Духовный мир [протоиерей Григорий Михайлович Дьяченко] (fb2) читать онлайн

Григорий Михайлович Дьяченко
Духовный мир

Предисловие

I. Обращаясь к периодическим современным изданиям, нельзя не отметить, прежде всего, большого упадка религиозной веры в Бога в наше время.

В XV столетии в западной Европе преобладало религиозное чувство, управляя всеми отправлениями частной, общественной и международной, жизни. В XV ст. религиозное чувство стало ослабевать, уступая место лицемерному ригоризму, ханжеству. Философы XVIII ст. дали к замене религии христианской, «религию естественную», «деизм» (иначе «рационализм»), имевшую основание свое исключительно в разуме человеческом: вместе с тем, в литературе и обществе безжизненный формализм церковный вызвал, как реакцию, – культ чувства, «сентиментальность», в замен любви христианской. Деизм XVIII ст. очень скоро перешел в атеизм (безбожие), который в постоянном своем развитии, выступая все открытее и смелее, стал, наконец, сущностью и духа нашего времени, постепенно распространяясь в европейском обществе, – преимущественно в цивилизованных слоях его, но начиная проникать уже и в народные массы. С атеизмом же неразлучен материализм с его печальными плодами.

Современный атеизм есть плод французской революции – во Франции он и сделал наибольшие успехи. Здесь, как в очаге своем, постепенно разгораясь, дух атеизма достиг, наконец, в крайних своих представителях безумной, демонической силы. Во время осады Парижа, в газете «La Libre pensee» напечатаны были буквально следующие безумные слова: «Враг наш – Бог. Ненависть к Богу – начало премудрости. Если человечество желает идти вперед, то оно должно иметь основанием безбожие. Необходимее всего радикальное уничтожение в детях чувства религиозности, так как в детстве мозговые волокна (нервы) пропитываются религией до того, что после зрелого возраста, под старость, противодействие религиозному яду становится трудным. Для блага детей следует принудить силою возрастающее ныне поколение к безбожию» ^[3].

В то же время появилась газета под названием: «Ni Dieu. ni maitre!» (никакой власти. – ни Божеской, ни человеческой). В том же 1870 году один из мэров Парижа велел уничтожить Распятия в подведомственной ему части города; обвиненный по этому поводу правительством пред судом, он был оправдан присяжными.

Атеисты встречались и прежде, но как редкое исключение: их тайное, зловещее учение вызывало страх и отвращение в обществе, и преследование со стороны правительства. Теперь же атеизм выступает с открытым челом, требуя себе права гражданства, и имя адептов его – легион.

В 1885 году в Париже образовалось особое «антидеистическое общество», которое поставило себе целью исключить из употребления самое слово Бог ^[4].

Парижский общинный совет порешил тогда же изгнать из школ сочинения Корнеля. Расина. Вольтера. Виктора Гюго и др… на том основании, что в них упоминается имя «Бога», но за то во всех школах (вместо Распятия) велено было вывесить на стенах «Декларацию человеческих и гражданских прав» ^[5].

Дух атеизма, принявший такое развитие во Франции, охватил в большей или меньшей степени и прочие страны Европы. Так дух о «секуляризации» (церкви) проник и в соседнюю Бельгию, всегда тянувшую к Франции и имеющую свою антихристианскую. – «либеральную» партию, которая по временам берет верх в управлении над партиею клерикалов. По примеру Парижа, и здесь (в 1889 г.) произведен пересмотр учебников и хрестоматий, чтобы «очистить» их от «клерикального духа». Очистка произведена тщательно; все учебники и хрестоматии для народных школ отпечатаны в новых, исправленных изданиях. Какого рода эти исправления, можно судить по следующим примерам. В одной хрестоматии, в старом издании, говорилось: «Иисус нежно любил Свою добрую Матерь. – в новом издании напечатано: «маленький Мориц нежно любил свою добрую мать». Вместо: «мы имеем на небесах Отца, Который любит нас». – напечатано: «мы имеем дома отца, который любит нас». Фразы: «религия утешает нас в страданиях». «Бог благ». «Бог видит делающего злое», в новых «очищенных» изданиях заменены такими изречениями: – «Лаура видит кота», «у папы лысая голова», «как только уходят кошки, начинают танцевать мыши» ^[6].

Атеизм проникает и в школы. В 1881 году в Румынии воспитанники Ясской гимназии объявили священнику, у которого они должны были исповедоваться, что они вообще не веруют в бытие Божие. И там же ученики одного высшего учебного и заведения сорвали и частью уничтожили иконы как. в своей школе, так и в соседней церкви ^[7]. Администрация Станиславской гимназии в Львове (в Галиции) решила (в 1890 г.) исключить из гимназии множество учащихся «за открытую проповедь атеизма» ^[8].

А у нас лучше ли в этом отношении? «А ведь Бога нет», говорит 10-летняя девочка своей подруге сверстнице в одном приюте, в Петербурге, как передавала эта мать последней, несколько лет тому назад. Рассказывали еще об одной матери, в Петербурге, которая сама разрушала детские верования в своих двух дочерях институтках, внушая им идеи атеизма.

I I. Когда человек, злоупотребляя свободою воли, в безумии своем отвергает существование Бога, то дух человеческий, утратив связь с источником своей силы, постепенно слабеет и подпадает господству материи. Таким образом, атеизм неизбежно ведет к материализму. На появление современного материализма большое влияние имело также чрезвычайное развитие естественных наук. Изучение природы должно было бы приближать человека к Богу, чрез познание Его силы, премудрости в благости в Его творениях ^[9]; но изучение явлений природы, под влиянием атеистического духа времени, отдаляло человека от Бога.

Плоды материализма у всех на глазах; они многочисленны и всесторонни:

1) Извращение нравственного чувства. При материалистическом воззрении на человека, в понятия о нравственности должны были существенно изменяться. Если жизнь человека кончается со смертью тела, если удел человека есть лишь настоящая его земная жизнь, то целью ее, очевидно, должно быть приобретение большого количества земных благ, физических наслаждений. Когда у человека отнято небо, он требует себе землю. При таких условиях добром стало то, что выгодно, полезно, приятно, а все тому противоположное есть зло, есть безнравственно. «В мире назревает новая религия», рассуждал один из современных мудрецов. «Христос унижает тело, заставляет бороться с плотью, мы реабилитируем тело. Тело свято, в нем нет дурных побуждений» ^[10].

2) Вместо недавнего стремления к честному, идеальному (романы 30 и 40 годов). – погоня за наживою, как характерная черта нашего времени, всем, без сомнения, знакомая; притом, погоня за наживою во всевозможных видах ^[11]. Чего нынче не подделывают? Звонкую монету, кредитные билеты, денежные бумаги, паспорта, векселя, духовные завещания, дипломы ^[12], всевозможные подписи, торговые фирмы ^[13], периодические издания ^[14], картины древних мастеров, шелк, сигары, даже яйца ^[15]. Мамон не стал ли «богом» вашего времени, пред которым все преклоняется – ему жертвуют совестью, честью, репутациею, общественным положением. Кражи касс, банковские кражи стали явлением обыденным. Вспомним недавние скандальные процессы Панамской компании, римского банка и директоров некоторых парижских газет, арестованных (в 1894 г.) по обвинению в шантаже.

3) Порнография. Как на продукт того же материалистического или «реального» воззрения на нравственность следует смотреть на чрезвычайное развитие порнографической литературы, особенно во Франции; это – романы Дюма-сына. Поля Феваля. Флобера. Золя и их подражателей. Направление это популяризуется в массе народных брошюр. Так, одна немецкая фирма, имеющая агентов в различных городах, разослала до 40.000 одних лишь каталогов книг этого сорта ^[16].

Порнография коснулась и искусства. На выставках стали появляться изображения нагих женщин. Несколько лет тому назад (в 1886 или 1887 гг.) на выставке в академии художеств, в С. – Петербурге, красовалась статуя, изображавшая афинскую гетеру Фрину. когда она, потребованная на суд, чтобы очаровать своих судей, предстала пред ними, сбросив с плеч мантию, совершенно нагая.

4) Реабилитация страсти и психопатизм. Оправдание преступления, совершенного под влиянием «аффекта», уже вошло теперь в обычай. В самом деле, если человек, материален и совершает то или другое деяние лишь по необходимости, под влиянием «аффекта», которому противиться не может, потому что выше материи у него ничего нет, то как же ставить ему в вину совершенное им преступное деяние? эта теория торжествовала на суде в целом ряде уголовных процессов. Вспомним дело Зас-ч, дело Ка-ой. В обоих случаях покушение на убийство было присяжными оправдано, при рукоплесканиях публики ^[17]. В 1890 году в Харькове купец Г-х убит своею любовницею К-ко; в Петербурге в 1895 году О. П-ем убивает своего любовника Д – ра, – здесь и там присяжные оправдывают убийц, – публика рукоплещет.

Теория реабилитации страсти достигла своего апогея по поводу печального процесса Сен – ой в деле убиения Сары Беккер в кассе ссуд Мир – ча. Тут, впервые дано было этой теории звучное название «психопатизм». Психопат, это – не сумасшедший человек, но душевнобольной. Он может хорошо отличать добро и зло, но он думает только о себе: вне этого личного «я» для психопата нет ничего святого. Если такой субъект, напр., лжет, то просто потому, что он не может «не лгать». Так охарактеризовал психопата известный в Петербурге психиатр Ч., и на основании этого объяснения эксперта. Сем – ва, обвивавшаяся в убиении Сары Беккер, была присяжными оправдана, как психопатка.

5) Самоубийства и умопомешательства. Как отражается материалистический атеизм на нашем внутреннем мире? Дает ли он внутреннее успокоение, счастье? Ответ на это в современной статистике самоубийств и умопомешательств.

Статистика показывает, что ни в одну ещё эпоху не бывало столько сумасшедших и столько самоубийств, как в ваше время. Во Франции, напр., в 1836 году было умалишенных, по больницам, 10.549 человек, а в 1882 году уже 48.813 человек. В Североамериканских Соединенных Штатах, в 1860 году было душевнобольных 15.610, а в 1880 году уже 91.997, хотя население к тому времени только удвоилось. Самоубийц во Франции в 1836 году было 1.739 человек, а в 1883 году уже 7.213. Подобное же происходит и в других странах Европы, так что в последнее время ежегодно, в западной Европе, насчитывалось до 60.000 самоубийств – только известных в записанных ^[18].

Поразительный факт! сосчитано, что за последние пятьдесят лет почти вдвое более погибло людей от самоубийств, чем от войн, а именно 687.000 человек (в войнах же погибло 368.000 ч. ^[19]1).

6) Под влиянием того же духа времени возникло и стремление к эмансипации женщины. Это была реакция, вызванная суетною, праздною, бесцельною жизнью светской женщины, но, как и всякая реакция, перешедшая границы, определенные для деятельности женщины самою природою ее. Желание быть общественным деятелем, наравне с мужчиною, вывело женщину из присущей ей сферы семейной жизни. Женщин м-сестра милосердия, учительница и воспитательница детей, врач для детских и женских болезней, – здесь она даже более на месте, нежели мужчина. Но девица студентка, братающаяся со студентами, женщина – профессор, женщина – чиновник, имеющая у себя подчиненных чиновников – это аномалия, от которой страдает ее «женственность» ^[20].

В глубине того движения, на знамени которого ярко сияет девиз: «Женщине дорогу», таится, говорит Эрнест Навиль, скрытое стремление к разрушению одной из существеннейших в драгоценнейших основ общественного строя, семьи.

7) Отметим еще непочтительность к старшим, как характеристическую черту времени. Молодое поколение считает себя умнее, сведущее, лучше старого поколения. «В былое время, – метко заметил покойный А. Рубинштейн, – родители говорили, а дети (взрослые) молчали; теперь же говорят дети, а родители молчат. Раньше больше заботились о воспитании, а теперь об образовании».

Невольно припоминается пророческое слово апостола Павла во 2-ом послании его к Тимофею (111,1-5). Нельзя не обратить при этом внимания на возрастающую преступность в среде несовершеннолетних, в особенности низшего сословия. На скамьях подсудимых нередко являются целые шайки 16, 18-летнвх воришек – громил. 15, 19-летние подростки совершают убийства, зверски избивая целые семьи. Вот один из многих примеров. В слободе Чижовки 15-летвий мальчик выстрелом из ружья убивает отца своего, бранившего его за праздность. За последние годы наши газеты сообщают массу сведений о подобных преступлениях.

8) Социализм или политико-экономический материализм. «Социализм есть дитя атеизма» – совершенно верно выразился один из органов социально демократической партии в Германии ^[21], во «введение в великий атеистический период культуры».

В конце XV века идея Локка о народовластии популяризована была во Франции Ж… Ж… Руссо в его сочинении: «Contrat Social». В первой половине XIX столетия идея социализма развивалась Сен-Симоном в Фурье; в 1848 и следующих годах их последователи делали попытки к осуществлению ее во Франции. В 1864 году Карл Маркс учредил международный (интернациональный) союз рабочих, охвативший постепенно всю западную Европу. Плоды этого вредного учения всем известны. Вот, напр., чему учат социалисты:

«Христос был первый социалист, умерший за Свои воззрения.». «Религия только для дикарей».

«Живи себе в у довольствие, будущей жизни нет» и т. п.

9) Анархизм, первая анархическая программа выставлена была нашим соотечественником, эмигрантом Б. В ней он предлагает отмену всякой власти, как – светской, так и духовной, уничтожение сословных различий и, вообще, всяких различий между людьми, даже до различия между мужчиною в женщиною. Вслед затем во многих странах появились анархистские газеты, на разных языках, с характерными названиями: «Свобода», «Возмущение», «Анархист», «Взрыв» и т. п. Число этих газет, постепенно умножаясь, возросло в 1892 году до 48 ^[22]; появились анархические руководство и календарь.

С 1892 года анархистские злодеяния учащаются, в течение 2 лет (с 1892-1894 гг.) произведено было около 40 динамитных взрывов или покушений на взрывы во всех почти странах западной Европы, преимущественно же во Франции и Испании. «Мы пожинаем плоды той крайней свободы слова и пера, которую у нас терпели в течение нескольких лет», выразился, в 1892 году французский министр – президент Лубэ в беседе с сотрудником газеты: «Figaro». Всякий, конечно, признает справедливость этого замечания.

10) К проявлениям того же духа времени следует отнести и заимствованный недавно от древних язычников антихристианский обычай сжигать трупы умерших, вопреки повелению Божию, данному праотцу нашему Адаму: «В поте лица будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят» ^[23]. Языческий обычай этот быстро распространяется. Так, в Берлине в первые три месяца 1891 гола сожжено было 1788 человеческих трупов. У нас в Финляндии существует «общество сжигания трупов». В одном из его заседаний, в 1895 году, председатель, в виду значительного числа записавшихся в члены этого общества, указал на необходимость и своевременность обращения к правительственным, учреждениям о введении обязательного сожжения трупов ^[24].

Религиозно нравственное состояние современного нам образованного мира, преимущественно Запада, невольно напоминает подобное же состояние западной римской империи в эпоху ее падения. Та же разнузданность страстей, та же гнетущая неизвестность будущего, тот же упадок религиозного чувства и то же извращенное направление науки. Люди всегда те же, и развитие общественной жизни их сходно, только лишь формы проявления ее в разное время различны.

ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ. О БЫТИИ БОЖИЕМ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Бог в природе

1. Нет в мире случая.

(Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в природе неодушевленной, в царстве живых существ и особенно в устройстве человеческого организма).

Ныне считают уже пустым и вульгарным тот старый, античный аргумент который признавал немыслимым, что двадцать четыре буквы греческого алфавита могли сами собою произвести Илиаду; а между тем нельзя не видеть, что эту именно гипотезу, эту возможность должны принять и защищать догматические материалисты. В самом деле, Илиада ведь есть только один частный акт человеческого разума, который совершил кроме этого акта еще тысячи других не менее удивительных в роде, например открытия системы мира и его законов; искусство, наука, мастерство и все вообще человеческие произведения суть в последнем выводе не что иное, как приложения разума. Чтобы эти бесчисленные приложения оказались возможными, нужно было целым миллионам этих живых и чувствительных клеточек подобно буквам типографии, повинующихся только физическим и химическим законам и не имеющих абсолютно ничего общего с тем, что мы называем разумом собраться и расположиться в таком порядке, при котором бы не только Илиада, но и все чудеса человеческого разума стали возможными. Потому что, если бы эти клеточки в своей слепой пляске приняли иное направление или движение, если бы вместо того, чтоб двигаться унисоном, ритм их движений был против такта, если бы произошел хоть малейший беспорядок в их относительных положениях и воздействиях, то результатом этого был бы уже не разум, а безумие, как показывает опыт; ибо известно, что и малейшего удара, нанесенного равновесию мозга, достаточно, чтобы расстроить его пружины и остановить игру. (См. «Конечные причины» Поля Жане, изд. 1878 г.).

2. Мудрое наставление.

Один шотландский философ мудрый Беатти, возымел идею, чтобы заронить в душе своего маленького сына веру в Провидение, употребить для этого в дело такое доказательство. Мальчику было пять или шесть лет, и он уже начинал читать, но отец не хотел еще говорить ему о Боге, полагая, что в таком возрасте он не мог бы еще понять таких уроков. Чтобы возбудить в его уме эту великую мысль, он придумал такой соразмерный с его возрастом способ. Никому ничего не сказав об этом в одном уголке маленького своего садика, он начертил на земле пальцем три начальные буквы имени своего сына, насыпал в бороздки семян брункресса и, прикрыв эти семена землею, заровнял место. «Дней десять спустя, рассказывает он мальчик прибегает ко мне и с удивлением возвещает что он нашел свое имя начертанным в саду. Я засмеялся при этих словах и показал вид, что не придаю никакого значения его рассказу. Но он настаивает, чтоб я непременно пошел посмотреть, что случилось. Пришедши на место, я сказал сыну: «твоя правда, я вижу, что это действительно твое имя, но тут ничего нет удивительного; это простой случай и с этим стал удаляться. Но он не отставал от меня и сказал с полною серьезностью: «быть не может чтоб это был простой случай, непременно кто-нибудь приготовил и посеял семена, чтоб произвести это следствие». Может быть, и не таковы были подлинные слова его, но такова была сущность его мысли. Так ты думаешь, сказал я ему, что ничто кажущееся нам столь правильным как буквы твоего имени, не может быть произведением случая? Да, отвечал он твердо, я так думаю. Но если так сказал я ему, то посмотри же теперь на себя самого, на твои руки с пальцами, на ноги и все члены – не кажутся ли они тебе правильными по форме и полезными в употреблении? – О, да – конечно, был его ответ. Могло ли все это быть следствием случая? Разумеется нет, но непременно кто-нибудь должен был мне все это устроить. Кто же это? спросил я. Не знаю, отвечал мальчик. Тогда я назвал ему имя великого Существа, создавшего весь этот мир и сообщил ему некоторые понятия о Его природе, подходящие к его возрасту. Урок этот глубоко врезался в его душу, и он никогда потом не мог забыть его, как не забыл и обстоятельства, которое дало повод к нему» (См. соч. Поля Жанэ: «Конечные причины»).

3. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве земли.

Если бы с какой-нибудь из звезд, сияющих над нашею головою, мы посмотрели на земной шар в тишине и молчании стройно пробегающий пространство, предназначенное ему Творцом он представлялся бы нам не более, как ничтожным шариком бледным и едва стоящим внимания среди стольких блистающих солнц и огромных комет и планет; между тем. Зиждитель не оставил в забвении, не пренебрегает этой песчинкой в безбрежном океане мироздания. Всемогущий Промысел Его с отеческою мудростью и благостью уготовал на земле дивное жилище для человека, совершенно соразмеренное с потребностями его и животных, созданных на служение ему.

Находясь, в пространстве небес в правильном расстоянии от солнца, она получает от него освещение и теплоту, соразмерные с потребностями тварей на ней живущих, и правильное преемство дней, ночей и годовых перемен. Если бы эти перемены не были постоянно направляемы бдительною любовью Промысла, то каждая из них продолжаясь более надлежащего, могла бы опустошить землю излишеством холода или теплоты. Далее, хотя земля наша в каждую минуту пробегает более 17.000 верст однако мы не чувствуем никакого движения, не слышим никакого шума; и в то время, когда она с изумительною быстротою кружится в пространстве небес человек спокойно засыпает или предается своим занятиям так же беззаботно, как будто бы жил на неподвижном шаре.

Если бы земля была недостаточна кругла, то в большей части своей она была бы необитаема, свет теплота и прохлада не могли бы разливаться по ней равномерно, течение ветров было бы медленно, реки, а особенно моря, низвергаясь чрез выдающиеся края, причиняли бы сильные потрясения и опустошения, воздух не освежаясь ветрами, во многих местах был бы убийствен и ужасные ураганы часто опустошали бы поля.

Поверхность земного шара покрыта множеством материков и морями, которые занимают пространство больше всех материков в сложности. Они покоятся в обширных хранилищах, из которых благодеющая десница Промысла извлекает ежедневно влагу, необходимую для орошения наших полей; все на них иссохло и погибло бы, если бы попечительная любовь Творца не проливала дождя и не содержала в порядке истоков рек и ручьев. Моря отодвинуты ею в низменные части земного шара для того, чтобы все текущие воды изливались в них и вознаграждали убыль влаги в морях причиняемую ежедневными испарениями. Если бы воды оставались неподвижными на земле, то они причиняли бы заразы и смертность.

Материки состоят из множества разнородных слоев земли, и так мудро расположены, что поверхность их представляет самые разнообразные местоположения: в одном месте расстилаются обширные долины, в другом поднимаются холмы, или возвышаются утесистые горы, вершины коих теряются в облаках. В недрах гор получают свое начало источники, ручьи и самые реки, которые, оросивши множество стран, вливают избыток вод своих в моря. Премудрый Творец дал горам соразмерное возвышение; будь они выше, – воды, упадая с них с порывистым стремлением разливались бы по земле опустошительными потоками; напротив при большей низменности гор – она не имела бы надлежащей стремительности, орошала бы поля только на недалекое пространство и образовала множество неподвижных озер или же нездоровые болота. Некоторые горы устроены так что служат отдушинами для горючих веществ, наполняющих недра земли, и чрез то предохраняют ее от частых землетрясений.

Под слоями земли, на небольшой глубине, человек находит камень и мрамор для строения и украшения жилищ и металлы для своих житейских нужд; но из всех слоев составляющих материк земного шара, полезнейший, самый богатый и плодоносный есть тот который мы попираем ногами своими. Он состоит из ила водного, песчинок наносимых ветром и остатков растений и животных; в нем все истлевает и из него все восстает он – колыбель и гроб всякой растительности. Эта твердая поверхность земли нашей получила от премудрого Зиждителя все качества необходимые для живущего и прозябающего на ней. Если бы она была еще плотнее, то нежные растения не могли бы вкорениться в ней; а если бы мягче, то деревья не могли бы твердо держаться в ней, а животные и человек погрязли бы в ней, как в тине. – Замечайте, далее, каким плодородием благословила землю щедродательная десница Отца всяческих; этот презренный прах эта ничтожная персть, которую мы попираем своими ногами, преобразуется в тысячи предметов услаждающих наши чувства. Каждый год она покрывается травами, деревьями, цветами, плодами и бесчисленным множеством зерен для пользы или наслаждения человека и животных; она неистощима: чем более раздираешь недра ее, тем она щедрее, и – что всего изумительнее, – после многих тысячелетий она не ослабела, не истощилась, не устарела, но всегда юна и из лона своего готова явить нам свои сокровища. Тогда как на ней все ветшает и стареется, она, напротив каждый год юнеет и обновляется, каждый год облекается в новую, великолепнейшую одежду.

Растения, в особенности, рассеяны по земле в несчетном множестве, от вершин гор до глубины морей; они расстилаются по ней наподобие великолепного ковра, сотканного с дивным изяществом и неподражаемою красотою. Они наполняют собою даже такие места, в которых нельзя бы и предполагать их, но в которых однако, открывает их глаз при пособии микроскопа. В трех классах растений (т. е. дерев кустарников трав) насчитывают до 500.000 одних видов и время от времени открывают новые, неизвестные дотоле, виды. Промысел тщательно заботится об их сохранении; каждое растение, прежде, нежели погибнет, оставляет сотни, тысячи семян после себя. Эти растения составляют обширные запасы пищи для животных; человек кроме того, один из них употребляет на строение жилища себе, на приготовление пищи и проч., из других извлекает ткани для одежды или уготовляет орудие для своих работ; словом: ни одно растение не существует бесполезно.

На этот огромный и роскошный пир царства растительного любвеобильный Творец созвал множество одушевленных тварей; миллионы их покрывают землю, несчетное множество наполняют моря и самый воздух; в глыбе земли, в стебельке растения, в капле воды, вооруженный глаз естествоиспытателя открывает целые отдельные царства существ движущихся и чувствующих сладость жизни. Организация животных, их форма, инстинкты, привычки возвещают премудрость и благость всемогущего Творца их. Они одушевляют немотствующую природу и украшают ее; многие из них служат в пищу человеку, другие помогают ему в трудах его. Бдительное око Провидения с высоты небес назирает всех одинаково, – от огромного бегемота до мелкого воробья, оно не допускает ни излишнего распространения некоторых родов, ни того, чтобы слабейшие животные были истребляемы чрез сильнейших, но каждому роду их указывает его границы, как бы говоря: до сего дойдеши и не прейдеши (Иов. 38, 11).

Но краса и венец всех тварей Божиих на земле есть человек. Стройное и прямое положение его тела, важность движений, возвышенное чело, взор обращенный к небу и достигающий до отдаленного горизонта – все показывает в нем существо высшее, которому Творец завещал царство и владычество над землею. Хотя он рождается нагим слабым и беззащитным, однако облекается в шелк и золото, носит страшное оружие и, если захочет, мечет из рук своих молнии и громы. Свирепейшие животные бегут от лица его, сильнейшие подчиняются его законам полезнейшие кротко служат ему. Как домовладыке, – ему доступны все части земли; он пробегает моря и сушу, живет во всех климатах, если захочет – проникает в воздушные области, или нисходит в недра земли и бездны океана. Заменяя силу искусством он владычествует над всем, умеет смирить и льва, рыкающего в пустыне, и орла, парящего под небом. Вся природа приносит ему дань, как царю своему, и он один только из всех творений Божиих на земле сознает и постигает красоту и порядок ее. Тогда как прочие животные слепо подчиняются только чувственным влечениям своим, разум озаряет для человека всемогущество, благость и премудрость Творца во всех частях вселенной; человек один светло созерцает благодеющее Провидение Его, один преклоняется и разумно славословит Отца всяческих: в одно и то же время он есть и владыка, и первосвященник на земле.

Это обширное жилище устроено для человека со всею заботливостью любвеобильного Отца. Над ним распростерт голубой свод небес усеянный миллионами светящихся лампад под ногами его расстилается великолепнейший ковер зелени, украшенный ярким разнообразием цветов которые услаждают взор и разливают благоухание в воздухе; богатые жатвы волнуются на полях; тысячи благоухающих плодов висят на деревьях; бесчисленное множество пернатых одетых в красивые цветастые перья, оглашают воздух приятным пением; послушные животные предлагают человеку крепость сил своих или же свои одежды, молоко и самое тело; солнце ежедневно проливает свет и теплоту в его жилище; воздушные перемены благорастворяют и освежают воздух необходимый для его питания… О Боже, Отче человеков, неизглаголанны милости Твои к нам!

Так земля есть прекраснейшее и премудро устроенное жилище, которое уготовала для нас попечительная десница любвеобильного Отца человеков! Старайтесь же быть достойными той любви, которая с такою щедростью осыпает нас своими дарами, и всякий раз вкушая их преклоняйте колена свои пред благостью Творца, и – аше ясте, аше пиете, аше ино что творите, вся во славу Божию творите (1 Кор. 10, 31). (См. «Воскр. чт.» 1840 г., стр. 211).

4. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве водной стихии.

***

Что было бы с нашею землею, если бы благотворная влага не проникала и не орошала ее? – Лишенная всякой растительности, пустынная, мрачная, она похожа была бы на глыбу песка, сжигаемую солнцем. Так во время засухи, когда не бывает ни росы, ни дождя, мы видим что растения вянут, высыхают, а некоторые и совсем погибают, животные тоже томятся от измождения, сам человек слабеет и унывает. Тогда и солнце вместо того, чтобы одушевлять и оплодотворять природу, истощает и опустошает ее: Из сего да уразумеваем как велика и неизглаголанна благость Творца, повелевшего водной стихии орошать землю.

Эта влага большею частью разлита в природе в виде текучей жидкости, но существует также в виде паров снега, града и льда: чтобы превратить ее из одного в другой вид для этого нужно только усилить или ослабить теплоту.

Обширные пространства морей можно назвать главным водохранилищем из которого Божественное Провидение черпает влагу для орошения и оплодотворения наших полей. Они занимают две трети земной поверхности, и в некоторых местах глубина их простирается на несколько сот саженей. Такое углубление ложа морского устроено рукою Зиждителя не без намерения, но для того, чтобы предохранить материки от потопления. Заключенное в своих безднах море вотще силится перешагнуть пределы и сокрушить те затворы и врата, которыми оградил его Бог, изрекший при начале мироздания творческое повеление ему: «до сего дойдеши и не прейдеши, но в тебе сокрушатся волны твоя» (Иов. 38, 11). – Но хотя море и принуждено пребывать безысходно в своих границах: однако воды его чрез это нисколько не загнивают, не портятся. Такая порча была бы смертоносна и для животных и людей, и попечительный Творец предотвратил это зло, растворив солью воды морские, устроив приливы и отливы и разнообразные течения в морях и повелев дыханием ветров от времени до времени кипятить бездны их. – Так премудро и целесообразно Божественный Промысел устроил и предохранил от порчи главное хранилище влаги на земле – море!

Какими же средствами десница Божия изводит из него воды для орошения наших полей? Преклонись здесь, человек пред благостью и премудростью Отца и Владыки всей твари, потому что «дивны», по истине, дела Его! Он не изводит из рек и морей вод массами на наши сады и поля, – потому что такой способ орошения опустошил бы работы земледельческие и потопил бы значительную часть растений – но повелевает морям постоянно и незаметно испарять тонкую влагу в виде туманов и паров которые движением ветров скопляются и разносятся по разным странам. Эти тонкие и еще редкие облака Он превращает потом в жидкость двумя способами. И, во-первых, так как вершины гор всегда холоднее воздуха, приносимого ветрами из долин то всякое облако или туман касаясь какой либо из этих вершин разлагается отчасти на ней и покрывает холодный грунт ее каплями, так точно, как во время зимы в наших жилищах нагретый воздух касаясь стекол, охваченных снаружи морозом превращается на них в воду; горные вершины, впитывая эти капли в себя, проникаются и напояются ими, передают их потом низшим слоям, глубже и глубже, дотоле, пока встретится глинистая ночва, трудно пропускающая влагу. Там же осаждающиеся с вершин воды собираются в более или менее обширные собрания, которые напором и тяжестью своею пробивают себе выход и вытекают на поверхность земли. Так происходят и питаются ключи, источники, ручьи и речки, независимо от напоения их, кроме того, влагой дождевой и снежной.

Если бы поверхность земли была везде ровна и однообразна, то эти различные потоки, вместо того, чтобы извиваться по ней и разносить воды свои на далекие пространства, наводняли бы только поля и обращали бы их в лужи и пруды. Для предотвращения этого, Божественная премудрость устроила поверхность земли так, что она имеет везде склон к морю, перерезанный в разных направлениях более или менее глубокими и широкими рытвинами. Вследствие сего мудрого и попечительного устройства ее, – свежесть, здоровье и плодородие постоянно и в стройном чине разносятся вместе с водами по лицу земли. Повсюду берега различных токов водных покрыты зеленью, украшены цветами, обставлены купами лесных или плодовых деревьев; миллионы птиц, привлеченных плодородностью мест витают на них и оглашают окрестности своим пением; стада, имея обильный корм и здоровое питье, полнеют и утучняются на таких пастбищах. Сам человек привлекаемый богатством и плодородием свежестью и благорастворенностью прибрежных стран, любит основывать преимущественно в них свое жилище, насаждает виноградники, раскидывает сады, возделывает огороды, устраивает различные машины, подчиняет себе бурную стихию и заставляет ее работать и помогать ему в трудах его. По истине, дивна дела Твои, Господи, вся премудростию сотворил еси (Псал. 10, 3, 24).

Но таким образом орошаются и наполняются только страны не слишком отдаленные от возвышенностей и гор. – Какими же средствами получает благотворную влагу остальная, значительнейшая часть земли, покрытая нивами и пажитями и не орошаемая никакими речками и потоками? Без влаги всему на них пришлось бы иссохнуть и погибнуть. Но сам человек не в состоянии доставить им потребное орошение: он едва может с большими трудами и усилием оросить какой ни будь участок земли, на котором расположен сад или огород его. Итак, чего стоило бы ему, если бы он принужден был еще черпать воду из рек и источников или даже и искусственно поднимать ее и разносить на далекое пространство для орошения обширных полей, нив и лесов своих? Тот же отеческий Промысел Зиждителя, так сказать, принимает на себя те труды орошения, которых человек не в состоянии понесть.

В самом деле, облака служат не для того только, чтобы питать и поддерживать реки и источники. Когда Бог возводит их от последних земли (Псал. 124, 7), на наши нивы и поля, то Он не возвращает их вспять вотще, но истощает, по выражению писания, эти мехи небесные (Иов. 98, 37. Евр. подл.) над жаждущей землей. И с какою отеческою предусмотрительностью Он творит это! Влагу, добытую из испарений морских, Он источает на землю не ручьями и потоками, но однообразными, стройно падающими каплями, которых мелкость и густота так премудро соображены, что, несмотря на великую высоту облаков (и увеличивающую, как известно, силу падения), он падением своим не разбивают ни сочных плодов ни молодых отпрысков ни нежных цветов ни даже мельчайших тычинок на них!

Кроме дождя, некоторые растения имеют нужду, так сказать, в ежедневном орошении, и получают его от щедродательной творческой десницы особенным способом. Так как воздух и земля постоянно содержат в себе известное количество влажных хотя и незримых для нас паров то вечером когда охлаждается воздух пары эти, сгущаясь от охлаждения, по тяжести своей осаждаются на землю и растения; оттого мы часто находим утром, что и земля и растения покрыты как бы каплями дождя – влажною росою. Роса составляет одно из главнейших пособий растительности: особенно во время продолжительных летних засух ею только поддерживаются и питаются растения так что в некоторых теплых странах она заступает место дождя. Посему-то патриархи, благословляя детей своих желали и испрашивали им от Бога обилия от тука земли и от росы небесныя (Быт. 27, 28).

В некоторых странах Божественный Промысел употребляет особенный способ орошения земли. Там ежегодно, в известную пору, широкая река постепенно полнеет, увеличивается, и, наконец, выступив из берегов разливается на далекое пространство. Напоив и оплодотворив илом свои окрестности, она опять втекает в берега свои; а между тем на утучненные ею поля выходит земледелец засевает их семенами и вскоре собирает богатейшую жатву.

Вот те разнообразные способы орошения, которыми всеблагий и премудрый Зиждитель мира постоянно и в стройном чине увлажняет и оплодотворяет наши поля и нивы, наши леса и сады! Понятно, после сего, для чего Он окружил острова и материки такими обширными океанами и морями – облек по выражению пророка, землю бездною яко ризою (Псал. 103, 6).

Сверх бесчисленных и разнообразных выгод которые водная стихия доставляет человеку в общежитии, бездны ее наполнены еще несчетными миллионами рыб на пользу и в снедь человека. Отеческая десница Промысла приготовила в них для человека обильный, всегда готовый и никогда неистощимый запас продовольствия, а в самой воде – наилучшее и самое здоровое питье, которое освежает и ободряет человека, восстановляет утомленные силы и – даже целит недуги его.

Но, как ни пространны равнины морей, как ни глубоки бездны их – и они могли бы истощиться от непрерывных испарений, если бы та же Творческая премудрость не предотвратила сего. Она углубила ложе морей и для того между прочим чтобы все реки втекали в них и вознаграждали потерю ни происходящую от беспрерывного испарения. Таким образом по словам Премудрого, вси потоцы идут в море, и – море несть насыщаемо (Еккл. 1, 7); все они, напоив страны, в свою очередь, вливают и собственный свой и полученный от снегов и дождей излишек воды в одно общее водохранилище для того, чтобы оно всегда было полно и никогда не иссякало.

Преклонись же, смертный, с благоговением и беспредельною благодарностью пред благодетельною премудростью и неистощимою благостью Отца небесного (См. «Воскр. чт.» 1853 г.).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Благотворные свойства воды.

Все народы, на какой бы ступени развития они ни стояли, не могли и ее могут не замечать того для всех и всегда очевидного факта, что жизнедеятельность как животных так и растений, находится в самой тесной зависимости от воды, что жизнь проявляется и процветает только там где есть вода, и тем в большей силе и разнообразии, чем более воды, что с уменьшением воды уменьшается и жизнь, и что, наконец там где нет воды, нет и жизни, а есть только царство смерти. Даже самый первобытный, т. е. совсем неразвитой человек не мог не замечать, что, чем больше он съест твердой пищи, тем более ему нужно выпить воды. В чем же, однако, дело? Ответ на это дает наука физиология. По учению этой науки, всякий организм как животный, так и растительный, нуждается в постоянном обмене веществ, его составляющих, так что менее, чем чрез месяц совершенно обновляется и в нем не остается ни одной части старой. И вот все нужные ему вещества, будут ли они твердыми, или газообразными, т. е. такими, как воздух организм может воспринимать и выделять только самыми мельчайшими дозами. А такие мельчайшие дозы веществ могут образоваться только чрез растворение их в воде, или чистой, или уже с растворенным в ней каким-либо веществом. Эта последняя вода нужна для тех потребных для организмов веществ, которые в чистой воде или не скоро, или совсем не растворяются. Такой водой для людей и животных служит слюна и поджелудочный сок. Пища, принимаемая нами, растворяется слюною и поджелудочным соком затеи впитывается вместе с водою кровеносными сосудами, которые и разносят ее по всему организму; этот последний с одной стороны воспринимает из кровеносных сосудов мельчайшие дозы нужного ему вещества, а с другой – отдает такие же частицы, сослужившие ему службу, которые также водою выносятся вон из организма. Лишите животный организм влаги, и он умрет окруженный самыми питательными веществами. То же должно сказать и о растениях. Растение, посаженное на почве, изобилующей питательными веществами, но лишенное влаги, в которой бы эти вещества растворялись, неминуемо погибнет.

Но жизненное значение воды не исчерпывается этим растворением в ней, с одной стороны, веществ питательных для организма, а с другой – веществ уже не нужных организму, и доставлением организму первых и уносом из него последних. Организм тогда только бывает способен для всех своих многообразных жизненных отправлений, когда все его части, как внутренние, так и наружные, мягки и эластичны, а для этого все они должны быть пропитаны влагой. Отсюда ясно, что жизнь может развиваться и процветать только там, где имеется достаточно в свободном жидком состоянии воды для принятия ее внутрь животными, достаточносмочена дождями почва для впитывания из нее воды растениями и, наконец; достаточно насыщен влагою воздух для впитывания этой влаги наружными покровами организмов. Если мы прибавим к этому, что в каждых 100 фунтах веса взрослого человека заключается 70 ф. воды, а в каждых 100 ф. веса детского организма заключается воды до 90 ф., что такое же весовое отношение наблюдается и в организмах всех животных и растений, то поймем какое громадное количество воды необходимо для многообразных в многочисленных представителей животного и растительного царства, живущих не в морях, реках и озерах только, но и на материках. Отсюда, без всяких дальнейших вычислений, понятно, что, если бы, напр., Московская губерния хоть на одно лето вынуждена была довольствоваться только имеющимися в ней водными источниками, то в это же лето прекратилась бы в ней всякая жизнь, и доселе полная жизни местность превратилась бы в мертвую пустыню. Но Творец создавший мир сколько всемогущ, столько же благ и премудр. Назначивши воде быть необходимым условием развития и процветания жизни. Он дал ей и особые чудные свойства, благодаря которым она может являться там где ее мало, или вовсе нет, и где в ней нуждается жизнь; благодаря которым она спасает жизнь там, где угрожает или чрезмерный летний жар или чрезмерный зимний холод, одинаково неблагоприятные для жизни животных, как наземных, так и особенно водных. Рассмотрим же эти свойства и вытекающие из них следствия.

Всем известно, что вода кипит, и что при этом непосредственно над поверхностью воды образуется белесоватое облачко, которое постепенно рассеивается в воздухе, делаясь невидимым. В то же время количество воды в сосуде мало-помалу убывает так что, при достаточно продолжительном кипении, в сосуде воды не останется ни капли. Очевидно, белесоватое облачко над кипящей водой состояло из той же воды, только перешедшей в другое состояние, при котором вода, удалившись несколько от кипящей поверхности, сделалась, подобно воздуху, невидимой. Такое состояние воды называется газообразным и вода в таком состоянии называется уже не водою, а паром. Таким образом вода обладает свойством превращаться в пар. Но этим свойством вода обладает не при одной только температуре кипения, но при всяких температурах даже когда она бывает в виде льда или снега. Известно, что вымытое и мокрое белье зимою сушат на морозе; простой народ говорит в этом случае, что мороз выжимает воду, но, так как при этом никакой воды не остается, то и нужно полагать, что, хотя мороз и превратил воду в лед, но и лед подобно всякой воде, испарился. Однако количество воды, превращающейся в пары всецело зависит от температуры: чем температура воды выше, тем более получается паров, чем же температура ниже, тем и паров получится менее. Отсюда понятно, что летом вода испаряется сильнее, а зимой слабее; точно также сильнее в странах тропических где источник земной теплоты – солнце дважды в год стоит над головой; в странах же умеренных какова, напр. Московская губерния, испарение уже значительно слабее; а в странах еще более северных испарение сравнительно вовсе слабо. С другой стороны, количество паров зависит от поверхности испаряющейся воды. Вода в стакане, где поверхность незначительная, испарится только в несколько суток тогда как та же вода, разлитая на полу, испарится в несколько часов. Отсюда следует что наибольшее количество паров дают моря и океаны, а наименьшее реки, речки и ручейки. Наконец, количество паров зависит от температуры пространства, в которое эти пары поступают: чем выше его температура, тем в нем вместится большее количество паров; с уменьшением же температуры уменьшится и количество паров; могущих поместиться в том же пространстве. Это свойство паров указывает на то же, т. е. что наибольшее количество их образуется в странах тропических. Но высшее развитие жизни, как по количеству, так и по качеству представителей жизни, находится не в океанах а на материках. А так как на материках воды слишком мало для удовлетворения многообразных потребностей населяющих материки многочисленных видов растений и животных, включительно до человека, а над океанами (как частью и над реками), образуется избыток ненужных океану паров, то для жизненных целей природы необходимо, чтобы образующиеся из воды пары получали особую силу – двигательную, при помощи которой они могли бы, вместе с воздухом переноситься в места, отдаленные от места своего образования, в места нуждающиеся, и здесь, теряя свойства пара, снова переходит в жидкое состояние. И эту силу пары получают при самом своем образовании, как свое существенное свойство. Наукой точно установлено, что каждый фунт паров воды, при какой бы температуре он ни образовался, заключает в себе, кроме теплоты, обнаруживаемой термометром напр., 5°, 20°, еще свыше 500 единиц теплоты скрытой, не обнаруживаемой термометром. Если бы эту скрытую в 1 ф. паров теплоту употребить на нагревание воды на 1°, то воды потребовалось бы свыше 500 же фунтов. В парах же эти свыше 500 единиц скрытой теплоты идут не на нагревание, а на сообщение частицам этих паров той двигательной силы, благодаря которой он, подобно воздуху, поднимаются в верхние слои атмосферы и, подобно же воздуху, могут перемещаться всюду, где препятствия к движению менее их двигательной силы, пока не попадут в среду такую сравнительно холодную, которая отнимет у них скрытую теплоту и заставит чрез то снова превратиться в капли воды. Перенесемся же теперь мысленно в океаны стран тропических, т. е. туда, где вода и находящийся над нею воздух бывают нагреты более, чем где-либо, и где поверхность вод необъятна. Очевидно, здесь все условия для образования наибольшего количества паров. И вот здесь громадное количество паров вместе с нагретым воздухом поднимается, подобно топящейся печке, в верхние слои атмосферы, а отсюда несется во внутренности материков и особенно к северу и югу, тогда как нижний воздух и вообще материков и особенно севера и юга будет передвигаться к тропическим океанам на место нагретого и поднявшегося к верху воздуха. Но воздух верхних слоев атмосферы отличается сравнительно низкою температурою, которая вообще тем ниже, чем дальше от стран тропических. Поэтому наши пары принуждены будут двигаться среди воздуха все более и более холодного; этот воздух чем далее, тем более будет отнимать у них их скрытую теплоту; лишенные этой теплоты и охлажденные, пары сначала сгустятся в виде облаков а затем будут падать книзу в виде более или менее обильных капель дождя (а зимой и снега), напояя не только почву, но и реки с озерами, и тем оживляя и усиливая жизнедеятельность как растений, так и животных. За сим начавшая свое движение из теплых стран вода, исполнивши указанное ей Творцом назначение, или в виде пара улетучится в атмосферу, или же чрез ручейки, речки и реки снова унесется в моря и океаны, чтобы отсюда снова начать свою жизненную службу.

Но не всегда идет дождь, да и бывают периоды, когда дождь и излишен для возделываемых человеком растений, и препятствует правильному ведению сельского хозяйства, когда, поэтому, молят Бога о бездождии и ниспослании ясной и тихой погоды. Но, если в эти периоды растительная жизнь не нуждается в обильной влаге, то нельзя сказать, чтобы она вовсе не нуждалась во влаге. Эта влага – роса. И она есть необходимое следствие того же свойства паров по которому в одном и том же пространстве помещается их тем более, чем это пространство более нагрето, и наоборот тем менее, чем пространство холоднее. И вот оба эти условия наибольшего и наименьшего содержания паров в надземном пространстве имеются в периоды ясной и тихой погоды. В эти периоды от лучей солнечных сильно нагревается как почва, так и вода, а от соприкосновения с ними и воздух. Вследствие этого, в знойные, тихие, ясные дни воздух бывает обильно пропитан парами, поглощая громадное количество скрытой теплоты, которая без образования паров возвысила бы температуру разных почв и водных бассейнов до опасности для жизни растений и животных. Но солнце склоняется к западу, его косые лучи дают тепла весьма мало, между тем как и земля, и вода, и растения, и животные и днем и вечером и ночью, и утром не перестают полученное ими от солнца тепло испускать в небесные пространства и чрез то охлаждаться, а вместе с собою охлаждать и воздух. Наиболее отдают тепла в небесные пространства растения остриями своих листьев. Поэтому и воздух скорее всего охладится близ листьев, количество паров наполнивших его днем сделается преизбыточным и потому все большая и большая часть их будет переходить в капельки, осаждаясь на виновниках охлаждения – остриях листьев и отдавая ненужную им скрытую теплоту воздуху и оставшимся в нем парам. Вследствие того, что такое охлаждение продолжается всю ночь и даже часть утра, капельки росы, увеличиваясь в объеме, падают и на землю, а в некоторые более холодные ночи осаждаются и непосредственно даже над самой землей. Но, хотя с восходом солнца охлаждение прекращается, выпадение росы в первые часы солнечного утра бывает очень часто сильнее, чем ночью. Происходит это так. Вода, в числе многих других свойств обладает еще свойством весьма медленно, сравнительно со всем окружающим как нагреваться, так и охлаждаться. Поэтому, днем вода рек озер и других открытых бассейнов а за ней и находящийся над нею воздух бывает холоднее материков и материкового воздуха, почему воздух надводный, насыщенный влагою, будет двигаться на поверхность материков, чтобы с наступлением ночи оросить их более или менее обильной росою; с наступлением же ночи явление получается другое – обратное. Материки охлаждаются скорее, и потому более холодный воздух потечет с материков к поверхности вод, охладит массу поднимающихся с воды паров и превратит их частью в капли, частью в состояние облачное, называемое, обыкновенно, туманом. Такое превращение паров в туман будет продолжаться всю ночь, пока, с восходом солнца, материки снова не сделаются теплее воды; тогда густой туман образовавшийся над водою, тянется с воды на материки, обильно орошая все попадающееся ему на дороге. Наблюдая все эти превращения воды в пар и пара в воду, все эти перемещения пара и воды с одного места на другое и все благие жизненные последствия таких превращений и перемещений, невольно остановишься с благоговением пред чудною гармониею, какая от века и слышится и видится между потребностями жизни материков и свойствами воды, наполняющей моря и реки, невольно воскликнешь с псалмопевцем: Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущии на ней, Той на морях основал её есть, и на реках уготовал ей есть (Псал. 23, 1-2).

Но вода оказывает неоценимые услуги жизни не в одном только жидком или газообразном состоянии, но и в твердом когда, по видимому, от нее нельзя бы было ожидать ничего иного, кроме охлаждения и чрез то уничтожения всякой жизнедеятельности. Известно, что все тела природы от нагревания расширяются, а от охлаждения сжимаются. Представим же себе, что и вода, подобно всем другим жидкостям всегда и безусловно следует этому общему закону природы, т. е. при всяком нагревании расширяется и, следовательно, в том же объеме делается легче, а при всяком охлаждении сжимается и чрез то в том же объеме делается тяжелее. Заметим, что низшая температура воды в морях и океанах не бывает ниже 4°Ц. и что, следовательно, все живущее в водах не приспособлено к температурам низшим 4°. Теперь представим себе такую картину. Вода в каком-либо бассейне, наполненная множеством живых организмов, вся имеет температуры 4°. Но подул холодный северный ветер и охладил верхний слой этой воды до 3°; очевидно, этот слой, следуя общему закону, сожмется, сделается тяжелее остальной воды и опустится на дно; то же, очевидно, будет и с занявшим его место вторым слоем, затем третьим и так далее, так что, наконец вся вода получит температуру в 3°. Но ветер делается холоднее, и вода вся, и вверху и внизу, постепенно понижается до 2°, до 1° и, наконец приближается к 0°, т. е. той температуре, при которой она превращается в лед. Уже одно это пребывание в такой холодной среде прекратит жизнь многих более нежных и слабых организмов. Но когда вся вода замерзнет тогда неминуемо погибнут и все самые сильные организмы, ибо тогда на всю зиму превратится в лед не только вода, окружающая организмы, но и вода, содержащаяся во внутренних каналах организмов и во всех их тканях. Так и было бы, если бы видимая природа и все наблюдаемые в ней явления были следствием одного только взаимодействия сил природы, неизвестно откуда явившихся и действующих без всякого обдуманного плана и без всякой намеченной цели. Да, если мы поставим в основу всей животной и растительной жизни с одной стороны вещество, признаваемое и его поклонниками за нечто мертвое, самонедействующее, а с другой присущие будто бы этому веществу каким-то образом неустанно деятельные и всегда неизменные силы, то должны будем признать, что вода не должна, не может отступать от общего закона теплоты: с уменьшением этой теплоты, или, что то же, с увеличением холода, вода должна, подобно всем жидкостям сжиматься, дед должен быть тяжелее воды, и вода зимою должна вся замерзать, как и находящиеся в ней живые организмы, ибо это будет согласно со свойствами вещества и законами действия присущих ему сил. Но сторонники такого, чисто материального, взгляда на жизнь и природу, имея очи, уши и ум не видят не слышат и не разумеют, что в окружающей нас вещественной природе на первом плане стоит жизнь, а не вещество, которое служит только орудием жизни: что силы, при помощи которых вещество оказывается пригодным для жизни, не суть продукты вещества, а вернее его управители, действующие, вопреки свойствам этого вещества – мертвенности и бессмысленности, по строго обдуманному плану и всегда с точно намеченными целями, и именно целями жизни; что все эти силы, несмотря на их видимое разнообразие и нередко разногласие, представляют виды единой силы, проявляющейся так разнообразно только ради многообразных потребностей жизни; что кажущееся иногда несоответствие между действиями сил и целями жизни зависит от нашего узкого, приспособленного к данному времени, понимания этих целей, которые нередко скрываются в более или менее значительно удаленном от нас времени и даже пространстве, и, что более расширенный взгляд на действия сил природы приводит к заключению об удивительной их гармонии и мудрой целесообразности, свидетельствующих ясно о том, что мир управляется не сам собою, а от века сущим премудрым и благим его Творцом и Промыслителем – Богом. Да, премудрый и благий Творец мира предуставил еще до создания этого мира, что вода, долженствующая служит жизненным целям созданного Им мира, ради именно этих жизненных целей не должна безгранично следовать закону сжатия от охлаждения, ибо такое следование общему закону угрожает жизни, но должна получить исключение из общего правила. И мы видим, что вода сжимается при охлаждении ее только до 4°; при дальнейшем же охлаждении, вода не только не сжимается и не только не остается в объеме 4°, но начинает расширяться и при том весьма значительно; так из 92 ведер воды при 0° получается льду также при 0° уже не 92, а 100 ведер. Понятно, что и вода ниже 4° и лед не опустятся на дно, но будут находиться на водной поверхности. Но это далеко не все. Как вода во всех состояниях, так и лед очень дурные проводники и тепла и холода; нагретый или охлажденный даже до замерзания какой-либо слой воды передает свою теплоту или холод не далее 1/10 своей толщины. Следовательно, сковывающий в зимнее время наши воды лед служит для этих вод и для находящихся в них растительных и животных организмов такою надежною защитою от потери ими тепла и от проникновения к ним холода, сравнительно с которою ничто самые толстые стены наших жилищ и самые дорогие меха наших зимних одежд.

Мы далеко не рассмотрели всех благотворных для жизни свойств воды. Но, думается, и сказанного достаточно, чтобы признать существование дивной гармонии между потребностями жизни и свойствами воды, чтобы видеть в существовании этой гармонии всемогущую десницу Всевышнего и чтобы вполне сознательно утверждать вместе с апостолом: Ибо «невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны». (Рим. I, 20). (См. «Паст, собесед.» за 1897 г., № 29).

Б. Необъяснимое по законам природы явление.

Разбирая свой архив я, нижеподписавшийся, нашел между прочими рукописями «Описание чудесной льдины, найденной в Нижегородском архиерейском доме в 1823 году, марта 14 дня». В это время я был учеником Нижегородской духовной семинарии и был очевидцем этой льдины. Представляю на суд читателей необъяснимое по законам природы явление.

«1823 года марта 14 дня в Богоспасаемом Нижнем Новгороде в доме архиерейском между льдинами, привезенными с реки Волги 11 и 13 числа в оный дом для погребов преосвященным Моисеем, епископом нижегородским усмотрены в средине одной из них кубической фигуры следующие чудесные изображения:

1) Церковь необыкновенной и прекрасной фигуры с лучшими и пропорциональными архитектурными принадлежностями, с главою и четвероконечным на ней крестом что, конечно, послужит к обличению раскольников во множестве находящихся в Нижегородской губернии.

2) Подле сей церкви колокольня отдельно изображенная, подобной, но в меньшем виде фигуры, с таковым же пропорциональным верхом и главою, как церковь.

3) За церковью у алтаря видны четыре человека как бы на некоем возвышенном портике, стоящие на коленях и с поникшими к алтарю главами, коих почти все зрители почитали за евангелистов а некоторые за монашествующих.

4) При церкви видны два блюдца, принадлежащие к потиру и дискосу, на коих изображены небольшие круглые фигуры в виде просфор или благословенных хлебов.

5) По сторонам сих видов отдельно и очень явственно изображены виды прекрасных и пропорциональных подсвечников с свечами, из коих на одном зрится даже угасающая свеча и густой дым выходящий, как обыкновенно при гашении свечи бывает.

6) Вверху сих видов также отдельно и явственно, открывается вид паникадила лучшей фигуры, также с горящими свечами, а подле оного две небольшие елейные лампадки.

7) На одном основании с большими видами отдельно и явственно усматривается продолговатая фигура, как бы на четырех малых подножиях, которую большая часть зрителей почла за гробницу, а другие за купель.

8) С одной стороны льдины, именно с наружной, изображен вид высокой и отдельно от прочих видов стоящей башни, а под нею как бы во внутренность льдины или в ограду церковную входные врата, имеющие верх полуциркульный, а под ними, чрез несколько линий служащих вместо карниза, представляются другие подобные первым врата, только в меньшем виде, что некоторые из зрителей почитали за впадину над вратами с иконою. Недоставало к сим утварям церковным потира с дискосом но и сии виды найдены были и принесены к его преосвященству одним священником в одной небольшой льдине.

9) В средине сей льдины явственно изображается потир правильной фигуры, покрытый дискосом с какой-то вещью, на нем лежащею.

10) Вокруг сего потира отдельно замечены виды подсвечников подобных тем кои изображены в большей первой льдине, только в меньшем виде. Таковых подсвечников шесть, из коих с одной стороны потира три, и с другой столько же, кои все расположены правильно и пропорционально.

При воззрении на сии изображения представляются они зрителям не односторонними, как изображают виды на картинах но как бы вылитыми из чистейшего серебра, и каждая фигура имеет собственно ей принадлежащую округлость и толстоту. При таянии сих льдин от теплоты, открылось, что внутренность всех оных изображений пуста и наполнена одним чистым воздухом.

Все сии изображения при ударении прямо в них солнечных лучей казались для взора еще более великолепными и как бы облеченными в разнообразные цветы, так что невозможно было не ощущать при виде их особенного благоговения. Народ вскоре узнал о сем чудесном явлении и целую неделю от 6 часа утра до 7 часов вечера непрестанно приходил толпами в архиерейский дом смотреть оные чудные в льдине изображения, и все с благоговением удивлялись сему дивному строению творческих рук верховного Художника и Строителя небесного Иерусалима, манию Коего вся природа повинуется.

«Преосвященный Моисей, епископ нижегородский, во смирении духа, с сердечным умилением взирая на сии изображения, приказал оные срисовать, сколько возможно вернее и ближе к подлиннику, и представил о сем явлении г. министру духовных дел и народного просвещения» ^[25]. («Душ. чт.», 1882 г., ноябрь).

5. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве воздушной стихии.

Жидкость тонкая, прозрачная, легкая и одаренная чрезвычайною расширяемостью окружает и как бы обвивает нашу землю со всех сторон носится с нею в пространствах небесных и с нею же нераздельно совершает годовой оборот вокруг солнца. Ее называют воздухом и также атмосферой, высота которой над океанами и материками, по вычислению некоторых простирается до 66 верст следовательно, все мы как бы погружены в океан воздуха, подобно тому, как рыбы в стихии более плотной – воде.

Воздух не только охватывает и обвивает нашу землю, но, по тонкости своей, проницает ее, обнимает самомалейшие песчинки ее, как порознь каждую, так и в соединении с другими, наполняет воды ее и проникает во все пустоты, трещинки и самомалейшие щели. Как ни легок и нечувствителен кажется нам воздух однако толща его, высящаяся над землею на значительное пространство, придает ему необыкновенную тяжесть. Но исчислению наблюдателей, масса воздуха, тяготеющая на каждом из нас равняется весу 85,600 фунтов или 2,140 пудов – тяжесть ужасная! Но Божественная Премудрость точно и совершеннейше уравновесила внутренний, заключенный в порах нашего тела воздух с этим наружным давлением и сделала то, что мы не только не изнемогаем под бременем этой воздушной тяжести, не только не подавляемся ею, но даже и не чувствуем ее.

Воздух составляет первую и главнейшую потребность жизни на земле; все не только движущееся, но и существующее на ней имеет в нем неотложную и постоянную нужду; и при том для блага существ необходимо, чтобы состав его был всегда одинаков – в том самом равновесии составных частей, которому Творец повелел быть из начала; иначе, вместо жизни смерть и пагуба развивались бы по земле, потому что каждый из газов входящих в состав воздуха, взятый отдельно пагубен и смертоносен сам в себе. Только высочайшая премудрость и благость Творца, дающего нам живот и дыхание (Деян. 17, 25), из этих губительных по одиночке, тончайших веществ производит и устраивает здоровую и благотворную смесь, называемую воздухом так что по истине в руце Его душа всех живущих и дух всякого человека.

Но Божественное провидение не ограничило отеческой заботливости своей о тварях устройством только здоровой и необходимой для дыхания их стихии. Оно постоянно заботится также о предохранении ее от влияния вредоносных примесей, ежеминутно поднимающихся с земли от испарения вод и болот от разложения трупов и гниения растений, даже от дыхания человека и других животных. Для этой цели оно дало растениям такое премудрое устройство, по которому самые нездоровые и даже смертельные для других существ испарения – для них составляют самое лучшее питание, которое они жадно ловят и поглощают и потом незримо и неведомо, перерабатывают в себе в яркую зелень, в благоухающие цветы и плоды. Остающиеся за тем вредоносные испарения уносятся ежедневно течением ветров которые, наиболее способствуя освежению и здоровости воздуха, служат в то же время и другим намерениям Божественного провидения. Назначенные разносить животворную влагу по разным странам они, подобно верным слугам текут стремительно на дело свое, принимают из морей и рек испарения их скучивают и сжимают их движением своим и образуют из них облака, которые потом на крыльях своих разносят на далекое пространство для орошения нив и полей и оживотворения жаждущей земли. Для образования этих исполнителей Своих велений, премудрость Божия употребляет теплоту лучей солнечных. Земля, обращаясь вокруг солнца вместе с воздушною оболочкою своей, преемственно подводит под лучи его разные стороны ее, которые солнце разгорячает по той мере, как они проходят пред ним; от этого каждый участок атмосферы, нагретый солнцем силясь расшириться, нажимает и теснит соседние слои и гонит их вдаль. Таким образом слои взаимно смещаются, сталкиваются, подаются то взад, то наперед и из этого движения их образуется непрерывное воздушное течение. Кто привык подобно Аврааму, утренневать пред Господом (Быт. 19, 27), и вместе с Давидом до появления солнца, представать пред Господа, чтобы благословлять заутра Его милость и истину (Пс. 5, 4), тот может почти ежедневно видеть опыт этого. Если только спокойно в воздухе, то, с появлением солнца на горизонте, вдруг ощущается более или менее легкий ветерок с востока, и это от того, что солнце, нагревая с этой стороны охлажденный ночью воздух расширяет и гонит его вдаль в соседние слои. Из того же преемственного нагревания солнцем воздушных слоев объясняется и то, почему с севера дуют всегда ветры более или менее прохладные, а с юга теплые: в первом случае они несутся к нам от снежных сокровищ по выражению Иова (38, 22), или из стран снегов и льдов и в последнем – из жарких стран.

Ту же воздушную стихию Божественное провидение назначило и для другой, не менее важной потребности животных и человека – сообщения им разнообразных звуков. Без этого воздушного океана, в который все мы погружены, мрачное и всегдашнее молчание царствовало бы в природе, и неслышно было бы ни величественных громов небесных, ни звуков голоса человеческого, ни пения птиц, ни музыкальной гармонии. Ни одно слово, ни один шорох не нарушал бы мертвенной тишины на всей земле, от одного края ее до другого, и мы лишены были бы не только множества удовольствий и наслаждений, но и тех разнообразных выгод которыми пользуемся теперь при посредстве воздуха: ибо многочисленные и разнообразные звуки, раздающиеся вокруг нас не суть ли самые верные и быстрые вестники, посредством которых благость Божия передает нам бесчисленное множество полезных и спасительных для нас и сведений, и предостережений? Скольких опасностей мы избегаем чрез них и сколько выгод доставляют они нам! При удобосотрясательном свойстве воздуха, человек с чутьем самым рассеянным не видя и не осязая, легко догадывается о том, что происходит вокруг него; если же внимание его настроено, то, при посредстве того же чутья, сколько сознает он обстоятельств и действий таких, познание которых ни зрение, ни осязание не могут доставить ему! Какая неисчислимая польза от того одного, что посредством сотрясения воздуха мы можем свободно излагать и передавать свои мысли один другому! Не составляет ли это безмерной и ничем не заменимой выгоды в работах и трудах домашних в сношениях семейных и общественных, и вообще во всех обстоятельствах жизни? Не дивно ли облегчаются и сокращаются чрез эту премудро и целесообразно устроенную Творцом стихию заботы относительно удовлетворения наших нужд исполнения обязанностей, поддержания нашего благосостояния и вообще относительно усовершенствования естественных и духовных способностей наших?

Само распространение растительности по земле, в некоторой степени, принадлежит ветрам; захватывая в течении своем легкие семена и веские зерна, они уносят их иногда на отдаленные пространства, рассевают по степям и полям поднимают на самые вершины гор и таким образом способствуют распространению и разнообразию растительности на земле. Оставлен ли без призора и обработки какой-либо участок земли, опустошен ли и покинут жителями? Ветры, заменяя трудолюбивую руку пахаря, чрез несколько времени устилают зеленью обнаженную землю.

Наконец без посредства этой со всех сторон и всюду окружающей нас атмосферы, не зажигался и не горел бы огонь. Нам нельзя было бы ни разогреть охлажденных членов наших, ни осветить мрака ночи, ни приготовить себе пищи, ни плавить металлов, ни пользоваться бесчисленным множеством других выгод которые добываем теперь в общежитии, при посредстве огня.

Сколько, поэтому, сокрыто божественной премудрости и разума и в начальном составе воздуха, и в способах ежедневного очищения и освежения его, и в разнообразии выгод и наслаждений, которые происходят от него для человека и тварей! Какая бездна отеческой попечительности, благости и предусмотрительности Творца и Владыки всей твари открывается во всем этом при самом поверхностном взгляде! Посему, да не проходим равнодушно мимо сих благодеяний Его потому только, что они обыкновенны, и что ежеминутно мы пользуемся ими. (Из «Воскр. чт.»)·

6. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве света.

Каждый день пред нами раскрывается такое зрелище, которое невыразимо восхищало бы нас, если бы мы не пригляделись и не привыкли к нему: как только спустится ночь и повьет пеленою мрака уснувшую природу, – весь мир представляется нам в виде некоей унылой пустыни, погруженной в какое-то безотрадное безмолвие. Продолжись это состояние более урочного срока, и – можно бы сказать, что Творец во гневе Своем поверг нас во тьму. Но как скоро заря займется на востоке, луч света, как будто посланник небес быстро проникает сквозь эту мглу и – с появлением его взор начинает отличать по-прежнему порядок и устройство в природе. Мало-помалу, с увеличением света, предметы обозначаются все резче, и виды открываются все далее и далее. Скоро пробужденная от сна природа, как будто улыбаясь возродившемуся дню, одевается в прежний великолепный покров сотканный ей рукою Творца; каждый предмет принимает свои очерки, каждая вещь свои цвета и оттенки, и явление изумительное! – взор дотоле ничего не различавший во тьме ночной, досягает вдруг до самого отдаленного горизонта, обнимает самые отдаленные предметы так как будто бы они находилась тут, подле!

Все это великолепное освещение природы есть действие стихии, легчайшей и тончайшей воздуха, воззванной к бытию прежде всех вещей всемощным глаголом: рече Бог: да будет свет и бысть свет (Быт. 1, 3)! Эта тончайшая, неуловимая в сущности своей никаким искусством человека стихия, разлитая рукою Зиждителя в пространствах воздушных и на земле, проникает все вещи, но она сияет не иначе, как только когда луч солнца возбудит и сотрясет ее, так точно, как и огонь, заключенный в кремне, делается ощутительным чрез прикосновение стали. Луч, как ни изумительна тонкость его, не есть, однако же, совершенно несложный. Его легко разложить, и для сего стоит только провести чрез небольшое отверстие солнечный луч в совершенно закрытую и темную комнату. Уловив этот луч на бумагу, мы увидим круг ослепительной белизны. В таком виде представляется нам луч когда ничто не разъединяет составных частей его, но если у отверстия подставить наискось кусок трехгранного полированного стекла (призму), то, вместо ярко-белого круга, мы увидим великолепную группу семи цветов из которых Творец сложил блистательный луч солнца; эти цвета всегда следуют один за другим в одном и том же постоянном порядке: сначала красный, потом оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Слитые во едино, они составляют ту яркую белизну, которую мы видели сначала, а взятые отдельно служат основанием всей живописи в природе. Из смешения этих-то первоначальных цветов – двух трех и более – и происходят все те бесчисленные цвета и оттенки, которыми Бог изукрашает и разнообразит природу. Таким образом при пособии одного света, высочайший Художник убирает и изукрашает земное жилище человека самыми разнообразными и восхитительными картинами.

Чтобы оценить по достоинству величие сего дара, ниспосылаемого нам мудростью и благостью Провидения, заметим что без блистающей светоносной стихии мы оставались бы погруженными всегда в глубокий и безотрадный мрак и можно представить как утомительно и грустно проходила бы тогда жизнь наша! Как медленно и однообразно тянулись бы дни, если бы, лишенные великолепного зрелища природы, мы добывали себе нужные сведения только ощупью, действовали только в помыслах, знали только то, что находится у нас под рукою, и одним осязанием могли предотвращать угрожающие нам опасности! Между тем при пособии света, мы не только избегаем всех этих неудобств и опасностей, но и получаем бесчисленные выгоды и наслаждения. Одним движением глаз мы обозреваем все, что вокруг нас находится, видим и определяем для себя самые отдаленные предметы. Надобна ли нам пища, одежда, огонь, вещь какая или снаряд? Стоит только обнять взором требуемое, – и нужда наша удовлетворяется: свет проникая в глаза, показывает нам тотчас же место, в котором находится нужная нам вещь. Надобно нам предпринять путешествие? Тот же свет освещает для нас дорогу, окрестности и всю страну, в которую направляемся. А зрелище великолепия природы, и тихого сияния небес и разнообразия местностей, и красоты цветов и убранства животных – сколько доставляет человеку приятностей и наслаждений! Как – в созерцании всех сил и других бесчисленных красот природы, открыт для него приснотекущий и неиссякаемый источник наслаждений мирных и чистых возносящих душу горе и не оставляющих после себя ни горечи, ни сожалений! И всем этим он пользуется даром от щедродательной десницы для всех благого Творца, сияющего солнце Свое на благие и злыя (Матф. 5, 45).

Премудрость Божия, создавши свет, могила бы, без всякого стеснения для тварей, ограничить благодетельность его одним белым цветом, потому что, сколько известно, сего последнего одного очень достаточно было бы, как для удовлетворения их нужд так и для их благосостояния. Но благость милосердого Отца человеков не удовлетворилась этим и восхотела с выгодою соединить еще приятность и наслаждение: вместо того, чтобы просто осветить природу, то есть составить свет из белизны и теней, что придало бы ей скучный и однообразный вид она составила светоносный луч солнца из семи, как мы видели, разнообразных цветов и, не удовлетворяясь еще тем, самые эти цвета, чрез изящное смещение, разлагает в миллионы новых бесчисленных красок и оттенков и все это с такою высокою художественностью, с таким творческим искусством и неподражаемым изяществом что ни Соломон во всей славе своей облечеся, яко един из кринов сельных.

Самые благотворные для человека цвета те только, которые нисколько не раздражают и наименее утомляют нежные органы его зрения, то есть голубой и зеленый, и – вот, мы видим, что предупредительная заботливость Творца, действительно, сотворила эти цвета преобладающими в природе: поверх человека распростерт голубой свод неба, а под ногами его стелется великолепный ковер зелени, так что, сидя или ходя, стоя или наклоняясь, он всегда преимущественно встречает эти два, благотворные для взора его цвета.

Заметим еще, что ни в лазури небес, ни в зелени полей взор его не встретит никогда утомительного единообразия. В этом отношении, благость Божия истинно с отеческою предупредительностью позаботилась об удалении из природы и тени его, для того, чтобы, так сказать, ни один уголок жилища человека не утомлял взора его однообразием и не оставался бы не убранным и не украшенным. Кроме бесчисленного множества звезд украшающих величественный свод неба и ночью сладостно мерцающих в глубине его, взор человека, в известные часы дня, встречает на том же небесном своде то румяный цвет зари, то ярко оранжевый или золотистый закат солнца, то разноцветные облака, то иногда живописные бразды молний, или великолепную радугу. Равным образом и зелень, покрывающая землю в виде великолепного ковра, имеет бесчисленные оттенки, и как ни многочисленны виды растений, особый цвет почти в каждом из них мы видим.

Животные также представляют нам не менее разнообразия в цвете одежд и покровов своих, и – даже в одних и тех же породах цвета беспрерывно меняются и разнообразятся. Все это бесконечное разнообразие есть дело не какой-либо случайности, но Творец мира, как величайший Художник Сам так сказать, подбирает для облачения Своих тварей цвета и краски, соединяя в них блеск с изяществом и привлекательность с великолепием. В самом деле, шерсть четвероногого, чешуя рыбы, перо птицы, нежная ткань, покрывающая насекомое, крыло мотылька или бабочки, взятые и отдельно, не суть ли изящнейшие произведения высочайшего ума и искусства, которым напрасно стало бы подражать искусство человека?

Говорить ли о красоте и великолепии цветов, или об изящном освещении плодов во время их зрелости? Кроме того, что каждый из первых имеет свой, так сказать, преобладающий цвет, – в самой отделке его сколько встречается еще красок и оттенков! Какое свободное и изящное сочетание их! Рассматривающему цветы, как прекраснейшие создания, полные свежести и жизни, нельзя не умилиться душою и не поникнуть благодарственно пред благостью Творца, рассыпающего столько света и цветов на нежное бытие, днесь сушее и утре в пещь вметаемое (Матф. 6, 30). Плоды та же творческая благость, во время зрелости, расцвечивает самыми яркими цветами, для того, чтобы ни один из них не ускользнул так сказать, от взора человека и вдвойне привлекал его к себе – и красотою вида, я благоуханием вкуса.

Вообще, явления света в природе так благотворны, невыразимо изящны и великолепны, что к ним во всей силе можно приложить слова Премудрого: не насытится око зрети, ни исполнится ухо слышания (Екл. 1, 8).

Но, как ни прекрасен видимый свет и как ни блестящи и великолепны явления его и в природе и в тварях – и тот и другие суть не более, как только некоторое подобие того невидимого и неизреченного света, которым праведники некогда просветятся в царствии Отца (Матф. 13, 43). Слабый отблеск его, и при том в мере самой скудной, якоже можаху, видели апостолы на Фаворе, видели, и – от восхищения, забыв все красоты земного света, в восторге воскликнули: Господи! добро есть нам зде быти (Мф. 17, 4»)· (См. «Воскресн. чтен.», 1856- 7 г., стр. 190).

7. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве растений.

***

Вникнем в состав и жизнь дерева. Во-первых в нем поражает то, что из малого, почти однородного по составу своему, семени с течением времени является огромное растение с разнородными частями или органами. Во-вторых удивительно то, что сила растительная, в семени заключающаяся, вступая в борьбу с огромною силою притяжения земного, превозмогает ее и влечет растение вверх к свету и иногда очень высоко поднимает его над землею. В-третьих каждой части или каждому органу в растении дано свое особое дело, и все разнородные части служат к поддержанию общей жизни растения; здесь не одна мысль, а многие мысли и цели сведены к достижению общей цели. Растение – в малом виде есть подобие государства, в котором жители составляют разные звания по разделению между ними разных видов труда, необходимых для общей жизни. Корни дерева суть то же, что земледельцы; они извлекают из земли соки с веществами, полезными для всего дерева, и на них утверждается все дерево; ветви и листья, обращенные к свету, обрабатывают эти соки и частью употребляют их для себя, частью возвращают их корням и частью из них производят плоды. Это средние и высшие звания в государстве, более или менее образованные, пользующиеся светом наук. Что такое листья? Это то же, что легкие у животных, только обращенные наружу. Листьями растения дышат. Воздух входит в листья чрез весьма малые отверстия, которые по большей части находятся на нижней стороне листьев чтобы не засорялись от пыли и не повреждались от других причин. Листья принимают в себя те части воздуха, которые выдохнуты животными и людьми, как отжившие в них и вредные для них, но они полезны для растений. Принимая в себя эти частицы воздуха, растения дыханием своим возвращают воздуху газ-кислород который полезен для животных и таким образом очищают воздух для животных и людей. Если бы не было растений, то воздух испортился бы от дыхания животных и жизнь для них была бы невозможна. Кто поставил растения и животные в такое отношение между собою, что вредное для одних полезно для других и чрез это растительное и животное царства взаимно друг друга поддерживают? Конечно, это сделано ни растениями, ни животными, ни материею земною, но высшим разумным Существом.

В-четвертых в растениях еще удивительно то, что, вырастая из семян, они снова, и при том многие ежегодно, производят в большом изобилии новые семена, достаточные не только для продолжения их рода, но и для потребностей животных и человека. Все ученые согласны между собою в том что было время, когда не было никаких растений на земле, а явились они после приготовления земли к произрастанию их. Но в решении вопроса, как растения явились на земле, ученые расходятся. Одни, согласно со словом Божиим утверждают что Сам Бог особенным творческим действием дал земле силу растительную, и она произвела, по воле Его, однажды навсегда разного рода злаки и древа, так что они после сами от себя стали произрастать; а другие, неверующие в Господа Бога, Творца мира, говорят что сама материя земная в древнейшее время имела способность своею силою произвести растения. Если согласиться с последними, то, значит самой материи земной нужно дать высочайший ум творческую силу и предвидение. Если прежде земля сама из себя, своею силою производила растения, то почему она давно перестала производить и не производит ныне? Растения ныне произрастают только друг от друга чрез семена или чрез разделение корней или ветвей. Потому, отвечают земля ныне не производить без семян растения, что устарела, ослабела в производительной силе.

Итак земля предвидела, что она устареет, потому так премудро произвела растения, что они стали произращать семена и из них снова возрождаться, и при том растения так мудро производят семена, что заготовляют около ростков первую для них пищу, ибо в плоде не только заключается росток но и самая первая пища для него приготовляется, как молоко матери для младенца. Итак у земли в древние времена был не только великий ум создавший растение, но и предвидение, что она лишится силы производительной. Здесь, очевидно, несообразности, противные здравому уму человеческому. В растениях от начала их бытия до конца, допоследних целей их виден великий ум, видны многие разнородные мысли. Прежде чем создать растения, надобно составить план к устроению их ибо, как мы сказали, в них каждой части дано особое дело; надобно составить не только общий план растения, но и всего громадного, разнородного растительного царства, затем надобно поставить растения в ряду других существ так чтобы они служили не для себя, как существа не чувствующие, но для существ живых, и вот они не только очищают воздух для животных дыханием листьев, но и всем своим составом служат для них и человека; они доставляют людям пищу, одежду, жилища, лекарства и удовлетворяют и другим потребностям. Мало того, они, как произведения высшего ума, высшей любви и красоты, содействуют к развитию души человека. Они дивным устройством своим ясно говорят о великом Творце вселенной. Для растений ли надобна эта дивная красота разнообразных благоухающих цветов, возводящая сердца наши к высшей красоте Создателя миров эта услаждающая взоры зелень листьев и стройность ветвей? (См. «Беседы об основных истинах прав, веры» Сергия, архиеп. владим.).

ПРИЛОЖЕНИЕ

Пример целесообразности (чаша Нептуна ־ губка).

Не только каждый организм есть художественное произведение, соответствующее закону единства, но и каждое творение, исполненное сообща собранием живых единиц представляет собою воплощение художественной мысли. Один из мыслителей, глубокий натуралист и истинный поэт в одно и то же время, удивительно хорошо схватил и выразил эту истину.

«Я никогда не могу смотреть на одну из этих громадных губок (чашу Нептуна), не преклоняясь пред мудростью Провидения. Это поистине монументальное произведение воздвигается мириадами полипов слабеньких животных, скорченных в своих норках и вылезающих оттуда до половины для того, чтобы погрузить свои незаметные щупальца в волны.

Но эти полипы отделены друг от друга и находятся часто на расстоянии метра: кто же направляет и водит их едва заметные щупальца, чтобы придать их постройке гармоническую симметрию? Когда часть ножки чаши бывает окончена, кто возвещает всей колонии, что следует начать расширять ее? Кто предупреждает о наступлении момента, чтобы сделать углубление в чаше, обточить ее края или снабдить их ребра изящными украшениями? Наконец какое высшее вдохновение указывает этому множеству рабочих, удаленных друг от друга и заключенных в своих клетках что, отливая чашу, следует соблюдать художественную пропорциональность?

Мне еще понятна пчела, строящая свою ячейку; понятны предусмотрительность и общий порядок в работе, все сотрудники которой могут видеться друг с другом, сообщаться и входить во взаимные соглашения; но, признаюсь, все мне кажется непостижимым в зодческом произведении чаши Нептуна. Мой разум отказывается понимать и приходит в замешательство. Эта великолепная постройка представляет собою лучшее возражение против материализма. Объясняют ли физико-химические науки, как сносятся между собою при устройстве своего общего жилища различные животные (потому что необходимо допустить, что всех их направляет одна господствующая идея)? – Нисколько. Эти гордые теории, увлекающие только своею дерзостью, совершенно бессильны»… (Вселенная, М. Ф. А. Пуше).

Впрочем один тот факт что эти существа сообщаются между собою, не составляет непременно непрерывного участия Провидения. Но этот факт играет здесь второстепенную роль. Есть другой, над всем преобладающий. Чаша Нептуна есть художественное произведение, как говорится в прекрасном описании Пуше. Она выражает одну гармоническую мысль во всем разнообразии частей. Чтобы выполнение этой чаши и средства для этого были возможны, необходимо, чтобы план всего произведения был заранее начертан в самой природе каждого из отдельных строителей. Вот факт действительно преобладающий и относящийся по своей природе к области психических явлений: он один сам по себе представляет самое энергическое опровержение всякого материалистического толкования. Подобный факт отличает жизненный элемент скромного полипа от сил и от материи точно так же, как он отличает от них и душу человека! (См. кн. Густава Гирна: «Анализ вселенной», М. 1898 г., стр. 464-466).

8. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве звездного мира.

***

Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь. (Пс. 18, 2).

Скажем несколько слов о том, как Бог открывается в звездных мирах и во всей видимой вселенной.

Что говорят науки о видимой вселенной? Они говорят что наша земля есть шар который имеет в поперечнике 12 тысяч верст; она отстоит от солнца на 143 миллиона верст и потому солнце кажется нам малым а на самом деле, по массе и тяжести своей, оно равно 359 с половиною тысяч земных шаров ^[26]) и состоит из веществ материальных, подобных земным но находящихся в расплавленном и раскаленном состоянии. Земля наша, с окружающим ее воздухом, летя в пространстве с величайшею быстротою и пролетая более 100,000 верст в час и более двух с половиною миллионов верст в сутки ^[27]), совершает течение свое вокруг солнца в продолжение года или в 365 1/4 дней и затем снова начинает совершать тот же путь около него. Летя около солнца, она в то же время, подобно колесу, обращается около себя или около своей оси: от этого на стороне ее, обращенной к солнцу, бывает день, а на противоположной стороне, отвращенной от солнца, бывает ночь. Так как земля обращается около своей оси быстро, так что высшие, средние места земного шара, при вращении, в час делают дугу в полторы тысячи верст, то нам кажется, что не земля, а солнце движется, точно так, как едущим быстро по железной дороге представляется, что не они движутся, а движутся деревья и другие предметы, находящиеся около дороги. Кроме того, земля во время движения своего вокруг солнца принимает в отношении к нему, в продолжение года, попеременно такое положение… что на одно полушарие ее лучи солнца падают с высоты прямее, или в упор, от того в этой части бывает весна и лето, а на другом полушарии, противоположном, лучи солнца в это время падают косвеннее и скользят по земле, от того там бывает осень и зима.

Далее астрономия, то есть наука о звездах и вообще о небесных телах говорит, что луна есть шар гораздо меньший земли, обращающийся около земли в продолжение 29 с половиною дней; поперечник ее почти вчетверо меньше поперечника земного, а весом она в 80 раз легче земли; отстоит от земли на 360 тысяч верст. Лучи солнца, падая на луну, отражаются от нее; чрез это она светит земле. Таким же отраженным светом солнечным светит и земля.

Около солнца совершают путь свой и другие планеты, подобные земле; одни из них меньше земли, а другие гораздо больше; одни к солнцу ближе земли, а другие много дальше; все они имеют разные скорости движения около солнца и около себя; те, которые ближе к солнцу, быстрее летят около него, но медленнее обращаются около себя; у более отдаленных планет есть по несколько лун или спутников, около них вращающихся (от четырех до семи); самая дальняя из открытых в последнее время планет (Нептун) отстоит от солнца на шесть тысяч миллионов верст ^[28]), она летит около него в шесть раз медленнее земли и, по огромной широте делаемого ею круга, совершает путь свой около солнца в 164 слишком земных года. Не без оснований полагают астрономы, что между планетами есть такие, которые разорвались на части, и осколки их продолжают летать около солнца ^[29]).

Далее, из астрономии мы узнаем что видимые нами звезды суть огромные самосветящиеся тела, подобные нашему солнцу, или даже гораздо большие его, но, по чрезвычайной дальности от нас кажущиеся малыми светящимися точками; что наше солнце обращается около своей оси в 25 1/2 земных дней и летит вокруг другого большего солнца, делая более 200,000 верст в час; что в большие астрономические стекла видятся сотни тысяч миллионов звезд или солнц (до 500 тысяч миллионов) ^[30]), которые невидимы простым глазом и которые собраны в отдельные группы или кучи; что в группе светил к которой принадлежит наша солнечная система с видимыми нами звездами, насчитано до 20 миллионов солнц; что свет пролетающий до 290 тысяч верст в секунду и от нашего солнца до земли 143 миллиона верст проходящий в 8 минут с несколькими секундами (с 13-18 секундами), от самых отдаленных звезд или солнц дошел до земли в продолжение целых тысяч лет так что весьма трудно выразить в числах расстояние их от нас и при всем том конца несчетным солнцам и мирам не найдено. Но будет время, померкнут и солнца, то есть звезды, видимые ныне. Один астроном увидел, что долго наблюдаемая звезда, в продолжение наблюдений, переменила свой сребровидный свет в вид раскаленного угля и потом сделалась невидима ^[31]).

Кроме самосветящих солнц и планет и их спутников светящих отраженным солнечным светом есть еще в небесных пространствах кометы. По выражению одного астронома (Кеплера) их в небесных пространствах столь же много, сколько рыб в море ^[32]); но очень многие из них невидимы простым глазом. Они состоят из легкой газообразной материи и имеют часто вид метлы с ярким ядром во главе, обращенным к солнцу. В некоторых из комет во время наблюдений над ними, происходят великие перемены; одна разделилась на две части и в таком виде удалилась от взоров наблюдателей. Кометы летят около солнца не по круговидным, а по удлиненным путям и пересекают пути планет подходят близко к солнцу и, обошедши его, отходят от него очень далеко; по мере приближения к солнцу летят гораздо быстрее и далеко отбрасывают свои светлые полосы; светят же они отраженным солнечным светом. Размеры их очень велики. Комета 1843 года занимала место в 300 миллионов верст ^[33]); но материя комет много легче земного воздуха и так тонка, что на земле по тонкости нет ничего ей подобного, и если бы земля прошла чрез комету, то, полагают вреда от того для нее не последовало бы ^[34]). Есть из комет такие, которые на сотни тысяч миллионов верст отходят от солнца. Комета, явившаяся в 1680 году, приблизившись к солнцу, обходила его с быстротою полутора миллиона верст в час и отбросила светлую полосу на 150 миллионов верст; она отходит от солнца на 123,200 миллионов верст и весь путь ее совершается в 8,800 лет; на самом дальнем расстоянии от солнца движение ее равняется только течению реки средней быстроты ^[35]). Как ни далеко кометы отходят от солнца, но самая близкая к нему самосветящая звезда, то есть другое ближайшее солнце, отстоит от нашего несравненно далее, именно в 270 раз более, нежели как отходит от нашего солнца отдаленная комета 1680 г.

Вообще, небесные тела, большею частью быстро, подобно молниям облетая друг около друга, движутся по таким точным и твердым законам что астрономы с удивительною верностью вычисляют за многие тысячи лет вперед многолетние и разнообразные пути их и за сотни и тысячи лет предсказывают возвращение комет из отдаленных пространств и умирают не дождавшись исполнения своих предсказаний, которое суждено видеть их потомкам.

Что заставляет громадные массы светил небесных обращаться друг около друга? Две силы: сила притяжения и сила отторжения, которые присущи составляющей их материи. Сила взаимного притяжения частиц материи действует по двум неизменным законам. Первый закон: насколько масса одной материн больше или тяжелей другой, настолько больше притяжения оказывает первая масса на другую, а вторая настолько меньше притягивает первую. Шар земной в 80 раз тяжелее луны, потому в 80 раз более притягивает луну, а луна в 80 раз менее притягивает землю. Второй закон притяжения состоит в том, что сила притяжения одной массы материи на другую уменьшается с увеличением расстояния между ними, или с удалением одной массы от другой, уменьшается именно настолько, насколько возрастают квадраты расстояний, разделяющих эти массы; луна отстоит от земли на 360,000 верст; если удалить ее вдвое, то есть, на 720,000 верст от земли, то взаимное притяжение земли и луны ослабеет не вдвое, а в дважды два раза, то есть вчетверо; если же удалить луну от земли втрое против настоящего, то взаимное притяжение их ослабеет в девять раз и т. д.

Хотя частицы материи силою притяжения соединяются в большие или меньшие тела, но при этом сохраняют и силу взаимного отторжения их одной от другой, и если помочь этой силе, то частицы тела распадаются; так от жара самые твердые тела расплавляются, и частицы их даже разлетаются. Многие предметы разламываются и разделяются рукою человека и другими силами.

Кроме силы жара и других сил помогающих силе отторжения частиц помогает ей еще быстрое круговращательное движение предмета. Когда шар привязанный на шнурке, быстро вращается рукою, то он стремится оторваться и отлететь, и чем быстрее он вращается, тем больше в нем сила отторжения, но шнурок его держит и он совершает круговое движение около руки. Когда колесо после дождя катится по земле, то частицы земли по силе притяжения или сцепления пристают к нему; но если колесо движется, то они опять отлетают и тем более и тем далее отлетают чем быстрее движется колесо. Потом встречая сопротивление в воздухе и будучи притягиваемы землею, падают на нее.

На борьбе силы притяжения и силы отторжения и основано главным образом стройное движение тел небесных друг около друга: луны около земли, земли и других планет около солнца и солнц около солнц. Луна в 80 раз легче земли и притягивается ею; хотя и луна притягивает к себе землю, но так как притяжение земли гораздо больше, то луне следовало бы упасть на землю, однако она не падает потому, что ей с самого начала дан толчок или дано движение в сторону от земли, не противоположную, но боковую. Луна, но силе данного ей движения в сторону от земли, стремится оторваться от земного притяжения, подобно тому, как шар вращающийся на шнурке около руки, стремится удалиться от руки, но сила земного притяжения, подобно шнуру, удерживает луну, и она, повинуясь равным силам влекущим ее в разные, но не противоположные стороны, идет, по среднему круговидному пути, обходит вокруг земли в двадцать девять дней с половиною и, не встречая препятствия в безвоздушном пространстве, повторяет одни и те же круги около земли, и это продолжается целые тысячи лет.

По тем же законам сил земля и другие планеты движутся вокруг солнца и ведут вместе с собою близких к ним меньших их спутников не давая отдаленной притягательной силе солнца отрывать их от себя; впрочем есть другие условия и причины, по которым земля и прочие планеты движутся около солнца, а спутники около планет не по совершенным круговым путям, но по сплюснутым кругам которые называются эллипсисами. Обращаясь около солнца, планеты приближаются по временам одна к другой и, оказывая одна на другую взаимное притяжение, отклоняются немного от путей своих и, по взаимном удалении, опять летят по указанным им путям около солнца.

Из вышесказанного видно, что силы притяжения и отторжения, присущие материи, рабски исполняют данные нм законы, и сами по себе не могли дать светилам небесным разнообразного и дивно стройного движения. Чтобы дать телам небесным такое движение, все должно быть вперед взвешено, исчислено, измерено и разделено, а для этого требуется ум. Какой же необъятный ум у того Существа, Которым для каждого из неисчислимых светил громадностью друг друга превосходящих с совершенною точностью наперед рассчитаны – и сила притяжения, и противодействующая ей сила отторжения, и скорость вращения, и взаимное расстояние, и взаимное приближение небесных тел чтобы гармония между путями их не разрушалась, и чтобы они не отторгали друг друга от указанных им путей и не сталкивались между собою? Какая сила требуется, чтобы этим массам светил небесных дать вращательное движение около себя и друг около друга? Какая же сила привела миры в движение? Конечно, сила не механическая, не материальная. Материя сама себе дать движения не может тем более не может дать движения разумного. Привела в движение миры сила духовная, всемогущая воля Творца. А что это так, каждый отчасти может видеть на себе. Я движу руку, ногу и все тело, а чрез него и другие предметы. Какою силою? Силою своей воли. Потому мы и представляем, что мудрое движение дала мирам всемогущая воля высочайшего разумного Существа или Бога. Иначе и быть не может, хотя для нас остается тайною, как наш дух, наша воля действует на тело и как высочайший Божественный Дух действует на материю мира. Дивные мудрые законы, управляющие неисчислимыми светилами небесными, открытые естествоиспытателями, столь ясно и громко говорят о высочайшем Уме и высочайшей Силе, создавшей вселенную, что один знаменитый астроном за 200 еще лет до нас живший (Исаак Ньютон), всегда снимал с себя шляпу, когда произносилось слово: Бог.

В громадной массе миров, где одни звезды или солнца преимуществуют пред другими, для высочайшего Существа нет ничего малого, хотя в сравнении с Ним и самое великое ничтожно. В видимой вселенной все связано между собою, одно на другое влияет. Планеты, влекомые солнцем и около него вращающиеся, имеют обратно, влияние на солнце и друг на друга. Малая луна, спутник земли, хотя и зависит от нее в своем движении, но и сама оказывает важное влияние на положение земли во время движения ее около солнца ^[36]). Она проливает на землю нежный и тихий свет по ночам. Притягиваемая землею, она и сама притягивает ее к себе и чрез это поднимает воду в морях и производит в них приливы и отливы на пути своем и этим оказывает огромное влияние на растения и животных около морских берегов. Если луна поднимает и движет воду в морях, то тем более оказывает влияние на колебание воздуха или воздушного океана, окружающего землю, Когда луна проходит между солнцем и землею, так что для некоторых мест на земле покрывает собою круг солнца, то есть, на себя принимает лучи солнечные, тогда бывает в тех местах на земле солнечное затмение. Наблюдения над луною весьма много послужили к изучению не только земли, но и других планет и самого солнца. При такой великой связи между телами небесными, большими и малыми, нет ничего малого в мире, и потому все равно находится под дивным промышлением Божественным. И если Господь Бог промышляет о преходящих предметах видимого мира, то тем более не оставляет без промышления бессмертные души человеческие, которые способны познавать и славословить Его. Одна разумная душа выше огромных масс безжизненной разумной материи.

Силы и законы видимого мира суть отражение сил и законов духовного мира. Без духовного мира необъяснимы ни начало, ни последняя цель материального мира.

Как в видимом мире небесные тела вложенными в них Творцом силами притяжения и отторжения вращаются одни около других: спутники, подобные нашей луне, около планет, планеты около солнц, солнца около других солнц со всеми подчиненными им телами; так и в мире духовном низшие чины ангелов повинуются воле высших, а на земле дети отцам, отцы начальникам, начальники другим высшим начальникам, а самые высшие из них Государю; все же небесные и земные духовные существа управляются единым Господом Богом, всемогущая воля и сила Которого воззвала к бытию и привела в движение миры духовные и вещественные.

В видимой вселенной есть разные светы, большие и меньшие, есть яркий свет солнца, на который земнородным трудно и не безопасно и смотреть; есть светы вторые: это отражение света солнечного на планетах и спутниках их; есть разные светы, издаваемые предметами земными. Так и в мире духовном. Первый свет все просвещающий, есть высочайший ум Божественный; от этого света заимствуют свет высшие умы ангельские и передают низшим; есть разнородные умы и на земле, другим умам свет свой передающие.

Как в видимом мире сила теплоты всюду разливает и поддерживает жизнь, так и в духовном мире все оживляется теплотою любви. Бог есть Любовь, и вдохнутая Им в существа духовные взаимная любовь утверждает семейства, общества и государства и оживотворяет миры ангельские.

Взыщите Бога, и жива будет душа ваша (Пс. 68, 33). (См. кн.: «Беседы об основн. истин, св. правосл. веры», Сергия, архиеп. влад., изд. 1893 г.).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Элементы вселенной.

Мы находим в составе вселенной три совершенно отдельных рода элементов:

1. Анемический элемент – теплота, электричество, свет, сила притяжения – известный нам лишь на нашей планете в отдельных единицах в связи с органическими телами, в которых он действует на материю только посредством физических сил и только через их посредство воспринимает ощущение материи. Этот элемент одарен в различных своих видах в разной степени, и в низших – только в зачатке, произвольностью, нераздельной с обособленностью; в высших же своих видах он одарен сверх того, способностью мыслить и чувствовать, а в человеческой душе – способностью к отчетливому самосознанию, отвлеченным понятиям и к беспредельному самосовершенствованию, что все вместе может служить доказательством возможности его существования и вне организма, а тогда уже и вне зависимости от условий пространства и времени.

2. Косную материю, состоящую из разнообразных атомов (существование которых не предполагается произвольно, но доказывается неоспоримыми фактами), составляющую, под влиянием сил все подлежащие нашим чувствам тела, занимающую место в пространстве и имеющую отношение только к пространству.

3. Силы, способные двигать атомы и тела и ставить их в сообщение друг с другом действующие на них везде в беспредельном пространстве и как бы содержащие в себе потенциально время (потому что понятие о времени возникает только из понятия о движении). Они действуют по непреложным законам, следовательно, не имеют произвольности и неспособны действовать в установленных отношениях их как к материи, так и к анемическому элементу, когда он созидает и оживляет организмы.

Из элементов этих трех родов состоит вселенная в ее стройном великолепном разнообразии. Это никоим образом не есть только разнообразие наших ощущений. Хотя свет со всеми его цветами, звуки со всеми их тонами, теплота, знакомы нам только, как наши ощущения, однако они составляют вместе с тем и свойства действия сил, свойства движимой силами материи. Во вселенной все находится в тесной и неразрывной связи, и как бы мы ни стремились представить себе явления в отвлечении от своих ощущений, мы не можем освободиться от подчинения закону относительности. Нельзя искать сущности вещей в отвлечении от их свойств и странно представлять себе разнообразные движения в их реальности происходящими во мраке, тиши и холоде, как будто представление существа скупо одаренного, слепого, глухого, бесчувственного ближе к истине, чем представление существа щедро одаренного. Не в отсутствии субъекта, а в связи со способностью ощущать, все знать, должны быть мыслимы явления в их сущности. То, что мы знаем, есть только частица бесконечного разнообразия и гармонии действительности (См. кн. Густава Гирна: «Анализ вселенной», М. 1898 г., стр. 15-16).

Б. Замечательный Факт из области геологии.

Откровение Божественное учит о шестидневном происхождении всего мира и от начала мироздания ведет определенный счет годам (7.407). Между тем лжеименная наука, часто дающая, вместо зрелых речей, только еще младенческий лепет покушается установить свои основы мироздания, противоречащие библейским. Так геология, наука об образовании и строении земной коры, продолжает период мироздания до миллионов лет утверждая, будто многие пласты, например каменноугольный, не могут образоваться скорее этого времени. Тут само собою вспоминается, прежде всего, речение священного Писания – не ведутце… силы Божия» – что говорящие так забывают самое главное: Творца, стоящего выше всяких законов природы, Им же созданных и уравновешенных; но затем оказывается, что и в области самой науки ученые недостаточно еще сведущи. Что сказал бы геолог если бы ему доказали, что каменный уголь может образоваться не более, как в 50 лет? Ведь от миллиона до пяти десятков дистанция огромного размера! А названный факт у нас налицо и обнародован господином Мельденке из Нью-Йорка. Вот что он пишет: «Господин Кизель, банкир и агент в городе Скрантон (Сев. Амер.), давно уже там живущий, показывал мне деревянные столбы, 50 лет тому назад поставленные в качестве подпорок в каменноугольных копях и недавно оттуда извлеченные. Столбы эти большею частью обратились в твердый каменный уголь; в некоторых местах видно и дерево, так что подозрение в обмане или ошибке устранено совершенно». Заметим что тут не было налицо и того давления, о котором упоминают геологи. Если же так, то справедливо допустить, что выводы современной геологии, еще весьма юной, преждевременны, и не будет мечтой предположить, что, развившись, наука будет опытами и наблюдением доказывать то же, что давно уже воспринято за истину сердцем всякого простеца верующего. (См. «Воскр. день» 1899 г., № 22).

В. Свойство явлений и законов вселенной требует признания бытия Божия.

Все видимое нами только лишь кажется таким в действительности же все совершается не так.

Нам кажется, что солнце обращается около нас восходя утром и заходя вечером а земля, на которой мы живем, представляется неподвижной. На самом же деле все это как раз наоборот: мы живем на вертящемся и летящем снаряде, брошенном в пространство со скоростью в семьдесят пять раз большей, чем скорость пушечного ядра.

Мы с наслаждением слушали сейчас чарующие звуки гармонического концерта… Но ведь звука на самом деле нет, он не что иное, как ощущение, производимое воздушными колебаниями известной амплитуды и известной скорости – колебаниями, которые сами по себе совершенно не слышны. Не имея слухового нерва, не имея мозга, мы не знали бы, что такое звук. В действительности существует только движение.

Радуга распростерла пред нами свою лучезарную дугу; розы и васильки, омытые дождем блестят и искрятся на солнце; зеленеющий луг золотистые хлебные нивы разнообразят равнину чудными переливами цветов и красок… Но на самом деле, нет ни цветов, ни красок, нет даже света, а есть только колебания эфира, действующие на зрительный нерв. Все видимое обманчиво. Солнце греет и оплодотворяет, огонь жжет; на самом же деле нет теплоты, а есть только одни ощущения. Тепло, как и свет не что иное, как особый род движения. Это незримое божественное движение царит всюду.

Вот перед нами железный брус одна из таких балок какие теперь обыкновенно употребляются при сооружениях. Брус висит в воздухе на пятисаженной высоте, опираясь лишь своими концами на противоположные стены. Без сомнения, он тверд и прочен. На его средине повешен груз – во сто, двести, в тысячу пудов, а он и не чувствует этого страшного груза, так что лишь очень чувствительным уровнем можно обнаружить в нем едва заметный изгиб. А, между тем этот брус составлен из частиц не прикасающихся друг к другу, находящихся в постоянном колебании, удаляющихся одна от другой под влиянием тепла и сближающихся при охлаждении. Скажите же мне, пожалуйста, отчего зависит прочность этого железного бруса? От его материальных атомов? – Очевидно – нет, потому что они не касаются друг друга. Прочность эта заключается лишь в частичном притяжении, т. е. в нематериальной силе.

Твердого тела в абсолютном смысле не существует вовсе. Возьмем в руки тяжелое чугунное ядро. Ядро это составлено из невидимых частиц или молекул не прикасающихся друг к другу; частицы, в свою очередь, составлены из атомов которые и подавно не касаются друг друга. Таким образом непрерывность, представляемая поверхностью этого ядра, и его кажущаяся твердость не что иное, как обман чувств. Для ума, который мог бы проникнуть в его внутреннее строение, мог бы видеть это строение, ядро наше представлялось бы в виде роя мошек толкущихся в воздухе в теплый летний день. Ядро кажется твердым; но нагреем его, и оно обратится в жидкость, потечет; будем нагревать еще, и оно обратится в пар и все-таки не изменит своих свойств своей природы: будет ли оно жидкостью иди газом оно не перестанет быть железом.

В настоящий момент мы – в доме. Все эти стены, полы, обои, мебель, этот мраморный камин все это составлено из не прикасающихся между собою частиц и все эти составные частицы тел находятся в движении, вращаются одна около другой.

То же самое представляет и наше собственное тело. Оно составлено из постоянно движущихся частиц. Это – пламя, непрестанно горящее и непрестанно возобновляющееся. Это то же, что река: стоя на берегу, кажется, видишь перед собой одну и ту же воду, а между тем она ежеминутно заменяется новою, благодаря постоянному течению.

Каждый шарик нашей крови – особый мир, и таких миров в одном кубическом миллиметре помещается пять миллионов. В наших артериях и венах, в нашем теле и мозгу все движется, не зная ни срока, ни отдыха, все неустанно кружится в жизненном вихре, относительно столь же быстром как и вихрь небесных тел. Частица за частицей наш мозг наши глаза, наши нервы, наши плоть и кровь-все наше вещество непрестанно возобновляется, и возобновляется столь быстро, что в несколько месяцев наше тело получает совершенно другой состав.

Из соображений, основанных на молекулярном притяжении, вычислено, что в булавочной головке не менее восьми секстиллионов атомов иначе, миллиард в квадрате, умноженный на восемь тысяч (8 X 1021); и эти – атомы отдалены друг от друга промежутками, гораздо большими, чем их собственные размеры, а между тем даже самые сильные микроскопы не в состоянии показать нам таких промежутков. Если бы число атомов содержащихся в булавочной головке, мы пожелали считать миллионами, т. е. отделяя мысленно от этого числа по миллиону в каждую секунду, то такой счет пришлось бы непрерывно продолжать в течение двухсот пятидесяти трех тысяч лет чтобы дойти до конца.

В водяной капле, в булавочной головке, атомов несравненно больше, чем звезд на всем небе, какое только известно астрономам вооруженным самыми могущественными телескопами.

Что поддерживает землю среди вечной пустоты, что удерживает солнце и все светила вселенной? Что скрепляет этот – длинный железный брус, перекинутый чрез все здание с конца на конец и на котором построят сейчас еще несколько этажей? Что поддерживает форму всех тел? – Сила.

Вся безграничная вселенная, все предметы, все существа, все, что мы видим составлено из невидимых и невесомых атомов. Вселенная это – воплощенный динамизм. Бог это – душа вселенной, но не в смысле пантеистическом, а в смысле теистическом – признающем живого, личного, премудрого, всеблагого и всемогущего Бога. Им мы живем и движемся и есмъ.

Подобно тому, как душа представляет собой силу, приводящую в движение тело, точно также и непостижимое Существо есть движущая сила вселенной! Чисто механическая теория мироздания всегда окажется недостаточной в глазах исследователя а мыслителя, глубже проникающего в природу вещей. Правда, человеческая воля слаба сравнительно с космическими силами, но все-таки, отправляя поезд из Парижа в Марсель, или корабль из Марселя в Суэц я по своей воле перемещаю некоторую бесконечно – малую часть земной массы и тем изменяю движение луны по ее орбите.

Деля и разлагая материю, я прихожу, в конце концов к невидимому атому: материя уничтожилась, исчезла, как дым. Если бы мои глаза способны были видеть то, что есть в действительности, то взор мой мог бы проникать через стены, потому что они составлены из разделенных промежутками частиц; для меня были бы прозрачны все тела, потому, что они представляют собою лишь вихри атомов. Но наши телесные очи не видят того, что есть, и это можно видеть только глазами ума. Одному свидетельству наших чувств доверять нельзя: днем над нашими головами столько же звезд как и ночью, а мы их не видим.

В природе нет ни астрономии, ни физики, ни химии, ни механики-все это лишь человеческие способы понимания. Вселенная представляет собою единое и нераздельное целое. Бесконечно – великое тожественно с бесконечно малым. Пространство может быть бесконечным не будучи большим; время может быть вечным не будучи продолжительным. Звезды и атомы – одно и то же.

Единство вселенной заключается в невидимой, невесомой, невещественной силе, приводящей в движение атомы. Если бы хотя один атом перестал приводиться в движение силой, то вселенная остановилась бы. Земля кружится около солнца, солнце тяготеет к какому-то звездному фокусу, который и сам перемещается в пространстве; миллионы, тысячи миллионов наполняющих вселенную солнц несутся, летят быстрее пушечных ядер: эти, кажущиеся нам неподвижными звезды – все это солнца, несущиеся среди вечной пустоты с быстротою в десять, двадцать, тридцать миллионов верст в сутки, стремящиеся к какой-то неведомой цели, общей для всех солнц, всех планет, всех спутников, всех одиноко бродящих по пространству комет… Центр тяжести, неподвижная точка, которую ищет пытливый ум, убегает по мере того, как мы к ней, по видимому, приближаемся, и, на самом деде, не существует нигде. Атомы, составляющие тела, движутся относительно столь же быстро, как и небесные светила. Движение управляет всем, движение составляет все.

Даже самый атом не представляет инертного вещества: он центр силы.

То, из чего состоит существо человека, что составляет сущность человеческой организации, вовсе не его материальная субстанция, это не протоплазма, не клеточка, не эти чудесные и животворные соединения углерода с водородом, кислородом и азотом: это – духовная, невидимая, невещественная сила. Лишь она группирует, натравляет и удерживает во взаимной связи бесчисленные атомы, составляющие собою дивную гармонию живого тела.

Что наше тело быстро разлагается после смерти, что оно медленно разлагается, постоянно возобновляясь в течение жизни – это не важно: душа наша остается постоянно живою. Центр этой силы есть психический организующий атом. Он неуничтожаем.

Все, что мы видим лишь обман зрения; действительно существует только одно невидимое. (См. кн. К. Фламмариона: «В небесах». Спб., 1896 г., стр. 73- 79).

Г. Сила существует независимо от материи, которой она управляет.

Вот доказательство этой истины. Все небесные тела стремятся друг к другу; все состоят между собою во взаимных и беспрерывных отношениях света, тепла, электричества: расстояния между ними, более или менее огромные, миллионы, миллиарды верст изменяют напряжение этих отношений, но не могут их уничтожить, как бы велики расстояния ни были. Конечно, безусловная пустота не может устанавливать этих отношений: они могут существовать только благодаря чему-нибудь такому, что наполняет бесконечное пространство.

Если во вселенной не существует ничего, кроме материи в движении или в относительном покое (как утверждает материалистическое учение), то это нечто, очевидно, должно быть составлено из материальных атомов. Если, например явления света происходят от колебательного движения материальных атомов то необходимо, чтобы все бесконечное пространство было наполнено газом, подобным нашей атмосфере. Но воздух и все другие газы сопротивляются, как мы знаем движению тел которые в них перемещаются; снаряд выпущенный из огнестрельного орудия, быстро теряет свою скорость вследствие ударов которые он наносит материальным атомам атмосферы. Но планеты и их спутники такие же снаряды, обладающие скоростью, которая часто в сто и тысячу раз больше скорости, сообщаемой снаряду каким-нибудь огнестрельным орудием. Материальные атомы, которые, по предположению, наполняют пространство, сопротивлялись бы, следовательно, их движению, как воздух сопротивляется движению ядра. Если бы газ наполняющий пространство, был в миллион раз реже воздуха под колоколом лучшего из воздушных насосов то он все-таки замедлял бы мало-помалу движение планет которые, наконец должны были бы упасть на солнце.

Вопрос был рассмотрен с этой точки зрения нашими анналистами. Ничто в пертурбациях планетных движений не дает права допускать какое-нибудь сопротивление в пространстве. Отвечают правда, что в виду огромных размеров планетных масс и вследствие малой плотности междузвездной атмосферы, действие сопротивления не могло еще быть замечено в короткое время, с тех пор как человек умеет точно наблюдать. Возражение это может казаться основательным: когда имеются в распоряжении миллиарды веков не труднее задержать движение земли, чем превратить птицу в млекопитающее, но есть один род небесных блуждающих тел относительно которых это возражение теряет всю свою силу. Кометы, которые так долго устрашали человеческий род своим неожиданным появлением, выходят из бездн пространства, как будто для того, чтобы дать нам великий урок метафизики. Тела эти имеют массу, образованы, одним словом из материи, но вес их так мал, что совершенно не может идти в сравнение с какою-нибудь из самых малых планет нашей солнечной системы. Бабине (Babinet), на несколько гиперболическом языке, называет их видимыми нечто (des riens visibles); но если мы даже освободим это выражение от поэтического преувеличения, то, все-таки, останется верным что кометная масса чрезвычайно мала. С другой стороны, кометы бывают часто огромного объема: газовая масса, составляющая их следовательно, чрезвычайно разрежена, так что ее можно сравнивать с массой quasi атмосферы, наполняющей пространство. Так как объем и поверхность кометы очень велики, а масса очень мала, то движение этих тел около солнца должно было бы быстро замедляться. Из числа периодических комет ныне очень хорошо исследованных есть одна, скорость которой, действительно, беспрерывно уменьшается, и которая также беспрерывно приближается к солнцу, куда, без сомнения, когда-нибудь и упадет. Астрономы долго исследовали пертурбации этой кометы: одни были склонны приписать их сопротивлению, которое она испытывает в своем движении; другие утверждали, что это сопротивление ничуть не объясняло бы движения светила. На сторону этих последних склонялось подавляющее большинство, когда один из французских астрономов и глубоких мыслителей успел доказать, что пертурбации кометы происходят никак не от сопротивления материальной среды, но потому, что она очень слабо отталкивается солнцем как источником теплоты. Одним ударом Фэй обогатил астрономию одним из важнейших фактов и физику неожиданным открытием; кабинетным опытом он доказал что, действительно, горячее тело отталкивает другие тела в самой совершенной пустоте, какую мы только можем образовать при помощи пневматических машин.

Бесконечное пространство в котором рассеяны солнца с их планетами, везде, занято, следовательно, чем-то таким, что не имеет ни одного из свойств материи в собственном смысле. Это-то нечто дает начало явлениям притяжения и отталкивания, света, теплоты, электричества. Это нечто, одним словом есть сила, рассматриваемая в самом общем виде. Сила отнюдь не есть существо вымышленное, служащее для объяснения явлений тогда, когда всякая другая осязательная причина оказывается недостаточною. Сила существует как составное начало вселенной, на таком же основании, как материя, и на таком же основании как анемическое начало всякого одушевленного существа.

Учение, которое берется объяснить все явления с помощью одного элемента материи, и которое принудило нас смотреть на душу одушевленного существа, как на пустой звук, есть большое заблуждение, совершенно опровергнутое в настоящее время.

Сила не есть ни вымышленное существо, ни качество материи, как часто говорят; она имеет такое же самостоятельное существование, как материя, и есть особое начало вселенной.

Материя, составляющая тело, конечна; она имеет форму и занимает ограниченное, неизменное по величине пространство.

Сила, напротив существует не только в промежутках разделяющих атомы, но и вне тела простирается до бесконечности. Так чтобы пояснить это примером два тела притягиваются в обратном отношении квадратов расстояний. Этот великий закон открытый Ньютоном подтверждается не только для всех тел нашей планетной системы, но и для других планетных миров совершенно отличных от нашего. Он означает что только на бесконечном расстоянии притяжение обращается в нуль; другими словами, сила, устанавливающая между различными телами отношение, которое мы называем притяжением существует везде в пространстве, но напряжение устанавливаемого ею между телами стремления взаимно сближаться есть функция, расстояния и обращается в ноль только тогда, когда само расстояние становится бесконечным.

Лаплас доказал что если притяжение действует не мгновенно везде разом, то скорость его распространения, во всяком случае, в несколько сот миллионов раз более скорости света, которая составляет как известно, около 280.000 верст в секунду.

То, что мы сказали о всемирном тяготении, может быть сказано, почти в тех же словах о других силах. Сила, рассматриваемая вообще, по природе своей трансцендентна, как мы говорим в математике, то есть не подчинена конечным условиям времени и пространства.

Я особенно настаиваю на этом ее свойстве: оно показывает нам ясно, почему все усилия представить, изобразить действие силы, всегда останутся тщетными: то, что по самой природе своей не имеет определенной формы, ускользает от нас как только мы пробуем представить его в какой-нибудь форме. Со времени Ньютона делали невероятные усилия, чтобы объяснить тяжесть, чтобы отождествить все возможные силы; одни объясняют все силы электричеством, другие сводят все явления теплоты, света, электричества, к действиям тяжести. Окончательный результат всех этих систем остроумных или нелепых, тот, что сила лишается реальности своего существования и делается чистой фикцией нашего ума, чтобы затем быть уничтоженною.

До сих пор я употреблял всегда слово сила в единственном числе. Если мы примем в соображение все разнообразие явлений, хорошо определенных и классифицированных, то приходим к заключению, что слово это должно быть употребляемо во множественном числе. Трудно, например,смешивать силу, которая порождает явления всемирного притяжения, с тою, которая соединяет два химически различных атома, или с тою, которую мы называем тепловою силою. Одним словом исследование фактов приводят нас пока к допущению существования нескольких сил так же, как и к допущению нескольких родов атомов составляющих столько же химических единиц. Ничего не загадывая о том, что могут открыть нам в будущем успехи естественных наук в этом отношении, мы можем в настоящее время признавать особыми силами: силу притяжения, силу электричества, силу тепла и света.

Важная классификация этих сил устанавливается, так сказать, сама собою.

Напряжение первой – постоянно, другими словами, энергия, с которою небесные тела тяготеют друг к другу, остается неизменной.

Энергия второй и третьей, напротив колеблется от одного мгновения к другому, и напряжение их может изменяться от нуля до бесконечности. Силы эти, подобно силе света, отличаются, сверх того, особым способом проявления, очень характерным. Мы знаем, что тепло стремится, как говорят приходить везде в равновесие. Когда теплое тело помещается против холодного, то есть, когда напряжение силы в одном больше, чем в другом и когда между ними находится пустое пространство, не заключающее в себе весомой материи, или наполненное телом пропускающим теплоту, то от одного к другому начинает происходить движение, вследствие которого напряжение понижается в одном и возвышается в другом. Движение это совершенно не похоже на перемещение материи. Его уподобляют обыкновенно колебаниям звучащего тела, Но это – только очень удобный способ представлять себе явления и подчинять их вычислению, а не выражению истины.

Движение элемента, трансцендентного по своей природе, должно быть совершенно отлично от движения весомой материи.

Проявление в форме движения, к которому способны тепло, свет, электричество, дает этим трансцендентным началам совершенно особую роль во вселенной. Они оказываются не только причинами движения, силами, но еще и средствами познания и взаимного общения различных тел. Анемическое начало одушевленного существа находится в сношении с внешним миром исключительно при их посредстве. (См. кн. Густава Гирна: «Анализ вселенной», М. 1898 г., стр. 56-62).

Д. Мир не существовал вечно: он со творен Богом во времени.

Представление мира существующим бесконечно по времени вообще не может быть допущено современным естествознанием. И если на словах натуралисты постоянно утверждают эту вечность, тем не менее не трудно показать, что в своих исследованиях они бессознательно исходят из ее отрицания. Можно указать два основания для этого отрицания: одно довольно старое, доставляемое механикой и физикой, и другое – новое, предлагаемое термохимией. Второе из них подтверждает первое, и оба они, исходящие из различных начал и приводящие к одинаковым результатам утверждают в мысли, что в них не было допущено логических промахов.

1) Современная наука пытается рассматривать все явления в мире, как различные роды движения. Одним из таких родов движения является теплота. Одно ив свойств ее есть стремление к равномерному распределению. Но жизнь мира обусловливается ее неравномерным распространением. Когда теплота в мире распределится равномерно, жизнь в мире исчезнет. Молекулярные движения всех тел будут равны, в мире исчезнет разнообразие. Несмотря на неизменность закона о сохранении вещества и энергии, мир уничтожится, он погрузится в нирвану, погрузится в бездну безразличия. Представьте себе бесчисленное количество атомов находящихся на равном расстоянии между собою, совершающих равные размахи около своих центров, причем самые размахи происходят таким образом, что в тот момент когда один атом подвинулся, положим вправо, и все прочие атомы вселенной подвинутся в ту же сторону, на такое же расстояние. Что следует отсюда? Что отношение между атомами не будет изменяться, и что хотя в мире будет то же количество движения, какое он получил при своем создании, в нем однако нельзя будет обнаружить никакого движения. Механика побуждает мыслить такой конец мира, как неизбежный, хотя бы он отстоял от нас на квадрильоны веков.

2) В вещественном мире мы замечаем преобладающее стремление материи к скоплению или сгущению. Все химические элементы природы стремятся к соединению и к образованию более сложных частиц и очень может быть, что то, что мы называем элементами, на самом деле есть уже сложная комбинация из первоэлементов. Современная химия насчитывает до 7θ элементов – веществ неразложимых никакими из известных нам средств (число элементов собственно не установлено с точностью. Последний элемент – германий был открыт в 1886 г. Существование и свойства его Менделеев задолго предсказал в своей естественной системе элементов). Изучая свойства этих элементов, мы находим что они обладают весьма различными степенями энергии, и что, чем большею энергиею обладает элемент, тем реже он встречается в свободном состоянии. Водород – этот энергичный элемент совсем не встречается на земле свободным, мы извлекаем его лишь из соединений; на солнце находятся громадные массы водорода, в космических туманностях он составляет преобладающий элемент. Располагая небесные тела в известном порядке по степени их развития, мы находим, что в туманностях – этих мировых эмбрионах находятся лишь наиболее деятельные из известных нам элементов, отсутствуют элементы малодеятельные и иногда присутствует какой-то проблематический – на земле не встречающийся элемент – гелий. В туманностях и мирах находящихся на дальнейших стадиях развития, мы замечаем с одной стороны, уменьшение и исчезновение элементов с высшими степенями энергии, с другой – постепенное появление малодеятельных элементов. Это заставляет предполагать, что эти малодеятельные элементы на самом деле суть соединения – сложные тела, образованные из элементов более энергичных. Но эти – малодеятельные элементы стремятся к дальнейшим соединениям и к дальнейшей потере своей энергии. Материя вообще стремится к агрегации и покою. Это стремление есть причина химических соединений. При образовании таких соединений происходит выделение теплоты или, говоря общее и может быть более точно, рассеяние энергии. Термохимические законы, установленные преимущественно Бертоло, частью и другими, между прочим и русскими исследователями, обязывают нас мыслить, что в будущем число элементов будет уменьшаться все более и более. Кислород железо и пр. на земле должны будут исчезнуть. Материя во вселенной будет соединяться и сплачиваться, а вместе с тем будет исчезать жизнь. Рассеянная энергия, распределяясь равномерно по вселенной и, так сказать, выходя из материи, не будет противодействовать этому умиранию вселенной! С точки зрения термохимии, процесс мировой жизни состоит в переходе материи из состояния крайней диссоциации в состояние связанное, и самая вселенная образовалась в силу стремления материи к этому переходу. Теперь возникает вопрос: почему же материя, если она существует от вечности, не достигла своего конечного состояния – полного покоя, почему до сии пор она не освободилась от навязанной ей энергии и не рассеяла ее по необъятным мировым пространствам? На этот вопрос может быть дан лишь один ответ, что наше «если» ошибочно, что материя не вечна, этот мир был не от века, но возник вместе с временем и не успел еще пройти своего жизненного цикла: и вечность слишком достаточна для того, чтобы достигнуть каких угодно результатов и какой угодно цели.

Всматриваясь в текучесть мировой жизни, в неудержимом потоке которой несемся и мы, мы на основании изучения этого бытия должны отказать ему в признаках вечности и бесконечности. Бесконечность нельзя составить из аршин или метров и вечность не слагается из годов и столетий. Что бесконечно и вечно, то неизменно. Мир ни в какую последующую минуту не бывает тем, чем он был в предыдущую. И мы говорим: мир конечен и имеет начало. Старое возражение против этого, что мы необходимо должны мыслить мир бесконечным и по пространству и по времени, в настоящее время уже не имеет значения, потому что едва ли кто представляет теперь пространство и время реальностями, чем-то таким в чем вмещается непрестанно изменяющийся мир: пространство и время суть нечто субъективное и сами являются свойствами мира, феноменами мировой сущности, а не условиями его бытия. Это доказывают явившиеся в последнее время физико-математические и естественно – научные соображения: они заставляют утверждать, что пространство и время действительно не суть реальности, они реальны настолько же, насколько реален фиолетовый или оранжевый цвет, они представляют собою лишь явления, под которыми открываются нам отношения между вещами (но они, следовательно, и не то, чем считал их Кант: не априорные формы чувственности). Приведем одно из оснований такого воззрения. Допустим, что между двумя данными точками аршин расстояния, допустим далее, что аршин – эта известная единица расстояния – уменьшился в 4 раза, причем и в природе все расстояния уменьшились в 4 раза, площади в 16 раз объемы в 64 раза; заметим ли мы происшедшую перемену, заметим ли изменение собственной величины? Нет не заметим, ибо изменение в величине можно обнаружить лишь чрез изменение отношений, в данном же случае отношения между всеми вещами остались неизменные. Вместо 4, 16 и 64 мы можем допустить уменьшение вселенной в А, А2 и A3 раз и результат получится тот же: и перемен во вселенной не будет. Увеличивая произвольно А, мы можем довести его до бесконечности и, таким образом свести всю вселенную в одну точку. И однако, если бы сейчас вот в это самое мгновение вселенная свелась бы до размеров одной точки – под условием неизменности отношений между вещами, никто не заметил бы происшедшей перемены, и все по-прежнему толковали бы о неизмеримости междупланетных пространств и о громадном расстоянии между неподвижными звездами. Отсюда позволительно спросить, не заключается ли и действительно вселенная в одной точке или, говоря иначе, не находится ли она вне пространства, и не есть ли пространство просто явление, столь же мало объективное, как цвет или звук? Ответ, говорят, может быть лишь утвердительным. То же самое рассуждение прилагается и ко времени. Если бы течение времени сделалось быстрее в 2, 3 или в 5 раз никто не заметил бы этого. Представим себе, что год проходил бы с такою быстротою, как секунда, что движение небесных и земных тел, быстрота физиологических процессов увеличилась бы в пропорциональном отношении, заметили бы мы это изменение? Нет не заметили. И если бы вся многовековая история вселенной была бы сведена в одну точку времени, никто не заметил бы этой перемены. Отсюда следует и для времени тот же вывод, как и для пространства, что оно не есть нечто объективно существующее, но что оно представляет собою лишь форму, под которой мы познаем отношения между предметами.

Признавая мир конечным, а пространство и время такими же его свойствами, как цвет и запах мы можем сказать, что мир возник вместе с пространством и временем. Рассматривая мир как бесконечность, пространство, как нечто действительно тянущееся во все стороны бытия, и время, как нечто действительно обусловливающее возможность изменений, а не обусловливаемое ими, мы достигаем только того, что действительность является для нас непонятною и противоречивою.

Для того, чтобы понимать мир, мы должны представлять его конечным. Но если он конечен, то он и не самобытен. Никакая из вещей мира не может быть причиною самой себя, такой причиной для себя не может быть и мир ибо он не может быть вечным. Итак, значит мир получил начало своего бытия от какой- то внешней силы, от чего-то вне мирового. Эта внемировая сила – по противоположности миру и его ограниченности необходимо должна мыслиться нами бесконечною и, следовательно, в своей сущности для нас непостижимою, она может быть познаваема нами только по своему отношению к миру и по своим проявлениям в мире. Мир должен быть свободным произведением этой внемировой силы. Это можно указать путем отрицательным. Если бы, мир был необходимым произведением необходимой эманацией внемирового бытия, то он был бы одно с этим бытием, он не мог бы быть таким, каким мы его знаем: конечность, законченность мира говорят нам о его тварности. Для того чтобы понимать мир мы должны признать его сотворенным Богом. (Из брош. проф. М. Д. Ак. С. Глаголева: «Чудо и Наука»).

Е. Несколько примеров явлений природы, свидетельствующих о премудром Творце мира.

В природе мы замечаем немало явлений, в которых ясно видна определенная цель, для которой они существуют, и к которой они наилучшим образом приспособлены. Такие явления убедительно говорят нам, что мир есть произведение разумного Существа, которое вполне знает отношение между средствами и целью, и потому создало верные средства для определенных целей. Кроме того, у животных мы замечаем такие действия, в которых ясно видны следы разума, между тем как сами производители этих действий, животные, руководствуются слепым инстинктом и не имеют разума. Чей же это разум отпечатлевается в действиях животных? Очевидно, разум Творца их. Укажем на некоторые из, этих замечательных явлений.

1) Исключение воды из общего физического закона. Об этом нами уже говорилось выше;

2) Как умеряется испарина в человеческом теле, в теплых климатах? В теплых климатах солнечный жар может производить чрезмерную испарину в человеческом теле, а чрезмерная испарина производит расслабление. Поэтому, если бы в природе не было противодействия чрезмерной испарине, какую солнечный жар может производить в нашем теле, то теплые климаты, столь выгодные для человека, во многих других отношениях были бы неблагоприятны для здоровья людей, особенно тех которые должны работать, и долее и чаще других находиться под открытым небом. Но чрезмерной испарине в нашем теле противодействует то же самое солнце, которое способно производить ее своею теплотою. От продолжительного действия солнечных лучей кожа наша делается толще, грубее и тверже, а чрез это она становится менее, способною пропускать чрез себя испарину. Таким образом, кто больше подвергается солнечному жару и опасности расслабления от чрезмерной испарины, тот больше пользуется и противодействием солнца чрезмерной испарине в теле. Дивное равновесие! Мудрое сочетание противоположных действий в одном творении (солнце), для благодетельного уравновешения одного действия другим! Здесь печать премудрости к благости Творца! Надобно присовокупить еще, что, если человек и больше потеет в жарких странах, чем в умеренных климатах, то расслабление и вялость, которые от этого могут произойти, также предотвращаются действием солнца на наше тело. Известный английский врач Кильгур в своих «Лекциях о обыкновенных деятелях жизни» говорит, что солнечный свет увеличивает крепость и напряженность мышечных волокон (см. «Библ. для чт.», т. 8, ч. I, 1835 г., смесь, стр. 13). От всех указанных нами благотворных действий солнца на наше тело зависит, что рабочие люди так же сильны в тропических, как и в умеренных климатах. Мало того, в жарких странах человек, живущий в тени, укрытый платьем слаб, нежен, недеятелен и ленив, а напротив, тот, который принужден трудиться почти нагой под лучами палящего солнца – силен бодр деятелен: посмотрите на китайского мандарина и потом на араба.

3) Свойство насекомых производить, своим ужалением род опухоли на древесных листьях. Некоторые насекомые кладут свои яички на древесных листьях. Но, если бы эти яички оставались без всякого постороннего покрова, то они едва ли могли бы достигать своего назначения: их могли бы портить дожди, мог бы уносить их ветер, причем они пропадали бы даром под ногами людей и животных или от других случайностей. Но для яичек зиждется, как бы сам собою, уютный покров на листьях, защищающий их от дождя, ветра и разных случайностей. Насекомое производит ужаление в том месте листка, где оно хочет положить свое яичко; а от этого ужаления образуется на листке род опухоли, внутри которой и сохраняется безвредно яичко и беспрепятственно достигает своего назначения. Такие опухоли на листах можно видеть часто: разорвите любую из них и внутри вы, увидите едва приметное насекомое, образовавшееся из яичка. Таким образом, свойство насекомых производить своим ужалением род опухоли на древесных листьях имеет определенную и важную цель.

4) Выход бабочки из кокона. Шелковичный червяк образует из сока съеденных им шелковичных листьев тонкую, светлую нитку, и, прикрепив ее одним концом к веточке шелковичного дерева, начинает делать странные движения: вертясь во все стороны, выпускает он из нижней губы тонкие нити, которые навертывает вокруг себя, точно так как мы навертываем клубок ниток. Такой клубок зовут коконом. Внутри кокона совершается преобразование шелковичного червяка: его ноги, глаза, зубы и мохнатая кожа твердеют и превращаются в жесткую оболочку; через четырнадцать дней эта оболочка лопается и из нее выходит бабочка. Но для выхода на свет бабочке представляется еще препятствие в коконе, в который она сама себя заперла, бывши червячком. Как же бабочке выйти из своей тюрьмы? Ноги ее слабы и не могут разорвать множества ниток; прежних зубов у нее вовсе нет; нежный язычок ее годится только для того, чтобы пить сладкий сок из цветочных чашечек. Пришлось бы бабочке непременно погибнуть в ее крепкой тюрьме, если бы не было особенного средства к выходу на свет. У бабочки есть как бы волшебный сок: несколько капель этого сока достаточно, чтобы проесть нитки кокона и открыть бабочке дверь, чрез которую она и вылетает на свет Божий.

5) Математический инстинкт пчел. Действия чистого инстинкта никогда не приписывались способности суждения, а между тем они представляют сильнейшие доказательства бытия разумной причины и единства преднамерения в мире. Труды пчел принадлежат к числу самых замечательных фактов в обоих отношениях. Соты их одинаковы видом, соразмерностью и величиною везде, где нам угодно, и этот вид есть тот самый, который, помощью утонченнейшего анализа, дознан математиками за удобнейший и требующий наименее труда и материала. Открытие это сделано лет за сто, и даже способ подавший к тому возможность, т. е, дифференциальное счисление, изобретен только полувеком ранее, тогда как пчелы уже целые тысячи лет строят по этому неизменному правилу во всех странах земного шара. С удивительной точностью выбирают они для наклонения стенок своей маленькой кельи угол в 120 градусов который давно признан за лучший и удобнейший, а для наклонения ее кровли углы в 100 и в 70 градусов которых свойства не знал ни один человек до восемнадцатого столетия, пока Меклорин не разрешил любопытной проблемы максимов и минимов, недоступной исследованиям без дифференциального счисления. (См. «Библ. для чт.», т. XII, смесь, стр. 15, 1835 года; см. «Странник», 1870 г., августовская кн.).

Ж. Самозарождения в мире нет.

Эта научная аксиома указывает на бытие Бога, виновника первой жизни. Чтобы не терять времени на исторический обзор поспешим оговориться, что в виду прекрасных работ Пастёра все учение о самозарождении рушится в своем основании, и что в настоящее время его можно считать только крупной ошибкой. Этот искусный химик доказал самым несомненным образом:

1. Что можно, сохранять в продолжение неопределенно долгого времени известные органические вещества, как растительные, так и животные, даже при соприкосновении с воздухом, лишь бы только этот воздух был приготовлен надлежащим образом.

2. Что это приготовление вовсе не требует изменения состава воздуха, а простого очищения, освобождающего его от тех зародышей, которые всюду переносит атмосфера.

3. Что, набирая с надлежащими предосторожностями в стеклянные сосуды атмосферный воздух в разных местах земли, мы всегда можем рассчитывать найти в числе тридцати сосудов два, три, четыре с таким воздухом который может быть, на неопределенное время, введен в соприкосновение с органическими веществами, не вызывая зарождения какого-нибудь живого существа. Одним словом в среде самой атмосферы встречаются такие области, в которых не находится никаких зародышей.

4. Что никакое органическое вещество не может служить причиной зарождения живого существа даже тогда, когда оно разлагается при соприкосновении с очищенным воздухом.

5. Что происходящее само собою на очищенном воздухе разложение этих веществ дает совершенно другие продукты.

6. Что гниение органических веществ составляет следствие, а не причину существования микроскопических животных или растений, и что, одним словом собственно, так называемое, гниение невозможно без этих существ.

К этим заключениям, которые резюмированы, возможно, тщательно, следуя работам Пастёра, мы прибавим от себя одно замечание:

Возрастание числа микроскопических животных в подвергнувшейся брожению массе происходит не везде одновременно, как это было бы, если бы эта масса, сама по себе однородная, была одарена везде теми же творческими способностями, но постепенно распространяется от одной части к другой. Уксусное брожение алкоголя, например, происходит как это очень хорошо доказал Пастёр только под условием присутствия уксусной бактерии (bacterium aceti). Когда в большой чан шириной около 3/4 кв. сажени, наполненный разведенным алкоголем кладут небольшую частицу уксусной микодермы, размножение бактерий, начиная от места, где находится эта частица, и переходя к соседним, совершается быстро. Бактерии, одним словом воспроизводятся так же, как и все другие живые существа, и, следовательно, снабжены необходимыми для воспроизведения органами. Если бы материя и силы способны были сами по себе производить живые существа, зачем снабжали бы они бактерий этою излишнею для них в таком случае способностью? Почему они отказывались бы от высшего могущества, могущества творить, если бы действительно его имели?

Не знаю, не заблуждаюсь ли я, но мне кажется, что одно это соображение решает вопрос и ставит теорию самозарождения в число научных басен имеющих свое происхождение не в чем ином как в недостаточности наших средств наблюдения.

Мы можем теперь смело утверждать, что всякое живое существо происходит тем или другим способом но всегда непосредственно от другого, прежде существовавшего. Оно выходит из зародыша, который уже организован другим существом. (Густав Гирн: «Анализ вселенной», М. 1898 г., стр. 112-114).

3. Биогенезис. (Жизнь возникает из жизни).

Omne vivum е vivo

Гарвей.

Спор о происхождении жизни двести лет раздирал ученый мир. Две великие школы защищали совершенно противоположные взгляды: одна утверждала, что вещество (материя) может самопроизвольно породить жизнь, другая же, что жизнь может происходить только от прежде существовавшей жизни. Несколько лет тому назад так называемое учение о самопроизвольном зарождении возродилось снова благодаря Бастиану и целому раду его опытов о возникновении жизни. Выражаясь его собственными словами, он пришел к следующему заключению: «И наблюдение, и опыт говорит он бесспорно подтверждают, что живое вещество постоянно образуется сызнова, но тем же самым законам которыми определяются все самые простые химические соединения». То есть: жизнь не есть дар жизни; она может возникать сама по себе, она может самопроизвольно зарождаться.

Это заявление его вызвало на научное поприще целый ряд исследователей, и высшие авторитеты биологической науки снова занялись решением этого вопроса. Необходимые опыты могут быть проделаны каждым человеком, обладающим навыком. Стеклянные сосуды на три четверти наполняются настоем сена или другого органического вещества. Настой этот кипятят чтобы убить все живые зародыши и затем герметически закупоривают заграждая тем доступ внешнего воздуха. Воздух внутри сосуда подвергается в течение нескольких часов температуре кипящей воды; предполагается, что все зародыши в нем убиты, а потому, в случае появления живых существ внутри сосудов они как бы зарождаются в нем самопроизвольно. В опытах Бастиана, при всевозможных предосторожностях предпринятых им, чтобы уничтожить все зародыши, в сосудах появлялись мириады живых существ. И потому он утверждал что живые существа возникали самопроизвольно.

Но ряд исследователей нашел две важные ошибки в его опытах. Профессор Тиндаль повторил те же опыты, но только с научными предосторожностями, обеспечивающими полное отсутствие зародышей, что составляет его собственное открытие. Он пришел к заключению, что при опытах Бастиана неубитые зародыши все-таки могут оставаться в воздухе внутри сосуда. Если бы воздух был безусловно чист и без всяких зародышей, могли ли бы возникнуть эти мириады живых существ? Он помещал свои сосуды в атмосфере безусловно чистой, что считается вернейшим доказательством полного отсутствия зародышей. Ни малейшего следа жизни при этом не появилось. Он видоизменял различным образом свои опыты, но вещество в воздухе, чуждом зародышей, никогда не порождало жизни.

На другую ошибку указал Даллингер. Он нашел, что низшие существа обладают поразительной и неразрушимой живучестью. Многие из них могут выживать в температуре гораздо высшей, чем та, который подвергал их Бастиан в своих опытах. Некоторые зародыши почти не могли быть убиты, когда их подвергали действию огня.

Эти опыты положили конец спору. Положительное решение по этому вопросу существует теперь в науке. Насколько наука может что-нибудь решать, она положительно и бесспорно утверждает, что все попытки породить жизнь из мертвого вещества потерпели полную неудачу. Учение о самопроизвольном зарождении должно быть навсегда оставлено. И все люди науки признают, что жизнь может возникнуть только от соприкосновения с жизнью. Гексли решительно заявляет, что учение о биогенезисе, т. е. о возникновении жизни только от жизни, одержало полную победу в наши дни. И Тиндаль, сознаваясь, что желал бы видеть торжество противоположного учения, принужден сказать следующее: «я утверждаю, что нет ни малейшего достоверного опытного свидетельства в пользу того, что в настоящее время жизнь может возникнуть независимо от предшествующей жизни. (См. кн. «Естеств. зак. в дух. мире», Друммонда).

И. Решение возражений против целесообразности в мире.

Неверующий разум ложной науки восстает на премудрость Божию в мире со своими возражениями против целесообразности. Возражения эти идут и от философии, и от науки. Декарт отвергает телеологическую точку зрения на природу на том основании, что мы не можем знать целей Творца по ограниченности своего ума; но он был бы прав, если бы мы претендовали на абсолютное знание. Гассенди остроумно возражал Декарту, что есть случаи, когда сам Бог не хочет скрывать Своих целей, но открывает их, и выставляет их на показ всему свету (в пример чего указывает на заслонки сердца). Многочисленнее возражения со стороны естествознания; они заключаются в указании исключений из закона целесообразности в виде существования органов бесполезных (напр., селезенки), так называемых рудиментарных органов (сосцы у мужчины, перепончатый мускул шеи, червеобразный прибавок слепой кишки, куда пища не проникает но, проникнув ведет к болезни кишечной системы, часто оканчивающейся смертью); органов даже вредных (зубчатое жало пчелы и осы, которое пчела и оса могут вырвать из тела своего врага, вырвав вместе и свои внутренности ^[37]).

Но даже, если признать все приводимые факты достоверными (правильно указанными), то заключение из них выводимое наукою (что нет целесообразности), было бы неправильно; правильным было бы лишь следующее: в природе есть явления целесообразные, есть и нецелесообразные, а потому в конце – концов целесообразность природы не абсолютна, а относительна. Но она такова отчасти и на самом деле не только в этом количественном отношении, но и в качественном. «Закрученные рога баранов суть орудия защиты, конечно, менее совершенные, чем прямые рога быков, но все же это орудия зашиты; жало пчелы, пожалуй, может причинить ей смерть, но все же это есть защита, и в этом отношении оно уже не абсолютно бесполезно» (Поль Жанэ, стр.279). В отношении особенно к рудиментарным органам весьма большую силу имеет то соображение телеологов (приводимое, напр., у В. Кудрявцева: «Начальные основания философии», изд. 2, стр. 264), что «для правильного понимания строя и жизни природы должно брать во внимание не одно только ее настоящее состояние, а и прошедшую ее историю и будущее развитие»: бесполезное теперь, было или будет полезно, и многое в природе имеет значение подмостков и лесов строящегося здания. «С теориею целесообразности ничто так несогласно, как постепенное исчезновение бесполезных усложнении (органов)» (Поль Жанэ, стр. 276). Нельзя отказать в значении и тому обстоятельству, отмечаемому иногда в телеологии, что бесполезность многих рудиментарных органов – мнимая; так нельзя признать совершенно бесполезными грудные железы у мужчин, иногда отделяющие молоко, волосы на голове, ногти (с уничтожением которых ослабевает необходимая твердость в конечностях пальцев и даже осязание), лобные и ушные мускулы у человека, крылья у страуса и т. п. (см. Эбрарда: «Апологетика» § 153). – Для правильного объяснения некоторых случаев кажущейся нецелесообразности необходимо также иметь в виду, что природа в своих созданиях преследует не одну пользу, но и красоту. «Природа – это не только практически-полезное хозяйство, но и художественное произведение» (Эбрард § 153); а потому не основательно исключать эстетическую точку зрения в оценке явлений природы вообще, как это делается однако в утилитарно-материалистическом воззрении на природу, где хотя и допускается прекрасное в природе, но всегда в соединении с полезным, и при том в подчинении полезному (так дарвинизм различным украшении животных, как их окраска, перья и пение птиц и т. п., дает значение лишь агентов в естественном подборе). Утилитарная точка зрения на природу, камень преткновения встречает в растительном царстве, особенно в бесконечном разнообразии в нем форм листьев, цветов, плодов и запаха цветов, не стоящих ни в каком отношении к пользе самих растений; здесь эстетическая тенденция природы дает себя знать слишком явно. Но она обнаруживается и в других областях природы, лучше – всюду. Возьмем животных и человека. Мюллер, рассматривая устройство двигательных органов животных открывает в нем крупный, по видимому, недостаток особенно в расположении рычагов ног, не вполне согласном с законами рычага, требующими, чтобы при возможно – меньшей затрате труда достигалось возможно больше движения: мускулы вообще оказывают (на рычаги ног) действие очень косвенное, не говоря уже о том, что связки их нередко помещены слишком близко к точкам опоры». Но такое расположение вызывается как пользою в конце концов, так и требованиями красоты: «если бы природа расположила рычаги всех членов (животных) самым благоприятным образом, тогда общая структура их тела вышла бы гораздо более сложною, угловатою и тяжелою (у П. Жанэ, стр. 48).

Телеология, кроме того, может выставить общие положения, пригодные к объяснению всех случаев нарушения целесообразности и для установки правильных отношений к ним: а) Не следует спешить приговором о нецелесообразности какого-либо данного явления, в виду ограниченного знания нашего о природе, отсутствия полного познания природы в целом и частностях», с полным и ясным представлением взаимной связи всех ее частей и явлений. Во всяком случае, авторитетность приговоров должна быть пропорциональна познаниям далеко не законченным. Очень может быть, что и селезенка имеет какое-нибудь значение в экономии организма» (см. у П. Жанэ, 270 и д.); на эти случаи Дарвин устанавливает такое положение: «мы слишком мало знаем относительно общей экономии организованного существа, чтобы с достоверностью решать, какие модификации могут иметь для него большую и какие меньшую важность» (ibidem, 271). б) Нелогично вообще от незнания цели заключать к ее отсутствию, особенно в области явлений органических, где целесообразность есть явление специфически – господствующее, а явления бесполезности – исключение. Законами индуктивного метода требовалось бы распространение и на данные явления принципа, хорошо объясняющего весь органический мир. «Если закон полезности и приспособленности органов оправдывается бесконечным числом случаев, то было бы совсем нерационально подвергнуть его сомнению из-за того только, что присутствие его не оказывается в нескольких случаях; ибо, по всей вероятности, оказывающийся пробел падает не на сторону природы, а на сторону нашего неполного знания» (Поль Жанэ, стр. 272). в) Возражения против целесообразности особенно бессильными оказываются перед телеологиею, стоящею на почве христианской религии, дающей наилучшие средства к правильному объяснению зла в мире, без ущерба принципу конечных причин. По смыслу христианского учения о Божественном Промысле, разнообразное существующее в мире зло (физическое и нравственное) не только не нарушает целесообразности, но дает случай для особенного торжества началу конечных причин; чудом всемогущества и премудрости Божией всякое зло, даже грех направляется к добрым целям, и из зла превращается в добро (напр., великое злодеяние на Голгофе); зло, таким образом становится в качестве средства для добра целесообразным. Непротиворечие существующего зла закону целесообразности вытекает не только из учения о Промысле, но и из учения об искуплении, особенно в связи с другими учениями, входящими в состав сотериологии, и из всего христианского миросозерцания в целом. По воззрению научно – философской телеологии природа или весь мир устроен для неизменного целесообразного продолжения своего существования. С точки зрения этой общей цели мира (его сохранения) болезни, борьба, страдания, смерть и т. п. суть зло, стоящее в прямом противоречии с целью мира. Но в христианстве на эти и подобные явления существует и может существовать иная точка зрения в связи с отличием в учении о последней общей цели мира. Таковою не признается сохранение мира в его status quo; сохранение могло быть целью мира лишь первичною – до грехопадения и появления в нем зла. С появлением зла первичная цель уступает место вторичной: она заключается в освобождении или искуплении мира от зла, не одного человека, но всей его твари, одинаково с ним разделяющей тяготу зла (Римл. 8, 19). Не сохранение этого мира, но новый мир с новым небом и новою землею чрез постепенное превращение этого мира (2 Петр. III, 13), вот последняя цель и задача мирового процесса, указываемые Откровением! С точки зрения этой цели не может быть и речи о нарушении принципа целесообразности существованием физического зла; напротив самое зло мира, направляемое Премудрым Промыслом служит целям трансформации (преобразования) мира, подобно тому, как смерть человека служит условием обновления тела (воскресения), гниение зерна в земле – растения ^[38].(Из кн. проф. богословия, свящ. П. Светлова: «Научн. доказат. божеств, хр. рел.»).

9. Факты целесообразности в области живых существ и в особенности И устройстве человеческого организма.

***

Мы не имеем намерения излагать здесь все те почти неисчислимые факты, которые с большой пользой констатируются обыкновенно в трактатах так называемой, физической теологии, и которые вместе с тем могут служить и в пользу целесообразности; мы ограничимся указанием и рассмотрением только немногих и главнейших из этого рода фактов в качестве примеров имея в виду главным образом те идеи, которые из них могут быть выведены.

Явления живой природы, имеющей несомненный характер целесообразности, можно свести к двум главным группам из коих одну можно назвать группою функций, а другую группою инстинктов. Первые из этих явлений (функции) можно определить как внутренние действия, органов…, а последние (инстинкты) как внешние действия этих органов и в особенности органов отношения. В рассмотрении функций мы обратим внимание главным образом на согласие органического механизма с функцией, а в исследовании инстинктов на согласие действующего механизма с тем следствием которое он должен производить; с нашей точки зрения самое поразительное в функции – это структура органа, а наиболее поразительное в инстинкте – это самое действие.

а) Органы и функции.

Из всех явлений приспособления самое поразительное представляет структура глаза в ее отношении к акту зрения. Тут природа должна была победить бесчисленные затруднения и выполнить бесчисленные условия ^[39]) для разрешения предстоявшей ей проблемы. Первое необходимое условие функции зрения есть существование нерва чувствительного к свету; это факт первичный, доселе не поддающийся дальнейшему анализу и потому неизъяснимый. Итак, для зрения необходим прежде всего нерв одаренный чувствительностью, и при том специфическою, совсем не похожею на чувствительность, напр., осязательную. Но нерв просто только восприимчивый к свету сам по себе мог бы служить только для различения дня и ночи; для различения же предметов со всеми их очертаниями или для зрения в собственном смысле слова необходимо нечто гораздо большее – необходим именно целый снаряд оптический, более или менее похожий на те оптические снаряды, которые выстраивает человеческое искусство. Вот что говорит об этом предмете известный немецкий физиолог Мюллер: «для того чтобы на сетчатой оболочке глаза могли отпечатлеваться образы предметов необходимо, чтобы свет идущий от известных, определенных частей внешнего предмета непосредственно ли или отраженно, приводил в действие только соответственные им части сетчатки, а это требует известных физических условий. Свет истекающий из того или другого светящего тела, распространяется лучами обыкновенно по всем направлениям если не встречает к тому препятствий, так что одна светящая точка освещает обыкновенно всю известную поверхность, а не одну только какую либо точку этой поверхности. Если (поэтому) поверхностью подверженною действию света, идущего от известной точки, служит поверхность сетчатки, то свет от этой точки должен вызвать в ней световое ощущение повсеместно, а не в одной только части ее; то же должно случиться и со всеми другими светящими точками, от которых свет падает на сетчатку». Легко понять, что при таком положении дела никак не могло бы быть зрения в собственном смысле, т. е. раздельного и определенного; потому что сетчатка воспринимала бы только свет но не образы вещей. «Чтобы внешний свет возбуждал в глазе образ соответствующий внешнему предмету, для этого безусловно необходимо, учит тот же физиолог присутствие особенного снаряда, который был бы устроен таким образом чтобы свет истекающий из точек а, Ь, с…, действовал только на изолированные точки сетчатки, расположенные в таком же самом порядке, и который бы не допускал чтоб одна точка сетчатки была освещаема разом несколькими точками внешнего мира» ^[40]).

Что же касается до хрусталика, то его устройство представляет один из интереснейших и поразительных примеров целесообразности, а именно, в нем поразительно первее всего то пропорциональное отношение, какое существует между его выпуклостью и плотностью среды, в которой призвано жить животное: «эта чечевица, говорит Мюллер очевидно должна быть тем более плотная и выпуклая, чем менее разности представляет плотность ее влаги сравнительно со средою, в которой живет животное; вследствие этого у рыб напр., где эта разность очень незначительна, хрусталик бывает всегда сферический, а роговая оболочка плоская, между тем как у животных живущих на воздухе, роговая оболочка имеет более выпуклую, а хрусталик более плоскую форму». Но эта пропорциональность понятна только при предположении, что хрусталик имеет известную цель; из чисто физической причинности она вовсе не следует с необходимостью, так как едва ли можно допустить, что жидкие среды, действуя на хрусталик механически, одним своим давлением в точности определяют ту степень его выпуклости, которая в данном случае необходима для зрения; это, очевидно, есть отношение предусмотрения, а не необходимости.

Еще более замечательна другая особенность хрусталика, которая лишь в новейшее время обратила на себя внимание. «Если бы глаз был не более как одна простая камер – обскура, все части которой были бы неизменны и неизменно расположены в одном и том же расстоянии от внешнего предмета, то понятно, что в таком случае всякий предмет мог бы быть видим лишь на одном определенном расстоянии. Но всякий по опыту знает что нашему зрению чуждо такое несовершенство, ибо глаз наш обращенный на какой-либо предмет положим на металлическую блестящую проволоку, отстоящую от него на пятнадцать сантиметров может видеть эту проволоку в отчетливом очертании и тогда, если она будет отодвинута от него на тридцать, а при хорошем зрении, даже и далее – на сорок и пятьдесят сантиметров. Это значит, что глаз наш обладает способностью приспособления, которую мы и сознаем в нем; так. напр., когда мы обращаем взор на две светящиеся точки, находящиеся в различных от нас расстояниях, то мы ясно чувствуем при этом усилие, делаемое глазом для того, чтобы видеть последовательно сперва ближайшую из них а потом отдаленнейшую» ^[41]). Эту способность глаза физиологи и физики изъясняли различно, но в настоящее время можно считать доказанным, что она коренится в хрусталике. Самыми точными опытами доказано, что хрусталик способен изменять кривизну поверхностей, которые его окружают. Вследствие воздействия воли, сущность которого пока еще неизвестна, хрусталик может выгибаться то более, то менее и тем самым изменять степень выпуклости, которою определяется преломление светового луча; эти изменения кривизны по измерению доходят до одной сотой миллиметра, и они в точности те самые, которые требуются теориею для того, чтоб образы предметов находящихся на различных расстояниях могли явственно отпечатлеваться на сетчатке. Этот результатподтверждается и наблюдением над страдающими катарактом у которых способность различения расстояний всегда очень слаба.

Не лишне будет указать в устройстве глаза и на ту особенность его, далеко еще не изъясненную, но не подлежащую сомнению, которая известна под именем ахроматизма глаза; она состоит в способности глаза исправлять тот недостаток чечевицеобразных стекол который в оптике называется аберрациею лучепреломления. Когда два таких стекла заметной кривизны находятся одно подле другого, то между ними появляется более или менее широкая черта, окрашенная цветами радуги, – так бывает по крайней мере, с образами предметов, если смотреть в этого рода стекла. Ньютон считал этот недостаток наших оптических снарядов неисправимым. Действительно, он лишь отчасти устранен в стеклах так называемых ахроматических; но если человеческое искусство не может достигнуть полного ахроматизма, то глаз от природы обладает им, как это видно, напр., из того, что когда мы смотрим на белый предмет лежащий на черном фоне, то не замечаем никакой посредствующей черты. Очень может быть, что и этот ахроматизм не вполне совершенный, но все же он очень достаточен для практического обихода. Это свойство нашего глаза далеко не так важно для зрения, как предыдущие условия, потому что и без ахроматичности он видел бы предметы раздельно, только не в таком точно виде, как теперь их видит; но никак однако же, нельзя отрицать, что при ахроматичности глаза различение предметов становится гораздо удобнее.

В ряду фактов целесообразного устройства органа зрения укажем, наконец, и на ту роль, которую играют в акте зрения разные внешние органы, которые, не составляя частей глаза, служат некоторым образом покровителями его, каковы – веки и ресницы. С давних пор и без всякого труда люди замечали, что эти органы предохраняют глаз от засорения разными вредными для него веществами, но до последнего времени никто не подозревал другой не менее важной роли этих органов – именно их способности задерживать и не допускать до глаза так называемые ультрафиолетовые лучи, т. е. те световые лучи, которые в солнечном спектре лежат за фиолетовыми лучами, и хотя невидимы для глаза, но несомненно существуют, так как они оказывают явное химическое действие на фотографическую пластинку; эти лучи света, как доказано, очень вредно действуют на сетчатку глаза. Кроме того Жансон многочисленными и точными измерениями доказал что эти покровительственные среды имеют также способность задерживать почти всю ту лучистую темную теплоту, которая в значительной пропорции всегда сопутствует свету, и которая, проникая в глаз могла бы расстроить слишком нежную ткань сетчатки. Таким образом благодаря этим органам которые кажутся побочными, только те лучи света передаются нерву, которые обусловливают акт зрения, не повреждая его органа. Этими фактами можно и закончить показание того, какое множество условий должно было соединиться для того, чтобы сделать глаз способным к той важнейшей функции, которую он выполняет в организме.

Мы потому так долго остановились на органе зрения, что этот орган из всех других органов представляет наиболее приспособлений, и при том в условиях наиболее заметных. Но аналогические наблюдения можно сделать и на органе слуха. Конечно, этот орган не может в рассматриваемом отношении сравниться с глазом; чтоб обеспечить воспроизведение образов и после зрения рассеянного достигнуть зрения раздельного, необходим особый, в высшей степени сложный аппарат; но чтоб сделать возможным слышание звуков нужен только какой-либо проводник звука, и так как всякое вещество в известной мере способно проводить звуковые волны, то функция слуха возможна и при какой бы то ни было структуре органа. Однако ж и тут природа должна была взять немало предосторожностей, из которых важнейшие касаются различия той среды, в которой предназначено жить животному. Вот что говорит об этом Мюллер. «У животных которые живут на воздухе, звуковые волны приражаются прежде всего к твердым частям организма, и в частности органа слуха, и отсюда уже идут к водянистой жидкости ушного лабиринта. Сила слуха у этих животных зависит таким образом прежде всего от той степени, в какой твердые части слухового органа способны воспринимать воздушные волны, потом – от степени сжатия, которое испытывают сотрясенные мускулы этих частей в тот момент, когда им передаются вибрации воздуха, и, наконец от степени, в какой лабиринтная вода способна воспринимать вибрации, происшедшие во внешних частях слухового органа. Вся наружная часть органа слуха, таким образом рассчитана на то, чтобы сделать передачу вибраций воздуха твердым частям, которая сама в себе представляет немало трудностей, наиболее легкою. Что же касается животных которые живут и слышат в воде, то здесь задача слуха совсем иная. Средою, передающею звуковые вибрации, служит здесь вода; она проводит их к твердым частям тела животного, откуда они идут еще раз в воду ушного лабиринта. Здесь интенсивность слуха зависит от степени той силы, с какою твердые части слухового органа способны воспринимать сотрясения водяных волн произведенными волнами воздуха, с тем чтобы снова передать их воде, и от степени сжатия, испытываемого сотрясенными мускулами во время этой передачи ^[42]. И здесь, значит вся наружная часть слухового органа рассчитана на то, чтоб облегчить эту передачу»). Таким образом оказывается, что условия слуха повсюду вполне приспособлены к тем двум различным средам в которых должно жить животное. Пусть объяснят теперь защитники слепого механизма природы, каким это образом одна чисто физическая причина, которая вовсе не могла иметь в виду различных свойств той или другой среды, тем не менее, в устройстве органа слуха так верно приспособлялась к этим свойствам – почему это две различные системы слухового органа не встречаются вперемежку, случайно, в той и другой среде вместе, а напротив система, приспособленная к воздуху, встречается только в воздухе, а приспособленная к воде встречается только в воде. Нам могут сказать на это, что животные, у которых не оказалось бы такого приспособления, как лишенные средств защиты и самосохранения, неизбежно должны были погибнуть, и что по этому-то мы и не видим нигде следов их. Но мы вовсе не понимаем, почему же животные, лишенные слуха, должны бы непременно погибнуть, когда многие из них и ныне живут без слуха; этот недостаток мог бы быть вознагражден каким-либо другим средством защиты и сохранения. Таким образом вопрос: вследствие чего же структура уха находится в согласии с его употреблением – остается в полной силе. Ясно, что причина чисто физическая и механическая никак не может быть до достаточною причиною такого верного соответствия.

Мы боимся утомить читателя, входя в такое же подробное обозрение всех частей организации, хотя между ними весьма мало найдется таких которые не привели бы к подобным же выводам и считаем достаточным указать только на факты наиболее разительные и решительные, именно:

Во 1-х на формы зубов – режущих, разрывающих и растирающих, которые так приспособлены к образу жизни животного, что для Кювье служили самыми решительными и характеристическими признаками животного, – на способ их прикрепления и прочность основания, так хорошо соображенные и с законами механики и с их употреблением на покрывающую и охраняющую их эмаль, в замен той костной плевы которая покрывает все другие кости, но для зубов не годится по причине своей чувствительности и нежности.

Во 2-х на надгортанник, служащий как бы дверью к дыхательному горлу, который опускается наподобие моста, когда пища входит в пищеприемное горло, и поднимается сам собою как на пружине, когда пища пройдет чтобы не прерывалась функция дыхания.

В 3-х на закругленные и продолговатые волокна пищеприемного горла, которые своим перистальтическим движением определяют движение пищи, – феномен из одного закона тяжести решительно необъяснимый: только благодаря этой механической комбинации глотание оказывается возможным, несмотря на горизонтальное положение пищеприемного горла ^[43]).

В 4-х на структуру сердца, так удивительно приспособленную к той великой функции, которую оно выполняет в организации, на его разделение на две полости правую и левую, без всякого сообщения друг с другом чтобы кровь не переходила из одной в другую, и подразделение их в свою очередь на две другие – ушки и желудочки, которых движения взаимно соответствуют таким образом что сокращение ушек вызывает расширение желудочков и наоборот; на концентрические и лучистые фибры, из которых состоят перепонки сердца, – фибры, действие которых не вполне еще известно, но которые, без всякого сомнения, содействуют тому двойственному движению расширения и сжимания (diastola и systola), которое служит движущим принципом кровообращения; – наконец на различные заслонки, из коих заслонка трех остриевая препятствует крови возвращаться из правого желудочка в правое ушко, а заслонки сигмообразные не допускают ее возвращаться сюда же из легочной артерии, точно так же как на другой стороне заслонка митрообразная препятствует возвращению крови из левого желудочка в левое ушко, а заслонки сигмообразные пропускают кровь в аорту, но не позволяют ей оттуда возвращаться. – Чтоб изъяснить без конечной причины столь сложный, и в то же время столь простой механизм – простой по единству принципа, сложный по множеству действующих частей, нужно допустить, что некая физическая причинна, действуя по данным законам случайно натолкнулась на самую совершеннейшую из всех возможных – систему обращения крови, что в то же самое время другие причинны, такие же слепые, произвели самую кровь и в силу других законов заставили ее течь в сосудах так хорошо расположенных и, наконец что эта кровь, обращающаяся в этих сосудах вследствие нового стечения обстоятельств по непредвиденной случайности, оказалась полезною и необходимою для сохранения живого существа.

В 5-х на аппарат человеческого голоса. «Изучая человеческий голос – говорит Мюллер – изумляешься бесконечному искусству, с которым устроен его орган. Ни один музыкальный инструмент не исключая даже органа и фортепиано, не может выдержать сравнения с ним. Некоторые из этих инструментов, как например духовые трубы, не допускают перехода от пиано к форте, а у других как например у всех ударных недостает средств поддерживать звука. Орган имеет два регистра – регистр труб духовых и регистр труб с язычками, и в этом отношении похож на человеческий голос с его регистрами – грудным и фальцетным. Но ни один из этих инструментов не соединяет в себе всех выгодных условий звука, как человеческий голос; голосовой орган имеет то преимущество пред всеми инструментами, что он может передавать все звуки музыкальной шкалы и все их оттенки посредством одной духовой трубы, между тем как самые совершенные инструменты с язычками требуют особой трубы для каждого звука ^[44]). Но кроме этого важного преимущества человеческий голос обладает другим еще более важным – именно способности артикуляции, которая стоит в такой тесной связи с выражением мысли, что мысль, по видимому, даже невозможна без слова: связь эта имеет не одно только философское, но и физиологическое основание, ибо известно, что паралич мозга всегда сопровождается более или менее полным отнятием языка.

б) Инстинкты.

Другой связный ряд фактов служащих основанием для теории целесообразности, представляет область явлений так называемого инстинкта животных. Констатировать этот род фактов для нас тем более важно, что аналогия между функциею и инстинктом, на наш взгляд должна служить самым главным основанием для доказательства целесообразности организма. Здесь не место излагать теорию инстинкта, и мы ограничимся только заимствованием у натуралистов того, что наиболее известно и вероятно относительно природы этой силы и ее различных видов.

«Главное, что отличает инстинктивные действия от действий сознательных или разумных – говорит Мильн Эдварс – это то, что они не суть следствия подражания и опыта, что они выполняются всегда одинаковым образом и по всей видимости не предваряются предусмотрением ни их результата, ни пользы. Рассудок предполагает суждение и выбор, инстинкт же, напротив есть слепое побуждение, которое заставляет животное действовать определенным образом; действия его хотя и могут иногда видоизменяться опытом но они вовсе не зависят от него ^[45].

И действительно, если против какой теории стали бы решительно все факты, то это против той, которая вздумала бы изъяснить инстинкт индивидуальным опытом животного. Вот например, что говорит об инстинктах пчел Реомюр: «Едва только успеют обсохнуть все части молодой пчелы, едва только крылья ее получат способность шевелиться, как она уже знает все то, что будет делать в продолжение всей своей жизни. Пусть не удивляются тому, что она так заблаговременно и так хорошо обучена; ведь она обучена Тем же. Кто ее создал. Она, по видимому, отлично знает что рождена для общества: как и другие пчелы, она вылетает из общего жилища и летит подобно им искать цветов, летит одна, вовсе не тревожась о том удастся ли ей возвратиться обратно в улей, хотя б это было с нею в первый раз. Если она впивается в цветок и извлекает из него мед, то это делает она не столько с тем чтобы подкрепить себя пищею, сколько с тем чтоб начать работу для общего блага, так как после первого же полета она приносит иногда сбор неочищенного воску. Естествоиспытатель Маральди уверяет, что он видел пчел возвращающимися в улей с двумя большими шариками этого вещества па крыльях в тот самый день, как они родились ^[46]»). Тот же автор говорит об осах: «я видел как эти мухи в самый день своего превращения улетали в поле и принесенную добычу разделяли между червями». Другой естествоиспытатель, между прочим говорит: «что делает моль, выходя из своего яйца совершенно нагою? Сейчас же после рождения она чувствует неудобство своей наготы, и это внутреннее чувство заставляет ее позаботиться об одежде, она ткет себе одежду, а когда эта одежда станет очень узка, то имеет искусство разрезать ее сверху и снизу и делать просторною, соединяя оба конца ее. Мать этого животного имела предосторожность положить яйцо его в таком месте, где новорожденное могло бы найти вещество и для своей одежды, и для своей пищи… Паук и муравей – лев еще не видели, а тем более не ели тех насекомых которые должны служить нм пищею, а между тем уже усердно расставляют им сети, делая паутину, копая канавы… Каким образом червь, который существует всего несколько дней и который с момента рождения находился в какой-нибудь подземной пещере, мог бы изобрести искусство прясть коконы, или приобрести его путем научения или примера? То же должно сказать и о тех животных которые высиживаются в песке лучами солнца; едва только вылупятся они, как тотчас же бросаются в воду без всякого проводника». «Известный Сваммердам делал подобное наблюдение над водяной улиткой, которую он сам вынул из матки вполне сформированною. Это маленькое животное, быв брошено в воду, стало сразу плавать, двигаться в разных направлениях и пользоваться всеми своими органами так же хорошо, как и его мать, и показывало равное с нею искусство, то уходя в раковину, чтоб погрузиться на дно, та выходя из нее, чтоб подняться на поверхность воды» ^[47]).

Эти свидетельства и эти наблюдения самым решительным образом показывают, что инстинкты суть врожденные искусства, и что, следовательно, природа (животных) получает от природы же скрытую ли некую силу или неизвестный механизм, которые сразу, без подражания, без опыта, без навыка совершают ряд действий, относящихся к пользе животного. Инстинкт таким образом есть искусство; но всякое искусство есть связная система действий, приспособленных к будущему определенному результату; значит в инстинкте отличительная черта целесообразности выступает на вид в превосходной степени.

Перейдем к обзору и анализу разных видов инстинкта. Все вообще инстинкты можно разделить на следующие три главных класса: 1) инстинкты, относящиеся к сохранению индивидуума; 2) инстинкты, относящиеся к сохранению рода и 3) инстинкты, касающиеся отношений животных друг к другу, – другими словами инстинкты индивидуальные, инстинкты домашние или семейные и инстинкты социальные.

1) Инстинкты, относящиеся к сохранению индивидуума.

а) Предрасположение у животных к известному роду пищи. Обоняние и вкус вот те орудия, которыми руководятся животные в выборе пищи; но за главную причину, побуждающую животных употреблять в пищу только то, что действует таким или иным образом на их чувства, может быть признан только особый инстинкт. Замечательно, что этот инстинкт иногда вдруг изменяет свое направление и заставляет животное в известный период его развития совсем оставить свой прежний образ жизни; так например известные насекомые в состоянии личинки бывают плотоядными, а в совершенном виде становятся травоядными, и наоборот. Относительно этого первого рода инстинктов следует заметить, что если бы даже удалось изъяснить их обонянием (предполагая, что каждый вид животных руководится ощущениями, которые ему нравятся), то при этом все еще осталось бы непонятным каким образом чувство запаха согласуется с пользою животного, и почему обоняние не влечет его к веществам вредным и ядовитым так как между удовольствием внешнего чувства и потребностями внутренней организации не существует никакого необходимого отношения: это точное приспособление их друг к другу видимо, таким образом есть результат предустановленной гармонии.

b) Средства, употребляемые плотоядными, чтобы обеспечить себе приобретение добычи. Вот несколько замечательных примеров. Муравей – лев двигается медленно и то с трудом поэтому инстинкт побуждает его копать в мелком песке маленькую ямку в форме воронки, потом лечь на дно этой западни и терпеливо выжидать, пока какое-либо насекомое упадет в эту маленькую пропасть; если же жертва старается ускользнуть или останавливается в своем падении, то он оглушает ее и заставляет падать на самое дно норы, щедро осыпая ее песком при посредстве своей головы и челюстей. Пауки устраивают свои западни еще замысловатее. Расположение нитей их паутины разнообразятся по роду пауков; иной раз оно не представляет никакой правильности, но иногда бывает так изящно, что удивляешься, как такое маленькое, животное могло соткать такую искусную и такую большую основу, как например основа наших садовых пауков. Некоторые же пауки кроме того умеют еще этою основою спеленать свою жертву… «Некоторые рыбы обладают искусством обрызгивать каплями воды насекомых живущих на водяных травах чтоб оно падали в воду». Примеров подобного рода хитростей у всякого вида животных одних и тех же, употребляемых ими с самого раннего возраста, следовательно прежде всякого подражания и опыта, можно привести тысячи.

c) Инстинкт накопления или запаса. «Белки во время лета собирают провизию из орехов желудей, сосновых и еловых шишек и в дуплистых деревьях устраивают для нее свои магазины; они имеют обычай делать большие запасы и помещать их во многих тайниках которые зимою легко находят, несмотря на то, что они бывают занесены снегом». «Другой грызун – сибирский сеноставец не только собирает траву, которая для него будет нужна в течение очень длинной зимы, но, подобно нашим фермерам нарезав самых здоровых и сочных трав прежде всего растряхивает их, чтоб они получше высохли на солнце, потом сгребает их в копны, чтоб защитить от дождя и снега, и, наконец под каждым из этих складов роет подземную галерею, ведущую к его жилищу, располагая ее так чтобы ему можно было удобно, когда нужно, посещать свои склады провизии».

d) Инстинкт постройки, «Шелковичный червь делает кокон для своей метаморфозы в нем; кролик роет себе нору, бобр строит хижину». «Хомяк строит себе подземное жилище с двумя проходами, из коих один кривой для выкидки вырытой земли, а другой перпендикулярный для входа и выхода: эти проходы ведут к известному числу круглых пещер соединяющихся между собою горизонтальными ходами; из них одна служит жилищем животного, а все остальные его магазинами». – «Некоторые пауки (mygales) устраивают себе жилище, отверстие которого закрывается настоящею дверью с шарниром; – именно роют в глинистой земле род цилиндрического колодца длиною от 8 до 10 сантиметров покрывают стенки его очень прочным известковым раствором потом из перемежающихся слоев растворенной земли и нитей, соединенных в ткань, устраивают крышку, как раз приходящуюся к отверстию жилища, которая открывается только наружу; шарнир на котором держится эта дверь, образуется продолжением волокнистых пластов от точки своего контура спускающихся к стенкам расположенной внизу трубы, где они образуют род надетого на нее хомута, служащего ей наличником; наружная поверхность этой крышки шероховата и едва отличается от окружающей земли, но внутренняя поверхность ее гладка; Кроме того, на стороне противоположной шарниру расположен ряд маленьких дырочек в которые животное вкладывает свои лапки, чтоб лучше держать дверь, когда какой-либо неприятель станет ломиться в нее силою» ^[48]).

2) Инстинкты, относящиеся к сохранению рода:

a) Предосторожности при кладке яиц. «Между феноменами, могущими дать ясное понятие о том, что такое инстинкт особенное внимание обращает на себя феномен наблюдаемый у известных насекомых в то время, когда они кладут яйца. Эти животные никогда не увидят своего потомства и не могут иметь никакого опытного понятия о том, что станется с их яйцами, и однако ж они имеют привычку подле каждого из своих яиц класть запас каких-либо веществ пригодных для питания личинки, которая из них выйдет, и это даже в том случае, когда образ жизни личинки совершенно отличен от их собственного, и когда собираемая им пища для них самих бывает вовсе непригодна и не нужна. Очевидно, что в этих действиях ими не может руководить никакое размышление, потому, что если бы они и имели способность размышлять, то у них нет тех данных, которые могли бы привести к подобным заключениям; значит они делают все это по необходимости, слепо». Приведем несколько примеров инстинктивных действий этого рода. О насекомом могильщике (Necrophores) известно следующее: «самка его, собираясь класть яйца, всегда старается закопать в землю труп крота или другого какого-либо маленького четвероногого, куда и кладет яйца, так что ее потомство с первых минут по рождении находится среди веществ наиболее способных служить ему пищею». «Насекомые – pompiles в зрелом возрасте живут на листьях, но личинки их плотоядные; почему матери их в заботе об их прокормлении кладут подле своих яиц в устроенном гнезде трупы пауков и гусениц» ^[49]).

b) Устройство гнезд. Удивительное искусство, обнаруживаемое птицам в устройстве гнезд настолько очевидно и известно, что нет нужды на нем настаивать; довольно будет привести несколько примеров его. «Одно из самых замечательных гнезд – это гнездо saya-маленькой индийской птички, очень близкой к нашему снегирю: формою своею оно напоминает бутылку и висит на нескольких ветвях столь гибких, что не только обезьяна, змея, но даже белка не может добраться до него; мало того, чтоб сделать его еще более недоступным для многочисленных своих врагов птичка делает отверстие в нем не сверху, а снизу, так что сама может попасть в него не иначе как только прямо с лету; гнездо внутри имеет два отделения, из коих одно занимает самка, сидя на яйцах а другое – самец увеселяя свою подругу пением во все время, пока она выполняет свои материнские обязанности ^[50]''). Sylvia sutoria, хорошенькая птичка, берет два древесных продолговатых копьевидных листа и сшивает края их в тачку, с помощью стебля гибкой травы вместо нитки; затем самка наполняет образовавшуюся таким образом сумку пухом и в это мягкое ложе кладет свое потомство». Иволга наших стран делает то же самое с тем различием, что она скрепляет свое гнездо не травою, но нитками, украденными в ближайшей хижине; спрашивается, как же она обходилась в данном случае, пока искусство изобрело прядильни и нитки ^[51]). «Чомга или нырка (ныряющая утка) высиживает детенышей на настоящем пароме, который плавает на поверхности наших прудов. Паром этот есть не что иное, как куча толстых стеблей разных водяных трав; так как эти стебли содержат в себе значительное количество воздуха и так как кроме того, выветриваясь, они выделяют различные газы, то эти обстоятельства делают гнездо из них более легким чем вода, и оно плавает на ее поверхности в уединенных местах среди тростников и камышей. Здесь то – на этом импровизированном судне самка на своем мокром ложе согревает свое потомство; но если вдруг откроет ее какой-либо любопытный или что-либо ей угрожает тогда дикая птица погружает одно из своих крыльев в воду и, действуя им как веслом начинает двигать свое жилище и удаляться; маленькая лоцманша пригоняет таким образом свой утлый челн куда ей угодно, – это своего рода плавучий островок."

3) Инстинкты общественности.

Мы не будем останавливаться долго на этом классе инстинктов, так как они имеют гораздо меньшее значение с точки зрения нас занимающей, и ограничимся только указанием на два различных рода или класса обществ в мире животных – именно обществ случайных и обществ постоянных. К 1-му классу могут быть отнесены соединения хищных зверей – гиен, волков которые собираются для ловли добычи, а потом опять расходятся; ассоциации животных путешествующих (ласточек, голубей, саранчи, сельдей; которые распадаются по окончании путешествия; увеселительные кортежи попугаев которые собираются вместе купаться и порезвиться в воде, но потом сейчас разлетаются и т. п. Ко 2-му классу должны быть отнесены всем известные колонии бобров ос пчел муравьев ^[52]). (Извлеч. в сокращ. из кн. – «Конечные причины», Поля Жане, перев. с франц. 1878 г.).

10. Целесообразность в устройстве человеческого организма, приспособленного к самозащите от вредных внутренних и внешних влияний.

***

Посмотрим что может угрожать организму? Вот классификация, которою нам часто придется пользоваться: 1) внешняя температура, 2) травматизм 3) паразиты, 4) яды. Вот враги, которых надо остерегаться. Мы увидим что чаще всего именно кожа, благодаря своей пассивной сопротивляемости, замечательно создана для предохранения нас от всевозможных врагов.

Прежде всего кожа представляет замечательный аппарат защиты против внешней температуры, холода и тепла. Она противодействует потере лучистой теплоты так превосходно, что мы для защиты от холода не придумали пока ничего лучше, как одежды на меху животных. Если сбрить шерсть, то многие небольшие животные при этом погибают; они умирают от холода, потому что их превосходную защиту заменили голой кожей которая хотя, без сомнения, защищает однако недостаточно.

Кожа также не плохой защитник и против травматизма. Даже у человека, внешний покров которого менее совершенен нежели у других животных она и эластична и крепка настолько, что при сильных травмах подлежащие органы вполне разрушаются, а кожа остается по прежнему не поврежденной.

Уже много спорили о том может ли вихрь, образуемый пролетающим ядром причинить смерть; на самом деле он производит разрушение внутренних органов в то время, как кожа остается, по видимому, не поврежденной.

Большею частью у животных кожа, благодаря своей толщине, представляет прекрасную защиту; у слона, гиппопотама, крокодила она не пробивается обыкновенными пулями даже лучших ружей; необходимы разрывные пули, чтобы разрушить эту крепкую кирасу.

Шерсть и перья служат не только для сохранения тепла, они сопротивляются также и травме; грива льва достаточно толста, чтобы сопротивляться укушениям и ударам сабли, и все охотники знают что, если большая птица имеет сложенные крылья, то необходим свинец большого калибра, чтобы ее убить.

Другое замечательное свойство кожи – это сопротивление электрическому раздражению. Она плохо проводит электричество, что позволяет электрическим явлениям происходящим внутри организма, не рассеиваться и не дозволяет электрическим колебаниям воздуха влиять на наше тело. Это сопротивление кожи в 10-30 тысяч раз больше, нежели других органов. При измерении сопротивления тела электрическому току, сопротивлением внутренних органов совершенно пренебрегают.

Для микробов кожа вполне непроходима. Если кожа не повреждена и эпидерма цела, то никогда ни один микроб не проникнет чрез нее.

Кожа также прекрасно защищает от проникания химических ядов. В классических сочинениях постоянно говорят о всасывании ядов через кожу, но это неправильно, и я охотнее говорю о неспособности всасывания кожею; и в самом деле, если оно и существует то в самой ничтожной степени.

Можно увеличить содержание в ванне стрихнина, мышьяка, или ртути в тысячу раз больше, нежели это необходимо для того, чтобы убить 10 человек и что же? – чрез час пребывания в воде нет доказательства, что в тело проникли хотя бы следы одного из этих веществ. Необходимо, конечно, удостовериться, чтобы небольшое количество яда не проникло через слизистые оболочки, или какое-либо повреждение кожи. Итак, кожа не всасывает и можно прикасаться к самым ядовитым веществам не опасаясь дурных последствий.

Таким образом, по отношению к температуре, травматизму, микробам и ядам кожа, как мы видим представляет замечательно устроенный покров допускающий организм совершать свое развитие, не подчиняясь вредным влияниям внешних перемен.

Прежде, нежели закончить историю развития пассивных сил самообороны организма, необходимо сказать несколько слов о влиянии анатомического расположения частей. Прежде всего устанавливается факт, что самые важные органы лучше всего защищены. Спинной мозг который является центром всего организма, помещен в полость с весьма прочными стенками, покрытыми в свою очередь толстим мышечным слоем. Головной мозг помещается в черепе, прочность которого несравненна. Глаз защищен не только костными стенками орбиты и скуловой костью, но также еще целым рядом подвижных защитников: бровями, веками, ресницами.

На конечностях наиболее важные части расположены глубже других. Так, например артерии помещаются более глубоко, нежели вены, как будто бы природа знала, что поранение артерии опаснее, нежели нарушение целости вены.

Все эти факты позволяют понять, как может продолжаться нормальное состояние организма, несмотря на резкие перемены среды и всевозможные опасности. (Извлеч. в сокращ. из кн. Шарля Ришз: «Самозащита организма», Спб. 1895 г.).

Способы самозащиты организма.

а) Термическая среда.

Физиология разделяют животных на два класса; одни сохраняют свою температуру неизменной, как бы ни изменялись условия окружающей среды: это теплокровные животные; другие, напротив следуют точно за измерениями температуры внешней среды: это холоднокровные животные.

Понятно, что мы займемся только теплокровными животными (млекопитающие и птицы), потому, что только они обладают известным средством самозащиты против тепловых перемен среды; для других оно не нужно.

Сначала мы займемся борьбой с холодом. Чаще всего приходится защищаться от холода, потому что, кроме редких исключений, температура среды ниже нашей собственной; приходится, следовательно, почти всегда приучаться к холоду больше, нежели к теплу.

Реакция против холода становится понятной, если допустить, что мы представляем химические приборы, производящие и теряющие теплоту: отсюда двойной путь к приспособлению, по отношению к образованию и к потере теплоты.

Это регулирование можно сравнить с тем равновесием в делах, которое старается поддержать коммерсант то увеличивая получку, то уменьшая свои расходы.

Мы имеем расходующий аппарат – тепловое лучеиспускание, и вырабатывающий прибор – образование теплоты внутри организма. Посмотрим сначала, каковы те процессы, посредством которых регулируется изменение лучеиспускания.

В нормальном состоянии мы теряем посредством лучеиспускания известное количество теплоты; в этом можно убедиться, помещая животное в калориметр – это наша тепловая потеря; чем лучеиспускание больше, тем больше мы тратим теплоты.

Многочисленными опытами доказано, что лучеиспускание усиливается при повышении температуры. Если измерять количество теплоты, теряемой кроликом при температуре от 0-150, то увидим что при 0° оно очень мало, при 15° гораздо больше, вследствие этого и происходит уравновешивание с внешней температурой; как будто бы он создан именно таким образом, чтобы терять больше тепла, когда жарко, и как будто он понимает что ему необходимо сохранять всю свою теплоту, когда температура понижается, и растрачивает ее с большею смелостью, когда она поднимается.

Это регулирование в большинстве случаев происходит вследствие изменений кровообращения на поверхности кожи. Чем больше протекает крови по кожной периферии, тем больше лучеиспускание. Когда существует прилив и краснота кожи, тогда увеличено лучеиспускание, когда капиллярное кровообращение уменьшается, тотчас же понижается и отдача теплоты.

Это доказывается самым простым наблюдением. Когда внешняя температура повышается, кожа краснеет к лицу приливает кровь, температура конечностей повышается, и организм может терять больше теплоты, потому что снаружи тепло, Наоборот если внешняя температура понижается, кожа бледнеет, обесцвечивается, конечности становятся холодными, анемичными, кровообращение в коже доходит до минимума, чтобы не терять драгоценного тепла, столь необходимого для внутренних органов.

Если предположить, что величина лучеиспускания при 0°=1000, то при 5° она=1600, 10°=2000, 14°=2600 (это для кролика).

Весьма важно остановить на этом факте наше внимание, потому, что он устанавливает довольно определенное различие между живым существом и инертным предметом. Последний теряет тем больше теплоты, чем ниже температура среды. Ньютон прекрасно доказал, что при одинаковой поверхности лучеиспускание вполне пропорционально разнице между температурой тела и среды. Поэтому, для того, чтобы не подчиниться закону Ньютона и относиться совершенно обратно, живое существо должно обладать активным регулятором, который и заключается в изменении кожного кровообращения.

Довольно трудно в калориметрических и опытах отделить часть теплоты, происходящую вследствие лучеиспускания, от образующейся вследствие усиленной продукции ее. Но вообще, определяя сумму тепла, выделяемого кроликом мы узнаем только ту часть, которая происходит вследствие лучеиспускания. Если, однако, измерение продолжается долго, то понятно, что только в случае постоянного сохранения одинаковой температуры, вся сумма отделяемого тепла происходит путем лучеиспускания. Было бы лучше для правильного определения образования тепла измерять химические процессы, т. е. потребление кислорода, потому, что последнее всегда сопровождается образованием тепла, и оба процесса идут параллельно.

Посмотрим, как влияет внешняя температура на потребление кислорода.

Результат очень ясен. По мере понижения внешней температуры, оно повышается; вот превосходный регулятор благодаря которому животное может долго противостоять внешнему холоду.

Очевидно, такое регулирование может происходить только посредством нервной системы, и притом различно для разных существ, потому что различные ткани, мышцы, железы, слизистые оболочки почти одинаковы у больших и малых существ но нервная система их реагирует совершенно различно.

У малых, где необходимо много теплоты, она усиливает горение, у больших, у которых потеря тепла меньше, она ослабляет силу горения.

Следующий опыт подтверждает это положение. Если взять двух собак различного роста, то мы найдем что величина окисления обратно пропорциональна росту. Собаки особенно удобны для таких экспериментов; потому, что именно они бывают самого и различного веса.

Эта разница в силе горения у больших и малых собак зависит от нервной системы. Если, в самом деле, дать животным хлорал то различие исчезает: большие и малые животные отделяют одинаковое количество тепла на единицу веса, это явное доказательство значения нервной системы для регулирования интенсивности горения, потому что при ее параличе оно пропорционально массе, а не поверхности лучеиспускания.

Есть другой способ произвести этот опыт без калориметра; надо дать одновременно хлорал двум собакам – большой и маленькой; предоставленные влиянию холода, обе замерзают, но маленькое животное несравненно раньше.

Все эти факты приводят нас к тому главному выводу, что только благодаря нервной системе возможно сохранение постоянной температуры животного; она уравновешивает химические процессии горения – источника животной теплоты – с лучеиспусканием в окружающую среду, которое зависит в свою очередь, от окружающей температуры и величины поверхности лучеиспускания.

Все ткани организма участвуют в горении, но главная роль принадлежит действительно мышцам прежде всего потому, что они по весу составляют 50 % всего тела, затем оттого, что в них окисление происходит более интенсивно, нежели в других тканях настолько, что оно составляет 75 % всего окисления. Вследствие этого, против холода главным образом борются мышцы, и их сокращение является главным источником тепла. Спящий человек следовательно неподвижный, умрет от холода, если не будет одет теплее; лучшим средством согреться, когда в распоряжении нет другого источника теплоты, является энергичное движение.

К этому нас приводит инстинкт, и не нужно вовсе быть физиологом чтобы знать, что ходьбой и мышечной работой можно поддержать постоянство своей температуры даже при очень сильном холоде.

Но кроме инстинкта есть еще и специальные рефлексы: дрожь, рефлекторное движение, стремящееся согреть тело посредством сокращения различных мышц.

Подвергаясь влиянию холода, мы начинаем дрожать, и все наши мускулы приходят в непроизвольное сокращение; последнее ритмично охватывает все мышцы, прерываясь через определенные промежутки времени. Очевидно, оно происходит вследствие раздражения кожи ощущением холода, т. е. рефлекторного происхождения. У хлорализованного животного при раздражении кожи холодом дрожь не появляется.

Теперь вы понимаете, какими средствами мы активно боремся против влияния холода. Эта борьба, заметьте, абсолютно действительна. Когда мы здоровы, температура нашего тела, несмотря на резкие колебания ее в окружающей среде, постоянно нормальна.

При лихорадке и отравлениях регуляция глубоко нарушена. Так как самый механизм лихорадки нас здесь мало интересует то мы допустим, и это почти вероятно, что она происходит вследствие нарушения механизма нашего теплового регулятора.

Сопротивление по отношению к теплу так же обеспечено, как и к холоду, но механизм его совершенно иной.

Если тело производит известное количество тепла, то необходимо определенное лучеиспускание, чтобы оно не скоплялось в организме и не произвело опасных симптомов. Если, например внешняя температура поднимется до 30°-32°, то этого будет достаточно для того, чтобы температура нашего организма, если не явится условий для охлажденья, поднялась выше нормальной, единственно вследствие ее накопления от внутреннего горения при недостаточном охлаждении снаружи.

Для охлаждения организм обладает единственным всеобщим способом – испарением воды.

У людей и многих животных охлаждение зависит от отделения пота. Трудно даже предположить, чтобы пот имел другое значение, потому, что это очень жидкое отделение, почти не содержащее плотных веществ и потому имеющее только ничтожное выделительное значение. Иначе говоря, значение пота чисто физическое (испарение и охлаждение); химическая же его роль, по видимому, совершенно отрицательна. Но физическое значение зато весьма важно. Дело идет о предохранении организма от избытка тепла. Каждый раз как один грамм пота, появляясь на поверхности кожи, испаряется, исчезая в атмосфере, кожа и, потому, кровь охлаждается на 575 микрокалорий (единиц теплоты), что совершенно достаточно для самой точной регуляции тепла.

Кожное испарение подчинено рефлекторным влияниям. Действительно, было доказано, что потовые железы подчинены нервным влияниям: подобно тому, как при раздражении chordae tympani получается обильное отделение слюны, так усиливается потоотделение при раздражении потовых нервов.

Итак, отделение пота – рефлекторного характера. Когда кожа согревается, то кожные нервы передают центрам возбуждение, обусловливающее отделение пота. Это весьма важное явление может быть легко демонстрировано. Достаточно войти в помещение с температурой в 35°, чтобы тотчас же на коже появились маленькие капельки пота, который быстро испаряется и производит охлаждение.

Только благодаря такому охлаждению кожи можно долгое время выдерживать значительно повышенную температуру окружающей среды. В Сенегале, напр., или Адене температура в тени иногда достигает 45°-50°. В помещении для топки больших судов, особенно в некоторых местах например в Красном море температура повышается до 65°. Правда, европейцы с трудом переносят такую температуру, но некоторые негры и арабы могут пробыть там около часа. В конце прошлого столетия английские физиологи показали, что несколько минут можно оставаться в камере при 100°, если воздух сухой. Как только входят, является обильное отделение пота и испарение этого пота настолько понижает температуру тела, что она не поднимается выше нормы.

Изучая ближе явления кожного потовыступления, мы находим все тот же двойной процесс защиты, как и при дрожи. Мы можем наблюдать отделение пота рефлекторного и центрального происхождения.

Рефлекторный пот мы наблюдаем, например тогда, когда входим в нагретую камеру. Прежде,нежели изменяется температура тела, возбуждение кожных нервов вызывает рефлекторным путем отделения пота. Нервная система, уведомленная кожной чувствительностью, посылает потовым железам импульс, отделяется пот, который немедленно испаряется и производит охлаждение.

Но такое образование пота происходит и при том согревании тела, когда температура внешней среды не изменяется. Субъект совершающий большую мышечную работу, обильно потеет чтобы охладиться. Понятно, что такое отделение пота не рефлекторного происхожденья, так как температура внешней среды не изменилась; но он потеет потому что нервные центры, будучи согреты, возбуждаются таким образом что вызывают отделение пота.

Итак, дрожь и пот представляют примеры двойного механизма рефлекторного и центрального, как процесса самозащиты организма.

Многие млекопитающие животные и птицы не отделяют заметного количества жидкости на своей поверхности. Человек и лошадь потеют больше всех других животных. Природа создала для тех другой аппарат для испарения. Охлаждение достигается постоянно, посредством того же физического явления, т. е. испарения известного количества воды; но этой функцией обладают весьма различные аппараты.

Когда собакам жарко, вследствие ли пребывания на солнце, или быстрого бега, то они всегда дышат очень скоро, задыхаясь и запыхавшись с высунутым языком; механизмом и целю такого ускоренного дыхания интересовались мало. Я в нескольких словах укажу на природу этой важной функции.

Для простоты мы назовем это ускоренное дыхание отдышкой. Если летом подвергнуть собаку влиянию солнечных лучей, то чрез несколько минут ритм дыхания ускоряется и остается таким все время, пока собака на солнце. Конечно, в том случае раздражение рефлекторно, потому что, с одной стороны, ее собственная температура не изменяется, с другой стороны, если парализовать центральную нервную систему, то отдышка не появляется. Опыт бывает весьма нагляден если действию солнечных лучей подвергнуть двух собак из которых одна хлорализована. Последняя будет дышать с прежним ртом и температура ее сильно повысится. Напротив нормальное животное начнет дышать с большей скоростью и, охлаждаясь посредством легочного испарения воды, сохранит свою температуру нормальной.

Вообще анестезия посредством хлорала прекрасно демонстрирует роль нервной системы, как регулятора тепла и защитника организма против чрезмерного нагревания и охлаждения. Когда нервная система парализована, то невозможна никакая регуляция. Но такая отдышка бывает и центрального происхождения, как это мы видели по отношению к центральной дрожи и такому же отделению пота. Если, в самом деле, вместо перемены во внешней среде мы каким-либо образом нагреем кровь, напр. усиленным бегом то мы увидим что когда температура повысится, (у собак весьма точно до 41,7°) то появится отдышка; последняя не зависит от периферических нервов потому, что среда осталась той же. Очевидно, согретая кровь возбуждает нервные центры и вызывает отдышку.

Природа, кажется, поставила еще один аппарат, чтобы помочь первому, когда он становится недостаточным. Чаще всего, при обычных условиях существования, рефлекторная одышка является достаточной; но, если, несмотря на этот способ охлаждения, организм согревается и доходит до опасного состояния, тогда начинают действовать нервные центры и производят еще большее ускорение дыхания. Есть два способа действия на нервные центры: во 1-х раздражении чувствительных нервов и во 2-х изменение температуры самой крови.

Ускоренное дыхание производит охлаждение потому, что каждое дыхание содержит известное количество воды в парообразном состоянии. Эта вода, испаряясь, понижает температуру, и кровь, приносимая легочными венами в левое сердце, заметно охлаждена. Каждое выдыхание охлаждает пропорционально тому количеству воды, которое оно содержит. Это количество, благодаря устройству легкого, имеющего такую обширную поверхность для испарения, почти равно тому количеству, которое насыщает воздух при 35°.

Поэтому количество воды пропорционально количеству выдохнутого воздуха; и, если допустить, что все дыхания равны, то придем к абсолютно точному выводу, что охлаждение тела пропорционально ритму дыхания. Я мог бы цитировать много опытов, но ограничусь только двумя.

Если поместить согретое и быстро дышащее животное на чувствительные весы, то оказывается, что вес его быстро уменьшается, и этот потерянный вес может быть отнесен исключительно на количество воды, выделенное легкими. Посредством взвешивания можно определить количество тепла, теряемого вследствие такого выделения воды. Другой эксперимент заключается в том, что собаке закрывают рот и выставляют ее на солнце. Таким образом она не может быстро дышать, так как для этого воздухоносные пути должны быть совершенно свободны. Такая собака с закутанным ртом (если внешняя температура повышена), через 1/2 часа погибает от чрезмерного нагревания, потому что она не могла охладиться посредством испарения воды.

Итак, мы можем теперь составить себе общее представление о защите организма против холода и тепла, которою обладают только животные теплокровные, и которая заключается в поддержке внутренней температуры неизменной.

Прежде всего, есть пассивная защита посредством кожи, плохо проводящей тепло, особенно, если она покрыта густой шерстью, или имеет толстый подкожный жировой и слой.

Затем животное может по произволу увеличивать, или уменьшать лучеиспускание.

Так как последнее есть функция поверхности, то животные с большею поверхностью (относительно своего веса) должны производить больше теплоты, чего они и достигают благодаря своей возбудимой нервной системе, управляющей этими переменами.

Против холода животное борется посредством дрожи, т. е. непроизвольной мышечной работы.

Против тепла оно борется испарением воды, которое, смотря по анатомическому устройству, происходит на поверхности кожи или легких; появляются рефлекторная или центральная отдышка, рефлекторное или центральное отделение пота. Так удивительно защищено теплокровное животное, и регулирование настолько совершенно, что наши лучшие физические аппараты только с трудом могут сравниваться с ними. (Извлеч. в сокращ. из кн. Шарля Ришэ: «Самозащита организма», Спб 1895 года, стр. 18-35).

b) Травматизм.

Всякое живое существо подвержено травме (ранениям). Следовательно, ему необходимо энергично охранять себя от этой причины разрушения и смерти. И оно, действительно, одарено удивительными средствами защиты против травматизма.

Мы их подразделим на предохранительные, непосредственные и последовательные.

Предохранительный способ может быть только психической природы, потому что для предвидения необходим интеллект. Рефлекторный механизм работает непосредственно после раздражения, но, чтобы предвидеть и предупредить, необходимо иметь ум.

Мы, конечно, не будем здесь трактовать о защите, как последствии сознательного явления предусмотрительности, но только о проявлениях инстинктивной, самопроизвольной защиты, свойственной всем особям одного вида, не зависящей ни от воспитания, ни от воспоминания. Хотя непроизвольная и для всех общая, она все – таки явление психическое, предполагающее интеллект.

Исследуя инстинктивные ощущения, вызываемые в нас предметами и существами, мы можем образовать два класса: ощущения притяжения и отталкивания.

Здесь мы будет иметь в виду только последние ощущения, потому что дело идет о защите против врагов; они могут быть сведены к одному типу – чувству страха. Страх или боязнь, предупреждает о грозящей нам опасности.

Страх вызывается незнакомыми, опасными предметами, пока к ним не привыкнешь. Лошадь, собака, даже человек пугаются, когда пред ними появляется предмет которого они до того никогда не видели. Есть, однако, известные, хорошо нам знакомые предметы, которые тем не менее вызывают в нас чувство страха. Это прежде всего опасные животные. Вот напр., инстинктивная боязнь, которую внушают змеи (и похожие на них животные) почти всем млекопитающим и птицам! Если в клетку обезьяны поместить змею, то обезьяна проявит все признаки сильнейшего страха. Это, пожалуй, рефлекс но психический, потому что для его происхождения необходим сложный умственный акт.

Одним из видоизменений чувства боязни является чувство отвращения, которое, обнаруживаясь по отношению к опасным животным, еще чаще относится к растениям и ядам. Правда, страх и отвращение часто совпадают – и ужас испытываемый некоторыми лицами при виде жабы или паука, заключает в себе столько же страха, сколько и отвращения.

Я только позволю себе сблизить с чувством страха другое инстинктивное чувство, которое предохраняет нас от возможных опасностей – это головокружение; но страх относится обыкновенно к одушевленным предметам, головокружение же к неодушевленным.

Легко понять, каким образом оно является нашим охранителем. Головокружение делает ходьбу совершенно невозможной; дальнейшее приближение к опасности, или к тому, что нам таковым кажется, является невозможным и мы таким образом оберегаемся от самих себя. Я полагаю, что, не будь этого чувства головокружения, случаи падений и опасных случайностей были бы гораздо чаще.

Что касается страха, то он иногда парализует, иногда, напротив стимулирует, возбуждает. То он препятствует приблизиться и подвергнуться опасности, то, наоборот возбуждает силы у охваченных страхом людей.

Головокружение, отвращение, или страх, все эти инстинктивные реакции охраняют нас от опасностей и заставляют нас быть благоразумными. По видимому, природа хотела оберегать нас от самих себя и для нашего спасения внушить нам непобедимые чувства.

Первым результатом травмы является увеличение всех сил живого организма, позволяющее ему сопротивляться нападающему врагу.

Но, если раздражение слишком сильно и переходит меру, если, например дело идет о слишком страшном враге, против которого борьба невозможна, тогда все аппараты парализуются. Сердце, вместо ускоренной работы, замедляется и даже останавливается; зрачок расширяется; артериальное давление падает; дыхание задерживается; химические процессы доводятся до минимума. Происходит род задержки жизни, которая и спасает субъекта от последствий слишком сильного травматического возбуждения, так что есть степени боли, которые не могут быть преодолены и, когда дело доходит до них, то выгоднее временное прекращение жизни, нежели продолжение такого опасного состояния.

Здесь-то действие рефлекторного аппарата и предшествует непосредственной защите. Но, как бы оно важно ни было, психический прибор церебральный, присоединяющийся к работе рефлекторного аппарата спинномозгового, имеет еще более важное значение. Эта психическая функция самозащиты и, именно, непосредственной – есть чувство боли.

Чувство боли заключается в том что всякое сильное возбуждение нерва чувствительной сферы вызывает в центрах сознания неприятное, тягостное чувство; как будто не желаешь подвергаться его дальнейшему действию, но и не решаешься его презирать. Можно предположить, что всякое слишком сильное раздражение нервов опасно для нормального продолжения жизни. По этому, следовало бы, чтобы организм предупреждался об опасности.

Казалось, будто природа отнеслась свысока к нашему интеллекту и нашим чувствам, поэтому она наделила нас таким чувством ужаса против неприятных болезненных ощущений, что мы избегаем их без рассуждения, не потому, что они опасны для нашей жизни, но просто потому, что их слишком трудно переносить.

Итак, боль это сторожевой часовой нашего существования. Она предохраняет нас от ошибок которые бы мы совершали беспрерывно, если бы не пользовались ею для собственного спасения. Если бы не было боли, мы беспрестанно обжигались бы, получали бы раны и самые тяжелые травмы; мы не были бы хозяевами вашего собственного здоровья и наших сил и весьма вероятно, что не было бы второго поколения людей. – Часто спрашивают, какой смысл существования физической боли, для чего существует в природе так много незаслуженных страданий, столько бесполезных слез. Прекрасно! Стоило подумать, – и скоро поняли бы, что вся эта масса страдания абсолютно необходима. Громадная задача природы состоит не в том чтобы сделать свои создания счастливыми, но дать им жизнь, чего бы это ей ни стоило! Итак, жизнь возможна только при том условии, чтобы травма внушала нам непреодолимый ужас.

Итак, истинный орган самозащиты – есть боль, потому что это такое могучее, непреодолимое ощущение, что все усилия нашего существования, именно, направлены к тому, чтобы ее избежать. Охраняя себя от боли, мы тем самым избегаем вредных для нашего организма влияний.

Рассмотрим как защищаются дыхательные пути. Весьма важно, чтобы легкие, орган очищения крови, не были загрязнены, закупорены инородными телами; кроме того они должны быть широко открыты для внешнего воздуха: двойная задача, так превосходно решенная природою!

Если, в самом деле, в носовую полость попадает инородное тело, оно вызывает специфическое ощущение, особенное чувство щекотания, которое влечет за собою чихание. Это рефлекс берущий свое начало на слизистой оболочке носа, чувствительной вследствие окончаний в ней нервных веточек V-ой пары, рефлекторный центр которой находится в дыхательных центрах продолговатого мозга. Чихание есть акт очень сильного вдыхания, за которым следует внезапное выдыхание при закрытом рте. Тогда воздух поступивший во время глубокого вдыхания в легкие, весь с силою, посредством внезапного непроизвольного выдыхания выбрасывается через носовые отверстия с, целью освободить вышележащие воздухоносные пути от предмета, их раздражающего. Это рефлекторный, непреодолимый акт.

Предположим, что предмет прошел это первое: препятствие и проник дальше – в гортань; он встречает там почти непреодолимое препятствие. Мы не будем говорить об анатомическом расположении надгортанника и гортани, вообще весьма удобном для того, чтобы мешать проникновению пищи, инородных тел, жидких и плотных, но только о физиологических особенностях этих чувствительных аппаратов. Если какой-либо предмет приходит в соприкосновение с гортанью, то происходит замечательное явление: внезапная и полная остановка дыхания. Ток воздуха, посредством которого предмет был занесен внутрь легкого, внезапно задерживается, потому что дальнейшему движению этого опасного вредного предмета необходимо помешать.

Поэтому слизистая оболочка гортани иннервируется верхним гортанным нервом, который и одарен этой замечательной способностью останавливать вдыхание, когда он сильно раздражен.

Раздражение слизистой оболочки не только останавливает вдыхание, но оно вызывает внезапное выдыхание – кашель.

Итак, что такое кашель, как не ток воздуха, внезапно выдохнутый? он сдвигает все на своем пути и выбрасывает жидкие и плотные вещества, которые туда попали. Когда, вследствие неправильного глотания, некоторые частички пищевой смеси попадают в гортань, то они вызывают сильнейшие приступы кашля, настоящее задушение, и дыхание затрудняется не вследствие нахождения в воздухоносном пути материального препятствия, но потому, что раздражение слизистой оболочки могучим образом подавляет двигательные центры вдыхания, отчего и происходит то, что, если чувствительные нервы гортани перерезаны, нет уже больше защиты против проникания в нее инородных веществ. Они поступают в гортань и не выбрасываются этим спасительным кашлем который защищает вход в воздухоносные пути и закрывает его для всех плотных и жидких веществ. Если собаки умирают через несколько дней после перерезки обоих блуждающих нервов, то большею частью это происходит вследствие попадания пищевых веществ в гортань, трахею и бронхи. Чувствительность гортани исчезла, и нет больше защиты против опасности проникания инородных тел.

Таким образом к аппарату кроветворения присоединяется другой прибор который удивительным образом защищает жизнь, и без которого она, вероятно, была бы невозможна.

Кроме того, не только плотные и жидкие вещества действуют таким образом; раздражающие газы производят тот же эффект посредством того же механизма, и это не только в сфере действия верхне – гортанного нерва, но также и в области тройничного нерва, который иннервирует носовые отверстия.

Пред вами кролик который дышит правильно, и вы можете наблюдать его дыхание лучше, если будете смотреть на его ноздри, нежели на движения грудной клетки. Вы видите, что при каждом акте дыхания его ноздри то открываются, то замыкаются. Приблизим к его носу губочку, напитанную хлороформом; дыхание тотчас же останавливается, – и часто надолго, даже на минуту, потом возобновляется сначала в замедленном ритме, затем в прежнем.

Возбуждение тройничного нерва вызвало эту остановку дыхания, как будто бы организм понял что не следует продолжать вдыхать воздух напитанный таким ядовитым испарением.

Живые существа не хуже вооружены и для защиты против инородных тел могущих проникнуть в пищеварительные пути. Но эту задачу решить уже труднее. Действительно, пищевые вещества своею массою и неправильной формой представляют по истине инородные вещества: однако они необходимы для существования, поэтому необходимо сделать разграничение между пищевыми и вредными веществами. Довольно трудно понять, каким образом организм безошибочно различает пищу от инородного тела. Каким образом происходит такое явление, что пища, введенная в глотку, вызывает акт глотания, инородное же тело, например палец, вызывает рвоту.

Анализируя это явление, мы видим что раз пищевая смесь введена в глотку, она прежде всего вызывает движение глотания, которое увлекает пищевой комок в пищевод и желудок. Вот нормальное глотание. Но если это усилие глотания не влечет за собою перехода пищи в пищевод то, при усилении в течение нескольких мгновений этого напряжения, происходит настоящий спазм глотки, который, делаясь все более и более энергичным распространяется до желудка и вызывает начало рвотного движения. Иначе говоря, длительное и сильное раздражение, следующее за ослабленным глотанием производит рвоту, умеренное же действительное раздражение не превышает усилия обычного акта глотания. Кажется, что организм сделавши попытку проглотить, познает свое бессилие и тогда старается изгнать предмет, которого ему не удалось провести в желудок.

Но, как бы там ни было, психическая подготовка играет в этом явлении весьма важную роль. Известно, что некоторые лица не могут проглотить медицинских облаток которые немедленно вызывают у них спазм глотки и рвоты.

Есть еще орган, специально приспособленный против влияния травмы и внедрения инородных тел: это глаз, неприкосновенность которого абсолютно необходима для жизни индивидуума с точки зрения его сношения с внешним миром. Независимо от анатомического положения, глаз снабжен еще чрезвычайно тонкой системой чувствительных нервов. Как только какой-либо предмет как бы мал он ни был, прикоснется к глазу, тотчас же появляется чувство боли, светобоязни, слезотечения, прилива крови к глазам и мигание.

Сделаем краткий анализ этих симптомов. Прежде всего боль бывает очень сильна и невыносима, хотя раздражитель и минимален. Соринка угля, попавши на оболочку глаза, вызывает очень сильную боль, которая кажется совершенно непропорциональной количеству и качеству раздражителя.

Боязнь света, механизм которой еще представляется одним из самых темных, есть также форма боли; и если бы я не боялся преувеличить всю эту телеологическую часть вопроса, я бы сказал что эта светобоязнь заставляет субъекта не пренебрегать травмами глаза. Он не сможет вести нормальной жизни при полном солнечном свете, если опасность угрожает целости его глаза, этого основного прибора, посредством которого устанавливается его отношение к внешнему миру.

Чтобы удалить вредное тело, происходит очень обильное отделение слез некоторым образом обмывание раненого глаза посредством обильно отделяемых слез.

Мигание есть также процесс удаления, повелительный и непреодолимый рефлекс самозащиты, который с одной стороны предохраняет глаз от могущего возобновиться раздражения, с другой – помогает удалению уже существующего раздражителя.

Точно также, благодаря всем этим средствам защиты, несмотря на крайнюю нежность своих оболочек глаз, остается неповрежденным сохраняет свою прозрачность, подвижность, очаровательную верность и, однако, он расположен так поверхностно, так сказать на стороже, предоставленный больше, нежели другой орган различным травмам.

Таковы, по возможности кратко разобранные, непосредственные средства защиты организма против инородных тел и ранений. Посмотрим каковы последовательные способы.

Прежде всего, замечательные работы Пастора показали, что раны, при отсутствии микробов имеют наклонность заживать, и действительно заживают сами собою.

Кроме нескольких исключительных случаев, раны гноятся только в присутствии микробов. Рана, не содержащая микробов предоставленная самой себе, заживает непосредственным восстановлением, если все важные органы также не повреждены.

Следовательно, нам нет необходимости изучать воспаления и нагноения, явлений микробного происхождения, но только образование рубца асептически протекающей раны ^[53]).

При этом процессе различают три периода.

Прежде всего между краями раны происходит створаживание крови и образование фибринозных нитей, что производит первый, предварительный струп. Затем во второй фазе, пораженные трамвай соединительно-тканные клетки образуют более стойкий струп; опираясь на фибринозные волокна, они укрепляют их, в третьей фазе эти соединительно-тканные клеточки размножаются и образуют рубцовую ткань.

Размножение после травмы с целью прочно соединить оба края раны составляет основное свойство живой клеточки, не зависящее от кровообращения.

Если в рану попадает инородное тело, то явления аналогичны. Рубцевание идет правильно, если инородное тело асептично. Вокруг этого тела, если оно велико, образуется рубцовая ткань. Если же оно очень малых размеров микроскопично, тогда лейкоциты крови захватывают его, как амебы добычу, которая им попадается и которую они втягивают своими длинными отростками.

Таким образом если нет ни химических ядов, ни микробов, рубцевание идет прочно и быстро, и природа восстанавливает беспорядок внесенный случаем в наши органы. Это и есть vis naturae medicatrix (целительная сила природы) древних авторов. Но у низших существ это восстановление еще изумительнее: у них происходит не только рубцевание, но и полное восстановление.

Удивительные эксперименты, которые в прошлом веке сделал Tremblay над гидрами, показали, что, разрезывая гидру на две части, мы видим что каждая из них продолжает жить и вырастает в целое существо. Balbiani видел инфузорий, которые, будучи перерезаны, восстанавливаются в своей целости, если ядро их оставалось неповрежденным. Старые и простые наблюдения учили, что если у раков отрезывали усики, глаза или клещи, то они восстанавливали их. Это уже не рубцевание, как у человека и высших животных – это уже регенерация целой удаленной части.

Даже важные органы могут восстановляться, по крайней мере, у низших животных. Известно, что Спаланцани отрезывал улиткам голову, и последняя возрождалась. Удаляя глаз саламандры, мы видим что он вновь возрождается ^[54]).

Ничто так превосходно не доказывает могущества этой целительной силы природы, как прекрасный опыт Вюльпиана относительно рубцевания хвоста головастика. Предоставленный самому себе при благоприятных условиях хвост этот продолжает расти и двигаться в продолжение нескольких дней, представляя известные явления зарубцевания. Теперь объединим все эти удивительные процессы защиты организма против ранений и инородных тел: прежде всего существует предохранительная защита, инстинкт заставляющий нас избегать опасностей, т. е. естественных врагов в виде диких и ядовитых животных также неизвестных нам предметов пропастей и обрывов. Страх отвращение, – вот естественные ощущения природной самозащиты, достаточно сильные, чтобы наш рассуждающий ум и наша воля были не в состоянии им сопротивляться.

Если эта предохранительная защита бессильна, то в самый момент травматизма являются непосредственные способы защиты: психическая, – боль, которая внушает нам ужас перед раной и принуждает нас немедленно к покою, рассудительности и воздержанности. Затем физиологическая реакция распространенные спинномозговые рефлексы, укрепляющие силы организма, увеличивая энергию всех его функций и позволяя лучше поддерживать борьбу.

Так как воздухоносные и пищеварительные пути каждое мгновенье подвергаются возможности вредного действия инородных тел, то у первых путей расположен специальный защитительный аппарат; повелительный, непреодолимый рефлекс появляется всякий раз, как только какой-либо предмет попадет в гортань, или глотку, так что кроме исключительных случаев, весьма редких, никакое инородное вещество не может попасть в легкие или желудок.

Наконец есть еще последовательная защита, состоящая в явлениях рубцевания и восстановления. Итак, благодаря всем этим процессам защиты среди всевозможных врагов, как живых, так и неодушевленных организм продолжает свое существование и развитие и поддерживает целость своих органов прежде всего необходимую для жизни.

с) Микробы.

Из всех врагов которые могут напасть и убить организм, самыми страшными, без сомнения, являются паразиты; такое представление о паразитизме сделалось в настоящее время столь распространенным, что оно господствует вполне, как в медицине, так и в хирургии. Зародыши и микробы, как это замечательно доказал Пастер существуют повсюду: эти паразиты, могущие заражать и наводнять собою живые существа, бесчисленны; воздух содержит их бессчетное число. По известным вычислениям в каждом кубическом метре воздуха, их больше 27.000. В воде они содержатся в несметном множестве, например, вода Сены содержит 200.000 на 11 литр. Предполагая, что в сутки человек и потребляет 2 литра воды и 20 кубических метров воздуха, мы увидим что в наши дыхательные и пищевые пути поступает больше миллиона зародышей, и это при обычных условиях жизни, предполагая отсутствие какого либо специального условия загрязнения.

Отсюда вытекает тот вывод, что повсюду вокруг нас есть множество угрожающих нам зародышей, и необходимо, чтобы организм защищался против них.

Подобная защита происходит аналогично тому, что мы видели при травматизме. И, в самом деле, строго говоря, вхождение в организм паразита есть настоящая травма, насилие, против которого надо себя охранять.

Итак, первая, самая действительная защита, это кожа, которая, благодаря своему толстому эпителиальному покрову, представляет полную непроницаемость, если она не нарушена какой-либо травмой ^[55]). Но слизистые оболочки дыхательных путей и пищевых уже не так хорошо защищены против микробов. Они представляют слишком непрочное препятствие миллионам нападающих микробов.

Однако, жидкости, отделяемые пищеварительным аппаратом, имеют известную разрушительную силу; но она слаба и недостаточна для того, чтобы убить всех паразитов поступающих в рот, пищевод, желудок и кишечник. Лучшим доказательством недостаточности их действия служит то, что микробы размножаются по всей поверхности слизистой оболочки, от полости рта до прямой кишки.

Будучи постоянно окружен микробами и паразитами, организм однако, продолжает свое развитие, то есть умеет освобождаться и бороться против их внедрения. В блестящей победе над ними и заключается здоровье и нормальное состояние организма.

Мы только что заметили, что целый миллион микробов приходит в соприкосновение с слизистыми оболочками дыхательных и пищевых путей. Из них весьма немногие патогенны, т. е. способны вызвать болезнь; однако, все они, и болезнетворные и нет посеянные на питательном бульоне, развиваются в нем и потому могли бы размножаться в крови, если бы что-либо не противодействовало их развитию. Но в крови они не размножаются. Из тысячи микробов быть может один патогенного характера, даже, вероятно, и того меньше. Что значит такая необыкновенная пропорция непатогенных микробов, если не то, что высшие организмы так созданы, что на тысячу микробов которые они могут уничтожить, есть один которого убить они не в состоянии?

Защита организма против микробов может быть охарактеризована словами: «среди бесчисленных видов микробов только небольшое число их патогенного характера».

Если ввести под кожу безвредный порошок тотчас же лейкоциты крови спешат его схватить, втянуть в себя и пытаются растворить, чтобы перенести его дальше в те ткани, где состоится его окончательное поглощение; таким образом организм освобождается от инородного тела ^[56]).

Это явление связано с другим чрезвычайно интересным фактом открытым Конгеймом в 1867 году, называемым diapedesis-ом. Вот в чем состоит этот диапедезиз который, как вы легко поймете, является наиболее могучим защитником организма против вторжения микробов.

Пусть капля воды, богатой микробами, будет вспрыснута под кожу. Через несколько часов на месте инъекции произойдет скопление белых кровяных шариков вследствие диапедезиза, который и состоит в выхождении белых шариков крови.

При этом происходит следующее. В первой фазе расширение сосудов, ускорение тока крови, затем (вторая фаза) – в области расширенных вен давление падает, ток крови замедляется, лейкоциты или белые шарики крови собираются в толстый слой, покрывающий внутреннюю поверхность сосуда. Третья фаза: эти лейкоциты не остаются инертными, они выпускают амебоидные отростки и стараются пройти через сосудистый эндотелий, достигают этого, и, наконец (четвертая фаза), собираются вне сосудов, образуя здесь своей последовательной эмиграцией скопление гноя. Они таким образом оставили капилляры, чтобы прийти на помощь к организму, которому угрожают овладеть опасными паразитами и уничтожить их.

Это, несомненно, одно из самых замечательных явлений жизни, это усилие белых клеток мобилизироваться в целую армию, чтобы помочь атакованному организму. Едва только появится сигнал как они спешат на поле сражения, и между враждебным паразитом и этими паразитам и защитниками, нормально живущими в крови, загорается борьба.

Но изучить механизм выхождения белых шариков было недостаточно; старались проникнуть в его причину, отсюда возник еще целый ряд в высшей степени интересных исследований, имевших исходным пунктом прекрасное наблюдение Leber'а (1888).

Он, действительно, установил, что некоторые вещества привлекают лейкоцитов другие химические агенты остаются к ним индифферентны.

В настоящее время этот факт прекрасно изучен. Экспериментами над различными микробами и веществами установлено, что отношение лейкоцитов различно. Из всех веществ, действующих притягательным способом на лейкоцитов, наиболее активными являются те, которые извлекаются из питательного бульона для микробных культур.

Но не только микробы и их яды производят, гнои. На самом деле, удалось доказать, что для образованна гноя, т. е. для выхождения белых кровяных шариков присутствие микробов не безусловно необходимо. Хотя чаще всего в гное именно находят гноеродных микробов, можно, однако, экспериментально доказать образование асептического гноя, т. е. гноя, не содержащего микробов, впрыскивая, например, ртуть, терпентинное масло и др. вещества, которые при полной асепсии имеют способность раздражать лейкоцитов.

Происходит таким образом удивительный факт, что в крови высших существ живут одноклеточные организмы, независимые от нервной системы, свободно плавающие в кровяной жидкости. Эти образования, которые можно было бы назвать нормальными паразитами крови, одарены замечательной чувствительностью к химическим раздражениям; как только в организме появится какое-либо химическое вещество, производящее разрушение или раздражение, тотчас целая армия лейкоцитов появляется, чтобы поглотить его, и так как вещества, фабрикуемые микробами, являются самыми могучими раздражителями этой химической чувствительности лейкоцитов, то отсюда следует что последняя имеет способность направлять их деятельность на разрушение микробов.

Можно обобщить и объяснить химическою чувствительностью лейкоцитов одно общее явление при пищеварении. В самом деле, кажется, что усвоение жировых веществ зависит от деятельности лейкоцитов в кишечнике; проникая в кишечную трубку, они поглощают плотные частички пищевой смеси, затем со своею добычей возвращаются в лимфатическую систему, чтобы доставить крови жиры, которые они отыскали посреди растворенных питательных веществ.

Итак, живые клетки, лейкоциты и другие одарены тонкой чувствительностью и способны на расстоянии подвергаться влиянию самых разнообразных химических веществ, подобно тому как высшие организмы, благодаря своим органам чувств могут обнаруживать по отношению к различным предметам их окружающим, явления притяжения или отталкивания (Сост. по кн. Шарля Ришз: «Самозащита организма», Спб., 1895 г.).

d) Внешние яды.

Как ни трудно дать определение слову «яд», однако можно согласиться, что яд – это всякое вещество, которое, благодаря своим химическим свойствам действует гибельным образом на организм.

Существуют яды внешние и внутренние, т. е. вещества поступающие извне, или образующиеся внутри, так как и нормальное течение жизненных процессов в наших тканях влечет за собою выработку таких химических веществ которые без опасности для организма не могли бы в нем накопляться.

Сначала займемся исследованием способов защиты организма против ядов поступающих извне. Как по отношению к травме, так и относительно ядов существует предохранительное средство самозащиты. Подобно страху и боли, оно представляет психическую функцию и проявляется в виде чувства отвращения.

Так как яды не могут проникнуть через неповрежденную кожу, то для них остаются только воздухоносные, или пищеварительные пути; жидкие и плотные вещества поступают через пищевые пути, газообразные через воздухоносные; вследствие того, что большинство ядов плотны или жидки, а не газообразны, то, конечно, они чаще всего проникают в организм при посредстве пищевых путей. Именно, у входа пищеварительного аппарата и расположена защита, чтобы помешать опасной случайности смешения ядовитого вещества с пищею.

На этом именно месте должен был бы находиться чувствительный орган предназначенный заставлять нас чувствовать удовольствие в присутствии полезных веществ и неприятные ощущения при поступлении вредных. Предположим например, что никакой инстинкт не предупреждает нас против опасности от ядовитых растений, или загнивших жидкостей – тогда не могло бы иметь места различение вредного растения от годного в пищу.

Отвращение, или отталкивающий вкус вызывает состояние сознания, чрезвычайно напоминающее чувство боли.

Это, действительно, боль, но совершенно специальная, вызывающая слюнотечение, тошноту и все главные рефлексы, сопровождающие довольно сильные боли. Когда отвращение выражено резко, то является полная невозможность глотания и, следовательно, отравления. Непреодолимое сокращение глотки и повторные, непобедимые приступы рвоты абсолютно мешают проглотить ядовитое вещество.

Таким образом травоядное животное не отравляется на пашне, на которой произрастают и ядовитые растения; оно остерегается есть травы, плоды и растения, содержащие яд и, чтобы различить их оно не нуждается в предварительном опыте; для распознавания полезного от вредного достаточно одного инстинкта.

Микробы невидимы и, конечно, предварительная защита возможна только против вырабатываемых ими продуктов. Иначе говоря, если мы безоружны против микробов ускользающих от наших чувств, то, благодаря вкусу или запаху (например при гниении), мы можем бороться с их ядами, а, следовательно, и с ними.

Наши ощущения зависят от потребностей нашего организма; вкус и обоняние внушают нам чувства отвращения или удовольствия, сообразно с опасностью или полезностью вещества.

Боль и рвота являются вторыми средствами самозащиты.

Если, в самом деле, яд почему-либо, несмотря на свой горький вкус миновал глотку и проник в желудок то он должен быть удален из пищеварительного аппарата; это происходит при посредстве рвоты.

Рвота является первым симптомом всякого отравления; это, очевидно, указывает на то, что природа искала средства против наиболее частого случая введения яда в смеси с пищею.

Если, несмотря на все предварительные усилия, яд миновал желудок и вступил в кишечник он встречается там с органом весьма чувствительным и делающим большое усилие, чтобы освободиться от яда; желудок производит рвоту, кишечник – обильное отделение, чтобы одновременно разжидить яд скопившийся в его полости, и облегчить его удаление посредством обильного поноса. Таким образом действительно, большинство неорганических ядов – и слабительные и рвотные одновременно.

Вот, приблизительно, способы защиты живых существ против ядов, введенных с пищей. Эти яды, быть может, не самые опасные; напротив мы принуждены думать, что наиболее опасными ядами являются те, которые образуются при размножении в крови инфекционных микробов. В самом деле, удивительный опыт Пастера относительно куриной холеры показал нам, что симптомы микробной болезни могут быть вызваны не только самим микробом, но и химическими продуктами их жизнедеятельности. Все последние исследования подтвердили этот великий принцип, по которому микроб вызывает смерть посредством отравления теми химическими ядами, которые он сам производит.

Таким образом микробные болезни – несомненные отравления. Яд не вводится с пищей, а фабрикуется внутри организма микробами, и ядовитость некоторых из этих веществ гораздо больше того, что нам известно относительно других ядов.

Против этих ужасных микробных ядов организм не беззащитен и обладает специальным средством свойственным всем инфекциям: это лихорадка. Замечательно, что при минеральных отравлениях нет лихорадки, в то время как при микробных инфекциях она – правило.

Благодаря такому повышению температуры, организм может более активно защищаться против микробов ослаблять и задерживать их развитие и поэтому легче излечиться.

Против ядов организм защищается еще и другим путем. Дело идет о замечательном свойстве крови вырабатывать антитоксины, нейтрализующие микробные яды. Наукой доказано, что кровь привитых животных вспрыснутая восприимчивым животным задерживает развитие болезни. TrRoux и Vaillard, Behring et Kitasato, Cattani и Tizzoni произвели превосходные эксперименты и доказали следующие 3 существенных факта: 1) у привитого животного в крови образуется антитоксическое вещество; 2) оно не препятствует развитию микроба, но уничтожает действие его яда, 3) поэтому можно спасти инфицированное животное, впрыскивая ему антитоксин.

Есть и другие весьма очевидные способы поддерживать наши органы в состоянии устойчивости. Мы сейчас ими займемся.

Прежде всего привычка. Лучший пример привычки представляет нам морфий. Вы, конечно, знаете, что несчастные, привыкшие курить опиум, жевать его, или делать себе подкожные инъекции морфия, привыкают употреблять его почти в невероятных количествах. Рассказывают о больном который принимал в день 9 грамм морфия; доза эта была бы вполне достаточна, чтобы отравить 900 детей. У детей не образуется привычки к морфию, и маленькие дозы дают большой эффект; у привычных же потребителей и колоссальные дозы не дают заметного действия.

К другим ядам кроме морфия, также вырабатывается привычка: например алкоголь действует гораздо сильнее на лиц которые уже давно не употребляли спиртных напитков нежели на тех которые потребляют их ежедневно. Чай, кофе, табак, эфир, йодистый натр, мышьяк, все эти яды в конце концов хорошо переносятся лицами, привыкшими к их употреблению.

Вероятно, некоторого рода привычка существует и по отношении к микробным ядам, и в хронических болезнях несомненно вырабатывается какая-то выносливость к ядам, вырабатываемым тогда ежедневно.

Но самой замечательной формой привычки является та, которую можно назвать наследственною. С этой стороны нет факта более замечательного, нежели сопротивление некоторых животных по отношению к известным ядам. Например атропин в слабой дозе вызывает достаточно тяжелые явления у человека и почти безвреден у животных, и особенно у травоядных, как будто бы против этого растительного яда они, благодаря длинному ряду предков приобрели относительное безразличие.

В самом деле, травоядные и плотоядные животные сопротивляются отравлению атропином и я могу при этом напомнить эксперимент сделанный два года тому назад с целью убедиться, приближается ли с этой точки зрения обезьяна к человеческой породе. Не без некоторого удивления я констатировал что с этой точки зрения обезьяна ближе к животным нежели к человеку; 0,15 грамма атропина, данные маленькой обезьяне в 10 фунтов веса, не вызывали смерти. Быть может это послужит новым аргументом, чтобы установить более точное различие между человеком и обезьяной.

Последний способ защиты – это выделение. Действительно, как только ядовитое вещество проникнет в кровь, природа стремится его удалить. Все, что является посторонним для нормального состава крови, быстро удаляется естественными путями, даже если дело идет о веществах по видимому, весьма близких к нормальным тканям организма. Так например Клод Бернар уже давно показал, что если ввести раствор белка, то через несколько минут он выделяется мочою, а между тем сходство между яичным белком и белком сыворотки довольно велико.

При выделении важно не только качество, но и количество вещества. Если нормальные составные части крови скопляются в большом количестве, то они быстроудаляются из нее.

Яды, вырабатываемые микробами, также удаляются с мочою. При всех инфекционных болезнях в моче находят птомаины. Прекрасные исследования Bouchard׳а показали, что моча больных имеет ядовитые свойства, которых нормальная моча не обнаруживает. Таким образом при болезнях происходит такое же выделение яда, как и при случайных отравлениях, и оно способствует поддержанию неприкосновенности организма.

Итак, организм борется против ядов предоставляя для их поступления слизистые оболочки пищеварительного аппарата и воздухоносных путей, которые одарены чувством вкуса и обоняния, внушающими нам отвращение против всего, что в природе ядовито.

Если же яд все-таки поступил в организм, то он удаляется рвотой и кашлем. Если он проник в кишечник то появляется понос и его быстрое удаление.

Попавши в кровь, он быстро выводится посредством выделений.

Если, наконец микробы образовали в кишечнике, или в крови, опасные яды, то организм противодействует, вырабатывая антитоксические вещества, которые нейтрализуют микробные птомаины и лейкомаины, и вызывают их удаление посредством кишечных поносных выделений, или обильного количества мочи.

Вот какими средствами поддерживается целость организма среди бесчисленного множества химических влияний, которые могли бы быть опасными (Сост. по кн. Шарля Ришэ: «Самозащита организма», Спб. 1895 г.).

е) Внутренние яды.

Минеральные, растительные, или микробные яды являются в жизни организма случайностями; внутренние же яды представляются явлением нормальным, постоянным и даже составляют условие существования организма. Химические процессы, постоянно происходящие в наших тканях и жидкостях, образуют такие вещества, которые, по мере своего накопления, должны быть удалены, иначе они угрожают опасными для жизни явлениями.

Микроб, размножаясь на бульоне для культур, производит целый ряд последовательных генераций; но скоро размножение прекращается, и микробы гибнут не потому, что истощается питательный материал содержавшийся в бульоне, но потому, что в нем образовались ядовитые элементы, обусловливающие смерть последних поколений.

Таким же образом и люди, оставаясь запертыми в продолжение большого промежутка времени в закрытом помещении, задохнутся и отравятся, даже если бы им было доставлено достаточное количество кислорода и пищи.

Существует следовательно, абсолютная необходимость постоянного удаления продуктов пищеварения и обмена веществ. Такое регулирование вполне совпадает с защитой, так как защита организма, собственно говоря, и состоит в поддерживании его равновесия и устойчивости.

Исследуя, каким образом организм может регулировать выделение ядовитых веществ, которые он вырабатывает мы таким путем узнаем и его средства самозащиты.

Есть два способа борьбы с внутренними ядами: удаление их и разрушение.

Посмотрим как они удаляются.

Прежде всего должна быть удалена угольная кислота, потому что человек производит громадные количества ее. Взрослый человек производит почти 900 грамм угольной кислоты в день, от которой необходимо освободиться, потому что она представляет яд.

Однако, она не очень опасна. Если количество кислорода не уменьшается, то можно безнаказанно дышать по крайней мере в продолжение нескольких часов смесью, содержащей 20 % угольной кислоты. Выше такой дозы угольная кислота уже не безопасна, потому что тогда она задерживается в крови и поэтому не выделяется.

Выделению угольной кислоты до известной степени зависят от нашей воли. Можно, например ускорять ритм дыхания и таким образом уменьшать, или увеличивать выделение угольного газа. Но такое влияние воли не очень сильно. Если стараться по возможности замедлять дыхание, то в продолжение 10-15 минут можно оставаться при гораздо меньшем выделении угольного газа; но к концу этого времени мы вынуждены возвратиться к более активному дыханию, и компенсация устанавливается таким образом, что в конце концов, несмотря на самые энергические усилия воли, мы вынуждены выдыхать всю угольную кислоту, которая накопляется в легких.

Выделяются ли токсические вещества с потом? На первый взгляд это мало вероятно, потому что количество потных веществ, содержащихся в поту, весьма незначительно: всего 3 грамма на 1 литр, и то веществ по-видимому, мало активных. Я охотно согласился бы, что пот имеет единственную физическую роль – роль охладителя, что с ним не выводится какое бы то ни было токсическое вещество.

Не следует однако, забывать, что прекращение кожного отделения посредством лакирования обусловливает тяжелые припадки, которые трудно приписать одному только охлаждению. Быть – может кожа и выделяет какие либо тонкие яды в незначительном количестве.

Почки выделают много веществ, из которых главное – мочевина. Можно установить интересный параллелизм между мочевиной и угольной кислотой: угольная кислота представляет собой ядовитый газ, последний результат сгорания жирных веществ и углеводов; мочевина – жидкий яд последний продукт распадения белковых веществ. Эти оба яда мало энергичны, могут скопляться в крови в течение некоторого времени без особой опасности, но в конце концов вызывают заболевания; они оба являются результатом того процесса распадения, который совершается в организме с переходными ядами, несравненно более активными.

Quinquand и Grehant поддерживали мнение о достаточно ядовитом действии мочевины; но даже и по их исследованиям смертельная доза ее очень велика.

Поэтому, смерть вследствие прекращения деятельности почек не зависит от скопления мочевины в крови; она зависит от других причин, на которых я не могу подробно остановиться. Быть может, она зависит от преобразования мочевины в аммиак (в кишечнике), или от задержки других продуктов выводимых из крови посредством почек напр., солеи калия или других неорганических веществ.

Посмотрим сначала, что делается с солями калия. Со времен знаменитых исследований Bouchardat известно, что соли калия весьма опасны, в 20 раз опаснее, нежели соли натра. Калий содержится в хлебе, мясе, вине, во всех мучнистых и травянистых овощах. Количество калия, потребляемого нами ежедневно, для взрослого человека достигает до 4,475 граммов день; 4 грамма выделяются с мочою. Итак, вместе с элементами, необходимыми для нашей жизни, мы постоянно вводим в себя большую дозу яда, который и должен быть выделен.

Если, поэтому, мы предположим, что при обычном питании выделения солей калия посредством почек не происходит, то отравление ими должно наступить через 5, или 6 дней, так как тогда соберется его количество, совершенно достаточное для отравления человека.

Моча, содержащая такое большое количество солей калия, содержит еще и другие вещества с токсическими свойствами, а именно.

1) Мочевину, слабый яд происходящий вследствие гидратации белковых веществ. 2) Минеральные соли, принятые с пищею, и между ними весьма ядовитые соли калия. 3) Другие неизвестные или малоизвестные вещества, быть – может; очень многочисленные, лейкомаины, содержащиеся в очень малой дозе, но вознаграждающие энергией своей ядовитости незначительную величину своего весового количества.

Во время болезней и отравлений моча, кроме постоянных ядов образуемых нормально функционирующим организмом, выводит еще и случайные яды, находящиеся в крови.

Обобщая, таким образом явления выведения яда посредством выделений, мы видим, что организм вырабатывает вещества крайне ядовитые, выделяются же только мало токсические вещества, так что выведение ядов составляет только часть защиты организма; наши ткани имеют другую задачу: они должны видоизменять крайне ядовитые вещества, происходящие при нормальном течении жизненных процессов. Разрушение ядов предшествует их удалению.

Иначе говоря, яды, производимые живыми клетками, существуют, только временно, потому что другие клеточки обладают способностью разрушать и переводить токсические вещества в безвредные.

Таким образом мы приблизились ко второй части нашего труда, т. е, изучивши выведение ядов мы займемся исследованием вопроса об их разрушении, которое идет наряду и даже предшествует их выведению из организма.

Это учение можно резюмировать в следующих четырех положениях: 1) жизнь тканей сопровождается образованием очень деятельных ядов; 2) они преобразуются в мочевину и угольную кислоту (яды неопасные), в печени и больших сосудистых железах; 3) почки и легкие выводят мочевину и угольную кислоту; 4) активные яды, избегнувшие разрушения, выделяются малыми количествами посредством почек.

Прежде всего оказывается, что образование желчи не связано непосредственно с пищеварением; пищеварительная роль желчи стоит на втором плане. Дело идет без сомнения, об удалении из крови известных вредных веществ и, действительно, соли желчи, впрыснутые в кровь, вызывают смерть, что уже давно было известно. Таким образом в кишечник приливает токсическая жидкость, которая не должна быть всосана, так как она вызовет отравление, но непременно разрушена. В испражнениях в самом деле, продуктов желчи уже не находят или только незначительное количество. С другой стороны, и в моче не содержится желчно-кислых солей; так что в кишечнике происходит бродильный процесс, благодаря которому таврохолевый и гликохолевый натр разрушаются и теряют свою ядовитость.

Schiff уже давно высказал предположение, что печень разрушает яды, и, действительно, Roger, занявшись этим вопросом очень старательно ^[57]), ясно показал что печень задерживает в своей ткани яды, введенные в кровь, напр., до 50 % никотина и еще большее количество гнилостных ядов.

Таким образом выясняется роль печени. Она не только задерживает проходящие через нее яды, образующиеся или в крови, или при пищеварении, благодаря своей большой массе, но она производит и превращение этих ядов в недеятельные вещества.

Теперь вникните в этот удивительный механизм, предназначенный защищать организм. Во время пищеварения образуются яды, токсическая сила которых предположим равна 4; печень сводит их токсическую силу до 2 и выделяет их с желчью в кишечник; ядовитость еще больше уменьшается под влиянием пищеварительных соков и кишечных брожений и тогда становится равной единице.

Другие органы, селезенка, щитовидная железа, надпочечные железы, даже поджелудочная железа и почки оказывают также разрушительное влияние на нормально образующиеся яды.

Не буду говорить о селезенке. Трудно думать, что она бесполезна, и, однако, физиологам приходилось видеть, что, собаки, лишенные селезенки, отлично выживают. Я вспоминаю собачку, которая, несмотря на удаление селезенки, находилась в прекрасном состоянии здоровья в продолжение 10 месяцев; у нее была даже наклонность к ожирению. Если выводить заключение из таких многочисленных опытов, то я должен был бы сказать, что селезенка бесполезна, но я буду благоразумнее и скажу только, что мы не знаем ее функции.

Щитовидная железа, напротив не может быть удаляема безнаказанно, как впервые и показал Шифф на животных и Reverdin на человеке. Через несколько дней после удаления щитовидной железы, развивается настоящее отравление. Судороги, параличи, – у собаки; у человека, или обезьяны – тяжелые расстройства питания и интеллекта. Все эти явления могут быть объяснены следующим образом: в тканях, вследствие жизненных процессов образуется небольшое количество еще неизвестного яда, который должен быть в организме разрушен. Щитовидная железа предназначена для его разрушения не посредством удаления его, так как у нее нет выводных протоков, но посредством нейтрализации, вероятно, посредством образования антитоксинов аналогичных тем которые позволяют бороться против столбняка. Поэтому, при отсутствии щитовидной железы, токсин скопляется в крови и производит отравляющее действие.

Верность такого предположения подтверждается двумя важными экспериментами. Прежде всего оказывается, что если оставить небольшой кусочек железы, то отравление не наступает. Если иногда животные, лишенные посредством операции щитовидных желез и остаются живыми, то всегда потому, что не все было удалено. Gley недавно показал, что у кролика есть маленькие прибавочные железы, и необходимо и их удалять, чтобы операция вызвала смертельный исход. Другой весьма демонстративный опыт сделан Vassal׳ем. Если собаке, лишенной щитовидных желез впрыснуть сок щитовидной железы другой собаки, то на время признаки отравления исчезают, как будто при этом вводится антитоксин нейтрализующий скопившийся яд.

Функция надпочечных желез очень похожа на функцию щитовидного тела. Броун – Секар показал что животное, у которого они вырезаны, быстро погибает.

Вот очень демонстративные примеры ядов, образующихся в организме, и желез занятых специально их разрушением. Но защита организма еще сложнее. Есть не только железы, разрушающие яды, но есть еще другие, которые образуют химические вещества, способные стимулировать деятельность наших органов.

По отношению к pancreas Mering Minkowsky сделали интересное открытие: они показали, что удаление ее вызывает сахарную болезнь. Следовательно, в ней образуется вещество, разрушающее сахар. Здесь уже не идет дело о разрушении яда посредством антитоксина, вырабатываемого железами, как это имеет место, относительно щитовидной и надпочечной желез, но о том, что нормальная составная часть пищи – сахар, разлагается ферментом образующимся в поджелудочной железе.

Что касается почек, то, вероятно, и они имеют другую функцию, кроме удаления мочи. Броун Секар который с замечательной прозорливостью предвидел это, полагает, что почка выделяет фермент создающий в крови вещества, полезные для организма или разрушающие известные яды/ он основывал свое мнение на том факте, что животные, почки которых удалены, представляющие тяжелые явления уремии, получают облегчение, если в кровь впрыснуть сок почечной ткани ^[58]).

Таким образом, индивидуум стремится постоянно удерживать свой status, не подвергаясь расстройствам вследствие внешних перемен и нападений врагов извне, и, несмотря на беспрерывные химические изменения, происходящие в тканях он сохраняет свой нормальный состав.

Вообще, если бы я пытался формулировать эту самозащиту организма, то я бы сказал: живое существо подвергается всем впечатлениям и всем же оказывает сопротивление; оно вечно возобновляется и вечно остается неизменным (Сост. по кн. Шарля Ришэ: «Самозащита организма», Спб., 1895 г.).

ГЛАВА ВТОРАЯ. Бог в душе человека.

1. Как Бог открывается в душе человека?

Почему животные, из коих некоторые одарены не малою смышленостью, не видят Бога в природе и не показывают никаких знаков Богопочитания? Мирные животные ласкаются только к человеку и служат ему, как господину. Почему видит Бога в природе только один человек? Потому, что душа человека существенно отлична от души животных, потому, что человек создан по образу Божию, и так как только подобное может понимать подобного, то один человек и видит Бога в Его дивных творениях мира и в себе самом и стремится к Нему. Как высшие из неодушевленных предметов на земле растения, данною им силою стремятся вверх к солнцу, так и человек высшее из живых существ на земле, стремится своею душою к духовному солнцу – Господу Богу.

В чем состоит образ Божий в человеке? Бог есть высочайший дух, потому и образ Божий напечатлен в душе человека, хотя высокие качества духа отражаются и в теле человека, потому не только душа, но и самое чело его устремлено к небу. Образ Божий отпечатлен в свойствах и силах души, именно: Господь дал человеку душу бессмертную, не имеющую конца своему бытию. Бог не имеет ни начала, ни конца бытия, а душа не имеет конца бытия. Бог дал человеку душу разумную, свободную, с любящим сердцем. Как Он Сам есть Вседержитель вселенной, так человек есть царь тварей земных. Вот черты образа Божия в человеке!

О бессмертии души человеческой мы говорили ранее (в кн. «Из области таинственного»), а теперь скажем о том как образ Божий отпечатлелся в трех главных силах души: в уме, которым человек познает, в воле, которою желает и в сердце, которым чувствует.

Как отпечатлелся образ Божии в уме человека?

Господь Бог есть высочайший Ум и человеку Он дал такой ум, который имеет способность необычайно быстро развиваться и наполняться познаниями; мы видим что отроки и юноши в продолжение семи или восьми лет усваивают себе в главных чертах познания о всем существующем в мире, познания, которые приобретались многими поколениями в продолжение целых тысячелетий, но ум человека, развиваясь и усовершаясь, чем более приобретает познаний, тем более видит что эти познания еще несовершенны и неполны, и, идя вперед и вперед не видит предела в достижении полноты ведения. Между тем, как познания животных ограничены весьма тесными пределами и относятся только к удовлетворению телесных потребностей их, человек стремится познать все, ибо познания суть пища для его ума; он не довольствуется познаниями о земных предметах потребных для телесной жизни его, он придумывает и устраивает разные многосложные орудия, чтобы проникнуть в тайны отдаленного звездного мира; видя зависимость предметов одних от других, восходя от причин к причинам их, он стремится познать первого Виновника всего сущего, и это стремление вложено в самое существо его духа.

Душа человеческая не только мыслит, желает и чествует но и еще, как в зеркале, видит свои мысли, желания и чувствования. Это есть самосознание человека. Хотя человек состоит из тела и души, и хотя весьма многообразны и разнородны действия тела и души, но все они отражаются в едином сознании его, и все эти действия человек относит к себе одному. Потому он, сознавая единое начало в себе, а также видя в мире гармонию, порядок и общие силы и законы, признает единого Виновника и Управителя вселенной.

Человек видит, что владычествующее в нем есть ум. Чрез ум он не только познает себя и окружающий его мир, но и управляет собою, управляет своим телом которое есть только орудие души, чрез ум управляет и предметами видимого мира и царствует над одушевленными тварями, он не ступит шагу без цели, без ума, потому и Бога представляет не иначе, как высочайшим Умом все создавшим с мудрыми целями, и в самом деле постигает многие цели и намерения Творца в Его созданиях. Псалмопевец говорит: создавший око не увидит ли? Естественно спросить: создавший разумного человека не есть ли разумное Существо?

Господь сделал все, чтобы человек признал Его бытие и познал Его; Он даровал человеку высокий ум но в то же время, призвавши его из небытия к бытию, и заключил дух его в малом теле, зависящем от окружающего мира, поставил его среди громадной вселенной, поражающей его величием и мудростью своего устройства. Впрочем для того, чтобы иметь уверенность; в бытии высочайшего существа премудрого Творца мира, не требуется очень многого знания. Бог устроил так, что хотя бы люди имели далеко не полные познания о предметах мира, но эти познания, доступные и необразованным людям могут пробудить и пробуждают положенную Самим Творцом в глубине души их мысль о Нем, как всесовершенном высочайшем Существе; человек изначала издали видит то высочайшее Существо, к Которому он должен стремиться и приближаться и умом и волею, и сердцем.

Мы назвали бы безумным того, кто стал бы утверждать, что дома, в которых мы живем, храмы, в которых молимся, и другие предметы, для разных целей устроение руками человеческими, создались сами собою из бездушной материи. Еще более безумны те, которые утверждают, что этот мудро устроенный мир с его разнородными и, наконец разумными существами явился сам собою из материи! (Евр. 3, 4).

Непризнание бытия Божия есть не только безумие, но и тяжкое преступление и великий грех, за который будут судимы впадшие в него. В одном месте хищники увели коней у крестьян; но крестьяне догнали их и говорят: вы увели наших коней. Нет! – отвечают те, они сами побежали за нашими конями. Но крестьяне говорят: этот конь наш, а он заложен в вашу повозку. Тогда один из хищников помолчав сказал: да он сам запрягся. Крестьяне представили их к начальству, и суд приговорил похитителей к наказанию. Тем более подлежат осуждению те, которые утверждают что человек и этот премудро устроенный мир образовались сами собою, что выше и разумнее человека в мире нет уже никого, от кого бы он зависел и говорят это потому, что сейчас же не наказываются за это Богом. Но будет над ними суд, на котором они окажутся безответны. Так говорит Св. Дух устами апостола: невидимое Его (то есть Божие), вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы, так что они (то есть язычники, не ведавшие Бога) безответны (Римл. 1, 20).

Как открывается образ Божий в воле человека?

Бог есть Существо всесвободное, но любящее и творящее одно добро, Он есть существо всесвятое. И человеку дана такая свобода, что он до некоторой степени может противиться даже воле Божией. Но так как блаженство человека зависит от свободного уподобления Господу Богу в добрых делах, то Бог дал человеку внутреннего законодателя; этот законодатель есть нравственное чувство, или совесть. Совесть делает три дела: во-первых, законодательствует или показывает что человеку должно делать и чего не делать; как ум показывает ему, что истинно и что ложно, так совесть показывает ему, что доброе и что злое. Совесть в отношении к Богу заповедует любовь и благоговейное почитание,; в отношении к ближним заповедует не делать им того, чего себе не желаешь; во-вторых совесть судит дела человека, которые он сотворил, и в-третьих, награждает его одобрением и спокойствием за добрые дела и наказывает угрызением и мучением за худые дела. Очевидно, что все это свойственно главным образом и прежде всего Господу Богу.

Как ум человека представляет Бога высочайшим Умом так совесть, это дивное отображение Божества в человеке, говорит о Боге, как о всесвятом и правосудном Существе. В видимом мире Бог является только мудрым Законодателем а не Судиею и Мздовоздаятелем, ибо законы Его исполняются неодушевленною природою и животными не свободно, но неуклонно и неизменно, а в свободном человеке Бог в первый раз на земле, именно в совести его, является Существом всесвятым Судиею правосудным и Мздовоздаятелем. Суд совести в человеке нельзя ничем объяснить, как только тем что, действительно, есть Бог, Судия и Мздовоздаятель, глубоко вложивший в душу человека чувство совести для постоянного напоминания ему о имеющем быть действительном суде Божием над людьми. Как велико и неотразимо действие совести, это видно из того, что самые ожесточенные преступники нередко при малых уликах и даже добровольно, по одному побуждению совести, открывают людям свои тяжкие преступления. Сила совести видится и в том, что у всех народов есть понятия о добре и зле, и эти понятия сравнительно более чисты и согласны между собою, нежели умственные представления о самом Божестве, которые у многих весьма искажены. На исполнении законов нравственных, которые основываются на истине бытия правосудного Бога, утверждается спокойствие добродетельных, благосостояние семейств и обществ человеческих, и не может быть, чтобы благо народов основано было на лжи, как думают неверующие в Бога.

Исполнение закона требует великой внутренней борьбы, часто бывает сопряжено с внешними скорбями. И кто мог бы наложить на народы иго нравственных обязанностей, если бы они не положены были Богом в самом существе души, и если бы в ней не была укоренена мысль о Боге, Судии и Мздовоздаятеле? Чтобы победить стремления своей низшей, влекущей ко греху, природе, человек употребляет великие усилия. В нем происходит подобное тому, что бывает в растении. Семя, зарытое в землю, облегается ею, кроме того оно влечется вниз силою земного притяжения, но оно внутреннею своею силою старается пробиться наружу, вверх, обходит поэтому разные препятствия на пути и, если выбьется на свет тогда начинается для него истинная жизнь, в противном случае угрожает ему смерть. Так и человек вложенною в него духовною внутреннею силою старается победить в себе стремления низшей природы, влекущей его к земле, и устремляется к небу, ибо там для него истинная жизнь.

Теперь обратимся к третьей главной силе души, к сердцу. Сердцем любим или не любим, ощущаем прекрасное, приятное и неприятное. Бог есть Любовь, есть высшая духовная красота. Бог есть существо вседовольное и всеблаженное. Любовь Божия есть причина создания разумных существ для вечного блаженства, и это блаженство может быть достигнуто тварями не иначе, как чрез любовь к Богу. Любовь человека к Богу есть главное всеоживляющее начало во всех отправлениях духовной жизни, по великому влиянию сердца на ум и на волю человека. Любовь в сердце человека начинается от познаний ума о Боге, но, когда сердце полюбит Бога и будет, стремиться к Нему, тогда в человеке более и более умножается и утверждается ведение о Боге. Кто кого любит, тот о том постоянно и помышляет. Любовь к Богу и Богомыслие нераздельны между собою. Только истинная любовь к Богу чистого сердца способна постигнуть глубины Божии (1 Кор. 2, 10), насколько это возможно созданному существу. Сам Спаситель сказал: «блажени чистии сердцем, яко тип Бога узрят» (Мф. 5, 8). И святой апостол Павел написал: кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего ещё не знает, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него (1 Кор. 8, 2-3).

Сердце, любящее Бога, укрепляет и волю человека и утешает его на тяжком пути исполнения нравственного долга, побуждает его оказывать добро и ближним, и самим врагам; только любовь способна на удивительные подвиги самоотвержения.

Но человек поврежден грехом, и первый грех главным образом произошел от сердца, прельстившегося красивыми плодами райского древа и возжелавшего восхитить Божеские совершенства. И теперь главный корень греха в сердце. Спаситель сказал: от сердца исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы (Мф. 15, 19). Оно ищет только удовольствий, не различая удовольствий дозволенных от недозволенных, не различая и средств к удовлетворению жажды наслаждения. Оно главным образом есть источник и тягчайшего из грехов – безбожия. Тяжела и горька сердцу, оскверненному грехами, мысль о Боге, Судии и Мздовоздаятеле; ему хотелось бы осуждать других. Поврежденное сердце не пойдет туда, где говорят о Боге. Оно не любит Бога, а боится Его. Оно старается помрачить и затмить очи ума, ясно видящего Бога, усиливается заглушить голос совести, громко говорящей о Боге, и нередко в том успевает и доводит человека до безумия, как сказал еще святой царь Давид: рече безумен в сердце своем: несть Бог (Пс. 13, 1). Господь долготерпит, ибо настоящая жизнь есть время воспитания и испытания. Он даже желает обратить к Себе неверующее сердце благодеяниями, но оно еще более забывается. Наконец Господь начинает лечить жадное до удовольствий сердце горькими лекарствами, ударит Он по сердцу нечестивого не раз и не два скорбями и бедами, и отчасти справедливо говорится: одна беда не ходит; это значит, что от одного удара ожестевшее сердце не смягчается. Поражаемое сердце начинает озираться: в самом деле, нет ли над ним высшего Существа; обращается к уму, а ум уже давно готов говорить о Боге; в уме часто бывают мысли и познания противоположные, то есть и за известный предмет и против него; так бывает и в отношении к бытию Божию; но мысли, говорящие против бытия Божия, сами по себе слабые, прежде нравились сердцу, и оно их одобряло, охотно слагало вместе, склоняло ум ставить их на первом плане и действовало так незаметно и хитро, что уму казалось, будто он сам дошел до убеждения в небытии Божием. Так бывает нередко между людьми: человек полагает, что он действует по своему уму, по своему убеждению, а, между тем ум его в известном деле направлен был коварно и хитро издали другими. Итак, когда поражаемое бедами сердце захочет узнать от ума самую истину о бытии Божием, тогда в уме наступят те мысли и познания, которые говорят о Боге и которые доселе были в тени, и так как они несравненно сильнее, то ум и сердце узрят Бога, да и совесть заговорит сердцу: все эти беды тебе за то, что ты забыло Бога и грешило против Него, и вот неверовавший человек не приобретая новых познаний в науках не переучиваясь, делается иным верующим в Бога.

Конечно, не всякое сердце вразумляется и бедствиями, но на многих они действуют благотворно; об этом говорят опыты не только со многими лицами, но и с целыми племенами и народами. Во второй половине прошедшего столетия во Франции развилось неверие и распространилось по всей Европе, но вот Господь Бог из той же Франции поднял бурю воинских бедствий, она далеко пронеслась на восток и снова возвратилась туда, где зародилась, причинив множество бед и скорбей народам Европы, но мгла неверия ослабела на довольно долгое время. Итак, по слову премудрого царя Соломона, который ни в чем не отказывал своему сердцу и чрез то причинил много бед своему царству, будем больше всего хранимого хранить наше сердце, ибо из него источники жизни (притч. 4, 23). Да не потекут из него для нас источники смерти. Если мы будем подчинять его желания голосу ума и совести и возгревать в нем пламень любви к Богу, то Бог будет с нами и в нас.

Чрез рассмотрение и исследование предметов видимой природы и сил духа человеческого мы не только убеждаемся в бытии Божием но и познаем свойства Божественного естества. Общие законы тяготения, света и теплоты, действующие во всем мире, гармония и порядок во вселенной говорят о единстве Творца и Промыслителя вселенной. Неисчислимое множество светил небесных, громадностью и отдаленностью от нас поражающих умы естествоиспытателей, свидетельствует о всемогуществе Создателя миров. Мудрое устройство предметов видимого мира, наконец высокий разум данный человеку, громко говорят о высочайшем премудром и всеведущем уме Виновника существ. Всюду распространенная жизнь на земле и в земле, и в воздухе, и в водах, и в малых каплях воды ясно свидетельствует, о благости Творца. Свобода и совесть человека уверяют в том, что Господь Бог есть Существо всесвободное, всесвятое в правосудное. Сердце говорит о Нем как о всесовершенной любви, как о Существе всеблаженном и вседовольном.

Возблагодарим Господа за то, что он сотворил нас по образу Своему, даровал нам силы к познанию Его, соделал царями и иереями природы, чтобы мы от себя и от всех тварей неразумных возносили Ему молитвы, хвалы и славословия, и, уподобляясь Ему добрыми делами, достигали вечной славы на небесах. (См. «Беседы об основн. истин, св. прав, веры», Сергия, архиеп. владим.).

2. Учение о бытии Божием св. отцов изложенное в Форме вопросов и ответов.

Вопр. Человек размышляя о своем существе, не может ли восходить до веры в Бога?

Отв. Св. Иоанн Златоуст говорит: «Если взгляд на красоту мира возбуждает благомыслящего созерцателя к славословию Творца, тем более разумное это животное, человек, размышляя о своем устройстве, о высокой чести, данной ему, о великих дарах и несказанных благодеяниях может постоянно восхвалять Виновника сих благ и возносить к Господу посильное славословие ^[59]). Св. Василий Великий говорит: «Точное познание себя самого доставит тебе достаточное руководство и к познанию Бога. Ибо если будешь вникать в себя, то не нужно будет тебе искать Творца из рассматривания устройства вселенные; но в самом себе, как в некоем малом мире, увидишь великую мудрость Создателя твоего. От бестелесности души, которая в тебе, заключай, что Бог бестелесен. Он также неограничен местом: поелику и твой ум не имеет определенного пребывания в каком-нибудь месте, но только по причине соединения с телом заключается в месте. Верь, что Бог невидим зная о душе твоей, что и она невидима для телесных очей, ибо не имеет ни цвета, ни вида, ни телесного какого-нибудь очертания, но познается только из действий. Посему не усиливайся и Бога видеть телесными очами, но, доверяя уму, умственно постигай его ^[60]).

Вопр. Способен ли человек в сей жизни совершенно познать Бога?

Отв. Св. Василий Великий говорит: «Заметить надобно, что величие Божие и славу, как предмет необъемлемый словом и непостижимый для ума, невозможно представить и изобразить одним речением или мыслию. Богодухновенное писание многими, обращающимися у нас в употреблении словами, едва только для чистых сердцем как сквозь тусклое стекло, гадательно сказывает нечто. Ибо зрение лицом к лицу и совершенное познание обещано достойным в будущем веке. А ныне, Павел ли, Петр ли, хотя истинно видит то, что видит и не обманывается, и не мечтает однако же, видит как сквозь тусклое стекло и гадательно, и принимает ныне с благодарением несколько и отчасти, полного же наслаждения ожидает в будущем веке. И те познания, которые ныне кажутся совершенными, в сравнении с знанием какое откроется достойным в будущем веке, суть так малы и так темны, что более разнятся от светлых познаний будущего века, нежели сколько есть разности видеть чрез тусклое стекло и гадательно, и видеть лицом к лицу, ибо всегда у всех не достает чего-то к совершенству, пока не достигнем совершенного, когда то, что отчасти, прекратится (1 Кор. 13, 10) ^[61])».

Вопр. Бог не сообщил ли людям познаний о Себе во всем видимом мире?

Отв. Преп. Антоний Великий говорит: Для чего сотворен человек? Для того, чтобы он рассматривая творения Божие, созерцал Бога и прославлял сотворившего их для человека ^[62])". Св. Иоанн Златоуст говорит: «Представь, сколько создано тварей, чтобы познать Бога, – не то, каков Он по существу, но то, что Он существует. Так и Павел говорит: «А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Евр. 11, 6). О Нем возвещают все твари, – от величества его красоты созданий сравнительно рододелатель их познавается ^[63] (Прем. 13, 5), – самое устройство человека, честь, предоставленная, ему Богом, наказания, благодеяния, распоряжения, предвозвещенные пророками, различные чудеса; а после всего этого пришел Сам Единородный и совершил дивное и страшное домостроительство нашего спасения. И между тем есть люди, которые еще но знают такой ясной истины! Итак, скажешь, ты не знаешь Бога? Нет я знаю, что Он есть, что Он человеколюбив что Он благ что Он промышляет, и все прочее, о чем говорится в писаниях; но каков Он по существу, этого я не знаю ^[64])".

Св. Ефрем Сирин говорит: «Все взывает о Бог, ежедневно возвещает славу Его; и бессловесные твари не престают славословить Его. Небеса поведают славу Божию, творение же рук Его возвешает твердь (Псал. 18, 1). Земля возглашает Ему хвалу; море проповедует чудное Его могущество. Ничего не найдешь, что не славословило бы Господа Бога своего. И ничтожный комар возвещает славу своего Господа ^[65])".

Вопр. Какое знание о Боге сообщено нам в священном писании?

Отв. В священном писании открыто нам, что самое существо Божие непостижимо, несозерцаемо ни для кого, хотя Бог и являл Себя людям в различных образах; что Бог есть един по существу, но троичен по лицам или ипостасям; что свойства существа Божия суть следующие: 1) Бог есть Дух бестелесный, хотя и приписываются Ему человеческие члены и телесные действия; 2) Он есть чистейший, святейший; 3) Он есть высочайший, превосходнейший над всем; 4) Он есть самобытный; 5)- вседовольный, всеблаженный; 6) – вечный, сый ^[66]; 7) – неизменяемый; 8) – вездесущий; 9) – всеведущий; 10) – премудрый; 11) – всемогущий; 12) – всеблагий; 13) – Творец; 14) – Вседержитель и непостижимый Промыслитель и 15) – правосудный и Святый.

Вопр. Бог по непостижимому существу не имеет ли сходства с чем-либо видимым или невидимым?

Отв. Св. Дионисий Ареопагит говорит: «Бог ни с чем из существующего не имеет сходства» ^[67]). Еще он же: «непостижимое Божество по высочайшей Своей природе превосходит и превышает все прочие существа; ничто из существующего, собственно и вполне, не может назваться Ему подобным» ^[68])

Вопр. При видениях или откровениях Божиих самое ли существо Божие являлось людям?

Отв. Св. Иоанн Златоуст говорит: «как же Иоанн сказал: Бога никто же виде нигде же (Иоан. I, 18)? Ясно, что все видения были только приспособительные, а не видения самого существа Божия: ибо если бы благочестивые мужи видели самое существо Его, то, конечно, не могли бы видеть оного различно; потому что оно просто, не имеет вида, неописано, не сидит не стоит не ходит поелику все это есть принадлежность одних только тел. Как же Бог приспособляется к человеку знает только Он Сам; и о сем-то приспособлении говорит устами пророка: A3 видения умножих и в руках пророческих уподобихся, т. е. Я приспособлялся к ним (Осии 12, 10), но не показывал Себя во всем существе» ^[69]). Преп. Макарий Египетский говорит: «как Сам Бог благоволил и как полезно было, являлся Он каждому из святых отцов иначе Аврааму, иначе Исааку, иначе Иакову, иначе Ною, Даниилу, Давиду, Соломону, Исаии, и каждому из святых пророков иначе Илии, иначе Моисею. Все что ни захочет удобно для Него, и умаляя Себя, как Ему угодно, плодотворит и преобразует Себя, делаясь видимым для любящих Его, по великой и невыразимой любви; в неприступной славе света являясь достойным соразмерно с силами каждого» ^[70]). Св. Ефрем Сирин говорит: «говоришь: почему же евангелие сказало: Бога никто же виде нигде же (Иоан. 1, 18)? Никто не видел величия, или естества Божия; но святые видели Бога в символах: Моисей в огне купины, Иов в буре, Исайя в облаке, Павел в свете, весь Израиль во гласе; и ныне видят святые, именно же руководимые делами, как бы чем-либо посредствующим» ^[71]). Блаженный Феодор епископ кирский, говорит: A3 видения умножих и в руках пророческих уподобихся (Осии 12, 10). Не говорит: видим был, но уподобихся. Подобие же предмета не самое естество видимого предмета, напр., портрет царя, сколько бы ни разительно было сходство изображения с лицом изображенным не представляет естества царя» ^[72]).

Вопр. Какая тайна существа Божия открыта людям?

Отв. Бог есть един по существу, но троичен по лицам: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святый. И крестився Иисус взыде абие ^[73], от воды: и се отверзошася Ему небеса, и видев Духа Божия сходяша яко голубя, и грядуща на Него. И се глас с небесе, глаголя, Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Нем же благоволих (Мат. 3, 16 и 17). А Сам Иисус Христос сказал апостолам: шедше научите вся языки, крестяше их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мат. 28, 19). Св. Иоанн Богослов говорит: Трие суть свидетельствующий на небеси: Отец, Слово и Святый Дух, и сии три едино суть (1 Иоан 5, 7).

Св. Афанасий Александрийский говорит: «когда в вас Дух, тогда в вас же дающее Духа Слово, а в Слове и Отец. И таким образом исполняется сказанное слово: приидем A3 и Отец и обитель у Него сотворим (Иоан. 14, 23). Ибо где свет, там и сияние, а где сияние, там и действенность и светозарная благодать. И сему также научая, Павел написал еще к коринфянам во втором послании, говоря: благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и общение Святого Духа, со всеми вами (2 Кор. 13, 13). Ибо подаваемая в Троице благодать и дар дается от Отца чрез Сына в Духе Святом, потому что, как благодать, даруемая Сыном есть от Отца, так не может быть общения даяния в нас разве только в Духе Святом; Его причастившись, имеем любовь Отца, и благодать Сына, и общение Самого Духа» ^[74]). Еще он же говорит: «три ипостаси должны быть представляемы нераздельными между собою, как о людях представляем телесно, чтобы и нам подобно язычникам не ввести многобожия; но представляя как бы реку, которая, исходя из истока, не отделяется от него, хотя два здесь вида и два имени. Ибо Отец – не Сын, и Сын – не Отец, потому что Отец есть Отец Сыну, и Сын есть Отчий Сын. Как исток – не река, и река – не исток, но тот и другая суть одна и та же вода, из истока льющаяся в реку: так и Божество от Отца не слиянно и не отлучно пребывает в Сыне, как Господь говорит: изыдох от Отца и иду ко Отцу (Иоан. 16, 28). Святый же Дух исходя от Отца, всегда пребывает в руках посылающего Отца и носящего Сына, и Им он наполняет всяческая. Отец имея бытие от Себя, родил Сына, а не создал – родил как реку от истока, как растение от корня, как сияние от света, все же это видим в природе нераздельным» ^[75]). Свят. Епифаний, епископ кипрский говорит: «сама единая голубица и святая невеста (церковь) исповедует Бога Отца и Сына и Св. Духа, – Отца совершенного, Сына совершенного и Духа Святого совершенного. Троицу единосущную. Троицу не слиянную, – Сына истинно рожденного от Отца, и Святого Духа, не чуждого Отцу и Сыну, – Троицу присносущную, не имеющую никогда приращения, не заключающую в Себе ничего низшего и возводимую к одному единству и единому началу Бога и Отца» ^[76]). Преп. Максим Исповедник говорит: – едино есть Божество, безначальное, простое, пресущественное, не сложное и не раздельное. Оно есть единица и вместе Троица. Божество состоит из трех лиц: Отца, Сына и Духа Святого; но как в Отце, так и в Сыне, равно и в Духе Святом единое по существу Божество. Божество не раздельно: потому что Отец не есть не полный Бог равно и Сын и Дух Святый… Но все Божество всецело находится во всем Отце, также всецело находится во всем Сыне, и все, наконец всецело во всем Духе Святом. Следственно весь Отец всецело находится во всем Сыне и Духе, также и Сын весь всецело находится во всем Отце в Духе; равно и Дух Святый весь всецело находится во всем Отце и Сыне. Ни одно из трех лиц Божества и не существует и не может быть представляемо отдельно от другого» ^[77]). На африканском берегу, в городе Иппоне, блаженный Августин писал свою глубокомысленную книгу о Св. Троице. Утомленный чрезвычайным напряжением ума, силившегося проникнуть в глубочайшую из тайнвеликий писатель вышел на морской берег для прогулки. Наслаждаясь вечерним воздухом по временам устремляя взоры то на небо, то на широкое море, Августин не выпускал однако же, из мыслей предмета своих исследований. Вдруг заметил он на морском берегу отрока необыкновенной красоты, который небольшой серебряной ложкой черпал воду из моря и выливал ее в маленькую яму. Такое занятие отрока блаж. Августин сначала почел за обыкновенную детскую шалость, но тайное чувство побуждало его приблизиться к отроку. На вопрос что ты делаешь, отрок отвечал: «хочу вычерпать это море и поместить его вот в эту ямку». «Но это явно невозможно», – сказал Августин. «Разумеется, невозможно, – отвечал отрок – но скорее я вычерпаю моею ложкою это море и вмещу его в эту ямку, чем ты своим умом проникнешь недоведомую тайну св. Троицы и вместишь ее в твою книгу». Так сказал отрок и мгновенно сделался невидим ^[78]).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Свидетельства философов, ученых и писателей о бытии Божием.

Истинные ученые относились всегда очень осторожно ко всякого рода отрицаниям, а тем более – к отрицанию Бога. Они всегда понимали, что прямая обязанность и назначение науки заключается в том, чтобы искать и доискиваться объяснений именно всего непонятного для нее. Все факты и явления, как ни казались бы на первый взгляд загадочными и чудесными, не могут быть отвергнуты наукой; было бы совершеннейшим отступлением от самого коренного назначения науки отрицать неразъясненный факт или отвергать непонятное явление, ибо в конце – концов рано или поздно, все они должны получить свое научное разъяснение, становясь таким образом совершенно ясными данностями науки.

Лейбниц прямо предостерегает каждого от ошибок отрицания. Он говорит: «я всегда находил, что большая часть учений оказывались справедливы в том, что они утверждали, и почти всегда ошибались в том, что они отрицали», т. е. и том, что они признавали нелепым. В этих простых словах ясно проглядывает то всеобъемлющее глубокомыслие, вследствие которого Лейбниц отделяет великих мыслителей и людей действительно преданных науке от дилетантов и полуобразованной толпы. Обыкновенно принято судить обратно: – умными людьми называют тех, которым нравится отрицание, которые во всем сумеют найти смешную сторону, которые все бранят, ничего не одобряют а только отрицают. Эти личности вполне упускают из вида, что каждое утверждение – может – быть не совсем точное или даже совершенно ошибочное, – есть все-таки продукт мысли или исследования, имеющий все-таки какое-нибудь основание, тогда как простое отрицание, без серьезного и основательного опровержения, является всегда продуктом незнания и непонимания.

Истинная наука никогда не высказывалась в смысле отрицания Бога; такого примера никто нам указать не может, ибо его никогда не было. Напротив, чем глубже знания человека, тем определеннее его понятия о познании Божества; в этом смысле высказывались, по крайней мере, многие ученые, и даже Ньютон сказал: «чем дальше человек проникает в тайны природы, тем яснее перед ним открывается единство предвечного плана».

Для большей наглядности приведем подлинные выражения великих ученых.

1. Анаксагор первый в философии высказал противоположность между чувственно – ощущаемой материей и разумным Духом (История философии Бауера).

2. Сократ заключил свою знаменитую речь, произнесенную им после объявления ему смертного приговора, следующими словами: «теперь нам пора расстаться, мне чтобы умереть, вам – чтобы жить; но кого из нас ожидает лучшая доля, – это неизвестно никому, кроме Бога». (Апология Сократа).

3. Платон доказывал что понятие о существовании Бога присуще каждому человеку, и что оно волнует и увлекает наши души сознанием нашего сродства с Ним. – «Бог», говорит он «есть Единое Существо, обнимающее все другие и заключающее в себе причину всего, что существует на небе и на земле. Бог есть высшая идея». – С какой бы точки зрения мы ни взглянули на космогонию Платона, примем ли мы, что Бог создал идею, или что Он только преобразовал бесформенную материю по образцу идей, – в обоих случаях по учению Платона, Бог есть высшая Идея всякого бытия. Он есть Великий Разум, Источник всякого разума, – Солнце, светом Которого озарен мир. Бог есть совершенство. Он всегда одинаков. Ему чужда зависть, и Он всегда желает только хорошего. Познать Бога в совершенстве невозможно для смертных, можно иметь только приблизительное понятие о Нем, или о том с чем Он представляет сродство. Он должен быть добрым, потому, что доволен Собою, равным образом и мир должен быть прекрасен, потому что создан Им. Но почему Бог создал мир? Потому что Бог чужд зависти и желает чтобы все как можно более походило на Него. Приводя к порядок хаос. Бог обратил его в Красоту. (Льюис т. I. стр. 215).

4. Декарт учил: «дабы познать природу Бога, насколько это доступно моей природе, я должен только соображать о каждой вещи, идею коей в себе имею, было ли бы совершенством или недостатком владеть ею. Я могу быть уверен что все, отмеченное каким-либо несовершенством отсутствует в Нем, все совершенное в Нем находится. Таким образом в Нем не может быть сомнений, непостоянства, грусти и подобных вещей, не иметь которых и я был бы рад. Далее, я имею идеи и о многих вещах телесных и чувственных, ибо хотя я и предположил, что нахожусь в состоянии сновидения, и что все мною видимое и воображаемое есть обман, я должен был однако, признать, что идеи эти действительно присутствовали в моей мысли. Но познав очень ясно, что ко мне разумная природа вполне разделена от телесной, и соображая, что всякая составленность свидетельствует о зависимости, а зависимость есть явно недостаток, заключим, что быть сложенным из двух природ не было бы для Бога совершенством и что, следовательно, к Нем нет такой составленности. А если есть во вселенной какие-либо тела, умы или иные натуры, не имеющие совершенства, то всех их бытие должно зависеть от Его могущества, так что без Него они не могли бы просуществовать одного мгновения.

«Наконец, если есть еще люди, которых и приведенные доводы не убедят в существовании Бога и их души независимо от тела, то пусть знают что все другие вещи, в кои они, может быть, более верят, как-то: что они имеют тело, что есть звезды.: земля и тому подобное – менее достоверны». (М. Любимов филос. Декар. 1886, стр. 117-119).

5. Лорд Бэкон Веруламский находил, что учение о Боге не должно отделяться в воззрениях человека от того религиозного понятия, которое внушает церковь; как мы должны против своей воли повиноваться закону Божию, так точно должны приноравливаться к вере там, где Она противоречит кашей природе. Чем сверхъестественнее кажется божественная тайна, тем большую славу воздаем мы Богу, когда веруем в нее. (Истор. филос. Бауера).

6. Ньютон к своей «Optics» говорит так: «первоначальное устройство таких чрезвычайно искусных пастей животных как глаза, уши, мозг мускулы, сердце и проч., также инстинкт зверей и насекомых, – все это не может быть произведением чего-нибудь другого, кроме мудрости и искусства могущественного, вечно живого Деятеля, который, будучи во всех местах может двигать телами, и таким образом образовать и преобразовать части мира гораздо легче, чем мы можем двигать по нашей воле частями нашего тела. Мы не смотрим однако же, на мир как на тело Бога, в на части мира – как на части Бога. Бог, есть однообразное существо, лишенное органов членов или частей, и они суть Его создания, подчиненные Ему и служащие Его воле».

«Органы чувств не служат для того, чтобы ощущать образы вещей, а только для того, чтобы доводить эти образы до чувствилища. Бог же не имеет нужды в таких органах так как Он повсюду присущ самым вещам». («Мир как целое», Страхова).

7. Лейбниц считал правильное понятие о Боге неизбежным и необходимым; ибо если бы не было в Боге, Творце мира, достаточной причины для существования последнего, и при том если бы в нас не было достаточно условий и определенных способов для ведения всего существующего, то можно бы было с полною справедливостью спросить, почему «ничто» не лучше, чем «нечто»?

«Бог – служащий основанием всего бытия, существующий единственно по своей внутренней необходимости, должен естественно соединять в Себе всю реальность, все совершенства; Он есть безграничное существо, чужд всякого отрицания, абсолютная интеллигенция; потому и может быть только один Бог, Его Одного совершенно достаточно. (Истор. филос. Бауера).

8. Кант: «Мы постулируем бытие Бога, как основание нравственного образца действий». (Ланге, т. I, стр. 272).

«Две вещи», говорит он в заключение своего сочинения (Кг. Der. Pract. Vern., 194), «наполняют меня все новым и возрастающим изумлением и страхом, чем чаще и продолжительнее я об них размышляю. Это – звездное небо надо мной и нравственный закон во мне. И то и другое я отнюдь не должен мыслить скрытым от себя в каком-то сумраке или лежащим в бесконечности за моим горизонтом; и то и другое я действительно вижу перед собою, и мое существование непосредственно связано с их бытием. Звездный мир начинается с того самого места, которое я занимаю во внешнем чувственном мире, и расширяет мою связь с окружающим в необозримые протяжения миров над мирами и систем за системами… Нравственный закон имеет начало в моем невидимом я, в моей личности, и делает меня членом другого мира, истинно – бесконечного, но доступного только разумному познанию. И в этом новом мире я нахожу себя уже не случайным звеном, но в необходимом и общем соединении (с другими, подобными мне, существами). Взгляд на звездное небо с его бесконечными мирами уничтожает все мое значение, как физического существа, он напоминает мне, что я должен буду отдать нашей планете, (которая сама составляет только точку в бесконечном мире), мое тело, в котором малая часть вещества на короткое время и непостижимым образом получила жизненную силу. Но взгляд на присущий моей личности нравственный закон вновь и бесконечно поднимает мое значение, именно как разумного существа. Этот закон открывает мне новую жизнь, независимую от моей животной природы и даже от всего чувственного мира, открывает но крайней мере постольку, поскольку и целесообразно подчиняюсь в своих действиях этому нравственному порядку, не ограниченному условиями и пределами этой жизни, но простирающемуся в бесконечность».

9. Паскаль: «Божество христиан не заключается просто в Бог, только Творце геометрических истин и системы элементов – это принадлежность язычников. Оно не заключается просто в Боге, Который влияет на жизнь и благосостояние людей, чтобы дать счастливое течение лет тем, которые пред Ним преклоняются – это удел иудеев. Но Бог Авраама и Иакова, Бог христиан есть Бог любви и утешения; это – Бог наполняющий избранную душу и сердце. Бог дающий им чувствовать их нравственную нищету и Свое бесконечное милосердие; наконец Бог соединяющийся с их душою и наполняющий ее блаженством радостью, доверенностью и любовью».

Бог христиан есть Бог, дающий чувствовать душе, что Он ее единственное благо, что весь покой ее заключается в Нем и что радость ее – любить Творца, Который в то же время заставляет ее ненавидеть препятствия, удерживающие и непозволяющие любить Его всеми силами. Самолюбие и похоть, удерживающие душу, для Него нетерпимы. Бог дает ей чувствовать, что хотя она в основании и обладает самолюбием, но что Он один в состоянии ее от того исцелить.

Вот как нужно но христиански понимать Бога; но, чтобы Его узнать, нужно в то же время проникнуться своей нравственной нищетой и своей гнусностью и знать, что имеешь нужду в посреднике, чтобы приблизиться к Нему и соединиться с Ним. Подобные чувства не должны быть разъединены, потому что в таком случае они не только бесполезны, но и опасны. Познание Бога без понимания нашей нравственной нищеты зарождает гордость. Познание нашей нравственной нищеты без познания Христа, производит отчаяние, потому что в Нем мы находим Бога, нашу нищету и единственный путь к ее улучшению.

Мы можем знать Бога, не зная наши слабости, или знать наши слабости, не зная Бога, или даже Бога и наши слабости, не зная средств избавиться от них; но мы не можем знать Христа, не зная вместе Бога и наши слабости и средства от них, потому что Христос не только Бог, но это Бог исправляющий наши слабости.

Таким образом ищущие Бога без Христа не находят удовлетворительного или истинно для себя полного света, потому что или они не достигают до сознания одного Бога, или если достигают то бесполезно для себя, от того что находят средства сблизиться с Богом без посредника, как без посредника узнали Его: следовательно, они впадают или в атеизм или в деизм – две вещи, почти одинаково не признаваемые христианскою религиею». (Мысли, стр. 244-246).

10. Кеплер, открыв три великих, удивительных закона, на которых основывается новейшая астрономия, восклицает в заключение своего сочинения: Гармония мира: «о Ты, Который чрез свет природы побудил нас желать страстно света Твоего милосердия, чтобы открыть нам свет Твоей славы: благодарю Тебя, Создатель мой и Бог за то, что дозволяешь мне удивляться Твоим творениям и любить их. Я окончил теперь подвиг своей жизни, вполне уверенный, что Творец дал мне силу совершить его. Я поведал людям славу Твоих творений настолько, насколько мой ум мог понять их величественную бесконечность. Мои чувства обратились на отыскание истины; и насколько возможно было для меня это, я отыскивал ее со всею справедливостью и чистосердечием. Если я, ничтожный червь пред Тобою, рожденный во грехе, высказал что-нибудь противное Твоим благим намерениям, пусть Св. Дух внушит мне это, чтобы я мог то исправить. Если чудная красота Твоих творений возвысила мою душу, и если я искал славы между людьми по мере того, как подвигался в своем труде, предназначенном только к Твоему прославлению, то прости мне по Твоей благости и милосердию, и соделай, чтобы все мои произведения клонились к Твоей славе и способствовали к благу людей. Славьте Господа, о небесные гармонии, и вы, постигающие земную гармонию, славьте Его! Да прославляет душа моя Творца в продолжение всей моей жизни! Им и в Нем существует весь мир материальный и духовный, существует все, что мы постигаем и чего еще ее постигаем, потому что много еще предстоит работы над тем, что мы оставляем неоконченным!

11. Уоллес: «Большой шаг вперед составляет то, что мы, вместо всей этой сложной теории, порождающей бесчисленные дилеммы и противоречия, можем предложить гораздо боле простое и основательное мнение, именно: материя не существует как сущность, отличная от силы, и что сила, в свою очередь, есть продукт духа».

Философия уже давно показала, что мы не можем доказать существование вещества, как его обыкновенно понимают, и в то же время она допускала, как доказанное для каждого из нас, наше собственное, самосознающее существование. Теперь наука пришла к тому же результату, что и философия, и это согласие должно бы поселить в нас доверие к тому, чему они вместе нас учат.

12. Дарвин, по поводу постепенного усовершенствования глаза на различных ступенях органической лестницы, говорит: «пусть этот процесс будет происходить в течение миллионов лет и в течение каждого года на миллионах особей разных видов; – не можем ли мы поверить, что живой оптический инструмент мог бы этим путем стать на столько совершеннее стеклянного, насколько дела Создателя совершеннее дел человеческих?» (Orig. of spec., VI edit., p. 146). – На последней странице этого сочинения (т. IV, стр. 429) мы находим следующие слова: «есть величие во взгляде на жизнь с ее различными силами, по которому она была первоначально вдохнута Творцом в немногие, или в одну форму».

13. Карл Фохт в Естественной истории мироздания (перев. Пальховского, Москва, 63, стр. 18), говоря о небесных телах заканчивает главу нижеследующими словами: «как велик и как прост весь этот процесс! Только Божество могло задумать и выполнить его; человеку же остается только размышлять о нем и исследовать его. И конечно, мы через это приближаемся прямым путем к нашему Величественному Отцу, Который может все задумать, – соприсутствуем Ему и пребываем на Его совете; если же этого нельзя, то падите в прах и молитесь безмолвно».

14. Линней, окончив свои наблюдения над организацией растений, восклицает: «вечный, беспредельный, всеведущий и всемогущий Бог прошел мимо меня. Я не видал Его лицом к лицу; но отблеск Божества наполнил мою душу безмолвным удивлением. Я видел след Божий в Его творении; и везде, даже в самых мелких незаметных Его произведениях что за сила! Что: на мудрость! Что за неизреченное совершенство! Я наблюдал как одушевленные существа, стоя на высшей ступени, связаны с царством растений, а растения, в свою очередь, с минералами, которые находятся в недрах земного шара, и как этот самый шар земной тяготеет к солнцу и в неизменном порядке обращается вокруг него, получая от него жизнь. Я видел как солнце и все другие: звезды, вся солнечная система, бесконечное звездное небо движется в пространстве, поддерживается к пустоте, по воле непостижимого первоначального двигателя. Существа существ. Причины причин, правителя и хранителя мира. Господа и Создателя всякого творения…

«Все вещи носят на себе печать божественной мудрости и силы, в них заключается наше благо и источник нашего счастья. В пользе, какую они нам приносят я вижу благость их Творца, и красота показывает Его мудрость, а их гармония – продолжение их существования, их точные размеры и неисчерпаемая производительность показывают могущество этого великого Бога!

Не это ли вы называете провидением? Да, это и есть провидение, им только и объясняется устройство мира. Итак, справедливо верить, что есть Бог, существо беспредельное, вечное, ни от кого не происходящее, не сотворенное, без которого ничего не существует, которое создало и устроило мир. Он невидим для наших глаз, которые наполняет лучами своего света, мы только мысленно постигаем Его, и Его величие таится в глубоком святилище нашего духа». (Бог в природе. Флам. стр. 5).

15. М. П. Погодин (О модных толках, стр. 25-26) говорит: «в природе есть сила вездесущая, невидимая, потаенная, которая производит… Вот зерно, вот капля… Как из, этого зерна вырастет – пальма, розан, померанец или из этой капли – верблюд соловей, человек?… Вы не понимаете, философы, а допускаете, ибо видите своими глазами это происхождение. А скажи вам – Бог вы Его отрицаете. Бога нет? Что же есть? Вы есть. – Да откуда же вы? Сами сотворили вы себя, сотворились, произошли сами собою? Может ли быть что-нибудь нелепее таких положений, в которые вы упираетесь, идя путем логики ума?»

«Вы родились случайно? Живете как-нибудь и умрете на авось? И такая философия вас удовлетворяет? Ваш ум не представляет никакого требования более? Вы можете жить спокойно? И вам даже хочется жить?»

«Человек произошел сам собою, – таки курица сотворила самоё себя, сотворилась, произошла сама собою, и начала нести яйца. Но откуда же подлетел к ней петух с предложением своих услуг? Курица несет яйца, но ведь она сама вылупляется из яйца? Итак, яйцо было прежде курицы? Откуда же это первое яйцо? Как оно произошло? К таким простым вопросам и соображениям снисходит ли ваша наука?»

«Вы приписываете все творение какой-то силе: ну, вот это и есть Бог. Слово только другое. Или у вашей силы нет сознания, т. е. она творит чудеса премудрости, быв сама безумною?»

«Удивительна дерзость или ограниченность тех философов, которые ищут объяснить необъяснимое, и в бессилии объяснить ощущают все я вся.

«Кроты роются в земле, рассуждают и спорят о солнце, и вот находятся между ними умники, которые предлагают доказательства, что солнца нет, да и быть не может. Невежество рукоплещет! Несчастные!»

Подобных этим свидетельств можно было бы отыскать много у разных не менее ученых людей, если не в их научных трудах, то в их мемуарах в частных переписках и других произведениях, ибо биографии их показывают, что многие из них были людьми глубоко верующими, как например: J1. Гумбольдт, Бойль, Клерк, Ферм, Монтепюи, Д'Аламбер, Либих, Иоанн Бернулли, Бюффон, Галилей, Гзртли, Дальтон, Босюет Коперник, Кювье, Лафатер, Парацельс, Пристлей, Цольнер, Брем, Гельмгольц, Кетле, Пастёр, Тайлор, Фарадей, Сталь, Берклей, Фехнер, Гелленбах, Реймарус, Шарль Бонне, Жан Рено, Дюноп-де-Немур и многие другие. Как читатель видит, мы приводим здесь имена одних только высоко выдающихся над общим уровнем ученых людей, имена которых записаны неизгладимыми буквами в истории человеческих знаний.

Казалось бы, что такие веские свидетельства великих ученых должны были бы служить сильной аргументацией в пользу того мнения, что истинный смысл человеческих познаний не может вести к безверию и к отрицанию Бога.

Странно было бы, конечно, черпать свое познание о Боге из вышеприведенных свидетельств ученых, ибо каждому из них открыла их наука, одну лишь незначительную и бесконечно малую часть премудрости Божией, из которой они могли лишь дойти до сознательного признания всей необходимости веры в Бога и в Его святое попечение о мире и людях. – И это уже великий шаг и самое благотворное влияние, оказанное наукой в истории нравственного развития людей; само же учение о величии Божием может, конечно, быть почерпнуто только из учения церкви, которое составляет единственное правильное учение о Боге, превыше всяких научных и философских попыток к распознанию Его.

Б. Доказательства бытия Божия.

***

1. В нашем духе существует непосредственная уверенность в Боге. Мы не можем думать о мире, не можем мыслить о самих себе, без того, чтобы невольно с этим не соединилась и мысль о Боге. Чрез все видимое и конечное наши мысли устремляются к высшему, невидимому, бесконечному, и их движение не успокаивается раньше, чем они не достигают своей цели. Мы по необходимости должны думать о Боге. Сознание Бога есть столь же существенный элемент нашего духа, как и миросознание, и самосознание. Мысль о Боге есть внутренняя необходимость духа. Не должны ли мы от внутренней необходимости ее заключить и в действительности ее содержания вне нас? Иначе мы и не можем. Мыслить о Боге, значит быть уверенным в Боге. Мы не можем не мыслить о Боге и не можем иначе мыслить Его, как действительно существующим: это необходимость нашего разума.

2. Вследствие этого, она также и всеобща. Не один только какой-либо человек имеет религию, но все люди имеют ее. «Нет такого грубого и дикого народа, который бы не имел веры в Бога, хотя бы он и не знал в то же время Его сущности», говорит Цицерон. В этом классическом изречении высказывается лишь не отрицаемый факт. Оно подтверждено опытом тысячелетий. Со времени Цицерона открыто было более полмира, и повсюду оказывались следы богопочтения и религии; нет ни одного такого народа, который не имел бы сознания Бога. Атеистам было бы желательно найти народ, состоящий из чистых безбожников. Но все их старания в этом отношении были напрасны. Негры Африки, черномазые ново – голландцы, дикари Америки, – все они признают высшее существо. Где только встречаются люди, там непременно оказывается и религия. Где, по видимому, оказывалось нечто противоположное, там это было лишь следствием поверхностного наблюдения. Конечно, формы религии представляются бесконечно различными, и иногда мы можем только находить весьма жалкие следы ее, или она вообще существует лишь в самом ужасном искажении, но, тем не менее, и в этой искаженности мы все-таки можем уловить ее первобытные черты. Даже если народ или известное племя падает почти до животной степени одичания и помрачения духа, так что в нем, по-видимому, совершенно погасает всякое благородство человеческой природы, тем не менее, даже и при таком состоянии воспоминание о Боге не исчезает совсем.

Но что настолько всеобще, в чем согласны все, то не может быть ложным, – как уже доказывал это в свое время Цицерон, потому что это по необходимости коренится в самом существе человека.

Эту именно истину постоянно и выдвигали апологеты первых веков против язычников: мы носим свидетельство о Боге в нашей душе, мы не можем не знать Бога и не быть уверенными в Нем – доказывали они. Можно, конечно, отрицать эту уверенность в Боге, от которой все-таки нельзя освободиться. Но в таком случае можно только убедить себя не признавать того, чего, однако же, человек не может не знать.

Атеизм не есть необходимость мысли, а дело воли, и именно произвольное дело ее. Основы, приводимые в пользу его, служат обыкновенно только для того, чтобы прикрыть действительные его мотивы. И как часто атеисты не идут дальше известного аргумента того индуса, который оспаривал пред миссионером бытие Бога лишь на основании того, что он Его не видит, на что последний справедливо возразил ему, что ведь и он не видит также ума у него, индуса.

3. Уже издавна существуют доказательства бытия Божия. Мы встречаем их уже в дохристианской философии: у Платона, у Аристотеля и у Цицерона. Христианское богословие и умозрение восприняло их только оттуда, и развило дальше. Они имеют своею целью не доказывать то, что еще неизвестно, а только оправдать непосредственную уверенность также и пред мыслящим разумом, причем существенная их задача состоит в том, чтобы указать повсюду следы Бога, Которого мы уже знаем и признаем в нашем сердце. (См. кн. «Апология Христианства» Лютардта, стр. 27-30).

Изложим здесь более подробно доказательства бытия Божия:

а) Историческое доказательство бытия Божия.

Оно основывается на всеобщем из доисторической древности идущем признании незримого Высочайшего Существа, господствующего над видимым миром и человеком. Свидетельства о всеобщности такого признания мы находим еще у писателей классического мира, а подтверждение его у множества современных.

Впрочем, сила доказательства заключается не столько во всеобщности признания, сколько в необъясняемости его из одного внешнего опыта, что и заставляет приписать ему происхождение психическое, т. е. видеть в нем заявление разумной природы человека. ^[79].

б) Космологическое доказательство бытия Божия.

Из всех доказательств бытия Божия, основанных на соображениях, требованиях и заключениях нашего разума, самое общепонятное, популярное и общеубедительное есть космологическое, т. е. представляемое устройством видимого мира. По простоте и очевидности своей оно почти не требует развития.

Если человек на мир взглянет не очами животного, усматривающего, по видимому, только отдельные предметы, и при том близко относящиеся к его животным интересам, а именно, с разумной точки зрения, и притом в возможное для него целости картины мира, то он увидит и признает невольно то самое, что в себе самом признает разумностью и ее проявлением, только в высочайшей, удивлением поражающей степени полноты, широты и совершенства. Отсюда прямое и неизбежное заключение, что мир есть дело и проявление высочайшего и всеобъемлющего Разума, неразлучного с столь же неограниченным могуществом. Сего-то бесконечно разумного и могущественного Деятеля и Миростроителя вера и именует Богом ^[80]).

в) Телеологическое доказательство бытия Божия.

Итак, завершение космологического касательства бытия Божия составляет доказательство телеологическое. Сущность его следующая, незримое миростроительное начало, обнаруживающее свое существование и свою разумную природу в устройстве целого мира, еще определительнее и очевиднее проявляет то и другое в той особенности мироустройства, которая разумеется под словом целесообразность. Определим факт им выражаемый, ограничиваясь на сей раз только земным миром, как ближе и опытнее нам известным. Известно, что он представляет собой длинный и многосложный ряд образований – от мертвых минеральных масс до существ одушевленных, от простейших элементов до тончайших и сложнейших тканей человеческого организма. Между низшими и высшими, между простейшими и сложнейшими образованиями, вообще усматривается такое отношение, что первые составляют условие зарождения, существования и жизни последних и служат интересам – не сознавая того. Вот это то отношение низших видов и форм бытия к высшим, простейших к сложнейшим и совершеннейшим, отношение, подобное тому, как в разумной человеческой деятельности материальные и формальные средства относятся к предложенным целям её, это-то отношение и разумеется под термином целесообразность. И как в человеческой деятельности сознательная целесообразность служит верным знаком разумности действователя, так и в мире целесообразность и планосообразность, видимая во всем от необъятного целого до бесконечно малого, свидетельствует о всеобъемлющем и всепроницающем Разуме миростроительном ^[81].

г) Психическое доказательство бытия Божия.

Сущность его следующая: вникая в свою психическую жизнь от ее низших только сознательных проявлений-до высших нравственно – мыслительных мы должны придти к твердому убеждению, что она не есть последовательное видоизменение жизни физиологической, а обнаруживает существование особого начала, отличного от организма, которое и называем душою. Отсюда неизбежный вопрос: какое же происхождение этого особого начала? Если оно не есть прямой продукт телесного организма, то само собой ясно, что оно не есть и произведение вещественной природы. Что оно не есть и самобытное начало, это еще более ясно открывается из его временного и условного появления в организме. Откуда же оно?

Возможен на такой неизбежный вопрос только один ответ: должно существовать некоторое самобытное и невещественное Начало, не тождественное с миром, но входящее в мир, действующее в нем и порождающее в недрах его новый мир – разумно – психический и не вещественный.

д) Нравственное доказательство бытия Божия.

Нравственное доказательство бытия Божия основывается на том общепризнаваемом факте, что кроме законов внешних постановляемых в гражданских обществах законодательной властью, существует в самом человеке закон внутренний; предписывающий или воспрещающий многое такое, чего внешнее законодательство не касается, оставляя то каждому на его совесть.

Требования и запрещения этого закона сознаются людьми не с одинаковой ясностью и силой, а потому нередко нарушаются, особенно под влиянием увлечений, страстей, вообще нравственной шаткости и разнузданности, а иногда и просто невежества (как также нередко нарушается и закон внешний); но немного найдётся таких, которые бы не сознавали его, хотя по временам, еще менее таких, которые бы вовсе его не признавали. Самые отъявленные злодеи иногда выражали сознание и признание его.

Факт существования внутреннего закона издревле понимаем был так, что кроме человеческой законодательной власти есть иная Высшая, заявляющая свои веления и запрещения непосредственно в душе человека: власть Божественная. Еще в языческой древности были люди, понимавшие внушения и обличения совести именно как глас Божества, непосредственно внятный душе человеческой. (См. «Записки по предмету православн. христ. вероучения», проф. богослов. А. Знаменского, стр. 14-29).

Один известный западный апологет по поводу несомненного факта существования совести в человеческой душе говорит следующее: «нет ничего несомненнее, чем совесть. Отрицать этот факт значило бы ниспровергать основу всякой уверенности. Это значило бы, вместе с тем уничтожить и все нравственное здание мира, потому, что оно в последней своей основе покоится на совести.

Было бы нелепо и напрасно делать из совести приученное упражнение мышления. Она, конечно, может заблуждаться и, действительно, часто заблуждается. Но следует ли из этого, что вообще она есть заблуждение и обман? Именно высочайшие истины более всего и подвержены злоупотреблению. Она должна быть развиваема: следует ли отсюда, что она вообще не существует, а только прививается? Разве дух вообще не подлежит также развитию? Можно ли поэтому сказать, что его не существует? Если бы мы хотели отрицать его, то оказались бы в противоречии с самым фактом его существования. Так равным образом если бы мы захотели отрицать совесть, то также оказались бы в противоречии с фактом ее существования. Отрицать совести мы не можем с добросовестностью. Даже когда мы пытаемся отрицать ее, то она заставляет чувствовать свое присутствие в нас, наказывая нас внутренне. Мы не можем отрицать ее, не обманывая сами себя. Совесть есть факт несомненный.

Будучи фактической силой, совесть в то же время представляет собою величественный авторитет, пред которым преклоняются все. Можно не обращать внимания на ее веления, но тогда мы должны услышать её наказующий голос. Можно ожесточить себя против этого наказующего свидетельства, но нельзя достигнуть того, чтобы его совсем не раздавалось в нас. Совесть независима от нашей воли. Мы не можем самовластно распоряжаться ею, не можем повелевать ею, а, напротив она повелевает нами. Мы не можем ее исправлять и направлять по своему желанию, а напротив она исправляет и наказывает нас. Мы стоим не выше ее, а ниже, и, напротив она стоит не ниже, а выше нас. Отсюда следует, что она происходит не из нашей воли и не из нашего мышления. Она не есть произведение нашего собственного духа. Она есть произведение нравственного Духа, стоящего выше и вне нас. И голос этого Духа и говорит нам чрез совесть.

Совесть есть последняя высшая инстанция, к которой мы апеллируем, высший, решительный нравственный закон во всех вещах. Она, следовательно, есть произведение высшего Духа, высшего законодателя, безусловной нравственной Воли. Факт совести служит доказательством существования Бога.

Свидетельством о Боге является и содержание совести. К содержанию именно свидетельства совести относится то, что она выставляет пред нами нравственный закон как волю Бога, и нашу волю связывает волею Бога. Поэтому уже Цицерон говорил: убеждением всех истинно мудрых людей всегда было то, что нравственный закон не есть нечто измышленное людьми или введенное народами, а нечто вечное, по которому должен управляться весь мир. Последняя основа покоится, поэтому, в Боге, Который повелевает и запрещает. И этот закон так же стар как Дух Божий. Поэтому закон, на котором основывается всякое обязательство, есть истина и прежде всего дух высшего божества».

Кант доказывал существование Бога из необходимости того, что между долгом и склонностью, между добродетелью и счастьем которые в настоящей жизни так часто оказываются в противоречии между собою, должно состояться уравнение. Отсюда, очевидно, должна существовать также высшая уравнивающая Сила.

В этом аргументе находили выражение низменного нравственного созерцания: есть высшая нравственная точка зрения, которая видит награду в самой добродетели, а не ожидает какой-либо еще особенной награды. Но истина, лежащая в основе мысли Канта, есть идея справедливости. Существует справедливость, а вместе с тем существует также и воздаяние. Или неужели было бы высшею истиною представлять, что награда дается без разума, счастье без заслуги? Это было бы невозможно, и против этого говорит наше внутреннее нравственное сознание. Высшее бытие-то, в котором внутренняя истина и внешняя действительность находятся в гармонии между собою. Теперешнее земное существование полно противоречий между истиной и действительностью. Мы требуем и желаем, чтобы эти противоречия, столь болезненно поражающие наше нравственное сознание, нашли себе разрешение в гармоническом нравственном бытии. Это наша вера и наша надежда, без которых мы не можем обойтись: они находят и окончательно найдут себе полное разрешение в Христовой вере от Бога Судии, в жизни загробной. (См. «Апологию Христианства». Лютардта, 37 – 38).

е) Логическое доказательство бытия Божия.

Логическое, или точнее, отвлеченно- логическое доказательство бытия основывается на прямом заключении от очевидной условности всего данного в опыте, к бытию Самосущего и Безусловного, опыту недоступного, но для мыслящего ума несомненного.

В самом деле, ряд причин условных, т. е. таких которые обусловливаются другими причинами, хотя и представляется наблюдателю бесконечным, но действительно бесконечным быть не может. Иначе, он весь превратился бы в нечто безначальное и беспричинное, представил бы из себя окружность круга без центра. Значит, должно быть, нечто самосущее, первоначальное, обусловливающее все условное; таким самосущим, первоначальным, обусловливающим все условное есть только Бог, Которого требует наше мышление по самой природе своей.

Таким образом все, чем возвышается человек над животными: инстинктивное верование, здравый смысл нравственное чувство, самосознание, наконец, строгое мышление, все неотразимо удостоверяет нас в великой истине бытия Божия. (Сост. по кн. «Записки по предмету прав, христ. вероуч.» проф. богосл. А. Знаменского, стр. 14-31 и «Апологии христианства» Лютардта, стр. 37 – 38).

В. Лучшее доказательство бытия Божия.

Из опытных доказательств бытия Божия самое сильное есть сознание в себе действия Божия, когда человек ведет богоподобную жизнь. Кто живет благочестиво, согласно воле верховного Существа, тот чрез общение своего ума, сердца и воли с высочайшею истиною, святостью и высочайшим благом духа своего непрестанно становится ближе, знакомее, так сказать, с Ним. А это сближение, это опытное взаимодействие, с одной стороны, привлечение силы Божией, с другой – подаяние ее, – с одной стороны, вопрос с другой – ответ с одной – искание, с другой – удовлетворение, это сближение с Богом сделает решительно невозможным всякое сомнение в бытии Его. Как чувственный человек не может сомневаться к бытии воздуха, который он беспрестанно вдыхает и выдыхает: так и духовный человек не может усомниться в бытии Бога, когда из Него почерпает жизнь свою. Чрез непрестанное возвышение к Богу и оживление Им, человек получает столько света, жизни, твердости во всех своих поступках, столько господства над собою, что он осязательно чувствует бытие Подателя сих благ. Мое собственное бытие уничтожится, если отнять у меня веру в Бога. Далее, кто непрестанно с возрастающею ясностью и вернее следует святому закону, тот час от часу становится в духе своем прямее, чистосердечнее, сильнее в противодействии всем обольщениям зла, и, таком образом, чем далее, тем более преображается в живой, говорящий образ божества; такой образ по указанию самосознания, час от часу яснее, удобнее и вернее будет представлять Первообраз, Которому он подобен. Когда в человеке, руководящемся в жизни этим высочайшим началом, со дня на день прекраснее отражается божественное: как он усомнится в том, что выше его существует то, что отражается в нем, что он созерцает в себе? Непрестанно вознося дух свой выше всего тленного к непреходящему, он со дня на день более и более приучается ощущать покой и мир в непреходящем Боге, т. е. час от часу не только делается лучше в нравственных своих действиях кои открыты блаженству, но еще на земле предвкушает вечную жизнь. Как же усомниться ему, что есть вечная жизнь и Владыка сей жизни? Вечная жизнь имеет свое основание только в Боге. Итак, кто во временной жизни раскрывает в себе начатки жизни вечной, тот имеет в них залог внутреннего уверения в бытии Совершителя вечной жизни. Кто так живет, тот получает со дня на день новые сообщения с силами Божиими и, укрепляясь ими в верном употреблении принятых даров становясь более и более богоподобным, видит от кого приходят к нему эти сообщения; не относит их ни к самому себе, ни в другим каким-нибудь условным и конечным причинам, а удостоверяется, что Бог есть высочайшее благо, любящее сообщать Себя. Для него открывается Бог необходимо, несомненно существующим благом, как Виновник истины и Податель истинного познания, как высочайшая святость и правда, Податель святости и правды и мздовоздаятель святости, и, наконец, как высочайшее блаженство и в Себе самом и для всех сотворенных существ. Итак, наилучший путь к уверенности в бытии Божием может заключаться в этих немногих словах: живи так как бы жил пред очами Божьими и ты не усомнишься, что есть Бог; соделай себя образом Божества, и ты будешь видеть в образе Первообраз. (Сост. по «Лекц. по умозр. богословию» протоиерея Ф. Голубинского М. 1868 года).

Г. Критика пантеизма и материализма, как систем безбожия, наиболее распространенных в наше время.

А. Критика пантеизма.

Сущность пантеистического, лжеучения. Пантеизм имеет различные формы, но одну общую основную мысль, и эта основная мысль, из которой он выходит, заключается в следующем: в основе разнообразия этого мира и его отдельных явлений лежит нечто общее, которое и составляет единство этого мира, и это общее есть Бог. Это не есть сознательный личный Бог, это есть лишь всеобщая жизнь, живущая во всем всеобщее бытие, заключающееся во всем, или разум во всех вещах. Мы только называем это Богом. Этот Бог не существует самостоятельно сам по себе, Он есть только в мире, мир есть Его действительность и он только Его истина.

Такой пантеизм уже существовал и в дохристианское время. Он лежит в основе языческих религий, этих религий опьяненного естественного чувства, он произвел философское мировоззрение Индии, это мировоззрение мечтательной фантазии; он имел также философских представителей в различных школах в Греции, и даже кажущийся монотеизм, образовавшийся в конце древнего дохристианского мира, не в состоянии был вполне освободиться от него.

В христианском мире наиболее влиятельным представителем его был Спиноза. И когда он уже, но видимому, был давно похоронен Лессинг опять обратил на него всеобщее внимание в своей «Беседе с Якоби», но более всего опять возобновил его Шеллинг, и затем развил дальше Гегель, и оттуда он перешел во всеобщее обыденное мышление, проявляясь часто там, где присутствия его и не подозревают.

В основе всего, так учил Спиноза, лежит одна вечная субстанция, которая приходит к действительному проявлению в двояком мире: мысли и наполняющей пространство материи. Из недрэтой субстанции, как вечно рождающей природы, всплывают отдельные формы, чтобы опять быть поглощенными потоком жизни. Как волны моря то поднимаются, то падают так и отдельная жизнь поднимается, чтобы опять возвратиться в ту всеобщую жизнь, которая есть смерть отдельного существования.

Вечное абсолютное бытие, учил Шеллинг в более ранний период своего философствования, постоянно переходит в двойной мир духа и природы. Чрез всю природу проходит и завершается в человеке все одна и та же жизнь. Та же самая жизнь проявляется в растении и в дереве, в море и в скале. Она же действует и производит творческую работу в могучих силах природы, и заключенная в человеческое тело – она производит в нем мысли духа.

Абсолютное, учил Гегель, есть всеобщий разум, который сначала утопает в природе, там как бы сам освобождается от себя, затем в человеке обнаруживается как самосознающий дух в котором абсолютное, в конце своего великого процесса, опять приходит к себе самому и понимает себя в единстве с самим собою. Этот процесс духа и есть Бог; мысль человека о Боге есть бытие Бога. Бог не имеет никакого бытия и никакого существования сам по себе. Он существует только в нас. Бог не сознает сам себя, только мы знаем о Нем. Человек мысля и зная Бога, измышляет и познает для себя самого Бога, и в этом-то и заключается Бог: Бог есть истина человека, а человек есть действительность Бога.

Таким образом, в конце концов, человек делается Богом.

Опровержение пантеизма заключается уже:

1) в самых его практических последствиях:

а) Пантеизм уничтожает религию. Его Бог не есть личный Бог, к Которому я мог бы вступать в личные отношения, Которого я мог бы любить, на Которого мог бы полагаться и Которому мог бы молиться. Это только сила необходимости, пред которой я могу преклоняться, всеобщая жизнь, в которую я могу погружаться; но я не могу вступать во взаимные соотношения с таким Богом и обращаться к нему как к личности.

б) Пантеизм подрывает самые, основы нравственности, потому что, по нему, все противоположности добра и зла суть только явления одного и того же абсолюта. С этой точки зрения они с логической последовательностью перестают быть действительными нравственными противоположностями: то, что мы называем злым, в сущности, столь же необходимо, как и доброе. А в таком случае как мы можем осуждать то, что существует по необходимости?

в) Пантеизм разрушает надежду. Подобно тому, как цветок умирает осенью, чтобы не ожить опять, так и человек утопает в потоке жизни, чтобы никогда уже не всплывать на ее поверхность. Можно, конечно, перенести цветок в гербарий; можно затем и человека сохранять в памяти, но, во всяком случае, он уже более не существует. Только грубый эгоизм говорят пантеисты, и заставляет нас не хотеть погружаться в море небытия. Но на это мы должны сказать, что именно Бог и вложил нам в сердце этот «эгоизм», и вследствие этого такой эгоизм должен заключать в своей основе истину.

Самые эти следствия уже представляют собою достаточное опровержение пантеизма. Но нам и могут возразить: такое опровержение неосновательно; нужно судить не по следствиям а по самому деду. Хотя дело и проявляется в следствиях, но даже не будем смотреть на следствия. Тогда само дело также будет служить опровержением потому, что пантеизм есть троякое противоречие разуму, совести и нашему сердцу.

2) Он есть противоречие разуму. Ведь он говорит о Боге, и в то же время отрицает Его.

а) Бог пантеизма есть нечто бесконечное, но и это бесконечное существует только в конечном, а это значит, что само это бесконечное недействительно. Ведь как бесконечное может быть равным конечному? Если конечное есть его действительность, то, значит нет и самой действительности его существа, следовательно, нет самого бесконечного. Таким образом пантеизм, предполагая бесконечное, сам и отрицает его.

б) И затем: как конечное может быть равным бесконечному? Бог пантеизма есть или природа, из которой возникает дух, или дух из которого возникает природа. Но природа бессознательна, а дух сознателен. Каким образом бессознательное может производить из себя сознание? Старое правило логики гласит что действие ничего не может содержать в себе такого, чего ранее не заключалось бы в причине. Сознание есть по отношению к бессознательному нечто совершенно новое и иное. Каким же образом может оно произойти из него?

в) Мышление требует личности безусловного. Чрез весь мир проходит стремление к личности. От низшей ступени бытия жизнь стремится возвыситься до личной. В человеке бытие достигает степени личности. Откуда эта личная тенденция жизни, если она не есть закон мира? И откуда этот закон, если принцип мира безличен? Но человечество сплачивается в цельный организм царства Божия, который также опять ищет своей личности, чтобы иметь в ней свое завершение в абсолютной личности, в Боге, в Котором все находит свое завершение. Таким образом, следовательно, и мышление требует личности безусловного; пантеизм есть, следовательно, противоречие разуму.

3) Не менее он есть и противоречие совести. Наша совесть требует господства нравственного закона, а господство нравственного закона требует личного Бога, потому что только Он может быть верховным Законодателем, только Он может быть верховным Судиею. Всеобщее сознание гласит что нравственный закон должен покоиться более, чем на человеческом авторитете, что он должен покоиться на высшем божественном авторитете. Правда, гражданское право может быть произведением человеческой воли, изменчивой воли. Но нравственный закон вечен; он имеет вечную основу, сверхчеловеческого виновника. Только на этом и основывается его непререкаемый авторитет. Следовательно, только Бог и может быть верховным Законодателем, и только Бог может быть верховным Судией. Мы требуем высшей справедливости, которая не может заблуждаться, как справедливость человеческая, – такой справедливости, от которой виновный не мог бы уклониться, как он может уклоняться от человеческой. Должна существовать, следовательно, высшая инстанция, к которой апеллирует невинный, и от которой не может уклониться виновный.

Могут пожалуй, сказать: сама совесть и есть законодатель и судия. Но если она не есть законодатель? Если она не есть судия? Она может быть помрачена, ослаблена, притуплена, она может смолкнуть, можно, наконец, закрыть себя против нее. Где же тогда будет справедливость, которая, однако же, есть основной закон земной жизни? Таким образом, в сущности, нет и самой совести. Но в таком случае оказывается потребность в непреложной, неумолимой и неизбежной совести, т. е. безусловной совести, которая есть Бог; Он-то и есть высшая совесть мира.

4) Пантеизм противоречит требованиям нашего сердца. Бог есть требование нашей совести и вместе требование нашего сердца. Мы созданы для благочестия, для веры, для любви, для надежды, для блаженства. Должен ли мир быть предметом нашей веры, нашей любви и т. д.? Мир есть нечто постоянно переходящее; каким же образом мы можем найти себе в нем покой? Вера и любовь суть личные отношения, и мы созданы для личного отношения. Может ли человек быть высшим предметом нашей любви? Где истинно существует любовь, там мы любим в человеке более, чем самого человека, Вся земная любовь указывает на нечто, стоящее выше земли. Только любовь к Богу и может быть вполне достойной человека и может вполне удовлетворить его. Но любовь есть личное отношение. Любовь к Богу требует личного Бога. Если мы отвергнем Личность Бога, то отвергнем и все лучшее, прекраснейшее и Высокое, что только находится в нас: веру, надежду и любовь, и то, что выступает на их место, есть лишь отчаяние, – не тихая и мирная преданность воле Божией, но холодное, тупое отчаяние, которое поклоняется лишь потому, что оно должно преклониться, которое преклоняется не пред любовью, а пред силой, которое, закрывая свои глаза, погружается в вечную смерть, где наступает конец для нас, для всего нашего лучшего бытия, для всего нашего личного существования. Пантеизм уничтожает нашу личность, потому что он уничтожает личность Бога. Его Бог есть Бог мертвых, а не живых, потому что он сам не есть истинная и существенная жизнь.

Одним словом пантеизм есть абсолютное противоречие нашему внутреннему существу, нашей внутренней личности, нашей внутренней потребности, противоречие разуму, совести и сердцу. Кто признает человека в его действительном существовании, тот должен признавать также и Бога. А кто признает Бога, тот должен также признавать в личного Бога, так как, признавая свою собственную личность, он должен признавать и другую личность, с которой можно входить во взаимообщение. Этим затеи и определяется все направление нашего мышления. (Сост. по кн. «Апология Христианства», Лютардта, стр. 41 – 46).

Б. Критика материализма.
***

Сущность материалистического лжеучения. Прямым последствием пантеизма является материализм, т. е. учение, по которому материальная природа есть единственно существующая, и она-то де и есть в полном смысле бытие. Материализм отрицает дух как безусловный, божественный, так и тварный, человеческий; по нему, только из материи и связанной с нею силы движения происходит мир и человек. Первый можно назвать материализмом физическим а второй можно назвать материализмом психологическим. Физический материализм старый; уже в греческой философии он был в ходу, хотя еще и в наивной форме. Уже с того времени тайна природы возбуждала в человеческом духе пытливость к исследованию. Исследователи ставили себе вопрос о первоначальной основе вещей и искали ее, как например ионические естествословы – философы, в самой природе и ее элементах, в воде и воздухе, или в хаотическом первовеществе.

Но другие, так называемые атомисты, как Демокрит, ставили на место первовещества атомы, т. е. протяжимые, но неделимые вещественные частички, которые, правда, будучи неизменяемы сами по себе, однако, чрез различное свое сочетание и распределение в пустом пространстве и создали все разнообразие явлений.

Но если возникал вопрос, что именно приводило эти атомы в движение и соединяло их, то на это отвечали: необходимость или случай. Правда, более глубокий философский дух Греции признавал, что для того, чтобы объяснить господство разума в мире, необходимо принимать высший разум который, хотя и не творческий, все-таки по крайней мере был мирообразовательным. Со времени Анаксагора эту мысль развивали многие великие философы Греции. Но Эпикур возвратился к атомистическому учению. По его учению, мир с его формами возник из случайного сочетания атомов. Отсюда, затем он выводил что правильное и самое надежное орудие познания суть чувства, и цель жизни состоит не в осуществлении нравственной задачи, а в счастье, т. е. в наслаждении, хотя и в более благородном и умеренном наслаждении. В этих положениях уже содержатся все существенные элементы и новейшего материализма.

Бога христианство и его мировоззрение завоевали умственный мир человеческого духа и водворили в нем свое господство, то материалистическое миросозерцание надолго было подавлено, пока оно вновь не проявилось в новейшее время, когда вновь сделало большие успехи. Оппозиция всему, исторически существующему, и особенно всему церковному, как она преобладала в прошлом столетии во Франции, перешла в последовательный материализм Ламетри и пресловутый «системы природы». Нет ничего, кроме материи, нет никакого отличительного от материи духа, – вот основное положение этого материализма. Направление нашего времени, которое односторонне предано заботе о материальных интересах, значительно посодействовало этому воззрению. Так в наше время оно нашло себе многих защитников вполне беззастенчивых в таких лицах как Фейербах, Фохт, Молешотт Бюхнер Геккель и т. п., и более осторожных и серьёзных во многих других естествоведах – натуралистах.

Несмотря на философское обоснование, которое придал ему Фейербах тут мы имеем дело не с научной теорией, а с решительной практической тенденцией. Тут имеется в виду (по крайней мере, этого хотят решительные и сознательные материалисты) устранить духовные и особенно религиозно – нравственные основы, на которых покоится теперешний строй нашего общества. Дело идет о существовании церкви, у которой отрицают самое право на него, посредством материалистических учений стараются отнять почву под ногами, как например это высказывал в свое время Карл Фохт со своей обычной беззастенчивой откровенностью, когда он прямо говорил: должно настать время, когда то, что называют церковью, совсем исчезнет с земли.

Эти материалисты теперь учат: материя есть все, и кроме нее нет ничего; она вечна и непреходяща, «первооснова всякого бытия»; всякая жизнь и всякое созидание есть только вещественная перемена; изменяются и исчезают только формы; атомы входят то в это, то в другое сочетание и, таким образом представляют собою вечное течение и вечную перемену бесконечно различных форм в которых материя и представляется нашим чувствам. «Тот же самый углерод и азот который растения извлекают из угольной и гуминовой кислот и аммониака, постепенно становится травой, клевером и пшеницей, животным и человеком чтобы, наконец, опять превратиться в навоз и аммониак. В этом и заключается все чудо круговорота бытия»: так учит Молешотт в своем «Круговороте жизни».

Опровержение материалистического лжеучения.

1) Материализм противоречит здравому мышлению.

По этому учению, следовательно, первооснова всего есть вещество. Но откуда это вещество? На это говорят: оно вечно и непреходяще. Но это значит не отвечать на вопрос а устранять его. Говорят: материя вечна. Откуда известно об этом? На это отвечают указанием на то, что такое предположение необходимо, так как иначе придется допустить Творца, а этого не хотят сделать. Но каким образом свойство вечности может заключаться само по себе в существе материи? С материей связывают силу. Откуда эта последняя? Не может быть ни материи из силы, ни силы из материи, потому что обе они совершенно различной природы. Но на самой себя не может быть также и сила, потому что она существует не сама по себе, а в связи, а в связи с материей. Материализм хочет разрешить загадку бытия и начинает с двух загадочных необъяснимых величин. Материя, будто бы, возникла из бесконечного числа атомов, т. е. неделимых вещественных частиц, Откуда материализм знает об этих атомах? Из опыта? Нет, потому что они не могут быть наблюдаемы. Никогда некто не видел атома и не может видеть его. «С границей чувственного опыта, – говорит Фохт, – совпадает также и граница мышления». А между тем, атомы находятся за пределами опыта! Эти атомы входят в различные сочетания, – продолжают представители материализма. По какому закону? По закону сродства? Но могут ли эти лишенные всяких свойств атомы иметь сродство? Да если даже они имеют его, откуда возникает самое движение в этих атомах? Ведь материя сама по себе есть нечто неподвижное, и всякая перемена в ней требует внешней причины, как учит Кант. По закону притяжения? Но откуда происходит это самое притяжение? И откуда происходит самая порядочность движения, в силу которой возникают вполне правильные и равномерные формы? Очевидно, мы должны требовать высшей силы, которая приводит тела в отношение взаимного притяжения, и разумной воли, которая управляет образованием материи по закону и порядку.

2) Материалистическое воззрение не объясняет появления организма.

Если бы существовали только внешние механические сочетания, то еще, допустим можно бы удовлетвориться признанием простой механической силы. Но откуда происходит организм? Напрасно пытались низвести его на простой физический процесс. Как бы мы ни представляли себе атомы, они, во всяком случае, оказываются недостаточными для объяснения организма. Между кристаллизацией и органической формой есть существенное различие. То, что отличает организм есть живое взаимодействие его внутренних частей, и взаимное отношение, в которое он вступает с окружающими его телами, чрез что в то же время происходит постоянное изменение в его состоянии. Тут открывается пред наблюдением не только мир причин но и мир целей.

Высшим исследованием природы является то, которое стремится познать в ней закон целесообразных отношений. Но это приводит нас уже к высшему разуму. Пантеизм Спинозы и новейшее естествознание начали борьбу против этой идеи «телеологии»: было бы-де «безумством» со стороны «ничтожного человека, этого однодневного насекомого», посягать на рассмотрение бесконечной природы по ее целям.

Но закон цели есть закон нашей духовной природы, и поэтому-то мы ищем и находим его также и, в нас. Он повсюду предъявляется нам как в отдельном бытии, так и в целом. В основе каждого организма лежит особая мысль. Эта мысль существует раньше, чем ее осуществление, и ее идея господствует над всем. Кювье определял построение даже первобытных животных из отдельных костей: настолько идея целого господствует также и над всеми отдельными частями. Эта идея работает для будущего, глаз для света, ухо для звука и т. д. Но глаз образуется во тьме, ухо в тишине. Только уже после того, как они получили свое образование, они вступают в отношение к свету и звуку. Мы видим, что здесь совершается целесообразная деятельность, которая, выводя нас за пределы всех внешних причин, указывает на образующую, целеполагаюшую мысль. И это господство мысли, проявляясь в отдельных частях, не простирается ли равным образом и на целое? В основе всего мира лежит мысль, план и поступательное осуществление его от низших ступеней все к более высшим пока не достигнута будет высшая цель, так что все развитие, очевидно, находится под господством идеи высшей ступени. Последнее раньше первого, целое раньше отдельного именно в идее. Так, следовательно, идеальная сила господствует как над развитием целого, так и всех отдельных частей.

Можно ли объяснить этот факт, когда мы будем признавать только материю и силу, или бессознательно действующую природу, а не творческую силу мирообразующего Разума?

Да если бы даже можно было обойтись с и этим воззрением в деде объяснения теперешней деятельности природы, то можно ли было бы им вообще объяснить первое происхождение органической жизни? Может ли органическая жизнь возникнуть из неорганической, живое из безжизненного? Штраус, правда, чтобы избегнуть принятия сотворения человека, хотел объяснить происхождение людей так же, как, по его мнению, возникает солитер не редко бывающий до 20 футов длины, именно, чрез так называемое generatio aequivoca, т. е. чрез самостоятельное происхождение из простого вещества, без посредства живого существа. Но точное естествознание ничего не знает о таком суеверии, – как это самопроизвольное зарождение. Все лучшие исследователи теперь приходят, без исключения, к принятию того безусловного правила, что живое возникает только из живого. Сколько ни ссылались на химические и физические силы и ни представляли себе природу, как великую химическую лабораторию, однако, несмотря на все успехи, сделанные химией в последние десятилетия, она еще не произвела ни одной живой клетки, и никогда не в состоянии будет произвести ее. И фаустовский Вагнер еще и теперь ждет того, чтобы из химической реторты вышел homonculus (человечек). Предположим даже, что природа есть великая химическая лаборатория, которая может производить даже и живое: но где же тот химик который работает в этой лаборатории?!

Одним словом материализм представляет собою нечто вроде тонкого ледяного покрова, ломающегося при всяком шаге, который делают на нем. Можно ли строить на нем миросозерцание?

3) Утверждение материалистов, что христианское мировоззрение падает пред лицом фактов астрономии и геологии, не имеет научного основания.

а) Что касается астрономии, то весьма часто можно слышать, что она служит опровержением христианства. Коперникова система, будто бы, сделала христианское мировоззрение решительно невозможным, и новые открытия только закончили этот приговор над ним. По христианскому мировоззрению, земля есть средоточный пункт вселенной, потому что здесь живет человек цель всего творения; здесь Сын Божий сделался человеком с целью избавления, влияние которого простирается на всю вселенную, и с будущей судьбой человека и его земли связывается будущая судьба всего мира. Между тем Коперникова система учит нас, что земля есть ничтожнейшая точка во вселенной, один из малейших спутников одного из незначительнейших солнц. Бесконечное пространство наполнено солнечными системами, по сравнению с которыми наша система есть ничто. В одной только видимой нам системе млечного пути находится более двадцати миллионов солнц! А наша система млечного пути есть только как бы мировой остров в великом мировом океане. В отдаленнейших пространствах все наполнено мирами, и что это за дали! Если бы мы по железной дороге делали по 42 версты в час и ехали денно и нощно, то нам потребовалось бы 400 лет для того чтобы доехать до солнца, и так как ближайшая неподвижная звезда находится в 269.420 раз дальше, то для того, чтобы достигнуть до нее, нам потребовалось бы ехать 108.000.000 лет. Каким же образом, следовательно, можно смотреть на землю как на средоточие вселенной, на эту пылинку в море мирового целого?

Что нам сказать на все это? Конечно, Коперникова система есть торжество истины и духа. Но действительно ли она несовместима с христианством? По крайней мере, сам Коперник не был такого мнения. С исследованиями астронома он, нам известно, соединял благочестивые обязанности духовного лица, и его именно религиозное воззрение и привело его к его великому открытию. Два величайших героя в области этой науки, именно Кеплер а вместе с ним и Ньютон были смиренными и искренними христианами.

Но могут сказать: эти великие основатели новой астрономии еще не видели всех последствий, сделанных ими открытий. Только последующая наука сделала эти дальнейшие выводы. Но обратим внимание на сущность дела.

На изложенное астрономическое воззрение мы, прежде всего, ответим: количество не есть еще мера для качества. Разве малейшее пространство не скрывает часто в себе величайших чудес? Если телескоп нам показывает, что наш мир во вселенной есть лишь как бы песчинка, то, с другой стороны, микроскоп показывает нам почти в каждой песчинке особый новый мир. Значение вещи не зависит от внешнего ее протяжения; количественность и качественность стоят часто как раз в обратном отношении между собою. Уже в VII псалме высказана эта мысль, когда там говорится, как человек, будучи ничтожным атомом по сравнению с величайшими мировыми телами, в то же время есть отобраз Бога. Малейший организм стоит выше огромной неорганической глыбы, роза в долине выше вздымающейся голой каменной скалы, и дух имеет больше значения, чем вся материя, а, следовательно, также и то место, в котором дух приходит к своему развитию, имеет больше значения, чем огромное пространство, служащее лишь преддверием для этого духовного развития. Наша земля представляет поразительнейшее доказательство в пользу этого. Земля предназначена быть, конечно, родиной человека, а не китов. И, однако же, ее поверхность на 2/3 по крыта водою. Да и из этой 1/3 большое пространство опять оказывается необитаемым вследствие холода, жара, песка и болот или, во всяком случае, создано так, что, по видимому, природа как будто бы хотела сделать пробу, насколько человек окажется способным к развитию при самых неблагоприятных условиях, как Гердер говорит об эскимосах. И затем еще ему приходится делить эту свою долю в земле со всевозможными хищными зверями и со всевозможными гадами, которые также оспаривают у него место! Следовательно, внешний масштаб количественности не может иметь существенного значения. «Количественность пространства, безусловно, безразлична для проявления духа, который часто в маленьком пространстве заключает величайшие чудеса». Как маленькое человеческое тело не недостойно духа, который и, однако же, обнимает весь мир, так и маленькая земля не недостойна Бога, чтобы Ему проявить на ней Свое откровение.

С другой стороны, было бы странно даже поднимать вопрос о том, сколько квадратных верст должна бы была иметь планета для того, чтобы быть вполне достойною для воплощения Превечного.

Тем не менее, мы можем также признать, насколько, по крайней мере, мы можем судить об этом, что наша земля в нашей солнечной системе, правда не во внешне – материалистическом отношении, но фактически и по своим качествам занимает центральное положение, так что она если не чувственное, то, во всяком случае, духовное средоточие ее.

Ни одно еще из тел нашей солнечной системы не приспособлено настолько, насколько приспособлена наша земля, быть местом органической жизни.

Например, на солнце вес его массы так велик, и связь материи вследствие этого настолько сильнее, (в 28 1/2 раз), чем у нас, что, как говорит Медлер «наши геркулесы, перенесенные на солнце, оказались бы на подобие немощных достойных сожаления и неспособных действовать своими членами существ», если бы даже расплавленное состояние солнца и вообще не исключало всякой возможности обитания и органической жизни на нем. Но чем более мы удаляемся от солнца, тем более непригодными становятся все материальные условия для человекоподобного существования.

Оставляя в стороне самую отдаленную планету Нептун, так как на ней условия самые неблагоприятные, уже на Уране, находящемся на расстоянии 2.702.000.000 верст от солнца, свет последнего так слаб, что глаз должен быть построен почти на подобие глаза ночной совы для того, чтобы он в этом печальном полумраке мог распознавать что-либо. Конечно, Творец мог устроить живущим там существам глаза таким именно образом. Но солнце кажется там столь малым (едва в три раза больше, чем кажется нам Юпитер), что оно почти совершенно теряется среди других звезд и так как солнечный свет там имеет только 3/1000 силы света в сравнении с нашим земным солнечным светом, то оказывается едва заметным самое различие между днем и ночью, утром и вечером а все постоянно закутано однообразным сумраком. При таких условиях очевидно, невозможна никакая истинно духовная жизнь. Когда затем ось Урана входит в уровень своего течения, то солнце всегда стоит в течение половины года (равной 42 земным годам) над северной, а другую половину года – над южной половиной!

Отношение времен года на Сатурне, при наклонности оси в 40 градусов лучше, и солнце кажется на нем уже больше; но в высшей степени, вероятно, что его поверхность по самому своему свойству не дает места для человеческого существования: плотность его почвы равняется только 1/10 плотности земли, следовательно, едва плотности пробкового дерева, так что ни одна еще планета не представляет столь рыхлой массы. А кольцо, или скорее ряд окружающих его колец (от 3 до 4), бросает свою, в несколько миллионов верст длиною, тень на зимнюю половину планеты в течение 15 лет так что предполагаемые жители ее должны в течение всех 15 лет бродить впотьмах.

Юпитер, этот исполин солнечной системы, имеет прямо стоящую ось, следовательно, не имеет никакой перемены во временах года, и продолжительность его вращения не обнимает и 10 часов, так что день, следовательно, состоит всего из каких-нибудь 5 часов, при таковой краткости дня мы едва ли можем связывать мысль о высшей человеческой культурной жизни.

Венера, по своим свойствам весьма близко подходит к земле, но, при наклонности оси в 72°, она имеет слишком резкую перемену во временах года. Затем, из безоблачности ее атмосферы также заключают, что она безводна и, следовательно, непригодна для органической жизни.

Что касается Меркурия, поверхность которого составляет 1/9 часть поверхности земли, то он слишком мал для человека: «его отечество должно быть больше». Кроме того, на этой планете тепла и света в 4 раза больше, чем на земле, что для нас испытывающих значительный зной в летние месяцы, было бы совершенно невыносимо.

Таким образом, мы видим, что только в земле вполне осуществлена идея планеты.

Другие планеты суть только постепенные попытки к тому; земля есть планета в собственном смысле слова, цель и центральный пункт планетной системы (насколько, по крайней мере, мы можем судить об этом), единственное тело в нашей солнечной системе, которое пригодно для развития высшей органической жизни, на подобие человеческой.

О мире же неподвижных звезд, находящихся за пределами нашей солнечной системы, мы почти не знаем ничего. Мы можем допускать, что наш мир составляет законченную в себе систему, обведенную световыми стенами млечного пути, и имеет центр, который, по мнению Медлера (1846 г.), находится в группе Плеяд (приблизительно в звезде Алкион, хотя новейшие исследователи и объявляют это маловероятным). В этом мире неподвижных звезд наша солнечная система находится в самой бедной звездами области, как остров в океане, правда, не посредине, но близко к средине «как бы еще на просторной площади» великого мирового города, подобно тому, как и наша земля в солнечной системе. И если бы по ту сторону нашей системы неподвижных звезд находились еще новые миры, то кто бы в состоянии был исследовать их, и кто бы мог измерить их границы? В этом отношении мы имеем только предположения и больше ничего.

б) Обратимся теперь к вопросу о геологии.

Действительно ли Библия и геология находятся в противоречии и несогласимы между собой, как утверждают материалисты?

Если мы заметим в своем старом многоиспытанном друге, или услышим о нем нечто такое, чего мы не можем понять, то разве мы непременно заключим что он заблудился, или будем осуждать его, а, напротив не скорее ли мы воздержимся от своего приговора, пока позднейшее время не даст нам необходимого объяснения? Такой старый многоиспытанный друг и есть, прежде всего, для нас Библия. Если нам встречаются загадки и противоречия, которых мы не умеем разрешить, то нам лучше воздержаться от суждений и подождать объяснения от будущего, чем сразу же произносить окончательный приговор. Уверены ли мы, что действительно правильно понимаем ее, так именно, как и должны понимать? Не может ли будущее пролить на нее для нашего разума другой, более ясный свет? Когда Коперник предлагал свою систему, то некоторые в интересах Библии находили нужным оказывать ему противодействие. Это противодействие, конечно, с течением времени прекратилось, а Библия для верующих и после Коперника осталась столь же несомненною, какою была и раньше его. Ведь она отнюдь не имеет своею целью преподавать астрономию, а только указывать путь к спасению, она о движениях небесных тел говорит самым простым, обыденным языком, как только люди в состоянии были понимать ее и как мы еще и теперь говорим о них. Таким же образом могло, с течением времени, возникнуть и еще то или другое недоразумение в понимании Библии, хотя чрез это она отнюдь и не теряла в своем значении.

Но, относясь, таким образом, к Библии, нам нет никакой нужды относиться с боязливым недоверием и к исследованиям человеческого разума, и полагать, что мы должны подавлять его высшим авторитетом писания. В самом человеческом духе, а также и в воле Божией, заключается необходимость того, чтобы человек исследовал. История показывает, что он не мог обойтись без этого, даже если бы хотели запретить ему это, и, несомненно, что в познании совершается действительный прогресс. Если только исследование ведется в духе искреннего и смиренного искания истины, то оно не лишено также и благословения Божия. Искренний и добросовестный исследователь может вполне надеяться на помощь Божию. Конечно, путь человеческого искания истины ведет часто чрез заблуждение. Это последнее всегда должно иметь свое место в человеческих исследованиях. Именно наиболее основательные исследователи в области естествознания, скорее всего, допускают, что нечто из того, что теперь признается еще за несомненное, рано или поздно, окажется заблуждением. Только поверхностный и легкомысленный ум выдает за установившиеся истины то, что есть лишь мимолетное мнение. И было бы лишь нравственно зазорным злоупотреблением науки, если бы из ее действительных или мнимых познаний исследователи сковывали для себя оружие для того, чтобы побороть религиозную веру. С таким злоупотреблением сама истинная наука ничего не имеет общего, равно как не имеют с ним ничего общего и ее истинные и действительные представители.

Чем более мы вникаем в область геологических исследований, тем более наталкиваемся па гипотезы, на неразрешенные проблемы и на разнообразие во взглядах. Та быстрая поспешность, с которою один опыт объяснения уже чрез несколько лет вытесняется другим, сильная неуверенность и разнообразие воззрений, которые еще господствуют в основных вопросах, должны быть признаны всеми. Мы укажем только на некоторые из важнейших.

аа) Кювье, как известно, думал объяснить образование земной коры (беспорядочное состояние каменистых слоев, подъемы и впадины, возвышения и глубины земной поверхности) только теорией сильных земных переворотов, которые могли быть произведены другими, отличными от теперешних, силами, хотя последовательность их, тем не менее, давала возможность признавать целесообразно действующую руку Творца, каковая теория нашла широкое распространение, и особенно разработана и обоснована была Агассицом.

бб) Напротив школа Ляйеля, авторитет которого в настоящее время признают большинство геологов, учит, что с самого начала действовали те же самые законы и таким же образом, как и в настоящее время, и вследствие этого она предполагает огромные эпохи, чтобы найти пространство, в котором бы эти тихо и медленно действующие силы могли произвести те многие и великие перемены, памятники которых мы находим в недрах земли.

вв) В то время, как одни, как напр., Дарвин и его школа, все разнообразие организмов выводят из одной или нескольких немногих основных форм, чрез постепенное видоизменение на протяжении необозримых пространств, чрез различные ступени вплоть до человека, другие видят в этом только «произвольную» и не научную «гипотезу», для надлежащего обоснования которой недостает фактов. (Укажем напр., на Вирхова, который неоднократно заявлял и доказал, что гипотеза Дарвина лишена всякого научного обоснования).

гг) В то время, как лишь несколько лет тому назад считалось несомненным, что великий потоп который по данным геологического исследования предшествовал теперешней форме земли, состоялся еще до появления человека, и ее имеет ничего общего с тем всемирным потопом, о котором сообщают предания народов и св. Писание, и что это последнее сказание не находит в естествознании никакого подтверждения, теперь, благодаря новейшим открытиям в Аббевилле или находке костей близ Ориньяка и т, п., исследователи нашли себя вынужденными допустить, что во времена этого потопа люди уже были на земле, так что самые предания нашли себе научное подтверждение, и только по времени относятся дальше того, которое предполагается Библией.

дд) Но и касательно самого времени существования человека преобладает такое колебание, что в то время, как Фраас Пфафф, Бер и др. идут не далеко за пределы библейского времяисчисления, определяя время потопа приблизительно за 7.000 лет, другие, как напр., Котта, считают со времени первого появления человека, по меньшей мере, 80.000 лет, а некоторые (как Вивиан и др.) возводят эту цифру, по меньшей мере, до 250.000 лет и еще некоторые (как Франк Кальверт и др.) прибегают уже да определения древности нашего рода к миллионам лет!

Эти примеры с достаточностью показывают, как многого еще недостает для того, чтобы в геологии и палеонтологии можно было приходить к всесторонне несомненным результатам, именно по тем вопросам, в которых они соприкасаются с Библией. А дока таких результатов еще не достигнуто, нельзя окончательно производить и сопоставления между естествознанием и св. писанием, и этот преждевременный опыт сопоставления их скорее может лишь препятствовать, чем содействовать отысканию истины. Таким образом, мы должны ограничиваться лишь тем, что возможно для нас при теперешнем состоянии вещей.

При этом прежде всего, необходимо установить правильную точку зрения. Никогда не может быть излишним повторение той истины, что Библия не есть учебник по астрономии или геологии, а документ религии; что она и не предназначена к тому, чтобы давать ответы на вопросы естествоиспытателей, или предвосхищать ни исследования, или даже только облегчать их, а имеет своею целью удовлетворение религиозных потребностей. Таким образом, и то, что она говорит о сотворении мира, она говорит не как естественнонаучный реферат, а как религиозное назидание. Таким образом, в ней отнюдь нельзя искать того, чего и не заключается в ней.

а) Первое, на что в ней обращается внимание, есть то, что мир сотворен Богом. Геология начинает с хаоса, находящегося в состоянии брожения и движения. Откуда этот хаос – геология не знает. Св. писание идет дальше хаоса геологии и говорит, что Бог сотворил и самое первовещество, из которого мало-помалу образовался этот благоустроенный и богатый формами мир. Это такое положение, которого геология совсем не касается, которого она, при наличности своих средств и не может ни обосновывать, ни отвергать, так как оно лежит за пределами ее научной компетентности, но это такое положение, которое вполне имеет религиозный интерес и, следовательно, громадную важность.

б) Затем св. писание говорит, что жизнь на земле, мир растений и животных получил свое начало именно чрез взаимодействие естественных сил и творческой деятельности Бога. Бог говорит: «да произведет земля», «да соберется вода», и «создал Бог». О начале органической жизни естествознание также ничего не говорит нам, и оно даже отказывается, по крайней мере, в лице наиболее серьёзных представителей его, дать объяснение его иначе, как чрез допущение высшей творческой силы.

в) Далее св. писание говорит, что земля в своем постепенном переходе от всеобщего к частному, от несовершенного к совершенному, от несвободного к свободному, все более приближалась к человеку, пока в нем не нашла венец и цель своих форм. Это повествование имеет глубокое религиозное значение, так как из него видно, что человек был целью творения Бога, был также истинною и последнею, а по этому и первою мыслью Бога, что при творении мира Бог имел в виду человека и Свое отношение к нему. Естествознание ничего не знает об этом, да ничего и не может знать о том, потому что это вопрос религии. Но предположение того, что земные формы образовались в последовательной постепенности вплоть до человека, она поразительным образом подтверждает и всякий дальнейший шаг ее исследований есть вместе с тем шаг в этом подтверждении. Если, по учению св. писания, земля сначала была покрыта водой, и затем явились горы и суша, эта последняя украсилась растительностью, вода наполнилась рыбой, воздух птицами, затем следовали земные животные, и все это было закончено созданием человека, то этот именно хаос развития (хотя, конечно, только в общих чертах и крупных очертаниях, причем указываются только главные члены, с оставлением в стороне побочных) раскрывает пред нами и геологическое исследование.

В одном только отношении естествознание оказывается, по видимому ^[82], правым когда оно требует для произведения главнейших форм земных образований больших пространств, чем допускаемое, преобладающим воззрением время, ограничиваемое шестью 24 часовыми днями. Достаточно, например, указать на большие каменноугольные залежи, которые образовались из громадного растительного мира, и, например в северной только Америке, по вычислению Лоджерса, занимают пространство в 6.250 квадратных миль, или в Саарбрюкенской области доходят до 19 или 20 тысяч футов ниже уровня моря; или на громадное, принадлежащее к позднейшему времени каменноугольное наслоение (причем например Гартиг определяет древность одного колоссального ископаемого кипарисового ствола 3.100 годами, а между тем там находятся одно над другим не менее 13 таких каменноугольных наслоений).

Принимая во внимание все это и многое другое, мы если и не будем прибегать к помощи биллионов как это делает школа Ляйеля, то, во всяком случае, должны будем допустить весьма большие периоды. Так, во всяком случае, смотрит на это дело геология.

Что касается богословия, то оно в отношении вопроса о днях еще не сказало своего окончательного слова, так как самое понятие о дне в Библии не имеет надлежащей определенности, и там говорится о таких днях которые существовали еще раньше солнца. Будем ли мы понимать под ними великие периоды, так как тысяча лет перед Богом как один день, и один день, как тысяча лет, так что под ними можно бы разуметь не обычные человеческие дни, а великие мировые дни или периоды; или мы будем смотреть на дни только как на известную форму выражения, в которой самый предмет должен подвергнуться ближайшему человеческому рассмотрению, – как бы мы ни понимали это – одно несомненно, что в библейском повествовании вопрос идет не столько о днях, сколько о самых делах. Для религии важно не время, а самый предмет; а предмет о котором идет речь, состоит в том, что Бог сотворил мир силою Своей воли в свободной любви, в постепенной последовательности отдельных форм до самого человека, чтобы в нем найти цель Своих творческих дел и с ним заключить союз общения в духе.

Если мир создан для человека, то он не есть что-либо чуждое нам, но в нем выступает родственная нам жизнь, и он имеет ближайшее соотношение к нам. Мы чувствуем, что тут волнуется жизнь, которая предназначена для нас; мы одни только и можем выразить всю тайну бытия, поэтому, все голоса природы находят себе отголосок в человеческой груди, и человек есть, так сказать, язык всего творения. В его духе отражается вселенная, и он высказывает тайну ее. Но результат познания его духа должен сделаться в его устах словом хвалы, которая прославляет Творца этого мира. (Сост. по кн. «Апология христианства», Лютардта, стр. 51-69).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Бог в частной и всемирно – исторической жизни рода человеческого.

А. Промысел Божий в частной жизни людей, как отдельных самостоятельных личностей.

1.Рассказы, выясняющие ту мысль, что пути промысла Божия неисповедимы.

В третьей книге Царств (гл. 5 и след.) мы читаем что, когда Соломон строил храм Иегове на горе Сионе, то все материалы, служившие для этого громадного здания, должны были приготовляться далеко от Иерусалима, так что стук инструментов не раздавался в святом граде. Таким образом, очень долго работники, размещенные в иудейских долинах и на горах Ливана, рубили кедры или тесали камни. Ни один из них не знал плана великого архитектора; но каждый получал приказание исполнить известный урок к назначенному сроку пришел день, когда храм предстал во всем своем величии и убранстве.

Здесь кроется поразительное изображение частных действий Божественного провидения в исторических судьбах рода человеческого. Бог, этот верховный Архитектор, веками строит (в смысле мироуправления) громадное здание, план которого от нас сокрыт, но которое будет святыней для Его прославления. И здесь-то, в этой земле изгнания, вдали от неба, далеко от святого Сиона, далеко от жилища мира и славы, приготовляются материалы для небесного града. Следовательно, каждый из нас должен исполнять на своем посту вверенную ему работу, не стараясь уразуметь то место, которое она займет в мировой гармонии. Как можем мы, работники одного дня, проникнуть в план Бога вечности?… Нам достаточно знать, что наша работа, как бы она ни была скромна, известна Всевышнему, – нам достаточно знать, что Он потребует ее рано или поздно и примет ее от нас, – нам достаточно верить, что придет день, когда все эти материалы, которые нам кажутся разбросанными в беспорядке, будут собраны в такой порядок, который восхитит и порадует нас. Тогда человеческие страдания, печали и жертвы не покажутся нам более бесполезными и тяжелыми; тогда мы увидим как из мрака ничтожества и неизвестности всплывут великие дела христианской любви и тайные добродетели, которых один Бог был свидетелем; тогда ничто не покажется нам малым случайным или неожиданным ни в истории человечества, ни в нашем собственном существовании. Случая более не будет, а здание, которое Божественная мудрость медленно приготовляла вековой работой, возвысится в своей надзвездной красоте, как вечное святилище бесконечной любви.

Представим теперь несколько примеров, выясняющих ту мысль, что пути Промысла Божия неисповедимы, хотя всегда сопровождаются премудростью и благостью верховного Мироправителя.

а) Один отшельник просил Бога, чтобы Он дал понять ему пути Своего промысла, и наложил на себя пост. Однако Бог не открыл ему того, что ему хотелось знать. Инок все-таки не переставал молиться, и, наконец, Господь вразумил его. Когда он отправился к одному вдалеке жившему от него старцу, ему явился, в образе инока, ангел и предложил быть спутником. Отшельник очень рад был предложению, и оба пошли вместе. Когда день склонился к вечеру, они остановились на ночлег у одного благочестивого мужа, который принял их с таким почетом, что даже предложил пищу на серебряном блюде. Но вот удивление! Тотчас после трапезы, ангел взял блюдо и бросил в море. Старец недоумевал однако ничего не сказал.

Пошли далее и на другой день остановились у другого, тоже благочестивого мужа, и этот также принял их с радостью: и ноги им умыл и всякое внимание оказал. Но опять беда! Когда отшельник со спутником стали собираться в путь, принявший их, привел к ним малолетнего сына своего, чтобы благословили его. Но вместо благословения ангел коснувшись отрока, взял душу его. Ни старец от ужаса, ни отец от отчаяния не могли произнести ни слова, и старец выбежал вон а спутник не отставая, последовал за ним. На третий день пути им остановиться негде было, кроме одного полуразрушенного и всеми брошенного дома, и они приютились в нем. Старец сел вкусить пищи, а спутник к его изумлению, опять начал странное дело. Он стал разрушать дом и, разрушив начал опять строить его. Видя это, старец не вытерпел: «да что ты, демон или ангел? Что ты делаешь?» – с гневом сказал старец. – Третьего дня у доброго человека блюдо отнял и бросил в море, вчера отрока лишил жизни, а сегодня для чего ты разрушил и снова начал строить этот дом? – Тогда ангел сказал ему: «не дивись, старче, сему и не соблазняйся обо мне, но выслушай, что я скажу тебе: первый, принявший нас муж действительно, во всем богоугодно поступает; но блюдо, брошенное мною, приобретено им неправдою; а потому я бросил его, чтобы он не погубил чрез него награды своей; второй муж тоже угоден Богу, но если бы вырос малолетний сын его, то был бы страшный злодей, – поэтому я и взял душу его, за добро отца его, чтобы и он спасся; этого дома хозяин был человек безнравственный и от того обнищал и скрылся; дед же его, строив этот дом, скрыл в стене золото, и некоторые знают о сем. Посему-то я и разорил его, чтобы отселе никто не искал здесь золота и чрез него не погиб». Ангел так заключил речь свою: «возвратись, старче, в келью свою и не мучайся без ума; ибо так глаголет Дух Святый: «судове Господни – глубина многа неиспытуема и неведома человекам»: посему ты и не испытывай их – не будет тебе это на пользу». Ангел затем стал невидим а пораженный старец раскаялся в своем заблуждении и после рассказывал всем с ним происшедшее. (Душ. чт. 1879 г. окт.).

б) Св. Афанасий, архиепископ александрийский, описывает в деяниях Антония Вел. такое происшествие: два монаха предприняли путешествие посетить св. Антония в его пустыне. Но, идя по безводной, жаркой пустыне, совершенно изнемогли от жажды без воды, и один из них уже умер, другой же находился близ смерти. Св. Антоний, находясь от них далеко, за несколько миль, сидя в своем монастыре на камне, призывает поспешно двух своих монахов и говорит им: «как можно скорее бегите туда-то в пустыню, захватив с собою сосуд воды: ибо один из двух идущих к нам братий уже умер от жажды, а другой еще дышит, но весьма страдает и ослабел; если замедлите, то и другого не застанете в живых: это открыл мне Бог когда я стоял на молитве». Получив повеление, посланные немедленно и охотно пустились в путь. Нашедши странников, они тело умершего предали земле, а другого освежили водой и, подкрепивши пищей, привели с собою к св. Антонию.

При этом описании Афанасий благоразумно замечает что кто-нибудь может спросить при этом: а зачем св. Антоний не послал своих монахов раньше для спасения странников еще до смерти одного из них? Такой вопрос по истине неприличен для христианина, потому что это не было делом св. Антония, но здесь был суд Божий: Сам Бог изрек Свой праведный приговор над умирающим и жаждущим – живым; Он же открыл Свою волю св. Антонию о спасении странника. Антоний Бел., сам в себе размышляя, удивляясь сокровенным и неведомым тайнам Божиим, воззвал смиренно к Богу, «о Господи, Боже мой! Тебе бывает благоугодно иногда даровать долголетнюю жизнь людям, по-видимому, бесполезным и погруженным в бездну беззаконий, а иногда преждевременно лишаешь жизни сей людей, весьма полезных для блага общества: одни мало прегрешившие казнятся Тобою тяжко; другие, напротив живут себе без всяких скорбей, счастливо и чрез это получат дерзость совершать преступления: «исходит как бы из тучности неправда их «(Пс. LXXII,7)? При этом размышлении Антоний слышит голос: «будь внимателен к самому себе: то, о чем ты размышляешь, есть суд Божий, и ты его не исследуй и не испытуй».

в) В 1117 году, когда во всей Италии было землетрясение, некоторые из жителей города Медиолана собрались в одном доме по делу об исправлении нужд общественных; вдруг, слышится со двора голос, зовущий по имени одного из числа бывших в том доме, чтобы он вышел. Тот, кого вызывали, недоумевал кто зовет и кого, а потому медлил выходить, ожидая повторения зова. Неожиданно, некто незнакомый, приблизясь к двери, просит чтобы позванный поскорее вышел, едва на несколько шагов отступил вызванный от дома, падает дом и убивает своими развалинами всех бывших внутри его. Спрашивается: почему один только из бывших в доме спасен от смерти, а все прочие погибли? – Суды Господа – великая бездна. Кто не видит ясно в этом происшествии совершившихся древних чудес? Так вывел ангел Господень Лота с его детьми из Содома, а всех прочих жителей оставил на жертву огня. Таким же чудесным образом сохранены невредимыми и многие другие люди, находившиеся вместе с множеством других людей, которые погибли от какой-либо причины, произведшей общее бедствие, общую пагубу. – «Бог высок могуществом Своим все содержит крепостью Своею, – и кто найдется такой, как Он сильный?» – Кто в состоянии исследовать дела Его и сказать Ему: «Ты поступаешь несправедливо» (Иов. XXXVI, 22-23)?

2. О том, как из непостижимых судов Божиих можем мы узнавать Его святую волю.

В течение всей жизни мы должны часто повторять изречение царственного пророка: «правда Твоя, Господи, как горы Божии; суды Твои – великая бездна» (Пс.35,7). Коль сокровенны и непостижимы судьбы Божии о Навуходоносоре, царе вавилонском и о фараоне, который не знал Иосифа (Исх.1,18), о которых справедливо сказал бл. Августин: «один (Навуходоносор) за бесчисленные свои нечестия был наказан Богом и чрез то был приведен к спасительному и весьма полезному покаянию (исправлению себя). Напротив фараон ожесточился, несмотря на казни Божие, пренебрег ими и погиб в Красном море со всем своим воинством; оба они были люди; оба цари языческие, оба были наказаны». Почему же не одинаковый конец получили? Один понял карающую руку Божию, вздохнул пред Богом и исправил свое поведение; другой не повиновался возвещенной ему воле Божией, остался в своем греховном упорстве и погиб.

Вот другой пример непостижимости суда Божия: один из лучших царей иудейских был Аса, который делал добро пред Богом и укреплял свое царство, ниспроверг идолов во всей земле иудейской, истребил идолопоклонство, уничтожил поклонение высотам и дубравам. Однако ж, этот славный царь, долгое время похвально царствовавший, бывший тридцать лет примером благочестивых царей, при конце своего царствования потерял первую славу свою, переменившись в своем поведении из лучшего в худшее. Он заключил в тюрьму пророка Ананию, обличавшего его в дурных поступках, казнил многих невинных граждан и, наконец, разболевшись страшно ногами, не обратился к Богу с покаянием в своих согрешениях и с молитвою о своем исцелении, но прибег их врачам и знахарям. О, как переменился он к худшему, как не похожи последние его деяния на первые! Первоначально бывший царем правды, сделался самонадеянным ослушником воли Божией, объявленной ему чрез пророка (2 Паралип., гл. 15 и 16). Напротив беззаконнейший и нечестивейший во всю жизнь Манассия, доведший народ иудейский до той степени нечестия, что он сделался хуже тех народов, которые Богом истреблены от лица сынов Израилевых, познал в несчастии своем тяготеющую на нем руку Божию, обратился к Богу, раскаялся в своем нечестии и получил прощение и милость Божию (2 Пар. XXXIII), О, Боже! суды Твои, – бездна великая, бездна без меры глубокая.

Саул и Давид (первые цари народа израильского), как они удивительны для нас по различию над ними суда Божия! Оба они были вначале достойны похвалы, оба тяжко согрешали с соблазном для всего царства, оба подверглись тяжким наказаниям, но как противоположно подействовали на них эти наказания! Саул отвердел в своем нечестии и бедственно скончался; Давид обратил наказание во врачевство для себя и оказался возлюбленным избранником Божиим. Здесь не у места вопросы: «почему это? И для чего?» Такие вопрошения происходят по наваждению духа злобы и многих погубили бедственно. «Что, подлинно ли сказал Бог: не ешьте плодов ни с какого дерева в райском саду?» – спросил некогда хитрейший из всех зверей жену (Еву) (Быт.111,1). На вопрос этот должно бы было Еве отвечать лукавому зверю: «мы знаем, что Бог заповедал нам не есть плодов с (одного только) дерева познания добра и зла». Но почему и для чего Он заповедал это, того мы не должны спрашивать у Бога: Его святой воле так было угодно, причины же такой Его воли испытывать нам нельзя. «Кто бо познал ум Господень? или кто был советником Ему? или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Все (существующее) из Него, чрез Него, Им и в Его власти» (Рим. XI, 34-36). Если слуга у своего господина или подчиненный у своего начальника требует объяснить ему причину своего приказания или какого-либо распоряжения, то первый почтет это за оскорбление себе, а второй-за бунт и неповиновение себе, ты же осмеливаешься на большую дерзость против Бога! Кроме Его святой воли нет другой причины у промысла Божия, подобно тому, как бы и вовсе оной не существовало.

Сколь непонятно, чудно и это: самаритяне охотно поверили словам Господа и умоляли Его остаться у них; маловерные гергесяне, напротив упрашивали Господа поскорее уйти от них. Неверные иудеи ни словами, ни делами, ни знамениями и чудесами Господа не образумились и не уверовали в истину Его посланничества Божественного: суды Твои, Господи, бездна великая!

Иулиан александрийский, святый мученик, по причине болезни ног не могший ходить, был принесен двумя своими служителями пред судилище гонителей христианства. Один из принесших слуг был христианин, но отрекся на судилище, как от Христа, так и от своего господина, и погиб в мерзком идолопоклонстве; другой из них по имени Евн не изменил ни Богу, ни своему господину и остался в вере Христовой непоколебимым. Оба исповедника Христовы сначала были посажены на верблюдов и водимы по городу Александрии с бесчестием и поруганием, затем подвергнуты были немилосердному биению, напоследок брошены живыми на зажженный костер дров, где в добром исповедании предали души свои Богу. Смотря на их мучения, один из присутствовавших при этом воинов по имени Веса, сострадая неповинным мученикам, начал усовещивать народ и унимать его от буйства, был приведен пред судью и оговорен, что он тоже исповедует веру Христову, и по определению судьи приговорен к смертной казни: ему палач отрубил голову; таким образом он получил мученический венец вместо отвергшегося от Христа служителя христианина.

Что сказать обо всем этом кроме справедливого изречения: суды Твои, Господи, бездна великая и неизмеримая!

Для божественного апостола Павла было чудно и весьма удивительно определение Божие о двух близнецах Ревекки: Исаве и Иакове; ибо, когда еще они не родились и не сделали ничего доброго или худого, почему было бы можно предпочесть одного из них другому, Бог наперед уже сказал: «Иакова Я возлюбил а Исава возненавидел». Что же скажем об этом? Неужели неправда у Бога? Никак! О, человек кто же ты, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой – для низкого (Римл. IX, 11-13.14.20.21)?

Неужели между горшечником и глиною меньше различия, чем различие между Богом и человеком, ничтожным червем? Кто же дерзнет сказать Богу: «зачем Ты, Господи, так делаешь?"

Святый Григорий сказал: «исследовать сокровенные причины судеб Божиих есть не что иное, как только противопоставление нашей греховной гордости советам или определениям Его. Наша обязанность, наше дело – при всяком необыкновенном событии повторять слова св. Павла: «о бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его, и неисследимы пути Его» (Римл.11,33). В земной нашей жизни мы многого никогда не постигнем разумом. Довольно для нас знать, убедиться и, несомненно, веровать, что Бог не есть несправедлив и в последний день судный не найдется никого из подсудимых который бы сказал что-либо иное Господу, кроме слов: «праведен Ты, Господи, и справедливы суды Твои» (Пс.118,137). Некогда царь Давид видя нечестивых счастливцев мира, увлекающих за собою своим примером некоторых из народа Божия, желал уразуметь судьбы Божии о них; долго он размышлял о сем но, не получая никакого в том успеха, смиренно сознался: «трудно для меня уразуметь это, пока не войду в святилище Божие» (Пс. 72,16,17). Должно до будущей, лучшей жизни отложить нам более полное уразумение непостижимых в нынешней жизни судеб и последнего их конца, высочайшей Премудрости Божией!

Итак, перестанем и мы расширять крылья любопытствующего нашего суждения о предметах нам недоведомых. Волны безграничного океана Высочайшего Ума, непрестанно вращающиеся и возвращающиеся, восходящие и нисходящие, превосходят быстроумие всякой мудрости, не только человеческой, но и ангельской. И как же могли бы мы постигнуть конечные причины глубочайших Божественных судеб? Кто может постигнуть Божие предопределение: зачем этот родился в язычестве, другой к христианстве? Почему евангельская проповедь во многих странах довольно поздно огласилась, а потому многие тысячи людей погибли, лишась возможности спастись чрез Христово учение, тогда как в других странах оно быстро огласилось? Почему одно государство наполнено еретиками, другое свободно от всех пороков неправоверия и в нем сильно укоренилось благочестие? Зачем наказание Божие за грехи одних минует (до времени), а других постигает? зачем иногда невинные в преступлении предаются суду, обвиняются и погибают а грехи некоторых людей отзываются на их детях и дальнейших их потомках. Не станем повторять вопросов: почему Бог предоставил возможность покаяния (нравственного исправления) Адаму, а не Люциферу (сатане)? Зачем Иисус Христос умилосердился о падшем апостоле Петре и посмотрел на него, а не на Иуду? Зачем один умирает в младенчестве, другой доживает до глубокой старости? Зачем один, мало погрешив в чем либо, погибает без покаяния; другой же, долгое время пребывая погрязшим в тяжких беззакониях, наконец, исправляется и получает кончину, достойную христианина? Зачем один утопает в богатстве и роскоши, другой не имеет ни куска хлеба, ни копейки денег? – Беспокойный и чрезмерно любопытный ум! Зачем тебе разыскивать это? Касаясь огня Божественных судеб, ты растаешь; восходя на неприступную гору Божественного Провидения и промысла, ты упадешь и будешь кружиться подобно тому, как ночные бабочки и комары кружатся ночью около свечи, пока сожгутся; так и ум человеческий стремится дерзновенно проникнуть в тайны непостижимого пламени Божественного. Предвечный, Всепремудрейший Бог все расположил мерою, числом и весом; силе и воле Его кто противиться может? (Прем. Солом. 11,4; срав. 1 Ездр. гл. 4). Почему же мы, ничтожные, кичимся своею гордостью и дерзновенно силимся взвесить тяжесть огня, измерить скорость движения ветра или возвратить прошедший день? Довольно для нас веровать, что причиною всех причин есть воля Божия, и кто ищет большей силы и власти, тот не знает существа Божия. Всякая причина узнается по зависимости ее от другой, так составляется ряд причин подчиненных одна другой, и та причина, которая, по бытию своему, не была последствием предшествующей, есть первая причина всех причин. Но прежде Бога и Его Святейшей воли ничего не существовало, не предшествовало Богу, а потому причиною всех причин есть один только предвечный, крепчайший и бессмертный Бог во Святой Троице прославляемый. Чего же ты больше доискиваешься? – Бог попустил, Бог восхотел, Бог сотворил все. По справедливому и богомудрому изречению Сальвиана: «для нас совершеннейшею правдою должна быть воля Божия, – высочайшею мудростью – доброхотное и спокойное последование указаниям Божественной воли и Божьего Промысла». (Извлеч. в сокращ. из кн. «Илиотропион», митр. Иоанна Максимовича, изд. 1896 г.).

3. Как св. Ефрем Сирин пришел к убеждению в бытии Промысла Божия?

Св. Ефрем имел в юности не безупречный характер: часто сердился, был нетерпелив и т.п. Образ мыслей его был также не совсем крепок. Он, например не мог убедиться в существовании Промысла Божественного. Но Бог наставил его и исправил. Вот что об этом говорит сам св. Ефрем. «В юности, когда меня тревожило сомнение, я, однажды, отправился за город, запоздал там и остался ночевать вместе с пастухом овец в лесу. Ночью напали на стадо волки и растерзали овец. Когда пастух объявил хозяевам о случившемся, те не поверили, обвинили меня в краже овец и отправили к судье. В то же время приведен был к судье и другой юноша, обвиняемый в тяжком преступлении. Судья отложил разбирательство дела и отправил обоих нас в темницу, где я нашел еще одного юношу.

В темнице я узнал, что заключенные со мною юноши также обвинены несправедливо, и еще более начал сомневаться. Семь дней провел я в темнице, все думая о Промысле Божием. и, наконец, увидел во сне человека, который сказал мне: «перебери в мыслях, о чем ты думал и что делал, и по себе узнаешь, что заключенные с тобой юноши страдают по заслугам».

Пробудившись, я начал внимательно перебирать в мыслях все свои поступки и нашел что когда-то, давно, в том же селении со злым намерением выгнал из загона корову одного бедного селянина, и она была растерзана зверями.

Когда я рассказал сон и вину двум юношам, то и они проверили свою прошедшую жизнь и припомнили за собой нехорошие дела. Один вспомнил, что видел тонувшего в реке человека и не спас его, хотя мог это сделать, а другой – что присоединился однажды к обвинителям одной вдовы, имевшим намерение лишить ее отцовского наследства. Теперь только я убедился, что Бог все знает, обо всем печется и посылает наказания по заслугам. С этого времени я дал обещание исправить свою жизнь». И, действительно, трудами и строгим наблюдением за своими поступками Ефрем уничтожил все худые наклонности своего характера и достиг высокой степени святости. («Чет. – Мин.»).

4. Рассказы о промыслительной попечительности Бога о людях святых.

1. Пророк Илия не имел для себя пищи в пустыне и нигде но нашел бы ее, потому что был голод. И вот вороны приносят к нему каждый день хлеб и мясо, при том в известные часы, утром и вечером. Как же птицы могли знать о голоде пророка и как понимали человеческие часы для приема пищи, которых сами не соблюдают? Одно объяснение вопроса: «Бог повелел им кормить праведника» (3 Цар. XVII, 4-6). А сколько таких же чудесных примеров в житиях святых!

2. Муч. Василиска вели на суд к мучителям: на него надели сапоги с гвоздями внутри и железную цепь на шею. В одном же месте воины, сопровождавшие его, средь знойного дня привязали его к сухому дубу у ворот, пока сами в доме обедали и упивались вином. Собрался народ и смотрел. В высшей степени жалостный был вид свят, мученика, когда он так изнуренный и палимый солнцем стоял у дуба. Он громко просит Бога о помощи. И вот, вдруг делается землетрясение, спадают с него цепь и медные сапоги, наконец, тот дуб, к которому он был привязан, зеленеет, покрывается широкими ветвями, которые доставляют ему прохладу от зноя, а под ногами его, для утоления его жажды, открывается ручей воды («Чет. – Мин.», 22 мая).

3. Св. Александр Невский пред каждою войною просил Бога о помощи, призывая на помощь Божию Матерь и св. мучеников Бориса и Глеба. И что же? Борис и Глеб видимо явились его воинам, обнадеживая победою. После этого он брал победу за победою. Но Господь помогает на войне только правой стороне, как и говорил тот же Александр Невский: «враг силен; но не в силе Бог а в правде» («Чет. – Мин.», 30 августа).

4. Когда Бог готовит кого-либо из благочестивых людей, обладающих в то же время природным умом, особенными знаниями и опытностью в жизни, – готовит поставить на высоком месте службы, церковной или гражданской, тогда ведет этого человека путем испытаний, напр., попускает ему терпеть от завистников и клеветников стеснения по службе. Такой путь жизни прошел Иосиф пред временем своего возвышения в Египте; тем же путем, по воле Божией, был веден Давид до своего воцарения (Пс. 17,22,26,33 и др.); не иначе достиг возвышения Мардохей.

Для чего же благочестивым предварительно нужен этот пут? Чтоб тем более они удерживались от самоуверенности и научились предавать себя воле Божией; чтоб тем больше развили в себе чувства справедливости и милосердия к другим; чтоб запаслись большею опытностью в жизни и т. д. Зато, чем дольше продолжается для кого из них это испытательное состояние, тем менее тот погрешает и тем успешнее действует на высоком месте, которое будет доверено ему.

5. Благочестивых людей Бог выводит безопасными из самых крайних обстоятельств в их жизни, подает им неожиданную помощь, когда они совсем изнемогут в своих страданиях: «Многи скорби праведным (сказано), и от всех их избавит я Господь» (Пс. XXXIII,20). Так прор. Даниил был брошен в ров на съедение семи голодным львам, но там приносит ему пищу другой пророк Аввакум которого переносит к нему ангел из дальнего места (Дан. XXIV, 31-39).

6. Свящ. – муч. Поликарп имел ночлег в гостинице. Вдруг пробуждает его ангел и велит ему выйти из гостиницы. Но лишь только он вышел, гостиница обрушилась и задавила всех, кто в ней находился («Чет. – Мин.», 23 февр.).

7. Один инок по имени Моисей, ревнуя добродетельной жизни преп. Иоанна Лествичника, просил его, дабы тот принял его в ученики к себе. За Моисея ходатайствовали пред св. Иоанном некоторые старцы, и Иоанн принял к себе Моисея в сожители и ученики. После того, этот великий отец повелел однажды, Моисею копать в одном месте землю и носить ее в огород для улучшения в нем почвы. Моисей, пришедши на указанное место, без лености исполнял приказанное, когда же наступил полдень, а с ним и сильный солнечный жар Моисей, уставши, вошел в тень под один большой камень, лег там и уснул. И вот Господь, не желая ни в чем опечаливать рабов Своих по обычному благоутробию Своему, избавил Моисея от нечаянной смерти, а св. Иоанна от печали. Ибо, когда преподобный сидел в келье своей с богомысленной молитвой и заснул легким сном, то увидел некоего, явившегося ему, священнолепного мужа, который сказал ему: «так ли, Иоанн ты спишь беспечально, а Моисей в беде!» При этих словах Иоанн пробудился и вооружился теплой молитвой об ученике своем. Затем, когда наступил вечер и ученик возвратился от дела, старец спросил его: не случилось ли с ним чего нехорошего? Ученик отвечал: «камень огромный едва не убил меня, и убил бы непременно, если бы ты, отче, не позвал меня, ибо, когда я в полдень уснул под ним вдруг услышал твой голос, зовущий меня, я поскорее выбежал из-под камня, и в ту минуту камень упал». Иоанн ни слова не сказал ученику о своем видении, тайно же, в сердце своем благодарною молитвою прославил благого Бога (Из жит. св. Иоанна Лествичника, 30 марта).

8. Благочестивых людей Промысел Божий не оставляет без взыскания за их прегрешения. Так, Давид за каждый свой тяжкий грех терпел от Бога посещение (2 Цар. 12,14,24,13), между тем как многие из его современников и за многие свои грехи оставались ненаказанными; богобоязненный царь Иосаф за одно неуместное дружество с порочным Ахаавом подпал гневу Божию (2 Парал., XIX, 2-3).

Что же, ужели Бог менее милостив к праведникам чем к грешникам? Нет! Но те, которые глубоко веруют в Промысел Божий и, как строгие христиане, привыкли к лишениям в жизни, те более способны вынести наказание, чем маловерующие и изнеженные; последние скорее, чем они, пришли бы от наказания к малодушию. Наказаниями того или другого рода благочестивые люди, как золото в огне, очищаются для царства небесного.

5. Рассказы о явных следах Божьего Промысла в жизни обыкновенных людей.

а) Чудесное спасение от пожара.

В сороковых годах в гор. Староконстантинове (Волынской губ.), как всегда, стояла часть войска. Неизвестно по какой причине, солдаты были помещены невдалеке от порохового погреба. Была ли это неосмотрительность, была ли это необходимость – теперь не разбирать. В среде расположения части воинов была кухня, простая печь, устроенная по-походному, в земле. Печь была очень близка к пороховому погребу. Как случилось – неизвестно, но искра из печи попала в погреб; конечно, все, у кого было присутствие духа, бросились к погребу, чтобы потушить страшную беду. Кто не знает самоотвержения нашего солдата? Кто не знает его решимости пожертвовать своею жизнью, лишь бы выполнить долг службы? И в этот раз солдаты сделали многое, но не все: не отвратили страшного бедствия. Видно, нужно оно было жителям. Город запылал. Широкою рекою потекло пламя по городу. Дом за домом, улица за улицей становились добычею лютого пламени. Было горячее лето. Постройки были сухи, как солома. Не было спасения домам, тем более имуществу. Все гибло: хижины, дома и даже палаты. Был один каменный дом крытый железом; он был в стороне от огненной реки. Хозяин дома, гордый пан, не дрожал пред бедой, спокойно сидел на балконе, насмешливо оглядывал несчастных погорельцев и надменно говорил: «крыли бы, дурни, крыши железом и были бы спокойны, вот я…». Но не окончилась речь вельможного пана – замерла на устах. Страшный треск крыши прервал слова гордеца. С ужасным грохотом свертывались жестяные листы крыши, с грозным воем и свистом слетали они на землю и, то падая, то крутясь, то взлетая вверх то, опускаясь на соседние постройки, летали по воздуху. Ничего не спас гордый пан из своего огромного имущества. А тут же, не особенно далеко от дома гордого пана, в самом центре бурно лившегося пламени, стояла бедная, почти пригнувшаяся к земле, еврейская хатка. Ее владетельница была бедная – бедная еврейка. Когда рушились дома, крытые черепицею и даже железом, тогда можно ли было подумать еврейке, что ее крытая соломой хатка спасется от разъяренного беспощадного огня! Кто знает что перечувствовала в несколько страшных мгновений бедная женщина! Может быть, она переходила от отчаяния к безумию; а, может быть, что она в несколько мгновений поняла то, что не всегда понимают и великие мудрецы. Еврейка бросилась бежать от своего дома к церкви, которая была отперта. Вбежав в храм, еврейка упала на помост и горячо молилась о спасении своего дома. Как некогда услышал Господь мольбу хананеянки, так теперь не оставил Он горячей мольбы бедной еврейки: ее домишко остался цел и невредим, тогда как все окрестные дома сгорели почти до основания. Говорили, что еврейка не скрывала ни пред своими единоверцами, ни тем более пред христианами, что дом ее спасен заступлением невидимой ей Силы. Не меняют старые люди своего исповедания, и еврейка осталась иудеянкой. Но она не походила на тех прокаженных, которые оказались неблагодарными. У еврейки до самой смерти было живо чувство благодарности, и она всякий год до самой своей смерти, вносила в церковь несколько копеек.

Если всещедрый Господь не оставляет без внимания молитв людей, неуверовавших в Сына Божия, то оставит ли Он нас детей Своих, когда мы горячо вознесем к Нему свои молитвы сердцем и устами? (Воскр. чт, 1883 г., № 52).

б) Бог милосерд не только к праведникам но и к кающимся грешникам.

После победы над турецкими войсками под Хотином запорожские казаки, по своему обыкновению вторглись в турецкие земли для грабежа. Разграбивши много сел и городов турецких и наполнив богатою добычей свой корабль, запорожцы пустились по морю в обратный путь и уже приближались к Запорожью. Но в это время поднялся страшный противный ветер, и огромные морские волны с такою силою ударяли о корабль, что в нем скоро образовалась течь, и он быстро стал наполняться водою и тонуть. Видя неминуемую свою погибель, грабители запорожцы обратились со слезами и воплем великим к Богу, да избавит их молитвами пречистой Богородицы Печерской и св. архистратига Михаила от угрожающей им опасности, дав при этом обет послужить некоторое время в обители Матери Божией. И вот когда они молились, совершилось великое чудо: из нижней части корабля внезапно явился пред ними златовидный юноша на блестящем коне и, став посреди погибающих запорожцев, сказал им: «не бойтесь, мужи, но прилежно молите Бога, и Он избавит вас от смерти, на то Он и послал меня», и вдруг стал невидим. Между тем ветер утих море успокоилось, а корабль, который был уже до половины наполнен водою, оказался теперь совершенно сухим, как будто бы в нем никогда не было воды. Бывшие свидетелями такого чуда, запорожцы от всего сердца прославили Бога, избавившего их от ужасной смерти, и благополучно возвратились на родину, где и поспешили выполнить данный ими обет послужить в обители Божией Матери, в великой киевской лавре (Заимств. из собственноручных записок митроп. Петра Могилы, напечатанных в VII т. «Арх. юго-западной России», см. «Воскр. чт.», 1887 г.).

в) Господь спасает людей от явной опасности, если жизнь их полезна, то таинственным голосом, то иными средствами.

Один ремесленник (по занятию портной), работал в той комнате, в которой, в колыбели, спал его ребенок. Вдруг, среди веселости, без всякого видимого повода, им овладел какой-то непонятный страх, словно от спазмы сжалось его сердце, и какое-то смутное чувство говорило ему, что жизни спящего в колыбели его ребенка, угрожает какая-то опасность. Мало этого, он совершенно отчетливо услыхал внутри себя голос, кратко и определенно говоривший ему: «встань скорее и возьми ребенка из колыбели!»

Ремесленник не послушался сейчас же этого неизвестного голоса. Он старался даже успокоить себя разными соображениями. Ребенок спал по-прежнему крепко в своей постельке; ничто его не беспокоило в комнате; на улице также все было тихо. Откуда же может грозить опасность его жизни? «Должно быть, это просто воображение создало такое беспокойство душевное; нужно его прогнать», – порешил портной и, взявши опять иголку для работы, постарался даже затянуть песню. Действительно, ему удалось успокоиться на несколько мгновений; но потом вдруг по-прежнему, объял его страх, на этот раз гораздо сильнее прежнего, и опять он услыхал внутренний голос, более определенный и почти угрожающий: «встань скорее и возьми ребенка из колыбели!»

Опять отец прекращает свою работу, и песня сама собою как бы замерла на его устах. Внимательно он озирается кругом и осматривает всю комнату, начиная от своего рабочего стола и до самого последнего, отдаленного уголка ее. Так как он решительно нигде не нашел какого-либо повода опасаться за ребенка, а последний, по-прежнему, крепко спал в своей постельке, то ему показалось неразумным из-за какой-то воображаемой опасности беспокоить ребенка и вынимать его из теплой постельки. Не слушая, таким образом, голоса, он опять занял свое место за рабочим столом и принялся за работу; но у него уже исчезла прежняя веселость: он не напевал более песни.

Тщетно употреблял теперь он все усилия к тому, чтобы преодолеть какими-либо соображениями свой страх. Чрез несколько мгновений, страх снова возвратился и гораздо сильнее прежнего; в сердце же с силою громового удара опять раздался голос: «встань скорее и возьми ребенка из колыбели!» Теперь, наконец, он сделал то, чего требовал предостерегающий голос. Мгновенно он был уже у колыбели ребенка, поспешно взял его и отнес на свое место, где сам перед этим сидел.

Едва только он успел занять свое место, как в том углу комнаты, где находилась колыбель, раздался сильный грохот. Весь потолок мгновенно рухнул, повалился на колыбель и покрыл ее совершенно мусором и отвалившимися кусками штукатурки. Ребенок проснулся от сильного шума и заплакал, но он был цел и невредимо покоился на руках отца, который, будучи глубоко тронут случившимся, прижимал его к своему сердцу. Какою живою радостью объята была бедная мать, когда, заслышавши громкий шум, со смертельной бледностью в лице, вбежала в комнату; она боялась, что муж и ребенок убиты, а они оба остались целы и невредимы. Преисполненное глубокой набожностью ее сердце, равно как и ее мужа, излилось искреннейшею молитвою к Господу, когда муж рассказал ей, как чудесно был спасен дорогой им ребенок (Сост. по «Воскр. чт.» 1885 г., № 19).

г) Попечение Божие о сиротах.

В 1748 году, вдова барона Родиона Кондратьевича фон-Вейделя (он служил генерал – поручиком и, получив отставку, жил небогато в деревне Харьковской губ.), Елизавета Богдановна, урожденная Пассекова, искренно православная и набожная, на дороге в Петербург сильно занемогла в Ахтырке. Озабоченная участью юных детей своих, она усердно молилась в тамошнем Покровском храме пред чудотворною Ахтырской иконой Пресвятой Богородицы об исцелении. Во сне, на 2 мая, Божия Матерь объявляет ей, что она чрез пять дней оставит земную жизнь и должна поэтому готовиться к смерти, а имение раздать нищим. Больная упомянула о двух дочерях, которых она покинет в малолетстве и без пропитания. «О детях твоих не заботься, Я буду для них попечительницею», – отвечала Богоматерь и повторила приказание раздать имение, дабы совершались молитвы. Баронесса объявила о бывшем ей видении своему духовнику, равно и другим лицам и чрез пять дней действительно умерла. Затем вскоре, совершенно неожиданно, обе малолетние ее дочери были потребованы к Высочайшему двору, и там воспитанные, впоследствии, выданы в замужество, одна (Анна Родионовна) за графа 3. Г. Чернышева, а другая (Марья Родионовна) – за графа П. И. Панина. Этот драгоценный рассказ, помещенный в книге Филарета ^[83], архиепископа черниговского ^[84], мы можем несколько восполнить сведениями из рукописной автобиографии покойного архимандрита Новоиерусалимского монастыря, о. Мелхиседека (6 января, 1853 г.). «Императрица Елизавета Петровна, – пишет он – узнав от своих приближенных вельмож о благодатном сновидении баронессы и об оставшихся после нее сиротах прозванных – «дочерьми Богородицы», сказала: «нельзя Матери Божией, Царице небесной, видимо быть тем чем Она благоволила наречь Себя; это должна исполнить земная царица, ее верная служительница, Итак, я буду им вместо матери!» Когда, по Высочайшему повелению, сироты были из Харьковской губернии привезены в Петербург и представлены во дворец, государыня нежно целовала и прижимала их к своему сердцу, расположила остаться во дворце и дала им отличное воспитание «в страхе Господнем». Обе сестры, со временем пожалованы фрейлинами. Чернышева пользовалась дружбой великой княгини Екатерины Алексеевны и проводила с нею критическую ночь перед возведением ее высочества на императорский престол ^[85]).

Знаменитые сестры, храня живое, благоговейное воспоминание о чудесном устроении своей судьбы, делали важные пожертвования для Покровского храма, заключающего в себе Ахтырскую икону Божией Матери. Графиня А. Р. Чернышева построила вблизи него другой – каменный, во имя Рождества Христова храм с жилыми, по обеим сторонам нового храма, комнатами, где она нередко проживала по целым месяцам и хотела провести последние дни свои. В этом храме три картины, дар храмоздательницы, принадлежат кисти знаменитого испанского живописца Мурильо (3 авг., 1682г.), и приобретены за весьма дорогую цену. В соборный Покровский храм пожертвовано ею напрестольное евангелие (Езд. Моск.,1759 г.), обложенное серебряными досками, весом 2п. 22ф. и оцененное в 15.000 руб. ассигн., сребровызолоченный потир с дискосом, брильянтовое перо, изумруд, а брильянтовые знаки ордена св. великомученицы Екатерины, Высочайше пожалованные графине, возложены, по ее желанию, на ризу чудотворной иконы. Графиня М. Р. Панина прислала в дар евангелие в 5.000 руб., весом 1п. ЗОф., ради ежедневного за упокой поминовения о душах в Бозе почивших родителей ее, коих тела ею же, дочерью, перенесены и положены в эту св. церковь 1770 года, мая 18 дня. Но в следующем же году и она погребена была в том же храме, при гробах родителей ее ^[86]).

д) Промысел Божий в повседневной жизни человека.

Вспоминая свою прошлую жизнь и наблюдая настоящую, сообщает в одном духовном журнале некто г. Величков я пришел к убеждению, что не только в важных случаях жизни, но и в повседневной, Промысел Божий не оставляет человека, и самое незначительное, пропущенное без внимания в свое время обстоятельство имело смысл и значение в последующих случаях.

С целью поделиться своим убеждением с другими, я приведу несколько обстоятельств из своей жизни. Однажды, а был у всенощной в храме во имя Нерукотворенного Спаса (эта церковь вверху под куполом Можайского Николаевского собора) и, устав стоять, хотел во время чтения прислониться к стене, но, не доведя плеча своего на одну десятую вершка до стены, вздумал взглянуть на нее… и представьте мой ужас: я прислонился бы к двери, которая была не заперта, а за дверью зияло отверстие, шириной в 2 сажени, ведущее до самого фундамента вниз а на пути перекрещивались бревна, железные сваи ит. п. – Облокотись я, – и смерть неминучая; я разбился бы ранее, нежели долетел до земли.

Еще случай был в Москве: я пришел за покупкою в посудную лавку, тускло освещенную лампою, и подошел к прилавку. Бывший ранее меня покупатель потянулся через меня сбоку за сдачею. Желая дать место, я сделал шаг назад и упал в открытое отверстие, ведущее в подвал. Ноги мои, в поджилках зацепились за одну половинку двери; голова лежала на другом краю, а тяжесть корпуса увлекала меня вниз. Покупатель отшатнулся. Я онемел и только молча протянул руку, прося помощи… В тот момент когда я чувствовал что должен рухнуться, слышу, что меня кто-то пихает в спину, – одно движение, и я спасен. Рабочий, бывший в подвале, услышав шум, прибежал и спас меня, выталкивая в спину из отверстия. Будь он менее сообразителен и мешковат и я разбился бы о стеклянную посуду и каменные ступени.

Кто же спасал меня, как не Промысел Божий? Здесь видимо присутствовал Господь, исполняя Свои слова любви к человеку.

Я мог бы сотни случаев привести еще, но достаточно и того, что сказал и приглашаю всех и каждого не верить в слепой случай, не приписывать все только себе и только другим лицам но веровать в силу и власть Помощника и Покровителя – Бога Творца. Пусть каждый припомнит разные случаи в своей жизни, и он убедится, что самое незначительное обстоятельство не без воли Божией, а если так, то пусть не будет место ропоту и отчаянию, а покорность и терпение заменят, их («Душепол. чтен.», 1884 г., ч. I).

е) Чье-то участие в нашей жизни.

1. Весною 1860 года, двоюродный мой брат, – пишет граф М. Д. Бутурлин – генерал Д., в бытность свою в Петербурге, отобедав однажды у своего знакомого И. Н. К… а и желая доставить удовольствие семи или восьмилетней дочери последнего, предложил ее отцу покататься с нею в его (генерала Д.) карете, по случаю бывшей тогда в городе иллюминации. Карета была двухместная, и потому в нее уселись только оба упомянутые мужчины, а девочке пришлось стоять перед ними; монотонность тихого по улицам катанья надоела хозяину кареты,а так как выезжать из ряду экипажей не дозволялось, он приказал кучеру остановиться и вышел из кареты, чтобы пешком добраться до своей квартиры, находившейся неподалеку оттуда, у Конюшенного моста на Мойке. Но едва девочка уселась на месте, занимаемом прежде генералом Д., как какой-то экипаж лошадей коего не мог удержать их кучер устремился поперек рядов., и дышло этого экипажа врезалось в окно дверцы кареты, в коей сидели И. Н. К… со своею дочерью, и, пробив поднятое оконное стекло, вошло концом в противоположное окно. Случись это несколькими минутами ранее, когда генерал Д. сидел еще в карете, стоявшая между дверцами девочка была бы убита на повал.

«И после этого иные говорят, что чудес уже более нет. Их нет для тех, кои не хотят их замечать, – если, видевши их не хотят признавать их за таковые». (Из кн. «Простая речь о мудреных вещах» М. Погодина, изд. 1884 г.).

2. Отец московского профессора Крюкова, учитель рисования в Казанском университете, – обязался написать несколько образов для сельской церкви в имении помещика Моисеева, но не успел кончить своего обязательства и скончался. Вдова просила дать ей сколько-нибудь за изготовленную работу. Заказчик отвечал, что он потерпел убыток, обязавшись заплатить другому нанятому живописцу за окончание больше того, что должен был покойному. На том дело и остановилось. Вдруг профессор Казенбек (знакомый Моисеева и Крюкова) видит во сне кого-то, который ему говорит: скажи Моисееву, чтоб он удовлетворил вдову Крюкову». Казенбек не обратил никакого внимания на этот сон, как вдруг чрез несколько времени видит его повторение с упреком: что же ты не идешь к Моисееву? Рассказывая дома, он смеялся такому случаю, но никак не думал исполнять неприятного поручения. Наконец, он видит в третий раз то же самое, – и уже с угрозою: если Моисеев не даст денег Крюковой, то он умрет (он был болен), да если и ты не напомнит ему, то и тебе будет худо. Казенбек проснувшись, почувствовал лихорадку и испугался: «нет шутка плоха, пойду к Моисееву и расскажу ему все». Больной Моисеев отвечал: «помилуйте, я рад заплатить впятеро, лишь бы выздороветь», и послал тотчас сколько-то денег Крюковой. Он выздоровел у Казенбека также лихорадка не возобновилась. Крюкова была совершенно довольна, получив неожиданное удовлетворение» (Оттуда же).

3. «В 1872 году, в чистый четверг страстной седмицы, сидел я в конторе села Нового, я тут же был эконом Г. Вдруг влетает жужжа, какое-то насекомое с длинным туловищем и крыльями. Увидев его, я махнул платком – и оно упало на пол. Эконом хотел его задавить ногою, но я не велел и, взяв за крылья ножницами, понес вон. Едва мы переступили порог в переднюю, как за нами рухнул потолок – на то самое место, где мы за минуту стояли, и захватило даже стол, за которым я сидел: упал слой алебастра, толщиною в вершок, величиною в 1 1/2 квадратных аршина» (Оттуда же).

ж) Спасение от явной опасности.

Несколько лет тому назад прочел я в одной венской газете, кажется «Прессе», со всеми подробностями, следующее: На одной фабрике, через которую проходил вал, приводивший в движение посредством ремней различные машины, стоял один рабочий; вдруг услышал он как его окликнули по имени, он пошел к своему соседу и спросил его, что ему нужно. Тот положительно отрицал чтоб он звал его, и в тот же момент лопнула машина, так что, вероятно, убила бы только что отошедшего от нее рабочего, а, во всяком случае, сильно бы ранила его (См. соч. Гелленбаха: «Человек его сущность и назначение», изд. 1885 г.).

з) Спасительное предостережение.

Один Йоркшайский викарий пишет:

«Осенью 1858 года я жил в Инверкаджиле, в самой южной части Новой Зеландии. В те дни там была только одна гостиница, содержащаяся датчанином. Никакого селения там не было; местность была самая дикая. Дня через два по моем приезде в эту гостиницу, ко мне обратился, назвав меня по имени, один из корабельщиков делавших тот корабль, на котором я прибыл из Англии в Новую Зеландию. Я его хорошо знал, потому что, однажды, во время нашего переезда его заковали в кандалы за мятежные речи, и я часто с ним разговаривал как прежде, так и после этого происшествия. Когда наш корабль достиг входа в порт Чомерс, этот человек с пятью или шестью другими из экипажа дезертировал темною ночью, воспользовавшись китоловным ботом, находившимся при корабле.

Вечером я зашел в большую кухню нашего отеля и застал там этого человека и нескольких других. Они сидели около огня, курили и пили. Хозяин гостиницы был тут же, и мы все очень дружелюбно относились друг к другу. Оказалось, что трое или четверо из присутствовавших были также в числе дезертиров, хотя я сперва не узнал их. Они сообщили, что отправляются завтра утром на остров Руапюк, где жил миссионер, так как один из компании хотел жениться, а по соседству на материке не было никакого пастора. Я сказал, что охотно посмотрел бы миссионерскую станцию, а они тогда сказали, что намерены там остаться день или два лишних, так как на острове водится много диких кабанов, на которых можно будет поохотиться, ночуя в лодке. Они говорили, что у них множество провизии – мяса, рыбы, хлеба и т. д., сверх того пиво и водка и пара бутылок шампанского для свадебного завтрака. По их словам необходимо было отправиться около 4 час., чтобы избежать прилива, который был опасен в месте переезда. Все они очень хотели, чтоб я к ним присоединился, и я совсем вошел во вкус этого предприятия и обещал отправиться, если они меня позовут. Помню, как встал чтобы идти спать, и сказал: «ну, хорошо! так как я должен быть готов раньше 4ч., то не буду больше сидеть». Тогда было около 11 ч. Они сказали, что все сейчас улягутся и разбудят меня непременно: «не бойтесь, без вас не уедем!"

Я оставил их с самым решительным и твердым намерением отправиться с ними. Дело было улажено, и только ради этого я и отправился спать, так как иначе подождал бы еще по крайней мере час. У меня не было с собою свечи; я зажигал ее обыкновенно в спальной. Выйдя из той кухни, я прошел через вторую кухню в переднюю часть дома и вошел на лестницу. Я поднялся ступень на пять, когда кто-то или что-то сказало: не езди с этими людьми. -, На лестнице, наверное, никого не было; я остановился и сказал: почему? – Голос который как будто принадлежал другому лицу, явственно говорящему внутри моей груди (а не в уши), сказал пониженным тоном, но с повелительным выражением: ты не должен ехать. – Но, сказал я, я обещался. – Ответ или предостережение повторилось опять: ты не должен ехать. – Но как мне быть? они придут за мною. – Тогда тот же внутренний голос, который не был однако частью моего сознанья, особенно отчетливо и выразительно сказал: ты должен запереть свою дверь. – Все это время я стоял неподвижно на лестнице; я даже не помню в эту минуту, запиралась ли моя дверь: это для меня ясно из того, что, подумавши сначала, что я должен ехать и поеду, я затем сейчас же ощутил странное чувство таинственной опасности и недоумевал, как мне загородить дверь в случае, если у нее нет замка или болта. Дойдя до комнаты, я зажег свечу и, осмотревшись, я нашел у двери крепкий железный болт. В доказательство того, что дело было не в простом чувстве нежелания, я могу упомянуть, что даже и тут я колебался, запирать дверь или нет, – так хотелось мне ехать и так я привык в те дни (мне было только 19 лет) поступать по своей воле во всех случаях. Наконец какой-то внутренний толчок заставил меня запереть дверь, и я лег в постель. Тогда прежнее волнение сменилось во мне великим спокойствием, и я скоро заснул.

Первое, что я услышал – часов около 3 утра (я предполагаю), – были удары в дверь, как я и ожидал. Я совершенно проснулся, но не отвечал. Тогда я услыхал голоса, и дверь стали сильно трясти и дергать. Я не говорил, ибо знал, что только ответь я, и меня непременно бы убедили. Я решился не ехать. После стука и шума я услыхал их божбу и проклятия. Но я лежал притаясь. Наконец, они отчаялись и ушли. Я полежал немножко, недоумевая, не было ли это в конце концов безумием с моей стороны, и затем заснул здоровым сном.

Около 9ч. я сошел в столовую, где завтракал какой-то военный – капитан или полковник. Когда я вошел в комнату, он сказал: – слышали вы, что случилось? – Нет, я только что встал. – Как же! – сказал он – какая-то компания отправилась рано утром из гостиницы в Руапюк и ни лодка разбилась о камни, и все они до одного потонули. – Я сказал ему, что чуть было не поехал вместе с ними. Ну, так вы счастливо отделались, – сказал он. – Я сообщил ему, что имел что-то вроде предостережения и что запер дверь, но не рассказал всех подробностей.

Тела двоих или троих из этих людей были прибиты к берегу в тот же день, остальные – через несколько дней. Никто из них не спасся, и если бы я был с ними, то погиб бы, без всякого сомненья». (См. кн. «Прижизненные призраки и другие телепатические явления» Э. Гёрнея, Ф. Майерса, Ф. Подмора, пер. с англ. 1893 г.).

и) Замечательный случай из жизни крестьянина поэта Сурикова.

Умерший в Москве в 1880 году крестьянин поэт Ив. Захар. Суриков талант которого ставится рядом с Кольцовым и Некрасовым терпел крайнюю нужду, которая у него иногда доходила до ужасных размеров. Раз поэт даже хотел покончить с собой, только промышление Божие спасло его от рокового исхода. Дело было так. Отец Сурикова, совсем не терпевший грамоты, постоянно негодовал на сына, начавшего писать стихи еще мальчиком. Только мать радовалась уму сына и покровительствовала его литературной работе. Но вот она померла. Отец женился во второй раз и молодому Сурикову в доме отца совсем житья не стало, так что он уже женатый, принужден был покинуть отчий дом. Несмотря на некоторую веру в себя, Суриков был все-таки беспомощен. Жил он с женою и детьми в тесном углу подвала буквально впроголодь, при отсутствии заработка. Что делать? За что ухватиться? Подвернулось в типографии место наборщика, поэт берется за незнакомое дело. Постоянно слабый здоровьем, он подышал недели три свинцовой пылью, получил боль в груди и покинул типографию, не заработав ни копейки. Настали черные дни. Видеть каждый раз по возвращении домой, заплаканные глаза больной жены, голодных детей приходилось все чаще. Наконец бедняк дошел до отчаяния. «Самоубийство – вот исход», шепнул кто-то ему однажды в темную ночь, когда дождь хлестал в окно темного подвала, где плакала жена и в бреду метался ребенок. «Все равно, ты бесполезен для них!» не умолкал тот же голос: «поди скорее и покончи с собою!» Поэт переживал страшные минуты: в сердце как бы иссяк источник веры, а на устах нет молитвы. Не помня себя, Суриков гонимый неведомой силою, идет на мост, под которым бурлили мутные волны Москвы-реки. «Нет никого, теперь можно» – мелькнула в его голове мысль, и он готов уже броситься с высокого моста, но вдруг послышался ему знакомый голос матери: «сын мой, остановись». Просветлев душою, он остановился. Впоследствии поэт не мог без слез рассказывать друзьям об этом и все, что пережил в роковую ночь, передал в стихотворении «На мосту» («Кормчий» 1894 г.).

й) Из «Воспоминаний графини А. Д. Блудовой».

Вот что рассказывает графиня А. Д. о своем прадеде по матери, князе Николае Петровиче Щербатове, сподвижнике Петра Великого, при котором он состоял неотлучно в продолжение всей шведской войны, а по кончине Великого царя вскоре вышел в отставку. 1. «Всей душою преданный великому человеку, «кем наша двинулась земля», упоенный славою славного времени, ослепленный блеском этого нового мира, открывшегося перед изумленным взором тогдашней молодежи во всем обольстительном очаровании науки, силы и гордости человеческой, во всей распущенности нравов и во всем разгуле ума, прадед мой вполне увлекся духом времени или, лучше сказать, духом своего полувоенного, полупридворного кружка, и унесся, может быть, далее других в открытую пучину вольнодумства, почти до отрицания Всемогущего Бога. Его портрет остался у нас. Лицо смуглое, черные, умные глаза, стриженные по европейски волосы, бритая борода, небольшие усы, костюм немецкий, – придают ему какое-то сходство с самим Петром I; но нет открытого и отважного взгляда Петра. Тонкое, слегка насмешливое выражение веселых несколько прищуренных глаз и улыбка (далеко не идеальная) довольно грубого рта, у человека, насладившегося своею молодостью без слишком большой разборчивости и сдержанности, носят отпечаток скептицизма и страстности. А все-таки есть что-то привлекательное в этом лице: – это человек не дюжинный, этот человек находился неотлучно при Петре во всю шведскую войну, и на море на галерах, и на сухом пути, в битве под Полтавой; и по кончине Петра не пожелал более служить, оплакивая, в страстном порыве горести, полководца и царя, которому поклонялся и которого любил как гения и героя. В какое время именно, не знаю, – в правление ли Меншикова, или Долгоруковых, князь Николай Петрович жил спокойно в отставке в своем семейном кругу (он был женат на Шереметевой), как вдруг в один прекрасный день его арестовали и посадили в Петропавловскую крепость.

Он не имел ничего на совести и не мог понять, какую на него взвели клевету; ему, разумеется, ничего не объявляли. Это, впрочем, было обыкновение того времени, но обыкновенными тоже вещами считались тогда пытка и казнь смертная, во всей разнообразности жестокого воображения и жестоких нравов тогдашних. И вот, оторванный от жены и детей, от удобств своего барского дома, князь Николай Петрович безвинно обвиненный, томился в безмолвном уединении каземата, в безвестности равно о близких своих и о недругах погубивших его, и в тревожном ожидании мучений и казни, но не искал утешения в забытой им утраченной вере, опираясь лишь на горделивое сознание своей юридической невинности. Долго, оставленный всеми, без занятия, без книг, без сношений с людьми, упорно крепился он как философ и стоик, против случайностей жизни и против коварства человеческого, гордо вооружаясь бесплодным терпением, безнадежным презрением к ударам слепой фортуны – классической богини, вычитанной им в виршах и прозе подражателей эллинских поэтов.

Время шло тяжело и медленно, и никакой перемены не приносило за собой в положении мнимого государственного преступника. Однажды, после длинного, бесконечного дня, проведенного в размышлениях и догадках о вероятно роковой развязке своей судьбы, князь заснул. Уже давно перестали являться ему, даже во сне, прежние светлые картины и лица; уже давно самые сновидения его заключались в тесной рамке каземата; даже спящего воображение уже не имело силы унести его из плена, возвести от тли. Так и на этот раз во сне князь Николай Петрович увидел себя в своем тесном, сыром тюремном жилье, но мрак темницы редел как редеет темь в ночи, перед рассветом гораздо прежде чем займется заря, – и ему стало свободнее дышать. Смутное, тревожное предчувствие охватило его, он ожидал чего-то или кого-то, и волнение давно забытой надежды овладело им.

Дверь отворилась без обычного скрипа, без раздражающего звука ключа и замков, и вместо единственного посетителя его, – очередного караульного, предстал пред ним «некий древний, благолепный муж». Лицо его сияло такой чистотой, жалостливой любовью, такой тихий свет и такая атмосфера покоя окружали его, что спящий не мог себе дать отчета в подробностях явления; черты, одежда, все ускользало в неопределенности, перед светозарным выражением любви, кротости, жалости на этом лице. В радостном изумлении смотрел на него князь и безмолвствовал; и вот послышался тихий, но сладко – внятный шепот: «ты не спишь, князь Николай, – сказал гармонический голос – ты не спишь, но очи твои держатся, и ты не видишь ни своего положения, ни ожидающей тебя судьбы. Судьба твоя в твоих руках. Ты напрасно ищешь причины твоего заточения в злобе или происках врагов. Люди здесь слепое орудие; твоя печаль не к смерти, а к славе Божией. Князь Николай, забыл ты Бога! Обратись, прибегни к молитве, и Тот, Кто разрешил узы святых апостолов и отверз темницу их. Тот выведет и тебя отсюда, и возвратит тебя твоей сетующей, молящейся семье». Князь проснулся, вскочил с постели; все было темно, пусто и сыро в каземате по-прежнему. Не было следов видения, но что-то необычайное зашевелилось в его душе; смутные воспоминания детства и сладких минут доверчивого умиления, когда в первое число месяца служили дома всенощную, или когда освещали воду накануне Крещения Господня, или когда стоял он полусонный, но радостный подле матери в их приходе со свечою и вербою в руке… Прочь это ребячество, – подумал он. – Неужели я так слаб и опустился в этой темноте и скорби, что стану верить снам и молиться на иконы святых? А порадовалась бы этому малодушию моя бедная княгиня, Анна Васильевна: она так часто уговаривала меня хоть «Отче наш» прочесть с нею, когда она усердно клала земные поклоны перед кивотом своим, с всею набожностью своего Шереметьевского рода».

Так отшучивался от впечатлений сна князь Николай Петрович; но эти впечатления его преследовали весь день, и, вспоминая неземную красоту явившегося ему старца, он невольно искал сходства со знакомыми ликами, изображенными на иконах на стенах московских церквей. Однако гордость и упрямство взяли верх и не прочел он ни одной молитвы, даже не сказал про себя: – «Господи, помилуй!»

Опять потянулись долгие дни, и ничего не случалось, что могло бы прервать однообразное томление тюремной жизни. Уже впечатление необыкновенного сна сглаживалось из памяти князя, вполне возвратившегося к своему безутешному стоицизму, как вдруг опять повторился тот же сон, во всех своих подробностях; только сияющий лик старца как бы подернулся грустью, и он с тихим упреком выговорил князю за его неверие.

Князь Николай Петрович был потрясен. Так много времени прошло после первого сновидения, воспоминание и даже впечатление этого сна так изгладились из его памяти, что явление нельзя было приписать его собственному воображению. Неужели тут есть что-нибудь сверх естественное? На этот раз он был вполне озабочен, и мысль его была беспрестанно занята видением; но покориться, смирить себя и свою гордость, заплакать и молиться он не хотел и упрямо крепился. Но он уже не знал душевного покоя, и через несколько ночей опять увидел чудный сон. Лучезарный старец предстал по-прежнему пред ним, но строгость лица его поразила князя. «Очи твои держатся и сердце окаменело, князь Николай, – сказал он – а время идет, срок близок: кайся и молись! Ты мне не веришь, ты не веришь в Пославшего меня; поверишь, может быть, вещественному доказательству истины моих слов. Когда поведут тебя на ежедневную прогулку в равелин, идучи по коридору, взгляни на третью дверь от твоего каземата; над нею повешена икона. Попроси офицера снять ее и дать тебе, это образ Казанской Божией Матери. Возьми его, молись, проси заступления Пречистой Девы Богоматери. И опять говорю: веруй, проси, и просящему дастся; будешь освобожден и возвращен семейству, которое молится за тебя. Это мое последнее посещение; меня ты не увидишь более. В твоих руках твоя судьба; выбирай: позорная смерть, или свобода и долгая, мирная жизнь!"

Сновидение исчезло, и с пробуждением закипели мысли и чувства у князя Николая Петровича. Невольно, неодолимо вливалась вера в душу его; и как ни боролся с самим собою, надежда и молитва воскресали в его сердце, хотя гордость не допускала еще слов на его уста. День, другой, он шел по коридору, и только досчитывал до третьей двери, но крепился и не поднимал глаз вверх. Однако не утерпел, и один раз решился посмотреть. Какой-то маленький, темный четвероугольник точно чернел над дверью; но князь не погрешил против дисциплины: ничего не спросил у дежурного офицера, однако этот четвероугольник тянул и манил его к себе ежедневно, а по ночам догадки о том, точно ли это изображение святое, и именно Божией Матери, как было сказано ему во сне, мешали ему спать. Наконец, он решился попросить снять этот образ и позволить ему взять его к себе. Дежурный офицер позволил; и когда, оставшись один в своем каземате, он стал разбирать и чистить образок, вышло, что это точно изображение, называемое иконой Казанской Божией Матери. И это вещественное доказательство истины слов слышанных во сне, или, скажем лучше, святое действие благодати неистощимой любви Бога к грешному человечеству, согрело сердце князя Николая Петровича и открыло ему глаза: уверовал он как Фома, пал ниц, и со словами «Господь мой и Бог мой!» полилась, из глубины пробужденной души его, горячая мольба и благодарение; и мир, и покой, и свет разлились в упрямом, смущенном уме. Чрез несколько дней пришел приказ возвратить его на волю; также без всяких объяснений последовало его освобождение, как прежде последовал его арест.

Князь Николай Петрович взял с собой образ, сделал на него золотой оклад и перед кивотом, куда поставил его, он читал со своею княгинею «Отче наш» с такою же верою и усердием как сама Анна Васильевна, дочь благочестивого Шереметьевского дома.

2. В Москве же был странный случай, который рассказывала мне (уже долго после) Марья Алексеевна Хомякова, мать поэта, сама знавшая и лиц и происшествие, и совершенно неспособная ко лжи. Один из наших генералов, возвратясь из похода на турок, привез с собою турецкого ребенка, вероятно, спасенного им в какой-нибудь свалке, и подарил его своему другу Дурнову. Мальчик вышел умненький, ласковый, добронравный. Дурнов полюбил его и стал воспитывать, как сына, но не хотел его крестить, пока тот сам не понял бы и не изучил истин христианской веры.

Мальчик подрастал, с любовью и жаром учился, делал быстрые успехи и радовал сердце приемного отца своего. Наконец, Дурнов стал заговаривать с ним о принятии христианства, о святом крещении. Молодой человек с жаром, даже с увлечением говорил об истинах веры, с убеждением о православной церкви, Мальчик подрастал, с любовью и жаром учился, делал быстрые успехи и радовал сердце приемного отца своего. Наконец, Дурнов стал заговаривать с ним о принятии христианства, о святом крещении. Молодой человек с жаром, даже с увлечением говорил об истинах веры, с убеждением о православной церкви, ходил с домашними на церковные службы, молился, казалось, усердно, но все откладывал крещение и говорил Дурнову: «погоди, батюшка, скажу тебе, когда будет нора». Так прошло еще несколько времени, ему уже минуло 16 лет и в нем заметили какую-то перемену. Шумная веселость утихла в нем; живые, безбоязненные глаза подернулись грустью; звонкий смех замолк и тихая улыбка казалась как-то преждевременною на цветущем ребяческом лице. «Теперь», сказал он однажды, «я скоро попрошу тебя крестить меня, батюшка! Теперь скоро пора; но прежде есть у меня просьба к тебе: не откажи. Прикажи купить краски, палитру, кисти; дай мне заказать лестницу, как скажу, да позволь мне, на этот один месяц не пускать никого в мою комнату и сам не ходи». Дурнов уже давно привык не отказывать ни в чем своему приемному сыну; как желал он, так и сделали. Молодой турок весь день просиживал в своей комнате, а как стемнеет, придет к Дурнову, по-прежнему – читает, занимается, разговаривает но про занятия в своей комнате ни полслова; только стал он бледнеть, и черные глаза горели каким-то неземным тихим огнем, каким-то выражением блаженного спокойствия. В конце месяца он просил Дурнова приготовить все к крещению и повел его в свою комнату. Палитра, краски, кисти, лежали на окне; лестница, служившая ему вроде подмосток, была отодвинута от стены, которая завешена была простыней; юноша сдернул простыню, и Дурнов увидел большой, писанный во всю стену, святой убрус, поддерживаемый двумя ангелами, а на убрусе лик Спасателя Нерукотворенный, колоссального размера прекрасного письма… Вот задача, которую я должен был исполнить, батюшка, теперь хочу креститься в веру Христову; я жажду соединиться с Ним». Обрадованный, растроганный Дурнов спешил все приготовить, и его воспитанник с благоговейной радостью крестился на другой день. Когда он причащался, все присутствующие были поражены неземною красотою, которою он преобразился. В тихой радости провел он весь этот день и беспрестанно благодарил Дурнова за все его благодеяния, и за величайшее из всех – за познание истины и принятие христианства, за это неописанное блаженство, говоря, что он более, чем родной отец, для него, что он не преходящую даровал ему, а жизнь вечную. Вечером юноша нежно простился со своим названным отцом, обнимал, благодарил его опять, просил благословенья; видели, что он долго молился в своей комнате перед написанным Нерукотворенным Спасом; потом тихо заснул – заснул непробудным сном. На другое утро его нашли мертвым в постели, с закрытыми глазами, с улыбкой на устах, со сложенными на груди руками.

Кто вникнет в тайну молодой души? Какой неземной голос ей одной внятный, сказал ему судьбу его и призвал его в урочный час к паки – бытию купели? Кто объяснит это необъяснимое действие благодати, призывающей к Отцу небесному неведомым, таинственным путем в глубине сердца избранников своих? Дурнов оплакивал с родительской любовью своего приемыша, хотя и упрекал себя за свое горе при такой святой, блаженной кончине. Комната, где скончался юноша, сделалась часовней или молельней, где ежедневно молился Дурнов. В 1812 году дом сгорел но стена с образом уцелела, только изображение было очень повреждено; его реставрировали, и от оригинала остались только один глаз и бровь. Однако набожные люди продолжали приезжать молиться тут, а впоследствии в нем была основана богадельня на 40 престарелых вдов и девиц, и комната молодого турка освящена в прекрасную домовую церковь, весь день открытую, куда со всех концов Москвы приходят и доныне служить молебны перед образом, писанным на стене. Богадельню зовут Барыковскою по имени основателя; а церковь – Спаса на Стоженке («Русск. Арх.» 1889 г., кн. 1-я).

к) Сам Господь хранит детей.

В житии великого подвижника Божия, Саровского старца о. Серафима, мы находим поразительный случай Промысла Божия, охраняющего младенцев. Прохору, так звали о. Серафима в миру, было всего семь лет; его благочестивая мать, во исполнение завещания своего покойного мужа, усердно занималась построением приходской Сергиевской церкви, сама следила за работами и для осмотра постройки нередко поднималась на самый верх здания. Раз она взяла с собою и семилетнего отрока Прохора на самый верх строившейся тогда колокольни. Занятая осмотром работ мать не заметила, как малютка отошел от нее, оступился и с высоты упал на землю. Пораженная ужасом мать сбежала с колокольни, воображая, что найдет сына своего разбитым до смерти, но какова же была ее радость, когда она увидела его целым и невредимым: дитя уже стояло на ногах! Нет нужды говорить, что все признали это спасение мальчика особенным чудом Божиим и прославили дивную силу Божию, охраняющую невинных детей в минуты смертной опасности. – Кто благоговейно внимает путям Промысла Божия, тот нередко может видеть подобные проявления Божией милости к детям коих ангелы-хранители, по слову Самого Господа, всегда видят лицо Отца небесного и ограждают детей от опасности. Над юным Прохором сбылось слово писания: «на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею» (Пс. 90, 12).

Вот еще подобный рассказ из жизни известного нашего историка-писателя, Николая Михайловича Карамзина. Будучи десятилетним мальчиком в один жаркий летний день читал он книгу под тенью старого дуба в лесу, а его дядька-старик сидел на траве неподалеку от него. Вдруг нашла грозная туча, блеснула молния, загремел гром и полил дождь. Старик звал мальчика домой. Мальчик неспешно пошел с ним к дому. Гроза усиливалась. Не прошел он нескольких шагов как из лесной чащи выбежал медведь и прямо бросился на него. Мальчик шел в задумчивости и вовсе не видел опасности. Еще минута, и он был бы в лапах лютого зверя; но в это самое время грянул страшный гром какого мальчик еще никогда не слыхивал; ему показалось, что небо над ним обрушилось, что молния как бы обвилась вокруг его головы… Он закрыл глаза, упал на колени и только мог сказать: «Господи!» -Прошло полминуты, он взглянул и – видит пред собою убитого молнией страшного медведя. Долго мальчик стоял на коленях, нескоро он мог придти в себя, наконец он устремил глаза на небо и, несмотря на черные, густые тучи, он как воочию видел сердцем, чувствовал присутствие там Бога Спасителя. Полились слезы из очей его – слезы глубокой, горячей благодарности Господу за спасение жизни. Он сам описал этот случай и в заключение своего рассказа говорит: «читатель, верь или не верь, но этот случай не выдумка!"…

А вот дивное чудо милости Божией которое благоугодно было Господу Богу явить в наши дни над одним погибавшим беспомощным ребенком. Это было в конце 1893 года, в окрестностях села Средне-Ахтубинского, Царевского уезда, Астраханской губернии. Тринадцатилетний мальчик Гриша, сын небогатого крестьянина этого села, был пастушком на хуторе у другого крестьянина. Хозяин послал его с овцами в село, находившееся от хутора в 10 верстах. Погода, по видимому, стояла хорошая, и мальчик спокойно отправился в путь по знакомой дороге, не запасшись ни хлебом, ни лишней теплой одеждой. Медленно подвигался он со своими овечками вперед, а между тем начал подувать пронзительный, холодный ветер, который скоро превратился в сильнейший, почти небывалый ураган. Началась столь памятная всем жителям той местности, почти неслыханная дотоле метель, которая продолжалась целых трое суток. На первых порах у мальчика мелькнула мысль поторопиться добраться до села, но потом когда ураган стал усиливаться, ветер бил прямо в лицо, снежные хлопья залепляли глаза, и овцы, подчиняясь направлению ветра, постоянно стали сбиваться с дороги, – мальчик понял что всякая попытка сопротивляться силе ветра, чтобы достигнуть села, напрасна. В отчаянии он начал громко плакать и кричать, но звуки его голоса тотчас же замирали в воздухе, и беспомощный мальчик уже невольно шел за овцами по направлению ветра в сторону от дороги. Для несчастного ребенка не оставалось никакой надежды на спасение, и он сбившись с пути, в своей плохой одежде должен был замерзнуть среди поля. Но Господу Богу угодно было спасти ребенка. Почти бессознательно, не зная куда, идет мальчик за овцами. От сильной метели образуется непроглядная мгла, так что с трудом может он разглядеть впереди идущих овец. Стараясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь эту непроницаемую мглу, ребенок наконец замечает что шагах в десяти от него что-то чернеет. Собравши последние силы, он бросается к этому месту и видит что это небольшая кучка соломы, внизу которой сделано как будто нарочно углубление, и вот эта-то яма и приняла под свой кров полузамерзшего ребенка. Тут он отдохнул немного, прикрытый от резкого ветра, осмотрелся, вспомнил о своих овечках и немедленно кликнул их к себе поближе. Он надергал им соломы для корма и приласкал животных. Снег между тем несся со страшной силой и быстротой. Ветер так бушевал, что каждую минуту мальчику казалось, что вот-вот перевернется вся кучка соломы, под которой он укрылся, и ему придется умирать от мороза… Наступила ночь. Холод все усиливался. Он пронизывал ребенка насквозь. Но Господь нежданно посылает ему друзей-хранителей: неразумные животные на этот раз показывают необыкновенную смышленость. Как бы в благодарность за то, что ребенок кормит их ласкает, они ложатся около него и своими теплыми шубами согревают мальчика. Некоторые из них лижут ему лицо и руки, другие, положив на него свои головы, теплым дыханием согревают его окоченевшие члены и, таким образом поддерживают в нем жизнь. Согревшись так, мальчик заснул с надеждой, что завтра, может быть – Бог даст – снежная буря утихнет и он дойдет до родного села. Но, увы, на другой день метель продолжала свирепствовать с прежнею силой… Что оставалось делать несчастному ребенку? Он был как бы обречен на смерть, зарыт заживо в могилу; он горько плакал о родителях, которых казалось, больше не увидит, о родном доме, в котором теперь так тепло и хорошо… Изредка он выползал из своего убежища и давал корм овцам, а потом опять укрывался под солому. Наступила вторая мучительная ночь. Овцы, как днем, так и ночью, когда наедались, то ложились около своего пастушка и грели его по-прежнему. Мальчик не знал как и благодарить своих бесценных друзей. Он целовал их, ласкал, разговаривал с ними. Ночь эту провел он менее спокойно. Заунывный звон колоколов из сел Среднего и Заплавного доносился до него и часто будил его. Ребенок просыпался: знакомый колокол напоминал ему мать и отца; болью сжималось его бедное сердце, и он начинал плакать, а вьюга вторила ему своим завываньем. Настал третий день. Ураган несколько утих. Но мальчик уже не смел и думать о том, как бы добраться до дома. Душевные страдания, холод а главное – голод (ведь целых трое суток у него не было ни крохи во рту!) отнимали у него всякую надежду на спасение. Силы его все падали: он уже едва смог дать корму своим овечкам. От слабости он впадает в забытье, и чудится ему, будто бы для него топят печку, одевают его, хотят накормить… Вдруг он явственно видит старика и слышит как тот говорит ему: «Гриша! встань, иди на дорогу: там едут люди; они тебя возьмут»… Мальчик делает усилие, подымается на ноги и бредет на дорогу. Метель утихла, но сугробы снега, нанесенные ветром, не дают ему свободы. Он идет, вязнет, падает, встает и опять падает. А между тем, отец его уже другие сутки разыскивал его по степи. И вот в это самое время отец увидел ребенка издали, бросился к нему и, не помня себя от радости, схватил его на руки. Мальчик узнал отца, но от волнения и слабости едва мог вымолвить: батенька! и лишился сознания. Очнулся он когда уже был дома; поболел недельку, потом выздоровел и теперь всем рассказывает как милосердый Господь услышал горячую молитву его родителей и чудесно спас его жизнь. («Астр. Еп. Вед.» 1894 г. Л 64).

Да, сильна молитва родительская, но кто сей дивный старичок, явившийся мальчику и повелевший ему идти на дорогу именно в то время, когда отец искал погибающего ребенка? Верующему сердцу думается: не был ли то великий милостивец, святитель Николай Чудотворец скорый помощник в бедах и напастях? Ведь дело было в дни, близкие к его священной памяти… (См. «Троиц, лист.», № 730).

6. Пути промысла Божия в обращении грешников.

1. Иногда Господь Бог останавливает грешника на пути беззакония какими-либо необыкновенными случаями в жизни, которые тем глубже проникают в душу, чем внезапнее и неожиданнее поражают ее. Грешница Мария, привлеченная любопытством в Иерусалим, вместе с другими идет в храм, где находилось животворящее древо креста Господня; но неизвестная сила возбраняет ей вход и удаляет ее от церковного порога. Несколько раз, всегда с новым усилием она возобновляла свое покушение, и столько же раз неведомая сила отстраняла ее: церковные врата, при всем ее усилии, оставались для нее недоступными. Пораженная чудом она невольно углубилась в саму себя, стараясь открыть причину странного явления. Благодать Божия, ожидавшая, так сказать, этой минуты, озарила ум ее: – и она, увидев с одной стороны, бездну греха, в которой находилась, с другой – бездну милосердия Божия, доселе щадившего ее и долготерпеливо ожидавшего ее обращения, – в слезах раскаяния пала пред иконою Богоматери, призывая Пресвятую Деву во свидетельство искренности своего покаяния (см. Жизн. «Марии египетск.», апр. 1).

2. Всего чаше и обыкновеннее Бог вразумляет грешника различными явлениями во время сна. Сон отлучает на время душу человека от всего видимого; от того душа самого рассеянного человека в состоянии сна бывает спокойнее, а потому способнее к приятию благих впечатлений. Пример чудесных сновидений, кои служили побуждением к обращению грешников многочисленны в истории. Когда Авимелех, царь Герарский, взял к себе Сарру, жену Авраама, то «прииде Бог к Авимелеху нощию во сне, и рече ему: се ты умираеши жены ради сея, юже поял ^[87] еси» (Быт. 20, 3). Патермуфий-язычник, разбойник и гробокопатель, чтобы обокрасть жившую уединенно девственницу, в начале ночи скрылся на верху дома ее и там, в ожидании благоприятного времени, нечаянно заснул. Во сне предстал ему некий световидный муж, облеченный в царскую одежду, и, строго обличая его злодеяния, требовал, чтобы он соделался христианином и пустынником, угрожая в противном случае жестокою казнью. Устрашенный грозным видением, Патермуфий немедленно, по пробуждении, принял св. крещение и удалился в пустыню («Чет. – Мин.», июля 9).

3. Иногда, наконец, как бы для опытного удостоверения грешника в том, что ожидает его по смерти, Бог переносит на время душу его в другой мир посредством обмороков и, подымая завесу, сокрывающую от нас состояние душ умерших братий наших, показывает грешнику, какие страшные истязания и муки ожидают его за гробом. Исихий Хоривит, живя среди пустынников, долго и упорно скрывал под одеждою иноческою сластолюбивое сердце. Ни увещания братии, ни пример строгой жизни не действовали на лицемера: от первых он ограждался личиною добродетели, тщательно утаивая свои слабости; к последнему одебелевшее сердце было совершенно равнодушно. Благодать Божия проникла, однако же, и сквозь эту кору лицемерия: после часового обморока, в продолжение болезни, Исихий провел двенадцать лет в затворе в самых строгих подвигах покаяния (Прол., окт. 3).

4. Обыкновенный и всегдашний образ действования Промысла Божия есть путь естественный; употреблять малые и обыкновенные средства к достижению великих и спасительных целей есть постоянный закон премудрости Божией.

И человек в самом себе постоянно слышит неумолкающий глас Божий – это совесть, которая всегда напоминает ему о необходимости обратиться к Богу и оставить жизнь греховную. В Египте был разбойник Моисей; за чрезвычайную силу телесную и особенную наглость и жестокость товарищи избрали его начальником своей шайки. Половину жизни Моисей провел в постыдном ремесле своем. Казалось, что огрубевшее в злодеяниях сердце уже неспособно было приять когда-либо тихие внушения благодати Божией; но внезапно, во время уединения в одной пещере, пробудившаяся совесть своими терзаниями сокрушила сердце Моисея: он оставил прежних товарищей своих злодеяний, тайно от них ушел в монастырь, и там подвигами покаяния удивил самых строгих подвижников («Чет. – Мин.», авг. 28).

Подобный Моисею разбойник в пустыне Ермопольской – Давид почувствовав упреки совести и размыслив о своем гибельном состоянии, оставил все, почти насильно принудил игумена одного монастыря постричь себя в монашество, и путем строжайшего воздержания и смирения восшел на такую высоту духовного совершенства, что сподобился чрез архангела получить от Господа прощение грехов своих и дар чудотворений («Чет. – Мин.», сен. 6).

5. Другой неумолкаюший глас Бога, зовущего грешников к покаянию, есть святое слово Его, преданное нам в священ, писании. Сколь оно сильно было в устах самых богодухновенных мужей, показывает пример св. апостолов. Одна проповедь св. Петра обратила к Христу и привела в раскаяние три тысячи слушателей (Деян. II, 14-41).

Проповедь св. Павла побеждала строптивую мудрость эллинов, изнеженность и сластолюбие роскошных римлян, буйство и упорство жестоковыйных иудеев.

6. Видимая природа, служа постоянно свидетельницею Его благости и премудрости, бывает нередко проповедницею покаяния для людей, забывающих о Творце своем.

Жизнь св. великомученицы Варвары, из язычницы сделавшейся христианкой, достаточно показывает, как чрез рассмотрение видимой природы можно придти к признанию единого истинного Бога (Жит. св. великомуч. Варвары. «Чет. – Мин.», дек. 4).

Летописец Зонар рассказывает о греческом императоре Анастасии, (который восшел на престол ослепленного им Филиппика и принадлежал к числу иконоборцев), что он всякий раз при ударах грома содрогался до исступления.

Подобное действие оказывают на душу произведения искусств в коих изображаются или предметы веры, или какие-либо трогательные события из священной истории. Долго философ греческий убеждал князя Владимира к принятию христианской веры; слова его не оказывали заметного действия на сердце язычника, но один взгляд на картину страшного суда довершил победу над его сердцем.

Один германский ученый, закоренелый в неверии, зашедши в дом к простому крестьянину, увидел картину, изображавшую распятие Иисуса Христа, на которой находилась следующая надпись: «вот что Я для тебя сделал! Что же сделал ты для Меня?» Трогательное изображение Распятого и слова: «что сделал ты для Меня?» так потрясли сердце ученого, что он не мог удержать слез, ушел поспешно в дом свои и оплакал свои заблуждения («Христ. чтен.11. 1821 г., ч. 4, стр. 88 и проч.).

7. Несправедливые притеснения от людей и, так называемые, неудачи, обращая внимание людей на самих себя, нередко побуждают обращаться к Богу с искренним раскаянием. «Вместе с положенным на меня крестом пишет некто о самом себе, началась новая жизнь моя. Я все сделал, что от меня зависело, по внушению человеческого благоразумия, чтобы обнаружить терпимую мною несправедливость; писал, объяснял, просил суда, рассмотрения. Оставленный людьми без внимания и без ответа, я прибегнул к Богу, и начал в глубине души моей предаваться Его святой воле. Вот как вечнодействующая Любовь рассудила за благо привлечь меня к Себе, по ожесточению моего сердца и мерою жестокою. Входя в себя и рассматривая отношения мои к Творцу моему, видел я с удивлением, что я не Богу поклонялся, но тварям и миру, наполнявшим все пространство моего сердца, так что для Бога и места не было; познал оскорбительное для Бога мое самолюбие, и ужаснулся. Одним словом я увидел мое окаянство, и ухватился за Спасителя, взывая: «благо ми, Господи, яко смирил мя еси! Обрати мя и обращуся, спаси мя и спасуся!"

Военачальник Петр (после названный афонским) взят был в плен сарацинами, и заключен в темницу. Там рассматривая жизнь свою, он вспомнил что не раз давал обет посвятить себя Богу, но не исполнил его по нерадению, и начал со слезами молиться Богу. Освобожденный чудесно из темницы, не возвращаясь уже в дом свой, ушел в гору афонскую («Чет. – Мин.», июня 12).

8. Нечаянные встречи с людьми благочестивыми нередко приводят в раскаяние упорных грешников. Одна дурной жизни развратная женщина встретилась нечаянно с другой, неизвестной ей женщиною, несшею на руках умершего своего сына. Несчастная мать в отчаянии и скорби, не зная что делать, повергает мертвого младенца в объятия грешницы и, припадши к стопам ее, просит воскресить умершего. Пораженнаяэтою встречею, грешница невольно признается в грехах своих почитает себя недостойною не только чуда, но и того, чтобы воззреть на небо и отверзть уста свои на молитву к Богу; но безутешная мать, думая, что она отрекается по смирению, удвояет свою просьбу. Тогда грешница, падши на землю, в слезах исповедала грехи свои и, сознавая себя недостойною милости Божией, молилась, чтобы Бог умилосердился над печальною матерью: младенец ожил в руках ее, и обе женщины прославили Бога, приемлющего покаяние грешников («Чет. – Мин.», июля 9).

9. Искра Божия в грешной душе. Смиренный, кающийся грешник в очах Божиих несравненно выше праведника, который много думает о своей праведности; смирение, по слову св. Иоанна Лествичника, может и из бесов сделать ангелов (сл. 25. 63). Из тысячи примеров такого обращения погибших грешников на сей раз приведем одну поучительную и трогательную повесть, сохранившуюся от времен грозного царя Иоанна Васильевича и святителя Христова Филиппа митрополита.

Был тогда во Владимире молодой священник по имени Тимофей. По действию вражию впал он в такой тяжкий грех за который, по тогдашним законам его следовало казнить смертью. В ужасе от собственного злодеяния, он скрылся от жены и детей, переоделся воином, сел на коня и бежал в землю татарскую, в тогдашнюю столицу их, город Казань. Там в отчаянии, он отрекся от Христа, принял веру басурманскую и взял себе двух жен-татарок. И вот бывший служитель алтаря Божия стал скверным татарином, бывший православный русский человек стал лютым врагом своей родины: царь казанский сделал его своим воеводою и часто посылал делать набеги на землю русскую. Тридцать лет прожил в Казани Тимофей и стал богатым и знатным татарским вельможею. Но не мог он заглушить в душе своей голоса совести: куда бы он ни пошел, что бы он ни делал, она томила его тоскою безысходной: ничто не утешало его, ни в чем не находил он себе отрады: «отступник, изменник, лучше бы тебе было понести казнь за грех твой, чем отрекаться от Христа», так звучал голос совести в его несчастной душе. И кто знает? Может быть, он и плакал горько, как апостол Петр после отречения от Господа, когда оставался один наедине с самим собою; может быть, и воздыхал с покаянием робко возводя взоры душевные к милосердию Отца небесного… И Отец небесный смиловался над этим несчастным грешником. Раз возвращался он в Казань после удачного набега на русскую землю. Отпустив войско свое вперед, ехал он один на своем коне. Вспомнился ему тяжкий грех его, жаль стало родной страны, и грусть сдавила его сердце. Не видя около себя никого, он запел с сердечным умилением свой когда-то любимый стих: «о Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь»… Вдруг ему навстречу выбегает из соседней рощицы русский юноша. Вздрогнул от такой неожиданности Тимофей и по привычке схватился за меч, но юноша с горькими слезами упал пред ним на землю и просил пощады. «Кто ты такой?» – спросил его Тимофей. – «Я русский пленник бегу из Казани на Русь; я тут укрывался, пока пройдут воины, а когда ты запел, то подумал что ты тоже русский: ведь этот стих у нас на Руси любимый, у нас все его поют, славят нашу Заступницу Богородицу. Вот я и вышел к тебе, думая, что ты русский человек»… Тронулось тут жестокое сердце отступника: он горько заплакал, сошел с коня и стал неутешно рыдать, бросившись на землю. С удивлением и жалостью смотрел на него юноша. Уже стало вечереть, когда Тимофей пришел в себя; тогда юноша спросил его, о чем он так горько плачет? И кающийся грешник облегчив страждущее сердце слезами покаяния, рассказал юноше, кто он и как стал изменником своей вере и родной земле. Юноша был грамотный, начитанный; он утешал его, как мог, надеждою на бесконечное милосердие Божие, никакого кающегося грешника не отвергающее. Тимофей сказал ему: «заклинаю тебя Богом вышним, Иисусом Христом, Который пришел в мир грешников спасти: сотвори любовь, иди скорее в Москву, расскажи все, что знаешь обо мне, грешном митрополиту Филиппу и спроси его: есть ли для таких грешников прощение? Пусть он будет за меня печальником и пред великим князем, дабы простил мне князь все зло, какое я делал русской земле, опустошая ее столько лет. И пусть бы оба они прислали мне с тобою на это самое место прощальную грамоту за двумя печатями: митрополичьей и великокняжеской; я буду ждать тебя тут чрез три месяца. Потрудись же для меня, милый брат мой, ради Господа: тогда я с радостью вернусь в Москву и поселюсь в какой-нибудь обители, чтобы оплакивать тяжкие грехи мои. А тебя Бог не оставит за это Своею милостью». Юноша обещал все исполнить; они переночевали на том месте и рано утром расстались. Тимофей отправился в Казань, а юноша – в Москву. Здесь он явился к митрополиту Филиппу и все рассказал ему о Тимофее. Святитель Христов обо всем доложил великому князю Иоанну Васильевичу, который пожелал выслушать рассказ от самого юноши, возвратившегося из плена. Юноша повторил и великому князю историю отступника Тимофея. Помня слово Христово: грядущего ко Мне не иждену вон, митрополит и великий князь написали прощальную грамоту, запечатали двумя печатями и послали с юношей к Тимофею. Юноша поспел к сроку на условленное место. Два дня ждал он тут Тимофея; на третий взлез на высокое дерево, чтобы лучше видеть: не едет ли он из Казани? И вот он видит: быстро скачет к нему по полю от Казани человек на двух конях. Юноша узнал в этом всаднике Тимофея; но, желая узнать, к нему ли он выехал навстречу, спрятался в кустарнике. Прискакав на место, Тимофей осмотрелся кругом; не видя юноши, он спрыгнул с коня и стал горько плакать. Тогда юноша показался из кустов; увидев его, Тимофей издалека узнал его, бросился к нему навстречу, стал обнимать и целовать его, говоря: «о милый мой, дорогой мой друже! Чем я отплачу тебе, верный мой, за великие труды твои, за то, что ты оказал такую истинно христианскую любовь мне, басурманину?» Тут юноша подал ему грамоту за двумя печатями. Басурманин Тимофей быстро сорвал печати и стал читать грамоту. Слезы радости текли по его лицу; он прерывал чтение глубокими вздохами и молитвенными восклицаниями: «Боже, милостив буди мне грешнику! Боже, очисти грехи мои и помилуй меня!» Окончив чтение, он упал на землю и сказал: «благодарю Тебя, Боже всещедрый и милосердый, благодарю Тебя, человеколюбец милостивый к грешникам, что сподобил Ты меня окаянного получить прощение в грехах моих тяжких от самого первосвятителя русского!» И с этими словами кающийся грешник испустил дух… Долго стоял юноша в ужасе над бездыханным телом Тимофея; ему не верилось, чтобы тот мог так скоро умереть. Однако же ему пришлось копать могилу и хоронить своего друга. Усталый, он лег ночевать около свежей могилы. И вот он видит во сне усопшего Тимофея, который благодарит его за все его услуги и говорит ему: «ради тебя Бог помиловал меня. Возьми себе коней моих и все, что осталось после меня, ступай с Богом домой; поминай меня, пока ты жив милостынею и приношением в церкви Божии». Встал на утро юноша, помолился у гроба своего недавнего друга, взял коней его, на которых оказалось много золота и дорогих каменьев. – видно, Тимофей совсем собрался было в путь, чтоб возвратиться на родную землю, – и отправился юноша в Москву. Тут он подробно рассказал митрополиту и великому князю все, что случилось. Он показал им все, что привез из имущества Тимофеева. И прославили Бога великий князь и митрополит и рассудили, что, видно, принял Господь покаяние грешника, и спасена душа его от муки вечной слезным покаянием его, и записано было сказание о сем на пользу читающих, чтоб никто из самых отчаянных грешников не отчаивался в милости Божией, приемлющей кающихся истинным покаянием… (См. «Троицк, листк.», № 709).

7. Промысел Божий в наказании преступников.

1) Мучение совести за совершенное человекоубийство. Преп. Зосима проводил безмолвную жизнь в синайской пустыне. Однажды пришел к нему разбойник и, исповедав свои тяжкие преступления, просил преподобного принять его в иночество, чтобы слезами покаяния омыть свои грехи. Пр. Зосима, по испытании искренности кающегося, облек его в иноческий чин. Вскоре после того он сказал новопоступившему иноку, что ему в этом месте трудно будет укрыться, потому что многие сюда приходят и его, как бывшего разбойника, могут узнать, потому советовал из монастыря удалиться, и сам препроводил его в уединенный скит аввы Дорофея.

Девять лет прожил в этом скиту кающийся разбойник, изучил все псалмы и неизменно исполнял все скитские послушания. После столь продолжительного иночества он неожиданно оставляет скит и возвращается к преп. Зосиме, прося его взять от него иноческие одежды и возвратить мирские. Зосима в недоумении спросил: «что заставляет его отречься от иноческого жития?» Бывший разбойник поведал старцу следующее: «вот уже девять дет, как ты сам знаешь, я, отче, пробыл в скиту и сколько возможно постился, пребывал в воздержании и трудах повинуясь всем с кротостью, молчанием и страхом Божиим, надеясь на милосердие Божие о прощении тяжких грехов моих, но не нашел себе мира и отрады. Представляется мне ежеминутно дитя, убитое мною и спрашивающее: за что ты убил меня?… Это представляется мне не только во сне, но и наяву, когда в церкви стою на молитве, когда к божественным тайнам приступаю, когда в трапезе с братиею пищу вкушаю, когда иду куда-нибудь, непрестанно предо мною дитя, одно и то же говорящее: за что ты убил меня?… Потому хочу, отче, – продолжал бывший разбойник – идти туда, где я разбойничал, чтобы меня взяли и предали казни». Преп. Зосима, не предвидя другого исхода к умиротворению души разбойника, отпустил его, и он сам отдавшись в руки правосудия, был усечен мечом и, таким образом., только своею кровью мог омыть свое преступление, мучительного воспоминания о котором никакие слезы и сокрушения покаянные не в силах были изгладить из его совести и сердца («Дост. сказ, о подв. св. и блаж. отцов»).

2) Иногда бывает так, что смущение совести производит у человекоубийцы некоторое помешательство, так что проливший кровь человеческую сам выдает себя убийцею и признает над собою непосредственный суд Божий.

Вот один из таких примеров записанных историею. Феодерик, царь варваров остготфов, когда овладел Италиею, по клевете и неосновательному подозрению, вопреки убеждениям своей совести, папу Иоанна уморил в темнице, знаменитого сенатора Боэция замучил в страшных пытках, а тестю его Симмаху отсек голову. Хотя он давно привык к убийству и крови, но все же не мог не чувствовать угрызения совести в пролитии крови неповинной; он хотел, однако же, заглушить суд совести и не хотел признаться и покаяться в злодеянии. Между тем, суд Божий судом совести сделал свое: Феодерик от душевного смущения и душевной борьбы впал в мрачное и томительное расположение духа, а потом и совсем помешался в уме. Раз за обедом слуги подали Феодерику на стол голову большой рыбы. Ему показалось, что это голова недавно убитого Симмаха, и что она, прикусив зубами нижнюю губу и смотря на него глазами, выражающими дикость и бешенство, страшно грозит ему… Испуганный необыкновенным явлением и дрожа как бы в лихорадке, он бегом бросился к постели. Он оплакивал свой грех против Симмаха и Боэция, изъявляя сожаление об этом несчастии, и тут же скончался.

3) Суд Божий действует иногда в и обличении человекоубийцы посредством бессловесных животных и даже вещей неодушевленных. В царстве греческом, при императоре Константине Погонате, случилось вот что: пустынной дорогой шел путник, сопровождаемый домашнею собакою. На путника напал разбойник, убил его и скрылся. Животное – свидетель человекоубийства, осталось при трупе убитого хозяина неотлучно. Другой прохожий предал труп мертвеца земле; животное последовало за благодетелем своего хозяина и осталось при нем. Новый хозяин был содержателем гостиницы. Прошло много времени, и вот, в гостиницу входит тот скрывшийся убийца; собака, ласкавшаяся по обычаю ко всем постояльцам вдруг к изумлению всех с лаем и с озлоблением бросается на пришельца и кидается ему в лицо; ей запрещают, она не слушается, и повторяет свое нападение несколько раз. Видевшие это заподозрили незнакомца во враждебных отношениях к прежнему хозяину животного и объявили об этом суду. На суде злодей признался в человекоубийстве.

Или вот еще замечательный случай: шли вместе два товарища, один решился лишить жизни другого, чтобы завладеть его сокровищем. Беззащитный страдалец в руках злодея умолял взять его сокровище, только бы не убивал его, и клятвенно обещался сохранить в тайне злодейское покушение его; но злодей не внимал мольбам страдальца. И вот когда он заносил последний, смертельный удар своей жертве, до них долетел звук церковного колокола; умирающий призывал во имя всевидящего Бога этот священный звук в свидетеля убийства и обличителя убийцы. Со злой насмешкою над бессилием умирающего и над несбыточностью надежд его, злодей довершил свое ужасное дело. И что же? Человекоубийца с того времени не мог спокойно слышать звука церковного колокола: всякий раз когда только слышал его, злодей приходил в смущение и трепет. Мучимый сознанием суда Божия над собою, преступник убедился в необходимости признаться в человекоубийстве, и признался.

4) Промысел Божий часто наказывает убийцу тем родом смерти, какой он употреблял по отношению к своим жертвам.

Спустя несколько лет после убийства св. Иоанна Предтечи, царь иудейский Ирод, как за это бесчеловечное злодеяние, так и за посмеяние над Искупителем в день Его страдания (Лук. XXIII, 11) подвергся праведному гневу Божию. Он обнаружился так: быв оклеветан пред римским императором Калигулою своим же племянником – братом Иродиады – Иродом Агриппою в изменнических, будто бы, замыслах против римлян, Ирод лишен был всей своей власти и богатств и сослан в заточение сначала в Лион (Луг-дун) галльский, а потом в Лериду – испанскую крепость. Иродиада с дочерью (Саломиею) разделили с ним его изгнание, в котором бедственно окончили они и жизнь свою. Саломиа погибла прежде их. Предание говорит что, однажды, в зимнее время, переходила она по льду небольшую реку Сикорис; среди реки лед под нею подломился, и она погрузилась в воду так, что лед стиснул ее шею, и она повисла на нем своею головою, между тем как туловище ее, не доставая дна речного, колебалось из стороны в сторону до тех пор пока лед не перерезал шеи. Труп погрузился на дно реки, а Ироду и Иродиаде принесена была голова погибшей. Так правосудие Божие наказало плясавицу, ради которой усекнута была честная глава Предтечи Господня! (Воскр. чт.).

Вси приемши нож ножем погибнут (Матф. XXVI, 52). Эту истину оправдал на себе препод. Моисей Мурин: бывши до принятия христианства разбойником он после был и сам убит от одного из напавших на него разбойников («Чет. – Мин.»).

Если бы мы были внимательнее к самим себе, то увидели бы множество опытов этой истины в собственной нашей жизни, – увидели бы не только то, что за каждым преступлением следует наказание, но что самое орудие и образ нашего преступления бывают очень часто орудием и образом нашего наказания. Да возблагоговеет же каждый из нас пред неисповедимым правосудием Божиим, и по увещании Спасителя да бросит поспешно свой нож, дабы ему ножом не погибнуть.

5) Примеры правосудия Божия, открывшего тайные человекоубийства.

а) Обличение убийцы по молитве святого. Много столетий тому назад совершилось следующее событие: один молодой купец продав в городе свой товар и собрав золото, хотел ночью отправиться домой. Увидав собранное золото, один разбойник объят был безумною завистью и, не смыкая глаз, подстерегал отправление этого человека. Тот, действительно, после пения петухов отправился, ничего не подозревая; а разбойник предупредивши его и занявши место, удобное для засады, внезапно бросился на него, нанес удар и совершил убийство, присоединив к одному постыдному делу другое злодейство: золото у него взял а мертвое тело бросил к дверям великого подвижника Палладия. (См. о нем историю Феодор. кн. IV, гл. 26; Никиф. кн. XI, гл. 41).

Когда наступил день и разнеслась об этом молва, все бывшие на торгу взволновались и, собравшись, разломали дверь у блажен. Палладия, с намерением наказать его за убийство. Между ними был и тот самый, который совершил убийство. Блаженный муж, окруженный столь великим множеством, воззрев на небо и устремив мысль к Богу, умолял его открыть истину. Помолившись и взявши лежащего за правую руку, он сказал: «скажи, юноша, кто нанес тебе удар, покажи виновника злодеяния и освободи невинного от такой нечестивой клеветы!» За этим словом последовало необычайное дело: умерший сел и, осмотрев присутствующих, рукою указал убийцу (см. Никиф. кн. VIII, гл. 42). Тут поднялся крик, все изумились чуду и поражены были клеветою. Раздевши того злодея, нашли у него нож обагренный кровью, и золото, бывшее виною убийства. Блаженный Палладий, бывший предметом удивления и прежде, после этого, по справедливости, казался еще более достойным удивления. Одно это чудо достаточно свидетельствует о дерзновении этого мужа пред Богом. (Из кн. «Истор. боголюбцев», блаж. Феодорита, еп. киррского, стр. 92-93).

б) Обличение убийцы убитым. Новозыбковского уезда. Черниговской губернии, села Деменок, крестьянин Павел Янков, пасший с мальчиками в поле скот ударил одного из них Андрея Пенеженка, за ослушание, кулаком по голове так сильно, что мальчик повалился без чувств на землю. Янков испугался последствий и, думая величиною преступления избавиться от подозрения в нем, схватил нож и перерезал ошеломленному мальчику горло до кости… Мертвое тело нашли на другой день под кустом близ дороги, куда снес его преступник.

Но так как место это находилось на том же поле, где пасли скот то Янков по подозрению взят был под стражу и подвергнут следствию. Однако на допросе он не сознавался; улик не открывалось.

Между тем, по освидетельствовании врачом, родители убитого приступили к его погребению. При последнем прощании с телом подвели к нему и подозреваемого. Посмотрев покойнику в лицо, Янков только что поцеловал его, как у мертвого изо рта и носа полилась кровь. Ужаснувшиеся присутствующие приняли это за открытие свыше убийцы. Дрогнуло сердце и в преступнике: он перекрестился, подошел к своему помещику, упал ему в ноги и сознался в злодеянии.

Так убитый торжественно обличил убийцу! Событие поистине дивное и поразительное: мертвец по мановению воли вседействующего Господа, безмолвно, но красноречиво свидетельствует о том, кто убил его… Преклонимся пред непостижимыми судьбами Того, Кто изрек братоубийце: глас крови брата твоего вопиет ко Мне (Быт. 4, 10). (Из «Москвитянина 1852 г.).

в) Журавли открывают убийство. В Германии, разбойники, ограбив одного путешественника, вознамерились убить его. Несчастный, тщетно умолявший их о пощаде жизни, увидел в самую минуту своей смерти стаю летящих журавлей и заклинал их быть свидетелями этого злодейства и открыть его. Совершив убийство, злодеи поехали в ближний постоялый двор для раздела добычи. Вскоре по прибытии их туда, стая журавлей села на кровлю дома и производила необыкновенный крик. Тогда один из разбойников сказал другому в шутку: «вот кажется, те самые журавли, которым поручено обличать нас в убийстве: но они, право, потеряют труд свой; и я смело бьюсь об заклад что их речей никто не поймет». Однако, по устроению промысла Божия, случилось так что служитель дома услышал эти слова; он тотчас донес властям которые немедленно отдали приказ схватить всех разбойников. Повеление было исполнено; у них нашли множество дорогих вещей; стали делать им допрос, причем они запинались и давали сбивчивые показания. Между тем труп убитого был найден, и при нем одна его пряжка, а другую нашли у разбойников, против этого обличения не могли они защищаться, почему и были осуждены на виселицу. Перед казнью они повинились и еще во многих преступлениях и смертоубийствах. (Извлеч. из кн. «Правосудие Божие, чудесно открывающее тайные смертоубийства». Москва, изд. 1829 года).

г) Двукратное явление тени убитой открывает убийцу. В 1690 году некто Вильям Барвик живший близ английского города Йорка, утопив жену свою в пруде, тело ее зарыл под забором; соседей же своих он уверял, будто бы она отправилась за несколько миль оттуда гостить к своему дяде. По прошествии месяца муж сестры покойницы, Джон Лофтос строя забор видит женщину, с невероятною поспешностью идущую, похожую на жену Барвика; но так как он знал об ее отсутствии, то и не мог подумать, что это была она. В следующий день, на том же самом месте увидел он опять прежний образ с бледным лицом, и тогда уже уверился, что это, действительно, сестра жены его. Со страхом он убежал домой и рассказал этот случай своей жене, которая присоветовала ему объявить об этом приходскому священнику, что он и сделал. Священник велел ему молчать до тех пор, пока он принятием некоторых мер не откроет тайны. Между тем он послал к дяде покойницы осведомиться, там ли она, и получил ответ, что она давно уже у него не была. Барвика схватили, и когда он узнал, каким образом открылось его преступление, то этот необыкновенный случай столь сильно поразил его, что он признался в своем преступлении и, вследствие того, понес заслуженное наказание. (Оттуда же).

д) Вдохновение открывает убийцу. В Англии был некто убит, и в продолжение четырех лет не могли отыскать виновника этого злодеяния. Однажды несколько человек сошлись в трактир обедать, и один из них, увидев здесь купца, торгующего скотом, вскричал: «вот тот, который убил такого-то!» и назвал покойника по имени. Купец побледнел и так затрясся, что принужден был сесть. Его окружили и начали спрашивать: справедливо ли это обвинение? Он упал на колена и со слезами признался пред всеми в своем преступлении. Донесено было о том властям, и убийца, вследствие судебного приговора, был повешен. Когда же спросили обвинителя, на чем он основывал свое обвинение, он отвечал, что вдруг почувствовал в себе какое-то невольное побуждение, которому не мог противиться, несмотря на то, что имел причину опасаться наказания, в случае если бы обвинение его оказалось ложным. (Оттуда же).

е) Неумышленное убийство служит поводом к наказанию злонамеренного убийцы.

В 1611 году случилось, что когда служители Гловера, английского посла в Константинополе, играли между собою, то один из них нечаянно ушиб до смерти одного янычара. Начальник янычар пожаловался на то визирю, который и требовал у посла наказания убийце. Гловер представлял, что убийство сделано неумышленно, и что он не знает, какой именно из его служителей был в том виноват: однако ж все было напрасно, и он наконец, опасаясь, чтоб от того не произошло возмущения, обещал выдать преступника, почему приказал всем своим людям собраться, чтобы отыскать его. Тогда пятеро янычар бросились на одного служителя, именем Симона Дибинса, а прочие единогласно утверждали, что этот самый человек был убийцею, хотя Дибинс даже и не был в том месте, где убили янычара.

Посол, уверенный в невинности Дибинса, неотступно ходатайствовал о нем, и даже давал значительную сумму за его освобождение; однако ж, видя, что все его усилия безуспешны, принужден был отступиться от него.

В день казни Дибинс признался присланному к нему от посла доверенному лицу, что он некогда в Англии сделал убийство и удалился в Кандию; что в постигшем его ныне несчастии признает он руку Божию, наказуюшую прежнее его злодеяние, и без ропота принимает казнь.

Его повесили на воротах у посла, который, узнав о злодействе Дибннса, был весьма доволен тем, что, по премудрому Божию промыслу, наказан злонамеренный преступник вместо неумышленного убийцы, которого и не стали более разыскивать. (Оттуда же).

ж) Платье убитого обличает убийцу. Одна женщина, по имени Катерина Ге, была осуждена на сожжение за убийство своего мужа. В этом преступлении изобличил ее следующий случай: во время допроса при свидетелях, был представлен кафтан убитого, который она подарила своему соседу; это платье представилось ей обезглавленным человеком, отчего она столь сильно поражена была, что упала в обморок; и, пришедши в чувство, не могла уже более запираться в злодеянии, хотя прежде этого весьма смело защищала свою невиновность. Удивленные зрители должны были признать этот случай за действие Божьего правосудия. (Оттуда же).

з) Наказанное кощунство,

а) Недавно жандармской полицией станции «Завидово», Николаевской железной дороги, производившей дознание о причине смерти крестьянина Тверской губернии Ильи Андреева – Лебедева, 18 лет, скоропостижно умершего 2 августа, на станции «Завидово», обнаружено следующее: при расспросах о причине смерти Ильи Лебедева, брат, покойного, Василий Лебедев, объяснил, что он, вместе с покойным и другими товарищами, 23 июля, ходил за покупкою харчей в село Завидово. Невдалеке от села они заметили стоящий в поле деревянный крест, подойдя к которому, все они, за исключением Ильи Лебедева, обнажили головы и набожно перекрестились, чего не сделал только один Илья, обругавший их всех и позволивший при этом произнести кощунственные слова. Едва они успели сделать несколько шагов, как Илья Лебедев внезапно почувствовал сильную боль в ногах. Кое-как он вместе с другими дошел до села, а затем едва мог добраться домой в железнодорожную казарму, на 502 версте от Петербурга. Здесь Илья Лебедев продолжал жаловаться на боль в ногах и руках, так что с трудом мог выйти на работу. На третий день боль настолько усилилась, что он уже на работу не мог выйти и пролежал, не вставая, 4 дня. 31 июля дорожный смотритель телеграммой вызвал из Клина фельдшера, но медицинская помощь не дала Лебедеву желанного результата. Видя тяжкий недуг, постигший Илью, и полное бессилие медицины помочь ему, брат его, Василий Лебедев надумал сходить снова с больным в село Завидово и отслужить у кощунственно поруганного им креста молебен. Железнодорожный смотритель достал подводу и все трое поехали на богомолье, но священника в селе не застали, вследствие чего ограничились только своими молитвами. Помолившись, они решились больного отправить на родину, но едва лишь они прибыли на станцию «Завидово» и, сняв Илью Лебедева с подводы, перенесли его на платформу, как он тут же умер.

Случай этот вполне подтверждается свидетельскими показаниями, записанными в официальный протокол дознания о смерти Ильи Лебедева («Москов. листок» 1899 г., № 216).

б) На днях петербургская сыскная полиция задержала вора рецидивиста Александра Павлова, совершившего 16 дерзких краж. На вопрос, не он ли похитил ризу из одной квартиры, задержанный заявил, что он более кражи риз не совершает после бывшего с ним случая: забравшись однажды в одну квартиру и прельстившись ценною ризой на большой иконе, помещенной в углу зала, он подставив стул открыл киот и только поддел ризу стамеской, как вдруг во всей квартире раздался сильный звон колокольчика. Он поспешил оставить работу и бросился к двери, но оказалось, что в квартире никого нет. Затем он снова несколько раз пытался взять ризу, но всякий раз при этом начинал раздаваться страшный звон. Тогда на него напала робость, и он с ужасом удалился из квартиры, решив никогда больше риз с икон не красть. Аналогичный с этим рассказ выслушали в сыскной полиции и от другого отчаянного вора, Забравшись в запертую квартиру и набрав в узлы массу вещей, он стал снимать ризу с иконы, в этот момент вор увидал, что мимо него прошел в другую комнату какой-то офицер. Видение это было настолько реально, что на вора напал столбняк. В комнатах никого быть не могло, так как оба выхода из квартиры были заперты на крючки. Вор в ужасе бежал из квартиры, оставив в ней и узлы с вещами. («Моск. лист.» 1900 г. № 147).

8. Дивные пути Промысла Божия в обращении язычников к христианству.

Под этим заглавием в мартовской книжке «Душеполезного чтения» за 1884 год напечатана статья бывшего члена Алтайской духовной миссии протоиерея М. Н-ва, в которой он сообщает несколько весьма, замечательных и назидательных случаев обращения к христианству алтайских язычников. Читая описание этих случаев, нельзя не проникаться глубоким благоговением пред теми разнообразными и дивными путями, которыми всеблагий Господь, «не хотящий смерти человека, но еже обратитися и живу быти ему», привлекает его к спасению.

Приводом из упомянутой статьи нижеследующие рассказы.

1. В окрестностях Телецкого озера жил весьма известный в том краю кам или шаман по имени Казак. Это был человек от природы очень не глупый и в своем народе уважаемый. Он чаще других своих собратьев по профессии приглашаем был для камланья во всей той стране. Часто слышал, да и сам видел наблюдательный Казак, что многие его соотечественники алтайцы, не только мужчины, но и женщины, даже дети, несмотря на все опасности, препятствия, угрозы и жестокие иногда побои со стороны родственников – язычников все-таки самоотверженно, неудержимо стремятся к крещению, а крестившись делаются хорошими, трудолюбивыми, честными людьми, и почти все живут сравнительно с некрещеными в довольстве и достатке. Зная все это, Казак нередко задавал себе вопросы: что же это значит? что это за вера христианская? не есть ли она, в самом деле, настоящая, истинная вера? Подобным же образом рассуждал вдумчивый кам и проезжая однажды верхом по пустынной долине. И вот внезапно необычайный свет облистал всю окрестность. В этом свете кам увидел какое-то светлое, огненное и как бы шестикрылое существо, вид которого поразил Казака до глубины души и духа. Кам упал с коня на землю и по неудержимому, невольному побуждению начал громко исповедовать все обстоятельства своей жизни с самого раннего детства: как он ребенком остался сиротою, как его научили камлать, как он с летами все глубже и глубже входил в это бесовское дело, и как наконец демонская сила до того овладела им, что он уже не в состоянии ей противиться. В это время Казак слышит что неведомое, чудное, явившееся в огненном свете, существо говорит ему: «если хочешь быть счастливым на земле и спастись по смерти, то веруй в Иисуса Христа и крестись; христианская вера есть одна истинная вера; то же скажи жене твоей и всем своим родственникам». Затем то же необычайное существо поведало ему все главнейшие основания веры христианской, и, как после рассказывал Казак, слышанные им слова как бы огнем врезывались внутри его сердца. При этом внутренним духовным очам кама указано было обширное пространство Алтая с назнаменованием мест, на которых будут построены христианские церкви. В заключение таинственное огневидное существо сказало: «когда будут косить сено, проедет тут великий архиерей, освятит воды Телецкого озера и укажет места, где воздвигнутся храмы единого Бога». Этим видение кончилось. Казак пришел в себя, и ничего из виденного и слышанного им не забыл: оно глубоко врезалось, как бы возжглось в его сердце и памяти. Он тотчас же отправился на указанные ему в видении места, и обозначил их на деревьях кольцами из конского волоса, а потом уже поехал домой. Там он рассказал о своем видении жене, которая с полным доверием и благоговейным ужасом приняла его рассказ. По прошествии трех дней, и также в пути, Казак видит новое видение: в разверзшемся небе является ему блистающее лицо как бы священника, в светлой ризе, омофоре, сияющей шапке (митре) и с поднятыми благословляющими руками. Возвратившись домой, кам опять передает о виденном своей жене, и на этот раз зарезав скотину для угощения обедом, сзывает к себе всех своих родственников друзей и знакомых. Угостив собравшихся гостей, Казак, несмотря на свое звание кама, т. е. представителя в некоторой степени языческого культа, обращается к ним с увещанием веровать в Господа Иисуса Христа и креститься. Нечего говорить, как изумлены и поражены были слушавшие эту проповедь язычники: одни с гневом, другие с насмешками оставили юрту своего шамана. Казак, между тем приказывает своим семейным изменить одежду на русскую, мужчинам обрезать косы и всем молиться христианскому Богу. Мысль о принятии крещения неотступно преследует Казака; убеждение в истине христианской религии становится в нем все крепче и яснее, и он вполне сознает, что иначе и быть никак не может, что он, во что бы то стало, должен креститься. Чрез неделю после описанного собрания гостей в юрте Казака, его помешает новое видение: ему представляется широкая дорога от земли в самую глубину неба, и вся она в длину составлена из цветов радуги. Тогда Казаку почему-то приходит мысль строить так же дорогу. -«Потружусь, – говорит кам – Бог сам сделает ее радужною и доведет до неба», Тотчас же он принялся за работу, копал, выворачивал камни, работал почти полтора месяца и устроил гать на довольно большом протяжении. Язычники смеются над Казаком и, наконец приходят к убеждению, что он помешался, что в нем сидит бес, которого надо умолить, задарить чтобы вышел. Начинается над ним обычное камланье, для которого заботливые родственники пригласили несколько известных камов, и так поусердствовали, что перерезали на камланье весь скот у несчастного Казака, тогда как он вовсе не был помешан и с сожалением смотрел на действия своих родичей, противиться которым он не мог по русской пословице: сила солому ломит. Он терпеливо ждал часа, который, по его твердому убеждению, должен был настать и положить конец его испытаниям, открыв путь и способы к достижению заветной его цели-крещения. Наконец Казак слышит, что архиерей, о котором ему возвещено было в видении, действительно едет. Тогда он смело объявляет своим родным непременное намерение свое креститься. Но родственники, признавая его сумасшедшим схватывают его, связывают и увозят верст за 300, в пустынное и редко кем посещаемое место. Между тем преосвященный, – это был епископ томский Парфений ^[88]) – объезжает Алтай, освящает воды Телецкого озера, едет мимо конских волос, которыми Казак наметил указанные ему в видении места будущих церквей. Архипастырю передают событие с Казаком; посылают за последним но нигде не могут найти: зорко и крепко сторожат его родственники. Но так как вести у кочевников переносятся с быстротою молнии, то и Казак узнал что проезжавший архиерей искал его. Горько плакал и рыдал несчастный, и наконец опасно занемог. А его все-таки продолжали сторожить и считать сумасшедшим. Так прошло с первого его видения два года. Один из миссионеров путешествуя с евангельскою проповедью в окрестностях Телецкого озера, вспомнил что тут где-то недалеко живет шаман Казак; но так как время было зимнее, то до юрты шамана трудно добраться, на пути находилась высокая гора и непроходимые пропасти снегу, да при виде миссионера Казака непременно бы упрятали подальше. Нашелся, наконец, человек согласившийся подать казаку весть. С ним миссионер послал Казаку в подарок и удостоверение калач вместе с приглашением самому придти креститься, если не изменил своему прежнему намерению. Посланный добрался до Казака и передал ему все, – только калач съел, ибо это составляет соблазнительное лакомство для калмыка, никогда не видящего хлеба. Казак, выслушавши посланца, ловко устроил все так, что, несмотря на строгий надзор за ним, явился к миссионеру не только сам но привел еще с собою двенадцатилетнего своего сына. Обрадованный миссионер говорит ему: «ну, вот теперь Господь посылает тебе случай к исполнению твоего давнишнего намерения: ведь ты хотел креститься». – «Э, монах, монах – ответил Казак, – очень и очень хотел я креститься два года назад, и какая тогда была у меня великая радость на сердце, а теперь уж нет этой радости, – злой шайтан украл ее у меня». – «Верь, говорил иеромонах, – верь, получишь ты эту радость, и еще большую! Благ наш Господь, всесилен Он: воскрешает и мертвых; Ему ли не воскресить твоей радости? Против всемогущей силы креста Христова не устоять шайтану со всеми его адскими силами!» При этих словах Казак внезапно падает в исступление: мечется, рвет на себе одежду, мычит, свистит, неистово хохочет, валяется по полу, кружится, обливаясь пеной. Миссионер в ужасе накрывает его иконой, с молитвой окропляет св. водой и осеняет крестом. Казак успокаивается, затихает. Чрез несколько времени он как бы очнувшись от тяжелого, болезненного сна, быстро встает смело и решительно объявляет иеромонаху: «крести меня, крести; во что бы то ни стало, хочу креститься! «Вошли в церковь. Там на иконе Спасителя Казак узнал явившееся ему некогда благословляющее Лице; только, по его словам здесь оно не в той одежде, без шапки и не обе руки благословляют. Упав пред образом Спасителя на колени. Казак обращаясь к миссионеру, воскликнул; «молись, монах!» – «Молись и ты, усердно, как умеешь», – ответил иеромонах. Оба прилежно молились. Миссионер взял елея из теплившейся пред иконами лампады и крестообразно помазал им чело и перси рыдающего шамана. «Монах! монах! – вдруг воскликнул в каком-то необычайном восторге казак – радость-то моя, моя прежняя радость входит мне опять в, сердце!» Казак был оглашен, оставлен в квартире иеромонаха, научен молитвам и вскоре крещен с наречением имени Григорий. Вслед за тем мальчик, сын бывшего кама, а теперь новокрещенного Григория, изъявил желание креститься. Но лишь только он высказал свое желание, как с ним мгновенно сделался такой же припадок бешенства, какой пред крещением был и у его отца. Молитва и сила честного креста опять уврачевали и этого ребенка, и он был оглашен и просвещен св. крещением. Девица, племянница Григория, приходит навестить своего дядю. Ей предлагают креститься, и она изъявляет согласие. Но лишь только девица произнесла свое согласие, как и ею овладевает беснование: она плачет, воет, бранится, потом бежит, начинает кружиться около дерева, наконец, падает в изнеможении и, чрез несколько минут придя в себя, рассказывает что какой-то верховой, проезжая мимо, строго приказал ей непременно креститься. Девица была крещена. Чрез несколько дней является брат Григория, за ним еще родственники, и также принимают св. крещение, так что в самое короткое время из родных бывшего шамана Казака крестятся пятнадцать человек.

2. Стодесятилетний калмык Кочоев со стопятилетнею женой своею Азлей, убегая сношений с миссионерами и боясь быть обращенными в христианство, нарочно укочевали с семейством из Улалы в Кузнецкий округ. Но милосердие Божие нашло их и там. Обстоятельства так располагались для Кочоева, что он поневоле кидался с места на место, и нехотя должен был опять поселиться близ той же Улалы, от которой бежал. Там все младшие члены его семьи приняли крещение, но сам он со старухой женой еще оставались непреклонными, отвергая убеждения миссионеров и просьбы детей и внуков уже окрестившихся. Но вот однажды престарелому Кочоеву представился во сне новокрещенный внук его Константны читающим евангелие. Книга сияла необыкновенным светом. Какой- то архиерей (старик ранее имел случай видеть православного епископа в Улале), в белой блестящей одежде, подойдя к Кочоеву, сказал ему: «крестись, ты будешь читать лучше его». Кочоев будто бы согласился и тут же был окрещен архиереем этим, только без погружения в воду, при чем архиерей надел на него круглый, как солнце сияющий, золотой крест, дал ему из рук внука книгу, которую Кочоев сам стал легко читать, а книга сияла светлыми лучами, и на сердце старика было так отрадно и сладко, как он не мог бы никогда и вообразить. Проснувшись, Кочоев в минуту порешил свое многолетнее упорство: он и жена его вскоре были крещены в Улале с особенною торжественностью, при общем ликовании собравшегося на торжество всего улалинского крещеного населения («Вологодские Епар. Ведом.» 1884 г., № № 7-8).

9. Таинственные вразумления и обращения к вере неверующих.

1. Знакомство мое с отставным штаб-лекарем Даниловым сообщает о. протоиерей Η. Соколов относится к первым годам моей службы в г. Херсоне (1832- 1834 г.). Священник Павловский, при составлении исповедной росписи, требовал чтобы штаб- лекарь Данилов был не только отмечен не бывшим у исповеди и святого причастия по неизвестной причине, но был представлен как отвергающий таинства. Я не согласился, потому что вовсе не знал его, а это было в первый год моего служения при Херсонском соборе. Не ревность, а более любопытство побудило меня познакомиться с отщепенцем. Мне указали его на одних крестинах. Здесь я разговорился с ним об ученых предметах и нашел его очень начитанным и хорошо знакомым с философиею XVIII века. Я просил его знакомства; он не отказал и предупредил меня визитом. Между разговором об ученых предметах я напомнил ему, какие последствия угрожают тому, кто отмечается не говевшим по нежеланию. «Вы об этом беспокоитесь? Напрасно. Меня не раз тягали в губ. правление, – и нечего не сделали», – говорил он. «По закону я только лишаюсь права свидетеля. Я всем говорил и вам говорю: что ж мне делать, когда нет у меня ни веры во Христа, ни упования жизни за гробом даже не нахожу, кому молиться? Я вижу только природу, и то глухую, немую и мертвую». Я отвечал на это тем, что знал из академического курса. Заметив что он незнаком с историею философии, я познакомил его с историею философских систем. На сколько мог, я развил пред ним картину сменявшихся заблуждений и взглядов на природу, на невозможность знать ее. Он остановил внимание на том, как Кант смотрел на видимый мир как на явление, и как невидимый мир признан им вечно искомою величиною, неразрешимым иксом; обратил я внимание его на вопросы о пространстве и времени, выставляя их азбукою философии. Петр Федорович Данилов привязался ко мне, и я находил удовольствие видеть милых его племянниц Языковых: Пашу десятилетнюю и восьмилетнюю Дуню. Жена моя нашла приятное знакомство с женою Данилова. Дома наши были на одной улице.

Данилов по рассказам его, был из сословия духовного. На последнем курсе медицинской академии стал во главе противников власти и до окончания курса выслан был в восточную Сибирь, для борьбы с оспою, губившею алеутов. В Камчатке принят был лекарем на корабль, наполненный цинготными. С ними он пришел в Грецию и в лимонной роще вылечил всех. Ему последовали чины и награды. Женился в Николаеве; имел хорошую практику в Херсоне. Но при постройке дома, подрядчика, забравшего деньги и не исполнившего работ, – среди улицы высек плетьми. За это был судим и уволен от должностей, какие занимал тогда.

Детей у Данилова не было; но у свояка его, интенданта Языкова, их было до 9. Жена Языкова, Надежда Петровна, любила проводить время в обществе и детей оставляла на нянек. Одна из детей, трехлетняя девочка недостатком правильного ухода доведена была до английской болезни. У неё живот был большой, ноги тоненькие; она не могла ходить, – иее выкинули в кухню. Приезжает в Николаев Данилов. На утро идет умываться в кухню. Там ползает хорошенькая девочка в английской болезни. Он осмотрел ее и, узнав что это племянница, поласкал ее. Когда стал умываться, девочка подползла к нему и поцеловала его ногу. Он ухватил ее на руки и, потребовав теплой воды, вымыл ее. Глядит: девочка с прекрасным окладом лица, красивым правильным носиком, большими глазами, длинными ресницами, кожею белою, светящейся насквозь, и волосами черными, как смоль. Он не утерпел чтобы не поцеловать. Взяв на руки, он принес ее к родителям и стал просить, чтобы они подарили ему больное дитя. Те с охотою отдали негожее им. Данилов привез ее в Херсон и, сажая на разогретый солнечным зноем песок, питая ее хорошими бульонами и хорошим молоком и каждый день моя ее в теплой ванне, скоро довел дитя до того, что живот уменьшился, ножки выполнились, и оно стало ходить. Это была Пашенька. Чтобы не скучно было ей расти, Данилов взял к себе и меньшую сестру ее, Дуничку, курносенькую, но миловидную девочку.

От употребления горячих пуншей в большом количестве у Данилова в сильной степени развилась водяная болезнь. После нескольких месяцев болезни, он стал кончаться. В агонии подбородок отвис, он не в состоянии был говорить и двигать членами. В этой предсмертной агонии он заснул. Минут через 10 больной просыпается, начинает владеть всеми членами и говорить. Обратясь ко мне, он сказал: «я, видел Господа, Он отсрочил исход мой, открыв мне лекарство, и велел то же лекарство послать Лаврентию, страдающему в больнице тюремного замка. Дайте бумаги». Подана была бумага, он написал какой-то рецепт и послал в аптеку. «Милосердый, Он отсрочил мой исход», – продолжал Данилов «я хочу принести покаяние в церкви при всем народе: пусть все знают какой я изверг; буду просить, чтобы все молились за меня». Когда он был в предсмертной агонии, я ходил из комнаты в комнату, и когда заглянул в детскую, Пашенька и Дуничка стояли на коленях и молились. Видно, эти ангелы упросили Господа дать грешнику время на покаяние. Больной стал даже на ноги и стал молиться. Жена ободрилась, позвала детей. Дети, видев умирающего на ногах тоже стали радоваться. Когда принесли из аптеки порошок больной всыпал его в гоголь-моголь (сырой желток яйца, разведенный ромом) и выпил. Приготовив другой стакан гоголь-моголю с порошком, послал в острог. Там действительно, оказался больной Лаврентий. Смотритель, с разрешения доктора, на другой день дал лекарство арестанту Лаврентию, и тот скоро после того выздоровел.

С трудом я мог отклонить больного от публичной исповеди, и с немалым трудом я мог уговорить его, чтобы не я, а старик Базилевич исповедывал и причастил его. По предварительной моей записке, Базилевич со св. тайнами был уже в зале. Когда духовник приступил к исповеди, больной потребовал чтобы все находящиеся в доме явились. Мы думали, он хочет попросить прощения у всех, а он стал со слезами и рыданиями выкрикивать свои грехи и говорил такие противоестественные мерзости, что я удалил детей и дал издали знак, чтобы все удалились. Базилевич поспешил закончить исповедь разрешением от имени Господа и начал говорить молитвы ко причастью. Больной повторял за ним молитвы, не вставая с колен принял св. тайны благоговейно, бросился на постель и крепко заснул.

На утро я нашел его слабым но спокойным. Он сидел на кровати и читал газету. Я было хотел отвлечь его от газеты на другое, более приличное его состоянию, хотел было вести разговор о предметах душеспасительных. Но он просил прекратить все разговоры об этих предметах. «Я видел Господа», – говорил он «и мне теперь ничего не нужно». Я хотел было знать, в каком виде являлся ему Господь и что говорил ему. «Не спрашивайте», – прерывал меня каждый раз больной, «мне трудно изобразить видение, трудно выразить те чувства, каких тогда исполнился дух мой; но я видел Господа и убедился, что Он бесконечно милосерд, особенно ко мне, извергу». Говоря эти слова, он несколько раз крестился.

Чрез несколько недель больной вдруг ослабел и тихо скончался. Слух о чудном обращении заведомого безбожника разнесся по всему городу. При погребении было множество народа. Вместо проповеди, я рассказал только, какими обстоятельствами сопровождалось обращение. В заключение просил народ не чуждаться и не осуждать тех кто впадает в неверие, ища истины путем науки; Господь просвещает их при исходе души из этого мира, и, как Сам истина, не оставляет любителей истины в том мире («Волннск. Епарх. Ведом.» 1891 г» № 27).

2. В сороковых годах века нашего, во время настоятельства в Глинской Рождество – Богородицкой общежительной пустыни, Курской епархии, игумена Филарета, старца строго подвижнической жизни, духовно обновившего эту пустынь и насадившего в ней высокое подвижничество, проживал в ней отставной гвардейский полковник Милонов. Жил он просто послушником, иночества не принимал; был, говорят тайно пострижен, явно же пребывал в прежнем своем звании и отличался строгоподвижническою жизнью, был постник и молитвенник каких мало ^[89]). По собственному его признанию, в молодости был он вполне неверующим человеком и, служа в гвардии в Петербурге, отличался в кругу товарищей разнузданностью нравов: все святое было ему ни по чем: он кощунствовал над святыней, смеялся над всяким выражением благочестия христианского, отрицал самую веру в Бога и вечную будущность человека. По обычаю молодежи того времени, любил кутежи и разврат и напрасно старалась вразумить его старушка мать, просила его остепениться и сделаться христианином не по одному только имени. Не слушал он матери, а та молилась за него усердно, ибо была женщина глубоко верующая и благочестивая. И вот молитва ее, верно, дошла к Богу: дивный Промысел Божий коснулся закоснелого сердца удалого полковника Милонова, коснулся тогда, когда он этого времени не ждал и нужды в том не сознавал. Однажды, после попойки в кругу товарищей, Милонов с тяжелою головой вернулся к себе на квартиру, прилег отдохнуть, но не успел еще закрыть глаз как слышит в своей комнате голос из-за печки: «Милонов! возьми пистолет и застрелись!» Это его очень изумило; он думал что кто-либо над ним шутит, осмотрел комнату и никого не нашел, поэтому решил что это лишь игра воображения, последствие винных паров вчерашней попойки. Но голос опять ясно слышался в прежнем месте, и на сей раз весьма настоятельно требовал от него, чтобы взял он пистолет и застрелился. Встревоженный, кликнул он денщика своего – солдата, и рассказал ему, что он слышит другой раз неведомый ему голос из-за печи, приказывающий ему взять пистолет и застрелиться. Денщик-верующий человек стал советовать своему барину перекреститься и помолиться Богу, говоря, что это ему явно бесовское наваждение. Милонов давно не крестившийся и не молившийся, выбранил за такое предложение своего денщика, и только посмеялся над его суеверием. «Ни Бога, ни беса нет» – отрезал он денщику, и не хотел далее его слушать. Но денщик умолял его послушать его совета и, когда послышится ему опять голос с советом застрелиться, осенить себя крестным знамением. «Тогда увидите, барин, что и Бог и бес существуют: голос сейчас прекратится, ибо, ясно, бесовского он происхождения, и хочет привлечь вас к самоубийству, чтобы навеки погубить вашу душу». Отпустив денщика и несколько успокоившись, Милонов опять послышал прежний голос из-за печки, и решился перекреститься. Голос мгновенно замолк. Это произвело на него разительное впечатление: он стал задумываться, стал вспоминать прежнюю свою жизнь; невольный ужас напал на него, и он решился навсегда с нею расстаться и остальные дни жизни своей посвятить покаянию во грехах. Ни мало не медля, подал он в отставку, снял блестящий гвардейский мундир, надел простой овчинный тулуп, и в нем пешком пошел в Киев с намерением поступить для покаяния в Киево-Печерскую лавру. Начальство лаврское, увидев полковника гвардии в простом тулупе, затруднилось его принять в число своей братии и вынудило Милонова лично явиться к киевскому митрополиту с просьбою об этом принятии. Митрополит очень удивился, увидев пред собой полковника в нищенской одежде; но когда Милонов откровенно поведал ему все случившееся с ним и всю свою жизнь, митрополит посоветовал ему не оставаться в Киево-Печерской лавре, как обители шумной и городской, которая не удовлетворит его стремления духовного, а лучше отправиться в пустынную обитель Глинскую, к старцу игумену Филарету, и под опытным его руководством подвизаться там в спасении своей души. Милонов так и сделал, пришел в Глинскую пустынь, открылся игумену Филарету, почему и зачем пришел; был принят им в число братии, но так как старушка мать его была еще жива, и он отдал ей свой полковничий пенсион, то, чтобы не потерять его и не оставить мать свою нуждаться, он и не поступал официально в монашество, но жизнь проводил строго-монашескую. Он пережил игумена Филарета и уже при преемнике его, игумене Евстратии, блаженно почил о Господе в той же Глинской пустыни, оставив по себе во всех знавших его добрую память истинного подвижника и верного раба Христова. Таким образом блестящий гвардейский полковник переселился в вечность смиренным иноком, и нужно надеяться, что поведение полковника искуплено им подвигами инока, по милости Бога, не хотящего смерти грешника, но всех приводящего к покаянию». (См. «Добрый путь» (и Маврицкого).

3. 186… года, летом приехал к нам в село один молодой человек лет 25 и поселился в чистеньком домике, рассказывает один священник. Этот господин, или, как называли его крестьяне, «барин» сначала никуда не выходил, потом недели через две я увидел его в церкви. Физиономия его была одна из тех, какие с первого же раза бросаются в глаза и возбуждают любопытство во всяком, кто только успел взглянуть на нее. Несмотря на него молодые годы, лицо его было помято, морщины кое-где легли целыми складками и невольно говорили, что не без потрясений и бурь прошло его юношество. Он стал часто посещать нашу церковь, и не только в праздник, даже и в будни можно было видеть его молящимся где-нибудь в углу, при слабом мерцании лампадки. Он всегда приходил рано, уходил поздно и каждый раз с каким-то особенным благоговением целовал крест и брал у меня антидор. Появление такого господина, приехавшего не знаю откуда, не знаю зачем и, как слышно, рассчитывавшего остаться жить у нас навсегда, его нелюдимость и особенно набожность-все это заинтересовало меня, и я решился познакомиться с ним каким бы то ни было образом; но познакомиться с ним было довольно трудно.

Прошло лето, вот уж и зима на исходе… Животворные лучи февральского солнца начали уже тревожить ледяную кору земли. Наступила св. четыредесятница; уныло и редко гудел церковный колокол, призывая на покаяние грешные души, жаждущие очищения, и как-то особенно хорошо отзывались эти удары в душе истинного христианина. Вот уж наступил и пяток первой недели, и я, значительно устав за исповедью прихожан, возвращаюсь домой и узнаю, что мне прислана записка от барина: – «прошу вас незнакомый, но уважаемый батюшка, пожаловать ко мне в квартиру сегодня вечером». Меня очень заинтересовала эта коротенькая записка, и я спешил отправиться к незнакомому господину.

На мой легкий стук дверь уединенного домика растворилась, и я встретил на пороге барина с улыбающимся лицом.

– Пожалуйте вот сюда, батюшка, в эту комнату, а я сейчас приду к вам – сказал он мне, и удалился в противоположную комнату.

Комната, в которую я вошел, была маленькая. Стены, обитые фиолетовыми обоями, приняли от времени темный вид; шторы, опущенные на окна и не пропускавшие света в комнату, делали эту маленькую каморку какою-то мрачной. Впереди стояло резное Распятие, а пред ним лежал разложенный молитвенник. На столе пред диваном лежало евангелие в русском переводе, несколько духовных журналов, огромный искусственней череп и кой-какие бумажки. Я походил несколько времени по комнате и уселся в кресло, в ожидании хозяина.

– Здравствуйте, батюшка – сказал наконец он входя в комнату и подходя ко мне под благословление.

– Здравствуйте, – отвечал я, благословляя его.

– Извините, пожалуйста, что я побеспокоил вас в такую пору, – теперь уж 11-й час и вы, быть может уже скоро хотели ложиться спать…

– Помилуйте… к чему такие извинения, – отозвался я. – Мне, как человеку, будет очень интересно познакомиться с вами, потому что здесь нет никого, с кем бы можно поговорить о чем-нибудь серьезном; потом как пастырь, я должен по своей обязанности придти к вам потому что, быть может вам нужен я, как пастырь, как врач духовный.

– Именно так: вы мне нужны, как врач… Мне нужно ваше поучение, ваше теплое, сочувственное, наставительное слово.

– Очень, очень рад, что могу послужить вам! Прошу говорить все, что есть у вас на душе; мое дело разделять все нужды моих пасомых, врачевать их раны и переводить к Отцу небесному…

– Благодарю, благодарю вас батюшка… так позвольте попросить у вас внимания и терпения для выслушивания рассказа моей короткой, но дурной жизни. Когда вы узнаете ее, то лучше вам будет предписывать то или другое средство для моего врачевания.

Я слушаю.

«Отец мой, – начал он, был мелкопоместный помещик в Я… губернии, Д… уезда принадлежала ему одна деревенька. В этой-то деревне мой батюшка имел большой дом, в котором он постоянно жил и в котором я получил первоначальное воспитание. Мой батюшка постоянно почти был дома и вместе с матушкой старался вложить в меня начала всякого добра и христианского благочестия. Оба они любили рассказывать мне разные священные истории, и часто, бывало, слушая эти рассказы в продолжение долгого зимнего вечера, я так и засыпал, где сидел. И, Боже мой, какие сладкие сны тогда грезились мне! Все что я слышал в этот вечер отражалось у меня во сне, и в моем истинно-невинном воображении, как бы в тумане, проносились дорогие, священные образы из рассказов родителей. Вот как теперь вижу – Спаситель в терновом венце, обагренный кровью, висит на дереве, Его глаза полны любви, и Он просит Бога Отца отпустить мучителям: «не ведят бо, что творят!» И Божия Матерь- как теперь вижу – стоит при кресте, с бледным лицом, полная беспредельной любви к страдающему Сыну, – и сколько муки и страдания выражается в Ее очах! Все эти сны наполняли мою душу неизъяснимым блаженством, я переживал много такого, что недоступно иногда другому человеку, и на моем лице показывалась какая-то неземная улыбка, как говорила моя добрая мать. И сколько радости было у них, когда они любовались мной у моей кроватки: «с ангелами беседует», – говорили они. Тихо, плавно текла жизнь моя, и я был примерный ребенок. Я молился, и моя детская молитва была искренна, усердна и тепла, – хорошо жилось тогда, и нельзя без радостного замирания сердца вспоминать теперь об этой детской жизни. Но не всегда же должна была продолжаться эта блаженная жизнь: мне исполнилось 10 лет и я поступил в одно из средне – учебных светских заведений.

Тяжело мне было привыкать к новой жизни; в заведении, в которое я поступил я уже не слышал более того теплого, истинно религиозного наставления, какое мне давалось дома на каждом шагу. Сначала я был религиозен и часто молился. Молился я…, но эта молитва была часто причиной насмешек моих глупых и дурных товарищей. Все воспитанники этого заведения, без надзора богобоязненных родителей, были страшными кощунниками, и их язвительные насмешки сыпались градом на мою голову за мою набожность. Время шло, поддержки у меня не было, и моя охота к молитве постепенно начала ослабевать и наконец совсем пропала, сначала потому, что я боялся товарищей, потом уж это обратилось в привычку; я пристал к моим товарищам и молитва более уже никогда мне не приходила на ум. Беседы и разговоры наши были самые грязные, богопротивные: насмешки над Священным Писанием, над богослужением, над усердием и религиозностью некоторых священников и простого народа – вот что было постоянным предметом наших разговоров. Сначала меня коробило от всего этого, потом время и общество притупили во мне и это последнее проявление доброго – остаток домашнего воспитания. Но все-таки, как я ни опошлился в этой среде, во мне было сознание того, что я грешу этим пред Богом, но я продолжал делать за одно с товарищами… Иногда – это бывало очень не редко я чувствовал потребность молиться и даже начинал молиться, но это была уже не прежняя молитва, – это была скорее механическая работа, не согретая сердцем, и я чувствовал что чего-то не достает во мне… Время шло, я перешел в последний класс, и тут-то окончательно совершилось мое падение, и прежние насмешки над обрядами и религиозностью людей перешли в полное осмеяние всей Божественной религии.

Время летело, и я сделался отъявленным неверующим безумцем. Бытие Бога, бытие души, будущая загробная жизнь-все это я считал порождением фантазии, и зло смеялся над всем. Крест – это орудие вашего спасения, я сбросил с себя и с каким-то презрением посмотрел на него. Когда стоял в церкви, по приказанию начальства, как издевался я, как смеялся над отправлением божественной службы! Когда наступали постные дни, я нарочно старался покушать скоромного, чтобы показать полное презрение к церковным постановлениям. Св. иконы, жития святых были главными предметами моих насмешек. Одним словом, в это время я был каким-то извергом а не человеком. Но вот наступало время моего выхода из заведения, и тут-то со всей силой я ринулся в бездну погибели, и много я увлек за собой чистых и невинных душ…

Да, за эти падшие души мне придется отдать страшный отчет Господу! я их соблазнил, а в Писании сказано: «горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит!»

Окруженный безбожными и развращенными товарищами и потерявшими стыд и совесть женщинами, я проводил целые ночи за бутылками вина, и чего не бывало в этих шумных бесовских оргиях!… Время шло, я еще больше развратился и окончательно погряз в бездне порока. Казалось – чего больше: человек окончательно погиб, и никакая сторонняя рука не могла меня вытащить из этого омута; но, знать, нет греха, побеждающего милосердие Божие, знать, Господь не хочет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему; если мне не мог помочь человек, то помог всесильный Господь, Которого я отвергал; особенное действие Промысла Его обратило меня на путь истинный и воззвало к нравственному возрождению.

В один год померли холерой мои добрые родители, и их-то теплая молитва пред престолом Всевышнего, должно быть, повела к исправлению заблудшего сына. По получении о смерти их известия я отправился в село к их могиле. Странно: как я ни опошлел, как ни смеялся над всеми святыми чувствами человека, все-таки эта привязанность к родителям осталась, и холодный, развратный ум уступил голосу сердца – желанию побывать на могиле, и не осмеял его. Это я приписываю особенному действию Промысла Божия, потому что эта поездка на родину была началом или поводом к моему исправлению. Приехав в родное село, я спросил церковного сторожа, где могила таких-то, и, не думая перекреститься на церковь, отправился к указанному месту… Вот уже могила от меня шагах в 10, вот уже а вижу свежую насыпь, но…, вдруг потемнело у меня в глазах, дыхание захватило, голова закружилась, и я упал без памяти на землю. Не знаю, что со мною тут было, только я в сознание пришел уж в квартире, нанятой моим служителем у одного крестьянина. Из рассказов его я узнал что все окружающие меня думали, что со мною удар, потому что я был без памяти, с багровым лицом и пеной у рта. На другой день я встал совершенно здоровый и, как ни ломал голову, не мог объяснить себе, – отчего со мною сделался такой припадок. Потом я опять в те же часы дня отправился на могилу, но каково было мое удивление, когда и в этот раз случилось со мной то же, что вчера! Думая, что меня постигла падучая болезнь, периодически возвращающаяся в известные часы дня, я на третий день остался дома, и припадка не было. Но когда я пошел на четвертый день и лишь только стал приближаться к могиле, прежний припадок снова повторился. Встав утром на другой день, я встретил своего слугу каким-то испуганным, боящимся меня. После я узнал, что он тут же порешил, что в этих припадках что-нибудь недоброе, и что я должен быть слишком грешен, коли Господь не допускает меня до могилы родителей. Счастливее меня он был тогда: у него была вера в Промысел, вера в Бога, а я был жалкий человек и не хотел признавать во всем этом действий перста Божия. Впрочем меня довольно озадачили эти странные припадки, и я послал за доктором. Доктор обещался прибыть на другой день, и, в ожидании его, я уснул часов в 12 ночи. Утром я проснулся рано и – Боже мой – страшно вспомнить: я не мог пошевелиться, язык не повиновался, я лежал весь расслабленный, тело мое было все в огне, губы высохли, я чувствовал страшную жажду и окончательно упал духом. Явился доктор осмотрел меня и дал лекарство. Началось леченье… Сначала доктор прописывал мне лекарство без затруднения, но потом долго иногда простаивал над моей постелью, кусая губы, и вот однажды, после шестинедельного леченья, написал мне на бумаге: «имея дело с мужчиной, я открыто всегда говорю о его болезни, как бы она ни была опасна: ваша болезнь необъяснима, несмотря на усилия открыть ее; поэтому, не предвидя успеха от трудов моих я оставляю вас ждать, когда она сама собой откроется». Каков был мой ужас, когда меня оставляла человеческая помощь, на которую я только и надеялся! У другого есть надежда на высшую помощь, но ее отверг мой развратный ум. Время шло, болезнь моя еще больше усилилась, на теле появились пупырышки, которые перешли в гнойные раны, от которых несся смрадный запах; и я не знал что и делать. Целые ночи я не спал и не находил себе покоя. – И какие страшные картины рисовались тогда в моем воображении! Вот как теперь помню, однажды мне представилось: мрачное, сырое, душное подземелье… смрад не дает дохнуть, кругом тьма… отовсюду несутся стоны, крики и какое-то дикое рычанье… Страшно стало мне, мороз по коже пробежал, я вздрогнул и раскрыл глаза… Свеча горела тускло…, в комнате было темно, и я насилу забылся. Как только я стал засыпать, вдруг почувствовал в своей руке другую руку. Я вздрогнул, раскрыл глаза и – Боже мой – что я увидел? предо мною стояла моя мать. Я не мог вообразить, как и каким образом она очутилась предо мною. Да ведь она умерла, – подумал я, как же она может существовать? А между тем сердце билось при виде дорогой матери. Она была вся в белом и только в одном месте было черное пятно; ее лице было сумрачно, и она была вся в каком-то полумраке. «Я – твоя мать, – начала она; твои беззакония и твоя распутная жизнь, полная неверия и безбожия, дошли до Господа, и Он хотел истребить тебя, стереть с лица земли. Ты не только погубил себя, но даже запятнал и нас и это черное пятно на моей одежде твои тяжкие грехи. Господь, говорю, хотел поразить тебя, но отец твой и я молились пред престолом Всевышнего о тебе, и Он захотел обратить тебя к Себе не милостью, потому что ты этого не мог понять, а строгостью. Он знал, что одна могила наша для тебя дорога здесь, и потому не допустил тебя к ней, поражая сверхъестественною болезнью, дабы ты признал над собой высшую силу, тобой отвергаемую, но ты не обратился! Потом Господь послал меня к тебе – это последнее средство для твоего исправления. Ты не признавал Бога, будущей жизни, бессмертия души, вот же тебе доказательство загробной жизни: я умерла, но явилась и говорю с тобою. Уверуй в отрицаемого тобою Бога. Вспомни твою мать, которая, жизни не жалея, старалась сделать из тебя истинного христианина». С этими словами лицё ее еще больше помрачилось, глухие могильные рыдания раздались в комнате и потрясли мою душу. «Еще раз заклинаю тебя, – продолжала мать, – обратись к Богу. Ты не веришь, и, может быть, думаешь объяснить мое явление расстройством твоего воображения, но познай, что твои объяснения ложны, и я своим духовным существом предстою пред тобой. И, в доказательство этого, вот тебе крест отвергнутый тобою – прими его, иначе погибнешь. Уверуй – и твоя болезнь исцелится чудесным образом. Погибель и вечный ад тебе, если ты отвергнешь меня»! Так сказала мать – и скрылась. Я опомнился и увидал в руке своей маленький крестик, во всей комнате пахло чем-то невыразимо хорошим. Сверхъестественное явление матери, ее просьбы и проклятия потрясли до самой сокровенной глубины мою душу; никогда, кажется, не бывало со мной такого переворота, совесть поднялась со всею силой, прежние убеждения рушились – и я в минуту, кажется, весь переродился. Какое сладостное, непонятное чувство у меня явилось в груди, и я хотел уж поблагодарить Бога за Его милость, за Его благодатное обращение меня, но вот услышал что кто-то идет ко мне… я прислушался, и в комнату мою вошел лакей, держа у себя чайную чашку с водою. – «Искушай-ко, батюшка, может и полегче будет; это святая водица с животворящего креста», – проговорил мой лакей, подавая чашку. Я с радостью принял его предложение и, приподнятый им выпил воды. Господи! не могу вспомнить без слез этой чудесной минуты: я тут же почувствовал себя здоровым, члены стали повиноваться, язык стал свободно говорить, на месте струпов остались одни только пятна, и в этом-то подтвердились слова матери. Я встал и первым моим делом было помолиться пред образом который принес лакей, у меня же своего не было, потому что я считал это суеверием! После этого я пошел в церковь и там молился… И сколько было искренности в этой непритворной молитве, когда душа могла свободно высказаться пред Господом после долговременного рабства в оковах греха и служения сатане! Тут же я отправился на дорогую могилку… целовал я ее, плакал и эти слезы омывали прежнюю мою жизнь и были раскаянием блудного сына. День моего исцеления – и духовного и телесного был 15-е число месяца июля, и я всегда праздную его, как день своего избавления. Пробывши еще несколько дней там, я решился уехать оттуда сюда, потому что в судебные следователи поступил один товарищ моей буйной жизни, а видеться с ним мне не хочется. В свет же я не поеду, потому что он мне опротивел. Я здесь хочу потрудиться, загладить свою прежнюю жизнь. Завтра будут у вас причастники, и вы, может быть, позволите мне после исповеди приобщиться св. страшных и животворящих Христовых Тайн, потому что я лет десять не был удостоен этого, – вы же мне посоветуете, что мне делать для заглаждения прежней моей жизни».

Долго, долго я говорил с этим господином, долго и много а давал ему советов и наконец пошел домой. Слава Тебе, Боже милосердый, показавшему свет этому человеку, – думал я, идя дорогой и сердечно радуясь обращению грешной души на путь истины. (Из № 24 «Ниж. Еп. Вед» 1865 г., см. «Душ. чт.» 1866 г.).

4. Возвращаясь в Москву из Нижнего Новгорода по железной дороге, я (рассказывает граф М. Толстой) заметил в уголке вокзала Владимирской станции монаха, внимательно читавшего книжку, по видимому молитвенник. Вид старца показался мне замечательным: седые волосы и белая, как снег борода как будто противоречили глубокому, весьма оживленному юношескому взгляду больших черных глаз. Когда он окончил чтение и закрыл книгу, я подсел к нему, и из разговора узнал, что он иеромонах Г., строитель одной общежительной пустыни, едет в Петербург по делам своей обители, что он монашествует уже более 30 лет, а в прежней мирской жизни был офицером лейб-гвардии *** полка.

– Как это случилось, – спросил я его, что вы из гвардии офицеров решились сделаться монахом? Верно, в вашей жизни случилось что-нибудь необыкновенное?

– Охотно передал бы я вам – отвечал о. Г… – повесть о моей жизни, или, лучше сказать, о милости Божией, посетившей меня грешного, но рассказ мой длинен. Скоро прозвонит звонок – и нам придется расстаться. Мы ведь в разных вагонах.

Я пересел к моему собеседнику в вагон. По счастью, там не было никого, кроме нас и он рассказал мне следующее. Грустно и стыдно вспомнить мне прошлое, – так начал о. Г… – Я родился в знатном и богатом семействе; отец мой был генерал а мать урожденная княжна. Мне было семь лет, когда отец мой умер от раны, полученной в Лейпцигском сражении; мать умерла еще прежде. Круглым сиротою поступил я на воспитание к моей бабушке, княгине. Там приискали мне наставника француза, бежавшего в Россию от смертной казни. Этот самозванный учитель не имел ни малейшего понятия о Боге, о бессмертии души, о нравственных обязанностях человека. – Чему я мог научиться у такого наставника? – Говорить по- французски с парижским произношением, мастерски танцевать, хорошо держать себя в обществе, обо всем прочем – страшно теперь и подумать!… Бабушка, старинная дама высшего круга, и другие родные любовались ловким мальчиком, и никто из них не подозревал сколько гнусного разврата и всякой преждевременной мерзости скрывалось под красивой наружной оболочкой. Когда минуло мне 18 лет я был уже юнкером в гвардейском полку и помещиком 2000 душ под попечительством дяди, который был мастер мотать деньги и меня обучил этому нетрудному искусству. Скоро я сделался корнетом в том же полку. Года через два я был помолвлен на княжне *** одной из первых красавиц того времени. Приближался день, назначенный для свадьбы. Но Промысел Божий готовил мне другую участь, видно, что над бедной душой моей сжалился Господь!

За несколько дней до предполагаемого брака, 15 сентября, я возвращался домой из дворцового караула. День был прекрасный; я отпустил своего рысака и пошел пешком по Невскому проспекту. Мне было скучно, какая-то необъяснимая тоска стесняла грудь, какое-то мрачное предчувствие тяготило душу… Проходя мимо Казанского собора, я зашел туда: впервые от роду мне захотелось помолиться в церкви! Сам не знаю, как это случилось, но я молился усердно пред чудотворною иконою Божией Матери, молился об удалении какой-то неведомой опасности, о брачном счастье. При выходе из собора, остановила меня женщина в рубище, с грудным ребенком на руках, и просила подаяния. До тех пор я был безжалостен к нищим, но на этот раз мне стало жаль бедной женщины, я дал ей денег и промолвил: «помолись обо мне!» Идучи далее, я стал чувствовать себя дурно, меня бросало то в жар, то в озноб, мысли мутились. Едва дошедши до квартиры, я упал без памяти, к ужасу моего верного Степана, который находился при мне с детства и часто (но, увы! безуспешно) предостерегал меня от многих дурных поступков. Что было после – не помню, только представляется, как будто во сне, что около меня толпились врачи и еще какие-то люди, что у меня страшно болела голова и все как будто кружилось вокруг меня. Наконец я совсем обеспамятел. Беспамятство продолжалось (как я узнал после) – двенадцать суток, и я как будто проснулся. Сознаю себя в полной памяти, но не имею сил открыть глаза и взглянуть, не могу открыть рта и испустить какой-нибудь звук, не могу обнаружить ни малейшего признака жизни, не могу тронуться ни одним членом. Прислушиваюсь – надо мной раздается тихий голос.

«Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит. На месте злачне, тамо всели мя, на воде покойне воспита мя. Душу мою обрати, настави мя на стези правды имени ради Своего. Аше бо и пойду посреде сени смертные, не убоюся зла, яко Ты со мною еси» ^[90] (Псал. XXII).

А из угла комнаты слышу разговор двух моих сослуживцев; я узнал их по голосу. «Жаль бедного В…» – говорил один; «еще рано бы ему… Какое состояние, связи, невеста красавица».

– Ну, насчет невесты жалеть много нечего, – отвечал другой. Я уверен, что она шла за него по расчету. А В… точно жаль, теперь и занять не у кого, а у него всегда можно было перехватить, сколько нужно и надолго…

– Надолго! иные и совсем не отдавали. А кстати, вероятно, лошадей его продадут дешево, хорошо бы купить парадера (лучшего верхового коня).

Что же это? – думал я, неужели я умер? Неужели душа моя слышит, что делается и говорится подле меня, подле мертвого моего тела? Значит есть во мне душа, отдельная от тела, бессмертная душа? (Бедный грешник! еще в первый раз встретился я с этою мыслию). Нет, не может быть, чтоб я умер. Я чувствую, что мне жестко лежать, чувствую, что мундир жмет мне грудь – значит я жив! Полежу, отдохну, соберусь с силами, открою глаза, как все перепугаются и удивятся!

Прошло несколько часов (я мог исчислять время по бою стенных часов висевших в соседней комнате). Чтение псалтири продолжалось. На вечернюю панихиду собралось множество родных и знакомых. Прежде всех приехала моя невеста, с отцом своим, старым князем. «Тебе нужно иметь печальный вид постарайся заплакать, если можно», – говорил отец. – Не беспокойтесь, папа, – отвечала дочь, кажется, я умею держать себя, но, извините, заставить себя плакать не могу. Вы знаете, я не любила В…, я согласилась выйти за него только по вашему желанию; я жертвовала собой для семейства…

– Знаю, знаю, мой друг – продолжал старик – но что скажут, если увидят тебя равнодушною? эта потеря для нас большое горе: твое замужество поправило бы наши дела. А теперь, где найдешь такую выгодную партию?

Разумеется, этот разговор происходил на французском языке, чтобы псаломщик и слуги не могли понять. Я один слышал и понимал…

После панихиды подошла проститься со мною моя бывшая невеста. Она крепко прильнула губами к моей похолодевшей руке, и долго, долго, как будто не могла оторваться. Ее отвели насильно, уговаривая не убивать себя горестью. Вокруг меня слышались слова: «как это трогательно, как, она любила его!"

О связи мирские, как вы непрочны и обманчивы! Вот дружба товарищей, вот и любовь невесты! А я, жалкий безумец, любил ее страстно и в ней одной полагал свое счастье!…

Когда все разъехались после панихиды, я услышал над собой плач доброго старика Степана; слезы его капали на мое лицо. «На кого ты нас покинул, голубчик мой» – причитывал старик – «что теперь с нами будет! Умолял я тебя – побереги себя, барин! а ты не хотел и слушать. Погубили тебя приятели и вином и всяким развратом. А теперь им до тебя и горя нет; только мы, слуги твои, над тобой плачем!» Вместе со Степаном плакали и крестьяне мои, жившие в Петербурге по паспортам. Они любили меня искренно, потому что я не притеснял их и не увеличивал оброка. По совести признаюсь, что я поступал так единственно из беспечности: денег доставало мне с избытком не только на мои потребности, но и на все безобразия, какие приходили мне в голову.

Итак, вот где нашел я следы искренней любви: в сердцах простых людей, и рабов!

Наступила длинная, бесконечная ночь. Я стал вслушиваться в чтение псалтири, для меня вовсе незнакомой; никогда прежде не раскрывал я этой божественной, сладостной книги.

«К Тебе, Господи, воззову, Боже мой, да не премолчиши от мене, и уподоблюся нисходящим в ров. Услышь, Господи, глас моления моего, внегда молитимися к Тебе, внегда воз дети ми руце мои ко храму святому Твоему. Не привлецы мене со грешными, и с делающими неправду не погуби мене… Господь помощник мой, и защититель мой, на Него упова сердце мое и поможе ми, и процвете плоть моя: и волею моею исповемся Ему» (псалом. XXVII, 1-3 и 7). – «Господи, да не яростью Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене. Яко стрелы Твоя унзоша во мне, и утвердил еси на мне руку Твою. Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих… Господи, пред Тобою все желание мое, и воздыхание мое от Гебе не утаися. Сердце мое смятеся, остави мя сила моя, и свет очию моею, и той несть со мною» (Псалом. XXXVII, 1-4, 10-11).

Глубоко врезались мне в сердце псаломские слова, я повторял их мысленно и горячо, горячо молился. Вся прошедшая жизнь расстилалась предо мною, как будто холст покрытый разными нечистотами. Что-то неведомое, святое, чистое влекло меня к себе; я дал обет исправления и покаяния, обет посвятить жизнь на служение милосердому Богу, если только Он помилует меня. А что, если не суждено мне возвратиться к жизни? Что, если эта живая смерть не прекратится, если меня – живого мертвеца – заживо зароют в землю? Не могу теперь высказать всего, что перечувствовал я в эту ужасную, незабвенную для меня ночь. Скажу вам только, на другой день Степан заметил на голове моей, между юношескими русыми кудрями, целый клок седых волос. Даже и после, когда воображение представляло мне во сне эту ночь, проведенную в гробе, я вскакивал как безумный, с раздирающими криками, покрытый холодным потом.

Наступило утро, и душевные страдания еще более усилились. Мне суждено было выслушать свой смертный приговор. Подле меня говорили: «сегодня вечером вынос завтра похороны в Невской лавре!"

Во время утренней панихиды кто-то заметил капли пота на моем лице и указал на то доктору. «Нет, – сказал доктор, это холодное испарение от комнатного жара». Он взял меня за пульс и промолвил: «пульса нет, нет сомнения, что он умер!"

Невыразимая пытка – считаться мертвецом, ждать той минуты, когда заколотят крышку гроба, в котором я лежу, когда земля на нее посыплется, и не иметь силы проявить жизнь свою ни взглядом, ни звуком, ни движением! А между тем я чувствовал, что силы мои были еще слабее, нежели вчера… Нет надежды! Ужасное отчаяние овладело мною, кровь била в голову, мне казалось, что внутренности мои сжимаются и содрогаются, из сердца вырывались потоки злобы, проклятий… Но, видно, ангел-хранитель мой хранил меня: какое-то внутреннее чувство подсказывало мне молитву из священных слов, которые я слышал лежа в гробу.

«Боже мой, помилуй мя, пощади меня, я гибну… Скверен я, нечист, велики, бесчисленны грехи мои, но милость Твоя безмерна. Помилуй мя, Господи, яко смятошася кости мои! Дай мне время очистить совесть, загладить прежнюю жизнь мою! Твой есмь аз – спаси мя!» Так взывал я из глубины души, обуреваемый предсмертною тоскою.

Прошло еще несколько мучительных, безотрадных часов – и я не молился уже о возвращении к жизни: я просил себе тихой смерти, как избавления от предстоящих мне страшных мук. Мало-помалу успокоилась душа моя в крепкой молитв: ужасы медленной смерти в могиле представлялись мне казнью заслуженною. Я всецело предал себя в волю Божию и желал только одного – отпущения грехов моих.

В таких чувствах находился я при вечерней панихиде, когда певчие пели надо мной: «Образ есмь неизреченные Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений; ущедри Твое создание, Владыко, и очисти Твоим благоутробием и вожделенное отечество подаждь ми, рая паки жителя мя сотворяя». Панихида кончилась, и какие-то люди подняли меня вместе с гробом. При этом они как-то встряхнули меня, и вдруг из груди моей бессознательно вырвался вздох. Один из них сказал другому: «покойник как будто вздохнул?» – «Нет – отвечал тот тебе так показалось». Но грудь моя освободилась от стеснявших ее спазмов – я громко застонал. Все бросились ко мне, доктор быстро расстегнул мундир, положил руку мне на сердце и с удивлением сказал: «сердце бьется, он дышит он жив! Удивительный случай!» Живо перенесли меня в спальню, раздели, положили в постель, стали тереть каким-то спиртом. Скоро открыл я глаза, и первый взгляд упал на икону Спасителя, ту самую икону, которая (как я узнал после) лежала на аналое у изголовья моего гроба. Потоки слез пролились из глаз моих и облегчили сердце. В ногах кровати стоял Степан и плакал от радости. Подле меня сидел доктор и уговаривал быть спокойным. Он не понимал моего положения.

Помощь доктора была мне вовсе не нужна, молодые силы возобновились быстро. Впрочем, я благодарен ему за то, что он по просьбе моей, запретил пускать ко мне посторонних, чтобы не беспокоить больного.

В совершенном одиночестве провел я несколько дней, не видя ни одного чужого лица: отрадою и пищею души были мне божественные песни Давида; из них учился я познавать Бога, любить Его и служить Ему.

Много знакомых толкались ко мне в двери из любопытства видеть ожившего мертвеца. Каждый день заезжал мой нареченный тесть. Он видимо старался не упустить выгодной партии. Но я никого не принимал.

Первым делом моим по выздоровлении, было приготовление к св. таинству причащения тела и крови Христовой. Опытный в духовной жизни священник о. М-й был духовником моим. Он укрепил меня в решимости отречься от мира и от всех мирских привязанностей.

Но не скоро мог я избавиться от житейских дел. Прежде всего, я поспешил отказаться от чести быть зятем знатного князя и мужем прекрасной княжны. Потом вышел в отставку, отпустил крестьян моих в звание свободных хлебопашцев, распродал всю свою движимость и нашел доброе употребление деньгам; прочие имения передал законным наследникам. В таких заботах прошел целый год. Наконец свободный от земных попечений, я мог искать тихого пристанища и избрал себе благую часть.

В нескольких монастырях побывал я и поселился в той пустыне, где теперь доживаю век свой. Верного своего Степана отпустил я на волю и предлагал ему денежное вознаграждение, достаточное для обеспечения его старости, но он не принял денег и со слезами просил не отсылать его. Он хотел умереть при мне, провел остаток жизни в нашей обители, и умер, не приняв пострижения. «Куда мне, грешнику недостойному, быть монахом!» – говорил он. «Довольно с меня и того, что сподобился жить с рабами Божиими».

Почтенный о. Г. заключил рассказ свой следующими словами: «на мне вы видите дивный опыт милосердия Божия. Чтоб исхитить душу мою из мрачного сна греховного, Благий Человеколюбец допустил меня пройти юдоль сени смертной, и на гробовом ложе просветил очи мои, да не усну в смерть вечную!» (Из кн. прот. Гр. Дьяченко: «Доброе слово», г. III).

5. В «Московских Ведомост.» помещена статья г. Сергея Нилуса, под несколько странным заглавием: «О том, как православный был обращен в православную веру». Статья содержит в себе исповедь светского интеллигента, как он от неверия и разных заблуждений пришел к свету истины. Весьма живо и, как говорится, тепло написанная, подписанная полным именем, посвященная известному лицу (В. М. Васнецову) она имеет признаки не вымышленной какой-либо истории, а действительной были, и, во всяком случае, правдиво и хорошо рисует умственное и нравственное состояние большинства современных интеллигентов, указуя им и путь исхода из этого жалкого и погибельного положения.

«Родился я в 1862 году, пишет г. Нилус в семье, которая, со стороны родных матери моей, считала в своей среде не мало людей передовых в том духе, каким вообще отличались шестидесятые годы. Прирожденные дворяне-землевладельцы, и притом крупные, они, благодаря этой своей связи с землей и крестьянином, избегли крайних проявлений и увлечений годов семидесятых, но общего, так сказать, платонически – революционного духа избежать не могли, так велико было тогда обаяние идей, свободы мысли, свободы слова, свободы… да,пожалуй, свободы и действий. Конечно, твердая пища разговоров политической окраски мало способствовала развитию во мне религиозных, как тогда говорили, мечтаний, и я рос в совершенном отчуждении от церкви, соединяя ее, в своем детском представлении, только со старушкой няней своею, которую я любил до безумия, да с величавым звоном московских «сорока сороков», когда, особенно с первою выставленною рамой, в мягком жизнерадостном весеннем воздухе он вливался широкою, могучею волной в освеженные после долгой зимы тесные городские комнаты и манил за собой на простор деревни, полей, шумливых ручейков среди зеленеющей травки, – словом на мир Божий из каменных стен современной городской лжи и условности.

Молитв я не знал, в церковь заходил случайно, закону Божьему у учителей, равнодушных, а то и прямо враждебно настроенных к слову Божьему, я обучался, как неизбежности неумолимой программы гимназии, и во весь гимназический курс изучал его скверно. Ведь и предметом он был «не главным». Так в богопознании шел я, православный юноша, до университета, где уж конечно, было не до такого «пустяка», как православие.

Но под всею духовною мерзостью, накопившеюся годами свободы религиозного воспитания в жизни домашней, школьной и, наконец общественной – молчаливые, но любвеобильные уроки Москвы, деревни и няни, христианская, до известной степени приближения к истинному христианству, бесконечная доброта моей матери, непрестанно творившей благое ближнему со скромностью, свойственною только христианам – все это не давало погаснуть в моей душе искре, правда, еле мерцавшей в душевной моей темноте, искре неясно сознаваемой любви к Богу и Его православию.

Я намеренно подчеркиваю слово православие, потому что, в редкие минуты молитвенного подъема, я только к нему одному и стремился душой. Ни величественность католического богослужения с духовною мощью знаменитых органов, красотой голосов оперных певцов, с всею театральностью обстановки кардинальского служения, уже не говоря о жалких намеках на богослужение в церквах протестантских – ничто не влекло к себе моего молитвенного внимания.

Тянуло меня тогда в бедную сельскую церковь нашего черноземного захолустья, с ее немудрствующим лукаво, простым, «батюшкой» – земледельцем с таким же, если еще не более простым «дьячком» – хозяином. Чудилось мне как-то невольно, именно против воли всегда склонного к гордости разума, что в их-то иной раз и «немощи» сила Божия невидимо совершается. Но редки бывали у меня эти смутно радостные минуты, скорее мгновения духовного общения, беседы с вечно Сущим пока не совершилось дивного…

Когда я еще был в IV классе Московской 1 прогимназии (теперь 7 гимназия), пред наступлением выпускных экзаменов (тогда V класса при ней еще не было, и мы считались «выпускными», чем не мало гордились), в тревоге за успех их окончания, я дал обет, в присутствии товарища, с которым тогда был особенно дружен, пойти, как я тогда выражался, к «Троице-Сергию». Конечно, условием для выполнения этого обещания я ставил успех на экзаменах. Экзамены сошли чуть что не блистательно, прошли и другие, и третьи, и гимназия, наконец, была окончена и университет был пройден, а об обете не только ни разу не подумал, но, кажется, в глаза бы рассмеялся тому, кто бы мне о нем напомнил.

Так прошло времени не мало. Как оно прошло или, лучше сказать, проведено было – сказать страшно! Конечно, страшно христианину. Жилось, словом, весело! Не случись тут со мной истории, проведшей глубокую, на всю жизнь неизгладимую борозду в моей черствевшей душе и заставившей меня соблюсти в себе «человека», я бы, конечно, погиб безвозвратно.

По окончании курса в московском университете, я был заброшен, добровольно, правда, но все-таки заброшен – в качестве кандидата на судебные должности при прокуроре эриванского окружного суда, в местечко Баш-Норашен, Шаруро-Дара-Лагесского уезда.

Раз как-то, на какую-то спешную выемку или обыск мне пришлось мчаться чуть не марш – маршем.

Дорога, или подобие дороги, шла по каменистому берегу Арпачая, сплошь усеянному острыми камнями всевозможных форм и величин. За мной скакал целый конвои: переводчик, два казака, два или три чапара (земские стражи – они же разбойничьи покровители) и сельский старшина. Захотелось ли мне помолодечествовать, или уж такая «вышла линия», только я приударил нагайкой свою лошадь, гикнул и, пригнувшись, помчался с такою быстротою, что сразу на несколько десятков сажен бросил назади свою команду.

И тут случилось нечто невообразимое… Помню только, да и то смутно, что я куда-то взлетел вверх помню – не то лошадиные ноги над своею головой, не то что-то бесформенное, но ужасное; пыль… опять словно лечу куда-то в пропасть… Когда я опомнился, огляделся, – я ничего не мог сообразить.

Оказалось, что на всем бешеном скаку лошадь моя споткнулась и перевернулась через голову. То же сделал и я, полетев через голову под лошадь. Казаки уже потом говорили, что только чудо могло спасти меня. Как бы то ни было, но после всей этой головоломни у меня поныла два-три дня правая рука, и тем бы все и ограничилось, если б… я тут же вскоре не вспомнил о невыполненном обете.

Почему пришел мне на память давно забытый ребяческий обет – предоставлю догадываться людям, изучающим человеческую душу с точки зрения современной науки. Найдутся, конечно, охотники и скажут: сотрясение мозга от падения, – и человек из нормального стал ненормальным, но найдутся и такие, кому дано, и кто задумается.

Опять прошли года, и опять, как бы в доказательство моей «нормальности», нимало не изменившейся от падения, я по-прежнему все не исполнял обещанного угоднику Божию, но сердце уже не было по-прежнему покойно. Все чаще и чаще, словно огненными буквами, внезапно загорающимися на темноте моей души, стало вырисовываться страшное слово: «клятвопреступник».

Со службы я уже давно ушел и засел хозяйничать в деревне. На одной из страстных седмиц я, лет семь или более не говевший, не без чувства ложного стыда пред моею «интеллигентностью», больше, пожалуй, из снисхождения пред «предрассудками» меньшей братии, удостоившей меня избрания в церковные старосты нашей сельской церкви, поговел, что называется – через пень в колоду, причастился, не без некоторого, впрочем, странного в то время для меня, непонятного, тайного трепета, в котором я долго, долго не хотел сам себе признаваться, и после причастия почувствовал себя точно обновленным, каким-то более жизнерадостным; душа что-то испытала давно знакомое, родное; более того, что-то такое необъяснимое – сладкое и вместе торжественное…

Мне кажется: так сокол затомившийся в долговременной неволе, сперва лениво, нехотя, расправляет свои отяжелевшие крылья. Один неуверенный взмах другой, третий… и вдруг! дивная радость полузабытого свободного полета и вглубь, и вширь лазурного поднебесья, в бесконечной волне эфирного моря!

Тогда мне был дарован только первый, неуверенный взмах моих духовных крыльев. Но тайная, неведомая сила, раз данная крылу, уже не могла остаться инертною. Что-то зрело в моей душе: чаще стала посещать жажда молитвы, неясно сознаваемая, даже иной раз насильственно заглушаемая повседневными заботами, собственным недоверием к своему душевному настроению, отчасти даже какою-то глухою злобой, откуда-то, точно извне, прокрадывавшеюся в мою мятущуюся душу.

Но неисполненный обет все неотступнее восставал предо мной, скорбный, негодующий.

И я его исполнил.

Никогда не забуду я того священного трепета, той духовной жажды, с которою я подъезжал из Москвы с поездом Ярославской дороги к духовному оплоту престола и родины. Вся многострадальная, смиренномудрая история русской земли, казалось, невидимою рукою развертывала свои пожелтевшие, ветхие деньми, страницы.

По святыням лавры водил мена монашек из простеньких, первый встреченный мною у врат обители, благоговейный, тихий и смиренный; он же привел меня и к раке, где покоятся нетленные мощи преподобного Сергия. Молящихся было довольно много. Служил очередной иеромонах общий для всех молебен.

Я стал на колени и в первый раз в своей жизни отдался дивному чувству молитвы без мудрствования лукавого. Я просил преподобного простить мою духовную слабость, мое неверие, мое отступничество. Невольные, благодатные слезы закипели в душе моей; я чувствовал как будто я уходил куда-то из себя, но…, вдруг подняв голову и взглянув по направлению к раке преподобного, я увидел на стене, за стеклом охраняющим его схиму, под схимой лик старца с грозно устремленным на меня суровым гневным взглядом. Не веря своим глазам, я отвел их в сторону, продолжая еще усерднее; молиться, но точно какая-то незримая сила опять заставила меня взглянуть на то же место – и вновь, но уже яснее и как будто еще суровее, блеснули на мена суровые очи схимника.

Меня объял ужас, но я стоял пред этим суровым ликом, уже не отводя от него глаз и не переставая еще усиленнее и молиться, и видел, – я утверждаю, что не галлюцинировал, а видел, именно видел, – как постепенно смягчался суровый взор; как благостнее становился лик дивного старца, как все легче и отраднее делалось моей потрясенной душе, и как постепенно под схимой туманилось, исчезало и, наконец, исчезло чудесное изображение…

Когда кончился молебен все пошли прикладываться к мощам чудотворца; пошел и я, уже спокойный и радостный и как-то по особенному легкий. Я никогда такой легкости, чисто физической, до этих пор не испытывал.

Точно тяжелый, давнишний гнет, долго, долго давивший мои плечи, был снят с меня всесильною, власть имеющею рукою. С особым благоговением поцеловал я святые мощи, поцеловал стекло, оберегающее схиму…

Эти несколько часов, проведенных под кровом святой обители, этот исполненный, наконец, обет дней зеленой юности, это дивное молитвенное настроение, свыше ниспосланное, по молитве, верую, преподобного, чудесное видение, мне дарованное, – совершили такой перелом в моей духовной жизни, что уже сам по себе перелом этот не что иное, как чудо, въяве надо мной совершившееся. Я уверовал.

Да, я уверовал и, видит Бог чувство, с которым я возвращался из Троице- Сергиевой лавры, было исполнено такой неземной теплоты, такого полного душевного смирения, такой любви к Богу, такой покорности Его святой воле, так я в те минуты познавал Христа, моего Искупителя. Казалось, моя земная душа стала небожительницей. Сладость неизъяснимая! Я жаждал подвига.

Но Господь судил другое. И, Боже мой! Как было жалко и как недостойно было это другое! И как быстро оно совершилось! Как оно, это другое, чуждо и прямо враждебно было уносимому из лавры великому чувству! До неба вознесшийся, я прямо был низринут к преисподнюю.

Как это случилось? Ответ на это может быть дан только один: я был отдан в руки лукавого. Бес овладел моею душой по Божьему попущению.

В Петербург я приехал полный той же дивной настроенности. Но не прошло несколько дней, как я уже был в руках лукавого.

В городе малознакомом нашлась малознакомая, но интимная компания людей не менее моего в то время досужих… И что тут произошло! За всю мою жизнь я не видал и не предавался такому мрачному разгулу, именно мрачному, потому что даже в самый разгар неудержимых оргий, в редкие минуты, когда оставался наедине сам с собой, я буквально купался в собственных слезах. Я видел бездну, раскрытую под моими ногами, видел зловещий мрак ее бездонной пасти и ни секунды не терял сознания, что, подчиняясь какой-то грозной, зловещей силе, я неудержимым полетом лечу стремглав туда, откуда не бывает возврата. Такого ужаса нравственной смерти, охватившей мою душу, я не испытывал во всю мою жизнь никогда.

К счастью, искушение продолжалось не долго. Не прошло недели, я вновь получил дар молитвы, и с ним вернулось ко мне, хотя далеко не в прежней, испытанной в лавре, степени, чувство веры и христианского счастья общения с Господом.

Душевное мое состояние было как точно после тяжкой, смертельной болезни: болезнь прошла, осталась слабость, гнетущая, удручающая. Я не был уже прежним человеком, но и новым не сделался. Мир и его утехи потеряли для меня значение – я как-то отстал от людей, но пустота, оставленная ими в моей душе, не находила себе восполнения.

Такое состояние продолжалось около года. Опять обстоятельства против моей воли потянули меня в Петербург. Стояли февральские дни, и февраль был в том году лютый, с метелями. Наступила вторая или третья неделя Великого поста. За несколько дней до своего отъезда я почувствовал какую-то странную, никогда прежде мною не испытанную сухость в горле. Помню, еще в вечер отъезда я жаловался на это своему товарищу доктору. Он поглядел горло, сказал, что ничего в горле нет, я с легким сердцем отправился в Петербург.

После второго звонка вошел в купе батюшка и занял свое место. Невольно я поклонился вошедшему – такое славное впечатление произвело на мена его открытое, моложавое и милое лицо. Батюшка оказался монахом-казначеем одного из монастырей центральной России. Он поведал мне кое-что из своего прошлого. Последние пять лет жизни отца Амвросия оптинского он был его келейником. Полились несмолкаемые рассказы о житии этого дивного светоча русского православия. Под Петербургом когда вся душа моя точно растворилась пред моим дорогим собеседником я выразил желание съездить в Кронштадт, но вместе и высказал сомнение в возможности видеть великого кронштадтского пастыря. «Молю вас мой дорогой, поезжайте к отцу Иоанну, остановитесь в его Доме Трудолюбия, скажите псаломщику батюшки, под заведованием которого этот дом находится, что вас прислал к нему отец Амвросий из Лютиковского монастыря. Он меня знает и наверно будет вам полезен. Поезжайте, поезжайте, не медлите!» Тут поезд наш подошел к платформе петербургского вокзала, и мы почти со слезами обнялись и простились. Да будет благословенна наша встреча!

День моего приезда в Петербург, пятница, был вместе и приемным днем министра. От двенадцати часов дня до часа приема, то есть до четырех часов у меня было времени ровно столько, сколько нужно для того, чтобы найти номер, умыться, привести себя в надлежащий порядок и быть готовым ехать по делу. К великому моему ужасу, чем ближе подходил час приема, тем все хуже и хуже становился мой голос. Хрипота, только отчасти заметная при разговоре с отцом Амвросием становилась все неприличнее и неприличнее; голос мой с каждой минутой падал. Легкий озноб начал предательски пробегать по моей спине, голова стала дурна – чувствовалось недомоганье, неуклонно все усиливавшееся. К четырем часам я уже чувствовал себя настолько скверно, что с великим трудом все перемогаясь, сел на извозчика и поехал в министерство.

Домой я вернулся уже совсем больной, с потрясающим, ознобом и жаром от которого голова, казалось, кололась надвое. По самой заурядной человеческой логике, надо было лечь в таком состоянии в постель и послать за доктором, что, вероятно, я бы сделал но какая-то сила выше недуга, выше всякой логики, в лютый мороз увлекла меня в тот вечер в Кронштадт.

В вагоне Ораниенбаумского поезда, сидя у раскаленной чуть не докрасна печки, я дрожал в своем пальто с поднятым воротником, точно на лютом морозе, на сквозном ветру, но уверенность, что со мной не приключится ничего дурного, что я, вопреки кажущемуся безумию моего путешествия, буду здоров не покидала меня ни на минуту. Однако мне становилось все хуже и хуже.

Кое-как, скорее, при помощи мимики, чем слов нанял я на Ораниенбаумском вокзале кибитку в одну лошадь и, как был в легком пальто, пустился в 12- верстный путь, в 18-градусный мороз по открытому всем ветрам ледяному взморью в Кронштадт, мигавший вдали в ночной темноте ярким электрическим светом своего маяка. Везти я себя велел в Дом Трудолюбия.

Пустынны были улицы Кронштадта, когда по их ухабам колотилось мое больное, бедное тело, но, чем ближе я подъезжал к Андреевскому собору, тем оживленнее становился город, а уже у самого собора нас встретила людская волна не в одну тысячу человек, молчаливо и торжественно разливавшаяся по всем смежным собору улицам и переулкам. «От исповеди, от батюшки все идут», – проговорил мой возница, снимая шапку и истово троекратно крестясь на открытые двери храма.

Добрый псаломщик отвел мне приготовленную у него комнату «для почетных посетителей», велел мне подать самовар и чаю и, пожелав здоровья, оставил меня одного.

Я попросил женщину, принесшую самовар разбудить меня к заутрени не позже 3 часов утра, заперся на ключ и стал молиться. Откуда снизошло на меня это молитвенное настроение? Казалось, вся долго-долго скрываемая сила покаяния вырвалась наружу и пролилась в бессвязных словах горячей, прямо жгучей молитвы, в потоке невыплаканных, накопившихся слез старого, наболевшего, неизжитого горя.

Все забыл я в эти чудные минуты: время, пространство, сломивший меня недуг, – весь я пылал тою любовью, тем жгучим и вместе сладостным покаянием, которое никакие духовные силы человека дать сами по себе не могут, и которое посылается только свыше, путем незримым и для неверующего непонятным.

Болезнь, как бы отступившая от меня во время молитвы, напала на меня с особенною яростью, когда, часов в двенадцать ночи, я прилег отдохнуть до заутрени. Точно неведомая враждебная сила рвала все мои члены и метала меня по кровати, опаляя невыносимым жаром и душу леденящим ознобом. Я чувствовал, что у меня начинается бред, как у тяжко больного.

Так я прометался в полузабытьи до трех часов. Ровно в три часа утра ко мне в дверь постучали:

– Уже почти все ушли к заутрене, – вставайте!

Я встал надел пальто и вышел. В белом, морозном сумраке зимней ночи клубами вилась метель. Утопая в нанесенных за ночь сугробах, я еле доплелся до собора.

Народу уже стояло у запертых дверей много. Стал и я в толпе, и стоял долго, а народ все подходил, все росла и росла человеческая волна жаждущих Христова утешения. Простоял я так до половины пятого и… не достоял до открытия собора. В полуобморочном состоянии довез меня до Дома Трудолюбия встреченный на пути извозчик. Еле добрался я до своего номера, – он оказался запертым. Ни прислуги, ни квартирантов – весь дом точно вымер. В изнеможении я лег на каменную лестницу и лежал, пока чья-то милосердная душа, проходившая мимо меня, не свела меня в незапертую общую комнату, где я и забылся болезненным сном на чьей-то неубранной кровати. Проснулся я, когда уже рассвело. Было часов около девяти. Вскоре стали собираться богомольцы из собора. Кратковременный сон подбодрил меня настолько, что я без посторонней помощи добрался до квартиры псаломщика. Добрая жена его с участием приняла меня, обласкала, напоила чаем и все соболезновала, как же это я так расхворался в чужом городе и как же я буду говорить с батюшкой, если с ним увижусь, с такою полною потерей голоса.

Пришел часов в десять псаломщик. Тепло и ласково погоревал о моем здоровье и огорчил меня сообщением, что батюшка так себя плохо чувствует, так разболелась у него рука, что на вопрос приедет ли он в Дом Трудолюбия, он ответил: «когда приеду, тогда увидишь».

Не прошло и часа с прихода из собора псаломщика, снизу прибежала, запыхавшись, одна из служащих: «батюшка приехал!"

Как меня свел вниз псаломщик, как он меня там устроил в номере, соседнем с тем куда вошел батюшка, я не помню. Помню только чувство ожидания, что вот-вот должно совершиться со мной что-то великое, что откроет мои духовные очи, что сделает меня другим человеком. И это великое, действительно совершилось.

Быстрою, энергичною походкой вошел в мой номер батюшка. За ним шел псаломщик. Одним взглядом он окинул меня… и что же это был за взгляд! Пронзительный, прозревший, пронизавший, как молния, и все мое прошедшее, и язвы моего настоящего, проникавший, казалось, даже в самое мое будущее. Таким я себе показался обнаженным, так мне стало за себя, за свою наготу стыдно… Как я выстоял молебен не помню. Подошел ко кресту, а псаломщик и говорит:

– Вот батюшка, господин из Орловской губернии (тут он назвал мою фамилию) приехал к вам посоветоваться, да захворал и потерял голос.

– Знакомая фамилия! Как же это ты голос потерял? Простудился, что ли?

С этими словами батюшка дал мне поцеловать крест, положив его на аналой, а сам двумя пальцами правой руки провел три раза по горл, и… совершилось со мной чудо. Лихорадка меня в ту же минуту покинула, и мой голос вернулся ко мне сразу, свежее и чище даже обыкновенного. Более получаса, стоя на коленах, я, припав к ногам желанного утешителя, говорил ему о своих скорбях, открывал ему всю свою грешную душу и приносил ему покаяние во всем, что томило мое сердце.

Это было мое первое за всю мою жизнь истинное покаяние, покаяние не перед самим собой, но пред Богом поставленным отцом духовным. Впервые я узнал, постиг своим существом сладость этого покаяния и впервые всем сердцем принял, что Бог именно сам Бог устами пастыря, Им облагодатствованного, ниспослал мне свое прощение, когда мне сказал о. Иоанн:

– «У Бога милости для тебя много – Бог простит».

Тут только, около о. Иоанна, по той радости несказанной, по тому священному трепету, который испытала неложно моя душа, я постиг всю тайну исповеди. Не умом я это понял, а воспринял эту тайну всем существом своим, всем своим духовным обновлением. Та вера, которая так упорно не давалась моей душе, несмотря на видимое мое обращение у мощей святого Сергия, только после этой моей сердечной исповеди занялась во мне ярким пламенем. Я сознал себя верующим и православным.

Для мена стало ясно все великое значение исповеди у духовника, прежде всего как отрешение «от своей гордости, смиренного и благоговейного покаяния не перед лицом человека только, а перед Самим Богом.

С этого времени я сознал себя обращенным в православную веру, и только с этого времени я понял что вне церкви и ею установленных по завету Христову, таинств нет христианства, нет и спасения. Жизнь, такая смешная и жалкая, такая бесцельная, как труд белки в колесе, получила для меня и смысл, и глубочайшее значение (См. «Церк. Вед.», изд. при Св. Синоде, за 1900 г. № 15-16).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Промысел Божий о человеке и, особенно о людях благочестивых.

Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? и ни одна из них не забыта у Бога. Ά у вас и волосы на голове все сочтены. Итак, не бойтесь: вы дороже многих малых птиц (Лук. XII, 6 – 7).

Так напоминанием о промысле Божием утешал учеников Своих Иисус Христос.

Особенное Божие промышление о человеке вообще ясно раскрывается в священном писании.

Бог дает бытие и жизнь каждому человеку: о Нем бо живем и движемся и есмы (Деян. 17, 28). Руце Твои сотвористе мя и создаете мя, говорит праведник Богу (Иов. 10-8).

Бог дает душу человекам как говорит премудрый: дух возвратится к Богу, Иже и даде его (Еккл. 12, 7). Бог дает дыхание людем, иже на ней (на земле), говорит пророк и дух ходящим на ней (Ис. 42, 5).

Бог промышляет обо всех обстоятельствах человеческой жизни. Той бо зритель есть дел человеческих – говорит Иов (Иов. 34, 21). В руку бо Его и мы, и словеса наша, и всякий разум, и дел художество (Прем.7,16).

Бог промышляет и о свободных делах человека. Премудрый учит: от Господа исправляются стопы мужу: смертный же како уразумеет пути своя (Притч. 20,24). Всяк муж является себе праведен, управляет же сердца Господь (Притч. 21, 2). Господь разоряет советы языков, отметает же мысли людей, и отметает советы князей (Пс. 32, 10). Иже аше совешаете совет, разорит Господь, и слово, еже аше возглаголете, не пребудет в вас, яко с нами Бог (Ис. 8-10).

Бог промышляет о всех людях: яко солнце Свое сияет на злые и благия, учит Христос Спаситель, и дождит на праведные и на неправедные (Мат. 5, 45).

Бог особенно промышляет о человеческих обществах: Он дает народам и племенам царей и вождей. Той поставляет цари и преставляет – говорит пророк (Дан. 2, 21). Каждому языку дает своего вождя (Сир.17, 14). Премудрый говорит: слышите убо царие и разумейте, научитеся судии концев земли: яко дана есть от Господа держава вам, и сила от Вышнего, Иже истяжет дела ваша, и помышления испытает (Прем. 6, 1 – 3).

Бог управляет царями и руководствует их по Своим намерениям: Мною царие царствуют – говорит Бог, и сильнии пишут правду (Притч. 8, 15). Яко же устремление воды, тако сердце царево в руце Божией: аможе аше восхощет обратити, тамо уклоните (Притч. 21, 1). И все подчиненные власти также от Бога, по учению апостола: несть власть аше не от Бога: сушия же власти от Бога учинены суть (Рим. 13, 1).

Все священное писание, как Божественное откровение, и все строительство спасения рода человеческого, как в ветхом завете, т. е. до пришествия в мир Иисуса Христа, так и в новом завете, т. е. по пришествии в мир Иисуса Христа, Спасителя мира, – суть великие дела особенного Божеского промышления о человеке.

Но как в этом видимом мире свет и теплота солнца проливают свою благотворную силу особенно на предметы, открытые пред солнцем и ничем от него не затеняемые, – так и в мире нравственном, между человеками, свет и теплота благоволения Божия и дары спасительной благодати особенно изливаются на тех, кои умом и сердцем всегда обращаются к незаходимому, вечному солнцу – Господу Богу, коих души всегда открыты для принятия благодати Божией.

Священное писание ясно раскрывает преимущественное Божие попечение о людях благочестивых и добродетельных.

В псалмах читаем: ополчится ангел Господень окрест боящихся Его, и избавит их. Воззвавша праведнии, и Господь услыша их, и от всех скорбей их избави их. Близ Господь сокрушенных сердцем, и смиренные духом спасет. Многи скорби праведным, и от всех их избавит я Господь. Хранит Господь вся кости их, и ни едина от них сокрушится (Пс. 33, 8. 18 – 21).

Иисус Христос внушая ученикам Своим надежду и упование на особенное Божие попечение о них, учит: не пецытеся душею вашею, что ясте, ни телом, во что облечетеся. – Всех бо сих языцы мира сего ищут: ваш же Отец весть, яко требуете сих. Обаче ищите царствия Божия, и сия вся приложатся вам. Не бойся, малое стадо: яко благоизволи Отец ваш дати вам царство (Лук. 12, 22. 30-32).

Апостол Петр учит: весть Господь благочестивые от напасти избавляти (2 Пет.2, 9). Апостол Павел пишет: вемы, яко любящим Бога вся поспешествуют во благое (Рим. 8, 28). В другом послании: на сие бо труждаемся и поношаемы есмы, яко уповахом на Бога жива, Иже есть Спаситель всем человекам, паче же верным (1 Тим. 4, 10).

Священное писание предлагает нам множество примеров особенного Божеского попечения о благочестивых и святых людях. Для объяснения истины укажем на некоторые примеры.

Слышали вы, как Бог праведного Ноя спас от погибели во время всемирного потопа. В то время, как все современники его за свои грехи погибли в водах потопа, Ной, со своим семейством плавал по водам в ковчеге, по повелению Божию заблаговременно устроенном (Быт. гл. 7, 8).

Великое попечение Свое показал Бог над праведным Авраамом. Чтобы воспитать Авраама в отца верующих, Бог вызвал его из своего отечества в землю неизвестную, водил его посреди иноплеменных народов, многократно открывал ему Свою волю и подкреплял его Своими великими обетованиями. Так Бог милостив был к Аврааму потому, что Авраам во всем повиновался Ему и боялся в чем либо нарушить волю Божию (Быт. гл. 12-22).

Слышали вы о целомудренном Иосифе? Как дивно Бог промышлял о нем! Братья, по зависти, продали юного Иосифа иноплеменникам. Иосиф сделался рабом царедворца египетского и, за добродетель целомудрия оклеветанный, заключен в темницу. По видимому Иосиф погиб. Но Бог не оставлял его, и Иосиф из темницы возвышается на второе место по царе; Иосиф спасает от голодной смерти Египет и род свой. Сам Иосиф, утешая братьев своих, раскрыл им чудное Божеское попечение о нем так: не скорбите, ниже жестоко вам да явится, яко продаете мя семо: на жизнь бо посла мя Бог пред вами (Быт. 45, 5). Вы совешасте на мя злая: Бог же совета о мне во благая, дабы было якоже днесь, и пропиталися бы людие мнози (Быт. 50, 20).

Повествования о святых апостолах и мужах апостольских, мучениках, исповедниках, святых отцах, пастырях и учителях, подвижниках и множестве святых мужей и жен ясно свидетельствуют о дивных путях Божеского попечения о святых Его. Читайте священное писание, читайте жития святых и вы будете видеть многоразличные пути премудрого и всеблагого Божеского попечения об избранных Божиих (См. «Поучен, о правосл. вере» Евсевия, архиеп. могилевск., кн. 1, изд. 1877 г.).

Б. Справедливо ли мнение, будто чему быть, того не минуешь?

Мнози суть звани, мало же избранных (Матф. XXII, 14), – такими словами Господь заключает притчу о браке сына царева. Все мы призываемся в царство Христово: рабы, сказано в притче, собрали всех, и злых с добрых (ст. 10). Разделение между добрыми и злыми предоставлено сделать после самому царю. Суд над недостойными будет после. Бог желает всем спастись, а спасение или вечная погибель зависят от нашей воли.

Когда говорят о человеке, умершем без покаяния, погибшем от пьянства или лишившем себя жизни с отчаяния, нередко приходится слышать такие суждения: «чему быть, того не миновать», «так на роду написано», «так ему суждено», или даже: «видно так Богу угодно»… Но ужели милосердый Господь Сам вперед определяет кому-либо погибель вечную? Ужели Ему приятно, чтобы люди умирали скотскою смертью? Нет! это ложь; это богохульное суждение, и думать так – тяжкий грех. Послушайте, что Сам Бог свидетельствует о Себе, говоря чрез пророка: не хоту смерти грешника, но еже обратитися нечестивому от пути своего, и живу быти ему (Иез. XXXIII, 11); Он хочет всем человеком спастися, и в разум истины приити (1 Тим. II, 4), и нет воли Божией на то, чтобы хотя один человек погиб (Мф. XVIII, 14), – значит и благодать Свою Господь подает всем грешникам.

Бог не отнимает у нас свободы в деле нашего спасения: это правда. Он никого силою не спасает. Но погибает человек сам от себя. Пред тобою жизнь и смерть, спасение и погибель: избирай, что хочешь. Аше хошете и послушаете Мене, говорит Господь, благая земли снесте. Аше же не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы поясте (Исаии I, 19-20). Всем даны средства ко спасению. Всем Господь предлагает благодать Свою, и если кто отвергает ее, конечно, погибает, но в погибели его никто, кроме его самого, не виновен.

Бог предвидит, каким путем пойдешь ты, путем ли заповедей Его или путем греховным, и потому всеконечно знает Он и будущую судьбу твою. Вот как поучает нас о сем св. церковь: «Поелику Бог предвидел, что одни хорошо будут пользоваться своею свободною волею, а другие худо, то посему Он одних предопределил к славе, а других осудил. Чьи заслуги и добродетели, чье расположение Бог предвидел, тем и награды предопределил». Когда ты болен, то, не правда ли, что Бог предвидит, исцелишься ты или умрешь? Но ужели ты по сей причине не будешь призывать к себе врача, не станешь принимать лекарств ничего не будешь делать для своего исцеления и, сложа руки, будешь ожидать или выздоровления или смерти своей? В таком случае ты поступил бы очень неразумно. Иное дело провидеть Богу твое выздоровление или смерть, – это, конечно, верно; а другое дело – думать, будто это самое предведение Божие производит или здоровье или смерть, – это ложь. Так и в деле спасения. Конечно, Бог предвидит тебя или в раю, или в муке вечной, но что же отсюда следует? Когда мы смотримся в зеркало, то каковы мы на самом деле, такими и видим себя там: если хороши, то и в зеркале хороши же, а ежели дурны, то и в зеркале дурны же. Так-то и в совершеннейшем предведении Своем Бог видит нас такими, каковы мы на деле и каковы будем при конце жизни нашей: ежели мы праведны, то записаны в книге жизни с праведниками, а если грешны, то имена наши в книге смерти с грешниками.

Итак, праведен ли ты – берегись, чтобы тебе в грех не впасть: тогда ты будешь изглажден из книги жизни, и определение спасения твоего заменено будет определением мучения твоего. Грешен ли ты – спеши принести во грехах покаяние: тогда имя твое впишется в книгу жизни. И то и другое в твоих руках и определение Божие согласуется с твоими делами и произволением. Божие-то хотение всегда готово, дело стоит только за твоим хотением. Бог хощет тебе спастися, желай и ты, и таким образом будешь и ты предопределен к вечной жизни. (См. «Ежедн. поуч. в слове Божием» прот. Г. Д-ко).

В. Условия, при коих можно замечать следы божественного Промысла.

Пути Божии таинственны: отстоят они от путей наших как небо от земли (Ис. LV, 9); но особенно непостижимы пути промысла о роде человеческом. Поэтому от тех кои желают видеть в своей жизни следы Промысла, требуется, во-первых, постоянное и строгое внимание к своей жизни и Промыслу Божию; во-вторых, верный и чистый взгляд на жизнь и на Промысел.

В самом деле, сколько людей, кои совершенно невнимательны к своей жизни! Подобно беспечным плавателям, они довольны, что корабль их жизни плывет по бурному потоку времени, не принимая труда знать, как он переменяет свое направление, какими пользуется ветрами, в какие должен заходить пристани, – не угрожает ли ему опасность, нет ли где повреждения? Можно было бы подумать, что эти люди во всем положились на Промысел как плаватели полагаются на опытного кормчего, и оттого так беспечны. Нет, они ни мало не думают о Боге, не думают даже и о самих себе; механическое исполнение известных дел, увеселения, связи, игры – вот их занятие! Пример, привычка, пристрастие, своенравие – вот их правила! Знание понаслышке некоторых истин веры, присутствие, по случаю или необходимости, при совершении небольшого числа священных обрядов – вот их религия! Судите сами, можно ли ожидать, чтобы такие люди находили в своей жизни следы Промысла?

В некоторых людях происходит по видимому, противное, но, в самом деле, то же: то есть, в них примечается великая внимательность к своей жизни, но за то недостает внимания к промыслу. Для таких людей размышление о собственной жизни служит любимым предметом занятия, они не оставляют без внимания ни одного случая; вникают в начала и последствия всех перемен с ними происходящих, из всего извлекают правила для своего поведения, знают искусство жить во всех его тайнах, могут рассказать и изъяснить историю свою от самого младенчества: это их совершенства! Но вот и недостатки: они никогда не рассматривали этой истории в отношении к Промыслу Божию, и удивились бы, услышав, что без Него столь же мало можно изъяснить жизнь каждого человека, как и бытие мира… По мнению таких людей, все, происходящее с ними, есть или плод их благоразумия, или игра страстей, или дело внезапности и случая; признание невозможности изъяснить что-либо этими причинами для них кажется постыдною слабостью ума. – Судите сами, можно ли ожидать, чтобы и эти люди, недоверчивые и боящиеся Промысла, находили его в своей жизни?

Нет не так поступали святые Божии человеки! Мы удивляемся, как они на всех путях жизни своей видели Господа, и думаем изъяснить это тем, что Промысел Божий особенным образом участвовал в приключениях их жизни. Не отвергая и сего, – ибо Сам Господь называет их Своими присными и другами (Иоан. XV, 14-15; Иак. II, 23), – должно сказать, что святые человеки все были чрезвычайно внимательны к путям Божиим. Посмотрим на одного Давида. Как у царя, сколько у него забот, предприятий, трудов, огорчений? Однако же, о чем размышляет он на царственном ложе своем в ту пору, когда весь Израиль и вся природа безмолвствует и покоится? Он размышляет о судьбах правды Божией, о том, как Господь вознес его от стада на престол израильский. В полуноши востах, говорит он к Богу, исповедатися о судьбах правды Твоея (Псал. СХУШ, 62). И восстает в полунощи тогда, когда, по его же словам уже седмерицею днем хвалил Господа (-ст.164)! Вот пример коему подражать, вот правило, коему последовать должно! Надобно возлюбить пути Господни, к они соделаются для нас приметными. «Дай любящего», говорит блаженный Августин «и откроется любимый». Если бы мы постоянно наблюдали за своею жизнью, имели детское доверие к той спасительной истине, что без воли Божией, действительно, не падает с головы нашей ни одного волоса, то сколько раз при размышлении о нашей судьбе, тот же самый рассудок наш, который теперь недоразумевает, теряется в догадках, не знает, что делать, – сколько бы раз он сам остановил наше внимание, говоря: «смотри, это – рука Божия! Это – она, всемогущая, отклонила от тебя то или другое бедствие, низложила пред тобою ту или другую преграду, – спасла от тех зол, кои отяготели над тысячами подобных тебе! Это она, премудрая, провела тебя невредимым сквозь столько опасностей и затруднений, поставила в таком месте, где можешь не только сам быть покоен и счастлив, но и назидать счастье других! Это она, всеблагая, ниспослала тебе столько неожиданных радостей, столько незаслуженных даров вознаградила столько, по-видимому, невознаградимых потерь, согревала и питала твое младенчество, обуздывала и исправляла юность, благословляла и осеняла мужество».

«Но есть», скажет кто-либо, «люди весьма внимательные, кои со всем усердием детей желали бы видеть и лобызать отеческую десницу Промысла, однако же, лишены сего счастья». Действительно, есть такие люди; но в отношении к ним существуют и другие причины: можно сказать утвердительно, что в таких людях недостает благовременного, верного и чистого взгляда на Провидение.

И, во-первых, когда большею частью обращаются к путям Промысла и ищут в них утешения? Когда поражены каким-либо бедствием, когда ни в ком и ни в чем на земле не находят отрады, когда ум смущен, чувства помрачены, сердце подавлено скорбью, то есть, те минуты, в которые нередко забывают самих себя, которые почитаются неспособными к размышлению о вещах обыкновенных, те самые минуты избирают для размышления о путях Промысла. Справедливо, что во время скорби для нас нужнее, нежели когда-либо, утешительная уверенность в Провидение; но столько же, несомненно, и то, что мы тогда бываем менее всего способны идти по следам Провидения. Много ли Давидов, кои, находясь среди огня искушений, сохранили бы всю веру, могли бы оставаться спокойными созерцателями отеческой любви Божией и тогда, когда она сокрывается под видом гнева и вражды? Святое искусство сие есть плод долговременной опытности; мы не имеем его и, между тем отваживаемся на то, что возможно и полезно для одних опытных.

Нет! заблаговременно должно приучить себя находить утешение в Промысле. Когда ум светел, чувства легки, сердце мирно: тогда надобно размышлять о своей жизни и научаться из нее судьбам правды Божией. Таковые минуты большею частью следуют за усердною молитвою: посему молитва должна служить, так сказать, приступом к этим размышлениям. Кто приобретет в сем святом деле навык, тот подобно Давиду, не падет и среди искушений. А без этого во время бедствий лучше искать утешения от других, нежели полагаться на собственное размышление о Боге и Его Промысле.

Каким еще желают видеть действие Промысла в своей жизни? Обыкновенно более или менее чудесным: все естественное, простое, всеобщее предварительно исключают из круга сих действий. Как будто бы область Провидения небесного состояла из одних чудес и чрезвычайностей! Как будто бы то, что для нас и кажется необыкновенным и редким, было таким же и для Самого Бога! В этом случае мы не походим сами на себя: обыкновенно мы любим все изъяснять, а затем хотим видеть неизъяснимое; мы огорчаемся, если не видим причины чего-нибудь, а здесь недовольны, что видим её! И что за нужда, – каким образом оказана нам помощь: послан ли с неба ангел или благотворительный человек? – довольно, если мы спасены. Израильтяне, умиравшие от жажды, ужели бы не должны были благодарить Бога, если бы Он не изводя из камени воду, указал; им ее среди камений? В птицах небесных, в лилиях полевых все естественно, однако же, Спаситель представляет их разительным примером отеческого попечения Божия о тварях и человеке (Матф. 6, 28).

Нет, желая видеть в жизни своей следы сего попечения, мы должны предварительно освободить себя от пристрастия к чудесному; иначе и о нас может быть сказано: род лукав и знамения ищет и знамение не дастся ему (Матф. 12, 39). Будем довольны, если нам дано будет увидеть в приключениях нашей жизни хотя малые следы Бога, нам благодеющего, а беседовать с Ним лицом к лицу предоставим Моисеям и Давидам. Господь и так сотворил для всех нас много чудес: извлек нас из ничтожества, искупил кровью Сына Своего, освятил Духом Святым и за эти чудеса мы еще ничем не заплатили. Одно только чудо, коего мы должны ожидать в жизни от Господа, и коего Он ожидает может быть, от нас – это исправление нашего сердца, обновление нашей жизни, духовное воскресение. Вот этого чуда, если не найдет кто в своей жизни, – то горе ему, горе!

Каким еще недостаткам подвергаются ищущие в своей жизни следов Промысла? Большею частью ограничивают действия его одними собою, а в себе – временными выгодами, телесною жизнью. Какая нужда, что известное бедствие наше было весьма поучительно для других, и некоторые, воспользовавшись нашим опытом, обратились на путь правый? Если мы сами не ощутили от него значительной пользы, то неужели сего достаточно уже, чтобы в нем не усматривать Промысла? Какое дело, что некоторые горестные случаи были для души нашей истинным врачевством, раздрали пред очами нашими завесу, за которой скрывалась наша душевная погибель, возвратили нам добродетель давно потерянную? Если от них расстроилось наше внешнее состояние; если урок ими преподанный, сопряжен с ущербом нашего здоровья или чести: то случаи эти не от Бога, они постигли нас без промысла. Таковы правила суждения у нашего самолюбия, у нашего невнимания ко благу ближних и к собственному благу души нашей! Ужели и Промысел Божий должен сообразоваться с ними? Ужели потому, что око наше лукаво (Матф. 20, 15), и Ему надобно перестать быть благим? Нет, любовь Божия выше всех нас, и потому объемлет собою всех братий наших, чрез бедствия одного научает других, счастьем некоторых назидает всех, дабы, таким образом, снова соединить всех нас, кои непрестанно разрываем союз единства.

При столь многих причинах, препятствующих нам видеть в своей жизни следы Промысла Божия, удивительно ли, что многие не видят его? Не видят, ибо не знают хорошо своей жизни, не внимательны к самим себе; не видят, ибо останавливаются на поверхности событий, не проникают до основания их, где сокрыта рука Промысла; – не видят, ибо хотят видеть тогда, когда взор помрачен, не там, где должно, не в том виде, в какомПромысел являет себя; – не видят, наконец, ибо суждением о путях Промысла управляют самолюбие и страсти. Освободим себя от этих недостатков, будем в суждении о путях Божиих неуклонно следовать правилам противоположным, и мы вскоре опытно узнаем, что Господь не далек (Деян. 17, 27) от каждого из нас (Из проп, Иннокентия, архиеп. Херс.).

Б. Промысел Божий во всемирной истории рода человеческого.

1. Следы промысла Божия в древней истории народов.

Обратимся, прежде всего, к библейской истории. Возьмем пример братьев Иосифа. Лично они одушевлены были одною целью – отделаться от своего брата Иосифа, любовь к которому со стороны их престарелого отца возбуждала в них неукротимую зависть. И они, действительно, достигли своей цели, когда продали бедного юношу измаильтянам, в свою очередь измаильтяне выгодно перепродали купленного ими юношу на берегах Нила и, следовательно, тоже достигли своей цели. Ни те, ни другие не сознавали, что они достижением своих целей содействовали какой-то высшей цели, а в частности для братьев эта высшая цель была даже и нежелательна, если бы даже они и сознавали ее. Проявив крайнее бесчеловечие к своему брату, они более всего, конечно, желали, чтобы уже никогда не встречаться с ним, а тем менее в таких условиях, при которых они оказались бы в зависимости от него. А между тем все так именно и случилось. Продавая Иосифа измаильтянам, они несознательно исполняли высшую волю промысла, который направлял свой избранный род в Египет, чтобы там он, воспитавшись в недрах самого цивилизованного народа в мире (притом без опасения слиться с ним, потому что египтяне сильно чуждались всех других народов, как нечистых), мог возрасти в целый народ чтобы затем занять свое всемирно-историческое положение в человечестве в качестве света для него. Конечно, Бог, как всемогущий распорядитель судеб лиц и народов, мог достигнуть этой цели и прямо, – повелев например Иакову переселиться в Египет. Но тогда всемогущество Божие действовало бы прямо подавляющим образом, и исторический процесс был бы просто механическим. Между тем в действительности событие совершилось так, что в нем частные человеческие цели, достигаемые собственным самоопределением человека, привели к высшей цели совершенно свободно, и потому исторический процесс в данном случае получает характер нравственный. А такой только процесс и может быть назван вполне историческим, в отличие от процесса механического – в неодушевленном или одушевленном, но не разумном мире. Превосходство нравственного процесса над механическим заключается в том, что он именно представляет из себя систему воспитания. Ведь сущность и задача воспитания в том и состоит чтобы, предоставляя человеку уклоняться от высшей цели, тем самым предоставлять ему возможность опытом познавать результаты своих действий, а, в конце концов, приводя человека к определенной цели, давать ему полную возможность оценить свои предшествовавшие действия с высшей, нравственной точки зрения и таким образом подвергнуть их беспристрастному суду и собственной совести и истории. Можно себе представить, какой великий урок вынесли братья Иосифа из всех перипетий их встречи со своим некогда проданным братом, когда он явился пред ними в качестве великого властелина могущественной монархии, как громко говорила в них совесть, воспроизводя пред ними некогда содеянное ими злодеяние: не даром они и после опасались, как бы Иосиф не вздумал отомстить им (Быт. L, 15) за причиненное ему некогда зло. Но Иосиф в своем ответе им торжественно выразил принцип исторического процесса с высшей провиденциальной точки зрения, когда сказал им: «не бойтесь; ибо я боюсь Бога. Вот вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это зло в добро, чтобы сделать то, что теперь есть: сохранить жизнь великому числу людей» (ст. 19, 20). Последнее выражение имеет особенно знаменательный смысл: продавая Иосифа, братья тем самым совершали нечто в роде убиения его – по крайней мере для себя и отца; а между тем это бескровное убийство в конце концов, привело к тому, что чрез него спасена была жизнь не только самих братьев во время голода, но и жизнь целого народа в Египте – во время знаменитого семилетнего голода.

Конечно, чтобы мог быть достигнут этот великий результат, должен был совершиться целый ряд промежуточных событий, которые с известной точки зрения кажутся совершенно случайными. В самом деле, может показаться случайным что, когда братья раздумывали, как им отделаться от Иосифа, на горизонте показался караван измаильтянских купцов, который и навел братьев на мысль воспользоваться этим случаем. Случайно, по-видимому, измаильтяне продали Иосифа придворному сановнику Потифару, в доме которого ему пришлось встретиться с сомнительной нравственности госпожой, которая притом, после известной неудачи в достижении своей цели, оклеветала невинного юношу и конечно, с бессердечною злобою обманувшейся в своих низких расчетах женщины, настояла на том, чтобы Потифар подверг его беспощадному наказанию, лишив свободы чрез заключение в тюрьму. Все это, по-видимому, случайно, и с простой человеческой точки зрения тут нет ничего провиденциального. Но, как говорит Боссюэт, то, что в наших глазах есть случай, в действительности есть преднамерение высшего Разума ^[91]). И действительно, если мы возьмем этот факт во всем его объеме, то увидим как все эти случайности составили из себя поразительную цепь фактов, необходимо приведших к той конечной цели, которая имелась в виду. Ведь не покажись в этот самый день измаильтянский караван, озлобление братьев могло бы привести и прямо к убийству Иосифа. Затем, продай измаильтяне Иосифа не Потифару, а какому-нибудь заурядному египтянину, весь последующий ряд событий не совершился бы: Иосиф не встретился бы с сластолюбивой госпожой, не ввергнут был бы в привилегированную темницу, не встретился бы там с подвергшимися немилости сановниками фараона, не истолковал бы им снов, о нем не доведено было бы до сведения фараона, он не сделался бы министром Египта, не сделал бы хлебных запасов во время урожаев и погиб бы сам во время наступившего голода, а вместе с ним погибли бы его братья, его престарелый отец и масса египетского народа. Если же все это случилось как раз наоборот, то все эти случайности ясно свидетельствуют, что в основе их действовала высшая Разумная сила, сумевшая примирить то, что на простой взгляд кажется случаем, с тем, что даже и на простой взгляд уже оказывается разумною необходимостью. И эта сила, конечно, есть не что иное, как промыслительная воля Божия, все направившая к предопределенной цели таким путем, который нисколько не затрагивал личного самоопределения действовавших в этом сложном событии людей. Утверждать после этого, что здесь совершилась простая игра случайностей (как должна утверждать всякая теория, не признающая идеи Промысла), значило бы утверждать, что из случайно взятой и брошенной на воздух глины может когда-нибудь «случайно» образоваться какое-нибудь художественное скульптурное произведение.

При посредстве совершенно такого же ряда «случайностей» состоялось и освобождение выросшего на берегах Нила избранного народа от рабства египетского. В самом деле, народ, который предназначался быть носителем великой истины искупления для распространения ее в человечестве, видимо погибал в Египте: жестокий деспотизм фараонов изобретал все новые и новые тягости, чтобы подорвать силы молодого народа, сокрушить его жизненность и превратить в своего вечного дарового раба. Издан был даже кровожадный закон об умерщвлении всех новорожденных мальчиков, и конечно только безнадежное отчаяние Амрама и Иохаведы подсказало им мысль, – положить своего новорожденного мальчика-сына в корзинку и спустить ее в реку в чащу папирусного камыша, – чтобы он, если уже погибать ему, лучше погиб неведомою для них смертью, чем быть убитым на глазах своих родителей. И конечно, этот бедный мальчик мог погибнуть от многих смертей: он мог быть залит водою, задохнуться в пеленках, мог быть, наконец, пожран первым случившимся по близости крокодилом; но ничего этого не случилось, а случилось то, что бедный мальчик найден был царскою дочерью, которая сжалилась над ним усыновила его и дала ему блистательное образование, «посвятив его во всю мудрость египетскую» (Деян. VII, 22). А так как этот мальчик был некто иной, как Моисей, великий освободитель и законодатель народа, которому для совершения своего великого дела нужно было лично сталкиваться с фараоном и вести борьбу с ученейшими жрецами и мудрецами Египта, то весь этот ряд случайностей ясно обнаруживает лежащую в их основе разумную волю, направлявшую все к определенной разумной цели. Эта разумность воли особенно ясно обнаруживается еще в том, что чудесное совпадение этих случайностей произошло не в жизни кого-либо другого, а именно Моисея. И другие родители наверно прибегали ко всевозможным способам для спасения жизни своих новорожденных малюток, но ни один из них не был усыновлен дочерью фараона; да если бы даже кто-нибудь из них и был усыновлен или вообще каким-нибудь образом принят при дворе, то все-таки, не обладая несокрушимою самобытностью гениальной натуры Моисея, он легко превратился бы в честолюбивого царедворца, для которого личные интересы были бы выше всего на свете, стал бы стыдиться своего происхождения от жалкого и презираемого всеми народа, вполне отрекся бы от него и, конечно, из него вышел бы придворный льстец или великосветский нуль, а не великий избавитель народа и мудрейший законодатель в мире. Если и здесь действовал простой случай, а не премудрый Разум, умеющий из случайного калейдоскопа фактов создавать стройный план мироправления, – предполагать это значит предполагать, что от случайного вулканического сотрясения гранитных гор может случайно образоваться Исаакиевский собор…

Мы берем эти примеры из Библейской истории, потому, что эта история ярче изображает пути промысла Божия в судьбах человека, чем история всякого другого народа. Но параллельные факты можно указать и из истории других народов. При этом прежде всего нужно заметить, что действие Промысла отнюдь не ограничивается только избранным народом. Оно простирается и на все человечество, хотя и не в одинаковой степени. Как солнце, освещая всю землю, однако же на одни страны изливает всю свою согревающую и озаряющую силу, а другим предоставляет пользоваться только отражением слабых и косвенных лучей, так и Промысел Божий распространяет свое руководящее действие не одинаково, а по мере того, насколько известный народ стоит ближе к центру духовной истины, к солнцу религиозной правды, не оставляя однако же без высшей помощи в деле достижения высшего блага ни один народ в истории человечества. Здравая богословская мысль никогда не отрицала того положения, что и языческие народы, отпавшие от истинного Бога и служившие в своей слепоте идолам, не были окончательно оставлены Богом, и Промысел вел также и их, хотя и иными путями, путями заблуждения, к общей цели человечества. Различие между ними и избранным народом состояло лишь в том, что языческие народы, как самовольно отпавшие от Бога, были более предоставлены самим себе, чтобы до конца обнаружить то, к чему может привести богоотступничество, чтобы до дна испить горькую чашу своих греховных страстей, опытом познать всю беспомощность человека в состоянии его богооставленности, и вследствие этого сознательно и с чувством глубокого нравственного раскаяния опять придти к исканию собственным разумом того Бога, который некогда был отвергнут им. И вся история древнего языческого мира представляет поразительное доказательство этого.

Вся история народов должна бы представлять лишь картину разрозненных целей, постоянно сталкивающихся между собою и взаимно подавляемых – в чисто эгоистических расчетах. Но в действительности эта история вовсе не представляет такого безотрадного хаоса. Напротив, мы видим, что хотя отдельные народы преследовали исключительно свои национальные интересы, однако, в то же время каждый из них несознательно трудился и для другой, высшей цели. Какая-то высшая воля незримо направляла их так, что они, работая по своему сознанию только для себя и достигая только своих целей, в то же время работали для всего человечества и достигали его высшей идеальной задачи. Теперь уже не может подлежать серьезному оспариванию тот факт, что вся история древнего мира представляла подготовление к христианству, и к этой именно цели несознательно направлялись усилия народов. Ассирияне, напр., ведя свои кровожадные войны, конечно имели в виду только удовлетворение своей алчности и хищничества; но вместе с тем они же впервые силою оружия начали сближать и объединять между собою дотоле совершенно разрозненные народы, и в этом отношении уже работали в интересах человечества. Египтяне также вырабатывали материальную культуру и развивали свою мудрость, конечно, только для себя, вследствие чего даже всячески сторонились от всего окружающего мира. Но эта культура, однако, сделалась общечеловеческим, достоянием, так как окружающие народы из алчности или зависти стремились воспользоваться ее плодами: грозные воители грабили Египет и увозили с собою громадные массы сокровищ, которые ложились в основу материального развития их собственных стран. Финикияне вели торговлю из своих национальных интересов, а между тем, служа торговыми посредниками между отдаленными и отчужденными народами, они пролагали пути к единении между ними, сближали их между собою, возбуждали соревнование в производительности и содействовали общему умственному развитью. Какое громадное значение для общечеловеческой цели имели эти алчные и в общем крайне недобросовестные торгаши (такою именно худою славою они пользовались у всех древних народов), показывает тот факт, что эти именно торгаши впервые выработали (из египетских или вавилонских знаков, это еще нерешенный в науке вопрос) алфавит, который лег в основу алфавитов всего цивилизованного мира. Сближение народов, начатое завоевателями и продолженное торгашами, нуждалось в более прочной основе, соответствующей более благородным стремлениям народов, и эта основа была выработана греками, которые, обладая высоким художественным чутьем и силою философского мышления, выработали выразительный, гармоничный и точный язык, способный выражать глубочайшие оттенки мысли и чувства, и создали глубочайшую философию, способную обнимать самые возвышенные истины. Свои умственные сокровища они вырабатывали только для себя, видя в них гордость и славу своего национального гения и считая другие народы неспособными к ним. Но этот национальный эгоизм разрушен был Александром Великим, который, опять руководясь чисто национальной задачей – отмстить персам, предпринял великий поход в Азию, и этот поход имел громадное значение для распространения эллинизма во всех его формах среди народов этого обширного материка. Греческий язык и греческая литература сделались модными во всем образованном мире, и всякая мысль, воплощенная в греческую форму, могла быстро становиться достоянием всего образованного, читающего человечества по всему востоку. Оставался в стороне еще запад, но и он скоро введен был в общечеловеческую семью народов. Там явился и с чудесною быстротою развил необычайное могущество римский народ, – народ, который выше всего на свете ставил внешний правовой порядок. А в таком именно внешнем правовом порядке теперь более всего нуждался мир, который достиг высокой степени культуры, но не выработал общечеловеческого права и, поделенный на неравные политические группы, вел страшную самоистребительную войну. И вот, римский орел, взмахнув своими могучими крылами, двинулся на завоевание мира, и чрез несколько столетий разбойничий притон на берегу Тибра разросся в мировую столицу. Все народы, как цивилизованного востока, так и варварского еще запада, склонились пред этим орлом и подчинились введенному им повсюду правовому порядку, в силу которого прекратились все взаимоистребительные войны, и повсюду водворился мир. Введя в пределы своего завоевания Грецию, подчинив ее своему оружию, Рим, сам пленялся ее культурой и, таким образом приобщился к общечеловеческой культуре. И вот, таким именно изложенным путем древний мир пришел к тому, что он весь объединен был и духовно, и политически: все прежде разделявшие мир грани, служившие препятствием к взаимообщению народов, теперь были устранены; всякое слово на греческом языке могло разноситься по всему миру, и всякий проповедник, пользуясь правами римского гражданства, мог беспрепятственно разъезжать по всем странам, пользуясь при этом великолепными военными дорогами на суше и правильными рейсами кораблей на море. Ясное дело, что только сознательная воля могла из хаоса международных эгоистических отношений создать столь чудесные условия для распространения истины, и когда ложь собственно языческого миросозерцания была раскрыта философами, подорвавшими веру в богов и произведшими в народах духовную пустоту, которую они и жаждали заполнить истиной, – тогда-то именно в отдаленном уголке презираемой Иудеи родился Тот, Кто был истиной и светом миру, и подготовленные народы с благоговением преклонились пред Ним.

Таким образом мы видим как чисто национальные, эгоистические цели отдельных языческих народов древности послужили в руках высшей воли средством приготовления древнего мира к христианству, как цели общечеловеческой. Для осуществления этой цели требовалось, конечно, множество всяких средств и эти средства всегда оказывались в высшей степени целесообразными, даже в тех случаях когда они, по видимому, должны бы иметь как раз обратное значение. В самом деле, что, по видимому, общего между войной, предпринимаемой из чисто национального чувства мщения, и объединением народов на почве общей высокоразвитой культуры? А между тем такой именно результат имел поход греческого героя в глубь Азии – против персов. Римляне прежде всего, конечно, руководились в своей завоевательной деятельности жаждой властолюбия и алчностью, – мотивами, совсем непригодными для водворения мира на земле; а между тем их завоевания привели к объединению всех народов под одним правовым порядком, который, действительно, водворил мир на земле. Таких примеров можно бы указать множество, и они показывают как высшая воля умеет обращать на достижение своей пели даже совершенно противоречащие ей средства. Затем, в самом процессе этого громадного подготовительного труда встречаются моменты, когда вся судьба мира, так сказать, висела на волоске, и случись что-нибудь иначе, весь дальнейший ход истории мог бы, а по человеческому рассуждению и должен бы получить совершенно иное направление. В самом деле – поход Александра Великого в Азию имел решающее значение для торжества греческой культуры в мире; а между тем этого похода могло бы и не осуществиться, если бы не произошло одной ничтожной случайности, именно, если бы в 337 году, во время своего брачного пиршества, Филипп Македонский не поскользнулся и не упал. Во время этого пиршества, как известно, Филипп, раздраженный на своего уже взрослого тогда сына Александра, бросился на него с обнаженным мечом и несомненно заколол бы его, но от порывистого движения поскользнулся и упал, и этот случай спас жизнь величайшему герою в мире ^[92]. Но если эта ничтожная случайность спасла для мира величайшего гения, бывшего столь необходимым для достижения великой мировой цели, то другая случайность преждевременно отняла его у истории. Эта случайность была преждевременная смерть, скосившая его, как известно, в 32-летнем возрасте, когда он, только что закончив свое завоевание мира, стал строить план основания всемирной монархии. Смерть его не раз оплакивалась и древними и новыми историками, которые справедливо указывали на этого ужасного врага, весьма часто своей косой сражающего людей в тот именно момент, когда они, достигнув цели своей жизни, думают воспользоваться плодами своих страшных усилий. Не умри Александр в столь раннем возрасте, он конечно закончил бы предпринятое, им дело, основал бы могущественную монархию, которую в целости передал бы своему преемнику. Вся последующая история могла бы получить совершенно иное направление. Но смерть одним ударом разрушила все возможности, – и если внимательно всмотреться в ход исторических событий, то это было во всех отношениях к лучшему для человечества. В самом деле, если бы Александр действительно основал всемирную монархию, то эта монархия, как состоящая, главным образом из стран востока, по необходимости сделалась бы деспотическою – с ее обычным произволом и недостатком справедливости; даже если бы в ней восторжествовал греческий элемент, то и в таком случае в ней во всей силе проявилась бы греческая неспособность к политической организации, и началась бы бесконечная путаница политических страстей, интриг и соперничества между ее отдельными областями. Наконец, объединенный политически эллинизм по необходимости встретился бы с Римом, восток столкнулся бы с западом и от этого столкновения двух великих завоевателей потряслись бы основы мира, и во время исполинской борьбы погибли бы многие города и целые народы. Все эти бедствия были устранены одною случайностью – смертью Александра, и вследствие этого все случилось именно так, как и должно было случиться по плану исторического движения: грандиозный план восточной всемирной монархии рушился, преемники Александра поделили между собой великую добычу гениального завоевателя, крайне ослабили себя и, чувствуя свое политическое и военное ничтожество, не задавались уже никакими завоевательными замыслами, а полагали свою честь в том, что и было несознательной, но главной задачей Александра, именно сделались страстными поклонниками и распространителями греческой культуры, которую и водворяли повсюду. Когда же они, таким образом закончили дело эллинизма, то Рим мог без всякого труда, часто одним страхом своего имени, ввести их в сферу своей всемирной монархии с ее правовым порядком долженствовавшим водворить на земле человеческую справедливость, как подготовление к явлению правды божественной. – Наконец, в этом процессе был еще один великий момент, когда судьба мира висела на волоске. Это было в 216 г., когда происходила борьба на жизнь и смерть между Римом и Карфагеном. Карфаген в лице своего военного гения Ганнибала видимо брал перевес, и Рим стоял на краю гибели. Сделай он еще один шаг, и Рим погиб бы, а вместе с ним погибла бы и вся римская цивилизация; с всемирно – исторического поприща сметен был бы народ цивилизатор, водворивший по всей западной Европе начала своего права, которыми она в значительной степени живет и доселе; полудикие народы ее сделались бы рабами Карфагена, который внес бы в них разрушительный яд своей торговой эксплуатации, своей бесчестной политики и своего безнравственного, развращающего культа. Одним словом вся судьба западного мира изменилась бы в корне. Но этого не случилось, – и просто потому, что сами же карфагеняне, в своем непостижимом ослеплении, из-за своих партийных счетов не дали вовремя надлежащего подкрепления своему герою-победителю, и тем самым спасли великого западного цивилизатора, а себе вырыли историческую могилу. Поистине, можно сказать с Боссюэтом что «Бог с высоты небес держит в Своих руках бразды всех царств», и когда Он хочет ниспровергнуть царство, то ослепляет мудрость человеческую и спутывает советы ее, так что народы сами неудержимо стремятся к своей погибели ^[93]) (Извлеч. в сокращ. из брош. «Промысел Божий в истории человечества» А. Лопухина).

2 Следы Промысла Божия в судьбах новейшего человечества.

Прежде всего мы можем указать на тот самоочевидный факт, что новейший христианский мир, как более зрелый, пользуется в своей жизнедеятельности гораздо большею свободою самоопределения, чем древний избранный народ, который в сущности находился под игом закона, определявшего всю его жизнь – до мельчайших подробностей. Это, очевидно, высшая ступень воспитательного процесса. Сообразно с этою ступенью зрелости, воспитываемому предоставляется больше возможности извлекать собственными силами уроки для себя из собственных житейских испытаний, так как это именно воспитание глубже захватывает все существо человека, чем внешние наставления и правила. И вся христианская история есть именно непрерывный рад подобных воспитательных испытаний человечества, заканчивавшихся обыкновенно глубоким и плодотворным уроком для него. Так, уже с первых веков христианства мы встречаемся с тем фактом, что, злоупотребляя свободой, массы христиан уклонялись от истины Евангелия и впадали во всевозможные сектантские бредни, неизбежно сопровождавшиеся крайнею распущенностью и упадком нравственности. Но этот печальный опыт немедленно вызывал реакцию, и плодотворным результатом его было то, что сущность христианского вероучения была точно и подробно определена на вселенских соборах.

Когда, однако, и вселенские соборы не в состоянии были обуздать церковного и умозрительного своеволия, еще недостаточно проникшихся духом Евангелия народов и по всему востоку продолжалось пагубное религиозно-нравственное брожение, проявлявшееся во множестве возникавших и исчезавших сект, которые дерзко разрывали церковь и злоупотребляли свободой, то оказалась необходимою более сильная мера. Для очищения церкви от накопившейся в ней сектантской и нравственной скверны нужен был бич, который в лице лжепророка и совершил свою очистительную работу. Как буря очищает застоявшуюся атмосферу, так и ислам подобно буре пронесшись по всему востоку, очистил христианский мир от накопившихся в нем миазмов, поглотив в себя все негодные для церкви элементы. Вместе с тем ислам, представляя собою новую форму подзаконного ига, как бы нарочито создан был для того, чтобы самым своим существованием представлять глубочайший контраст христианству, наглядно показывая все преимущество его, как царства свободы ^[94]. Понятным с этой воспитательно-промыслительной точки зрения становится и распадение христианства на враждебные между собою общины. Происхождение различных вероисповедных форм с достаточностью объясняется отчасти неспособностью человеческого ума, в отчуждении его от авторитета веры, обнять истину христианства во всей ее полноте и отчасти злоупотреблением христианской свободой – в предпочтении национально-культурных интересов интересу вселенской истины. С этой стороны разделение христианства таким образом есть зло или, по меньшей мере, выражение духовной немощи. Но с высшей точки зрения и оно не лишено глубокого значения и есть один из существенных элементов в деле воспитания христианского самосознания. В каждом из главных вероисповеданий выразилась особенно какая-либо одна из сторон христианства, и вследствие этого могла получить такое развитие, какого она не могла бы иметь при отсутствии разделения. В самом деле, в римском католицизме с необычайною силою развилась внешняя юридическая сторона христианства до такой степени, что римская церковь в период ее высшего развития могла чисто внешним авторитетом сдерживать и подавлять самые грубые страсти диких и цивилизованных варваров, и тем несомненно оказала громадную услугу новейшей культуре, единогласно признаваемую историками. С другой стороны, протестантизм, являясь как необходимый противовес чрезмерному развитью папства, имел свое особое воспитательное значение. В нем особенно развилась внутренняя, умозрительная сторона христианства, и в те периоды, когда православный восток застыл в своей умственной жизни под страшным гнетом ислама, а римско-католический запад под всеподавляющим авторитетом папства, в протестантском мире свободно развивалось христианское умозрение и, хотя оно и уклонялось от строгих начал вселенского христианства, однако, несмотря на это, дало богатейшую пищу для духовной христианской жизни, и плодами протестантского богословия пользовались и не перестают пользоваться даже православные народы, особенно в борьбе с римским католицизмом. Вместе с тем, оба западные вероисповедания, представляя собою две крайние противоположности в понимании христианства и следовательно две односторонности, по необходимости, должны вести постоянную борьбу, и из этой полемической борьбы логически выясняется односторонность их обоих, является необходимость найти для них всеобъемлющий синтез, и этим синтезом для всякого серьезного и беспристрастного ума оказывается воззрение, тождественное с православием, как это и сказалось во многих новейших сочинениях и даже в целых движениях, как старокатолическое ^[95]). Отсюда западные вероисповедания, содействуя каждое со своей стороны развитию христианского самосознания, составляют воспитательные ступени к уяснению несравненного сокровища вселенского православия, для которого они вместе с тем служат часто возбуждающими жизнедеятельность мотивами. И не раз на опыте оказывалось, что сами православные тогда только начинали понимать и ценить православие, когда они знакомились с западными вероисповеданиями и получали возможность для сравнения. Да и в народах православных деятельность православной мысли и жизни всегда особенно возвышалась в те периоды, когда им приходилось близко сталкиваться с народами инославными и защищаться от их нападения с оружием ли в руках, или пером и чернилами, на поприще духовного состязания.

В разделении христианского мира затем сказалась еще одна самая важная сторона промыслительного воспитания человечества. Хотя весь христианский мир есть избранный, свет для мира языческого, однако, как в древнем избранном народе были особые избранники, более соответствовавшие идее избрания, чем остальной народ, для которого они служили примером и обличением, так и среди христианских народов самая идея воспитания требует особого избранника, который бы служил светом и воплощением вселенской истины христианства во всей ее полноте. Западные народы, хотя и оставались в сущности христианскими, однако в значительной степени позволили себе увлечься своими земными идеалами, в жертву которым они принесли вселенскую истину. Вследствие этого, они стали больше преуспевать в материальной земной культуре, и образ Христа для них слишком часто стал затеняться идолом национальных интересов. Самый план воспитания требовал выставить противовес им – в лице народа, который больше всего в мире ценил бы Христа, хотя бы это временно и ставило его ниже других народов в успехах земной культуры. Какой это именно народ, на это может ответить только история. Но, конечно, это народ который воплощает в себе не одностороннюю, а вселенскую истину христианства, именно народ православный; И благо тому народу, который вовремя поймет свое высшее назначение в истории и своею свободною самодеятельностью будет содействовать целям своего избрания, а не отрекаться от возложенного на него высшего призвания – во имя туманного космополитизма.

Настоящий мир находится в процессе воспитания, и никто не может сказать, что ожидает его в будущем. Но одно несомненно бросается в глаза наблюдателю исторических судеб, именно, что если православие есть свет христианскому миру, то носящим его народам приходилось и приходится более всего испытывать на себе жезл наказующей любви и правды. В самом деле, православный восток с его народами более всего испытал исторических невзгод, и в то время, как западные народы могли свободно жить и развиваться, православные народы томились под тяжким игом азиатских варваров, всею своею тяжестью обрушившихся на них, как на передовых стражей христианского мира. Целые века православная Россия томилась под игом монгольским, и целые века православная Греция изнывала, да еще и теперь в главной своей части находится под игом турецким, тяготевшим и на балканских славянах. Никакая человеческая логика не в состоянии вполне объяснить себе этой тайны промыслительного домостроительства во всей ее полноте, и в этом отношении пути Божии неисповедимы. Но в полном неведении мы, однако же, не оставлены, и уже теперь один край тайны явно приподнят историей. И тут, прежде всего, открывается великая истина, что Бог наказует, его же любит. Избранники Его подвергаются самым тяжким на человеческий взгляд испытаниям, составляющим, однако же, благо и для них и для всего мира. То же самое сказалось и в этом факте. Православная византийская империя подверглась тяжкому игу Магомета, водрузившего полумесяц на самых величавых храмах христианства и наложившего тяжелое иго на православные народы на целые века. Это, конечно, было великое бедствие. Но если всмотреться ближе, то оно не лишено было и весьма благих результатов. Так, после завоевания Константинополя, избегая жестокого ига варваров, массы греческих православных ученых переселились на запад и там своею православною ученостью оплодотворили мертвую схоластику латинства и несомненно содействовали тому великому возрождению наук и искусств, которое привело к порыву западного мира сбросить с себя иго латинства и восстановить более чистое, более близкое к вселенской истине христианство. Это было чистое благо для западного мира. Но бедствие не лишено было своей доброй, и притом глубоко важной, стороны и для самого православного востока. Под тяжелым игом он прекратил свое духовное развитие и тем с большею преданностью стал хранить вверенные ему сокровища православия. Отчужденный от сношения с западом, он остался в стороне от его пагубного во многих отношениях влияния, сделался недоступным для посягательств папства, и в полной неприкосновенности, подобно тому как египетская древность во всей ее неприкосновенности сохранилась в каменных гробницах, сохранил древнее православие до настоящего времени, когда ему суждено вновь выступить на поприще всемирно-исторической жизни. Вместе с православием сохранили свою историческую жизненность и православные народы греко-славянского мира, и, конечно, не случайно то поразительное явление, что те из славянских народов, которые в течение целых веков томились под тяжким турецким игом, теперь опять выступают на поприще всемирно-исторической жизни – свободные и в политическом и духовном отношении, между тем как их западные братья, не находившиеся под этим игом, теперь находятся и в политическом и духовном рабстве, во всяком случае не имеют ни политической, ни религиозной самостоятельности, будучи поглощены инославным западом.

Еще с большею поразительностью та же сторона промыслительного воспитания выступает в судьбе православного русского народа. Во многих отношениях это народ в полном смысле многострадальный, и жезл высшей любви и правды часто карал его в истории с необычайною суровостью. В самый расцвет его юношеской силы, когда все, по видимому, обещало ему великую и светлую будущность, он был задавлен и сокрушен дикой азиатской ордой, которая наложила на него свое тяжкое иго на целые века. Вопль отчаяния разнесся по всей русской земле, и мудрейшие сыны ее терялись в догадках о тайне неисповедимых путей Промысла, да и доселе многие историки не видят в монгольском иге ничего, кроме великого зла, продолжающего сказываться в жизни и теперь. А между тем, стоит только взглянуть на это бедствие с другой, высшей точки зрения, и все представится в ином свете: тяжкое бедствие окажется любящим наказанием, принесшем чудесно добрые и великие плоды. В самом деле, монгольское нашествие застало русский народ в тот самый момент, когда славянская рознь довела его до наиболее пагубного политического разъединения, когда княжества истощали друг друга в нескончаемых междоусобицах и когда начались уже опасные попытки вмешивать иноземцев в свои внутренние дела. Ясно, к чему могло бы привести это. Инославный запад не преминул бы наложить свою коварную руку на эти обессиленные взаимной враждой княжества, и за этим неминуемо последовало бы духовное рабство, которому и подверглись западные славяне. Тогда, несомненно, гораздо лучше было отдать в рабство свое тело, чтобы спасти душу, и в такое то вещественное рабство русский народ подвергнут был монголами. Конечно, тяжки были страдания православного русского народа, и вопль летописцев оплакивавших дымящиеся развалины городов и весей, не может не трогать сердца даже в настоящее время. И однако из этого великого бедствия вышло великое благо. Под тяжким испытанием рознь прекратилась, Русь начала собираться, нашла себе устойчивый центр тяжести в Москве, и, все более и более стягивая к этому центру свои народные силы, она выросла в могучее государство, пред которым в изумлении остановились западные народы и затрепетал ислам. Россия стала именно тем, что она теперь есть, т. е. могущественною хранительницею вселенской правды христианства, русский же народ, являясь в своей церковной жизни носителем вселенской истины, начинает пред лицом мира обнаруживать силу и мощь, возбуждающие невольное удивление изживающегося в своей односторонности инославного запада. (См. брош. А. П. Лопухина: «Промысел Божий в истории человечества»).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Промысел Божий и наука.

Христианское учение о Промысле Божием не только не противоречит здравым естественнонаучным понятиям о мире, но и требуется ими. Это должно сказать не только а) о естественном, но и об б) сверхъестественном Промысле.

а) Сущностью первого вида Промысла или естественного Промысла предполагается неизменность и неразрушимость естественного порядка в природе или ее законов данных Творцом, их полная неприкосновенность. Прекрасное разъяснение этого вида Промысла находим у проф. В. Д. Кудрявцева: «Если, – говорит он, законодателем мира мы должны признать Существо высочайше разумное, то не естественно ли предположить, что и законы, Им данные, как наиболее разумные, будут постоянными и неизменными, и что Он будет править миром при помощи тех же законов, которые Им даны, а, не нарушая и постоянно изменяя их. Божественное мироправление при совершенстве Божества иначе и не может быть мыслимо, как при возможно точном сохранении тех законов и сил, которые существуют в природе, при осуществлении идеи и цели мира при тех условиях, какими определяется нормальный порядок вещей. Итак, естественная законосообразность мира, неизменное господство законов физических, самостоятельность действий существ разумных, – все это не может колебать мысли о Промысле. Промысел мы должны представлять не в виде только вторжений сверхъестественной силы в естественное течение вещей, но как постепенное и гармоническое осуществление разумной цели мира при самостоятельности его сил и законов. Следов Божественного мироправления мы должны искать не в одних только сверхъестественных событиях, но прежде всего и главным образом в обыкновенном законосообразном порядке природы физической и духовной» (Начальные основания философии. Изд. 2-е. Москва, 1891, стр. 187-188). Все эти мысли находят себе полное признание и в среде лучших представителей точной науки.

б) Неправильными изъяснениями второго вида Промысла, сверхъестественного или чуда, в науке богословия давали повод бояться нарушения порядка в природе при сверхъестественном воздействии на нее Бога. Но эта боязнь становится неосновательною в виду установленного теперь понятия о чуде, исключающего всякую мысль о его противоположности природе; напротив – предполагающего природу в качестве одного из необходимых своих составных элементов. В частности, неприкосновенность данного порядка природы при сверхъестественном Промысле настолько обстоятельно демонстрирована в апологетике и христианской философии, что здесь достаточно указать лишь кратко на добытые результаты. Она может быть выяснена а) аналогиею с человеческою деятельностью в природе… «Что (чудеса) своим существованием не нарушают законосообразность (природы), самое ясное доказательство тому – произвольные действия человека на природу. По отношению к естественному течению природы и они суть также нечто неестественное, т. е. не условленное самою природою и по отношению к ней внешнее и случайное, однако же они не нарушают жизни и гармонии природы. Человек, например, срубил дерево; гибель дерева в данный момент вовсе не есть что-либо предопределенное естественным ходом законов природы; она есть явление случайное, – факт, насильственно, так сказать, введенный в законосообразный ход мира; но нарушился ли этим сколько-нибудь порядок природы? Остановилась ли она в своем течении? Произвело ли это новое явление новый ряд изменений в природе, прерывающих ее гармоническое движение? Срублено ли дерево, останется ли на месте, – мир остается цельным и невредимым. То же самое, очевидно, будет и тогда, если предположим, например, что дерево срублено не рукою человека, но внезапно упало и погибло действием какой-либо сверхъестественной силы; никакого изменения и беспорядка в природе не произойдет» (В. Д. Кудрявцев «Начальные основания философии», стр. 190). – «Вы утверждаете, что природа непреложна, и что я своею молитвою не могу ни изменить, ни задержать течения событий. Верно ли это? Почему же вы, рассуждающие таким образом, совершаете, например, движения? Почему вы ищете пропитания? Почему сеете? Для чего строите? Каждое из ваших действий есть очевидное противоречие вашей системе. Вы утверждаете, что не можете изменить природы и ее законов, а сами каждую минуту изменяете. Вы поднимаете, например камень и уже этим одним нарушаете закон тяготения, который удерживал его на земле. Вы сообщаете больному и почти разложившемуся члену новую жизнь, которая его должна преобразить; вы прививаете дереву ветвь, которую природа сама по себе не воспроизвела бы никогда; вы превращаете в орудие труда и жизни те грубые силы, которые, будучи предоставлены самим себе, внесли бы всюду разрушение; вы извлекаете из самого яда элемент, который отдаляет смерть: все это вы делаете. Вы постоянно и беспрестанно действуете на мир и на людей. Скажу более: вы иногда противитесь даже Самому Богу вашим своеволием и произволом, а между тем, когда я хочу молиться, вы останавливаете мои порывы, противопоставляя моей молитве неизменность природы» (Берсье «Беседы.» Изд. 2. СПб. 1890 г.,стр.198-199).

– б) Отношение чуда к естественному порядку природы разъясняется аналогиею и из самой природы. Чудом или воздействием Высшей Божественной Силы на природу не уничтожаются силы природы, но только препобеждаются и, как низшие, подчиняются высшей и большей силе. Подобное явление мы постоянно наблюдаем в самой природе под формою, так называемой нейтрализации сил, явления постоянного, не влекущего за собою никакого нарушения порядка в природе. Оно состоит в том, что при встрече двух разнородных сил одна уступает место другой, парализуется ею; так, химические силы нейтрализуют до известной степени силу тяжести; жизненные или органические силы – низшие химические (чем и обусловливается жизнь организма); обыкновенно, сила химического сродства нейтрализуется силами электричества, теплоты и света; так, проведением электрического тока через воду, вода разлагается на составные свои элементы, кислород и водород (т. е. связывающая их сила химического сродства перестает действовать) ^[96]), что достигается нагреванием также воды в ее газообразном состоянии, т. е. пара; углекислота разлагается действием теплоты на окись углерода и кислород (Карпентер, стр.75); так, общеизвестны такие примеры разложения сложных тел действием света к фотографии и в растительном царстве – разложение углекислоты растениями под влиянием света, когда при этом кислород освобождается, а углерод входит в состав растения (Карпентер, стр.75).

Согласие учения о сверхъестественном Промысле с воззрением научным на неизменность данного порядка в природе, таким образом, неоспоримо. Но должно сказать и нечто большее этого. Идея о Промысле Божественном вообще, в обоих его видах, не только не отрицается, но предполагается данными научной космологии в качестве основы, на которую она опирается в конце концов, если хочет иметь вид определенного, цельного миросозерцания. Центр тяжести ее лежит в учении о материи и силе, и кратко, в существенных своих чертах, естественнонаучная космология может быть представлена в следующем схематическом виде. Материя есть «нечто» (х) протяженное, сложное пли делимое, непроницаемое, доступное в известной мере внешним чувствам. Движение и покой (относительные) – состояния материи. Главные роды первого состояния материи, т. е. движения, суть движения молярное (движ. массы) и молекулярное (частиц тела). Причина перемен в материи или, лучше, ее движений – сила. Сил столько, сколько родов перемен (явлений) или форм движения в материи. Все перемены или состояния материи сводятся к движению, а потому – основная сила есть сила движения. Сущность основной этой силы есть «Неведомое» для науки, но близкое вере Абсолютное Начало всего сущего, Первосила или Верховная Сила, т. е. Божество (Перводвижитель, по прекрасному выражению Аристотеля). Только в действии этой Силы наука может указать последний источник действий конечных сил природы. Да она и должна сделать это, если не хочет противоречить одному из основных своих законов, гласящему, что каждая сила приводится в действие или обнаруживается под воздействием на нее внешней или другой силы (закон перехода потенциальной энергии в кинетическую). Если так, то, без предположения абсолютной и самодействующей Силы, мысль наша в конечном объяснении деятельности сил в природе (ее жизни) была бы поставлена в невозможное логически положение: пришлось бы предположить бесконечный ряд конечных сил, взаимно друг друга обусловливающих, – что нелепо. Впрочем, и независимо от указанного научного закона, объяснение господствующего в природе и истории порядка одною механическою причинностью, т. е. действием крайне разнородных, часто друг другу враждебных сил и стихий, во всяком случае ничем несогласуемых в цельное единство и действующих друг от друга независимо, для научной мысли невозможно без предположения верховного и высочайшего разума, всем управляющего. Наконец, нельзя не обратить внимания в заключение и на то, что наука не может и не вправе без противоречия своим началам собственными средствами отрицать (как и утверждать, впрочем) учение о Промысле: ей доступно лишь наблюдение фактов в их внешней причинной связи, а не последнее или внутреннее их основание, с точки зрения учения о Промысле, лежащее за пределами области механической причинности в неведомой для нас области высшей телеологической причинности (См. «Опыт апол. излож. правосл. христ. вероуч.» свящ. о. Светлова, проф. богослов. Киевск. Универс., т. I, изд. 1896 г.).

Б. Промысел Божий и человеческая свобода.

Образ Божественного Промышления видоизменяется в зависимости от его предметов: иной он в отношении к неодушевленной и неразумной твари, другой – в отношении к разумной твари земли, т. е. человеку (и ангелам). Правда, и в том, и в другом случае, – и в области нравственно-разумной, и в области неразумной природы, Промысел Божий не уничтожает действия естественных сил и законов той и другой области явлений, ибо все здесь совершается или создается совокупным действием промыслительной воли Божией и естественных сил твари; но иначе подчиняется воле Божественной тварь неразумная, иначе тварь разумно-свободная. Неразумная тварь безусловно подчиняется намерениям Божественного Промысла; подчинение же человека условное, оно обусловлено его свободою; в первом случае остается во всей силе закон физической необходимости, во втором господствует закон нравственной необходимости, где существо не принуждается, но побуждается к исполнению планов Божественного Промысла, – таким образом, что его свобода остается неприкосновенною.

Однако, при более глубоком исследовании вопроса об отношении Божественного промысла к человеческой свободе, весьма естественно возникают трудности к признанию неприкосновенности человеческой свободы перед Божественным Промыслом. Из учения о предметах и Божественного Промышления или из его всеобъемлемости и из всеведения Божия необходимо следует вывод, что Бог от вечности предопределил как в целом, так и в малейших подробностях течение вещей в истории и природе; а из могущества Божия («не изнеможет у Бога всяк глагол» ^[97]) следует и тот вывод, что план Божественный, которому подчинено все течение событий в мире, непременно осуществится и осуществляется, т. е. что все должно подчиняться ему с безусловною необходимостью, не исключая человека. С другой стороны, целость человеческой свободы представляется, по видимому, невозможною, в связи с безусловностью Божественных определений, в виду того, что разумно-свободная тварь может с сознательным упорством противопоставлять свою немощную волю абсолютной воле Божества (особенно в царстве злых духов). Из сопоставления этих двух сторон вопроса возникает дилемма, по видимому разрешимая не иначе, как отрицанием или Промысла для сохранения свободы, или свободы для сохранения Промысла; дилемма эта гласит, что признанием Промысла уничтожается свобода, а признанием свободы уничтожается Промысел.

Естественный исход из этой дилеммы дается правильным понятием о свободе вообще и о человеческой свободе в частности (настолько, что самой дилеммы при правильном понятии об этом не существует). Трудность значительно уменьшается, когда свободу отчетливо различают от произвола и разумеют под нею способность воли избирать для деятельности определения или мотивы, какие в бесчисленном множестве отовсюду предоставляются ей (в природе духа, тела, в обществе, внешней природе и т. д.). Если свобода наша состоит лишь в независимом по нашему выбору подчинении тем или иным действующим на нее импульсам (возбуждением), то, очевидно, что добровольное ее подчинение высочайшему и единственно-ценному импульсу – воле Божественной, не есть отрицание свободы; напротив, только подчинением абсолютной истинно-ценной воле Божества наша воля восходит на ту ступень, где она становится истинно-свободною и возвышается над рабством перед тварью. В глубоком и ясном познании истины жизни, т. е. воли Божественной, действующей в истории и в природе, и во всецелом, добровольном, радостном подчинении ей но любви к ее воплощению во Христе заключается единственное средство освобождения человеческой воли из состояния рабства твари в состояние разума и свободы. Если пребудете в слове Моем – сказал Господь Иисус Христос, то вы истинно Мои ученики. И познаете истину, и истина сделает вас свободными (Иоан. VIII, 31 – 32).

Я уже не называю вас рабами; ибо раб не знает что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего (Иоан. XV. 15). Итак, Промысел Божий не может сопровождаться отрицанием свободы воли тех, которые стремятся к свободе истинной; что касается других, то они все равно ее не имеют, – не имеют истинной и полной свободы. Однако и они (т. е. люди, не стремящиеся достигнуть свободы согласованием своей воли с волею Божественною и не умеющие молиться: да будет воля Твоя!), – и они не совсем лишены свободы в низшем чисто-психологическом значении слова. Если Промысел ограничивает свободу их действий, то свобода желания всегда остается при них. «Свобода созданного существа, справедливо замечает один богослов, состоит не столько в совершении действий, сколько в желании действий, возможных по обстоятельствам. Итак, когда Бог отказывает в средствах для выполнения воли, то Он не ограничивает свободы желания и только удерживает последствия желания ^[98]). В этом, в настоящих земных условиях, полагает сущность свободы (свобода желать) и христианская религия, по учению которой Бог вменяет человеку не столько действия, сколько настроения и побуждения или намерения при совершении их ^[99]); к этому свобода сводится и на практике или в опыте, что хорошо известно каждому, и что прекрасно выражено в одном месте у Шекспира: «наша воля с волей судьбы расходится так сильно, что нам редко свои намерения исполнить удается.

Мысль – наша собственность; ее же исполнение зависит не от нас (Гамлет, действие 3-е, сцена 2-я) ^[100]).

Все сказанное об отношении между Божественным Промыслом и человеческою свободою основано на слове Божием. В нем высказываются раздельно две мысли: во-первых, что действия и события, и вся жизнь отдельных лиц и народов совершаются по плану, от вечности предопределенному Божественным промыслом, так что в конце – концов и в области нравственно-разумного (истории) «из Того, и Тем, и в Нем всяческая» (Римл. XI, 36); во-вторых, планосообразный ход исторических и частно – индивидуальных событий по предопределению вечному не исключает некоторого места и для человеческой свободы: предведением абсолютно-ясновидящего Ума Божия отведено место в плане мироправления человеческой свободе – таким образом, что он и в подробностях согласован с нею и рассчитан на сохранение ее без ущерба окончательному результату или цели плана. Свобода сохраняется, кроме того, вышеуказанным путем «познания истины» и другими неведомыми и непостижимыми для нас путями.

а) Первая мысль, что окончательное направление событий в жизни – от Господа, выражается различно, например: в полу бросается жребий, но все решение его от Господа (Притч. XVI, 33). Как Я помыслил, так и будет; как Я определил, так и состоится (Ис. XIV, 24 – 27). – Знаю, Господи, что не в воле человека путь его, что не во власти идущего давать направление стопам своим (Иер. X, 23; см. также: Εф. I, 11; Ис. XXII, 11). Она выражается также образно или сравнениями; так, жизнь человеческая, весь человек сравниваются, например, с тем, чем бывает глина в руках горшечника, а Промысел – с руками горшечника, который может делать из нее, что хочет, – и это весьма употребительное сравнение (Римл. IX, 18 – 21; Ис. XLV 9-11; Иер. XVIII, 1-10; Сир. XXXIII, 13); они сравниваются также с секирою, пилою, жезлом в руках Промысла (Ис. X, 15).

б) Вторая мысль, что план Божественного мироправления составлен не безусловно независимо от факта человеческой свободы, – напротив, принимает ее в соображение и с нею согласуется, высказывается также разнообразно, – в идее, например, об условности предопределения Божия вообще (Рим. VIII, 22 – 29; 1 Петр. I, 2; Сир. XXIII, 27-29; XXXIX, 31; Иер. XXVI, 13). Если Бог предопределяет участь людей (спасение одних и погибель других) по предведению того, как они будут жить, т. е характера их свободы, то это значит, что Он располагает план промыслительный применительно к этой свободе людей. (См. указ. книгу проф. богосл. Киевск. Универ. свящ. о. Светлова).

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Бог в исторических судьбах христианской церкви.

А. Божество Иисуса Христа.

***

Сверх естественные свидетельства о Божестве Иисуса Христа.

Самый главный и самый видный в житиях святых образ доказательств истинности веры в Иисуса Христа, как истинного Бога, Сына Божия, суть чудеса, совершенные ими силою Христовою. Вера св. угодников проявляется здесь не в слове, но именно в силе и славе Божией. Чудес совершенных св. угодниками пред язычниками, множество. Страдания св. мучеников обыкновенно сопровождались чудесами, которыми так ясно и торжественно доказывалось всемогущество истинного Бога в обличение ложных богов, исповедуемых язычниками.

1. По молитве к Господу Иисусу Христу яд терял свою смертоносную силу. Одному волхву приказано было языческим мучителем отравою уморить св. Виктора. Чародей сварил мясо со смертоносным ядом и подал святому. Св. Виктор помолился Господу Иисусу Христу и съел мясо без вреда. Волхв приготовил мясо с сильнейшим ядом и, подавая его святому, говорил: «если съешь это и останешься жив, тогда я оставлю свое волшебство и уверую в Бога твоего». Св. Виктор съел и это безвредно. Тогда волхв открыто пред всеми исповедал веру в Господа Иисуса Христа, пошел свой дом сжег все волшебные книги и сделался совершенным христианином ^[101]).

2. И кипящая смола претворялась в холодную воду, и раскаленное железо охлаждалось. Св. мученики Павел и Юлиания, будучи ввержены в кипящую смолу, воззвали к Господу Иисусу Христу об избавлении от болезненной муки, – клокочущая смола претворилась в хладную воду. Чудо это, впрочем не вразумило мучителя. Он повелел положить их на двух железных разженных кроватях и поливать тела их маслом. Св. мученики и здесь остались невредимыми. Тогда исполнители мук воскликнули: «нет иного Бога, кроме небесного Бога, Который помогает Павлу и Юлиании ^[102]).

3. Даже одно призывание имени Иисуса Христа исцеляет болезни. «Какого ты рода, – спросил мучитель св. Папилу, – где твое отечество и какое занятие?» – «Род и отечество мое, – отвечал святой, – ты уже знаешь; занятие же мое врачевание; но не то, что бывает от растущих на земле трав, но то, которое подается от Бога». – «Но разве можно лечить без знания врачебных правил, которые преподаны Галеном и Иппократом и даны им от наших богов?» «Гален и Иппократ и ученики их только тогда могут уврачевать, когда Христос мой восхочет подать им врачевство. Испытай это на самом деле: вот сидит с тобой слепой на один глаз, – пусть ваши боги дадут, ем прозрение, и я после того ничего не скажу в опровержение их «. – «Может ли кто это сделать?» – «Не только это, но все, даже неисцелимые болезни исцелит, тот кто призовет Христа». – «Сделай же это, если ты силен». – «Пусть прежде ваши врачи призовут на помощь своих богов, а потом и я покажу силу Христа, Бога моего». Призваны были врачи. Весь день они молили своих богов об исцелении слепого, приносили им жертвы, но просимого не получили. Тогда св. мученик помолился Господу Иисусу Христу, коснулся рукою ослепленного глаза, сотворил на нем крестное знамение, и слепой прозрел ^[103]). «Какая сила во Христе?» – спрашивал полководец-язычник св. Аполлинария. Святой отвечал: «созови всех воинов и увидишь силу Его». Язычник, созвав воинов, предложил святому: «вот, жена моя больна много лет, и никакие лекарства не помогают ей; яви врачебную силу над больной». Святой, приступив к больной, взял ее за руку и сказал: «во имя Господа нашего Иисуса Христа встань и веруй в Него!» Больная встала и сделалась здоровою ^[104]).

4. Имя Иисуса Христа и мертвецов воскрешало. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, – взывал св. мученик Юлиан над мертвецом, – призри ныне с высоты небесной, воздвигни мертвеца сего, да постыдятся врази Твои, а верующие в Тебя да укрепятся! «После сего обратился к мертвому с такими словами:

«земля сухая! во имя Того, Который воскресил четверодневного Лазаря, говорю тебе: восстань и стань на ноги твои», и мертвец воскрес ^[105]),

5. При св. Григории Омиритском (IV в.) было сильное прение у христиан с евреями о достоинстве Лица Иисуса Христа и Моисея. От лица евреев говорил мудрец их Ерван а от лица христиан – св. Григорий.

После многих неудачных возражений против Божества во Иисусе Христе и Его закона, Ерван в одну ночь видел чудное видение, которое рассказал своим собратьям евреям. «Видел я Моисея пророка нашего и Иисуса: стояли они на некоем святилище и беседовали. Моисей с согбенными к персям руками со страхом и трепетом предстоял Иисусу и поклонялся Ему, как Господу и Богу своему. Я удивился сему явлению и сказал: Моисее! хорошо ли ты это делаешь? Тогда он обратился ко мне и сказал: «умолкни! я не согрешаю, поклоняясь Владыке моему, ибо признаю Его Творцом моим и Господом. Зачем ты утруждаешь, праведного епископа, противясь истине? «Видение это, впрочем, не вразумило Ервана. На следующий день он опять стал спорить со святителем. Пораженный св. Григорием во всех своих возражениях Ерван в окончание спора предложил ему показать Христа видимым образом. Святитель Христов, несомненно веруя в силу Христову, обратился к молитве. После молитвы сделалось великое землетрясение, загремел от востока страшный гром, отверзлось небо, и светлое облако с огненным пламенем и солнечными лучами нисходило с неба на землю. В средине облака виден был Муж, краснейший добротою паче всех человек, Господь наш Иисус Христос. Он стал на воздухе против св. Григория. Объятые ужасом евреи пали на землю. Тогда святитель сказал Ервану: «вот Тот, о Котором ты так много слышал от меня; смотри на Него и уверься, что един свят, един Господь Иисус Христос в славу Бога Отца. Аминь». Господи Иисусе Христе, Сыне Бога живого, взывал Ерван со слезами, прости мои согрешения, которыми я согрешал против Тебя по своему неведению. После сего Божественного явления все бывшие тут евреи, начиная с Ервана, уверовали в Господа Иисуса Христа и крестились ^[106].

При св. Феодоре Едесском был также спор у христиан с евреями о Божестве Господа Иисуса Христа. От евреев спорил один их законоучитель. Много хульного говорил он на Христа, Бога нашего. Христиане молчали, а евреи громкими криками выражали свою победу над ними. Тогда святитель Феодор дал знак рукою, чтобы все замолчали; потом, обратившись к жидовину, сказал ему: «если бы ты предложил нам на обсуждение что-либо из книг Моисеевых, мы тогда стали бы отвечать тебе; но как ты говорил хульное сам от себя, говорил не то, о чем возвестили пророки, а то, что внушает тебе отец твой сатана, посему против всего твоего хульного многоглаголания скажу тебе одно вещание св. пророка Давида: немы да будут устны льстивые, глаголюшия на праведного беззаконие гордынею и уничижением» (Пс. 30, 19). И тотчас велеречивый законоучитель сделался безгласен; хульный язык его перестал говорить и связался немотою. После трех дней он написал к св. Феодору письмо, в котором просил у него милости соделать его христианином. Святитель, по оглашении, ввел его в купель св. крещения и крестил его во имя Пресвятой Троицы; и разрешился язык безгласного: он прославил имя Отца, и Сына, и Святого Духа, и исповедал Христа Сыном Бога живаго ^[107].

6. С IV-го века православным пастырям и учителям надобно было вести упорную борьбу с арианством. Ересь эта произошла от Александрийского пресвитера Ария, который богохульно учил о Сыне Божием Иисусе Христе, что Он Бог только но имени, а не по существу, и создан Отцом из ничего, как творение, и потому не единосущен и не соприсносущен Богу Отцу. В житиях святых нет таких исследований и глубокого богословствования, какие можно находить в опровержение этой ереси в творениях св. отцов; но можно находить примеры того, как Господь давал и простым, неученым такую премудрость, которой не могли противостоять и ученые противники истины Божественной, и особенно утверждал ее чудесными знамениями в посрамление ариан.

На первом вселенском соборе, бывшем против Ария, в числе собравшихся на собор святых был Спиридон, пастырь Тримифунтской церкви. Ария поддерживал один философ, очень искусный и хитрый в слове. С этим философом св. Спиридон и пожелал вступить в спор. Бывшие тут отцы отклоняли его от этого, боясь, что философ возьмет верх над ним, потому что святитель был не из ученых. Несмотря на это, св. Спиридон смело выступил на средину собора и стал говорить арианскому мудрецу: во имя Иисуса Христа, о философе, внимательно слушай, что я намерен сказать тебе. – Говори, – был ответ философа. Святитель поучал: един есть Бог, Который сотворил небо и землю, создал человека из земли и устроил все видимое и невидимое Словом Своим и Духом. Веруем, что сие Слово есть Сын Божий и Бог, Который, сжалившись над нашим заблуждением, родился от Девы, жил с человеками… Веруем, что Он есть единого естества с Отцом и равночестен Ему. Так мы веруем, и ты не дерзай испытывать, как это? потому что эти истины превосходят твой разум и превышают всякое познание. Потом святитель, немного помолчав, спросил его: не так ли и по твоему? – мудрец ничего не мог сказать против сего и ответил только: точно так! Поди же за мной и прими знамение веры. Философ, обратившись к своим друзьям, сказал им: когда спор был со мною на словах, я отвечал на все вопросы и мог удобно хитрить словами. Теперь же, когда вместо слов некая сила вышла из уст сего старца, – слова мои оказались бессильными против нее. Не может человек стать против Бога. Если кто из вас хочет последовать мне, тот да верует во Христа и последует учению сего старца ^[108]).

7. У императора Валента, зараженного ересью Ария, сделался сын смертельно болен. Мать его пришла к царю отцу и выговаривала, что он не право верует и напрасно оскорбляет православного архиерея (св. Василия Великого). Валент, призвав св. и Василия, сказал ему: если догматы твоей веры угодны Богу, то умоли Бога о здравии сына моего. – Если ты, царь, – сказал святитель, сам обратишься к православной вере и дашь мир церквам (православным), то сын твой жив будет и здоров. Царь обещался. Св. Василий помолился за сына царя, и он выздоровел. Ариане, услышав об этом, сильно возмутились и озлобились. Пришедши к царю, они говорили ему, что и они то же самое сделали бы, и так разубедили царя льстивыми речами, что он позволил им даже крестить своего сына; но лишь только ариане взяли его, как он умер на руках их ^[109].

На империю царя Валента напали варвары. Валент собрался в поход. Три раза преп. Исаакий Далматский встречался с царем в пути и каждый раз убеждал его, говоря: царь! отверзи церкви православным, и предстоящая война будет благополучна; ты победишь врага и возвратишься с миром. Валент не только не вразумился предсказанием святого, но каждый раз с бесчестием и побоями отгонял его от себя и, наконец, приказал бросить его в одно глубокое болотистое место. Освободившись отсюда чудесным образом, святой снова повторил свою просьбу к царю. Когда же Валент с гордостью и самонадеянностью грозил казнить его по возвращении из похода, тогда преподобный твердо сказал ему; если ты возвратишься в мире, то знай, что Господь не говорил чрез меня. Истинно говорю тебе: поедешь ты на войну, но врагов не одолеешь, обратишься в бегство, будешь пойман и живым сгоришь в огне. Предсказание сбылось в точности. Варвары одолели войско царя; сам он, раненый, обратился в бегство и скрылся в одном сарае. Враги узнали это и сожгли сарай вместе с царем ^[110].

8. Казнь Божия постигает самого Ария. Арий за свою ересь был осужден на первом вселенском соборе и предан отцами собора отлучению от церкви. Добиваясь занять кафедру Александрийского архиепископа и не желая расстаться со своим еретическим учением, он для вступления снова в общение с церковью употребил следующую наглую хитрость: положив за одежду написанное им еретическое исповедание, он пришел к царю с прошением о принятии его в общение с церковью. Когда царь спросил его: так ли он верует как постановили отцы на соборе? Тогда Арий, ударяя себя в грудь, сказал: верую так, как написал я своею рукою и как положил в сердце (показывая тем вид, что верует согласно с соборным исповеданием веры, в самом же деле разумея еретическое исповедание, скрываемое под одеждой). После сего царь повелел Александру, архиепископу Константинопольскому, принять Ария в церковное общение. Назначен был для сего воскресный день. Св. Александр всю ночь на то воскресенье со слезами молился Богу об и отвращении такого поругания храма. Господь услышал молитву святителя. Наступил назначенный день. Арий в сопровождении царских сановников и оруженосцев с торжеством шел из палат царских в православный храм. На средине пути внезапно напал на него страх; сожженная совесть его проснулась и стала угрызать его за обман и ложь. В тревоге душевной и смятении он уклонился от народа в одно сокровенное место… и был поражен лютою болезнью чрева: у него выпали внутренности, и он в страшных мучениях изверг свою богохульную душу. Когда весть о его смерти разнеслась по городу, тогда православные торжественно прославили святую истину веры, что Иисус Христос есть истинный Бог и отмститель Своему врагу и хульнику ^[111]) (См. подробн. в кн. прот. А. Свирелина: «Правосл. исповед. христ. веры», в «Чет. – Мин.» св. Димитрия ростовск.).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Есть ли теперь чудеса?

Подобного вопроса истинный христианин, истинно верующий и предложить не посмеет; если же он слышится, – то разве из уст маловера, или невера. Чудо есть такое событие, которое не может быть совершено никакою силою человеческою, а только силою Божьею, значит, пока не оскудела эта сила Божия, – а когда она оскудеть может? – до тех пор должны быть и чудеса. – Чудеса служат средством к распространению и утверждению веры Христовой; но везде ли распространена, везде ли утверждена вера Христова? Нет, еще целые миллионы не ведают истинного Бога, целые миллионы хоть и ведают истинного Бога, но не знают истинной церкви Его. Значит чудеса и теперь должны быть, как средство к распространению и утверждению веры Христовой. Но не эта только цель чудес. Зачем, например, Иисус Христос воскресил сына вдовы наинской? Затем, что Он сжалился над бедною вдовою (Лук. 7, 13). Зачем исцелил отрока, о котором говорится в евангельской истории (Матф. XVII, 14-18)? По тем же самым побуждениям. Зачем, по слову Григория, неокессарийского чудотворца, гора сдвинулась с места своего? Затем, что она мешала ему устроить тут церковь для верующих («Чет. – Мин.» 17 нояб.). Зачем для праведной Елизаветы гора разверзлась по молитве ее? Затем, чтобы укрыть в своих недрах мать с младенцем Иоанном от преследования кровожадного Ирода («Чет. – Мин.» 24 июн.). Значит, чудеса бывают не для того только, чтобы распространять и утверждать веру Христову, а совершаются и вообще для блага и спасения людей, совершаются благостью всемогущего Бога для того, чтобы избавлять людей от разных бед и горестей по мере веры их и молитвы. Значит, пока благость Божия существует, – а когда она перестанет существовать? – пока бедствия людей не прекратятся, – а когда они прекратятся? – пока будет еще оставаться на земле и вера и молитва, – а когда их не будет? – до тех пор должны быть в чудеса на земле.

Но отчего же чудеса теперь не так видны между нами? – Солнце для всех светит одинаково; но слепые не видят света его потому только, что слепы. Теперь не видно чудес… А посмотрите на наши явленные и чудотворные иконы. Не чудо ли это? Зачем стекаются туда целые тысячи, зачем целые сотни больных и увечных теснятся вокруг тех мест, которые ознаменованы чудотворными иконами? Не затем ли, что оттуда струятся токи исцелений для веры и молитвы. Посмотрите на св. нетленные мощи наших угодников Божиих… Ужели это не чудо? А все наши св. таинства, – например, крещение, в котором человек погружаясь с телом в воду, омывается от грехов; таинство причащения, в котором хлеб и вино прелагаются в истинное тело и в истинную кровь Христову; таинство елеосвящения, в котором человек исцеляется не только от недугов духовных, но нередко и от болезней телесных?… Ужели и это не чудо? Но вы хотели бы, кроме этих постоянных чудес видеть все чудеса, о которых древность нам повествует; хотели бы, например чтобы больные ваши исцелялись от одного слова какого-нибудь чудотворца; хотели бы, чтоб пред вашими глазами горы двигались, как сказал Спаситель, и как по слову преп. Марка, гора действительно сдвинулась с места своего и двигалась дотоле, пока он не остановил ее… И чего бы вы не захотели от чудес? Но искать чудес без нужды – значит искушать Господа, искушать так, как, например, искушал Его дьявол, предлагавший Ему превратить камни в хлебы. И если бы мы действительно имели веру, как зерно горушно, как сказал Господь, – Господь, без сомнения, творил бы для нас чудеса, когда была бы в них нужда, творил бы для нашего блага, а не для любопытства, как не переставал Он творить для истинно верующих. Истинно верующие и видят чудеса и пользуются чудесами; а для неверующих или нет чудес, потому что они не достойны их, или если и есть, то они не видят их. Как так, скажете, чудеса есть, а их не видно? – Очень просто. Пересмотрите историю земной жизни Иисуса Христа: тут ли чудес не было? А все ли видели тогда чудеса? Если бы все видели, то, конечно, и не распяли бы Господа славы. А история христианских мучеников?… Каких и тут не совершалось чудес! А все ли видели эти чудеса? Ах, если бы все видели, то кровь мученическая не проливалась бы так долго! Вспомните, например Юлиана богоотступника. Решившись осмеять пророчество Спасителя о разрушении храма иерусалимского, он приказывает восстановить разрушенный храм, и тысячи чад Авраамовых с радостью спешат исполнить его приказание, но бури, громы, землетрясения разбрасывают материалы, а огонь с неба и из-под земли опаляет самих тружеников, и опаляет так, что на телах их делает кресты, которых и смыть было нельзя. Не чудо ли тут?… Но Юлиан и подобные ему не видят тут чуда. Есть, конечно, не мало есть и теперь подобных людей, и где верующие видят чудо, там они только глумятся над ними. Иной, например с верою помазывает больного елеем от св. иконы, и вера низводит на него благодать Божию; больной выздоравливает и в слезах благодарности изливает душу свою пред Богом, а неверующий смеется над его простотою, почитая исцеление делом естественным. Вообще, случаев в жизни, где проявляется дивная, всемогущая сила Божия, очень, очень много, и теперь верующий, представив себе все подобные случаи, невольно изумится величию Божию, невольно скажет вместе с св. Давидом: «кто Бог велий, яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса» (Пс.76,15). (См. кн. «Минуты пастырского досуга», еп. Гермогена т. I, стр. 69-75).

Б. Благотворное влияние христианства на и человечество.

Господь наш Иисус Христос сказал: всякое древо доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые (Мф. VII,17). Прилагая этот признак к Библии, мы замечаем, что оно, как истинное слово Божие, принесло неисчислимые благотворные плоды человеческому миру. Не будем говорить о том, что ветхозаветное откровение было светом и жизнью для еврейского народа и поставило его на недосягаемую высоту в религиозно-нравственном отношении среди язычества, погрязшего во мраке грубого идолопоклонства и безнравственности. Скажем только несколько слов о благотворном влиянии христианства на жизнь государственную, семейную и личную.

Лишь только евангелие стало распространяться в мире, оно принесло этому миру, его не понявшему и вначале со всем ожесточением его преследовавшему, неисчислимые благодеяния.

Влияние христианства на государственную жизнь. Когда при Константине Великом христианство утвердилось в римской империи, то государственными законами запрещены были гладиаторские битвы, эти убийства, совершавшиеся для удовольствия потерявшей человеческое достоинство публики, равно как и исполнение в театрах безнравственных представлений; до известной степени ограничены были брачные разводы, которые прежде совершались по самым незначительным поводам; уменьшена была также прежде неограниченная власть отцов над своими детьми (по которой они могли подвергать их смерти и продавать в рабство); стали по-человечески обращаться с пленными; отменены были ужасные роды смертной казни; всем известные, до тех пор открыто терпимые ужасы, как-то: принесение в жертву людей, кровавая месть, убийство, публичная безнравственность и бесстыдства, повсеместно теперь запрещены были законом под страхом казни; образование – эта высшая потребность человеческого духа, это благороднейшее его стремление к духовному свету, в древнем греко-римском мире было преимуществом высших, богатых классов. Только в редких и счастливых случаях его получали немногие отдельные лица из низших классов. Христианство, имевшее в виду всего человека без различия его происхождения и положения, проповедавшее и проповедующее возможность и необходимость бесконечного усовершенствования человеческого духа во всех доступных ему областях, в особенности же в области духовно-нравственной, открыло всем широкую дверь к умственному свету и истинному просвещению.

Влияние евангельского учения на семейную жизнь. Учение евангельское положило для нашей домашней и семейной жизни истинное основание и распространило на нее самый благотворный свет. Христианство освятило брак: союз между мужем и женою получил свое истинное значение только тогда, когда сделался образом союза между Христом и Его церковью. Тогда как у язычников господствовало многоженство, так же как оно и теперь существует у магометан, христианство осудило его навсегда. Этой мерой оно освятило неразрывность брака, потому что союз между Христом и Его церковью неразрывен. Муж и жена составляют одну плоть, и «что Бог сочетал то человек да не разлучает» (Матф. 19, 6). Нападение на неразрывность брака есть вместе с тем, как это в наше время всем известно, нападение на христианскую церковь. Христианину обязана женщина тем положением, которое она теперь занимает по праву. Жены даже самых образованных язычников жили в состоянии рабства и угнетения; сидя взаперти среди своего дома-тюрьмы, они влачили бедственную жизнь одичалости и отупения. Только Иисус Христос разорвал тяготевшие на женщинах оковы и снял лежащее на них проклятие. Не стыдясь называть одну из них Своею матерью, Он возвысил весь род их. Как мужчинам, так равно и женщинам Он возвестил спасение и избавление от грехов. Он допускал их в Свое общение, и равно оказывал им Свою любвеобильную и чудодейственную помощь. Женщины провожали Его тело, когда Его ученики разбежались. Женщины до самого конца стояли у Его креста, и потом первые услышали у гроба весть о Его воскресении. С христианством женщина стала радостью и украшением своего мужа, верною матерью его детей, перлом и сокровищем всего дома. С христианством девицы стали слугами обществу, сестрами милосердия во всех несчастиях, так что язычник даже в удивлении должен был воскликнуть: «что за жены у этих христиан!» (Слова Ливания, наставника св. Иоанна Златоуста).

В какие же отношения поставило христианство мужа и жену друг к другу? Муж глава своей жены, ее повелитель, но не в смысле тирана, а в смысле терпеливой, кроткой любви, как Христос возлюбил Свою церковь и предал Себя за нее. Жена подвластна своему мужу, но не со страхом и трепетом, а по добровольной и радостной любви, так же точно, как церковь Иисуса Христа ищет чести и радости в том, что она может служить и повиноваться своему любимому Жениху. В какие отношения друг к другу поставило христианство родителей и детей? Древние язычники воспитывали своих детей, как будущих граждан и государственных людей; христиане же воспитывают их, как людей Божиих и как граждан неба. Основанием всего христианского воспитания служит и останется навсегда слово великого Друга детей: «пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть царство небесное» (Матф.19,14), и вся христианская педагогика заключается именно в послушании этому слову, чтобы и словом и делом примером и увещанием воспитывать детей в наказании и учении Господнем. К семейству принадлежат и слуги дома: язычество знало только рабов. С рабами обращались не как с людьми, а как с какою-либо вещью, которою можно было располагать по своему произволу. Языческий господин имел неограниченную власть над жизнью и смертью своего раба. Один расточительный римлянин, Лукулл, велел их откармливать для того, чтобы кормить ими морских рыб. Не было жестокости, которая не позволялась бы над ними; в старости или в тяжкой болезни их или изгоняли, или даже убивали. Христианству принадлежит честь уничтожения рабства миллионов наших братьев без войны и восстания. И если ему до сих пор не удалось окончить это дело, то придет время, когда Богочеловек делающий нас истинно свободными, разрывающий все цепи греха, и в Своей церкви окончательно разобьет все оковы рабства.

Таким образом христианство поставило на истинное основание государственную и семейную жизнь.

Влияние евангельской проповеди на личную жизнь человека. Евангелие есть источник умственного и нравственного света для каждого христианина; оно есть тайна довольства нынешнею жизнью при всех ее бедствиях, указывая всем и каждому на вечное блаженство. За крестом всюду следуют плуг, торговля и ремесла, искусства и науки. Если взять в руки карту и обозреть все страны и света, то нельзя не сознаться, что самые образованные народы – народы христианские.

Не христианская ли вера возвестила и осуществила учение о благороднейшей любви человека к человеку? Христианство напоминает богатым всю их бедность перед Богом и увещевает их к смиреной любви и к милосердию. Вся языческая древность отличается грубо животным эгоизмом и бессердечною холодностью в отношении к бедным и слабым. Даже великий греческий философ Платон советует не кормить больных, так как они уже не могут быть ни к чему полезными. Евреи ограничивали закон любви к ближнему, как показывает притча о милосердом самарянине, лишь своими соотечественниками и единоверцами. Под крестом христиане братски простирали друг другу руки. Под крестом Христа забыли они различие званий, состояний и образования. Дела милосердия и самоотверженной любви – лучшее и драгоценнейшее украшение христианской веры. Богадельни и больницы, сиротские, вдовьи и странноприимные дома были основаны христианами. Ведь это был некто другой, как Сам Иисус Христос, Которого они кормили в голодном, поили в жаждущем, одевали в нагом, посещали в бедном и заключенном. С удивлением замечали язычники: «смотрите, как любят друг друга христиане!» – и даже самый ненавистный враг христиан, император Юлиан-богоотступник, должен был сознаться, что «эти галилеяне кормят не только своих больных, но и наших». И эта милосердая любовь оставляет свои благие плоды во всей истории христианской церкви. Эта любовь озаряет своим светом жизнь многих угодников Божиих. Эта любовь встречается нами и теперь в домах и приютах, призревающих бедного и больного, беспомощного и заблудшего, покинутого и бесприютного, эта любовь и теперь побуждает вестников евангельского мира оставлять отечество в родительский кров и странствовать по сушам и морям, презирая все труды и опасности, для того, чтоб и беднейшим из бедных, несчастным язычникам, погибающим во мраке невежества и греха, принести луч евангельского света.

Но все исчисленные блага, дарованные человеку вследствие воплощения Сына Божия, ничто в сравнении с величайшим безмерно великим благом, которое состоит в отпущении грехов и вечной блаженной жизни за гробом под условием веры, добрых дел и повиновения церкви. Все земные блага меркнут пред этим безмерным сокровищем, как меркнут свечи днем в комнате пред ярким солнцем. Да, во Христе Иисусе мы имеем прощение грехов спасение, жизнь и вечное блаженство.

Не должны мы забывать при этом, что закваска, проникающая весь мир, еще свежа и действует только несколько столетий в жизни и истории народов. Не должны мы забывать также, что благодатная сила христианства задерживается грехами его друзей и врагов, невежеством и злобой, упрямством и глупостью. Все это облака, облегающие солнце и заграждающие его свет. Пусть это солнце по временам омрачается тучами и бурями; пусть лучи его скрываются по временам густыми затмениями и зимними ночами: но, будет ли оно заслонено мглою или ночью, свет его не погаснет во веки и, прорвавшись вновь, с отдаленнейшего края небес достигнет до другого, так что никто не скроется от теплоты его. (Сост. по сочин. Цитте: «Истина и величие христианства» и «Апологетике» Эбрарда).

В. Сущность евангельского учения.

(Содержание свидетельства Христова).

Попытки ученых объяснить происхождение учения Христова из философии греческой или восточной, а также из тайных преданий, встречают большие затруднения, так как в этом случае нужно было бы сделать из Назаретского плотника ученого или члена какого-либо мистического общества, что совершенно невозможно. Впрочем, какое бы мнение мы ни усвоили по этому предмету, оно не изменит характера проповеди Христовой. Его авторитет остается одинаковым, будем ли мы думать, что Он проповедовал учение, Им Самим созданное, в абсолютном смысле этого слова, или, что Он в качестве человека, имеющего достоверное непосредственное познание, только подтверждал мысли, которые до некоторой степени были результатом предшествовавшей деятельности разумачеловеческого.

Каково содержание свидетельства Христова? Чтобы ответить на этот вопрос нужно резюмировать Его учение, выделив из него основные его данные. Но при этом возникает другой вопрос: какое мы имеем право судить о том, что в религии существенно и что второстепенно? В этом отношении существует одно недоразумение, которое следует предварительно устранить. Оно состоит в том, что тому, кто хочет отличить истины существенные от второстепенных, приписывают притязание на авторитет, подобный тому, который все христиане кафолического исповедания усвояют вселенским соборам, а римо-католики – папе. Дело здесь не в этом. Никакой историк философии не затруднится разграничить в учении Платона, Аристотеля, Декарта или Канта доктрины большей и меньшей важности. Почему подобная работа не применима к учению Иисуса Христа? Можно опасаться, что влияние личных идей того, кто взял бы на себя такую задачу, т. е. субъективный элемент уронит цену подобной работы; но есть средства дать этой работе строго объективное значение. Я могу указать два таких средства.

Первое состоит в том, что нужно обращать внимание на те идеи в учении Иисуса Христа, которые чаще других Им повторяются; обыкновенно мы чаще всего возвращаемся к тем мыслям, которым придаем наибольшую важность. Легко убедиться, напр., что Иисус Христос усвояет религиозное значение лишь таким действиям, которые исходят от сердца и совести и устраняют все то, что обязано своим происхождением личному интересу или тщеславию; это один из тех пунктов Его учения, на которых Он особенно настаивает. Второе средство – это принимать в соображение обстоятельства, при которых были произнесены известные слова. Когда Иисус проповедует пред слушателями, собравшимися на горе, или когда Он обращается с последним словом назидания к Своим ученикам, то естественно думать, что Его слова имели тогда для Него особенную важность. При помощи этих двух средств, которые в случае надобности могут исправить наши суждения об учении Христовом, если бы они приняли не в меру субъективный характер, можно, не претендуя на особенный авторитет, взять на себя труд резюмировать учение Христово, изложить в существенных чертах содержание Его свидетельства. Я хочу попытаться сделать это и указать те великие религиозные мысли, какие св. писание нового завета влагает в Его уста.

Когда Господь наш Иисус Христос готовился оставить Своих учеников, Он сказал им: «в доме Отца Моего обителей много» ^[112]). Эти слова, по Его мысли, имели особенную важность, потому что ими Он хотел утешить Своих учеников в предстоящей разлуке с их Учителем. В них утверждается действительное бытие того, что Христос называет домом Своего Отца, который, по Его словам Он знает. Смысл этих слов объясняется и в связи с другими заявлениями Спасителя; в них содержатся основания религии универсальной. Универсальная религия, с точки зрения веры, есть признание того, что существует нечто выше земной жизни и вне земной жизни. Эти два понятия о том, что выше этого мира и что за этим миром, находятся повсюду, где есть религия; но весьма часто они являются неполно и неясно выраженными или сильно искаженными. Христос, в противоположность идолопоклонству, учит, что то, что выше мира, есть единый Бог, Которого называет Своим Отцом. Он указывает на благость, как на одно из Его существенных свойств. Грубым и даже нечистым представлениям, какие люди себе составили о том, что существует за пределами настоящей жизни, Он противопоставляет идею святого общества, в которое не войдет ничего нечистого или скверного. В этом обществе высшим законом служит взаимная любовь, которая побуждает каждого из его членов желать блага другим и отказаться от эгоизма; это есть царство небесного Отца, Который желает блага всем Своим детям. Это духовное общество должно начаться на земле, чтобы достигнуть полного расцвета на небе. Цель религии состоит в том, чтобы приготовить души к их будущему назначению путем развития, в условиях земной жизни, зачатков жизни божественной. Элементы христианской веры сводятся к единству посредством следующей всеобъемлющей мысли: человек в условиях времени должен готовиться к жизни вечной ^[113].

Бог есть любовь – вот основание всего учения. Сотворение мира не есть результат необходимого развития его начала, но акт свободной воли Творца, призывающего свободные существа к участию в Своей блаженной жизни путем исполнения Его воли. Сотворение мира имеет целью блаженство духовного сообщества людей. Оно открывает славу Божию; но эта слава есть обнаружение и отблеск верховной благости.

Любовь, т. е. посвящение себя каждым отдельным лицом на служение благу общему, в котором заключается и личное счастье каждого, есть благо по самому своему существу, есть высший закон царства Божия, потому что есть исполнение предначертаний вечной Любви. Если это так, то легко понять, что человечество доселе не находится еще на должной высоте нравственного состояния. В естественном состоянии воля людей направлена не в сторону общего блага. Эгоизм некоторых отдельных личностей принимает ужасные размеры, и хотя есть сердца по природе сострадательные и добрые, но с точки зрения абсолютного закона можно сказать, что эгоизм по природе свойствен человеческому сердцу. Так как эгоизм стоит в противоречии с законом царства небесного, то приготовление к вечной жизни требует изменения направления человеческой воли, требует обращения, которое Иисус Христос в Своей беседе с Никодимом называет новым рождением ^[114].

В виду такого условия вступления в царство Божие человек может впасть в уныние, с одной стороны от сознания своих грехов, с другой – от чувства своей слабости; он чувствует себя виновным, бессильным, нравственно-больным. Иисус Христос проповедует о Себе, как о враче, посланном от Бога для исцеления болезни греха ^[115]). Унынию, рождающемуся от сознания грехов Он противопоставляет обещание прощения, которое дается чрез Него. Он отдал Свою жизнь за друзей Своих ^[116]); Его кровь пролита «во оставление грехов»; и Он желал, чтобы, во время того торжественного священнодействия, которое должно совершаться в Его воспоминание учениками, вспоминали именно Его добровольную смерть для спасения мира, как существенную часть Его дела ^[117]). Уныние, происходящее от чувства слабости, Иисус врачует обещанием благодатной Своей помощи, – обещанием Духа Святого, источника утешения и силы ^[118]). Пройдя путь покаяния, символом которого является водное крещение, грешный человек должен принять крещение духовное, плодом которого является освящение. Естественная эгоистическая жизнь заменяется жизнью Христовою, жизнью любви. Так открываются врата царства небесного, которые, по видимому, закрыло для нас зло, существующее в природе.

Творение, искупление, освящение – вот три великие идеи, к которым сводится учение Евангелия. Такое понимание его не произвольно. Иисус Сам дал нам формулу крещения: имя Отца возбуждает идею об акте творения, руководимом любовью; имя Сына обращает нашу мысль к искуплению; имя Святого Духа напоминает об освящении, которое есть цель дела искупления. Эти три доктрины находятся в очевидной связи со следующею мыслию: человек в условиях времени должен готовиться к вечной жизни. Эта жизнь есть жизнь той духовной обители, которую, выражаясь образно, Иисус называет домом Своего Отца. Действительное бытие этой святой обители есть основной пункт Его учения, и Он говорит о таком бытии этой обители в силу того внутреннего единения с Богом, путем которого Он обладает непосредственным познанием мира божественного.

Сравним положение людей, принимающих это свидетельство, с положением – не скажу материалистов и атеистов (контраст столь резок, что на него достаточно лишь указать), но с положением наиболее просвещенных представителей античного мира. Перенесемся в темницу Сократа. Афинский мудрец находится в ожидании скорой смерти. Он раскрывает пред своими друзьями доказательства бытия загробной жизни и будущего блаженства праведных, из которых многие сохраняют всю свою силу до настоящего времени. Относясь с уважением, хотя и не без критики, к религиозному преданию своей страны, он заимствует из него некоторые идеи, и заключает свою речь, говоря, «о надежде, которою нам нужно как бы очаровать самих себя». В последнем выводе он, очевидно, приходит к тому, что на философском языке должно назвать вероятностью будущей жизни. Эта вероятность оставляет широкое место сомнению, так что, в своей апологии, Сократ, сказав своим судьям, что он «умирает с полною надеждою», заканчивает, однако, следующими словами: «нам время расстаться: я умру, а вы останетесь жить. Чья доля лучше, этого никто не знает кроме Бога».

Хотя Сократа и нельзя вполне извинить в грехе горделивого самодовольства, однако, он, на сколько мы можем судить о нем без сомнения, является одним из лучших представителей человеческой природы. Его надежды относительно будущей жизни находят себе подкрепление в данных опыта. Душа человеческая имеет такие стремления, которые показывают, что она создана для участи другой и лучшей, чем какую она находит здесь на земле: вот общий источник аргументов в пользу действительного существования загробной жизни. Но душа весьма тесно связана с телом, и наука все яснее доказывает близость и прочность этой связи. Когда распадается тело, дух не уничтожается ли, как исчезает пламя лампы, когда догорает масло? Смерть не есть ли всеобщий закон природы, и не под влиянием ли тайной гордости человек считает себя исключением из этого закона? Вот главные основания сомнения. Это сомнение сильно обнаружилось в греческой мысли. Свет, просвещавший Сократа и некоторых из его первых учеников в последующем развитии философии не только не усилится, а скорее поблек. Современные исторические исследования, посвящая нас в мысли античного Востока, открывают нам доктрины, которые представляют небытие или, по крайней мере, уничтожение личности, как состояние самое желательное. В наше время скептицизм распространяет тьму, и материализм покрывает своим мраком надежды относительно будущего. Для многих из наших современников этот мрак гуще, чем он был для Сократа и Платона. Существование будущей жизни и будущего суда, в формах более или менее чистых или грубых, ясно признается большинством религиозных преданий, но там, где является сознательное размышление, мы весьма часто встречаем или отрицание, или надежду, смешанную с сомнением.

Кто принимает свидетельство Христово, тот находится в другом положении. В этом отношении можно сделать знаменательное сопоставление. Апостол Павел пишет филиппийцам, что он не знает чего ему желать: жизни или смерти, и эта его мысль может показаться одинаковою с мыслию Сократа, которою он заканчивает свою апологию. Но это сходство лишь кажущееся. При сходстве выражений, мысли и чувства этих двух людей глубоко различны. Павел имеет полную уверенность в существовании небесного жилища, доступ к которому может открыть смерть. Он пишет: «мы смотрим не на видимое, а на невидимое, ибо видимое временно, а невидимое вечно. Мы знаем, что, когда земной наш дом разрушится… мы имеем… жилище на небесах, дом нерукотворный, вечный» ^[119]). Он знает, что если иметь в виду только самого себя и свое личное счастье, то ему лучше умереть; но он знает также, что ему нужно исполнить, некоторые обязанности по отношению к настоящему миру; отсюда является у него колебание. Это колебание прекращается, когда он понял, что время его отшествия настало, и долг удерживавший его на земле, исполнен, тогда он всецело предается вечным надеждам и воспевает победную песнь ^[120]), ибо с верою принял слова Того, Кто сказал: «в доме Отца Моего обителей много, Я иду приготовить вам место». Таково, по отношению к будущей жизни, различие между уверенностью, проистекающею от принятия свидетельства Христова, и робкими надеждами, до каких дошла мудрость древних. Было бы легко отметить еще более резкое различие между верою в прощение грехов, основанною лишь на мысли о божественной благости, и уверенностью, основанною на вере в Христа, как искупителя.

Главные элементы свидетельства Христова входят в состав преданий, которые открыты для нападений критики и представляют такие трудности, которые может не замечать одно лишь предубеждение. Но ради частностей известного здания мы не должны забывать о его главных линиях. Критики, для которых трудности, касающиеся второстепенных пунктов, колеблют основания веры, на мой взгляд похожи на человека, который, рассматривая какой-нибудь прекрасный храм, подходил бы к каждому камню и, везде находя какие-нибудь недочеты, пришел бы к отрицанию красоты здания в его целом. Есть хорошее средство для избежания этой опасности: нужно различить, какие доктрины служат духовною пищею христиан. Нельзя думать, чтобы благочестивые души питались одинаково всеми частностями догматики и культа своей церкви, – всеми одинаково отделами священного писания. Не трудно различить основные верования, на которых утверждаются их надежды, – доктрины которые, выражаясь школьным языком, можно назвать постулатами религиозной жизни. Умы, измученные сомнением, сердца, сокрушенные скорбью вследствие смерти дорогих лиц, или с беспокойством взирающие на неверность будущего, знают, что слово вечной жизни для души есть то же, что солнце, для глаз телесных. Совесть, которую тревожит сознание грехов знает, что слово прощения есть источник надежды и мира. Спасительность голгофского креста есть предмет простой, непосредственной веры, которая весьма отличается от богословских определений относительно способа заглаждения грехов. Людям, которые вследствие своей слабости готовы были впасть в отчаяние, небезызвестно, какое ободряющее и возвышающее средство представляет обетование божественной помощи и опыт благодеяний молитвы. Поэтому, изучая духовную жизнь отдельных лиц, можно распознать важнейшие черты свидетельства Христова и изъять их из сферы тех трудных вопросов, которые сопряжены с частностями и могут набросить на них тень. Любовь Божия, предназначающая к вечной жизни свои творения; прощение, возвещенное Богом, приобретенное Иисусом Христом и обещанное всем имеющим чувство истинного раскаяния; Дух Божий, источник силы среди слабости, даруемый искренно ищущим Его, – вот к чему всегда нужно возвращаться. За пределами времени – вечность; над хаосом страстей и бедствий человеческих – царство Божие, от которого отделяет нас грех, и в которое вводит милосердие Божие; царство святости, радости и мира, которое должно начаться на земле, чтобы достигнуть полного развития на небе – таков предмет веры и надежды христианской. Это царство существует, об этом свидетельствует Христос. Мы должны, по мере наших сил, стараться об его осуществлении, это есть наша главная обязанность, в которой объединяются все другие наши обязанности.

При настоящих обстоятельствах особенно полезно держаться простых элементов свидетельства Христова, выделив их из окружающих их второстепенных элементов. В этом отношении усилия отрицательной критики могут быть рассматриваемы, как относительное благо. Развитие совершенных наук у очень многих людей колеблет доверие к религиозному преданию, взятому в его целом. Много сомнений возникает относительно богословско-догматических определений и относительно значения и смысла всех отделов св. писания. Печальна участь тех людей, которые не умеют различать оснований веры от построений, сделанных на этих основаниях. Сомнение, касающееся окружности веры, легко может поколебать ее центр и даже иногда (можно привести по этому случаю замечательные и печальные примеры) ниспровергнуть основы всего нравственного порядка. Вот почему весьма важно отметить, что, в своих существенных элементах христианская вера существовала ранее не только богословских исследований, но и редакции св. писания нового завета. Новый завет не был еще редактирован, когда св. Стефан умирая, предавал душу свою Спасителю и возносил за своих палачей молитву души, возрожденной силою евангелия. До соборов, до образования канона, церковь поклонялась Отцу небесному, почитала Христа искупителя и взывала о содействии Духа Святого. Когда чувствуются приступы сомнения касательно некоторых второстепенных вопросов, благодетельно прибегать к той простой и крепкой вере, которая с самого начала была источником надежд верующих. (Извлечено в сокращ. из кн. Э. Навиля: «Свидетельство Христа и единство христианского мира». М. 1898).

Г. Доказательства божественности, учения Христова.

Спаситель однажды представил все доказательства истинности Своего учения в их взаимной связи. Это было после исцеления расслабленного при купели Овчей, когда иудеи восстали против Него и искали даже убить Его за то, что Он нарушал субботу и Отцом Своим называл Бога. Поражая их неверие. Он указал им на Свои дела: дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня; – указал им на писания: исследуйте писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне; – указал им на внутреннее свидетельство совести каждого: как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете (Иоан. 5, 36-44)?

Вникнем глубже в значение и взаимное отношение трех этих доказательств.

1) Господь Иисус Христос доказывал божественное происхождение Своего учения свидетельством св. писания. Естественно, это доказательство не может быть одинаково приложено к иудеям и язычникам. Одни думали чрез писания иметь жизнь вечную, и им достаточно было указать на исполнение обетований Божиих, чтобы они поверили. Другие не верили в божественное происхождение этих писаний, и им следовало доказать подлинность свидетельства. Рассмотрим сначала, как Иисус Христос предложил это свидетельство иудеям. Писания свидетельствуют о Мне, – сказал Он. Если вы думаете чрез них иметь жизнь вечную, то их свидетельство должно прекратить все споры. Если это свидетельство благоприятствует Мне, – то оно яснейшим, неопровержимым образом доказывает Мое божественное посланничество. Исследуйте писания от первой до последней строки, – и вы увидите, что они постоянно говорят о Мне. Не найдете вы обетования, которое не относилось бы ко Мне; не найдете откровения, которое не касалось бы Меня. Писание говорит: Господом будет оправдано и прославлено все племя Израилево (Ис. 45, 25). Кто до Меня осуществил эту всеобщую надежду оправдания? Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли, нет в Нем ни вида, ни величия (Ис. 53, 2). Неужели не узнаете вы в этом пророчестве Меня, вами презираемого? Бесславие, которым вы покрываете Меня, бесславие, возвещенное пророками, не есть ли печать Моего божественного посланничества? Вот Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к Которому благоволит душа Моя; не возопиет и не возвысит голоса своего, и не даст услышать его на улицах; трости надломленной не преломит и льна курящегося не угасит; будет производить суд по истине (Ис. 42, 1-3). В ком другом кроме Меня, можете вы усмотреть это соединение милости и правды, смирения и суда? Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы (Ис. 61, 1). Около кого теснятся бедные, несчастные, скорбящие? От кого ждут они научения и утешения? Исследуйте писания; они свидетельствуют обо Мне.

И однако же, несмотря на очевидность свидетельства, иудеи не поверили Христу. Где же причина этого? Свидетельство св. писания могло быть убедительным только в таком случае, если бы исследователи проникли во внутренний смысл его, достигли духовной глубины откровения. Иначе из него можно было сделать все, что угодно, – перетолковать его в смысле своих предвзятых идей. Это и случилось с иудеями. Читая и перечитывая буквы закона, они позабыли дух его, и потому, читая Библию откровенную, находили в ней свои предрассудки, свои страсти, видели там Мессию временного и славу земную, читали в откровении то, что совершенно противно откровению. Правда, и буква св. писания драгоценна, потому что в ней выражена мысль божественная, но кто не схватит этой мысли, для того она останется звуком пустым, иногда даже вредным. И сатана умеет употреблять ее в свою пользу; он также приводит места из писания, когда это ему необходимо. Если же доказательство из св. писания может иметь силу только тогда, когда понята истина, в нем заключающаяся, а понять истину можно только тогда, когда в сердце есть стремление к истине: то ясно, сила этого доказательства опирается на известном отношении между душою человека и откровением, – на искренности и правоте души. Без последнего это доказательство будет бессильно. На это указал и Спаситель, когда сказал: ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас (Иоан. 8, 37).

Для людей, неверующих в божественное происхождение св. писания, оно есть не более, как простое человеческое свидетельство, и потому к нему должны быть приложены те же признаки достоверности, по которым судят о достоверности других человеческих свидетельств. Свидетели истины евангелия были ли очевидцами описываемых ими событий? Историческая критика неоспоримо доказала эту истину, и человек, хота немного знакомый с ее выводами, согласится, что отвергнуть подлинность евангелия с этой стороны несравненно труднее, чем думают. Достоверны ли эти свидетели? Не были ли они обманщиками? Но каждый обманщик имеет корыстное побуждение нас обманывать. Где же найдете такое побуждение у апостолов? Говорили ли они лесть людям? Поблажали ли гордости человеческой? Странные льстецы – говорящие о своих современниках: все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного (Рим. 3, 12). Или они льстили сами себе, – хотели выставить себя религиозными героями Припомните, с каким чистосердечием рассказывают они о своей робости, косности в вере и понимании, неоднократных отречениях и падениях. Наконец, за достоверность этих свидетелей ручается то, что они смертью запечатлели истину своего свидетельства. Пусть после этого кто может, или кто хочет, смотрит на них, как на обманщиков! Что касается до нас, то нам кажется нелепостью не верить им. – Или свидетели слова Божия не были в здравом уме? проповедовали то, чего не понимали? По нашему убеждению, быть понимающим в деле откровения значит то же, что быть вдохновенным иметь помазание от Духа Святого. Ибо только Дух все проницает и глубины Божии (Кор. 2, 10). И следовательно вопрос: свидетели откровения понимали ли то, что проповедовали? – может быть выражен так: были ли они боговдохновенны? Для того, чтобы увериться в этом, не теряйтесь в длинных рассуждениях. Припомните, что эти свидетели обладали даром пророчества, которое ясно обнаруживает в них присутствие Духа Божия. Обратите внимание на полное согласие их между собою, несмотря на то, что он жили в различные времена. Наконец, откройте ту или другую книгу божественного откровения, прочитайте несколько страниц прочитайте от души, с полным желанием узнать истину, и если вы не почувствуете в них дыхания Божия, то это будет явным знаком, что вы не хотите ни видеть, ни слышать, что вы добровольно отказываетесь от света. Так, и по отношению к людям, неверующим в божественное происхождение св. писания, значение его, как свидетеля истины, зависит от внутреннего расположения.

2) Господь Иисус Христос в доказательство Своего божественного посланничества указывал на дела Свои: дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии г Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня (Иоан. 5, 36). Нет нужды доказывать возможность и действительность чудес Христовых. Не может не верить в возможность их тот, кто верит в Бога свободного и всемогущего. Не может отвергнуть действительности их тот, кто научными исследованиями убедился в достоверности свидетелей. Наше дело определить значение чуда в ряду других доказательств истины евангелия.

Чудо есть действие необыкновенное, которое никакою естественною причиною не может быть изъяснено и потому должно быть приписано причине сверх естественной. Это есть действие верховной воли Бога, Который изменяет закон естественный. Так как Бог управляет миром чрез законы. Им однажды установленные, и употребляет особенные средства только для спасения человека, то, естественно, чудо и существует только в области искупления. Помилование человека есть первое обнаружение этого чуда. По естественному порядку вещей, грехопадение влекло за собою совершенное, всеобщее осуждение; помилование прервало этот естественный порядок. Явилась любовь Божия, и произошло событие неслыханное, с человеческой точки зрения невозможное; вместо того, чтобы наказать виновного. Бог оказывает ему милость. Из этого первого чуда проистекают все другие чудеса, которые служат как бы его лучами. Так, каждое чудо стоит в тесной связи с делом искупления. Величайшее из чудес, как яснейшее обнаружение божественной любви, есть самое Лицо Христа Спасителя. Это Лицо, чудное само по себе, должно было и явиться в делах чудных, в чудесах силы и любви божественной. Отсюда можно вывести значение чудес в земной жизни Христа Спасителя. Как проявления великого дела искупления, чудеса должны были привести к Искупителю; они доказывали, что Он облечен силою божественною; они открывали совершенства Его природы, были блестящим их отражением. Следовательно, чудеса приводили к вере во Христа не потому только, что поражали своею необычайностью, а потому, что открывали совершенства природы Христовой. Всякое чудо, рассматриваемое просто как чудесное событие, без отношения к Лицу Спасителя, не имело бы никакого значения по отношению к вере во Христа, потому что чудо, как необъяснимое явление, могло быть действием ада, и, следовательно, если верить на основании такого чуда, то на столько же можно верить в посланника сатаны, насколько и в посланника Божия. Так чудо само по себе не производит веры. Оно даже может задержать веру, потому что оно говорит только глазами; а верование, основанное только на зрении, противно вере, которая есть уверенность в невидимом (Евр. 11,1), точно так же, как противно ей верование, основанное исключительно на рассуждении. Потому-то Господь Иисус Христос всегда отказывался совершать чудо, когда от Него требовали чудесного: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения, и знамение не дастся ему кроме знамения Ионы пророка (Мат. 12, 93). Итак, чудеса Иисуса Христа не дивные дела только, но отблеск Его природы. Его Лица; это – проявление Его милосердия. Его сострадательности, проявления чудные, как и самое милосердие Его чудно.

В каком же отношении стоит чудо к другим признакам божественного посланничества Господа Иисуса? Доказывает ли оно непререкаемым образом это посланничество, или предполагает и еще что-либо необходимым для полной своей убедительности? Как отблески славной природы Христовой, чудеса могли привести ко Христу, указать на Него, но не могли возбудить полной веры в Него; иначе Христос не отказывался бы совершать их, иначе не было бы и неверующих во Христа. При каком же условии они были действительны? Иисус Христос действительность их связывает с верою. Веруешь ли ты? – таков был почти всегдашний Его вопрос, когда готовился Он совершить чудесное исцеление. И где было более веры, там больше чудес совершалось; где не было веры, там не совершалось и чудо: и не совершил там чудес по неверию их. Однажды Он прямо высказал, что чудо пред неверующими не потому не совершается, что неверующие недостойны чуда, а потому, что чудо не принесет им никакой пользы: если бы кто и из мертвых воскрес не поверят (Лук. 16, 3). Почему же? Потому, что чудо производит только удивление, а от удивления до убеждения целая бездна. Доказательство – в современниках Христа. Они были очевидцами поразительнейших из Его чудес. Они видели воскресшего Лазаря, были поражены этим, но не вникли в смысл чуда и остались неверующими. Они знали, что Христос вышел из гроба на третий день, и продолжали неверовать. Так, чтобы чудо было действительно, нужно иметь очи, чтобы видеть, – уши, чтобы слышать; нужно иметь известную религиозную восприимчивость, известное нравственное расположение, нужно иметь веру. Следовательно, и чудо, подобно свидетельству св. писания, сильно только при внутреннем свидетельстве.

3) В чем же состоит внутреннее свидетельство, как основа всех внешних доказательств божественного посланничества Христова, как основа веры во Христа? Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете? (Иоан. 5, 44). Так, по учению Господа, сильнейшее препятствие для веры иудеев, имевших Моисея и пророков, видевших великие знамения, лежало в их сердце, в их гордости и эгоизме. Оставление самолюбивых стремлений, искание славы от единого Бога привело бы их к познанию истины. Кто хочет творить волю Божию, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю (Иоан. 7, 17). Так вернейший путь к принятию истины Божией – в искании Бога, в желании творить волю Его. Ясно, такой способ доказательства истины основывается на существовании сродства между душою человека и Богом, на существовании в душе образа Божия. Если бы было иначе, то какую важность имело бы повиновение или неповиновение пред писаниям совести по отношению к религиозному убеждению? Если искажение совести, обнаруживающееся в эгоистическом искании славы человеческой, задерживает нашу веру в Спасителя, то ясно, между совестью и Христом находится тесная связь. Итак, если хочешь верить евангелию, обратись к свидетельству своей совести, и она укажет на Христа, Который один может удовлетворить всем стремлениям души. Другие доказательства к состоянии только уяснить, подтвердить это свидетельство. Не внешними доказательствами, не логическими доводами и историческими исследованиями распространяется вера во Христа, а живым представлением самой личности Спасителя, которая поражает душу и возбуждает в ней полное стремление к совершеннейшему образцу. Но если совесть молчит, если живое представление святости Христа не находит отголоска в сердце; то ясно, что наше внутреннее око помрачено и не может видеть света. Тогда нужно очистить его, просветить его. Этим путем внутреннего очищения распространялась вера во Христа во время земной Его жизни. Предтеча Иоанн, долженствовавший приготовить людей к принятию Спасителя, был проповедником покаяния. Призывом к покаянию начал Свою проповедь и Сам Спаситель. Возбуждением покаяния и Сам Он действовал на сердца людей. Сказав несколько слов с самарянкою. Он вдруг заставляет ее обратить внимание на нравственное свое состояние: пойди, позови мужа твоего и приди сюда. У меня нет мужа, – отвечала женщина и услышала; в ответ слова, которые заставили ее одуматься, сознать свою греховность: правду ты, сказала, что у тебя нет мужа; ибо у тебя было пять мужей, и тот которого ныне имеешь, не муж тебе (Иоан. 4,16-18). И что же? Лишь только Христос коснулся ее душевной язвы, лишь только возбудил в ней раскаяние, как она сделалась уже верующею. И вот кающиеся грешники и мытари приходили ко Христу, а гордые своею праведностью фарисеи, при знании закона – пестуна во Христа, более и более удалялись от Него. Так не недостаточность доказательств истины евангелия, не трудность уразумения самой истины, а развращение сердца – причина неверия. Вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь; не имеете в себе любви к Богу. И потому как вы можете веровать, когда, друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете (Иоан. 5, 40. 42. 44)? (Извлеч. в сокращ. из кн. «Искупл. рода человеческого Господом Иисусом Христом». Прот. Д. Соколова, изд. 2-е, СПб. 1896 г.).

Д. Опровержение ложных взглядов на христианскую религию

а) будто она повинна в фанатической братоубийственной войне в средние века и б) будто она отжила свой век и должна уступить место науке.

По своему характеру современная европейская цивилизация официально признается христианскою: учение Иисуса Христа провозглашается высшею нравственною истиною, основным законом духовного развития человека; евангельской религии приписывается первенствующее значение в устроении личиной, семейной и общественной жизни. Словом, внешняя, показная сторона дела заставляет предполагать, что нами управляют, главным образом, ясно понятые и живо воспринятые евангельские заповеди любви и правды, что мы в своей деятельности руководимся по преимуществу религиозно-нравственными мотивами; но действительность далеко не соответствует такому ожиданию. Холодное, безучастное, иногда даже пренебрежительное отношение ко всему, что напоминает о религии, в современном обществе явление обычное и широко распространенное; постановка и решение вопросов высшего порядка, вопросов нравственности зачастую обнаруживают смутное, сбивчивое понимание самых элементарных сторон христианского мировоззрения: извращаются, грубо перетолковываются основные заповеди евангелия; высшие требования христианской морали отвергаются, как утопия, как несбыточная и неприложимая к жизни мечта; целому ряду понятий, которые по своему содержанию должны бы были будить нравственную энергию в людях, украшать их духовный облик, приписывают несоответствующий им, более или менее низменный смысл. Возьмите, напр., слово «величие»; произнесите его в любом собрании; спросите присутствующих, какой смысл они соединяют с этим понятием, к кому, по их мнению, наиболее оно может быть применимо. Вам много наговорят о громкой славе победителя народов, о блеске гения поэта, о лаврах виртуоза, о пышности, могуществе монарха, и едва ли вспомнят о нравственной силе и красоте героев духа, мучеников святых идей: об апостолах любви, о братьях и сестрах милосердия, о самоотверженных глашатаях истины. Вам назовут Цезаря, Наполеона; может быть, вспомнят Шекспира, Бисмарка, Сальвини и, наверное, забудут Эпиктета, Сократа, Симона-Петра, апостола Павла. А великие по обаянию самоотверженной деятельности имена Гааза, Дамиана Вестера, Дювана или наших родных Евфросинии Полоцкой, преподобного Сергия Радонежского, Феодосия Печерского, Нила Сорского, и многих других, кому они известны?

На ряду с этим выдвигается обширный круг явлений первостепенной общественной важности, вырабатывается целый новый строй жизни, который чужд всякого прямого влияния религии и который тем не менее признается естественным, разумным. Сторонники его категорически утверждают даже, что будто бы религия Иисуса Христа уже отжила свой век, сказала свое последнее слово, что евангельская мораль была пригодна лишь для простодушных рыбаков Галилеи, а современному просвещенному европейцу нужны иные руководящие начала. Эти начала ему может дать и дает одна наука. Наука, говорят они, зажгла маяк, перед ярким блеском которого свет религии тускнеет и должен совсем померкнуть. Религиозный свет часто омрачался тучею суеверий, вспыхивал зловещим пламенем фанатизма, был причиною ожесточенной братоубийственной войны. Достаточно вспомнить Варфоломеевские ночи, драгонады, пытки и костры инквизиции, чтобы благословлять науку, которая освободила человечество от подобных ужасов.

1. Разберем прежде всего обвинение на христианскую религию, которая будто бы повинна в Варфоломеевских ночах, пытках и кострах инквизиции. Что ответить на это? Во-первых при критической оценке какой бы ни было религии вообще, а христианской особенно, со стороны их высоты и значения следует всегда отличать основную религиозную идею от наличной действительности, не смешивать того, что есть, с тем что должно быть. Люди, по своему узкомыслию и изуверству, могут извратить и унизить самую высокую идею, облечь ее в уродливую форму; но это не значит, что идея низменна, уродлива сама по себе. Идея чистой свободы неповинна, конечно, в безумных преступлениях анархизма; так и христианство не может быть обвиняемо в мрачных деяниях Лоиол и Торквемад. Роу в интересной книге «Очевидные истины христианства» говорит: «среди верующих принадлежавших к церкви, часто царило огромное суеверие: церковь освящала дела, ясно запрещенные ей ее Основателем; она – страшно сказать! – обнажала даже меч, который Он ясно повелел ей вложить в ножны. Все это несомненно, но несомненность эта делает еще более удивительным факт, что церковь находила в лице своего Основателя вечный принцип для своего возрождения. В личности и учении Иисуса Христа есть некоторый глубокий смысл, который был, так сказать, выше действительного (наличного) христианства всех веков. Простое изображение личности Основателя христианской церкви в том именно виде, в каком Он был изображен евангелистами, без примеси ложных очертаний, какие присоединялись к Его образу людскою глупостью или злою волею, всегда было и всегда будет причиною обновления церковной жизни. Это характерная и исключительная особенность христианства».

Религиозные войны, массовые избиения еретиков и костры инквизиции не есть естественное порождение религии Спасителя; это грубое, преступное извращение ее, тяжкое оскорбление, поругание всепрощающей любви Распятого за мир Сына Божия. Христианству, как религии, проникнутой духом евангельской кротости, любви и милосердия, органически ненавистно всякое насилие, тем более насилие во имя Бога, Который, по словам евангелиста Иоанна, есть Сама Любовь. (1 Иоан.,4, 16). Когда пылкие и усердные не по разуму Иаков и Иоанн оскорбленные непочтением самарян к их Учителю ^[121]) сказали: «Господи, хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Иисус Христос обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа, ибо Сын человеческий пришел не губить души, а спасать. И пошли в другое селение». В притче о плевелах мы читаем: «царство небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем. Когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел; когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы. Пришедши же рабы домовладыки сказали ему: «господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? Откуда же на нем плевелы? Он же и сказал им: враг человек сделал это. А рабы сказали: хочешь ли, мы пойдем, выберем их? Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе и с ними пшеницы; оставьте расти вместе то и другое до жатвы» (Мф. 13, 24-30).

После приведенных мест евангелия, полагаю, излишне пояснять, что христианская религия, как таковая, не должна быть осуждаема за те преступления и безумства, которые совершались и совершаются ее ложными, самозванными друзьями, ожесточенными изуверами. Тупое недомыслие и угрюмая злоба могут набросить на светлый лик Спасителя мрачное покрывало фанатизма и суеверия, но от этого божественная красота Его ни мало не утратит своего блеска; надо осторожно снять неуместный покров, очистить лик от наносной копоти и пыли, но никак не вытравлять самый образ, чарующий сердца лучших людей небесной благостью, кротостью и чистотой.

2. Посмотрим теперь, справедливо ли утверждение, будто не евангелие, а наука должна руководить нравственною жизнью людей. Взвесьте беспристрастно роль евангельской религии в истории минувших девятнадцати веков и вы поразитесь, как много она сделала для человечества. Какой неизгладимый след она оставила на всей нашей цивилизации, на наших нравах, обычаях, законодательстве, науках, искусстве. Как сильно она изменила нравственно к лучшему, облагородила человечество; сколько внесла и жизнь сердечней теплоты! Миллионы людей в ней почерпали силы жить во имя добра и правды, на алтарь ей несли свои лучшие чувства и думы и в служении ей нашли высшую отраду. Неужели ж теперь иссякла ее живительная сила; вдруг пересох родник, утолявший духовную жажду сотен сменившихся поколений, и место евангелия заступит энциклопедия наук? В силах ли наука заменить религию, как руководительницу человека в светлую даль грядущего? Это вопрос серьезный; с легким сердцем решать его преступно: ошибка может повести к печальной катастрофе.

Внимание древности приковано было преимущественно к внешнему миру, высокое значение личности еще не было опознано, и верховные идеалы древних культурных народов по отношению к человеку носили внешний характер. Наиболее яркими выразителями культуры древности были Греция и Рим, так называемый, мир античный, и мы видим, что обширная область разнообразных духовных интересов для этого мира почти не существует: вопросы о достоинстве человека, о правах личности, о братстве народов и многом другом тому подобном, если случайно когда и затрагиваются, то всегда вскользь и никогда не выдвигаются на первый план. Конечною целью стремлений античного мира был культ физической красоты и грубой мускульной силы. Эстетик грек свои силы отдал первому, гордый владыка мира римлянин служил второму. Грек благоговел пред красотою тела, чтил и поклонялся ей одной. Удивительный по разностороннему блеску гений грека рельефней всего выразился в скульптуре. Резец Фидия, Праксителя, Поликлета и других достигает кульминационной точки красоты, оставаясь вековечным недосягаемым образцом для потомков. Дальше идти нельзя.

Римлянин не был художник, на искусство смотрел, как на прикрасу обыденной жизни. Крепкий, могучий, – он силу ставил выше красоты. Пред его мощью склонялись самые отдаленные народы, и Рим рос, богател, украшался за счет покоренных стран. Рим – столица, мира; его величие, сила, – вот идеал которым жил и которому всем жертвовал древний римлянин. Но оба эти идеала: и совершенство телесной красоты, и торжество грубой, мускульной силы были, наконец достигнуты. Акрополь сиял небывалой, чудесной красотою; слово Рима было законом для отдаленных окраин земли. Во имя чего было жить теперь античному миру? Новой идеи, которая бы властно захватила общество, не являлось, а старая отжила свой век. Без воодушевляющего же идеала, хотя бы и низкой пробы, человек не может жить, народная доблесть гибнет, общество разлагается. Не мог продолжать свое существование и античный, греко- римский мир. Настало время, когда расшатанные устои Рима рухнули, и римскаяимперия перестала существовать. Она пала, должна была пасть, потому что идеалы, которые ее воодушевляли, были временны, и, когда сила их была исчерпана, ей нечем стало жить. Для возрождения одряхлевшего организма требовалось вдохнуть в него новые силы. Необходимо было для духовной жизни человечества найти новые начала. На развалинах античного мира могла зародиться и расцвести новая цивилизация, но для этого нужна была новая идея, и мы видим, что в основу нарождающейся цивилизации полагаются новые идеалы. Древний мир искал красоты телесной, преклонялся пред физическою силой; люди новой эпохи ищут красоты духовной, преклоняются пред нравственною мощью. Теперь центр тяжести извне переносится внутрь человека. Дух человека признается источником общественной, политической и всякой исторической жизни. Возвышение человеческого сердца, нравственное усовершенствование, духовный рост личности становятся главною задачею общества, все остальное имеет второстепенное значение. «Ищите прежде всего царства Божия и правды Его, а все прочее приложится вам, придет к вам само собою», говорит евангелие. Под «царством Божиим» разумеется совершенная жизнь на земле, – жизнь, основанная не на господстве насилия, грубого эгоизма, а на началах всеобщей любви, полной справедливости, признания всех законных прав личности. Наступление этого «царства» обусловлено нравственным перерождением человека, обновлением всего его внутреннего существа. «Истинно говорю тебе, – сказал Иисус Христос Никодиму: – если кто, не родится свыше, не может увидеть царства Божия» (Иоан. 3, 3). В другом месте, Иисус Христос говорил: «царство Божие не придет приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или, вот, там. Ибо вот царствие Божие внутрь вас есть» (Лук. 17, 20-21). Это новый идеал; идеал не временный, а вечный. Идеалы древней Греции и Рима: можно было перерасти, потому античный мир и пал. Новый идеал, указанный христианством, не имеет границ; его нельзя достигнуть. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный (Матф. 5, 48), – вот завет Спасителя людям. Этот завет является залогом бесконечной будущности нашей цивилизации. Новая культура в самом духе христианина, в его неиссякаемой способности совершенствоваться всегда найдет источник своего дальнейшего обновления и развития.

Перед нашими глазами развертывается теперь почти двухтысячелетняя история христианства; наш взор в состоянии теперь обнять и измерить внутренний, последовательный процесс его развития, степень его могущественного влияния на совесть и жизнь человечества и, мы видим, что христианство далеко еще не выразило всего содержания своей мысли, не сказало своего последнего слова. Для осуществления царства Божия на земле человечеству предстоит еще долгая, упорная работа над собой, над улучшением, нравственным воспитанием сердца. Евангелие пробудило много добрых чувств; затронуло в сердце человека неведомые ему самому струны, извлекло из них звуки чарующей красоты и неотразимой силы, но эти звуки не слились еще в могучий аккорд, в гимн торжествующей любви и правды.

Если наука хочет заменить религию, она должна взять на себя ее обязательства и, требуя предпочтения себе, вынуждается дать человечеству более могущественные средства, указать скорейший путь к осуществлению конечных целей в жизни, чем это делает религия. И наука самоуверенно признает себя способной к этому. Она торжественно провозглашает, что только знание может привести человечество к лучшему будущему. «Если мы хотим привести в известность условия, от которых зависят успехи новейшей цивилизации, – говорит Бокль, – то должны искать их в истории накопления и распространения умственного знания. Физические явления и нравственные начала производят, конечно, по временам значительное расстройство в общем ходе дел, но с течением времени они приходят в порядок и равновесие и оставляют, таким образом, умственным законам свободу действовать независимо от этих низших, второстепенных деятелей». Такое решительное утверждение опирается на мнении, будто огромное развитие, совершающееся в нашей цивилизации, представляет главным образом умственное движение и будто нравственный прогресс общества стоит в прямой зависимости от роста знаний. Но рассуждать так, значит, не знать сердца человека, не понимать, к чему призвана наука, что она может дать. Область науки обширна, если хотите, бесконечна; задачи ее велики; она так много сделала и еще более сделает для человечества, что самое имя ее должно быть священно для мыслящих людей; – но двигательная сила культурного прогресса все же не интеллект, и образование одно не улучшает нравы. Наука расширяет умственный горизонт человека, развивает его интеллектуальные силы, увеличивает нашу власть над природой, но возродить духовно человека, нравственно его возвысить она без содействия религии не может. Оставив путь длинных рассуждений, припомните хотя бы французских панамистов: сенаторы, члены парламента, редакторы влиятельных газет, – все люди обширных знаний, крупных способностей, а в общем шайка мошенников. Прискорбно, но естественно. Сердце человека волнуется одними и теми же страстями, будет ли это сердце передового мыслителя, пли последнего поденщика. Простой галилейский неграмотный рыбак нравственно может быть выше десятка философов, светил науки: образование может изменить формы зла, сделать ни более утонченными, но уничтожить зло, облагородить нравы – этого образованию не дано. Не науке путем обновления сердца вести людей к осуществлению царства Божия на земле.

Впрочем, наука, может быть, сильна иными средствами создать человечеству светлую будущность? Уясняя законы, по которым существует вселенная, открывая средства воздействия на силы, заложенные в материю, наука дает нам громадную власть над природой. Было время, когда человек трепетал пред каждым грозным явлением природы; теперь он властелин ее. Наука превратила солнце в печатный станок оседлала волну, скрутила буйный ветер, запрягла пар в работу, надела на молнию сумку почтальона; алмазные сверла проходят сквозь недра скал, добывают воду в знойной пустыне; гиганты молоты, шутя, сплющивают глыбы металла; телеграф, телефон, телескоп уничтожили пространство; спектральный анализ определил состав планет; тысячи фабрик с ничтожною, сравнительно, затратою мускульной силы выполняют работы, которые не снились мифологическим титанам. Если бы люди древнего мира, созерцая будущее, могли представить, что делает теперь наука, они решили бы, что наступил тот золотой век, о котором всегда мечтали их поэты. Но при всех этих завоеваниях ума обетованная земля по прежнему бежит перед нами, подобно миражу. Глубокое невежество народных масс, чрезмерное труженичество, вопиющая нищета рядом с праздностью и расточительностью чувствуется не менее болезненно и в век электричества и пара, чем в века грубого варварства. «Богадельни и тюрьмы такие же обычные спутники научного прогресса, говорит Генри Джордж как и роскошные дворцы, и великолепные магазины. В шумных столицах, на улицах, залитых асфальтом и озаренных электрическими солнцами, мы, как и везде, встречаем истомленные, хмурые, злобные лица. Среди наибольшего скопления богатства люди умирают с голода и болезненные дети сосут иссохшие груди своих матерей. Всюду жажда наживы и поклонение богатству указывают на силу страха перед нуждой. Трагизм евангельской притчи о богатом и Лазаре не утратил своей жгучести и доселе».

«Этот союз бедности с прогрессом – замечает Генри Джордж, – есть великая загадка нашего времени. Это центральный факт, из которого вытекают те промышленные, общественные и политические затруднения, которые спутывают мир и с которыми тщетно борются государственные люди, филантропы и педагоги. От него подымаются те тучи, которые застилают собою будущее самых прогрессивных и независимых наций. Это загадка, которую сфинкс судьбы задал нашей цивилизации, и не разгадать которой значит погибнуть. До тех пор пока, весь рост богатства, который называется материальным прогрессом, будет уходить лишь па образование скромных состоянии, на увеличение роскоши и на усиление контраста между домом Изобилия к домом Нужды, до тех пор прогресс не может считаться действительным и, прочным». Реакция должна наступить. Необходимо обновить движущие силы цивилизации, ввести в жизнь новые факторы, помимо знания. Наука, обещавшаяся самостоятельно воссоздать на земле царство высшей правды и равноправности, с этой стороны должна быть признана банкротом. Вместо того, чтобы, объединившись под начальством неба, вести борьбу против общего врага – царства тьмы и неправды, люди со знаменем науки в руках борются из-за добычи. Основным девизом жизни – стало: «кто кого может, тот того и гложет». Как сказано в Библии об Измаиле: «руки одного на всех и всех на одного» (Быт. 16, 12). Каждый за себя и для себя, т. е. всеобщая вражда, взаимное недоверие, раздражение, озлобление и нигде покоя, справедливости, жалости, любви. Противник падает тем лучше: в борьбе улучшается людская порода. Пощада – преступление, потому что приносит сильных в жертву слабым, а богатых духом и телом – ленивым и хилым. Миром движет, говорит наука, и над миром господствует суровый, неумолимый закон борьбы за существование. Логическим последствием подобного воззрения на жизнь, на факторы цивилизации является ницшеанство.

Ницше – оригинальный, блестящий немецкий мыслитель, человек крупных разносторонних дарований. Он критик поэт, филолог и, наконец, философ. Основною темою его литературной и философской деятельности служит ожесточенная, открытая борьба против христианства. Ницше думает что, зло современной жизни, все бедствия нашей цивилизации проистекают от того, что мы подчинились евангельским требованиям любви, кротости, милосердия. Перед человечеством по его мнению, тогда, только развернется блестящая перспектива, когда, оно освободится от нравственных пут, наложенных на него Иисусом Христом. Предоставьте человеку полный простор, говорит Ницше, освободите его от пустых призраков совести, чести, стыда; признайте законность всех его страстей, и вы поразитесь мощью проявленных им сил. Десятки, сотни, может быть, тысячи слабых людей погибнут, будут раздавлены в борьбе, но зато победитель, упившийся их потом и кровью, по трупам, как по ступеням подымится вверх и положит начало новой породе существ. Это будет уже не просто «человек», a «Uebermensh», «сверхчеловек».

Философия Ницше есть завершение теории Дарвина. По Дарвину, вся длинная лестница живых существ, начиная от низшего организма и кончая высшим – человеком представляет из себя непрерывную цепь перехода одного вида к другому. Путем борьбы за существование, так как ртов всегда более, нежели пищи, организмы неустанно совершенствуются: выживают экземпляры только более сильные, наиболее приспособленные к борьбе, а остальные истребляются, или сами вымирают за недостатком пищи. Всякое же случайное преимущество законом наследственности закрепляется на организмом. Веками накопляются у того или другого вида животных столько отличительных признаков, что образуется новый, более совершенный тип. С ним повторяется та же история. Естественный отбор более приспособленных к борьбе за жизнь и закон наследственности ни на минуту не прерывают свою работу. Совершенствуясь так, органический мир выработал, наконец, тип человека. Подобная теория (если даже оставить в стороне вопрос о справедливости или ошибочности основных ее положений) является недосказанною. Ницше взял на себя труд договорить ее, поставить точку над «I». Если человек длинною цепью вымерших видов соединяется непосредственно с обезьяною, произошел от нее, а обезьяна в свою очередь от других низших организмов, то почему мы останавливаемся на человеке? Не сейчас, не завтра, не через сто лет, но когда-нибудь должно явиться существо еще более приспособленное к жизни, еще более совершенное, нежели человек. Провести человечество по этому пути, где в конце видятся титаны, полубоги, – это такая великая задача, думает Ницше, ради которой не стоит смущаться требованиями религии, морали, совести, долга. Чем больше совершится зла, тем более проявится сил энергии, – тем скорее явится «сверхчеловек»… «Будьте тверды», – завещает Ницше ^[122] своим ученикам – «не поддавайтесь жалости, состраданию, любви: давите слабых, подымайтесь по их трупам выше: вы дети высшей породы; ваш идеал – «сверхчеловек».

Ужасная теория! Торжествуют не лучшие, а наиболее сильные и хищные. Добро, любовь и истина должны расступиться и дать дорогу насилию, бесстыдству и пороку. Дионисий – тиран сиракусский, Ирод Великий, Нерон Цезарь Борджия – вот выразители идей ницшеанства. Где же тут обещанное наукой счастье всех членов человеческой семьи, где торжество высших начал любви и правды? Почему наука с прогрессом материальным не несет улучшения нравов; почему не вырвет с корнем зло? Увы, это не ее дело. Причины зла – нравственного свойства, а наука бессильна против нравственного зла. Она может раздробить скалу, сплющить глыбу металла, но смягчить жестокое, черствое сердце ей не дано. Одно научное просвещение само по себе дает лишь дрессировку разума, и если человек; по своей природе хищная личность, то образование только изощряет ему зубы, оттачивает когти. Разум служит для подготовки и обработки почвы, завоеванной другими силами. Разум сила исполнительная, а власть законодательная, сила руководящая принадлежит сердцу. Евангелие 19 веков тому назад провозгласило: «из сердца исходят помышления злые и благие». Божественный сердцеведец Христос Спаситель первый указал миру, что единственный источник общественной, политической и всякой исторической жизни есть дух человека и что, чем он совершеннее, тем совершеннее будет и все, им созданное. «Если вы хотите, чтобы изменилась окружающая вас жизнь, говорит христианство, изменитесь сами, воспитайте ваше сердце». Братская, любовная жизнь, царство Божие на земле возможны; только их надо искать не где ни будь вокруг, не в чем-нибудь внешнем, а внутри себя, в своем сердце. Сердце же не область влияния науки, а царство религии. Внешним механическим путем нельзя вдохнуть силы в нравственную природу человека. Наука не может заставить человека изменить свою волю. Страхом и принуждением можно заставить его отказаться от дурного действия, но не от дурной воли, которая есть движение внутреннее, не подчиненное внешней силе. Нравственное обновление человека обусловливается добровольным подчинением силе, обладающей такою привлекательностью, которая обязывает совесть, глубоко волнует чувствования и склонности, вызывает к деятельности все, что есть доброго в них, и дает возможность высшим сторонам человеческой природы торжествовать над низшими. Такою силою для человечества может быть только евангельская религия. Евангелие, говоря нам о Боге, как о совершенной Любви к абсолютной Правде, о Его отношении к миру и о наших обязанностях к Нему, наполняет нашу душу благоговейным поклонением Высшему Существу, будит в нас стремление стать достойными Его любви, вызывает покорность Его заповедям, как непреложному нравственному закону. Христианство, и оно одно только, во имя Высшей Святости, которая есть Сам Бог, неустанно побуждает человека идти все вперед и вперед в нравственном росте.

Отсюда общий вывод такой: высший, универсальный идеал всего человечества – идеал, указанным евангелием: царство Божие. Путь к осуществлению его – нравственное обновление всей духовной природы человека, выработка им христианского мировоззрения, воспитание воли в духе евангельской любви и правды. Движущею силою на этом пути служит религия. Подобный вывод никоим образом не может считаться унизительным дли науки и ей нет оснований оспаривать его. У науки своя специальная сфера деятельности, также весьма почтенная, каждый успех в которой является в своем роде также крупным благодеянием для человечества. Эти обе области: и область влияния религии, и область влияния науки, при надлежащем понимании дела, отнюдь не оказываются между собою в противоречии: они дополняют одна другую. И если между представителями религий и представителями науки бывают столкновения, то это объясняется печальным недоразумением: неумением разобраться в границах своей компетентности, желанием вторгнуться в чужие пределы.

Наука определяет вечные, незыблемые законы, по которым идет жизнь вселенной; открывает и подчиняет человеческому разуму все новые и новые силы природы, устанавливает степень внешней, физической зависимости человека от окружающей его среды; говоря короче, наука задается целью дать возможно полный ответ на вопрос: как мир живет? У религии иная задача; он отвечает на вопрос: как человеку в мире жить? в какие отношения он должен стать к миру и к Тому, Кто выше мира? Законник спрашивает Иисуса Христа: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» С этим же вопросом и каждый христианин обращается к религии, установленной Спасителем, твердо веруя, что он не только найдет нужный ему ответ в евангельском учении, но и приобретет в тесном, братском общении с членами церкви, в живом молитвенном единении с Богом нравственные силы, необходимые для того, чтобы в каждом отдельном поступке, чувстве и слове таился вечный смысл, дающий право жить. При таком понимании задач религии и науки и разграничении сфер их деятельности может ли быть речь о противоречиях между религией и наукой и о необходимости замены одной другою?

Самый путь к жизни, имеющий вечный смысл, человечеством еще далеко не пройден, и потому более чем странно говорить, что религия отжила свой век и что путеводною звездою и движущею силою дальнейшей цивилизации должна быть наука. На это, может быть, возразят, что существует значительное число людей с высшими мотивами поведения и чистой, как кристалл, жизнью, которые тем не менее вполне открыто выражают свое неверие в религиозные учения, в корне отрицают их влияние на свою жизнь и на поведение. Типичным представителем таковых может служить и знаменитый французский ученый Литтре «этот святой, не верующий в Бога» как его охарактеризовал другой французский писатель, Каро. Каким же образом спросят примирить эти факты с нашим представлением о религии, как центре всех жизненных сил двигающих и перестраивающих современный общественный мир?

Объяснение весьма несложно. Христианская религия за 19 веков своего существования наложила на длинный ряд поколений, на их законы и учреждения, на их умственное и нравственное воспитание, на их образ мысли, вообще сильный и неизгладимый след. Мы все, каковы бы ни были наши религиозные взгляды, мы все бессознательно находимся под ее влиянием на каждом шагу, в каждую минуту нашей жизни. Значительная часть идей, впервые возвещенных миру христианством стала теперь общим достоянием, и противники христианства всем, чем они по справедливости гордятся, обязаны целиком евангелию, хотя и не сознаются в этом. Но пусть тучи закрывают солнце, дневной свет, окружающий нас, все же не самобытен, а только результат сокрытого от нас светила. Когда же тучи рассеются, тогда небо просветлеет, засияет во всей красоте, солнце будет лить потоки тепла и света, настанет ясный, ликующий день.

Но когда все это будет? Ответа дать никто ее может. Иисус Христос говорит, что знать этого мы не можем; но именно потому, что мы не можем знать времени наступления этого часа, мы не только должны быть всегда готовы к встрече его, как должен быть всегда готов хозяин, стерегущий дом – как должны быть готовы девы со светильниками, встречающие жениха, но и должны работать из-за всех данных нам сил для наступления этого часа, как должны были работать работники на данные им таланты. На вопрос, когда наступит этот час. Великий Учитель увещает людей всеми своими силами работать для скорейшего наступления его. И другого ответа не может быть. Сказать людям, когда наступит день и час Царства Божия, никто не может, потому что наступление этого часа ни от кого другого не зависит как от них самих.

Все, что мы можем знать, это то, что мы, составляющие человечество, должны делать и чего должны не делать для того, чтобы наступило это царство Божие, а это мы все знаем: евангелие ясно говорит об этом. И стоит перестать делать то, что мы не должны делать; каждому начать делать только то, что мы должны делать; стоит только каждому из нас жить всем тем светом который есть в нас, для того, чтобы тотчас же настало то обещанное царство Божие, к которому влечется сердце каждого человека.

Не в нашей власти спасти человечество и переродить природу мира; но в нашей власти исправлять собственную духовную природу, совершенствовать характер, христиански воспитывать волю. Это в нашей власти и это – наша обязанность, личная обязанность каждого на нас. (Извлеч. в сокращ. из брош. свящ. о. Петрова: «Евангелие, как основа жизни», изд. 4, стр. 1 – 30).

Б. Значение факта воскресения Иисуса Христа в деле доказательства божественности христианской религии.

***

Церковь христианская основана посредством проповеди о воскресении ее Главы. Хотя против этой мысли нет и не и может быть серьезных возражений, однако, в виду важности факта, полезно выставить его в полном свете.

В день пятидесятницы, апостол Петр произнес первую из апостольских проповедей. О чем же он говорил? «Бог воскресил Иисуса, расторгнув узы смерти… Бог воскресил Иисуса, чему все мы свидетели» ^[123]). Толпа собирается вокруг Петра и Иоанна в Иерусалимском храме. Петр повторяет свое утверждение. «Бог воскресил Начальника жизни, чему мы свидетели» ^[124]). Образуется церковь. В ее собраниях «апостолы с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса» ^[125]). Свидетельствовать об этом воскресении они и считают главным делом своей миссии. Начальники народа запрещали им учить об имени их Учителя; они отвечали: «Богу; нужно повиноваться больше, чем людям», и тут же, чтобы объяснить причину своего неповиновения приказаниям человечески, прибавили: «Бог отцов наших воскресил Иисуса, Которого вы убили, повесив на древе» ^[126]). Петр – в Кесарии у сотника Корнилия; он проповедует ему о воскресении Того, Кто был повешен на древе ^[127]). Он пишет соборное послание некоторым церквам и начинает его прославлением Бога, за что же? «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому» ^[128]). И дальше тот же апостол указывает на это воскресение, как на основании веры и надежды христиан: «Бог воскресил Иисуса из мертвых… чтобы вы имели веру и упование на Бога» ^[129]). Начальники синагоги в Антиохии Нисидийской приглашают ап. Павла говорить к народу: он проповедует, что его Учитель был распят, снят с древа и положен во гроб, но что «Бог воскресил Его из мертвых» ^[130]). Чем тот же Павел вызвал насмешки афинян, слушавших его спокойно до тех пор, пока он говорил только о бытии Бога? Проповедью о воскресении Христовом ^[131]. Чем он дал повод римскому правителю Фесту считать себя сумасшедшим? Тем, что он говорил царю Агриппе о воскресении Христа ^[132]). И когда он пишет церквам, то нет почти ни одного послания, в котором он не упоминал бы об этом факте. В послании к римлянам он утверждает, что Иисус открылся Сыном Божиим именно чрез Свое воскресение. Три обстоятельства особенно достойны внимания в послании к коринфянам: во-первых, то, что смерть и воскресение Христа указываются, как существенная часть проповеди евангельской; во-вторых то, что апостол не учит о воскресении, но напоминает своим читателям что это воскресение есть основной пункт веры, который им был проповедан и который они приняли раньше составления его послания; в – третьих то, что св. Павел усвояет особенную важность этому пункту, так что прямо заявляет, что если Христос не воскрес, то проповедь его тщетна, и вера учеников напрасна. Эту важность христиане так живо чувствовали, что не только посвятили воспоминанию воскресения самый торжественный из своих праздников, но и пожелали, чтобы день седмичного покоя каждую неделю возбуждал это великое воспоминание. Воскресение заменило субботу, и каждое воскресение должно было возбуждать те же самые чувства, как и праздник Пасхи.

Итак, внушительною совокупностью текстов и фактов установлено, что проповедь о воскресении Христовом была одним из существенных элементов апостольской проповеди.

Воскресение Христово для христианина есть наиболее предмет веры, одно из главных оснований его религиозной жизни. Люди, обращающие внимание исключительно на внутреннее состояние души, т. е. на субъективную сторону религии, спрашивают, каким образом вера, во всей полноте глубокого смысла этого слова, может иметь предметом факт чисто внешнего характера? Им должно сделать следующую уступку: верование в то, что Иисус из Назарета воскрес из гроба, само по себе, как простое принятие известного повествования, не имеет еще религиозного значения. Но останавливаться на таком понимании дела значило бы держаться слишком поверхностного взгляда на предмет. От чего зависела сила апостольской проповеди? Не от того, что они возвещали простой исторический факт, а от того, что они проповедовали победу над смертью, одержанную Начальником жизни ^[133]). У тех, кто внимал их речам, при этом рассеивались облака сомнения и неверия, для них открывались небесные горизонты, и они, несмотря на свою смертность, составляющую свойство всех земных вещей, предвкушали обетования жизни загробной. Для христианина воскресение Христово не есть воскресение одного известного человека, но воскресение человека вообще, – воскресение человечества в лице его Главы, восхотевшего претерпеть крест, чтобы открыть врата царства небесного тем, которые входят с Ним в общение. Воскресение Христово для верующего есть залог его собственного воскресения. Он знает что «Бог воскресивший Господа, воскресит и его силою Своею» ^[134]). Он находит прощение своих грехов в голгофском кресте, жизнь вечную в гробе распятого и может восклицать вместе с апостолом: «смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?" ^[135]).

Итак, воскресение Христово, несомненно, есть преимущественный предмет веры, один из существенных факторов религиозной жизни. Впрочем, как могут все заметить, бесспорный и несомненный факт состоит в том, что церковь христианская основана на вере в воскресение ее Главы, а не на реальности этого воскресения. Какие аргументы можно представить для доказательства этой реальности?

Чтобы подкрепить свое учение относительно воскресения Господа, ап. Павел ссылается на свидетельства тех, которые видели Распятого живым, после того как Он оставил гроб. Он особенно настаивает на этом свидетельстве, и указывает на более чем пятьсот братий, видевших оное, большинство которых были еще живы в то время, когда он писал свое послание ^[136]). Это доказательство нельзя считать маловажным, хотя оно и не может иметь абсолютного значения, потому что оно основывается на таких памятниках, достоверность которых отрицательная критика может оспаривать; но мы имеем доказательство и другого характера, – те результаты, какие имело дело Иисуса Христа в мировой истории.

Влияние Его на человечество не есть лишь прошедший факт, признание которого зависит от изысканий критики и подвержено сомнениям, какие могут явиться, как следствие этих изысканий; это есть реальность, которая продолжает еще существовать в настоящем. Мы имеем дело не только с фактами, совершившимися назад тому 19 столетий, но с фактами, которые совершались в продолжение 19 столетий и совершаются еще и в наши дни.

Чтобы дать справедливую оценку влиянию, какое оказало христианство на мир, нужно, при свете истории, перенестись в те обстоятельства, среди которых действовали первые проповедники евангелия. Как, с точки зрения мира, было мало, ничтожно то семя, из коего выросло громадное дерево, ветви которого продолжают расширяться на наших глазах! Иисус Христос дал Своим апостолам повеление учить все народы ^[137]) Ап. Павел пишет, что имя Иисуса выше всякого имени, и что оно пройдет по всему миру ^[138]). Чье имя должно было достигнуть такой славы? Имя одного молодого человека, который, в одной безвестной и презренной области римской империи, был недавно предан позорной казни. Повеление Христа продолжает исполняться: Его учение проповедуется во всех странах земного шара. Исполняется и пророчество св. Павла: имя Иисуса, чем дальше, тем больше, становится величайшим из имен произносимых устами человеческими ^[139]).

В истории воздействия христианства на развитие цивилизации нужно в особенности остановить внимание на нравственном его влиянии, потому что нравственное развитие людей есть цель всякой истинной религии. По этому предмету существует одно заблуждение, которое следует опровергнуть или предотвратить. Некоторые апологеты несправедливо игнорируют и иногда даже злословят мудрецов языческого мира. Между тем в сочинениях мудрецов древнего Востока, – Греции и Рима можно найти возвышенные нравственные и религиозные воззрения. Иногда из этого факта заключают, что евангелие было лишь естественным развитием чувств и мыслей, существовавших в человечестве раньше. Винэ высказал но этому вопросу здравые и основательные соображения. – «Евангелие не изобрело нравственности; некоторые из его прекрасных правил давно уже были в обращении среди людей; евангелие не столько открыло их, сколько дало им новое обоснование и оживило их новым духом. Превосходство евангелия не столько в том, что оно возвестило новую нравственность, сколько в том, что оно дает силу исполнять старую. Познание нравственности не есть нравственность, и знание долга не есть исполнение долга» ^[140]).

Нравственная сила – вот что составляет специальную характеристику дела Христова. Много, по видимому, существует оснований оспаривать размеры и действенность этой силы. Сколько миллионов людей, несмотря на обширную деятельность миссий, еще не слыхали евангельской проповеди! Да и там, где евангелие возвещено, как много людей открыто враждебных или чуждых его влиянию! И у тех, которые, но их словам, принимают это влияние, весьма часто какая существует разница между исповедуемою верою и действительною жизнью. Как много места занимают в жизни именующих себя учениками Христовыми чувственность, корыстолюбие, тщеславие, пристрастие к миру! Если посмотрим на общественную жизнь народов, называющих себя христианскими, то окажется, что это название часто имеет характер жестокой иронии. Не видим ли мы, как эти народы отдают в жертву политическим интересам ту веру, которою они клянутся в торжественных трактатах? Не видим ли мы, как в интересах торговли и промышленности попираются самые священные права человечества. Не христианские ли нации навязывают отраву опиума китайцам и отраву крепких напитков несчастным островитянам Океании? Не военные ли бюджеты поглощают громадную часть доходов европейских государств? Как часто религия бывала причиною жестоких преследований, кровавых столкновений? Итак, в чем же проявляется нравственная сила Христа?

Все сказанное, к прискорбию, верно, но здесь лишь половина истины.

Нельзя не видеть, что, хотя евангелие было поводом и предлогом и для дурных поступков оно никогда не было их причиною. Злоупотребление в этом случае не только отличается от законного употребления, но оно прямо ему противоположно. В сфере инертной материи действие силы пропорционально ее энергии. Не так в том мире, где в событиях имеет место свобода. Евангелие есть закваска, а человечество есть тесто, которое эта закваска должна мало-помалу проникнуть, и это тесто не есть лишь пассивная масса: она представляет активное сопротивление. Несмотря на это сопротивление, дело Божие совершается. С самого начала существования церкви, в ней существовало не мало недостатков; но первобытная церковь была собранием душ, проникнутых святою любовью к долгу; она сохраняла этот характер во все время гонений. Когда христианская; вера была принята гражданскою властью и стала официальною религией, нечистые: потоки глубоко возмутили ее воды. Однако, можно проследить ее благодетельное влияние на постепенное преобразование общественных учреждений, на строй семьи, на взаимные отношения общественных классов. История современной цивилизации, без сомнения, должна отметить много воспринятых ею различных влияний; но из всех их влияние духа Христова, бесспорно, есть самое сильное. В наши дни, несмотря на все недостатки и позорные пороки наций, именуемых христианскими, легко заметить, что влияние евангелия резко отличает их от народов чуждых этому влиянию. Попечение о бедных и больных, попечение об обездоленных судьбою классах общества развито здесь в такой степени, какая неизвестна у язычников занимающих еще громадную часть земного шара. Исследуйте все дела милосердия, облегчения бедствий, общественной благотворительности, человеколюбия: везде, где мы встретим энергические, настойчивые и успешные усилия, самыми самоотверженными сотрудниками всяких благих предприятий были люди, одушевленные духом Христовым. Нам скажут, что в наши дни благотворительность принимает светский характер, что официальная деятельность правительств и деятельность чисто филантропических обществ начинает заменять непосредственно религиозную деятельность прошедшего времени. Это до некоторой степени верно; но какой вывод можно извлечь из этого факта? Из какого источника проистекает это движение? Почему филантропия не развита в Китае, Персии или в Индии так, как в Европе? Общество Красного креста, например, которое задумало столь смелое предприятие – облагородить войну, насчитывает в числе своих членов иудеев, магометан, язычников; но религиозный нейтралитет, характеризующий деятельность этого общества в настоящее время, не существовал на первых порах ее. Нехристианские правительства, согласившиеся не сколько смягчить обычаи того варварства, высшим выражением которого остается война, уступили веяниям христианской цивилизации. Эти веяния не могли родиться у них самих и под влиянием их собственных религиозных идей. Почему нравственная культура магометан наряду с благородными чертами, представляет такие темные пятна, каких нет у нас? Какой мало-мальски внимательный человек не заметит, что альтруизм последователей Огюста Конта не более, как контрафакция христианской любви? Современное сознание (страны, остающиеся еще в язычестве, суть продолжение древнего мира) образовалось под влиянием евангелия Христова и сохраняет некоторые черты этого зиждительного влияния даже у многих из тех людей, которые чужды вере в собственном смысле слова.

Повторим вкратце выше изложенные соображения, чтобы сделать из них выводы. Вера в воскресение Христово была основанием евангельской проповеди; эта истина стоит вне ударов критики. Христианство оказало на человечество самое значительное и самое спасительное духовное влияние, о каком только знает история, этот факт признается серьезными историками, даже такими, которые лично не имеют веры. Выставлять против этой истины то зло, поводом или предлогом к которому была религия – это аргумент, не имеющий никакой силы. В самом деле, добро, произведенное христианством, есть плод христианского духа, а зло, как например, гонения, религиозные войны и пр., есть продукт человеческих страстей, находящийся в прямом противоречии с этим духом.

Фома Аквинат спрашивает, какие у нас есть доказательства реальности тех сверхъестественных фактов, которые усвояются Христу, и отвечает: «удивительное обращение мира к вере христианской есть самое верное доказательство этих минувших знамений, и нет надобности в их воспроизведении, потому что они ясно видны в своих действиях. Было бы удивительнее всех чудес, если бы мир без особенных знамений людьми неучеными и низкого происхождения был приведен к верованиям столь высоким, и к делам столь трудным, и к надеждам таким возвышенным» ^[141].

Данте воспроизвел эту мысль своего учителя в XXIV песни своего Рая. «Если бы мир обратился в христианство без чудес, то это одно было бы таким чудом, что все другие не составляли бы и сотой его части». Ту же самую мысль выразил недавно один современный ученый, стяжавший репутацию человека весьма либерального, обладающего при том громадною эрудицией, страсбургский профессор Рзйс. «Если бы в делах Иисуса Христа, – говорит он, – не было ничего такого, что превышает вседневный опыт, то Его жизнь стала бы лишь еще более непонятною» ^[142].

Такова была мысль профессора Рэйса. Отметив те трудные вопросы, какие возбуждает критика по поводу повествований о воскресении, он написал следующие строки, которые, в силу положения, занимаемого автором в области богословия, имеют особенную важность. «Остается, – говорит он, бесспорным тот факт, что на этом фундаменте (факте воскресения Иисуса Христа) построена существующая 18 веков церковь, для которой Он есть, так сказать, ясное свидетельство, и по истине следует сказать, что вместе с Христом из Его гроба воскресла и церковь, которая иначе, по всей вероятности, навсегда осталась бы погребенною» ^[143].

Если Христос воскрес то мы имеем сверхъестественное доказательство сверхъестественного характера Его посланничества. Свидетельства людей сообщают нам познания о земных предметах; свидетельство Христово открывает нам реальности мира невидимого. В таком случае религиозная жизнь утверждается на прочном основании. Люди могут сомневаться относительно посланничества Христа, как и относительно всякой мысли, но то, что утверждает веру в это посланничество, утверждает вместе с тем и всю совокупность верований, тогда как без этой веры (в посланничество Христа) для каждой взятой отдельно истины пришлось бы представлять особенное доказательство. Доверие к божественному свидетельству есть фундамент духовного здания, и укрепить фундамент здания – значит укрепить все его части. Таково благодетельное значение авторитета Христова. (Извлеч. в сокращ. из кн. Э. Навиля: «Свидетельство Христа и единство христ. мира». М. 1898 г.).

ПРИЛОЖЕНИЕ

Разбор возражений против факта воскресения Иисуса Христа, заимствующих свою мнимонаучную опору от телепатии.

Ни рационалисты своею теориею мнимой смерти Христа, ни визионеры (Штраус Ренан и др.) со своею гипотезою призрачного видения не объясняют нам достаточно происхождения веры в воскресение нашего Господа без самого факта воскресения.

В настоящее время гипотеза объективных видений все более и более вытесняет собою другие. Согласно этой теории, явления Воскресшего не были вполне реальными, так как самое телесное воскресение Его не допускается; они не были также и субъективными явлениями или галлюцинациями. Здесь явления Воскресшего отождествляются с загробными призраками или явлениями душ умерших людей живым; они плод сверхъестественного невидимого воздействия прославленного Христа на души учеников, воплощавшегося в зрительные галлюцинации или видения. Таким образом, в основании их лежит нечто объективное, именно благодатное соприкосновение духа Христова с душами учеников, сообщение с неба ученикам, необходимое для их ободрения и утешения, о том, что Христос, хотя умер телом, но жив духом; они, по выражению Кейма. «необходимая человечеству телеграмма с неба»… Субъективное в этих видениях относится к их образу, т. е. самой проекции наружу этого внутреннего, сверхчувственного, небесного воздействия Христа на души учеников.

По видимому, всего легче было бы отделаться от гипотезы объективных видений отрицанием допускаемых ею фактов и отнесением их в разряд созданий суеверной фантазии: но в настоящее время опору свою гипотеза находит в науке, введшей в «Лондонском обществе психических исследований» факты этого рода под именем телепатии в круг научного исследования и на первый раз давшей твердое удостоверение фактов этого рода, касающихся явлений прижизненных призраков одного лица, находящегося в опасности или в момент смерти, другому на значительных расстояниях ^[144]). Таким образом, по гипотезе, явления Воскресшего относятся к неисследованным пока, но однородным фактам посмертной телепатии, а потому с гипотезою приходится считаться не только на а) богословской почве, но и б) научно-психологической.

а) Гипотеза объективных видений не может найти себе оснований в евангельских текстах; напротив – опровергается ими.

Весть о воскресении и самые явления Воскресшего встречаются учениками сомнением и неверием, что невозможно было бы при их несомненной вере в явления духов из сверхчувственного мира (Лk. XXIV, 37; Деян. ап. XII, 15 – 16), вообще широко распространенной в то время и в их среде; след. сомнения их относились к возможности воскресения Распятого.

Явления духа умершего Иисуса не могут объяснить происшедшей в учениках перемены, их радости, ободрения, даже веры в Иисуса Христа, как Мессию, Искупителя; ими не устраняется впечатление, произведенное на учеников позорною крестною смертью, разрушившею веру их в могущество Иисуса, Его власть над врагами царства Божия, над смертью, злом, духовное же бессмертие Иисуса не возвышало бы Его в глазах учеников над людьми при их вере в бессмертие души. Если же и признаем явления духа Христова утешением для учеников, то это утешение придется признать несколько запоздалым, и явления с третьего дня по смерти нецелесообразными: промедлением этим дано было время для образования в душе учеников настроения, которое не сразу было побеждено даже явлениями Воскресшего, и которым затруднено было признание последних действительными.

Теория не объясняет такженесомненной уверенности учеников и первого христианского общества в телесном воскресении Иисуса Христа: уверенность эта никак не могла возникнуть из духовных Его явлений. Этот главный недостаток свой теория поэтому вынуждена устранять произвольным предположением о позднейшем происхождении веры в телесное восстание Христа из гроба после открытия пустого гроба Христова, или даже позже, после обращения в христианство Савла и явления ему Воскресшего. Первым мнением допускается предположение, с религиозной точки зрения недопустимое, что, по допущению Божию, мир с его верою в воскресение Христово введен в обман духовными явлениями Христа, и что Промысел Божий в данном случае не достигнул своей цели (дать удостоверение о посмертной славной жизни Иисуса духом). Второе мнение посягает на историческую достоверность Евангелий, считая в них рассказы о чувственно-материальном характере явлений позднейшею тенденциозною переделкою иудейско-христианской партии в христианском обществе с целью возвысить в нем авторитет двенадцати апостолов перед новоявленным апостолом Павлом, которого избрал явившийся ему Христос только духовным образом. Предположение это связано с неверным утверждением о духовном характере явления Савлу и вообще возможно лишь на шаткой и теперь провалившейся почве ново – тюбенгенской школы. Вера в телесное воскресение Христово несомненно должна быть признана изначально, чему свидетельство дают послания ап. Павла, признаваемые в отрицательной критике: телесное воскресение мертвых ап. Павел ставит в причинную связь с воскресением Христа и первообраз его указывает в воскресении Христовом (1 Кор. XI; Рим. VIII, 11); в поел. Филипп. III, 21, он прямо говорит, что в воскресении наши тела будут подобны прославленному телу Христову. Общий недостаток гипотезы объективных видений, в виду сказанного, заключается в грубом нарушении исторического метода, требующего точного воспроизведения подлинных мыслей авторов исторических документов, а не искажения смысла их, и при том – явного смысла: евангелия говорят не о духовных, а о телесных явлениях Христа в новом славном (а не прежнем земном) теле.

б) Так как гипотезою объективных видений явления Воскресшего отождествляются с телепатическими посмертными призраками, то полная оценка ее может быть дана на почве учения о телепатии, – сравнением явлений ученикам с телепатическими фактами. Правда, научное изучение фактов телепатии или сверхчувственного воздействия на расстоянии одной души (агента) на другую (перципиент) далеко не закончено и только еще начато, однако уже и собранный (в труде Лондонского общества психических исследований) обширный материал дозволяет сделать некоторые обобщения относительно условий и законов рассматриваемой группы явлений, хотя бы, может быть, и условного значения. В этом отношении необходимо следует отметить в фактах телепатии две стороны, из которых одною дается, но видимому, удовлетворительное объяснение явлений Воскресшего ученикам и оправдание гипотезы объективных видений, а другою стороною явления ученикам в виду существенного отличия во многом от телепатических призраков ставятся в разряд фактов, ничего общего не имеющих с последними. Телепатиею, по видимому, легче и лучше, чем субъективными галлюцинациями, объясняются и коллективный характер явлений, возникающих от внешнего воздействия А на субъектов B, C, D…, независимо от последних, и внезапное, одновременное прекращение явлений ученикам – по той же причине. Отождествлением явлений Воскресшего ученикам устраняется еще один (третий) крупный недостаток гипотезы субъективных видений, – неосновательное предположение о нервном темпераменте учеников, их склонности к галлюцинациям, экстазам и т. п. неврозам: телепатические галлюцинации переживают как раз большею частью никогда не подвергавшиеся галлюцинациям субъекты, совсем не из разряда нервных, истеричных лиц. Устраняется также и четвертый, неизбежный в теории субъективных видений, недостаток: неосновательное отрицание исторической достоверности евангельских сообщений о чувственно-телесной форме явления Воскресшего с признанием достоверности лишь за сообщениями о духовном характере явлений в невещественном, тонком духообразном теле, быстро являющемся и исчезающем, поднимающемся на воздух, проходящем сквозь непроницаемые тела и т. п., что, по видимому, позволяет видеть в явлениях ученикам галлюцинации. И не только устраняется этот недостаток, но разрешается вообще трудная проблема в богословской науке – объяснения двойственного характера явлений ученикам то чувственно-материального в теле осязаемом сохранившем раны, принимающем пищу, то – духовных видений, в духе созерцаемых, в образе невещественного духовидного тела. Телепатическим призракам свойствен именно этот двойственный характер явлений чувственно-материальных и духовных (при этом последних более, чем первых). Фигуры являющихся привидений (знакомых родных друзей) проникают сквозь двери, прозрачны, так что чрез них видны другие предметы, что производит такое впечатление, что тут имеешь дело с духами, и сами проницаемы, так что перципиенты проходят сквозь них как сквозь облако или туман. Весьма часто фигуры являются в туманно или облакообразной форме, в неопределенных очертаниях фосфорического тумана, иногда постепенно переходящего в определенный человеческий образ. Наконец гипотеза телепатических видений в применении к явлениям Воскресшего хорошо объясняет еще одну особенность их, так плохо объясненную в гипотезе, субъективных видений, – то, что Воскресший являлся исключительно Своим а не чужим или невидимым Его. Ученые авторы книги о телепатии, вообще весьма осторожные в выводах и скупые на обобщения, находят, однако, возможным на основании опыта выставить положение, что «фантасмы бывают воспринимаемы ни друзьями и родственниками настолько часто, что это не может объясняться простой случайностью» и что необходимым условием телепатического воздействия следует признать близость между воспринимающим (перципиентом) и воздействующим субъектом (агентом).

Было бы, однако, большою поспешностью на основании всего сказанного о сходстве телепатических явлений с явлениями ученикам в некоторых весьма важных чертах признать удовлетворительною гипотезу объективных видений: отождествление явлений ученикам с телепатическими явлениями невозможно вследствие глубокого различия между ними, наблюдаемого даже в сложных чертах, не говоря о другом. В обеих группах явлений наблюдается участие осязательных ощущений: являющиеся родным и близким призраки целуют их, гладят по голове, трогают за плечи; ученики с Фомою осязают раны Воскресшего руками своими для удостоверения в реальности (телесности) Его явления (Иоан. XX, 25-28; Лук. XXIV, 30-40), жены мироносицы в благоговейной радости припадают к стопам явившегося им Господа и хватаются за ноги Его (Мф. XXVIII, 9, и Иоан. XX, 17)… Но тут же скрывается и глубокое различие: в явлениях Воскресшего осязают «воспринимающие» (ученики), а в телепатических явлениях всегда осязают сами являющиеся. В явлениях Воскресшего осязательные ощущения, как активные или произвольные, служат к удостоверению в реальности явлений Его и ясно доказывают последнюю, в телепатических же явлениях осязательные ощущения, как непроизвольные и пассивные, не имеют такого значения и нисколько не говорят о реальности (телесности фантасм; напротив призраки исчезают или устраняются всякий раз осязанием воспринимающих субъектов, т. е., говоря точнее, попытками осязать их. Явный знак что в телепатических образах мы имеем дело с галлюцинациями, а не с реальными предметами. Точно также при ближайшем рассмотрении мнимыми оказываются удобства, доставляемые телепатическою теориею для объяснения коллективного характера явлений ученикам, неудавшегося совершенно гипотезе субъективных видений. Теория телепатическая точно так же, как и последняя, бессильна объяснить нам в коллективных явлениях ученикам черту, не встречающуюся ни в субъективных, ни в телепатических коллективных галлюцинациях, обыкновенно простых и несложных: явления Воскресшего воспринимаются тремя чувствами учеников (зрением, слухом и осязанием); след., по теории они принадлежат к коллективным, сложным телепатическим галлюцинациям, обыкновенно не встречающимся. Вероятность таких сложных, коллективных галлюцинаций (телепатических) так мала, что равна нулю. Правда, сложные галлюцинации чаще наблюдаются среди телепатических, чем субъективных; однако, на 800 телепатических фактов приходится только 4 случая полной галлюцинации, обнимающей сразу три чувства, 8-два чувства (слух и осязание). Объясняется это крайнею редкостью осязательных телепатических галлюцинаций; указано всего 68 случаев на 800 слишком. Если столь редки сложные галлюцинации в отдельных явлениях, то тем более невероятны и невозможны коллективные галлюцинации этого рода сразу для 11 или даже 500 воспринимающих субъектов. Вообще, невероятно в данном случае появление одного и того же телепатического призрака в одной форме многим. Невероятность эту признали и сами ученые исследователи телепатии: «не следует забывать, пишут они, что телепатическое впечатление является только стимулом для ума воспринимающего субъекта; в сущности, галлюцинация создается им самим, и ни кем более. Наконец, галлюцинации этого рода часто происходят в течение слишком длинного промежутка времени. В виду всего этого в высшей степени невероятно, чтобы два и или несколько лиц выразили свои телепатические впечатления в один и тот же момент в одной и той же форме галлюцинации. Наверное случится, что одно из этих лиц услышит звук, другое лицо чрез полчаса или через час увидит образ своего знакомого, третье, наконец, испытает болезненное впечатление, вовсе невыраженное в какой-нибудь внешней, чувственной форме. Такие случаи крайне редки, но не безпримерны.»

Новую замечательную особенность сравнительно с явлениями Воскресшего в телепатических явлениях представляют необыкновенно малая продолжительность, кратковременность их и быстрое исчезновение призраков. Видение продолжается всего несколько секунд, и продолжительность его в минуту или даже полминуту считается значительною. А Христос по воскресении являлся ученикам и беседовал с ними целые часы. Вообще, по одному удачному выражению, привидение здесь исчезает, как улетучивается облако дыма при прикосновении холодного воздуха.

В связи, может быть, с указанною особенностью, непродолжительностью телепатических видений стоит другая общая их особенность, отличающая их от явлений ученикам: отсутствие уверенности в реальности явлений. Если и возникает у воспринимающих субъектов уверенность в реальности телепатических видений, то не надолго, не прочно, лишь под первым впечатлением. Самое появление этого чувства реальности видения, обыкновенно, не сопутствующего телепатическим видениям, в значительной степени обусловливается случайными обстоятельствами. Так, случай уверенности одного перципиента возник из исчезновения призрака не в присутствии, а в отсутствии перципиента, подумавшего, что явившийся ему ушел. Обыкновенно, чувство реальности видения быстро улетучивается под влиянием его быстрого исчезновения, что видно, например, из прямых заявлений вроде следующего: «я думала, что в самом деле вижу брата, и только когда он исчез, я поняла, что видела один призрак». Обычное прочное впечатление от телепатических видений, остающееся в душе перципиента, заключается в убеждении, что с явившимся случилось что либо важное, какое-либо несчастие, большею частью – смерть: «видение сильно поразило меня, и я был убежден что в это время умерла сестра» – вот типичная формула, выражающая обычное впечатление от телепатических видений. Ясно из сказанного, что телепатическая гипотеза так же мало способна объяснить нам твердую уверенность апостолов в действительности явлений им Воскресшего, как и гипотеза субъективных видений.

Укажем еще одну трудность к принятию телепатической гипотезы. Ученые исследователи телепатии объясняют редкость телепатических галлюцинаций существованием особых индивидуальных предрасположений к телепатии или существованием телепатической способности. Этим предположением о существовании телепатической способности, как необходимого условия телепатических явлений, создается невозможность признать явления ученикам за телепатические: это значило бы утверждать, что все ученики Христовы и даже 500 последователей Его обязательно обладали этой редкою способностью…

Явления Воскресшего ученикам не были телепатическими посмертными видениями, а гипотеза объективных видений одинаково с гипотезою субъективных видений оказывается недостаточною. Кроме специальных недостатков рассмотренных отдельно здесь, обе эти гипотезы имеют общие им недостатки, из которых отметим два самых важных: 1) обе гипотезы не объясняют нам пустого гроба, 2) обе гипотезы со своей точки зрения и своими средствами не в силах объяснить явление Христа Савлу с последовавшим за ним обращением: здесь гипотезы имеют дело с явлением Воскресшего не своему, даже ожесточенному врагу христианства, конечно, не желавшему и не ожидавшему воскресения Распятого, чем устраняется психологическая возможность галлюцинации (субъективной); здесь устраняется возможность и объективной телепатической галлюцинации отсутствием близости перципиента к агенту, или близким последнему лицам, в данном случае к ученикам Христовым.

Скептицизм бессилен поколебать христианскую веру в воскресение Христово и вытекающую отсюда надежду в наше всеобщее воскресение перед славным пришествием Господа. Мы веруем, что Христос восстал, след., и мы, по апостолу, воскреснем. (См. журн. «Странник» за 1899 г.; см. соч. прот. I. Петропавловского: «В защиту веры», а также исследование професс. Чистовича: «Древнегреческий мир и христианство по вопросу о бессмертии»).

В. Чудесные знамения истинности церкви Христовой.

1. Церковно-исторические примеры, доказывающие, что церковь православная есть единая истинная церковь.

1. Однажды св. Ефрем патриарх антиохийский, узнал, что один находившийся в Иерапольской стране, столпник вдался в ересь. Случай этот имел большое значение. Столпник как человек пользовавшийся за свои подвиги уважением мог очень многих совратить в ересь. И вот сознавая это, святитель сам отправился с нему и всеми силами старался убедить его отступиться от ереси и обратиться в православие. Столпник видя решительность патриарха во что бы то ни стало обратить его в православие, хотел запугать его. Он предложил Ефрему разжечь костер и пройти сквозь огонь. «Кто выйдет из огня невредимым, – говорил столпник – того и есть правая вера». Святитель, глубоко убежденный в истине православия, велел принести дров, и по его повелению был разожжен громадный костер. Но столпник не согласился идти сквозь огонь вместе с св. Ефремом. Тогда святитель снял с себя омофор, помолился Господу и бросил его в огонь. Три часа горел огонь, в пепел обратились все дрова, – но омофор остался целым и невредимым. В виду такого чуда, столпник всенародно отступился от своей ереси, присоединился к святой, соборной, апостольской церкви и из рук самого патриарха принял св. причастие. Много и других совершил чудес св. Ефрем, на пользу церкви трудясь в сане патриарха в продолжение восемнадцати лет, и в 545 году скончался («Чет. – Мин.», июня 8).

2. Однажды к пр. Кириаку, спасавшемуся в тесной келье близ Иордана, пришел один инок Феофан, державшийся несторианской ереси. Узнав об этом пр. Кириак убеждал и молил его оставить свои заблуждения и обратиться к святой, соборной и апостольской церкви. «Един путь к нашему спасению – говорил преподобный, – есть тот, чтобы мыслить и веровать так, как мыслили и веровали святые отцы». Феофан отвечал: «все ереси то же говорят, что, если с ними не будешь иметь общения, не спасешься. Что же мне делать? Мой разум так слаб, что не может постигнуть истины и различить ее от заблуждения. Помолись обо мне Богу, чтобы Он каким-либо откровением свыше вразумил меня!» Пр. Кириак возрадовался о готовности брата принять вразумление и сказал ему: «останься в моей келье, и я надеюсь на Бога, что Его благость откроет истину». Потом удалился в уединение и начал молиться Богу за брата. И вот около девятого часа следующего дня несторианец видит, что кто-то грозно говорит ему: «поди, и познай истину». Затем неизвестный проводил его в темное и смрадное место и показал ему в огне Нестория, Ария, Евтихия, Диоскора и других еретиков, испускавших стенание и скрежет зубов от нестерпимого мучения. «Вот обиталище тех, которые нечестиво умствуют, и тех, которые им последуют. Итак, – сказал неизвестный, – если тебе нравится это место, оставайся при своем лжеучении; если же не хочешь подвергнуться подобному же наказанию, обратись к святой, соборной и апостольской церкви, к которой принадлежит пр. Кириак. Я говорю тебе, что, если человек сотворил все добродетели, но не будет православно веровать, придет в это место мучения». После сего явившийся вестник божественной воли сделался невидим и несторианец, познав свое заблуждение, столь гибельное, присоединился к православной церкви («Дост. сказ, о подв. св. отцов»).

3. В пятнадцатом столетии греческая империя находилась в великой опасности со стороны турок. Греческий император Мануил Палеолог, думая получить чрез папу помощь от западных народов употребил все меры к тому, чтобы войти в унию, (т. е. в единение) с папою. Избранные греческие епископы, посланные на флорентийский собор в Италию, стесненные обстоятельствами, подписались в 1438 году под определениями этого собора об унии, признав папу главою своею. Исидор, родом болгарин, поставленный в Константинополе в митрополита России, также был на этом соборе и согласился на унию; но из греческих епископов не подписался под определениями собора ученейший муж Марк, митрополит ефесский, победоносно обличавший заблуждения латинян в спорах на соборе. Когда папе Евгению донесли, что Марк не подписался под определениями собора, то папа сказал: «в таком случае мы ничего не сделали». И, действительно, Марк возвратившись, с торжеством принят греческим народом который и слышать не хотел об унии.

С Исидором из русских были на соборе Фома, епископ тверской, и пресвитер Симеон. Так как они не соглашались во Флоренции на унию, то Исидор стал их преследовать, и они решились бежать в Россию. Они пристали к путешествующим купцам, но купцы не приняли их, опасаясь терпеть за людей неизвестных. На одной горе, не зная, что делать с собою, Симеон и Фома легли и задремали. Пресвитер в дремоте видит старца, который взял его за правую руку и сказал: «благословился ли ты у последовавшего стопам апостольским Марка, епископа ефесского?» Симеон отвечал: благословился. Явившийся говорит: «благословен Богом человек сей: никто из суетных латинян не преклонил его ни имением, ни ласкательством, ни страхом мук. Проповедуй же заповеданное тебе святым Марком учение всем православным, куда ни придешь. О пути вашем не скорбите: я с вами и проведу вас чрез город; немного пройдя, увидите две палаты и подле них жену Евгению; она примет вас в свой дом и успокоит; потом и чрез город пройдете свободно». Пресвитер спросил старца: кто он? – «Я Сергий маковский, отвечал он (то есть Радонежский, ибо его обитель на маковке горы). Ты обещался прийти в мою обитель, но не пришел и теперь не исполнишь обещания, но по неволе там будет». Пробудясь, пресвитер рассказал свое видение Фоме, и они пошли с радостью. Все случилось по предсказанию. Евгения пригасила их для успокоения; чрез город прошли они среди вооруженных людей и не были задержаны. Достигнув России, пресвитер почему-то не поспешил в обитель преподобного Сергия. Прибывший в Россию Исидор заключил беглецов в оковы; потом освобожденный Симеон отдан игумену Сергиева монастыря ^[145]). Сам же Исидор стал поминать имя папы во время служения и изгнан из России, а на место его поставлен митрополитом св. Иона, прославленный впоследствии нетлением мощей и чудесами. (Из. кн.: «Беседы об основн. истин, св. нрав. веры». Сергия, архиеп. Владимирского. Μ., 1893 г., стр. 242-245).

Приведем еще несколько замечательных примеров в доказательство вышеприведенной истины, заимствуя их из исторической жизни нашей русской православной церкви и молдо-влахийской, записанных святителем киевским Петром Могилою.

4. Житель деревни Зарубинец, виленскои губ., именем Иван, часто подвергался припадкам беснования. Желая избавиться от этой страшной болезни, он обходил много мест и святынь, которые находились в руках латинян и униатов (напр. Сокал, Лежанск, Кальварию, Ченстохов, Жировичи и др.), и, склоняясь к их вере, часто исповедовался и причащался у их священников; однако не получал исцеления, а, напротив, недуг его еще более усилился. Наконец в 1627 г., в праздник Успения Пресв. Богородицы он посетил Киево-Печерскую лавру и с благоговением слушал литургию. Когда священнослужащий возгласил известные слова – «изрядно о Пресвятой, Пречистой и Преблагословенней…» вдруг мучивший больного бес возопил громко устами его: «Марие! не мучь меня, ибо я уже исхожу из него», и тотчас же вышел. Все присутствующие были поражены случившимся, а больной пал на землю, как мертвый. Но по окончании богородичной песни он встал совершенно здоровым и с того времени навсегда исцелился от своего страшного недуга. (Заимствовано из собств. – ручных записок П. Могилы, напечатанн. в «Архиве югозападн. России»; см. «Воскр. чтение» 1888 г. Я 21).

5. Когда отступник от православия, униатский епископ (брестский) Ипатий Попей, совершал соборне с другими униатскими епископами литургию в монастыре св. Николая, то влитое в потир вино превратилось в воду. Отступники от православной веры старались объяснить это явление недосмотром священника, совершавшего проскомидию, и поспешили опять влить в потир вино; но Бог и на этот раз изобличил нечестивых изменников св. веры: после вторичного влития вина, потир распался, и вино пролилось на землю к великому ужасу всех присутствующих при богослужении, которые ясно увидели, что епископы их (т. е. униатские и римско-католические) – еретики, и в вследствие этого чуда снова возвратились в лоно православной церкви (Оттуда же).

6. Но особенно поразительный случай, ясно доказывающий превосходство православной веры пред латинскою, имел место в Молдо-Влахии. Когда воевода Михаил после изгнания своего брата, принял власть в Молдо-Влахии, он первым делом отправился в столицу Молдо-Влахийской земли Белград и решился построить там православную церковь. Но латинские ксендзы, равно как граждане и бояре латинской веры, воспротивились этому желанию воеводы, говоря, что вера их самая правая, и что они не желают иметь в своем городе церкви чуждой веры; при этом они предложили открыть прение для доказательства превосходства их веры пред православною. Но воевода сказал им: «словопрение может быть бесконечно; но, если Богу будет угодно, мы и другим способом убедимся, чья вера более правая; идем посреди города и пусть принесут чистой воды; мой архиерей со своими иереями освятит ее, и ваш пусть сделает то же; затем сосуды с освященною водою, запечатав моею и вашими печатями, вы храните в вашей великой церкви в продолжение 40 дней, запечатав и церковные двери. И чья вода, по прошествии означенного срока, окажется неиспорченною и свежею, как будто она сейчас же взята из источника, это будет служить знаком что и вера тех более правая». Латиняне охотно согласились на такое предложение воеводы, и на другой же день обе спорящие стороны торжественно освятили воду и поступили с нею так, как предлагал воевода. После этого, как православные, так и латиняне ежедневно в церквах совершали усердные молитвы и несли строгий пост. По прошествии 25 дней православный епископ, по внушению Божию, пришел к воеводе и сказал ему: «призови латинян и их иереев и не жди назначенного сорокадневного срока; идем в церковь, и ты узришь благодать Божию и будешь свидетелем что верные рабы Божие, уповающие на Него, не будут постыжены». Совет был принят и многие из православных и католиков последовали к церкви, с дверей которой были сняты печати, и все вошли в нее. Тут православный епископ прежде всего благоговейно опустился на колена и громко произнес следующую молитву: «Боже, единый в Троице святей славимый и поклоняемый! яко же древле праведного Твоего Илии во извещении Твоея истины услышал еси огнем и посрамил еси злочестивых, тако и ныне услышы мя, недостойного раба Твоего, и всех предстоящих верных раб Твоих, не ради достоинства нашего, его же не имамы, но славы ради имени Твоего святого и утверждения ради истинные, яже в Тя, веры нашея; яви неотъемлемую благодать Святого Духа от воды сея неистлеяиемее, да увидят вси предстоящие, яко в единой точию восточной греческой Твоей соборной церкви истинная есть вера и действительная благодать св. Духа: Ты бо един еси благословляяй и освящаяй всяческая, Боже наш и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Св. Духу, ныне и присно и во веки веков аминь». После этой молитвы епископ при пении – «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся» – открыл сосуд с освященною водою и, посмотрев на воду, нашел ее еще более чистою и светлою, чем она была в первый день, когда ее принесли из источника: кроме того, от нее исходил весьма приятный и благовонный запах. Возблагодарив Бога, прославившего святую церковь православную, епископ обратился ко всем присутствовавшим с такими словами: «подойдите и посмотрите, как после стольких дней вода сия, благодатью Св. Духа, осталась совершенно неиспорченною, и убеждайтесь, что православная наша вера есть свята и истинна». Открыли свой сосуд и латиняне; но оказалось, что вода в нем до того испортилась, что смрад от нее распространился по всей церкви. С ужасом и удивлением сказали латиняне: «истина есть вера православная, которую исповедует воевода; пусть строит церковь своей веры в нашем городе, так как за сопротивление наше этому его желанию Бог разгневался на нас и чудесно показал нашу неправоту», – Так посрамлены были латиняне с их священниками, из которых многие после этого чуда обратились в православие. Воевода же с своим епископом, священниками, боярами и войском, исполненные великою радостью и веселием, возвратились в дворец воеводский, славя и благодаря Бога за бывшее чудо на утверждение истинной православной веры, и тут же решено было приступить тотчас же к устройству предположенной церкви. (Оттуда же).

7. Передадим здесь рассказ о том, как пчелы вразумили, одного сектанта присоединиться к св. церкви. Собрались в православную церковь христиане на молитву и для приобщения святых тайн; с ними подошел причаститься и сектант из молокан, коего совершитель тайн Христовых и удостоил принятия их. Нужно заметить, что сектант тот был чрезвычайный пчеловод, который слыхал о чудодействии святых даров для всех и во всем. Поэтому он возжелал прийти в православную церковь и приобщиться св. тайн, что и сделал без всякого к ним приготовления, задавшись совсем другою целью. Приобщившись же св. тайн сектант – пчеловод не употребил их, а спрятал частицу св. даров из уст в платок и, пришедши домой, положил ее в улей пчелам. Как только пчелы заметили в Храмине своего улья частицу св. даров, тотчас же оставили свою обычную работу, перестали строить соты и начали с поспешностью приготовлять приличное помещение для святого тела Господня. Они устроили престол потом дискос и на него положили святую частицу и оградили ее сводом – устроили как бы храм и алтарь; затем собрались вокруг и жужжали, будто воссылали хвалу Богу и молились. Хозяин, заметив, что пчелы перестали вылетать из улья, подошел к нему, открыл и изумился, увидав что пчелы воздают благоговейное чествование телу Господа, которое пчеловод, можно сказать, презрел. Пришедши в себя, сектант раскаялся во грехе своем явился к священнослужителю той церкви, в коей недостойно принял св. дары, объявил ему о злосодеянном поступке и просил его принять в церковь. Желание пчеловода было удовлетворено; он оставил свое заблуждение – сектантство и со всем семейством своим сделался благоговейным последователем и исполнителем таинств и обрядов православной церкви. (Из писем «О покаянии» преосв. Феофана; см. «Воскр. чт.» за 1884 г. стр. 413-414).

2. Небесные казни гонителей церкви Божией.

1. Первый гонитель христиан – император римский Нерон был свергнут с престола и исчез безвестно.

2. Домициан, по жестокости подобный Нерону, попал в плен неприятелей и ими был умерщвлен.

3. Декий был убит на войне, и тело его съедено хищными зверями и расклевано птицами.

4. Валериан был взят в плен персами, и там ему назначено было исправлять самую унизительную должность: он обязан был изгибать свою спину и подставлять ее вместо ступени персидскому царю всякий раз, когда тот садился на коня. А когда умер Валериан, то с него содрали кожу и повесили на позор римлянам.

5. Диоклитиан впал в жестокую болезнь, которая еще более усилилась от огорчения и своеволия народа, ниспровергшего его статуи, наконец, он лишился разума и уморил себя голодом.

6. Макеимин Геркулий, отказавшись от престола, отравил себя ядом.

7. Главный виновник десятого и последнего гонения, Галерий, был поражен неисцельною болезнью, которая, несмотря на все старания и все искусство врачей, усиливалась все более и более, так что, наконец и врачи не могли близко подходить к нему – от нестерпимого смрада, выходившего из его ран. Среди таких ужасных мучений он познал могущество Бога христианского, вспомнил все свои жестокости против христиан и издал указ о прекращении гонения. Но так как обращение гонителя было не глубокое, то смерть прекратила его мучения.

8. Споспешник и преемник жестокостей Галерия Максимиан имел смерть не менее мучительную. Оставленный всеми своими приближенными, он решился на самоубийство – принял яд и четыре дня терпел ужаснейшие мучения, не только в теле, но и в душе: ибо ему представлялся в болезни Сам Судия небесный и грозил ему Своим правосудием: наконец с жесточайшими мучениями, как бы среди пытки, нечестивый Максимиан изверг свою душу.

Таким образом почти все ожесточенные гонители христиан испытали на себе заслуженный ими гнев правосудного, нелицеприятного Бога, тогда как Констанций Хлор, покровительствовавший христианам, мирно и благополучно управлял своею страною и мирно скончался. В лице его сына, Константина Великого, Господь готовил Своего избранника, который должен был даровать мир церкви Христовой.

3. Наказания за хулы на св. православную церковь.

1. Лет двадцать тому назад, близ деревни Мишнева (Калужского уезда), среди белого дня, при множестве народа, случилось событие, переполнившее ужасом, местных жителей, а в особенности тех, которые были невольными зрителями случившегося. И теперь многие помнят это ужасное событие: они могут подтвердить справедливость этого рассказа.

Это было в июле месяце, в самую жаркую пору полевых работ. Крестьянки деревни Мишнева, рано утром, отправились жать поспевшую рожь на ближайшее поле. Мужики были на сенокосе; потом, придя домой и, позавтракав, некоторые пошли проведать жниц, посмотреть на работу и наведаться: хорош ли ужин. В числе других отправился в поле Мартин Степанов Деев. Придя на сжатую полосу, Деев увидал часто лежащие снопы, обрадовался хорошему ужину и стал выкладывать из снопов крестцы. Кончив работу на одной полосе, он перешел на другую и т. д. На одной полосе Деев увидел много зеленой травы и, не желая, чтобы она пропала задаром, отправился в деревню, взял свою молодую серую лошадь, привел на эту полосу и привязал на длинную веревку, а сам отправился продолжать работу на другие полосы.

Время подошло к полудню; солнце пекло невыносимо; жницам не в мочь уже становилась работа; они стали, одна за другой, собираться около складенных снопов, стараясь чем-нибудь прикрыться от палящих лучей, чтобы пообедать и отдохнуть немного. Деев кончив работу, пошел к лошади и, увидя, что она уже вдоволь наелась, стоит на одном месте, качая головой и махая хвостом чтобы отогнать докучливых мух, отвязал от кола веревку и хотел развязать аркан на шее лошади: но узел так крепко затянулся, что не было возможности развязать. Не долго думая, Деев свернул веревку кольцом и, чтобы удобнее было править поводьями, надел на себя, потом сел на лошадь и преспокойно поехал полосами по направлению к деревне. На одной полосе в это самое время неожиданно поднялась из-за снопов какая-то жница, закутанная зипуном: лошадь испугалась, шарахнулась в сторону, и Деев, как сноп, слетел на землю, путаясь в веревке. Баба ахнула, закричала не своим голосом. Лошадь испугалась еще больше и понесла вскачь, а Деев, как чурбак, волокся за нею по сжатым, колючим полям. На неистовый крик женщины встрепенулся весь народ, бывший на полях; многие погнались за лошадью, крича во все горло: «лови-лови, держи-держи!» Лошадь, как бешеная, носилась по полю, оставляя за собою кровавый след… Наконец выбившись из сил, она остановилась, как вкопанная, на одном месте, шатаясь во все стороны. Когда взяли ее под уздцы и взглянули на несчастного Деева, то все содрогнулись от ужаса: он весь был истерзан и не походил на человека, а на какую-то окровавленную и грязную массу: кольца веревки врезались в тело до самых костей… Он еще дышал, но не двигался ни одним членом. Его положили на кафтан и отнесли домой, где чрез несколько минут он и умер в цвете сил, – ему было только 30 лет.

Все жалели так ужасно погибшего молодого человека, а родные его плакали неутешно. Но большие всех убита была горем родная тетка Деева, престарелая девица. Соседи знали, что покойный не любил эту тетку, часто оскорблял ее бранными словами, и не мало удивлялись, почему она всех больше убивается.

Несчастная смерть Деева породила много толков среди местных жителей: одни обвиняли женщину, которая, поднявшись, испугала лошадь; другие говорили: «покойный сам виноват, – зачем было надевать на себя веревку! сам своими руками запутал себя!» И все вообще приписывали смерть Деева несчастному случаю. Но был один человек, который приписывал это несчастие не слепому случаю, а видел в нем явное наказание Божие за хулы и ругательства на православную церковь и за угрозы, безрассудно произнесенныя незадолго пред смертью. Так смотрела на событие именно та родная тетка Деева, престарелая девица, которая плакала об нем больше всех. – Вот, что сообщила она: «когда появились в деревне Фролове (ныне село) у раскольников австрийские попы – Горох и Дрыман, то много православных отпало от св. церкви и приложились к расколу; в числе других отпал и покойный племянник наш, Мартин. Он стал и нас туда же тянуть. Брат мой, невестка (т. е. отец и мать Деева) и жена его согласились, и были во Фролове «перемазаны». Но мы с сестрой (другая тетка Деева – девица) не хотели оставить св. церкви, как племянник ни старался уговаривать нас перейти в раскол. Бывало, станет говорить: «посмотрите: весь хороший народ к нам переходит а вы что за выскочки такие!» – Какое нам дело до других, – отвечала я, – пусть себе переходят в вашу веру; а мы как были церковными (православными), так и останемся. Зачем нам на старости лет менять нашу святую веру? Нам и в церкви хорошо! – «Да разве ваша вера – то святая? – продолжал он. – Ведь вашу веру-то Никон патриарх всю как есть испортил, ни одной капли святости-то в ней не оставил все заразил ересями! Ведь Никон-то настоящий крест (двуперстие) похулил и предал проклятию, и повелел молиться щепотью (троеперстно), значит – антихристовой печатью! Вот вы все теперь этой печатью и запечатались! Вы думаете, куда души-то ваши по смерти пойдут? Прямо к сатане, на самое дно адово, в бездну преисподнюю!» – Куда Господь определит, туда и пойдем, – отвечала я, – да будет Его святая воля! А мы не расстанемся с св. церковью; в ней родились, в ней и умереть желаем!

Однажды, когда уже очень приставал ко мне Мартин, требуя, чтобы мы шли к их попу, я сказала ему: к какому ты попу посылаешь нас? к Ивашке Дрыману? Да ведь он два года тому назад пастухом был, деревенских свиней пас! Племянник рассердился на меня, и так стал хулить и порицать св. церковь и наших пастырей, что даже страшно слушать было. Только, бывало, когда уйдет он на сторону в заработки, мы с сестрой и жили спокойно, не слыша хулы и ругательств на церковь. А как возвратится, так и принимается опять за свое. Не раз грозил нам и хлеба-то не дать, и из дома-то выгнать – по миру побираться. Мы все переносили, уповая на Бога. Вот и на этот раз как беде-то случиться, пришел Мартин к сенокосу, и давай нападать на нас с сестрою. А дня за два до несчастия, почему-то особенно привязался ко мне и стал требовать, чтобы немедленно переходила я в старую веру. «Ведь и ты только одна не соглашаешься! – говорил он. Тетка (другая сестра – девица) и давно бы перешла. Это ты ее удерживаешь! – Ни я, ни сестра не перейдем в вашу веру, – сказала я, – не отступим от св. церкви! Если тебе нравится твоя вера, ты и оставайся в ней; а мы останемся православными». Тут покойный племянник так озлился на меня, что стал ругать самыми неподобными словами. Потом и говорит: «помни же ты, окаянная еретеница! Когда ты издохнешь, то хоронить тебя не буду, а, как собаку, привяжу к хвосту моего серого коня, выволоку вон из деревни, хлестну кнутом из всей силы – пусть серый размычет твои старые кости по чистому полю! Непременно так сделаю!»

Я заплакала и сказала племяннику: «напрасно ты, Мартинушка, на меня ругаешься и говоришь такие слова! Не прогневи, друг мой. Бога! Что ты угрожаешь мне – размыкать по чистому полю мои старые кости? над мертвой, что угодно, можно сделать, лишь бы душа не погибла… Вот я чего боюсь! А слыхала я от старых людей в такие слова: не рой людям ямы: сам попадешь! Не накличь и ты, Мартинушка, на свою голову беды… И вот что же случилось, спустя каких-нибудь два-три дня после этого? Не явно ли Господь наказал хулителя святой Своей церкви? Племянник грозил привязать меня мертвую к хвосту своей лошади в поругание святой церкви, в которой я желаю скончать жизнь мою, а сам живого себя привязал к той же лошади и погиб такою ужасною смертию!…»

Да послужит рассказанное здесь ужасное событие назидательным уроком для тех неразумных ревнителей мнимой старины, которые нередко свою ревность доводят до непростительной дерзости, хуляще в них же неразумеют (2 Петр. II, 12), и всеми мерами стараются совращать православных в свой душепагубный раскол. (Из «Братск. Слова» 1886 г. № 16).

2. Высокопр. Филарет, митр, киевский, в бытность архиепископом казанским во время одной из поездок по обозрению епархии, пред самым возвращением в Казань, остановился в Услоне, – селе, находящемся как раз против самой Казани, на другой (правой по течению Волги) стороне. Остановка продолжалась весьма значительное время от того, что, по случаю сильного ветра, никак нельзя было переезжать через Волгу. Во время этой остановки, когда собралось большое множество народа из православных ради принятия благословения от владыки, оказались тут же и многие из раскольников, явившихся собственно из любопытства. – Владыка пожелал воспользоваться этим случаем для личной беседы с ними. Они стояли в своей толпе поодаль, но владыка, преподавая каждому из православных благословение, постепенно приближался к раскольникам, и, наконец, громко обратился к ним с словами: «а что же вы, люди, стоите зряще, отступивши от своих же односельчан?! Ведь все они русские, а не татары, и черемисы, – как и вы сами, – что видно по всему…» Ответа не было никакого, – а только говор между собою во всей толпе… Владыка, сделав несколько шагов, еще заговорил с ними: «чтож вы, впрямь сказать, как бы дичитесь и своих-то… или, быть может, дичитесь более всего меня?… Но напрасно; видите, я сам подхожу к вам и не дичусь по вашему…» – «Да что нам до тебя, был ответ в мы-то тебе на что нужны… Ступай, куда едешь…, а мы так сами себе…» – «Да зачем же вы так не ласковы, что и слова-то перемолвить не хочете, – разве вам я враг какой?…» – «Нечего толковать-то нам с тобою, так и заводить речи непочто…» Сколько владыка ни говорил с ними словами христианской любви, раскольники оставались непочтительны и дерзки к архипастырю. Наконец, один из впереди стоявших особенно грубым и дерзким тоном проговорил прямо владыке: «вот что… отец, отваливай-ка ты на ту сторону, а мы еще посмотрим, как-то по добру по здорову переправишься… А пробудешь еще подольше здесь, так мы, пожалуй, и паром не дадим; – вишь какая непогодь разыгрывается!…» Священник села Услона, находившийся близ владыки, сказал ему в полголоса, что лучше удалиться, потому что он знает по опыту, до чего может простираться дерзость некоторых известных ему лично, коноводов в среде местных раскольников из коих один и произнес сказанные дерзкие слова… Владыка, как бы задумавшись на минуту и, заметно, произнося с глубоким вздохом какия-то молитвенные слова и высказавши свое сожаление о нелюдимости предстоявших, – помолившись на церковь, стоящую на виду на склоне горы, отправился к перевозу. Ветер, заметно, стал утихать, и переезд чрез Волгу был спокойный.

Но что ж каков был результат этой грустной до глубины души сцены, представившей такую крайнюю очерствелость сердец в толпе заблуждающихся, о которой справедливо сказать словами пророка Исаии: ослипил очи их и окаменил сердца их… Результат был следующий. Владыка с перевоза отправился в свой загородный дом. Стало вечереть; он вышел на балкон и, видя, что ветер снова стал усиленно дуть, а с западной стороны из-за Волги надвигалась уже черная туча, сказал стоявшему вместе с ним келейному, о. Назарию: «вот видишь, как Господь милостив к нам; ветер-то, как видно, теперь сильно разыграется, да и туча идет страшная, грозовая, и как раз надвигается она на Услон; мужики-то угадали, когда нас стращали, что мы и не переправимся чрез Волгу; а вот теперь кого захватит на пароме, то спаси Бог от несчастия; особливо в такую пору, когда почти совершенно темнеет». Постоявши немного, владыка пошел ночевать на свою половину. Ветер, между тем, тут же превратился в чистую бурю…, послышались тотчас же и раскаты грома, и молния так и блещет ежеминутно… «Чтобы не тревожиться от ея блеска, я стал спускать на окне в моей комнате занавеску, – говорил о. Назарий, – и тут-то я увидел что Услон весь почти в зареве… так я и ахнул,… Вбежал ко мне в эту же минуту и послушник ездивший с нами по епархии, и чуть не кричит… Батюшка, батюшка,смотрите, что с Услоном стало?… Услыхал наш говор и владыка, позвонил и спрашивает: что такое? В ту же минуту вышел он к балкону, и лишь только увидел страшное зарево, тут же пал на колени и взмолился про себя… Я услышал только слова: «Господи, да не яростью обличиши нас, ниже гневом Твоим накажеши нас… о Господи! не постави им, в грех… но пощади и помилуй…» Привставши же, снова сделал земной поклон прямо на город с молитвенными словами: «Заступнице усердная, всех нас заступи! Святители Христовы, молите Бога о нас!…» За тем безмолвно ушел на свою половину… Этот пожар на другой же день стал известен, хотя самый случай посещения владыкою Услона не был еще известен… но, вскоре же, это стало предметом общих разговоров, когда оказалось, что погорели почти исключительно раскольничьи дома, и самый удар был прямо на дом того дерзкого, который сказал владыке последние угрожающие слова… Когда об этом пожаре стало известно казанским раскольникам, именно купцам, к которым сами погорельцы, как к своим радельцам-благодетелям, обратились с просьбою о помощи, и когда последним, волей-неволей, должны были передать о том, что было у них с владыкою незадолго пред пожаром, тогда и все уразумели, что должно… и с той поры, сколько было известно, стали относиться не так презорливо ко владыке, а иные не слишком закоренелые, или отчасти, потаенно, только державшиеся раскола, начали, по возможности, сближаться с ним, и некоторые постепенно оставляли раскол и присоединялись или к единоверию или даже к Православной церкви». (Жизнеоп. Филарета, митрополита киевского, состав, архиманд. Сергием, т. II, стр. 140-144).

3. Пророческий сон младенца. «Воля ваша, а эта набожность, которою хвастают нынче люди, больше ничего, как предрассудок. Смешны для меня эти люди, смешны и предметы, к которым они питают такое безусловное благоговение».

Так говорил молодой, статный, красивый офицер, лаская на руках своих пятилетнего ребенка, миловидную Лидочку. Речь его обращена была к девице, воспитанной под руководством добрых и благочестных родителей. Не чуждаясь света, не обрекая себя заранее на вечное одиночество в монастырской келье, девица эта далека была от тех мыслей, которыми щеголяли в первое двадцатилетие настоящего века тогдашние умники.

Чудное было это время! Не выразумев, как следует, возвышенных правил христианской религии, обратив в посмех прадедовские обычаи доброй старины, молодежь старалась друг перед другом отличаться вольностью мыслей насчет самых священных предметов. Напрасно стали бы вы искать в этих отступнических рассуждениях какой-нибудь основательности: тогдашние умники, отжив свой век в окалеченной Франции, перетащились к нам в Россию с Вольтером, Дидро и д׳Аламбертом; а известно, как основательны были эти оракулы XVIII века. Ядовитые сарказмы, убийственная ирония, жгучие эпиграммы, вечная, непримиримая вражда ко всему, что выше их понимания, насмешки и поругание, часто площадное, но всегда резкое – вот ужасное оружие, которым они разгромили царства, ниспровергли престолы, стремились разрушить религию и церковь, которой, по обетованию Спасителя, не одолеют и врата адовы. Никто не состязался с ними, потому что это было напрасно: общий поток мнений в пользу их отбивал в сторону праведный голос немногих поборников истины; стоя на другом берегу, они дразнили языком защитников святыни, и, как титаны, бросали камни злословия на долготерпеливое небо.

Начитавшись бессмысленной галиматьи философов XVIII столетия, П-в (фамилия того офицера) с жаром возставлял против всего в деле религии, что было несогласно с его образом мыслей. Кстати – некстати он проповедовал всюду свои безбожные правила. Любимым предметом пошлых его острот и насмешек был собственный его патрон, св. Николай угодник. Называя его «русским мужицким богом», П-в острил свой язык насчет бесчисленных его чудес и благодеяний, – и это было особенно тогда, когда он сходился с А. В-ной М-ою, девицею, как я сказал, полною страха Божия и глубокого уважения к преданиям церкви православной, Бог знает, какая у него была тут цель, и что хотелось сделать ему этим но только все усилия его поколебать благочестивые верования своей знакомки оставались тщетны.

Однажды, играя волнистыми кудрями малютки-Лидочки, беспечно забавлявшейся адъютантскими зксельбантами своего фаворита, П-в увидел у нее на шее кипарисный крест, висевший на шелковом шнурке.

– Что это такое? – спросил он А. В-ну.

– Разве вы не видите, крест!

– Что это вам вздумалось навязать на шею дитяти кусок дерева?

– М-сье П-ов! – вдруг сказала Лидочка, устремив на него блестящие глазенки. – Сказать ли вам, что я сегодня видела во сне?

– Скажи, Лидочка.

– Привиделось мне, – заговорила малютка, покраснев, как маков цвет, что будто я сижу у вас на коленях вот так, как теперь. Вы меня целуете и обнимаете, а между тем показываете противное вашими пальцами. Вдруг – гляжу, подходит; какой-то старичок в золотой шапке, и так сердито стал смотреть на вас, что мне сделалось страшно. Я прижалась к вам. Старичок быстро подошел и, вырвав меня из рук ваших, сказал, погрозив вам пальцем: «не долго тебе быть тут!» Вы побледнели, как платок; а мне стало так жаль вас, так жаль…

И малютка, опустив глазки, начала опять играть зксельбантами своего любимца. П-ов заметно сконфузился, он старался принять вид беззаботный, хотя и лицо, и все движения изменяли ему в этом. Посидев еще немного, он раскланялся и уехал.

Проходит день, два; проходит, наконец, неделя; нет П-ова. Что бы это такое значило? – спрашивали друг друга М-овы, которые уже привыкли к вседневным его визитам. Дней чрез восемь является П-ов, расстроенный, бледный, как будто после тяжкой болезни.

Посыпались упреки, расспросы; П-ов на все это отвечал угрюмым молчанием. Заметно было, что какая-то мучительная дума тяготила его душу. Обрадованная Ли дочка хотела, по обычаю, вскочить на колени к своему фавориту, но П-ов с принужденною улыбкою отклонил ее от себя и начал рассказывать так:

– Помните ли вы тот день, А. В-на, когда я, разговаривая с вами, вдруг был остановлен наивным рассказом моей любимицы? Не знаю отчего, но мне сделалось так грустно, что я с трудом мог скрыть от вас мою внутреннюю борьбу. Возвратясь на квартиру, я закурил трубку и, в ожидании доброго Морфея, взял какую-то книгу, чтоб заснуть поскорее. Трубка погасла, книга выпала из рук моих, и я задремал какою-то тяжелою дремою. Вспомнив, однако ж, что свеча не потушена, я приподнялся с кровати, погасил свечу и, завернувшись в одеяло, отворотился к стене. Через две-три минуты я нечаянно открыл глаза, – что это? У меня в комнате свет. Оборачиваюсь, – вижу: на полу стоит зажженная свеча, а подле нее гроб. Вы знаете, я не трусливого десятка, а тут я так испугался, что чуял, как на голове моей поднимались волосы. Стараясь, впрочем, приписать все это беспорядочной игре расстроенного воображения, я отворотился и снова закрыл глаза. Но нетерпение мучило меня; холод ужаса леденил все мои члены: «дай, – подумал я, – взгляну еще раз!» Взглянул, на полу свечка, а подле нее гроб. Обезумев от ужаса, я схватил со стола колокольчик и зазвонил что есть мочи. Мой малый бросился ко мне опрометью. Я хочу показать ему на представившиеся предметы, но их уже нет. Пробормотав что-то изумленному моим смущением человеку, я отпустил его, – и снова предо мною тот же гроб. Делать нечего, я приказал моему слуге ночевать вместе со мною, – и целых три ночи все виделся гроб, и близ него свечка. Не думаю, чтоб это был бред воображения; я все это видел не один раз, и при том так ясно, как вижу теперь всех вас».

П-ов замолчал. Никто не смел начинать разговора после такого таинственного рассказа; одна лишь Лидочка ласкалась и увивалась около своего фаворита. Он нагнулся, поцеловал ее в голову и, сказав: «прости, Лидочка!» – вышел из давно знакомого ему дома.

На другой же день получен был приказ отправиться немедленно в действующую армию. Это было в 1828 году. Через месяц прочли в газетах: «поручик такого-то полка П-ов убит осколком ядра». («Домашн. Беседа» 1862 г.).

4. Чудеса от св. икон, как свидетельства истинности иконопочитания.

Самое и важное, имеющее неотразимую силу, доказательство в защиту св. икон, это чудеса, совершаемые Самим Богом чрез св. иконы. Если бы иконы были богопротивные идолы, как говорят иконоборцы, то Господь не стал бы совершать чрез них знамения и чудеса, напротив. Он чудесами многократно и многообразно показал, что почитание св. икон Ему приятно.

1. Нередко святые Божии являлись живущим на земле в том виде, в каком они изображались на св. иконах. Из этого ясно видно, что почитание их чрез св. иконы благоугодно не только им, но и Самому Богу, хотя бы изображения ликов и различествовали между собою, как это видим по многим различным чудотворным иконам Богоматери. Так, св. Амвросий медиоланский сам свидетельствует в своем письме (55), что пред открытием мощей мучеников Гервасия и Протасия, в 396 году, явился ему св. ап. Павел в том виде, как изображался на св. иконах. В V столетии образованный инок сунайский, бывший префект (градоначальник) константинопольский, описал следующее чудо св. мучен. Платона, память которого празднуется 18 ноября. На сунайских подвижников напали сарацины и с другими иноками увели в плен сына одного инока, родом из Галатии. «Старец, скрывшись в это время в потаенную пещеру, истекал слезами, не вынося утраты боголюбивого сына, и умолял Христа преклониться на милость, по ходатайству отечественного мученика Илатона. В то же время и сын, связанный в плену, просил Бога по молитве того же св. мученика умилостивиться над ним и совершить чудо. Молитвы того и другого – и отца в пещере горы, и сына в плену – были услышаны, и вот, Платон (мученик), представ внезапно сидящим на коне и ведущим другого коня, является бодрствующему отроку, который узнает его потому, что часто видал изображение святого на иконах, немедленно приказывает ему, встав из среды всех, взять коня и сесть на него. И когда, подобно паутине, разрешились на отроке узы, он, освободившись по молитве и встав по мановению Божию, едет на коне смело и, радуясь, следует за путеводствующим св. мучеником. Вскоре оба – и св. Платон и юный монах, как бы окрыленные, достигают жилища, в котором молится и плачет старец, и победоносный мученик, спасший скорбящему сердцем отцу любимого сына, делается невидимым». («Твор. преп. Нила», русск. перев. ч. III, стр. 436. Деян. всел. соб. VII. 257). Это место прочитано из творений препод. Нила на VII вселенском соборе. Самое чудесное событие совершилось в IV или в начале V столетия.

2. В конце V века христианская девица Мария, проводившая в продолжение 17 лет греховную жизнь в египетском городе Александрии, прибыла в Иерусалим на праздник воздвижения креста Господня; в самый праздник, желая войти в храм среди толпы народа, она долго отреваема была невидимою силою, не допускавшею ее в храм. Увидев в притворе храма икону Богоматери и обратившись к Ней, она стала со слезами умолять Пресвятую Владычицу допустить ее до поклонения кресту Господа Иисуса. Молитва ее была услышана и она беспрепятственно вошла во храм и облобызала животворящее древо креста Господня. Возвратившись в притвор она опять стала молиться пред иконой Богоматери и услышала от нее голос: «за Иорданом найдешь себе покой». Переправившись за Иордан, она 47 лет провела в пустыне среди тяжких подвигов покаяния и удостоилась от Бога дара знамения и чудес. По прочтении о вышеупомянутом чуде от иконы Богоматери на VII вселенском соборе, Иоанн, пресвитер и представитель восточных архиереев, сказал: «эту икону мы видели во святом городе Христа Бога нашего и часто лобызали ее». (Деян. всел. собор. – VII. 312).

3. Из жития преп. Феодора Сукеота читано на VII вселенском соборе следующее: «когда ему было 12 лет, на его родине явилась смертоносная язва, так что и он занемог и был близок к смерти. Его отправили в молитвенный дом св. Иоанна Крестителя, находившийся недалеко от деревни, и положили при входе в алтарь, вверху которого над местом, где помещался крест стояла икона Спасителя нашего Иисуса Христа. Когда он страдал от болезни, вдруг с иконы стали падать на него капли росы, и он тотчас, по благодати Божией, получил облегчение от недуга, стал здоров и отправился в свой дом». Это было во второй половине VI столетия по Рождестве Христове. (Деян. всел. соб. VII. 316).

4. В Египте, в городе Теннесе, был мирянин Феодор, принадлежавший к одной еретической секте. Он в юности подвергся страшной болезни – подагре; велики были мучения его; пальцы рук его походили на камни, а голени ног на глыбы земли. Не получив помощи от врачей, он молился мученикам Киру и Иоанну, мощи которых находились в Абукире (авва – Кире), в 18 верстах от Александрии. Мученики сперва обратили его чудесами к православной вере. «Наконец, они явились ему во сне и повелели следовать за ними. Пришедши, говорит он, к одному составляющему верх совершенства храму, по виду страшному и величественному, а по высоте достигающему до самых небес, и вошедши во внутрь его, мы увидели величайшую и удивительную икону, на которой в средине был изображен красками Христос, а Матерь Христова, Владычица наша Богородица и Приснодева Мария, по левую сторону Его, но правую же Иоанн Креститель и Предтеча Того же Спасителя, тут же были и изображены и некоторые из преславного лика апостолов и пророков и из сонма мучеников: в том числе находились и эти мученики – Кир и Иоанн. Они молились Богу, преклонив колена и склонив головы на помост, ходатайствовали об исцелении юноши. Но Иисус Христос не отвечал им, они снова стали молиться и опять не получили ответа, наконец в 3-й раз они молились долго, и, лежа ниц восклицали только: Господи, повели! Господь Иисус Христос, как по истине милостивый, сделал мановение и от иконы провещал: дайте ему! Тогда мученики восстали от земли, принесли сперва благодарение Христу Богу нашему за то, что Он услышал молитву их а потом с радостью и восторгом говорят: «вот, ради нас Господь даровал тебе благодать. Итак, иди в Александрию, побудь там постяся в великом тетрапиле, потом возьми немного в пузырек масла из лампады, горящей пред образом Спасителя, и опять, не вкушая пищи, приди сюда, помажь им ноги, и получишь исцеление». После этого видения во сне, он пошел в Александрию, взял елея из лампады, возвратился в Ирам св. мучеников здесь помазал им руки и ноги – и болезнь исчезла, и он удостоился исцеления и обещанных ему дарований, и, за все это благодаря со тщанием служить мученикам». По выздоровлении он был сделан подиаконом. Это чудо описано в числе других 70 чудес мучеников Софронием, который был в Египте в начале VII столетия с Иоанном Мосхом, принял здесь монашество и после сделан патриархом иерусалимским. Описание чуда, бывшего с Феодором, читано было на VII вселенск. соборе, и Фома, почтеннейший инок и пресвитер и представитель епископов востока, сказал: «эта икона, досточтимые отцы, и до ныне стоит в Александрии в тетрапиле и исцеляет всякие болезни» (Деян. всел. соб. VII, 285-286). Исцеление Феодора совершилось в конце VI или в начале VII столетия, а вселенский собор был в 787 г., следовательно этой иконе Спасителя было более 180 лет.

5. В житии св. великомученика Георгия передается следующий рассказ о чудесном наказании за оскорбление св. иконы: «когда сарацины овладели сирийскии городом Рамеллиею, несколько этих варваров из любопытства вошли в церковь святого великомученика Георгия. Один из них, видя священника, на коленях молящегося пред образом св. Георгия, с насмешкою сказал товарищам: «вот безумец, поклоняющийся доске!» и, вынув из колчана стрелу, пустил в икону, но стрела, вопреки данному ей направлению, устремилась вверх и, стремительно оттуда низвергшись, пронзила руку варвара. Почувствовав нестерпимую боль, он поспешно ушел домой; болезнь ежеминутно усиливалась, и вскоре вся рука распухла. К счастью, у него в услугах жила христианка. Узнав, что случилось в церкви, она сказала ему: «я человек простой, о святости и чудесах веры говорить не умею, но знаю, что поступок твой заслуживает смерти; если хочешь быть здрав, то призови священника и спроси у него, что делать должно». Как ни был сарацин ожесточен против христиан, но, видя опасность, с радостью согласился на предложение служанки – и пригласил священника. «Какую силу имеет образ, которому ты, в бытность нашу в церкви, столь усердно поклонялся?» – спросил у него сарацин. – «Всю силу имеет один только Бог, отвечал священник. Ему я поклонялся; а святого великомученика Георгия, тут изображенного, молил о том, да будет о мне ходатаем к Богу». – «Итак, Георгий не Бог ваш; кто же он?» опять спросил варвар. – «Он возлюбленный слуга Божий, сказал священник; был человек, нам подобострастный, но, за славу имени Иисуса Христа претерпев мучение и смерть, получил от Него благодать чудодействовать; любя угодника Божия, мы почитаем его икону и, взирая как бы на него самого, поклоняемся, объемлем и лобызаем св. его изображение. Дерзость твоя столь очевидно наказанная, свидетельствует, что христиане с умилением припадают не к простому дереву». – «Что ж мне посоветуешь делать? спросил поколебавшийся в неверии варвар: посмотри на мою руку; я мучусь и, без сомнения, умру». – «Если хочешь быть жив, отвечал священник, то вели принести в дом твой образ святого Георгия, поставь над твоим ложем и возжги лампаду елея, пусть она горит во всю ночь; а на завтра помажь елеем руку твою, и веруй, что исцелеешь». Немедленно св. икона была принесена. Сарацин поступил так, как говорил священник, и увидел, что опухоль спала и рана закрылась. В удивлении и восхищении он хотел выслушать повесть о св. великомученике, и между тем, как священник читал его житие и страдания, сарацин, обнимая икону, сквозь слезы говорил: «о, святой Георгий, ты был юн, но премудр, – а я стар, но безумен; ты млад, но Богу любезен, – а я долголетен, но гнусен пред Богом: моли о мне Господа Бога, да учинит меня рабом Своим!» Потом припал к ногам священнослужителя и умолял даровать ему св. крещение. В тот же вечер варвар сделался христианином, а на другой день, безбоязненно проповедуя имя Христово, от рук прежних своих единоверцев скончался смертью мучеником». (Сост. по «Учил, благоч.» т. I. стр. 329).

6. Св. Афанасий, архиепископ александрийский, повествует, что в городе Вирите, где много было евреев, в бедной хижине жил один христианин; у него в переднем углу висела икона Спасителя. Спустя некоторое время христианин этот купил себе новый дом и покинул хижину, забывши в ней, по усмотрению Божию, икону Спасителя.

В этой хижине поселился еврей; он иконы не заметил. Однажды приходит к нему в гости один друг его, еврей же. Этот, сидя за столом, заметил икону и спросил хозяина: как он, будучи еврей, держит в своем доме христианскую икону? Хотя хозяин и уверял, что он не замечал доселе иконы, но гость этим не успокоился и пошел к своему архиерею и старцам и объявил им об этом.

Поутру все евреи города собрались в хижину, где была икона Спасителя, сняли ее со стены, начали ругаться над нею, а потом, подобно отцам своим, пригвоздили ее к дереву, и один из евреев ударил копьем в ребро образа Господня; но, о чудо! тотчас из иконы потекла кровь и вода и наполнила целый сосуд. Великий страх объял всех бывших тут евреев. Они составили совет и на нем положили, что если от этой крови увидят какое-нибудь чудо, то все уверуют в Распятого. Сначала принесен был хромой от рождения; ему помазали ноги кровью – и он тотчас стал здоров. Слух об этом чуде разнесся по всему городу; приводили слепых, бесноватых, расслабленных и прокаженных – и все получили исцеление.

Все евреи того города уверовали во Христа, рассказали об этом тамошнему епископу и приняли от него крещение со всеми своими семействами, и построили в этом городе церковь во имя Господа нашего Иисуса Христа.

Всякий христианин должен поклоняться святым иконам с верою и любовью, почитать их честно и с благоговением. (Из твор. св. Афанасия александрийск.).

7. Один христолюбец поручил блаженному Алипию, иконописцу киево-печерскому, написать икону, которая должна была быть готова к храмовому празднику Успения Богоматери. Алипий разболелся, а икона была еще не написана; боголюбец стал докучать ему, а преподобный Алипий сказал: «сын мой, не приходи ко мне, но возложи печаль свою на Господа, и Он сделает, как Ему угодно: икона твоя в этот праздник будет на своем месте».

Поверив слову блаженного, тот человек с радостью пошел в дом свой. Накануне праздника Успения пришел он опять, чтобы взять икону. Видя же, что она не написана, а блаженный сильно болен он стал досаждать ему, говоря: «что ты мне не дал знать о своей немощи? Я дал бы другому писать икону, чтобы праздник был светел и честен, – а теперь, удержав икону, ты посрамил меня».

Блаженный кротко отвечал ему: «сын мой, разве я по лености сделал это? Да неужели же Богу нельзя словом написать икону Своей Матери? Я, как открыл мне Господь, отхожу из этого света, а Бог утешит тебя». Но с печалью отошел от него христолюбец.

После ухода его явился светлый юноша и, взяв краски, стал писать икону. Алипий подумал, что владелец разгневался на него и прислал другого писца; сначала пришедший был как человек, но скорость дела показала в нем бесплотного. То он выкладывал икону золотом, то растирал краски и ими писал. В три часа кончил он икону и сказал: «отче, не нужно ли еще что-нибудь сделать? не ошибся ли я?» Преподобный сказал: «ты хорошо сделал: Бог помог тебе искусно написать эту икону; Он Сам чрез тебя сделал ее».

Настал вечер, и юноша стал невидим вместе с иконою. Владелец же иконы вею ночь провел без сна от печали, что нет иконы на празднике; называл себя грешным и недостойным такой благодати. Он встал и пошел в церковь, чтобы там оплакать свои согрешения. И, отворив двери церкви, вдруг увидел икону, сияющую на своем месте, и упал от страха, думая, что это какое-нибудь видение явилось ему. Но, оправившись от испуга, он понял, что это была действительно та икона, которую он заказал написать преп. Алипию. В великом ужасе и тревоге вспомнил он слова преподобного и пошел разбудить домашних своих. Они с радостью пошли в церковь со свечами и кадилами и, видя икону, сияющую светлее солнца, пали ниц на землю и поклонились иконе, и в веселии душевном целовали ее. Христолюбец же тот пришел к игумену и рассказал о сотворившемся с иконою чуде. И все вместе пошли к преподобному Алипию и увидели, что он уже отходит от этого света. И спросил его игумен: «отче, как и кем написана была икона?»

Он рассказал им все, что было, и прибавил: «ангел написал ее. И вот, он стоит возле меня и хочет меня взять» И сказав это, предал дуг.

Тело его приготовили к погребению, вынесли в церковь, сотворили над ним обычное пение и положили в пещере с преподобными отцами о Христе, Господе нашем. (Киево-печ. пат.).

8. О Почаевской иконе Божией Матери известно следующее. В 1559 году путешествовавший в России греческий митрополит Неофит, в благодарность за оказанное ему гостеприимство в доме Анны Гойской, благословил ее иконою Пресвятые Богородицы. Богу было угодно прославить сию икону. Лучезарный свет от нее обратил внимание многих; мало-помалу стали притекать к ней с молитвою, и многим недужным подавалось исцеление, наконец, когда брат Гойской, слепой от рождения, получил зрение, – сестра его, по соглашению с местною властью, препроводила эту чудотворную икону в Почаевский монастырь. На поклонение к этой иконе приходили не только русские, но и католики, и лютеране, и евреи, получали исцеление от нее и обращались в христианскую веру. (Матер, для статист. Рос. Имлер. – Волынская губерния).

9. Во время занятия в 1812 году Москвы французами, по плану Наполеона весь кремль должен был взлететь на воздух. От пяти ужасных взрывов дрожали стены зданий, трескались стекла, падали двери; железо, камни, бревна Никольской башни, арсенала и стены кремлевской, как перья, летели на воздух. Но на стене той же Никольской башни образ святителя Николая остался невредим, – даже не оборвалась веревка, на которой висел фонарь со свечою. Хрупкое стекло киота погнулось, но не разбилось. (Снегирева «Памят. московск. Древности», 1, 100-102. 2, 339-340; См. «Ист. русск. церкв.» Ф. Гумилевского, период 5, стр. 200).

10. Приводим следующий весьма интересный рассказ, заимствуемый нами из книги «Необъяснимое или необъясненное» В. Желиховской. «В моей дворне была одна молоденькая, бойкая девушка, Ольга. Я считала ее очень доброй и честной девушкой, никак не предполагая, чтобы она была виновницей в часто повторявшихся у меня пропажах мелких вещей. Наконец, пропало что-то довольно ценное, на что нельзя было не обратить внимания, и оказалось, по всем уликам, что вещь украдена Ольгой. Я позвала ее, и долго уговаривала, вначале с глазу на глаз, признаться мне, повиниться… Видя, что никакие просьбы и увещания на нее не действуют, я призвала тех, кто ее обвинял. Их было три: гувернантка, ключница и другая горничная. Маша. Вошла вместе с ними и сестра. Все доказывали с уверенностью, что вещь взята и спрятана Ольгой. Она божилась и клялась, что нет… Происходило это ярким, тихим весенним утром, в моем угловом просторном кабинете, во втором этаже дома, выстроенного 50 лет тому назад чуть ли не из мачтового лесу. Окно в сад было открыто, в него лились потоки света и веселое щебетание птиц. Возле окна, в углу, высоко висел образ св. Николы Вешного, в окладе, но без киота. В пылу своих уверений девушка вдруг взглянула на образ и, как исступленная, начала креститься и клясться.

– Да если я это взяла, – неистово кричала она, – да накажи меня св. Николай чудотворец!… Да не сойти мне с этого места! Да разрази меня Никола угодник! Лопни глаза мои! Издохни я сейчас, как…

Она не докончила…

В углу, в самой иконе или под ней, раздался удар, подобный выстрелу.

Рука Ольги, поднятая для крестного знамения, упала. Она отскочила и, вся позеленев, косилась со страхом на образ. Мы все вздрогнули и испугались. Прошла минута тяжелого молчания… Все смотрели на икону, чего-то ожидая, но ничего не случилось, кроме того, что Ольга повалилась мне в ноги, шепча:

– Я взяла! Я украла!… Я! Я! Я!…

– Я это знала! – сказала я: – твои сундуки обыскали еще сегодня утром, как и сундуки всех девушек. Они сами об этом просили… Только ты одна не знала, что пропажа уже найдена в твоих вещах. Не мне кланяйся, а Господу Богу! Молись, чтобы Николай чудотворец не наказал тебя за такую ложь и великий грех!

Ольгу пришлось чуть не вынести на руках: у нее тряслись ноги так, что она еде доплелась до девичьей.

Но этим удивительным стуком дело не кончилось. Вечером Ольга не пришла в комнаты для обычных приготовлений в моей спальне. Я спросила, что с ней?

– Больна, – отвечали мне. – Жар сильный.

Я подумала, что это вследствие испуга и волнения, но оказалось не то. Можно себе представить, как глубоко все были поражены, когда на другое утро у Ольги, вместо глаз, оказались два сплошных, красных пузыря… Она, кроме того, была без памяти.

Послали в Новоржев за доктором. Он объявил, что у больной на глазах рожа, болезнь очень редкая и опасная тем, что легко бросается на мозг. В продолжение шести недель несчастная девушка была между жизнью и смертью, а в течение нескольких месяцев жила под страхом ослепнуть. Мы все за нее измучились!… Жаль было глупую девчонку!… Наконец, она поправилась. Опасность миновала, но зрение ее вряд ли совершенно окрепло. По крайней мере, еще чрез несколько лет я слышала, что глаза у нее очень слабы.

Надо думать, что она во всю уже свою жизнь не давала лживых показаний или, по меньшей мере, не кричала при этом: лопни глаза мои!… (См. кн. В. Желиховской: «Необъяснимое или необъясненное», СПб., 1885 г., стр. 47-50).

11. Чудесное исцеление от иконы Иверской Божией Матери, находящейся в Москве, в Иверской часовни. «Подчиняясь строгому требованию совести, пишет случайный корреспондент в газету «Соврем, извест.», хотелось бы предать гласности весьма замечательный случай, происшедший со мною 23 июня 1880 г. в 11 часов утра, – случай, превративший меня из отрицателя Бога в человека верующего. Всякое сомнение, могущее возникнуть со стороны читателя в правдивости всего со мною случившегося, а в состоянии уничтожить показанием достоверных свидетелей. (Адрес мой приложен при письме). Дело, о котором я считаю долгом сообщить всем и каждому, заключается в следующем: 5 лет тому назад меня уволили из военной службы, в которую я попал по ошибке молодости. Так как еще до поступления на службу я был учителем музыки, то и в отставке, в течение 3 лет, я продолжал заниматься преподаванием, чем и добывал себе средства к жизни. Труд мой оплачивался очень хорошо, и я жил не нуждаясь. В это время я, принадлежа к лютеранскому вероисповеданию, был христианином только на бумаге, но в душе не верил ни во что. Живя вышеупомянутым образом 3 года, я вдруг по совершенно непонятной мне причине лишился слуха, и в такой сильной степени, что должен был прекратить мои занятия, а вместе с тем лишиться всех средств к существованию. Не пользуясь таким образом никаким доходом, я понемногу прожил все и сделался в полном смысле нищим. В последнее время положение мое стало до такой степени тягостно, что я в каком-то умоисступлении решился избавиться от всех моих невзгод самоубийством… С таким убеждением я и вышел из дому в тот день, когда положил совершить над собою задуманное дело: я решился утопиться. Это было 23 июля. Проходя мимо Иверских ворот, я увидал толпу народа, собравшегося вокруг кареты, в которой привезли в часовню икону Божией Матери. Все молились и прикладывались к образу. Тут случилось со мною нечто, чего никогда не случалось с тех пор, как я начал жить сознательно. Во мне явилось неудержимое желание помолиться вместе с народом и приложиться к иконе. И вот я, доживши до 37 лет, в первый раз искренно перекрестился и упал на колена перед образом – и что же случилось? Случилось несомненное, поразительное чудо: я, не слышав до той минуты почти ничего в течение года и 3 месяцев – я, считавшийся врачами неизлечимо глухим, приложившись к иконе, в тот же момент снова получил способность слуха, получил до такой степени полно, что не только резкие звуки, но и тихий говор стал слышать совершенно явственно. И все это совершилось вдруг, моментально, безболезненно, без всякого потрясения в организме. А между тем какой-нибудь час тому назад все родные и знающие меня люди считали меня, как и сам я, неизлечимо глухим! Лишенный слуха, я до сих пор был жалким существом, теперь же я снова стал полным человеком. Кроме того, вместе с слухом для меня возвратилась возможность добывать себе средства к жизни трудом, к которому я способен. Одним словом, я возвращен к жизни, от которой был готов самовольно уйти, и возвращен таким неожиданным, знаменательным и чудесным образом! Нечего и говорить о том, что я уверовал, что душа моя озарилась тем светом, который с этих пор будет руководителем моей жизни. Тут же, перед образом Божией Матери, я дал себе клятву чистосердечно признаться перед всеми и каждым в том, что произошло со мною. («Соврем, изв.» № 213, 1880 г.).

12. Поучительный факт. «Южный Край» сообщает о следующем случае, имевшем место на одной из харьковских окраин – Лысой горе. Некто К-ов, человек весьма состоятельный, явился для описи имущества, по исполнительному листу, в квартиру некоего О-ского. Последний не выражал протеста против этого. Таким образом, было описано почти все имущество должника и, несмотря на это, ценность его далеко еще не достигала суммы долга, значившегося в исполнительном листе. Взыскатель собрался уже удалиться из квартиры должника, когда увидел висевшую в одном из углов комнаты икону, пред которою, несмотря на всю убогость квартиры О-ского, теплилась лампада. Риза иконы была, по видимому, серебряная.

Взыскатель обратился к судебному приставу с просьбой, внести в опись и эту икону. На это последовал ответ, что по закону иконы не подлежат описи по денежным взысканиям за исключением, конечно, только тех украшений, которые на них имеются.

– А вот мы сейчас увидим, насколько ценна риза этой иконы, – хладнокровно произнес взыскатель и, став на стул полез было снимать икону.

Увидев это, должник побледнел как полотно, бросился к взыскателю и начал его умолять не прикасаться к иконе, говоря, что этою иконою его благословила умирающая мать.

– Какое мне до всего этого дело, – насмешливо произнес неумолимый взыскатель: – заплатите мне мои деньги, и я нечего у вас не трону.

С этими словами он протянул руку и уже взялся за икону, чтобы снять ее. Но вдруг лицо его покрылось смертельною бледностью, и рука безжизненно опустилась вниз. Если бы не окружающие, то К-ов упал бы на пол: с ним сделался припадок. Его тотчас же замертво отвезли домой, где он проболел более недели. В течение всего этого времени К-ов почти ничего не ел и беспрестанно повторял: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!"

Когда, наконец, он пришел в себя, то первым его делом было послать за О-ским. Последний явился и был поражен тою переменою, которая произошла в наружности его кредитора: он был худ и бледен, как мертвец, волосы на голове, вместо прежних черных, сделались почти белыми.

К-ов заявил О-скому, что он свой долг с него изыскивать никогда не будет. Вместе с этим он упросил своего должника согласиться принимать от него ежемесячно известную сумму денег на покупку деревянного масла для неугасимой лампады пред его иконою. К-ов никому не сказал, что именно он видел или почувствовал в то мгновение, когда хотел снять икону. Твердит он только одно: «надо быть всегда человеком и иметь сердце; чуть было меня Господь не наказал за это». («Южн. Край», см. «Ребус» 1898 г., № 36).

5. Рассказы о чудесной помощи Богоматери и святых.

а. Чудо исцеления Богоматерью отсеченной руки св. Иоанна. Дамаскина.

Св. Иоанн Дамаскин, сильно поражавший – и письменно, и устно – иконоборную ересь, за свою ревность в этом святом деле быль оклеветан греческим императором Львом Исаврянином (в VIII в.) пред эмиром Дамаска, где св. Иоанн занимал важную должность. Эмир не разобрав дела и поверив клевете, велел отсечь у него руку, будто бы писавшую к Льву изменнические письма. Отсеченная рука, в страх всем была вывешена на торжище. Под вечер, когда утих гнев князя дамасского, св. Иоанн ходатайствовал пред ним чрез друзей своих, чтоб позволено было взять ему вывешенную на позор кисть его усеченной руки. Князь склонился на ходатайство своих придворных друзей Иоанновых, и кисть руки была возвращена страдальцу. Когда наступила ночь, св. Иоанн затворился в горнице, назначенной для молитвы, и, приложивши мертвую кисть руки к составу ее, пал пред иконою Богоматери, горько зарыдал и всею силою сердечной веры и любви просил у Нее исцеления руки своей, в защиту православия и на поражение усиливающейся иконоборной ереси. По долгой молитве св. Иоанн задремал и в тонком сне увидел Богоматерь, светлыми и милостивыми очами взиравшую на него. «Вот твоя рука теперь здорова – сказала Богоматерь Иоанну – не скорби более!» Иоанн проснулся, ощупывает свою руку и едва верит собственным чувствам: рука, как и прежде, цела; ни следа болезни, и только, как бы во свидетельство события, там, где она была отсечена, на подобие нити остался признак кровавого усечения. Тронутый чувством невыразимой признательности к Богоматери за ее милость, в память дивного события, св. Иоанн вычеканил из серебра кисти, руки и приложил ее к иконе, от чего она впоследствии и получила название «Троеручицы». Скоро после того Иоанн вступил в обитель св. Саввы, близ Иерусалима. Строгий старец, которому он был отдан в духовное руководство, запретил ему составлять свои духовные песни. И Богоматерь вскоре явилась старцу во сне и внушила ему, чтобы он отнюдь не запрещал Иоанну писать церковные песни, и при этом назвала Иоанна Своим источником: не заграждай источника Моего. (Из кн.: «Сказ, о земн. жизни пресв. Богородицы», изд. 5, стр. 229).

б. Спасение от неминуемой смерти заступлением Богоматери.

Преподобный Палладий александрийский однажды рассказал своим посетителям следующую повесть. Один известный ему благочестивый человек имел супругу, женщину кроткую и благочестивую, и шестилетнюю дочь, которую воспитывал в благочестии и страхе Божием. Раз по торговым делам должен был он отправиться в Царь-град. Жена, провожая его на корабль, между прочим, спросила: «кому на руки оставляешь меня и дочь твою?» – «Госпоже нашей Богородице», – отвечал отец семейства и, распростившись, отплыл.

Вскоре после того произошло покушение одного злодея на жизнь жены и дочери. Дело было так: дьявол внушил слуге того благочестивого дома поднять руку на голову своей госпожи и, убив ее, похитить лучшие вещи и бежать. Злодей взял из поварни нож и пошел в горницу; но едва коснулся порога, вдруг поражен был слепотою и не мог двинуться ни взад, ни вперед. Долго усиливался он войти, но невидимая сила удерживала его. Безумец не познал здесь руку Промысла, пекущегося о всем мире и особенно о человеке. Он хотел, во что бы то ни стало, осуществить мысль, внушенную ему дьяволом. И вот он начинает кликать госпожу свою, приглашая ее подойти к нему. Удивилась госпожа та поступку слуги и не пошла на его зов, а приказала самому подойти. Слуга просил ее, чтобы приблизилась к нему или по крайней мере послала дочь свою; но она, хотя и не подозревала никакого злоумышления на жизнь свою и дочери, однако почему-то решила не идти и на его просьбу ответила отказом. И тогда злодей не образумился, но в отчаянии от того, что не мог исполнить своего злодейского поступка, поразил себя ножом… На крик госпожи немедленно собрались соседи и, застав злодея еще в живых, узнали, что и как произошло. Все познали тогда в этом случае неисповедимые пути Промысла, прославили Бога и Заступницу верных, Богородицу и Приснодеву Марию. (Лавсаик).

в. Богоматерь, как охранительница истинного учения церкви.

В 3 веке, когда христианство, находясь в борьбе с язычеством, должно было бороться вместе и с разными лжеучениями, св. Григорий чудотворец, епископ неокесарийский, желая точнее познать таинство веры, молил Бога об откровении ему Божественной истины; – и в одну ночь, когда он бодрствовал, размышляя о вере, ему явился старец, в величественном одеянии, обнаруживавший в себе великую добродетель. Познавши в нем мужа Божественного, посланного к нему от Бога для разрешения его недоумений, св. Григорий с восхищением и радостью смотрел на него; но старец дал ему знак обратить взор на другую сторону, и св. Григорий, по указанию его, увидел дивное явление в образе благолепной Жены, превосходящей всякий человеческий образ, на который, при разливающемся необыкновенном свете, от изумления и страха, он не мог смотреть. Явившиеся были – Матерь Божия и св. евангелист Иоанн. Матерь Божия просила Иоанна открыть св. Григорию тайну благочестия, и св. Иоанн, преподав ему в кратких и определенных словах нужное наставление, скрылся от очей его. Святой же Григорий, немедленно записав слышанное, согласно с ним стал проповедовать в церкви, и Божественное наставление, как великое некое наследие, оставил своим преемникам в рукописи.

Жизнеописатель св. Григория чудотворца, св. Григорий нисский, свидетельствует, что живущий в той стране народ постоянно научался согласно с сим наставлением, и не был заражен никакою ересью и заблуждением. Наставление это есть то самое, которое постоянно исповедует православная церковь и которое лежит в основании всего христианского вероучения. Это – учение о таинстве св. Троицы (См. повествование о сем в конце прав, испов. ц. В. пер. с греч. изд. 4, 1831 г.).

г. Свидетельство русской истории о силе молитвы к Богоматери.

В 1395 году Тамерлан вступил в пределы России, привел все в смятение и распространил везде ужас. Направляя путь свой к Москве, он вошел в княжество рязанское и приближался к берегам Дона. При всеобщем унынии русских, ожидавших возвращения времен Батыя, великий князь Василий Димитриевич повел свои войска для отражения сильного неприятеля, и остановился за Коломною, на берегу Оки. Между тем москвитяне, устрашенные слухом о несметных силах и свирепости Тамерлана, молились усердно об избавлении их от нашествия иноплеменников, проливали слезы пред алтарями и постились. В храмах непрестанно совершались молитвы о князе и воинстве; митрополит почти не выходил из церкви: то поучал оставшихся в Москве, то молебствовал за идущих пролить кровь свою за веру и отечество. И великий князь, не надеясь на свои силы, прибег к всесильной помощи пресвятой Богородицы и писал из Коломны к митрополиту Киприяну, чтобы он послал во Владимир за иконою Богоматери, принесенною туда из Киева Андреем Боголюбским. Отправленное митрополитом во Владимир духовенство, 15 августа, приняло в свои руки драгоценную святыню. Перенесение этой чудотворной иконы из Владимира в Москву было зрелищем умилительным. Народ в бесчисленном множестве по обеим сторонам дороги, преклоняя колена, с воплем и слезами взывал: «Матерь Божия! спаси землю русскую!» В этом бесчисленном множестве народа нельзя было видеть человека – говорит летописец – который бы не плакал и не воссылал с упованием молений к пресвятой Владычице. Митрополит, епископы и все духовенство в ризах, с крестами и кадильницами, в сопровождении великокняжеского семейства и бояр, торжественно встретили святыню вне города и, поставив в соборном храме Успения пресвятой Богородицы, в радостном предчувствии благодарили Бога, даровавшего им в святой иконе залог мира и утверждения. И Матерь Божия спасла землю русскую: современники говорят, что в тот самый день и час, когда жители Москвы встретили икону Богоматери, Тамерлан оставил свое намерение идти в Москву: он увидел во сне – пишут летописцы – великую гору и с вершины ее идущих многих святителей со златыми жезлами, и над ними в воздухе величественную и благолепную Жену, с тьмами молниеобразных воинов, которые все устремились на Тамерлана. Завоеватель затрепетал, проснулся и, созвав вельмож, спрашивал их о смысле своего сновидения. «Величественная Жена – отвечали мудрейшие из них – есть Матерь Иисуса Христа, Заступница христиан». «Итак, мы не одолеем их» – сказал монгольский хан, и велел полкам своим идти из пределов России. С невыразимою радостью приняли в Москве известие об удалении Тамерлана. Исповедуя милость Божию, все восклицали: «не воеводы наши прогнали его, не воинства наши устрашили его; но сила невидимая послала на него страх и трепет. Гневом Божиим гонимый, он удалился из земли русской». В память чудесного заступления Богоматери сооруженкаменный храм в честь ее и монастырь Сретенский, и учреждено празднество 26 августа, с крестным ходом из Успенского собора, чрез Спасские ворота, в Сретенский монастырь.

д. Взбранная Воевода.

В № 46-м «Церковных Ведомостей» 1892 г. помещена следующая замечательная выписка из письма преосвященного Исидора, экзарха грузинского, впоследствии митрополита новгородского и с. – петербургского, от 24 декабря 1853 г., к митрополиту Филарету московскому:

«Генерал-майор князь Багратион Мухранский, отличившийся в последнем сражении против турок, сообщил мне весьма занимательное сведение, о котором я с радостью сообщаю вашему высокопреосвященству.

«Пленные турки объявили нам открыто, что, когда сражение под Александрополем сильно разгорелось, и весь русский отряд был введен в дело, турки увидели сходящую с неба светлую Жену, держащую знамя в руке и сопровождаемую двумя воинами. Свет от Нее был столь ярок, что подобен был солнечному сиянию, и никакой глаз не мог выдержать его. Это явление навело ужас в рядах сражающихся и было причиною того, что турки, видя явное заступление Бога за Русь, обратились все в бегство и проиграли сражение.

«Русские этого явления не видали. Божиим Промыслом о том свидетельствовали иноплеменные враги наши. Турки уверяют, что в армии их все это видели с ужасом и все о том знают, но начальство их под опасением смертной казни, запретило о том говорить и старалось затмить это событие.

«Русские военно-начальники, поздравляя с победою, столь блистательною, главного начальника, воздали славу Богу, Который один мог дать нам победу над врагом, ожесточенным мусульманским фанатизмом, в силах, много превосходящих наши, так что по человеческим соображениям трудно было ожидать столь блистательного успеха.

«Из некоторых частных писем из армии узнали мы радостное для христиан событие, что многие турки после того громогласно исповедали Христа, просили крещения и запечатлели мученическою кровию признание всепросвещающего света – Христа.

«Прискорбно бы было, если б мы, православные, умолчали о столь дивном событии страха ради европейского. Надобно желать, чтобы все листки, все ведомости в России разносили по православному народу радостную весть о великом заступлении Царицы небесной в начале войны, подъятой за веру христианскую. Да всяк узрит, что, аще Бог за ны, никто же на ны! А кто постыдится исповедывать пред человеками, того Бог постыдит пред ангелами Своими». («Церк. Вед.» изд. при Св. Синоде 1892 г. № 46).

е. Заступление Пресв, Богородицы за обижаемую мужем жену ^[146].

В древних книгах между многими чудесами, бывшими и от Пресвятой Девы Богородицы, рассказывается и о том, как Божия Матерь однажды оказала чудесную помощь женщине, пренебрегаемой и ненавидимой своим мужем.

Жили некогда двое супругов, еще довольно молодых. Они были из благородного сословия и имели немалое состояние. Сначала супружеская жизнь их была очень счастлива, но потом стала несчастна. Сначала муж любил свою жену. Она и достойна была любви, так как была не только прекрасна видом, но и кротка, послушна и отменно благочестива. Каждый день, утром и вечером, она усердно молилась Богу как о своем собственном спасении, так и о спасении своего мужа, и всячески старалась, чтобы их жизнь шла по святым заповедям Божиим. Но врагу рода человеческого – дьяволу ненавистно было такое благочестивое направление их жизни, и ему удалось произвести в муже охлаждение и нелюбовь к благочестивой жене.

Он стал скучать в обществе своей кроткой и тихой супруги; ему стали нравиться другие женщины, которые не походили на нее и отличались живым, непокорным характером и разгульным нравом. Все чаще и чаще он оставлял жену одиночествовать в дому, а сам искал развлечений и удовольствий на стороне; когда же приходил домой, то капризничал, старался отыскать у жены непорядок и опущения в хозяйстве, осыпал ее упреками и бранными словами.

На беду случилось, что богатство супругов, сначала очень большое, стало уменьшаться; неудача в разных денежных оборотах, неурожай хлеба в имениях и другие несчастия произвели то, что, бывши прежде очень богатыми, эти люди пришли потом в полное разорение. Но это горе не сблизило мужа с женою, а послужило для него поводом еще больше ненавидеть ее. Он стал говорить теперь, что жена, выходя за него замуж, не принесла ему достаточного приданого, которым он мог бы теперь поправиться, что она принесла с собой одно несчастие и неурядливостью своею помогла его разорению.

Свое несчастие они переносили не одинаково; муж ходил по городу, вертелся около знакомых богачей, ожидая от них помощи, выпрашивал в долг денег у людей, которые не успели узнать об его разорении; жена же в отсутствии мужа все время проводила в молитве. Она молилась и о возвращении к ним не прежнего богатства, но прежнего согласия и прежней любви. Тысячи раз падала она пред иконой Богоматери, умоляя Ее возвратить ей сердце мужа и устроить их семейную жизнь по-прежнему. Но некоторое время злоба дьявола имела как будто перевес над молитвами благочестивой женщины.

Однажды муж сидел в каком-то трактире и бесцельно глядел, как люди входят, пьют, едят и уходят. Нужно бы ему идти домой, но ему противно и вспомнить о доме: опостылела ему жена и семья. Тут подошел к нему какой-то человек с хитрым взглядом и начал вкрадчиво говорить ему:

– «Ты раньше был богат, а теперь разорился. Но не сетуй о потерянном богатстве: у тебя есть средство снова обогатиться. Если ты сделаешь для меня то, чего я от тебя желаю, то ты чрез короткое время будешь богаче прежнего». Эти слова имели такое действие, что разорившийся богач отложил всякое недоверие к незнакомцу и пообещал сделать для него все возможное, лишь бы он указал ему средство к обогащению.

«Пожертвуй мне своей женой, – отвечал незнакомец, – это для тебя ничего не стоит, потому что ты ее не любишь. Между тем, я хочу приобрести ее в свою собственность».

«Для чего она нужна тебе и что ты будешь с нею делать?» -спросил муж.

«Что тебе за дело до этого – отвечал незнакомец. – Если бы даже я умертвил ее, не все ли тебе равно? Поскольку раз в день ты, бранясь, посылаешь ее к самому дьяволу или в ад кромешный? Итак, не все ли тебе равно, что я стану делать с ней, когда она будет моей рабой»!

Когда муж выразил сомнение в том, может ли он обогатиться чрез продажу своей жены, то незнакомец предложил ему немедленно написать условие, по которому муж сначала получит от незнакомца обещанные сокровища, а потом представит в его распоряжение свою жену.

Муж не вдруг решился; дело было слишком необычно, да и жены стало как и будто жалко. Но потом он подумал, что еще, может быть, незнакомец не в силах и будет исполнить своего обещания; подумал он и то, что от денег можно и после и отказаться, а все же приятно хоть руками коснуться их, хоть глазами на них полюбоваться. Подумавши все это, муж подписал условие. Незнакомец сказал, что деньги его и закопаны к загородном месте, что муж должен идти с ним туда не дальше, как завтра, что, получивши там деньги, муж обязан передать на том же месте свою жену, но не вдруг, не ближе, как через два месяца.

На следующий день незнакомец и муж отправились за город, долго шли, зашли в лесную чащу; здесь незнакомец указал место, велел мужу копать землю и сам помогал ему. Скоро докопались они до колодца, в котором было великое множество золота и дорогих каменьев. Все это тут же и вручено было мужу с тем, чтобы чрез два месяца он на этом самом месте в ночное время передал незнакомцу свою жену.

Прошло два месяца, в продолжение которых муж из доставшихся ему сокровищ заплатил свои долги, выкупил свои прежние дома и имения и снова зажил в богатстве и почете. Но вот наступил день, когда муж должен был передать свою жену незнакомцу, от которого он получил богатство. С наступлением сумерок он приказал ей одеться и идти с ним. Она, не ожидая ничего хорошего, стала спрашивать, куда и зачем, – стала умолять, чтобы он оставил ее дома. Но он намеренно придал своему голосу жестокость и повелительность, и она покорилась.

Они молча шли но городским улицам, направляясь к выходу из города. По дороге пришлось им проходить мимо храма. Двери его были еще открыты: жена обратилась к мужу с просьбой зайти в храм, чтобы там помолиться пред иконой Божией Матери. Мужу очень не понравилась эта просьба: ему стыдно было, идучи на такое дело, заходить в церковь; однако и совсем отказать жене у него не хватило духу, так как он подумал, что в последний раз можно сделать ей угодное. «Иди в церковь, а я подожду тебя на улице; да смотри, возвращайся скорее, не заставляй долго ждать тебя: мы должны спешить», сказал муж жене.

Жена, вошедши в храм, упала пред иконой Божией Матери и стала просить Заступницу рода христианского, чтобы Она защитила от восстающих на нее зол. Она с таким усердием молилась, что и забыла, что на улице ожидает ее муж. Молитва принесла ей успокоение и радость; тело, истомленное душевною скорбью, требовало отдыха и – по Божию устроению – бедная женщина, пред иконою Пресвятой Богородицы, на церковном полу, заснула спокойным и отрадным сном.

Между тем муж с нетерпением и досадой ждал ее на улице. Он собирался сделать ей суровый и обидный упрек, лишь только она выйдет.

И вот, он видит, что по ступеням храма к нему сходит Жена, покрывши лицо покровом, как бы от ночного холода или от нескромных взоров. «Не буду я браниться с ней за ее промедление; недолго ей быть со мною; скоро мы разлучимся навсегда». Так думал муж и молча пошел вперед а жена за ним.

При выходе из города он думал, что его спутница станет тревожиться и спрашивать, куда он ведет ее. Но она шла спокойной поступью, как будто знала все, что будет. Снова мужу сделалось жалко жены, которая никогда ни в чем не прекословила ему и которую он готовился передать человеку, не имеющему никаких хороших намерений.

Наконец, они пришли на место. Была полночь. Незнакомца еще не было, но скоро по лесу заслышались шаги его, – и он показался при месячном свете. Муж пошел к нему навстречу и сказал, что жена – здесь, и что теперь требуется уничтожить их условие, так как оно исполнено с обеих сторон. Незнакомец охотно передал мужу условие, а сам направился к жене, которую он считал своей собственностью.

«А, усердная молитвенница! – сказал он, злобствуя и радуясь. – Теперь ты в моей власти». Говоря это, он приблизился и дерзко схватил ее за руку. Но в то же мгновение, как будто прикоснувшись к огню и опалившись, он метнулся в сторону и страшно вскрикнул. Тут покрывало, бывшее на голове у Жены, распахнулось, и Она взглянула на незнакомца взором, полным царственного величия и гнева.

Незнакомец стараясь защититься руками от этого взора, заговорил в ужасе: «Матерь Иисуса! Кто признал Ее, зачем Она здесь? Разве Она может быть под моею властью? Я сторговал жену этого негодяя, которая досаждает мне своим благочестием и которую погубить все-таки есть надежда. Мог ли я думать, что вместо нее придет сюда Матерь Христа? Проклятый обманщик, ты обещал мне свою жену, а Кого привел вместо нее?»

При этих словах он бросился было на трепещущего мужа и разорвал бы его на части, но взгляд Богоматери лишал его силы: он упал на землю и исчез на месте. В то же время стала невидима и Пресвятая Дева. Муж остался один и долго не мог придти в себя от страха, долго не мог собраться в обратный путь. Наконец, страх его стал проходить, и вместо того на него напал нестерпимый стыд и горькое раскаяния. Так вот кому хотел он продать свою жену, и вот в Ком нашла она помощь и заступление! Он очутился в содружестве с дьяволом, а жена его под покровом Царицы небесной. Таков плод его злобы и таков плод ее кротости и благочестия. О, как он недостоин и низок пред своей женой, которую спасти от него явилась Сама Матерь Божия! С такими мыслями и чувствами возвращался он в город и приблизился к тому храму, где осталась его жена.

Между тем наступило время утренней службы. Когда церковный сторож отпер означенный храм и вошел в него, то скоро заметил молодую женщину на церковном полу пред иконой Божией Матери. На ее лице были следы обильных слез и вместе тихая, радостная улыбка. Она, очевидно, пробыла тут целую ночь. Когда церковник разбудил ее, то она, как будто вспомнивши что-то, ничего не говоря, бросилась бежать вон из храма.

И вот, когда преступный муж проходил мимо, то из храма выбежала к нему жена; она трепетала теперь от робости пред мужем; она не смела взглянуть ему в лицо, она не знала, какими бы словами вымолить у него прощение.

«Прости, прости меня, дорогой мой! я не знаю, как это все случилось. Я молилась, и какое-то забытье нашло на меня, я уснула…, меня заперли в церкви, и я пробыла тут целую ночь».

Так говорила она, не надеясь на прощение мужа, ожидая от него бранных слов и ударов. Но муж ее был уже другой человек, не тот, что вчера и третьего дня.

«Нет, не ты предо мною виновна, а я без конца виновен пред тобою». И сказав это, муж с горькими слезами поведал жене все свои преступления, свое гнусное намерение продать ее и, наконец, чудное явление Богоматери в прошедшую ночь, устрашившее дьявола и образумившее мужа.

Чрез несколько минут супруги, примиренные и счастливые взаимной любовью, приносили в том же храме благодарную молитву Божией Матери, Которая избавила их от сатанинской крамолы и теперь устроила между ними прежнее согласие. Вскоре после этого, не желая владеть богатством, которое досталось им от дьявола, они разделили нищим свое имение. И стали жить трудами рук своих, угождая Богу молитвой и добрыми делами. («Кормч.» 1897 г., № 39).

7. О действительности ходатайства пред Богом св. ангелов Божиих мы имеем положительные удостоверения в слове Божием и в писаниях св. отцов церкви. Так в книге св. пророка Захарии мы видим даже, как молятся св. ангелы о людях перед Богом. «Веждь, – говорит св. Нил, ученик св. Иоанна Златоуста, – яко св. ангели увещевают нас к молитве и сопредстоят нам, радующеся вкупе и молящеся о нас» («Добротолюб.», ч. IV, гл. 81).

8. Некогда Сам Бог говорил св. пророку Иеремии: аше станут Моисей и Самуил пред лицем Моим, несть душа Моя к людем сим: кто умилосердится к теби Иерусалиме; и кто поскорбит о тебе, или кто пойдет молить о мири тебе! (Иерем. XV, 1 – 5) ^[147]. Этими словами ясно Господь показал, что Моисей и Самуил, давно уже умершие, могли ходатайствовать пред Ним за иудеев.

9. Св. Иоанн Богослов удостоился даже видеть в откровении на небеси, как двадесять и четыре старца падоша пред Агнцем имуще кийждо гусли и фиалы златы полны фимиама, иже суть молитвы святых» (Апокал. V, 8).

10. В житии пр. Петра афонского повествуется, что он, будучи в мирском звании воеводою, попал в плен к сарацинам и содержался в темнице. В темничном заключении он усердно молился святителю Николаю, которого почитал своим особенным покровителем. Святитель явился узнику в сонном видении и сказал, что Бог не хочет скоро разрешить его от уз, потому что он согрешил тяжко, не исполнив данного Богу обета. Петр вспомнил, что обещал некогда принять монашество, но, увлеченный мирскою суетою и почестями воинского звания, забыл про свой обет. Дав решительное обещание исполнить этот обет, как только освободится от плена, Петр еще пламеннее стал молить угодника Божия о помощи. Св. Николай в другой раз явился Петру и сказал, чтобы он особенно молился св. Симеону Богоприимцу, который, вместе с Пресвятою Богородицею и св. Иоанном Предтечею, находится ближе всех к престолу Божию и имеет великое дерзновение пред Богом. Пламенная молитва узника, действительно, привлекла к нему благоволение Божие по ходатайству сих небесных предстателей. Петр уже не в сонном видении, но наяву видит, как предстали пред ним св. Симеон Богоприимец и святитель Николай, освободили его от уз и вывели не только из темницы, но и из земли неприятельской. Возблагодарив Бога и Его великих угодников, Петр немедленно исполнил прежде данный им обет отречения от мира. По особому указанию Божию, он поселился на Афоне и так долго не видал лица человеческого, скрываясь в уединенных пещерах, что, подобно Марии египетской, достиг равноангельского совершенства в подвижническом житии, – вся одежда на нем истлела, и он только волосами своими мог прикрывать наготу, – а от враждебного действия стихий – холода и жара защищала его благодать Божия, данная ему за необычайное терпение. Во время своей многотрудной подвижнической жизни св. Петр неоднократно испытывал особенную чудодейственную помощь небесных предстателей в своей борьбе со вражиими искушениями. (См. «Афон. патерик»).

11. Около 60 годов нынешнего столетия особенное изумление пред величием силы Божией возбудило даже в обильной чудесами Сергиевой лавре исцеление сухорукого – одного из лаврских сторожей, после бывшего ему ночного явления преподобного, при мощах его, в день его святой памяти. (См. брош. прот. П. Смирнова. «Чудеса в прежнее и наше время»).

12. В это же время в Москве, при мощах святителя Алексия, почти уже совсем лишившийся зрения, прозрел домашний или народный учитель, признанный врачами неизлечимым. (Оттуда же).

13. Затем все края России до самых пределов Китая наполнила слава чудес от св. мощей великомученика и целебника Пантелеймона. Многим Господь Бог привел быть довольно близкими свидетелями чудного исцеления бывшей в течение одиннадцати лет скорченною и могшей только ползать при помощи особо устроенных катков Дарии Ивановны Колоколовой, которая в благодарность за дивную помощь Божию восприняла затем пострижение в иночество, с наименованием в честь угодника Божия Пантелеимоною. (Оттуда же).

14. Нельзя, далее, не рассказать о чудесной помощи трех святителей: Василия В., Григория Б. и Иоанна Златоустого мальчику при страшной опасности для жизни. Дело было так. В селе Саблукове, арзамасского уезда, нижегородской губ., проживает семейство доброго, смиренного и правдивого мельника, крестьянина Кочеткова. Кочетков, старик, по своей честности и рассудительности был по выбору старшиною, а сын его Кодрат состоит в должности сельского старосты.

Семейство Кочеткова многолюдное, состоит из 13 человек: отца-старика 57 л., его жены, двух сыновей женатых с детьми и 15-летнего сына Петра. Кроткие и правдивые Кочетковы отличаются нищелюбием и преданностью св. церкви. Они имеют христианский обычай, унаследованный от предков, каждый день класть три земных поклона пред иконой св. трех святителей: Василия В., Григория В. и И. Златоустого, призывания их на помощь и прося у них милости и успеха в делах. Отправляясь на мельницу, они молятся дома пред почитаемою иконою, и там, в стенах мельницы, воздают поклонение тем же трем святителям и потом пускают мельницу в ход. 28 января 1889 г., в самый полдень, бушевала страшная буря. Старшие братья Петра были заняты уборкой с току соломы и хлеба, и отец, за недосугом старших сыновей, послал молоть младшего сына Петра. Петр, не сообразивши того, что была буря, пустил мельницу в ход и, по примеру братьев, сошел под пол осмотреть пяту вала: не требуется ли подмазать; но когда он близко подошел к валу и обглядывал его вокруг, как-то нечаянно движением шестерни привернуло полы его полушубка и забрало его рубаху; еще одно мгновение, и Петр мог погибнуть. В минуту грозящей опасности он так взмолился святым от всего детского верующего сердца: «угодники Божии, св. трие святители! спасите меня, помогите мне: погибаю я. Святые Божии! защитите меня, не дайте умереть без покаяния. Верую, что вы все можете сделать, можете меня спасти!» Вдруг мельница сама собой останавливается, стоит неподвижно, несмотря на то, что буря продолжается. Чрез полчаса, или несколько меньше, на мельницу приходит один крестьянин узнать, смолота ли его рожь, и видит: мельница стоит, а мальчик скручен и привернут шестерней. Крестьянин немедленно взял бывший там, топор, перерубил полы полушубка, рубашку и прочую одежду и освободил страдальца. Чрез час принесен он был домой, но был еще без сознания. По осмотре его тела нашли, что одна нога сильно ранена, но кость не повреждена. Когда пострадавший пришел в себя, то, перекрестившись, стал рассказывать окружавшим о своем несчастии на мельнице и в конце своего рассказа прибавил, что он своим спасением обязан единственно ходатайству угодников Божиих, свв. трех святителей, им призванных на помощь. (Из «Церк. Ведомостей», зд. при Свят. Синоде, 1889 г., № 27, стр. 805-806).

15. Не можем не упомянуть еще о следующем чуде. Дня за 4 до праздника Рождества Христова 1887 г. пришел в Николо-Бабаевский монастырь крестьянин Костромской губернии, Буйского уезда, отставной рядовой Филимон Васильев Отвагин, страдавший расслаблением всей правой стороны тела, причем вовсе не мог владеть правой рукой и волочил правую ногу, не имея никакой возможности двигаться свободно и совершая путешествие при помощи постороннего лица. В свидетельстве, выданном ему из вологодской земской больницы от 31 мая 1887 г., за № 145, за подписом ординатора Сняткова, удостоверенным старшим врачом Ульрихом, значится, что он, Отвагин «с 1 февр. по 1 июня 1887 г. находился на излечении в означенной больнице от неполного полупаралича правой половины тела (paresis), происшедшего от эмболии головно-мозговых сосудов (embolia cerebri), болезни совершенно неизлечимой и препятствующей ему заниматься личным физическим трудом».

В ночь с 25 на 26 декабря, передает Отвагин, в сонном видении видел он стоящих у изголовья его святит. Николая чудотворца, а поправее Царицу небесную, пресвятую Богородицу. Святитель сказал ему: «потрудись и помолись у меня, тебе Господь дарует исцеление». – Царица небесная, стоявшая тут же у изголовья больного, сказала ему то же самое. Когда он, Отвагин, проснулся, то стал чувствовать силу в невладевших членах, и правую руку он донес, до своей головы, чего прежде совершенно не мог делать и крестное знамение изображал левой рукой. Придя 20 числа к ранней литургии, он мог уже свободно осенять себя крестным знамением правой рукой. Теперь он уже чувствует себя совершенно исцеленным и пожелал окончить дни своей жизни в Бабаевском монастыре. («Церк. Вед.», изд. при Св. Синоде, 1889 г., № 11).

16. В «Русск. Паломнике» рассказан следующий случай необычайной помощи святителя Николая. Полковница Ранцова имела постоянное местожительство на Волге, в десяти верстах от посада Рубовки. Занималась она сельским хозяйством и все, что получала от своего имения, употребляла на пользу ближних, в чем и находила единственное удовольствие в жизни; ее знали все окрестные жители и почитали, как благочестивую и добродетельную женщину.

В одну из тяжелых зим, рассказывала она, я получила с нарочным письмо от своей матери, которая, извещая о болезни отца, просила меня поспешить к ним приездом. Недолго думая, я в тот же день отправилась в путь. Переезд с Волги на речку Иловлу, где жили мои родители, простирался на шестьдесят вер. степью, но на половине пути есть село Иваново, в котором я намерена была заночевать, чтобы на другой день пораньше приехать к своим. При выезде моем со двора в путь погода была неблагоприятная, – шла мокрая метелица, а когда мы выбрались в степь, к вечеру того дня подул холодный западный ветер, и к ужасу моему в ночь закурила страшная снежная вьюга, так что в двух – трех шагах не видно было ничего. Сильный холодный ветер не давал ходу лошадям. Хотя я сама была защищена от непогоды, но несчастный кучер мой боролся с ней открыто и выбивался уже из сил. Нас захватила ночь в степи, а села не видно.

– Что, не видать ли Ивановки? – спрашивала я кучера сквозь маленькое окошечко возка, желая но возможности развлекать его.

– Нет, барыня, ничего не видно; глаза мне залепило вьюгой, да и сам я зябну!…

– Что ж мы будем делать, Иван? – спросила снова я кучера.

– Не знаю, – отвечал он нерешительно. – Не пойти ли поискать дорогу? – сказал он, помолчав немного.

– Да разве мы сбылись с дороги?

– Кажись, что так.

С этим словом кучер соскочил с козел и пошел отыскивать дорогу.

Оставшись одна, я поручила себя великому угоднику Божию святителю Николаю, образ которого имела на груди, и стала внутренне молиться ему. Спустя немного времени, кучер мой с трудом возвратился к возку и радостно объявил мне, что завидел вдалеке огонь.

– Держи же и не теряй его, – это, верно, Ивановка.

– В правой стороне от нас огонь, а мы сбились далеко влево; вишь теперь выезжаем к красному кусту, а от него до села рукой подать.

Кучер, ободренный появлением внезапно огня, весело погнал усталых лошадей. Я поминутно предупреждала его, чтобы он, по возможности, не спускал глаз с путеводного огня. Наконец, он сообщил мне, что слышит лай собак, ясно свидетельствующий о приближении нашем к селению. Еще чрез несколько минут кучер положительно сказал, что подъезжаем к Ивановке.

– Барыня, – вскричал в восторге мой Иван, – ведь мы доехали. Слава Тебе, Господи! Да нас здесь верно ждали, – добавил он, делая крутой поворот.

Действительно, пред нами раскрыты были ворота, и два зажженных фонаря висели на высоких шестах. Мы благополучно въехали на довольно просторный двор; за нами затворил ворота дюжий парень, старший сын хозяйки дома.

Он подошел к возку с низким поклоном и громко проговорил: «Здравствуйте, барыня, – небось озябли; идите скорей в хату, а мама заждалась вас». И парень помог мне выйти из возка. На пороге встретила меня хозяйка дома, старуха лет шестидесяти, ласково приветствуя меня.

– Здорово, Фоминишна, – ждала ли ты гостей в такую пору?

– А когда б-с я не ждала тебя, моя кормилица, то не вывесила бы и фонарей, – говорила радушно старуха, кланяясь мне почти до земли. – Как тебя Господь Бог милует, – продолжала она, хлопотливо осматривая меня с головы до ног, – не обморозилась ли, моя болезная, дай-ка я тебя раздену. – Бабы, скорей самовар, озябла барыня, наша кормилица… Восторгам старухи не было бы конца, если б я не прервала ее моим вопросом.

– Как же, Фоминишна, ты сказала, что ждала меня, – почему же ты, моя голубушка, знала о моем приезде?

– Ах, моя кормилица, поди, нарочитый-то твой больше уже часу прошло, как прискакал под окно, разбудил нас и говорит под окном на улице: «прикажи-ка, Фоминишна, поскорей Сергею зажечь два больших фонаря и повесить повыше, чтобы виднее было, – барыня – мол сейчас будет», да и был таков, распорядился и ускакал. Я и говорю Сергею: поди-ка, поскорей сделай, как требуют, да узнай-ка, далеко ли барыня. Вот и ждем тебя, дорогая наша, уже давненько; я хотела было посылать к тебе навстречу Сергея, – ан глядь, и ты подъехала к воротам.

– Нет, дорогая моя старушенька, нарочного никакого от меня послано не было.

– А кто же это такой разбудил нас и говорил за окном?

Я открыла грудь мою и указала ей икону святителя Николая, сказав: верно, он, великий угодник Божий, путеводил мне, потому что я, видя неизбежную гибель в степи, молилась ему горячо.

Старуха пристально посмотрела на меня; невольный вздох вырвался на груди ее, и глаза заискрились слезою.

Я принесла благодарственную молитву Богу за чудесное избавление меня от угрожающей опасности в степи заступничеством скорого помощника и защитника от всех бед и напастей святителя Николая». (Русск. паломн.; см. «Кормчий» 1894 г., № 49-й).

6. Рассказы о чудотворениях от мощей и других останков святых.

1. Тело одного мертвеца, едва только коснулось костей св. пророка Елисея во гробе его, тотчас ожило – и мертвый возстал (4 Цар. XIII, 21; см. Сирах. XLVIII, 14-15). Об этом чудесном событии так рассуждает св. Кирилл иерусалимский: «он (Елисей), будучи в живых совершил чудо воскресения своею душою. Впрочем, чтоб не только были почитаемы души праведных, а верили бы, что и тела праведных имеют таковую силу: мертвый, упавший во гроб Елисеев, коснувшись мертвого тела пророка, ожил. Мертвое тело пророка совершило дело вместо души. Тогда как оно было мертво и лежало во гробе, даровало жизнь мертвецу; и даровавши жизнь, само по-прежнему осталось мертвым. Для чего? Для того, чтоб не приписано было дело сие одной душе, когда бы воскрес Елисей, а чтоб показать, что и тогда, как не находится в теле душа, заключается в теле святых некоторая чудодейственная сила, так как в продолжение многих лет обитала в оном праведная душа, которой оно было покорно» (св. Кирилла иерусалимского «Поучение огласительное» XVIII).

2. Самая милость пророка Илии, оставленная им Елисею при вознесении его на небо, разделила прикосновением своим воды Иордана, чтобы Елисею можно было перейти чрез него (4 Цар. XI, 14).

3. Даже платки и полотенца св. апостола Павла, возлагавшиеся на недужных и одержимых бесами, в отсутствие его, исцеляли болезни и прогоняли нечистых, духов (Деян. XIX, 12).

Из церковно-исторических рассказов о чудесах, бываемых при мощах св. угодников, весьма многие дают твердые основания в пользу почитания святых мощей. Замечательнейшия из этих повествований следующая:

4. Св. Василий Великий, в слове на мученика Маманта, говорит: «всем явственны чудеса, которыми св. мученик одним здравие дал, другим жизнь»; а в слове о св. мученице Иулитте рассказывает, что когда мощи ее святые были принесены на одно безводное место, то тотчас же вышел из земли источник сладкой воды, так что все обитатели того места назвали святую Иулитту своей кормилицей.

5. О перенесении мощей св. мученика Вавилы рассказывается следующее: «Сошлись от мала до велика мужеский пол и женский, юноши и девы и старцы с юношами, и с торжеством, пением и ликованием понесли мощи св. мученика Вавилы от места, называемого Дафны, и внесли в Антиохию. В Антиохии же быль идол бога Аполлона, в котором жил бес и давал спрашивавшим его людям различные ответы. Когда же внесли мощи святого, бес и идол сейчас умолкли, и ложь обличена, была истиной». («Чет. – Мин.» 4 сент.).

6. «Близ Александрии было место, называемое Мануфины, на котором было древнее капище и жилище бесовское. Место это было страшно, потому что там много жило нечистых духов. Когда же св. Кирилл, патриарх александрийский, принес на то место св. мощи мучеников Кира и Иоанна, то тотчас же ушла оттуда воя бесовская сила» («Чет. – Мин.», июня 28).

7. Когда из Иерусалима в Царь-град переносимы были мощи первомученика Стефана, то над мощами его в воздухе слышен был глас ангелов, певших славословие Богу, и исходило великое благоухание от раки. Слышны были также и бесовские голоса, взывавшие издали: «горе нам! Стефан идет и побивает нас!» Ночью же являлся свет над мощами святого. («Чет. – Мин.», авг. 2).

8. При гробе св. Петра, митрополита московского, сама собою возжглась свеча на виду у всех, молившихся при гробе.

9. При обретении св. мощей Феодосия печерского, в полночь видна была заря над пещерою и множество горящих свечей. («Чет. – Мин.», 12 февр., патер, печ.). («Камень веры» Стефана Яворского, см. «Воскр. чт.» за 1884г. № 24).

10. Св. мученица Агафия после истязаний и претерпенных мучений за имя Христово была отведена в темницу в городе Катании, где и скончалась (III в.). Граждане катанские предали погребению тело ее и бедную одежду, которую она обыкновенно носила, положили на ее гробе в память об ее смирении. В годовщину кончины св. мученицы, когда последовало извержение огнедышащей горы Этны, близ города Катании, устрашенные жители города, верующие и язычники, взяли одежду св. Агафии с гроба ее и держали ее против огненного потока… и бедствие миновало город. (См. кн.: «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, февр. 5, стр. 42-43).

11. При перенесении мощей св. Филиппа, митрополита московского, из Соловецкой обители в город Москву, великий государь Алексий Михайлович с Никоном, митрополитом новгородским, со всем священным собором, с боярами и со всеми православными, встретили его у Напрудного в Москве и лишь только приняли его на свои главы, подал он исцеление бесноватой немой: она стала говорить и выздоровела. Когда принесли на пожарище к Лобному месту, еще исцелил девушку при посланниках Литвы, которые стояли у Лобного места. Когда поставили св. мощи его на Лобном месте, все пролили слезы умиления… На площади у Грановитой палаты исцелен слепой.

Не менее, как два, три человека в сутки, а то пять, шесть и семь человек получали исцеление. Исцелена жена Стефана Вельяминова. Она уже сказала, чтобы читали ей отходную, как забылась, и ей явился чудотворец и сказал: «вели нести себя к гробу моему». Она была слепа и глуха восемь лет и лежала больною. Когда же принесли ее, то прозрела, стала слышать и пошла здоровою. (А. Э. 4, 491. Собр. пис. царя Алексия Михайловича, Москва, 1856 г.; см.: «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, янв. 9, стр. 113-114).

12. Св. Никита, епископ новгородский, скончался 1108 г. января 30; св. мощи его открыты были в 1553 году. Лицо святителя, как увидели тогда, сохранило на себе отпечаток небесного покоя, с каким он заснул на веки. Облачение его, пребывавшее в земле 450 лет, осталось цело, во всей древней красоте; его составляли: фелонь, епитрахиль, поручи и палица штофные, кофейного цвета, пояс гарусный, тканый, омофор белого люстрина с крестами из штофа, митра (шапочка) гродетуровая с горностаевого опушкою… По словам очевидца, в день торжественного открытия мощей до десяти больных получили исцеление. Замечательная особенность в чудесах святителя: преимущественно больные глазами, слепые, с испорченным зрением, получают исцеление от него. (Из кн. «Жития снятых» архиеп. Филарета Гумилевского, янв. 30, стр. 313).

13. В 1630 году посетил однажды Киево-Печерского архимандрита Петра Могилу ^[148] некто Александр Музеля, по происхождению грек, по занятиям же – врач известный в то время во всем киевском и волынском воеводствах. В разговоре, между прочим он заметил архимандриту, что ему очень часто приходилось слышать от многих, будто Киево-Печерские монахи обманывают богомольцев, выдавая простые, обыкновенные черепа за святые мироточивые главы, тогда как на самом деле они каким-то хитрым образом изливают в эти черепа обыкновенный елей и помазуют им богомольцев, называя его муром, истекающим из св. глав. При этом Музеля откровенно сознался архимандриту, что, наслушавшись таких рассказов, он вполне верил им; но, однако, желая своими собственными глазами убедиться в истине, он в 1621 году во время великого поста посетил лавру и, по благословению бывшего тогда печерским архимандритом Елисея Плетенецкого, вошел в пещеру пр. Антония печерского, где в церкви Введения пресвятыя Богородицы выслушал божественную литургию. По окончании литургии, Музеля, мучимый сомнением обратился к пещероначальнику иеромонаху Исаии (впоследствии бывшему архиепископом смоленским) с просьбою показать мироточивые главы. Исайя указал ему на две сухия главы, положенные на стеклянных блюдах. И вот, когда сомневающийся врач взял в руки одно из блюд с главою, чтобы получше рассмотреть ее, вдруг он увидел, как из верхней части главы, до того совершенно сухой и не имевшей там никакого отверстия, стало истекать св. миро и с необыкновенною быстротою наполнило весь сосуд, так что не только Музеля, но и все присутствовавшие были сильно поражены и удивлены. После этого миро стало истекать небольшими каплями, наподобие росы. Теперь Музеля уже более не сомневался и, возблагодарив Бога, сподобившего его быть свидетелем великого чуда, он наполнил св. муром три сосудца и отправился в обратный путь, сказав на прощание пещероначальнику и братии: «простите мне, отцы святые, что я, пока не увидел сам этого чуда, не верил в его истинность и даже возможность; я думал, что все это делается хитростью вашею, в чем обличают вас ваши противники; но ныне вижу и исповедую, что это не хитрость человеческая, но сверх естественное дарование Бога, прославляющего святых Своих, и прославляю Его, меня уверившего и изобличившего несправедливо оскорбляющего святых Его». Взяв сосуды с муром, Музеля возвратился домой.

Случилось ему в том же году быть в городе Хоищах у одного богатого помещика хойского. После нескольких дней пребывания в Хоищах, Музеля тяжко заболел и, чувствуя приближение смерти, пригласил соседних священников, чтобы они совершили над ним помазание елеем; но вместо елея он положил в сосуд св. миро, принесенное из Киева, и, когда было совершено над ним помазание этим муром, к удивлению всех присутствовавших при этом, Музеля встал с одра своего совершенно здоровым.

14. Сам Господь иногда указывал нуждающимся в помощи искать ее у св. мощей угодников Божиих и подавал просимое чтущим оные.

Св. Иоанн многострадальный молился Господу о избавлении его от восстания телесной похоти. Тогда глас с неба повелел ему молиться находящемуся против него мертвецу: «сей может помогать боримым этою страстью». Мертвец этот был св. Моисей Угрин. Иоанн помолился пред мощами его – и страсть укротилась.

В другой раз сам св. Иоанн, взявши кость от мощей св. Моисея, приложил ее к телу одного страждущего блудною страстью брата, и угасло разжжение и омертвела страсть в плоти его. («Чет. – Мин.» июля 18).

Во время страдания св. Епимаха одна жена, имевшая слепое око, плакала, взирая на страдания его. В это время от строгания св. тела железом излилась кровь, капля которой попала на слепое око – и оно прозрело. («Чет. – Мин.» окт. 31).

15. Не только самые св. мощи служили источником исцелений, но и другие вещи, соприкосновенные им и взятые от них, производили благодатные целебные действия на верующих. Один брат, боримый блудною страстью, пришел к преп. Даниилу скитскому просить у него благодатной помощи в борьбе с нею. Преподобный послал его в монастырь, где лежало тело св. мученицы Фомаиды, пострадавшей за свое целомудрие от свекра, и повелел ему там просить Бога о помощи молитвами мученицы. Брат, исполнив совет преподобного – помолился у гроба ее, помазался елеем от лампады, которая горела над гробом, положил главу на гроб ее – и совершенно освободился от безпокоившей его страсти. («Чет. – Мин.» апр. 13).

Персть, взятая от гроба св. ап. Фомы и возложенная на шею сына царева, изгнала из него беса, и больной сделался совершенно здоровым. («Чет. – Мин.» окт. 6).

Св. Амвросий свидетельствует, что некий слепец, именем Севир, только коснулся края риз, бывших на мощах св. Гервасия и Протасия, и прозрел («Чет. – Мин.» октября 14).

Так цельбоносны мощи святых угодников божьих!

16. Чудесные исцеления у раки святителя Феодосия (Углицкого) в торжественные дни открытия мошей его. В Богохранимом граде Чернигове, 6-9 сентября 1896 года, Божиею милостью, совершилось великое торжество открытия честных, нетленных мощей святителя Феодосия, архиепископа черниговского, скончавшегося назад тому 200 лет – 5 февраля 1696 г. Дни этого чудного торжества были по истине пресветлыми днями благодатного посещения Божия. Всемогущий Господь, прославляя Своего угодника, преизобильно излил токи Своей живоносной, спасительной благодати на множество страждущих, с верою притекших со всех сторон к раке св. мощей черниговского чудотворца, прося у него святой помощи и молитвенного заступления пред престолом Всевышнего. Черниговская соборная пещера, где 200 лет нетленно почивали мощи святителя Феодосия, по истине уподобилась в сии дни Иерусалимской Вифезде, а ограда и паперти здешних храмов-тем пяти притворам, где слежаше множество болящих, слепых, хромых, сухих, чающих движения воды (Иоанн. V, 2-3)… Днем и ночью здесь оглашали воздух неистовые крики беснующихся кликуш, безумные глаголы потерявших разум молитвенные возгласы глухих, жалобные стоны расслабленных, крепкие вопли безутешных детей, отцов, жен, матерей тех сотен страдальцев, которые теперь здесь чаяли от многоцелебных мощей новопрославленного угодника Божия движения благодатной силы исцелений. «Святителю Христов, Феодосие, исцели, исцели! Отче Феодосие, вразуми, просвети!! О, Феодосий, Феодосии, подними меня (или его) с одра болезни, Феодосий, возврати мне сына или дочь, или отца или мать!» Так вопили страждущие и их присные, проливая горькие слезы, ломая руки, бия себя в перси… О, какая это была сердце надрывающая картина человеческих зол и болезней, громко вопиющих и безмолвствующих! Истинно слово Владыки и Господа: «дерзай, вера твоя спасла тебя» (Матф. IX, 22); по вере вашей да будет вам, просите и дастся (Матф. VII, 7). По молитвам новопрославляемого угодника Божия, в дни торжества у раки честных мощей его произошли воочию всех поразительные случаи внезапного чудесного исцеления многих больных, которых «очима нашими видехом, руками осязахом – о которых от верных свидетелей и самовидцев слышахом». Вот какие имеются официально установленные сведения о чудесных исцелениях, удостоверенных самими исцеленными, их родными, или и ближайшими свидетелями и голосом народа:

Орловской губ., Севского у., с. Княжнина, крест. Дионисий Иванов Иванин, 32 лет, около 15 л. был расслабленным и лежал недвижимо на одре болезни, в Чернигов с большим трудом был доставлен родными, в храм внесен на носилках при помощи четырех человек. «Во время молебного пения у гробницы нетленных мощей святителя Феодосия, – рассказывает исцеленный Дионисий, – я молитвенно воззвал к преподобному от всей души о своем исцелении, и почувствовал внезапно, как будто кто обдал теплою водою омертвевшие оконечности моего тела, или теплота эта как бы исходила из чрева моего и оживила всего меня; я почувствовал приток сил и впервые мог пошевельнуть много лет недвижимыми членами. В сердце огнем возгорелись радость и любовь к святителю. При помощи родных я мог приложиться к мощам, находясь не в лежачем, а прямом положении». В тот же день Дионисий исповедался и приобщился св. тайн. Восстановление сил и здоровья у него шло видимо для всех: в следующие дни он мог стоять около стены, в высохших ногах есть теплота, в бледном, мертвенном лице – жизнь, в глазах священный огонь веры и упования. Исцеленный не уходил из-под сени храма, боясь потерять благодать исцеления и ожидая полного восстановления своего здоровья, и потому этого исцеленного во все дни торжества можно было всякому видеть. Допрашивали и искушали Иванина и раскольники, прося его встать, сесть, осязали его ноги и проч., а он, подобно исцеленному Христом слепорожденному, славил Господа, дивного во святых Своих.

Другой не менее поразительный случай исцеления совершился накануне открытия мощей. Уроженец Брянска, Орловской губ., Иван Павлов Федоров разбит был параличом и совершенно не мог ходить. 5 сентября он был на руках внесен в пещеру, где покоились мощи святителя, там был отслужен молебен, и Федоров приложился к мощам, после чего почувствовал значительное облегчение. На второй день Федоров всопровождении сестры сам уже пришел ко входу в пещеру, в которую внесен был опять на руках. Здесь он мог петь молебен спасителю в пещере, стоя на ногах и обливаясь слезами радости. Выходя из пещеры, исцеляемый Федоров сам, без посторонней помощи, поднялся на три ступени лестницы, а далее был вынесен на руках сопровождавшими. На следующий день исцеленный уже сам вошел в пещеру приложиться к мощам святого целителя и сам вышел из пещеры без посторонней помощи. В прочие дни торжеств Федоров был здесь же в ограде церковной, как живое свидетельство славы новоявленного чудотворца. Тысячи торжествовавших богомольцев видели исцеленного ходившим по церковной ограде с своей сестрой.

Купчиха из Тамбова Александра Рыбушина, 15 лет подвергалась беснованию, 6 сентября она с трудом была подведена к раке святителя; здесь произошло с нею сильное сотрясение, после которого она перекрестилась, стала плакать и просить святителя об исцелении, и получила его. На второй день она сама уже пришла в пещеру. Встретившись с человеком, который в первый раз подвел ее к раке, она благодарила его и заявила, что чувствует теперь себя здоровою.

Области войска Донского, Ростовского уезда, села Круглого, крестьянка Параскева Петрова Остапенкова, 17 лет от роду, более 4 месяцев бесновалась и ругала своих родных, которые принуждены были держать ее в доме на цепи, так как несчастная бросалась на людей, рвала на себе одежду и рвала у матери волосы. Будучи привезена в Чернигов к мощам святителя Феодосия, больная сделалась тихою и затем получила исцеление от страшного недуга; а на память и во свидетельство исцеления оставила в кафедральном соборе железную цепь, которою ее сковывали еще и дорогою.

Многие свидетели были очевидцами чудесного исцеления слепого мальчики 8- 9 л., который был приведен в пещеру, ничего не видел, свечку брал из рук родных ощупью. Усердно молился отрок у раки св. мощей; по щекам его капали детские слезы, и о, чудо! мальчик здесь, после лобзания нетленных мощей, прозрел. Нужно было видеть радость родителей, которые огласили мрачные своды пещеры воплями, слезами оросили пол. Поставив свечи, обрадованные родители взяли своего прозревшего сына на руки и веселыми ногами устремились из пещеры, хваляще и воспевающе дивные дела милости Божией. Как бы боясь, чтобы не быть опаленными около этой страшной купины, – вновь не прогневать Бога, родители исцеленного так быстро отбыли из Чернигова, что не могли отыскать их для формального удостоверения и снятия показаний для записи о сем чуде, а потому фамилия исцеленного осталась неизвестною. Но о чуде этом, как и о другом случае исцеления глухонемого отрока, свидетельствуют многие очевидцы и весь народ.

Рассказывают об исцелении от падучей болезни некоего черниговского еврея, о чем сообщено было и в газете (Сын Отечества). Несомненно, что многие случаи остались не заявленными и не записанными в официальной соборной книге чудес новопрославленного великого чудотворца. Во истину, жив Господь Вседержитель, чудотворяй иногда! Свята, истинна наша православная вера! Счастлива св. Русь, имея целый облак мощных ходатаев, заступников и молитвенников.

Дивное событие открытия мощей, – церковное и небесное прославление черниговского чудотворца всколыхнуло чувства веры не только в православном народе, но и в мире раскола и сектантства. Черниговское торжество привлекло к себе пытливые взоры и тоскующие сердца раскольников-старообрядцев: множество их явилось в Чернигов соглядати, подлинно ли мощи святителя Феодосия нетленны, или это только выдумка православного духовенства и обман народа. Нужно припомнить, что святитель Феодосий жил и святительствовал гораздо позже патриарха Никона, и был ставленником последнего в русской церкви патриарха Адриана, т. е. когда, по мнению раскольников, церковь православная уже утратила спасительную благодать и впала в ересь. Как же епископ еретической церкви, где царствует антихрист, мог благоугодить Богу и получить великую благодать нетления и дар чудотворений? Вопрос этот во многих местах глубоко смутил и взволновал раскольников. Одно из двух: или церковь православная истинная, благодатная, спасительная, а раскол – заблуждение и пагуба, или же святитель Феодосий не святой и мощи его тленны.

Насколько событие черниговское поразило раскольничий мир, указывает отправление в Чернигов ко дню торжества на общественный счет с официально – удостоверенными полномочиями, нескольких депутаций из начетчиков раскольничьих общин, из которых заявили о себе раскольничьи начетчики – крестьяне д. Борковой, Меленковского у. и т. д. Песочной, Владимирской губернии, наставники и уставщики поморской и беглопоповской сект, казаки ст. Прочноокопской, Кубанской области, начетчики австрийского согласия, во главе с лжесвященником (Гаршенин), который дорогой заболел и не мог прибыть в Чернигов, и два начетчики-казаки из земли Войска Донского. Все они – соль раскольничьего мира, своеобразные типы. Вот черный, угрюмый, молчаливый, с потупленным взором, наставник изуверной поморской секты: он и стоит к вам во время беседы, и слушает, и говорит – все как-то боком, – полный сомнения и недоверия, а вместе и глубокой пытливости. Вот другой – беглопоповец, рослый, дюжий мужчина: он более разговорчив и общителен, охотнее возражает, все ему хочется увидеть, осязать и испытать не осязанием только верующего сердца, но руками и глазами. Он усерднее всех обследовал состояние исцеленного Дионисия, успел подсмотреть разные сучки в глазу у сослужащего православного духовенства относительно исполнения устава. Кубанские казаки – люди более мягкого характера и искреннего чувства, более всех других соглядатаев алчущие и жаждущие правды веры и спасения. Долго бродили эти и прочие представители и соглядатаи раскольничьих общин, как овцы не имущие ни пастырей, ни пажити церковной, среди многочисленных тысяч православного народа. Детская, горячая вера, не поддающийся описанию религиозный энтузиазм (возбуждение), величие богослужений, наконец, народные рассказы и явные уверения в чудотворениях постепенно преклоняли их сомнение в веру. При посредстве православных миссионеров, депутации раскольничьи обратились к преосвященному Антонию, епископу черниговскому, и высокопреосвященному митрополиту киевскому Иоанникию с просьбою открыть им мощи св. Феодосия для удостоверения в подлинности их нетления. Если Господь не возгнушался и Фоме неверному показать Свои язвы гвоздные и дозволил вложить в них персты усумнившагося, то, ради душевных немощей просителей, и дабы стоящие за ними тысячи их братьев познали истину, владыка благословил удовлетворить просьбу на другой день открытия мощей угодника Божия. Настал этот вожделенный для мучившихся своим неверием и сомнением раскольничьих соглядатаев, но страшный час. 10 сентября после совершения литургии и молебного пения, на площадку у подножия раки св. мощей стали упомянутые депутаты раскольничьи вместе с миссионерами. Толпа православных богомольцев была временно отстранена и едва сдерживалась. В полном облачении вошел епископ Питирим на возвышение, где установлена св. рака, и начал снимать покровы и разоблачать руки великого угодника Божия. Воцарилась мертвая тишина: страх и трепет прииде на присутствующих и на раскольников. По очереди, по одному и по два, подходили эти страждущие тяжким недугом неверия и сомнения: внимательно, долго каждый всматривался в нетленное тело святителя, почивающего во гробе новом, как живой – на обнаженные святые руки. О, чудо! Не только кисти, но и пальцы и ногти – все цело и невредимо, как будто святитель опочил не 200 лет назад, а 2-3 дня, осязали неверующие и ноги угодника Божия; поразительным было объяснение архипастыря, что при нетлении всего тела и одежды – лишь пята на одной ноге святителя обратилась в прах и пепел во исполнение божественной заповеди: «земля еси и в землю отыдеши».

И простые смыслом раскольники уразумели, какое величайшее удостоверение истины в сем явлении чуда нетления останков почивающего святого: в одном гробе, в одном воздухе и в одно время, при тех же условиях, все тело благодатью Божиею сохраняется нетленным, а некая часть служит исполнением общего предуставленного для всего человечества закона тления. Коснулась сердца раскольников призывающая благодать. Ни один из них не удержался от волнения и слез раскаяния и радости: все благоговейно приложились к св. мощам, чего ране не делали. Особенно трогательно было обращение от неверия и сомнения к полной горячей вере в святость и нетление новопрославленного угодника со стороны раскольников Кубанской области: со слезами и молитвенными стонами: «теперь верую, угодниче Божий прости моему неверию», они лобзали св. мощи и долго не могли оторваться от св. гробницы, вперив свои взоры. После сего тот час дали телеграмму своим и вызвали лжепопа своего сюда в Чернигов.

В 2 часа дня того же 10 числа все раскольничьи депутаты приглашены были миссионерами в Троицкое архиерейское подворье для беседы (за исключением впрочем, донских, за неимением адресов их квартир) с ними о великой милости Божией, даровавшей им узреть телесными очами св. прославленные мощи великого угодника Божия и чудотворца. И здесь-то, в присутствии православных миссионеров, многих сторонних лиц, умягченные силою чудес огрубелые сердца раскольничьих представителей умилились, прежде хульные уста их отверзлись для прославления имени Божия и святых Его: в присутствии многих свидетелей раскольники единогласно и непринужденно исповедовали и свидетельствовали о своей вере в истину нетления, святость и чудотворения святителя Феодосия. (Извлеч. в сокращ. из брош. изд. «Мис. обозр.»: «Новые чудеса святителя Феодосия углиц.»).

7. Чудеса, бывшие при совершении св. таинств.

1. Неповторяемость крещения.

Церковный историк Сократ повествует об одном необыкновенном случае, которым Промысел Божий чудесно засвидетельствовал неповторяемость таинства святого крещения. Один из иудеев, обратившись по наружности в христианскую веру, сподоблен был благодати св. крещения. Переселившись потом в другой город, он совершенно оставил христианство и жил по иудейскому обычаю. Но, желая ли посмеяться над верою Христовою, или, может быть, прельщенный выгодами, которые христианские императоры усвояли иудеям, обращавшимся ко Христу, он вторично дерзнул просить себе крещения у одного епископа. Епископ, не ведая ничего о лукавстве иудея, по наставлении его в догматах Христовой веры, приступил к преподанию ему таинства св. крещения и велел наполнить крещальню водою. Но в, то время как он совершив над купелью предварительные молитвы, готов был уже погрузить иудея в ней, вода в крещальне мгновенно исчезла… Тогда иудей, обличенный самим небом в святотатственном намерении своем, в страхе простерся пред епископом и сознал пред ним и всею церковью свое лукавство и свою вину. (Из «Воскр. чт.» 1851 г.).

2. Рассказы о чудной перемене, производимой в людях возрождающею силою св. крещения.

а) Разительный пример перерождающей силы веры представляет ап. Павел. «Прежде он был горяч и вспыльчив, – теперь он только мужествен и решителен; прежде был склонен к насилию, – ныне могуч и предприимчив; некогда безудержу ратовал против всего, что заслоняло ему дорогу, – ныне он только стоек; некогда был дик и мрачен, – ныне только серьезен; некогда жестокосерд, – теперь только строг; некогда жестокий ревнитель, – ныне только богобоязнен; некогда был замкнут, недоступен для сочувствия и сострадания, – ныне знаком со слезами; прежде он не знал друзей, – теперь собрат людей, доброжелателен, обязателен, сострадателен, но не слаб, – всегда представляет собою величие, среди грусти и скорби, мужествен и благороден. Таким образом, не только его дух получил другое направление, и его всегдашняя стремительность новую цель, но и все наклонности и страсти приведены в состояние равномерности, так что великие силы гармонически сочетались в новое настроение духа, и в своем единстве образуют возвышенный характер». (См. «Апологию христианства», Геттингера. Ч. I, 1875 г., стр. 29-30).

б) Возрождающую силу веры изображает, по собственном опыту, св. Киприан, в письме к Донату, следующим образом:

«Когда я находился в тьме и среди мрачной ночи, когда плавал по морю настоящей жизни, туда и сюда, без надежды и опоры, не зная пути, лишенный всякой истины и всякого света, тогда я считал чрезвычайно трудным и несбыточным обетование божественного милосердия, что можно снова родиться и, получивши во святой купели новую душу и жизнь, оставить все прежнее и, еще живя в этом теле, сделаться новым человеком по духу и по сердцу. «Как возможно, говорил я, чтобы человек так скоро и вполне оставил то, с чем он родился, и что, от долговременной привычки, стало его второй природой? Как научиться воздержанию тому, кто привык к шумным пиршествам и изысканным яствам? Как помириться с скромным и простым платьем тому, кто блистает роскошными одеждами, сверкающими золотом и пурпуром? Кто утешался чинами и почестями, тот не может жить без них в неизвестности; тому, кто был окружен толпой почитателей, был сопровождаем многочисленными, всегда готовыми к услугами, почитателями, было бы мучительно быть наедине».

«Так думал я про себя, потому что тогда сам был пленен заблуждениями своей прежней жизни, от которых не видел возможности освободиться, – был предан порокам и, отчаявшись в лучшем, представлял для себя гибель естественною и необходимою. Но, после того как я омылся в бане возрождения от нечистого прошедшаго, и в очищенную душу излился новый чистый, свет, – после того, как я воспринял свыше Духа и стал новым человеком, непостижимым образом сомнительное стало для меня верным, закрытое открытым, темное ясным; я получил силу к тому, что прежде считал трудным и неисполнимым».

в) Когда св. Пелагея сподобилась крещения, она совершенно изменилась. Просвещенная св. верою и крещением, новая дщерь церкви Христовой не хотела надевать на себя украшения и драгоценности и вручила их крестившему ее епископу с тем, чтобы он продал их и вырученные деньги роздал бедным, сама же осталась в простой, убогой одежде. Прежде Пелагея была горделива, а теперь смиренна и кротка; прежде любила много говорить, теперь была молчалива; прежде любила сладкие кушанья, праздность и веселье, а теперь была воздержна, большую часть дня и даже ночи проводила в молитве («Чет. – Мин.» 4 мая).

г) Такое же чудное действие таинства крещения испытал на себе наш русский равноапостольный князь Владимир, который, выходя из купели, воскликнул: «теперь-то я увидел Бога истинного!» и из язычника жестокого, мстительного и преданного чувственному сделался кротким, милостивым, воздержным, исполненным святой, чистой любви к Богу и ближним, за что и причислен к лику святых.

Эти примеры святого действия в таинстве крещения убедительнее всяких слов говорят за благодатную силу крещения.

3. Чудесные знамения, совершившиеся при таинстве крещения.

а) В Риме в царствование Диоклитиана, в 324г. по Р. Хр., на сцене театра во время кощунственного изображения христианского таинства крещения совершилось следующее чудо. Дело было так. Диоклитиан прибыл в Рим торжествовать двадцатилетие Максимианова царствования. В числе удовольствий, устроенных по этому случаю, были театральные зрелища. На сцене играл комедиант Генез. Играя в театре пред императорами и всем народом, он показал вид, что болен, и вскричал: «ах друзья мои! мне тяжело; желал бы облегчения». Другие ответили: «как бы нам помочь тебе? не построгать ли тебя, чтобы сделать более легким?» – «Несмысленные, – сказал Генез – «я хочу умереть христианином». «Для чего?» – спросили те. – «Для того чтоб этот великий день Бог принял меня, как беглеца». После того он позвал к себе священника и заклинателя, то есть комедиантов, представлявших их. Приблизившись к его ложу, священник сказал: «чадо, для чего ты позвал нас?» Тогда Генез, как бы по вдохновению свыше, отвечал им с твердостью: «хочу принять благодать Иисуса Христа и возродиться, чтоб получить отпущение во грехах». Они совершили над ним обряд крещения, и когда он был облечен в белые одежды, солдаты (комедианты) схватили его и представили императору для допроса, как исповедника. Тогда он, не ожидая вопросов, воскликнул: «внимайте, император и весь двор, мудрые и жители сего города! всякий раз, как только называли мне христианина, я чувствовал отвращение и оскорблял твердых в исповедании этой веры. Я отрекся самих родителей и родства потому только, что они были христиане, презирал я эту веру до того, что для вашего удовольствия копировал их таинства. Но когда вода коснулась меня обнаженного, и на вопрос: веруешь ли, я дал ответ, что верую, я увидел руку, сходящую с небес, и светоносных ангелов надо мною, читавших в книге все грехи, от юности мною соделанные; они омыли потом книгу в воде крещения и показали мне ее чистою и белою, как снег. Посему и вы, император и народ, смеявшиеся над таинством, веруйте со мною, что Иисус Христос есть истинный Господь, Свет и Истина, что Он есть Тот чрез. Которого и вы можете получить избавление».

Раздраженный император Диоклитиан велел жестоко быть его палками и поручил префекту принудить его к отречению. Генез, вытерпевши самые страшные муки, не отрекся и был, наконец, усечен 25 августа того года. (См. «Летопись церковн. событий и гражд. поясняющих церк.» Архиман. Арсения. Вып. I, стр. 89).

б) В ином роде совершилось чудесное знамение во время совершения таинства крещения над равноапостольным князем Владимиром. После совещания о вере Владимир, как известно из достоверных летописных сказаний, в 987 г., пошел с войском к Корсуню и, взяв его, требовал руки царевны у двора константинопольского. Ему отвечали: «пусть примет св. веру». – «Я давно испытал и полюбил ее», говорил Владимир. Между тем, на деле не столько он был готов к великой перемене, сколько казалось ему самому: еще нужно было для него особенное посещение Божие. Прежде чем Анна, сестра императоров прибыла, в Корсунь с духовенством и свящ. вещами, с князем языческим случилось то же самое, что было с Савлом, впоследствии апостолом Павлом: он ослеп. Прибывшая царевна предложила ему не медлить крещением, как средством к здравию. Он согласился. Епископ корсунский возложил руку на выходящего из купели князя. И вдруг Владимир в крещении Василий, прозрел и душевно и телесно, и в восторге воскликнул: «теперь я увидел Бога истинного!» Некоторые из дружины Владимира, пораженные чудом, крестились тогда же вслед за князем. Владимир возвратился в Киев новым, с памятниками боевой и христианской славы своей. (См. кн.: «Русские святые, чтимые всею церковью или место», Филарета, архиеп. черниг. Ч. II. 1882 г. стр. 385).

в) Явление необычайного света при крещении языческого семейства – рассказ старого алтайца. 89-летний старец, из новокрещенных алтайцев поведал о необычайном явлении, которое он удостоился видеть во время совершения таинства святого крещения над его семейством.

Сам он крещен был ранее своей жены и детей ^[149], наставленный в вере миссионерским катихизатором, а семейство крещено год тому назад, в его присутствии. Во время совершения таинства крещения внимание этого старца обратило на себя появление вверху храма необычайного света. День был пасмурный. Свет был подобен пламени многих горящих свечей. Спустившись на купель, он здесь как бы рассыпался, озарив всю внутренность ее. Старец подошел поближе, чтобы рассмотреть необычайное явление, и увидел, что свет, собравшись в одно место, в виде яйца или шара, спустился на дно купели и исчез. О видении своем новокрещенный тогда же рассказал сперва крестной матери, прося ее объяснения, а потом – миссионерскому катихизатору. Это явление света младенцу веры, только что вышедшему из тьмы и, язычества, в очевидное соответствие сказанному в одной церковной песни: где бо ими свет Твой возсияти, токмо на сидящие во теме – не было ли видимым знамением того благодатного света, который даруется крещаемому? Недаром таинство крещения именуется просвещением, а ново крещенные – новопросвещенными святым крещением. («Церк. Вед.» 1892 г. № 50).

4. Рассказы из жизни святых, доказывающие, что в таинстве причащения (евхаристии ^[150]) под видом хлеба преподается истинное тело Христово и под видом вина истинная кровь Господня.

а) В житии святителя Григория Двоеслова, папы римского, рассказывается о знаменательном чуде, которое совершилось в пречистых тайнах по молитве сего святителя.

«Одна знатная римская женщина принесла просфоры для совершения таинства причащения; литургию в этот день совершал сам святитель Григорий. Когда настало время подавать людям св. причащение, то приступила и та женщина причаститься св. тайн. При словах святителя: «преподается животворящее тело Господа нашего Иисуса Христа», упомянутая женщина усмехнулась. Видя смех ее, святитель удержал свою руку и спросил женщину: «почто ты рассмеялась?» – «Удивительно для меня, владыко, что ты тот хлеб называешь телом Христовым, который я испекла моими руками», Святитель Григорий, видя ее неверие, помолился Богу, и тотчас вид хлеба преложился в вид самого истинного тела человеческого. Это чудо увидала не только та женщина, но и все прочие, бывшие в храме, прославили Христа Бога и утвердились в вере относительно пречистых тайн, что под видом хлеба преподается истинное тело Христово, и под видом вина истинная кровь Господня. Святитель снова помолился – и вид тела человеческого претворился в вид хлеба. Со страхом и верою, несомненно, приняла женщина хлеб, как тело Христово, также и вино – как кровь Христову» («Чет. – Мин.» 12 марта).

б) Один живший в скиту старец был великий подвижник, но прост вере и от простоты погрешал. Он говорил: хлеб, который мы принимаем, не есть и существенно тело Христово, а только вместообразное. Несмотря на все убеждения, старец отвечал: «если не уверуюсь самым делом, не могу вполне убедиться». Св. подвижники сказали ему: «помолимся Богу эту неделю о таинстве сем, и Бог откроет нам». Старец с радостью согласился на это предложение и молился Богу так: «Господи! Ты знаешь, что я не верю не по злобе, но чтобы не заблуждаться по неведению/ открой мне, Господи Иисусе!» Так молились и другие старцы-подвижники. Бог услышал их. По прошествии недели, они пришли в воскресение в церковь – и отверзлись им очи. Когда хлеб положен был на святой престол, он представлялся в виде младенца; когда же священник простер руку для преломления хлеба, ангел Господень сошел с неба с ножом, заклал младенца, кровь его вылил в чашу; когда же священник раздроблял хлеб на малые части, тогда и ангел отсекал от младенца малые части; когда они приступили к принятию таинства, старцу одному подана была плоть с кровию. Увидев сие, он ужаснулся и воскликнул: «верую, Господи, что хлеб сей есть тело Твое, и чаша сия есть кровь Твоя!» И тотчас плоть в руке его стала хлебом, как бывает в таинстве, и он приобщился, благодаря Бога. После сего старцы говорят ему: «Бог знает, что человек по природе своей не может есть сырой плоти, а потому и преподает тело Свое под видом хлеба и кровь Свою под видом вина – принимающим с верою». Св. подвижники возблагодарили Бога за то, что Он не попустил недоумевающему старцу погубить трудов своих, и все с радостью возвратились в свои кельи. («Достоп. сказ, о подв. св. и блаж. отец», стр. 65, 57).

в) пришел однажды преп. Нифонт с учеником своим на обычную молитву в церковь (в Царьграде), где уже епископ начал Божественную службу. И вот, отверзлись у преп. Нифонта духовные очи, и он увидел огонь, сшедший с неба и покрывший алтарь и архиерея; во время же пения трисвятого явились четыре ангела и пели с поющими. А во время чтения «апостола» увидел св. ап. Павла, который стоял сзади читающего и наблюдал за ним. Во время «евангелия», слова, как светильники, восходили на небо, а при перенесении св. даров раскрылся свод церковный, разверзлись небеса и, при необыкновенном благоухании, сходили ангелы с пением: «слава Христу Богу!» и несли прекрасного Отрока и, поставив его на дискос, сами окружили престол. Когда же настало время освящения даров и совершения таинства, приступил один из светлейших ангелов и, взяв нож, заклал Отрока и излил св. кровь в чашу; затем, положив Отрока на дискосе, сам стал опять на ряду с другими с благоговением. Потом во время причащения, блаженный видел, что у одних из приобщающихся лица были светлы, как солнце, а у других темны и мрачны, как у эфиопов. Предстоящие же ангелы наблюдали: как кто приступает, и достойно причащающихся венчали, а от недостойных отвращались и гнушались ими. По окончании сей службы, он видел Отрока опять целым в руках ангельских и вознесшимся на небо. Сам преподобный и ведал это ученику своему, который и предал писанию на пользу другим. («Чет. – Мин.», дек. 23).

г) Один магометанин, житель Аравии, бывши в церкви христианской, увидел, что священник во время литургии заколол младенца, кровь его источил в чашу, а тело раздробил на блюде. Потом христиане, предстоявшие тут, тело младенца ели, а кровь пили. Неверному сарацыну показалось это дело жестоким, так что он сильно стал поносить священника. Но когда священник со смирением объяснил тайну неверу, то магометанин, пораженный величием этой тайны, сделался последователем евангелия и мучеником за Христа. (Пролог, ноября 26).

Ты, читатель, быть может спросишь: почему же Бог скрывает от нас вид тела и крови в тайне св. причащения? Богоносные отцы церкви отвечают на это так (как это мы уже и знаем из вышеприведенного сказания): «естество человеческое отвращается от употребления сырого мяса, и крови не может, без отвращения, пить. Посему Бог в тайне причащения прикрывает тело видом хлеба, а кровь – видом вина». (Прол. декабр. 25 д. «Поуч. о преч. Тайнах»). Положим, скажешь, это верно; но нельзя ли нам ныне для удостоверения видеть в тайне причащения вместо хлеба тело Господне, а вместо вина – кровь Христову? О, без сомнения, можно! Но мы должны рассудить, чего нам хочется. Такое видение попускает Бог большею частью для неверующих, а нам верующим в несомненную святость тайны причащения, желание подобного видения излишне и грешно. Правила церкви повелевают, что «если бы кому из священников литургисающих хлеб представился в виде тела, а вино в виде крови, то таковый священник не должен приобщаться, но должен повергнуться в смирении духа пред вездесущим Богом, винить себя в маловерии и просить Господа, да явить ему таинство причащения в обыкновенном виде, в каком оно преподается истинно-верующим христианам. (См. кн. «Уроки и примеры христ. веры», прот Гр. Дьяченко, изд. Училищн. Совета при Св. Синоде 1900 г.)

5. Чудеса., бывшие при таинстве тела и крови Христовой.

а) Историк Созомен повествует: «когда св. Златоуст литургисал и раздавал верующим св. тайны, приступила к сему некоторая женщина, зараженная ересью македониевой. И как только приняла Божественное причащение с неверием, мгновенно часть (тела Христова) обратилась в устах ее в камень. Женщина, пришедшая в ужас от сего предивного чуда, пред всем народом рассказала случившееся с нею, показывая самый камень, и от неверия обратилась к истинной вере». («Истор. Созом». кн. 8, гл. 5).

б) В Лимонаре пишется: «в Селевкии у некоторого купца – еретика был православный раб, который, взяв св. причащение, хранил его в ковчежце. Спустя несколько времени, узнал о сем господин его и хотел сжечь св. тайны; – но вдруг все частицы пречистого тела Христова, соблюдаемые в ковчежце под видом хлеба, произрастили колосья» («Лимонарь» гл. 79).

в) Во время Мины, патриарха цареградского, некто из еврейских отроков присоединился к христианским отрокам и принял с ними вместе св. причащение; но, возвратившись в дом, рассказал отцу своему все случившееся. Отец его воспламенился гневом, и тотчас схватил сына и бросил его в печь, в которой расплавливалось стекло (ибо отец его был мастером литья стекол). Мать, ничего не зная, что случилось с ее сыном, долго искала его, и не могла найти. В третий день с плачем и рыданием пришла к своему мужу – стекольному мастеру, и вдруг из среды раскаленной печи услышала голое своего сына. Испугавшись и вместе обрадовавшись, матерь с поспешностью приступила к плавильной печи и увидела сына среди горящих углей. Вынув его из огня, спросила: каким образом он не сгорел в печи? Он отвечал: «какая-то Жена в светлой одежде часто приходила к нему, подавая ему воду для погашения горящего угля; и когда хотел он есть. Она давала ему пищу». Это чудесное происшествие пронеслось по всему городу. Сам, император Иустин (который в это время царствовал в греческой империи) узнал о сем и повелел крестить сына и матерь, а отца, который не захотел принять крещение, приказал бросить в раскаленную ночь. Это чудо было известно всему миру. О нем пишут след. церковные историки: Евагрий в кн. 4, в гл. 24; Евсевий в кн. 4, в гл. 36; Никифор в кн. 17, в гл. 25.

г) Соединяясь с искренним раскаянием в грехах и непостыдною верою в Спасителя, причащение св. тайн Христовых избавляет нас от вечной смерти и еще здесь, на земле, примиряет грешника с оскорбленным правосудием Божиим. Один палестинский начальник, по имени Гивимер, вступив в должность, захотел прежде всего поклониться гробу Господню. Подошедши к церкви, он увидел барана, который шел на него и хотел поразить его своими рогами. Военачальник испугался видения и хотел идти назад, но стоявший здесь хранитель св. креста, по имени Азарий, заметив его нерешительность, спросил его: «почему ты не идешь, господин?» Тот ответил: «зачем вы пустили сюда этого страшного барана?» Азарий успокоил его и сказал: «иди, здесь ничего нет». Но, когда военачальник хотел идти в церковь, ему снова представилось то же видение, между тем как другие ничего не замечали и входили свободно. Тогда хранитель св. креста сказал Гивимеру: «господин! у тебя есть что-нибудь на душе, за что тебе не дозволяется поклониться св. гробу Спасителя нашего. Принеси покаяние Господу: Он человеколюбив и многомилостив. Начальник со слезами отвечал: «точно, я виновен пред Богом во многих и важных грехах». С этими словами, упав на землю, он долгое время плакал и исповедал Господу грехи свои. Потом, когда встал, снова хотел войти в церковь, но ему опять загородил вход страшный баран. Тогда хранитель св. креста сказал ему: «видно, есть какое-нибудь другое препятствие». Начальник в раздумье отвечал: «разве то, что я не православный». И после этого присоединился к православной церкви, а потом, когда хранитель св. креста приобщил его св. тайн, то начальник свободно вошел в пещеру гроба Господня, и пред ним исчезло прежнее видение. («Луг духов.» I. Мосха гл. 48).

д) Случалось, что от причащения святых тайн выздоравливали больные, которых никакое лекарство не могло поправить. Григорий Богослов говорит, что сестра его, будучи больна и не получив никакой пользы от лекарства, приняла с особенною верою свитые тайны – сделалась здоровою. (См. «Камень веры», Стефана Яворского, митр, рязан.).

е) Кто причащается тела и крови Христовой, тому и злые духи не могут причинить никакого вреда. В одной из книг церковных упоминается, что один святой спрашивал у злых духов: чего они более всего боятся в христианах? – «Того, что вы едете, то есть, святого причастия. О, если бы христиане честно соблюдали то, что они вкушают в причастии, то они были бы неприступны для козней наших». Вот какова сила святых тайн! (Кормчая, ч. II. гл. 68).

ж) Вот замечательный случай из жизни преподобного Сергия игумена, радонежского чудотворца.

Раз препод. Сергий совершал литургию. Молчальник Исаакий стоял в церкви и видел в алтаре какого-то сослужащего Сергию и в одеждах светлых. На входе с евангелием чудный посетитель шел вслед за Сергием и лицо его сияло таким сильным светом, что Исаакий не мог смотреть на него. Чудо разрешило ему уста, и он спросил благоговейного Макария: кто это? – «Не знаю, – отвечал Макарий, и меня проникает ужас, – я думал сперва, что это, пресвитер, пришедший с князем Владимиром, но бояре сказали, что нет; без сомнения, это ангел, сослужащий Сергию». По окончании литургии оба ученика умоляли учителя сказать им: «кто служил с ним?» И Сергий открыл, что это – точно – ангел, который служит с ним всегда. (См. кн. «Русские святые, чтимые всею церковью, или местно». Филарета, архиеп. черниг. Ч. III. СПб. 1882 г., стр. 150).

з) Один священник рассказал следующий чудесный случай. Он был приглашен в соседнее село по случаю отсутствия приходского священника для напутствия больного. Во время преподавания больному св. тайн, запасная частица каким-то образом упала у него со лжицы и, сколько ни искали ее священник и хозяева, не могли найти. Больной был слепой старец, и все время, пока продолжали искать частицу, лежал на своем одре, с беспокойством по временам спрашивая: «не нашли ли?» Наконец, через силу привстал с постели и, наклонив голову под лавку, произнес: «это что, батюшка, под лавкой-то светится?» – и при этом указал пальцем. Благодатный свет никто, кроме старца-слепца, не мог видеть; но по указанию его священник нашел св. частицу и причастил ею чудного слепца. (Душ. чт. 1877 г.).

6. Примеры наказания Божия за недостойное причащение св. тайн или кощунственное обращение с ними.

Св. ап. Павел повествует, что в церкви коринеской многие из недостойных причастников подвергались за свою вину тяжким болезням и самой смерти (1 Кор. II, 30).

В церкви кареагенской, по свидетельству св. Киприана, один недостойный причастник вдруг после причащения сделался немым, а у другого расторгся надвое язык (Из кн. о падших).

Во времена св. Златоуста, по словам его, недостойные причастники подвергались иногда видимо мучениям от злых духов («Перв. нед. велик. Поста», Киев, стр. 259).

Св. Киприан рассказывает, что, когда одна женщина, отпавшая от веры из страха мук во время гонения, хотела было, по обыкновению своему, открыть ковчег, в котором хранились дары, дабы приобщиться их, то из ковчега пошел огонь, так что и вероотступница не смела даже прикоснуться к ним (Из кн. «О падших»).

Когда преподобномученица Евдокия была схвачена воинами и приведена на суд, то, снимая с нее одежды, воины заметили, что выпала на землю частица пречистого и животворящего тела Христова, которую взяла с собою мученица Евдокия, выходя из монастыря своего. Слуги, подняв упавшую часть Божественного тела Христова и не зная, что это такое, принесли ее правителю. Лишь только он протянул руку свою и хотел взять принесенную ему святыню, – тотчас частица тела Христова претворилась в огонь, и образовался от нее великий пламень, которым попалены были слуги игемоновы и у самого его повредило пламенем левое плечо («Чет. – Мин.» 1 марта).

«Хотя ясти, человече, тело Владычне, со страхом приступи, да не опалишися: огнь бо есть» (Молитва пред причащением).

На о. Кипре есть пристань Таде. Недалеко от нее есть монастырь, именуемый Филоксеновым. В монастыре этом жил один монах, родом из Милета, по имени Исидор, который непрестанно о чем-то горько плакал. Когда же все стали убеждать его, чтобы он утешился сколько-нибудь, то он не соглашался и говорил всем: «я великий грешник, какого не было от Адама до сего дня». Когда же ему сказали: «святой отец, кто без греха, кроме Бога?» -он отвечал: «поверьте, братия, я не нашел ни в писании, ни в предании такого грешника, каков я, и такого греха, как мой. Если вы думаете, что я только обвиняю себя, выслушайте о моем преступлении и помолитесь обо мне. Я, – продолжал он, – когда был в мире, имел жену, мы оба держались учения Севера. Итак, пришедши в один день домой, я не нашел жены своей, но слышу, что она отошла к соседке, чтобы приобщиться. Соседка принадлежала к св. соборной церкви. Я тотчас побежал, чтобы остановить ее. Пришедши в дом соседа, я нашел что жена моя приняла уже св. часть и приобщилась. Схвативши ее за горло, я принудил ее, – о злодеяние! – извергнуть из уст св. часть и, взявши сию последнюю, в бешенстве бросал ее туда и сюда, и, наконец, она упала в грязь. Но тотчас молния восхитила св. приобщение с того места. Спустя два дня, является мне эфиоплянин, одетый в рубище, и говорит: «я и ты осуждены на одинаковое наказание». – «Кто ты таков?» спросил я его. Эфиоплянин отвечал: «я тот, который страдавшего за всех Господа Иисуса Христа ударил по ланите». Потому-то я, – заключил монах, – и не могу перестать плакать». Последователь Севера совершил ужасное преступление, повергнув святыню в грязь; но столь же ужасно согрешают и те, которые приемлют ее с сердцем, не очищенным от греховных скверн («Луг духов.» I. Мосха, гл. 29).

Преп. Макарий александрийский за свои подвижнические труды получил от Бога дар распознавания достойных причастников св. тайн от недостойных. Вот что он сообщает нам относительно этого. «Когда братия подходили к алтарю, чтобы принять из рук иерейских тело Христово, то можно было видеть, – говорит св. подвижник, – как некоторым из них эфиопы влагают в руки угли огненные, а тело Христово, подаваемое рукою иерейскою, возвращалось опять к алтарю. Между тем от достойных причастников бесы отбегали прочь. Самые тайны Божественные раздавал ангел Господень, стоявший с иереем у алтаря» («Чет. – Мин.» янв. 19).

7. Рассказы о врачующей силе св. Христовых тайн.

Матерь св. Григория назианзина, находясь в тяжких болезнях, как скоро приняла Божественное причащение из рук своего сына, тотчас исцелела. (См. в слов. Св. Григория на погр. отца своего).

К преподобномученику Епиктету, пресвитеру, один знатный вельможа привез дочь свою, пятнадцатилетнюю отроковицу, (бывшую три года в расслаблении, и просил его исцелить болящую. Св. Епиктет помолился Богу, помазал освященным елеем расслабленную отроковицу – она тотчас встала здоровою. При сем преподобный сказал сановнику: «если желаешь, чтобы никакой болезни не было в твоем доме, то в каждый воскресный день приобщайся с домашними твоими Божественных тайн тела и крови Христовой с чистым сердцем». («Чет. – Мин.» 7 июля).

Чрез св. тайны Господь подает немым глаголание. Св. Андрей, архиепископ критский, во младенчестве до семи лет был нем, но, по приобщении с родителями св. тайн он начал говорить: такова сила в св. тайнах! («Чет. – Мин.» 4 июля).

Чрез св. тайны Господь подавал прозрение слепым. Св. Иоанн постник, архиепископ константиноградский, положил на очи одному слепому часть тела Христова и сказал: «исцеливый слепого от рождения. Той да исцелит и тя», и он прозрел. Такова чудная сила св. Христовых тайн! («Чет. – Мин.» 2 сент.).

«Дивлюсь величию и животворности божественных тайн! пишет кронштадтский пастырь, о. Иоанн Сергиев. Старушка, харкавшая кровью и обессилевшая совершенно, ничего не евшая, от причастия св. тайн в тот же день начала поправляться». (См. кн. «Уроки благодатной жизни» по руководству кронштадтского прот. о. I. Сергиева стр. 33).

«Девушка, совсем умиравшая, после св. тайн в тот же день начала поправляться, кушать, пить и говорить, между тем как она была почти в беспамятстве, металась сильно и ничего не ела, не пила. Слава животворящим, и страшным Твоим тайнам. Господи!» (Оттуда же).

«Некто, бывши смертельно болен воспалением желудка девять дней и не получивши ни малейшего облегчения от медицинских пособий, лишь только причастился в девятый день поутру животворящих тайн, к вечеру стал здоров и встал с одра болезненного. Причастился он с твердой верою. Слава всемогуществу, благости и благопослушеству Твоему, Господи!» (Оттуда же).

Один из известнейших русскому обществу писателей подвергся тяжкой болезни. Врач пришел, пишет он, довольно рано, пощупал пульс посмотрел на язык и ни слова не сказал. Я спросил его, отчего по всей коже моей показавшиеся сперва красные пятна превратились в фиолетовые, а тут сделались черными? – «Да у вас и язык уже весь почернел», – отвечал он. Кажется, довольно бы сего приговора; он, выходя, остановился у дверей и вслух сказал слуге моему и случившемуся тут одному из инженерных офицеров: «не мучьте его понапрасну, не давайте ему более лекарств; я думаю, он и суток ее проживет».

О здравии больного отслужен был молебен. Затем он удостоился св. причащения, в день воздвижения Креста.

«По совершении сего вдруг так быстро стали приходить ко мне силы, без помощи лекарств, даже подкрепительных, о коих давно уже я слышать не хотел, что брат мой, не находи более присутствие свое для меня необходимым, чрез два дня, 16 числа (сентября) отправился…»

«Надо мной совершилось чудо, точно чудо!… Когда висел я над могилой и не упал в нее, на то была та же самая воля, без которой волос не спадет с головы человеческой. Многим ли удавалось быть одною узкою чертой отделенными от вечности и круто поворотить от нее вспять?… Я могу сказать, что я отведал смерти…» (Русский архив, 1892 г., ноябрь. Записки Филиппа Филипповича Вигеля. 192-195).

Приведем, наконец, замечательный рассказ из автобиографии И. В. Лопухина. «Неожиданный перелом болезни к совершенному выздоровлению стоит того, чтобы описать его. – Все знающие, как действие силы милосердия Божия чрез веру и растворение сердца любовью разливается и на физическую натуру, с удовольствием, конечно, прочтут сие описание.

От простуды сделалась у меня, при беспрестанном почти кашле, боль в груди и боку, и несколько недель продолжалась уже изнурительная лихорадка, верная предвестница чахотки, которую медики, и в числе их один искренний мой приятель, мне и объявили решительно, успокаивая меня только тем, что в рассуждении лет моих, уже не самых молодых, могу и еще несколько лет прокашлять.

Занемог я в великий пост. На страстной неделе семейство наше всегда имело обычай говеть. Отец мой, в расслабленном его состоянии, не мог ездить в церковь и причащался дома. По болезни своей и я также дома должен был тогда причаститься после обедни.

В день причастия долго утром пролежал я от болезни в постели, насилу встал. Между тем торопили меня идти к отцу моему в спальню – слушать правило. Все это тревожило нетерпение, больному еще больше свойственное. Отслушав правило, пришел я в свои комнаты одеваться. Я спешу, а камердинер мой еще и умываться мне не приготовил. Рассердился я до исступления, ругал его, не бил только от говорившего еще несколько во мне чувства долговременной любви к нему и внимания по отлично хорошему его поведению. Нобрань моя была такими язвительными словами, что побои легче бы ему, конечно, были. Он дрожал, бледнел, синие пятна показывались на лице его. Увидев это, почувствовал я вдруг вею мерзость моего поступка и, залившись слезами, бросился в ноги к моему камердинеру. Можно себе представить, какая это была сцена!

Тут мне сказали, что священник пришел с дарами. Я пошел, в слезах же и, рыдая, причащался, и причастился подлинно.

Проводя священника, лег я отдохнуть. Уснул с час и, проснувшись, почувствовал в теле моем такую теплоту здоровья, какой медики уже для меня в натуре не предполагали. Словом, я проснулся здоров.

Скоро после того приехал ординарный дома нашего доктор. Посмотрел у меня пульс удивился: «вы совсем здоровы, говорил он мне: в пульсе вашем не только уже нет нисколько лихорадки, да он такой чистый и свежий, как бы у самого здорового человека. Ну, рад я, прибавил он, что порошки мои так вам помогли; однако, скорость перемены необыкновенная».

Надобно приметить, что он мне лекарства выписывал, а я их не принимал, и все уже тогда давно оставил. За несколько дней пред тем принял было я один именно из тех, по его мнению, целительнейших порошков его, но у меня пошла кровь, горлом и один медик, который но приязни меня всякий день посещал, советовал их не принимать, как могущих ускорить разрушительные следствия моей болезни.

Таким образом я совершенно выздоровел от болезни смертельной; только слабость некоторая продолжалась почти все лето.

Поют: дивен Бог во святых Своих; но ежели можно осмелиться сказать, то Он еще дивнее в грешниках». (Этот рассказ помещен в «Чтениях Общества истории и древностей», кн. 2-я за 1860 г.).

8. Рассказы о силе и значении таинства покаяния.

1. Один инок безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем: «Господи! нет во мне страха Твоего: пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтоб хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой; знаю, что грехи мои сами по себе непростительны; много согрешил я пред Тобою, Владыко, согрешил много и тяжко, но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтоб здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Владыко, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии». Брат провел целый год, молясь таким образом в согрешении и смирении сердца, в строгом посте. Между тем постоянно соприсутствовала ему мысль: какое значение имеют слова Господа: блажен плачущии, яко тии утешатся? Однажды, когда брат, объятый печалью, по обычаю сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился к нему Христос-Спаситель, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом: «что с тобою? О чем ты плачешь?» Брат отвечал Господу: «Господи! я пал». Явившийся сказал на это: «восстань!» Брат отвечал, сидя на земле: «не могу встать, если Ты не прострешь руки Твоей, и не восставишь меня». Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо: «что ты плачешь, о чем скорбишь?» Брат отвечал: «Господи! как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя?» Тогда Явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата, и, погладив его сердце, сказал ему: «не скорби: Бог поможет тебе, Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил кровь Мою: пролию и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние». Брат, пришедши в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным радости, и принял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время жизни своей он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел к Богу в этом настроении исповедания. («Отечник», епископа Игнатия, стр. 436).

2. «Жил некто Викторин, – пишет св. Григорий Двоеслов, – который назывался и другим именем Эмилиана, достаточный человек; но так как при богатстве вещей преобладает греховность плоти, то он, впал в некоторое преступление. Проникнутый размышлением о своей виновности, он сам восстал против себя самого, оставил в этом мире все и поступил в монастырь. В этом монастыре он показал такое смирение и такие подвиги покаяния, что все братия, которые там возрастали любовию к Богу, принуждены были презирать свою жизнь, когда видели его покаяние, ибо он со всем усердием души старался распять плоть, переломить собственную волю, потаенно молиться, омывать себя ежедневными слезами, желать себе презрения и страшиться почтения от братии. Он привык вставать ранее всех братий на ночные бдения, и так как гора, на которой стоял монастырь, с одной стороны выдавалась, то он имел обыкновение выходить туда прежде бдений для того, чтобы тем свободнее ежедневно изнурять себя плачем покаяния, чем потаеннее было место. Но в одну ночь бодрствующий настоятель монастыря, увидев его тайно выходящего, тихо пошел за ним издали. Увидев его в горной пещере простершегося на молитву, он хотел дождаться, когда тот встанет чтоб узнать самую терпеливость его молитвы, как вдруг пролился с неба свет на того, кто лежал простертым на молитве, и такая ясность распространилась в том месте, что вся часть той стороны побелела от того света. Увидев это, настоятель испугался и ушел. И когда, по продолжительном времени, тот брат возвратился в монастырь, авва его (т. е. настоятель монастыря), чтоб узнать, сознавал ли он над собою пролияние такого света, старался выведать от него, говоря: «где ты, брате, был?» Но он, думая, что может скрыться, отвечал, что он был в монастыре. Авва вынужден был сказать, что он видел. Но тот, видя, что открыт, сказал и то, что было тайною для аввы, присовокупляя: «когда ты видел свет, нисходящий на меня с неба, тогда вместе приходил и глас, глаголящий: грех твой отпущен». И хотя всемогущий Бог мог и молча очистить грех его, однако же, издавая глас, осиявая светом, Он хотел примером Своего милосердия потрясти наши сердца к покаянию». (Из расск. св. Гр. Двоеслова).

3. При императоре Маврикии, на границах Фракии, появился страшный разбойник, который грабежами и убийствами своими навел ужас на все соседние места, так что никто не отважился и проходит там, где он производил разбои. Правительство не раз посылало отряды солдат, чтобы схватить его; принимали все меры предосторожности и хитрости, чтобы нечаянно застигнуть его, но ничто не удавалось. Наконец, император решился послать к нему от себя лично свои повеления с одним молодым человеком, который взялся доставить их разбойнику и исполнил поручение с точностью. Едва только увидел разбойник указ царский, как весь изменился, будто пораженный некоторою божественною силою, тотчас оставил гнусное занятие свое и поспешил повергнуться к ногам императора, рассказал пред ним все преступления свои и предал себя его милости.

Император простил разбойника. Но угрызения совести так мучили бывшего преступника, что он скоро заболел и был отправлен в общую врачебницу, где болезнь его усилилась до последней степени. Чувствуя себя близким к смерти и припоминая грехи жизни своей, он сильно сокрушался об них, и одно только упование на милосердие Божие удерживало его от отчаяния. Уста его невольно, вслед за сердцем, произнесли такую молитву к Иисусу Христу: «О, преблагий Спасителю, будь милосерд ко мне, как Ты милосерд был к разбойнику, распятому одесную Тебя, приими слезы мои, источаемые мною при дверях смерти! Ты милостиво принял пришедших на делание и во единонадесятый час, хотя они уже ничего не могли сделать достойного милости: ради сей же благости Твоей воззри благоутробно и на мои слезы, и соделай их для меня второю купелию крещения, да очищуся и получу прощение всех, грехов моих».

Молитву эту слышали многие, окружающие одр умирающего. При этом из очей кающегося в таком обилии источались слезы, что ими пропитан был весь платок его. Наконец, он умер с теми же чувствами сердечного сокрушения.

В это время врач, посещавший больницу, человек весьма даровитый и известный по своим знаниям и опытности, видел сон, или лучше видение, в котором представилось ему, что около постели больного разбойника было множество эфиопов, из коих каждый имел в руках лист, исписанный преступлениями умирающего; тут же были и два лица, блиставшие светом, которые исследовали, не совершил ли умирающий каких-либо добрых дел. Принесены были весы, и когда эфиопы положили на одну сторону их все листы свои, то эта сторона быстро спустилась, а другая поднялась высоко; два же ангела, присутствовавшие при этом, говорили: «а нам неужели нечего положить на другую сторону весов, чтобы склонить их сюда?… Так было ли время сделать ему какое-нибудь доброе дело, когда он недавно оставил свои злодеяния?…» Они, однако ж, приступили к одру его и, нашедши платок, которым он отирал слезы, сказали: «положим его на весы, и если Бог приложит тяжесть милосердия Своего, то желания наши исполнятся». Едва они успели сделать это, как весы склонились на их сторону, а листы, бывшие на другой стороне, исчезли. «Милосердие Божие, – воскликнули ангелы, – препобедило неправды этого грешника!» Они тотчас же прияли к себе его душу, а эфиопы со стыдом бежали.

Врач проснулся после этого видения и тотчас отправился в больницу, желая проверить истину своего видения. Больной только что скончался, и платок, промоченный слезами, еще лежал на глазах его.

Присутствовавшие при его кончине свидетельствовали о его покаянии, и врач, взявши платок, пошел с ним прямо к императору, рассказал ему свое видение и то, что узнал от других, потом присовокупил следующее: «ты знаешь, благочестивейший император, что говорит евангелие о разбойнике, получившем при смерти своей прощение грехов от Иисуса Христа; вот человек, которому Спаситель дарует ныне ту же благодать под державою твоею». («Воскр. чт.» XVII, 459).

4. Преподобный Павел препростый, смотря однажды на входящих и церковь, как прозорливец, увидел вместе с другими пришедшего человека, имевшего лицо совершенно потемневшее, окруженного демонами, а вдали за ним идущего ангела-хранителя – унылого и сетующего. Что же? этот самый человек, бывший в плену демонов и уподобившийся им, как сынам тьмы, по самому виду своему, когда возвращался из церкви, представился преподобному совершенно изменившимся. Вместо черноты видна была светоносная белизна на лице его; ангел – хранитель шел с ним рядом и блистал радостью небесною, а демоны шли уже вдалеке от бывшего раба своего, и не смели приблизиться к нему.

Как произошла эта перемена? Грешник, вступив во храм, поражен был гласом Божиим в пророчестве Исаии: измывайтеся, и чисты будете, отымите лукавство от душ ваших, престаните от лукавств вашим, научитеся добро творити, и проч. (Исаии 1, 16 и дал.), вдруг почувствовал опасность своего греховного состояния, обратился с слезным раскаянием к милосердному Спасителю, и тут же положил решительное намерение исправить жизнь свою. Так рассказывал он сам преподобному Павлу, который открыл это чудо благодати Божией братиям. Вот, – говорит св. старец, – какую любовь, имеет Бог к грешникам кающимся! Так учит Он нас не предаваться отчаянию, сколько бы ни были мы грешны, а прибегать с покаянием к Его человеколюбию и милосердию. («Чет. – Мин.» марта 7).

5. Однажды преп. Нифонт, увидал двух ангелов, которые несли душу человека на небо, не допуская истязать ее на воздушных мытарствах. Бесы – воздушные мытари начали вопиять: «зачем вы эту душу не отдаете нам? Ведь она наша». Ангелы сказали: «а чем вы докажете, что она ваша?» -«Да она, – отвечали бесы, -до смерти только одно зло делала, и нет греха, которого бы она не сотворила; она была порабощена страстям и без покаяния разлучилась с телом; а кто умер рабом греху, тот наш». Один из ангелов ответствовал им: «так как вы всегда лжете, то вам не верим, пусть будет призван ангел- хранитель этой души, ему и дадим веру, ибо он лжи не скажет». Ангел-хранитель явился, и ангелы спросили его: «душа эта покаялась, или в грехах оставила тело?» -«Подлинно, человек этот грешник был, – отвечал ангел – но когда стал болеть, тогда со слезами исповедал Богу грехи свои и с воздетыми на небо руками усердно просил Бога о помиловании». Тогда ангелы удержали у себя душу, и бесы были посрамлены. Но они не успокоились и снова возопили: «уж если этот человек мог быть помилован, то значит спасется и весь мир, и в суе мы трудимся?» – «Да, – отвечали ангелы, – все грешники, исповедающие грехи свои смиренно и со слезами, от Бога получат прощение, а те, которые умирают без покаяния, будут судимы Богом». И с этими словами «отыдоша, – сказано, – ко вратам небесным, и спасена бысть душа та». («Пролог», декабрь).

9. Примеры чудесного избрания и призвания на епископство.

1. В городе Комане, неокесарийской области, умер епископ. Граждане упросили Григория чудотворца притти к ним избрать и рукоположить в их осиротевшей церкви епископа. Многие указывали Григорию на людей ученых, образованных и просвещенных, но Григорий ни одного из них не признал достойным этого великого сана. Один из предстоявших с насмешкою сказал: «не избрать ли уже нам во епископы Александра?» Все засмеялись от этой шутки. – «А кто такой Александр?» спросил Григорий. Ему отвечали, что Александр жжет уголья и продает их на рынке. «Приведите его сюда», сказал св. Григорий. Когда привели Александра на собор, некоторые из предстоявших, взглянув на него, громко засмеялись: от угольев он был черен, и притом в рубище. Когда Александр приблизился к Григорию, тот тотчас извещен был Духом Божиим, что этот Александр да будет епископом. Григорий приказал Александру сходить умыться, одеться в приличную одежду и явиться на собор. Когда возвратился Александр, Григорий чудотворец в присутствии всех начал испытывать его в знании св. писания; изумил всех Александр своим умом и красноречием. Он был человек в высокой степени просвещенный, но из любви к Богу избрал такую смиренную жизнь. И святитель Григорий рукоположил Александра во епископа команского. Первое поучение его к народу привело в умиление сердца всех. Все благодарили Бога, даровавшего им такого пастыря. Благодать Св. Духа исходила из уст его, и св. церковь причла его к лику святых. («Чет. – Мин.»).

2. Св. Епифаний, посетив спасавшегося на острове Кипре преп. Илариона Великого, хотел отплыть оттуда в город Аскалон. Но корабль, на котором отплыл в Аскалон Епифаний, был принесен бурею снова к берегам кипрским и именно пристал близ кипрского города Саламина или иначе Констанции кипрской. В это время в Саламине был собор епископов для избрания нового архиепископа на место умершего. Несколько дней епископы возносил молитвы к Богу, дабы Он Сам явил им мужа, достойного этого сана. Между ними был один епископ старейший, уже пятьдесят лет прослуживший в сане епископа, по имени Паппий – муж святой и прозорливый, который сподобился и пострадать за Христа: будучи схвачен нечестивыми вместе с архиепископом саламинским Геласием, он после многих мук был отпущен живым. Все епископы кипрские имели его себе вместо отца и почитали, как исповедника и мученика Христова. Сему-то старцу епископу было открыто от Бога о пришедшем в город Саламин иноке Епифании и повелено было, взяв его, посвятить во архиепископа тому городу. В ту пору было время осеннее и происходило снятие винограда. И вот, Епифаний сказал ученикам своим (Иоанну и Полувию, с которыми путешествовал): «пойдемте, чада, в город и купим себе винограду на дорогу» (ибо намерен был вскоре отплыть оттуда). И пошли на торжище. Подошедши к продавцу винограда и взяв в руки две большие виноградные кисти, Епифаний спросил: что стоит это? Вдруг сказали, что идут епископы. Оглянувшись, Епифаний увидел идущего старого епископа Паппия, поддерживаемого двумя диаконами, и с ним – трех других епископов. Епифаний, забывшись, держал в руках виноград и, смотря на епископов, удивлялся тому, что они так просто идут к нему. Блаженный Паппий, увидев преподобного Епифания, познал его Духом Святым и сказал: «Авва (отче) Епифание, оставь виноград и иди с нами во святую церковь». Епифаний вспомнил слова Давида: возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем (Пс. CXXI, 1) оставив виноград, пошел с епископами. Вошедши в церковь, он увидел собор епископов, которые сказали ему: «Бог послал к нам тебя, авва, дабы ты был архиепископом сему граду и всему кипрскому острову». Но Епифаний отказывался, называя себя грешным и недостойным столь высокого сана. Епископы же, не слушая его мнений, начали посвящать его в сан священнический. И плакал преподобный, почитая тяжелым для себя то посвящение, а бремя святительства неудобь носимым. Тогда святой епископ Паппий сказал ему: «нам следовало молчать, чадо, о бывшем нам о тебе откровении, но так как я вижу тебя скорбящим и плачущим, то мне уже необходимо возвестить тебе то, что Бог благоволил открыть нам. Эти собравшиеся здесь святые отцы-епископы возложили на мое недостоинство избрание архиепископа, сказав мне грешному: «прилежно помолись ты Богу, и веруем, что Он явит тебе мужа, достойного архиепископства!» Затворившись в своей келье, я молил о том Владыку Спасителя, и вдруг, подобно молнии, облистал меня свет, и я услышал голос, говоривший ко мне грешному: «Паппий, Паппий, слушай!» А я, испугавшись, спросил: «что велишь. Господи мой?» Тогда голос отвечал мне: «встань и иди на торг, там ты увидишь инока, покупающего виноградные кисти, лицом и головой похожего на пророка Елисея и имеющего при себе двух учеников. Взявши его, посвятите в сан архиепископа, а имя тому иноку – Епифаний». И я, вставши, вспомнил то, что мне было повелено, посему ты, чадо, не противься изволению Божию, но внимай стаду, в котором Дух Святый поставляет тебя епископом». После сего Епифаний, падши, поклонился святому епископу Паппию, повиновался воле Господней и принял посвящение в сан архиепископа саламинского. («Чет. – Мин.»).

3. На 12-м году отроку Елевферию (впоследствии св. Алексею, митрополиту московскому) уже открыто было высокое назначение его. Раз раскинул он сети на птичек, и, долго сторожа их, от утомления задремал. Неожиданно слышит он голос: «Алексий! к чему такой труд твой? тебе надо быть ловцом людей». Пробужденный тем, отрок изумился необыкновенному голосу я имени Алексия. Это видение глубоко запало в душу его; он стал молчалив, оставил игры и много стал думать о жизни и ее назначении. Родители изумились перемене жизни его, спрашивали у слуг о причинах перемены, но те могли сказать только то, что Елевферий часто уходил в места уединения. Спрашивали самого отрока, отчего он уклоняется от людей и занимается только книгами? К чему изнуряет себя постом? «Не печальтесь о мне, добрые родители, отвечал отрок: не делаю я худого, а желаю успевать в благом; пусть исполнится надо мною воля Господня». На 15 году Елевферий уже решился посвятить себя монашеской жизни. На 20 году (в 1320 г.) вступил в московский Богоявленский монастырь и тогда же пострижен с именем Алексия, с тем самым, которое он слышал в сонном видении, за семь лет пред тем. Хотя Богоявленский монастырь был на шумной торговой улице, но Алексий нашел покой здесь, предавшись подвигам. Он проводил время то в храме, то в молитвах келейных; читал книги и усердно изучал священное Писание ветхого и нового завета; бдением ночным иссушал плоть и очищал сердце. (Из кн. «Русские святые, чтимые всею церковью или местно», Филарета, архиеп. черниг. Ч. I СПб., 1882 г., стр. 225-226).

10. Рассказы о наказании Божием за оскорбление служителей алтаря Господня.

1. К концу второго года управления воронежскою паствою св. Тихона, относится случай, описанный его келейником.

Осенью святитель Тихон, проезжая московским трактом на погребение помещика, остановился в селе Хлевном для перемены лошадей. Крестьяне не давали ему лошадей и дерзко говорили: «ты ведь не губернатор наш, чтобы скоро собрали мы лошадей». Когда архипастырь сказал, что надобно почитать и архипастыря, они оскорбили его новою грубостью: «ты, говорили, пастырь над попами да над дьячками». В этих словах, очевидно, звучал голос века, отзыв представителей времени. Пастырь говорил: «побойтесь Бога, не мучьте меня». И едва послушали его. Впоследствии, уже в Задонске, виновные приходили просить прощения святителя. «Он, говорили, проклял, и у нас падают все хорошие лошади». Святитель был болен тогда и чрез келейника отвечал, что он не проклинал, а Сам Бог наказывает их за оскорбление пастыря, чтобы они пришли в себя; он же с любовию разрешил их кающихся. (Из кн. «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, авг. 13, стр. 96).

2. В приходе одного священника (из малороссийских казаков) был некто казак Максим, человек характера строптивого, а особенно когда был нетрезв, что случалось с ним, к несчастию, нередко. Священник по обязанности пастыря при всех удобных случаях увещевал его исправиться и бросить пить. В одно время, видя этого Максима, опять бесчинствующего в пьяном виде, он сделал ему замечание: «как ты, Максим, нехорошо делаешь, как грешишь!» Но Максим, вместо того, чтобы послушаться наставлений, наговорил священнику много грубостей и бранных слов, и на замечание его: «да я же твой духовник», сказал: «да щоб я тебе не бачив, як и умирать буду ^[151])». Тем дело это и кончилось тогда.

Прошло с того времени несколько лет, и случилось, что этот Максим заболел. Домашние его просят священника напутствовать больного, и он пошел к нему с святыми дарами; но лишь только вошел он в избу, больной, бывший в сознании и разговаривавший, вдруг в присутствии духовника онемел, обеспамятел и в исступлении смотрел, ничего не видя. Сколько ни заговаривал с ним священник и домашние его, он оставался в онемении. Делать было нечего, священник вышел из избы и хотел идти домой, как вдруг домашние говорят, что больной очувствовался и просит духовного отца воротиться. Он воротился, но, как только вошел в избу, больной опять обеспамятел и сделался неспособным принять напутствование.

На другой день родные больного опять просят священника исповедать и приобщить его, докладывая, что он уже «в чувстве». Священник, полагая, что больной, может быть, от него только не может получить напутствование, сам не пошел к нему, а пригласил другого священника; но что ж? и с этим происходит то же самое: до прихода его больной говорил и был в сознании, а как скоро священник вошел к нему в избу, – он пришел в бессознательное состояние и онемел; священник вышел из избы и больной опять пришел в чувство; священника снова просят возвратиться, но, когда он входил в избу, больной снова терял сознание.

Так этот бедный и умер без напутствования св. тайнами.

Да простит и помилует его Господь Бог! («Странник» за 1861 г.).

3. С одним священником тобольской епархии был следующий случай. Он был определен в село, где не было еще церкви. Нужно было вновь строить ее. Но прежде церкви общество возымело желание наскоро выстроить молитвенный дом и купить в него церковные принадлежности для службы Божией, – крест, евангелие, облачение, кадило, колокола и другие вещи. Для рассуждения об этом собралась крестьянская сходка. На сходке отвели лес для молитвенного дома, и по предложению священника каждый крестьянин стал жертвовать на покупку церковных вещей, кто сколько мог. Все жертвовали по своему достатку, только один самый богатый крестьянин не хотел ничего дать, как ни уговаривали его священник и соседи. Наконец, после долгих усовещеваний он согласился пожертвовать 20 рублей. Не с охотою дал он эти деньги, да и то с условием употребить их на колокол весом не менее пяти пудов.

Вскоре с собранными деньгами ктитор поехал в ближайший уездный город покупать церковные вещи. Все купил он, как следует, только пятипудового колокола в городе не нашлось. Пришлось ему купить самый большой колокол в 2 пуда. Богач сильно оскорбился этим и при других назвал священника лжецом и обманщиком. На другой день после этого священник пошел посмотреть, как шли работы по постройке часовни, и там встретился с богачом. Богач грубо стал бранить священника. Тот старался втолковать ему, что никто в этом деле не виноват, но богач нисколько не унимался. На третий день еще раз пришлось священнику встретиться с ругателем, и в третий раз он выслушал от него брань. Обиженный священник ушел домой и в душе сильно был встревожен. Но не успел он, как следует, успокоиться, входит к нему в дом сын богача и просит поехать с ним исповедать его больного отца.

Священник сначала не поверил словам приехавшего и думал, что его обманом хотят заманить в дом, чтобы еще более обругать там. Поэтому ехать отказался. Сын богача отправился домой, но скоро опять вернулся и, кланяясь в ноги, убедительно просил к себе священника. При этом он говорил, что отец его терпит сильные мучения. Священник более не стал отказываться и поспешил к больному. Только что он вошел в дом, как больной повалился ему в ноги и сказал: «батюшка! согрешил я, прости меня! Мне свернуло рот на сторону и тело режет, как ножами. Чувствую, смерть приходит, прости меня, не дай мне совсем погибнуть».

Незлобивым пастырь простил его и, исповедав, причастил св. Дарами. Еще не уезжал он, а страдания больного немного поутихли. Чрез три месяца больной без всякого лечения выздоровел. Так Господь наказывает за оскорбление Своих служителей. («Душепол. разм.» 1887 г.).

11. Рассказы об услышании молитв, почерпнутые из церковной истории и, житий святых.

1. Жители одного села пришли к преп. Феодору, именуемому Сикеоту, и со слезами молили его придти к ним и прогнать саранчу, которая, подобно облаку, спустилась на нивы их и виноградники и производила ужасные опустошения. Преподобный внял просьбе сих несчастных земледельцев, пришел в их село, и целую ночь провел в их церкви, молясь о них Богу. На другой день, утром, он вышел на нивы и здесь, взяв в руку несколько саранчи, еще совершил молитву о спасении несчастных земледельцев. И так как во время молитвы саранча в руке его умерла, то возблагодарил Господа, и с уверенностью сказал окружающему его народу: «возвратимся в церковь, дети. Господь не замедлит явить нам милость Свою!» И, действительно, на другой день земледельцы увидели, что вся саранча погибла на нивах их. (Из «Метафраста» Пам. преп. Феодора совершается 22 апр.).

2. Однажды подвижник Аммон пошел посетить авву Антония, и сбился с пути. Присевши, он немного соснул; потом, вставши от сна, молился Богу так: «молю Тебя, Господи Боже мой, не погуби создания Твоего!» И явилась ему как бы человеческая рука, висящая с неба, которая показывала ему путь до тех пор, пока он пришел и стал у пещеры аввы Антония (Из «Скитского патерика»).

3. Преподобный Лука, урожденец елладский, от юных лет возлюбив иноческие подвиги, ушел тайно от своей матери, и в одном из афонских монастырей постригся в новоначалие. Евфросиния (имя его матери), зная благочестие сына, хотя и догадывалась о святом его подвиге, но, будучи вдовою, не могла переносить разлуки и беспрестанно молилась Богу: «Господи! Ты свидетель вдовства моего и всех огорчений с ним соединенных, не забудь меня до конца; не отними у меня единственную отраду жизни, любезного сына! Я не запрещала ему жить по Твоему закону; я была ему матерью не только по плоти, но и по душе, хотела видеть его совершенным в добродетелях. Господи! не презри слез моих, возврати мне сына, да прославлю имя Твое святое!»-Так молилась осиротевшая мать – и Господь услышал молитву ея: в одно время игумен обители, в которой подвизался св. Лука, узрел в сонном видении плачущую мать. – «Зачем меня, бедную вдову, так жестоко обижаешь? вопияла она к настоятелю. Зачем отнял у меня единственного сына, утеху моей старости? Возврати мне сына, или не престану жаловаться на тебя Богу». – Устрашенный игумен пробудился, долго размышлял о сновидении, и, наконец, почел за пустое мечтание. – Но в следующую ночь увидел то же; и третью ночь услышал вопль сетующей матери. Тогда, наконец, он познал, что это не есть действие духа – искусителя, но явление Богом устрояемое, долго размышлял он о каждом иноке порознь и, так как св. Лука всегда скрывал от него и всей братии свой род и отечество, пришел к мысли, что сновидение относится к нему. На следующий день он призывает к себе Луку и говорит с гневом: «как осмелился ты обмануть нас, уверив, что не имеешь родителей? Как дерзнул жить с нами, имея ложь в сердце своем? знаешь ли, кто начальник лжи? Уйди от нас; уйди даже из пределов афонских и возвратись к твоей родительнице: уже третью ночь она укоряет и смущает меня. Горе тебе, если меня ослушаешься!» Пораженный Лука стоял неподвижно, и, потупив глаза свои, не смел выговорить ни одного слова: он плакал, не желая оставить святую дружину. Тогда настоятель сжалился над ним и сказал с кротостью: «сын мой! теперь непременно возвратись к своей матери, а после Сам Господь поможет тебе в добром намерении. Послушайся: я вижу, что ее молитва имеет великую силу у Бога и может уничтожить все твои молитвы; иди с миром и помни, что без благословения родительского ничего предпринимать не должно». – Выслушав это, св. Лука в молчании поклонился настоятелю, простился с братиею и отправился в путь свой.

Кто может описать удивление и радость Евфросинии при виде сына! Она бросилась обнять его, но вдруг остановилась, возвела очи и руки на небо и воздала благодарение Богу. – «Благословляю Тебя, Господи, сказала она, что не оставил молитвы моей». Потом облобызала сына своего. Святой Лука пробыл у своей матери четыре месяца, но, стремясь сердцем и душою к Богу и к житию безмолвному, начал у нее просить позволения удалиться в пустыню. Богобоязненная Евфросиния благословила его, ибо знала она, что Бога должно почитать и любить более, нежели родителей, и ее молитвы были вторым вождем на пути спасения сына. («Чет. – Мин.» – февраль).

4. Св. Феодор, бывший епископом едесской церкви, в отроческих летах часто терпел насмешки от товарищей и строгие выговоры от учителей за то, что плохо учился грамоте.

Но для отрока всего горестнее была печаль отца и матери, которые, казалось, не ожидали от него ничего доброго. Но не леность и нерадение были причиною его безуспешности, а неимение природных дарований.

Когда ни родители, ни наставники не могли содействовать успехам его образования, он сам нашел силу, которая одна в состоянии была, если можно так выразиться, пересоздать его душу. Эта сила была молитва. Он рано пришел в церковь и скрылся под св. престолом. Тут, никем не замеченный, молясь Богу о просвещении разума, Феодор уснул. Между тем собрались священнослужители, пришел архиерей, и началась божественная служба.

Во время богослужения спящий Феодор увидел ангелоподобного отрока, который питал его медом. Обрадованный и вместе устрашенный, Феодор проснулся и, не успев опомниться, вдруг вышел из-под престола. Архиерей и все бывшие тут удивились внезапному явлению мальчика, и начали спрашивать, кто он и что его побудило тут спрятаться? Феодор рассказал все подробно и открыл свое сновидение. С того времени св. Феодор начал преуспевать в учении, и вскоре своими успехами превзошел всех сверстников («Чет. – Мин.»).

5. Татарский хан Амурат, слыша о чудесах св. Алексия, совершаемых им молитвою, прислал в Москву требование, чтобы угодник Божий прибыл в Орду и исцелил его ослепшую жену Тайдулу. По смирению своему, считая это выше своих сил, св. Алексий отказывался ехать, – однако, по усильной просьбе князя, для блага отечества решился исполнить требование хана. Что же делает святитель? Он пред отъездом совершает в Успенском соборе пред мощами св. Петра молебен, во время которого свеча зажигается сама собою и служит знамением Божия благоволения. С этою свечою приехав в столицу татарскую, святитель опять совершает молебен с водосвятием, причем зажигает свечу, усердно молится и окропляет больную водою. Чудодейственная помощь не замедлила явиться. Царица внезапно прозрела, и святитель, одаренный ханом, приносит его благоволение для всего нашего отечества чрез исходатайствование от него облегчения тяжкой доли. (Из жития свят. Алексия, мит. московского).

6. В ряду рассказов об услышанных Богом людских молитвах передадим высоко назидательный и вместе трогательный рассказ об одном афонском иноке, который слезно и долго молился Богу о том, чтобы Он лучше здесь его наказал, но и помиловал бы его после смерти. «Здесь, Спаситель мой, накажи меня, как чадолюбивый и сердобольный Отец, а там прости, как единый безгрешный и многомилостивый Бог, ибо если здесь не вразумишь несчастного, и не дашь ему сердечного озарения, чтобы ежедневно без стыда приносил он покаяние во грехах своих: что там делать ему, не имеющему оправдания? Итак, здесь, Спаситель мой, здесь, где наслаждался я прелестью греха, вразуми меня, как благосердый и чадолюбивый Отец, а там прости мне, как милостивый Бог, единый безгрешный!» (Слова св. Ефрема Сирина).

Непрестанный молитвенный вопль старца, наконец, проник небеса и дошел до Господа Бога. Однажды, но обычной молитве, старец прилег отдохнуть и погрузился в тихий сон. В первые мгновения сна он был поражен ослепительным сиянием, разлившимся по келье. Старец боязненно осмотрелся, и его взоры остановились на кресте, к которому пригвожден был Божественный Страдалец, Господь наш Иисус Христос; терновый венец лежал на израненной главе Его; из рук, из ног и из ребра Его кровь струилась потоком; от лица Искусителева, от Его кротких взоров исходило удивительное сияние. Старец затрепетал от радости, пал пред Господом на колени и залился слезами… «Что ты так горько и беспрестанно плачешь? Чего ты хочешь от Меня?» – спросил кротко с креста спаситель плачущего старца. -«Господи!» – воскликнул старец, умиленно скрестив на груди руки – «Ты знаешь, как я огорчил Тебя; Ты видишь, как много у меня грехов: покарай меня за них в настоящей жизни, как Тебе угодно, и помилуй меня по смерти. Более ничего я не хочу, более ничего я не прошу от Тебя». – «Хорошо, – отвечал Господь – будет по твоему желанию». – Видение кончилось. Старец, сильно потрясенный чувствами неизъяснимой радости от лицезрения и сладкой беседы Господа, не пробуждаясь еще, ощутил, что его внутренность вся как будто подорвалась; он пробудился в действительно увидел, что у него появилась огромная грыжа; она и осталась таковою навсегда.

Если б знали мы, если б дано было видеть нам преждевременно, что нас ждет за гробом и в последние минуты жизни, конечно, как говаривал один св. отец мы целый век согласились бы с удовольствием просидеть в келье, переполненной язвительными червями, чем пробыть несколько времени в аду. (Извлеч. из № 135 «Тр. лист.»).

7. Препод. Иулиан пустынник, по словам блажен. Феодорита, живя в Пароянской стране при реке Евфрате в пещерах пустыни с сонмом иноков, избравших его на пути спасения в руководители, имел постоянное в устах своих псалмопение св. пророка Давида, непрерывное в уме размышление и молитвенную беседу с Богом. Недовольствуясь этим, он часто удалялся на время из своей пещерной кельи в дальнейшую глубь пустыни, верст за 50, для уединенной молитвы и брал с собою кого-нибудь из братии, по желанию их, для соучастия в молитве. В одно время ему сопутствовал юноша Астерий, который по прошествии трех дней пути стал изнемогать от нестерпимого зноя в пустыне; мучимый жаждою, он однако же стыдился сказать старцу о своих страданиях, о которых тот предупреждал. Наконец, обессилев совершенно, Астерий умолял старца сжалиться над ним. Так как предстояло еще много пути, то Иулианий предложил юноше возвратиться назад. Но Астерий не знал пути к пещере, тому же и не мог идти, потому что силы его истощились от жажды, томившей его. Тогда человек Божий, тронутый страданием своего спутника, снисходя к слабости его, преклонив колена, усердно воззвал к Богу, оросив землю горячими слезами, о спасению юноши. И молитву праведника услышал Бог: капли слез, упавших на землю, превратил в водный источник. «Это источник, – повествует Феодорит, – сохранился и до ныне, как памятник молитвы благочестивого старца, подобной молитве Моисея. Ибо как Моисей, ударив жезлом по сухому камню, извел потоки вод, чтобы напоить многие тысячи людей, изнемогавших от жажды, так и этот богоугодный старец, оросив слезами сухой песок, произвел воду, чтобы утолить жажду одного юноши». Этот юноша, известный впоследствии подвижник Астерий, был основателем обители в окрестностях Гиндара (селение близ Антиохии) и воспитал многих знаменитых добродетелями учеников. (Из кн. «Жития святых», архиеп. Филарета черниговского, окт. 18, стр. 184-186; 360).

8. Во время одного морского плавания св. Григорий Богослов едва, не погиб. Только его усердная молитва в соединении с молитвами родителей спасла его от угрожавшего потопления.

Об этом опасном плавании сам Григорий рассказывает так: «время было самое неудобное для плавания; но меня влекла страсть к наукам, особенно же меня ободряло то, что корабельщики были как бы свои. Но едва мы совершили несколько пути, – поднялась страшная буря, какой, по словам плывших со мной, и не было дотоле на их памяти. Двадцать дней и ночей лежал я на корме корабельной, призывая в молитвах царюющего в горних Бога; пенистая волна, подобная горам и утесам, то с той, то с другой стороны ударяла в корабль, и нередко низвергалась в него; от порывистого ветра, свистящего в канатах, потрясались все паруса; облака спустились, воздух омрачился, освещаясь на мгновение ослепительным светом молнии; оглушительные раскаты грома, сотрясая воздух, приводили в трепет все живое. Все пришли в страх при виде общей смерти; но я, бедный, боялся более всех за свою душу, ибо подвергался опасности умереть некрещеным, и среди губительных вод желал воды духовной. Посему вопиял, просил и молил себе хотя малой отсрочки. Так страдал я; но со мною страдали родители, в ночном видении разделяя со мною бедствие. Они с суши подавали помощь, своею молитвою как бы заговаривали волны, о чем узнал я, когда впоследствии, по возвращении домой, высчитал время… А некто из плывших со мною, оказавший ко мне особое благорасположение и любовь и весьма беспокоившийся обо мне, видел, что во время опасности мать моя вошла в море и, взявши корабль, без большого труда извлекла его на сушу. И видение оправдалось: ибо море стало укрощаться, и мы вскоре, по непродолжительном бедствовании на море, пристали к Родосу. Во время этой-то опасности и я принес себя в дар, дав обет, если спасусь, посвятить себя Богу, и, посвятив, спасся». (Из книги «Жизнь св. Григория Богослова», архимандрита Агапита, стр. 14).

9. Однажды в одном месте св. Парфений (пам. его 7 февр.) нашел прекрасный камень, удобный для престола. Он велел обделать его и приготовить. Камень положили на колесницу, запряженную волами, для перевозки в церковь. Но вдруг дорогою волы взбесились, так что никому нельзя было удержать их, и они опрокинули под колеса правившего ими человека Евтихиона. Колесница с тяжелым камнем проехала по нем и раздавила его. Евтихион умер. Узнав о случившимся несчастии, преп. Парфений взял с собою благочестивых мужей, пошел на то место, и, увидев тело мертвого, преклонил колена свои на землю и со слезами помолился Господу. Вдруг, при всем народе, мертвый Евтихион ожил и сказал: «слава Тебе, Христе Боже, воздвигающий мертвых!» Он встал с земли и, управляя волами, довез камень до храма. Все, видевшие чудо воскресения, прославили Господа. («Чет. – Мин.» 7 февр.).

10. Одна женщина с ослепшими глазами пришла из Никомидии к преп. Авксентию (пам. его 14 февр.), прося исцелить ее. Преподобный муж усердно помолился о ней Богу, прикоснулся к глазам ее и сказал: «исцеляет тебя Иисус Христос, Свет истинный», и женщина прозрела («Чет. – Мин.» 14 февр.).

11. Однажды некоторый старец пришел в Синайскую гору. Когда он уходил оттуда, встретился с ним на пути брат и, воздыхая, жаловался ему: «мы в скорби, по причине засухи: дождя нет у нас». Старец сказал ему: «отчего вы не молились и не просили дождя у Бога?» Брат ответил: «и молились, и прилежно просили Бога, но дождя нет». Старец сказал: «полагаю, не усердно молились. Хочешь ли знать, что это так? Станем вместе на молитву». С этими словами он простер руки к небу и помолился. Дождь пошел тотчас. Брат, увидевши это, испугался и поклонился в ноги старцу, а старец немедленно бежал оттуда. («Отечн.» еп. Игнат., стр. 507).

12. Случай исцеления от сикоза молитвою. Весной 1894 года один из приват-доцентов московского университета юридического факультета Д-ъ, по окончании занятий в университете, с целью отдыха, в котором сильно нуждался его переутомленный организм, задумал совершить поездку на Кавказ и затем в Крым. На Кавказе он заметил на своем лице какие-то прыщики. В Симферополе Д-ъ обратился за врачебной помощью; врач определил болезнь: сикоз, то есть воспаление волосяных мешков, являющееся преимущественно на бороде и усах. Болезнь эта появляется вследствие развития специфических микроорганизмов, длится чрезвычайно долго, иногда лет 30-40, и весьма туго поддается лечению. Д-ъ немедленно начал систематически лечиться. За границей он объездил почти всех знаменитостей по кожным болезням. В то же время он стал лечиться всем, чем только ему советовали. Однако, ничто не помогало. Больной лечился в течение 9 месяцев. Болезнь то ослаблялась, то развивалась с новою силой и, наконец, дошла до того, что больной принужден был оставить занятия, сидеть дома, а если куда и выезжал, то на короткое время, с обвязанной щекой. Несмотря на толстый слой повязки, выделяющиеся в обилии гной и кровь, быстро проникали через последнюю. Положение больного становилось ужасным. Г. Д-ъ в Москве лечился у профессора Поспелова и др., и все они сходились в определении болезни. Больной лечился также в Киеве.

На прошлой Пасхе Д-ъ вернулся в Москву совершенно убитый нравственно. Случайно, когда он был дома и без повязки, его увидала стиравшая на семью прачка, которая посоветовала ему обратиться к какому-нибудь русскому знахарю, при этом добавила, что у ее одной знакомой была та же болезнь, причем ее вылечила одна «бабушка» в несколько дней. Г. Д-ъ немедленно попросил разыскать ему какого-нибудь русского знахаря. Вскоре к нему была приведена женщина лет 50, служащая при банях и лечащая кое-кого народными средствами. Она осмотрела больного и заявила, что в его болезни поможет только одна молитва. В виду этого она велела ему часов в 5 утра прийти в храм Христа Спасителя. Д-ъ послушался этого совета и в назначенное время застал там эту женщину. Женщина поставила его с собой рядом и молилась несколько минут. На другой и на третий день было повторено то же самое. Болезнь начала чрезвычайно быстро проходить: во второй день лицо г. Д-а уже не имело того ужасного вида, прикотором он не мог показываться иначе, как с повязкой, и он мог явиться в храм уже без нее. Через несколько дней г. Д-ъ уже мог бриться, и следов болезни почти не было. Теперь г. Д-ъ совершенно здоров.

Случай этот, совершившийся у многих на глазах, является поразительным и в то же время несомненным.

Профессор А. Я. Кожевников, как представитель науки, объяснял это исцеление сильным психическим воздействием на больного, при условии, что корень развития болезни у больного крылся в расстройстве нервной системы; такое расстройство нередко вызывает воспаление кожи, причем в волосяные сосуды могли попасть специфические микроорганизмы, нашедшие для своего развития благоприятную почву. В этом случае обычные средства против сикоза не могли повлиять, так как необходимо было уничтожить благоприятствующие болезни условия: успокоить нервную систему. Со стороны некоторых врачей уже и были попытки в этом отношении: больному давался бром и т. д. Но, очевидно, нужно было что-нибудь более сильное. Простая женщина пришла, посмотрела больного, просто сказала, что она вылечит, перед тем другая уверяла его в том же, наконец – он в храме, в уединенном месте; издали слышно пение, рядом с больным стоит женщина, благоговейно за него молящаяся, – вся эта обстановка произвела на психическую сторону больного сильное воздействие, успокоила нервную систему, уничтожила главную причину появления болезни; благоприятствующие условия для жизни микроорганизмов исчезли, и болезнь стала быстро проходить.

Как бы то ни было, – говорил профессор, – но случай этот является поразительным, и врачам надо признать его, как факт сильного воздействия на психическую сторону человека. Изучая прошлое больного, профессор нашел г. Д־а, вообще, нервным, впечатлительным и констатировал у него случаи болезненных явлений на коже исключительно на почве нервного расстройства.

В «Моск. Вед.» напечатано по этому случаю нижеследующее «письмо к издателю» самого исцеленного:

«В некоторых газетных статьях появилось извлечение из сообщения, сделанного профессором Кожевниковым в закрытом заседании московского общества невропатологов, относительно случая моего исцеления от сикоза, и описание самого факта происшествия.

Не касаясь объяснений, сделанных врачами, я считаю себя обязанным восстановить самый факт в том его виде, в каком он действительно произошел. Врачи, пользовавшие меня в России, и авторитеты медицинской науки в западной Европе, к которым я обращался со своею болезнью, тянувшейся почти год, нашли, что болезнь моя может продолжаться 18 лет, что она ни в каком случае не может пройти вдруг, даже при самом настойчивом лечении. Последний раз подобный приговор я выслушал от профессора Канози, в Вене, в субботу на Страстной неделе текущего (1895) года.

Вернувшись в Москву, в среду вечером, на Святой неделе, я, по указанию моей прислуги, познакомился с одною простою женщиной, – по совету которой отправился на другой день утром, вместе с нею, в храм Христа Спасителя. Она прочла возле меня краткую молитву, первые слова которой были обращением к Пресвятой Богородице. Могу сказать одно: в эту минуту я был решительно чужд всякого экстаза и не находился ни под каким воздействием со стороны этой женщины на меня. В тот же день все раны мои зажили, все опухоли исчезли, и я вышел из дому уже без повязки, которую носил, не снимая, в течение девяти месяцев. Меня увидели в том виде, в каком я был до болезни своей, и поздравляли меня; я же не переставал благодарить Бога за милость Его».

Приват-доцент Императорского московского университета

Николай Константинович Доробец.

Москва, 11 октября 1895.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Чудеса и природа.

Чем, могут спросить, чудо отличается от событий, происходящих в обыкновенном порядке вещей? Природа равным образом чудесна; и если постоянное возвращение явлений может охладить личное к ним удивление, тем не менее природа остается чудесной.

На этот вопрос некоторые отвечали, что если все чудесно, если растущий злак, прозябающее семя, восход солнечный суть действия сил, которые мы ни объяснить, ни постигнуть не можем, как и претворение воды в вино, как исцеление расслабленного одним словом и возвращение слепому зрения одним прикосновением, то, следовательно, нет ничего заслуживающего по преимуществу названия чуда. Мы, могут сказать, не имеем права в великом и всеобъемлющем чуде природы, отовсюду нас окружающей, разграничивать некоторые факты произвольно и утверждать, что то или другое чудесно, а все прочее подчинено естественному порядку; нам должно, напротив, условиться в определенном значении слов и считать все или ничего не считать чудом. Но положение это, с первого взгляда кажущееся глубокомысленным и истинным, в самом деле поверхностно и ложно. В каждом явлении и его целях есть признаки, по которым можно различать собственно называемое нами чудом от прочих явлений, с которыми его стараются смешивать и уничтожить. Различие, по которому в чудесах Бог представляется непосредственно действующим, а в других явлениях все совершается по предуставленным от Него законам, не может быть допущено, ибо оно утверждается на мертвом, механическом, несогласном с истинною взгляде на вселенную. Часовщик делает часы и оставляет их, корабль из рук своего строителя переходить в распоряжение плавателей; но мир не есть любопытное произведение механизма, великий Зодчий мира есть его Вседержатель и не по временам лишь его обозревает и починивает, но, по изречению Господа, «Отец Мой до ныне делает, и Я делаю» (Иоан. V, 17); Он все держит словом силы Своей. Выражение «законы Бога», «законы природы» кажутся нам обманчивыми и закрывающими от глаз наших более глубокую действительность. Божеские законы существуют только для нас; это воля самого Бога. В самом деле эта воля, воля высшей премудрости и любви исключает всякий произвол; эта воля вполне нас обеспечивает: из прошедших ее проявлений мы можем заключать о будущих, и, таким образом, мы справедливо называем ее законом. Но во всякое время это есть воля; и всякий так – называемый нами закон природы и есть то самое, что мы изучили относительно Его воли в особенной сфере ее деятельности. Итак, мы выразились бы неточно, говоря, что в каком-либо чуде сильнее, чем в другом, действует Божия воля.

Но, отрицая заключение, что если все чудесно, то и чудо, обыкновенно так – называемое, лишь в таком же смысле, как и обыкновенные процессы природы, есть проявление присутствия власти и могущества Божия, мы не должны отрицать истину; содержащуюся в этом положении. Все чудесно: сотворить человека есть, по меньшей мере, столь же дивное дело, как и воскресить умершего. Семя, плодящееся в земле, столь же дивно, как и хлеб, умножающийся в руках Господа. Чудо не более проявляет могущество Божие, как и другие, обыкновенные и постоянные процессы; но оно отличается по способу проявления. Те суть глагол Божий всех времен, всему миру великие, непрерывные Его откровения. «Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество от создания мира чрез рассматривание творений видимы» (Римл I, 20). Но из того самого обстоятельства, что природа гласит во все времена людям всех веков, всех стран, следует, что эта самая общность, это непрестанное повторение ее перестает быть внятным для нашего слуха. Нельзя сказать, чтобы голос ее относился ближе к одному человеку, чем к другому, подтверждал слово одного более других, возбуждал сознание в одних сильнее, чем во всяком другом человеке: но при всем том, будучи внятен для одних, он теряет свою силу и значение для других. Чудо, напротив, произведенное перед некоторыми лицами, призывающее их к усиленному вниманию, есть глагол, обращенный к ним в особенности. Следовательно, тогда в природе слышится голос, говорящий непосредственно некоторым среди множества. Очевидно, что Бог таким образом вразумляет их особенным словом и посольством. Особенные таинственные причины, а не те, которые мы признаем действующими всюду и всегда, принадлежат к существенным свойствам чуда: чудеса – это суть силы Божии иные, а не действующие постоянно, силы редко или еще никогда прежде не являвшиеся. Непрерывная божественная деятельность, по временам таящаяся под покровом, так называемых божественных законов, открывается в чудесах, выступает пред нами, и действующая рука разоблачается. Сверх обыкновенных естественных явлений, мы видим силы высшие (высшие не по своему происхождению из какого-либо высшего источника, но по стремлению к высшим целям), которые останавливают на себе наше внимание, делаются ощутительными при непосредственном исхождении от своего источника.

Если, по самой своей сущности, чудо должно быть «новая вещь», то чрез это не отрицается, что естественные предметы становятся для нас чудесными по своей благовременности и целесообразности. Правда, все вполне объяснимое естественными и историческими причинами, конечно, не есть чудо в собственном смысле слова; но в то же время перст Божий так ясно может быть в них видим, так явно совпадают в них разнородные причины для единой цели, такие происходят кризисы в жизни людей и в домостроительстве царства Божия, такое разительное соотношение с великим делом искупления, что и при совершенном объяснении действия естественными причинами мы имеем полное право признавать его чудесным и приписывать особенному Промыслу, не считая, однако, абсолютным чудом; говорим: абсолютным, так как были известны причины совершенно способные его произвести, а при таких условиях было бы суеверно прибегать к другим причинам или искать разъединения между причинами и фактами. Естественное, таким образом, может возвышаться до чудесного по времени, в которое совершается, по целям, достижению которых способствует. Это есть чудо субъективное, чудо для нас, а не объективное, не само по себе чудесное.

Многие египетские казни были естественными бедствиями страны ^[152], – бедствия эти только возникали ускореннее, разрушительнее обыкновенного действовали. Само по себе не было чудесно, что роями мух наполнились дома египтян, что саранча опустошила их поля, села, что эпизоотия истребила их стада. Ни одно из этих посещений не было неизвестно жителям страны. Но сила этих всех бедствий вместе, страшное последование одних за другими, их совпадение с предварительными угрозами Моисея, с искушением, постигнувшим фараона, с избавлением Израиля, которое они ускоряли, порядок их приближения и удаления: все это дает нам право назвать их египетскими чудесами и знамениями, согласно и с языком писании (Второз. IV, 34; Пс. LXXVII, 43; Деян. VII, 36).

Нет абсолютного чуда в том, что статирь найден был во рту рыбы (Матф. XVII 27), или что лев растерзал встретившегося ему человека (3 Цар. XIII, 24), или что случилась гроза в необыкновенное время года (1 Цар. XII, 16-19). При всем том обстоятельства эти так приспособлялись к утверждению веры, к наказанию непокорности, к пробуждению раскаяния; так могли служить к высшим целям нравственного богоправления, что мы решительно вносим их в список чудес, не стараясь прибегать к разграничению между абсолютным и провиденциальным чудом. В особенности принадлежит им это право, когда в каждом из вышеприведенных примеров конечный исход запечатлевает собою предшествовавшие божественные глаголы; ибо таким образом, как пророчества, как чудеса предвиденья, они достойны так называться, не будучи чудесами Его всемогущества. О них поистине можно более, чем о других, сказать, что они существуют лишь для религиозного настроения человека, верящего богоправлению, соединенному не только со всемогуществом, но и с мудрым промышлением, праведностью и любовию; для такого человека это суть высокая знамения делания и присутствия Божия. В случае более абсолютного чуда возможно иногда вынудить у нечестивца, как некогда у египетских волхвов, невольное признание: «это перст Божий» (Исх. VIII, 19); но это в знамениях почти невозможно, так как легко прибегнуть к естественному объяснению, далее которого, несмотря ни на какие доводы, его рассуждение не простирается.

Но если таким образом чудо не в природе вещей, то оно в то же время не есть противоестественно. Нельзя допустить общепринятого способа выражения, что чудеса нарушают законы природы. Они вне природы, они выше ее законов, но они ей не противоречат. Нельзя утверждать, что это различие напрасно; все нападки Спинозы на чудеса основываются на выгоде, которою он умел воспользоваться при ошибочной постановке истины; при правильной же ее постановке они не имеют значения. Чудо не есть и не может быть нечто неестественное, ибо неестественное, противное порядку, само по себе – антирелигиозно, и никак неприложимо к деланию Божию, составляющему предмет настоящего рассуждения. Истинная идея мира, как о том свидетельствует не одно только имя ему пресвоенное, есть идея порядка, и то, что служит к осуществлению этой идеи, им утраченной, едва ли может быть беспорядком. Напротив того, истинное чудо есть высшая и чистейшая природа; оно нисходит из мира не возмутимого, совершеннейшего согласия в наш дольний мир, разъединяемый и возмущаемый столь многими противоречиями, и возвращает оный хоть на один пророческий таинственный момент к гармонии мира высшего. Исцеление расслабленного никак не может считаться противным природе в виду того, что болезнь, от которой он излечился, противоречила истинной природе человека, в виду того, что нормальна не болезнь, а здоровье. Исцеление есть восстановление первоначального порядка. Чудо являет нам не нарушение закона, а нейтрализацию низшего закона, прекращение его власти, хотя и временное, сильнейшим законом. Отсюда обильные аналогические примеры открываются во все времена пред нашими глазами. В мире, окрест себя, непрестанно видим ограничение низших законов – высшими: механических – динамическими; химических – жизненными; физических – нравственными; но, где низший закон уступает высшему, там мы не имеем права говорить, что произошло нарушение закона, или что совершилось нечто противное природе; скорее мы признаем, что закон большей свободы поглощает закон меньшей. Когда Спиноза утверждает, что в природе ничего не может случиться противодействующего ее всемирным законам, он ясно видел, что даже этим он не исключал и чуда, и дабы усилить исключение прибавил: «или что не следовало бы из этих законов». Но опыт нас научает, что эти мировые силы, нами наблюдаемые, не могут произвести таких действий. Откуда же мы осмеливаемся заключать, что поелику все нам известное их не производит, то и не существует ничего, что бы их производило? Они выступают за пределы нашего естества, но из того не следует, что они вне законов всего естества. Если бы животные обладали рефлексией, то человек показался бы для них чудом, каким кажутся для нас ангелы, и таким же сверхъестественным явлением оказались бы самые животные для низших существ органической жизни. Комета представляется чудом в нашей солнечной системе, т. е. она не подчиняется законам нашей системы и, на основании их, необъяснима, но есть высший и обширнейший закон небес, вполне или не вполне открытый, по которому движение комет такт же точно определено, как и движение планет, находящихся в непосредственном соотношении к нашему солнцу. Когда я подымаю свою руку, тогда закон тяготения относительно моей руки не отрицается и не уничтожается; он по-прежнему силен, но его задерживает высший закон моей воли. Химический закон, действующий вследствие смерти на животные части, не уничтожается, когда помощью других веществ, напр., соли, задерживается разложение. Закон греха в возрожденном человеке непрестанно ограничивается законом духа; между тем хотя он и не действует постоянно в его членах, так как сильнейший закон проник его и ограничил, но он им присущ, и готов проявить свое влияние, лишь только тот высокий закон останавливается в своем действии. То, что совершается в каждом из этих случаев, может противоречить частному, так сказать, изолированному закону, отрешенному от совокупности законов, коих он составляет только одну часть. Но никакой закон не действует одиночно, не состоит в борьбе, а скорее в совершенной гармонии с системою законов; ибо есть закон для этих законов – тот, что где две силы сталкиваются, там слабейшая уступает место сильнейшей, низшая – высшей. В чудесах наш мир приводится в систему высшего порядка вещей; в нем действуют тогда не законы его падшего состояния, а законы сильнейшего порядка и высшего совершенства; и они-то дают себя чувствовать, проявляют свое господство, по праву им принадлежащее. Простое объяснение, заимствованное из церковного устава, может служить к большей очевидности. По церковным правилам пост отменяется в некоторые праздничные дни; это не только нельзя считать нарушением установленного порядка, а скорее разумною предусмотрительностью, с которою отцы церкви дали предпочтение дню общественного торжества пред днем сокрушения.

В таком же отношении к физическим законам мира находятся и бывшие чудеса, и те, которые имеют быть с нашим смертным телом и материальным миром. О могущих произойти переменах в том и другом мы не должны говорить, как о нарушении законов. В воскресении мертвых нельзя видеть ничего противного природе, ничего неестественного, хотя ни одна из сил, ныне действующих на наши тела, неспособна произвесть в нас такого действия; это возможно лишь для силы еще не проявившейся, для силы, пребывающей во власти Бога. Так, будущее великое преставление видимого мира, из которого произойдет новое небо и новая земля («возрождение» Матф. XIX, 18), далеко превзойдет все мировые силы, ныне действующие (хотя и теперь можно допустить некоторое к тому предрасположение и необычайные признаки), но это так связано с истинною идеей о мире, теперь столь несовершенно осуществленною, что, когда это произойдет, тогда только наступит истиннейший порядок вещей, тогда только совершеннейшая природа будет торжествовать свое рождение. По выражению Жан Поля, чудеса земли суть законы неба.

Итак, чудеса не противоречат природе, хотя и не заключаются в ее пределах; это не суть нарушения ее обыкновенной и вседневной деятельности, а скорее, с точки зрения более правильной, они внушают к ней уважение, они свидетельствуют о том же источнике ее начального происхождения. Христос, словом Своим исцеляющий больного человека, фактически является властителем целительных сил, когда-либо простиравших свое благотворное влияние на тела человеческие, как бы говорящим: «Я вам указываю на факт, который вы всегда и теряете из виду, что во Мне источник силы, изливающийся в тысяче постепенных исцелений. Теперь одно Мое слово возвращает человеку совершенное здоровье. Этими словами Он не отрешает от Себя прочие более постепенные врачевания, но связывает эти последние с первыми. Так, умножая хлебы, претворяя воду в вино, не говорит ли Он: «не иной кто, но Я, в сиянии солнечном и дожде, в сеянии и жатве, даю пищу человеку; и вы узнаете то, что вы неблагодарно предаете забвению, вы должны узнать, будучи раз или два свидетелями; если же не прямыми свидетелями, то непрестанно внимая слухом своим, что сущность вещей в Моей власти: хлеб растет в Моих руках; вода, всасываемая виноградною лозою, постепенно претворяясь в сок виноградного плода, не извлекаемая из него давлением, а непосредственно по слову Моему превращается в вино. Я, мгновенно дающий вам улов рыбы, для которого вы долго напрасно трудились, напоминаю о Том, Кто указывает путь в океане. Кто допускает вас долго и напрасно трудиться, или венчает труды ваши богатою и неожиданною морскою жатвою». Даже единственное, носящее на себе отпечаток суровости, чудо над иссохшею смоковницею, имеет то же значение, ибо в нем милосердый Господь говорит: «бич, которым Я наказую ваши грехи и вызываю вас к покаянию, или не достигает своей цели совсем, или неоднократно должен быть повторяем главным образом потому, то вы видите в них лишь несчастные случаи слепой природы; но Я покажу вам, что лишь Я посылаю на землю проклятия и удары, карающие грехи человеческие».

И мы ясно понимаем, как это все необходимо. Ибо, с одной стороны, обыкновенный порядок вещей поведает славу Божию (Пс. XVIII, 1-6), с другой стороны, он может сокрыть эту славу от глаз наших; если он должен постоянно напоминать нам о Нем, то есть опасность, что он приведет нас к забвению Его, и тогда окружающий мир будет – не как прозрачная среда, чрез которую мы Его созерцаем, а как густая, непроницаемая завеса, скрывающая Его от наших глаз. «В каждом чуде, говорит Донн, слышится глухой упрек природы, молчаливое порицание тем, кто ищет или требует чудес». Если б они имели одну только цель – свидетельствовать о свободе Бога и проявлять Его волю, хотя зримую в природе, но простирающуюся далее ее пределов, если бы чрез это порывалось одно звено цепи, связующей причины и действия, которую бы мы в противном случае принимали за самого Бога, за железную цепь неумолимой необходимости, равно сковывающую небо так же, как и землю, и тогда они служили бы к великой цели и не происходили бы напрасно. Но они служат для других целей, еще более близких к спасению человека (См. кн. «Чудеса Господа нашего ИИСУСА Христа», Тренча, архиеп. Дублинск., изд. 1883г.).

ГЛАВА ПЯТАЯ. Бог в откровениях.

* Ветхозаветные Богоявления

* Великая тайна троичного Божества на Иордане

* Необходимость чудес

* Разбор неправильных взглядов на чудеса

* Общий взгляд на доказательства бытия Божия

Многочастне и многообразие древле Бог, глагол а вый отцем во прироцех, в последок дний сих глагола нам в Сыне (Ефр. 1, 1).

Природа и душа человеческая громко говорят не только о бытии Божием, но и о свойствах Божиих, и были и есть образованные люди, которые довольствуются только этими доказательствами бытия Божия и познаниями о Боге, которые дает им созданный мир. Эти доказательства бытия Божия, в строго-научной форме изложенные, называются философскими.

Но если бы человек чрез рассмотрение природы и свойств своего духа и твердо уверен был в бытии Божием, если бы совесть его и говорила ему в общих чертах о любви к Богу и ближним, то при всем этом он не был бы вполне твердо и решительно уверен в том, правильно ли он угождает Богу и относится к другим людям и даже к животным, а между тем он должен отвечать за свои дела. Поэтому необходимы непосредственные откровения Божества. И неестественно думать, чтобы Бог, создавший человека способным познавать Его и стремиться к Нему всею душою, сам не открыл ему Своей воли. – Оставит ли земная мать дитя свое без помощи и ответа, когда оно ищет ее?

По истине справедливо говорится в древнейшей из всех книг на земле, в первой Моисеевой книге Бытия мира и рода человеческого, что Господь Бог, как только создал человека, явился ему Сам и дал ему ясную и определенную заповедь, как благоугождать повиновением Ему, и потом, по падении прародителей, многократно являлся людям. Этого рода доказательства бытия Божия от откровений самого Божества называются богословскими в отличие от философских, извлекаемых умом от познаний о природе и духе человеческом.

Те философы, которые довольствуются одними умственными доказательствами бытия Божия, от кого первоначально узнали о бытии Божиим и о свойствах Божиих и о воле Божией? Они узнали о Боге в самых юных летах от своих родителей и воспитателей. Так всегда было, насколько запомнит история рода человеческого, так и теперь есть: познания о Боге передаются путем откровенным чрез посредство родителей и воспитателей. Конечно, при этом доказательства бытия Божия и познания о Боге, заимствуемые от видимой природы и от свойств души человеческой, также необходимы, потому что они служат постоянным подтверждением того, что родители говорят детям о Боге. Господь Бог, являясь прародителям нашим еще в раю и утвердив веру их в Свое бытие, дал чрез это, так сказать, первый толчок вере в Него и для потомков. Затем Он являлся патриархам и лучшим из людей в последующие времена, обновляя веру в последующих поколениях. Когда же после потопа народы, омраченные грехами, прельстились откровениями злых духов и отступили от истинного Бога, Господь сосредоточил откровения Свои в еврейском народе, не оставляя без Своего промышления и прочие народы. Явился Господь целому еврейскому народу на горе Синай и нарек ему закон Свой. Явление Господа Бога при громах и молниях, в густом облаке, в огне, восходящем до небес, при сильном трубном звуке и колебаниях горы было столь поразительно, что евреи в страхе отступили от горы. Бог Отец являлся в ветхом завете в виде Ветхого деньми. Сын Божий являлся в виде Ангела Господня, Дух Святый двигал устами пророков, так что они сами иногда не понимали того, что Он говорил устами их, часто Он показывал им будущее в видениях и образах. По временам Господь Бог посылал святых ангелов возвещать волю Его людям. Вообще многоразлично открывался Бог людям в ветхом завете, полнее и полнее сообщая им познания о Себе и Своей воле. Наконец, в совершенной полноте открылся Бог людям чрез Единородного Сына Своего, воплотившегося на земле. Сей Сын Божий дал людям такой высокий нравственный закон, что к нему уже ничего невозможно прибавить. Во время земной жизни Его ясно открыта людям великая тайна Троичного Божества, особенно на Иордане, даже для внешних чувств человека. Бог Отец открылся во гласе с небес, Сын Божий во плоти на земле, Дух Святый в виде голубя, сходящего с неба на Сына.

Единородным Сыном Божиим и апостолами Его закончены общие откровения о Боге и святой воле Его для всего рода человеческого; сказано все, что потребно на земле к Богопознанию и спасению человека. – Но частные откровения Божии для обновления веры в Бога, и закон Христов продолжались и в последующих поколениях, продолжаются и до ныне, главным образом, в пророчествах и вразумлениях Святого Духа чрез избранных людей, в чудесах от святых икон и мощей и вообще по вере и молитве христиан.

Есть люди, которые утверждают, что чудес от Бог нет и быть не может, что Бог при создании мира даровал ему навсегда законы, которые в нем и исполняются, а чудеса, напротив, служили бы к нарушению тех законов. – Другие же, неверующие в Господа Бога, говорят, что в мире все совершается по непреложным законам необходимости.

Но мы не можем представить законов без законодателя разумного, и не подлежит сомнению, что людей и духов Бог создал существами свободными, а свободные существа могут повредить себе и подчиненным им неразумным тварям, злоупотребляя своею свободою. Так случилось и случается с людьми. Сколько ими совершается грехов и беззаконий, – дел противоестественных! Если человек может нарушить законы природы или Творца, то ужели Бог исправлять поврежденное не может? Нет! Господь Бог, по милосердию Своему, возстановляет и исправляет то, что расстроено и расстраивается людьми ко всему своему. Большая часть чудес, т. е. непосредственных действий Божества на земле, именно и состоит в этом. Естественно здоровье, благополучие, а неестественны для человека болезни, страдания, скорби, – произведения грехов, и вот, большая часть чудес состоит в исцелении болезней, в утешении скорбных сердец. В древности в языческом мире были часты случаи насильственного овладевания злых духов телами людей; изредка бывает это и в христианском мире; изгнания этих духов именем и силою Божества, что иное есть, как не восстановление нарушенного порядка в духовном мире? Человек поставлен царем природы, а грех ослабил власть его над нею, но святые Божии дивно владычествуют над дикими зверями и ядовитыми змеями, – это опять восстановление того, что потеряно грехом человека. Бывают и такие чудеса, которые состоят в наказании грешников для вразумления их или других и в пресечении зла. Не исправляет ли и мастер испортившуюся устроенную им машину и не направляет ли ее но своему желанию?

Во-вторых, есть и такие чудеса, которые состоят не из восстановления только нарушенных законов и в пресечении зла, а в управлении или направлении сил природы силою Божественною для высших целей, например, человек переносится высшею силою с места на место, ходит по водам, освобождается невидимою рукою от оков и темниц, остается цел среди огня и т. п. Но превозможение или владычество одной силы над другою, как мы видели, есть и в природе; например, земля притягивает предметы к себе, а растение превозмогает эту силу и стремится вверх, растениями же пользуются животные, так – на земле высшие силы владычествуют над низшими, и, конечно, над всеми силами должна царствовать сила Божественная, и Господь Бог являет по временам, где это находит потребным, Свою непосредственную силу над природою и человеком. Это не нарушение законов природы, а управление ими, подчинение их высшим законам, и целям мира духовного. Одно уже то имеет великое значение, что чудесами показывается бытие Божие, показывается, что Господь Бог не только создал мир, но и доселе управляет им. Если в доме, созданном руками людей, нет движения, то мы говорим, что хозяин не живет в нем. Если, по мудрованию некоторых людей, Бог, создавший мир с законами, уже не касается его, то Богу и молиться излишне об избавлении от бед и даровании благ, ибо все течет по неизменным законам природы; а мы молимся Богу и о дожде и бездождии, об избавлении от губительных болезней и обо всем, относящемся к нашему благополучию, веруя, что Он Сам непосредственно направляет силы природы, и молитвы людей бывают не тщетны и сопровождаются по временам разительными чудесами.

Некоторые дерзают утверждать, что чудеса не суть непосредственные действия Божественной силы, а действия сил и законов природы, нам неизвестных; но многие чудеса совершаются силою Божественною не иначе, как по предварительному откровению; например, неисцельно больному в видении показывается, что он может исцелиться при известной иконе или при святых мощах в таком месте, о котором он и не слыхал, и эти откровения повторяются не однажды. И вот, по расспросам он узнает о том месте, отправляется туда и, по молитве, действительно исцелевает. Чудеса совершаются по особым, высшим законам силою не неведомою, силою духовною. Это сила веры в Бога и молитвы к Нему, вызывающая силу Божию к совершению чудес. Есть такие, которые говорят: «я не поверю чудесам, если сам своими глазами не увижу чудо, или не испытаю его на себе». – Чудес совершается не мало и в наши времена. Если бы собрать достовернейшие описания чудес, которые совершились только в настоящем столетии и в одной России, то составились бы целые книги, а гораздо более чудес не описанных. Итак, кто желает увериться в чудесах, пусть разыщет тех лиц, которые живы, над которыми чудеса совершились и описаны, а таких не мало, и пусть сам расспросит этих лиц и окружающих их. Впрочем, если бы кто стал усердно просить Бога об утверждении слабой веры его чудом, то Бог, если то для него необходимо или полезно, явил бы ему знамение Своей силы, как и были тому примеры. Но только такой человек подвергнется большой ответственности, если и после явного откровения Божества будет продолжать греховную жизнь. Господь Иисус Христос совершил много чудес пред жителями городов Капернаума, Внесаиды и Хоразина, но так как они не уверовали в Него и не исправились, то Он сказал, что Содому и Гоморру отраднее будет на суде, нежели жителям этих городов; теперь уже самого места этих городов найти не могут.

Итак, мы представили целый ряд доказательств бытия Божия по источникам их: во-первых, доказательства от видимой природы, во-вторых, от духа человеческого и, в-третьих, от непосредственных откровений Божества и от знамений и чудес. Первые два рода доказательств действуют на всех людей постоянно, ибо всегда находятся в нас самих и пред нашими глазами, и одни они сами по себе настолько сильны, что на основании их одних неверующий в Бога явится безответным на суде, как говорит слово Божие (Римл. I, 20). Это показывают и примеры тех образованных людей, которые довольствуются одними этими доказательствами.

Непосредственные же откровения божественные и знамения и чудеса бывают не пред всеми, по планам мудрости божественной, но сказания о весьма многих из них имеют признаки полной достоверности, так что безответны будут и те, которые не верят этим сказаниям, ибо книги, в которых говорится о божественных откровениях и чудесах, написаны очевидцами или со слов очевидцев. Многие из чудес совершились пред многими свидетелями, обследованы целыми комиссиями; многие исцеления совершились над людьми образованными, которые сами подробно описали их и утверждают, что эти исцеления совершились только волею божественною; о многих исцелениях засвидетельствовано опытными врачами, что они не могли иначе произойти, как по сверхъестественной силе Божией.

Доказательства бытия Божия от непосредственных божественных откровений отличаются большею определенностью, силою и решительностью, нежели доказательства от видимой природы и духа человеческого; они говорят ясно не только о том, что Бог есть, но и о том, что Он Сам непосредственно управляет вселенною и чего Он именно желает от нас для угождения Ему. Все же вообще доказательства бытия Божия, взаимно восполняя друг друга, сообщают друг другу неотразимую силу и несомненность.

Итак, есть Бог, есть существо высочайшее, всеведущее, премудрое, всемогущее, всесвятое, всеблагое и правосудное, создавшее мир и управляющее им, и мы всегда находимся пред очами Его и ходим пред Ним. В древности ходить пред Богом означало то же, что жить благочестиво, помня всегда вездеприсутствие и всеведение Божие. Энох ходил пред Богом и взят давно на небеса.

Будем молить Господа, да утвердит Он в нас постоянное памятование о Себе и дарует нам силу исполнять святую волю Его во все дни нашей жизни на земле, как она исполняется на небесах. Аминь. (Из «Бесед, об основн. истин, св. правосл. Веры», докт. Богосл. Сергия, архиеп. владим. и сузд. изд. 1893 г.).

ОТДЕЛ ВТОРОЙ О БЫТИИ БЕСПЛОТНЫХ СИЛ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. О бытии ангелов.

1. Явления добрых ангелов, представляемые св. писанием ветхого завета.

Книги ветхого завета передают нам много фактов явления добрых ангелов. Пред входом в земной рай поставлены были херувимы ^[153]; ангелы являлись Аврааму ^[154] и предвозвестили ему рождение сына; являлись Лоту и предсказали ему погибель Содома и других нечестивых городов ^[155]; ангел говорил с Агарью в пустыне ^[156]; Иаков на пути в Месопотамию видел во сне ангелов, восходивших и нисходивших по таинственной лестнице ^[157]; ангел же открыл Иакову тайну, как достигнуть того, чтобы овцы рождались пестрые ^[158], – и боролся с ними на обратном пути его на Месопотамии ^[159]. – Все эти были добрые, благотворные ангелы света. Равным образом и той ангел, который говорил с Моисеем на Хориве из горящего тернового куста ^[160] и вручил ему на горе Синае скрижали законы, и которому обыкновенно усвояется имя Божие, потому что он действовал но поручению и уполномочию Божию ^[161]; ангел, который днем в виде темного, а ночью в виде светлого облака вел евреев по пустыне; ангел, говоривший с Валаамом и грозивший умертвить у него ослицу ^[162], – все эти, без сомнения, были также добрые ангелы.

То же нужно сказать и о том ангеле, который с обнаженным мечом в руке являлся Иисусу Навину в равнине Иерихонской, назвав себя при этом архистратигом небесных сил ^[163]. Справедливо полагают, что это был тот самый архангел Михаил, который, но свидетельству апостола Иуды ^[164], спорил с сатаной о теле Моисеевом. Ангел являлся жене Маноя и потом самому Маною и возвестил ему рождение Самсона ^[165]. Ангел возвестил Гедеону, что он освободит израильтян от рабства моавитян ^[166]. Архангел Гавриил являлся Даниилу в Вавилоне ^[167]. Рафаил сопровождал молодого Товию в Мидию ^[168]. Пророк Захария в своей книге упоминает о явлении ему ангела ^[169]. В книгах ветхого завета самый престол Саваофа изображается в таких чертах: Господь восседает на херувимах ^[170], пред Его престолом предстоят семь высших духов ^[171], всегда готовых исполнять Его волю ^[172]; четыре херувима вечно воспевают Ему хвалу с молитвой повергаются ниц пред Его Высочайшей святостью.

2. Явления добрых ангелов, представляемые книгами нового завета.

В св. писании нового завета передается также множество случаев явления добрых ангелов.

1. Архангел Гавриил является Захарии, отцу святого Иоанна Крестителя, и возвещает ему рождение сына, имевшего быть предтечей Мессии ^[173].

2. Тот же самый архангел Гавриил предвозвестил Пресвятой Деве Марии рождение от Неё Сына Божия ^[174].

3. Когда Господь Иисус родился в Вифлееме, ангел Господень ночью явился пастырям ^[175] и благовествовал им о рождении в Вифлееме Спасителя мира.

4. Далее можно признать за несомненное, что звезда, которая являлась приходившим для поклонения младенцу Иисусу волхвам и привела их прямым путем к Иерусалиму и оттуда в Вифлеем, была управляема добрым ангелом ^[176].

5. Праведный Иосиф, по требованию небесного вестника, вместе с младенцем Иисусом и Его Матерью бежал в Египет для того, чтобы, таким образом, избавить Святого Младенца от рук жестокого Ирода. Этот же ангел сообщил Иосифу о смерти Ирода и повелел ему теперь возвратиться в свою отечественную землю ^[177].

6. После искушения Иисуса Христа в пустыне, приступили к Нему ангелы и служили Ему ^[178]. Искуситель говорить Иисусу: «Бог заповедает ангелам Своим хранить Тебя, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею ^[179]. Слова эти заимствованы из девятидесятого псалма Давидова (11-12 ст.) и доказывают веру иудеев в бытие ангелов-хранителей. Спаситель подтверждает истину существования таких ангелов, когда говорит, что ангелы детей постоянно созерцают лицо Его небесного Отца ^[180]. На последнем суде добрые ангелы отделят праведных от грешников ^[181] и ввергнут грешников в вечный огонь ^[182].

7. Во время душевной борьбы Иисуса Христа в Гевсиманском саду пред Его страданиями укреплял Его ангел, сошедший с неба ^[183].

8. После Его воскресения, ангелы являлись святым женам, которые пришли ко гробу Спасителя за тем, чтобы помазать Его тело.

9. По свидетельству книги «Деяний апостольских», ангелы явились апостолам непосредственно по вознесении Господа нашего Иисуса Христа на небо ^[184].

10. Св. апостол Петр, будучи заключен в темницу, освобождается из нее ангелом ^[185], который потом проходит с ним одну улицу и скрывается. Когда святой Петр постучался в двери дома, в котором тогда находились верные, то никто из них и верить не хотел, чтобы это был сам Петр: все подумали, что стучится и говорит его ангел.

11. Апостол Павел также признавал существование ангелов и действительность их явлений ^[186]. Когда этот апостол рассказывал собравшемуся около него народу, как он на пути в Дамаск повергнут был на землю, фарисеи, присутствовавшие при этом, заметили тем, которые вопили против Павла: «если дух, или ангел говорил ему, нам не должно противиться Богу» ^[187]. Святой евангелист Лука говорит, что в Троаде Павлу было ночью видение, что ему именно явился македонянин (вероятно ангел – хранитель Македонии) и просил его прийти в Македонию для проповедания евангелия ^[188].

12. Святой Иоанн Богослов в Апокалипсисе говорит о седыми ангелах, которым вверен надзор над семью малоазийскими церквами. Известно, что именем ангелов называются здесь у Иоанна епископы этих церквей. Но, по церковному преданию, каждая церковь имеет и своего ангела-хранителя. В апокалипсисе вообще представляется много различных видений и явлений ангелов. Святой Иоанн Богослов, наприм., говорит: «и видел я четырех ангелов, стоящих на четырех углах земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево. И видел я иного ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живого. И воскликнул он громким голосом к четырем ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревьям, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего».

Если предсказания греческих и других оракулов справедливо признаются делом злого духа, то с равным правом можно сказать, что истинным пророкам и Богопросвещенным мужам Бог давал знать будущее посредством добрых ангелов. Так, архангел Гавриил послан был Богом к Даниилу ^[189] сообщить ему о судьбах четырех великих монархий, о семидесяти седминах и об окончании плена вавилонского. Пророк Захария ясно говорит, что ангел сообщил ему все то, что он говорит, и повторяет это замечание в нескольких местах своей книги ^[190]. То же говорит и св. Иоанн Богослов в своем Апокалипсисе, именно он говорит, что к нему послан был Богом ангел и открыл ему все то, что он сообщил церквам ^[191]. В другом месте ^[192] Апокалипсиса св. Иоанн Богослов упоминает также об ангеле, который говорил с ним и в присутствии его измерял небесный Иерусалим. Св. апостол Павел говорит в своем послании к евреям: «если ангелами возвещенное слово было твердо… ^[193] и пр.

3. Рассказы из церковной истории обохранении людей ангелами.

а) Ангелы охраняют людей от разных опасностей, грозящих их жизни.

1. Когда препод. Кирилл строил белозерский монастырь, все соседние жители, удивляясь успеху постройки, считали Кирилла великим богачом. При такой молве один корыстолюбивый помещик собрал всех своих слуг и отправился в ночь ограбить Кирилла и монастырь. Подойдя к ограде, злоумышленники видят, что около монастыря ходит несметное множество воинов с обнаженными саблями. Разбойники до самого утра ждали, что воины эти уснут, но не дождались; так и отправились домой. На вторую ночь злоумышленники заметили еще более воинов, – опять без успеха возвратились. Когда наступило утро, помещик послал слугу в монастырь узнать, какой полк стоит в монастыре, и долго ли пробудет он здесь? Посланный, возвратясь, донес, что больше недели ни одного и богомольца не было в монастыре, не только что войска. Тогда помещик понял, что монастырь охраняют ангелы Божии, и раскаялся в своем намерении. («Чет. – Мин.»9 июля).

2. Благочестивый подвижник авва Исидор возвел однажды на высокое место другого подвижника, изнемогавшего в борьбе с помыслами – авву Моисея, и говорит ему: «смотри на запад». Моисей взглянул и увидел там бесчисленное множество демонов: они были в смятении и с шумом стремились на брань. Авва Исидор опять говорит ему: «посмотри и на восток». Авва Моисей взглянул и увидел бесчисленное множество св. ангелов, облеченных славою. Затем сказал ему авва Исидор: «вот те, которых посылает Господь на помощь святым; а те, которые на западе, воздвигают брань против нас. Но помощников наших гораздо более». Видение ободрило и успокоило боримого помыслами старца. («Сказ, о подв. св. отц.» стран. 186).

3. Блаженный Феодор, епископ едесский, спросил одного прозорливого столпника, каким образом он узнает и различает праведных и грешных. Столпник отвечал: «если мимо столпа моего проходит муж праведный и боящийся Бога, то я вижу благодать Божию, и светлые ангелы шествуют с ним по обе стороны, а бесы идут издалека, не смея приблизиться к нему; если же проходит человек грешный, то вижу вокруг него полчище торжествующих бесов, а ангел – хранитель следует за ним в отдалении, сетуя и сокрушаясь о погибели грешника. Но когда бесы хотят окончательно погубить этого человека, тогда является ангел с огненным оружием и прогоняет их». Так святые ангелы хранят нас от поглощения вражеского. («Чет. – Мин.»).

4. Они наблюдают за людьми не только в бодрственном состоянии их, но я во время сна. К преподобному Паисию пришел некоторый инок, имея нужду побеседовать с ним. Нашедши его спящим, он увидел стоящего пред ним святого ангела-хранителя в образе прекрасного юноши, и с удивлением сказал: «по истине Бог хранит любящих Его». Он не осмелился приступить к спящему старцу ради присутствия ангельского и, воздав благодарение Богу, удалился. Подобным образом видимы были ангелы Божии, с верами в руках, над почившим Петром, епископом севастийским, братом святого Василия Великого. Эти посланники небесные имеют попечение не только о душевном спасении, но и о телесном здравии людей.

Так, в Патерике упоминается, что один пустынник, страдавший от сильной боли в желудке, исцелен был ангелом. Пришедши к больному и узнавши причину его страдания, ангел-хранитель перстом своим, как бы ножом, разрезал болезненное место, очистил накопившийся там гной, потом рукою загладил рану, и этим действием исцелил пустынника, и возвратил ему телесное здравие. Но самый разительный пример, несомненно доказывающий попечительность святых ангелов о людях, вверенных хранению их, представляется в истории юного Товии, составляющей главное содержание священной книги Товита. (Из «В. чт.», 1865 г.).

5. Несколько лет был омрачен ересью Феодотиона один муж, прежде проводивший благочестивую жизнь. Однажды, во время самого глубокого сна его, вдруг является ему ангел и ударами напоминает о том, что он неправо изменил первоначальной вере. Пробужденный таким чудным явлением, а больше всего болию ударов, старец послал за собором епископов и, рассказав им сонное видение, смиренно просил принять его в число православных христиан, истинных сынов церкви. (Истор. Евсев. кн. 2).

6. Когда препод. Онуфрий Великий (живший в IV в.), возлюбив пустынническую жизнь, оставил монастырь в Фиваиде и отправился в пустыню, при входе в нее ему показался луч света, и Онуфрий испугался, так что хотел было бежать снова в монастырь. Но луч света приблизился к нему, и послышался голос: «не бойся, потому что я ангел твой, с самого дня рождения твоего я приставлен от Бога хранить тебя, – постоянно хожу с тобою, а ныне, по повелению Господа, веду тебя в эту пустыню, будь совершен и смирен сердцем пред Господом, служи Ему с радостью, и я не отступлю от тебя».

б) Ангелы являлись св. мученикам при страданиях их и укрепляли их в сем подвиге. Ангелы, явившись св. мученику Акакию, омыли раны его теплою водою и уврачевали оные. Когда св. мученик заключен был в темницу и обложен железными узами, ангелы снова явились ему и разрешили его от уз («Чет. – Мин.» мая 7).

Св. мученикам Евстафию и Анатолию, заключенным в темницу и осужденным на голодную смерть, явился ангел, разрешил их от уз, соделал здравыми и, подав им манну в пищу, сказал: «во всех страданиях ваших буду с вами, ибо послан от Христа Господа хранить вас» («Чет. – Мин.» ноября 20).

Когда Феодор Тирон в темнице, крепко затворенной и запечатанной, молился, то к молитве его присоединились ангелы. Караул сперва услышал громкое пение, а потом чрез окно увидел множество с Тироном юношей, которые были одеты в белую одежду и вместе с ним пели; сам правитель пришел к темнице и услышал многие поющие голоса, между тем как великомученик был заключен один («Чет. – Мин.» 17 февр.).

в) Ангелы принимают особенное участие в спасении души человека. Св. Давид долгое время был разбойником, но после покаялся и, поступивши в монастырь, начал вести строгую подвижническую жизнь. Архангел Гавриил явился ему в келье и сказал: «Давиде! Господь простил тебе грехи, и отныне ты будешь творить чудеса» («Чет. – Мин.» сент. 6). – Архангел Михаил, явившись св. Евдокии, говорил: «я князь ангелов Божиих; мне дано служение принимать грешников кающихся и вводить их в блаженную жизнь. Многая бывает радость на небеси небесным ликам, если грешник приносит покаяние; ибо Бог, Отец всех, не хочет погибели души человека, созданной по образу Его. Все ангелы радуются, когда видят душу человеческую украшенною правдою, они приветствуют ее, как сестру свою» («Чет. – Мин.» марта 1).

Ангел, явившийся св. Григорию Двоеслову, говорил: «Господь послал меня к тебе, чтобы я был с тобою в продолжение твоей жизни и возносил твои молитвы к Богу, чтобы все, о чем ты просишь с верою, получил» («Чет. – Мин.» марта 12).

Преп. Нафонт видел однажды при вратах дома одной блудницы в образе юноши и ангела плачущим и спросил его о причине плача. Ангел отвечал: «в этом доме с блудницею пребывает человек, на хранение которого я дан от Бога. Не могу видеть того беззакония, которое он творит. Как мне не плакать, когда образ Божий пал в такую тьму?» («Чет. – Мин.» дек. 23).

Св. Павел препростой имел тот же дар прозрения в мир духовный. Однажды за вечерним пением он наблюдал, кто с каким расположением входил в церковь. Тот, у кого душа была чиста, имел, светлое лицо, и ангел-хранитель с радостью входил с ним в церковь; но один грешный брат входил в церковь, окружаемый бесами, и ангел-хранитель издали следовал за ним и плакал («Чет. – Мин.» октяб. 4).

г) Ангелы соблюдают уповающих на Господа невредимыми от зла, когда оно или только ожидает их, или уже постигло их. Как ангелы поступают в первом случае? Псалом отвечает: на руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, то-есть, как мать, когда дитя учится ходить, наблюдает за каждым его шагом, и если видит, что оно может споткнуться обо что-нибудь, тотчас берег его на руки: подобно сему поступают ангелы с людьми, которые, имея детскую преданность воле Божией, вверены их надзору. Ангелы с материнскою заботливостью охраняют их от преткновения о камень, т. е. не допускают их до искушения и соблазна греховного. Иосиф, обручник Пресвятой Девы, впадши в сомнение о Ее девственной чистоте, возымел намерение тайно прекратить условие обручения с Нею, но удержан был от сей несправедливости ангелом, и таким образом не преткнулся о камень соблазна. Охраняя чистоту душ наших, ангелы оберегают и телесную нашу безопасность от врагов видимых и невидимых, от опасностей явных и тайных. Некогда многочисленный отряд войска, посланный царем сирийским схватить пророка Елисея, обступил город, где находил убежище пророк. При виде угрожавшей опасности, ученик его приведен был в великий страх, но был успокоен пророком, по молитве которого отверзлись очи ученику его, и он увидел сонмы ангелов, ополчившихся вокруг пророка для защиты его (4 Цар. VI, 17).

Подобную защиту от искушений греховных и бед получают от ангелов и все, подобно Иосифу, Елисею и другим святым, боящиеся Господа и на Него уповающие, хотя не все они сподобляются видений ангельских. В этой утешительной истине может удостоверить каждого из нас собственный опыт. Нередко и нам случается избегать опасностей, о которых узнаем уже по миновании их. Кто, как не ангелы, отвращают сии опасности, для нас незримые, а для их прозорливости очевидные? Чьи, как не их, тайные внушения удаляют нас с дороги, на которой мы непременно преткнулись бы о пагубный для нас камень? (Извлеч. из «Сборника для любителей духовн. Чтения» Прот. В. Нечаева, ныне епископа костромского Виссариона. Москва, 1884 г., стр. 61-63).

д) Ангелы принимают участие в человеке в час смерти его. Не оставляют нас св. ангелы-хранители и при нашем переходе из жизни временной в вечную. «Всегда содержи в уме своем мысль о смерти, говорит св. Феодор Студит, размышляй о самом разлучении души от тела, – разлучении, которое будет под начальственным смотрением твоего ангела» (Догм. Бог. пр. Макария, стр. 432). Потому и св. церковь заповедует нам обращаться к ангелу-хранителю с такою молитвою: «прежде оного (страшного) суда не забуди раба твоего, руководителю мой… покрый мя исходяща от тела, еже не видети мерзкия лица демонския» (Кан. анг. – хран.). Мы веруем так образом, что присутствие ангела-хранителя и его светлый радостный взор облегчают тяжелые минуты разлучения души с телом и успокоят доброго христианина, не лишившего себя этой последней на земле небесной помощи.

Верует св. церковь и в то, что ангел-хранитель бывает покровителем христианской души и по разлучении ее от тела, во время прохождения ею мытарств. Потому молится всякий из нас, христиан, ангелу-хранителю: «буди ми защититель и поборник непоборим, егда прехожду мытарства лютого миродержца» (Кан. анг. – хран.).

То же свидетельствуют и св. отцы церкви. Напр., св. Кирилл александрийский в слове на исход души говорит: «душа поддерживается святыми ангелами в шествии по воздуху и, возвышаясь, встречает мытарства, которые стерегут восход, удерживают и останавливают души восходящие» (Догм. Бог. пр. Макария, стр. 432). В чем именно и как может выражаться заступничество ангела-хранителя во время мытарств, наглядные свидетельства тому мы находим в житии преп. Нифонта, епископа кипрского. Молясь некогда в церкви и возведши очи на небо, преп. Нифонт увидел отверстые небеса и множество ангелов, из которых одни на землю нисходили, а другие на небо восходили, вознося туда человеческие души. Два ангела несли в высоту какую-то душу. Когда они приблизились к блудному мытарству, оттуда вышли бесы, с гневом говоря: «это наша душа; как вы дерзаете нести её мимо, когда она наша?» Ангелы отвечали: «какое знамение на ней имеете, называя ее своею?» Бесы отвечали: «она до смерти грешила, осквернила себя, осуждая ближнего, и, что еще хуже, умерла без покаяния, а вы что скажете на это?» Ангелы отвечали: «поистине, ни вам, ни отцу вашему, дьяволу, не верим, пока не расспросим ангела души сей хранителя». Ангел-хранитель сказал: «правда, много согрешила душа эта, но с того часа, с какого разболелась, она стала плакать и грехи свои исповедовать Богу. Если Бог ее простил, то Он знает почему; Он имеет власть, Того праведному суду слава». Тогда ангелы, посмеявшись бесам, вошли с душою в небесные врата (23 декабря).

Верующая христианская душа ждет от своего ангела-хранителя утешения и помощи и в тот страшный день, «егда поставятся престоли и книги разгнутся, и Ветхий денми сядет и судятся человецы, и ангелы предстанут и земля восколеблется, и вся ужаснутся и вострепещут; тогда – молит христианин – твое человеколюбие на мне покажи, и избави мя геенны, Христа умоляяй… Егда трубный страшный глас имать мя от земли воскресити на суд, близ мене стани тогда тих и радостен, надеждою спасения отъемляй мой страх» (Кан. анг. – хран.).

Но, разумеется, ангел-хранитель «тих и радостен» станет близ того только человека, который в здешней жизни, по слову апостола, подвигом добрым подвизался и веру соблюл. Напротив, далек он будет от такой души, которая здесь, на земле, затворила для себя врата царствия небесного. Преп. Нифонт видел и такую душу, влекомую бесами во ад. Это была душа некоторого раба, которого господин морил голодом и ранами. Он же, не терпя мучения, будучи научен бесами, взял вервь и удавился. Ангел этой души, идя издали, горько плакал, а бесы веселились. Так тяжек грех самоубийства! («Чет. – Мин.»).

4. Рассказы о явлении ангелов из жизни современников.

1. Рассказ одного афонского подвижника о предсмертных явлениях ученику его ангелов. На половине пути от моря до самой вершины Афонской есть местность, называемая Керасия или, по простонародному выражению, Кераши. В этой местности находится около 12 подвижнических келлий; в одной из этих келлий более тридцати лет подвизается старец – родом грек, схимонах Георгий, по прозванью Хаджи, который постоянно имеет при себе до двадцати, а иногда и более учеников, большею частью юных. При этой келлии имеется церковь, посвященная имени святого великомученика Димитрия Солунского. Устав и образ жизни этого старца с учениками – весьма строги: в продолжение целого года, даже в св. Пасху, они не едят рыбы, сыру и с маслом, а также никогда не пьют никакого вина. Все они постоянно управляются в молитве и рукоделиях.

Однажды я застал в келлии нашего русского духовника, отца Макария, означеннаго старца Георгия, который рассказывал отцу Макарию о кончине своего ученика, схимонаха Гавриила, и о предсмертных ему явлениях. Так как этот рассказ не возбуждает никакого сомнения, то я нужным счел его записать в мою памятную книжку.

Вот именно что рассказывал старец Георгий: «Скончался на 26 году от роду наш собрат, схимонах Гавриил, который болел только две недели. За три дня до смерти ему было следующее видение: ему представились четыре юноши, облаченные в диаконские стихари с препоясаньем орарями, и приглашали его отправиться с ними в путь. На это он им так отвечал: хотя и приятно мне с вами путешествовать, куда бы вы ни пошли, но без благословения своего старца я ни на шаг не смею выйти из этой келии. Подождите немножко, пока я испрошу у него благословения. Явившиеся согласились подождать. Потом отец Гавриил подозвал меня к себе, да и говорит: «отче! вот за мною пришли четыре молодых диакона в облачениях и приглашают меня с собою куда-то отсюда идти. Благослови меня с ними отсюда отправиться. Я вижу, что они очень хорошие люди, они полюбили меня и хотят отвести туда, где живут сами, мне с ними везде будет хорошо; итак, умоляю тебя отче, отпусти меня с ними поскорее». Выслушав эти слова, я подумал, не бредит ли отец Гавриил вследствие сильной болезни, или не находится ли в бесовской прелести, а посему так ответил ему: сотвори на себе крестное знамение с произношением Иисусовой молитвы и скажи пришедшим за тобою: «я не могу идти с вами, меня старец не отпускает, потому что ни он, ни я не знаем вас, что вы за люди такие». Это мое наставление сейчас, в присутствии моем, он исполнил. Явившиеся же юноши ему сказали: «мы даем тебе сроку еще на три дня, в которые ты можешь хорошенько поразмыслить и приготовить себя к отходу с нами: чрез три дня мы за тобой непременно опять придем!» Вслед затем явившиеся юноши стали невидемы больному. Объявив мне это, больной был очень духом весел и спокоен, как будто совершенно оправился от своей болезни. Однако ж, несмотря на его перемену, я почему-то предчувствовал, что он долго не проживет, и посему посоветовал своему Иеромонаху совершить над ним таинство елеосвящения и каждодневно приобщать св. тайн, с согласия, разумеется, больного. На третий день после явления юношей, больной быстро начал телом ослабевать, хотя духом, по-прежнему, был спокоен, находился в полном, сознании до последнего издыхания. За час до смерти один из братий, живущих с нами в пустынной келлии, просил больного оставить ему на память что-нибудь из вещей. На эту просьбу больной твердо отвечал: «что ж я тебе дам? Ты знаешь, что у меня ничего своего нет; возьми, если хочешь, вон в том угле (больной показал рукой) пять маленьких камешков, которые я попеременно держал во рту, чтобы не празднословить». – «Да и камни то не твои, а Божии, и ты их можешь дать кому-либо только с благословения нашего старца», – так заметил больному слегка другой брат, стоявший около его постели. «Ну, так простите меня, Бога ради, за мое самочиние», – проговорил больной. После этого он начал дышать чаще, тяжелее прежнего и озираться на все стороны. В это время я внимательно смотрел на больного и заметил, что он улыбается; потом в услышание нас всех он проговорил: «вот за мной опять пришли те четыре диакона и еще один с ними новый дьякон, а посему теперь прости меня, отче, и благослови идти вместе с ними». – «Сам Бог да благословит тебя, чадо, переселиться в вечную жизнь, иди и молись там о нас грешных, Пресвятой Троице», – ответил я ему. После этого больной, не сказав ни одного слова, тихо и мирно скончался.

Покойный поступил в нашу пустынную келью 16 лет от роду, а на двадцать шестом году своей жизни преставился к Господу; во все время пребывания с нами он был очень кроток и послушлив, имел ко всем любовь и сам был всеми нами любим. Дай Бог ему царство небесное!» Этими словами старец Георгий заключил свой рассказ о кончине своего ученика. Не трудно догадаться, что явившиеся больному – были ангелы. Иеромонах Свияжского Богород. монастыря Михаил (постриженный на св. Афонской горе, в русском Пантелеимоновом монастыре). (См. «Душ. чт.» 1875 г., стр. 474-476).

2. Белые люди. (Факт из миссионерской деятельности митрополита московского Иннокентия ^[194]). Известно, что митрополит Иннокентий начал свое церковное служение простым священником при Благовещенской церкви в г. Иркутске и вскоре почувствовал призвание посвятить себя миссионерской деятельности на Алеутских островах в колониях бывшей Российско-Американской компании. Поселившись со всей своей многочисленной семьей на острове Уналашка, первоначальным делом его было построение первого храма на острове, имевшем дотоле только деревянную часовню, а затем тщательное изучение местных языков и наречий для преподавания алеутам истин веры Христовой родным их языком. Освоившись с ними, он стал совершать ради проповеди частые плавания но другим меньшим островам, окружающим Уналашку, во время которых нередко подвергался значительной опасности. Об одном из этих путешествий своих на остров Акун будущий митрополит московский, а тогда еще отец Иоанн Вениаминов часто рассказывал своим родным и друзьям следующее:

«Проживши на острове Уналашке почти 4 года, я в великий пост отправился в первый раз на остров Акун к алеутам, что бы приготовить их к говению. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу наряженными, как бы в торжественный праздник, и когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне и были чрезвычайно со мною ласковы и предупредительны. Я спросил их: почему они такие наряженные? – Они отвечали: «потому что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас; то мы на радостях и вышли на берег, чтобы встретить тебя». – Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы меня узнали, что я именно отец Иоанн? – «Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам: ждите, к вам сегодня приедет священник; он уже выехал и будет учить вас молиться Богу; и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя». – Могу ли я этого вашего старика – шамана видеть? – «Отчего же, можешь; но теперь его здесь нет, и когда он приедет, то мы скажем ему; да он и сам без нас придет к тебе». Это обстоятельство хотя чрезвычайно меня удивило, но я все это оставил без внимания и стал готовить их к говению, предварительно объяснив им значение поста и проч.; явился ко мне и этот старик-шаман и изъявил желание говеть и ходил очень аккуратно, и я все-таки не обращал на него особенного внимания и, во время исповеди, упустил даже спросить его: почему алеуты называют его шаманом? – и сделать ему по этому поводу некоторое наставление. Приобщивши его св. тайн, я отпустил его… – И что же? к моему удивлению, он, после причастия, отправился к своему тоёну и высказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил его на исповеди, почему его алеуты называют шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман. Тоён, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же послал за ним, для объяснения; и когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу с следующими словами: «я знаю, что меня зовет священник, отец Иоанн, и я иду к нему». Я стал подробно расспрашивать о его неудовольствии ко мне, о его жизни, – и на вопрос мой, грамотен ли он? он ответил, что хотя и не грамотен, но евангелие и молитвы знает. Тогда спросил его объяснения, почему он знает меня, что даже описал своим собратьям мою наружность, и откуда узнал, что я в известный день должен явиться к вам и что буду учить вас молиться? – Старик отвечал, что ему все это сказали двое его товарищей. Кто же эти двое твои товарищи? спросил я его. «Белые люди, – отвечал старик, – они, кроме того, сказали мне, что ты в недалеком будущем отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водою к великому человеку и будешь говорить с ним». – Где же эти твои товарищи, белые люди, и что это за люди и какой же они наружности? спросил я его: «Они живут недалеко, здесь в горах, и приходят ко мне каждый день»; – и старик представил их мне так, как изображают св. архангела Гавриила, т. е. в белых одеждах и перепоясанных розовою лентою чрез плечо. – Когда же явились к тебе эти Белые люди в первый раз? – «Они явились вскоре, как окрестил нас иеромонах Макарий». После сего разговора, я спросил Смиренникова: а могу ли я их видеть? «Я спрошу их», ответил старик и ушел от меня. Я же отправился на некоторое время на ближайшие острова, для проповедования слова Божия, и, по возвращении своем, увидав Смиренникова, спросил его: что же, ты спрашивал этих белых людей, могу ли я их видеть, и желают ли они принять мена? – «Спрашивал, отвечал старик; они хотя и изъявили желание видеть и принять тебя, но при этом они сказали: зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим? – Так, пойдем, я тебя приведу к ним».

«Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, – говорил отец Иоанн Вениаминов: – какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деде, подумал я, увижу их, этих ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? – и как же я пойду к ним? ведь я же человек грешный, следовательно, и недостойный говорить, с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решился идти к ним; и, наконец, свиданием моим с ангелами я, может-быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы много о себе… И я, как недостойный, решился не ходить к ним, – сделав предварительно, по этому случаю, приличное наставление как старику Смиренникову, так и его собратам алеутам, и чтобы они более не называли Смиренникова шаманом».

Событию этому отец Иоанн Вениаминов, как сообщает затем автор книги, придавал так много значения, что по возвращении в Уналашку, в донесении от 1 мая 1828 года к архиепископу Иркутскому Михаилу о своем плавании на остров Акун, особенно подробно описывает его.

«От природы и от воспитания моего, пишет он, я, будучи весьма далек всякого суеверия, а паче – вымысла ложных чудес, и впрочем не желая таить от вашего высокопреосвященства, яко милостивого архипастыря моего, ничего, даже самых слабостей моих, – к сведению вашего преосвященства честь имею довести о следующем случае, не как о невозможном, – ибо сила благодати Божией не оскудела и не оскудеет, – но в нынешние времена редчайшем или, по крайней мере, неслыханном. В бытность мою, сего 1828 года в апреле, на острове Акуне и прилежавших ему трех островах, узнал я, чрез толмача Ивана Панькова, что житель острова Акуна, селения Ричешнаго, лежащего на северо-восточной стороне оного, в расстоянии от главного селения в верстах 10, тоён Иван Смиренников, старик лет более 60, от всех здешних и многих других жителей почитается шаманом, или по крайней мере не простым, потому: 1-е. Артельновского селения тоёна Федора Жаркова жена, 1825 года в октябре, попала на клепцу (ловушку, делаемую для промысла лисиц) ногою, так что не было средств излечить ее, и она уже была при смерти, поелику удар был в коленную чашку всеми тремя железными зубцами, длиною до 2 вершков. Родственники ее тайно попросили означенного старика Смиренникова об исцелении ее, и он, подумавши, сказал, что утром будет здорова: и действительно, к удивлению всех, она поутру встала и пошла, не чувствуя никакой боли и даже поныне. 2-е. Зимою того же 1825 г., жители здешние имели величайшую нужду в пище, и некоторые из них попросили старика Смиренникова, чтоб он дал кита (это их слова), и он обещался попросить; и спустя весьма немного времени, сказывает всем жителям, чтоб они все пошли в означенное им место за китом: и действительно, пришедши, нашли целого свежего кита, в том самом месте, где он сказывал. 3-е. В прошедшую осень, я намерен был побывать на Акуне, но бывшие здесь из России казенные суда помешали, и тогда, когда меня все ожидали, потому наипаче, что поехали за мною с Акуна. Он же смело утверждал, что я не буду осенью, а буду на весну. И действительно, ветры удержали меня, и время сделалось уже позднее, а потому я оставил намерение свое до весны. Есть и еще таковые случаи, доказывающие его необыкновенное ведение и силу, но я умалчиваю об оных. Таковые повествования, утверждаемые достоверными свидетелями, убедили меня лично спросить старика Смиренникова: почему он узнает будущее и чем излечает? – Он, поблагодарив меня за то, что я хочу спросить его о сем, рассказал мне следующее. Вскоре по крещении его иеромонахом Макарием, явился ему прежде один, а потом и два духа, невидимые никем другим, в образе человеков, белых лицом, в одеяниях белых и, по описанию его, подобных стихарям, обложенных розовыми лентами, и сказали ему, что они посланы от Бога наставлять, поучать и хранить его. И, в продолжение 30 лет, они почти каждодневно являлись ему днем, или в вечеру, но не ночью, и являясь, 1-е, наставляли и научали его всей христианской богословии и таинствам веры; я не нахожу за нужное здесь говорить, потому что оно есть учение веры христианской. 2-е, подавали ему самому и, по прошению его, другим, впрочем весьма редко, помощь в болезнях и крайнем недостатке пищи. Но в рассуждении помощи другим, они всегда отзывались на прошение его тем, что мы спросим у Бога, и если благоволит Он, то исполним. 3-е, иногда сказывали ему происходящее в других местах и, весьма редко, будущее, но всегда с тем, если то угодно Богу открыть, и уверяли, что они не своею силою все то делают, но силою Бога Всемогущего. И хотя их учение есть учение православной церкви, но я, зная, что и бесы веруют и трепещут, усомнился, не хитрая ли и тончайшая это сеть искони лукавого? и спросил его: как они учат молиться, себе или Богу, и как жить с другими? Он отвечал, что они учат молиться не себе, но Творцу всяческих, и молиться духом и сердцем, и иногда молились с ним весьма долго; и учат исполнять, словом, все чистые христианские добродетели (кои он подробно мне рассказал), а более всего советуют наблюдать верность и чистоту, как в супружестве, так и вне супружества (и это, может быть, потому, что здешние жители более всего склонны к сему); сверх того, учили его и другим внешним добродетелям и обрядам, как-то: как изображать крест на теле, не начинать никакого деда не благословясь, не есть рано поутру, не жить вместе многим семействам; не есть вскоре убитой рыбы и зверя еще теплого; а некоторых птиц и животнорастений морских совеем не употреблять в пищу и проч.

После сего спросил я его: являлись ли ему они ныне, после исповеди и причастия, и велели ли слушать меня? – Он отвечал что являлись, как после исповеди, так и после причастия, и говорили, чтоб он никому не сказывал исповеданных грехов своих, и чтоб, после причастия вскоре, не ел жирного, и чтоб слушал учения моего, но не слушал промышленных, т. е. русских, здесь живущих; и даже сегодня на пути явились ему и сказали, для чего я зову его, и чтоб он все рассказал и ничёго б не боялся, потому что ему ничего худого не будет. Потом я спросил его: когда они являются ему, что он чувствует, радость или печаль? – Он сказал, что в то только время, когда он сделает что-нибудь худое, увидя их, чувствует угрызение совести своей, а в другое время не чувствует никакого страха; и поелику его многие почитают за шамана, то он, не желая таковым быть почитаем, неоднократно говорил им, чтоб они отошли от него и не являлись ему; они отвечали, что они не дьяволы и им не велено оставлять его, и на вопрос его: почему они не являются другим? они говорили ему, что им так велено. Можно подумать, что он, услышавши от меня, или научившись от кого-либо другого, рассказывал мне учение христианское, и только для прикрасы, или из тщеславия, выдумал явление ему духов-пестунов. Но в опровержение сего скажу я, сверх того, что все чистые алеуты почти совершенно чужды гордости, тщеславия и пустосвятства. 1-е. Поучая их, я, за краткостью» времени, а паче дабы не обременить их памяти, всегда опускал в истории творение и падение ангелов, о древе познания добра и зла, о первом человекоубийце, о Ное, Аврааме, Предтече и иногда о Благовещении и Рождестве Иисуса Христа. Но он все сие рассказал мне подробно; во время же поучения моего, он из первых подтверждал слова мои, и тоном человека, сведущего св. писание. 2-е. Алеуты, все здесь живущие, кроме толмача Панькова и еще весьма немногих, хотя до прибытия моего верили и молились Богу, но едва ли знали, кому верили и молились, поелику отец Макарий, предместник мой, иеромонах Кадьякской миссии, 1794 и 1795 года, крестивший всех здешних алеутов, весьма мало поучал их, за неимением даже посредственного толмача, – так как весьма недавно начали появляться хорошие толмачи, и Паньков едва ли не первый из лучших и разумных. Но Паньков, опасаясь впасть в заблуждение и имея твердую веру во единого Бога, никогда не входил со стариком сим в таковые разговоры, и сильно восставал и упрекал других, спрашивающих и просящих Смиренникова. Это засвидетельствовали алеуты. А потому ни от кого от человек, ни посредственно, ни непосредственно, не мог он слышать сих историй. 3-е. Сам же он, будучи безграмотен и нисколько не зная русского языка, не мог ни читать, ни слышать от других и 4-е. Наконец, дабы удостовериться, точно ли являются ему пестуны его, я спросил его: могу ли я видеть их и говорить с ними? он отвечал, что не знает, а спросит у них; и действительно, чрез час приходит и говорит, что они сказали на то: «и что он хочет еще знать от нас? Ужели он еще почитает нас дьяволами? Хорошо, пусть видит и говорит с нами, если хочет»; и еще сказали нечто в одобрение мое; но и я, дабы не сочтено было за тщеславие со стороны моей, умолчу о сем. Но я от собеседования с ними отказался. Можно сказать мне: почему я не увидел их, для удостоверения в их явлении? – Но я скажу на это, что я недоумевал, можно ли и нужно ли мне видеть их лично. Я думал так: что мне нужды видеть их, если учение их есть учение христианское? разве для того, чтоб из любопытства только узнать, кто они, и чтоб не быть наказанным за таковой поступок мой; и что надобно испросить благословения и наставления его преосвященства, а паче – чтоб, увидя их, каким-нибудь образом и когда-нибудь, не и впасть в какое-нибудь заблуждение или недоумение и проч., – вот причины, по коим я отказался видеть их лично. Итак, все вышесказанное им и клятвою подвержденное, а мною хотя и не везде точными его словами, но без прибавления и утайки изложенное, и также свобода, безбоязненность и некоторое его удовольствие в рассказе его, а паче незазорное житие его, убедили меня думать и даже увериться, что являющиеся сему старику духи (если только являются) не суть дьяволы, потому что хотя дьявол и может иногда преображаться в ангела светла, но никогда для наставления и назидания и спасения, а всегда для погибели человека. Но поелику не может древо зло плоды добры творити: они должны быть служебни дуси, посылаемые для хотящих наследовати спасение.

А потому, чтоб некоторым образом не ослабить веры и надежды на Единого Всевышнего и Всеведущего, я до разрешения вашего преосвященства осмелился дать ему следующее наставление: вижу я, что являющиеся тебе духи не дьяволы, а потому слушай их учения и наставления, если только оно не будет противно тому, чему я учил вас, в общем собрании. Но другим, спрашивающим тебя о будущем и просящим помощи твоей, сказывай, чтоб они сами просили Бога, как общего всех Отца. Лечить тебе не возбраняю, но только с тем: кого намерен излечить, сказывай, что не своею ты силою лечишь, но Божиею, и советуй прилежнее молиться и благодарить Его Единого; не запрещаю также и учить, но не более как только давать наставления малолетным. О будущем же никому и даже мне самому не говорить ни слова. Прочим же алеутам, бывшим тогда, сказал и велел сказывать, чтоб никто не называл его шаманом, но и не спрашивал и не просил бы его ни о чем, кроме единого Бога.

Донося о сем вашему преосвященству, я почел за нужное и приказал толмачу Ивану Панькову, переводившему слова мои и означенного старика, для удостоверения в истине повествования моего и для подтверждения верности его перевода, здесь подписаться своеручно и хранить сие до времени за тайну».

На это донесение высокопреосвященный Михаил отвечал нижеследующим письмом, от 5 мая 1830 г., из Иркутска.

«Все бумаги, от разных чисел июня 1828 года, вами ко мне присланные и мною 9 сентября 1829 года полученные, приведены в исполнение, согласно желанию и намерениям вашим. Остается мне ответствовать на одну только из них, а именно, касательно описанного вами весьма обстоятельно происшествия, на острове Акуне, с алеутским тоёном Иваном Смиренниковым. Подлинно, происшествие это редчайшее и в наши времена неслыханное. Посему-то имел я нужду сообщить оное хотя не всем моим знакомым, но многим отличным по уму и сердцу мужам, в коих возбуждена чрез то особенная ревность услышать современем объяснение во всем том, что ни есть темного и непонятного как в сем, так и в других подобного роду повествованиях, и что может в продолжение сего и будущего года случиться еще необыкновенного с вашим Смиренниковым. Так, благодаря вас за сию редкость и откровенность, благодарю и за и благоразумный совет и весьма приличное наставление, данные вами как Смиренникову, так и собратиям его алеутам, чтобы первого не называли напрасно они шаманом, а сей шаман чтобы не хотел искать и желать славы чудотворца. Нелицемерно скажу вам в глаза и заочно, что вы, не дав места любопытству превознестися над своею верою, блаженнее всех тех, кои веруемые вещи, подобно св. апостолу Фоме, подвергают осязанию. Но как неверие Фомино в наших церковных песнях названо добрым, то и я желал бы, и многие другие пожелают со мною, чтобы вы, в большее прославление благочестивые нашей веры, решились, если еще жив будет старик Смиренников, видеться и говорить с духами, ему являющимися. Большей предосторожности к сему не требуется, кроме чистой веры вашей и сердечной молитвы: помните только при сем свидании и в продолжение оного молитву Господню, которую и повторите вместе с духами. Разговор же ваш с ними может быть не иной, как о судьбе новообращенных алеутов, ваших прихожан, коим какого вы желаете добра, просите их испросит оного у Бога. Sat sapienti. Что Бог, по дару Христа Своего, даст вам узнать, о том сообщите мне на письме в удобное время, или на словах при будущем приятном свидании. Призывая на вас благословение Божие, имею пребыть вам, дондеже есм, вседоброжелательным слугою, Михаил, архиепископ иркутский.

Но отцу Вениаминову, как мы лично слышали это впоследствии от московского владыки, так и не удалось видеть самому «белых людей». Когда он, по получении им разрешения от архиепископа Михаила на это свиданье, возвратился на остров Акун, то не нашел уже в живых старика Смиренникова. (См. указ. выше кн. и Н. Барсукова).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Об ангелах-хранителях.

Слово Божие как ветхого, так и нового завета, равно и отцы церкви и церковная история ясно учат нас, что не только каждый верующий, но и каждое человеческое общество, каждый народ, каждое государство, каждая церковь имеют своих ангелов-хранителей, – и представляют факты явлений и действий этих ангелов.

Так, евангелист Матвей передает нам, что Иисус Христос, убеждая уважать каждого верующего, сколько бы ни казался он малым и слабым, сказал апостолам: блюдите, да не презрите единого от малых сих: глаголю бо вам, яко ангелы их на небесах выну видят лице Отца Моего небесного ^[195]. Апостол Павел говорит: не вси ли суть служебнии дуси, во служение посылаемы, за хотящих наследовать спасение? ^[196] В обоих местах, очевидно, утверждается бытие ангелов-хранителей. В книгах ветхого завета передается много таких событий, в которых нельзя не видеть действий свойственных ангелам-хранителям. Таковы, напр., следующие события: ангел был видимым спутником Товии в Раги, избавил его от опасности при Тигре, давал ему благотворные советы, располагал все ко благу и, что всего более послужило к счастью благочестивого семейства, устроил исцеление Товита ^[197]. В книгах Царств говорится, что пророк Илия в своем дивном служении неоднократно получал и пособие, и наставления, и руководство от. Ангела ^[198]. Авраам, посылая раба своего для снискания жены сыну своему, говорил ему между прочим: Господь Бог… пошлет ангела Своего пред тобою, и поймеши жену сыну моему Исааку оттуду ^[199]. Есть места в ветхом завете, которые, по единогласному пониманию отцов церкви, заключают учение об ангелах-хранителях. Таковы главным образом следующие места: ополчится ангел Господень (с подлинника еврейского: ополчатся ангелы Господни) окрест боящихся Его и избавит их ^[200], и другое следующее место: не придет к тебе зло и рана не приближится телеси твоему. Яко ангелом Своим заповесть о тебе, сохрани тя во всих путех твоих ^[201]. Достаточно ясные указания представляет свящ. писание и в пользу той мысли, что и каждое человеческое общество, каждый народ и каждая церковь имеют своих особых ангелов-хранителей.

Так, пророк Даниил говорит о молитвенном предстательстве пред Богом двух ангелов народоблюстителей, ангела народоблюстителя, или князя, персидского царства и ангела народоблюстителя народа израильского. Первый ангел молим Бога об удержании народа израильского под владычеством персидского царства, другой, напротив, молил об освобождении этого народа от ига персидского. Даниил говорит также, что вместе с этими двумя ангелами обращался с молитвою к Богу ангел князь елиннского царства ^[202]. Если же не только народ израильский, но также и народы персидский и еллинский имели своих особых ангелов покровителей, то отсюда можно с правом заключить, что и каждый другой народ имеет своего ангела-хранителя. – Евангелист Иоанн в первой главе апокалипсиса передает слова Господа о седми ангелах седми церквей малоазийских ^[203]. Правда, как мы сказали уже, под именем ангелов здесь должно разуметь, и епископов этих церквей, но в то же время, по учению отцов церкви, здесь должно видеть и выражение той истины, что каждая церковь имеет своего ангела-хранителя. «Я уверен, – говорит, напр., Григорий Богослов, – что особенный ангел покровительствует каждую церковь, как научает меня Иоанн в откровении» ^[204].

Эта истина всегда ясно признавалась православною церковью. Святой Василий Великий писал пресвитерам никопольским: «вас печалит, что извергнуты вы из ограды стен: но вы водворяетесь в крове Бога небесного и с вами ангел-хранитель, церкви» ^[205]. Григорий Богослов, прощаясь с кафедрою константинопольскою, восклицал: «простите, ангелы, назиратели сея церкви» ^[206].

Хранение и служение св. ангелов спасению человеческому подтверждается, кроме того, многочисленными примерами из жизнеописаний святых. Вот несколько таких примеров:

Св. Иоанн лествичник о себе свидетельствует: «когда я жаждал большего успеха, то в сем случае просвещал меня являвшийся мне ангел» (Леств. степ. 27).

В житии священномученика Севастиана (18 декабря) рассказывается, что когда один начальник разрушал идолов, то явился к нему ангел в виде юноши м сказал: «Господь Иисус Христос, в Которого ты уверовал, посылает тебе чрез меня совершенное здоровье. Он вскочил и хотел броситься к ногам ангела и облобызать их, но тот сказал: «не дерзай коснуться меня, ибо ты святым крещением не омыт еще от идольского смрада». Из этого мы видим, что св. ангелы служат спасению только крещеных людей.

В притче Господа нашего Иисуса Христа о богатом и Лазаре говорится: бысть же умерети нищему и несену быти ангелы на лоно Авраамле (Лук. XVI, 22). Эти слова Господни дают нам основание верить, что служение ангелов-хранителей наших простирается и на последние минуты нашей жизни и за пределы настоящей жизни. Что ангелы-хранители присутствуют при разлучении души с телом, о сем много сказаний представляет история кончины благочестивых и грешных людей. Св. Кирилл александрийский в слове на исход души говорит: «душа поддерживается св. ангелами в шествии по воздуху и, возвышаясь, встречает мытарства, которые стерегут восход,удерживают и останавливают души восходящие. Ангел старается защитить ее от злых духов и, наконец, проводит к Господу Богу пред страшный престол Его».

Зная, что ангелы-хранители постоянно пребывают с нами, и что они ближайшие и всегдашние свидетели нашей жизни, мы должны соблюдать осторожность, чтобы не только в действиях, но и в словах и в мыслях не оскорбить их и чрез то не удалить их от себя. В случае же грехопадения поспешим скорым и искренним покаянием привлечь и себе небесных хранителей наших и помощников, чтобы обрадовать не только их, но и всех прочих ангелов на небеси, радующихся о едином грешнице кающемся (Лук. XV, 10). (Прот. Г. Д-ко).

Б. Ангелы не вещественны.

Посмотрите, что говорит св. Дамаскин об ангелах, и вы согласитесь, что ни под каким видом нельзя в нем предполагать мысль о вещественности ангельского естества. Послушайте, например, о том, как св. Дамаскин объясняет взаимное общение между собою ангелов.

«Ангелы, – говорит он, – суть светы мысленные, вторые от первого и безначального света имеющие просвещение, не нуждающиеся в языке и слухе, но без произносимого языком слова передающие друг другу свои помышления и желания» (Кн. 2, гл. 3).

Какая тут вещественность? Если б св. Дамаскин признавал их вещественными, он сказал бы, что ангелы имеют язык, очи и прочие члены, видят друг друга, беседуют дуг с другом, друг друга посещают. Если св. Дамаскин ничего такого не допускает, а, напротив, взаимное общение ангелов объясняет духовным, мысленным образом, то очевидно, что он не признает ангелов вещественными. Послушайте еще, как понимает св. Дамаскин отношение ангелов к месту.

«Как умы, они в мысленных местах суть, не будучи описуемы подобно телам: ибо, по естеству своему, они не имеют вида или образа подобного телам, не имеют и трех измерений, но мысленно бывают присущи и действуют там, где им повелено, и не могут в одно и то же время быть и действовать здесь и там» (там же).

Это совершенно освобождает естество ангелов от тех грубых форм, в каких представляет их новое, желающее придать им вещественность, учение, основываясь на явлениях ангелов и перенося образ явления на образ естества. А св. Дамаскин учит, что хотя нет их на небе, когда они на землю посылаются, и хотя не могут они в одно и то же время быть здесь и там; но когда бывают на каком месте, то бывают не так, чтобы очерчивались здесь какою-либо формою, протяженною в высоту, длину и ширину. Таких измерений они не имеют, не имеют и никакого вида, как свойственно иметь телам. Потому можно сказать только, что они здесь, а не там, что они здесь оказывают свое действие, а не там. – Чтоб не сочли, что я самовольно толкую слова св. Дамаскина об отношении ангелов к месту, названного у него местом «мысленным», выписываю, как понимает свое «мысленное место» сам св. Дамаскин.

«Есть же мысленное место то, где созерцается и есть мысленное и бестелесное естество, где оно присуще и действует мысленно, а не объемлясь телесно или подобно телам. Ибо оно не имеет вида, чтоб быть объяту телесно» (кн. 1, гл. 13).

Ну вот, как есть бестелесное в известном месте. Есть, присуще, действует, но не занимает его и не обнимается им. – А вот и еще слова его собственно о месте ангельском.

«Ангел не содержится в месте подобно телам, так чтобы принимать образ какой или вид. Но говорится, что он бывает в известном месте ради того, что мысленно присущ в нем и действует по своему естеству, и что в то же время не бывает в другом месте, но там мысленно представляется, где и действует. Ибо не может он в одно и то же время действовать в разных местах» (таи же).

Но если, таким образом, по св. Дамаскину, ангелы не занимают места и не обнимаются им, если не имеют никакого протяжения и вида, то очевидно, что, по его же учению, они не имеют и никакой вещественности, какою бы тонкою ее ни воображали; потому что ничто вещественное не может быть без этих принадлежностей; а что не имеет их, то уже и невещественно. Новое же учение, как только признало ангелов вещественными, то и начало уже твердить, что они подчинены пространству, имеют форму, обрисовываются своими пределами и оконечностями, имеют свой вид, стало то-есть, твердить совершенно противное тому, что утверждает св. Дамаскин.

Но есть и еще одно место у св. Дамаскина не в угоду новому учению, именно – о времени сотворения ангелов.

«Некоторые утверждают, говорит он, – что ангелы сотворены прежде всякого творения, как говорит и св. Григорий Богослов: «во-первых, измышляет (Бог) ангельская, небесные силы, и мысль стала делом»… Совершенно согласуюсь с Богословом и я. Ибо надлежало прежде быть создану мысленному естеству, потом чувственному и, наконец, – человеку, единому из обоих» (Кн. I, гл. 13).

Того же точно мнения и Василий Великий. Вот три свидетеля! При троих же свидетелях станет всяк глагол. Но какой? Конечно, не глагол нового учения, а наш. Ибо если ангелы сотворены прежде всего телесного и вещественного без ограничения, то как можно думать, чтоб они были тело, хотя бы тонкое? Не говорят св. отцы, что прежде сотворены тонкие тела-ангелы, а потом другие тела грубыя; а вообще утверждают, что ангелы сотворены прежде всякой вещественной твари. Следовательно, по их учению, в ангелах не должно видеть решительно ничего вещественного.

И так, заключаю относительно свидетельства приводимого из св. Дамаскина, в доказательство мнения о телесности души и ангелов, что из рассмотрения самого места и из соображения всего вообще учения св. Дамаскина об ангелах выходит неопровержимо, что св. Иоанн Дамаскин не имел мысли о телесности души и ангела. Потому новое учение не может указывать на св. Иоанна, как на своего патрона и предшественника, проложившего будто бы первые его черты (См. соч. еп. Феофана: «Душа и ангел», 1891 г., стр. 27-33).

В. В каком виде являлись добрые ангелы?

Более обыкновенный вид, в каком, по сказаниям ветхого в нового заветов, являлись добрые ангелы, – был человеческий: в таком виде являлись они Аврааму, Лоту, Иакову, Моисею, Иисусу Навину, Маною – отцу Самлсона, Давиду, Товии, пророкам. Ангел, явившиися Иисусу Навину в равнине иерихонской, имел вид воина, так что Иисус должен был спросить его: «наш ли еси или от супостат наших?» ^[207]. В человеческом образе являлись ангелы святым женам, по воскресении Спаситиля. Но иногда ангелы являлись и не в человеческом, а в каких-нибудь других образах; так, напр., Моисею явился ангел в горящей купине ^[208] и путеводил израильтян по пустыне в виде столпа днем облачного, а ночью огненного ^[209]. Псалмопевец говорит, что Бог, для приведения в исполнение Своей воли, творить ангелы Своя духи и слуги Своя пламень огненный ^[210]. У пророка Иезекииля херувимы представляются в виде полулюдей и полуживотных с человеческими туловищами, с орлиными крыльями и воловьими ногами; головы у них различны: или человеческие, или воловьи, или львиные или орлиные; два крыла у них распростерты, а двумя другими прикрывают они все свое тело; они сияют, как раскаленные уголья, как горящие лампады, как освещенное молнией небо. – Это поистине грозное зрелище.

Ангел, являвшийся Давиду ^[211], имело человеческий образ, был одет в льняную одежду и чресла его были опоясаны уфазским поясом; тело его, кик хризолит, лицо, как молния, очи его, как горящие лампады, руки и ноги его, как блестящая медь полированная, и звук его слов, как голос шума.

Святой Иоанн Богослов видел вокруг престола Всесвятейшего четырех животных (которые, безсомнения, были четыре ангела), у которых было множество очей спереди и сзади. «И первое животное подобно льву, второе животное подобно тельцу, третье животное имело лицо, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести вокруг крыл; ни днем, ни ночью они не имеют покоя, говоря: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержатель, Который был, есть и будет ^[212].

Ангел, поставленный пред входом в земной рай, был вооружен пламенным мечом ^[213]. Ангел, явившийся Валааму и грозивший умертвить у него ослицу ^[214], ангел, явившийся Иисусу Навину в равнине иерихонской ^[215], и ангел-каратель, явившийся Давиду ^[216] – были также вооружены мечами. Ангел Рафаил, сопровождавший молодого Товию в Мидию, имел вид путешественника ^[217]. Лицо ангела, которого видели святые жены при гробе Спасителя, который отвалил от этого гроба огромный камень и сидел на нем, было светло, как молния, и одежда его была бела, как снег ^[218].

Ангел, который, по сказанию книги Деяний апостольских ^[219], освободил апостолов из темницы и заповедал им безбоязненно свидетельствовать о Христе во храме, явился также в человеческом образе. В высшей степени замечателен способ, как этот ангел освободил апостолов из темницы: – слуги, посланные первосвященником в темницу за тем, чтобы взять оттуда апостолов и привести их на судилище, нашли темницу запертой и стражей стоявшими у дверей ее, но, отворив ее, они не наши в ней никого ^[220]. Каким образом ангел мог вывести апостолов из темницы, не повредив дверей при этом, когда, кроме их, конечно, не было никакого другого выхода, и вывесть так, что этого не заметили ни стражи, ни другие заключенные, это превышает наше разумение. Но это так же точно было возможно, как возможно было то, что Спаситель телесным образом восстал из гроба, не раскрыв его при этом и даже не повредив приложенной к нему печати, что Он прошел сквозь затворенные двери в комнату, в которой собраны были апостолы ^[221], говорил со Своими учениками, шедшими в Еммаус, будучи неузнан ими, потом открыл им глаза и стал для них невидим ^[222]; как возможно было то, что Он в продолжение сорока дней по Своем воскресении являлся Своим ученикам, ел, пил и беседовал с ними; но при всем этом был, видим только для тех, кому, по предопределению небесного Отца, суждено было свидетельствовать о Его воскресении.

Иногда ангелы, равно как и Сам Бог, являлись без всякого видимого для глаз образа, а давали знать о своем присутствии громким голосом, посредством нравственных внушений, посредством поразительных явлений природы, посредством слов, откровений неизвестного будущего или прошедшего; иногда они наводили на людей помрачение, ослепление, оцепенение, давая, таким образом, им чувствовать гнев Божий к ним. Так, когда Бог говорил с Моисеем на Хориве и сообщал ему закон ^[223], израильтяне не видели при этом никакого подобия Божия; когда архангел Гавриил сообщал Даниилу о судьбах великих царств, имевших существовать одно после другого, то он был видим только для одного Даниила, а другие мужи, которые при этом были, не видели явления, но ужас великий напал на них, и они убежали в страхе ^[224].

Когда Господь в первый раз беседовал с Самуилом и известил его о несчастии, которым Он определил наказать дом первосвященника Илия, то отрок Самуил не видал при этом никакого образа, а слышал только один голос, который сначала принял он за голос первосвященника Илия. Содомляне сначала видели пришедших в дом Лота ангелов, но потом, когда они вознамерились силою ворваться в дом Лотов, то теми же самыми ангелами были ослеплены и не могли найти дверей дома.

Святой Киприан рассказывает, что, во время гонения христиан в Африке, заболел один епископ и в продолжение своей болезни постоянно и неотступно просил, чтобы его напутствовали Святыми Тайнами, – и вот, однажды он увидел пред собой юношу величественнаго вида и со светлыми, проницательными глазами. Грозно и с гневом обратился к нему ангел с такими словами: «ты боишься страданий, ты умираешь неохотно; чего же ты хочешь от меня?» Когда епископ узнал, что этот упрек относился и ко всем верным, он собрался с последними силами и сделал увещание всем к мужеству в наступающих страданиях; после этого он приобщился Святых Тайн и скончался в мире. Церковная история представляет множество подобных явлений ангелов в человеческом образе. (См. кн. «О явлении духов. Тайны загробного мира» А. Калмета, пер. с нем., 1877 г.).

Г. Признаки, по коим можно распознавать присутствие злых и добрых ангелов.

«Видение св. ангелов, – говорит св. Антоний, – бывает невозмутительно. Являются они обыкновенно безмолвно и кротко; почему и в душе немедленно рождается радость, веселие и дерзновение; душевные помыслы пребывают невозмутимыми; душа исполняется желанием будущих благ и общения со святыми. Если же иные и приходят в страх от внезапного явления к ним добрых ангелов, то явившиеся в то же мгновение уничтожают этот страх своею любовию, как поступили Гавриил с Захарием и ангел, явившийся женам на гробе Господнем, и еще ангел, сказавший пастырям вифлеемским: не бойтесь! И ощущается страх в таком случае не от душевной боязни, но от сознания присутствия высших сил. Таково видение святых»… «Нашествие же и видение злых духов бывает возмутительным, с шумом, гласами и воплями, подобно нашествию разбойников. От сего в душе происходят боязнь, смятение, беспорядок помыслов, уныние, печаль, страх смертный и, наконец, худое пожелание, нерадение о добродетели и нравственное расстройство. Поэтому, если, увидев явившегося, приходите в страх, но страх ваш немедленно уничтожен, и вместо его в душе вашей появилась неизглаголанная радость, благодушие, дерзновение, воодушевление, невозмутимость помыслов, любовь к Богу, то не теряйте упования и молитесь; а если чье явление сопровождают смятение, внешний шум, мирская пышность и угроза смертию и тому подобное, – то знайте, что это – нашествие злых ангелов». (См. кн. «Жизнь препод, отца нашего Антония Великого и его устные и письменные духовно-подвижнические наставления». Свято-Троиц. Серг. лавры, иером. Агапита. М. 1865., стр. 30 -34; 36-38).

ГЛАВА ВТОРАЯ. О бытии демонов.
1. Бытие злых духов.

***

Предание сохранило во всех народах понятие о злых духах. Таково, например, учение персидской религии о злом начале – Аримане и злых духах – Яцатах; таково учение греческой религии о фуриях и пр. (Илиада стих 24, 145, 144, 159).

Египтяне верили, что при рождении каждому человеку дается демон – хранитель; признают злых духов и китайцы – буддисты; по их учению есть две области духов: чистых-эригонов Негри и нечистых – Ассуров ^[225].

Само собой разумеется, что все эти верования, как не освященные Божественным Откровением, искажены; но уже одно существование этих верований у народов показывает, что бытие злых духов не противоречит началам здравого разума, как и существование добрых.

В самом деле, во 1-х, если в видимом нами мире есть много разнообразных предметов, то почему бы не допустить, что и разумно – нравственное существа не ограничиваются одним родом человеческим? Во 2-х, если мы замечаем постепенность в созданиях, идущую от низших форм к высшим, то предполагается подобная постепенность и в созданиях нравственных – в отношении к Богу. Потому-то и Платон – философ учил, что «есть духи средние между человеком и Богом, которые удаляются от злых людей и помогают добрым; они не могут быть зримы, хотя присутствуют при нас» (Диалоги Платона: «Тимей»). Действия духов возможны сами по себе подобно тому, как существуют действия одного человека на другого, действия души человека на его тело. Поэтому, только люди испорченные отрицают добрых духов, потому что далеко от них находятся, и злых – так как, сами того не замечая, состоят их рабами.

Живую уверенность древнего мира в бытии злых духов подтверждает и тот факт, что древняя философия часто соединялась с магиею (Исх. VII, 11), как видим на мудрецах фараона, противодействовавших Моисею, на Киприане – впоследствии мученике и епископе антиохийском.

Для получения очного понятия о духах злобы у нас есть одно средство – христианское учение, содержащееся в св. писании, раскрытом и утвержденном творениями св. отцов и учителей церкви. Что такое дьявол, каковы его действия, – узнаем из св. писания, которое указывает нам и средства для борьбы с дьяволом; а как принять эти средства на деле – узнаем из творений св. отцов и жизни св. подвижников, всю жизнь посвятивших на борьбу с духом злобы. Познание духов злобы св. подвижниками есть особый дар Божий; оно – «рассуждение духовом» (1 Кор. XII, 10); с ним сопряжена победа над греховными помыслами, мечтаниями и ощущениями. Открыл Господь этот дар царе-пророку – Давиду, и он от лица всего человечества воззвал: «изведи из темницы душу мою» (Пс. CXLI, 8). Правда, вследствие плотского состояния своего, мы не способны зреть духов, но мы «имамы известное пророческое слово, ему же внимающе, яко светилу сияющу в темнем месте» (1 Петр. I, 19), можем познать своих врагов настолько, чтобы быть в состоянии противостоять им.

По мнению мудрых веки сего, дьявол – это олицетворение злого начала, присущего нам и действующего в мире, а подчиненные духи – дальнейшее развитие этого олицетворения. Но слово Божие открывает нам, что пространство между небом и землей, – вся видимая нами лазуревая бездна, служит жилищем для падших ангелов, низвергнутых с неба (Еф. VI, 12: Апок. XII, 7).

С учением о дьяволе, как о действительно существующем, личном, живом и злом духе, мы встречаемся на первых страницах библии. По свидетельству книги Бытия, дьявол, вошедши в змия, обольстил наших прародителей и склонил их к преступлению заповеди Божией (Быт. III, 1-19). Что дьявол был виновником греха, который в Адаме погубил весь род человеческий, свидетельствует премудрый Соломон: «яко Бог созда человека в неистление и во образ подобия Своего сотвори его, завистью же дьяволею смерть вниде в мир: вкушают же ю, иже от ее части суть» (Прем. II, 23-24). По этой причине дьявол называется человекоубийцею от начала (Иоан. VIII, 44).

О том, что и Моисею существование злых духов было известно, свидетельствует книга Второзакония. Перечисляя беззакония иудеев, Моисей говорит, что они «приносили жертвы бесам, а не Богу» (Второз. XXXII, 17), т. е., как поясняет св. Иоанн Златоуст, приносили жертвы идолам, в которых сидят бесы ^[226]. Каким изображается злой дух в книге Бытия, таким он описывается в книге Иова, т. е. клеветником. Там он клевещет на Бога, а здесь на его праведника, которого «поразил гноем лютым от ног и до головы». Он поразил бы ненавистного ему праведника и смертию, если бы это не было ему запрещено Богом (Иов. I, 6-22; II, 1-7). Дьявол попустил Давида, «да сочислит народ израильский» (1 Парал. XXI, 1). Демон Асмодей убил семь мужей, за которых по очереди была выдаваема Сарра, дочь Рагуила (Тов. III, 8); злой дух овладевал Саулом (Царств. XVI, 14-15).

Св. Иоанн Богослов истину бытия злых духов тесно связывает с истиною пришествия в мир Сына Божия: «творяй грех от дьявола есть, яко исперва дьявол согрешает. Сего ради явися Сын Божий, да разрушит дела дьявола» (1 Иоан. III, 8, ср. Мф. XII, 24-29; Иак. II, 19; 2 Кор. II; 11). Из этих слов следует, что, не зная, кто такой дьявол, мы не можем знать, что сделал для нас Иисус Христос, и отрицание злых духов ведет к отрицанию тайны падения, а следовательно, и тайны искупления. В самом деле, для чего Христу было приходить на землю, когда дьявола нет? А отрицание искупления необходимо должно привести к отрицанию всего христианства.

Что Иисус Христос приходил для того, чтобы разрушить дела дьявола, свидетельствует вся евангельская история.

«Ваш отец дьявол, – говорит Иисус Христос иудеям, – и вы хотите исполнить похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала, и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо лжец и отец лжи» (Иоан. VIII, 44). Затем Христос и в положительном учении, и в притчах, – в объяснительной их части, часто упоминает о дьяволе и о ангелах его, и везде учит о них, как о существах действительных, как о злых духах, старающихся вредить людям, губить их, и блюдомых для вечного огня. Изображая последний, страшный суд, Христос говорит: «Сын человеческий скажет тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его» (Мф. XXV, 41). Осуждение Свое Господь изрекает грешникам – существам действительным; не ясно ли из этого, что дьявол и ангелы его – тоже существа действительные, ибо для них прежде всех уготован огонь вечный, ожидающий и их последователей – грешников?

По утверждению Христа Спасителя, сатана в течение 18 лет мучил несчастную скорченную женщину (Лук. XIII, 11-16); он же просил Господа сеять апостолов – как пшеницу (Лук. XXII, 31).

В других местах св. евангелия приводятся слова Иисуса Христа о том, что существует целое царство злых духов, что дьявол – злобный князь сего царства, имеет слуг своих и называется поэтому князем бесовским (Мф. XII, 25-27; Лук. XI, 17-20), что дьявол – князь бесовский – есть «князь мира сего» (Иоан. XII, 31), что дьявол и ангелы его действуют совместно, не препятствуя, а поддерживая друг друга ко вреду людей (Мф. XII, 25-27; Марк. III, 28-24; Лук. XI, 17-20).

Не сомневались в бытии дьявола и святые апостолы. Подобно Иисусу Христу, они учили о душевредной деятельности злых духов, о пагубном влиянии их на род человеческий. Говоря о Христе, что Он исцелял всех, одержимых дьяволом (Деян. X, 38), апостолы и сами, по примеру своего Божественного Учителя, исцеляли бесноватых (Деян. V, 15, 16, 8) и, проповедуя людям Христа, смотрели на переход из язычества в христианство, как на переход от власти сатаны к Богу (Деян. XVI, 18).

По учению апостолов, Христос воспринял нашу плоть и кровь для того, чтобы Своею смертию лишить власти имеющего державу смерти, т. е. дьявола (Ев. II, 14). Дьявол есть действительное лицо, иначе бы апостол Иуда не стал бы его изображать спорящим о теле Моисея с архангелом Михаилом (Иуд. I, 9). Апостолы учили, что демоны – духи разумные (Иак. III, 15), но злые (Деян. XIX, 13). Будучи многочисленны (Апог. XII, 4), они образуют свое царство, во главе которого стоит сатана (Рим. XVI, 20; 1 Кор. IV, 5).

Из этих мест писаний апостольских ясно, что дьявол есть лицо действительно существующее. Так эти места и поняли святые отцы церкви. Св. Игнатий Богоносец неоднократно в своих посланиях увещевает избегать коварства и ухещрений князя века сего и укрепляться против дьявольских корней кротостью, верою и любовию.

Ангел, который по своему первородству был мудрее прочих, за свое преступление и ослушание стал демоном, а вместе с ним и те, которые подражали ему и увлекались его мечтами, составили полк демонов ^[227]. Дьявол, по учению св. Иринея лионского, есть творение Божие, как и прочие ангелы. Он сам был причиной своего отступничества ^[228]. По убеждению Тертуллиани, все, что оскорбляет Бога, должно Сыть приписано демонам и нечистым духам ^[229].

Признают бытие злых духов и все другие отцы и учители церкви. В своих творениях (что не раз будем видеть ниже), они рассуждают о природе злых духов, их первом грехе, их кознях против людей и проч. Особенно убедительно доказывается бытие злых духов историей святых подвижников, как это мы можем усматривать из их назидательных писаний. Всю свою жизнь подвижники вели жестокую брань с духами злобы. Нередко случалось, что демоны являлись им в чувственном виде. Отвоевываясь от демонов своею высокою нравственною жизнью, святые подвижники изгоняли бесов из других людей, на что смело указывали язычникам в доказательство истинности христианской веры. Во второй апологии Иустиана мученика читаем: «Иисус сделался человеком и родился, по воле Бога и Отца, ради верующих, в Него людей и сокрушения демонов. Это и теперь мы можем узнать из того, что происходит перед нашими глазами, ибо многие из христиан исцеляли и ныне еще исцеляют множество одержимых демонами, заклиная именем Иисуса Христа, распятого при Понтии Пилате, между тем как они не были исцелены остальными заклинателями – гипнотизерами».

«Большая часть из вас знает, говорит Минуций Феликс, – что сами демоны приходят в сильный трепет от наших заклинательных слов именем единого истинного Бога и или тотчас оставляют тела одержимых ими, или постепенно удаляются, смотря по вере страждущего или по желанию исцеляющего» ^[230]. Тертуллиан пишет: «что касается демонов, то мы не только не отвергаем их, но сражаемся с ними, преследуем их, изгоняем из тела человеческого, как это всякому известно. Приведите в судилище человека, о котором известно, что он одержим демоном, и пусть христианин, какой бы он ни был, прикажет демону говорить. Демон сознается, что он действительно демон, и что в иных случаях ложно выдает себя за Бога ^[231].

Верование св. церкви в бытие злых духов и их зловредное влияние самым убедительным образом выразилось в ее молитвах и молебных чинах. В своих молитвах св. церковь настойчиво поучает верующих просить Бога об избавлении и от злых демонов, лукавых бесов, врагов бесплотных. «Избави мя, Господи, настоящего обстояния бесовского… Изми мя от уст пагубного змия, зияющего пожрети мя и свести во ад жива». (Мол. на сон гряд. 8).

«Да воскреснет Бог и расточатся врази Его… Да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением…» «Избави мя. Господи, дьявольского поспешения». «Спаси мя, яко Бог мой еси и Создатель… Да не убо похитит мя сатана и похвалится, Слове, еже отторгнути мя от Твоея руки и ограды… Сподоби мя, Боже, поработати Тебе без лености, якоже поработах прежде сатане льстивому» (Мол. св. Макария, 13).

Наставляет св. церковь прибегать к Пресвятой Богородице с такой молитвой: «Избави мя от огня вечнующего и червия же злого, и тартара; да мя не явиши бесам рабование, иже многим грехом повинника». Научает молиться и ангелу-хранителю, дабы он не дал «места лукавому демону обладати насильством смертного сего телесе», дабы возбранял демонам мучить нас (Кан. анг. хр. п. 6).

В чине св. крещения, употребляющемся в церкви и до ныне, требуется от восприемников, чтобы они за крещаемого отреклись «от дьявола и всех дел его, и всея гордыни его». Возможность же существования бесноватых, как действительно одержимых злыми духами, церковь признает тем, что имеет особый чин «об избавлении от духов нечистых». Это последование вместе с тем открывает нам и несомненную веру церкви в силу имени Христа и данную Им пастырям церкви «власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их» (Мф. X, 1).

Итак, все убеждает нас в бытии злых духов: и предание народов, и здравый разум, освещаемый светом Божественного Откровения, и опыт святых подвижников и, наконец, верование церкви. Поэтому, как говорит о. Иоанн кронштадтский, «упорное неверие в бытие злых духов есть настоящее беснование, ибо идет наперекор истине, – наперекор божественному Откровению ^[232]; отрицающий злого духа человек уже поглощен дьяволом (1 Петр. V, 8) и, сидя во тьме и сени смертный, не в состоянии зреть Солнце правды. (См. кн. игумена Марка: «Злые духи», Спб. 1899 г.).

ПРИЛОЖЕНИЕ

Решение возражений против допущения бытия дьявола.

Рационализм отрицает возможность и действительность существования сатаны и других злых духов в качестве живых личных существ. Это, конечно, следствие отрицания им бытия всяких духов вообще или ангельского мира вообще. Но в данном случае, смешивая намеренно или ненамеренно библейское учение о злых духах с вульгарными простонародными о них представлениями и изображениями, дьявола в поэзии (Люцифер и все демонические типы, как Манфред, Каин и др. у Байрона, Мефистофель у Гёте, Демон у Лермонтова), мало или вовсе ничего с ним общего не имеющими, рационализм, кроме разных посторонних соображений, старается указать в самом христианском учение такие черты, которые делают его невероятным или неправдоподобным в психологическом и других отношениях. Из бесчисленных возражений, собранных и выставленных особенно Шлейермахером, указать можно более важные:

а) Немыслимым представляется такое глубокое падение, при котором все существо из доброго делается злым, и при том вследствие однократного греховного акта. – Но такое падение совершенно естественно для высшей ангельской природы, особенно могущественнейшего из ангелов. Его отпадение от Бога не было делом внешнего обольщения, как отчасти это было у людей в раю, не было делом слабости, но твердо принятым, сознательным и намеренным решением собственной воли, воли не человеческой, но могущественной воли, и ума не человеческого, но ангельского. Кто высоко стоит, тот низко и глубоко падает; это общий закон, наблюдаемый и в человеческом нравственном мире. – Закон вполне понятный. Чем богаче натура в человеке, тем, конечно, сильнее, глубже и шире все её проявления, – как в дурном, так и в хорошем: посредственность во всем остается посредственностью, гений – велик во всем. Кто глубоко чувствует и желает, тот глубоко и падает при дурном направлении воли; кто глубоко мыслит, тот глубоко и ошибается: дерево никогда не ошибается, ибо оно не мыслит; животное редко и мало ошибается, ибо оно редко и мало (плохо) думает; глупый человек ошибается больше, но ошибки великого ума ужасны. В природе ангельской все существует и совершается в необычайных для человека размерах; ничто в нас не может сравниться с силою, глубиною, могуществом всех движений их духовного существа: эти движения сильны, быстры и бесповоротны. В человеке самые немощи тела и духа, его слабость и телесность служат часто ограничением греха или злой воли. Решения злой воли находят препятствия к своему осуществлению и свое ограничение в том, что часто начало свое они берут в неустойчивых и изменяющихся движениях тела, внешних впечатлений или чувств, быстро изменяющихся и заменяющихся новыми, одним словом – со вне, а не в самой глубине духа. Мир внешний с разнообразными его впечатлениями не дает злой воле (злу) сосредоточиться внутри, раз оно появилось, выманивает его наружу и тем самым обессиливает, делает его поверхностным и мелким, так что рассеянность служит человеку на пользу. Служит ему на пользу и скука, и усталость, и ограниченность пространством и временем всех движений или актов его ума, воли и чувства, вследствие чего и акты зла души требуют напряжения, времени, вместе с тем влекут за собою усталость и отдых. И самая мысль в человеке, как бы ни была она быстра, подлежит мере времени (1/6 сек.) и пространства (впечатление доходит до сознания от периферий к центральному органу 90 футов в секунду). Но ничто не связывает ангела во всех актах и движениях его существа: ничто не отвлекает его от самого себя, везде он наедине с собою, не может он, даже если бы хотел, укрыться от самого себя за телом и внешним миром, – уйти своими силами во внешний мир: его силы не отвлекаются и не расходуются на стороне в борьбе с материею и для борьбы с нею, но сосредоточиваются, ничего не теряя, в нем самом. Ничто не замедляет и не ослабляет безумство действующего и никогда не требующего отдыха его духа; не находит для себя границ злая воля его во времени: движения его мгновенны, быстры и не подлежат измерению; нет границ им в пространстве: быстро переносится ангел с места на место, куда влечет его злая воля, и нет для нее никаких физических препятствий!

б) Неправдоподобным представляется в высшем ангеле с его высоким и светлым умом безрассудное намерение сравниться с Богом или, по крайней мере, стать от Него независимым. – Но намерение это возникает в ангеле под влиянием охватившей его страсти гордости, которая никогда не делала и не делает никого умным подобно всем страстям, если не больше (любовь, ревность, зависть, тщеславие и проч.). Давно уже сделалось избитою истиною, которую, однако, здесь приходится повторить, – что страсть ослепляет и подавляет рассудок, и это в особенности приложимо к греховным страстям. Всякий грех в отдельности несет с собою, в различной мере – сообразно со своею важностью, ужасное наказание для человека: он делает его из разумного существом неразумным. Это иначе и быть не может в виду тесной связи между всеми сторонами духовной деятельности и несомненной связи между познанием и сердцем. Ошибки сердца – отзываются и в уме, и это не только в сфере практической, но и научной, где сплошь и рядом видишь действие этого закона, по которому мышление несомненно» даровитых и сильных умов поражается каким-то бесплодием, пустотою и неизменностью, когда этим сильным и не мелким умам не достает благородного сердца, возвышенного характера. Ложь сердца влечет за собою ложь в и уме и при том в таких сферах ума, как научное мышление, где, по видимому, действует так-наз. «чистое мышление»; но «от нечистого что будет чисто, и от лживого как истина?» (Сир. XXXIV, 4). Неразумие во всем, более или менее явное, это первое проклятие греха, который по существу своему есть неразумие, т. е. отрицание разумного. – Анализ возражений, вышеизложенных под “а” и “б”, таким образом, лишь только с ясностью обнаруживает психологическую правдивость христианского учения о дьяволе, нисколько его не колебля.

в) Собственно учение о злых духах, говорят рационалисты, есть чуждый Библии элемент: оно появляется не раньше возвращения иудеев из плена вавилонского, а потому несомненно вынесено иудеями оттуда и, конечно, из персидской мифологии с чрезвычайно развитою демонологиею. Ко времени Иисуса Христа и апостолов оно настолько уже успело распространиться и утвердиться в народе, что в его религиозном сознании стало на степень догмата. Поэтому Иисус Христос и апостолы, не оспаривая этого верования и в то же время де разделяя его, высказывались мимоходом по этому предмету в общих ходячих выражениях своего времени приспособительно к языку и понятиям его, не давая им особенного значения (аккомодация ^[233]). – Это странное утверждение о послепленном происхождении учения о злых духах в Библии (когда о дьяволе упоминается уже в Быт. III) получается лишь благодаря произвольному утверждению отрицательной библейской критики о позднейшем происхождении книг, написанных до плена, как кн. Иова (гл. I), кн. Царств (1 Цар. XVI, 14…; XVIII, 10…; XIX, 9: XXVIII, 16; 2 Цар. XXIV, 1; XXII, 20…), Паралипоменон (1 Пар. XXI, 1; 2 Пар. XVIII, 19). Дьявол упоминается во Второзаконии Моисея (XXXII, 17), в Псалмах (CIV, 37) и Пророках (Ис. XIII, 21 ср. Апок. XVIII, 2; Ис. XXXVI, 14). Кроме того, библейское учение о дьяволе и злых духах носить существенно другой характер, чем учение о них в религии персидской: а) здесь это – личные существа, в парсизме – олицетворения или представители злых явлений и сил природы; б) здесь злые духи представляются таковыми не по самой природе, а вследствие своего свободного уклонения от добра, ибо они так же, как и все, сначала были добрыми и произошли от Бога, в парсизме – они злы по самой своей природе, и т. п. Наконец, о национально – еврейском, а не чужеземном характере верований евреев в злых духов свидетельствует то обстоятельство, что самыми ревностными приверженцами их были ревнители закона и первые патриоты – фарисеи.

Теория аккомодации совершенно неприменима к учению Иисуса Христа о злых духах: она несогласна с нравственным характером абсолютно-правдивой личности Иисуса Христа и с общим характером и началами Его учения. По этой теории приспособление простирается не только на форму (что было бы верно), но и на содержание учения Иисуса Христа; это, другими словами, означало бы, что в Его учении есть примесь лжи: в нем умалчивается истина (т. е. действительные мысли Учителя), и ум слушателей водится в обман намеренно неточными изречениями. Таким нам неизвестен Христос даже в воззрениях на Него рационалистов, отрицающих Его Божественность. Аккомодация как в учении Иисуса Христа, так и Его апостолов (1 Кор. IX, 19-23. Евр. V, 11-14; ср. Деян. an. XXIV, 10-21 и XVII, 22-32) относилась только к форме, а не к содержанию учения. Так, приспособляясь к пониманию слушателей и их нравственному состоянию, Спаситель говорил народу в притчах, а ученикам о тех же самых предметах без притчи и прямо (Мф. XIII, 10 и т. д.), и всегда открывал истину в такой мере, в какой она могла быть вмещена умами слушателей (Иоан. XVI, 12), а потому многое не говорил до времени. Тем более неестественна материальная аккомодация в отношении к учению такой важности, как рассматриваемое учение о злых духах: оно важно не в одном теоретическом отношении, входя в качестве одного из элементов в общее миросозерцание с известным в нем значением, но в нравственно-практическом отношении, глубоко влияя на самую жизнь и, как показывает история, подлежа всегда грубым злоупотреблениями, еще более расширяющим его влияние (вспомним колдовство). Таким образом, это учение является далеко не безразличным пунктом в общей системе религиозно-христианского вера – и – нравоучения; но аккомодация чужда учению Иисуса Христа в пунктах даже меньшей важности, где она была бы более, сравнительно, мыслима, как в обрядовом вопросе о субботе, например, о законах очищения, о посте и др. Кроме того, учение о злых духах излагается и высказывается в такой обстановке и таким способом, которые исключают всякую мысль об аккомодации, т. е. вынужденной обстоятельствами (невежеством других) уступке неверным понятиям. Эти уступки не легко делаются и простыми смертными людьми, избегающими поводов для нее: мыслимое ли дело, чтобы Иисус Христос без крайней нужды, без всяких побуждений и поводов, никем на то не вызываемыми, стал бы не раз, а весьма часто высказывать учение о злых духах, и при том не в общих выражениях (чертах), а в подробностях, никем не ожидаемых и не требуемых? А Он очень часто поступал именно таким образом или даже большею частью (напр., Мф. XIII, 39; XXV, 41; Иоан. VIII, 44; XII, 31; XIV, 30; XVI, 11 и др. мн.). Наконец, учение это раскрывал Спаситель нередко перед одними Своими учениками, в отношении к которым подобная аккомодация была бы неуместною и по смыслу самой теории аккомодации (напр., Мф. XIII, 39; XVII, 21; XII, 31 и др. (См. «Опыт апологет, излож. правосл. христ. Вероучения», свящ. Светлова, проф. богосл., т. I, изд. 1896 г.).

2. Падение злых духов.

Бог, учит св. Антоний Великий, не сотворил никакого зла; не от Его воли и не от естества своего демоны получили начало злобы, но от своего изволения. Они созданы были сперва добрыми, потому что созданы были от благого Бога; но за свою гордость были низвержены с неба, на землю ^[234]. Злой ангел, говорили св. мученики – Евстратий, Мардарий и др., имевший власть в ряду прочих ангелов, своим изволением отступил от Сотворшего его и, возгордившись, отпал от своего чина и от Бога, и Бог лишил его ангельской славы ^[235].

3. Чиноначалие злых духов.

И злые духи имеют свои чины и степени: есть между ними слабые, сильные, сильнейшие, так называемые князья бесовские, и один, главный их предводитель, сатана. Один бесчестный юноша, уязвившись нечистою похотью к св. девице Иустине, предлагал ей выйти за него замуж; она отказалась, сказав, что уже имеет Жениха Христа, Которому она служит и ради Которого хранит свое тело в чистоте. Обидевшись ее отказом, он пошел к знаменитому тогда волхву Киприану, чтобы он силою волшебства привлек к нему святую деву. Волхв призвал к себе на помощь одного из бесов и поручил ему возбудить в сердце девицы скверное вожделение. Святая силою молитвы к Господу Иисусу Христу сделала безуспешными обольщения нечистого духа: бес отбежал от нее со срамом. Волхв призвал тогда лютейшего беса; но и этот прогнан был молитвой и постом св. угодницы. Волхв призвал, наконец, одного из князей бесовских. Сей укорил тех бесов в слабости; но и сам с большим срамом и стыдом должен был бежать от святой девицы ^[236] Я, говорил бес, явившийся в образе светлого ангела св. девице Иулиании, один из первейших князей тьмы, послан от отца сатаны искусить и прельстить тебя ^[237].

4. Нравственное состояние злых духов и их действия в отношении к человеку.

Нравственное состояние злых духов самое мрачное, а деятельность их в отношении к человеку самая вредоносная и пагубная. Демон, явившийся св. Ирине, говорил о себе, что он учитель любодеев и прелюбодеев, глумитель пьяницам, радующийся о кровопролитиях, наставник всякой лжи и неправды ^[238]. Бес, явившийся св. Иулиании, объявлял ей, что он советовал Еве в раю преступить заповедь Божию, научил Каина убить Авеля, соблазнил Соломона, Ироду вложил мысль избить детей, Иуде предать своего Учителя и удавиться ^[239]. Вся деятельность злых духов в отношение к человеку направлена к тому, чтобы совращать его с пути добродетели и развращать, и чтобы совращенный с пути нечестия человек был вместе с ними в вечной муке и неугасимом огне ^[240]. Велика сила Христова, помогающая вам, говорил дьявол св. Пахомию; но я не перестану бороться с вами и буду делать свое дело ^[241]. Различна и многообразна злоба бесов, наставляет преп. Антоний, они устрояют брань против всякой добродетели. Люта их ненависть ко всем христианам, особенно же к инокам и Христовым девам: пути их запинают мрежами, сердца их стараются наполнить богомерзкими, нечистыми помыслами. Если и перестают обольщать их, то на малое время: посрамленные они нападают с большею силою. Когда не могут в помыслах соблазнить человека, то переменяют образ борьбы и начинают искушать мечтаниями, преобразуясь иногда в женское подобие, иногда в скорпионово и в столь великие тела, что могут доставать головой до верху храма, а иногда и в полчища воинственные. Когда же и это коварство их бывает открыто, они начинают предсказывать будущее. Когда же и это узнается, тогда бесы призывают на помощь злобу своего начальника ^[242]. Все эти и другие подобные им виды злобы злых духов можно находить в жизнеописаниях св. угодников Божиих.

Злые духи действуют на душу и тело человека христианина, возбуждая в душе нечистые и богохульные помыслы, а тело поражая болезнями. Преп. Нифонту бес постепенно влагал в мысль: нет Бога, гдеБог? и Христа нет! я один все содержу и над всем царствую ^[243]. Никите, затворнику печерскому, бес, явившийся в образе ангела, не велел молиться Богу, а только читать книги, да подаст полезное слово приходящим к нему, и обещался сам молиться о спасении его ^[244]. Тело св. Симеона Столпника дьявол поразил столь лютою язвою, что оно начало гнить, и из язв его исходил гной с червями ^[245]. Св. Иоанникия дьявол уязвил в ребра такою болезнью, что он был безгласен семь дней ^[246]. Для обольщения и соблазна св. подвижников злые духи преображались в различные образы и употребляли для того обольщения всякие средства – и великие, и малые, и даже ничтожные. Бес в светлости приходил к Пахомию и говорил: радуйся, Пахомие! я Христос и пришел к тебе, как к другу ^[247]. Для обольщения св. Симеона Столпника дьявол преобразился в ангела светла и сошел к нему с неба на огненной колеснице ^[248]. На соблазн св. Илариона дьявол полагал на его постеле бесстыдных жен нагих, – во время ощущения голода и жажды представлял ему сладкие снеди и пития ^[249]. Св. Пахомий видел беса в образе прекрасной жены, идущей в обитель со множеством слуг ^[250]. Преп. Феодоре вдове бес являлся в образе мужа ее ^[251]. Преп. Феодор был исцелен от недуга сребролюбия преп. Василием. Бес, приняв образ Василия, явился к Феодору и говорил: Феодоре! как успеваешь? перестала ли у тебя брань бесовская, или бес все еще беспокоит тебя, приводя на память розданное нищим имение? – Феодор сказал, что он молитвами его (Василия) успевает, и при этом обещался и впредь исполнять все, что он ни прикажет. Бес велел ему просить у Бога множество золота, чтобы иметь покой и воздаяние за розданное имение и иметь возможность раздавать нищим. Федор стал молиться о сем, а дьявол указал ему в одной пещер множество золота. Когда Федор получил золото, он советовал ему выйти из монастыря в другую страну – и там купить поместья, чтобы опять не потерпеть искушения скорби о богатстве. Феодор было и склонился на то, но Бог послал к нему преп. Василия, который разоблачил прельщения дьявола и спас душу его ^[252]. Св. Феодору Сикеоту дьявол явился в образе юноши – друга Геронтия, который вместе с ним учился в училище. Гуляя с Феодором, он поставил его на высочайший холм над пропастью и предлагал ему показать свое мужество и соскочить вниз. – Боюсь, отвечал Феодор, очень высоко! – В училище ты был мужественнее всех нас, стыдил его дьявол, а теперь робеешь; вот я не боюсь, если и соскочу. – Феодор уговаривал его, опасаясь, как бы не разбился он. «Никакой беды не будет, не бойся». – Если ты первый бросишься, и я увижу тебя целым, тогда и я сделаю то же. Дьявол бросился вниз, и встал прямо и звал к себе Феодора. Пока еще Феодор стоял в изумлении от подвигов Геронтия, явился к нему св. великомученик Георгий и, взявши ею за руку, сказал ему: иди отсюда; это не Геронтий, но враг рода нашего ^[253]. Иногда бесы для прельщения св. подвижников являлись в образе благочестивого человека. Преп. Авраамию затворнику, во время его молитвы, бес поставил светильник и пел псалмы ^[254]. Множество бесов однажды пришло ночью к преп. Макарию Египетскому и говорили ему: вставай, Макарие, и пой с нами, – зачем спишь? Преподобный, познав бесовскую прелесть, вопиял: Христе Боже! помози мы и избаи мя от обошедших мя – и бесы с шумом исчезли ^[255]. Принимали бесы и образ различных животных. Во время молитвы св. Илариона дьявол появлялся ему то волком воющим, то лисицей скачущей ^[256]. Преподобного Сергия бесы устрашали, преобразуясь в зверей и змей ^[257]. Св. Трифону дьявол явился в образе большого пса ^[258]. Даже люди, имеющие и общение с бесами, могут производить и бесовские мечтания, напр., переменять воздух, производить ветры, гром и дождь, возмущать морские волны, наносить вред в садах и полях ^[259]. Киприан волхв на юношу, уязвившегося нечистою похотью к св. Иустине, возложил птичий образ со способностью летать по воздуху. Для обольщения людей бесы иногда предсказывают будущее; это будущее они знают не по тому, что обладают даром пророчества; но предсказывают то, что они или сами сделали, или сами же научили чему злых людей, напр., убить или украсть. Так, когда к Никите затворнику приходили желающие слышать от него слово утешения, тогда бес в образе ангела возвещал ему все случившееся с ними и предсказывал будущее – и сбывалось так ^[260]. Могут они знать будущее, как духи бесплотные, на основании долговременного опыта и наблюдения над вещами и делами человеческими; но также часто лгут и обманывают. Знаешь ли ты, спрашивал св. Пахомий явившегося к нему беса, что по кончине нашей братия не так усердно будут служит Господу, как теперь? – Знаю верно, отвечал бес. Лжешь ты на свою скверную голову; знать будущее принадлежит одному Богу, а ты одна ложь. – Во мне нет предведения, сознавался бес, и я сам по себе ничего не знаю; знаю, что случится в будущем, посредством знания прошедших и настоящих вещей ^[261].

Нападая и злодействуя человеку во время его земной жизни, злые духи не оставляют его и по кончине его. С особенною силою и они нападают на человека в час смерти, чтобы возмутить спокойствие души его. Когда настал час разлучения моего от тела, сказывала св. Феодора, увидела я много эфиопов, ставших около одра моего; лица и их были как сажа, глаза как огненные угли, все они грозно смотрели на меня, скрежетали зубами, готовили и развивали свитки, в которых записаны были худые дела мои. Я отвращала свои глаза, чтобы не видеть тех страшных лиц, но повсюду видела их, и душа моя была в великом страхе и трепете ^[262]. Господи Боже мой! молился св. Иосиф песнописец в час смерти своей. Ты хранил меня во все дни живота моего, и ныне до конца соблюди дух мой и помоги мне избегнуть князя тьмы и воздушных страшилищ, да не когда порадуется обо мне враг мой ^[263].

Так мрачно нравственное состояние злых духов и так пагубны и злы их действия на человека! Некоторые из этих действий и средств для этих действий представляются ничтожными, даже смешными, и как бы не соответствующими природе бесплотных духов. Но здесь важна цель, с которою употребляются эти средства и действия, а не самые средства и действия. Вселукавый, лживый, скверный дух доволен бывает, если его ничтожные, по видимому, и смешные средства и действия достигают своей злой и скверной цели – соблазнить святого подвижника, осмеять его, унизить, посмеяться над его святыми подвигами и вовлечь его во грех. Пакостник плоти может творить все пакости для обольщения благочестивых людей.

Мрачное и пагубное нравственное состояние злых духов становится тем еще безотраднее, что они не могут выйти из него, не могут, т. е., принести покаяния. Однажды бес в образе человека-грешника пришел к св. Антонию Великому и, сравнивая себя со злым духом, спрашивал, может ли Бог принять покаяние от бесов, если бы кто из них покаялся. Святой Антоний стал на молитву и просил у Господа разрешения сего вопроса. Ангел, посланный от Бога, открыл ему, что древнее зло не может быть новым добром, – что бывший начальник зла не может начать добрые дела, – навыкнувший гордости не может смириться в покаяние и обрести милость от Бога. А чтобы Антоний сам убедился в том, ангел повелел ему заставить беса выполнить следующее: чтобы бес в течение трех лет на одном месте день и ночь взывал: Боже, помилуй мя, древнюю злобу! Боже, спаси мя, помраченную прелесть! Боже, помилуй мя, мерзость запустения! На другой день, когда бес пришел, преподобный предложил ему эти условия. – Нет, старче отвечал бес: как мне назвать себя древним злом, когда я теперь так славен и столько народу повинуется мне? Как мне назвать себя мерзостью запустения и помраченною прелестью, когда все грешники любят меня и творят то, что мне угодно? Нет, да не будет того, чтобы чрез покаяние сделаться мне непотребным и смиренным и из великой чести принять себе такое бесчестие ^[264]. Так, сам злой дух засвидетельствовал, что покаяние для злых духов невозможно, и это зависит не от Бога, но от их свободы, направленной к одному злу, и от чрезмерной гордости, исключающей всякое смирение.

5. Ограничение власти злых духов.

Как ни велико владычество злых духов и как ни сильно их могущество, и как ни многообразны злые их действия на человека, однако сила и власть их так ограничены крестною смертью Господа нашего Иисуса Христа, что святые угодники Христовы, равно как и все благочестивые христиане, не только могут противиться внушениям злых духов, но и побеждать их. Добродетели христианские, особенно соединенные с призыванием имени Иисуса Христа и крестным знамением, суть стрелы, уязвляющие дьявола, посрамляющие и отгоняющие его. Верьте мне, говорит св. Антоний, трепещет сатана бодрствования христиан, молитв и постов их, кротости, произвольной нищеты, смирения, и особенно чистого сердца в Христовой Любви ^[265]. О, Макарие, – говорил бес Макарию Египетскому, много скорблю я, что не могу одолеть тебя. Все делаю, что и ты: постишься ты – и я ничего не ем; бодрствуешь ты – и я никогда не сплю. Одним ты одолеваешь меня – это смирением; против него я не могу устоять ^[266]. Привели однажды к преп. Антонию юношу, одержимого нечистым духом из чина начальников, князей тьмы. Антоний послал его к св. Павлу Препростому. Этот сказал бесу: отец Антоний велит тебе, дьяволе, выйти. Дьявол не выходил. Или ты выходи, – говорил святой, или я пойду и скажу Христу, и будет тебе беда. Бес не выходил. Тогда св. Павел встал на камне и взывал: Иисусе Христе, распятый при Понтийском Пилате! Я не сойду с сего камня до тех пор, пока не услышишь Ты меня, не вкушу хлеба и воды до того времени, пока не изгонишь беса из сего юноши. Бес вышел. Итак, замечено в житии св. Павла, малых бесов изгоняют люди, сильные в вере, а начальных бесовских князей побеждают смиренные ^[267]. О преподобном Феодосии Печерском замечено, что он имел такую власть над злыми духами, что они не смели приступить к тому месту, где он молился ^[268]. Св. Потит сказал бесу, находившемуся в одной девице: Господь мой Иисус Христос, Сын Бога живого, запрещает тебе, нечистый душе, и повелевает выйти из сего создания и не входить в него более никогда. Бес вышел и исчез ^[269]. Имя Иисуса Христа, не только произносимое устами св. угодников, но и написанное ими в письме, имело силу изгонять бесов. Св. евангелист Иоанн Богослов послал с учеником своим Прохором письмо одержимому злым духом. В письме было написано: Иоанн, апостол Иисуса Христа Сына Божия, пытливому духу повелеваю: о имени Отца, и Сына, и Святого Духа изыди от создания Божия и не входи в него никогда, но будь вне острова, в местах безводных, а не в людях. Когда Прохор пришел с этим письмом, – бес вышел из человека ^[270]. Св. угодники, вооруженные именем Господа Иисуса Христа и именем Пресвятые Троицы, имели даже господственную власть над бесами и иногда употребляли для посрамления бесов те же средства, какие бесы употребляли для их обольщения. Преп. Феодор Печерский однажды молол жито, поя в то же время псалмы из псалтири, и, утрудившись, перестал молоть. Тогда загремел гром и осветила молния, и жернова опять стали молоть. Познав бесовское действо, преподобный запрещал бесу именем Божиим делать это. Бес не слушался. Тогда Феодор именем Отца и Сына и Св. Духа повелел бесу не переставать молоть до тех пор, пока он не измелет все жито. Бес повиновался и измолол. В другой раз бесы сбрасывали с горы приносимые братиею от Днепра дерева, нужные для построения келий. Преп. Феодор именем Господа Иисуса Христа заставил самих бесов в одну ночь перенести все дерева с берега реки на гору на то место, на котором надлежало строить кельи ^[271]. Св. Иоанн Новгородский связал беса, поместившегося в рукомойнике, и не велел ему выходить оттуда на долгое время ^[272]. Св. Василий Великий принудил дьявола отдать назад расписку отрока, в которой он отрекался от Христа и навсегда предавался дьяволу ^[273].

В жизнеописаниях святых есть много свидетельств на то, как бесы сами сознавали свою немощь и свое бессилие со времени пришествия Господа на землю и особенно после крестной смерти Его. С тех пор, как распят Иисус, свидетельствовал бес преп. Нифонту, я слаб сделался ^[274]. Сатана говорил преп. Антонию: вот, я не имею ни одного места, не обладаю ни одним городом, нет у меня оружия; во всех родах и странах прославляется имя Христово; пустыни наполнились иноками ^[275]. Увы мне! вопиял бес, когда св. Потит крестным знамением изгнал его из одной бесноватой девицы, увы мне, отрок побеждает меня! Где теперь мне успокоиться, на кого устремить свои стрелы? ^[276]. Св. мученик Трифон изгнал беса из одной царской дочери и, сделал его видимым для всех, спросил: кто вам, бесам, дал власть над созданием Божиим? – Бес отвечал: мы не имеем власти над теми, которые знают Бога и веруют в Единородного Сына Его Христа. От тех мы бежим со страхом. Наносим им искушения тогда, когда нам попущено будет (от Бога). Над теми же, которые не веруют в Бога и Сына Его, и ходят во всех похотях своих, – над теми имеем власть мучить их ^[277]. Дьявол, явившийся Св. Пахомию, говорил: никто никогда так не унижал меня, как ты: не только низлагаешь меня под ноги старых, но и иных научаешь попирать меня, и такое множество подвижников собрал против нас, оградив их страхом Божиим, что нельзя моим слугам приблизиться к ними. Сия сила и власть надо мною стали быть со времени воплощения Бога Слова, давшего вам власть наступать на всю силу нашу ^[278].

6. Благая цель Божия Промысла в попущении злых духов.

Враждебны, злобны и гибельны действия злых духов на человека; но нельзя не видеть в них и благой цели Божественного Промысла о человеке. Борьба человека со злыми духами предохраняет его от беспечности и нерадения в подвигах спасения, побуждает к непрестанному духовному бодрствованию над собою и дает случай развить и укрепить ту добродетель, на которую нападают бесы; их разнообразные искушения научают человека, даже совершенного в добродетели, смирению, побуждая его не полагаться на свои силы, а обращаться за помощью к победителю ада и всей силы вражией, Господу Иисусу Христу; победа над искушениями дьявола увеличивает силу и славу имени Христова. Егда борю вас, говорит бес преп. Пахомию, бываю вам пользы паче, неже тщеты виновен ^[279].

7. О явлении злых духов и образе их явлений.

Книги ветхого и нового заветов и церковная история передают много опытов явления злых духов.

1. Известнейшее и самое зловредное для человека явление дьявола, – это то, когда он под видом змея явился к Еве и искусил ее ^[280]. С тех пор образ змея самый употребительный чувственный образ дьявола. В свящ. писании дьявол часто называется древним змием ^[281], – говорится, что адский дракон будет сражаться с женою, под видом которой представляется церковь, и что он будет поражен архангелом Михаилом и свержется им с высоты небесной ^[282]. Из книги, ветхого завета известно, что в этом образе он был почитаем язычниками. В Вавилоне, напр., воздавали божеское поклонение живому дракону, которого Даниил умертвил, дав ему проглотить состав из разных ядовитых веществ ^[283]. У язычников был род гаданий посредством змей, который назывался у них офиомантиею.

Египтяне, греки и римляне почитали змей и смотрели на них, как на что-то божественное. Воздавали гадам божеское почитание ^[284].

Блаженный Августин ^[285] замечает, что ни одно животное не употреблялось так часто при волхвованиях, как змея, как бы в наказание за то, что она соблазнила первого человека. Впрочем, более обыкновенный вид, в каком демон являлся людям и искушал их, – это образ человеческий: вероятно в таком виде явился он Иисусу в пустыне (Матф. IV) и искушал Его. Почти во всех тех явлениях дьявола, которые в таком бесчисленном множестве передаются нам житиями святых, он имел человеческий образ. Для того, чтобы представить фактические доказательства действительности явлений дьявола и несколько примеров на то, в каком именно виде и зачем являлся он, представляем несколько фактов его явления, заимствованных из жизнеописаний святых.

2. Не задолго до нашествия персов на греческую империю, во второй киликийской епархии, в городе Аданне, с экономом соборной церкви этого города, Феофилом, случилось такое происшествие.

Феофил отличался и всем известен был безукоризненно-честным и в высшей степени деятельным выполнением своих обязанностей по должности и своими христианскими добродетелями. Он был глазом и десницею своего епископа. Он был отцом для сирот, питателем для вдов, щедрым подателем для нищих, заступником для обижаемых, помощником для беспомощных, и потому пользовался всеобщею любовью и уважением. И когда епископ Аданны умер, то все единодушно желали, чтобы епископом был сделан Феофил, и обратились об этом с просьбою к киликийскому первопрестольному архиерею. Архиерей разделил общее желание. Но Феофил, по чувству христианского смирения и по слишком высокому уважению к епископскому сану, решительно отказался от принятия на себя этого сана. Напрасны были все просьбы к нему об этом со стороны всего народа, клира и первопрестольного архиерея. Феофил остался при своем решении. Принуждены были сделать епископом другого, а Феофил остался при прежней экономской должности. Несмотря на безукоризненно-честную жизнь Феофила, нашлись люди, которые, по внушению духа злобы и зависти, начали клеветать на Феофила пред епископом и обвинять его в самых непотребных вещах. Епископ, сам хорошо зная Феофила, как человека в высшей степени благочестивого и добродетельного, сначала долго не давал никакой веры этим клеветам и обвинениям. Но так как они не прекращались, а все более и более усиливались, то епископ мало-по-малу стал верить им и решился, наконец, удалить Феофила от экономской должности под тем предлогом, чтобы дать ему покой от продолжительных тяжелых трудов. Феофил беспрекословно повиновался. Теперь зависть и злоба демона приняли другое направление. Прежде он действовал чрез других людей, теперь он начал всеми силами действовать на душу самого Феофила. Демон стал возбуждать и развивать в нем такую мысль, что он подвержен от епископа совершенно несправедливому унижению, что за его труды и добродетели ему заплатили оскорблением и пренебрежением. Мало-помалу эта мысль развилась в Феофиле до такой степени, что он, наконец, вообразил, что он всеми в высшей степени унижен, оскорблен, поруган, и в связи с этим скоро его душою овладело непреодолимое желание как можно более возвыситься между людьми. Он сильно возжелал теперь на первых порах, по крайней мере, получить свою прежнюю должность. Властолюбие до того овладело Феофилом, что он решился, наконец, для выполнения своих честолюбивых желаний, искать помощи у волшебства и бесовской силы. И вот, он отправляется к известнейшему в то время волхву и чародею, открывает ему свои желания и со слезами просит у него помощи, обещая должное вознаграждение. Волхв с радостью соглашается помочь несчастному и, обнадежив его; велит ему прийти к себе в следующую ночь. Феофил ушел обрадованный, и в следующую полночь опять является к чародею. Волхв ведет его на ипподром, т. е. на места конских ристалищ, и говорит ему: «если ты увидишь какое-нибудь видение, или услышишь какой-нибудь голос, не пугайся и не и совершай крестного знамения». Феофил соглашался на все, и тотчас пред их глазами возникло такое привидение: они увидели множество странных лиц, разодетых в разные светлые платья и со свечами в руках. Это был сон демонов; они славословили своего князя-сатану, который с гордостью и надменностью восседал среди них. Волхв взял Феофила за руку, ввел его в сборище и предстал с ним пред князем демонов. Сатана спросил волхва: «зачем ты привел к нам этого человека?» Волхв отвечать: «я привел к тебе его, господин мой, потому что он очень много обижен своим епископом и просит твоей помощи». Сатана сказал на это: «как я помогу человеку, который есть раб своего Бога? Если же он согласен сделаться моим рабом и поступить в число моих слуг, в таком случае я ему так, помогу, что он получит власть большую той, какую он имел прежде, и даже той, какую имеет епископ». – «Слышишь, что говорит князь»? сказал волхв Феофилу. «Слышу, – отвечал Феофил, – и сделаю все, что только прикажет он мне», – и с этими словами он повергся к ногам бесовского князя и начал лобызать его ноги. Тогда дьявол сказал, обращаясь к Феофилу: «пусть этот человек отречется от Сына Марии и от Нее Самой, потому что я Их глубоко ненавижу. И пусть это отречение он напишет своею собственной рукой и отдаст эту рукопись мне, и тогда пусть требует от меня всего, чего ему угодно; я все исполню». – «Я согласен сделать все, что бы ты ни повелел, – сказал Феофил, – лишь бы я получил то, чего желаю». Услышавши это, сатана простер свои бесовские руки и начал обнимать и лобызать Феофила, говоря при этом: «радуйся, мой искренний и верный друг!» Потом Феофил произнес отречение от Христа и Его Пречистой Матери, написал это отречение на заранее приготовленной для этого волхвом бумаге, запечатал ее и отдал князю тьмы. И, дружески обнявшись и облобызавшись, новые друзья расстались. Сатана со своею свитой сделался невидим, а Феофил и волхв с радостью отправились домой.

На другой день после этого происшествия, епископ, нужно полагать, по внушению от Бога, а не от дьявола, раскаялся в том, что он отставил от экономской должности Феофила, призвал его к себе и снова возвел его на эту должность и при этом вручил ему власть во всех церковных делах вдвое большую той, какою он владел прежде. Епископ потом даже публично пред целым клиром и народом просил у Феофила прощение за сделанное ему им оскорбление. И весь почет и уважение от всех, какими пользовался Феофил прежде, не только опять возвратились к нему, но сделались еще несравненно больше прежнего. Честолюбие Феофила было удовлетворено/ он был успокоен. Но не долго продолжалось это гибельное спокойствие. Милосердый Господь не дал погибнуть грешнику до конца. Скоро Он возбудил в его сердце раскаяние. Скоро Феофил ясно сознал и глубоко почувствовал все несчастие своего положения. Раскаяние его было слишком глубоко и искренне; день и ночь проводил он в слезах о своем беспредельном оскорблении Господа и Пречистой Его Матери, о своем глубочайшем падении. И как ни велика была его виновность пред Богом, мысль о беспредельном милосердии Божием, не хотящем, да кто погибнет, но да все в покаяние придут, – внушала ему надежду на помилование и дерзновение обратиться к Премилосердому с молитвою о прощении и спасении. И вот, Феофил оставляет все свои занятия по службе и решается все свои силы и все время употребить на исходатайствование себе прощения у Господа; – для этой цели он заключается в одной церкви Божией Матери и здесь, пред иконою Пресвятой Девы, целых сорок дней и сорок ночей проводит в постоянном глубоком сокрушении о своей греховности, в строжайшем посте и постоянной слезной и молитве о своем помиловании. Наконец, по прошествии сорока дней, в полночь, когда Феофил по обыкновению молился, является к нему Божия Матерь и говорить и ему: «зачем же ты так бесстыдно обращаешься, взываешь и молишься ко Мне, чтобы Я помогла тебе? ведь ты же отрекся от Сына Моего и от Меня! Как же я стану молиться за тебя к Сыну и Богу Моему, когда ты отдался дьяволу и дал ему в этом рукописание, – когда ты раб дьявола? И Я Сама не могу терпеть оскорблений Сыну Моему и Богу. Я могу простить тебя в том, в чем ты согрешил против Меня, – но озлоблений и оскорблений, которые вы делаете Сыну Моему, вторично распиная Его таким образом, я не могу видеть и слышать. От совершивших такие озлобления и оскорбления потребны многие подвиги и глубокое сердечное сокрушение, для того, чтобы они были помилованы Господом, поелику Он хотя премилосерд, но вместе есть и Судия праведный, воздающий каждому по делам его». Феофил, ободренный явлением Богоматери, выразил пред Ней все свое глубочайшее сокрушение, все свое искреннейшее раскаяние, – и принес к Ней пламенную, слезную молитву о заступлении за него пред Господом и исходатайствовании ему помилования. Увидев искреннее и глубокое раскаяние Феофила, Матерь Божия повелела ему произнести православное исповедание веры. Феофил с искренним чувством исполнил это повеление. После этого Богородица обещала ему помолиться за него пред Господом, и скрылась. – Феофил по-прежнему и продолжал непрестанно сокрушаться и молиться. Чрез три дня опять является к нему Матерь Божия с радостным лицом и светлыми очами – и возвещает ему, что его раскаяние благоугодно Господу, что молитва его услышана, и что ему даруется Богом помилование, под тем только условием, чтобы он впредь до конца своей жизни оставался верным Богу. Феофил высказал искреннейшее благодарение к Премилосердому Господу и к Его Пречистой Матери и искреннейшее желание и готовность во все дни живота своего быть преданным Господу, и молил Матерь Божию о том, чтобы ему было возвращено данное им демону рукописание. – Богородица сделалась невидима. Чрез три дня, в продолжение которых Феофил по прежнему пребывал в посте и непрестанной молитве, когда он, наконец, уже слишком удрученный подвигом покаяния, уснул, он в сонном видении увидел, что Матерь Божия несет к нему это рукописание. От радости он проснулся и, действительно, увидел, что рукописание это лежало на его груди. После этого Феофил частью от перенесенных им духовных трудов, частью от необыкновенной радости впал в какое-то полумертвое состояние. Пришедши в сознание, он принес достодолжное благодарение Богу и премилосердой Заступнице рода христианского, и потом, для большого очищения себя, пожелал совершить публичную исповедь. Для этой цели он во время богослужения явился к архиерею, рассказал ему всю историю своего падения и спасения и просил его огласить эту историю во всеуслышание, для общего назидания. Просьба его была исполнена. Вся история была оглашена пред всем народом, и епископ потом произнес приличную случаю речь. В продолжение всего этого Феофил лежал у ног епископа и плакал. Потом Феофил был приобщен святых тайн, и весь народ принес хвалу и благодарение Господу Богу. – Остальное краткое время своей жизни Феофил провел в подвигах молитвы и воздержания ^[286].

3. Святой священномученик Киприан ^[287], который до своего обращения в христианство был волшебником и имел непосредственные сношения с демонами, сам рассказывает о себе следующее: «Поверьте мне, – говорит он, – я видел самого дьявола, свидание с ним я вымолил у него многими жертвоприношениями; встретившись с ним, я обнимал и лобызал его и наслаждался беседами его и почетнейших его служителей».

8. О так называемых чудесах дьявола.

«Допустима ли с богословской точки зрения та мысль, что дьявол может творить чудеса?» – вот один из вопросов, которые были предложены на обсуждение Общества Любителей Духовного Просвещения 11 марта 1899 года. Уже самая возможность вопроса в такой постановке и предложение его для гласного обсуждения в упомянутом собрании ясно показывают, что не все наши богословы держатся одинакового и вполне определенного ответа на него. Это, действительно, и обозначилось при устном обсуждении вопроса. Наконец, и в печатном ответе одного из членов Общества, о. архимандрита Амфилохия, с одной стороны как будто бы отвергается мысль о возможности совершения дьяволом чудес, с другой – она как будто бы допускается (при условии соединения со словом «чудо» более широкого понятия ^[288].

Неужели и на самом деле нельзя с уверенностью точно и определенно ответить на вопрос: может или не может дьявол творить чудеса? – По нашему мнению, не только вполне возможно, но с богословской точки зрения в этом случае не вполне ясны самые основания к возбуждению такого рода вопроса.

Творить чудеса может только Бог: с богословской точки зрения, безусловно, недопустима та мысль, что дьявол может творить чудеса – вот тот ответ на упомянутый вопрос, который единственно возможен. Каждое догматическое положение подтверждается обыкновенно 1) учением священного писания, 2) свидетельствами отцов и учителей церкви и 3) соображениями разума. Последуем этому порядку.

1. В св. писании есть такие места, которые как будто бы говорят в пользу того, что дьявол может творить чудеса (Быт. III, 1-5. Исх. VII, 11-12. Второз. XIII, 1-3. Иов. I-II гл., Мф. IV, 8 и паралл. Мрк. I, 23-24. 34. Лк. VII, 21. Мф. VIII, 28-32 и мн. др. Мф. XXIV, 24 и паралл. Апок. XIII, 3. 13-14 и др.), и такие, которые заключают в себе противоположную мысль, т. е. – что чудеса могут быть творимы только силой Божией (Исх. IV, 1-9, VII, 8-10, 16, XII гл. и др., Псал. LXXI, 18, Мф. XI, 3-5; XII, 24-28. Иоанн. V, 36; X, 25. 37-38 и др., Деян. II, 22. Римл. XV, 19. 2 Кор. XXI, 12. 2 Солун. II, 9-12 и др.). Но, очевидно, св. писание не может противоречить себе, на один и тот же вопрос давать в разных местах различные до противоположности ответы. Как же в таком случае быть? – Основное герменевтическое правило гласит, что, при толковании св. писания, нужно сносить, так наз., параллельные места и по разуму тех из них, где мысль выражена ясно и определенно, толковать другие, где мысль выражена менее ясно, без ближайшего и точнейшего определения. Есть ли, теперь, между перечисленными местами такое, где бы ответ на вышеупомянутый вопрос давался с недопускающей перетолкования точностью и определенностью? – Так как неоспоримо, что Бог может творить чудеса, то вопрос: может ли дьявол творить чудеса? – совершенно однозначущ с вопросом: может ли кто кроме Бога, творить чудеса? А на такой вопрос в св. писании есть прямой и совершенно определенный ответ: Благословен Господь Бог Израилев, творяй чудеса един, – говорит псалмопевец (Пс. LXXI, 18). Чудеса может творить только один Бог и никто ещё, след., и дьявол своей собственной силой творить их не может – вот краткое учение по этому вопросу св. писания. Далее: по учению св. писания, Бог творит или Сам непосредственно, каковы, наприм., чудо смешения языков (Быт. XI гл.), чудо горения неопалимой купины (Исх. III гл.), и все чудеса Христовы; или чрез посредство людей: в ветхом завете чрез посредство вождей и пророков, в новом – чрез апостолов, св. угодников Божиих и других лиц. Различия по существу во всех этих случаях нет, потому что в них всегда и неизменно действует одна и та же всемогущая сила Божия. Мысль пс. LXXI, 18 стиха, что чудеса может творить только один Бог, подтверждается еще целым рядом мест св. писания, где на чудеса указывается, как на несомненное и неоспоримое обнаружение силы Божией. Сам Иисус Христос неоднократно указывал на чудеса, как на ясное и несомненное свидетельство Его Божественного посланничества. На вопрос Крестителя: Он ли Мессия, Спаситель отвечает чрез его учеников: шедше возвестите Иоаннови, яже слышите и видите: слипии прозырают, и хромии ходят, прокаженнии очищаются, и глухие слышат, мёртвые восстают, и нишии благовествуют (Мф. XI, 3-5). В другом месте Он говорит: Аз имам свидетельство болие Иоаннова: дела бо, яже даде Мне Отец, да совершу Я, та дела, яже Аз творю, свидетельствуют о Мне, яко Отец Мя посла (Иоанн. V, 36 ср. X, 22 и др.), и еще решительнее: аше не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры: аще ли творю, аще и Мне не веруете: делом Моим веруйте: да разумеете и веруете, яко во Мне Отец, и Аз в Нем (Иоан. X, 37-38). Подобно этому, и св. апостолы относят совершаемые ими чудеса к наиболее удостоверительным свидетельствам их апостольского достоинства и божественного посланничества. Ап. Павел пишет коринфянам: знамения апостола содеяшася в вас (т. е. – признаки апостола оказались пред вами)… в знамениях и чудесах и силах (2 Кор. XII, 12), – что в другом месте он прямо называет силою Духа Божия (Римл. XV, 19). Спрашивается: какой смысл имели бы все эти места св. писания, если бы, помимо Бога и Его всемогущей силы, кто-либо еще мог творить своею силой действительные (не кажущиеся только) чудеса? Очевидно, они теряли бы свой смысл и свое удостоверительное значение. Таким образом, что чудеса может творить только один Бог, что если какой-либо посланник Божий совершает их, то единственно только нарочито преподанной ему силой Божией, – это положение находит для себя самые твердые и ясные основания в св. писании.

Из сказанного уже само по себе делается ясным, как нужно смотреть на те места св. писания, где речь идет о, так назыв., чудесах дьявола. Очевидно, под последними нужно разуметь чудеса не истинные и действительные, а лишь мнимые и кажущиеся, которые на самом деле не суть чудеса. Эта мысль имеет в св. писании и прямое подтверждение. Вот наиболее важные места в нем, где говорится о совершении силою дьявола «чудес»: Второз. XIII, 1-3; Мф. XXIV, 24 и паралл.; 2 Сол., 2-9; Апок. XIII, 13-14. В первом из этих мест говорится о «чудесах», которые с богопротивною целью могут совершать ложные пророки и сновидцы; во втором о «чудесах», которые имеют совершить для обольщения людей лжехристы и лжепророки пред разрушением Иерусалима ^[289], в третьем и четвертом о «чудесах» антихриста. Наиболее великими и поразительными будут «чудеса» антихриста, ибо сатана даст ему силу свою, и престол свой, и область великую (Апок. XIII, 2), и его пришествие, по действию сатаны, будет во всякой силе (2 Солун. II, 9). Иначе говоря: «сатана иждивит на него всю силу свою, ибо конец и ему самому» ^[290]. И однако же – какие это будут чудеса? истинные ли и действительные? – К великому утешению для всего рода христианского, св. ап. Павел дает нарочитое ближайшее и точнейшее определение этих «чудес» антихриста. По апостолу, пришествие антихриста будет в знамениях и чудесах ложных и вообще во всякой льсти неправды… (2 Солун. II, 9-10). Эти слова апостола означают, что «чудеса» антихриста будут только казаться чудесными действиями, в самом же деле будут представлять из себя ложь и обман для целей обольщения. Здесь, очевидно, заключается ключ к уразумению истинного и точного смысла и тех мест св. писания, где о так назыв. чудесах дьявола идет речь без ближайшего определения того, кажущиеся только, или действительные чудеса нужно разуметь под ними.

Итак, все, так назыв., чудеса, совершаемые помимо всемогущей силы Божиеи, силою дьявола, несут на самом деле чудеса, но лишь кажутся таковыми, выдаются за них, в действительности же представляют из себя только ложь и обман, – вот тот вывод, который с ясностью открывается из сопоставления различных, относящихся сюда мест св. писания ^[291].

2. Учение отцов и учителей церкви не может быть иным, по сравнению с учением св. писания. Эта мысль, являющаяся сама по себе, а priori, вполне подтверждается и сохранившимися до нашего времени их толкованиями на св. книги. Так, св. Златоуст, в толковании на 2 Солун. II, 9, словам в чудесах ложных дает такое объяснение: «обманчивых (кажущихся), или вводящих в обман». Подобным образом объясняет их и Экумений, который пишет: «ложны знамения будут или потому, что он (антихрист) будет показывать их призрачно и глаза отводить, или потому, что чрез них он будет вводить в ложь». Союзы: «или» «или», – очевидно, имеют отношение к тому, какая из этих двух, взаимно друг друга не исключающих, мыслей, по разумению толкователей, преимущественно выражается апостолом, и, конечно, ничего не говоря благоприятного предположению действительности «чудес» антихриста. Ибо первый толкователь предваряет свои слова замечанием о «чудесах» антихриста, что в них ничего не будет истинного, а второй свои последние слова ближе определяет непосредственно следующим за ними разъяснением: «так будет представлять вещи, что может прельстить и верующих». Очевидно, ни тот, ни другой толкователь не соединяли со своими словами мысли о действительности совершения антихристом чудес. Мысль о том, что чудеса антихриста будут лишь кажущимися, с наибольшею ясностью и определительностью выражается у блаж. Феодорита и особенно у св. Кирилла Иерусалимского. Первый пишет: «чудеса будут неистинные, а такие чудеса производят и обманывающие проворством рук, потому что показывают за золото, что вовсе не золото, и делают что-либо иное, что скоре и обличается». Св. Кирилл замечает об антихристе: «будучи отец лжи, он посредством ложных действий будет обольщать воображение, так что народу представится, будто видит воскрешенного мертвеца, между тем как он не воскрешен, будет видеть хромых ходящих и слепых прозираюших, тогда как не было исцеления». Подобным же образом рассуждает и св. Ефрем Сирин ^[292]. Итак, мысль о возможности совершения чудес силою дьявола не только не находит себе поддержки в толкованиях отцов и учителей церкви, но, напротив, прямо, можно сказать, отвергается ими.

3. Невозможность совершения дьяволом чудес с не меньшей же ясностью открывается и из соображений разума. С точки зрения наших понятий о чуде, об ограниченной природе злого духа, как существа, хотя и высшего по сравнению с человеком, но все же тварного, на основании, наконец, наших понятий об отношении Бога к явлениям зла в мире, – является совершенно немыслимым допускать хотя какую-либо возможность совершения дьяволом чудес. В самом деле: что такое чудеса? – Катихизис м. Филарета, имеющий значение символической книги нашей церкви, прямо и определительно отвечает на этот вопрос: дела, которые выше обыкновенного порядка вещей и не могут быть сделаны никакою силою, ни искусством, а токмо особенною помощью Божией, например: воскресить мертвого. Ответ не только дает положительное определение понятию о чуде, но устраняет, отрицает самую возможность прилагать это наименование к чему-либо другому, помимо чрезвычайных действий Божьих и мире. Как же после этого понять raison d'etre поднимаемого и обсуждаемого вопроса?… Думающие иначе оговариваются обыкновенно: «если держаться более широкого понятия о чуде»… и проч. Производя слово «чудо» от «чуждый», – или и помимо этого, хотят дать такое определение понятию «чудо», что под ним разумеется вообще нечто чуждое человеку, т. е. превышающее силы человека и непостижимое для него ^[293]. Можно ли так «расширить» понятие чуда? Очевидно – нет; такое определение несостоятельно, прежде всего, с логической точки зрения, потому что касается не существа определяемого понятия, а только одной его стороны – отношения к человеку. И для какой же цели прибегают к такому определению понятия чуда? – Чтобы решить вопрос, приложимо ли это понятие к действиям дьявола… Нужно ли после того удивляться, что «ad hoc» построенное определение оказывается решительно несостоятельным и ровно ни к чему неприводящим? Разве можно назвать чудом все вообще, превышающее наши силы? – Прибавить себе росту хотя на один локоть – это превышает наши силы (Мф. VI, 27), а считаем ли мы чудом постоянно совершающийся на наших глазах рост человеческого тела? – Нет, мы даже прямо называем его естественным. Да и мало ли мы видим вокруг себя такого, что превышает наши силы, чего, однако, никто и никогда не называл чудом?… Также не называем мы чудом всего, что непостижимо для нас. Не постигаем ми существа таких явлений своей духовной жизни, как человеческая мысль, самосознание и т. п. Отношение духовного начала к вещественному в нас самих, взаимодействие силы и материи во внешней природе, зарождение жизни у ребенка в период утробной жизни и проч. – все это глубокие тайны, которых но постигает и не постигнет наш разум. Однако, можно ли все это назвать чудесами? – Нет, мы считаем это явлениями естественного характера и подводим под понятие не чуда, а под совсем иное – законов природы.

Если определение понятия чуда и можно выразить в более общей форме, то только так: чудо есть событие или действие сверхъестественное. Не трудно показать, что с точки зрения и этого определения совершенно недопустима мысль, будто бы дьявол может творить чудеса. В самом деле: какая мысль заключается в этом определении? – Та, что чудо есть препобеждение, превышение (для данного места и времени) законов природы и их обычного, при создании мира установленного Богом, действования. Кто же теперь действием своей воли может препобеждать, превышать, как бы даже на время упразднять установленный Самим Творцом порядок в жизни мира? Может ли сделать это какое-либо тварное существо, хотя бы и высшее в ряду других? Очевидно, – нет; и допускать это – значило бы хотя на время тварь поставлять выше Творца. Тем более такое заключение следует по отношению к злому духу.

а) Придерживающиеся иного взгляда на обсуждаемый вопрос думают иногда помочь себе тем соображением, что дьявол, будто бы, может совершать чудеса по попущению Божию. Но, после всего сказанного, полная несостоятельность этого соображения очевидна. Под попущением Божиим разумеется то, что Бог предоставляет, не препятствует какому-либо разумному существу так или иначе (неправильно) употреблять свои силы и способности естественные, т. е. уже данные в природе его. Если же дьявол, как существо тварное, не может, как было показано, совершать сверхъестественных действий в области Богоучрежденного мирового порядка, то, следовательно, безусловно неприложимо сюда и понятие попущения Божия.

Ь) С формальной стороны больше походило бы на истину, если бы сказать, что Бог иногда на время дарует дьяволу силу совершать чудеса (в каком смысле иногда и понимают такие места св. писания, как Быт. III, 1 – 5; Второз. XIII, 1-3; Мф. XXIV, 24 и др.). Но это – только с формальной стороны. Всуществе же дела такая мысль заключала бы в себе явную несообразность. Так как дьявол стремится только всегда ко злу, то выходило бы, что Бог Сам определяет иногда Свою чудотворную силу на служение, – по крайней мере ближайшем образом, – злу ^[294]. Чтобы не уничтожать свободы разумно-нравственных существ, Бог может попускать зло, проистекающее из дурного употребления ими свободы. Но Он не может увеличивать этого зла чрез дарование злому духу, хотя бы и на время, сил, превышающих его тварную природу. В этом случае со стороны Бога оказывалось бы нечто большее простого лишь попущения зла…

Таким образом, соображения разума неизбежно приводят нас к тому же выводу, какой следует из учений св. писания и толкований отцов и учителей церкви. Нужно ли удивляться после этого, что во всех наших догматиках и во всех вообще системах богословия проводится такой взгляд на чудеса, по которому они могут быть совершаемы только силой Божией, о чудесах же дьявола говорится всегда только, как о ложных, или мнимых, лишь кажущихся чудесами?

В заключение заметим, что все те места св. писания, где без ближайшего определения говорится о чудесах, совершаемых дьяволом и его силою, должны быть понимаемы и истолковываемы так: в них идет речь о действиях, которые только кажутся чудесными, на самом же деле совершаются естественными, лишь высшими и тайными силами духовной и вещественной природы. Ограничимся здесь только следующим указанием касательно пределов подобного рода объяснений. Дьяволу, как существу высшего, по сравнению с нами, порядка, не связанному материальным началом, дано знать и совершать много такого, что недоступно нам ни в том, ни в другом отношении. Отсюда многие его действия в области ли души человеческой (беснования), или во внешней природе (змий в раю, волхвы египетские, история Иова и т. п.) – хотя и не заключают в себе чего-либо сверхъестественного, но, как совершенные при посредстве высших, тайных для нас, сил духовной и вещественной природы, могут быть, чрез разного рода аналогии с тем, что мы имеем в опыте, только отчасти приближены к нашему разумению. Мы же, забывая это, хотим иногда постигнуть подобного рода действия дьявола с такой ясностью, какой часто не имеют наши познания касательно самих себя и своих собственных отношений к внешнему миру. Отсюда и происходит то прискорбное явление, что, когда последнее оказывается нам не по силам, мы начинаем склоняться к смешению определенных и прочно установившихся понятий и даже готовы бываем приписывать своему исконному врагу то, что принадлежит одному Богу. (См. «Паст, собес.» 1899 г., № 31).

9. Несомненность влияния злых духов на людей.

По ниспадении злых духов с неба в область поднебесную или воздушную (Еф. II, 2; VI, 12), для них стал вовсе недоступен мир небожителей, и потому все их злостное внимание исключительно устремлено на близкую к ним землю, с тем, чтобы здесь между людьми сеять, возращать и утверждать зло. Зло, таким образом, составляет насущную потребность дьявола, который ни о чем не мыслит кроме зла, ничего не желает кроме зла, ни в чем не находит успокоения или наслаждения, кроме злой деятельности. Царство добра, как царство Божие, ненавистно ему, поэтому – то он и старается, через подвластных ему людей или духов, всячески ставить преграды к распространению понятия добра; старается о разрушении царствия Божия на земле (2 Кор. IV, 4). Но словам Самого Господа, дьявол враг Его: ибо на том поле, где Господь посеял пшеницу, дьявол посеял плевелы (Мф. XIII, 24-25).

Во вражде к Богу, дьявол отторгнул от Него людей еще в раю, и случилось то, что «человек, – как говорит Григории Богослов, – созданный для славы Божией, завистью дьявола чрез вкушение греха, к несчастью своему, удалился от Бога. Удалив людей от Бога, дьявол направлял все свои старания к тому, чтобы удерживать людей в своей власти, а для сего всегда старался отвращать сердца людей от Бога. Если же у людей было стремление возвратиться к Богу, то этим стремлениям дьявол всячески препятствовал таким образом, удерживал людей в своей власти. Для привлечения людей под свою власть, дьявол пользовался их неверно направленным стремлением найти Бога и обманул их, согласно своему желанию; водя их как слепцов, ищущих пути, рассеял их по разным стремнинам и низринул в бездну смерти и погибели» ^[295]. Этой бездной, до появления христианства, было идолопоклонство. «Язычники, принося жертвы, приносят их бесам, а не Богу» (1 Кор. X, 20), пишет св. ап. Павел. Справедливость этих слов ап. Павла подтверждает история. В повествовании о страданиях св. великомученика Георгия Победоносца рассказывается, что после многих мучений св. Георгия царь Диоклитиан, между прочим, сказал ему: «если захочешь покориться мне, все те муки, которые ты перенес, я заглажу многими почестями». Святой сказал: «если позволишь, царь, пойдем в храм и посмотрим на богов, почитаемых вами». Царь с радостью пошел в храм Аполлона со всею своею свитою и народом, ведя с собой и св. Георгия.

Когда взошли в храм и приготовили жертву, святой, подойдя к идолу Аполлону и подняв к нему свою руку, спросил его бездушного, как бы живого: «ты ли это хочешь принять от меня жертву, как Бог?» Сказав это, святой осенил идола крестным знамением. Бес же, живший в сем идоле, отвечал: «нет, я не бог. Один только есть Бог, Которого проповедуешь ты, а мы из ангелов, служащих Ему, сделались отступниками и, одержимые завистью, прельщаем людей». Святой снова сказал ему: «как же ты смеешь пребывать здесь, когда пришел я, служитель истины?» После этих слов некоторый плачевный голос исходил от идолов, и потом они вдруг все упали и разбились ^[296].

Св. Афанасий Великий свидетельствует, что «демоны вводили в заблуждение умы человеков различными привидениями, пребывая в источниках и реках, древах или камнях, и невежественных смертных устрашали призраками» ^[297].

А о том, как относятся демоны к приносимым им жертвам, – говорит св. Иоанн Златоуст в «слове о Вавиле» (против Иулиана и язычников). Поведав обстоятельства, давшие повод к построению капища Аполлону в Дафне, предместье антиохийском, Златоуст говорит, что дьявол, воспользовавшись баснословным преданием, поместил в капище демона, для обольщения и погубления людей. Демон, присутствуя при идоле, давал провещания, которыми поддерживались заблуждения язычников. В Дафне были перенесены мощи священномученика Вавилы, и демон сперва умолк, а потом и вовсе удалился из капища. «Таков обычай у демонов, – присовокупляет св. отец, – когда воздают им человеки Божеское поклонение вонею и дымом крови, тогда они, подобно кровожадным и ненасытным псам, пребывают в тех местах для питания и наслаждения. Когда же никто не приносит им таких жертв, тогда они пропадают как бы от голода. Доколе приносятся жертвоприношения, доколе совершаются скверные тайнодействия, дотоле демоны присутствуют и увеселяются» ^[298].

Дьявол обольщает людей при посредстве волхвов. Ап. Павел называет волхва Елиму «исполненным всякого коварства и всякого злодейства, сыном дьявола, врагом всякой правды» (Деян. XIII, 10). Принимая для удобства к достижению своих целей вид светлого ангела (2 Кор. XI, 14), дьявол возбуждает в людях нечестивые мысли и желания, как об этом свидетельствует рассказ книги Деяний об Анании и Сапфире. «Для чего, – говорит апостол Петр Анании, – ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому» (Деян. V, 3)? Дьявол действует иногда на тело, производя в нем физические страдания. «Дано мне, – говорит ап. Павел, – жало в плоть, ангел сатанан, чтобы удручить меня, дабы я не превозносился» (1 Кор. XII, 7). На этом основании все, что есть только злого в мире, по учению св. апостолов, есть дело дьявола. «Кто делает грех, тот от дьявола, потому что сначала дьявол согрешил», – говорит св. евангелист Иоанн (Иоан. III, 8), а св. апост. Павел совращение на путь греха называет «совращением в след сатане» (1 Тим. V, 15). Дьяволу усвояется ослепление всех тех, которые не принимают евангелия (2 Кор. IV, 4); они представляются попавшими в сеть дьявола, который уловил их в свою волю (2 Тим. II, 26). Св. писание называет детьми дьявола нелюбящих братьев своих (1 Иоан. III, 10). Даже обстоятельства, воспрепятствовавшие апостолу Павлу посетить Солун, признаются совершившимися под влиянием сатаны (1 Фес. II, 18).

Отцы и учители церкви видели причину всех бедствий церкви: внешних гонений, и внутренних ересей и расколов, в кознях сатаны и его служителей. Минуций Феликс говорит: «я обращусь к самому источнику лжи и заблуждения, из которого произошел весь этот мрак; постараюсь глубже проникнуть в него и яснее показать его. Есть лживые духи, лишившиеся небесной чистоты. Эти духи лишились чистоты своей природы, осквернив себя пороками, и для утешения себя в несчастии – сами уже погибшие, не перестают губить других; сами поврежденные – стараются распространить гибельное заблуждение, и отчужденные от Бога, – усиливаются удалить всех от Бога, введя между людьми лживые религии и всякие заблуждения. Эти нечистые духи – демоны; они вдохновляют прорицателей, которые произносят смешанные с ложью прорицания. Они обманываются и обманывают, – то не зная истины, то зная ее, но не открывая, а затемняя ее, чтобы не погубить себя. Они отвращают людей от Бога и от неба, возмущают человеческую жизнь, причиняют всем беспокойство, вселяясь тайно в тела людей; производят болезни, наводят страх на умы» ^[299]. Св. Ириней говорит: «сатана делал человека неблагодарным к своему Творцу, помрачал любовь, которую человек имеет к Богу, и ослеплял его ум, чтобы он мыслил о Боге недостойно, сравнивая себя и поставляя наравне с Богом» ^[300].

Приведем еще характерные слова св. Афанасия александрийского о том влиянии, которое имеет дьявол на людей. «Супостат наш дьявол, завидуя великим благам, которые мы должны получить, ходит вокруг нас и тщательно наблюдает, чтобы похитить семена слова, находящиеся в нас. По этой причине Господь, предостережением запечатлевая в нас Свои заповеди, говорит: «блюдите, да не прельшени будете: мнози бо приидут во имя Мое глаголюще, яко аз есмь, и время приближися. Не изыдите убо во след их» (Лук. XXI, 8). Без сомнения, нечто великое предоставлено нам Словом: нам предоставлено избегать обмана, который мог бы быть произведен наружным видом предметов… Если бы великий демон… тотчас открывал себя, то каждый бы отгонял его как змея, как дракона, ищущего пожрать кого только можно. По этой причине он прячется…, чтобы обмануть человеков ложною наружностью и обманутых заковать в свои цепи. Как кто-либо, желая чужих детей увлечь в рабство себе, принимает, в отсутствие родителей их, подобие этих родителей; при посредстве этой хитрости, обманув горящих любовию к родителям сынов, уводит их далеко, и погубляет несчастных: так и нечестивый демон… не дерзает кому-либо показываться таким, каким он есть; зная же, насколько человеки, любят истину, принимает на себя личину правды» ^[301]. В этих словах св. отца говорится не только о несомненности влиянии дьявола на людей, но и о хитрости, с какою дух злобы изливает яд в последователей своих.

О влиянии злых духов на людей говорит и опыт тех лиц, которые следят за духовной своей жизнью. Вот что пишет о. Иоанн Кронштадтский: «Нет, что ни говорите, а человек бывает иногда слишком раздражителен и зол не сам по себе, а при самом усердном пособии дьявола. Вы только наблюдайте за собою или за другими во время раздражительности и злобы, когда: вам или другому кому хотелось бы уничтожить лицо, вам враждебное истинно или мнимо; сравните следующее за этим (иногда в скором времени, по действию ангела-хранителя) спокойствие, кротость и доброту характера вашего или человека, за которым вы наблюдали, – с только что минувшим противоположным состоянием, и вы скажете себе: «нет, это, кажется, совсем не тот человек, который недавно перед этим злился и ярился, это человек, из него же бесы изыдоша». В нем нет и тени прежней злобы и прежнего бессмыслия. Некоторые отвергают бытие злых духов: им подобные явления в жизни людей должны ясно свидетельствовать об их бытии. Если всякое явление имеет соответствующую причину, и от плодов познается древо, то кто не увидит в безумно-злобствующем человеке действующего внутри его злого духа, который не может себя являть иначе, как таким достойным себя образом, не соответствующим часто характеру злобствующего лица и последующим его действиям.

Кто в излиянии человеческой злобы не увидит действия начальника и создателя злобы, тот принадлежит к числу имеющих уши, но не слышащих, и имеющих ум, но не разумеющих… Ведь каждый человек, подверженный раздражительности и дышащий злобою, сам ощущает ясно в груди своей присутствие враждебной злой силы, заставляющей его действовать как бы непроизвольно, обратно тому, как он по разуму и влечению хотел бы действовать.

Итак, влияние злых духов на людей несомненно и простирается, по словам Спасителя, до того, что дьявол обитает в грешнике, как в своем доме; и не только сам обитает, но приводит еще лютейших духов (Мф. XII, 43-45). Теперь представим: чего хозяин не может сделать со своим домом? Все, что угодно: равным образом, и дьявол поступает с грешною душою. О том, насколько велика зависимость грешника от дьявола, засвидетельствовал Спаситель и в другом месте. «Вы, говорит Он нераскаянным иудеям, отца вашего дьявола есте, и похоти отца вашего хощете творити» (Иоан. VIII, 44), – сравнение здесь очень сильное. Как сын получает свое бытие от отца, так и грешник получает свое духовное бытие от дьявола, который и воспитывает своего сына во зле. Очень наглядно изображает зависимость грешника от дьявола в св. ап. Павел. Он называет грешника живо уловленным от дьявола в его волю и заповедует верующим молиться о таковом, «егда како даст ему Бог покаяние в разум истины, и возникнет от дьявольские сети» (2 Тим. II, 25-26). Подобно тому, как птица вся находится в руках ловца, так и грешник – в руках дьявола. Но, тогда как птица чувствует свою неволю и бьется в сети, чтобы прорвать ее, грешник и не примечает своего плена, и потому не старается освободиться из него.

Но есть ли бесноватые в наше время, подобные тем, которых Господь во время земной Своей жизни благоволил исцелить? На этот вопрос отвечает о. Иоанн Кронштадтский так: «бесноватые были прежде, они есть и ныне; только ныне, в новой благодати, бесы действуют скрытнее и хитрее, чем в то старое время, когда сила и власть их над людьми не была еще торжественно сокрушена, и им было гораздо больше простора в мире. И теперь, впрочем, бешеных людей очень и очень много. Кому из нас неизвестен нынешний род бесноватых или бешеных пьяниц… есть и другой род беснующихся: это люди злые, раздражительные, гневные… есть беснование скупых… есть бешенство плотской страсти, как равно много других родов и видов беснования. Но я видел и настоящих бесноватых, в которых вселялись бесы по неисповедимым судьбам Божиии и производили в них умственное помешательство, произносили страшные хулы и сквернословия; видел, как ужасно бросали они одного несчастного из угла в угол, нудили его лезть на стену и проч.» ^[302]. (См. кн. игумена Марка: «Злые духи», Спб. 1899 г.).

10. Над кем бесы имеют власть?

Святой муч. Трифон в юном возрасте врачевал болезни и изгонял бесов. Римский император Гордиан, из дочери которого св. мученик Трифон изгнал беса, – пожелал своими очами увидеть изгнанного беса. Муч. Трифон действительно вызвал беса, и все увидели его в виде черного пса с огненными очами.

Св. муч. Трифон спросил беса: «кто тебя послал в отроковицу?» Бес отвечал: «отец, начальник всякой злобы, сидящии во аде». Мученик Трифон: «кто тебе дал власть такую?» Бес: «мы не имеем власти над теми, которые знают Бога и веруют в единородного Сына Божия; только по попущению Божию наносим им легкие искушения; а над теми имеем полную власть, которые не веруют в Бога, ходят в похотях своих и угодное нам творят; угодные же нам дела суть: идолопоклонство, хула, прелюбодеяние, зависть, убийство, гордость и пр. Эти люди опутываются грехами, как сетями; они – друзья наши, и одна их с нами участь ждет» («Чет. – Мин.» 1 февр.).

11. Рассказы об искушении ко греху людей от дьявола. 1. В Лавсаике рассказывается, что один подвижник, но имени Валент, долго живя в пустыне, много изнурял плоть свою и по жизни был великим подвижником, но потом, обольщенный духом самомнения и гордости, впал в крайнее высокомерие, так что сделался игралищем бесов. Надмившись пагубною страстью самомнения, он стал мечтать, наконец, в самообольщении, что с ним беседуют ангелы и при всяком деле служат ему. Дьявол, уверившись, что Валент совершенно предался обману его, принимает на себя вид Спасителя и ночью приходит к нему, окруженный сонном демонов в образе ангелов, с зажженными светильниками. И вот, является огненный круг, и в средине его Валент видит как бы Спасителя. Один из демонов, в образе ангела, подходит к нему и говорит: «ты благоугодил Христу своими подвигами и святостью жизни, и Он пришел посетить тебя. Итак, ничего другого не делай, а только, ставши вдали, и увидев Его, стоящего среди всего сонма, пади и поклонись Ему, потом иди в свою келью». Валент вышел и, увидев множество духов со светильниками, пал и поклонился антихристу. Обольщенный до того простер свое безумие, что, пришедши на другой день в церковь, сказал при всей братии: «я не имею нужды в приобщении: сегодня я видел Христа». Тогда св. отцы, видя, что он впал в умоисступление, связали его цепями и в течение года вполне уврачевали его, истребив гордость его молитвами, разнообразным унижением и суровою жизнью, как говорится: врачуя противное противным (Лаве. гл. 29-31).

2. Один из фиваидских старцев рассказывал о себе, что он – сын жреца идольского, что, быв дитятею, он сиживал в храме и видел отца своего, приносящего жертвы идолам. Однажды, после того как отец вышел из храма, сын вошел тайно в храм, и увидел там сатану. Сатана сидел на троне; многочисленное воинство предстояло ему. И вот, приходит один из князей его и поклоняется ему. Сатана спросил его: «откуда ты?» Князь отвечал: «я был в такой-то стране, возбудил там войну и большое смятение, произвел кровопролитие, и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «во сколько времени сделал ты это?» Он отвечал: «в тридцать дней». Сатана велел бить его бичами, сказав: «столько-то сделал ты в такое продолжительное время!» – И вот, другой пришел и поклонился ему. Сатана спросил: «откуда ты?» Демон отвечал: «я был в море, воздвиг бурю, потопил корабли, умертвил множество людей и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «во сколько времени сделал ты это?» Он отвечал: «в двадцать дней». Сатана повелел и этого бить бичами, сказав: «почему ты в столько дней сделал так мало?» И третий пришел и поклонился ему. И этому он сказал: «ты откуда?» Демон отвечал: «я был в таком- то городе, там праздновалась свадьба: я возбудил ссоры и произвел большое кровопролитие; сверх того убил самого жениха и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «во сколько дней ты сделал это?» Демон отвечал: «в десять». Сатана повелел и этого, как действовавшего не ревностно, бить бичами. И еще один демон пришел поклониться ему. Сатана спросил: «откуда?» Демон отвечал: «из пустыни: исполнилось сорок лет, как там борюсь с одним из монахов, и едва одержал над ним победу: вверг его этою ночью в любодеяние». Сатана, услышав это, встал с трона, начал целовать демона, – сняв царский венец, который был на главе его, возложил на голову демона, и посадил его возле себя на престоле, сказав: «ты совершил великое и славное дело». Увидев и услышав это, сын жреца сказал сам себе: «чин иноческий, должно быть, много значит у Бога». Он принял христианство и вступил в монашество. («Отечник», еписк. Игнатия, стр. 480).

3. Однажды преподобный Нифонт видел, что дьявол подошел к человеку, который в поле занимался работою, пошептал ему что-то на ухо, чего рабочий совсем не заметил, и отошел прочь; потом подошел к другому, невдалеке работающему, человеку и этому что-то сказал на ухо; оба эти работника, оставя свою работу, сошлись вместе и разговорились; прежде говорили спокойно и ласково, потом забранились, а наконец, жестоко поссорились («Чет. – Мин.» 23 декабря).

4. Св. Никита, еписк. новгородский, был родом киевлянин и с юных лет вступил в печерскую обитель. Стремясь к высшим подвигам, он вскоре решился сделаться затворником, несмотря на все внушения настоятеля о преждевременности такого многотрудного дела для молодого инока, и действительно, подвергся в затворе горькому искушению. По внушению от дьявола, явившегося ему в образе ангела светла, Никита совершенно перестал молиться Богу, весь предался чтению книг ветхозаветных, начал принимать к себе приходящих, давать им советы, изрекать предсказания, и чрез то приобретать себе суетную славу. Никто не был в состоянии состязаться с ним в знании книг вет. завета, а евангелия и прочих книг новозаветных он не только не читал, но никогда не хотел ни видеть, ни слышать. Совокупные молитвы отцов печерских, между которыми находились – игумен Никон, Матвей прозорливец, Исаакий святой, Григорий чудотворец, Пимен постник и летописец Нестор, освободили несчастного инока от обаяний искусителя, – и Никита, покинув затвор и внезапно лишившись всех знаний, которыми тщеславился, начал снова учиться в обители и грамоте, и иноческой жизни. На этот раз он пошел путем истинного смирения, воздержания и послушания, и мало-помалу достиг того, что превзошел всех своею добродетелью. За высокую добродетель подвижник возведен был в сан епископа новгородского (в 1096 г.), и в течение 11 лет не переставал служить образцом благочестия для своей паствы. Господь удостоил Своего угодника еще при жизни дара чудотворений: двукратно он спасал Новгород от бедствий, – однажды своею молитвою свел дождь с небес во время продолжительной засухи: в другой раз молитвою же остановил страшный пожар, истреблявший город… (См. «о Никите затворнике» и в рукописных печерских патериках; так же Пол. соб. р. лет. 1, 109; 11, 3, 122, 179, 213).

5. В образе не только ангела, но даже Самого Иисуса Христа, дьявол искусил однажды преп. Исаакия печерского, дивного подвижника, семь лет подвизавшегося в уединенном затворе и пребывавшего В непрестанной молитве. Одна просфора и немного воды были дневным его пропитанием. Этот дивный подвижник никогда не ложился спать, но сидя отдыхал. И вот, однажды, когда он, при наступлении ночи, утрудившись от пения псалтири, погасил свечу и сидел на своем месте, видит он в пещере необычайный свет, и ему предстали два беса в образе светолепных юношей, сказав: «мы ангелы, и се грядет к тебе Сам Христос». Преподобный не остерегся от искусительного горделивого помысла видеть Христа, не победил этого помысла смиреною мыслию о своем недостоинстве и не оградил себя крестным знамением, но легкомысленно пал и поклонился сатане в образе Христа. Как только это совершилось, бесы радостно воскликнули: «наш Исаакий!» Тотчас окружив преподобного с тимпанами, свирелями и гуслями, они схватили его, начали с ним скакать и до того измучили его, что он поутру найден был в беспамятстве и после этого несколько лет оставался в расслаблении душевном и телесном. (Патер, печерск.).

6. Однажды бес, пришедши ночью в келью препод. Макария александрийского, (ум. в 394 или 395 г.), сказал ему: «встань, авва Макарий, и пойдем в церковь к богослужению». Макарий же, будучи исполнен благодати Божией, уразумел искушение дьявола и отвечал ему: «о, лжец и ненавистник добра! Какое может быть с твоей стороны участие в богослужении и что может быть у тебя общего с собором святых?» Дьявол сказал: «разве ты не знаешь, Макарий, что без нас не бывает ни одной службы церковной и ни одного монашеского собрания; иди же и увидишь дела наши». Старец отвечал: «да запретит тебе Господь, бес нечистый». И, обратившись к молитве, просил Господа, дабы явил ему, правда ли то, что, хвалясь, говорил дьявол. Когда наступило время полуночного богослужения, он пошел в церковь, прося в себе Бога, дабы открыл и показал ему, правда ли говоренное дьяволом. И вот, видит по всей церкви как бы неких малых отроков в образе эфиопов, быстро обходящих церковь и летающих. В монастыре том был обычай: один брат читал псалмы, а прочие сидели и слушали, – и вот, рядом с каждым из братий сидели те эфиопы и посмеивались над ними. Кому пальцами своими дотрагивались до глаз, тот сейчас начинал дремать, а кому клали палец на уста, тот тотчас пробуждался; пред иными ходили в женском подобии, а пред другими делали иное. И что представляли пред кем, тот о том и размышлял в себе. Но от некоторых, как только начинали делать что-либо подобное, тотчас некоею силою были прогоняемы и удаляемы, и более не могли ни стоять, пред ними, ни даже пройти мимо. А у некоторых немощных братьев, не внимающих молитв, насмехаясь, сидели на шее и на плечах. Преподоб. Макарий, увидев это, вздохнул из глубины сердца и сказал: «воззри, Господи, и не смолчи, воскресни, Боже, дабы разошлись враги Твои и убежали от лица Твоего, ибо душа наша полна поругания». По окончании службы, преп. Макарий, призывая по одиночке каждого брата, спрашивал, о чем тот думал во время богослужения, и каждый открывал свои помышления. Оказалось, что каждый думал о том, что, насмехаясь, представлял пред ним бес. («Чет. – Мин.» янв. 19).

7. Один юный инок, подвизавшийся в монастыре, желал жить в отшельничестве и выпросился у настоятеля уйти в отдаленное место пустыни для безысходного жительства. Бог благословил намерение инока и явил ему особое знамение, указавшее ему самое место такого жительства: когда на пути будущий отшельник, изнемогши, заснул вместе с сопровождающими его монахами, прилетел орел и, ударяя крыльями, разбудил их; потом орел отлетел от них и сел в виду их на земле. Сопровождающие монахи сказали молодому иноку: «вот ангел твой, вставай и последуй за ним». Он встал, простился с братиями, последовал за орлом и прошел до того места, на котором сидел орел. Тогда орел поднялся, пролетел дальше и опять сел, и инок последовал за ним; и снова орел поднялся и отлетел недалеко, а брат шел за ним. Это продолжалось в течение трех часов. Наконец, орел свернул направо в сторону и уже более не показывался. Инок последовал за ним и увидел три пальмовые дерева, источник воды и малую пещеру. Он сказал сам себе: «вот место, которое приготовил мне Господь». И начал молодой инок безмолвствовать здесь, употребляя в пищу финики, а в питие воду из источника; прожил он тут шесть дет отшельником, никого не видя. Но вот, приходит, к нему дьявол в образе мирского молодого человека и начал рассматривать его с головы до ног. Брат спросил его: «что ты так смотришь на меня?» Он сказал: «разве ты не узнаешь меня? я сосед отца твоего», и назвал имя отца и матери и сестры отшельника. Потом сказал: «мать и сестра твоя умерли уже более трех лег тому назад, – а отец умер только недавно, сделав тебя наследником своим; пред смертью отец просил всех отыскать тебя, чтобы ты пришел домой, принял имущество и роздал его нищим за душу свою и отца; многие отправились отыскивать тебя, но не нашли, а я, пришедши по делам своим, узнал тебя; не медли, поди и исполни волю отца твоего». Отшельник отвечал: «мне не следует возвращаться в мир. Но дьявол разными обольстительными внушениями склонил отшельника оставить келью, проводил до города, где жил отец, и тут оставил его. Инок входит в родительский дом с уверенностью, что отца уже нет в живых, и вот, сам отец выходит ему навстречу, жив и здоров. Сначала отец не мог узнать своего сына, а сын постыдился объяснить истинную причину, почему он оставил келью, а сказал, что этому причиною была его сыновняя любовь и привязанность к отцу… Так и остался он в мире, окончательно изменив своим иноческим обетам. (Из «Отечн.» 8, 94).

12. Рассказы о победе христиан над искушением от дьявола.

1. Один из святых подвижников рассказывает: «Между отшельниками был один почтенный старец. Скорбя от искушений демонских, я однажды пришел к нему за советом. Он был болен и лежал; я после приветствия сел подле и сказал ему: «помолись за меня, отче; меня весьма мучат демонские искушения». Он, открыв глаза свои, посмотрел на меня пристально и сказал: «сын мой, ты молод; Бог не пошлет на тебя искушений». Я сказал ему: «так, я молод, но несу такие искушения, какие несут возмужалые». Он сказал на сие: «так Бог хочет умудрить тебя». Я сказал: «как Он умудрит меня? Я каждый день вкушаю смерть». Он сказал: «молчи, Бог любит тебя, Он дает тебе благодать Свою». Потом прибавил: «знай, сын мой, что я тридцать лет боролся с демонами, и в течение двадцати лет совершенно был без помощи; но, когда после того миновало пять лет, начал я обретать покой; с течением времени он увеличивался; по прошествии семи и с наступлением восьмого года, еще более увеличился. Когда же проходил тридцатый и уже приблизился к концу, покой усилился так, что я не знаю и меры ему. И присовокупил: «когда я желаю встать на службу, то могу только словословить. Впрочем, если и три дня стою, то бываю в таком восторге с Богом, что ни мало не чувствую усталости». («Воскр. чт.» 1855-56 гг., 16).

2. «Вот что со мною было однажды, – говорит св. преп. Феодосии печерский, – я стоял в келье на молитве и пел обычные псалмы. Вдруг предо мною стал черный пес, так что не мог я поклониться. Так как он долго стоял предо мною и мешал мне, то я хотел ударить его, и он стал невидим. Тогда объял меня страх и трепет, так что я хотел бежать с того места. Но Господь помог мне; опомнившись от ужаса, я начал прилежно молиться Богу, делать частые земные поклоны и преклонять колена. Тогда страх оставил меня, и с того времени я уже не боялся того, что являлось пред глазами моими». (Из кн. «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, мая 3, стр. 97).

3. Однажды в образе не только ангела светла, но даже в образе Самого Иисуса Христа, явился дьявол препод. Пахомию Великому и сказал: «радуйся, старец, столько мне угодивший! Я – Христос и пришел к тебе, как к другу Своему». Изумился преп. Пахомий и, не робко смотря на привидение, начал рассуждать: «Христово пришествие к человеку сопровождается радостью; сердце не чувствует никакого страха, все помышления тотчас исчезают; ум делается очами серафимскими и весь вперяется в зрение славы Господней; душа забывает время; человек делается тогда бесплотным, а я теперь смущаюсь, боюсь… Нет, это не Христос!» Потом, оградивши себя крестным знамением, с дерзновением сказал: «отойди от меня, дух злобы! Будь проклято лукавство всех твоих начинаний». Мгновенно призрак исчез, а храмина исполнилась смрада, по воздуху шумел ветер. («Учил, благоч.» II т., стр. 26).

13. О средствах борьбы с демонами.

«Дьявол, яко лев рыкая ходит, иский кого-либо из нас поглотити». Для борьбы с ним нам нужно пользоваться всеми оружиями Божиими. Какие же это оружия?

1. Первое средство есть – призывание имени Божия. «Именем Моим бесы ижденут» (Мр. XVI, 17), сказал Господь. «От имени Иисусова трясется ад, колеблется преисподняя, тьмы князь исчезает. Сие имя есть сильное орудие на супостаты», говорит св. Иоанн Лествичник (ст. XXI). «Всегда именем Иисусовым бий ратники, крепчае бо сего орудия не обращеши ни на небеси, ни на земли». «Доныне еще трепещут демоны при имени Христовом; сила сего имени не ослаблена и нашими пороками», говорит св. Григорий Богослов (Слово 3 в «Тв. св. отц.» I, 67; Фил. II, 10; «Чет. – Мин.» слово на Обрез.). Авва Илия передает следующий рассказ: «Один старец жил в идольском капище. Однажды приходят к нему демоны и говорят: «выйди из нашего места!» Старец не хотел выйти. Демон, схватив его за руку, повлек насильно из капища. Когда же старец, приблизившись к дверям, ухватился за них и воскликнул: «Иисусе, помоги!» демон тотчас исчез». (О подв. св. бл. отцов, стр. 88).

2. Второе средство – животворящий крест Христов. «Оружие на дьявола крест Твой, Господи, дал еси нам», воспевает святая церковь (Хвал. стих. 8 гл.): «трепещет бо и трясется, не терпя взирати на силу его». Даже сами демоны поневоле сознаются, что крестное знамение «связывает, палит их, как огонь, и далеко прогоняет». (См. в «Чет. – Мин.» житие Киприана и Иустнны, окт. 8; жит. Варлаама и Иоасафа, ноябр. 19). К преподобному Симеону Столпнику явился однажды дьявол на великолепной колеснице, во образе светлого ангела, и сказал: «слыши, Симеоне! Бот послал меня к тебе с колесницею и конями, что-бы взять тебя на небо, как Илию, ибо ты достоин сего». Симеон уже хотел правой ногой ступить на эту мнимую колесницу, но прежде сотворил крестное знамение, – и дьявол во мгновение ока исчез с колесницею («Чет. – Мин.», жат. св. Симеона, сент. 1). Преподобная Феодора и другие святые крестным знамением тоже прогоняли бесов (сент. 11, жит. Пелаг. окт. 8, Григ, ноябр. 17). Но, чтобы эта непобедимая, непостижимая, божественная сила честного и животворящего креста не оставляла нас грешных, для сего нужно употреблять крестное знамение не просто по обыкновению, по привычке, не с небрежением, как это часто мы делаем, и потому лишаемся силы крестной, но с полным сознанием силы и важности святого креста, со страхом и благоговением, с сердечною и твердою верою в крестные заслуги Христовы и с воспоминанием страстей Христовых. «Должно изображать крест не просто, одними перстами, – говорит св. Златоуст (на Мф. б. LIV), – но прежде начертать его в мысли, со всею верою… с воспоминанием всей силы креста, всего крестного дела».

3. Третье оружие против демонов – молитва и пост. Христос Спаситель сказал: нечистый дух не может выйти иначе, как от молитвы и поста (Марк. IX, 29). «Кто молится с постом, – учит св. Златоуст, – тот имеет два крыла легчайшие самого ветра; он быстрее огня и выше земли; потому-то таковой особенно и является врагом и ратоборцем против демонов, так как нет сильнее человека, искренно молящегося и постящегося». (См. «Толк, еванг.» еписк. Михаила, стр. 335).

Св. Василий Великий о силе поста учит: «пост – надежное ограждение души, оружие воюющим, он прогоняет искушение» (Бес. XIII). На св. мученицу Иустину дьявол делал частые нападения, но не мог победить праведницы. Однажды она стояла на молитве и во время молитвы почувствовала в сердце своем наплыв нечистых беззаконных пожеланий; удивлялась праведница такому в себе греховному движению и стыдилась такой нечистоты; но мудрая Иустина скоро поняла, что это искушение ей приходит от дьявола: она начала поститься и молиться Господу Богу – и своими молитвами и постом посрамила и победила врага. («Чет. – Мин.» октября 2).

4. Четвертое средство нашей борьбы и победы над дьяволом есть смирение. Сам дьявол некогда признался св. Антонию, что он одним смирением побеждает его («Чет. – Мин.» жит. свят. Ант. янв. 19). «Когда св. Антоний, увидев распростертыми все сети дьявола, пишет св. Дорофей, (поуч. о смир.), вздохнул и вопросил Бога: «кто же избегнет их?» тогда получил ответ: «смирение избегает их.» Однажды дьявол явился некоторому пустыннику в образе светлого ангела и сказал ему: «я Гавриил и послан к тебе от Бога». Пустынник возразил ему: «смотри, не к другому ли ты послан; я недостоин видеть ангелов, как человек грешный». Дьявол при этих словах исчез (Прол. апр. 21). Смирение ненавистно для дьявола, потому что поставляет христианина на тот самый путь, которым шел Сам совершитель нашего спасения, Сын Божий, Господь наш Иисус Христос.

5. Пятое средство против демонов – стяжание дара рассуждения духовом (различения духов) (1 Кор. XII, 10). Без него воздействие дьявола легко можно принять за доброе внушение от ангела, или от Бога, как это и случалось со многими подвижниками. Некто, старец Ирон, подвизавшийся пятьдесят лет в пустыне, получил поведение от духа злобы, преобразившегося в светлого ангела, броситься в глубочайший ров, дабы опытом удостовериться, что он уже не подвержен никакой напасти по великим своим богоугодным добродетелям и трудам. Не различив в уме своем того, кто советовал сие, он в полночь бросился в ров. На третий день по извлечении его изо рва он умер. (Христ. чт. 1828 г. февр. стр. 133). Некто, также принимая демона за ангела, получил от него повеление принести Богу в жертву сына своего, по примеру Авраама. И совершил бы он это богопротивное повеление врага, если бы сын его не спасся бегством (там же). Подобных примеров было не мало. Этот дар различения духов подается Духом Святым (1 Кор. XII, 11) и приобретается чрез смирение. Но, прежде нежели удостоится кто-либо дара различения, он не должен доверять своим помыслам, или внушениям своего собственного сердца и разума, но все предлагать на суд руководителям, опытным в духовной жизни.

6. Шестое могущественное средство в борьбе с демоном – препоясание чресл наших истиною, т. е., так сказать, обложение себя кругом истинами христианского вероучения. Христианин, зная и содержа их в уме постоянно, пресечет врагу, нередко действующему чрез лжеучителей, самый доступ к себе, ибо он есть ложь и отец лжи и не может показываться там, где истина; христианину нужно облечься в броню (латы) правды (праведности, или всяких правых, добрых и святых расположений сердца и самых дел); а в облеченного в нее, хотя и прокрадется какой-либо злой помысел вражеский, но худого воздействия не произведет в сердце; ему нужно обуть нозе с уготование благовествования мира, т. е. быть готовым к жизни по евангелию, готовым на всякие жертвы и самую смерть из-за него, или быть в готовности благовествовать мир, или иначе истины евангельские; над всеми же, т. е. «поверх всех этих трех нужно надложить новый ряд орудий, поверх каждого особое: во-первых, восприять шит веры, иметь твердое и непоколебимое убеждение в святости, истинности и непреложности всего открытого нам Богом», или «детскую уверенность в Боге, столь тесно с Ним соединяющуюся, что она не разделяет себя от Него и Его от себя», «отчего она и всесильна, ибо в ней действующим является Сам Бог, Который и дает ее», – шит, в нем же (которым) возможем все стрелы лукавого разжжения (внутренние и внешние искушения, сильные и решительные, как бы последние усилия врага) угасити; во- вторых, – восприять и шлем (крепчайший покров головы со всех сторон) спасения, т. е. «сочетания с Господом Спасителем в таинствах, и именно, чрез частую исповедь и причашение», или научиться искусству во спасение, иметь мудрую и строжайшую осмотрительность и постоянное преуспеяние в христианской жизни, и в-третьих, – меч духовный, иже есть глагол Божий (Ефес. VI, 11, 14-17), т. е. богооткровенное слово. «Восприят такой меч, значит – знать на память божественные изречения, и во время благопотребное износить их из сердца, наперекор внушениям дьявольским» (еп. Феофан) – «читать вслух изречения слова Божия против всякой страсти». Особенно слова 67 ис.: «да воскреснет Бог и расточатся врази Его», как показывают опыты духовной жизни, оказывают поразительно быстрое действие на врагов нашего спасения, которые с быстротою молнии исчезали от тех христиан, которые с верою и благоговением их произносили. Св. Василий В. говорит, что, когда св. мужи спрашивали являвшегося к ним дьявола, какой молитвы особенно боятся демоны, дьявол отвечал им: «нет столько страшного и прогоняющего нас слова, как начало псалма Давида 67». И действительно, как только произносили св. мужи начальные слова этого псалма: «да воскреснет Бог и расточатся врази Его!» – дьявол сию же минуту исчезал от них с воплем. («Воскр. чт.» 1842 г. № 13).

7. Наконец, седьмое и последнее могущественное оружие против демонов – помощь святых. Когда св. Андрей вступил на подвиг юродства, тогда сатана с такою силою напал на него с подвластными ему бесами, что Андрей думал, что для него настал последний час. И вот, находясь в отчаянном положении, он воскликнул: «Святый апостоле, Иоанне Богослове, помоги мне!» После этих слов, ударил гром и послышался голос многих людей. И явился старец с грозными очами, лицо которого было почти так же светло, как солнце, явилось и множество людей с ним, одетых в ризы белые. И сказал старец с гневом к бывшим с ним: «затворите врата, чтобы из бесов никто не мог убежать отсюда». И воля старца была исполнена. Затем послышался голос бесовский: «горе нам в час сей, в который мы так обманулись. Грозен Иоанн и жестоко хочет нас мучить.» А за этими словами послышались уже и вопли бесовские: «помилуй мя» и «помилуй нас!» Потом скрылись люди, одетые в белые ризы, исчезли также и демоны. Явившийся старец сказал Андрею: «видишь, как я скоро пришел к тебе на помощь, и знай, что я весьма забочусь о тебе. Сам Бог повелел мне вести тебя ко спасению и пещись о тебе. Будь же терпелив и терпи без ропота все. Уже недалеко-то время, когда получишь полную свободу и будешь ходить по своей воле везде, где тебе будет угодно. Андрей спросил: «Господин мой, скажи кто ты?» Явившийся отвечал: «я тот, который возлежал на честных персях Господа». И, сказавши это, скрылся от очей Андрея, который затем прославил явленную ему великую милость Божию. (пролог окт. 3).

Вот вся оружия против начал, властей и миродержителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных! Противитеся же дьяволу, и бежит от вас (Иак. IV, 7). (Сост. по воскр. чт. 1842 г., № 13; твор. св. отд.; кн. свящ. I. Шастина: «Лествица на небо», «Чет. – Мин.» и др. указ. в своем месте источн.).

14. Об одержимых злыми духами.

К явлениям злого духа между людьми справедливо причисляется, так называемое, беснование Бесноватые, или одержимые злым духом, бывают двух родов: на одних из них злой дух влияет только отвне, другими же он владеет внутренним образом, владеет всем их существом, заставляет их изрыгать богохульства, говорить на языках, которым они совершенно не учились, открывает им разные сокровенные вещи, знакомит их, с разными темными предметами философии и теологии.

Возможность и действительность беснования не подлежат никакому сомнению. Они ясно утверждаются как св. писанием, так и учением церкви. Св. писание, с одной стороны, сообщает нам много фактов беснования, с другой – передает, что Сам Иисус Христос и Его апостолы признавали; бесноватых действительно одержимыми злыми духами. Саул был одержим злым духом ^[303]; злой дух от времени до времени возбуждал в нем тоску, гнев и зависть в отношении к Давиду; или даже если Саул приходил в гнев по каким-нибудь естественным причинам, демон овладевал им и приводил его в ярость. Бесноватые, о которых говорится в евангелии ^[304], что они громко кричали, что Иисус есть Христос, что Он прежде времени пришел их мучить, что Он Сын Божий, представляют, очевидно, несомненный пример одержимых злым духом.

Сарра, дочь Рагуила, которая была одержима демоном Асмодеем, который умертвил семь первых ее мужей ^[305], те люди, о которых повествует евангелие, что они были заражены неисцелимыми недугами и болезнями, которые испускали изо рта пену, неистовствали, избегали человеческого общества, которые были так сильны и страшны, что их нужно было связывать цепями для того, чтобы предохранить других от их нападений, – все это, очевидно, были одержимые злим духом.

Спаситель, в доказательство Своего Небесного посланничества, указывает на исцеление Им бесноватых. Он опровергает фарисеев, которые говорили, будто Он изгоняет бесов силою веельзевуловою; Он доказывает, что изгоняет их силой Божией ^[306]. Он говорил с демонами, жившими в бесноватых, угрожал им, повелевал им молчать. Все это, очевидно, доказывает, что Иисус Христос смотрел на бесноватых, как на действительно одержимых злыми духами. Подобно своему Божественному Учителю, апостолы и первенствующие христиане так же смотрели на них, как на одержимых злыми духами.

Когда семьдесят учеников Христовых, возвратившись с своей апостольской деятельности, отдавали Иисусу Христу отчет в своих трудах, они, между прочим, сказали Ему, что и самые бесы им повинуются» ^[307]. По воскресении Своем, Иисус Христос обещал Своим ученикам, что они во имя Его будут творить чудеся, изгонят бесов и получат дар пророчества ^[308]. Все это исполнилось буквально. Сами враги христиан, иудеи и язычники, так как они сами были очевидцами чудесных изгнаний демонов из бесноватых, совершаемых Иисусом Христом, Его апостолами и вообще христианами, не отвергали действительности этих изгнаний, а только объясняли их по – своему: одни приписывали их силе князя бесовского, другие силе магии, силе известных трав и пр. Св. отцы церкви первых веков, св. Иустиан, Тертуллиан, Лактанций, св. Киприан и другие говорят об изгнании христианами демонов из бесноватых с такою уверенностью и положительностью, что не остается никакого места для сомнения в действительности того, о чем они говорят ^[309]. Они ссылаются на своих собственных врагов, как на свидетелей защищаемого ими дела, и с твердой уверенностью вызывают их на то, чтобы в их собственном присутствии совершать опыты того, как сила веры Христовой изгоняет злых духов из бесноватых, принуждает их к открытию их настоящего имени, к сознанию, что язычники в своих храмах поклоняются только одним демонам.

Послушаем, относительно этого предмета, собственных слов просвещеннейших писателей тех времен, когда еще совершалась борьба христианства с язычеством и когда между христианами часто бродили одержимые злым духом.

Арноний говорит: «был ли когда-нибудь смертный подобный Иисусу? Нужно только произнести Его имя, и злые духи бегут, прорицатели замолкают, пророки – жрецы немеют, и все искусство хитрых магов посрамляется». (Advers, gentec 1. 1. 27 Ausgabe von jähre 16-51).

Лактанций говорит: «ученики Иисуса именем Его и св. знамением Его страданий изгоняют нечистых духов. Это доказывается тем, что в присутствии христиан магические жертвоприношение остаются бес всякого действия и даже самые знаменитые оракулы не дают никаких ответов» (Institutiones divinae 1. 41 с. 27).

Св. Киприан писал к римскому градоначальнику Димитрию: «приидите, посмотрите и послушайте, что такое делается в нашем присутствии с богами, которых вы чтете. Заклинаемые и изгоняемые силой Божественного слова, они принуждены бывают оставлять одержимых ими людей. Поражаемые Божественной силой, с жалобными воплями, человеческим голосом возвещают они истину будущего суда, о котором учит наша вера. Приидите и убедитесь сами в справедливости наших слов; вы увидите, что духи, которым вы так рабски удивляетесь, которых вы так рабски чтете, – дрожащие, плененные, скованные лежат у ног наших. Особенно ясно вы увидите ваше заблуждение, когда увидите, как ваши боги, изгоняемые силою нашего повеления, в вашем собственном присутствии, против своей собственной воли, будут сознаваться в своем собственном обмане и лжи». (Ad Demetrianum p. 221. ausgab, von jähr. 1726).

«Приведите, – говорит Тертуллиан в одном сочинении против язычников, приведите на судилище какого-нибудь действительно одержимого злым духом, и демон, по требованию всякого христианина, так же публично сознается, что он злой дух, как прежде публично он выдавал себя за Бога; или приведите на судилище кого-нибудь из тех ваших людей, которые говорят, будто они действуют только одной Божественной силой, которые под влиянием смрадных жертвоприношений приходят в экстаз и от времени до времени слышать слова, которые они во все горло провозглашают, как оракульские изречения…, и если демон, который действует в этих людях, – в присутствии христиан не сознается, что он есть действительно злой дух, и не будет таким образом посрамлен, тогда пролейте кровь этих христиан. Возможны ли еще более ясные доказательства, более твердые доводы?» (Apologeticum с. 23).

Сколько уверенности, сколько убеждения в этой торжественной речи! Как многочисленны и общеизвестны должны бы ли быть случаи, когда христиане, являясь публично пред чтителями той силы, которая производила языческие чудеса, вынуждали ее к сознанию (в своем ничтожестве)! Какую, таким образом, победу над древней магией одерживали христиане еще прежде, чем своей собственной смертью доказывали, что имя их Бога побеждает все волшебные силы ада!

«Нет почти ни одного отца церкви, – говорит один ученый писатель, – который бы не усвоял, христианам силы во имя Христово изгонять бесов. Все верующие первых веков были убеждены в действительности этой силы; ни одна истина не была у них яснее и несомненней и не пользовалась большей известностью. И нельзя указать ни одного язычника, даже из тех, которые по преимуществу враждовали против религии христианской, который, не говорю, не был бы вполне убежден в том, что христиане действительно изгоняли бесов, как они об этом говорили в своих сочинениях, но который бы заподозревал христиан в обмане и совершенно отвергал бы действительность фактов этого изгнания.» (Baltus, suite de la reponse a l'histor des oracles, cb. 16).

Всегдашнее существование в церкви заклинательных молитв против бесноватых составляет новое доказательство действительного существования бесноватых; оно доказывает, что церковь и ее служители всегда признавали действительность бесноватости, так как они всегда употребляли против нее эти молитвы. Даже иудейские заклинатели злых духов именем Христовым исцеляли бесноватых ^[310]; они верили также, что Иисус Христос может давать это исцеление. Они также произносили иногда имя Соломона и употребляли заклинания, установленные будто бы этим царем, равно как разные коренья и травы; но все это производило только нечто подобное тому, что совершает искусный врач, вылечивая инохондриков, помешанных и людей воображающих, будто они одержимы злым духом, или что совершает мудрый духовный отец, успокаивая и приводя в нормальнее состояние терзаемые совестью, глубоко потрясенные сознанием своей греховности и мучимые страхом адских мучений души.

Бесноватые же, которые были исцеляемы Иисусом Христом и христианами, были действительно одержимые злым духом, которые могли быть исцеляемы только силой Божественной, именем Иисуса Христа, силой заклинаний. Сын одного иудейского священника Скевы ^[311] захотел изгнать демона из одного бесноватого именем Иисуса Христа, проповеданного Павлом; бесноватый бросился на него, говоря, что он знает Христа и Павла, а его не боится, и иудей едва не был задушен злым духом. Нужно строго отличать действительных бесноватых от мнимых, равно как и действительных врачей бесноватости от и обманщиков. Возможны и бывают и такие бесноватые, которые только притворяются бесноватыми, для того чтобы, таким образом, возбуждать к себе сострадание и получать подаяния. Возможны и бывают и такие заклинатели, которые только злоупотребляют именем Христовым, с целью обмана; возможны и бывают и такие обманщики, которые подговаривают других притвориться бесноватыми с тою целью, чтобы посредством мнимого исцеления их приобрест себе славу. (См. кн. «О явлении духов. Тайны загробного мира», А. Калмета, пер. с нем., 1877 г.).

15. Случаи одержания от злых духов.

а) Двадцать шесть лет тому назад, в селе Нововасильевске, Вердянского уезда, Таврической губернии, жила Екатерина Лаврентьевна Мазаева, – моя бабушка, родная мать моей матери, сообщает некто Г. Мамонтов.

Мне очень часто случалось бывать у ней, а иногда гостить по неделе и долее. Бабушка имела у себя служанку Дуню. Эта Дуня и есть героиня моего рассказа.

Дуня была одержима злым духом. Я называю его злым духом, как все очевидцы называли кого-то постороннего, пребывающего в Дуне, так как голос был слышен помимо ее воли; она не открывала рта, незаметно было ни движения лица, ни гортани, голос выходил как бы из внутренних частей ее организма, и выговор был мордовский, между тем как Дуня говорила чисто русским языком. Злой дух именовал себя «Свирид Степанович» и любил разговаривать со всеми. Свирид Степанович требовал от Дуни, чтобы она его кормила тем, что ему нравится, но Дуня отличалась честностью и никогда, не спросившись моей бабушки, ничего не брала и постоянно отказывала Свириду Степановичу. Тогда он начинал волноваться, Дуня падала, корчась в сильных судорогах, кричала, охала.

Присутствующие при этом спрашивают: «что ты, Дуня? Что с тобой?»

«Я не Дуня, я Свирид Степанович».

Я сам спрашивал его: «кто ты такой, Свирид Степанович?» он отвечал: «я из мордвин ^[312], шел я в Киев молиться и поссорился с моим товарищем по путешествию. При этом, не имея воды для питья, я рассердился на свою жизнь и покончил с собою – повесился на сосне. После смерти мне много лет пришлось скитаться; меня ни в какое общество «духов» не приняли, и вот один благодетель посадил меня в Дуню, а она меня обижает, не дает мне того, что мне хочется; ей бабушка не запрещает кормить меня тем, что мне нравится, а она стыдится брать. Так вот я ей задам!» (Передаю, как он говорил). Затем начинались корчи, крик, стоны.

Иногда бывали и прорицания; устами Дуни говорилось, что делается на больших расстояниях. Я помню, как однажды, когда Свирид Степанович разбунтовался и раскричался, бабушка подошла и спрашивает: «ты что кричишь, Свирид Степанович? Замолчи!» Он отвечает: «а как мне молчать, когда сегодня умер твой родной брат, который живет в Новоголке, что недалеко от Александрополя за Кавказом, он болел три недели. Во время поездки в Тифлис, простудился и о его смерти сегодня написали вам письмо, которое получите через две недели». И действительно, через две недели бабушка получила письмо, которым сообщили ей о смерти ее родного брата и о том, что, ездивши в Тифлис, он получил простуду, заболел и умер.

Много было подобных случаев, о которых я в настоящее время не могу передать подробно, не помня лиц, кому он говорил. Впоследствии Свирид Степанович не стал рассказывать, говоря, что ему запретил один человек, но кто именно – не объяснил. (См. «Ребус» 1896 г., № 12).

б) Деревня Сырак в кантоне Реальмон была недавно местом проявления некоторых очень интересных явлений, бывших в семействе одного бедного крестьянина. Главное действующее лицо в этой странной истории – молодая двенадцатилетняя девочка, сделавшаяся объектом для проявления невидимой духовной силы. Вот что рассказывали об этом очевидцы, достойные полного доверия.

Явления впервые обнаружились около половины января 1890 г. Однажды, во время обеда молодая девочка, болезненная с самого рождения, обратилась к своим родителям со следующими словами: «видите ли вы этого человека, который хочет сбросить на пол наше блюдо? прикажите пожалуйста ему выйти». Родители, ничего не видевшие, предполагали, конечно, что девочка бредит. С самого этого дня болезнь ее стала усиливаться, и невидимая сила стала терзать ее разными способами. То бедная девочка собиралась вырвать себе глаз (и эта идея оставила ее лишь после того, как она действительно ослепла на этот глаз), то била сама себя; словом, здоровье ее делалось хуже и хуже, по мере того как невидимая сила овладевала ею.

В то же время в стенах, мебели и других предметах, бывших в доме, стали раздаваться различные стуки, в шкафах бутылки и посуда звенели и, казалось, готовы были разлететься вдребезги. Все это привлекло в дом множество любопытных, пожелавших взглянуть на странные, невиданные явления. Один из любопытных, буржуа из соседнего местечка, посетивший недавно парижскую выставку, был свидетелем следующего случая. Девочка, точно очнувшись от летаргии, сказала: «ах, какое длинное путешествие мы сделали. Мы вернулись из Парижа, где посетили башню Эйфеля; как она хороша». И она стала подробно описывать устройство башни и другие предметы, виденные ею в ее воображаемом путешествии. Буржуа был крайне удивлен тем, что девочка, которая, как он знал, никогда не покидала своей деревни, так верно описывает Эйфелеву башню, Париж и другие города, через которые он проезжал. Еще более он удивился и даже испугался, когда она ему сказала: «вчера вы ехали в экипаже, и лошадь чуть вас не опрокинула; мы были недалеко от этого места и сломали тополь, росший там». В самом деле, буржуа накануне ехал в своем экипаже, и лошадь едва не опрокинула его в пропасть, испугавшись падения дерева, сломанного бурею.

6 августа, в день ярмарки в соседнем местечке Гроле, сильным вихрем, поднявшимся около 2 часов пополудни, опрокинуло на ярмарочной площади телегу и разрушило несколько бараков торговцев. В тот же день вечером девочка говорила пришедшим к ней людям: «мы также были на ярмарке, мы опрокинули там телегу и разрушили несколько бараков». Между тем никто не говорил раньше девочке об этом происшествии.

В другой раз, в то время когда она сидела на стуле, вдруг невидимая сила подняла ее к самому потолку и оттуда бросила ее на спинку стула, на котором она держалась некоторое время в горизонтальном положении. В то же время, когда все это происходило, девочка худела все более и более и, наконец, настолько ослабела, что принуждена была все время оставаться в постели. Всякий вечер толпа любопытных осаждала больную, желая удостовериться в необыкновенных явлениях, о которых ходило столько слухов. Особенно удивляло посетителей, что свечи, стоявшие в комнате больной, сами собою тушились и снова зажигались.

Все эти необыкновенные явления привели к тому, что решились положить им конец, подвергнув девочку заклинанию. На эту церемонию собралось семь уполномоченных на то лиц. Когда в назначенный для этого день одно из этих лиц приступило к заклинанию, девочка закричала: «ты хочешь меня изгнать? но ты не в силах этого сделать! Ты знаешь очень хорошо, что в прошлом году ты украл виноград из сада твоего соседа».

«Да, это правда, отвечал заклинатель, я взял виноград не спросясь, но я положил там же деньги, соответствовавшие его стоимости». Другое уполномоченное лицо девочка упрекала за поведение, называя его бесстыдным. Короче сказать, из семи человек нашелся только один, которого не в чем было упрекнуть. Этому последнему и предоставлено было произвести обряд заклинания, в продолжение которого девочку корчило, и она сильно рвалась; наконец, она громко вскрикнула: «ты меня заставишь выйти на время, но я все-таки возвращусь опять», после чего она успокоилась. И действительно, после нескольких дней спокойствия те же самые явления снова возвратились, и несчастная девочка снова слегла в постель. («Revue Spir». 1891 г., № 3; см. «Ребус» 1891 г., № 35).

в) В газете «Madras Times», передается следующий случай, озаглавленный: «Молодая дама, одержимая духом в Ооти».

Г-жа Флоралина, молодая девушка, живет в доме недалеко от Общего рынка. Несколько времени тому назад, она пошла со своей подругой (в настоящее время замужней и носящей фамилию Г. X.) на католическое кладбище. За три дня до этого посещения на этом кладбище был похоронен человек, кончивший жизнь самоубийством. Будучи веселого и легкого нрава, девушки выбрали кладбище местом своего гулянья, и, увлекаемые своею шалостью, принялись скакать и танцевать на могиле самоубийцы и дошли до того, что разрыли насыпь над могилою и опрокинули крест, поставленный над прахом несчастного самоубийцы. Возвратясь домой, они вдруг почувствовали себя нездоровыми, и вскоре распространился слух, что молодые девушки одержимы злым духом.

Они страшно буйствовали, глядели на всех дикими глазами и сделались так беспокойны, что принуждены были держать их для безопасности запертыми в комнате.

Они рвали на себе одежду, и если какая-нибудь женщина пыталась удержать их от безумства, они набрасывались на нее и опрокидывали на землю; если же это пытались делать мужчины, то они отчасти уступали их угрозам. Дни проходили, а несчастные женщины продолжали бесноваться: они ходили с распущенными и всклоченными волосами, и вид их сделался так страшен, что даже мужчины боялись подходить к ним.

Это одержание было, однако, снято с них одною туземной женщиной, после совершения некоторых обрядов. После этого они сделались веселы и здоровы. Вторая из девушек, мисс Грация Ф., вскоре вышла замуж и покинула дом. В воскресенье вечером, 25 апреля, я имел удовольствие быть представленным мисс Флоралине. Она казалась спокойною и здоровою.

На следующий вечер меня опять позвали к ней, и мисс Флоралина, вместе с мистрисс Ф., у которой, кажется, мисс Флоралина вместе с братом живет на пансионе, рассказали мне такие вещи, которым я отказывался верить, нока сам не сделался их свидетелем. Мистрисс Ф. рассказала мне, каким образом две упомянутые выше девушки сделались одержимыми злым духом, их дальнейшее поведение, словом все, что выше было рассказано. Она прибавила, что, начиная с 20 апреля или около того, между семью часами вечера и полуночью, в окна бросаются откуда-то снаружи каменья; каменья эти с большою силою разбивают вдребезги окна, но никому не причиняют вреда.

27 апреля я возвращался около семи часов вечера домой, когда вдруг услышал звон разбитого стекла. Пройдя еще несколько шагов, мне послышался звук, будто от множества камней, ударявших в стены дома, и звук разбиваемых стекол; вслед за тем послышался голос обитателей дома, призывавших на помощь. Я поспешил скорее домой, чтобы взять с собою господина X. Г. Л., которого я хорошо знаю, и полицейского констебля. Полицейский пост находился между нашими двумя домами, в расстоянии всего нескольких метров. Втроем мы отправились в дом мисс Флоралины и, к большому нашему изумлению, мы увидели разбитые вдребезги стекла камнями, которые бросаемы были с большою силою. Что нас особенно удивило, оказались разбитыми даже такие стекла, которые были недосягаемы для камней, бросаемых с любой стороны дома. В то время, когда камни продолжали падать, мисс Флоралина Бурбалина рассказала нам, что большой камень упал с потолка, задев слегка ей голову, в то время, когда она была в своем будуаре около 2 часов пополудни. Она рассказала нам также, что бросание камней и битье стекол началось около полудня.

Уверенные, что все это было дело каким-нибудь злонамеренных лиц, мы взяли к себе на помощь еще нескольких констаблей, обыскали все близлежащие рвы и кусты и продолжали эти наблюдения до 11 часов, так как во все время нашего наблюдения камни продолжали в изобилии лететь на злополучный дом снаружи. В среду, 28 апреля, несколько констаблей с двумя старшими, г. X. Г. Л. и я отправились в дом около 7 часов вечера. При этом мы заметили несколько раз, как камни ударялись в стекла, иногда же стекла разбивались сами собою, без всякого удара камнем. Это обстоятельство возбудило в нас подозрение. После небольшого разговора с нами об этих происшествиях, мисс Флоралина сказала нам, что она уйдет в свою комнату, так как чувствует сильную усталость. В то время, когда она направилась в свою комнату, кусок гранита средней величины с большою силою разбил стекло совсем близко от нее. Вскоре после того, как она удалилась в свою комнату, ее брат сообщил нам, что она лежит без чувств на своей постели. Войдя в ее комнату, мы застали ее на постели, без дыхания, как мертвую. С большим трудом нам удалось привести ее в чувство. Несколько минут спустя, она опять впала в обморок, и нам удалось опять привести ее в чувство еще с большим трудом, нежели в первый раз. В четверг 29, я с г. X. Г. Л. слышали звон разбившихся стекол еще с полудня. Вечером мы зашли в дом мисс Флоралины и застали там множество полицейских констаблей с двумя начальниками. Мы спросили молодую особу, как она себя чувствует, на что она отвечала: «как только настает вечер, я чувствую ощущение холода во всем теле, волосы поднимаются дыбом, и я становлюсь сама не своя».

30 числа разрушительное действие камней продолжалось от 5 до 7 часов вечера.

Флоралина сидела на стуле в углу комнаты и скромно беседовала с нами с всегдашней своей природной веселостью, как вдруг внезапно впала в обморок, сделалась беспокойной и стала метаться с такою силой, что пять человек не в силах были ее сдержать. И замечательная вещь: в то время, когда она была в беспамятстве, не было разбито ни одного стекла. Несколько минут спустя, она внезапно приподнялась со своего стула с такою силою, что некоторые из державших ее были сбиты с ног. Она встала на ноги и почти приподняла тех, которые ее держали. Напрягши все свои силы, нам с большим трудом удалось снова посадить ее на стул. Наконец, мы отвели ее в комнату и уложили на кровать. Несколько минут после этого большое дверное стекло упало на пол и разбилось вдребезги. Нужно заметить, что стекло это было недоступно для камня, брошенного со двора. По чьему-то совету, констабли решились послать за одним малайцем, занимавшимся изгнанием бесов посредством заклинаний.

В то время, когда мы ожидали прибытия этого человека, продолжая держать мисс Флоралину, вдруг молитвенник Флоралины, находившийся в ящике комода в соседней комнате, чрез разбитое дверное стекло был брошен в нашу комнату и упал возле правой руки Флоралины. Мы все были очень поражены этим фактом и спросили, где находился молитвенник Флоралины, и она уверяла, что он находился в комоде, в смежной комнате.

Наконец, пришел с нетерпением ожидаемый нами малаец, и едва он приблизился, как молодая девушка, все время лежавшая с закрытыми глазами, вдруг открыла их, посмотрела на вошедшего странным взглядом, и сделала в то же время усилие, чтобы броситься на него. Малаец стал что – то строго говорить ей по – малайски, и девушка все это время не могла оторвать от него глаз. Малаец стал тогда что-то писать на длинной бумажной ленте, после чего свернул ее в виде сигары и воткнул в волосы мисс Флоралины, которая стала сопротивляться и даже плевать на него, но малаец протянул по направлению к ней малайскую трость, обладающую, по его словам, волшебною силой, и она смирилась. После этого он зажег свернутую бумажку, дал ей понюхать, и вскоре она окончательно пришла в себя и сделалась почти нормальною. Наконец, часов в 11, малаец ушел, а вскоре разошлись и мы.

В следующие дни, хотя камни продолжали падать, а посуда разбиваться, но уже гораздо реже, и больная сделалась значительно спокойнее. Вскоре приехал отец девушки, живший в Гоодалуре, в 130 милях от Ооти, которому телеграфировали о болезни дочери, и вчера вечером они оба уехали из нашего города. Вследствие всех описанных происшествий, дом оказался до такой степени разоренным, что мистрисс Ф. с детьми должна была переехать на другую квартиру.

В своем рассказе я придерживался строгой истины и, ничего не преувеличивая, рассказал факты в том виде, как они были на самом деле ^[313]. («Ann. Des Sc. Psych.» 1897 г., № 5; см. «Ребус» 1898 г., № 8).

г) Случай загадочных явлений в древней Руси, в XI веке ^[314]. «При державе благочестивейшего царя Алексия Михайловича, всея России самодержца, случися в том самом царствующем граде Москве вещь быти сицевая. В нищепитательнице патриаршей на Куличках, что за Варварскими враты близь Ивановского монастыря, по действу некоего чародея вселися демон и живущим тамо различные пакости творяще, о чесом авва Марко повествует, глаголя, яко он в то время с преподобным сам в тех богадельнях был и самовидец сему бысть. И не даяше той демон никому в нощи и во дни уснути, таская с постель и лавок людей, и в слух всем нелепая вопияще, стуча и гремя на печи и на полатех в углах, нелепыми гласы крича, всех устрашаще. Благочестивый же царь Алексий Михайлович повеле духовного чина мужем на отгнание того демона молитвы творити; обаче ничтоже тии успеша, но паче дьявол, якоже лев, свирепее всех ускоряше, и грехи тех яве сказуя обличаше и постыждаше, и зельным страхованием оных же и биением всех вон изгоняше. Множицею же тако понуждахуся того демона изгнати, но ничтоже успеша».

«Тогда некто, ближайший царю, возвести о преподобием Илларионе, яко ему от Бога над духи нечистыми сподобитися власть прияти, еже молитвою от человек тех прогоняти. Благочестивый же царь повеле преподобного Иллариона пред себе призвати, зане преподобному в то время на Москве бывшу. Послании же обретоша преподобного на пути негде идуща, и возвестиша ему, яко благочестивый царь его требует, да соизволит идти с ними немедленно. Преподобный же, неведый, что к ним отвещати, токмо глаголя: «Господи, помилуй!» Убояся бо, мнев некоторое на него к царю оклеветание. Обаче пойде с ними. Одежда же на преподобном в то время бысть: овчинная шуба, лычным плетнем подпоясана, а сверх шубы суконная обветшалая ряса. И приведше преподобного, поставиша его пред лицем царевым. Преподобный же, мнев, яко некоторый гнев от царя будет, помолися по обычаю Господу Богу пред святыми образами, и поклонися царю до земли, ничтоже глаголя. Благочестивый же царь глаголаше к нему: «не бойся, честный отче; не на страх бо тя зде призва, но на благий совет». И начат ему глаголати сице: «потрудися, Бога ради, и не преслушай прошения нашего; слышах бо аз о тебе, яко ты пред Богом добре жительствуеши». Преподобный же глагола: «грешен аз есмь человек, земля сый и пепел». Благочестивый царь глагола: «обаче не преслушай нашего прошения: пойди в женския оныя богадельны, имя рек, и помолися ко Господу Богу прилежною своею молитвою, и изжени оттуда беса, яко тамо живущим многие пакости и труды творит». Преподобный же, противу отвещав, глагола: «о благочестивый царю! яко выше силы нашея сие творити ми повелеваеши; не наше бо сие дело, но великих святых отцев, в добродетелех просиявших, и таковую власть и силу от Бога над нечистыми духи приимших. Аз же есмь земля сый и пепел, и зело первый грешник. По истине убо дело сие превосходят меру нашу, обаче, благочестивый царь, сотвори милость надо мною убогим, отпусти мя о своих грехах плакати и покаяние приносити, нечист бо есмь пред Богом». Благочестивый царь отвеща ему: «не отрицайся, отче святый, доброго дела сотворити, якоже и писание глаголет: со всеми бо добрыми делы твоими имей святое послушание. Ибо оно есть паче поста и молитвы и зело пред Богом многоценно, сам бо Той глаголет: милости хочу, а не жертвы. Не на лица бо зрит Бог, но творить волю боящихся Его, и милостивно их слушает». Преподобный же, отвещав, рече: «аще и не имам услышан быти, о благочестивый царю! обаче за послушание пойду грешник противу силы моей, не могу бо более противу вашей царской воле что глаголати, или противен быти»! И тако, поклонився царю, пойде.

В то время вселенские патриархи к Москве приехали. Преподобный же, по повелению цареву, пойде в оные богадельны, обложив себе глубоким смиренномудрием. И егда с монахом Марком, да с монахом Иосифом, прозываемым Рябиком, пришед в те богадельны уже к вечеру, начали но обычаю своему вечернее пение совершати, такожде и малое повечерие, и три канона: Иисусу сладчайшему, пресвятей Богородице и ангелу-хранителю, между же канонов акафист пресвятей Богородице и молитвы спальные и всю по ряду службу, яже в пустыне обыкоша творити. Дьявол же, не терпя таковая пения слышати, начат на полатех крепко стучати и нелепыми гласы кричати, укоряя преподобного безстудными вещаньми, глаголя: «ты ли, калугере ^[315], пришел еси семо изгнати мя? пойди убо ко мне, переведаемся со мною». Преподобный же нимало куда обозреся, а дьявол единаче кричаше: «пойди, калугере, переведаемся со мною». Егда же прииде время акафист пресвятей Богородице читати, и убо, воззрев на небо, воздвиже руце горе и удари в перси своя крепко; слезы же со мною». Егда же прииде время акафист пресвятей Богородице читати, и убо, воззрев на небо, воздвиже руце горе и удари в перси своя крепко; слезы же от очию его яко град потекоша, и паде ниц на землю от великия жалости, и паки от земли воста начат велегласно, по обычаю своему, акяфиет читати. Дьявол же, молитвами преподобного яко огнем жегом, отскочи оттуда, яко стрела быстра, и умолче в то время, дондеже акафист преподобный чаташе. Егда же соверши, тогда паки начат дьявол нелепыми гласы вопити, глаголя: «ой же убо ти, плакса! еще ты расплакался; пойди ко мне, я с тобою переведаюсь». Егда же преподобный с теми монахи, по обычаю своему, то церковное правило совершиша и уже в нощи огонь погасиша, тогда преподобный с теми монахи начали келейное правило исправляти. И начат преподобный на дьявола пред Богом неутешно плакати, да изженет его оттуду. Дьявол же воскрича велиим гласом: «ох, ох, калугере, еще ты в потемках расплакался»; и застучал на полатех зело крепко, глаголя: «аз к тебе иду», и умолче».

«Монах же Марко глаголет: аз убо от страха вон из келлии хотех бежати, преподобный же подтверди на молитве крепко их стояти и прилежные молитвы к Богу творити, и отнюдь не боятися ничегоже, глаголюще, яко ни над свиниями дьявол без повеления Божия власти не имеет. Дьявол же обратися котом черным, и начат к преподобному под колени подскакивати. Егда же начнет преподобный поклоны класти, препятие ему творяше тако: еже бы како-нибудь преподобного на гнев привести и от молитвы отвести. Он же, незлобив сый, егда дьявол подскочит под колени ему, тогда он рукою отбросаше его, и тако поклон совершаше. Отправя же то свое келейное правило, повелеваше, перекрестя лица своя, ничтоже боящеся спати. Авво же Марко глаголет: аз убо глубоко под шубу от боязни скрыхся. Егда же ношь прейде, а день приближися, тогда преподобный, восстав от сна своего, и по обычаю утреннее пение совершаше, по отпетии же утрени, хождаше за своим монастырским делом. В то время дьявол сказоваше богадельным бабам о преподобием, глаголя: «яко хорошо калугер сей пред Богом живет: егда убо пред Иисусом и Мариею во акафисте начат плакати, устрашив убо зело мене, и яко огнем в то время спалил мя, и убо, не стерпя, аз вон избежах, а егда он начал в потемках молитися, аз застучал крепко, но он отнюдь не устрашился, и учеников своих подтвердил не боятися; аз же черною кошкою под колени ему подскакивал и мешал ему множицею, хотех на гнев его привести и от молитвы отвести, обаче не возмогл есмь». Сие же окаянный глаголаше к ним, сам невидим бяше. В тоже время положила баба отроча в люльку; дьявол же, выхватя отроча и взят невидимо самую бабу, положил в детскую люльку, начат трясти, приговаривая: «люли, баба; люли, дурная»! И егда же идяше преподобный паки в богадельны и уже приближашеся, тогда дьявол, оставя бабу в люльке, глаголя: «идет, паки калугер той; обаче тошно мне будет от него»; скрыся и умолче. Преподобный же, пришед в богадельны, повеле уготовати стол и пелену постлати, и чашу чистые воды наполнити, сам же облечеся в ризы и, взем крест, начат воду святити. Дьявол же начат нелепыми гласы кричати и белым камением большим бросати, яко всей богадельне столу и чаше от стука трястися; обаче преподобного тем камением не вреди, токмо пред ногами, и сопреди и созади, и с боков те камение падаху. Преподобный же никако убояся, ниже обозреся, токмо обычное водоосвящение со многими слезами совершаше, а дьявол единаче нелепо кричаше, глаголя: «еще ли ты расплакався, калугере! пойди убо ко мне, я с тобою переведаюсь». Егда же преподобный воду освяти, тогда взем крест в левую руку, кропило же в правую, абие покропив прежде святые иконы, обращся же пойде, идеже дьявол нелепо кричаше, глаголюще: «где еси ты, враже всякия правды? аз раб Господа моего Иисуса Христа, за ны грешные на кресте распятие претерпевшего! о имени Того гряду братися с тобою! изыди убо, окаянне и нечисте»! И начат святою водою повсюду кропити, на печи и на полатех, на лавках и под лавками, и не остави ни единого места, идеже бы не покропити. Тогда дьявол умолче, и от страха скрыся, и три дни не прихождаше тамо. По триех же днех паки объявися, и начат ту сущим богадельным бабам кричати, «яко хорошо калугер сей пред Богом живет, невозможно убо мне приближитися к нему, яко огнем палит от него». Тогда прииде отнекуды преподобный, дьявол же паки начат вопити и кричати, обаче не тако дерзновенно, якоже прежде; начат бо изнемогати, и немовато глаголаше. Преподобный же рече к нему: «единаче ли безстудствуеши, окаянне? заклинаю тя именем Божиим, повеждь ми, где бьш в мимошедшие три дня? и егда аз священною водою кропил, где еси скрывался»? Дьявол же отвеща: «егда ты кропил водою, аз в то время под платьем на шесте сидел; а егда тамо не усидел, перескочил на шесток, а ты и тамо забыл покропити, и ту до сих часов отдыхал, сидя». Преподобный же паки вопроси его: «а камение белое где береши?» Дьявол же отвеща: «с белого города беру». Паки вопроси преподобный: «како ти есть имя?» Дьявол же рече: «имя ми есть Игнатий, княжеского роду, обаче плотян есмь меня послала мамка к демону, и абие взяша мя демоны». Преподобный же заклят его именем Божиим, повелеваше ему оттуду изыти. Дьявол же глаголаше, «яко не могу отсюду изыти; понеже бо зде прислан есмь, а не сам приидох». Преподобный глагола: «аз имам на тя к Богу молитвы творити; изыди, прокляте»! Дьявол же не тако дерзновенно глаголаше, якоже прежде, зело бо немовато и бездерзновенно, и начат уже исчезати.

Боряся же преподобный с тем дьяволом седмиц пять, прилежные своя молитвы к Богу творя, и воду святя и повсюду кропя; абие той демон мало по малу исчезе оттуда конечно, и к тому николиже тамо вниде, жегом Божиего благодатию, и молитвами преподобного отца Иллариона. И поживе преподобный в тех богадельнах седмиц десять, и тако возвратися в монастырь свой в духовной силе, яко царев храбрый воин и в бранех победитель крепкий, от супостата же отнюдь непреодоленный, нечистым духом показася страшный, и всему миру явный и дивный чудотворец». («Ребус» 1895 г., № 12).

16. Сила церковных заклинательных молитв.

Более 30 лет находясь в сане священническом и обращаясь в кругу с людьми разного состояния, я не раз слыхал от некоторых, будто бы злые духи не существуют, и что так называемые бесноватые суть или больные естественными недугами, или притворяются, чтобы избежать трудов, либо заискать сострадание к себе в людях богатых, но суеверных.

Не буду входить в какие-нибудь соображения о бытии духов: для православного христианина эта истина выше всякого сомнения. Укажу только на виденные мною примеры таких недугов, которых невозможно изъяснить ни естественными причинами, ни притворством: они были действительно жестоки, а уступали единственно силе заклинательных молитв, положенных церковию на изгание злых духов.

1856 года, 12 августа, был я с моею женою, по хозяйственной надобности, в губернском городе Орле. Без нас дети, которых у меня восьмеро, особенно малолетние, гуляли, резвились, шутили. Более всех их отличался десятилетний сын мой Орест. Над ним домашние и соседи много смеялись и дивились разным его выдумкам. Чрез два дня, к вечеру мы возвратились домой и всех детей, слава Богу, нашли здоровыми. В сумерки работник, по сельскому быту, отправился на ночь в поле с лошадьми, а я пошел в огород свой с двумя детьми, Орестом и другим, девятилетним сыном Аркадием, чтоб там караулить овощи от бродящей ночью скотины. Не знаю, сыновья мои, ложась со мною спать, молились ли Богу или нет, только скоро заснули, а я долго не спал. Около полуночи вдруг Орест мой поспешно вскочил, начал бегать около одонков и будто что-то ловил. Видя это, я сказал ему: «Орест, зачем ты встал и что делаешь?» А он мне на это: «разбуди, пожалуйста, Аркашу: вот мы эту кошку поймаем, да и убьем; она с одонка бросилась мне на грудь, разбудила и больно зашибла».

Говоря так, он, между тем, не переставал что-то ловить. Разбудил я Аркашу, приказал ему пособить Оресту поймать, что он ловит. Аркадий, проснувшись, подумал, что брат его ловит какую-нибудь птицу, побежал к нему и спросил: «где она?»- «Вот, вот, лови ее». – «Да тут ничего нет». – «Ты сам как слепой кот; видишь, кошка бегает». Так все это представилось Оресту.

Не допуская детей до ссоры, я приказал им опять лечь на постель. Аркадий скоро заснул, а Орест охал да кряхтел. С рассветом он пошел домой, но от боли груди едва-едва дошел до двери. Кроме того, у него под коленями начало сводить жилы: заболела спина, появилась нестерпимая боль в голове, а скоро затем открылись и страшные корчи, дыхание у него сделалось тяжелое, глаза налились кровью. Он не ног ни пить, ни есть, и из красивого и стройного ребенка сделался уродом.

Чрез неделю повезли мы его в г. Орел к известному там доктору Дашкевичу. Я рассказал ему о времени и причинах болезни моего сына. Доктор удивлялся моим рассказам и велел мне везти его в больницу, куда и сам скоро прибыл. Здесь приказал он служителю снести больного в залу больницы; фельдшерам велел его раздеть, растянуть у больного ноги и выправлять туловище. Больной кричал из всей силы. После осмотра врач, обратившись ко мне, с насмешкой сказал: «что вы привезли урода, испытывать что ли мое знание? Я вижу, он родился уродом, и его лечить нельзя». – «Помилуйте, доктор, – заметили ему я и моя жена, – испытывать вас мы не имеем надобности, потому что считаем за лучшего доктора, оттого и обратились к вам с покорнейшею просьбою помочь нам в нашем горе. Он не таким родился, а таким сделался только за одну неделю назад». Тогда врач сказал: «ну, это нашей науки не касается, а везите его к русским бабкам, да про запас купите трескового жиру, мажьте им его и давайте по столовой ложке пить утром и на ночь, да сделайте ванну из сенной трухи, чтоб он распарился и вспотел; белье переменяйте чаще. Вот что я, со своей стороны, могу вам посоветовать!» Сказал это он и ушел.

Купив трескового жиру, мы привезли больного домой и сделали все, что доктор предписал, но больному сделалось хуже: дыхание у него стало порывисто; появился бред; ребенок стал близок к смерти, чего и сам он желал от нестерпимой боли. Все мы скорбели о нем, а особенно мать. Она пошла к соседям и сказала им, что доктор отказался лечить, а велел свезти больного к какой-либо русской бабке, не знает ли кто такой? Тут старушка соседка, вдова духовного звания, выслушав рассказ жены моей про болезнь сына, сказала ей: «час дурной, матушка, с ним случился; ему сделалось с глаз, родимому. Не возите же, матушка, к бабкам, а отслужите молебен Божией Матери Троеручице, да на волю Божию и отдайте его».

Жена рассказала мне про совет соседки старушки; это было вечером. С рассветом я и все дети взяли на руки больного, понесли в церковь и положили его пред св. иконою. Отслужил я молебен с акафистом Божией Матери и с водосвятием окропил его св. водою и прочитал над ним евангелия, именно, от Иоанна зач. 1, от Марк. 71, от Лук. 51 и 57, потом дал ему св. воды проглотить. После этого он, хотя с поддержкою и трудом, мог уже из церкви дойти до дому, где и положили его на постель, и он скоро заснул.

Во время сна больной то охал, то вздыхал, то потягивался и зевал, и целые сутки спал почти без просыпу. С рассветом на другой день, прямо с постели он быстро подбежал к матери и с радостью сказал: «маменька! полно плакать обо мне, я теперь уже совсем здоров». И действительно, с этих пор он выздоровел и теперь учится в орловском уездном училище.

Другой случай: 1858 года, 23 июня, под 24 число в селе прихода моего, крестьянская жена, лет 40, по имени Вера, нрава угрюмого и сварливого, крепко и горячо бранилась с соседними детьми за какую-то ничтожную, причиненную ей обиду. Я это слышал, так как она жила подле моего дома, но не хотел остановить ее, отложив до завтра сделать ей выговор. В ту же ночь, очень поздно, муж ее Василий пришел ко мне под окно и стучится. Я спросил: «кто там?» – «Я, батюшка, – отвечал он, – пожалуйте к больной». – «Кто ж у тебя болен?» – «Да жена умирает», – был ответ: я вчера не был дома, а на барщине; пришел домой поздно, и вот с нею сделалось что-то очень дурно». Я взял церковные ключи и хотел идти с ним за дароносицей и церковь, но он сказал мне, что св. даров брать не нужно, а чтоб взял я ту книгу, по которой читал над своим сыном Орестом во время его болезни. Потом прибавил: «жена моя так взбесилась, что страшно к ней и приступиться».

Тогда я пошел прямо в их дом с требником и епитрахилью. Там была толпа народа, а бесноватая в одной рубашке, с растрепанными волосами, сидела на печи, зверски глядела на меня и стала плевать, потом горько заплакала, приговаривая: «головушка моя бедная, зачем он пришел?» – «Что ты, Вера, плачешь?» спросил я ее, не подходя близко к ней. Она, выругав меня по площадному, сказала: «я не Вера, а Иванушка молодчик, а ты-то зачем пришел?» и пустила с печи в меня поленом, которое пролетело мимо моей головы и попало в притолку дверей. Тут я сказал предстоявшим: «возьмите ее и приведите ко мне». Четверо сильных мужиков едва стащили ее с печи, а подвести ко мне помогли им другие. Она, между тем, всячески ругала меня и плакала. Несмотря на это, я, накрыв ее епитрахилью, стал читать молитвы над нею об изгнании бесов и на каждой молитве спрашивал: «выйдешь ли ты?» – «нет, не выйду, – отвечал он, – мне и тут хорошо». – «Но убойся Бога, выйди». А он в ответ: – то «выйду», то «нет». Наконец, пришло время идти мне к утрене, и я велел нести ее за собою в церковь. Принесли.

Когда народ собрался, я просил всех стать на колени и усердно молиться Богу об избавлении Веры от беса, а сам опять начал читать молитвы и вышепоказанные евангелия. Тогда бес голосом Веры громко закричал: «ох, ох, ох, тошно, тошно мне!» Заплакала Вера голосом нечеловеческим, приговаривая: «боюсь, боюсь, боюсь; тошно, тошно мне, выйду, выйду, не мучь меня». Во все это время я не переставал читать. Потом Вера зарыдала и упала в обморок на пол и стала как мертвая. Так прошло с четверть часа. Я окропил ее св. водою, и она пришла в чувство, потом дал ей воды проглотить, и она сотворила молитву, перекрестилась, всталаи попросила отслужить молебен Иоанну Предтече.

Третий случай. В приходе моем есть деревня Зайцева; в ней живут крестьяне, принадлежащие к ведомству министерства государственных имуществ, люди достаточные и православные. Но всех достаточнее живут два родные брата в особых домах, оба женатые и имеют детей, только жены их часто ссорятся. Однажды жене меньшого брата в хорошую погоду вздумалось пересушить приданое свое имущество, и она развесила его на изгороди своей усадьбы. Часа через два после того, собирая развешанное платье, вдруг видит она на миткалевой своей рубашке вырезанное на груди, против самого сердца, пятно, величиною в медный пятачок, и подумала на старшую свою сноху, с которою часто ссорилась; тогда же почувствовала она нестерпимую боль в груди и лом в костях. С этого времени целую ночь не было от нее покою ни мужу, ни детям: все кричала она, бесилась, требовала ножа или веревки погубить себя и других. Ей не представлялось уже ничего родного, ничего святого; не было ни скромности, ни прежнего благоразумия. Муж ее должен был объявить соседям о ее поступках. Собрались соседи, посмотрели на нее, и все единогласно порешили: «это порча, надобно везти ее к знахарю-деду для отговора». Но одна старушка сказала: «нет, не грешите, не возите ее, а ступай-ка ты к батюшке, пусть он посмотрит на нее». Приехали за мной. В это время больная начала беситься еще сильнее. Лишь только появился я с крестом и требником в горницу, она вся затряслась и, бледная как снег, смотрела на меня исподлобья, будто зверь. «Что с тобой, Авдотья?» – спросил я. – «А тебе что за дело? – отвечала она. – Ничего». Я велел подвести ее ко мне. Подвели. Когда стал я читать молитвы и евангелия и при этом осенил ее крестом во время чтения, она то тряслась, то плевала, то икала, то была холодна, как лед, то делалась черною и краснела. По окончании чтения молитв, я окропил ее св. водою, заставил перекреститься, дал ей напиться святой воды и спросил: легче ли тебе? Она поклонилась мне в ноги и сказала: «спасибо вам, батюшка, я теперь здорова, только кости болят». Теперь она совсем здорова. (Из журн. «Странник»).

ПРИЛОЖЕНИЕ

Экстаз и одержимость (бесноватость) ^[316].

Большой истерический приступ может принимать многоразличные формы, причем один или несколько фазисов пропускаются, а остальные вследствие этого придают припадку специфическую форму. Эти-то особенные формы и играли не малую роль в деле развития суеверия, причем, смотря по характеру припадка, их приписывали то проявлению воли Божией, то козням дьявола. Мы говорим преимущественно о двух формах: об экстазе и одержимости. Опишем кратко каждую из этих форм.

Экстаз

Среди множества случаев, описанных у Рише, я выберу один, отличающийся разнообразием особенностей.

«Г. садится; иногда голова ее сохраняет почти естественное положение, глаза направлены слегка вверх, руки молитвенно сложены. В других случаях она принимает позу, в которой обыкновенно изображают иллюминатов, св. Терезу и других; голова откинута назад, взор устремлен на небо, лицо принимает отпечаток бесконечной кротости и выражает идеальное удовлетворение; шея вздута, дыхание еле заметно, тело абсолютно неподвижно. Руки, сложенные крестом на груди, еще более дополняют сходство с изображениями святых на картинах. Все эти позы больная сохраняет от десяти до двадцати минут и даже более. Однако припадок всегда кончается тем же изменениями в выражении лица, которыми заключаются обыкновенные припадки, начинается эротический бред, который еще резче бросается в глаза, благодаря контрасту с первым состоянием. Наблюдатель, видящий все в первый раз, не может без изумления смотреть на эти искаженные чувственностью черты лица и неудержимые проявления страстных желаний».

Здесь, таким образом, припадок принимает разнообразные формы соответственно чувствам, обуревающим пациентку. Если же преобладает одно настроение, напр., религиозное, то экстаз все время носит однообразный характер. Таковы несомненно были случаи, о которых нам сообщает история, и то же наблюдалось у Луизы Лато, (См. о ней в нашей книге «Из области таинственного», стр. 292 – 294). Последняя до того проникалась впечатлением страстей Господних, что у нее появлялись кровоподтеки на местах тела, где были крестные раны. В своих экстазах, регулярно повторявшихся по пятницам, она аккуратно изображала всю историю распятия Христа. Один очевидец так описывает эту сцену.

«Внезапно она умолкает, глаза останавливаются неподвижно; в течение нескольких часов она сохраняет раз принятую позу и, по-видимому, погружена в глубокое созерцание. Около 2 часов она наклоняется вперед, медленно подымается и затем внезапно падает лицом на землю. Так она лежит, вытянувшись всем телом, приклонив голову на левую руку; глаза закрыты, рот полуоткрыт, ноги вытянуты в прямую линию. Приблизительно в 3 часа резким движением она раскидывает руки крестообразно и кладет правую ногу на левую. Такое положение она сохраняет до 5 часов. Экстаз завершается страшною сценою. Руки падают вдоль тела, голова опускается на грудь, глаза закрываются. Лицо становится смертельно бледным и покрывается холодным потом, руки холодны как лед, пульс еле ощутим, она хрипит. Такое состояние длится от 10 до 15 минут. Затем теплота возвращается, пульс бьется сильнее, щеки получают прежнюю окраску, но неописуемое выражение экстаза держится еще некоторое время».

Одержимость

Некоторые из пациенток, на которых Рише изучал большую истерию, помимо обычных припадков, подвергаются иногда другим, имеющим характер беснования. В этом случае второй период – клоунизма – очень резко выступает вперед, большие движения выполняются со страшною силою. Самые дикие судороги и скорчивания сменяют друг друга. Больная старается себя укусить, терзает себе лицо и грудь, рвет волосы, испускает страшные крики, воет, как дикий зверь, и срывает с себя всякую одежду. Неудивительно, что вид такого приступа наводит на мысль о том, что в больную вселился злой дух. В старинных описаниях и изображениях бесноватых мы находим почти постоянно известные черты, наблюдаемые и в наше время.

У пациенток Рише отсутствует вся сомнамбулическая стадия, во время которой больной галлюцинирует, считает себя одержимым бесами и говорит от их имени, но в старинных описаниях именно эта стадия выступает всего сильнее. Пациенты Рише не верят в личного дьявола, а следовательно и в возможность ему вселяться в человека. При существовании же такой веры, последний период припадка именно в этом смысле принимает характерный отпечаток. Во время эпидемии в Морцине молодые девушки приходили в полное неистовство против религии, священников и т. д. и отвечали на вопросы не иначе, как пересыпая речь страшными проклятиями, несмотря на то, что в промежутках между припадками они были спокойны, скромны и набожны. Таким образом эти скромные девушки не стеснялись публично произносить самые неприличные слова, «Но, – говорит очевидец, – это были не они, а вселившийся в них дьявол, говоривший от своего имени».

Северные сказания также сохранили прекрасное описание беснования. В книге «Коде Huskors» встречаем описание истерической эпидемии, постепенно охватившей всех жителей одного дома. Хотя описание сделано простою мещанкою в начале 17 столетия, но характерные черты большой истерии подмечены очень отчетливо. О мальчике Яков: говорится, напр.: «затем сатана принялся за него еще упорнее: иногда он распяливал его так, что никто не мог его сдвинуть; сгибал его голову набок, а ноги перекидывал одну на другую, подобно тому, как Спаситель висел на кресте; выворачивал ему белки глаз, как будто он умер». Очевидно, здесь дело идет о сильных контрактурах. У других обитателей дома, постепенно охваченных болезнью, мы открываем также знакомые нам симптомы истерии. О домохозяине Гансе Барткияре говорится далее: «со дня на день он подвергался большим нападкам; ежедневно от 11 до 2 часов злой враг сидел у него на спине, как большой мешок муки, а иногда свертывался у него на боку на подобие куриного яйца». (Истерический шар – почти постоянный симптом истерии). Однако, еще хуже становится дело, когда заболевает самый младший член семьи. «Мы имели маленького мальчика по девятому году. С ним сделалось что-то такое чудное, что невозможно было понять, что у него болит. Он говорил, что у него что-то бегает по телу и колет его. Мы делали ему ванны и применяли разные советы, но ему становилось все хуже. Мы послали к цирюльнику спросить, какая у него болезнь. Он не мог дать нам никакого совета, но сказал, что в наше место приехала лекарка, и что мы можем с ней посоветоваться. Послали за нею: она сказала, что в ребенка вселился злой дух, и не могла дать другого совета, как помолиться Богу. Мы приняли много горя, стараясь выпроводить от себя такого гостя. Раз я стояла в комнате, а ребенок лежал в плетеной кровати вроде корзинки; вдруг она поднялась на воздух на полтора аршина и начала прыгать вверх и вниз. Я побежала за Гансом и привела его. Когда мы вошли, мальчик был поднят с постели и стоял на голове, подняв ноги вверх и расставив руки. С большим трудом мы уложили его в постель. С этого дня было нам с ним много горя. Злой дух бегал у него, как поросенок, и вздувал ему живот, так что страшно было смотреть; вытягивал ему язык до шеи, а потом свертывал как тряпку, так что кровь лилась изо рта. Бес хрюкал у него в животе, как поросенок, и так корчил его члены, что четыре здоровых парня не могли их расправить. Он пел петухом, лаял собакою, загонял мальчика на чердак, на дрова во двор и, заведя его туда, бросал. Мальчик сидел там, плакал и не мог спуститься. Бес забрасывал его даже через забор к соседу Якову Мейеру. Он втягивал ему глаза в голову, а также и щеки, и делал его таким твердым и жестким, как палка, так что тот, кто этого не знал, сказал бы, что он деревянный. Мы прислонили его к стене, и он стоял, как деревянный истукан. По вечерам, когда мы пели Лютеров гимн или читали (библию), он ржал, как лошадь, и насмехался над нами, как мог».

Здесь можно узнать все фазисы истерического приступа, хотя все явления очень перепутаны: присутствует даже заключительный бред, где сатана богохульствует языком ребенка. Рассказ делается интереснее, когда вмешивается священник, магистр Нильс Глоструп. – «Когда пастырь однажды пришел к нам, чтобы проведать нас, сатана обратился к нему: «если бы я не боялся «Великого Мужа», я бы с тобой распорядился тебе на позор; ты слишком усердно молишь «Великого» за этого ребенка и за весь дом и этим мучаешь меня. Сегодня я уже забрался в твое платье, но, когда ты молился за мальчика, я упал вниз и получил стыд». Магистр Нильс отвечал: «ты и так уже посрамился, проклятый дух». Сатана отвечал: «я сам это знаю». Магистр Нильс сказал: «когда ты, проклятый дух, оставишь это жилище и оставишь в покое этого мальчика, которого мучишь днем и ночью? Тогда сатана сказал устами мальчика: «ты хочешь, чтобы я ушел?» «Бог всемогущий, – отвечал магистр, – изгонит тебя туда, где горит огонь вечный». Сатана отвечал: «когда Великий скажет: уйди, тогда мне придется уйти». Магистр заговорил с ним по-латыни, а сатана с насмешкой отвечал, что не хочет ломать над этим головы».

Так как транс, в который впадают медиумы, значительно отличается от припадков беснования, то нужно сказать о нем несколько слов.

Одержимые медиумы

При описании транса иногда бывает трудно определить характерные особенности этого состояния. Один раз оно может быть лишь аутогипнозом, – это вероятно самый частый случай, – другой раз, это истерический приступ с преобладающими явлениями сомнамбулизма, во время которых медиум под влиянием самовнушения считает себя одержимым духом.

Мне однажды пришлось видеть такой припадок на спиритическом сеансе, хотя о подробном исследовании вопроса в собрании верующих не могло быть и речи; кроме того со мною не было необходимых снарядов, да я не имел и опытности в их применении, так что я не мог установить истерического характера явлений. Но весь ход припадка, сопровождавшегося рвотою, стонами, судорогами, большою наклонностью к клоунизму (дугообразное положение) не оставлял места сомнению, что предо мною был припадок истерии, окончившийся очень продолжительным сомнамбулическим состоянием. В этом случае в медиума вселился дух шведского священника. Проповедь священника прерывалась, однако, не раз бранью и богохульством, что все очень напоминало собою беснование. Спириты дали этому такое объяснение, что дух священника должен был уступать место другому духу, очень несовершенному и страдающему. Последнего стали изгонять со всевозможною торжественностью, с молитвами и заклинаниями, так что получилась вполне средневековая сцена.

Такого рода медиумы, кажется, встречаются не особенно редко. Один из известнейших в наше время есть американка мистрисс Пипер. Ее видели и исследовали многие, но, к сожалению не врачи. Было только установлено, что острота зрения и величина его поля у нее нормальны, но это, конечно, нисколько не исключает возможности у нее симптомов истерии, что подтверждается многими сообщениями.

Так Рише пишет: «Мистрисс П. занимает среднее положение между обыкновенными американскими медиумами и нашими французскими сомнамбулами. Магнитические пассы не погружают ее в сон, но приводят непосредственно в транс; только она не впадает в него самопроизвольно, но должна для этого держать кого-нибудь за руку. В полутемной комнате берет она чью-нибудь руку и остается несколько минут спокойной. Затем у нее начинаются небольшие судорожные сокращения, постепенно усиливающиеся и оканчивающиеся слабым эпилептическим припадком. После этого она впадает на несколько минут как бы в обморок, из которого пробуждается с громким криком. Тут голос ее меняется, и мы имеем перед собою уже не мистрисс П., а доктора Финуита, который говорит грубым мужским голосом и с акцентом, представляющим смесь американского диалекта с французским жаргоном негров».

Из этого описания ясно видно, что здесь мы имеем дело с истерическим приступом и переменою личности. На это указывает и то обстоятельство, что мистрисс П. не всегда может по своему желанию вызвать состояние транса, но изменение личности происходит иногда помимо ее воли, и когда она не ожидает, например, во сне.

Сомнамбулическое состояние, в котором она бывает д-ром Финуитом, длится от нескольких минут до часу, чаще всего около часу. – Впервые припадки обнаружились, когда мистрисс П. в 1888 году обратилась за врачебным советом к слепому медиуму м-ру Коку, который «контролировался», т. е. был одержим духом французского врача по имени Финни. Уже во время второго визита она упала в обморок и в нее вселился дух индейской девушки. После этого из нее выработался медиум, и ее «контролировали» духи д-ра Финуита и других: Себастиана Баха, Лонгфелло, командора Вандербильта и т. д., но под конец Финуит безусловно преобладал. О себе самом Финуит сообщает следующие сведения: он был французский врач; родился в Марселе в 1790 г., умер в 1860; при этом подробно рассказывалось, где он учился, где бывал и жил. Однако, несмотря на все старания, нигде не могли найти ни малейшего следа реального существования такой личности. Конечно, она есть чистейшая фантазия мистрисс П., созданная путем самовнушения. Удивительнее всего, что этот француз не говорить по-французски. Он оправдывается тем, что, живя долгие годы в Меце, он все время вращался среди англичан, почему и забыл свой родной язык. Во всяком случае удивительно, что человек, живя на родине, мог забыть свой язык. М-р Годжсон во время одного сеанса сделал Финуиту такое же замечание и прибавил, что, по его мнению, гораздо вероятнее такое толкование: д-р не может объясняться на родном языке потому, что принужден пользоваться мозгом мистрисс П., не знающей чужих языков. В одном из последующих сеансов Финуит приводил это объяснение уже как свое собственное; следовательно, он доступен внушениям. Специальность д-ра Финуита состоит в том, чтобы давать заключения по поводу самых интимных дел, известных только тому лицу, которое мистрисс П. держит за руку во время транса. Сообщались поразительные рассказы о его ответах, и это было главною причиною, почему английское общество предприняло расследование дела. Сначала думали, что мистрис П. через сыщиков собирает сведения о своих клиентах, поэтому начали следить за нею, но это не повело ни к чему. Кроме того, на ее сеансы приводили совершенно посторонних людей под ложными именами, но им Финуит сообщал множество сведений об их личных делах. Наконец, члены Общества псих, исследований пригласили ее в Англию; последовательно она жила под строжайшим надзором в Кембридже, Ливерпуле и Лондоне, где она никого не знала. Ее испытывали на множестве сеансов и стенографически записывали ответы: результат был все тот же.

Конечно, не все сообщения Финуита одинаково ценны; многие из них в большей своей части неверны. Иногда он осторожно зондирует спрашивающего и сам ставит предварительные вопросы, ответы на которые дают ему возможность ориентироваться. Несомненно, однако, что во многих случаях он отвечал на вопросы, на которые едва ли могло отвечать даже заинтересованное лицо, и при том верно, как оказывалось впоследствии. Мы не можем долго останавливаться на огромном материале, собранном о нем и его деятельности; но все данные приводят к тому заключению, что дело сводится к чтению и переносу мыслей, иногда даже таких, которые не ясно сознает сам автор их. Мы говорили уже не раз о том, как могут быть, незаметно для спрашивающего, неуловимым шепотом подсказаны ответы на поставленные им же вопросы. Этим можно объяснить тот факт, что иностранцы, не знающие английского языка, не получили ответов от Финуита, который в свою очередь знает только по-английски. На все вопросы, которые Рише задавал своему соотечественнику и коллеге, тот отвечал неверно. Правильно было указано только имя собаки Рише, да и то с неверным произношением. Таким образом, сведения Финуита нисколько не сверхъестественны: он повторяет только то, что слышит во время сеанса истерическая сомнамбула мистрисс П. (См. кн. «История суеверий и волшебства», д-ра Леманна. вып. X, М. 1900).

17. Влияние злых духов на людей по смерти последних.

Влияние злых духов на людей не оканчивается пределами земной жизни человека, а продолжается и после смерти. По учению православной церкви, к людям умирающим, при разлучении души от тела, являются ангелы Божии и духи-истязатели. Сам Иисус Христос, в притче о человеке, которому «угобзися нова», говорит: «и сказал Бог: безумный, в сию ночь душу твою возьмут у тебя» (Лук. XII, 12), – возьмут, по-славянски: истяжут, т. е. духи недобрые; а в притче о богаче и Лазаре сказал: «умер нищий и отнесен был ангелами на лоно Авраамово» (Лук. 16, 22). «Лазаря отвели тогда ангелы», разсуждает св. Иоанн Златоуст. «Напротив, душу оного (богача) взяли страшные некие силы, может быть, посланные для этого, ибо душа не сама отходит от этой жизни, так как это невозможно. Если мы, переходя из одного города в другой, нуждаемся в руководителе, то тем более нуждаться будет в руководителях душа, исторгнутая из тела и представляемая к будущей жизни. Посему-то она, отлетая от тела, боится и трепещет; сознание грехов и всегда мучит нас, но особенно в тот час, когда предстоит нам быть отведенными на тамошние истязания» ^[317].

Да и в самом деле, если воздух весь наполнен злыми духами (Еф. VI, 12), то душа человека неизбежно, по разлучении с телом, вступает в их область. Св. Афанасий В. повествует следующее: «однажды Антоний В., при наступлении девятого часа, был внезапно восхищен Духом и поставлен на высоту. Воздушные демоны противились его шествию, ангелы, препираясь с ними, требовали изложить причины их противодействия, потому что Антоний очистил себя от грехов. Демоны старались выставить грехи, содеянные им от самого рождения, но ангелы заградили уста клеветников, сказав им, что они не должны исчислять согрешений его от рождения, уже изглаженных Христовой благодатию, но пусть представят, если имеют, грехи, соделанные им после того времени, как он принял монашество. При обвинении демоны произносили много наглой лжи, но так как клеветы их были лишены доказательства, то Антонию был открыт свободный путь» ^[318].

Св. Василий В. в одном месте говорит: «никтоже да не льстит себе суетными словесы, ибо внезапу нападет на тя всегубительство (I Сол. V, 3), и постигнет переворот подобно буре. Прийдет угрюмый ангел, насильно поведет и повлечет душу твою, связанную грехами, часто обращаищуюся к тому, что оставляет здесь, и рыдающую безгласно, потому что уже сомкнулось орудие плача» ^[319].

Блаженный Иоанн Милостивым, патриарх александриискии, так рассуждает об исходе души от тела: «Когда душа выйдет из тела и начнет восходить к небу, ее встречают бесы и подвергают многим истязаниям… Во время шествия души, святые ангелы не могут помочь ей, помогают ей единственно покаяние, добрые дела, а более всего милостыня. Если не покаемся в каком грехе здесь по забвению, то милостынею можем избавиться от насилия бесовских мытарств» ^[320]. Преподобный Исайя отшельник в VI слове говорит: «Когда душа выйдет из тела, ей сопутствуют ангелы; навстречу ей выходят темные силы, желая чем-нибудь удержать ее. В то время не ангелы противоборствуют врагам, но дела, совершенные душой, ограждают и охраняют от грехов, не допуская им прикоснуться к ней. Если победят дела ее, то ангелы воспевают ей песнь хвалы и ведут ее с веселием пред лицо Божие» ^[321].

Особенно ясно свидетельствует о том, что власть злых духов над людьми простирается и по смерти, св. Кирилл Александрийский, в «Слове о исходе души»: «Какой страх и трепет ожидает тебя, душа, в день смерти! Ты увидишь страшных, диких, жестоких, немилостивых, бесстыдных демонов, подобных мрачным муринам, тебе предстоящих. Одно видение их лютее всякой муки. Душа, увидев их, приходит в смущение, волнуется, мятется, ищет спрятаться, прибегает к Божиим ангелам. Святые ангелы держат душу; проходя с ними воздух и возвышаясь, она встречает мытарства, хранящие путь от земли к небу. Каждое мытарство испытывает принадлежащие ему грехи; каждая страсть, каждый грех имеет своих истязателей. Какой страх, трепет и беспокойство должна ощущать душа, видя все это, доколе не произнесется приговор, освобождающий ее. Божественные силы стоят против лица злых духов и представляют добрые помышления, слова и дела, принадлежащие душе, а она, в страхе и трепете, посреди препирающихся о ней ангелов и демонов, обладает или оправдания своего и освобождения, или осуждения и погибели. Если она проводила жизнь благочестиво и богоугодно, то приемлют ее ангелы, и она уже спокойно шествует к Богу… Если же окажется, что душа прожила в небрежении и блуде, то услышит лютейший глас: «да возьмется нечестивый, да не узрит славы Божией». Оставляют ее святые Божии ангелы и похищают мурины-демоны. Они начинают бить ее без милосердия и низводят на землю; потом ввергают ее в темную и мрачную страну, где нет ни света, ни жизни для человека, но болезнь вечная и печаль бесконечная. Там слышится непрестанное: увы! увы! Там зовут, и нет помогающего; там вопиют, и никто не избавляет. Нет возможности поведать тамошнего бедствия, нет возможности выразить тамошней болезни, которой подвергаются заключенные там души» ^[322].

Справедливость приведенных слов св. отца подтверждает следующий случай, приводимый в Чет. – Минее. В Карфагене жил воин Таксиот, проводивший жизнь в грехах. Случившееся в городе моровое поветрие произвело благоприятное действие на Таксиота. Боясь смерти, он покаялся и поселился за городом, но, по внушению дьявола, сошелся с женою земледельца. Вскоре он был укушен змеею и умер, не успевши принести покаяния. Его похоронили в соседнем монастыре. Чрез 6 часов после погребения он воскрес, но пришел в себя чуть на четвертые сутки, и вот что поведал он блаженному карфагенскому епископу Тарасию: «когда я умирал, увидел муринов, представших мне. Вид их был очень страшен: душа моя, смотря на них, очень возмутилась. Потом я увидел двух прекрасных юношей, в сопутствии которых я и начал восходить на высоту. И вот, мы достигли мытарств, стерегущих восход и удерживающих каждую душу. И видел я, что ангелы держат в ковчежце все мои добрые дела и сравнивают со злыми. Так миновали мы несколько мытарств и приблизились к мытарству блудному; здесь злые духи удержали меня и представили все плотские дела, совершенные с самого детства. Руководившие меня ангелы сказали: «все грехи, совершенные тобою в городе, Бог простил тебе, потому что в них покаялся». На это демоны возразили: «но, вышедши из города, на селе ты впал в грех с женою земледельца». Ангелы, услышав это и не нашедши доброго дела, которым, бы можно было загладить мой грех, удалились; тогда я был спущен в преисподнюю ада» ^[323].

Учение св. церкви о власти злых духов над нами и после смерти проходит чрез все богослужение. Желая посеять в сердцах наших душеспасительный страх и приготовить нас к доброму ответу «на страшном судищи Христовом», св. церковь в своих песнопениях напоминает нам о мытарствах. В каноне молебном ко Господу Иисусу Христу и Пресвятой Богородице, поемом при разлучении души от тела, читается:

«Воздушного князя, насильника, мучителя, страшных путей стоятеля и напрасного сих словоиспытателя, сподоби мя прейти невозбранно, отходяща от земли» (п. 4 тр. 4).

«Горького мытарств начальника, миродержателя, отжени далече от мене» (п. 8 тр. 2).

В молитве пред кондаками и икосами акафиста Божией Матери читается:

«Мертвии Тобою (Богоматерь) оживляются, Жизнь бо упостасную родила еси: немии прежде, благоглаголиви бывают, прокаженнии очищаются, недузи отгоняются, духов воздушных множества побеждаются (4 тр. 8 п.).

В «Чине на разлучение души от тела, егда человек долго страждет», читается:

«Се предсташа множество лукавых духов, держаще моих грехов написание, и зовут зело, ищуще бесстудий смиренные моея души» (п. 7 тр. 2).

В каноне ангелу-хранителю читаем:

«Молю тя, хранителя моего, буди ми защититель и поборник непоборим, егда прехожду мытарства лютого миродержца».

В Осьмигласнике возсылаются следующия моления Богоматери:

«В час, Дево, конца моего руки бесовския мя исхити, и суда и прения, и страшного истязания и мытарств горьких, и князя лютаго»… (Вторн. гл. 4 п. 8).

«Истязания ми, Пречистая, в час смертный исхити от бесов» (Четв. гл. 4 п. б).

Из приведенных слов, заимствованных из церковных песнопений, ясно вытекает вера православной церкви в существование мытарств. Как неутешительна эта вера для грешников! Злые духи, которым грешник предает себя, не оставляют его, когда исчезает орудие греха – тело. Они отравляют последние минуты его жизни, мешают ему подражать разбойнику «о едином часе покаявшемуся»; в самом деле, придет ли человеку на ум покаяние, когда злые демоны окружают его одр, когда в смятенной душе есть сознание тяжести грехов, приводящее ее к отчаянию. С проклятиями умирают такие люди, а к тем, которые одержали борьбу над злыми духами, будучи в бренном теле, злые духи не приступят после смерти. (См. кн. игумена Марка: «Злые духи», СПб. 1899 г.).

18. Явления в непокойных домах, доказывающие бытие темных (демонических) сил ^[324].

***

1. В 1874 г., Виленской губ., в дер. Шаколданах, в доме крестьянина Беганского, происходило бросание камней, дров и проч., хождение по избе бутылки с молоком; привязали ее веревкой к гвоздю – сама отвязалась и опять пошла; выкинули ее на двор – вернулась в избу. Подозрение пало на коновала Бардадыма, который нашептывал на эту бутылку с молоком для больного ребенка Беганского. Возникло дело. Виленская соединенная палата уголовного и гражданского суда определением своим от 28 мая 1874 г. крестьянина Бардадыма по обвинению в мошенничестве от суда освободила, но клятвенные показания шестерых свидетелей бывших явлений не утратили от этого своего значения. – Определение палаты напечатано целиком в «Ребусе» 1894 г. (стр. 182).

2. В 1873 г., Симбирской губ., Ардатовского у., в с. Барашеве, в доме священника, с 23 декабря по 28 декабря, «разнообразное самодвижение и самолетание предметов», самовар с кипятком поднялся с пола и отлетел аршина на два: из русской кухонной печи вырывало и разбивало вдребезги кирпичи; домашняя посуда и утварь летала в разные стороны и разбивалась. «Момент поднятия какой бы то вещи с известного места и перелет ее при внимательном наблюдении моем ни разу не был замечен, а только ее падение» ^[325], – пишет священник Н. П. Цветков в письме своем к А. Н. Аксакову от 14 июня 1874 г., которое напечатано в «Ребусе» 1882 г. (стр. 391).

3. В 1880 г., Петербургской губ., в д. Ручьях, возле Лесного Корпуса, в доме колониста Бич, стуки, бросание разной домашней утвари, преимущественно в девушку Пелагею; за нею гоняется метла; ковшик с водою выливается ей на голову, или просто вода сама плещется в нее; шапки сброшены и прыгают по поду; кот поднят на воздух и брошен в спину Пелагее. По удалении ее из дома явления прекратились («Ребус» 1888 г., стр. 129).

4. В 1883 г., в Ташкенте, в городской тюрьме, в камере, занимаемой тремя офицерами, начались в конце апреля, с прибытием последнего из них – артиллериста Ж-на, загадочные явления, которые и продолжались до выхода его из тюрьмы, 18мая того же года: самодвижение и самолетание предметов, находившихся в камере; принос вещей, находившихся в других помещениях тюрьмы и падавших как бы с потолка; сперва наблюдалось это при лунном свете, а потом при полном ламповом. Однажды, в присутствии смотрителя тюрьмы и дежурного надзирателя, получилось самописание: положили бумагу на стол с вопросами карандашом, и получились краткие толковые ответы. («Ребус» 1885 г., стр. 336-354).

5. В 1886 г., Ярославской губ., в г. Данилове, в доме купца М-ва, стуки, самодвижение и летание всех предметов: кипящий самовар и посуда переносятся на пол, и проч.; невидимая сила не коснулась только образов, пред которыми теплилась лампада. Продолжалось более месяца пред глазами целой толпы любопытных, без всякого повреждения людей и предметов. (Сообщено свидетелем в № 180 «Петербургского листка»; см. «Ребус» 1886 г., стр. 280).

6. В 1887 г., Томской губ., возле г. Мариинского, на кожевенном заводе купца Савельева – в ночь на 1 сентября полный погром: почти во всех окнах двухэтажного флигеля, где жили хозяева, перебиты стекла и множество всякой посуды. Прибыли следователь, товарищ прокурора, воинский начальник; хозяева и 40 заводских рабочих показали, что видели, как вещи, лежавшие спокойно, внезапно поднимались с места и стремительно летели в окна и разбивали их. «Никто не мог уловить момента поднятия, но все ясно видели полет вещи. Корреспондент был свидетелем, как, на глазах у всех, большая табуретка, стоявшая у плиты, поднялась на воздух и полетела в окно. (Корреспонденция из Мариинска в «Сибирском вестнике»; см. «Ребус» 1887 г., стр. 429).

7. В 1890 г., в Петербурге, в одной из казарм, в квартире полковника А. Б., почти ежегодно с 1886 г., замечались разные явления: слышались шаги, вздохи, голоса, царапание по платью или мебели, пронзительный свист, стройное пение; виделись при полном свете человеческие фигуры; растворялись и захлопывались двери сами собой и проч. – Сообщение самого свидетеля и хозяина квартиры («Ребус» 1890 г., стр. 176).

8. В 1891 г., Курской губ., возле Обояни, в с. Горяинове, в д. крестьянина Симеона Пашкова, в течение почти года – бросание камней и кирпичей в окно, выбита рама, и камни вылетают на улицу; это повторялось почти ежедневно при толпе народа. Дочь Пашкова, 9 лет, видит разные человеческие фигуры в связи с происходившими явлениями, на себе самой терпит разные гонения – точно кто ее бьет, сшибает с ног, путает ей ноги, сбрасывает с постели; незадолго до прекращения явлений хозяин слышит в сенях крик, свист, топот и голос: «не долго буду у вас»; соседи также слышали этот шум и крик. – Сообщено по просьбе редакции «Ребуса» местным священником Иосифом Сергеевым («Ребус» 1891 г., стр. 411).

9. В 1893 г., в Тобольской губ., в Тюкалинском округе, в с. Сыропятском, в д. священника Донарского – в течение шести месяцев преследование разными таинственными проказами: выдергивание растений из горшков, обламывание листьев и сучьев, так что были вынуждены перенести цветы в другой дом; тогда началось опрокидывание и швыряние всякой утвари; унос, прятание и даже истребление разных вещей. После молебна с водосвятием все прекратилось. (Письмо священника Донарского от 10 сент. 1893 г., см. «Ребус» 1893 г., стр. 427).

10. В конце 1889 г., на окраинах Канады, в провинции Понтиак, возле городка Шаувиля, в доме фермера Дэтта вдруг начались необычайные явления: стуки, движение предметов, их внезапное исчезновение и появление, и разные проказы, иногда далеко не невинного свойства, напр., неоднократное самовозгорание занавесок на окнах и различные преследования, направленные преимущественно против 11-тилетней девочки Дины – приемыша Дэттов. Вскоре в ее присутствии, в воздухе, в нескольких шагах от нее, стал раздаваться грубый, старческий голос, преследовавший ее всюду всякой бранью и непристойными речами; голос одинаково раздавался и в доме, и на открытом воздухе; все присутствовавшие его слышали и разговаривали с ним. Газеты затрубили об этих диковинках, и вскоре приехал на место действия для точного исследования г. Вудкок, член королевской канадской академии в Броквиле, давно интересовавшийся этими явлениями. Он тотчас же вступил в гласное собеседование с таинственным голосом. На первый же вопрос г. Вудкока: «кто ты?» он ответил: «я чорт! Убирайся прочь, не то сверну тебе шею». В продолжение пяти часов, среди белого дня, при толпе народа, г. Вудкок увещевал мнимого «чорта», и, наконец, он стал сдаваться и извиняться в своих проказах. На вопрос – зачем он преследовал эту семью? он ответил: «меня подослала соседка, миссис Уоллэс». Тогда г. Вудкок отправился к соседке, захватил ее с собою и устроил «чорту» очную ставку. После всяких уверток, измышлений и брани, он был уличен во лжи и сознался, в конце-концов, что все это проделывал для потехи; сказал, что покинул землю двадцать лет тому назад ^[326], открыл свое настоящее имя, под условием неоглашения его; просил у всех прощения и обещал в такой-то день со всеми распроститься – что и исполнил.

Письмо В. А. Щапова

11. Письмо В. А. Щапова к бывшему управляющему Илецкими станицами, майору А. В. Покотилову, в ответ на запрос Оренбургского отделения Императорского географического Общества от 18 января 1871 г.

Милостивый государь,

Александр Васильевич!

Исполняя вашу просьбу относительно сообщения о происходивших и происходящих еще и в настоящее время чудесах, я прошу только извинить, что рассказ мой выйдет, может быть, не так связен и последователен, но зато, что он верен и не вымышлен, – ручаюсь и выставляю свидетелей, которые подтвердят все это.

Начну с того, что 16 ноября я, возвратившись из Илецкого городка на свой хутор, узнал от своих семейных и служащих, что во время моего отсутствия, именно с 14 на 15 ноября, т. е. накануне воскресенья, около 2 часов ночи, началось совершаться что-то необыкновенное. Именно, как они рассказывали, сначала их испугал сильный стук к стену кулаком, потом вызывающий стук по стеклу наружного окна, выходящего к лесу; затем они явственно слышат, что у них над головами, т. е. на потолке, кто-то пляшет, и так эта пляска была отчетлива и натуральна, что первое время они подумали, что это продолжает потешаться наша стряпка Марья, которую жена моя, ради шутки, чтобы развлечь ребенка, в этот вечер заставила поплясать в комнате. По справке оказалось, однако, что стряпка спит, а стук, повторявшийся время от времени, и пляска не прекращались до утра. На следующую ночь, рассказывали они, около 11 часов такая же история повторилась снова. Несмотря на то, что все служащие в нашем доме (до 6 человек) были собраны и оцепили дом, строго следили, не шутка ли эго какого-нибудь чудака или мошенника, но все их наблюдения и даже выстрелы из ружья около дома – не повели ни к чему; стук в стену, в окно и пляска, с небольшими перерывами – все продолжались по-прежнему, так что и эту ночь они провели почти без сна.

Я слушал их рассказ довольно равнодушно и насмешливо, будучи еще с малолетства очищен, так сказать, от всяких суеверий, и дал это почувствовать своей жене, упрекнувши ее за это; а также дал им в то же время слово, что, если эта история повторится при мне (чего жена моя пожелала, обидевшись за мой упрек), то я берусь объяснить им то явление, происходившее, по моему мнению, от причин каких-нибудь, конечно, естественных, а не по наважденью дьявола, на которого они теперь сваливали всю вину.

Часов в 10 вечера, когда все пошли спать, и я в это время, лежа на кровати в смежной с жениной комнате, спокойно читал книгу, как стук в окно довольно осторожный, а вслед затем действительно пляска на потолке подняли меня на ноги. Еще несколько минут спустя, раздается сильный стук кулаком в стену. Я не знал, что подумать. Трудно было допустить, чтобы это какой-нибудь негодяй решался третью ночь сряду и без всякой цели тревожить нас, наверное зная, что я дома (я приехал часа в 2) и что ему это не пройдет безнаказанно, тем более, что накануне делались, как я сказал, выстрелы. Кроме этого, пристально наблюдая в окно, я при всем старания ничего не мог заметить. Оставалось думать одно, что это какой-нибудь сумасшедший, который как-нибудь ловко укрывается, и с этою мыслию я с ружьем и в сопровождении других отправился к наружной восточной стене, обращенной к лесу. Подошедши к ней, мы все, к общему нашему удивлению, услышали, что стук кулаком раздался подле нас, но только теперь он уже слышался нам изнутри, тогда как находившиеся в комнате все единогласно утверждали, что они явственно слышали стук снаружи. Я и сам, взошедши в дом, действительно убедился в этом, когда снаружи мать-старуха ставила кресты на завалину. Перед таким загадочных явлением я уже спасовал, потому что ничего не нашлось такого в моей голове, чем бы можно было объяснить себе это.

После этого, около часа спустя, и все прочее прекратилось; уже ничего не было слышно, и мы уснули. Я знал только, что это не иллюзия слуха, не галлюцинация, а, что-то такое необыкновенное, что все меня окружающие окрестили «чертовщиной» и с чем, как ни грустно это было, я должен был согласиться, хотя на время.

В следующие затем ночи было тихо, хотя изредка и повторялись некоторые штуки, так, например, раз вечером без всякой причины запрыгал диван, и раздавался где-то за стеною стук, похожий на падение куля с мукой, но все это было как-то неопределенно.

Но вот, 20 декабря приезжает ночевать ко мне один знакомый и, слышавши раньше о происходящих чудесах, сильно интересуется услыхать что-нибудь подобное; а так как я сказал, что до этого все было тихо, то я и не мог ручаться за успех, но все-таки в виде опыта прибегнул к искусственному вызову этого явления, именно, заставивши свою стряпку Марью, женщину очень веселого характера, поплясать в комнате, что она и исполнила. Хотя и не было никакого основания думать, что это явление имеет какую-нибудь связь с пляской, однако через час или полтора, к общему нашему удивлению, представление началось с теми же самыми явлениями, с тою только разницею, что вместо пляски на потолке теперь раздавалось барабаненье, сначала в стену, а потом в окно, и очень тактичное, и нельзя также сказать, чтобы однообразное, по временам с сильным стуком в стенку, продолжавшемся до 12 часов.

На следующий вечер, т. е. 21 числа, тоже около 11 часов, ко всему прежнему присоединилось еще дикое уканье, раздававшееся по общему заключению в трубе, а потом самопроизвольное летание разных вещей, например, валенков, ботинок и т. д., лежащих на полу и стремительно взброшенных к потолку или с силою ударяющих в дверь, в стену и т. д.; при этом замечено, что иногда летающая вещь издает шипенье, или вдруг из-под кровати взметывается что-нибудь из черного белья, например, сорочка, и, падая на пол, покрытый кошмами, производит стук, как бы от падения тяжелого тела.

Под Новый год собирается у меня несколько человек моих знакомых, и все они крайне интересуются слышать наши чудеса. С вечера, разумеется, наша Марья отплясала предварительно, как следует, а потом, часов уже около 2, мы улеглись спать и созерцали наши чудеса часов до 4, опять разразившиеся в очень резкие трели по стеклу окна в комнате жены, и переходившие даже на стеклянную дверь в самой комнате. Тут мы снова проверили и убедились в странности явления, что стук, раздающийся в стену, во-первых, совершенно похож на удары кулаком, во-вторых, находящимся снаружи слышится изнутри, а находящимся в комнате – снаружи. Стук этот переходит на разные предметы в самой комнате и явственно чувствуется рукою, когда приложить ее к стене, к стеклу, или, например, к железной кровати, на которой спит моя жена. Слышались и уканье и разнообразные звука у окна в роде мычания, рычания и т. п. То кто-то ломится в дверь, запертую на крюк, или ни с того ни с сего вдруг какая-нибудь вещь, например, платок, или что-нибудь из обуви поднимается с пола или печки и с силою ударяется куда-нибудь в сторону. В этот вечер жена моя, которая, правду сказать, не из трусливого десятка, видела явственно в окне просунувшуюся между ставнем руку величиною, по ее словам, как у десятилетнего ребенка, совершенно черного цвета, но с красными ногтями, или, как она говорит, с просвечивающими, т. е. когда вы поднесете вашу руку к зажженной свече, то цвет ваших ногтей именно будет таков.

В этот же вечер на том же месте окна она видела два каких-то отростка, если так можно выразиться, т. е. в роде больших пиявок, но, когда она торопливо позвала меня из другой комнаты подивиться на это чудо, – видение уже скрылось.

Могу уверить, что она в это, как и в остальное время, находились совершенно в нормальном состоянии и что вообще она ни к каким болезненным припадкам не предрасположена.

8 января, когда у меня ночевали двое знакомых, и когда особенно барабаненья по стеклянной двери былиотчетливы, – жена увидела шар, вылетевший против нее, в углу, из-за изголовья другой кровати, на которой лежала ее мать. Цвета он, по ее словам, был темно-малинового и не светящийся, т. е. не издающий от себя света, но только прозрачный и очень походил на надутый гуттаперчевый шар, какие обыкновенно бывают в продаже; величиною в первое время появления был он в чайную чашку, а потом начал повертываться на одном месте, увеличился в объеме до величины чайного блюдечка и с этим вместе стал снова опускаться вниз подле стены и уже из-под кровати (только в меньшем размере), устремился на нее, – вследствие чего она не выдержала и со слабым криком упала в обморок. В это время ее мать тоже подтвердила, что она видела что-то красное, промелькнувшее мимо ее, и что вместе с тем она увидала уже, что моя жена, опустившись с кровати, лишилась чувств. Все это произошло, разумеется, моментально, так что мы и не успели заметить.

До этих пор было еще сносно и даже забавно смотреть и слушать все эти штуки, но с этого вечера, т. е. с появления этого, как сказано в письме (Геогр. Общ.), знаменитого шара, мы уже враждебно стали относиться к этим явлениям, потому, например, что этот проклятый стук в окно жениной комнаты 9 января раздался уже днем, часов около 3, когда жена легла отдохнуть, и после того в тот же день начал преследовать ее всюду; так, например, когда она сидела на диване за чаем, забарабанило рядом с ней по ручке дивана, и когда я сел на ее место, то стук перешел опять рядом с ней на клеенку дивана, и т. д.; даже раздавался в шкафу, куда она ставила посуду, или когда выходила в кладовую, и там ее преследовал. Понятно, что все мы взволновались, тем более, как она говорила, что хотя собственно и не боится этого стука, но что при этом она чувствует слабость и сильный позыв ко сну.

Боясь каких-нибудь последствий для ее здоровья, а особенно умственного расстройства, – мы заблагорассудили поехать на некоторое время в Илек; там-то и встретились с знакомым мне доктором Алек. Дмитр. Шустовым, который, удивляясь нашим дивам, успокоил нас тем, что объяснял, хотя и поверхностно (так как дело было проездом), что это, вероятно, дело электричества и магнитизма, проявляющихся вследствие особенного состава почвы под нашим домом, а что группируется все это около моей жены, так как она, вероятно, тоже имеет к этому особенные и индивидуальные предрасположения. Считаю не лишним заметить, что жена моя – женщина небольшого роста, блондинка, телосложения не особенно слабого; характера довольно спокойного и сосредоточенного, темперамента скорее флегматичного.

Эти указания доктора, действительно, нас несколько успокоили, и мы все, т. е. кто мало-мальски мог понять что-нибудь, перестали приписывать это чертовщине. Но так как это сильно заинтересовало доктора, то мы на другой же день и поскакали обратно к себе на хутор, находящийся верстах в 30 на р. Кинделе. Там, по предварительной пляске Марьи, мы, часов в 10 вечера, наблюдали повторившиеся чудеса в виде стуков по стеклу, по стене и все опять-таки в комнате жены, царапание за ковром, около ее кровати, в то время, когда она спала. Но на этот раз, как нарочно, не было ни резких стуков, ни подбрасываний но, тем не менее, факт подтверждался, и мы были рады, а доктор, воспользовавшись этим, сделал нам еще несколько пояснений, – еще более убедивших нас, что это не чертовщина. Но, чтоб все-таки не оставаться под этим впечатлением, он посоветовал на некоторое время уехать из дома в город.

В продолжение 11 дней, прожитых нами там, по справкам от оставшихся в доме на хуторе, ни разу никто из них, ни днем, ни ночью, не слыхали ни малейшего стука. Но представьте наш ужас, когда по возвращении в дом, 21 числа, и по наступлении ночи, т. е. как только улеглась моя жена, – стук и бросание вещей в ее комнате возобновились снова; причем столовый ножик, лежащий на печке, с силою, после других вещей, был брошен в дверь, что заставило нас с этих пор прибирать уже все более тяжеловесные вещи.

Но пред открытием, сделанным нами в следующий вечер, т. е. на 24 число, все, прежде бывшее, положительно бледнеет, именно, в то время, когда жена ухе легла спать и барабаненье около нее в стену началось, я ходил в другой комнате со своей дочуркой и напевал ей: «я цыганка молодая…», тогда жена моя и другие около нее, в том числе и мой добрый приятель, Лукьян Семенович Алексеев, просят меня продолжать этот мотив, так как оказывается, что барабаненье в стену отчетливо вторит моему пению. Переменяю «цыганку» на «фигурантку», и мне вторят совершенно верно и этому мотиву. Чтобы убедиться в музыкальной способности этой вторящей или аккомпанирующей силы, Л. С. заводит протяжную казацкую песню: «Не ясные соколики…», и стук этот видимо старается как можно тщательнее подделываться под протяжный тон песни: хотя заметно, что ему это очень трудно. Но как только переменят на более веселый мотив, то звуки пойдут гораздо резче и веселее.

Наконец, жена взяла к себе на кровать ребенка; стук разом прекратился, и уже на все наши завывания и старания каким-нибудь образом вызвать его снова он молчал упорно до тех самых пор, пока уснувшего возле матери ребенка не положили в люльку, и эта сила, как бы обрадовавшаяся, в ту же минуту проявила себя, швырнувши обе вязанки, лежавшие на полу у кровати, в стену.

Чтобы продолжать наши опыты, жена моя, по просьбе нашей, перешла на другую кровать в той же комнате, рядом со стеклянной дверью, по другую сторону которой в другой комнате мы все и поместились для наших музыкальных занятий.

Стук по стеклу был слышнее и отчетливее, и вот началась потеха и всевозможные песни, польки, марши и мазурки были исполнены блестящим образом. Но вот старухе, моей матери, вздумалось пропеть молитву, и мы тихо затянули «Отче наш»; что же бы вы думали? ни гу-гу – молчат! Только под конец сделан аккорд. Думая, что в этом мотиве мало такта, – мы начали «Пасху», как мотив довольно живой; но нет, не обманешь, – ни звука, как будто ничего и не было. Но вот, опять тотчас же начинают протяжную, даже умышленно с перерывами «Во лузях» – вторит и, временами приостанавливаясь, старается попадать в такт.

В это время я позвал своего работника, татарина, и попросил его пропеть по-своему молитву, только почаще, – молчание. Два раза принимался он за «Аллах Бисмллля», и ни звука в ответ. А как в ту же минуту я начинал нарочно речитативом подражать татарину из «Волшебного стрелка: «О, духи, духи, с подземелья…» то звук в стекло громко и отчетливо выбивает каждый такт. Начинаем просто вызывать, например: стукнем один раз, и в ответ раздается один удар. Два раза – и столько же ответных стуков!

Начинаем выделывать дробь, и по стеклу раздается отчетливая и мастерски выделываемая та же дробь. Выделываю всевозможные вариации со звуками,

даже заказывая число их, и ни разу не было ошибки. Вели даже целые диалоги с различными вопросами о причине происхождения всех этих явлений, и было отвечено, что все это проделывалось «злым духом», «чортом», «напущенным» в дом одним соседом-казаком, с которым у меня идет тяжба.

Но вот, просыпается ребенок, жена кладет его возле себя, и звук затихает, и наши старания вызвать его остаются тщетны. Тот же факт не раз замечен нами в продолжение музыкальных занятий, которые разом прекращались и при моем появлении в комнате жены. Даже, по словам свидетелей, я не успевал дойти до порога ее комнаты, как звук, вызванный какою-нибудь песнью, – уже замолкал, тогда как присутствие других, ходивших нарочно попеременно к ней в комнату, не имело ни малейшего влияния на барабаненье по стеклу.

Что это такое? – спросят нас. – Не знаю! но что это факты и что ничего тут не переврано, не извращено и не преувеличено, в этом поручатся много посторонних свидетелей, слышавших все это своими ушами. Так, например, кроме всей нашей прислуги, при этом три раза был уважаемый Федор Филиппович Соловьев, человек со сведениями и даже более чем не суеверный; Федор Федорович Федулеев; доктор Александр Дмитриевич Шустов; несколько человек торговцев из Илека, как Савин Иванович Сыромятников; местный начальник, Василий Ивановича Загребин и Лукьян Семенович Алексеев и другие, всего человек до 20.

Теперь не лишним считаю добавить плоды наших тщательных наблюдений в течение 24 месяцев. Именно, мы убедились, что все эти разнообразные звуки, происходившие прежде непосредственно после пляски Марьи – теперь повторяются и без нее; а также, что совершаются они исключительно около моей жены, которой стоит только лечь в кровать и успокоиться когда бы то ни было, т. е. днем или ночью – и стук этот раздается, или громко, как-то: в стену, в кровать, в стекло, или тихо, как: о ковер, о подушки и т. д., но непременно послышится; стало быть, только она одна и есть виновница всех этих явлений, которые продолжаются иногда более 2 часов, иногда менее часу, а также громче или тише, чаще или реже, как, значит, вздумается. Словом, последовательности нет никакой. Так, например, 23 днем или 24 вечером он был в полном разгаре, вчера же ничего не было слышно; а сегодня, вот, когда я пишу эту черновую, сила эта чудит и разгуливается в полном блеске, швыряя вещи и барабаня до того сильно, что приподнимается кровать жены; несмотря еще на то, что ее (силу) заклинает какой-то, заехавший по своей охоте – знахарь-колдун Иван Федорович, рассказывавший с вечера о своем могуществе над духами и излечивший многих, будто бы, от разных болезней, так что сделался известен чуть ли не «всему миру», о чем просит навести, однако, справку в г. Барнауле, Томской губернии. Это тоже последовательно, нечего сказать!

В заключение скажу одно, что надо слышать все это собственными ушами и видеть, чтобы составить себе ясное понятие обо всем этом, а рассказом, даже в десять раз лучшим моего, не произведешь и сотой доли настоящего впечатления. Так это, действительно, все странно и непонятно, что невольно, отбросивши в сторону мало знакомое нам и электричество, и еще менее понятный – магнитизм, невольно веришь в чертовщину.

Надеемся, впрочем, что с помощью просвещенных наукою (узнавших теперь об этом) людей – рано или поздно – найдем разгадку. А я буду продолжать наблюдения и сообщать их по мере надобности.

С моим к вам почтением имею честь быть ваш покорнейший слуга

Василий Щапов.

Хутор Измаиловский. 26 января 1871 года.

Рассказы о явлениях на хуторе А. В. Щапова

12. Рассказы о явлениях на хуторе А. В. Щапова (Уральской области) в 1870- 1871 г.

Все это, изложенное в помещенном выше письме Щапова, было для нас пустяки, сравнительно с тем, что уже мы перенесли, если бы этим только и кончилось; но представьте наш ужас, что, как только в первых числах марта мы перебрались в хутор, так с первого же шага в доме опять пошла разгуливать эта сила. И на этот раз явления совершались даже без присутствия жены. Так, однажды, перед вечером, на моих глазах запрыгал на всех четырех ножках большой тяжелый диван, да еще вдобавок в то время, когда на нем лежала моя старуха-мать, перепугавшаяся, разумеется, ужаснейшим образом. Этот случай имеет для меня особое значение потому, что до этого я все как будто не так «хорошо мог проверить себя во многом из виденного и слышанного, так как во все время был посторонний народ, и я мог быть под чужим влиянием, хотя, повторяю, сомнений и тогда не было, но тут, ведь, весь диван был на виду, так как дело было днем, под ним никого и ничего не было, мать-старуха лежала на нем совершенно спокойно, в комнате, кроме меня и мальчика у двери в передней, тоже никого не было, а между тем пяти-шести пудовой диван, с лежащею на нем старухою – раза три-четыре подпрыгнул, как сказано, сразу на всех ножках – ясно, что уж тут никак не галлюцинация.

Затем, в тот же или на следующий день, вечером, когда мы сидели в больной нашей комнате – вдруг у всех нас на виду из-под умывального шкафчика, стоявшего в передней, – с треском вылетела синевато-фосфорического цвета искра, по направлению к спальной жены (где ее это время не было) и, одновременно со стремительным вылетом этой искры – мы увидели, что в спальне что-то моментально вспыхнуло. Опрометью ринувшись туда, я увидел, что горит ситцевое недошитое платье, лежащее на столике в переднем углу. Затушить его предупредила меня моя теща, находившаяся одна в этой комнате и успевшая вылить на вспыхнувшее пламя кувшин воды. Я, остановившись в узеньких дверях и не пропуская никого вперед себя в эту комнату, принялся первым долгом за исследование: не было ли причиной воспламенения платья чего-либо иного, помимо виденной нами искры, как-то: упавшей свечки, спички ит. п. Но положительно ничего такого вблизи этого места не было, а между тем в то же время в комнате чувствовался довольно сильный и смрадный запах серы, исходивший именно от залитого платья, горелые места которого, несмотря на то, что были мокрые вылитой воды – на ощупь были еще горячие, и от них шел пар, как будто вода была вылита на горячее железо, а не на ситец.

Как ни тяжело и опасно было оставлять в такое время своих семейных – двух старух и жену с ребенком, но я по одному безотлагательному делу должен был на один день поехать в город, а чтобы семейным не было страшно оставаться одним (так как мы все уже не на шутку стали бояться этих явлений) – я попросил одного юношу, соседа нашего А. И. Портнова, остаться с ними. Вернувшись через день, застаю всю семью в сборах с уложенными уже на воз вещами; мне объявляют, что оставаться долее никак нельзя, потому что начались самовозгорания в доме разных вещей и дошло до того, что вчерашним вечером на самой хозяйке дома (т. е. моей жене) воспламенилось само собою платье, и Портнов, бросившийся тушить его на ней – обжег себе все руки, которые у него и оказались, действительно, забинтованными и сплошь почти покрытыми пузырями. Вот что рассказал мне об этом Портнов. Вечером, в день моего отъезда, явления, кроме стуков и проч., осложнились еще появлением светящихся метеоров, которые появлялись перед окном, выходящим в наружный коридор; числом их было несколько штук и разной величины, начиная от большого яблока и до грецкого ореха; формой круглые и цветом темно-красные и синевато-розовые, не совсем прозрачные, а скорее матовые. Довольно долго, по его словам, продолжалось это удивительное летание светящихся огоньков, сменявших один другого. Подлетит такой шарик к окну, повертится по ту сторону стекла несколько времени, без всякого шума, и только что скроется, как на смену ему, от противоположной стены коридора другой, третий; потом два, три вместе, и т. д. продолжалась эта игривая смена огоньков, как будто желавших проникнуть внутрь дома. Жена моя не спала в это время. На другой день к вечеру только что они вышли посидеть на крыльцо (время настало уже теплое), как Портнов сейчас же вернулся опять зачем-то в комнату и видит, что горит постель. Зовет на помощь, сбрасывают покрывало, простыни, прогоревшие уже довольно изрядно, и, затушивши все тщательно и осмотревши кругом, не осталось ли где огня – снова выходят на воздух от дыма в комнате и недоумевают, откуда мог появиться на постели огонь, когда там не было ни зажженной свечки, ни курящих папиросы… как вдруг снова слышат гарь в комнате. На этот раз оказался горящим волосяной тюфяк, с нижней его стороны, около угла, и огонь настолько уже успел проникнуть во внутрь толстой волосяной (без всякой примеси) набивки тюфяка, что, по их мнению, этого никак не могло произойти от недосмотра при тушении первого воспламенения, потому что горящие места были потушены окончательно, и огня не должно было остаться, тем более, что волосяная набивка – материал не горючий – не то что мочало или вата, которых тут и не было.

Но и этим все не кончилось, а завершилось в тот же вечер такой катастрофой, после которой и решено было совсем оставить дом, переехать куда- нибудь, несмотря на то, что уже снег таял и кругом бежали вешние ручьи.

Этот случай тот же Портнов передал мне так: «сижу, говорит, я и наигрываю на гитаре, а сидевший туг перед тем мельник вышел из комнаты, а вслед за ним вскоре вышла и Елена Ефимовна (моя жена), и только что затворилась за ней дверь, как я услышал откуда-то, как бы издалека, глухой и протяжно – жалобный вопль. Голос же мне показался знакомый и, оторопев на мгновение от охватившего меня безотчетного ужаса, – бросился за дверь и в сенях увидал буквально огненный столб, посреди которого, вся объятая пламенем, стояла Елена Ефимовна, – на ней горело платье снизу и огонь покрывал ее почти вею. Разом соображаю, что огонь не сильный, так как платье на ней тоненькое, легкое – кидаюсь тушить руками; но в то же самое время чувствую, что их страшно жжет, как будто они прилипают к горящей смоле; раздается какой-то треск и шум из-под пола и весь он в это время сильно колеблется и сотрясается. Прибежав со двора на помощь мельник, и мы вдвоем внесли на руках пострадавшую в обгорелом платье и без чувств».

Жена же рассказала следующее. Только что вышла она за дверь в сени, как под ней вдруг затрясся весь под, раздался оглушительный шум, и в то же время из-под пола с треском вылетела точно такая же синеватая искра, какую мы прежде видели вылетавшею из-под умывального шкафчика, и только что успела она вскрикнуть от испуга, как внезапно очутилась вся в огне и потеряла память. При этом весьма замечательно то, что сама она не получила ни малейшего обжога, тогда как бывшее на ней тоненькое жигонетовое платье кругом обгорело выше колен, а на ногах не оказалось ни одного обожженного пятнышка.

Мельник передал мне так: выйдя из комнаты, он направился через сад во флигель и, не доходя до него, услышал позади себя сначала шум, а потом крик и, оглянувшись, увидал, что в сенях горит. Он до того испугался, что ноги у него подкосились, и он едва был в силах добежать на помощь.

Что же, действительно, оставалось делать? Передо мною был с покалеченными от обжогов руками Портнов, обгорелое платье, на тонкой материи которого не было ни малейших следов какого-либо горючего материала, – ясно, что оставалось бежать! Это мы и сделали в тот же день, переехавши в соседний поселок в квартиру казака, где и прожили, все время половодья без всяких уже тревог. Не было никакого повторения и по возвращении нашем в дом, который я, однако, тем же летом распорядился сломать, благо и раньше этого я думал перенестись из своей усадьбы на другое место, но, вероятно, просбирался бы еще год – другой; эта же катастрофа заставила ускорить исполнение моего желания.

Так тем и закончились эти явления и никогда более не возобновлялись; да мы, признаться, избегали даже говорить об этом между собою, как от тяжелого впечатления, оставленного этими явлениями, доводившими нас даже до опасения за наше существование, так и от неприятностей, вынесенных нами от клеветы и пересудов.

Забыл еще в своем месте упомянуть о том, что было два случая видеть, так называемую теперь – материализацию (тогда же просто мы называли дьявольским наваждением).

Так, в первый раз жена видела в окне, снаружи, нежную, розовую, как бы детскую, ручку, с прозрачными, светящимися ногтями, которыми она и барабанила в стекло. Потом в том же окне видела два какие-то темного цвета живые существа вроде пиявок, которые и напугали ее до обморока. А другой раз я уже сам, будучи один в доме и добиваясь несколько часов подсмотреть: кто и как (не жена ли сама, притворяясь спящею) барабанит по полу в ее спальне, – несколько раз незаметно подкрадывался к дверям спальни, где стуки по полу шли непрерывно, но каждый раз, лишь только я чуть-чуть заглядывал в спальню – звуки приостанавливались и тотчас же возобновлялись снова, когда я отходил или отводил только глаза от внутренности спальни, как будто дразнили меня. Но вот, полагаю в двадцатый, а то и больший раз, я как-то вдруг ворвался в комнату, лишь только там начались стуки и… оледенел от ужаса: маленькая, почти детская, розовенькая ручка, быстро отскочив от пола, юркнула под покрывало спящей жены и зарылась в складках около ее плеча, так что мне ясно было видно, как неестественно быстро шевелились самые складки покрывала, начиная от нижнего его конца до плеча жены, куда ручка спряталась. И напугаться-то, кажется, особенно было нечего, но меня, как я говорю, оледенил ужас, потому что спрятавшаяся ручка была вовсе не рука моей жены (хотя и у той руки были небольшой величины). Это уж я заметил ясно, и, кроме того, самое положение спящей жены было такое (на левом боку, отворотившись к стене), что при ее неподвижности, на моих глазах, невозможно было спустить руку на пол и потом так неестественно быстро поднять ее в одной вертикальной линии с плечом… Что тут надобно было думать – галлюцинация? Но нет, тысячу раз нет! Я этому совершенно не подвержен. Обман со стороны жены, ее болезненное к тому предрасположение? Но форма, цвет, величина самой ручки, какую я видел?

Наконец, покойница была женщина вполне солидная, серьезная, любящая мать и жена, строго религиозная и никаким болезненным припадкам до самой смерти (от родов, в апреле 1879 года) – не подвергалась. А, между тем, все почти явления, как-то: летание вещей и стуки, как бы прятались за нее, отчего многим казалось, что это делает именно она сама, в особенности в тех случаях, когда наблюдали с недоверием или сомнением, хотя в то же самое время можно было привести сто шансов против одного за невозможность исполнить ей то, что совершалось, так как зачастую вылетали, напр., вещи из закрытых помещений – шкафов, сундуков и проч., до которых она в данный момент и не дотрагивалась. Так однажды, когда наша комиссия в полном составе трех лиц и нас посторонних, стольких же, села обедать, и жена в это время возвращалась из кладовой с полными руками банок с маринадами, то, как только она начала еще с трудом от занятых ношею рук отворять наружные из сеней двери, против которых находился обеденный стол – в этот же самый момент к нам на приборы и на стол посыпались разные мелкие вещи: свинцовые пули, старые ржавые гайки и прочий хлам в количестве нескольких горстей, находившийся до этого (как я едва припомнил) в закрытом и заваленном разным громоздким старьем ящике, в той же кладовой, до которого, однако, по удостоверению прислуги, барыня и не дотрагивалась. Да и бросить ей такое количество вещей прямо на стол через одну комнату, занятыми руками, было невозможно.

Странно было еще и то, что, несмотря на силу, с какой упали эти тяжеловесные вещи на тарелки, ни одна из них не была разбита. А все же казалось, что бросила она, хотя все, видя ее входящую в дверь, не могли заметить ни малейшего со стороны ее жеста или усилия (См. А. Н. Аксакова: «Предвестники спиритизма». СПб. 1895 г., стр. XIX-XXI, 229-230; 185-197; 165-174).

Странные явления в русской крестьянской избе.

13. Странные явления в русской крестьянской избе. Хороший мой приятель, под начальством которого я служил в Нижнем Новгороде, в палате государственных имуществ, П. Л. Бетлинг, проживающий ныне в отставке в своем имении Ардатовского уезда, Нижегородской губ., сообщил мне в январе 1889 года о замечательном случае, происшедшем совершенно неожиданно в селе Силине, находящемся от него в 15 верстах. Случай этот наделал в околотке некоторый шум, тем более, что крестьянская семья, невольная свидетельница этих явлений, была привлечена к уголовной ответственности и едва не поплатилась за дело, ей самой непонятное.

Сущность дела сводится к тому, что в селе Силине, в доме бывшего сельского старости Чеканова, с 23 сентября и по 1 ноября 1888 года, стали происходить странные явления: слышались стуки, бросались вещи и – что составляет главную черту явления – раздавались различные голоса, которые входили в беседу с членами семьи Чеканова и приходящими полюбопытствовать посторонними крестьянами. Замечательно, что явления эти, как и на медиумических сеансах, происходили в темноте, и обнаруживались только в присутствии десятилетней дочери Чеканова. Предположить тут обман нет никакого основания, ибо явления эти вскоре сделались источником неприятностей для хозяина, и он не знал, как от них отделаться, покуда не принял данного ему совета прибегнуть к молитве, о чем скажем ниже.

Теперь перейдем к подробностям.

Г. Бетлинг лично расспрашивал самого Чеканова и семью его, а также и зятя его, Миронова. Из показаний, записанных им с их слов и мне доставленных, я извлекаю следующее. Семья Чеканова состоит из хозяина, Ивана Тимофеева, 45 лет, старика отца, жены – Анастасии, 42 лет, и дочерей: Александры-14 лет, Анюты -10 лет, и младшей девочки -4 лет. Старшая дочь замужем за Мироновым, проживающим в соседней деревне. Анюта, румяненькая, темно-русая, сероглазая, недурная собой девочка, казалась очень миниатюрной и с виду не более 7-8 лет. По словам Чеканова дело началось так: однажды ночью, около 23 сентября, жена его Анастасия с обеими дочерьми спала к передней избе на конике (прилавке) около входной двери, сам же он, Иван Чеканов, спал в задней избе, а старик отец спал на дворе, так как было еще тепло. Ночью Анастасия заметила, что избная дверь растворилась сама собой; она заперла ее, но дверь отворилась опять. Тогда Анастасия длинным поясом своим привязала дверь за скобу. Пояс был развязан, и дверь опять растворилась. Она вторично ее привязала и, не смотря на то, дверь все-таки отворилась. Тогда в испуге она позвала мужа; в свою очередь, и он очень крепко, в несколько узлов привязал дверь, а та все-таки растворилась. Тут послышался стук в конике и в полатях точно палкой. Анастасия взяла 4- летнюю дочку, у которой с перепугу билось сердечко, на руки, Анюту уложила на переднюю лавку, а Иван пошел на печку. В это время послышались в избе точно вздохи; Иван решился спросить с печи: «что это, к худу или к добру? Не ты ль это, дедушка домовой?» Последовал ответ хриповатым голосом: «не бойтесь, это я – ваш дедушка домовой. Пусти меня погреться на печку». Когда Иван сошел с печи, чтоб лечь на лавку, где лежала дочь Анюта, то ее уже тут не было; Анастасия, сидевшая на конике против окон, сказала, что ей показалось, словно от лавки к печи прошло, и на печи уже оказалась Анюта, которая сама не знала, как туда попала, – ей «дедушка сказал, чтоб лежала». С этой поры в доме Чеканова начались разговоры, всегда по вечерами и продолжались час или два, всегда в темноте. Разговоры касались обычных крестьянских дел: то голос запрещал продавать лошадь, называя ее по масти; то запрещал Ивану делиться с отцом его, угрожая разорением; голос спрашивал Ивана: «ты староста?» – Я, отвечал Иван. – «ты не сажай крестьян под ареста; пусть сажает урядник». Как-то вечером хриплый голос сказал: «говорить больше не хочу, а вот придет Машенька», и в вскоре раздался тонкий, женский голос: «добро живете, Бог помочь». Слышно было, как будто говорившая унимала младенца, бывшего у нее на руках и по-детски плакавшего. «Не плачь – говорила она – я дам тебе сахарку». На вопрос бывшей тут однажды посторонней бабы: «твоя что ли дочка-то?» – «Бессовестная – ответил голос – разве у девиц бывают дети! Это моей матери дочь, моя сестра». – Машенька, по словам Чеканова, говорила чистым языком, господским, а дедушка прицокивал (букву ч произносил как ц). Когда другие в избе пели, то голоса подпевали. Голос с печи называл стоявших на улице людей под окном, и говорил так громко, что люди эти ясно слышали слова его. Чтоб это мог быть голос Анюты, этого слышавшим и помыслить было невозможно. Ответы имели большею частью шутливый характер, даже иронический. Так одному, на вопрос: «отчего хрипишь?» Голос ответил: «был на празднике»; другому: «устал, бревна ворочал». На уходе, прощаясь, говорили: «теперь пойдем – пора чай пить», или «пора ужинать».

Со слов другого свидетеля, Павла Михайлова Миронова, женатого на дочери Чеканова, и проживающего в дер. Звереве, в работниках уг. Я. И. X. – а, хорошего знакомого г. Бетлинга, сим последним записано следующее:

Явления в доме Чеканова начались за неделю до Сергиева дня (25 сентября); сперва, без всякой причины, слышались стуки в разных местах избы; стали отворяться двери сами собой; когда их притворяли, они вновь кем-то отворялись. Затем неизвестно кем стали произноситься слова: «вы меня не бойтесь, я ваш дедушка домовой». Голос слышался будто с печи, около десятилетней Анюты. Назвал он себя Иваном Ивановичем Варламовым. Явления происходили вечером, и только когда гасили огонь. Разговоры начинались только тогда, когда Анюта сидела на печи или на полатях. Говоривший имел к ней особенную приязнь; если ее в избе не было, то и голоса не раздавались; голос говорил, чтоб ей не давали шататься зря. Однажды семейные положили Анну спать на полу, и все легли сами около нее, тогда голос сказал: «что вы всю избу заслали, плюнуть некуда». В другой раз, когда Анну уложили спать на переднюю лавку, то ее перенесли ночью на полати. Говоривший сказал, что видит, все, что делается в избе. Как-то сестра Александра, 14 лет, ударила Анну по голове, во время обеда, вечером голос стал выговаривать за это, и сказал Александре: «ты зачем бьешь Анюту, я за это тебя сам скребком побью». Потом говоривший стал объяснять, что он не один, что у него есть отец, брат солдат, и сестра Машенька с ребенком; вслед затем все услыхали, что как будто кто-то вошел, и тотчас раздался женский голосок: «здорово живете». У Машеньки на руках, по видимому, был ребенок, который начал тонким голосом плакать; она его баюкала и утешала, говоря: «не плачь, на тебе сахарку». Как только вздували огонь, разговоры прекращались. Во время разговоров все находящиеся в избе слышали шум и возню. Как только голос раздавался, то слышно было, как кто-то идет на печь, где обыкновенно спала Анюта; она тоже это слышала, и об этом всегда заявляла домашним. Для Анны казалось, что голос исходил как будто из-за стены, тогда как для остальных он раздавался как бы в самой избе, в близком от них расстоянии, разговор велся всегда грубым, громким голосом. Кто-то из присутствующих предложил как-то надеть на говорившего крест, тот согласился; тогда надели крест на длинный гайтан (шнурок) и по слуху, откуда слышался голос, быстро накинули крест. Тотчас вздули огонь, но крест оказался на Анне, сидевшей на печи. Однажды голос просил напиться; налили в чашку святой воды и поставили на печь. Чрез несколько времени вздули огонь, и вода оказалась вылитой на порог. Когда вновь огонь загасили и спросили, зачем он вылил воду? Он ответил, что он воду не выливал, а выпил. Голос читал и повторял молитвы; когда же кто-то запел Херувимскую, то Иван Иванович подпевал толстым голосом; подпевал и девкам, когда те затягивали песни. В семье тестя Миронова, т. е. между отцом и сыном Чекановыми, перед Сергиевым днем было не ладно; они задумали делиться, но голос положительно запретил дележ, угрожая разорением.

В числе любопытствующих, бывших в доме Чекановых, был и кузнец с. Силина, Василий Ильич Читаногов; услыхав голос, он сказал: «что это такое? Дайте-ка мне ружье, я убью его!» – «Я те сам убью», был ему ответ, и в эту минуту в лицо его полетела портянка, лежавшая на полице (полке). Приходил и урядник; но когда услыхал стук на палатях, то тотчас попросил вздуть огня и ушел из избы. Когда приходили посторонние, то некоторым голос отвечал, другим – нет. На селе говорили, что должно быть мать «али прокляла свою дочку (Анюту), али дурно выбранила», что к ней увязались «нечистые», и на улице некоторые стали упрекать Анюту, обегать ее в игре и на гулянье. Отец Чеканова даже выгонял «их» местным способом – битьем по стенам липовыми лутошками.

Г. Бетлинг уговорил Чекановых приехать к нему, чтобы сделать опыт в его доме. Они действовали, как, люди привычные: отвели Анюту в темную комнату; она спокойно осталась одна, и отец ее стал звать дедушку домового поговорить с ним, но ответа не было, несмотря на все старание и разнообразные просьбы Чеканова: «да говори же, дед! Что же ты молчишь?» Жена его также принимала участие, но успеха не последовало. Анюту всячески обласкали, нашли ей сверстницу, с которой она охотно играла. Она держала себя, как сторонняя личность, как ничего непонимающий ребенок. Куклы ей понравились, и больше знать ничего не хотела. Из свидания своего с Чекановыми г. Бетлинг вынес впечатление, что они относились к происходившему совершенно просто, и в рассказах своих были вполне искренни.

На расспросы мои г. Бетлинг дополнял предшествующее следующими подробностями, полученными чрез сына местного священника, человека вполне благонадежного. Голоса раздавались возле девочки, большею частью с печи, на которой она находилась; если же она была на лавке, то над девочкой, у потолка, или под лавкой. Сначала слышался тихий, едва слышный старческий голос, потом он становился сильнее и громче, так что его слышали и в другой горнице. Слова произносились внятно, отчетливо, особенно голос Машеньки был звонкий. Зараз вместе с Анютой не говорили. Узнавали в темноте, где кто сидит. Один крестьянин, держа в кармане крестик, сказал Машеньке, что он принес ей яблочко. «Обманываешь, у тебя в кармане не яблоко, а крест» – ответила Машенька. На вопрос кр-на Павла Базаева: «чьи вы?» Машенька ответила: «мы здешние, Повалишинские» (часть с. Силина принадлежала гг. Повалишиным). – «Из какого дома?» – «Варламова». Такой дом в селе есть; но у Варламовых все было спокойно, и Машеньку там не помнят. Машенька также отвечала на вопросы и подпевала. «Дед» запел было «Солдатушки», да тут же и оборвал. В присутствии Анюты останавливались и пускались в ход часы, по приказу хозяина. С полатей бросали на пол одежду; но висевшую лампу не задевали. Стуки раздавались большею частью на полатях, и так сильно, что однажды была разбита доска. Этим стуком «дедушка» заявлял о своем присутствии, и тогда начинался разговор, но иногда крестьяне и сами вызывали его, спрашивая: «дедушка, здесь ли ты?»

Напуганный появлением урядника, который составил акт о привлечении Чеканова к ответственности на основании 37 ст. уст. о наказ., налаг. мир. суд., за распространение ложных слухов и возбуждение умов, – он не знал, как отделаться от напасти. 1 ноября вместе с женою и дочерью он поехал на богомолье в Понятаевский женский монастырь, где им посоветовали отслужить на дому молебен с водосвятием и усердно помолиться, что и было ими исполнено; молитва оказалась в подобном случае действительнее полицейских мер, и с того времени явления в доме Чекановых прекратились.

Между тем возбужденное уголовное дело шло своим порядком; приставом 2 стана Ардатовского уезда было произведено 13 ноября дознание, на основании которого крестьянин Чеканов был привлечен к ответственности за проступок, предусмотренный 37 ст. уст. о наказ., налаг. мир. суд. По распоряжению судебного следователя было произведено, 20 декабря, вторичное дознание, более подробное, в котором подтвердилось, в главных чертах, все изложенное выше. На основании этого дознания, судебный следователь нашел, что помянутый крестьянин мог бы подлежать ответственности лишь в том случае, если бы с его стороны был какой обман, но как свидетелями бывших в с. Силине явлений были и другие лица, подтвердившие то же самое, а необъяснимость явления еще не служит доказательством обмана, и так как не видно, чтоб Чеканов при рассказах об этих явлениях извлекал какую выгоду, а напротив старался от них избавиться, то судебный следователь и не усмотрел в настоящем деле признаков какого-либо преступления. На основании такого заключения, с которым согласился и товарищ прокурора нижегородского окружного суда, дело и было прекращено. Благодаря столь разумной и справедливой резолюции, Чекановы избегли угрожавшей им ответственности пред законом, ведающим изведанное. (См. «Ребус» 1889 г., № 20).

Загадочные явления в Чернигове в 40-х годах

14. Загадочные явления в Чернигове в 40-х годах ^[327].

Это было в 1843 или 44 году (точно не помню), в Чернигове, в доме моего дяди (по тетке) священники отца Иоанна Герасимовича Менайлова.

Отца Иоанна в Чернигове знали и почитали, как священника самой строгой жизни, всегда готового быть там и с теми, где и кому он нужен был; его считали за святого.

В то же время я был в духовном уездном училище и был певчим Елецкого певческого хора (хор ректора семинарии), который жил в Елецком черниговском монастыре.

Как племянник матушки Менайловой, всякий воскресный и праздничный день я ходил к ним и проводил у них весь день до вечера. Семейство Менайлова состояло из мужа, жены, двух сыновей, двух дочерей и временно жила у них племянница, моя двоюродная сестра, Анна Емелиановна Корнух. Прислуга была одна, большого роста, здоровая девка, не первой молодости, местная уроженка.

Придя к ним, не помню в какой день, я заметил на всех лицах какой-то ужас и страшную суету по всему дому и двору. Уже дня за два, или за три прежде, началось в их доме и на дворе что-то ужасное, непостижимое! Началось с того, что все, проснувшись поутру, проспав тихо и спокойно, увидели, что около каждого члена семейства, и даже служанки, на кровати, около мужчины лежала кукла в виде женщины, а около женщины в виде мужчины. Все куклы были сделаны из вещей, принадлежащих им же. Многое было взято из сундуков и комода запертых – ключи же были всегда у тети. Все полы были засыпаны на вершок и толще разным мусором – фузом, какой бывает, когда ломают старую печь. На дворе ничего подобного не было – откуда же это все взялось?! Такого рода проделки повторялись несколько дней сряду. Начались ахи, охи, расспросы, розыски, предположения, но все только крестились и ахали. Все было в порядке, все были всю ночь на своих местах, двери и окна закрыты и заперты.

В тот же день и в доме и на дворе начали двигаться все неодушевленные предметы; не было ни одной вещи, которая не двигалась бы и не перемещалась бы с места на место. Все неодушевленное как бы жило деятельною жизнью.

Всем живущим в том доме и приходящим туда сначала было жутко и страшно, потом привыкли понемногу, тем более, что куда же было деваться? И жили там спокойно, потому что далее уже начали быть явления и веселые и смешные – так: зажигают свечу и слышат – фу! и свеча гаснет, повторяют в другой раз, тоже; тогда говорят: да перестань же дурачиться! и все успокаивается – свеча горит. Или сидят за чаем, или с гостями, горит свеча, но вот трость священника срывается со своего места (около двери), идет по воздуху и собою гасит свечу; опять просят не дурачиться – и все спокойно!

Или надо идти на рынок купить, что надо, открывают ящик (запертый), денег нет; да что же это, говорят, не оставаться же нам голодными? и деньги неизвестно откуда падают у ног говорящего. Или сидит гость, фуражку держит в руках; но встал, чтобы идти, а фуражки нет, как нет! Ищут долго, просят возвратить – нет; начинаются тщательные розыски, и находят фуражку в той же комнате, в комоде, завернутою в белье, или что другое. Было и так, что фуражку нашли в сундуке, а в фуражке селедку, приготовленную для закуски. Был случай, и очень неприятный: пришла к тете ее приятельница, помню и фамилию – Боборыкина; охает, вздыхает и говорит: конечно, все это худо, но самое худшее то, что все это случилось в доме священника! В ту же минуту откуда-то взялся грязный, прегрязный веник, и ну хлестать но лицу эту несчастную сокрушающуюся!

Весь город перебывал в этом доме, все видели многое из рассказанного мною и много другого.

Ревностно следила полиция за всеми живущими в доме и за всем, что там делалось, но открыть ничего не могла! Конечно, и дядя, и вся семья, и многие друзья усердно молились Господу Богу об избавлении их от такого ужаса, но…

В то время ректором семинарии был архимандрит Адриан, жизни самой строгой, аскет, усерднейший богомолец; особенно избегал он женщин. Просили его служить молебен; приехал со своим певческим хором, в числе коих был и я. Были губернатор, жандармский полковник, полицеймейстер и много других знатных и знакомых. Начался молебен; вдруг, мгновенно вся мебель, которая была в комнате, перевернулась вверх ногами – все ахнули, но молебен продолжался, и когда все поуспокоились, с печки слетела кукла, роста взрослой женщины, стала лицом к архимандриту и начала ему кланяться. Молебен окончился, но что-то сказочное, неразгаданное, необъяснимое продолжалось.

Однажды тетя шла с дочерьми помолиться в Троицкий монастырь, где жил архиерей, за ними шла служанка. Когда они отошли довольно далеко от дома, пред тетей падает ее собственная помадная банка. Это подало повод обратить особое внимание на служанку – не она ли это делает? Дали знать полиции. Полиция усугубила надзор за двором, домом и служанкой, но все продолжилось по-прежнему.

Анна Емелиановна, гостившая у тети, уехала в деревню к брату священнику. Когда она приехала туда, ее начали расспрашивать, что и как в доме Менайловых? Был уже вечер, горела сальная свеча; Анна рассказывала, а брат ее и его жена внимательно слушались и ужасались. Вдруг слышат, что за перегородкой, где никого не было, что-то шуршит; идут туда и видят, что пара сапог и пара башмаков друг против дуга танцуют! Началось и там что-то ужасное: также все неживое и заходило, и задвигалось. Там были случаи, угрожающие опасностью людям: тяжелый медный подсвечник слетел откуда-то и попал в колыбельку ребенка, но ребенка не задел; нож сорвался со стола и полетел прямо на вошедшего мужичка, и только благодаря тому, что на мужичке была толстого сукна свитка, он не получил раны на теле; срывались картофель и свекла со скамьи и летали по кухне и пр. и пр., как и в Чернигове.

После того, как с отъездом Анюты в Чернигове стало тише, хотя и продолжалось еще долго, – у брата ее началось, с момента ее приезда, то же, что было в Чернигове. Начали думать и говорить, что все это непостижимое зависело от воли Анюты!

Анна Емелиановна была очень, очень красивая, умная, хорошо воспитанная кем-то из благодетелей (она была сирота); имела маленький, но очень приятный голос и пела, как птичка! За нею ухаживали многие, и между ними некто Зенков. Зенков семинарист, юноша очень умный и беспримерной энергии в изучении всего, чему только имел возможность научиться. Он был помощником семинарского библиотекаря; а библиотека Черниговской семинарии обладает, как говорят, такими книжными сокровищами, каких, пожалуй, и в петербургской публичной библиотеке нет. Вот поэтому-то и сочинили, что Зенков откопал там книги кабалистические, позаимствовал из них кое что, для нас непонятное, и научил тому Анюту, а она не сумела справиться с делом.

Зенков поехал в Петербург в медицинскую академию, и там умер. Говорили много и другого, но никто ничего не доказывал.

У брата Анны тоже, после ее отъезда, стало тише и тише; а в день Воскресения Христова, когда ударили в колокол к заутрене, батюшка уже был в церкви, а матушка и другие семейные еще были дома, вдруг сама собою открылась оконная форточка, и из нее что-то, довольно шумно, как бывылетело!

Анна Емелиановна вышла замуж за г. Виноградского, который потом был священником. Жили они прекрасно, любовно, и более никогда с нею ничего чудесного не случалось. (См. «Ребус» и 1897 г., № 4).

В «Воспоминаниях о польском мятеже 1863 г.» г. Пономарева

15. В «Воспоминаниях о польском мятеже 1863 г.» г. Пономарева, в сентябрьской книжке «Исторического Вестника» за 1896 г. автор рассказывает следующий необъяснимый факт, свидетелем которого он был сам, вместе с офицерами Л… уланского полка, куда незадолго до начала, восстания 1863 года автор был выпущен из корпуса.

Третьему эскадрону, рассказывает автор, в котором я находился, назначена была стоянка в деревне Квитки, расположенной в десяти верстах от штаба, оставшегося в г. Корсуне (Киевской губ.). Большая деревня состояла из нескольких сот домов, и так как в Малороссии почти при каждом доме имеется садик, то утопавшие в зелени Квитки занимали в окружности несколько верст. Встретившие нас квартирьеры объявили, что удобных квартир и для гг. офицеров не оказалось, и единственное сносное помещение отведено для эскадронного командира, причем добавили, что есть хороший особняк, но они занять и его не решились.

– На каком же основании ты его не взял? – спросил старший офицер, обращаясь к унтер-офицеру.

– Ваше благородие, по словам крестьян, там уже несколько лет как завелась не чистая сила.

– Что за вздор ты говоришь? – со смехом вскричал офицер, – вероятно это тебе бабы наговорили.

– Никак нет, ваше благородие, по этому случаю и управляющий из него выехал. А до яблок и груш в саду ни один крестьянин не прикоснется.

– А дом хорош?

– Хороший, ваше благородие: четыре больших комнаты, кухня и комната для прислуги.

– Мы все можем поместиться? – продолжал допрашивать штаб-ротмистр Маркович.

– Вполне, ваше благородие.

– А отдадут ее под постой?

– С превеликим удовольствием.

Мы с радостью изъявили согласие и в количестве шести офицеров и восьми человек прислуги направились к заколдованному домику. Дом был одноэтажный, окруженный большим фруктовым садом и прилично меблированный. Как только управляющий узнал о нашем желания взять помещение, то сейчас же пришел к нам. Это был мужчина лет 60, с очень добродушной физиономией. Вот, что он нам сообщил:

– Я служу дет тридцать его светлости и пять лет тому назад был переведен из другого хутора. Со дня моего переезда но ночам раздавался какой-то гул в этом доме, напоминающий стон, а иногда случалось, что какая-то невидимая рука переставляла всю мебель. Кое-как я промаялся два месяца, но потом не выдержал, и с разрешения князя переехал в другой дом. В саду масса яблок и груш, но озолотите любого крестьянина, он до фруктов не дотронется. Ходит легенда, что это место проклятое, и что тут, несколько десятков лет тому назад, один из управляющих, находясь в белой горячке, перерезал всю семью, и в том числе грудного ребенка. Мой предместник не послушался крестьян и построил здесь домик. В нем он прожил пять месяцев, и однажды утром его нашли без признаков жизни лежавшим на полу. Вот на его-то место я и поступил. А может быть, с вашим приездом – закончил он рассказ – все будет обстоять благополучно, и нечистая сила оставит в покое этот дом.

Поблагодарив управляющего за сообщенные нам сведения, нисколько не изменившая нашего решения, мы прекрасно устроились в помещении, облюбованном сынами ада. Собравшись в столовую, мы весело болтали, вспоминая старую стоянку.

Вдруг раздался какой-то гул, словно кто-то молотом колотил по железу, и вслед за этим в доме послышался стон. Мы взглянули на часы: было ровно без четверти двенадцать. Испуганная прислуга выскочила из кухни и прибежала к нам. С фонарями в руках осмотрели весь дом, все закоулки, побывали в погребе, обошли сад, и нигде не нашли нечего подозрительного. Гул продолжался до четверти первого, и потом все стихло.

– Это первый бенефис, устроенный для нас, – сказал штаб-ротмистр Маркович, – знаете, господа, я готов пари держать, что это не что иное, как какая-нибудь мистификация. Вероятно, кому-нибудь нужно, чтобы этот дом был свободен от постоя, вот и свалили все на чертовщину. Завтра займусь розыском подземелья, и когда его найду, то и дух пропадет.

Мы приняли участие в розысках, но подземелья не нашли.

Явилось предположение, что кто-нибудь по ночам забирается в сад и, спрятавшись в нем, пускает в ход таинственную музыку, а потому, с разрешения эскадронного командира, майора Османова, с вечера были поставлены часовые в сад, а равно и около дома. Но ничто не помогло. На следующий день ровно с четверти 12 до четверти первого произошло то же самое, что и накануне. Часовые тоже слышали стон, как бы выходящий из нашего помещения. Если бы наша прислуга не состояла из денщиков, то мы бы ее лишились. Только строгая дисциплина могла удержать ее на месте.

Один из молодых офицеров заявил нам, что у него так расходились нервы, что он сейчас же отправляется искать помещение. Как мы его не уговаривали, ничто не помогло. Через час времени он возвратился очень довольный, так как ему удалось нанять у одного крестьянина комнату за три рубля в месяц. Его денщик, вероятно, с радости, что покидает проклятое место, напился пьян, и П. вынужден был отправить его под арест. При помощи наших денщиков товарищ перебрался на новую квартиру. В назначенный час гул возобновился, и спустя полчаса все стихло. Мы легли спать. После этого прошло не более двадцати минут, как в дверях раздался сильный стук, и вслед за этим мы услыхали голос покинувшего нас П…

– Господа, отворите скорее, это я.

К нам вошел наш товарищ, бледный как полотно.

– Что случилось с тобою? – в один голос вскричали мы.

– А вот слушайте. В 12 часов я лег спать. После пережитых волнений, я с удовольствием окидывал взглядом свою крошечную комнатку. Вдруг кто-то постучался в мою дверь. Предполагая, что это хозяин, я спросил: кто там? Ответа не последовало, а стук, но еще более сильный, повторился.

Мой денщик, как вам известно, сидит под арестом, но я, желая показать тому, кто ко мне стучится, что я не один, громко сказал: «Иван, посмотри, кто там?» Вслед за этим раздался третий стук, но такой сильный, что дверь задрожала. У меня промелькнула мысль, что мужики опять взбунтовались и, пользуясь моим одиночеством, решились на меня напасть. Ну, думаю себе, я дешево не продам вам своей жизни. Моментально я вскочил с кровати, надел пальто, выхватил из ножен саблю, взял ее в левую руку, а в правую револьвер. Подойдя к двери, я локтем отбросил крючок и ногой отворил дверь. Коридор был пуст. Выходная дверь была заперта деревянною балкою. Тут, господа, у меня мурашки забегали. Я вернулся в комнату, зажег фонарь и затушил свечу. Поставив в коридоре саблю в угол, я открыл балку и вышел в огород. На улице зги не видать, и несмотря на то, что у меня был фонарь, я не мог отыскать калитку. Пришлось перелезать через забор. Шпорой я задел за изгородь, и, конечно, растянулся на земле. Фонарь разбился и потух, а мое оружие выпало из рук. Я его едва нашел и насилу к вам добрел.

При этой фразе раздался гомерический хохот. Он был так заразителен, что П… сам расхохотался.

На другой день наш, товарищ, выпустив из под ареста денщика, послал его за вещами, а равно приказал привести хозяина своей квартиры.

Мы все были в сборе, когда он пришел на зов. Это был старик лет 70, белый как лунь.

– Ну, братец, – сказал П…, – данный тебе в задаток рубль возьми себе, а, больше я в твою проклятую хату не вернусь.

– Спасибо, ваше благородие, за милость, но деньги ваши я вам принес обратно, мне на старости лет не следовало вас обманывать, да бедность заставила польститься на эти три рубля. Да вот за обман и пришлось краснеть.

– За какой обман? – спросил П…

– Нужно было всю истину открыть вашему благородию. Изволите видеть, у меня был единственный сын, добрый, тихий парень. Двадцати лет я его женил. Жена у него была примерная, и жили они душа в душу. Бабенка через год принесла мне внучку, да Богу и отдала свою душу. Зачах после этого мой сынок родимый, да через год и сам за любимой женщиной отправился на тот свет. В голосе старика слышались слезы. – Внучка моя, царство ей небесное, красавица была, вся в моего покойного сына. Моя старуха да я только в ней утеху и находили. Подросла она, ну, за ней и стали женихи увиваться. Богачи были, только ей, красавице, не по сердцу приходились. Был у нас один бобыль, солдатский сынок, полюбился он внучке, и стала она просить нашего благословения. Мы со старухой даже обрадовались, что раз бобыля в дом принимаем, ну, и наша внучка при нас останется. Сыграли свадьбу. Два года счастливо жили, только одного не доставало – детей. Стали мы замечать, что наш приемыш стал задумываться. Как мы его ни расспрашивали – молчит. После оказалось, что он нашу голубку приревновал к какому-то парню, и, видит Бог, напрасно. Однажды ночью он зарезал Машу, и сам с собою хотел прикончить, только Господь смерти не дал. Его вылечили, да суд на каторгу Петра и сослал. Не дошел только до места, дорогою помер. Вот с тех самых пор, два раза в месяц, кто-то в дверь и стучится. По этой самой причине мы из этой комнаты и перешли. Вот, ваше благородие, ваш рубль, простите мне, старику, мой грех.

П… чуть не насильно заставил хозяина взять себе деньги.

Из штаба полка почти ежедневно приезжали офицеры, чтобы лично убедиться в таинственном стуке. Наслушавшись его, они сами производили розыски, но результатов не достигли.

Вскоре мы получили приказ идти на зимние квартиры в местечко Меджибож, Подольской губернии, и вопрос о таинственном явлении так и остался не разъясненным. («Ист. вестн.», сент. 1896 г.).

Из воспоминаний очевидца загадочных явлений в слободе Липцах.

16. Из воспоминаний очевидца загадочных явлений в слободе Липцах. Родом я из Черноморья, сын казачьего есаула, воспитывался в Харькове, в качестве войскового стипендиата. Черноморское войско (с 1860 г. переименованное в Кубанское) в 40 годах не имело своей гимназии и для дальнейшего образования детей казачьих офицеров, с успехом окончивших 4-классное войсковое в Екатеринодаре училище, определяло их за свой счет в пансион при 1 харьковской гимназии, а с окончанием курса – и в харьковский университет, где в то время оно имело по пяти вакансий. Окончив училище в июне 1848 г., я получил войсковую стипендию в Харькове и в сентябре того же года, имея 11 с половиною лет, был принят в первый класс гимназии.

Месяцем ранее в тот же класс поступил своекоштным пансионером и Константин Жандак, которому тогда едва исполнилось 10 лет; мальчик слабый, золотушный и от природы робкий и застенчивый. Как «новичок», он постоянно подвергался всяким школьным испытаниям и под тяжестью их, по выражению товарищей-остряков по адресу его, «никогда не высыхал от слез». Плохая подготовка также приносила ему свои огорчения. Сам я ранее, еще в училище, прошел школу преследований и всяких издевательств, которую обыкновенно в то время проходили «новички», особенно в закрытых заведениях, а главное, как казак, способный, по утвердившемуся в пансионе мнению, в видах самозащиты, на самые крайние средства, я скоро успел обеспечить в этом смысле свое положение и самым решительным образом принимал на себя защиту гонимого Кости Жандака. В занятиях также постоянно приходилось оказывать ему товарищескую помощь.

Таким образом, сближаясь постепенно и часто разговаривая «про домашнее», мы знакомились с нашей семейною обстановкой, в которой росли до поступления в пансион, и, находя в ней много общего, стали еще ближе друг к другу.

Отец Кости, Николай Прохорович Жандак, из дворян Черниговской губернии, начал службу свою в гусарском полку в западных губерниях вольноопределяющимся.

С выслугою срока Николай Прохорович был отчислен от полка, с производством в прапорщики и с зачислением в харьковский гарнизонный батальон. Здесь он также выдвинулся знанием строевой и хозяйственной частей и своею исполнительностью. С производством в поручики он назначен был начальником липцкой конно-зтапной команды. В год моего первого к ним приезда, супруга Николая Прохоровича, Дарья Ивановна, выглядела женщиною средних дет, хотя ей было уже 43 года. Ниже среднего роста, со следами былой красоты, она как бы соперничала с мужем в обходительности, была приветлива, ласкова, предупредительна, по характеру спокойная и ровная в обращении. Плохо говоря по-русски, она часто конфузилась своих промахов и постоянною своей доброю, как бы виноватою, улыбкой старалась их заглаживать; поэтому, может быть, была молчалива и большая домоседка. Хозяйка она была хорошая: обед она готовила сама, любила водить птицу, завести огородину; за мытьем белья присматривала неукоснительно. Николай Прохорович относился к жене с особым уважением, тепло и предупредительно. Дарья Ивановна отвечала ему тем же. Между нами было полное согласие. Они были люди весьма набожные, здоровые и сохранившиеся не по летам.

Детей у них было двое, дочь и сын. Дочь они похоронили уже в Липцах и всегда вспоминали о ней с какою-то тихой грустью. Сына Костю они лелеяли, баловали и берегли, как зеницу ока.

Спустя несколько дней после того, как проводили нас в гимназию после Крещенья (в январе 1852 г.), случилось у них на новой квартире, именно в кухне, где обитали денщик Кораблев и Афимья, что-то весьма загадочное. Ночью, когда уже все спало в доме, послышался сильный стук кухонной двери, возглас Афимьи и плач ребенка. Дарья Ивановна первая проснулась с испугу и подняла на ноги Николая Прохоровича. Он зажигает свечу и чрез двери в сени спрашивает: «что случилось?» Кораблев испуганным голосом докладывает: «у нас, ваше благородие, в кухне неблагополучно» и, впущенный в приемную, добавляет: «в кухне бросает кто-то камни и поленья…» Успокоив жену, Николай Прохорович пошел в кухню и из расспросов у денщика и Афимьи узнал, что первым проснулся Кораблев, услышав сквозь сон страшный стук брошенной вещи. Окликнув Афимью и не получив от нее ответа, он вздул огня, пошел разбудить ее и, насилу растолкав ее, убедился, что не она дурит. В то время, когда они за перегородкою разговаривали, раздался в кухне новый стук в двери. Когда они бросились в кухню, то увидели на лавке и подле, на полу, разбитую глиняную чашку, которая после ужина была вымыта и поставлена на печь для просушки, а у дверей в сени лежало полено, одно из тех, что были приготовлены для завтрашней топки господской печки и лежали в кухне, на полу у печи. Тут они оробели. Афимья испугалась и «в плачь» а он «выбег» доложить. Стали обыскивать за перегородкою, под кроватью и на печи, и в кухне – ничего; болты в окнах оказались заложенными. Оставив их обоих в кухне при себе и на глазах, Николай Прохорович и Дарья Ивановна, которая явилась в кухню вслед за мужем и вслушивалась в доклад денщика, стали наблюдать за комнатою, что за перегородкою, и за печью, в особенности же за прислугою, которая сразу была взята ими в подозрение в деле так нежданно объявившихся ночных проделок. Вскоре пред глазами хозяев из растворенной двери перегородки и по направлению к ним быстро пронесся какой-то предмет в виде темного комка, и в то же мгновение упал к их ногам со звоном жестяной посуды. Оказалось, что это жестяная кружка, которую Афимья ставила на ночь с водою у своей постели, на окне, где ее и видели при осмотре комнаты за полчаса пред этим. Зажгли фонарь в сенях, прибавили свету в кухне. Господа сидели на лавке у стола, к улице, Афимья по другую сторону стола, в углу перегородки, укладывала девочку на постель денщика, Кораблев стоял у дверей в сени. Через большой промежуток временя Николай Прохорович ясно увидел, что через просвет между перегородкою и печью, сверху вниз, мелькнуло темное пятно – и в то же мгновение Кораблев испуганно вскрикнул от удара в правое плечо. Удар нанесен был куском сухой глины, которая сберегалась под кроватью Афимьей для мазки печи. Затем все затихло. Господа и прислуга дежурили далеко за полночь и заснули только под утро.

На другой день с утра было тихо. Кораблев был отправлен в команду к лошадям вместо Водопьянова, а сему последнему приказано было заменить в доме денщика. Явился Водопьянов и получил инструкции. Афимья возилась у печи, Водопьянов больше занят был наблюдениями над нею, дверью за перегородку и просветом. В господской половине услыхали стук. Николай Прохорович в кухню. Смущенный Водопьянов доложил, что «в него бросило» глиняным кувшином, который едва «не врезался» ему в голову, попал в стену к улице и разбился в мелкие куски в то время, как Афимья, пригнувшись к печи, приставляла варево к огню. Он явственно видел, что кувшин мелькнул от печи сверху через просвет… Покончив наскоро с обедом, во время приготовления которого, в присутствии Николая Прохоровича и Водопьянова, Дарья Ивановна получила в правую руку сильный удар тарелкою, которая с чем-то стояла до этого на печи и полет которой был пропущен и Николаем Прохоровичем и Водопьяновым (она свалилась как бы сверху, совсем неожиданно для всех). Дарья Ивановна ушла испуганная на свою половину, где в это время Афимья мыла полы; она не была в кухне, когда Дарью Ивановну ушибло тарелкою. Затем затишье на весь день; вечером так же.

Около 10 часов, когда Водопьянов и Афимья ужинали, кусок булыжника, которого не было в доме, и полет которого Водопьянов «прозевал», – «ударился» в стену к улице и свалился на лавку. Явился «ночной», с которым Водопьянов чередовался, держа наблюдательный пост.

Но в течение ночи все было тихо. Раннее утро третьего дня так же. Встали поздно. Дарья Ивановна, по обыкновению, оправила свою постель сама: это было ее правило; к этому порядку, приготовить и убрать свою постель, были приучены и мы с Костею. Воду для умывания и самовар подал Водопьянов. Печка обыкновенно затапливалась позже, и потому из кухни никто, кроме Водопьянова, не выходил. К концу чая старики обратили внимание на смрад, отдававший горелою шерстью или перьями. Самовар прикрыли наглухо, между тем смрад все усиливался, и как будто тянуло из спальной. Николай Прохорович идет туда, обыскивает: нигде – ничего. Он закидывает одеяло, прикрывавшее постель, смрад сильнее, показался дымок. Срывает одеяло, простыню, подушки на пол, дым и смрад усиливаются… поднимает пуховик – и глазам не верит: на нижнем матраце, набитом соломою, горсть горящего угля… нижний матрац прогорел, тлела подстилка деревянной кровати; в пуховике также обгоревшее место. Старик потерялся. Дарья Ивановна, несмотря на страшный испуг, нашлась, схватила с чайного стола кувшин с водой и затушила уголь. После оказалось, что это был каменный уголь, которого ни в доме, ни у кого другого в слободе, и нигде, кроме кузницы, не было. Этим покушением на поджог закончились январские загадочные явления 1852 года в квартире капитана Жандака.

Напряженное состояние в течение трех дней, когда обнаружились и длились эти загадочные явления, а в особенности покушение на поджог постели при невероятной обстановке, подкосили живучесть и здоровье Дарьи Ивановны и были настоящею причиною ее болезни, от которой она едва оправилась к Святой. Желая избежать неприятностей и бесплодной «волокиты», – что было бы неизбежно, если бы в это дело вмешать полицию и властей, – Николай Прохорович решил потушить это дело, тем более, что не было никаких данных подозревать кого бы то ни было, не исключая и прислуги; так все было сверхъестественно и непостижимо. А так как Николай Прохорович со своей стороны не давал официального повода к начатию «дознания» о происшествии, то дело о нем и не возникало ^[328]. О нем судили, рядили в кругу близких людей, немало толковали и в народе, несмотря на угрозу «не делать молвы»; но все успокоилось, и происшествие мало-помалу стало забываться.

В январе 1853 года лежал глубокий снег; крещенские морозы доходили до 28°. Оставалось два-три дня до нашего отъезда в гимназию. Хотя мы были в 5 классе и мне шел уже 16-й год, но выезжали мы из дому всегда неохотно и, как малыши, кисли. Спалось как-то тревожно. 5 января утром, около 8 часов, когда мы еще спали, раздался звон разбитого стекла.

Я вздрогнул и разом проснулся. Засуетились, забегали; кухонная дверь то открывалась, то захлопывалась спешно; слышался сдержанный разговор в сенях. В то же время в спальне стариков Дарья Ивановна испуганно заговорила, видимо, втолковывая что-то сонному Николаю Прохоровичу. Наконец, наскоро одетая она идет в кухню и через несколько минут возвращается.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Опять начинается!… – упавшим голосом ответила она и скрылась в спальню.

Не трудно было догадаться, что «начинается»… Надо признаться, что под впечатлением народных толков мы не думали, чтоб явления подобного рода, как январские 1852 г., одним разом окончились; каждый из нас молча, но с тревогою ожидал сперва полугодовщины, а после и годовщины явлений, которая вот-вот приближалась. Скоро Николай Прохорович и я были на ногах и совсем одетые. Костя также оделся и ушел в спальню к матери, рассчитывая своим присутствием отвлечь ее от тяжелых мыслей. А мы – в сени и кухню. Фонарь висел на своем месте, но с разбитыми стеклами, которые валялись под ним на полу; тут же, у стены, к двери на господскую половину, лежал булыжник, величиною с гусиное яйцо (в доме, да и во дворе булыжника не было). Судя по тому, что из четырех стекол фонаря разбиты были два противоположные, из которых одно обращено было к кухне, а другое – к господской половине (третье стекло было надтреснуто) и что камень лежал у господских дверей, нужно было думать, что булыжник направлялся со стороны кухни. Появившийся со двора Кораблев объяснил, что, отворив ставни на своей половине и возвращаясь в кухню, он закрыл двери во двор. Афимья молилась Богу, а он стал умываться. «Вдруг – «брязг» в сенях! Бегу… отворяю снова дверь во двор; вышла и Афимья, видим – фонарь разбит». Едва мы вошли в кухню, и Кораблев успел закрыть за нами дверь, как что-то явственно мелькнуло с просвета (между столбом перегородки и печью), и раздался стук о скамью под окнами на улицу. Повернувшись на стук, мы увидали на скамье глину и тут же на полу кусок кирпича, бывшего в деле, так как он имел на себе смазку из глины. Это была почти 1/3 часть кирпича. Что кирпич показался из просвета и как бы отделился от потолка, не подлежало сомнению: эта часть кухни была предметом наших наблюдений с минуты входа и была хорошо освещена от окна за перегородкою, через дверь и просвет, и двумя окнами с улицы (окно в кухне на север и окно на север за перегородкою, по случаю холода, были закрыты ставнями). В момент появления кирпича Афимья возилась над самоваром, продувая его, и оставалась равнодушною ко всему, окружавшему ее. Кроме двух прислуг и нас двоих, никого в кухне не было. Я был в возбужденном состоянии; видеть явление и не понимать причины его, не знать, от чего брошенный предмет получает движение!., нелепое, комичное положение!., и в то же время не безопасное… Но об опасности в то время меньше всего думалось; вся сила мышления напрягалась и направлена была на то, чтобы раскрыть, разгадать фокус… да, фокус, думали многие… и в связи с этим припоминался рассказ об арестанте, который жестоко наказан был капитаном за пьянство в камере, и его слова: «будешь ты долго помнить меня…» открыто погрозил он в присутствии конвойного, лежа в телеге и обращаясь в сторону дома, когда партия, направляясь на север, по обыкновению остановилась перед квартирою капитана, и когда тот сам выходил на улицу для проверки партии и проглотил угрозу… Скорее фокус, чем «домовой»! Не станет же «он» преследовать и изводить человека «молча», «в глухую!…» В кухне только печка была кирпичная, поэтому я занялся осмотром печи, а Николай Прохорович – тщательным осмотром комнаты Афимьи. Наружная сторона печи была без изъяна. Поднявшись на скамью, с которой влезали на площадку печи, ограниченную с двух сторон стенами под углом, а с третьей – коробом, отводящим дым (колуне), я был изумлен… зову Николая Прохоровича, и мы видим, что средина печной площадки вся глубоко, до самых сводов печи взрыта, кирпичи целые и битые выворочены, лежат в беспорядке и смешаны с кучками глиняной смазки; по краям этой впадины, со всех сторон, явственные следы крепких когтей…, брошенный в нас кусок кирпича взят был отсюда… На вопрос Николая Прохоровича: «кто разбуравил печь», Афимья отвечала со вздохом: «Бог его знае!…» А Кораблев объяснил, «что с вечера посуду на печь ставил он, но не видно было, чтобы печь была попорчена. Сегодня еще на печь не лазили: не было дела. А сквозь сон слышал, – прибавил он виновато, – точно дюже скребло, думал, кошка в двери просится… Сичас припомнил, как увидел это дело… оченно фонарем смутило», – вздохнул он.

Пошли на свою половину. Дарья Ивановна спокойно разговаривала с Костею, и сама начала сообщать ему о прошлогодней истории, как «он» буйствовал, причем, обращаясь ко мне и Николаю Прохоровичу, выразила уверенность, что и теперь будет бунтовать несколько дней, пока не успокоится… Николай Прохорович, видя, что жена интересуется подробностями открытия на печи, спокойно и покорно относится к новой «напасти», и сам повеселел. Подали самовар. С целью ослабить впечатление сегодняшнего утра и отвлечь мысли Дарьи Ивановны в сторону, я сказал:

– Мамаша! а обещанные на сегодня пирожки с капустою и яйцами будут?

– Будут, если ты пойдешь со мною на кухню, – улыбаясь, ответила она.

– Конечно, пойдет… чего там, пусть себе… – заметил Костя и умолк.

Явилась Афимья и позвала барыню в кухню. Вскоре и мы с Костею отправились туда же. Молча осмотрел он печь и ушел к отцу.

У стола, спиною к выходной двери, стояла Дарья Ивановна, приготовляя фарш; на той стороне стола, что к перегородке, Афинья делала тесто. Я поместился на лавке под окнами на улицу, возле Дарьи Ивановны, курил и балагурил, поглядывая за перегородку, в окно и за печь, и припоминая полет кирпича утром. Вдруг по этому направлению мелькнуло пятно, направляясь прямо мне в голову; по инстинкту я отклоняюсь в сторону стола… шум мимо уха и удар в стену…, быстро вскакиваю и чувствую, что я бледнею и дух у меня захватывает… нагибаюсь…, булыжник в кулак величиною.

– Господи, помилуй! – шепчет Дарья Ивановна, обращаясь в мою сторону.

– Это мне угощение! пробую я шутить и посылаю «ему» соответственное пожелание.

– Не брани, внушает мне она: уходи отсюда! Не прошло и двадцати минут, как вскрикивает Дарья Ивановна.

– Посмотри! – обращается она ко мне, указывая на стол.

Вижу на раскатанном уже тесте слой золы, от которой еще не осела и стоит в воздухе легкая пыль. Никто из нас не заметил, откуда она была брошена, но нужно было думать, что сверху, так как она осела на руках и голове у Дарье Ивановне и Афимьи.

– Ничего, другое тесто сделаем, а пирогов не оттягаешь!., шумел я, и отправился с докладом на свою половину. Здесь мы сообща порешили о происшествии заявить становому приставу, которого к вечеру ожидали в становую квартиру. К полудню стало тише.

Вечером явился становой и несколько близких знакомых. Смущались, расспрашивали, осматривали печь и стали свидетелями влетания в кухню, из-за перегородки, ложки, куска дерева и т. п. Становой предложил в виде охраны и для наблюдения сделать наряд людей от волости, которые заняли бы пост в кухне; а в сенях и снаружи дома советовал капитану из своих нижних чинов установить наружный пост. В этом смысле и были посланы распоряжения.

С утра следующего дня посты заняли свои места. В этот день я и Костя были пробуждены странным случаем. Прикосновение к голове и лицу чего-то холодного, падавшего сверху, разбудило нас. «Ты спишь, Костя?» – вскрикиваю я. – Что это холодное падает на голову? – так же громко переспрашивает он. Этот говор разбудил Дарью Ивановну, которая вошла к нам в приемную, вынула защепки из оконных болтов и вышла в кухню приказать Кораблеву, чтоб открывал наружные ставни, запиравшиеся болтами, проведенными внутрь дома. Таким способом, обыкновенно, будила нас мать по утрам. На этот раз ее упредил казус, о котором я помянул. Когда ставни были открыты, мы оба были глубоко возмущены: в волосах, на подушке, на одеяле, у меня и у Кости, был мокрый, холодный песок. Пришлось раньше времени встать и чиститься. День прошел в приемах знакомых, в расспросах, объяснениях. Бросало кое-что из кухонной посуды и наводило смущение и страх на мужиков, державших в кухне наблюдательный пост, но бросало реже. Обед нам готовила Афимья с Кораблевым у соседей, откуда и подавали, унося потом за собою и посуду и все остальное, ножи, вилки и т. п. Служил, вместо них, Водопьянов, который с мужиками – сторожами занимал кухню.

Последними в этот день приехали навестить нас одна из наших знакомых барыня с сестрою, барышнею. Проводить их на место действия взялись я и Николай Прохорович. При уходе Дарья Ивановна шепнула мне взять со стола стеариновую свечку, так как в кухне не достаточно было светло. Пошли; я со свечою – впереди, за мною гости, Николай Прохорович – в арриергарде. В кухне были одни мужики. Осмотрели печь, осколки битой посуды, разбитые стекла в одном из окон. Барыни были неробкого десятка – шутили, я не отставал.

– Дарья Ивановна, обратился я к гостям, советовала мне взять с собою страстную свечу ^[329], чтобы оградить вас во время осмотра; но оказывается, что и стеариновая действует: как видите, все тихо…

– Не дури! – с улыбкою, но укоризненно заметил мне Николай Прохорович. Барыни засмеялись и пошли из кухни, но уже в обратном порядке: я оставался в хвосте. Мужики стали усаживаться на лавке, у кадки с водою. Едва я занес ногу через порог и протянул левую руку к двери, чтобы взяться за край и притворить ее за собою, как почувствовал сильный удар в левую лопатку, вскрикнул от неожиданности и боли и пригнулся к порогу, которого не успел переступить… Николай Прохорович подхватил меня, шагнул в кухню, я за ним; барыни снова вернулись; снова осмотр без результата. Мужики ничего не приметили; кроме них, другого никого не было; порядочный кусок кирпича в глине лежал у порога, по видимому взятого из печи… осмотрели, даже взвесили на руке и бросили в число прочих вещественных доказательств…

На 7-е января приглашено было духовенство отслужить молебен в соборне с прочтением «заклинательных молитв». Но при этом произошло совсем уж что- то невероятное. Молебен служили в кухне. Кроме трех священников с причтом, в кухне поместилось несколько прихожан, принесших святыню, нас четверо (Дарья Ивановна с Костею у перегородки, Николай Прохорович против просвета, ближе к устью печки, я – рядом, но ближе к углу), у дверей в сени – сторожа, за порогом – прислуга и другие прихожане. В это утро печь топилась для тепла, причем кипятилась в ведерном котле вода про случай. Печь была истоплена, и устье ее было заставлено чугунной заслонкою. Хотя с утра и в момент прихода духовенства все было тихо, но все были в напряженном состоянии; опасливо переглядываясь, как бы выжидая событий. События не заставили себя ждать; произошло три случая, скоро, один вслед за другим. Еще в начале молебна священнодействующий заметно вздрогнул и быстро обернулся в нашу сторону, в то же время раздался звон медного котелка со святою иорданскою водою в руках причетника, стоявшего сзади близко к священнику. Причетник пугливо мотнул котелком в нашу сторону. Смотрим, опять булыжник… Очевидно, ударив священника в правое плечо и отразившись от него, он со звоном упал в котелок… Между священниками и причтом движение… Едва начали «заклинания», раздался двойной стук с треском в углу, где висел образ; все глаза направляются туда – и мы видим: часть доски, на которой написан был образ (около половины его), отделяется и падает на стол, вслед за кирпичом, которым расщепило доску. Смятение общее и полное… Чтение прерывается на мгновенье; священнодействующий берет упавший осколок иконы, благоговейно прислоняет ее к церковному образу и опускается на колени… все, как один человек, следуют его примеру… между прихожан слышатся возгласы: «Господи, спаси! Господи, помилуй!…» Чтение молитв возобновляется, но голосом, сдавленным спазмою, в котором слышатся слезы. Еще не улеглось впечатление от случившегося, как появляется из печи котел с кипятком… направляясь из печи по воздуху, между мною и Николаем Прохоровичем, и двигаясь стремительно, он ударяется о левое бедро Николая Прохоровича с такою силою, что того отталкивает вправо, а сам котел, отскакивая в сторону, падает между причтом и прихожанами, пролив воду и наполнив переднюю часть кухни паром… прихожане оторопели… Служение кончается торопливо, подымаются святыни, и священники с кропилом и святою водою спешат из кухни, а затем вовсе из дому, где происходят такие необычайные, сверхъестественные явления.

Два дня после этого было тихо. Передохнув, на третий день мы уехали в Харьков, и явились в пансион с опозданием, вынужденные объяснить инспектору истинную причину опоздания. Рассказ о необыкновенном случае в Липцах переходил от одного к другому, придавая мне и Косте Жандаку особый интерес в глазах не только товарищей, но и учителей. Это обстоятельство удручало Костю до болезненности, так что, наконец, он замолчал, и любопытные стали обращаться исключительно ко мне. Недели через три Николай Прохорович уведомил нас о «финале событий…» По отъезде нашем его убедили перейти на временную квартиру, оставив прежнюю под охраною и наблюдением сторожей и часовых, как было. Нуждаясь в отдыхе, он уступил. В народе в это время упорно держались два слуха: один, «Це ему пороблено», наслано; «це ему той арештант, що похвалявся!…» и другой: «То загублену душу, умершу без покаяния, покою не находят…» Намек на давнишний уже слух о том, что выселившийся дворник, продавший обществу избу с планом для постройки этапному квартиры, зарезал двух монашек, зашедших к нему на ночлег, и скрыл их в подвале. Стали выжидать, что будет дальше. Было ли это личное преследование, касающееся капитана Жандака, или же явления эти были принадлежностью данного места? Необходимо было, в виду этих соображений, сделать опыт и наблюсти.

Прошло 8 дней; все было тихо и на временной, и на оставленной квартирах. Николай Прохорович ободряется, переходит обратно, снова служат молебен. Еще два дня тихо, только ночью ясно слышали скорбный человеческий стон на кухне, что было удостоверено и свидетельскими показаниями прислуги и сторожей во время следствия. Затем явления возобновились с большею силою, чем прежде: бросанье, битье стекол в окнах, которые поэтому пришлось и с улицы забить ставнями; опрокидывание посуды с зимними запасами в погребе и т. п. Наконец, несмотря на охрану и бдительность, 23 января загорелась крыша (с чердака) и горела вместе с потолком: отстояли одне стены.

Капитану Жандаку отвели другую квартиру и в том же порядке, крайний дом на околице, против опустевшей избы крестьянина Саламахи.

Святую и половину летней вакансии 1853 г. прожили мы благополучно, уверенные, что с переменою места окончилась жизнь, полная тревог, волнений и опасности.

Но не тут-то было. В средине вакации, ровно через полгода со дня пожара, 23 июля, во флигеле и в кухне снова обнаружились прежние явления и того же характера. Во флигеле разбрасывались подушки, из которых был выпущен пух, разрывались учебники; в кухне учинялось то же разрушение печи со следами когтей, началось перелетание кухонной утвари и других предметов из комнаты Афимьи через дверь из-за перегородки в кухню, как и в прежней квартире.

Василия Кораблева с 11 июля 1853 года заменил новый денщик Мартын Кудерка. Не могу не отметить совпадения (может быть, совершенно случайного) двух обстоятельств: явки 22 июля Василия Кораблева и в Липцы к капитану Жандаку за своими вещами с возобновлением явлений в новой квартире 23 июля!…

С первого же дня возобновления явлений, с 23 июля, становой пристав, извещенный о происшествии, установил, по соглашению с капитаном Жандаком, те же меры предосторожности: – в кухне сторожей от волости, в сенях и снаружи дома – часовых от команды. В самый день своего прибытия сторожа были смущены опрокинувшеюся на глазах у них кадкою с водою, стоявшею в углу кухни у дверей; – брошенным в их сторону топором, и другими случаями летающих предметов.

Отмечаю здесь обстоятельно, как отмечал и в январских явлениях 1853 года, те лишь факты, которых я был очевидцем, касаясь остальных вскользь, поскольку они нужны для ясности моего рассказа. В этом отношении я сделал лишь одно отступление – для рассказа капитана Жандака о явлениях в январе 1852 года, но это потому, что рассказ его отличался обстоятельностью наблюдения и, ручаюсь безусловно, правдив. Я верил и верю ему, как если бы все это я видел своими глазами. В виду того, что капитан Жандак, (не желая подвергать нас гимназистов порядкам «вызова и дачи свидетельских показаний»), в донесениях своих о происшествии по возможности обходил те случаи, которые пришлось бы впоследствии подтверждать мне или его сыну, то мои «воспоминания» являются как бы дополнением того материала, который был собран следователем по делу «о явлениях в слободе Липцах» в 1853 году.

Те четыре случая, о которых я хочу сказать, однородны с случаем второго периода январских явлений (когда мне нанесен был в лопатку удар кирпичом) и характеризуются одною общею чертою: связью их с мыслями человека, которая резко обнаруживается в них. Стоит поглумиться, высказать какое-либо опасение, хотя бы шутя, или только подумать о чем-либо, и вам ответ готов! Это была своего рода игра «в загадки» – опасная игра!…

Первый случай. Стоя на коленях во время утренней молитвы перед божницею, когда Костя еще не просыпался, а старики в спальне одевались, я обратил внимание на лежавшие на подоконнике раскрытые ножницы и подумал: «ну, как они да вонзятся мне в шею, как нож Кораблеву ^[330]»… и, прежде чем положить поклон, я невольно всякий раз перед этим взглядывал вправо, в сторону окна, где лежали ножницы.

Прошла минута-две, кладу поклон, другой, и я ощущаю прикосновение к волосам, к темени, чего-то холодного…, что-то звякнуло…, быстро вскидываю голову – и оторопел: в половице торчат ножницы на острее своей половины. Зову Дарью Ивановну, не поднимаясь с коленей. Входят оба, Дарья Ивановна и Николай Прохорович, и оба побледнели, когда взглянули на меня и по направлению моей руки, быстро сообразив, в чем дело. Он тяжело вздыхает, она начиняет креститься и шепчет молитву…

Второй случай. Сидим за чаем, и я рассказываю подробности происшедшего. Подсаживается и Костя, только что вымывший руки после помажения головы и поставивший флакон с макассарским маслом в мою шкатулку тут же, на столике в углу.

– Замок испорчен? – спрашивает он… – не запирается… как бы масла не украли, – прибавил он.

– Да, испорчен, но, чтоб обеспечить тебя насчет макассара, шкатулку мы спрячем подальше. Куда бы ее? раздумываю я.

– Поставь в буфет, за нижнюю дверку; туда, кроме меня, никто не ходит, – заметила Дарья Ивановна.

Я встал и у всех на глазах перенес шкатулку в шкаф.

Летом мы пили чай и обедали в комнате стариков. Часа через два явился кто-то из любопытных. Едва обменялись приветствиями, открывается дверь, и часовой докладывает:

– Ваше благородие, бросило пузырек в дверь, и дух пошел!… Все мы трое переглянулись.

Николай Прохорович выходит, а за ним и мы с гостем. В дверях на нашу половину торчит склянка от флакона, и от нее тянется полосою макасарское масло… К шкатулке – шкаф закрыт, шкатулка также на своем месте, как поставлена.

Третий случай. За вечерним чаем пробовали свежее, утром сваренное Дарьей Ивановной варенье. Переложив его в банку и подавая ее мне, она просит поставить банку в печку подальше, где холоднее.

– А чтобы оно не пошло вслед за макассаром, смотрите, я затворяю дверку и задвижку закладываю на крючок, подмигиваю я в сторону Кости, который очень был огорчен утратою масла.

– Ну-у!… еще чего-нибудь накаркаешь, – хихикая, отозвался Николай Прохорович. – Вечером, за ужином, за нашими спинами раздается стук и грохот по полу. Глянули – банка с вареньем, накренясь в сторону, быстро вращается кубарем… Выскакиваю я из-за стола и схватываю банку руками, затем, подавая ее Дарье Ивановне, я в успокоение ее начинаю осенять банку крестным знамением…

– Не раз я говорил тебе – не балагань!… – укоризненно заметил мне Николай Прохорович. – Взглянули на печку, дверка открыта, но все остальное на своем месте.

Четвертый случай. На другой день утром пошли мы с Дарьей Ивановной в погреб за провизиею. Уходя оттуда, она останавливается и пересчитывает кочаны свежей капусты, присланные ей кем-то из соседей в подарок, как редкость по тому времени. В присутствии кого-то из посторонних, – пришлось к слову, – я и пошути, что Дарья Ивановна более опасается за свою свежую капусту, чем мы за макассарское масло, ибо держит ее за двумя замками… Спустя некоторое время – стук в дверь… вслед за этим – доклад часового: «Ваше благородие, капустою бросило!…» Все мы обращаем глаза в сторону Дарьи Ивановны; она вспыхнула и потупилась…

– Это не наша! выручаю я ее: это нам в награду, что верно бережем свою!… Дарья Ивановна инстинктивно полезла в карман за ключами и подает их Николаю Прохоровичу. Ждем, заинтересованные результатом проверки.

– Сколько было? – спрашивает он, входя к нам.

– Пять, – ответила Дарья Ивановна уверенно.

– Четыре, – серьезно отрезал Николай Прохорович, и все мы растерянно глядим друг на друга…

На третий день, 25 июля, утром раздается голос часового: «крыша загорелась снаружи!…» Скоро сбежались свои и соседи и затушили. Но около пяти часов пополудня, когда ветер усилился и повернул на слободу, снова раздается тревога: «пожар!…»

Сразу загорелась на доме вся крыша, от нее примыкавший к дому сарай, отсюда бросило на противоположный, и в несколько минут все подворье было в пламени… и сгорело все дотла… Сгорело при этом и несколько соседних подворий и домов. В ночь прибыл исправник, и на другой же день начато следствие о пожаре и о «явлениях в квартире капитана Жандака»

Итак: 1) «явления» в квартире капитана Жандака сразу признаются сверхъестественными и обнаруживаются трижды: в январе 1852 г., потом почти через год – с 4 по 5 января 1853 г., и ровно через полгода 23 июля 1853 г., и говоря вообще – при наличности в доме одних и тех же членов семьи и того же состава прислуги, кроме 1-го периода «явлений», когда я с Костею был в гимназии, и 3-го периода – когда новый денщик Кудерка (с 11 июля 1853 г.) заменил прежнего Василия Кораблева,который однако же приезжал в Липцы к полудню 22 июля и в тот же день являлся в квартиру капитана за своими вещами.

2) В «явлениях», с первого до последнего, резко обнаруживаются враждебность, и дух разрушения. Наносятся ущербы, даже поранения ^[331], бьется домашняя утварь, портятся запасы, и, наконец, двумя пожарами истребляются две квартиры и почти все имущество «опального» капитана Жандака.

3) «Явления» не могут быть приурочиваемы к месту, так как, обнаружившись в одной квартире, с истреблением, ее они возобновляются в другой, куда переходит капитан Жандак. Но, ни в двух временных квартирах (в промежутке между пожарами), ни в его собственном доме, который отделялся от квартиры № 2 одним лишь пустопорожним планом, они не преследуют его.

Мало того, в самой квартире № 2, в которой первоначально обнаружились «явления», и которую потом отстроили и отвели под квартиру станового пристава 2 стана Харьковского уезда, спокойствие хозяев ни разу не было нарушено.

Остается разве предположить, что «явления» были ограничены известным периодом времени, так как ни в условиях жизни капитана Жандака, ни в составе его семьи и прислуги (за исключением замены денщика Кораблева Кудеркою) никаких изменений и перемен не произошло. Я по-прежнему проводил вакантное время в доме капитана Жандака до декабря 1859 года, когда за окончанием университета расстался с ними, да и затем по переписке, длившейся до 1865 года, я знаю, что у них в доме и у соседей было все «тихо и благополучно». (См. «Ребус» 1897 г., № № 12-16).

Странные явления в г. Екатеринбурге.

17. Странные явления в г. Екатеринбурге. В газете «Урал» помещено нижеследующее описание явлений, наблюдаемых в Екатеринбурге и имевших место в доме священника села Логиновского отца Николая.

«Отец Николай живет в этом доме уже 13 лет. Истекшим летом дом капитально ремонтировали. До ремонта в доме было совершенно спокойно, и после ремонта еще два месяца прошили в полном спокойствии. Но вот, недавно батюшка стал слышать, что в кухне изнутри пола кто-то скребет, иногда посвистывает. Он тщательно осмотрел пол, заглядывал в подполье, но ничего там не нашел. Так прошло три дня. Он никому ничего не говорил, боясь смутить домашних. Затем, кроме скребленья и посвистывания, начались стуки в пол, довольно сильные. Казалось кто-то скребет пол когтями; поскребет и свистнет. Тогда услышали и узнали это все домочадцы. Понятно, сначала испугались, а потом стали доискиваться причины таких явлений. Полагали, что это мыши, хомяки или другие зверьки, но никаких признаков присутствия мышей не открыли. В подполье ставили съестное, разные приманки, рассыпали муку, чтоб открыть животных или хотя бы их следы. Приманки оставались нетронутыми, на муке не оказывалось никаких следов. Постукивание и посвистывание продолжалось то под шкафом, стоящим возле западни в подполье, то у противоположной стены кухни. Стучало утром часов в 9-10, стучало днем, особенно стук и звуки надоедали поздно вечером, ночью даже до 3 – 4 часов утра. Никто не мог заснуть, все были в напряженном состоянии. Защищались лишь молитвою и крестом. Раз собрались целою компаниею исследовать явление. Зажгли огонь и в подполье спустилось несколько человек. Смотрят, шарят там, но ничего не находят и даже не слышат, а наверху, напротив, постукиванье и свистки явственно продолжаются. Все село заволновалось. Толпами приходили наблюдать духов. Однажды днем на дворе и в доме были люди, в кухню вдруг со двора сверху влетел камень. Влетел в окно, когда окно не было отворено, даже рама не створная, а стекло оставалось неповрежденным. В другое окно, по другому направлению, влетели куски сухой глины и извести и упали на пол. Стоявшие на дворе не видали ничего особенного, но заметили только, что люди, бывшие в кухне, казались сильно испуганными. Куски глины и извести о. Николай хранит и поныне. Один кусок ударился в руку женщины, которая некоторое время чувствовала значительную боль. Ничего более не оставалось делать, как прибегнуть к молитве. О. Николай распорядился поднять св. иконы из церкви и принести домой. Лишь только иконы поставили в комнате, как в кухне еще два раза стукнуло. Отслужили молебен и прочитали соответственные молитвы; с тех пор стало спокойно» («Урал»; см. «Ребус» 1898 г., № 44).

Сообщение г. Пржецлавского

18. Я намерен рассказать бывший со мною в 1825 году странный случай. И тогда я не мог, да и теперь не могу объяснить его никакими известными нам по науке законами действующих в природе факторов, сообщает в «Русской старине» некто О. А. Пржецлавский.

С самого приезда в Петербург в 1822 году, я жил постоянно вместе с другом моим, товарищем по университету, Александром Парчевским. Во время происшествия мы квартировали в известном доме Иохима, в бывшей Мещанской (теперь Казанской) улице, напротив Столярного переулка. Квартира наша, в 3 этаже, расположена была следующим образом. При входе с лестницы малая передняя, из нее налево большая кухня, с окном, выходящим на лестницу так, что в него можно было видеть, кто к нам приходит. Затем вторая передняя побольше первой. Она вела в большую комнату, служащую нам общею гостиною; из нее направо также общий кабинет, где каждый из нас имел свое бюро. Налево из гостиной темная комната, общая наша спальня. Мы не обедали дома, и в кухне помещался наш лакей Антон. Мы имели собаку, большого легавого кобеля Бекаса. Пес этот был замечательно смышленое животное, до того, что в том, что его лично интересовало, он понимал наш разговор. Уходя со двора вечером, когда мы отправлялись к близким знакомым, то брали с собой Бекаса, что ему доставляло большое удовольствие. В других случаях он оставался дома. Когда мы собирались уходить, Бекас напряженно прислушивался к нашим речам, сам научившись понимать их. Если мы согласились между собою, что он пойдет с нами, то он впадал в радостный восторг, прыгал по комнатам, подавал нам шляпы и палки. Если же уразумел, что должен остаться дома, то с грустным выражением в глазах ложился под диван и в негодовании даже не провожал нас до дверей. Ночью это был самый чуткий страж.

В половине октября товарищ мой уехал на несколько времени в свое поместье в Виленской губернии, и в квартире остался я один с лакеем и с собакой. Я вел тогда жизнь довольно рассеянную, бывал много в свете, но главное принадлежал к кружку, где мы много играли, преимущественно в самую завлекательную игру «квинтич»; вследствие этого я возвращался и домой очень поздно, иногда на следующее утро, и вообще не ложился ранее третьего или четвертого часа. Однажды я заболел так называемою жабою (опасным воспалением горла) и должен был оставаться дома; тогда я читал часа с два в постели.

В первую же ночь, так проводимую дома, я продолжал читать в постели, когда часы прозвонили «страшный час полуночи». Бекас спал в углу на своей подушке. Только вдруг вижу я, что он встает с глухим ворчанием и с глазами, устремленными на дверь спальни. Потом замечаю в собаке признаки необыкновенного волнения и страха. Она подходит ко мне, вся шерсть встала на ней дыбом, глаза обращены на дверь, и она продолжает ворчать и трясется всем телом. Это меня тем более удивило, что когда что-нибудь тревожило ее ночью, то она обыкновенно не ворчит, а громко лает и бросается вперед. Я остаюсь в недоумении, когда вдруг раздается сильный стук во входную дверь, и кто-то шевелит ручкою от замка, как бы усиливаясь отворить эту дверь, запертую ключом. Я сначала подумал, не возвратился ли внезапно с дороги мой товарищ, в, позвав лакея, спросил его: не видел ли он из своего окна, кто так поздно, не звоня, ломится в дверь? Заспанный Антон принадлежал к тому разряду слуг, которые не много церемонятся с своими господами, поэтому он и отвечал грубо: «в окно не видно никого, да и никого нет». – «Кто же это стучит?» – «А кто его знает? Это уже пятая ночь. Если бы вы приходили домой раньше, то слышали бы его не в первый раз. Мне сначала страшно было, и я попросил знакомого лакея жильца со второго этажа ночевать со мною; теперь уже привык, пусть его стучит».

Я встал, взял свечу и пошел к двери, позвав собаку, но Бекас вместо того, чтобы следовать за мною, вскочил на мою постель и забился под одеяло. Я сперва удостоверился, смотря в окно лакейской, что у моих дверей, действительно, никто не стоял, как между тем замочная ручка не переставали стучать, шибко подымаясь и опускаясь. Я отпер внезапно дверь, думая поймать кого-нибудь, таким образом забавляющегося, но не было никого. Когда дверь стояла отворенною, то ручка переставала двигаться. Мне пришла мысль, что, быть может, из квартиры напротив моих дверей или с лестницы, ведущей в верхний этаж, какой-нибудь шутник зацепил нитку за ручку и шевелит ею. Но по тщательному осмотру ничего подобного не оказалось. Антон между тем позволил себе подтрунивать над моими поисками. Как только дверь была опять заперта, ручка стала по-прежнему сильно стучать. Я спросил, долго ли это будет продолжаться? Антон отвечал, что стучит обыкновенно четверть часа или двадцать минут и, действительно, вскоре все успокоилось. Тогда и Бекас возвратился на свою подушку. Признаюсь, что я не вскоре после этого заснул. На другой день я послал за управляющим домом. Немец выслушал меня с тевтонскою флегмою, потом сказал: «а, так это теперь у фас? Это ничефо, потерпите каспадин, это продолшается только неделю. Так само было у токтор Сфотерус, у анкличаннн Kapp, у тапакеречник Полле (Болль) ну, а теперь у фас. Ну ферно онойдеть фесь том».

Я спрашивал доктора Сведфруса, и он рассказал мне точно то же, что я слышал от моего Антона. Доктор даже заставлял своего лакея спать ночью снаружи двери, а на лестнице караулил дворник, и все это не помешало дверной ручке двигаться, и лакей с дворником напрасно старались удержать ее; неугомонная щеколда была сильнее их обоих. У меня стучало еще две ночи, но я уже не выходил к двери и старался только успокоить дрожавшего Бекаса. Я справлялся в домовой конторе и узнал, что после меня другие квартиранты испытывали то же самое.

Не угодно ли кому-нибудь из гг. присяжных «философов» объяснить рассказанный здесь феномен, сделавшийся в свое время известным всем жильцам большого дома. Я буду много обязан тому, кто сообщит мне удовлетворительную разгадку хотя бы – одного того, что злой и очень чуткой собаке препятствовало лаять, слыша такой шум у двери, а заставляло ее дрожать и визжать от страха? Что до меня, то, не пытаясь объяснить, настоящий случай известными до сии пор законами физической природы, приходится мне только привести в тысячный раз слова Гамлета к Горацию: «на небе и на земле есть много такого, о чем и не снилось нашим философам». («Рус. стар.»; см. «Ребус» 1883 г., № 39).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Несколько гипотез о так называемых непокойных домах.

Явления, с которыми мы будем иметь дело, бесспорно принадлежат к числу наиболее темных и загадочных явлений психизма. Цель настоящей статьи – познакомить читателей с некоторыми возможными гипотезами и обобщениями фактов. Считаем, однако ж, необходимым предварить, что упоминаемые ниже гипотезы и параллели представляют собою лишь первые попытки разобраться в хаосе рассматриваемых явлений, что пока еще ни одна из них не может рассматриваться как нечто окончательное, прочно установленное в психизме и что большинство из гипотез этих и параллелей приводится нами лишь в виде простых примеров, число которых легко бы можно было и умножить. Представляются ли все из приводимых ниже гипотез одинаково вероятными с точки зрения современного психизма, – это, конечно, вопрос уже совершенно другого рода. Гипотеза, защищающая галлюцинаторный характер призраков и др. им сродных явлений, несомненно обращает на себя в то же время большое внимание. Поэтому-то мы и остановимся на ней довольно подробно.

Вопрос о непокойных домах, по причине крайней бедности в качественном отношении случаев этого рода явлений, следует считать еще совершенно младенческим вопросом. Впрочем, это же замечание в большей или меньшей степени приложено и ко многим другим вопросам психизма.

Под именем непокойных в психизме известны дома, в которых бывают слышны необъяснимые шумы, появляются фигуры людей, испытываются ощущения как бы от прикосновения чьих-то пальцев и т. д.

Термин непокойные дома не совсем точен. Хотя в большинстве случаев явления, действительно, ограничиваются определенными домами, даже определенными комнатами того или другого дома, однако ж известны также и другие случаи, когда явления эти захватывают довольно большие районы, напр., целые довольно обширные местности.

В психизме существует два взгляда на истинный характер явлений, наблюдаемых в непокойных домах. Одни из психистов считают привидения, шумы и т. д. за явления чисто субъективные, за галлюцинации (фантасмы), вызываемые действием на обитателей непокойных домов какой-то силы, обладающей известной степенью индивидуальности. Другие психисты, напротив того, считают все эти явления за нечто объективное, принадлежащее к физическому миру. Так, напр., ключ к слышимым в непокойных домах шумам (шаги, стоны, вопли и т. д.) они ищут в действительных звуковых сотрясениях воздуха, пола, стен и т. д.; ключ к наблюдаемым световым или вообще зрительным явлениям – в действительных сотрясениях светового эфира и т. д.

Гипотезы первой группы мы будем обозначать именем «галлюцинаторных», гипотезы второй группы – именем «физических».

Одним из камней преткновения для галлюцинаторных гипотез служит локализация занимающих нас явлений в известных, нередко тесно ограниченных пространствах (напр., в известных частях данного дома). Приводим здесь три попытки объяснения чисто местного, эндемического характера рассматриваемых фантасмов. Вследствие чрезмерного злоупотребления гипотезами посмертного (загробного) влияния субстанции духа умерших со стороны спиритической школы современного психизма, гипотезы этого рода крайне дискредитированы в среде серьезных психистов. Поэтому, с точки зрения современного психизма, наибольшего внимания заслуживала бы третья из предлагаемых ниже гипотез, так как первые две прибегают к допущению загробного телепатического влияния субстанции духа умерших. К сожалению, гипотеза эта весьма слаба во многих отношениях, крайне искусственна и стоит совершенно одиноко, между тем как гипотезы загробного телепатического влияния весьма стройно подводят явления посмертных призраков (фантасмов) под ту же причину, как и явление фантасмов прижизненных. Поэтому-то мы даем решительное предпочтение первым двум из приведенных ниже гипотез, хотя в то же время и смотрим на них только как на ultimum refugium, к которому прибегнуть заставляет лишь крайняя необходимость, полное истощение и неприложимость других способов объяснения.

Итак, повторяем еще раз, гипотеза загробного влияния (в той или иной форме) субстанции духа умерших заслуживает серьезного внимания в теории непокойных домов ^[332].

Приступаем теперь к очерку самых гипотез.

Предполагая, что читатели знакомы в общих чертах с телепатической теорией прижизненных фантасмов, напомним здесь, что теория эта допускает, что нет такого вида душевной деятельности, который не мог бы быть вызван телепатическим путем (вызываемые телепатическим путем расстройства в двигательной сфере мы оставляем в стороне). И действительно, богатейшее собрание случаев этого рода фантасмов, опубликованное в обоих томах Phantasms of the Living, содержит в себе все виды душевных процессов – явления умственной деятельности в тесном смысле этого слова (явление интеллекта), проявление воли, эмоции и, наконец, те виды душевной деятельности, которые известны под именем галлюцинации чувств (привидения, голоса и т. д.). Законы, регулирующие телепатические явления, пока еще совершенно темны. Один важный факт не подлежит, однако же, сомнению. Из изучения случаев прижизненных фантасмов следует вывести заключение, что индукторами этого рода фантасмов бывают по большей части лица, находящиеся в состоянии сильнейших эмоций (смерть, смертельная опасность и т. д.) Отсюда – известное поверье, что видеть кого-либо отсутствующего, о ком редко думаешь, или видеть чей-либо двойник – предвещает опасность или смерть данного лица. Наибольшее внимание по своей необычности обращают на себя вызываемые телепатическим путем галлюцинации различных чувств и главным образом, конечно, зрительные галлюцинации (привидения в тесном смысле этого слова).

Почти в 3/4 всех, приведенных в «Phantasms of the Living», случаев вполне объектированных (т. е. наиболее поразительных из всех), галлюцинаций чувств индукторами были умирающие и, главным образом, умиравшие насильственной смертью. В особенности огромный процент дают утопленники и задохшиеся, вероятно вследствие мучительной и долгой агонии этого рода смерти.

Как объяснить это действие эмоций? Читателям известно, конечно, что общим именем эмоций в психологии обозначаются душевные процессы сильной напряженности или яркости. Читателям известно также, что всякий душевный процесс, как бы он слаб ни был, всегда оказывает некоторое влияние на процессы телесной жизни организма, всегда сопровождается некоторыми объективными признаками – слабыми, едва заметными мышечными сокращениями (напомним теорию мышечного чтения мыслей), едва заметными расстройствами в иннервации сосудо – двигательной системы и т. д. Само собою понятно, что, чем напряженнее, чем ярче данный душевный процесс, тем более сильное влияние он будет оказывать на процессы телесной жизни. Отсюда – известный факт, что эмоции оказывают могущественное действие на тело; так, в смертельной опасности силы иногда удесятеряются или же, напротив того, наступает полный упадок сил, лицо покрывается смертельной бледностью и т. д. Итак, упомянутое выше действие эмоций в телепатических случаях заставляет допустить, что телепатическое действие душевных процессов находится в зависимости от степени их напряженности или яркости.

Известно, что на сеансах мысленного внушения постоянно практикуется со стороны индукторов упорное, долгое, напряженное сосредоточивание всего внимания на данной мысли, которую желают передать телепатическим путем перцептору («чтецу»). Весь же смысл упорного, сосредоточенного внимания на данной мысли в том именно и заключается, чтобы сделать мысль эту и но возможности яркой или интенсивной. Насколько, однако же, представляется это условие существенным и необходимым? Несмотря на относительно крайнюю бедность хороших телепатических опытов, мы имеем уже некоторые указания, что и быстро мелькнувшая в поле сознания индуктора мысль может иногда передаться перцептору телепатическим путем (см., напр., речь д-ра Шилтова о лучистой силе в «Ребусе» за 1886 г.). С другой стороны, известны случаи, когда перцептору сообщались мысли и вовсе, по видимому, не находившиеся в данный момент в сознании индуктора, или же по крайней мере, мелькавшие в его поле сознания так быстро, что проходили незамеченными. Так, проф. Грегори сообщает, что ему случалось наблюдать на месмерических сеансах такого рода факты: данное лицо, приведенное в rapport с ясновидящим, приказывает ему начать описание дома, к котором это лицо обитает. Вдруг между ясновидцем и хозяином дома начинается спор по поводу какой-либо детали, напр., по поводу той или другой картины. Ясновидец утверждает, что картина висит в таким-то месте, хозяин утверждает противное. По возвращении домой, хозяин убеждается в справедливости слов ясновидящего и при этом вспоминает, что он сам недавно переместил картину (см. Gregori. Animal Magnetism 1883. Гл. III, § 8). Подобные же факты встречаются и в практике автоматического письма (примеры см. в ст. Майерса в Proceedings Part. VII, стр. 234-237, а также Phantasms of the Living т. II, стр. 670), также в Phantasms of the Living, т. I, стр. 84 и т. II, стр. 670) и т. д.

Наконец, и в числе случаев прижизненных фантасмов встречаются такие, хотя, правда, очень немного, в которых индукторами были лица, находившиеся в совершенно бессознательном состоянии.

Рассматриваемые факты имеют огромное значение для гипотез загробного телепатического влияния. Противники этой гипотезы обыкновенно утверждают, что она не имеет смысла уже на том простом основании, что мысль может передаваться телепатическим путем только при упорном сосредоточивании на ней внимания (сознания), а сознание находится в зависимости от головного мозга, именно от той его части, которая известна под именем коры больших полушарий. По наступлении смерти, влекущей за собою разрушение мозга, не может быть и речи о сознании, а, следовательно, и о телепатии. Приведенные выше факты показывают, однако же, что упорное сосредоточивание внимания, т. е. яркость, или интенсивность душевного процесса, хотя, по видимому, и представляется благоприятным обстоятельством для проявления телепатического влияния, но вовсе еще не представляется condio sine qua поп; так что, даже и допуская уничтожение сознания с разрушением мозга, мы вовсе не находимся еще в необходимости непременно допустить и прекращение телепатического влияния с разрушением тела. Из всего только что сказанного мы можем заключить, что не представляется невероятным, что телепатическое влияние может оказывать не только наше феноменальное, сознательное я, но также и, то высшее, трансцендентное я (назовем его субстанцией духа), в существовании которого начинают нас убеждать все более и более новейшие успехи опытной психологии. Это Ego бодрствует и во время сна, и во время обмороков, оно переживает и разрушение тела. Жизнедеятельность его проявляется, по всему вероятию, в непокойных домах и в других пока еще крайне темных явлениях ^[333]). Ближайшая природа и свойства этого трансцендентного я могут быть определены лишь тщательным изучением душевной жизни живого человека, а также и изучением тех групп явлений, в которых не представляется невероятным допустить его влияние. Отсюда видно, что существуют два различных пути научной разработки великого вопроса о продолжении существовании за гробом – путь изучения душевной жизни живого человека и путь изучения той группы пока еще крайне темных явлений, образцом которых могут служить явления, наблюдаемые в непокойных домах.

Мы уже говорили, что в случаях так называемых прижизненных фантасмов индукторами по большей части бывают лица, находящийся в состоянии эмоций или душевных явлений.

Замечательно, что и при расследовании истории того или другого непокойного дома приходится наталкиваться довольно часто на предание о какой-либо разыгравшейся в доме страшной драме, убийстве, самоубийстве и т. д., после которой и начались явления. Виновники этих драм, в большинстве случаев самоубийцы, перешедшие в другую, высшую форму существования и испытывающие сильные душевные волнения (угрызения совести, ужас и т. д.), и бывают, как кажется, индукторами фантасмов в непокойных домах. Ключ же, к локализации явлений в определенных местностях можно искать в сосредоточивании мыслей индукторов именно на этих местностях (домах, комнатах и т. д.), служившими ареною разыгравшихся страшных драм. Тут возможны две гипотезы:

1) Можно предположить, что телепатическое взаимодействие между двумя или более субъектами значительно облегчается, если мысли этих субъектов бывают заняты одним и тем же предметом, бывают направлены на одни и те же предметы. Ученый секретарь лондонского психического общества Едмонд Гёрней не считает даже невозможным прибегнуть к этой гипотезе для объяснения того обстоятельства, что опыты над мысленным внушением удаются лучше всего, когда индуктор и перцептор бывают в одной и той же комнате, т. е. в одинаковой внешней обстановке; допуская эту гипотезу, не представляется уже надобности прибегать к маловероятному допущению ослабления телепатического влияния с расстоянием (Phantasms of the Living, т. II, стр. 265, примеч.). Заметим мимоходом, что и Гёрней, и Майерс, оба того мнения, что так называемая телепатическая сила не есть сила физическая, что она не принадлежит к физическому миру. (См. Proceedings of the S. P. R. Part. X, окт. 1886. стр. 174, а также Phantasms of the Living т. I., Введение стр. I, а также т. II, стр. 315).

Следуя рассматриваемой гипотезе, телепатическое взаимодействие между индуктором (умершим) данного непокойного дома и вступающими под его кровлю лицами потому именно и устанавливается, что внимание (мысли) обитателей бывают обращены на ту же самую местность, ту же обстановку, как и внимание загробного индуктора. Заметим мимоходом, что существуют некоторые указания, что после переделки или перестройки данного дома, с изменением окружающей обстановки, прекращалось вдруг и явление, т. е. телепатическое взаимодействие между загробным индуктором и обитателями дома.

2) Можно допустить, что в непокойных домах образовываются вследствие напряженного сосредоточивания на них внимания загробных индукторов нечто вроде фокусов телепатической силы, раздражающему действию которых подвергаются лица, вступающие в такого рода дома. Некоторые указания на возможность образования такого рода фокусов в известных пунктах пространства мы находим в кое-каких опытах и над живыми людьми, хотя нельзя не сознаться, что вопрос этот, подобно и остальным вопросам в этой темной области, нельзя еще считать окончательно выясненным, вследствие бедности фактических данных. Так, например, месмеризерам хорошо известен тот факт, что обычные манипуляции, как-то: пассы, нажатие ручных пальцев и т. д., нередко остаются без эффекта, если внимание экспериментатора не бывает при этом сосредоточено на пациенте или вообще на достижении желаемого эффекта. Любопытное обстоятельство это было весьма недавно подтверждено профессором Жане в Гавре. (См. Revue Philosophique, Fevrier 1886; стр. 192- 193). Сущность способа погружения в гипнотический сон путем так называемого напряжения воли и заключается, быть – может, в том, что при этом действии «мысленного внушения» усиливается посредством сосредоточивания внимания экспериментатора на самом пациенте, в то время как на обыкновенных сеансах мысленного внушения внимание индуктора бывает больше сосредоточено на объектах опыта (рисунках, картах и т. д.), чем на самок перцепторе или «чтеце».

В Phantasms of the Living т. I, гл. III, в числе многих других сродных опытов опубликован следующий, произведенный в 1881 г. Один джентльмен приятель секретаря лондонского психического общества, возымел мысль проектировать свой «двойник» в спальне двух знакомых ему девушек, живших во 2-м этаже одного дома, отстоявшего на 5 верст от квартиры экспериментатора. Не предупредив своих знакомых ни единым словом, он решил произвести опыт однажды ночью в 1 час, и в избранный момент начал упорно сосредоточивать свое внимание на намеченной комнате с твердым намерением наставить девушек видеть его «двойник». Как было удостоверено на другой же день, одна из девушек (25 л.) в момент производства опыта проснулась и увидела приближающегося к ней призрака (двойника индуктора); она разбудила свою сестру, девочку 11 л., и та также увидела «двойник». Опыты подобного рода этот джентльмен производил неоднократно; описание их помещено в III главе тома Phantasms of the Living. К сожалению, мы не можем категорично утверждать, что в данном случае играло роль сосредоточивание внимания именно на комнате (образование в ней раздражающего фокуса), а не на самих девушках. Для полного решения вопроса тут был бы необходим контрольный опыт. Но даже признав, что тут играло роль сосредоточивание внимания именно на комнате, не будет представляться невозможным допустить, что экспериментатор, путем сосредоточивания внимания на данной комнате, образовал в ней фокус раздражающей телепатической силы и на одну ночь обратил эту комнату в «непокойную» (hantee). Само собою, разумеется, что термин «фокус» вовсе не следует непременно понимать в обычном физическом смысле этого слова, а просто в том смысле, что эффект телепатического влияния загробного или иного индуктора на то или другое лицо усиливается при вступлении этого лица в данный дом или местность. Вообще, как не трудно видеть, в случаях подобного рода резкой границы между первой и второй гипотезами провести невозможно.

Предыдущие две гипотезы могут дать хотя отчасти отчет во всех явлениях, наблюдаемых в непокойных домах, они могут объяснить локализацию явлений в определенных местностях, ожесточение или прекращение явления на известные промежутки времени (усиление или ослабление душевных волнений загробных индукторов и т. д., и т. д.). Гипотезы эти могут даже объяснить те случаи, когда присущие непокойным домам явления наблюдаются лишь в годовщины трагических событий (ожесточение эмоций, напр., угрызений совести, в годовщины этих событий).

Наконец, гипотезы эти вовсе не требуют, чтобы лицо, призрак которого появляется в данном доме, непременно умерло бы в этом самом доме. Достаточно, если лицо это связано с домом какими-либо воспоминаниями.

Для постановки гипотез этого рода на твердую научную почву в особенности желательны случаи удостоверенной самоличности призраков (ghost identiti). К сожалению, разработка материалов о непокойных домах находится пока еще в совершенно младенческом состоянии, несмотря на довольно большое богатство в количественном отношении. И это, конечно, не удивит лиц, знакомых с теми огромными трудностями, с которыми приходится бороться исследователям истории непокойных домов. С точки зрения «самоличности духов» из всех случаев, собранных Лондонским психическим обществом, только три заслуживают внимания:

1) Случай, имевший место в 50 годах. Еженочно в 2 ч. 45 и, из комнаты, где лет 50 перед тем было совершено самоубийство, раздавались шаги и двигались по анфиладе комнат. Обитатели дома пробовали даже ходить со свечей вслед за невидимыми шагами. В доме происходили и другие явления. (Journal of the S. P. R. Сент. 1886).

2) Случай, бывший в 1856 году, когда появлявшийся призрак чрез три года был узнан по портрету. (Proceedings Part II, стр. 106-8 и Part. VIII, стр. 100-101).

3) Случай, происшедший в 1872 г. Призрак, появлявшийся неоднократно в одну ночь, на другой день был узнан по портрету. Призрак до этого был наблюдаем в другим лицом. (Proceedings. VIII, 101 – 102).

Нам остается упомянуть еще об одном интересном факте. Как известно, погруженные в месмерический сон пациенты бывают нередко в телепатическом rapport'е лишь со своим месмеризером, к мысленному же внушению других лиц они нередко бывают совершенно нечувствительны. Для приведения их в таких случаях в rapport с каким-либо посторонним лицом достаточно бывает установления соприкосновения. Rapport этот может быть, однако же, установлен не только путем непосредственного соприкосновения, но также и путем вручения пациенту какого-либо предмета, бывшего незадолго до того в соприкосновении с данным лицом, – клока волос, бумажки и т. д. Не подлежит, конечно, сомнению, что опыт этот при известных условиях может удаться и в нормальном состоянии. Читателям, конечно, известно, что месмерический сон не представляет собою ровно ничего чудесного, сверхъестественного, и что наблюдаемые в нем проявления различных способностей у пациентов представляют собою просто развитие или обострение способностей, в слабой степени или в зачатке существующих и в нормальном состоянии. У некоторых лиц даже уже и в нормальном состоянии способности (напр., ясновидения) достигают значительной степени развития.

Упомянутый выше опыт, по видимому, показывает, что сила, истекающая из тела и насыщающая предметы, обладает известной степенью индивидуализации, так как иначе остается непонятным, почему для установления rapport'а с каждым данным лицом непременно требуется, чтобы данный предмет (бумажка, клочок волос и т. д.) был непременно в соприкосновении именно с тем, а не другим лицом. Сила, действующая в непокойных домах, также обладает известной степенью индивидуальности, так как характер явлений в каждом непокойном доме бывает обыкновенно строго определенный (определенные призраки, определенные шумы и т. д.). Упомянем, наконец, что соприкосновение нередко практикуется и на месмерических сеансах, ибо пассы обыкновенно производятся почти что в соприкосновении с телом, но впоследствии удаются и на больших расстояниях; подобно тому, погружение в сон, удававшееся сперва лишь посредством пассов, впоследствии нередко начинает удаваться и на расстоянии, путем простого действия воли. Наконец, соприкосновение практикуется нередко и на медиумических сеансах, причем иногда наблюдается, что при разрыве цепи сразу прекращается то или другое явление. Итак, из организма при известных условиях может выделяться особая сила, способная насыщать различные внешние предметы. Но если она может насыщать внешние предметы, то она должна также насыщать и самое тело, и по смерти данного лица труп его может оказывать специфическое действие на нервную систему тех лиц, которым случалось быть вблизи подобного рода трупа. Некоторые из психистов считают возможным объяснить с этой точки зрения те редкие случаи, когда обитатели данного дома испытывали в нем странные ощущения, и это продолжаюсь до тех пор, пока где-нибудь в доме случайно не находили трупа, с удалением которого ощущения прекращались. Само собою разумеется, что только те случаи подобного рода заслуживают серьезного внимания, в которых запах от трупа не мог доходить до обитателей дома. Подобного рода случай опубликован в Proceedings 1886. Part X, стр. 154-155.

Случай относится к 1874 г. Странные, весьма сильные ощущения обитатели дома испытывали до тех пор, пока на чердаке не был случайно найден высохший, следовательно, не могший испускать сильного запаха труп ребёнка, по удалении которого «ощущение» прекратилось. Майерс считает возможным объяснить настоящий случай с точки зрения гипотез специфического действия на нервную систему самого вещества трупа.

Заметим, однако же, что любой завзятый спирит не задумался бы объяснить прекращение «ощущений» по удалении трупа чисто психологическими причинами. Заметим, наконец, – что рассматриваемая гипотеза специфического действия на нервную систему самого вещества непокойных домов может дать отчет и в упомянутом уже выше факте прекращения в иных случаях явлений после переделки дома. Рассматриваемая гипотеза, однако же, представляется слишком искусственном. Она, может быть, пожалуй, приложимои к тем случаям, в которых дело идет о таких неопределенных, смутных ощущениях, как в упомянутом выше случае трупа ребенка на чердаке. Но она положительно бессильна объяснить наиболее загадочные и интересные случаи непокойных домов – случаи появления призраков, шумов и т. д. Заметим, наконец, что возможен и компромисс между рассматриваемой гипотезой и гипотезой загробного телепатического влияния. Можно допустить, что вещество непокойных домов, насыщенное силой, выделившейся из организма умерших в них лиц, облегчает лишь установление rapport'а между индуктором и вступающими под кровлю такого дома лицами, подобно тому, как на сеансах мысленного внушения rapport иногда может быть установлен с данным даже отсутствующим лицом (индуктором) путем вручения «чтецу» какого-либо предмета, бывшего в соприкосновении с данным индуктором и таким образом (вероятно) насыщенного исходящей из его, индуктора, организма силой.

Итак, следуя галлюцинаторным гипотезам, явления, наблюдаемые в непокойных домах, суть явления чисто-субъективного характера. Какие доказательства можем мы привести в защиту этого взгляда?

В сообщениях о непокойных домах нередко встречаются описания, несомненно физических явлений – перемещений мебели и т. п. К сообщениям этого рода следует, однако же, относиться с чрезвычайной осторожностью. Обитатели непокойных домов по весьма понятным причинам бывает склонны приписывать мистическое значение самым обыкновенным явлениям, которые во всякое другое время прошли бы совершенно незамеченными. Во всяком случае, подобного рода физические явления не предоставляют собою непременных принадлежностей непокойных домов, не представляют собою чего-либо для них типичного; обыкновенно они бывают весьма слабы и скоропреходящи.

Представляют ли они собою, однако же, что-либо действительно невозможное с теоретической точки зрения? Если мы допустим только, что процесс передачи мысли на расстоянии совершается путем действия телепатической силы, исходящей от индуктора, на мозг «чтеца», мы тем самым уже допустим, что телепатическая сила необходимо производит изменения в физическом мире, в веществе головного мозга. Отсюда видно, что не представляется невероятным допустить возможность действия телепатической силы непосредственно на мир вещества. Пойдем теперь еще немного далее в наших сообщениях. Читателям известно, что на так называемых медиумических сеансах наблюдается проявление некоторой силы, способной производить глубокие изменения в физическом мире. Факты этого рода показывают, что при известных условиях дух может действовать непосредственно на вещество и при том чрез всякие экраны. Следовательно, эта сила может действовать и на мозг. А отсюда уже следует, что она может вызывать и различные виды душевной деятельности, так как, по учению современной психофизиологии, всякое физическое изменение в мозгу необходимо должно отразиться на течении душевной жизни. (Ст. проф, Варретта в Proceedings, Part X, стр. 40).

В сообщениях о непокойных домах иногда приходится встречать описания шумов, как бы от передвигаемой мебели, от стука посудой и т. д. Наблюдатели утверждают, однако же, в такого рода случаях, что при этом заметного беспорядка в комнатах не наблюдается никогда. Автору настоящих строк известен даже случай, в котором обитатели одного непокойного дома ради любопытства обводили различные находившиеся в комнате предметы мелом, с целью проверить их неподвижность; шумы происходили, но поутру предметы оказывались не сдвинутыми ни на волос.

В Proceedings (Part VIII, стр. 80, прим.) сообщен замечательно странный случай, имевший место 30 лет тому назад. В доме почти каждую ночь раздавались шаги. Наблюдатель много раз садился у одной лестницы и слушал здесь невидимые шаги. Нижняя ступенька этой лестницы, при нажатии ее ногой, обыкновенно скрипела. Автор сообщения утверждает, что всякий раз, когда невидимые шаги достигали этой ступеньки, раздавался скрип, точно действительно нажимала ее какая-то невидимая сила. Заметим, однако же, что не представляется невозможным и здесь прибегнуть к допущению, что слышанный наблюдателем скрип был явлением чисто субъективным, вызванным привычкой его (ассоциацией) слышать постоянно скрип при ступании ногой на данную (известную ему) ступеньку. В некоторых случаях наблюдатели утверждают, что они видели отражение призраков в зеркалах. Таков случай № 181 (Journal of the S. P. R. Anp. 1886, стр. 249 – 262) и случай № 163 (Journal. Дек. 1885, стр. 136-141). Однако же и этого рода факты, взятые сами по себе, не могут еще служить доказательством объективной реальности призраков. Блестящие опыты Бине и др. показали, что в чисто галлюцинаторные образы, вызываемые путем внушения в гипнозе, могут не только отражаться в зеркалах, но также отклоняться призмами, закрываться экранами и т. д. Для объяснения этого рода явлений, Бине прибегает к следующей гипотезе: он допускает, что вызываемый у пациента галлюцинаторный образ ассоциируется с какой-либо действительной точкой в пространстве – точкой пола, стены и т. д. При отражении подобного рода точки зеркалом или отклонении ее призмой и т. д. естественно отражается или отклоняется и ассоциированный с нею образ. Бине считает, таким образом, этого рода образы за нечто среднее между галлюцинациями и иллюзиями. Заметим мимоходом, что наблюденные Бине свойства галлюцинаторных образов можно также объяснить и простыми законами ассоциаций: если в зеркале отражается, например, вся обстановка, окружающий данный галлюцинаторный образ, то, естественно, в этой обстановке повторится и тот же образ, так что будет казаться, что данный образ как бы отразился и зеркале. То же самое следует сказать и об опытах с призмами и т. д. В своих опытах Бине вызывал галлюцинации бабочек на письменном столе, портретов на листах белой бумаги и т. д. В случаях этого рода теория ассоциирования галлюцинаторных образов с объективными точками пространства не встречает затруднений. Но Бине уверяет, что и в тех даже случаях, когда галлюцинаторный образ проектировался, например, в средину комнаты и двигался, – экранами можно бывало заслонять его от галлюцинанта и т. д. Наконец, в случае № 476 (Journal of the S. P. R. Май, 1886 г.) призрак, одновременно видимый двумя супругами, поравнявшись с лампой, отбрасывает ясную черную тень. Сверх того, он произносит два слова. Явление отбрасывания тени также можно до известной степени объяснить законами ассоциаций. Что же касается до произнесения слов, то факт этот доказывает еще очень мало, так как случаи одновременных галлюцинаций нескольких чувств изредка наблюдаются. Против галлюцинаторного характера призраков не могут быть также приведены не только факты осязаемости этого рода фантасмов, но даже и такого рода случаи, когда рука призрака, надавливая, например, на плечо, оставляла на нем следы пальцев (кровяные подтеки как бы от надавливания). Явление это можно объяснить просто влиянием воображения на сосудо – двигательную систему; достаточно только припомнить чудеса гипнотического внушения, когда под листами простой бумаги вызываются красные пятна как бы от действительных горчичников и т. д.

Субъективное зрительное ощущение, подобно действительному, может вызвать последовательное ощущение; например, цветное субъективное ощущение может вызвать ощущение дополнительного цвета (Вундт, Биие, Фере, Перино).

Явления этого рода были известны еще в начале настоящего столетия знаменитому физиологу Иоганну Миллеру, Грюнтхюйзену, Мейеру. См. по этому поводу: 1) Вундт. Физиологическая психология. 1881, стр. 905; 2) Delboeuf. La Psychologie. 1876, стр. 58 – 59; 3) Binet et Fere. Le magnetisme animal. 1887, стр. 183.

Наконец, в случае внушения галлюцинанту, что данный галлюцинаторный образ приближается иди удаляется от него, можно наблюдать на зрачках галлюцинанта приспособление их к расстоянию, совершенно как бы в случае удаления или приближения реального предмета.

Подобные же явления можно наблюдать и на других органах чувств: сильное субъективное слуховое ощущение может вызвать «звон» в ушах, подобно действительному шуму; сильное субъективное вкусовое ощущение – последовательный вкус во рту. В опытах лондонского психического общества над передачей телепатическим путем вкусовыхощущений нередко случалось, что вызывавшееся у перцептора ощущение было настолько сильно, что приходилось прекращать дальнейшие опыты, вследствие неспособности его разбирать дальнейшие вкусы. Едкие вкусы вызывали усиленную деятельность слюнных желез и т. д.

Таким образом, для исследования объективной реальности зрительных, слуховых и др. им подобных явлений в непокойных домах остается лишь один способ. Если слышимые в домах шумы представляют собою действительные сотрясения воздуха или пола, стен и т. д., а наблюдаемые призраки – действительно бывают видимы вследствие действия на сетчатку глаза вызываемых ими сотрясений эфира, то и шумы, и эти сотрясения эфира могут быт переведены в другие формы физической энергии. Так, например, сотрясения эфира могут быть переведены в химическую энергию, т. е. с призраков могут быть получены отпечатки на фотографических пластинках и т. д. Но и тут не следует слишком спешить с заключениями. Если в будущем и подтвердится возможность получения с призраков отпечатков на фотографических пластинках, то отсюда вовсе еще не будет следовать, что мы имеем здесь дело с веществом в обычном смысле этого слова.

Теперь возвратимся к двум приведенным выше галлюцинаторным гипотезам призраков и иных явлений в непокойных домах.

Гипотеза, ищущая источник силы, заставляющей галлюцинировать обитателей подобного рода домов, в самом их веществе, конечно, заслуживает внимания, – хотя она и слаба во многих отношениях. Как показывает опыт, специфическое действие вещества на нервную систему бывает очень слабо и обнаруживается лишь на самых незначительных расстояниях; сверх того, как было замечено выше, гипотеза эта едва ли в состоянии дать отчет в постоянстве, в определенности типа явлений в каждом доме (постоянно одни и те же призраки и т. д. Небольшие индивидуальные отличия между показаниями отдельных наблюдателей могут, конечно, встретиться).

Выше мы привели две попытки объяснить локализацию рассматриваемых явлений в определенных, иногда строго ограниченных местностях (в данных домах, в определенных комнатах данного дома и т. д.). В параллелях, которые мы пытались тогда провести между опытами с живыми телепатическими индукторами и явлениями, наблюдаемыми в непокойных домах, читатели могли заметить все слабые стороны проведения подобного рода параллелей. Употребляя такие выражения, как эмоции (предполагаемых) индукторов, сосредоточивание их внимания на определенных местностях (аренах разыгравшихся кровавых трагедий) и т. д., мы тем самым как бы проводили параллель между нашей сознательной душевной жизнью здесь, на земле, между душевной жизнью нашего сознательного Я, и жизнью Я трансцендентного.

Обратим теперь внимание на следующее обстоятельство. Казуистика фантасмов, собираемая лондонским психическим обществом, содержит в себе не мало случаев возникновения фантасмов чрез несколько часов после смерти. Как должны мы смотреть на подобного рода запаздывающие фантасмы? К предположению о влиянии расстояния (конечная скорость распространения телепатического импульса), как и ко всякому другому предположению, основанному на допущении возможности приложения к рассматриваемой силе законов физического мира, как мы не раз замечали уже выше, следует относиться с чрезмерной осторожностью. С нашими представлениями о силах физического мира плохо вяжутся такие факты, как телепатическое взаимодействие между двумя антиподами, между которыми помещается в виде экрана вся толща земного шара. Кроме того, явление запаздывания наблюдается и на сеансах мысленного внушения, т. е. на самых минимальных расстояниях. Причину его следует искать в том, что впечатление, получаемое телепатическим путем, подобно впечатлению, получаемому чрез органы чувств, воспринимается не мгновенно и известное время может пребывать в скрытом состоянии. Так, например, на сеансах мысленного внушения иногда случается, что «чтец» называет карту, которую индуктор задумывал несколько времени тому назад, а не ту, на которую он смотрит или о которой думает в данное мгновение. Но в особенности рельефно выступает это свойство телепатических впечатлений в опытах над влиянием мысленного внушения на автоматическое письмо (на пишущих «медиумов»). В случаях этого рода можно бывает отчетливо констатировать, как рука «медиума» вдруг пишет ответ не на вопрос, задуманный в данное мгновение, а на вопрос, который был задуман несколько времени тому назад. (Примеры см. в Proceedings Part VIII в ст. Майерса об автоматическом письме стр. 6 и след., а также в Phantasms of the Living, т. I, стр. 63 и след.).

Итак, весь вопрос заключается теперь в следующем: как долго может полученное телепатическим путем впечатление пребыть в скрытом состоянии?

Приведем в сокращении несколько случаев запаздывающих фантасмов с различными промежутками времени.

1) № 350 (Phantasms of the Living, т. II. 244 – 7). Одна женщина, служившая горничной в одном доме, умирает от хронической болезни в госпитале (случай имел место в 1882 году). Через несколько часов (около 12) после ее смерти, в кухне того дома, где покойная состояла в услужении, садятся ужинать кухарка и две другие горничные. На дворе идет проливной дождь. Вдруг собака, привязанная на цепи под окном, поднимает вой. Одна из свидетельниц, сидевшая лицом к окну, сквозь неплотно притворенную ставень видит в окне бледное лицо и говорит об этом другим двум женщинам. Ставень отворяют и видят в окне бледное лицо бывшей горничной (одна из женщин не знала ее, а узнала призрак впоследствии по портрету). Женщины удивляются, что посетительница стоит под проливным дождем с непокрытой головой. В это время лицо начинает принимать цвет трупа и, наконец, исчезает. На другой день они узнают о смерти горничной. (К этому случаю приложима гипотеза влияния сосредоточивания мыслей умирающей горничной на данной местности – дом ее бывшего служения).

2) В случае № 476 посмертных призраков (Journal of the S. P. R. Май, 1886) мистрис и м-р П. видели одновременно ночью в запертой комнате фигуру отца м-ра П. (флотского офицера в фуражке, умершего за 15 лет перед тем, и которого м-с П. не видала ни разу в жизни); фигура была усмотрена м-с П., которая и разбудила мужа. На вопрос м-ра П, фигура произнесла полным грусти голосом: «Вилли! Вилли!» (уменьш. имя м-ра П.) и затем стала подвигаться к стене. Когда она поравнялась с лампой, от нее отбросилась ясная черная тень. По осмотре запоров и замков, в комнате все оказалось целым.

Явления посмертных призраков в громадном большинстве случаев имеют чисто местный, эндемический характер, т. е. бывают связаны с той или другой местностью, а не с тем или другим лицом, как явления фантасмов прижизненных. Положение это, однако же, нужно понимать с известным ограничением. Прежде всего, как мы заметили уже в начале нашей статьи, они не всегда ограничиваются тесными пространствами, но иногда захватывают и довольно обширные местности, а понятие о местности есть понятие очень растяжимое. Сверх того, не все лица бывают, по видимому, способны видеть призраков, и нередко случается, что одни из обитателей данного дома встречаются по несколько раз с призраками, другие же не видят их ни разу. Следовательно, и здесь личный элемент (личное уравнение) играет некоторую роль. С другой стороны, и в некоторых случаях прижизненных фантасмов появление фантасма имело, по видимому, отношение скорее к данной местности, чем к данному лицу. Наконец, существуют некоторые указания, что и посмертные фантасмы могут иметь тесное соотношение к лицу, а не к местности.

Некоторые лица бывают, по видимому, вовсе неспособны видеть призраков, а другие, напротив того, галлюцинируют в непокойных домах довольно часто. Казуистика прижизненных фантасмов показывает, что у некоторых лиц, несомненно существует врожденная восприимчивость к телепатическим влияниям (см. Journal of the Society for psychical Research за июль 1885 г., стр. 469). Пример см. в Phantasms of the Living т. I, стр. 196 (случай № 21) и след. Автор сообщения, м-р Кеулманн, весьма известный в Англии художник, 3 октября 1883 г. испытал, так называемое, телепатическое ясновидение; он видел, как его ребенок, малютка 13 месяцев от роду, вывалился из кровати на стулья и затеи покатился на пол. Картина видения не была объектирована: он видел все как бы «умственным оком». См. по этому же поводу Phantasms of the Living т. II, стр. 77. Наконец, существуют указания, что в некоторых случаях восприимчивость к телепатическим влияниям может быть наследственной. Номера примеров этого рода перечислены во 2 примечании на 132 стр. II тома Phantasms of the Living. Напомним, наконец, что, несомненно, существуют лица, особенно восприимчивые к действию «воли на расстоянии» (так называемые сенситивы).

Существуют ли индукторы, обладающие особенной способностью индуцировать фантасмы, т. е. особенной силой телепатического влияния? В случаях прижизненных фантасмов индукторами бывают в громадном большинстве случаев лица, находящиеся в состоянии сильнейших эмоций, – в смертельной опасности, которая редко повторяется в жизни, или же в агонии, которая по самой своей сущности повториться не может. Отсюда читатели могут видеть, как трудно отвечать на поставленный выше вопрос. В Journal за июль 1885 г., стр. 470, приведен случай, в котором двойник одной леди был часто наблюдаем ее родными и один раз двумя ее дочерьми одновременно (леди все время находилась в нормальном состоянии). Быть может, – леди эта обладала особенной способностью индуцировать свой зрительный фантасм. Не представляется невероятным, что некоторые случаи коллективных фантасмов могут быть объяснены с подобной же точки зрения (особенная сила влияния, способная разом аффектировать нескольких лиц. См. Phantasms of the Living т. I, стр. 445 и Journal of the S. P. L. Июль, 1885 г., стр. 470). Наконец, известны случаи, когда фантасм чрез короткие промежутки времени (от нескольких минут до нескольких часов) повторялся по несколько раз, Едва ли повторения такого рода, можно объяснить индивидуальностями соответствующих перцепторов, так как богатейшая казуистика физиологических галлюцинаций лондонского психического общества (до 600 номеров) содержит в себе только одно указание на этот счет. (Phantasms of the Living т. I, стр. 445). С другой стороны, крайне трудно допустить одинаковую индивидуальность в этом отношении у двух или более свидетелей, как, например, в случае № 310 (Phantasms of the Living, т, II, стр. 174): два джентльмена – кузена (в 1879 г.) одевались в двух смежных комнатах к обеду и одновременно услышала слово «Фагон» (их фамилию), произнесенное голосом умершего (как было впоследствии удостоверено) в тот самый момент одного их приятеля. Очень удивленные, они вышли в столовую и рассказали о случившемся другому своему приятелю, приглашенному к обеду. В это мгновение все трое опять услышали это же слово. В этом случае весьма вероятно повторение импульса телепатической силы.

Итак, гипотеза проявления в некоторых случаях особенно сильного влияния не представляется невероятной. По видимому, гипотеза эта заслуживает внимания и в случаях непокойных домов; в одних из них, как показывает казуистика, явления наблюдаются очень часто, в других – крайне редко ^[334]. Само собою разумеется, что при оценке повторяемости и напряженности явлений необходимо принимать в расчет и возможное влияние индивидуальности свидетелей.

В непокойных домах наблюдателями бывают обыкновенно лица, совершенно чуждые предполагаемым индукторам. Но и в случаях прижизненных фантасмов кровное родство между индукторами и перцептором констатируется лишь в 47 %; в 4 % телепатическое взаимодействие происходило даже между совершенно чуждыми друг другу лицами (Phantasms of the Living, т. II, стр. 723) Замечательно, что случаи этого последнего рода дают очень большой процент (около ¹/₂ всего числа) коллективных случаев.

Рассмотрим теперь несколько подробнее явления, наблюдаемые в непокойных домах.

В случаях прижизненных фантасмов (всего около 800 № №) перцепторы находились: 64 % в состоянии полного бодрствования, в 16 % в состоянии промежуточном между сном и бодрствованием; остальные случаи относятся до сновидений. Из числа бодрственных случаев в 423 случаях мы имеем дело с галлюцинациями чувств. В 80 случаях было аффектировано более, чем одно чувство: именно в 53 случаях одновременно были аффектированы зрение и слух, в 13 – зрение и осязание, в 6 – слух и осязание, в 8 – зрение, слух и осязание. (Phantasms of the Living, т. II, стр. 23-24 и стр. 707-722).

В телепатических случаях наблюдается значительное преобладание зрительных галлюцинаций над слуховыми, обратное чему мы встречаем в случаях обыкновенных галлюцинаций (как физиологических, так и патологических). Факт этот имеет большое значение для опровержения гипотез случайных совпадений (наши научные противники считают телепатические случаи просто обыкновенными физиологическими галлюцинациями, случайно совпадающими по времени своего возникновения с смертью того или другого лица и т. д.). Другая особенность телепатических галлюцинаций- крайне малый процент не узнанных призраков и голосов (из 250 призраков было не узнано только 13, из 57 «голосов», произносивших слова, было не узнано только 21. Phantasms of the Living, т. II, стр. 24). В случаях же чисто – субъективных галлюцинаций численность узнанных и не узнанных призраков и голосов одинакова. Обратимся теперь к непокойным домам.

Заметим прежде всего, что к показаниям о слышимых в непокойных домах шумах следует, конечно, относиться с чрезмерной осторожностью. Всякому известно из личного опыта, как легко достигают до уха малейшие шумы, в особенности же ночью и при напряжении внимания (как это бывает обыкновенно с обитателями непокойных домов, по весьма понятным причинам в большинстве случаев склонными к преувеличиваниям и к приданию значения самым вздорным явлениям). В этом обстоятельстве, быть – может, следует искать причину того факта, что шумы в домах, вообще говоря, бывают чаще, чем появления призраков ^[335]. Замечательно, однако ж, что случаи домов с одними слуховыми явлениями очень редки и составляют всего только около 9 % всего числа случаев. (Prceedings, т. VIII, стр. 81).

Факт этот не говорит в пользу возможности объяснить рассматриваемое обстоятельство исключительно какими – либо чисто – субъективными причинами. Наиболее доказательными изо всех шумов следует, конечно, признать шумы, так или иначе имеющие соотношение к человеку (вопли, голоса, пун как бы от шагов и т. д.). Но и в случаях этого рода следует быть очень осторожным с своими заключениями. Так, например, всякий периодически часто повторяющийся стук может быть принят за шаги и т. д. ^[336]. Подобно тому, как и в случаях обыкновенных субъективных галлюцинаций, случаи осязательных ощущений в непокойных домах крайне редки. Быть может, в этом обстоятельстве следует искать ключ к тому мнению, что призраки не могут быть осязаемы, и поэтому для того, чтобы решить, призрак ли видишь перед собою или нет – достаточно ощупать его руками, т. е. прибегнуть к свидетельству чувства осязания. Заметим, однако, что к показаниям о тактильных ощущениях следует относиться очень осторожно: даже когда ощущения этого рода сопровождаются галлюцинациями других чувств, например, зрения, легкая клоническая судорога какой-либо мышцы легко может быть истолкована в смысле прикосновения и т. д. То же следует сказать и о других видах возможной чувствительности – о температурном чувстве (возможность простого сосудодвигательного спазма) и т. д. Как на примеры тактильных ощущений, укажем на № 477. (Journal за июль 1886 г., стр. 347-353).

Одна из свидетельниц при нисхождении по лестнице, на которой особенно часто появлялся призрак женщины, почувствовала прикосновение мягкой руки: каждый палец она чувствовала отчетливо (Loc. cit. стр. 351). Укажем еще на № 24 (Journal за дек. 1885 г., стр. 133-5). Некоторые из обитателей этого дома 2-3 раза просыпались от прикосновения к лицу руки и, обернувшись, замечали фигуру женщины. Оба случая, конечно, довольно слабы, в особенности второй, так как оба свидетеля здесь – люди мало интеллигентные (горничная и кучер).

Заметим, наконец, что в сообщениях о непокойных домах нередко упоминается и о некоторых эмоциях – например, о чувстве ужаса, об ощущениях, как будто кто-нибудь пристально смотрит или ходит по пятам и т. д. В особенности нередки ощущения этого последнего рода. Ключ к большинству явлений этого рода следует, конечно, искать в простом действии воображения. Что касается до чувства ужаса, то замечательно, что от него не бывают свободны и животные. Литература привидений содержит в себе указания на этот счет. В сущности, страх, внушаемый необычными, выходящими из ряда обыкновенных явлениями, столь же свойствен животным, как и человеку (относящиеся сюда наблюдения и опыты см. в статье Romanes^’а «L Imagination des animaux», помещенной в Revue Scientifique за 27 Sept. 1884).

Иногда обитатели непокойных домов испытывают смутные, трудно поддающиеся описанию ощущения, не видя никаких призраков. Что причину подобного рода ощущений следует искать не в одном только влиянии воображения, доказывает, между прочим, тот факт, что ощущения этого рода испытываются иногда только лишь в определенных комнатах дома. См., например, показание miss P. М. (loc. cit., стр. 348). При нахождении в ванной комнате она и ее сестры испытывали странные ощущения; позднее они узнали, что несколько времени тому назад в ванне утонула одна дама.

В доказательство этой гипотезы можно привести еще тот факт, что подобного рода ощущения – например, как бы чьего-либо присутствия – предшествуют иногда возникновению и прижизненных Фантасмов, например, появлению призраков умирающих. В этого рода случаях ни о каком напряженном ожидании (expectancy) или воображении не может быть и речи, ибо фантасмы этого рода возникают совершенно неожиданно. Как на примеры, укажем на № № 195 и 201 в Phantasms, т. I, стр. 528-9 и 542-4. Очень может быть, что в некоторых случаях этого рода подобные слабые эмоции называются смутным присутствием в сознании слуховых или зрительных ощущений (хотя бы и вызванных телепатическим путем), подобно тому, как, например, мы иногда смутно чувствуем присутствие в комнате живого человека путем полусознательного восприятия производимых им едва уловимых шумов. Наконец, ощущения подобного рода предшествуют иногда и возникновению обыкновенных галлюцинаций (см., например, случай Мерилье «Revue Phiolosphique» Fevrier 1886).

Читателям известно, конечно, что путем напряженного сосредоточивания внимания можно вызвать любой из видов душевной деятельности. Учение о так называемой мыслительной способности, т. е. о способности вызывать любые двигательные акты или приводить в сокращение любые группы мышц путем вызывания более или менее живых представлений об ожидаемых актах, составляет лишь небольшую главу учения о влиянии воображения (мысли) или ожидания (expectancy) на процессы душевной деятельности человека. Всякому известно, что путем постоянного сосредоточивания мыслей на предмете любви, скорби, ненависти или иной какой-либо эмоции можно не только усилить эту любовь, скорбь или ненависть, но даже и вызвать почти что несуществующую эмоцию («вообразить» себя, как выражаются в общежитии, страдающим и, наконец, даже действительно вызвать страдание и т. д.). И, наоборот, можно подавить в себе или, по крайней мере, ослабить любое чувство. Равным образом можно усилить, ослабить и даже выдумать любое желание («уверить» себя, что страстно чего либо желаешь, и мало помалу, действительно, вызвать у себя сильное желание).

Наконец, путем сосредоточивания внимания можно возбудить деятельность и любого из органов чувств, т. е. вызвать любую галлюцинацию. В XI гл. I тома Phantasms of the Living помещено несколько случаев, в которых напряженное ожидание возвращения данного лица домой действительно вызывало зрительную галлюцинацию («двойника») этого лица. Равным образом и страх и др. подобные эмоции являются благоприятствующим моментом для развития галлюцинаций. Вот почему следует относиться с такой осторожностью к тем случаям, когда перцептор того или другого призрака находится в состоянии ожидания, беспокойства, страха и т. д. Что касается до силы и продолжительности напряжения внимания или силы и продолжительности эмоции (страха и т. д.), потребной для вызова галлюцинации, то само собою разумеется, что никаких строго определенных правил или законов установить в этом отношении невозможно, так как все зависит от индивидуальности каждого отдельного наблюдателя. Но, вообще говоря, чем сильнее, чем напряженнее сосредоточивание мыслей или эмоция, тем меньшее время требуется для достижения желаемого эффекта.

Продолжительность вызываемого рассматриваемым путем душевного процесса также колеблется в широких пределах и находится в зависимости как от индивидуальности отдельных наблюдателей, так и от напряженности и продолжительности сосредоточивания мыслей или эмоций. Так, например, чтобы вызвать галлюцинацию чувств у субъекта, находящегося в состоянии гипноза, нередко бывает достаточно простого однократного словесного внушения, т. е. всякое зрительное, слуховое или иное представление объективируется необыкновенно быстро; в нормальном состоянии простое словесное внушение вызывает обыкновенно лишь бледное представление, бледный образ, видимый, как выражаются обыкновенно в общежитии, «умственным оком» или слышимый «умственным ухом», т. е. так называемую псевдо-галлюцинацию (и очень бледную). Но некоторые лица, обладающие живым воображением (художники, поэты и т. д.), бывают нередко в состоянии без особого труда объективировать, например, любой зрительный образ, т. е. вызывать любую зрительную галлюцинацию.

Мы распространились с такой подробностью о теории сосредоточивания мыслей (expectancy) с целю показать, какое оно имеет значение в теории галлюцинаций. Нельзя, однако ж, не заметить, что значение сосредоточивания мыслей, и др. сродных им факторов обыкновенно чрезмерно преувеличивается нашими научными противниками. Казуистика непокойных домов содержит случаи (и при том наиболее типичные случаи), в которых различные свидетели положительно ничего не знали о наблюдениях друг друга, но, тем не менее, наблюдали одни и те же призраки. Само собою разумеется, что не всякий случай непокойного дома представляется одинаково ценным и доказательным с научной точки зрения и что в каждом отдельном случае не все свидетельские показания бывают одинаково доказательными.

Сказанного выше мы считаем достаточным, чтобы дать читателям общее понятие с галлюцинаторной теории посмертных призраков и об отношении ее к галлюцинаторной теории призраков прижизненных. Повторяем еще раз, что казуистика посмертных призраков находится еще в совершенно младенческом состоянии и представляет множество пробелов. Тоже замечание, впрочем, приложимо в известной мере и к казуистике призраков прижизненных.

Восстановить полную историю того или другого непокойного дома не удается почти никогда. Обыкновенно о происходящих или происходивших в доме явлениях узнается очень поздно, иногда чрез много лет, когда явления давно уже прекратились ^[337]. Постояльцы этого рода домов избегают обыкновенно говорить о наблюдаемых ими явлениях из страха столь обычных в такого рода случаях насмешек, домовладельцы же из страха за репутацию дома. Страх этот далеко не безоснователен. Казуистика непокойных домов содержит в себе случаи необыкновенно низкой арендной платы этого рода домов. Укажем, например, на № 182 (поем, призр.) «Journal» за сент. 1886 г.: огромный трехэтажный дом с парком был отдан за 12 ф. стерл. (всего около 120 р.) в год. В случае № 163 (поем, призр.) «Journal» за дек. 1885 г. большой дом с прилегавшим к нему участком земли был арендован всего за 80 ф. (около 800 р.) в год, цена, поразившая всех своей ничтожностью.

Вследствие только что указанных причин, доискаться до начала явлений, удостоверить самоличность призраков в непокойных домах всегда представляет огромные трудности. Но уже тот факт, что явления в каждом данном непокойном доме носят свой особый характер, представляют собою свою индивидуальность (например, в каждом доме появляются определенного вида призраки) ^[338], несомненно, говорить в пользу индивидуализации силы в каждом данном частном случае, т. е. в пользу самоличности. Наконец, как мы заметили уже в начале статьи, галлюцинаторная гипотеза совсем не требует, чтобы лицо, призрак которого появляется в данном доме, непременно умерло бы в этом же доме. Достаточно будет, если оно было связано с этим домом какими- либо воспоминаниями. (Сост. по журналу «Ребус», 1887 г., № № 40-42; 46-49).

Б. Краткий исторический обзор непокойных домов Карла дю-Преля.

От времени до времени, весьма, впрочем, не редко, люди или неодушевленные предметы, как наприм., дома, служат целью нападения какой-то непонятной силы, причем, как орудие нападения, пускаются в ход камни или иные предметы, имеющиеся под рукой. Цель этих нападений всегда, однако, определенна: она стремится нанести вред, а силы употребляются при этом целесообразно и разумно.

Об указанных явлениях мы находим сообщения за все средние века. Еще Пселлус говорить о сердитых камнях, а в новейшее время эти явления стали еще более частыми. Бросание камней в 1890 году в Берлине, на Эльзасской улице, длилось шесть недель, и несмотря на строгие меры, принятые со стороны властей, и на высокую награду, назначенную за открытие виновника, – ничего открыто не было.

Я ничего не имею, – говорит Карл дю-Прель, – против стремления полиции обнаружить виновника между живыми людьми раньше, чем отыскивать загадочные явления в далеких сферах. Это стремление вполне законное и логичное. Я, однако, против того, – продолжает дю-Прель, – что полиция усматривает единственную причину явлений в своих собственных предположениях, не будучи посвящена в историю этих явлений, и что она не желает учиться на своих собственных опытах, а лишь из одного предубеждения против спиритуализма она предпочитает сознаться в своем бессилии. Это обстоятельство заслуживает тем больше внимания, что почти ни в одном подобном случае самые строжайшие расследования не только не обнаруживали участия кого-либо из живых людей, но доказали совершенную нелогичность подобных предположений. Различные обстоятельства, связанные с этими нападениями, исключают такие предположения. Обстоятельства эти весьма характерны и повторяются в сообщениях на века в век и во всех странах, а так как сами нападения на виду у всех и их легко констатировать, то, следовательно, хвастающая всевидящим своим оком полиция и должна бы была обнаружить действительную причину нападений.

Опытный исследователь обратил бы внимание прежде всего на направление, по которому летят орудия, стремясь попасть в известную цель или повредить намеченный предмет. При этом обнаружилось бы, что целью нападения служит определенный объект, и что производящий это нападение – разумное существо. В улице de Gres, в Париже, дом, находившийся в саду, был бомбардирован камнями, производившими большое разрушение. Камни были настолько тяжелы и явились из такой отдаленности, что не было возможности приписывать это человеческим рукам. На крышах соседних домов люди собирались смотреть спектакль. Камни летели над их головами и попадала в цель с математическою точностью. Полиция была тут, но открыть не могла ничего, несмотря на то, что бомбардировка длилась три недели. Так сообщает официальный полицейский орган Gazette des Tribunaux 3 февраля 1849 г. Когда окна и двери были разрушены и их забили досками, в одном из окон осталась между досками узкая щель, и с тех пор камни стали падать чрез эту щель ^[339]. Если предполагать в данном случае виновниками живых людей, то им необходимо было мы прибегнуть к помощи метательных машин. Так как стрельба продолжалась соразмерно, с однообразною точностью, то было бы благоразумнее всего привлечь к этому делу математика, который, посредством обратного удлинения сегмента, рассчитал бы место, где метательная машина должна была находиться. А так как на этом месте, вероятно, ничего бы не нашлось, то спиритуалистическое проЬсхождение явлений объяснилось бы само собою.

Другого рода явления показывают так называемые Гробеневские стуки. Несмотря на то, что не менее двадцати человек наблюдали падение камней, никто, однако, не мог заметить камней раньше, чем они с шумом и треском попадали на крышу. В другой раз было видно, как камни летели также с земли в падали на крышу с большою силою. Пастор Гейниш по этому поводу пишет следующее: «я видел, как несколько камней летели от садовой калитки на крышу, описав предварительно около амбара полукруг, что для обыкновенного бросания камней совершенно не естественно». Точно также не естественна быстрота движения, и внезапное прекращение усиленной энергии может быть объяснено разве только трансцендентальною физикою. «Вспоминаю, – продолжает пастор Гейниш, – что иногда было видно, откуда камни прилетали, а иногда нет, и порою несмотря на то, что камни летели очень медленно, падение их на крышу сопровождалось, однако, большим шумом и треском». Далее он рассказывает: «мы все вынуждены были, к великому нашему смущению, видеть собственными глазами, как камни летели с неимоверной быстротой чрез окна, то снаружи во внутрь, то извнутри наружу, и никогда не удавалось видеть камня раньше, чем он с треском летел чрез окно. Когда мы находились в комнате, близ окна, в то самое время, когда камни влетали, то, несмотря на то, что стекла разбивались вдребезги с большою силою, камни немедленно падали на пол, возле самых окон, словно усталые или кем-то удержанные. Когда я входил однажды по лестнице в верхний этаж, и камень падал с верху над моею головою, стоящая внизу прислуга закричала, опасаясь, чтобы камень не попал в меня или в нее; однако, никого из нас не прикасаясь, он полетел вниз и вместо того, чтобы упасть по прямой линии на пол, он вылетел с большою энергиею чрез окно нижнего этажа, описав, таким образом, «полукруг или образовав угол» ^[340].

Во время Минхгофских стуков, однажды более шестидесяти человек видели, как камни весом от 1/4 до 15 фунтов вылетали из-под кухонных скамеек и, описав почти три четверти круга, вылетали потом чрез окно, находившееся в той самой стене, где стояли скамейки. Летели также домашние вещи всякого рода; иные из них, несмотря на свой большой объем и быстроту движения, останавливались в оконных стеклах, другие слегка только прикасались к стеклу и падали отвесно на пол. Люди, на которых падали большие камни, к крайнему их изумлению, чувствовали лишь слегка удары, а самые камни падали отвесно на пол. Все, что домашние старались уберечь от повреждения, унося из кухни, вырывали из рук и бросали. Одного из присутствовавших ударило по голове железною кухонною ложкою весом к 3/4 фунт., и удар чувствовался им лишь слегка ^[341]. Некий Ашауер, учитель математики и физики, исследовавший электроскопом весь дом и громоотвод, ручается за достоверность всех вышеописанных явлений ^[342]. Во время Клапотивенских стуков, вещи при падении, как рассказывают, также описывали полукруги ^[343].

Как известно, розыски полиции и в обыкновенных даже делах имеют значение лишь тогда, когда по проверке следственным судьей они подтверждаются. Из этого ясно, что в таких случаях, где явления физически невозможны, полиция вовсе не на своем месте; напротив того, каждый ученик технической школы знает, что человеческая рука в состоянии бросать вещь лишь по прямой линии, которая, по законам тяготения, может искривляться только вниз, а не вверх, как это случилось в вышеописанных случаях. Дело, стало быть, идет либо о трансцендентальной физике, либо о руках призраков. Это такая задача, решение которой опять-таки не дело полиции. Точно также всякий естествоиспытатель мог бы легко заметить, что внезапный перерыв, с которым описанные явления прекращаются, уже достаточно доказывает на их неестественное происхождение. Естествоиспытатель Уаллас, в своем описании о таинственных явлениях в Сидевиле, рассказывает, что молоток, будучи брошен невидимой рукой посреди комнаты, упал на пол без всякого стука, как бы кто спокойно его положил ^[344]. Особенное внимание заслуживает то обстоятельство, что, при падении на живого человека какого-либо предмета, он лишь слегка его задевает, не причиняя вреда ^[345]. Это повторяется во всех сообщениях о таинственных явлениях этого рода. Еще Cuillaume d'Auvergne упоминает, что демонические кидания камней редко или даже никогда не вредили людям ^[346]. При всем ужасном кидании камней в улице de Gres в Париже, никто, однако, из людей не пострадал ^[347].

Во время так называемых Тедвортских стуков был брошен невидимой рукой кол в одного проповедника, но он его коснулся не сильнее того, чем бы это сделала связка шерсти ^[348]. В Кабсдорфе была брошена в женщину 14-фунтовая ступка, но без всякого вреда. Были брошены и в других присутствовавших разные опасные предметы, но удары чувствовались такие, как бы от прикосновения губки ^[349]. Явления этого рода в Кольмаре длились в течение двадцати лет, но тамошние жители нисколько не беспокоились, потому что они никому вреда не наносили ^[350]. Дочь адвоката Иоллера, находясь однажды у колодца, вдруг увидела вокруг себя целый каменный дождь, но ни один из этих камней ее не коснулся ^[351]. Иногда сила падения летающих вещей, даже при падении на неодушевленные предметы, встречает на пути как бы препятствия. Про упомянутые Клапотивенские стуки рассказывают так: «явился откуда-то круглый камень, с неимоверной быстротой пронесся между голов присутствовавших частью в комнате, частью в кухне и, упав на стол, разбил бутылку, а сам остался тут же на столе» ^[352].

Так как очень трудно отыскать какую-либо определенную цель у виновников подобных явлений, то мы невольно останавливаемся на их связи с спиритизмом. Это подтверждается еще и тем, что кидание камней весьма часто является лишь эпизодом среди других разного рода феноменов спиритического происхождения. Описанный Иоллером случай, о котором выше уже было упомянуто, начался громкими стуками, которые впоследствии являлись по желанию присутствовавших; потом дошло до материализованных, всем видимых, рук и лиц и, наконец, настал и полет камней. В описании у Remigius'а мы находим, что была видна обнаженная рука, бросавшая разные предметы, а однажды была видна даже целая фигура ^[353].

В случаях, при которых происходило бросание камней, пробовали вступать в сношения с невидимыми виновниками, как это делается на спиритических сеансах. В одной описании от 1656 года сказано: г. Турней взял упавший у его ног камень, отметил его углем и бросил в дальний угол дома, но камень моментально был брошен назад и, когда и г. Турней его поднял, он оказался горячим, точнее будто прилетевшим из ада ^[354]. Во время таинственных явлений, происшедших в Иаве в 1836 году, надзиратель фабрики производства индиго, сидя однажды на дворе в телеге, был забросан землею и навозом, а когда он находился в своей комнате, падали откуда-то кости буйвола и даже однажды целый череп. Падали эти кости отвесно сверху и становились видимы лишь за несколько футов над полом, и никому вреда не наносили. Регент из Сукануры, ночевавший однажды в этом непокойном доме, отметил чертою или крестом несколько из прилегавших камней и бросил их в близтекущий горных ручей, но через минуту те же камни прилетели мокрыми обратно ^[355].

Как в рассказанном выше, так и во многих других случаях мы видим, что кидание камней имеет связь с известным на спиритических сеансах приносом вещей, и характерно в особенности то, что, как на сеансах, так и тут явления наступают по желанию присутствующих. Упомянутый выше Ашауер, во время Минговских стуков, говорит однажды зашедшему в дом незнакомцу: «что бы вы сказали, если эта чашка, без нашей помощи, была бы брошена в противоположную сторону?» не успел он окончить фразу, как чашка моментально полета с своего места ^[356].

Имея возможность входить в сношение с разумными виновниками этого рода явлений, мы тем самым приобретаем надежный способ твердо установить их спиритический характер, коль скоро явления наступают по желанию, будь это принос вещей на сеансах или кидание камней и других предметов в непокойных домах, лишь бы это было действие, исключающее участие в нем живого существа. Но так как к расследованиям упомянутых явлений приглашаются обыкновенно не компетентные в подобных делах спириты, а жандармы и юристы, которые стоят к этой проблеме совершенно беспомощно, то и неудивительно, что всегда в подобных случаях, как нетрудно себе представить, рассуждения бывают такого рода, что и самый мозг человека может легко свихнуться.

Но, помимо неумения расследовать причины явлений, здесь еще возникает опасение за несправедливое осуждение кого-либо в этих случаях. Нам следует всегда помнить, что загадочные явления в непокойных домах могут быть одинаково анемические, как и спиритические, т. е. они происходят либо с помощью известных сил невидимых посредников, либо с помощью неизвестных сил живых посредников. В последнем случае явления происходят, впрочем, в более слабой степени и часто в связи с нахождением посредника в экстазе. Эта аналогия, по спиритической теории, есть одно из доказательств, что невидимые виновники суть умершие люди, ибо ненормальные силы живых суть нормальные силы умерших ^[357]. Если же явления в непокойных домах анемические, т. е. если они наступают лишь в присутствии медиума, то юрист, не посвященный в спиритизм и сомнамбулизм, сочтет виновником беспокойных явлений медиума, который, в сущности, составляет не что иное, как только условие явлений и, при том, с его стороны совершенно бессознательно. Непосвященный в этого рода делах, не станет обращать внимания на то, что здесь предстоит вообще решение трудной загадки, и невинно осудит медиума, хотя основанием подобного осуждения будет недостаток логического мышления.

Наступят времена, когда понятия о подобных явлениях станут более общими, и к их исследованиям привлекут раньше всего спиритов и естествоиспытателей. Последние должны будут наблюдать явления, которые побудят их заглянуть в трансцендентальную физику и химию. Так как и спиритизм также основан на установленных законах, – хотя и на таких, о которых с университетских кафедр не рассуждают, – то мы и тут находим явления с такими признаками, которые покуда не поддаются объяснению. Выше было уже рассказано, что, во время Масконских таинственных явлений, один из брошенных камней был совершенно горячий; то же самое случалось и в других местах. Во время Портсмутских явлений в 1682 году окна были разбиваемы камнями, прилетавшими не снаружи, а извнутри дома. Некоторые из них были до того горячи, как если бы они выскочили прямо из огня ^[358]. Быть может, причина этих явлений та же, по которой камни, во время дождя, как известно, прилетали сухими ^[359], а в иных случаях дымящимися ^[360].

На обязанности естествоиспытателей, при наблюдении подобных случаев, обращать также внимание и на то: местные ли это камни, находящиеся под рукою, или откуда-либо прилетевшие. В большинстве случаев камни местные, так, напр., в Хевигне, где более пятидесяти человек наблюдали, как кирпичи срывались с крыши, камни с камина и комы грязи с земли, и с расстояния в несколько метров попадали в одну молодую девушку ^[361]. В других случаях место, откуда взялись камни, не обнаружено, и есть основание допустить, что они принадлежат к «приносам» со всею загадочностью, свойственной этим «приносам». Случалось например, что полет предметов нельзя было проследить по всему их пути, а только с известного лишь пункта. Во время Ливерпульских таинственных явлений, в течение двух дней был бомбардирован дом камнями и углем; все нападки были направлены против одного и того же окна, которое и было, наконец, разрушено. Однако полиция не была в состоянии проследить даже направление, откуда камни прилетали ^[362]. Во время явлений в Иаве опытный в исследованиях майор Михиелс обтянул всю комнату холстом, обратив ее в палатку, так что не было в ней никакого отверстия. Несмотря на то, сверху падали камни и становились видимы лишь на малом расстоянии от пола. Однажды упал в комнату фрукт, называемый папайя, и при розыске в соседстве было обнаружено дерево и ветвь, откуда фрукт был сорван ^[363]. Герстекер в 1871 году сообщил, что подобные явления в Иаве, и в особенности в индийских странах, очень не редки. Местные жители имеют для этих явлений особое название: Gendarua ^[364].

Во время беспокойств в церковном доме в Гробень, камни летели на крышу со двора, где раньше не было никаких камней. Некоторые камни как бы отрывались от каменных стен и, тем не менее, стены оставались целы; напротив того, в другом случае, когда одна девушка была преследуема каменным дождем, камни, лишь прикасаясь к ней, падали на землю, но тут же исчезали и не могли быть отысканы ^[365]. Словом, и тут, как и в приносе на сеансах разных вещей, перед нами загадка: либо признать четырехмерное пространство, либо материализацию и дематериализацию предметов. Все обстоятельства, сопровождающие кидание призраками камней, указывают, следовательно, на законное существование трансцендентальной физики. Если же, вопреки этому, мы заранее решим, что все эти явления проделываются злоумышленными живыми людьми, как это обыкновенно делает полиция, то мы станем тогда пред той человеческою невозможностью, какая именно встречается в случаях кидания камней, или же – перед таким бесполезным трудом, какой злоумышленники сами себе безрассудно усложняют, как это происходит при нагревании летающих камней. Подобные возвышенные температурызаметил на спиритических сеансах также и Цельнер ^[366], и это основано попросту на молекулярных изменениях в телах.

To, чего я бы желал – прибавляет в заключение дю-Прель, – это следующее: в видах принятия всех возможных мер для выяснения происходящего в описанных приключениях, можно привлечь, во всяком случае, и полицию. Но раз уже доказано будет хоть одно из тех необычайных явлений, о которых рассказано выше, тогда полиция может преспокойно отправляться домой, что раньше пли позже она обыкновенно и делает. Собственно же исследование явлений касается спиритуалистов и естествоиспытателей. Естествоиспытатели, вообще говоря, не имеют никакого нрава держать себя и стороне ибо, провозглашением единства и превращение всех сил, естествоиспытатели сами очутились в мистике. Они могут и в случаях, подобных вышеописанным, кое- чему поучиться новому и даже очень интересным вещам, практическая оценка коих составляет лишь вопрос времени. Что же касается спиритуалистов, то, вместо того, чтобы быть бесполезными зрителями, они должны быть привлечены в видах установления, где это окажется возможным, метода исследования, единственно, впрочем, применимого в непокойных домах. Всякое же участие юристов должно быть устранено не только но имя человеколюбия и ограждения медиумов от незаслуженных осуждений, но и во имя споспешествования науке, которая остается неподвижной, благодаря тому, что ученые, против всех ненормальных явлений природы, подобно страусу, прячут свой клюв в песок и остаются в неведении, при котором им так сладко живется, и не требуется вторично сесть па школьную скамейку. (См. Psychischc Studien, ноябрь 1894 г. С. н. Ребус 1895 г., № 21-22).

19. Мысли об отношении злых духов к человеку.

Всякий верующий христианин, старающийся жить благочестиво, по вере, должен ожидать, между прочим, и того тяжкого, горького нападения дьявола, предметом которого будет похищение веры из сердца, чтобы он, веровав, не спасся (да не веровавше спасется). Если, с Божиею помощью, человек успел отсечь многие страсти и пристрастия, которыми, как самыми подручными, самыми удобными средствами искушает нас дьявол, тогда он устремляется в самую глубину нашего существа, силится утвердить свое владычество в сердце и там, как искусный мастер на разрушение, подкапывает самое основание нашей жизни – веру. Тяжело броться, когда веру, так сказать, вырывают из сердца: тогда теряется самая опора борьбы, отнимается вся сила нравственная, потому что вера есть сила наша и победа наша, как говорит апостол: сия есть победа, победившая мир, вера наша. Какая же поэтому победа без веры? Как же надобно стоять в вере, мужаться, укрепляться!

Однажды приступил к Спасителю сатана и сказал Ему: дай мне учеников Твоих, чтобы мне сеять их, как пшеницу. Вскоре после этого Спаситель сказал Петру: «Симоне, Симоне, се сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу; Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя; и ты некогда обращся, утверди братию твою». Вот на какие искушения пускается иногда завистник наш: он силится как бы по воздуху разметать наши добрые и святые мысли, иногда с большим трудом собранные, вырвать из сердца веру и рассыпать ее на все четыре стороны, чтобы, веровав, мы не спаслись. И как заметен бывает в нас часто след темной силы, усиливающейся разрушить в нас всякое добро! В самые важные, решительные минуты, требующие непоколебимой веры – это святое чадо неба иногда вырывается из нашего сердца, ищем его и, к посрамлении своему, не находим, а с ним вместе теряем и опору для доброй жизни. Кто же за нас помолится, чтобы не оскудела вера наша при таких искушениях? Божественный Спаситель. Яко же о Петре помолился Ты, да не оскудеет вера его: так и в нас, Господи, возгревай веру Твою по безприкладной благости Твоей и утверди ее в нас, да не исхожу посрамленным от лица Твоего, да не наведу как-нибудь соблазна людям Твоим, и да не погублю некие от них своею нетвердостью в вере.

Человек, который допускает в сердце своем жить страстям – порождению дьявола, мало помалу заражается сатанинскою гордостью, которая делает трудным обращение человека к добродетели. Уж таков грех, что, чего бы он ни касался, непременно имеет своим сопутником гордость. Замечено вообще, что грешник во время действия своих страстей не легко сознает, что он великий грешник, но что будто бы он ничего особенно предосудительного не делает, что, будто бы, он прав и в так называемых страстях.

Присутствие в человеке духа тьмы обнаруживается тьмою, мраком в голове, смущением, боязнью, унынием, тяжелым томлением в сердце. Но больше его присутствие приметно в сердце: он спирает, стягивает его адскими заклепами. Испытавшие знают это. От сердца начинает он свои действия и оттуда простирает их на ум, воображение и память, чрезвычайно стесняя круг их действий чрез омрачение их. Человек, подверженный его действию, обыкновенно слеп среди белого дня, как нетопырь: открытыми глазами почти ничего не видит, кроме предмета своей страсти, если злой дух вошел в него чрез какую- либо страсть; для него как будто ничего не существует. О помрачении помыслов, мятеже мысли, наводимых на человека от дьявола, упоминается в молитве водоосвятительной при таинстве крещения, и многие знают по опыту пред принятием св. Тайн, когда дьявол особенно нападает на нас, чтобы лишить нас плодов причащения. О смущении и боязни, яже от дьявола нам пребывающих, упоминается в молитве Василия Великого на великой вечерне. Он прогоняется из души усердною молитвою и знамением креста, с верою полагаемым на персях и чреве. В этом случае легко заметить мгновение его выхода. (См. кн.: «Богопознание и самопознание, приобрет. из опыта», прот. I. И. Сергиева, Спб. 1900 г., стр. 58, 80, 94).

20. О так называемой экзордии.

Еще народы дохристианского мира, и особенно народы востока, всегда признавали существование злых духов за факт несомненный. Вместе с этой верой, из глубины также дохристианской древности, существовала вера и в то, что злые духи, как существа более сильные, чем человек, могут завладевать последним, могут вселяться в него и причинять ему различные страдания. При этом, однако, те же дохристианские народы признавали за несомненное и то, что человек, которым завладели бесы, может избавиться от их мучений посредством заклинаний с призыванием имени Бога. Верование во все это, повторяем, бьшо всеобщим на востоке, и потому еще прежде появления христианства у многих народов восточных стран мы встречаем существование заклинаний и заклинателей, т. е. лиц, изгонявших злых духов. В подтверждение этого можно сослаться на свидетельство Иосифа Флавия, который говорит, что в Иуде было много заклинателей, изгонявших демонов посредством известного рода действий. С пришествием Иисуса Христа вера в возможность одержания человека от злого духа и в возможность, избавления от этого получила для себя еще большее подкрепление. Иисус Христос Сам неоднократно исцелял бесноватых и вместе с этим, как апостолам, так и всем верующим в Него, дал власть прогонять бесов из одержимых ими людей. Изрекая обетование верующим, Он, между прочим, сказал: «именем Моим бесы ижденут» (Мр. XVI, 17). И апостолы, действительно, пользовались дарованною им властью и не только сами изгоняли злых духов, но даже и вещи их исцеляли бесноватых (Деян. XIX, 12). С прекращением же деятельности этих свидетелей земной жизни спасителя, власть их над нечистыми духами перешла к их непосредственным приемникам, пастырям церкви, которые пользовались и пользуются ею в необходимых случаях, употребляя при этом заклинания. Впрочем, на первых порах, как видно из многочисленных свидетельств древности, заклинания совершали преимущественно те верующие, которые получали для того особый дар от Бога. Но в III веке явились уже особые лица, на обязанности которых лежало заклинать бесов, отчего они и получили название заклинателей (exrcista). Эти лица получали посвящение для прохождения своей должности (Лаод. пр. 26) и составляли одну из степеней клира древней церкви. Эта степень, как переходная, впрочем, удержалась в западной церкви и до настоящего времени (См. Pntific. Roman, de ordination. Exorcist.), в восточной же церкви обязанности зкзорцистов возложены на священников.

В чем же состояли и состоят заклинания? В древности определенного чина заклинания бесов мы не встречаем: заклинали вообще именем Божиим, именем Господа Иисуса Христа, причем на бесноватых возлагали руки. Но с течением времени составлен был особый чин заклинаний как в западной, так и в восточной церкви, от которой заимствовала этот чин и церковь русская. В последней мы находим собственно два чина заклинаний: один северно-русский, представляющий буквальный перевод греческого чина, другой – южнорусский, создавшийся под влиянием чина католических ритуалов и получивший название чина «зкзордии», хотя в требниках южнорусских и униатских он носил следующее название: «Последование молебное о избавлении недугующего от обуревания и насилия духов нечистых», (см. «Требн. Львов.», 1768 г., л. 373; «Требн. Почаев.», 1771 г., л. 375). В требниках же православ. церкви, одобренных Св. Синодом для всеобщего употребления, он надписывается так: «Последование молебное о немощных, обуреваемых от духов нечистых и стужаемых» (Болш. Треб., Москва, 1862 г., л. 173).

Итак, из сказанного следуеет, что власть изгонять бесов принадлежит каждому священнику, что для изгнания бесов в православной церкви имеется особый чин, помещаемый обычно в так называемом Большом требнике, и что в чтении священником особых молитв на изгнание бесов совершенно нет ничего странного или незаконного.

К этому нужно присовокупить только один совет – пастырь церкви должен быть весьма осторожен, чтобы не принять нервное расстройство, бывающее у так называемых кликуш, или даже притворство, или болезни истерические за беснование ^[367].

21. Зачатки культа сатаны в Европе.

Знаменательно, но вполне логично, что вслед за отрицанием бытия Божия выступает на сцену некоторого рода культ

сатаны, «бога века сего» ^[368].

В Париже появляются и постепенно входят в моду статуи и статуэтки сатаны; ими украшают свои кабинеты. В 1871 году граф Бисмарк вел с министром французским, Жюлем Фавром, переговоры о сдаче Парижа, в рабочем кабинете загородного дома какого-то богатого парижанина, где над камином возвышалась большая статуя сатаны. Мода на изображение духа тьмы распространилась даже на детские игрушки и костюмы: появились металлические пуговицы для детских костюмов с выделанными на них маленькими «драконами», игрушки прыгающего чертика в пузырьке с жидкостью. Появилась даже сатирическая газета под названием «сатана», – идея, нашедшая себе подражателей в литературе. В 1893 г. в Париже давалась пьеса «Madame Satan». Здесь на сцену выводится сатана, в виде бульварного парижанина, и его супруга, завязывающая роман с приказчиком из «magasins de Lovre». Есть в Париже дом с вывескою «Enfer» (ад)- род гостиницы с большою залою; сюда собирается все, что есть порочного в Париже. Убранство соответствует названию места: вся прислуга в черной одежде. Сюда приходят и социалисты для проповеди своего учения.

Париж, как известно, законодатель мод. Всякая новинка переносится за Рейн, в Брюссель, Берлин и далее. В 1890 году, по поводу отставки князя Бисмарка ему присылались, ко дню рождения его супруги, со всей Германии знаки сочувствия: телеграммы, письма, драгоценные подарки. В числе посылок был один ящик, присланный из Берлина. В нем оказалась фигура, выточенная из дерева и изображавшая дьявола в нарядном костюме XVII века. В правой руке, обтянутой замшей, Мефистофель держал письмо от некоего берлинского жителя, где объяснялось, что он вывез это образцовое произведение из Италии и, считая эту фигурку лучшим украшением своего дома, осмеливается поднести ее супруге князя ^[369]. Как отголосок парижской моды, стали красоваться статуэтки чертиков в окнах магазинов на Невском проспекте, в Петербурге. На некоторое время они было исчезли, но в ноябре 1893 года, идя по Невскому, мы, рассказывает Н. Астафьев, автор брошюры: «Дух времени», с изумлением остановились у окна магазина Р. Пред глазами нашими была целая группа чертиков черных и красных, пляшущих под музыку, других чертиков с трубами, турецкими барабанами и литаврами; сзади над всеми господствует гигантская фигура сатаны, наклоненная, сделав шаг вперед, язвительно улыбающаяся, с высоким факелом в руке; сзади его шесть светлых фигурок, каждая с небольшим таким же факелом; пред сатаною двое присевших красных чертиков. Мимо идущая публика, в том числе и дети, останавливались, любуясь этим представлением. Там же, у гостиного двора, вы постоянно видите фигурку прыгающего в пузырьке чертика, под невинным названием «американского жителя», а на одном из театров, в 1891-1894 годах давались оперетки «Черти на земле» и «Секрет сатаны». На другом же театре, в день Пасхи, 13 апреля 1897 года, давалось у нас представление «Демона». Нам рассказывали, что одно время русские дамы украшали платья свои изображениями драконов и чертиков, видя в этом, может быть, оригинальность. В газетах печатаются (напр. в 1886 году) объявления от табачной фабрики Ш., о новом сорте папирос высокого достоинства под названием «Демон». В 1898 году на художественной выставке в Петербурге между произведениями скульптуры красовалась и голова демона.

Таким образом, путем ли прихоти избалованного вкуса, вошедшей постепенно в моду, путем ли сатиры или забавы, мрачный образ сатаны популяризуется, он не пугает более, он делается фамильярным, симпатичным. Рядом с этим профанируются священнейшие имена: одному из театров и Париже дано название «Eden Theatre» (Эдем), а на улицах его выставлялись богохульные карикатуры на Иисуса Христа ^[370]. Из подражания, вероятно, с подобным же названием появляются театры в Гамбурге, Петербурге, в Киеве, в Нижнем Новгороде. На одной из улиц Петербурга, над игрушечным магазином красуется надпись: «Детский рай». (См. брош. «О духе времени», Н. Астафьева, СПб., 1899 г., стр. 7-10).

22. Поклонение сатане в масонстве ^[371].

Жизнь духовная выражается в своеобразных общежительных формах, более прочных и долговечных, нежели государственные, живущих своеобразною и самобытною жизнью. Как носительница идеала, церковь должна иметь руководящее влияние на человеческое общежитие. На пространстве веков можно видеть, как много рушилось государств с их государственными идеалами, как народ один за другим сходили с исторической сцены, наполнив ее блеском и славой, и в то же время церковь, гонимая или торжествующая, пребывала на своем месте, утешая побежденных, стараясь согласовать задачи новых исторических деятелей с вечным своим идеалом.

Поводом разделения церквей востока и запада было заражение западной половины вселенской церкви государственным началом единой власти, которое внесли в церковную жизнь римские патриархи запада. Присвоив себе звание наместника Триединого Бога на земле, папа должен был потребовать и признания за собой непогрешимости, таящей в глубине своей полную безгрешность, а следовательно, и безусловную власть над человеческою совестью. Западный мир раскололся на пастырей и пасомых. Внутренняя связь между ними порвалась, ибо первым дана власть, вторые осуждены на одно послушание, а законом для тех и других стала воля римского владыки. В таком положении неизбежными стали столкновения между на папой и государством, между свободой воли к внешним авторитетом. За ним последовало разложение западной церкви. Злоупотребление церковным авторитетом ради целей, церкви чуждых, вызвало страшный толчок в противоположную сторону. Протестантизм отверг авторитет, дал волю личному рассуждению, поставил каждого своим собственным папой.

Ограничения этого принципа оказались столь несостоятельными, что в своих собственных недрах протестантизм раздробился на множество частных подразделений и сект, которые, сойдя на путь рационализма, доходят до отрицания самых оснований христианства, до семитического деизма, до пантеизма, до утилитаризма, совершенно не нуждающегося в какой-нибудь религии, как таковой, до полного и откровенного атеизма. Западное христианство неудержимо идет в низ, теряя на каждой ступени роковой лестницы одно христианское верование за другим, ослепленное внешнею материальною культурою, прельщающей и те, чуждые ему народы, которые, отчасти по чувству самосохранения, прельщаются его успехами. На последней видимой ныне ступени западные народы, по крайней мере руководящие ими классы, доходят до полного отрицания христианства, якобы несогласимого с тою складкою, которую приобрело их духовное, именно умственное, рационалистическое развитие… Все, недоступное навеки разуму, подвергается беспощадному отрицанию. Руководителем исторической жизни должен быть разум, направляющий деятельную жизнь исключительно на благосостояние большинства. Конфуций проповедовал своему трудолюбивому китайскому муравейнику думать более о текущих нуждах современной жизни и не заниматься богословскими вопросами: западно-европейский прогресс прямо отверг церковную жизнь, как пережитый, составляющий одно достояние истории, теологический период. Экономическое процветание масс объявлено сущностью исторической жизни человечества. Мысль сорвалась с горных высот и по той лестнице, по которой она стремилась вверх, устремилась вниз, к материи, издеваясь над прежними трансцендентальными задачами.

Но на этой ступени вдруг с поразительной неожиданностью ворвался в слагающееся, по видимому, царство «просвещенного» разума целый ряд непостижимых, противоречащих господствующим мировоззрениям явлений. Свет религии гасили с великим усердием, водворяя мрак религиозного неведения, и вот, из этого мрака стали появляться темные, неведомые силы, существование которых рационализм относит насчет невежества и суеверия. Эти силы на подобие кошмара налегли на смущенного и безверного западного человека. Они олицетворялись в формы, непокорные систематическому исследованию. Неведомые существа проявили могущество сверхчеловеческое, не подвластное и отрицающее все те эмпирические выводы, которые называются законами природы. Одно за другим рушились рационалистические возражения, и замолкали насмешки над суевериями, как наследием полудикого или средневекового быта/ напротив, порча, с глаз, ясновидение, всепроницаемость, внушение, непостижимые объективные явления доставляли такую массу фактов, засвидетельствованных не только достоверными свидетелями, но и строго научными наблюдениями, что о голословном отрицании не может быть и речи. Неведомый фактор, по видимому, чаще и чаще врывавшийся в жизнь, носит преобладающий духовный характер, проявляет себя, как целесообразная сила, действует по преимуществу на духовную сторону человека и посредством его воли; ему необходимо общение с душою и постепенность для того, чтобы развить силу своих проявлений; чтобы их видеть, нужно иметь веру. Снизу также потребовалась вера, как она нужна была на пути горе. Таким образом эта страшная сила по существу своему относится к области религии и дается при помощи религиозных процессов – экстаза (транса) и откровения. Вместе с тем ряд свидетелей устанавливает ее противохристианский характер. Не только верующие христиане, присутствующие при подобных опытах, но и предметы христианского культа оказываются препятствием к удачному результату этих опытов. В виду столь удивительных явлений приступили к пересмотру осмеянных «суеверий» прошлых веков и, к великому изумлению, нашли, что современные сверхъестественные явлении в точности соответствуют тому, что признавалось за детское легковерие времен невежества, за обманное колдовство, за ошибочное признание психиатрических явлений действиями нечистой силы: эта нечистая сила вновь проявила себя и при том в обширных, не наблюдавшихся дотоле размерах, как будто бы находи для себя в настоящее время более восприимчивую и подготовленную среду, чем когда-либо. В полном разгаре материалистических стремлений и механического миросозерцания вдруг восстал спиритуализм и при том в отрицательной форме, как начало противоположное учению положительной религии, как враждебное этой религии. Пока специалисты изучали физические и психические стороны фактов, данных наблюдением, мистики и жаждущие веры выяснили демонический характер нового веяния и сложились в различные группы религиозного характера, учредили иерархию, воссоздали в целом ряде обрядов новую магию. Эти общества, явное учреждение которых в западной Европе удостоверено уже в первой половине XVIII века, шли, размножаясь, и, постепенно входя в общение, направляются к слиянию воедино. Для характеристики описываемого явления в его совокупности принято называть его оккультизмом. Общество, раскинувшее в настоящее время свою сеть по всему культурному миру, не исключая мусульманского, индийского, китайского миров, но, замечательно, только в православном и восточно- христианском не встретившее себе сочувствия, называются масонским, но и оно еще не вполне объединило все свои ложи; кроме того, рядом с ним существуют общества, преданные оккультизму, не входящие в масонскую организацию, но слабость их организации неизбежно ведет их к поглощению масонством.

Общество «вольных каменщиков», или орден франкмасонов, возводит свое начало к средневековым корпорациям каменщиков, строителей готических соборов, и к ордену храмовников, тамплиеров. От первых будто бы унаследованы были традиции, тайно передаваемые из поколения в поколение от строителей храма Соломонова, вместе с обрядами и внешними отличиями (передники, циркули, молотки и т. п.). Вторым приписывается истинное богопознание, сохранившееся в тайне неприкосновенным со времен Соломона и усвоенное тамплиерами на востоке. Поль- Розан (Paul Rosen), бывший масон, сообщает, что в XII веке на востоке существовала христианская секта иоаннистов, которые придавали евангелию только аллегорическое значение. Глава их Феоклет посвятил в таинства ионистов рыцаря Гюга Псяна (Реуеп), магистра тамллиеров, учрежденных в 1118 г., и передал ему главенство в секте. Таким образом, тамплиеры исповедовали гностицизм, и учение их перешло к франк-масонам, и отразилось в «храмовом чине» (le rite templier) 1543г. Иоанисты известны так же под именем мандантов и существует в Персии и Месопотамии до сих пор. Умение их составляет странную смесь манихеизма, христианства и язычества. Лое Таксиль в книге «Les mysteres de la Franc Maconnerie» приписывает испорченность тамплиеров влиянию на них мусульман, в особенности измаилитов, вероучение которых образовалось под влиянием манихеиства. Тамплиеры втайне поклонялись идолу Бафомету. Имя это сложено, по мнению архиеп. Мерена, из греческих слов: Вафи погружение и Метис мудрость и означает: «крещение мудрости». Гаммер разыскал до двенадцати таких «бафометовых голов» и разобрал греческие, арабские и латинские надписи, которые на них находились. Метис мудрость, изображается на этих идолах под видом человеческим с признаками обоих полов и сопровождается буквою тав, т. е. египетским фаллусом, змеем, солнцем, луной, лучистою звездой, передником, семисвещником и др. Эти же символы, иероглифы и надписи встречаются на замках, церквах и гробницах тамплиеров. Орден был уничтожен папою Климентом V после продолжительного процесса. Тамплиеров обвиняли в преступных сношениях с неверными против христианских государей, в союзе с абиссинцами, в заговоре с целью ниспровергнуть все королевские престолы в Европе, в отречении от Христа, в оплевании и попирании креста, чем они занимались по пятницам, и возмутительном разврате, в сожигании детей, рождавшихся от тамплиеров, в волшебстве, клятвенном обязательстве беспрекословно исполнять всякое повеление великого магистра, считать все дозволенным, что ведет к выгоде ордена, в особенности же не выдавать страшных тайн их ночных собраний, под угрозой жестоких наказаний. Тамплиеров, схваченных с великим магистром, подвергли пытке, и они повинились, за немногими исключениями. Великй магистр и несколько десятков рыцарей, несознавшихся, были сожжены в 1314 г.; остальные воспользовались разрешением вступить в другие рыцарские ордена. Понятно, что пытка подрывает доверие к искренности признаний. Тамплиеры подверглись такой же участи в Англии, Италии и большей части германских государств. Несколько французских рыцарей укрылись в Шотландии, под покровительство короля, и основали конвент в Кильвининге. В награду за помощь в битве при Баннекберне король Роберт Брюс превратил этот конвент в рыцарский орден свято-андреевского ренейника, иначе называемый орденом Геродома. Другой капитул ордена был устроен в Иорке. По словам масонским писателей, рыцари тайно принесли в Шотландию своего идола Бафомета. Капитулы в Кильвиннинге и Иорке послужили основанием для первых масонских лож, и оттуда же масонство распространилось по Европе и Америке. В 1801 г. Бафомет был перенесен в Чарльстоун в Америке, находящийся под 33° широты, избранный потому, что масонство разделяется на 33 степени. Бафомет в чарльстоунском капище составляет палладиум масонства, центр высших степеней его, члены которых назывались палладистами.

Орден тамплиеров, в лице своих главных представителей, погиб в пламени костров, твердо отрицая обвинение в еретических учениях. Масонство, объявив себя законным наследником ордена по непрерывному преемству, развило в своих тайноучениях и символических обрядах именно то, что составляло сущность обвинений: ненависть к христианской церкви и монархической власти.

Хотя усвоение некоторых символов указывает на связь нынешнего масонства с орденом тамплиеров, тем не менее наименование ордена и достоверные документы указывают на прямое происхождение масонских лож из средневековых корпораций каменщиков.

Новейшие историки масонства ^[372] выяснили влияние средневековых еретических и мистических учений на религиозную жизнь корпораций каменщиков. Альбигойцы, вальденцы, апостольские братья, лионские бедняки, беггарды и бегины находили в этих корпорациях убежище от преследования инквизиторов, поступая в корпорацию в качестве любителей труда и принося с собой учение о духовном созидании храма Богу в душе человеческой, символом которого должно служить созидание каменных готических соборов. В наилучшем состоянии средневековые мистические секты шли своим путем, параллельно с церковью, не сливаясь с ней, но в большинстве случаев были прямо враждебны ей. Альбигойцы, прямые последователи восточного павликианства и манихейства, признавали мир невидимый и душу творением одного, а мир видимый и тело – делом другого бога; все церковное учение – ложным, правительство – тиранией, критерием истины – свободное толкование священного писания, не подчиненное авторитету церкви; в принципе отрицали брак и собственность. Их таинства содержались в величайшем секрете, и допущение к ним предварялось многолетним искусом. Старейшины секты были тщательно укрываемы. Кафары, другая ветвь манихейства, распространились по Рейну в Вестфалии. Восставая против церкви, они в то же время заявили себя решительными врагами феодального дворянства. Аналогическое явление представляют в то же время патарсны во Франции, где плотник Дюран основал в 1181 г. общество «братьев в белых шапках», имевших целью преобразовать весь общественный строй на началах равенства и братства. Эти революционеры пользовались полным сочувствием евреев и в свою очередь считали их своими братьями. Взаимные симпатии проистекали не только из общей ненависти к гнетущим социальным условиям того времени, но коренились также и в сродстве учений. Восточные элементы: сектантства заключали в себе те же древние учения гностиков и манихеев, которым не чужда была и каббала, развивающаяся также под влиянием александрийского гностицизма. Преследования рассеяли сектантов и порвали их связи с евреями, но этот разрыв был временный, хотя и продолжительный. Вступая в корпорации каменщиков, скрытые еретики приносили с собою дух протеста против средневековой церкви и феодального общества, реформационные и революционные стремления. Деятельность немецких корпораций охватывала, кроме Германии, Голландию, Бельгию и Англию, страны наиболее богатые религиозными разномыслиями в средние века. Каменщики, приходя на чужбину, соединялись в братства или примыкали к таким же местным союзам, которые в Англии уже в XV веке именовались строительными ложами и существовали там с незапамятных времен, может быть, уже в римскую эпоху. В особенности значительно было переселение немецких каменщиков в Англию в последнее тридцатилетие XVII века.

Нигде, однако, масонство, пересаженное на Англии, не было встречено с таким сочувствием и не пережило такой бурной истории, как во Франции. Показные гуманитарные цели масонства совпали с идеалами «века просвещения» и обеспечили ему симпатии передовых людей. Великая ложа Франции былаучреждена в 1726 г. депутатом великой английской ложи гр. Девентуетером в Париже. В 1726 г. Рамсей основал Шотландскую дожу в Аррасе и во главе ее поставил Шевалье Деланьо и Робеспьера, отца Максимилиана Робеспьера. С необыкновенной быстротой масонство стало всемогущей модой. Быть масоном значило стоять на уровне современного либерализма и свободомыслия, стало признаком порядочности и просвещенности. Дворянство и буржуазия массою устремились в ложе, в которых под рабочими фартуками стирались сословные грани; где церемонии и таинственные обряды сулили какое-то заманчивое глубокое значение настоящей истины для многих, неудовлетворенных сухими материалистическими учениями века; где, наконец, скрывался в тайне трибунал, облеченный, кроме видения, еще и властью, о силе которой создавались преувеличенные представления. При дворе Людовика XVI и Марии-Антуанеты только король с королевой не были масонами. Но французские ложи не отличались ни консерватизмом, ни сдержанностью английских, руководимых людьми высших сословий, не расположенными к демократическим увлечениям и явному нарушению респектабельности. Эластическая программа общества во Франции вскоре выразилась такими действиями, которые навлекли на масонов ватиканские громы и судебные преследования. В 1767 г. ложи были закрыты по королевскому указу, но продолжали существовать тайно, а в 1772 г. были разрешены вновь, в 1789 г. во Франции считалось уже до 700 лож, во главе которых стоял Великий Восток (Le Grand Orient de France), под управлением герцога Орлеанского (впоследствии гражданина Филиппа Эгалите). Ложи были центрами революционного движения.

Победоносно преуспевая в политическом отношении, успешно распространяясь в среде буржуазии и через нее получая преобладающее влияние в представительных правительствах, – что в особенности обнаруживается во Франции и Италии, – масонство является заклятым врагом монархии и церкви. Сокровенный политический идеал его – буржуазная республика, в которой принципы свободы, братства и, в особенности, равенство имеют очень условное значение. В этом отношении демократические тенденции средневековых рабочих братств и корпораций подвергались в Англии радикальной, специфически английской переработке и в новом уже виде были усвоены из Англии западною Европою. Но, подорвав монархические принципы, масонство столкнулось с церковью и христианством. С самого начала масонство отнеслось отрицательно к церкви и христианству, однако, ни одно общество, претендующее на господство и распространение, на одних отрицаниях удержаться не может. Нельзя отойти от христианства и церкви, его воплощающей, и остаться, так сказать, на большой дороге. До некоторой степени такое положение возможно лишь для немногих единичных, лиц, действующих и духовно живущих особняком; для массы же лиц, соединившихся для перестройки социальной, необходимы свой Бог, свой символ, свой обряд. Ни сомнительные предания храмовников, ни смутные остатки средневековой мистики и манихейства не представляли удовлетворительной системы верований и соответствующего ей культа. В этом отношении на помощь масонству явились прирожденные и всегдашние союзники всех врагов Христовой церкви и христианской культуры – евреи, которым до 1782 года был закрыт доступ в масонские ложи, проникнуть в которые они употребляли все усилия.

К политическим стремлениям французского масонства граф Мирабо, возвратясь из Германии, прививает иллюминатство. Родина великих христианских мистиков, обуреваемая протестантскою анархиею в области верований, Германия была всегда благодарною почвой для развития мистических сект и тайных обществ, нередко безнравственного характера. Основателем иллюминатства в половине XVIII веки в Германии считается профессор Вейсгаупт. Его общество было закрыто за обнаруженную безнравственность. Одновременно с Вейсгауптом действовал во Франции испанский еврей Мартинес Паскалис, основатель мартинизма. Иллюминатство и мартинизм коренятся в пантеистических учениях каббалы, но имели, однако, не только теоретический философский характер, а также и практически-религиозный, были не доктриной, а ересью. Страстная политическая борьба, в которую втянулось французское масонство, не могла заглушить вопросов веры по сокрушении французской церкви. Мартинизм и иллюминатство сделали небезуспешную попытку внести религиозный злемент в отрицательные учения французских лож. Проповедником новой догматики явился Мартинес Паскалис. Лишь в недавнее время обнародованы некоторые из его сочинений. Учение его главным образом известно по сочинениям Сен-Мартена, главного его ученика и последователя, хотя сей последний не был вполне посвящен в мысли своего учителя. Мартинес Паскалес присоединил к теоретическим наставлениям богослужению и обряды, служившее символом его догматики. Он учил, что цель земной жизни – совершенствование человека, достигаемое посредством общения с высшими духами, непосредственно созерцающими божество, и при их содействии. Руководимый этими духами, каждый верующий может достигнуть божественного усыновления и обожествления. Общение устанавливается в совершении обрядов, предписанных Мартинесом. По словам Сен-Мартена, Паскалис проповедывал о спасении «отпадшего существа» (Petre pervers). Спасение это составляет обязанность «первого человека» (каббалистического Адама Кадмона), и каждый просвещенный иллюминат должен продолжать обязательный труд своего праотца.

Масонство началось с вероисповедного индефферентизма и деизма. Следует заметить, что первый масонский устав напечатан под еврейским заглавием. Затем, под влиянием еврея, мартинисты обращаются к учению каббалы. Зарождается сочувственное отношение к «отпадшему существу». Денница-Люцифер становится поборником свободы, революционером против Царя небесного, врагом деспотизма, из спасаемого делается спасителем, носителем света, которому и должна принадлежать окончательная победа. Его сфера – чистое пламя. В огненной атмосфере ликует сатана с полчищами своих духов и избранными. Люцифер провозглашается богом, которому в тайных собраниях поклоняются масоны, и нередко появляется среди них видимым образом; ему приносятся жертвы, в честь его совершаются кощунственные и возмутительные оргии. Можно думать, что в наше время возродились в масонских ложах нечестивейшие учения и таинства давно исчезнувших карпократистов, офитов и каинитов. Центральным капищем сатаны служит масонский храм в Чарльстоуне, но и там церемонии культа охраняются в строгой тайне, и к присутствованию при них допускаются только масоны высших степеней. Точно также в тайне содержатся собрания масонов в главных ложах Европы и Америки. Масоны низших степеней вполне искренно отрицают сообщения о мерзостях, совершаемых люциферианами, т. е. высшими степенями ордена. Масоны избегают переписки о своих делах. Лемми, глава итальянской ложи, по словам Марджиотти, сносится из Рима с Чарльстоуном при помощи нечистой силы. Нескромность наказывается смертью, причем виновники всегда остаются неразысканными. Замечательно, что высшие степени масонства носят еврейские названия, и литургические гимны, опубликованные Ватаем, написаны на еврейском языке. Ежегодно Чарльстоун получает от масонов громадные взносы денег. Финансовое управление масонства сосредоточено в Берлине, немецко-еврейские банкиры принадлежат к масонам, политическое руководство сосредоточено в Риме, в руках Лемми, а религиозное – в Чарльстоуне. При господстве буржуазии во Франции, масонство захватывает в свои руки правительственную власть, объявляет клерикализм (христианство) врагом государства и начинает с ним ожесточенную борьбу. В устранении христианского учения и культа из народных училищ проявляется несомненное влияние масонского еврейства. Сто лет тому назад, первые масоны стали явными врагами христианства, а так как ни католикам, ни протестантам нет оснований ратовать против него, то понятно, что только французским евреям следует приписывать противохристианские мероприятия тамошнего правительства. Свободномыслящие (libres – penseurs), охвостье «философ» XVIII века, и позитивисты, дававшие и еще дающие тон либеральной литературе на континенте, являются в большей или меньшей степени сознательно не более, как слугами исконной ненависти выродившихся евреев к учению Христову.

Выдавая себя за противников фанатизма, за бескорыстных борцов чистой человечности, масоны пользовались долгое время сочувствием общества, и только правительства, лучше осведомленные о настоящем характере братства, иногда принимали против них строгие меры. В последнее время открылись глаза и близорукого общества. Появился целый ряд страшных разоблачений. Масоны в большинстве случаев отмалчиваются с напускным пренебрежением, или стараются набросить на обличителей обвинение в клерикальном фанатизме, или же, воспользовавшись ошибками обличителей в разоблачении темных, тщательно скрываемых масонских дел, прямо обвиняют своих неприятелей в клевете, но в число клеветников до сих пор попали немногие писатели, тогда как обличительная литература растет. Англо-еврейские симпатии масонов во Франции, столь ярко засвидетельствованные событиями последних лет в деле Дрейфуса, в унизительных для Франции отношениях к Англии, могут служить доказательством разлагающего влияния масонов, коль скоро они получают значение в управлении христианской страны. (Извлеч. в сокращ. из «Историч. вестн.» 1900 года, месяц июнь, стр. 985-998).

23. Участие дьявола в спиритических сеансах.

***

Спиритизм ^[373] впервые появился в Северо-Американских Соединенных Штатах, именно в 1848 году. Начало его было таково. В 1846 г. некто Уикман, живший в деревне Гайдесуль, в графстве «Wagne», услышал вечером стук у дверей своего дома. Он пошел отпереть, – никого не оказалось. И так до трех раз.

Те же стуки стали повторяться от времени до времени. Вскоре – движение мебели, перестановка стульев невидимой силой привело в ужас жителей дома. Уикман покидает свой дом, и его заняло семейство Фокс, состоявшее из мужа, жены и двух дочерей, Екатерины 14 лет и Маргариты 12 лет. В декабре 1847 года, ночью дочери Фокса, собираясь лечь в постель, слышат звуки, как бы удары молотка в дверь или хлопанье бича. Рассказали матери своей. Звуки повторялись, и с ними освоились. Но однажды ночью, в марте 1848г., госпожа Фокс решилась обратиться с вопросами к стене, откуда слышались удары: «кто производит этот шум»? – Ни какого ответа. – Производит ли его существо живущее? – Молчание. – Может быть умершие? – один удар. – Это дух несчастливый? – один удар. – Сколько лет моей старшей дочери? – Четырнадцать ударов. А моей младшей? – Двенадцать ударов. Число ударов точно соответствовало возрасту девочек. Г-жа Фокс, перепуганная, рассказала мужу, тот соседям. Те тотчас сбежались к дому. Стали опять спрашивать духа, который объявил свое имя, сказав, что пять лет тому назад убит был в этом самом доме, назвал и убийцу своего. Г-жа Фоке приказала предпринять раскопку в погребе, и дорылись до останков человека.

Переселясь в г. Рочестер, семья Фокс открыла здесь сеансы для желающих вступить в сношение с умершими родственниками или друзьями, и делала поездки по разным городам. Успех был громадный и вызвал множество убежденных последователей спиритизма, между коими были и служители церкви, и члены суда. Один из них, некто Гомон, в Сен-Луи, долго не веривший в сверхъестественность спиритических явлений, наконец, на одном на сеансов, принужден был признать действительность их. «В то время, когда мы держали наши руки на столе, – говорит он в письме, напечатанном потом в «Courier des Etats Unis», 18 июля 1852 г., – я почувствовал, что стол поднимается с того конца, у которого я сидел. Я желал удержать его, употребив на это все мои силы, но он выскользнул из моих рук и сам собою перенесся на шесть футов от меня. Один из присутствовавших сказал тогда: «не соблаговолит ли дух поставить стол, где он был?» И стол возвратился к нам, – точно его нес кто-нибудь на голове, причем он покачивался из стороны в сторону. Семья Фокс начала петь, – стол бил такт. Вдруг прозрачная рука, похожая на тень, появилась пред моим лицом. Я почувствовал, как на правом виске пальцы потянули меня за прядь волос и принудили меня наклонить голову. Затем мертвенно-холодная рука приложилась к моему лицу. Я почувствовал легкое содрогание, которое испытывается от прикосновения к мертвому телу. Две невидимые руки ударили меня по плечам; стул, на котором я сидел, вместе со мною передвинут… Стоящая позади меня софа энергически подпрыгивала».

В течение какого-нибудь полугода число одних «медиумов» возросло до шестидесяти тысяч ^[374]. В 1870 г., по самой умеренной оценке, спиритов в Северо- Американских Соединенных Штатах насчитывалось уже 2,5 мил. В 1886 г. число их возросло там до 10 мил., а в целом свете полагают – до 20 мил. Спиритизм, как известно, получил у нас широкое распространение, – по городам и весям, среди интеллигентного сословия… По словам корреспондента «Московских Ведомостей» 1886 года, спиритические сеансы в нашей первопрестольной столице происходят «чуть не в каждом доме», – потребовались даже особые меры, со стороны начальства, для предохранения учащейся молодежи отвредного увлечения спиритизмом ^[375]. То же можно сказать и о Петербурге. Спириты имеют свою литературу, свои журналы и газеты ^[376], свои катехизисы. Они имеют лицеи и свои конференции. Спириты прикрывались сначала личиною христианства. «Мы проповедуем, говорили они, более совершенную христианскую мораль», и в этом смысле увлекательно комментировали евангелие. Но уже в сочинении покойного вождя французских спиритов Аллана Кардека: «Le livre des esprits», среди потока заманчивых спиритических мистерий, как бы мимоходом брошена фраза: «первородного греха и искупления нет», – чем отвергается основа христианства. Вместо искупления – самоусовершенствование, без Бога, путем переселения душ в разные тела, высшие и низшие, смотря но заслугам. Спиритизм есть возобновленное египетское учение о «метемпсихозе», подкрепляемое сверхъестественными явлениями, что и увлекает многих.

Когда число спиритов быстро стало возрастать, когда они почувствовали себя силою, тогда они сбросили с себя личину христианства и открыто выступили (в Америке), кик враги его. Это обнаружилось, между прочим, на сходках спиритов в Сев. – Амер. Соединенных Штатах уже и 1873 году. Так, на конференции в г. Чикаго, некто Гиггинс, в речи своей, сопровождавшейся рукоплесканиями, говорил следующее: «нас называют спиритами, – я имею другого рода наименование для нашей церкви, а именно церковь антихристиан (рукоплескания). С тех пор, как христиане перестали возвышать человечество ^[377], ми должны стремиться, чтобы это возвышение пошло по иному пути». На том же заседании другой оратор, мисс Анна Мидльбрук говорила: «стоя сегодня вечером здесь, я вполне готова способствовать разрушению христианской религии. Зачем нам, живущим в XIX столетии, ища доктрин, обращаться за 18 столетий назад? Разве из современной жизни мы не можем научиться несравненно большему? Если бы мы были способны дорасти до современной философии, то мы могли бы усмотреть даже то время, когда высохшие как мумии, христианские верования будут, ниспровергнуты» ^[378].

В сентябре 1889 г. спириты устроили конгресс на всемирной выставке в Париже; цель конгресса была – основать международный союз спиритов всего мира и объявить спиритическое вероисповедание «profession de foi».

Спиритизм стремится, таким образом, заменить собою христианскую религию, как материализм стремится возвратить прирожденное человеку нравственное чувство. Спиритизм – своего рода религия, имеющая своих проповедников, свои чудеса; но эти чудеса – пародия на чудеса Иисуса Христа и святых Его.

Чудеса христианства – благодеяния; чудеса спиритизма – сверхъестественные явления, вызывающие лишь изумление. Это – летающие по воздуху столы ^[379], музыкальные инструменты, барабаны и другие предметы, прикосновение невидимой руки, стуки, появление голубых огоньков, звуки, неизвестно откуда происходящие, производимые духами, по объяснению спиритов; наконец, явления самих духов, облеченных тонкою материею, так что их можно видеть и даже фотографировать ^[380]. Эти духи, по объяснению спиритов, суть души умерших, охотно вступающая в сношения с живыми, вызывающими их, отвечая на делаемые им вопросы. Ответы эти давались сначала помощью постукивания ножкою стола несколько раз, соответственно месту, занимаемому в алфавите требуемою буквою, на подобие постукивания телеграфного аппарата ^[381]. Потом эта беседа упростилась до крайности. Вопрошающий берет в руку карандаш и, положа его на лист бумаги, громко дает духу вопросы, на любом языке, – и невидимая сила, овладевая рукой, держащей карандаш, пишет ответы на том же языке. Таким образом, вызывают умерших родственников и знакомых, или разных исторических лиц, а иногда духи сами напрашиваются на корреспонденцию, называя себя, кто они, откуда, когда жили, и рассказывают целые истории о себе. Делаемые духам вопросы относятся или к предметам загробного мира или к обстоятельствам современной жизни. Ответы получаются различные: один дельные, другие пустые, смотря по тому, чем был умерший, когда жил на земле, как объясняют спириты. Вот образчики этих сообщений загробного мира, переданные двумя липами, одно время с увлечением занимавшихся спиритизмом, но потом оставившими это опасное занятие, узнав нечто лучшее. Некий дух, рассказывал покойный 3-а, объявляет себя венгерцем, жившим в XVI столетии, рассказывает о себе длинную историю и в заключение говорит, что он ни ревности убил свою невесту. – «Где она?» спрашивают. – «Её нет с нами, – она там… на небе» ^[382]. – Другой дух сказал, что он был пастором, жил в начале нынешнего столетия, разделяя рационалистические воззрения того времени на религию; но что он убедился в истине христианства и ожидает суда, с упованием на милость Божию. – В комнате спиритического сеанса собралось много духов; один из них на сделанный вопрос отвечал, что между ними стоят и злые духи, от которых они зависят, а поодаль стоят ангелы, на которых они не смеют взирать. Один дух назвал себя Наполеоном I, и на вопрос, где он находится, отвечал, что сатана присудил ему блуждать в молях Литвы, – месте битв 1812 года. Когда вторично вызвали этого духа для беседы и просили извинить, что обеспокоили его, называя его «Votre Majeste», – дух быстро и крупными буквами написал: «Non» (Нет)! и не захотел отвечать. Прочие духи заявили, что это сильный дух, и что сам сатана побаивается его.

Другой знакомый мой, Д. В. П-та, часто беседовал со мною о спиритизме, которым он некогда сам занимался, рассказывая мне свои личные опыты, которые так были интересны, что я немедленно записывал их. Вот наиболее замечательные из них. Во время одного из спиритических сеансов, дух объявил себя брамином, давно жившим. Он написал что-то на совершенно непонятном языке, и сам, по просьбе присутствующих, перевел по-русски, заметив, что понять этот текст, им написанный, могут только очень большие ученые. Текст заключал в себе несколько нравственных афоризмов. Текст этот, но без перевода, передан был потом ориенталистам С. – Петербургского университета. Язык текста и для них был мало понятен, кроме некоторых слов и выражений, которые они перевели по-русски, и сделанный ими перевод оказался тожественным с переводом духа; язык был, как они полагали, древне-санскритский. – В другой сеанс явился дух женщины. Она назвала себя по имени, сказав, что она швейцарка и похоронена на кладбище и Лозанне. Потом, в бытность свою в Лозанне, сидя за табльдотом, П-та слышит, что одна из присутствующих дам произносит фамилию, которая показалась ему знакомою, и он припоминает, что этою фамилиею назвал себя дух той швейцарки; – с удивлением обращается он к даме, произнесшей эту Фамилию, и узнает, что это была ее племянница, похороненная на Лозаннском кладбище. Но самым поразительным был следующий рассказ П-ты., в присутствии его супруги (подтвердившей потом подлинность его). В 50 годах общество наше познакомилось со спиритизмом; им стали интересоваться и в высших слоях его в Петербурге. Одна весьма высокопоставленная особа поручила спросить об этом новом явлении мнение известного своим умом и ученостью Стурдзы, жившего тогда в Одессе и, как слышно было, делавшего опыты спиритизма, с целью узнать, что это за явление. В ответном письме, излагая мнение свое о спиритизме, он сообщил следующий замечательный опыт свой. Раз на сеансе предложил он духу, с которым корреспондировал, три вопроса, написанных на бумажке, потребовав ответа, именем Христа. И именно следующие три вопроса: 1) Веруешь ли ты в Иисуса Христа? 2) боишься ли Его? и 3) любишь ли ты Его? – Ответы были такие: на первый вопрос: «Верую», на второй «трепещу» ^[383], и на третий: «не люблю». – Кто же ты? – «Сатана», был ответ. Письмо это читал Д. В. П-та, занимавшийся тогда еще спиритизмом, и пожелал сам повторить опыт Стурдзы. На одном из ближайших сеансов, он положил на стол перед медиумом свернутую в трубочку бумажку с теми же тремя вопросами. Руку медиума стала коробить какая-то сила, как бы стараясь сбросить досадливую бумажку. «Держите крепче руку!» вскричал П-та. – Тогда дух стал выражать жалобы на листе, лежавшем пред медиумом: «какой ты жестокий! зачем меня мучаешь? Возьми бумажку прочь». Когда бумажка взята была прочь, дух стал выражать свое удовольствие: «как мне теперь легко, как хорошо!» Затем бумажка опять была положена, – и прежние жалобы возобновились. П-та потребовал теперь ответа на свои вопросы. Ответы даны были те же, как и Стурдзе: «верую», «трепещу», «не люблю». Спрашивают: «кто ты?» – Ответ: «сатана», – и при этом прибавлено (разговор шел на французском языке): «Je suis toujours aupres de vous. Je voudrais vous vaincre, mais il у a qui vous protege ^[384] (слово «qui» написано было очень крупными буквами).

На другой день П-та, имевший дотоле спиритические сеансы в собственном кабинете, решился бросить заниматься спиритизмом, пригласил в свой дом священника; отслужен был молебен с водосвятием комнаты, в том числе и кабинет, окроплены были святою водою. Несколько часов спустя, П-та, войдя в свой кабинет, увидел круглый стол, за которым обыкновенно происходили у него спиритические сеансы, весь смятым, скомканным, исковерканным (можно предположить, что на стол тоже упало несколько капель святой воды). Рассказ этот слышал я (в 1886 г.) из уст самого действующего лица, и тогда же записал буквально. Подобный же опыт имела и супруга покойного П-ты, как сама мне передавала. Одно время, живя в Париже, она в течение трех месяцев обычным способом корреспондировала каждый вечер с духом, который выдавал себя за одного из умерших знакомых. Почувствовав, что от этого нервы ее все более и более расстраиваются, она обратилась за советом к тогдашнему настоятелю русской церкви в Париже, о. Васильеву. Он посоветовал ей спросить своего таинственного собеседника именем Христа, кто он такой. Два-три вечера кряду она не решалась этого сделать, тем более, что дух изливался в жалобах, что их беседа, вероятно, скоро прекратится. Наконец, она решилась и спросила так, как советовал ей о. Васильев. Дух написал в ответ, что он злой дух, и назвал себя по имени.

Приведенных фактов достаточно, чтобы познакомиться с сущностью спиритизма; для иного материалиста, правда, он мог бы быть ступенью к христианству, раскрыв пред ним мир духов; но разумный христианин станет им заниматься, так как вызывание умерших положительно запрещается свящ. Писанием ^[385].

Вызывание теней умерших практиковалось и в старину, но далеко не в таких размерах, как ныне. Тертуллиан, напр., свидетельствует, что римские волхвы его времени (II века по P. X.) вызывали тени умерших помощью стола, становясь вокруг которого, образовывали цепь. Такие «mensae divinatoriae» упоминаются и у других писателей римских ^[386]. Вышеупомянутое запрещение Моисеева закона вызывать умерших показывает, что этот обычай существовал у евреев, – он существует издавна у китайцев, причем ответы свои дух пишет палочкою по песку, рассыпанному на столе ^[387].

К области спиритизма нужно, по видимому, отнести те странные явления, о которых, с 1886 года, все чаще встречаем мы рассказы на столбцах наших газет. В том или другом жилом помещении – в Варшаве, Петербурге, Иркутске или м. Александрии (Волынской губ.), в д. Воронцове (Юрьевского уезда), а в 1897 г. и в Мюнхене по ночам, а иногда и среди белого дня раздаются необъяснимые стуки в стену, в двери, звонки, мебель сама собою двигается, по воздуху летят, срываясь с полок или с окон, посуда, горшки с цветами, являются привидения. Собирается толпа любопытных, полиция, приглашают священнослужителя отслужить молебен, – на время иногда притихнет, а потом кутерьма возобновляется ^[388].

Внутренняя ложь и вред спиритизма, как религиозной доктрины.

Здесь, кстати сказать, несколько слов о полной несостоятельности и вреде спиритизма, как религиозной доктрины. Это нужно сделать потому особенно, что в нашей книге «Из области таинственного», с которой настоящая книга находится в теской связи, служа как бы продолжением ее, приведены некоторые факты из спиритических сочинений, хотя мы придавали им другое объяснение, строго согласное с учением православной церкви и наукою о душе. Хотя ячменное зерно не перестает быть ячменным оттого, что оно найдено в куче мусора, подобно тому, как и научные факты, помещенные в спиритических сочинениях, и перестанут быть оттого научными, тем не менее, во избежание хотя бы малейшего соблазна, мы считаем целесообразным здесь же показать всю ложь и вред спиритизма, понимаемого в смысле религиозной системы, а не в смысле научных занятий явлениями из области спиритуализма и психизма. Мы будем пользоваться прекрасной статьей (помещенной в «Душ. чт.» за 1900 г.) об этом М. О. Бержболовича, с которых-: по данному пункту вполне согласны.

Как философская доктрина, спиритизм признает совечность духа и материи, бесконечность форм бытия в мире видимом и невидимом для нас, но реально существующем, – утверждает непрерывность развития органических форм в том и другом, а разно реальность непрестанного преуспеяния человека чрез бесконечный ряд форм бытия, солидарность духовных существ на всех ступенях их вечного прогресса, возможность объективного доказательства их общения и взаимодействия, непрерывность и вездесущность Божественного откровения, закон любви, как закон творчества и жизни.

Самую существенную сторону философской доктрины спиритизма составляет учение о природе духов, о бессмертии их, происхождении и назначении человека, об ответственности его за свои поступки и о возможности взаимообщения душ живых и умерших людей. Честнейшее развитие этого учения представляется в таком виде. Мир духовный, совечный материальному, не остается в своем первобытном состоянии. Закон прогресса, вечного развития и усовершенствования, неотразимо царит над тем и другим. Процесс развития в духовном мире происходит так: простые и не одаренные видением духи, по своей ли золе, или по назначению свыше, идут в материю и воплощаются во всех телах природы. В последней нет ничего мертвого: все царства ее одухотворены, причем духи являются необходимыми и ближайшими участниками образования и развития различных форм бытия на всех планетах. Этот процесс развития продолжается множество веков; один и тот же дух испытывает несколько перевоплощений, переходя из одного предмета в другой. Вместе с тем и каждая планета, населенная воплотившимися духами, проходит прогрессивный ряд преобразований. Воплощаясь в человеческом теле, дух становится душою, для чего, кроме тела, должен еще облечься в тонкую и невидимую оболочку, или перисприт, с которым остается и после разлучения с телом. Жизнью в теле, исполненною лишений и скорбей, а равно долгою борьбою с материей, духи достигают известных степеней умственного и нравственного совершенства. По разлучении с телом, совершенствование духов продолжается. – Спириты подробно описывают семь сфер духовного бытия. По учению американского духовидца и спирита Дэвиса, в этих сферах есть горы, равнины и реки, плоды и нивы, движимые имущества, промышленные предприятия, должности, пища и одежда, даже наши пути сообщения. Обитатели низших духовных сфер, безобразные и черные, странствуют по пустыне без зелени, проводят время в смутах и раздорах, бродят без определенной цели и ищут удовлетворения извращенным наклонностям, а затем, раскаявшись, избирают себе форму воплощения. Стоящие на дальнейших ступенях совершенства духи ведут постоянную борьбу с материей с целью совершенного освобождения от нее. Обитатели высших сфер проводят блаженную жизнь при наилучших естественных условиях роскошной природы; здесь уже существуют общественные собрания и дружеские сходки, на которых происходит взаимное обучение духов. Сохраняя свои «перисприты» и принимая человекообразную форму, духи различных сфер могут вступать в общение о людьми, которое может быть переводимо в область явлений методических, почти механическим способом. Этим путем спиритизм надеется опровергнуть материализм и дать наглядные доказательства бессмертия души.

Не трудно видеть, что философская доктрина спиритизма представляет собою довольно странную смесь гностицизма и буддизма, пантеизма и дарвинизма – с его эволюцией, переносимою на мир загробный. В ней также замечаются остатки деизма и рационализма, новейшего мистицизма и месмеризма. Из этой смеси образуется род атеистическо-материалистического скепсиса, в основании которого лежат древние и новые суеверия со всеми, давно осужденными наукою, представлениями.

Если рассматривать философскую доктрину спиритизма с обычной научной точки зрения, как произведение естественного ума, то и в этом отношении нельзя дать ей сколько-нибудь серьезного значения и поставить ее рядом с другими научными и философскими системами. В ней нет ни философской глубины, ни оригинальности, ни строгой последовательности, ни научной доказательности. Вся она представляет сбор разных мнений и гаданий, большею частью весьма не глубоких и произвольных, не обоснованных на прочном принципе и связанных между собою лишь внешнею связью. В большей своей части ока есть произведение мечтательной фантазии, исполненное самых крайних противоречий. Основные положения ее: о природе духов, предсуществовакии и перевоплощении душ, о прогрессе и ступенях развития и т. п., большею частью высказываются догматически, причем научные доказательства заменяются простыми ссылками на высшее происхождение спиритических истин, возвещаемых будто бы духами известных мыслителей и ученых, или знаменитых исторических деятелей. Самые истины не только не подтверждаются научными данными, но скорее представляют искажение понятий, выработанных наукою. Так, в спиритских системах совершенно произвольно изменено понятие о духе усвоением ему материальной оболочки со всеми телесными свойствами, – нередко до потребности в пище включительно; искажено и понятие о свободе духа, которая поставляется в зависимость от чисто механических условий, выполняемых на спиритических сеансах; разнообразные же сведения, сообщаемые спиритами о жизни и занятиях духов в загробном мире, суть порождения дикой фантазии. Далее, спиритская система вовсе не достигает тех целей, какие имеет в виду: она не только не решает путем опыта вопроса о бессмертии души, но, напротив того, сама его предполагает и основывается на кем. Все положения спиритов нисколько не могут служить доказательствами философского спиритуализма; наоборот, их может допустить только тот, кто сознательно, или по привычке, стоит уже на точке зрения этого спиритуализма. По поводу же значения спиритских доказательств истины бессмертия души можно сказать словами одного критика: «если очень незначительные сообщения духов являются существенными доказательствами непрерывности существования человеческой души, то они также должны быть доказательствами того, что духи чрез смерть становятся только тенями, очень глупыми душонками» ^[389]. Равным образом, имея целью опровергнуть материализм, спиритизм, сам впадает в грубый материализм, а именно: в материализации вызванных духов он старается уловить высшую, тончайшую, недоступную чувствам материю, в которой сохраняется невидимо для обыденного зрения не только существо, но и самосознание отшедших душ. При наличности такой материи и совечности ее духу, нет места Божеству. Сами по себе феномены спиритизма не только не говорят ничего против материализма, но даже с успехом могут быть объяснены материализмом. Кто не задумывается видеть в собственной мысли простые вибрации материальных молекул, тот не должен быть удивлен всякими другими произведениями материи, – по-видимому, обусловливающей такие явления, которые ничего общего с нею не имеют ^[390]. Вообще, если бы спиритизм и мог стать средством борьбы с материализмом, то, по меткому замечанию Зебера, «лекарство здесь было бы хуже самой болезни».

Отношение спиритизма к христианству – прямо враждебное. Спиритизм выражает дерзкое желание, по указанию духов, открывать и очищать истинный смысл христианства, выраженный будто бы в священных книгах не собственно, образно, приспособительно к грубым, чувственным понятиям людей, современных появлению христианства. Хотя спириты и признают христианство религией откровенною, однако, видят в нем только подготовительную ступень к спиритизму, как религии более чистой и духовной, усвояют ему только временное значение, проходящее с переменою интеллектуального и социального положения человечества.

Собственная религиозная доктрина спиритов, нередко построяемая по плану христианской догматики ^[391], касается, по-видимому, всех существенных вопросов последней, но в то же время представляет не только искажение основных истин религиозной веры, но и совершенное отрицание христианства. Так, в спиритской догматике отрицаются самые основные христианские догматы, как-то: о Боге, как Творце и Промыслителе мира, о троичности лиц в Боге, об ангелах и злых духах, о грехопадении человека, о воплощении Слова Божия и искуплении рода человеческого, о церкви с ее богоучрежденными таинствами, обрядами и установлениями, о будущем воскресении мертвых и мздовоздаянии за гробом. Взамен этого, вводится совершенно произвольное толкование христианских догматов. Так, учение о Боге, как личном Существе, заменяется учением о высшем разуме и первооснове вещей, а под Троицею разумеются три формы бытия: Бог, материя и духовный мир. Происхождение последнего объясняется процессом эманации в духе гностицизма и пантеизма; под падением ангелов разумеется нисшествие духов в материю и погружение их в чувственность. Злые духи, с точки зрения спиритизма, не составляют особого класса духов, отличных от душ человеческих. Это – те же души, ко только порочные, не очистившиеся. Их нельзя считать погибшими: они тоже достигнут совершенства и вступят в лоно Отчее. Библейское повествование о творении мира понимается в смысле иносказательном, как общее представление мирообразовакия. Адам и Ева, по спиритской доктрине, суть олицетворения начала телесной жизни каждого духа, а сказание о рае есть изображение первых ступеней жизни духа в телесной форме. В заповеди, данной в раю, спиритская догматика видит запрещение нарушать законы Творца, – в этом – иносказательное изображение соблазна, в грехопадении – телесную смерть людей, в первородном грехе – дела, совершенные на предыдущих ступенях воплощения. При отрицании первородного греха признается излишним искупление, а допускается лишь возможность освобождения от греховности чрез ряд перевоплощений. Божество Господа Иисуса Христа отрицается: Он представляется лишь сотворенным духом и посланником Божиим, подобным Будде, Моисею, Илии, Пифагору, Эмпедоклу и Аполлонию Тианскому. Искупительное значение личности Иисуса Христа ограничивается Его примером и назиданием к добродетельной жизни. Взамен будущего воскресения мертвых признается новое воплощение духов, а взамен вечных мучений – постепенное очищение духов путем лишений, страданий и скорбей при воплощении. Под антихристом разумеется олицетворение всей суммы зла, под воскресением мертвых – новые формы воплощений, под вторым пришествием Спасителя – преобразование Земли в умственном и нравственном отношении. Существование ада и злых духов, а равно всеобщий суд с особенною настойчивостью отрицаются в спиритской догматике. Отвергая самую сущность христианства, спиритизм по-видимому, удерживает в неприкосновенности нравственную сторону евангельского учения и говорит о любви, как основном законе жизни; в сущности же он проповедует нравственность естественную, при том послабляемую будущею безнаказанностью.

Нет нужды и говорить, что религиозное учение спиритизма, как дерзкое и страшное глумление над всем священным и спасительным, как учение богохульное и богопротивное, в такой радикальной форме не может быть опасным для христианина и заслуживает не опровержения, а осуждения. Но око может быть опасным в зависимости от тех общих приемов, которые допускает спиритизм: последний действует хитро и обольстительно, то примыкая по внешности к христианству, с целью представить будто бы высшее понимание его, взамен существующего образного, причем говорит языком слова Божия, приводит тексты свящ. писания, сопоставляет свои чудеса с христианскими ^[392], заботится о решении высших духовных вопросов и нравственном усовершении людей, – то вступая в борьбу с материализмом и стремясь наглядно доказать бессмертие души, то горделиво объявляя себя высшею и совершеннейшею религией. При этом, возбуждая в одних любопытство, в других – стремление к мистицизму, спиритическая доктрина одних обольщает ревностью о духовном благе людей, других – будущею безнаказанностью за грехи, иных – обещанием высших откровений о загадочной области потустороннего бытия. Этими средствами нередко соблазнялись даже весьма просвещенные умы.

Необходимо, однако, заметить, что религиозная доктрина спиритизма, в сопоставлении с христианскою религией, представляет самое тяжкое и опасное заблуждение, более ужасное, чем совершенное неверие. Основные принципы ее решительно отвергаются христианством. Предлагаемые ею новые откровения, после уже данного Богом, совершенно не нужны, даже богопротивны, и находят себе должную оценку в словах св. апостола Павла: «аще мы, или ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал. 1, 3). Если и есть что-либо возвышенного в спиритизме, именно – в его нравственном учении, то око заимствовано из христианства, а все остальное есть собрание жалких суеверных представлений, возвращающих мысль ко временам грубого язычества. Неудивительно поэтому, что даже столь далекий от истинно-христианских воззрений мыслитель, каков Фехнер, сам очевидец спиритских манифестаций, находит невозможным сопоставление спиритской религии с христианскою: «как темная комната спиритического сеанса с нелепыми изречениями духов, говорит он, откосится к ярко освещенной церкви с проповедником на кафедре и прекрасным, гармоничным пением хора, так спиритическая религия относится к христианской». Далее, Фехкер удивляется самой возможности сопоставления явлений воскресшего Господа с явлениям духов, в виду полкой противоположности тех и других, а отмечая непоследовательность спиритской догматики во многих пунктах ее учения, доказывает неизмеримые преимущества верования в ясное и возвышенное учение священного писания и возвещенные там чудеса пред верою в шифрованное письмо спиритов и сообщаемые духами откровения. Различие же чудес христианских и спиритских, по Фехнеру, таково, каково – между ясным днем и темною ночью, – между разумною, нормально-одушевленною силою и действиями помешанного (Beweis des Glaubens, 1870 г., c. 286-288.).

Нет нужды также доказывать, что верующему христианину, при пользовании ясным светом христианского учения, не представляется ни малейшей надобности в тусклом свете оккультизма. Все необходимое для блага человека и его спасения уже открыто в слове Божием. Самое занятие спиритизмом, при наличности Божественного откровения, есть как бы недоверие к этому высшему источнику знания, есть вероломное нарушение обета верности религии и церкви, даваемого при вступлении в общение с церковью, – есть отрасль волхвования, а вместе и нарушение первых заповедей закона Божия, запрещающих служение иным богам. Мало того, общение с падшими духами – в спиритических сеансах, по слову Игнатия еписк. кавказского, есть прямое отступление от Бога. Вызывание духов христианских святых есть грубое и дерзкое кощунство над христианством. Стремление же спиритов – исправлять и очищать христианское учение, ясно свидетельствует, что они «осуетишася помышлении своими и глаголющеся быти мудри, объюродеша» (Римл. 1, 21-22). Над ними исполняется апостольские изречение: «послет им Бог действо льсти, во еже зеровати им лжи» (2 Сол. 2, 11). – Вообще, невозможно в одно время и сохранять верность христианству и заниматься спиритизмом. Поэтому-то приснопамятный митр. Филарет назвал спиритизм делом «непозволительным, неблагородным, преступным, языческим» (о стологадании).

Не ограничиваясь искажением религиозных представлений, спиритизм сопровождается вредными следствиями и в сфере нравственно-практической жизни. Отвлекая внимание людей от предметов и явлений действительной жизни, обращая его в область вопросов и стремлений, выходящих за пределы действительности, в мир фантастический, темный и таинственный, он доводит до затмения смысла и чувства жизни, дает простор распущенности и злоупотреблениям в действиях и взаимных отношениях людей, приучает легкомысленно играть высокими нравственными понятиями и серьезными вопросами жизни. Независимо от этого, мнимые откровения духов и их недобрые советы нередко вели к ослаблению нравов, к расшатанности начал семейкой жизни, к разного рода преступлениям. Сами спириты не скрывают того, чти их «духи» могут побуждать людей к преступлениям и мистифицировать тех, кто вызывает их из пустого любопытства. Затем, занятия спиритизмом, расстраивая нервную систему участников сеанса, изнуряют здоровье, ведут к помешательству и самоубийствам. Еще в 1852 году американские граждане в особой петиции, поданной правительству, жаловались на то, что занятия спиритизмом расстраивают физическое состояние и оказывают вредное влияние на нравственный характер большей части американского народа. С тех пор хроника спиритизма насчитывает много трагических случаев, обусловленных психическим расстройством его адептов. В наши дни также нередко приходится слышать о гибельных последствиях безрассудного увлечения спиритизмом. Так, несколько месяцев тому назад в С. – Петербурге одна интеллигентная девушка, убежденная спиритка, – по внушению духов, отрезала себе язык и умерла в страшных мучениях, но с успокоительным сознанием, что ока исполнила волю духов ^[393]. Этим и многими другими фактами самая практика спиритизма громко говорит нам, что есть пути к знанию, на которых лежит свыше запрет, – а тем дерзновенным, которые пытаются поднять таинственную завесу, грозит умопомрачение, болезни, смерть. – В области научной спиритизм не только не может обещать благотворного воздействия на человеческий ум и развитие званий, но скорее, наоборот, угрожает науке застоем, в последствие расслабления и потемнения человеческой мысли.

На основании всего сказанного следует признать, что спиритизм есть болезненное явление в области современной мысли. В нем одинаково сказывается и крайний скептицизм, утративший веру в Бога, и крайний натурализм, пытающийся проникнуть в тайны природы и открыть загадочные силы, заправляющие жизнью естества. Он ведет к извращению истинных религиозных понятий, потому что на место живого личного Бога и Его премудрого и благого промышления о мире он полагает в основе бытия действия неведомых и темных сил. Он враждебен и истинному естествознанию, потому что с своим граничащим с суеверием методом он пытается объяснить такие факты, которые по праву причисляются к области ведения естественных наук и чрез это, на место точных знаний о природе, стремится поставить свои измышления, которые не имеют за собою иных оснований, кроме грубого суеверия. (Извлеч. в сокращ. из брош. препод. Моск. Дух. Сем. М. О. Вержболовича: «Спиритизм пред судом науки и христианства». М. 1900).

24. Не ворожите и не гадайте.

Господь заповедал Моисею: не ворожите и не гадайте (Лев. 19, 26). Не обращайтесь к вызывающим мертвых и к волшебникам не ходите, и не доводите себя до осквернения от них (-31 ст.). За ворожбы и гадания церковь назначает шестилетнее покаяние, с отлучением от святого причащения.

Значит, грех не мал! А между тем, сколько найдется между нами лиц, повинных этому греху. Одних легкомыслие и шалость располагают прибегать к гаданиям, как к безвинному, по их мнению, средству позабавиться и убить время, которому не знают цены; других недовольство настоящим, нетерпение и недоверчивость к Промыслу заставляют вопрошать неведомое будущее, часто с боязнью и с сомнением, реже с твердою верою в возможность посредством гаданий и ворожбы выведать у судьбы то, что она так тщательно скрывает, т. е. что ожидает их в близком будущем: счастье или скорби, подвенечное ли платье, или саван гробовой?

Первым скажем, что для христианина и для христианки есть много занятий и благороднее и безвиннее, чем гадание, и человек разумный, понимающий свои обязанности и отношения к Богу и ближним, не захочет злоупотреблять легкомысленно временем, не захочет и других соблазнять дурными примерами. Вторым можно с искренним участием к их состоянию присоветовать: не прибегая к непозволенным средствам пытать сокровенное от нас будущее, со смирением предаться руководству всеблагого и премудрого Промысла, обратиться сердцем и душою к Отцу небесному и от Его благости с верою ожидать направления своих дел к наилучшему концу.

Бессмысленное желание узнать свое будущее заставляет их прибегать к средствам жалким, бестолковым, беззаконным, а часто и опасным. Ибо что такое гадание, ворожба, как не безумное и не беззаконное покушение проникнуть в тайны, которые Господь сокрыл от людей, и которых, конечно, не разоблачить нам никакими путями? Кого вы вопрошаете? От кого доискиваетесь раскрытия вашей будущности? Зеркало, олово, воск и другие бездушные веши, согласитесь, не могут ничего сказать вам; слушанье под замками, под окнами, на перекрестках и прочее – явная нелепость; итак, что же такое ваше гадание, ваши ворожбы, как не чистое безумие? Остается один лукавый клеветник и исконный душегубец дьявол, всегда готовый к подобным услугам. Многие гадатели и ворожеи, действительно, его имеют в виду при своих преступных действиях. Иначе, почему же при некоторых гаданиях не дозволяется употреблять крестного знамения или иметь на себе креста. Видно, гадатели опасаются крестным знамением разрушить обаятельную силу дьявола или прогнать его от себя и, таким образом, ничего не сделать, ничего не узнать. Но и дьявол что вам скажет? Он во истине не стоит, всегда лжет, как ложь, по самой падшей своей природе, и отец и изобретатель всякой лжи, обмана, коварства (Иоан. 8,44). Истина жжет, палит его более адского огня; и от него ли искать чего-либо дельного, правдивого, даже сколько-нибудь путного? И чего хочет он, вводя вас в заблуждение и научая вас прибегать к действиям беззаконным, богопротивным? – Вашей погибели; и бойтесь, чтобы Господь Бог не попустил ему погубить вас в конец.

А враг- дьявол во всю жизнь вашу только одного этого и ищет, на этом сосредоточена вся его неусыпная, коварная, бесовская деятельность. У него нет иного дела, иной заботы, как только вводить человека в грех и погибель. Он же, этот же злейший враг ваш, поверьте, учит вас и побуждает – своим нашептыванием или чрез глупых, преданных ему, людей – прибегать к гаданиям, и ворожбе, доискиваться недозволенного и сокрытого от нас в глубине судеб Божиих и, таким образом, оскорблять Бога в том чаянии, что, быть может, в этом безумном вашем действии он найдет случай ввергнуть вас в беду и даже погубить вас совсем, если благодать Божия отступится от вас за вашу неверность и предательство.

Вам кажется, что иногда и сбывается то, что вам видится и слышится во время ворожбы и гаданий ваших! Не мудрено чему-нибудь случайно и подойти под ваши желания: самые обстоятельства нередко сближают события с вашими видами и желаниями, и враг этим пользуется. Не мудрено девице-невесте выйти замуж в продолжение года, старым или больным людям умереть и проч. Скажем более. Враг хорошо знает, кто на кого и на что имеет виды, кто к чему особенно расположен и стремится, и сообразно с тем легко может в мечтах вашего воображения и представить различные лица и предметы. Чаще же всего подкидывает он легковерным что-либо неопределенное, двусмысленное, подобно тому, как давал он ответы в древних языческих прорицаниях, и как делают слуги его, цыганки и, так называемые, колдуны, знахари и ворожеи; и вы сами помогаете ему выпутываться из этой путаницы, всеми силами стараясь истолковать его бредни или в свою пользу, или сходно с обстоятельствами. Послушайте, как демон-помощник, или, справедливее, руководитель людей в преступных гаданиях, объяснял св. Андрею Юродивому о хитростях отца своего, сатаны.

Однажды демон хвалился пред блаженным, что настанет время, когда преисподним слугам нечего будет делать, потому что люди будут злее демонов, так что и малые дети превзойдут лукавством старых, и тогда-то, прибавил бес, я начну наслаждаться, потому что люди сами по себе станут творить всю мою волю. Св. Андрей спросил: «как тебе знать это? демону не открыто будущее». Бес отвечал на это: «отец наш сатана разумевает, во аде сидя, и волшебствует о всем, и оттуда все поведает нам, яко род наш ничесоже весть» (Прол. 6 окт.).

Видите ли, откуда начало волшебства, гадания и ворожбы, и кто отец и наставник ворожей и гадателей?

Прилично ли христианину иметь дело и, тем более, учиться у демона?

Прилично ли крещеному и верующему во св. Троицу давать веру дьяволу, от которого отрекся в крещении и коего, по справедливости, должен бояться, как злейшего своего врага, по слову апостола: трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш дьявол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1 Петр. 5, 8)?

Прибегать к духу тьмы, врагу Божию и смертельному врагу человеческого рода, просить его услуг, искать у него какого-то откровения о будущей судьбе своей, что это как не отступничество от Бога, как не вражда на Него? Не даром же и Бог, оскорбляемый таким отступничеством, в праведном гневе на безумных людей, иногда попускает их погибать от собственного безумия. Не ради ли этих мерзостей – гаданий, волхвований, чародейств, в древнее время Господь Бог осудил на истребление целые народы?

Какие беды постигают наших любителей и любительниц ворожбы и гадания, вероятно, многие знают из верных рассказов или несчастных событий, случившихся, может быть, пред их глазами. Приведем и мы несколько случаев, за справедливость которых можем поручиться.

Однажды пять крестьянских девиц, в отсутствии своих домашних, принялись на новый год разгадывать тайны жизни таким образом: желающая узнать свое будущее (или своего суженого) ложилась на лавки под св. иконы, пред которыми теплилась свечка, и складывала руки, как покойница; ее покрывали по грудь полотном и клали на грудь зеркальце, в которое лежащая должна смотреть пристально, пока не усмотрит желаемого, или пока что-нибудь не представится ее возбужденному воображению. Остальные девицы уходят в подполье и, выходя оттуда попеременно и поодиночке, кланяются лежащей, приговаривая обычный деревенский привет: «прости и благослови!»

Нет нужды нам знать, мечталось ли что-нибудь и что именно первым двум девицам, выдержавшим этот тяжелый искус. Легла в свою чреду по счету третья. Подруги одна за другой выходят из подполья и кланяются ей с обычным приветом. Таким образом, переходили поодиночке все, а гадальщица лежит да лежит без малейшего движения. Странно показалось это девицам, сомнение запало в душу. Последняя из приветствовавших лежащую, вглядываясь пристально в лицо ее, с ужасом замечает, что глаза ее, устремленные в зеркало, неподвижны. Зовет других; будят лежащую, и ни гласа, ни послушания: несчастная уснула смертным, непробудным сном, до возглашения трубы архангельской, воззывающей мертвых на суд. Таковы последствия легкомысленной веры в гаданье для этой несчастной!

Другой случай, еще более поразительный, еще более несчастный, прогремевший своей необычностью на далекое пространство и, вероятно, многих любительниц гаданья заставивший призадуматься. Две девицы, имевшие незаконную связь с солдатами и жившие вместе, в один из святочных вечеров загрустились о том, что нет с ними их любезных, вытребованных в ту пору на службу, и поминутно повторяли: «ах, если бы приехали, какое было бы у нас веселье!» Разгоряченные страстью, по действу бесовскому, они принялись гадать, смотря и зеркало.

Вдруг одна с исступленною радостью кричит: «будут, будут!»

Около полуночи несчастные слышат шум от санных полозьев, голоса под окном, потом стук в сенные двери. У одной сердце запрыгало от радости; она бежит, отворяет, встречает гостей и бросается в объятия своего возлюбленного. Другая чего-то испугалась, ей страшно. Ей кажется, что от гостей несет мертвящим, могильным холодом, так что кровь у нее как бы застыла. Гости, между тем, пристают к ней, и ей кажется, что из глаз ее возлюбленного точно сверкают искры, и он готов пожрать ее своими взорами. В страхе она выбегает из избы, бежит в теплый курятник, крестит там все углы, стены, двери, окошечки, и ни жива, ни мертва садится в углу. В избе, между тем, поднялась страшная возня: стук, шум, свист, песни, пляска, такие, что весь дом дрожит.

Ужасная ночь на исходе. Гости собрались в обратный путь, вышли на улицу, свистят, хохочут около курятника, называют бедную женщину трусихой, потерявшей чудесную ночь, обещаются навещать ее после, а ныне оставляют ее в покое, потому что не дает им возможности приступить к ней победное знамя Распятого, начертанное палящими пламенниками на стенах.

Проходит ночь. Крестьянки давно встали и удивляются, долго не видя веселых соседок. Около полудня некоторым вздумалось навестить их, но жилиц нет, а в избе ужаснейший беспорядок. Ищут их, кличут по именам, а бедная девица и теперь не смеет выйти. Наконец, находят ее и обеспамятевшую выносят из курятника. Другую нашли в подполье, до половины тела всунутую в квасную кадку, избитую и обезображенную до того, что трудно узнать ее.

Чудесно спасшаяся от этого бесовского пира девица, опамятовавшись, рассказала соседям, как было дело, и долго после этого по ночам слышала шум полозьев, стук, свист и прочее, и спасалась от этого бесовского наваждения только молитвою и крестным знамением. Она бросила жизнь разгульную, странствовала но святым местам и через несколько лет поступила в монастырь.

И солдаты, лица которых в эту несчастнуюночь представляли демоны, уцеломудренные страшным событием, исправились и зажили истинно-христианскою жизнью.

Что прибавить к этой страшной повести? Разве то, что Бог попускает некоторым гадательницам, почему-либо заслуживающим кару небесную, погибать внезапною, а иногда и постыдною смертью для того, чтобы видящие тут явный суд и гнев Божий исправились и покаялись. А что гадание способствовало здесь страшной развязке, это очевидно. Не будь веры в возвращение солдат, не будь пламенного ожидания их, порожденного зеркалом, солдаты адского легиона и не явились бы.

При том две грешницы в этом несчастном приключении были действующими лицами, и обе, по видимому, в одинаковых расположениях. Но Бог, испытующий сердца и утробы, нашел в них большую разность, и одной попустил погибнуть, а другой дал спастись знаменем, пред коим трепещет вся сила адская.

Вот и еще несчастье от гадания. Двум девицам-сестрам, подслушивавшим в ночь на св. пасху под окнами, с желанием услышать и узнать о своем будущем, в конце деревни вдруг представилась похоронная процессия, и старшая сестра – лежащею во гробе. Младшая в испуге убежала домой, а другая упала тут же на месте без чувств; три месяца была она после этого больна и в помешательстве рассудка. Теперь она старуха лет 70, ив долгий свой век после этого несчастия с ней своими увещаниями многих молодых девушек и женщин отговорила от неразумных покушений пытать неведомое будущее.

Еще случай. Одна девица купеческого сословия, много мечтавшая о своих достоинствах и отказавшая нескольким женихам своего звания, в надежде выйти замуж за человека чиновного, лила о святках олово. Два приема показались ей неудовлетворительными, в третий олово, раскаленное до высокой степени, разбрызгалось, изуродовало все лицо ее и лишило ее глаза. Вскоре состояние отца ее расстроилось. Несчастная умерла в богадельне. Бог наказал ее за гордость и безумное покушение разоблачить будущую судьбу свою.

Но вот пример, доказывающий что дьявол льнет ко всякому случаю, где есть вера в суеверные гадания и загадывания.

Один старик рассказывал вот что: торговец рыбой раз выехал на базар очень рано и, соскучившись ожиданием покупателей, мысленно загадал на первом покупателе решить, какова будет торговли на целый день. Когда нетерпение и неудовольствие, выражаемые по русскому обычаю крупными бранными словами, возросли и купце до высокой степени, является мужик необычного роста и приказывает отвесить пуд рыбы, сказав при том: «молитва твоя дошла до царя нашего и милостиво выслушана». Купец в хлопотах мало тогда обратил внимания на эти слова, а при расчете, как есть обычай между мелочными торговцами, перекрестился, сказав: «Господи, благослови!», и покупатель внезапно исчез. Старик этот по самую смерть свою не переставал заповедать детям и внукам своим, сколь возможно чаще, для избежания вражеских козней, осенять себя крестным знамением и призывать имя Господне и отнюдь не вдаваться ни в какие суеверные гадания, которые так приятны врагу и коими он легко может нас завлечь и запутать в свои сети и, чего доброго, довести до беды и несчастия.

Можно было бы привести много примеров подобных несчастий, от суеверных гаданий, но мы не приводим их в том предположении, что, где есть гадатели и гадательницы, там, конечно, есть и несчастные случаи от гаданий, более или менее поразительные, известные читателям нашим. А сколько от гаданий бывает печальных случаев, не бросающихся резко в глаза посторонним, но также неприятных и тяжелых для тех, которые любят в делах своей жизни советоваться с гадателями и ворожеями! В иных гадание возбуждает обольстительные надежды. Они ждут обещанного счастья, нетерпеливо готовятся к нему, но счастье не пришло, и, вместо ложных радостных ожиданий, поселяются в душе скука и тоска, соединенные с неудовольствием на себя и на других, а иногда и со стыдом. А может, счастье другое, а не то, которое указано гаданьем, действительно предстояло этим людям, но они пренебрегали им и упустили его из рук в обманчивом ожидании лучшего.

Иному гаданием предсказано несчастие, и под влиянием этого зловещего предсказания он перестает ценить семейные радости и другие блага, начинает заранее сокрушаться и горевать, поддается мрачному унынию, бросает свои занятия, его дела запутываются, здоровье расстраивается, и ничего не будет удивительного, если он доведет себя до какого-нибудь великого бедствия.

Поэтому справедливо советуется всем, и особенно людям мнительным, даже и ради одной шутки не прибегать к гаданиям: до добра они никогда нас не доведут ^[394].

25. Прибегающие к заговорам ищут помощи у сатаны.

Многие думают, а другие даже и утверждают, что заговоры безвредны. Сами заговорщики также часто подтверждают, что они заговаривают молитвами, и, конечно, им верит простодушный народ. Но на самом-то деле Божественною ли силою действуют наши знахари и заговорщики? Нет, помощь при заговорах не от Бога, а от дьявола.

Молитва при этом есть только внешняя приманка-прельщение вражеское; сами знахари – заговорщики не верят в силу молитвы, а если и читают ее, то только для виду, прикрывая словами молитвы другие слова (заговора).

Всякой ворожбы и всякого заговора надо бояться, как дела бесовского. Христиане веровать должны в Бога, а не в сатану. Наш Бог Всемогущий, перед Ним и дьявол трепещет, а потому во всех бедах, болезнях и несчастьях к Нему необходимо обращаться через служителей Его, а в болезнях и ко врачу. По слову премудрого, в болезни следует молиться Богу и дать место врачу, ибо и его создал Господь, и они (врачи) молятся Господу, чтобы Он помог им подать больному облегчение и исцеление к продолжению жизни. Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не пренебрегает ими. (Прем. Сир. XXXVIII, 9, 12, 14, 4). Такими благоразумными человеками называются врачуемые и в особенности врачующие (врачи), которые изучают пользу и вред для человека от всяких трав, корней, солей и других созданных Богом целебных предметов природы.

Мы сказали, чтобы во всех случаях обращались к Богу через Его служителей, ибо служители Божии есть служители святой церкви, которая на всякий случай жизни положила особые молитвы, и через них от Господа дает особую благодать, кроме того, св. церковь имеет много других благодатных средств: таинства покаяния, причащения и елеосвящения, все освящений животворящий крест Господень, святые иконы, мощи угодников Божиих, освященных елей и проч.; и все это раздается опять же через служителей церкви – священников.

Господь, призвав своих учеников, дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь. Он, посылая их на проповедь, сказал: болящие исцеляйте, прокаженные очищайте, мертвые воскрешайте, бесы изгоняйте (Мат. X, 1-8). Приняв эту власти и проповедуя евангелие, апостолы именем Господа творили чудеса и исцеляли больных, мазаху маслом многие недужные и (те) исцелеваху (Марк. VI, 13). Возвратившись с проповеди, они с радостью говорили: Господи, и бесы повинуются нам о имени Твоем (Лук. X, 17). После этого Господь еще более увеличил их власть. Он сказал: се даю вам власть наступати на змею и на скорпию и на всю силу вражию: и ничесоже вас вредить (Лук. X, 19). Эта власть св. апостолов переходит на всех преемников божественной их благодати, священнослужителей. Св. апостол Иаков говорит: злостражддает ли кто вас, – да молитву деет. Болит ли кто в вас, да призовет пресвитеры церковные (священников), и да молитву сотворят над ним, помазавши его елеем во имя Господне, и молитва веры спасет болящего, и воздвигнет его Господь: и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему (Иак. V, 13-15). Смотрите, как спасительно таинство святого елеосвящения: молитва веры спасет болящего, грехи отпустятся ему! Значит, если и не воздвигнет его Господь от болезни телесной, если он умрет, то молитва веры его спасет, он не умрет душою, ему отпустятся грехи.

Поэтому к таинству елеосвящения, так же как и к таинству св. причащения, служащего во исцеление души и тела, болящим надо прибегать как можно чаще. Св. причащение есть самое спасительное средство если его принимают достойно, ибо, по слову апостола: кто есть и пить недостойно, тот есть и пить в осуждение себе, не рассуждал о теле Господнем, оттого многие бывают немощны и больны и немало умирают (1 Кор. XI, 29-30). В недостойном причащении главным образом причина немощей, болезни и смерти. А чтобы достойно причащаться, надо каяться, молиться Богу, вести жизнь благочестивую, угождая Господу, а отнюдь не противнику Его – дьяволу. Господь многими скорбями хочет обратить нас на путь спасения. В скорбях не бежать надо от лица Божия, а умилостивлять Господа. Последствия первого греха, по слову Божию, были труды, болезни и смерть, поэтому покаяние, наоборот, есть верное средство примирения с Богом; оно есть облегчение тягости нашей жизни во всех скорбях и бедах, исцеление от болезней и избавление грешника как от смерти телесной, так и от смерти душевной, по переходе в вечность. О молитве вообще тот же св. апостол Иаков говорит: молитеся друг за друга, яко да исцеляете: много бо может молитва праведного споспешествуема (во благое) (Иак. V, 16).

Итак, в святой церкви, и у врачей, верующие могут найти верные средства, помогающие во всех случаях жизни, а у священников даже и против самой силы бесовской, которая поэтому и искушает нас, заставляя оставить истинного Бога и святую веру и обращаться к ворожбе. Но что хорошего можно ожидать от исконного губителя душ наших?

О, не приведи нам, Господи, иметь общение с врагом спасения! Зато хорошо, спасительно иметь общение с людьми Божиими и слугами Его, ибо в лице их, по праву преемства, мы принимаем и почитаем Самого Господа, так как Он ученикам Своим сказал: кто принимает вас, принимает Меня; а кто принимает Меня, принимает пославшего Меня (Мат. X, 40). Пришествие священнослужителей в дом достойных, приветствия и благожелания их благословляются и подтверждаются Господом; на недостойных же нет благословения Божия, ибо у не принявших апостолов Христовых и всех пришедших во имя Его Господь велит и прах с ног отрясти. Истинно говорю вам, изрекает Он, отраднее будет земля Содомской и Гомеррской в день суда, нежели городу тому (Мат. X, 12-15).

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. Рассказы из жизни подвижников благочестия в XIX столетии, свидетельствующие о бытии духовного мира и о близости его к человеку.

1. Из жизни святителя Филарета, митрополита московского.

Много случаев доказали, как при жизни митрополита Филарета, так и по смерти его, ту помощь, какую духовная его сила оказывала людям.

Вот несколько из них.

Девочка восьми лет была расслаблена и не могла ходить. Недалеко от их дома митрополит должен был служить, и мать больной решила везти ее на служение. Девочку внесли в церковь и посадили на стул, а когда митрополит стал благословлять народ, – и ее поднесли на руках. Получив от него благословение, она могла встать на ноги, вышла с помощью других из церкви и вскоре совсем окрепла.

Другая крестьянская девица с 7 лет сделалась немою. Ей было 20 лет, когда родственники привели ее к митрополиту Филарету, находившемуся тогда в Гефсиманском скиту. Митрополит спросил немую, как ее зовут. Мать ответила за нее: «Марья».

– Я не тебя спрашиваю, – заметил он, и опять повторил вопрос. Немая отвечала: «Марья». – Затем митрополит велел ей повторять за ним молитву Господню. В первый раз она повторила ее туго, во второй – совсем легко. И с тех нор говорила свободно.

Г-жа Б. страдала ногами и два года не могла ходить. Она хотела просить митрополита Филарета помолиться за нее и приказала везти себя на Троицкое подворье. В покои митрополита ее внесли на простынях. Выслушав ее просьбу, митрополит сказал ей: «и вы молитесь со мною». Он взял икону и медленно стал ею благословлять больную. В то же время она почувствовала крепость в ногах и встала.

С лестницы она сошла без помощи, твердою поступью, к изумлению сопровождавшей ее прислуги.

Дочь московского купца Е. в 1850 г. страдала сильным ревматизмом всего тела: никакие врачи ей не помогали; даже лежать она не могла, а все сидела.

В ночь на 3 марта мать больной видела во сне митрополита Филарета молящимся над ее дочерью. Она отправилась на Троицкое подворье и просила митрополита помолиться за дочь.

Через три часа больная, которой мать рассказала о посещения митрополита, почувствовала себя лучше; в первый раз после трех недель, легла уснула, спала более полусуток. Она видела во сне митрополита, благословляющего ее, и на утро встала, сама прочла утренние молитвы, и вскоре совсем операвилась.

16 октября 1849 г. митрополит исцелил 4-летнюю дочь купил Е., ничего не говорившую и все плакавшую. Она прочла ему молитву – Богородице Дево, радуйся – и выздоровела.

Одна женщина, у которой муж пил запоем, ходила к митрополиту просить его, чтобы он помолился за ее мужа, но она не была допущена прислугой. Ей посоветовали тогда объяснить свою просьбу, подходя в церкви под его благословение. Так она сделала, и муж ее вскоре совсем перестал пить.

Известный писатель по истории русской церкви, граф М. В. Толстой, будучи болен тяжкою болезнью, видел ко сне митрополита Филарета. Митрополит исчислял ему разные его забытые им грехи, разъяснял неясные обстоятельства жизни, напомнил, что недавно он проезжал чрез один древний город, не поклонившись почивающим в нем святым: «ты не почтил их, а они о нас молятся». Затем прибавил, что он не умрет от этой болезни. Жена графа отправилась к митрополиту и привезла от него икону Спасителя. Больной с этого дня стал поправляться. И именно с этих пор занялся описанием жизни святых и мест, ими прославленных, – труды, которыми он принес много пользы.

У вдовы лютеранки единственный сын – студент университета – заболел чахоткой; врачи объявили его безнадежным. Одна знакомая ее посоветовала сходить к Филарету, говоря, что многие больные выздоравливают по его молитвам. Поговорив с матерью, митрополит сказал: «не скорбите: Господь милосерд!» – спросил имя больного и сказал ей: «будем молиться вместе!»

Дома вдова застала сына спящим, далее – он стал поправляться, и скоро совсем выздоровел.

В одной дворянской семье брат и сестра были различного мнения о митрополите Филарете. Раз зашел между ними разговор о прозорливости его, и брат объявил сестре, что испытает на деле эту прозорливость. Одевшись бедно, он отправился на Троицкое подворье и рассказал митрополиту, что над ним стряслось несчастие: сгорело его поместье, и он находится в крайности. Тогда митрополит вынес пакет с деньгами и подал ему со словами: «вот вам на погоревшее имение». Вернувшись домой, он с торжеством рассказал все сестре, которая этим была очень огорчена.

На другой день пришло известие, что в тот самый день и час, как он был у митрополита, был пожар в его имении, и на ту именно сумму, какую дал ему митрополит… Пораженный, он немедленно поехал к нему и все рассказал ему.

Вот что случилось с известным торговым деятелем В. А. Медвым.

В январе 1868 г. он возвращался в Россию по Каракумской степи из Кокана, куда ездил по торговым делам. Его сопровождал один русский и проводник- киргиз. Ехали на трех верблюдах; 15 января поднялся ужасный буран, мороз доходил до 40°, дорогу занесло. Метель слепила глаза. Всадники и верблюды дрожали от холода. Они потеряли не только дорогу, но и направление, по которому надо было ехать, и плутали более 12 часов. Наконец, верблюды остановились и жалобно кричали. Тоска страшная овладела этими людьми. Проводник предсказывал гибель. Его слова подтверждались валявшимися по сторонам дороги костями и скелетами… Тогда М-в предложил спутникам помолиться Богу о помощи и предаться Его воле… Молясь, он вспомнил Москву, свою родину, покойных своих родителей, близкого к ним, митрополита Филарета (о смерти которого он еще не знал, и у которого пред выездом принял благословение). Горячо помолившись, он прислонился к верблюду, и стал забываться. – И тут ему представилось такое зрелище.

Шла процессия, впереди ее митрополит Филарет в полном облачении, с крестом в руках. Его под руки ведет отец М-ва, и говорит митрополиту: «благослови, Владыка, сына моего Василия». – И митрополит перекрестил его, говоря: «Бог благословит тебя благополучно продолжать путь».

Видение кончилось, дремота М-ва прекратилась, и вдруг он услышал лай собаки. Ни одной собаки между тем с ними не было. Все слышали этот лай, а верблюды сами повернули в ту сторону и бодро пошли в сторону лая. Пять или более верст раздавался пред путниками этот лай невидимой собаки и довел их до киргизского аула.

Подкрепившись, они спросили, где собака, которая привела их к жилью? Этот вопрос удивил киргиз: во всем ауле не было ни одной собаки…

Один московский книгопродавец, чтящий память митрополита Филарета, в 1883 году вечером, накануне для св. Филарета милостивого (1 декабря), имя которого носил митрополит, – собрался в театр. В это время ему приносят портрет митрополита, который ему давно хотелось иметь. Он купил портрет, а в это время ударили на соседней колокольне. Он спросил, какой завтра праздник, и ему ответили, что день ангела почившего митрополита.

Он призадумался и, вспомнив, что и торговлю свою он когда-то открыл 1 декабря, пошел ко всенощной…

Через несколько лет он взял более обширную лавку. Когда все уже было перевезено, он пошел к церковь пригласить священника для молебна, в церкви служили панихиду по митрополите Филарете: опять было 1 декабря.

Чрез несколько дней, когда он открыл уже лавку для покупателей – входит простой русский мужичок и делает «почин», – спрашивает «Слова и речи» митрополита Филарета.

«Пусть умники, заключил свой рассказ этот купец, нынешнего века назовут все случайностью. Но я, темный человек, не могу не видеть в этом благословения великого митрополита, и потому свято чту его память». (Извлеч. в сокрощ. из кн.: «Русские подвижники XIX в.» приложение к журналу «Русск. Паломник»).

2. Случаи прозорливости из жизни Иосифа, архиеп. воронежского.

Некоторые случаи подтверждают то, что в нем был дар прозорливости.

Одна скопинская жительница приезжала в Воронеж к мощам святителя Митрофана и, приложившись к ним, пошла за благословением к архиепископу Иосифу. Благословляя ее, он прежде всего спросил: «а была ли ты в Козлове у своей сестры?» (Оказалось, что эта женщина была в ссоре с сестрой). Получив ответ, что она не заехала к сестре архиепископ увещевал ее примириться.

Помещица В-а всегда спрашивала благословения преосвященного на отъезд. У нее в Петербурге заболела дочь, бывшая в Смольном институте, и они спешила туда ехать. Перед отъездом она зашла к преосвященному Иосифу.

– Ты куда едешь? – сказал он. – Ты сама больна, не следует ехать.

Как не колебалась она, передавая многим свое удивление этим словам, – она решилась ехать, отправилась в Петербург и оттуда возвратилась уже в гробу.

Архиепископ часто давал посетителям брошюры и книжки духовного содержания. Замечали, что многим он давал книжки, прямо соответствующие духовному состоянию этих лиц.

У одного купца пришли в расстройство торговые дела. В тяжелом раздумье он пошел к мощам св. Митрофана, а затем в крестовой церкви встретил преосвященного Иосифа и подошел к нему под благословение.

– Благословляется раб Божий Иоанн! – произнес архиепископ, раньше никогда не знавший этого человека. С одобренным духом тот вышел из церкви, и дела его стали скоро заметно поправляться.

Выходя в последний раз из Митрофанова собора, он сказал послушнику; «последний раз мы с тобою здесь, Алеша!»

Старец отошел к Богу на 92 году жизни, 19 февраля 1892 года. Скончался он мирно и тихо, сидя на диване.

Когда гроб перенесен был в церковь, множество народу сходилось простится с ним, и много с усердием зажженных свечей пылало вокруг этого гроба. (Оттуда же).

3. Случаи из жизни о. Назария, игумена Валаамской обители.

Сохранились рассказы о следующих двух случаях из жизни о. Назария:

В царствование Екатерины II у Петербурга произошло морское сражение со шведами. Весь город был в страхе, митрополит молился, заключившись в келью. В это время о. Назарий настоятельно потребовал свидания с митрополитом и уверил его в победе и безопасности. В подтверждение своих слов показал на стороне моря души убитых воинов, восходящих на светлых облаках к небу. Тогда митрополит ободрил императрицу.

При императоре Александре I сановник К. подпал царской немилости; его жена умоляла о. Назярия молиться за мужа. Тот обещал попросить царских приближенных.

– Всех уже просила, – отвечала жена опального.

– Да не тех, кого надо, – ответил о. Назарий и, взяв у К. много мелких денег, отправился раздавать их бедным. Только к вечеру он роздал все, и

вернулся в обеспокоенную семью со словами: «ну, слава Богу, обещали все приближенные царские за вас». Вслед затем пришло известие, что дело кончилось благополучно. Тогда, отвечая на вопрос, объяснил о. Назарий, кто те приближенные и какого Царя, которых он просил.

Когда был предпринят перевод с греческого великой подвижнической книги «Добротолюбие», митрополит Гавриил предписал ученым переводчикам советоваться во всем с духовными старцами и прежде всего указал на о. Назария. «Они из опыта лучше вас понимают духовные истины» – сказал митрополит.

В 1801 году о. Назарий испросил себе увольнение на покой. Сперва он уединился на Валааме в своей отшельнической келье, куда удалялся и раньше занимаясь молитвами и рукоделиям. Но обстоятельства принудили его покинуть Валаам.

Выбирая место для пустынножительства, о. Назарий отправился в область черноморских казаков. По дороге, в Воронежской губернии, о. Назарий пристал однажды у одного священника. Когда пришло время для служения воскресной всенощной, священник объявил старцу, что он никогда не служит, так как храм бывает пуст и не для кого служить.

– Храм не может быть пуст, – отвечал старец, – в нем находится ангел, блюститель престола Господня. И потом, если не пойдут прихожане, то пойдут ангелы, хранители душ их; ибо при всяком славословии Божием ангелы первые бывают и сослужители и сославословители, и они бы наполнили вашу церковь. «Если бы вы молились о пастве нашей, Господь повелел бы ангелам побуждать их души к молитве. Какой же ответ, в день страшного суда, дадите вы о погибели ее, когда не употребляете никаких мер для спасения!»

Священник просил старца наставлять его, и о. Назарий посоветовал немедленно отслужить всенощную, которую они вместе и отправили по чину. В церковь пришли старики, созвали еще кое-кого из своих, так что всего собралось до 30 человек. При выходе из церкви старец пояснил необходимость ходить в церковь. К обедне народу собралось несколько больше. После обеда стал собраться на погост народ, для веселья. «Пойдем и мы, сказал о. Назарий священнику, возьмите Четью-Минею». Придя на погост, они сели, и священник стал читать житие дневного святого, в промежутках о. Назарий говорил от себя наставления. Сперва подошли старики, потом кое-кто и другие. Ежедневно священник стал служить обедню, и число прихожан умножалось, о. Назарий не пропускал случая беседовать.

Не найдя себе удобного места в земле черноморских казаков, о. Назарий поехал назад чрез то же село, и как раз прибыл туда вт воскресный день, к благовесту. Народу было у церкви множество, и народ с восторгом, встретил старца, которого успел полюбить. После обедни, священник, указывая о. Назарию на то, что не только храм, но и паперти полны молящимися, сказал предстоящим, что это – плод молитв о. Назария. До конца жизни о. Назарий поддерживал переписку с этим священником.

Вернувшись в Саров, где полагал начало монашеству, о. Назарий устроил себе пустынную келью в лесу, при речке Саровке. Когда хватало сил, он в ночное время ходил по лесу, совершая на память молитвословие 12 псалмов, и к рассвету возвращался в келью. Не раз встречался он с медведями, которые не трогали его, и он их не боялся.

Многие отшельники поверяли ему свои помыслы. В Тамбовском и Нижегородском краю образовалось под его руководством много женских общежитий. Имея дар прозорливости, о. Назарий видел обнаженными человеческие мысли и грехи. Делатель умной молитвы, так писал о ней старец: «помолимся духом, помолимся и умом. Взойдите-ка в слова апостола Павла: «хощу рещи лучше пять слов умом, нежели тысячу языком». Изобразить не могу, сколь мы счастливы, что сии пять слов удостоились говорить. Что за радость! Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного. Вообразите-ка: Господи, кого я называю? Создателя, Творца всего, Кого вся небесные силы трепещут. Ум и сердце собрать во едино, глаза закрыть, мысленные очи возвести к Господу. О, сладчайший и дражайший Господи, Иисусе Христе Сине Божий!»

После пятилетнего пребывания в Сарове, о. Назарий скончался, 74 лет – 23 февраля 1809 г., и погребен у алтаря теплой церкви. (Из кн. «Русск. подвижн. XIX в.»).

4. Из жизни иеросхимонаха Амвросия оптинского старца.

Много всегда говорили о прозорливости отца Амвросия. Он старался скрыть от людей этот свой дар и не имел обыкновения предсказывать. Но в тех советах, которые он давал, этот дар обнаруживался во всем своем непостижимом величии.

Для него не существовало тайн; он видел все. Незнакомый человек мог прийти к нему и молчать, а он знал его жизнь и ее обстоятельства, его душевное состояние и зачем, он сюда пришел. Отец Амвросий расспрашивал своих посетителей, но внимательному человеку по тому, как и какие вопросы он ставит, было ясно, что батюшке известно дело. Но иногда, по живости природы, это знание высказывалось, что всегда приводило старца в смущение. Не так давно к нему подошел молодой человек из мещан с рукой на перевязи и стал жаловаться, что никак не может ее вылечить. У старца был еще один монах и несколько мирян. Не успел тот договорить: «все болит, шибко болит», как старец, его перебил: «и будет болеть, зачем мать обидел?» – Но разом смутился и продолжал: «ты ведешь-то себя хорошо ли, хороший ли ты сын? Не обидел ли?»

Вот образцы того, как действовал старец.

Парень из-под Тихоновой пустыни (верст 50 от Оптиной) задумал жениться, потому что старуха-мать ослабела, а других женщин в доме не было. Пошел он в Успенье к батюшке, а тот говорит: «приходи в Покров». А мать дома сердится «только путает старец – некогда прохлаждаться». В Покров, говорит батюшка: «обожди до Крещенья – тогда увидим, что будет», а мать дома пуще бранится. Настало Крещенье, а парень объявляет, что материной брани терпеть нет мочи. А батюшка ему в ответ: «боюсь я, что не послушаешь; а мой совет: никак тебе жениться не надо – обожди». Парень ушел и женился. После свадьбы месяца через два умер, и осталась его жена без всяких средств.

Бедную мещанку за красоту просватал купец, а батюшка говорит матери: «вашему жениху отказать надо». Мать так и вскинулась: «что ты, батюшка; да нам и во сне такой не снился – послал Бог сироте, а ты отказать!» А батюшка в ответ: «этому откажите – у меня для дочери твоей другой жених есть, лучше этого». – Да какого нам лучше надо: не за князя ей выходить! – «Такой у меня великий жених, что и сказать трудно, откажите купцу». Купцу отказали, а девушка внезапно заболела и умерла. Тогда поняли, о каком Женихе говорил батюшка.

Приезжают к батюшке две сестры. Младшая – невеста, влюбленная, счастливая, с детства радостного настроения: старшая – тихая, задумчивая, богомольная. Одна просит благословить ее выбор, а другая – просит пострижения. Батюшка невесте подает четки, а старшей говорит: «какой монастырь! Ты замуж выйдешь – да не дома – вот тебе что!» и назвал губернию, куда они никогда не ездили.

Обе возвращаются в Петербург. Невеста узнает, что любимый человек ей изменил. Это произвело в ней страшную перемену, потому что ее привязанность была глубока. Она постигла суетность того, что прежде ее занимало, ее мысли обратились к Богу, и вскоре одною инокинею стало больше. Между тем, старшая получила письмо из дальней губернии от забытой тетки, набожной женщины, жившей по соседству какого-то монастыря. Она звала ее присмотреться к жизни монахинь. Но вышло иначе. У этой тетки она познакомилась с человеком уже не молодым, очень подходившим к ней по характеру, и вышла за него замуж.

У одного близкого к батюшке монаха сестра замужем за помещиком, часто посещавшим Оптину. Однажды батюшка заводит такой разговор:

«Говорят (батюшка очень любит употреблять это «говорят» для прикрытия своей прозорливости)- говорят, около тебя имение выгодно продается: купи».

Помещик удивился. «Продается, батюшка – и как бы хорошо купить, да это мечта одна: имение большое, просят чистыми деньгами – хоть дешево, а у меня денег нет».

«Денег, повторил тихо батюшка, деньги-то будут». Потом они перешли к другим разговорам. На прощание отец Амфросий сказал: «Слышишь – имение-то купи». Помещик отправился домой на своих лошадях. По дороге жил его дядя, богатый, но страшно скаредный старик, избегаемый всею родней. Так случилось, что пристать было негде и пришлось заехать к дяде. Во время беседы дядя спрашивает: «отчего ты не купишь имение, которое около тебя продается: хорошая покупка!» А тот отвечает: «что спрашивать, дядюшка? Откуда мне столько денег взять?» – «А если деньги найдутся: хочешь, взаймы дам?» Племянник принял это за шутку, но дядя не шутил. Имение было куплено, и новый владелец приехал распорядиться. Не прошло еще и недели, барину докладывают, что пришли купцы торговать лес. Лес этого имения они хотели купить не весь, а часть его. Стали говорить о цене. «Мы с тобой, барин, торговаться не будем – цену сразу поставим», и назвали ту цену, за которую было куплено все имение.

Не таковы те случаи прозорливости, которые доказывают прямое знание известных событий, мыслей и чувств, никому не открывавшихся. Такая прозорливость старца часто обнаруживалась для отдельных лиц на так называемых общих благословениях. Старец обходил ожидавших его благословения людей, внимательно вглядываясь во всякого, осеняя крестным знамением и некоторым говоря несколько слов. Часто он, обращаясь ко всем, рассказывал что-нибудь такое, что служило ответом на сокровенную мысль кого-нибудь из присутствующих. Это был чудесный способ общения старца с детьми в том, чего они ему не высказывали, но что ему было открыто.

Отец Амвросий знал не только чувства тех, кто находился пред ним, ему было известно настроение тех, кто приходил в первый раз; когда ему докладывали, он уже знал, привела ли к нему нужда или любопытство – надо ли принять поскорее или смирить ожиданием. Кто был внимателен к себе, тот замечал, что, чем тяжелее была ноша, с которою шли к батюшке, тем ласковее был его привет, хотя бы было темно и не было видно выражения лица приходящего.

Как и дар прозорливости, скрывал отец Амвросий и дар исцелений. Он имел обычай посылать купаться в целебный колодезь Тихоновой пустыни и отнимать у себя всякую славу. (Из кн. «Русские подвижники XIX в.», ч. II, стр. 32 – 36).

5. Из жизни Серафима Саровского.

13 августа 1786 года Серафим был пострижен в монашество, и ему дано было, без его ведома, подходящее к нему имя, избранное монастырским начальством: Серафим, что значит пламенный.

В декабре 1787 года он посвящен в иеродиакона. С того дня в течение шести лет он почти беспрерывно находился в служения. Ночи на воскресенья и праздники проводил все в молитвах, стоя. Бог подавал ему силы, – он не нуждался почти в отдыхе, забывал о пище и с сожалением уходил из церкви.

По временим он видал при церковных служениях ангелов, сослужащих и воспевающих с братиею.

Особенно же знаменательного видения удостоился он во время литургии в Великий четверток, когда после малого выхода он увидел Господа Бога нашего Иисуса Христа во образе Сына человеческого во славе, сияющего светлее солнца и окруженного небесными силами. От западных церковных врат Он шел по воздуху, остановился против амвона и, воздвигши Свои руки, благословил служащих и молящихся.

От видения о. Серафим мгновенно изменился видом – и не мог сойти с места, вымолвить слова. Иеродиаконы под руки ввели его в алтарь, где он стоял неподвижно около двух часов.

12 сентября 1804 года, когда он рубил в лесу дрова, к нему пришли три незнакомца крестьянина, и нагло стали требовать денег. Он ответил: «я ни от кого ничего не беру». Первый, бросившийся на него, упал, и они все испугались, а о. Серафим, хоть был очень силен и при топоре, вспомнил слова Спасителя: «вси приемшии нож, ножом погибнуть». Он опустил топор, сложил на груди крестом руки и сказал: «делайте, что вам надобно». Они ударили его обухом топора в голову – из рта и ушей хлынула кровь, старец упал замертво. Разбойники повлекли его к келье, продолжая топтать его ногами, связали веревками – и, думая, что он убит, кинули его, и бросились в келью для грабежа. Но нашли только икону и несколько картофелин, на злодеев напал страх, и они убежали.

О. Серафим, придя в чувства, кой-как развязал себя, поблагодарил Бога за безвинное страдание, помолился о прошении грабителей и к утру приплелся в обитель, в самом ужасном виде, истерзанный, окровавленный, с запекшейся кровью. Врачи нашли, что голова проломлена, ребра перебиты, грудь оттоптана и по телу смертельные раны, и удивлялись, как он еще жив. Когда они совещались по-латыни, что делать, о. Серафим уснул и имел видение.

Пресвятая Владычица, во славе, с апостолами Иоанном Богословом и Петром явилась к его одру и произнесла в ту сторону, где были врачи: «что вы трудитесь?» а старцу: «сей от рода Моего!» слова уже слышанные старцем.

Проснувшись, о. Серафим отклонил лечение и, в тот же день почувствовав возвращение сил, встал с постели. Но пять месяцев он провел, оправляясь, в обители, а там снова возвратился в пустыню.

Когда грабители были уличены, о. Серафим объявил и саровскому настоятелю, и помещику, что, если крестьян накажут, то он навсегда уйдет из Сарова в дальние места. По мольбе старца, злодеев простили, но в скором времени пожар сжег их дома; они раскаялись и приходили к о. Серафиму.

С той поры он остался навсегда совсем согбенным (еще прежде он был однажды придавлен деревом, при рубке леса), и ходил, опираясь на топорик, мотыгу или палку.

О. Серафим имел в сильнейшей степени дар прозорливости. В настоящем кратком описании будет вовсе опущено множество случаев, занесенных в подробное житие о. Серафима; но необходимо указать на мнение старца об этой прозорливости.

После одного обнаружения прозорливости, и на удивление одного из своих духовных детей, – старец объяснил: «он шел ко мне, как и другие, как и ты; шел яко к рабу Божию; я, грешный Серафим, так и думал, что я грешный раб Божий – что мне повелевает Господь, как рабу Своему, то я передаю требующему полезное. Первое помышление, являющееся в душе моей, я считаю указанием Божиим и говорю, не зная, что у моего собеседника на душе, а только веруя, что так мне указывает воля Божия. Своей воли не имею, а что Богу угодно, то и передаю».

Получая письма, о. Серафим часто, не распечатывая их, знал их содержание и давал ответы: «вот, что скажи от убогого Серафима». – После кончины его нашли много таких нераспечатанных писем, на которые были даны ответы.

Одному мирянину В. о. Серафим говаривал часто, что на Россию восстанут три державы и много изнурят ее. Но за православие Господь помилует и сохранит ее. Это он говорил о Крымской кампании, как показали события.

Еще не было ни откровений, ни явлений у гроба святителя Митрофания Воронежского, а о. Серафим письменно поздравил архиепископа Антония Воронежского с открытием св. мощей.

Духом о. Серафим знал и был в единении со многими подвижниками, которых никогда не видал и которые жили от него за тысячи верст.

Когда в затворнике задонского Богородицкого монастыря Георгии возник помысел, – ни переменить ли ему своего места на более уединенное, и никто, кроме него, не знал этого тайного смущения, пришел к нему какой-то странник от о. Серафима и сказал: «о. Серафим приказал тебе сказать: стыдно-де, столько лет сидевши в затворе, побеждаться такими вражескими помыслами, чтоб оставить свое место. Никуда не ходи: Пресвятая Богородица велит тебе здесь оставаться». Старик сказал и вышел.

Он равно видел прошедшее и будущее, в нескольких словах очерчивал предстоящую жизнь человека и говорил вещи и давал советы, казавшиеся странными, доколе они не оказывались полными духа прозрения. Подробные жития его сохраняют множество удивительных проявлений этого дара.

О. Серафим имел также дар исцелений. Он имел обычай мазать больных маслом от лампады, горевшей пред его келейною иконою Богоматери – «Умиления», которую он, называл «Всех радостей Радость» – и когда ему был предложен вопрос, зачем он это делает – он отвечал посланному: «мы читаем в Писании, что апостолы мазали маслом, и многие больные от сего исцелялись. Кому же следовать нам, как не апостолам?» – и помазанные им получали исцеление.

А о колодце «Серафимовом» старец сказал: «я молился, чтобы вода сия в колодце была целительною от болезней». Эта вода получила тогда особые свойства. Она не портится, хотя бы много лет стояла в незакупоренных сосудах; во всякое время года, и в холода, ею омываются больные и здоровые и получают пользу. Один саровский монах остановил дворового человека, гнавшегося за старцем и спросил: «что ты гонишься за ним?» – Как же не гнаться мне за ним, – отвечал поспешно тот, – я был слеп, а о. Серафим сделал меня зрячим, – и он побежал далее за старцем.

М. В. Синягина была больна, чувствовала в себе ужасную тоску и от болезни не могла в постные дни есть пищи, положенной уставом. Старец приказал ей напиться воды у его источника. Тогда, без всякого принуждения, из нее гортанью вышло много желчи, и она стала здорова.

Многим даже вт ранах, о. Серафим приказывал окатиться водою из его источника. Все получали от этого исцеление – и в различных болезнях.

В начале двадцатых годов, г. Манторов заболел недугом, которого врачи не могли определить и которого не могли облегчить. Страдания вынудили его выйти из военной службы, и поселиться в имении Нуче, в 40 в. от Сарова. Об о. Серафиме ужо шла молва; слух дошел до больного, и он был принесен на руках, своими людьми к старцу. Старец его трижды спросил: «веруешь ли ты несомненно в Бога?» Больной трижды отвечая: «несомненно верую». Старец помазал больные места маслом из лампады; все струпья, покрывавшие тело, мгновенно отпали. Манторов, исцеленный, вышел здоровым из кельи. – Он всю свою последующую жизнь прожил под рукою старца, и много сделал для Дивеевской его общины.

У генерала Ладыженского сильно болела левая рука от раны, полученной в турецкую кампании. По просьбе сестер своих, ему пришлось быть у о. Серафима.

Вернувшись, он рассказал, что с ним совершилось чудо. «Пока я передавал о. Серафиму поручения – он взял меня за больную мою руку и так крепко сжал, что я только от стыда не вскрикнул, но теперь не ощущаю и руке решительно никакой боли». О. Серафим за несколько лет говорил о приближавшейся холере, и когда она наступила, открыто предвозвестив, что ее не будет ни в Сарове, ни в Дивееве, исцелял тех, кто обращался к нему. Так, один крестьянин заболев, приполз к старцу, который приложил его к своему образу, напоил св. водою, дал просфоры и велел обойти кругом обители и помолиться в соборе. Крестьянин был исцелен.

Наступили последние годи жизни старца. Он говорил: «скоро я не буду жить здесь; близок конец мой!»

С прежнею любовью и заботою продолжал старец служить приходившим к нему. Вот одно из описаний посещения о. Серафима.

«Мы нашли старца в ближней пустыне, на работе: он разбивал грядку мотыгою. Когда мы поклонились ему до земли, он благословил нас и, положивший на мою голову руки, прочитал тропарь Успению: «В рождестве девство сохранила еси». Потом он сел на грядку и приказал нам также сесть; но мы невольно встали пред ним на колени и слушали его беседу о будущей жизни, о жизни святых, о заступлении, предстательстве и попечении о нас грешных Владычицы Богородицы, и о том, что необходимо нам в здешней жизни для вечности. Эта беседа продолжалась не более часа; но такого часа я не сравню со всею прошедшею моею жизнью. Во все продолжение беседы я чувствовал в сердце неизъяснимую, небесную сладость, Бог весть каким образом, туда переливавшуюся, которой нельзя сравнить ни с чем на земле. До тех пор для меня в духовном мире все было совершенно безразлично. О. Серафим впервые дал мне теперь почувствовать всемогущего Господа Бога и Его неисчерпаемое милосердие и всесовершенство».

Мимо Сарова проезжает за ремонтом кавалерийский молодой офицер. Он сомневается в учении церкви об иконах, и боится обличения прозорливого старца – и минует пустынь. Но чрез полгода, отправляясь в поход, он, по просьбе своего отца, заезжает в Саров. Старец в толпе народа делает ему знак подойти, и ведет в келью. На просьбу молиться, чтоб он уцелел в битве, старец благословляет его медным крестом и исповедует, говоря ему вслух его грехи, и потом наставляет его: «не надобно покоряться страху, который наводит на юношей дьявол, а нужно тогда особенно бодрствовать духом и помнить, что мы, хоть и грешные, но все находимся под благодатью нашего Искупителя, без волн Которого не спадает ни один волос с головы нашей. Искушения дьявола подобны паутине: дунуть на нее – и она истребляется; стоит оградить себя крестным знамением, и козни вражеские исчезают совершенно». Потом старец разъясняет все заблуждения слушателя насчет св. икон, благословляет солдат командуемой им части и предсказывает, что они все уцелеют в походе. Уходя, офицер кладет около старца три рубля на свечи, и вдруг в душе помысл, на что старцу деньги. Он возвращается с раскаянием к о. Серафиму, а старец, прежде чем тот вымолвил слово, говорит: «во время войны с галлами надлежало одному военачальнику лишиться правой руки, но эта рука дала какому-то пустыннику три монеты на св. храм, и молитвами св. церкви Господь спае ее. Ты это пойми хорошенько и впредь не раскаивайся в добрых делах. Деньги твои пойдут на устроение Дивеевской общины, за твое здоровье». Подавая ему выпить святой воды, старец говорит: «да изженется благодатию Божиею дух лукавый, нашедший на раба Божия Иоанна». Потом старец дает на дорогу просфору, св. воды и сухариков.

В другой раз приходит к старцу генерали рассказывает, что, окруженный со всех сторон турецкими полками, оставшись без надежды с одним своим полком, он твердил: «Господи, помилуй молитвами старца Серафима», ел его сухарики и пил св. воду – и спасся. А старец объясняет ему, что молитва веры непобедимая победа.

Вот о. Серафим соединяет снова неблагополучную жизнь разошедшихся супругов и разлученных ради того детей. Вот мать, потерявшая из виду сына, припадает к ногам старца, и он говорит: «подожди в Сарове!» Чрез три дня, входя в келью о. Серафима, она находит в ней своего сына, которого о. Серафим подводит к ней за руку и поздравляет.

25 марта 1831 г. старец был обрадован дивным посещением. Свидетельницею этого посещения била одна старица Дивеева, которой о. Серафим приказал прийти к себе и сказал: «нам будет видение Божией Матери», молился над нею и успокаивал: «ничего не убойся!»

Сделался шум, как шумит лес от большого ветра. Когда он утих, послышалось пение, подобное церковному. Дверь в келью сама собою отворилась, сделалось светло – белее дня, и благоухание наполнило келью.

О. Серафим стоял на коленях, воздев руки к небу и произнес: «вот Преславная, Пречистая Владычица наша Пресвятая Богородица грядет к нам!» Впереди шли два ангела с золотистыми волосами, держа по ветви, усаженной только что расцветшими цветами. Они стали впереди. За ними шли: св. Иоанн Предтеча, и св. Иоанн Богослов, в белой, блистающей от чистоты одежде. За ними шла Богоматерь и двенадцать дев. Царица небесная имела на Себе мантию, как пишется на образе Скорбящей Божией Матери, несказанной красоты, застегнутую камнем, выложенным крестами; поручи Ее на руках, и епитрахиль, наложенная сверх платья и мантии, были тоже убраны крестами. Она казалась выше всех дев; на голове Ее сияла в крестах корона – и глаз не выносил света, озарявшего лик Богоматери. Девы шли за Нею попарно, в венцах, и были разного вида, но все великой красоты. Келья сделалась просторнее, и ее верх исполнился огней, как бы горящих свеч. Выло яснее полудня, сияние больше дневного луча, светлее и белее солнца.

Когда инокиня пришла в себя, о. Серафим стоял уже не на коленях, а на ногах пред пресвятою Богородицею, и Она говорила с ним. Девы сказали инокине свои имена и страдания за Христа.

Из беседы Пречистой Владычицы с о. Серафимом инокиня слышала: «не оставь дев Моих (дивеевских)!» О. Серафим отвечал: «о, Владычице! я собираю их, но сам собою не могу их управлять». Царица небесная отвечала: «Я тебе во всем помогу. Кто обидит их, тот поражен будет от Меня; кто послужит им ради Господа, тот помяновен будет пред Богом». Потом Она сказала инокине: «эти девы мои возлюбили единого Господа; иные оставили земное царство и богатство, и за то видишь, какой славы сподобились. Как было прежде, так и ныне. Только прежние мученицы страдали явно, а нынешние тайно, сердечными скорбями, и мзда будет такая же». Благословляя о. Серафима, Пресвятая Богородица сказала: «скоро будешь с нами!» Св. Предтеча и Богослов благословили его, а девы целовались с ним рука в руку. – В одно мгновение все стало невидимо.

Это было двенадцатое явление старцу Серафиму от Господа Бога.

Старцу было 72 года. Телесное изнеможение все усиливалось; старец реже мог ходить в пустынную келью, и многие подолгу проживали в монастырской гостинице, чтобы видеться и насладиться благоуханием его последних бесед.

Говоря о пустыньке с одною дивеевскою старицею, о. Серафим пришел от представлений чаемого блаженства в восторг; он встал на ноги и с воздетыми руками смотрел в небо и говорил: «какая радость, какой восторг объемлют душу праведника, когда ее сретают ангелы и представляют пред лице Божие!»

Одному подвижнику он сказал: «сей, о. Тимон, сей, всюду сей данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей и на песке, сей на камени, сей при пути, сей и в тернии: все где-нибудь да прозябнет и возрастет и плод принесет, хотя и не скоро».

О. Серафим уже приготовлялся окончательно к смерти. Нередко он, сидя в сенях у своего гроба, размышлял о загробной жизни, и земной путь его казался ему столь несовершенным, что он горько плакал.

Старец некоторым лицам разослал письма, призывая к себе, а другим поручил после смерти своей передать для них полезные советы.

В самый день Рождества о. Серафим долго беседовал с одним мирянином. Эта была, может быть, последняя, длинная его беседа.

«Добро делай, – говорил он, – путь Господень все равно! Враг везде с тобой будет. Кто приобщается, везде спасен будет; а кто не приобщается – не мною. – Вот что делай: укоряют – не укоряй; гонят – терпи; хулят – хвали; осуждай сам себя, так Бог не осудит; покоряй волю свою воле Господней; никогда не льсти; познавай в себе добро и зло: блажен человек, который знает это. Люби ближнего: ближний плоть твоя. Если по плоти поживешь, то душу и плоть погубишь; а если по Божьему, то обеих спасешь. За уступки миру многие погибли: аще кто не творит добра, тот и согрешает. Надобно любить всех и больше всех – Бога…»

«Подчиненных храни милостями, облегчением от трудов, а не ранами. Напой, накорми, будь справедлив, Господь терпит; Бог знает, может быть, и еще протерпит долго. Ты так делай: аще Бог прощает, и ты прощай».

«Что приняла и облобызала св. церковь, все для сердца христианина должно быть любезно. Не забывай праздничных дней: будь воздержен, ходи в церковь, разве немощи когда; молись за всех: много этим добра сделаешь; давай свечи, вино и елей в церковь: милостыня много тебе блага сделает. По постам скоромного не ешь: хлеб и вода никому не вредны. Как же люди по 100 лет жили? Не о хлебе едином жив человек. Что церковь положила на семи вселенских соборах, исполняй. Горе тому, кто одно слово прибавит к сему или убавит. Что враги говорят про праведных, которые исцеляли от гниющих ран одним прикосновением? Господь призывает нас, да мы сами не хотим. – Смирение приобретай молчанием. Бог сказал Исаии: на кого воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих».

Все время этой беседы о. Серафим был очень радостен. Он говорил чрезвычайно поспешно; посетитель едва успевал прочитывать вопросы, как тотчас получал на них ответы. Старец стоял, опершись на свой дубовый гроб, и держал в руках зажженную восковую свечу.

В этот же день старец приобщался, долго беседовал с игуменом и просил его о многих иноках, особенно из младших.

Сбоку алтаря Успенского собора он отмерил себе могилу.

Как-то в конце 1832 года один монах спросил старца: «почему мы не имеем строгой жизни древних подвижников?»

– Потому, – отвечал старец, – что не имеем решимости; а благодать и помощь Божия к верным и всем сердцем ищущим Господа ныне та же, какая была и прежде – и мы могли бы жить, как древние отцы: ибо, по слову Божию, Иисус Христос «вчера и днесь, той же и во веки!»

Эти слова – печать жизни о. Серафима.

Наступил новый 1833 год, пришедшийся на воскресенье.

О. Серафим выстоял раннюю обедню в дорогом ему больничном храме, во имя преп. Зосимы и Савватия, обошел все иконы, прикладываясь к каждой и ставя свечи, чего прежде не делал, – и приобщился.

В келье у него пылали негасимые им свечи, потому что на все предостережения он говорил всегда: «пока я жив – пожара не будет, а смерть моя откроется пожаром».

После службы, старец простился со всеми молившимися монахами, благословил, поцеловал и говорил: «спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь нам венцы готовятся!» Он приложился еще ко кресту, к иконе Богоматери, поклонился в алтаре св. престолу и вышел северными дверями, как бы в знамение того, что человек входит жизнь рождением, а уходит смертью. В нем заметили крайнее изнеможение.

Сосед его по келье заметил, что три раза в этот день он выходил на место, указанное для погребения, и смотрел долго в землю, а вечером пел и келье пасхальные песни и победные молитвы.

Второго января в шестом часу утра из кельи о. Серафима шел дым. Изнутри было заперто, и на стук не отпирали. Дверь должны были сорвать с петель. В сенях тлел холст от оставленной свечи. В келье все было тихо.

О. Серафим в своем белом балахончике стоял пред иконою Пречистой Девы Умиления, названной им «Всех радостей Радость», на обычном месте, пред малым аналоем, на коленях, с открытою головою, с медным распятием на груди. Его руки лежали крестообразно на книге молитв, а на руки была опущена голова. – Сперва думали, что он уснул.

– Батюшка, вы не видите, что у вас книжка горит! – сказали ему, но он не отвечал.

Глаза были закрыты; лицо оживлено выражением молитвы и духовной мысли, тело было еще тепло.

Всю эту ночь подвязавшийся в Глинской пустыне Курской губернии, старец Филарет, выходя от утрени, указал братии на необыкновенный свет, видимый на небе, и произнес: «вот, так отходят души праведных. Ныне в Сарове душа о. Серафима возносится на небо».

Над его гробом не было произнесено ни одной речи; только звучало слово Божие и раздавались церковные песни, сильнее всяких речей – песни, которые он так любил в свою молчаливую и великую жизнь.

Его опустили в землю у собора Пресвятой Девы, во имя преславного Ее Успения, в дубовом гробе и, по его завещанию, положили ему на грудь финифтяное изображение преп. Сергия, присланное ему с мощей, из Лавры. Он родился в приходе преподобного Сергия, сравнялся с ним в подвигах и лег в могилу с его иконою.

Множество народа сошлось и съехалось на отпевание старца о. Серафима. Но, опустив в землю тело подвижника, столь славно озаренное при жизни сиянием святыни, русская земля не схоронила своего любимого старца. Он остался живым для нее.

Вещи о. Серафима – его медный материнский крест и большой железный, который он носил на теле, его топорик, камни, икона Всех радостей Радость, евангелие и несколько сухариков хранятся в Сарове и Дивееве, где прославилось его имя.

Вот как говорил, вскоре после кончины о. Серафима, архиепископ воронежский Антоний, известный подвижническою своею жизнью: «мы как копеечные свечи, а он как пудовая свеча всегда горит пред Господом, как прошедшею своею жизнью на земле, так и настоящим дерзновением пред Святою Троицею».

Много уже записано явлений о. Серафима, после блаженной его кончины. Вот немногие из них.

Нижегородский помещик Д. А. А. под старость вовсе лишился зрения; а его единственная радость состояла в чтении священных книг. Двоюродная сестра его прислала ему воды из источника о. Серафима. Он приказал подать себе чистое полотенце, намочил его этою водою и с молитвою: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, молитвами угодника Твоего Серафима исцели меня» – три раза прикладывал к глазам. После первого раза он видел как в тумане, после второго стал различать предметы и после третьего мог читать: он прозрел. Исцеленный съездил в Саров и стал ежегодно уделять часть своих доходов на Девеев, где, по его смерти, его имя записали на вечное поминовение.

Русский подвижник Афона, иеромонах Серафим, известный под именем Свято- горца, в своих келейных записках передает следующее: «в 1849 году я заболел. Болезнь моя была убийственна: я не думал, что останусь живым. Никакие средства не могли поставить меня. Я отчаялся. Только в первый вечер 1850 года вдруг кто-то тихо говорит мне: «завтра день кончины о. Серафима, саровского старца: отслужи по нему заупокойную литургию и панихиду, и он тебя исцелит». Это меня сильно утешило. Я хотя лично не знал о. Серафима, но в 1838 году, бывши Сарове, возымел к нему веру и любовь. Вот, я попросил отслужить по нем литургию и панихиду, и тотчас болезнь моя миновала, и поныне я благодатию Божиею здоров».

В июле 1856 года единственный сын костромского вице-губернатора Борз-ко, 8 лет, занемог спазмами в желудке; болезнь осложнилась, появились припадки, с тоской, разрешавшиеся пеной; врачи помогали мало, и родители боялись за жизнь сына. В это время С. Д. Давыдова, бывшая рясофорной в женском монастыре (впоследствии костромская игуменья, мать Мария) подарила матери ребенка книгу об о. Серафиме. Родители читали ее вместе.

В одну ночь ребенок видел во сне Спасителя в красной одежде, в сонме ангелов; Он говорил: «ты будешь здоров, если вспомнишь то, что прикажет тебе старец, который придет к тебе». Потом явился старец, назвал себя Серафимом и сказал: «если хочешь быть здоровым, возьми воды из источника, находящегося в Саровском лесу и называемого Серафимовым, и три дня утром и вечером омывай голову, грудь, руки и ноги, и пей ее». Ребенок рассказал сон няне, а няня родителям, которым сын повторил все это и сам. На утро он открыл, что после первого сна ему являлась еще с ангелами Пресвятая Дева и с любовью приказывала исполнить слова старца. В этот самый день вернулась из путешествия г-жа Давыдова, и родители просили помочь им достать воды из источника о. Серафима. Она прислала сейчас же бутылку этой воды; когда поступили по наставлению старца, дитя совершенно выздоровело.

Один монах саровский, подвижнической жизни, был вовлечен духом злобы в страшное уныние и отчаяние. В эту минуту он вскрикнул: «батюшка Серафим, помоги мне!»

Тут же, в своей келье, он увидел тогда близ икон угодника Божия, который, благословляя его, совсем, как живой, сказал: «радость моя, я всегда с тобою. Мужайся, не унывай, но воюй против врага – дьявола».

28 мая 1844 года один пензенский и другой саранский купцы с семьями, княгиня и княжна Еникеевы с племянницею ясно видели о. Серафима у его источника; сперва в самом источнике, в полурост, а потом в одном месте – сидящим на срубке, а в другом – идущим спешно в монастырь.

Все это было рассказано ученику старца, о. Иасафу, и на другой день они все вместе отправились туда. Когда о. Иоасаф замедлил по дороге, к нему подбежали с известием, что о. Серафим уже виден. В воде было ясное его изображение, как пишется он на портретах, в епитрахили, а в руках книга и образ.

Племянница княжны, 10-летний ребенок, бросила в воду, в изображение, камешек. Вода заколебалась, и изображение сделалось точно живое.

Начальница Влахерской пустыни, Е. А. Татаринова, засвидетельствовала, что одному неизвестному больному в Сибири явился святитель Митрофаний и сказал: «что не просишь помощи у Бога чрез саровского старца о. Серафима? Он не прославлен еще на земле, но имеет великое дерзновение у Господа. У тебя есть частица камня, на котором он молился; погрузи его в воду и пей». Так больной исцелился.

Одна богомолка шла Муромскими лесами. В глухом месте услыхала она страшные крики и стоны. При ней было изображение о. Серафима, она вынула его и перекрестила им себя и то место, откуда шли крики. Все затихло. Она пошла дальше. На дороге стояла повозка, и при ней лежали двое изувеченных людей. Они рассказали, что разбойники хотели их убить, но вдруг разбежались. Чрез несколько времени подъехал исправник и подобрал их троих, а женщину заподозрил, как соучастницу разбоя.

Разбойники долго еще ходили на свободе и были пойманы за другим делом. Каясь, рассказали они и о разбое в Муромском лесу. Когда они готовились нанести своим жертвам последний удар, вдруг из лесу на них выбежал седой, согбенный, в измятой камилавке монах, с грозящим пальцем, в белом балахоне, с криком: «вот я вас!» А за ним бежала с кольями толпа народа.

Им показали изображение о. Серафима, отобранное у странницы, и они признали его.

Шацкой купчихе Петаковской, знавшей старца при жизни, во сне о. Серафим сказал: в ночь воры подломили лавку твоего сына; но я взял метелку, и стал мести около лавки, и они ушли».

Поутру все запоры были найдены вырванными.

В 1864 году у г-жи Сабанеевой в Петербурге заболел сын Дмитрий, а он как раз должен был держать экзамен и перейти в горный институт. Мать была в горе и молилась о. Серафиму.

Ночью видела она во сне старца, и он сказал ей: «сын твой выздоровеет и испытание в науках выдержит». В лазарете мать уже не нашла сына: он был на экзамене.

Вернувшись с успехом и радостный, он рассказал ей, что и он видел во сне любимого и чтимого им о. Серафима, который сказал ему: «выздоровеешь и испытание выдержишь».

По свидетельству послушницы Гоглачовой, «одна знаменитая госпожа» приехала в Саров и, увидя изображение о. Серафима, залилась слезами и рассказала о себе следующее.

У нее в горле был нарыв; голос пропал, вода проходила только каплями. Однажды ночью она сидела в постели, обложенная подушками; служившие ей уснули. В комнате светила лампа и лампада у икон. Вдруг неожиданно вошел старец с открытой головой, в белом балахончике, с медным крестом на груди. Он благословил больную и сказал ей: «простая и добросердечная!» и вышел. В ту же минуту больная громко воскликнула: «старец Божий, скажи еще что- нибудь!» Этот голос разбудил ее прислугу, и та спрашивала ее, с кем она говорила.

По выздоровлении ей принесли изображение о. Серафима, и в нем она узнала своего исцелителя, а в Сарове – ее поразило, что и одеяние его было то же, в каком старец явился ей.

В 1865 году в доме г-жи Бар…, пред Рождеством, раздавали, по обычаю, пособия нуждающимся.

Вошел отдельно старичок, седой, согбенный, и, помолясь, говорит: мир дому сему и благословение». Раздатчица спросила его: «ты за подаянием?»

– Нет, не за тем.

– Что ж тебе? Бери, если надо.

– Нет, мне ничего не надо, а только видеть вашу хозяйку и сказать ей два слова.

– Хозяйки нет дома. Что передать – скажи нам.

– Нет, мне надо самому.

Одна из прислуги шепнула другой: «что ему тут – пусть идет – может, бродяга какой».

Старичок сказал: «когда будет хозяйка, я зайду, я скоро зайду», и вышел.

Раздатчица видела плохую обувь старичка и раскаялась, на нее напало какое-то смущение. Она выбежала на крыльцо, во и там, и дольше никого не было: он точно исчез. От хозяйки это скрыли, а подозрительной служанке во сне кто-то сказал: «ты напрасно говорила: у вас был не бродяга, а великий старец Божий».

На следующее утро г-же Бар… по почте пришла посылка. Это оказалось изображение чтимого в доме старца о. Серафима – кормящим медведя.

Велико было изумление всех: когда те, кто говорили со старичком бедным, Узнали его в изображении о. Серафима. (Извлеч. в сокращ. из кн. «Русские подвижники XIX в.», ч. II).

6. Из жизни Парфения, иеросхимонаха Киево-Печерского.

Плотских страстей, плотской борьбы, нечистых помыслов не знал Петр (мирское имя его) вовсе. И тот путь, царский, которым шел подвижник, привел его к великим духовным дарам.

По пострижении, 20 сентября 1824 года, в монашество, с именем Пафнутия, он увеличил труды. В келье его было лишь Распятие, икона Пресвятой Богородицы, деревянная голая скамья, столик, фонарь и деревянная чашка. Ночью, кроме молитв, переписывал он святоотеческие книги. Благодатные ведения посещали часто избранника Божия, укрепляя его. Время совершения литургии он удостоился чудного озарения, в котором ему открылось таинство спасения.

Пред рукоположением во священство ему представилось в сновидении, что неведомый ему Архиерей в алтаре Великой церкви подает ему с престола евангелие, окруженное неизреченным сиянием, и на ответ его, что он не дерзает, Жена, стоящая одесную Архиерея, в царском одеянии, говорить: «возьми, Пафнутий, Я поручаюсь за тебя».

Вскоре отец, Пафнутий был назначен духовником лавры. Познание падшей, оскверненной человеческой природы погружало его в великую скорбь, сокрушало до изнеможения. «Бедные, бедные люди, – говорил он, – если б они знали, какие блага они меняют на смрад греховный», и эту склонность ко греху приписывал врагу спасения.

В 1838 году о. Пафнутий подал прошение о принятии схимы, и в сомнении, разрешат ли ему в столь не старые годы (ему было 48 лет), был подкреплен явлением святителя Парфения. Вскоре митрополит киевский Филарет сам облек его в схиму и нарек Парфением. И с еще большею силою предался схимиик молитве, которая вросла в сердце и действовала даже во сне. Он видел однажды и таком сне свое сердце, объятое пламенем. Его молитвенное правило состояло из чтения утром, в полдень и вечером по одному евангелисту, совершение ежедневно пиния всей псалтири, молитв утренних и вечерних, акафиста Спасителю, Божией Матери, поклонения страстям Христовым, песни «Богородице Дево, радуйся», которую он произносил триста раз.

Его усердие к Матери Божией было необыкновенно. Он имел к Пресвятой Владычице умилительную, нежную и детскую любовь, и эта любовь излилась во вдохновенном к Ней воззвании: «Возлюбленная Богу Отцу дщерь, Безмужняя Эммануила Мати, кристалловидная Параклита невесто, святогласная горлице, белолилейный Творца ковчеже, благородное гнездо Орла небесного, несгораемая свеще мирови! Архангельский Гавриилов глас вопию Ти!» О Благовещении о. Парфений говорит: «буди благословен и преблагословен день Благовещения Пресвятые Владычицы нашей Богородицы». Много раз он имел видения Пречистой Девы. Однажды, прочтя, что Святая Владычица была первой инокинею, он стал размышлять о том и задремал. Тогда он увидел окруженную монахами величественную инокиню с жезлом в руках. Она подошла к нему и сказала: «Парфений, Я – монахиня!» В другой раз Она предстала ему во славе в час скорби, по горячей, мольбе его. Он провел несколько лет в тесной келье, окно которой загородил иконою Пресвятой Богородицы, озаренной лампадою, и говорил: «на что мне свет чувственный: Пречистая – свет очей и души моей». Молясь однажды, чтобы открыла ему Владычица, что есть схимничество, услышал он голос: «посвятить себя на молитву за весь мир».

Отлученный от всего земного – мирское достояние считал он грехом. Веши, приносимые ему, связывал в узел и выносил на дорогу. Графиня Анна Орлова однажды, преклонив пред ним колена, сказала: «отец, чем я тебя могу утешить? – не пожалею и миллионы». – «Вот нашла, чем утешить, – отвечал он, – на что мне этот навоз?»

Отца Парфения смущало, что он не испытал гонения, и что тем путь его скорбей не полон. Но митрополит киевский Филарет успокоил его: «на что тебе гонение, – ты сам себя гонишь. Кто пожелает жить твоею жизнью?»

Величайшею отрадою подвижника было ежедневное совершение литургии в домовой церкви митрополита. Тут во время херувимской, молясь пред престолом с воздетыми руками, видел он однажды отверстое небо, Христа, сходящего на престол, Бога Отца, благословляющего Его, снисхождение парящего над Ним Духа Святого. 13 ноября 1843 года видел он Златоуста с архистратигом, пришедших к нему на помощь. Однажды, долго повторяя молитву: «Иисусе, живи во мне», услыхал сладкий и тихий голос: «ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем». Накануне нового года, созерцая духовно младенчество Богочеловека, погрузился он в тонкий сон, и увидел двух ангелов, летящих от востока с Младенцем на руках, Которого они положили пред старцем. Невыразимая была красота Божественного Младенца, и от любви, светившейся в Его взоре, сердце старца разгоралось.

Весну и лето о. Парфений проводил с митрополитом в. Голосеевской пустыне. Там в чаще леса была его келья; удаляясь в лес, он совершал свои правила. Посетители, стекавшиеся к старцу, отвлекали его от вожделенного безмолвия, но, когда он решил затвориться, ему было видение, что на него напал страшный зверь, а духовные дети отгоняли его. Он объяснил себе, что духовными своими детьми обретет он спасение. Неисполненное за день из молитв отлагал он на ночь, так что часто лишь один час оставался на сон.

Истощенная плоть старца казалась прозрачною оболочкою его души. Большие огненные глаза, пронизывающие сердце, сосредоточивали всю жизнь.

Редко обличительное слово срывалось с его уст, но тогда и сильных мира он обличал бесстрашно. Последние свои годы старец прожил и келье у ближних пещер. Большую часть времени он проводил в темной комнате с распятием и иконою Богоматери. В соседней комнате устрояли для него церковь. Его служение исполняло молящихся невыразимым благоговением.

С радостью ждал он дня смерти и, сидя у приготовленного им для себя гроба, говорил о том, как душа, покинув тело просияет как солнце и будет с удивлением смотреть на свою смрадную темницу; говорил о вере в Пресвятую Владычицу Богородицу, Которую называл «несомненною своею надеждою, при возвращении от земного, бедственного, многоплачевного, скучного, прискорбного и болезненного странничества в небесное, любимое, блаженное, покойное, всевеселящее, немерцающее, бессмертное, нескончаемое, вечное и неизреченное отечество».

Перед кончиною старец простился со всеми. 1855 г., рано утром, в великий праздник Благовещения, совпавший в тот год со Страстною пятницею, о. Парфений был найден бездыханным, сидящим как бы в глубокой думе у дверей келейной своей церкви. Митрополит киевский Филарет на своих руках выносил его гроб и схоронил его в Голосеевской пустыни, в храме Пречистой Девы во имя Ее иконы Живоносного Источника. (Из кн. «Русские подвижники XIX в.», ч. II, стр. 193-197).

7. Из жизни иеросхимонаха Феофила.

Иеросхимонах Феофил родился в киевской губ., в г. Махновке, в октябре 1788 г., и был одним из двух близнецов. Назвали его при крещении Фомою.

Мать начала разом кормить грудью обоих детей, но Фома, к ее изумлению, не хотел брать груди и чувствовал отвращение ко всему молочному, так что мать с большим затруднением должна была приготовлять ему растительную пищу. Сразу это возбудило в ней неудовольствие к ребенку, а разные суеверия еще разжигали ее, так что вскоре она просто возненавидела сына.

Видя в этом младенце какие-то непонятные ей задатки, мать (ее звали Евфросиния) решилась потихоньку от мужа истребить его.

Она сумела подговорить свою служанку и в одно раннее утро велела отнести ребенка к реке и бросить в воду. Это было исполнено, но сила Божия охраняла его. Младенец вынырнул из воды и спокойно лежал на поверхности, потом его прибило к противоположному берегу, и он был выброшен волною на сушу. Тогда служанка, упорная в своем намерении, переправилась через реку, подняла спящего младенца и снова бросила в воду, но волны опять бережно приняли ребенка, понесли его к островку, образовавшемуся вверх по течению реки, и сложили на песочную его окраину.

Это так поразило женщину, что она раскаялась. Она в брод перешла реку, в слезах приняла младенца на руки, понесла его к матери и там рассказала обо всем, чему была свидетельницею.

Точно обезумев от ненависти, мать выхватила ребенка из рук служанки и бросились с ним к реке. Выбрав то место, где была мельница, она бросила его под колесо и в ту же минуту побежала прочь. Тогда вдруг жернова, бывшие в движении, остановились, а от напора воды произошел необычайный шум. Мельник вышел посмотреть, что случилось; колеса, остановленные какою-то силой, дрожали под натиском ударяющей на них воды, а внизу слышались младенческие вопли. Мельник посмотрел туда и увидал в самом водовороте плавающего ребенка. Он поскорее спустился туда, выхватил ребенка, и жернова тотчас замололи.

В это время служанка, бывшая при первом спасении мальчика в реке и следившая за ним, подошла к мельнику и рассказала ему все. Служанка и мельник, в страхе за участь ребенка, решили открыться его отцу. Но мать все продолжала с ожесточением твердить, что не оставит сына в живых. Единственный способ спасти его – было удалить его из дому. Отец нанял для него кормилицу, которая стала кормить его хлебом, обмакнутым в сыту, и тайно давала знать отцу о его здоровье.

В скором времени отец почувствовать приближение смерти и поручил сына попечению мельника, который был свидетелем, его спасения в мельничном водовороте.

Так как слух о странной участи мальчика распространился по окрестности, и им много занимались, то один зажиточный человек просил мельника отдать ему Фому на воспитание, обещаясь его усыновить и сделать своим наследником.

Но не исполнилось мальчику и трех лет, как этот человек скончался, а его вдова, получив все его имущество, уговорила местного священника взять к себе Фому на воспитание. У этого священника Фома прожил до семи лет.

Ребенок не выказывал склонности к обычным детским играм и навлекал на себя тем побои и насмешки товарищей. Тогда он уходил с воплем и слезами в лес. Дня через два его находили там пастухи и рассказывали о нем чудные вещи.

Мальчик очень любил церковную службу. Он не пропускал ни одного богослужения и бежал в церковь при первом ударе колокола. Часто заставали его у храма пред запертыми дверями, погруженного в молитву, далекого от всего, что его окружало.

Зная на горьком опыте, что такое сиротство и гонения, он рано стал помогать бедным от своей собственной нищеты. Он лишал себя для того необходимого и раз, увидав мальчика в лохмотьях, снял с себя рубашку и отдал ему, а сам вернулся домой в одном верхнем платье. Но за это воспитатель его строго наказал.

С семилетнего возраста священник стал обучать его грамоте, как вскоре умер. Горько оплакивал его несчастный мальчик. Нужно было, однако, где-нибудь приютиться. Церковный староста решился отвести мальчика к его матери, надеясь, что время смягчило ее прежнюю ненависть.

Но как только яростная женщина завидела сына (она в то время колола лучину) как бросила в него топором, и рассекла ему правое плечо.

Староста бросился скорее бежать из этого дома, уводя с собою и ребенка. Дома он перевязал ему раны и оставил при себе, пока его не залечили.

Разузнав, что в Киеве в Братском монастыре живет дядя Фомы, вдовый священник, староста отвез к нему Фому, сдал его на руки этому монаху и пересказал ему все грустные в трудные обстоятельства его жизни. Здесь и стал жить Фома. При Братском монастыре находится Киевская духовная Академия, и в принадлежащей ей школе Фома обучался.

Безумная мать, наконец, смягчилась. Она заболела неисцелимою болезнью и со слезами раскаивалась в своих поступках с сыном. Особенно подействовал на нее сон, в котором она видела себя пред страшным судом Божиим, а сына кротко молящимся за нее. И сын имел отраду быть при кончине матери, слышал от нее просьбу простить ее и молиться за нее и получил от нее благословение.

Учился Фома прилежно. Но наука не удовлетворяла запросов его души. Он жаждал тех высших духовных познаний, которые открываются чистым сердцам чрез озарение от Бога. Выше училища он ставил для себя храм, и здесь, среди чтения и пения, он уходил в думы о Боге и в глубочайшую сосредоточенную молитву. Желание иночества охватывало его, и он твердо решил стать монахом.

Недолго жил дядя и, умерев, оставил мальчика без всяких средств и пристанища. Продолжать учиться было невозможно, и Фома определился послушником в Братский монастырь. Здесь он бил последовательно определен к послушаниям на хлебне, на кухне, звонарем и пономарем. Углубленный в молитву, кроткий, смиренный и целомудренный Фома жаждал отречься совсем от мира и произнести монашеские обеты. 11 декабря 1821 г., 33 лет от роду, он был пострижен с именем Феофила. Чрез год рукоположен в иеродиаконы. Не имея никакой собственности, Феофил все же исполнял великую заповедь милосердия. Он принимал на себя труды, назначенные другим, исполнял послушания низшей братии, служил богомольцам, приходившим в лавру, оставался по два и по три дня без пищи, чтобы отдать свою долю нуждавшимся.

В 1827 г., рукоположенный во иеромонаха, о. Феофил назначен монастырским экономом, но он просил уволить его от этой обязанности и позволить ему удалиться в пещеры, ископанная в с. Лесниках преп. Феодосием Киево-Печерским. Но ему в том отказали, и тогда Феофил принял на себя тяжкий подвиг юродства. В 1834 г. он был пострижен в схиму с удержанием имени Феофила.

Далекий от житейской суеты, пренебрегая правилами житейского быта, Феофил удалялся от людей и редко с кем разговаривал. Спокойный, задумчивый, всегда с потупленными глазами он ходил только из кельи в церковь, не пропуская ни одного богослужения.

Он останавливался у церковных дверей или в притворе и стоял неподвижно до конца службы. Всегда около него находилась корзина, ведро, кувшин или другая посуда, которую он всюду носил с собою. Иногда он спускался к Днепру, за водой, и тогда иногда садился в лодку и переправлялся чрез реку, и на том берегу, зайдя в чащу кустарников, предавался молитве. Он не искал перевозчика и, выбрав какую-нибудь чужую лодку, садился в нее и греб сам. Об этом обычае его знали, и ему не мешали.

Старец, не любил, чтоб на него обращали внимание, и, если кто подходил к нему за благословением, он делал это спешно и на ходу. Заметив, что его ждут богомольцы, он делал большой крюк, чтоб обойти их, особенно если то были не простолюдины.

– Чего вам нужно от меня смердящего? – говорил он своим почитателям. – Обращайтесь с чистою верою к Пречистой Божией Матери и св. угодникам Печерским. Они вам все дадут, что нужно. А у меня ничего нет. Подите!

Когда же к нему в келью входил какой-нибудь из образованных людей, Феофил говорил: «я невежа, простец, несведущий и неученый; в состязание с вами входить не могу, а пустословить не хочу; чего доброго, вы, нынешние мудрецы, пожалуй, и меня собьете с пути».

Так говорил он людям, гордым своею мнимою мудростью. Но, когда к нему приходил простой человек, жаждавший полезного слова, Феофил принимал его охотно, хотя не удлинял беседу. Он говорил какую-нибудь знаменательную притчу или даже резкий укор, освещавший посетителю все его душевное состояние. Часто он давал какую-нибудь вещь, незначительную, но содержавшую намек па предстоявшую человеку участь.

На внешность свою Феофил, занятый молитвою, не обращал никакого внимания, навлекая на себя от некоторых укоры в неряшестве. Он носил ветхую одежду, всю исшитую белыми нитками; грудь была почти и всегда полуоткрыта, на ногах изорванные туфли, а то иногда на одной сапог, а на другой валенок. Голова была иногда повязана грязним полотенцем. Замечали, что, чем неопрятнее он одет, тем неспокойнее внутреннее состояние его души. Когда Феофил приступал к своим келейным молитвам, он надевал на себя мантию, а пред чтением евангелие и акафистов надевал епитрахиль и фелонь и зажигал три лампады. Опоясанный по телу железным поясом с иконою Богоявления, которой он никогда не снимал, он клал множество поклонов, а для отдыха прислонялся к стене или ложился на узкую скамью. Постоянно занятый внутреннею своею жизнью, он не заботился о порядке в келье, и когда его спрашивали, как это он допускает у себя такую неустроенность, он отвечал: «пусть все вокруг меня напоминает мне о беспорядке в моей душе». Кроме стола, аналойчика и скамейки, в комнате ничего не было. Печка топилась курящимся не рубленным бревном, и в комнате бывало так холодно, что замерзала вода. Но старец, надев тулуп и валенки, становился на молитву и, весь охваченный ею, уже ничего больше не замечал.

Денег Феофил не брал, а если после долгих о том просьб, и соглашался взять, то тут же раздавал их бедным.

Чтоб не оставаться праздным, он сучил шерсть, вязал чулки и ткал холст, который давал иконописцам для их работы. Трудясь, он читал наизусть псалтирь и разные молитвы.

Получая пищу из братской трапезы, он перемешивал все вместе – сладкое с горьким и, когда ему говорили, как это он может делать, он отвечал: «ведь и в жизни сладкое перемешано с горьким». Но часто старец вовсе не касался пищи, оставляя ее всю для бедных и странников. Вообще пост он соблюдал чрезмерный.

В конце 1844 г., крайне ослабев силами, подвижник стал проситься перевести его к Больничной церкви Киево-Печерской Лавры. Но вместо того он определен в Голосеевскую пустынь, лежащую в очаровательной местности в окрестностях Киева.

Многие, по слухам о высокой жизни его, хотели его видеть, и тогда он, для избежания мирской славы, усилил свое юродство. За это он был удален на так называемую Новую пасеку. По значительности расстояния очень было трудно старцу ежедневно приходить к службам, и его перевели неподалеку, в Китаевскую пустынь, окруженную высокими, поросшими густым лесом горами. Старец уходил в глубь леса и целыми днями погружался в молитву. Еще теперь показывают тот пень, на котором он иногда целыми сутками молился о прощении всего мира, несведущего, что он творит, и скорбел о растлении века.

При внешней угрюмости, кроткий и незлобный сердцем, он на самые жестокие оскорбления отвечал мольбою о прощении и терпением побеждал злобу.

Замечательную мысль высказал он однажды:

«Молиться надо за врагов. Они большею частью сами не видят, что творят. Да они даже и благодетели наши: нападками своими они укрепляют в нас добродетели, смиряют на земле дух наш, а на небе сплетают нам райские венцы. Род человеческий приходит в изнеможение, подвижники ослабевают в силах, и тем только и спасаются, что их гонят и причиняют им скорби».

Не часто делился старец своими думами, лишь во глубокой решимости о необходимости того. «Смотри, – сказал он одному из близких к себе, – не сей пшеницы между тернием, а сей на тучной земле; да и тут еще хорошо разглядывай, сеет ли лебеды, чтоб не выросло плевелов, заглушая ростки пшеницы».

Несколько странно стоял старец в церкви. Он обыкновенно отворачивался от людей к стене и никогда не подымал своих опущенных глаз. Также, когда он участвовал в соборном служении, он стоял в полоборота от стоявшего пред алтарем, кланяясь на восток. Один брат спросил его о том. «Бог видит мою простоту, отвечал старец, я делаю все по положенному. Но когда углубляюсь мыслию в совершаемое таинство, то забываю о себе, и то, что вокруг меня. Я вижу во время Божественной литургии луч, крестообразно сходящий с высоты и осеняющий служащих, – но иногда не всех; вижу росу, сходящую на дары. Тогда все мое существо несказанно восторгается, и во мне все гласит: «Свят, свят, свят Господь Бог Саваов, исполнь небо и земля славы Твоея… Я не оправдываю себя, брать, в том, как я стою – я говорю только истину. Но никому не открывай ее».

Недолго пробыв опять в Голосеевскоий пустыне, старец вернулся умирать в Китаев, и здесь часто говорил о близкой и своей кончине.

В последние месяцы о. Феофил охотнее говорил и, прося не забывать в молитвах смердящего Феофила, не скупился на советы и наставления.

«Любите, – повторял он, – любите друг друга любовью святой и не держите гнева друг на друга. Не прельщайтесь ничем. Не прилагай ее сердца ни к чему земному. Все это оставим здесь. Только одни добрые дела пойдут с нами на тот свет. Чаще надо молиться и оплакивать свои грехи, да не свои только, но и своего ближнего».

Много хранилось рассказов о прозорливости о. Феофила и силе его молитв на больных.

Ровно за месяц до кончины старец вовсе перестал вкушать пищу, принимая лишь кусочек антидора, омоченный в воде.

У него стали пухнуть ноги от долгого стояния, но он продолжал по-прежнему ходить в церковь и почти ежедневно приобщался.

За несколько дней до смерти он просил, чтоб 28 октября ему принесли св. Дары в келью, и несколько раз напоминал о том, прибавляя, что это в последний раз, и что он больше никого не будет беспокоить.

Рано утром в этот день он приобщился и совсем успокоился. Перед вечернею велел зажечь у себя ладану со смирной и засветить пред иконами лампадку.

Затем он сам поставил чрез порог кельи скамейку, велел зажечь восковую свечку и подать крест, которым обыкновенно осенял приходивших к нему.

Благословив потом своих послушников, старец тихо предал душу Богу. Это было в 3 часа дни 28 октября 1852 г., в день памяти преподобномученицы Параскевы, нарицаемые пятницы, особенно им чтимой. (Извлеч. в сокращ. из кн.: «Русские подвижники XIX в.», ч. II.).

8. Из жизни иеросхимонаха Макария, старца Оптинской пустыни.

Не одни только души врачевал этот старец. Помазуя елеем из лампады, горевшей в его келье пред чтимою им Владимирскою иконою, старец приносил великую пользу больным телом, и случаи таких исцелений немалочисленны. Особенно часты были исцеления бесноватых. Следующий случай заслуживает большого внимания: один образованный человек подвергся припадкам беснования, проявлявшиеся при приближении к священным предметам; долго родные, не хотевшие признать сущность болезни, лечили его за границей, у докторов и на водах; пользы не было. Один верующий товарищ привез его в Оптину, и из гостиницы послал потихоньку просить старца. Больной, не слыхавший о нем никогда, стал беспокоиться и заговорил: «Макарий идет, Макарий идет!» – и едва вошел старец, бросился на него с неистовым криком и заушил его. Великий подвижник, познав козни врага, употребил сильнейшее орудие – смирение, и быстро подставил ему другую ланиту. Опаленный смирением, бес вышел из страждущего, который в оцепенении лежал долго у ног старца, а потом, не помня о своем поступке, встал исцеленным (Из кн. «Русские подвижники XIX в.», ч. II, стр. 11).

9. Духовные дары старца Илариона Троекурова.

Много сохранилось рассказов о тех исцелениях, которые совершались по молитвам отца Илариона. И, наоборот, поносившие старца бывали часто жестоко наказаны за презрение к праведнику.

Один петербургский богач, проезжая чрез Троекурово, полюбопытствовал посмотреть на о. Илариона. Было 9 часов утра, старец совершал свое обычное правило и отказал посетителю. Оскорбленный тем, что келейник предложил ждать до окончания молитв, то есть до полудня, – богач сильно рассердился на старца и ушел в гневе. Как только он ушел, старец позвал келейника и сказал ему: «даст Бог воротится; догони его и дай эту просфору». Келейник застал богача у церковной ограды, державшегося за нее руками, и спросил, что он тут делает. «Доведи меня до лошадей, – сказал тот, – у меня что-то в глазах стало темно». Келейник довел его до коляски, и в ту минуту, как он подал ослепшему просфору от имени отца Илариона, тот прозрел. Он возблагодарил Бога, раскаялся в своем осуждении и заехал к старцу, к которому всю жизнь остался привязан, и в последствии вручил ему очень значительное пожертвование.

Сила советов отца Илариона особенно ясно высказалась над А. М. Гренковым. В 1839 году он, будучи преподавателем Липецкого духовного училища, почувствовав жажду уйти из мира, отправился за благословением к о. Илариону. Тот сказал ему: «иди прямо в Оптину». А. М. Гренков получил монашеское воспитание под не посредственным руководством опытных старцев Льва и Макария и стал сам знаменитым старцем Оптиной пустыни, известным впоследствии под именем о. Амвросия; в келье его всегда висело изображение о. Илариона.

Очень, очень часто советы отца Илариона во время предохраняли людей от угрожавших им бед. Иногда он присылал к кому-нибудь совет поскорее исповедоваться и причаститься св. Тайн, а потом оказывалось, что эти люди были на пороге смерти и, без его предупреждения, умерли бы без покаяния.

За неплатеж процентов имение г-жи Г.должно было идти в продажу. Несмотря на беспутицу, она поехала в Троекурово просить помощи и совета и своем горе у о. Илариона. Старец, в это время говевший, против своего обыкновения принял ее и сказал: «все хорошо будет. Живи, Бог даст, деньги скоро будут – заплатишь». Вернувшись домой, она узнала, что имение назначено к описи. После слов старца, этот конец поразил ее до того, что она усомнилась в его словах. Но тут же ей доложили, что крестьяне принесли ей нужную для взноса сумму, которую собрали между собой. Вскоре от старца пришло письмо, помеченное днем ее приезда домой, содержание которого было следующее: «что за маловерие! Имейте более упования на Бога и веруйте, что и волос с головы вашей не спадет без воли Отца вашего небесного».

В другой раз, встречая г-жу А., старец сказал ей: «вам бы еще помедлить дома, а то у вас теперь небывалые дорогие гости». Оказалось, что к ней приезжал родной брат, которого она не видала 10 лет.

Прозорливость старца, отца Илариона, засвидетельствована несомненными явлениями. И если люди, обращаясь к нему за советами, шли наперекор им, тяжелыми последствиями приходилось убеждаться им в мудрости его слов.

Одному ефремовскому помещику, Макаренкову, собиравшемуся ехать из Троекурова домой зимними сумерками, – старец советовал переждать до утра, но тот не послушался, простился и поехал.

Но не успели лошади тронуться, как прибежал от старца келейник и, подавая в сани булки и икры, сказал: «батюшка прислал вам это – годится сегодня на ужин».

Макаренков с улыбкой принял булку и поехал. Но, как только стемнело, поднялась вьюга, путники сбились с дороги и застряли в сугробах. Лошади стали, положение было тяжкое. Тут только почувствовал помещик, как прав был старец, и начал призывать его в горячей молитве, которая и была вскоре услышана. Вдали показался огонек. Путники поехали на него и добрались до убогих выселок. Они еле согрелись в курной избе, но были спасены от смерти, и Макаренков съел весь ужин, припасенный старцем.

Г-жа Голдобина купила мускатных орехов и понесла их старцу, отобрав себе два самых крупных. «Положи орехи и послушай-ка меня, – сказал ей отец Иларион. – Один старец послал учеников ловить рыбу. Они отобрали себе крупную рыбу, а мелочь принесли старцу. А старец заметил им: «дети-то тут, а мать с отцом где же?»

Отец Иларион в молодости сильно хотел идти на поклонение в Иерусалим, но это ему не удалось и тревожило его. Он, уже в старости, решил послать туда своего келейника Капитона и на дорогу дал ему три рубля, сказав: «сходи за меня – я не мог сходить». Капитон ответил, что с этими деньгами и до Киева не дойдешь. «Не бойся, – возразил отец Иларион, – еще мне 25 рублей обратно принесешь». Келейник отправился, был в Иерусалиме и привез старцу 25 рублей.

В Киеве, до которого он дошел счастливо, встретился ему добрый и состоятельный человек, искавший попутчика до Иерусалима. Он довез его на свой счет туда и обратно и, расставаясь, подарил за сопутствие 25 рублей.

Приблизились последние годы жизни старца. Года за три до кончины он уже не мог ходить в церковь, еще реже говорил с посетителями. Но чрез келейника отвечать никому не отказывал.

От сурового поста его желудок сделался почти неспособным к принятию пищи, – так что трапеза готовилась ему по одному разу в месяц. За шесть недель до кончины он так ослабел, что не мог вставать с диванчика и ничего не ел, даже просфоры; он единственно глотал воду из колодца, вырытого им когда-то в Головинщинском Воловом овраге. По молитвам старца о том, чтоб смерть была предсказана ему видимым знаком, за 6 недель до смерти почернел у него на левой ноге большой палец. Чувствуя близость конца, о. Иларион торопил окончание церкви в селе Губине, о которой особенно радел, и много думал, и молился о будущем открытии и устроении Троекуровской общины.

Он утешал сиротеющих сестер будущей обители, говоря: «будет на этом месте обитель, как лавра цветущая – молитвенный дух мой пребудет вечно в этом благословенном месте. Во время скорби, болезни, или каких недоумений – отслужите молебен пред Владимирской иконой Царицы небесной с акафистом. Я и сам пред ее иконою молился; потом и меня грешного помяните, отправивши панихиду».

Старец все слабел, говорил уже знаками и видался только с духовиком. За три дня до кончины он пожелал воды из Тюшевского колодца (в 40 вер. от Троекурова), где находится чудотворная икона Богоматери Живоносный источник. Г-жа Шиловская поспешила послать нарочного за водой. Он проглотил три ложки и ничего более не вкушал.

Пятого ноября 1853 года, в полночь, на. 90 году, тихо почил отец Иларион. Тело стояло пять дней. Число народа, собравшегося на похороны, было свыше 10.000 человек. Весь народ свидетельствовал, что все время келья почившего и храм были наполнены неземным благоуханием, разливавшимся от гроба старца.

Его схоронили 10 ноября в простом деревянном гробе, который он сам себе заранее сколотил, в пещере им выкопанной. Над пещерой поставили деревянную часовню. («Из кн. Русские подвижники XIX в.», ч. II, стр. 115-120).

10. Из жизни подвижника о. Иоанна, священника г. Ельца.

В преклонных годах, при полном развитии духовных сил о. Иоанна, открылся в нем дар прозорливости.

Известный затворник Задонского монастыря Георгий был смущаем в монастырском храме тем, что многие вели себя непристойно для такого места, разговаривали и смеялись. Он надумал перейти в другой монастырь, но наперед хотел посоветоваться с каким-нибудь опытным старцем и остановился на о. Иоанне.

Когда Георгий пришел в Елец, едва успел подойти он к дому о. Иоанна, как тот выбежал на крыльцо и, хотя никогда не видал и не знал его, встретил его такими словами: «а я, брат, сейчас только отслужил молебен со звоном Пресвятой Богородице… Она не велит давать наставления монахам, особенно смущенным и хотящим оставить свой монастырь… Ступай, брат, в чулан!» и при этих словах о. Иоанн спрятался в свой чулан, в котором обыкновенно жил.

Тоже было и с другим Задонским монахом, думавшим из-за тяжести послушания перейти в другой монастырь. Подойдя к дому о. Иоанна, монах думал: «не рано ли я иду к нему? Ведь он позднюю обедню медленно служит, а по окончании обедни служит молебен с акафистом Божией Матери. Впрочем, пойду и подожду».

Не успел подойти он с дому о. Иоанна, как тот, никогда его не видавший, выходит к нему навстречу и говорит: «службу свою долгую я окончил, акафист прочитал, и вот сижу дома на покое. А ты, брат, вне дома, не на своем мести, иди опять в свой монастырь и безропотно неси свое послушание».

Священник Вуколов пришел к о. Иоанну со студентом Орловской семинарии Иродионом Соловьевым, который желал принять благословение на брак. О. Иоанн, приняв их, подвел их к угощению. Когда студент хотел взять чего-то мясного, о. Иоанн сказал: «нет, брат, нам к этому не надо прикасаться: мы с тобой икры съедим». Вскоре затем о. Иоанн пошел в свой чулан, вынес оттуда два посоха – для себя и священника – архиерейский жезл.

Этот жезл он вручил студенту со словами:

– Даю жезл архиерейский. Теперь ступай с Богом. Мне некогда больше беседовать с вами, – и убежал в свой чулан.

Студент этот постригся в монахи и впоследствии был архиереем.

Составитель жизнеописания о. Иоанна, елецкий протоиерей Лука Ефремов, рассказывает о себе, что за него были сватаны пять невест, четыре из них с большим приданым, а одна совсем бесприданница, мещанская дочь. На ней он и остановил свой выбор, но хотел проверить выбор свой чрез о. Иоанна. В этот самый день о. Иоанн заходит в дом его тестя и говорит жениху: «радуюсь, что ты, при помощи Божией, сумел выбрать себе невесту: твой выбор хорош». И, действительно, он был очень счастлив, жену его любил весь город, а те четыре невесты оказались непригодными в жизни.

Иногда в действиях отца Иоанна замечалась некоторая странность, и малопонимающие люди считали его малоумным. Вероятно, этою странностью старец старался избежать славы людской, которая ему была тяжела. Какой иногда в этих странностях бывал глубокий смысл, покажет следующий пример.

Однажды он лег на сыром месте на площади, находящейся на крою города. Проходящие осуждали его: «неприлично священнику сидеть на сырой земле». А он отвечал: «земля, правда, сырая и грязная, но я особенно люблю это место и даже лобызаю его. Здесь скоро воздвигнется великолепный храм и будет совершаться святейшее таинство».

Эти слова разнеслись между жителями, открылся сбор, встреченный очень сочувственно, и был выстроен великолепный храм.

Отец Иоанн мирно скончался 20 декабря 1824 г.; к последнему жилищу в Троицком монастыре его несли на плечах священники.

Весь город и тысячи окрестных жителей следовали за гробом. Вопли бедных почти заглушали пение духовенства ^[395]. (См. кн. «Рус. Подвижники» XIX в., ч. II, стр. 163 – 165. изд. «Рус. паломн.», откуда извлечены в сокращении вышеприведенные факты).

Прочитав эти краткие, безыскусственные рассказы, проникнутые неотразимою силою убедительности, так как в них излагается одна сущая правда, невольно пленяющая наше сердце, – каждый непредубежденный читатель приходит к признанию как бытия духовного мира, так и близости его к душе человека. В самом деле, можно ли объяснить удовлетворительно, без допущения бытия духовного мира, дивный и разнообразный дар прозрения подвижников благочестия, чтение ими будущих событий, дар исцеления всяких болезней, дар изгнания бесов силою имени Господа нашего Иисуса Христа, – те дивные небесные видения и посещения небожителей, которых сподоблялись многие благочестивые подвижники? Если такие критики, как напр., Леман, автор широко распространенной «Истории суеверий и волшебства», усиливающиеся во что бы то ни стало доказать, вопреки здравому смыслу, всеобщему верованию и всемирной истории человечества, что ничего сверхъестественного нет, – скажут, что эти рассказы о сверхъестественном основываются на так называемых, «недостатках наблюдений», на самообмане, на невежестве или недобросовестности свидетелей сообщений, то мы на это ответим только следующее: в – первых, нужно показать недостатки наблюдений и нужно доказать невежество или недобросовестность свидетелей, чего неверующие никогда не в состоянии сделать; во-вторых, психологически невозможно допустить предположения, чтобы такие подвижники благочестия, как, напр., Серафим Саровский и ему подобные, могли говорить ложь; в-третьих, если не верить их показаниям, тогда еще с большим основанием можно не верить никаким летописцам, записавшим для нас дела минувших дней, никаким ученым, на свидетельстве которых основывается целый ряд научных сообщений, и вообще тогда никому и ничему нельзя верить; тогда придется всякое сообщение, превышающее грубый, чувственный опыт, объяснять самообманом, галлюцинациею, недостатком наблюдения или недобросовестностью. Но, благодарение Богу, здравый разум человека довольно успешно борется с таким безумным скептицизмом, без достаточного основания упраздняющим всякое знание и веру в Бога и бессмертие души человека. Только действием темных, враждебных человеку, демонских сил, старающихся исторгнуть из сердца людей веру, «дабы, не веровав, не спаслись», можно объяснить такое гонение на веру в бытие духовного мира, со всех сторон окружающего человека и так близкого душе его.

Но всесильная благодать Божия, призываемая смиреною молитвою человека: «Господи! верую, помоги моему неверию», и непосредственное ощущение душою духовного мира в состоянии разогнать тьму сомнений и вселить в сердце человека крепкую веру в бытие Божие, в духовность и бессмертие души человеческой и в духовный мир вообще. Только с этою верою человек может правильно понять смысл и цель своей жизни и освободиться от гибельного отчаяния мрачного пессимизма наших дней: только в этой вере он найдет радость, свет, жизнь; вне нее – скорбь, мрак и смерть.

Б. Современные неверующие «мудрецы мира сего», обличаемые простою здравою логикою.

1. Внутренние противоречия неверия. – 2. Лживость разного рода доктрин, теорий и учений, воюющих против Бога и признания духовного мира вообще. – 3. Непосредственное сознание христианином бытия духовного мира. – 4. Вопросы, на которые бессильно ответить неверие в духовный мир.

1. Ни для кого, кажется, не составляет уже тайны тот факт, что либерально-скептические, отрицательно материалистические, «позитивные» и рационалистические идеи и воззрения глубоко проникли в наше тяжкое время и в науку, и в литературу, и в обыденную жизнь интеллигентно-культурного общества. Все более и более проникается ими и наша русская интеллигенция, во всем слепо подражающая западу, а чрез нее мало-помалу проникают они и в среду простонародья. Научные открытия и изобретения быстро прогрессируют, а божественна вера и нравы, в обратно-пропорциональном порядке, явственно падают во всех слоях общества… Культурное человечество всецело поглощено чисто – земными интересами и стремлениями, страстно заботясь только о наибольших удобствах, комфорте и утехах этой кратковременной земной жизни. А между тем, с ростом науки и знания, но при упадке религии, – уровень счастья человечества ни мало не повысился, а скорее – понизился; ибо слезы и страдания мира не уменьшаются.

Не улучшилось человечество и в чисто-физическом отношении; напротив, есть не мало признаков, что оно стремится к вырождению и физическому, и нравственному.

Не стало оно лучше и в альтруистическом отношении, ибо гуманность и проявление любви к ближним в нем не усиливаются, а скорее падают. В религии оно всегда почерпало счастье и чистые радости бытия. Упала религия – и оно обречено на состояние какой-то беспочвенности, неудовлетворенности, внутреннего разлада, недовольства жизнью, пессимизма, во вкусе Шопенгауера или Л. Толстого…

Поклонники и адепты Контовского «позитивизма», научно-материалистических теорий, либерально-скептических идей и рационалистических лжемудрований, направленных против божественной веры и христианства, – как будто и не замечают того поразительного факта, что в характере и направлении своих воззрений впадают сами с собою в странное внутреннее противоречие, отдающееся резким диссонансом. В своей слепой гордыне, при отрицании непостижимого разума, без участия веры сердца и без светоносного руководительства богооткровенным учением, – они бродят в лабиринте неудовлетворенности, догадок, крайностей, тщетно отыскивая свет истины… Признавая истинным только то, что добыто путем чистого разума или путем научно-экспериментальным, эмпирическим, эти новые учители и их последователи отрицают все то, что недоступно разуму и существующим средствам науки.

А между тем, они и сами должны бы путем опыта придти к заключению, что не все истинно из того, что добыто только одним умом и разумом человеческим, которым свойственна впадать в грубые ошибки и заблуждения, красноречивым доказательством чего служит, между прочим, те же многочисленные умозрительные философские школы и системы, взаимопротиворечащие, достаточно уже оцененные критикой, а также научно-материалистические теории и гипотезы, сегодня признаваемые чуть ли не за аксиомы, а завтра отвергаемые, как плод ошибочного умозаключения.

Как доказывает всемирная история и история научных открытий, нередко заблуждались даже гениальные человеческие умы. Разве чужды были ошибок и заблуждений даже такие великие и богато одаренные умы, как, напр., Аристотель, Платон, Сократ, Сенека, Коперник, Кант, Дарвин и другие? Ведь силы и интенсивность даже и феноменального человеческого разума, признаваемого философами беспредельным, имеют известные границы, переступать которые бренному существу человеку не дано.

Далее, просвещенному человеческому уму, уму пытливому, стремящемуся постичь непостижимое, проникнуть в область таинственно-сокрытую, недосягаемую, не может быть неведомою и та простая истина, что все наши чувства как внешние, так и внутренние, иначе все органы нашего существа с их функциями и познавательными способностями, далеко не могут считаться вполне совершенными и, так сказать, непогрешимыми в определении окружающего. Поэтому все наши чувства, как в совокупности, так и в отдельности, так часто заблуждаются и погрешают. А если они действительно несовершенны и способны ошибаться, то не может быть исключением отсюда, орган мышления, иначе такое духовное чувство, как ум, сознание, воля. Случаями ошибок и заблуждения ума полна вся жизнь человечества. Самое обилие различных, часто взаимно друг другу противоречащих, философских систем, рациональных и моральных учений, научных теорий и т. д., ясно говорит нам об этих заблуждениях, о чем мы и выше сказали. При том характер воззрений, сила и направление мышления у каждого мыслящего индивидуума до чрезвычайности разнообразны. Напр., один находит исходную точку стремлений, критерий и венец знания в абсолютном отрицании духовного начала в мире, другой – в позитивизме с примесью рационализма, третий – в мистицизме, четвертый – в пантеизме, пятый – в новоизмышленной религиозной или моральной системе, шестой – в каком-то странном полумистицизме с примесью других учений и воззрений (напр., Ницше, с афористичностью его манеры в изложении своих философских взглядов) и т.д. Но все эти новые «учители» почти одинаково толкают человечество в бездну погибели, отнимая у него веру в единого истинного Бога и отторгая его от евангелие; а, между тем, вместо веры в Бога, вместо богооткровенного учения, они ничего не дают человечеству… Или они вместо библии хотят дать народам яд своих лжеучений, плоды своих измышлений, а сами себя и свою горделивую мудрость поставить вместо Творца вселенной, Паря царствующих? О, неслыханное безумие! Разве может что-либо в мире заменить человеку религию, которую они отнимают от него? Есть ли что на свете дороже религии?!…

Признавая истинным только то, что подлежит восприятию наших несовершенных чувств при освещении разума, иначе сказать, веря в реальность существования только того, что видимо, слышимо, обоняемо, познаваемо вкусом и осязаемо при помощи ума и рассудка, отрицатели-материалисты смело отрицают, напротив, все то, что не поддастся восприятию и познании 5 внешних наших чувств и что свыше нашего разума. Таким образом, как материалисты, так и позитивисты и даже рационалисты, крайне отрицательно или скептически относятся к миру сверхчувственному, невидимому, таинственному, сокрытому, от восприятия внешних чувств, к тому миру, который выходит из пределов человеческого знания… А, между тем, истинная наука отнюдь не отрицает той великой и вечной истины, что человек состоит не из одной только видимой, физической природы или субстанции, не из гармонического сочетания элементов только космического вещества, как учат материалисты, но и из особого, невидимо-таинственного, неосязаемого животворного начала, которое мы, верующие, называем душою, созданную Творцом по образу и подобию Своему (Быт. I, 2 6-27). Даже многие из материалистов называют эту душу «основой или причиной жизни организма», «таинственным животворным началом», «источником жизни тела» и т. д. Отсюда следует, что объектом ведения внешних чувств служит видимый окружающий мир, а внутренних, духовных чувств, веры сердца – невидимый мир, насколько дано познавать его человеку. Ибо простая даже логика говорит нам, что если для внешних чувств и ума человека есть предметы ведения и созерцания, то непременно должны быть предметы ведения и для духовных его чувств. Если в человеке есть высшее духовное начало или субстанция, то непременно есть сродное ему начало и вне его…

Наконец, говоря о беспредельности науки и о пределах человеческого ума, современные мудрецы и сами нередко сознаются, что они еще «очень мало знают» и что «многое в мире остается еще неразрешимой загадкой» (напр., сознается в этом знаменитый совр. астроном-популяризатор и публицист, К. Фламмарион). Рассуждая, напр., о некоторых «вечных проблемах и «необъяснимых мировых тайнах», хотя бы из области психики (не говоря уже о выяснении, хотя бы только приблизительном, понятия о времени и пространстве и т. п.), они нередко и сами признаются, что ум и разум человека бессильны разрешить их, по крайней мере при существующем состоянии знания и средстве науки. Сталкиваясь с достаточно уже установленными фактами, так называемых, «таинственно-загадочных» явлений, напр., из области гипнотизма, медиумизма, ясновидения, сомнамбулизма, спиритизма и даже электромагнетизма, они часто становятся положительно в тупик пред этими явлениями, не имея возможности дать им научное объяснение…

Отвергнув божественнее откровение и истинную религию христианскую, они утратили истинное сознание и о причине, и о цели жизни человека, ибо идеалы и интересы их не простираются дальше земной, временной жизни. Некоторые из них, увлекшись своеобразными идеями и воззрениями пантеистических философских систем и древних религиозных учений Азии, напр., буддизма, прямо высказываются что конечный предел жизни и исходную точку стремлений находят в буддийской нирване… Разумного же и истинного объяснения причины и цели бытия, конечно, они не дают, да и дать не могут, как совершенно утратившие под собою почву богооткровенного учения и как отступившие от веры Христовой.

Думаем, что и сами отступники от божественной веры в глубине своего сердца сознают, что безверие их не дает им и тени того счастья, внутреннего мира и довольства, к которым стремится человек; ибо ни атеизм, ни позитивизм, ни материализм не могут дать удовлетворения уму и сердцу человека. Даже одна трата высших идеалов человеком влечет за собой неудовлетворенность, внутренний разлад, пессимизм. А они утратили их…

Наконец, они, вероятно, и сами (по крайней мере, часть их) сознают и верят в то, что в человеческой душе есть врожденное, инстинктивное понятие о добре, и зле, способность отличать хорошее от дурного, и наоборот; есть в ней чувство совести, воля, спрашивается, кто же мог дать эти свойства душе человека? Мог вложить их только Высший Разум, Сама Любовь и высшее Совершенство – Бог.

Вот тот мрачный лабиринт внутренних противоречий и разлада, – кратко нами очерченный, в котором блуждают, без веры и света божественного откровения, все скептики, последователи и поклонники отрицательных учений.

2. По позитивной философской системе, основанной в XVIII в. О. Контом, – «Бог, бессмертие и свобода есть не более, как только постулаты разума». А основа его же «позитивной религии» заключает в себе прямо атеистическое учение, что «вместо Бога есть человечество, как единое и истинное великое существо» и т. д. (Полетика, И. Крит, филос. сист. Конта, СПб. 1873 г.). Некоторые из последователей контовского «позитивизма», кажется, пошли еще дальше своего первоучителя… Основа учения людей естественной науки с крайним материалистическим направлением (напр. Бюхнера, Молешотта, К. Фогта и мн. др.) сводится в общем к тому положению, что «вместо Бога, Творца вселенной, есть бесконечное и вечное вещество, беспредельное в пространстве и времени». Таким образом, материалисты, в своих дерзновенных и безумно-смелых умозаключениях, пошли дальше позитивистов, ибо смелее отрицают невидимый, сверхчувственный мир на основании якобы естественнонаучных опытов и великих открытий, а не на основании только разума или умозрительной философии… По гипотезе Канта, продолженной Лапласом (заменившийся в недавнее время другими гипотезами), делается вывод что «вселенная образовалась сама собою, без особой причины, без Примерного Деятеля-Бога». Известная теория (давно уже оцененная) Ч. Дарвина заключает в себе более чем странное учение, ныне отвергаемое уже теми же натуралистами-биологами, что, путем подбора и борьбы за существование, из низших видов органической жизни земного шара, растений и животных, образовались постепенно и высшие виды, ибо и в первичном ди-организме существовал уже зародыш всех последующих поколений и видов (эволюционизм). Таким образом по той теории «происхождения видов» и по физиологической теории «эволюционизма» делается вывод, что человек произошел от обезьяны, как своего ближайшего прототипа или предка. По теориям материалистов «основою или причиною жизни во всей вселенной является зачаточное, вечное, первичное вещество (как мы выше сказали) и движение этого вещества по вечным и непреложным законам». Именно – причину и основу жизни всего существующего они видят не в живоносном духовном начале, а в молекулярном движении вещества, состоящем в частичном притяжении и отталкивании первичных, неизмеримо-малых частей, или элементов вещества, так называемых «атомов» и «молекул». Философ Ницше, вместо Высочайшего и Всесовершеннейшего Существа Бога, проповедует о каком-то «сверхчеловеке»… Так называемые рационалисты в области философии и богословия (Ренан, Штраус и позднейшие последователи их, напр., Павлюс, проф. Гарнак и др.) идут почти по тому же пути отрицания Божества, сверхчувственного мира, чудес ит. д., по которому шествуют и позитивисты и материалисты. Следовательно, те и другие и третьи совершенно сходятся между собою на пункте отрицания духовного, невидимого мира; все они одинаково ополчились против Бога и богооткровенного учения. Таким образом, центр тяжести, исходная точка всех этих позитивных мудрований, естественнонаучных гипотез и теорий, а также рационалистических утопий, – одна и та же, ибо все стремятся, в целях разумно-научных якобы, подорвать, разрушить и совершенно уничтожить авторитет св. писания, веру Бога и самое христианство на земле. Полная несостоятельность и лживость сказанных доктрин, теорий и утопий, воюющих против Бога и христианства, ясно доказывается уже тем одним обстоятельством, что многие из и них, как «построенные на песке», совершенно уже рушатся или пали уже в глазах ученого мира, хотя прежде и считались чуть ли не за общепринятую, непреложную истину. Односторонность и несостоятельность их, таким образом, выразились, и несомненно выразятся в будущем недолговечностью их существования… Только богооткровенное учение, заключающееся в библии, пережило и переживет целые тысячелетия, несмотря на козни многочисленных врагов…

Но должны умолкнуть все враги богооткровенного учения и отрицатели бытия Божия перед доводами даже простого здравого рассудка и ума, просвещенного советом учения Божественного, пред простой строгой логикой человеческого ума…

Если они не убеждаются в своих ошибках и заблуждениях неопровержимыми доказательствами богословских наук, доводами св. писания, историею всего человечества с самых древних времен и верованиями в Высшее Верховное Существо даже самых диких народов земного шара; если им не говорит о бытии Бога и загробного мира величие, беспредельность и красота видимого мира, строгая мировая гармония творения и самая бесконечность времени и пространства, в котором совершают движения бесчисленное множество светил – этих громадных таинственных миров; и если, наконец, они не могут убедиться в истинности многих библейских сказаний результатами археологических раскопок в древней Ассиро-Вавилонской монархии Халдее, Ниневии, Палестине, Египте, то они должны бы, хотя на основании простой здравой логики, придти к заключению, что кроме видимого мира есть и невидимый, ибо у цели следствий непременно есть и причина их, как и у мира есть начало и причина, а причина эта – Бог, – основная причина всего сущего.

Далее они, мудрецы века сего, должны вникнуть в следующие логические выводы, сравнения, посылки и подобия.

Если есть во вселенной явное, не сокрытое, то, как бы в противоположность этому явному, есть и тайное, сокрытое, сверхчувственное; если существует вещественное, видимое, то существует и духовное, невидимое. Первое – предмет восприятия наших внешних чувств, а второе – внутреннего, духовного чувства, веры. Если у телесных ваших чувств есть предметы ведения и восприятия, то есть таковые же и у внутренних чувств, насколько дано это человеку, подобно тому, как в мире существует целый ряд противоположных предметов, явлений и действий, напр.: добро и зло, бесконечно-малое и бесконечно-великое, полное спокойствие и общая деятельность, свет и тьма и т. п.

Находясь в здравом уме, человек не станет утверждать такой абсурд или бессмыслицу, как, напр., 2X2 не 4, а 5, или что треугольник не имеет основания, что у круга нет центра, а у центра окружности, что следствие не имеет причины, а какая-либо вещь основы; что часы, напр., пошли сами собою, без завода и пружины; что, напр., ветер дует без всякой причины и т. д., и т. д. до бесконечности. Так же точно нормальный и здравомыслящий человек не должен бы допускать мысли, а тем более открыто проповедовать, что у вселенной не было и нет разумной причины или основы, Премирного Деятеля, что человек не имеет разумной и бессмертной души и т. д. В самом деле, если у каждой искусственной вещи есть непременно причина, творец ее, мастер, устроивший ее, то тем более у такого дивно-величайшего творения, как вселенная, непременно должна быть и есть причина ее – Творец Всемогущий.

Если мое существо заключает в себе чисто-духовный, таинственно невидимый элемент, душу живую, то таковые же элементы непременно существуют и вне моего я, во вселенной; ибо духовный элемент моего я не может быть самосущным, самосотворившимся в мире и единственным в мире, но составляет только часть творения общего… Если существует мое духовное я, то существуют и другие, подобные ему, и более высшие (ангелы); если существуем все мы и высшие нас, то существует Некто несравненно Высочайший и Совершеннейший всех нас, всего мира, Начало, Причина, Основа, Создатель всего сущего. Если в сравнении со мною есть во вселенной существа (последовательно) низшие, высшие и более высшие и совершенные (бесплотные ангелы), то над всеми нами, земными тварями, и над более совершенными бесплотными духами должен быть Некто Высочайший и Совершеннейший, создавший всех вас и управляющий нами. Это Непостижимое, Вечное, Бесконечное Всенаполняющее, Всесовершеннейшее, Святейшее, Всемогущее и Высочайшее Существо – Бог во св. Троице. Это и есть та величайшая и непостижимая нашим умом причина, от которой все произошло, та живая и премудрая, вечная и всемогущая Сила, созидающая и промышляющая обо всех и обо всем. Дальше этого пытливому уму человеческому не дано идти; здесь для него та непроницаемая грань и преграда, чрез которую никто из бренных существ еще не переступал и никогда не переступит в своем земном странствии.

Если окружающий нас мир невыразимо дивен и прекрасен, если он непостижимо премудро устроен и поражает наш слабый ум строго-величавою гармониею в общем своем творении и в частностях, в необъятном великом и малом, видимом нами только под микроскопом; если он чудесно управляется по великим и вечным законам невидимою всемогущем рукою, в дивно строгом порядке и гармонии, то непременно существует и наипремудрейшая и величайшая Сила, его создавшая и им промышляющая… Посмотрите на небо в тихую, ясную звездную ночь. Не говорит ли вам о Боге и Его дивном величии и премудрости этот невыразимо прекрасный небесный свод, усеянный неисчислимым множеством громадных миров? Еще более поразит он вас, если вы будете созерцать его в телескоп… Не приведут ли в трепет сердце ваше эти бесчисленные светила: неподвижные звезды, планеты, кометы, по неизменным, вечным законам совершающие путь по своим орбитам и удаленные от нас на неизмеримо страшные расстояния? Не ясными ли становятся тогда нам боговдохновенные слова св. пророка и псалмопевца: небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвышает твердь (Пс. XVIII, 1-2)?. Но не в одном великом мы видим дивное творение Божие: мы видим его и в неизмеримо-малом. Посмотрите в микроскоп, и вы увидите, напр., в капле воды целый мир живых существ… Разве не видим везде и всюду в мире несомненность творения и премудрости Божией? Разве может создаться это чудо из чудес само собою, без причины, без Создателя? Разве делается что-нибудь в мире в наше время без внешней причины, само собою?

Можно ли в самом деле назвать нормальными, психически здоровыми тех людей, которые сознательно отрицают бытие Божие, бессмертие души и т. д.? Едва ли можно. Иначе – чем объяснить такое странное противоречие, что люди эти, просвещенные знанием и знакомые с Библией и с вескими аргументами в пользу бытия Божия в богословских сочинениях, все-таки не видят и знать не хотят той великой и совершеннейшей истины, которая открыта миру с первых времен творения и еще совершеннее, «многократно и многообразно», открывалась ему в последующие времена Самим Владыкою вселенной, и которая, наконец, ясно и неоспоримо засвидетельствована вочеловечившимся Сыном Божиим, Спасителем нашим, точным исполнением пророческих предсказаний и бесчисленными знамениями, явленными христианскому миру силою Божественною в различные времена?… Говоря о точном исполнении пророчеств вообще следует заметить, что не ясно ли мы видим такое же точное исполнение многочисленных предречений и предостережений богооткровенного учения и относительно появления в мире ложных пророков и лжеучителей, отрицающих истину и учащих неверию в Бога (Второз. XII, I; Матф. XXIV, 11-24; Марк. XIII, 22; 2 Петр. II, 1 – 3; Иуд. I, 18; 1 Тим. IV, 1-2; 2 Тим. III, 1 – 7; IV, 3-4 и проч.)? Да, история церкви и современная действительность отвечают утвердительно на этот вопрос.

3. Люди верующие ни мало не нуждаются ни в каких доказательствах бытия Бога, существования души, загробного мира и т. д.; ибо они все это познают своим верующим, сердцем, просвещенным Божественным учением разумом и неповрежденною волею… В известные моменты жизни (напр., во время пламенной, сердечной молитвы), они чувствуют в себе, как бы созерцают духовными очами и осязают чудесно-непостижимым образом присутствие Господа: Они, так сказать, реально и явственно испытывают всеми фибрами своего существа действие Его всесильной благодати; они чувствуют в себе дыхание Св. Духа и ощущают в сердце Его дары… Следовательно, мы, вместе с другими искренно-верующими людьми, можем сказать прямо и необинуясь, что мы познаем Бога, Творца вселенной, не только верою наших сердец, не только глубоко убеждены в бытии Его, но и чувствуем сердцем и душою присутствие Его в нашем внутреннем «я», созерцаем Его духовным оком, когда бываем достойны этого и когда с искренней верою стремимся к Нему, ищем и зовем Его. Пусть не говорят скептики и неверы, что это нервный аффект, религиозный экстаз, обман чувств, как следствие крайнего возбуждения нервной системы; нет, мы всем своим существом глубоко убеждены, чувствуем и духовным оком своим созерцаем Самого Бога, или ощущаем в себе присутствие Его благодатной силы. Состояние, так называемого, аффекта, простого экстаза и т. д. – мы умеем отличать от состояния нашего «я», когда его посещает, вышняя, неземная благодать, когда с ними соединяется таинственно Кто-то Великий и Страшный, приводящий все наше существо в какой-то неземной восторг и вместе с тем в неизъяснимо сладостный трепет… Вероятно, каждый из искренно-религиозных и верующих людей испытал это на себе по опыту хоть раз в жизни. Это благодатное состояние бывает с человеком, как повествуют и великие подвижники-аскеты, в состоянии пламенной молитвы к Богу и по достойном освящении св. таинствами, особенно же по причащении животворящих Тела и Крови Христа Бога нашего. Но, увы, лишены этого великого богопознания, внутреннего откровения и сладчайшего благодатного утешения люди неверующие, променявшие Бога и религию на новоизмышленных кумиров… Вот где кроется коренная причина их ослепления и заблуждения…

Пренебрегши истинным источником мудрости и внутреннего откровения, напрасно ждут они света этого откровения, разрешения проблематических тайн бытия и мироздания и вообще ответов на неразрешимые вопросы пытливого ума – от источника чисто-земного, от мудрости человеческой, без света богооткровенного учения и религии. Не найдут они искомой точки опоры ни в философских трактатах и доктринах позитивной школы, ни в научно – материалистических теориях и утопиях, ни в рационалистических лжемудрствованиях, стремящихся разрушить веру в Божество Иисуса Христа и вообще в сверхъестественную, божественную силу и в чудеса священно-библейских и евангельских событий. Не заменят им богооткровенное учение и святейшую религию христианскую ни Огюст Коит, ни Ницше, ни Кант с Лапласом, ни Дарвин, ни Шопенгауер, ни Гартман, ни Ренан со Штраусом, ни Тен, ни Френель с Фейербахом, ни Лев Толстой с его новою верою… Ничто в мире не заменит человечеству божественного откровения, засвидетельствованного Библией, истинность содержания которой во многом удостоверена и наукою. Да поймут мудрецы века сего, что истинность эта, между прочим, удостоверяется и строгою простотою и порядком самого библейского повествования, глубокою искренностью и убежденностью речи, проникающими все содержание этой св. и богодухновенной книги. Ведь против нее в разные времена ратовали многочисленные враги и гонители, но не могли и никогда не смогут победить ее. А в изысканно-величавых, напыщенно-витиеватых, хитроумных и высоко-стильных философских трактатах и материалистических произведениях, направленных – с неслыханной дерзостью и злобой – против Бога и христианства (по почину французских «энциклопедистов» еще с XVIII в.), – не найдет «культурное» человечество ни успокоения волнующейся мысли, ни спасительного пристанища, ни разрешения великих мировых тайн, ни даже просто – мира и равновесия душевного; ибо они (мир и равновесие) составляют достояние глубоко-верующих душ, ищущих света в светлом, а не в мутном источнике… В произведениях человеческой мудрости, не проникнутых и не согласованных с духом св. писания, мы видим только слова и слова, но слова человеческие (а не божественные), действующие на нас, как возвышенно-красивая речь ученого человека, – не более.

Нам кажется, излишне было бы доказывать, что потребность в религии, настоятельная необходимость и, так сказать, жажда во что-нибудь веровать, с кем-нибудь иметь духовное общение, кому-нибудь молиться, – лежит издревле в основе развития человечества и составляет природное свойство каждой души человеческой. Науки о душе человека и науки богословские считают это за несомненную истину. И действительно, эта истина как нельзя более красноречиво подтверждается, между прочим, и современной нам жизнью культурно-интеллигентных слоев западноевропейского, отчасти и нашего русского общества. Значительная часть его, крайне индифферентная к истинной религии христианской, или зараженная непримиримым скептицизмом, или же решительно отвергающая христианскую веру, – делает попытки и настойчиво стремится чем-либо заменить отвергнутую и попранную ею религию Христову, чтобы, таким образом, заполнить резко ощущаемую мучительную пустоту своего внутреннего, духовного мира, чтобы заглушить естественный вопль и жажду неудовлетворенной души и сердца. С этою целью, одни из интеллигенции жадно устремились в ту же загадочно-таинственную область, напр., в спиритизм, – область принципиально отвергаемую людьми «положительной науки», – особенно когда дело касается сверхчувственного элемента богооткровенной христианской религии; другие (напр., во Франции) ринулись в буддизм с его нирваной, восстановляя весь культ его и устроив уже храмы (в Париже); третьи стремятся воскресить грубый языческий культ многобожия «античного мира», – древней Греции и Рима; четвертые устремились в бездну различных рационалистических и мистических сект, ересей и лжеучений, начиная от жидовства и грубейшего человекообожания и до своеобразного пантеизма… Есть и такие, которые приняли омерзительный культ служения сатане… Таков удел и исход людей, отступивших от христианства и ищущих, взамен веры отцов, чего-нибудь другого… Не ясно ли отсюда, что потребность веровать, потребность общения с миром невидимым вложена в душу каждого человека его Всемогущим Творцом?

4. Чтобы еще яснее показать несостоятельность, односторонность, а иногда и непоследовательность позитивно-отрицательных воззрений, крайних научно – материалистических теорий, а также материалистических лжеучений, отвергающих чудесный элемент Библии, чтобы рельефнее показать их шаткость и взаимные противоречия и, наконец, чтобы доказать их последователям и поклонникам нередко полную безответность сказанных учений и теорий на множество вопросов из области мироведения и «загадочных» явлений, – предложим им, в заключение нашей заметки, несколько вопросов. Пусть адепты и поклонники этих учений и теорий ответят нам на наши вопросы строго-научно, точно и доказательно. Они должны дать такие ответы, – ибо многие мнят себя «царями сущего», мудрецами, постигшими тайны бытия и разгадавшими чуть ли не все загадочные силы и явления природы. Если они, отрицающие существование духовного мира, могут дать нам строго-научные и доказательные ответы, то и мы согласимся тогда признать полную состоятельность их философских трактатов, научных доктрин и теорий (хотя мы и заранее уверены, что они не могут дать нам таких ответов на все вопросы).

Вот вопросы наши, на которые мы ждем вполне беспристрастных и точных ответов на строго-научной почве.

Чем объяснят они, отвергающие бытие Бога и Его всесильной благодати, чудесное нетление свв. мощей в течение целых столетий и бесчисленные знамения мудрости Божией, доныне явно совершающиеся пред этими мощами свв. угодников и пред чудотворными иконами, по молитвам верующих людей?

Пусть они точно, вполне определенно и, так сказать, документально-научно опровергнут библейское сказание о сотворении мира, о потопе и т. д., а затем – докажут состоятельность таких научных теорий, как, напр., теория геологических периодов, по которой, между прочим, выводится, что органическая жизнь на земле существует-де много десятков тысяч и даже сотни тысяч лет, что всемирного потопа никогда не было и т. д.; или как пресловутые теории атомов с вечным молекулярным движением вещества, и т. д. Докажут ли они их? Докажут ли полную состоятельность и теории эфира, по которой делается заключение, что пространство вселенной наполнено тончайшим веществом – эфиром, от количества частичных колебаний вещества которого зависит-де явление света, электричества и т. д.?

Чем могут быть объяснены ими такие странные и загадочные явления в области электричества, когда, напр., молния то сжигает человека, который пылает при этом как охапкасоломы, то она превращает кисти его рук в пепел, оставив нетронутыми перчатки ^[396]?. Почему молния спаивает кольца железной цепи, как в горниле кузнеца, а рядом с этим убивает охотника, даже не разрядив ружья, бывшего в его руках? Почему она расплавляет серьгу в ухе человека, не опалив даже кожи его? раздевает человека донага, не причинив ни малейшего вреда, или довольствуясь только тем, что уничтожает, напр., его обувь или шляпу? Чем объяснить то обстоятельство, что та же молния на груди ребенка снимает фотографию гнезда птицы, схваченного с вершины пораженного дерева? или золотит разные скрытые вещи, напр., серебряные монеты в закрытом портмоне, совершая таким образом гальванизирование через перегородку с двумя отделениями, но нисколько не вредя владельцу? Почему молния просверливает стекло без всяких трещин, совершает иногда движения в разные стороны не только по прямой линии, но и по кривой и ломанной, и возвращается, как некая разумная сила, в то же место, откуда вошла в дом? Почему она в одно мгновение разрушает каменную стену около сажени толщиною, опрокидывает столетний дуб и т. п., не причиняя, однако, никакого вреда близ стоящим предметам? или совершенно сжигает одного человека, не повредивши нимало других, рядом и очень близко к нему лежащих, сидящих или стоящих?

Далее, пусть они ответят нам и на такие вопросы: в чем заключается сущность, так называемого, гипнотизма, сомнамбулизма, ясновидения, телепатии, т. е. мысленной передачи внушения одного человека другому на расстоянии?

Чем объяснят они уже достаточно констатированные факты – появления двойников при жизни? Что такое раздвоение личности и чем оно объясняется? Как объяснить появление пред одним или несколькими человеками отсутствующего родственника или близкого лица в момент его смерти? или появление тени людей, давно уже умерших?

Как и чем именно могут объяснить отрицатели сверхчувственного мира и скептики – факты такого рода: существование домов, населенных таинственно- невидимыми существами, явственно дающими, однако, о себе знать; движение предметов без всякого прикосновения к ним; случаи поднятия на воздух невидимою рукою даже тяжелых предметов, появление в воздухе руки; звон колокольчика, звуки музыкального инструмента, таинственные стуки и т. д., и т. д., производимые невидимою рукою? А как объяснить «поразительные чудеса», производимые индийскими йогами или факирами?

Могут ли мудрецы мира сего хотя бы сказать что-нибудь определенное о «четвертом» измерении? или точнее определить понятие о пространстве и времени? или же объяснить, почему время сокращается в сновидениях, и что такое сновидение?

Чем они объяснят «вещие», пророческие сны? предчувствие и предведение будущего? ясновидение через громадные расстояния? чтение чужих мыслей, как в книге?

Чем, она объяснят удостоверенные наукою факты диктования при помощи ударов стола? материализацию сил и существование невидимых существ, дающих о себе знать тем или другим способом? фотографию этих таинственных существ?

Чем можно объяснить еще и такие загадочные факты, как действие проклятия родителями злых детей, заклинаний и т. д. ^[397].

Все перечисленные нами загадочные факты и явления и «нерешенные вопросы», по большей части, заверены представителями науки. Мы заимствовали их частью из специально научных журналов и статей, особенно из новейших очерков (в переводе на русский язык) Камилла Фламмариона, под заглавием: «Психические загадки и область неведомого» ^[398], и частью – из сочинений Бутлерова и Аксакова (особенно из книги: «Спиритуализм и наука»), из ряда статей, помещенных в журнале: «С. – Петербург» за 1899 г., «Ребус» за 1897 г. и проч.

Итак, пусть ответят нам научно-доказательно на выше изложенные вопросы современные скептики, материалисты – отрицатели и все свободно-мыслящие люди, – пусть ответят, и мы не прочь тогда признать некоторую состоятельность за их научными материалистическими теориями, за либерально – отрицательными трактатами, за позитивными и рационалистическими воззрениями и идеями. Мы тогда поверим, что естественнонаучные выводы материалистов, получены из верного источника, что пределы человеческого разума действительно безграничны, и что этот разум, мышление и наука представляют собою единственные средства и путь к познанию вселенной, ее явлений и тайн… Но, повторяем, мы никогда не дождемся таких ответов на эти вопросы…

В. Факты из области опытной психологии, приводящие к несомненному признанию души в человеке, как самостоятельной духовной сущности.

( Сост. по кн. К. Фламмариона: «Неведомое» )

^[399]. В дополнение к тому, что сказано нами об этом предмете в нашей книге под названием «Из области таинственного», приведем еще следующие факты и соображения.

Цель наших исследований там состояла в том, чтобы доискаться – существует ли душа, как нечто независимое от тела и переживает ли она разрушение тела?

И что же! Многочисленные факты почти все говорят в пользу существования души.

Несомненно, что одна душа может влиять на другую на расстоянии и без посредства чувств.

О многих случаях смерти было оповещено путем телепатических сообщений, видений (субъективных и объективных), слышанных голосов, пения, шумов, движений (фиктивных или реальных), словом – путем различных впечатлений. На этот счет не может быть никаких сомнений. Итак, душа действует на расстоянии; точно так же несомненно и мысленное внушение.

Психические сообщения между живущими не менее достоверно доказаны множеством наблюденных фактов.

Обилие свидетельств недавних и современных помешало нам привести примеры из древности, примеры также очень многочисленные, из коих многие представляются по всем признакам бесспорно достоверными. Напомним лишь самые главные. Телепатия была явлением почти заурядным в древней литературе. В произведениях Гомера, Еврипида, Овидия, Виргилия, Цицерона сплошь и рядом говорится о манифестациях умирающих и умерших, о явлениях вызывания духов, об исполнении вещих снов и т. п.

У Плутарха читаем трагическую историю убийства Юлия Цезаря и вещего сна его жены, Кальпурнии, всеми силами старавшейся не пустить его в сенат. У того же автора часто встречаются любопытные предзнаменования (внезапно распахнувшиеся окна в спальне Цезаря и т. д.), схожие с явлениями, приведенными нами.

Брут и Кассий, без сомнения, были люди мужественные, скептики, сторонники эпикурейской школы. Прочтите у того же Плутарха о явлении призрака Бруту в его палатке, – призрака, который назначил ему местом свидания равнину при Филиппах, где он должен был найти смерть.

Если бы Юлий Цезарь относился с меньшей недоверчивостью к снам, то он, может быть, послушался бы просьбы своей жены. Императору Августу более посчастливилось перед сражением при Филиппах. Повинуясь сну, виденному его другом, он, больной, покинул свою палатку. Лагерь его был захвачен неприятелем, а носилки его были изрублены сабельными ударами (Светоний, «Август»).

Цицерон в своей книге о «Прорицаниях» рассказывает о явлении Тиверия Гракха своему брату и о пророческом сне путешественника в Мегаре.

Валерий Максим говорит о вещем сне царя Креза, увидавшего, что его сын Атис погибает от чьего-то оружия; как он ни старался отвратить от сына всякую опасность, тот погиб-таки на охоте за вепрем, убитый своим же телохранителем.

Плиний младший повествует в своих «Письмах» об одном доме в Афинах, посещаемом духами, и о призраке, требовавшем погребения своего тела.

Григорий Турский утверждает, что в день смерти св. Мартина в Туре (400 г.) св. Амвросий Миланский узнал об этой смерти во время обморока. Известно, что в XVIII ct. Альфонс Лигурийский точно так же предвидел заранее смерть папы Климента XIV. Петрарка в 1348 году видел явившуюся ему во сне его возлюбленную Лауру в тот самый день, как она испустила последний вздох, и посвятил этому воспоминанию прекрасное произведение («Торжество смерти»).

Папа Пий II (Эней Сильвий) рассказывает в своей истории Богемии, что Карл, сын Иоанна, короля Богемии, впоследствии сделавшийся императором Карлом IV, был предуведомлен во сне о смерти дофина (26 августа 1336 г.).

Иоанна д'Арк сама предсказала свою смерть.

Екатерине Медичи было предсказано, что ее три сына будут королями.

Агриппа д'Обинье сообщает о явлении кардинала Лотаринского Екатерине Медичи в день и час его смерти.

Астролог Иоанн Стефлер (1472-1530 гг.) предсказал время и род своей смерти (падении тяжелого предмета на его голову).

Франсуа де-Бельфорэ, автор «Диковинных случаев» (1578 г.), рассказывает, что отец его явился ему в саду, как раз в момент его смерти, причем сын и не подозревал, что тот был болен.

Монлюк повествует в своих «Комментариях» о любопытном сновидении, показавшем ему, накануне этого события, смерть короля Генриха II, пронзенного копьем на турнире в Монгомери (30 июля 1559 г.). Королева Наваррская, Маргарита Ангулемская, находясь в Тюссонском монастыре, услыхала зов своего брата Франциска I в тот самый момент, когда он умирал в Рамбулье.

Видение, явившееся во сне Франциску Бэкону, предсказало ему смерть его отца, последовавшую между Лондоном и Парижем (1578 г.).

Давид Фабрициус, немецкий астроном, открывший звезду Mira Ceti, предсказал, что он умрет 17 мая 1617 года. На этом основании он принимал все предосторожности, чтобы отвратить судьбу, и в тот день не выходил из своей комнаты. Наконец, в десять часов вечера он отправился подышать свежим воздухом: какой-то крестьянин убил его вилами.

Аббат Сен-Пьер (1653-1703) говорит, что аббат Безюель увидал совершенно явственно своего товарища, Дефантена, утонувшего накануне, и беседовал с ним продолжительное время.

Сведенборг описал 19 июля 1759 г. подробности одного пожара, происходившего на расстоянии 200 километров от Стокгольма.

По словам Шарля Нодье, один молодой человек, Франсуа Бабле, предсказал в Безансоне 16 октября 1793 года казнь Марии-Антуанеты, чем привел всех в неописанное изумление.

Гратьен де-Семюр рассказывает в своем трактате «О заблуждениях и предрассудках», что одна знакомая его семейства, г-жа де-Соз, жена богатого колониста на Сан-Доминге, однажды, играя в карты, вдруг воскликнула: «Муж мой умер!» и упала навзничь. В тот же день муж ее был убит неграми. Мы вкратце напоминаем главные из этих давно известных случаев, собственно для того, чтобы показать, что они встречались и в прежние времена. Надо надеяться, что изучение их с научной точки зрения извлечет их из мрака предрассудков и суеверия.

Можно видеть без помощи глаз, слышать без помощи ушей и не в силу гиперстезии чувств зрения или слуха, ибо эти наблюдения доказывают как раз противоположное, а в силу чувства внутреннего, психологического.

Внутренние душевные очи не только могут видеть то, что делается вдали, на значительных расстояниях, но также прозревать наперед то, что случится в будущем. Будущее существует заранее определенное причинами, которые должны вызвать его, как следствие.

Позитивное наблюдение доказывает существование психического мира, столь же реального, как и мир, познаваемый нашими физическими чувствами.

Но из того, что душа действует на расстоянии с помощью присущей ей силы, имеем ли мы право заключать, что она существует как нечто реальное и что она не есть результат функций мозга?

Свет – существует ли он в действительности?

Существует ли теплота?

Существует ли звук?

Нет.

Все это лишь различные проявления движений.

То, что мы называем светом, есть лишь ощущение, производимое в наш оптический нерв колебаниями эфира, численность коих равняется от 400 до 756 триллионов в секунду; сами по себе волны эти бесцветны.

То, что мы называем теплотой, – есть ощущение, производимое вибрациями, число которых колеблется между 350 и 600 триллионов.

Солнце озаряет пространство в полночь, как и в полдень. А между тем пространство остается черным. Температура его равняется 270 градусам ниже нуля.

То, что мы называем звуком – есть ощущение, производимое на наш слуховой нерв волнами воздуха, которые безмолвны сами по себе, и численность которых равняется от 32 до 36.000 в секунду.

Существует ли на самом деле электричество или это есть только способ движения? В будущем наука разъяснит нам это (вероятно, что оно существует, как реальная сущность. Не есть ли эфир вещество электрическое?)

Слово притяжение было применено Ньютоном лишь для того, чтобы представить способ, каким небесные тела движутся в пространстве.

«Все происходит так, – говорит он, – как будто тела притягивают друг друга».

Что касается самой эссенции, самой сути этой кажущейся силы – то никто ее не знает.

Множество научных терминов выражают лишь следствия, а не причины. Очень может быть, что то же самое положение применимо и к душе. Но утверждать это преждевременно.

Наблюдения, ощущения, впечатления, видения, слышанные звуки и т. д. могли бы, пожалуй, означать действия физические, происходящие между тем и другим мозгом.

Да, конечно. Но в сущности это как будто и не так.

Возьмем пример.

Молодая женщина, горячо любимая мужем, умирает в Москве. Свекор ее в Пулкове, под Петербургом, видит ее в тот самый час идущей с ним рядом, а затем она скрывается.

Пораженный удивлением и ужасом, он телеграфирует сыну с запросом и узнает зараз и о болезни и о смерти молодой женщины.

Мы безусловно принуждены допустить, что какой-то ток выделился от умирающей и коснулся ее свекра. Это «неведомое» могло быть движением эфира, как и при свете, и явиться лишь следствием, продуктом, результатом; но это следствие имеет причину, а причина в самой умирающей – это, несомненно, так. Может ли строение мозга объяснить такое выделение? Я думаю, никакой анатом, никакой физиолог не дерзнет отвечать на это утвердительно. Здесь чувствуется неведомое свойство, – но не физического организма, а мыслящего существа.

Рассмотрим еще другой пример.

Одна дама у себя дома слышит пение, голос подруги, постригшейся в монастырь, и падает в обморок, поняв, что это голос умершей. В тот же момент подруга на самом деле умирала на расстоянии 40 километров.

Не встречаемся ли мы и здесь тоже с тем же явлением, сообщением между двумя душами?

Еще пример:

Жена капитана, уехавшего в Индию, увидала однажды ночью перед собою своего мужа, с прижатыми к груди руками и измученным лицом. Волнение, которое она при этом почувствовала, убедило ее, что он убит или опасно ранен. Это было 14 ноября. Позднее военное министерство сообщает ей, что ее муж был убит 15-го. Она проверяет дату, и оказывается, что министерство ошибалось: капитан умер именно 14-го.

Шестилетний ребенок останавливается среди игр и вскрикивает с испугом: «мама! Я видел маму!» В этот момент мать его умирала где-то вдали от него.

Все эти факты как будто указывают, не на физиологические действия от мозга к мозгу, а на психические воздействия одного духа на другой.

Без сомнения, трудно разграничить то, что принадлежит духу, душе от того, что принадлежит мозгу. Мы можем руководится в наших суждениях и оценках лишь внутренним чутьем, возникающим в нас при рассмотрении явлений. Таким путем было положено основание всем наукам. Разве не чувствуется здесь, что дело касается проявлений мыслящего существа, а не только явлений физиологических, материальных или превращений физической энергии? ^[400]

Это впечатление обильно подтверждается проявлением неизвестных способностей души, играющих роль в сновидениях и в сомнамбулизме.

Брат узнает о смерти своей молоденькой сестры посредством страшного кошмара.

Одна дама видит во сне, как тонет друг ее семьи.

Матери снится дочь ее, лежащая на дороге, разбитая и окровавленная.

Одна дама во сне навещает своего мужа на далеком корабле; муж, как наяву, принимает это посещение, и даже при постороннем свидетеле.

Замагнитизированный субъект видит и описывает все внутренние органы своей умершей матери, и эти данные как нельзя лучше подтверждаются потом вскрытием.

Судья прозревает за три года вперед совершение одного страшного преступления, во всех его подробностях. Зачастую с большой точностью предсказывается чья-нибудь смерть. Сомнамбула разоблачает покражу и предсказывает казнь виновного.

Молодая девушка видит во сне своего жениха в самый момент его смерти (частые случаи).

Психическое действие одного духа на другой, сношения на расстоянии существуют реально – это так же верно, как и существование электрическим и магнетических токов в атмосфере.

Все это еще неизведанные способности души. Таково, по крайней мере, мое впечатление. Мне кажется, что неразумно было бы считать предвидение будущего и ясновидение за нервный продукт мозга.

Мозг есть не более как орган, точно так же, как зрительный и слуховой нерв. Душа, дух, интеллектуальное существо действует и воспринимает через его посредство, но не есть его физическое свойство.

Из всех этих явлений прорицание будущего, пожалуй, самое замечательное; – чтобы допустить его возможность, надо предположить, что будущее с точностью предрешено заранее теми причинами, которые вызовут его впоследствии. Заметим, что одного факта такого рода, в точности удостоверенного, было бы достаточно, чтобы доказать это положение. Но у нас перед глазами не один факт, а сотни фактов. Здесь не место обсуждать великую загадку свободы воли и рока. Вспомним только слова Лапласа: «события настоящего времени имеют с предшествующими связь, основанную на очевидном принципе, что никакая вещь не может начаться иначе, как вызванная какой-нибудь причиной. Эта аксиома распространяется на действия самые безразличные. Воля, как бы она ни была свободна, не может породить их без определенного мотива, так как, если б при существовании условий совершенно одинаковых в двух положениях воля эта действовала бы в одном и воздерживалась бы в другом, то выбор ее являлся бы следствием без причины: и тогда она была бы, как говорит Лейбниц, слепым случаем эпикурейцев. Думать иначе было бы иллюзией ума, который, упустив из виду мимолетные причины при выборе воли в вещах безразличных, воображает, что она решила сама собой и без всяких мотивов. Поэтому настоящее положение вселенной должно представляться нам следствием ее предыдущего состояния и причиной состояния последующего. Такой ум, который мог бы познать все силы, одушевляющие природу и взаимные отношения между ее существами, если б только он был настолько обширен, чтоб подвергнуть все эти данные анализу, обнимал бы в одной и той же формуле все движения и величайших тел, во вселенной и самых мельчайших атомов: ничто не ускользнуло бы от него, и будущее, как и прошлое, было бы раскрыто перед его глазами. В совершенстве, достигнутом астрономией, ум человеческий представляет слабый намек на подобный интеллект» ^[401].

Если будущее предопределено, то, что станется с нашей свободой? Без сомнения, философия когда-нибудь примирит эти два кажущихся противоречия ^[402], ибо мы чувствуем в себе власть, делать выбор и сознаем полезность сделанных усилий; весь прогресс западных народов именно и обязан сознательной интеллектуальной деятельности, в противоположность слепому фатализму восточных народов.

Все эти явления доказывают, по-моему, что душа существует, что она одарена способностями еще неизвестными. Мысль способна передаваться от одного духа к другому. Несомненно возможна передача мыслей, мысленные внушения, психические токи между душами. Пространство не является препятствием, и время иногда тоже уничтожается.

Какой способ энергии играет роль в этих сообщениях? Пока этого еще нельзя определить. Из наблюденных впечатлений многие напоминают проделки молнии и электричества. Нет ничего мудреного предположить, что эта сила гораздо ближе стоит к человеческому организму, чем до сих пор думали. Однако, повторяю, час теорий еще не настал.

Оставаясь относительно довольно редкими и не отличаясь банальностью вещей заурядных, будничной жизни, явления эти, однако, многочисленнее, чем до сих пор воображали.

Мне кажется, что из совокупности изложенных фактов вытекают следующие заключения:

1) Душа существует, как нечто реальное, независимое от тела;

2) Она одарена свойствами, еще неизвестными науке;

3) Она способна действовать и чувствовать на расстоянии без посредничества чувств;

4) Будущее предопределено заранее, в силу тех причин, которые должны вызвать его. Душа иногда способна предвидеть будущее.

Не мало имеется наблюдений и по другим вопросам, например, что касается двойников лиц живущих, тела эфирного или астрального, явлений умерших; но, по моему мнению, четыре предыдущих пункта уже вполне доказаны и удостоверены.

Рассмотренные нами факты поведут далее к рассмотрению явлений спиритизма и медиумизма, явлений сомнамбулизма, магнетизма, гипнотизма, к предсказанию будущего наяву, а не в сновидениях, к изучению предчувствий, двойников, астрального тела, явлений и манифестаций умерших, домов, посещаемых духами, движений предметов без прикосновения к ним, колдовства, магии и пр. ^[403].

Уже теперь мы можем прийти к выводу, что если исключить суеверия, заблуждения, иллюзии, обман, злые шутки, плутовство, то все-таки еще остаются настоящие, несомненные психические факты, достойные глубокого внимания исследователей.

Мы, так сказать, вступили в исследование целого мира, столь же древнего, как и само человечество, но еще нового для экспериментального научного метода, который только теперь начинает заниматься им, – и одновременно во всех странах.

Напомним еще раз, что это факты исключительные. Психические явления всех порядков, перестав принадлежать к болезненной области суеверий, все же остаются редкими и исключительными. Им никак нельзя предаваться, отрешившись от духа критики, без которого разум человеческий был бы сплошным заблуждением. На них следует смотреть как на предметы изучения, интересные для познания самого себя. Действительно, меньше всего мы знаем собственную свою природу. Правило Сократа: «Познай самого себя!» всегда должно внушать самые благородные помыслы.

Итак, будем поучаться, будем трудиться и надеяться. Совокупность психических фактов показывает, что мы живем среди мира невидимого, где действуют силы еще неведомые; это вполне согласуется с тем, что нам известно об ограниченности наших земных чувств и о явлениях природы. Повторим вместе с Шекспиром мысль, которая весьма идет сюда: «Поверь, Горацио, что на земле и в небе есть более чудес, чем снилось нашим мудрецам». И, возвращаясь к астрономической философии, скажем словами Ламартина: «Жизнь – это ступенька на лестнице миров; мы должны ее переступить, чтобы достигнуть обителей горных».

Г. Из загробовой сени.

Заключим нашу книгу замечательным рассказом «Из-загробовой сени». Отличаясь искренностью и простотою, он обоснован на учении церкви и заслуживает полного нашего внимания, как ясно указывающий на бытие души человека и начатки загробовой жизни. Вот этот рассказ.

Мария Григорьевна Миловидова, супруга священника Владимирской семинарской церкви, впоследствии архимандрита Владимира, была глубоко религиозна и сострадательна к ближним. В 1862 году Господь воззвал (эту) рабу Свою добрую к вечной жизни, к великой скорби супруга и детей ее. «И вот, замечательное обстоятельство, бывшее вскоре по кончине ее, рассказывает о. протоиерей Флоринский.

Скончалась Марья Григорьевна (сорока пяти лет от роду) 26 декабря 1861 года, и тело ее погребено было при Богородицкой семинарской церкви, вблизи св. алтаря с южной стороны. 30 числа января – день трех святителей – был день ангела отца Василия Миловидова. Он совершал литургию. Семинаристы были в классах. Народу в храме не было, так как эта была церковь бесприходская. При священнике литургисавшем исполняли дело певцов лишь диакон и псаломщик. По совершении литургии отец Василий один вышел с кадилом на могилу супруги и совершил здесь литию за упокой души новопреставленной рабы Божией Марии. Когда, по совершении литии, отец Василий возгласил: «во блаженном успении вечный покой подашь, Господи, рабе Твоей, новопреставленной Марии, и сотвори ей вечную память!» и затем пропел со слезами: «вечная память, вечная память, вечная память!» – тогда окрест его и могилы произошло легкое движение воздуха, и в этом веянии отец Василий услыхал голос супруги почившей, явственно произнесший: «а тебя, друг мой, поздравляю с ангелом». – В трепете пришел из храма отец Василий к родным жены своей, зашел и в дом ее тетки родной – покойной моей матушки, священнической вдовы Елизаветы Ивановны Флоринскои, и, пригласив ее и меня к себе на пирог именинный, примолвил нам:

«Ныне, достопочтенная тетушка и любезный брат Н. И., убедился я воочию, что души покойников странствуют сорок дней на земле. Кто бы, думаете, ныне первый приветствовал меня с днем ангела?… Покойница моя, Мария Григорьевна!»…

Твердо записал я тогда в памяти моей этот рассказ моего незабвенного наставника, а тогда уже и сослуживца по Владимирской семинарии, где я состоял профессором богословия – в должности помощника ректора от 1851 по 1867 год. Теперь, передавая его в печать, вспоминаю и многие другие подобные случаи, в которых умершие говорили с живым из-за гробовой сени. Читающим жития святых – не сомневаюсь – случаи эти известны, напомню только некоторые. Когда святитель Спиридон Тримифунтский, на спрос подруги его скончавшейся дочери-девицы, где покойница-дочь его положила взятую у ней на подержание одну вещь, ответом: не знаю, привел девицу ту в скорбь; он – из сострадания решился спросить о том саму покойницу, дочь свою. Вышел с ее подругой на могилу и, помолившись об упокоении души дочери своей со святыми, обратился к покойнице над ее могилою с вопросом: «вот, твоя подруга спрашивает у меня тобой взятую вещь ее: скажи, где ты ту вещь положила?» Из могилы послышался ответ скончавшейся, указавший место, где вещь находилась ^[404]. Святая церковь православная память об этом чудесном вопрошении мертвой увековечила в песнопениях своих святителю и чудотворцу Спиридону Тримифунтскому (см. тропарь ему 12 декабря).

Преп. Иоанн Лествичник в замечательной книге своей «Лествица», в главе о добродетели христианского послушания, сообщает о препод. Акакии послушливом, что он на вопрос к нему, уже в могиле бывшему, одного великого старца: «жив ли ты, Акакий? отвечал: «я жив: ибо послушание не умирает».

Но еще поразительнее ответ, последовавший – в первый день святые Пасхи – из гробов преподобных печерских, почиющих в пещерах св. Киево-Печерскоий Лавры Успенской, на приветствие им пасхальное от преподобного игумена лавры, впоследствии епископа Дионисия Балабана. Когда этот святой настоятель пещер Антониевых, в светлое Христово Воскресение, по окончании утрени и литургии, вошел в трапезу преподобных отцов печерских и, окадив св. мощи, со св. крестом и трехсвечником пасхальным, радостно возгласил: «Христос воскресе! преподобные отцы печерские!» как сильнейший гром загремел от святых мощей угодников печерских явственный глас: «воистину Христос воскресе!» Об этом чудесном знамении св. церковь отечественная память запечатлела в каноне преподобным угодникам печерским, в котором среди других тропарей канона имеется следующий тропарь: «яко живи суще, Богоноснии, и по смерти блаженному Дионисию от среды гробовых отвещасте: воистину воскресе Господь! Умерщвлена мя страстьми оживите» (II. 8 кан. троп. 3).

О, Христе Боже, Светодавче и Живодавче наш! Ты рекл еси к неверующим саддукеям: несть Бог, Бог мертвых, но Бог живых: вси бо Тому живи суть. Слава Тебе, Сыне Бога Живого, Воскресителю и Оживотворителю нашему, слава Тебе со Отцом и Святым Духом, слава во века веков.

Этот рассказ принадлежит перу о. протоиерея Сретенской в г. Киеве церкви Н. И. Флоринскому и напечатан в «Душ. чт.» за 1900 г. в майской книжке, откуда нами и взят в сокращении. Мы и закончим нашу книгу этим рассказом. Думаем, что, если читатель все время во время чтения книги относился без предубеждения к тем истинам, которые излагались в ней, он пришел к твердому и решительному признанию духовного мира вообще и нашел в своем сердце светлое, радостное настроение – плод христианской веры и надежды на загробное существование во свете блаженства со Иисусом Христом. Во всяком же случае, по прочтении тех фактов, которые изложены как в этой книге, так и в ранее составленной нами под названием: «Из области таинственного», он не может, по нашему убеждению, не сказать с Шекспиром: «Поверь, Горацио что на земле и в небе есть более чудес, чем снилось нашим мудрецам».

Протоирей Гр. Дьяченко.

Краткий Церковно-Славянский словарь

Источник: издание Московской Патриархии

Абие – немедленно, тотчас.

Авва – отец.

Аввадон – евр. «Погубитель»; имя ангела бездны.

Авраамово недро, лоно – иносказательно: рай, место вечного блаженства.

Агаряне – потомки Исмаила, сына Агари, наложницы Авраама, иносказательно – кочевые восточные племена.

Агиасма – освященная по церковному чину вода. Освященная на празднике Богоявления вода называется Великой агиасмой.

Агиос – надписание на древних иконах; греч. «святой».

Агкира (читается «анкира») – якорь.

Агнец – ягненок; чистое, кроткое существо; изымаемая на проскомидии часть просфоры для Евхаристии; мн. ч. – «агнцы» – иногда значит «христиане».

Агница – овечка.

Агня – ягненок.

Ад – место нахождения душ умерших до освобождения их Господом Иисусом Христом; место вечного мучения грешников; жилище диавола.

Адамант – алмаз; бриллиант; драгоценный камень.

Адамантовый – твердый; крепкий; драгоценный.

Адов – адский.

Адонаи – евр. «Господь мой».

Аер – см. Воздух.

Аермонский – связанный с горой Аермон.

Аз – я.

Аиромантия – воздуховолхвование, т. е. суеверное гадание на основании атмосферных явлений.

Акафист – греч. «неседальное»; церковная служба, во время которой возбраняется сидеть.

Аки – как будто, как бы.

Акриды – пища Иоанна Крестителя; по мнению одних – род съедобной саранчи, или кузнечиков; по мнению других – какое-то растение.

Аксиос – греч. «достоин».

Алавастр – каменный сосуд.

Алектор – петух.

Алкати – голодать; хотеть есть, сильно желать чего-либо.

Алкота – голод.

Аллилуия – евр. «хвалите Бога»; «слава Богу!"

Аллилуия красная – пение «аллилуйя» на особый умилительный распев. См. Триодь постную.

Аллилуиарий, аллилуиар – стих, возглашаемый чтецом после чтения Апостола на Литургии. При этом возглашении на клиросах поют «аллилуия».

Алой, алое – сок благовонного дерева, употреблявшийся для каждения и бальзамирования.

Алтабас – самая лучшая старинная парча.

Амалик – народ, живший между Палестиною и Египтом. В церковной поэзии это имя часто прилагается к диаволу.

Амвон – возвышенная часть храма перед царскими вратами.

Амвросия – неистлеваемая пища.

Амигдал – миндаль.

Аминь – евр. «да будет так»; «истинно»; «подлинно»; «да».

Амо, аможе – куда.

Аможе аще – куда бы ни.

Аналой (правильнее «аналогий») – возвышенный стол, на который полагаются церковные книги при чтении и иконы.

Анафема – отлучение от общины верных и предание суду Божию; тот, кто подвергся такому отлучению.

Анафематствовати – предавать анафеме.

Анахорет – отшельник.

Ангел – вестник.

Ангеловидный – внешне напоминающий Ангела.

Ангелозрачный – внешне напоминающий Ангела.

Ангелоименитый – знаменитый, почитаемый в лике ангельском; носящий имя какого-либо Ангела.

Ангелолепный – приличный Ангелу.

Ангеломудренный – имеющий мудрость Ангела.

Ангельское житие, ангельский образ – высшая степень монашеского совершенства; греч. «схима».

Анепсий – племянник, родственник.

Антидор – благословенный хлеб, т. е. остатки той просфоры, из которой на проскомидии был изъят Агнец.

Антиминс – греч. «вместопрестолие», освященный плат с изображением Иисуса Христа во гробе и вшитыми св. мощами. Только на антиминсе может быть совершаема Литургия.

Антифон – греч. «противугласник»; песнопение, которое должно быть пето попеременно на обоих клиросах.

Антихрист – греч. «противник Христа».

Антологион – греч. «Цветослов»; название «Минеи праздничной».

Анфипат – наместник, проконсул.

Анфракс – яхонт.

Апокалипсис – греч. «откровение».

Аполлион – греч. «Погубитель»; имя ангела бездны.

Апостол – греч. «посланник».

Апостасис – отступничество.

Апостата – отступник.

Априллий – апрель.

Ариил – горн у жертвенника всесожжения в храме Иерусалимском.

Армония – гармония.

Ароматы – душистая мазь.

Артос – греч. хлеб квасной; он освящается с особой молитвой в день св. Пасхи.

Архангел – начальствующий у Ангелов, название одного из чинов ангельских.

Архиерей – первосвященник, епископ.

Архимагир – главный повар.

Архипастырь – первенствующий епископ.

Архисинагог – начальник синагоги.

Архистратиг – военачальник, полководец.

Архитектон – архитектор, художник-строитель; главный строитель.

Архитриклин – распорядитель пира.

Асмодей, Азмодеос – «губитель», имя бесовское.

Аспид – ядовитая змея.

Аспид парящий – летающий ящер.

Ассарий – мелкая медная монетка.

Астерикс – звездица, поставляемая на дискосе при совершении Литургии.

Афарим – соглядатаи; лазутчики.

Афедрон – задний проход (Мф. 15, 17).

Афинеи – афиняне.

Африкия – Африка.

Аще – если; хотя; или; ли.

Аще убо – поскольку; потому что.

Баальник – волшебник.

Баба – повивальная женщина.

Бабити – помогать при родах.

Багряница – ткань темно-красного цвета; порфира, пурпурная одежда высокопоставленных особ.

Балия – колдунья; волшебница.

Баня пакибытия – таинство св. Крещения.

Баснословити – рассказывать небылицы; лгать.

Баснь – ложное и бесполезное учение.

Бдение – бодрствование; продолжительное ночное богослужение.

Бденно – неусыпно, бодрственно.

Бденный – неусыпный.

Бдети – бодрствовать; не спать.

Бедне – трудно; несносно; тяжело.

Бесоватися – бесноваться, неистоваться.

Бедник – калека; увечный.

Бедный – иногда: увечный; калека.

Безведрие – ненастье.

Безвидный – не имеющий вида, образа.

Безвиновный – не имеющий начала или причины для своего бытия. Одно из Божественных определений.

Безвозрастное – младенец.

Безвременне – некстати; неблаговременно.

Безгласие – немота; молчание.

Безгодие – бедствие; несчастье; тяжелый период в жизни.

Безквасный – пресный; не кислый.

Безкнижный – неученый.

Безлетно – бесконечно; вечно; прежде всех времен.

Безматерен – не имеющий матери.

Безмездник – не принимающий мзды, платы.

Безмилостивный – не чувствующий или не оказывающий милости, жалости.

Безмолвник – пустынножитель; отшельник.

Безмолвный – иногда значит: безопасный; спокойный.

Безневестный – безбрачный; девственный.

Безочство – нахальство; бесстыдство; наглость.

Безпрестани – всегда; непрерывно.

Безпреткновенный – не имеющий претыкания, соблазна, препятствия.

Безпутие – совращение с пути; развращение.

Безсквернен – не имеющий скверны или порока.

Безсловеснство – скотство; глупость; безумие.

Безсловесные – животные, скоты.

Безсребреник – человек, трудящийся даром, бесплатно.

Безстудие – бесстыдство.

Безцарный – не имеющий над собой царя.

Безчадие – неимение, лишение детей.

Безчаствовати – лишать положенной части; обделять.

Безчестен – обесчещенный.

Безчиние – беспорядок; неустройство; смешение.

Безчинновати – вести беспорядочную жизнь.

Безчисльство – бесчисленное множество.

Бервенный – деревянный.

Бесный – бесноватый.

Бийца – драчун.

Било – см. Клепало.

Бисер – жемчуг.

Благий – хороший; добрый.

Благовест – удары колокола, созывающие христиан на молитву в храм. От «звона» отличается тем, что благовестят в один колокол, а звонят во многие.

Благовестити – возвещать доброе; проповедовать.

Благоверный – исповедующий правую веру; православный.

Благовещение – добрая весть.

Благоволити – хорошо относиться к кому-нибудь; принимать участие в ком-либо.

Благовоние – благоухание, хороший запах.

Благовременне – в удобное время.

Благогласник – проповедник слова Божия.

Благодатный – преисполненный Божественной благодати.

Благоделие – доброе, богоугодное дело.

Благодушествовати – радоваться.

Благоискусный – имеющий знание в полезных вещах.

Благокласный – приносящий обильную жатву.

Благоключимый – случившийся вовремя. «

Благокрасный – очень красивый.

Благолепие – красота; великолепие; богатое убранство.

Благолепно – красиво; прилично.

Благолозный – приносящий обильные, хорошие плоды.

Благолюбец – склонный к добру.

Благомилостивый – см. Благоутробие.

Благомощие – крепость; сила.

Благомужство – благоразумная храбрость, доблесть.

Благонаказательный – направляющий к благонравию.

Благоодеждный – украшенный изящной одеждой.

Благоотдатливый – воздающий добром за зло.

Благопитание – сладкая, вкусная пища.

Благопослушливый – слушающий со вниманием; послушный.

Благопослушный – внимательный; легко, хорошо слышимый.

Благопотребный – хорошо устроенный; угодный; необходимый.

Благоразтворение – очищение; оздоровление; прояснение.

Благоразтворити – очищать; оздоровлять.

Благорасленный – хорошо растущий.

Благорозгный – ветвистый.

Благосеннолиственный – тенистый.

Благосенный – производящий обильную тень.

Благословенный – прославляемый; восхваляемый; превозносимый.

Благословити – посвятить Богу; желать добра; хвалить; помолиться о ниспослании Божией благодати на кого-либо; дозволить; пожелать добра.

Благословная вина – уважительная причина.

Благостояние – твердость, крепость (в добре, против зла).

Благостыня – благодеяние; милосердие; добродетель, доброе дело.

Благость – доброта.

Благотещи – быстро идти.

Благоуветие – снисхождение.

Благоуветливый – снисходительный.

Благоутишие – тихая, ясная погода.

Благоутробие – милосердие.

Благохваление – откровенная похвала.

Благоцветный – испещренный; изобилующий цветами.

Благочествовати – благоговеть; благоговейно почитать кого-либо.

Благочестие – истинное Богопочитание.

Благочестивый, благочестный – богобоязненный; благоговейный; почитающий Бога.

Блаженный – счастливый.

Блажити – ублажать; прославлять.

Блазнити – соблазнять.

Блед, бледый – бледный.

Блещатися – блистать; сиять; светить.

Близна – рубец; морщина; складка.

Блистание – сверкание; излияние света, блеска.

Блудилище – непотребный дом.

Блудодей – нарушитель супружества.

Блудопитие – побуждающая к блуду попойка.

Блужение – неверность Богу истинному, служение идолам (Исх. 34, 15; Суд. 8, 33). Как нарушение брачного союза есть блудодеяние, так в духовном смысле и нарушение союза с Богом есть служение идолам, хождение во след богов иных, то есть блужение, тем более что некоторые виды идолослужения сопровождались блудом в собственном смысле слова.

Блюдомый – сохраняемый.

Блюсти – хранить; беречь; соблюдать.

Блядение – суесловие; ложные слова; вранье.

Бо – потому что; так как; ибо; поскольку.

Богатити – обогащать.

Богоглаголивый – говорящий по внушению от Бога или от Его Имени.

Богодельне – по действию Бога.

Боголепно – так, как прилично Богу.

Боголепный – имеющий Божественную красоту, достоинство.

Богомужный – Богочеловеческий.

Богоначальный – имеющий в Боге свое начало.

Богоотец – это название в церковных книгах усвояется Давиду, от рода которого родился Христос.

Бодренно – бдительно; неусыпно.

Болезновати – терпеть боль; страдать.

Болий – больший.

Борзе – скоро.

Борзитися – спешить.

Боритель – противник.

Брада – борода.

Брадатый – бородатый.

Бразда – борозда.

Бракоокрадованная – лишенная целомудрия, девственности.

Бранити – запрещать; оборонять; препятствовать.

Брань – война; битва.

Братися – бороться; воевать.

Брашно – пища; еда.

Бремя – ноша; тяжесть.

Брение – глина; грязь.

Бренный – взятый из земли; слабый; непрочный.

Брещи – стеречь; хранить.

Брозда – удила (часть конской сбруи).

Бряцати – звенеть.

Будильник – один из монахов в обители, будящий на молитву братию.

Буесловие – глупые речи; вранье.

Буесловити – говорить глупые речи.

Буй, (буий) – безумный; сумасшедший; глупый.

Буйство – глупость; безумие; сумасшествие.

Былие – трава.

Вавилонское семя – племя нечестивцев.

Вага – весы; тяжесть.

Вадити – делать ложный донос; клеветать; обвинять; приманивать; привлекать.

Ваия – ветви; листья.

Вайный – состоящий из ваий.

Валсамный – благовонный; пахучий; ароматический.

Вап (а) – краска.

Вар – зной; жара; кипяток.

Варити – предварять; упреждать; опереживать, предостерегать.

Василиск – большая ядовитая змея.

Вборзе – скоро.

Ввергати – вбрасывать.

Вдавати – поручать; передавать; доверять.

Веглас – знающий; искусный.

Ведети – знать.

Ведунство – волхвование; ворожба; чародейство.

Веельзевул – «повелитель мух»; начальник злых духов; одно из имен сатаны.

Вежди – веки; ресницы.

Веие – ветвь; сучок.

Велелепие – красота; великолепие; украшение.

Велелепота – красота; великолепие; украшение.

Велемудренно – высокомудренно.

Веление – указ; повеление; заповедь; учение.

Велеречивый – многословный; хвастливый.

Велеречити – много говорить; хвастать; гордиться.

Велиар (или Велиал) – одно из имен диавола.

Велий – великий; сильный.

Великовыйный – гордый.

Великое – самый большой, главный колокол.

Великодарный, великодаровный, великодаровитый – щедро награждающий.

Величатися – гордиться; хвалиться; кичиться.

Велми – весьма; очень.

Вельблуд, велбуд – верблюд; толстый канат.

Вельблуждь – верблюжий.

Вено – плата жениха за невесту.

Венчати – возлагать венок или венец; удостаивать; сподоблять.

Вепрь – дикий кабан.

Вербие – ива; лоза.

Вервица – четки.

Верея – дверь; перекладина; столб у ворот.

Вержение – кидание; метание; бросание.

Вержение камени – расстояние, равное тому, на какое можно бросить камень.

Верзити – кинуть.

Верзитися – упасть.

Вериги – цепи; оковы.

Верт, вертоград – сад.

Вертеп – пещера.

Вертоградарь – садовник.

Верху – на; над; сверху.

Весь – селение, деревушка.

Ветия – оратор; ритор.

Ветрило – парус.

Ветхий деньми – имя Божие в Дан. 7, 9. На основании этого пророческого видения в иконографической традиции новозаветной Церкви образ Бога Отца изображается в виде старца.

Вечеря – ужин; пир.

Вечеряти – ужинать.

Вещенеистовный – пристрастившийся до безумия к тленным благам.

Вещь – дело; событие.

Взаим – в долг; взаймы.

Взиматися – подниматься.

Взыгратися – играть; скакать; веселиться.

Взыскати – стремиться, искать.

Взятися – взяться; отвориться; совершиться.

Вина – причина; обвинение; извинение.

Винарь – виноградарь.

Винничина – виноградная лоза.

Винопийца – пьяница.

Винопитие – употребление вина.

Висети – висеть; держаться на чем-либо.

Виссон – драгоценная тонкая пряжа желтоватого цвета или одежда из этой ткани.

Виталище – место жительства; жилище.

Виталница – комната; гостиница; постоялый двор; ночлег.

Витати – обитать; пребывать; проживать; ночевать.

Вкупе – вместе.

Влагалище – мешок; карман; ларец.

Владычный – господский или Господний.

Владящий – обладающий; господствующий.

Власти – имя одного из чинов ангельских.

Власяница – одежда из жесткого, колючего волоса.

Влаятися – мыкаться; колебаться; волноваться; носиться по волнам.

Влещи – тащить.

Влещися – брести; медленно идти; тащиться.

Вмале – вскоре; немного спустя; почти; едва.

Вне (уду) – извне; снаружи.

Внегда – когда.

Внезапу – вдруг; неожиданно.

Внемшийся – загоревшийся.

Внитие – вхождение; явление; пришествие.

Внове – недавно.

Внутрь (уду) – внутри.

Вняти (повел. накл. внемли, вонми) – обратить внимание; услышать.

Вняти от – остерегаться.

Внятися – загореться.

Воврещи – бросить во что-либо; ввергнуть; внести.

Водрузити – утвердить; укрепить.

Во еже – чтобы; ради; для.

Вожделети – сильно желать.

Возбеситися – сделаться неистовым.

Возбранный, взбранный – военный; храбрый в бранях; победоносный.

Возбраняти – препятствовать; удерживать.

Возбряцати – воспеть; хвалить в песнях.

Возвлачити – затащить наверх.

Возврещи, возвергати – возложить, возлагать.

Возглавие – подушка; изголовье.

Возглас – окончательные слова молитвы, тайно творимой священником.

Возглашение – громкое пение или чтение; см. Возглас.

Возглядати – взирать; смотреть.

Возгнещати – разводить огонь.

Воздвигнути – поднять; возвысить.

Воздвижение – поднятие, возвышение.

Воздвизатися – иногда: отправляться в путь.

Воздвизати – поднимать; возвышать.

Воздеяние – поднятие, возвышение.

Воздух – покровец, полагаемый сверху священных сосудов на Литургии.

Возлежати – лежать облокотившись; полулежать.

Возмущение – смятение; бунт.

Возмятати – возмущать; производить раздор.

Возниспослати – послать свыше; наградить.

Возничати – поднять голову.

Возобразитися – принять образ; олицетвориться; вселиться в видимый образ; вновь быть изображенным.

Возраст – возраст (число лет); рост.

Возрастити – вырастить; увеличить.

Возреяти – поколебать; потрясти.

Возставити – восстановить; поставить на прежнее место.

Волити – хотеть; желать; требовать.

Волна – шерсть; руно; овчина.

Волхв – мудрец; звездочет; чародей; предсказатель.

Волчец – колючая трава.

Вонь, вонь – в него.

Воня – запах; курение.

Воня злая – смрад.

Вопити, вопияти – громко кричать; взывать.

Ворожити – колдовать; предсказывать будущее.

Ворожея – волшебник; колдун; отравитель.

Воскликновение – хоровое пение.

Восклонятися – выпрямляться; подниматься; разгибаться.

Воскресати – восставать; оживать; возвращаться к жизни.

Воскресение – восстание из мертвых.

Воскрешати – оживлять.

Воскрилие – подол; край одежды; пола верхней одежды.

Восперяти – оперять; окрылять (надеждой).

Восписовати – изображать письменно; изъявлять.

Воспросити – попросить.

Воспрянути – вскочить; вспрыгнуть; приходить в себя.

Востерзати – извлекать; выдергивать.

Восторгати – рвать; щипать; полоть.

Востягнути – подтянуть; укрепить; подтащить.

Востязати, востязовати – исследовать; испытывать; интересоваться.

Восхитити – изловить; поймать; не законно захватить; похитить; увлечь в высоту; привести в восторг.

Вотще – понапрасну; впустую; даром; тщетно.

Воутрие, воутрий – на другой день.

Впасти – упасть; попасть; ввалиться; подвергнуться; подпасть.

Вперити – возвысить; поднять; устремить вверх наподобие пера.

Вперитися – воспарить; взлететь.

Вперсити – внутрь себя принять.

Впрямо – прямо; напротив.

Врабий – воробей.

Вран – ворон.

Врата красныя – западные церковные двери.

Вратарь, вратник – сторож у ворот.

Врачба – лекарство; врачевание.

Врачебница – больница.

Вреды – кожное заболевание.

Вресноту – вправду; по достоинству; пристойно.

Вретище – плохая, грубая одежда; дерюга; скорбное одеяние.

Вреяти – кипеть; пениться; разгорячаться; бить ключом; выкипать.

Вреяти – ввергать; вметать; вталкивать.

Всеблаголепный – великолепный.

Всевидно – всенародно.

Вседетельный – все создавший.

Всеконечне – совершенно.

Всекрасный – самый красивый.

Вселукавый – самый коварный, т. е. диавол.

Всеоружие – полное вооружение.

Всепетый – препрославленный; всеми или всюду восхваляемый.

Всесожжение – жертвоприношение, при котором жертва сжигалась целиком.

Всечреждение – богатое угощение.

Всеядец – тот, кто всех поедает, т. е. ад, или смерть.

Всеяти – посеять.

Вскрай – по краю; близ; около.

Вскую – почему? из-за чего? за что?

Вспять – назад.

Всуе – напрасно.

Всяко – совершенно; совсем; вовсе.

Вторицею – вторично; усиленно.

Вчиняти – учреждать; узаконять.

Выну – всегда.

Выспренний – высокий; гордый.

Выспрь – вверх.

Высоковыйный – гордый; надменный; кичливый.

Высокомудрствовати – высокоумствовать; гордиться.

Вышелетный – предвечный.

Выя – шея.

Вящший – больший.

Вящше – больше.

Гаггрена (читается «гангрена») – гангрена; антонов огонь; рак.

Гадание – загадка; неясность.

Гади (мн. ч.) – пресмыкающиеся.

Гаждение – поношение; бесчестие; ругань.

Газофилакия – казнохранилище во храме Иерусалимском.

Ганание – загадка; притча.

Гастримаргия – чревобесие; обжорство.

Гащи – штаны; нижнее мужское белье.

Геенна – долина Гинном около Иерусалима, где идолопоклонствующие иудеи при царе Ахазе сжигали своих детей в честь идола Молоха. Иносказательно: место будущих мучений, загробных наказаний.

Генварь – январь.

Гибель – трата; расход.

Главизна – глава; начало; причина.

Главотяж – головная повязка у иудеев.

Глагол – слово; речь.

Глаголати – говорить; рассказывать.

Глаголемый – называемый; так называемый.

Глас – голос; напев.

Глезна – голень; ступня.

Глоба – казнь; наказание.

Глумец – кощун; пересмешник.

Глумилище – место для скачек, плясок, маскарадов и т. п.

Глумитися – забавляться; тешиться; получать удовольствие.

Глумы (мн. ч.) – шутки; смех; игры.

Глядати – смотреть; глядеть.

Гнати – гнать; преследовать; идти; следовать за кем или чем-либо.

Гной, гноище – навозная куча; раны.

Гнушатися – считать гнусным; презирать.

Гобзование – изобилие, довольство.

Гобзовати – изобиловать; избыточествовать; быть богатым (см. угобзити).

Гобзующий – живущий в довольстве.

Говение – почитание (например, поста).

Говети – чтить; почитать (например, пост).

Говядо – рогатый скот.

Годе – угодно; приятно; подходяще.

Година, год – час; время; пора.

Голоть – гололедица, лед.

Гомола – ком; комок; катыш; кусок.

Гонзати – убегать; спасаться бегством.

Гонзнутие – избежание.

Гонитель – преследователь.

Горе – ввысь; вверх.

Горее – хуже; бедственнее.

Горлица, горличишь – дикий голубь.

Горнец – горшок; котелок; жаровня.

Горнило – кузнечный горн; плавильня; место для плавки или очищения огнем.

Горница – верхняя комната; столовая.

Горний – высокий; вышний; небесный.

Горохищный – пасущийся; блуждающий по горам; украденный диким зверем с горного пастбища.

Гортанобесие – пристрастие к лакомствам.

Горушный – горчичный.

Горший – злейший; худший.

Господствия – один из чинов ангельских.

Господыня – госпожа.

Гостинник – корчмарь; содержатель постоялого двора.

Градарь – садовник; огородник.

Градеж – оплот; забор.

Грезн – гроздь виноградная.

Гривна – ожерелье; носимая на шее цепь.

Гроздие – кисть плодов; ветвь (винограда).

Грясти – идти; шествовать.

Гугнивый – гнусавый; заика; косноязычный; картавый; говорящий в нос.

Гудение – игра на гуслях или арфе.

Гудец – гуслист; музыкант.

Да – пусть; чтобы.

Дабы – чтобы.

Далечайше – гораздо далее.

Далечен – далекий; трудный.

Даннословие – обещание; обязательство.

Двакраты – дважды.

Дващи – дважды.

Дверь адова – смерть.

Двизати – двигать; шевелить.

Двоедушный – нетвердый в вере.

Двоица – пара.

Дворище – небольшой или запустелый дом.

Дебельство – тучность; полнота; дородность.

Дебрь – долина; ложбина; овраг; ущелье.

Девствовати – хранить девство, целомудрие.

Действо – действие; представление.

Декемврий – декабрь.

Делатилище – купеческая лавка; орудие в чьих-либо руках.

Делва – бочка; кадка.

Делма – для.

Деля – для; ради.

Демественник – певчий.

Демоноговение – почитание бесов.

Демоночтец – идолопоклонник.

Денница – утренняя заря, утренняя звезда; отпадший ангел.

Денносветлый – подобный дневному свету.

Держава – сила; крепость; власть; государство.

Державно – властно; могущественно.

Дерзать – осмеливаться; полагаться.

Дерзновение – смелость.

Дерзословие – наглая речь.

Дерзостник – наглец; нахал.

Дерзый – смелый; бесстыдный; дерзкий.

Десница – правая рука.

Десный – правый; находящийся с правой стороны.

Десятина – десятая часть.

Десятословие – десять заповедей Божиих, данных через Моисея.

Детищ – младенец; дитя; отроча.

Детосаждение – зачатие во утробе младенца.

Диадима – венец; диадема.

Дивий – дикий; лесной.

Дивьячитися – зверствовать.

Дидрахма – греч. «двойная драхма», древнегреч. серебряная монета.

Динарий – монета.

Длань – ладонь.

Дмение – гордость.

Дмитися – гордиться; кичиться.

Дне – относящийся к числу песнопений из Октоиха, а в дни пения Триоди – из этой книги.

Дненощно – в течение целых суток.

Днесь – сегодня, ныне; теперь.

Днешний – нынешний; сегодняшний.

Доблий, добльственный, доблестный – крепкий в добре; твердый в добродетели.

Доброзрачие – красота; благообразие.

Доброкласный – см. Благокласный.

Добропобедный – прославленный победами.

Доброта – красота.

Доброхвальный – заслуживающий похвалы; похвальный.

Довлесотворити – удовлетворить.

Довлети – доставать; быть достаточным; хватать.

Доволний – достаточный.

Догмат – греч. одно из основных положений веры.

Дождити – посылать дождь; кропить; орошать.

Дозде – доселе; до сего дня; досюда.

Дозела – чрезвычайно.

Доилица – кормилица; мамка.

Доити – кормить грудью.

Доколе – до какого времени? долго ли?

Долний – нижний; земной (как противоп. «небесный, горний»).

Долу, доле – внизу; вниз.

Долувлекущий – тянущий вниз.

Дондеже – пока.

Донележе – пока.

Дориносити – сопровождать кого-либо в качестве стражи, свиты.

Досаждение – делание неугодного; нечестие; оскорбление.

Достижно – понятно.

Достояние – имение; наследство; власть.

Драхма – древнегреч. серебряная монета.

Драчие – сорная трава.

Древле – давно.

Древодель – плотник; столяр.

Дреколие – колья.

Дрождие – дрожжи; отстой.

Другиня – подруга.

Дружина – общество (товарищей, сверстников).

Дручити – удручать; томить; изнурять.

Дряселовати – быть пасмурным, мрачным, печальным.

Дряхлование – печаль.

Дряхлый – печальный.

Дска, дщица – доска; дощечка.

Дуга – радуга.

Дхнути – дохнуть; дунуть.

Дщи, дщерь – дочь.

Евнух – скопец; сторож при гареме; придворный.

Егда – когда.

Егов – его (притяжательный падеж от местоимения «он»).

Еда – разве? неужели?

Едем – Эдем; рай земной.

Единако – согласно; одинаково.

Единаче – одинаково; равно; еще.

Единаче ли – неужели еще?

Единовидный – одновидный; однообразный.

Единою – однажды.

Еже – что; кое.

Езеро – озеро.

Ей – да; истинно; верно.

Ексапсалмы – шестопсалмие.

Ектения – усиленное моление; прошение.

Елей – оливковое, деревянное масло.

Елень – олень; лань.

Елеонский – см. Масличный.

Елижды аще – когда бы ни.

Елижды, еликожды – всегда как; всякий раз, когда.

Еликий – кто; который.

Елико – сколько.

Елико-елико – через короткое время; очень скоро.

Еликомощно – по возможности; сколько дозволяют силы.

Еллин – грек; язычник; прозелит иудаизма.

Елма – поскольку; насколько.

Епендит – верхнее платье.

Епистолия – письмо; послание.

Еродий – цапля.

Есмирнисменный – смешанный вместе со смирной.

Ехидна – ядовитая змея.

Жаждати – хотеть пить; сильно желать чего-либо.

Жалость – ревность; рвение.

Жатель – жнец.

Жегомый – тот, кого жгут огнем; больной огнем; больной огневицей, горячкой.

Жезл – посох; трость; палка.

Женитва – бракосочетание; супружество; брак.

Женонеистовый – похотливый; блудный; сластолюбивый.

Жестоковыйный – бесчувственный; упрямый.

Живити – животворить; давать жизнь; оживлять.

Живодавец – податель жизни.

Живоначалие – начало; причина жизни.

Живот – жизнь.

Животный – живущий; одушевленный.

Жребя – жеребенок.

Жрети – заколать; приносить жертвоприношение.

Жупел – горячая сера.

Забавати – заговаривать; заколдовывать.

Забавление – промедление; мешкание; ожидание.

Забавляти – удерживать; замедлять.

Забобоны – самовольная служба, бесчиние.

Забрало – стена; забор.

Завет – союз; договор; условие.

Завида – зависть.

Завистно – мало; недостаточно.

За еже – для того, чтобы.

Заздати – загородить.

Зазрети – заглянуть; заметить; осудить; упрекнуть.

Заимование – заем; долг.

Заимовати – занимать; заимствовать.

Заклание – жертвоприношение.

Заклеп – запор; замок; задвижка.

Заколение – жертвоприношение.

Законописец – составитель законов.

Законополагати – давать закон.

Закров – место для укрытия.

Залещи – быть в засаде; скрываться.

Заматорети – устареть; зачерстветь; состариться.

Замреженый – пойманный в сети.

Зане – так как; потому что.

Занеже – поскольку.

Зань – за него.

Запаление – загорание; пожар.

Запев – краткий стих, предваряющий стихиры (на «Господи, воззвах», хвалитны, стиховны) или тропари канона.

Запечатствовати – запечатать; утвердить; связать; скрепить.

Запинание – враждебное действие.

Запойство – пьянство.

Запона – завеса.

Запрение – отрицание; запирание.

Запретити – запретить; опечалиться; скорбеть.

Запустение – опустение; пустыня.

Запустети – придти в запущение или запустение, запустеть.

Запяти, запнути – остановить; задержать; обольститься.

Запятие – препинание; препятствие; преткновение.

Заревидный – подобный заре.

Зарелучный – лучезарный.

Застояти – останавливать на дороге; удерживать; наскучивать; утруждать.

За ся – за себя.

Затвор – замок; запор; место молитвенного подвига некоторых иноков, давших обет не исходить из своей келлии.

Заточаемый – обуреваемый ветром; носимый; гонимый.

Затулити – закрыть; спрятать; укрыть.

Затуне – даром; без причины.

Зауститися – закрыть уста; замолчать.

Заутра – до восхода солнца; поутру; рано; завтра.

Заутрие – завтрашний день.

Заушение – пощечина; удар рукой по лицу.

Заушати – заграждать уста; запрещать говорить.

Захленутися – погрузиться.

Заходный – западный.

Зачало – начало; название отрезков текста в книгах Священного Писания Нового Завета.

Заяти – взять взаймы; занять.

Звездоблюститель – астроном.

Звездоволхвовати – гадать по звездам; заниматься астрологией.

Звездозаконие – астрономия.

Звездослов – астролог.

Звездословие – астрология.

Звездословити – заниматься астрологией.

Звероядина – скот, поврежденный хищным зверем.

Звиздание – свист; посвист.

Звиздати – свистеть.

Звонец – колокольчик.

Звонница – колокольня.

Звяцати – звенеть; бренчать.

Здати – строить.

Зде – здесь.

Здо – здание; стена; крыша.

Зелейник – знахарь, лечащий травами и заговором.

Зелейничество – напоение отравой.

Зелейный – состоящий из зелия, т. е. травы или других растений.

Зелие – трава; растение.

Зело, зельне – весьма; очень сильно.

Зельный – сильный; великий.

Земен – земной.

Земстий – земной.

Зеница – зрачок в глазе.

Зепь – карман; мешок.

Зерцало – зеркало.

Зиждитель – создатель; творец.

Зиждити – строить.

Зима – зима; холод; плохая погода.

Злак – растение; зелень; овощ.

Златарь – золотых дел мастер.

Златица, златница – золотая монета.

Златозарный – яркоблестящий.

Злато – золото.

Златокованный – отчеканенный из золота.

Златокровный – имеющий позлащенную крышу.

Злачный – травный; богатый растительностью, злаками.

Зле – зло; жестоко; худо.

Злоба – забота.

Злокозненный – исполненный злобы; лукавства.

Злокоман – злодей; зложелатель; враг.

Злонравие – развратный или дурной нрав.

Злообстояние – беда; несчастье.

Злопомнение – злопамятство.

Злоречети – бранить; ругать; злословить; поносить.

Злосердный – безжалостный.

Злосмрадие – зловоние.

Злосоветие – злой умысел.

Злострастие – сильные и порочные страсти.

Злостужати – сильно досаждать.

Злостужный – причиняющий большое беспокойство, мучение.

Злотечение – развратные или злые поступки.

Злоумерший – претерпевший тяжелую смерть.

Злоухищряти – замышлять зло.

Злохитренный – коварный.

Злохудожный – лукавый; злобный; беззаконный.

Злый – злой; плохой; негодный; худой; жестокий.

Знаемый – знакомый, близкий человек.

Знаменательне – прообразовательно.

Знаменательный – прообразовательный; обозначающий нечто.

Знаменати – обозначать знаком; помечать; изображать; показывать; являть.

Знамение – знак; признак; явление; чудо.

Знаменоносец – чудотворец.

Знаменоносный – чудотворный.

Зобати – наполнять зоб; клевать; есть; поглощать.

Зрак – лицо; вид; образ.

Зрети – смотреть.

Зрети к смерти – находиться при последнем издыхании.

Зыбати – шевелить; двигать; качать.

И – его.

Игемон – вождь; начальник; правитель.

Иго – ярмо; ноша.

Игралище – место для представления.

Игрище – смешное или непристойное представление.

Идеже – где; когда.

Идолобесие – неистовое идолопоклонство.

Иерей – священник.

Иждивати – проживать; тратить; издерживать.

Иже – который.

Изблистати – осиять; облистать; излить свет.

Избодати – пропороть; поразить; пронзить; проколоть; выколоть.

Изборение – поражение.

Изборати – побеждать; поражать.

Избременяти – облегчать; освобождать от бремени; выгружать.

Избутелый – согнивший; испортившийся.

Избыти – остаться в избытке, излишестве; изобиловать; освободиться.

Избыток – довольство; изобилие.

Изваяние – идол; кумир.

Извержение – исключение из церковного клира или лишение сана.

Извесити – свесить; вывесить.

Извествовати – объявлять; оглашать; удостоверять.

Известно – точно; тщательно.

Извет – донос; извещение.

Извещен – уверен.

Извещение – удостоверение.

Извитие словес – красноречие; витийство.

Извитийствовати – красноречиво рассказать.

Извлачитися – раздеться; разоблачиться.

Изволение – воля; желание.

Изволити – дозволять; захотеть; пожелать.

Извращати – выворачивать; изменять; превращать.

Изврещи – выбросить; вымести.

Извыкати – научиться, познавать.

Изгвоздити – выдернуть, вынуть гвозди.

Изгибающий – погибающий, пропадающий.

Изгибнути – погибнуть; пропасть; потеряться.

Изглаждати – исключать; уничтожать.

Издетска – с детства.

Издревле – издавна; исстари.

Издручитися – изнурить себя.

Изженяти – изгонять; выгонять.

Излазити – выходить; сходить (например, с корабля).

Излиха – чрезмерно; еще более.

Излишше – до излишества; паче меры.

Изляцати – протягивать; простирать.

Измерети – умереть.

Изметати – извергать; выкидывать; выбрасывать.

Измена – замена; перемена; выкуп.

Изменяти – заменять; переменять.

Изменяти лице – притворяться.

Измлада – смолоду.

Измовение – омытие; очищение.

Измолкати – перестать говорить; замолкать.

Изнесение, изношение – вынос.

Изницати – возникать; появляться.

Износити – выносить; произносить; производить; произращать; приносить.

Изнуждати – выводить из нужды.

Изобнажати – обнаруживать; являть; открывать.

Изостати – остаться где-либо.

Изощряти – обострить; наточить.

Изращение – вырощение; произведение; порождение.

Изриновение – выбрасывание; извержение; исключение.

Изриновенный – изверженный; выкинутый; прогнанный.

Изринути – столкнуть; опрокинуть; повалить; погубить.

Изрок – изречение; осуждение.

Изрыти – вырыть; выкопать.

Изрядно – особенно; преимущественно.

Изсунути – вынуть; исторгнуть; вырвать; изъять.

Изступление – изумление; восторг.

Изуведети – уразуметь; познать.

Изуздитися – освободиться; получить волю.

Изумевати – недоумевать; не понимать.

Изумителен – буйствующий; беснующийся.

Изумитися – сойти с ума; обезуметь.

Изути – разуть; снять обувь.

Изчленити – лишить членов; сокрушить члены; изуродовать.

Изъядати – проматывать; растрачивать.

Иконом – домоправитель.

Иконоратный – иконоборственный.

Икос – пространная песнь, написанная в похвалу святого или праздника.

Имати – брать.

Иматисма – верхнее платье, плащ.

Именный – сокровищный; касающийся имения.

Имуществительно – преимущественно.

Ин – иной; другой.

Инамо – в ином месте.

Иноковати – жить по-иночески.

Инуде, инде – в ином месте, в иное место.

Ипакои – песнопение, положенное по малой ектении после полиелея на воскресной утрени.

Ипарх – начальник области; градоначальник; наместник.

Ипостась – лицо.

Ирмос – песнопение, стоящее в начале каждой из песен канона.

Иродианы – сторонники Ирода.

Ирой – греч. миф. герой.

Исказити – испортить; оскопить.

Искапати – источать; испускать каплями; истечь.

Исковати – выковать.

Искони – изначала; вначале; всегда.

Исконный – бывший искони; всегдашний.

Искренний – ближний.

Искус – испытание; искушение; проверка.

Исперва – сначала; искони.

Исплевити – выполоть; вырвать; исторгнуть; выдернуть; собрать.

Исплести – сплести; сложить; составить.

Исповедатися – признаваться; открыто выражать свою веру.

Исповедник – человек, подвергавшийся страданиям или гонению за веру Христову.

Исполнение – полнота; наполнение; совершение.

Исполнь – наполненный; исполненный.

Исполняти – наполнять; совершать.

Исполу – вполовину; пополам; частию.

Исправити – выпрямить; исправить; направить; укрепить.

Исправление – восстановление; правый образ жизни.

Испразднити – ниспровергнуть; уничтожить; умалить.

Испрати, исперити – вытоптать; вымыть.

Испытно – тщательно.

Испытовати – выведывать.

Иссоп – растение, употребляемое в пучках для кропления.

Истее – точнее; яснее.

Истесы – чресла, лядвеи.

Истицание – истечение; истечение семени; поллюция.

Истаевати – растаять; исчезать.

Исторгнути – вырвать; вывести.

Истощание – изнурение; унижение; снисхождение.

Истрезвлятися – протрезвляться.

Истукан – статуя; болван; идол.

Истый, истовый – точный; подлинный; истинный.

Истязати – вытягивать; получать; допрашивать.

Исходище – место выхода; исток; начало.

Исходище вод (ное) – ручей; поток; река.

Исходище путей – распутье; перекресток.

Исчадие – детище; плод; род; потомки.

Иулий – июль.

Иуний – июнь.

Кадило – возносимое во славу Божию благовонное курение; ср. Кадильница.

Кадильница – сосуд, в котором на горящие угли возлагается фимиам для совершения каждения.

Кадь – кадка; ушат.

Каженик – см. Евнух.

Казатель – учитель, наставник.

Казати – наставлять; поучать.

Казити – искажать; повреждать.

Како – как.

Камара – шатер; скиния; горница; покои.

Камо – куда?

Кампан – колокол.

Камы, камык – камень.

Камык горящ – сера.

Кандило – лампада.

Кандиловжигатель – пономарь.

Кандия – небольшая чаша.

Капище – идольский храм.

Катапетасма – завеса.

Кафисма – один из 20 разделов, на которые разделена Псалтирь.

Кацея – кадильница не на цепочках, а на ручке.

Кацы – каковые; которые; какие.

Квас – закваска; дрожжи.

Квасный – приготовленный на дрожжах.

Келарня, келарница – помещение в монастыре для сохранения вещей, необходимых келарю.

Келарь – старшая хозяйственная должность в монастыре.

Кивот – ящик для икон.

Кидар – головной убор ветхозаветного первосвященника.

Кимвал – музыкальный инструмент.

Кимин – тмин.

Киновия – общежительный монастырь.

Кинсон – дань; подать; ценз.

Кириопасха – название праздника Пасхи, пришедшегося на день Благовещения Пресвятой Богородицы 25 марта.

Кичение – гордость.

Клада – колода (орудие пытки).

Кладенец – яма; клад.

Кладязь – колодец.

Клас – колос.

Клеврет – товарищ; собрат.

Клепало – колотушка, при помощи которой в монастырях созывают на молитву.

Клепати – звонить; стучать или бить в клепало.

Клеть – изба; покои; кладовая; комната.

Клирос – возвышение в храме, на котором располагаются певчие.

Клич – крик, гам.

Клобук – покрывало, носимое монашествующими поверх камилавки.

Ключимый – годный; хороший; случившийся кстати; полезный.

Ключитися – приключиться; случиться.

Книгочий – судья; приставник.

Книжник – ученый.

Ков – умысел; заговор.

Ковчег – кованый ящик: сундук; ларец.

Кодрант – мелкая римская монета.

Козлогласование – бесчинные крики на пиршестве.

Козни – лукавство; хитрость.

Кокош – наседка.

Колено – род; поколение.

Колесницегонитель – возница; преследователь на колеснице.

Коливо – вареная пшеница с медом, приносимая для благословения в церковь на праздники. Ср. Кутия.

Колиждо – когда; как.

Колико – сколько.

Колия – яма; ров.

Колми – сколько.

Колми паче – тем более; особенно.

Коло – колесо.

Колобродити – ходить вокруг; уклоняться.

Коль – сколько; насколько; как.

Колькраты – сколько раз; как часто.

Комбоста – сырая капуста.

Кондак – короткая песнь в честь святого или праздника.

Коноб – котел; горшок; умывальница.

Конура – небольшой мешочек, носимый суеверными людьми вместе с кореньями или другими амулетами.

Копр – укроп; анис.

Кораблец – небольшой корабль.

Корван – дар; жертва Богу.

Корвана – казнохранилище при храме Иерусалимском.

Кормило – руль.

Кормильствовати – править; руководить.

Кормление – правление; управление.

Корчаг – лохань.

Корчемница – корчма; кабак.

Коснити – медлить.

Косноязычный – медленноязычный; заика.

Косный – медленный; нерешительный; упорно остающийся в одном и том же состоянии.

Котва – якорь.

Кош – кошель; корзина.

Кошница – кошель, корзина.

Кощунник – шут, балагур.

Кощунница – актриса; танцовщица.

Кощуны – смехотворство.

Крабица – коробочка; ящичек; ковчежец; ларчик.

Крава – корова.

Краегранесие, краестрочие – акростих, т. е. поэтическое произведение, в котором начальные буквы каждой строчки составляют слово, фразу или следуют порядку алфавита.

Крамола – смута; заговор; бунт.

Красный – красивый; прекрасный; непорочный.

Красовул – мерная чаша в монастырях, вмещающая более 200 г.

Крастель – перепел.

Крата – раз.

Крепкий – сильный; крепкий.

Креплий – крепчайший, сильнейший.

Кресати – извлекать; высекать огонь; оживлять.

Крин – лилия.

Кроме – вне; извне; отдельно; кроме.

Кромешный – внешний; запредельный; отдаленный; лишенный.

Кропило – кисть для окропления освященной водой.

Ктитор – создатель; строитель или снабдитель храма или монастыря; церковный староста.

Ктому – впредь; затем; еще; уже; более.

Купа – кипа; груда; куча; ворох.

Купель – озеро; пруд; садок; сосуд для совершения Таинства Крещения.

Купина (ср. Купа) – соединение нескольких однородных предметов: куст, сноп; терновый куст.

Купно – вместе.

Купный – совместный.

Кустодия – стража; караул; охрана;

Кутия – вареная пшеница с медом, приносимая в церковь на поминовение усопших христиан. Ср. Коливо.

Куща – шатер; палатка; шалаш.

Кущник – человек, делающий палатки или живущий в шалаше.

Ладия – небольшое судно; кораблик; ладья.

Ладан – благоуханная смола, влагаемая в кадильницу на горящие угли для благовонного курения.

Лазарома – гробная одежда; повой; плащаница, в которую повивали усопших у иудеев.

Лазня – баня.

Лай – хула; поношение.

Лакать – евр. мера длины.

Ланита – щека.

Лаятель – ругатель; хулитель; седящий в засаде.

Лвичищ – львенок.

Левиафан – крокодил.

Легеон – полк; толпа; множество.

Лежание – лежание; опочивание.

Лемаргия – гортанобесие, т. е. гурманство.

Лентион, лентий – полотенце.

Лепо – красиво.

Лепоподобно – благопристойно; по достоинству.

Лепота – красота; изящество.

Лепта – мелкая монетка.

Лествица – лестница.

Лестчий – льстивый, ложный.

Лесть – обман; хитрость; коварность.

Лето – год; время.

Леторасль – выросшее за год, годовой побег дерева.

Леть – льзя; можно.

Леха – гряда, ряд.

Лечба – лекарство; врачевство.

Лечец – лекарь; врач.

Лжа – ложь.

Лжесловесие – лживые речи.

Лив – полдень; юг; юго-западный ветер.

Ливан – иногда значит то же, что и Ладан.

Лик – собрание; хор.

Ликование – многолюдное пение; пляска; танцы.

Ликоватися – приветствовать чрез соприкосновение правой щекой.

Ликовне – с ликованием.

Ликостояние – бдение на молитве церковной.

Лития – исхождение из церкви на молитву.

Литра – мера веса.

Литургисати – совершать Литургию.

Лихва – прибыль; проценты.

Лихоимец – ростовщик; сребролюбец.

Лице – лицо; вид; человек.

Личина – маскарадная или шутовская маска.

Лишатися – нуждаться.

Лишше – больше, сверх того.

Лобзание – устное целование.

Ловитва – ловля; охота; сети; добыча; грабеж.

Ловительство – засада; ловушка.

Ложе – постель, одр.

Ложесна – утроба женщины.

Лоза – виноград.

Ломимый – преломляемый.

Лоно – пазуха; грудь; колени.

Луновение – месячный цикл у женщин.

Лысто – голень; икры; лытка.

Льстивый – обманчивый.

Льщение – обман; коварство; лесть.

Любо – либо, или.

Любомудрие – философия.

Любомятежный – склонный к мятежу.

Любоначалие – властолюбие.

Любопразднственный – любящий празднствовать.

Любопрение – любовь состязаться, спорить.

Любосластие – сластолюбие; любовь к плотским утехам.

Любочестие – почитание; чествование.

Любочестный – достойный похвалы, чести.

Любы – любовь.

Люте – жестоко; тяжко.

Лютый – свирепый; жестокий; злой; мучительный.

Лядвея – ляжка; верхняя половина ноги; промежность.

Лярва – маска; личина.

Маание – см. Мание.

Маий – май.

Малакия – грех рукоблудия.

Малимый – уменьшаемый.

Малобрещи – нерадеть о чем-либо.

Мамона – богатство; имение.

Мандра – ограда.

Мание – знак рукой, головою, глазами или иного рода, содержащий приказание; повеление; воля.

Манна – небесный хлеб, данный израильтянам в пустыне.

Манноприемный – содержащий манну.

Маслина – олива; оливковое дерево.

Масличный – оливковый.

Мастити – намазывать.

Маститый – обильный; тучный; заслуженный.

Масть – мазь; масло.

Матеродевственный – одновременно относящийся и к матери, и к деве.

Матеролепне – по-матерински.

Матерский – материнский.

Матерь градовом – столица; первопрестольный град.

Мгляный – окруженный или покрытый мглой.

Медвен – медовый.

Медленоязычный – косноязычный; заика.

Медница – медная монетка.

Медовина – вареный мед с хмелем.

Медоточный – источающий, изливающий мед.

Медоязычный – сладкословесный.

Междорамие – пространство между плечами.

Мездник – наемник.

Мерзость – скверна; гнусность; беззаконие; нечестие; иногда – идол.

Мерило – мера; весы.

Меск – полуосел; мул; лошак.

Мессия – евр. помазанник.

Метание – поясной поклон.

Мех – кожаный мешок для сохранения и перевоза жидкостей.

Мжа – мигание; прищур.

Мжати – жмурить глаза; щуриться; плохо видеть.

Мзда – награда; плата.

Мздовоздаятель – оплачивающий работу, дающий награду.

Мздоимание – взяточничество.

Мила ся деяти – низко припадать к земле; просить сжалиться над собой.

Милоть – овчина; грубый шерстяной плащ из овечьей шерсти.

Милый – жалкий; заслуживающий сожаления.

Мимотещи – идти, проходить мимо, не останавливаясь.

Мирная – название великой ектении.

Миро – благовонная жидкость или мазь.

Мироподательне – подавая мир.

Мироточец – источающий чудотворное миро.

Мироявленный – явленный, открытый миру.

Мирсина – название красивого дерева.

Младодеяти, младодействовати – принимать образ младенца; облекаться в плоть.

Младоумие – незрелость ума.

Млат – молот.

Млеко – молоко.

Мнас – мина, древнегреч. серебряная монета.

Мнее – менее.

Мнети, мнити – думать; предполагать; казаться.

Мний – меньший.

Мних – монах.

Многажды, множицею – часто; много раз.

Многобезсловесие – невежество.

Многобогатый – изобилующий во всем.

Многоболезненный – подъявший многие труды, подвиги, беды, страдания.

Многоборимый – подвергаемый сильным искушениям, нападениям.

Многобурный – тревожный.

Многогобзенный – весьма обильный.

Многогубо – многократно.

Многокласный – колосистый.

Многомятущий – преисполненный суетою.

Многонарочитый – весьма знаменитый.

Многообразне – во многих видах; различно.

Многооранный – многократно возделанный.

Многоочитый – имеющий множество глаз.

Многоплодие – плодоносие; многочадие.

Многоплотие – тучность.

Многопрелестный – исполненный прелестей и соблазнов.

Многосветлый – радостный; торжественный.

Многослезный – исполненный печали и горя.

Многоснедный – изобилующий многообразием пищи.

Многосугубый – усугубленный; умноженный; усиленный.

Многосуетный – совершенно пустой, бесполезный.

Многоуветливый – очень снисходительный.

Многоцелебный – подающий многие исцеления.

Многочастне – много раз.

Многочудесный – источающий многие чудеса; прославленный чудотворениями.

Многоязычный – состоящий из множества племен.

Молва – говор; ропот; слух; забота; волнение.

Молвити – заботиться; суетиться; волноваться; роптать.

Молие – моль.

Молниезрачный – напоминающий молнию.

Мочащийся к стене – пес.

Мощи – нетленное тело угодника Божия.

Мравий – муравей.

Мраз – мороз.

Мрежа – рыболовная сеть.

Мужатая – замужняя.

Мужатица – замужняя женщина.

Муженеискусная – не познавшая мужа; не причастная браку.

Мурин – эфиоп; арап; негр; чернокожий; дух тьмы; бес.

Мусийский, мусикийский – музыкальный.

Мусикия – музыка.

Мшела – взятка.

Мшелоимство – корыстолюбие.

Мшица – мошка; мошкара.

Мытарь – сборщик подати.

Мытница – таможня; дом или двор для сбора пошлин.

Мыто – пошлина; сбор; налог.

Мышца – рука; плечо; сила.

Мясопуст – последний день вкушения мясной пищи.

Мясоястие, мясоед – время, когда Устав разрешает вкушение мяса.

Мятва – мята.

Набдевати – снабжать; наделять; хранить.

Наваждати – научать; подстрекать.

Навет – наговор; клевета; козни.

Навклир – хозяин корабля.

Навыкнути – приучиться; привыкнуть.

Наготовати – ходить без одежды.

Нагствовати – см. Наготовати.

Надходити – внезапно постигнуть, случиться.

Наздати – надстроить; укрепить; утвердить.

Назирати – примечать; наблюдать.

Назнаменовати – назначать; обозначать; осенять Крестом.

Наипаче – особенно; преимущественно.

Наитие – нисшествие; нашествие; сошествие.

Наказание – иногда: учение.

Наляцати – натянуть.

На мале – (в, на) малое время; дешево.

Намащати – намазывать; втирать.

На мнозе – на долгое время; дорого.

Наопак – наоборот; вопреки.

Напаствуемый – находящийся в напасти.

Наперсник – друг, доверенное лицо.

Напоследок – недавно.

Нард – колосистое ароматическое растение.

Нарекованный – предопределенный; предуставленный; назначенный.

Нарицати – называть.

Нарок – определенное или назначенное время.

Нарочитый – особый; славный.

Наругатися – насмеяться; пренебречь; опозорить.

Насмертник – осужденный на смерть

Насущный – настоящий; нынешний; существенный; необходимый.

На толице – в такое время; за такую цену, за столько.

Началозлобный – виновник зла.

Начаток – начало; первый плод.

Начертавати – изобразить.

Наясне – наружу; открыто.

Наяти – нанять.

Неблазненный – безопасный; непогрешимый.

Неблазный – непрельщаемый.

Небрещи – нерадеть; пренебрегать.

Невеглас – невежда; простак; неученый.

Невеститель – снабжающий бедных невест приданым.

Невестоукрасити – украсить как невесту.

Невечерний – непомрачаемый; светлый.

Невиновный – беспричинный; самобытный.

Невозбранно – беспрепятственно.

Невозносительно – смиренно.

Негли – неужели; может быть; авось.

Неделя – церковное название воскресного дня.

Недремлющий – неусыпный.

Недристый – имеющий широкую грудь.

Недро – нутро; утроба; грудь; внутренность; залив.

Недуг – болезнь.

Неже – нежели; чем.

Независтный – неиспорченный; невредимый; довольный; обильный.

Неиждиваемый – не могущий быть истрачен или использован до конца.

Неизводимый – непрекращаемый.

Неизгиблемый – не подлежащий тлению или времени.

Неизреченный – невыразимый.

Неискусобрачный – не испытавший брака.

Неискусомужная – не познавшая мужа.

Неиспытный – сокровенный; тайный.

Неистовно – с ожесточением; с яростию.

Неистовый – вышедший из себя; находящийся не в должном состоянии (ср. Истый).

Неисследимый – непостижимый.

Неключимый – бесполезный; негодный.

Некосненно – немедленно.

Не ктому – более не; еще не; уже не.

Нелестный – необманчивый; нелукавый.

Нелеть – нельзя.

Неможение – болезнь; немощь; бессилие.

Немокренно – по суху.

Немощствующий – больной.

Необименный – необъятный.

Не обинутися – поступать смело.

Необинуяся – смело; дерзновенно.

Неопальный – несгораемый.

Неописанне – изобразимо.

Неопределенный – беспредельный.

Неоранный – непаханный; невозделанный; нетронутый.

Неотметный – неотчужденный.

Неплоды, неплодовь – бесплодная женщина.

Неподобный – непристойный.

Непорочны – название 17-й кафизмы псалма 118.

Непорочный – беспорочный; святой; чистый.

Неправдовати – поступать нечестиво.

Непраздная – беременная.

Непревратный – непременный; неизменяемый.

Непреложно – неизменно; без изменения.

Непременный – неизменяемый.

Непреоборимый – неодолимый; непобедимый.

Непщевание – мнение; подлог; выдумка.

Непщевати – думать; придумывать; считать.

Неразседный – неразрушаемый.

Нерешимый – несокрушимый; неразвязываемый.

Неседальное – см. Акафист.

Несланый – несоленый.

Неслиянне – неслитно.

Несмесне – не смешиваясь.

Нестареемый – вечный; неизменный.

Несть – нет.

Нестояние – непостоянство; смущение.

Несумненный – несомненный; надежный; беспристрастный.

Несущий – не имеющий бытия.

Нетление – неуничтожимость; вечность; несокрушимость.

Нетребе – не нужно.

Нетреный – непротертый; непроходимый.

Нетесноместно – удобовместительно.

Нетяжестне – без труда.

Не у – еще не.

Неудобоприятный – невместимый; непонятный; непостижимый.

Неудобь – неудобно; трудно.

Неумытный – неподкупный (ср. Мыто).

Нечаяние – неожиданность; беспечность.

Неясыть – пеликан.

Ниже – тем более не…; ни даже…; и не…

Николиже – никогда.

Ни ли – разве не? неужели? или не?

Ниц – вниз; лицем на землю.

Нищетный – нищенский; униженный; бедный.

Новемврий – ноябрь.

Новина – новость.

Новозданный – вновь построенный.

Новопросвещенный – недавно крещеный.

Новосаждение – почки; отпрыски

Ноемврий – см. Новемврий.

Ножница – ножны.

Нощный вран – филин; сова.

Нудитися – неволиться; принуждаться; достигаться с усилием.

Нудить – пытать.

Нудма – насильно.

Нуждник – употребляющий усилие.

Нырище – развалины; руины; нежилое место.

Ню – ее.

Обавание – ворожба; нашептывание; волхвование; колдовство.

Обаватель – обаятель; чародей; ворожея.

Обавати – обаять; очаровывать; ворожить; колдовать; заговаривать.

Обада – оболгание; оклеветание.

Обажаемый – оклеветаемый.

Обанадесять –двенадцать.

Обапол (ы) – с обеих сторон; по обеим сторонам.

Обаче – однако; впрочем; но.

Обвеселити – обрадовать.

Обвечеряти – ночевать; переночевать.

Обглядати – смотреть; оглядывать.

Обдержание – сдерживание; управление; стеснение; грусть; впадение.

Обдесноручный – человек, свободно владеющий как правой, так и левой рукой.

Обезвинити – остаться без наказания; не знать за собой вины.

Обезжилити – лишить сил, крепости.

Обезплодствити – лишить плода, успеха.

Обезтлити – сделать нетленным.

Обесити – повесить на чем-либо.

Обет, обетование – обещание.

Обетшати – придти в ветхость; состариться; сделаться негодным; ослабеть; сокрушиться.

Обещник – сообщник; товарищ.

Обжадати – доносить; клеветать.

Обзорище – высокая башня для наблюдения за местностью.

Обидитель – обидчик.

Обиматель – собиратель винограда.

Обиноватися – колебаться; сомневаться; робеть; говорить непрямо, намеками.

Обиновение – отступление.

Обиталище – жилище.

Обитель – гостиница.

Облагати – ублажать; говорить ласково.

Облагодатити – ниспослать благодать.

Облагоухати – исполнить благовонием.

Облазнити – направить по ложному следу; ввести в заблуждение.

Облазнитися – впасть в заблуждение.

Область – власть; сила; господство.

Облачити – одеть.

Облещи – облечь; одеть; лечь вокруг; окружить; сделать привал; остановиться; остаться.

Облистание – озарение; яркий свет.

Облистати – осветить; озарить.

Обличати – показывать чье-либо подлинное лицо; выказывать; обнаруживать.

Обложити – окружить.

Обноществовати – ночевать; препроводить ночь.

Обнощь – всю ночь.

Обожати – обоготворять; чествовать как Бога; делать причастным Божественной благодати.

Оболгати – обмануть.

Обон пол – по ту сторону; за.

Обочие – висок.

Обоюду – по обе стороны; с обеих сторон.

Обрадованный – приветствованный.

Образовати – изображать; приобретать образ.

Обращати – поворачивать; перевертывать; перемещать; вращать.

Обрести – найти.

Обретаемый – находимый.

Обретение – находка; открытие.

Оброк – плата за службу.

Обручник – жених, помолвленный с невестой, но еще не вступивший с ней в брак.

Обсолонь – против солнца.

Обстояние – осада; беда; напасть.

Обушие – мочка у уха.

Обуяти – обезуметь; испортиться; обессилить.

Объюродити – обезуметь; поглупеть.

Ов – иной; один.

Овамо – там; туда.

Овен – баран.

Ово – или; либо.

Овогда – иногда.

Овоуду – с другой стороны; оттуда.

Огласити – объявить всенародно; научить; просветить.

Оглохновение – глухота.

Огневица – горячка.

Огненосный – носимый в вихрях огня.

Огнепальный – пылающий; горящий; палящий.

Огребатися – удаляться; остерегаться.

Огустети – сгустить; сделать густым; свернуться (о молоке).

Одебелети – растолстеть; огрубеть.

Одесную – справа; по правую руку.

Одесятствовати – выделять десятую часть.

Одигитрия – путеводительница.

Одождити – окропить; оросить; послать в виде дождя; в большом количестве.

Одр – постель; кровать.

Ожестети – сделаться жестким; засохнуть.

Озимение – зимовка.

Озлобление – несчастье; гнев.

Озлобляти – причинять несчастье; гневить; распалять гневом.

Озобати – пожирать.

Окаивати – признавать отверженным.

Окаляти – пачкать; осквернять; марать.

Окаменяти – делать каменным.

Окаянный – достойный проклятия; нечестивый; грешник.

Окаянство – преступность; богоборчество; грех.

Око – глаз.

Окованный – обложенный оковами.

Окормитель – кормчий; правитель.

Окормляти – направлять; руководить; править.

Окоявленне – очевидно; откровенно.

Окрастовети – покрыться коростою.

Окрест – кругом; около.

Окриляемый – ограждаемый крыльями.

Оле – О!

Оловина – любое хмельное питие, отличное от виноградного вина.

Олтарь – алтарь, жертвенник.

Оляденети – зарасти тернием, сорняками.

Омакати – обливать.

Ометы – полы; края одежды.

Она – они (двое).

Онагр – дикий осел.

Онамо, онуду – там; туда.

Онде – в ином месте; там.

Онема – им (двоим).

Он пол – противоположный берег.

Онсица – такой-то.

Опасно – осмотрительно; тщательно; осторожно; опасно.

Оплазивый – любопытный; пустословный; лазутчик.

Оплазнство – ухищрение; пустословие.

Оплот – ограда; забор; тын.

Ополчатися – готовиться к сражению.

Оправдание – заповедь; устав; закон.

Опреснок – пресный хлеб, испеченный без использования дрожжей.

Орало – плуг; соха.

Оранный – распаханный.

Оратай – пахарь.

Орати – пахать.

Орган – орган, музыкальный инструмент.

Осанна – молитвенное восклицание у евреев-«спасение (от Бога)".

Оселский – ослиный. Жернов оселский – верхний большой жернов в мельнице, приводимый в движение ослом.

Осенити – покрыть тенью.

Осклабитися – усмехнуться; улыбнуться.

Оскорбети – опечалиться; соскучиться.

Оскорд – топор.

Ослаба – облегчение; льгота.

Осля – молодой осел.

Осмица – восемь.

Осмоктати – обсосать; облизать.

Оставити – оставить; простить; позволить.

Остенити – огородить стеной, защитить.

Острастший – обидящий.

Острог – земляной вал.

Острупити – поразить проказой.

Осуществовати – осуществлять; давать бытие.

Осьмерицею – восемь раз.

Отай – тайно; скрытно.

Отверзати – открывать; отворять.

Отвнеуду – снаружи.

Отдати – иногда: простить.

Отдоенное – грудной младенец.

Отдоитися – воскормить грудью.

Отерпати – делаться твердым (терпким); деревенеть; отвердевать; неметь.

Отити в путь всея земли – умереть.

Откосненно – наискось.

Откровение – открытие; просветление; просвещение.

Отлог – ущерб; урон.

Отложение – отвержение; отступление.

Отметатися – отрекаться; не признавать; отвергаться; отпадать.

Отметный – отвергнутый; запрещенный.

Отнелиже – с тех пор как; с того времени как.

Отнюд – совершенно; отнюдь.

Отнюдуже, отонюдуже – откуда; почему.

Отобоюду – с той и с другой стороны.

Отонуду – с другой стороны.

Отполу – от половины; с середины.

Отреб (ие) – сор; мякина; кожура.

Отребить – очистить; ощипать.

Отрешати – отвязывать; освобождать.

Отрешатися – разлучаться.

Отреяти – отбрасывать; отвергать.

Отрицатися – отвергать; отметать.

Отрождение – возрождение.

Отрок – раб; служитель; мальчик до двенадцати лет; ученик; воин.

Отроковица – девица до двенадцати лет.

Отроча – дитя; младенец.

Отрыгнути – извергнуть.

Отрыгнуть слово – произнести.

Оттоле – с того времени.

Отторгати – открывать; отталкивать.

Оцеждати – процеживать.

Оцет – уксус.

Отщетевати – отнимать; удалять.

Отщетити – потерять; погубить.

Очепие – ошейник.

Очеса – очи, глаза.

Ошаяватися – устраняться, удаляться.

Ошиб – хвост.

Ошуюю – слева; по левую руку.

Павечерня, павечерница – малая вечерня.

Паволока – покрывало; чехол; пелена; покров.

Пагуба – гибель; моровая язва.

Пажить – луг; нива; пастбище; поле; корм для скота.

Пазнокти (мн. ч.) – копыта; когти; ногти.

Паки – опять; еще; снова.

Пакибытие – духовное обновление.

Пакости деяти – бить руками; ударять по щеке; оскорблять; вредить.

Пакостник – причинитель зла, вреда; болезнь; боль; жало.

Пакость – гадость; нечистота; мерзость.

Палата – дворец. Иже в палате суть – правительство.

Палестра – место для соревнований.

Палителище – сильный огонь.

Палительный – сожигающий.

Палица – трость; дубина; палка.

Паличник – ликтор; телохранитель; полицейский пристав.

Памятозлобие – злопамятство.

Панфирь – пантера или лев.

Пара – пар; мгла; дым.

Параекклесиарх – кандиловжигатель; пономарь.

Параклис – усердная молитва.

Параклит – утешитель.

Паримия – притча; чтения из Священного Писания на вечерне или царских часах.

Парити – лететь; висеть в воздухе (подобно пару).

Парусия – торжественное шествие; второе славное пришествие Господа нашего Иисуса Христа; торжественное архиерейское богослужение.

Пасомый – пасущийся; находящийся в ведении пастыря.

Паствити – пасти.

Паствуемый – имеющий пастыря.

Пастися – согрешить (особенно против седьмой заповеди).

Пастыреначальник – начальник над пастырями.

Пастырь – пастух.

Паучина – паутина.

Паче – лучше; больше.

Паче естества – сверхъестественно.

Паче слова – невыразимо.

Паче ума – непостижимо.

Певк, певг – хвойное дерево.

Педагогон – детородный член.

Пекло – горючая сера, смола; неперестающий огонь.

Пентикостарий – название «Триоди цветной».

Пентикостия – Пятидесятница.

Пеняжник – меняла.

Пенязь – мелкая монета.

Первее – прежде; сперва; вначале; наперед.

Первоверховный – первый из верховных.

Первовозлежание – возлежание, восседание на первых, почетных местах в собраниях.

Первоначаток – первородное животное или первоснятый плод.

Первостоятель – первенствующий священнослужитель.

Пернатый – имеющий перья.

Перси (мн. ч.) – грудь; передняя часть тела.

Перст – палец.

Перст возложити на уста – замолчать.

Перстный – земляной; сделанный из земли.

Перстосозданный – сотворенный из персти.

Персть – прах; земля; пыль.

Песнопети – прославлять в песнях.

Песнословити – см. Песнопети.

Пестовати – нянчить; воспитывать.

Пестротный – разноцветный; нарядный.

Пестун – воспитатель; педагог; дядька.

Петель – петух.

Петлоглашение – пение петуха; раннее утро; время от 12 до 3 часов ночи, по народному счету времени у иудеев.

Печаловати (ся) – сетовать, тужить; печалиться.

Печаловник – опекун.

Печатствовати – запечатывать; утверждать; сокрывать.

Печать – перстень.

Пешешествовати – идти пешком.

Пещися – заботиться; иметь попечение.

Пивный – то, что можно выпить.

Пиво – питие; напиток.

Пиган – рута, трава.

Пира – сума; котомка.

Пирга – башня; столп.

Писало – остроконечная трость для писания на вощаной дощечке.

Писание ставильное – ставленная грамота, даваемая архиереем новопосвященному пресвитеру или диакону.

Пискати – играть на свирели.

Писмя – буква; графический знак; буквальный смысл.

Пистикия – чистый; беспримесный.

Питенный – возлелеянный; выращенный в неге.

Питомый – откормленный; дебелый.

Пищный – содержащий обильную пищу; питательный.

Пиянство – пьянство.

Плавы – нивы.

Плавый – зрелый; спелый, соломенного цвета.

Плат – лоскут; заплатка.

Плащаница – погребальные пелены; покрывало; полотно; плащ.

Плевел – сорняк; негодная трава.

Плежити – ползать на чреве; пресмыкаться.

Плежущий – пресмыкающийся.

Пленица – косичка; цепочка; ожерелье; корзина; цепь; оковы; узы.

Плескати – бить в ладоши; аплодировать.

Плесна – стопа; ступня.

Плесница – обувь типа сандалий.

Плещи – плечи.

Плещущий – ударяющий в ладоши.

Плинфа – кирпич.

Плинфоделание – обжигание кирпичей.

Плищ – крик; шум.

Плодствовати – приносить плоды.

Плод устен – слово; голос.

Плод чрева – ребенок; дети.

Плотолюбие – забота о теле.

Плотски – плотью; телесно.

Плотский – плотский; чувственный; телесный.

Плоть – тело; человек; немощь или слабость человека; страсть.

Плюновение – слюна.

Плясалище – балаган.

Плясица, плясавица – танцовщица; актриса.

Победительно – торжественно; победоносно.

Поболети – тужить; сожалеть.

Поборник – защитник.

Повапленный – покрашенный; побеленный.

Повергнути – бросить; опрокинуть.

Повесть – рассказ.

Повити – принять роды или обвить пеленами.

Повои – см. Укрой.

Поглумитися – рассуждать; размышлять; подумать.

Подвигнуться – трепетать; двинуться.

Подвизати – побуждать; поощрять.

Подвизатися – совершать подвиги; трудиться.

Подвои – косяки дверей.

Подникати – наклоняться; нагибаться.

Подобитися – напоминать что-либо.

Подобник – подражатель.

Подобозрачен – внешне похожий.

Подточилие – сосуд для собирания выжатого сока.

Подъяремник – находящийся под ярмом (например, осел).

Подъяремничий – принадлежащий подъяремнику.

Поелику – поскольку; потому что; так как; насколько.

Поелику аще – сколько бы ни.

Пожрети – принести в жертву.

Позде – поздно; не рано.

Позобати – склевать.

Позорище, позор – многолюдное зрелище.

Поимати – брать.

Полма – пополам; надвое.

Польский – полевой.

Помавати, поманути – делать знаки; изъясняться без слов.

Помале – вскоре; немного погодя.

Поматы – скрижали на мантиях архиерейских.

Пометати – мести; выметати; бросать.

Помизати – мигать.

Поне – хотя; по крайней мере; так как.

Понеже – потому что; так как.

Понос, поношение – позор; бесславие.

Понт – море; большое озеро.

Понява, понявица – полотенце.

Пооблещися – надеть сверху другую одежду.

Поострити – наточить.

Поползнутися – поскользнуться; совратиться; соблазниться.

Поприще – мера длины, равная тысяче шагов или суточному переходу.

Пореватися – порываться; стремиться; двигаться.

Поречение – обвинение; жалоба; упрек; попрек.

Порещи – обвинить; укорить; осудить.

Поругание – бесчестие; поношение; воспаление; язва.

Поругати – обесчестить.

Порфира – см. Багряница.

Порча – яд; отрава.

Поряду – по порядку.

Поскору – скоро; бегло; без пения (о службе).

Последи – затем; в конце концов.

Последний – остальной; конечный; окончательный.

Последование – изложение молитвословий только одного рода, т. е. или изменяемых, или неизменяемых.

Последовати – исследовать; следовать.

Послушествовати – свидетельствовать; давать показания.

Посолонь – по-солнечному; как солнце; от востока на запад.

Поспешествовати – помогать; пособлять.

Поспешник – пособник; помощник.

Посреде – посередине.

Поставление – посвящение в сан.

Постриг – пострижение в монашество.

Посупление – наклонение головы в печали; печаль; грусть; сетование.

Посягати – вступать в брак.

Потворник – угодник; льстец; чародей; колдун.

Потворы – чародейство; колдовство.

Поткнутися – споткнуться.

Потреба – потребность; необходимость; случай.

Потребник – блин; лепешка.

Потщитися – поспешить; постараться.

Поуститель – подстрекатель.

Поущати – поощрять; побуждать; наставлять; поучать.

Похотствовати – иметь вожделение, похоть.

Почерпало – бадья; кошель; ведро.

Починатися – начинаться.

Почити – успокоиться.

Пояти – взять.

Правый – прямой; истинный; правильный; праведный.

Праг – порог.

Празднословие – пустой; вздорный разговор.

Праздный, празден – беспредельный; ленивый; пустой; незанятый.

Прати – попирать; давить.

Превзятися – превознестись; возгордиться.

Превитати – странствовать.

Превозвышенное око – высокоумие; гордость.

Превратити – изменить; поворотить; разрушить.

Превременный – предвечный, существовавший до начала времени.

Предвзыграти – предвозвестить радостью.

Предвозгласити – начать пение; предвозвестить.

Предградие – пригород; оплот; защита; ограда.

Преддворие – передний, внешний двор в восточном доме.

Предзаклатися – прежде других вкусить смерть, принести себя в жертву.

Преди – впереди.

Предитещи – бежать впереди.

Предложение – жертвенник; то месте в алтаре, где стоит жертвенник и хранятся священные сосуды.

Предначинательный псалом – название псалма 103, поскольку им начинается вечерня.

Предний – первый; вящий; изящный; старший.

Предпряда – см. Багряница, Порфира.

Предстательство – ходатайство; заступничество; усердная молитва.

Предстолпие – укрепление.

Предстоятель – настоятель.

Предтеча, предитеча – идущий или бегущий впереди.

Предуставити – предназначить.

Предусрести – встретить заранее.

Предуведети – предвидеть; знать заранее.

Предъявленне – предображая.

Презорливый – гордый; надменный.

Преизбыточествовати – быть довольну; жить в изобилии.

Преизлиха – сильно; очень; жестоко.

Преимение – преимущество; превосходство.

Преиспещренный – разукрашенный.

Преисподний – самый низкий.

Преисподняя – см. Ад.

Преитие – превосхождение.

Прелагати пределы – портить межи; нарушать границы.

Прелесть – обман.

Прелюбы – прелюбодейство.

Премудрость – высшее знание; мудрость.

Преначальный – доначальный; превышающий всякое начало.

Преогорчити – противиться; быть непокорным; упрямиться.

Преодеян – обильно украшен.

Преоруженный – слишком вооруженный; гордый.

Препирати – опровергать; отражать; отбивать; одолевать; увещевать.

Преподобие – святость.

Преполовение – половина; середина.

Преполовити – переполовинить; разделить пополам; пройти половину пути.

Препона – препятствие.

Препоясатися – подпоясаться; приготовиться к чему-либо.

Препретельный – спорный; убедительный.

Препростый – неученый; невежда.

Препяти – остановить.

Пререкаемый – спорный.

Пререкати – прекословить; говорить наперекор; перечить.

Пресецающий – пересекающий; перерубающий.

Преслушание – неповиновение.

Пресмыкаться – ползти по земле.

Преспевати – иметь успех.

Преставити – переставить; переместить; переселить в вечность.

Престоли – один из чинов ангельских.

Пресущественный – предвечный; исконный.

Пресущный – сверхъестественный.

Претися – спорить; тягаться.

Претити – запрещать; скорбеть; смущаться.

Преткновение – помеха; соблазн; задержка; остановка.

Претор – претория, резиденция представителя римской власти в Иерусалиме.

Претыкание – см. Преткновение.

Прещати – грозить; устрашать.

Прещение – угроза; страх; запрет.

Прибежище – убежище; приют; покров; спасение.

Приведение – доступ.

Привещевати – приветствовать.

Привлещи – притащить; позвать; призвать.

Привременный – временный; непостоянный.

Придевати – прицеплять; приближаться; подносить.

Придел – небольшая церковь, пристроенная к главному храму.

Приделати – прирастить; увеличить; принести.

Придеяти – подносить; приносить.

Призрети – милостиво посмотреть; принять; приютить.

Прииждивати – расходовать; издерживать.

Приискренне – точно так же; равно; точь-в-точь.

Прикровение – прикрытие; предлог; выдуманная причина для сокрытия чего-либо.

Прикуп – барыш; прибыль.

Прикупование – купечество; торговля.

Прилог – приложение; желание сделать зло; злоба; клевета.

Приложение – заплатка; лоскут.

Приметати – прибрасывать; отдавать; уступать.

Приметатися – припадать; отдаваться; лежать у порога.

Примешатися – присоединяться.

Приникнути – пригнуться; наклониться; припасть; проникнуть.

Приобряща – польза; плод; корысть.

Приразитися – напасть; удариться.

Приревание – устремление.

Приристати – подбегать.

Пририщущий – подбегающий.

Присвянути – завянуть; засохнуть.

Приседение – угнетение; окружение.

Приседети – находиться около чего-либо; замышлять зло; нападать.

Присно – непрестанно; всегда.

Присноживотный – всегда живущий.

Присносущий – вечный; всегдашний.

Присносущный – всегда существующий.

Приснотекущий – неиссякаемый.

Присный – родной; близкий.

Приставление – заплатка; назначение; управление; присмотр.

Пристанище – приют; убежище; пристань.

Пристати – прибегнуть; подбежать.

Пристрашен – испуган.

Притвор – вход в храм.

Прителный – спорный.

Притча – иносказание; загадка.

Причаститися – стать участником.

Причастник – участник.

Пришлец – приезжий; пришелец.

Приятилище – вместилище; поместилище; хранилище.

Пробавити – продолжить; протянуть.

Продерзивый – дерзкий.

Прозябение – произрастание; росток.

Прозябнути – расцвести; вырасти; произрастить.

Произникнути – произойти; вырасти.

Пролитися стопам – поскользнуться; иносказательно – согрешить.

Пронарещи – предсказать; предназначить.

Проникнути – вырасти; процвесть.

Проничение – племя; род; стебель; росток.

Проповедати – учить; провозглашать; проповедовать.

Прорещи – предсказать.

Пророкованный – предсказанный; предвозвещенный.

Пророковещательный – говоримый пророком.

Проручествовати – посвящать; рукополагать.

Просаждатися – разрываться.

Просветительный – светлый; просвещающий.

Просветити лице – весело или милостивно взглянуть.

Проскомисати – совершать проскомидию.

Прослутие – притча; пословица; осмеяние.

Простый – стоящий прямо; прямой; чистый; несмешанный.

Простыня – сострадание.

Просядати – разрываться; разваливаться; трескаться.

Протерзатися – прорываться.

Противозрети – смотреть прямо.

Противу, прямо – против; напротив.

Проуведети – узнать заранее; предвидеть.

Проявленне – явно.

Пругло – силок; петля; сеть.

Прудный – неровный; каменистый.

Пружатися – сопротивляться (отсюда – пружина); биться в припадке.

Пружие – см. Акриды.

Пря – спор; тяжба; беспорядок.

Пряжмо – жареная пища.

Прямный – находящийся напротив.

Пустити – отпустить; развестись.

Пустыня – уединенное, малообитаемое место.

Пустыня – монастырь, расположенный вдалеке от населенных мест.

Путесотворити – сохранять в пути; проложить дорогу.

Путы – узы; кандалы; цепи; оковы.

Пучина – водоворот; море.

Пучинородный – морской; родившийся в море.

Пущеница – разведенная с мужем женщина.

Птицеволхвование – суеверие, состоящее в гадании по полету птиц или по их внутренностям.

Пядь, пядень – мера длины, равная трем дланям, а каждая длань равна четырем перстам, а перст равен четырем граням или зернам.

Пясть – кулак.

Пяток – пятница.

Рабий – рабский.

Работа – рабство.

Работен – покорен; порабощен.

Равви, раввуни – учитель.

Равноангельно – подобно Ангелам.

Равноапостольный – сравниваемый с апостолами.

Равнодушный, равнодушевный – единодушный; имеющий одинаковое усердие.

Равночестный – достойный равного почитания.

Радованный – радостный.

Радоватися – радоваться; наслаждаться.

Радощи – радости (мн. ч.); веселье.

Радуйся – здравствуй; прощай.

Раждежение – горение; воспламенение.

Разботети – растолстеть; разбухнуть.

Разве – кроме.

Развет – мятеж; заговор.

Разврат – волнение; возмущение.

Разгбенный – разогнутый.

Разгнутие – разгибание; раскрытие книги.

Раздолие – долина.

Разжизати – разжигать; раскалять; расплавлять.

Размыслити – усомниться; задуматься; остановиться.

Разнство – различие.

Разрешити – развязать; освободить.

Разслабленный – паралитик.

Разум – ум; познание; разумение.

Разумети телом – почувствовать.

Рака – евр. дурак; пустой человек.

Рака – гробница; ковчег с мощами святого угодника Божия.

Рало – соха; плуг.

Рамо – плечо.

Рамена – плечи.

Расплощатися – развертываться.

Распростирати – расстеливать; разворачивать.

Распудити – распугать; разогнать; рассеять.

Распутие – перекресток.

Раст – росток.

Растерзати – разорвать.

Растнити – рассечь.

Расточати – рассеивать; рассыпать; проматывать; беспутно проживать.

Растренный – перепиленный.

Расчинити – расположить по порядку.

Ратай – воин.

Ратовати – воевать; сражаться; отстаивать.

Ратовище – древко копья.

Рать – война; воинство.

Рачитель – попечитель; любитель.

Рачительный – заботливый; достойный заботы.

Рвение, ревность – ярость; страстное желание; страсть.

Ребра северова – северный склон горы Сион.

Ревновати – завидовать.

Рек – ты, он сказал.

Рекла – сказала.

Рекомый – прозываемый.

Рекох – я сказал.

Репие – репейник; колючее растение.

Ресно – ресницы; глаз.

Реснота – действительность; истина.

Реть – ссора; спор.

Рещи – сказать; говорить.

Реяти – отталкивать; отбрасывать.

Риза – одежда; священное облачение.

Ризница – помещение для сохранения риз.

Ризничий – начальник над ризницей; хранитель церковной утвари.

Ристалище – стадион; цирк.

Ристати – рыскать; бегать.

Рог – рок; иносказательно: сила; власть; защита.

Род – происхождение; племя; поколение.

Родостама – розовая вода, которой по обычаю в праздник Воздвижения производят омовение Честнаго и Животворящего Креста Господня при его воздвизании.

Рожаный – роговой; напоминающий рог.

Рожец – сладкий стручок.

Розга – молодая ветвь; побег; отпрыск.

Росодательный – росоносный; дающий росу.

Рота – божба; клятва.

Ротитель – клятвопреступник.

Ротитися – клясться; божиться.

Ругатися – насмехаться.

Рукописание – список; письмо; письменный договор; свиток; расписка; обязательство.

Рукоять – горсть; охапка.

Руно – шерсть; овчина.

Ручка – сосуд.

Рцем – скажем (повел. наклонение).

Рцы – скажи.

Рыбарь – рыбак.

Рясно – ожерелье; подвески.

Самвик – музыкальный инструмент.

Самовидец – очевидец.

Самогласная стихира – имеющая свой особый распев.

Самоохотие – по собственному желанию.

Самоподобен – стихира, имеющая свой особый распев.

Самочиние – бесчиние; беспорядок.

Сата – мера сыпучих тел.

Сбодати – пронзить; заколоть.

Свара – ссора; брань.

Сваритися – ссориться.

Сведети – ведать; знать.

Светильничное – начало вечерни.

Светлопозлащен – великолепно украшен.

Светлость – светящаяся красота.

Светозарный – озаряющий светом.

Светолитие – сияние.

Светоначальник – создатель светил.

Светоносец – несущий свет.

Свечеряти – совместно с кем-либо участвовать в пиру.

Свидение – наставление; приказание.

Свирепоустие – необузданность языка.

Свиток – сверток; рукопись, намотанная на палочку.

Связание злата – впрядение золотых нитей.

Связень – узник; невольник.

Святилище – алтарь; храм.

Святитель – архиерей; епископ.

Святотатство – похищение священных вещей.

Святцы – месяцеслов (книга, содержащая имена святых, расположенных по дням года); икона «Всех святых».

Священнотаинник – посвященный в Божественные тайны.

Се – вот.

Седмерицею – семикратно.

Седмица – семь дней, которые в современном языке принято называть «неделя».

Седмичный – относящийся к любому из дней седмицы, кроме Недели (воскресного дня); будничный.

Секира – топор.

Секраты – недавно; только что.

Секратый – свежий; новый.

Селный – полевой; дикий.

Село – поле.

Семидал – мелкая пшеничная мука; крупчатка.

Семо – сюда.

Семя – семя; потомки; род.

Сеннописание – неясное изображение.

Сень – тень; покров над престолом.

Септемврий – сентябрь.

Серповидец – наименование святого пророка Захарии.

Серядь – монашеское рукоделие; пряжа.

Сеть – западня.

Сечиво – см. Секира.

Сигклит (читается «синклит») – собрание, сенат.

Сиесть – то есть.

Сикарий – убийца; разбойник.

Сикелия – о. Сицилия.

Сикер – хмельной напиток, изготовленный не из винограда.

Силы – название одного из чинов ангельских; иногда значит чудеса.

Синаксарий – сокращенное изложение житий святых или праздников.

Синедрион – верховное судилище у иудеев.

Синфрог – сопрестолие, т. е. скамьи по обе стороны горнего места для сидения сослужащих архиерею священников.

Сиречь – то есть; именно.

Сирини – (в Ис. 13, 21) – страусы; сирены.

Сирт – отмель; мель.

Сирый – сиротливый; одинокий; беспомощный; бедный.

Сице – так; таким образом.

Сицевый – такой; таковой.

Скверна – нечистота; грязь; порок.

Сквозе – сквозь; через.

Скимен – молодой лев; львенок.

Скиния – палатка; шатер.

Скинотворец – делатель палаток.

Скит – маленький монастырь.

Склабитися – улыбаться, усмехаться.

Скнипа – вошь.

Сковник – соучастник; сообщник.

Скоктание – щекотание; подстрекательство.

Скопчий – скопческий.

Скоротеча – скороход; гонец.

Скорпия – скорпион.

Скрания – висок.

Скрижаль – доска; таблица.

Скудель – глина; то, что сделано из глины; кувшин; черепица.

Скудельник – горшечник.

Скудный – бедный; тощий.

Скураты – маски; личины.

Славник – молитвословие, положенное по уставу после «Славы».

Славословие – прославление.

Сладковонный – благоуханный.

Сладкогласие – стройное пение.

Сладкопение – тихое, умильное пение.

Слана – гололедица; мороз; ледник; замерзший иней.

Сланость – соленая морская вода; солончак, т. е. сухая, пропитанная солью земля; гололед.

Сластотворный – обольщающий плотскими удовольствиями.

Сликовствовати – совместно играть; веселиться.

Словесный – разумный.

Словоположение – договор; условия.

Сложитися – уговориться; определить.

Слота – ненастье; дурная погода.

Слух – слава; народная молва.

Слякий, слукий – согнутый; скорченный; горбатый.

Сляцати – сгибать; горбить.

Смарагд – изумруд.

Смежити – сблизить; соединять края, межи; закрывать.

Смерчие – кедр.

Смеситися – перемещаться; совокупиться плотски.

Смиряти – унижать.

Смоква – плод фигового дерева.

Смотрение – промысел; попечение; забота.

Смясти – привести в смятение; встревожить.

Снабдевати – сберегать; сохранять.

Снедати – съедать; разорять; сокрушать.

Снедь – пища.

Сниматися – сходиться; собираться.

Снисхождение – снисшествие.

Снитися – вступить в брак; сойтись.

Снуждею – поневоле; насильно; по принуждению.

Собесити – вместе повесить.

Соблюдение – точное исполнение; темница.

С соблюдением – видимым образом; явно.

Совет – совет; решение; определение.

Советный – рассудительный.

Совлачити – разоблачить; снять.

Совлечение – раздевание.

Совлещися – раздеться.

Совозвести – возвести вместе с собой.

Совоздыхати – печалиться вместе.

Совопрошатися – беседовать; состязаться в споре.

Совоспитанный – воспитанный совместно с кем-либо.

Согласно – единодушно.

Соглядатай – разведчик; шпион.

Соглядати – рассматривать; наблюдать; разведывать.

Сограждати – сооружать; строить.

Содеватися – сделаться.

Соделование – дело; превращение.

Содетель – творец.

Содетельный – творческий.

Сокровище – потаенное место; задняя комната; хранилище; клад; драгоценность; погреб.

Сокровиществовати – собирать сокровища.

Сокрушение – уничтожение.

Сокрушение сердца – раскаяние.

Солило – солонка; чаша; блюдо.

Соние – сон; сновидение.

Сонм – собрание; множество.

Сонмище – синагога.

Сопель – свирель, дудка.

Сопети – играть на дудке.

Сопец – сопельщик-музыкант, играющий на сопели, флейте (при похоронах у иудеев).

Сопретися – ссориться; тягаться.

Соприбывати – увеличиваться.

Соприсносущный – совместно существующий в вечности.

Сопрягати – соединять браком.

Сорокоустие – пшеница, вино, фимиам, свечи и пр., приносимые в церковь на 40 дней поминовения усопших христиан.

Соскание – шнурок; веревочка.

Сосканый – витой; крученый

Соскутовати – спеленать; окутать.

Состреляти – поразить стрелой.

Сосудохранительница – помещение для сохранения церковной утвари.

Сосуды смертные – орудия смерти.

Сосцы – иногда иносказательно так называются водные источники.

Сотница – сотня; пение «Господи, помилуй» сто раз при воздвизании Честнаго Креста Господня.

Сотово тело – мед.

Соуз – союз; связь.

Сочетаватися – вступать в союз, в брак.

Сочиво – чечевица; вареная пшеница с медом.

Сочинение – составление; собрание.

Спекулатор – телохранитель.

Спира – отряд; рота; полк.

Сплавати – сопутствовать в плавании.

Споболети – вместе печалиться; тужить.

Споборать – вместе воевать.

Спод – ряд; куча; отдел.

Спона – препятствие.

Спослушествовати – свидетельствовать; подтверждать.

Споспешник – помощник.

Спостник – вместе постящийся.

Спострадати – вместе страдать.

Споющий – вместе или одновременно поющий.

Спротяженный – продолжительный.

Спуд – сосуд; ведерко; мера сыпучих тел; покрышка; плита.

Спяти – низвергнуть; опрокинуть

Срамословие – сквернословие.

Срасленный – сросшийся.

Срачица – сорочка; рубаха.

Сребреник – серебряная монета.

Сребропозлащенный – позолоченный по серебру.

Средоградие – перегородка; простенок; преграда.

Средостение – перегородка; средняя стена.

Сретение – встреча.

Сристатися – стекаться; сбегаться.

Срящь – неприятная встреча; нападение; зараза; мор; гаданье; приметы.

Ставленник – человек, подготовляемый к посвящению в духовный сан.

Стадия – мера длины, равная 100-125 шагам.

Стаинник – сопричастный с кем-либо одной тайне.

Стакти – благовонный сок.

Стамна – сосуд; ведерко; кувшин.

Старей – начальник; старший.

Статир – серебряная или золотая монета.

Статия – глава; подраздел.

Стегно – верхняя половина ноги; бедро; ляжка.

Стезя – тропинка; дорожка.

Стень, сень – тень; отражение; образ.

Степени – ступени.

Стерти – стереть; разрушить.

Стихира – песнопение.

Стих началу – первый возглас священника при богослужении общественном или частном.

Стихологисати – петь избранные стихи из Псалтири при богослужении.

Стихология – чтение или пение Псалтири.

Стихословити – см. Стихологисати.

Стицатися – стекаться; сходиться.

Сткляница – стакан.

Сткляный – стеклянный.

Столп – башня; крепость.

Столпостена – башня; крепость.

Стомах – желудок.

Стопа – ступня.

Сторицею – во сто раз.

Стогна – улица, дорога.

Страдальчество – мученичество.

Стража – караул; охрана; мера времени для ночи.

Страннолепный – необычный.

Странный – сторонний; чужой; прохожий; необычайный.

Странь – напротив; против.

Страсть – страдание; страсть; душевный порыв.

Стратиг – военачальник.

Стратилат – военачальник; воевода.

Страхование – угроза; страх; ужас.

Стрекало – спица; палочка с колючкой для управления скотом.

Стрещи – стеречь.

Стрищи – стричь; подстригать.

Стропотный – кривой; извилистый; строптивый; упрямый; злой.

Стрыти – стереть; сокрушить.

Студ – стыд; срам.

Студенец – колодец; родник; источник.

Студень – холод; стужа; мороз.

Стужаемый – беспокоимый.

Стужание – стеснение; гонение; досаждение.

Стужати – докучать; надоедать; теснить.

Стужатися – скорбеть; печалиться.

Стужный – тревожный.

Стягнути – обвязать; собрать; исцелить.

Стязатися – спорить; препираться.

Сугубый – двойной; удвоенный; увеличенный; усиленный.

Сударь – плат; пелена.

Судище – суд; приговор.

Суемудренный – софистический; пустословный.

Суеслов – пустослов.

Суета – пустота; ничтожность; мелочность; бессмысленность.

Суетие – суетность; суета.

Сулица – копье; кинжал; кортик.

Супостат – противник; враг.

Супротивный – противник.

Супруг – пара; чета.

Супря – спор; тяжба.

Суровый – зеленый; свежий; сырой.

Сходник – лазутчик; разведчик; шпион.

Счиневати – соединять.

Сыноположение – усыновление.

Таже – потом; затем.

Тай – тайно; скрытно.

Таинник – посвященный в чьи-либо тайны.

Тайноядение – тайное невоздержание от пищи в пост.

Таити – скрывать.

Тако – так.

Такожде – равно; также.

Талант – древнегреч. мера веса и монета.

Тамо – там; туда.

Тартар – см. Ад.

Татаур – ремень для привешивания языка к колоколу; кожаный ремень, носимый монашествующими.

Тать – вор.

Татьба – кража; воровство.

Тафта – тонкая шелковая материя.

Тацы – таковы.

Таче – для того; также; тогда.

Тварь – творение; создание; произведение.

Твердыня – крепость; цитадель; тюрьма.

Твердь – основание; видимый небосклон, принимаемый глазом за твердую сферу, купол небес.

Твержа – см. Твердыня.

Тезоименитство – одноименность; именины; день Ангела.

Тектон – плотник; столяр.

Телец – теленок; бычок.

Темже, темже убо – поэтому; следовательно; итак.

Темник – начальник над десятью тысячами человек.

Темнозрачный – черный.

Темнонеистовство – мракобесие; непросвещенность.

Теревинф – дубрава; чаща; лес; большое ветвистое дерево с густой листвой.

Терние – терновник; колючее растение.

Терноносный – плодоносящий терние; иносказательно: не имеющий добрых дел.

Терпкий – кислый; вяжущий; суровый.

Теснина – узкий проход.

Теснота – беда; напасть.

Тетива – туго натянутая веревка.

Тещи – быстро идти.

Тещити – источать; испускать.

Тимение – болото; топь; тина.

Тимпан – литавра; бубен.

Тимпанница – девушка, играющая на тимпане.

Тирон – молодой воин, солдат.

Титло – надпись; ярлык; знак для сокращения слова.

Тихообразно – спокойно; кротко.

Тление, тля – гниение; уничтожение; разрушение.

Тлети – растлевать; гнить; разрушаться.

Тлити – повреждать; губить.

Тма – темнота; мрак; десять тысяч.

Тоболец – мешок; котомка; сумка.

Ток – течение.

Токмо – только.

Толико – столько.

Толк – толкование; учение; особое мнение.

Толковник – переводчик; истолкователь.

Толковый – объясняющий; содержащий объяснения.

Толмач – переводчик.

Толь – столько.

Томитель – мучитель.

Томити – мучить; пытать.

Томление – мучение; пытка.

Топазий – топаз.

Торжище – площадь; рынок.

Торжник – меняла; торговец.

Торчаный – растерзанный.

Точило – пресс для выжимания виноградного сока.

Точию – только.

Тощно – усердно; точно.

Трапеза – стол; кушание; столовая, трапезная; святой престол.

Требе – потребно; надобно.

Требище – жертвенник; языческий храм.

Треблаженный – весьма блаженный.

Требование – нужда; потребность.

Требовати – нуждаться; иметь потребность.

Трегубо – трояко; трижды.

Трекровник – третий этаж.

Тресна – украшение на одежде.

Третицею – трижды; в третий раз.

Тридевять – двадцать семь.

Трисиянный – светящий от трех Светил.

Тристат – военачальник.

Трищи – трижды.

Тропарь – краткое песнопение, выражающее характеристику праздника или события в жизни святого.

Трость – тростник (использовавшийся в качестве пишущего инструмента).

Труд – болезнь; недуг.

Труждатися – трудиться; затрудняться.

Трус – землетрясение.

Трыти – тереть; омывать.

Ту – тут; там; здесь.

Туга – скорбь.

Тук – жир; сало; богатство; пресыщение.

Тул – колчан для стрел.

Туне – напрасно; даром; впустую.

Тунегиблемый – истрачиваемый noнапрасну.

Тщание – усердие; старание.

Тщатися – стараться; спешить.

Тщета – урон; вред; убыток.

Тщий – пустой; бесполезный; неудовлетворенный.

Тягота – тяжесть; обременение.

Тяжание – работа; дело; пашня; поле.

Тяжатель – работник.

Тяжати – работать.

Тяжкосердый – бесчувственный.

У – еще; не у – еще не.

Убо – а; же; вот; хотя; почему; поистине; подлинно.

Убрус – плат; полотенце.

Убудитися – пробудиться; очнуться.

Уведети – узнать.

Увет – увещание.

Увязение – возложение на голову венца.

Увясло – головная повязка.

Углебнути – тонуть; погружаться; погрязать.

Угобзити – обогатить, одарить.

Угонзнути – убежать; ускользнуть; уйти.

Уготоватися – приготовиться.

Угрызнути – укусить зубами.

Уд – телесный член.

Удава – веревка.

Удица – удочка.

Удобие – удобнее.

Удобострастие – склонность к угождению страстям.

Удобрение – украшение.

Удобрити – наполнить; украсить.

Удобь – легко; удобно.

Удовлитися – удовлетвориться.

Удолие, удоль, юдоль – долина.

Удручати – утомлять; оскорблять.

Уже – веревка; цепь; узы.

Ужик – см. Южик.

Узилище – тюрьма.

Укорение – бесславие; бесчестие.

Укрой – повязка; пелена.

Укроп – теплота, т. е. горячая вода, вливаемая во святой потир на Литургии.

Укрух – ломоть; кусок.

Улучити – застать; найти; получить.

Умащати – намазывать; натирать.

Умет – помет; кал; сор.

Умовредие – безумие.

Умучити – укротить.

Уне – лучше.

Унзнути – воткнуть; вонзить.

Унше – лучше; полезнее.

Упитанная – откормленные животные.

Упование – твердая надежда.

Упразднити – уничтожить; отменить; исчезнуть.

Уранити – встать рано утром.

Урок – урок; подать; оброк.

Усекновение – отсечение.

Усерязь – серьга.

Усма – выделанная кожа.

Усмарь – кожевенник; скорняк.

Усмен – кожаный.

Уста – рот; губы; речь.

Устранити – лишить; избежать; устранить.

Устудити – охладить; остудить.

Усырити – сделать сырым, твердым, мокрым.

Утварне – по порядку; нарядно.

Утварь – одежда; украшение; убранство.

Утверждение – основание; опора.

Утешение – угощение.

Утолити – успокоить; утешить; умерить.

Утреневати – рано вставать; совершать утреннюю молитву.

Утроба – чрево; живот; сердце; душа.

Ухание – обоняние; запах.

Ухлебити – накормить.

Учреждати – угостить.

Учреждение – пир; обед; угощение.

Ушеса – уши.

Ущедрити – обогатить; помиловать; пожалеть.

Факуд – евр. начальник.

Фарос – маяк.

Фаска – Пасха.

Февруарий – февраль.

Фелонь – плащ; верхняя одежда; одно из священных облачений пресвитера.

Фиала – чаша; бокал с широким дном.

Фимиам – благовонная смола для воскурения при каждении.

Финикс – пальма.

Халван – благовонная смола.

Халколиван – ливанская медь; янтарь.

Халуга – плетень; забор; закоулок.

Харатейный – написанный на прегаменте или папирусной бумаге.

Хартия – пергамент или папирусная бумага; рукописный список.

Харя – маска; личина.

Хврастие – хворост.

Херет – училище, темница.

Хитон – нижняя одежда; рубашка.

Хитрец – художник; ремесленник.

Хитрогласница – риторика.

Хитрословесие – см. Хитрогласница.

Хитрость – художество; ремесло.

Хитрость, ухищренная вымыслом – стенобитные и метательные военные машины.

Хищноблудие – насильственное привлечение к блуду.

Хламида – верхнее мужское платье; плащ; мантия.

Хлептати – лакать.

Хлябь – водопад; пропасть; бездна; простор; подъемная дверь.

Ходатай – посредник, примиритель.

Хоругвь – военное знамя.

Хотение– воля.

Храмляти – хромать.

Храм набдящий – казнохранилище.

Храм, храмина – дом; помещение; место богослужения.

Хранилище – повязка на лбу или на руках со словами Закона.

Худогий – искусный; умелый.

Худогласие – косноязычие; заикание.

Художество – наука; причуда; выкрутаса.

Худость – скудость; недостоинство.

Хула – злословие; нарекание.

Цветник – луг.

Цевница – флейта; свирель.

Целование – приветствие.

Целовати – приветствовать.

Целомудрие – благоразумие, непорочность и чистота телесная.

Целый – здоровый, невредимый.

Цельбоносный – врачебный; целительный.

Чадо – дитя.

Чадородие – рождение детей.

Чадце – деточка.

Чарование – яд; отрава; волхвование; заговаривание.

Чаровник – отравитель; волхв; колдун.

Чары – волшебство; колдовство; заговаривание.

Часть – часть; жребий; участь.

Чаяти – надеяться; ждать.

Чван – сосуд; штоф; кружка; фляжка.

Чванец – см. Чван.

Чело – лоб.

Челядь – слуги; домочадцы.

Чепь – цепь.

Червленица – см. Багряница.

Червленый – багряный.

Чермноватися – краснеть.

Чермный – красный.

Чернец – монах.

Черничие – лесная смоква.

Чертог – палата; покои.

Чесати – собирать плоды.

Чесо – чего; что.

Чести – читать.

Честный – уважаемый; прославляемый.

Четверовластник – управляющий четвертою частью страны.

Чин – порядок; полное изложение или указание всех молитвословий.

Чинити – составлять; делать.

Чревобесие – объядение; обжорство.

Чревоношение – зачатие и ношение в утробе младенца.

Чреда – порядок; очередь; черед.

Чреждение – угощение.

Чресла – поясница; бедра; пах.

Чтилище – идол; кумир.

Чудитися – удивляться.

Чудотворити – творить чудеса.

Чути, чуяти – чувствовать; слышать; ощущать.

Шелом – шлем; каска.

Шепотник – наушник; клеветник.

Шептание – клевета.

Шипок – цветок шиповника.

Шуий – левый.

Шуйца – левая рука.

Щедрота – милость; великодушие; снисхождение.

Щедрый – милостивый.

Щогла – мачта; веха; жердь.

Ю – ее.

Юг – зной; название южного ветра; иносказательно; несчастие.

Юдоль – долина.

Юдоль плачевная – мир сей.

Юдуже – там, где.

Южик (а) – родственник; родственница.

Юзник – узник; заключенный.

Юзы – кандалы; узы.

Юнец – телок; молодой бычок.

Юница – телка; молодая корова.

Юнота – молодой человек.

Юродивый – глупый; принявший духовный подвиг юродства.

Ягодичина – фиговое дерево.

Ядрило – мачта.

Ядца – лакомка; гурман; обжора.

Ядь – пища; еда.

Язвина – нора.

Язвити – жечь; ранить.

Язык – народ; племя; орган речи.

Язя, язва – рана; ожог.

Яко – ибо; как; так как; потому что; когда.

Яковый – каковой.

Якоже – так чтобы; как; так как.

Яннуарий – январь.

Ярем – ярмо; груз; тяжесть; служение.

Ярина – волна; шерсть.

Ясти – есть; кушать.

Яти – брать.

[1] И едва ли могут быть научно построены доказательства бытия Божия, ибо Бог есть высшая очевидность, которую трудно чем-либо иным доказать.

(обратно) [2] О духе нашего времени. Чтобы наши суждения о духе нашего времени не были голословными, мы приведем здесь несколько фактов, подтверждающих нашу мысль. Мы сделаем беглый очерк состояния религиозного просвещения нашего времени, который покажет нам, до какого упадка дошла религия в некоторых странах Европы, преимущественно на западе, и какое ложное направление приняла наука, превратившись в грубый, отрицающий все сверхчувственное, материализм.

(обратно) [3] Из «Петербургской газеты» 1870 г., № 166.

(обратно) [4] См.«Церковный Вестник» 1885 г., № 6.

(обратно) [5] См.«Церковный Вестник» 1885 г., № 18

(обратно) [6] См.«Церковный Вестник» 1889 г., № 41.

(обратно) [7] См.«Московские Ведомости» 1881 г., № 84

(обратно) [8] См. газету «Свет» 1890 г.

(обратно) [9] См. Посл. к Римл. I, 20.

(обратно) [10] См. «Начала и концы» Л. Тихомирова, М. 1890 г.

(обратно) [11] Неудивительно, что книга американца Инездпирба: «Как разбогатеть» выдержала 48 изданий и разошлась в количестве 430.000 экземпляров. Она переведена недавно и на русский язык.

(обратно) [12] В 1893 и 1894 годах обнаружена в Бельгии подделка дипломов школ гражданских инженеров искусств и мануфактур, состоящих при Гентском университете, о чем бельгийский посланник уведомил наше правительство, так как наши фабриканты и заводчики приглашают гражданских инженеров из Бельгии.

(обратно) [13] Напр., чайную фирму Поповых, что подало повод к процессу.

(обратно) [14] «Нива» и появившаяся позже «Нева» в том расчете, вероятно, что по созвучию примут «Неву» за «Ниву».

(обратно) [15] Из маисовой муки, растительного масла, пшеничного крахмала и пр.

(обратно) [16] См. газету «Свет».

(обратно) [17] Девица Зас – ч выстрелила в с – петербургского градоначальника ген. – ад Т. за то, что он одного политического арестанта за дерзость подверг телесному наказанию. А. Ка – ва. бывшая в связи с актером В., приехав из Петербурга в Петергоф, нанесла ножом раны жене В., из ревности: «Она так любила его! «патетически воскликнул адвокат ее.

(обратно) [18] У нас, в одном лишь Петербурге, по статистическим сведениям, за 1881-1987 годах было 2.823 самоубийства и покушений на самоубийство.

(обратно) [19] См. брош. Клитина: «Наше время и самоубийство», и «Вера и Разум»- 1889 г., № 15. «Очерки церковной и общественной жизни». St. Petersb. Sonntagsblatt 1896г., № 17

(обратно) [20] Встречаются, конечно, женщины с неоспоримым талантом к науке, художеству, или к ораторству в политике, но этот самый талант их ставит их в исключительное положение.

(обратно) [21] Further Wochenblatt

(обратно) [22] В том числе во Франции – 10. в Германии – 10. в Испании – 9. в Италии – 8. в Англии – 4. в Австро-Венгрии – 2. в Америке – 2. в Португалии – 2 и в Голландии -1.

(обратно) [23] Бытие ПХ 19.

(обратно) [24] См. газету «Свет» 1895 г. см. брош. Астафьева; «Дух времени».

(обратно) [25] В действительности и верности описания сего собственноручно удостоверяю самовидец вышеозначенной чудесной льдины, бывший в том 1823 году ученик нижегородской семинарии, ныне же, Божьею милостью, недостойный протоиерей Арзамасского Николаевского женского монастыря, Авраамий Некрасов.

(обратно) [26] Космос Гумбольдта, ч. III, стр. 327. Изд. 1863 г.

(обратно) [27] Naturforschung… Bohner. 1864 г., стр. 191.

(обратно) [28] Гартвига. Единство мироздания, стр. 3 и 5.

(обратно) [29] Гумбольдта, Космос. Ч. III, стр. 444.

(обратно) [30] Naturforschung… Bohner. 1864 г., стр. 67.

(обратно) [31] Слова Филарета. Т. V, стр. 299. Изд. 1885 г.

(обратно) [32] Космос Гумбольдта. Ч. III, стр. 483. Изд. 1863 г.

(обратно) [33] Опыт о миротворении, Матвеева, стр. 68.

(обратно) [34] Митчеля. Небесные светила, стр. 226.

(обратно) [35] Там же, стр. 210-я Космос Гумбольдта, ч. I, стр. 106 и 107 и ч. III, стр. 320.

(обратно) [36] Митчеля: Звездные светила, стр. 147.

(обратно) [37] Факт этот однако не считается вполне доказанным: говорят что пчелы могут вынимать жала, когда не торопятся (см. Поль Жанэ, стр. 279).

(обратно) [38] Разъяснение многих недоумений, вызываемых существованием зла в мире, читатели могут находить в прекраснейшем опыте теодицеи прот. Ф. А. Голубинского: «Премудрость и благость Божия в судьбах мира и человека (см. особ, письмо 3-е по изд. 3-му 1885 г., стр. 223 ид.). Эта книга достойна занять почетнейшее место в общехристианской, а не только русской богословской литературе.

(обратно) [39] Даже Гартман в своей философии бессознательного насчитывает немного, но все же 14 условий необходимых для зрения, вероятность встречи которых при действии одних физических законов по его собственному счислению, так мала, что почти равна нулю.

(обратно) [40] Manuel de phisiologie trad, franc. II. p. 276.

(обратно) [41] Physique de Μ. M. Boutan. et d׳Almeida, t II, p. 415, 2 edit.

(обратно) [42] Muller – traduct. franc. II, p. 404.

(обратно) [43] И не только структура органов пищепринятия и пищеварения, но и самая история их функций представляет много искусных приспособлений, открывающих удивительную целесообразность. Природа, замечает Берцелиус позаботилась даже о чередовании реакций в последовательных частях пищеварительного канала с тем, чтобы обеспечить своевременную выработку различных соков необходимых для пищеварения. По рту начинается реакция щелочная, и пища, проникнутая слюною, переносит эту самую реакцию в желудок где вызывает такое же выделение сока желудочного, под влиянием которого становится окисленною. Потом, когда пища входит в двенадцатиперстную кишку, из стенок этой кишки сейчас же выделяется желчь, вследствие чего еще раз изменяется реакция, становясь опять щелочною. CI. Bernard: Lecons sur Ies proprietes des tissues vivants. F. 235.

(обратно) [44] Mulier. t. II, I. III. Sect. IV, ch. II.

(обратно) [45] Milne Edwards. Zoologie § 319, p. 223.

(обратно) [46] Reaumur. Historire de insects. Т. V. mem. XI.

(обратно) [47] Reimar. Instincts des animaux, tI. § 54 sqq…

(обратно) [48] Milne Edwards, Zoloogie

(обратно) [49] Vulpian d׳apres Reaumur – Phisiologie du systeme nerveux, p 397

(обратно) [50] Milne Edwards 240.

(обратно) [51] Pouchet. l'Univers p. 143.

(обратно) [52] Milne Edwards. P. 244.

(обратно) [53] Letulle. Lecons sur L׳ ir. f! animation, 1893. page 52.

(обратно) [54] Milne Edwards. Lecons sur la physiologie t. VIII p.301.

(обратно) [55] Hardy. Journal of physiology.

(обратно) [56] Cassact. Arch, de raed. Experim. 1892. t. IV. p. 270.

(обратно) [57] Action du foie sur les poissons.(Tese de doctorat 1887).

(обратно) [58] Cm. Memoire de Meyer. Archives de physiologie, 1883r. 660 стр. и замечания Brown Sequard׳a ibid. 778.

(обратно) [59] На книгу Бытия беседа 14. часть 1. стр. 223. СПб. 1851.

(обратно) [60] Христ. чтение 1823 года, часть 9, стр. 96 и 96.

(обратно) [61] Христианское чтение 1823 года, часть 10, стр. 35, 36 и 37.

(обратно) [62] Христианское чтение 1821, часть 1, стр. 267.

(обратно) [63] ибо от величия красоты созданий сравнительно познается Виновник бытия их.

(обратно) [64] На Псалмы беседы, стр. 398 и 399. СПб. 1860.

(обратно) [65] Творения св. Ефрема Сирина, часть б, стр. 223. Москва. 1861.

(обратно) [66] «сый» в словаре Даля. «СЫЙ» церк. прич. глаг. быти; сущий, состояний, находящийся, обретающийся, существующий. Столетен (муж) негде сый, Римлян. Вечно сущий, вечный, предвечный, вековечный, кто есть, был и будет. Рече Бог к Моисею, глаголя: Аз емь Сый, Исход.

(обратно) [67] Св. Дионисия Ареопагита о небесной иерархии, гл. XI, § 3.

(обратно) [68] Св. Дионисия Ареопагита о небесной иерархии, гл. XII, § 3.

(обратно) [69] «Христианские чтения» 1837, ч. 3, стр. 6 и 7.

(обратно) [70] Преп. Макария Египетского бесед. 5, стр. 39. Москва, 1852 г.

(обратно) [71] Твор. св. Ефрема Сирина, ч. стр. 173. Москва, 1850.

(обратно) [72] «Христианские чтения» 1846 г. ч. I, стр. 43

(обратно) [73] нареч. «тотчас», цслав., др. – русск., ст. – слав. абие – то же.

(обратно) [74] Творен, св. Афанасия Александрийского, ч. 4, стр. 49. Москва. 1853 г.

(обратно) [75] Творен, св. Афанасия Александрийского, ч. 1, стр. 163 и 165. Москва, 1851.

(обратно) [76] Воскресные чтения 1840- 1841 г. № 41, стр. 365.

(обратно) [77] Христианские чтения 1835, ч. I, стр. 11, 12 и 13.

(обратно) [78] «Воскресное чтение», 1837-1838 года, № 37, стр. 311.

(обратно) [79] Решение возражений неверующих против внутреннего значения самого факта, на который историческое доказательство бытия Божия ссылается. Историческое доказательство бытия Божия, ссылаясь на всеобщность верования в Божество, усвояет этому верованию самородное психическое происхождение, т. е. корень его видит в разумной природе человека. Поэтому и неверие, отрицая первое, т. е. всеобщность идеи о Божестве, последовательно отрицает и последнее, т. е. психическое происхождение идеи, и в оправдание своего взгляда па предмет ссылается:

а) На несуществование каких бы то ни было прирожденных идей, и б) на возможность объяснить распространенность верования, о котором речь, помимо прирожденности, из иных причин как – то: вымысла, страха, творчества воображения и так называемого атомизма. Ответим по порядку:

а) Что до прирожденных идей, то учение о них некогда бывшее в ходу, в настоящее время, действительно, потеряло кредит; но – в каком смысле? В смысле определенных готовых понятий, а не в смысле предрасположения к составлению их путем мышления. Подобные предрасположения, предваряющие сознательную деятельность и потом влияющие на ее направление, не могут быть отрицаемы. В этом-то смысле и идея Божества должка быть признана прирожденною человеку.

б) Допустим (хотя допускать это нет разумной причины), что и вымыслы со стороны некоторых личностей, для которых религиозные верования могли быть полезны или нужны, как-то: властителей, родоначальников, жрецов, законодателей, мог влиять на постановку и подробности этих верований: но невозможно представить себе, чтобы самая идея о незримой божеской власти могла быть плодом ни на чей неоснованного вымысла, невозможно представить, «как подобная идея, без внушения со стороны внешнего мира (как то утверждают неверы) и без предрасположения к ней в душе человека, могла придти на мысль самим предполагаемым изобретателям ее? Еще менее понятно, каким образом идея, ни на чем не основанная, а, между тем тягостная для своеволия людей, могла распространиться повсюду и так укорениться на тысячелетия, что никакие перевороты в быте, судьбе и истории народов не могли искоренить ее? Представления о Божестве видоизменялись, грубели, искажались; но основная идея о Нем как о верховной, незримой Власти, остается доселе непоколебимою в таком громадном большинстве человечества, что, в сравнении с ним число отрицателей ее представляет минимальную величину.

в) Она, – говорят отрицатели, – поддерживалась и поддерживается доселе наипаче ощущением страха перед грозными явлениями природы, неведением естественных причин их и творчеством воображения, создавшего вместо их – фантастических деятелей, одного или многих. Допустим и влияние страха на воображение, и то, что называют творчеством, и неведение.

Но все-таки некоторые из естественных производителей явлений известны и ныне самым суеверным людям из толпы, известны были и в древности, а производители, действовавшие произвольно и преднамеренно, не замечались. Почему же они повсюду предполагались и доселе предполагаются? И на этот вопрос современные отрицатели думают найти ответ в теории так называемого анимизма. Что же такое анимизм?

г) Это, говорят, предрасположение наивного человека, в особенности древнего, одушевлять неодушевленное, олицетворять – безличное: предрасположение, оставившее многочисленные следы в древних языках, заметное и в современных. Допустим пожалуй, и такое предрасположение; но как же согласить подобное предрасположение, подобную идею о существовании во внешнем мире свободно сознательных и живых деятелей – с теорией, отрицающей всякие психические предрасположения, всякие идеи, имеющие корень в душе? Если же такие идеи имеют место в человеческой природе, то первейшее право на это место, конечно, будет принадлежать идее о Божестве, так как разумность ее вполне оправдывается и подтверждается самыми уважительными умственными соображениями и требованиями.

**********************************************

(обратно) [80] Конечно, существовали издавна и доселе отчасти с различными вариациями проявляются учения, отрицающие такое заключение. Приблизительно сущность их такова: необходимо предположить некоторое строительное начало, вносящее в состав мира прочность и стройность, этого нельзя не признать. Но чтобы око, это качало, стояло, так сказать, вне самого мира, отвне определяло строй его, и существовало как самостоятельный разум, как всемогущая божественная личность, этого нет основания утверждать. Его – это начало – можно предположить в самом мире, в его первичных атомистических элементах, которые по присущи!·: им специальным свойствам вступают между собой в определенные сочетания и соотношения, на чем строй мира и зиждется, и держится.

Эхо объяснение не имеет ни малейшего разумного основания. Спрашивается: какое происхождение самых элементов и их специальных свойств, определяющих их первичные сочетания? По какому закону эти элементарные сочетания получили ту количественно и качественно разнообразнейшую сложность, результатом коей является мир органический – от растения до человека? Откуда этот закон? Неужели от самой мертвой бессознательной материи? А. между тем он, видимо, существует. Это закон целесообразности, на котором и основывается новое доказательство бытия Разумного Строителя мира: это доказательство телеологическое.

(обратно) [81] Известная современная теория естественного саморазвития, или эволюционизма, отвергает такое воззрение на отношение низших производителей к высшим произведениям как средств к предуставленным целям. По ее разумению, высшее развивается от низшего не потому, чтобы первое было преднамеренною целью последнего, а по силе свойств кроющихся в сем последнем, которые развиваются сами собой и раскрываются в высших. Притом не всегда низшее переходит в высшее; столь же часто бывает наоборот. За юностью организма следует старость и смерть его. Видна ли, говорят, здесь целесообразность?

Не имеет ни возможности, ни надобности следить за развитием пресловутой теории от первых ее положений и до последних выводов, и ограничимся только двумя доказательствами ее несостоятельности:

а) Первое то, что основные ее положения (т. е. о самобытности элементов и их свойств) совершенно произвольны, и, не удовлетворяя требований мышления, не опираясь и на опыте, требуют слепой веры.

б) С этим недостатком теории можно было бы до некоторой степени примириться, если б она вознаграждала за него, по крайней мере, удовлетворительностью выводов. Но и этого далеко нет.

Она обещает объяснить помимо разумного Миростроителя и премудрого плана Его – все то, в чем общий здравый смысл усматривает печать Его премудрости, но оказывается бессильною выполнить свое обещание.

Не углубляясь в тайны великого целого, называемого миром, не указывая вновь на его дивную стройность (о коей была уже речь), достаточно всмотреться и вдуматься в то, что всего ближе к нам т. е. в наш собственный организм, чтоб убедиться в непригодности этой теории к его объяснению. Да и здесь опять ограничимся – чтобы слишком не распространяться – одной нервной системой. Анатомия человеческого тела знает строение этой системы: ее разветвления, волокна с их покровами, центры, отправления и органы как двигательных, так и чувствительных нервов. Затем органической, или животной, химии не безызвестны и некоторые простые элементы, входящие в состав нервного вещества.

Пусть же представители той и другой науки укажут те свойства элементов, по силе которых эти последние будто бы сами собой должны были соединиться здесь так именно, как соединились, и соединением своим·произвести именно те дивные и разнообразные явления и отправления, которые свойственны нервному веществу! Пусть из того же начала объяснят и строение, например такого сложного органа, как глаз! Но не один из серьезных ученых и специалистов по изучению нервной системы не решился на это и никогда не решится. Оказывается неизбежным необходимость предположить или такого неуловимого деятеля, который является в организме, но не из его элементов развивается, именно деятеля психического, или же, по крайней мере, такой выбор, подбор и сочетание элементов который никак нельзя объяснить из одних свойств их, или, вернее, и то, и другое. При чем же тут теория самопроизвольного развития? Не ясно ли, что если развитие и совершается, то по плану, наперед предначертанному и направленному к осуществлению высшей цели?

А что такая цель действительно, существует и определяет собою все строение человеческого организма, это до очевидности открывается из того, что такая, из естественного саморазвития отнюдь необъяснимая, организация человеческого тела, в свою очередь, составляет условие развития в организме жизни психической, и из нее – жизни умственной, нравственной, эстетической и, наконец религиозной. Этого уже никто отрицать не решится.

После такого очевидного проявления разумной целесообразности в организации и природе человека ни один здравомыслящий созерцатель мира не усомнится и в целесообразности всего мироустройства – от системы великих космических тел до мельчайших произведений земной природы.

(обратно) [82] Примечание. Это слово мы нарочно подчеркиваем, так как еще вопрос: можно ли эту уступку сделать естествознанию. Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [83] Архиепископ Филарет (в миру Дмитрий Григорьевич Гумилевский, при рождении Конобеевский; 23 октября (5 ноября) 1805, деревня Конобеевка, Шацкий уезд, Тамбовская губерния – 9 августа 1866, Конотоп) – епископ Православной Российской Церкви; со 2 мая 1859 года архиепископ Черниговский и Нежинский; историк церкви, богослов, патролог, библеист.

Как историк Русской церкви имел своим предшественником митрополита Платона Левшина. 14 апреля 2009 года прославлен УПЦ МП в лике местночтимых святых.

Родился в семье священника Григория Конобеевского. Фамилия Гумилевский ему была дана в семинарии в связи с его малым ростом и смиренным нравом (от латинского humilis – низкий, незнатный). Существуют данные, что в юности Дмитрий посетил Саровскую пустынь, где Серафим Саровский сказал про него: «Сей отрок будет великим светильником Церкви и прославится по всей Руси, как учёный муж».

(обратно) [84] «Историко-статистическое описание Харьковской епархии». Отделение III, Москва, 1857 года, стр. 12-15. Фельдмаршал граф З. Г. Чернышев 29 авг., 1734 г. Граф П. И. Панин 15 апреля,1739 г.

(обратно) [85] Архимандрит Мельхиседек получил эти сведения в 1813 г. от самой графики А. F. Чернышевой. «Историко-статистическое описание Харьковской епархии», отд. III, стр. 16- 17. См. «Сборник для любит, дух. чт.», арх. Григория.

(обратно) [86] «Историко-статистическое описание Харьковской епархии» отд. III, стр. 16-17. См. «Сборник для любительского духовного чтения», арх. Григория

(обратно) [87] ПОИМАТЬ – что, [старый, старая форма имени] взять, забрать или увести. Поял войско и пошел.

(обратно) [88] Преосв. Парфений управлял Томскою епархиею с 1854 по I860 год. Он весьма много заботился об Алтайской миссии. Скончался в 1873 году в сане архиепископа иркутского.

(обратно) [89] Милонова лично знал настоятель Святогорской пустыни архимандрит Герман, полагавший начало иноческой жизни своей в Глинской пустыне при игумене Филарете. Он пользовался доверием Милонова и со слов о. Германа сообщаются здесь о нем верные сведения.

(обратно) [90] 1 Псалом Давида. Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:

2 Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим,

3 подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.

4 Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня.

5 Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.

6 Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.

(обратно) [91] Oeuvres de Bossuet, t. I, стр. 297.

(обратно) [92] См. W. Smith. History of Greece. 522.

(обратно) [93] Oeuvers vol. I, p. 297. Discours, 4. III, гл. VIII.

(обратно) [94] С этой же точки зрения не трудно понять и значение того факта, что такие старые культурные страны, как Китай и Индия, остались вне христианства. В них христианскому миру как бы нарочито сохранен наглядный пример того духовного и. вообще: культурного состояния, к которому мог придти языческий мир собственными силами в дальше которого он оказался не в состоянии идти, и это состояние его по сравнению с состоянием христианского мира лучше всего показывает, какое великое значение имеет христианство для человечества.

(обратно) [95] В виду такого значения протестантизма к системе религиозного воспитания христианского мира становится вероятным объяснение, по видимому, случайной гибели непобедимой армады, долженствовавшей подавить протестантские народы севера, вмешательством Высшей воли. В сознании самих протестантов это объяснение не подлежит никакому сомнению. Afflavit Deus ее dissipavit eos!

(обратно) [96] См. д-ра Гельмгольца «Закон сохранения силы». Харьков. 1865г., стр. 20-21. Явление это известно под именем электролиза, см. Карпентера «Энергия в природе. Публ. лекции». Пер. с англ. СПб. 1885 г., стр. 100 и д.

(обратно) [97] Ев. Лук. I, 37.

(обратно) [98] Αрх. Филарет черниговский «православное Догматическое Богословие». Чернигов 1864, т.1, стр. 243.

(обратно) [99] Бл. Августин хорошо выражает эту мысль, когда говорит: «Ты (Господи) воздаешь людям не потому, что Ты чрез них делаешь, а потому, чего они домогались» (Исповедь. Кн. IX, гл. 8).

(обратно) [100] И это, строго говоря, уже не наши намерения, а намерения Промысла.

(обратно) [101] Ноябрь. 11.

(обратно) [102] Март. 4.

(обратно) [103] Οκτ. 13.

(обратно) [104] Июля 23.

(обратно) [105] Янв. 8.

(обратно) [106] Дек. 19.

(обратно) [107] Июля 9.

(обратно) [108] Дек. 12.

(обратно) [109] Январь. 1

(обратно) [110] Мая 30.

(обратно) [111] Авг. 30.

(обратно) [112] Иоан. XIV, 2.

(обратно) [113] По этому вопросу можно обратиться к труду пастора Франсуа Навиля: Unite des doctrines du christianisme, посмертное издание, включенное в книгу Etrennes religieuses, Женева, 1888.

(обратно) [114] Иоан. III.

(обратно) [115] Матф. IX, 12-13.

(обратно) [116] Иоан. XV, 13.

(обратно) [117] XXVI, 26-28; Марк. XIV, 22 – 24; Лук. XXII, 19-20; Кор. XI, 23-26.

(обратно) [118] Матф. VII, 7-11; Иоан. VII, 33-39; XV, 26.

(обратно) [119] 2 Кор. IV, 18 и V, 1.

(обратно) [120] Тим. IV, 6-8.

(обратно) [121] «Иисус восхотев идти в Иерусалим и послал вестников пред лице!·: Своим, и они пошли, и вошли в селение самарянское, чтобы приготовить для Него, но там не приняли Его». (Лук.9, 51 – 53).

(обратно) [122] Ницше, насколько мы знаем, кончил жизнь в доме для сумасшедших. Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [123] Деян. II, 24-32.

(обратно) [124] Деян. III, 15.

(обратно) [125] Деян. IV, 33.

(обратно) [126] Деян. V, 30.

(обратно) [127] Деян. Χ, 40.

(обратно) [128] 1 Петра I, 3.

(обратно) [129] Петра I, 21.

(обратно) [130] Деян. XIII, 30.

(обратно) [131] Деян. XVII, 31-32.

(обратно) [132] Деян. XXVI, 23-24.

(обратно) [133] Деян. III, 15.

(обратно) [134] Кор. VI, 14. См. также Рим. VIII, 11; 2 Кор. IV, 14; Код. II, 12; 1 Фесс. IV, 14.

(обратно) [135] 1 Кор. XV, 56.

(обратно) [136] 1 Кор. XV, 4-8.

(обратно) [137] Матф XXX III, 19.

(обратно) [138] Филип. II, 9-11.

(обратно) [139] См. напр., L'! nde demands qui est le Christ? Рассуждение Babor. Keshub Chur. der Sen, Лозанна, 1831.

(обратно) [140] Discjurs sur quelques sujets religieux. Ur. caracrete du christianisme. Page 65 de la 3-rr. e edition,

(обратно) [141] Summa contra gentiles кн. I, г д. 6.

(обратно) [142] La 3ible – Syr. opse des trios premiers Evangiles, page 109.

(обратно) [143] Syr. opse trios des premiers Evangiles, page 701.

(обратно) [144] В книге Э. Гернее, Ф. Майерса и Подмора: Прижизненные призраки, Спб. 1893, изданной «Лондонским обществом психических исследований», собрано и обследовано более 300 случаев прижизненной телепатии.

(обратно) [145] «Русск. святые», Филар. черниг. ч. 3, стр. 153.

(обратно) [146] Из брош. «Руно орошенное», изд. в 1882 г.

(обратно) [147] 1 И сказал мне Господь: хотя бы предстали пред лице Мое Моисей и Самуил, душа Моя не [приклонится] к народу сему; отгони [их] от лица Моего, пусть они отойдут.

2 Если же скажут тебе: "куда нам идти?", то скажи им: так говорит Господь: кто [обречен] на смерть, иди на смерть; и кто под меч, – под меч; и кто на голод, – на голод; и кто в плен, – в плен.

3 И пошлю на них четыре рода [казней], говорит Господь: меч, чтобы убивать, и псов, чтобы терзать, и птиц небесных и зверей полевых, чтобы пожирать и истреблять;

4 и отдам их на озлобление всем царствам земли за Манассию, сына Езекии, царя Иудейского, за то, что он сделал в Иерусалиме.

5 Ибо кто пожалеет о тебе, Иерусалим? и кто окажет сострадание к тебе? и кто зайдет к тебе спросить о твоем благосостоянии?

(обратно) [148] Из собственноручных записок П. Могилы, напечатанных на юго-западном наречии 5 «Αрх. юго-зап. России». См. «3. чт.» за 1888 г.

(обратно) [149] Событие происходило в 1890 г. в Улале.

(обратно) [150] Примеч. Св. причащение называется «Благодарением», по-гречески евхаристией, как жертва не только умилостивительная за грехи мира, но и благодарственная Богу за Его несказанные милости к роду человеческому.

(обратно) [151] Чтобы я тебя не видел, когда и умирать буду.

(обратно) [152] Hengstenberg, die Bucher Mose's u. Aegypten, p. 93-129.

(обратно) [153] Быт. III, 24.

(обратно) [154] Быт. XVIII, 1-10.

(обратно) [155] Быт. XIX.

(обратно) [156] Быт. XXI, 17.

(обратно) [157] Быт. XXVIII. 12.

(обратно) [158] Быт. XXXI, 10, 12.

(обратно) [159] Быт. XXXII.

(обратно) [160] Исх. III, 6-7.

(обратно) [161] Исх. III, 2.

(обратно) [162] Числ. XXII, 23.

(обратно) [163] Иисус Нав. V, 13-15.

(обратно) [164] Иуд. 1-9.

(обратно) [165] Суд. XIII, 5.

(обратно) [166] Суд. VI, 12.

(обратно) [167] Дан. VIII, 15-17; IX, 21.

(обратно) [168] Тов. V, 4-5; XII, 15.

(обратно) [169] Захар. I, 9; 10, 11.

(обратно) [170] Псал. LXXIX, 2.

(обратно) [171] Апок. I, 4.

(обратно) [172] 3 Цар. XXII, 19-20; Дан. VII, 10; Евр. I, 14.

(обратно) [173] Лук. I, 11-20.

(обратно) [174] Лук. I, 26-38.

(обратно) [175] Лук. II, 9-12.

(обратно) [176] Мф. XI, 2. 7. 9. 10.

(обратно) [177] Мф. XI, 13-23.

(обратно) [178] Мф. IV. 11.

(обратно) [179] Мф. IV, 6.

(обратно) [180] Мф. XVIII, 10.

(обратно) [181] Мф. XIII. 49.

(обратно) [182] Ст. 50.

(обратно) [183] Лук. XXII, 43.

(обратно) [184] Деян. I, 10-11.

(обратно) [185] Деян. XII, 7-9.

(обратно) [186] 1 Кор. VI, 3; Гал. III, 19.

(обратно) [187] Деян. XXIII, 9.

(обратно) [188] Деян. XVI, 9.

(обратно) [189] Дан. VIII, 16; IX, 21.

(обратно) [190] Зах. I. 9. 13. 14. 19; II, 3-4; IV, 1. 4. 5; V, 5-10.

(обратно) [191] Апок. I. 1.

(обратно) [192] X. 8-9: XI, 1. 2. 3 и д.

(обратно) [193] Евр. XI, 2.

(обратно) [194] Заимствуем буквально этот факт из книги Иннокентий, митрополит московский и коломенский по его сочинениям, письмам и рассказам современников. Ивана Барсукова. Стр. 33-41.

(обратно) [195] Мф. XVIII, 10.

(обратно) [196] Евр. I, 14.

(обратно) [197] Тов. V, 4-17. VI, 2-13. IX, 1-6, XI, 2-14.

(обратно) [198] 3 Царст. XIX, 2-19.

(обратно) [199] Быт. XXIV, 7.

(обратно) href="#_ednref195" rel="nofollow noopener noreferrer">[200] Псал. XXXIII, 3.

(обратно) [201] Пс. X, 13-21.

(обратно) [202] Дан. X,20

(обратно) [203] Ап. I, 20.

(обратно) [204] Слов. 42. Твор. св. отц. в русск. перев. Том. 4. стр. 33.

(обратно) [205] Письм. 230. Твор. св. отц. Васил. Ч. I. стр. 177.

(обратно) [206] Слов. 42. Том. 4. стр. 50.

(обратно) [207] Иисус. Нав. V, 13.

(обратно) [208] Исх. III, 3-4.

(обратно) [209] Исх. XIII, 21 – 22.

(обратно) [210] Псал. CIII, 4.

(обратно) [211] Дан. X, 5-6. Текст приведен по переводу архим. Макария.

(обратно) [212] Апок. IV, 6-8.

(обратно) [213] Бытия III, 24.

(обратно) [214] Числ. XXII, 22 – 23.

(обратно) [215] Иис. Нав. V, 13.

(обратно) [216] 1 Цар. XXI, 16.

(обратно) [217] Тов. V, 5-6.

(обратно) [218] Мф. XXVIII, 3.

(обратно) [219] V, 13-20.

(обратно) [220] Деян. V, 23.

(обратно) [221] Иоан. XX, 19-26.

(обратно) [222] Лук. XXIV, 1 -31.

(обратно) [223] Втор. IV, 16.

(обратно) [224] Дан. X, 48.

(обратно) [225] Апологетика, профессора Рождественского, стр. 7-106.

(обратно) [226] Твор. Иоанна Зл. т. II, стр. 551.

(обратно) [227] «Пам. Др. Письм.» т. IV. Прил. к «Прав, обозр.», стр. 143.

(обратно) [228] Св. Иринея «Против ересей», кн. IV.

(обратно) [229] Тертул. твор. ч. I.

(обратно) [230] См. «Добротолюбие» т. I-V.

(обратно) [231] Прилож. К «Прав. Обозр.» Стр. 92-93

(обратно) [232] Соч. о Иоанна кронштадск. т. II

(обратно) [233] Аккомода́ция (от лат. accommodatio – приспособление, приноровление)

(обратно) [234] Янв. 17

(обратно) [235] Дек. 13.

(обратно) [236] Окт. 2.

(обратно) [237] Дек. 21.

(обратно) [238] Мая 5.

(обратно) [239] Дек. 21.

(обратно) [240] Сент. 1.

(обратно) [241] Мая 15.

(обратно) [242] Янв. 17.

(обратно) [243] Дек. 23.

(обратно) [244] Янв. 31.

(обратно) [245] Сент. 1.

(обратно) [246] Ноябр. 4.

(обратно) [247] Мая 15.

(обратно) [248] Сент. 1.

(обратно) [249] Окт. 21.

(обратно) [250] Мая 16.

(обратно) [251] Сент. 11

(обратно) [252] Авг. 11.

(обратно) [253] Апр. 22.

(обратно) [254] Окт. 29.

(обратно) [255] Янв. 19

(обратно) [256] Окт. 21.

(обратно) [257] Сент. 25

(обратно) [258] Февр. 1.

(обратно) [259] Окт. 2.

(обратно) [260] Янв. 31.

(обратно) [261] Мая 15.

(обратно) [262] Марта 26

(обратно) [263] Апр. 4.

(обратно) [264] Янв. 17.

(обратно) [265] Янв. 17.

(обратно) [266] Янв. 19.

(обратно) [267] Окт. 4

(обратно) [268] Мая. 3.

(обратно) [269] Июл. 1.

(обратно) [270] Сект. 26

(обратно) [271] Авг. 11.

(обратно) [272] Сент. 7. Бесы во время жизни Иисуса Христа молили Его о дозволении войти им в стадо свиное, и вошли в свиней; удивительного, след., нет, если св. Иоанн мог связать беса в рукомойнике, чтобы он не выходил оттуда на некоторое время. Бес вошел в рукомойник для обольщения св. угодника, а св. угодник избрал то же орудие для его посрамления.

(обратно) [273] Янв. 1.

(обратно) [274] Дек. 23.

(обратно) [275] Янв. 17.

(обратно) [276] Июля 1.

(обратно) [277] Февраля 1

(обратно) [278] Мая 15.

(обратно) [279] Мая 15.

(обратно) [280] Быт. III, 1-23.

(обратно) [281] Апок. XII, 9.

(обратно) [282] Апок. XII, 7-9.

(обратно) [283] Дан. XIV, 23-26.

(обратно) [284] Aelian, Hiet, auimal.

(обратно) [285] Auguel, de Press, al lit, I. 2, 6, 18.

(обратно) [286] «Чет. – Мин.» июня 23.

(обратно) [287] «Чет. – Мин.» октября 2.

(обратно) [288] См. Москов. Церковь:. Ведом. № 12, 1899 г.

(обратно) [289] Большая часть толкователей видят здесь, впрочем, речь о последних временах мира, и относят эти слова Иисуса Христа к деятельности антихриста и его слуг.

(обратно) [290] Еп. Феофан, толков, на поел, к Солун., М. 1833, стр. 472, сраз. Арх. Филар., правосл. догм, богосл., Черт. 1864, ч. 2, стр. 467.

(обратно) [291] Если против такого взгляда на «чудеса» антихриста указывают иногда на прельщение ими даже избранных (Мф. XXIV и др.), то слабость такого возражения очевидна: 1) действие на них этих «чудес» будет не безусловно, ибо прибавлено – аще возможно; 2) избранные, как люди, по своей ограниченной природе, всегда могут впасть в заблуждение, быть введенными в обман.

(обратно) [292] См. об этом у м. Макария. Прав. Догм. Богосл., т. II, Спб. стр. 471 и у пр. Феофана, Толков, на посл, к Солун., стр. 472.

(обратно) [293] См., например, у о. архимандрита Амфилохия: «но вообще чудесами называем происшествия или действия недоступные нашему пониманию, превышающие наши настоящие силы» (и потом допускается с этой точки зрения возможность совершения дьяволом чудес. («М. Ц. В.» № 12).

(обратно) [294] Скажут: – для искушения, которое само по себе не есть зло и даже необходимо для нравственного преуспевания человека. Отвечаем: 1) все же выходило бы, что дьявол в своих стремлениях к злу получал бы некоторое, так сказать, возспособление от Бога; 2) неужели в природе злого духа, высшей, по сравнению с человеком, заключается еще недостаточно сил для искушения слабого и удобопреклонного к греху человека? Припомним, что ведь Бог не попускает быть искушаему человеку более того, чем сколько он может понести…

(обратно) [295] Ч. III, стр. 25.

(обратно) [296] «Чет. – Мин.» Апр. 23.

(обратно) [297] Oratio de incarnatione Verbi, tom. I. pag. 130.

(обратно) [298] Злат. т. II, стр. 554.

(обратно) [299] Прил. к прав, обозр. 66 г. стр. 90 -92.

(обратно) [300] Кн. 3, стр. 374.

(обратно) [301] Слово о смерти, еп. Игнатия стр. 215-216.

(обратно) [302] Прот. Иоанна Сергиева (Кроншт.) т. II.

(обратно) [303] 1 Царств XVI, 14 – 15.

(обратно) [304] Мф. VIII, 29. Map. I. 24

(обратно) [305] Тов. III, 8.

(обратно) [306] Мф. XII, 24-29.

(обратно) [307] Луки X, 17.

(обратно) [308] Map. XVI, 17.

(обратно) [309] Just Dialog eum supplem. Tertul, de copona militis, с. II, et Apolog, c. 23, Cyp. ad Demetrian., etc. Minutius, in Octavio, etc.

(обратно) [310] Марк. IX, 38.

(обратно) [311] Деян. XIX, 14-16.

(обратно) [312] Обычный прием демонов выдавать себя за душу умершего человека. Это в широких размерах делается со стороны злых духов на спиритических сеансах, дабы чрез это обольстить людей. Прот. Д-ко.

(обратно) [313] В том же номере местного «Times» помещены подтверждающие свидетельства врача и еще одного свидетеля, которые удостоверяют, что они были свидетелями всех вышеизложенных фактов, пытались отыскать какую-нибудь их причину, но безуспешно.

(обратно) [314] Заимствуем этот рассказ из «Жития преосвященнеишего Иллариона, митрополита суздальского, бывшего Флорищевои пустыни первого строителя». Этот памятник, начала XVIII века, напечатан целиком в «Православном собеседнике», издаваемом при Казанской духовной академии. Приводимая выписка находится в мартовской книжке этого издания 1868 года, на страницах 69-77. Этот же самый случай, вкратце, был описан И. М. Снегиревым в книге: «Москва. Подробное историческое и археологическое описание города, на стр. 149-150 тома I этого издания (1865 г.) в пояснение московской поговорки «у чорта на Куличках»; «на Куличках, в Белом городе – пишет Снегирев – стоит несколько церквей в Москве; одна из них, в честь св. бессребреников Кура и Иоанна, достопамятна была, между прочим, богадельнею, устроенною при ней первым патриархом московским Иовом и духовным подвигом блаженного Иллариона, строителя Флорищевой пустыни, впоследствии митрополита суздальского и юрьевского».

Преосвященный Илларион родился в ноябре 1632 г.: скончался 14 декабря 1708 года. Время же приведенного эпизода, сопоставляя его о упомянутым в тексте пребыванием в Москве вселенских патриархов, приходится на промежуток времени от 2 ноября 1666 года по 10 июня 1668 г.

(обратно) [315] Монах.

(обратно) [316] Помещаем здесь эту статью с тою целью, чтобы предохранить некоторых сопастырей от опасной ошибки принять явлений истерии за явления беснования. Мы знаем, что некоторые пастыри при виде явлений истерии, крайне загадочных и ужасных, дозволяют себе читать над такими больными заклинательные против злых демонов молитвы. Этим можно только унизить пастырское служение при одре больных. Но, конечно, мы не отрицаем и действительных случаев беснования, как уже говорили выше. Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [317] Беседа к Ант. нар. III.

(обратно) [318] Жизнь Антония глав. 37.

(обратно) [319] Тв. Св. от. т. III.

(обратно) [320] Пролог. 29 октября.

(обратно) [321] Доброт, ч. I.

(обратно) [322] см. след. псалтирь.

(обратно) [323] «Чет. – Мин.», марта 23. Подробное учение о мытарствах изложено в кашей книге «Из области таинственного», ч. III, гл. IV, куда и просим обратиться желающих подробнее ознакомиться с этим вопросом.

(обратно) [324] Большинство помещаемых здесь рассказов о явлениях, происходящих в так называемых «непокойных домах», судя, во-1-х, по их характеру, направленному к тому, чтобы беспокоить и причинять вред обитателям, во 2-х, по тому, что от церковных заклинательных молитв, положенных св. церковью на таковые случаи, подобные явления, в большинстве, прекращались, – мы относим к действию темных сил, хотя другие авторы, напр., Аксаков и др., считают их за явления медиумические, то-есть происходящие от влияния душ или живых людей, или уже умерших; иные же эти странные явления откосят к чересчур развитой электрической способности какого-нибудь из обитателей беспокойного жилища. Чтобы быть беспристрастными, мы в приложении помещаем несколько гипотез о причине и происхождении подобных явлений.

Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [325] Замечательная общая черта явлений этого рода.

(обратно) [326] Конечно, неразумно верить демону, когда он старается выдать себя за душу умершего человека.

Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [327] Настоящий рассказ сообщил М. М. Петрово-Соловово, давно знакомым с протоиереем К., который на неоднократные его вопросы, видел ли он сам движение предметов и перемещение палки в воздухе, всегда отвечал утвердительно.

(обратно) [328] Потом, через год, когда эти явления повторялись, капитан Жандак, донося о происшествии, упоминал, что однородные с сими явлениями обнаружились было в его квартире ранее, еще в январе 1852 г., но так как об этом заявлено было вскользь, то заявление это и не было предметом исследования в 1853 году. (См. «Дело» док. № 4).

(обратно) [329] «Страсти» – вечернее богослужение в четверг страстной недели Великого поста с возжжением свечей, которые сохраняются, по поверью, для ограждения от всего нечистого.

(обратно) [330] Во второй период «явлений», вечером, когда в присутствии станового пристава изыскивались меры предосторожности, случилось поранение денщика Кораблега. Мыли они с Афимьей посуду и ножи, складывая все это на стол, куда положен был вместе с вилками и кожами большой хлебный остроконечный кож. Когда они, склонясь над лоханью, оканчивали мытье, Кораблев почувствовал в затылке острую боль и легкий удар в спину. Вскрикивает, разгибаются оба… Афимья видит: на шее у Кораблева кровь, и начинает кричать. Сбежали с господской половины; у Кораблева оказалась легкая рака на шее, у правого уха. Кроме Кораблева и Афимьи в кухне никого не было…

(обратно) [331] В доме были ушиблены: кто в руку, кто в бедро, а кто в лопатку; только Константин Жандак и Афимья, по счастливой случайности, были забыты и не тронуты вовсе.

(обратно) [332] Мы уже в начале статьи о непокойных донах в примечании высказали свое личное мнение, что многие явления в непокойных домах, особенно сопровождающиеся вредом для обитателей такого дома, лучше всего объясняются допущением влияния злых духов. Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [333] Это мнение нужно считать лишь за одну из гипотез объяснения явлений в непокойных домах, но не более. Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [334] Следуя упомянутой в начале статьи гипотезе, можно, например, допустить, что напряженность явлений зависит от большей или меньшей напряженности эмоций индукторов, сообразно индивидуальности каждого из них.

(обратно) [335] Как мы только что заметили, преобладание слуховых ощущений над зрительным наблюдается во всех случаях чисто-субъективных (не телепатических) галлюцинаций, как физиологических, так и патологическим. Но как мы сейчас увидим, было бы опрометчиво выводить отсюда заключение, что слуховые ощущения в непокойных домах в большинстве случаев вызываются лишь напряженным ожиданием.

(обратно) [336] Само собою разумеется, что объяснения этого рода неприложимы к такого рода случаям, когда обитатели дома с целью расследования дела бежали или шли вслед за шагами. Таков случай № 132 в Journal of the S. P. R. 1886 г., стр. 385-402 упомянутый уже в начале настоящей статьи.

(обратно) [337] Отсюда, быть может, произошло поверие, что явления этого рода будто бы происходят лишь в старых домах. Это решительно несправедливо.

(обратно) [338] Индивидуализация явлений в непокойных домах принимает иногда очень странный характер. В случае № 163, в доме появлялся призрак в виде головы и плеч (без туловища). Однажды он был усмотрен двумя свидетелями одновременно (Journal, дек. 1885 г.). В другом случае, напротив, появлялось туловище без головы (Proecel. VIII, 101-106).

Небольшие разногласия между показаниями отдельных свидетелей могут, конечно, встречаться. Даже один и тот же свидетель может видеть призрак не совсем одинаково в разные эпохи. К галлюцинации могут легко примешиваться посторонние ассоциации, сообразно индивидуальности отдельных наблюдателей их настроению и т. д.

(обратно) [339] «Mirville: – Des Esprits» I. 369 – 374.

(обратно) [340] «Sphinx» VIII, 136-144.

(обратно) [341] Подобный же случай рассказывал полковник Игнатьев с Васильевского острова. Когда с противоположной стороны кухни полетело ему в спину полено дров, он не чувствовал боли от удара, который коснулся его лишь слегка.

(обратно) [342] «Sphinx» VII. 233 – 240. Gorres: – «Die Christlich Mystik» III. 361-363.

(обратно) [343] Psychische Studien VIII. 103.

(обратно) [344] Уаллас: – «Die Wissenschaftliche Ansicht des Uebernaturlichen» 37.

(обратно) [345] Baxter: – «Gewissheit Gecter» 41.

(обратно) [346] Тот же: – «Geschichten aus der Geisterweif» 21. 141.

(обратно) [347] Carre de Moutergon: – «La verite des miracles» III. 754.

(обратно) [348] Glanvill: – «Saddueismus Triumphatus» II. 3.

(обратно) [349] Houber: – «Bibcliotheca magica» III. 543 – 551.

(обратно) [350] Remigius: – «Daemonolatria» I. 193.

(обратно) [351] Joller: – «Darstellung selbsterlebter mysticher Erscheinungen».

(обратно) [352] Psychische Studien. VIII. 103.

(обратно) [353] Remigius: – «Daemonolatria» II. 255 – 268.

(обратно) [354] Francois Perraud: – «I'Antidemon de Mascon» 45.

(обратно) [355] Perty: – «Die mvstischen Erscheinungen», II, 115 («Psych. Ctudien», VIII, 5).

(обратно) [356] «Sphinx», VII, 237.

(обратно) [357] Почему же не прямее допустить влияние злых сил, беспокоящих живых людей?

(обратно) [358] «Psychische Studien», VIII, 103.

(обратно) [359] Perty: – «Die mystischen Ersheinungen», II, 101.

(обратно) [360] Daumer: – «Das Geisterreich», II, 274.

(обратно) [361] Perty: – «Die Mystischen Ersheinungen». II, 113.

(обратно) [362] Perty: – «Die Mystischen Ersheinungen». II, 113.

(обратно) [363] Там же, II, 114. («Psychische Studien»), V, 5).

(обратно) [364] Die Gartenlaube, Jahr. 1871, S, 397

(обратно) [365] Glanvill: – «Sadducisraus Trumphatus», II, 95.

(обратно) [366] Zolner: – «Wissenschaftliche Abhandlungen», II, 726-729.

(обратно) [367] Пастырь церкви, повторяем, должен крайне осторожно относится к так назыв. бесноватым, не причисляя к ним не истеричных, ни кликуш – сомнамбул, которые излечиваются гипнотическим внушением и противо-нервными средствами, – ни кликуш притворщиц, избравших кликушество как средство выйти из под влияния семейного деспотизма и успокаевымых чисто пастырскими назиданиями. «Отчитывать» нервнобольных от бесоодержания значит внушать им гибельную мысль, что они подвержены ужасному недугу, которого в самом деле у них нет. Беснование в собственном смысле есть явление крайне редкое, допускаемое свыше лишь по особо важным религиозным целям; потому всякая загадочная болезнь подобного рода должна быть предварительно строго обследована как богословами, так и компетентными врачами. См. недавно вышедшее сочинение Н. В. Краивского:«Порча, кликуши и бесноватые», Москва 1900 г., в котором для пастыря есть много весьма ценного материала, хотя гипотеза автора о небытии демонов есть мысль противобиблейская, ничем не доказанная, и представляет просто рационалистическое увлечение автора, который, очевидно, не дает себе труда поразмыслить о происхождении нравственного зла в мире и не принял во внимание явлений, происходящих на спиритических сеансах, где присутствие демонов не в каком случае не может быть отвергаемо.

Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [368] 2 Кор. IV, 4.

(обратно) [369] См. «Свет» 1890 г., № 88.

(обратно) [370] Слышано от очевидца.

(обратно) [371] Эту статью мы помещаем здесь, чтобы все видели, с каким ужасным злом нужно бороться в настоящее время и пастырям церкви, и всем истинным сынам церкви. Не зная зла, трудно бороться с ним; открыть же врата, легче его победить.

Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [372] Katsch: Ueber die Vorgeschichte der Treiraaurerei – Keller. Die Reformation und die alten Reformparteien.

(обратно) [373] О спиритизме см. в нашей книге под названием «Из области таинственного», в гл. 21.

(обратно) [374] См. Л. Фигье; «История чудесного в новейшее время». Пер. II. Гогунцова. 1895 г., ч. I, стр. 188-206. Сообщаемая здесь масса разнообразных фактов невольно напоминает 2 Фессал. 2, 3, 9.

(обратно) [375] См. «Правосл. обозр.» 1836, дек., М.

(обратно) [376] Их периодических изданий насчитывается: в Соед. Штатах – 11, в Германии около 50, в Испании – 7, в Южной Америке – б, во Франции – 5, в Англии и Бельгии по в Италии, Нидерландах и Австралии по 2, в Швейцарии, Египте и Ост-Индии по одному. Но по качеству книг спиритического содержания первое место принадлежит Англии. Это – «Evenings at home in spiritual sear. ee», «Chronicles of spirit photographies», «Confessions of omediliüm» и т. п. (См. «Новое время» 1894 г., 15 января).

(обратно) [377] См. 2 Петр. 2, 1-2. Римл. 2, 24.

(обратно) [378] См. «Религиозная жизнь в Америке» – в «Рус. вестнике» 1883 г., сент.

(обратно) [379] Известный английский писатель Теккерей в 60 годах поместил в одной из лондонских газет описание спиритического сеанса, на котором он присутствовал. «Мы сидели – рассказывал он, – за массивным столом, – вдруг он поднялся на воздух и стал коситься над нашими головами.»

(обратно) [380] В 1890 году появилась у нас книга К. Петрова «Медиумические материализации», где описаны опыты фотографирования материализованных духов.

(обратно) [381] При редакции спиритической газеты «Небесный город», в Нью-Йорке, устроен особый телеграфный аппарат, оканчивающийся над крышею дома перстом, указывающим на небо, для получения от заоблачных духов телеграмм, дюжинами помещающихся в каждом номере газеты.

(обратно) [382] Под диктовку духа написана и издана целая книга из египетской жизни, времени фараонов: «Le Pharaon Mehnephtah». Oeuvre ditter par L'Esprit L. W. Rochester. 1897.

(обратно) [383] Ср. Иак.2, 19: «и бесы воруют и трепещут».

(обратно) [384] «Я всегда близ вас, я хотел бы победить вас, но есть Некто защищающий вас». Ср. 1 Петр. 5, 8: «противник ваш дьявол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить».

(обратно) [385] См. Левит. 20, 6, 27; Второз. 18, 10 – 12. Исаии 8, 19.

(обратно) [386] См. кн. Хотинского: «Чародейство» 1866 г. Спб. Тертуллиана – Защищение христиан, пер. св. Афанасия, 1862 г., ст. 116.

(обратно) [387] См. кн. Георгиевского: «Принципы жизни Китая» 1888.

(обратно) [388] См. газ. «Свет» 1886, 89 и 94 гг. «Новости» 1867 г., № 68; см. брош. Н. Астафьева: «О духе времени» С. – пб., 1899 г., стр. 70-81.

(обратно) [389] Суждение принадлежит критику Лес. См. 3. и Раз. 1886 г., кн. 13, стр. 333.

(обратно) [390] Попытку чисто материалистического объяснения спиритических феноменов мы действительно находим в недавно вышедшей (1899 г.) книге Витаера: «Верить, или не верить». Изд. Павленкова.

(обратно) [391] Такова, например, доктрина русского спирита Болтина, построенная по плану догматического богословия митр. Макария и представляющая множество заимствований из нее. – Особенно подробнее изложение и истолкование догматики спиритов смотр, в Странник за 1874 г., т. 3, ст. М. Орлова.

(обратно) [392] Так, лейпцигский профессор, астрофизик Целльнер такие явления, как раздрание иерусалимской храмовой завесы при распятии Спасителя, воскресение, вознесение, преображение Господа, дар языков и мн. др., отожествляет с происходившими на сеансах спиритскими феноменами. – Браун, Видтих, Оуэн и другие защитники спиритизма также отожествляли спиритские чудеса с божественными и пытались доказать возможность явлений умерших на основании явлений воскресшего Господа ученикам и народу.

(обратно) [393] Моск. Вед. 1900 г., № 32. О вредном влиянии спиритизма на физическое и психическое состояние его приверженцев, см. Прав. Об. 1881 г., т. 2, стр. 516 и др.

(обратно) [394] См. подробн. в «Душепол. Чтен.» 1860 г.

(обратно) [395] Здесь мы не помещаем рассказов из жизни величайшего современного подвижника благочестия и молитвенника о. Иоанна Сергиева (Прот. Кроншд.); для этого не пришло еще время.

Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [396] Здесь и в след. случаях идет речь о так назыв., «шалостях» по преимуществу, «шаровидной молнии», – или электрической искры, имеющей шарообразную форму.

(обратно) [397] Кроме перечисленных вопросов, мы желали бы предложить современным мудрецам века сего еще и такие, иного рода, вопросы, а именно: чем думают они заменить отнимаемую у человечества веру в Бога и Библию, заключающую в себе богооткровенное учение? Могут ли заменить эту божественную веру и Библию – разные философские трактаты, моральные системы, материалистические теории, разные утопии и измышления ума человеческого, отрицающего истины божественного откровения? Потерявши религию и пренебрегши божественными законами, будет ли человечество счастливее, совершеннее, нравственнее, гуманнее, честнее? Чем заменят они человеку утешение в скорби, которое дает ему только одна религия? Если исчезнет христианская вера (к чему стремятся эти лжемудрецы), то где люди простые найдут взамен источника божественной веры новый источник, в котором им необходимо почерпать чистые духовные радости, терпение в тяготах жизни, покорность судьбе, кротость, братскую любовь, силу в борьбе со злом, надежду на лучшее будущее? Ужели им даст все это какое-либо философское учение, моральный трактат или научно-материалистическая теория? Ведь «позитивная религия» или плоды работы в лаборатории и с микроскопом – не улучшат жизни человечества… См. подроби, в «Перм. Еп. Вед.» 1900 г., № 8 и 9.

(обратно) [398] «Вестн. иностр. литературы», 1899 года, январь-август.

(обратно) [399] С некоторыми освещениями этих фактов мы не вполне согласны, напр., что касается предвидения будущего.

Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [400] Такое признание весьма ценно со стороны К. Фламмариона, которого далеко еще нельзя причислить к спиритуалистам.

Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [401] Лаплас, «Аналитический опыт о вероятностях».

(обратно) [402] Имея в виду ясновидение богоподобной души человека и Бож. провидения, (см. кашу книгу «Из области таинств.»), мы не вынуждаемся вместе с К. Фламмарионом для объяснения прозрения будущего призывать детерминизм и колебать учение о свободе воли.

Прот. Г Д-ко.

(обратно) [403] Обо всем этом можно читать в нашей книге: «Из области таинственного».

Прот. Г. Д-ко.

(обратно) [404] После чего великий святитель к умершей воззвал: теперь спи, чадо, до общего воскресения!

(обратно)

Оглавление

Предисловие

ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ. О БЫТИИ БОЖИЕМ.

  ГЛАВА ПЕРВАЯ. Бог в природе

    1. Нет в мире случая.

    2. Мудрое наставление.

    3. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве земли.

    4. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве водной стихии.

      ***

      ПРИЛОЖЕНИЕ

        А. Благотворные свойства воды.

        Б. Необъяснимое по законам природы явление.

    5. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве воздушной стихии.

    6. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве света.

    7. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве растений.

      ***

      ПРИЛОЖЕНИЕ

        Пример целесообразности (чаша Нептуна ־ губка).

    8. Следы премудрости и благости Божией или целесообразность в устройстве звездного мира.

      ***

      ПРИЛОЖЕНИЕ

        А. Элементы вселенной.

        Б. Замечательный Факт из области геологии.

        В. Свойство явлений и законов вселенной требует признания бытия Божия.

        Г. Сила существует независимо от материи, которой она управляет.

        Д. Мир не существовал вечно: он со творен Богом во времени.

        Е. Несколько примеров явлений природы, свидетельствующих о премудром Творце мира.

        Ж. Самозарождения в мире нет.

        3. Биогенезис. (Жизнь возникает из жизни).

        И. Решение возражений против целесообразности в мире.

    9. Факты целесообразности в области живых существ и в особенности И устройстве человеческого организма.

      ***

      а) Органы и функции.

      б) Инстинкты.

    10. Целесообразность в устройстве человеческого организма, приспособленного к самозащите от вредных внутренних и внешних влияний.

      ***

      Способы самозащиты организма.

        а) Термическая среда.

        b) Травматизм.

        с) Микробы.

        d) Внешние яды.

        е) Внутренние яды.

  ГЛАВА ВТОРАЯ. Бог в душе человека.

    1. Как Бог открывается в душе человека?

    2. Учение о бытии Божием св. отцов изложенное в Форме вопросов и ответов.

    ПРИЛОЖЕНИЕ

      А. Свидетельства философов, ученых и писателей о бытии Божием.

      Б. Доказательства бытия Божия.

        ***

        а) Историческое доказательство бытия Божия.

        б) Космологическое доказательство бытия Божия.

        в) Телеологическое доказательство бытия Божия.

        г) Психическое доказательство бытия Божия.

        д) Нравственное доказательство бытия Божия.

        е) Логическое доказательство бытия Божия.

      В. Лучшее доказательство бытия Божия.

      Г. Критика пантеизма и материализма, как систем безбожия, наиболее распространенных в наше время.

        А. Критика пантеизма.

        Б. Критика материализма. ***

          Опровержение материалистического лжеучения.

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Бог в частной и всемирно – исторической жизни рода человеческого.

    А. Промысел Божий в частной жизни людей, как отдельных самостоятельных личностей.

      1. Рассказы, выясняющие ту мысль, что пути промысла Божия неисповедимы.

      2. О том, как из непостижимых судов Божиих можем мы узнавать Его святую волю.

      3. Как св. Ефрем Сирин пришел к убеждению в бытии Промысла Божия?

      4. Рассказы о промыслительной попечительности Бога о людях святых.

      5. Рассказы о явных следах Божьего Промысла в жизни обыкновенных людей.

        а) Чудесное спасение от пожара.

        б) Бог милосерд не только к праведникам но и к кающимся грешникам.

        в) Господь спасает людей от явной опасности, если жизнь их полезна, то таинственным голосом, то иными средствами.

        г) Попечение Божие о сиротах.

        д) Промысел Божий в повседневной жизни человека.

        е) Чье-то участие в нашей жизни.

        ж) Спасение от явной опасности.

        з) Спасительное предостережение.

        и) Замечательный случай из жизни крестьянина поэта Сурикова.

        й) Из «Воспоминаний графини А. Д. Блудовой».

        к) Сам Господь хранит детей.

      6. Пути промысла Божия в обращении грешников.

      7. Промысел Божий в наказании преступников.

      8. Дивные пути Промысла Божия в обращении язычников к христианству.

      9. Таинственные вразумления и обращения к вере неверующих.

        ПРИЛОЖЕНИЕ

          А. Промысел Божий о человеке и, особенно о людях благочестивых.

          Б. Справедливо ли мнение, будто чему быть, того не минуешь?

          В. Условия, при коих можно замечать следы божественного Промысла.

    Б. Промысел Божий во всемирной истории рода человеческого.

      1. Следы промысла Божия в древней истории народов.

      2 Следы Промысла Божия в судьбах новейшего человечества.

      ПРИЛОЖЕНИЕ

        А. Промысел Божий и наука.

        Б. Промысел Божий и человеческая свобода.

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Бог в исторических судьбах христианской церкви.

    А. Божество Иисуса Христа.

      ***

      ПРИЛОЖЕНИЕ

        А. Есть ли теперь чудеса?

        Б. Благотворное влияние христианства на и человечество.

        В. Сущность евангельского учения.

        Г. Доказательства божественности, учения Христова.

        Д. Опровержение ложных взглядов на христианскую религию

    Б. Значение факта воскресения Иисуса Христа в деле доказательства божественности христианской религии.

      ***

      ПРИЛОЖЕНИЕ

        Разбор возражений против факта воскресения Иисуса Христа, заимствующих свою мнимонаучную опору от телепатии.

    В. Чудесные знамения истинности церкви Христовой.

      1. Церковно-исторические примеры, доказывающие, что церковь православная есть единая истинная церковь.

      2. Небесные казни гонителей церкви Божией.

      3. Наказания за хулы на св. православную церковь.

      4. Чудеса от св. икон, как свидетельства истинности иконопочитания.

      5. Рассказы о чудесной помощи Богоматери и святых.

        а. Чудо исцеления Богоматерью отсеченной руки св. Иоанна. Дамаскина.

        б. Спасение от неминуемой смерти заступлением Богоматери.

        в. Богоматерь, как охранительница истинного учения церкви.

        г. Свидетельство русской истории о силе молитвы к Богоматери.

        д. Взбранная Воевода.

        е. Заступление Пресв, Богородицы за обижаемую мужем жену [146].

      6. Рассказы о чудотворениях от мощей и других останков святых.

      7. Чудеса, бывшие при совершении св. таинств.

        1. Неповторяемость крещения.

        2. Рассказы о чудной перемене, производимой в людях возрождающею силою св. крещения.

        3. Чудесные знамения, совершившиеся при таинстве крещения.

        4. Рассказы из жизни святых, доказывающие, что в таинстве причащения (евхаристии [150]) под видом хлеба преподается истинное тело Христово и под видом вина истинная кровь Господня.

        5. Чудеса., бывшие при таинстве тела и крови Христовой.

        6. Примеры наказания Божия за недостойное причащение св. тайн или кощунственное обращение с ними.

        7. Рассказы о врачующей силе св. Христовых тайн.

        8. Рассказы о силе и значении таинства покаяния.

        9. Примеры чудесного избрания и призвания на епископство.

        10. Рассказы о наказании Божием за оскорбление служителей алтаря Господня.

        11. Рассказы об услышании молитв, почерпнутые из церковной истории и, житий святых.

      ПРИЛОЖЕНИЕ

        Чудеса и природа.

  ГЛАВА ПЯТАЯ. Бог в откровениях.

ОТДЕЛ ВТОРОЙ О БЫТИИ БЕСПЛОТНЫХ СИЛ.

  ГЛАВА ПЕРВАЯ. О бытии ангелов.

    1. Явления добрых ангелов, представляемые св. писанием ветхого завета.

    2. Явления добрых ангелов, представляемые книгами нового завета.

    3. Рассказы из церковной истории об охранении людей ангелами.

    4. Рассказы о явлении ангелов из жизни современников.

    ПРИЛОЖЕНИЕ

      А. Об ангелах-хранителях.

      Б. Ангелы не вещественны.

      В. В каком виде являлись добрые ангелы?

      Г. Признаки, по коим можно распознавать присутствие злых и добрых ангелов.

  ГЛАВА ВТОРАЯ. О бытии демонов. 1. Бытие злых духов.

    ***

    ПРИЛОЖЕНИЕ

      Решение возражений против допущения бытия дьявола.

  2. Падение злых духов.

  3. Чиноначалие злых духов.

  4. Нравственное состояние злых духов и их действия в отношении к человеку.

  5. Ограничение власти злых духов.

  6. Благая цель Божия Промысла в попущении злых духов.

  7. О явлении злых духов и образе их явлений.

  8. О так называемых чудесах дьявола.

  9. Несомненность влияния злых духов на людей.

  10. Над кем бесы имеют власть?

  12. Рассказы о победе христиан над искушением от дьявола.

  13. О средствах борьбы с демонами.

  14. Об одержимых злыми духами.

  15. Случаи одержания от злых духов.

  16. Сила церковных заклинательных молитв.

    ПРИЛОЖЕНИЕ

      Экстаз и одержимость (бесноватость) [316].

      Экстаз

      Одержимость

      Одержимые медиумы

  17. Влияние злых духов на людей по смерти последних.

  18. Явления в непокойных домах, доказывающие бытие темных (демонических) сил [324].

    ***

    Письмо В. А. Щапова

    Рассказы о явлениях на хуторе А. В. Щапова

    Странные явления в русской крестьянской избе.

    Загадочные явления в Чернигове в 40-х годах

    В «Воспоминаниях о польском мятеже 1863 г.» г. Пономарева

    Из воспоминаний очевидца загадочных явлений в слободе Липцах.

    Странные явления в г. Екатеринбурге.

    Сообщение г. Пржецлавского

    ПРИЛОЖЕНИЕ

      А. Несколько гипотез о так называемых непокойных домах.

      Б. Краткий исторический обзор непокойных домов Карла дю-Преля.

  19. Мысли об отношении злых духов к человеку.

  20. О так называемой экзордии.

  21. Зачатки культа сатаны в Европе.

  22. Поклонение сатане в масонстве [371].

  23. Участие дьявола в спиритических сеансах.

    ***

    Внутренняя ложь и вред спиритизма, как религиозной доктрины.

  24. Не ворожите и не гадайте.

  25. Прибегающие к заговорам ищут помощи у сатаны.

  ПРИЛОЖЕНИЕ

    А. Рассказы из жизни подвижников благочестия в XIX столетии, свидетельствующие о бытии духовного мира и о близости его к человеку.

      1. Из жизни святителя Филарета, митрополита московского.

      2. Случаи прозорливости из жизни Иосифа, архиеп. воронежского.

      3. Случаи из жизни о. Назария, игумена Валаамской обители.

      4. Из жизни иеросхимонаха Амвросия оптинского старца.

      5. Из жизни Серафима Саровского.

      6. Из жизни Парфения, иеросхимонаха Киево-Печерского.

      7. Из жизни иеросхимонаха Феофила.

      8. Из жизни иеросхимонаха Макария, старца Оптинской пустыни.

      9. Духовные дары старца Илариона Троекурова.

      10. Из жизни подвижника о. Иоанна, священника г. Ельца.

    Б. Современные неверующие «мудрецы мира сего», обличаемые простою здравою логикою.

    В. Факты из области опытной психологии, приводящие к несомненному признанию души в человеке, как самостоятельной духовной сущности.

Краткий Церковно-Славянский словарь