Наследник (СИ) [Jana Mazai-Krasovskaya] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

<p>


 </p>


<p>


Это было странное лето, потому что все проходило как-то мимо, словно было не с ним. После битвы за Хогвартс в Гарри что-то сломалось внутри. «Это пройдет», — говорила Джинни, и пока ее сладкие губы, ну и, что там скрывать, все остальное, было рядом, «это» действительно проходило. «Это посттравматическое стрессовое расстройство», — просвещала Гермиона. Когда она была рядом, Гарри было без разницы, как это называть, — оно тоже отступало. Ему приходилось работать головой, потому что подруга не перестала задавать вопросы, а значит, голова была занята. «Ты жив, старина, значит, все поправимо», — хлопал по плечу Рон, стыдливо опуская рыжие ресницы. Гарри знал, что тот все еще не может простить себе то, что сделал тогда, в Королевском лесу Дин, и говорит эти слова не только для него, но и для самого себя. И то, что вина была в какой-то мере общей, ему помогало. А может, больше всего помогала пинта-другая эля. «Пройдет, не страшно», — убеждал Гарри сам себя, но увы, это выходило наименее убедительным. А потому он был рад письму от бывшего декана, ныне директора школы Минервы МакГонагалл, в котором за сдержанными строчками был явственно слышен крик о помощи. Конечно, он будет участвовать в восстановлении замка! Родной школы! Как иначе? Тем более что Молли Уизли уже спрашивала о свадьбе, Кингсли — о том, когда тот будет готов приступить к работе в Аврорате «доблестного Министерства», Гермиона — когда и как он собирается сдавать ЖАБА, потому что в Министерстве не работает ни одного не аттестованного, а значит — «ты же понимаешь, Гарри, использовать то, что ты герой — некрасиво, ведь ты теперь пример для многих…» О чем спрашивали многочисленные журналисты, он уже не понимал, даже знать и слышать не хотел. И после сотни ответов невпопад и сотни откровенно дебильных — они в конце концов отстали. Тьфу. На «доблестное» Министерство так особенно. Хотя он понемногу начал избегать Гермиону Грейнджер, пока неосознанно. И вполне осознанно стал все реже появляться в Норе. Им с Джинни и на Гриммо пока вроде как неплохо. Прекрасный дом, темный и спокойный, где не было и не будет никого, кого он сам не позовет. Гарри сейчас понимал одного знакомого мизантропа как никогда. И никто из оставшихся в живых, увы, не был ему теперь ближе. Гарри снились мертвые. Его тянуло к ним — просто рассказать, чем все кончилось, поговорить, черт, может быть, даже поплакать, если получится. А кое у кого он бы на костях и станцевал… Возле дорогих сердцу могил он чувствовал себя лучше. Хотя бы как сейчас, прислонившись лбом к холодному мрамору могилы бывшего директора, несмотря на то, что его отношение к нему изменилось весьма значительно, Дамблдор оставался Дамблдором. И Гарри ощущал себя спокойнее и немного более… цельным, что ли? Он все же пробовал говорить с каменными плитами, но это оказалось не то. Гарри чувствовал — нужны другие, совсем другие слова, но он не знал их и не представлял, где их искать. И понятия не имел, что с ним вообще происходит. — Ш-ш-шляются тут, своими ножищ-щ-щами топчут… — услышал он из травы, торопясь в сторону школы на завтрак, которым кормили всех, кто прибыл работать, и совершенно автоматически послал змею ползти в одно место, которое в приличном обществе называть не принято. — Говорящ-щ-щий? — вскинулась над травой плоская голова. И вот тут Гарри сел. Да, просто сел прямо на землю. И потрогал лоб. Почти совсем ровный: шрам от крестража после смерти Волдеморта оставил совсем тонюсенький — с ниточку — след. Он сглотнул и попробовал заговорить со змеей, не без интереса наблюдающей за ним. В ответ та спокойно назвала свое имя. А потом уползла, шипя не хуже Снейпа по поводу глупости, тупости и общей неразвитости, надо же, единственного встреченного ею змееуста — до чего ж обидно-то! Потому что Гарри Поттер просто впал в прострацию. Как оказалось, парселтанг никуда не делся. «Кто я?» — чуть не заорал Гарри, когда припомнил некоторые моменты своего же поведения, словно увидел их со стороны. Капание ядом в Министерстве. Волдемортовские ухватки по отношению к журналистам — и, о ужас! — совершенно четкое желание перебить, придушить, прикопать или еще как-нибудь угробить половину магической Британии. Тех, кто его недавно носил на руках, и тех, кто до сих пор иногда порывался это сделать. Неужели крестраж теперь — часть него самого? А может… Мысль о том, он ли это сам или он уже не он, а Волдеморт, пронеслась по позвоночнику ледяным ветром и сдавила грудь так, что он едва смог вдохнуть. Спасла его на сей раз не Грейнджер, не Уизли, не… он и подумать не мог, но на пути оказался Драко Малфой, которого приговорили к работам по восстановлению школы, кажется, пару дней назад. Плевать Гарри было на Малфоя, да и тому на Гарри, кажется, тоже, но столкнуться нос к носу и не сказать ничего они не могли. — Быстро ты… — начал Гарри, но осекся от того, что услышал: — Возвращаешься к истокам, Поттер? — бесцветным