегаться мне его сейчас нет надобности. По крайней мере, я на это очень надеялась.

— Здрасьте, барышня, — кивнул он мне как ни в чём не бывало, — рад вас видеть в добром здравии.

Ответить я не успела. Ася подскочила с места и, преодолев разделяющее их расстояние, молча застыла перед ним в ожидании.

А до меня только сейчас стала доходить вся серьёзность ситуации: Саид был не один, и если случилось несчастье, это будет целиком на моей совести. С ним Асин муж, поэтому она не спит. Неужели Лёша тоже?.. Он ведь серьёзно ранен!

— Они уже в пути, Ась, — подтвердил мужчина мою страшную догадку. — Все живы-здоровы. Ну… почти.

При этих словах Ася облегчённо выдохнула, а я наоборот, забыла, как дышать.

— Почти?

Поднявшись со своего места, я на негнущихся ногах подошла ближе. Он жив! Лгала бы, сказав, что я не обрадовалась. Да что там обрадовалась. Я чуть не зарыдала от счастья!

— Что значит "почти"?

В груди царапнуло ржавым гвоздём, хоть внешне это никак не отразилось.

— Да с Саидом что-то, но уже вроде пришёл в себя.

— А девочка? — поинтересовалась я осипшим голосом.

— Не было там никакой девочки, — отозвался мужчина и добавил после паузы: — А вас, барышня, ждут за воротами.

— Кто? — вклинилась в разговор Ася.

— Ну, как я понял, — законный супруг.

Переглянувшись с Сабуровой, мы обе уставились на мужчину.

— Данила сказал, до его прибытия никого не впускать и не выпускать, — на всякий случай напомнил он, делая ударение на последнем слове.

Это я и без него знала. Саид, прежде чем уйти, дважды повторил то же самое.

Ася молча подошла к встроенному в стену небольшому экрану и включила видеорегистратор.

Мой взгляд тут же выхватил охрану моего мужа, как и его самого. Он стоял в своём неизменном тёмном костюме. Тёмно-русые волосы небрежно упали на лицо, взгляд выражал уверенность не только в своих силах, но и в своих поступках. Такой знакомый, и в то же время совершенно чужой!

— Выпустите меня к нему, — в моём голосе отчётливо прозвучала сталь.

— Не положено, — отозвался мужчина.

Но я уже не слушала.

— Ася? — выжидательно обратилась я к Сабуровой.

— Выпусти её, — произнесла она после непродолжительной паузы.

— Ась, Данила ясно распорядился…

— В отсутствие моего мужа в силу вступают мои распоряжения, — оборвала она его на полуслове.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — обратилась она уже ко мне.

Да, я прекрасно знала, что делаю. Моё место рядом с дочерью. Всё остальное глупость, блажь и суета.

Влад стоял в окружении своей охраны, широко расставив ноги и заведя ладони за спину. При моём появлении по его лицу прошлась тень едва заметной улыбки, но жёсткий взгляд не оставлял простора для иллюзий по поводу его намерений. Я лишь одного не могла понять: зачем ему всё это нужно? Неужели это стоило того?!

Во мне, правда, тлела ещё надежда, что, как взрослые люди, мы сумеем договориться. Ну не жить ведь нам и дальше так, будто ничего не произошло!

Я приблизилась и уверенно взглянула в жёсткие зелёные глаза своего мужа. Повисла пауза. Влад моргнул, усмехнулся и ударил меня наотмашь по лицу, отчего моя голова запрокинулась. Тряхнув волосами и слизнув кровь с разбитой губы, я злобно улыбнулась. Не самая лучшая позиция в данной ситуации, но мне в тот момент было плевать!

А тем временем из-за поворота на большой скорости появился Лёхин «Вранглер». Он резко затормозил рядом с воротами особняка Сабуровых, из-за которых, как по щелчку пальцев, выбежала охрана, обступив внедорожник.

«А ведь всё могло закончиться мирно», — с тоской подумала я.

Мои опасения подтвердились: охрана Влада тоже активизировала силы, подступив ближе, и благополучный исход всей этой ситуации начал казаться мне ещё более сомнительным.

А потом я увидела Его. Ярость исказила его и без того обезображенное шрамом лицо, когда Влад по-хозяйски притянул меня к себе за талию.

— Ну, что, Саид? Конец игры? — резюмировал он. Затем окинул взглядом внушительную охрану Сабурова и с сожалением произнёс: — Жаль, что шлепнуть тебя пока не могу, падлу. Думаешь, что можешь взять моё и спокойно уйти?

— Да, — безэмоционально произнёс Саид, — отпусти её.

Я зажмурилась, не в силах вынести его взгляда.

А Влад одним мимолётным движением развернул меня к себе и, прежде чем я поняла, что произошло, впился мне в губы, неотрывно следя при этом за реакцией соперника.

«Примитивная месть, вполне соответствует его примитивной душонке», — подумала я с долей злорадства. Попыталась отстраниться, но Влад за талию притянул меня обратно, развернув лицом к трём закадычным друзьям.

Данила, Лёха и Саид стояли с одинаково скучающим выражением на лицах. Только, если двое наблюдали за происходящим обманчиво-рассеянным взором, то Саид не сводил взгляда с меня. Оставалось лишь снова подивиться его самообладанию — в моменты ярости его глаза из тёмных становились совсем чёрными, как сейчас. Было страшно потеряться в их глубине. Я видела это, чувствовала, что за его невозмутимостью и безразличием скрывалась едва сдерживаемая злость и бешенство. Он был зол, но всё же оставался невозмутимо спокойным.

Лёха кивнул уже знакомому мне типу с глазами навыкате, и тот вытащил из багажника растрепанную, упирающуюся обеими ногами Елизавету Дмитриевну и поволок волоком в центр, где она тяжело рухнула вниз, к ногам своих палачей.

Я ошарашенно уставилась на свою свекровь. Та, хоть и была белее мела, держалась всё же достойно.

Впрочем, я слегка поторопилась в своих суждениях.

— Сучья морда, — сплюнула она под ноги Лёхе, сверкая мечущими молнии глазами.

Лёха же и бровью не повёл, лишь пнул не глядя сидящую у его ног Елизавету Дмитриевну, отчего та сдавленно охнула.

— Хороший спектакль, за душу берёт, — обратился он к Владу, приставив к затылку свекрови пистолет. — Но Лялька останется здесь.

Охрана Влада мгновенно активизировалась: за моей спиной раздались характерные щелчки, приводящие оружие в боеготовность. Я уже поняла, что закончится всё это очень плохо, но Влад неожиданно поднял руку, останавливая своих людей.

— Ладушка, подожди в машине, — словно издалека донёсся до моих ушей его голос.

Пребывая в ледяном оцепенении, я продолжала стоять как вкопанная и суть его слов поняла не сразу.

Вздохнув, Влад еле заметно кивнул охраннику. Тот подал знак, и из стоящего поодаль автомобиля, с включёнными задними габаритами, появился Костя. Распахнув заднюю дверцу, он вытащил оттуда Женьку… Всего пара секунд — и она снова скрылась внутри авто. Я же благодарила Бога и самого Влада за то, что ближайший внедорожник загораживал ей обзор, не давая увидеть всего, что происходило здесь.

— Ну иди же, я сейчас подойду, — легонько подтолкнул он меня в спину.

Ноги машинально сделали неуверенный шаг в указанном направлении, когда за моей спиной послышался тихий голос Саида:

— Гаси…

А следом прозвучал выстрел…

Круто развернувшись, я зажала рот рукой, чтобы не закричать. Всё закрутилось перед глазами. Суета. Откуда-то донёсся крик Аси Сабуровой. Судя по всему, испугавшись за своего мужа, она безуспешно пыталась пробиться через охрану за ворота.

А потом я увидела свою свекровь. Елизавета Дмитриевна лежала ничком, и из-под её головы растекалась багровая лужа.

Оцепенение сменилось паникой, меня знобило, как в лихорадке. И вдруг пришло отчётливое понимание: это никогда не закончится!

— Она моя. Отдай по-хорошему, — студёный, как арктический лёд, тон Саида полоснул по нервам.

Я не питала иллюзий относительно того, что Влад теперь хоть как-то оплошает, совершит одну хотя бы малюсенькую ошибку, дарующую шанс выкарабкаться из этого поистине опасного положения. Он даже не смотрел на распластанное на земле тело своей матери. Всё его внимание сконцентрировалось на одном Саиде. Сжав челюсти так, что на них проступили мышцы, он прожигал его вполне спокойным, но от того ещё более страшным взглядом.

Волна тошнотворного страха сжала внутренности, а в моём измученном мозге не возникало ни одной, даже самой ничтожной, но правдоподобной идеи того, как всё это прекратить.

Я с надеждой заглянула в глаза Саида, пытаясь прочесть там хоть что-нибудь: какую-то подсказку, ободрение, надежду — я сама не знала что. Нет, ничего я в них не увидела. Пустота его взгляда была сродни бескрайней заснеженной равнине. Абсолютно чёрной!

А следом он усмехнулся, вернее, оскалился. Похоже, он даже находил во всём происходящем какое-то извращённое удовольствие. Нет, это всё не для меня! И уж точно не для Жени. Эти войны, ценой исхода которых могли стать наши жизни. Я не могла понять и принять эту бессмысленную жестокость. Вернее, в моём понимании любая жестокость была  бессмысленной. И я решительно шагнула назад…

— Саид, оставь нас в покое! Я никуда с тобой не уеду! У меня другие планы на свою жизнь.

То, как мои слова отразились на его лице, я не забуду никогда. Это будет преследовать меня до конца жизни. Ураган чувств бился в его глазах, клокотал и рвался наружу. Но этого было всё ещё недостаточно. Собрав себя по кусочкам, я произнесла чётко и уверенно:

— Забудь всё, что я говорила. Это ложь. Я просто хотела вернуть свою дочь!

Видя, как Саида перекосило, Влад разразился безудержным смехом. Причём сначала мне показалось, что из его груди рвутся наружу рыдания, всё-таки у него на глазах застрелили его мать! Но я ошиблась, Влад смеялся!

— Серьёзно? Нет! Этого не может быть! Ты не только промахнулся со своей вендеттой, ты ещё и втюрился, — произнёс он, отдышавшись.

Я же не отрываясь смотрела на Саида. Его правая рука висела плетью, а дрожащую левую, которой он схватился за оружие, опустил вниз Данила.

— Послушай своего более разумного товарища, Саид, — отозвался Влад, наблюдая за его отчаянием и беспомощностью.

Схватив меня за руку выше локтя, он направился к машине. Охрана плотным кольцом последовала за нами. Оказавшись внутри, я тут же прижала Женьку к груди, молясь побыстрее оказаться как можно дальше отсюда. Его ребята браво рассаживались по машинам, слышались хлопки закрываемых дверей.

— Поехали, — отдал он приказ Косте, и мы тронулись.

Боясь испугать Женьку, я еле подавила в себе рыдания, исходившие из истерзанной души и раненого сердца. Она что-то щебетала, а я не могла разобрать слов. Меня переполняла нестерпимая тоска, какая-то неопределенность томила, оставляя смутный туманный след.

— Жень, мама у нас притихла что-то… Расскажи ей, как мы по ней скучали.

Рукой, лежащей за моей спиной, Влад перебирал пряди моих волос.

— Мам, а ты уже выздоровела? — повернулась она ко мне.

Так вот что он ей наплёл! Мама болела.

— Да, милая, — улыбнулась я, — я уже выздоровела.

— А почему ты плачешь?

Дотронувшись дрожащими пальцами до лица, я ощутила на них влагу.

— Я просто очень рада тебя видеть…

Глава 25.

— Если ты ко мне прикоснёшься, я тебя убью.

Влада сжала расчёску, глядя на свои дрожащие руки с синими жилками. Когда дверь в спальню приоткрылась, впуская внутрь её мужа, она сидела в длинной ночной рубашке у своего трюмо и расчёсывала волосы. Наблюдая за его приближением в зеркальной поверхности, она лишь ещё сильнее вцепилась в расчёску, так, что костяшки пальцев побелели.

— Они вылетели, — Влад присел на край постели, прямо за её спиной. — По прибытии можешь сама звонить ей когда захочешь.

Влада лишь коротко кивнула, продолжив водить щёткой по своим длинным волосам. Больше всего на свете ей хотелось оказаться сейчас рядом с Женькой далеко отсюда. Но Влад, по понятным причинам, отпускать её никуда не собирался. Зато, на удивление, довольно быстро согласился отправить Женьку с Серафимой Павловной и двумя своими лучшими ребятами за границу, и Влада была ему за это благодарна. Было нестерпимо больно расставаться с ней снова, едва обретя, но после всего произошедшего это казалось ей разумным решением. Жестокие игры в мире жестоких мужчин, где каждый норовит ударить побольнее  — это не та жизнь, которую она хотела для своей дочери. А страх за своё дитя оказался сильнее тоски по нему.

— Ты ведь понимаешь, я не мог тебя с ней отпустить. Найти тебя потом было бы в разы сложнее, чем здесь. Но я обещаю тебе, когда всё закончится, мы уедем к ней.

— Он тебя убьёт, — отрешённо произнесла Влада и добавила после паузы. — И меня тоже. Что тогда будет с нашей дочерью?

— Нет, малыш, — ответил он тоном, каким разговаривают с неразумным ребёнком. — Это я его убью. Жаль только, что раньше этого не сделал.

Облокотившись локтями о свои колени, Влад скользил взглядом по изгибам спины своей жены.

Злость, ярость, отчаяние, при одной лишь мысли, что к ней прикасался другой мужчина, сменились мрачной решимостью.

Он не мог с уверенностью сказать, когда именно понял, что болен ею.

Возможно, ещё когда только пытался за ней ухаживать. Действительно ухаживать. Как юнец зелёный, он едва ли позволял себе взять её за руку. Интуитивно понимая, что с мужчиной она ещё не была, на близости он, понятное дело, не настаивал.

Или когда, несмотря на все его самые светлые и чистые намерения она, приезжая девчонка, запинаясь и краснея, вежливо его отшила. Кажется, она сказала тогда что-то типа «остаться друзьями». Да какими друзьями, если уже тогда на ней клином сошёлся весь его чёртов белый свет?!

Да, скорее всего Влад заболел ею именно тогда. Хоть он и пытался убедить себя в том, что в груди его ноет лишь уязвлённое самолюбие.

Он сам не понимал, чем она его так зацепила. Видел и покрасивее, но тянуло, как магнитом, именно к ней. Дышать на неё боялся, пальцем не трогал, берёг — для себя берёг. А она что? Послала, не назвав даже внятной причины.

Он не ушёл. Не мог он уйти. Влад постоянно был поблизости, уверяя себя, что она просто что-то недопоняла. Вот сейчас он что-то сделает или подберёт какие-то исключительно точные слова — и она всё поймёт, чудесным образом изменит своё отношение и они будут счастливы вместе.

Подумать только, он — зрелый, вполне состоявшийся мужчина, стал проводить всё своё свободное время среди студентов в дурацкой общаге, ради того, чтобы увидеть её хотя бы мельком. По-дружески перекинуться с ней парой слов.

Но даже в качестве друга она его почему-то избегала…

В душе Влада буйным цветом расцветала ярость, отравляя своим ядом все светлое и чистое, что пустило там корни после встречи с ней.

За что она так с ним? Разве он сделал ей что-то плохое?

Он не мог с этим бороться, тупая боль разъедала изнутри, когда его занесло на подпольный ринг. Там он и встретил впервые Саида. Избил тот его в первый раз знатно. Но Влад был только рад — физическая боль притупила боль душевную, он даже испытал кайф. Второй бой он выиграл, хоть и с трудом. Можно сказать, ему просто повезло найти слабое место противника. Саид, сильный и с отточенной техникой, имел всё же один ярко выраженный минус — чрезмерная ярость и запал, с которыми он месил соперников, в этот раз сыграли с ним злую шутку.

Но всё же со временем физическая боль отступила, оголяя то, что творилось у него внутри. Овладеть ею стало делом принципа, ни о чём другом думать он не мог.

Вечеринка была Лизиной идеей. Она первая заметила неладное. Лиза всегда стояла за него горой, хоть он так и не научился называть её матерью. Вручив ему пузырёк с одним из своих отваров, она рассказала, как его использовать.

«Пойми, сынок, — поучала она, — у провинциалок тактика такая. Женить на себе хочет. Получив то единственное, что она может предложить, ты успокоишься. Этот сбор не оставит в организме никаких следов и, даже если что-то пойдёт не так, наутро она ничего не сможет доказать…»

— Твоя мать… — нарушила Влада воцарившуюся тишину, стряхивая нахлынувшие воспоминания. — Ты должен был выбрать её…

Как бы там ни было, а терять родителей тяжело — это Влада знала не понаслышке. А насильственная смерть, в любом своём проявлении, в её понимании — явление противоестественное. Сейчас, когда в свете последних событий личные отношения со свекровью отступили на второй план, ей было ту по-человечески… Нет, не жаль. Скорее, то, что произошло у ворот особняка Сабуровых, оставило в её душе неизгладимый след — след тошнотворного страха и недоумения. И она категорически отказывалась понимать, как Влад мог оставить её там…

— Почему? — спросила она прямо, поворачиваясь к мужу.

Но Влад не спешил с ответом. Что он мог ей сказать?

Потому, что ты мне дороже?

Звучит глупо и по-киношному приторно.

Это именно то, на что рассчитывал соперник. И будь у Влада ещё один выбор, он поступил бы точно так же.

Лиза работала в доме его родителей столько, сколько Влад себя помнил. В то время, как его собственная мать заливала алкоголем свои депрессии и лечилась во всевозможных клиниках, Лиза была всегда рядом. Именно с ней, а не со своими родителями, он обсуждал свои детские переживания, а та всегда помогала не только советом, но и делом.

Однажды, ещё маленького Владика пригласили на день рождения. Детский праздник оказался мечтой любого ребёнка: аниматоры, надувной городок с горками и даже специально приглашённые черепашки-ниндзя. Сам Владик о таком мог только мечтать. Не то чтобы его собственная семья не могла себе подобного позволить. Отнюдь. Но его отец был до мозга костей консервативен, такие глупости его просто не интересовали. Матери же было, как всегда, не до того. Сопровождала на празднике Владика конечно же Лиза.

В разгар веселья сын банкира — задира и забияка — прилюдно его опозорил, стянув с Владика штаны вместе с трусами. Смеялись все: дети, позабыв о черепашках-ниндзя; сами черепашки, и даже взрослые хватались за животы при виде этого зрелища. Обескураженный Владик забился в дальний угол сада, размазывая по лицу злые слёзы — степень позора казалась ему в тот момент просто необъятной. Он готов был сквозь землю провалиться от стыда! Не было никаких сомнений в том, что эту постыдную историю будут теперь мусолить все вокруг. Скорее всего, именно так бы и произошло, если бы не Лиза.

Дети уже давно перебрались в дом, а Владик так и сидел в саду, спрятавшись между кустами малины. Он вылез из своего укрытия только тогда, когда услышал всеобщую суету и вой машины скорой помощи — мальчик, который его прилюдно опозорил, при загадочных обстоятельствах выпал из окна третьего этажа…

Спасти его не удалось, а после произошедшего про позор самого Владика благополучно забыли.

То, что это была именно Лиза, Влад понял лишь спустя годы. А сразу после этого происшествия именно она отвела его в секцию вольной борьбы. Родителям, как всегда, было всё равно.

«Ты должен быть сильным и уверенным в себе, — говорила она. — Ты должен уметь дать отпор».

На удивление, Владик увлёкся спортом. В секции он выплёскивал все свои подростковые обиды. Он стал сильнее, ловчее, увереннее в себе. А Лиза, как и прежде, была всегда рядом.

Когда Влад подрос, в услугах няни больше не было нужды, и Лиза вот-вот должна была его покинуть. Наверное, так бы и случилось, если бы не новое несчастье: мать, после нового курса лечения, вернулась домой с бутылкой виски и упаковкой Валиума. А утром её нашли мёртвой в своей постели…

Отец после произошедшего с головой ушёл в свой бизнес, ещё больше отдалившись от сына. А Лиза продолжила работать в их доме уже в качестве экономки.

Да, он любил её. И даже когда годы спустя она призналась в том, что приходится ему настоящей матерью, ничего не изменилось.

Но всё же Её он любил больше, чем самоотверженную, готовую на всё ради него Лизу.

— Ты хочешь знать, почему я выбрал тебя?

Влад поднялся с постели и подошёл к окну, всматриваясь в ночной город через пуленепробиваемое стекло. Его взгляд зацепился за тёмную фигуру, что неподвижно стояла в тени каштанов. Человек, задрав голову, смотрел прямо на него.

— А разве ты сможешь понять? Ты ведь кроме Женьки никогда никого не любила. Откуда тебе знать каково это — быть одержимым женщиной, которой я безразличен, — произнёс он, не сводя взгляда с человека в чёрном.

Он помнил первое несмелое касание, будто это было вчера; помнил первый украденный им поцелуй, головокружительный и сладкий. В ту ночь она принадлежала ему и не принадлежала.

Он хмелел и терял голову от трепета её нежного девичьего тела, имея над ним силу и власт, когда для ласкающих рук нет преград, а губы, слившись в поцелуе, дышат единым дыханием.

Но он владел лишь её телом, наивно полагая, что этого ему достаточно.

Как же он ошибался!

Это стало началом конца. Отсчёт пошёл именно с того времени, когда наутро он уже точно знал, что случившегося между ними ему ничтожно мало. Он не был готов её отпустить, и его едва наступившее счастье разбилось о жёсткую реальность. Влада ничего не хотела слушать! Она молча собралась и выскочила за двери. Чего только он не делал, чуть ли в ногах у неё не валялся, она проходила мимо, даже не взглянув в её сторону.

Когда он впервые понял, что ненавидит её?

О, этот момент отложился в его памяти чётко. Он, как всегда, сидел в машине под её окнами, чтобы, если повезёт, увидеть её мельком. Окно отворилось, и на капот свалился очередной букет. А следом за ним коробка с кулоном. Он долго искал камень подходящей чистоты — чтобы точь-в-точь под цвет её глаз. И он его нашёл — аквамарин — удивительного глубокого оттенка, что затягивал, словно синева её глаз...

 — Ты сама за меня пошла. Никто тебя под венец силком не тянул. Руки не связывал, — отозвался он тихо, неотрывно глядя на тёмную фигуру за окном. — Это было твоим решением.

Да, он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, когда она сказала ему своё «да». Пусть она его не любит. Его любви хватит для них обоих!

Но следом пришло и понимание, что счастливее он не стал. Обладать её телом и видеть при этом в её глазах безразличие было больно. А с годами его боль, как и потребность в ней никуда не делись. Наоборот, они превратилась в нечто более глубокое, терпкое и крепкое, словно выдержанное вино, что пьянило и туманило его рассудок.

Каждый раз, прикасаясь к ней, он замирал, будто это происходило впервые. Свежесть восприятия и жгучая потребность обладать ею целиком превратились в одержимость.

Он добровольно загнал себя в ловушку, из которой не было выхода. Волю к жизни и радость существования променял на монотонное саморазрушение во имя фетиша, который назвал любовью.

Он изучал себя со стороны, пытаясь понять происходящее с ним. Проанализировать их отношения и его отношение к ней. И каждый раз выходило, что отношений нет. Но и выкинуть её из головы, просто отодвинуть — не мог, как ни пытался.

Ночью он брал её тело, прекрасно понимая, что сама она в этот момент где-то далеко.

Он ненавидел её за это и вместе с тем подыхал от неразделенной любви. Можно было до бесконечности лежать ночами без сна, резать себе кожу, пытаясь заглушить тупую боль, раздирающую его изнутри. Но ни боль физическая, ни вид крови не помогали избавиться от одержимости и желания вернуть себе утраченную волю. Её безразличие его медленно убивало. Тогда он и решился на поистине отчаянный шаг. Каждый раз, когда она после секса отворачивалась, он целовал её в висок и уходил в свою спальню, чтобы долгими ночами не сомкнуть глаз.

«Ты заплатишь!» — повторял он, и страдания отступали. На их место наружу рвалась звериная злоба.

— Я лучше убью тебя, чем отдам ему, — произнёс Влад, задёргивая шторы.

Глава 26.

Оставшись наедине со своими мыслями, я вдруг почувствовала страшную усталость, что навалилась на плечи, вгрызаясь в виски ноющей болью безысходности. До одури захотелось послать всё к чертям и закончить своё жалкое существование здесь и сейчас. Медленно выдохнув и принуждая себя успокоиться, я закрыла глаза.

«Соберись, тряпка! — мысленно пнула я себя. — Ты слабая и жалкая, смотреть тошно. Вылезай из дерьма и прекрати уже себя жалеть!»

Всё так и есть: я жалкая и никчёмная; я ничего не умею, даже постоять за себя. Сколько можно зависеть от чьих-то прихотей?! Нужно собраться с силами и бороться дальше. Ведь я нужна своей дочери, а значит, должна даже думать забыть обо всей этой сентиментальной чепухе.

Только у сердца всё так же болезненно ныло и при мысли о том, как мы с Саидом расстались, хотелось рыдать в голос. Что это? Может, это и есть любовь, которую я никогда ни испытывала к мужчине. А может, белая горячка…                                                      

Он словно выжег на моём теле тавро, которое уже никогда не смыть. Кожа пылала, стоило мне вспомнить, как он касался меня, сводя с ума от потребности ощущать его грубые, но в тоже время мучительно нежные руки. Кажется, я схожу с ума.                                                                    

За дверью моей спальни раздалась трель телефонного звонка. Затем ещё и ещё. Телефон звонил практически не переставая, доводя меня до нервного срыва. Наконец, не выдержав, я встала и вышла из своей спальни.                                                                                    

Влад сидел, развалившись в кресле перед початой бутылкой коньяка, и методично напивался.

— Ла-адушка, — произнёс он нараспев при виде меня, отсалютовав своим бокалом.

Мерзкое зрелище! Не припомню, чтобы Влад когда-либоупотреблял алкоголь. Это настолько не вязалось с его образом, что я сначала опешила, остановившись на полпути. Ещё раз оглянулась — охраны нигде не было видно.

— Где охрана?                                                                              

— Отпустил, — улыбнулся он. — Мы одни в доме, Ладушка.

Предчувствие чего-то нехорошего пробежалось холодной волной по позвоночнику, мурашками рассыпаясь по телу.                                                                  

— Тебе ведь никогда это не нравилось, правда? Тебя всегда раздражали посторонние в доме. А помнишь, как всё начиналось? Были только ты и я. Скажи, чем я тебя тогда не устраивал?

— Я не знаю, — честно призналась я после паузы.                                                          

Он пьян, спорить и доказывать что-то нет никакого смысла. Более того, сейчас это было просто опасно. Его безумный взгляд, остановившейся на мне, тому доказательство. Лучше всего отправить его сейчас спать, только как это сделать, я не знала. Был лишь один способ этого добиться, и при одной мысли, что я снова разделю с ним постель, всё во мне начинало протестовать.

В этот момент телефон зазвонил снова, и мы одновременно посмотрели на трубку, что стояла на столике, рядом с бутылкой. Повинуясь минутному порыву, я рванула вперёд, но Влад меня, конечно, опередил. Прожигая меня своим взглядом, он снял трубку и не торопясь ответил:

— Да.

Подождал, усмехнулся, а в следующий момент в бешенстве запустил трубку в стену, отчего я вжала голову в плечи, наблюдая, как он не спеша поднимается с кресла.

Я пятилась по мере его приближения, пока не упёрлась спиной в барную стойку.

— Не подходи, — прошипела я сквозь зубы, хотя он и так уже был близко.

Слишком близко.                                                                                                       

Прижав меня своим телом, он склонился, будто для поцелуя, и мне ничего не оставалось, как отвернуться и зажмуриться. Его пальцы, едва касаясь, прошлись по моей скуле, по подбородку и устремились вниз, вырывая из моей груди стон отчаяния. Раньше его прикосновения не будили во мне подобного отвращения. Они вообще ничего во мне не будили. Но сейчас, познав другого мужчину, я была готова схватить нож и сама полоснуть себя по горлу, лишь бы это прекратилось.                                                                                                  

— Сколько раз ты с ним трахалась? — раздался над ухом его зловещий шёпот. — Один? Два? Больше? Как это происходило? Что ты при этом чувствовала? Я хочу знать всё! 

Должно быть, все оттенки отвращения красочно заиграли на моём лице, когда Влад накрыл ладонью мою грудь. Потому как в следующий момент оглушительный удар по лицу запрокинул мою голову, и я почувствовала, как из носа хлынула кровь, заливая белую ночную сорочку.

Кружевные широкие лямки затрещали, когда он рванул её в разные стороны. Не помня себя от ужаса, я схватилась за отделанный кружевом лиф, пытаясь прикрыть грудь.

— Ла-адушка, — прошептал он почти ласково, растирая кровь по моему лицу, — я всё ещё твой муж, ты не забыла? Мне ты не можешь отказать. Мне нет!

Мой крик прозвучал одновременно с оглушительно громким выстрелом. Влада отбросило, вдавливая в моё дрожащее тело. Медленно скользя по нему, он упал передо мной на колени, открывая моему взгляду… Костю.

Должно быть, я впала в ступор. Когда зияющее чернотой дуло смотрит прямо на тебя, ступор — это единственное, что сие зрелище может вызвать. Наверное.

Костя тем временем приблизился и, оттолкнув хрипящего, уткнувшегося носом в мои колени Влада, бегло осмотрел моё окровавленное лицо.

— У тебя пять минут. С собой возьми только самое необходимое, — тихо прошелестел он, и, видя моё замешательство, опустил пистолет и выстрелил в моего мужа ещё раз.

Я вздрогнула и отпрянула в сторону, запутавшись в длинной юбке своей ночной рубашки.

— Самое необходимое, — напомнил он, неотрывно глядя на меня.

В довершение ко всему, Костя повёл пистолетом в сторону моей спальни, и этот нетерпеливый жест вывел меня, наконец, из ступора. Бросив последний взгляд на распластанное тело своего мужа, я выбежала прочь из гостиной.

Воспоминания о том, как я собиралась, остались на задворках моего сознания. В тот момент я ничего не слышала и не видела, равно, как и ничего не понимала. В голове было абсолютно пусто, а любая более или менее внятная мысль, зарождаясь в ней, тут же ускользала. Руки что-то делали, выполняли автоматические движения, складывая в небольшую дорожную сумку абсолютно не нужные мне вещи. Спроси меня сейчас, что внутри, вряд ли я смогла бы дать внятный ответ.

Костя сидел в кабинете моего мужа, рядом с деревянным ящиком, и был занят тем, что извлекал оттуда оружие. Целый арсенал.

Ниша в полу, о наличии которой я даже не догадывалась, была открыта настежь, и перед моими глазами предстал целый склад. Чего тут только не было! И гранаты, и какие-то продолговатые снаряды, одних винтовок (или ружей, не сильна в оружии) штук пятнадцать, а пистолетов и того больше.

— Готова?                                                                

При виде меня, он оторвался от своего занятия. Я лишь утвердительно кивнула. Голос, если он всё ещё у меня был, отказывался подчиняться.                                       

— Тогда идём.                                                                                          

Передёрнув затвор своего пистолета, Костя поднялся и подошёл к полкам с книгами. Я так и не поняла, куда именно он нажал, но стенка вдруг плавно отъехала в сторону, открывая моему взгляду тёмное помещение. Ещё один сюрприз, о наличии которого я не догадывалась. А ведь кабинет значительно уступал в размерах комнате, расположенной сверху! Почему-то раньше я не обращала на это внимания. Эта запоздалая мысль крутилась в голове, как заезженная пластинка, пока Костя, взяв меня за руку, вёл в неизвестность.

 — Осторожно, ступеньки, — предупредил он.

Действительно, следующий шаг в тёмном помещении завис в воздухе.

Спустя пару минут мы уже были перед дверью подземной парковки. И к этому времени я уже начала кое-что понимать, хоть и с трудом. Бешеный ужас отступил, и я сама схватилась за руку водителя своего мужа. Этот порыв настолько поразил меня саму, насколько, вероятно, перемена во мне поразила его. Костин взгляд, пристальный и изучающий, впился в моё лицо, словно сотня иголок. Я никогда не обращала внимания на этого неприметного человека. Видимо, зря.                                                

На парковке Костя на бегу разогнул усики чеки, зубами выдернул кольцо, одновременно отталкивая меня в сторону. Прежде чем упасть рядом со мной, он с силой швырнул гранату вперёд. Я лишь успела разглядеть непонятное движение сбоку и голос Саида. Разобрать, что именно он сказал, я не успела.                                                                  

— Уши закрой, — прозвучала Костина команда.

Я послушно прижала ладони к ушам, но прогремевший взрыв всё равно показался мне оглушительно громким. Он поднял столб дыма и синхронный вой автосигнализаций. А прежде чем я успела опомниться, Костя дёрнул меня, поднимая, следом подхватил мою сумку и устремился к «Хаммеру».                                                                       

Кажется, я уже начинала понимать его тактику: пока суета и все отходят от взрыва, он выиграл решающие секунды для отхода.                                                                   

Автоматная очередь отозвалась звонкими ударами пуль о бронированное авто моего мужа. Перед глазами всё крутилось, а саму меня колотило от страха. Пришла в себя я только тогда, когда Костя, не сбавляя скорости, резко свернул в сторону проспекта. Меня тут же отбросило к дверце, а дрожащие руки потянулись к ремню безопасности. Я, конечно, понимаю, что тормоза придумали для трусов. Но такая езда — прямая дорога на тот свет. И что самое страшное, ему, похоже, было всё равно.                                                                                  

— Оторвались, — вынес он, наконец, вердикт, забирая вправо и вклиниваясь в поток машин.

Я покосилась в его сторону.  В отличие от меня, захлёстываемой эмоциями и адреналином, Костя выглядел совершенно спокойным. Слишком спокойным. Казалось, он вообще был далеко отсюда. Молчание затянулось, и я решила подать голос.

— Куда ты меня везёшь?

Бросив на меня быстрый взгляд, водитель снова сосредоточился на дороге. И когда я уже потеряла всякую надежду на ответ, он заговорил…    

Костя говорил, а я тихо плакала, бездумно уставившись в одну точку. Эмоции просили выхода, но даже слёзы не приносили желанного облегчения.

— Помнишь, как мы впервые встретились? Конечно, не помнишь. Ты была в потёртых джинсах и с дурацким хвостиком на голове. И я не мог понять, ЧТО он в тебе нашёл! Ведь мы с ним знакомы практически с детства. Я был с ним и в тот вечер… когда он привёз тебя на свою квартиру… Обычно я от таких дел отказывался. Но ему я кое-чем обязан.

В машине повисло напряжённое молчание. Настолько плотное и осязаемое, что, казалось, оно вытолкнуло собой весь воздух. По крайней мере, дышать мне удавалось через раз.

— Я наблюдал за тобой. Сначала с любопытством, а потом… То, как ты двигаешься, как разговариваешь, и этот твой ускользающий взгляд… Он хуже всего! — продолжил Костя, не дождавшись от меня какой-либо реакции.                                               

— Что-то было в тебе, что-то непонятное и неуловимое. Что-то, что плавит мозг, лишая разума, превращая любого мужчину, как и твоего мужа, в безумца. Я никогда не думал, что ты всё-таки пойдёшь за него. Вы ведь были совершенно разными!                                                    

С этими словами он ударил кулаком по рулю и наградил меня ещё одним убийственным взглядом. А следом сжал руль с  такой силой, что мне показалось, я слышу хруст лопающейся кожи.

— Я сидел в машине, наблюдая за тем, как ты мечешься возле детского сада. Он свихнулся, помешался на тебе! Такое могло прийти в голову только больному придурку! И знаешь что? Я его прекрасно понимал, ведь я сам испытывал то же самое. Пожалуй, мне в тот момент было ещё хуже, чем тебе. Ведь вмешаться я не мог, компромат у него на меня… был. А позже стало только хуже. Я знал, что твой любовник рано или поздно не только поможет тебе найти дочь, но и ликвидирует любого, на кого ты только укажешь пальцем. Походу, он тоже тобой заболел, бедняга. Влад это понял. Оттого было решено забрать Женьку домой. Но когда я увидел, как на его глазах убили мать, а он даже бровью не повёл, я понял, что тебя ждёт та же участь. Ведь ты никогда бы его не приняла, правда? Конечно, правда. А хочешь, я открою тебе тайну его рождения? Уж не знаю, зачем его отец спал с приходящей прислугой. Вот Влад, к примеру, трахал Алёну, представляя на её месте тебя. Угу, прикинь, и такое бывает. Сам видел, как она страстно ему отдавалась. А он разворачивал её лицом к стене, изливая свою злость и отчаяние. А вот с Лизой дела обстояли по-другому. Когда она забеременела, твой свёкр предложил ей выбор: сесть за кражу драгоценностей его бесплодной жены, которые Лиза понятное дело, и пальцем не трогала, или отдать ребёнка по-хорошему. Впрочем, смягчившись, он позволил той остаться при Владе, в качестве гувернантки. Как думаешь, кто из них был самым безумным?

Костя прервался и взглянул на меня. Должно быть, вопрос не был риторическим и хоть какой-нибудь ответ от меня всё-таки ожидался. Я же вжалась в сидение и не могла выдавить из себя ни слова. Хмыкнув, он одарил меня ещё одним безумным взглядом, а я совершенно точно поняла — мне конец.                                                                                                                             

— Лиза, — весело отозвался Костя, не получив ответа от меня. — Именно она прикончила женщину, которую Влад считал своей матерью. Да и его отца со временем тоже убрала она.

В машине вновь повисло молчание. Костя вынул из-за пояса своих форменных брюк пистолет и отбросил тот на панель. Я же, проследив за его действиями, неожиданно ощутила то, чего в моей измученной душе не могло сейчас быть и в помине. Злость! Ярость! Отчаяние! Всё это накрыло меня с головой, отдавая покалыванием в кончиках пальцев, отчего я  машинально сжала ладони, до крови впиваясь в них ногтями.                              

Он безумец! На каком основании он сделал выводы, что я верчу мужчинами как мне заблагорассудится. Бред! Да провались они все пропадом! И он сам в том числе!

Я не заметила, как моя сумка опустилась мне на колени. Та самая, что осталась у Лёхи в квартире. С документами и деньгами.

— Держи, — сказал Костя, остановившись рядом со зданием аэропорта. — Больше не теряй.

Он первым вышел из машины, и, прежде чем Костя успел открыть дверь с моей стороны, мой взгляд остановился на пистолете, небрежно им отброшенным на панель управления. И я уже знала, что буду делать дальше…

Поставив на ленту мою сумку, Костя спрятал наши паспорта в карман, увлекая меня прочь от стойки регистрации. Я не знаю, что меня сподвигло обернуться назад, но лучше бы я этого не делала.

Лёша смотрел мне вслед с выражением вселенской грусти на лице. А вот Саид был взбешён. Это отчётливо читалось во взгляде его дьявольских глаз. Подумать только, они опоздали буквально на пару минут. Да уж, судьба только что жестоко посмеялась над всеми нами.

— Любишь меня? — до боли знакомые слова, на этот раз произнесённые не Им, прорвались сквозь пелену оцепенения, вырывая из плена Его взгляда.

Костя повернул меня к себе за плечи, и я была готова расхохотаться ему прямо в лицо. Обязательно загляну к психиатру. Сразу, как только выберусь из всего этого дерьма.

— Очень, — ответила я на полном серьёзе, стараясь не замечать безумного блеска на дне его зрачков.

А про себя я подумала, что ему тоже не помешало бы показаться специалисту. Вслух я, понятное дело, ничего такого не сказала. Лишь едва уловимым движением потянулась к карману его пиджака.

Костя удовлетворился ответом, запечатлев на моих губах поцелуй (тоже безумный, как иначе) и повёл меня к выходу на посадку.

Задекларировав наличные доллары, я поставила ручную кладь на рентген-сканер и первой прошла через рамку металлодетектора. Я даже не обернулась, когда за моей спиной взвыла сирена, оповещая о пистолете в кармане Кости. Том самом, из которого он застрелил моего мужа. Я просто шла вперёд, не обращая внимания на всеобщую суету. Уже в самолёте я сняла тонкие перчатки, которые не помню даже как одевала. Скомкав их, отправила в карман.

«Всё будет хо-ро-шо, — уверяла я себя саму, когда самолёт разогнался по взлётной полосе. — Обязательно будет!»    

Эпилог

— Slavka, zase mas spozdeni (Славка*, опять опаздываешь).

— Promin, Lukasi. Tohle je naposledy (Извини, Лукаш. Это в последний раз).

— Tohle jsi rikala uz nekolikrat (Ты уже несколько раз говорила то же самое).

— Tentokrat to myslim vazne (В этот раз, на полном серьёзе).

Повязав белый передник на изрядно выпирающий живот, я улыбнулась шеф-повару.

Лукаш Новотный — отличный дядька и добрейшей души человек, даже несмотря на то, что любит лишний раз поворчать — опоздала я всего-то на пару минут.

Поздоровавшись с остальными участниками кулинарного курса для новичков, я заняла своё место у длинного стола.

— Tak vazeni, kdyz uz Slavka poctila nas svou pritomnosti, navrhuji konecne zacit. Srnci hrbet prospikujeme casnekem a slaninou, osolime a vetreme do nej koreni (Что ж, уважаемые. Раз уж Славка соизволила почтить нас своим присутствием, предлагаю наконец-то начать. Оленину нашпигуем салом и чесноком, вотрём в неё соль и специи).

Распластав свой кусок оленьей вырезки, я, вместе с остальными, принялась за дело. Внимательно наблюдая за манипуляциями умелых рук шеф-повара, я изо всех сил пыталась воспроизвести то же самое. За три месяца я уже успела изучить все пошаговые рецепты супов, гарниров, множество десертов и всевозможных не очень сложных «минуток» — так Лукаш называет блюда быстрого приготовления. Получаться начало далеко не сразу. Первое время он постоянно возводил глаза к потолку или хватался за свои таблетки. Но видя упорство, с которым я подошла к делу, со временем всё-таки сменил гнев на милость.

Меня же кулинария увлекла со страшной силой. Я даже сама не ожидала. Дома я то и дело импровизировала, постоянно пробуя новые рецепты. Но готовить дома, по книжкам — это одно, а наблюдать и учиться у профессионалов — совсем другое. Вот чего-чего Лукаш на дух не переносил, так это отсебятины. Поэтому, закусив губу от переизбытка энтузиазма, я старательно повторяла каждое его действие.

Нет, я вовсе не собираюсь посвятить себя искусству приготовления пищи и стать в дальнейшем поваром. Это лишь хобби для души.

— Co’s to udelal? Ty’s to maso prorizl naskrz! Pane Boze, kde jsou moje prasky?!(Что ты натворил? Да ты разрезал мясо насквозь! Господи, куда подевались мои таблетки?!)

Нерадивый ученик понурил голову под тихие смешки единомышленников, а Лукаш, по своему обыкновению, снова схватился за сердце, разглядывая дыру в нежной вырезке.

Усмехнувшись, я вынула из кармана своего безразмерного платья специально заготовленный «Пустырник Форте» в таблетках и поставила перед Лукашем. Сомневаюсь, что сердце  — это действительно то, что Лукаша беспокоит, но с его патологической любовью к приготовлению пищи, набирать курс полных новичков — прямой путь к нервному срыву.

— Tady mas. Pul hodiny po jidle (Вот, возьми. Спустя пол часа после еды).

Покрутив недоверчиво пластиковую баночку, он засунул её в карман своего рондона.

А я громко охнула и схватилась за бок, неожиданно получив ощутимый тычок под ребро от сынули. Игнорируя всеобщие взгляды, я погладила свой внушительный живот через передник, мысленно призывая малыша успокоиться, пока Лукаш не слёг с тахикардией. Каждый раз скептически наблюдая за тем, как мой живот увеличивался в размере, он ворчал по поводу того, что его святая святых — всего лишь кухня, а не родильный зал.

Сейчас я как обычно послала ему самую невинную улыбку, на которую только была способна, и продолжила возиться с мясом.

— Na masle orestujeme zbytek casneka a slaninu, na ni pak zprudka hrbet, aby se maso zatahlо. Kdyz je opeceny, pridame korenovou zeleninu, do ni 1 polevkovou lzici cukru a nechame karamelizovat (Остаток сала и чеснока обжарим на масле, следом со всех сторон обжарим оленину, чтобы мясо затянулось. Добавив корнеплоды и столовую ложку сахара, карамелизуем на сковороде).

По кухне тут же разнёсся умопомрачительный запах, а я машинально сглотнула слюну. До сих пор не верится, что я вообще способна на подобный кулинарный подвиг. Нужно будет по дороге домой купить свежих овощей к мясу. И Женьку, пожалуй, сегодня заберу я сама — погода просто сказка, грех не прогуляться по городу. После унылой продолжительной зимы, мартовское солнце — словно яркий лучик среди тяжёлых снеговых туч.

Уже предвкушая приятный вечер и вкусный, собственноручно приготовленный ужин, я улыбнулась своим мыслям под монотонный бубнёж Лукаша:

— Pak prilijeme asi 2 dl cerveneho vina, do tohoto zakladu vlozime zpet maso. Prikryjeme a dame do trouby peci…(Далее, добавим примерно 2 дц. красного вина, поместим туда мясо, прикроем и отправим в духовой шкаф…).

На улице я подняла лицо к небу, наслаждаясь яркими лучами солнца, и тут же получила от сыночка ещё один ощутимый удар.

— Тише, не безобразничай, — вновь погладила я свой живот через пальто.

Порыв лёгкого ветра прошёлся по моим коротким волосам, отбрасывая на лицо чёлку. Женька до сих пор не может мне простить отрезанные косы, хотя, кажется, к моему каре она уже начала понемногу привыкать.

Потолкавшись ещё немного, малыш успокоился. А я, перехватив поудобнее свёрток с запечённым мясом, направилась в сторону детского сада.

Прага мне всегда нравилась. И когда встал вопрос, где нам с Женькой осесть, всё решилось само собой. Раньше мы с ней частенько выбирались сюда на выходные. Может, поэтому кардинальная смена обстановки прошла более-менее гладко.

Светкину фигурку я заметила ещё издалека. Познакомились мы с ней случайно: Света приехала в Прагу поступать в медицинский по программе обмена студентами да чуток недобрала баллов. Налетев на меня в коридоре Карлова Университета, где я подтверждала свой диплом, она буркнула что-то нелицеприятное, а я так обрадовалась, услышав русскую речь, что пропустила колкость мимо ушей. Вот так и познакомились. Было решено попытать счастья через год. Я помогла ей с визой, а Света так и осталась у меня, чему я сейчас очень рада.

— Что-то случилось? — подскочила она ко мне.

— Нет, — улыбнулась я, передавая ей свёрток, — ничего не случилось. Сегодня отличная погода, мы с Женькой немного прогуляемся.

— Я с вами, — выпалила Света.

— Зачем это?

— Нужно кое-что купить к ужину, — обтекаемо ответила эта хитрюга, принюхавшись к свёртку. — Новый кулинарный шедевр?

— Све-та, я беременна, но не при смерти, — разгадала я её намерения. — Поверь, я вполне в состоянии донести до дома пару штук помидоров.

Сердобольная Светка лишь покачала головой. Помолчав с минуту, она всё-таки собралась было возразить, но тут на улицу выскочила Женька и со всех ног бросилась к нам.

— Идём гулять?

— Да-а! — обрадовалась она.

Гуляли мы долго, болтая обо всём на свете. По дороге домой мы купили овощей и решили срезать угол через парк. Там, завидев детскую площадку, где носилась стайка детей, Женя попросилась немного поиграть, и я не стала возражать. Привыкание к другой стране хоть прошло без особых проблем, всё же это был для неё стресс: новый дом, новое окружение, чужой язык, а сейчас ещё и скорое появление на свет братика. Со всеми этими переживаниями, о своём отце она спрашивала всё реже, скорее как-то вскользь. Я, конечно, понимаю, что серьёзного разговора нам не избежать, но всё-таки хотелось бы повременить с этим, пока она немного подрастёт.

Сев на скамейку и жмурясь от удовольствия, я подставила лицо весеннему солнышку. Женька же сначала ринулась к свободным качелям, но вскоре компания девочек позвала её играть в домик по соседству. Игра порядком затянулась, но я продолжала терпеливо ждать, справедливо рассудив, что Женьке полезно находиться в компании сверстников.

Что касается меня, моя жизнь будто разделилась надвое и мне безумно нравилась та, которую я вела сейчас — жизнь свободного человека, свободной женщины. Когда дышится легко, а простые повседневные занятия кажутся до идиотизма прекрасными.

Первое время меня мучали кошмары, видения прошлого не давали покоя. Я постоянно спрашивала себя: в чём моя вина? Ведь за всё, что с нами происходит, несём ответственность мы сами…

Но со временем и это прошло. Сейчас всё у меня, в общем-то, хорошо. Вот только тёмные непроницаемые глаза так и не давали мне покоя. Его взгляд преследует меня до сих пор. Даже сейчас меня не покидало чувство, будто они за мной наблюдают.

Что ж, я не питаю по этому поводу иллюзий. Забыть его мне вряд ли когда-то удастся, с учётом того, что в себе я ношу его часть. Откуда я знаю, что это его сын, а не Влада? Просто знаю и всё. Предчувствие, женская интуиция или материнский инстинкт, называйте как угодно. Так или иначе, «красавчик» теперь останется в моей жизни навсегда.                   

Вскоре дети начали расходиться, и я решила Женьку немного поторопить — смеркалось, а нам ещё домой тащиться. Похоже, свои возможности я всё-таки переоценила. Ноги гудели, низ живота тянуло, а спина начинала нещадно ныть.

Встав со скамейки, я потянулась к пакету с продуктами. Меня слегка занесло в сторону и, неуклюже оступившись, я виском врезалась в чью-то грудь. По телу тут же прошёл разряд колючего тока. Рвано выдохнув, я прикрыла глаза, ощущая ровное биение его сердца. А моё вот, наоборот, начало колотиться о грудную клетку, как сумасшедшее.

Мне не нужно было поднимать взгляд, я просто знала, что это Он. 

Голова тут же закружилась, и, будто почувствовав моё состояние, Саид легонько перехватил меня под грудью. Второй рукой он забрал дурацкий пакет с овощами.

Не знаю, как долго мы так простояли у всех на виду. Время будто остановилось, а потом вдруг помчалось вспять — возникло чувство, что расстались мы лишь вчера.

А малыш под моим сердцем будто специально возобновил толчки по рёбрам, где покоилась его рука…

*****

— Мам?

Женя стояла, разглядывая открывшуюся перед ней картину, должно быть, ещё не решив, как к этому отнестись.                                              

А прежде чем я успела что-либо ответить, Саид, наконец, меня отпустил.

— Привет. Давай знакомиться, — присел он перед ней на корточки. — Тебя как зовут?

Женька прищурилась, окидывая наглеца недоверчивым взглядом.

— Евгения, — важно произнесла она после паузы. — Только мы уже знакомы.

— Точно, — согласился Саид и добавил более официально: — Ну что, Евгения, вы разрешаете отвезти вас с мамой домой?

Женька снова задумалась.

— Мам, мы разрешаем? — ища поддержки, она перевела взгляд на меня.

— Разрешаем, если ты хочешь.

— Мы разрешаем, — повернулась Женька к сидящему перед ней Саиду.

Знакомый тёмно-синий внедорожник скучал на парковке.

— Ты что, на машине в Прагу приехал? — не удержалась я от вопроса.

Распахнув перед Женькой заднюю дверь, он помог той забраться внутрь. Затем едва заметно пожал плечами, поворачиваясь ко мне.

— Здесь езды всего сутки.

Пауза затянулась. Он молчал, а мне просто было нечего ему сказать. Затрагивать важные темы впопыхах не хотелось.

— Я тоже назад, — потянулась я к задней дверце, несмотря на то, что сзади меня с недавнего времени укачивало.

Не проронив более ни слова, он помог забраться внутрь и мне. Лишь задержал мою руку в своей ладони немного дольше, чем это было необходимо.

На удивление, по дороге Саид быстро смог вовлечь Женьку в беседу на животрепещущую для неё тему волшебной школы и сестёр «Винкс».

«Подготовился, гад», — констатировала я, впрочем, без особой злости. Стало даже весело — никогда бы на него не подумала.                                 

Как я и предполагала, меня практически сразу укачало. Борясь с подкатываемой тошнотой, я закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. А когда открыла вновь, наткнулась на внимательный, слишком внимательный взгляд чёрных очей. Продолжая болтать с Женькой, он хмурился, то и дело поглядывая на меня в зеркальце дальнего вида.

К концу поездки Саиду настолько удалось расположить к себе мою дочь, что та без зазрения пригласила его на ужин.

— Мама опять сама готовила, — заговорщицки сообщила ему Женька.

При этих словах Саид усмехнулся, но предпочёл промолчать.

— Жень, мы и так дядю слишком задержали, — попыталась я внести ясность, уже заведомо зная, что это ничего не даст.

— Ничего страшного, — отозвался вместо неё Саид и подмигнул Женьке. — Я никуда не тороплюсь.

Женя весело рассмеялась, а этот наглец, игнорируя мой недовольный взгляд, снова подал ей руку, помогая выбраться наружу.

— Почему Прага, а не какие-нибудь острова? — вкрадчиво поинтересовался, помогая выбраться и мне.

— Здешний климат мне нравится больше, — честно призналась я и шагнула в сторону.

Его ладонь тут же опустилась на багажник, преграждая мне дорогу. Он не напирал, просто смотрел. Задумчиво и вместе с тем решительно.

— Когда? — кивком головы он указал на мой живот.

— Скоро, — отозвалась я. — Недели через две.

Выкручиваться и придумывать что-то я не видела смысла.

— Мальчик?

— Мальчик.

И снова этот его взгляд! Он хуже всего. Я будто сама не своя, когда он вот так на меня смотрит.

— А волосы зачем обрезала? — последовал следующий вопрос.

И что ему на это ответить…

Они, словно символ моей старой жизни, тяготили меня, доставляя почти физический дискомфорт. Не описать словами ту лёгкость, что меня окрыляла по мере того, как мои длинные, тяжёлые локоны падали на пол. Избавившись от непрерывного давления и контроля, я обрела себя. А новая причёска — всего лишь символический жест, жест начала моей новой жизни.

И вот он снова передо мной. Лгала бы, сказав, что я не рада его видеть. Глупое сердце вовсю отплясывало лезгинку, в то время как разум бил тревогу, предупреждая, что моя такая долгожданная и выстраданная свобода сейчас снова под угрозой.

— Мы что, так и будем здесь стоять? — Женька вклинилась в нашу немую сцену, вырывая меня из плена тёмных глаз.

Убрав руку, Саид пропустил меня вперёд, но легче от этого не стало. Он всё так же смотрел на меня, и я спиной чувствовала его взгляд. 

Заслышав суету в прихожей, Света выглянула из кухни и сразу же попятилась назад при виде Саида, с его богатырским телосложением.

— Здрасьте, — выдавила она из себя, переводя взгляд с него на меня и обратно.

Свету можно было понять. Ростом и разворотом плеч Саид не уступал бодибилдеру со стажем, в то время как мы обе со Светкой едва ли доставали ему до этих самых плеч, что было сейчас особенно заметно в узкой прихожей.

— Привет, — кивнул он Свете, протягивая ей пакет с продуктами.

Немая сцена. Было даже жалко нарушать её лишними, ничего не значащими словами. Мне стало безумно интересно, как он себя поведёт сейчас. Что ему, собственно, от меня нужно? Больших денег у меня нет, в делах своего мужа я ничего не смыслила, оттого оставила всё как есть там. Да мне и не нужно было ничего.

Саид же с интересом рассматривал наше скромное жилище и фотографии в рамках, развешанные повсюду: мы с Женькой смеёмся, обнимаясь на фоне Пороховой башни; ещё одна, где мы втроём со Светой на речной прогулке по Влтаве. Последнее фото особенно привлекло его внимание. Очень хорошо помню тот на удивление тёплый ноябрьский день. А на фото прекрасно видно, как через расстегнутую куртку едва заметно выпирал мой ещё небольшой живот.

Затянувшееся молчание прервала Женя.

— Пошли, покажу тебе свою команду «Винкс», — дёрнула она его за рукав.

— Кто это? — прошептала Света, когда мы остались в прихожей одни.

Однозначного ответа на её вопрос у меня не было. Поэтому, пожав плечами, я доплелась до зала и, не снимая обуви, плюхнулась на диван. Спина болела ужасно. Хорошо, что у меня есть Светка — всё во мне протестовало при мысли о том, что нужно ещё приготовить хотя бы салат.                                                                                               

Саид появился буквально через пару минут. Приблизившись, он принялся стаскивать сапоги с моих гудящих ног.

— Чей это ребёнок?

— А какая разница?

— Влада, не играй со мной. Ты носишь моего сына!

— Так значит твоего? А откуда ты знаешь, что ребёнок твой?

— Не знаю, — согласился Саид и добавил после паузы, прожигая меня свои фирменным взглядом: — Но мне всё равно.

— Да что ты? — деланно удивилась я. — Если бы было действительно всё равно, ты бы не интересовался, чей он.

Некстати вспомнился наш диалог в машине, после того как Лёху подстрелили, — его насмешливый тон и моя безысходность. Я постоянно так или иначе от кого-то зависела: от него, от Лёхи, от своего мужа. Нет уж, сейчас я сама по себе и так должно остаться!

— Зачем ты приехал? У нас был договор и, если мне не изменяет память, свои обязательства по нему ты не выполнил. Это автоматически освободило меня от моих.

Я видела, как искажается его лицо. Он сжал челюсти так сильно, что мне показалось, я услышала их хруст, но крыть ему было нечем, ведь всё именно так и есть. И кто знает, чем бы это закончилось, если бы в комнату не заглянула Женька.

— Мам, а когда ужин?

— Сайчас, Жень, — пробормотала я, предприняв попытку встать с дивана.

— Сиди, — Саид приподнял мою лодыжку, чем и вернул меня в исходное положение.

Я плюхнулась назад на диван, не успев даже с него подняться.

— Попробовать твою стряпню чертовски заманчиво, но как-нибудь в следующий раз, — прокомментировал он мой невысказанный вопрос. — Отдыхай.

Я так ничего и не ответила. Лишь проследила за тем, как он слегка приподнял над полом возмущающуюся Женьку и вместе с ней скрылся в дверном проёме.

А оставшись наедине со своими мыслями, я вдруг почувствовала страшную усталость, что снова навалилась на плечи. Спина ныла, как и низ живота, — тупая, ноющая боль была мне хорошо знакома. Словно почувствовав присутствие отца, малышу не терпелось поскорее появиться на свет. Главное не паниковать! Я нарочно скрыла от Светки предлежание плаценты, как и рекомендацию кесарева. Окончательное обследование должно было состояться только через две недели, а Светка ещё та паникёрша. Что ж, чему быть, того не миновать — философски рассудила я и, поднявшись с дивана, ощутила, как по моим ногам хлынули околоплодные воды…

Интуитивно ощутив чужое присутствие, я обернулась и застала Саида в дверях, с выражением бесконечной растерянности на лице. Саид и растерянность — зрелище ещё то. Непременно бы посмеялась над этим, если бы не острая боль, пронзившая меня, словно стрела.

 Через полчаса я уже была в больнице. Всё последующее вспоминается с трудом, я будто наблюдала за происходящим со стороны. Время от времени между накатывающими схватками мелькало его обеспокоенное лицо.

Помню суету и дородную медсестричку, выталкивающую Саида в коридор.

— Tatinku, sem nesmite (Папочка, вам сюда нельзя).

Помню склонившееся надо мной лицо анестезиолога и шприц в трубке капельницы.

— Pocitejte od deseti do jedne (Считайте от десяти до одного).

Обычно человек успевают дойти до восьмёрки, прежде чем снотворное подействует. Так и есть, мои воспоминания оборвались ровно на цифре восемь.

# # #

Открыв глаза, я ещё какое-то время приходила в себя, обводя взглядом небольшую уютную комнату, которая напоминала больничную палату лишь очень отдалённо. 

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Саид.

Резко обернувшись, я сразу же приняла воинственный вид. Он сидел в кресле, покачивая в руках спеленатый кулёчек, а я настороженно следила за каждым его движением. На мгновение наши взгляды скрестились, словно клинки.

— Отдай мне его, — прохрипела я.

Саид вздохнул и пристально посмотрел на меня.

— Влада, я тебе не враг.

— Отдай…

Он молча поднялся со своего места и аккуратно передал мне малыша. 

Хватило одного взгляда на розовое сморщенное личико и чёрные волосики на голове, чтобы понять, что он уже знает. Ребенок открыл свои темно-карие глазки, обрамленные густыми длинными ресничками, и внимательно посмотрел на меня. А в следующий момент уменьшенная копия Саида вновь принялась сладко посапывать.

— Нам нужно серьёзно поговорить, — ворвался в мои мысли его низкий голос.

Ответить я не успела. За окном послышался непонятный гул, а в следующий момент в нём мелькнула лысая голова Лёхи. Гул нарастал, и подъёмник с Лёхой, размахивающим букетом, остановился на уровне моего окна.

Он что-то кричал и жестикулировал, пока Саид не задёрнул штору.

— Поговорим, — отозвалась я наконец. — Мы обязательно поговорим, только немного позже.

# # #

Вернуться домой было радостно и вместе с тем волнительно. Первой нам навстречу выбежала Женя. Вцепившись в Саида, она изо всех сил пыталась заглянуть в детское кресло-переноску, пока тот нёс его в спальню.

Светку на кухне мял Лёха, и судя по её довольному виду, происходящее её более чем устраивало.

— Не отвлекайтесь, я ненадолго, — пробормотала я, доставая из холодильника бутылку минералки.

Кто бы мог подумать.

— С возвращением, — произнесли оба практически одновременно.

— Угу, спасибо, — ответила я, отпив из пластиковой бутылки. — Вы бы не устраивали при Женьке свои брачные игры.

— Лад, можно с тобой поговорить?..

Света остановила меня у дверей.

— Я решила вернуться назад… с Лёшей. Если ты не против.

— Конечно, я не против. Рада за вас, ребята.

Развернувшись, я оставила их в одиночестве. Если честно, было немного жаль: к Свете мы с Женькой уже привыкли. Но это её жизнь и её решение. А мне предстоял серьёзный разговор.

— Замуж за тебя не пойду. Я уже была замужем, и мне не понравилось, — произнесла я прямо, без предварительных расшаркиваний.

Саид покачивал детское кресло, где сладко посапывал Богдан. А чего тянуть? Мы оба взрослые люди, и нам обоим понятно, зачем он здесь. Его лицо оставалось всё таким же непроницаемым, но жёсткий взгляд пронизывал насквозь.

— Но я согласна начать всё с чистого листа. Для начала узнать друг друга получше, — добавила я после паузы. — А пока можешь навещать сына и участвовать в его жизни. Я не против.

— Иди ко мне.

— Что?

Оставив Богдана безмятежно спать, он преодолел разделяющее нас расстояние и аккуратно прижал меня к своей груди.

— Я тоскую по тебе…

Его низкий ласковый голос отозвался глубоко внутри меня, и по лицу тут же расплылась глупая улыбка. Я тоже по тебе тосковала…

Конец

Оглавление

Глава 1.

Глава 2.

Глава 3.

Глава 4.

Глава 5.

Глава 6.

Глава 7.

Глава 8.

Глава 9.

Глава 10.

Глава 11.

Глава 12.

Глава 13.

Глава 14.

Глава 15.

Глава 16.

Глава 17.

Глава 18.

Глава 19.

Глава 20.

Глава 21.

Глава 22.

Глава 23.

Глава 24.

Глава 25.

Глава 26.

Эпилог

*****