Стражи Ирия [Сергей Александрович Арьков] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Глава 1
– Слушай, а как можно вступить в поисковую группу? Это вообще трудно сделать? Там какой-то экзамен сдают, или что-то еще? Семнадцатилетний паренек, худой, как щепка, с изукрашенным шрамами лицом, вновь оторвался от работы, чтобы озвучить новую порцию своих бесконечных вопросов. Он стащил с головы кепку, и провел ладонью по наголо обритой голове, стирая с лысины капли трудового пота. В Цитадели всех вновь прибывших стригли под Котовского, поскольку все они, как один, оказывались богаты вшами, и тотальное удаление волосяного покрова было вынужденной мерой. Этого паренька поисковая группа подобрала в диких землях и доставила в крепость две недели назад. Наткнулись на него случайно, когда шарили по очередному городку в ходе дальнего рейда. Дальние рейды теперь стали нормой, все, что находилось близко к крепости, давно обыскали и обобрали. За трофеями приходилось ездить все дальше и дальше, подвергая мародерству новые территории. Паренька обнаружили в одной из квартир двухэтажного дома. Тот валялся на пыльном диване в грязной одежде и обуви, укрытый старым одеялом, и готовился со дня на день отдать богу душу по целому ряду медицинских показателей. Поскольку после конца света со здравоохранением в родной стране стало совсем плохо, отброс копыт мог легко произойти даже по таким пустяковым причинам, как банальная простуда. Но юноше крупно повезло. Поисковая группа привезла его истощенное и болящее тело в Цитадель, где были и врачи, и лекарства. Найденышу оказали помощь, слегка откормили, и предложили остаться. Тот, разумеется, согласился. Да и был ли выбор? Сам он рассказал, что прежде входил в состав большой группы из пяти человек, что позволяло более-менее успешно выживать, но потом их компания, потеряв осторожность, влезла куда-то, куда влезать не стоило, в результате чего он остался один. А в мире зомби-апокалипсиса один, значит совсем один. Чтобы в одиночку выживать в новом мире, нужно быть очень крутым, злым, сильным, здоровым и везучим парнем. Найденыш подобными качествами не обладал. Ну, разве что везучестью. Ведь именно благодаря ей его и обнаружили случайным образом. Не произойди этого, он бы так и околел в чужой квартире на пыльном диване. На самом деле, история паренька была довольно типичной. Чаще всего новых людей поисковики находили именно так – случайно, и в скверном состоянии. За минувшие полтора года лишь трижды люди приходили в крепость сами, и лишь раз это была группа, состоящая более чем из одного человека. Радиостанция Цитадели работала круглые сутки, передавая сообщения и прослушивая эфир, но за это время на ее зов никто так и не откликнулся. – Поисковики крутые, – сказал паренек, опершись на лопату. – У них пушки, тачки. Их девчонки любят. Я тоже хочу быть таким. А ты? Свой вопрос он адресовал невысокому худощавому мужчине с немного детскими чертами усыпанного прыщиками лица. Лицо это имело одно удивительное свойство – с него никогда не сходило выражение какой-то вселенской грусти. Судя по лицу, человек этот был глубоко несчастен, и, вероятно, пережил в прошлом немало трагических эпизодов. Это было неудивительно по нынешним временам. Конец света отнял что-то у всех уцелевших. Но даже среди них никто не ходил с таким скорбным лицом. Люди как-то смирялись с потерями, свыкались с ними и жили дальше. Но, вероятно, в данном конкретном случае трагедия была столь грандиозной, что страдалец не сумел ни забыть, ни переварить ее. – Слушай, а то, что рассказывают о вашем князе, это правда? – снова спросил найденыш. Собеседник, а если точнее, то слушатель, ибо в разговор он упорно вступать не желал, при упоминании князя вздрогнул и затравленно огляделся по сторонам, будто опасаясь внезапного появления чего-то грозного и страшного. – Мне про него такого рассказали, что даже не верится, – признался паренек. – Говорят, он настолько крут, что круче просто не бывает. Будто бы он побеждал могущественных демонов, таких ужасных, что кровь в жилах стынет. Еще сказали, что у него есть волшебное оружие, которым можно убить любого зомби с одного удара. Вот это человек! Такой точно сам не пропадет, и другим не даст. Великий герой! Как же нам всем с ним повезло! Слушатель, что продолжал в это время вскапывать землю штыковой лопатой, вновь содрогнулся и, кажется, что-то процедил сквозь зубы. Они трудились в поле, занимаясь вскопкой. Цитадель маячила вдалеке неприступной бетонной громадой, с высокими стенами и башнями. От постройки полуторагодовой давности не осталось и следа. Железнодорожные контейнеры уступили место бетонным блокам и кирпичу. На строительство ушел целый год, и это был чертовски тяжелый год, но оно того стоило. Внутри, за неприступными стенами, раскинулся настоящий город с настоящими жилыми домами. Кое-что еще достраивалось, доделывалось, до сих пор не был закончен защитный ров, но в целом Цитадель уже приобрела свой завершенный вид. Вероятно, точно так же выглядели города в эпоху средневековья, разве что на их стенах не были установлены станковые пулеметы, а дозорные не обозревали окрестности через мощные бинокли. Вокруг Цитадели простерлись бескрайние возделанные поля и две животноводческие фермы, расположенные на некотором отдалении от города. Все поля по периметру были обнесены забором из сетчатой проволоки, имелось восемь дозорных башен, с которых круглые сутки велось наблюдение. И если вдруг какой-нибудь одинокий мертвец набредал на возрождающуюся человеческую цивилизацию, в Цитадель тут же поступал сигнал, оттуда приезжала оперативная группа и ликвидировала нарушителя спокойствия путем кремации оного из огнемета. К слову сказать, подобные инциденты случались все реже. Мертвецов в округе почти не осталось, а зомби из дальних краев не являлись в гости, поскольку не были склонны к дальним путешествиям. За минувший месяц ни один мертвец не пришлепал к сетчатой ограде, но, тем не менее, никто и не думал снимать часовых с дозорных башен. Все в крепости знали – мертвецов на свете очень много, и тот факт, что они до сих пор не сильно беспокоили живых людей, ни о чем не говорит. Могут и побеспокоить в любой момент. И лучше пресечь это дело на подступах, чем позволить тухлой братии дойти до самых стен, а то и покусать кого-нибудь внутри огороженного периметра. Как и всех новеньких, найденыша, после выздоровления и откорма, отправили на сельскохозяйственные работы. В этом году прихватили еще один участок, и теперь его предстояло перекопать до посевной. Этим им и предстояло заниматься. Ему, и его напарнику, человеку с хронически печальным лицом и глазами, в коих застыло выражение вселенской грусти. Звали напарника Владиком. Новенький изо всех сил пытался разговорить Владика, вызнать у него больше о Цитадели и ее обитателях, но напарник ему попался удивительно молчаливый. На все вопросы тот либо отмалчивался, либо отвечал односложно и невпопад. Найденыш начал догадываться, что Владик в прошлом пережил какое-то немыслимое горе, настолько колоссальное и неподъемное, что он до сих пор не мог забыть о нем. Поэтому, позадавав еще вопросов, и не получив на них ни одного вразумительного ответа, он оставил Владика в покое и весь отдался работе. И Владик был бесконечно благодарен ему за это, хоть вслух ничего и не сказал. Найденыш угадал верно. Его напарник действительно пережил великое горе. Это горе называлось концом света. И если для всех остальных уцелевших людей после зомби-апокалипсиса просто началась новая жизнь, то для Владика закончилось все. Все хорошее, светлое и радостное. В одно мгновение его прежняя жизнь закончилась, а на смену ей пришло существование, наполненное болью и ужасом. Не осталось даже тени надежды на лучшее. Лучшему просто неоткуда было взяться. Полтора года в Цитадели пролетели как один день. Один трудный, бесконечно долгий, наполненный пахотой, день. После победы над некромантом Легионом случилось много всевозможных событий. На месте старой крепости выросла новая, теперь уже точно настоящая крепость, жизнь обитателей Цитадели заметно улучшилась, что выразилось и в более комфортных условиях проживания, и в обильном регулярном питании. Теперь уже никто не ютился в старых железнодорожных контейнерах, никто не кормился супом из бульонных кубиков, никто не мерз зимой. Той пищи, что давали поля и фермы, хватало всем, плюс поисковые группы продолжали совершать регулярные выезды за трофеями, и редко когда возвращались с пустыми руками. О возросшем благополучии Цитадели говорил хотя бы тот факт, что в крепости функционировало уже три питейных заведения, баня, кинотеатр, библиотека и стриптиз-бар. Стриптизерша, правда, была всего одна, зато профессионалка, блиставшая талантом еще до конца света. Но посетить данное заведение удавалось далеко не всем. Стриптиз-бар являлся элитным местом отдыха, куда хаживали представители власти, бойцы из личной гвардии князя, да поисковики. А вот простых крестьян к нему и близко не подпускали, предлагая, вместо этого, сходить в библиотеку. Вообще же социальное и имущественное расслоение в Цитадели шло полным ходом, и уже сформировалось некое подобие классовой системы. Впрочем, толковый человек с ясной головой и руками из нужного места мог без труда сделать неплохую карьеру. Как правило, в число крестьян попадали люди недалекие и пассивные, ну или просто слишком трусливые, чтобы пополнить экипажи поисковых групп. И вот с этими-то новоявленными простолюдинами, чем дальше, тем больше не церемонились, и уже откровенно, не стесняясь, слали их в библиотеку по любому поводу. Но даже самый последний крестьянин жил гораздо лучше, сытнее и безопаснее, чем мог бы жить вне пределов Цитадели. Все это прекрасно понимали, а потому никто не возмущался царящими в крепости порядками, по крайней мере, вслух и при посторонних. Ворчали, конечно, у себя на кухнях, в узком семейном кругу, чем не столько выражали недовольство, сколько поддерживали исконную народную традицию. Да, человеческая цивилизация, почти погибшая в ходе зомби-апокалипсиса, успешно возрождалась. Был издан свод законов, и эти законы даже соблюдались. Совершать преступления стало чревато, поскольку за большинство правонарушений полагалось суровое и не всегда справедливое наказание. Новая власть, в лице князя, сочла тюремное заключение изжившей себя исправительной мерой. Вместо этого преступников подвергали воспитательной порке и отправляли на принудительные работы. А те были столь тяжелы и интенсивны, и люди столь часто возвращались с них с подорванным здоровьем, а то и вовсе инвалидами, что нарушать закон было попросту страшно. За тяжкие преступления, вроде убийства, полагалась смертная казнь, притом настолько жуткая и мучительная, ввергающая в такой немыслимый ужас одним своим описанием, что за полтора года никто в Цитадели не погиб насильственной смертью. Точно так же не было зафиксировано ни одного случая изнасилования, ибо за данную шалость полагалась весьма незаманчивая кара – кастрация пудовой кувалдой. Все правонарушения сводились либо к мелкому воровству, либо к дракам, но и они не процветали. Люди знали – что бы они ни совершили, это не удастся скрыть. Слишком малочисленное население, все друг у друга на виду, все всех знают. А это значит, что кара за совершенный проступок неминуема. И едва ли эта кара будет легкой. Пожалуй, установленный в Цитадели порядок, был тем единственным, что радовало Владика. Но этим порядком, в первую очередь, наслаждались те, кто его установил. Например, любой княжеский гвардеец мог легко ударить его, простого крестьянина, обругать и обобрать – и ничего ему за это не будет. А уж князь вообще мог делать все, что ему пожелается, не оглядываясь ни на какие законы. Поэтому закон, конечно, был, но, как и в прежние времена, не для всех. И все же, невзирая на средневековые законы и классовое неравенство, на ненормированный рабочий день и дефицит, на меновую торговлю и далекую от справедливости систему распределения, люди, в целом, были довольны. После ада, пережитого ими в ходе зомби-апокалипсиса, новый порядок воспринимался как дар божий. Уже за одну только безопасность, которая обеспечивалась им в Цитадели, они готовы были закрыть глаза на многое. Люди, не являющиеся ни солдатами, ни поисковиками, успели забыть, как выглядят зомби. Они, разумеется, знали, что где-то там, за пределами стен, за огороженными полями, за дозорными башнями, простерается бесконечно огромный мир, полный ужасных монстров. Но этот мир был далек от них, он никак их не беспокоил, ничем им не угрожал. О том, что опасность все еще существует, напоминали лишь изредка случающиеся инциденты с поисковыми группами. Месяца не проходило, чтобы кого-нибудь из поисковиков не загрызли, но и это случалось где-то там, далеко, вне пределов Цитадели. А жителям крепости нечего было бояться. У них появились новые заботы, связанные с благоустройством быта, с обретением тех или иных предметов роскоши, с улучшением рациона, с карьерным ростом. Владик глядел на этих людей, и не верил глазам своим. Всего два года назад разразился конец света. Старый мир сгинул навеки, миллиарды людей расстались с жизнями, либо превратившись в зомби, либо пав их жертвами. Всего два года прошло с той ужасной катастрофы. И вот уцелевшие люди озабочены тем, как бы достать через поисковиков мебель для дома, или партию хорошего алкоголя для намечающегося торжества, и как бы пристроиться на хлебную должность. Будто не было никакого Армагеддона. Будто мир не стал одним огромным кладбищем, притом кладбищем отнюдь не спокойным. Но еще больше человеческая беспечность потрясала Владика на фоне того знания, которым он тяготился, не имея возможности поделиться им с кем-либо. Лишь единицы знали правду, касательно природы зомби-апокалипсиса, и он был одним из тех осведомленных. Зомби, это не беда. Это даже не четверть беды, от силы десятая ее часть. Куда большую опасность представляли те, кто стоял за всем этим концом света – древние темные боги. Владик видел их своими глазами, и они были ужасны. Сначала Кощей, потом неизвестное божество, едва не пробужденное некромантом Легионом. Владик седалищным нервом чуял, что есть и другие. Да, полтора минувших года прошли тихо и мирно, людей никто не беспокоил, но стоит ли впадать в наивность и переполняться уверенностью, что так будет и впредь? Достаточно лишь одному из древних богов явиться в этот мир, и для возрождающейся цивилизации все будет кончено. Кощея удалось побороть лишь потому, что он был ослаблен после воскрешения. Второму божеству даже ожить не дали. Но есть ли хотя бы малейший шанс в борьбе с возродившимся и набравшим силу богом? Владику ответ на этот вопрос был более чем очевиден. Чтобы сражаться с богом, нужно самому быть богом. Смертным людям это дело не по силам. И потому Владик не мог понять, как все эти люди могут спокойно пить, есть, спать и заниматься своими ничтожными делами, когда в любой миг сюда может явиться всемогущий монстр и уничтожить их всех одним ударом? Ну, ладно, большинство обитателей Цитадели ничего не знают о древних богах, но ведь есть и те, кому известна страшная правда. Но и они живут себе, и в ус не дуют. Будто так и надо. Неужели они настолько глупы, что надеются защититься от бога бетонными стенами и крупнокалиберными пулеметами? Владику казалось невероятным, что он один терзается страхом перед чудовищами из прошлого, а остальные как будто забыли о них, и живут в свое удовольствие. Вот, к примеру, безответная любовь всей его жизни Машка и ее теперь уже законный муж Андрей. Разве они волнуются из-за каких-то древних богов? Да они о них и не вспоминают. Успели уже ребеночка родить, и второго активно планируют. Живут в двухэтажных хоромах, Андрей – первый помощник князя, его правая рука, а потому данная семейка ни в чем не нуждается и всем обеспечена. Или вот бывшие коллеги Владика, программисты Петя и Вова. Кем они были полтора года назад? Золотарями. Фекалии из выгребных ям вычерпывали. А сейчас эти двое входят в личную княжескую гвардию. За прошедшее время они сильно изменились. Пока Владик горбатился в поле, Петя и Вова качали мышцы и набивали кулаки. Теперь на этих берсеркеров страшно смотреть – здоровые, наглые, идут по улице, прохожие от них по сторонам шарахаются. Все знают, что это княжеские любимцы, и все им сходит с рук. К тому же – герои. Участники эпического похода в логово тьмы, победители некроманта. Аналогичным образом не тяготилась существованием древних богов и Алиса. Она-таки встретила своего принца, точнее – князя, жила в тереме, ходила в мехах да золоте, кушала с серебряной посуды и не абы что кушала. В поисковые рейды она, как и Андрей, давно уже не ездила, занимаясь более подобающими для княгини делами. А какие могут быть дела у представителя правящего класса? Ну, проснуться к обеду, позавтракать, сходить в гости к Машке, потрепаться с ней, понянчиться с ее сыном, а там уже и ужин, а там и в койку пора. График, в общем, тяжелейший, не каждый выдержит. Ну, и да, и сам князь. Вершину пищевой цепи в возрождающейся цивилизации оседлал своими крепкими ягодицами единственный возможный на эту роль кандидат. Активный участник первичного накопления капитала, терзатель жадных коммерсантов, сокрушитель гаишников, мучитель программистов и победитель древних богов – Цент Первый Мудро-добро-великий. Он долго шел к этому, мечтал об этом, и вот, добился своего. Княжеская карьера сложилась удачно, Цент правил единолично, авторитет его был огромен. Если кто-то из подданных и был чем-то недоволен, то только не верховным лидером. Вождь был непогрешим. За минувшие полтора года о Центе и его подвигах успели насочинять столько легенд, мифов, баек и прочих выдумок, что ныне он выступал уже не просто как вождь человечества, но как фигура божественная, эпическая. Среди молодежи в Цитадели процветал настоящий культ Цента. Все дети точно знали, на кого они хотят быть похожими. С него брали пример. На него ровнялись. Когда он являл себя народным массам, тех охватывало благоговение. Люди рыдали от счастья, лицезря этого исполинского вершителя. В его честь называли младенцев. Его боготворили. Возвышение Цента было, пожалуй, вторым, после порядка, положительным для Владика моментом. В былые времена, когда они странствовали по мертвому миру в одной компании, Владик натерпелся от Цента таких великих мук и лютых горестей, что хватило бы на десятерых страстотерпцев. В силу каких-то необъяснимых причин, изверг из девяностых питал к программисту из нулевых паталогическую неприязнь, каковая выливалась в непрестанные издевательства. О, сколь же много изведал несчастный страдалец на шкуре своей! Там было все: невыносимые диеты, унизительные шутки, насильственные принуждения к действиям героического характера. Этот ад продолжался полгода, и Владику казалось, что ему не будет конца. Даже заняв власть в Цитадели, Цент поначалу проявлял большой интерес к мучению Владика, лично контролировал его на работах, заставлял трудиться без отдыха и до полного изнеможения. Страдалец уже уверился, что тут-то ему и конец. Цент не сумел свести его в могилу луковой диетой, зато решил доконать путем трудового истязания. Но постепенно князь утратил интерес к своему мальчику для битья, а потом и вовсе забыл о его существовании. Цент обитал в своей резиденции, в огромном тереме со всеми удобствами, Владик, навечно записанный в число крестьян, ютился в самой бедной части города, в крошечной каморке, где не было иной мебели, кроме грубо сколоченной самодельной лежанки да старого стола. Зимой в жилище программиста было холодно, летом жарко, плюс соседи день и ночь выясняли отношения, орали, дрались или совокуплялись, так что тишина не наступала никогда. Впрочем, это Владику не сильно мешало. Рано утром он уходил на работы в поля, а когда возвращался, то засыпал еще в прыжке, и разбудить его не могли никакие звуки. С одной стороны, Владик был рад, что все, включая Цента, забыли о нем. Но иногда ему становилось дико обидно из-за этого. Ведь все, кто участвовал в том легендарном походе на скотомогильник, ныне обрели славу и почет, жили в достатке и являлись уважаемыми людьми. И только он прозябал в нищете и безвестности. А ведь и он был в числе тех героев. Более того, именно его рука сразила некроманта волшебной секирой. Но кто знал об этом? Никто. А те, кто знали, давно уже забыли и о нем, и о его подвиге. Годовщину победы над Легионом отметили пышными торжествами. Гуляли три дня, как на хорошей свадьбе. Всем замешанным в той славной победе вручили памятные подарки, подобранные с учетом специфики каждого героя. Центу презентовали именную бейсбольную биту, изготовленную из плоти мореного дуба, с золотой гравировкой и кожаным чехлом для хранения и транспортировки. Машке и Алисе преподнесли шубы, берсеркерам Пете и Вове даровали игровые ноутбуки. Всех их чествовали, поздравляли, подняли за них тысячу тостов. И лишь один герой оказался забыт. Владику даже не досталось подарка. Никто и не вспомнил, что он тоже был в составе героического отряда, тоже внес свой вклад в дело победы над силами тьмы. Пока вся Цитадель гуляла и веселилась, обойденный дарами и почестями страдалец горько плакал, запершись в своей каморке. Тогда он все понял. То есть, многое он понял и прежде, но именно в тот день пришло окончательное осознание – его вычеркнули из анналов истории, предали забвению, списали, стерли. Но все было еще хуже. На нем, к тому же, поставили крест. Как-то так вышло, что его негласно записали в пожизненные крестьяне без права карьерного роста. Новички, только что поступившие в Цитадель, какое-то время работали с ним в полях, а потом находили себе более престижное и сытное место. Иной найденыш умудрялся оказаться в поисковом отряде менее чем за месяц. Другие находили себе работу в городе, пристраивались к какому-либо ремеслу, шли в торговлю или избирали военную стезю. Для все вокруг были открыты пути карьерного роста. Для всех, кроме Владика. Притом, нельзя сказать, что он не пытался. Пробовал, как же! И не раз. Но в ходе всех своих попыток он словно упирался в какую-то невидимую, но вполне осязаемую стену, и на этом все заканчивалось. Никто не хотел брать его подмастерьем, поисковики, к которым он пошел от отчаяния, отказали с порога, а когда страдалец сунулся к своим бывшим коллегам, Пете и Вове, заматеревшие берсеркеры подняли его на смех и кубарем спустили с лестницы. Умываясь слезами горючими, Владик вернулся к сельскохозяйственной деятельности. Но и там не суждено было ему сделать блестящую карьеру. За полтора года он так и не вырос в должности, оставаясь обычным землекопом. Пытался пристроиться на ферму, там работа не была легче, зато кормили куда лучше, но его не взяли. Начали требовать каких-то рекомендаций, непонятно кем и когда даденых, стали выяснять образование. Когда узнали, что перед ними бывший программист, вежливо отказали, и предложили прийти через год. Или через два. А еще лучше – вообще больше не приходить. Владик понял – его участь предрешена. До конца своих дней он будет горбатиться в поле, перекапывая землю тупой лопатой, и там же, в поле, однажды помрет. Но никто не всплакнет над его телом, никто не закатит в его честь пышных поминок. Его бренные останки зароют в безымянной могиле, и ни одна живая душа не станет горевать о нем. Если о живом не горюют, кому он мертвый-то сдался? Мотаясь по дорогам вместе с Центом и Машкой, подвергаясь опасностям со стороны зомби и озверевших людей, Владик мечтал найти такое место, где тишина и покой, порядок и стабильность. И горькая ирония заключалась в том, что он сполна получил то, чего так страстно желал. В самом деле, он находился в безопасности – ни зомби, ни лихие люди ему не угрожали. Была ли его жизнь стабильна? Еще как! Каждый его день был похож на предыдущий как точная копия, и никаких предпосылок к переменам не наблюдалось. Более того, никто уже не терзал его голодомором и разными зверскими диетами, питался он пусть и невкусно, но досыта. И вот, казалось бы, все мечты сбылись. Но вместо бурной радости Владика все сильнее охватывало стойкое нежелание жить. Стабильность, которую он так желал, оказалась тем еще отстоем, безопасность не радовала, и даже сытная кормежка не могла сделать его счастливым. Все чаще, работая в поле, Владик ненадолго прерывал свой тяжкий труд, и с неясной тоской смотрел сквозь сетчатую ограду во внешний мир. Там, за забором и тремя рядами колючей проволоки, простиралось то, чего он всегда страшился – свобода. И вот странность, чем дальше, тем больше эта свобода манила его к себе. Прежде Владик дико боялся оказаться снаружи, предоставленный самому себе, один, беспомощный и слабый. Он был уверен, что не сможет протянуть на воле и дня. Но продолжительное житие в условиях стабильности заставило его пересмотреть свое мнение. Да, он, по сути, оставался все таким же беспомощным, но уже далеко не хилым. Пусть он и не накачал себе огромных мышц, как те же Петя с Вовой, зато развил удивительную выносливость, чему немало способствовал тяжелый монотонный труд. Теперь он мог целый день тупо копать землю, и при этом под вечер не падал с ног от усталости. Владик понимал, что он стал сильнее, чем был прежде. Теперь его не напугать ни многокилометровым туризмом, ни физическим трудом. Вот только развитие его имело однобокий характер. Выносливее он, конечно, стал, это было просто неизбежно после полутра лет ударной пахоты, но прочих, необходимых для выживания, навыков, не приобрел. Никто и не думал учить его стрелять, драться, никто не объяснял, как справиться со своим страхом при столкновении с мертвецами. Да что там стрельба или рукопашный бой! Владик даже костер разжечь не умел. И все же, при осознании своей неподготовленности к выживанию в диком мире зомби-апокалипсиса, Владика, с каждым днем, влекло туда сильнее и сильнее. Жизнь землекопа опостылела ему. Не о такой стабильности он мечтал. Ему, страшно сказать, хотелось перемен. И Владик прекрасно понимал, что в Цитадели он их не добьется. Если он хочет иной жизни, нужно уходить. Туда, за ограду. В пугающую и опасную неизвестность. Но одно дело, это мечтать о побеге, и совсем другое – осуществить его. Мечтаниями о вольных хлебах Владик тешил себя уже месяца три. Планы, там, разные строил, фантазировал, как оно будет. Прикидывал, каким способом лучше всего покинуть Цитадель. Но все это оставалось на уровне мечтаний. При том, что выбраться за пределы периметра не составило бы проблем – Владик знал, как это провернуть. Он мог бы, при желании, сделать себе небольшой запас провизии на первое время, даже оружие сумел бы достать, ибо в нем недостатка не ощущалось. То есть, ничто не мешало ему осуществить задуманный дерзновенный побег. Ничто не мешало, но Владик никуда не убежал, и бежать не собирался. Ненавидел себя за собственную трусость, но ничего не мог с этим поделать. В грезах вольная жизнь представала заманчивой и легкой, но Владик-то знал, что она не будет таковой в реальности. Там, снаружи, ему придется несладко. И где гарантия, что после десяти-пятнадцати дней на свободе, он не приползет в Цитадель, дабы униженно проситься обратно?– А ты никогда не пробовал поступить в поисковики? – вновь заговорил напарник. – Мне вот интересно, какой у них вступительный экзамен. Что нужно сделать, чтобы попасть в команду? Владик поморщился, и постарался отключить слух. Он не сомневался, что этот найденыш недолго будет составлять ему компанию в поле. Глядишь, через месяц, а то и раньше, прибьется к поисковой группе, или устроится в городе. И начнет смотреть на Владика свысока. И вновь с неодолимой силой страдальца повлекла к себе воля. И столь велика была эта сила, что Владик вдруг решился, приказав самому себе – сегодня же в побег. Ничего не подготовлено, нет ни запаса еды, ни оружия, но это все отговорки. Сегодня или никогда. Лучше умереть там, чем весь остаток жизни перекапывать поля здесь. В Цитадели его ничего не держит. У него здесь нет друзей, нет девушки. Он один. – К черту все! – неслышно процедил Владик сквозь зубы. – Сегодня же! Не могу так больше. – Смотри, что это там? – привлек его внимание найденыш. Владик обернулся и посмотрел в том направлении. В их сторону по полю скакали два всадника на лошадях. Владик даже с такого расстояния прекрасно их узнал. То были берсеркеры, Петя и Вова. Эти двое недолюбливали бывшего коллегу, и постоянно шпыняли его. Видя их приближение, Владик приготовился принимать муки. Всадники налетели на них, едва не затоптав конями. Найденыш со щенячьим восторгом в глазах взирал на двух могучих богатырей, Владик взирал на бывших коллег исподлобья и восторга не испытывал. – Здорово, холопы! – поприветствовал тружеников Петя, а Вова радостно хохотнул. – Здравствуйте! – поздоровался новенький, не переставая улыбаться во все лицо. Вид у него был как у фаната, воочию узревшего своего кумира. – Эй, холоп Владик, а ты что, уши навозом забил? – спросил Вова. – Почему на приветствие не отвечаешь? Владик стоял столбом, и изо всех сил старался не заплакать. Он так до сих пор и не смог понять, за что его невзлюбили коллеги-программисты. Неужели это Цент сделал из них таких безжалостных садистов? Этот мог. По странному стечению обстоятельств почти все люди, вступающие в контакт с бывшим рэкетиром, либо умирали быстро и в муках, либо превращались в эталонных извергов. – Что вам нужно? – проворчал Владик. – Нам от тебя, крота прыщавого, ничего не нужно, – грубо ответил ему Петя. – А вот князю ты зачем-то понадобился. Потребовал доставить тебя срочно в терем. Так что бросай лопату, и бегом в Цитадель. А мы тебя подгонять будем, чтобы ты ногами проворнее шевелил. Прозвучавшие слова повергли Владика в священный ужас. Цент уже год не проявлял к нему никакого интереса, и, казалось, вообще забыл о его существовании. Владик тихонько радовался, лелея робкую надежду на то, что мучитель отныне никогда больше не вспомнит о нем. И вдруг он вызывает его к себе. Что это может значить? Неужели его обвиняют в каком-то преступлении? Но Владик точно помнил, что ничего противозаконного не совершал. Разве что оговорили…. – Эй, морда холопская, ты что, не слышал приказа? – рассердился Вова, и сорвал с пояса скрученную колесом плеть. – А ну пошел! Плеть гульнула по спине Владика, и хотя берсеркер ударил в четверть силы, мало все равно не показалось. Подвывая от боли и страха, Владик побежал в сторону крепости. Бывшие коллеги скакали позади него, подбадривая угрозами основательной порки. В Цитадель Владик влетел как на крыльях. Он бежал весь в слезах, слыша за спиной стук копыт и грозные окрики. Люди спешно расступались перед ним, давая дорогу. Многие, видя данную картину, открыто хохотали, другие сдержанно улыбались. Однако смешно было всем. Гонимый берсеркерами страдалец не заметил сочувствия ни на одном лице. Что лишь укрепило его в желании бежать из Цитадели этой же ночью. И он обязательно сделает это, если, конечно, сумеет пережить аудиенцию у Цента. Петя и Вова задорно гнали страдальца до самого крыльца княжеского терема. Когда обессиленный Владик упал на ступени, в надежде отдышаться и прийти в себя, эстафету приняли стражники, что неусыпно несли караул у резиденции правителя. Один из них, без лишних слов, прописал Владику с ноги в бок. Второй замахнулся дубиной, и строго вопросил, с каковой целью потерявший страх холоп имеет дерзость пачкать своим простонародным туловищем только что вымытые ступени. – Его князь желал видеть, – крикнул Вова, пытаясь унять гарцующую лошадь. – Ведите к нему. – Князь желал? – переспросил стражник, и повторно двинул Владику с ноги. – А какого же хрена ты молчишь? Живо вставай, прыщавый! Заставишь князя ждать, он велит с тебя шкуру спустить. И мы спустим, не сомневайся. Медленно! Владик и не сомневался. Странно, что заранее не покалечили. Наверное, оставили это удовольствие для Цента. Княжеский терем являл собой огромный дом трех этажей, с толстыми стенами, узкими бойницами вместо окон, и был, фактически, крепостью внутри крепости. Снаружи он выглядел простовато, что с лихвой компенсировалось внутренним убранством. Здесь все пестрило прямо-таки варварской роскошью, чему не следовало удивляться, зная хозяина жилплощади. Цент любил все красивое, яркое, блестящее и дорогое, одним словом – крутое. И этой крутости в свою нору он натащил немало. Контраст между бедностью собственной обители и роскошью княжеских апартаментов потряс Владика. Прежде ему не доводилось бывать в тереме – в гости как-то не приглашали. Он знал, что высокие чины Цитадели живут весьма небедно, и многое себе позволяют, но Цент в этом деле явно превзошел всех. Все самое красивое, самое дорогое, что привозили поисковики, оседало здесь. Огромные ворсистые ковры, мебель из ценных пород древесины, чучела диких животных, рыцарские доспехи – всего этого было не просто много, а слишком много. Владелец данной жилплощади не просто купался в роскоши, он как занырнул в нее, так до сих пор не показывался на поверхности. И вот, наконец, Владик увидел своего старого знакомого. Цент со времен их совместных странствий мало изменился, разве что борода и волосы его были теперь аккуратно подстрижены, а облачен он был в ярко-красный банный халат, из-под которого торчали крепкие волосатые ноги. На княжеской должности бывший рэкетир не потерял формы. Судя по всему, он уделял много времени физическим упражнениям, отчего его шея стала еще толще, а взгляд наглее. Князь изволил возлежать на мягком диване, весь отдавшись думам о судьбах подданных. Перед ним, на столике, разместились легкие закуски и пара бутылок вина. Цент лениво протягивал руку, брал виноградину или ломтик яблока, и нехотя, почти через силу, помещал витамины в свой рот. Столь же ленивым жестом он подносил к губам бокал с вином, и скупо откушивал напиток. Он как бы говорил всем своим видом – да не нужны мне эти витамины и деликатесы, и вкушаю я их единственно ради блага народного, о коем и пекусь денно и нощно, не щадя живота своего. Рядом с диваном, прислоненная к нему рукояткой, стояла мистическая секира духов – древнее оружие, добытое в гробнице темной богини. Волшебный топор обладал бесценным, по нынешним временам, свойством, убивая наповал любое порождение тьмы, будь то рядовой зомби или могущественный демон, вроде ныне окончательно покойного некроманта. Цент, судя по всему, не расставался с секирой ни днем, ни ночью, всюду таская топор с собой. – Ваше величество, вот, доставили холопа, которого вы желали видеть, – доложился стражник, сильно толкая Владика в спину. Тот, не устояв на ногах, шлепнулся на колени. Это, похоже, и требовалось сделать. Цент медленно, преодолевая леность, перевел взгляд с виноградной грозди на Владика, и сонным голосом безгранично утомленного важными делами человека произнес: – Сколько раз я вам уже говорил – прекратите обзывать людей холопами. Холоп, это унизительное прозвище. В цивилизованном обществе оно недопустимо. Называйте их, ну, даже не знаю… лохами, например. – Слушаюсь! – выпалил стражник, и тут же повторил свой доклад с учетом полученных от начальства поправок. – Вот, доставили лоха, которого вы желали видеть. – Ну, кого вы там привели? – проявил вялое любопытство князь. – Неужели глаза меня не обманывают, и я вижу перед собой своего старого друга Владика? Что ты на коленях ползаешь? Не пачкай мне ковры собой. Встань. Подойди. Поздоровайся. Давненько ведь не виделись. Владик не без опаски поднялся на ноги и робкими шажками приблизился к княжескому лежбищу. Вид стола, заваленного дефицитными яствами, заставил его слюнные железы работать в форсированном режиме. Многие из продуктов, что лежали перед ним, Владик не пробовал с самого конца света. И подозревал, что не попробует больше никогда. – Ну, здравствуй, Владик, – поприветствовал его Цент. – Все-таки выкроил время меня навестить. Мог бы раньше заглянуть, не чужие же люди. А ты ни разу в гости не зашел, даже письма не написал, что мелочь, но мне была бы приятна. Нехорошо это, Владик. Не по-дружески. Очень ты меня расстроил своим игнорированием. Не будь я таким добрым, обиделся бы на тебя. Владик стоял, едва живой от страха, и про себя гадал, что приготовил для него изверг. На что-то хорошее рассчитывать не приходилось, ибо Цент не имел привычки делать кому-либо приятные сюрпризы. Он больше специализировался по гадостям. – Тебе налить? – спросил князь, взяв со стола бутылку. Владик отрицательно мотнул головой. По опыту он знал, что ни в коем случае нельзя принимать от изверга никаких даров. Тот от чистого сердца ничего не предложит, ибо великий скупердяй и жадина эпическая, а если что и даст, то всегда с каким-то черным умыслом, и за это неизменно придется дорого расплачиваться. – Ну, оно и правильно, – согласился Цент, наполняя свой бокал. – Алкоголь, он ведь не полезен. А сырку? Вот колбаска. Фрукты. Ты не стесняйся, будь как дома. Как у меня дома. В смысле – меру знай. Чревоугодие, оно ведь смертный грех, знаешь ли. – Спасибо, я не голоден, – с трудом выговорил Владик. Отказ дался тяжело, уж слишком вкусно выглядели кушанья на столе. Но Владик не поддался на провокацию. Он чуял, что Цент нарочно искушает его деликатесами, имея на уме какое-то злодейство. – И еще лучше, – кивнул князь. – Ну, ты как сам? Чем по жизни занимаешься? – В поле работаю, – ответил Владик. – В поле? Ну, дело, скажем честно, почетное. Простой крестьянский труд, он и тело, и душу облагораживает. А что ты конкретно в поле делаешь? – Перекапываю землю. – Что ж, одобряю твой выбор рода деятельности. Иные стремятся к карьерному росту, желают хлебных должностей, непыльной работенки, только и думают о том, как бы трудиться меньше, а иметь с того больше. Но ты, Владик, ты не из их числа. Ты избрал достойный и честный путь, путь пахаря. Признаться, я тебе даже завидую. Целый день в поле, на свежем воздухе. То ли дело я. Сижу в четырех стенах, руковожу, решения принимаю. А ведь это стресс, Владик, это нервы. Ведь что ни день, так обязательно какая-нибудь ботва приключается. И все мне разруливать. Вот, хотя бы, эта история с поварами…. Я тебе о ней не рассказывал? – Нет, – ответил Владик, который год не виделся с Центом, и очень надеялся, что не увидит его уже никогда. – Вообрази, что было, – с жаром заговорил князь, залпом опорожнив бокал. – Был у меня прежде повар, хороший, умелый. Был, да помер. Срок его подошел. Что тут скажешь? Невосполнимая утрата! Ну, взял на его место молодого. И говорю ему – запеки-ка мне, голубчик, юного кабанчика на углях. Захотелось, знаешь ли, кабанчика печеного отведать. Вот тебя подобные желания не посещают? О печеных кабанчиках Владику приходилось лишь мечтать. Его рацион был куда скромнее, и состоял в основном из овощей. Дважды в месяц выдавали банку тушенки, раз в месяц банку консервированной рыбы. Раз в неделю одаривали вареным яичком. Вот и все. Остальная кормежка – картошка, морковка, капуста и прочие сельскохозяйственные культуры, в число которых печеные кабанчики не входили. – Нет, не посещают, – честно признался Владик. То была правда. О печеных кабанчиках Владик старался даже не думать, дабы лишний раз себя не расстраивать. – А мне вот захотелось так, что хоть на стену лезь, – вздохнул Цент. – Ну, я все понимаю, кабанчик, он, как бы это сказать, роскошь, что ли. Но все же может себе князь хотя бы раз в месяц кабанчика-то позволить? Вот ты скажи – может? – Может, – согласился Владик, признавая право Цента на печеного кабанчика. – Вот и я аналогичным образом считаю. И, значит, приказал молодому повару кабанчика того приготовить. Ну, и что ты думаешь? Владик ничего не думал. Точнее, думал о том, уйдет ли он с аудиенции на своих ногах, или же его отсюда вынесут в трех пакетах. – Так он его, падла, приготовил, что тот с одного боку горелый, а с другого сырой. Есть невозможно. Я за грудки этого умельца сгреб, и кричу – что же ты сделал, фашист проклятый? Тебя же, как человека, попросили. А он глазами хлопает, и явно своей вины не осознает. Ну, ты меня знаешь, я человек добросердечный. Решил дать ему второй шанс. Как он очухался после порки, приказал ему блинов испечь. Ну, захотелось блинов с вареньем. Понимаю, что не масленица, но хочется, и все тут. Говорю ему – сготовь блины, да смотри, с душой это дело сделай. И что ты думаешь? Таких он мне блинов наделал, что их и собака бы жрать не стала. Тут уж я не сдержался, бросил эти блины в камин, следом за ними повара этого криворукого туда же пристроил, а сам три дня успокоиться не мог. Как взбесил, кулинар бездарный! И Цент покачал головой, явно все еще переживая из-за данного инцидента. – Вот она, доля княжеская, – грустно проронил он. – Блинов захочешь, и с теми обломают. Сейчас нового повара взял, пока справляется. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы. Сегодня на ужин плов, он его первый раз готовить будет. Ой, неспокойно сердце мое, не на месте оно. Тревожно мне, тревожно. Что там за плов выйдет? И Цент, придавленный грузом непосильных проблем, надолго присосался к горлышку винной бутылки. В этот момент в помещение вошли Алиса, Машка и Андрей. Алиса почти не изменилась за это время, только сменила армейский камуфляж на роскошные одежды, а оружие на украшения. А вот Машка заметно поправилась, но она все еще оставалась прекрасной и желанной. Владик, глянув на нее, тоскливо вздохнул. – Нет, вы полюбуйтесь! – сердито воскликнула Алиса, увидев Цента на диване. – Время за полдень, а он даже штаны не надел. Слышишь, твое величество, я к тебе обращаюсь? Сколько уже выжрать успел? Бутылку? Две? – Да я чуть пригубил только, за компанию, – с какой-то не свойственной ему робостью, оправдался Цент. – Вот, ко мне тут друг старый заглянул. Мы немножко выпили, за встречу. – Да я по роже твоей красной все вижу, можешь не врать, – отмахнулась от его отговорок Алиса, после чего обратила внимание на гостя. – Владик! Это ты? – Я, – робко улыбнулся тот. – Вот так сюрприз! Где ты пропадал? Алиса подошла к нему и нежно обняла. Следом за ней Владика потискали Машка и Андрей. Все были очень рады видеть его. – Мы тебя уже год как потеряли, – сказал Андрей, пожимая руку старому знакомому. – Чем ты занимался? – Да я карьеру строил, – ответил Владик, не желая вдаваться в подробности. – Где? – В поле. – В поле? – удивилась Машка. – Все это время? Кто тебя туда назначил? – Да я не знаю. Оно само как-то сложилось. – Ну, мог бы прийти к нам, мы бы тебя пристроили в хорошее место, – заметил Андрей. – Ты же нам не чужой человек. – Фактически родня! – подал голос Цент со своего дивана. Но Алиса метнула на князя строгий взгляд, и тот благоразумно притих. – Ну, этот вопрос мы решим, – заявила она. – Сегодня же тебе что-нибудь подберем. А поле без тебя обойдется. Эй, величество, а ведь я тебя о Владике как-то спрашивала. И ты мнесказал, что он пристроен, на хорошей должности, что у него все отлично. – Я этого не помню, – заявил Цент. – Живо штаны надень. Позор какой-то – правитель, и среди бела дня в халате ходит. Помнишь, я тебе уже говорила, что тебе по статусу положено хорошо одеваться и опрятно выглядеть, иначе люди уважать перестанут. И прекрати уже жрать лежа, ты же не животное. Цент сердито засопел, однако вновь повел себя нетипично. Не набросился на Алису с криком и кулаками, не начал доказывать, что он в этом доме хозяин, мужик и авторитет. Вместо этого он стал оправдываться. – Я ведь тут не просто так валяюсь, я занимаюсь делами особой важности, – сообщил князь. – Штаны не надел, потому что некогда. Весь в хлопотах. – Какими еще делами? – презрительно фыркнула Алиса. – Да ты вообще ничего не делаешь. Все на других переложил, а сам ешь да спишь. На прошлой неделе командиры поисковых групп приходили совещаться, ты даже не вышел к ним. Меня послал. А сам в это время чем занимался? – Чем? – спросил Цент, талантливо сделав вид, что его подвела память. – С котенком игрался! – Ну, подумаешь, поигрался с котенком. Не велика трагедия. – Ну не весь же день напролет! Ты бы с ним до сих пор игрался, если бы не отняли. – Да что за наезды? – заворчал Цент. – Что там умного эти командиры групп сказали? Что ездить за трофеями приходится все дальше и дальше? Я и без них это знаю. Что из-за этого возрастает расход топлива, которого и так немного осталось? И это не новость. Все я знаю. К тому же котенок так смешно прыгал за ниткой, вы бы видели…. Поймав на себе осуждающий взгляд Алисы, Цент кашлянул, и произнес серьезным тоном: – Ладно, ладно, с котенком был перебор, согласен. Но сейчас я действительно занимаюсь важным делом. Это касается сигнала. – А что сигнал? – удивилась Алиса. – Мы же решили – надо отправить кого-то, чтобы он все выяснил. Тут нужен человек смелый, решительный, умеющий постоять за себя, способный действовать в нестандартных ситуациях. Путь дальний, и легким он не будет. У меня есть парочка кандидатов, вот и Андрей предложил одного из поисковиков. Говорит, мужик бывалый, справится. Так что осталось только выбрать, кого именно послать, и не тянуть с этим. Завтра, с утра, пусть и выдвигается. – Незачем выбирать, – сказал Цент. – Я уже нашел того героя, на которого можно смело возложить данную рискованную миссию. Вот он, стоит перед вами. Имя ему – Владик. Ну, и кто после этого хочет сказать, что я ничего не делаю? Да такую блестящую идею родить не каждому в жизни дано. – Какая миссия? – небеспричинно встревожится Владик, чуя прямой кишкой, что вот он подвох и подъехал. – Что происходит? – Сейчас я тебе все объясню, мой друг! – заверил его Цент, нехотя поднимая себя с дивана. – Ты ведь знаешь, что мы постоянно прослушиваем радиоэфир, но до сих пор не получали никаких сообщений. Так оно и было до вчерашнего дня. – Что случилось вчера? – спросил Владик, всем нутром чуя, что старый друг Цент пытается втянуть его в какое-то скверное дело. – Вчера мы приняли сигнал, – ответил ему Андрей. – Одиночный призыв о помощи. И координаты. – Больше сигнал не повторялся, – сказала Алиса. – Вполне возможно, что пославшие его люди уже мертвы. Или же нет. Мы не знаем. Пытались связаться с ними, но не получили ответа. И все же, это первый сигнал за два года. Такое нельзя игнорировать. – Мы хотели послать по координатам большую группу, – сказал Андрей, – но потом подумали, что это может оказаться засадой. И решили, что лучше будет отправить одного, хорошо подготовленного и умелого человека, чтобы он все разведал, не поднимая лишнего шума. Если там действительно люди в беде, он сообщит нам, и мы пришлем помощь. А если засада…. Ну, мы тоже примем меры, но игра пойдет уже по нашим правилам. – И вот тут-то в дело включился я, и придумал, кого отправить на разведку, – вмешался в разговор Цент. – Ну, согласитесь, идея прекрасная. – Идея ужасная, – проворчала Алиса. – О Владике не может быть и речи. Он для этой операции совершенно не подходит. – Я тоже так думаю, – поддержал ее Андрей. – Здесь нужен человек с солидным поисковым опытом. Пошлем Семена. Он все сделает. – Да подождите вы! – возмутился Цент. – Даже договорить не дали. Я ведь не просто так Владика посылаю. Знаю – дело опасное. Но подумайте, какой это шанс для нашего программиста проявить себя. Он ведь вернется с этого задания героем. Все станут уважать его, поисковики наперебой будут звать в свои группы. Девчонки за ним толпами бегать будут. Ну, ладно, не толпами, с толпой я погорячился. Две-три будут. В крайнем случае – хоть одна-то найдется, которая не побрезгует. К тому же в эту теорию заговора, насчет засады, я не верю. Какая еще засада, о чем вы? Наверняка там какие-то балбесы сидят в окружении мертвецов, и выбраться не могут. Рация разрядилась, успели только одно сообщение отправить. Владик все это с безопасного расстояния в бинокль рассмотрит, и нам доложит. Мы тогда помощь пришлем. В итоге и людей спасем, и Владик героем станет. Вы вот тут ему хлебную должность предлагаете, а я предлагаю кое-что получше. После этакого подвига его без всякого блата куда угодно возьмут, потому что уважать будут. Да что там, этакого храбреца даже я к себе на работу приму. Птице-премьером. Будет ответственным за доставку курочек, уточек и индюшек к княжескому столу. – Но это все равно рискованно, – заметила Машка. – Да какой там риск? – отмахнулся Цент. – Дадим ему машину, оружие. Я же не предлагаю его в бой послать. Просто разведка. К тому же у Владика солидная землеройная подготовка. В случае опасности он в яму закопается. – Это не смешно, – сухо заметила Алиса. – И план твой глуп. Никакого Владика мы не отправим. Пошлем профессионала. – Я согласен! – вдруг выпалил Владик. Выпалил так внезапно и спонтанно, что испугал этим сам себя. Он, вообще-то, всегда сторонился опасных приключений, но в этот раз Владик со всей отчетливостью понял – это его последний шанс изменить свою судьбу. Или он согласится поехать на разведку, или всю оставшуюся жизнь проведет в поле с лопатой. – Что? – хором удивились все, включая Цента. – Я поеду на разведку, – повторил программист. – Я смогу. Правда. – Владик, подумай, это ведь опасно, – напомнил Андрей. – Ничего, я справлюсь. – Ты Цента не слушай, – посоветовала Алиса. – Он тебе что угодно наговорит. Сам рвался ехать, насилу удержали. – Я и сейчас рвусь, – подал голос князь. – Мы это уже обсуждали. Ты правитель, и твоя работа – руководить. Не в рейды ездить, не с котятами играться, не вино хлестать галлонами. Руководить! Вот и займись своими прямыми обязанностями. А для начала надень уже, наконец, штаны. Сколько раз повторять? – Ладно, ладно, – проворчал Цент. – Сейчас. Иду уже. Где они, штаны мои? Мне и их самому искать? Штаны искать самому, орехи колоть самому, бутылки откупоривать самому. Этак дойдет, что и спину самому себе чесать придется. А править-то когда? – Владик, ты уверен, что хочешь этого? – спросил Андрей. – Если не хочешь – так и скажи. Никто тебя не заставит. – Хочу! – решительно произнес Владик. – Я все сделаю, не волнуйтесь. Это ведь не бой, просто разведка. Дайте мне шанс. Пожалуйста. – Ну, хорошо, – вздохнула Алиса. – В чем-то, пожалуй, Цент прав. – Я это слышал! – ликующе прокричал князь из соседней комнаты. – Только вот что – если вдруг поймешь, что там опасно, разворачивайся, и мчись обратно. Не рискуй собой. Понял? – Обещаю, – заверил всех Владик, говоря при этом чистую правду. Уж на что-что, а на риск его точно не тянуло.
Глава 2
Отъезд был назначен на раннее утро. Владика, ночевавшего в княжеской резиденции, разбудили еще затемно, после чего усадили за стол и хорошенько накормили. Это была его вторая самая прекрасная трапеза за два минувших года. Первая состоялась прошлым вечером. Будущему разведчику оказали высочайшую честь, и пригласили за княжеский стол. И там он воочию сумел оценить масштаб имущественного расслоения, ощутить ту бездонную и бескрайнюю пропасть, что пролегла между ним, простым землекопом, и представителями правящего класса. Количество той еды, что выставили на стол за ужином, Владик не получал даже за год, а уж о качестве и речи не шло. Пока простой люд получал свои калории из овощей и консервов, у хозяев жизни каждый прием пищи оборачивался неистовым пиршеством. Одних мясных блюд Владик насчитал штук восемь. А когда хозяйка Алиса поставила перед ним тарелку с целой запеченной курицей, огромной, румяной, фаршированной овощами и политой соусом, Владик глазам своим не поверил. Он со страхом покосился на Цента, прекрасно помня о том, как в прошлом этот субъект любил морить его голодом, не допуская к человеческой еде, но князь был с головой погружен в свой плов, и ни на что не обращал внимания. Непривычно сытный и вкусный ужин сказался на сне – Владик почти всю ночь проворочался в кровати, перекатываясь с бока на бок. Правда, не только наполнившая его курятина, стала причиной бессонницы. В большей степени ее вызвали думы, которыми Владик не мог себя не изводить. Мысли сами лезли в голову, одна за другой, притом, зачастую, прямо противоположные. То Владик начинал фантазировать, как с блеском выполнит порученное ему задание, и триумфально возвратится в Цитадель героем. То вдруг его охватывал страх перед возможными опасностями, поджидающими его у источника сигнала, он решал плюнуть на разведывательную миссию, и просто умчаться на автомобиле прочь, куда глаза глядят, на поиски лучшей жизни. И так он метался из крайности в крайность до тех пор, пока не пришел человек и не сообщил ему, что пора вставать. За окнами еще плескалась ночная тьма, когда Владика усадили за стол и поставили перед ним огромную сковороду, полную яичницы с салом, а рядом положили краюху хлеба. Это был воистину райский завтрак, но Владику, уплетающему его, на ум пришла невеселая аналогия с последней трапезой смертника, которого тоже вкусно кормят перед тем, как прикончить. Он постарался изгнать из своей головы столь мрачные мысли, которым только дай волю – не успеешь опомниться, как уже по ноздри в паническом ужасе. В конце концов, ему же предстояло не броситься с одной гранатой на три танка, а всего лишь поехать и выяснить источник радиосигнала. Вполне могло оказаться и так, что он не обнаружит на месте вообще никого, ни живых людей, ни зомби. Сигнал мог быть безобидной случайностью – какая-то старая аппаратура замкнула от сырости, и выдала его на прощание, перед тем, как отключиться навеки. Или же он найдет на месте людей, нуждающихся в помощи. Тут с Владиком приключилось свойственное ему эротическое фантазирование, и программист породил мечтание о том, что среди спасенных им людей окажется красивая девушка, которая тут же влюбится в него без памяти, что выльется в долгожданное начало бурной половой жизни. Владик страстно мечтал, чтобы у него началась половая жизнь, и ради этой благородной цели готов был пойти на известный риск. Так или иначе, но вариант с засадой или некой страшной опасностью, поджидающей его у источника сигнала, был маловероятен. Но он, тем не менее, был, что заставляло коленки Владика слегка подрагивать, а в животе то и дело зарождался неприятный холодок, грозящий в любой момент обернуться лютой стужей, сковывающей все кишки трусливым льдом. Запив яичницу крепким сладким чаем, Владик, вслед за слугой, вышел во двор княжеского терема. Никто из старых знакомых не пришел проводить его в дорогу. Час был ранний, и все еще спали. Свои напутственные слова и пожелания удачи они сказали ему вчера. Вот подъехал автомобиль – огромный внедорожник черного цвета, с металлическими решетками на окнах. Из него вылез княжеский гвардеец, и предложил Владику не мешкать. – Припасы и оружие внутри, – сказал он. – Все на заднем сиденье. Там же радиостанция. Обращаться умеешь? – Мне вчера объяснили, – ответил Владик. – Хорошо. В багажнике топливо, на всякий случай. Куришь? – Нет. – Ну, возьми тогда это. И гвардеец протянул Владику упаковку мятной жвачки. – Тебе все объяснили? – спросил гвардеец. – Да. – Повторю, на всякий случай. Путь дальний, за день доехать не пытайся. Быстро не гони. Во второй половине дня начинай искать место для ночевки. В поселки не лезь, от всяких строений, даже выглядящих заброшенными, держись подальше. Ночуй в открытой местности, далеко от дороги не отъезжай. Когда прибудешь на место, оставь машину и подберись ближе пешком. Бинокль в машине. Он мощный. Видит далеко. Все изучи, осмотрись. Если что-то обнаружишь, сам туда не лезь. Вернись к машине и доложи по рации в Цитадель. Тебе скажут, что делать. Ну, все запомнил? – Да, – кивнул головой Владик, которого вчера весь вечер инструктировали все, кому не лень. – Тогда удачи. Езжай с богом. Гвардеец пожал Владику руку, после чего программист сел в автомобиль и захлопнул за собой дверь. На таких больших машинах ему прежде ездить не доводилось, да и последние полтора года он за руль не садился. К счастью, навыки вождения за это время не утратились. Владик быстро вспомнил, что делать, и автомобиль медленно тронулся с места. На воротах его задерживать не стали, охрана уже была предупреждена обо всем. Владик выехал из Цитадели, миновал ощетинившийся пулеметными стволами блокпост, вырулил на трассу, и, прибавив газу, медленно покатил вдоль бесконечно длинной сетчатой ограды, за которой простирались столь знакомые ему поля. Сколько раз он, горбатясь на них, наблюдал за тем, как из Цитадели выезжали колонны поисковиков. У этих ребят жизнь была куда веселее, чем у простого землекопа. Опаснее, но веселее. У них каждый выезд в рейд был приключением, а он, простой крестьянин, оставался на месте, день за днем ковыряя землю осточертевшей лопатой. И чем дольше ковырял, тем больше завидовал поисковикам. Эти лихие ребята жили на полную катушку, рисковали, совершали отчаянные поступки, а он, в то же время, тупо и скучно существовал. Что ж, вот и на его улице настал праздник. Он получил отличный шанс проявить себя, и он его не упустит ни за что на свете. Владик готов был пойти на многое, даже на порядочный риск, лишь бы не возвращаться обратно в поле, к ненавистной лопате. Хватит с него сельского хозяйства. Наелся уже им по горло и выше. Рассвет едва забрезжил, залив алым огнем восточный край неба, когда Владик пересек границу обитаемого мира. За спиной осталась безопасность, та самая, стабильная и упорядоченная, которую он прежде страстно желал, а затем успел основательно возненавидеть. Перед ним же простерлась пугающая и загадочная неизвестность. За минувшие полтора года Владик ни разу не покидал пределов охраняемого периметра, и даже успел забыть, как выглядят зомби. То есть, он это, разумеется, прекрасно помнил, забыть подобное было невозможно, но из памяти стерлись все те яркие эмоции, которые он испытывал при встречах с живыми мертвецами. Эти твари уже давно потеряли всякое сходство с людьми, превратившись в ужасных чудовищ. Владик слышал от поисковиков, что зомби становятся все опаснее, причем не все они одинаковые. Есть те, что остались почти прежними, а есть особо продвинутые мертвецы, способные преподнести массу неприятных сюрпризов. Иные обладают поразительной физической силой, другие приобрели способность двигаться стремительно. Был еще один вид зомби, развивший способности разума. Этих уникумов поисковики единодушно считали самыми опасными, поскольку такие особи были горазды устраивать весьма хитроумные засады, и действовали достаточно осознанно. Конечно, о разуме в прямом смысле слова речь не шла – мертвецы не умели ни говорить, ни читать, ни гонять в компьютерные игры, то есть высшие проявления разумности были им чужды. Но подобные навыки зомби и не требовались. А вот в деле охоты на людей они, порой, достигали известной степени мастерства. Владик вдруг обнаружил, что его ладони, лежащие на рулевом колесе, заметно подрагивают, а по лбу, одна за другой, сбегают капельки резко выступившего пота. Он постарался возвратить себе самообладание и не думать о всяких ужасах. Незачем накручивать себя. У него есть задание, и все, что требуется, просто выполнить его. Он внутри автомобиля с зарешеченными окнами, и никакие мертвецы его здесь не достанут. У него есть оружие, и он сумеет постоять за себя, если подвергнется нападению. Все, что нужно, это доехать до места, установить источник радиосигнала, доложить обо всем в Цитадель, и вернуться обратно героем. Владику очень желалось прослыть храбрецом, он хотел, чтобы его уважали и ценили, чтобы девушки проявили к нему интерес. Он был уверен, что после этого задания его жизнь изменится в лучшую сторону, поскольку в худшем направлении двигаться уже некуда. Все, что требуется, это четко следовать данным ему инструкциям и постараться не струсить. Следующие два часа Владик неспешно катил по пустой трассе, и за это время не увидел ни одного мертвеца. Это, впрочем, было неудивительно – все здесь давно истоптали поисковые группы, вынужденные уезжать все дальше от Цитадели. Попадающихся им зомби они, по возможности, утилизировали, используя для этого разные хитрые тактики. Самым простым и эффективным методом было заманивание мертвецов на звук. На столб вешался магнитофон, включалась громкая музыка, а земля под столбом минировалась. Вскоре на дискотеку сползались все окрестные мертвецы, после чего мины приводились в действие, а уцелевших монстров добивали из дробовиков и жгли огнеметами. Таким нехитрым образом поисковики умудрялись зачищать даже небольшие городки, после чего спокойно шарили в них, собирая все ценное и свозя в Цитадель. Конечно, от больших городов они держались подальше, там концентрация зомби была настолько велика, что на очищение ушли бы годы нелегкого и опасного труда. Да и стоила ли овчинка выделки? Что такого невероятно ценного было в мегаполисах, способного оправдать и колоссальный риск, и колоссальные трудозатраты, связанные с их очищением. Ровным счетом ничего. Города стали кладбищами, бетонными некрополями, кишащими чудовищами. Лучшее, что можно было сделать, это просто держаться от них подальше. Через два часа Владик добрался до съезда, ведущего в деревню, о которой его предупреждал Андрей. Это была граница зоны поиска. Дальше пока еще никто не ездил. Там простиралась зловещая неизвестность. И там никто не устраивал чисток, поэтому все мертвецы в тех краях были целы и на своих местах. Миновав съезд, Владик проехал еще примерно километр, после чего остановил машину. Спешить было некуда, он и так опережал график. Глянув на заднее сиденье, Владик обнаружил там множество коробок и свертков, в которых, очевидно, находилась еда. Припасов, к слову, ему с собой наложили столько, будто он собирался в кругосветное путешествие. Ранний завтрак в виде яичницы его организм, к этому времени, уже успешно усвоил, и Владик не видел причин не закинуться повторно. Он открыл дверь и выбрался из автомобиля, после чего остановился и прислушался. Его окружала почти забытая тишина. Со стороны лесополосы доносился едва слышный шелест листвы на ветру, но более ни один звук не нарушал покоя обезлюдевшего мира. Он не казался угрожающим, этот новый, пустой мир. Наоборот, от него исходило ощущение странного покоя. Но Владик не обманулся этим ложным ощущением. Не такой уж и безлюдный этот мир. Да, живых людей почти не осталось, а вот мертвых полно, только утрать бдительность, как набегут и обглодают до костей. В одной из коробок на заднем сиденье Владик нашел всевозможные консервы. От их обилия и богатства ассортимента у него разбежались глаза. Взяв две банки тушенки и бутылку минеральной воды, Владик накрыл поляну на капоте и приступил к трапезе на свежем воздухе. При этом не забывал поглядывать по сторонам, но подобные меры предосторожности были явно излишними. Он находился в глухой местности, посреди трассы, вдали от населенных пунктов. Здесь мертвецам просто неоткуда было взяться, благо те не имели склонности к путешествиям, и обычно все время находились там, где умерли. Владик не спеша вкушал консервы, полной грудью вдыхал весенний воздух, и самозабвенно мечтал о том, как с триумфом вернется в Цитадель. Он въедет в нее великим героем, и каждый ее обитатель тут же проникнется к нему безграничным уважением. Командиры поисковых групп прибегут звать его к себе на работу, берсеркеры Петя и Вова приползут на коленях, и будут униженно вымаливать прощение. Самые красивые девчонки Цитадели захотят дружить с ним. Он будет любим всеми. Его, наконец, оценят по достоинству. Возможно, он даже получит высокий государственный пост и будет награжден медалью за отвагу. Когда эротическая фантазия дошла до награждения, Владик вдруг услышал где-то рядом какой-то негромкий звук. Тот прозвучал столь неожиданно, что у будущего медалиста тушенка пошла носом. Стараясь не поддаваться панике, Владик быстро обежал автомобиль по кругу, все осмотрел, но никого не обнаружил. Он находился на открытой местности, трава на обочине еще не успела взрасти в полную мощь после зимы. Подкрасться к нему незаметно было невозможно. И все же он что-то слышал, и ему это вовсе не показалось. Владик подумал, что надо бы, на всякий случай, взять из салона дробовик, который он до сих пор так и не удосужился зарядить патронами, как вдруг весь автомобиль заходил ходуном, будто живой. Владик в ужасе попятился от взбунтовавшейся техники, решительно не понимая, что происходит, но чувствуя, как липкие щупальца страха оплетают его не слишком храбрую душу. Дверь багажного отсека резко распахнулась, и наружу оттуда полезло что-то большое и живое. И что-то человекообразное. В один миг Владик понял все: у него в багажнике все это время находился зомби! Кто его туда поместил? Цент? Или берсеркеры, позавидовавшие будущей славе своего коллеги? Это уже не имело значения. Забыв и об оружии, и о задании, Владик развернулся и побежал по трассе в сторону Цитадели. Больше он не хотел ни славы, ни уважения, ни золотых медалей. Хотел он иного – скорее бы вернуться обратно, под защиту надежных стен, и никогда больше их не покидать. И вдруг он услышал за своей спиной крик: – Эй, прыщавый, ты куда намылился? Не веря своим ушам, Владик обернулся, и увидел Цента. Тот стоял возле багажника, из которого только что вылез, и сладко потягивался, как человек, только что прервавший многочасовой сон. – Это ты? – спросил Владик, все еще сомневаясь в том, что его глаза ему не лгут. – Не узнал? – удивился Цент. – Выходит, богатым буду. Ну, я, в принципе, и так-то парень не бедный, но от дополнительных богатств не откажусь. Ну, подходи. Смелее. Чего ты там трешься? Да я это, я. Владик осторожно приблизился к Центу, решительно не понимая, что происходит. Каким образом правитель Цитадели оказался в его багажнике? Сам залез, или его туда кто-то поместил? – Ты, я вижу, завтракаешь, – сказал Цент, заметив консервные банки на капоте автомобиля. – Это дело правильное. Тащи-ка и на мою долю. Перекусим. – Что ты здесь делаешь? – задал терзающий его вопрос Владик. – Страдаю от отсутствия завтрака! – проворчал Цент. – Ну, мне долго ждать? Пришлось Владику временно отложить все вопросы и накрывать на стол. Привыкший трапезничать основательно и с размахом, Цент потребовал накрыть ему на капоте пиршественный стол. Таская консервы, завернутое в фольгу жареное мясо, вареные яички, банки с маринованными огурцами и обильное спиртное, Владик начал догадываться, кому предназначался даденный ему в дорогу колоссальный запас провизии. Судя по всему, Цент очутился в багажнике не случайно. Он сам все это спланировал, и свое помещение в автомобиль, и обеспечение себя провиантом. Когда стол был накрыт, и Цент всецело отдался завтраку, Владик вновь задал ему тот же вопрос: – Что ты тут делаешь? – Ем. – Нет, что ты тут делаешь вообще? Я же должен был ехать один. Цент подцепил ножом огромный кусок жареной свинины, облизнулся, и отправил его в рот. Чтобы жевалось лучше, плеснул туда же полбутылки пива. – На природе и естся иначе, – поделился ощущениями он, когда успешно прожевал и проглотил полкило мяса. – Не стой без дела, почисть для любимого князя яички. Пока Владик очищал вареные яйца от скорлупы, Цент провел ряд гастрономических экскрементов во славу науки. Попробовал комбинировать разные кушанья. Ел мясо с рыбой, маринованные огурцы с салом, тушенку с пивом, жареное коровье вымя с луком. Все опыты показали блестящие результаты. – Благодать! – высказался Цент, принимаясь за облупленные Владиком яйца. – Как же я по всему этому истосковался. – По всему чему? – уточнил собеседник. – Да вот по этому, – ответил Цент, разводя руки в стороны, словно пытаясь объять ими весь мир. – По воле. По воздуху свободы. В крепости узником себя чувствовал. Оно вроде и хорошо все, еды вдоволь, все удобства, достаток во всем. Но и это надоедает. Нужно, нужно было развеяться. – Мог бы с поисковиками в рейд съездить, – подсказал Владик. Цент закончил трапезу и приказал убирать остатки еды в машину. – Подкрепились, пора и в путь, – сказал Цент, нежно поглаживая раздувшийся живот. – А куда мы поедем? – спросил Владик. – Как это – куда? Все туда же. Искать источник сигнала. – Но ведь это было мое задание, – вновь напомнил программист, которому показалось, что если он сделает все не один, но в компании Цента, изверг вновь украдет у него всю славу. И тогда не будет ни почета, ни уважения, ни девчонок, ни медалек. – Владик, побойся бога! – потребовал Цент, сидящий на капоте и покуривающий сигарету. – Неужели ты вправду решил, что в силах выполнить столь сложное задание? – Я бы смог, – заявил Владик. – Перестань на себя наговаривать. Ты, может, хорошо научился рыть землю, но этого мало. Для подобной миссии требуется подходящий исполнитель – крутой, авторитетный, крепкий умом, не лишенный отваги и обладающий выдающимися физическими данными. Что из этого можно сказать о тебе? То-то же! – Но ты же сам говорил, что я справлюсь, – обиженным тоном напомнил Владик. – Я так говорил, потому что собирался ехать с тобой. А одного тебя я бы даже мусор вынести не послал. Ты же беспомощный, хилый и трусливый. Мир опасен, а ты мне, все-таки, человек не чужой. Мало ли что с тобой может произойти в диких землях. – Что, например? – вздрогнул Владик. – Ну, вот, медведь, скажем, на тебя нападет. – Какой медведь? – ужаснулся программист. – Да вон тот, хотя бы, – ответил Цент, указав куда-то рукой. Владик проследил взглядом за его жестом, и впрямь увидел медведя. Настоящего. Живого. Взрослого и довольно крупного. Зверь беззвучно появился из лесополосы, что тянулась параллельно трассе, и пристально уставился на стоящих у машины людей. Хищника и добычу разделяло довольно приличное расстояние, но Владику, побившему все рекорды по скоростному потоотделению, оно показалось непросительно маленьким. К тому же он знал, что внешне неповоротливые и медлительные медведи на деле весьма проворны и демонстрируют неплохие скоростные показатели на коротких дистанциях. Видел однажды ролик в интернете, кошмарный ролик, не для слабонервных особ. Тот ролик раскрыл Владику всю страшную правду о медведях. Вовсе не малинкой они питаются, и ни с какими Машеньками дружбы не водят. Это свирепые лютые звери, готовые отловить и съесть любое живое существо меньше себя, в том числе и человека. Владик и сам не заметил, как оказался у распахнутой двери автомобиля. При этом он не отрывал взгляда от медведя, который хоть и находился далеко, внушал великий ужас. Этой горе мышц и напрягаться особо не придется – один раз легонько двинет лапой, и пропал программист. Цент медленно сполз с капота и, затянувшись в последний раз, бросил сигарету на обочину. – Гляди-ка, смелый какой, – сказал он, имея в виду медведя. – В прежние-то времена вся живность от одного вида человека в ужасе разбегалась. Знала, кто царь природы. А теперь, как люди повымерли, осмелели четвероногие, страх утратили. Этот вон ходит тут, и думает, что так и надо. Решил, похоже, что он тут самый главный. – Поехали, а? – взмолился Владик. – Сейчас поедем, – пообещал Цент, но, вместо того, чтобы сесть за руль, зачем-то обошел внедорожник и полез в багажник. Владику очень хотелось поместить себя в машину и закрыть дверь, но он понимал – внутри не отсидеться. Если медведь нападет, он легко доберется до засевшей в салоне еды. – Сейчас напомним косолапому, кто на белом свете всех конкретней, – сообщил Цент, появляясь перед Владиком с гранатометом в руках. У программиста едва ноги не подломились, когда он увидел оружие, но куда больше его потряс безумный замысел изверга, который был яснее ясного. Дикий князь решил, ради забавы, поохотиться на крупную дичь. – Зачем? – простонал Владик. – Не надо! – Как это – не надо? – возмутился Цент. – Ты посмотри на этого медведя. Внимательно посмотри. Что видишь? – Медведя, – честно признался Владик. – А вижу иное. Вижу я попутавшую все понятия скотину, что возомнила себя здесь хозяином. Но разве это мыслимо, когда ходят еще по земле высшие существа – люди, сотворенные по образу и подобию божьему, или, если вдруг ты придерживаешься атеистических взглядов, вознесшиеся на высшую ступень эволюции? Этот мохнатый, он просто опух. Я его, мало того, что презираю, меня коробит от одной только мысли, что это млекопитающее позволяет себе вот так просто выйти передо мной, и будто так оно и надо. – Но ведь это просто животное, – попытался достучаться до Цента Владик. – Он ведь неразумный. Он этих твоих понятий не знает. – Не знает – узнает! – грозно пообещал Цент, укладывая гранатомет на плечо. – Эх, давненько я мечтал отведать котлет из медвежатины. Ну, ничего, сегодня мы славно поужинаем. Владик понял, что отговаривать Цента бесполезно, и просто отошел подальше. В конце концов, изверг всегда был скор на дикие выходки, а эта, конкретная, хотя бы сулила некоторый прибыток. Что уж греха таить – Владик и сам бы не отказался от порции свежего мяса. Медведя было немного жаль, никто не заслужил такой зверской смерти, но ведь и мясо не на деревьях растет. Его, в любом случае, с кого-то срезают. А чем медведь хуже коровы или свиньи? По крайней мере, отмороженный князь не пытался убить и съесть человека, чего от него тоже вполне можно было ожидать, так что медведь являлся не самой плохой добычей. Цент целился долго, несколько раз переходил на другое место, слюнявил палец и выяснял направление и силу ветра. Владик маялся, желая, чтобы все это скорее закончилось. Медведь, словно по заказу, стоял на месте и неотрывно смотрел на людей. Наконец, Цент дождался идеальных условий, и выстрелил. От громкого хлопка Владик присел на корточки, на том месте, где только что стоял медведь, грянул взрыв, поднявший в воздух столб земли и поваливший небольшое дерево. – Очкарик, тащи нож и пакеты! – радостно скомандовал Цент, бросая на асфальт дымящийся гранатомет. – Сейчас я поделюсь с тобой всеми тонкостями искусства свежевания. Владик уже дернулся исполнить приказ, но в этот момент из клуба поднятой взрывом пыли вылетел вполне живой и зверски злой медведь. Судя по следам крови на шерсти, зверю несколько досталось, по коему случаю он был крайне недоволен и жаждал покарать обидчиков. А когда он распахнул пасть и издал жуткий рев, Владик настолько расхотел мяса, что едва не стал убежденным вегетарианцем. – Валим! – орал Цент, распахивая дверь автомобиля. Владику не требовалось повторять дважды, он уже был в салоне. Двигатель завелся сразу, Цент тронулся, и в этот момент в тыл внедорожнику врезался взбешенный медведь. Удар был такой силы, что автомобиль едва не развернуло на сто восемьдесят градусов. Со звоном разлетелось заднее стекло, внутрь полезла огромная когтистая лапа и перекошенная яростью медвежья морда. Владик визжал от ужаса, но сохранивший хладнокровие Цент спас положение – ударил по газам, выровнял автомобиль, и вот они уже неслись по трассе, оставив сердитого медведя далеко позади. Нескоро Владик успокоился. Еще полчаса его колотило от пережитого ужаса, а вот Цент, как выяснилось, вовсе не считал произошедший инцидент чем-то кошмарным. – Мы были близки к успеху, – весело сказал он, закуривая сигарету и откупоривая баночку пива. – Медведь оказался непрост, надо отдать ему должное. Что ж, отрицательный опыт тоже опыт. Учтем ошибки, и в следующий раз поступим иначе. – Как? – прорыдал Владик, которого трясло от пальцев ног до кончиков стоящих дыбом волос. – Не станем так делать, да? – Нет, возьмем два гранатомета. Когда их и непростого медведя разделило приличное расстояние, Цент остановил машину, дабы оценить нанесенные ей повреждения. Те оказались не такими страшными, какими могли бы быть, окажись в распоряжении медведя больше времени. Следы от когтей на двери багажника выглядели даже круто, но вот разбитое стекло вызывало беспокойство. Днем-то ладно, тепло, но весенние ночи все еще были достаточно холодны. – Надо чем-то дырку заделать, – рассудил Цент. – Не хочется из-за этой мелочи тачку бросать. Разве что попадется такая же, или круче. – Если бы не трогали того медведя, то ничего бы этого не произошло, – заметил Владик, у которого даже спустя полчаса после инцидента зверски тряслись руки. – Если ничего не делать, жизнь пройдет мимо, – наставительно поведал Цент. – Бытие человеческое кратко и конечно, нужно успеть взять от него все, а не прятаться по норам. Вот ты пытался когда-нибудь убить медведя из гранатомета? – Нет. – А доводилось ли тебе пытать людей утюгом? – Нет. – А проводил ли ты ночь сразу с тремя бабами? – Нет. – Видишь, лучше пробовать, чем не пробовать. А тот медведь, пусть он не думает, что тема закрыта. Даст бог, еще свидимся с ним. Надо только найти подходящее оружие. Станковый пулемет, например. Или сразу приехать на разборку на танке. В любом случае, мы с ним еще поквитаемся. – А что с окном делать? – спросил Владик, торопясь сменить тему. Он опасался, что Цент, раззадорившись, поедет мстить медведю прямо сейчас. – Ну, что? Заклеим чем-нибудь. – Чем? – А вот ты об этом и подумай. Чем хочешь, тем дыру и заклеивай, но сроку тебе до вечера. – Нужна какая-нибудь клеенка… – неуверенно пробормотал Владик. – Найдем что-нибудь по дороге, – утешил его Цент. – Садись, поехали. Владик не был рад внезапному появлению Цента до инцидента с медведем, а после оного огорчился этому еще сильнее. При склонности изверга к сумасбродствам и поиску приключений, шансы на выживание в ходе разведывательной операции таяли на глазах. Будь Владик один, он бы поехал прямо на место, но Цент ведь не таков, ему развлечений подавай. Засиделся, видите ли, в своем тереме, устал каждый день печеных кабанчиков да копченое сало трескать. Ну и вышел бы в поле, покопал бы часок-другой землицу лопатой, глядишь, и развеялся бы. Вот Владик в Цитадели от скуки точно не страдал. Страдал он от безысходности, одиночества и отсутствия радужных перспектив. – Вновь мы с тобой колесим по свету, как в старые добрые времена, – сказал Цент, с уст которого не сходила счастливая улыбка. – Признайся, ты этому рад? – Рад, – послушно подтвердил Владик. – Согласись, круто я все это придумал. Тебя типа на задание послал, а сам в багажнике спрятался. Ох, что там дома сейчас творится! И Цент, присвистнув, покачал головой. – Я все же не понимаю, зачем тебе понадобилось уезжать тайно, – признался Владик. – Ты ведь мог сделать это в любой момент. – Да, в принципе, – как-то уклончиво ответил Цент. – Мог, конечно. В теории. Просто…. Эх, Владик, да что объяснять-то? Ты, к счастью, этих проблем лишен. Живешь святой жизнью, не ведая секса. А эти бабы…. Я, вот честно, положа руку на сердце, тебе даже завидую. Ты сам не понимаешь, сколь выгодно и прекрасно твое целомудренное существование. Лишенный радости плотских утех, не зная счастья совокуплений, чураясь жарких оргий и неистовых извращений, ты ведешь святую жизнь, полную воздержания и смирения. И это мудро, Владик. Поверь мне, секс того не стоит. Ведь у тебя, после Маринки, никого не было? – Нет, – проворчал Владик, бесконечно благодарный Центу за то, что тот подробно и по пунктам перечислил все то, чего несчастный программист был лишен уже два года. – Счастливчик! – взвыл изверг. – Как же я тебе завидую. Вот честно, иногда хочется поменяться с тобой местами. Я даже хотел пару раз. Серьезно – хотел. Вот, думал, махнусь с Владиком на недельку ролями. Его сюда, в терем, в палаты белокаменные, к котлетам, винам и разврату, к мягким перинам, к сытой праздности. А я бы в это время пошел бы, в простой русской рубахе, в чистое поле, взял бы лопату, да потрудился бы на землице, как деды-прадеды. На свежем воздухе, вдали от суеты и голубцов, отринув сон до полудня и печеночные рулеты. Какое это было бы счастье для меня. – И что тебя удержало? – спросил Владик, который охотно подменил бы Цента на недельку на княжеской должности. – Да вот удержало, – вздохнул Цент. – Сам-то я рвался, всей душой рвался, но вокруг ведь развелось командиров. Каждый считает допустимым мне, князю, наместнику божьему на земле, указывать нагло, что делать и как делать. Иной раз вот так сидишь, размышляешь о судьбах родины, куриную ножку обгладываешь, а тебе – не чавкай! О как! Не чавкай, и все тут. То есть, даже такой малости себе не могу позволить, как чавканье. Или вот ужинаешь после трудового дня, выпиваешь, чтобы нервы успокоить, а тебе со всех сторон – не налегай! Да где я налегаю-то? Где? Подумаешь, две бутылки вина усидел. Не спирта же чистого. А уже косятся как на хронического алкоголика. И Цент, разнервничавшись, закурил сигарету. – Что уж говорить, – вдохнул он, – тяжела княжеская доля. Не каждый этакий груз на своих плечах вывезет. До неприличия, иной раз, доходит. Сижу, как-то, шашлык кушаю. А ко мне тут подступают, и давай требовать разбираться с проблемой утилизации фекальных отходов. Да что за люди, а? Человек сидит, кушает, а они к нему с переполненными сортирами лезут. И, главное, проблемой это нарекают. Да разве не является это прямым доказательством возросшего благосостояния граждан? Раз за ними выгребные ямы очищать не успевают, следовательно, питаться люди стали значительно лучше. А чья в том заслуга? Моя заслуга, естественно, ибо все хорошее, как известно, исходит от верховного правителя, а все плохое от того мужика, который мимо проходил и косо посмотрел. И вот добился я процветания, насытил народ свой, но даже после этого не дают спокойно шашлыком полакомиться. Ох, Владик, как же тебе повезло, что никогда ты не займешь никаких важных руководящих постов, но проведешь всю жизнь свою в поле, в трудах беззаботных. – Но Алиса обещала подыскать мне какую-нибудь должность, – напомнил Владик. – Она подыщет! – сквозь зубы процедил Цент. – Тоже мне, командирша. Да кем она себя вообще возомнила? Я князь! Я! Хочу – буду чавкать. Хочу – спать до обеда. И до ужина буду, и хрен мне кто слово поперек скажет. А еще это ее вечное – надень штаны, надень штаны. Я самодержец, моя воля – закон. Захочу, вообще всегда без штанов ходить буду. А захочу, так отменю штаны во всей Цитадели. Вот возьму, и мораторий на них наложу с горкой. А ты, Владик, не бойся, я ей тебя сгубить не дам. Высокие должности, они хуже каторги. Ты там и года не протянешь. Нет, не бывать этому. Ты мне друг, и я тебе удружу. Приложу все силы, употреблю всю власть свою, но оставлю тебя там, где ты есть – в поле. Ничего не бойся, я спасу тебя любой ценой. Можешь спать спокойно, не ворочаясь. Клянусь тебе, что до конца своих дней ты останешься простым землекопом. Прозвучавшие слова собеседника ввергли Владика в уныние. Только-только в его жизни наметился какой-то просвет, и вот опять возникла серьезная опасность вновь оказаться по самые уши в стабильности и безнадеге. Судя по всему, Цент всерьез вознамерился всю жизнь продержать его в землекопах. – Я бы мог, все-таки, попробовать что-нибудь другое, – робко подсказал Владик, которого уже тошнило от свежего воздуха и простого крестьянского труда. – Это можно, – согласился Цент. – Одобряю твое стремление к разнообразию, сам этим грешу. Не люблю, к примеру, когда два дня подряд на ужин одно и то же подают. Если сегодня гуляш, то назавтра, будьте любезны, изготовить мне иное кушанье, котлеток, там, или рыбу. Рутина утомляет, это да. Ну, раз хочешь, то похлопочу о твоем трудоустройстве лично. Пристрою тебя на ответственную должность. – Куда? – загорелся Владик, мечтая о тихом и хлебном месте, где ему не придется ничего делать, ни за что отвечать, а просто сидеть за столом и считать ворон за окошком. – Да вот хотя бы на ферму скотником. Навык работы с лопатой у тебя уже есть. Прежде ты землю копал, а теперь будешь навоз из-под скотины отгребать. И переучиваться не придется, и разнообразие. Отлично я все придумал, да? – Я, пожалуй, останусь на прежней должности, – побледнев, признался Владик. – Ну, как знаешь. Но если надумаешь, то сразу обращайся. Я тебя мигом трудоустрою. Опомниться не успеешь. Приунывший Владик отвернулся от Цента и уставился в окно. Его надежды на перемены к лучшему таяли на глазах. Вначале старый знакомый подбросил себя в его багажник, чем лишил его возможности с блеском выполнить порученное задание и вернуться в Цитадель героем, теперь и на сколь-либо светлом будущем поставил крест. Этого уже было немало, но Владик предчувствовал, что Цент на этом не остановится. Наверняка, он придумает еще немало способов огорчить несчастного программиста. Часа через полтора после стычки с медведем, они добрались до автозаправочной станции. Поскольку вместо запаса горючего в багажнике ехал Цент, пришлось остановиться с целью залива топлива. Вся черновая работа легла на плечи Владика, Цент же, вооружившись волшебной секирой, которую он предусмотрительно прихватил с собой в дорогу, осмотрел заправку снаружи и внутри, но не обнаружил ни одного зомби. Без трофеев, однако, не остался – набрал два пакета орешков и сухариков. Хрустя ими, он прохаживался по территории заправки, пока Владик добывал бензин, осматривал окрестности, восхищался чистотой и свежестью здешнего воздуха. Затем что-то привлекло его внимание. Цент взял из машины бинокль, долго что-то разглядывал, после чего вытащил с заднего сиденья автомат. – Что там? – встревожился Владик. Против мертвецов лучше всего работала волшебная секира, автомат мог понадобиться лишь для контакта с живым существом. Программисту еще памятна была недавняя встреча с медведем, и он очень надеялся, что они не натолкнулись на еще одного топтыгина. – Заливай бензин, – приказал ему Цент. – Я скоро. После чего оправился куда-то с автоматом. Минут через пять прозвучали выстрелы. Вскоре появился Цент с раскрасневшимся лицом, трещащим под натискомсчастливой улыбки. – Без свежего мяса все же не остались! – радостно сообщил он. – Кого ты убил? – спросил Владик, очень надеясь, что не человека. – Косулю. Знатная добыча. Поехали ближе, наберем мяса на ужин. Разделка туши заняла много времени, хотя большую ее часть бросили на месте, забрав лишь несколько наиболее аппетитных кусков. В прежние времена Владику было бы до слез жалко красивое животное, павшее жертвой плотоядного охотника, но сейчас он был рад тому, что его ждет мясная трапеза. К тому же, после гибели человечества, всякого зверья расплодилось довольно много, так что потеря одной косули точно не являлась для популяции невосполнимой. – Черт, хороша же вольная жизнь! – поделился своим мнением Цент, когда они загрузили добытое мясо в автомобиль и тронулись в дальнейший путь. – Как же я скучал по всему этому. А ты? – Да, я тоже, – ответил Владик. И хоть говорил он не вполне искреннее, но толика правды в его словах была. Даже в компании Цента кататься на машине было куда интереснее, чем горбатиться в поле с утра до вечера. – Давно уже хотел развеяться, – признался князь всея Цитадели. – Слава богу, повод представился. А то порой начинал себя чувствовать так, будто снова оказался в гнусных временах стабильности и живу там вместе с Анфисой, задери ее медведь. Свою бывшую сожительницу, павшую жертвой зомби-апокалипсиса в первый же его день, Цент всегда вспоминал только недобрым словом. А уж времена порядка и стабильности вообще считал худшим периодом в истории человечества. – Как думаешь, что мы обнаружим на месте сигнала? – спросил Владик. – Об этом я не думаю, – признался Цент. – Хорошо бы не обнаружить там ничего. – Ты не хочешь найти и спасти людей? – Людей и в Цитадели хватает. – Тогда зачем мы вообще едем туда? – Лично я еду развеяться и отдохнуть от монарших забот, – ответил изверг. – А заодно проучить всяких шибко умных, кто себя невесть кем возомнил. Всех этих указчиков, советчиков. Вот пускай ощутят, каково оно, без Цента жить. О, я представляю, сколь много локтей будет покусано, сколько ведер слез прольется, когда обнаружится, что лидер нации, отец народа, вождь и кормилец бесследно исчез. – Так ты это сделал назло Алисе? – догадался Владик. – Не назло, а на пользу. Должна же она, наконец, понять, какое сокровище ей досталось. Говоря о сокровище, имею в виду себя. Да любая баба на белом свете была бы рада оказаться на ее месте. А эта все как должное принимает. Живет во дворце, все у нее есть, так ведь нет, мало ей. Как же можно Центу мозг не поклевать? И, веришь ли, чем дальше, тем хуже. Командует уже, как своим слугой, и не просит, а сразу приказывает. Я себя реально холопом крепостным временами чувствую. – Почему же ты не поставил ее на место? – спросил Владик. – Почему? Почему? Потому что. Не все так просто. Ты еще маленький, не понимаешь этих взрослых вещей. И вообще, садись-ка за руль, а я орешки с пивом погрызу. Первого мертвеца они встретили только в полдень. Тот топтался прямо на дороге, рядом с кучей разбитых автомобилей, громоздящейся на обочине. Цент приказал Владику сбавить скорость, а сам, высунувшись из окна по пояс, с радостным смехом метнул в зомби пивную бутылку. Попал прямо в голову. Сила удара оказалась такова, что мертвеца как ветром сдуло, и он, нелепо взмахнув конечностями, улетел с трассы в кювет. Маршрут был проложен таким образом, чтобы избегать любых населенных пунктов, из-за чего приходилось много петлять по объездам, тратя на это лишнее время. Но поскольку ни Цент, ни Владик, никуда особо не спешили, рисковать и мчаться напрямик они и не думали. Беглый князь наслаждался вольной жизнью, Владик радовался возможности отдохнуть от сельскохозяйственной рутины. Как ни странно, но в компании Цента он чувствовал себя в большей безопасности, чем в гордом одиночестве. Да, изверг из девяностых был склонен к странным и рискованным поступкам, но он же умел постоять и за себя, и за своего спутника. К тому же с ним была волшебная секира, оружие, против которого не устоит ни один мертвец. Было еще светло, когда они съехали с трассы на грунтовку, подыскивая место для ночлега. То обнаружилось вскоре, в виде небольшой рощицы на берегу крошечного пруда. Оценив живописность данной локации, Цент приказал Владику приступать к обустройству лагеря, а сам отправился праздно бродить по берегу водоема, наслаждаясь свежим воздухом и щебетанием птах. Он успел обогнуть его по кругу неспешным шагом, пока программист собирал дрова и разводил костер, после чего сам лично приступил к жарке добытого охотой мяса. К тому времени, когда на мир опустились сумерки, странники уже приступили к трапезе. Здесь, вдали от признаков цивилизации и орд мертвецов, мир вовсе не казался страшным и опасным. Сидя у костра и кушая свежее сочное мясо, Владик подумал о том, что не будь вокруг зомби и злых людей, он бы предпочел именно такую жизнь – жизнь странника, путешествующего туда, куда захочет. Это было гораздо интереснее, чем день за днем перекапывать землю. Но, к сожалению, реальный мир был достаточно суровым местом, а странствия по нему были сопряжены с многочисленными опасностями. Возможно, такой человек, как Цент, мог бы справиться с ними, но в себе Владик подобных сил не ощущал. Куда ему отбиться от мертвецов или бандитов, если те все же нападут на него? Пусть в Цитадели его ждет однообразный и тяжелый труд, но там он, хотя бы, имеет возможность жить. А здесь, на воле, как набросится из кустов какой-нибудь медведь, и все, песенка спета. – Черт, благодать-то какая! – протянул Цент, через силу проталкивая в пищевод двенадцатый по счету кусок мяса. – Честное слово, начинаю подумывать о том, чтобы вообще не возвращаться. Так бы и колесил по свету, смотрел бы новые места, встречал интересных людей. – Ты серьезно? – удивленно спросил Владик. Он знал, почему сам не хочет возвращаться в Цитадель – его там не ждало ровным счетом ничего хорошего. Но Цент-то, в отличие от него, бесправного землекопа, жил в крепости, как в раю. – Да нет, конечно, – признался князь. – Это я так, замечтался. Отдохнуть, развеяться, это дело хорошее, но в меру. Дома все равно лучше. Прокатимся, наберемся впечатлений, и обратно. Я к шашлыкам да балыкам, ты к лопатам да граблям. Еще не скучаешь по инвентарю? – Я бы все-таки хотел попробовать себя в чем-нибудь другом, – набравшись смелости, вновь поднял больную тему Владик. – Ну, я же тебе уже предложил должность скотника. – Нет, не в поле и на ферме. Что-нибудь другое. – Например? – Я даже не знаю. В Цитадели много вакансий, что-нибудь мне бы наверняка подошло. – Ты хочешь именно в самой Цитадели? Ну, могу тебе посоветовать одну работу, но вот осилишь ли ты ее? – Я буду стараться, – пообещал Владик. – А что это за работа? – Рубщик дров. Оплата сдельная: куб древесины – сто грамм картофеля или иной еды по курсу. Поскольку возрождающаяся цивилизация еще не успела выработать денежную систему, торговля осуществлялась путем натурального обмена. Картофель, как самый популярный и ходовой продукт питания, был чем-то вроде условной единицы, в которой измеряли все, от тушенки до гвоздей. Владик, горбатясь в поле, получал килограмм картофеля в день, и при этом питался достаточно однообразно и невкусно. Если же он, по совету Цента, поступит на должность рубщика, ему придется накалывать по десять кубов дров в сутки. Владик знал, что это такое. Несколько раз в жизни ему приходилось рубить дрова. То был тяжелый и опасный труд. Владик сомневался, что сумел бы наколоть десять кубов дров даже за месяц. – А нельзя ли мне что-нибудь менее трудоемкое? – попросил он. – Да тебе не угодишь! – возмутился Цент, ослабляя ремень на брюках, чтобы вошло еще больше мяса. – Предлагаю тебе ферму, тебе не нравится. Предлагаю должность рубщика дров – нос воротишь. Ты скажи сам, кем хочешь работать? – Я не знаю, – беспомощно проронил Владик. Ну не мог же он прямым текстом заявить, что хочет трудиться там, где работы мало, а платят много. – Ты и сам не знаешь, чего хочешь, – отмахнулся Цент. – О чем это говорит? О том, что тебя, на самом деле, все устраивает. Так что оставайся в поле, и не забивай себе голову всякой ерундой. И давай уже укладываться. Я сегодня не выспался – в багажнике тесно, неудобно. Надо набраться сил. Кто знает, что ждет нас завтра? Спать легли в машине, в которой Владик залепил пробитое медведем стекло куском полиэтилена. Спальные места распределили по феодальному принципу – князь изволил почивать в салоне, превратив его в огромную кровать, а слуге выпало коротать ночь в багажнике. – Там хорошо, – заверил его Цент. – Даже я поместился. А ты маленький, тебе будет удобно. – А если ночью кто-нибудь подберется к машине и откроет багажник? – забеспокоился Владик. – Не бойся. Я запру дверь. – А что, если мне понадобится выйти? – Ну, как-нибудь обойдешься. Возьми с собой баклажку, если что, в нее отольешь. А если по крупному приспичит, то уж ты, братец, терпи. Хоть ладошкой зажимай, но в моей тачке испражняться не вздумай. Иначе заставлю языком слизывать. Ну, или можешь ночевать снаружи. Тут, в принципе, не холодно. Владик вспомнил ужасного медведя, сородич которого мог оказаться где-нибудь поблизости и посетить ночью их лагерь, и решительно полез в багажник. Ночевка на природе оказалась сомнительным удовольствием. Всю ночь из салона автомобиля несся могучий храп Цента, и под эту дьявольскую музыку Владик не мог заснуть, как ни пытался. Стоило задремать, как изверг, будто нарочно, брал особо пронзительную ноту, или начинал ворочаться, от чего весь внедорожник ходил ходуном. До самого рассвета Владик принимал муки, а ближе к утру ситуация еще более усугубилась. Плотный ужин дал о себе знать весьма недвусмысленным образом. Владик крепился и мужался столько, сколько было возможно, но когда почувствовал, что катастрофа вот-вот грянет, пересилил свой страх перед Центом, и закричал во все горло. Кричать пришлось долго – сон у князя был императорский, каковой и из пушки не прервешь. – Ну, что ты там шумишь? – ворчал Цент, отпирая багажник. – Рано еще, можно часика два покемарить. Из багажника выскочил бледный Владик и, приплясывая, метнулся в ближайшие кусты. Костер разжигать не стали, позавтракали холодным. Цент был недоволен, что его опять разбудили раньше полудня, Владик клевал носом, готовый заснуть на ходу. Он сто раз успел пожалеть, что не остался ночевать снаружи. Да, холодно, да, опасно, но тут хотя бы был шанс выспаться и набраться сил. Вместо этого он провел ночь в скрюченном состоянии, наслаждаясь храповыми ариями национального лидера. – Поехали, – постановил Цент, добивая утреннюю бутылочку пива. – Далеко там еще до места? – Километров двести, – ответил Владик. – Добро. Садись за руль. Поведешь. А я еще подремлю. Плохо спал сегодня, на новом месте. Жестко, неудобно, бабы рядом нет. Отвык я от таких невыносимых условий проживания. Владик не стал сообщать о том, как замечательно он провел эту ночь. Понимал – Центу это едва ли интересно. Теперь главным было не уснуть за рулем, и не въехать в дерево или столб. Чтобы взбодриться, Владик разорвал пакетик с кофе и ссыпал его содержимое себе в рот. Помогло. От вкусовых ощущений глаза взметнулись к челке. – Трогай, Владик, – повелел князь, откидывая спинку кресла. – Как доедем, нежно разбуди. Да гляди, сильно не тряси. Помни, что не дрова везешь, но коронованную особу.Глава 3
Растолкать Цента оказалось непросто. Тот откинулся на спинку кресла, и храпел беспробудным образом. Владик не уставал поражаться тому, сколь много сна вмещается в его спутника. Казалось, Цент мог спать, жрать и пить бесконечно долго. Впрочем, какие еще навыки он мог в совершенстве освоить на княжеской должности? Это ведь не он вставал в несусветную рань, и целый день горбатился в поле. Это не он получал за свой тяжкий труд скромную порцию невкусной еды. Отнюдь не он жил в крошечной комнатушке со сверхтонкими стенами, сквозь которые во всех подробностях была слышна личная жизнь соседей. Не для него редкий выходной был сродни празднику, а полноценный отпуск оставался несбыточной мечтой. Нет, все это было не про него. – Ну, что еще? – заворчал Цент, нехотя приоткрывая опухшие от долгого сна глаза. – Завтрак уже? Обед? Что? – Мы на месте, – доложился Владик, послюнявленным пальчиком увлажняя свои красные бессонные очи. – На каком еще месте? Потирая глаза, Цент выглянул в окно, но не увидел там ничего интересного. Они стояли посреди трассы, по бокам от которой тянулись однообразные лесополосы. – Очкарик, ты что, с пути сбился? – спросил князь, шаря рукой на заднем сиденье в поисках пива. – Куда ты нас завез? – Я не сбился, – заверил его Владик, протягивая Центу карту. Тот отмахнулся от нее, откупорил бутылочку пенного зелья и надолго присосался к ней. – Вот, мы сейчас здесь, – стал объяснять Владик, водя по карте пальцем. – Эту метку Андрей поставил. Сказал, что ехать нужно сюда. А вот, видишь, тут рядом отмечена деревня? Мы ее полчаса назад проехали. Так что мы точно там, где надо, никакой ошибки. Утолив жажду, Цент выбрался из автомобиля и отлил на обочину. – Ну, значит, твой Андрей что-то напутал, – сказал он, закуривая сигарету. – Сам же видишь – тут ничего нет. – Алиса сказала, что, возможно, придется обыскать местность, – напомнил Владик. – Опять эта Алиса! И здесь своими командами достала. Местность обыскивать…. Что тут обыскивать-то? Глухомань. И Цент демонстративно огляделся окрест. – Ладно, – сказал он, – разберемся. Давай-ка сначала перекусим. Грешно на пустой желудок делами заниматься. Накрывать для князя поляну традиционно пришлось Владику. Пока он таскал на капот банки, свертки и тарелки, предложил связаться по рации с Цитаделью и запросить дополнительных инструкций. Но Центу данная идея по душе не пришлась. – Что у нас, своего ума нет? – рассердился он. – И у кого ты там инструкций спрашивать собрался? С тобой самый умный и самый главный человек Цитадели, то есть я. – Но мы же не знаем, что делать дальше, – напомнил Владик. – Это ты не знаешь, – возразил Цент, приступая к обеду. – А ты? – А я все знаю. Вот сейчас подкрепимся, и поедем себе обратно. – Как? – испугался Владик. – В смысле – обратно? В Цитадель? – Да, в нее. – Но как же наше задание? – Во-первых, не наше, а твое. А во-вторых, задание выполнено в полном объеме. Что тебе было поручено сделать? Прибыть на место, осмотреться, выяснить источник сигнала. Так? – Да, – признал Владик. – Мы на место прибыли? Прибыли. Осмотрели его? Осмотрели. Источник выяснили? Нет тут никакого источника, и выяснять, соответственно, нечего. Следовательно, задание выполнено. Или ты считаешь иначе? – Ну, может быть, все-таки, нужно осмотреться или проехать чуть дальше? – Не вижу смысла, – ответил Цент. – Черт, подкрепились славно, но я привык к послеобеденному чаю с ватрушкой. Заварка, сахар и вода есть. Ватрушка, кажется, еще осталась. Слушай, будь другом, метнись к посадке за дровами и сообрази костерок. Попьем горячего чайку, да двинем к дому. Владик вовсе не считал, что они выполнили задание в полном объеме, или хотя бы частично, но спорить с Центом было бесполезно. Тот ясно дал понять, что не желает тратить время на поиски источника сигнала. Не для того он отправился в эту поездку. Оправился, чтобы отдохнуть от изматывающей княжеской рутины, состоящей из сна, еды и секса. Для него это была увеселительная прогулка. Вода в котелке закипела быстро, и вот они уже сидели на обочине, и пили чай из огромных алюминиевых кружек. Денек выдался погожий, теплый и ясный, этакий эталонный весенний день. Но Владик не мог наслаждаться им, ибо мрачные думы одолевали программиста. Он очень рассчитывал на эту поездку, мечтал вернуться героем, увенчанным славой и любимым девушками, и вот все его надежды пошли прахом. Вернется он тем же, кем и отбыл на задание – пустым местом. И вновь окажется в ненавистном поле с ненавистной лопатой. Эх, не будь с ним Цента, он, пожалуй, предпочел бы возвращению бегство, но теперь об этом нечего и мечтать. – Поели, попили, пора и к дому двигать, – постановил Цент, выплескивая из кружки остатки чая с заваркой. – Собирай продукты, и поехали. Отдых – дело хорошее, но княжество без присмотра тоже надолго оставлять нельзя. Там же, в стратегических кладовых, такие разносолы хранятся, что за ними глаз да глаз нужен. Только ослабь внимание, как бессовестные слуги обязательно влезут и преступным образом что-нибудь сожрут. И что потом делать? Казнить-то их я казню, но ведь съеденное обратно не воротишь. По крайней мере, в первозданном виде. Ну, чего застыл? Собирай, говорю, харчи. Домой пора. Озадачив слугу покорного, князь взгромоздился на капот и закурил. Сидел, глядел вдаль, куда уводила трасса. Вопреки словам, особого желания возвращаться в Цитадель немедленно у него не было, но и заниматься поиском приключений тоже не тянуло. Приключения в нынешние времена все до одного были опасными, сопряженными с риском для жизни. А Центу, в отличие от Владика, было что терять. Зря, что ли, напрягался, к успеху шел, и дошел, чтобы теперь сгинуть. А развлечения можно и в Цитадели найти. А не найдутся, так организовать. Олимпиаду, к примеру, провести, или футбольный турнир. Или просто взять и учредить какой-нибудь новый праздник, а потом шумно его отметить. Цент как раз подумал о том, что по какой-то неведомой причине подданные до сих пор не отмечают день рождения монарха, но тут его рассеяно блуждающий взгляд заметил на дороге какой-то блестящий предмет, отражающий солнечные лучи. До него было недалеко, решил сходить пешком, пока Владик грузил продукты в машину. – Ты куда? – тут же встревожился верный слуга. – Сейчас вернусь, – отмахнулся Цент. – Занимайся своим делом. Пройдя по дороге сотню метров, Цент достиг заинтересовавшего его предмета. То была банка тушенки, которая бесхозно валялась прямо на асфальте. Наклонившись, и подняв ее, Цент убедился в том, что банка целая, не вскрытая, и, судя по выбитым на днище датам, содержащая пригодную в пищу еду. – Вот даже как, – протянул Цент, подозрительно поглядывая по сторонам. У него не было сомнений в том, что банка оказалась на асфальте совсем недавно. Пролежи она здесь значительный срок, неминуемо покрылась бы ржавчиной или стала добычей проезжавших мимо людей. С банкой в руке он вернулся к машине, но, вопреки ожиданиям Владика, полез не на пассажирское сиденье, а в багажник, откуда вытащил дробовик и коробку патронов к нему. Встревоженный программист сгоряча подумал, что Цент засек какую-то опасность, и поспешил выяснить, в чем дело. – Рядом зомби, да? – простонал он. – Они близко? Их много? Может, уедем, а? – То ты рвался искать источник сигнала, то хочешь уехать, – удивился Цент, снаряжая дробовик боеприпасами. Два десятка патронов рассовал по карманам. Подумал немного, взял вторую пачку патронов, и протянул ее Владику. – Положи в рюкзак, – велел он. – Туда же помести провианта с расчетом на легкий походный перекус. – Что случилось? – недоумевал Владик, которого сильно напугали все эти загадочные сборы. – Ты тупой, да? – повысил голос Цент. – Идем искать источник сигнала. За этим ведь приехали, разве нет? Владик только что рвался на поиски, но едва дошло до дела, ему резко перехотелось. Вдруг как-то внезапно понял, что это не просто прогулка на свежем воздухе, а крайне опасное задание. Одному богу известно, с чем они могут столкнуться, обнаружив тот самый источник. А когда Цент протянул ему сумку с патронами, Владик ощутил жгучую тоску по жизни простого крестьянина, пахаря неутомимого, что днями напролет копает землю лопатой. И с чего он решил, что ему не нравится такая жизнь? Очень даже хорошая жизнь, стабильная, спокойная, никаких тебе опасностей и ужасов. Копай себе землицу, да горя не знай. Нет же, взалкал лучшей доли. Понесло на подвиги. Будто забыл, что он совсем не герой, и не рожден для жаркой битвы. Цент сунул за пояс волшебную секиру, а в руки взял дробовик. От пистолета, подумав, отказался. Против живых людей и ружья хватит, против мертвецов у него припасен божественный топор. Незачем себя металлоломом перегружать. А программисту оружие вообще давать опасно – тот скорее сам застрелится, чем сумеет им грамотно воспользоваться. Когда Владик попытался замкнуть двери автомобиля, князь остановил его, попросив этого не делать. – А если кто-то будет проезжать мимо? – выразил опасение Владик. – Кто захочет, тот залезет, и на замки не посмотрит, – растолковал Цент. – А вот если нам придется быстро отступать, возня с запертыми дверями может обойтись очень дорого. Да и невелик шанс, что кто-то тут появится, пока нас не будет. Ныне плотность населения не та, что прежде. Скорее встретишь медведя, чем человека. Оставив автомобиль на обочине, вооруженные герои неспешно пошли вперед по трассе. Цент вертел головой, будто что-то высматривая, Владик покорно плелся позади него, исполняя роль мула, везущего поклажу хозяина. А поклажа оказалась нелегкой. Патронов-то Цент взял про запас одну коробку, зато провизии набрал на целый банкет. Это было в его стиле – и хорошо покушать, и транспортировать свое добро на чудом горбу. Как еще сам верхом не залез? Прошли метров триста. Вадик не понимал, куда они идут, и почему идут, а не едут, но спрашивать боялся. Цент был нетипично собранным, его обычная вялая расхлябанность сменилась напряженной сосредоточенностью. И Владик, видя это, всем ливером чуял грядущие неприятности. Что бы ни встревожило князя, это определенно было что-то опасное. Да в мире ничего другого, считай, и не осталось. Все хорошее, доброе и светлое умерло в нем два года назад, остались только тьма, ужас и свирепые люди. Цент вдруг резко остановился, и радостно произнес: – Ага! Владик вздрогнул, готовясь спасаться бегством. Пересилив страх перед суровым повелителем, он все же дерзнул задать вопрос: – Что там? – Дорога. – Где? – Вон там. Видишь? Если бы Цент не ткнул пальцем, и не обозначил точку, куда следовало смотреть, Владик бы легко пропустил тщательно замаскированную прореху в сплошной череде деревьев. Только приглядевшись, можно было заметить ее. Прореха, обозначающая ведущую неведомо куда дорогу, была завалена сухими ветками, и сделано это было намеренно. Кто-то сильно не хотел, чтобы этот съезд был обнаружен случайными людьми, проезжающими мимо по трассе. Мертвецы вряд ли стали бы заниматься чем-то подобным, следовательно, выходило, что дорогу скрыли живые люди. Как и следовало ожидать, за завалом из веток скрывалась узкая дорога, уводящая куда-то в лес. Здесь же Цент обнаружил еще одну улику – банку пива. Поднял ее, осмотрел, затем откупорил и утолил жажду. – Что происходит? – спросил Владик. Он ничего не понимал, и это непонимание пугало его. – Там, – Цент указал рукой направление вглубь лесного массива, – люди. Какая-то община, судя по всему. Думаю, их-то сигнал мы и приняли. – И мы пойдем к ним? – Надо сходить. Хоть посмотрим, кто там, в каком количестве. Если они не дикари и не людоеды, попытаемся уговорить их переехать в Цитадель. Мне лишние подданные не помешают. – А если они окажутся враждебно настроенными? – забеспокоился верный слуга. Оснований для подобного рода беспокойства было более чем достаточно. После конца света дружелюбно настроенных людей почти не осталось. – В этом случае мы воспользуемся планом «Б», – ответил ему Цент. – «Б» значит бегство? – «Б» значит беспощадное истребление. Пусть только попробуют не встретить князя подобающим образом, с красной ковровой дорожкой, караваем и банкетом. Если вдруг выяснится, что эти нехристи не желают стать моими новыми подданными, нам с тобой придется их всех убить. У нас просто не останется иного выбора. – Необязательно это делать, – рискнул сказать Владик. – Люди сами вольны выбирать, где и как им жить. – Это устаревшая концепция, – возразил ему Цент. – Свобода выбора давно изжила себя, как и еще целый ряд свобод. Ведь что такое, по сути, свобода? Рассуждая, Цент пошел вперед по лесной дороге. Владику ничего иного не оставалось, кроме как последовать за своим господином. – Свобода, это возможность быть собой, – ответил он. – С этим согласиться не могу, – покачал головой князь. – Если каждому позволить делать все, что заблагорассудится, то многие ли тогда станут работать в полях и на фермах? Да и потом, чтобы быть собой, нужно точно знать, кто ты. Понять это. И понять правильно. Ведь тут и ошибиться недолго. А ошибка может повлечь за собой настоящую катастрофу. Вот подумает какой-нибудь недалекий балабол, что он вождь и лидер, взбаламутит народные массы призывами пламенными, а дальше что? Куда он их, дурень этот, поведет? В какое светлое будущее? Он сам туда дорогу не знает. А народ-то уже взбаламучен, уже на низком старте. Все ждут, когда же оно, светлое будущее, грянет. Когда их, горемычных, величием окатит. Когда, наконец, с колен поднимутся. Все дела побросали, ни за что приниматься не желают. Ждут себе и ждут, год за годом. Ну и чем, по-твоему, хорошим это может завершиться? Ничем, разумеется. Потому и говорю, что прежде, чем свободу человеку давать, нужно понять, кто он и на что годен. Кто-то, например, думает, что он крутой перец, и достоин величия. А на деле он лох обычный, и место ему в поле с лопатой в руках. Что нужно делать? Правильно – отправлять в поле. Если придется, то методом насильственного принуждения. Откажется работать – сечь. Ну а если человек крут и конкретен, ему, понятное дело, почет и уважение, перед ним все дороги открыты. Это, я считаю, более совершенный и прогрессивный вид свободы. Тут тебе не просто анархия, что хочешь, то и делай, тут научный подход. Владик внимательно слушал Цента, и понял для себя лишь одно – тот величает свободой обычную тиранию, власть силы, и нарекает прогрессивной систему, при которой крутые перцы, вроде него, ведут паразитический образ жизни, эксплуатируя народные массы. Заметив, что слуга молчит, Цент подумал, что тот имеет дерзость не согласиться с его видением мира. – Смотрю, ты иного мнения, – произнес он недобрым тоном. – Нет, нет, ты во всем прав! – быстро сказал Владик. Согласно своду законов Цитадели, несогласие с лидером нации хоть в чем-либо считалось тяжким преступлением и каралось так, что мало не казалось. Процедура наказания состояла из трех стадий, и, как слышал Владик, до третьей стадии пока что никто не дожил. – Я долго и напряженно размышлял о сути бытия, – вновь заговорил Цент, – и мне открылось немало мудрых вещей. Легко было думать о сути бытия, целыми днями пиная баклуши и обжираясь шашлыком. Впрочем, Владик, без выходных вкалывая в поле последние полтора года, тоже кое-что понял об этом бытии. – Думаю, прежний мир, при всех его достижениях, был устроен неправильно, – высказал свое мнение Цент. – Более того, начинаю подозревать, что именно его неправильность и спровоцировала пробуждение древних богов. – Но ведь это не так, – не удержавшись, возразил Владик. – Богов пробудили люди. Не все люди вообще, а конкретные. Вина на них, а не на всем человечестве. – Презумпция невиновности, – кивнул головой Цент. – Еще одно заблуждение старого мира. Мы не потащим в будущее весь этот бесполезный хлам. Пойдем вперед своим путем. Иным. – Каким? – вздрогнул Владик. Зная Цента, он боялся даже представить тот путь, каковым этот свирепый истязатель собирался повести остатки рода людского. – Иным, – загадочно ответил князь Цитадели. – Я уже давно работаю над новой концепцией мироустройства, но до конца сего эпохального труда еще далеко. Однако кое-что уже успел набросать. Называется все это дело: «Научный крутинизм». От комментариев Владик удержался, но, судя по всему, на его лице что-то такое проступило, что не укрылось от всевидящего взора правителя. – Да, согласен, название не очень, – согласился тот. – Есть другой вариант, более развернутый и конкретный. Звучит так: «Концепция нового мирового порядка, или почему крутые должны кушать плов и шашлык, а лохи пахать и помалкивать». – И в чем суть концепции? – поинтересовался Владик, хотя многое ему стало ясно уже из одного названия. – Ну, я, вообще-то, пока что только название придумываю, – признался великий мыслитель. – За саму концепцию еще не брался. Отвлекают постоянно, то тем, то этим. Бывало, лежишь себе на диванчике, кушаешь пирожки с ливером, попиваешь пиво, мыслишь о великом, а тут подбегают к тебе всякие, и давай мозги сокрушать – надень штаны, хватит лежа жрать, причешись, побрейся, почисти зубы…. И Цент гневно сплюнул на обочину. – Что можно взять с этих недалеких людей? – продолжил он. – Не умеют мыслить глобально. Видят только то, что у них перед носом, а дальше и не смотрят. Я же, как вождь возрождающегося человечества, зрю в далекое будущее. И чем дольше зрю, тем четче осознаю, что залог грядущего процветания кроется исключительно в строгом разделении общества на крутых и лохов. – Но ведь человечество это уже проходило, – напомнил Владик. – Классовое деление…. – Я тебе не о классах толкую, тупая твоя голова! – повысил голос Цент, чем едва не опрокинул слугу в обморок. – Прежде люди делились на знать и чернь, на богатых и бедных. Это было. А вот на крутых и лохов никогда не делились. В благословенные девяностые была предпринята попытка, но она сорвалась происками темных сил. – Но я не понимаю, в чем отличие твоей концепции от того, что уже было, – признался программист. – То, что ты слаб умом, я понял еще в день нашего знакомства. Вообще не знаю, зачем я веду с тобой столь многомудрые разговоры. Разве твой скудный разум способен понять все величие и грандиозность моего замысла, всю его прогрессивность и все ожидаемые выгоды? Разве можешь ты понять, какое благоденствие наступит, когда общество строго разделится на крутых и лохов? Только представь – крутые живут в состоянии непрерывного блаженства, отдаются праздности, вкушают изысканные блюда. Их жизнь похожа на сказку. А лохи, в это время, работают, трудятся в поте лица, вкалывают, не ведая выходных и отпусков, за что получают трижды в день миску безвкусной баланды. Разве можно вообразить себе мир прекраснее? – Но что в этом нового? – не унимался Владик. – Какой же ты тугодум! Новое то, что прежний мир делился на богатых и бедных, на знатных и незнатных, на умных и глупых. И все это ни к чему хорошему не привело. Я же построю мир, в котором человечество разделится на две фракции: по одну сторону крутые перцы, по другую лохи безмолвные. Что может быть более справедливым? Если человек крут, то заслуживает достатка и благополучия, и не должен он позорить себя физическим трудом. С другой стороны, каково еще предназначение лоха, как не труд бесконечный и покорность во всем? – Ну а если лохи будут недовольны? – допытывался Владик. – Если они восстанут? – В том-то и прелесть лоха, что он не восстает, – усмехнулся Цент. – Восстать может только крутой. А если всем крутым уже хорошо, то некому и восставать. В этом-то и новизна моей модели мироустройства. Раньше ведь почему все шло наперекосяк. Взять те же средние века. Там все определялось происхождением. Но что такое происхождение? Ведь у крутого царя запросто может народиться сын лох. А какой из лоха правитель? Навоз на конюшне разгребать он годен, но стоять во главе государства неспособен. Но монархия, классовое общество. Никуда не денешься. Что уродилось, то и будет править. Как править – догадаться не трудно. И заканчивается правление такого лоха закономерно – смута, революция, пуля в монаршей башке, притом не сказать, что незаслуженная. Или вот взять капитализм. Кто правит? У кого денег больше, тот и правит. Но где гарантия, что капитал обязательно попадет в крутые руки? А если в руки лоха? Тут уж жди беды, ибо лох на то и лох, что ничего-то сделать не может. – Но как же демократия? – спросил Владик. – Разве выборы не являются справедливым способом избрания правителя? – Какой же ты глупый, – покачал головой Цент. – Выборы…. А кто выбирает? Все? А известно ли тебе, что лохов на свете больше, чем крутых перцев? Вот и думай, кого лохи изберут. Нет, друг Владик, все это полный отстой. Принимать решения могут только крутые перцы, лохи вообще не должны иметь права голоса. Всех прочих прав тоже не должны иметь. Права, это такая штука, которую кому попало дарить нельзя. Свое право на права еще нужно доказать. Вот покажи сперва, что ты крут, яви конкретность свою немалую, и обретешь права. А лохам они зачем? Я даже думаю, что лохам эти права вовсе не в радость, и совсем не нужны. Лоху ведь что главное в жизни? – Что? – Иметь хозяина. Того, кто будет его от опасностей защищать, за провинности карать, а за успехи поощрять. Когда у лоха есть хозяин, он счастлив и спокоен. Жизнь сразу становится простой и ясной. Все, что лоху надо знать, хозяин ему расскажет: что делать, что не делать, где друзья, где враги. А лоху это и надо. Ему нужен простой и понятный мир, двухцветный, без полутонов и теней. А вот дикий лох, лишенный хозяина, весь охвачен тревогами, все время нервничает. Он ничего не понимает. Реальность, в своей многогранности, страшит его. Он желает скорее обрести хозяина, чтобы тот, своим крутым словом, внес ясность и положил конец сомнениям. А какие-то права, свободы и тому подобные вещи лохам вовсе без надобности. Да и что они с ними делать будут? Так что, сам видишь, замысел мой мудр, а планы грандиозны. Думаю, что в будущем, когда научный крутинизм победит по всей планете, мне, как его основоположнику, воздвигнут монументы, дабы слава моя жила в веках. Центизм-крутинизм будут изучать в школах и институтах, как основной, и, возможно, единственный предмет. И на школьных линейках будут петь новый гимн. Я тут уже кое-что набросал. Примерно так. И Цент, прочистив горло, негромко, но с душой, запел:– Сквозь грозы сияло нам крутости солнце, И Цент грандиозный нам путь озарил. Крутым даровал шашлыки и беконы, Лохов же трудом навсегда одарил.
– Или вот еще:
– В победе бессмертных идей крутинизма, Мы видим грядущее нашей страны. Крутые во всей заправляют Отчизне, А лохи по жизни работать должны.
– Крутинизм неизбежен! – заверил слугу Цент. – Тысячи лет человечество искало идеальную форму социального устройства, и вот, моими стараниями, она была обретена. Ты, Владик, присутствуешь при эпохальном событии. Если бы у тебя могли быть дети, ты бы однажды рассказал им об этом великом дне. Жаль, что не расскажешь. – Но у меня могут быть дети, – поспешил напомнить Владик. – Не обманывай себя, дружище. Ты, возможно, не знал, но дело в том, что детей не находят в капусте. И в магазине их не покупают. Должен признаться, что и аисты не имеют никакого отношения к процессу производства детей. Ты уже достаточно взрослый мальчик, чтобы узнать правду без психологической травмы. Тебе как: зайти издалека, с тычинок и пестиков, или вывалить все в лоб, грубым народным языком? – Я знаю, откуда берутся дети, – проворчал Владик. – Я просто не понимаю, почему их не будет у меня. – Все-таки придется начать с тычинок, – вдохнул Цент. – Понимаешь, какое дело, чтобы образовались дети, помимо пестика нужна еще и тычинка. Пестиком ты оснащен, но вот вопрос – найдется ли на свете тычинка, которая захочет поучаствовать в процессе размножения совместно с тобой? Сейчас ведь времена суровые, людей осталось мало. Раньше, до конца света, у тебя был шанс на размножение. Но теперь…. Нет Владик, даже не мечтай об этом. Бабы нынче пошли разборчивые, абы кого к своей тычинке не подпускают. Раньше все деньгами можно было решить, а теперь, сам понимаешь, только личной доблестью, отвагой, умом и умением выживать. Видел, как девки к поисковикам липнут? Это потому, что от таких парней детей рожать не страшно. И потомство, и жену прокормят, всем необходимым обеспечат. А к землекопам они не липнут, потому что землекоп даже себя прокормить не может, иначе не был бы он землекопом. Так что, Владик, надежды на твое размножение почти нет. Лучше всего просто смирись. В конце концов, дети не такая уж важная штука. Есть они, нет их – не все ли равно? Найди себе другую радость в жизни. Марки, к примеру, начни собирать или строить домики из горелых спичек. Владик обиженно засопел – Цент коснулся больной для него темы. Что самое обидное, коронованный изверг во многом был прав. Женщины в Цитадели обращали свое внимание на кого угодно, но только не на него. Им нравились гвардейцы, поисковики, успешные дельцы, нажившие добра на коммерции, а ударник сельскохозяйственного производства не нравился совсем. Даже девки из числа крестьян игнорировали Владика. Даже самые некрасивые из них. Будто сговорившись, они день за днем сокрушали его мужское самолюбие, и в итоге добились своего – Владик твердо уверился в том, что он никому не интересен, и не видать ему половой жизни, как шашлыка. – Не забивай себе голову всякими глупостями, – посоветовал добрый друг Цент. – Лучше, раз уж живешь целомудренной жизнью, посвяти себя молитвам и благочестивым думам. Вдруг в этом и заключается твое истинное призвание? – В чем? – испугался Владик. – В том, чтобы стать святым. Ну а почему нет? Я велю для тебя скит построить на отшибе, будешь там жить один, светлым помыслам отдавшись. К тебе люд православный станет за отпущением грехов ходить. Будут пред тобой исповедоваться, а ты потом мне рассказывать, кто и что плохого сделал. Ты ведь хотел сменить обстановку, попробовать себя в новой роли. Вот, предлагаю тебе еще один вариант. – Я, наверное, не смогу, – поспешил отказаться Владик. – Я ведь далек от религии. – В этом и кроется корень твоих несчастий, – сказал Цент. – Не молишься, не веруешь, крестик даже не носишь. Поэтому бог и не посылает тебе блага. Владик был уверен, что в его несчастьях виноват вовсе не бог, а кое-кто другой, но промолчал. Спорить с Центом было бесполезно, пытаться что-то объяснит или доказать ему, тоже. За беседой они успели отшагать по лесной дороге километра полтора. Цент находил все больше признаков того, что люди часто ездили здесь. На это указывали следы от протекторов, отпечатавшиеся в засохшей грязи, обломанные ветви на обочинах, а так же всевозможный мусор – окурки, пивные банки, упаковка от различных продуктов. Где-то впереди их точно поджидало логово выживших. И сигнал, вероятно, отправили именно они. Но вот вопрос – что заставило их выйти в эфир спустя два года после конца света? Почему молчали до того, было ясно. Жизнь ныне опасная, притом опасность исходит не только от мертвецов. Заявить о себе по радио, назвать свои координаты, значило навлечь на свою голову крупные неприятности. Ведь шанс того, что на зов явятся добрые люди, крайне мал. Скорее пожалуют злодеи, дабы отнять всю еду, оружие и баб, а всех остальных пустить в расход. Это Цитадель могла отбить практически любую атаку, но у крошечной группы в пять-шесть голов будет мало шансов в противостоянии с бандой мародеров. Когда второй километр пути начал подходить к концу, а прогулка по весеннему лесу окончательно перестала доставлять радость, Цент разглядел сквозь деревья какое-то сооружение прямо по курсу. Спустя секунду, его увидел и Владик. – Что это? – прошептал оробевший программист. – Не знаю, – ответил князь. – Подберемся ближе. Только не по дороге. Давай за мной. К объекту приблизились под укрытием густых кустов, сквозь которые выяснили, что видят перед собой забор. Тот был высок, метра три с половиной, но выглядел довольно хлипким. Состоял он из листов тонкого профилированного металла, и вряд ли мог выдержать массированную атаку мертвецов. Судя по всему, строители сего ненадежного укрепления рассчитывали исключительно на то, что в лесной глуши зомби их не найдут. – Там, похоже, ворота, – сообщил Цент, указав направление пальцем. – Давай подползем ближе. Только смотри, не отсвечивай. Примут за зомби, и пристрелят. Хорошо, если одного тебя свинцом обогатят. Но ведь они и меня могут зацепить. Два отважных героя осторожно подобрались к воротам. Над ними возвышалась дозорная вышка, кривая и косая, собранная на сварке и болтах из различного металлолома, но она оказалась пуста. Стояла странная неестественная тишина, совершенно не свойственная человеческому поселению. Люди на то и люди, что всегда производят шум. Иначе не умеют. Цент знал это на собственном горьком опыте. Ему в жизни однажды не повезло с соседями. Те оказались ну очень шумными, день и ночь выясняли отношения. Глава семейства все время орал, его законная супруга визжала, не умолкая, еще у них были дети, и те тоже ртов не закрывали. Страдающий Цент долго все это терпел, дольше, чем обычно. Целых три дня. А потом пошел к соседям в гости. Его визит оказал благотворное влияние на шумную семейку. С тех пор из их квартиры не долетало ни единого звука. Тишина продолжилась даже после того, как с членов шумной семейки сняли гипс. Цент умел находить с людьми общий язык, всегда знал, к какому индивиду какой подход требуется. Иному достаточного показать кулак в профиль, другого же необходимо долго и упорно бить ногами, а в особо запущенных случаях регулярно проводить повторные процедуры. Осмелев, Цент и Владик вышли на дорогу перед воротами. Никто не следил за ними со стен, никто не приветствовал их, никто не пытался прогнать. На стенах было пусто, на дозорной вышке тоже. Ворота были распахнуты настежь, гостеприимно приглашая входить и не стесняться. Цент, в общем-то, был не из стеснительных, привык в гостях вести себя как дома. Особенно, когда являлся в гости незвано, ко всяким лохам, забывшим заплатить братве налог за право жить и работать. Вот у них дома бывший рэкетир вообще не стеснялся – все ломал, крушил, что понравилось, то рассовывал по карманам. С самими хозяевами тоже не церемонился: кого с ноги по ливеру, кому паяльник в известное место, кому деревянной скалкой по пальчикам – на-на-на! Очень любил Цент в благословенные девяностые ходить в гости без приглашения. Обожал делать людям сюрпризы. Они как его видели, так аж в лице от счастья менялись. Иногда в буквальном смысле. Один жадный коммерсант нарочно сделал пластическую операцию, чтобы карающая длань организованного криминала до него не дотянулась. Думал остаться неузнанным, документы себе новые выправил. Уже собрался из страны сдернуть. Но Цент настиг его прежде. Ни новое лицо, ни новые документы не помогли. Жадный коммерсант был подвергнут зверской пытке и умучен насмерть, ибо нет греха страшнее, чем за крышу не заплатить. Этак один не заплатит, второй, а на что конкретным пацанам красиво жить? Или что же, эти потерявшие совесть жадные коммерсанты хотели, чтобы конкретные пацаны шли работать грузчиками да сторожами? Да за одно только это убить мало, ибо для работы создан лох, а конкретныйпацан, он сотворен для иных дел. За воротами, как на ладони, раскинулась вся территория колонии, благо та была небольшой и компактной. По оценке Цента, проживать здесь могло не более двадцать человек, на что указывало количество жилых домиков. Тех было пять, они стояли в ряд вдоль забора, имели незначительные габариты, но были возведены на совесть и явно с применением прямых рук. В качестве строительного материала обитатели колонии использовали обычный силикатный кирпич, которым, вероятно, поживились где-то неподалеку. Двускатные крыши покрыли листами профилированного металла, вставили в проемы пластиковые окна и железные двери, и решили, что теперь у них все будет хорошо. Помимо пяти явно жилых домиков на территории имелось еще одно строение – больше прочих, с глухими высокими стенами, и крышей с бойницами, явно приспособленной для ведения обороны. На это же указывал накрытый брезентом крупнокалиберный станковый пулемет, установленный там и направленный дулом в сторону ворот. Судя по всему, обитатели колонии предусмотрительно оборудовали крепость внутри крепости, и в случае прорыва внешнего периметра, люди могли спрятаться там, подняться на крышу и дать отпор силам вторжения, будь то мертвецы или живые агрессоры. Весь небольшой двор колонии был заставлен транспортом, какими-то бочками под наспех сооруженным брезентовым навесом, ящиками с загадочным содержимым, и дырой колодца, который начали рыть, но так и не успели довести дело до конца. В общем, за воротами не оказалось ничего необычного, что-то в этом духе Цент и ожидал увидеть. А вот что действительно стало для него необъяснимым сюрпризом, так это полное отсутствие людей. Вкупе с настежь распахнутыми воротами это выглядело весьма странно и даже подозрительно. – Дома, вроде бы, никого, – заметил князь, держа дробовик наготове. Кто знает, что это за место, и не является ли все это чьей-то изощренно расставленной ловушкой? Владик тоже заглянул в распахнутые ворота, увидел пустую колонию, и тут же был охвачен недобрыми предчувствиями. По всему было видно, что люди обосновались в этом месте надолго, если не навсегда, они возвели капитальное жилье, начали рыть колодец, чтобы обеспечить себя водой. Возможно, где-то за забором, в лесу, у них даже были огороды. Никто по своей воле не будет обживаться на каком-то месте, а потом бросать его без видимой причины. А причин, на первый взгляд, и впрямь не было. Владик нигде не видел последствий боя, да и ворота были не взломаны, а именно открыты. Кто бы ни напал на колонию, орда зомби или живые бандиты, после этого остались бы многочисленные и хорошо заметные следы. – Что здесь произошло? – тихо спросил Владик, робко выглядывая из-за широкого плеча спутника. – Где все люди? – По грибы ушли, – проворчал Цент. – Что глупые вопросы задаешь? Я тут впервые, как и ты. Сейчас пошарим, поразведаем. Глядишь, что-нибудь и выясним. – Хорошо ли это – шарить в чужом доме? – засомневался Владик. Тревожила его не моральная сторона вопроса, а возможность внезапного возвращения хозяев колонии. Те вряд ли запрыгают от радости, когда узнают, что какие-то бродяги без спроса рылись в их вещах. – О том, что такое хорошо и что такое плохо, предоставь судить людям, более мудрым, нежели ты, – посоветовал слуге Цент. – Здесь требуется могучий интеллект, коим ты, очевидно, не обладаешь. Твой удел не размышлять о сути бытия, а копать землю и помалкивать. Возражать монарху Владик не стал. Знал прекрасно, каково это – спорить с Центом. Ты ему слово, он тебя битой – вот и вся дискуссия. – Но если мы начнем рыться здесь, и внезапно вернутся хозяева, они могут неправильно все понять, – все же дерзнул сообщить землекоп. Волновался Владик не за сохранность чужого имущества, а за свое здоровье. Кто знает, как принято наказывать воров в этой колонии? Возможно, их, без лишней волокиты, убивают на месте? Или гуманно избивают до состояния первой группы инвалидности, после чего выбрасывают за ворота, дабы те домучились и опочили на воле. – Сомневаюсь, что нам стоит опасаться внезапного возвращения хозяев, – высказал свое профессиональное мнение Цент. – Почему ты так думаешь? – встревожился Владик. – Ты что-то знаешь? – Тут и знать нечего. По своей воле они не бросили бы свой дом и не сбежали всем составом. Притом бежали так прытко, что забыли даже ворота запереть. Или не посчитали нужным, поскольку не планировали сюда возвращаться. – Что могло заставить людей поступить так? – содрогнулся Владик. – Либо что-то, представляющее реальную и неслабую опасность, либо же что-то, внушающее невыносимый ужас, – обозначил круг подозреваемых Цент. – Есть еще одна версия, согласно которой местные обитатели подверглись массовому сумасшествию и, лишившись рассудка, убежали в лес на верную погибель. Но этот вариант я предлагаю не рассматривать в силу его маловероятности. А вот Владик, как раз, предпочел бы, чтобы верной оказалась версия с массовым помешательством. Потому что все остальные объяснения исчезновения людей рождали ледяную стужу в его кишечнике. Страшная опасность или необоримый ужас – даже не скажешь, что хуже. Впрочем, Владик тут же придумал еще одно объяснение, согласно которому людей вынудило бежать что-то одновременно дьявольски опасное и невыносимо кошмарное. И это что-то до сих пор может бродить поблизости. – Ладно, что на пороге стоять? – пожал плечами Цент. – Пойдем, поглядим, что да как. Авось хоть поживимся чем-нибудь. Ведь стыдно возвращаться с задания с пустыми руками. Мне, князю, стыдно. Самодержцу свой имидж ронять нельзя, потом поднимать замучаешься. Тебе-то, конечно, все равно, падать-то ниже некуда, но, глядишь, явишься с богатыми трофеями, какая-нибудь страшная и глупая баба проявит к тебе интерес. Хотя, настолько страшных и глупых баб я в Цитадели не видел. Ну, может, прячется где-нибудь одна, людям на глаза показаться стесняется. Вот она-то тобой не побрезгует. Только ты, очкарик, учти, что у нас, в Цитадели, уровень духовности находится на самом высоком уровне, и половые связи вне брака для крестьянского сословия строго запрещены. Хочешь секса – будь добр оформить все официально. И не забудь о брачном налоге. – Что это такое? – простонал программист. – А ты не в курсе? Как же так можно? Я, значит, законы издаю, тружусь, потею, на пределе сил их из себя исторгаю, а ты о них даже не знаешь. Для кого законы-то? Не для меня же. Я, венценосный правитель, выше всякого закона стою. А ты, крестьянин землеройной ориентации, должен знать, что согласно княжескому, то есть моему, постановлению, каждый, решивший вступить в брак, обязан уплатить в казну брачный налог. – И каков он? – спросил Владик, хоть и сомневался, что эта информация ему пригодится. Даже некрасивые и глупые девчонки, которых в Цитадели, на самом деле, хватало, не проявляли к нему интереса. – Налог невелик. Для крестьян, если по тушеночному курсу, тридцать банок, для горожан двадцать банок, придворный люд, гвардейцы и поисковики от налога освобождены. Тот факт, что самый большой налог полагалось платить самым бедным и бесправным, то есть крестьянам, Владика не удивил. В его родной стране так было со дня ее основания. Программиста поразил размер налога. Тридцать банок тушенки – настоящее богатство. Простому крестьянину не заработать столько и за пять лет. – Не слишком ли много? – осторожно спросил он у князя. – Зато разводов не будет, – заметил Цент. – С таким налогом сто раз подумают, прежде чем жениться, все взвесят, оценят, друг к другу присмотрятся. Семья – ячейка общества. Если семья крепкая, то и с обществом порядок. А если сегодня под венец, а завтра на развод, то далеко ли тут до анархии и смуты? А оно мне надо? Лично я за стабильность, но за правильную стабильность. Это когда я стабильно ем шашлык и плов, стабильно сплю до обеда и стабильно руковожу державой, не вставая с дивана, а ты стабильно ишачишь в поле с утра до вечера, за что стабильно получаешь миску баланды и не жалуешься на жизнь. Вот такая стабильность по мне. Да и ты, я думаю, доволен. За пределами Цитадели тебя давно бы уже мертвецы умяли, а так живой, не чихаешь, мышцы на лопате накачал. Ведешь здоровый образ жизни, не то, что раньше, когда сидел за компьютером, портя зрение и подвергая свои детородные органы электромагнитному облучению. Ведя беседу, князь и его верный холоп добрались до жилых домиков, где выяснили, что все двери в них распахнуты настежь, будто люди покидали свои жилища в большой спешке. Цент сунулся в один из домов, и обнаружил внутри полный порядок. Кровати были застелены, одежда висела на вешалках, личные вещи находились в тумбочках, куда Цент не побрезговал сунуться. На столе стояло несколько чашек с давно остывшим чаем, а на тарелке лежали бутерброды с копченой колбасой. То есть, колбасой это было раньше, а теперь оно превратилось в нечто черное и дурно пахнущее. У Цента создалось впечатление, что люди в доме спокойно сидели и пили чай с бутербродами, а затем вдруг встали и ушли. Совсем ушли. Ушли, в чем были, не взяв ничего из личных вещей. – Есть там кто-нибудь? – прозвучал снаружи голос Владика. – Живых нет, – откликнулся Цент. – А мертвых? – трусливо проскулил землекоп. – Мертвых тоже. Но если не перестанешь задавать глупые вопросы, один зверски растерзанный труп здесь может появиться запросто. В остальных домиках их ждала та же картина, что и в первом. Все осталось на месте. Люди покинули колонию, не взяв с собой даже оружия. – Да куда их черт понес? – проворчал Цент, выходя наружу из последнего дома. Не осмотренным оставалось лишь укрепленное строение с пулеметом на крыше, но князь подозревал, что увидит в нем ту же картину. – Может, кто-то взял их в плен? – озвучил непродуманное предположение Владик. Цент даже не стал комментировать очередную глупость, исторгнувшуюся из уст холопа. Пленные появляются после сражения, а здесь никаким сражением не пахло. – А вдруг это какой-то вирус? – брякнул Владик. – Началась эпидемия, и люди сбежали, чтобы не заразиться. – Если бы тут вспыхнула эпидемия какой-то серьезной заразы, они бы перемерли все, и опомниться не успели, – успокоил программиста князь. – Хватит уже гадать. Нужно искать улики. Так, иди, посмотри, что вон в тех ящиках, а я пока проверю последний дом. Да гляди, если найдешь чипсы, сухарики или тушенку, не вздумай есть их. Вдруг тут и правда свирепствует какая-то зараза, еще заболеешь, чего доброго, и чем мне тогда тебя лечить? Горчичников нет, зеленки нет. Придется добить во избежание мучений. Так что ты уж себя береги, абы что в рот не суй. Отправив Владика на задание, Цент вошел в здание, дверь в которое была хоть и прикрыта, но не заперта. Обыск не занял много времени, благо постройка была небольшой. Наталкиваясь на запертые двери, Цент, не раздумывая, пускал в ход дробовик. В одной кладовке оказался склад боеприпасов, которые не сильно заинтересовали князя. Зато когда отстрелил замок на второй двери, и распахнул ее ударом ноги, понял, что поездка была не напрасной. Это был склад продовольствия, притом не абы какого, а самого лучшего. В ящиках оказались разномастные консервы, в мешках сухари и чипсы. Обнаружилось также спиртное. Пива, к сожалению, не было, но из коньячной бутылки князь, не удержавшись, сделал богатырский глоток. – Тут, пожалуй, прицеп нужен, или даже грузовик, – задумчиво почесывая бороду, прикинул лидер нации. – В тачку все не влезет, а что-то бросать не хочется. В последнем помещении обнаружилась радиостанция, с которой, вероятно, и был отправлен сигнал с координатами. Цент равнодушно осмотрел аппарат, затем поднял взгляд на стену, где на четырех кусках синей изоленты висела большая карта местности. Князь сразу обнаружил на ней колонию, благо та была отмечена красным кружочком и подписана как «база». Но не это заинтересовало Цента, а еще два красных кружочка, которые подписать поленились. Судя по всему, в отмеченных местах находилось что-то важное, нужное или вкусное. – Все интереснее и интереснее, – пробормотал Цент, сорвав карту со стены и разложив ее на столе, с которого предварительно спихнул радиостанцию. – И что же это у вас тут за отметки?
Глава 4
Явившийся Владик застал Цента за нетипичным для того занятием. Князь навис над столом, склонившись над какой-то картой, по поверхности которой медленно водил пальцем и что-то бормотал себе под нос. – Я все проверил, – привлек княжеское внимание Владик. – Что? – не поворачивая головы, спросил Цент. – Что ты проверил? – Ну, те ящики. – И что в них? – Какие-то детали, я не разобрался. – Что еще от тебя ждать? Ты в равной степени слаб как в точных, так и в гуманитарных дисциплинах. – А ты что-нибудь нашел? – спросил раскритикованный программист. – Конечно. Я же не ты. Если я отправляюсь на поиски трофеев, то всегда что-то нахожу. Притом что-то нужное и полезное. В частности, нашел оружие, нашел еду, и, самое главное, нашел эту карту. – Что за карта? – полюбопытствовал Владик, подходя ближе к столу. – Карта непростая, с отметками. Видишь кружочек? Это колония. А тут еще два кружочка. Понимаешь, да? – Нет, – честно признался Владик. – Однообразный крестьянский труд ускорил процесс деградации твоего мозга, – констатировал князь. – Как же ты не понимаешь – там что-то есть. Что-то классное. Возможно, здесь, – Цент ткнул пальцем в один из кружочков, – расположен огромный склад консервов. А здесь, – он переместил перст к соседнему кружочку, – нас ждут грандиозные запасы пива. Владику показалось, что Цент злоупотребил фантазированием, и насочинял того, что вряд ли сбудется. Лично Владик полагал, что ехать в обозначенные на карте места вообще не нужно, потому что нет там ни консервов, ни пива, зато обязательно есть что-нибудь ужасное и смертоносное. – Там ведь может быть опасно, – робко намекнул он. – Вдруг это ловушка? – Откуда в тебе столько неистребимого пессимизма? – изумился Цент. – Везде тебе, прыщавому, видятся опасности, ловушки, подвох. Нет бы, просто взять и рискнуть, вместо того, чтобы ныть и трястись. – Я не люблю рисковать, – признался Владик. – Это не мое. – Вот поэтому ты и являешься жалким землекопом. Не спорю, сломя голову кидаться в пекло, это безрассудство. Но иногда просто необходимо пойти на риск. Кто не рискует, тот землекоп. Хочешь до старости в поле горбатиться? – Нет, не хочу. – И не будешь. Не дотянешь ты до старости. Это все враки, что физический труд и свежий воздух даруют здоровье и долголетие. Хронические заболевания они даруют. У тебя еще ничего такого не проявилось? Грыжа там, артрит, язва двенадцатиперстной кишки? – Нет, я здоров! – испуганно выпалил Владик. – Надолго ли это? – покачал головой князь. – А ведь не будь ты таким трусом, мог бы стать поисковиком или даже гвардейцем. Работа почетная, и грыжу на ней не наживешь. Девки, опять же, интерес проявляют. Любят они крутых и отчаянных парней. А землекопов не любят. – Я это знаю, – проворчал Владик. – Раз знаешь, то начинай уже меняться. Желательно в лучшую сторону, хотя у тебя другого пути нет. Ибо хуже уже некуда. Просто так покинуть колонию и отправиться к обозначенным на карте точкам, было нельзя. Цент даже мысли не допускал, что можно уехать, бросив на произвол судьбы весь запас провизии на складе. А вдруг кто-нибудь еще будет проезжать мимо и заглянет на огонек? И, утратив остатки стыда, присвоит себе чужие трофеи. Как потом с этим жить? И зачем? План по спасению консервов разработал Цент, а осуществлять его выпало Владику. В лесу, метрах в ста от колонии, они нашли яму неизвестного происхождения, куда Владик перетаскал все коробки и мешки с продовольствием. Затем из колонии взяли несколько досок, накрыли ими яму, а сверху забросали сухой листвой. – Теперь мое сердце спокойно, – заявил Цент, любуясь тайником. Едва держащийся на ногах изможденный Владик бессильно привалился спиной к дереву и смахнул со лба литр пота. Пока таскал сокровища, чуть богу душу не отдал. И не потому, что ящики и мешки были такими уж тяжелыми. Просто князь, в целях экономии времени, приказал ему перемещать грузы исключительно в режиме бега. – Теперь, следуя веками установленной традиции, следовало бы устранить всех свидетелей, знающих о месте сокрытия клада, – заметил Цент. – Но я верю, что ты не проболтаешься. Так ведь, Владик? Поклянись, что никакая, даже самая дьявольская пытка, не вырвет из твоих уст эту информацию. – Я буду молчать! Клянусь! – Молодец. И надеюсь, мне не нужно тебе напоминать, сколь ужасная кара ожидает клятвопреступников. – Никому не рассажу! – потея пуще прежнего, заверил князя Владик. – Хорошо. Не хотелось бы рыть вторую яму для сокрытия тела. Идем, очкарик, нас ждут веселые приключения. Ворота в колонию Цент по-хозяйски прикрыл, хоть и не планировал возвращаться сюда. Здесь оставалось некоторое количество трофеев, но их полностью обесценивало огромное расстояние до Цитадели. Отправлять в колонию поисковиков было нецелесообразно – больше топлива пожгут, чем добра добудут. Что же касалось припрятанного продовольствия, его можно было забрать на обратном пути. Следовало только подыскать прицеп или сразу грузовик – вдруг это не единственная добыча, и впереди их ждет обретение новых невиданных богатств? На трассу вернулись нескоро. Шли медленно, наслаждаясь тишиной и свежим воздухом. Цент двигался порожняком, а Владик, надрываясь, тащил огромную сумку, набитую провиантом. Поскольку почти все запасы, взятые в дорогу из Цитадели, прожорливый князь успел уничтожить за два неполных дня, они решил пополнить их, пока есть возможность. Автомобиль ждал их там же, где они его оставили. Изнемогший Владик загрузил трофеи в багажник, а князь, в это время, сверял взятую в колонии карту с дорожным атласом, который был у них в машине. – Ну, тут, вроде бы, все близко, – задумчиво протянул Цент, водя пальцем по карте. – Должны засветло успеть. Не хотелось бы лазать в сумерках по незнакомым местам. Владику этого хотелось еще меньше. Правда, он не знал, что рождает в нем больший страх – перспектива ночной разведки или вообще вся эта затея с поиском сокровищ. Ведь люди в колонии могли обозначить на своей карте отнюдь не те места, где хорошо и безопасно, а как раз наоборот. Что, если там их поджидает невиданная концентрация зомби, или еще какая-то напасть? Обладай Владик правом принимать решения, он бы прямо сейчас повернул обратно в Цитадель. Тем более что порученное ему задание он выполнил в полном объеме: нашел источник радиосигнала, произвел разведку, не обнаружил на месте ничего опасного или интересного. Можно с чистой совестью возвращаться домой с докладом. Но, к несчастью, решения принимал не он, а хитро просочившийся в его машину князь. – Может, попытаемся связаться с Цитаделью по рации? – предложил Владик. – Зачем? – спросил Цент, вместе с картами усаживаясь на водительское сиденье. – Ну, доложим обстановку, – ответил Владик, тоже забравшись в салон. – А что мы будем докладывать? – Расскажем про найденную колонию. – Про колонию, из которой таинственным образом пропали все люди? Нет, оператор персональной лопаты, прежде чем с кем-то связываться, мы должны все выяснить. Разве тебе не интересно, что произошло с обитателями колонии? – Немного, – соврал программист. В действительности, любопытство его не мучило. Владик и так был уверен, что с людьми произошло что-то невообразимо ужасное, а мелкие подробности его не интересовали. – Да ладно, не трясись, – добродушно посоветовал Цент, и осчастливил спутника воодушевляющей затрещиной. – Сейчас проверим отмеченные на карте места, и, если там ничего интересного, рванем домой. Понимаю, ты истосковался по работе в поле, по простому крестьянскому низкооплачиваемому труду, по отсутствию перспективы карьерного роста. Ты успел основательно привыкнуть ко всему этому. Стабильность существования пришлась тебе по душе. И это можно понять. Живешь ведь как у Христа за пазухой. С утра в поле, взял лопату, и пошел землицу ковырять. Тихо, спокойно, безопасно. Счастье – одним словом. А тебе, как счастливому, и часов наблюдать не надо. Рой землю, пока темнеть не начнет. Как начало смеркаться, ползешь в свою конуру, съедаешь невкусный ужин и ложишься спать. Только веки сомкнул – уже утро. И все по новому кругу. Раз за разом. До самой смерти. К этакой благодати трудно не привыкнуть. Когда-то почти весь мир так жил, а теперь лишь немногим выпадает подобное счастье. Ты везунчик, властелин прыщей, каких еще поискать. Знаешь об этом? – Знаю, – произнес Владик мрачным тоном. Выражение лица у него тоже было безрадостное. Понятно, что Цент издевался над ним, но вдвойне больнее было от того, что злой князь говорил неприятную правду. В который уже раз во Владике вспыхнула твердая решимость коренным образом изменить свою жизнь к лучшему, но, как и прежде, он не знал, с чего начать и в каком направлении двигаться. Если бы только кто-нибудь подсказал ему, что делать, а еще лучше – помог начать новую жизнь, Владик был бы бесконечно благодарен тому благодетелю. Но пока что рядом с ним находился только Цент, а тот, помимо по шее, мог дать только один совет – не будь лохом, развивай крутость. Нет бы, расписать все поэтапно, по пунктам, сделать подробную инструкцию. Нужно ли для прокачки крутости выполнять цепочки заданий, делать локальные и ежедневные квесты, развивать репутацию с фракциями, или та достигается иными путями? Хорошо бы был подробный учебник – «Крутость для чайников». – Не грусти, лицо с прыщами, все наладится, – усмехнулся Цент, пожаловав слуге повторную затрещину. – Поехали искать тушенку и пиво. Глазом не успеешь моргнуть, как вновь окажешься в поле с любимой лопатой. Владик вздрогнул после этих слов, потому что глазом можно не успеть моргнуть и в иной ситуации. Идешь себе такой беспечный, а из кустов на тебя бросается зомби. И не успеешь глазом моргнуть, как уже ни глаз, ни носа, но губ – все лицо до костей обглодано, а мертвец уже твой череп расковыривает, чтобы добраться до вкусного мозга. Обозначенные на карте места действительно располагались недалеко… в масштабах вселенной. На деле же, до ближайшей точки пришлось пилить добрых три часа. Процесс поиска так же усугубился тем, что искомые объекты располагались не вдоль трассы, а непременно в каких-то дебрях. Дороги, соответственно, к ним вели паршивые, ни на каких картах, разумеется, не обозначенные. Поворот, ведущий к первой точке, наши только с третьей попытки, дважды съездили не туда, притом один раз умудрились застрять в настоящей трясине, раскинувшейся посреди грунтовки. Полчаса многострадальный Владик выталкивал автомобиль из грязевой ловушки, истерзав себя сим сизифовым подвигом, пока Цент не включился в процесс, не наломал сосновых лап и не подсунул их под колеса. После этого полный привод показал свою силу – автомобиль ранул с места, выбрасывая из-под колес килограммы грязи и сосновых иголок, и все это прямо в лицо Владику. Того так ядрено окатило, что он превратился в грязевика. Из-под толстого слоя стекающей с него землицы, торчали только большие влажные глаза, полные страданий. Затем еще минут сорок ушло на то, чтобы найти источник воды и отмыться. Пускать в салон нечистого денщика Цент не пожелал, вместо этого посоветовал пойти и поискать водоем, а если не найдет, то новое место для жительства, ибо грязнулям в крутой тачке не место. Владик наугад побрел в заросли и, по счастливому стечению обстоятельств, вскоре наткнулся на крошечный ручеек, приведший его к роднику. Вода в нем была ледяная, у Владика от холода несколько раз судорогой сводило руки, но он, тем не менее, выстирал одежду и совершил омовение. А когда уже собрался уходить, заметил на берегу огромные звериные следы. Дикий ужас объял Владика, ибо он сразу понял, кто наследил у водопоя. Такими огромными лапами обладал лишь один зверь в этих широтах – медведь. А сколь опасны медведи, и сколь опрометчиво поступает тот, кто злит их, Владик недавно убедился. Посему программист поспешил удалиться, пока не явилось ужасное животное. Владик вернулся к машине чистым, но ему пришлось топать к роднику повторно – Цент вручил ему пустую баклажку и велел принести воды, ибо где-то когда-то вычитал, что питие из родников дарует телесную мощь. – Там медвежьи следы, – сообщил Владик. – Если попадется медведь, волоки мохнатого сюда, – приказал безрассудный князь. – У меня к их племени кровные счеты. – Мне бы ружье, – взмолился Владик. – Ружье не дам. Мне медведь нужен живым. Можешь его палкой оглушить. Палку сам найдешь. Поскольку Владик крепко сомневался в том, что палка является эффективным оружием против любого зверя, крупнее хомяка, отягощать себя ею он не стал. К счастью, медведь так и не явился на водопой, и программист благополучно набрал воды для изверга. – А медведь где? – спросил Цент, когда Владик вернулся с полной баклажкой. – Его там не было. – Будем считать, что косолапый зассал. Ну, что, его можно понять. Такой богатырь явился. Он как увидел из кустов твои бугрящиеся рельефные прыщи, так его сразу приступ медвежьей болезни скрутил. Ты опасный парень, Владик – отпугиваешь хищных животных, бабы тоже от тебя шарахаются. Ну, те не из страха, просто брезгуют. Может и медведь тоже? Глянул на тебя, и подумал – ну его, такое жрать, сам, чего доброго, прыщами в три слоя покроешься. Владику было безразлично, в силу каких причин медведь не пожелал съесть его, он был рад уже тому, что этого не произошло. К тому моменту, когда они съехали с трассы в третий раз, уже начало смеркаться. Владика тревожили сгущающиеся сумерки. Он не хотел лезть в гипотетически опасное место в ночной темноте. Даже предложил Центу свернуть поиски до утра, вместо чего подыскать тихое и спокойное местечко для ночевки. – Время еще детское, а ты уже спать собрался, – проворчал князь. Монарх был зол, и чем дольше затягивались поиски, тем в большую ярость он впадал. – Но ведь скоро ночь, – намекнул Владик. – В темноте опасно. – Я сердцем чую, что это верная дорога, – заверил его Цент. – Скоро прибудем на место. И если там окажутся живые люди, я все им выскажу в лицо. Не могли указатель, что ли, поставить? Езжу тут по всей округе, ищу их, как дурак. Вот вечно так: вначале выведут человека из себя, а потом обижаются, когда их битой избивают. – Думаешь, там люди? – спросил слуга. – Надеюсь. Иначе придется отлупить битой тебя. Кто-то же должен ответить за весь этот бардак. Уже в сумерках они увидели впереди высокий, темно-зеленый забор, и ворота, распахнутые настежь. – Что у них тут за привычка двери не закрывать? – удивился Цент, остановив автомобиль в десяти метрах от ворот. На этот раз он не только взял дробовик сам, но и не забыл о Владике. Огнестрельного оружия слуге не дал, на том основании, что тот еще не дослужился до подобной чести, вместо этого вручил Владику бейсбольную биту. – Благородное оружие реальных пацанов, – напутственно произнес Цент. – Не посрами его. Если выпадет биться – бейся с честью. А выпадет погибнуть – с честью погибни. Я в том смысле, что постарайся хотя бы в штаны не наделать. – Я не очень хорош в ближнем бою, – слезно признался Владик. – Ну, вот и подучишься. Когда-то же надо начинать. А ствол я тебе не дам, и не мечтай. Ты со своими кривыми руками или сам застрелишься, или меня подранишь, за что я тебя сразу же убью. Оно нам надо, это все? Ты за биту спасибо скажи, я и ее тебе давать не хотел. Владик сказал спасибо, поскольку бита была все же лучше, чем ничего. А с голыми руками он умер бы от страха еще у машины. Место, в которое они прибыли, определенно было колонией. Здесь жили люди, причем не так уж и мало. Человек сорок, или даже больше. В силу наличия рабочих рук, они смогли неплохо позаботиться о безопасности своего дома. Защитную стену возвели из кирпича, и обшили снаружи листами профилированного металла. Имелись четыре башни, выступающие за стены и возвышающиеся над ними на полтора метра. Они были оборудованы пулеметами, что позволяло простреливать весь периметр. В стенах так же имелись бойницы, через которые можно было вести огонь как по мертвецам, так и по живым противникам. Дополняли систему обороны двойные металлические ворота, которые, в закрытом состоянии, сцеплялись между собой, превращаясь, тем самым, в несокрушимую преграду. – Серьезная крепость, – оценил Цент. Конечно, по сравнению с Цитаделью это был жалкий форт, но его обитатели сделали для своей безопасности все возможное, разве что не выкопали по периметру ров. Но, судя по всему, даже все принятые меры не слишком-то им помогли. Ни на стенах, ни на башнях никого не было. Цент с Владиком медленно вошли в распахнутые ворота. Им открылся двор с многочисленными строениями, стоянка, заполненная техникой, и ни одной живой души. – Где-то я все это уже видел, – промолвил Цент, забрасывая дробовик на плечо. Волшебный топор был заткнут за пояс – с ним Цент старался не расставаться никогда. – Боже мой! Что же тут творится? – трусливым голосом проблеял Владик. – Вторая колония, и опять никого. Люди будто просто ушли…. – Давай сначала проверим, – предложил князь. – Вдруг кто-нибудь дома? Но вскоре стало ясно, что в колонии никого нет. Вновь в помещениях был полный порядок, все вещи, в том числе и личные, остались на своих местах. Местные обитатели будто дружно встали и ушли в неизвестном направлении в том, в чем были, побросав все свои дела. – Чертовщина какая-то, – сделал вывод Цент, вываливаясь из очередного осмотренного дома. Владик ждал его во дворе, напуганный и жалкий. Биту прижимал к себе, как ребенок куклу. К тому моменту на мир уже опустилась полноценная ночь, и Владику непрерывно чудилось, что из сгустившейся вокруг тьмы к нему подбираются ужасные монстры, жаждущие сочной плоти юного программиста. – Думаю, на сегодня с нас путешествий хватит, – постановил князь. – Мы уезжаем, да? – обрадовался Владик, которому это место внушало дикий ужас. Он нутром чувствовал, что за таинственным исчезновением людей стоит что-то немыслимо зловещее, и не хотел дожидаться его появления. – Куда уезжаем? – удивился Цент. – Здесь заночуем. – Здесь? – пропищал программист. – Конечно. Но если ты не хочешь спать под крышей в кровати, можешь выйти за ворота, и утроиться на голой земле. – Это место…. Здесь произошло что-то ужасное. Как же мы останемся здесь? А вдруг…. Владик не договорил, потому что ему было страшно даже произнести это вслух. А сказать он хотел о том, что, оставшись в этом месте, они могут разделить судьбу обитателей колонии, и тоже пропасть. То есть, не совсем пропасть. В никуда никто не пропадает, просто перемещаются из одного места в другое. Вот и они переместятся прямо в логово невообразимых чудовищ, где плач, скрежет зубовный и людей заживо едят. Маленькими кусочками и с ног. – Очкарик, ты как хочешь, а я никуда не поеду, – принял окончательное решение Цент. – Тут все условия для комфортного проживания, а я не хочу вторую ночь в машине спать. А если по наши души пожалуют силы ада, мы с тобой не дрогнем, и дадим им такой отпор, что мало не покажется. Владик хотел уточнить, кому именно не покажется мало, силам ада и им самим, но потом решил, что это неважно. Он даже с обычными живыми врагами был не боец, куда уж ему тягаться с адским воинством? Нагрянет сила инфернальная, он как увидит ее, так и помрет на месте от страха. И это, кстати, будет неплохим выходом из положения. Все лучше, чем живым оказаться в лапах ужасных демонов. Уж Владик-то знал, каково это. Благодаря Центу. Тот, правда, по паспорту демоном не являлся, но по сути своей вполне соответствовал всем адским стандартам. – Загони во двор тачку и запри ворота, – повелел князь, выбирая домик для ночлега. Владик повернулся к Центу спиной, и в этот момент изверг во всей красе проявил свою сатанинскую натуру – как заорал диким криком, у программиста от ужаса ноги подломились. – Сиденье в машине не испачкай, – посмеиваясь, бросил князь агонизирующему страдальцу. Владик корчился на земле, пытаясь прийти в себя. Как будто мало вокруг ужасов, так теперь и шутник из преисподней взялся его пугать. И у него, надо признать, здорово получалось. Несчастный программист пережил такой накал ужаса, что на ноги сумел подняться только через пять минут, а живот отпустило через десять. Пока Владик восстанавливал жизненные функции организма и выполнял полученные приказы, Цент выбрал наиболее приглянувшийся домик, нашел внутри керосиновую лампу и зажег фитиль. В колонии имелись генераторы, о чем свидетельствовала электропроводка и лампочка под полотком, но искать их в темноте не было никакого желания. К тому же Цент не планировал обживаться здесь, а переночевать можно и без света. Вернулся Владик, все еще бледный и привычно ароматный, отдал ключи от машины, и сообщил, что запер ворота. – Молодец, – похвалил его Цент. – Накрывай на стол. Еда вон там, в ящике. Местные обитатели были так любезны, что оставили нам все свои припасы. При свете керосинки Владик выставил на стол консервы, сухари и бутылку водки. Столовые приборы обнаружились здесь же. – Ну, что, торжественно объявляю поздний ужин открытым, – провозгласил Цент, подсев к столу. – Не стесняйся, очкарик, налегай на тушенку, благо она чужая и ее не жалко. Чужое завсегда вкуснее, чем свое. А если ты это чужое не просто нашел, а силой отнял, а прежнего владельца сурово покалечил, или вообще убил, то вкусовые качества провизии усиливаются многократно. Владик тушенку, конечно, любил, хоть и нечасто видел ее на своем столе, но аппетит изрядно портила жуткая обстановка. Программиста не оставляло ощущение, местами переросшее в уверенность, что они зря остановились здесь на ночь. Поэтому кушал он вяло, почти через силу. От страха ему натурально кусок в горло не лез. А вот у Цента будто открылся второй желудок. Князь опустошал одну консервную банку за другой, сухари засыпал в рот горстями. Дабы увлажнить сухомятку, славно приложился к бутылке с водкой. – Будешь? – спросил он у Владика, протягивая ему емкость с огненной водой. – Нет, спасибо, – отказался программист. – Выпей, – настоял князь. – Для храбрости. Хоть трястись перестанешь. Владик поддался уговорам, и принял грамм пятьдесят. Не помогло. Храбрости не прибавилось ничуть. Покончив с ужином и выкурив на крыльце сигарету, Цент запер дверь и улегся на кровать в одежде и обуви, поставив керосинку рядом с собой, на тумбочку, откуда предварительно смахнул на пол какие-то фотографии в рамках. Волшебный топор князь положил по левую руку, дробовик прислонил к стене рядом с кроватью. Вытащил из-за пояса пистолет, проверил обойму и сунул оружие под подушку. По-хорошему следовало бы поставить растяжку на входе, но Цент решил не горячиться. Темные силы такой ерундой не остановишь, скорее сам на ней подорвешься поутру, когда сонный и зевающий отправишься по нужде. Владик занял кровать напротив, и теперь ворочался на ней, пытаясь найти удобное положение для своего тщедушного тела. Положение упорно не находилось, и Владик начал подозревать, что во всем виновата расшатанная нервная система. – Что-то не спится, – заметил Цент, ковыряясь ногтем мизинца в своих крепких зубах, между которыми застряли куски тушенки. Программисту тоже не спалось. Его мучило тягостное предчувствие, что в эту ночь с ним непременно произойдет что-нибудь ужасное. Он со страхом смотрел на дверь, запертую на два хлипких шпингалета, и, холодея, представлял, как та внезапно распахивается, и в избушку вползает зловещая тьма, протягивает к нему свои щупальца, разверзает полную зубов пасть…. – Давай, что ли, страшилки рассказывать, – предложил Цент. Владик содрогнулся. Только этого и не хватало. Он и без всяких страшилок чуть живой от ужаса. – Может, не надо? – предложил программист. – Да ведь скучно, – проворчал князь. – Чем тут еще заняться? Ни телевизора, ни баб, даже морду набить некому. Давай, начинай. Ты первый. – Я не знаю страшилок, – признался Владик. – Как? Совсем ни одной? – Ни одной. – Ну, ладно. Тогда я начну. Доводилось ли тебе слышать историю про гроб на колесиках? – Нет. – Тогда слушай. Жил на свете мальчик по имени… ну, скажем, Владик. И вот однажды темной ночью, такой, примерно, как и сейчас, раздается в его квартире телефонный звонок. Мальчик Владик снимает трубку и слышит зловещий голос: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твой город. Ну, Владик не сильно испугался, подумал, что это кто-то хулиганит. И напрасно. Потому что не прошло и минуты, как вновь раздался телефонный звонок. Снимает мальчик Владик трубку, и слышит оттуда демонический глас: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твою улицу. Тут уже Владик встревожился, но все равно паниковать не стал. И весьма напрасно, доложу я тебя. Потому что через минуту вновь зазвонил телефон. Снимает Владик трубку, и слышит голос замогильный: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твой дом. Мальчик Владик уже хотел трубку бросить, но тут все тот же замогильный голос говорит: подожди, дом уже нашел. Теперь гроб на колесиках ищет твою квартиру. Не успел мальчик Владик опомниться, как слышит громкий стук в дверь. Подошел он к двери и спрашивает: кто там? Тишина в ответ. Тогда мальчик Владик поднялся на цыпочки и заглянул в глазок. А увидел там…. Цент сделал драматическую паузу, нагнетая интригу, и вдруг свет в избе погас. В воцарившейся темноте раздался пронзительный визг Владика, затем грохот, звон, новые крики программиста. Цент выждал минуту, после чего вновь зажег фитиль в погашенной им же керосинке. В домике царил полнейший разгром. Стол и стулья были опрокинуты, на полу валялись рассыпавшиеся сухарики, пустые консервные банки, посуда и столовые приборы. Владик сидел, забившись в угол, бледный и заплаканный. Его трясло, из носа водопадом низвергалась вязкая субстанция, успевшая залить и подбородок, и грудь. Взгляд у страдальца был дикий, безумный, будто бы он только что увидел свой самый страшный кошмар. – Эка тебя пробрало, – заметил Цент. – Первый раз наблюдаю столь бурную реакцию на страшилку. Сразу видно, что ты никогда не бывал в лагере. – В пионерском? – глотая слезы, уточнил Владик, медленно приходящий в себя после пережитого потрясения. – И в пионерском тоже. Ладно, раз тебе так заходят страшилки, лови следующую. Эта история про зеленые шторы. Жила-была маленькая девочка, и звали ее, предположим, Владик. Ну, то есть, на самом деле, это был мальчик, но все вокруг его принимали за девочку. Он и одевался, как девочка, и вел себя, как девочка, играл не в солдатиков, а в куклы. Короче, такой вот мальчик странный. И вот однажды родители купили девочке Владику зеленые шторы. Ну, купили и купили, зеленые и зеленые. Казалось бы. Но жила в их доме одна старуха, страшная такая, горбатая, вся в бородавках, и вот однажды говорит она девочка Владику: девочка-девочка, знаешь что? А девочка и спрашивает: что? А старуха ей в ответ…. Цент опять выдержал грамотную паузу, а потом заорал что есть мочи невыносимо страшным голосом: – Смерть тебе! Умри! Сдохни! Гори в аду! Только что сумевший подняться на ноги Владик вновь оказался на полу, рыдая, икая, и трясясь от ужаса. За полтора года карьеры землекопа он успел забыть, что за человек Цент, и как весело бывает проводить с ним время. – Следующая история про красные носки, – сказал князь. – Жил был мальчик Владик, но не тот же самый, а другой. И вот однажды, на день рождения, подарили ему красные носки…. Владик был уверен, что он не переживет эту ночь. Часов до двух Цент травил свои страшные истории, и каждой из них умудрялся ввергнуть Владика в ужас. Казалось, не будет конца этому истязанию, но в какой-то момент Цент прикрыл глаза, замолчал и захрапел. А Владик еще долго лежал на кровати с широко распахнутыми глазами, потный, бледный, чуть живой, и ему мерещилось, что со всех сторон к нему подбираются гробы на колесах, зеленые шторы, красные носки и еще множество ужасных предметов, сгубивших немало маленьких мальчиков и девочек. Ни один, даже самый страшный фильм ужасов, не повергал Владика в состояние столь всеобъемлющего и тотального кошмара. Несчастному программисту казалось, что он вообще больше никогда не сможет заснуть, ибо стоило закрыть глаза, как сразу же охватывал невыносимый страх. Так он и лежал в вытаращенными глазами почти до самого утра, слушая мелодичный храп Цента и с трепетом ожидая, когда гроб на колесиках и красные носки явятся по его душу. Сон сморил Владика лишь тогда, когда за окном забрезжил рассвет. Программист забылся беспокойным сном, но и тот не продлился долго. Казалось бы, только сомкнул веки, как уже был зверски разбужен. Цент не стал церемониться со своим денщиком, и выплеснул на того спящего ведро ледяной воды. – А еще удивлялся, почему у нас в Цитадели так плохо развивается сельское хозяйство, – заметил князь, не обращая внимания на горестные рыдания мокрого слуги. – Теперь-то мне все ясно. Если главный землекоп является эпическим лентяем, и предпочитает сладкий сон ударному низкооплачиваемому труду, то где тут достичь рекордных урожаев картофеля и огурцов? – Что случилось? – спросил Владик, стаскивая с себя сырую одежду, чтобы отжать ее от воды. Не проснувшись до конца, он, наивный, решил, что у Цента была какая-то веская причина окатить спутника из ведра. Забыл, страдалец, что для подобных поступков Центу причины не нужны. – Случилось нечто ужасное! – воскликнул князь. – Я, значит, просыпаюсь, открываю глаза, и что же вижу? – Что? – тупо спросил Владик. – Завтрака на столе нет, холоп бесправный наглым образом спит. Я как увидел это, у меня в очах потемнело. – Я заснул только под утро, – попытался оправдаться Владик. – На твоем месте я бы вообще не ложился, – заявил Цент. – У тебя очень плохая репутация, Владик. И, вместо того, чтобы попытаться заслужить расположение князя усердным услужением и сладкой лестью, ты позволяешь себе возмутительным образом спать. Берегись, Владик, такое поведение не доведет тебя до добра. Думаешь, раз ты землекоп, то ниже падать некуда? Ошибаешься. Я найду, куда тебя разжаловать. Специально для тебя какую-нибудь отвратительную должность придумаю. И норму продовольствия урежу. Вчетверо. Ну, что ты уставился на меня? Вставай уже, готовь завтрак. Или хочешь лидера нации голодом уморить? Пока Владик торопливо накрывал на стол, Цент вышел наружу покурить. При свете дня колония выглядела вполне мирно, но Цент прекрасно понимал, что это обманчивое впечатление. Некая сила заставила людей покинуть свой дом и уйти в неизвестном направлении, и к этому явно были непричастны ни обычные зомби, ни живые люди. Цент не хотел даже думать об этом, но очевидное объяснение само пришло на ум –таинственные исчезновения людей являются делом рук древних темных богов. Либо же каких-то их подручных демонов. Цент всегда знал, что темные боги, начавшие пробуждаться от тысячелетнего сна, не оставят его в покое, но все же, в глубине души надеялся, что ему повезет и больше ни один монстр не вылезет из небытия, чтобы портить жизнь пришедшему к успеху конкретному пацану. По крайней мере, рассчитывал, что это произойдет не на его веку, а уж после хоть пожар, хоть потоп – Цента мало заботило благополучие грядущих поколений. О его поколении никто не позаботился, вот и остальные пускай сами выкручиваются. Но, похоже, удача отвернулась от бывшего рэкетира. Полтора года прожил, как в раю, никем не тревожимый, и вот опять начинается какой-то замес. – Кушать подано, – сообщил появившийся на крыльце Владик. – Иду, – сказал Цент, бросив под ноги окурок. – И не забывай прибавлять мой титул, чай не к коллеге-землекопу обращаешься, но к особе коронованной. – А какой у тебя титул? – спросил Владик. Не потому, что не знал, просто Цент придумывал себе новые титулы в режиме реального времени, и за полтора года успел насочинять их сотен пять. – Ты можешь обращаться ко мне – ваше высокопревосходительство, ибо мое превосходство над тобой действительно высоко. Да, так и обращайся: ваше высокопревосходительство, милостью божьей князь Цитадели и окрестностей, защитник сирых, утешитель несчастных, не товарищ голодным, Цент Первый Мудро-добро-великий. – Я все это с первого раза не запомню, – признался Владик. – А второго может и не быть, – предупредил суровый правитель. – И я еще, между прочим, не слышал от тебя ни одной благодарственной речи. Цент прошел мимо Владика и уселся за стол, дабы придаться завтраку. Тот был непривычно скуден, в Цитадели князь привык, что утренняя трапеза своим размахом похожа на пир. А тут пришлось давиться сухарями и холодной тушенкой. Даже горячего чая с пирогом, и того не было. – Что такое благодарственная речь? – спросил неопытный в придворных делах Владик. – Это речь подданного, охваченного сыновьей любовью, кою обращает он к господину своему. В речи сей полагается нижайше благодарить повелителя за все. – За что – все? – не понял Владик. – Вообще за все. За то, что солнце светит, за то, что вода мокрая, за то, что я у вас есть и позволяю любить себя. В принципе, за что именно ты хвалишь повелителя, не имеет принципиального значения. Просто хвали. Яростно, неудержимо, со слезами на глазах, запинаясь от волнения. Не позволяй никому останавливать себя, и даже если повелитель деликатно попросит тебя прекратить – не прекращай. Всем видом своим дай понять, что молчать не можешь, что слова искренней благодарности рвутся из тебя, как газы после трех тарелок горохового супа. И, поверь мне, твоя похвала не останется незамеченной. Произнеся хорошую десятиминутную благодарственную речь, ты вполне можешь рассчитывать на княжескую милость. А ведь оно, в самом деле, работает. Вроде и понимаешь, что нахваливающий тебя человек обычный подхалим, и говорит все это из одних только меркантильных побуждений, но, черт возьми, приятно. Вот чему тебе нужно учиться. Познал бы науку восхваления любимого князя, не торчал бы в поле с лопатой. Как пришел бы в терем, как воспел бы мне дифирамбы, и, глядишь, уже не землекоп, а заместитель заведующего продовольственным складом. Уча Владика уму-разуму, Цент параллельно завтракал. Программист стоял рядом и честно пытался мотать на ус. Получив дельный совет, решил воспользоваться им немедленно. – Спасибо за то, что съел завтрак, – забубнил он пономарем. – Спасибо за то, что сидишь на стуле…. Цент покосился на слугу и проворчал сквозь зубы: – Вот с таким восхвалением ты ко мне не приходи – велю казнить. Мой тебе совет – потренируйся вначале перед зеркалом, потом перед друзьями. Это сложная и тонкая наука, ею с ходу не овладеть. Забросив в рот последний кусок тушенки, Цент швырнул пустую банку на пол и сказал: – Так, я позавтракал, ты, гляжу, не голодный. Пора в дорогу. Но для начала нужно сделать одно важное дело. Важное дело заключалось в том, чтобы спасти обнаруженные в покинутой хозяевами колонии запасы провизии. К счастью, в этот раз Владику не пришлось таскать консервы далеко в лес. Среди имеющегося в колонии транспорта обнаружился грузовик, который, как показала проверка, был на ходу. Его-то Цент и приказал загрузить съестным, а после отогнать подальше и спрятать в укромном месте. Глядя на то, как Владик таскает в грузовик со склада ящики с консервами, Цент радовался. Но радость князя была омрачена творящейся вокруг чертовщиной. Загадочные исчезновения людей определенно были делом рук темных сил. И Цент понимал, что если не разобраться с этим сейчас, ситуация, в дальнейшем, станет только хуже. Темные силы отличались ненасытностью, им всегда и всего было мало. Взявшись похищать людей, они, рано или поздно, доберутся до самого крупного скопления двуногой биомассы – до Цитадели. Цент не хотел дожидаться, пока враг окажется у его ворот. Уж лучше самому явиться незваным гостем в логово сил тьмы и положить конец творимым ими бесчинствам. Грузовик с консервами отогнали подальше от колонии и спрятали в лесу. После того, как тушенка была благополучно спасена, Цент направил автомобиль к третьей точке, обозначенной на карте. Он уже догадался, что обнаружит там еще одно поселение. Судя по всему, между тремя колониями существовала связь, возможно, даже действовал какой-нибудь договор о дружбе и взаимопомощи. Вот только не больно-то им это помогло. Либо они не успели предупредить друг друга, либо подверглись нападению одновременно. Да и было ли нападение? Никаких следов боя Цент не нашел, и все указывало на то, что люди покинули свои колонии добровольно. Во что, конечно, верилось с трудом. Третий объект тоже пришлось поискать – как и следовало ожидать, он был расположен в изрядной глуши, куда вела плохая извилистая дорога, а съезд на нее было не так-то легко заметить. Но в этот раз Цент проявил внимательность, и попал туда, куда нужно, с первой попытки. Когда впереди замаячила стена и распахнутые настежь ворота, Цент даже не предпринял попытки удивиться. – Номер три, – констатировал он, останавливая машину на въезде в поселение. – Думаю, можно даже не проверять. Я и так знаю, что мы застанем внутри. И все же, порядка ради, они, вооружившись, вошли внутрь. За воротами их ждала до боли знакомая картина – жилые домики, складские помещения, стоянка с техникой и полное отсутствие людей. Пока Владик топтался во дворе и боялся за двоих, Цент пошарил по сусекам, и выяснил, что все вещи на месте, в арсенале полно оружия, а склад забит едой. Не было ни следов нападения, ни следов панического бегства. Люди просто встали и ушли. И будто растворились в воздухе. – Святые девяностые! Да что за хрень тут делается? – проворчал Цент, вываливаясь из последнего по счету осмотренного помещения с бутылкой коньяка, торчащей из кармана, и блоком сигарет в руке. Князь был чрезвычайно талантлив, и умел мастерски совмещать два разных дела, к примеру – разведку и мародерство. Впрочем, Цент никогда и не считал, что это два разных дела. – Нам надо возвращаться в Цитадель, – заныл Владик. – Или связаться с ней по рации. – Это подождет, – отмахнулся Цент. – Прежде нужно понять, что здесь происходит. Мне все это решительно не нравится. – Мне тоже, – признался Владик. В ходе осмотра поселения они обнаружили сетчатый вольер, в котором, судя по всему, содержались какие-то животные. По разбросанным повсюду перьям и обильно наличествующему помету, Цент заключил, что обитатели колонии держали у себя кур. Однако тех в загоне не было, ни живых, ни мертвых. Затем, уже за пределами защитной стены, отыскали небольшой огород. Тот был вскопан, и, возможно, засеян, вот только земля на грядках была какого-то странного черного цвета и пахла гнилью. – Эй, землекоп, что это? – спросил Цент, ковыряя носком ботинка черноту, покрывшую почву тонким слоем. – Я не знаю, – ответил Владик, со страхом глядя на черные грядки. – Никакого от тебя толку. Я думал, ты, будучи экспертом в области сельского хозяйства, хотя бы здесь окажешься полезен. – Но я такого никогда не видел, – признался программист. – Как будто грядки чем-то засыпали. Чем-то черным. – И воняет это что-то как дохлая кошка, – заметил князь. – Ладно, пошли отсюда. В третьей колонии так же обнаружился запас провизии, но его почему-то Цент спасать не пожелал. Бывший рэкетир и ныне действующий князь все больше хмурился. Он бродил по двору с задумчивым видом, куря одну сигарету за другой. Владик стоял в сторонке, с вопросами не лез, и терпеливо ждал, что же решит мудрый правитель. Впрочем, программист наперед чуял, что решение это не придется ему по вкусу. Через двадцать минут напряженных размышлений Цент прекратил нарезать круги и направился к воротам. Владик поспешил следом за ним. – Что теперь? – рискнул спросить он. – Возвращаемся, да? – Нет, крестьянин, мы не возвращаемся, – грубо ответил ему самодержец. – А что же тогда? – растерялся Владик. – Я тебе скажу – что. Садись в тачку и не доставай меня глупыми вопросами. Но перед этим возьми из багажника канистру и набери бензина вон из той бочки. Топливо понадобится, ибо путь нам предстоит неблизкий, полный трудов и опасностей. Лишь отважные герои выдержат его, а вот у всяких трусов и слабаков шансов уцелеть практически нет. Понимаешь, к чему я клоню? Владик понимал. Цент уже не в первый раз пророчил ему гибель. Не в первый, и, надо полагать, не в последний.Глава 5
Они мчались по трассе уже добрых три часа, когда Цент внезапно сбросил скорость, съехал на обочину и заглушил двигатель. Взяв с заднего сиденья бинокль, он решительно полез наружу. Встревоженный Владик быстро спросил у начальника экспедиции: – Что-то случилось? Князь не удостоил его ответом. Покинув салон, он влез вначале на капот, а с него перебрался на крышу автомобиля, и уже оттуда, с высоты, обозрел окрестности сквозь оптику. Зоркие очи не подвели бывшего рэкетира. Прямо по курсу, километрах в трех от них, раскинулся небольшой городок. Трасса, судя по всему, проходила прямо сквозь него. На хорошей тачке (а на других Цент себе ездить не позволял) проскочить сквозь деревню не составило бы труда. Зомби там немного, и они, в любом случае, не успеют сбежаться к дороге в опасном количестве. Но вот город, пусть и маленький, дело другое. Переть сквозь него всегда риск, зачастую совершенно неоправданный. К тому же, если поискать, обязательно отыщется обходной путь. Владик тоже выбрался из машины и, задрав голову, вопросительно уставился на Цента. Тот стоял на крыше автомобиля в величественной позе, и дерзко смотрел вдаль, высматривая новые приключения. – Что случилось? – повторил свой вопрос Владик. Цент слез на землю, бросил в салон бинокль и сказал: – Предлагаю перекусить. Кто за это? Я за это! А поскольку кроме меня в нашем коллективе никто не обременен почетным правом голоса, предложение принято единогласно. Владик шумно выдохнул. Он-то боялся, что Цент заметил на горизонте какую-то опасность, но на самом деле, князя всего-то разобрал внеплановый жор. – Накрывай на стол, землекоп, – бросил ему Цент, а сам, закурив, прошелся по трассе. – И потрудись уделить внимание подобающей монарха сервировке. Хрусталя и серебра не требую, все понимаю – в походных условиях не до роскошеств. Но уж мою ложку ты, будь любезен, помой и вытри насухо. – Что мы будем делать дальше? – спросил Владик, раскладывая снедь на капоте. – Очевидно же, мой интеллектуально оскудевший спутник – мы перекусим. – Нет, я не о том. Каковы наши планы? Цент подошел к капоту, взял услужливо открытую верным холопом банку тушенки, вооружился своей любимой большой ложкой и принялся за дело. – Планы, очкарик, у нас грандиозные, – ответил он с набитым ртом. – Не лучше ли будет вернуться в Цитадель? – осторожно намекнул программист. – С какой целью? – удивился князь, зачерпывая полную ложку зеленого горошка и ссыпая его в свой безразмерный рот. Горошины посыпались какие в разверстую пасть, какие мимо, на асфальт. Пара штук закатилась Центу под одежду. – Ну, там безопасно. И мы сможем сообщить остальным…. – Что сообщать-то? – перебил его Цент. – Ну, о том, что некая сила похищает выживших людей из колоний…. Откупорив баночку пива, князь ополовинил ее одним глотком, и проворчал: – В том-то и дело, прыщавый, что некая сила безобразничает. Нам не прятаться надо, подобно трусам жалким, нам надо выяснить, что это за сила. Или ты думаешь, что в Цитадели так уж безопасно? Владик пожал плечами. Про себя же он подумал, что в крепости точно безопаснее, чем за ее пределами. Там хотя бы высокие крепкие стены, а на тех стенах вооруженные люди. Здесь же у него одна защита – Цент. А этот пораженный крутостью субъект запросто может и не захотеть защищать своего спутника. – От обычных зомби там отсидеться можно, – сказал Цент. – Да и то, смотря в каком количестве навалятся, нехристи просроченные. Но тут ведь явно не зомби орудуют. Тут что-то другое. Что-то новенькое. – Древние боги! – выпалил Владик, произнеся, наконец, эти страшные слова. Произнес, и сам испугался. Цент сурово нахмурился – судя по всему, эта версия и у него была в приоритете. – Это они, – панически забормотал Владик, округлив глаза и нервно обхватив руками свое худосочное тельце. – Я это знаю. Чувствую. – Ты еще в штаны за столом навали, экстрасенс прыщавый, – фыркнул Цент, с отвращением глядя на ввергнутого в ужас спутника. – Чувствует он. Еще ничего неизвестно, вот и нечего себя попусту накручивать. А даже если ты и прав, и тут действительно орудует какой-то бог, тем более надо это выяснить и беспредел пресечь. Я этот мир со всяким ископаемым отстоем делить не хочу. Тоже мне, боги. Я понимаю, наш, русский Иисус. Вот это отличный бог. Что ни делай, он ни во что не вмешивается. Не забывай только на храм жертвовать, ну и крестик, там, на шею надень, три иконки на торпеду прилепи. Одухотворись, одним словом. А эти, блин, повылезали из своих могил, и давай гадить, будто после тысячелетнего запора. Не надо нам таких активных богов. Отыщем их, и чисто конкретно завалим. Владик не стал говорить суровому князю, что в бою с богом у них нет никаких шансов. Цент, конечно, был уверен, что это не так, все же двух божеств на свой счет он записал. Но в том-то и дело, что тех богов удалось победить лишь благодаря невероятному везению. Кощей был еще слишком слаб после пробуждения, а второму богу Цент даже пробудиться не дал. Но что они смогут противопоставить всемогущему существу, вошедшему в полную силу? Возможно, его и удастся убить волшебным топором, в чем лично Владик крепко сомневался, но было бы верхом наивности думать, что бог просто возьмет и подставится под секиру. – Прежде, чем впадать в панику, нужно выяснить, с чем мы имеем дело, – постановил Цент, небрежным жестом приказывая слуге убирать со стола. – А для этого было бы не худо опросить свидетелей. Ты хотел знать, в чем заключается наш план? Отвечаю тебе: наш план заключается в том, чтобы найти людей. Начнем с этого. Авось они что-нибудь расскажут. – А если не расскажут? – А если они не расскажут, – свирепо прорычал злобный князь, – я буду их бить до тех пор, пока не вытрясу из них все – правду, дерьмо, душу…. Все! – Но ведь они действительно могут ничего не знать, – предположил Владик. – Нельзя же истязать невинных. – Да можно, – отмахнулся Цент. – Я сто раз так делал. Владик смиренно уронил голову, и понес еду в багажник. Сколько Цента ни корми, он все равно людоед. Спит и видит, как бы кого схватить и умучить. И, ладно бы, за дело, или в силу возникшей необходимости. Нет же, он исключительно ради удовольствия, себе в радость. Хочется ему расправы учинять, и все тут. – Поймаем людей, свяжем их, сунем в багажник, – вслух отдался мечтаниям князь, – отвезем в тихое местечко. Предпочитаю пытать на лоне природы, на берегу лесного озерца, среди березок. Свежий воздух, костерок, истошные крики невыносимой боли – бывает ли что-то лучше этого? Владик хотел сказать, что бывает, и немало, но тут и он сам и князь-садист услышали звуки, которые без труда опознали как выстрелы. Те, судя по всему, доносились из городка, который лежал прямо по курсу. Вначале били одиночными, затем пошли лупить очередями и в несколько стволов. Цент отбросил сигарету и вышел на дорогу, внимательно прислушиваясь к звукам боя. Владик, трусливо вздрагивая, терся рядом с ним. – Там люди, – сказал он тихо. – Живые. – Да, – согласился Цент. – И тупые. – Почему? – Потому что сунулись в город. Были бы умные, объехали бы его большим кругом. Владик посмотрел на князя и спросил: – Что мы будем делать? Цент нехотя произнес: – В иной ситуации я бы не делал ничего. Но, как уже сказал, нам нужно потрещать с местными. Придется вмешаться и спасти хотя бы одного. Лучше, конечно, двух или трех. Пытать нужно коллективно, так эффективность выше. Цент подошел к автомобилю, вытащил из багажника автомат и протянул его Владику. – Держи, очкарик, – сказал он. – Ты уже большой ребенок. Пора тебе становиться мужчиной. Следом за автоматом он вручил побледневшему Владику четыре пустых рожка к нему, а так же выдал коробку, набитую патронами. – Заряжай, – приказал Цент, извлекая из багажника свой любимый дробовик. – Там будет некогда. Владик трясущимися руками стал вставлять патроны в рожки. Он догадался, что задумал дикий князь. Тот планировал ехать в город. В город, откуда неслась несмолкаемая стрельба. Судя по всему, живые люди вели там бой с мертвецами. Цент зарядил дробовик, рассовал патроны по карманам, затем вытащил из багажника деревянный ящик и осторожно снял с него крышку. Внутри оказались гранаты, штук, примерно, двадцать, проложенные пучками сухой травы. Когда Владик увидел, какой смертоносный груз они все время возили с собой, то едва не намочил порох. Гранаты Цент забрал в салон, туда же взял дробовик и пару пистолетов. Владик хотел сесть вперед, но князь повелел ему разместиться сзади. – Спереди ты мне мешаться будешь, – объяснил он. – Я в бою горяч, своих от чужих не отличаю. Могу пристрелить ненароком. Да и тебе сзади вольготней. Ну, погнали, пока тех дураков всех не загрызли. Готов геройствовать? Вот чего-чего, а готовности к геройствам Владик не чувствовал. Вновь навалилась тоска по простой и безопасной крестьянской жизни, но автомобиль уже сорвался с места и понесся по дороге, вперед, навстречу битве. Город начался внезапно с ряда трехэтажных домов, протянувшихся вдоль трассы. Владик увидел ветхую автобусную остановку, несколько брошенных автомобилей, и поворот, ведущий вглубь поселка. Стрельба неслась оттуда. Похоже, били минимум из трех стволов. – Приготовься, – сухим тоном скомандовал Цент, сворачивая с трассы. Владик потной трясущейся ладонью вцепился в цевье автомата. Ох, отвык он от этого за полтора-то года, основательно отвык. Уже забыл, какой это невыносимый ужас – прущая на тебя толпа зомби. Долго искать источник стрельбы не пришлось. Поселок был невелик, и состоял из десятка трехэтажных домов, да обширной частной застройки. Как и во всех подобных городках, сердцем поселка был магазин. Его-то Цент с Владиком вскоре и увидели. И его, и все остальное. – Боже! – простонал программист, едва не выронив автомат из рук. Сотни мертвецов яростно осаждали здание магазинчика. Осаждали упорно, целеустремленно и весьма проворно. За два минувших года зомби заметно изменились, и уже не были теми медлительными и вялыми существами, что бродили по улицам сразу после конца света. Ныне эти твари могли и бегать, и прыгать, и, что особенно пугало, действовать слаженно. Вот и здесь они проявили завидный коллективизм. Мертвецы, прижатые к стенам магазина, не копошились, но стояли смирно, позволяя идущим следом лезть по себе наверх. Поскольку магазинчик был невысокий, достигнуть крыши таким манером было не слишком трудно. И зомби давно забрались бы на нее, если бы им не мешали. На крыше были люди. Несколько. Сколько именно – Цент не разглядел. Они безостановочно метались туда-сюда, ведя огонь по мертвецам, что пытались добраться до них. Один из людей, крупный широкоплечий мужик, орудовал ломом, и небезуспешно. Бил умело, экономно, не растрачивая силы попусту, но в какой-то момент увлекся и потерял бдительность. Сшиб с крыши одного мертвеца, но не заметил второго, что набросился на него и впился зубами в горло. Товарищи, конечно, подоспели и пристрелили зомби, но было поздно. – Как же их много! – простонал Владик, у которого от зловещего рычания чудовищ прихватило живот. – Угораздило же этих идиотов! – проворчал Цент. Он прекрасно видел, что людям на крыше магазина жить осталось считанные минуты. Мертвецы вот-вот хлынут всей массой, и тогда всем крышка. – Что мы будем делать? – спросил Владик, очень надеясь, что Цент решит плюнуть на людей и поехать дальше своей дорогой. Но князь поступил иначе. – То, зачем явились, – резко ответил он, открыв дверь автомобиля и схватив из ящика четыре гранаты. Тем временем, дела у людей на крыше магазина стали совсем плохи. Зомби начали забираться к ним быстрее, чем их успевали сбрасывать вниз. Вот еще один защитник упал, разразившись страшным криком, от которого у Владика расплескалась отвага. На него навалились сразу два мертвеца, но в этот раз никто из товарищей не пришел к нему на помощь. Тем и самим хватало работы. Понимая, что еще немного, и все обитатели крыши пойдут на корм, Цент зычным голосом привлек к себе внимание тухлой братии. – Эй, несвежие! – гаркнул он. Его услышали. Зомби прекратили яростно лезть на магазин, и повернулись в сторону новой порции еды. Ожидали, видимо, что Цент еще что-нибудь скажет, но тот предпочел предоставить слово своим осколочным друзьям. Гранаты, одна за другой, полетели в густую толпу нежити. Не успели мертвецы опомниться, как загремели взрывы. В воздух взвились куски тухлого мяса и брызги гноя, а Цент уже запрыгнул в машину и повернул ключ зажигания. – Сейчас за нами побегут, – радостно сказал он бледному Владику. – Они побегут, а ты в них стреляй, не жалея патронов. Впрочем, недолго князю довелось радоваться. Надежный и дорогой автомобиль, сама крутость в металле, вдруг отказался заводиться. Цент дернул ключ зажигания раз, дернул два, после чего, матерясь, бросился наружу. Оставаться в автомобиле не имело смысла, на него уже неслась огромная орда мертвецов. Увидев их, Владик пронзительно завизжал, и открыл огонь из автомата. И только когда осколки стекла полетели в него, раня кожу на лице, сообразил, что забыл опустить окно. Цент уже убегал прочь, и программист понял, что нужно не засиживаться, а следовать примеру повелителя. Он бросил оружие, вывалился из салона, и тут же едва не стал жертвой зомби. Мертвецы наваливались со всех сторон, обегали автомобиль, иные, самые нетерпеливые, лезли прямо через него. К Владику потянулись руки загребущие и зубы гниющие, в нос шибанула волна тошнотворного смрада. Визжа от ужаса, программист чудом увернулся от смертельных объятий и бросился бежать следом за князем. Тот вприпрыжку несся к ближайшему трехэтажному дому, явно нацеливаясь скрыться в подъезде. Это вначале не показалось Владику умным, поскольку было бы ошибкой добровольно запирать себя в замкнутом пространстве, но, обернувшись, он понял, что правитель Цитадели отнюдь не глуп. Это раньше, два года назад, от медлительных и вялых мертвецов можно было убежать. Но от нынешних проворных зомби не больно-то побегаешь. Владик несся, как на крыльях, и, тем не менее, орда нежити все равно наступала ему на пятки. Возле подъезда Владик догнал Цента. Оба вбежали внутрь, после чего князь попытался захлопнуть перед мертвецами тяжелую железную дверь. Не успел. Десятки тухлых пальцев вцепились в нее и потянули на себя. Та поддалась и распахнулась. Цент вскинул дробовик, и угостил недругов картечью, начисто снеся головы самым наглым вурдалакам. – Беги наверх! – крикнул он Владику. – Посмотри, есть ли выход на крышу. – А если его нет? – пискнул Владик. – Если нет, то нам…. Вновь загремели выстрелы, и последнего слова Владик не расслышал. Но этого и не требовалось. Он и без подсказок прекрасно понимал, что ждет их двоих, если из подъезда нет выхода на крышу. Владик стрелой взлетел на третий этаж, и с огромной радостью увидел металлическую лестницу, ведущую к люку на крыше. Это был путь к спасению – выберись они на поверхность крыши, и там у них появится шанс. Но тут взгляд счастливого программиста уперся в амбарный замок, на который был заперт единственный путь к спасению. Владик вспомнил, что в фильмах о крутых парнях те самые крутые парни легко вскрывали подобные замки выстрелом из оружия. Не брось он свой автомат еще в машине, мог бы лично проверить, наврал ли в этом случае кинематограф, или нет. Пока Владик метался под лестницей, к нему присоединился Цент. И не он один. Следом за князем кошмарной волной катилась орда мертвецов. Одно спасало – тупые зомби так торопились добраться до мяса, что образовали на лестничной площадке плотный затор. Это задержало их на какое-то время. – Почему еще не на крыше? – сердито закричал Цент на своего слугу. – Там заперто…. Князь вскинул дробовик и пальнул в замок. Тот шепнулся вниз, признав немереную крутость данного пацана. Владик бросился к лестнице, но князь оттолкнул его, и заявил: – Я первый! Поднимался он не слишком быстро, явно не торопился. А зомби уже бежали по лестнице, уже готовы были наброситься на добычу. Лишь в последний момент Владик успел ускользнуть от них. Едва он оказался на крыше, как Цент вытащил из кармана последнюю гранату, вырвал зубами кольцо и бросил подарочек вниз. – Угощаю! – крикнул он, отбегая от люка. – Не обляпайтесь! Снизу громыхнуло, сквозь люк наружу выбросило клуб дыма и пыли. Когда князь и его верный слуга рискнули глянуть внутрь, они обнаружили, что лестницу, ведущую на крышу, оторвало взрывом, и она упала вниз, прямо на кучу тухлой человечины. Мертвецы набежали снова, стали прыгать, пытаясь ухватиться за край люка, но высота была слишком велика. Стало ясно – зомби не сумеют пробраться на крышу. По крайней мере, этим путем. Отойдя от люка, Цент бросил на гудрон дробовик, и стал выгребать из карманов оставшиеся боеприпасы. Владик стоял рядом, бледный и ароматный. Страдальца колотило, как током стукнутого. Только сейчас он осознал, как близок был к страшной гибели. А следом понял, что опасность отнюдь не миновала. Они спаслись, но спаслись временно. Пусть зомби не доберутся до них на крыше, но и с нее никуда не выпустят. А уж держать осаду мертвецы умеют. – За что не люблю технику и людей, так это за то, что подводят в самый ответственный момент, – признался Цент, пересчитав боеприпасы. Осталось двадцать патронов для дробовика, плюс один пистолет с одной полной обоймой. Плюс волшебная секира. Итого негусто. – Очкарик, где твой ствол? – Я его в машине забыл, – пискнул Владик. Князь, вопреки ожиданиям, не стал бранить слугу за проявленную халатность. Вместо этого он испустил тяжкий вздох и произнес: – А потом удивляешься, что оказался землекопом. Какое еще дело тебе можно доверить? – Я просто испугался…. – Тем лох и отличается от конкретного пацана. Лох подчиняется страху, а конкретный пацан дерзко бросает ему вызов. Была у меня мысль порекомендовать тебя на ответственную должность, но теперь вижу – нет, нельзя. И сам все дело провалишь, и меня осрамишь. Быть тебе крестьянином до конца дней твоих. Зарядив дробовик, Цент подошел к краю крыши и обозрел масштаб несчастья. Весь двор был запружен мертвецами. Те прекратили осаждать магазин и теперь бесцельно топтались внизу. На крыше магазинчика Цент разглядел пять тел. Пять распростертых неподвижных тел, а подле них темные пятна крови. Люди, к которым он спешил на помощь, были мертвы. – Как-то оно все не очень получилось, – констатировал князь. То ли план стоило продумать тщательнее, то ли надлежало придерживаться самим же заведенного правила и не соваться в город ни под каким предлогом. А в итоге люди, которых хотел спасти, мертвы, а сами они загнаны в ловушку, из которой еще попробуй выбраться. Владик тоже подошел к краю крыши, увидел сонмище зомби и горько захныкал. У них не было никаких шансов пробиться сквозь этакую ораву. Тут не поможет даже волшебная секира, убивающая наповал любое порождение тьмы. Мертвецов слишком много. Навалятся, задавят числом. – Мы в ловушке, – прошептал он пересохшими от ужаса губами. Цент покосился на отчаявшегося спутника, и предложил ему: – Не будь таким пессимистом. Во всякой ситуации есть и положительный момент. – А какой положительный момент в нашей ситуации? – спросил Владик. Сам он ничего положительного не видел, только ужас, отчаяние и безнадежность. – Ну, он, на самом деле, не один. Целая масса позитива. Во-первых, мы живы, а ведь могло быть иначе. Во-вторых, здоровы, а могло быть по-другому. В третьих, имеем запас пищи, а могли бы и голодать. Видишь, сколько плюсов. Владик прокрутил в голове речь Цента, и у него закономерно назрел вопрос. – О каком запасе пищи ты говоришь? – спросил он. – Ведь вся еда осталась в машине. Князь нежно обнял своего недалекого слугу за плечи, и поведал ему сокровенным голосом: – Позволь рассказать тебе историю о моем деде Никодиме. Дед Никодим был человеком выдающимся, феноменальным, даже, не побоюсь этого слова – великим. Уже одно то, что первую свою ходку осуществил в восьмилетнем возрасте за карманную кражу в трамвае, ставит его в один ряд с величайшими людьми эпохи. Когда подрос, пошел по жизни сталинским путем – занимался вооруженным грабежом. За сии деяния был схвачен и сослан в Сибирь. Но даже там его не смогли удержать. Сбежал. Пошел в побег, прямо через тайгу. А в тайге, ты знаешь, и летом-то не больно разговеешься. Край дикий, голодный. Но дед Никодим был мудр, а потому прихватил с собой в побег двух каторжан. Он сказал им, что знает дорогу, и они поверили. Хочешь знать, что было дальше? Владик не хотел. Кое о чем он догадался сам, и догадка эта была чудовищна. – Из тайги вышел только один человек – мой дед, – все же продолжил рассказ Цент. – До глубокой старости он с теплотой и нежностью вспоминал тех двоих каторжан. Он называл их ласково: питательный Петя и сытный Дима. Несчастный программист понял, куда клонит изверг. Тот решил повторить деяние своего адского деда, и насытиться плотью соратника. – Может, нам улыбнется удача? – глотая слезы, попытался убедить князя Владик. – Вдруг что-то произойдет, и мы чудесным образом спасемся? Щупая слугу на предмет выяснения наиболее мясистых участков туши, Цент скептически заметил: – Рад, что тебя не оставляет вера в чудо, но я, например, даже не представляю, откуда может явиться спасение. Лучше подумать о более важных вещах. – О каких? – На чем, к примеру, готовить мясо. Можно на гудроне, но он коптит, как паровоз, еда резиной провоняет. Владик понял, что Цент действительно может повторить. Он твердо решил уважить семейные традиции, и пойти по стопам деда-людоеда. Другой бы, на его месте, хотя бы подождал, для приличия, пока проголодается, но Цент не такой человек. Он и ждать не станет. – Жаль, что нет ни соли, ни перца, – бормотал Цент. – Я, признаться, без специй себе мясо не мыслю. Хоть бы хлебушек был, или сухарики. Про горчицу и не заикаюсь. Тут от людоедских мечтаний Цента отвлекло кое-что интересное. На крыше магазина, где, как казалось, остались лежать одни только трупы, он засек движение. Один человек из той компании, которую они так и не успели спасти, осторожно пошевелился. Цент присмотрелся, и вскоре понял, что ему не показалось – движение вновь повторилось. Вначале Цент решил, что загрызенные мертвецами люди сами превращаются в зомби, но затем вспомнил, что для данной трансформации требуется гораздо больше времени. На это обычно уходили часы, иногда даже дни. Он стал внимательно наблюдать за пошевелившимся человеком, и вскоре понял, что тот, в отличие от своих товарищей, жив. Более того, не только жив, но и не глуп. Во всяком случае, ему хватило серого вещества, чтобы прикинуться дохлым, благодаря чему мертвецы потеряли к нему интерес. – Надо же, один выжил, – заметил князь вслух. После его слов и Владик обратил внимание на человека на крыше магазина. – Как хорошо! – обрадовался программист. – Что тут хорошего? – проворчал Цент, отходя от края и усаживаясь на нагретый весенним солнцем гудрон. – Нам это ничем не поможет. Он в ловушке, как и мы. – Что мы будем делать? – спросил Владик, присев рядом со своим повелителем. Больше всего на свете боялся, что тот объявит обед, но князь решил иначе. – Будем ждать, – постановил он. – Чего? – Чего-нибудь. Благоприятного момента, счастливого стечения обстоятельств. С этими словами Цент растянулся на поверхности крыши и прикрыл глаза. – А если ничего не произойдет? – не унимался Владик, которому и впрямь слабо верилось, что им стоит рассчитывать на какой-то счастливый случай. Откуда бы ему взяться? Если их положение и может измениться, то лишь в худшую сторону. – В таком случае, пойду по дедовским стопам, – признался Цент. – Не подумай, что мне самому так уж хочется. На княжеской должности я привык питаться хорошо и вкусно, а из тебя даже самый талантливый повар не сумеет приготовить достойного блюда. Но какой у меня выбор? Либо голодать, о чем даже думать невыносимо, либо кормиться тобой. Всего тебя за раз я не съем, так что придется потреблять тебя по частям. Вначале, скажем, съем руку, потом ногу, ну и так далее, в такой вот анатомической последовательности. Оно и гуманно – ты еще немного на свете поживешь, и запас мяса не протухнет. У Владика, после княжеских признаний, возникло только одно желание – спрыгнуть с крыши вниз головой. Высота вполне достаточная, чтобы по приземлению сломать шею. Это куда лучше, чем то кошмарное будущее, что уготовил для него плотоядный спутник. – Есть, правда, еще один вариант, – нехотя сообщил Цент. – Какой? – быстро спросил Владик, хватаясь за спасительную соломинку. – Да так, ерунда, а не вариант, – отмахнулся князь. – Его даже и рассматривать не хочется. Да и зачем? У нас же уже есть работоспособный план действий. Но Владик на этот счет был иного мнения. – Какой еще вариант? – взмолился он. – Скажи! – Это если ты придумаешь, как нам живыми выбраться с крыши, – подсказал князь. – Так что думай, Владик, думай. Время у тебя есть. Еще есть. Но его немного. К вечеру я неминуемо проголодаюсь, и тогда грянет ужин. Если до сумерек ты не родишь хорошего плана побега, я не смогу гарантировать неприкосновенность твоей филейной части. Сказав это, Цент повернулся на бок и всем своим видом дал понять, что собирается немного вздремнуть, дабы набраться сил к вечерней трапезе. Владик горько всхлипнул, ясно осознав, что обречен. Никто не спасет их, и сам он тоже ничего не придумает. Да и что можно придумать в такой безнадежной ситуации? А тут еще кошмарный князь начал облизываться и бормотать во сне: – Владик…. Владик на вертеле…. Копченый Владик…. Фаршированный Владик, да с лучком, да с молодой картошечкой…. Напуганный страдалец вскочил на ноги и отбежал подальше от монарха, охваченного людоедским настроем. Впрочем, как он тут же и сообразил, бежать было некуда. По крыше не больно-то разбегаешься, здесь Цент без труда поймает его и осуществит все свои каннибальские фантазии. Владик бесцельно бродил по крыше, периодически подходя к ее краю и изучая ситуацию внизу. Та не радовала. Все пространство вокруг дома было запружено мертвецами. Потеряв еду из виду, монстры успокоились, и теперь просто топтались на месте, изредка издавая негромкие рыки. Судя по всему, сюда сбежалось все население городка, и стар, и млад, до последнего мертвеца. Пробиться сквозь такую орду вдвоем было невозможно, даже имей они в наличии вдоволь гранат и парочку пулеметов. Подойдя к люку, Владик бросил взгляд вниз. Зомби стояли там плотной толпой и терпеливо ждали. Заметив его наверху, они возбужденно зарычали, стали тянуть руки к мясу, скалить гнилые зубы, и программист поспешил скрыться с их глаз. Обойдя всю крышу и осмотрев каждый ее уголок, Владик пришел к неутешительному выводу, что спасения нет. Неважно, съест ли его Цент, или побрезгует – они оба, в любом случае, не сумеют выбраться из ловушки, в которую их загнали зомби. Осознав всю безнадежность своего положения, Владик сел на гудрон, обхватил голову руками и весь отдался моральным страданиям. Страдал интенсивно, самозабвенно, так, как умел только он один, истекая слезами, и, что было сил, жалея себя. И сам не заметил, как уснул. Когда Владик открыл глаза в следующий раз, вокруг него уже сгущались сумерки. Испугавшись, он вскочил на ноги и быстро осмотрел крышу, дабы убедиться, что ни один мертвец не сумел взобраться на нее, пока он спал. К счастью, этого не случилось. Все зомби оставались внизу, на своих местах. А на крыше были все те же – несчастный программист и тяготеющий к каннибализму рэкетир. Цент продолжал сладко спать, делая это столь безмятежно, будто находился в Цитадели, в своем комфортабельном тереме, а не в смертельной ловушке. Владик поглядел на князя, затем на горизонт, за который проваливалось дневное светило. Вот-вот настанет ночь, а вместе с ней придет холод. Цент неминуемо проснется, и проснется голодным. Владик подошел к краю крыши и посмотрел на здание магазина. Увидел на нем несколько тел, но не смог выявить среди них живого человека. Тот старался сохранять неподвижность, боясь быть обнаруженным мертвецами. Он тоже был в ловушке, как и они. – Эй, народ, что так холодно? – сквозь сон проворчал Цент, ворочаясь на гудроне. – Ну-ка живо укройте князя вторым одеялом! Поскольку верные слуги не прибежали и не исполнили приказ монарха, Цент вынужден был пробудиться окончательно. Он открыл глаза, осмотрелся по сторонам, и мрачно проронил: – Черт! Думал, мне это дерьмо приснилось. Нащупав взглядом Владика, он спросил у него сквозь зевоту: – Как обстановка, прыщеносец? – Все так же, – горько вздохнув, сообщил Владик. – Вурдалаки по домам не разошлись? Князь поднялся на ноги, сладко потянулся и подошел к краю крыши. – Ух, вражья сила! – тихо ужаснулся он. – Их еще набежало. К ужину подтягиваются, сучьи детеныши. Кстати, об ужине. Не знаю, как кто, а я основательно проголодался. Владик сжался от ужаса, подумывая о том, чтобы спрыгнуть с крыши головой вниз. Все указывало на то, что здесь вот-вот разыграется каннибальская драма с его непосредственным участием. Князь с задумчивым видом осмотрел своего слугу, покачал головой и промолвил: – Очкарик, ты нарочно такие тошнотворные гримасы корчишь? Аппетит мне отбить пытаешься? Должен признать, что небезуспешно. – Не надо меня кушать! – взмолился Владик. – Я что-нибудь придумаю. Обязательно. – Ну, думай, думай, – великодушно дозволил князь. – А я пока подумаю, как тебя лучше приготовить. Не в сыром же виде поглощать. Я все-таки цивилизованный человек, а не дикарь. Ночь выдалась темной, холодной и довольно жуткой. Зомби, которые весь день вели себя тихо, во мраке ночном дружно затянули свой замогильный вой. От их песнопений Владик едва не отдал богу душу – до того они были чудовищны. Казалось, что этот вой идет откуда-то из самых глубин преисподней, из какого-то иного мира, мира боли, тьмы и невыносимой жути. – Ишь, пошли горло драть, – ворчал Цент, кутаясь в свою тонкую курточку. – Теперь до утра не заткнутся. – Почему они воют по ночам? – прошептал напуганный Владик. – Сбегай к ним и спроси. Что глупые вопросы задаешь? Зомби это зомби. Они одержимы силами ада. А ночь, как известно, время всякой нечистой силы. – Я все думаю о древних богах, – признался Владик. – Что, если они действительно пробудились? Как нам выстоять против них? – Чего не знаю, того не знаю, – ответил князь. – Я, признаться, думаю об ином. – О чем? – О котлетах, колбасах, плове…. Черт, жрать-то действительно хочется. Не знаю, как ты, а меня эта крыша радовать перестала. Надо уходить, пока силы есть. – Сейчас? – содрогнулся программист. – То есть – ночью? Цент, поразмыслив, ответил: – Нет, ночью не полезем. Дождемся рассвета. Владик шумно выдохнул. Он дико боялся мертвецов при свете дня, но в ночной тьме боялся их в сто раз сильнее. – Но как мы сумеем пробиться сквозь такую толпу мертвецов? – спросил он. – Придумаем что-нибудь, не парься, – посоветовал Цент. – Лучше постарайся поспать. Тебе ведь известно, что утро вечера мудренее. Осчастливив слугу народной мудростью, Цент рухнул на гудрон, свернулся калачиком и вновь захрапел. Ни холод ночи, ни замогильный вой чудовищ, не мешали ему. А вот несчастный Владик до самого рассвета не сомкнул глаз. Ему все время чудилось, что из темноты к нему подбирается какое-то немыслимое злобное существо, тянет когтистые руки, жаждет схватить и утащить во мрак. Вой мертвецов, монотонный, жуткий, шурупом вкручивался в мозг. Владик возжелал оглохнуть, лишь бы больше не слышать его. Рассвет Владик встретил со слезами радости на лице. Как только небо на востоке осветилось зарей, зомби прекратили тянуть свою кошмарную песню, и на мертвый мир пала долгожданная тишина. Впрочем, радоваться пока было нечему. Наступивший день не сулил ничего хорошего. Они все так же сидели на крыше, и Владик не видел ни единой возможности покинуть ее. Часа через два после рассвета изволил пробудиться князь. Сладко потягиваясь, он прошелся по крыше, изучил оперативную обстановку вокруг дома, и тут же грянул гениальной идеей. – Нужно перебраться в нижнюю квартиру, – сказал он. – Можно вон там, через балкон. – Я не смогу! – быстро выпалил Владик, который был уверен, что именно его жестокосердный князь заставит осуществлять этот дерзновенный замысел. И не то чтобы задумка Цента была неосуществима, вполне возможно, что человек с подходящей подготовкой и надлежащей физической формой сумел бы сделать это. Но про себя Владик знал точно – он явно не тот человек. Он неминуемо сорвется и упадет на землю. Если ему крупно повезет, то разобьется насмерть сразу, если же удача отвернется от него, придется быть съеденным заживо. А это, как подсказывала Владику интуиция, будет чертовски больно. – Очкарик, что за разговор? – рассердился на него князь. – Я что, зря вчера остался без ужина? Быть съеденным ты не хочешь, заниматься самоубийственным альпинизмом не желаешь. К твоему сведению – меня уже порядком утомили твои капризы. Дождешься, возьмусь за ремень. Перетяну им твою ногу выше бедра, все, что ниже, обглодаю, остальное оставлю прозапас. – Но это невозможно! – слезоточа, заверил Владик. – Там даже держаться не за что. – Значит, проявим смекалку. Свяжем веревку из одежды. Из твоей. Мне, потому что, заголяться не солидно. Все же князь благородный, а не землекоп отстойный. – А если веревка порвется? – пискнул программист. – Очкарик, не печаль меня! – рыкнул самодержец. – Ты что же, предлагаешь на этой крыше остаток жизни провести? Ну, тебе-то хорошо, ты быстро отмучаешься. Съем я тебя не сегодня – завтра. А мне, значит, лютой смертью погибать? Хватит плакать. Раздевайся. Будем веревку вязать. И молись, чтобы тряпья хватило. В противном случае, придется использовать твою кожу. Напрасно Владик надеялся, что удастся сохранить хотя бы штаны. Чудо, что трусы остались при нем, хотя Цент и к ним присматривался с немалым интересом. Веревку вязал сам князь, не доверив это ответственное дело криворукому слуге. Та получилась вроде бы и прочной, но слишком короткой. – Что поделать? – пожал плечами Цент, стаскивая с себя куртку. – На что только ни пойдешь ради выживания. В итоге и князь, и слуга остались в одних трусах и ботинках, а веревка достигла необходимой длины. Цент привязал один ее конец к перилам, уперся в них ногой, подергал, пробуя на прочность. И веревка и узел держали. Вроде бы. Сбросив веревку вниз, Цент сделал Владику приглашающий жест. – Женщины, дети и программисты идут первыми, – сказал он. – Смелее, костлявый. Я вчера ужин пропустил, не хочу еще и завтрак прогулять. Владик ждал, что едва повиснув на веревке, он тут же упадет вниз, но натренированное землеройными работами тело приятно удивило его. Руки держали надежно. Оставался вопрос – выдержит ли веревка. Спустившись до балкона, Владик без труда проник внутрь, благо окно было открыто нараспашку. Подергал веревку, давая знать Центу, что он внутри. Вскоре затем пожаловал и сам князь. Хоть и весил добрый центнер, лез легко и проворно, при том, что тащил на себе весь боекомплект. – Обстановку разведал? – спросил князь, ввалившись на балкон. – Нет, я решил тебя подождать, – ответил Владик. Цент подергал дверь, затем окно. Все выходы с балкона оказались заперты изнутри. К счастью, на балконе нашлось средство, могущее это исправить. Им оказалась пудовая гиря, старая и ржавая. Точно такая же была в детстве у будущего князя. С ее помощью он третировал свое тело, подготавливая его для великих дел. Словно чувствовал, что вот-вот грянут времена свободы и вседозволенности, благословенные девяностые, и физическая сила ему очень понадобится. Подобрав гирю, Цент сделал замах, и метнул ядро в стекло. Гиря пролетела насквозь, породив умопомрачительный грохот и звон. Мертвецы, бродившие возле дома, разумеется, услышали его, и откликнулись хоровым рыком. В квартире было пусто. Жильцов, к счастью, не оказалось дома. Подойдя к входной двери, Цент приложил к ней ухо и прислушался. Вначале показалось, что в подъезде царит тишина, но чуткий княжеский слух различил едва слышное рычание. Зомби были там. Они выжидали. Первым делом герои обзавелись одеждой. Центу повезло – прежде в квартире проживал какой-то мужик примерно его габаритов, а вот на Владика ничего не нашлось. Он ограничился тем, что натянул на свое хилое тельце громадный свитер, в котором полностью утонул. – Что дальше? – шепотом спросил он у Цента. – Через подъезд не прорваться, – ответил он. – Остается окно. С той стороны зомби немного, можем проскочить. Главное нам на землю спуститься, а уж там как дадим стрекача, никакие мертвецы за нами не угонятся. Владик не был уверен, что этот план так уж хорош. Зомби нынче уже не те, что прежде, и так просто от них не убежишь. Да и куда бежать? К машине им не пробиться, там пасется целая орда чудовищ. Остается один путь – к трассе. А там, собственно говоря, их тоже ничего хорошего не ждет. Пока программист терзался сомнениями, князь действовал: стаскивал с кроватей пыльные простыни и пододеяльники, резал их ножом на широкие полосы и связывал вместе. Получившуюся веревку привязал к батарее, другой конец сбросил в открытое окно. Внизу паслись мертвецы, но не слишком много. Основная часть зомби топталась с другой стороны здания. – Пора, – сказал Цент. Владика трясло и бросало в пот. Все-таки конкретно он отвык от приключений за полтора года крестьянской жизни. Привык к покою, к стабильности, даже перестал каждую ночь просыпаться с криком. На этот раз первым пошел Цент. Он быстро съехал по самодельной веревке, упираясь ногами в стену, а когда до земли оставалось метра два, спрыгнул прямо на голову удачно подошедшему зомби. Мертвец сложился под тяжестью княжеской туши, под ногами Цента хрустнули сокрушаемые кости. – С почином! – поздравил сам себя бывший рэкетир, и рубанул волшебным топором набежавшего мертвеца. Дробовик решил использовать только в крайнем случае, стоит раз пальнуть, и на звук выстрела мигом сбежится вся несвежая орда. К тому времени, когда Владик спустился на землю по самодельной веревке, Цент успел нагромоздить вокруг себя небольшой курган из поверженных врагов. С этой стороны дома плотность зомби была невелика, набегали они по одному, а уж один на один Цент мог справиться с кем угодно, будь он живой или мертвый. – Что так долго? – спросил князь, уложив себе под ноги очередного мертвеца. – Путь чист, пора валить. Уйдем по-тихому, без погони. Они бы и ушли по-тихому, если бы Владик на втором шаге не наступил ногой на торчащий из земли железный штырь, который успешно пропорол подошву ботинка. Рана оказалась пустяковой, не успел толком перенести вес тела на эту ногу, но неожиданная резкая боль заставила программиста громко вскрикнуть. – Боже! Почему я до сих пор тебя не пришиб? Почему? – недоумевал Цент, улепетывая во все лопатки. Владик бежал рядом, глотая горькие слезы. А за ними смертоносной лавиной катилась несметная орда мертвецов. Все они прекрасно слышали крик Владика, и все явились за свежим мясом. – Я нечаянно! – сквозь отдышку оправдался Владик. – Я не хотел…. – Бить тебя надо было, вот оно что, – гнул свое князь. – Бить часто, долго, каждый день и крепкой палкой. Глядишь, после года-другого интенсивных побоев ты бы превратился в человека. А я тебя запустил. Ну, ничего, как запустил, так и наверстаю. Года-другого у меня нет, поэтому буду тебя воспитывать по ускоренной программе: привяжу к дереву, возьму дубину, и буду бить до тех пор, пока не перевоспитаю. Или пока не убью – этот исход меня тоже устроит. – Я больше не буду! – рыдал Владик. – Уж в этом-то можешь не сомневаться, – заверил его князь. – Я об этом позабочусь. Готовься, очкарик, скоро ты станешь совсем другим человеком. Ты себя буквально не узнаешь под слоем гематом, ушибов, ссадин и прочих увечий. Подойдешь к зеркалу, глянешь в него, и ахнешь. Еще и удивишься – а кто это там такой, до полусмерти избитый? Вот ведь ему не повезло в жизни. Они выбежали на трассу и помчались по асфальту. Через несколько секунд на дорогу вывалилась толпа мертвецов. Цент оглянулся, и выяснил, что зомби и не думают прекращать преследование. Напротив, они полны решимости не упустить добычу из своих лап. – Очкарик, час пробил, – прохрипел Цент, обращаясь к слуге. – Что? – не понял тот. – Пришло время совершить мужской поступок. – Какой? – Акт самопожертвования. Двоим нам от них не сбежать. Кому-то одному придется остаться и прикрыть отступление. Я думаю, что этим кем-то будешь ты. Владик в один миг понял кошмарный замысел Цента. Тот хотел пожертвовать своим спутником с целью личного спасения. Подобное намерение ничуть не удивило Владика, оно было вполне в духе изверга из девяностых. – Прыщавый, давай уже, не томи! – нетерпеливо требовал князь. – У меня силы не бесконечные. – Я не хочу умирать! – сквозь льющиеся по щекам слезы, прокричал Владик, и мертвецы, преследующие двух людей, вторили ему кошмарным хоровым ревом. – Будь мужиком! – потребовал Цент. Владик так и не смог взять в толк, каким образом бытие мужиком связано с готовностью к суициду. – Вспомни героев прошлого! – гнул свое жестокий князь. – Они, не раздумывая, жертвовали собой во имя великих целей. Спасение любимого князя разве не есть великая цель? Разве не для этого живет любой землекоп? – Я программист! – дерзко выкрикнул Владик. – В этом и состоит твоя главная проблема. Даже продолжительная трудотерапия не сумела вытравить из тебя программиста. Землекоп послушен, покорен, исполняет любой приказ князя, а программист эгоист и смутьян. Каким же негодяем нужно быть, чтобы желать себе спасения в тот момент, когда жизнь любимого князя находится под угрозой? Стыдись, Владик, такие поступки не красят человека. Оглянувшись, Цент обнаружил, что мертвецы уверенно держат дистанцию. Отставать зомби и не думали, поскольку не ведали усталости, и могли бежать за добычей сутки напролет. Чего нельзя было сказать о самой добыче. Ту пока спасала неплохая физическая форма, которую князь нажил лежа под штангой, а его слуга в поле с лопатой. Но долго ли они смогут держать взятый темп? – Владик, прекрати капризничать, и немедленно пожертвуй собой! – потребовал Цент. – Что ты как маленький? Почему мне тебя уговаривать приходится? Давай! Не бойся, все произойдет быстро. Гляди, какая их толпа. Ты даже ничего почувствовать не успеешь – в один миг на куски разорвут. Несчастный программист не знал, что хуже – монстры позади него, или чудовище рядом с ним. – Ну что тебе, трудно, что ли? – сквозь отдышку возмущался Цент. – Всего-то и нужно оступиться и упасть. Я же не требую от тебя невозможного. Упади, закрой глаза, представь что-нибудь хорошее. Например, что у тебя есть подруга. Даже, знаешь что, разрешаю представить, что у тебя две подруги. И не какие-то страшные, а красивые подруги. И они тебя такие любят без памяти, ласками осыпают, комплиментами. – Боже! За что мне все это? – воззвал к небесам Владик. – Сколько мне можно страдать? – И я о том же, – подхватил Цент. – Хватит уже мучиться, положи конец своим терзаниям. Жизнь твоя лишена радостей и счастья, наполнена лишь рутиной и воздержанием от всего. Да и в будущем тебя не ждет ничего хорошего, уж ты мне верь, я об этом позабочусь. Вот и покончи со всем раз и навсегда. Знай, я не забуду твоего отважного поступка. Каждый раз за ужином первый кусок мяса буду съедать в твою честь. А если у меня когда-нибудь родится сын, я обязательно подарю ему хомяка, которого назову Владиком. Память о тебе не померкнет в веках – на каждой пирушке буду рассказывать собутыльникам истории о тебе. А там есть о чем рассказать – что ни история, то анекдот. Владику казалось, что не будет конца сему ужасу, и он уже всерьез начал подумывать о том, чтобы действительно свести счеты с жизнью, но тут случилось чудо. Сквозь толпу мертвецов, неласково расшвыривая их бампером, пролетел их внедорожник. Поравнявшись с бегущими людьми, он снизил скорость, приглашая, тем самым, проследовать внутрь. Цент первым подбежал к нему, распахнул дверь и запрыгнул в салон. Владик последовал примеру князя, но, проникая внутрь, оступился и упал. К счастью, успел схватиться руками за ручку двери. Минуту его волокло по асфальту, он кричал, звал на помощь, но никто не соизволил подать ему руки. Пришлось спасаться самостоятельно. – Очкарик, что ты там так долго? – проворчал Цент, когда страдалец сумел втащить свое тело в салон. Телу досталось – от трения об асфальт Владик обзавелся массой кровоточащих ран. – Я едва не погиб! – прорыдал он, дуя на стертые до крови колени. – Едва не считается. Вот, что я тебе говорил, – обратился Цент к человеку, сидящему за рулем автомобиля, – тот еще нытик. Помяни мое слово, он и тебя своим нытьем достанет. Владик поднял голову, и, наконец, смог разглядеть водителя, спасшего их от неминуемой смерти. Водителем оказалась молодая симпатичная девушка, в которую программист тут же, без разбега, влюбился по самые уши. Он вообще влюблялся во все, что угодно, лишь бы оно было женского пола. Сказывалось непростительно затянувшееся воздержание. – Спасибо, что не бросила, – сказал Цент девушке. – Давай, что ли, знакомиться. Я, например, Цент, а вот тот нытик на заднем сиденье зовется Владиком. – Инга, – представилась девушка. – Так это ты была на той крыше? – Да. – А твои приятели…. – Погибли, – коротко ответила Инга. Было видно, что обсуждать это ей не хочется. Владик догадался, что они с Центом отвлекли на себя всех зомби в округе, что позволило Инге спуститься с магазина и сесть в автомобиль. И он был безмерно благодарен девушке за то, что та соизволила подобрать их двоих, потому что запросто могла этого и не делать. Решил, при случае, поблагодарить за спасение, но только когда они останутся наедине. – Что ж, печально, – вздохнул Цент, извлекая из бардачка сигареты и зажигалку. – Эй, прыщавый, дай-ка мне из багажника баночку пива, надо промочить горло после пробежки. Инга, ты будешь? Девушка отрицательно мотнула головой. – Как знаешь. Ну, тогда рассказывай, как вы додумались до такой глупости. Я, как бы, не хочу порочить светлую память о твоих павших друзьях, но соваться в город в нынешние времена это реально тупо. – Спасибо, что подсказал, – сердито бросила Инга. – Без тебя я бы это не сообразила. – Ну, так ведь действительно не сообразила, – хмыкнул Цент. – Мы полезли в город не от хорошей жизни, – уже спокойнее ответила девушка. – Нам пришлось. – И что же вас вынудило? – поинтересовался князь, беззаботно прихлебывая пиво и попыхивая сигаретой. Тот факт, что они едва не погибли лютой смертью, совершенно не волновал Цента. Он вообще не переживал о прошлом, да и в будущее смотрел без страха. Того же Владика, к примеру, колотило на заднем сиденье от накатившего ужаса. Осознал, что был на волосок от смерти, и аж дурно стало. – Нам срочно требовалось продовольствие, – ответила Инга. – Продовольствие, это штука нужная, – согласился Цент. – Но его ведь можно и в других местах поискать. Зачем в город-то лезть? – Ты просто ничего не знаешь, – бросила ему девушка. – А ты возьми, да и просвети. Мы же теперь друзья. Ты, я, ну и еще вон тот, прыщавый. Если у тебя проблемы, можем помочь, ибо добры и сострадательны, да и грешно это, оставаться глухим к страданиям православного люда. – Я, вообще-то, неверующая, – нехотя призналась Инга. – Сие заблуждение одобрить не могу, но в чужие духовные дела стараюсь не лезть. Так что у тебя стряслось? – Не у меня. У нашей общины. – Общины? – оживился Цент. – Так у вас община? И где она? Сколько там людей? Достаточно ли они трудолюбивы и богобоязненны? – Община недалеко, людей там где-то человек сорок. Ну, было сорок, теперь уже меньше…. И девушка горько всхлипнула, а затем из ее глаз неудержимым потоком хлынули слезы. – Так, ну-ка тормози, – приказал ей Цент, схватившись рукой за руль. – Чего доброго из-за твоей истерики в кювет уйдем. Давай, давай, останавливайся. Дальше я поведу.Глава 6
Когда автомобиль съехал на обочину и остановился, Инга дала себе волю, и разрыдалась в голос. Цент не стал донимать ее утешениями, решил, что пусть лучше проплачется вволю и сама успокоится. Вместо этого выбрался из салона и направился к багажнику. Пора было сделать то, о чем он мечтал со вчерашнего вечера – основательно заморить червячка. Вскоре к нему присоединился Владик. – Община у них, прикинь, – прошептал Цент, чтобы не быть услышанным новой знакомой. – Сорок лохов…. Ну, то есть, человек. Вот так удача привалила. Представляешь, явимся в Цитадель, и столько народу с собой приведем. Я их всех, первым делом, на коровник брошу. Давно пора уже его достроить. Коровка, это штука хорошая. Молочко дает, теляток производит. Не век же нам поисковиков в рейды гонять. Пора переходить на самодостаточное хозяйство. А как коров разведем, я тебя на высокую должность назначу. Станешь пастухом княжеского стада. С этими словами Цент вытащил из багажника тушенку, пиво и сухари, после чего уселся на обочину и приступил к трапезе. Слуге он тоже великодушно позволил подкрепиться, но посоветовал знать меру и не налегать на мясные консервы. Минут через пять к ним присоединилась Инга. Цент протянул ей открытую банку тушенки и пачку сухарей. Девушка взяла пайку и присела рядом с новыми знакомыми. – Простите, что сорвалась, – сказала она, шмыгая носом и моргая красными от слез глазами. – Просто там, в магазине, погиб мой жених. Ну, мы еще до конца света собирались пожениться, но потом все это случилось, и как-то не срослось. Но мы все время были вместе, и не переставали надеяться, что как-то наладим новую жизнь. Даже что-то стало получаться…. Инга опять начала хныкать, и Цент, дабы утешить ее, сказал: – Нынче тяжелые времена, времена потерь и лишений. Все потеряли кого-то. О том, чего лишился я, и рассказывать не буду, ибо тут у любого сердце разорвется. Прыщавый Владик тоже понес тяжелейшую утрату невосполнимого типа – зомби съели его невесту Маринку. – Мне так жаль, что это случилось, – всхлипывая, посочувствовала Владику Инга. – Прими мои глубочайшие соболезнования. – Да, да, спасибо, – пробормотал Владик, который хоть и любил Маринку (или думал, что любит), но за два прошедших с ее смерти года успел успешно свыкнуться с понесенной утратой и не испытывал в связи с ней особых душевных страданий. – Действительно, соболезнования тут будут нелишними, – кивнул головой Цент, – ибо Владик до сих пор тяжело переживает это страшное горе. Он все еще любит свою покойную невесту, так сильно любит, что добровольно принял обет безбрачия и публично отрекся от секса, лишь бы хранить ей верность до гробовой доски. Неоднократно требовал, чтобы его кастрировали, дабы случайно не изменить любимой, насилу отговорили от акта членовредительства. А однажды, представляешь, он в доме заперся, и не откликался. Мы за него, понятное дело, испугались, сломали дверь. Глядим, а он сидит на полу голый, в одной руке нож, в другой фотография Маринки. А в глазах такая решимость убить в себе мужское начало, что даже мне, человеку бывалому, стало не по себе. Спасли его тогда, конечно, но вот надолго ли? Он ведь в любой момент может сорваться и опять попытаться совершить акт стерилизации. – Надо же! – изумилась Инга. – Я и не знала, что любовь может быть настолько сильной. Терять близких людей тяжело, но отказ от секса и требование кастрации…. Не перебор ли это? – Я тоже так считаю, – вздохнул Цент. – Однако Владик непоколебим в своем решении провести остаток жизни вдали от плотских утех, но лишь отдавшись помыслам о высоком, добром, вечном. Кто мы, чтобы осуждать его за это? Он сам сделал свой выбор, и мы должны его уважать, сколь бы странным он нам ни казался. – Да, пожалуй, ты прав, – согласилась Инга, и, обратившись к Владику, сказала. – Извини, что я назвала твое решение перебором, ведь оно было продиктовано большой и чистой любовью. – Ничего страшного, – пробормотал Владик, которому хотелось разрыдаться, но не от тоски по давно погибшей и порядком забытой невесте, а из-за того, что Цент легко и непринужденно опорочил его доброе имя в глазах новой возлюбленной. Приписал ему какой-то обет безбрачия, оклеветал желанием кастрации, и вообще выставил каким-то неадекватным типом, от которого лучше всего держаться на расстоянии. – Ну, ладно, бог с ним, с Владиком, – сменил тему Цент. – Лучше расскажи о своей общине. – Что рассказывать? – пожала плечами Инга. – Община как община. Сейчас таких немало. Ну, то есть, наша община довольно многочисленная, обычно люди собираются в небольшие группы, человек по десять-пятнадцать. Так прокормиться легче. Нам с этим поначалу непросто пришлось, но потом освоились, стали сажать огороды, завели кур. – Ну, насколько я понимаю, ничем хорошим это не кончилось, – подсказал Цент. – В этом нет нашей вины. Это все из-за тумана. – Из-за чего? – удивился князь. – Из-за тумана. Знаю, вы мне, скорее всего, не поверите, я бы и сама в такие байки не поверила. К зомби все уже как-то привыкли, а вот к какой-то иной чертовщине относятся скептически. А тут натуральная чертовщина. Владик, слушая девушку, вспотел и затрясся. Уж он-то верил в чертовщину, благо повидал ее на своем веку досыта. И из опыта общения с чертовщиной усвоил одно – что от нее следует держаться как можно дальше. – Объясни все обстоятельно, – попросил Цент. – А мы уж сами решим, верить тебе или нет. – Ну, это началось где-то с месяц назад, – заговорила Инга. – Понимаете, наша община, она расположена в сухом месте, болот, озер или иных водоемов поблизости нет, а тут вдруг, ни с того ни сего, каждую ночь стал приходить туман. Вначале он был жиденький, и не сплошной, какими-то рваными клоками, но с каждой ночью он будто бы креп, набирался сил, становился гуще и плотнее. Пока не стал окутывать нашу крепость полностью, сплошной белой стеной. Слева от себя Цент услышал лязг зубовный, и понял, что это верный слуга излишне эмоционально отреагировал на рассказ Инги. Впрочем, даже самому князю, человеку достаточно отважному, стало не по себе. С чертовщиной в виде белого тумана он прежде не сталкивался, а тут еще интуиция взяла слово, и подсказала, что дело тут нечисто. В том смысле, что нечистая сила замешана в этом туманном деле. – Мы, конечно, тревожились из-за тумана, – продолжила рассказ Инга, – но поскольку он нас никак не беспокоил, относились к нему без опаски. До тех пор, пока однажды утром не вышли за ворота, и не обнаружили, что весь урожай в теплицах погиб. Мы, разумеется, никак не связали это с туманом, решили, что причина в чем-то другом. Пока выясняли ее, случился мор птицы, и все наши куры погибли в одну ночь. А затем…. Слева несся уже настоящий зубовный грохот. Жуткая история повергла робкого программиста в состояние дикой паники. – Затем стали пропадать люди. Первыми сгинули двое, парень и девушка, совсем молодые, лет по пятнадцать. Пошли погулять, и задержались допоздна. У нас там, вообще-то, место тихое, мертвецов в округе нет, поэтому никто особо не волновался за них. Решили – нагуляются и вернутся. Но они не вернулись. Мы их потом искали, но не нашли никаких следов. Будто они растворились в воздухе. Точнее – в тумане. Цент покосился на Владика. Тот был бледнее смерти и начал ощутимо попахивать. – Потом пропал дозорный со стены, еще одна женщина, которая задержалась снаружи после прихода тумана. Мы начали догадываться, что все дело именно в тумане, что он не совсем обычный, и не просто так появляется каждую ночь. А тут еще пришлось каждый день выезжать на поиски продовольствия, поскольку все наше хозяйство было уничтожено. Округа тут бедная, все, что было можно, мы подобрали еще раньше. Ездить приходилось далеко, а возвращаться засветло. И вот однажды одна из поисковых групп задержалась дотемна. Мы держали с ними связь по рации, пока они не въехали в туман. А потом наступила тишина. И больше мы их не видели. Слева уже не попахивало, а несло отвагой так, что хоть нос зажимай. Владик был напуган до такой степени, что балансировал в шаге от трусливой комы. – Но самое ужасное случилось неделю назад, – призналась Инга. – Тогда туман впервые появился днем. Жидкий, слабый, небольшими клоками, да и продержался недолго. Но все же он появился среди бела дня. Выезжать за продовольствием стало очень опасно, в крепости почти не осталось еды. Тогда мы впятером вызвались поехать за продуктами, бензином и транспортом. Всем стало ясно, что оставаться в крепости нельзя. Нужно было покинуть ее, и бежать. А для этого требовались техника, топливо и запас пищи. Мало сбежать, нужно еще найти новое место, обосноваться там…. В общем, все непросто. Вот мы и сунулись в город. Решили рискнуть. Знали, что там есть целый магазин, да и автобусы с грузовиками там тоже найти легче. Все это требовалось для переезда, нужно ведь взять с собой не только себя, но и все наши вещи. Они понадобятся нам на новом месте. Но вышло то, что вышло. Теперь даже не знаю, как быть. Вся община надеялась на нас. Что будет, когда вернусь я одна и с пустыми руками? И Инга вся обрушилась в пучину пессимизма. Впрочем, погрузиться в нее с головой девушке не позволил Цент. – Ну, вернешься ты вовсе не с пустыми руками, – заметил он. Инга покосилась на него и мрачно проронила: – Нет, не с пустыми. С двумя лишними ртами, которых тоже нужно чем-то кормить. Извините, если прозвучало грубо, но это правда. – Во-первых, о своих ртах мы позаботимся сами, – заявил Цент. – Мы парни бывалые, шустрые, и еще ни разу за минувшие два года не ложились спать на пустой желудок. А во-вторых, ты даже не представляешь, как тебе повезло встретить нас. Я, признаться, даже вижу в этом божье вмешательство. Ибо чьим промыслом, если не его, судьба свела нас вместе? – Я тебя не понимаю, – призналась Инга. – Да все тут просто. Твоя община подыскивает новое место жительства, и мы с очкариком можем кое-что вам предложить. – И что же это? – Цитадель. Это такое место, что ты и представить себе не…. – Почему же, могу, – перебила его Инга. – Наслышана я об этой Цитадели. Тот тон, каким девушка произнесла свои слова, явно давал понять, что о Цитадели она слышала не самые лучшие отзывы. – От кого наслышана? – насторожился Цент. – И о чем наслышана? – Где-то месяца четыре назад к нам в общину пришел паренек. Он и рассказал нам о Цитадели – большой крепости, где проживают сотни людей. Мы вначале обрадовались, хотели ехать туда, но потом паренек стал рассказывать о царящих там порядках, и мы быстро передумали. – И что же этот паренек вам рассказал? – сквозь зубы процедил Цент. – Сказал, что в Цитадели царит закон силы. Всем заправляют безжалостные громилы, а остальное население фактически находится в рабстве и вынуждено работать по пятнадцать часов в день за миску похлебки. Тех, кто отказывается работать, зверски избивают, а иногда даже убивают. Правит Цитаделью безжалостный тиран и деспот, известный своей неслыханной жестокостью. Всех своих подданных он держит в великом страхе, и сам лично занимается расправами над неугодными людьми. У него есть камера пыток, где он денно и нощно истязает невинных жертв. Еще этот монстр установил в Цитадели право первой брачной ночи, и сформировал целый гарем из несчастных девушек, силой отнятых у родителей и мужей. – Очень интересно, – проворчал мрачный, как грозовая туча, князь. – А о том, что правитель Цитадели молочных младенцев на завтрак употребляет, твой паренек не упоминал? – Да и без младенцев все мрачно, – вздохнула Инга. – Жизнь сейчас тяжела и опасна, но никто из нас не хочет добровольно становиться рабом. Мы уж как-нибудь сами. Тот паренек, что рассказал все это, чудом сбежал из Цитадели. Он говорил, что его заставляли работать в поле, почти не кормили и постоянно избивали. Если уж люди бегут оттуда, глупо было бы направиться в это жуткое место по собственной воле. Цент сидел, сидел, а затем не выдержал и возмущенно воскликнул: – Да откуда же в людях столько злобы и лживости? Как? Как, спрашиваю я, повернулся его грязный язык возвести на прекрасную Цитадель и ее доброго и мудрого правителя столь отвратительную клевету? – Он сказал неправду? – удивилась Инга. – Неправда, это мягко сказано. Не знаю, кто этот лживый мерзавец, но обязательно узнаю, и поимею с ним разговор тет-а-тет, но вам он наврал с три короба. – Надо же, – покачала головой девушка. – Он так убедительно рассказывал, с такими подробностями…. – Да брехать-то много ума не надо, – фыркнул Цент. – А вы и уши развесили. – Но мы и подумать не могли, что он нас обманывает. Да и зачем ему? – Это я скоро выясню. Надеюсь, он все еще в вашей общине. – Да. – Прекрасно! Мне не терпится встретиться с ним кулаком к лицу. Нет, ну надо же – такого вранья насочинять! Да как его земля-то носит? К счастью, недолго ей его носить осталось. Я лично об этом позабочусь. Я ему все то устрою, что он нафантазировал. И еще от себя добавлю. Пока Цент гневно возмущался, Владик кое-что припомнил. Действительно, где-то полгода назад поисковики привезли в Цитадель подобранного в диких землях юношу. После карантина, вывода вшей и постановки на довольствие, его отправили туда, куда отправляли всех новичков – на сельскохозяйственные работы. И вот тут-то начались проблемы. Обычно попавшие в Цитадель люди были страшно рады, и не возмущались тому факту, что их заставляют заниматься физическим трудом, поскольку лучше трудиться живым в крепости, чем отдыхать мертвым за ее пределами. Но вот этот юноша с самых первых дней стал проявлять решительное нежелание работать. Все время спрашивал, почему его заставляют трудиться, заявлял, что он никому ничего не должен, и вместо того, чтобы копать землицу, больше предпочитал сидеть и бездельничать. Разумеется, его поведение не могло привести ни к чему хорошему. Оно и не привело. Первый раз его вызвали на разговор и просто поговорили, но разъяснительная беседа не пошла впрок. Когда стало ясно, что случай тяжелый, к лентяю были применены меры физического воздействия. Принципы центизма-крутинизма, согласно которому лох должен пахать и помалкивать, бунтарю внушали путем славной порки. Первый раз высекли гуманно. А когда выяснилось, что юноша не оценил гуманизма, обработали его уже без поблажек, на все деньги. После повторной обработки бедовый юноша три дня не мог встать на ноги и неделю сесть на задницу. А как только смог, тотчас же был отправлен в поле. В ходе напутственной речи его предупредили, что если он вздумает впредь вести себя возмутительным образом, ему выпишут направление в теремок радости. А из того теремка, как намекнули палачи, немногие выходят на своих ногах. Крепко воспитанный паренек кое-как отработал день, а под вечер, когда крестьяне пошли обратно в крепость, выяснилось, что он куда-то пропал. В Цитадели его не оказалась, там все люди были на виду, а потому решили, что ленивый молодчик сбежал. Ловить его, разумеется, никто и не подумал. В конце концов, пребывание в крепости было добровольным, и силой там никого не удерживали. Хочешь уйти – иди. Вот только куда идти? В мир, поглощенный смертью и ужасом? Работа в поле тяжела, но в диких землях еще хуже. Судя по всему, тот паренек, о котором говорила Инга, и был тем самым беглецом. Каким-то чудом он сумел добраться до их общины и осесть там. И жить бы ему, горемыке, дальше, но он, несчастный, совершил фатальную ошибку – весьма нелестно описал новым знакомым покинутую Цитадель и ее верховного повелителя. Владик не обладал пророческим даром, но даже он легко сумел предсказать судьбу беглого лоха – ждали его побои зверские да увечья немыслимые. Заодно припомнил и имя обреченного юнца – того, вроде бы, звали Колей. – Ладно, нечего тут рассиживаться, – сказал Цент, весь охваченный жаждой мести. – Поехали уже к вам в общину. Надо разобраться с клеветником и подготовить эвакуацию. – Еще потребуется убедить людей, что в Цитадели не так плохо, как они думали, – заметила Инга. Судя по выражению ее лица, она и сама продолжала прибывать в сомнениях. – Это я беру на себя. Убеждать умею. Помню, меня еще в девяностых один гнойный фраер подрезал, так я его догнал и убедил отдать в качестве компенсации морального ущерба и тачку, и хату и жену. Жена, правда, страшной оказалась, и кухаркой никудышной. Пришлось вернуть. Вновь разместились в автомобиле, притом Цент содеял неслыханный акт равноправия, позволив Инге вновь сесть за руль. – Вези в свою общину, – скомандовал он, извлекая из бардачка блокнот и ручку. – А мне пока нужно план работы набросать. – Какой работы? – спросила девушка. – Работы по превращению гнусного клеветника в аккуратную кучку экологически чистых удобрений. Пусть бы он только Цитадель опорочил, это бы я еще простил, но что он князя, святого человека, помоями окатил, того не стерплю. – А ваш князь действительно так добр и милосерден, как ты говоришь? – засомневалась Инга. – Тебе же сказано было – святой он. Уже три чуда в его исполнении зафиксировано. Говорят, в солнечные дни над его головой нимб проступает, но этого я сам не видел, врать не буду. С другой стороны, люди тоже просто так болтать не станут. Владик сидел сзади и помалкивал. Он мог бы многое рассказать Инге об этом святом человеке, но предпочитал держать язык за зубами. Возможно, для гвардейцев, поисковиков и богатых спекулянтов, умасливающих князя щедрыми дарами, тот и был хорошим правителем, но вот бедным пролетариям под его властью жилось не слишком сладко. Тут Владик судил по себе. Сам он работал много, тяжело, и при этом питался довольно скудно. Выходных практически не имел. И хотя официально в Цитадели была утверждена шестидневная рабочая неделя, в воскресенье из работяг почти никто не отдыхал. Их всех неизменно принуждали трудиться и в выходные, называя оное мероприятие добровольным субботником. Кто отказывался выходить на субботник, тому урезали норму питания сразу вдвое. Кто пропускал субботник повторно, того обвиняли в тунеядстве и подвергали вразумительной порке. Вскоре они покинули трассу, углубившись в некие дебри, сквозь которые вела грунтовка отвратительного качества. Цент продолжал делать записи в свой блокнот, успев к моменту прибытия исписать три страницы мелким подчерком. Когда же впереди замаячил бетонный забор, Инга привлекла внимание пассажира. – Мы на месте, – сказала она. – Это здесь. Община не стала строить крепость на ровном месте, люди просто заняли некий комплекс неизвестного назначения, заброшенный и частично разрушенный в стародавние времена. Впрочем, самое главное сохранилось, а именно забор из бетонных плит, опоясывающий всю территорию колонии. Местность вокруг колонии выглядела дикой и необитаемой, она была почти лишена деревьев, что давало хороший обзор. Обзор, кстати, велся – на вышке Цент заметил человека с биноклем. Автомобиль остановился перед массивными железными воротами. Те были покрыты пятнами ржавчины, но все еще выглядели довольно крепкими. Едва заглушили двигатель, как ворота открылись, и навстречу гостям вышли люди с оружием. Они имели довольно недружелюбный вид, но лишь до тех пор, пока не увидели Ингу. Та подбежала к соплеменникам, и, залившись слезами, поведала о трагической судьбе ее группе. – Если бы не эти двое, я бы тоже не сумела спастись, – закончила рассказ девушка, и указала рукой на Цента и Владика, которые тоже, к этому времени, выбрались из салона. – День добрый, – поприветствовал местных князь. – Думаю, в силу сложившихся обстоятельств, оставим до лучших времен все тонкости дипломатического этикета. Кто у вас главный? Вперед вышел мужик лет сорока, невысокий, коренастый, с мясистым лицом и сверкающей на солнце лысиной. – Вроде как я, – сказал он. – Звать Семеном. – Рад знакомству, коллега, – пробасил Цент. – Я Цент, это вот мой оруженосец Владик Непорочный. Слышал, у вас тут уровень жизни резко снизился. Подумываете о переезде? – Да, подумываем, – признался Семен, а мужики за его спиной согласно закивали. – Ты что-то предложить хочешь? – Хочу. Но сначала уладим одну формальность. Инга, золотце, покажи-ка мне того фантазера-сказочника, клеветника-затейника. – Где Коля? – спросила Инга у своих. – Где ему быть? – заворчали мужики. – Опять заявил, что у него живот болит, и в вагончике с вечера валяется. Позвать его? – Не надо, – улыбнулся Цент. – Я не ленивый, сам до него дойду. Где тот вагончик? В сопровождении местных они с Владиком вошли в ворота колонии. Та оказалась довольно просторной, здесь, по крайней мере, люди не ютились друг у друга на головах. Места внутри огороженного забором периметра хватало и жилым помещениям, и технике. Обитали местные в вагончиках-теплушках, которые умыкнули, судя по всему, с какой-то стройплощадки. С техникой дела обстояли неважно. Цент насчитал пять легковых автомобилей, микроавтобус, легкий грузовик и БТР. Вся техника выглядела не новой, битой жизнью, и с первого взгляда невозможно было опередить, какая часть автопарка находится в рабочем состоянии. Навстречу гостям высыпал весь личный состав колонии. Инга сказала правду – людей здесь было штук тридцать или чуть больше. Что особо порадовало князя, почти все население состояло из людей возрастом от пятнадцати до сорока лет. Не было ни дряхлых стариков, ни грудных младенцев. Сплошь трудоспособный контингент. Любуясь своими будущими подданными, Цент уже видел задуманный коровник построенным. Местные таращились на чужаков с удивлением и опаской. Судя по всему, гости в колонию заглядывали нечасто, а если и заглядывали, то отнюдь не с дружественными намерениями. В целом здешний народ произвел на князя неплохое впечатление. Одеты люди были в какое-то латанное-перелатанное старье, зато каждый был чист и не казался голодающим. Единственным ребенком в колонии оказалась девочка лет семи. Она выглядела ухоженной, сытой и здоровой. Было видно, что о ней хорошо заботятся. – Они, вроде бы, неплохие люди, – заметил Владик, стараясь держаться ближе к Центу. Тот хоть и был порядочной свиньей, но свиньей знакомой. Чужие же люди, от которых неизвестно, чего ждать, рождали в душе программиста закономерный страх. – Злого человека не так-то просто раскусить, – наставительно сказал князь. – Иной раз глядишь, и вроде бы перед тобой славный малый, а на деле выясняется, что он мешок с фекалиями. Их привели к вагончику, в котором изволил почивать искомый Центом клеветник. – Кроме него там еще кто-нибудь есть? – спросил Цент. – Я бы не хотел, чтобы пострадали невинные. – Нет, он там один, – ответил Семен. – А что ты, все-таки, собираешься с ним делать? – Я собираюсь подвергнуть его довольно обширному комплексу процедур, – ответил ему Цент. – О подробностях вам лучше не знать, они могут шокировать слабонервных и ужаснуть впечатлительных. – У нас тут убийства не приветствуются, – заметил Семен. Он, как и прочие обитатели колонии, заметно трусил, глядя на огромного, могучего и явно на многое способного гостя. – Убивать я его не собираюсь, для него это было бы слишком легким исходом. У нас с ним состоится обычная дружеская беседа. Так что если вдруг услышите несущиеся из вагончика дикие крики, не обращайте внимания. Знайте – это он притворяется. Не в моих правилах причинять людям боль, я вообще противник методов физического воздействия. Предпочитаю улаживать дела дипломатическими методами. С этими словами Цент распахнул дверь вагончика и повернулся к Владику. – Пойдешь со мной, или тут подождешь? – спросил князь. – Я лучше здесь останусь, – быстро ответил программист. Ему не хотелось еще больше подрывать себе психику, становясь свидетелем тому, как терзатель из девяностых дипломатически калечит и мучает разумных существ. – Как знаешь. Тогда я один все улажу. С этими словами Цент скрылся в вагончике. Прошла минута, затем другая. Все было тихо. Встревоженные люди стали перешептываться. Инга объяснила им суть дела, и все забеспокоились, что гость просто убил Колю-фантазера на месте, но Владик придерживался иного мнения. Слишком хорошо он знал Цента, чтобы понимать – тому доставляет радость не столько убиение, сколько истязание недругов. Убийство без предварительной зверской пытки он считает почти помилованием, и до подобного милосердия нисходит редко. Прошло уже минут пять, и даже Владика взяли сомнения. Он не мог понять, почему из вагончика не несутся дикие крики, стоны, вопли, мольбы о пощаде. Когда Цент берется за пыточное дело, то даже самые стойкие и сильные люди рыдают, как дети. Почему же молчит Коля-выдумщик? – Может, проверить, что там у них? – неуверенно предложил Семен, после чего все дружно уставились на Владика, явно намекая, что проверку предстоит осуществить ему. – Давайте еще немножко подождем, – сказал программист. – Пусть они спокойно поговорят. – Ты думаешь, они там просто разговаривают? Владик так не думал, но в связи с отсутствием криков истязаемого Коли, он уже и сам не знал, что ему думать. – Подождем, – повторил он. – Еще немного. Ждать, однако же, пришлось добрых десять минут. За это время обитатели колонии успели выдвинуть целый ряд предположений о том, что происходит внутри вагончика. Предположения варьировались от вполне невинных до самых чудовищных. При этом никто так и не набрался храбрости, чтобы пойти и проверить это лично. Люди просили Владика, но тот решил, что отнюдь не является крайним, и тоже уперся. И вот, после довольно долгого ожидания, дверь вагончика распахнулась. В дверях появился Цент, раскрасневшийся, потный, но весьма счастливый, а следом за ним наружу был грубо извлечен и Коля-сказочник. И тут же стало понятно, в чем крылась причина отсутствия диких криков и болезненных воплей. Рот Коли был забит надежным кляпом, таким огромным, что щеки паренька вздулись, сделав его похожим на хомяка. По щекам страдальца катились водопады слез, вид он имел такой, будто только что пережил целую гамму ужасных процедур. – Друзья, радуйтесь! – ликующе воскликнул Цент. – Все закончилось хорошо. Вид Коли, однако, говорил об обратном. Возможно, что-то и кончилось хорошо, но явно не для него. – Знаю, этот вот позор человеческого рода наговорил вам множество гадостей о Цитадели и ее правителе, – продолжил Цент, придерживая Колю рукой за шкирку. – И я не виню вас в том, что вы поверили лжи этого гнусного проходимца. Вы невинные жертвы. А вот он, этот мерзкий клеветник, он тут злодей. Я все пытался понять, зачем он оклеветал прекрасную Цитадель, зачем выставил извергом ее святого правителя, о чьей безгрешности слагают легенды. И проведенный допрос пролил свет на истинное положение дел. Этот гад, он не просто врун, не просто клеветник. Он пособник темных сил! Люди дружно ахнули. Все, кроме Владика. Тот, почему-то, даже не удивился грандиозности и нелепости обвинения. Удивился он иному – тому, что вообще увидел Колю живым. Почему-то думал, что Цент его прямо в вагончике на куски и порвет, а потом всем скажет, что это был несчастный случай, или аффект, или еще что-нибудь, или вообще ничего не скажет, а просто потребует принять факт смерти Коли и не возмущаться. – Да, да, друзья, понимаю ваше изумление, – произнес князь. – Вам, видимо, и в голову не могло прийти, что кто-то среди живых людей может служить силам зла, той нежити, что заполонила наш мир и стремиться уничтожить всех нас. Увы, но это правда. Находятся и такие. И этот гнусный тип один из них. – Уж не он ли навел туман на нашу колонию? – крикнул кто-то из толпы. – Хороший вопрос! – одобрил Цент. – Хороший, и правильный. – Тогда его убить мало! – загудели возмущенные люди. Коля выпучил заплаканные глаза и отрицательно замотал головой. Сказать что-либо в свое оправдание он не мог – гигантский кляп качественно лишил его права голоса. – Тише, тише, – попросил Семен. – Успокойтесь. Обвинение серьезное,но его еще нужно доказать. Нельзя убивать человека без веской причины. Мы так не поступаем. – Святые слова, – неожиданно согласился Цент с главой колонии. – Я придерживаюсь того же мнения. Мы не дикари, друзья. И поступать должны как цивилизованные люди. Нужно убедиться наверняка, что этот тип является пособником сил зла. И я знаю, как вывести его на чистую воду. – Как же? – спросил Семен. – Я слышал, вам тут досаждает какой-то аномальный туман. Вот с его помощью мы и раскусим предателя. Привяжем его к столбу снаружи крепости, и оставим на ночь. И поглядим, что будет. Тут-то все и станет ясно. Коля, услыхав о ждущей его участи, яростно задергался, но Цент держал его крепко, и не позволил вырваться. Обитатели колонии одобрительно кивали головами, соглашаясь с тем, что предложенный гостем план не лишен гениальности. Семен, судя по его кислому лицу, имел иное мнение, чем подавляющее большинство, но его авторитет в колонии был не столь велик, чтобы переть против всех. – Заприте гада до ночи, – приказал Цент, сдавая Колю на руки двум подошедшим мужикам. – Пусть посидит и подумает о своих злодеяниях. Коля яростно мычал сквозь кляп и вырывался из крепких рук, но его схватили и повели в тюрьму. Цента обступили обитатели колонии. Они взирали на него с надеждой и уважением. – Выходит, он наврал нам про Цитадель? – спрашивали его. – Да, друзья. Наврал. Он не хотел, чтобы вы отправились туда. – Но почему? – Потому что его хозяевам, темным силам, выгодно, чтобы человечество больше никогда не обрело силу. Они желают, чтобы мы жили порознь, малыми группами, с которыми легко расправиться. Им ведомо, что сила наша в единстве, и пока нет единства, мы слабы и уязвимы. А Цитадель, это то место, где идет процесс объединения человечества. – Но хорошо ли там живется? – спросили Цента из толпы. – Не просто хорошо – восхитительно. Не верите мне, спросите моего спутника, Владика. Иди сюда, Владик, не робей. Цент вытащил своего слугу из толпы и поставил подле себя. Оказавшись под взглядами множества людей, Владик мигом оробел и застеснялся. – Расскажи им, как счастливо тебе живется в Цитадели, – потребовал Цент. – Да, да, живется очень хорошо, – пробормотал Владик, одним глазом косясь на княжеский кулак, который тот, втайне от людей, продемонстрировал своему подданному. – Ну, что ты мямлишь? – прикрикнул Цент. – Давай, все поведай. И о восьмиразовом питании, и о трехчасовом рабочем дне, и о пяти оплачиваемых отпусках в год, и о премиях каждый месяц, и о комфортных условиях проживания. Рассказывай, не стесняйся. Говори все, как есть, дозволяю. – Да я даже не знаю, с чего начать, – едва сдерживая слезы, признался страдалец. – Так много всего хорошего. – Вот, видите, – обратился к публике Цент. – Он даже растерялся, потому что куда ни ткни – везде благоденствие и достаток. – А что насчет правителя Цитадели? – спросили из толпы. – Коля рассказывал, что он тиран и изверг. – Говоря о правителе Цитадели, трудно удержаться от восхищения, – скромно признался Цент. – Ибо до сего дня не носила земля столь доброго, чуткого и отзывчивого человека. О его милосердии слагают легенды. Серьезно – слагают. Уже пять или восемь сложили, я точно не помню. Так быстро слагают, что не успеваешь подсчитывать. Тут Цент немного слукавил. Владик слышал только об одном случае, когда кто-то сочинил о князе даже не легенду, а всего-то четверостишье. Эпиграмма получилась не самая лестная, и хотя автор всеми силами постарался остаться неизвестным, ему это не удалось. Нашли. Гвардейцы явились к нему среди ночи и велели идти с ними. Поэт спросил, нужно ли взять с собой какие-либо личные вещи, вроде зубной щетки, на что гвардейцы ответили, что зубная щетка ему теперь вряд ли понадобится. Что интересно – не соврали. Поэта как увели куда-то в ночь, так больше его никто не видел. А когда супруга поэта попыталась выяснить судьбу горячо любимого мужа, ей сообщили, что с ним произошел несчастный случай на производстве. – Правитель Цитадели – великий человек, – самозабвенно хватался Цент. – Такие люди, как он рождаются на свет раз в тысячелетие. Здесь Владик согласился с князем – такие изверги и садисты действительно появлялись в этом мире нечасто. – Но даже величие его меркнет на фоне его эпической доброты, – продолжил блистать скромностью Цент. – Не было случая, чтобы он не выслушал просящего и не утешил нуждающегося. Ко всякому подданному своему он являет доброту и участие. А как сильно он любит детей! Как-то в Цитадели пошли разговоры о необходимости детского пособия, и когда эти возмутительные толки дошли до ушей князя, тот явил миру всю свою любовь к детям. Оторвавшись от печеного поросенка, гневно заявил, что он никого силой совокупляться не заставляет, к деторождению не принуждает, и вообще не понимает, почему должен содержать за свой счет зачатых не им детей. Потом хлебнул пивка, и добавил, что дети, живущие в условиях зомби-апокалипсиса, должны привыкать к лишениям и невзгодам, дабы закалиться морально и физически. А потому с юных ногтей должны учиться добывать себе пропитание самостоятельно охотой, собирательством или низкоквалифицированным трудом. Да и сытость, это пережиток прошлого. В нынешние суровые времена сытость является непозволительной роскошью. Постоянное чувство голода есть новая норма жизни, и лучше привыкать к ней с рождения. Вдохновившись, Цент наплел обитателям общины с три короба предвыборных обещаний, описав Цитадель как филиал рая на земле, а князя, то есть себя, выставив чисто ангелом безгрешным, одной лишь любовью переполненным. – Нет, и не будет для вас лучшего места на этом свете, чем Цитадель, – подытожил он. – Только там вы будете в безопасности. Там вы найдете защиту от всех ужасов этого мира. Ни зомби, ни демоны, ни зловещий туман не достанут вас за стенами нашей крепости. В Цитадели о вас позаботятся. Дадут кров, питание, обеспечат работой. У нас множество вакансий: нужны механики, строители, медики. Но даже если ваша специальность окажется невостребованной, для вас всегда найдется работа не по профилю. Вот, например, Владик, в прошлой жизни был программистом, то есть человеком в высшей степени бесполезным и праздным. Теперь же он работник сельскохозяйственной сферы, востребованный сотрудник и уважаемый член общества. Вот сам скажи, Владик, тебе же новая жизнь нравится гораздо больше, чем старая? – Да, я очень счастлив, – с трудом выдавив улыбку, произнес Владик. – Еще бы! Только в прошлом месяце Владик получил десять банок тушенки премиальных. Как гласит девиз Цитадели – труд насыщает. Увы, но Владик не помнил эти десять премиальных банок. Тушенку он вообще видел довольно редко, в основном – во сне, поскольку крестьяне, вроде него, питались попроще, и им нечасто выпадала радость полакомиться мясными блюдами. К тому же в Цитадели полным ходом шла агитационная компания, призванная внушить низшим слоям населения догмат о вреде мясных продуктов. Действовали агитаторы решительно и разнообразно. Одни читали лекции о пагубности мясных трапез, и посещение этих лекций было обязательным. Другие, затесавшись в ряды простого люда, доверительным тоном сообщали, что знают нечто важное – мясо-то, оказывается, чистый яд. По личному распоряжению князя из книг, по которым учились крестьянские дети, было удалено любое упоминание о мясе и блюд из него. Даже просто говорить о мясе вслух крестьянам стало небезопасно, ибо считалось, что подобные речи подрывают стабильность. Зато на каждом углу воспевали пользу сена и соломы для организма, демонстрировали какие-то графики, таблицы, выводы ученых. Показывали две картинки. На одной была лучащаяся здоровьем и счастьем семья: папа, мама, сын и дочка, а снизу шла надпись – едят сено. На второй картинке была изображена семья несчастных больных доходяг: папа на последнем издыхании, мама при смерти, сын одной ногой в могиле и дочка с ярко выраженными признаками умственной неполноценности. Снизу имелась надпись – едят мясо. Компания по дискредитации мясных продуктов лишь набирала обороты. В последнее время стали образовываться комитеты по борьбе с вредной едой. Дружинники врывались в крестьянские дома, обыскивали их, и если находили что-то мясное, это могло плохо кончиться для хозяев. Власть всеми возможными путями пыталась донести до черни, чего хочет от нее. Хотела, в принципе, того же, чего и во все времена – чтобы крестьяне питались травой, желательно дикорастущей, а на мясо да рыбку рты не разевали. Услышав столь заманчивую рекламу, обитатели общины думали недолго. Наскоро посовещавшись, они решили ехать в Цитадель, поскольку там, похоже, хорошо, а оставаться на старом месте все равно невозможно. – Мудрое решение, – одобрил Цент. – Вот увидите – в Цитадели вам очень понравится. – Вот только у нас есть проблема, – признался Семен. – Транспорта мало. И топлива тоже. – А те машины, они на ходу? – спросил Цент, указав рукой на замеченную прежде технику. – Да. Все, кроме броневика. – Ну, если сильно потесниться, вы поместитесь, – прикинул князь. – Плюс моя тачка, она тоже большая, в нее помимо нас с Владиком можно еще человек шесть запихнуть. А насчет бензина не тревожьтесь. До ближайшей заправки дотянем, там и поживимся. – Да, но как же наше имущество? – спросил Семен. – Имущество? Какого рода имущество? Пошли смотреть на нажитое обитателями колонии добро, с которым они категорически не желали расставаться. Как и ожидал Цент, то оказалось сущим хламом, которого в обезлюдевшем мире везде валялось целые горы, бери – не хочу. Впрочем, самим обитателям колонии их пожитки казались немалой ценностью, ведь они рисковали, чтобы добыть их и доставить в свою крепость. Не желая обижать людей, Цент сказал следующее: – Добра у вас, конечно, немало, но тащить все это в Цитадель считаю нецелесообразным. – Мы же не можем явиться туда с пустыми руками, – заметил Семен. – Вообще-то можете. Там вам все дадут. И мебель, и одежду, и жилье. Все это будет, возможно, не такое классное, как у вас здесь, но на первое время сойдет. А после уже разживетесь тем, что получше. Серьезно, мужики. Если все это барахло тащить с собой, понадобится фура, а то и не одна. Пока найдем машины, пока добудем топливо, пока пригоним их, пока загрузим…. Инга мне рассказала о ваших проблемах с туманом. Вам что, хочется провести здесь лишнюю пару ночей? Мне, например, нет. Местные опять принялись совещаться, и, в итоге, согласились бросить большую часть своего имущества. Большую часть, но не все. – Возьмем только то, что влезет в ваш грузовичок, – заявил Цент. – Берите какую-нибудь мелочь, тащить с собой кровати, шкафы, тумбы и комоды не нужно, этих дров и в Цитадели валом. И тряпок не набирайте. Одежду вам дадут на месте, и летнюю, и зимнюю. Всякую. У нас уже два склада ею забиты. Ничто не мешало отправиться в обратный путь прямо сегодня, Цент мог бы потопить местных, если бы хотел. Но у него из головы не шли рассказы о странном тумане, что каждую ночь окутывал здешнюю колонию, и, по словам аборигенов, жрал людей. Прежде Цент не сталкивался ни с чем подобным, и он хотел если не изучить это явление, то хотя бы пронаблюдать своими глазами. Потому что не было никакой гарантии, что этот же туман однажды не сгустится вокруг Цитадели. Лучше уж познать врага на дальних подступах, изучить, найти способы борьбы, чем подпустить его к порогу своего дома. – Выезжаем сегодня, да? – спросил у князя подошедший к нему Владик. – Местные почти собрались. Можно ехать. – Что, по целине заскучал? – усмехнулся Цент. – Понимаю. Истосковался, горемыка, без работы. Вернемся, я тебе на три недели двойные смены поставлю. Накопаешься досыта. – Да нет, я ничего такого, я просто так, – забормотал Владик. – Если ничего такого, то и не суетись. Дорога дальняя, надо отдохнуть, набраться сил. А я прошлую ночь толком не спал. Владик, который прошлую ночь не спал вовсе, готов был прободрствовать еще сутки, лишь бы убраться отсюда как можно скорее. Рассказ Инги о зловещем тумане не шел у него из головы. Меньше всего программисту хотелось наблюдать данное явление, или, что еще хуже, вступать с ним в тесный контакт. Раз уж в этом тумане исчезают люди, от него разумнее всего держаться на большом расстоянии. Впрочем, все решения принимал исключительно Цент, а тот уже все и за всех решил. – Переночуем, завтра с утра поедем, – сказал он. – А ты, если заняться нечем, пойди и загони нашу тачку на территорию. Затем, закрепляя успех, Цент осуществил прикорм будущих подданных. Как оказалось, Инга не преувеличивала, когда сообщила, что в колонии туго с едой. До голода, конечно, было далеко, но питались люди скудно и не слишком вкусно. Кормились, в основном, сухарями и быстрорастворимой лапшой. Так что когда Цент распахнул набитый трофейной тушенкой багажник, и организовал раздачу консервов, его возлюбили все, даже те немногие, кто еще сомневался в целесообразности переезда в Цитадель. Каждому обитателю общины досталось по банке, и лишь один человек пропустил трапезу – Коля-клеветник. Центу намекнули, что хоть тот и является пленником и злодеем, но это еще не повод морить его голодом, на что мудрый князь ответил так: – До ночи он от голода не умрет. А ночь все решит. Ночью узнаем, злодей ли Коля, или просто юноша с неуемной фантазией. – Ты действительно собираешься привязать его снаружи и оставить на ночь? – спросил Владик. – Что-то в этом духе и собираюсь провернуть. – Но если то, что они рассказывают о тумане – правда, то Коля не доживет до утра. – Нельзя наказать лоха не разбив яиц. Коля заслужил смерть. – Ты не можешь ему простить, что он плохо сказал о тебе…. Цент уставился на Владика взглядом, в котором застыло разочарование в умственных способностях собеседника. – Ты думаешь, я, как недоумок, стал бы на какую-то болтовню обижаться? – спросил князь. – Вина Коли не в том, что он мое доброе имя опорочил. На это мне наплевать сто раз. Вина его в том, что он распустил грязный слух о Цитадели. А слух, это такая зараза – его только подпусти, как он по всему свету расползется едким шептуном. Люди слушают эти враки, и боятся ехать к нам. Понимаешь? А я, главное, думаю, почему, в последнее время, так мало людей приходит в Цитадель? Видимо, гнусный враль Коля постарался, всем, кому смог, наплел свои небылицы. Поэтому просто необходимо положить конец его козням. А заодно преподать урок остальным. – Это жестоко, – вздохнул Владик. – Если тебе так жалко Колю-болтуна, можешь этой ночью составить ему компанию, – щедро предложил Цент. Владик поспешил отказаться, и даже заверил сурового князя, что тоже считает Колю виновным и заслуживающим наказания. Пока местные собирали свои пожитки, Цент вместе со слугой обошел колонию и ее окрестности. Внутри огороженного забором периметра, помимо вагончиков, было несколько капитальных кирпичных строений, но они имели жалкий вид и для проживания не годились. В одном из них местные обитатели держали кур, пока те таинственным образом не вымерли. За забором Центу показали огороды, весь урожай на которых так же загадочно погиб. В колонии имелся источник воды в виде колонки, плюс люди взялись копать колодец, но бросили это дело, когда возникли проблемы с туманом. Лучше всего дела обстояли с оружием. Похоже, члены общины наведались в какой-то арсенал, откуда добыли целую кучу стволов и солидный запас боеприпасов. Цент осмотрел ящики с автоматами, цинки с патронами, одобрительно хмыкнул, обнаружив пулемет. – Неплохо, конечно, – похвалил он. – Но против зомби самое эффективное средство, это дробовик и патроны с картечью. – Да зомби-то нас здесь не беспокоят, – ответил Семен. – Место тихое, удаленное. Сколько тут живем, ни разу мертвецы в гости не заглядывали. Только этот проклятый туман, не к ночи он будет помянут. Тем временем дело действительно шло к вечеру. Поднявшись на наблюдательную вышку, Цент удобно устроился на стуле, откупорил баночку пива и закурил. Окрестности выглядели мирно и безопасно, они хорошо просматривались с высоты. Вдалеке, почти на линии горизонта, маячила едва видимая стена леса, а вдоль нее, как рассказали члены общины, протекала небольшая речушка. Но рыбачить туда не ходили, поскольку местность вокруг реки была топкая, а кое-где можно было влететь в настоящую трясину. Солнце медленно скатывалось к горизонту. Небо было чистым, сулящим звездную ночь. Никаких признаков тумана не наблюдалось. Цент добил банку, смял ее и бросил вниз. Туда же следом полетел окурок. – Соврали, что ли? – удивился Цент, разумея местных жителей и их рассказы о зловещем тумане. Местность вокруг колонии выглядела вполне мирно, в ней не было ничего угрожающего. К тому же, как выяснил князь, нигде поблизости не располагалось никаких объектов, могущих провоцировать зловещие явления: не было ни кладбищ, ни могильников, ни свалок радиоактивных отходов, ни дач крупных чиновников. То есть, нечистой силе просто неоткуда было лезть. – Оно, может, и к лучшему, – рассудил Цент. – Чем меньше в мире всякой гадости, тем слаще сон. Солнце скатилось за горизонт. Цент проводил его второй банкой пива, и подумал о том, что пора бы спускаться с вышки и отправляться спать. Прошлая ночь на крыше прошла беспокойно, толком не выспался. Все время просыпался то от холода, то от воя мертвецов, то Владик скулил рядом как побитая собачонка. Нужно наверстать упущенное. Цент терпеть не мог недосыпать, недоедать и недопивать. Все это шло вразрез с его стремлением жить полной жизнью. Он уже склонился над люком, ведущим вниз, но тут боковым зрением заметил что-то в поле, за забором. Это как будто было какое-то белое пятнышко, едва заметное, полупрозрачное, расположенное довольно далеко от крепости. И все же князю стало не по себе. Он взял со стола бинокль, поднес к глазам и вздрогнул. Зоркие очи не подвели его – это туман. Маленький клочок тумана, висящий в метре над землей и никак не реагирующий на ветер. Внимательно осмотрев окрестности, Цент заметил еще два таких же загадочных образования, а когда вновь взглянул на первый сгусток тумана, то сразу понял, что тот значительно увеличился в размерах. Когда князь спустился с вышки, он обнаружил, что никто в колонии не собирается отходить ко сну. Вместо этого люди набивали хворостом расставленные вдоль забора бочки, другие проверяли установленные на крышах вагончиков прожекторы. Цент заметил у каждого члена общины по нескольку фонариков, распиханных по карманам. При этом никто и не думал доставать со склада оружие. Похоже, местные разумно полагали, что зловещий туман пули не возьмут, и самое действенное средство борьбы с ним, это свет. Много света. По крайней мере, это спасало их до сих пор. Не мешая аборигенам готовиться к обороне от потусторонних сил, Цент занялся своими делами. Сходил в вагончик, где был заперт Коля, вытащил его оттуда, и повел к воротам. Коля упирался, вырывался, дико мычал сквозь кляп. Естественно, своим вопиющим поведением он обращал на себя внимание. Люди бросали дела и таращились на агнца, ведомого на заклание. В их глазах Цент прочел единодушное неодобрение, но сделал вид, будто не умеет читать. У ворот его встретил Семен и еще несколько мужиков, все с оружием. – Неправильно это, – не глядя Центу в глаза, прогудел глава общины. – Нельзя так поступать. Даже если он и виновен…. – Кому-то в любом случае сегодня умирать, – пожал плечами Цент. – Почему? – испугались люди. – Ваш туман это какое-то порождение темных сил. И если он жрет людей, значит, ему это или нужно, или нравится. Мое предложение следующее: скормим туману Колю-выдумщика, а завтра поутру свалим отсюда. Поймите, парни – жертвоприношение, это единственный выход из положения. Или вы хотите, что туман съел кого-то из вас? Кого-то из ваших друзей, близких? Этого, разумеется, никто не хотел. – Но это жестоко, – вздохнул Семен. – Вынужденная мера, – поправил его Цент. – Или Коля, или кто-то из нас. А то и все. Цент бил наверняка. Он знал, что в общине Колю не любят. Печальный опыт пребывания в Цитадели ничему его не научил, и, оказавшись на новом месте, Коля повел себя прежним образом: ленился, не желал работать, постоянно объявлял себя больным и бездельничал неделями. Люди в общине оказались непростительно терпимые, а потому они не выставили трутня за ворота и не устроили ему воспитательную взбучку. Но и большой любви к дармоеду тоже не питали. – Что ж, если вопрос стоит так… – пробормотал Семен, который, было видно, не сильно против жертвоприношения Коли, но решительно не хочет брать грех на душу. – Я сам все сделаю, – облегчил ему совесть Цент. – Очкарик мне поможет. Так, а где он? Владик обнаружился вместе с Ингой. Вдвоем они проверяли фонарики, которые затем раздавали населению. – Пойдем со мной, – сказал ему Цент. – Но я тут немного занят…. – Мое дело важнее.Глава 7
Когда они вышли за ворота, волоча на буксире упирающегося Колю, Цент обратился к своему слуге: – Владик, нам с тобой нужно серьезно поговорить. – О чем? – испугался тот, не ожидая услышать от князя ничего хорошего. – О жизни. О ее смысле, о ее сути, и об ее скоротечности…. О, смотри, какой хороший столб. Давай-ка к нему. Бетонный столб, одиноко торчащий возле дороги к крепости, некогда являлся частью линии электроснабжения. Потом объект забросили, затем украли провода, а за ними и столбы. Остался один единственный, который то ли не успели присвоить, то ли просто забыли о нем. Брыкающегося и яростно мычащего Колю прижали спиной к столбу, после его Цент защелкнул наручники на его запястьях. Пленник оказался надежно зафиксирован на месте. – Ну, вот и хорошо, – подытожил Цент, подергав наручники, и убедившись, что те держат крепко. – Теперь жертвенный агнец никуда не денется. Владик покосился на Колю, на его раздутые кляпом щеки, на его залитое слезами лицо, и предложил: – Может, выслушаем его? Вдруг он хочет что-то сказать? – Он уже сказал достаточно, – заметил князь, закуривая сигарету. – Не о нем тебе, дружище, следует тужить. – А о ком? – Хотя бы о себе. Пока мы здесь, вдали от посторонних ушей, позволь мне, человеку бывалому и опытному, излить на тебя поток своей житейской мудрости. Вижу, тебе эта девчонка приглянулась. Инга. Так? – Да нет, ничего такого… – заюлил покрасневший Владик. – Не лги мне, прыщавый ловелас, я вижу тебя насквозь. – Ну, может быть чуть-чуть, – признался Владик. – Я так давно одинок. Хочется простого человеческого счастья. – Понимаю, – кивнул Цент. – Вполне нормальное стремление. Однако же, пока дело не перешло непоправимой черты, я бы хотел предостеречь тебя. – От чего? – встревожился Владик. – От страшной опасности, которая тебе грозит. Эх, Владик, хоть и прожил ты на свете немало лет, а умом все еще остался ребенком. Ты думаешь, что в бабах счастье? Думаешь, затащишь эту Ингу в койку, и станешь счастливым? Нет, Владик, ты опасно заблуждаешься. Тут прикованный к столбу Коля начал яростно дергаться и неистово мычать. Цент подошел к нему и угостил с кулака по печени. – У нас тут важный разговор, а ты перебиваешь, – проворчал князь. – Где твое воспитание? Отхватив гостинец, Коля прекратил издавать звуки. Заплаканными глазами он умоляюще уставился на Владика, но программист лишь беспомощно пожал плечами. Будь это в его власти, он освободил бы юношу, но не ему было решать судьбу фантазера. – Так вот, Владик, – продолжил прерванную беседу Цент, – от чего я хотел бы тебя предостеречь. От необдуманных и опрометчивых поступков. Отношения между мужчиной и женщиной это дело непростое. Непростое и хлопотное. У тебя ведь уже был печальный опыт подобного рода. Князь, вероятно, имел в виду его отношения с бывшей невестой Маринкой, которые Владик никоим образом не считал печальными. Отношения были хорошие, Маринка ему нравилась, и жить бы им душа в душу до старости, если бы не грянул зомби-апокалипсис. – Владик, я понимаю, ты молод, озабочен, и жаждешь половой близости, – произнес Цент. – Но поверь мне, поверь тому единственному человеку, которому небезразлична твоя судьба – ты не создан для этого. – Для чего? – пискнул Владик. – Для половой близости. И всего остального, что с ней связано. Владик, друг, я говорю это тебе от чистого сердца – берегись баб, сторонись баб, выбрось их из головы. Иначе они погубят тебя. – Но почему? – опешил программист. – Ведь любовь это прекрасно…. – Нет! Не прекрасно! Тебя обманули. Это все лживые сказки, которыми тебя потчевали с юных лет. Все эти гнусные истории о большой и чистой любви, о том, как жили они долго и счастливо…. Но я открою тебе страшную, ужасающую правду – это все грязная ложь. На самом деле, тебя не ждет ничего, кроме невыносимых страданий. И я, как твой друг, хочу избавить тебя от них. Поверь мне, поверь своему единственному другу на этом свете – тебе лучше оставаться в одиночестве. Пообещай мне, Владик, что так и будет. Поклянись в этом. Я хочу быть уверенным, что ты в безопасности. Несчастный программист не знал, что ему делать. Клясться не хотелось, потому что ему совсем не нравилось одиночество, и он не жаждал провести в данном состоянии всю оставшуюся жизнь. С другой стороны, Центу еще попробуй-ка, откажи. – Хорошо, ладно, – невнятно пробормотал он. – Нет, Владик, ты поклянись, – настоял Цент. – Чем? – Жизнью своей клянись. Ибо именно ее я отниму у тебя, если ты нарушишь данную клятву. Потому что я желаю тебе добра, Владик, и считаю, что лучше тебе быть мертвым, чем несчастным. Клянись! – Клянусь жизнью! – выпалил страдалец, который понял, что если он продолжит мешкать, Цент пришибет его прямо здесь и сейчас. – Уф, аж от сердца отлегло, – счастливо вздохнул князь. – Хорошо, успел предотвратить непоправимое. Потому что эти бабы, с ними опомниться не успеешь, как уже по ноздри в семейном уюте. Я знаю, о чем говорю, натерпелся от них. Ну, зато теперь-то ты в безопасности. Хотя…. – Что? – пискнул Владик. – Клятва клятвой, но и клятву можно нарушить. Я вот думаю, не оформить ли это дело наверняка, чтобы ты был в стопроцентной безопасности. С этими словами Цент медленно вытащил из ножен охотничий нож. – Понимаешь, процедура-то пустяковая, ты почти ничего не почувствуешь, – произнес он, поигрывая клинком. – Всего-то разок-другой чиркнуть, и все. Зато польза-то, польза какая! Владик выпучил глаза и попятился от князя. – Не надо! – забормотал он. – Я же поклялся! Я клятвы не нарушу! При этом он дико расширившимися газами смотрел на нож в руке Цента. – Уверен? – спросил князь. – Это ведь для твоего же блага. – Да, да, я уверен! Очень сильно уверен! – быстро закивал программист. – Я лучше пойду обратно, хорошо? Пойду я. Можно? – Ну, иди, иди, – дозволил Цент. Получив добро, Владик со всех ног бросился в крепость, и, едва вбежав в нее, столкнулся с Ингой. – Владик! – обрадовалась девушка. – Где ты был? Хочешь мне помочь раскладывать хворост по бочкам? Владик отшатнулся от девушки и срывающимся голосом закричал: – Не походи ко мне! Ничего я не хочу! Ничего! И побежал в сторону старого курятника. Там, в полуразрушенном здании, он спрятался, забился в угол и постарался не дышать. – Нервный юноша, – вздохнул Цент, когда Владик убежал в крепость. – Не понимает, что я желаю ему добра. Потом еще благодарить будет. Он повернулся к Коле и обрушил на него тяжелый рэкетирский взгляд. – Ну, врунишка, раскаялся в своих злодеяниях? Коля утвердительно затряс головой. – Горько сожалеешь о содеянном? – попытался угадать Цент. Коля затряс головой еще яростнее. – Хочешь, чтобы простил? Коля просиял и стал кивать еще быстрее. – Ну, так и быть, прощаю, – произнес Цент. В глазах Коли вспыхнул огонек надежды. – Прощаю, – повторил Цент. – Вот те крест – нет больше в моем сердце на тебя ни зла, ни обиды. Ух, аж самому легче стало. Правда. Коля даже попытался улыбаться сквозь кляп, пребывая в твердой уверенности, что сейчас ему даруют свободу. Но вместо этого Цент развернулся и пошел к воротам, оставив клеветника на прежнем месте и в прежнем состоянии. Тот, видя это, разразился яростным мычанием. – Ну, что тебе еще? – проворчал князь. – Я тебе прощение даровал, радуйся. Когда окажешься на небесном суде, тебе это зачтется. Одним грехом меньше, выше шанс попасть в рай. И не благодари меня за это, не надо. Войдя в крепость, Цент приказал запереть ворота, а сам поднялся на вышку и вновь осмотрел окрестности. Сумерки сгущались медленно, и одновременно с ними сгущался туман. Он пока что присутствовал в виде отдельных жидких сгустков, но тех становилось все больше и больше. Было неясно, просачивается ли он из-под земли или материализуется прямо из воздуха. Или же этот туман имеет мистическую природу, и подчиняется не законам физики, но черному колдовству? Глядя на него, Цент запоздало пожалел, что решил остаться здесь на ночь. Возможно, стоило уехать днем, а изучением таинственного тумана заняться позже. Чтобы укрепить свое мужество, Цент решил прибегнуть к проверенному средству – обильной вечерней трапезе. Спустившись с вышки, он дошел до своего автомобиля, открыл багажник и загрузился консервами и пивом. Чтобы никто не топтался рядом и не заглядывал в рот, портя, тем самым, княжеский аппетит, с провизией он опять влез на вышку и устроился там. Со своей позиции Цент хорошо видел все окрестности. И дорогу, и столб с привязанным к нему Колей, и раскинувшийся пустырь с редкими клоками кустарника. Пятна тумана множились, обретали густоту и плотность. Цент мощно налегал на тушенку и пиво. Интуиция подсказывала ему, что и в эту ночь силы зла не дадут нормально выспаться. Пока князь на вышке давал бой консервированной говядине, Инга обежала всю колонию, прежде чем отыскала Владика. Программиста она обнаружила в бывшем курятнике. Тот спрятался хорошо, в темном углу, но поскольку темноты Владик боялся, он включил фонарик, чем и выдал себя. – Почему ты здесь сидишь? – удивилась Инга. – Все нормально! – выпалил Владик, со страхом глядя на девушку. – Да нет, не нормально. Я же вижу, что что-то случилось. Мы так хорошо общались, а потом ты пошел за ворота с Центом, и вернулся сам не свой. Это все из-за Коли? На Колю Владику было плевать. Может быть когда-то, до конца света, поступок Цента и мог бы его шокировать, но с той поры многое произошло. Владик успел повидать немало страшных вещей, а кое-что из того, что наблюдали его очи, вообще не укладывалось в голове. Поэтому он вполне спокойно отнесся к тому, что Цент решил принести Колю в жертву темным силам. Для Цента это было вполне типично, к тому же, Владика радовало уже то обстоятельство, что на роль жертвенного агнца избрали не его. Вот что действительно терзало программиста, так это клятва, которую злобный князь вырвал из его уст. Инга была права – они действительно хорошо общались. И во Владике даже стала теплиться надежда, что это общение, со временем, перерастет в нечто большее. Но тут появился изверг из девяностых и все испортил. Владик не понимал, какие причины побуждают Цента лишать его даже тени надежды на личную жизнь, но вот кое-что другое он знал наверняка – стоит нарушить данную клятву, и не будет у него ни личной, ни публичной, ни какой-либо еще жизни. – Понимаю, мне тоже от этого не по себе, – призналась Инга, присев рядом с Владиком на корточки. – Даже если Коля и наврал про Цитадель, поступать с ним подобным образом неправильно. Я вот думаю, не отпустить ли его, пока твой друг на вышке. – Что? – выпалил Владик. – Что ты хочешь сделать? – Освободить Колю. Ключи от наручников Цент бросил в машине, я это видела. Можно освободить его, и пусть уходит. Туман еще не сгустился, возможно, у него есть шанс. – Нет! – с жаром произнес Владик. – Слышишь меня? Нет! Не вздумай этого делать! – Но Коля ведь человек…. – Речь не о Коле. Ты просто не знаешь Цента. – Я знаю…. – Нет, не знаешь. Поверь мне – ты не знаешь. Никто из вас не знает. – Он пытался спасти нашу группу, рисковал собой. Плохой человек не поступил бы так. Может, он излишне свиреп и жесток, но подумай, в какие времена мы живем. Сейчас просто нельзя быть мямлей и рохлей. Прежде все мы были другими. Конец света изменил каждого. – Его он не изменил, – сквозь зубы проворчал Владик. – Он всегда был таким. Тут Владик подумал, что и он сам не подвергся особым изменениям. Наверное, в этом и заключалась причина всех его жизненных неудач. Инга была права – никто после конца света не остался прежним. Никто, кроме Цента, но тот изначально был рожден для жизни в условиях хаоса и анархии, так что зомби-апокалипсис оказался для него родной средой обитания. А вот он сам так и не изменился. Не сумел адаптироваться к новым условиям, не сумел принять их и стать частью нового мира. Конечно, этот новый мир был ужасен, и не было дня, чтобы Владик с теплотой и нежностью не вспоминал жизнь до конца света, но он, в то же время, понимал, что нынешнее положение дел надолго, если не навсегда. И жить ему предстоит в этом мире, в таком, какой он есть. Вот только понимать-то понимал, но ничего не предпринимал. – Я думала, что мы это сделаем вместе, – призналась Инга. – Что сделаем? – испугался Владик. – Освободим Колю. – Боже! Нет! Мы не будем этого делать. – Неужели тебе его не жалко? – Мне жалко себя и тебя. Цент, он…. Пойми, ты не знаешь этого человека. А я его знаю. Уже два года. Ему лучше не перечить. – Но что он нам сделает? – легкомысленно спросила Инга. Владик горько всхлипнул. Он мог бы часами рассказывать о том, что Цент способен сделать с теми, кто ему не нравится. Недаром ведь в девяностые его прозвали золотым паяльником России. – Он способен на такое, чего ты даже представить не можешь, – заверил девушку Владик. – Я бы тебе рассказал…. Владик действительно собрался поведать Инге парочку историй о зверствах князя, но тут снаружи зазвучал звук свистка. – Что это? – испугался программист. – Сигнал, – ответила Инга. – Туман сгущается. Идем. Ночью надо держаться вместе. Владика не пришлось просить дважды. Когда они покинули курятник, то выяснили, что туман вовсе не сгущается. Он уже сгустился. Потрясенный Владик замер на месте, с ужасом глядя на белую стену, вставшую вокруг колонии. Туман не просто окутал крепость, он накрыл ее настоящим куполом, скрыв даже звезды. Казалось, что этот кошмарный туман поглотил весь мир. – Боже мой! – вырвалось у программиста, которого охватил леденящий ужас. Теперь ему стало очевидно, что они имеют дело отнюдь не с безобидным природным явлением. – Во чертовщина, а! – прозвучал неподалеку радостный крик. Автором его был Цент, который не слишком уверенно спускал себя с дозорной вышки. Судя по всему, князь, сидя в смотровом гнезде, успел основательно пройтись по пиву, отчего вместо страха был охвачен беспричинной веселостью. Заметив своего многострадального слугу, Цент обрадовался еще больше. – Очкарик, где тебя носит? – спросил он. – Смотри, какое диво деется! Видел когда-нибудь такое? Владик отрицательно мотнул головой, а про себя подумал, что век бы и не видеть. – Я, признаться, не верил вашим россказням, – сообщил Цент Инге. – Думал, или врете, или преувеличиваете. А нет, правда. Все обитатели колонии собрались вокруг трех вагончиков, поставленных буквой «П». На их крышах располагались самые мощные прожекторы. – Вот так ночи и проводим, – сказал Семен, когда Цент, Владик и Инга присоединились к коллективу. – Делимся пополам, одни спят, а другие дежурят. Потом меняемся. Люди сбились в кучу, напуганные и жалкие. Владику и самому хотелось к ним присоединиться. Он смотрел на стену тумана, встающую прямо за забором, и мурашки неслись по его коже неудержимым галопом. Лучи прожекторов скользили по этой молочно-белой завесе, но не пробивали ее вглубь ни на метр – до того она была густая и плотная. – А бочки зажигать не будете? – спросил Цент. Металлические бочки, наполненные хворостом, были расставлены вдоль всей внешней стены. – Пока обождем, – ответил Семен. – Зажжем, если станет хуже. – А что, может быть хуже? – быстро спросил побледневший Владик. – Иногда туман пытается втечь через стену. Такое было несколько раз. Но свет отгоняет его. После этих слов у Владика затряслись коленки и застучали зубы. – Интересно, как там, снаружи, поживает болтливый Коля? – вслух подумал Цент, однако пойти и проверить это лично не захотел. Постепенно люди успокоились – для местных туман был уже чем-то привычным. Даже Владик, и тот перестал трястись. Кто-то пошел в вагончики спать, кто-то остался дежурить. Несколько человек сели играть в карты, и к ним тут же присоединился Цент. Владик устроился на скамье, прислоненной к стене вагончика. Инга присела рядом с ним и ободряюще потрепала по плечу. – Не бойся, – сказала она. – Здесь, на свету, мы в безопасности. Туман до нас не доберется. А завтра уедем в Цитадель. Там действительно так хорошо, как рассказывал Цент? – По-разному, – уклончиво ответил программист. И, в сущности, сказал правду. Ему, землекопу, в Цитадели жилось несладко, но были и те, кто неплохо там устроился. Возможно, Инге тоже улыбнется удача: пробьется в поисковую группу или найдет себе хорошую пару в виде гвардейца или торгаша. Впрочем, глядя на этот кошмарный туман, и видя, как коротают ночь обитатели колонии, Владик решил, что даже ему в Цитадели живется неплохо. Хотя бы потому, что другим людям в других местах живется куда как хуже. – Там точно лучше, чем здесь, – сказал он Инге. – А шестерки тебе на погоны! – вдруг радостно крикнул Цент, бросая карты на стол. – Эх, пошла игра. Владик, будь другом, принеси пивка из тачки. Партия в карты увлекла людей, как участников, так и зрителей. Цент то ли нарочно пытался всех развлечь и заставить забыть о зловещем тумане, то ли просто вел себя естественным образом, но, так или иначе, у него все получилось. О жуткой мгле, окутавшей колонию, все вскоре позабыли, благо князь, дабы добавить в игру остроты, предложил рубиться на раздевание. Через два часа одетым остался один Цент, а все его соперники вынуждены были оперировать картами одной рукой, поскольку вторую употребляли на прикрытие срамных участков тела, оголившихся стараниями виртуозного игрока. Князь же только-только вошел во вкус, и не уставал добрым словом вспоминать своего сокамерника, старого шулера, обучившего его всевозможным тонкостям своей профессии. – Так, голые, освобождайте место, – приказал князь. – Заводите следующую партию. Обратив внимание на местных барышень, которые весело хохотали над раздетыми мужиками, отпуская в их адрес весьма острые шуточки, Цент предложил им: – Девчонки, а вы что стесняетесь? Давайте, подсаживайтесь. Ибо чувствую себя некомфортно, раздевая одних мужиков. Какое-то, прямо скажем, противоестественное и малоприятное занятие. Даже Инга, и та оставила Владика, присоединившись к зрителям. Судя по всему, веселье в колонии происходило нечасто, и люди были рады возможности немного расслабиться, отвлечься от постоянного страха и борьбы за выживание. Оставшись один, Владик привалился спиной к стене вагончика и прикрыл глаза. Прошлая бессонная ночь, накопившаяся усталость и нервные потрясения давали о себе знать. Стоило сомкнуть веки и уронить голову на грудь, как программист тут же заснул. Спал беспокойно, то и дело просыпаясь, когда толпа людей рядом с ним взрывалась хоровым хохотом. Какой-то мужик, заметив, что гость клюет носом, дал ему дельный совет: – Шел бы ты в вагончик. Там есть свободная койка. Осоловело моргая глазами со сна, Владик пробормотал: – Да, хорошо. Сейчас. Спасибо. И опять задремал. В этот раз ему, как будто, удалось зацепиться за сон достаточно крепко, так что даже крики Цента не могли вырвать его из объятий Морфея. Владику даже явилось какое-то сновидение, что-то неожиданно приятное и доброе. Так-то последние два года снились одни кошмары, на что была целая масса причин: зомби, Цент, демоны, темные боги, вопиюще затянувшееся половое воздержание…. И вот, в кой-то веки, проник в его голову какой-то светлый и добрый сон. Владик был рад ему, как выходу дополнения к своей любимой игре. Уже приготовился насладиться сказочным видением, хотя бы в царстве снов сбежать от кромешного кошмара, в который превратился окружающий мир. Но вместо дивного видения он вдруг услышал что-то столь жуткое, что истек едким потом раньше, чем успел проснуться, а проснулся мгновенно. Сон ушел, а голос, повергнувший Владика в ужас, никуда не делся. Владик четко слышал его в своих ушах. Тихий, вкрадчивый, какой-то шипяще-скользкий, он змеей вползал в голову программиста. Этот голос произносил слова неведомого языка, странного, невообразимо чужого, не похожего ни на что из того, что доселе приходилось слышать квалифицированному землекопу. Владик запустил пальцы в уши и основательно поковырялся в них. Решил убедиться, что ему это не мерещится. Но после прочистки слуховых каналов, голос зазвучал громче и четче. Он, кажется, был женским, хотя сказать наверняка Владик не мог. – Кто это говорит? – тихо спросил программист. – Кто это? Самое же поразительное заключалось в том, что никто, кроме него, не слышал этого голоса. Люди продолжали беззаботно играть и веселиться. Владика охватил липкий ужас. Версий родилось две: либо он рехнулся и подвергся галлюцинациям, либо некая чудовищная сущность говорит прицельно только с ним одним. Оба варианта Владика не устраивали, притом, он даже не сумел определиться, который из них хуже. Тут Владик поднял глаза и встретился взглядом с Центом. Князь, только что веселый и беззаботный, сидел сгорбившись, и имел до того озабоченное лицо, что Владик в один миг все понял – он тоже слышит жуткий голос. – Ладно, мужики, поиграйте тут без меня, я перекурю, – сказал Цент, встав из-за стола. Он медленно подошел к скамье, облюбованной Владиком, и присел рядом с ним. – Ты тоже это слышишь? – прошептал программист, вцепившись в княжескую руку. – Тише, – шикнул на него Цент. – Но ты слышишь? – Слышу. – Боже мой! Я уж думал, что сошел с ума и мне это мерещится. – Да, я бы предпочел именно этот вариант, – кивнул головой Цент, и закурил. – Чтобы ты сошел с ума, стал бы слышать голоса, вести себя неадекватно, и не оставил бы мне иного выбора, кроме как гуманно избавить тебя от мук. Я бы подошел к этому делу творчески. Простое убиение не доставило бы мне большой радости. Я бы хотел, чтобы ты умер ярко, феерично, чтобы твоя болезненная кончина надолго осталась в моей памяти. Эх, все-таки жаль, что ты не рехнулся. Владик уже привык к тому, что Цент мечтает о его смерти, и пропустил слова князя мимо ушей. Его куда больше страшил голос, звучащий, как казалось, зразу со всех сторон. – Почему это слышим только мы? – шепотомспросил он у Цента. – Не знаю. Возможно, мы с тобой особенные. Или же дело в том, что мы единственные новички в колонии. – Хочешь сказать, они не слышат, потому что давно живут здесь? – Очкарик, я знаю не больше твоего. – Я уверен, это как-то связано с туманом, – обхватив себя руками, слезно запричитал Владик. – И почему мы не уехали отсюда сегодня? Зачем остались на ночь? Боже, этот голос меня с ума сведет. Я не могу разобрать слов. Будто какая-то молитва или…. – Заклинание, – закончил за него Цент. – Темные силы не дремлют, очкарик. Это их черная ворожба. Злые чары накладывают. – Что мы будем делать? – едва не разрыдался программист. – Надеяться на лучшее. Если повезет, этой ночью ничего не случится. К ним подсела Инга. Заметив, что гости выглядят необычно хмурыми, она спросила: – Что-то случилось? – Да, – сказал Владик. – Нет, – поправил его Цент. – Так случилось или нет? – удивилась девушка. – Ничего не случилось, все хорошо, – заверил ее князь. – Просто Владик боится темноты. Это последствие тяжкой психологической травмы, полученной им в юном возрасте в детском летнем лагере. Его другие детишки зверски напугали падающим потолком, вот он с тех пор темноты боится и в постель мочится. Ты не беспокойся, я побуду с другом Владиком. Ободрю его, так сказать, своим присутствием. Оставив травмированного юношу и его опекуна, Инга присоединилась к зрителям, следящим за очередной партией в карты. Владик, дабы не слышать жуткого голоса, заткнул пальцами уши. Цент, напротив, напряженно вслушивался в слова незнакомого языка, пытался что-нибудь разобрать, но тщетно. Ближе к полуночи карточное веселье утихло. Большая часть людей отправилась спать, нести вахту остались пять человек, которых должны были сменить позже. – Вы не будете ложиться? – спросила Инга, подойдя к гостям. Те сидели на скамье рядышком, и оба имели такой напряженный вид, будто отчаянно желали в уборную, но терпели назло всему. – Пожалуй, мы придадимся бодрствованию, – ответил ей Цент. – Ночью хорошо думается. Мне есть о чем поразмыслить. А тебе, Владик? – А? Что? – всполошился программист. Зловещий голос, к этому времени, основательно доконал его. Хотелось забить уши ватой, залепить пластилином, чем угодно их закупорить, лишь бы не слышать черных заклинаний. – Вот Инга спрашивает, не хочешь ли ты пойти спать. – Нет, я не хочу. Не хочу спать, – нервно тряся головой, ответил Владик. – Как знаете, – пожала плечами Инга. После чего пошла не к вагончику, а куда-то в темноту, к забору. – Эй, ты куда? – крикнул Цент. – Все нормально, – не оборачиваясь, ответила девушка. Цент посмотрел на дежурных, и спросил: – Куда ее понесло? – Все хорошо, – ответил один из них. Второй встал со своего места, подошел к аккумулятору, питающему прожекторы на крыше вагончика, и с силой пнул его ногой. Тот опрокинулся, провода слетели с клемм, и все три прожектора разом погасли. И сразу же за этим ночную тишину разбил на осколки истошный, пронзительный визг. Его источником оказался Владик. Он все понял – силы зла пришли за ним. В отличие от слабонервного спутника, Цент не утратил самообладания. Огромными прыжками он настиг Ингу и, крепко схватив ее за руку, потащил обратно. Глупая баба стала вырываться и возмущенно требовать, чтобы ей даровали свободу. Цент повернулся к ней, желая угостить представительницу слабого пола крепкой отрезвляющей оплеухой, но передумал. Туман, до того стеной стоявший за забором, перехлестывал через него густыми вязкими волнами. Эти волны более всего напоминали щупальца какого-то ужасного спрута, не столько внешним видом, сколько своим поведением. Они продвигались вперед медленно, осторожно, прощупывая все на своем пути. И все они ползли в одном направлении – к трем вагончикам, где укрылись обитатели колонии. Не успел Цент опомниться, как мимо него пробежал человек и нырнул в туман. Следом еще один. Это были дежурные. Следующего Цент попытался притормозить, но не смог, потому что ему приходилось удерживать подле себя вырывающеюся Ингу. – Пусти меня, ты! – дерзко крикнула девушка, и попыталась укусить Цента за руку. У того исчерпался лимит галантности, и князь легонько съездил неадекватной особе кулаком в челюсть. С бесчувственным телом на плече он прибежал обратно к вагончикам. К тому моменту все пятеро дежурных уже убежали в туман и скрылись в нем. Оттуда не прозвучало ни единого звука. А вот Владик продолжал вопить и биться в конвульсиях. Он честно пытался совладать с собой, но не мог. К обычным зомби он уже как-то привык и успешно выносил их близость, но этот кошмарный туман буквально ввергал его в неудержимую панику. Подбежавший Цент сгрузил на землю подбитую девицу, после чего прописал с ноги вопящему слуге. – Заткнись! – рявкнул он. – Возьми себя в руки, осел! – Нам конец! – рыдал Владик. – Мы все умрем. В этот момент из вагончиков повалили люди. Со счастливыми улыбками на лицах они бежали прямо в туман, и это было настолько дико и страшно, что Цент, оцепенев, не пытался их удержать. – Что происходит? – стенал Владик. – Зачем они делают это? Люди вбегали в туман и исчезали в нем, без криков, без шума, без борьбы. А мгла продолжала надвигаться. Понимая, что обычное оружие бессильно против дьявольского тумана, Цент выхватил из-за пояса волшебный топор. Стоило секире оказаться в его руке, как узоры на ней вспыхнули синим огнем ярче обычного, будто небесное оружие чуяло поблизости зло. Цент вонзил лезвие топора в землю, и стал быстро чертить круг, сам до конца не зная, поможет ли это защититься от тумана, или нет. Но просто стоять на месте и покорно ждать смерти он не мог. Не мог, уподобившись Владику, биться в сопливой истерике. Конкретный пацан никогда не сдается, борется до конца, даже если шансов на победу нет. Очертив на земле круг диаметром метра два, Цент внес в него бесчувственную Ингу и уложил ее на землю. Владика, что интересно, он в свой круг не приглашал, но тот все равно приперся. Был соблазн выкинуть программиста наружу, на растерзание адскому туману, но что-то подсказывало Цента, что этой порции дьявольской мгле будет мало. Она явилась сюда для того, чтобы сожрать всех, каждую разумную тварь в колонии. Туман наваливался со всех сторон. Он поглотил вагончики, подступил к очерченному Центом кругу, и остановился. Князь стоял, широко расставив ноги, и держа в руке топор. Готовился дать последний бой силам ада, и хотел лишь одного – не остаться в долгу. Хотя бы одного демона, но на прощание прикончить. А лучше пяток. У его ног лежала Инга, рядом с ней на коленях ползал Владик. Когда туман сомкнулся вокруг них, программист перестал плакать и кричать, поскольку от страха у него отнялся дар речи. Вместо этого он не придумал ничего лучшего, как навалить в штаны. Цент не стал осуждать слугу за этот экстравагантный поступок. Сам едва удерживался, чтобы не повторить его постыдное деяние. Круг, прочерченный небесным оружием, явно сработал – туман уперся в него и остановился. Но Цент не спешил радоваться. Он вдруг понял, что больше не слышит жуткого голоса, произносящего темные заклинания. Было неясно, хорошо ли это, или темные силы затевают какую-то пакость. Вдруг прямо из тумана прозвучал уже знакомый голос. На этот раз, он перешел на русский язык: – Храбрый витязь, страж Ирия, твоя война окончена. Брось небесное оружие и прими свою участь. Цент поднял руку, лихо оттопырил безымянный палец, и показал сей жест стене тумана. – Хочешь мой топор? – дерзко спросил он. – Выходи, покажись. Я тебя им угощу. Навалю с горкой, тройную порцию. За добавкой точно не прибежишь. – А ты, дитя? – спросил голос, явно обращаясь не к храброму князю. – Ты тоже готов сражаться до смерти, даже зная, что надежды нет? Трясущийся Владик поднял голову, и, шмыгая носом, уставился в туман. И увидел в нем юную девушку, столь прекрасную, что на ее фоне нервно курили все его прежние объекты сексуальных мечтаний. Красавица улыбнулась, и нежным голосом спросила: – Что за страхи терзают тебя, дитя? Владик хотел ответить, но в экстремальных ситуациях его организм оперативно втягивал язык в известное место, и держал его там крепко, не выпуская. – Твоя жизнь не обязана быть сплошным кошмаром, – заметила девушка. – У тебя есть выбор. Вдруг что-то произошло. Только что Владик стоял на четвереньках посреди колонии, а в следующее мгновение очутился в каком-то незнакомом темном коридоре. Перед ним была дверь, из-под которой выбивался свет. Из-за двери так же доносились голоса, удивительно веселые и беззаботные. Владик трусливо попятился, справедливо не ожидая увидеть за дверью ничего хорошего, но тут среди хора голосов прорезался один вне всяких сомнений знакомый. Владик не мог его не узнать, ведь это был голос его лучшего друга Славика. На мгновение Владик растерялся. Возможно ли, чтобы его друг не сгинул в хаосе зомби-апокалипсиса и выжил. Это было маловероятно. Просто потому, что если Владик был обычным комнатным юношей, не способным в одиночку прожить и дня без всех благ цивилизации, то Славик являлся организмом, взращенным в стерильных условиях чистой комнаты. Когда ему однажды интернет на три часа отключили, он впал в коматозное состояние – врачи едва вернули с того света. На улицу из квартиры выходил раз в три месяца, да и то нехотя. Каким чудом этот тепличный малый мог пережить конец света, Владик не понимал. Да, в рейдовых подземельях Славик был хорош, да, он был неплохим программистом, но в реальной жизни от него не было никакого толку. В одиночку он бы и часа не протянул. Разве что ему кто-то помог. Владик собрался с мужеством и робко приоткрыл дверь. Приоткрыл, и едва не лишился чувств. Потому что прямо за той дверью начинался самый настоящий рай. Притом не просто какой-то рай общего пользования, а его, персональный, будто по заказу созданный. За дверью открывалось огромное помещение, очень светлое и чистое, посреди которого возвышался мраморный фонтан с кристально чистой водой. Вдоль стен, на удобных креслах с функцией массажа от пролежней, восседали тощие прыщавые праведники с бледной кожей и воспаленными красными глазами, и непрерывно играли в компьютерные игры. Дабы процесс райского блаженства не прерывался физиологическими нуждами, под креслом у каждого был установлен унитаз, способный даровать облегчение даже в самый разгар битвы с финальным боссом. Чтобы праведников не мучили голод и жажда, шикарные девушки, каковые на грешной земле обходят бледных прыщавых юношей большим кругом, разносили яства и напитки, охотно позволяя похлопать себя по попкам, да и иные шалости так же не возбранялись. Владик как увидел этих девушек, так тут же забыл и Машку, и Алису, и Ингу раз и навсегда. А когда увидел, на каких крутых машинах рубятся праведники и сколь потрясающую картинку выдают мониторы, он забыл вообще обо всем на свете. А когда обнаружил, что все они играют в одну и ту же, его любимую игру, то понял – страдал не зря. Адские муки, пережитые им в ходе конца света, десять чаш страданий и горестей, испитые им стараниями демонического Цента, не были проигнорированы небесами. Высшие силы все видели. И все учли. По страданиям и награда. Подошла девушка, такая нестерпимо красивая и столь символически одетая, что Владик едва на оргазм не изошел, и указала новичку на его место. Один из компьютеров ждал нового пользователя, притом, как отметил Владик, предназначенная ему машина была круче, чем у остальных, а кресло удобнее и с большим набором функций. Это он воспринял как должное. Справедливо, что ему, страдальцу и великомученику, досталось все самое лучшее. Кто из прочих праведников выстрадал столько же, сколько он? Кому из них довелось провести долгие месяцы рядом с кошмарным Центом? Владик опустился в кресло, чувствуя давно забытое состояние счастья, повернул голову, и увидел по соседству лучшего друга Славика. – Привет! – радостно сказал ему Славик. – Привет! – поздоровался Владик. – Ты тут давно? – Да с тех пор, как все это началось. Меня в первый же день и загрызли. – И сразу сюда? – удивился Владик, и хотя вслух ничего не сказал, про себя все же решил, что высшие силы тут погорячились. Славик, конечно, хороший парень, но много ли он выстрадал? Погиб в первый же день зомби-апокалипсиса, можно сказать, и не мучился вовсе. То ли дело он сам, изведавший такое, что вспоминать жутко. Как-то не совсем правильно, что и ему и Славику одинаковый рай. Было бы справедливее, если бы лучший друг сидел не в удобном кресле, а на деревянном табурете. И компьютер ему можно было бы предоставить похуже, чтобы игры шли не на максимальных настройках. Максимальные, их еще выстрадать надо. И девушек следовало бы распределить иначе. Вот он, страдалец, заслужил самых красивых, а Славику хватило бы и страшненьких, потому что при жизни он все равно никаких не щупал, ему не с чем сравнивать. Но Владик почти сразу же устыдился собственных мыслей, поскольку начал рассуждать как какой-то Цент, что все на свете мерил своими понятиями. Не прошло даром общение с извергом, нахватался скверны. – А я все гадал, где тебя носит, – признался Славик, одним глазом глядя на друга, а другим на экран монитора, дабы не отрываться от игрового процесса. – Вот, думаю, все уже в сборе, одного Владика что-то нет. – Да если бы я знал, что попаду сюда, я бы в первый же день умер! – с жаром выпалил Владик. – Ты даже не представляешь, что мне довелось пережить! – Поведай! – взмолился Славик. – Нет, подожди. Подключайся к общему каналу и расскажи всем. Владик чуть не разрыдался. Сколько раз за минувшие месяцы ему хотелось пожаловаться на тяжкую судьбину, излить на чужие уши свои сокровенные горести, вывалить на левого человека весь воз своих проблем. Но жестокосердный Цент наложил мораторий на его жалобную книгу, пообещав за подобные выходки вырвать язык и не только. Приходилось терпеть, носить все в себе. Накопилось в итоге столько, что в себе уже не помещалось, так что Владик, если выпадала минута покоя, и рядом никого не было, жаловался вслух единственному человеку, которому до него было дело – себе самому. Что тоже было рискованно, потому что однажды Цент застукал его за жалобным онанизмом, и заставил в качестве наказания есть земляных червяков. Владик осилил двух, затем угощение полезло обратно с солидными процентами. И вот долгожданный миг блаженства настал. Десятки внимательных слушателей, готовых внимать ему, неограниченное время, отсутствие кровожадного изверга – самые благоприятные условия для жалобной книги. И Владик, без ложной скромности, начал: – Я так страдал! Я столько пережил! Вы даже себе не представляете…. Не успел начать, как посыпались утешительные лайки. Первый пришел от Славика. Лучший друг показал Владику большой палец, дескать – так держать, и, нажав ногой педаль, спустил под собой воду. Тут же появилась девушка и своевременно побрызгала вокруг Славика освежителем воздуха. Рай, он и есть рай. Одни радости, и только. Владик кушал гамбургеры (как же он истосковался по ним, да и вообще по нормальной человеческой еде!), жаловался на жизнь, и одновременно с этим был участником рейда в своей любимой роли танка. Жизнь после смерти была прекрасна. И чего же он, глупый, не умер еще в детстве? Зачем жил? Зачем страдал? Ну, ничего, зато теперь-то у него все будет хорошо, и лютому извергу Центу до него больше никогда не добраться. Когда программист вдруг сорвался с места и попытался броситься в туман, Цент едва успел его перехватить. Спасло то, что Владик стартовал с четверенек, что заняло некоторое время. Князь ухватил подданного за шкирку, и рванул обратно. – Славик! Я иду! – бредил страдалец, вырываясь на волю. – Пусти меня, у меня там рейд…. Цент понял, что слабохарактерный Владик попал под воздействие темных чар, и расколдовал его обухом по затылку. Теперь у княжеских ног валялись уже два бесчувственных тела. – Задурить очкарику мозги дело не хитрое, – презрительно усмехнувшись, заметил Цент. – Там, в сущности, и дурить нечего. Вместо ответа из тумана прозвучал издевательский смех. Цент, рассердившись, хотел обложить темные силы такими немыслимыми словами, окатить такими несмываемыми комплиментами, чтобы демоны до конца своих дней тяготились комплексом неполноценности. Но вдруг понял, что никакого тумана уже нет, а он стоит в незнакомом темном коридоре один. Не успел опомниться, как откуда-то вдруг полилась родная и любимая мелодия в стиле русского шансона, а затем зазвучал качественно прокуренный голос исполнителя, тянущий балладу о юном воре, которого бездушные присяжные и судья-изверг обрекли на тюремное заключение за ряд сущих шалостей: кого-то убил, что-то украл. Цент замер на месте, пытаясь понять, что происходит. Откуда льется его любимая песня? Цент мотнул головой, ущипнул себя два раза, поковырялся мизинцем в ухе. Песня продолжала звучать. Она была настоящей и исходила из внешнего мира. То была музыка девяностых, счастливых и свободных времен. Цент пошел на эту музыку, потому что иных ориентиров в этом мире у него не осталось. С каждым шагом она становилась все громче и громче, пока, наконец, не привела его к двери. Из-под нее наружу пробивался красноватый свет, а еще слышался женский смех, звон бутылок, доносился запах сигаретного дыма и божественный шашлычный аромат. Шансон, выпивка, бабы, шашлык…. Цент еще раз ущипнул себя, ибо сильно заподозрил, что умер, и стоит пред вратами райскими. Вроде бы не помнил, чтобы умирал, но ведь неизвестно, как оно бывает. Вдруг все произошло очень быстро, что даже понять ничего не успел. Цент быстро подошел к двери и распахнул ее. И едва не захлебнулся нахлынувшим валом абсолютного счастья. Так и есть – он умер и заслуженно попал в рай. Притом не просто в какой-то там общественный христианский рай, безрадостный и унылый, где кроме скучной вечной жизни никаких удовольствий не припасено, а в свой собственный, на заказ сделанный рай. Персональный рай являл собой любимый кабак Цента, который функционировал в городе во времена свободы и счастья, а затем, с приходом унылой эпохи порядка и безнадеги, бесследно исчез, как и многое другое. Немало вечеров провел Цент в этом заведении. Лучшие люди города собирались тут, чтобы отдохнуть после трудов праведных. От обилия наколок пестрело в глазах, от концентрации крутости звенел воздух. В этом кабаке не только приятно проводили время, но решали важные вопросы, заводили полезные знакомства, обсуждали наиболее эффективные методы пробуждения щедрости в жадных коммерсантах. Иной раз дело доходило до стрельбы. Так был убит прямо за своим любимым столиком один нехилый авторитет. Ликвидировали в лучших традициях девяностых – ворвались трое с автоматами и давай валить всех подряд. Цента в тот вечер в заведении не оказалось, ибо интуиция и один хороший знакомый подсказали ему остаться дома. Но если не брать в расчет мелких недостатков в виде периодически врывающихся внутрь и всех убивающих автоматчиков в масках, заведение являло собой идеальное место для приятного во всех смыслах времяпровождения. Неплохая кухня, арсенал напитков внушал уважение, всегда приятная компания, интересные собеседники. В том кабаке подавались лучше девочки города, юные, свежие, едва ступившие на тропу проституции. Высший сорт, вчерашние, а иногда и действующие школьницы. Совсем не те чудовища, что топтались на обочинах дорог, и не те потасканные профессионалки, что обслуживали клиентуру на конспиративных квартирах. Свежак. Эксклюзив. Товар не для всех. Немало восхитительных вечеров провел Цент в этом заведении. Пил, гулял, веселился, и наивно полагал, что так будет продолжаться вечно. Мог ли он тогда помыслить, одной рукой держа шампур, прогибающийся под тяжестью баранины, а другой лапая за упругую попу отличницу с косичками, что этот божественный мир в скором времени будет разрушен, а на его месте возникнет что-то иное, куда менее приятное. Никто этого и предположить не мог. Всем конкретным пацанам казалось, что прекрасные девяностые продлятся сотни лет, но все оказалось куда пессимистичнее. Темные силы не дремали. Так что когда Цент вышел из тюрьмы, не было уже ни любимого кабака, ни конкретных друзей, ни самих девяностых. Но справедливость восторжествовала, и кабак со всем содержимым вознесся на небо, где и ждал праведника. Небесная версия кабака была даже лучше земной, потому что к Центу подошел ангел в форме бармена, и по секрету сообщил, что для него, как для почетного клиента, все и всегда теперь за счет заведения. Вечно скупой на чаевые Цент воспринял эту новость с нескрываемой радостью и тут же сделал заказ с размахом: потребовал много-много шашлыка и много-много пива. Его усадили за самый почетный стол. Тут же на колени к нему прыгнула одна отличница в мини-юбке, еще одна хорошистка пристроилась рядом. Появился официант, и водрузил перед Центом огромное блюдо, с горой наполненное дымящимся шашлыком. Рядом с ним поставил графин с водкой. Шансон, братки, девочки, шашлык…. У Цента слезы навернулись на глаза. Как же давно он мечтал попасть сюда, в это прекрасное место, в этот чудом уцелевший уголок благословенных девяностых. Он поднял руку, чтобы смахнуть со щеки слезу радости, но вдруг с удивлением обнаружил в ней топор. – А это откуда? – удивился он. Топор вдруг вспыхнул синим огнем, ладонь Цента пронзила жгучая боль. Он вскрикнул и… очнулся. Цент мотнул головой, стряхивая последние остатки морока. Райский кабак исчез, растворившись в тумане. Сам он стоял в гордой позе, на четвереньках, в считанных сантиметрах от черты круга. Еще бы один шаг, и сгинул бы без следа. К счастью, волшебный топор не дал своему хозяину пропасть, и вырвал из лап дьявольского наваждения. – Неплохая попытка, – проворчал Цент, поднимаясь на ноги. – Будь я программистом, это бы сработало. Но крутого перца так просто не одурачить. – Это мы еще посмотрим, – прозвучал из тумана насмешливый голос. Цент постоял какое-то время, но больше ничего не происходило. Решив, что ноги не казенные, он постелил на землю Владика и уселся на него сверху. Ему предстояла долгая бессонная ночь. – Посмотрим, – злобно пробормотал он себе под нос. – Еще посмотрим.Глава 8
Когда Владик разлепил глаза, то обнаружил, что уже давно настал день. Зловещая тьма ночи отступила, а вместе с ней ушел и кошмарный туман. Вспомнив о нем, программист сильно вздрогнул, и тут же заскрежетал зубами от боли в затылке. Тот, судя по ощущениям, подвергся безжалостному воздействию тяжелого и твердого предмета. Пощупав затылок рукой, Владик обнаружил там большую спелую шишку. Поднявшись на ноги, Владик увидел рядом с собой двух спящих людей, которые, как и он сам, находились внутри очерченного на земле круга. Первым был Цент, злобный князь. Тот сладко сопел, свернувшись калачиком, и прижав к груди волшебный топор. Чтобы не мерзнуть, самодержец на выезде укрыл себя курткой, снятой с бесправного слуги. Вторым человеком была Инга. Выяснив, что девушка жива, Владик очень обрадовался. Минувшую ночь он помнил смутно, урывками. Перед глазами вставали картины, одна другой страшнее. То люди, добровольно бегущие в кошмарный туман с безумными улыбками на лицах, то видение персонального рая и друг Славик, то какая-то незнакомая, но очень красивая девушка. Что из всего этого было явью, а что наваждением, Владик сказать не мог. Но одно он знал наверняка – минувшей ночью здесь произошло нечто ужасное. Зашевелилась Инга, открыла глаза и удивленно посмотрела на Владика. – Что случилось? – спросила она, трогая рукой подбородок, украшенный следом от удара. – Мне приснился такой странный сон…. Тут девушка выяснила, что провела ночь на голой земле, да еще в компании двух малознакомых мужчин, и очень этому удивилась. – Почему мы здесь? – спросила она, поднимаясь на ноги. – И где все остальные? – Ты ничего не помнишь? – шмыгая носом, поинтересовался у нее Владик. Ночевка на голой земле не пошла на пользу его хрупкому здоровью, да еще эгоистичный князь куртку изъял. – Я помню, как мы сидели, играли в карты. Было весело. А потом…. А что потом? Инга побежала к вагончикам, ворвалась внутрь, осмотрела их все, и никого, разумеется, не нашла. – Эй? Где вы? – закричала она. – Инга, послушай, здесь кое-что произошло, – пробормотал подошедший к ней Владик. – Что произошло? – спросила девушка. – Где все люди? – Их забрали. – Забрали? Кто? – Ты, правда, ничего не помнишь? – Я не знаю. Я…. Инга напряглась, пытаясь восстановить в памяти события минувшей ночи, но у нее ничего не вышло. – Кто забрал всех людей? – пристала она к Владику. – Туман, – прошептал тот, боясь накликать этот ужас даже среди бела дня. – Туман? То есть, как туман? Неужели всех-всех? – Да. Всех, кроме нас. – А почему он не забрал нас? Владик нехотя рассказал Инге, как та, попав под воздействие темных чар, пыталась убежать в туман вместе с остальными, и что Центу пришлось вырубить ее, чтобы удержать от этого самоубийственного поступка. – Но я этого не помню! – вскричала девушка, в отчаянии заламывая руки. – Правда! Ничего не помню. Тут она вцепилась руками Владику в плечи, и, тряся его, быстро спросила: – А почему эта магия не подействовала на вас двоих? – Она пыталась, – сознался Владик. – Меня, кажется, тоже околдовали. Вновь дотронувшись до затылка, он болезненно поморщился, и сделал вывод: – Похоже, Цент и меня вырубил. – А он-то как смог противостоять всему этому? – заинтересовалась Инга. – Да его вообще ничто не берет, – проворчал Владик. – Я же тебе говорил – ты этого человека не знаешь. Он родом из лихих девяностых. Был бандитом, пытал людей паяльником и утюгом. Вымогал деньги, отбирал недвижимость, являлся членом ОПГ. А потом он еще в тюрьме сидел. Ты его голым не видела – там наколка на наколке: купола, кресты, черепа, какие-то бородатые головы…. Страшный тип! – Но разве это объясняет, почему его не тронули силы зла? – удивилась Инга. Владик хотел высказать свое предположение на данный счет. Свое, так сказать, подозрение, которое зародилось в нем с первого дня знакомства с Центом. Он полагал, что темные силы не тронули изверга, потому что признали в нем родню. Но тут князь заворочался на земле, зевнул, потянулся и приоткрыл глаза. – Который раз пробуждаюсь, и не наблюдаю пред собой доставленного в постель вкусного завтрака, – заметил он, почесывая ногтями немолодую поясницу. – Скверного же слугу я взял с собой в странствия. Вот думаю: не уволить ли тебя, Владик, с почетной должности лакея? – Все люди пропали! – закричала Инга, подбежав к пробудившемуся Центу. – Так уж и все? Ты здесь, я здесь. Очкарик, и тот здесь. Людей просто прорва непролазная. Заметив, что Владик стоит в сторонке и с головой отдается праздности, князь выразил по этому поводу свое венценосное негодование. – Прыщавый, на твоем месте, я бы уже готовил любимому господину сытный завтрак. – Ты что, не слышал меня? – крикнула Инга. – Люди пропали! – Да не ори ты прямо в ухо, – взмолился Цент, воздвигая себя на ноги. – Знаю я все, не рассказывай. Очкарик, ты еще здесь? Гляди, попадешь у меня под сокращение. Владик уронил голову и покорно поплелся исполнять повеление. Дьявольский туман забрал людей, но, к счастью, не тронул запас провизии. Все консервы, все сухарики и все пиво были на своем месте, в багажнике. – Что произошло? – стала выпытывать у Цента Инга. – Ты все видел. Ты знаешь. – Произошло то, что все твои друзья убежали в туман, и там сгинули, – оповестил девушку князь, закуривая утреннюю сигарету. – Ты тоже пыталась составить им компанию, но я, проявив чудеса неописуемого героизма, спас тебя от лютой участи. Вот, собственно, и вся история. – А потом? – Потом туман овладел очкариком, ибо тот слабохарактерный безбожник и ни разу на храм не жертвовал. Я и его отстоял, хотя вот сейчас, на трезвую голову, начинаю жалеть об этом необдуманном поступке. – Но почему темные силы не пытались одурманить тебя? – Да пытались они, – нехотя признался Цент. – Но ты ведь как-то устоял. Скажи – как? Это важно. Нам надо знать. Цент решил, что в данном случае можно вывалить правду. – Это все волшебный топор, – признался он, нежно поглаживая ладонью заткнутую за пояс секиру. – Он меня спас. Инга с сомнением посмотрела на якобы волшебное оружие, затем на его обладателя. Прочтя в ее глазах скептицизм, Цент заверил девушку: – Топор волшебный, не сомневайся. Не веришь мне, спроси заводчика прыщей. Он подтвердит. – И откуда у тебя этот топор? – Долгая история. Если в двух словах, то это какая-то реликвия из древних времен. Мистическая секира духов. Крайне эффективное средство против всякой нечисти. Но и живых врагов им тоже рубить весьма приятно. К этому времени Владик накрыл поляну, и все пожаловали к столу. Правда, трапезничал, преимущественно, один князь. Остальным кусок в горло не лез. Инга переживала за своих друзей, похищенных или вовсе съеденных темными силами, а Владика до сих пор трясло после пережитого ночью кошмара. – Что же нам теперь делать? – спросила Инга, растеряно оглядываясь по сторонам и видя пустую колонию, еще вчера кишевшую людьми. – Что тебе делать, я скажу, – сообщил Цент, загрузившись тушенкой и заправив тело пивом. – Мне? – удивилась девушка. – Да, тебе. Ты поедешь в Цитадель. Машины есть, дорогу я тебе объясню, не заблудишься. Как прибудешь, скажешь, что я тебя прислал. Опишешь им здешнюю ситуацию, вот этот туман и все прочее, дабы они были в курсе и не расслаблялись. В Цитадели ты будешь в безопасности. – А как же вы? – спросила Инга. – Вы что, не поедете со мной? Владика тоже интересовал ответ на это вопрос. Лично он, после имевших место событий, очень хотел как можно скорее оказаться за надежными стенами Цитадели. – Нет, мы не поедем, – ответил Цент, откупоривая вторую баночку пива. – У нас здесь еще остались дела. – Какие? – хором спросили Инга и Владик. – Что значит – какие? Сами же видели – темные силы не дремлют. Надо выяснить, откуда вылезла очередная чертовщина и разобраться с ней. Владик как услышал это, так ложку с тушенкой мимо рта пронес. Если бы Цент собрался тягаться с силами зла в одиночку, то и ради бога. Но ведь он ясно дал понять, что делать это собирается в компании своего многострадального слуги. – Ты отправишься на поиски источника зловещего тумана? – спросила Инга. – Да, надо найти. Нельзя это дело игнорировать. – Тогда я пойду с вами! – заявила девушка. – Нет, ты поедешь в…. – Пойду! – решительно повторила Инга. – Если есть хоть малейший шанс, что похищенные люди живы, я должна попытаться спасти их. Я с ними больше года бок о бок прожила, всех их знаю. Многие из них мои друзья. Цент неодобрительно покачал головой, слушая пафосные речи новоиспеченной героини. Легко быть героем, когда на дворе день, светит солнышко, а поблизости ни одного демона. – Думаешь, раз я женщина, то не смогу за себя постоять? – спросила Инга. – Я думаю, что раз ты молодая баба, то сможешь родить кучу детей. А в нынешние времена это важно. Что же касается самоубийственного героизма, оставь это другим. Мне, например, старому волку, профессиональному борцу с силами зла. Или Владику Непорочному, от секса навеки отрекшемуся. Нас не жалко, а от тебя еще будет прок. – Все равно пойду! – упрямо повторила свое Инга. Цент исподлобья посмотрел на девушку, и проворчал: – Ты что, дура? Я тебе добра желаю, а это, поверь, со мной случается нечасто. – Я вам пригожусь, – настаивала Инга. – У меня уже есть один бесполезный соратник, куда мне два? – А кто тебя спас там, на трассе? – напомнила Инга. – Если бы не я, вас бы съели зомби. Цент подумал, подумал, и не нашел, что тут можно возразить. – Как знаешь, – пожал плечами он. – Хочешь идти с нами – иди. Но помни – путь наш лежит в логово тьмы, в обитель ужаса, в земли, поглощенные кошмаром. То, с чем мы столкнемся, может свести с ума самого стойкого человека. Думаешь, зомби это монстры? Наивная! Отправившись с нами, ты узришь таких чудовищ, каких не в силах себе вообразить даже самое больное воображение. Инга покосилась на Владика. То был бледен и сильно трясся. – Очкарик правильно делает, что боится, – одобрил Цент. – Он видел немало ужасов. Но увидит еще больше. Владик от этих слов содрогнулся. Цент не всегда говорил правду, но уж если он обещал кому-то ужасы, можно было не сомневаться в его искренности. – Что ж, раз все мы полны решимости идти на бой с силами ада, то нечего с этим делом тянуть, – постановил Цент, закончив завтрак третьей банкой пива. – Беги, очкарик, открывай ворота. Владик отправился исполнять поручение, а Цент, забравшись в салон автомобиля, попытался запустить двигатель. Однако попытка закончилась неудачей, как и все последующие. – В чем дело? – проворчал Цент. – Может, бензина нет? – предположила Инга. – Да полбака еще. Не понимаю. Вчера же все работало. Цент вылез из салона и распахнул багажник. В технике он был не силен, мог, разве что, бензин залить или масло поменять, но в это раз искать поломку долго не пришлось. Как оказалось, проблема заключалась в аккумуляторе. Точнее в том, во что он превратился. Аккумулятор по какой-то причине расплавился, превратившись в бесформенный комок свинца и пластика. – Вот же зараза, – проворчал князь. – Ладно, поставим другой. Но и тут его поджидал суровый облом. Как выяснилось, во всех автомобилях в колонии аккумуляторы оказались выведены из строя. А поскольку вчера они были в порядке, Цент сразу понял, что это дело рук темных сил. – Что же нам делать? – спросила Инга. – А что остается? – вздохнул Цент, ненавидящий пешие прогулки. – Пойдем своим ходом, пока не найдем тачку. В этот момент, со стороны ворот, зазвучали крики Владика. Инга подумала, что программист попал в беду, и поспешила к нему на помощь. Цент возмечтал, чтобы очкарик попал в беду, а потому не стал никуда торопиться. Вскоре выяснилось, что Владик жив и здоров. Он сам бежал к ним, размахивал руками и кричал: – Там такое! Такое! – Какое? – потребовал конкретики Цент. – Там этот…. Как его? Коля! – Коля-сказочник? – безмерно удивился князь. – Он там, на месте? – Да, да. – Живой? Владик пожал плечами. – Не знаю, – признался он. – Я побоялся проверить. – Ну, пойдем, тогда, посмотрим. Втроем они вышли за ворота и действительно увидели клеветника на том же месте, на котором оставили его вчера вечером. Коля сидел возле столба, прикованный к нему наручниками. – Не пойму, он дышит или нет? – с беспокойством произнесла Инга. – Есть лишь один способ выяснить, – сказал Цент. – Владик, иди, проверь, жив ли этот безнравственный юнец, опорочивший благословенную Цитадель и ее святого князя. Программист осторожно приблизился к Коле. Тот по всем внешним признакам был мертв: не дышал, не шевелился, не издавал звуков. Зато от Коли порядочно несло, но Владик не стал осуждать его за это. Судя по всему, несчастный юноша, оказавшись в дьявольском тумане, повидал немало ужасов. Редкий храбрец, окажись он на его месте, сумел бы сохранить чистоту нижнего белья. – Ну, что там? – с безопасного расстояния спросил Цент. – Он, кажется, мертвый, – неуверенно ответил Владик. – Точно? – Не знаю. – Так проверь. Вон, какая-то палка валяется. Возьми ее и ткни этого перца. Владик подобрал палку, и, подступив ближе, ткнул Колю в руку. И в тот же миг мнимый покойник ожил. Да не просто ожил, а ожил бурно, с диким мычанием и яростными конвульсиями. Напуганный Владик отбежал от столба, возле которого извивался и мычал сквозь кляп Коля-былинщик. Глаза паренька были дико распахнуты, в них застыл невыносимый ужас. Владику даже страшно было представить, что повидали эти глаза минувшей ночью. Когда к пленнику подошел Цент, тот, заметив его, прекратил дергаться и присмирел. – Надо его освободить, – сказала Инга, зажав пальцами нос. Центу захотелось последовать ее примеру, ибо Коля благоухал столь знатно, что даже глаза щипало. – А стоит ли? – усомнился князь. – Дьявольский туман не взял его. О чем это говорит? Не о том ли, что он является пособником темных сил? – Давай хотя бы выслушаем его, – предложила Инга, и Коля, услыхав ее, яростно замычал и стал быстро кивать головой. – Не в моих правилах слушать злодеев, – сообщил суровый князь, неодобрительно глядя на ароматного пленника. – Но так и быть, сделаю исключение. Эй ты, врун. Дам тебе бесплатно дельный совет, и уж ты, будь добр, к нему прислушайся: когда тебе даруют право голоса, реализовывай его с умом. Получив разрешение, Инга с Владиком извлекли кляп изо рта Коли. Сделать это оказалось непросто. Цент постарался – затолкал в рот болтуну целую простыню, плюс та еще и разбухла от слюны. Тянули так, что чуть все зубы не вырвали. Цент стоял в сторонке, неодобрительно наблюдая за потугами соратников, и с трудом борол в себе желание подойти и дернуть лично. Уж он бы дернул так дернул, без поблажек и заботы о здоровье клеветника. Когда же простыня была извлечена изо рта Коли, первое, что он сделал, это попытался убедить Цента, что тот поступил опрометчиво. Ему бы начать извиняться за свои злодеяния, вымаливать прощение, но Коля явил миру свою гнилую сущность, и обрушился на своих благодетелей с обвинениями. – За что? – закричал он, выплевывая изо рта кровавую слюну. – Вы нелюди! Палачи! Садисты! Пусть вас бог накажет…. Он бы еще много чего наговорил, но тут к юноше с притупленным чувством самосохранения подскочил Цент, и пустил в ход ноги. Коля разразился диким криком, когда тяжелые ботинки князя обрушились на его многострадальную тушку. – Помогите! – орал он. – Люди! Защитите! Убивают! – Да-да, именно это с тобой и делают! – радостно ответил ему Цент. – Вчера тебя, гада, не грохнул, зато сегодня душу отведу. На-ка получай по ливеру! Вероятно, тут бы Коле и погибнуть, но за него вступилась Инга, закрыв истязаемого юношу своим телом. – Перестань! – крикнула она, обращаясь к Центу. – Так нельзя! – Кто тебе это сказал? – удивился Цент. – Он же человек! – Это голословное заявление, требующее солидной доказательной базы. Лично я не считаю очевидным, что Коля принадлежит к нашему биологическому виду. Пока не получу неопровержимых доказательств, что он тоже человек разумный, буду считать его обезьяной. И бить! – А что, обезьян, разве, можно бить ногами? – удивилась Инга. – Да ты что, прикалываешься? – взорвался князь. – Людей бить нельзя, обезьян нельзя…. Где ты нахваталась всех этих глупостей? И людей можно бить, и обезьян. Особенно, если они того заслуживают. А они постоянно заслуживают. – Чем перед тобой обезьяны-то провинились? – удивилась Инга, продолжая закрывать собой горько рыдающего Колю. – Да был один случай…. Давно. Еще в девяностые. Занесло нас с братвой в зоопарк, а там, значит, клетка с обезьянами. Ну и подошел я к ним, чисто без задней мысли, по-доброму, на предков поглазеть. А одна из макак возьми, да брось в меня…. Цент сердито засопел и проворчал: – В общем, бросила кое-чем. Думала, что ей все это с лап сойдет. И ошиблась. Ночью мы с братвой приехали в зоопарк. С собой у нас были бейсбольные биты, стволы, бензин. Разогнали сторожей, взяли ключи от вольеров, и пошли мстить. Сначала наведались в секцию приматов. Били макак, шимпанзе, орангутангов. Горилла оказалась борзой, пришлось вальнуть из дробовика. Потом прошлись по другим секциям. Били всех. Верблюду ноги переломали, слону выбили бивни и оторвали хобот…. Потом об этом случае много где писали и говорили. Вы молодые, не помните. Так что могу тебя заверить – можно бить всех. Лично проверил. Пока Цент отдавался приятным воспоминаниям лихой молодости, он успел немного остыть, и желание немедленно уничтожить Колю потеряло свою остроту. Впрочем, оно отнюдь не исчезло полностью. – Отвечай, мерзавец, как уцелел минувшей ночью! – потребовал ответа Цент. – Почему все сгинули, а ты остался? Коле было очень плохо после полученных побоев, но он уже усвоил простую истину – Центу нужно подчиняться всецело, и делать то, что он приказывает. Велит говорить – надо говорить. Велит молчать – молчать. А велит в пропасть прыгнуть – сделать не колеблясь. Потому что альтернатива, в любом случае, будет куда ужаснее. – Я хотел уйти со всеми, – признался он. – Туман показывал мне прекрасные видения. Видения, в которых сбылись все мои мечты. Мне привиделось, что я попал в рай, где ангелы выдали мне полную коллекцию хентая без пиксельной цензуры и сорок кошкодевственниц. Но я не смог уйти из-за этого. И он потряс руками, которые сковывали наручники. – Ясно, – произнес Цент. – Ну, с этим разобрались, пора и в путь. Чую, нескоро мы найдем тачку на ходу, так что давайте-ка не мешкать. Владик, найди большой рюкзак и загрузи в него консервов с сухарями. – А как же он? – спросила Инга, указав на Колю. – Дарую ему жизнь, – великодушно бросил Цент. – И не благодари меня за это. – А где ключи от наручников? – Я сказал, что дарую ему жизнь, и только. О свободе речи не было. Коля выпучил глаза и истошно закричал: – Вы бросите меня здесь? Вот так? Прикованным к столбу? – Это не самое худшее из того, что с тобой могло произойти, – сообщил ему Цент. – Да ведь я тут погибну! – рыдал Коля. – Умру от жажды. Или меня дикие звери загрызут. Или зомби. – Он прав, – согласилась с Колей Инга. – Мы не можем бросить его вот так. Это даже хуже, чем убийство. – Бить нельзя, бросить нельзя… – проворчал Цент. – Что же ты предлагаешь с ним сделать? Через полчаса из ворот колонии вышли четверо. Цент недолго ломал голову над тем, как поступить с Колей. Решил, что если того нельзя ни убить, ни бросить на верную смерть, юношу следует привлечь к какому-нибудь полезному делу. В силу того, что дьявольский туман вывел из строя всю технику, идти предстояло пешком. А это значило, что кто-то должен был нести на себе запас провизии и боеприпасов – ни то, ни другое Цент бросать не желал. Один штатный носильщик в коллективе имелся, но грузоподъемность Владика была ограничена, а количество еды и патронов велико. Посему было принято решение навьючить Колю, благо тот не сильно-то и возражал. Поскольку Цент не доверял новому члену коллектива, он принял некоторые меры предосторожности – нашел моток стальной проволоки, и этой проволокой примотал к ногам мула два силикатных кирпича. Скоростные качества Коли снизились, но Цент счел этого недостаточным, поэтому третий кирпич он повесил пареньку на шею, в качестве амулета. Потом взял четвертый, сунул Коле под нос, и пообещал, что в случае малейшего намека на попытку побега, перестанет быть таким невыносимо добрым. – Я не убегу! – божился страдалец, морщась от боли во всем организме. При этом сам изверг заявил, что проявилизрядный гуманизм в отношении лжеца, но внутренности Коли, отбитые тяжелыми ботинками злого бугая, не были с ним согласны. – Не понимаю, почему ты еще жив? – недоумевал Цент. – Вот просто не понимаю, и все. Разве что потому, что я весь такой добрый и милосердный, дал тебе шанс на искупление грехов. Но вот заслужишь ли ты прощение? – Если я заслужу, ты меня не убьешь? – с надеждой спросил Коля. – Чтобы вымолить прощение, тебе придется сильно попотеть, – огорчил его бородатый терзатель. – Такие тяжкие грехи искупаются годами. Сейчас ты в самом начале долгого и трудного пути. Не факт, что сумеешь дойти до его конца, я ведь могу прибить тебя на полдороги, но стремиться к этому нужно. Потому что другого пути нет. На Колю навьючили большую часть всего груза. У Цента сердце кровью обливалось от мысли, что придется бросить хотя бы одну банку консервов, и он постарался забрать все. Это оказалось выполнимой задачей, благо ценной поклаже предстояло ехать на чужой спине. Горбясь под тяжестью огромного рюкзака и кирпичей, Коля едва переставлял ноги. Владик тоже не шел порожняком, и на его спине ехал рюкзак, но программисту посчастливилось нести легкие сухарики и последние пять банок пива, так что он не роптал. – Вы местные, должны знать округу, – обратился Цент к Инге. – В какую сторону идти, чтобы скорее достичь обитаемых районов? – Ближайший населенный пункт, этот тот город, где мы встретились, – ответила девушка. – Но что-то мне не хочется туда возвращаться. – Мне тоже, – согласился с ней Цент, памятуя о том, как тамошние мертвецы неласково его приняли в прошлый раз. – Но нам нужна тачка. Не можем же мы вечно ходить пешком. Это отвратительно! Тут голос подал изнывающий под тяжким грузом Коля, и поведал, что в десяти километрах южнее есть дачный массив. – А ведь и верно, – спохватилась Инга. – Я о нем почти забыла. Мы там бывали, брали оттуда кое-что. – Десять километров, – прикинул Цент. – Да и ждет ли нас там тачка? А другие варианты? – До следующей деревни километров сорок. Вообразив себе этот невыносимо долгий туризм, Цент принял решение: – Идем на дачи. Глянем, что там и как. Коля, поднажми. Ты плетешься слишком медленно для человека, твердо решившего заслужить прощение. И улыбайся, улыбайся. У тебя есть для этого причина. – Какая причина? – прохрипел изнемогший носильщик. – Хотя бы та, что ты идешь себе по дороге, дышишь свежим воздухом, совершаешь все это в приятной компании. А ведь все могло бы быть иначе. В этот самый момент тебя могли бы избивать, пытать, ввергать в мучения. – Кто? – ужаснулся Коля. – Ну, к примеру, я. Коля всхлипнул, и прибавил ходу. Огромный рюкзак давил его к земле, кирпичи били по ногам, но юноша и не помышлял об отдыхе. Интуиция подсказывала страдальцу, что перекуры ему отныне не полагаются. К дачному массиву вела старая грунтовка. Пользовались ею нечасто, и она основательно заросла луговыми травами. Дорога тянулась через поле, что вполне устраивало Цента. Так было меньше шансов, что враги незаметно подберутся к их отряду. Князь, впрочем, больше опасался не мертвецов, а дьявольского тумана. Точнее, страшил его не сам туман, а то существо, что насылало его. Цент заподозрил, что они столкнулись с каким-то очередным порождением древних богов. Вряд ли это был полноценный бог – едва ли бога остановил бы круг на земле, начерченный волшебным топором. Но уж какой-то демон наверняка, это и к гадалке не ходи. – Что станем делать, когда найдем машину? – спросила у него Инга, которая пристроилась рядом и отвлекла от мрачных дум. – Решать вопрос, – лаконично ответил Цент. – Каким образом? – Ваша колония, похоже, не первая, до которой добрался этот туман. Мы уже видели такое – стены целы, строения не тронуты, нет ни трупов, ни следов боя. И людей тоже нет. Словно они просто встали и ушли, бросив все свои вещи. Поэтому предлагаю действовать на опережение. Найдем общину, еще не павшую жертвой тумана, и подготовимся к встрече. Дадим силам ада решительный бой. – Но что мы можем против этого тумана? – удивилась Инга. – Мы ведь даже не знаем, что это такое. – Надо узнать, – решительно произнес Цент. – Придумать, как с ним бороться. Если бы удалось добраться до демона, что повелевает им, я бы его своим топором вдоль и пополам развалил. Просто взял бы его за шкирку, и сказал – привет, демон. И топором его – на тебе, демон! Он бы кричал, плакал, прощение просил, а я бы его рубил и посмеивался, рубил и посмеивался…. Так, за приятными беседами, добрели до дачного поселка. Тот выглядел пустынным, зловещая тишина повисла над ним. Соваться в лабиринт узких улочек, пролегших между дачными участками, ни Центу, ни его спутникам, не хотелось. Пошли по дороге, протянувшейся рядом, в надежде на то, что обнаружат рабочий автомобиль. Машины так и не нашли, зато в одном из дачных домиков, куда Цент проник путем изящного вскрытия дверного замка весьма кстати оказавшейся рядом кувалдой, была сделана небезынтересная находка, а именно бутылка с прозрачной жидкостью и многообещающим запахом. Пить все, что спирт, Цент отвык еще в юности, когда однажды едва не ушел от нас, причастившись какого-то чудовищного самогона. Тот опыт навсегда отбил у него рефлекс вливать в утробу любой алкоголь, попавший в руки. Благо рядом находились те, на ком можно было протестировать обнаруженную жидкость на предмет пригодности к употреблению. Кандидатов-смертников было аж двое, но Цент недолго думал, кому из них выпадет честь отхлебнуть первым. Вспомнил детскую считалочку, и с ее помощью установил, что дегустатор в этот раз Коля. – На-ка испробуй! – повелел он, протягивая Коле емкость. Страдалец был чуть живой после туризма. Полученные побои вкупе с привязанными к телу кирпичами не способствовали хорошему самочувствию. Его уже давно мучила жажда, но за недолгое время он успел достаточно хорошо познать Цента, чтобы не рассчитывать получить из его рук что-то без подвоха. – А что в бутылке? – уточнил он, борясь с отдышкой. – Твое спасение, – обрадовал его Цент. – Или ты его отхлебнешь, или я тебя вот тем колом по голове ударю восемь раз. Больше у Коли вопросов не возникло. Схватил бутылку, зажмурился и сделал солидный глоток. Напиток оказался чистым спиртом, у паренька с непривычки глаза взметнулись на лоб. – Выждем, – сказал Цент, наблюдая за корчами дегустатора. – Если там метиловый спирт, мы скоро об этом узнаем. Коля как услышал о метиловом спирте, так сразу побледнел и пустил слезу. Перед концом света было немало случаев отравления этим дивным напитком, о чем шумно сообщали с экранов и страниц. Впрочем, у него все равно не было выбора, ведь тот кол, которым Цент пообещал ударить его восемь раз в случае отказа пить из неведомой бутылки, отправил бы любого на тот свет и после третьего контакта с тушкой. – Может, пойдем дальше? – предложила Инга. – Да не гони коней, дело важное, – осадил бабу Цент. – К тому же долго ждать не придется. Если там метиловый спирт, он скоро проявит себя. – А какие должны быть симптомы? – заинтересовалась Инга. – Симптомы весьма интересные. Сначала появятся тошнота, рвота, боль в животе, головокружение. И вот чудо – стоило Центу перечислить симптомы, как Коля с ужасом обнаружил у себя их все. Его и впрямь подташнивало, болел живот, отбитый сапогами Цента, кружилась голова. И с каждой секундой эти тревожные признаки все усиливались. – Господи! – возрыдал он. – Я отравился! Это метиловый спирт! Что делать? Цент с недоверием покосился на бутылку в своей руке и осторожно поставил ее на землю. – Да, не повезло, – вздохнул он. – Хотел душевные раны подлечить, но не срослось. – Что со мной будет? – впал в истерику пленник. – Не хочу все рассказывать наперед, – ответил ему Цент. – Пусть это станет для тебя сюрпризом. У Коли подкосились ноги, и он, сбросив со спины рюкзак, тяжело повалился на землю, чему немало поспособствовали отягощающие его организм кирпичи. – Я не хочу умирать! – плача, стенал он. – Господи! Я не хочу! – Вот зачем ты напоил его этой гадостью? – напустилась на Цента Инга. – Откуда же я знал, что содержимое этой бутылки повлечет за собой зверски мучительную смерть нашего нового друга? – оправдался Цент. – Думал, там обычный самогон. – Что теперь делать? – спросила Инга. – Ну, что тут поделаешь? – пожал плечами Цент. – Коля, хоть и нехороший человек, все же нам не чужой. Погребем его останки по христианскому обычаю, помянем, все, как заведено. Глубоко закапывать не станем, земля тут твердая, да и лень, если честно. Ну, так, грунтом сверху закидаем, чтобы ничего наружу не торчало, и будет себе тихонько разлагаться. От этих слов Коле даже жить расхотелось. Он тут лежит, умирает, а бородатый бездушный монстр еще и глумиться, портя последние секунды, проведенные в этом мире. – Вы не люди! Вы звери! – истошно закричал Коля. – Особенно вон тот! Монстр! Ты хуже зомби. Все вы хуже зомби! – Да, уж от кого я не ждал плевка в душу, так это от друга Коли, – с горечью признался Цент. – Ведь я два раза его пощадил. Два раза. Не убил вчера и не убил сегодня. Я такой доброты не являл уже…. Дай бог памяти. Да я отродясь ее не являл в таком объеме! И вот она, благодарность вероломной скотины. Вот они, люди-то. А мне еще твердят все время, что нужно быть добрее. Какая, к черту, доброта? Не понимают они доброты, не ценят ее. – Ты меня бил! – сквозь слезы проорал Коля. – Бил? И это ты называешь – бил? Опомнись! Те, кого я бил, давно уж почву удобряют. А если кто и выжил, то навеки прикованы они к постели, ходят под себя и изъясняются нечленораздельно. – Но ведь я тоже сейчас умру! Из-за тебя. – Чего это из-за меня? – возмутился Цент. – Ты мне эту бутылку дал. – Ну и что? Не пил бы. – Но ты мне угрожал. – Я всем угрожаю, Владик не даст соврать. Такова уж моя натура. И вообще, нечего обвинять других в своих слабостях. В рот тебе никто силой не заливал, сам взял и сам пил. Грязный алкоголик! Коля понял, что взывать к совести этого монстра бессмысленно. Цент несколько раз избил его, потом опоил смертельным ядом, и при этом считает себя хорошим. Но если он хороший, то каковы же тогда плохие? – Вы все злодеи! – сквозь слезы прокричал Коля. – Я вас ненавижу! – Напрасно ты так, – осудил юношу Цент. – Не дело это, со злом в сердце помирать. Можно попасть в ад. Там плохо. Ну да ладно, дело твое. Пусть ты о своей душе не печешься, а вот я о своей очень забочусь. Все же похороним тебя по-людски, оно позже зачтется. Владик! Слуга подскочил к Центу, больше всего боясь, что лютый изверг решит заодно похоронить и надоевшего программиста. Но бог миловал. – Найди лопату, и начинай рыть могилу, – распорядился Цент. – Да живее. Инвентарь Владик нашел в одном из сараев, и с ним вернулся к компании. Цент в это время прутиком очертил на земле контуры будущей усыпальницы. От классических размеров отказался ввиду трудоемкости изготовления такой большой ямы. Рассудив здраво, решил, что Колю вполне можно придать земле в скрюченном виде, а то и вовсе в разобранном. – Вот тут копай! – сказал Цент, указывая Владику место для будущего погребения. – Прямо на дороге? – удивился программист. – Да. Для чего нужна дорога, если она не ведет к стриптиз-бару? Владик поплевал на ладони, и мощно вонзил в землю штык лопаты. Тот вошел в тело планеты сантиметра на два, и встал намертво. Владик не сдался и попытался вогнать его глубже ногой, но даже всем весом своего худосочного тела он сумел углубить штык всего на сантиметр. Земля была будто камень, утрамбованная, вязкая. С таким неподатливым грунтом профессиональный землекоп в своей практике еще не сталкивался. – Владик, как идет работа? – поинтересовался Цент, хотя сам все это время неотрывно следил за программистом. – Очень трудно копать, – пожаловался страдалец, яростно долбя твердую землю штыком лопаты. Стремился продемонстрировать если не результаты труда, то хотя бы рвение, дабы Цент не подумал поставить на нем крест. Точнее – над ним. – Ну, ты уж постарайся, не до вечера же нам тут торчать, – посоветовал ему князь. – Друг Коля вот-вот преставится, а у тебя еще конь не валялся. Предсмертный Коля наблюдал за всеми приготовлениями к своим похоронам с ужасом в полных слез очах. Происходящее выходило за рамки добра и зла, и не поддавалось осмыслению. Ведь он еще живой, еще дышит, мыслит, а эти монстры в двух шагах от него спорят, нужно ли его закапывать в землю целиком, или достаточно по пояс, а остальное обмотать садовой пленкой. – Владик, торопись, у меня уже в брюхе урчит! – подгонял могильщика Цент. – Скорее бы прикопать усопшего, да помянуть от пуза. С программиста уже пот катился градом, ладони покрылись трудовыми мозолями, а результат его трудов был удивительно невпечатляющим. Он углубится в землю всего сантиметров на пять, а дальше та стала так тверда, что лопата просто не желала в нее вонзаться. Цент все это прекрасно видел, и все громче скрипел зубами. – Так, ну-ка стой! – прикрикнул он. – Что это мы разошлись, куда такая ямища? Тут можно слона похоронить с комфортом. Эй, Коля, ты еще не остыл? Коля, лежащий на холодной земле и смиренно ждущий кончины, сильно вздрогнул при этих словах. – Подползи, будь другом, – попросил Цент. – Нам бы мерку снять. Я слышал, сейчас в моде облегающие могилы, а ты ведь парень модный. Эти чудовищные слова повергли умирающего в истерику. Слыша его горестные рыдания, Цент махнул рукой и сказал Владику: – Черт с ним. Копай как есть. Программист вновь взялся за лопату. Получалось у него плохо, работа шла медленно. Вскоре терпение лопнуло у Инги, и та, сходив куда-то, вернулась с ломом в руках. Этим ломом она стала долбить мерзлую землю, а Владик выгребал ее лопатой. Работа пошла быстрее, могила стремительно углублялась. Цент стоял в стороне и не путался под ногами у ударников производства. Когда яма углубилась на штык лопаты, терпение крутого перца лопнуло. – Все! Хватит! – крикнул он, отгоняя от ямы разошедшихся землекопов. – Я думаю, достаточно. – Яма маленькая, – не согласилась с ним Инга. – Он из нее торчать будет. Сильно. – А мы утрамбуем! – обнадежил ее Цент. – А мы сверху попрыгаем! Если что-то сильно будет выпирать – отрежем. Ну, давайте уже с этим закругляться. Серьезно. Я жрать жажду аж мочи нету. Коля лежал на земле с закрытыми глазами, умиротворенный, безмятежный, смирившийся с неизбежностью смерти. Мысленно он уже был там, в лучшем мире, вместе со своими старыми друзьями из прежней жизни. Вот сейчас душа его покинет бренное тело, и вознесется к небесам. И он больше никогда не увидит кошмарного Цента. Какое же это счастье! – Взяли! – раздался над ухом ненавистный голос, и в тот же миг Коля почувствовал, что его, ухватив за ноги, куда-то тащат по земле. Распахнув глаза, он увидел Цента и Владика. Это они волокли его куда-то. Впрочем, куда они его транспортируют, вскоре стало ясно. Не успел страдалец опомниться, как уже очутился в вырытой для него могиле. Та оказалась невыносимо бюджетной – маленькой и неглубокой. Коля торчал из нее наружу более чем наполовину. – Надо же, – почесывая затылок, сказал Цент, – мне показалось, он меньше. – Да сразу было ясно, что яма нужна глубже, – проворчала Инга. – Вытаскивайте его, будем копать. Скорее бы с этим покончить. – Подожди, не торопись, – осадил ее Цент. – Что зря землю ворочать, вдруг влезет? – Да не влезет. Смотри, он весь снаружи. – А мы по-умному! Голову можно камнем размозжить, она тогда торчать престанет, ребра переломать, а ноги мы ему вообще отрубим, и рядом положим. Тогда точно поместится. Ну, что встали? Давайте уже завершать ритуал погребения и переходить к поминкам. Кто-нибудь что-нибудь хочет сказать? Нет? Ну, тогда надо по горсточке землицы бросить, так, вроде бы, положено. С этими словами Цент зачерпнул горсть грязи, и обрушил ее Коле на лицо. – Следующий! – поторопил главный могильщик. – Владик, кидай землю. Нам ему еще ноги рубить. Нечеловеческий крик, полный боли и ужаса, разнесся по окрестностям, а в следующую секунду Коля уже выскочил из могилы и бежал прочь, притом так быстро, что грозился вот-вот скрыться из виду. Кирпичи на ногах и шее больше не тормозили его, ибо сил беглецу придал невыносимый ужас, внушенный ему выходцем из девяностых и его методами. – Владик, в погоню! – закричал Цент. – Упустишь гада, может сразу в луже топиться. А нет, я тебя живьем в этой яме похороню. Владик сорвался с места и побежал за Колей. Побежал быстро, не как обычно. Все же умел Цент мотивировать людей на свершения. Всего пара слов, а какой силой налились мышцы, какой неутомимостью напиталось все тело. Владик мчался, не помня себя, слышал свист ветра в ушах, и больше всего на свете боялся потерять из виду свою цель. Для человека в предсмертном состоянии Коля бежал удивительно быстро. Откровенно говоря, он бежал быстро даже для олимпийского чемпиона. Вот какое чудотворное воздействие оказало на него общение с Центом. Беглец выскочил из дачного массива и помчался через поле к виднеющимся вдалеке деревьям. Владик знал, что в лесу может быть опасно, там запросто могут оказаться зомби или медведи, или иные монстры. Но так же он знал, что если возвратится к своим спутникам с пустыми руками, Цент будет им недоволен. А когда приходилось выбирать между Центом и всеми демонами преисподней, Владик не колебался ни секунды. Поэтому он выбежал в поле вслед за Колей и продолжил преследование. В какой-то момент силы начали оставлять его, появилась отдышка и резь в боку, но тут Владик вспомнил яму, представил себя в ней, Цента с лопатой над собой, и в организм выплеснулась новая порция стимулирующего ужаса. Когда Цент и Инга вышли на край поля, Коля и Владик уже почти пересекли его. Отравленный метиловым спиртом паренек бежал тяжело, часто оступаясь и даже падая. Кирпичи били его по ногам, проволока протерла кожу до мяса. Надо было остановиться и сбросить с себя эти кандалы, но Коля просто не мог заставить себя сделать это. Позади него был ужас. Немыслимый, невообразимый, невыносимый. – Владик его догоняет, – сказала Инга, приложив ладонь ко лбу и следя за погоней. – Думаю, скоро поймает. И что-то для умирающего он больно шустрый. Может, он и не травился? – Возможно, – не стал спорить Цент. – И зачем мы могилу рыли? – Да не волнуйся ты, не пропадет ваш труд даром. Была бы могила, а уж кого туда положить я всегда найду. В крайнем случае, зароем Колю быстроногого. – Но ведь он живой. – Это пройдет. Главное, чтобы очкарик не упустил добычу. – Будет обидно, – согласилась Инга. – Еще бы! Конечно ему, такому молодому, обидно умирать будет. Если не изловит мне этого хулигана Колю, то клянусь священными девяностыми, я с ним что-нибудь сделаю. Владик будто телепатически почувствовал, что Цент не простит ему неудачи, и побежал быстрее. Коля в это время нырнул в заросли, и у преследователя зашлось сердце. Если роща достаточно большая и густая, ему никогда не найти в ней беглеца. Нужно поднажать, дабы Цент не поднажал ему ногой на болевые точки. Владик влетел в рощу, и в первую секунду подумал, что упустил беглеца. Отчаяние было столь всеобъемлющим, что он даже начал высматривать удобный горизонтальный сук, способный посодействовать ему в безболезненном уходе из жизни, но тут до слуха донесся громкий треск веток и сдавленный крик. Владик рванулся на звук, понимая, что это его единственный шанс. Сквозь деревья он с радостью увидел Колю. Тот барахтался в ворохе сухих ветвей, силясь подняться и продолжить бегство, но кирпич на шее тянул его к земле, а снять ношу через голову не получалось – прозорливый Цент подумал об этом, и сделал проволочную петлю меньше диаметра кочерыжки пленника. – Стой! – закричал Владик. Коля оглянулся, увидел погоню, и ужас вспыхнул в его очах. С воплем, полным отчаяния и муки, он вскочил на ноги и побежал вновь. Но силы оставляли его, отягощенные кирпичами ноги все труднее было переставлять, а потому дистанция между ним и Владиком стремительно сокращалась. В какой-то момент Коля, видимо, осознал, что все бесполезно, и остановился. Он тяжело, без сил, повалился на колени, и разрыдался в голос. Мучимый отдышкой Владик подбежал к нему, и встал столбом, не зная, что делать дальше. По идее, Колю следовало пленить, то есть связать или как-то так, но Владик не имел подобной практики и не знал, с чего ему начать. – Прошу тебя! Умоляю! – возрыдал Коля, протягивая к нему руки. – Дай мне уйти! Если ты этого не сделаешь, этот монстр зароет меня в землю. – Если я это сделаю, он зароет в землю меня, – всхлипывая от жалости к себе, признался Владик. Десять секунд оба страдальца в молчании переживали каждый свое горе, затем Коля вдруг предложил: – У меня идея: давай сбежим вместе? – Сбежим? – испугался Владик. Отделаться от изверга было его давней мечтой, но по опыту он знал – от Цента не скрыться. – Это наш шанс, – втолковывал Коля, одновременно пытаясь отвязать кирпичи от своего тела. – Тебе незачем терпеть этого садиста. Без него нам будет лучше. Владик улыбнулся, на секунду представив себе жизнь без Цента. Она показалась ему такой прекрасной, что захватило дух. Даже зомби-апокалипсис покажется сказочной страной с феями и единорогами, если рядом нет кошмарного героя эпохи первичного накопления. Не переставая улыбаться, Владик подошел к Коле, присел на корточки и стал отвязать кирпич от его ноги. – Ты сделал правильный выбор! Ты не пожалеешь! – убеждал его новый друг. – Вот увидишь, твоя жизнь станет гораздо лучше. Владик отвязал кирпич, взял его в руку, крепко зажмурился и обрушил орудие на Колину голову. Беглец повалился на землю, Владик выронил кирпич и в страхе попятился от бездыханного тела. – Что я наделал? – бормотал он в ужасе. – Я же убил его! Боже! Да как же я мог? Соглашаться на безрассудное предложение Коли он и не думал, потому что точно знал – Цент всех убьет, всех покалечит, но до своего беглого мальчика для битья доберется. И тогда грянет ужас. Но и убивать Колю Владик не хотел. Только оглушить. Но, кажется, с непривычки не рассчитал силы. Когда появились Цент и Инга, они застали в роще следующую картину – Коля лежал на земле задом кверху и признаков жизни не подавал, а чуть в стороне, под деревом, сидел Владик и заливался горькими слезами. – Изволь объясниться! – потребовал Цент, нависнув над заплаканным программистом. – Что здесь произошло? – Я…. Он…. Владик хотел во всем покаяться, но не смог произнести ужасных слов признания. Это Цент считал истребление людей делом приятным и благим, но вот он сам был иного мнения на этот счет. Владик не хотел брать грех на душу, потому что знал – убиенный будет являться ему в ночных кошмарах до конца дней. Ему и одного Цента там хватало. Инга перекатила Колю на спину и стала щупать тело на предмет признаков жизни. – У него голова разбита, – сказала она. – Кровь на волосах. Свежая. – Владик! – с нажимом произнес Цент. – Это произошло случайно, – глотая слезы, выпалил программист. – Он на меня бросился. Он буквально обезумел. Угрожал убить меня, а потом еще и вас. Мне пришлось защищаться. У него был нож. – Нож? Какой нож? – Ну, нож. Обычный. – И где он сейчас? – Я не знаю. Упал куда-то в траву. Я не нашел. Мне так жаль. Боже! Я поверить не могу в то, что это случилось. Как мне теперь с этим жить? – Как и со всем остальным – плохо, скучно и впроголодь, – осчастливил его Цент. – Ну, что там? Готов товарищ? – Да жив он, – ответила Инга, завершив осмотр мнимого покойника. – Сердце бьется, пульс есть, дыхание тоже. Просто без сознания. У Владика после этих слов с души случился камнепад. Цент подошел к Коле и привел паренька в чувства проверенным методом – удар ногой в пах еще ни разу не подводил реаниматолога-любителя. Глаза и рот страдальца распахнулись одновременно, рощу огласил истошный крик боли. Но физические страдания оказались пустяком на фоне мучений душевных, что накрыли Колю с головой, когда он увидел над собой ужасное лицо терзателя. – Мне кажется, мы с тобой так и не достигли взаимопонимания, – озвучил свою мысль Цент, наблюдая за корчами пленника. – Я прощаю тебя раз за разом, а ты всякий раз плюешь на мою безграничную доброту и цинично пытаешься убежать. – Отпустите меня! – взмолился Коля, глотая горькие слезы. Еще совсем недавно ему казалось, что он пережил в своей жизни все самое страшное. Зомби-апокалипсис, гибель друзей и близких, выживание в полном опасностей мире, антисанитария и плохое питание. Но после знакомства с Центом парень пересмотрел свои взгляды на страшное. Теперь жизнь, которую он вел после конца света, казалась ему прекрасной и счастливой, и он отчаянно желал к ней возвратиться. – Ты, должно быть, издеваешься надо мной? – грозно уточнил Цент. – Нет, я не издеваюсь. Я просто прошу меня отпустить. Я уйду и все. Вы меня больше не увидите. – Сделать так, чтобы мы тебя больше не увидели, можно и другим способом, – прозрачно намекнул изверг. Коля переводил умоляющий взгляд с Цента на Ингу, а с Инги на Владика, и ни в ком из них не находил сочувствия. Разве что девушка, в итоге, сжалилась, и предложила Центу: – Может, его действительно лучше отпустить? Он нас только тормозит. – Но я не могу этого сделать, я ведь христианин, – возразил ей князь. – Если отпустить Колю на волю, долго ли он там протянет? Ты предлагаешь мне бросить человека на верную погибель? Не бывать этому! Буду бороться за Колю. За его спасение. И за спасение тела, и за спасение души. Больше, конечно, души, тело ведь просто бренная оболочка. Но зато через страдания телесные обретается чистота духовная. – Ты действительно желаешь ему добра, или просто хочешь помучить? – подозрительно глядя на Цента, поинтересовалась Инга. – И почему все вокруг приписывают мне какой-то злой умысел? – удивился Цент. – Неужели я не могу быть просто добрым? После этих слов он смачно прописал Коле с ноги по ребрам, и замогильным голосом изрек: – Еще раз выкинешь нечто подобное, и я рассержусь. А теперь вставай, и иди обратно за рюкзаком. Очкарик, ты пойдешь с ним, проконтролируешь. Если Коля сбежит, казню тебя. А потом и его. Времени у вас пять минут, так что шевелите булками. Владик помог Коле подняться на ноги и попытался снять с его тела кирпичи, но Цент эту затею не одобрил. Он заявил, что Коля и с кирпичами передвигается удивительно быстро, так что пусть они остаются, раз никак ему не мешают. – Ступайте, да поторопитесь, – напутствовал парочку Цент. – Не испытывайте мое терпение, ибо оно…. Цент не договорил, уставившись куда-то за спины Владику и Коле. Те тоже обернулись, и увидели мертвеца. Зомби брел через лес прямо к ним. Брел в молчании, не производя шума. Будто подкрадывался. – Ладно, спокойно, – ободрил оробевший коллектив Цент, и потащил из-за пояса волшебный секиру. – Всего-то один дохляк. – Не один! – выдохнула Инга. – Смотрите, там еще! Она была права. Мертвец явился с компанией, и та оказалась немаленькой. Зомби, коварно подкравшись, наступали развернутым фронтом, пытаясь окружить добычу. Среди деревьев, то тут, то там, мелькали их гнилые тела. Двигались они бесшумно и удивительно проворно. Но более всего пугала слаженность их действий. Слаженность, которая указывала на наличие разума, пусть и довольно примитивного. – Пожалуй, лучше отступить, – принял мудрое решение Цент, быстро пробежав глазами по рядам наступающих неприятелей. Драться с толпой зомби, да еще среди леса, было бы не самой удачной затеей. – Бежим? – спросила Инга, которая уже приплясывала на месте от нетерпения. – Нет, отходим спокойно, не нужно их провоцировать…. Цент не успел договорить, поскольку в коллективе оказалось слабое звено, которое всех и подвело. Коля, ввергнутый в ужас наступающими мертвецами, сорвался с места и, сломя голову, помчался через лес. Зомби только этого и ждали. От их хорового рева содрогнулась земля, и вся орда дружно бросилась на свежее мясо. – Вот до чего ваша доброта доводит! – ворчал Цент, скользя между деревьями. Инга и Владик бежали рядом с ним. А позади них катилась свора плотоядной нечисти. – Надо было сделать так, как я предлагал – бросить этого гада Колю на верную смерть. Или забить ногами. – Он просто испугался, – попыталась оправдать юношу Инга. – И не без причины, – заверил девушку Цент. – Потому что когда я доберусь до него, его ждут муки столь грандиозные и немыслимые, что даже черти явятся понаблюдать за ними из ада, дабы повысить свою профессиональную квалификацию. – Они догоняют! – подал голос оглянувшийся Владик. – Господи! Программист был прав – проворные мертвецы ускорились, и заметно сократили дистанцию между собой и добычей. Цент уже стал высматривать удобное место для последнего боя, но тут внезапно роща оборвалась, и они трое выбежали на берег довольно широкой реки. Возле воды, на песке, стояла большая лодка. Рядом с ней обнаружился быстроногий Коля. Несчастный юноша пытался столкнуть суденышко в воду, но то оказалось слишком тяжелым и не желало двигаться с места. К счастью, вовремя подоспела подмога. Цент на всем ходу врезался в лодку, и один сдвинул ее сантиметров на двадцать. А когда к нему присоединились Владик и Инга, они легко столкнули судно в воду. – Весел нет! – причитал Владик, пытаясь втащить себя внутрь лодки. Инга пробежалась по берегу и подобрала две палки метровой длины – это было лучшим, что удалось найти. Да и времени на поиски не оставалось, поскольку из леса уже вываливались первые мертвецы и бежали вниз по склону, к реке. – Все на борт! – крикнул Цент, после чего схватил Ингу за талию и рывком забросил ее в лодку. Владик уже был внутри суденышка. Коля попытался цинично последовать его примеру, но Цент придержал безбилетника за плечо, и сказал ему: – Кто-то должен оттолкнуть лодку на глубину. Сделай это, Николай. После чего ухватился руками за борт и влез внутрь судна. Владик и Инга яростно, но не слишком успешно, гребли по воде палками. Цент ухватился руками за деревянную скамью, вырывал ее из пазов, и крикнул товарищам: – Разойдись! Те послушно попадали да дно лодки, а Цент, орудуя скамьей, стал яростно грести от берега. Судно быстро набирало ход, и когда первые мертвецы добежали до кромки воды, их и добычу уже разделяли добрые десять метров. Вскоре на берегу собралась вся орда мертвецов. Тех было даже больше, чем показалось в лесу – голов двести, как минимум. В воду они, по каким-то причинам, не лезли, вместо этого наблюдали за лодкой с берега, время от времени издавая злобные рыки. Выяснив, что зомби прекратили преследование, Цент оставил греблю и вернул скамью на место. – Спаслись, – произнесла Инга, с ужасом и отвращением наблюдая за тухлой ордой на берегу. – Еще бы чуть-чуть, и конец. – Спаслись, да не совсем, – возразил ей Цент. – Рюкзак с моей едой остался там, возле дачного массива. И кого мне следует поблагодарить за эту невосполнимую утрату? Гнусного Колю! – Ой! А где он? – опомнилась Инга. – Он что, остался на берегу? – И поделом, – заметил Цент, воткнув скамью на место и усевшись на нее сверху. – Заслужил, мерзавец. Одни неприятности от него. – Помогите! – прозвучал вдруг где-то рядом весьма знакомый голос. – Что это? – испугался Владик, ползая по дну лодки. – Это голос Коли? – Неужели с того света докричался? – удивился Цент. – Надо же. До него это никому не удавалось. Экий горластый, однако, паренек. – Я здесь, – вновь прозвучал Коля. – Спасите! Я сейчас сорвусь! Выяснилось, что Коля кричит вовсе не с того света. Многострадальный юноша все еще был жив, чем отнюдь не порадовал Цента. Страдалец висел на носу лодки, ухватившись руками за какой-то крюк. Привязанные к телу кирпичи тянули его вниз, и Коля прекрасно понимал, что если разожмет пальцы, то камнем пойдет на дно. – Держись! – крикнула Инга. – Сейчас мы тебя вытащим. – А стоит ли? – усомнился Цент, продолжая восседать на скамье и наблюдать за зомби на берегу. В спасательной операции он участия, разумеется, не принял, но и препятствовать ей не стал. Более того, когда Колю втащили на борт, князь явил такую невероятную доброту, что не кинулся тут же бить его ногами. – Спасибо! – бормотал страдалец трясущимися губами. – Спасибо вам, люди! Тут он встретился взглядом с Центом, и понял, что поторопился с благодарностями. Спасти-то его спасли, но вот для чего? Не для того ли, чтобы подвергнуть новым порциям издевательств? – Почему мертвецы не лезут в воду? – спросила Инга, тоже обратив внимание на собравшуюся на берегу тухлую толпу. – Не знала, что они боятся воды. – И я не знал, – пробормотал Цент. Течение подхватило лодку и повлекло вниз по реке. Мертвецы на берегу следовали параллельным курсом, видя и чуя свежую плоть. Тогда Цент распорядился отвести судно дальше от берега, в надежде на то, что зомби потеряют их из виду и отстанут. Река сама несла лодку вперед, так что пассажиры получили возможность отдохнуть и насладиться окрестными пейзажами. Коля, глотая слезы, отвязал от своего тела кирпичи, и теперь пытался перевязать обрывками своей рубахи оставленные проволокой раны. Инга сжалилась, и взялась помогать ему. Цент гордо восседал на носу ладьи, бесстрашно глядя вперед. Владик устроился на корме, на максимально возможном удалении от князя. Он знал, что спокойствие Цента обманчиво. Тот наверняка тяжело переживал утрату рюкзака с консервами, и потому не стоило лезть к нему под горячую руку. Вместо этого программист следил за зомби на берегу. Те продолжали преследование, и вряд ли стоило рассчитывать на то, что им это надоест, и они отстанут. Впрочем, всегда ведь был другой берег, но он не содержал в себе ничего интересного. Сойдя на сушу, пришлось бы вновь идти пешком неизвестно куда, а то, сколь опасно передвигаться по кишащему зомби миру своим ходом, они только что выяснили. Лодка была неплохим вариантом. Течение несло их само, и, возможно, оно доставит их в более благоприятные края. Туда, где есть рабочий транспорт, пища, и нет мертвецов. Во всяком случае, в это хотелось верить.Глава 9
Зомби всей своей тухлой толпой преследовали их до полудня, но затем река стала заметно шире, и на ней появились небольшие островки, заросшие высоким кустарником и молодыми ивами. Следуя гениальному плану Цента, беглецы заплыли за один из островков, причалили к нему, и, таким образом, скрылись с глаз зомби. Как только мертвецы потеряли из виду свою добычу, они тут же остановились, разбрелись по берегу и стали бесцельно топтаться на месте, то и дело натыкаясь друг на друга. Не привлекая их внимания, экипаж лодки, выждав немного, тихо вывел суденышко из-за острова и направил его в дальнейшее плавание, оставив преследователей с носом. Путешествовать водным маршрутом оказалось неожиданно приятно. Во всяком случае, приятно было Центу, а мнение остальных он в расчет не принимал, ибо считал, что право на собственное мнение еще нужно заслужить. А спутники не больно-то и старались заслужить право не то, что на мнение, но и просто на жизнь. Герой девяностых сидел на носу лодки, и с нескрываемой неприязнью смотрел то на Владика, то на Колю. Оба этих деятеля ему решительно не нравились, притом он не мог определиться, к кому из них он испытывает более темные чувства. Владик старательно бесил его последние два года. С Колей Цент познакомился только вчера, но уже успел порядком возненавидеть этого клеветника и симулянта. Вид двух депрессивных юнцов (Цент считал их юнцами, хотя Коле было основательно за двадцать, а Владику прилично за тридцать) портил настроение, а тут еще голод напомнил о себе сердитым урчанием пустого желудка. Вспомнив о полном харчей рюкзаке, что ныне валялся где-то там, брошенный на произвол судьбы, Цент едва не кинулся душить Колю. Вместо этого, чтобы поднять себе настроение, громким выразительным голосом затянул веселую песню:– Речка, речка, катит волны, Гонит лодочку вперед, Если Цент пропустит ужин, Точно кто-нибудь умрет.
Владик и Коля в страхе сжались, прекрасно понимая, что выбор жертв у Цента невелик. Князь же, меж тем, продолжил вокальным образом разгонять тоску:
– В эту тяжкую годину, Ценен всякий протеин. Кушать хочется, ребята, Выход вижу я один.
Разведу костер у речки, Программиста зарублю. Угощусь мяском от пуза, Очень я его люблю.
Владик невольно пустил слезу от жалости к себе. Леденящая душу песня являлась, фактически, официальным уведомлением о его предстоящей гибели. Рядом сидел Коля и занимался интенсивным выделением пота из всех пор своего трусливого организма. Что-то подсказывало ему, что ужасный изверг едва ли насытится одним тщедушным программистом. Цент с отвращением обозрел скорбные физиономии двух голубков, и у него окончательно испортилось настроение. Он понял, что по-хорошему с этими двумя никак нельзя, поэтому повысил кошмарность песнопений:
– Владик с Колей очень долго, Злили Цента удальца, Ведь они не ожидали, Столь ужасного конца.
Цент за шиворот хватает, Программиста паренька, И за борт его бросает, Дав под задницу пинка.
Коля думал, что счастливчик, Коля думал – повезло. Цент его убил скамейкой, Труп теченьем унесло.
После прозвучавших строк Владик и Коля с кристальной ясностью осознали, что для них это плаванье в один конец. При этом Владик хорошо знал Цента, и понимал, что тот способен на все. Коля знал этого ужасного человека чуть хуже, но о чем не знал, о том весьма успешно догадывался. До самого вечера они шли вниз по течению, не видя на берегах ничего интересного. Вначале там простирались бескрайние поля, затем появились деревья, а те сменились настоящим лесом. Местность выглядела дикой и необитаемой, что позволяло надеяться на отсутствие поблизости толп зомби. Цент, который сегодня пропустил обед, во всеуслышание заявил, что пропуск ужина не переживет. Затем уточнил, кто именно его не переживет, и тех несчастных оказалось двое. Владик и Коля сжались от ужаса, а князь, тем временем, приказал им править к берегу, высмотрев там участок суши, свободный от камыша и густого кустарника, подступающего к самой воде. – Может быть, будет разумнее переждать ночь на реке? – предложила Инга. – Я жрать хочу, – раздраженно напомнил ей Цент. – Но в этом лесу мы ничего не найдем. – Это ты так думаешь. Я же придерживаюсь иного мнения. Причалив, они вытащили лодку на берег, дабы ее не унесло течением, и осмотрелись по сторонам. Перед ними вставал темный лес, выглядящий довольно мрачно в сгущающихся сумерках. Деревья нависали над узкой полоской топкого берега, в чаще царила зловещая темнота. Тишину нарушал только плеск волн да едва слышный шелест листвы. – Все-таки лучше бы нам вернуться на реку, – заметила Инга, нервно тиская в руках дробовик. – Думаю, стоит сходить на разведку, – не согласился с ней Цент. – Сейчас, в темноте? – испугалась девушка, а Владик и Коля едва не бросились друг к другу в объятия – до того их ужаснула идея ночной прогулки по страшному лесу. – Сделаем факелы, – предложил Цент. – Но зачем нам туда идти? Можно заночевать здесь, на берегу. – Да, можно, – ворчливо бросил Цент. – Было бы. Если бы кое-кто не утратил преступным образом весь наш запас провизии. Цент люто посмотрел на своих носильщиков, те сжались от ужаса, ожидая кровавого возмездия за потерю княжеских консервов. – Отправить бы вас, голубков, на поиски пропитания, – прорычал Цент, испепеляя страдальцев взглядом, – да ведь вы через пять шагов от страха помрете, предварительно выпачкав штаны. – Мне тоже страшно, – напомнила Инга. – Ты баба, представитель низшей формы разумной жизни, тебе простительно. А эти двое, они ведь, формально, мужики. Формально. А по факту просто жалкие трусы. Ну, чего трясетесь? Собирайте палки, будем делать факелы. Либо же, как вариант, можем остаться на берегу и перекусить одним из вас. Бросим жребий, и выясним, каким из бесполезных членов отряда можно подкрепить силы. Лично я буду рад увидеть на вертеле любого из вас. Да хоть сразу обоих. Палки собрали на берегу, связали их в пучки обрывками одежды, и подожгли. Света импровизированные факелы давали мало, но горели стабильно и долго. С ними в руках герои вошли в ночной лес, оставив за спиной реку и лодку. Владик и Коля умирали от страха, за каждым деревом им мерещился жуткий монстр. Инга тоже часто вздрагивала, поскольку и ее не оставляло тягостное ощущение, будто за ними следят чьи-то недобрые глаза. Один Цент был спокоен и не трясся от ужаса. – Что вы дергаетесь? – негромко спросил он у соратников. – Нет тут мертвецов. В нынешние времена самые опасные места, это города, а всякие дремучие уголки, вроде этого, самые безопасные. – А как насчет диких зверей? – спросила Инга. – Их ты не боишься? – Оружие ведь у нас есть, – напомнил князь. – Если братья наши менышие вздумают наехать на наш сплоченный коллектив, мы напомним им, кто венец творения. Больше скажу – хорошо бы это случилось. Я бы с удовольствием умял какого-нибудь меньшого братца, запеченного на углях до хрустящей корочки. Примерно час они шли чрез лес, и чем больше углублялись в него, тем чаще задавались вопросом: куда несут нас черти? Впрочем, не всех участников группы мучил данный вопрос. Цент, к примеру, точно знал, куда он идет. Он шел на поиски пищи и транспорта, поскольку путешествовать пешком и на пустой желудок считал ниже своего достоинства. Хоть ночной лес и выглядел довольно зловещим, в нем не оказалось ничего опасного. Дикие звери если и обитали тут, благоразумно попрятались, дабы случайно не попасться на глаза оголодавшему князю. Мертвецов же или иной нечисти не было вовсе. И хотя и Владику, и Коле, и даже Инге несколько раз казалось, что они видят среди деревьев чьи-то кошмарные силуэты и слышат жуткие звуки, это было не более чем игрой воображения. К исходу часа отряд неожиданно набрел на грунтовую дорогу. Та тянулась через лес и выглядела заброшенной. Но, тем не менее, ее наличие сильно воодушевило всех. Даже заброшенные дороги куда-то ведут. Все лучше, чем блуждать по дебрям и слушать кошмарные речи Цента о моральной оправданности каннибализма в экстремальных условиях. С направлением не заморачивались – побрели наугад. Логика подсказывала, что рано или поздно дорога должна вывести их к цивилизации. Беда состояла в том, что где цивилизация, там неизбежно и мертвецы. Но Цент, к этому времени, нагулял такой ядреный аппетит, что готов был дать бой целой армии зомби, лишь бы добраться до вожделенных консервов. Еще примерно полчаса тащились по дороге в угрюмом молчании, но вот деревья начали расступаться, а когда Цент поднял факел, его свет выхватил из тьмы стену какого-то строения. Стена была деревянная, и выглядела ветхой. – Ну, хоть что-то, – выдохнул начальникэкспедиции. Он вытащил из-за пояса волшебную секиру и посоветовал соратникам не расслабляться. Затем они медленно пошли вперед, дабы выяснить, куда завела их лесная дрога. Это была деревня. Старая. И неблагополучная. Выглядела она так, будто все ее обитатели вымерли или покинули ее задолго до зомби-апокалипсиса. Свет факелов выхватывал из темноты покосившиеся гнилые заборы, дома без окон и дверей, с просевшими крышами, крытыми потрескавшимся от времени шифером. Отважные герои медленно шли по главной и единственной улице поселения, посматривая по сторонам в поисках пригодного для ночевки жилья. – Узнаю отчизну, – негромко произнес Цент, наблюдая очередную полуразвалившуюся хату. – Отъезжаешь на десять километров от трассы, и будто проваливаешься в прошлое лет на пятьсот. – Это место какое-то жуткое, – прошептал Владик, со страхом глядя на брошенные избы, из окон которых выглядывала зловещая тьма. – У него плохая энергетика. – Зато мертвецов можно не опасаться, – возразил ему Цент. – Вряд ли тут вообще жили люди последние лет десять. Да и не в нашей ситуации хоромы перебирать. Вон, смотрите, изба с виду целая. Идем туда. Изба казалась целой только издали, когда же исследователи пробрались во двор и изучили ее, то выяснилось, что у домика нет ни окон, ни дверей. На их месте зияли дыры, в которые легко проникал холодный ночной воздух. – Так, а там что? – заинтересовался Цент, заметив приставленную к стене лестницу, ведущую, вероятно, на чердак. – Владик, ну-ка метнись, проверь. Программист осторожно поднялся по гнилой лестнице и открыл дверку, ведущую на чердак. С ужасом ждал, что на него изнутри бросится чудовище, но этого не случилось. Посветив факелом, Владик выяснил, что чердак пуст. – Лезь внутрь, – скомандовал Цент. – Мы сразу за тобой. Когда весь коллектив оказался на чердаке, туда же взобрался и Цент. Лестница едва выдержала его, одна ступенька даже сломалась, но изверг осилил подъем. На чердаке было тесно и пыльно. Пол был засыпан опилками. В углу стояла большая плетеная корзина, в которой нашлись какие-то старые тряпки. Цент стащил с Коли куртку, скомкал ее и положил себе под голову. Слой опилок пригревал снизу, снятая с Владика куртка сверху. Спутники копошились рядом, пытаясь устроиться поудобнее. – Неплохое место, – заметил Цент. – Куда лучше, чем на дороге у костра. Жаль, что почивать придется на пустой желудок, но что-то не хочется мне лазать в темноте по этой деревне. Завтра что-нибудь поищем. – Будем спать по очереди? – спросил Владик. – Да ну. Спите. Кто сюда залезет? Дверку я проволокой зафиксировал, станут ломиться, мы услышим. И потом, зомби ведь тупые. Разве им хватит ума по лестнице подняться? Владик не считал, что они в полной безопасности, но настаивать на карауле не стал. Ибо знал – если кому и придется стоять на страже, то или ему, или Коле, или сразу обоим. А он устал за этот долгий день, и хотел выспаться. Чутье подсказывало Владику, что силы ему очень пригодятся, ведь им еще предстоит найти автомобиль, а потом добыть пропитание. А затем Цент еще что-нибудь придумает. Он же такой мастер на всякие выдумки, особенно безрассудные и опасные. Князь заснул сразу же, едва принял горизонтальное положение. Коля тоже вырубился мгновенно – он провел без сна уже двое суток. Инга некоторое время шуршала опилками, выбирая удобную позу, но вскоре заснула и она. И только Владику не спалось. Он долго лежал на опилках, тараща глаза в темноту. Попытался возмечтать о том, что рано или поздно найдет общину хороших, добрых людей, которые примут его с радостью и признают своим, но попытка не увенчалась успехом. Ему даже самого себя было трудно убедить в том, что такая сказочная община существует где-нибудь, кроме его богатого воображения. А если и существует, то долго ли ей осталось существовать? Силы ада ведь не дремлют, в чем он сам недавно убедился. Тьма расползается по миру, демоны восстают из преисподней. Долго ли еще уцелевшим людям удастся выживать на некогда принадлежавшей им планете? Или близок тот день, когда последние из них погибнут, и мир окажется в безраздельной власти темных сил. С этими невеселыми мыслями Владик уснул, но лишь для того, чтобы увидеть очередной кошмар (иные сны ему уже давно не являлись). Снилось, что он бродит в вязком тягучем мраке, видит вокруг себя размытые зловещие тени, и постоянно чувствует, будто чьи-то руки тянутся к нему из тьмы. Когда одна такая рука почти схватила несчастного программиста, Владик вздрогнул, и проснулся. Он лежал на чердаке, там же, где и заснул ночью. Рядом нетипично тихо похрапывал Цент, одной рукой прижимающий к себе волшебный топор, а второй дробовик. Инга тоже спала, свернувшись калачиком и глубоко зарывшись в опилки. Спал и Коля, нервно дергаясь во сне, и корча страдальческие гримасы. Похоже, паренька тоже терзали кошмары. Они неизбежно начинали терзать всех, кого судьба сводила с Центом. Снаружи, сквозь широкие щели в досках, пробивался свет, из чего Владик сделал вывод, что они благополучно дожили до рассвета. По нынешним временам это уже было неслабым достижением. Причину своего пробуждения Владик установил довольно быстро – ему приспичило. Притом приспичило столь основательно, что программист понял – долго он не вытерпит, и нужно как-то справить нужду. Делать это на чердаке было неразумно, за подобную диверсию можно запросто подвергнуться линчеванию со стороны коллектива. Оставалось одно – спуститься вниз, и уже там сделать все свои дела. Владик добрался до двери, размотал удерживающую ее проволоку, и выглянул наружу. Деревня, которая ночью казалась мрачной обителью кошмаров, при свете дня предстала мирной и совсем не страшной. Судя по всему, Цент был прав, когда сказал, что этот населенный пункт люди оставили задолго до зомби-апокалипсиса, и, соответственно, здесь неоткуда было взяться мертвецам. Тут не было даже бродячих собак, которых Владик всегда боялся. Распахнув дверку, Владик осторожно перебрался на шаткую лестницу и спустился на землю. Рядом возвышался пышный куст, так и манящий зайти за него и со вкусом присесть, но программист решил проявить цивилизованность. В конце концов, раз это деревня, пусть и брошенная, тут должны быть туалеты. Он решил поискать кабинку для уединенных раздумий, а заодно осмотреться. А дабы придать себе уверенности, подобрал с земли толстую палку метровой длины. То еще оружие, но все же лучше, чем встречать опасности с голыми руками. Искомое им сооружение обнаружилось неподалеку. Владик поместил себя в нужник, заперся на проволочный крючок, и быстро сделал все свои дела. Засиживаться на троне, тем самым испытывая судьбу, не стоило. Лучше скорее вернуться к Центу, тот хоть и является сущим маньяком, но с ним все же не так страшно, как одному. Покинув кабинку, Владик приготовился отправиться обратно на чердак, как вдруг какая-то страшная сила ухватила его за волосы и рванула в сторону. Программист грянулся на землю, распахнул рот, готовясь закричать, но чья-то рука, пахнущая табаком и смертью, грубо зажала ему громогласные уста. Над Владиком нависла рожа столь жуткая, что страдалец мысленно простился с жизнью. Это был живой человек, что отнюдь не являлось поводом для бурной радости. Ибо люди, уцелевшие после зомби-апокалипсиса, строго делились на два сорта: на тех, кто просто пытался выжить и одновременно сохранить человеческий облик, и на тех, кто ради выживания попрал все принципы морали. Тот, кто грубо повалил его на землю, был из числа вторых. И был он тут отнюдь не один. – Вот так улов, – услышал Владик чей-то хриплый голос. – Какой сладенький мальчик нам попался. И что это ты, малыш, один делаешь в такой глуши? Их было трое. Трое злых, до зубов вооруженных людей. Тот, что повалил Владика, оказался здоровым, аки шкаф, детиной, чья свирепая физиономия была расписана страшными шрамами. Второй являлся тощим и высоким мужиком лет тридцати, со злым криминальным лицом. Но больше всего Владика испугал третий. Это был пожилой человек под шестьдесят, он не нес на лице зверских шрамов и не имел в облике ничего зловещего. Но когда Владик встретился с ним взглядом, то едва не увлажнил исподнее. Интуиция безошибочно подсказала ему, что вот этот дедуля и есть самый опасный из всей жуткой троицы. И самый главный, похоже, тоже он. – Не мальчик, а конфетка с начинкой, – облизнулся тощий, разглядывая Владика с таким откровенным вожделением, что из программиста едва не полезла начинка. Впрочем, это едва ли могло спасти его. – Удачно мы в эту дыру заглянули, – заметил здоровяк. – Глядите, какой подарочек! И он, зверски ухмыляясь, прижал клинок ножа к щеке Владика. Несчастный программист от страха утратил дар речи. Он дико таращился на злодеев, интенсивно потел и трясся крупной дрожью. – Поглядите на него, это же ребенок комнатный, – хрипло произнес старик. – Он один бы и дня не прожил. Эй ты, фраер лупоглазый, – обратился он к пленнику, – где твои кореша? Зверски напуганный Владик едва не вывалил страшной троице всю правду, как есть, но в последний момент прикусил свой язык. Если у него и была какая-то надежда на спасение, то она заключалась в Центе. А это означало, что банде головорезов ни в коем случае нельзя рассказывать о бывшем рэкетире, спящем на чердаке. – Я тут один, – чуть слышно пропищал Владик, переводя взгляд больших влажных глаз с одной зверской рожи на другую. – Брешет, сука! – рыкнул здоровяк. – Седой, дай я ему зенки выдавлю. Сразу все расскажет. К лицу Владика потянулась огромная ладонь злодея. Страдалец, пустив слезу, горько завопил: – Это правда! Правда! Я тут один! У меня были друзья, но они погиби. Наша машина сломалась, мы шли ночью через лес. Там на нас напали. Только я сумел убежать. Не будь Владик до смерти напуган, он бы сам себе удивился. Так складно, самозабвенно, и, главное, убедительно врать он никогда не умел. Что ж, когда тебе грозят выдавить глаза грязными пальцами, с ходу освоишь любую науку. – Кто на вас напал? – спросил Седой, хлопнув здоровяка ладонью по плечу. Тот нахмурился, но руку от лица жертвы убрал. – Медведь! – выпалил Владик первое, что пришло на ум. – Медведь? Какой еще медведь? – Огромный медведь. Набросился из тьмы, начал всех грызть.... И Владик столь талантливо разрыдался, что в иное время и в ином месте мог бы получить за свою актерскую игру престижную театральную премию. – Тут, выходит, медведи водятся, – с беспокойством произнес тощий. – Как бы не нарваться. – А стволы вам на что? – презрительно бросил старик. – Да и медведь этот, может быть, один и был, и ушел уже давно. Мы же не в тайге. Владика грубо подняли на ноги, здоровяк, пригрозив ему ножом, свирепо произнес: – Только дернись! – Я не буду! – пропищал Владик. – Иди вперед. Он положил Владику на плечо свою огромную ладонь, и вцепился в программиста с такой силой, что у того затрещала ключица. Страдалец шел на подкашивающихся ногах, боясь даже представить, какая судьба его ждет. Что могут сделать с ним эти трое? В принципе, все, что угодно, от группового изнасилования до свежевания заживо. В центре деревни стоял автомобиль – пыльный и грязный внедорожник с пятнами засохшей крови и дырками от пуль на корпусе. Возле него они остановились. Здесь Владику крепко связали руки за спиной, после чего последовал сильный толчок в спину, от которого программист не удержался на ногах и грянулся наземь. – Тут лежи! – пророкотал здоровяк, изничтожая пленника лютым взглядом. – Жди своего часа. Владик покорно затих на земле, беззвучно слезоточа и проклиная свою судьбу. В черный день довелось ему родиться на свет, под феноменально несчастливой звездой. Угодил в лапы к каким-то страшным людям, от которых не приходится ждать ничего хорошего. В душе программиста теплился крошечный огонек надежды, что Цент не бросит его, и спасет, но вот успеет ли, и вообще, захочет ли? Цент, он ведь не из тех, кто бросается на помощь. Куда более вероятно, что устроится где-нибудь неподалеку, и будет спокойно наблюдать за тем, как несчастный программист принимает великие страдания. Хорошо еще, если сам не присоединится к истязателям, ведь у него и зверской троицы так много общего. Разобравшись с пленником, кошмарная троица направилась к своему автомобилю. Открыв багажник, они, посмеиваясь, вытащили оттуда еще одного пленника, а если точнее, то пленницу – худощавую девушку с коротко остриженными волосами. Той было лет двадцать пять, или около того, и выглядела она скверно. Судя по многочисленным гематомам, ссадинам и кровоподтекам, украшающим ее лицо, бедняжке крепко досталось от зверских извергов. Связанную девушку грубо бросили на землю. Та была упакована по рукам и ногам, даже рот, и тот закупорили солидным кляпом. Упав на землю, она болезненно застонала, за что тут же получила ногой в живот от свирепого здоровяка. – Легче! – прикрикнул на подручного старик. – Эта сука Павлушу порешила! – рявкнул здоровяк. – Еще с ней церемониться? Сейчас возьму молоток, и набью ей гвоздей в башку. – Я сказал – легче! – произнес старик. Произнес тихо, не повышая голоса, но столь убедительно, что весь боевой раж из здоровяка вышел со свистом, и он, втянув голову в плечи, смиренно пробормотал: – Ладно, ладно. Понял я, Седой, понял. – За Павлушу одними гвоздями она не отделается, – недобро ухмыляясь, проговорил старик. – Гвозди, это ерунда. Забьешь пару, и все, отмучилась. А нам разве надо, чтобы отмучилась? – Нет! – радостно выпалил долговязый садист, и здоровяк тоже согласно кивнул головой. – Нам надо, чтобы мучилась, – объяснил Седой. – Долго мучилась. И она помучается. – Может, оприходуем сперва? – предложил тощий. – Что добру-то пропадать? Старик покосился на связанную девушку, что продолжала корчиться от боли после удара в живот, пожал плечами, и бросил: – Ну, давайте. Только шустро. А после воздадим ей за Павлушу. Хороший он парень был. Жить бы ему, да жить. Тут Седой покосился на Владика, который лежал на земле и смиренно ждал своей участи, и промолвил: – А малышом помянем дружка нашего полегшего. Он хоть и худ, да сколько-то мяса с него наскребем. Смысл сказанных слов не сразу дошел до мозга Вадика. А затем дошел, и страдалец, не сдержавшись, завопил на всю округу. Он понял, в чьи руки угодил. Это были людоеды. Вначале они собирались зверски умучить девушку, которая, судя по всему, убила одного из их подельников, а затем подкрепиться вторым пленником. – Эй, заткнись! – прикрикнул на Владика здоровяк. Его тощий приятель был в это время занят девушкой – перекатил ее на спину, и принялся стаскивать с жертвы брюки. Та стала вяло брыкаться, за что тут же получила несколько сильных ударов, один из которых пришелся в голову. – Заткнись, гнида прыщавая! Но Владик не подчинился, продолжая истошно орать. Он прекрасно понимал, что никаким послушанием и никакой покорностью не спасет себе жизнь. У него был лишь один шанс сберечь шкуру – докричаться до Цента. И то при условии, что изверг из девяностых пожелает явиться на помощь. Поняв, что слова не действуют, здоровяк, скрежеща зубами, направился к Владику. Видя это, страдалец завопил еще громче. – Ты что, тормоз истеричный, слов не понимаешь? – рявкнул громила, отводя ногу для удара. Владик зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью. Этакой ногой, обутой в огромный твердый ботинок, можно запросто отправить на тот свет даже годовалого бычка. А ему, субтильному программисту, много ли надо? Сейчас как ударит этот великан, и весь скелет в труху. Но удара не последовало. Вместо него загремели выстрелы. Здоровяка Цент уложил точным попаданием в голову. Заряд картечи напрочь снес громиле кочерыжку, разбрызгав мозги и разбросав по дороге осколки черепа. Обезглавленное тело, повинуясь инерции, сделало еще один шаг, и всей своей массой рухнуло на вопящего Владика. А выстрелы уже гремели вновь. Тощий злыдень, успевший стащить с себя штаны и навостривший корень жизни, не успел познать радость плотских утех. Цент обломал ему весь кайф путем внедрения в организм трех пистолетных пуль. Старик оказался проворен не по годам, его рука стремительно метнулась к поясной кобуре, но достигнуть цели не успела. Первым выстрелом Цент раздробил Седому кисть, вторым продырявил колено. Дико крича, старик свалился на землю. Он потянулся за пистолетом второй, целой рукой, но подоспевший Цент лихо отвесил ему с ноги по перекошенному гримасой боли лицу и забрал оружие. Все закончилось быстро и безжалостно. Двое из злобной троицы были мертвы, старик корчился на земле, истекая кровью и осыпая Цента проклятиями. – Я с того света за тобой приду! – с ненавистью выплевывал он. – Я тебя…. – Заткнись, – небрежно бросил ему Цент. – Слышишь меня? Ты! Я…. – Не слышу. Я лохов не слушаю. Тут герой девяностых увидел автомобиль, и сердце его возликовало. – Тачку мне пригнали! – воскликнул он. – Вот за это спасибо. Люблю лохов, с них всегда прибыток. – Помоги! – закричал Владик, придавленный тушей обезглавленного злодея. Цент подошел к товарищу, и без труда вытащил его из-под трупа. Затем извлек из-за пояса топор, и перерезал им веревки, что связывали руки программиста. Едва обретя свободу, Владик, разбрызгивая слезы, бросился на своего спасителя и заключил его в объятия. – Спасибо! – рыдал он. – Спасибо, что пришел за мной. Они хотели меня съесть! Представляешь? – С трудом, – признался Цент, отпихнув от себя эмоционально несдержанного программиста. – Судя по исходящему от тебя аромату, в пищу ты непригоден. Очкарик, что за дела? Ты хуже маленького ребенка. Постоянно куда-то лезешь и во что-то влипаешь. – Я не виноват, – признался Владик, размазывая сопли по щекам. – Они напали на меня. Связали. Угрожали мне ножиком. – Бедняжка, – равнодушно бросил Цент. Тут он соизволил обратить внимание на связанную девушку, которая вяло шевелилась на земле, и спросил: – А это кто? – Не знаю, – признался Владик. – Они ее с собой привезли. Хотели изнасиловать, а затем замучить. – Изнасиловать и замучить, – мечтательно повторил Цент. – Надо ее освободить, – опомнился программист. – Ей нужна помощь. Ее били. Он дернулся к пленнице, но суровый спутник придержал его на месте. – Куда ты опять лезешь? – спросил он сердито. – Тебе приключений мало? Истосковался по острым ощущениям? Так я их тебе организую, только скажи. Отвезу в город и брошу там, среди орд зомби. Нахлебаешься адреналина. – Но не можем же мы бросить ее вот так, – сказал Владик. – Не можем? – удивился Цент. – С чего ты это взял? Возьмем, и бросим. Что тут сложного? – Она живой человек, – выложил последний довод Владик, хоть и понимал, что он едва ли впечатлит Цента. Изверг из девяностых лучше относился к некоторым животным, чем к людям, хотя и животным от него доставалось. – Очкарик, ты что, тупой? – разозлился Цент. – Откуда ты знаешь, кто она такая, и сколь велик груз злодеяний, отягощающий ее совесть? Не приходила ли в твою плохо функционирующую голову мысль, что связали ее не просто так? Не думал ли ты о том, что замучить ее собирались за дело? – Но ведь эти трое злодеи, – растерялся Владик. – И что с того? Это ее как-то оправдывает? А вдруг она еще большая злодейка, истязательница, душегубка и маньячка? Когда же ты, фикус комнатный, поймешь, что нет никаких хороших людей и плохих людей. Есть просто люди, и все они сволочи, до последнего. Все, кроме меня. Я вот хороший. Эти трое, говоришь, тебя сожрать хотели? А она, думаешь, не захочет? – Она не похожа на людоедку, – неуверенно произнес Владик. – Допустим, не людоедка. А вдруг она психованная, или с отклонениями? Чуть зазеваешься, а она тебе хозяйство ножиком оттяпает. Программист невольно вздрогнул. – Давай хотя бы выслушаем ее, – предложил он. – Зачем? Тебе давно в глаза не врали? – Господи! Почему ты думаешь обо всех самое плохое? – Потому что я опытный, умный и повидал жизнь. А теперь прекращай меня сердить, и займись делом. Пошарь в их тачке, поищи еду. Найдешь – накрывай поляну. И сходи, позови этих двух нахлебников, пусть тебе помогают. А у меня тут намечается дельце. – О чем ты? – встревожился Владик. – О неотвратимости наказания. Эти трое покусились на мое имущество, то есть – на тебя. За это воздам им великое возмездие. – Но ведь двое из них уже мертвы. – Значит, старый пердун получит за всех, и за себя, и за покойных дружков. Но сначала нужно набросать план работы. К тому времени, когда Владик вернулся обратно с Ингой и Колей, Цент уже исписал кусочком мела весь капот автомобиля, составляя перечень пыточных процедур. Опасаясь, как бы старик случайно не помер легкой смертью, не изведав причитающихся ему на посошок мучений, князь стал торопливо воплощать терзания одно за другим, строго по пунктам. Старик нечеловечески орал все время, ввергаемый все глубже в пучину адской боли. Владик, Коля и Инга спрятались за автомобиль, чтобы не видеть невыносимых ужасов, и закрыли уши ладонями. Но это не помогало. Они слышали все. И каждый из них понимал, что эти крики будут еще долго слышаться им в кошмарных снах. – Пункт номер пять, – произнес Цент, подбегая к капоту, чтобы свериться со своим списком терзаний. – Что тут у нас? Тройной перелом правой нижней конечности. Хорошо. А следующий? Ага! Анальное сокрушение путем внедрения полена в задний проход. Очкарик, ты где? Срочно найди мне полено, да побольше…. Эй, стой. Чтобы не бегать два раза, присмотри там большой камень, килограмм на десять. Он мне понадобится для седьмого пункта. Старик оказался крепким, и выдержал пятнадцать терзаний из двадцати заявленных. Трижды терял сознание, сорвал голос от крика, выплеснул из себя все, что мог низом и верхом. Под конец он уже не кричал и не брыкался, а только трясся всем окровавленным телом и жутко хрипел, закатив безумные глаза. – Ух, притомился! – признался Цент, смахивая со лба пот и капли чужой крови. – Очкарик, куда ты опять спрятался? Иди сюда и накрой поляну. Позавтракаем перед дорогой. Появился Владик, бледный и трясущийся. На растерзанные останки старика старался не смотреть, ибо те являли собой зрелище невыносимое. Казалось, главаря шайки заживо пропустили через огромную мясорубку, притом сделали это трижды. Инга и Коля держались в стороне, и ближе подходить боялись. Владик их понимал. Наконец-то они оба увидели настоящего, истинного Цента, и это зрелище закономерно повергло их в ужас. В автомобиле ныне покойной злой троицы оказалось богато. Багажник был забит едой и выпивкой, особо же Цента порадовала упаковка его любимого баночного пива. – Подходите, не робейте, уже все хорошо, – крикнул Цент Инге и Коле. – Добро победило, зло наказано. Те робко приблизились, дико косясь на свежие трупы. – А кто это там? – просила Инга, имея в виду связанную девушку. – Баба какая-то, – пожал плечами Цент, жадно набрасываясь на тушенку. На еду налегал один князь. У прочих членов отряда по понятным причинам надолго пропал аппетит. – Никогда не знаешь, где повезет, – рассудил герой девяностых, вскрывая четвертую банку подряд. Троица людоедов оказалась неожиданно прибыльной, в их автомобиле отыскалось немало приятных сердцу трофеев, в том числе пять бутылок отменного коньяка. – Давай все-таки освободим ее, – взмолился Владик, имея в виду девушку. – Не хочешь брать ее с собой – не бери. Но бросать вот так, это же зверство. – Он прав, – поддержала Владика Инга. – Она живой человек, как и мы. Коля ничего не сказал – у него в отряде не было права голоса. Цент отбросил пустую банку, неодобрительно посмотрел на спутников, и проворчал: – Ладно, уговорили. Выслушаем ее. Но если она начнет врать, а я пойму, если начнет, бросим ее связанной, и только попробуйте мне про зверство заикнуться. Вы еще настоящих зверств не видели. И на вашем месте, я бы не рвался на них посмотреть. Они подошли к связанной девушке, которая находилась в сознании, и следила за ними взглядом. Взгляд, как отметил Владик, был испуганный. И он прекрасно понимал бедняжку. Вначале она побывала в лапах трех злодеев, от которых натерпелась всякого, а затем стала невольной свидетельницей того, как Цент нечеловеческими пытками истязал главаря банды. Еще неизвестно, что испугало ее больше. Все-таки насильники и людоеды, это, по нынешним кошмарным временам не такая уж и диковинка, а вот неистовый истязатель, методично, пункт за пунктом, вершащий адские пытки, это уже серьезная причина для панического страха. – Не передумали? – спросил Цент, косясь на своих спутников. – Еще не поздно сесть в тачку и убраться отсюда. – Я так не могу, – пробормотал программист. – Она же человек. Как я после этого смогу спокойно есть, спать…. – Ого, на что губу-то раскатал! – возмутился Цент. – Есть, спать…. У нас тут зомби-апокалипсис, между прочим, а не курорт. Есть он, видите ли, собрался. Только и думаешь о том, как бы брюхо набить. – Так можно ее развязать? – встряла Инга. – Только рот. Послушаем, что скажет. Владик осторожно присел возле девушки на корточки, и потянул руки к ее лицу. Глаза пленницы испуганно расширились, она, задергавшись, попыталась отстраниться от него. – Не бойся, мы тебя не обидим! – ласково пообещал Владик. – Говори за себя, не обобщай, – проворчал Цент. – Я могу и обидеть. И не только ее, между прочим. Ну, ты долго там? Девушка все же позволила Владику развязать себе рот. То ли ей внушило доверие честное и доброе лицо программиста, то ли она осознала, что сопротивляться бесполезно, и эти люди, при желании, сделают с ней все, что захотят. – Вот так, – сказал Владик, вытаскивая кляп изо рта пленницы. Та закашлялась, жадно вдыхая воздух. – Ну, все? – нетерпеливо спросил Цент. – Эй ты, злодейка. Признавайся, за что тебя связали и собирались умучить. Да гляди, не лги мне. – Я не злодейка, – произнесла девушка. – Все вы так говорите. Но мы с Владиком ученые, нас не проведешь. Отвечай, как есть, за что тебя эти трое умучить хотели? – Я убила их друга, – призналась девушка. – Ну, что я говорил! – обрадовался Цент. – А ты, прыщавый, мне не верил. У Цента нюх на плохих людей. Он не ошибается. – Я думаю, ты все же торопишься с выводами, – осторожно заметила Инга. – Вдруг у нее была причина так поступить. У тебя же была причина, да? – Разумеется, была, – болезненно морщась, ответила девушка. – Эти уроды напали на нашу группу. Двоих убили. Я просто защищалась. Успела подстрелить одного из них, потом меня скрутили. Мы их не трогали, просто искали припасы для нашей общины. – Вот видишь, она просто защищалась, – обрадовался Владик. – Она хорошая. Цент сердито посмотрел на программиста, решительно не одобряя его склонность к скоропалительным выводам. Чего же, по его мнению, делать не следовало в особенности, так это излишне поспешно причислять абы кого к хорошим людям. – Ты сказала о какой-то общине, – обратился он к девушке. – Что за община? Большая? – Человек двести. – Ого! – изумилась Инга. – Так много! – Да, немало, – согласился с ней Цент, вновь поверивший в свою удачу. Напрасно он горевал о том, что темные силы отняли у него тридцать лохов. Судьбе было угодно преподнести ему куда более щедрый подарок. Если он приведет в Цитадель двести новых жителей, это станет настоящим триумфом. – Выходит, ты с друзьями искала продукты для своей общины? – уточнил князь. – Да. У нас в последнее время очень плохо с едой. Нам повезло обнаружить не разграбленный магазин. Это была большая удача. Пока не появились эти козлы и не напали на нас. – А почему у вас плохо с едой? – спросил Цент. Это ему показалось странным, поскольку Цитадель, при гораздо большем населении, умудрялась успешно прокормиться. – Это из-за…. Девушка осеклась, словно не желая выдавать какую-то тайну. Цент неодобрительно нахмурился. – Ясно, – произнес он. – Так, народ, поехали отсюда. – А как же она? – удивился Владик, указывая на связанную пленницу. – А она тут останется. Пускай сама с собой в партизанку играет. – Подождите! – испугалась девушка. – Я все расскажу. Просто это так странно. Вы можете мне не поверить. Подумаете, что вру. – На сей счет можешь не тревожиться, – заверил ее Цент. – Я таких странностей за два минувших года насмотрелся, что тебе и не снилось. Ты рассказывай, а уж мы решим, верить тебе или нет. – Ну, хорошо, – решилась пленница. – Понимаете, это началось примерно месяц назад. По ночам вокруг нашей крепости стал возникать туман. Притом в любую погоду, и каждую ночь. У нас там местность сухая, нет ни водоемов, ни болот. Откуда бы туману взяться? А что ни ночь, он появляется. Поначалу был жидкий, едва заметный, но чем дальше, тем гуще становился. И что самое странное – появляется после заката, а как утро – исчезает. И этот туман, он не просто туман. Он… что-то другое. У нас люди стали пропадать. Стоило кому-то оказаться вне пределов крепости после захода солнца, и он исчезал. Так пропали две поисковые группы, которые задержались и возвращались затемно. А недавно туман начал появляться и днем. Люди бояться выходить из крепости. Запасы еды на исходе. Мы втроем решили рискнуть, терять ведь уже нечего. Если не привезти еды, может начаться голод. Владик, слушая рассказ девушки, побелел от страха, и Цент, глядя на него, не смог побороть соблазн. Как заорал ему в ухо громко, страшно и внезапно, несчастный программист чуть на месте не кончился. Он взвился на ноги, завопил, бросился бежать, но на втором шаге споткнулся о корягу, и растянулся на земле. – Очкарик, как сам? – смеясь, спросил шутник. – Прыщи с испуга не осыпались? Страдалец не без труда воздвиг себя на ноги. Он был бледен и держался руками за живот. Выходка Цента едва не стоила ему несмываемого позора. Впрочем, не только ему. Шутку Цента оценили все: Инга едва не поседела, а Коля слегка увлажнил исподнее. Отведя своих соратников в сторонку, Цент изложил им свой гениальный замысел. – Надо вывезти лохов, пока туман их не съел, – сказал он. – Двести голов двуногого трудоспособного скота на дороге не валяются. За такое достижение вас в Цитадели медалями наградят, а меня орденом. – Кто тебя наградит? – удивилась Инга, которая выяснила от Коли, что Цент и есть тот самый святой и добрый правитель Цитадели. – Ведь ты же там самый главный. – Сам себя награжу, – пожал плечами князь. – Только ты не подумай, что я какой-то поехавший, который от власти рехнулся, и себя незаслуженными орденами усыпал. Все мои достижения добыты честным путем. Вот в прошлом месяце у нас спортивное мероприятие состоялось – футбольный матч. Играли две команды. В одной команде был я, начальник гвардии, командиры поисковых отрядов. В другой выступили работники сельскохозяйственного сектора: землекопы, скотники и прочие представители низкого сословия. И что бы ты думала? Только я один двадцать восемь мячей забил! Пять из них, правда, в свои ворота, но судья и их засчитал в нашу пользу. И все честно, без поддавков. Владик прекрасно помнил тот футбольный матч. Помнил, как за день до него, всех футболистов команды «Огородники» собрали и увели для специального инструктажа. Вернулись парни через два часа, и вид имели невеселый. Похоже, им все доступно объяснили. Ну и на матче, как и следовало ожидать, несчастные крестьяне шарахались от мяча так, будто тот был гранатой. А когда Цент пробил по вражеским воротам и промазал, вратарь схватил мяч и сам забросил его в сетку. – Она сказала, что туман осаждает их крепость уже почти месяц, – напомнила Инга. – Это значит, что скоро произойдет нечто ужасное. – Вот поэтому и надо спешить, – согласился Цент. – Похоже, этому туману требуется время, не может он одурманить людей сходу. Одного-двух смог бы, но не двести человек. Опередим его, и увезем всех в Цитадель. И сразу же бросим их на строительство коровника. – Но согласятся ли они? – засомневалась Инга. – И кстати, а с чего ты взял, что в Цитадели мы будем в безопасности? – А я этого и не утверждал, – заметил Цент. – Но безопаснее Цитадели в мире места нет. Посовещавшись, они вернулись к связанной девушке. Та следила за ними с вполне объяснимой тревогой. Владик всецело понимал бедняжку. Вначале натерпелась от зверской троицы, а теперь оказалась в руках у каких-то незнакомых людей, от которых можно ожидать чего угодно. А что можно ожидать конкретно от Цента, она уже видела. – В общем, так, – заговорил князь, и связанная девушка сжалась от ужаса, готовясь выслушать приговор, – мы тут проголосовали, и сим демократическим актом решили отвезти тебя домой. За этот благородный поступок высказались я и Инга, то есть большинство. А вон те двое, прыщавый тип и который в синяках, они предлагали тебя бросить на произвол судьбы. К твоему огромному счастью Коля-сказочник не имеет в нашем коллективе права голоса, ибо до сих пор не признан ни гражданином, ни человеком. А Владику полноценный голос жирно иметь, у него только четверть голоса. Поэтому радуйся, ты спасена и едешь домой. Очкарик, развяжи ее. – Спасибо, – пробормотала пленница, когда программист разрезал веревки, связывающие ее по рукам и ногам. Страдалица попыталась встать, но не смогла. Ей помогла Инга, довела до машины и усадила рядом с ней на землю. – Сейчас посмотрю аптечку, – сказала она. – Ты сильно ранена? – Не знаю, – ответила девушка, сплевывая перед собой порцию кровавой слюны. Тем временем Цент отвел в сторонку Владика и Колю, и провел с ними беседу воспитательного характера. Тыча кулаком в лица страдальцев, он объяснил им, что едут они в колонию, где проживают будущие его подданные. Подданных этих необходимо уговорить переселиться в Цитадель, для чего все должны постараться, дабы произвести на людей благоприятное впечатление. – Поняли меня? – вопрошал Цент, переводя кровожадный взгляд с Коли на Владика и обратно. – Если у вас что-то будут о Цитадели спрашивать, то улыбайтесь во всю ширину ртов и отвечайте, что там очень хорошо. Не дай бог вы что-нибудь не то ляпните. Коля-врун, тебя это больше других касается. Только попробуй заикнуться, что в Цитадели плохо, а тамошний князь – злодей. Я тебя…. Цент скорчил зверское лицо, и навис над Колей, протягивая к нему свои огромные безжалостные руки. Коля сжался от ужаса, предчувствуя скорую гибель. – Я буду говорить о Цитадели только хорошее! – поспешил заверить он сурового князя. – Если спросят, я скажу, что так прекрасно, как в Цитадели, люди никогда и нигде не жили. – А если они спросят о качестве тамошнего питания, что ты ответишь? – поинтересовался Цент. – Скажу, что кормят на убой, восемь раз в день, – давясь слезами и с ужасом взирая на огромного и злого истязателя, выпалил Коля. – Постоянно дают мясо, рыбу, сыры, колбасы, молочные продукты, шоколад и креветки…. – Вот это правильно, – одобрил Цент. – А если спросят, много ли нужно в Цитадели работать? – Я скажу – совсем почти не нужно, – отчеканил Коля, вспомнив, как его, за отказ вкалывать в поле, опричники Цента били плетью и ногами. – Рабочий день, скажу я, длится три часа, четыре выходных в неделю. Труд строго добровольный, никто никого к нему не принуждает. – Хорошо, хорошо, – кивал Цент. – Вот так все и говори. Он перевел взгляд на Владика, и программист невольно съежился под его ужасным взором. – Только попробуй мне все дело испортить, рожа прыщавая! – зарычал на него Цент. – Вот только попробуй. – Пять выходных, креветки на завтрак, молоко… – невпопад забормотал Владик, охваченный великим страхом. – Вот только испогань мне все дело, будет тебе тогда молоко с креветками, – зверски рявкнул Цент. – Я из тебя самого креветку сделаю. Запугав подчиненных, Цент вместе с ними вернулся к автомобилю. К тому времени Инга уже закончила оказывать освобожденной девушке помощь, которая, главным образом, выразилась в том, что пострадавшая была обильно вымазана зеленкой и местами перебинтована. – Едем, – сказал Цент, помещая себя в трофейный автомобиль. – Время дорого. Путь до колонии занял примерно часа полтора. Все это время Цент расспрашивал спасенную девушку о тамошних порядках, об уровне жизни, о том, велико ли число старых, больных и вообще недееспособных. Вопрос был важный, ибо Цент мечтал обзавестись тружениками, а не нахлебниками. Праздность, даже вынужденная, обусловленная возрастом или состоянием здоровья, в Цитадели не приветствовалась. Когда принималось решение об установлении пенсионного возраста, предлагались различные варианты, но князь положил конец дискуссии, заявив, что в нынешние тяжкие времена заикаться о каких-то пенсиях и пособиях просто преступно. А когда ему попытались мягко намекнуть, что люди, в силу очевидных причин, не смогут работать до гробовой доски, Цент осадил оппонентов, заявив им, что работоспособность человека зависит отнюдь не от возраста, он от правильной мотивации. А ничто так не мотивирует человека на ударный и плодотворный труд, как чувство голода. В итоге, все же пойдя на компромисс, Цент пенсионный возраст установил. Тот был один для всех, чем князь лишний раз подчеркнул свою приверженность идеи гендерного равноправия. Отыне и мужчины и женщины Цитадели могли выйти на пенсию в сто тридцать два года. Подумав немного, добрый и щедрый князь снизил возраст до ста тридцати лет, и попросил не благодарить себя за это благодеяние. Узнав, что в колонии почти нет стариков, а все больные давно и успешно повымерли, Цент возликовал. Правда, радость оказалась немного смазанной, когда выяснилось, что в колонии немало детей, в том числе и совсем маленьких. Детей Цент не любил. Те ели много, и не приносили никакой пользы. Впрочем, самодержец утешил себя тем фактом, что дети ведь скоро вырастут, и уж тогда-то он заставит их отработать все потраченные на их выкорм харчи, да с немалыми процентами. Колония, подобно Цитадели, располагалась в чистом поле, вдали от населенных пунктов и иных мест возможного скопления мертвецов. Цент заметил ее еще издали, и вначале ему показалось, что они приближаются к какой-то мощной крепости – с большого расстояния защитные стены выглядели весьма внушительно. Но это впечатление оказалось обманчивым, и стоило подъехать ближе, как стало ясно – крепость хоть и выглядит внушительной, но таковой отнюдь не является. Если, к примеру, старая Цитадель, разрушенная в ходе войны с некромантом, была построена из железнодорожных контейнеров, и действительно являла собой серьезное укрепление, способное выдержать штурм средней интенсивности, то обитатели этой колонии возвели стены из того, что подвернулось под руку. А подвернулся и тонкий листовой металл, и доски, и кирпичи. Из всего этого хлама были воздвигнуты высокие, но крайне ненадежные стены. Окинув их профессиональным взглядом, Цент пришел к выводу, что они не сумели бы устоять даже под натиском небольшой толпы зомби голов в триста числом. Рядом с крепостью Цент разглядел огороды и несколько теплиц, но выглядели они заброшенными, а грядки имели уже знакомый ему черный цвет. Он уже видел такое в покинутых людьми колониях, и это явно указывало на то, что повсюду здесь орудует она и та же темная сила. Сила, природу которой следовало скорее выяснить, после чего пресечь творимые безобразия, пока подобное бедствие не обрушилось и на Цитадель. На стенах находились люди, и они, разумеется, еще издали заметили приближающийся по грунтовке автомобиль. Гостеприимно распахивать ворота перед дорогими, пусть и незваными, гостями, никто и не подумал. Напротив, заметив приближение незнакомцев, люди на стенах подняли тревогу, и к ним вскоре присоединилось подкрепление. Когда Цент остановил машину в двадцати метрах от ворот, со стен на него смотрели десятки стволов. Это было неприятно, ведь в нынешние суровые времена народ пошел нервный, и ему уже не требовалась какая-то веская причина, чтобы открыть стрельбу на поражение. Могли просто так расстрелять, поддавшись внезапному немотивированному душевному порыву. Впрочем, когда из автомобиля выбралась спасенная девушка, и люди на стенах узнали ее, их суровые лица несколько смягчились. Открывать ворота они не спешили, и сделали это лишь после того, как девушка вкратце пересказала им историю своих злоключений и чудесного спасения группой добрых людей. Владик, слыша ее из салона автомобиля, не сумел сдержать горького вздоха. Бедняжка не ведала, кого она привела в свою общину. Возможно, она считала, что познала все темные стороны Цента, когда тот на ее глазах умучил старого людоеда. Наивная! То была лишь крошечная часть таящейся в душе Цента кошмарности. Наконец, заскрипев, распахнулись ворота, и вышедшие из них люди с оружием жестом дозволили гостям въехать внутрь. – Что ж, заглянем на огонек, – произнес Цент. – Но ты, очкарик, останешься в машине, и будешь ее сторожить. Понял? – Да, – кивнул Владик. – Стереги неусыпно, бдительно и храбро. Чует мое сердце, что захотят эти бесчестные люди покуситься на мои припасы. Ты должен их отстоять. Любой ценой. Дам тебе дробовик. Если кто полезет ночью, тут же стреляй. Лучше сам погибни, а консервы мои на поругание не отдай. Потому что если утром я недосчитаюсь своих харчей, то спрошу в первую очередь с тебя. – Я все сделаю! – пообещал Владик. – Постарайся. Потому что это задание важнее, чем ты думаешь. – Ты хочешь сказать, что если я выполню это задание, то докажу свою полезность и ответственность и получу в Цитадели хорошую должность? – спросил Владик. – Нет, прыщавый, я хочу сказать, что если ты не выполнишь это задание, доказав, тем самым, свою полную бесполезность, я тебя уволю посмертно. Вид вооруженных до зубов мужчин на воротах слегка напрягал, так что когда проезжали мимо них, Цент нарочно придал своему лицу наиболее зверское выражение – пусть знают, с кем связались. И, действительно, кое-кто невольно попятился от проезжающего мимо автомобиля, а одного впечатлительного юношу свирепая бородатая рожа за рулем оного буквально повергла в трепет, он куда-то убежал и больше не показывался на глаза жуткому гостю. Цент припарковал транспорт рядом с другими автомобилями, открыл дверь и выбрался наружу. Картина, открывшаяся его взору, была однозначно удручающей. Во внутреннем дворе крепости, как в загоне, обитало в антисанитарных и даже, пожалуй, скотских условиях сотни две лохов. Когда эти люди начали выползать из своих шалашей и сходиться к воротам, дабы посмотреть на новые лица, прибывшие из внешнего мира, они более всего напоминали пасущихся снаружи зомби. Все были грязны, худы и плохо пахли. Детей действительно было много. Что с людьми ни делай, в какие кошмарные условия ни помести, а они все равно норовят плодиться. Это весьма возмущало Цента. Казалось бы, уж сейчас-то можно конвейер приостановить, а вот нет – как и прежде друг на дружке елозят, род продолжают. Потому и живут так погано. Голову надо прежде включать,а уж за ней половые органы. Сперва с зомби бы разобрались, быт обустроили, какие-никакие условия приемлемые создали, а там уж можно и кусты потрясти. Но нет, зачем им это? Пусть кто-нибудь другой им лучшую жизнь строит, а они своим любимым делом займутся, благо мозги для него не требуются вовсе, одни инстинкты. Глядя на толпу людей, изможденных, голодных, отвратительно худых, в глазах которых застыло ставшее привычным выражение отчаяния, Цент понял, что все будет проще, чем показалось на первый взгляд. Обычно лохов приходилось доводить до нужной кондиции своими силами, но тут все это уже сделали за него. Лохи созрели, некоторые даже перезрели. Они охотно склонятся перед любым, кто пообещает им перемены к лучшему, а Цент как раз и был таким благодетелем. Уж что-что, а обещать он умел талантливо. Стайка отвратительно грязных детишек попыталась подобраться поближе к чужому авто, Цент, заметив это, решил сразу расставить акценты. – Убью! – страшно заревел он, выхватывая из-за пояса топор. Один малец упал на землю без чувств, еще двоих пронесло под себя. Толпа шарахнулась, какая-то баба пронзительно завизжала. – Тот, кто мою машину пальцем тронет, получит в пах с ноги, и в нужнике утонет, – стихотворным образом пригрозил Цент. – Без шуток. Давайте проявим взаимное уважение к чужой частной собственности. Иначе будут жертвы. Тут толпа оборванцев расступилась, и, сопровождаемый вооруженными людьми, перед гостями предстал местный руководитель. Цент как увидел его, так у него аж сердце защемило. А все потому, что данный тип был одет в полицейскую форму, изрядно потрепанную и полинявшую после множества стирок и штопок, а на его плечах поблескивали майорские звезды. Поскольку никто в здравом уме не стал бы наряжаться в столь постыдную одежду, Цент тут же сообразил, что перед ним именно бывший страж порядка, настолько прикипевший к своей казенной шкуре, что не сумел расстаться с ней даже после конца света. Пока Цент переваривал это открытие и прикидывал, где бы наскрести столько моральных сил, чтобы перебороть отвращение и поздороваться за руку с представителем недостойной профессии, весьма неожиданно повел себя Коля-сказочник. Едва увидев типа в форме, он аж подпрыгнул, после чего бросился к тому с криком: – Дядя Миша! Дядя Миша! Это я! Дядя Миша, увидев бегущего к нему юнца, радостно вскричал: – Колька! Племяш! Живой! После чего майор и клеветник заключили друг друга в объятия. Уже в этот момент Центом овладели тревожные предчувствия, и он пожалел, что оставил в машине все оружие, прихватив с собой лишь волшебную секиру. Та была хороша против зомби и демонов, но вот против живых людей работала не лучше самого обычного топора. А с топором на автоматы не больно-то кинешься. – Вот уж радость-то, – тиская племянника, бормотал дядя Миша. – И где ты пропадал эти два года? – Дядя, я ходил по мукам! – глотая слезы, соврал Коля. – Не было числа горестям и страданиям, выпавшим на мою долю. – Ну, ладно, ладно, теперь-то все хорошо. А кто твои друзья? Коля повернулся к так называемым друзьям, и Цент без особого удивления увидел заигравшую на губах болтуна подленькую улыбочку, а в глазах мстительный блеск. – Это не друзья, дядя! – завопил Коля. – Это злодеи! Инга вздрогнула, Владик обреченно заскулил. Цент стоял прямо, положив ладонь на рукоять заткнутой за пояс секиры. А Коля, захлебываясь, давал своим спутникам самую нелестную характеристику. – Они меня пытали, избивали, использовали в качестве раба, – вопил он, и с каждым его словом дядя Миша все больше хмурился, а люди, собравшиеся вокруг гостей, возмущенно перешептывались. – Я был их пленником. Они хуже мертвецов. Но главный злодей вот он! И Коля вполне ожидаемо указал пальцем на Цента. – Он такое со мной делал, что больно вспоминать! – воскликнул Коля. – Вот, значит, как, – сурово нахмурив брови, прорычал дядя Миша. – А ну, лось, брось-ка топор на землю, и руки вверх. Цент вытащил топор из-за пояса, но бросать его и не думал. На него тут же нацелились десятки стволов, но Цент скорее предпочел бы погибнуть в бою, чем сдаться в плен этим типам. – Вы еще не знаете, с кем связались! – прорычал он самым страшным своим голосом, ввергая в ужас столпившихся зевак. – О своем необдуманном поступке вы будете жалеть до конца своих дней, а он, поверьте мне, не за горами. А ты, гнусный Коля! Я тебя…. Договорить Цент не успел, потому что один из подручных дяди Миши подкрался сзади к грозному гостю и приласкал его по затылку прикладом. Цент пошатнулся, как могучий дуб, уже в бессознательном состоянии успел процедить сквозь зубы еще парочку угроз, и бревном рухнул на землю.
Последние комментарии
7 часов 26 минут назад
12 часов 30 минут назад
20 часов 19 минут назад
22 часов 49 минут назад
22 часов 57 минут назад
2 дней 10 часов назад