Последняя луна осени (СИ) [Зола] (fb2) читать онлайн

========== Вступление ==========

С холмов неторопливо спускался туман. Как тополиный пух, он наполнял ладонь широкой долины, что раскинулась меж холмов. Когда-то в окрестных лесах жили великаны, а в долину они ходили, чтобы молиться своим богам. В самом центре долины ещё сохранились каменные резные столбы, вокруг которых в лунные ночи великаны устраивали бурные пляски. Тогда вся долина наполнялась гулом от их барабанов и волынок, топотом огромных ног и хором громких голосов. Но те времена давно ушли. Великаны давно не жили здесь, и лишь окрестные кметы по-прежнему называли долину старым, почти забытым названием – Эрлиор. Долина Пляшущих Гигантов.

Тихо было в эту осеннюю ночь. Жемчужно-белый туман стлался по земле, но опасался подниматься выше, и небо было безоблачным. На фоне тумана облетевшие деревья, зловеще топорщившие свои голые кривые ветви, походили на тянущиеся к небу руки и вызывали в памяти страшные истории об оживающих мертвецах. Где-то в лесу время от времени ухала сова. Однажды коротко, дружно взвыла волчья стая. Этот вой заставил испуганно подскочить в седле путника, который в одиночку ехал по Долине Эрлиор, выискивая тропинку среди тумана.

Он был очень усталым и испуганным, этот путник. Слишком усталым и испуганным, чтобы продолжать сердиться на себя за то, что несколько часов назад решился проехать к Тирлю более коротким путём. Не зная толком здешних запутанных троп, он, разумеется, заплутал, и теперь не знал, чего ему бояться больше – волков, разбойников или зловредных тёмных магов, которые, говорят, могут встретиться даже возле Тирля – города, где располагалась Гильдия Чародеев. Крепкий мул, на котором сидел незадачливый путешественник, уже еле переставлял ноги, да и сам путник от усталости чуть не валился из седла. Будь что будет, решил он: заночую в Долине Эрлиор, нет больше сил идти дальше. И, словно в ответ на эти мысли, где-то в тумане мелькнул огонёк костра.

Путник встрепенулся было, но страшные мысли полезли в его голову. Что, если это разбойники? Спасибо, если они позарятся только на кошелёк у пояса, да на расшитый кафтан, да на доброго мула – но ведь могут и жизнь отобрать! А если этот костёр разожгла какая-нибудь ведьма-отступница, или некромант? Некоторое время он ждал, заставляя усталого мула переминаться с ноги на ногу. Но мало-помалу мысли о тепле и отдыхе пересилили мысли о страхе и смерти, и путник направил своего скакуна к огню.

Костерок был разведён у подножия одного из гигантских каменных столбов, служивших некогда идолами лесным великанам. У костра сидел закутанный в плащ человек. Увидев приближающегося незнакомца, человек быстро поднялся на ноги, его рука легла на короткий кинжал у пояса.

- Не бойтесь меня, добрый человек! – произнёс путник таким голосом, что сразу стало ясно, что сам-то он ничуть не меньше боится «доброго человека». – Я всего лишь торговец. Еду в Тирль, да сбился с дороги.

- Тирль? – голос незнакомца в плаще был хрипловатым от холода, но молодым. – Это вы далеко забрели, сударь. Отсюда не меньше полудня пути. До утра вам до Тирля не добраться.

- Эх, жалость, - расстроился торговец. Спешившись, он подошёл поближе к костру. Умный мул остался стоять, шевеля ушами и глядя на огонь. – Может, тогда пустите к своему огоньку? Руки совсем озябли…

- Конечно, - без особого удовольствия, но и без злости откликнулся человек в плаще. Торговец уселся на траву, подстелив под себя полу плаща, и с довольным вздохом вытянул покрасневшие ладони к костру.

- Я сам с Мелкого Озера буду, - бодро сообщил он. – А торгую кожами. Вот, везу в Тирль образцы. Хотите посмотреть?

- В Тирле этого добра навалом, - отозвался собеседник, но от демонстрации товара это его не спасло. Путешественник уже бодро рылся в одной из седельных сум.

- Вот, - с довольным видом развернул он свёрток из плотной ткани с нашитыми на него полосками кож таких цветов, каких в природе не бывает – ярко-синих, багряно-красных, шафранно-жёлтых. – Полюбуйтесь! Краски мне поставляют из самой Грондии, но не в одних красках дело. Знаком мне один рецепт, - тут он подмигнул, - краска прочно ложится, не выцветет, хоть по самому сырому болоту ходи! Между нами, сударь, этот рецепт подсказала мне одна волшебница… Из этих самых, отступниц – ну, которых в Сестринство не берут… Да вы не опасайтесь! – поспешно добавил он, - никакой чёрной магии тут нет, она женщина хорошая, я давно её знаю…

- Понятно, - спокойно промолвил собеседник и нагнулся к костру, чтобы подбросить веток. Пламя сверкнуло на застёжке его плаща, украшенной треугольником из сердолика – знаком Гильдии Чародеев. Торговец тут же осёкся и замолчал. Это ж надо было так опростоволоситься – расхваливать заколдованный непонятно кем товар волшебнику из Гильдии! А ну как он сообщит куда следует? Стараясь замять неловкость, торговец тут же улыбнулся ещё шире и восторженно заявил:

- А всё-таки с волшебниками Гильдии никто не сравнится! Такие великие мастера среди них есть – по всему графству, да что там, по всему королевству слышно! Мастер Авелон, мастер Муриен, мастер Отогар…

- Отогар? – переспросил незнакомец. От изумления он повысил голос, и, будто в ответ на его восклицание, где-то в лесу громко, сердито ухнула сова. – Так про него говорят, что он хороший маг – так получается?

- Да… А в чём дело? – робко произнёс торговец. Собеседник качнул головой, по-прежнему накрытой тёмным капюшоном:

- Да так… А доводилось ли вам слышать про магистра Иола?

Торговец поморщился, и это не укрылось от собеседника.

- Что такое? – похолодевшим голосом спросил он. Торговец вздохнул и нехотя промолвил:

- Слышать доводилось… Нехорошая слава ходит про этого Иола… Говорят, пьёт он, не просыхая. А обратишься к нему за помощью – так он такого наколдует, что лучше бы вообще за дело не брался!

Собеседник молчал, будто язык проглотив. Торговец слегка наклонился вперёд и заговорщически продолжил:

- Слышал я про него одну историю… Дело давнее, лет двадцать с тех пор уж прошло. В одной дворянской семье родился мальчик. Вот только он был слепой, как крот, и языка у него не было. Уродец, проще говоря. Ну, мать и повезла его к этому Иолу. Говорят, колдун заперся с мальчиком в комнатке, никого туда не пускал, и из-за двери неслись всякие крики, шум, грохот, искры вылетали… Ну, а когда вышел он наружу да вынес мальчика, то и глаза, и язык у него были на месте. Только позже стало ясно, что Иол чего-то там перемудрил. Говорить малыш научился, но говорил всегда только правду – ни в одной мелочи не мог соврать! А глаза у него сделались красными, словно кровь. И потому ему даже не дали церковного имени, как всем добрым кабрианам. А назвали его…

Тут торговец замолк на полуслове, широко раскрыв рот. Потому что именно в этот момент откуда-то с севера налетел резкий порыв ветра и сорвал капюшон с головы незнакомца. Пламя костра осветило резкие, острые черты молодого смуглого лица, густую шапку чёрных кудрявых волос – и глаза, красные, словно кровь…

- Энмор Кровеглазый! – тихо взвыл торговец, отшатываясь назад. Вскочив на ноги, он подбежал к мулу. Мул обречённо вздохнул, когда хозяин резво, словно юноша, запрыгнул в седло. Стегнув бедное животное по крупу, всадник помчался прочь со всей возможной скоростью, и через несколько минут бесследно скрылся в тумане.

- Ну, наконец-то ушёл, - проворчал Энмор Кровеглазый и подкинул в костёр сухую ветку.

========== Глава 1. Утро после бури ==========

Молодой человек, стоявший перед семью магами из Совета Гильдии, был взволнован. Его смуглые руки с длинными пальцами то и дело сжимались в кулаки, а ярко-алые глаза блестели от ярости.

- Вы должны понять, - спокойно сказал глава Совета, магистр Верольд, взирая на юношу кроткими голубыми глазами, - что отмена решения Совета – крайне редкая мера, которую можно применить лишь при особых обстоятельствах. Ваши же обстоятельства, магистр Энмор, не вызывают у меня и у моих уважаемых коллег ни малейшего сомнения. Вы были приговорены к испытательному сроку на один год, с условием, что не будете посещать ни одно из мест, не оговоренных в условиях вашего наказания. Вы нарушили эти условия, ввязавшись в сомнительную авантюру…

- Авантюру? – не сдержавшись, воскликнул Энмор. – При всём уважении, магистр, в Остоне погибли люди! Мы с моим учителем преследовали некроманта, и учитель был ранен! Я сам еле выжил! И вы называете это авантюрой?!

С этими словами Энмор вскинул сжатые кулаки, выставив их вперёд. Члены совета возмущённо ахнули, поражённые такой явной угрозой. Но Энмор вовсе не собирался нападать.

- Взгляните, - дрожащим голосом произнёс он, - эти шрамы мне оставила колдунья-лич. Она резала мне руки. То, что она сделала со мной – ничего не стоящий пустяк по сравнению с тем, что она творила с другими людьми. Я был вынужден убить её! Спросите моего учителя Иола! Спросите знахарку Риду – это она помогла мне победить!

Старые, благообразные лица, обрамлённые пушистыми бородами, презрительно поморщились.

- Ваш учитель сейчас далеко, - возразил Энмору худенький, лёгкий, не понятно в чём душа держится, магистр Кириберт, - и не может дать показания. А что касается знахарки… - он презрительно улыбнулся, - боюсь, её слова не заслуживают доверия. Среди таких, как она, довольно часты случаи помешательства, что неудивительно. Чрезмерное использование различных трав и грибов может привести к… хм-м… тяжёлым последствиям.

Энмор горько усмехнулся про себя. Рида была одним из самых рассудительных и трезвых людей, кого он встречал. Уж точно рассудительнее (и, как ни грустно, трезвее) его мечтательного учителя Иола. Но что толку объяснять это членам Совета? Для них достойна уважения лишь одна грань Магии – волшебство. Обмолвись ненароком Энмор, что сам изучает ворожбу и знахарство – они с кресел попадают.

- Не говоря уже о том, - сказал тучный, одышливый магистр Тумбарт, - что в ходе этой авантюры погиб молодой маг Рихан. Нет, Энмор: приговор останется в силе. Вам больше незачем здесь оставаться. Идите и возвращайтесь к своим обязанностям.

Несколько секунд в зале было так тихо, что стал слышен лёгкий звон хрустальных граней большого купола, венчавшего Зал Советов. Затем Энмор резко поклонился, развернулся и вышел из зала, прикрыв за собой дверь с такой выразительной аккуратностью, что лучше бы со всех сил захлопнул её – так явно звучали в его движениях ярость и презрение.

Худощавый черноволосый маг среднего возраста, сидевший между магистрами Тумбартом и Кирибертом, задумчиво улыбнулся своим мыслям. Это был магистр Авелон. За всё заседание он единственный из всего Совета не произнёс ни слова.

Разгневанный Энмор старался уйти от Дворца Гильдии как можно быстрее. Стремительным шагом он пересёк двор, залитый нежным светом послеполуденного осеннего солнца, едва не столкнувшись с каким-то молодым волшебником, и вылетел за ворота.

Он шёл по улицам, опустив голову. Он не видел ни бронзовых шпилей и чёрных флюгеров, смотревших в голубое небо, ни поздних яблок, алевших в лотках уличных торговцев, ни красочных вывесок, ни многоцветных нарядов. Перед его глазами лишь проплывала усыпанная листьями мостовая, да мелькали ноги прохожих. Настроение у Энмора было жалкое. Он говорил себе, что ничего другого не следовало и ждать, что надеяться с самого начала было не на что, и всё-таки неудача была слишком болезненна. Только сейчас он осознал, сколько надежд возлагал на этот разговор.

… В графстве Ульвельда недавно завершилась пора жатвы, и Энмор потратил немало сил, помогая селянам. В условиях испытательного срока, когда Гильдия Чародеев приговорила его к домашнему аресту, ему просто нечем больше было заняться. К тому же – но это Энмор предпочитал скрывать даже от самого себя – работа отвлекала от мрачных мыслей.

Совсем недавно, в середине октября, ему пришлось сражаться со злым волшебником, во много раз превосходившим его по силе. Энмор и сам не знал, как ему удалось уцелеть. Ему бы радоваться и гордиться своей победой, но он ходил мрачнее тучи. Во время сражения Энмора с некромантом погиб человек, и, хотя молодой волшебник понимал, что вряд ли был шанс закончить битву иначе, его мучила совесть. Учитель сделал бы всё гораздо ловчее.

Откровенно говоря, помощь учителя была нужна Энмору и сейчас. Но Иол вот уже две недели как уехал в гости к своему старому другу и наставнику Питтио, и Энмор остался один с Висельником, диковатым и своенравным котом. Хорошо ещё, что в деревне жила знахарка Рида – умная, но весьма ироничная и саркастичная женщина тридцати пяти лет, которая здорово помогла Энмору во время сражения с некромантом. Время от времени они с Ридой ходили друг к другу в гости, пили травяной чай и болтали о том о сём – иначе Энмор совсем измучился бы от тоски.

Сегодня он вернулся домой в таком гадком настроении, что ему не помогла бы даже бочка чая. Закрыв дверь от холодного, пронизывающего ветра, Энмор поёжился – в доме было очень холодно. Он принёс дров, разжёг огонь в очаге, и лишь когда в комнате стало достаточно тепло, смог наконец снять плащ. Висельник куда-то ушёл ещё вчера, и Энмору было одиноко и неуютно.

Впрочем, он не привык долго хандрить. Что лучше всего помогает от неприятностей? Его учитель Иол сказал бы, что идеальное средство забыть о проблемах – это вино или что-нибудь покрепче. Энмор же считал, что лучше всего – работа. Почему бы ему не попрактиковаться в магии? Волшебство требует полного сосредоточения и отстранения от эмоций. Пожалуй, это ему подойдёт. Времени у него впереди полно, так что можно попробовать изучить что-то особенное. С этими мыслями Энмор решительно взял с полки толстенную древнюю книгу, которую Иолу подарил его учитель, и которая содержала множество заклинаний, настолько сложных, что до многих из них даже у Иола руки не доходили.

- И пусть весь мир содрогнётся перед моей мощью, - пробормотал Энмор, наливая себе в кружку подогретого молока и устраиваясь с книгой на кровати.

… Спустя много часов, когда уже наступило утро, на холмик, на котором возвышался дом Иола, взобралась знахарка Рида. Отворив калитку, она прошла по садику, окидывая пристальным взглядом голые клумбы и грядки. Потом подошла к дому. Покачала головой, глядя на нижние брёвна сруба – те выпустили длинные, нежные корешки, вонзившиеся в твёрдую землю.

- Вот криворукий, - неодобрительно пробормотала она и забарабанила в дверь.

Нет ответа. Рида постучала снова, для верности ещё и пнув дверь башмаком. Но только с третьей попытки добилась какого-то отклика.

- Кто там? – раздался приглушённый голос.

- Энмор Кровеглазый, - прогрохотала травница, - открывай дверь немедленно!

- Она открыта, - простонал Энмор, - заходи!

Рида потянула дверь на себя, и тут же отшатнулась – из-за двери вылетел целый рой чёрных жуков, огромных, как спелые жёлуди. С тягучим низким жужжанием они покружились над всклокоченными волосами знахарки, а потом растаяли в холодном воздухе, оставив после себя только запах едкого дыма.

Рида вошла в комнату. Здесь запах ощущался ещё сильнее. Кашляя и помахивая перед лицом ладонью, она подошла к одному из окошек и распахнула его настежь.

- Что у тебя здесь произошло?

- Да так, - отозвался Энмор. Он сидел на полу, прислонившись к кровати, и вид у него был такой растерзанный, словно он сражался с десятком огненных эфриулов – волосы взлохмачены, на лице царапины, одежда и руки густо измазаны сажей. – Пытался приготовить Серые бомбы.

- С чего это тебя вдруг на боевую магию потянуло?!

- В Гильдию ходил, апелляцию подавать.

- И что, отказали?

- Как видишь… - Энмор махнул рукой в сторону очага. Рида, зажав пальцами нос, склонилась над котлом, который выглядел ужасно – весь оплавленный, практически снова превратившийся в кусок металла, из которого его когда-то сделали.

Вдвоём они кое-как выволокли котёл из очага и водрузили его на стол. Рида пристально изучила комковатое месиво ядовитого фиолетового цвета, свернувшееся на дне, потом решительно пододвинула к себе книгу, которая всё ещё лежала на столе:

- Так, корни репейника… измельчённые кости меч-рыбы… Ого, чешуя водяных эфриулов! Где ты её раздобыл?

- Да в том-то и дело, что нигде, - уныло вздохнул Энмор. – Сама знаешь, эту штуку днём с огнём не сыскать. Вот я и взял чешую ершей… А что – она по размеру точь-в точь такая же…

- Ершей! – с непередаваемым выражением повторила Рида. – Ершей! Теперь-то я понимаю, что у тебя тут творилось!

- А что творилось? – невинно спросил Энмор.

- Твоя стихийная магия плескала из окон всю ночь, словно кто фейерверк устроил. А дом пустил корни. Хорошо ещё, что всего этого почти не было видно из-за бури.

- Бури? – не понял Энмор. – Какой бури?

- А ты выйди и посмотри, - предложила Рида и потянула его за руку.

Едва оказавшись за дверью, Энмор остановился, как вкопанный, а сердце его пропустило один удар.

С высоты холма было отлично видно Старые Клыки – вернее, то, что от них осталось. Ещё вчера деревня была чистой и аккуратной, а сегодня сучья деревьев были поломаны, плетёные изгороди повалены, солома с крыш разбросана, а сами крыши местами наполовину сорваны. На земле валялись оторванные ставни, переломанные ветки. Только садик Иола не пострадал благодаря защищавшей его магии.

Создавалось впечатление, что ночью, как раз во время колдовства Энмора, над деревней пронёсся настоящий ураган.

- Рида, - пробормотал ошеломлённый Энмор, хватаясь за стену домика, чтоб не упасть, - это что, я всё сделал?

- Размечтался, - фыркнула Рида. – Такой ветер под силу вызвать лишь нескольким магам вместе, и они должны быть посильнее, чем ты, уж не обижайся. Но да, буря была знатная. Неужто ты ничего не слышал?

- Слышал, конечно, - пожал плечами Энмор. – Вся хижина ходуном ходила. Но я думал, это от магии… А при таких сложных заклятиях отрываться ни в коем случае нельзя!

- В общем, дела так себе, - продолжала Рида, пока они вдвоём пересекали садик и спускались вниз по склону холма. – Половину хлевов повалило. Кто успел, загнал скотину в дом, а кто не успел… У Виннори корову крышей придавило, так убивается, бедняжка – она ведь вдова, да ещё с пятью детьми, чем ей теперь их кормить? А у Пиниола снесло крышу…

- Он опять курил болотный лишайник?!

- Да нет! У дома крышу ветром сорвало. В общем, работы непочатый край. Сам увидишь.

- Кстати, ты не видела Висельника?

- Нет. А что, он не ночевал дома?

- Нет. Вчера, когда я вернулся, его не было. Наверное, ушёл на охоту.

Вблизи деревня представляла из себя ещё более печальное зрелище. Среди домов бродили растрёпанные кметы; они собирали солому и сломанные ветки и переговаривались между собою обалдевшими, но, в общем, довольно бодрыми голосами – мол, и не такое видали. Заприметив Энмора, они начали здороваться с ним – довольно дружелюбно, нервозно отметил тот, значит, ночная буря и впрямь не его рук дело.

- А ничего себе была ночка, правда, мастер Энмор? – обратился к нему Фриггл, добродушный здоровяк с шевелюрой, напоминающей копну соломы. Его природное жизнелюбие нимало не изменило ему и в это утро.

- Я тут ни при чём, - брякнул Энмор и тут же залился краской, видя, как понимающе закивали односельчане. Они прекрасно знали, что он не врёт – благодаря заклятию, наложенному на него ещё в детстве, Энмор абсолютно не умел говорить неправду. Чтобы замять неловкую паузу, волшебник подошёл к стоявшему неподалёку деревенскому священнику, который среди всех выглядел наиболее удручённым и подавленным.

- Что случилось, отец Амран? – осторожно спросил Энмор. Отец Амран резко обернулся на его голос. Это был суровый, худощавый мужчина лет тридцати трёх; он всего только год назад приехал в Старые Клыки, чтобы стать здесь священником вместо почившего отца Виниона. В городе к новому священнику привыкли бы за месяц, но в этой деревне отец Амран даже спустя год остался чужим. Селяне, привыкшие к простодушному и доброму Виниону, не очень-то жаловали строгого, порой почти фанатичного Амрана. В отношении деревенских жителей к молодому священнику не было ни доверия, ни дружелюбия; одна только холодность и отстранённость. Популярности отцу Амрану не прибавляло и то, что свою досаду он срывал на детях, ходивших в церковную школу; видя, как любимые чада возвращаются с уроков притихшими и унылыми, кметы проникались к священнику ещё большей враждебностью.

Энмор Кровеглазый всего лишь два месяца назад вернулся в Старые Клыки из далёкого путешествия, и потому знаком с отцом Амраном был всего ничего, но уже успел понять, что держаться от священника следует подальше. Он неприятно напомнил ему отца Балендора, рьяного ненавистника волшебников, который и самого Энмора пытался погубить. Но сейчас священник выглядел таким отчаявшимся, что он просто не мог остаться в стороне.

В ответ на вопрос Энмора священник лишь вытянул длинную худую руку и указал пальцем на колокольню сельской церкви. Чёрная октограмма – символ кабрианской религии – была сорвана ветром и теперь сиротливо валялась неподалёку от стены. Без неё колокольня выглядела раненой и беспомощной.

- Не переживайте, - сказал Энмор, - это легко поправить.

- Это знамение, - убитым голосом произнёс священник. – Сам Господь против того, чтобы я оставался здесь. Эта буря, несомненно, была послана мне в знак того, чтобы я отправился пасти Божье стадо куда-нибудь ещё. Здесь мне нет места!

Кметы промолчали, но Энмор буквально кожей почувствовал их дружное ликование. Он прикрыл глаза, сдерживая вздох. Не в первый раз он сталкивался с невероятным самомнением священников, полагавших, что целый мир существует только ради них и их религии, но всякий раз его охватывало одинаковое чувство возмущения и изумления.

- Да успокойтесь вы, - чуточку грубо сказал он. – Вон, у Пиниола вообще крышу дома ветром сорвало. Я мигом её починю, и с вашей колокольней сделаю то же самое.

Амран так и вытаращил на него глаза, и уже приготовился разразиться гневной тирадой о том, что он не позволит грязным рукам волшебника прикоснуться к церкви, но тут холодный воздух прорезал громкий крик:

- Боб! Боб! Кто-нибудь видел Боба?

Как по команде, все присутствующие повернулись к мельнику Гельвину, который спешил к городской площади со всей скоростью, на которую были способны его длинные ноги. Гельвин был высокий и сухопарый мужчина лет тридцати; когда он говорил, то всегда размахивал своими длинными руками с непомерно крупными ладонями, отчего становился похожим на свою мельницу, а волосы и всклокоченная короткая борода у него были белыми, словно от муки, которую он молол. Несмотря на свой возраст, Гельвин не был женат и детей не имел – всё благодаря народным суевериям, вечно приписывающим мельникам связь с тёмными силами. Единственным близким существом для него был его козёл Боб, о свободолюбивом характере которого в Старых Клыках ходили легенды. Боб постоянно убегал со двора, а потом находился в самых неожиданных местах. Гельвин и запирал его, и привязывал хитрыми узлами – всё напрасно; ничто в мире не могло побороть стремление Боба к свободе.

- Да не кричи ты так, Гельвин! – воскликнул кто-то. – Побегает твой Боб и вернётся, не впервой ему.

- Не волнуйся, - добавил Энмор. В своё время Боб немало погонял его, мальчишку, по деревне, но после того, как месяц назад благодаря ему в окрестностях Старых Клыков был найден и спасён раненый юноша, Энмор проникся к козлу симпатией.

Гельвин покачал головой. Было видно, что он не на шутку расстроен.

- А вдруг с ним что-то случилось! Было такое ненастье!

Все хором принялись утешать его. Тем временем Энмор выскользнул из толпы, махнув рукой на упавшую октограмму - отец Амран всё равно не оценил бы его стараний – и зашагал к околице. Буря наверняка здорово навредила деревенским садам и лесам, особенно Церковной роще, и волшебник хотел проверить, насколько всё плохо с деревьями.

Церковная роща находилась неподалёку от деревни. Назвали её так потому, что именно там в своё время рубили деревья для постройки сельской церкви. Чтобы добраться до неё, нужно было миновать Светлый ручей, что вытекал из леса и петлял неподалёку от деревни.

Приблизившись к ручью, Энмор остановился, тихо ахнув. На берегу ручья росла старая ива, на которую он обожал забираться в детстве. Сколько раз он нырял в прохладную воду с толстой ветки, протянувшейся над ручьём! Сколько раз он сидел под ней, уложив на коленях тяжёлую книгу заклинаний и наблюдая за падающими листьями!.. Ночная буря сильно изранила дерево. Ветки были поломаны, некоторые из них разлетелись по берегу, а один из толстых сучьев был сломан пополам. Энмору показалось, что боль ивы передалась и ему.

Быстро подойдя к дереву, он положил ладони по обе стороны слома и закрыл глаза. То, что он собирался сделать, относилось к ворожбе, магии, которой пользовались ведьмы, а не волшебники. Эта магия была основана на интуиции и тесной связи с природой, в то время как волшебство, которое изучали в Гильдии, основывалось на логике и точности. Энмор изучал ворожбу самостоятельно, лишь изредка получая помощь от ведьм, и владел ею не так хорошо, как хотел бы. И всё же он не сомневался, что сегодня у него всё получится.

Он сосредоточился на иве – на ощущении шершавой коры под ладонями, запахе древесного сока, шелесте немногих уцелевших листьев – и почувствовал, как сквозь его тело проходит мягкая, но чрезвычайно сильная энергия. Поток её был столь мощен и внезапен, что Энмор покачнулся, и одновременно с этим понял, что магия сделала своё дело. Открыв глаза, он с удовольствием полюбовался творением своих рук – ветка ивы срослась, как ни в чём не бывало, и лишь несколько отколовшихся щепок, как шрам, отмечали место страшной раны.

Бросив последний взгляд на иву, Энмор уже собирался уйти, как вдруг его взгляд зацепился за что-то белое и крупное, медленно плывущее в холодной воде ручья…

Присмотревшись, Энмор увидел торчащие кривые рога и тощие ноги мёртвого козла.

- Эх, Бобик, - только и смог произнести он.

========== Глава 2. Гибель Соловьиного холма ==========

Через несколько минут Энмор появился на деревенской площади с мёртвым козлом на руках. Убитый горем Гельвин забрал Боба и поплёлся на свою мельницу; за ним увязался его сосед Нодо, известный пройдоха – наверняка убедит безутешного мельника снять с погибшего козла шкуру, прежде чем закопать, и загонит её в Тирле за хорошие деньги. Остальные кметы, поохав, разошлись по своим делам. Некоторые из них были взволнованы и спешили проверить собственную скотину. Большинство же разошлись спокойно, негромко переговариваясь, а то и посмеиваясь.

Как и обещал, Энмор помог Пиниолу вернуть на место сорванную крышу дома, а потом зашагал обратно к дому, чувствуя себя паршиво. Толку от Боба было как с козла молока, но Энмор от души сочувствовал Гельвину, потерявшему своего питомца. Каково было бы ему, потеряй он Висельника! Кстати, кот до сих пор не вернулся, и Энмора это не на шутку тревожило, но ещё больший страх в него вселяли другие мысли. Этими мыслями он не хотел делиться ни с кем из селян – только напугал бы их почём зря.

Это не волки задрали Боба. Если бы на него напали хищники, то остались бы от козлика рожки да ножки. Это не могли сделать и голодные бродяги или разбойники – они нипочём бы не сбросили тушу целиком в воду, не отрезав ни кусочка мяса. Рана у Боба была всего одна – сбоку на шее, в артерию, сделанная одним точным ударом ножа. Крови не было, рана чистая. Возможно, кровь смыли воды ручья. А возможно, её выпустили на месте убийства. Раз так, Боба убили ради крови. Кто мог это сделать?

Совсем недавно Энмору уже довелось встретиться с магией крови, и он вовсе не хотел, чтобы этот опыт повторился так скоро. Сомнений у него не было - в эту ночь поблизости от села орудовал тёмный волшебник. И об этом нужно было срочно сообщить в Гильдию.

На пороге дома Энмор замешкался, потому что как раз в этот момент на забор запрыгнул Висельник. Сердце у Энмора забилось сначала от радости, потом – от гнева.

- Где тебя носило, паршивец?!

Висельник выгнул спину и зашипел. Его хвост распушился и стал толстым, как колбаса. Продемонстрировав свою мощь, кот спрыгнул с забора и подошёл к двери, уселся на землю и поднял на Энмора свои круглые зелёные глаза, будто спрашивая: «Ну? Ты дверь открывать собираешься?»

Запустив кота, Энмор зашёл вслед за ним и притворил дверь. В доме было холодно и неуютно. Висельник запрыгнул на кровать и принялся умываться.

- Знаешь, ты всё-таки абсолютно бессовестное существо, - со вздохом сказал Энмор, раскрывая дверцы настенного шкафа и шаря по полкам. Ему быстро удалось найти то, что нужно - старую амбарную книгу, куда Иол тщательно записывал, сколько ингредиентов он купил или продал, сколько зелий сварил, кого от какой болезни вылечил и так далее. Энмор положил книгу на стол, стряхнул пыль с переплёта и вернулся к шкафу за чернилами и пером.

Аккуратно вырезав из книги чистую последнюю страницу, Энмор разгладил её на столе, подточил перо ножиком, обмакнул его в чернила и вывел в самом верху листа:

«Высокочтимые магистры!»

Перо застыло над бумагой, две капли, одна за другой, шлёпнулись с его кончика, образовав причудливую кляксу, но Энмор не заметил этого. Он сидел, глядя на бумагу, а перед его глазами стоял образ Совета Гильдии. Семь надменных волшебников в просторной, красивой комнате под хрустальным куполом. Равнодушные к его просьбам, уверенные в том, что они имеют право решать его судьбу. Ярко-алые глаза Энмора угрожающе сузились, когда он вспомнил весь горький вчерашний день – своё долгое ожидание в коридоре, пока Великие Чародеи удосужились его выслушать, унижение в Зале Советов, печальный путь домой. Подумать только, они не доверяют ему! Ему, самому правдивому человеку в мире! Горечь и гнев вскипели в душе Энмора. Резким движением он взмахнул рукой над листом бумаги. Слова «Высокочтимые магистры» тут же расплылись на бумаге, превратились в крошечные капли чернил и влетели обратно в чернильницу. Бумага осталась чистой.

К чёрту правила. Он не станет звать на помощь. Он справится с этой бедой сам, как справился месяц назад, как справлялся множество раз. Жаль только, что Иола нет рядом – с ним Энмору не было бы так тревожно.

Аккуратно вложив лист бумаги обратно в книгу, Энмор провёл пальцем по срезу. Лист тут же прирос на своё место. Убрав книгу и чернила обратно в шкаф, Энмор достал оттуда несколько баночек с порошками и снадобьями, положил их в свою дорожную сумку, затем снял со стены ножны с кинжалом. Оружие было в порядке: словно почувствовав неладное, Энмор почистил и наточил кинжал ещё пару дней назад. Привязав ножны к поясу, он закутался в свой длинный плащ, повесил через плечо сумку и повернулся к Висельнику, который уже закончил мыться и теперь наблюдал за хозяином сощуренными глазами.

- Я пойду расследовать злодейское убийство козла, - объявил Энмор. – Хочешь пойти со мной?

- Мяу, - с энтузиазмом ответил кот и соскочил с кровати.

Путаясь в увядающих сорняках, Энмор спустился к изгороди позади дома, перелез на другую сторону и зашагал к Светлому ручью, туда, где час назад отыскал Боба. За ним деловито бежал Висельник, который не знал, что именно ищет хозяин, но был уверен, что оставлять его одного нельзя.

Ручей тёк с юго-запада, то разливаясь и образуя неглубокие заводи, то распадаясь на несколько рукавов, звенящих между камней, то становясь совсем узким и петляя среди холмов. Энмор дошёл до одной из отмелей и подманил к себе Висельника:

- Иди по этому берегу, кот. А я пойду по другому.

Висельник пошевелил ушами и с важным видом склонился к траве, вынюхивая что-то. А Энмор перебрался через ручей вброд и зашагал по другому берегу, внимательно осматриваясь на каждом шагу.

Через полчаса пути вверх по течению они добрались до очередного поворота ручья. Здесь берега густо заросли ивняком, и в переплетении голых веток Энмор увидел что-то грязно-белое. Висельник предупреждающе зашипел, когда увидел, как хозяин раздвигает ветви и вытаскивает на берег трупик небольшой овцы. Положив тушку на землю, Энмор внимательно осмотрел её. Бледный рот овцы был беспомощно разинут, глаза закатились под полуопущенные пушистые веки. Сбоку на шее виднелась чистая рана, нанесённая, сразу видно, одним точным и быстрым ударом. Ни одной капельки крови не было ни в ране, ни на промокшей шкуре.

- Мы на верном пути, - сообщил Энмор Висельнику. – Не знаю, кто это был, но он сбросил тела в ручей выше по течению.

Висельник протяжно мяукнул.

Прошёл ещё час бесплодных поисков. Чем дальше продвигались человек и кот, тем труднее становилось идти. Буря изломала и искорёжила деревья, что росли по берегам ручья, кое-где приходилось перебираться через поваленные деревья. Однако ни одно из этих деревьев каким-то чудом не упало поперёк ручья, и не помешало телам других животных – а Энмор не сомневался, что они были, и много – плыть вниз по течению. Наконец молодой волшебник устало опустился на упавший ствол. Висельник прыгнул в воду и быстро доплыл до другого берега. Одной из его удивительных особенностей было то, что он совершенно не боялся воды и просто обожал плавать. Забравшись на колени к Энмору, он принялся тщательно вылизывать мокрую шерсть.

Поглаживая кота, Энмор рассеянно оглядывался по сторонам. Эх, и далеко же он забрался! По его расчётам, где-то неподалёку должен быть Соловьиный Холм – один из окрестных Кладезей Магии. Энмор бывал здесь всего несколько раз, последний – в четырнадцать лет, вместе с Иолом, но хорошо помнил те радостные и лёгкие чувства, которые испытывал здесь. После посещения таких мест колдовать было легче, чем обычно, да и на душе становилось радостнее. Но бывать там слишком часто было нельзя: Иол рассказывал немало историй о чересчур самоуверенных волшебниках, которых переизбыток силы толкал на безумства и авантюры, а порой и на смерть.

Думая обо всём этом, Энмор внезапно замер. Рука его слишком сильно сжала шёрстку Висельника, так что кот возмущённо вякнул и царапнул хозяина по руке. Но Энмор даже не почувствовал боли. Вскочив на ноги, он широко открытыми глазами вглядывался в вершину, возвышавшуюся шагах в ста от него.

Это был Соловьиный Холм – но как же он изменился! На его вершине ещё несколько дней назад возвышалась кудрявая рощица. А сейчас все деревья были поломаны и лежали на склонах холма кучей переплетённых веток и сучьев. Знать, сильна была буря в этой местности, раз не пощадила целую рощу! Энмор зашагал к холму, чуть не плача – как же жалко Соловьиный Холм! Каким красивым он был когда-то, и каким жалким выглядит сейчас!

Подняться на вершину оказалось не так-то просто. Энмор перелезал через скользкие стволы и сучья, то и дело норовя сломать себе ногу, а обломанные ветки хватали его за плащ и штаны, словно говоря: не ходи туда! Да ещё и ветер чувствовался здесь сильнее, чем на равнине – словно обрадовавшись, что теперь деревья больше не сдерживают его, он трепал чёрные волосы Энмора и раздувал его плащ, как парус.

Наконец Энмор добрался до открытого пространства на вершине. Одного взгляда по сторонам ему хватило, чтобы понять: не буря погубила деревья. Если бы это было так, они бы лежали вповалку, покрывая всю вершину. Но нет – они были размётаны во все стороны от вершины, корнями внутрь, ветками наружу, так что холм стал похож на тонзуру монаха. Похоже было, что отсюда, с вершины, внезапно во все стороны ударил сильнейший порыв ветра, или, быть может, взрыв. Не взрыв ли уничтожил всю траву на вершине, оставив лишь искорёженную, поцарапанную землю, на которой не остались ни стебелька, ни листочка?

Энмор присел на колено и поскрёб землю ногтями. Странно – откуда этот красноватый цвет? Земли в окрестностях реки Дареолы почти повсюду плодородные, чернозёмные, красные почвы начинаются лишь ближе к югу. Нет, внезапно осознал он, и в тот же миг словно толстая тупая игла вонзилась ему в сердце. Это не глина придала земле такой цвет. Это кровь. За несколько часов она не впиталась в землю, а запеклась на её поверхности, и теперь измазала пальцы Энмора.

Молодой волшебник поднялся на ноги и снова осмотрел искалеченную вершину Соловьиного Холма. Площадь её была невелика, но сколько же крови нужно было, чтобы покрыть её от одного края до другого! Кровь покрывала всю землю, её тёмные капли застыли и на корнях некоторых деревьев. Как кислота, она выжгла всю растительность, и не впиталась в землю, словно земля отвергала её. На холме было совершено жертвоприношение.

Энмор попятился и залез на поваленный ствол дерева. Ему было мерзко и дальше оставаться на этой кровавой поляне. Он поискал глазами Висельника. Кот двигался вокруг поляны, плавно перескакивая с одного дерева на другое; он наклонялся к кровавому слою, нюхал его, несколько раз потрогал лапкой, но на землю так и не спрыгнул. Впрочем, беспокойства он явно не испытывал, иначе давно бы уже ушёл отсюда. И это ещё сильнее насторожило Энмора. Он предпочёл бы, чтобы кот убежал сломя голову, или хотя бы поднял шерсть и зашипел, как он делал всегда, когда чувствовал чёрную магию. Но поведение Висельника поставило все детали головоломки на место.

Вот уже много столетий в Тонском королевстве существовала секта поклонников демонессы Сеанты – впрочем, сами «верующие» называли её богиней. Сеанта обещала своим адептам вечную загробную жизнь в облике тёмных духов, с перспективой стать когда-нибудь демонами, в обмен на жертвоприношения и другие обряды. Большинство живых существ боялось Сеанты и её слуг, за исключением крыс, кошек и собак. Много лет назад волшебники Гильдии объявили, что с сектой Сеанты покончено – но у Энмора не было ни малейшего сомнения, что сегодня ночью именно эти фанатики устроили жертвоприношение на холме. Скорее всего, жертвоприношение и вызвало бурю.

Он много слышал о том, как поступали жрецы Сеанты в давние времена. Сезон жертвоприношений начинался осенью, после жатвы, в последний лунный цикл перед наступлением зимы. Жертв убивали в особых местах – священных рощах, вблизи древних капищ и на берегах заповедных озёр – чтобы осквернить эти места тёмной магией и забрать их благую силу. Эти обряды проводили каждую четвёртую ночь, от новолуния до новолуния, и всего их было семь. В первые три ночи сектанты убивали животных, крадя их из деревень. А на четвёртую ночь…

Внезапно он заметил, как в полуголых кустах неподалёку от холма мелькнула и исчезла чья-то тень.

========== Глава 3. Потерпевшие ==========

Энмор поспешил спуститься с холма, стараясь не производить много шума. Преодолев завал из деревьев, он легко побежал вниз по склону, не отрывая взгляда от кустов. Из-за веток приподнялась голова ребёнка в шапке, и тут же испуганно метнулась назад. Раздался треск – ребёнок убегал в лес.

Пробравшись сквозь кусты, Энмор увидел, как мальчик лет семи стремительно убегает от него, петляя между редкими деревьями рощи. Набрав в рот воздуха, волшебник крикнул:

- Постой!

Мальчик обернулся на бегу и споткнулся о предательски выставленный корень дерева. Вскрикнув, он упал на землю и ударился головой о пень. Со стоном мальчик перевернулся на спину, прижимая сжатые кулачки к ушибленному лбу. Энмор подошёл к нему и присел рядом на колени:

- Дай посмотрю. Больно?

- Нет, - буркнул, насупившись, мальчуган. Он был одет в поношенную одежду явно с чужого плеча; штаны были такими широкими, что в каждую штанину мальчик мог бы поместиться целиком, а суконная куртка выглядела так, словно её неаккуратно перешили из кафтана взрослого мужчины. Шапка тоже была велика и сползала на лоб, на котором вздулась здоровенная шишка.

- Обманываешь, - осуждающе сказал Энмор. – Я же вижу, что больно! Ну-ка, давай, я тебе помогу…

Но мальчик отпрянул и пополз в сторону, не отрывая испуганных глаз от лица Энмора.

- Не подходи! – закричал он. – Я знаю, кто ты! Ты – Энмор Кровеглазый! Ты убил священника в старом монастыре!

- Никакого священника я не убивал! – возмутился Энмор. – Кто тебе сказал такую ерунду?

- Слышал, - ответил мальчик. Он перестал уползать, но и обратно возвращаться не торопился. Его серые глаза смотрели на Энмора со смесью любопытства и настороженности.

- Как тебя зовут? – спросил Энмор.

- Ианто, - ответил мальчик и высморкался в рукав своей гигантской куртки.

- Ты откуда, Ианто?

- Из Новых клыков.

- Далеко же ты забрался!

- Корову ищу, - ответил мальчик. – Куда-то пропала со двора, вот меня и послали искать.

Энмор слушал, внимательно глядя на него. Значит, из Новых клыков пропала корова. И на её поиски отправили этого воробья. Неужели у мальчика нет старших братьев или сестёр? А если и нет, отец должен был бы отправиться вместе с сыном. Не очень-то разумно отпускать маленького мальчика одного бродить по глухим лесам, потрёпанным бурей. Лесам, по которым ещё недавно слонялась банда разбойников, а теперь бродят сумасшедшие сектанты!

- Кто тебя послал? Родители?

Ианто не ответил, но молчание его всё объяснило Энмору. Сирота. Лишний рот в чужой семье, которому поручают самую тяжёлую и утомительнуюработу. Должно быть, мальчишке пригрозили наказанием, если не вернётся вместе со скотиной.

- Вот что, Ианто, - сказал Энмор, глядя мальчику в глаза, - я помогу тебе найти корову. И в Новые клыки пойду с тобой. Только сначала давай-ка я вылечу тебе шишку. Больно не будет, обещаю.

Мальчик ещё раз взглянул исподлобья на Энмора, потом подполз к нему и снял шапку. Волосы у него оказались светлыми, как солома. Энмор прижал кончики пальцев к шишке на лбу, и через несколько секунд глаза мальчика изумлённо расширились. Словно не веря своим ощущениям, он несколько раз провёл рукой по здоровому лбу, и улыбка появилась на его бледных губах.

- Пойдём, - сказал Энмор.

Корову они отыскали всё в том же Светлом ручье. Туша бедной скотины застряла на мелководье. Когда Энмор и Ианто подошли, то выяснилось, что первыми корову нашли бродячие собаки, которые злобно оскалились на людей и кота. Висельник зашипел в ответ на их рычание. Энмор одной рукой подхватил распушившегося кота, другой отвернул в сторону голову Ианто – не хватало ещё пареньку видеть кошмары по ночам. Затем они пошли обратно, в сторону Новых клыков.

По дороге Ианто угрюмо молчал, и то и дело шмыгал носом. Энмор тоже погрузился в размышления. Запоздало сообразив, что мальчик трепещет от страха перед приёмной семьёй, он быстро сказал:

- С твоими хозяевами я поговорю сам. Меня они послушают.

- А правда, что ты никогда не лжёшь? – спросил Ианто.

- Да, к сожалению.

- Я бы умер! – горячо сказал мальчик. Энмор усмехнулся и ничего не ответил.

А Ианто разговорился. К тому времени, как за очередным холмиком показались дома большого, процветающего села Новые Клыки, Энмор уже успел узнать всю нехитрую историю своего попутчика. Ианто был единственным выжившим ребёнком в семье: родители его были бедняками, отец попивал, мать надрывалась на работе, одновременно и обрабатывая собственный участок, и батрача на чужих людей. Позапрошлым летом она как-то раз вернулась домой с серым, как туча, лицом, легла на кровать, сказала: «Ох, не могу больше», и потом из неё долго текла кровь, стекая по ногам и капая с юбки. Ианто ничего не понимал, тормошил маму, приносил ей то воду, то краюшку хлеба, но она никак не реагировала на его заботы. К тому времени, как в дверях появился шатающийся от выпивки отец, она уже давно не шевелилась. Отец долго рыдал пьяными слезами, орал, колотил посуду, и то замахивался на Ианто кулаком, то прижимал перепуганного мальчика к груди и всхлипывал над его головой. На другой день маму Ианто похоронили на деревенском кладбище рядом с двумя её младшими детьми, которые умерли маленькими. Отец в тот день снова напился и, возвращаясь домой, рухнул в мельничный пруд и утонул.

Так Ианто стал круглым сиротой. Его взяла к себе в дом богатая семья, и с тех пор жизнь его стала ещё более тяжёлой и безрадостной. В новой семье мальчик вставал раньше всех, а ложился позже всех; на него повесили заботу о многочисленной скотине, и он едва успевал и коров подоить, и кур покормить, и яйца собрать, и гусей попасти. К концу рассказа красные глаза Энмора стали зловеще поблёскивать, а руки то и дело сжимались в кулаки. Ни разу ещё не видя хозяев Ианто, он уже был зол на них, и твёрдо решил, что больше они мальчишку шпынять не будут. Он очень хорошо знал, каково это, когда ты маленький и слабый, а те, кому надо бы тебя любить и защищать, вместо этого третируют тебя, как преступника.

Близился вечер, когда они пришли в Новые Клыки – большое село, раза в три крупнее тихих и захолустных Старых Клыков. Ианто привёл Энмора к большому добротному дому, стоявшему невдалеке от деревенской площади. У ворот, небрежно облокотившись на калитку, стоял здоровенный детина лет шестнадцати, и неторопливо жевал пирожок. Увидев Ианто, он гадко ухмыльнулся и уже собирался что-то сказать, но осёкся, заметив Энмора.

- Вы кто, сударь? – резко спросил здоровяк, открывая калитку и шагая вперёд. Но тут же остановился, заглянув в глаза пришельцу.

- Где хозяин? – чуточку более резко, чем собирался, спросил Энмор. Он догадался, что этот румяный, хорошо одетый подросток – Пого, сын хозяина, любимец семьи и главный мучитель Ианто. Вот уж кого следовало бы отправить на поиски коровы! Парень заморгал, но быстро взял себя в руки.

- Дома. Сейчас позову, - и отвернулся, явно радуясь, что разбираться с жутким гостем придётся не ему. Но далеко идти ему не пришлось – хозяин уже выходил из калитки. Это был высокий, широкоплечий кмет, очень похожий на Пого, только постарше лет на тридцать и с густой бородой, падавшей на широкую грудь.

- Ианто, сейчас же в дом, - железным голосом велел он мальчику. Потом посмотрел на Энмора и совсем другим тоном сказал:

- Доброго вечера вам, мастер Энмор Кровеглазый.

- Сожалею, но не могу пожелать вам того же, господин Навлад, - ответил Энмор, и не без удовлетворения заметил, как чуточку нахмурились красивые брови кмета. - Ианто рассказал мне о вас.

Навлад быстро овладел собой.

- Заходите, - сказал он, отступая на шаг и отворяя калитку перед гостем, - негоже вести разговор на улице. Волшебникам мы всегда рады… Ианто, беги, позови Сальмину – скажи, чтобы поторапливалась, гость пришёл!

- Нет, Ианто пойдёт с нами, - проворно возразил Энмор. – Он – важный свидетель. И не надо мне прислуживать, господин Навлад, я всё равно ненадолго.

Они прошли сквозь тёплые, приятно пахнущие травами сени, и оказались в просторной комнате с печью и лавками по стенам. Из-за занавески на печи высунулась любопытная мордочка чёрного котёнка. Висельник тут же предупредительно зашипел, и котёнок боязливо спрятался обратно.

Сев за широкий стол, Навлад указал Энмору на скамью:

- Садитесь, уважаемый мастер. Может, хотите горячего компота? Моя старуха добавляет в яблочный компот шиповник и вишни, знатное питьё получается…

Сказать по правде, Энмор изрядно замёрз, и при этих словах его продрогшее сердце встрепенулось от радости. Но он сжал его железной рукой и холодным голосом сказал:

- Моё дело, сударь, не терпит отлагательств.

Его желудок издал жалобный стон.

- Сегодня ночью, - продолжал Энмор, - в моей деревне Старые Клыки у нескольких жителей увели скотину. Я нашёл одного козла и нескольких овец зарезанными, а потом повстречал Ианто. Он рассказал мне, что у вас увели корову.

Как раз в этот момент в комнату вошла красивая, дородная женщина лет пятидесяти – видимо, Сальмина, «старуха» господина Навлада. В руках она держала большой глиняный кувшин, от которого поднимался густой ароматный пар. Женщина поставила кувшин на стол, потом сняла с полки два стакана и разлила в них золотистую, приятно пахнущую жидкость. Пододвинув стакан сначала мужу, потом Энмору, она присела на скамейку.

- Да, - кивнул Навлад, не удостоив взглядом ни жену, ни стакан. – Сегодня утром, когда Ианто отправился доить коров, он увидел, что одной из них нет. Это молодая корова, сильная и хорошая. Я надеюсь получить от неё хороших телят следующей весной.

- Корову мы скоро нашли, - хмуро сказал Энмор. – Кто-то зарезал её, так же как скотину из моей деревни.

В комнате стало тихо. Энмор услышал, как испуганно охнула Сальмина. Навлад побледнел, его крепкие пальцы скрипнули по столешнице, сжимаясь в кулаки. Один Пого, неподвижно стоявший в углу, не проявил никаких чувств.

- Кто это сделал, мастер? – глухо спросил пожилой кмет. – Вы выяснили?

- Нет, - покачал головой Энмор. – Пока нет. Но я хочу это узнать, и поэтому я здесь. Скажите, кто-нибудь из вас заметил что-то необычное в хлеву? Может, вор оставил следы, или обронил что-нибудь?

- Ианто знает, - хмуро отозвался Навлад. – Он первым увидел, что Жданки нет.

- Пойдём, Ианто, - сказал Энмор, отодвигаясь от стола.

Они вместе осмотрели хлев, но ничего не нашли. Если следы и были, взбудораженные хозяева всё затоптали. Пришлось возвращаться назад в горницу. Хозяева дома сидели и стояли в том же молчании и в тех же позах, в которых Энмор и Ианто оставили их.

- Есть ещё в деревне люди, у которых увели животных? – спросил Энмор. Навлад промолчал, его жена покачала головой, а Пого хмыкнул:

- Людей – точно нет! А вот Тогрон…

- Пого! Молчи! – одёрнул его отец. Парень вздрогнул и умолк, опустив глаза. Энмор переводил взгляд с отца на сына.

- В чём дело? – непонимающе спросил он. – Кто такой Тогрон?

Навлад взглянул на него исподлобья:

- Это гном, - ответил он. – Он живёт неподалёку, в лесу. Здесь его не любят. Он редко появляется в деревне, всё больше у себя, в лесной хижине. Торчит один, словно сыч в дупле.

- А сегодня утром он сюда заявился, - буркнул Пого, быстро взглянув на отца. – Всё носился по улицам, орал как помешанный, бросался на всех. У него кобылу ночью увели, так он на наших подумал…

- Как мне его найти? – взволнованно спросил Энмор. Навлад быстро обменялся взглядом с женой и сыном. Энмор раздражённо подумал, что сейчас они, должно быть, опять начнут играть в молчанку, но тут Сальмина повернулась к Ианто и сказала:

- Отведи господина волшебника к гному.

Ианто послушно слез со скамьи, но Энмор остановил его, положив руку ему на плечо.

- Нет, - твёрдо сказал он, - я бы лучше воспользовался услугами вашего сына. Он наверняка знает, как пройти к Тогрону, ведь так? А Ианто нужно отдохнуть и согреться. Целый день мальчишка ходил по такому холоду без обеда и ужина! Дайте ему поесть и уложите спать. А мне и вправду пора.

Он посадил покрасневшего мальчика на табуретку, пододвинул к нему стакан с компотом, к которому сам так и не притронулся, и, поклонившись на прощание онемевшим хозяевам, вышел наружу. За ним шагали Висельник, с высоко задранным хвостом, и Пого, с мрачно насупленной физиономией.

========== Глава 4. Изгнанник ==========

Миновав последние дома Новых Клыков, молодые люди углубились в лес. Между ними царило недружелюбное молчание. Лес тоже притих: ни одна птица не кричала, ни одна ветка не шелестела. Уже наступило время осенних сумерек, и в лесу было темно.

Пройдя немного вперёд, Пого остановился и сказал, не глядя на Энмора:

- Здесь к нему дорога. Я дальше не пойду, мастер волшебник.

- А что так? – спросил Энмор, которого, если честно, так и распирало поссориться с этим раскормленным хозяйским сынком, поквитаться с ним за все затрещины, которые от него получил Ианто. – Мальчик был готов меня проводить, а ты трусишь?

- Да Ианто к этому Тогрону по пять раз на неделе бегает! – воскликнул Пого. Даже в тусклом свете сумерек было видно, что уши у него покраснели. – Не знаю, чего ему там надо. Все знают, что Тогрон – тот ещё сумасброд, иначе гномы не прогнали бы его от себя. У Ианто, видимо, тоже не все дома!

Сказал – и огляделся боязливо по сторонам, явно перетрусив: уж не услышал ли страшный Тогрон? Энмор еле сдержал усмешку. Подступив вплотную к Пого, он тихо сказал:

- Послушай меня внимательно. Гильдия, конечно, запрещает применять магию к людям, но для тебя я могу и передумать. Ещё раз тронешь Ианто хоть пальцем – и я тебя в пиявку превращу. Ишь чего вздумал – детей обижать! Понял меня?

- Понял, - пробормотал Пого. Обогнув Энмора, он заторопился обратно. Поди, папаше нажалуется, подумал Энмор, немного жалея, что так сорвался. Но жалость тут же задушил: Пого получил по заслугам. А попробует отыграться на мальчике – Энмор об этом узнает. Теперь уж он не оставит это просто так…

Путь к дому Тогрона пролегал через заросли боярышника. Весной, должно быть, тут было очень красиво – десятки деревьев, усыпанных белыми цветами, словно снегом. Но сейчас, осенью, рощица производила гнетущее впечатление. Листья опали, и кривые узловатые ветки, покрытые длинными колючками, выглядели зловеще и мрачно.

Домик гнома располагался на небольшом открытом пространстве. Низенькая ограда из ивняка огораживала дом, кузницу и двор, чуть поодаль виднелся огородик, на котором ещё желтела ботва не убранной вовремя картошки. Хозяин был во дворе и колол дрова. Он был так увлечён своей работой, что не услышал тихих шагов Энмора. Несмотря на холод, Тогрон был без рубашки, и Энмор видел его спину с мощными, блестящими от пота лопатками, между которых болталась толстая коса из чёрных волос. Гном брал из поленницы чурбак, устанавливал его на колоде и, подняв обеими руками топор, с сочным «тюк!» разрубал чурбак на две аккуратные половинки. Он работал молча и сноровисто, как совершенная машина. Постояв немного у калитки, Энмор подал голос:

- Доброго вечера тебе, Тогрон!

Гном обернулся – не резко, не испуганно, а медленно и с достоинством. Из-под тряпицы, повязанной на лоб и промокшей от пота, на Энмора глянули мрачные глаза, тёмные и глубокие, как две проруби.

- И тебе, Энмор Кровеглазый, - проворчал он, беря новый чурбак и неспешно устанавливая его на колоду. – С чем пожаловал?

- Люди говорят, что у тебя увели лошадь. Это правда?

Тюк! – два куска дерева упали по обе стороны от колоды.

- А про тебя люди говорят, что ты поймал банду гномов два месяца назад, - глухо сказал он, и по голосу его нельзя было понять, осуждает он Энмора или нет.

- Неправду говорят, - сказал Энмор. – Я никого не ловил. Просто околдовал их, и они сами сдались властям.

- Ловко, - оценил Тогрон, и тут же точным движением расколол чурбак. - Так какое тебе дело до меня и моей кобылы?

- А такое мне дело, - ответил Энмор, - что такая беда не только у тебя стряслась. Кто-то сегодня ночью перерезал столько скота, что целую деревню накормить можно. И сдаётся мне, что своей кобылы ты больше не увидишь.

Тогрон опустил руку с топором и медленно обернулся к Энмору.

- Я ничем тебе помочь не могу, волшебник. Я искал пони всё утро, но без толку. Да и какой тут толк – дождь смыл все следы.

- И ты даже не видел чего-то странного? Или кого-то?

Вести разговор через изгородь Энмору не нравилось, но тут уж ничего не поделаешь: войти во двор к гному без приглашения – непростительная глупость. А Тогрон между тем не торопился отвечать, и по его непроницательному лицу было невозможно угадать, хочет он впускать Энмора или нет.

Наконец Тогрон поднял руку, снял с головы повязку и откинул со лба мокрые от пота волосы, а потом повернулся к волшебнику:

- Заходи. Собирается дождь, так что поговорим внутри.

Энмор не сразу ответил, потому что в тот момент все мысли о жертвоприношении вылетели у него из головы. Повязка скрывала горизонтальную полосу синего цвета, вытатуированную над кустистыми бровями гнома. Эта метка объясняла, за что Тогрона изгнали сородичи.

Гном был убийцей.

Тогрон взял ведро с водой, что стояло у стены дома, и вылил всю воду себе на голову, так что Энмора передёрнуло от холода. Довольно покряхтывая, Тогрон натянул на себя рубаху, отворил низкую дверь и вошёл в хижину. Энмор последовал за ним. Проходя через дверь, он нагнулся, и всё равно врезался плечом в косяк, да и изнутри ему пришлось стоять, наклонив голову – потолок в хижине был низкий. Комнатка всего одна, и убранство скромное – печь, лежанка, стол и пара табуреток.

- Значит, так, - заговорил гном, садясь за стол. – В деревушке люди всякое обо мне болтают. Но ты можешь не сомневаться, что вот тут, - он ткнул пальцем себе в лоб, - все шестерёнки на месте, и крутятся как надо. Я не убивал свою Турмалинку, и корову Навлада не уводил.

- Я и не думаю, что ты в чём-то виноват, - ответил Энмор. Как и всё, что он всегда говорил, это было чистейшей правдой: уж кого-кого, а гнома было невозможно представить поклонником демонического культа.

Тогрон продолжал недружелюбно смотреть на него.

- В Гильдии не нашлось кого-нибудь постарше, что ли? – проворчал он. – Или тебе больше не поручают серьёзных дел после той заварушки в столице?

- В Гильдии не знают, что я здесь, - сухо ответил Энмор. – Ты расскажешь, наконец, что произошло, или мы так и будем обмениваться любезностями?

- Рассказать-то расскажу, - протянул Тогрон, продолжая сверлить Энмора взглядом чёрных, как маслины, глаз, - но я как-то не привык ждать хорошего от вашей братии.

- Моей братии? Ты имеешь в виду волшебников или людей?

- И людей, и волшебников… Как я уже сказал, голова у меня в порядке. И я знаю, что тот, кто увёл у меня Турмалинку, был человеком. А может, и волшебником, - Тогрон резко хлопнул ладонью по столу и поднялся на ноги. – Ладно, пойдём.

Очевидно, гном очень хорошо ухаживал за пони: в стойле было чисто, пол устлан свежей соломой, в кормушке аккуратно сложено сено, поилка полна воды. На стене висели седло и стремена – добротные, сделанные умелыми гномьими руками. А вот уздечки не было – похититель надел её на пони, прежде чем увести.

- Ему потребовалось бы время, чтобы взнуздать пони, - заметил Энмор.

- Да, - мрачно кивнул Тогрон, - и можешь поверить мне: незнакомцу, да ещё и с дурными намерениями, Турмалинка не далась бы просто так. Она начала бы ржать и бить копытами, и разбудила бы меня.

- Мог это быть кто-то из её знакомых?

Тогрон пожал плечами:

- Разве что прежний хозяин. Я купил её год назад на рынке в Винкаре. Но тот торговец, что продал мне её, показался мне неплохим парнем…

- Это винкарец-то? – усмехнулся Энмор. Выйдя из стойла, он увидел цепочку лошадиных следов, уводивших наружу, к приотворённой калитке. Следы были почти совсем смыты дождём, но у самой калитки, где почва была твёрдой, были лучше заметны. А чуть присмотревшись, Энмор заметил отпечаток ноги похитителя – узкий след, оставленный изящной и дорогой обувью. Вытянутый носок, небольшой каблук – неподходящая обувь для того, чтобы бродить по лесу, но в самый раз для городской мостовой.

- Ты видел этот след? – указал на него Энмор. Тогрон кивнул:

- Разумеется, видел! Или ты думал, что если я гном, так недостаточно умён?!

- Вовсе нет! – быстро сказал Энмор. – Это всё, что здесь было?

- Нет, - отозвался Тогрон. – Этот гад кое-что обронил. Пойдём в дом, покажу.

Несколько минут спустя Энмор уже сидел за столом, внимательно рассматривая находку Тогрона. Это оказался ключ – маленький, узкий, изящный ключик с ромбовидной головкой. С внутренней стороны головки оказалось клеймо – голова собаки с высунутым языком и острыми торчащими ушами.

- Тонкая работа, - задумчиво заметил Энмор. Тогрон фыркнул так громко, что на окне дрогнули занавески:

- Это?! Да у нас даже подмастерья лучше работают!

- Мне знакомо это клеймо, - сказал Энмор, решив не обращать внимания на слова гнома. – Собачья голова – символ, который использует мастер Ладар из Тирля.

- Надо найти этого Ладара, и узнать, кому он продал этот ключик! – проворчал гном. Энмор покосился на гнома. Тогрон был мрачен, глаза его сверкали. Он уже давно понял, что больше никогда не увидит свою Турмалинку, и теперь горел жаждой мести.

- Обязательно найду и узнаю, - пообещал Энмор. Помолчав, он добавил: - Эти злодеи убили не только твою лошадку. Они наведались и в мою деревню.

Гном сурово взглянул на него из-под чёрных кустистых бровей:

- Я уж и сам догадался, что это не простые конокрады… Чего они добиваются, а, волшебник?

- Я уверен, это поклонники Сеанты, гном, - холодно ответил Энмор.

Тогрон слегка побледнел – похоже, имя демонессы напугало его. Но тут же справился с собой и проворчал:

- У меня вообще-то имя есть.

- У меня тоже! – отпарировал Энмор. – Значит, так: ключ я возьму с собой. Сегодня в Тирль уже не успею, но завтра я туда наведаюсь. Спасибо за помощь, Тогрон. Мне пора.

С этими словами он вышел за дверь, снова чуть не ударившись головой о притолоку, и остановился.

Оказывается, пока он беседовал с Тогроном, уже совсем стемнело. Нынешняя ночь обещала быть такой же ненастной, как и предыдущая – ветер крепчал с каждой минутой, верхушки деревьев угрожающе раскачивались, и в шуме леса было что-то тревожное и испуганное. Над головой сгрудились тёмные тучи, готовые разродиться ледяным дождём, а может быть, и градом.

Энмор постоял, с тревогой глядя на небо. Как же ему быть? Как добраться до дома? Пешком до Старых клыков ему до непогоды не успеть, это как пить дать. Буря настигнет его или на дороге, или в лесу, если он решится пойти напрямик; это одинаково опасно. Может, превратиться в ворона и улететь? Нет: ветер, чего доброго, переломает ему крылья. Энмор быстро зашёл обратно в хижину – на вид, чтобы проверить, не остался ли здесь кот, а на самом деле, чтобы ещё немного поразмыслить в тепле.

Тогрон стоял возле стола и разливал вино из бутылки по двум оловянным стаканам. Услышав, как стукнула дверь, он метнул на молодого человека тяжёлый взгляд из-под бровей и проворчал:

- Садись, волшебник, выпьем на посошок.

… После седьмого по счёту «посошка» Энмор вообще перестал понимать, что он тут делает. Тогрон тоже размяк, расчувствовался и решил поведать собутыльнику историю всей своей жизни. Так Энмор узнал, за что, собственно, Тогрона изгнали сородичи. Оказывается, десять лет назад он сильно поссорился с другим гномом. Они выпивали вместе («Вот, как мы сейчас, - доверительно прибавил Тогрон, и Энмора это не обрадовало), и внезапно разговор перерос в спор, спор – в ссору, а потом оба схватились за топоры. Убитый был родным братом того самого Стурмеля, главаря банды разбойников, которого Энмор два месяца назад выдал властям.

- Оба были теми ещё гадами, - Стурмель и его братец – а не то я свернул бы тебе шею, - сказал Тогрон, похлопывая Энмора по плечу. Волшебник смог лишь кивнуть – дар речи он, к сожалению, утратил ещё три стакана тому назад.

- Вот так я здесь и оказался, - со вздохом сказал Тогрон, взмахнув рукой, словно хотел указать не то на низкий потолок, не то на мутное окошко. – Но я не жалуюсь. В этом доме когда-то жила местная ведьма. Старуха умерла два года назад, а ученицы у неё не было, так что дом, почитай, никому не был нужен…

Это объясняло густо разросшийся боярышник. Ведьмы любят сажать это дерево возле своих домов, также как и рябину – они верят, что эти деревья отгоняют злые силы. Ещё у них принято сажать возле дома новое дерево, когда ведьма берёт себе ученицу. Похоже, в этом доме сменилось немало поколений. Вот только боярышник не помог, когда вчера ночью сюда пришёл служитель Сеанты.

Отодвинув табуретку от стола, Энмор встал и нетвёрдыми шагами отправился к двери. Снаружи завывал ветер, но волшебнику было просто необходимо выйти и подышать воздухом.

Было темно, но не настолько, чтобы вообще ничего не видеть. Дождь, недавно ливший как из ведра, почти совсем стих, и лишь отдельные тяжёлые капли шлёпались на вымокшую землю. Держась за стену, Энмор доплёлся до угла и остановился, вдыхая тяжёлый мокрый воздух. Ему казалось, что мозг внутри его головы стал тяжёлым, как булыжник, и давит изнутри на лоб и шею. Нельзя так много пить, с пьяным раскаянием подумал он. А не то станешь, как Иол… Мысль об учителе причинила ему стыд, жгучий, как и все чувства, которые приходят в пьяную голову. Нужно было сообщить Иолу о том, что произошло. Он не решился отправить письмо в Гильдию – так хоть бы учителя предупредил… Сделав ещё пару шагов вперёд, Энмор остановился, как вкопанный.

Перед ним открылась картина, в самый раз подходившая для страшного сна. В мутном ночном свете застыл тёмной стеной близкий лес, скрючились корявые ветви боярышника. Возле одного из кустов застыла фигура, закутанная в чёрный плащ с высоким, заострённым капюшоном. Нелепый фасон плаща в другое время, быть может, насмешил бы Энмора, но сейчас он оцепенел от испуга. Хмель начал медленно выветриваться из его головы, и каким-то таинственным чутьём Энмор вдруг уловил, что незнакомец в чёрном плаще так же испуган и растерян, как он сам.

Дар речи чудесным образом возвратился, и Энмор заорал:

- Эй, ты! Стой на месте!

Чёрный плащ – одежда особая и требует умения в ношении. В чёрном плаще пристало шествовать неторопливо и с достоинством. Спешка и суетливость не подходят чёрному плащу. И уж тем более нелепо смотрится испуганное подпрыгивание на месте и бестолковое метание взад-вперёд. Тому, кто пришёл к дому Тогрона в ту ночь, эти аксиомы вряд ли были известны. Незнакомец прянул с места, точно испуганный заяц, и понёсся в лес, высоко вскидывая ноги и всё равно путаясь в своей хламиде.

Энмор влетел обратно в дом, каким-то чудом не врезавшись лбом в притолоку, и схватил со стены фонарь.

- Куда это ты на ночь глядя? – проворчал Тогрон из-за стола. Он уже успел вновь наполнить стаканы, и Энмор поспешно отвёл глаза от этого ужасающего зрелища.

- Там этот! – выпалил он, хватая со стола свечу и нетвёрдыми руками устанавливая её в фонарь.

- Кто – этот? – не понял Тогрон.

- Который увёл у тебя пони!

Второй раз повторять не потребовалось. Взревев, Тогрон выскочил из-за стола и вылетел во двор в поисках топора. Энмор – за ним.

Чёрная фигура уже скрылась в лесу, но до ушей приятелей долетели далёкие, испуганные шаги по мокрой листве. Оба бросились следом, мгновенно перескочив из стадии «пьяны до полусмерти» в стадию «море по колено».

Почти не разбирая дороги, Энмор мчался вперёд, воинственно размахивая фонарём. Он не чувствовал ни страха, ни холода – лишь злобную радость погони. Деревья выскакивали из темноты прямо ему навстречу, так что он еле успевал избежать столкновения с ними. Собственное дыхание мешалось у него в ушах с разъярённым пыхтением Тогрона, фонарь раскачивался в руке так лихо, что пятна света летели туда-сюда, вовлекая Энмора в свою безумную пляску. Вдруг Тогрон завопил:

- Вот он! Я его вижу! – и, прежде чем Энмор успел его остановить, размахнулся и метнул топор куда-то вперёд.

- Стой!.. – запоздало выпалил Энмор. Фонарь выхватил из тьмы широкий ствол древней сосны, испуганно вжавшийся в него силуэт в чёрном плаще, и сверкающее лезвие летящего топора. Раздался треск – топор вонзился в дерево на расстоянии ладони от невидимого под капюшоном лица. И сразу же в ночной тишине до замершего в оцепенении Энмора донеслось шуршание и мягкий стук – человек в чёрном упал на землю и остался лежать неподвижно.

Испуг был тому виной, или свежий воздух поспособствовал, только Энмор почувствовал, как хмель потихоньку покидает его. Тогрон же, что было ещё обиднее, вообще не проявлял никаких признаков опьянения. Довольно резво подбежав к дереву, он с воинственным кличем выдернул топор из ствола, спрятал его за пояс и наклонился к упавшему телу. Энмор подошёл как раз к тому моменту, как Тогрон откинул капюшон с лица и отшатнулся с изумлённым криком:

- Девчонка?!

========== Глава 5. Служители Сеанты ==========

Девушка, привязанная к дереву, была совсем юной – лет четырнадцать-пятнадцать, не больше, судя по нежным чертам лица и не оформившейся фигурке – но очень высокой, на голову выше Энмора. Рост и необычная форма ушей выдавали в ней лунику – женщину из племени луноков, высокоразвитых великанов. Коротко подстриженные русые волосы падали ей на лицо, большие серые глаза были полны злости и страха.

- Где моя лошадь?! – прорычал Тогрон, потрясая кулаками. Девушка еле заметно вздрогнула, но тут же выпрямилась.

- Не скажу ни слова! – резко выпалила она и отвернулась.

- Ах, не скажешь? – всё больше распалялся Тогрон. – Ты преступница! Сектантка! Воровка! И ещё строишь из себя оскорблённую невинность!

Девушка продолжала гордо и презрительно смотреть в сторону, но Энмор видел, что ей не так уж и приятно всё это слышать – от каждого слова гнома её худые плечи вздрагивали, как от удара бича.

- Учти: если ты так ничего и не скажешь, нам придётся тебя пытать! – завершил свою тираду Тогрон и, повернувшись к Энмору, тихо сказал:

- Если честно, я пока что никого не пытал. Не знаю, как это делается.

- Я тоже не специалист, - тихо ответил ему Энмор.

- Мне, собственно, и не хочется, - продолжал гном.

- И мне тоже.

- Так что делать-то?

- Эй, вы! – крикнула девушка, - слушайте меня! Можете делать со мной что хотите, но я скорее откушу себе язык, чем скажу вам хоть что-нибудь!

- Правда? – спросил Энмор. – Точно откусишь?

- Откушу! – дрожащим голосом ответила девушка.

- Лучше не надо, - сказал Энмор. – Это, наверное, ужасно больно.

- Да, - поддакнул Тогрон. – А если даже и откусишь, колдун заставит твой язык вырасти заново. Во второй раз уж, наверное, не захочешь кусаться! Верно я говорю, Энмор?

Энмор чуть не подскочил от ужаса. Отращивать заново языки, руки, ноги и другие конечности он не умел, а соврать не мог. Он уставился на Тогрона так сердито, что девушка, увидев этот зверский взгляд ярко-красных глаз, вся съёжилась от отчаяния.

- Вот что я скажу, - заговорил Энмор, глядя на пленницу. – Мы отведём тебя в Тирль. В Гильдии Чародеев работают специалисты, они без всяких пыток залезут тебе в память и вытащат оттуда всё, что ты знаешь о секте.

Подумав, он не слишком уверенно добавил:

- Больно не будет.

- Ты что, спятил?! – возмутился Тогрон. – Да пока мы дотащим её до Тирля, нас десять раз пришить успеют!

Энмор и сам был не рад своему решению – ведь только сегодня утром он твёрдо решил не привлекать Гильдию к расследованию. Но, как видно, без магистра Авелона и его мыслечтецов в этом деле не обойтись, как ни неприятно это признать.

Подойдя к девушке, Энмор мягко сказал ей:

- Извини, так надо.

Девушка смерила его взглядом, полным бессильного гнева, и отвернулась. Энмор опустился на колени и развязал верёвку. Потом взял девушку за руку и помог ей подняться на ноги.

- Ты помнишь, куда идти? – спросил он у Тогрона. Сам он уже не мог вспомнить, в какой стороне находится деревня.

- Пошли, - проворчал гном и зашагал куда-то в темноту. Хотя его слегка пошатывало от выпитого и долгой беготни, шёл он весьма уверенно: знать, не раз бродил здесь по ночам. Следом за гномом шагала девушка, а замыкал шествие Энмор.

Минут пятнадцать спустя Тогрон остановился, и в темноте пленница чуть не налетела на него. Энмор выглянул из-за её плеча:

- В чём дело?

- Я что-то слышу, - тихо ответил Тогрон. – Шаги… там, впереди нас.

Девушка явно заволновалась, испуганно взглянула на Энмора. Энмор в свою очередь посмотрел на Тогрона:

- Нам далеко ещё идти?

- Не очень, - сказал гном, - но лучше поспешить, потому что…

- Помогите! – внезапно завопила девушка, отталкивая Энмора и бросаясь бежать, неуклюже размахивая руками. – Ануор! Я здесь! На помощь!

Она кричала очень громко, и, к ужасу Энмора, ей тут же ответили.

- Она здесь! Стреляй! Стреляй! – послышался громкий мужской голос. Девушка замерла на месте, вглядываясь в темноту, и неминуемо погибла бы, если бы Энмор не дёрнул её изо всех сил за руку. Девушка упала на землю, а в ствол дерева, который секунду назад загораживала её голова, со свистом вонзился арбалетный болт.

- Мимо! – крикнул кто-то, и в темноте зашуршали, приближаясь, шаги.

- Сюда! – хрипло выкрикнул Тогрон и бросился в темноту. Энмор побежал за ним, таща за руку девушку. Она больше не кричала, но Энмору казалось, что он слышит её потрясённое молчание. Сжав её запястье, он мчался вперёд, стараясь не выпустить из поля зрения широкую спину Тогрона и молясь про себя, чтобы гном знал, что делает.

Разумеется, молитва такого отпетого грешника, как Энмор, ни к чему не привела – через несколько минут Тогрон вдруг замахал руками, сделавшись похожим на маленькую мельницу, и ухнул куда-то вниз.

- Овраг! – воскликнул Энмор, отпрянув назад и налетев спиной на девушку, которая покачнулась от толчка. Что делать? Преследователи нагоняют: они бегут молча, но Энмор слышит, как хрустят и шуршат листья под их ногами. Бежать некуда, да и Тогрона бросать нехорошо. Оставалось одно: спуститься в овраг.

- Лезь вниз, - скомандовал он девушке, и та тут же послушалась. Быстро и ловко она спустилась по заваленному листьями склону, за ней съехал Энмор.

Тогрон лежал на дне и кашлял, выплёвывая набившиеся в рот листья. К счастью, он ничего не сломал – крепкие кости гнома могут выдержать и кое-что похуже, чем падение в неглубокий лесной овраг.

- Мы в ловушке! – выдохнул он.

- Нет, - возразил Энмор, - мы в укрытии. Возьмите меня за руки!

Через несколько минут шестеро крепких мужчин, одетые в чёрные плащи с заострёнными капюшонами, вышли на край оврага и склонились, внимательно глядя вниз. Как они ни напрягали глаза, не смогли рассмотреть ничего, кроме блестящих шляпок грибов, растущих на дне оврага.

- Эге! – воскликнул вдруг один из них. – Смотрите-ка, боровик! Погоди, Ануор, щас я его…

Крепкая рука схватила его за плечо и оттащила назад.

- Какой там боровик в ноябре! – прорычал низкий голос. – Иди лучше, посмотри вокруг, куда они смылись! Они не могли далеко уйти! Найти и убить всех, а девчонку – в первую очередь!

Но все поиски были тщетны. Прочесав весь овраг вдоль и поперёк, чёрные фигуры растворились среди тёмных деревьев. Через несколько минут их усталая перебранка затихла, и в лесу воцарилась тишина, прерываемая лишь редким уханьем сов.

И практически сразу боровик, чуть было не сбивший с пути истинного одного из сектантов, превратился в Тогрона, жёлтая сыроежка – в девушку, а красный мухомор – в Энмора Кровеглазого.

- Боровик? – тут же напустился Тогрон на Энмора. – Ты что, спятил?!

- Извини, что спас тебе жизнь, - язвительно ответил Энмор и повернулся к девушке, которая всё ещё сидела на земле, как потерянная глядя в землю: - Ты как? Голова не кружится? Не тошнит?

Девушка покачала опущенной головой. Плечи её дрожали, и Энмор понял, что она плачет.

- Эй, - мягко проговорил он, опускаясь рядом с ней, - ну что ты?

- Он велел меня убить, - всхлипнула девушка. – Ты слышал, как он приказал стрелять в меня?

- Слышал, слышал, - проворчал Тогрон. – Его весь лес слышал! Надо сматывать удочки, пока они не вернулись…

- Они не вернутся, - сказала девушка, справившись со слезами. – Им нужно добраться до укрытия.

- Укрытие? – быстро переспросил Энмор. – Где оно?

- Я всё расскажу в Гильдии, - пообещала девушка. – Господин гном прав, здесь небезопасно. Давайте уйдём! Не надо меня заколдовывать, я буду слушаться!

- Охотно верю, - пробурчал гном.

- Скажи для начала, как тебя зовут, - попросил Энмор.

- Герселла, - ответила девушка и шмыгнула носом. Вдруг она испуганно вскрикнула:

- Смотрите!

Энмор обернулся и увидел отсветы факела за далёкими деревьями.

- Это наши, - тихо сказала Герселла.

- Уходим, - велел Энмор и они поспешили дальше, прячась за деревьями и стараясь ступать как можно тише. Вскоре и эта группа преследователей отстала, а ещё некоторое время спустя деревья поредели, и впереди показалась хижина Тогрона. Изрядно продрогшие путники поспешили укрыться в доме.

Первым делом Энмор бросился к своей сумке, которую он оставил в доме, и вытащил оттуда катушку чёрных ниток, в которой торчали несколько серебряных иголок. Он воткнул одну иголку в дверной косяк и направился к окну.

- Ты что делаешь? – всполошился Тогрон. – Зачем стены дырявишь?

- Это заговорённые иглы, - объяснил Энмор. – Они не позволят нашим врагам войти внутрь… возможно.

- Что значит – возможно?

- Сектантов они точно не пустят. Но если сюда явится сама Сеанта, тогда нас ничто не спасёт.

- А она может явиться?

- Вряд ли.

Тогрон помолчал, потом взялся за бронзовое кольцо и откинул крышку. Все трое склонились над квадратным люком в подвал.

- Здесь старуха хранила свои волшебные зелья, - объявил Тогрон. Он обернулся к Герселле, сверкнул на неё глазами: - Полезай туда.

Девушка испуганно уставилась на него. Висельник, которого она держала на руках и почёсывала за ушком, сердито зашипел. С самой минуты появления девушки в доме он ластился к ней и был не намерен давать её в обиду.

- Почему она должна туда лезть? – спросил Энмор.

- Потому, что сюда могут нагрянуть её дружки, - проворчал Тогрон. – Как скоро они выяснят, что в лесу её нет.

- Нескоро выяснят, - откликнулся Энмор. – Лес большой. Кстати, - обратился он к Герселле, - ты-то сама зачем сюда пришла?

- Ясно, зачем, - фыркнул Тогрон. – Разнюхивала, чего бы ещё спереть! Полезай в подпол, быстро!

- Нет, - ответила девушка, не поднимая глаз. – Я ничего у вас не воровала. Честно. Это не я украла пони. Мне такого не поручают. Человек, который увёл лошадку, потерял кое-что, и мне приказали найти.

- Что он потерял? – спросил Энмор, уже зная ответ.

- Ключ, - сказала Герселла. – Ключ от своей лавки в Тирле.

- Лавки! Так он торговец!

- Член Гильдии стекольщиков, - уточнила Герселла и опять зашмыгала носом. Вид у неё был больной. Нельзя ей в подвал.

Пока Тогрон рылся на полке, доставал ключ и показывал его девушке, Энмор спустился по лесенке и оказался в подвале ведьмы. Здесь было, конечно, прохладно, но совсем не сыро. Осмотревшись по сторонам, Энмор увидел, что подвал совсем не пуст. Возле стен лежали мешки и стояли пивные бочонки, а на полках выстроились ряды банок, горшков и бутылочек. Вызвав шарик света, Энмор медленно прошёлся вдоль рядов, рассматривая сосуды и пытаясь прочесть надписи на этикетках, почти не видные за слоем пыли и паутины. «От икоты», «Хороший сон», «От насморка», «Для суставов»… Кроме готовых снадобий, здесь были и ингредиенты. Взяв с полки горшочек с надписью «Чабрец» Энмор аккуратно развязал шнурок, отогнул лоскуток крышки и вдохнул запах. Чабрец был собран больше двух лет назад, и аромат почти выветрился. Целебных свойств тоже не осталось – лечебная трава превратилась в обыкновенное сено, которое можно было только выбросить. Он вновь огляделся, чувствуя, что его охватывает грусть. Сколько сил и стараний пришлось приложить ведьме, чтобы собрать и наготовить всё это! И теперь это никому не нужно…

Вдруг его внимание привлекла маленькая пузатая баночка из толстого зелёного стекла. Взяв её в руки, Энмор пальцами стёр пыль и уставился на этикетку. На ней размашистым почерком было написано: «Чешуя вод. эф.»

Сердце волшебника забилось сильнее, в виски ударила кровь. Чешуя водяных эфриулов! Ничего себе! А старушка-то не брезговала запрещёнными веществами. Осмотрев полку повнимательнее, Энмор только присвистнул: здесь были желчь пустынного дракона и корневища логурии, гадючьи клыки и кровь амфисбены, которой мерзавец Гармил чуть не отравил Анорию. Ядов было не меньше, чем лекарств.

- Так, - сказал Энмор, высовывая голову из подвала, - Тогрон, мне нужен мешок. Только тот, который не жалко.

- Мешка-то мне не жалко, - отозвался гном, - только зачем он тебе?

- Тут полным-полно просроченных эликсиров. Надо бы их закопать, да подальше отсюда. А то рванёт как-нибудь ночью – не очухаешься…

========== Глава 6. Крысиная нора ==========

Комментарий к Глава 6. Крысиная нора

Здесь начинается всякая дичь, из-за которой в шапке стоит жанр “Ужасы”. В дальнейшем будет несколько страшных и отвратительных сцен. В шапку добавлено предупреждение “Каннибализм”

Утром все трое сидели за столом, ели варёную картошку и обсуждали, что делать дальше. Путь до Тирля был неблизкий: они доберутся туда только завтра утром, да и то если будут идти весь день и всю ночь, не останавливаясь на отдых. Поэтому Энмор предлагал добраться сначала до Старых Клыков, там заночевать, а утром уже двинуться в город. Тогрон для виду кивал, хотя было видно, что он звать на помощь волшебников не хочет и планом недоволен. Энмор ловил себя на мысли, что понимает его. Его тянуло не в Тирль, а дальше на поиски врага. Его грызла мысль, что явиться в Гильдию сейчас, пусть и с захваченным «языком» - значит признать своё поражение, показать, что старцы из Совета правы, считая его неопытным и самонадеянным. Вот если бы он выяснил, где находится логово сектантов…

Слушая их разговор, Герселла не соглашалась и не возражала. Поглядывая на неё, Энмор думал: а она вообще спала? Бледная, растрёпанная, с красными глазами, девчонка выглядела нервной и дёрганой, и явно еле сдерживала слёзы.

- Выкладывай, в чём дело? – наконец не выдержал Энмор.

Герселла немного помолчала, потом судорожно вздохнула.

- Ни в чём, господин волшебник. Честное слово. Просто мне не верится, что они могли меня убить. Ануор всегда заботился обо мне. С тех пор, как мой отец…

Снова воцарилось неловкое молчание. Подождав, пока губы Герселлы перестанут дрожать, Энмор спросил:

- Кто такой Ануор?

- Он у нас главный, - отозвалась девушка. – Он разговаривает с Богиней и передаёт нам Её слова. Он решает, что мы будем делать.

- Тогда ты знаешь, кого должны принести в жертву после животных, - жёстко сказал Тогрон. – Как ты на это смотришь, хотелось бы мне знать?

Герселла сверкнула потемневшими глазами:

- Такова плата за Её милость. Лучше погибнуть немногим, чтобы спасти всех.

Её голос прозвучал неожиданно холодно и зло, как будто её устами говорил кто-то другой. И Энмор даже знал, кто именно. На секунду в звонком голосе девушки он услышал отголосок грубого и властного мужского голоса, того голоса, который сегодня ночью кричал: «Убить всех, а девчонку – в первую очередь!»

- Вот оно что! – возмутился Тогрон. – Ну, тогда почему бы вам самим себя не порешить, вместо того чтобы детишек мучить?

Чтоб разрядить обстановку, Энмор быстро спросил:

- А твоя мать? Она жива?

Герселла помрачнела ещё сильнее, на её глаза навернулись слёзы. Напускная злость, которую внушил ей Ануор, испарилась, и она вновь стала потерянной и испуганной.

- Она там… она осталась там, - всхлипнула она и отвернулась, закрыв лицо рукавом.

У Энмора быстро забилось сердце. Он переглянулся с Тогроном. В чёрных глазах гнома ярость сменилась азартом.

- Значит так, - сказал Энмор. – Я передумал. Мы не пойдём в Тирль прямо сейчас. Отведи нас туда, где они прячутся.

Он нарочно сказал «они прячутся», а не «вы прячетесь», чтобы проверить, как отреагирует Герселла. Но силы явно изменили девушке. Сама не своя от тревоги, она продолжала беззвучно плакать, кусая рукав своей огромной куртки.

«Видел бы меня сейчас Иол! Стоило ему уйти, и я сразу связался с такой компанией, что хуже не придумаешь. Великанша-служительница демона и гном-убийца! Впрочем, что значит связался? Я сам эту компанию и основал…»

- Мы что-нибудь придумаем, - решительно сказал он, поднялся на ноги и врезался головой в низкий потолок, убив всю торжественность момента.

Идти пришлось долго. Энмор поначалу думал, что Герселла поведёт их в самую чащу леса, но случилось по-другому. Через час после того, как они углубились в лес, деревья начали редеть, и вот наконец путники вышли на кромку песчаного обрыва, спускавшегося к извилистой речке. Энмор не сразу признал в ней тот же Светлый ручей, что тёк возле Старых Клыков.

За ручьём простиралась холмистая местность, поросшая редким лесом. Когда-то здесь находился посёлок, но двести лет назад жители покинули его, перейдя на более удобное и плодородное место и основав деревню Новые Клыки. Об этом Энмор рассказывал Тогрону, пока они вместе спускались к ручью вслед за Герселлой, ловко отыскавшей удобную тропинку.

- Почему именно Клыки? – спросил Тогрон. – Странное название.

- В этих самых холмах иногда находили бивни мамонта. В свою время моя деревня, Старые Клыки – тогда она называлась просто Клыки – здорово нажилась на продаже этих бивней. Потом на эти холмы пришли переселенцы из деревни, и скоро никаких бивней здесь не осталось. Потому люди и ушли на другую сторону леса.

- Может, что-то и сохранилось, - предположил Тогрон. Глаза его заблестели: он хорошо знал, как высоко ценится мамонтова кость.

Дальше они шли в молчании. Тропинка, которую отыскала Герселла, петляла между холмов, огибая всякую возвышенность и никогда не поднимаясь на вершину. Энмор вспомнил, что много лет назад здесь прятались повстанцы, поднявшие мятеж против королевской власти. Холмы близ Старых Клыков и лес на берегу ручья давали им приют, но недолго. Интересно, сколько людей сложили головы здесь, в этой тихой местности, где сейчас даже не слышно криков птиц? Чем больше Энмор думал об этом, тем более не по себе ему становилось. Поневоле думалось о крови, пропитавшей эту землю, и о той крови, которая далеко, на Соловьином холме, так и не ушла в землю, оставшись коркой на поверхности.

- Это здесь, - сказала вдруг Герселла, остановившись. Энмор чуть не налетел на неё. Осмотрелся по сторонам.

- Где? Я вижу только траву и кусты.

- Отсюда, снизу, ты ничего и не увидишь. Тебе надо подняться на холм и посмотреть вперёд. Увидишь много кустов рябины и несколько белых камней, а среди них – вход в пещеру.

Энмор уже собрался подняться, но тут ему в голову пришла идея.

- Давай поменяемся плащами, - предложил он Герселле. – Я надену твой чёрный плащ, и они примут меня за своего.

- Зачем? – испуганно спросила девушка. – Мы так не договаривались! Не ходи туда один! Просто посмотри!

- Я помню, о чём мы договаривались. И ещё я помню, что у твоих приятелей есть арбалеты. Как думаешь, они промахнутся, если увидят на холме чужака?

- Но если ты наденешь мой плащ, они подумают, что это я, и всё равно будут стрелять!

- Может, будут. А может, и нет. Во всяком случае, лучше хоть такая маскировка, чем вообще никакой. К тому же не забывай, что я волшебник, а ты нет.

Герселла подчинилась и сняла плащ. Оставив её и Тогрона у подножия холма, Энмор зашагал наверх, Висельник, которого убедить было невозможно, бежал за ним.

Встав туда, куда указала юная великанша, Энмор посмотрел по сторонам и сразу увидел холм, на склоне которого из-под земли выступало несколько белых камней, окружённых спутанными облетевшими рябинами. Он начал медленно спускаться в том направлении, и лишь когда подошёл поближе, увидел, что между камнями скрывался тёмный лаз. Ловко придумано – с вершины холма можно увидеть только камни, но не вход в пещеру.

Меньше всего Энмору хотелось идти туда, но дело решил Висельник. Едва завидев пещеру, кот резво побежал туда и остановился у самого входа, принюхиваясь. Его хвост распушился и завилял туда-сюда. Прежде, чем Энмор успел позвать его, кот уже нырнул в темноту.

- Висельник! – сердито воскликнул Энмор. – Ну-ка быстро назад!

Кот и не подумал подчиниться. Энмор быстро оглянулся. Он обещал, что не будет лезть в пещеру, но не бросать же кота? Сердито покачивая головой, он двинулся в сторону пещеры и, наклонившись ко входу, негромко позвал:

- Вернись, кому говорят, глупое животное!

Внутри было очень темно, не то что кота – стен видно не было. Пришлось Энмору шагнуть внутрь.

Это была не пещера, а самая обычная нора в земле, только очень большая. Воздух был сырой и тяжёлый, пахло сыростью и гнилью. Ощупывая стены, Энмор медленно продвигался вперёд. Он мог бы вызвать шарик света, но это было бы крайне неосторожно. Ещё более неосторожно, чем лезть сюда.

Вдруг он понял, что где-то впереди есть свет. Слабый, почти незаметный, он пробивался из-за какого-то поворота. Сразу после этого Энмор услышал тихий шорох и на плечи ему упало несколько комочков земли. Понятно: проклятый остроконечный капюшон задевает низкий потолок. Как, интересно, здесь передвигались родители Герселлы, великаны? Ползком?

Он продолжил путь, склонив голову, но шорох не прекратился. Наоборот, он стал громче и разделился на множество звуков. Где-то впереди шевелилось и шебуршало что-то огромное и многочисленное… Энмора прошиб пот от страха и отвращения, когда к шороху присоединился тихий многоголосый писк, а ноздрей коснулся знакомый запах.

- Крысы! – прошептал он с омерзением, понимая теперь, почему Висельник так рванулся в эту мерзкую нору. Однако такому множеству крыс кот был не страшен: они сами могли его убить. Энмор ускорил шаг. Ход, по которому он шёл, круто изогнулся, и за поворотом Энмор увидел Висельника, к счастью, целого и невредимого. Кот припал к земле, навострив уши и покачивая кончиком хвоста.

Энмор посмотрел вперёд и увидел, что ход привёл в широкую нору с довольно высоким потолком. Тут выяснился и источник света: у дальней стены был разведён костёр. В свете костра стали видны крысы – огромное количество крыс. Живой, копошащийся, пищащий ковёр покрывал почти весь пол, за исключением маленького круга вокруг костра. В этом кругу спиной к Энмору сидел какой-то человек. Косматые чёрные волосы падали на ужасно худую спину. Человек жадно грыз длинную кость, потом бросил её назад через плечо. Кость упала на крыс, не издав никакого звука при мягком ударе, и тут же скрылась под слоем голодных тварей. А человек потянулся в сторону, за другой костью. При этом движении Энмор увидел болтающуюся сморщенную грудь, и понял, что перед ним женщина.

Кем бы она ни была, она явно чувствовала себя спокойно среди этого скопища крыс. При всём своём зверском голоде они не нападали на неё. Впрочем, будь Энмор крысой, он бы тоже не почувствовал аппетита, глядя на эту женщину. Её худоба была не просто чрезмерной: она была чудовищной. Никаких мышц не было и в помине, дряблая кожа болталась на скелете, как на вешалке. Ещё хуже стало, когда Энмор увидел, что именно она ест. Рядом с ней, полускрытые под слоем крыс, лежали останки человека. Юноша увидел окровавленную руку с обглоданными пальцами, тёмную массу крыс, копошащуюся внутри грудной клетки… и вдруг с тошнотворным ужасом понял, что кости очень уж большие. Скелет принадлежал луноку. Да и женщина была, несмотря на всю свою худобу, крупной и высокой. Энмора пронзило подозрение. Очень нехорошее подозрение.

Внезапно женщина замерла, чавканье челюстей затихло. Потом обернулась, и крик застрял у Энмора в горле. Только верхняя часть лица у твари была человеческой. Нос был очень длинным, кожа вокруг ноздрей чёрная, как уголь, а подбородок порос жёсткими волосами. Женщина оскалилась, раздвинула чёрные губы, и стало видно, что в её рту растут длинные собачьи зубы.

Она завопила, и её крик был похож на лай целой стаи голодных псов. Потом вскочила (какая же она высокая! Раньше он никогда не осознавал, насколько луноки высокие!) и протянула к Энмору длинные руки. С её пальцев капала кровь, под ногти набились ошмётки мяса.

Вся масса крыс пришла в движение. Они побежали к Энмору и Висельнику и окружили их в мгновение ока. Энмор схватил кота, усадил его себе на плечо, и выхватил кинжал, одновременно закричав:

- Ногонар! Эдванат!

Горло его обожгло, словно он выдохнул из лёгких горячий дым. Губы мгновенно стали сухими, как песок, с них сорвались сверкающие искры, на лету превратились в золотые наконечники стрел и вонзились твари в левое бедро и правую ключицу. Тварь завизжала, словно собака, которую пнули сапогом, но не отступила, а бросилась на Энмора. Тот развернулся и побежал к выходу, но выбраться отсюда было не так-то просто.

Крысы кусали его за плащ и сапоги, карабкались вверх, цепляясь за одежду, прыгали со стен, стремясь вцепиться в лицо. Висельник отбрасывал их когтями, а Энмор разрубал кинжалом, но они лезли отовсюду, и в этом тёмном кошмаре Энмор почувствовал, как на его горле сомкнулись длинные, влажные от крови пальцы.

Застонав от ужаса, он рубанул по пальцам кинжалом, и визг вонзился ему в уши. Хватка ослабла, и Энмор снова бросился бежать. Он топтал крыс, их кости хрустели под его сапогами, отовсюду слышался громкий писк и шорох сотен лап. Но тут раздался ещё один звук, от которого Энмору стало совсем уж нехорошо – постепенно нарастающий грохот обваливающейся земли.

- В бога душу твою мать! – заорал он и побежал дальше. Проклятая тварь, несомненно, владела магией, иначе заклинание Энмора убило бы её на месте. Она постепенно обрушивала холм, земля засыпала костёр, и единственный источник света исчез. В полной темноте Энмор продвигался вперёд, расчищая себе путь кинжалом. Комки влажной земли вместе с визжащими крысами сыпались на него отовсюду, тварь визжала и выла, Висельник кричал, и он терял последние силы в этом ужасе…

Его окружила тишина. Потом лица коснулся холодный воздух. А потом он понял, что кто-то трогает его за щёки и лоб. Открыв глаза, Энмор увидел Висельника, который облизывал ему лицо.

- Надеюсь, мы вместе попали в кошачий рай, - пробормотал Энмор. В ту же секунду над его лицом нависла бородатая физиономия Тогрона.

- Не надейся! – прогрохотал гном. – Герселла, кончай рыдать, этот придурок жив!

Энмор приподнялся и сел. Чувствовал он себя прескверно. Вся его одежда была в грязи, комочки земли набились в волосы и под воротник. Отчаянно хотелось вымыться. Но хуже всего было то, что крысы его всё-таки покусали. И не только его: кинув взгляд на Висельника, Энмор увидел, что у кота прокушено ухо.

- Уходим, - прохрипел он, поднимаясь на четвереньки. Встать на ноги не получалось, хоть убей. Колени дрожали, измазанные кровью и землёй ладони скользили по влажной траве. Энмор был почти благодарен Тогрону, когда гном рывком поднял его за шиворот и принялся стряхивать с его одежды землю, довольно ощутимо хлопая ручищей.

- Какого чёрта ты туда сунулся один? Совсем разума лишился?!

- Это всё кот, - вяло отозвался Энмор. Наконец-то он заставил себя посмотреть в сторону пещеры и ему стало жутко: белые камни обвалились, вход в пещеру был уничтожен. Сам холм тоже схлопнулся, словно пузырь, тут и там дёрн прорезали трещины и рваные раны. За край одной из таких ран зацепился знакомый зелёный лоскут, в котором Энмор признал кусок своего жилета. Вот, значит, откуда Тогрон выволок его бесчувственное тело.

Он поискал глазами Герселлу. Девушка сидела спиной к нему, её плечи дрожали. До Энмора донёсся сдавленный стон. Герселла уже не рыдала – она тихо выла, и в этом вое слышалось невыносимое горе. Сердце молодого человека упало: он понял, что его подозрение было правдой.

Сегодня войско Сеанты обрело ещё одного беса.

Скорее всего, тварь уже унеслась подальше, к своей хозяйке. Но Герселла видела больше, чем ей следовало. Энмор решил про себя: даже если девочка будет расспрашивать, выпытывать, поливать его слезами, он промолчит, он ни за что не расскажет ей, как её перевоплотившаяся мать пожирала собственный труп.

Казалось, он целую вечность стоял рядом с ней, не решаясь положить руку ей на плечо, но внезапно она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

- Пойдём скорее в Тирль, - глухо сказала она. – Даже если я сама… если я сама стану такой, когда они убьют и меня… я всё равно буду против них.

========== Глава 7. Ночная потасовка ==========

Старая мудрая Мелари, знахарка, учившая Риду, много раз повторяла: готовить снадобья нужно только в добром расположении духа. Она говорила, что образцовый знахарь должен быть спокойным и доброжелательным, и никогда не должен сквернословить.

Увы, Рида не была образцовой знахаркой. Когда поздно ночью к ней в дом ввалился без стука Энмор, а следом за ним – гном с топором в руках и великанша, крайне раздражённая и уставшая Рида как раз помешивала только что сваренное лекарство от кашля. От неожиданности она уронила горшочек и зелье растеклось по полу. Рида громко выругалась, нагнулась за горшком и задела висящую на крючке сковородку. Сковородка рухнула, уронив при этом на пол целую галерею банок и горшков, и ругань Риды потонула в звоне и грохоте.

- Рида, - сказал Энмор, когда знахарка остановилась, чтобы перевести дух, - ты не представляешь, что со мной было!

- Энмор, во-первых, сейчас уже ночь! Во-вторых, тебя не было два дня! В-третьих, рассказывай!

Сталкиваясь лбами, они убирали с пола осколки посуды, и Энмор рассказывал, что случилось. Наконец Рида вытерла тряпкой безнадёжно испорченную смесь зелий и устало опустилась в кресло.

- Значит, в Гильдии ни о чём не знают, - сказала она.

- Пока нет. Но уже завтра мы пойдём туда.

- Завтра? Скорее, уже сегодня. Рассвет начнётся через три-четыре часа.

- Ничего, - с деланной бодростью продолжал Энмор, - у нас ещё есть время, чтобы предотвратить второе жертвоприношение. Правда? – он обернулся к Герселле, клевавшей носом в углу. Девушка встрепенулась и посмотрела на него так удивлённо, что его воодушевление сразу сдулось.

- Второе? – испуганно переспросила она. – Нет, мастер Энмор. Через два дня будет уже четвёртое.

Энмора замутило. Он отвернулся, сам не зная, чего не хочет сильнее – видеть Герселлу или допустить, чтобы остальные видели его собственное лицо. Через два дня сектанты совершат уже не второе, а четвёртое жертвоприношение. Через два дня они заберут из окрестных деревень детей. Перед глазами Энмора проплыли лица ребятишек из Старых Клыков и окрестных сёл. Смешная рыженькая Кейди из деревушки Остон на берегу Холодного озера. Пять малышей вдовы Виннори, младшей дочке исполнилось всего два года. Худенький, сероглазый воробушек Ианто.

- Где? – спросил он наконец.

- Не знаю, - еле слышно отозвалась девушка. – Мне такого заранее не сообщают… не сообщали.

- Я должен срочно бежать во Дворец Гильдии, - проговорил Энмор. Уже развернулся, чтобы выйти из дома, но Тогрон удержал его.

- Подожди, - ворчливо сказал гном. – Сам говорил, идти туда далеко. И вообще, ты что, забыл, о чём мы договорились? В Тирль идти надо всем вместе, а не поодиночке. А твоя свидетельница еле на ногах держится. Да и ты тоже.

- Он прав, - неохотно сказала Рида, поднимаясь с кресла и подходя к маленькому шкафчику на стене. – Нам всем надо отдохнуть и поспать. А в город пойдём утром.

- Ты с нами? – спросил Энмор.

- Разумеется, - раздражённо ответила знахарка. – Я совсем недавно помирилась с Иолом, и не хочу с ним ссориться. А если он вернётся и найдёт вместо тебя могилку, то уж точно не захочет со мной разговаривать. На, - и сунула ему в руку маленькую бутылочку из толстого красного стекла. – Смажь укусы, и о коте тоже позаботься.

- Простите, мастер Энмор… и вы, госпожа… - раздался виноватый голос. Энмор и Рида одновременно обернулись к Герселле.

- Я подумала, - тихо сказала девушка, - что пока не станет безопаснее, детей надо спрятать где-нибудь. Есть здесь такое место, где они будут в безопасности?

- Да, - задумчиво ответил Энмор. – Я думаю, церковь подойдёт.

- Я согласна, - кивнула Рида, - но лучше подождать утра. Не стоит будить людей ночью…

- Вы слышите? – внезапно перебил её Тогрон.

Все замолкли. В наступившей тишине стал слышен далёкий, зловещий звук – в Старых Клыках выли собаки. Такой мучительный голод слышался в этом протяжном вое, что у всех четверых подвело животы. Энмор вдруг вспомнил, что с самого утра ничего не ел – после пережитого в пещере его как-то не тянуло перекусить, а сейчас желудок просто наизнанку выворачивался.

- Два дня назад они выли также, - тихо проговорила Рида.

- Когда была буря? – спросил Энмор.

- Да…

Энмор посмотрел на Герселлу. Бледная и напуганная девушка шагнула к окну, но Энмор вовремя окликнул её:

- Стой!

Герселла остановилась. И в ту же секунду раздался оглушительный стук в дверь.

Только сейчас Энмор осознал, что забыл свои волшебные иголки в хижине Тогрона.

Служители Сеанты оказались немного повежливее Энмора – они, по крайней мере, постучали, прежде чем распахнуть дверь. Двое высоких крепких мужчин вошли в комнату, и в ней сразу стало тесно. Остроконечные капюшоны сектантов были откинуты на спины, в руках сверкали арбалеты.

- Выходите наружу. Молча, - сказал один из них.

Говоривший был очень смуглым, почти чёрным. Один глаз у него был белый от катаракты, но второй смотрел зорко и зло. Второй был молодой, светловолосый и красивый, его белые зубы блестели в самодовольной улыбке.

- Вон из моего дома, - дрогнувшим голосом сказала Рида. Светловолосый улыбнулся ещё шире:

- Здесь приказываем мы, женщина. Заткнись и на выход.

- Кто вы такие, чтобы здесь приказывать? – громко спросил Энмор. Он слышал хруст, с которым сжались вокруг рукояти топора пальцы Тогрона, и громкое, испуганное дыхание Герселлы.

- Мы служители истинной Богини, - хрипло сказал смуглый. – А вы – Её враги.

Он направил арбалет прямо в сердце Герселлы:

- Выходи, и мы убьём твоих дружков быстро.

Но девушка не двигалась с места. Она смотрела на вошедших прямым, ненавидящим взглядом. Вдруг Энмор понял: тяжёлое и прерывистое дыхание, которое он уловил несколько секунд назад, было вызвано вовсе не страхом. Герселла была в ярости.

- Венкенс, Грайам, - звонко заговорила она. - Кто из вас, подонков, убил мою маму?

Смуглый расхохотался, его смех был похож на злобный лай. Светловолосый только улыбнулся:

- Она сама это сделала. Она искупила твой грех, Герселла.

- Мой грех! – лицо девушки болезненно перекосилось, она резко кивнула в сторону светловолосого: - Если бы ты, Грайам, не потерял свой ключ и не отправил меня искать его, если бы Ануор не попытался убить меня, ничего бы не было! Вы чудовища! Чудовища!

Рида подошла к девушке и положила руку ей на плечо, пытаясь успокоить. Энмор быстро взглянул на светловолосого Грайама. На его ногах были красивые узконосые сапожки на каблуке. Именно эти сапоги оставили след, который он видел в конюшне Тогрона.

Внезапно раздался вопль, от которого задрожали стены. С воинственным кличем Тогрон рванулся вперёд и всадил свой топор в живот Грайама. Брызнула кровь. Тело молодого сектанта сразу обмякло и рухнуло на пол беспомощной массой. Он не успел даже вскрикнуть, когда вторым страшным ударом Тогрон раскроил его череп. Только губы разошлись в мучительной гримасе, и сверкающие белые зубы окрасились кровью.

Венкенс вскрикнул, как будто Тогрон ударил не его друга, а его. Направив на гнома арбалет, он нажал на спусковой крючок. Но Энмор бросился наперевес, выкрикивая заклинание, и стрела расплавилась прямо в полёте. Раскалённый металл каплями упал на деревянный пол, тут же воспламенив его, и комната наполнилась вонючим дымом. Крохотные белые пылинки сорвались с ладоней Энмора, потушив огонь. Тогрон распахнул окно, дым слегка рассеялся, и Энмор с удовлетворением увидел свалку на полу возле порога. Венкенс явно собирался сбежать, но Герселла и Рида навалились на него и обезоружили, а Висельник с бешеным мяуканьем вцепился ему в лицо. Прежде чем верный кот успел лишить злодея второго глаза, Энмор оттащил его в сторону.

Пленника привязали к деревянному креслу Риды. Он не сопротивлялся и лишь скалил зубы в насмешливой улыбке. Улыбка не исчезла и тогда, когда Тогрон схватил Венкенса за чёрные курчавые волосы и поднёс к его лицу окровавленный топор:

- Знаешь, кто я? Я убийца. Мой народ изгнал меня за убийство. Может, я и жалею о том гноме, которого убил, но о твоём дружке я точно не жалею. Он украл мою лошадь. А ты пытался убить меня. Что мешает мне выпустить на пол и твои мозги, а, Венкенс?

- Подожди, Тогрон, - негромко сказал Энмор. – Сначала я хочу узнать, как он нас нашёл.

Венкенс облизнул губы и скосил зрячий глаз на Энмора.

- Я знаю, кто ты, - прохрипел он, и Энмор замер от ужаса и отвращения. Венкенс говорил не своим голосом. Его губы шевелились, но вместо глухого, хриплого голоса Энмор слышал другой – холодный, звонкий и властный. Голос неизвестного Ануора.

– Я много слышал о тебе, Энмор Кровеглазый… Я знаю твою слабость – ты любишь совать нос, куда не надо. Мы знали, что ты не захочешь идти в Тирль сразу… что эта доносчица, - Герселла дёрнулась, как от удара плетью, и Венкенс засмеялся тихим смехом Ануора, совсем не похожим на недавний лающий хохот, - эта доносчица приведёт тебя в наше убежище. Тогда-то её мать и предложила остановить тебя.

Энмор почувствовал, что его бросает в жар, как от простуды. Значит, мама Герселлы умерла из-за него. Почему, почему он снова становится причиной чужого горя? Он взял себя в руки и презрительно посмотрел на пленника:

- Хочешь давить на чувство вины? Со своей совестью я побеседую позже, Ануор, а пока я хочу поговорить с тобой. Как вы нас нашли?

- Мы покинули наше убежище, оставив там охрану. Но я решил проверить. Венкенс с Грайамом отправились искать тебя, но не нашли. А потом напали на твой след. У этого старого негодяя всего один глаз, но он видит очень, очень многое. Они нагнали вас очень быстро, но сперва захотели узнать, куда вы идёте.

Он огляделся по сторонам. Собаки за окном всё ещё выли, теперь к их голосам присоединились человеческие: люди пытались успокоить животных. Венкенс ухмыльнулся:

- Мы забирали скот только из тех деревень, где не было волшебников. Мы выяснилии, что местный волшебник куда-то ушёл, а его ученик приговорён к аресту. Откуда же мы знали, что это домашний арест? Но теперь нам всё известно… известно, где ты живёшь… и совсем скоро мы заберём из этой деревни ещё кое-что…

- Энмор, - раздражённо спросил Тогрон, - теперь-то я могу его убить?

- Нет, - отозвался Энмор, с отвращением глядя на Венкенса. Тот задыхался, его губы тряслись от смеха, кровеносные сосуды на здоровом глазу расширились. – Мы отведём его в Гильдию. Там его будут судить.

- Не обижайся, но к чёрту твою Гильдию! Дай я хотя бы ему пальцы отрублю!

- Смотрите! – закричала вдруг Рида. Венкенс уже не смеялся. Он хрипел и бился, спутанное верёвками тело подскакивало на кресле. Из глаз потекла кровь. Ошарашенный Тогрон выпустил его и отступил на шаг.

- Это не я, - выдохнул он.

Энмор схватил Венкенса за воротник:

- Где будет следующий обряд? Говори, проклятый, где будет следующий обряд?!

Но Венкенс не отвечал. Похоже, он и не слышал. Вот он дёрнулся ещё один раз – и затих, тело тяжело обвисло на верёвках, по отвисшей челюсти потекла пена. Рида склонилась над его лицом, понюхала губы и отшатнулась.

- Белокрыльник, - брезгливо сказала она. – Должно быть, он проглотил его тогда, когда мы повалили его на пол. Этот яд убивает не сразу. Он знал, что у него осталось всего несколько минут, поэтому и не сопротивлялся. Эх, жаль, я не догадалась… у меня есть противоядие…

Она оглядела комнату, залитую кровью, и устало провела рукой по лбу.

========== Глава 8. Магистр Авелон в гневе ==========

- Просыпайтесь, мастер Энмор.

Энмор открыл глаза и сразу же зажмурил их обратно – настолько нестерпимым был свет. Осеннее солнце уже поднималось над крышами, и сверкало так отчаянно, словно хотело извиниться за два пасмурных и дождливых дня.

Ночью выспаться ему не удалось – сразу после того, как они сладили с культистами, в хижину Риды прибежали перепуганные селяне. Остаток ночи прошёл суматошно: пока Энмор объяснил жителям Старых Клыков, что происходит, пока решали, куда спрятать детей, пока уже во второй раз втолковывали суть дела сонному и недовольному отцу Амрану – словом, пока суть да дело, занялся рассвет. Энмор начал мало-помалу впадать в отчаяние: до Тирля было ещё так далеко, а он так устал, что еле держался на ногах. Хорошо, что его приятель Фриггл предложил свою помощь: он как раз собирался наведаться на городской рынок. Он и его верный конь Пион уже не раз выручали Энмора в подобных ситуациях. Пока Фриггл запрягал Пиона, Энмора отвёл в сторонку Тогрон.

- Я с тобой не поеду, - заявил гном. – Мне надо обратно в Новые Клыки.

- Зачем?

- Неспокойно мне как-то. В прошлый раз они наведались и в твою деревню, и в мою. Вы здесь своих детишек спрятали, и хорошо сделали. А в Новых Клыках ни о чём не знают! Ну как что-то случится с Ианто? Иди без меня.

- Хорошо, - кивнул Энмор.

Пожелав друг другу удачи, они разошлись. Энмор, Рида и Герселла забрались на телегу, и уже через несколько секунд волшебник крепко заснул, свернувшись клубком возле корзины с тыквами.

Всё это вспомнилось Энмору, когда он неуклюже сползал с телеги. Рида уже стояла возле стены, окружавшей Дворец Гильдии; Висельник сидел на земле возле неё и самозабвенно умывался. Герселла, подняв голову, разглядывала пики, венчавшие стену.

- Спасибо тебе, Фриггл, - сказал Энмор, пожимая руку добродушному кмету, который улыбался во всё своё краснощёкое лицо.

- Не за что, мастер Энмор! Вы уж не серчайте, а я вас поджидать не буду, у меня здесь ещё есть дела.

- Конечно. Обратно мы на своих двоих доберёмся.

Энмор погладил на прощание лохматую морду Пиона, и Фриггл уехал.

Подойдя к высоким бронзовым воротам, Энмор взялся за рукоятку прикованного к воротам молотка и постучал. Прошло несколько секунд, и ворота сами собой растворились. Все четверо вошли в просторный двор, окружавший Дворец Гильдии. В этот час его хрустальный купол сверкал так, что глазам было больно смотреть.

- Как-то пустовато, - заметила Рида. И впрямь, во дворе было на удивление пусто и тихо, хотя обычно здесь всегда толпились юные и не очень волшебники – молодёжь бегала с поручениями, старики степенно прогуливались и беседовали. А сегодня – ни души. Что ж, решил Энмор, тем лучше – в очереди стоять не придётся

В приёмной, как всегда, сидел за конторкой волшебник по имени Стин. Энмору всегда становилось не по себе под взглядом его глаз, холодных и тусклых, как оловянные пуговицы. Бесстрастно оглядев посетителей, Стин процедил:

- Что вам угодно, магистр Энмор?

- Здравствуйте, - сказал Энмор. – Мне нужен магистр Верольд.

- Его нет, - тут же отозвался Стин.

- Магистр Тумбарт?

- Его тоже нет.

- А магистр Кириберт?

- Никого из этих магистров нет сегодня в городе, - заявил Стин. – Все уехали вчера утром.

- Уехали?! – Энмора как громом поразило.

- Да, магистр Энмор, уехали, - раздражённо отозвался Стин. – В окрестностях города Икли из-за дождей возникла опасность оползня, который может навредить городу и запрудить реку, а наводнение погубит не меньше десяти деревень. Большинство магов из Совета и почти все мало-мальски способные маги срочно отбыли туда. Вы, разумеется, не знаете, - тут он смерил Энмора высокомерным взглядом, - так как отбываете наказание и не можете покидать Старые Клыки.

- Но послушайте, - заторопился Энмор, решив пока что не отвечать на хамство Стина, - ведь должен же был кто-то остаться. Хоть кто-нибудь! Может, магистр Муриен? Я знаю, он был в отъезде, но, может, он уже вернулся?

- Магистр Муриен с отрядом боевых магов отбыл на границу Шегонии и до сих пор не возвращался. Я полагал, уж вы-то должны знать, что после недавних событий там весьма неспокойно, - ядовито добавил Стин.

«За что Стин так не любит меня?! Что я ему сделал? – ошеломлённо подумал Энмор, совсем забыв, что эта чернильная душа отлично умеет читать мысли.

- Успокойтесь, Энмор, я всех не люблю, - сказал Стин с каким-то подобием улыбки.

- Ну ладно, - собрался с духом Энмор. – Может, тогда магистр Отогар?

Ему хотелось идти за помощью к Отогару так же, как сунуть руку в банку с голодными пиявками, но выбора-то нет. Энмор не мог представить себе человека, который меньше, чем Отогар, подходил на роль борца с природной катастрофой, так что уж он-то точно здесь.

- Магистр Отогар покинул Тирль неделю назад и с тех пор не давал о себе знать, - сухо сообщил Стин и нагнулся над бумагами, явно давая понять, что разговор окончен.

- Подождите, - вмешалась Рида, - вы сказали, что в Икли отбыли большинство магов из Совета. А там, если я не ошибаюсь, семь волшебников. Значит, некоторые из них сейчас здесь?

- Вы правы, - кивнул Стин. – В городе остались магистр Тальвиан, так как преклонный возраст не позволяет ему совершать настолько далёкие путешествия, и магистр Авелон.

«Так что ж ты сразу не сказал, чёртова мумия!» - чуть не заорал Энмор, но его прервал властный голос, что донёсся со стороны лестницы:

- Магистр Энмор! Что вы здесь делаете?

Энмор обернулся. С лестницы, ведущей к Залу Совета, спускался магистр Авелон. Как всегда, он был в наглухо застёгнутой мантии, на поясе меч, чёрные волосы гладко зачёсаны назад. Рядом с ним шёл ещё один волшебник, с кудрявыми волосами и короткой золотисто-каштановой бородой. Энмор и его узнал: это был Леннерт Перчаточник.

- По-видимому, случилось нечто неординарное, - сказал Леннерт, - раз вы явились сюда снова, после того, как вам отказали в апелляции?

- Случилось, ага, ещё как, - отозвался Энмор. – Дело срочное, магистр Авелон.

- Очевидно, - протянул магистр и окинул взглядом одежду Энмора, заляпанную грязью и кровью. – И обе сударыни, я полагаю, имеют к этому срочному делу самое непосредственное отношение. Идёмте.

Вслед за Авелоном и Леннертом они последовали по лестнице вниз. Герселле явно было не по себе, да и Энмор нервничал: он знал, что Дворец Гильдии имеет не только четыре верхних, но и шесть нижних этажей, причём подземелья намного обширнее наземных помещений. Ещё никогда ему не приходилось спускаться на нижние уровни, да и вообще все его посещения дворца можно было по пальцам пересчитать.

Миновав несколько лестниц и подземных переходов, они, наконец, оказались в кабинете магистра Авелона. Комната была выстроена в форме шестиугольника, настенные панели окрашены в густо-фиолетовый цвет. Едва магистр шагнул за порог, вдоль стен загорелись волшебные свечи, а длинное гусиное перо, лежащее на столе, встрепенулось и зависло над чернильницей.

- Итак, - сказал магистр, садясь в кресло и указывая посетителям на диван, - рассказывайте.

Час спустя от спокойного расположения духа Авелона осталось лишь воспоминание. Рассказывая, Энмор наблюдал, как взгляд волшебника становится всё более холодным. Он чувствовал, что магистр разгневан тем, что ему не доложили о происходящем сразу же, и его охватило тяжёлое предчувствие.

- Ну, а потом мы отправились сюда, - сказал Энмор. Авелон смерил его суровым взглядом, потом повернулся к знахарке:

- Вы подтверждаете его слова?

- Подтверждаю, магистр, - невозмутимо ответила Рида. Всё время, пока Энмор рассказывал, она курила трубку, и комната наполнилась сладковатым запахом трав.

Авелон поднялся на ноги. Поднялись и все остальные.

- Сядьте, - велел Авелон женщинам, а сам повернулся к Энмору: - Вы крайне разочаровали меня, Энмор. Несмотря на всё, что я о вас знаю, до сегодняшнего дня я считал вас умным и ответственным молодым человеком. Я ошибся. Вы проявили преступную халатность, не сообщив в Гильдию своевременно о своих подозрениях, и поставили под удар не только свою собственную жизнь, но и безопасность жителей графства. Повторюсь, я крайне разочарован. Вы понесёте наказание. Вы поняли меня?

- Да, магистр, - отозвался Энмор настолько злым голосом, насколько мог, чтобы скрыть, как он подавлен. Рида быстро взглянула на него, но он не посмотрел ей в ответ. Ему сейчас тошно и без сочувствующих взглядов.

- Простите, магистр, - вдруг заговорила Герселла. – Энмор, может, и рисковал, но он спас мне жизнь. И то, что он привёл меня сюда, может спасти ещё много жизней. Может, вы не будете его наказывать?

- А я и не буду, - отозвался Авелон, - как бы мне этого ни хотелось. Вопрос о наказании Энмора Кровеглазого будет рассматриваться Советом в полном составе, а больше половины членов Совета сейчас не в городе. Уверяю, ничего страшнее тюремного заключения ему не грозит.

- Тюремного?! – вырвалось у Энмора. Авелон бросил на него злой взгляд, и юноша почувствовал, как у него онемел язык. Неспособный произнести хоть слово, он стоял и кипел от гнева.

- А тебе, девочка, - снова заговорил магистр, - надо не об Энморе беспокоиться, а о себе. Ты – служительница демона, и тебя ждёт гораздо более суровое наказание.

Герселла побледнела, но выдержала тяжёлый взгляд магистра.

- Я готова ответить за всё зло, которое совершила, - сказала она дрогнувшим голосом.

- Хорошо, - голос магистра Авелона был холоден, словно поздняя осень. – Садись в это кресло. Тебе не будет больно, если ты не будешь сопротивляться.

- Не буду, - тихо сказала девушка и села в кресло, на которое указал Авелон. Маг встал перед ней и склонился, испытующе глядя ей в лицо:

- Я хочу, чтобы ты говорила правду и только правду. Поверь: я узнаю, если ты попытаешься солгать.

- Да, - кивнула Герселла.

- Хорошо. Когда ты вступила в секту?

- Я точно не помню. Лет десять или одиннадцать назад. Я тогда была совсем маленькой, и меня привели родители.

- Сколько обрядов провели за этот срок?

- Только один. Их надо проводить не каждый год.

- Я знаю, раз в семь лет. Но ты говоришь, что провела в секте не меньше десяти лет.

- У нас… у них не было возможности делать это. Нужны особые места, чтобы проводить ритуалы, и надо было найти эти места… и проверить, чтобы никто не смог помешать.

- Тогда вы выбрали очень неудачное место, - резко сказал Авелон. – Было крайне неосторожно проводить ритуал так близко от Гильдии Чародеев. Странно, что вас не обнаружили чуть раньше.

- Они так и делали. Первый ритуал, две недели назад, провели далеко отсюда, в графстве Вардрия. Но там было только одно место, подходившее для алтаря. Поэтому пришлось быстро перебираться куда-нибудь ещё. А три дня назад мы прибыли сюда, и Ануор сразу сказал, что поблизости от Тирля есть ещё три места, которые подходят для ритуала, и нужно остаться здесь, несмотря на весь риск.

- Именно тогда он и выбрал Соловьиный холм?

- Да.

- Где должен произойти следующий обряд?

- Я не знаю.

- Попробуй вспомнить.

- Я не сказала, что не помню. Я не знаю. Это знает только Ануор и его близкий круг, те, которые уводят животных. Большинство не знали, где будет проходить обряд, до последнего. Нам просто приказывали идти следом за Ануором, когда наступало время.

- Как вы уводили животных?

- Ануор знает секрет. Он умеет готовить специальное снадобье. Если вы увидите того, кто выпьет это зелье, вы… вы не увидите его по-настоящему. Вам покажется, что это кто-то другой. Кто-то, кому вы доверяете.

Авелон медленно кивал, а Энмору вспомнились слова Тогрона: «Можешь поверить мне: незнакомцу, да ещё и с дурными намерениями, Турмалинка не далась бы просто так». Значит, вот почему пони безропотно пошла вслед за Грайамом. И вот почему Боб спокойно дал себя увести. Последняя надежда на то, что перед смертью козёл хотя бы наподдал поклоннику Сеанты рогами под зад, растаяла.

- Герселла, - заговорил Авелон, - ты сказала, что готова ответить за свои преступления. То, что я сейчас буду делать, очень опасно и может тебе навредить. Но я должен это сделать, потому что это единственный способ остановить Ануора. Ты готова?

Лицо девушки напряглось. Она на секунду закрыла глаза и крепко их зажмурила, а когда открыла вновь, они влажно блестели. Одна капелька сорвалась с короткой ресницы и поползла по щеке, когда девушка кивнула. Энмор смотрел на неё, и на душе у него скребли кошки. Он познакомился с Герселлой меньше двух суток назад, но они пережили уже столько всего, что он успел к ней привязаться, и сейчас ему было отчаянно её жалко. В конце концов, она не виновата, что родители притащили её в секту. Как и любой ребёнок, она любила своих родных и верила им. Культ Сеанты был для неё всем миром, а теперь этот мир рухнул.

Авелон велел девушке закрыть глаза и наклонить голову назад. А затем, ни на секунду не отрывая взгляд от её лица, начал произносить заклинания. Говорил он нараспев, то повышая голос, то понижая его до едва различимого шёпота. Поначалу Энмор улавливал знакомые формулы, но вскоре перестал что-либо понимать. Атмосфера в комнате насыщалась магией, огоньки свечей трепетали, хотя не было ни малейшего сквозняка. Энмор набрался смелости и шагнул поближе к Авелону. Леннерт был наготове и тут же схватил его за руку, оттаскивая назад, но Энмор успел ощутить прикосновение волны магии, такой сильной, что у него перехватило дыхание, а сердце пропустило один удар.

Внезапно Герселла открыла глаза. Очень резко. И в ту же секунду в комнате погасли свечи. Стало темно, как в подземелье (где, собственно, они сейчас и находились, нервно подумал Энмор). И в полной темноте прозвучал знакомый хриплый голос:

- Ты совершаешь ошибку. Кто бы ты ни был, ты совершаешь большую ошибку.

- Я не думаю, - холодно ответил Авелрн. – Ты знаешь, кто я?

Последовало молчание. Энмор уловил бормотание Леннерта, зажигавшего свечи. Тут и там замерцали огоньки, но что-то мешало Леннерту – едва загоревшись, свечи тут же гасли, и помещение всё ещё было погружено в мерцающий полумрак.

- Не знаю твоего имени, но знаю, кто ты, - сказал голос Ануора. – Мальчишка прибежал плакаться в Гильдию, я прав?

Что-то вцепилось Энмору в ногу, и тот едва не охнул от испуга, но вовремя понял, что это Висельник. Кот вскарабкался по его ноге, как по колонне, и дал взять себя на руки. Он хорошо видел в темноте, но не в абсолютной, и сейчас злая магия, даже исходившая от служителя Сеанты, его нервировала. Пока Энмор гладил кота, Авелон и Ануор продолжали свой разговор:

- Я уйду. И убью девчонку.

- Ты никуда не уйдёшь. Я буду держать тебя, пока не скажешь правду.

Раздался звук, от которого у Энмора по коже побежали мурашки – это Ануор скрипел зубами своей пленницы.

- Хватит! – заорал он. – Ты ранишь меня… ты разрушаешь меня…

- Говори, - железным голосом велел Ануор, и в этот момент Леннерт наконец справился со свечами. Все свечи загорелись разом, в помещении стало светло, и Энмор услышал, как закричала Рида.

Он никогда раньше не слышал, как она кричит. Знахарку было не так-то просто напугать. Но она хотя бы вскрикнула – сам он не смог и звука издать, хотя заклятие Авелона давно не действовало. Язык словно прилип к нёбу, веки широко распахнулись, а мышцы шеи одеревенели, не позволяя Энмору отвернуться и не смотреть.

Тело Герселлы выгнулось, как в столбняке, белые от напряжения пальцы вцепились в подлокотники кресла с такой силой, что из-подногтей стекала кровь и капала с кончиков пальцев на пол. Но её руки выглядели далеко не так страшно, как лицо. Казалось, от него отхлынули последние капли жизни, кожа посерела, как у покойницы. Из широко открытых глаз струились кровавые слёзы, рот исказился в отвратительной гримасе. Внезапно её пронзила дрожь, ноги ударили в пол, голова завертелась из стороны в сторону. Из искусанных губ вырвался булькающий стон, плеснула кровь.

- Говори! – прорычал Авелон. Девушка вновь застонала, на этот раз своим голосом, тихим и жалобным. Не помня себя, Энмор бросился вперёд, но Авелон, не глядя, выбросил в его сторону руку, и словно огромный невидимый молот ударил Энмора в живот. Он отлетел назад и упал на ковёр, кот выпал из его рук и возмущённо закричал.

- Говори! – голос Авелона эхом отдавался от стен. В ответ ему сдавленно зашипел Ануор:

- Она умирает… я говорил тебе.

- Говори, где будет обряд, - непреклонно продолжал Авелон. И тогда из уст Герселлы вырвался отчаянный вопль. Она кричала не переставая, а Авелон не отходил от неё, и снова и снова повторял свой приказ. Магия расходилась от него мощными волнами, как от тяжёлого камня, брошенного в воду, и воздух наполнялся шумом и гудением, в нём вспыхивали и гасли синие искры. Неожиданно крики прекратились, и глухой голос Ануора выдохнул:

- Она умирает.

И сразу за этим всё прекратилось. Тело девушки обмякло, как кукла, и неподвижно скатилось с кресла на пол. Морок спал с Энмора, он вскочил на ноги и бросился к Герселле, упал перед ней на колени, приподнял голову. Девушка с трудом приоткрыла веки, взглянула на него и прохрипела:

- Эр… нм-мор…

- Что она говорит? – услышал Энмор голос Авелона, но не ответил. Герселла всё ещё цеплялась за его рукав пальцами, слабыми, как у певчей птички, и бормотала:

- Эрн…ни.. хор… Эн..мо…мор… Эр… лор…

- Что она говорит? – повысил голос Авелон.

- Она зовёт Энмора, - ответила Рида, и, кажется, Авелона этот ответ устроил: он кивнул и отступил на несколько шагов. В это время на плечо Энмору упала тяжёлая рука Леннарта и оттолкнула его в сторону. Сам волшебник опустился на колени перед потерявшей сознание девушкой и начал медленно водить над её головой и грудью раскрытыми ладонями, шепча заклинание Исцеления.

Энмор уставился на его руки. Среди волшебников было хорошо известно, что Леннерт постоянно покупает себе новые перчатки, за что и получил своё прозвище, над ним за глаза посмеивались, а порой и презрительно называли щёголем. Но сейчас перчаток на его руках не было. Без них руки Леннерта выглядели скорее призрачными, чем человеческими – кожа и мышцы были полупрозрачными, как студень, а там, где полагается быть костям, мерцали золотистые искры. Энмор знал, что это за искры. Так выглядит заклинание Исцеления.

Прошло несколько минут, прежде чем Леннерт устало выдохнул, поднял свою призрачную руку, отвёл со лба мокрую кудрявую чёлку и сказал:

- Она будет жить.

- Так он солгал? – спокойно спросил Авелон.

- Не думаю, - устало покачал головой Леннерт. – Я вытащил её с самого края. Она не хотела умирать… думаю, это мне и помогло. Она будет спать несколько дней, прежде чем вернётся к жизни.

Энмор во все глаза смотрел на то, как Леннерт надевает обратно свои перчатки. Они были красивые, новые, из тонкой замши. Но едва волшебник натянул их, как замша пошла тёмными пятнами, похожими на плесень, и лопнула в нескольких местах. Леннерт только вздохнул и пробормотал:

- И так всегда…

Рида посмотрела на вытянувшуюся на полу Герселлу, потом повернулась к Авелону:

- И что в итоге? Что вы узнали?

- Мне удалось заглянуть в его мысли, - отозвался Авелон. – Он так ничего и не сказал. Но за секунду до того, как покинуть тело девочки, он потерял над собой контроль, и я увидел нечто… думаю, это поможет.

- Что вы увидели? – спросил Энмор.

- Место в лесу. Поляну у подножия высокой скалы. Скала была очень необычная, голубого цвета.

- Это Синяя Скала, - проговорил Энмор. – Вот где будет следующий обряд!

Как будто из ниоткуда появился Стин с двумя другими магами. Энмор понял, что Авелон вызвал их мысленно. Двое положили на носилки Герселлу и куда-то унесли. Авелон тем временем повернулся к Стину:

- Вызовите всех, кто ещё остался в городе или окрестностях. Нужно срочно отправляться на важное дело.

- Я с вами, - вызвался Леннерт.

- Я тоже! – сказала Рида.

- И я! – присоединился Энмор. Авелон быстро взглянул на них.

- Прошу прощения, госпожа, но знахарь ничем не сможет нам помочь в этом деле. Вы нужны здесь.

На острых скулах Риды выступили два красных пятна, но она промолчала и сдержанно кивнула. Авелон посмотрел на Энмора, и его взгляд посуровел:

- А что до вас, Энмор, то вы своей самонадеянностью едва не погубили себя и не принесёте нам никакой пользы. Я не могу приговорить вас к серьёзному наказанию без решения Совета, но я накажу вас. Вы не пойдёте к Синей Скале. Леннерт, отведите стажёра в камеру, и пусть остаётся там до утра.

- Нет! – вырвалось у Энмора. Авелон сверкнул глазами:

- Не смейте мне возражать! Или вы забыли, что я член Совета! Вы должны подчиняться моей воле! Леннерт, уведите его.

- Пойдём, Энмор, - сказал Леннерт, беря его под руку. Вдвоём они покинули комнату, а следом за ними бежал Висельник.

Сопротивление было бесполезно.

========== Глава 9. Секрет Леннерта ==========

Без сомнения, это была самая уютная тюрьма на свете. Стены обшиты деревянными панелями и украшены старомодными шпалерами. На полу толстый ковёр, у стен мягкие кресла и кровать – узкая, но застеленная чистыми простынями, с подушкой и тёплым покрывалом. Темница Гильдии находилась глубоко под землёй, поэтому окон в ней не было, зато в воздухе плыли мерцающие волшебные огоньки, заливавшие помещение мягким светом

- Дверь в уборную находится здесь, - сообщил Леннерт, толкнув дверцу, которую Энмор поначалу не заметил. За дверью оказалось крохотное помещение, стены которого были выложены камнем. В углу журчал фонтан, воду из которого можно было использовать и для питья, и для умывания. – Через три часа Стин принесёт обед… если не забудет. Если хотите, я попрошу его захватить свежие газеты или книги.

- В гробу я видал… - взорвался было Энмор, но на середине фразы язык онемел. Неудивительно, ведь он никогда не видел в гробах ни книг, ни газет, не говоря уж об обеде.

- Как вам будет угодно, - усмехнулся Леннерт и закрыл дверь. Но не снаружи, а изнутри.

- Я прошу вас, Энмор, никому не распространяться о том, что вы видели, - сказал Леннерт серьёзным голосом.

- А именно?

- О том, как я исцелил девочку-великаншу.

Энмор вспомнил бесплотные, прозрачные руки, которые Леннерт прятал под перчатками.

- А, это, - проговорил он. – Но почему? Вы же не сделали ничего плохого. Ваше Исцеление было образцовым. Я бы никогда так не смог. Думаю, даже Иол…

- Ваш учитель – превосходный волшебник, - ответил Леннерт. – Но вы правы, даже он не смог бы сделать подобное.

Голос его звучал совсем не хвастливо. Напротив: Леннерт как будто признавался в чём-то постыдном и непристойном.

- Много лет назад я, как и вы, отправился в путешествие. Я мечтал стать великим целителем и искал себе достойного учителя. И нашёл… Мой наставник – я поклялся не называть его имени – согласился даровать мне способность исцелять. Но попросил в уплату самую малость – мои руки. Обычные, человеческие руки. И взамен дал мне то, что вы видели.

Леннерт вздохнул:

- С тех пор мне и приходится надевать перчатки. Но сила магии имеет и обратную сторону. Видели, что происходит с перчатками? То же самое происходит и с другими вещами, до которых я прикасаюсь. Сквозь мои руки прошло столько боли и гнили, что стоит мне прикоснуться без перчаток к чему угодно, кроме своего тела, эта боль сразу передаётся ему. Вы счастливы, Энмор, потому что можете спокойно гладить этого кота, не опасаясь, что зверёк заболеет. Потому-то я и не хочу, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Иначе я сразу растеряю всех клиентов.

- Но… но над вами подшучивают! Смеются из-за того, что вы часто покупаете новую одежду. Может, если бы они узнали правду…

- Нет. Пусть уж лучше называют щёголем и транжирой, чем проклятым. Пообещайте мне не рассказывать никому, Энмор.

- Но…

- Просто пообещайте.

- Ладно, - сдался юноша, - обещаю.

- Спасибо, - кивнул Леннерт и повернулся к двери.

- Магистр! – окликнул его Энмор. Леннерт оглянулся:

- В чём дело?

- Стин сказал мне, что магистр Отогар покинул город. Вы случайно не знаете, почему?

Рыжие брови Леннерта сдвинулись.

- Нет, - резковато ответил он. – Уж кому-кому, а мне ничего не известно о причинах, по которым магистр Отогар делает что-либо… А почему вас это интересует?

- Мы в некотором роде враги, - вынужденно признался Энмор.

- Вот как? – Леннерт так заинтересовался, что снова шагнул в камеру, прикрыв за собой дверь. – А почему?

- Долгая история. Началось всё с того, что он захотел отобрать у меня письмо для магистра Стаглиора.

- Для магистра Стаглиора? – изменившимся голосом переспросил Леннерт. Энмор с удивлением наблюдал, как вытягивается лицо магистра. Похоже, Леннерт тоже как-то замешан в эту историю…

- Когда это случилось?

- В сентябре. Я тогда только что вернулся с севера и расспрашивал всех в Гильдии, где мне найти Стаглиора. Я ведь и у вас спрашивал. Помните?

- Да, конечно… Мне пора идти, - сказал Леннерт, опомнившись. – Поговорим с вами завтра, хорошо?

- Подождите!

- Мне надо спешить, Энмор. Дело, как вы сами говорили, срочное. Но обещаю, что мы поговорим обо всём, когда я вернусь.

Дверь закрылась, и Энмор остался один. Точнее, наедине с Висельником, который тут же начал активно напоминать о себе, мяукая и царапаясь. Пришлось опустить кота на пол, после чего тот деловито затрусил в сторону уборной.

Энмор устало опустился на кровать и раздражённо отмахнулся от волшебных огоньков, которые подлетели к нему. Обида на магистра Авелона мешалась в нём с тревогой за Герселлу и сочувствием к Леннерту. С приступом стыда Энмор вспомнил, что и сам не раз посмеивался над страстью последнего к нарядам и постоянной смене перчаток, и подумать не мог, какая жуткая тайна скрывалась за этой страстью.

Мало-помалу он остыл и успокоился. Отправившись в уборную, Энмор залез в фонтан и тщательно вымылся, а потом ещё час чистил и стирал свою одежду, пока не смыл с неё всю грязь, кровь и глину. После этого ему стало немного полегче, но зато опять захотелось спать. Висельник не спасал положение: кот весело бултыхался в воде, мешая Энмору стирать, и то и дело хватал его лапкой за руку. Ему явно хотелось поиграть и побеситься, но Энмор был не в настроении. Разложив мокрую одежду на полу, он рухнул на кровать и накрылся одеялом, а через несколько минут уже спал.

… - Оставьте лошадей здесь. Они могут испугаться и понести. Дальше мы пойдём пешком.

Подавая пример, Авелон спешился и привязал своего серого жеребца к ветке дерева. Леннерта вовсе не прельщала перспектива идти по грязи и лужам пешком, сражаясь с дождём, который с каждой минутой становился всё сильнее. Но ослушаться Авелона он не мог. Из всех, кто был вокруг, он единственный понимал, что происходит, и знал, что делать.

Солдаты негромко ворчали, привязывая своих лошадей. Леннерт украдкой разглядывал их лица – молодые, безусые, и исчерченные морщинами, заросшие седеющими бородами. Они не доверяли Авелону. Они были недовольны. Они предпочли бы остаться в Тирле, в тёплой казарме, или нести караул у дворца градоправителя, или патрулировать улицы, где можно было укрыться от дождя в кабаке. Но не здесь, не сейчас, когда ночь становится всё темнее, а дождь превращает единственную тропинку в реку грязи. Авелону удалось получить небольшой отряд городских стражников лишь после долгих уговоров. Старый градоправитель Марант обычно был намного покладистее, но после недавнего покушения на свою жизнь совсем не горел желанием отпустить хотя бы часть своих людей. Лишь слава и авторитет Авелона заставили его сделать это; секты, демоны, чёрная магия – для него, как и для его солдат, это было пустым звуком, и, честно говоря, Леннерт в этом ему завидовал.

А ещё он завидовал Авелону. Похоже, ни дождь, ни холод, ни темнота не волновали боевого мага, он держался прямо и двигался легко, лишь иногда небрежно смахивая капли дождя с воротника плаща. Леннерт с тоской думал о том, что его собственная дорогая замшевая куртка, скорее всего, погибла. Почему-то сейчас это волновало его сильнее, чем опасность, таившаяся во тьме. Он проверил свой кинжал, которым не пользовался очень давно, со времён своих странствий, и вновь покосился на Авелона. Тот даже не взял с собой посох, хотя вполне мог бы одолжить один из гильдейского арсенала. У него был с собой лишь меч, с которым, насколько знал Леннерт, Авелон никогда не расставался.

- Господа, - сказал Авелон стражникам, - буду с вами откровенен: я не знаю, с чем нам предстоит столкнуться этой ночью. Но что бы ни случилось, сохраняйте спокойствие и бдительность. Не поддавайтесь панике и действуйте быстро.

Стражники переглянулись, но промолчали.

- Сектанты прячутся в лесу поблизости, - продолжал Авелон. – Мы вместе с мастером Леннертом найдём их и обезвредим их магическую защиту. Ваша задача – схватить их. Убивайте, если придётся защищаться, но всё-таки постарайтесь сохранить жизнь большинству из них. Они должны ответить за свои преступления перед законом.

Авелон посмотрел в сторону леса. Деревья простирали над тропой тощие голые руки, в крючковатых пальцах кустов запутались последние листья. Лес был совсем голым, и всё же там было темно; у корней клубился мрак, и во мраке что-то жило.

- За мной, - велел Авелон и щёлкнул пальцами. Из его ладони вылетел шарик светло-зелёного света. От этого необычного света казалось, что весь отряд оказался на морском дне. Голые стволы деревьев стали похожи на мачты затонувших кораблей, спутанные ветки кустов – на кораллы. Авелон шагал первым, Леннерт рядом. За ними, выстроившись в шеренгу, шли стражники – алебарды наизготовку, мечи вытянуты из ножен на ширину ладони, чтобы можно было быстро выхватить их в нужный момент.

- Ты что-то хочешь сказать, Леннерт? – тихо спросил Авелон. За те полгода, что Авелон состоял в Совете, они с Леннертом крепко подружились и наедине называли друг друга просто по именам, не добавляя «магистр».

- Хочу, - сказал Леннерт. – Это насчёт Энмора Кровеглазого.

Тонкие губы Авелона дрогнули в усмешке:

- Считаешь, я поступил несправедливо?

- Нет, не считаю, - ответил Леннерт, в глубине души порадовавшись, что он, в отличие от Энмора, умеет врать. – Хотя ты мог бы и помягче. Всё-таки он проявил чудеса храбрости.

- Чудеса глупости, - отрезал Авелон. – Он слишком высокого мнения о своих способностях. Если бы он не ломался, а сразу сообщил нам о произошедшем, ситуация была бы проще.

- Допустим, ты прав, - сказал Леннерт. – Но я хотел поговорить немного о другом. Видишь ли, прежде чем я запер Энмора, он сказал очень странную вещь. Насчёт Отогара.

Авелон снова усмехнулся:

- Что? Опять рассказывал, что Отогар хотел убить его?

- Нет, - потрясённо вымолвил Леннерт, - а что, тебе он так говорил?

- Было дело… Но об этом потом. Что он тебе сказал?

- Ты помнишь ту историю с выборами? – решил начать издалека Леннерт. – Ты появился уже под конец событий, и многого не увидел. Я рассказывал, что до твоего появления я хотел голосовать за магистра Стаглиора. Но он отозвал свою кандидатуру…

- … при весьма трагичных обстоятельствах. Да, я помню, - кивнул Авелон. – Но Энмора Кровеглазого не было тогда в городе.

- Зато Отогар был, - с ненавистью отозвался Леннерт. – Я уже делился с тобой своими подозрениями. Дело тёмное, а я точно уверен: в любом тёмном деле, что касается Гильдии, замешан Отогар. Но он скользкий тип, и доказательств его вины не найти. Я уже тогда подозревал, что именно он подставил Стаглиора и вынудил его отказаться от участия в выборах. А сегодня я получил доказательство. Энмор рассказал мне, что в сентябре он разыскивал Стаглиора в Тирле, хотел передать ему письмо. А Отогар каким-то образом прознал об этом письме, и пытался отобрать его… Энмор сказал, что именно после этой истории Отогар стал его врагом.

С минуту они шли молча. Казалось, Авелон обдумывает то, что услышал.

- Конечно, хотелось бы узнать подробности, - проговорил он. – Когда вернёмся, расспросим его о деталях. Но всё-таки, Леннерт… слишком уж сильно ты склонен видеть руку Отогара во всех неприятностях, которые сваливаются на Гильдию.

- Не на всю Гильдию, а лишь на лучших её представителей, - горячо возразил Леннерт. – Ты считаешь, что я слишком подозрителен? Что ж… могу только сказать, что искренне надеюсь, что с тобой ничего не случится.

- Со мной ничего не случится. Не забывай, что я – член Совета.

- Как раз поэтому тебе и стоит быть осторожнее, - грустно ответил Леннерт.

Больше они не разговаривали. Спустя несколько минут стало ясно, что впереди открытое место. Авелон что-то пробормотал, и шарик света воспарил выше и замерцал ярче, освещая широкую поляну. Авелон остановился и вскинул руку, приказывая солдатам стоять на месте.

Все замерли.

Авелон шагнул на поляну первым. Как только он вышел из-под защиты пусть и облетевших, но всё-таки густых веток, дождь обрушился на него с новой силой. Но на худом лице мага появилась улыбка: в зеленоватом свете магического огня он увидел высокую отвесную скалу, нависшую над поляной. В этом освещении Синяя Скала приобрела цвет морской волны, но Авелон мгновенно узнал образ из видения, промелькнувшего в разуме Ануора во время их поединка.

Он опустил руку, и услышал за спиной хлюпанье грязи – солдаты выбегали на поляну и окружали предводителя полукругом. Леннерт встал за левым плечом Авелона. Маг вытянул из ножен меч, и по клинку побежали голубые искры.

- Они не могли сделать надёжное укрытие, - сказал Авелон. – У крыс не было времени, чтобы вырыть себе новую нору. Они где-то здесь… прячутся…

Над лесом пронёсся кошмарный, леденящий душу вой. От неожиданности Леннерт вздрогнул. Стражники озирались по сторонам, их руки крепче сжали древки алебард.

- Не бойтесь! – крикнул Авелон. – Это даже не волк. Всего лишь собака.

Едва он умолк, как вой повторился, только теперь уже с той стороны, откуда они пришли. Леннерт резко развернулся, но не увидел ничего, кроме тьмы. Тьмы, в которой вдруг раздались дикие крики.

Есть ли звуки страшнее вопля истязаемой лошади? Если и есть, то Леннерт этого не слышал. Похолодев от ужаса, солдаты слушали, как далеко в лесу кричат привязанные лошади. Их крики мешались с визгливым лаем, рыком и воем, и над всем этим хаосом властвовал ровный, непрекращающийся шум дождя.

- Наши кони! – вскричал, очнувшись, один из стражников. – Наши кони!

- Стоять на месте! – рявкнул Авелон.

Показалось, или Леннерт услышал треск рвущейся плоти? Зажмурившись, он отвернулся от тёмного леса. От Синей Скалы исходило ровное тепло магии, но это тепло было недобрым. Место Силы, подумал Леннерт. Просто Силы, не доброй и не злой. Эта Сила старше, чем добро или зло, свет или тьма. Она может помочь боевому магу Гильдии – но точно так же она может помочь и волшебнику, который служит демону. Повернувшись к Синей скале, он открыл глаза – и тут же пожалел об этом.

Все солдаты стояли, повернувшись к лесу и с болью прислушиваясь к вою и крикам. Даже Авелон смотрел в лес, сдвинув брови над сверкающими глазами. И никто не заметил, как на вершине скалы сгущаются тени, слишком плотные, чтобы быть просто тенями. Как прижимаются к лохматым головам острые уши. Как загораются призрачно-белые глаза. Как зеленоватый свет отражается в оскаленных острых зубах.

- Берегись! – услышал Леннерт собственный крик, и тут же первый пёс соскочил со скалы и прыгнул на спину одному из стражников. Крик человека, бешеный рык пса, тут же сменившийся визгом, когда товарищ стражника отрубил твари голову алебардой. Но псов было много, и они посыпались со скалы, как песок. Многие упали неудачно, ломая лапы и разбиваясь насмерть, но это никого не останавливало – собак вела чья-то воля, куда более сильная, чем их собственная. Псы бросались на стражников, те рубили их алебардами, пронзали мечами, но собак было слишком много. Их клыки прокусывали насквозь толстую кожу сапог и сукно штанов, вонзались людям в ноги, руки, животы, и над поляной неслись крики боли.

Синее пламя меча Авелона мелькало в самой гуще схватки. Один удар вышибал дух сразу из нескольких псов, и на землю падали пустые оболочки. Леннерт отбросил кинжалом двух собак, но на него пёрли всё новые. Он отбежал в сторону, прислонился к дереву, чтобы перевести дух, и ощутил нечто такое, от чего у него волосы встали дыбом. Посмотрев вниз, он застонал от отвращения: из леса выбегали крысы, полчища крыс, и первые из них уже карабкались по его сапогам и штанам, стремясь добраться до лица.

- Проклятье! – прохрипел Леннерт, чувствуя, как слабеют его пальцы на рукоятке залитого кровью кинжала. Внезапно прямо на него бросился воющий пёс, его оскаленная пасть потянулась к лицу Леннерта, словно в жутком, отвратительном поцелуе. Волшебник инстинктивно закрыл лицо руками, и клыки пса вонзились ему в ладонь, раздирая в клочья перчатку.

Дикий вой оглушил Леннерта. Открыв глаза, он увидел, как пёс падает на землю и очумело мотает башкой. Он поднёс ладонь к глазам. От перчатки остались жалкие лохмотья, и в этих лохмотьях застряли окровавленные, вырванные с корнем собачьи зубы.

«Мои руки!» - подумал Леннерт. Внезапно его осенило. Он сорвал с рук остатки перчаток и сгрёб голыми руками крыс, уже карабкавшихся по его груди. Зверьки заверещали от боли, из-под призрачных пальцев Леннерта потекла кровь. Отбрасывая от себя крыс, он бросился вперёд. Ещё один пёс прыгнул на него. Преодолевая отвращение, Леннерт схватил его за морду, его палец ткнулся в противно скользкий глаз, по коже потекло что-то горячее и отвратительное… Отшвырнув в сторону мёртвого пса, Леннерт поскользнулся на мокрой траве и упал в кусты. Протянув руку, он нащупал вовсе не крысу, а что-то гораздо более мерзкое, и закричал, вспомнив рассказ Энмора о том, что он увидел в земляном укрытии…

… За много миль от них, в темнице под Дворцом Гильдии Чародеев, беспокойно спал Энмор. Висельник чувствовал, что его человеку нехорошо. Склонившись над лицом Энмора, он наблюдал за тем, как двигаются его глаза под закрытыми веками.

Внезапно дверь камеры тихо скрипнула. Висельник настороженно обернулся, поднял уши. Его маленький нос задвигался, уловив хорошо знакомые запахи.

Лес. Дождь. Крысы.

Висельник дотронулся лапкой до щеки Энмора, и волшебник сердито отвернулся в сторону. Кот снова повернулся к двери. На сей раз она открылась чуть шире, и оттуда всё сильнее тянуло дождём. Коты не охотятся в дождь. Когда разражается непогода, грызуны могут спать спокойно. Да и сами кошки предпочитают в такое время дремать. Но сейчас Висельнику было неспокойно. Он терпеть не мог быть запертым, но как бы заманчиво не смотрелась сейчас эта дверь, идти туда ему не хотелось.

Во всяком случае, без своего человека.

Кот требовательно мяукнул и лизнул человека в щёку. Энмор пробормотал что-то непонятное, возможно, опять произносил то нелепое имя, которое он дал коту. Висельник уже начинал сердиться. Ну ладно, не хочет по-хорошему, будет по-плохому. Кот сел на груди Энмора, набрал в грудь воздуха и громко сказал:

- Сколько можно спать? Ты ведь не кот! Совести у тебя нет! Просыпайся немедленно!

- МЯУ! МЯУ! МЯУ! – услышал Энмор.

- Ну что тебе нужно, котище… - пробормотал он и открыл глаза. Довольный собой Висельник спрыгнул с кровати, подбежал к двери и остановился у неё, требовательно глядя на Энмора мерцающими зелёными глазами.

Энмор сонно протёр глаза. Зевая, спустил с кровати ноги, лениво удивившись тому, насколько холодным оказался пол. Потом вдруг понял, что к чему, и вскочил на ноги.

- Мяу, - решительно потребовал Висельник. Энмор стоял столбом, хлопая глазами и не понимая, что происходит. Потом заметался по комнате, хватая разложенную на полу одежду, ещё не высохшую после стирки, и натягивая её на себя.

Две минуты спустя он уже медленно шёл через лес, закутав голову и плечи в плащ и прижимая к груди Висельника. Светящиеся шарики вылетели из камеры следом за ним и теперь веселились вовсю: кружились в воздухе, повисали на ветках деревьев, гонялись за каплями дождя, заглядывали в дупла деревьев и под кусты. Энмор невольно задумался: а сколько лет они уже освещают темницу? Неужели со времён основания Гильдии? Не позавидуешь беднягам: провести в заточении больше чем сотню лет, да ещё и совершенно безвинно!

Внезапно тишина леса исчезла, взорвавшись криками. Энмор юркнул за дерево и осторожно выглянул наружу. От того, что он увидел, у него кровь застыла в жилах: двенадцать лошадей, привязанных к деревьям, отбивались от целой стаи псов. Копыта обрушивались на собачьи черепа, отбрасывали в сторону тела, но новые и новые псы выбегали из тьмы, бросались на коней, вонзали зубы в их бока, животы и шеи. Несколько лошадей оборвали поводья и умчались прочь с бешеным ржанием. Одна из них пробежала совсем близко от Энмора, и на лицо юноше брызнула горячая кровь.

Висельник зашипел. Привалившись к стволу дерева спиной, Энмор машинально стирал кровь, как вдруг увидел среди пелены дождя фигуру в тёмном плаще с остроконечным капюшоном.

- Кто здесь? – хрипло спросил он, и только сейчас осознал, что забыл кинжал в камере. Фигура остановилась в трёх шагах от него. Раздалось мерзкое шуршание; Энмор опустил глаза и с приступом отвращения увидел крыс, бегущих по опавшей листве мимо него.

- Не подходи ближе, - сказала фигура, и Энмор узнал голос Герселлы. Но звучал этот голос странно, как будто она набила рот ватой.

- Что с тобой? – спросил Энмор. – Почему ты в капюшоне?

- Ты не должен смотреть на меня. У меня мало времени. Я должна сказать…

Она замолчала. Энмор прижал к себе кота, который весь дрожал от охотничьего азарта, смешанного со страхом.

- Что ты хотела сказать, Герселла? Я помню, ты звала…

Он не смог говорить. Его пронзила пугающая догадка.

- Герселла? – медленно спросил он. – В тот раз… в тот раз ты не звала меня? Ты не пыталась сказать «Энмор»?

Девушка стояла неподвижно. Потом помотала головой, очень медленно. По-видимому, это движение отняло у неё часть сил, потому что она тут же покачнулась. Энмор шагнул к ней, но девушка отпрянула, хрипло крикнув:

- Нет! Не трогай меня! Не смотри на меня!..

- Что ты хотела сказать тогда? Что?

- Эр… Эр…

Энмор с отчаянием понял, что она снова теряет дар речи. Герселла обхватила руками ствол дерева, но ей это не помогало, и она начала оседать на землю.

- Подойди, - выдохнула она. Энмор подошёл и склонился над ней, зажмурившись и закутав голову кота плащом, чтобы тот тоже не смотрел на девушку. Герселла приблизила губы к его уху и прошептала всего лишь одно слово.

… - Кто посмел помешать нашему пиру?!

Громоподобные голоса пронеслись над поляной, заставив сражающихся на миг замереть в ужасе. Даже собаки – и те прекратили нападать, присели на задние лапы и отчаянно завыли. Над поляной поднимались бесы – бледные, обнажённые, чудовищно изуродованные тела с длинными когтями и собачьими мордами. На оскаленных клыках ещё не высохла кровь тех, кем они были когда-то – обыкновенными мужчинами и женщинами, которые ступили на путь служения демону. Их было шестеро, и они приближались.

- Мы голодны! – завывали шесть глоток. – Мы так голодны!!!

Это было уже слишком. Стражники закричали от ужаса. Двое из них были уже мертвы, их лица обгладывали крысы. Остальные были изранены и искусаны, и еле держали оружие. Леннерт встретился глазами с Авелоном и увидел в этих глазах то, чего раньше не видел в них никогда: страх. Авелон еле заметно шевельнул бровями, и Леннерт ответил кивком на его немой вопрос.

Авелон взмахнул мечом. Сверкающий клинок описал круг над его головой. Кольцо голубой магии опустилось на солдат, вынуждая их подступить ближе друг к другу. Крысы в ужасе разбежались прочь от круга, громко пища. Авелон покачнулся, и Леннерт с болью ощутил, как много сил отняло это заклинание у его друга.

- Бегите! – закричал Авелон.

Стражники не стали спорить. Они развернулись к лесу и бросились бежать, прихрамывая и спотыкаясь. Те, которые были изранены меньше, поддерживали ослабевших товарищей. Бесы взвыли от бешенства, бросились всем скопом на людей, но голубой магический круг отшвырнул их в сторону.

Они смогли уйти. Авелон и Леннерт остались одни, и враг превосходил их числом. Посмотрев друг на друга ещё раз, они встали спина к спине: Авелон поднял меч, Леннерт сжал призрачные кулаки.

Бесы набросились на них сразу со всех сторон. Меч Авелон отсёк одним ударом две тянувшиеся к нему руки, Леннерт погрузил ладони в омерзительно-бледный живот ближайшей твари. Они держались, они сражались за свою жизнь; но Леннерт с тошнотворным отчаянием почувствовал, что что-то не так.

Он посмотрел вниз, под ноги, и снова закричал. Земля горела у него под ногами, фиолетовые струйки пламени превращали мокрую траву в хлопья сажи, лизали его сапоги. Бесы вновь набросились на него, он отчаянно отбивался, его руки снова и снова встречали холодную и скользкую плоть. Вопли тварей резали ему уши. Его схватили за руки, не давая сражаться, вцепились в ноги и даже в шею, и потащили вниз, в пламя, которое горело уже не только на земле, но и под землёй.

Авелон падал следом за ним. Фиолетовый огонь горел уже не под ногами – он горел в небе, он сам был небом. Авелон тяжело рухнул на землю, вернее – на оплавленный, ноздреватый камень. Вокруг поднимались чёрно-серые скалы без единого признака растительности. Бесы окружили его, они хохотали и прыгали, наслаждаясь его отчаянием. Авелон огляделся по сторонам. Леннерта нигде не было.

Тогда он понял, что настала пора использовать последнее средство, и заговорил.

Слова, пламенем вырывавшиеся из его рта, не существовали ни в одном языке разумных существ из его мира. В них слышался скрежет тектонических плит и рёв вулкана, гул метеоров, пронзающих купол атмосферы и вонзающихся в землю. Авелон говорил на языке демонов, и каждое слово опаляло его изнутри, но от этих слов бесы взвыли и отступили.

Авелон снова поднял меч. Он был готов сражаться до последнего, но этого не произошло – бесы в панике унеслись прочь. Он остался один, среди гула фиолетового пламени и грохота, что доносился из-под земли.

Сил у Авелона оставалось немного. Дрожащей рукой он нашарил флакончик, привязанный к поясу, непослушными пальцами отвернул крышку и поднёс флакончик к губам. Бодрящее зелье уняло головокружение и вернуло ясность мыслей, но это было ненадолго. Источник, в отчаянии подумал Авелон, как нужен ему сейчас Источник. У каждого мага он свой, но действие всегда одинаково – Источник полностью восстанавливает волшебные силы. Но сейчас у него его нет. И взять неоткуда.

Сосредоточившись, он выставил вперёд меч, и с кончика лезвия посыпались голубые искры. Словно волшебные семена, они падали на оплавленный камень и расцветали маленькими язычками пламени. Их упало двенадцать – двенадцать шагов, которые должен был сделать Авелон – и на конце сияющей голубой тропки синяя трещина прорезала воздух.

Тяжело дыша, Авелон сделал первые три шага к порталу. Но внезапно чей-то слабый крик заставил его обернуться.

Позади него землю прорезал обрыв, из которого валил густой дым. За край обрыва ухватился Леннерт. Авелону были видны его голова и плечи, дальше всё тонуло во тьме. Одной рукой волшебник схватился за ноздреватую землю, вторую из последних сил протянул вперёд.

- Авелон! – хрипло выдохнул он. – Помоги мне!

Авелон посмотрел на его руки. Леннерт был без перчаток, и от его левой ладони по земле медленно расползались трещины. Правая ладонь, вытянутая вперёд, дрожала; по прозрачной коже пробегали фиолетовые искры.

- Прошу! – простонал Леннерт. Что-то во тьме потянуло его назад, и он вскрикнул, когда и его плечи погрузились во мрак. Теперь из искрящегося тёмного облака выглядывали только его голова и ладони.

- АВЕЛОН!!! – заорал он, срывая голос. Авелон смотрел на его призрачные ладони и побелевшее лицо.

- Прости меня, Леннерт, - сказал он и отвернулся. Последний хриплый крик Леннерта резанул его по ушам, но он спешил к порталу, не оборачиваясь, и так и не увидел, как волшебник пропал из виду.

Авелон ускорял шаг. Идти было тяжело, но он знал, что должен спешить, потому что здесь, за гранью, время идёт совсем по-другому, чем в его родном мире.

… В темнице Гильдии с криком пробудился Энмор.

- Эрлиор! – кричал он, сидя на кровати и хватая ртом воздух. Кашель раздирал ему горло, но он снова и снова выкрикивал одно слово:

- Эрлиор! Эрлиор! Эрлиор!..

Висельник вторил ему испуганными воплями и отчаянно скрёб когтями дверь. Сквозь волну ужаса Энмор понял, что непонятно каким образом, им с котом приснился один и тот же сон, и что этот сон оказался правдой. А раз он оказался правдой, то магистры Авелон и Леннерт сегодня ночью угодили в ловушку.

Потому что следующее жертвоприношение должно было состояться вовсе не у Синей Скалы.

========== Глава 10. Дурные вести из Новых Клыков ==========

- Эй, кто-нибудь! Слышите меня?! Откройте дверь!!!

Энмор стучал в дверь кулаками и кричал уже довольно долго. Висельник вторил ему душераздирающим кошачьим воем. Должно быть, вместе они производили незабываемое звучание, потому что, стоило Энмору остановиться на секунду и перевести дыхание, как до него донесся приглушённый голос охранника:

- Мужчина, прекратите мучить животное! Я сейчас позову начальство!

- Позовите, сделайте милость! – ещё пуще заорал Энмор.

Не прошло и четверти часа, как в замке заскрежетал ключ, и на пороге появился Стин.

- Почему вы так оглушительно орёте, магистр Энмор? – поинтересовался он. Висельник тут же стремглав вылетел из камеры и скрылся где-то за поворотом коридора. Волшебники проводили его взглядом. Потом Стин повернулся к Энмору. Тот пожал плечами:

- Местная уборная ему не понравилась.

Стин брезгливо сморщил нос и окинул Энмора холодным взглядом. Одежда, которую молодой волшебник выстирал накануне, не просохла до конца и одуряюще пахла мылом. Во сне такой проблемы не было, досадливо подумал Энмор.

- Незачем было поднимать такой шум, - высокомерно заявил Стин, отступая в сторону. – Я всё равно намеревался выпустить вас до того, как магистр Авелон вернётся. Констебль Стольм был весьма разгневан тем, что вас не отвели на допрос к нему сразу же.

- Магистр Авелон не вернулся? – переспросил Энмор, пропустив мимо ушей последние слова Стина.

- Разумеется, ещё нет. Путь из Тирля до Синей скалы занимает целый день, если идти пешком. Конечно, магистры поехали верхом, но дорога всё равно дальняя. Но сейчас это не важно. Городские власти тоже заинтересованы этим делом. Вас ждёт на допрос господин Стольм.

Подхватив сумку и подманив Висельника, Энмор поспешил вслед за Стином. По дороге он осторожно поинтересовался:

- А нельзя узнать, как дела у магистра Авелона? Он не отправлял никаких вестей?

- Пока нет, но я уверен, всё идёт хорошо, - отозвался Стин.

Энмор и сам уже начал сомневаться в том, прав ли он. Что, если его кошмарный сон был всего лишь сном? Быть может, на самом деле Авелон смог одолеть Ануора и его шайку, и сейчас возвращается в Тирль вместе с пленными, и история благополучно закончилась. Но вдруг ему приснилось то, что было на самом деле? Вдруг Герселла, лежащая без памяти где-то в покоях Дворца Гильдии, связалась с его разумом и показала ему происходящее? Энмору вспомнился Иол, уверенно заявляющий: «Волшебнику никогда не снятся обыкновенные кошмарные сны!».

- Это не совсем так, - услышал Энмор голос Стина. – Иногда, действительно, сны оказываются вещими. Но в большинстве случаев это обычные ночные видения.

- Вы… - ахнул Энмор. – Ну да! Вы можете читать мысли!

- Рад, что вы помните, - пробубнил Стин. – Я так понимаю, сегодня ночью вам привиделось, что магистр Авелон попал в беду. Этого не может быть, магистр Энмор. Магистр Авелон – один из сильнейших магов, которых я знаю. К тому же его сопровождал отряд вооружённых стражников.

- Но я видел…

- Уверяю вас, во всём виновато перенапряжение. Вам нужно хорошенько выспаться и минимум две недели не пользоваться волшебством. Но сперва загляните к нашему констеблю. Идите, вы и так опоздали.

И, не успел Энмор возмутиться, как Стин практически вытолкал его за дверь. Не удержавшись, Энмор мысленно пожелал ему провалиться в ад.

- Я всё слышу! – раздалось из-за двери.

- Я знаю! – сердито ответил Энмор и зашагал прочь со двора.

На улице было уже светло. Где-то вдалеке пробили часы. Энмор прислушался: семь ударов. Проклятье! Уже семь утра, ну надо же было так долго спать! Он выругался и побежал в сторону Старого-Моста-что-под-Крышей, где, если верить повестке, которую сунул ему в руки Стин, и находился кабинет славного следователя Гнарри Стольма.

На бегу он услышал, что его кто-то зовёт. Обернулся и увидел Риду, которая спешила к нему от ворот Дворца Гильдии. Заговорили они одновременно:

- Ты куда так бежишь?

- Ты откуда взялась?

- Магистр Авелон не взял меня с собой на дело, но любезно разрешил попользоваться библиотекой, так что я не вернулась в Старые Клыки. Остановилась на ночь у одной знакомой ведьмы. К тому же, я обещала господину Стольму проследить, чтобы ты явился на допрос.

- Как хорошо! – воскликнул Энмор.

- Да? – недоверчиво спросила Рида. – А по-моему, не очень. На тебе лица нет. Что случилось?

- Эй, господа! – окликнул их чей-то заплетающийся голос. Обернувшись, Энмор и Рида увидели небритого мужчину в грязной одежде. Он нетвёрдо стоял на ногах, схватившись рукой за стену, и от него по всей улице разносился запах перегара. – Не подкинете грошиков? Страсть как похмелиться охота…

- Пошли отсюда, - сказал Энмор, шагая прочь. – Нам надо поговорить, но не здесь.

- О чём говорить? – спросила Рида, когда они зашли в ближайший кабачок и сели за стол. Несмотря на ранний час, народу здесь уже было много, но выбирать не приходилось. – Всё закончилось, Энмор. Магистр Авелон знает, что делать. Я не сомневаюсь, что вся секта уже повязана, и мы можем спокойно вернуться домой.

- Нет, не можем, - возразил Энмор. Как раз в этот момент недружелюбный слуга грохнул на стол две кружки с пивом и сушёную рыбину, которая выглядела и пахла так, словно высохла сама собой, естественным образом превратившись в мумию.

- Ну да, - сказала Рида, сморщившись и отодвигая рыбину на край стола. – Ты точно никуда не сможешь пойти, потому что Авелон пригрозил упрятать тебя в тюрьму. Хорошо, что напомнил. Теперь мне придётся одной лечить простуду всем Старым Клыкам.

Висельник запрыгнул на стол, обнюхал рыбу и возмущённо чихнул.

- Мне сейчас не до шуток, - сердито сказал Энмор. – Ты помнишь, что сказала Герселла вчера, когда я к ней наклонился?

- Помню. Она позвала тебя.

- И я так думал. Но она говорила невнятно, помнишь?

- Да помню, помню. И что с того?

- А то, что на самом деле она не звала меня! Она хотела сказать совсем другое!

- О чём ты говоришь?

- Я говорю, что мы все подумали, что Герселла сказала «Энмор», но на самом деле она сказала другое слово. Она сказала «Эрлиор». «Эрлиор», понимаешь?

Он стукнул ладонью по столу.

- Долина Пляшущих Гигантов! Вот где должен пройти следующий обряд! Ануор обманул Авелона, назвал ему ложное место, и теперь магистры ждут возле Синей Скалы, а обряд пройдёт вовсе не там. В Долине Эрлиор! Должно быть, Ануор ненадолго потерял контроль над собой, когда влез в мысли Герселлы, и она увидела его истинные намерения. Но сказать об этом прямо Авелону она не могла, ведь всё это время Ануор говорил через неё! Она снова смогла говорить, лишь когда Ануор отстал от неё. Она теряла сознание, у неё путалась речь, и она смогла произнести только одно слово, да и то невнятно…

Рида потрясённо глядела на него. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут с грохотом распахнулась дверь и кто-то закричал, перекрывая шум:

- Эй, вы, а ну замолчали все! Слышите? Мне нужен Энмор Кровеглазый! Кто-нибудь его видел?

Шум мгновенно стих. Все головы повернулись к двери. Энмор вскочил на ноги, не веря своим глазам. На пороге стоял Тогрон – топор за поясом,всклокоченная борода, бешено сверкающие глаза. Правой рукой он держал за плечо насмерть перепуганного пьянчужку, который только что клянчил у Энмора «грошики».

- Вон он, - заикаясь, проговорил пьянчужка, показывая на Энмора.

- Спасибо, - Тогрон отпихнул беднягу, и тот, спотыкаясь, помчался прочь. В полной тишине гном прошёл среди столов и грохнулся на скамейку рядом с Ридой.

- Еле нашёл вас! – прорычал он.

- И как же? – поинтересовалась знахарка.

- В Старых Клыках сказали, что вы ушли в Тирль и не вернулись. Я тут же сюда, нашёл Дворец Гильдии, а там этот, скользкий такой, как тритон, говорит: мол, только что ушёл. Я на улицу. Ору, мол: не видел кто парня с красными глазами? А народ от меня разбегается, как очумелый. Хорошо, нашёл доброго человека, он мне помог.

Энмор мысленно пожелал «доброму человеку» не видеть сегодня ночью кошмарных снов.

- Тогрон, - заговорил он, - случилась беда. Магистры неправильно растолковали слова Герселлы. Они идут…

- Чихать я хотел на твоих магистров! – рявкнул Тогрон. – С Ианто беда! Чуяло моё сердце! Эх, надо было мне поспешить!..

У Энмора пересохло в горле.

- Что случилось? – севшим голосом спросил он.

Тогрон принялся сбивчиво рассказывать. Добравшись до Новых Клыков, он сразу же поспешил в дом старосты и рассказал обо всём случившемся. Староста наверняка решил, что гном перебрал спиртного, но спорить не стал: бурный нрав Тогрона был хорошо известен в округе. Собрав селян, Тогрон рассказал им, кто украл скот и велел прятать детей. Заметив, что Навлад и Сальмина пришли вместе с Пого, но без воспитанника, он спросил у них, где Ианто, а в ответ услышал жуткую историю. Под утро, как раз когда в Старых Клыках Тогрон прощался с Энмором, во дворе Навлада завыли собаки. Ианто выбежал, чтобы утихомирить их. Дальше Навлад услышал, как мальчик закричал: «Мама! Мама!», но крик его звучал не испуганно, а радостно. Выглянув в окно, старый кмет едва не поседел: за забором, словно призрак из кошмарного сна, стояла тёмная фигура в остроконечном капюшоне, а Ианто бежал к ней со всех ног. Призрак схватил мальчика на руки и скрылся в предрассветном сумраке, и больше его никто не видел.

- Да уж, времени они не теряют, - проговорил Энмор и оглядел лица друзей. Рида была бледной, как полотно; она машинально прихлёбывала пиво, не замечая, что оно пролилось ей на воротник. Тогрон еле сидел на месте, его трясло от гнева и страха.

- Надо возвращаться в Гильдию, - нарушила молчание Рида. – Надо срочно сообщить Стину.

- Поздно, - отозвался Энмор. – Даже если с магистром Авелоном всё хорошо… в чём я сомневаюсь… он всё равно не успеет прийти в Долину Пляшущих гигантов вовремя.

- Но не можем же мы идти туда втроём!

- Мяу!!!

- Вчетвером, - поправил её Энмор.

- Вчетвером, - закатила глаза Рида. – У Ануора под командой несколько десятков человек, мы не справимся. Кто-то должен нам помочь.

- И я знаю, кто, - решительно сказал Энмор. – Тогрон, если хочешь, выпей моё пиво, я всё равно не хочу. И пойдём поскорее.

========== Глава 11. Демонология ==========

Следователь Гнарри Стольм почти не изменился с тех пор, как Энмор видел его в последний раз. Правда, выглядел он гораздо более раздражённым и хмурым, и мешки под глазами стали намного заметнее.

- Проходите, мастер Энмор, садитесь, - устало сказал он. – Ого, да вы, я вижу, не один?

- Да, господин Стольм. Я думаю, ещё пара свидетелей вам не помешает.

Высоченный лунок Глоризель, помощник следователя, только хмыкнул:

- «Ещё»? Господин Стольм, сдаётся мне, он ещё не в курсе дела. У нас вообще нет свидетелей.

- Может, хватит обмениваться шутками? – сердито спросила Рида. – У нас времени в обрез!

- Попрошу не повышать голос в этих стенах, - сурово сказал господин Стольм. – Присаживайтесь, господа, и рассказывайте по очереди.

В который раз за эти два дня Энмор рассказал о случившемся, но теперь рассказ получился длиннее, потому что он включил в него красочное описание своего сна. С каждым его словом выражение лица Стольма становилось всё мрачнее и всё недоверчивее. Наконец он встал и отвернулся к окну.

- Вы мне не верите? – прямо спросил Энмор.

- Я слышал, что вы всегда говорите правду, и у меня нет причин вам не верить, - мрачно отозвался Гнарри Стольм. – Но чёрт меня побери, если я понимаю, что происходит.

- Я согласен, - внезапно заявил Тогрон. – Я уже три дня и три ночи гоняюсь за этими гадами, а между тем не знаю о них почти ничего. И хоть убей, не пойму, что нам делать дальше.

- Никогда не думал, что скажу это, - мелодично проговорил светловолосый Глоризель, - но я согласен с гномом. Я никогда прежде не слыхал об этой Сеанте, а между тем, чтобы справиться с противником, нужно его изучить.

- Вы что, - спросил Энмор, медленно закипая, - хотите, чтобы я устроил лекцию по демонологии? Прямо сейчас?! Господа, у нас будет много времени, чтобы разобраться с этим завтра, послезавтра, да когда угодно – но не сейчас! Уже девять утра, в семь вечера стемнеет, а в полночь начнётся ритуал!

- Я хочу знать, с чем мы имеем дело, мастер Энмор, - твёрдо сказал Стольм. Он обернулся, и выражение его лица смягчилось: - Совсем не обязательно устраивать… хм… лекцию. Просто расскажите кратко и по делу. Обещаю, сразу после вашего рассказа мы приступим к подготовке операции.

Энмор долго не мог заговорить, хотя знал, что должен сказать. Просто то, что он собирался сказать, было так ужасно и мерзко, что он хотел подготовить слушателей – хотя и понимал, что эти господа видели и слышали в своей жизни немало ужасного и мерзкого. Наконец он поднял голову, обвёл взглядом слушателей и начал:

- За пределами нашего мира существует ещё один. Возможно, их гораздо больше, но мы знаем только об одном. Этот мир населяют демоны и их прислужники – черти и бесы. Наши миры находятся очень близко, и демоны со своими слугами могут проникать к нам. Некоторые из этих демонов старше остальных. Они уже были, когда наш мир только появился. В древности грань между нашими мирами была очень тонкой, и демоны свободно гуляли по нашей земле… и придумывали… всякие вещи.

- Какие?

- Плохие вещи. Например, Росхарот, Отец Демонов, или Мать Демонов – тут до конца непонятно, оно одновременно и мужчина, и женщина – придумал убийство. Я имею в виду убийство не ради пропитания, ведь на земле уже жили хищники, убивавшие добычу, и разумные существа, которые охотились. Росхарот внушил… внушила… разумным существам желание убивать себе подобных. Колхарот, его дочь, придумала болезни… кстати, у неё тоже были свои служители, они называли себя Жёлтыми магами… был ещё Рагамант, он придумал войну… в общем, их очень много.

- Короче, - вставила Рида.

- Короче. Сеанта одна из демонов, и она придумала голод. Верхняя часть лица у неё человеческая, а нижняя – собачья. Она всегда испытывает страшный голод и пожирает всё, что ей попадается – зерно, мясо, людей. За ней всегда следуют голодные собаки и крысы, которые съедают то, что она не доест. А на запах крыс сбегаются кошки. Поэтому кошки не боятся Сеанты.

Говоря об этом, он машинально почесал Висельника за ушком. Кот довольно мурлыкнул и потёрся щекой о ладонь Энмора.

- Много лет назад Сеанте поклонялись жители Тонского Королевства. Они устраивали жертвоприношения каждый год, в последнюю луну осени.

- Что значит «в последнюю луну»? – спросил Гнарри Стольм.

- По их календарю Новый Год наступал в первый день зимы. Календарь был лунный, из двенадцати лунных циклов, в каждом из которых двадцать восемь дней, от новолуния до новолуния. Таким образом, получалось, что в их календаре было триста тридцать шесть дней. А в году триста шестьдесят пять дней. Так что дата наступления зимы у них всегда была разной.

- Ближе к делу, - нетерпеливо сказал Тогрон.

- В последние двадцать восемь дней осени, то есть в последний лунный цикл перед наступлением зимы, служители культа начинали приносить жертвы, - продолжал Энмор. – Жертвоприношений было семь, через каждые четыре дня. В первые три ночи народ приводил к жрецам скот и те его резали. А в следующие три ночи в жертву приносили уже детей.

Переведя дыхание, он продолжил:

– Поначалу Сеанта действительно наедалась на год вперёд и потом весь год людей обходила стороной беда – урожаи зрели богатые, скот плодился и не болел. Но со временем жадность Сеанты возрастала, она требовала всё больше и больше, а отдавала всё меньше. Сами жертвоприношения должны были происходить в особенных местах, там, где когда-то совершалось сильное волшебство, где грань нашего мира очень тонка и откуда извне проникает чистая магия. Мы называем их Местами Силы или Кладезями Магии. Таких мест не очень много, к тому же жертвоприношение им вредит. Может навсегда уничтожить, в лучшем случае приходится восстанавливать их годами. Мест, где можно убивать жертвы, становилось всё меньше, да и волшебники возмущались, не пускали сектантов на магическую землю. Сеанта испытывала всё более сильный голод и злилась всё пуще, и требовала всё больше и больше… Это был заколдованный круг, из которого как будто не было выхода.

- Но вы сказали, что культ был забыт, - взволнованно сказал Глоризель. – Значит, выход всё-таки нашёлся?

- Да. Несколько сотен лет назад волшебники объявили войну ордену Сеанты и победили. Кого-то из сектантов изгнали, кого-то казнили. И мало-помалу культ исчез из Тонского Королевства. Мы и представить себе не могли, что когда-нибудь он вернётся…

Несколько секунд все молчали. Потом Гнарри Стольм прервал тишину:

- А поблизости от Тирля такие места есть?

- Да, конечно, есть… вернее, некоторых уже нет, - Энмор подошёл к карте, висевшей на стене позади стола следователя, его палец ткнулся в маленький бугорок возле Старых Клыков: - Вот здесь был Соловьиный холм. На нём совершили жертвоприношение. Теперь это место уже не то, что прежде, деревья погибли, земля осквернена. А вот здесь… - он пододвинул палец немного дальше, - здесь Синяя скала. И сюда вчера вечером отправился магистр Авелон с отрядом солдат. И до сих пор не вернулся.

Стольм подошёл к карте и встал рядом с Энмором, пристально глядя на нарисованные холмы, реки и болота.

- Здесь Долина Пляшущих Гигантов, - он указал на аккуратно нарисованное кольцо скал. – Полдня пути от Тирля, если ехать шагом, и четыре часа, если скакать на хороших лошадях. Я отправлюсь туда, мастер Энмор, - он взглянул в глаза волшебнику, - и возьму с собой столько людей, сколько разрешит мне Его Превосходительство.

- Не говорите таким торжественным голосом, - сказал Энмор, чувствуя, как холодеют руки, - или я решу, что вы хотите оставить меня в городе.

Тонкая улыбка коснулась губ следователя:

- А вы, я так понимаю, этого не хотите?

- Правильно понимаете, - подала голос Рида. - Прошу прощения за прямоту, но Энмор сделал больше, чем кто-либо другой, для раскрытия этого дела. Если бы не он, никто бы до сих пор не узнал о том, что творится. И смею утверждать, что господин Тогрон тоже сыграл важную роль… так же как и я.

Она поднесла к губам трубку, со вкусом затянулась и выпустила струю дыма, прежде чем продолжить более сердитым голосом:

- Магистр Авелон, конечно, руководствовался благими намерениями, когда вчера запретил мне и Энмору участвовать в операции. То, что произошло потом – прекрасный пример того, куда могут завести эти благие намерения. И всё же его ошибка уберегла нас от смерти и промедления, которое, как известно, смерти подобно. Я уверена, - она метнула на Гнарри Стольма тяжёлый взгляд из-под красной банданы, - что вы, господин следователь, не совершите эту ошибку.

Стольм вновь улыбнулся, но улыбка была невесёлой:

- Госпожа, я всецело разделяю ваше негодование. Я сам вчера предлагал магистру Авелону свои услуги. Но Его Превосходительство градоправитель велел мне остаться в городе. Думаю, вам известно, что недавно на него было совершено покушение? Мне придётся уговорить его, чтобы он отправил меня сегодня на это дело, и дал мне людей. Но на это потребуется время…

- Я отправлюсь с вами, - быстро сказал Глоризель.

- Я тоже, - сказал Тогрон. – Только… господин следователь, у вас не найдётся арсенала? Мой топор годится только на то, чтобы дрова рубить.

- Обращаешься ты с ним весьма искусно, - улыбнулся Энмор.

- Арсенал найдётся, - кивнул Стольм, - но одобрят ли это ваши сородичи?

Его взгляд красноречиво скользнул по полосе, выбитой на лбу Тогрона. Гном махнул рукой:

- Мне запрещено входить с оружием в общины гномов. Но людей это не касается. Извините, господин следователь.

- Что ж, - решительно сказал Стольм, - мне нужно к градоправителю. Через два часа встретимся у Птичьих Ворот. Глоризель, ты со мной не пойдёшь. Помоги господам подобрать оружие, и не забудь составить отчёт об обыске в доме покойного господина Грайама.

- Грайам, - нахмурился Тогрон, когда Гнарри Стольм покинул участок, - мне знакомо это имя…

- Это тот тип, кишками которого ты заляпал только что вымытый пол в моей хижине, - отозвалась Рида.

- Точно, - ухмыльнулся Тогрон.

- Разумеется, мы уже сообщили о вашем преступлении гномьей общине Тирля, - сухо сказал Глоризель.

- Вы смогли найти какие-нибудь доказательства его связи с сектой? – поинтересовался Энмор.

- Нет, но нам удалось конфисковать некоторое количество запрещённых веществ.

- А можно посмотреть? – оживился Энмор.

- Зачем это тебе? – прищурилась Рида.

- Затем, - отозвался Энмор, выуживая из сумки пузырёк с чешуёй водяных эфриулов, - что теперь у меня точно получатся Серые бомбы.

========== Глава 12. Вздумалось козлику в лес погуляти ==========

Энмор так и не узнал, какие аргументы привёл Гнарри Стольм в разговоре с градоправителем, но предполагал, что они оказались весьма убедительны. Возле Птичьих Врат, украшенных великолепной мозаикой с изображениями воробьёв – символа города – им пришлось ждать не более четверти часа, прежде чем появился Стольм, едущий в авангарде отряда всадников.

- Надеюсь, он выдержит меня, - с улыбкой сказал Глоризель, садясь на мощного коня-тяжеловоза, который на его фоне казался небольшим. Тогрон тем временем оседлал своего тёмно-рыжего пони и погладил его по пушистой гриве. Энмор оглянулся на Риду, которая уже сидела на буланой кобыле, аккуратно придерживая тяжёлый мешок, наполненный Серыми бомбами. Он был доволен собой: результат был вполне приличный. Этого количества хватило бы, чтобы превратить в камень население небольшой деревни. Но создание бомб отняло у него довольно много сил. Всю дорогу от Тирля до Долины Эрлиор Энмор то и дело прикладывался к бутылочке с настойкой пижмы и горечавки, которая немного улучшала его состояние, но восполнить потраченные силы, к сожалению, не могла. Для этого был нужен Источник, да вот беда: Энмор до сих пор не знал, какой Источник у него.

Уже стемнело, когда они добрались до Долины. Солдаты во главе со Стольмом и Глоризелем стали лагерем в полумиле от каменного кольца, укрывшись в рощице. У Энмора не было ни сил, ни навыков для того, чтобы создать защитный купол, подобный тому, который сотворил прошлой ночью магистр Авелон. Поэтому Рида раздала всем флакончики с резко пахнущей жидкостью и велела намазать лица и руки, чтобы в случае чего собаки не смогли их почуять, а если бы даже и почуяли – не захотели нападать. Защита была слабой, но выбирать не приходилось.

- Я вижу огонь в Долине, - тихо сказал Глоризель, которого выставили дозорным. Гнарри Стольм и Энмор подошли к нему. Действительно, возле каменного кольца мерцала золотая искорка. Энмор вглядывался в неё, щурясь от холодного ветра. Внезапно ему вспомнилось, как он пришёл к Синей Скале по следу некроманта, и увидел огонь в темноте ночи. Синяя Скала… что же случилось с магистром Авелоном и Леннертом Перчаточником?

- Я думаю, что это их дозорные, - сказал он вслух.

- Я отправлю двоих солдат проверить, - решительно сказал Стольм. – Если это дозорные, они их задержат и приведут к нам.

- Нет, - возразил Энмор. – У них может быть магическая защита. Пойду я.

- И я, - рявкнул Тогрон, внезапно оказавшийся рядом. Стольм посмотрел на них долгим взглядом, потом кивнул:

- Хорошо.

- Мы обезвредим их, - продолжал Энмор, - наденем их плащи, а потом будем ждать Ануора. Нельзя, чтобы сектанты увидели нас, когда придут. Они могут испугаться и сбежать вместе с детьми…

«Или, что ещё хуже, убить их сразу, - подумал он, но не произнёс этого вслух. Незачем ещё сильнее распалять Тогрона. Но, покосившись на гнома, понял, что эта мысль пришла и ему в голову: судя по окаменевшему лицу и горящим глазам, Тогрон уже был готов на всё, лишь бы вырвать Ианто из рук смерти.

- Нам придётся подождать, пока они начнут ритуал, - продолжал Энмор. – Пусть ваши люди незаметно оцепят каменное кольцо. Как только я подам сигнал – сразу забрасывайте их бомбами.

- Поняла, - кивнула Рида. Но Гнарри Стольм нахмурился, а Глоризель воскликнул:

- А что, если бомба попадёт в ребёнка?!

- Серые Бомбы не убивают, - заверил его Энмор. – Просто парализуют на время.

Воздух становился всё холоднее, но ветер почти стих. Над верхушками леса сгущалась бледная мгла, и к Долине подступал туман. Все молчали и ждали, что скажет Стольм, но он всё молчал, глядя на далёкий огонь, и на его суровом, мужественном, изрытом ранними морщинами лице отражалось сомнение.

- Ваш план неплох, мастер Энмор, - проговорил он наконец, - но вы хоть понимаете, какому риску себя подвергнете? Как только сектанты увидят вас, они убьют вас на месте.

- Это вряд ли, - отозвался сквозь зубы Тогрон, похлопывая ладонью по тяжёлому тесаку за поясом.

- Я создам столб зелёного пламени, - сказал Энмор. – Это должно отвлечь их… и подать вам знак, что пора нападать. Господин Стольм, у нас мало времени. Прошу вас, не сомневайтесь.

После нескольких томительных секунд Стольм наконец тяжело кивнул.

- Последи за Висельником, - попросил Энмор напоследок Риду. - Не хочу, чтобы он побежал за мной.

- Делать мне нечего - за твоим котом следить, - отозвалась Рида, что на её языке означало: “Да”.

Быстро попрощавшись с друзьями, Энмор и Тогрон развернулись и вышли из рощи, прямо в сгущающийся туман. Через несколько десятков шагов они легли на землю и поползли, пока не уткнулись лбами в облетевшие, колючие кусты шиповника. Отсюда им был хорошо видны высокие каменные столбы и костёр, разведённый около одного из них, а у костра – две тёмные фигуры.

- Я пойду первым, - шепнул Энмор, бесшумно поднялся и, пригнувшись, побежал по траве. Хорошо, что вокруг почти не было кустов и деревьев – на земле не лежала пожухлая листва, а сухая трава так намокла от тумана, что совсем не шуршала под его ногами. Впрочем, Энмор вообще двигался легко: вот Тогрон, тот топал не хуже носорога – или Энмору это только казалось от нервов? Во всяком случае, сектанты ничего не услышали. Когда Энмор и Тогрон затаились за ближайшим менгиром, те всё также мирно беседовали. Энмор был готов услышать, как они обсуждают предыдущие жертвоприношения или гадают о том, как всё пройдёт сегодня ночью, и его замутило, когда он услышал, что они просто сплетничают о каком-то Марне, который взял в жёны некрасивую, но богатую вдовушку. Когда один из них, похрюкивая от смеха, сказал: «не разберёшь, гном она или человек», Энмор услышал, как Тогрон хрустнул кулаками.

- Спокойно, - почти не разжимая губ, шепнул он и вынырнул из-за менгира на свет.

- Вечер добрый! – громко сказал он, шагая к костру. Сектанты тут же вскочили, чёрные плащи всколыхнулись вокруг фигур. Капюшоны они откинули, и свет костра освещал их испуганные лица – самые обыкновенные, со злостью заметил Энмор, лица. Курносые. Гладкощёкие. Молодые.

Они были ненамного старше тех детей, которых собирались зарезать сегодня ночью. Энмор не испытывал ни малейшего раскаяния, когда запустил одному из них боевым заклинанием прямо в лоб. Второго ударом по голове вырубил Тогрон.

Бесчувственных врагов оттащили к кустам, где крепко привязали друг к другу. Энмор наложил на них заклятие немоты. Плащи они забрали себе и тут же набросили на плечи, а затем вернулись к костру и сели на траву, глядя на огонь.

Энмор чувствовал, что гном волнуется. Он и сам был на взводе. Помолчав, он негромко сказал:

- Знаешь… Пого, сынок Навлада, говорил мне, что Ианто часто приходит к тебе. Не скажешь, зачем?

Тогрон молчал, будто не услышав. Потом тихо сказал:

- Я учил его кузнечному делу.

- Вот оно что…

- Я ведь там, у себя, был кузнецом, - гном сжал и разжал кулаки, уставился на свои мощные короткие пальцы, словно увидел их в первый раз. – Плохим кузнецом, правда. Но для того, чтоб погнутые косы чинить да лошадей подковывать – в самый раз. Мальчонка сперва боялся меня, как и все. А потом привык, прибегать начал. Мы ведь похожи с ним. Он и я – оба одни на всём белом свете. Смышлёным оказался. Я и начал его к делу привлекать: воды принести, мех покачать. А он и рад. С мачехой и отчимом ему хуже было, чем со мной, убийцей проклятым…

Он уронил руки на колени, словно больше не в силах был на них смотреть.

- Ни дня не прошло, чтоб я не жалел об этом, - хрипло сказал гном. – Уж на что пакостным гномом был Хульт – не должен был я его убивать. Всё потерял из-за глупости своей – дом, семью… Из клана меня изгнали… Я всё думал: не выйдет из парня кузнец. Никогда человеку не стать таким мастером, как гном. А сейчас думаю: хоть бы живым его ещё раз увидеть! Я бы к себе его взял, Энмор. Забрал бы от этого Навлада. Выучил бы его. Глядишь, и хорошим человеком стал бы, мастером, уважаемым…

- Ещё возьмёшь, - сказал Энмор. – Мы спасём Ианто.

Он старался говорить твёрдым голосом, хотя сам этой твёрдости не чувствовал. Он знал, что друзья совсем рядом, дай он знак, быстро придут на помощь, но ему всё равно было не по себе. Стояла тишина, туман плыл по земле, и Энмору казалось, что они с Тогроном остались совсем одни среди этой белой мглы, под этим высоким звёздным небом…

Вдруг Тогрон встревоженно сказал:

- Едет кто-то.

Энмор вгляделся в темноту и, к своему неудовольствию, различил в сгущающемся тумане силуэт всадника.

- Вот принесла нелёгкая, - вздохнул он. – Ладно, сейчас спроважу.

Схоронившись среди шиповников, Тогрон наблюдал за тем, как незнакомец спешился и присел к костру, возле которого уже грелся Энмор. Туман далеко разносил звуки, и было слышно каждое слово.

- Энмор Кровеглазый! – тихо взвыл торговец, отшатываясь назад. Вскочив на ноги, он подбежал к мулу. Мул обречённо вздохнул, когда хозяин резво, словно юноша, запрыгнул в седло. Стегнув бедное животное по крупу, всадник помчался прочь со всей возможной скоростью, и через несколько минут бесследно скрылся в тумане.

- Ну, наконец-то ушёл, - проворчал Энмор Кровеглазый и подкинул в костёр сухую ветку. Услышав шорох за спиной, обернулся и увидел на фоне кустов приземистую фигуру Тогрона. Гном возился с чем-то и тихо ворчал.

- Что у тебя? – спросил Энмор.

- Иди сюда, - отозвался Тогрон. – Тебе стоит взглянуть.

Голос гнома звучал напряжённо. Энмор подбежал к нему, взглянул в его лицо. Из-за отсветов костра лицо Тогрона казалось странным и незнакомым.

- Что? – повторил Энмор. Тогрон кивнул куда-то в сторону:

- Вон там.

Энмор посмотрел туда, куда он указал. Нагнулся, раздвинул руками мокрые от тумана кусты.

На траве лежал бесчувственный Тогрон. Его лицо заливала кровь.

Энмор задохнулся. В голове зазвучал глухой голос Герселлы:

«Они пили специальное снадобье… и жертва видит не их, а кого-то другого… кому она доверяет…»

Он выпрямился и обернулся. Вместо Тогрона перед ним стоял высокий мужчина в чёрном плаще. Ветер шевелил его тёмные, сильно поредевшие волосы. На лице застыла усмешка.

- Ануор, - произнёс Энмор, и мужчина улыбнулся ещё шире.

- Хороший из меня чародей? – произнёс он холодным, тошнотворно знакомым голосом, и замахнулся топором Тогрона. Энмор вскинул руки, ухватился за топорище, не давая лезвию опуститься, и закричал:

- Ного…

Ануор быстро убрал правую руку с топорища и замахнулся кулаком. Слишком поздно Энмор успел увидеть железные шипы на его перчатке, и у него не осталось времени, чтобы увернуться. Кулак столкнулся с его лбом, голову до самого затылка прошила острая боль, и боевое заклинание не успело сорваться с его губ.

Энмор упал на колени и тут же грохнулся на бок. Острая боль в голове помешала ему завершить заклинание, и вместо того, чтобы вырваться из его губ тёплым дыханием и превратиться в золотую стрелу, оно осталось внутри и сильно обожгло ему горло. Из глаз брызнули слёзы, Энмор мучительно закашлялся и почувствовал, как рот наполняется кровью. А ещё – и это самое страшное – он почувствовал, что магические силы закончились. Совсем.

Сквозь шум в ушах он услышал шорохи и шаги – отовсюду стекались служители Сеанты. Несколько рук схватили его и грубо содрали чёрный плащ.

- Ануор, мы нашли Леко и Старма, - сказал кто-то. – Они живы, просто оглушены.

- Хорошо, - отозвался Ануор. – Тащите этих двоих к камням. И подготовьте всё для начала обряда. У нас мало времени.

========== Глава 13. Остались от козлика рожки да ножки ==========

Руки Энмора были крепко связаны за спиной, в лопатки впивался холодный камень. Несколько минут назад его и Тогрона привязали к одному из каменных столбов; оглушённый Энмор был не в силах сопротивляться, хотя прекрасно понимал, что происходит, а Тогрон вообще был без сознания, и теперь его тело грузно повисло на верёвках. Ему ещё повезло – удар, которым его свалили с ног, мог бы убить человека, но крепкий череп гнома выдержал.

Неловко смаргивая кровь, текущую из разбитого лба прямо ему в глаза, Энмор смотрел на полянку, раскинувшуюся между каменными столбами. Сектанты развели огромный костёр и зажгли факелы, так что теперь Энмору стало видно, что их очень много – гораздо больше, чем показалось ему вначале. Никак не меньше пятидесяти-шестидесяти человек. Их фигуры были закутаны в тяжёлые черные плащи, остроконечные капюшоны накинуты на головы, но они не могли скрыть лиц – мужских и женских, молодых и старых, исчерканных красными полосами и точками. Это краска, убеждал себя Энмор, это всего лишь краска: во время своих ритуалов служители Сеанты раскрашивали себе лица, он читал об этом. Но не мог отделаться от мысли, что на самом деле это кровь.

Сектанты пели – монотонно и глухо, но время от времени из этого мерного гудения вырывалась угрожающая мелодия, выводимая сильными и звонкими голосами. Вырывалась – и затихала снова, теряясь в общем унылом тоне. Чередование мрачной мелодии и гипнотического пения на незнакомом языке нервировало Энмора, заставляло его вздрагивать в своих путах. Он понимал, что именно эту цель – испугать, сломить, сковать волю – преследует музыка, но в то же время чувствовал, как мало-помалу попадает под её власть. Снова и снова он пытался сосредоточиться на Заклинании Узника, развязывающем верёвки, но при каждой такой попытке его голову пронзала ярко-белая, раскалённая боль, и вскоре Энмор запретил себе даже думать о магии. Боль тому виной, усталость или чёрное колдовство – но сейчас у него ничего не получится. Камень позади него был гладкий, как отполированный – перетереть ремень, связывающий руки, тоже не удастся.

Напрягая зрение, Энмор вглядывался в тёмные ряды сектантов, стараясь высмотреть детей, но их нигде не было видно. Должно быть, их пока что прятали. Но Энмор не сомневался, что увидит их очень скоро. Богослужение едва началось; до выхода на страшную сцену жертв оставалось ещё немного времени.

Верёвки задрожали, раздался приглушённый стон – это Тогрон приходил в себя.

- О-о-о, - пробормотал он, а потом выругался. – Какого чёрта? Что происходит?

- Я полный идиот, - прохрипел Энмор, мучительно проталкивая слова сквозь обожжённое горло, - вот что.

- Я помню, как кто-то ударил меня по голове, - пробормотал гном, - и ничего больше… Проклятье! – он напряг мышцы, рванул верёвки, но они лишь глубже вонзились в грудь Энмору, заставив того зашипеть от боли, и Тогрон оставил свои попытки освободиться. – Что теперь, волшебник?

- Тихо ты, - закашлялся Энмор. Но было поздно: враги уже заметили, что гном очнулся. Ануор, улыбаясь, окинул взглядом пленников, и что-то негромко сказал. От его слов по рядам сектантов пробежал смешок, и так жутко и неестественно звучал этот смех после недавнего гипнотического пения, что Энмора замутило.

- Эй ты, ублюдок! – рявкнул Тогрон. – Может, и нам свою шуточку расскажешь? А то что-то мне совсем не весело!

- Не волнуйся, гном, - ухмыльнулся Ануор, - для тебя я приготовил отдельную шуточку… Ведь так, друг мой Старм?

Один из молодых сектантов неуклюже поклонился. Когда он выпрямился, капюшон немного съехал с его лица, и Энмор узнал того, кого недавно вырубил заклинанием и с кого снял плащ, чтобы надеть его самому. Старм взглянул на пленников с ненавистью в глазах, а потом улыбнулся и запищал, подражая детскому голосу:

- Дяденька, где моя мама? Дяденька, отпустите меня! Я скажу Тогрону! Я скажу Тогрону!

Даже не глядя на гнома, Энмор почувствовал, как тот похолодел от ужаса. Служители Сеанты вновь начали смеяться, на губах Ануора играла лёгкая улыбка.

- Ты убил Грайама, гном, - сказал он, и улыбка исчезла. – Нам несказанно повезло, что мальчишка был знаком с тобой. За смерть нашего брата мы заставим тебя смотреть на то, как умрёт мальчик. Ведите сюда жертвы! – закричал он.

Сектанты расступились, образовав коридор, в который, один за другим, вступили дети. Их было около дюжины, худеньких вихрастых мальчиков, девочек с растрёпанными косичками. Они шли медленно, покачиваясь, и смотрели перед собой бессмысленными, пустыми глазами. С приступом тошноты Энмор узнал Ианто: в предыдущий раз он видел шустрого, разговорчивого мальчика, а теперь перед ним была его молчаливая, восково-бледная копия. Повинуясь чьей-то садистской воле, мальчик сделал несколько шагов вперёд и встал прямо перед Ануором, склонив голову и подставив под удар тонкую, как ветка, шею.

Вновь началось пение, теперь более неровное, с истерическими выкриками, которые вырывались у толпы то тут, то там. Ануор поднял руку – в ней засверкал золотом тяжёлый нож. Энмору показалось, что сердце выпрыгивает у него из груди – это задёргался Тогрон. Гном бешено рычал, дёргая и натягивая верёвки, и на секунду Энмор замер от радости, услышав громкий треск. Но треском дело и ограничилось – даже огромной силы Тогрона не хватило, чтобы освободиться.

Ануор остановился, повернул голову к привязанным пленникам. В его глазах отражалось пламя, отблески его сверкали на лезвии ножа. А потом он медленно улыбнулся.

- Тебе дорог этот мальчишка, гном? – спросил он. Голос его был тихим, но в общем гробовом молчании прозвучал как раскат грома.

- Да! – заорал Тогрон. – Да, он мне дорог! Доволен, ублюдок?

- О да, - улыбка Ануора стала шире. – Знаешь, гном, у меня появилась идея. Возможно, кому-то, - тут он стрельнул глазами на Энмора, - она и не понравится, но это не так уж важно. Главное, что она нравится мне. И ещё она очень нравится ей.

Энмор вздрогнул. Ануор промолчал, наслаждаясь молчаливым замешательством всех, кто слышал его, а потом громко воскликнул, обращаясь к толпе:

- Разве наша Госпожа могла упустить опасность, грозившую нам? Разве без её ведома пришли сюда эти двое? Это подарок нашей Госпожи! Кто мы, чтобы оспаривать её волю?

- Эй, волшебник, - хрипло шепнул Тогрон, - ты что-нибудь понимаешь, а?

- Нет, - так же шёпотом отозвался Энмор. – Но чувствую, что ничего хорошего нам не грозит.

- В эту ночь, - продолжал Ануор, воздев над головой кинжал, - мы принесём Госпоже жертву, на которую не осмеливался никто из Служителей! Вместо жалкого человеческого ребёнка мы отдадим ей одного из тех, кто смеет оспаривать её власть, преследует и убивает её служителей! Волшебника Гильдии!

Энмор задохнулся, вжавшись спиной в скалу. Кровь бешено ударила ему в виски, и на несколько секунд он потерял способность слышать, а когда слух вернулся к нему, то он услышал слова Ануора:

- Уведите мальчишку. Ты сможешь забрать его, гном… но сначала убей волшебника.

Двое сектантов подошли к ним и перерезали верёвки. Энмор рухнул в пожухлую траву лицом вниз, боль раскалённым сверлом вонзилась в рану на голове. С трудом повернув голову, он увидел, как Тогрон поднимается на ноги. Как разминает затёкшие руки. Как, с застывшим непроницаемым лицом, наклоняется к Энмору.

- Тогрон… - Сильная рука схватила юношу за воротник, сдавив горло. Тогрон поволок его в центр поляны, где их дожидался Ануор.

- Тогрон, постой, - заговорил Энмор, чуть отдышавшись. – Он всё врёт. Не слушай его!

- Не указывай мне, что делать, волшебник! – рявкнул Тогрон, встряхнув Энмора так, что у того зазвенело в ушах. Рывком поставив юношу на колени, Тогрон протянул вторую руку за кинжалом.

- Прекрасно, Тогрон, - с улыбкой произнёс Ануор. – Ты уже убивал однажды, ведь так? – его взгляд задержался на лбу гнома. – Тебе это раз плюнуть, верно?

- Дай сюда нож! – закричал гном.

- Конечно, - надменно ответил Служитель, опуская точёную рукоять в широкую ладонь гнома. – Один удар в артерию, сбоку.

- Знаю, - прорычал Тогрон. Улыбаясь, Ануор отступил назад.

Энмор сжал зубы, широко открыл глаза. Ни за что на свете он не покажет этим мерзавцам, какой ужас царит в его сердце! Страх, гнев и горечь останутся внутри, наружу он выпустит лишь презрение. И всё-таки как сильно он ошибся в Тогроне… Прав треклятый сектант – гном убийца, и он останется убийцей, с какой бы целью он ни убивал…

- Бей! Бей! Бей! – загремели голоса тут и там. Энмор скорее почувствовал, чем услышал свист, с которым клинок рассёк воздух. Как сквозь подушку, донёсся до него яростный крик Тогрона… Но вместо жгучей боли Энмор ощутил свободу – резко опустив нож, Тогрон перерезал ремень на его руках, а потом с силой толкнул волшебника в спину, заставив упасть на землю.

Визгливые, полные бешенства крики оглушили Энмора, земля под ним задрожала от топота ног. Сектанты кинулись на них со всех сторон, но тут же отхлынули назад под громкий, издевательский смех Тогрона.

- Ну! – кричал гном, размахивая ножом, который для него мог сойти за короткий меч, и выхваченной из костра горящей веткой. – Подойдите, попробуйте! Кишка тонка? Трусы! Жалкие трусы! Только с детьми малыми и способны воевать!

- Нож! Во имя Сеанты, отберите у него нож! – надрывался Ануор. Столпившиеся, толкающиеся люди зажали и оттеснили его куда-то назад, не давая ни приблизиться к гному, ни отойти на безопасное расстояние.

Шатаясь, Энмор поднялся на ноги и чуть не упал снова, когда Тогрон хорошенько врезал ему в бок локтем.

- Думал, всё закончится просто так? – завопил Тогрон. – Давай наподдадим этим гадам!

Энмор бы с удовольствием – если бы к нему силы вернулись. Сейчас он мог сделать лишь одно.

Вытащив из кармана крохотную бутылочку с остатками эликсира Риды, он швырнул её в костёр позади себя.

Столб зелёного огня взвился в небо с таким ужасающим рёвом, что сектанты в ужасе закричали. Кто-то упал на колени, громко призывая Сеанту не гневаться на своих жалких слуг. Слепящая боль заставила Энмора заскрипеть зубами, упасть на одно колено. Кто-то схватил его за плечо, он, не глядя, замолотил кулаками по чему-то мягкому.. Справа послышался крик – клинок Тогрона нашёл цель.

И вдруг прямо над ухом Энмора раздался грохот взрыва. Приоткрыв глаза, он увидел, как рассеивается белый дым и из него выступают искажённые застывшие лица. Серая бомба взорвалась, превратив нескольких человек в застывшие каменные изваяния с живыми, полными ужаса глазами. Наступила гробовая тишина, и в этой тишине до Энмора донёсся хохот Риды. В следующий миг он увидел её – непонятно как взобравшись на вершину менгира, она стояла там, как воплощение демонессы, её чёрные волосы развевались вокруг полузакрытого повязкой лица, а в поднятой руке мерцала ещё одна бомба.

Это было уже слишком. Сектантов охватила истерика, они кричали, плакали и молились – всё вместе. Тщетно орал Ануор, призывая их к порядку. Они не сопротивлялись, даже когда следующая бомба упала и взорвалась, превратив в камень ещё нескольких человек, даже когда сзади в их ряды ворвался Гнарри Стольм со своими всадниками.

Битва – если это можно назвать битвой – закончилась, по сути и не начавшись. Выжившие сектанты не пытались сопротивляться. Стражники связывали их и отводили к камням, где уже сидел, обхватив голову скованными руками, потрясённый, озлобленный Ануор. Подойдя к нему, Гнарри Стольм тихо спросил:

- И не стыдно вам, господин? Чего только вам не хватало?

Ануор злобно посмотрел на него и ничего не ответил.

Рида вытерла кровь с лица Энмора и повязала рану повязкой, пропитанной в болеутоляющем зелье. Она действовала аккуратно и быстро, не сказав ни слова, но Энмор чувствовал в её прикосновениях заботу и тревогу, и его это тронуло.

- Как ты смогла забраться на камень? – спросил он. Язык у него заплетался, но Рида всё поняла.

- Много будешь знать – не успеешь состариться, - сказала она, похлопала его по плечу и отошла. Ещё многим требовалась её помощь.

В темноте сверкнули зелёные глаза - к Энмору подошёл Висельник. Сел неподалёку, смерил хозяина холодным взглядом.

- Прости, - прохрипел волшебник, протягивая руку. - Да, я должен был взять тебя с собой.

Кот фыркнул и принялся усиленно умываться. Похоже, он собирался пообижаться ещё немного.

Чуточку пошатываясь, Энмор подошёл к колонне детей, которые всё ещё выглядели бледными и заторможенными, но морок уже начал понемногу с них спадать. Они испуганно оглядывались по сторонам, многие звали родителей, кое-кто плакал от страха.

- Не волнуйтесь, - сказал Энмор, - не надо бояться. Мы скоро отведём вас домой. Всё будет хорошо.

Но язык слушался его так плохо, что сам бы он на месте детей ни за что такому не поверил.

И всё же напряжение понемногу отпускало его. Глядя на Тогрона, обнимающего Ианто (мальчик поначалу храбрился, но потом не выдержал и расплакался), Энмор подумал, что всё прошло лучше, чем могло бы. Но радоваться у него не было сил.

Назад они возвращались в полном молчании. Все так устали и измучились, что были не в силах говорить. Солдаты вели под конвоем арестованных, некоторые держали на руках замёрзших, сонных детей, закутав их в свои плащи. Гнарри Стольм шёл пешком, так же как и его помощник Глоризель – своих лошадей они отдали обессилевшим детям. Только раненый Энмор тяжело прижимался к шее своего коня, да Тогрон вернулся на своего пони. В одном седле с гномом ехал Ианто, и до Энмора доносились их тихие голоса – Ианто что-то сонно спрашивал, а Тогрон отвечал, и в его хриплом голосе слышались доброта и нежность.

- Я всё хотел спросить вас, Энмор, - сказал Гнарри, оборачиваясь к волшебнику. – В первые три ночи они приносили в жертву скот, во вторые три – детей. Но всего жертвоприношений семь. Кого они убивали в самую последнюю ночь?

Энмор ответил не сразу. Неподвижными глазами он вглядывался в туман, тающий в ямках среди кустов, смотрел на тёмные очертания леса, освещённые последней луной осени.

- Себя, - произнёс он. – В последнюю ночь они убивали самих себя. И присоединялись к войску её бесов…

Глоризель тихо, нервно вздохнул, Гнарри Стольм нахмурился.

- Значит, сегодня мы убили её рекрутов, прежде чем они добрались до сборного пункта, - невесело пошутил он. – Тяжёлая ночка выдалась, верно, Энмор?

Волшебник не ответил. Присмотревшись, Гнарри Стольм увидел, что тот уснул прямо в седле.

========== Эпилог ==========

Энмор сидел в кабинете магистра Авелона и сжимал и разжимал кулаки, стараясь справиться с волнением. Но сегодня волнение было совсем иным, чем неделю – подумать только, всего неделю! – назад. У него было такое чувство, что сегодня всё закончится хорошо.

Дверь открылась, и вошёл магистр Авелон. Взглянув на Энмора, он слегка улыбнулся, и Энмор осмелился улыбнуться в ответ.

- Ну что же, - сказал Авелон, - могу вас поздравить. Совет Чародеев не поддержал идею о взятии вас под стражу, и я вынужден признать своё поражение.

- Я очень рад, - сказал Энмор и тут же усмехнулся, поняв, как двусмысленно это прозвучало. Впрочем, магистра Авелона это не рассердило, а если и рассердило, то он очень удачно это скрыл.

- Должен сказать, Совет весьма впечатлён вашими заслугами. Сперва вы победили некроманта, затем раскрыли целую секту и спасли несколько десятков невинных жизней – и всё это меньше чем за месяц! Это очень и очень много для молодого волшебника. Со следующей недели начнётся решение по вопросу досрочного освобождения отдомашнего ареста.

- Вот здорово! – выдохнул Энмор. Авелон вновь улыбнулся и взглянул на него со странным выражением, которое можно было бы принять за восхищение, если бы забыть, с какой яростью магистр смотрел на него в этой самой комнате четыре дня назад.

- Но вы не очень-то счастливы, - заметил он.

- Как же быть счастливым в таких обстоятельствах?

Авелон помрачнел:

- Да… Бедняга Леннерт. Мне нравился этот человек. Жаль его.

Он замолчал. Воспоминания были слишком сильны. Он ещё не забыл ужас и ярость, охватившие его, когда он наконец вырвался из измерения демонов в свою реальность и увидел лучи закатного солнца. Несколько минут в мире демонов обернулись многими часами в его родном мире. Он пошёл по ложному пути и в итоге потерял своего друга, проиграл в сражении и не смог предотвратить ритуал. Это было поражение, самое настоящее, постыдное поражение, и он знал, что никогда не забудет его.

- А вы не обсуждали, когда назначат суд? – заговорил Энмор.

- В ближайшие две недели всё будет решено. Надеюсь, хоть это тебя порадует…

- Вряд ли, - с прорвавшейся в голосе злостью отозвался Энмор. – Ведь Ануор… ну, вы знаете…

- Покончил с собой, всё верно, - кивнул Авелон. – Исключительно тонкий и искусный яд. Должно быть, он принял его в тот момент, когда понял, что ритуал провалился – и успел дотянуть до того момента, когда оказался в тюрьме… Ну, его подручные будут наказаны, и очень сурово.

- Герселла помогла нам, - настойчиво сказал Энмор. Авелон пожал плечами:

- Боюсь, Герселла сейчас в любом случае не сможет предстать перед судом.

- Но разве нет способа ей помочь?

- Сейчас лучше всего не вмешиваться. Её память подверглась такому мощному магическому воздействию, что любое вмешательство может лишь усугубить вред. Конечно, жаль, что бедняжка потеряла память. Но, с другой стороны, она сейчас точно не помнит весь ужас, который ей пришлось пережить. Я слышал, этот Глоризель поведал её историю великаньей общине, и уже нашлись луноки, готовые её удочерить. Вы можете больше не беспокоиться о Герселле, Энмор.

- Ну… да, наверное, - неуверенно проговорил Энмор и сдержал зевок. Авелон сочувственно улыбнулся:

- Мучают кошмары?

- Да нет… просто я очень устал. Сейчас я хочу только одного: как следует выспаться и как минимум две недели не колдовать.

- Думаю, у вас будет такая возможность. Ведь урожай уже собран, верно?

- Да.

- Что ж, магистр Энмор, идите домой. Вы заслужили хороший отдых. Только…

Энмор, уже шагнувший к двери, остановился:

- В чём дело?

- Мне надо будет поговорить с вами, Энмор. Это касается вашего будущего. Вы ведь не хотите вечно оставаться в Старых Клыках?

Ладони Энмора похолодели.

- Я… пока не думал об этом, - сказал он напряжённо.

- Рано или поздно об этом придётся задуматься. Ну ладно, не берите в голову. Наш разговор можно отложить до тех пор, пока не вернётся Иол. А ведь он вернётся совсем скоро, не так ли?

- О да, - кивнул Энмор. – Очень скоро.

Сам того не зная, он солгал.