Предатель крови [Барб Хенди] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Барб Хенди, Дж. С. Хенди Предатель крови
ПРОЛОГ
Он лежал на кровати, дрожа всем телом, и все никак не мог согреться. Мать была внизу, в кухне, но пойти к ней, чтобы успокоила, утешила, он не мог. Вместо этого Лисил сел, сбросил ноги с кровати и посмотрел на пса, лежавшего на полу. В тусклом свете свечи — единственной свечи, которая горела в темной спальне, — шерсть Мальца отливала серебристо-серым сиянием. Пес поднял голову, моргнул, глянул на Лисила и тихонько заскулил, словно спрашивая, что случилось. Лисилу было муторно, руки его дрожали. Его мучило чувство, названия которого он не знал. Он был шпион, соглядатай, наемный убийца — и раб, как и его родители, раб лорда Дармута. Чтобы сохранить жизнь отцу и матери, Лисил беспрекословно исполнял приказы своего господина. Так было всегда, но сегодня… Тринадцать дней назад Дармут велел Лисилу шпионить за стариком ученым по имени Джозия. Старик был добр к Лисилу — не всякий захотел бы принять к себе в дом полуэльфа. Лисил предал Джозию, передал Дармуту письмо, которое старик ученый написал своей сестре. В письме не было ничего дурного, одно только беспокойство за нынешнее состояние провинции, но Дармуту и этого оказалось довольно, чтобы обвинить старика в подстрекательстве к бунту. Джозию арестовали, а Лисил получил плату за услуги. Дармут называл эти деньги наградой. Лисилу все чудились ярко-синие смеющиеся глаза Джозии. Сердце его сжималось от смутной надежды на то, что старика оправдают. Быть может, кто-то из министров Дармута посмеет вступиться за него? Полуэльф провел рукой по лицу, его бил озноб, и в то же время он обливался потом. Ему нужно вдохнуть свежего воздуха… выйти прочь из этой комнаты, из этого дома. Он взял затянутый шнурком кошель с деньгами, который вручил ему лорд Дармут, затем поднялся, задул свечу и, бесшумно ступая, прошел в спальню родителей. Отца не было в доме, мать была в кухне, и Лисил положил кошель на их кровать. Мало кто из людей мог двигаться так тихо, чтобы мать Лисила не услышала его, — но сына она этому искусству обучила. Сейчас он ступал по лестнице так осторожно, что даже мать не смогла бы уловить шороха его шагов. На середине лестницы Лисил остановился, оглянулся. Малец так же бесшумно следовал за ним. Лисил предпочел бы выскользнуть из дома через дверь черного хода, которая выходила на берег озера, но это означало бы пройти через кухню. Он не хотел, чтобы мать увидела его и начала расспрашивать. Потому он воспользовался парадным входом и, бесшумно отворив дверь, вышел на крыльцо. Малец шел за ним. Луна стояла высоко, и взору Лисила предстал город Веньец, раскинувшийся по обе стороны от улицы Милости — улицы, на которой он прожил всю свою недолгую жизнь. За стенами города Лисил бывал только по поручениям лорда Дармута или же когда его выводили на занятия отец либо мать. Дом их стоял в череде других на берегу озера, посреди которого высился замок Дармута. К воротам замка с берега вел укрепленный мост. Взгляд Лисила скользнул по массивным базальтовым стенам замка… и у него оборвалось дыхание. На стене висел труп в грязных, некогда светлых одеждах, скудно освещенный пылавшими на башнях огромными бронзовыми светильниками. Наставник Джозия. Лорд Дармут, не тратя времени даром, повесил старика. Перед глазами у Лисила потемнело, ноги подкосились, он хватал ртом воздух, тщетно пытаясь вдохнуть. Это я убил его, — подумал он. — Это я, я… Едва сумев наконец сделать вдох, он бросился бежать. Сломя голову несся он по улицам, не заботясь о том, что его могут увидеть. Только через два квартала он различил за спиной мерное клацанье собачьих когтей по мостовой и понял, что Малец по-прежнему следует за ним. Лисил выбежал на главную улицу и остановился, не сводя глаз с городских ворот. Постепенно ему удалось овладеть собой. Он скользнул за угол какой-то лавки и, укрывшись там, пристально следил за проезжающими в ворота путниками. Была середина ночи, но редкие фургоны торговцев все так же въезжали в город или покидали его. Приток товаров в Веньец не иссякал ни днем, ни ночью. Больше так жить нельзя. Если б Лисил даже просто посмел выказать неповиновение Дармуту, не говоря уж о попытке к бегству, — его отца и мать тотчас же арестовали бы и казнили. Дом, который даровал родителям Дармут, был отнюдь не знаком его — «милости» — нет, это была клетка, в которой их держали по соседству с замком, чтобы неусыпно следить за ними. Из-за этого соседства Лисилу пришлось бы день за днем смотреть на тело казненного Джозии — день за днем, пока оно окончательно не сгниет и не упадет в воду. Даже костям старика не суждено обрести упокоение — они так и останутся на дне, смешавшись с костями тех, кто был казнен до него и давным-давно канул в глубины озера. Мимо, направляясь к воротам, прокатил тяжело нагруженный фургон. Груз был заботливо прикрыт просмоленным холстом. Лисил метнулся следом, проворно, прежде — чем его успели заметить, забрался внутрь фургона и махнул рукой Мальцу, чтобы тот последовал его примеру. Потрясение, отразившееся на морде пса, было почти человеческим. Он неуверенно сделал пару шагов вслед катящемуся фургону, затем оглянулся на город — но дом Лисила был отсюда не виден, только башни замка поднимались над крышами. Малец помчался за фургоном, запрыгнул внутрь. Лисил поправил холст, и оба они заползли поглубже, устраиваясь среди мешков и ящиков. Кто-то громко окликнул возницу, и фургон заскрипел, послушно останавливаясь у ворот: — Привет, Вирек! На юг собрался? — Там торговля поживее, — отвечал возница. — Провинции совсем обнищали. — Вернешься через месяц? — Скорее через два, — но зато привезу тебе трубочного табаку, чтобы было чем затянуться на посту. — Это было бы недурно. Фургон выехал из городских ворот, и никто даже не потрудился заглянуть в него. До Лисила постепенно доходило, что все это происходит на самом деле. Он закрыл глаза, и сразу перед его мысленным взором возникли лица отца и матери. Фургон катился по тракту, и Лисил не стал выглядывать наружу, чтобы посмотреть, как крепостные стены Веньеца окончательно растворятся в ночи. Малец завозился, пытаясь устроиться поудобнее, и какой-то ящик, не удержавшись на самой вершине груды, съехал вниз, прямо на них. Инстинктивно Лисил отпрянул — и при этом наполовину высунулся из-под холста. — Эй! — завопил кто-то. — Ты что там делаешь, а? Вначале Лисил решил, что его заметил возница, но человек, сидевший на козлах обернулся, лишь когда услышал этот крик, доносившийся с тракта. Он тотчас натянул вожжи, и фургон, дернувшись, с натужным скрипом остановился. По тракту вслед за фургоном скакали трое всадников. Впереди был рослый худощавый человек с рыжеватыми волосами. Лисил знал его. Барон Эмель Милеа, приближенный нобиль Дармута, один из его министров… и прихлебателей. Глаза Эмеля широко раскрылись. «Ты?!» — беззвучно шевельнул он губами и осадил коня. Тотчас же остановились и его спутники. Лисил лишь несколько раз в жизни видел этого человека. Хотя о его родителях в городе было известно только то, что они служат Дармуту, люди, состоявшие в ближнем круге тирана, втайне догадывались об их истинной роли. И лицом, и цветом волос Лисил был очень похож на мать. Если барон и не знал, как именно он служит лорду Дармуту, то уж узнать Лисила в лицо ему не составило труда. А он так надеялся, что успеет уйти далеко от Веньеца, прежде чем кто-либо, кроме родителей, обнаружит его побег! Кошелек с деньгами, оставленный на кровати в родительской спальне, им бы пригодился. Они смогли бы бежать из города до того, как Дармут узнает обо всем. Они… Томительно долгий миг оборвался криком барона Милеа: — Взять его! Лисил выпрыгнул из фургона и сломя голову бросился в лес. Малец мчался за ним. Он бежал, вспоминая уроки матери о том, как найти путь и укрыться в ночном лесу. Он бежал в темноту, не разбирая дороги, а перед глазами его все маячило свисавшее со стены тело Джозии… и полные молчаливого укора глаза родителей.* * *
Куиринейна услышала, как стукнула входная дверь, и обернулась, чтобы приветствовать вернувшегося домой мужа. Гавриел, однако, был так бледен, что слова приветствия замерли у нее на губах. — Нейна! — выдохнул он. — Лисил бежал из города. Бежал! Гавриел был растрепан, пряди волос прилипли к влажному от пота лбу. Он — был почти такого же роста, что и жена, но на этом всякое сходство заканчивалось. Темноволосый, темноглазый, с заурядными чертами лица и короткой седеющей бородкой, он выглядел так, что совершенно не бросался в глаза, — огромное преимущество для шпиона и наемного убийцы. Нейна была во всем его полной противоположностью — высокая, гораздо выше человеческих женщин, с шелковистыми, светлыми, почти белыми волосами, которые сейчас были собраны в тяжелый узел на затылке. Обычно она распускала волосы и, когда желала подчеркнуть свою необычную внешность, заправляла их за длинные заостренные уши. Кожа у нее была теплого золотисто-смуглого цвета, на треугольном лице выделялись большие янтарные миндалевидные глаза. Взгляд этих глаз легко завораживал любого мужчину, который имел неосторожность засмотреться на Нейну, — опять же огромное преимущество для шпионки и наемной убийцы. На редких вечерних приемах Дармута она служила совершенно особым украшением, без труда сближаясь с любым нобилем или офицером, которого ее лорд подозревал в измене. Все эти люди лезли вон из кожи, чтобы произвести на нее впечатление, и без устали нашептывали ей о том, как велико их влияние в провинции и как щедро они могли бы оплатить ее благосклонность. И вот сейчас ее привычный мир — мир, который она делила с Гавриелом, — рушился безвозвратно. Нейна покачала головой, чувствуя, как медленно и мерно бьется сердце в ее груди. — Лисил наверху, в спальне, спит в своей постели. — Нет. — Гавриел прямо глянул ей в глаза — Он сбежал. Нейна закрыла свои огромные глаза. Лисил бежал? Лисил бросил их? — Дармут повесит нас на крепостной стене, — сказал Гавриел и, ткнув в нее пальцем, прибавил: — Переоденься и собери оружие. Я пока достану наши сбережения. Один из них троих всегда оставался дома. Исключение составляли случаи, когда Нейна посещала приемы в замке Дармута и там пребывала под неусыпным оком своего хозяина. Только тогда ее муж и сын могли вдвоем уйти из дома. Гавриел порой водил сына в какую-нибудь скромную таверну на задворках торгового квартала. Одно оставалось неизменным: один из них всегда оставался заложником, дабы обеспечить повиновение остальных. И все же Лисил, ее сын, бежал из Веньеца. — Где ты это услышал? — спросила она. — Брет предупредил меня и… — Откуда он узнал? — Некогда! — резко бросил Гавриел. — Нам надо бежать! Он выскочил из кухни. Нейна последовала за ним на второй этаж, но, прежде чем зайти в супружескую спальню, заглянула в комнату Лисила. Там никого не было, постель смята. Мальца тоже нигде не было видно. Нейна похолодела и, борясь с паническим страхом, бросилась в свою спальню. Она дернула ворот платья, обрывая пуговицы, сбросила платье на пол. Стоя нагой в холодной комнате, она мельком глянула на дальнее окно. Там, посреди озера, высился замок лорда Дармута, их господина и повелителя. Нейна принялась торопливо собирать теплую одежду для ночного путешествия… и тут заметила, что на кровати валяется затянутый шнурком кошелек. Нейна схватила его. Кошелек был битком набит серебряками. Грудь Нейны пронзила, точно кинжалом, острая боль. Эти деньги оставил им Лисил. Неужели его вынудили бежать? Или он уже давно задумал побег? Оглянувшись на открытую дверь спальни, она увидела, что Гавриел, став на перила на лестничной площадке третьего этажа, тянется рукой к потолочному светильнику. Надев шерстяную рубаху, облегающие штаны и сапоги, Нейна пинком отправила скомканное платье под кровать и вытащила из-под туалетного шкафчика тугой полотняный сверток. Напоследок она прихватила черный шерстяной плащ. К тому времени, когда она вышла из комнаты, Гавриел уже стоял в коридоре, и в руке у него был еще один туго набитый кошелек. Он взглянул на Нейну и с нежностью, словно хотел утешить, коснулся ее руки. — Лисила заметили, когда он прятался в фургоне, уже выехавшем за городские ворота. Стража на воротах и на городских стенах поднята по тревоге. Этим путем нам из города не выбраться. Придется идти в замок. Нейна знала, что он имеет в виду, и знала, как это рискованно. — Стражников на мосту тоже могли поднять по тревоге. Нас неминуемо схватят, и бежать будет некуда. — У нас нет выбора. Наша единственная надежда — в подземелье замка. Он был прав, и это Нейна тоже знала. Они выскользнули из черного хода в ночь. Над озером высился замок Дармута, и огонь, пылавший в башенных светильниках, отражался в черной воде. — Почему Лисил так поступил? — прошептала Нейна, плотнее запахнув плащ. — Думаю, — сказал тихо Гавриел, указывая на замок, — наш сын больше не мог выносить всего этого. Нейна подняла взгляд. Будучи эльфом, она видела ночью, как днем, и ей не нужен был оранжевый свет башенных светильников, чтобы разглядеть труп повешенного, болтавшийся на ближайшей стене. Снова ей показалось, что в груди у нее проворачивается ледяной кинжал. — Он обрек нас на смерть за то, что повесили старика ученого?! Лицо Гавриела отвердело. — Лисил не годился для такой жизни, но ты настаивала… Он не договорил, но Нейна и так знала, что он хотел сказать. Это она настояла на том, чтобы сын прошел обучение, хотя сам Гавриел предпочел бы, чтобы Лисил оставался только заложником, привязью, на которой держал бы их Дармут. Нейна обучила сына в традициях своей касты, касты анмаглахков. Не было времени спорить, оправдываться или сожалеть о том, что сделано. Нейна схватила мужа за руку, и они побежали по берегу озера к мосту. Они спешили к замку, который был их единственным шансом выжить.ГЛАВА 1
— Где же эта девчонка? — пробормотала Магьер. — И где этот четвероногий потворщик? — Винн и Малец скоро придут, — отозвался Лисил. — Все равно уже вечер на носу, так что можно будет с тем же успехом остаться в городе еще на одну ночь. Он не смотрел на Магьер и почти не слышал, как она, шлепая по грязи, нетерпеливо расхаживает по мостовой. Взор его был устремлен на массивные ворота Сояадрана, самого северного города Стравины. Поднимая взгляд к отдаленным, покрытым снегом вершинам Коронного хребта, Лисил волей-неволей видел поросшие лесом подножия гор восточной части Войнордов, где лежала провинция лорда Дармута. Он плотнее запахнул шерстяной плащ, спасаясь от предвечернего холода, — под каменную арку, в распахнутые настежь бревенчатые ворота дунуло стылым ветром. Порыв ветра откинул капюшон плаща, и Лисил поспешно снова надвинул ткань на выбившиеся пряди светлых волос. В долгом пути на север континента их настигла зима. Тут и там на улицах и за стенами города белел свежевыпавший снежок, тонким слоем снега были присыпаны и крыши ближайших зданий. Сразу за воротами пологий склон спускался к реке, которая текла с востока на запад, — широкий стылый поток, уже тронутый у берега молодым льдом. Дальний берег реки плавно переходил в луг, поросший бурой травой, еще мокрой от недавнего ледяного дождя. За лугом смутно виднелась череда сосен и елей, отмечавшая начало лесистых горных подножий. Там под серым, пасмурным небом пролегали, тихие и безлюдные, приграничные земли провинции Дармута. Наивный человек мог бы счесть этот пейзаж мирным, но такое впечатление было обманчиво, и уж Лисил знал это, как никто другой. По ту сторону пограничной реки затаились призраки его первой жизни. Сын и раб, шпион и наёмный убийца. Невозможно вернуться в свое прошлое — именно так гласит банальная мудрость, которая сейчас и припомнилась Лисилу. Впрочем, у него нет выбора: если только он намерен продолжать поиски, ему предстоит совершить невозможное. От ворот к пограничной реке не вела никакая дорога, не было ее видно и на дальнем берегу реки. Редко, слишком редко появлялись в этом городе торговцы с севера. Стравинские пограничные стражники в белых плащах и шлемах, отороченных мехом, даже не выходили за ворота; жители Соладрана, спешившие по своим делам, даже мельком не посматривали в их сторону. То, что каждое утро северные ворота открывали настежь, было скорей данью привычке, нежели необходимым действием для нужд города. Лисил был так поглощен своими мыслями, что не сразу заметил, что Магьер перестала нервно расхаживать из стороны в сторону. Нетерпеливо хмурясь, она сбоку заглянула под капюшон Лисила, а затем проследила за взглядом полуэльфа, который был устремлен на поросшие лесом подножия гор и маячившие за ними снежные шапки вершин. Как раз в эту минуту Лисил отвел глаза — и увидел, как Магьер пытается разглядеть, что же в этом неброском пейзаже привлекло его внимание. Капюшон ее шерстяного плаща лежал складками на плечах, черные волосы были стянуты на затылке кожаным ремешком в конский хвост. Она сердито взирала на распахнутые ворота, и ее темные глаза казались еще темнее на бледном, чересчур бледном для человека лице. В профиль она была чудо как хороша — прямой, точеный, самую малость длинноватый нос, четкий абрис едва розовеющих губ. Хмурое лицо ее вдруг прояснилось — она поняла, на что засмотрелся Лисил. И тут же опять нахмурилась, но уже не от злости и не с досады. Решительно прижала ладонь к щеке Лисила, повернула его лицом к себе, заглянула в глаза. Голос ее прозвучал негромко, но твердо. — Проберемся, как всегда, — не мешкая и так тихо, что мышь не услышит. — Рука Магьер скользнула по груди Лисила, прикрытой кольчугой. — Я там никому не позволю тебя хоть пальцем тронуть. Лисил попытался улыбнуться ей в ответ — но не смог. Хотя Магьер и не питала особой любви к своей родине, бегство из Древинки далось ей нелегко. Лисилу тем не менее удалось объяснить, почему им следует как можно скорее покинуть пределы края. На прогалине вблизи Апудалсата, мертвого селения, затерянного в болотистых лесах юго-восточной Древинки, Магьер встретилась лицом к лицу с полубезумным некромантом Убадом. Все эти годы, с той самой ночи, когда Магьер появилась на свет, Убад ожидал ее возвращения. Там, на прогалине, он призвал некую древнюю сущность, которая явилась в виде громадных черных колец, извивавшихся и перекатывавшихся, как тело огромной змеи. Насколько смог понять Лисил, прислужники Убада (или же тех чудовищных черных колец) до сих пор искали Магьер. И потому она вместе с Лисилом бежала из Древинки и пересекла из конца в конец Стравину, неуклонно продвигаясь на север. И вот сейчас перед ними лежала провинция, которой правил лорд Дармут, прежний хозяин и повелитель Лисила. Лисил знал, что теперь настала его очередь вернуться «на родину», — потому что нет иного способа отыскать проход по перевалам Коронного хребта в земли, где живут сородичи его матери, — Эльфийский Край. Где-то там, в потаенных этих землях, быть может, ждет его мать, Куиринейна, Нейна, как называл ее отец Лисила, — пленница своего собственного народа. Но если мать жива… если она не погибла, когда ее сын бежал из рабства… что же стало тогда с его отцом, Гавриелом? — Лисил?.. Полуэльф вздрогнул от неожиданности, оглянулся на Магьер. Она теперь повернулась лицом к городским улицам, и Лисил невольно посмотрел туда, куда был направлен ее взгляд. Вначале он не увидел ничего примечательного, кроме немногочисленных горожан. Одни бесцельно прогуливались, другие заходили в магазинчики и лавки, располагавшиеся на улице, которая начиналась у городских ворот, — и только одна небольшая фигурка, не слишком проворно пробираясь в толпе, целеустремленно направлялась именно к Лисилу и Магьер. Винн Хигеорт сильно смахивала на младшую сестренку, которая обрядилась в обноски старшего брата. Просторный овчинный тулуп, надетый поверх короткой мантии, на ее хрупкой фигурке выглядел мешковато, капюшон давным-давно соскользнул на плечи. На ходу она одной рукой пыталась придерживать воротник куртки, другой изо всех сил вцепилась в горловину холщового мешка, перекинутого через плечо. Когда она перепрыгивала через лужи, туго набитый мешок подскакивал и бил ее по спине — казалось, вот-вот собьет с ног. Рядом с ней трусил Малец. Из пасти его вырывалось холодным облачком дыхание, лапы были в грязи, серебристая шерсть на спине потемнела от влаги. Судя по всему, эти двое, бегая по делам, ухитрились попасть под утренний дождь. Среди людей, сновавших по улице, вдруг возникла суета — как если бы Винн, пробиравшаяся среди них, нечаянно растревожила перенаселенный крольчатник. Люди собирались группками, торопливо переговаривались о чем-то и рассыпались — лишь затем, чтобы примкнуть к новым группам. Хозяева лавок и магазинчиков вышли на улицу, бродячие торговцы остановили тележки. Прохожие заговаривали с ними, оживленно жестикулируя, однако же, ни они явно не собирались покупать что-то, ни торговцы не проявляли намерения всучить им свой товар. Винн резко остановилась перед Лисилом, и холщовый мешок у нее за спиной, подпрыгнув, едва не сбил ее с ног, прямо в грязь. Девушка сумела удержаться на ногах и выпрямилась, прежде чем Лисил успел подхватить и поддержать ее. Пухлые смуглые щеки девушки разрумянились от холода, маленький рот был прикрыт воротом куртки, большие карие глаза быстро-быстро моргали. Когда Винн опустила руку, Лисил увидел на лице ее, по-детски округлом, нешуточную тревогу. — Ты где была? — резко спросила Магьер. — Убежала ни свет ни заря, а сейчас уже, того и гляди, стемнеет! Винн приоткрыла рот. Тревожное выражение тотчас исчезло с ее лица, и она, решительно стиснув зубы, развернулась к Магьер. Лисил не успел и глазом моргнуть, как она выпалила: — Будто ты сама не знала, что нарочного в Белу сыскать будет непросто! Мне ведь нужно переправить свои заметки домину Тилсвиту, а зимой караванов в этих местах — раз-два и обчелся, так чего же ты ожидала? Не говоря уж о том, что надо было найти хоть какого-нибудь картографа, который смог бы составить для нас маршрут через горы! Ну и в конце концов, мне надо было купить бумаги, чернил и… и еще кое-что! Лисил, слушая эту тираду, испустил едва слышный вздох — но ни Винн, ни Магьер и бровью не повели. Разлад между ними воцарился уже давно. Началось это в лесу близ Апудалсата, когда Магьер отрубила голову вампиру по имени Чейн — тому, с которым так неосмотрительно сдружилась Винн. С тех самых пор Лисил из кожи лез, чтобы сохранить мир, но рано или поздно всякий разговор между его спутницами превращался во вздорную перепалку. После этого Лисил обычно отводил Магьер в сторонку, а Малец оттаскивал Винн, но долгий путь и подступавшая зима изрядно истощили терпение полуэльфа. Сейчас, прежде чем он успел вмешаться в спор, пес бесцеремонно протиснулся между Магьер и Винн и зарычал на обеих. Горожане, оживленно болтавшие под стеной заставы, тотчас притихли и опасливо попятились. Два пограничных стражника наклонили копья и с угрожающим видом шагнули к псу. — Хватит, Малец. — Лисил положил ладонь на спину псу и предостерегающе глянул на Винн и Магьер. — Думаю, они тебя уже поняли… а если и нет, то им придется тебя понять. Винн поджала губы, на миг закрыв глаза, Магьер, саркастически фыркнув, отвернулась. Рычание Мальца сменилось едва слышным ворчанием, и стражники вернулись на свой пост. — Так ты отыскала карту? — спросил Лисил. — Или хоть какой-нибудь намек на то, как пробраться через горы в земли эльфов? Винн передернула хрупкими плечами, словно отряхнув остатки злости… а заодно и уронив на мостовую холщовый мешок. — Есть проход в низовьях реки, но очень немногие решались до сих пор им воспользоваться, и никто из них не вернулся назад. Картограф позволила мне скопировать то, что нашлось по этому проходу в ее архивах… а нашлось мало, потому как никто не станет заказывать или чертить карту того места, куда никто не желает совать нос. Винн достала из-за пазухи сложенный вчетверо пергамент, вручила его Лисилу. Полуэльф повертел его в руках, но разворачивать не спешил. Пройдет по меньшей мере полмесяца, прежде чем им понадобится эта карта, да и то, судя по словам Винн, проку от нее будет мало. — М-да, невесело… — пробормотала Магьер. — И что? — тут же встрепенулся Лисил. — Да я же ничего такого и не говорю! — торопливо заверила она. — Я бы никогда не… — Но ведь с нами будет Малец, — заметила Винн. — Уж он-то поможет нам найти дорогу! Пес согласно гавкнул, и Лисил, наклонившись, заглянул в его прозрачные, совсем не собачьи глаза. И тут же в памяти его всплыло непрошеное воспоминание из давней юности. Мать сидит в спальне на подоконнике, на ней теплое домашнее платье красновато-коричневого цвета. Ее светлые, почти белые волосы распущены, волнами ниспадают по плечам и спине, и мать отрешенно расчесывает их рябиновым гребнем. Стройная, гибкая, высокая, в свете догорающего дня, на фоне леса, смутно зеленеющего по ту сторону озера, она похожа на молодой дубок, выросший без спросу на пустоши, вдали от других деревьев. Вот она обернулась — и Лисил видит узкое треугольное лицо с острым подбородком, смуглое, куда смуглее, чем у него. Вот она вскинула брови — тонкие, изящно выгнувшиеся над огромными миндалевидными глазами, которые неизменно наводят на мысль о хрупком и длинноногом олененке, который заперт, как в клетке, в суровом и грубом мире людей. Вот эти огромные, нечеловеческие глаза цвета янтаря или же раскаленных углей в печи смотрят прямо на Лисила. — Лиишил?.. — произносит она. Лисил резко тряхнул головой, изгоняя из своих мыслей бесцеремонное вмешательство Мальца. — Сколько раз тебе говорил — не смей так делать! Пошел вон из моей головы! Малец лизнул его в нос. Поскольку все они уже давным-давно знали, кто такой на самом деле Малец, Лисил мог бы поклясться, что эта чисто собачья выходка не более чем намеренное оскорбление. — Но ведь надо же ему каким-то образом общаться с нами! — заступилась за Мальца Винн. — Если бы он только общался… — проворчала Магьер. Винн метнула на нее гневный взгляд: — Он не меньше всех нас хочет поскорей найти мать Лисила! Полуэльф едва подавил безнадежный стон — опять они за свое! Если б только они были в состоянии открыто поговорить об истинной причине своих стычек… хотя, скорее всего, и это бы не помогло. Обе они упрямы… или же, быть может, извечное упрямство Магьер допекло юную Хранительницу до печенок. Как бы то ни было, Винн — безнадежная идеалистка. Она промолчала о том, что Чейн следовал за ними через всю Древинку, — и этого Магьер ей никогда не забудет… да и сам Лисил тоже. — И неудивительно, — прозвучал совсем рядом низкий, сиплый голос. — Странно только, что на сей раз они так долго выжидали, прежде чем вцепиться друг другу в глотки. Эти слова застали Лисила врасплох. Он резко обернулся, гадая, кто в этом чужом городе может так хорошо знать его спутниц, — и увидел двоих совершенно незнакомых мужчин. — Но, полковник, что, если это пойдет дальше? — спросил тот, что помоложе. Оба собеседника были в форме стравинской пограничной стражи — белые сюрко без воротника поверх пластинчатых доспехов. На них были отороченные мехом плащи, наручи, кольчужные перчатки; плечи и голени прикрыты гладкими металлическими щитками. Шлемы их также были оторочены мехом, и над пластиной, прикрывавшей нос, красовались тонкие золотые зубцы — один у молодого стражника, три у полковника. Кроме этого знака, старший собеседник отличался от младшего только голубой лентой через левое плечо, которая пересекала наискось его упитанный торс. Его седая бородка отчасти утратила свой залихватский вид — похоже, ее давно не подстригали. Молодой стражник был выше ростом, и его белокурые волосы, выбиваясь из-под шлема, беспорядочно рассыпались по плечам. — Вряд ли, — ответил полковник. — Гражданские войны у них длятся вот уже столетие, если не больше. Сопредельным странам эта свара ничем не угрожает, разве что они вдруг решат позабыть свои распри и объединиться… Но это, я повторяю, вряд ли. — Если свара перехлестнет за границы, — сказал молодой стражник, с отвращением качая головой, — придется уж с ней тогда справляться кому-нибудь другому. Стравина и так слишком долго следила за вечными беспорядками в Войнордах. Пускай теперь Белашкия присматривает за своими южными границами — довольно мы берегли их мир и покой на севере! — Именно об этом я и собиралась вам сказать, как только пришла, — вмешалась Винн, — и сказала бы, если б меня не перебили. Потеряв надежду понять, о чем толкуют Стравинские офицеры, Лисил повернулся к ней. — Война, — пояснила Винн, быстро и опасливо глянув на Магьер. — В Древинке вспыхнула гражданская война. Лицо Магьер окаменело. Она повернулась к югу, как будто могла пронизать взглядом город и сотни пройденных лиг — и разглядеть деревушку, которая осталась далеко позади. — Тетка Бея… — прошептала Магьер. — Лисил… я знаю, я помню, что обещала, но нам надо вывезти мою тетю из… — Не успеем, — перебила Винн. — У нас месяц, а то и больше, уйдет лишь на то, чтоб добраться до границ Древинки, а уж пробраться в Чеместук при том, что творится в стране… Она осеклась, увидев лицо Магьер. Лисил торопливо оттер ее плечом, втиснулся между ней и Магьер. — Что там, собственно говоря, произошло? — спросил он. Винн покачала головой: — Мне мало что известно… так, услышала кое-что краем уха, пока торговалась с караванщиком из Вудрана, Стравинской столицы. Склавены заключили союз с несколькими мелкими домами и осадили Кеонск. Возможно, к ним уже присоединился еще какой-нибудь из крупных домов. Поговаривают, что мятежникам, вполне вероятно, удастся разгромить Энтов и свергнуть их верховного князя. — Девушка смолкла и продолжила не сразу, осторожно подбирая слова: — Все это началось почти сразу после того, как мы бежали из владений Убада. Мы держались так далеко от людских поселений, что до нас не дошли даже смутные слухи о последних событиях. Достоверные известия распространяются медленно — поди узнай наверняка, как все случилось. Лисил понятия не имел, каким образом их действия или тайное бегство из Древинки могли быть связаны с началом гражданской войны, но такое совпадение во времени его изрядно обеспокоило. Когда он сказал об этом вслух, Магьер занервничала еще сильнее. — Я должна вернуться в Древинку! — настойчиво заявила она. — Винн права, — возразил Лисил. — Это бесполезно. К тому же я готов побиться об заклад, что твоей тети уже давным-давно нет в Чеместуке. Магьер и Винн уставились на него с одинаково озадаченным видом. Лисил, коснувшись плеча Магьер, покаянно объяснил: — В то утро, когда мы покидали Чеместук, я дал Бее рекомендательное письмо к Карлину и Калебу, а также денег, чтоб она могла добраться до Миишки. Я сказал ей, что под кровом «Морского льва» для нее всегда найдется приют, и хотя она вначале чуть ли не оскорбилась… — Почему… почему ты мне сразу об этом не рассказал? — Голос Магьер прозвучал пугающе тихо. Лисил невольно поежился и едва сумел скрыть это, пожав плечами. Сейчас он бы предпочел, чтобы гнев Магьер был по-прежнему обращен на Винн. — Да просто я не знал, что из этого выйдет. Женщины в вашей семье упрямей и своенравней, чем табун необъезженных коней. Бея, впрочем, человек здравомыслящий, и я думаю, что, когда до нее дошли вести о мятеже Склавенов, она последовала моему совету. — Он прав, Магьер, — вмешалась Винн. — Твоя тетя сейчас, скорее всего, уже в Миишке или же доберется туда гораздо раньше, чем ты вернешься в Чеместук. Здесь мы ничего не можем сделать, а вот если тебя в Древинке обнаружат соглядатаи Убада, твоей тете это вряд ли поможет. — А что, если они решат разыскать ее, чтобы таким образом добраться до меня? — отозвалась Магьер. — Убад присутствовал при моем появлении на свет, и если он… Малец зарычал так громко, что все трое, прервав разговор, помимо воли воззрились на него. Тогда пес впился взглядом в Магьер, и она на миг замерла, затем вздрогнула всем телом. Лисил едва сдержался, чтобы не отвесить псу затрещину. — И к ней в голову тоже не смей лезть! — крикнул он. — Нет-нет, все в порядке, — пробормотала Магьер, зябко передернув плечами, и с трудом сглотнула. — Он просто напомнил мне… напомнил ту прогалину возле Апудалсата. Похоже, что слуги Убада несколько лет следили за моей родной деревней, но он уже давно счел, что в этой слежке нет никакого прока. Когда он узнал, что я сама, по собственной воле направляюсь к нему, вряд ли он успел отправить в Чеместук нового соглядатая… до того как испустил дух. Она еще раньше рассказала Лисилу обо всем, что произошло тогда на прогалине, и о том, как Малец, обезумев, растерзал старого некроманта, и о гигантских призрачных черных кольцах, которые перекатывались в ночном лесу. Самым пугающим в ее рассказе было, по мнению Лисила, то, в какой ужас — и бешеную ярость — ввергло пса явление этой загадочной сущности. Впрочем, Лисил и сам с тех пор сходил с ума от страха — но только за Магьер. Сейчас она одарила его косым убийственным взглядом — и полуэльф снова невольно поежился. — Я была бы тебе крайне благодарна, — начала Магьер тихо, с каждым словом повышая голос, — если бы впредь ты изволил делиться своими гениальными планами со мной! Прежде чем Лисил успел промямлить очередное оправдание, в стылом воздухе за его спиной разнесся трубный рев. Пограничный стражник, стоявший на городской стене с восточной стороны ворот, еще дважды протрубил в изогнутый серый рог. Рядом с этим человеком стояли еще несколько стражников и двое в светло-голубых сюрко поверх темных шерстяных плащей с капюшонами. Один из этих людей указывал рукой на север. Зеваки тотчас потянулись к воротам, а стражники вежливо, но настойчиво принялись их отгонять. Лисил решительно двинулся туда же, и спутницы последовали за ним, не отставая ни на шаг. Он выглянул за ворота, но не увидел ничего, кроме все того же безжизненного пейзажа по ту сторону пограничной реки. — В чем дело? — крикнул он офицерам-стравинцам. Полковник словно и не услышал его — он вполголоса раздавал приказы, не сводя глаз с опушки дальнего леса. Молодой офицер окинул Лисила изучающим взглядом, должно быть распознав в нем чужеземца. Лисил прекрасно сознавал, что смуглая кожа и раскосые янтарные глаза неизбежно выделяют его из местной толпы, хоть он и упрятал под капюшон заостренные уши и длинные белые волосы. — Это беженцы, — наконец ответил молодой капитан. — Служобнек Сутцитп сообщили о них еще вчера вечером. Винн дернула Лисила за край плаща. — Ничего не понимаю, — пожаловалась она. — Почему он назвал этих людей в плащах «прислужниками»? Белашкийский язык был широко распространен даже в Стравине, и на местном наречии здесь говорили только жители самых глухих мест да еще аристократы из старинных родов, которые полагали нужным беречь наследие своих предков. Хотя Винн уже успела на удивление неплохо освоить этот язык, в некоторых тонкостях она путалась до сих пор. — Не прислужники, — пробормотала Магьер. — Сутцитп означает «слуга» или «проповедник». — Слуги Сострадания, — прибавил Лисил, не скрывая неприязни. — Жрецы. С его точки зрения, религия была чем-то средним между досадной помехой повседневной жизни и обыкновенной тиранией. В глазах полуэльфа жрецы были те же политики, которые укрывали свои честолюбивые амбиции под нарядными одежками веры и оправдывали свои происки напыщенными словами, приписываемыми какому-нибудь божку. Эти самые «Слуги Сострадания» были по крайней мере самыми безобидными из всей знакомой Лисилу жреческой братии, — хотя он, хоть убей, не мог вспомнить, как зовут их божественного покровителя. Лисил всегда старательно избегал служителей каких бы то ни было религий и сейчас меньше всего был настроен слушать проповеди. Он снова выглянул в распахнутые ворота — и тогда заметил на опушке, среди деревьев какое-то движение. На луг из леса выскочил человек… женщина. Женщина в серой и невзрачной крестьянской одежде. За ней бежали еще двое, гораздо меньше ростом, и, судя по тому, как они старались не отстать от женщины, это были дети, ее дети. За ними выскочили на луг еще двое ребятишек, постарше, — мальчик и девочка, которая сразу прибавила ходу и обогнала всех остальных. Молодой офицер сделал было шаг к воротам… но тут полковник с силой ухватил его за плечо и рванул назад. — Капитан, я запрещаю переходить границу! Рослый капитан рывком высвободился. — Сударь… полковник, я больше не могу только стоять и смотреть, чем это закончится! Пожилой полковник вытянулся, едва не приподнявшись на цыпочки, и прорычал в лицо своему подчиненному: — На юге уже воюют, и я не дам тебе развязать войну на севере! Не в первый раз все это происходит и не в последний, так что прикуси язык и терпи! Пока беженцы не пересекут границу, мы не имеем права вмешиваться! — Во что вмешиваться? — спросила Магьер. Полковник и ее точно не заметил, но капитан услышал и обернулся. Его длинное узкое лицо, раскрасневшееся от холода, словно окаменело — немало, видно, сил стоило ему молчать и выполнять приказ своего командира. Лисил заметил, что левое веко капитана дергается… а затем капитан отвернулся и что-то отрывисто скомандовал стражникам, собравшимся у ворот. Лисил видел, как из леса выбегают на луг все новые и новые люди. В юности, во времена его жизни в Войнордах, ему не раз доводилось видеть людей, которые стремились к лучшей жизни. Не раз он вынужден был вставать у них на пути и отбирать не только мечты, но и саму жизнь. Как бы он ни сострадал этим несчастным, он неизменно исполнял то, что приказывал Дармут… потому что во власти Дармута были его отец и мать. Они… да и он по воле своего господина и повелителя сотворили немало такого, что и до сих пор, спустя много лет, являлось ему в кошмарах. — Лисил, что здесь происходит? — спросила Магьер. Из леса, преследуя по пятам беженцев, вылетел первый всадник. — Резня, — прошептал Лисил. — Резня.* * *
Малец не сводил глаз со сцены, которая разворачивалась на лугу. Погоня. Среди спасавшихся бегством крестьян были двое мужчин — они бежали последними, остальные — женщины и дети. Мальчик и девочка постарше обогнали всех и мчались впереди. Пятеро всадников, вынырнувших из леса, неумолимо настигали добычу. Все они были в плотных кожаных куртках и кольчугах, щиты привешены к седлам, в руках — палицы с длинной рукоятью и узким железным навершием. В распахнутые городские ворота ворвался ледяной ветер. Порыв ветра хлестнул Мальца по глазам, взъерошил шерсть на морде. Пес зажмурился на миг, вздрогнул, и дух его затрепетал, внимая беззвучному посланию. Порывом стылого ветра обращались к Мальцу его истинные сородичи — стихийные духи. Не вмешивайся! Происшествие сие никоим образом не касается твоей миссии. Нет, касается! Или же мы охранили одну от Врага, — Малец мельком глянул на Магьер, затем на Лисила, — для того лишь, чтобы предать другого во власть его прошлого? Лисил стоял неподвижно, не сводя глаз с луга по ту сторону границы. Ветер бесцеремонно сорвал с него капюшон, и теперь длинные пряди белых волос, извиваясь, хлестали его по лицу. Ежели должно сие случиться, то так тому и быть. Главнее всего для нас — дитя мертвеца. Вдалеке, на лугу всадник, что скакал впереди, перевернул палицу — и торцом ее ударил по спине одного из бегущих мужчин. Тот без звука свалился в траву и исчез из виду. Малец зарычал сквозь стиснутые зубы, но рычание заглушили крики, со всех сторон раздававшиеся в толпе, которая собралась у ворот. Взбудораженный, он завертелся на месте, а затем уставился на лицо Лисила — окаменевшее, с неподвижным, остановившимся взглядом. Разум Мальца тотчас уловил воспоминание, которое всплыло из памяти его спутника. Жгучая волна стыда и раскаяния, которые терзали полуэльфа, окатила и Мальца, и на миг он увидел — глазами самого Лисила — сцену из его давнего прошлого. С наступлением ночи купцы и горожане собрались в торговой зале местной сыромятни. Вначале они вполголоса кляли на все лады свое горестное существование, но очень скоро разговор принял иное направление: как покончить с тиранией их правителя. Лисил старался не смотреть на их искаженные гневом лица, старался не слышать их угроз и проклятий. У него добрых три месяца ушло на то, чтоб завоевать доверие одного из этих людей и быть приглашенным на это ночное собрание. С закрытым фонарем в руке он потихоньку продвигался к двери черного хода, зорко поглядывая, не следит ли кто за ним. Уверившись, что на его действия никто не обращает внимания, Лисил осторожно приоткрыл дверь черного хода и беззвучно выскользнул на улицу. Там он открыл створку фонаря, выпустив на волю луч яркого света, и, прежде чем свернуть в ближайший переулок, поставил фонарь на землю около двери. Миновало несколько мгновений — и стал слышен отчетливый, ускоряющийся с каждой секундой перестук копыт, торопливый топот ног. Те, кто собрался в сыромятне, ничего не услышали, пока не стало уже слишком поздно. Когда с грохотом сорвалась с петель входная дверь сыромятни, Лисил метнулся за конюшню, вжался, распластавшись, в дощатую стену. Звенела, визжала, скрежетала сталь, кричали люди. Лисил не оглянулся ни разу, даже не шелохнулся — до тех пор, пока в ночи снова не воцарилась тишина. Воспоминание Лисила понемногу поблекло, оставив после себя лишь стойкий, беспредельно горький привкус отчаяния, — и в горле Мальца заклокотало рычание. Многое, слишком многое тяготит память и душу Лисила, и Малец страшился, что возвращения в прошлое полуэльф может не выдержать. Следуя за остекленевшим взглядом своего спутника и друга, пес посмотрел на луг, по которому отчаянно бежали, спасая свою жизнь, девочка и мальчик. И, все еще чувствуя горький привкус вины Лисила, Малец прижал уши и резко ответил своим сородичам: Во времена человеческих Забвенных предки тех, в чью плоть я облекся, были с теми, кто противостоял Врагу. Мы сражались вместе с ними… и за них. Довод его ничуть не тронул сородичей. Только того ради, дабы сохранить равновесие. Только того ради, дабы сохранить в целости этот мир. Сейчас же случай иной — всего лишь еще одна песчинка в дюнах Вечности, — и тыдопустил, чтобы смертная плоть свела с пути истинного твой бессмертный дух. Происходящее здесь и сейчас суть сама Жизнь, хищник и добыча в извечной борьбе за выживание. Вмешавшись, ты выиграешь мгновение, однако же можешь проиграть Вечность! В напряженный слух Мальца ворвался мерный топот копыт. Всадник, что скакал впереди прочих, нагнал бегущую женщину. Взвилась и опустилась палица — и пес различил едва слышный убийственный хруст, когда железное навершие палицы сокрушило затылок женщины. Несчастная лишь качнулась вперед — и рухнула замертво в траву. Палица опять взлетела вверх, вся в крови и в клочьях волос. Малец зарычал так громко, что это рычание на миг заглушило для него все прочие звуки… и дух его презрительно и гневно ответил сородичам: Прячьтесь же, таитесь, коснейте в излюбленной своей Вечности… а я — не буду!* * *
Винн дрожала всем телом, хотя и сама не знала, от стылого ли ветра или при виде того, что творилось на лугу. И все равно в груди ее тлел сумрачный, тусклый огонек — неприязнь к Магьер. Чейна больше нет. Магьер, одержимая своим безумием, убила его. Винн было больно, и она никак не могла избавиться от этой боли. Порыв ледяного ветра хлестнул в ворота. Винн задрожала сильнее, и внезапно в голове ее вспыхнула острая боль. Слух ее уловил небывало слитный хор голосов, звучавший из такого невероятного далека, что казался почти неразличим… или же она все-таки слышала эти голоса? Они походили скорее на невесомый шорох множества прозрачных комариных крыльев или же невесомое шуршание листьев, опадающих в осеннем саду. Странный этот хор наполнил сознание Винн, и мир перед ее глазами заколыхался, расплылся, как в ту ночь, когда… Да, такое уже однажды было с ней. Малец раздраженно расхаживал перед ней, и шерсть на его загривке встала дыбом. Глядя на него, Винн услышала… нет, ощутила трепет одинокого крылышка, шорох одиноко падающего листа — ответ незримому хору. На лугу один из всадников ударил торцом палицы убегающего крестьянина. Винн увидела, как верхняя губа пса приподнялась, — сморщилась, обнажив стиснутые зубы, но если Малец и зарычал — звук этот мгновенно заглушили вскрики и проклятия толпы, собравшейся на улице. Снова одинокий шорох то ли крылышка, то ли листа отозвался в сознании Винн — в тот самый миг, когда Малец завертелся на месте, отчего у нее на миг закружилась голова. Что он делает? Винн замерла и не дрожала больше, боясь даже шелохнуться в приступе головокружения, мучительно напомнившем ей о той ночи в Древинке, когда она безрассудно прибегла к тавматургии, чтобы обрести магическое зрение… чтобы увидеть стихийную, духовную оболочку мира. Проклятия стражников заглушило рычание Мальца. Прижав уши, пес метнулся вперед — двое солдат поспешно отпрянули с его пути — и, развернувшись, уставился в лицо Лисилу. Одинокий шорох крылышка-листа вдруг разросся в сознании Винн, превращаясь в оглушительный рев. Она зажмурилась, зажала ладонью пересохший рот. К горлу подступила тошнота, и к ней вдруг пришло понимание. Этот звук в ее голове, этот одинокий шорох, так дерзко противостоявший слитному хору себе подобных… исходил от Мальца.* * *
Малец метнулся вперед, рыча и скаля зубы. Два Стравинских пограничника, стоявшие в проеме ворот, шарахнулись с его пути. Замкнув сознание от своих сородичей, он развернулся к тем, кого любил, защищал и берег. Винн стояла молча, зажав рот ладонью, и с ужасом глядела на него. Бледное лицо Магьер закаменело, глаза налились знакомой чернотой, и она крепко сжимала руку Лисила. Полуэльф часто и тяжело дышал. Мальцу не было нужды проникать в его мысли. Он до сих пор ощущал исходившие от Лисила стыд и раскаяние. — Мы не справимся на открытом месте с конными, — предостерегла Магьер. Пес разочарованно заворчал, но тут же это ворчание сменилось яростным рыком. Лисил вырвал руку из пальцев Магьер и громко крикнул: — Вперед! Не успел еще отзвучать этот крик, а прибрежный ледок пограничного ручья уже хрустнул под массивными лапами Мальца. С оглушительным плеском пес преодолел ледяное мелководье, взбежал вверх по пологому берегу и выскочил на луг.* * *
— Малец… Лисил, не смей! — закричала Магьер, но было уже поздно. Пес с разгона обрушился в ледяную воду. Лисил, прежде чем кто-либо успел остановить его, опрометью выскочил из ворот, на бегу сорвав и отшвырнув плащ. Страх за него накрыл Магьер с головой, но затем в ней вскипел гнев, а с ним нахлынул знакомый жар голода. Она развернулась к Винн, но не успела сказать хоть слово, как девушка испуганно отпрянула. Она была бледна, как смерть, но тем не менее стойко встретила взгляд Магьер. — Оставайся здесь! — велела та — и сама услышала, как гортанно, невнятно прозвучали ее слова. — Магьер, — прошептала Винн, округляя глаза, — держи себя в руках! Пасмурная серость неба и белки ее глаз полыхнули вдруг нестерпимой белизной, слепящей, как снег под отвесными лучами солнца. Все вокруг стало невыносимо ярким, и Магьер ощутила, как по щекам поползли слезы — и тут же во рту заныли тупой болью зубы. — Магьер! — вскрикнула Винн. Магьер отступила на шаг к воротам. Стылый ветер остужал ее лицо, и она сорвала с себя плащ, бросила его на землю. Холод отрезвил ее. Небо над городом, затянутое хмурыми тучами, уже не казалось ей таким ярким, уже не слепило до рези глаза — она овладела собой, подавила свою дампирскую натуру. — Остановите ее! — приказал чей-то резкий голос. На плечо Магьер легла загрубевшая мужская ладонь. Не задумываясь, Магьер двинула назад локтем — и он с размаху воткнулся в чей-то живот. Человек, пытавшийся удержать Магьер, отлетел прочь, и она целеустремленно двинулась к воротам. Еще два стражника заступили ей путь. Один из них, отбросив за спину плащ, выдернул из ножен саблю. — Мы не стравинцы! — крикнула сзади Винн. — Никто не станет объявлять вам войну, если она перейдет границу! Услышав это, второй стражник заколебался и с сомнением глянул на бородатого полковника. Его сотоварищ шагнул к Магьер с обнаженной саблей в руке. Магьер приготовилась драться — и тут молодой капитан схватил своего подчиненного за кисть руки, в которой тот сжимал саблю. — Ты что, капитан, не слышал приказа? — рявкнул полковник, шагнув к проявившему нерешительность стражнику. — Кто докажет, что мы тут ни при чем, а? Странное выражение промелькнуло при этих словах на лице капитана. Лоб его под ободком шлема собрался в морщины. На миг показалось, что слова полковника ввергли его в смятение… но тут же лицо его прояснилось. — Поздно беспокоиться, — ответил он. — Тот человек и его собака уже об этом позаботились. С этими словами он сильнее дернул за руку стражника, обнажившего саблю, и тот, не устояв на ногах, откачнулся прочь. Магьер бросилась вперед, на бегу оттолкнув плечом колеблющегося стражника. Тот налетел на полковника, и, покуда они оба пытались устоять на ногах, она проскочила к воротам. На бегу она выхватила из ножен саблю. Малец к этому времени уже был на лугу, а Лисил, перебравшись на другую сторону, взбегал вверх по дальнему берегу пограничной реки. Магьер расчетливо выпустила на волю жгучий дампирский голод — и тотчас бег ее ускорился, под ногами заплескалась ледяная вода реки. Не впервые Лисил подвергал себя опасности, чтобы выручить невинную жертву, — но никогда прежде эта опасность не была настолько велика. И вспомнить только, какое у него было лицо, когда он вырвал у нее руку, — как будто мучительный страх вверг его в слепую, безрассудную ярость. Магьер довелось видеть его в гневе собранным и решительным, а при необходимости — исполненным холодной злости. Теперь же он очертя голову бросился в бой с вооруженными всадниками! Безумие, чистое безумие! Что же на него нашло? Магьер увидала мальчика и девочку, которые намного опередили других беглецов. При виде мчавшегося к ним Мальца оба они от страха замедлили бег, остановились — и тут же их нагнал один из всадников, замахнулся палицей. Магьер уже хотела предостерегающе крикнуть — но тут девочка со всех ног бросилась бежать от разъяренного пса. Всадник резко осадил коня, развернулся и поскакал за ней. Тогда Магьер окинула взглядом луг, но сколько ни всматривалась — Лисил исчез бесследно, точно его и не было.* * *
Все, что сейчас видела и слышала Винн, говорило о приготовлениях к неизбежной битве. Пожилой полковник, стиснув зубы, злобно поглядывал на луг, а между тем пограничники, повинуясь приказам молодого капитана, собирались у ворот. Первым явился отряд пикинеров, за ним выстроились лучники. Прибежали двое жрецов, а вслед за ними и третий. Они попытались выскочить из ворот впереди солдат, но полковник бесцеремонно их отогнал. Вся эта толчея и суета заслонила от Винн проем ворот, и она совершенно потеряла из виду Магьер, Лисила и Мальца. — И чтоб никто не смел переходить границу! — орал полковник вслед выбегавшим из ворот пикинерам. — Чтобы с места мне не тронулись, пока противник не полезет в реку! Как только беженцы выберутся на наш берег, сразу уводите их в безопасное место! Винн не могла больше стоять сложа руки и ждать, чем и когда все это закончится. Подхватив свой холщовый мешок, она отбежала к городской стене и там, у основания стены, пристроила мешок так, чтобы не бросался в глаза. Когда жрецы двинулись вслед за выходившими из ворот лучниками, Винн решительно присоединилась к ним. Полковник схватил ее за руку. — Никуда ты не пойдешь! — рявкнул он. — Хватит с нас и этих жрецов, которые вечно суются не в свое дело! — Мне доводилось ухаживать за больными и ранеными, — упрямо отозвалась Винн. — Я там пригожусь. Если дело так плохо, как вы думаете, вам любая помощь не помешает. — Никуда ты не пойдешь! — повторил он. — Вы, чужаки, и так уже достаточно натворили! — Пропустите ее… сударь, — прозвучал голос молодого капитана. Винн порывисто обернулась и увидела, что он стоит совсем рядом, глядя на своего командира с едва скрываемым возмущением. В одной руке у него была обнаженная сабля, в другой — круглый щит, наискось перечеркнутый синей полосой. Узколицый, с длинными руками и ногами, он был так высок, что Винн едва доходила макушкой ему до плеча. Из-под гладкого шлема с тонким золотым зубцом над носовой пластиной выбивались длинные белокурые волосы. Этот молодой великан напомнил Винн облаченное в доспехи дерево — быть может, ясень вроде тех, что росли у нее на родине. Он молча ждал ответа на свое требование, которое только с большой натяжкой можно было назвать вежливым. Пожилой полковник гневно воззрился на своего подчиненного. — Тебе и так уже придется отвечать за… — Вам тоже, сударь, — отрезал капитан. — Если она чужеземка, мы не имеем права ее задерживать. — Если только она не угрожает безопасности Стравины! — Я не угрожаю вашей безопасности! — крикнула Винн. — Мне только нужно найти своих друзей, и еще я могу помочь беженцам. А теперь отпустите меня! Полковник впился в нее взглядом. — Твои друзья сегодня уже натворили довольно бед! — Она здесь ни при чем, — процедил капитан. — Отпустите ее, сударь, или же, когда все это закончится, отвечать перед трибуналом буду не только я! Мгновение Винн был слышен только один звук — шорох затянутой в кожаную перчатку руки капитана, Которая крепко сжимала рукоять сабли. Он так жестко и пристально смотрел на своего командира, что Винн не решалась оглянуться в ту же сторону. Затем полковник выпустил ее руку и толкнул ее вперед. Винн едва не потеряла равновесие, но капитан тут жe шагнул к ней, поддержал, и она, устояв на ногах, обернулась. Полковник, словно не замечая ее, наградил капитана ледяным убийственным взглядом и повернулся к солдатам, еще толпившимся у ворот: — Лучники — на берег! Живо! — Если ты еще не передумала, — сказал капитан, и Винн повернулась к нему, — тогда пойдем. Но смотри, милая девушка, не вздумай соваться в бой! Он размашистым шагом вышел из ворот, и Винн торопливо присоединилась к нему. — Благодарю… капитан. И кстати… меня зовут Винн. Капитан изогнул бровь. Тень улыбки дрогнула на его губах и тут же исчезла бесследно. — А меня — Стасиу, — ответил он. — Но мои сестры зовут меня Стаей. А теперь делай все, как я скажу… Винн.* * *
Магьер свернула влево и побежала за девочкой, которая мчалась в страхе, не разбирая дороги, а Малец стремительно помчался наперерез всаднику. Тот замахнулся палицей, норовя нанести удар справа, но дотянуться до пса не смог. Не сбавляя скорости, Малец подпрыгнул к голове коня. Он вцепился зубами в поводья, болтавшиеся под мордой коня, и тот резко отпрянул и взвился на дыбы — и Малец повис на поводьях, закачался, точно причудливый маятник. Он напряг мышцы, изогнувшись всем телом вправо. Конь пронзительно заржал от ужаса и шарахнулся влево. Поводья, не выдержав тяжести Мальца, лопнули, и пес, кувыркаясь, отлетел в сторону. Магьер видела, как он извивается на лету, норовя на кошачий манер приземлиться на все четыре лапы. Попытка не удалась, и Малец взвизгнул, со всей силы грянувшись спиной о землю. Конь, внезапно освободившись от тяжести собачьего тела, потерял равновесие, споткнулся и с размаху рухнул наземь, заскользив по тронутой инеем траве. Всадник, впрочем, успел благополучно выпрыгнуть из седла. Магьер подбежала к мальчику, который застыл как вкопанный, оторопело глядя вслед убегающей спутнице. Когда он вдруг очнулся и бросился было вслед за девочкой, Магьер ухватила его сзади за полу куртки, рывком развернула и толкнула в направлении реки. Он споткнулся, упал и кубарем прокатился по обледеневшему склону. — Беги же, болван! — рявкнула Магьер, но не стала тратить время на то, чтоб убедиться, что мальчик ее послушался. Солдат, которого так удачно спешил Малец, уже вскочил на ноги и бежал за девочкой. Магьер бросилась за ними, слыша за спиной топот бегущих людей и крики ужаса. Приближаясь, загрохотали копыта. Преследуя девочку, которая со всех ног мчалась к пограничной реке, солдат на бегу выхватил из ножен на бедре трехгранный боевой кинжал. В другой руке он по-прежнему сжимал палицу. Магьер еще немного ослабила контроль над дампирским голодом, чтоб бежать быстрее, — и тут до слуха ее донесся знакомый вой. Справа от нее промчался Малец, направляясь как раз в ту сторону, откуда бежала Магьер. Она ни на мгновение не замедлила бег, услышав, как за спиной жалобно заржал конь и топот копыт разом оборвался. Глянув назад, Магьер увидела, что Малец вцепился зубами в шею лошади и повис на ней. У Магьер не было времени ни помочь Мальцу, ни увидеть, чем закончится это единоборство, и она просто побежала дальше. Солдат неуклонно настигал девочку, но вот он заметил Магьер и, остановившись, развернулся к ней. Кинжал в его руке сверкнул слишком высоко, на уровне ее лица. Он взмахнул палицей, но Магьер отбила удар основанием сабли. Когда он попытался пустить в ход кинжал, Магьер выбила его свободной рукой, а затем, сжав кулак, нанесла удар в лицо. Прозвучал такой громкий треск, что она на миг опешила. Сила удара была такова, что солдат, совершив полный оборот вокруг собственной оси, грянулся спиной о землю. Магьер тотчас навалилась на него, придавила руки коленями, чтоб не смог откатиться в сторону. Ухватив обеими руками рукоять сабли, она направила острие в грудь противника… И застыла. Он был совсем юн, почти мальчишка, всего на год-два старше Джеффри, который помогал ей в таверне. Кулак Магьер разбил ему скулу, и по бледной щеке текла кровь. Ни страха, ни ярости не было в его глазах, не было даже понимания, что сейчас он умрет. Он просто обмяк под тяжестью Магьер, как будто рад был, что ему больше не придется драться. Кольчуга и подкольчужная рубаха висели на его худеньком теле мешком — их явно изготовили для кого-то поплечистей. Других доспехов на нем не было, потертые штаны штопаны-перештопаны. Темные круги от усталости и недосыпания вокруг глаз, впалые от голода щеки… И все же он явился сюда, чтобы убивать женщин и детей. Магьер со всей силы ударила его кулаком в челюсть. Солдат дернулся, голова его, как тряпичная, откинулась набок, глаза закатились — и он окончательно затих. Некогда было гадать, какие мотивы побудили Магьер оставить его в живых. Она вскочила, подхватила с земли палицу и пинком отшвырнула подальше кинжал. Девочка все еще бежала к пограничной реке, к ней присоединился мальчик. Даже конь молодого солдата уже ускакал прочь. Позади бегущих детей метались всадники, преследуя прочих беженцев. Над лугом разносился разъяренный вой Мальца. Магьер огляделась, высматривая Лисила.* * *
Винн переминалась с ноги на ногу за спиной шестерых лучников, стоявших в ряд на крутом берегу реки. Ниже их по склону, в шаге от воды, выстроились столько же копейщиков. Капитан Стасиу расхаживал между этими двумя рядами, заговаривал с каждым солдатом, то кивая ему, то похлопывая по плечу, но говорил он так тихо, что Винн не могла разобрать ни слова. Она и сама была бы не прочь, чтоб ее кто-нибудь подбодрил. По другую сторону шеренги лучников, слева стояли жрецы, Служобнек Сутцит, как назвал их капитан Стасиу. Двое из них — женщина средних лет и юноша — сняли капюшоны, оставшись с непокрытой головой. Юноша, подобно Винн, беспокойно переступал с ноги на ногу, но его пожилая спутница стояла спокойно, не шелохнулся и третий жрец, который стоял впереди. Его голову и часть лица по-прежнему прикрывал капюшон. Когда женщина искоса поглядела на Винн, этот человек сделал то же самое. Черты лица его было трудно различить, но Винн разглядела все же чисто выбритый подбородок и прядь пепельно-седых волос. Человек был высок и осанист, но, когда кивнул Винн и поднял руку в знак приветствия, стало ясно, что движется он медленно, с осторожностью, присущей преклонному возрасту. Винн ответила таким же вежливым жестом, однако ее всегдашнее любопытство, особенно касавшееся жителей этого далекого края, сейчас даже не дрогнуло, отступив перед тем, что происходило на лугу. С дальнего берега реки донесся крик, и Винн обернулась. — Ни с места, пока я не прикажу! — крикнул капитан Стасиу своим солдатам. По лугу к берегу реки бежали несколько женщин и детей. Позади, стремительно настигая беглецов, мчались всадники и на скаку неистово размахивали палицами. Винн невольно вздрогнула — лучники слаженным движением выдернули из колчанов и наложили на тетиву стрелы. Во рту у нее мгновенно пересохло. Она путешествовала с Лисилом и Магьер уже не первый месяц, но все схватки, какие ей довелось пережить, были не похожи на ту, что предстояла сейчас. Вот так стоять и ждать, бессильно наблюдая за происходящим, было даже хуже, чем продираться через сырой темный лес, спасая свою жизнь от неумолимо приближающихся ходячих мертвецов. В Малурне, заморской родине Винн, война была малознакомым понятием. Юная Хранительница чувствовала себя среди солдат одиноко и неуютно — до той самой минуты, когда первый маленький беженец, чуть ли не кубарем скатившись вниз по склону берега, спрыгнул в воду. Вослед ему с шумом и плеском вбежала в поток женщина, громким и отчаянным криком молившая об убежище. Один солдат поднял вверх свое копье и шагнул вперед. Носок его сапога, раздавив хрупкую корочку прибрежного льда, окунулся в текущую воду. — Беги сюда! — прокричал он. — Беги! И подался вперед, протянув руку в перчатке первому беженцу — исхудавшей девочке лет десяти-одиннадцати. Она спотыкалась, путаясь в заплатанном подоле насквозь промокшей в ледяной воде юбки. Старый жрец, оскальзываясь, начал спускаться к воде. Два его сотоварища поспешили за ним, и в этот миг на гребень дальнего, высокого берега вылетели галопом несколько вооруженных всадников. Вторая женщина, которая несла на руках младенца, завернутого в шерстяное одеяло, вбежала в воду. За ней следовали двое мальчиков. Услыхав за спиной грохот копыт, они метнулись вправо. Винн не могла, не смела шевельнуться. У нее перехватило дыхание. — С места не трогаться! — прокричал солдатам капитан Стасиу, но сам уже бежал вдоль воды навстречу женщине с младенцем. Винн не в силах была оторвать глаз от этой женщины — совсем юной, почти что ее ровесницы. Жадно хватая воздух разинутым ртом, она вышла на середину реки. Один из мальчиков, что бежали за ней, так и стоял до сих пор на дальнем берегу, боясь войти в воду. Другой, вцепившись в юбку матери, последовал за ней. Вода доходила ему до груди, и холодное течение сбивало с ног. Краем зрения Винн уловила какое-то движение и, вскинув голову, увидела летящий в воздухе тесак. Откуда его швырнули, девушка так и не разглядела, но отчаянно закричала: — Капитан… позади нее! Капитан Стасиу бросился в реку, как раз посредине между беженкой и настигавшим ее всадником, вскинул над головой руку со щитом, пытаясь прикрыть женщину. Тесак, брошенный с высоты дальнего берега, пролетел над краем щита и вонзился ей прямо в спину. Молодая мать содрогнулась от боли, скорчилась, из последних сил прижимая к себе младенца. Оба мальчика страшно закричали, когда она повалилась ничком прямо в воду, придавив своим телом ребенка. Меж ее лопаток торчала рукоять глубоко вошедшего в спину тесака, и из раны хлестала, расплываясь в воде, кровь. Заглушая вопли солдат, прозвенел грозный крик Стасиу: — Стреляй! Винн пригнулась, и над ее головой слаженно загудели тетивы, и воздух наполнился свистом стрел.* * *
С саблей в одной руке и с палицей в другой Магьер бежала к опушке леса. Она миновала еще одного поверженного коня — тот еще бился, и на левой передней ноге зияла глубокая рана. Подпруга на нем лопнула, бок был распорот наискось, да так основательно, что в глубине длинной раны виднелась грудная клетка. С каждой новой конвульсией на брюхо несчастного животного и на траву под ним выплескивалась порция густо-красной крови, дымившейся в стылом воздухе. Это зрелище при всей своей тошнотворности пробудило в Магьер надежду на то, что Лисил еще жив. Где он, что с ним, непонятно, но — жив. Неподалеку от околевающего коня валялся ничком его всадник. Он не шевелился, и Магьер, не тратя времени даром, пробежала мимо. Впереди, чуть поодаль, припали к земле, согнувшись в три погибели, двое солдат в потрепанной одежде и кольчугах. В высокой траве, росшей вдоль опушки, не различить было, чем они заняты, и Магьер, охваченная страхом, бросилась к ним. Они выпрямились, рывком подняв на ноги двоих крепко связанных беженцев. Оба пленника были взрослые мужчины — их, в отличие от детей и женщин, убивать не стали, просто сбили с ног и оглушили. Справа из-за деревьев выехал рысью еще один всадник. Видом он отличался от остальных — поверх серого стеганого панциря на нем был черный, явно офицерский плащ. Краем глаза Магьер уловила, как за спиной у солдат мелькнуло что-то белое, — и стремительно обернулась. Из высокой травы с обнаженными клинками в руках выпрыгнул Лисил. Передние, листовидной формы лезвия этих клинков плавно сужались к острию, а в их основании были овальные отверстия, внутри которых располагались обмотанные кожаным ремешком рукояти. Из нижней части рукоятей, продолжая изгиб, вырастали другие, узкие и длинные лезвия, которые прикрывали предплечья и чуть заходили за локоть. Благодаря такому устройству, этими клинками можно было без труда наносить и рубящие, и колющие удары. Лисил бросился к солдатам, которые держали пленников. — Сзади!.. — заорал офицер и ударил коня пятками по бокам, бросая в галоп, — но было уже поздно. Даже не замедлив бега, Лисил с разгона вонзил в бок солдату переднее лезвие правого клинка и тут же выдернул его, пробегая мимо. Солдат страшно закричал, хватаясь за рассеченный бок. Руки его мгновенно покраснели от крови. Затем он рухнул наземь, но, хотя его вопли еще долго разносились над лугом, Магьер больше не увидела ничего — лишь высокая трава неистово закачалась в том месте, где он упал. Второй солдат оттолкнул прочь своего пленника и взмахнул палицей. Лисил перехватил ее рукоять, вскинув плашмя левый клинок. Заднее, изогнутое лезвие клинка на миг ударилось об его плечо — и палица, скользнув по клинку, по дуге отлетела прочь. В тот же миг полуэльф воткнул правый клинок прямо под нижнюю челюсть второго солдата. Лезвие рассекло лицо и горло и, пройдя насквозь, вышло у основания шеи. Обильно хлынула кровь, и солдат без звука повалился наземь, в шаге от своего умирающего сотоварища. Конный офицер между тем уже почти доскакал до Лисила. Магьер перебросила саблю в левую руку и на лету перехватила палицу правой. Она метнула палицу — и в тот же миг Лисил отшвырнул клинок, а в руке его словно сам собой появился стилет. Крутнувшись на месте, он метнул стилет — но палица Магьер долетела до цели первой. Рукоять палицы ударила офицера по плечу, и он развернул коня. Когда Лисил метнул стилет, офицер был уже наготове. Он ловко вскинул дагу — и стилет, с лязгом ударившись о нее, полетел в траву. Тотчас же в руке Лисила возник второй стилет. Подступила ближе и Магьер с саблей. Взгляд офицера заметался между этими двумя противниками; затем он оглянулся на луг, примыкавший к пограничной реке. Что офицер там увидел, так и осталось неизвестным, — но лицо его вдруг исказилось, он зашипел сквозь стиснутые зубы и рванул поводья. Развернув коня, он со всей силы ударил его пятками по бокам и, бросив своих солдат на произвол судьбы, бешеным галопом помчался в лес. Магьер подбежала к Лисилу, чувствуя, как неистово прыгает и колотится в груди сердце. Она так задыхалась, это не смогла выговорить ни слова. Руки Лисила по самые плечи были залиты кровью, кровью были густо забрызганы и кольчуга на груди, и правая половина лица. Даже белые волосы Лисила были в потеках крови, как будто он попал под кровавый дождь. Лисил разрезал путы на руках и ногах двоих беженцев, и мужчины немедля бросились опрометью к реке. Убрав в ножны стилеты, полуэльф подобрал брошенный во время боя клинок, а затем, присев на корточки, поднял с земли палицу. Лисил разглядывал ее, прищурясь, с такой силой стиснув рукоять, что побелели костяшки пальцев. За все это время он не произнес ни слова, и Магьер усилием воли отогнала дрожь, которая пробрала ее при виде Лисила. Когда она потянулась к полуэльфу, чтобы проверить, не ранен ли он, — тот попятился и лишь мельком глянул на свои залитые кровью руки. — Это не моя кровь, — наконец обронил он и с этими словами, развернувшись, побежал через луг к берегу пограничной реки. Магьер нагнала его и, также не говоря ни слова, побежала рядом.* * *
Винн, припавшая к земле, осторожно подняла голову, огляделась. Пожилая жрица брела по пояс в воде, нагоняя тело убитой женщины, которое неуклонно относило течением. Один из мальчиков все еще цеплялся за юбку матери и никак не хотел ее отпускать. Течение волокло и его, и он то и дело уходил под воду с головой, а потом выныривал и, отплевываясь, пронзительно кричал. Его младший брат, застрявший от страха на дальнем берегу, так и не сдвинулся с места. В тот самый миг, когда жрица наконец настигла мертвую женщину и перевернула труп на спину, на гребень дальнего берега вымахнул еще один всадник. Капитан Стасиу с плеском побежал по прибрежному мелководью, чтобы перехватить его. Винн бегом спустилась к воде. Одновременно с одним из стравинских копейщиков она прыгнула в ледяной поток. Обжигающий холод тотчас пронзил ее до костей, ноги до лодыжек онемели и мучительно заныли. Копейщик двинулся вслед за своим капитаном, а Винн схватила мальчика, который все еще цеплялся за юбку мертвой матери. — Индурареа Юлиан! — прорычала вдруг жрица и принялась лихорадочно озираться, всматриваясь в воду так, словно что-то потеряла в реке. Этот язык был Винн совершенно не знаком, но стоило ей оглянуться на труп несчастной женщины, лицом вверх колыхавшийся на волнах, — и она сразу поняла, что случилось. Широко раскрытые глаза покойницы неподвижно уставились в пасмурное небо, руки, вытянутые вдоль тела, безвольно покачивались вместе с ним — а совсем рядом распласталось в воде развернутое шерстяное одеяло. Младенца в нем не было. Подхватив мальчика, Винн вместе с ним не без труда сделала два неловких шага на Стравинскую половину реки, а затем подтолкнула мальчика к берегу. Тут за ее спиной испуганно заржал конь, и она торопливо обернулась. Краем глаза она заметила жрицу, которая тяжело карабкалась на берег, прижимая обеими руками к груди какой-то сверток. Винн надеялась всей душой, что это был тот самый младенец. Оказалось, что конь ржал от боли — копейщик, пытаясь ударить всадника, задел шею животного. Всадник отбил щитом наконечник копья и ударил сверху вниз палицей. Древко копья с громким треском переломилось, и конь прянул вперед. На пути у него оказался капитан Стасиу, за спиной у которого все так же замер на берегу младший мальчик, глядя широко раскрытыми глазами, как течение реки уносит труп его матери. Капитан взмахнул щитом и краем его ударил по морде коня. Животное метнулось вбок, оступилось на крутом склоне, скользком от подтаявшего снега. Коня занесло, он толкнул задом копейщика, сбил его с ног и упал сверху. Всадник, вылетев из седла, свалился прямо на капитана. Оба, потеряв равновесие, рухнули в воду, и Винн потеряла их из виду — слышен был только громкий плеск от барахтающихся на мелководье тел. И только мальчик все так же неподвижно стоял на берегу. Винн бросилась к нему. Уже на середине реки до слуха ее донесся стук копыт, и она на миг подняла голову. На гребне берега появился еще один всадник. Из плеча у него торчало древко стрелы, но тем не менее он решительно направил коня вниз по склону. Винн опять сосредоточила все внимание на мальчике. Брести в воде получалось невыносимо медленно, как ни напрягала она свои онемевшие от холода ноги. Когда Винн наконец добралась до мальчика, тот даже не глянул в ее сторону — взгляд его широко раскрытых глаз был так же пуст и безжизнен, как у его мертвой матери. Винн схватила его одной рукой — и тут над ней раздалось громкое фырканье. Она вскинула голову. Прямо на нее сверху опускалась палица, и время замерло, пока в оглушительной тишине она чертила свою убийственную дугу. Затем мир опять пришел в движение, и что-то тяжелое со всей силы ударило Винн в живот. От удара у нее захватило дух, в глазах помутилось, и неведомая сила швырнула ее навзничь. Винн упала, с шумом расплескав прибрежную воду, головой и плечами ударившись о сырую землю. И когда в глазах прояснилось, она увидала над собой серое, равнодушное небо. Винн лежала на стравинском берегу, по пояс в холодной воде. Хватая воздух ртом, она ощупала лицо и голову, но не обнаружила никаких признаков раны — лишь в затылке поселилась тупая боль. Палица ее не задела. Рядом с ней лежал мальчик и глядел на реку. Вдруг глаза его округлились от ужаса. Завизжав, он начал отползать прочь, словно то, что он разглядел в воде, оказалось куда страшнее, чем гибель его матери. Винн перекатилась на бок — и увидела, как то, что до смерти испугало мальчика, выбирается из воды на берег, и прозрачные глаза его горят бешеным огнем. Малец встряхнулся — и на Винн обрушился водопад брызг. Так вот кто сбил ее с ног и спас от удара палицы! Пес проворно подбежал к девушке и внимательно оглядел ее, мотая головой. Всклокоченная шерсть его промокла насквозь, морда была вся в крови. Малец тщательно обнюхал Винн, сморщив верхнюю губу и при этом обнажив могучие белые клыки. Винн оцепенела, замерла, не смея шелохнуться. Малец был похож сейчас на волка, только что задравшего добычу. Он развернулся и с плеском побежал назад через реку — туда, где звенела сталь и с отчаянными криками сшибались кони и люди. Один из всадников, спешенный, попытался вскарабкаться вверх по склону, но тут в ногу ему вонзилась стрела. Он зашатался, хватаясь за торчавшее из ноги древко, и в этот миг на него бросился Малец. Солдат рухнул, извиваясь всем телом под тяжестью пса, вцепившегося ему в горло. Крик его оборвался, заглушённый постепенно стихающим шумом боя. Винн отпрянула, съежилась, поспешно отвернувшись. Мальчик на четвереньках пополз вверх по скользкому от сырости берегу. Она кое-как поднялась на ноги и обхватила его рукой за талию. В ее ошеломленном сознании волчий оскал и окровавленная морда Мальца смешались с воспоминанием о беззвучном шорохе одинокого крылышка-листа. Не оглянувшись, Винн побежала к городским воротам.* * *
Лисил остановился, с гребня склона окинул взглядом берег пограничной реки. За спиной он слышал тяжелое дыхание Магьер. Везде по берегу и на мелководье валялись трупы людей и коней, правда, среди убитых и раненых бьшо только трое Стравинских копейщиков. Одного из них придавило тяжелым телом бившейся в агонии лошади, и сейчас молодой жрец склонялся над мертвым, чтобы по обычаю закрыть ему глаза. Еще два пограничника были только ранены; опираясь на плечи своих сотоварищей, они неловко ковыляли к городским воротам. Рослый капитан наблюдал за тем, как его люди возвращаются в город. Его белый сюрко промок насквозь и был вымазан в грязи, но сам капитан, похоже, вышел из боя невредимым. Вниз по реке, влекомый ленивым течением, плыл труп молодой женщины, и ее безжизненный профиль был запрокинут в серое пасмурное небо. Боль терзала Лисила все годы, прошедшие с тех пор, как он бежал от своей первой жизни — жизни любящего сына и раба, шпиона и наемного убийцы. Сейчас он подавил эту боль, загнал ее внутрь, так глубоко, что снаружи осталось лишь тупое ледяное оцепенение. Так он делал когда-то, чтобы выжить, и теперь это умение вновь вернулось к нему. Его внимание привлекло лошадиное фырканье. Раненный в ногу всадник с усилием вскарабкался на спину припавшего на передние ноги коня и резко дернул поводья. Конь долго оскальзывался, но потом все же сумел выпрямиться, вогнав копыта в сырую землю. И начал с трудом взбираться на гребень склона, неся в седле обмякшего всадника. Выхватив клинки, Лисил быстро шагнул вперед, но тут Магьер проворно заступила ему дорогу и прижала ладонь к его груди. — Хватит! — хрипло прошептала она. — Довольно! Полуэльф недоуменно воззрился на ее бледное лицо в капельках пота. Потом сделал глубокий вдох, еще один — и лишь тогда пришло отрезвление, пробившись сквозь бессознательную потребность завершить начатое. Что бы ты ни совершил, не оставляй свидетелей — таково было первое правило, которому обучили его отец и мать. Ради того чтобы уберечь друг друга, они загоняли свою боль вглубь и в холодном оцепенении делали все, чтобы сохранить свою тайну и выжить. — Как же я могу присматривать за тобой… — начала Магьер, и ее бледное лицо исказилось от гнева, за которым никто, кроме Лисила, не сумел бы различить страх. — Как, я спрашиваю… если ты очертя голову рвешься навстречу всякому, кто желает твоей смерти?! С меня довольно. Больше ты от меня ни на шаг не отойдешь! Она запнулась и отняла руку от его груди. Лисил увидел, что ее бледная ладонь перепачкана кровью, которой была покрыта его кольчуга. Лисила замутило. Руки Магьер в крови… по его вине. — Лисил?.. — прошептала Магьер, и сердитая морщинка между ее бровей разгладилась. Она смотрела на полуэльфа с тревогой, как если бы он был в опасности и сам не замечал этого. Кровь, забрызгавшая Лисила, смешалась с его потом и уже понемногу засыхала на лице и в волосах. И этой кровью он осквернил Магьер. Магьер медленно шагнула к нему. Лисил торопливо отступил. Спрыгнул на склон и, стремительно сбежав вниз, к реке, побрел по мелководью на стравинскую сторону. Плеск воды за спиной подсказал ему, что Магьер последовала за ним. Как он мог, как мог привести ее за собой в Войнорды — после всего, что ей довелось пережить в погоне за тайнами собственного прошлого? Лисилу хотелось остановиться, лечь в холодную воду, — пусть река омоет его с головой, смоет эту нестерпимую боль… Вот только это не поможет. Сколько бы он ни лил на себя воды, сколько бы ни глушил вином свои кошмары — все равно он в крови, и ее ничем не смоешь. Что же, это он в силах пережить. Только бы эта кровь не оскверняла Магьер! Лисил ускорил шаг, поднимаясь вверх по склону к городским воротам. Вот он и вернулся домой. Только так он и мог вернуться домой.ГЛАВА 2
Чейн осадил коня на вершине лесистого холма и из-под низко надвинутого капюшона взглянул на лежавшую внизу кое-где покрытую снегом равнину. Солнце уже низко опустилось за затянутый тучами горизонт. Тени деревьев и просторный, из плотной ткани плащ укрывали Чейна от закатных лучей солнца, и все равно он ощущал всей кожей его обжигающее прикосновение. Он дал своим чувствам обостриться — и тут же с сильным ветром до него донесся запах крови. Далеко впереди, у стравинской границы, взор Чейна различал следы недавно завершившейся схватки. По усеянному трупами лугу брели, направляясь к городу, Магьер, Лисил и Малец. Они вошли в распахнутые городские ворота, и Чейн разглядел, что там, в глубине ворот, их поджидает Винн. При виде девушки беспокойство, овладевшее Чейном, тотчас угасло; затем ворота, как и полагалось после заката, захлопнулись. Вельстил остановил коня рядом с Чейном. — Что там произошло? — спросил он. Чейн только молча покачал головой. Когда они только познакомились, Вельстил отличался аккуратностью, которая граничила со щегольством. Выглядел он на сорок лет с небольшим — среднего роста и сложения, темноволосый, с белоснежно-седыми висками. Сейчас из-под его капюшона неопрятно свисали давно нечесанные пряди. Плащ из тонкой шерсти поблек и истрепался оттого, что его владелец слишком много дней провел под открытым небом, вернее — под самодельным навесом, заваленным палой листвой. Да, за минувшие месяцы Вельстил сильно изменился… как, впрочем, и сам Чейн. Его каштановые волосы отросли почти до плеч и спутанной гривой обрамляли лицо. Чейн рассеянно подергал шерстяной шарф, которым была обмотана его шея. Хотя он давно не видел своего отражения в зеркале, он прекрасно знал, что именно скрывается под шарфом, и сейчас потер кончиками пальцев грубый шрам, который опоясывал его горло. Меньше месяца назад Магьер отсекла ему голову. Призрак той боли мучил и преследовал Чейна до сих пор. Сколько бы он ни кормился досыта, как ни напрягал волю, — уродливый шрам все так же клеймом багровел на его бледной неживой коже. После этой второй смерти его воскресил Вельстил. Хитроумному и скрытному спутнику Чейна еще предстояло поведать, как именно он это сделал. Сработала ли здесь та разновидность магии, которой так хорошо владел Вельстил, — магия духовной стороны мира? Или же дело было в некоем тайном свойстве Детей Ночи, которое откуда-то стало известно Вельстилу… и только Вельстилу? Гнедая кобылка Вельстила била копытом землю, фыркая на холодном зимнем ветру. Пару лошадей Чейн и его спутник приобрели лишь две ночи назад. Кони были немолодые, не слишком хорошо объезженные, но по крайней мере резвые. — Что теперь? — вслух спросил Чейн, и сам сморщился от звука своего голоса. Чтоб его расслышали, ему приходилось почти кричать, да и то все равно больше выходило сиплое шипение. Удар сабли, который навсегда изуродовал его шею, необратимо изменил и голос. — Магьер отправится, в Войнорды, — ответил Вельстил. — Нам было бы не худо знать ее планы на ближайшие дни. Отправь своего нового фамильяра отыскать, где она сегодня заночует, — может, что-нибудь удастся узнать. С тех пор как Чейн стал вампиром, он неустанно совершенствовал свои колдовские навыки. Создавать фамильяров и управлять ими стало для него делом обыденным и легким. Он воспринимал окружающий мир через их чувства и повелевал их действиями — до определенной степени. К седлу его коня был приторочен прямоугольный предмет длиной и шириной с локоть, завернутый в кусок замши. Чейн сдернул замшу — под ней была небольшая деревянная клетка, в которой сидела красногрудая малиновка, Чейн открыл дверцу клетки, дождался, покуда птица выпорхнет и усядется на его запястье, и развернулся лицом к городу. Свободная рука его привычным движением сжала крохотный бронзовый фиал, висевший у него на шее. Закрыв глаза, Чейн сосредоточился, и в мыслях его возник образ малиновки. Птица склонила голову набок, искоса глядя на Чейна блестящим черным глазом. Он направил в птичье сознание ряд приказов, воплощенных в картинки. Полувампир и полуэльф — две головы бок о бок, черная с рыжими искрами и белая. Найди там, где камень и мертвое дерево — город внизу, за деревьями и равниной. Молчи, наблюдай и слушай — бледное лицо женщины рядом со смуглым, с янтарными глазами, мужским лицом. Птица расправила крылья и взмыла в воздух. Соединенный незримой нитью с сознанием малиновки, Чейн явственно ощутил, как ерошит перья встречный ветер, как стремительно уходит вниз земля. В самом начале постижения колдовской науки такое вот восприятие мира через чувства фамильяра приводило его в замешательство, позднее — вызывало безудержный восторг. Сейчас же Чейн не испытывал ничего. Малиновка пролетела над рекой, затем над городскими стенами. На крепостных валах горели факелы, зажженные стражей. Ниже стен тянулись городские крыши, и очертания зданий были едва различимы в свете масляных фонарей, которые покачивались на перекрестках. Ближе всего к стене стояло высокое здание, из отверстия в торце его лился яркий свет, и к этому отверстию нестройной цепью тянулись человеческие фигурки. Птица снизилась, и Чейн разглядел Стравинских пограничников — измотанные недавним боем, они брели по проулку. Некоторые солдаты помогали идти своим раненым сотоварищам. Вместе с пограничниками шли крестьяне в потрепанной, насквозь промокшей одежде, а также несколько человек в светло-голубых сюрко поверх плащей с капюшонами. Все они направлялись к казармам — тому самому высокому зданию, сложенному из бревен на каменном фундаменте. Ярко-оранжевый свет исходил из распахнутой двери, однако ни Винн, ни ее спутников видно не было. В одном из окон, слева от входа, промелькнуло что-то белое. Чейн принудил малиновку опуститься на выступавший из стены камень рядом с подоконником. Заглянув в окно, он заметил слева арочный проем и фигуру в клепаном кожаном доспехе, которая исчезла в проеме, прежде чем Чейн успел к ней приглядеться. Малиновка вспорхнула, отлетела немного и, описав круг, уселась на подоконниксамого дальнего от двери окна. Глазами фамильяра Чейн взглянул сквозь забрызганное грязью оконное стекло. Он увидел длинный зал с проходом, по обе стороны которого тянулись от стены до стены ряды двухъярусных коек. В зале были только два пограничника: сидя на койках, они снимали с себя оружие и доспехи. Слева, в дальнем конце зала стоял шаткий стол, окруженный тремя табуретами. На ближайшем к Чейну табурете сидел Лисил. Его волосы и руки были густо измазаны запекшейся кровью. На столе перед ним лежали покрытые кровью клинки и палица. С неподвижным, бессмысленно пустым лицом Лисил погрузил руки в бадью с водой, стоявшую на полу, и принялся оттирать запекшуюся кровь. Магьер, сидевшая на крайней нижней койке, не сводила с него настороженного взгляда. При виде ее горло Чейна пронзила леденящая боль, и птица, которой передались его ощущения, содрогнулась. Когда-то черные волосы и мраморно-бледная кожа этой женщины казались Чейну невыразимо привлекательными. Он наслаждался, фантазируя, как мог бы сразиться с ней. Сейчас, однако, боль в горле Чейна не была порождена ни яростью, ни желанием. Его голод и чистая откровенная ненависть были отравлены страхом. Он более не желал насладиться мучениями Магьер — только разорвать ей глотку, прежде чем она успеет вскрикнуть. На другой койке съежилась небольшая фигурка. Глаза малиновки были ночью не так остры, как зрение Чейна, и он вынудил птицу пододвинуться ближе — так, что она уткнулась клювом в оконное стекло. Винн сидела, привалившись спиной к стене и съежившись так, словно она стремилась стать совсем незаметной. Ее сапоги валялись на полу в лужицах натекшей с них воды, штаны и подол куртки промокли насквозь. Она дрожала, обхватив руками подтянутые к груди колени. Чейн долго смотрел на округлое, оливково-смуглое лицо Винн, на ее карие глаза, блестевшие из-под капюшона куртки. Она не сводила глаз со своих спутников. — Снимай кольчугу, — велела Лисилу Магьер. Она поднялась, и Чейн неохотно перевел на нее взгляд. Магьер уже сняла и сложила в углу свой плащ, кожаный доспех и саблю. Она подошла к Лисилу, остановилась перед ним, засучивая рукава. Если б только на лице его сейчас отражались ярость или боль… или даже безумие — словом, любое чувство, которое погнало его сегодня в бой, — Магьер было бы легче. По крайней мере, она могла бы догадаться, что на него нашло. Но на лице его не дрогнул ни единый мускул. Он расстегнул на боках свой доспех, стянул его через голову. Рукава его коричневой рубахи тоже были испачканы кровью, но, прежде чем Магьер успела сказать хоть слово, полуэльф стянул с себя и рубашку. Так он и сидел перед Магьер, обнаженный по пояс, и она, глядя на его смуглый торс, на миг вспомнила, каково это — ночью прижиматься к его широкой груди и всем телом ощущать тепло его кожи и дыхания. Странная грусть охватила ее при виде крови, запекшейся в его волосах. Не промолвив ни слова, Магьер опустилась на колени, подняла брошенную Лисилом рубашку и, погрузив ее рукава в воду, отстирала с них кровь. Затем она взяла миткалевый лоскут, лежавший около бадьи, и намочила в воде. Когда она потянулась к Лисилу, чтобы стереть кровь с его лица, полуэльф резко оттолкнул ее. На руке его, повыше локтя, багровел длинный узкий кровоподтек. Магьер ухватила Лисила за запястье, чтоб поближе осмотреть кровоподтек, — и опять он резко выдернул руку. — Объяснишь ты наконец, что произошло? — вслух спросила она, хотя на самом деле и не надеялась услышать ответ. — Ты втянул всех нас в дело, которое совершенно нас не касалось… да еще устроил это таким образом, что хуже некуда. Лисил отнял у нее мокрый лоскут и протер им лицо. На Магьер он при этом не смотрел. Послышались гулкие шаги, и Магьер незаметно вздохнула. Что бы там ни скрывал от нее Лисил, вытянуть из него правду нелегко было бы и наедине, а здесь, в казармах, об уединении можно не мечтать. Приподнявшись на одном колене, она посмотрела в проход между рядами коек — и тут из своего укрытия выдвинулась к изножью койки Винн. Выглядела юная Хранительница, мягко говоря, неважно, но Магьер не испытывала к ней особой жалости. Была б ее воля — этой девчонки здесь уже давно бы не было! Не одну ночь Магьер и Лисил спорили жарким шепотом, стоит ли отправить Винн назад, в миссию Хранителей в Беле. По проходу между койками шел рослый худощавый воин в пластинчатых доспехах с покрытыми грязью наручами, с длинными светлыми, изрядно спутанными волосами. Это был тот самый молодой капитан, который недавно у городских ворот помешал своим подчиненным задержать Магьер. Капитан нес жаровню — полукруглый чугунный сосуд на трех ножках, — крепко ухватив обеими руками ее длинную дужку. Под мышками у него были зажаты свернутые одеяла. Багровый свет, исходивший из жаровни, озарял молодое, с удлиненными чертами лицо капитана. Жаровня была наполнена раскаленными углями, насыпанными поверх слоя песка. Вместо того чтобы поднести ее к столу, капитан остановился у коек и поставил жаровню на пол, поближе к Винн. Магьер насупилась. С какой стати эта глупая девица, которая к тому же предала их, вызывает такое сочувствие у всякой более-менее значительной особы, которая встречается им на пути? — Винн?.. — окликнул капитан и протянул девушке одеяло. Юная Хранительница поспешно развернула его, набросила на плечи. — Спасибо, — пробормотала она. Затем завозилась под одеялом — и, спохватившись, замерла, смущенно покосилась на присутствующих мужчин. Капитан кашлянул. — Боска, Стеван, — обратился он к солдатам, которые сидели на верхних койках. — Выйдите ненадолго, будьте добры. Солдаты коротко кивнули и вышли из зала. — Спасибо, Стасиу, — прошептала Винн и, опять отодвинувшись к стене, принялась под прикрытием одеяла неловко стаскивать с себя мокрую одежду. Капитан бросил второе одеяло на койку Магьер, и она выразила свою признательность сухим коротким кивком. Затем он скрестил руки на груди, развернулся спиной к койке Винн и застыл так, словно часовой, охраняя ее стыдливость. Магьер едва удержалась от того, чтоб не зашипеть от отвращения. Между тем взгляд капитана Стасиу переместился на Лисила, и на его длинном лошадином лице отразилось явственное подозрение. — И какое же новое несчастье занесло к нам сюда одного из вашего племени? — ворчливо осведомился он. Лисил вскочил так резко, что Магьер пришлось отпрянуть с его пути. Вода стекала струйками по его рукам, капала со сжавшихся в гневе кулаков. Спутанные пряди его длинных белых волос уже не могли скрыть заостренных ушей, а раскосые янтарные глаза так и впились взглядом в капитана. Он все еще рвался в бой, неважно, с кем и ради чего. Магьер выпрямилась, поняв, что именно вызвало подозрительность капитана. Без плаща с капюшоном происхождение Лисила слишком явно бросалось в глаза. Это был уже не первый случай, когда его принимали за эльфа. Она собралась было схватить Лисила за руку, но сдержалась, потому что не хотела еще больше разозлить его. Вместо этого Магьер встала между капитаном и Лисилом и одарила стравинца уничтожающим взглядом. Прежде, однако, чем она успела сказать хоть слово, из своего укрытия выбралась, старательно кутаясь в одеяло, Винн. — Лисил только наполовину эльф, — сказала она капитану. — Эльф-полукровка?.. — Капитан насупился с недоверчивым видом, однако его раздражение явно ослабло. — Подумать только! Этот народец относится к людям с таким презрением, что я и представить не могу эльфа, который польстился бы на смертную девицу. Магьер не услышала — ощутила, как у нее за спиной угрожающе шевельнулся Лисил. Чтоб не дать ему тронуться с места, она торопливо отступила на шаг и, не оборачиваясь, обхватила его одной рукой. И снова, прежде чем она успела дать капитану язвительную отповедь, в разговор встряла Винн: — Родителей не выбирают, Стасиу. — Она искоса, быстро глянула на Магьер — и тут же отвела взгляд. — И уж тем более не принято винить человека за то, каким образом он появился на свет. Мать Лисила жила среди людей. Он ничего не знает о ее соплеменниках. — Что ж, ладно, — пробормотал Стасиу и, неловко кашлянув, отвел взгляд. — Я никогда не слыхал о том, чтобы эльф рисковал своей жизнью ради смертного, а уж тем более — ради двух десятков беззащитных крестьян. — Что тебе известно об эльфах? — резко спросила Магьер. С тех пор как они покинули Миишку, единственный эльф, который повстречался на их пути, был анмаглахк, посланный убить Лисила. — Не так чтобы много, — ответил Стасиу, — они здесь бывают редко. Хотя в последнее время эльфов в наших краях видели чаще, чем за всю жизнь моего отца. Их появление сулит беду. — Он окинул пристальным взглядом Лисила и вздохнул. — И все же сегодня через границу перебралось больше беженцев, чем когда-либо раньше. За это я должен благодарить вас… за это и за то, что нам наконец выпал случай пролить в отместку кровь войнордцев. При последних словах капитана смуглое лицо Винн передернулось. — А в чем же все-таки было дело? — спросила Магьер. — Почему эти солдаты убивали женщин и детей, но старались взять живыми мужчин? — Так они набирают рекрутов, — пояснил Стасиу. — Понятное дело, что им нужны только мужчины. К концу осени такое случается все чаще. По ту сторону границы, прямо напротив нас провинция Дармута, так что чаще всего преследуют беглецов его солдаты. И все же я понять не могу, отчего он в последнее время пополняет свое войско таким изуверским образом. — Это не рекруты, — сказал Лисил. — Дезертиры. Его голос прозвучал так неожиданно, что Магьер вздрогнула, обернулась и плечом нечаянно задела грудь Лисила. Полуэльф поспешно отпрянул, отвернулся, опустив голову, и длинные белые волосы почти целиком скрыли его лицо. — Откуда ты это знаешь? — спросила Магьер. Прошло уже много лет с тех пор, как Лисил бежал из родных мест. — Они стремятся вернуть мужчин, — ответил Лисил. — Но за ослушание приходится платить. Он произнес эти слова негромко, но резко — точно ткнул ее носом в очевидное. Магьер не могла припомнить, чтобы Лисил когда-нибудь говорил с ней таким тоном. Подобное обращение так ошеломило ее, что она не нашлась с ответом. — Да, это совпадает с тем, что нам известно… — начал Стасиу и осекся, во взгляде его, устремленном на Лисила, с новой силой вспыхнуло подозрение. — Ты… ты жил в тех краях, верно? Именно там и жила среди людей твоя мать… эльф? Магьер до смерти захотелось вытолкать капитана взашей. Что бы ни стало причиной резкости Лисила, причина эта никак не могла быть связана с его матерью. Или же могла? Нейна принадлежала… нет, принадлежит к тайному клану анмаглахков. В качестве наемного убийцы она служила Дармуту… и обучила тайнам своего ремесла сына. — Винн, — сказала Магьер вслух, не сводя глаз с Лисила, — принеси нам запасную одежду. — Одну минутку, — нетерпеливо отозвалась Винн. — Лисил, ты не мог бы объяснить… — Принеси одежду, я сказала! — рявкнула Магьер, свирепо глянув на девушку. Та, не дрогнув, выдержала ее взгляд… и нарочито медленно повернулась, сделала шаг к центральному проходу. — Стасиу, — сказала она, — мне неловко идти одной в таком виде к нашему фургону. Ты не мог бы мне помочь? Явно сбитый с толку, капитан послушно последовал за ней, но на ходу все же разок оглянулся на Лисила и Магьер. Когда Винн и ее спутник скрылись в арочном проеме выхода, Магьер повернулась к Лисилу. — Ты о чем?.. — прошипела она. — Что это значит: платить за ослушание? Лисил глядел на нее, и на лице его поочередно отражались странные чувства. Вначале это было изумление — словно она опять ухитрилась задать глупый вопрос, затем его сменило разочарование, настолько острое, что он даже прикрыл глаза. — Ты что, забыла, кто я… верней, кем я был? — все так же резко осведомился он. — Но даже если и так — неужели ты всерьез полагаешь, будто знаешь достаточно, чтобы все это понять? Те двое пытались дезертировать — и этим подписали смертный приговор своим семьям. Так уж заведено в землях по ту сторону границы. Магьер смутилась и оттого разозлилась еще сильнее. Ответ был чересчур прост и объяснял то, о чем она и сама уже догадалась. — А эти всадники в потрепанной одежде и негодных доспехах… они, стало быть, такие же рекруты, как те беглецы? И они гнались за собратьями по несчастью и убивали их? — Да, — ответил Лисил так тихо, что она едва расслышала это слово. — А если б они не смогли выполнить приказ, за неудачу расплатились бы уже их родные. — Но ведь они такие же несчастные рабы, как эти беженцы! — не уступала Магьер. — Как могли они убивать себе подобных? А ты… там, на лугу ты убил тех двоих солдат. — Да. Магьер открыла рот, но ничего не сказала. Лисил был прав в одном: она не в состоянии понять такое, а он ничего не хочет объяснять. Лисил тяжело осел на табурет и, упершись локтями в колени, обхватил руками голову. На одной руке, ниже локтя багровел длинный кровоподтек. Магьер опустилась на колени, взяла Лисила за запястье. — Это от моего же клинка, — пробормотал он. — Его край задел мою руку, когда я пытался прикрыться от удара палицы. Вот такого я не предвидел, когда их придумывал. — Рана пустяковая, — сказала Магьер, хотя на деле совсем не была в этом уверена. Взяв тряпку, она отжала лишнюю воду и приложила влажный лоскут к руке Лисила. — До гор мы доберемся нескоро, и ты от меня больше ни на шаг не отойдешь. Посмей только еще во что-то ввязаться, и я тебя сразу огрею дубинкой по башке — пикнуть не успеешь! — Мы не пойдем в горы, — сказал Лисил. — Я намерен отправиться в Веньец. Магьер оцепенела. — В столицу Дармута? В самое сердце его владений? — Когда меня хватились, они наверняка попытались бежать. Что бы ни случилось с ними, ответ можно найти только в Веньеце. — Они? — смятенно переспросила Магьер. — Мои родители — Лисил помолчал и продолжил, хотя видно было, что это стоит ему невероятных усилий: — Если моя мать сумела выжить, пусть даже угодила при этом в плен к своим сородичам, — вполне вероятно, что смог бежать и отец. Мне надо начать поиски с того места, где все началось, — и это может быть только Веньец. «Нет!» — хотела закричать Магьер, но вовремя сдержалась. Охотясь за тайной собственного прошлого, она вынудила Лисила последовать за ней в Древинку. Эта охота дорого обошлась им обоим, и теперь по пятам за ней следует древнее, непостижимо могущественное зло. Лисил забыл на время свою вину перед матерью и отцом, чтобы все это время быть рядом с Магьер и защищать ее. Само собой разумелось, что теперь ее очередь сделать для него то же самое. Но ведь то, что задумал Лисил, — сущее безумие, и страх, который пробудили в Магьер его последние слова, изрядно поубавил ее решимость. Живы или нет родители Лисила, но как сумеет она его защитить, если сам он готов добровольно оказаться во власти тирана, который непременно убьет его? — Ты клялся, и не единожды, что не умрешь у меня на руках. — Я и не умру, — устало отозвался он. — Меня, знаешь ли, не так-то легко убить. — Лжешь! — Голос Магьер дрогнул. — Ты как раз и намерен отправиться навстречу смерти! Нам надо найти твою мать — и это будет наилучший способ узнать, что случилось с Гавриелом. — А если она этого не знает? — огрызнулся Лисил. — Неужели ты думаешь, что ее сородичи позволили бы смертному вместе с ней войти в пределы эльфииских владений? Что, если он до сих пор скитается где-то по ту сторону границы, в Войнордах? Но даже если он давно мертв — я должен узнать это наверняка. — А как же древний артефакт, который ищет Вельстил? — возразила Магьер, готовая цепляться за любой довод, только бы заставить его передумать. — Ведь после того, как мы узнаем, что произошло с твоей матерью, нам еще нужно будет отыскать то, что так беспокоит Хранителей. — Без тебя Вельстил этого артефакта не добудет, — холодно ответил Лисил. — К тому же я ведь согласился с тобой, когда ты объявила, что, прежде чем искать мою мать, мы должны отправиться в Древинку. Магьер стало так совестно, что она не нашлась, что возразить, и Лисил, видя это, продолжал: — Нам обоим нужно знать, кто мы есть, почему стихийный дух решил свести вместе дампира и полуэльфа-убийцу. Древний артефакт никуда не денется до тех пор, пока мы не будем готовы отправиться за ним, а вот нам с тобой не будет покоя, пока мы не узнаем правду о себе самих… всю правду, а не только то, что нам уже известно. Это значит, что мы должны отыскать моего отца, а узнать его участь мы можем только в одном месте — в Веньеце. Магьер выпрямилась, попятилась — и пятилась до тех пор, пока не ударилась плечом о стойку двухъярусной койки. Страх за Лисила мешал ей различить в его словах проблески здравого смысла. — Не надо было мне брать тебя с собой, — пробормотал Лисил вполголоса, словно размышляя вслух. — Этого-то я как раз и не продумал. Может, было бы лучше отослать Винн назад в Белу… да и тебя вместе с ней. Если я отправлюсь в Веньец один, вы, по крайней мере, будете в безопасности… до моего возвращения. Магьер стиснула железную стойку с такой силой, что ее острый край впился ей в ладонь. — И ты думаешь, что я на это согласилась бы? — процедила она. — И сидела бы спокойненько на другом конце света, ожидая, пока мне расскажут о том, как ты достойно встретил свой конец? Вот насчет Винн ты прав. Она знала, что этот кровосос Чейн следует за нами, знала — и не обмолвилась нам ни единым словом! Думаю, что с сородичами твоей матери мы как-нибудь управимся и без помощи этой… переводчицы. — Ну, хватит уже, — вздохнул Лисил. — Этого спора я продолжать не намерен. Винн здесь, с нами, и за свою ошибку она расплатилась с лихвой. — Больно уж много ты с ней нянчился! — Я и сам помню, как и в чем она провинилась перед нами. — В голосе полуэльфа вновь зазвенел металл. — Но… разве ты не видела, как она рыдала над трупом Чейна? Она была вне себя от горя. Можешь ты представить, каково это? «О да, — подумала Магьер, — еще как могу». И мысленным взором увидела Лисила в Войнордах, Лисила, убитого Дармутом. Она медленно покачала головой, отступая назад по проходу между койками. — Я обещала, что помогу тебе в поисках, так же как ты помог мне. Иначе и быть не может… потому что мы вместе, ты и я. Только что еще ты придумаешь, чтобы мне было труднее защитить тебя? С этими словами она развернулась и пошла к арочному проходу в дальнем конце зала. — Постарайся помириться с Винн! — крикнул ей вслед Лиеил. — Что бы она ни натворила, ей пришлось нелегко. И разве сами мы настолько совершенны и непорочны, чтобы судить ее… как это делаешь ты? Магьер прибавила шагу, торопясь поскорее уйти, скрыться от этого голоса. Почти бегом пересекла она смежную комнату, где на койках дремали или болтали вполголоса стравинские солдаты. Прежде чем кто-нибудь из них успел окликнуть ее, она нырнула в другой арочный проем — и оказалась в общем зале. Здесь были и те два солдата, которых Стасиу попросил выйти из спальни, но в основном места за столиками занимали беженцы и опекавшие их жрецы. Народу в зале было столько, что Магьер поневоле пришлось сбавить шаг, чтобы ни с кем не столкнуться. Девочка, которую она спасла, сидела, съежившись, на полу у пылавшего в дальней стене очага. Мальчик, вместе с ней убегавший от солдат, сидел на корточках позади нее и обнимал ее руками за плечи. Оба, не отрываясь, смотрели в огонь. Сбоку от очага, подальше от входа, сидела Винн — лицом к залу, словно не замечая приникших друг к другу подростков. Взгляд ее был устремлен туда, где сидела у стола жрица, баюкая завернутого в одеяло младенца. Под этим столом лежал Малец — Магьер издалека разглядела знакомое мерцание серебристо-серой шерсти. Пес свернулся клубком, затаился, явно не желая, чтобы на него наступили в этакой толчее. Не замечая странно пристального взгляда Винн, он при виде Магьер поднял голову и поставил торчком уши. Магьер поразило то, что морда пса до сих пор покрыта запекшейся кровью. В этом путешествии Винн неустанно возилась с Мальцом и на каждом привале с ворчанием и упреками вычесывала из его шерсти колючки и комья грязи. Псу, впрочем, это было безразлично — пробежавшись на следующий день по кустам, он легко сводил на нет все ее усилия. Отчего же сейчас Винн сидит у очага, подальше от Мальца? Магьер вдруг поняла, что сыта по горло загадками. Она распахнула входную дверь с такой силой, что та ударилась о ближайший столик. За спиной раздались возмущенные крики, но Магьер уже выскочила наружу и, не разбирая пути, зашагала к дороге. — Магьер! Услыхав этот ясный негромкий голосок, Магьер остановилась как вкопанная. В проеме входной двери, зябко кутаясь в одеяло, стояла Винн. — Капитан скоро вернется с нашими вещами, — сказала она. — Ты куда? — Не твое… — начала Магьер угрожающим тоном. И запнулась на полуслове, вспомнив брошенные вслед слова Лисила. В тусклом свете, сочившемся в дверной проем, было видно, как лицо Винн потемнело от неприязни. Магьер заговорила снова, принуждая себя сохранять спокойствие: — Будь добра, попроси кого-нибудь из жрецов после того, как они закончат заниматься беженцами, осмотреть руку Лисила. Я скоро вернусь. Она развернулась и, дробно стуча зубами от холода, пошла прочь. — Но ты… у тебя ведь даже плаща нет! — крикнула ей вслед Винн. Магьер дошла до середины здания казармы и лишь тогда услышала, как захлопнулась дверь. Что-то громко зашуршало, захлопало в темноте, и Магьер шарахнулась прочь от стены казармы, привычно нашаривая саблю. Тут же она вспомнила, что оставила клинок там же, где сняла плащ. Дампирское зрение, обострившееся к ночи, позволило ей разглядеть вспугнутую птицу, которая, отчаянно хлопая крыльями, унеслась в темноту. Магьер оглянулась — вокруг нее раскинулся чужой город, мирно погружавшийся в зимнюю спячку. Ей до смерти хотелось побыть одной, но, хотя темнота и не могла испугать ее, заблудиться и бродить всю ночь по незнакомым улицам тоже было не слишком заманчиво. Магьер завернула за угол казармы и, прижавшись спиной к шершавым камням стены, медленно опустилась на корточки. Почти всю свою жизнь, даже когда подворачивались случайные спутники, она оставалась одна, и такое положение вполне ее устраивало. Так было, пожалуй, даже после знакомства с Лисилом, в те годы, когда они бродили по лесному захолустью, мороча суеверных крестьян. Теперь же, когда они были совсем близко от мест, где прошла первая жизнь Лисила, чем ожесточеннее Магьер пыталась пробиться к нему, тем упорней он замыкался в себе, погружаясь в глубины, ей недоступные. А ведь это нелепое, необъяснимое решение идти в Веньец может привести его к гибели, разлучить их так непоправимо, что она не в силах будет ничего исправить. При этой мысли Магьер становилось отчаянно одиноко… и это было уже совсем иное одиночество. Она дрожала от холода, но все же не двигалась с места — так и сидела, прижавшись спиной к ледяным камням казарменной стены. Вокруг не было ни души, и никто не мог испугаться, разглядев в темноте ее бледное, как смерть, лицо с огромными, непроглядно черными глазами. Впрочем, если бы такой случайный прохожий и наткнулся на Магьер — он бежал бы без оглядки, даже не заметив, что по мертвенно-бледному лицу текут жаркие слезы.* * *
Связь Чейна с фамильяром прервалась в тот миг, когда птица, вспугнутая шагами Магьер, в панике улетела в темноту. Впрочем, это было и не важно — малиновка все равно к нему вернется. Он и так почти ничего не слышал после того, как Лисил жестким тоном напомнил Магьер о том, что произошло в Древинке, в сыром и зловещем лесу близ Апудалсата. Каждую ночь с тех самых пор Чейна обуревали ненависть, безрассудная ярость, даже страх — но все эти чувства были связаны только с Магьер. Он ни разу не задумался над тем, что пришлось перенести Винн. Винн, которая видела, как его убили, и припала, содрогаясь от рыданий, к его дважды мертвому телу. Неужели она… оплакивала его? Чейн до сих пор так и не открыл глаз. Он был так напряжен и неподвижен, что Вельстил сразу и не понял, что разведывательный полет давно уже завершился, — и сообразил это, лишь когда малиновка, неожиданно выпорхнув из темноты, опустилась на луку Чейнова седла. — Ну? — заговорил наконец Вельстил, и в его низком голосе явственно прозвучало раздражение. — Что тебе удалось разузнать? Чейн ничего не ответил, лишь крепче вцепился всей пятерней в спутанную жесткую гриву коня. — Чейн! — еще сильнее раздражаясь, рявкнул Вельстил. — Я спрашиваю: что ты слышал? В самом начале их совместного путешествия Вельстил никогда и ни при каких условиях не терял самообладания. Теперь изменился и он. Чейн усилием воли вынудил себя успокоиться, отогнал прочь все ненужные, неуместные сейчас мысли. Именно таким образом он до сих пор заставлял себя продолжать существование, из ночи в ночь просыпаться и вновь садиться в седло. — Веньец, — хрипло произнес он. — Они отправляются в Веньец на поиски отца Лисила, а потом направятся в земли эльфов, чтобы отыскать его мать. Вельстил на миг замер с приоткрытым ртом, затем взорвался: — Веньец?! В какую еще глупость этот полукровка задумал втянуть Магьер?! Чейн предостерегающе вскинул руку и спешился. Вельстил, изнывая от нетерпения, последовал его примеру. Чейн прилежно пересказал разговор Лисила и Магьер — настолько подробно, насколько смог припомнить. Когда он смолк, Вельстил устало опустился на корточки, провел рукой по лицу, осмысливая то, что рассказал ему Чейн. — Земли эльфов слишком далеко к северу, — прошептал он наконец. — Слишком далеко от того, что я ищу… во всяком случае, насколько я могу судить. Он поднял голову и поглядел на Чейна так, словно тот был каким-то образом виноват в том, что на пути его замыслов возникла очередная помеха. — Поспешим в Веньец, — вслух сказал он. — Если Лисил обнаружит, что его отец и мать мертвы, быть может, Магьер наконец повернет в нужном нам направлении. Им не будет причины отправляться в земли эльфов. Иного выхода я не вижу… хотя и не знаю покуда, как это устроить. Чейну наплевать было, что они станут делать и куда направятся. Ему просто-напросто больше некуда деваться. Впрочем, если б даже это было и не так — у него теперь не хватит духу заглядывать в будущее. Пока Вельстил забирался на коня, он посадил малиновку в клетку и закрыл ее куском замши. Затем вставил ногу в стремя и сам вскочил в седло. От привычной последовательности заученных движений и действий ему становилось немного легче.ГЛАВА 3
Четыре дня пути по землям Войнордов совершенно измучили Лисила. Слишком уж прежним выглядело все вокруг, слишком таким, как восемь лет назад, когда он очертя голову бежал из этих мест. Одного этого обстоятельства было бы достаточно, чтобы вконец измотать полуэльфа, но вдобавок все говорило о том, что дела в этих краях обстоят куда хуже, чем до его бегства. Все чаще Лисил доверял править лошадьми Магьер или Винн, а сам забирался в фургон и подолгу сидел там в полном одиночестве. Он совсем забыл, как прекрасна эта земля, даже в самом начале зимы. С двух сторон к дороге, по которой катился фургон, величаво подступали огромные темно-зеленые ели. Часто дорога пересекала узкие лесистые долинки, поля, вспаханные под пар и уже присыпанные снежком, и широкие прогалины, где в разрывах лесного полога виднелось небо. После мрачных, вечно сырых чащоб Древинки здешние пейзажи поначалу даже радовали глаз, но только радость эта быстро гасла. Очень уж много лжи и фальши таилось за этими живописными декорациями, безмолвными и безлюдными, как деревни, которые попадались им по пути. — Здесь все так, как ты помнишь? — шепотом спросила Винн. — Да, — ответил Лисил, — и нет… гораздо хуже. Когда они только пересекли границу Древинки и по тракту, ведущему на север, двинулись вглубь Стравины, Лисил знал, что ему придется хоть что-то рассказать Винн о своем прошлом. Делать это ему не хотелось, хотя и не так отчаянно, как в дни охоты на вампиров в Беле, когда он исповедовался Магьер. К тому времени когда он наконец решился рассказать Магьер всю правду, он уже настолько сильно любил ее, что страшился, как бы она, узнав всю его подноготную, не отвернулась от него. Магьер, однако, осталась с ним, более того — они стали даже ближе. Фургон был уже где-то на полпути к Соладрану, когда Лисил наконец поведал Винн кое-что о своей юности. Во время его рассказа девушка молчала. Потом, после долгого колебания, она призналась, что заподозрила кое-что еще в Беле, когда помогала им с Магьер выслеживать вампиров. Она приметила и его необычную манеру драться, и стилеты, которые он предпочитал прятать от посторонних глаз, и длинный деревянный короб, в котором хранились прочие инструменты его прежнего ремесла. Впрочем, Лисил так и не рассказал ей всего — лишь то, что юная Хранительница могла принять и выдержать. Даже Магьер, хотя ей он и поведал гораздо больше, даже она не смогла при этом до конца понять тот мир, в котором он так долго существовал. Когда фургон миновал первую обезлюдевшую деревню из тех, что встретились им в землях Дармута, ненасытное любопытство Винн разгорелось с новой силой. Она расспрашивала Лисила о провинции, о людях, которые ее населяли, а он отвечал, стараясь не особенно вдаваться в детали. У офицеров лорда Дармута имелся постоянно действующий приказ любым способом пополнять ряды войска. Брать на службу большое число наемников было просто невозможно. Из-за непомерных налогов жители провинции почти не имели сбережений, и даже те, кто считался побогаче, мало чем превосходили своих более бедных соседей. Так что рекрутский набор был куда более верным — и дешевым — средством увеличения армии для правителя, который претендовал на королевский титул. Каждый год после сбора урожая всех мужчин от пятнадцати лет и старше силой угоняли из родных деревень. Зачастую занимались этим те же рекруты, но призванные годом раньше, — разумеется, под бдительным надзором офицера. Порой случалось так, что какую-нибудь деревню несколько лет подряд миновала эта напасть, но такое бывало нечасто… и много, слишком много женщин и детей с отчаянием взирали на то, как их отцов и сыновей уводят в рабство их же соотечественники, односельчане или даже родственники. Дармут правил обширными землями на юго-востоке Войнордов, но были и другие, подобные ему лорды-правители, которые утвердили свою власть на севере и на востоке края. На границах провинций постоянно происходили вооруженные стычки, и Дармут принимал в них не меньшее участие, чем его воинственные соседи. Правители Войнордов нескончаемо грызлись друг с другом, стремясь определить, не дал ли кто из противников слабину. Во владениях Дармута рекрутов кормили, одевали и даже платили им — самую малость, которой едва хватало, чтоб оказать помощь оставшимся дома близким. Очень часто и это скудное жалованье зависело от того, сколько удастся награбить в очередном набеге. Именно потому солдаты Дармута так легко поддавались на посулы высших офицеров или высокопоставленных нобилей Дармута и вливались в ряды частных армий, которые набирались для совершения очередного переворота. Впрочем, большинство таких заговоров заканчивалось внезапной смертью главного вдохновителя — потенциальный вождь нации испускал дух прежде, чем его предательский замысел успевал расцвести пышным цветом. Обман и предательство царили в этом краю, и люди здесь жили в тени угрозы, в постоянном ожидании войны, которая могла запросто разразиться с наступлением нового утра. Вот какова была первая жизнь Лисила. Между тем фургон трясся по выбоинам совершенно безлюдной дороги, и Лисил разглядел впереди еще одну, с виду совсем безжизненную деревню. Голод в этих местах был делом обычным, но количество едоков с каждым годом стремительно уменьшалось. Магьер почти ничего не говорила, только то и дело оглядывалась на Лисила. Так она поступала и прежде, но только теперь в ее глазах был не привычный Лисилу угрюмый гнев, а совершенно иное чувство. Лисил сгорбился, бездумно уставясь в щель полога, которым сзади был задернут фургон. Лицо его не дрогнуло, ни единым жестом он не выдал, что заметил взгляд Магьер, — но этот взгляд уязвил его в самое сердце. Неужели она и впрямь смотрит на него со страхом? Ночами уже ощутимо холодало, и путешественники старались, если подворачивалась возможность, ночевать под крышей. На закате четвертого дня после того, как они переправились через пограничную реку, фургон подкатил к небольшой деревушке — горстка хижин, крытых соломой. За весь день пути это была первая деревня, где еще жили люди. По деревенской улице неуклюже ковылял на самодельных костылях замурзанный мальчик. Его левая нога была отнята до колена. При виде фургона мальчик оцепенел, и на его грязном личике отразилась нешуточная тревога. Так пугается молодой кролик, если, выскочив беспечно из зарослей на открытую полянку, вдруг окажется нос к носу с лисой. Сабля Магьер лежала внутри фургона, вместе с доспехом. На Магьер были штаны, шерстяная рубашка с высоким воротом и теплый плащ. Винн откинула капюшон — каштановые пряди в беспорядке рассыпались по плечам — и дружески улыбнулась мальчику. Тот, однако, не сводил глаз с Лисила и Мальца. Иногда карательные шайки Дармута использовали собак, чтобы преследовать беглых или же выискивать по деревням их укрытия. Лисил сбросил на плечи капюшон плаща (голова его была предусмотрительно повязана серым шарфом, надежно скрывавшим волосы и уши) и затолкал Мальца в фургон. Улыбаться ему не хотелось совершенно, но он умел при необходимости изобразить на лице какое угодно выражение. — Привет! — дружелюбно окликнул он мальчика. — У вас тут найдется где переночевать? Мы можем заплатить за ночлег — хоть деньгами, хоть провизией. Мальчик оторопело моргнул, затем насупился, с подозрением глядя на Лисила, но все-таки неловко заковылял к фургону. — Биллем! Из дверей ближайшей к ним хижины выскочила женщина в залатанной шерстяной юбке и потрепанном плаще с капюшоном. Она схватила мальчика за плечи и вместе с ним стала отступать к своему убежищу. Ее нечесаные волосы были настолько грязны, что Лисил так и не смог определить их подлинного цвета. Женщина глядела на него с откровенной ненавистью — но уж лучше ненависть, чем страх. — Мам, да они всего только просятся переночевать, — сказал мальчик. Когда он открыл рот, стало видно, что слева у него не хватает несколько зубов. — Говорят, мол, заплатят едой. Магьер неловко пошевелилась на козлах. — Едем-то мы в Веньец, — сказала она, — да вот не хочется ночевать под открытым небом — ночи стали уж больно холодные. Мы готовы заплатить за ночлег сушеным мясом и фруктами. Это предложение честной сделки несколько смягчило подозрительность женщины. Она глянула на Толстика и Фейку и задумчиво поджала губы. Обе лошадки были холеные, ясноглазые, с густыми гривами. — А мы их спрячем! — предложил Биллем. Его мать развернулась к Магьер, смерила ее взглядом. Двигалась она легко, как молодая, да и по манере держаться ей никак нельзя было дать больше тридцати, а между тем в ее грязных всклокоченных волосах уже заметны были седые пряди, а около глаз и в уголках потрескавшихся губ залегли предательские морщинки. — Что ж, мы вас приютим на ночь, но только с лошадками поступите так, как говорит мой сын, иначе утром вы их не сыщете. Магьер спрыгнула с козел на землю. Вслед за ней из фургона выбрался Лисил и взял Толстика и Фейку под уздцы. Ведя запряженных в фургон лошадок через деревню, он сразу приметил, что здесь не видно никакой домашней живности — ни коров, ни свиней, ни кур, ни даже овец или коз, которых, обычно держали крестьяне в этих северных краях. Мать Виллема искоса глянула на него и, видно, угадала, о чем он думает. — Всю живность забрали солдаты. И лошадок ваших тоже может забрать всякий, кому вздумается. — Пусть только попробует! — отозвалась Магьер, выразительно вскинув бровь. Еще несколько крестьян выбрались из укрытий и подошли поближе, настороженно глядя на чужаков. Все это были женщины и маленькие дети, мужчина лишь один, да и тот — костлявый ветхий старик. Его седые волосы и бородка были коротко подстрижены, и это яснее слов говорило о том, что перед ними редкая птица — солдат, который сумел отслужить весь срок и благополучно вышел в отставку. На старике была подбитая мехом безрукавка, по правой руке, от локтя до тыльной стороны ладони, тянулся бугристый, давно зарубцевавшийся шрам. — Ты кого это привела, Хелен? — сипло спросил он. — Постояльцев, которые могут заплатить за ночлег. — Коней-то бы лучше спрятать, — заметил старик, выразительно уставясь на нее. — Да и фургон тоже. Хелен ничего не ответила. Не любила, видимо, когда ей напоминают о том, что она и сама уже сообразила сделать. Между тесно сбившимися деревенскими хижинами пролегала широкая главная улица, в четырех местах ее пересекали улочки поуже, которые, впрочем, и не заслуживали такого громкого названия — скорей раскисшие от грязи тропки. Лисил на ходу приметил коптильню, но вид у нее был заброшенный, что в начале зимы и неудивительно. Оживление было заметно только возле ветхого на вид строения, у входа в которое, прикрытые оленьей шкурой, лежали охапки ясеневых веток. Три старухи, сидевшие тут же на скамье, очищали и подрезали перья. — Так вы мастерите стрелы? — спросил Лисил. — Да, только без наконечников, — ответила Хелен, — их сейчас делать некому. Мой отец был кузнецом, так когда я была еще девчонкой; солдаты его не трогали, разрешили остаться в деревне. Он научил меня делать древки стрел, а уж я обучила остальных. Через пару дней — как всегда, раз в месяц — прибудет капитан Кейвок. Он забирает у нас все стрелы и платит честно… ну, более-менее. Лисил глянул на Винн и Мальца, которые так и ехали в фургоне. Девушка вертела головой, рассматривая деревню. Она оглянулась на Лисила, затем взгляд ее скользнул дальше — и застыл. Она вскинула руку, указывая вдаль, — и полуэльф обернулся, чтобы выяснить, что такое она увидела. Из-за поворота дороги, проходившей через лес на дальнем краю деревни, появились пятеро… нет, шестеро пеших. Все они были в разномастных кожаных доспехах — кроме вожака, щеголявшего короткой кольчугой. Все шестеро были вооружены короткими мечами и кинжалами — такое оружие обычно выдавали солдатам. Лисил решил вначале, что это прибыл раньше времени честный капитан Кейвок, но тут же отказался от этой мысли. Пешие солдаты — дело обычное, но вот офицеры всегда ездили верхом, а в этой компании не было ни одного всадника. — Святые негодники! — выдохнула Хелен. Магьер вздрогнула, удивленно глянула на нее, услыхав божбу, к которой так часто прибегал Лисил. — Солдаты? — спросила она. Малец выпрыгнул из фургона. Когда он подошел к Лисилу, тот заметил, что Винн лихорадочно роется в дорожных мешках. — Магьер! — позвала она вполголоса и, выглянув из фургона, протянула поверх бортика фургона саблю и Лисиловы клинки. Магьер отступила к ней, но Лисил даже не шелохнулся, по-прежнему не сводя глаз с непрошеных гостей. — Это не солдаты, — тихо сказала Хелен. — Это дезертиры. Пришли обобрать нас до нитки. Магьер встала за спиной у Лисила, и он плавным, едва заметным движением завел руку назад. В ладонь ему легли рукояти клинков, и он крепко стиснул их — обе разом. — Хелен! — бодро окликнул главарь, проходя между крайними хижинами. — Ты куда пропала, детка? Не видишь — у тебя гости! Сельчане поспешно пятились, отступая перед пришельцами, которые по-хозяйски рассыпались по деревне, заглядывая во все углы. Теперь за главарем шел только беспокойно озиравшийся юнец, который нес палицу с обломанной у основания рукоятью. Дезертир, шнырявший по правой стороне улицы, вышиб ногой дверь одной из хижин и, почти сложившись пополам, заглянул внутрь. Когда он выпрямился, Лисил увидал, что голова его обмотана драной женской шалью и край шали прикрывает нижнюю половину лица. Лицо этого человека рассекал наискось грубый шрам, который начинался у левой брови и исчезал под краем шали. Сам главарь, рослый и тощий, носил под кольчугой стеганую, изрядно изодранную рубаху. Его черные волосы были коротко подстрижены, грубое лицо заросло щетиной. Держался он хладнокровно и уверенно, шел медленно, зорко поглядывая по сторонам. Ни на лице, ни на руках его не было видно шрамов, и это насторожило Лисила. Ему и прежде доводилось сталкиваться с такими вот ожесточившимися бродягами, однако в дни его молодости шайки дезертиров встречались гораздо реже. То, что эти люди так свободно, не таясь, вошли в деревню, говорило только об одном — в округе стало гораздо меньше армейских патрулей. Затем внимание Лисила привлекло то, что мальчишка с палицей норовит держаться поближе к главарю. Человек в кольчуге был чересчур молод, чтобы оказаться отцом мальчишки, не было между ними и внешнего сходства, и все же между этими двумя ощущалась некая связь. Глядя на этих двоих и понимая, отчего в этой безысходной стране они избрали именно такой образ жизни, Лисил вспомнил вдруг наставление, которое монотонным голосом повторял ему отец: «Делай то, что необходимо. Береги себя. И не думай о последствиях до тех пор, пока их не увидишь». Малец негромко заворчал. Лисил ожидал, что дезертиры направятся прямо к лошадям, но главарь остановился возле мастерской, где изготавливали древки стрел. Трех старух, которые трудились над перьями, там давно уже не было. — А, — сказал главарь, — у вас готова новая партия. Хелен вздрогнула, напряглась и поспешно толкнула Виллема к себе за спину. Лисил не шелохнулся. Эти люди знали, когда в деревню должен прибыть капитан Кейвок. Они явились затем, чтобы украсть готовые древки стрел, прежде чем сельчане успеют обменять их на зимние припасы. Дезертир, замотанный в шаль, рывком отдернул шкуру, которая прикрывала вход в мастерскую. — А вот этого делать не стоит, — предостерег Лисил. Главарь одарил его безразличным взглядом — настолько безразличным, что Лисил незаметно переступил, стараясь найти для ног наиболее устойчивое положение перед неизбежной схваткой. Даже вампиры, хотя бы тот же Крысеныш, способны были на чувства — возбуждение, ненависть, ярость, — но взгляд этого человека не выражал совершенно ничего. Он был уже мертв, хоть и сам этого еще не знал… или знал, но ему на это было наплевать. Лисил хорошо помнил, каково это. Даже слишком хорошо. — Придержи язык, парень, — сказалглаварь. — Веди сюда коней. Малец заворчал громче, и Лисил отступил на шаг вправо. Тотчас Магьер, стоявшая у него за спиной, шагнула вперед, намеренно выставив на всеобщее обозрение обнаженную саблю. — Медленно повернитесь и уходите прочь, — велела она. Ворчание Мальца перешло в угрожающий рык. Лисил поднял перед собой клинки, по-прежнему не разнимая их, чтоб со стороны незаметно было, что их два. За спиной у него отчетливо прозвучал щелчок — это Винн взвела арбалет. Главарь моргнул — и это было единственное проявление чувств. То ли он все же боялся смерти, то ли ему была небезразлична участь сообщников. — Трое против шестерых, — сказал он вслух. — Расклад не в вашу пользу. В этот миг из хижины, которая стояла в нескольких шагах позади главаря, выступил давешний тощий старик. Лисил даже и не заметил, когда он исчез из виду. Один из мародеров шарахнулся от старика, хватаясь за меч. Главарь чуть повернул голову — ровно настолько, чтобы увидеть, что происходит. Отставной солдат сжимал ошкуренную палку длиной примерно с руку и толщиной в запястье. Палка была гладкая, отполированная до блеска. Старик не двигался с места, в упор глядя на главаря, и взгляд у него был не менее бесстрастный. Лисилу вдруг подумалось, что разница между этими двумя не так уж велика — разве что в том, кого они взялись защищать. Прочие сельчане помалкивали, потихоньку отступая на безопасное расстояние. Даже жители родной деревни Магьер способны были объединиться против чужаков-«нелюдей»… но здесь такое было невозможно. Здешние крестьяне из века в век подвергались поборам и насилию, а любая попытка сопротивляться каралась незамедлительно и жестоко. Главарь снова перевел взгляд на Лисила, и в этот миг Хелен, задрав подол юбки, выдернула из-за потертого голенища длинный нож. Спустя мгновение — томительно-долгое мгновение — из-за угла хижины вынырнула старуха с топором. Прочие крестьяне даже не шелохнулись, только одна женщина торопливо оттеснила двух своих дочек к стене дома. Мальчишка с палицей пододвинулся поближе к своему командиру, и в глазах его мелькнул неподдельный испуг. — Расклад можно и поменять, — заметил Лисил и небрежным движением взял в каждую руку по клинку. Теперь даже слепой заметил бы, что их два. Дезертир, замотавший голову женской шалью, двинулся было к отставному солдату, но главарь, казалось, видел все и, не глядя, властно вскинул руку. Разбойник тотчас замер как вкопанный. Главарь двинулся назад — тем же осторожным, неспешным шагом, каким он вошел в деревню. Вся шайка последовала за ним. У самой околицы он остановился и, прежде чем повернуть к лесу, одарил Хелен долгим пристальным взглядом. Никто из оставшихся не произнес ни слова, даже не шелохнулся, и, лишь когда дезертиры совсем скрылись из виду, Хелен глубоко вздохнула. — Вы только что сберегли нам все, что мы наработали за минувший месяц, — озадаченно пробормотала она, поглядев вначале на Лисила, потом на Магьер. — За ночлег вам платить не надо. Давайте сейчас спрячем коней, а то ведь, когда стемнеет, эти бездельники обязательно за ними вернутся. Запрем-ка мы лошадок в коптильне. — А если эти люди вернутся уже после нашего ухода? — спросила Винн. Лисил обернулся и увидел, что она стоит, выпрямившись во весь рост внутри фургона, бледная от потрясения. Он подошел к фургону, бросил свои клинки внутрь. В этом путешествии Винн уже довелось повидать немало такого, с чем ей было очень трудно смириться. Лисил вынул из ее дрожащих рук арбалет, положил его рядом в клинками. — Мы делаем то, что необходимо сейчас, — сказал он. — Вот, собственно, и все, что мы можем сделать. — Но ведь этого же недостаточно! — прошептала Винн. Лисил ничего на это не ответил и, развернувшись, обнаружил, что Магьер опять не сводит с него глаз.* * *
Спящий беспокойно ворочался во сне, где со всех сторон сверкали звезды. Затем тьма, черневшая между звездами, начала колыхаться и перекатываться. Движение это становилось постепенно все отчетливей, и звезды наконец превратились в искорки, слабо мерцавшие на гигантской черной чешуе. Громадные кольца выше человеческого роста окружили спящего со всех сторон, и не было у них ни конца, ни начала, и ничего не было между ними. — Где оно? — в который раз спросил спящий. — Покажи мне — где? На сей раз загадочных речей не последовало. Черные кольца медленно растаяли. Он стоял на заснеженной вершине крутого склона, глядя вниз, в долину, скованную вечной зимой. Горы высились со всех сторон, вонзаясь ощеренными клыками в покрытое тучами небо. И там, в глубине долины, стоял замок о шести башнях, весь покрытый льдом. Замок был огромен, но казался почти игрушечным на фоне окружавших его снежных гор. — Там? — спросил спящий. Гляди глубже. Кольцо близко. Слова эти прозвучали вкрадчивым шепотом в сознании спящего. Он начал спускаться по склону, с каждым шагом по колено увязая в снегу, который лежал тут с незапамятных пор, а теперь оглушительно трещал под его сапогами. Добравшись до дна долины, он двинулся ко входу, видневшемуся в высокой внешней стене замка. Створки ворот, прихотливо сплетенные из чугунных завитков, сходились вверху, образуя высокую арку. За воротами видна была широкая лестница, которая вела к дверям — чугунным и также двустворчатым. Створки ворот были покрыты пятнами ржавчины, но тем не менее смыкались плотно, преграждая путь к тому неведомому, что хранилось в недрах замка. Все шесть высоких башен были увенчаны коническими шпилями, основания которых окаймляла тянувшаяся вдоль краев крыши завеса льда. Когда спящий приблизился к воротам, левая створка сама собой раскрылась, повернувшись на петлях толщиной с человеческую ногу. Три ворона, восседавшие на кромке ворот, взирали на пришельца острыми злыми глазами. Один из воронов возбужденно закаркал. За воротами протянулся безжизненный двор, покрытый снегом, который с течением лет превратился в лед. Снег лежал везде… кроме дорожки, которая вела к лестнице, и самой лестницы. Оледенелые каменные плиты были аккуратно очищены от снега — от ворот до лестницы, до огромных чугунных дверей. Кто-то… или что-то все еще обитало здесь. Спящий шагнул в ворота… … и глаза Вельстила сами собой открылись. Сон растаял, а вместе с ним исчез и ледяной замок. — Нет! Погоди! Покажи мне еще… больше! Вельстил вскочил, лихорадочно огляделся, пытаясь сообразить, где находится. И тут же на него нахлынули воспоминания прошедшей ночи. Перед самым рассветом он и Чейн наткнулись на заброшенную лачугу и там устроились на день — прямо на полу, укрывшись лишь плащами. Черепки посуды, валявшиеся тут и там, были единственным признаком того, что в этом жалком логове когда-то жили люди. Здесь не было ни стола, ни табуретов, ни даже завалящего чугунка. Впервые повелитель снов Вельстила показал ему место, где хранится столь желанная ему реликвия — неведомый артефакт, который может переменить его нынешнее омерзительное бытие. Как ни удивительно, на сей раз он получил точные сведения, хоть и испытал при этом жесточайшее разочарование. В последние месяцы повелитель снов, нашептывая о сокровище, прямо называл его кольцом — и оттого Вельстил надеялся в будущем узнать еще больше о цели своих поисков. Однако же этот сон сильно отличался от прежних. На сей раз повелитель почти ничего не сказал, зато послал ему видение. Вельстил видел воочию древний заброшенный замок и теперь сумел бы распознать его наяву — если б только удалось его найти. Но почему же видение оборвалось, прежде чем он успел войти в ворота? Вечные проволочки, туманные полунамеки Вельстилу уже порядком поднадоели. Он подошел к выходу из лачуги — дверному проему, давно лишившемуся дверей, — выглянул наружу, осмотрелся. Чейна нигде не было — вероятно, отправился на охоту. Отправляться на поиски у Вельстила не было сил, и он устало опустился на корточки. С тех пор как они покинули пределы Древинки, он почти каждую ночь просыпался с одним и тем же воспоминанием. Тогда, в лесу близ Апудалсата он следил из укрытия за тем, как Магьер и Малец подбираются, крадучись, к упавшему на колени Убаду, давнему слуге и наперснику его отца. В тот миг безумный некромант завопил: «Иль'Самар! Приди и помоги своему верному слуге!» И тогда из глубины леса появились и окружили со всех сторон прогалину гигантские кольца, которые непрерывно колыхались и перекатывались, словно ожившие холмы черной, влажной, лоснящейся, исходящей паром земли. Имя того, к кому взывал Убад, было Вельстилу незнакомо, однако же эти черные кольца он знал так же хорошо, как свое отражение в зеркале. О, как хорошо знаком ему был этот голос, шепчущий во тьме, — голос повелителя его снов! И вот он, повелитель, предал, оставил Убада в тот самый миг, когда пес зубами разорвал горло старого иссохшего интригана. Как могли черные кольца явиться не во сне Вельстила, а в осязаемом мире — уже само по себе было загадкой, но вот каким образом старый некромант оказался связан с повелителем Вельстила? И что больше всего беспокоило, даже пугало Вельстила — что его повелитель покинул Убада именно в тот миг, когда тот отчаянней всего нуждался в помощи. — Но меня-то он не покинул, — прошептал сам себе Вельстил. Он искренне верил, что голос, звучавший в его снах, помогает ему и указывает верный путь. Скоро, скоро уже ему никогда больше не придется кормиться — осквернять себя кровью. Мощь кольца будет непостижимым образом питать и поддерживать его. Страстная мечта о свободе неотступно преследовала и терзала Вельстила. Но прогалина в лесу близ Апудалсата, но Убад, преданный своим повелителем… Вельстил постарался отогнать эту мысль. Повелитель его снов назвал Магьер «сестрой мертвых». Многие годы Вельстил постепенно, исподтишка направлял и подталкивал ее к тому, чтоб она послужила исполнению его замыслов, и с годами ему все яснее становилось, какую ей предстоит сыграть роль. Во сне дорожка к дверям замка была очищена от снега — как если бы в замке до сих пор кто-то жил. Кто-то, с кем справиться сможет только охотница на живых мертвецов. Вельстил поднялся, застегнул плащ и, пытаясь пригладить волосы, вышел из лачуги. В сумерках кружили, медленно падая наземь, крохотные снежинки. Что ж, решил он, пора отправляться на поиски своевольного спутника. Прошедшей ночью они проехали мимо нескольких хижин, затерявшихся в стороне от дороги, в лесу. Наверняка Чейн отправился именно туда. Помимо того, что Магьер раздражала его своим нежеланием идти по нужному Вельстилу пути, его все чаще тревожили перемены, с недавних пор произошедшие с Чейном. С тех пор как Чейн восстал из второй своей смерти, его кормления все чаще сопровождались звериной жестокостью. Он методично выбирал себе в жертву черноволосых женщин с бледной кожей — очевидно было, что все они напоминали ему Магьер. Во всякое другое время Чейн был молчалив и замкнут. Он больше не заговаривал о гильдии Хранителей и не делал записей в своих дневниках, однако же и после удачной охоты не выказывал ни удовлетворения, ни тихого блаженства. Охотился и кормился он с такой вопиющей небрежностью, словно напрочь растерял ту изобретательность, которую раньше так ценил в нем Вельстил. А еще Чейн до сих пор гадал, как же так вышло, что он вторично воскрес. Вот и пусть себе гадает. Трепет, который Чейн помимо собственной воли испытывал перед совершившим это чудо спутником, отчасти укреплял не слишком прочную власть Вельстила над рыжеволосым вампиром. К тому же процедура воскрешения была довольно несложной, хотя Вельстил до последнего мгновения не был уверен, что справится с этим делом. Сама эта идея возникла у него благодаря смутному намеку, полученному много лет назад, в том самом краю, откуда была родом Чейнова дама сердца, девчонка-Хранительница, в том краю, где, собственно, и была основана Гильдия Хранителей. Да, в ранние годы своего нового, вампирского существования Вельстил изрядно попутешествовал по свету. Как иначе мог бы он обещать Чейну рекомендательное письмо к Хранителям из заморской Гильдии? Охота за этой тайной, да и за другими тайнами вампирской природы оказалась опасным предприятием, которое едва не стоило Вельстилу его новой жизни. Некий старый вампир, скрытно обитавший в Калм Сеатте, королевской столице Малурны, крайне не любил, когда сородичи незваными вторгались на его территорию. Поул а'Сеатт — так звали этого вампира, и даже само его имя таило в себе загадку — уж верно он прозывался «а'Сеатт» не только потому, что жил в этом городе. Вельстил по крупицам выуживал из него обрывочные, часто невнятные сведения — такие, например, как вот это презрительное заявление: «Кровь не есть жизнь; жизнь — это жизнь!» Вначале казалось, что эти слова не имеют смысла, однако путем осторожных расспросов Вельстил получил наконец пищу для размышлений на долгие годы. Кровь как составная часть всего живого служила лишь проводником жизненной силы, которой вампиры поддерживали свое существование. Удобным проводником — не более. Сама суть вампиризма и состояла в медленном, практически незаметном поглощении чужой жизненной силы. Если именно эта сила и поддерживала существование Детей Ночи… Если именно эта сила и способствовала чудесному, сверхъестественному для людей исцелению их телесных ран… Вельстилу так и не подвернулся случай проверить эту теорию на практике — до той ночи, когда Чейн по глупости ввязался в поединок с Магьер и лишился головы. Вопреки всем байкам и суеверным россказням живых, обезглавить вампира еще не значило покончить с ним раз и навсегда. Увечье это лишь временно выводило вампира из строя, погружало его в сон до тех пор, пока он не наберет достаточно жизненной силы, чтобы исцелиться, — или же пока обезглавленное тело не сгниет окончательно и бесповоротно. Чейн между тем терзался подозрениями и даже испытывал суеверный трепет перед тайнами, которыми владел Вельстил. Что же, тайна его воскрешения была лишь одной из многих, коими Вельстил не был намерен делиться со своим спутником. Он не стал отвязывать коней, а отправился дальше пешком. Раздвигая ветки и продираясь через кустарник, Вельстил шел к тому месту, где прошлой ночью заметил шесть жилых хижин, над которыми курились кухонные дымки. Разглядев за деревьями край соломенной крыши, он замедлил шаг и прислушался. Чейн в последнее время все более искусно выманивал своих жертв из дома. Вельстил понятия не имел, каким образом он это проделывает и зачем ему это надо. Просто с тех пор, как они покинули Древинку, он почти ни разу не застал Чейна кормящимся в доме жертвы. Вельстил закрыл глаза, прислушался, обостренными чувствами обшаривая ночь. Если б только Чейн после кормления потрудился избавиться от трупов, Вельстил бы просто дождался в хижине его возвращения… но и в этом на Чейна больше нельзя было положиться. Как-то ночью, к югу от Соладрана он убил черноволосую женщину и двух ее маленьких дочек прямо на заднем дворе их дома и там же бросил их трупы. Пришлось Вельстилу, уже в который раз, прибирать за своим спутником. Слух его различил едва слышные звуки — не шелест листвы и не шорох скачущей по ветвям белки. Не выходя из леса, Вельстил бесшумно двинулся в обход деревни — и тогда уже явственно расслышал хрип учащенного дыхания и шум борьбы. Вельстил обогнул могучий ствол старой ели — и увидел Чейна. Рыжеволосый вампир притиснул к дереву молодую женщину, зажав ей ладонью рот. В глазах ее стыл предсмертный ужас, но нежное горло белело, почти нетронутое, под зубами Чейна, который неспешно высасывал ее досуха. Кожа у нее была светлее, чем у большинства местных крестьян, да и сама она выглядела поопрятней, а еще — что вовсе не удивило Вельстила — у нее были длинные черные волосы. Краем глаза она заметила Вельстила. Тотчас же в глазах ее, уже потускневших, вспыхнул огонек надежды. Она рванулась с удвоенной силой, пытаясь оттолкнуть Чейна, и сдавленно закричала. Ладонь Чейна сильнее стиснула ее рот и подбородок. Раздался едва слышный хруст ломающихся костей — и женщина стихла, оцепенела от боли, бессильно подергивая пальцами в пустоте. Вельстил брезгливо отстранился, замкнув свои чувства, чтобы темнота скрыла от него подробности кровавой трапезы. И молча стоял, дожидаясь, когда все закончится. Чейн, должно быть, почуял его, потому что оторвался от горла жертвы и повернул голову. Даже сейчас, не прибегая к ночному зрению, Вельстил видел, что его спутник больше похож на дикого зверя из чащи. Его плащ и рубашка сползли с плеча, лицо было вымазано кровью. Длинные пряди волос прилипли к окровавленным губам. Вельстил долго терпел безрассудства Чейна, но сейчас его терпение достигло предела. Он уже готов был шагнуть из темноты и своим появлением прекратить это безобразное действо, но, вдруг передумав, остался на месте и лишь прямо взглянул в глаза Чейна. В глазах этих не было ни осмысленности, ни узнавания, но не было и того бурного, неистового наслаждения, которое прежний Чейн выказывал после удачной охоты. Взгляд Чейна был совершенно пустым — как будто и сам он не слишком осознавал, что делает, бездумно подчиняясь старой привычке. — Заканчивай, — велел Вельстил. Звук его голоса, похоже, дошел до сознания Чейна. Вампир впился зубами в горло женщины и одним резким движением разорвал его. Кровь с ошметками плоти хлынула ему в рот. Он даже и не подумал подхватить тело женщины, когда оно, обмякнув, замертво рухнуло наземь и нелепо подпрыгнуло, ударившись плечом о торчащий из земли корень. Чейн сплюнул ошметки окровавленной плоти, привалился к дереву и, судорожно сглотнув, вытер рот тыльной стороной ладони. Вельстил поглядел на труп, скорчившийся на земле. Ему было отвратительно то, что Чейн не погнушался утолить свой голод кровью этой жалкой селянки… и вместе с тем он до сих пор гадал, почему его спутник не испытал от трапезы ни малейшего удовольствия. — Надеюсь, ты уже обдумал, как избавишься от трупа? — вслух осведомился он. Чейн ничего не ответил. Вельстил шагнул было к мертвой женщине, наклонился, чтобы поднять тело… но вдруг, приняв решение, резко выпрямился. — Мне это надоело, — бросил он. — Пусть мы и заключили договор, но — либо ты снова будешь вести себя разумно, либо уберешься восвояси. А теперь — прибери за собой сам. Чейн с минуту молчал, не глядя на него, потом все же кивнул. Вельстил развернулся и, еще более озадаченный, пошел прочь.* * *
Винн не на шутку удивилась, когда Хелен ввела ее в кузницу. За ними, изумленно озираясь, вошли Магьер, Лисил и Малец. Вокруг сложенного из валунов кузнечного горна были расставлены столики, табуреты и ветхое кресло, укрепленное веревкой. Стойла, где некогда держали лошадей, сейчас были совершенно пусты — ни соломинки. Кое-где в стойлах были сложены горкой бочонки и холщовые мешки. — У нас больше нет ни железа, ни бронзы, ни меди, — сказала Хелен, подбросив дров в жерло горна, который теперь служил очагом. — Вот мы и устроили в кузнице общинный дом. Здесь вы можете заночевать. Глядя на ветхие столики, Винн вдруг поняла, что эти люди не сдались. Они старались, как могли, сохранить хотя бы подобие общины. В кузнице понемногу начали собираться женщины и дети. Чужаки в деревне появлялись нечасто, и местные жители, хоть и привыкли всего бояться, изнывали от любопытства. Магьер, не обращая внимания на то, что народу в кузнице все прибывает, достала из дорожных мешков запасную одежду. Лисил устроился в дальнем углу кузницы, явно не горя желанием вести разговоры с сельчанами. С того самого боя на стравинской границе он был неизменно мрачен и непривычно молчалив. Один только Малец радостно приветствовал новые знакомства, позволяя местным детишкам сколько вздумается гладить его и чесать за ухом. Винн помимо воли вздрогнула, когда он лизнул замурзанную щеку одной малышки. Девочка взвизгнула и захихикала, радуясь такому знаку внимания со стороны диковинного пса. Винн, однако, вновь явственно услышала одинокий шорох крылышка-листа… и поспешно повернулась к Хелен. — Можно, я помогу вам приготовить ужин? — спросила она, видя, что огонь в горне уже разгорелся. Хелен замялась. — Вот когда мы продадим сработанные древки, еды у нас, конечно, будет побольше. А пока что… пока что у нас есть только просо да овсянка, и то мы все нынче уже ели. Винн устыдилась уже и того, что задала такой вопрос. У крестьян в Древинке по крайней мере было что есть. Две девчушки лет четырех с интересом обследовали край ее овчинной куртки. — Значит, у вас призвали… то есть забрали всех мужчин? — проговорила она. — А их отпускают на побывку? — Побывку? — Хелен непонимающе моргнула, потом, кажется, поняла, что имеет в виду собеседница. — Нет конечно. Сколько я себя помню, у нас в деревне не было мужчин моложе сорока. Моего отца вначале не трогали, позволяли делать наконечники для стрел… но потом забрали и его. Винн недоуменно сдвинула брови. — А откуда же тогда… — начала она, показав на Виллема, — и тут же запнулась, сообразив, что собирается задать в высшей степени невежливый вопрос. Хелен обыденным жестом заправила за ухо прядку немытых волос. — Солдаты берут не только зерно и скот. А потом оставляют нас с лишними голодными ртами. Винн окинула взглядом детей — и в полной мере осознала то, о чем хотела сказать Хелен. Грязные исхудавшие личики, нищенские лохмотья пробудили в ней горячее желание хоть что-то сделать для этих детишек. У одной малышки ручки были настолько худые, что напомнили Винн древки стрел, над которыми так усердно трудились женщины деревни. Она бросилась к черному ходу, крикнув на ходу: — Я сейчас вернусь! Выбежав из кузницы, Винн забралась в фургон, который стоял тут же, во дворе. Лошадей Хелен спрятала чуть дальше, в коптильне. Винн отдернула просмоленный холст на боку фургона и принялась шарить в дорожных мешках. Еще в Соладране Лисил отправил Винн закупать съестные припасы. К тому времени ей уже обрыдли вяленое мясо и галеты, тем более что Винн вообще не очень любила мясо. Она купила сушеную чечевицу, перловую крупу, лук, морковку, а еще немного поздних груш и копченой рыбы. Вдобавок Винн приобрела глиняный горшок с крышкой, котелок и железную подпорку с крюком, чтоб вешать его над огнем. А еще ей удалось отыскать немного муки и растительного масла, чтоб жарить лепешки. Магьер сначала была вне себя от злости: такие траты! Однако же на следующий вечер Винн подвесила котелок над костром и состряпала на ужин чечевичную похлебку с приправами. Лисил, проглотив первую ложку, даже застонал от удовольствия. Магьер ничего не сказала, но и о потраченных деньгах больше не заговаривала. Правда, на приготовление такого ужина уходило много времени и сил, и впредь Винн старалась наварить похлебки побольше. Остатки ужина она хранила в горшочке с крышкой; он и сейчас был наполовину полон вчерашней похлебкой. Сейчас, однако, у Винн, лихорадочно рывшейся в запасах, было на уме совсем другое. Обеими руками прижимая к груди добычу, она поспешно вернулась в кузницу. — Пускай кто-нибудь принесет котел для стряпни! — крикнула она Хелен. — Самый большой котел, какой только у вас найдется! — Что это ты задумала? — спросила Хелен. — Приготовить ужин. Вот чечевица, лук и морковка, а еще у меня есть петрушка и майоран. Нам нужно вскипятить побольше воды — как иначе наваришь похлебки, чтоб хватило на всех? Хелен смотрела на припасы, которые Винн доставала из холщовых мешков — смотрела так, словно на пол к ее ногам высыпали груду драгоценных камней. Затем она очнулась и поспешно замотала головой: — Да ведь это же, должно быть, все ваши припасы! Не хочешь же ты… — Конечно, не хочет, — перебила Магьер, решительно шагнув к ним. — Винн, что это на тебя нашло? Мы вызвались заплатить за ночлег, а не за то, чтобы прожить здесь до весны! Прежде Винн не смела идти наперекор бешеному нраву Магьер, но сейчас сострадание и гнев взяли верх над ее обычной робостью. Ей осточертели и натужная вежливость, и мелкие, неизменно унизительные для нее стычки. Сейчас ей было наплевать и на хорошие манеры, и на свою вину перед Магьер и Лисилом. — Я прекрасно знаю, чего хочу! — огрызнулась она. — Нам нужны припасы только для того, чтоб добраться до Веньеца, а уж там мы сумеем их пополнить. Посмотри на эту малышку! Сегодня она в кои-то веки ляжет спать сытой, и об этом позаботимся мы! Винн ждала, что Магьер в ответ взорвется, но та лишь мельком глянула на Лисила — и смолчала. Малец неспешно подошел к Винн и, в упор глядя на Магьер, выразительно гавкнул, что означало «да». Винн невольно вздрогнула, едва не отпрянув от пса, но сумела вовремя сдержаться. — Он на моей стороне, — сказала она Магьер. Хелен и прочие женщины смотрели на них, затаив дыхание. Лисил встал со своего табурета и, подойдя к Винн, прошептал ей на ухо: — В следующей деревне будет то же самое. И в других деревнях — тоже. Лицо его было бесстрастно, но в глазах таилась такая печаль, что гнев девушки мгновенно остыл. — А мне все равно, — ответила она. — Ты же сам сказал: мы делаем то, что необходимо сейчас. — Ладно. — Полуэльф отступил от нее. — Что скажешь, Магьер? — А зачем меня спрашивать? Вы трое и так уже все решили. В голосе ее звучало раздражение, но Винн тем не менее знала, что Магьер не откажется помочь крестьянам и даже не станет потом пенять ей за расточительность. Винн опять повернулась к Хелен: — Нам нужны ножи, чтобы нарезать овощи… и не забудьте про котел. Женщины тотчас бросились исполнять ее просьбу. Не было ни радостных улыбок, ни невнятных благодарностей — они просто спешили, суетились так, словно опасались, что если замешкаются, чуда так и не случится. Лисил взял ведро и пошел искать колодец или бочку с дождевой водой. Винн увязалась за ним, и, когда они вышли во двор, она схватила полуэльфа за руку. — Почему тебе так трудно помочь этим людям в беде? — Потому что я помогал довести их до беды. — Он отвернулся, и в сумерках Винн различала только его смуглый профиль. — И что бы мы для них ни сделали — это ничего не изменит. Лисил вырвал руку и, повернувшись к Винн спиной, пошел прочь. Девушка смотрела, как он ровным неспешным шагом идет по деревенской улице. Смотрела и молчала — просто потому, что не знала, что еще сказать.* * *
Приготовления к ужину шли полным ходом, и Малец, спасаясь от неизбежной суеты и суматохи, незаметно выскользнул из кузницы через черный ход. Винн, выходившая во двор, вернулась присматривать за работой своих добровольных помощниц, но Лисила с ней не было. Юная Хранительница была расстроена и грустна, и Малец мог только гадать, что произошло между ней и Лисилом, пока они были во дворе. Он обогнул фургон, пробежал вдоль кузницы и лишь тогда увидел Лисила, который медленно брел по главной улице деревни. Малец мельком прикоснулся к разуму Лисила и не обнаружил ничего. Малец не мог читать мысли — ему доступны были только воспоминания, образы, которые всплывают из глубин памяти, а вот их как раз в сознании Лисила и не было. Почти все разумные существа, сами того не сознавая, постоянно воскрешают в памяти обрывки тех или иных воспоминаний. Разум Лисила был лишен и этих смутных обрывков. Полуэльф надежно, даже слишком надежно отгородился от своей памяти. Что хуже — подавлять воспоминания или захлебываться ими, загонять их вглубь сознания до тех пор, пока они, взбунтовавшись, не поглотят своего хозяина, или же погрузиться в них с головой и в конце концов потонуть в море боли? Лисил становился опасен для самого себя, и Малец не знал уже, как помочь одному из своих подопечных. Шорох листьев, шуршание травы и похрустывание веток сплелись на ветру в неразборчивый пока лепет. Малец поднял голову и, насторожив уши, поглядел на лес, который начинался сразу за деревней. Снова он ощутил знакомое присутствие. Стихийные духи, сородичи Мальца, призывали его, требуя, чтобы он вернулся к ним. Малец сморщил нос. Ему больше не о чем с ними говорить. Быть может, его и впрямь, как считают сородичи, свела с пути истинного смертная плоть. Как могло быть иначе, если он и живет, запертый в этой плоти, точно в клетке, ограниченный ею, лишенный того, что некогда было ему доступно в прежнем, стихийном облике? Или, может быть, живя во плоти, он обрел новое знание, недоступное его сородичам? Как бы то ни было, сейчас Мальцу некогда выслушивать их укоры и порицания. И Малец, прежде чем его духа коснулось бестелесное дыхание стихийных существ, обратил все свои чувства к окружающему миру. Слух его наполнился шорохом ветра в листве, лапы ощутили твердость утоптанной земли, нос вдохнул запах дров, сгорающих в бывшем кузнечном горне. Все эти плотские мелочи заглушили бесплотный зов духов. И незримое их присутствие, окружавшее Мальца, вначале ослабело, а затем и вовсе истаяло. Малец снова поглядел на главную улицу. Лисила уже не было видно — вероятно, он свернул в проулок и пустился на поиски общинного колодца. Тревога о том, чем закончится возвращение Лисила в прошлое, пробудила в сознании Мальца его собственные воспоминания. Он помнил, как родился во плоти. Маджай-хи — старинная порода животных, которые водились в эльфийских лесах. Они были куда смышленей других зверей и обладали необыкновенно развитой интуицией; шерсть у них была длинная, серебристая с различными оттенками, глаза — голубые, прозрачные, как хрусталь. Они были чувствительны к жизни во всех ее проявлениях, восприимчивы к любым нарушениям жизненного равновесия, а потому мгновенно чуяли то, что было неестественно и по сути своей чуждо жизни, — то есть живых мертвецов. Правда, маджай-хи, подобные Мальцу, не появлялись так давно, что даже эльфы не могли припомнить, когда в последний раз встречали таких. Этого не случалось с Забвенных Времен человеческой истории, со времен войны между всеми живыми существами мира и Врагом. В последние дни противостояния некоторые стихийные духи решили защищать сотворенный ими мир, приняв телесный облик. Они желали сохранить свое присутствие в тайне. Чтобы существовать в мире во плоти, духи эти вошли в не рожденных еще детенышей различных животных. Среди избранных были и обычные лесные волки. Война наконец закончилась, и живые одержали победу, но мир лежал в руинах. Бывшие стихийные духи так и остались заключенными в смертной плоти. Порой они находили утешение в обществе друг друга. Десятилетиями бродили они в окрестностях лесных поселений, постепенно перемещаясь на эльфийские земли. Очень редко, но бывало так, что небольшое сообщество бывших духов оседало на время по соседству с каким-нибудь эльфийским кланом. Как-то ночью самка на сносях, готовая вот-вот родить, забрела в эльфийское поселение, и эльфы приняли ее и позаботились о ней. Щенки ее не были, само собой, стихийными духами, но не походили они и на обычных волков. Первый помет появился на свет с серебристо-серой шерстью и прозрачными голубыми глазами. От этих щенков и произошла порода, получившая название маджай-хи — старинное слово из языка эльфов, которое Винн упрощенно переводила как «собака-дух» или «собака стихийных духов». Родоначальники этой породы, духи в телесном облике, прожили невероятно долгую жизнь, но все же один за другим покинули мир, когда окончательно износилась их смертная плоть. Потомки их жили и множились в уединении эльфийских земель и привольно бродили по местным лесам, став, по сути, природными их хранителями. Хотя маджай-хи и нельзя было назвать обычными животными, но все их достоинства были лишь бесплотной тенью того, чем обладали их сверхъестественные предки. С тех самых пор, с Забвенных Времен ни один стихийный дух ни разу не пожелал родиться в телесном облике. Ни один — кроме Мальца. Одно мгновение — или же вечность — он был со своими сородичами, сам по себе и в то же время часть огромного целого. Миг спустя — первый опыт измерения времени в новом существовании — он стал мокрым новорожденным щенком, который, нетерпеливо распихивая своих собратьев, слепо тыкался в материнский живот в поисках пищи. Малец сам принял решение родиться в смертной плоти, ибо вновь стихийным духам понадобилось, чтобы среди смертных существ появился один из них. В отличие от своих братьев и сестер, Малец с первой минуты своего существования целиком и полностью осознавал, кто он есть и что он такое. Первое чувство, которое он испытал, было одиночество, второе — страх одиночества. Хотя родившись во плоти, он стал одним из своего помета, он тем не менее был отделен от своих собратьев-щенков. И точно так же, заключенный в телесном облике, он был отделен от своих сородичей, стихийных духов. Бесследно сгинуло касание к сути любого живого существа, прикосновение, благодаря которому он мгновенно и целиком познавал эту суть. Теперь у Мальца было только смертное тело. Исчезло также прежнее восприятие времени как единого целого, и теперь он существовал в прерывистой цепочке мгновений, проживая их одно за другим. Даже память о прежней жизни в едином сообществе духов поблекла и выцвела, ибо разум, помещенный в плоть, не в силах был охватить и постичь целиком всю сущность стихийного духа. Вначале собственное крохотное тело казалось Мальцу неуклюжим и бестолковым. Много дней и ночей минуло прежде, чем он осознал, что такое «ходить» и как надо пользоваться своими конечностями. И начал бегать вовсю уже тогда, когда остальные щенки едва могли устоять на разъезжающихся лапах. Тогда он впервые сумел отрешиться от горестной тоски по всему, от чего так необдуманно отказался. Он узнал, как приятно щекочет лапы трава и ерошит шерсть порыв ветерка; он познал упоительное тепло сосцов, наполненных материнским молоком, и постиг наслаждение едой и сном. В щенячьей возне он узнал, что такое сострадание, когда намеренно не пользовался своими преимуществами, дабы не побеждать слишком часто своих братьев и сестер. Память — удивительное свойство живых существ, таких хрупких, таких ограниченных и недолговечных. Жизнь их совсем не похожа на осознание себя частицей грандиозного целого, единой сути стихийных духов — того, что Малец теперь лишь смутно помнил. Так же смутно, как с прошествием времени вспоминается далекое, очень далекое прошлое. А вот Лисил прячется от своего прошлого. Малец стоял, один-одинешенек, во дворе кузницы, и на душе у него становилось все горше. Он родился во плоти ради того, чтобы привести Лисила к Магьер, чтобы спасти ее от Врага. Вот только как же быть с самим Лисилом? Они были связаны давно и крепко, но чем глубже Лисил погружается в свое прошлое, тем слабее становится эта связь. Быть может, одна только Магьер сейчас и удерживает Лисила от того, чтобы совершенно затеряться в прошлом, с которым он так отчаянно боролся. Малец не знал, как ей в этом помочь. Не знал он и того, сможет ли выдержать Магьер, узнав все, что ей неизбежно предстоит узнать о Лисиле, — здесь, в краю, который люди зовут Войнордами. Кто-то дернул Мальца за хвост, и пес, захваченный врасплох, даже подпрыгнул. Крохотная девчушка с грязным личиком и тонкими, как веточки, руками широко улыбалась, держа его за хвост. Малец развернулся, ткнул ее носом. Под холщовым платьицем он явственно ощутил торчащие ребра и неестественно раздутый животик. Полуголодная жизнь уже начала уродовать эту малютку. Малец оглянулся через плечо на главную улицу, но Лисила по-прежнему не было видно. Тогда он легонько, носом подтолкнул девчушку к дверям кузни, в которой хлопотливо стряпался горячий ужин.ГЛАВА 4
Остановив Толстика и Фейку на подъезде к Веньецу, Магьер от души пожалела, что Лисил не предупредил заранее, какое зрелище ожидает их на городской стене. На железных пиках, равномерно торчавших поверху вдоль стены, были насажены отрубленные головы — от едва тронутых разложением до совсем уже сгнивших. Меж зубцов стены на цепи была подвешена железная; клетка, в которой скорчился труп, разложившийся почти до костей. Вид этой клетки устрашал даже больше, чем отрубленные головы. Обезглавленный человек умирает быстро, а вот тот, кого подвесили в чугунной клетке, возможно, был еще жив… Лисил, сидевший на козлах рядом с Магьер, отрешенно молчал — как будто страшные украшения городской стены были делом совершенно обыденным, о котором и говорить-то незачем. Магьер отвернулась от железной клетки с трупом, но тотчас взгляд ее наткнулся на череп, уже почти лишенный плоти, — черные дыры глазниц, отвисшая нижняя челюсть. Вот он каков — мир, в котором родился Лисил. Винн сдавленно охнула. Магьер меньше всего на свете склонна была нянчиться с изнеженной девчонкой, но сейчас она развернулась к Винн и, протянув руку, надвинула капюшон куртки ей на глаза. — Не смотри, — сказала она. — Скоро въедем в город. — Изменники, — проговорил Лисил, глядя на железную клетку, которая чуть заметно покачивалась на ветру. — Или же те, кого он объявил таковыми. Сейчас холодно, так что вонь почти не чувствуется. Летом ее можно учуять задолго до того, как увидишь стены. Магьер знала, что он — это Дармут. Ни один мускул не дрогнул на ее бесстрастном лице, хоть ее по-прежнему мучило то, как замкнуто и отчужденно держится с ней Лисил с тех пор, как они пересекли границу Войнордов. — Надвинь капюшон пониже, прикрой лицо! — вслух велела она. — Крестьяне, может, и не приметили твоих глаз, а вот в городе вполне может оказаться пара-тройка стражников, которые еще помнят полуэльфа. Малец заскулил и просунул морду между Лисилом и Магьер. — А ты ляг! — приказала она псу. — Ты такой же приметный, как он. Малец спрыгнул на пол фургона, описал круг и свернулся клубком в углу под скамьей. Затем он поднял голову и, насторожив уши, уставился на Винн, однако юная Хранительница сидела, опустив голову. Малец снова заскулил, и тогда девушка оглянулась на него. Отчего-то она помешкала, колеблясь, но потом все же перебралась к Мальцу и устроилась на полу рядом с ним, запустив пальцы в густую шерсть на спине пса. Магьер внутренне подобралась, приготовясь ко въезду в столицу владений Дармута. Затем громко щелкнула языком, и Толстик с Фейкой послушно двинулись вперед. Когда лошади обогнули изгиб городской стены, стало видно, что у ворот уже дожидаются, выстроившись в очередь, шесть телег и фургонов. Пристраивая свой фургон в конец этой очереди, Магьер заметила, что впереди, по ту сторону ворот, ожидают разрешения выехать из города еще несколько повозок. Двуколка, за которой остановились Толстик и Фейка, была доверху нагружена мешками с зерном. — Веньец — средоточие торговли в этой провинции, — пояснил Лисил, по-прежнему пряча лицо под капюшоном. — Здесь продают и покупают практически все, но чтобы войти в город, нужно доказать, что у тебя здесь дело. Чтобы поселиться в городе, нужно письменное разрешение военных властей. Предпочтение отдается кузнецам, плотникам, кустарям — словом, всем, кто владеет каким-нибудь ремеслом. Крестьян в город пускают только для того, чтоб они могли продать собранный урожай. На это им дается два дня, а затем — вон. — Почему так? — прошептала Винн. — Думаю, потому, что иначе город будет наводнен беженцами. У Веньеца нет средств прокормить тысячи нахлебников. Если можешь быть полезен городу — добро пожаловать, если нет — город от тебя избавится… так или иначе. Он умолк, потому что Магьер направила фургон к заставе. Навстречу им вышел молодой стражник в кожаном доспехе, без сюрко и шлема. Он окинул быстрым взглядом лошадей, провел рукой по холеной шкуре Толстика. — Добрые кони, — заметил он. — Какое у вас дело в городе? Говорил он отрывисто, но не грубо, и Магьер с готовностью показала ему пустой холщовый мешок. — Мы проездом, — сказала она. — Хотим пополнить припасы на вашем рынке. Лисил еще раньше научил ее, что говорить стражникам и как поступать. Она сняла с пояса кошелек, открыла и показала стражнику его содержимое. Лисил еще до прибытия в город вынул из кошелька большую часть денег, особенно тщательно выбрав еще остававшиеся у них золотые монеты. Коммерция здесь приветствовалась, поскольку приносила прибыль городу, но чересчур туго набитый кошелек мог вызвать подозрения. Стражник заглянул в кошелек, кивнул и махнул рукой, давая им знак проезжать. И вот они въехали в город, где родился и вырос Лисил. Магьер очень хотелось взять его за руку, но она решила, что сейчас лучше оставить его в покое. Прошлой и позапрошлой ночью, когда они засыпали, Лисил почти не дотрагивался до нее. Мысли его бродили где-то в прошлом. Магьер могла последовать за ним в этот город — но как ей отыскать Лисила в призрачном укрытии, где он спрятал самого себя… спрятал от нее? Они миновали внушительных размеров конюшню. Впереди тянулись чередой харчевни, трактиры и две таверны — все размещенные так, чтобы прибывшие в город путники легко могли их отыскать. По улице шли пешеходы, катились фургоны, по двое-трое вышагивали патрули — пестро снаряженные и небогато одетые солдаты. Чуть лучше были экипированы только редкие всадники. Веньец был возведен на плоской равнине между холмов. К северо-востоку от города, высоко поднимаясь над городскими крышами, чернела квадратная глыба Дармутова замка. Как правило, густонаселенные города — такие, как Бела, — строились на скалистой возвышенности, причем замок и резиденция правителя неизменно располагались в самом центре города, господствуя над прочими постройками. Здесь же, в Веньеце, замок Дармута стоял посреди озера, и его главные ворота соединял с берегом каменный укрепленный мост. Осаждать такую крепость было бы нелегко. Оглянувшись через плечо, Магьер обнаружила, что Винн наконец подняла голову и озирается по сторонам. Юная Хранительница была еще бледна, но все же поднялась с пола и уселась на скамье внутри фургона. — Как им удалось построить замок прямо в озере? — А его и не строили прямо в озере, — ответил Лисил. — Столетие с лишним назад самозваный король Тимерон возвел этот замок на суше, а потом приказал прорыть новые русла для нескольких ручьев и одной горной речки. Их вода наполнила ров, окружила замок — так и появилось озеро. — Надо же, — пробормотала Винн и окинула взглядом неказистый городской пейзаж. — С чего мы начнем? Лисил ответил не сразу. — С моего старого дома на берегу озера. Магьер глянула на него с сомнением. — Прошло уже восемь лет. Там наверняка уже живут другие люди, если только дом вообще уцелел. — Домникуда не делся, и мне нужно будет только на минуту заглянуть внутрь. Магьер поджала губы, понадеявшись в душе, что ему не взбредет в голову тайком пробираться в чужое жилище. Малец заскулил и принялся тыкать лапой в дорожный мешок Винн. — Погодите, — сказала девушка, — остановитесь, пожалуйста. Он хочет нам что-то сказать. Магьер даже и не подумала осадить коней. — Не иначе как опять проголодался! — раздраженно фыркнула она. Винн достала из мешка «говорильную кожу» и развернула ее на полу фургона. Это был большой квадратный кусок кожи, на котором краской, строчками и в столбик были начертаны эльфийские письмена. Чтобы «поговорить» со своими спутниками, Малец тыкал лапой в нужный знак, а Винн переводила. — Ну зачем же обязательно «проголодался»! — возразила она. — Может быть, он хочет дать нам дельный совет? Магьер повернулась, из-за плеча Винн, наблюдая, как Малец тычет лапой в эльфийские знаки. — Ну, Малец!.. — вдруг вскипела Винн и резко выдернула кожу у него из-под лапы. — Он учуял запах сосисок и хочет, чтобы мы сделали остановку. — А я что говорила? — хмыкнула Магьер. — Да почему же ты вечно думаешь о еде в самое неподходящее время?! — напустилась Винн на Мальца. Пес в ответ только жалобно заурчал и облизнулся. Винн придвинулась ближе к Лисилу. — Мы еще увидим дальше… такое же, как на городской стене? — Только на стенах замка, — ответил Лисил, — если не так давно судили и казнили какую-нибудь важную особу. — Судили?.. — переспросила Магьер. — Ну… образно говоря, — пожал он плечами. — Надолго развешивать трупы в черте города небезопасно. Дармут не прочь припугнуть тех, кто въезжает в Веньец, но и намеренно вызвать в городе поветрие не рискнет. Берегитесь другого: в Веньеце хозяйничают военные. Никто не вправе оспаривать их действия, даже если им вздумается кого-нибудь убить. Винн опять съежилась, отодвинулась вглубь фургона. Хотя уже и наступил полдень, было так холодно, что изо рта вырывались облачка пара, — и видно было, что Винн дышит неглубоко и часто. — Правь на замок и берег озера, — сказал Лисил, жестом указывая Магьер направление. — Потом сверни на улицу Милости. Там Дармут обычно селит тех, кого особенно милует, — то есть предпочитает, чтоб они были всегда под его присмотром. Магьер щелкнула языком, направляя коней в проулок и старательно объезжая редких прохожих. Раньше ей не приходило в голову, что Лисил родился и вырос в тени замка, — так же, как она в Чеместуке. Отчего-то ей представлялось, что он жил на краю леса, хотя сама она об этом никогда его не спрашивала. Куда верней было бы предположить, что жизнь его семьи проходила в пределах досягаемости господина и повелителя. Они миновали жилые дома и лавки, проехали, петляя, через небольшой рынок, где зазывно и хрипло кричали коробейники и аппетитно пахло пирогами с мясом и колбасой. Малец горестно заскулил, но его спутники сделали вид, что ничего не заметили, и фургон двинулся дальше. Винн тихонько ахнула, когда они выехали на широкую, вымощенную булыжником дорогу, которая огибала озеро. Магьер сдвинула брови, не сводя глаз с представшей перед ними картины. Впереди высилось двухэтажное здание кордегардии, за которым виднелся выгнувшийся над озером широкий каменный мост. С обоих концов его венчали огромные арки; та, что находилась на противоположном берегу, служила одновременно воротами замка, выраставшего прямо из воды на добрых четыре, а то и пять этажей. Замку этому далеко было до твердыни в Беле или даже до крепости верховных князей Древинки, однако он производил внушительное впечатление. По мосту мог бы без помех проехать фургон, и еще осталось бы свободное место. Там, где каменный мост примыкал к опускной решетке замка, был, судя по всему, еще один мост — поменьше и разводной. По мосту вышагивали солдаты; фигуры часовых виднелись и на крыше кордегардии, и на каменных арках. Несколько солдат слонялись и по вымощенной булыжником дороге, однако на фургон они не обратили никакого внимания. — Сверни налево, — приказал Лисил, ткнув пальцем в нужном направлении. — Пятый по счету дом, но не останавливайся, пока я не скажу. Магьер легонько потянула левый повод, и кони послушно свернули на булыжную дорогу. По соседству с кордегардией не было никаких строений, но дальше, вдоль озера, дома стояли тесно, примыкая друг к другу, стеной тянулись по берегу — высокие и не очень, бревенчатые и каменные. Хоть они и отдаленно не походили на роскошные жилища аристократов Белы, но все же выгодно отличались от той хижины, в которой вырастила Магьер тетка Бея. Пятый по счету дом не был исключением. Опрятный, сложенный из серого камня цоколь доходил до подоконников нижнего этажа. Бревенчатые стены были отесаны гладко, без той спешки, с которой восстанавливалась после пожара таверна «Морской лев». Застекленные окна обрамлены чистенькими белеными ставнями. В конце мощеной дорожки, ведущей к крыльцу, по обе стороны от дубовой двери росли облетевшие по осени розовые кусты. Магьер смотрела — и не могла отвести взгляд. — А ты что ожидала увидеть? — негромко, бесцветным голосом осведомился Лисил. Она ничего не ответила и, не остановив фургон, проехала мимо. Да, совсем не таким представляла она себе дом Лисила в краю, который носил название Войнорды. — Что теперь? — спросила она вслух. — Сверни в следующий проулок. — Лисил перегнулся через скамью к Винн. — Возьми несколько груш и ступай ко входу. Постучи в дверь, узнай, есть ли кто дома. — Но… — Винн боязливо глянула на дом. — Что, если мне откроют? — Вот на этот случай и нужны груши, — пояснил он. — Спросишь за все серебряный грош, а если согласятся, возьмешь деньги. Впрочем, вероятней всего, они просто захлопнут дверь перед твоим носом. Девушка настороженно кивнула. Магьер повернула коней в проулок. Там едва хватало места, чтобы протиснуться между домами, и она остановила фургон в самом начале проулка. — Что-то я не уверена, что справлюсь, — пробормотала Винн. — Значит, именно здесь Дармут размещает своих… таких, как ты и твои родители? — Когда мы проезжали мимо, я успел заглянуть в окно. На стене над очагом висит щит. Скорее всего, в этом доме живет сейчас один из офицеров Дармута. Все, что мне от тебя нужно, — чтобы ты выяснила, есть ли кто дома. Если хочешь, возьми с собой Мальца. Винн кивнула с неуверенным видом и ссыпала груши в небольшой холщовый мешочек. Когда она выбралась из фургона, Малец выскочил следом, и вскоре они скрылись за углом. Лисил бесшумно перебрался в фургон и прокрался к задней дверце. Магьер последовала за ним. Отсюда хорошо был виден дом. Они смотрели, как Винн торопливо просеменила к входной двери, постучала и стала ждать, обеими руками прижав к груди холщовый мешочек с грушами. Малец, торчком поставив уши, расхаживал рядом с ней и бдительно поглядывал на улицу. Винн подняла руку, чтобы постучать еще раз, но передумала. Вместо этого она медленно обогнула безлистый розовый куст и, подобравшись к окну, заглянула внутрь. Малец занервничал, метнулся к улице, огляделся, вертя головой. Затем он трусцой вернулся к Винн и ухватил зубами край ее куртки. — Что она делает?! — прошептала Магьер. Лисил хотел было выбраться из фургона, но она схватила его за плечо, удержала. Винн развернулась, выдернула свою куртку из зубов Мальца. Пес отбежал на пару шагов, и, когда он, остановившись, оглянулся на девушку, она последовала за ним. Вдвоем они вернулись к фургону и забрались внутрь. — Похоже, в доме ни души, — шепотом сообщила Винн. Лицо ее раскраснелось на холоде. — Сдается мне, там вообще давно уже никто не живет. В комнате на полу валяется шлем, а на нем — слой пыли. Лисил коротко глянул на дом и, развернувшись на корточках, расстегнул ремни на дорожном сундуке, который был укреплен в задней части фургона. Порывшись, он извлек из недр сундука длинный узкий короб. — Ну нет, — покачала головой Магьер, — я не позволю тебе вламываться в чужой дом в сотне шагов от Дармутова замка. Пропустив ее слова мимо ушей, Лисил раскрыл короб, но, вместо того чтоб вытащить из-за потайной панели на крышке проволочные крючки, подцепил ногтем обивку крышки и, распоров несколько стежков, извлек из-под обивки небольшой предмет. — Мне и не нужно вламываться, — сказал он. — У меня есть ключ. С этими словами он сунул длинный короб под плащ и, выпрыгнув из фургона, легко, почти бесшумно приземлился на мостовую. Магьер выбралась следом, гадая, для чего все эти годы Лисил хранил ключ от бывшего дома. — Винн, — сказала она вслух, — ты и Малец будете ждать нас здесь. В проулке было совершенно безлюдно, но Магьер все равно окинула пристальным взглядом мощеную улочку и лишь затем двинулась вслед за Лисилом к дому. Полуэльф протиснулся в узкую щель между своим бывшим домом и стеной соседнего, и Магьер последовала его примеру, не отставая ни на шаг, покуда они не выбрались на задний двор. В тот самый миг, когда Лисил сунул ключ в замочную скважину двери черного хода, Магьер оглянулась — и увидела, что озеро, над которым маячит черная громада замка, начинается буквально в десяти шагах от них. Ни сарай, ни деревья, ни изгородь — ничто не заслоняло их от Дармутовой твердыни. Здесь она и Лисил были как на ладони. Магьер невольно пригнулась. Первым ее порывом было вцепиться в Лисила, оттащить его от дома, но тут замок с тихим щелчком открылся, и полуэльф тотчас нырнул в дом. Магьер последовала за ним и сразу же плотно прикрыла за собой дверь, злясь на беспечность своего спутника. Кухонный очаг был пуст — в нем не осталось даже золы, но все же в кухне, укрытой от зимнего ветра, было теплее, чем снаружи. Любопытство Магьер пересилило раздражение, и она жадно озиралась, разглядывая дом, в котором прошло детство Лисила. Сбоку стояла чугунная, кустарной работы плита — ее явно привезли сюда уже много позже того, как была построена кухня с очагом. В дальнем углу, слева от двери виднелся в полу люк погреба. Это все, что Магьер успела разглядеть в кухне, — Лисил уже спешил дальше, вглубь дома. В следующей комнате стояли обеденный стол и кресла с высокими спинками — массивные, из орехового дерева. Даже под толстым слоем пыли было видно, что мебель сработана добротно и красиво. У дальней стены стоял ореховый же шкаф — высокий, до самого потолка. Широкий арочный проход в гостиную был обшит резными панелями из того же дерева и украшен спиральным резным орнаментом. Больше в столовой ничего не было. Предметов обстановки немного, но все дорогие, добротные… и все ровно присыпаны пылью. Магьер терялась в догадках, что же произошло с обитателями этого дома. — Когда ты жил здесь, все выглядело так же? — шепотом спросила она. Лисил вновь натянул капюшон и направился к арочному проходу. — Дом такой же, а все остальное изменилось. Голос его прозвучал неестественно спокойно. Магьер подумалось, что, наверное, большую часть своей жизни в этом городе Лисил провел, пряча свою внешность от чужих взглядов. Сейчас, когда его длинные белые волосы были совершенно скрыты шарфом, он выглядел странно и непривычно… и так неподвижны и бесстрастны были его узкое лицо и янтарные глаза. На дощатом полу посреди гостиной лежал плетеный коврик, у окна стоял диван, обитый темной кожей, которую прикрепляли к основе из орехового дерева ровные ряды блестящих бронзовых гвоздиков. Недалеко от дивана валялся стальной шлем, о котором говорила Винн. Над небольшим, совершенно пустым камином висел на стене щит. Больше в гостиной ничего не было, возможно, прежние жильцы, кем бы они ни были, покинули дом, не забрав с собой все свое имущество. Лисил направился к другому арочному проему, поменьше, за которым Магьер заметила массивную парадную дверь. Полуэльф вышел в коридор, повернул и исчез из виду. Поспешив за ним, Магьер обнаружила, что в коридоре берет начало лестница на второй этаж и что Лисил уже одолел первый лестничный марш. Магьер последовала за ним, стараясь ступать бесшумно. Лестница вела на второй этаж, но Лисил остановился посредине, на межэтажной площадке, и уставился в распахнутую дверь слева. За дверью виднелась длинная спальня с большой кроватью с пологом на четырех столбиках и пышной периной. Все предметы обстановки, от туалетного шкафчика и серебряного зеркала до большого сундука у изножья кровати, выглядели так, словно к ним не прикасались уже много лет. Последние жильцы покинули дом в изрядной спешке. Магьер заметила, что Лисил смотрит совсем не на обстановку комнаты. Его взгляд был прикован к дальней стене, и Магьер посмотрела туда же. Там у окна стоял диван, заваленный мягкими подушками темно-красного цвета. Плотные кремовые занавеси были раздвинуты. В окне Магьер разглядела только лес на дальнем берегу озера. Она не могла понять, отчего Лисил все стоит тут и смотрит так, как будто чего-то ждет. Затем он молча, с глубоким вздохом опустил взгляд. Магьер полагала, что он двинется на второй этаж, но вместо этого Лисил взобрался на перила, зацепился за них ногой и потянулся к потолку над лестничной площадкой. — Что ты делаешь? — прошептала Магьер. В центре потолка над площадкой висела масляная лампа, которую можно было опустить, потянув за шнур, прикрепленный к стене. Лисил дотянулся до крепления на потолке, где шнур проходил через железное кольцо. Он повернул крепление, выдернул из гнезда и, отдав его вместе с лампой Магьер, запустил руку в образовавшееся отверстие. На лице его отразились вначале облегчение, потом разочарование. Магьер поставила лампу на пол, подошла ближе, чтобы заглянуть в отверстие, но, даже после того, как Лисил вынул оттуда руку, не увидела ничего. — Ни письма, ни даже записки, — проговорил он, — но и припрятанный кошель с деньгами исчез. И нет признаков, что действовали впопыхах или возились с лампой, не зная секрета. — Что-что? — переспросила Магьер. — Ничего не понимаю. Лисил скинул ногу с перил и спрыгнул на пол. — Мой отец прятал в этом тайнике деньги на крайний случай… например, на случай побега. Мы с матерью об этом знали. — Значит, хорошо, что там нет денег? Твои мать и отец забрали их и бежали. — Еще мы договаривались оставить на такой случай записку. Я подумал, а вдруг найду… — Письмо из прошлого? — закончила за него Магьер. — Лисил, они же знали, что ты покинул город. Если они бежали вместе, то у них не было никакой причины оставлять тебе послание. Лисила эти слова не утешили. Он опустил голову, закрыв глаза. Махнув рукой на то, как отчужденно он держался в последние дни, Магьер шагнула к нему, провела рукой по плечу, затем накрыла его ладонь своей. — Помнишь, сколько раз мы заходили в тупик, когда искали следы моего прошлого? Теперь ты по крайней мере знаешь, что они взяли деньги и попытались бежать… вдвоем. Лисил поглядел на нее и после долгого молчания наконец крепко сжал ее руку. — Нам надо уходить, — сказала Магьер. — В доме, судя по всему, давно уже никто не живет, не стоит дожидаться, пока нас заметят патрульные солдаты. Ее слова подействовали на Лисила, но совсем не так, как ей хотелось. Вместо того чтобы направиться к выходу, он обогнул поворот перил и решительно двинулся на второй этаж. В этот миг опасения Магьер сбылись — снизу, с улицы донеслись приглушенные голоса. — Уходим! Быстро! — прошипела она. Не слушая, Лисил сделал еще шаг наверх, и тогда Магьер схватила его за плащ. Лисил рывком развернулся к ней, стиснул ее запястье. Взгляд его, еще недавно равнодушный, сделался холодным, жестким — словно перед глазами Магьер угрожающе сверкнуло лезвие ножа. Она едва не разжала пальцы. Помимо воли в ней вспыхнул гнев, но Магьер тотчас подавила его. Понятно, что Лисилу трудно было уйти отсюда, почти ничего не узнав, но она сомневалась, что он сможет обнаружить что-то важное, — все-таки прошло восемь лет. — Лисил, — прошептала она, как могла, спокойнее. — Нам надо уходить… немедленно. Лисил разжал пальцы, высвободив ее запястье, и Магьер начала, пятясь, отступать вниз по лестнице. Она не сводила глаз с полуэльфа, пока не убедилась, что он следует за ней. Они опять прошли через гостиную (Магьер прижималась к стене, все время посматривая на окно), почти пробежали столовую, кухню — и из черного хода выскочили во двор. Протиснувшись по узкой тропке между домами, Магьер осторожно выглянула на улицу — сначала в одну, затем в другую сторону. Впереди, направляясь к мосту, неторопливо шагали двое солдат. Когда они отошли достаточно далеко, Магьер и ни на шаг не отстававший от нее Лисил опрометью промчались до проулка и торопливо залезли в фургон. — Что-нибудь узнали? — спросила Винн. — Только то, что отец и мать Лисила, вероятно, попытались бежать, — ответила Магьер. — Когда это было и куда они направились — узнать невозможно. Лисил устроился на козлах рядом с ней и плотнее закутался в плащ, так ни разу и не оглянувшись на свой прежний дом. — А что, если поговорить с их друзьями? — предложила Винн. — Друзьями? — переспросил полуэльф. И поморщился, всем своим видом показывая, насколько наивно это предложение. — Ну да, с кем-то, кто знал твоих родителей. Может, эти люди хоть что-то да слышали о них. — У наемных убийц не бывает друзей, — отрезал Лисил. Потом вдруг осекся, задумался и после недолгого молчания прошептал: — Брет! — Почему это — бред? — удивилась Магьер. — Да не бред, а Брет! — пробормотал Лисил. — Так зовут одного человека. Он держал трактир на задах торговых кварталов. Мой отец считал его в какой-то мере другом. Я с ним тоже знаком. На миг Магьер возликовала — все-таки им, быть может, удастся хоть что-то узнать о родителях Лисила… но тут же эту кратковременную радость сменила опасливая настороженность. — Ему можно доверять? — спросила она. — Постольку-поскольку, — отозвался Лисил. Снова в Магьер вспыхнул гнев, и на сей раз она не стала его сдерживать. — Что значит — «постольку-поскольку»?! — рявкнула она. Лисил сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — Брет — один из шпионов Дармута.* * *
Пылающие жаровни из массивного чугуна выстроились рядами вдоль стен парадного зала замка, в котором сидела за столом леди Хеди Прога. Напротив нее располагался барон Эмель Милеа, а между ними, во главе стола, восседал их гостеприимный хозяин, лорд Дармут. Хеди мысленно считала минуты до того сладостного мгновения, когда наконец закончится этот тягостный вечер. На деревянных, отполированных до блеска блюдах разносили угощение — фаршированных фазанов, сушеные персики, зимний ореховый пирог и караваи свежеиспеченного хлеба. Гости ели с изукрашенных глазурью тарелок, пользуясь серебряными вилками и ложками. Эта претензия на роскошь мало интересовала Хеди, хотя она все же приметила, что с годами число доверенных министров лорда Дармута заметно сократилось. Единственным министром, который сегодня вечером присутствовал в парадном зале, был ее Эмель, Хеди ковырялась в еде, приличия ради иногда отправляя в рот крохотный кусочек, а сама украдкой наблюдала за хозяином. Коротко остриженные волосы лорда Дармута были каштанового цвета, но на лбу и висках уже начинали седеть. Грубое, тяжелое лицо покрывали морщины, а под левым глазом виднелись уже почти незаметные следы старых шрамов. Даже сейчас, на парадном ужине, он был облачен в кирасу с кожаной подложкой, а на широком поясе висели длинные кинжалы в ножнах. Раньше он носил бороду, но в последнее время ежедневно брился, быть может полагая, что так будет выглядеть моложе. Напрасные попытки — и с бородой, и без Дармут оставался стареющим кровожадным варваром. Хеди украдкой глянула через стол на Эмеля. Лет сорока с небольшим, с рыжими, понемногу редеющими волосами, барон нынче вечером в этом зале был единственным человеком, который понимал, что кроется за ее фальшиво покорной улыбкой. Он сам научил Хеди сдерживаться, таить свои чувства, не выставляя напоказ. Эмель был жив до сих пор, в то время как головы многих нобилей и высших офицеров Дармута украсили собою железные шипы, в изобилии торчавшие на стенах замка. Всякий раз, когда Дармут шевелился в своем ореховом, с высокой спинкой кресле, Хеди обдавало тяжелым духом мускуса и застарелого пота. Потянувшись за бутылкой вина, Дармут задел рукой запястье Хеди — и она помимо воли вздрогнула. Его жилистая рука на ощупь напоминала узловатую веревку, обмотанную вокруг сухой чурки и почему-то обросшую жестким седоватым волосом. Хеди окаменела, изо всех сил удерживая себя от того, чтоб не воткнуть в запястье Дармута свой столовый нож. И только улыбнулась, застенчиво, как всегда. Дармут не улыбнулся в ответ. Вместо этого его взгляд скользнул по атласному темно-красному платью Хеди и вернулся к ее черным кудрям, рассыпавшимся по плечам. Эмель, заметив это, перестал жевать. Он же сам и предложил Хеди надеть это платье, и сейчас она жалела, что согласилась. Хотя ее наряд понравился Эмелю, а значит, и устраивал ее саму, все же у платья был слишком глубокий вырез для того, чтобы красоваться в нем в присутствии такой гнусной мрази, как Дармут. Угождать подобному человеку было так же опасно, как противоречить ему. За столом сидели семеро офицеров, в том числе начальник личной охраны Дармута лейтенант Омаста. Отправляя в рот кусок за куском, он постоянно цеплял свою светлую бороду, а вилку неловко стискивал в кулаке, как лопату. Обычно все эти люди брали еду руками с одного на всех большого блюда или из горшка, попутно обсуждая за едой всякие военные дела. Изысканный стол с подносами и вином в серебряных кубках был накрыт, похоже, исключительно ради Хеди. Лорд Дармут жестом указал на жареного фазана с грибами. — Угощайтесь, моя леди, — проговорил он низким, скрипучим голосом. — Возьмите себе кусочек, будьте любезны. Хеди, вероятно, должна была счесть себя польщенной. Она могла бы по пальцам пересчитать случаи, когда Дармут говорил кому-то «будьте любезны». Недоброе предчувствие всколыхнулось в ней, заглушая даже привычное отвращение. — Благодарю, не премину, — отозвалась она, — но вначале мне хотелось бы выпить еще вина. Дармут помолчал, не без труда подыскивая тему для светской болтовни. — Где вы с Эмелем остановились на этот раз? — В «Бронзовом колокольце». — А, да… превосходный трактир. Бессмысленный разговор. Они останавливались в «Бронзовом колокольце» всякий раз, когда Эмеля вызывали в Веньец. Прибывавшие по вызову нобили никогда не останавливались в замке — им это просто не дозволялось. Дармут подлил вина в кубок Хеди. Она от души понадеялась, что сумеет выпить вино, не поперхнувшись, а он между тем вонзил зубы в фазанью ножку и, не переставая жевать, с набитым ртом обратился к барону: — Эмель, я хочу, чтобы к празднику зимы мятеж Таровля был подавлен. Я хочу получить его голову и чтоб все офицеры, что пошли за ним, стали пищей для ворон. Он говорил таким небрежным, обыденным тоном, что значение его слов не сразу дошло до Хеди. Она замерла, оцепенела, но постаралась ничем не выдать себя. — Разумеется, мой лорд, — чуть медленней, чем обычно, ответил Эмель. — Я уже перебросил войска и вызвал с севера капитана Алтани. До начала месяца это дело будет улажено. Дармут одобрительно хмыкнул. — Мне и так хватает хлопот на западной границе, с этой ведьмой Лукиной. — Да, мой лорд, — на сей раз быстрее отозвался Эмель. — Я уже передал под командование твоих офицеров на западе большинство своих людей, чтобы укрепить дозоры. Дозоры, как же! Хеди знала, что все более частые налеты на пограничные земли Дармута — дело куда более серьезное, чем обычая грызня между провинциями. Другие войнордские деспоты уже давно и не без интереса наблюдали за тем, как год от года все больше ужесточается власть Дармута. Его тираническое правление обессиливало провинцию, население неуклонно сокращалось, и все меньше становилось годных к военной службе мужчин. Угрозой для провинции была не одна только Лукина Валло. Ходили слухи, что к северным границам края стягиваются все новые войска Душана Абоши. Еще одним признаком упадка стал, умеренный, правда, успех заговора Таровля. Один за другим нобили Дармута превращались в голодных псов, которые грызлись друг с другом в отчаянном стремлении выжить. Провинция разлагалась изнутри, а у границ уже хищно кружили войнордские волки. Историю Михала Таровля, как и многие другие секретные сведения, Хеди услыхала от Эмеля. Молодой граф Таровля прибрал под свою руку достаточно рекрутов, чтобы устроить засаду для отряда и без того немногочисленной кавалерии Дармута. В то время даже никто и не знал, что это его рук дело. Офицеры, достигшие высоких чинов, часто пытались устраивать заговоры, но Таровля оказался среди них удачливым исключением. Он собирал войско почти три месяца, прежде чем его измена вышла наружу. Большинству заговорщиков не удавалось нанести даже первый удар. Впрочем, как бы ни был хитер Таровля, ему не повезло. Не судьба ему умереть тихой и легкой смертью в собственной постели. Хеди его ничуть не жалела. Порой нобили и высшие офицеры уничтожали друг друга, и победитель прибирал к рукам планы и средства побежденного, чтобы воспользоваться ими самому. Хеди мало что знала о подобных интригах, но в последнее время она изрядно поднаторела в собирании информации. Ее осведомленность и ненависть росли одновременно, как растет до небес гора, к которой то и дело прибавляют то один, то другой камушек. Много лет назад, когда Хеди было лишь пятнадцать, ее, мать и младших сестер пригласила на «женские посиделки» сводная сестра дяди. Вечер выдался длинный, скучный и странно напряженный, с карточными играми и натужной светской болтовней, однако же по воле хозяев они засиделись так поздно, что вынуждены были там и заночевать. Когда утром они вернулись домой, слуги сказали, что отец Хеди еще не выходил из своей опочивальни. Все подумали, что он в отсутствие жены и детей решил и сам поразвлечься и загулял допоздна. Никто не стал беспокоить его — до той самой минуты, когда в ворота особняка, прежде чем леди Прога и ее дочери успели сбросить дорожные плащи, загрохотали кулаки солдат. Андрей Прога, отец Хеди, умер в одиночестве, в собственной постели — кто-то со смертоносной точностью вонзил ему в основание черепа длинный узкий нож. Приказ убить лорда Прогу исходил от самого Дармута. Ни дядя Хеди, ни его сводная сестра не попали под подозрение, не лишились своего места и влияния в провинции. Они пальцем не шевельнули, чтобы помочь своим родственникам. Их не вышвырнули из собственного дома за родство с изменником — как случилось с матерью и младшими сестрами Хеди, которые умерли от голода на улицах Веньеца. Хеди, если только можно так сказать, повезло больше. Ее отдали в наложницы Эмелю, вознаградив тем его неколебимую верность Дармуту. Эмель был добр и питал к ней сострадание, а позднее и нежную страсть. Постепенно Хеди прониклась к нему симпатией и даже, пожалуй, ответным состраданием. Он был женат на бездушной аристократке десятью годами его старше, и между Эмелем и его женой Владьиславой никогда не было и тени любви. Хеди, если о ней упоминалось в разговорах, называли «четвертой наложницей», хотя на самом деле она у Эмеля была одна. Ее предшественницы умерли одна за другой, причем таким образом, что только ленивый не заподозрил бы в этом козни Владьиславы. Потому Эмель держал Хеди подальше от своего поместья, на западе провинции. Благодаря ему Хеди узнала и свела воедино все подробности того, что теперь было ей известно. Эмель обещал жениться на ней — конечно, когда станет свободен. Нобиль мог иметь сколько угодно любовниц, но жена у него могла быть только одна. Хеди не могла понять, почему Дармут велел Эмелю нынче вечером привести ее с собой в замок. Эмеля вызвали в Веньец шесть дней назад. До того Хеди несколько раз бывала вместе с ним в замке, но никогда — вечером. Других женщин на ужине не было, так зачем же она оказалась здесь в то время, когда Дармуту следовало бы больше беспокоиться о том, что происходит на границах его владений? Дармут снова обратил к ней взгляд своих холодных глаз. Казалось, его заворожили ее волосы. Узнав о смерти своей матери и сестер, Хеди в знак траура коротко подстриглась. Когда они вновь отросли до плеч, волна черных кудрей так понравилась Эмелю, что Хеди так и осталась с этой прической. Некоторые дамы находили ее немодной, но Хеди их мнение было совершенно безразлично. Ее единственным другом был Эмель. Кожа у нее была цвета топленого молока, и сейчас взгляд Дармута скользнул ниже, к ее ладоням. Хеди не подымала глаз от тарелки, старательно притворяясь, что не замечает, как ее разглядывают. Не может же быть, чтоб у Дармута были какие-то замыслы на ее счет! У него не было любовницы уже почти семь лет. Всем известно было, что Дармут везде видит шпионов и изменников, так что не было женщины, которую он допустил бы в свою опочивальню. Хеди, правда, слышала, что время от времени он посещает бордели. Дармут откашлялся, и тут в зал, бесшумно ступая, проскользнули два гибких силуэта. Завидев Хеди, они остановились. Она видела этих двоих прежде, но знакомства с ними не свела — против этого ее предостерег Эмель. Фарис и Вентина были родом из северного клана мондьялитко. Фарис был высок, строен и гибок, с темной кожей, густыми черными волосами и такого же цвета глазами. Волосы у него были длинные, но даже их густые пряди не скрывали шрамов на месте отрубленного левого уха — Хеди понятия не имела, когда и как это случилось. Говорил он низким тихим голосом, а в мочке оставшегося уха носил несколько серебряных колец. Вентина была похожа на него так, что казалась скорее сестрой или кузиной, чем женой. Она плавно ступала вслед за мужем, быстро и зорко поглядывая по сторонам. Когда взгляд ее скользнул по Дармуту, в ее черных глазах полыхнула едва прикрытая ненависть. Вентина и ее муж были верными слугами своего лорда и беспрекословно исполняли все его приказания. Увидев Фариса и Вентину, Дармут нахмурился. — Мой лорд, — выдохнул Фарис, — умоляю выслушать меня! — Мы тут ужинаем, — проворчал Дармут, — а вы являетесь без приглашения. Хеди думала, что Фарис предпочтет отступить, но мондьялитко решительно шагнул ближе. — Мой лорд, на стравинской границе случилась вооруженная стычка из-за нескольких беглых дезертиров и их родни. Некий человек пересек границу и напал на твоих солдат. — Стравинцы… нарушили договор?! — Дармут резко выпрямился, и глаза его угрожающе засверкали. — Что за дерьмовая чушь? Кто тебе это рассказал? Фарис заколебался, затем придвинулся ближе и зашептал на ухо лорду. Тот, казалось, был готов вначале отшвырнуть настырного слугу ударом кулака, но чем больше он слушал, тем внимательнее становился. Хеди почти ничего не сумела расслышать, кроме упоминания о чьих-то белых волосах и странных глазах. Она заметила, как в глазах Дармута мелькнула тень страха, но тут же ее сменил злобный торжествующий огонек, который загорался всякий раз, когда лорд уличал кого-то из своих подданных пускай даже в пустячном обмане. Дармут встал. — Омаста! — рявкнул он. — Удвой стражу замка и часовых на стенах города. Увеличь вдвое патрули, если понадобится. Всякого человека с белыми волосами, смуглой кожей и желто-коричневыми глазами следует брать живьем, если получится, а если нет — убивать на месте. В любом случае сразу доставить его ко мне. Сердце Хеди замерло, и она осторожно поглядела на Эмеля. Барон медленно, предостерегающе покачал головой и отвел взгляд. — Прости меня, Хеди, но я вынужден покинуть тебя, — сказал Дармут, уже направляясь к арочному выходу из парадного зала. — Эмель, нам с тобой надо будет поговорить с глазу на глаз. Проводи свою даму в трактир и возвращайся. Приходи в Зал Предателей. Вилка Хеди чересчур громко чиркнула по тарелке, а Эмель побледнел.* * *
Лисил издалека разглядел над двухэтажным зданием трактира вывеску, на которой были написаны всего два слова: «У Брета». За минувшие годы трактир не сильно изменился. Чуть больше обветшали от непогоды стены, выцвели беленые ставни на незастекленных окнах, карнизы черепичной крыши, покрытые инеем, заметно растрескались — и все же странным образом этот дом выглядел куда приятней и приветливей, чем все, что до сих пор попадалось им в Веньеце. Жаль только, что он позабыл о кошках. Лисил положил ладонь на спину Мальца. — Ни с места! Пес заворчал, затем тоненько заскулил, и Лисил почувствовал, как под вздыбившейся шерстью маджай-хи перекатываются напряженные мускулы. — Ты — стихийный дух, — вполголоса, угрожающим тоном напомнил Лисил. — Во всяком случае, именно в этом ты нас постарался убедить, так что никаких собачьих глупостей! Слышишь, что я говорю? Малец задышал чаще, и Лисил крепко ухватил его за загривок. Кошки были повсюду. Они сидели на подоконниках, выглядывали из-за углов дома, шныряли туда-сюда в распахнутую входную дверь. Одноцветные, полосатые, пестрые, они крутились у входа в трактир с таким видом, точно были его завсегдатаями. Подошла Магьер, остановилась рядом с ним. — Лисил?.. — Я же говорил, что Брет — человек со странностями, — пробормотал он. Капюшон его плаща по-прежнему был низко надвинут, прикрывая лицо. Они уговорились, что Магьер и Винн будут сами вести беседу, пока он не решит, открываться Брету или нет. С одной стороны, Брет входил в шпионскую сеть Дармута, с другой — он был, если не считать матери Лисила, единственным человеком, которому Гавриел хотя бы отчасти доверял. Порой эти двое, толкуя о разных делах или просто играя в карты, просиживали ночь напролет. — Нет, вы только посмотрите на них! — изумленно проговорила Винн и, шагнув ближе, почесала за ухом изящную серую, с рыжими и черными пятнами, кошечку. — И откуда здесь столько кошек? — Да отовсюду, барышня, — отозвался из недр трактира приятный мужской голос. — И притом они сообщают всем своим собратьям, что здесь найдется кров для каждого из них. Винн вздрогнула, выпрямилась, торопливо попятилась — и налетела на Лисила, который как раз подошел сзади нее к крыльцу. Заглянув внутрь, он увидел за дверью еще несколько кошек, однако Лисила куда больше интересовал человек, располагавшийся у невысокой стойки, вдоль которой, вопреки обычаю, не были расставлены табуреты. Его ярко-красная рубаха совершенно не сочеталась с румяным веснушчатым лицом. Голова была плотно повязана блекло-желтым шарфом, совершенно скрывавшим волосы. Человеку было лет сорок с небольшим на вид. Среднего роста и плотного сложения, выглядел он точно так же, каким его помнил Лисил, — ну разве что немного погрузнел. — Добро пожаловать, — сказал он, приветливо улыбаясь Винн. — Вам нужны комнаты? У меня полно свободных мест — дела в последнее время идут не слишком-то бойко. Лисил подтолкнул Винн вперед и вошел вслед за ней. И в самом деле, сегодня вечером единственными посетителями трактира были кошки. Небольшой, тускло освещенный зал был тесно заставлен совершенно пустыми столами и стульями. Магьер вошла за ними, волоча за загривок Мальца. Пес трясся всем телом, вздыбив серебристую шерсть. При виде Мальца Брет нахмурился. — Может, вам лучше оставить пса подождать снаружи? — Он будет вести себя прилично, — ответила Магьер. — Ха, вот это меня как раз не беспокоит, — хмыкнул Брет. — Он тут будет в явном меньшинстве. Лисил глянул вниз и увидел, что на полу, между ножками ветхого стула резвятся двое котят. Заводилой была тощая ярко-рыжая кошечка, а ее приятель был толстолапый коротышка бурой масти, с довольно глупым выражением на круглой мохнатой мордашке. Не выказывая ни тени страха, эта парочка обнюхала Мальца, насколько могли достать их крохотные носы, а затем принялась игриво тереться о его лапы. Малец издал такой звук, точно подавился собственным рычанием, и Винн, нагнувшись, заглянула в глаза пса. — Не смей их трогать! — строго велела она. — Они еще маленькие и не умеют себя вести. Брег широко ухмыльнулся и, подхватив с пола рыжую кошечку, вручил ее Винн. — Это Помидорка, — представил он, — первейшая нахалка и хитрюга. Ее братца зовут Картошик, парнишка славный, но не шибко сообразительный. Винн прижала к себе Помидорку, а Картошик начал тыкаться лбом в лапу Мальца, настоятельно требуя внимания. Магьер медленно разжала пальцы, выпустив загривок пса. Малец раздраженно фыркал, но терпел, лишь переступал лапами, пытаясь увернуться от назойливых тычков котенка. Из-за дальнего конца стойки вдруг донеслось разъяренное шипение — и Малец замер, прижав уши. Из кухни выскочил в зал самый здоровенный кот, которого Лисил когда-либо видел, — темно-рыжей масти, с серыми пятнышками на спине и внушительным брюхом, провисавшим почти до пола. У кота было порвано в клочья левое ухо и недоставало нескольких зубов, но, когда он мягким кошачьим шагом подошел к Брету и, остановившись у него за спиной, потянулся, по полу выразительно чиркнули внушительного вида когти. Малец заворчал, с предвкушением поглядывая на противника, явно готового ринуться в драку. — Прекрати, это гости, — сказал Брет вновь прибывшему и, глянув на Винн, чуть сконфуженно пожал плечами. — Это Клеверок, мой компаньон. Он вас не тронет, если только ваш пес будет вести себя смирно. — Клеверок? — переспросила Винн. — А вы гляньте на его спину, — посоветовал Брет. — Его хлебом не корми, а дай поваляться на травке. — Удивляюсь, как он вообще способен валяться — с таким-то брюхом, — заметила Магьер, которой явно надоело обсуждать питомцев Брета. — Сколько ты возьмешь с нас за две комнаты и куда можно поставить лошадей? Лисил смотрел на Брета, вспоминая те редкие вечера, когда отец приводил его сюда, чтобы выпить чаю, угоститься жареным мясом или сыграть в карты. Гавриел как-то сказал сыну, что Брету можно довериться: он всегда сделает то, что нужно. В то время смысл этих слов остался Лисилу неясен, потому что сам он привык доверять только отцу и матери. Сейчас в горле у него стоял тугой комок — воспоминания, которые он столько лет загонял вглубь памяти, вырвались на свободу. Из-под капюшона он глядел на Брета… и толстяк вдруг напрягся, шагнул ближе. — Я тебя знаю? — быстро спросил он. Брет совершенно не изменился — все так же искренен и прямолинеен, по крайней мере с виду. Недурная маска, если уж на то пошло. Единственный друг отца, единственная ниточка, которая может привести Лисила к истине… Хотя он до сих пор не понимал, почему Гавриел доверял такому же, как он, слуге и рабу Дармута. Полуэльф откинул капюшон. Магьер напряглась. Лисил краем глаза уловил, как шевельнулся ее плащ, и понял, что она незаметно положила руку на рукоять сабли. Сам он не шелохнулся — молчал и ждал. Брет на миг остолбенел, явно не веря собственным глазам. Слишком много лет прошло с тех пор, как он в последний раз видел Лисила, и к тому же белые волосы полуэльфа были по-прежнему надежно скрыты под шарфом. — Это ты, паренек? — наконец пробормотал Брет. — Не может быть… — Да, это я. Брет не бросился к нему с раскрытыми объятиями и не разразился потоком приветствий. Вместо этого он лишь оперся ладонью о стойку. Магьер выхватила из ножен саблю. — Только кликни солдат или попытайся удрать — и не добежишь до двери. Клеверок громко зашипел, и Малец тотчас ответил ему сдержанным, но грозным рычанием. — Магьер, убери саблю, — сказал Лисил. Он и не ожидал, что Брет станет бурно радоваться встрече. — Брет, я знаю, что прошло много лет, но все же выслушай меня. На лице Брета не было ни гнева, ни осуждения. Он выглядел так, словно только что получил увесистый удар в солнечное сплетение. — Да что ж ты так, паренек, зачем же так… не надо… Ты голоден? Давно ел? Лисил отступил на шаг и почти рухнул на ближайший стул. Магьер даже не шелохнулась, и тогда он, протянув руку, оттолкнул ее в сторону. Магьер отступила, встала за спиной у Лисила и, наконец убрав в ножны саблю, положила руку ему на плечо. — Мы пришли разузнать о родителях Лисила, — сказала она, и в голосе ее по-прежнему таились угрожающие нотки. — Знаешь ли ты, что случилось с ними после… после того, как он покинул город? Брет оглядел Магьер с головы до ног, уделив особое внимание ее черным волосам и снова опустив взгляд на ее сапоги из хорошо выделанной кожи. И, словно не заметив ее угрожающего тона, повернулся к Лисилу. — Это твоя женщина? Не сомневался, что ты выберешь самую необузданную. — Он указал кивком на Винн. — С этой, судя по всему, легче ужиться, но твой отец тоже всегда предпочитал необузданных. Пальцы Магьер чуть сильнее сжали плечо Лисила. Винн глядела на Брета так, словно не знала, счесть его слова лестью или оскорблением. Лисил не мог вымолвить ни слова — у него перехватило горло. Да, отцу понравилась бы Магьер, хотя можно только гадать, что сказала бы о ней мать, если только… нет — когда они ее найдут. Он медленно, глубоко вдохнул. — Что стало с Гавриелом? И с моей матерью? Впервые за все время в голосе Брета мелькнула тень гнева. — Не поздновато ли об этом спрашивать, а? Лисил резко встал и направился к двери, натянув капюшон. Лицо его горело от стыда. Не нужно было ему сюда приходить. Был ли Брет другом его отцу, нет ли — но негоже подставлять его под удар из-за старых прегрешений Лисила. — Нет, погоди, чтоб тебе пусто было! — крикнул Брет, затем что-то проворчал себе под нос. — У тебя не было выбора. Ты не годился для того ремесла, которым занимался твой отец, — и уж кто это понимал лучше его самого! А теперь вернись и сядь. Лисил остановился. — Где они? Мертвы? — Да сядь же, говорю! И женщина твоя пускай тоже сядет. — Брет махнул рукой Винн. — И ты, девочка, иди сюда. Усадив гостей, он вышел в кухню и скоро вернулся, неся котелок с кипятком, галеты и четыре кружки. Бросив в котелок чайные листья, он уселся за стол и в упор поглядел на Лисила. — Ты очень похож на нее, но вот поступаешь совершенно как он. — Брет, опустив взгляд, уставился на столешницу. — Я не знаю, что с ними сталось. Когда я узнал о твоем побеге, то тут же послал весточку Гавриелу. Я и сам бы к нему пошел, да боялся, что меня заметят. Я думал, что они с Нейной уж как-нибудь найдут способ выбраться из города. — Брет замолчал, оперся локтями о стол, сплетя пальцы. — Одним только богам известно почему, но они направились в замок. Чистое безумие! Их заметили там, когда они спускались в подземелья. Я пытался разузнать что-то еще… Клянусь жизнью, я потратил на этоцелый год! Лисил похолодел, голова его пошла крутом. Пока он каждый вечер напивался до полусмерти, чтоб уснуть без снов, этот человек искал его отца и мать. — Почему же они бежали в замок? — спросила Винн, которая все еще держала на коленях громко мурлыкавшую Помидорку. — Ведь должна же быть для этого хоть какая-то причина! А, Лисил? Полуэльф помолчал, пытаясь сосредоточиться. — Мне ничего не приходит в голову. Сам я редко бывал в замке, только когда меня туда вызывали. Отец часто бывал там, чтобы отчитаться в делах, и мать порой приглашали на вечерние приемы, которые устраивал Дармут. — Твоя мать была красавицей, каких свет не видывал, — сказал Брет. — Впрочем, ты тоже сделал недурной выбор. — Он поднялся, словно не заметив убийственного взгляда Магьер. — Накрою ужин, и мы продолжим разговор, только надо будет вам затаиться и держаться подальше от чужих глаз. В этом городе шпионы повсюду, а уж в наши дни, чтобы развязать языки, хватит и медного гроша или пустячной угрозы. Одна мысль не шла у Лисила из головы: как бы мало ни знал Брет о судьбе его родителей, он все же сумел выяснить, что отец и мать бежали в замок. Думая об этом, полуэльф смотрел, как единственный доверенный друг его отца обогнул стойку и скрылся за занавеской, отделявшей кухню от зала. Вот уж воистину — шпионы Дармута повсюду, даже в самых уютных местах.* * *
Дармут стоял посреди гробницы своих предков, сокрытой глубоко в недрах замка. Справа и слева от него высились, доходя ему до пояса, массивные каменные гробы. Это и был Зал Предателей, а название, порожденное страхом, пристало к нему с тех пор, как умер отец Дармута, хотя оно не имело никакого отношения к останкам, которые покоились в двух каменных гробах. Четыре жаровни, укрепленные в чугунных гнездах, ярко пылали на колоннах, с четырех сторон ограждавших центральную часть зала. Когда-то здесь были три отдельные комнаты, затем в стенах проломили арочные проемы, чтобы соединить их в одну. В дальних стенах были устроены ряды сводчатых ниш, тянувшиеся от пола до потолка. Свет жаровен не доходил до них, и сейчас издалека они казались лишь черными провалами в стенах. Дармут положил ладонь на гроб, располагавшийся слева. Пальцы его пробежали по резному изображению лица, имевшего сильное сходство с его собственным, только обрамленного длинной бородой и густыми усами. В этом гробу покоился его отец, сюда его положили после смерти. Другой гроб, справа, хранил останки деда, которые перенесли сюда из его могилы. Дармут жалел только, что так и не смог отыскать прах своего прадеда — того самого, что сотню с лишним лет назад отнял власть над провинцией у Тимерона. Короли преклоняются перед генеалогией и высоко ценят фамильные усыпальницы, где представлены все без изъятия поколения царственного рода. Наследственная власть есть разновидность бессмертия, когда частица отца остается жить в сыне, а от него переходит к внукам и правнукам. В молодости Дармут об этом не задумывался. С годами, однако, он все чаще и чаще с отчаянием примечал, как в его волосах прибавляется седины и как тяжелеет некогда верный руке меч. Нет, не для того он столько лет владел этими землями, чтобы так, за здорово живешь, отдать их какому-нибудь мятежному выскочке или же сопернику-правителю другой провинции. Ни у кого из них не хватит сил удержать в руках его власть. Если благодаря везению кто-то и сумеет вскарабкаться на его трон — в провинции воцарится хаос. Нет уж, подданным Дармута нужен он и только он, единственный, кому под силу сохранить мир и порядок перед лицом жалких шавок, тявкающих из соседних провинций. Из коридора за распахнутой дверью гробницы донеслись гулкие шаги. Дармут поднял взгляд и увидел, что на пороге, между двух вооруженных стражников Омасты, стоит Эмель. Телохранители вопросительно глянули на Дармута. Он кивнул, и тогда они отступили. Эмель, которому никогда не хватало истинной силы воли, не сумел избавиться даже от ненавистной жены. Этот брак был устроен единственно для того, чтобы обеспечить его сыновьями с голубой кровью, но наследники так и не появились на свет. Тем не менее Эмель был человек надежный, один из немногих старинных друзей Дармута и преданнейший из его министров. Он заслуживал справедливого обращения, заработал его долгой и верной службой, однако же всем, кто служит ему, Дармуту, необходимо время от времени напоминать, кому они принадлежат душой и телом. Вот почему Дармут проводил подобные встречи в гробнице своих предков, там, где он судил равно верных слуг и изменников. Эмель, мертвенно-бледный, так и стоял молча в дверном проеме — стройный, в неброских коричневых штанах и черной куртке поверх белой рубашки. Сейчас, как требовали здешние правила, он был безоружен, но Дармут за всю свою жизнь не видел лучшего фехтовальщика. В бою на мечах Эмелю не было равных. — Войди, — приказал Дармут. Эмель, к его чести, повиновался без колебаний. В городе шептались, что в гробнице Дармут порой собственноручно казнит предателей. Слух был верен, в чем Эмель самолично убеждался дважды. — Мой лорд, — проговорил Эмель. Голос его был ровен, но в зеленых глазах метались искорки страха. — Отдаю тебе владения Таровля. Ты хорошо знаешь те края, а доход от его земель изрядно пополнит твои сундуки. — Мой лорд? — Ты заслужил эту награду, — продолжал Дармут, — И к тому же я знаю, как мало времени ты проводишь в своем нынешнем поместье. Второй дом тебе пригодится, да и немногие могут похвастаться такой роскошью. Он почти явственно видел, как мысли Эмеля мечутся, ожидая подвоха. — Тебе также выпала честь первым узнать о том, что я решил жениться, — сказал Дармут, глядя на гробницу своего деда. — Когда-нибудь и я сам упокоюсь в этом зале. Мне нужен сильный и здоровый сын, который удержит под своей рукой эту землю и продолжит воплощение в жизнь моего замысла об объединении провинций. Я избираю тебя своим шафером и меченосцем на предстоящей свадебной церемонии. Он сделал паузу. Эмель должен быть польщен тем, что услышал личные размышления своего повелителя, а также тем, что именно ему предстоит быть шафером на свадьбе Дармута. — Мне нужен законный наследник, — продолжал Дармут. — Конечно, об этом следовало задуматься раньше, но тогда я был слишком занят поддержанием порядка в провинции. Теперь же мой долг — произвести на свет сына, который станет таким же сильным правителем, как я сам. Эмель шагнул ближе, и его тонкие губы тронула улыбка. — Превосходные новости, мой лорд, — проговорил он. — Кто же она — твоя избранница? — Кто же еще, как не Хеди Прога! Лицо Эмеля окаменело. — Она не замужем и происходит из благородного рода, который получил титул из моих рук, — продолжал Дармут. — Правда, ростом она невелика, но крепкая, здоровая и достаточно молода, чтобы выносить моего сына. — Но… — Эмель запнулся. — Никоим образом не желал бы я оскорбить твой выбор, мой лорд, но ведь она дочь изменника! — Ну, со смерти Проги прошло уже столько лет, что его дочь стала вполне благонадежной… и достойной такой высокой чести, — отозвался Дармут. Ему нравились черные кудри Хеди, и он надеялся, что его сын унаследует их от матери. Сын… или сыновья. Всегда лучше завести несколько детей, чтоб потом выбрать, кто из них сильнее. Так лучше и для его подданных, его провинции… для нации, которую он рано или поздно создаст в краю, который чужаки именуют Войнордами. — Но… м-мой лорд, — заикаясь, пробормотал Эмель. — Она прожила со мной не один год, но так ни разу и не понесла. Если ты желаешь наследника, быть может, стоит выбрать другую, наверняка плодовитую женщину? Голос Дармута отвердел. — Это ты, мой друг, не сумел никого обрюхатить. Ни жену, ни одну из своих любовниц. Эмель смолк, лицо его было непроницаемо, но Дармут хорошо его знал. — Разумеется, мой лорд, — наконец согласился Эмель. — Можешь сообщить ей радостное известие, — распорядился Дармут. — Свадебная церемония состоится в канун праздника зимы, как только будет подавлен мятеж Таровля. Мы отпразднуем падение предателя и продолжение моего рода, к вящему благу страны, которую я создам на этих землях. Можешь идти. Взгляд зеленых глаз Эмеля оторвался от лица Дармута и скользнул по двум каменным гробам. Затем барон поклонился и, пятясь, вышел из гробницы. Дармут направился в глубину зала. Хотя он все еще был занят размышлениями о своих предках и потомках, его все сильнее терзала другая, куда менее приятная мысль. Известие, которое сообщил за ужином Фарис, встревожило Дармута еще и потому, что все это случилось именно сейчас. Уж не новый ли это заговор соседей — Душана, северного деспота, или же Лукины, ведьмы с востока? Или, может быть даже, кто-то из дальних провинций отправил в Веньец этого давным-давно сгинувшего изменника? Дармут вынул из гнезда на колонне жаровню и поставил ее на полу у дальней стены. Жаркий свет, заструившись вверх, озарил ряды бесчисленных ниш. В каждой из этих ниш покоился череп, тем или иным способом очищенный от плоти. Черепа эти словно несли вынужденную стражу над прахом предков Дармута. Ниши в центре стены были отведены для наиболее именитых и значительных предателей. Вот почему этот зал был назван Залом Предателей, и вот почему некоторые трупы, болтавшиеся на стенах замка, были обезглавлены. Дармут протянул свою крупную руку к одной из ниш и достал из нее череп. Тот лоснился гладким костным блеском, нижняя челюсть была закреплена стальными штифтами. — Ну, приятель, каково это — знать, что ты и посейчас служишь мне через свою дочь? Дармут провел большим пальцем по скуле черепа, а затем, улыбаясь, вонзил палец в пустую глазницу Андрея Проги. Когда он поставил череп на место, взгляд его упал на широкую нишу справа. В этой нише располагались рядышком два черепа. Только они во всем зале и были размещены парой, и усмешка на губах Дармута погасла. Один череп, большой, округлый, принадлежал самому заурядному мужчине, но другой был редкостной диковинкой и разительно отличался от прочих. Он был чуть меньше размером, значит, принадлежал женщине, глазницы у него были крупней обычного и лицевые кости сужались к подбородку. При жизни у этой женщины было треугольное лицо и большие раскосые глаза под выгнутыми бровями. Она могла быть… нет, была необычна, но вместе с тем обольстительностью намного превосходила любую смертную женщину. Именно эта пара — мужчина и эльфийка — припомнилась Дармуту, когда Фарис нашептывал ему на ухо свою новость. Человек с белыми волосами, смуглой кожей и желто-коричневыми… нет, янтарными глазами. Дармут вынул череп из ниши, располагавшейся прямо под странной парой, и швырнул его прочь, освобождая место для нового обитателя.ГЛАВА 5
Винн сидела на кровати в комнате Лисила и Магьер, и на коленях у нее возились Помидорка и Картошик, отвоевывая друг у друга местечко поудобней. Помидорка, что и неудивительно, побеждала, хотя пухлый братец изрядно превосходил ее весом. Винн досыта наелась приготовленной Брегом похлебки из репы, напилась теплого молока с корицей. До сих пор во рту у нее был приятный вкус этого угощения, который живо напоминал общие трапезы Хранителей в миссии Белы. Может, именно потому она столько и съела за ужином. Кровать была мягкая и поверх теплого шерстяного одеяла застелена покрывалом из овчин. Матрас чуть уловимо попахивал залежалой соломой. Жар от очагов в общем зале и кухне поднимался вверх, обогревая жилые комнаты. Винн не могла припомнить, когда ей в последний раз было так уютно и славно. Брет отвел своим гостям две комнаты наверху — на неопределенный срок и без всякой платы. Магьер это не понравилось, что Винн нисколько и не удивило. С одной стороны, Магьер была, по выражению Лисила, невероятной сквалыгой, с другой — терпеть не могла оставаться у кого-то в долгу. Лисил снял с ночного столика тощую кошечку и торжественно понес ее к двери, одновременно направляя туда же ногой откормленного серого кота. Малец вскочил было, чтобы помочь ему, но Винн молча и выразительно погрозила псу пальцем. Он недовольно заворчал, но все же опять улегся на пол. — Котят можно оставить, — сказала Винн, почесывая за ухом Помидорку. — Малец не станет возражать. Пес склонил голову набок, заскулил и подполз на животе к дорожному мешку Винн, в котором хранилась «говорильная кожа». Винн, которая уже принялась чесать животик Помидорки, даже бровью не повела: — Потом поговорим. Пес тихонько зарычал и обреченно уронил голову на лапы. — Ты был прав насчет Брета, — сказала Магьер, сидевшая на полу. — Он и вправду человек незаурядный, только ты забыл еще упомянуть, что он отменно готовит. — Не дай Брету обвести тебя вокруг пальца, — предостерег ее Лисил. — Он умеет располагать к себе людей ничуть не хуже, чем мой отец. — И ты, — прибавила Винн. Лисил глянул на нее. У него было много лиц, и Винн до сих пор помнила, каким он явился после кровавой стычки на стравинской границе — мертвые пустые глаза, слипшиеся от чужой крови волосы. Отправляя Винн в это путешествие, Гильдия Хранителей поручила ей в том числе собирать сведения о Магьер, единственном до сих пор известном Гильдии живом дампире. Винн прилежно все записывала, включая и то, что им удалось узнать о кровавом наследии Магьер в замке близ Чеместука, захолустного древинского селения. Винн зашла даже так далеко, что украла несколько костей из скелетов пяти Уйришг, обнаруженных ими в замурованной комнате. Кости эти, вкупе со своими записями, она отправила домину Тилсвиту — в доказательство того, что не только эльфы и гномы, но и прочие легендарные расы отнюдь не досужий вымысел. Каким-то образом представителей всех этих рас отыскали в мире, собрали и принесли в жертву, чтобы обеспечить появление на свет Магьер. Что все это означало, Винн никак не могла додуматься, а Магьер до сих пор понятия не имела, о чем их юная спутница тайно ведет регулярные записи. И Винн не собиралась просвещать ее на сей счет. Но вот как же быть с Лисилом? Винн смотрела, как он уселся на полу рядом с Магьер и непринужденно положил ладонь ей на бедро. Во всем этом долгом путешествии Лисил неизменно оставался ее другом. В нелегкие дни и ночи после гибели Чейна именно он приносил Винн чай, укрывал ее одеялами и убеждал в том, что рано или поздно она оправится от своего горя. Этого добра Винн никогда не забудет — даже после того, что ей довелось увидеть на Стравинской границе. Лисил был единственным полуэльфом, которого она когда-либо встречала; впрочем, о других полукровках ей и слыхать не приходилось. У нее на родине эльфы всегда заключали браки только внутри своей расы. Лисил был скрытен и к тому же стыдился своей прежней жизни, но все же он с глазу на глаз рассказал ей кое-что о себе и о своих родителях. Порой Винн подумывала о том, чтоб вести записи не только о Магьер, но и о Лисиле, но в конце концов отказалась от этой мысли. Очень уж такой поступок попахивал предательством. Вот Магьер никогда сама ей ничего не рассказывала, да и вовсе была против того, чтобы Винн отправилась с ними. — Вы уже решили, с чего мы завтра начнем? — спросила Винн. — Может, стоит подумать над словами Брета? — первой отозвалась Магьер, неуверенно глянув на Лисила. — С какой стати твои отец и мать решили бежать в замок? Лисил помотал головой, потирая пальцем висок. — Глупцами они не были, и наверняка у них имелась серьезная причина так поступить, но какая — понять не могу. — Он искоса глянул на Мальца, затем поднял глаза на Винн. — Переведи, пожалуйста, что скажет Малец. Он долго жил в нашем доме, может, ему что-нибудь об этом известно. Винн сбросила на кровать Помидорку и Картошика, вытащила из мешка «говорильную кожу» и, опустившись на колени, расстелила ее на полу. — Ты знаешь, что мне нужно, — сказал Мальцу Лисил. Пес поднялся и начал тыкать лапой в письмена, начертанные на коже. — Заметил ты, как он изменился, едва мы покинули Древинку? — спросила Магьер, движением подбородка указав на Мальца. — Он готов был броситься под колеса фургона, лишь бы помешать нам в поисках моего прошлого. Лисил коротко кивнул, но вслух не сказал ничего. Винн нахмурилась, однако все так же внимательно следила, на какие слова и знаки указывает Малец. Когда он закончил, девушка мгновение помолчала, поджав губы. — Он не знает, почему твои отец и мать направлялись в замок, однако он помнит слово «подземелья»… — Ну да, — перебил ее Лисил. — Их заметили, когда они спускались в подземелья. — Малец предполагает, что твоим отцу и матери было известно в подземельях замка нечто такое, что помогло бы им бежать. — Винн помедлила. — Что же, нам придется обыскивать еще один замок? — спросила она, стараясь не выдать голосом, как не хочется ей услышать «да». Лисил исподлобья, сердито глянул на нее: — Вот уж не думаю! Потайного входа в этот замок не существуют, а на мосту нас прикончат раньше, чем доберемся до середины. Но даже если б это было возможно — ни одну из вас я и близко не подпущу к Дармуту. — А как насчет Брета? — предложила Магьер. — Мог бы он испросить аудиенции у Дармута, а уж оказавшись в замке, осторожно осмотреться по сторонам? — Такие, как Брет, никогда не встречаются с самим Дармутом, — ответил Лисил. — Брет — всего лишь один из множества рядовых соглядатаев. Ни Дармут, ни он сам не хотели бы, чтоб его истинное занятие стало вдруг, без веской причины известно широкой публике. Кроме того, если уж осведомители Брета так немного сумели ему сообщить, вряд ли он разузнает больше, если возьмется за дело сам. — Если только он рассказал нам все, что знает, — прибавила Магьер. — Да, — согласился Лисил, — именно так. На сей раз Винн неохотно признала, что Магьер с ее извечной подозрительностью права. — Что ж, в таком случае мы начнем с городских архивов — со всех записей, до каких только сможем добраться. Быть может, армейские списки смертных приговоров или… — Она прикусила губу, увидев, что Лисила передернуло при этих словах. — Нам надо убедиться, что твои родители не были официально казнены. — Тиранам не нужны архивы, — сказал Лисил и встал. — Да, ведутся какие-то записи, но больше напоказ, для видимости — по крайней мере так было раньше. Как раз в этом Брет мог бы нам помочь… но сейчас я слишком устал. Отложим разговоры до утра. Это был намек, что Винн пора уходить. День для Лисила сегодня выдался долгий и совершенно безрадостный. Она свернула «говорильную кожу», закинула на плечо дорожный мешок и хотела уже кликнуть Мальца, когда вдруг заметила — лишь сейчас, — что его спутанная шерсть сбилась в колтуны и слиплась от грязи. Выглядел он просто ужасно. В последний раз Винн вычесывала пса как раз в ночь перед боем на Стравинской границе. До сих пор, когда девушка смотрела на него, ей чудился бесплотный шорох крылышка-листа и перед ее мысленным взором всплывала окровавленная морда пса, забившегося под стол в Стравинских казармах. — Пойдем, Малец, — сказала она едва слышно, затем взяла на руки Помидорку и Картошика. — Они могут спать с нами. Пес застонал, но послушно последовал за ней. В коридоре Винн опустила котят на пол. Картошик тут же шлепнулся на задние лапы и, округлив глаза, недоуменно уставился на нее. Помидорка, к ворчливому неодобрению Мальца, потрусила за девушкой, и Картошик в конце концов тоже косолапо побрел следом. В тот самый миг, когда Винн открыла дверь своей комнаты — и котята немедленно прошмыгнули внутрь, — со стороны лестницы, которая вела на первый этаж, донеслись негромкие голоса. Один принадлежал Брету, другой был более высокий, странно певучий, и это звучание показалось ей знакомым. Подобный акцент отнюдь не был свойствен белашкийскому языку, наиболее распространенному на севере этого континента. Обладатель певучего голоса произносил слоги и слова с непривычными, часто неуместными паузами, и речь его звучала мелодично и в то же время гортанно. Подслушивать нехорошо, но ведь после того, как они разошлись по комнатам, в трактир больше никто не приходил. Так кому же это вздумалось в такой поздний час поболтать с Брегом? Винн прикрыла дверь, оставив Помидорку и Картошика в комнате, и крадучись двинулась к лестничной площадке. Присев на корточки, она осторожно выглянула между перилами. Малец просунул морду ей под локоть, едва не испугав ее до полусмерти. Брет стоял возле стойки, но сейчас он совсем не походил на пожилого, приятного в обращении толстяка, который угощал их ужином. Он держался прямо, расправив плечи, и не сводил напряженного взгляда со своего ночного гостя. Тот был высок ростом — так высок, что покрытая капюшоном голова едва не задевала потолочные балки общего зала. Заметно было, что сложен он крепко, однако всю его фигуру и черты лица скрывал длинный серо-зеленый плащ. Видны были только кисти рук — смуглые, узкие, с длинными изящными пальцами. И снова в ушах Винн зазвучал мелодичный голос незнакомца: — Мой осведомитель сообщает, что леди хочет срочно тебя видеть. Жди ее за трактиром «Бронзовый колоколец». Она скоро придет туда, так что не мешкай. Винн судорожно сглотнула. Этот странный певучий выговор она много раз слышала на своей далекой родине — в Малурне. Ночным гостем Брета был эльф.* * *
Малец напрягся, увидев внизу, в общем зале эльфа. И не просто эльфа. Ему не единожды доводилось видеть вот такие серо-зеленые плащи с капюшонами. В последний раз это случилось в Беле. Эльф по имени Сгэйлыпеллеахэ — или просто Сгэйль — пробрался в казармы, где располагалась миссия Хранителей, чтобы убить Лисила. Сейчас в общей зале Бретова трактира стоял сотоварищ Сгэйля по ремеслу. Анмаглахк. Эльф из клана наемных убийц явился в тот самый трактир, где остановился Лисил. — Она хочет встретиться на улице, ночью? — спросил Брет. — Одна? — Один из моих помощников наблюдает за ней, — ответил эльф, — хотя сама она этого не знает. По румяному лицу Брета промелькнула тень удивления. — Тебе дали приказ наблюдать за ней? При слове «приказ» в памяти эльфа возникло некое лицо. Малец сосредоточился, пристальней всмотрелся в воспоминания анмаглахка, стараясь не упустить ни одной подробности. Аойгиенис-Ахарэ. Малец знал, что это не эльфийское имя, а титул. Во время недолгой своей жизни среди эльфов он часто видел это лицо и слышал этот титул — в сознании эльфов, у которых он тогда жил. «Вельмидревний Отче» — примерно так могла бы перевести эти слова Винн. Лицо, возникшее в памяти ночного гостя, носило печать прожитых лет — очень многих лет. Костистые скулы, обтянутые сухой кожей, торчали над впалыми щеками, и очертания лица, резко сужавшегося к подбородку, куда больше, чем у обычных эльфов, напоминали треугольник. Да и кожа у этого существа была существенно светлее, как будто десятилетиями не видела солнца. Белки янтарных, поблекших с годами глаз, отливали легкой желтизной, а длинные волосы были безупречно белы. Вельмидревний Отче был патриархом эльфов этого континента, а также и предводителем клана анмаглахков. Малец явственно ощутил, что у эльфа, стоящего перед Бретом, связаны с этим лицом беспокойство и даже страх. Этот эльф явно что-то скрывал от Аойшенис-Ахарэ, своего повелителя. — Нет, Бротан, ну, в самом деле, — проговорил Брет, так и не дождавшись ответа от своего собеседника, — я так не привык работать, ты же знаешь. Имя эльфа показалось Мальцу знакомым, хотя пес не мог вспомнить, где слышал его. Голос Брета помимо воли привлек его внимание, и Малец, взглянув на него, уловил промелькнувший в воспоминаниях образ юного Лисила. Брет резко повернул голову, озадаченно нахмурился, и взгляд его скользнул вверх. Винн стремительно оттолкнула Мальца от перил и сама пригнулась пониже. Едва Малец потерял из виду обоих мужчин, как чужие воспоминания исчезли из его разума. Он услышал шорох ткани и торопливые шаги. К тому времени когда он — и Винн вместе с ним — решились выглянуть между балясин, входная дверь трактира уже захлопнулась. Брет и его спутник ушли. С тех пор как Мальца еще щенком подарили Лисилу, он встречался с очень немногими эльфами. Встречи эти бывали разными — от обыкновенных до опасных. Нейна, мать Лисила, отличалась скрытностью и никому не выдавала своих мыслей, хотя несколько раз Малец видел в ее воспоминаниях лицо Вельмидревнего Отче — и всякий раз ощущал в Нейне ту же связанную с этим лицом неприязнь, что сегодня он уловил в мыслях Бротана. По какой бы причине Брет ни связался с эльфами, Лисилу от них надо держаться подальше. Правда, рассказать ему о Бротане и его «помощниках» все равно придется, но не сейчас. Пока еще можно надеяться, что этой ночью его ждет краткая передышка в объятиях Магьер. Винн взбежала вверх по лестнице и стрелой помчалась по коридору. До комнаты Лисила и Магьер она добежала прежде, чем Малец успел сообразить, что она задумала. Он бросился вслед за Винн, завертелся у нее в ногах, пытаясь преградить ей дорогу. Увы, прежде, чем ему удалось мордой и передними лапами оттолкнуть Винн от порога комнаты, она протянула руку и широко распахнула дверь. — Вставайте! Мы должны немедленно обыскать этот дом! Глаза Винн округлились, и Малец, заглянув вслед за ней в темную комнату, обреченно застонал. В тусклом и скудном свете единственной свечи белела обнаженная спина, и видно было, как перекатываются мышцы под гладкой бледной кожей. Магьер оседлала лежащего на кровати Лисила, крепко стиснув коленями его мускулистые бедра. Она чуть повернула голову, и на непрошеных гостей гневно глянул черный глаз. Малец, судорожно сглотнув, попятился, Винн стремительно развернулась, метнулась в коридор и, зажав глаза ладонью, обессилено привалилась к стене. — Чтоб ты провалилась, Винн! — прорычала Магьер, — Опять?!* * *
Чейн выбрался из ванны и вытерся халатом, оставленным служанкой. Вельстил снял комнаты в «Бронзовом колокольце», который считался лучшим трактиром Веньеца. Заведение и впрямь оказалось приличное. Правда, до трактиров Белы ему было далеко, однако кровать в комнате Чейна была хоть и не новая, но добротная и покрыта зеленым стеганым одеялом. Помимо кровати в комнате были небольшой столик, кресло и две фарфоровые масляные лампы. Когда Вельстил заявил о желании вымыться, слуги доставили в их комнаты купели, наносили ведрами горячей воды. Позднее купели аккуратно опорожнят и уберут. Чейн вспомнил комнаты, которые Вельстил снял для них в Кеонске, — постель, в которой так приятно спалось, сальные свечи, при свете которых он ночь напролет работал над своими заметками. Сейчас, окруженный неброским трактирным уютом, он должен был бы вновь испытать наслаждение от привычных удобств, но… Чейн не чувствовал ничего. Совершенно ничего. Он причесался, тщательно убрав за уши пряди каштаново-рыжих волос, надел запасные штаны и чистую коричневую рубаху. Всю прочую одежду забрала в стирку служанка. Чейн не отдал ей только плащ и вычистил его сам. Сейчас он пристегнул пояс с мечом, накинул на плечи плащ и, выйдя в коридор, постучался в дверь комнаты Вельстила. — Это я, — сиплым голосом сказал он. — Входи, — откликнулся Вельстил. Он сидел на полу с кинжалом в руке, а перед ним, перевернутое кверху круглым дном, лежало бронзовое блюдо. Эти предметы Вельстил обычно использовал для того, чтобы определить местонахождение Магьер. Оба они, и Чейн, и Вельстил, были равно искушены в магии, но каждый в своей области. Вельстил, чтобы достичь своей цели, изготовлял магические артефакты, Чейн же полагался в основном на ритуал, хотя в более спешных случаях применял заклинания. Он вошел в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. — Хочешь сегодня ночью отыскать ее? Чейн мысленно отметил, что внешний вид его спутника разительно переменился к лучшему. Вымывшись, причесавшись и переодевшись, Вельстил вернул себе внушительную аристократичность, и это впечатление лишь подчеркивали белоснежно-седые пряди на висках, которые стали хорошо видны теперь, когда он зачесал волосы назад. Черных кожаных перчаток, которые он всегда носил, сейчас на его руках не было, и взгляд Чейна помимо воли скользнул к мизинцу левой руки. На пальце сочилась черной кровью свежая ранка, и капля этой крови уже расползалась по выпуклому донцу бронзового блюда. — Только в общих чертах определить, где она находится, — ответил Вельстил. Чейну трудно было говорить о Магьер. С той самой ночи, когда его малиновка подслушала разговор в соладранских казармах, все его мысли неизменно возвращались к Магьер… и к Винн. — Я хочу выйти, — просипел он. — Выйти? — Вернусь к рассвету. — Будь осторожен, — сказал Вельстил, неодобрительно хмурясь. — В этом городе, судя по всему, хозяйничают солдаты. Чейн ничего не ответил. Меньше всего на свете его беспокоили смертные шавки, которым мнится, будто они обладают властью над двуногим скотом. Выйдя в коридор, он подошел к выстланной ковром лестнице — и тут его внимание привлекло какое-то движение в вестибюле. Стройная, миниатюрная женщина в темно-красном платье набросила черный плащ с капюшоном и застегнула его у горла серебряной застежкой. Ее черные мягкие кудри ниспадали до плеч, обрамляя бледное лицо и нежную шею. Черты лица ее были немного мягкие, но весьма приятные — точеный носик, изящные алые губки. Держалась она спокойно, но Чейн чуял в ней скрытое нетерпение — и во взгляде, и в нарочито сдержанных, замедленных движениях. Он вцепился в перила, и дерево застонало под его пальцами, словно вторя охватившему его голоду. В последней деревне, которая встретилась им по пути в Веньец, Чейн сумел приманить к себе женщину, похожую на эту. Та, конечно, была обычной простолюдинкой, однако обе женщины внешне напоминали добычу, о которой он страстно мечтал. До того как Вельстил прервал его трапезу за хижиной среди присыпанных снегом деревьев, он пытался найти утешение в том, что рвал зубами живую плоть жертвы. Увы, даже вкус крови, теплой струйкой сочащейся в горло, не мог ослабить боли, которая неотступно терзала его всякий раз, когда он пытался заполнить прореху, зиявшую в памяти. Чейн не мог, сколько ни силился, вспомнить, как Винн оплакивала его в сумрачном лесу близ Апудалсата… после того, как Магьер отрубила ему голову. Он, должно быть, сразу упал, рухнул навзничь на землю в тот самый миг, когда голова его покатилась прочь. Но ведь не могло же это произойти так быстро, чтоб он не запомнил, как Винн, горестно рыдая, припадала к его обезглавленному телу. Должен же он был ощутить хотя бы касание, хотя бы мгновенное тепло ее плоти… и отчаяние оттого, что он уже ничем не может ей помочь. А Чейн помнил только краткую боль, когда сабля Магьер рассекла его горло… и потом сразу пробуждение среди крови и трупов, под нетерпеливым взглядом сидящего чуть поодаль Вельстила. И вот там, за хижиной в лесу, он вгрызался в живое горло крестьянки, как будто хотел вырвать из этой трепещущей плоти пропавшие воспоминания. Он зажимал рукой рот жертвы, заглушал ее крик, покуда под его пальцами не затрещали кости. Животворным потоком струилась кровь, наполняя его, и несла с собой смутное удовлетворение удачной охотой… но более — ничего. А Винн между тем страдала… И сколько же ей довелось вынести из-за того, что они с Магьер так непримиримо ненавидели друг друга. Чейн усилием воли вынудил себя не трогаться с места и пошел вслед за женщиной в плаще, лишь когда услышал, как внизу хлопнула входная дверь трактира. Выйдя наружу, он полагал увидеть, как намеченная жертва идет по улице, направляясь туда, где и ночью можно как-нибудь развлечься, — например в харчевню, более-менее подходящую для ее аристократического облика. Тем не менее женщины нигде не было видно. Чейн прислушался, прощупал обострившимися чувствами ночь. Шаги. Слева. Эхом отдаются от промерзшей земли. Чейн разглядел проход между стеной трактира и соседним зданием. Он тотчас же проскользнул туда, прошел, мягко ступая, вдоль стены трактира и осторожно выглянул из-за угла. Женщина стояла спиной к нему, в проулке… и она была не одна. Мужчина, ждавший ее, сидел, подавшись вперед, на пустой пивной бочке. Он откинул на плечи капюшон плаща, и было видно, что голова его повязана желтым шарфом. Чейн затаился, наблюдая за ночной встречей двоих людей, столь явно отличавшихся своим положением в местном обществе.* * *
— Винн! — рявкнул Лисил куда грознее, чем собирался, и схватил край одеяла. Магьер дернулась, вырываясь из его объятий, но он лишь крепче прижал ее к себе и свободной рукой вытянул из-под себя одеяло, чтобы прикрыть обоих. — С меня хватит! — выкрикнула Магьер. — Ты отправишься в Белу с первым же караваном! И даже если нам придется продать лошадей, чтобы оплатить твой проезд, — мне на это наплевать! Осторожно выглянув из-за дверного косяка, Винн увидала, как Магьер оттолкнула руки Лисила и скатилась с него, приняв более приличное (и более укрытое) положение. — Сейчас в общем зале, внизу Брет разговаривал с эльфом, — сказала она. Лисил молча уставился на нее. Призрак недолгой свободы от окружающего мира, которую Винн нарушила своим вторжением, после этих ее слов развеялся как дым. Даже Магьер, которая пыталась дотянуться до валявшейся на полу одежды, замерла. — Они ушли вместе, — негромко добавила Винн. — И они, судя по всему, знакомы уже давно. Они собирались встретиться с какой-то женщиной, и Брет вел себя так, будто эта встреча нарушает какие-то прежние договоренности. — Это был эльф? — переспросила Магьер. — Ты уверена? Прежде чем Винн успела ответить, в комнату, едва не сбив ее с ног, ворвался Малец. В зубах он волок «говорильную кожу». — Винн, отвернись, — приказал Лисил и сгреб с пола свою одежду, заодно прихватив и одежду Магьер. К тому времени когда они оделись, Малец уже, помогая себе носом и лапами, развернул на полу кожу. Едва Лисил сказал, что Винн уже можно повернуться, как пес принялся молотить лапой по эльфийским письменам. Винн тотчас поспешила к нему. — Анмаглахк, — прошептала она. — Откуда Малец может это знать? Лисил сел на постели, крепко ухватившись руками за край кровати. Эльф-убийца из касты, к которой принадлежала его мать, здесь, в Веньеце? И как, в самом деле, мог Малец опознать его, если только тот не был одет, как… — Сгэйль? — опередила Лисила Магьер. Она присела на корточки рядом с псом. — Это был тот самый головорез, который пытался убить Лисила в Беле? Малец гавкнул дважды, что означало «нет». Магьер подняла глаза на Лисила: — Ты сказал, что Брету можно доверять. Что за дела могут быть у него с эльфом, тем более — анмаглахком? — Брет был другом моего отца, а не моим, — огрызнулся он. — И потом, я никогда не говорил, что мы можем ему доверять. В этом городе нельзя доверять никому. Голова у него шла кругом от подозрений. Почему именно здесь, в доме Брета, он наткнулся на еще одного из сородичей своей матери, еще одного анмаглахка? Лисил повернулся к Мальцу. — Это был анмаглахк? — спросил он. — Ты уверен? Пес гавкнул один раз — «да». Лисил вспомнил, что выкрикнула Винн, когда ворвалась в комнату. Брет не просто ведет двойную игру, шпионя в пользу Дармута, он задумал что-то очень и очень серьезное… и они в самом деле должны обыскать дом. — Начни с первого этажа, — велел он Винн. — Ищи письма, записки — все, что покажется не очень уместным в доме заурядного трактирщика. Все, что вызовет хоть какие-то подозрения. Если вернется Брет, скажи, что проголодалась и спустилась вниз пошарить в кухне. И говори погромче, чтобы мы тебя услышали. Винн кивнула и направилась к двери, но на полпути остановилась и, обернувшись, бросила: — И никуда я не отправлюсь, Магьер! Ни с каким караваном! Полуэльф махнул рукой Мальцу, и тот послушно выскочил из комнаты вслед за девушкой. Судя по выражению лица Магьер, она готова была сгрести Лисила в охапку, увезти его из этого города и никогда больше сюда не возвращаться. Лисил медленно, выразительно покачал головой, и женщина вздохнула. — Что ж, — сказала она, — начнем с комнаты Брета. Черные пряди ее спутанных волос обрамляли бледное лицо, и Лисил отвел глаза, чтобы не выдать своих чувств. Именно Сгэйль тогда, в Беле, намекнул ему, что Нейна, быть может, жива. Если кто и знал о том, что на самом деле случилось с ней и с Гавриелом, то это анмаглахки. Один из них был сегодня ночью в трактире — и он, Лисил, упустил шанс расспросить его. — Мы все узнаем, — сказала Магьер и, положив руку на плечо Лисила, придвинулась ближе к нему. — Ты только не вздумай выслеживать этого эльфа. С этими словами она поцеловала Лисила в губы. Он осторожно отстранился. Веньец, город, где прошла его первая жизнь, был опасной западней, в которую он увлек за собой Магьер, Винн и Мальца. Больше он не позволит себе бежать от действительности, даже если Магьер сочтет, что такое бегство пойдет ему на пользу. Порывшись в сундуке, Лисил извлек оттуда коробку с инструментами. Они проверили все двери на втором этаже, и полуэльф ничуть не удивился, обнаружив, что одна из них заперта. — Будешь подбирать отмычку или попробуешь взломать? — спросила Магьер. Лисил нахмурился, размышляя. Вряд ли Брет приготовил неприятные сюрпризы для любителей совать нос куда не следует. Слишком уж велик был риск, что в ловушку нечаянно попадется заплутавший клиент. И тем не менее когда Лисил принялся осматривать не замок на двери, а саму дверь, Магьер, поняв, отчего он так осторожен, на всякий случай отошла в сторону. Вначале Лисил обследовал дверные петли, затем косяк и притолоку и лишь после этого тщательно осмотрел замок. Убедившись наконец, что перед ним всего лишь запертая дверь, он извлек из-под крышки коробки тонкий проволочный крючок и со всеми предосторожностями ввел его в замочную скважину. Наградой его стараниям был негромкий щелчок. Комната Брета на первый взгляд была самой обыкновенной. Она почти ничем не отличалась от других комнат трактира, предназначенных для сдачи внаем. Обстановка здесь была довольно скудная, что Лисила, впрочем, и не удивило — он хорошо помнил, как мало вещей было в их собственном доме. Кроме объемистого сундука, здесь не нашлось ничего такого, что нельзя было прихватить с собой в случае бегства. Именно так жила и его семья, пускай даже побег оставался до поры до времени сугубо умозрительным мероприятием. Кровать была застлана, одежда сложена аккуратными стопками в сундуке. Ни в кресле, ни в небольшом столике не обнаружилось никаких подозрительных пустот. Ни отверстий, ни даже щелей не было в стенах и в раме прикрытого ставнями окна. Магьер листала переплетенные в кожу книги, которые обнаружила на столике, а Лисил между тем опустился на четвереньки и старательно обследовал пол. Здесь он тоже не нашел ни дыр, ни потайных ниш, ни даже расшатанных досок — что тоже было неудивительно, когда речь идет о таких людях, как Брет… или Гавриел и Нейна. Полуэльф обшарил даже кровать и матрас, хотя прекрасно понимал, что Брет нипочем не стал бы что-то прятать в таком очевидном месте. — Ничего, — сказала Магьер. — Одни только конторские книги да списки припасов. И обыскивать в комнате было больше нечего. Лисил присел на корточки перед сундуком и принялся заново осматривать его. Для начала он совершенно опустошил сундук, разложив стопки одежды на полу, затем вынул полки, державшиеся на боковых рейках. Прощупав стенки сундука, Лисил принялся за дно — и тогда обнаружил, что, если нажать сильнее, оно прогибается. Из-под полотняной обивки явственно пахло кедром. Обивка была тщательно проложена и проклеена по всем сгибам и во всех углах, так что засунуть что-то под нее или, наоборот, вытащить, не оставив следа, было совершенно невозможно. Лисил облокотился на стенку сундука и свирепо уставился внутрь. — Там ничего нет, — сказала Магьер. — И я не думаю, чтоб он стал что-то прятать в других комнатах, раз уж они сдаются внаем. Пошли, поможем Винн внизу. Лисил аккуратно уложил все вещи в сундук, поднялся и вслед за Магьер пошел к двери. Пальцы его до сих пор ощущали гибкую податливость обитых полотном досок. Магьер уже вышла в коридор, но Лисил вдруг остановился и оглянулся. Прогибающиеся доски в прочном дорожном сундуке? Он вернулся к сундуку и принялся в третий раз выкладывать его содержимое на пол. — Лисил! — позвала из коридора Магьер. Он освободил уже половину сундука, когда услыхал за спиной ее шаги. — Ты это уже проделывал, — с нажимом произнесла она. — Там ничего нет. Лисил добрался до дна и снова с силой нажал на него всей ладонью. Доски под обивкой прогнулись. Стенки сундука были прочные и толстые, отчего же прогибается дно? Он положил другую ладонь на пол. Расстояние между полом и дном сундука даже на глаз было изрядное. Фальшивое дно. Но как открыть его, если обивка приклеена так плотно? — Лисил! — В голосе Магьер прозвенело плохо скрытое раздражение. Не обратив на нее внимания, полуэльф перевернул сундук на бок. Крышка сундука громко стукнулась о пол. Лисил осмотрел наружную сторону дна, плотно, без малейших зазоров прикрепленного к стенкам. У сундука было шесть бронзовых ножек — четыре по углам, две посредине. Они крепились к доскам крохотными бронзовыми гвоздями. Лисил подцепил один из гвоздиков ногтем. Гвоздик явственно зашатался. Магьер присела на корточки, а Лисил, вытряхнув из ременных ножен на запястье стилет, принялся острием клинка выдергивать бронзовые гвоздики. Ему пришлось вынуть только центральные ножки — и дно сундука открылось. Взору Лисила предстала стопка пергаментов. На верхнем был наскоро набросанный углем чертеж замка о четырех башнях. Ниже оказался план внутренних помещений того же замка. Часть линий немного смазалась, но чертеж хорошо читался, хотя был не закончен — кое-где в нем оставались очевидные пробелы. — Начерчено недавно, — сказал Лисил. — Во всяком случае, некоторые части. — Это замок Дармута? — спросила Магьер. — Зачем бы Брету понадобились чертежи замка? Лисил просмотрел остальные пергаменты. Их было восемь, и на каждом — чертеж той или иной части замка. Все чертежи были неполные, на последних трех и вовсе не оказалось почти ничего, кроме абриса внешних стен. Два чертежа изображали внутреннее устройство башен, и добавленные чернилами точки и черточки, судя по всему, отмечали обычные маршруты обхода часовых. — Есть вопрос и получше, — пробормотал Лисил едва слышно, будтоговорил сам с собой. — Что общего между чертежами замка и встречей с анмаглахком? Ничего не ответив, Магьер коснулась ладонью его запястья. — Что ты намерен сделать? — Поговорить с Бретом. Посижу внизу, пока он не вернется. — Я подожду с тобой, — сказала она не терпящим возражений тоном. — При тебе он говорить не станет. Позови Винн и Мальца, и отправляйтесь спать. Я расскажу тебе все, что узнаю. Магьер стиснула его запястье, рывком развернула его к себе. Глаза ее бешено сверкали, но Лисил чувствовал, как дрожат ее пальцы. Сражаться с ее нравом у него сейчас не было ни сил, ни желания. — Сказано — выполняй! — рявкнул он. — Я знаю, что делаю, — в отличие от тебя. Магьер одарила его долгим взглядом… и, не проронив ни слова, развернулась и пошла к двери. Лисил свернул в трубку чертежи, сунул их за пазуху и вслед за Магьер спустился на первый этаж. Приказ прекратить поиски потряс Винн до глубины души. Она, само собой, принялась возражать, но Лисил без лишних подробностей объяснил, что предпочитает не раскатывать трактир по бревнышку, а поговорить с Бретом начистоту. Видно, было в его словах или в голосе нечто такое, что подействовало на упрямую Винн, — она молча кивнула и подчинилась. Чертежи Лисил ей показывать не стал, не то от нее точно не получилось бы избавиться. Магьер почти затолкала Мальца и Винн в их комнату и ушла сама, так ни разу и не оглянувшись на Лисила. Он прикрутил фитили масляных ламп и уселся в кресле недалеко от входа, чтобы наблюдать за дверью. И расстегнул ременные ножны на запястьях. Брету невдомек, сколь многому научили его отец и мать. В Веньеце нет и быть не может дружеских уз — есть только узы крови, да и то непрочные. Прочие люди делятся на тех, кто тебя еще не предал, и тех, кого еще не предал ты. Помидорка и Картошик сладко спали, устроившись на кровати, так что компанию Винн в этот поздний час составил только Малец. Девушка сидела, скрестив ноги, на плетеном коврике и терпеливо вычесывала пса, бережно разбирая колтуны и слипшиеся комья шерсти. Она не всегда могла по выражению морды Мальца понять, что он думает на самом деле, но сейчас, похоже, он был доволен ее заботой. Вновь и вновь погружая пальцы в густую серебристую шерсть пса, Винн припомнила тот странный слитный шорох листьев-крыльев, который услышала, наблюдая за Мальцом перед стычкой на Стравинской границе. В глубине души Винн было совестно за то, что она так долго избегала пса… стихийного духа… маджай-хи… не важно, как его мысленно называть. Он и был одновременно пес, стихийный дух и маджай-хи, хотя от этого, конечно, легче не становилось. А еще в этом путешествии Малец был ее верным и неотлучным спутником. Винн тянулась к нему, рядом с ним отдыхала душой, но в то же время ее пугали и отталкивали тайны, которые скрывал его земной четвероногий облик. Она не знала, какую цель он преследует, почему и ради чего отрекся от бестелесного существования среди духов. Не на этот ли вопрос отвечало то, что Винн услышала в своем сознании перед боем на границе, когда пес все сильней свирепел? И каким образом, кстати, вышло так, что она вообще все это услышала? Малец заскулил и ткнулся мордой в ее скрещенные ноги. Винн обхватила его руками. В такие минуты ей казалось, что он самый обыкновенный пес, ее четвероногий спутник. Он запрокинул голову и вновь заскулил, а затем насторожил уши, и на морде его появилось странное выражение. Смятение охватило Винн. Были и другие минуты, когда облик пса казался только маской, скрывавшей его истинную суть — стихийного духа, заключенного в плоть. И вдруг мир перед глазами Винн стал слепяще-белым и голубым. Она содрогнулась, к горлу подкатила тошнота. Комната стала тенью, едва проступавшей сквозь невыносимо белый, едва тронутый голубизной туман. Его сияние сочилось отовсюду, преобразуя будничные цвета и формы окружающей обстановки. Внутри стен сияние слабело, и кое-где в досках зияли темные пустоты. Там нестерпимо ярко мерцали крохотные силуэты Помидорки и Картошика, тесно обнявшихся на краю кровати. Винн отпрянула, отшатнулась от пса, и от этого резкого движения голова пошла кругом. Девушка в ужасе воззрилась на Мальца. Один только он во всем, что ее окружало, не был пронизан сиянием бело-голубого тумана. Малец сам был сиянием — Целостным, слитным силуэтом, который источал ослепительно яркий свет. Шерсть его блистала мириадами зыбких шелковистых паутинок, глаза переливались и сверкали, как кристаллы, преломившие свет солнца. Винн съежилась и заморгала. Когда вернулся привычный полумрак, перед ней снова был Малец — мохнатый серебристо-серый пес. Наклонив голову к плечу, он смотрел на Винн. Ей стало так страшно, что она задрожала всем телом. До сих пор такое случалось лишь однажды. В Древинке, в ночном лесу близ Пудурлатсата, Винн рискнула прибегнуть к тавматургии, чтобы на время обрести волшебное зрение. То был безрассудный поступок, и в конце концов лишь Малец сумел избавить Винн от вырвавшейся на волю магии. С ее помощью Винн увидела стихийный слой мира, слой Духа — и там отыскала след мертвеца-чародея Ворданы, чтобы Магьер и Лисил могли избавить Пудурлатсат от его нечистой власти. Отчего же это случилось снова? Отчего на Стравинской границе, глядя на Мальца, она услыхала мысленно шорох листьев-крыльев? И самое главное, что же на самом деле открылось ей тогда? Винн медленно, глубоко вдохнула и выдохнула, прямо глядя в любопытные глаза Мальца, снова вдохнула… и так до тех пор, пока не утихла сотрясавшая ее дрожь. Ей нужно было отрешиться от внешнего, собачьего облика, поговорить с тем, кто за этим обликом скрывался, — но она никак не могла решиться. Как могла она спрашивать о том, что означал пугающий шорох листьев-крыльев, или признаться в том, какое отвращение вызвала у нее окровавленная морда Мальца? Винн отложила гребень, придвинула ближе к себе «говорильную кожу» и развернула ее на полу, твердо решив ничего больше не скрывать. — Малец, — начала она — Помнишь, тогда, на границе, за минуту до того, как ты бросился на помощь беженцам, — что было с тобой у городских ворот? Там происходило нечто такое, чего мы не видели и не могли увидеть. Малец на мгновение сморщил нос. Затем быстро обнюхал Винн, словно искал на ней что-то, и гавкнул дважды — «нет». Гавкнул хрипло, почти беззвучно, можно сказать, шепотом и — чересчур поспешно. Может, дело было в том, что они знакомы уже давно, и Винн слишком хорошо изучила пса. Или же Малец, будучи припертым к стенке, не умел лгать. — Я тебя видела, — вслух продолжала девушка, — и услышала… нет, скорее, почувствовала нечто. Мне стало дурно, голова пошла кругом — как тогда, в Древинке, когда ты избавил меня от волшебного зрения. Я смотрела на тебя — и слышала какой-то шепот. Так что же с тобой было? Винн надеялась, что Малец поймет ее, что он доверяет ей достаточно, чтобы не оставить ее вопрос без ответа. Пес вскочил на все четыре лапы, опустил голову и, подавшись вперед, поднял морду к самым глазам Винн. Взгляды их встретились, и в горле Мальца прокатилось низкое рычание. Прозрачно-голубые глаза сузились, и верхняя губа приподнялась, обнажая зубы. Винн похолодела и, откинувшись назад, замерла. Малец тоже застыл, не издавая ни звука, и не двигался так долго, что у Винн заныла спина от неудобной позы. Она не верила, что пес может причинить ей вред, однако же ее вопросы явно взбудоражили его куда сильней, чем она предвидела. Наконец он резко опустил морду к «говорильной коже», лишь в последний момент оторвав свой взгляд от лица Винн. Пес начал тыкать лапой в письмена, и Винн мысленно переводила его жесты. Что ты слышала? Она медленно выпрямилась. — Не слова… и не слухом, потому что никто больше, кроме меня, этого не слышал. Как будто в моей голове звучал шорох листьев на ветру — и одновременно гудение крыльев насекомых. Малец не шелохнулся, ничем не выказал своих чувств. — Когда эти звуки стихли, — продолжала Винн, — им ответил одинокий шорох листа-крыла… Что это было? Малец сел на задние лапы. Он опять склонил голову набок и, оставшись в этой неудобной позе, суженными глазами оглядел Винн с головы до ног. Под этим пристальным взглядом она почувствовала себя неуютно. Неужели пес оценивает ее? Малец шумно, как-то переливчато выдохнул — как если бы зарычал, но без звука. Винн почудилось в этом звуке усталое: «А, будь, что будет!» Пес опять начал трогать лапой письмена, всякий раз подолгу задумываясь над выбором. Видимо, не все, что он хотел ей сказать, можно было выразить словами. Спиорд… ароэн… чеанг'а. — Стихия… все-как-один или общий… речь… нет, общение, — прошептала Винн. Помимо того, что они владели разными диалектами эльфийского языка, трудность была еще и в том, что Малец мыслил не так, как смертные. По крайней мере, к такому выводу пришла Винн. Порой он, пытаясь выразить свои мысли, начинал раздражаться, а иногда просто замыкался в себе. Основу эльфийского языка составляли корневые слова, из которых образовывались существительные, глаголы, прилагательные и прочие части речи. Малец использовал только эти корневые слова, и, быть может, преобразование их смогло бы передать смысл его речи более точно. — Стихия… одна из пяти стихий? — спросила Винн. Малец дважды отрывисто гавкнул — «нет». — Тогда — дух, то есть духовный… как противопоставление физическому или ментальному слою существования? Он гавкнул один раз, затем поспешно пролаял еще дважды — вместе это означало «может быть». — Дух… общий… общение… — Винн так и этак вертела в голове эти слова и вдруг резко выдохнула: — Общение! Ты общался со стихийными духами? Это были самые близкие по смыслу слова, какие ей удалось подобрать. Вместо того чтобы гавкнуть в знак согласия, Малец кивнул, но тут же ткнул лапой в слова, отдельно написанные на коже, — «да» и «нет». Итак, ее перевод был достаточно близок к оригиналу, но все же не в полной мере описывал то, что ей довелось «подслушать». И тут Винн осознала кое-что еще. Там, в ночном древинском лесу, Малец, чтоб избавить ее от волшебного зрения, коснулся ее сразу после того, как в его плоть влились сияющие потоки бело-голубого тумана. Он коснулся ее в тот самый миг, когда еще был соединен со своими сородичами, соединен даже более тесно и глубоко, чем в «общении» на Стравинской границе. И в этот миг произошло нечто такое, чего не предвидел, не мог предвидеть и сам Малец. Пес попятился с ничего не выражающим видом. — Знаешь, — прошептала Винн, — а ведь волшебное зрение осталось… осталось при мне. Всего лишь минуту-другую назад я видела тебя таким же, как той ночью в Древинке. Малец ничего не ответил, но во взгляде его прозрачных глаз, устремленном на Винн, промелькнула тень грусти. То, что с ней случилось, поняла Винн, случилось помимо воли, по ошибке, и это обстоятельство немало тревожило Мальца. И все же сегодня у нее с души свалился тяжеленный камень. Теперь она точно знала, что услышала тогда на границе… и, не раздумывая, протянула руки к Мальцу. — Я не хотела… правда, я же не знала! Если хочешь, я никому не скажу обо всем этом ни слова. Обещаю! Малец придвинулся ближе. Подавшись к Винн, обнюхал ее, как будто хотел удостовериться, что запах у нее остался все тот же. Потом ее щеку лизнул влажный теплый язык… и Винн крепко, очень крепко обняла пса.ГЛАВА 6
Магьер дошла до комнаты, в которой Брет поселил ее и Лисила, и с грохотом захлопнула за собой дверь. Винн и Малец благополучно скрылись у себя. Разочарованная и злая, Магьер стояла одна посреди темной спальни. — «Я знаю, что делаю»! — пробормотала она, передразнивая Лисила. — Да, конечно, и при этом не тонешь с головой в своем прошлом… упрямец ты безмозглый! Чем больше Магьер узнавала про Брета, тем больше возникало у нее вопросов, а ответов отнюдь не прибавлялось. Все эти вопросы неизменно касались одной темы: Лисил, его родители, замок Дармута. Все они сосредоточивались вокруг Брета. И вот теперь Лисил внизу, в общем зале, один дожидается человека, которого он практически не знает. Она подошла к ночному столику, чиркнула снизу по столешнице серной спичкой и зажгла стоявший там же, на столике, фонарь со свечой. Накрыв пламя свечи стеклянным колпаком, Магьер уселась на кровать. Она привыкла встречать любое решение Лисила в штыки — а это ошибка. И ей совсем не хочется сейчас стать еще одной помехой на его пути, толкать его своим упрямством к безрассудным поступкам. Магьер извлекла из ножен саблю, положила ее на колени. Перегнувшись через изножье кровати, она запустила руку в дорожный сундук и выудила оттуда лоскут мягкой промасленной кожи. В кожу был завернут гладкий кусок базальта, и Магьер принялась чистить и точить саблю. Она провела пальцами по клинку, от острия до гарды, и взгляд ее, скользнув по рукояти длиной в полторы ладони, упал на странный знак, выгравированный в навершии. Магьер до сих пор не знала, что этот символ обозначает, но этой саблей можно было ранить и даже убить вампира, — и одно это давало пишу для размышлений. Магьер прервала на время работу и, взявшись за рукоять, подняла перед собой саблю. Созданное Вельстилом Массингом, ее сводным братом, это оружие побывало в руках трех женщин одного рода. Вначале Магелия, мать Магьер, пыталась этим клинком защититься от ее отца, Бриена Массинга. Потом тетка Бея схватилась за саблю, защищая маленькую Магьер от деревенского старейшины, который рвался бросить «отродье тьмы» в чаще, на поживу диким зверям. И наконец, сама Магьер взяла в руки клинок, чтобы защищать свою жизнь… и жизни тех, кого она любила. Не такое уж славное наследство, запятнанное кровью и отягченное страданиями… но все же ее наследство. Магьер смотрела на саблю и думала, что сейчас клинок обрел для нее иную ценность. Он уже не просто колдовской артефакт, сотворенный ради цели, которой она не знала и не хотела знать. Этим оружием приемная мать Магьер, вспыльчивая тетка Бея, спасла ей жизнь. Магьер вновь положила саблю на колени. Лисил и его родители никак, никаким образом не могли бежать вместе. Магьер могла лишь гадать, подумали ли об этом Гавриел и Нейна. Лисила вырастили наследником ремесла его матери. С точки зрения Магьер, это было куда страшнее, чем все, что довелось испытать в детстве ей самой… и отсюда невольно напрашивался вопрос. Почему Нейна сотворила такое со своим родным сыном? Эльфийка, она жила среди людей и сочеталась браком с мужчиной. Одно это было случаем, из ряда вон выходящим. Нейна ничего не рассказывала Лисилу ни о своих соплеменниках, ни о касте, к которой она принадлежала, даже не обучила сына своему родному языку. Это было мало похоже на материнскую заботу. Магьер ни разу не заговаривала с Лисилом об этом. Глядя на клинок, побывавший в руках трех женщин, Магьер не могла себе представить мать, которая способна так обойтись со своим ребенком. Но сейчас, когда Лисилу и так приходится несладко, она ни за что не выскажет ему своих соображений на этот счет. И потом не выскажет. Будет молчать до тех пор, пока они не найдут Нейну. Если только Лисил доживет до этого дня. Магьер сидела молча, не шевелясь, смотрела на дверь и напряженно прислушивалась. Ни единого звука не уловила она в сонной тишине почти пустого трактира. Внизу, в тускло освещенном общем зале Лисил безрассудно ждал, когда вернется человек из его прошлого. Магьер сунула саблю в ножны, встала, подошла к окну, раздернула плотные занавески и распахнула ставни. Спрыгнуть из окна в проулок за трактиром было делом минутным. Ни на миг она не выпустит Лисила из виду, и не важно, узнает он об этом или нет.* * *
Хеди повернула за угол «Бронзового колокольца» и сразу заметила в проулке дородного мужчину, присевшего на пустую пивную бочку. Даже в темноте она разглядела, что голова его повязана ярко-желтым шарфом, и уже точно знала, что перед ней Брет. Между бровей его залегла глубокая складка, хотя на румяном дружелюбном лице играла усмешка. Впрочем, для Хеди в этом мире фальшивых улыбок деланная ухмылка Брета не значила ничего. — Леди моя, — проговорил он, как всегда иронически перевирая титул, — ночной проулок не самое подходящее место для тебя… да и для меня тоже, если вдруг кто увидит. Три года прошло с тех пор, как к Хеди впервые явился один из мелких осведомителей Брета, не обладавший, впрочем, и сотой долей его обаяния. Вскоре после того она начала шпионить для Вонкайши, будущих мятежников, поддерживая связь с ними через Брета. Хеди давно и страстно желала смерти Дармута и теперь обнаружила, что в этом желании она не одинока. На ее памяти было уже немало покушений на жизнь лорда, но до сих пор все они заканчивались провалом, а их организаторов казнили как предателей. Брету нельзя было доверять ни на грош: его не заботила ничья жизнь, кроме его собственной, и ничьих планов, кроме своих, он не признавал, — однако именно благодаря ему Хеди впервые поверила в то, что Дармута можно уничтожить. Чтобы помочь Брету, Хеди всякий раз, когда отправлялась с Эмелем в замок Дармута, старалась запомнить как можно больше подробностей или же, если находилось время, наспех делала наброски на клочках бумаги. Все эти сведения она собирала с терпением мелкого падальщика, а потом по капле, по крошке скармливала Брету. Хеди знала, что подвергает себя — и Эмеля — безмерной опасности, но, если Дармут сдохнет, этот риск будет стократ оправдан. — Тсс, — сказала она вслух, — молчи и слушай. Сегодня вечером Фарис явился на званый ужин Дармута со срочным сообщением. Дармут немедленно велел удвоить стражу на стенах замка и в городе… а еще приказал арестовать или убить на месте всякого человека со светлыми волосами и смуглой кожей. Брет подался вперед, и румяное лицо его стремительно отвердело, но когда он заговорил, голос его остался сдержанным и ровным: — Почему? Что еще тебе удалось расслышать из того, что сказал Фарис? — Совсем немного, — покачала головой Хеди. — На границе со Стравиной произошла стычка. Человек, о котором шла речь, переправился через пограничную реку и напал на солдат Дармута, которые гнались за дезертирами и их семьями. — В голосе женщины промелькнула откровенная паника. — Если солдатам приказано арестовывать всякого, кто похож на эльфа, — мы погибли! Каким дурным ветром твоего союзника занесло на Стравинскую границу? Тень смятения прошла по лицу Брета, но тут же исчезла, сменившись пониманием. Он покачал головой. — Где барон Милеа? — Спит, — коротко ответила Хеди. Ей не нравилось, когда Брет расспрашивал об Эмеле, и не для того она рискнула устроить эту встречу, чтоб оставить без ответа собственные вопросы. Она в упор смотрела на Брета — и ждала. Его ответный взгляд был таким же прямым и твердым. — Помнишь ту супружескую пару, которая служила Дармуту еще до того, как умер твой отец? Мужчина и женщина-эльф. Опять он пытается сменить тему! Это намеренно или он просто не понимает, что значат для их дела нынешние приказы Дармута? Конечно, Хеди помнила эту женщину, да и кто бы не запомнил эльфийку, живущую среди людей, тем более в этом проклятом городе? — Да, мне довелось их видеть пару раз. — У них был сын. Этого Хеди не помнила, но ее семья жила не в Венъеце и редко посещала придворные приемы, разве только во время праздника зимы. — Нет, его я не помню. А теперь будь любезен объяснить, к чему ты все это… Брет предостерегающе вскинул руку. — В стычке на Стравинской границе был не наш союзник, а сын этих двоих. — Значит, это по его вине погублены наши планы? — Отчасти да. Он сейчас в моем трактире. — Брет опустил глаза, и на лице его появилось задумчивое выражение. — Однако… я все ломал голову, кто смог бы незамеченным пробраться в замок. До сих пор единственной возможностью помочь нам в этом были наши союзники-эльфы… — Ничего не понимаю, — нетерпеливо бросила Хеди. — Что изменилось? — Много лет назад эта эльфийка и ее муж вынуждены были бежать, но вместо того, чтоб попытаться выскользнуть из города, они направились в замок. Почему они так поступили, я не знаю, и мне не удалось разрешить эту загадку. Теперь их сын желает отыскать ответ на этот же вопрос, и если найдет… — Так ты думаешь, что нам все-таки удастся… — Поживем — увидим. Наши планы, быть может, придется изменить, но я бы не сказал, что они погублены. Наберемся терпения. Тот или иной эльф как-нибудь да проберется в замок. До праздника зимы Дармут не доживет. Это было уже кое-что, но Хеди не торопилась радоваться. Брет вероломен и пожертвует кем угодно — в том числе и ею, — лишь бы добиться своего. Во что бы то ни стало Хеди хотела добиться твердых гарантий, и это желание придало ей смелости. — Почему эльфы помогают нам? — спросила она. — Им-то какая от этого выгода? — Я не знаю, а они не говорят. — Брет окинул настороженным взглядом проулок. — И как бы нас ни тревожило это обстоятельство, но других-то вариантов у нас нет. Больше не вызывай меня на встречу таким образом. Я сам свяжусь с тобой, когда разузнаю побольше. Хеди лишь кивнула в ответ и прошептала: — За наш народ! — За наш народ, — повторил Брет и исчез в конце проулка. Хеди запахнула плотнее плащ, спасаясь от ночного холода. До черного хода было рукой подать, но уж лучше вернуться в трактир через парадную дверь — это меньше привлечет внимание трактирных слуг. Хеди направилась к углу здания, за которым располагался вход в трактир. И тут рослый силуэт, выскользнув из тени, заступил ей дорогу.* * *
После того как Чейн ушел, Вельстил остался сидеть на полу в своей комнате, продолжая определять местонахождение Магьер. Когда-то он смастерил один из амулетов, которые она носила ныне, из косточки своего мизинца. Теперь Вельстил отложил нож, сосредоточил волю на том, чтобы залечить порез на обрубке мизинца, и при этом не сводил глаз с капли своей крови на донышке бронзового блюда. Капля задрожала и чуть заметно вытянулась на юг. Магьер была здесь, в городе. Вельстил протер блюдо, убрал его в дорожный мешок. Поднявшись, он окинул взглядом свое отражение в узком овальном зеркале, висевшем у двери комнаты. Еще недавно он сомневался в том, сумеет ли воздействовать на поступки Магьер, но теперь эти сомнения отступили. Приняв ванну, причесавшись и надев вычищенную одежду, Вельстил снова стал самим собой. Да, он вполне сможет влиять на ход событий, если только удержит Магьер и Лисила от того, чтоб отправиться в земли эльфов. Надо убедить их в том, что родители Лисила мертвы… или же помешать их намерению силой. Южная часть города состояла в основном из торговых кварталов и была относительно невелика. Теперь Вельстил сможет без труда найти там Магьер и не упускать ее из виду. Остается лишь надеяться, что Чейн во время охоты не натворит глупостей. После того как Вельстил сделал ему последнее предупреждение, он по крайней мере проявлял некоторую заботу о том, чтобы скрыть следы своего кормления. Прежде чем покинуть комнату, Вельстил открыл нефритовую коробочку и достал из нее тонкое бронзовое кольцо, по внутреннему ободку которого были выгравированы крохотные знаки. В последнее время он носил это кольцо постоянно, снимая только во время купания, — как сегодня вечером. Вельстил надел кольцо на большой палец правой руки. Тотчас комната перед его глазами на миг задрожала, заколебалась — так колеблется в жаркий полдень затянутый пустынным маревом горизонт. Затем дрожание исчезло и мир стал прежним. Теперь, хотя Вельстила можно увидеть и услышать, его истинная природа и суть останутся сокрыты от любого умеющего видеть наблюдателя — как если бы там, где он стоит, было ничто, пустота. Ни Магьер, ни топазовый амулет, который сам же Вельстил и сотворил для нее, ни полуэльф, ни даже его пес не учуют вампирскую сторону его натуры. Прикрыв за собой дверь, он беззвучно ступил в коридор и спустился по лестнице в общий зал. В этот поздний час здесь не было ни души, и он незамеченным выскользнул из трактира. Ночь прорезал пронзительный женский крик. Вельстил глянул налево, направо, раскрыв сознание. Быстро обследовал улицу, но не обнаружил ничего. Затем он услышал глухой удар о дерево и, развернувшись, воззрился вначале на трактир, но затем сообразил, что звук донесся из прохода между трактиром и соседним зданием. Вельстил торопливо прошел вдоль дома, заглянул в темноту прохода. В нем разрасталось и крепло недоброе предчувствие. Неужели Чейн посмел… так близко от места, где они остановились на ночлег? Вельстил пробежал по проходу и выглянул в проулок. Чейн прижал к стене трактира невысокую, элегантно одетую женщину. Одной рукой он стискивал запястья ее рук, закинутых вверх, другой зажимал ей рот. На глазах у Вельстила он запрокинул голову жертвы, чтобы легче было добраться до ее белой шеи. Вельстила охватил гнев. Неужели Чейн настолько спятил, что готов кормиться чуть ли не у дверей трактира? Да притом еще выбрал аристократку! Чейн открыл рот, хищно зарычал, обнажая длинные клыки, но вонзать их в горло жертвы не спешил. Казалось, он наслаждается ее страхом. Подавшись к самому лицу женщины, он ощерился еще сильнее. Глаза женщины округлились, и она закричала, но ладонь Чейна, зажимавшая ей рот, заглушила крик. Тогда Чейн медленно коснулся клыками ее горла, но вот что странно — вид у него при этом был не торжествующий, а какой-то потерянный, словно он упустил нечто важное. Вельстил замер, не зная, как поступить. Быть может, ему удалось бы стереть из сознания женщины воспоминания об этой встрече — если только Чейн немедленно покинет трактир и никогда больше не попадется ей на глаза. Он шагнул вперед, готовый ухватить Чейна за волосы и оттащить от жертвы, как одичавшего пса. И тут сверху на Чейна обрушилась гибкая серая тень. Вельстил отпрянул, прижался к стене трактира, мельком глянув вверх, на край крыши, а нападавший между тем сбил Чейна с ног. Тот упал, увлекая за собой аристократку, но тут же выпустил ее, и она, шатаясь, бросилась к двери черного хода. Чейн отшвырнул противника и вскочил, обнажая меч. — Помогите! — пронзительно, но без тени истерики закричала женщина. — Охрана! На помощь! Прежде чем Чейн успел взмахнуть мечом, в него полетело два металлических блика. Первый он отбил клинком, но второй угодил ему прямо в грудь. Чейн на миг опустил голову, уставясь на торчащую из груди рукоять стилета. В проулке стоял человек, гибкий и рослый, чуть повыше Чейна. Его штаны, рубаха и куртка были неброского цвета, то ли темно-серого, то ли зеленого; сапоги из мягкой кожи и плащ с капюшоном были того же цвета, но потемнее. Полы плаща были завернуты вверх и завязаны узлом на поясе, чтобы не стесняли движений. Нижнюю часть лица скрывал шарф, верхнюю — надвинутый капюшон. Вельстил напряг зрение до предела — и тогда различил в глазах незнакомца смутный янтарно-оранжевый блеск. Кисти же рук, узкие, изящные, были необычно смуглы. Ни женщина, ни ее таинственный защитник не заметили Вельстила. Она звала охрану, а это значит, что ее свита должна быть поблизости. Вельстил отступил в проход между домами, не желая впутаться в последствия Чейнова безумия. Гибкий противник Чейна между тем сунул руку под завязанный на поясе плащ. Женщина неистово дергала дверь черного хода, но та не поддавалась. — Эмель! — закричала она. И бросилась бежать по проулку туда, где стоял человек в сером, но, обогнув его, остановилась и обернулась. Чейн выдернул стилет из груди и ринулся вперед. Противник метнулся ему навстречу, и в руке его, вынырнувшей из недр плаща, блеснуло нечто тонкое, длинное, хлесткое, как плеть. Чейн в прыжке сделал колющий выпад… и клинок его вонзился в пустоту. Человек в сером отпрыгнул вбок и на полной скорости взбежал на стену соседнего с трактиром дома. Узкие ступни дробно простучали по камню — раз-два-три. Затем он спрыгнул на землю, и в миг прыжка его руки прошли по обе стороны от головы Чейна. Вельстил увидел, как горло Чейна захлестнула гаррота. Человек в сером крутнулся, затягивая проволочную петлю. Чейн обеими ногами оттолкнулся от земли и бросился всем телом назад. Человек в сером подставил ему под спину ноги, согнутые в коленях, затем упал на спину и тут же, резко распрямив ноги, перебросил Чейна над собой. Чейн рухнул ничком в утоптанную грязь, и меч, зазвенев, вылетел из его руки. Противник, упершись коленями ему в спину, все сильнее затягивал гарроту. Чейн рывком поднялся на четвереньки, выпрямился. Человек в сером еще туже затянул петлю. Чейн извернулся, хватаясь за пальцы, которые сжимали рукоятки гарроты, а между тем по горлу его, стянутому проволочной петлей, ползли струйки черной крови. Дело зашло слишком далеко, и Вельстил выхватил из ножен меч. В этот миг дверь черного хода распахнулась, и в проулок выскочили двое мужчин в желтых войлочных плащах поверх коротких кольчуг, с широкими саблями наголо. Вельстил вновь отпрянул к стене. — Эй ты! — рявкнул Чейну один из охранников. — Стой! Еще двое солдат появились в дальнем конце проулка и бросились к женщине. Противник Чейна выпустил одну рукоятку гарроты и, дернув другую, толкнул Чейна в спину. Проволока чиркнула Чейна по горлу, и он, полетев вперед, ничком грянулся о землю. Человек в сером развернулся и бросился бежать. Один охранник подскочил к Чейну и хотел было ногой придавить его к земле, но Чейн вывернулся, откатившись к стене дома, и обеими ногами ударил солдата в живот. Тот отлетел прочь и рухнул на своего сотоварища. Оба они, потеряв равновесие, навалились на дверь черного хода, своей тяжестью сорвали ее с петель и ввалились в трактир. Чейн зарычал на них. Увидев возле женщины еще двоих солдат, он помчался по проулку вслед за своим недавним противником. Охранник, стоявший возле женщины, метнулся было за ним. — Не смей! — крикнула она, и солдат тотчас подчинился. — Проводите меня в трактир и разбудите барона. Вельстил подождал, пока женщина и ее спутники войдут в «Бронзовый колоколец». Вскоре проулок опустел. Итак, у аристократки оказался неведомый (и весьма странный) телохранитель. До чего же все это некстати! Вельстил хотел только одного — не упускать из виду Магьер, а теперь из-за безрассудного поведения Чейна по городу поползут совершенно нежелательные слухи. Бесшумно шагнув в проулок, Вельстил двинулся по пятам за своим невменяемым спутником.* * *
Лисил сидел за столом в общем зале трактира, лицом ко входной двери. Анмаглахк появился в Веньеце, городе его юности, именно тогда, когда сам он вернулся, чтобы отыскать следы своего прошлого. И пришел именно в трактир Брета, именно в тот вечер, когда пришел сюда Лисил. Слишком много совпадений, да еще в краю, где здравомыслящего человека настораживает даже самая невинная случайность. По залу все еще шныряли кошки. Ночь — самое подходящее время для таких созданий… Впрочем, не только для них. Лисил разглядывал чертежи, размышляя над недостающими в них деталями — и тут едва слышно лязгнул засов входной двери. В зал вошел Брет. При виде Лисила он на миг застыл, затем торопливо прикрыл за собой дверь. — Что, тоже не спится? — осведомился он, небрежно бросив плащ на стойку. Лисил сдвинул чертежи на середину стола. — Зачем они тебе? Брет бровью не повел — молчал, вероятно обдумывая ответ. Лисил прямо смотрел ему в глаза, впрочем, не упуская из виду и его руки. Рукава Брета были высоко закатаны, открывая массивные запястья. Под рукавами, на первый взгляд, ничего спрятано не было. — Стало быть, ты рылся в моих вещах, — заметил Брет, не ответив на вопрос. — Этот тайник обнаружил бы не всякий. Незаметно было, чтоб Брет проходил ту же науку, что и Лисил, хотя в том, как этот человек небрежно оперся о стол, было нечто подозрительное. Восемь лет, которые миновали с тех пор, как Лисил бежал из Веньеца, вдруг исчезли бесследно, словно их никогда и не было. На самом деле он, точно так же, как и Брет, никогда не покидал эту страну. Оба они были частью мира, который создали Дармут и его отец. Перед Лисилом по ту сторону стола стоял хитроумный друг, вероломный враг, а верней всего — и то и другое. И сейчас это не имело никакого значения. По крайней мере до тех пор, пока не придет пора убить Брета. — О чем ты разговаривал с анмаглахком? — продолжал Лисил. — Они, что же, следят за мной… и докладывают об этом тебе? Брет молчал долго. Так долго, что Лисилу стало ясно: собеседник прекрасно понял не только его слова, но и то, о чем сказано не было. Брет явно знал больше и, быть может, с самого появления Лисила в трактире вел с ним собственную игру. — Слишком ты высокого о себе мнения, — наконец ответил Брет. — Думаешь, кроме тебя, их больше уже никто и не интересует? Лисил понял, что допустил ошибку. Своим вторым вопросом он выдал, что в прошлом у него были неприятности именно с эльфами из этого клана. Впрочем, и ответ Брета на его вопрос тоже говорил о многом. Брет не спросил, что за странное слово употребил Лисил, стало быть, он хорошо знал, кто такие анмаглахки. Сам собой напрашивался еще один вопрос: каким образом Брет свел знакомство с ними и как заручился их поддержкой в… неважно, каком деле, если они презирают и ненавидят людей? Напряжение между ними росло так стремительно, что уже не было смысла притворяться, будто они ведут обычный разговор. — Что же я должен думать? — спросил Лисил. — Зачем бы еще они явились сюда? Брет едва заметно наклонил голову. Правая рука его скользнула за спину — так медленно, что это движение просто не могло ускользнуть от внимания Лисила. Когда Брет вынул руку из-за спины, оказалось, что в ней зажат нож с широким, плоским, как лопата, лезвием. Лисил расслабился. Большинство людей в минуту опасности напрягается, но напряженные мускулы могут недостаточно быстро сработать в решающий момент. Всю свою юность Лисил оттачивал свои инстинкты, приучая их к иному образу действий. Сейчас он лениво шевельнул, рукой, которая скрывалась под столом, опустил ее между коленей — и в ладонь ему скользнул стилет. Брет шагнул к столу, демонстративно держась вне пределов досягаемости, и медленно придавил к столешнице острие клинка. Затем он разжал пальцы, и нож так и остался торчать в столе, с наклоном в его сторону. Брет придвинул себе стул и сел напротив Лисила. — Ну, так что же тебе не нравится, паренек? — спросил он озабоченным тоном отца, который готов внимательно выслушать чем-то разгневанного сына. Все еще сохраняя расслабленное состояние, Лисил глянул на стол. Широкий, длиной с ладонь клинок напоминал с виду нож, которым скорняк режет кожи. Гарды нет, короткая рукоять завершается перекладиной — такой нож удобно сжимать в кулаке, чтобы нанести режущий или колющий удар, а то и просто вспороть противнику живот. Наивный человек мог бы решить, что, выкладывая нож на обозрение, Брет тем самым показывает свои мирные намерения. Лисил, не будучи наивен, прекрасно знал, что означает этот жест. Брет был мастером ближнего боя. В отличие от Лисила, чьи узкие стилеты предназначались для метания или нанесения точного смертельного удара и который чаще прибегал к бою без оружия, Брет со всем своим проворством, весом и силой мускулов бросался в рукопашную. И не стал бы обращать внимание на собственные раны, пока не прикончил бы противника. Звериный натиск против хитроумной утонченности. На что бы ни решился Брет, он будет действовать с решимостью, которой обладают немногие и совсем немногие могут выдержать. Сейчас, впрочем, он не стал атаковать, а только вздохнул. — Я не знал, что ты направляешься в Веньец, — сказал он, — и эти чертежи не имеют к тебе ни малейшего отношения. И все то, чем я занят, не имеет к тебе ни малейшего отношения. — Будучи в Беле, — сказал Лисил, — я столкнулся с одним из этих эльфов. Его звали Сгэйль, и он намекнул, что моя мать жива, в заточении у своих сородичей. Твои друзья не говорили тебе, что… — Нейна жива?! — быстро переспросил Брет. В его голосе звучало неподдельное изумление. — И тебе сказал об этом анмаглахк? — Ну, не совсем сказал… — Лисил задумался, возможно ли такое, чтобы Брет кое о чем порасспросил своих сообщников… Нет, скорее всего такой шаг обернется очередным предательством. — Это были именно намеки, хотя и недвусмысленные, и, по правде говоря, мне нужно было еще узнать, не выжил ли и Гавриел. Потому-то я и отправился в Веньец. Так ты не знал о том, что моя мать, быть может, жива? Брет помотал головой: — Понятия не имел! Да знай я такое, уж я бы… — Может, ты просто был слишком занят, — едко заметил Лисил, бросив быстрый взгляд на чертежи. Он рассчитывал окончательно вывести Брега из равновесия. — Поиском недостающих деталей. В голосе Брета явственно зазвенела сталь. — Видел ты по дороге, что творится в стране? — Видел. — Ты помог бы всем этим людям, если б мог? — Не вижу смысла в этом вопросе. — Помог бы? Лисил вдруг почувствовал себя дураком. Зауряднейшим дураком. Только сейчас до него дошло, пускай и не в подробностях, что задумал Брет. Кто бы ни делал наброски для чертежей Брета, занимался он этим от случая к случаю — как если бы неизвестно было, когда, где и каким образом он сумеет добыть очередную крупицу ценных сведений. Осведомитель Брета не был в числе доверенных людей Дармута и не входил в его близкий круг; скорее он попадал в замок редко и был там ограничен в передвижениях. Наличие такого независимого источника означало, что либо для Брета все другие пути закрыты, либо Дармут стал настолько подозрителен, что никто из его приближенных ни за какие посулы не решится ввязываться в заговор. Это означало также, что осведомитель Брета — человек отчаянный, быть может, и фанатичный, увлеченный призрачной мечтой о свержении тирана. Лисил знал таких людей. В юности ему не раз довелось предавать их. И хотя это были лишь догадки, но разве не подкрепляла их другая деталь — присутствие в деле анмаглахков? — И когда же это случится? — спросил он вслух. — Сколько времени пройдет, прежде чем ты будешь готов убить Дармута? Не то чтобы его это на самом деле интересовало — убийство Дармута ни в коей мере не облегчило бы его поисков. Просто каждый вопрос, на который Брег предпочитал не отвечать, только подтверждал открытие Лисила и укреплял его первые подозрения. Чтобы добиться своего, Брет продал бы кого угодно, даже сына старого друга. — Я больше ничего не знаю о твоих родителях, — произнес Брет ровно, как если бы Лисил и не задавал вопроса о Дармуте. — Ничего, кроме того, что я тебе уже рассказал. — Думаешь, что смерть Дармута что-нибудь изменит? — продолжал Лисил, предлагая старому другу своего отца еще один шанс высказаться. — Сколько высших офицеров и так называемых нобилей с нетерпением ждут возможности занять его место? Именно так пришел когда-то к власти и дед Дармута. Брет продолжал гнуть свое, по-прежнему словно и не слыша вопросов Лисила: — Ты только не вздумай из-за моих слов прекратить поиски. Я могу лишь догадываться о том, что на самом деле произошло с Гавриелом и Нейной, но, быть может, эти чертежи подскажут тебе, куда двигаться дальше. С этими словами он встал. Лисил выпрямился на стуле, уперся ногами в пол и развернул стилет, лежавший в его ладони. Он приподымал лезвие до тех пор, пока его острие не оказалось у самого края стола. Одним движением свободной ладони он мог бы сбить и прижать к столу нож Брета, едва тот потянется к оружию. И это движение предоставит ему, Лисилу, прекрасную возможность вонзить стилет в шею трактирщика — так, чтобы лезвие вышло под самым затылком. Брет повернулся, бережно взял со стойки свой плащ и не спеша направился к лестнице. — Пойду спать, — сказал он. — И тебе бы стоило сделать то же самое. Я дам тебе знать, если мне вдруг понадобятся чертежи, но лучше б ты не раскидывал их где попало. Лисил смотрел вслед человеку, которого он дожидался, чтобы убить. То немногое, что ему удалось сейчас узнать, отнюдь не успокоило его подозрений — и все же, когда наступил решающий момент, он заколебался. Быть может, ему следовало взять Магьер, Винн и Мальца и увести их прямиком в горы, на поиски прохода в земли эльфов. Но что, если Сгэйль солгал? Тогда он, Лисил, поведет своих спутников в неведомые края, где людей не любят, и не без причины, — и все напрасно? Что, если его отец каким-то образом выжил и теперь заключен где-нибудь в подземельях замка? Брет поднялся по лестнице и исчез в полумраке второго этажа. Момент был упущен, и Лисил перевел взгляд на торчащий в столе широкий клинок и неоконченные чертежи Дармутова замка. Колебания, овладевшие им, уже превращались в безысходное отчаяние, когда снова скрипнул засов на входной двери. Лисил развернул стилет, готовясь к удару, другой рукой схватился за воткнутый в столешницу нож. Дверь растворилась, и неяркий свет общего зала высветил во тьме дверного проема бледное лицо вновь прибывшего. — Убери нож, — сказала Магьер. Она вошла в зал и прикрыла за собой дверь. Ее черные волосы рассыпались по наплечьям доспеха, который был застегнут сверху донизу и затянут, как для боя. В руке Магьер держала обнаженную саблю. При виде ее Лисила пробрал необъяснимый озноб. — Где ты была и зачем выходила? — Я не доверяю этому человеку, — сказала она. Глаза ее мгновенно почернели при виде ножа, который был воткнут в стол. — Что здесь произошло? Что я упустила? — Ты подслушивала? — отозвался Лисил. — Сказано же было — не вмешиваться! С Бретом я и сам могу… — Да плевать я хотела на твои… — резко начала Магьер, но тут же оборвала себя. — Я же говорила — больше ты от меня на шаг не отойдешь! И отныне не смей со мной об этом спорить. Лисил отвел взгляд. Магьер хотела взять на себя роль его телохранителя, но на самом деле защита нужна была именно ей. Она совершенно не понимала, что такое Веньец. Мир, живущий в тени Дармута. Лисил убрал стилет в ножны; рука его дрожала. — Иди спать, — велел он Магьер, стараясь сохранять хладнокровие, и, когда она открыла рот, собираясь возразить, добавил: — Я присоединюсь к тебе, как только соберу все чертежи и погашу лампы. Магьер бросила быстрый взгляд на его запястье, где в ножнах под отворотом рукава только что исчез стилет. Затем она сунула саблю в ножны и пошла наверх. Лисил снова сел. У него тряслись руки. Магьер все это время была рядом, за дверью. Он пришел в общий зал с намерением убить старого знакомого. Здесь, в Веньеце, такое намерение было в порядке вещей и не вызывало угрызений совести.Если б это случилось… если б он исполнил свое намерение… едва услышав звук борьбы, Магьер ворвалась бы в трактир, чтобы прийти к нему на помощь. И увидела бы, как Лисил у нее на глазах убивает человека.* * *
— Болван! Вельстилу не составило труда следовать за Чейном, не упуская его из виду. Он выжидал, покуда не убедился, что в проулке, кроме него и Чейна, никого нет, и лишь тогда нагнал своего спутника. Когда Чейн обернулся, Вельстил сгреб его за плечи и с силой ударил о каменную стену дома, стоявшего в проулке. Чейн не стал сопротивляться. На его шее все еще кровоточил след гарроты — чуть повыше шрама от сабли Магьер. Лицо его было отрешенным, глаза бессмысленно пусты — словно он не сознавал, где находится, или же ему было на это глубоко наплевать. Вельстил разжал руки и отступил на шаг. Здравый смысл подсказывал ему, что от Чейна пора избавиться, но Вельстил этого не хотел. Рано. — Теперь тебе и в самом деле надо поохотиться, — сказал он вслух. — Мы пойдем в восточную часть города, подальше от главных ворот и нашего трактира. В окрестности какого-нибудь рынка, где, как правило прячутся беглые крестьяне. Чейн опустил взгляд, оглядел черные пятна крови на рубашке — в том месте, где в него воткнули стилет. — Они замышляют убить Дармута. Тот, что напал на меня, — эльф. Вельстил шагнул ближе: — Что? Дармута? Кто это замышляет? Сбивчиво, сиплым голосом Чейн изложил все, что видел и сумел расслышать из разговора аристократки с человеком по имени Брет. В том числе и то, что полукровка, вернувшийся на родину, остановился именно в трактире этого человека, а значит, и Магьер там же. Вельстил слушал жадно, и гнев его постепенно угасал. — Тебе нельзя оставаться в «Бронзовом колокольце». Телохранители этой женщины могут опознать тебя. Мне, однако, нужно вернуться туда, и побыстрее, пока не утихла паника. Помнишь, по дороге сюда, ближе к воротам, мы проезжали трактир «Хмельная лоза»? К Чейну наконец вернулось самообладание, и он запахнул полы длинного плаща, прикрыв черные пятна на рубашке. — Да, я заметил его. — Ступай покормись, но будь очень осторожен. Потом отправляйся в «Хмельную лозу» и жди меня там. Постарайся никому не попадаться на глаза. — Что ты задумал? — Ступай! Я соберу наши вещи и присоединюсь к тебе… попозже. Вельстил зашагал по проулку, даже не потрудившись глянуть, в какую сторону направится Чейн. Он торопливо пробирался лабиринтом переулков и улочек, но на подходе к «Бронзовому колокольцу» вышел на главную улицу. Перед тем как войти в трактир, — степенно, как полагалось богатому и деловитому посетителю, — он пригладил волосы, отряхнул плащ и надел черные кожаные перчатки. И вздохнул с облегчением, увидев, что в общем зале все еще толпятся солдаты в желтых плащах. Аристократка сидела на краю скамьи, заваленной красными, изрядно потрепанными подушками. Женщина прижимала к горлу белоснежный носовой платок. Сухощавый рыжеволосый мужчина, с виду на десять-пятнадцать лет старше ее, сидел рядом с ней, покровительственно обняв ее за плечи, и отрывисто, с явным гневом в голосе допрашивал теснившихся вокруг охранников. — То есть как это — «он просто убежал»? Почему вы не погнались за ним? Вельстил протиснулся между двух охранников и остановился прямо перед знатной парой. — Прошу прощения, — проговорил он. — Надеюсь, дама чувствует себя хорошо? Я сам пытался преследовать этого негодяя, но он скрылся от меня в проулках. Женщина и ее покровитель восприняли его неожиданное вмешательство с легким удивлением. Один из охранников хотел даже оттолкнуть его. Вельстил демонстративно выставил вперед руки, показав, что безоружен, и отвесил собеседникам короткий, но почтительный поклон. — Простите, что не представился. Мое имя — виконт Андрашо. Я возвращался в свою комнату, когда услышал крик дамы. Когда я вбежал в проулок, ваши солдаты были уже при ней, а я увидел, как это существо обратилось в бегство. — Существо? — Рыжеволосый нобиль встал и отрывисто кивнул Вельстилу — так приветствуют меньшего титулом или незнакомого дворянина. — Я — барон Эмель Милеа, а это — леди Хеди Прога. Ты сказал, что на нее напало «существо»? — Это был человек, — сказала леди Прога спокойно, потирая платком горло. — Просто какой-то сумасшедший. Ее волосы, доходившие до плеч, завитками черного шелка обрамляли бледное лицо. Нос у нее был такой маленький и узкий, что Вельстил невольно подивился, как же она ухитряется дышать. Женщина смолкла, вспоминая, и чем дольше она молчала, тем явственней на ее утонченном лице проступало сомнение. — У него были такие зубы… — наконец пробормотала она. — И… он был так чудовищно силен. Другой охранник, совсем юный и явно взвинченный, энергично закивал: — Это правда! Я сам видел его перед тем, как он швырнул на меня Толку. Зубы у него были совсем как у хищного зверя, а не человека! Коренастый небритый солдат фыркнул и пренебрежительно оттолкнул юнца. — Не заводи все сызнова, Алекси, не то напугаешь леди Прогу, — проворчал он и окинул оценивающим взглядом Вельстила. — Спасибо вам, конечно, сударь, что пытались помочь, да только мы и сами с этим делом справимся. — Не думаю, — ответил. Вельстил, про себя отметив, что леди Прога вовсе не выглядит напуганной. — И мне жаль тех ваших людей, которые столкнутся с этим существом. Доводилось ли вам когда-нибудь охотиться на нежить… на вампира? — Что-о?! — взвился коренастый охранник. — Что за чушь вы несете?! — не выдержал барон Милеа. При этом он покосился на свою даму, однако она не сводила глаз с Вельстила. — Вы знаете, что я прав, — сказал Вельстил. — Ваши люди видели его лицо. То, что он необычайно силен, могут подтвердить и они, и леди Прога. И как еще можно объяснить отметины у нее на горле? Скажите мне, леди Прога, каково было его, прикосновение? Холодно как лед? — Так и ночь же холодная, — непримиримо буркнул Толка, однако юнец Алекси, который маячил у него за спиной, перепугался еще сильнее. Хеди Прога ответила не сразу. — Я не хочу делать поспешных заключений, но все же признаю, что этот человек был очень странный. — А тот, другой? Тот долговязый, что дрался с этим ублюдком и удрал первым? — Он просто хотел мне помочь, — быстро отозвалась леди Прога. — Это самый обычный прохожий, которого спугнуло ваше появление. Займитесь лучше тем… безумцем, пока он не напал на кого-нибудь еще. — Ваши люди его не найдут, — сказал Вельстил, медленно покачав головой. — И никто его найдет, кроме охотника на вампиров — дампира. В зале воцарилась тишина. Легенды и суеверные байки о вампирах распространены повсеместно, и кое-кто из слушателей Вельстила вполне мог понять, что он имеет в виду, даже если никогда не слыхал об охотниках на вампиров. Вельстил терпеливо дожидался, когда его слова дойдут до сознания всех присутствующих. Третий охранник, который стоял поодаль, в арочном проеме, и внимательно прислушивался к разговору, вздохнул и подступил ближе. — Хоть и не хочется мне соглашаться с этим сопляком, — он кивком указал на Алекси, — но я тоже видел зубы того ублюдка. Он не человек. Барон Эмель Милеа снова сел на скамью рядом с Хеди Прога и бережно взял у нее платок, который она прижимала к горлу. Вельстил заметил, что на белоснежной ткани видна лишь пара бледных розоватых пятнышек. Чейн, как видно, едва успел прорвать клыками ее кожу, когда ему на голову свалился противник в сером. — А вы… — начал барон, поднимая взгляд на Вельстила, — ты знаешь, как можно выследить подобную тварь? — Я не знаю, но в городе сейчас есть тот, кто без труда справится с этим делом, — ответил Вельстил. — Это женщина. Ее услуги, равно как и услуги ее помощников, обойдутся недешево, и она потребует разрешения действовать на собственное усмотрение. Для того чтобы она приняла заказ, к ней должен обратиться правитель города. Барон наклонился к своей даме. Они пошептались немного, а затем он снова взглянул на Вельстила и коротко кивнул: — Постараюсь устроить для тебя аудиенцию на завтра. Вельстил отвесил изысканный поклон. — Увы, я буду свободен только после захода солнца. Да, кстати, дела требуют, чтобы я перебрался в другой трактир. Ищите меня в трактире «Хмельная лоза». Они вежливо распрощались, и Вельстил поднялся по лестнице в свою комнату. С теми сведениями, что сообщил ему Чейн, найти Магьер будет нетрудно, и вскоре он снова сможет незаметно направлять ее в нужную сторону. Закрывая за собой дверь, Вельстил почти улыбался.* * *
Малец лежал на плетеном коврике возле кровати Винн. Девушка спала, а в изголовье у нее свернулись калачиком Помидорка и Картошик. Котята громко мурлыкали во сне — Малец и представить не мог, что назойливые крохи могут издавать такие громкие звуки. Впрочем, даже если б в комнате было совершенно тихо, он бы все равно не смог уснуть. Что-то пошло не так в древинском лесу, когда он попытался избавить юную Хранительницу от вышедшей из-под контроля магии. Вместо того чтоб исчезнуть бесследно, магия лишь ненадолго отступила — и вот теперь проявилась опять, уже по-новому. Это беспокоило Мальца, правда, не настолько, чтобы лишить его сна. Сейчас у его бессонницы была совсем другая причина. Всякий раз, когда Малец закрывал глаза, перед его мысленным взором появлялись образы Нейны и ее матери Эйллеан. А еще он вспомнил, кому принадлежало имя, которым Брет назвал пришедшего к нему ночью эльфа. Имя было сокращенное, вот почему Малец его вначале не узнал. Брот'ан. Бротандуиве акарай Леаванаппа Эн'вире Дан'Даруглас. Подобно всем эльфийским именам, это имя описывало отличительные черты своего хозяина, его происхождение и место в мире эльфов. Пес во Тьме… рожденный от Клонящегося Вяза (и) Сливающихся Рек… из клана Серого Дуба. Малец смутно помнил эльфа, который сопровождал Эйллеан, когда она выбрала щенка маджай-хи в подарок своему внуку-полуэльфу. Будучи щенком, живя среди братьев и сестер по помету, Малец почти позабыл о том, кем он был раньше. И лишь когда сородичи явились к нему, он заново познал тоску по прежней жизни в лесу, от которой отрекся, решившись на рождение во плоти. В тот день он обгрызал метелки лесной травы на берегу журчащего ручья, и тогда в жужжании стрекозиных крыльев сородичи-духи прошептали ему: Пора… пришло тебе время начать свой путь… прийти к тому, кто оказался меж двух огней, меж двух народов и двух миров. Ты станешь его спутником… и будешь направлять его… дабы однажды похитил он сердце сестры мертвых. Малец выпустил из зубов пучок травы, хотя крохотные семена прилипли к его носу. Он пытался «вспомнить», что еще крылось за этими словами его сородичей. Миссия, о которой они вели речь — завоевать сердце сестры мертвых и отнять ее у Врага, — была отчасти причиной того, что он решил принять смертный облик… и это Малец осознал ясно, но другие воспоминания так и остались подернуты зыбкой, неясной дымкой. Его новое сознание, помещенное в плоть, не в силах было вместить все то, что он знал и ощущал, будучи стихийным духом. Пребывание в смертной плоти напрочь отгородило его от единства разумов, которое представляли собой его сородичи. Лишенный памяти, Малец вынужден был полагаться лишь на их указания. Он понимал, однако, что сейчас ему напомнили, ради чего он по собственной воле решил родиться смертным. И Малец помчался назад, в селение, по которому привольно бродили его «мать», сестры и братья. Эльфов в селении было сейчас немного: одни были заняты повседневными трудами, другие ушли добывать пропитание в чащу леса. За почти три месяца «жизни» Малец неплохо выучил эльфийский язык. Эти странные звуки — и слова — отзывались в его сознании мимолетными искорками воспоминаний. Именно таким образом он и освоил речь эльфов, хотя само понятие «речь» казалось ему чересчур ограниченным способом передачи мыслей. Жилища эльфов были частью леса. Огромные деревья выращивались так, что в их могучих стволах оставались полости, служившие теплыми и сухими комнатами. Терновник и плющ, оплетая нижние ветви деревьев, образовывали беседки и ширмы, в чьей тенистой прохладе хозяин дома, его домочадцы и друзья отдыхали в жаркий полдень или же собирались для совместных трапез. Почву между деревьями покрывал желтовато-зеленый мох, на котором Малец частенько валялся или же устраивал игры со своими сестрами и братьями. Сейчас он свернулся клубком перед аркой из плюща, которая очертила вход в огромный кедр с искусственно выращенной полостью. Дерево выросло до таких гигантских размеров, что десяток взрослых мужчин, взявшись за руки, не сумели бы обхватить его ствол. В нем жила одна семья. Малец ждал, не обращая внимания на подначки сестер и братьев, которые безуспешно зазывали его поиграть. В сумерках к дому пришла пожилая женщина. Ее плащ, капюшон, куртка и штаны из мягкой шерсти — все было темно-зеленого цвета, такого темного, что иногда он мог показаться черным или темно-серым. Лицо женщины было сурово и бесстрастно. Паутинки морщин вокруг больших миндалевидных глаз и маленького рта неоспоримо свидетельствовали о том, что она достигла почтенных лет, хотя и не разменяла еще первую сотню. Малец заглянул в ее глаза — и ощутил тревогу, решимость, которая не оставляла места сожалениям, и застарелую боль. Из полости кедра выглянули юные эльфы, мальчик и девочка. Их волосы были аккуратно заправлены за узкие остроконечные уши. — Эйллеан! — с восторгом и благоговейным трепетом прошептала девочка. Женщина окинула их взглядом и мягко улыбнулась. Малец видел, что эта улыбка — лишь дань вежливости, за которой нет ничего. В сознании девочки промелькнуло воспоминание, и Малец увидел, как она в чаще леса, в уединении предается ребяческим фантазиям, играя «в Эйллеан». Древний дуб в ее воображении представлял собой Аойшенис-Ахарэ, Вельмидревнего Отче. Она будет служить своему народу, как великая Эйллеан. Мальца удивило, что мыслящее существо мечтает быть не собой, а кем-то другим, что просто невозможно. Он взглянул на образ пожилой женщины в мыслях и воспоминаниях девочки — и узнал гораздо больше, чем могли бы сказать ему слова. Не только о том, кто эта женщина, но и что она такое. Анмаглахк. Тайные воины, хранители и доверенные исполнители воли Вельмидревнего Отче, они жертвовали домом и кровом, уходя за пределы уединенных эльфийских земель, дабы охранять их мир и покой. Будучи отдельной кастой, не связанной ни с каким кланом, они тайно трудились в землях людей, дабы предотвратить любое зло, которое может угрожать их народу. Эйллеан остановилась на поросшей мхом прогалине, и за миг до того шорох мха под ее ногами принес Мальцу еще одно послание от его бестелесных сородичей, стихийных духов: она — та, что приведет тебя к мальчику. Эйллеан, чье имя означало «Кулик-песочник», наблюдала за тем, как сестры и братья Мальца возятся и играют на желто-зеленом мху. Когда взгляд ее остановился на Мальце, его захлестнуло волной воспоминание Эйллеан. Он увидел мальчика-полуэльфа со светлыми, почти белыми волосами, который притаился за домом, стоявшим на берегу озера. Внук Эйллеан, Лиишил, чье имя означало «Расцвеченный Дождем» или «Цвет Слез Мира», никогда в жизни не видел свою бабушку. Пробираясь по землям, где он жил, Эйллеан задержалась, чтобы взглянуть на него с дальнего берега озера. Из вод озера вырастала каменная крепость, и мальчик, прежде чем проскользнуть в дом, украдкой бросил на нее беглый взгляд. Эйллеан снова поглядела на сестер и братьев Мальца, а затем присела на корточки перед ним. Малец сел и пристально воззрился в большие янтарные глаза женщины. Его вид пробудил в ней давнее воспоминание из ее собственного детства — годовалый маджай-хи бежит по лесу. Малец ухватился за это воспоминание и повторял его снова и снова, вместе с образом одинокого мальчика-полуэльфа. Наконец два воспоминания накрепко связались между собой. Ни один эльф нипочем не стал бы забирать маджай-хи из леса, потому что эти создания обладали собственной волей и были тесно связаны с землями эльфов. Малец знал, что мог бы надавить на Эйллеан, подчинить себе ее волю, но не стал этого делать. Эйллеан сдвинула брови, прищурилась, разглядывая сидевшего перед ней щенка. И чем дольше она смотрела, тем прочнее запечатлевался в ее памяти образ этого щенка. Малец увидал самого себя глазами Эйллеан — и несколько раз повторил эту картинку, увязав ее с обликом мальчика по имени Лиишил. Эйллеан нахмурилась, вид у нее стал озабоченный, словно то, что она обдумывала, было безнравственно. Малец приподнялся на задних лапах, передними оперся о колени присевшей перед ним женщины и, ткнувшись носом в ее смуглое треугольное лицо, коротко гавкнул. Эйллеан изогнула тонкую, оттянутую к виску бровь. Залаяв, Малец еще раз всколыхнул в ее сознании воспоминания о маджай-хи и Лиишиле. Она подняла щенка, обхватила ладонями — смуглыми, изящными, обманчиво хрупкими. В ее прикосновении не было ни сердечности, ни тепла. И все же Малец знал, что не сумел бы на нее воздействовать, если бы этих чувств не было в глубине ее души. Он испытал боль утраты, на миг затосковав по материнской ласке, по теплу сестер и братьев, ночами прижимавшихся к нему во сне… а Эйллеан между тем уносила его прочь из селения. Она собиралась в путь не одна. Остановившись в лесу, она ждала, когда спутник присоединится к ней. Бротандуиве. «Пес во Тьме» был одет так же, как Эйллеан, и над широкой повязкой, прикрывавшей нижнюю часть лица, были видны только его большие глаза и переносица. Но Малец увидел его лицо целиком в памяти Эйллеан и отметил, что его тонкие губы почти всегда сурово сжаты. Судя по серебристым волосам, Бротан был стар, хотя и немного моложе Эйллеан. Ростом на полголовы выше женщины, он был высок даже для эльфа и более плотного сложения, чем большинство его соплеменников. Малец ощутил в нем глубоко скрытое смятение — словно Бротан устал от жизни и разочарован своим местом в мире. От этого ощущения Мальцу стало одиноко и неуютно в обществе анмаглахков, хотя с Эйллеан все же было полегче. Путешествие их было долгим. Пройдя через эльфийские леса, они углубились в горы, безлюдные и холодные. Спутники Мальца почти не разговаривали в пути — то ли им было нечего сказать друг другу, то ли их тайные мысли были настолько схожи, что они не нуждались в словах. Малец потерял счет дням и ночам. Он дрожал на руках у Эйллеан — она несла его, потому что снег зачастую был чересчур глубок для его коротких щенячьих лап. Перевалив через горный хребет, путники углубились в поросшие лесом подножия гор, намеренно держась в стороне от дорог, которые теперь встречались намного чаще. Наконец на исходе одной из ночей они достигли места назначения, и Малец тотчас узнал его — это были озеро и замок из воспоминаний Эйллеан. На четырех угловых башнях замка жарко пылали огни, и впервые в жизни Малец учуял запах разложения и смерти. Этот тошнотворный запах не только уязвил его обоняние, но и, казалось, обжег внутренности. Обойдя озеро по берегу, эльфы оставили по левую руку замок и видневшиеся за ним городские дома и остановились на краю леса. Бротан молча ждал, а Эйллеан между тем одной рукой прижала к себе Мальца и достала из-под куртки серебряное зеркальце. Потом она запрокинула голову, и Малец, проследив за ее взглядом, тоже посмотрел на яркую луну, сиявшую на безоблачном ночном небе. Эйллеан поймала зеркальцем лунный свет; затем повернула сверкающий овал к берегу озера. Мальцу казалось невозможным, чтобы столь призрачного лучика хватило для целей Эйллеан, однако женщина продолжала свои действия, покуда в одном из домов, в окне верхнего этажа не мелькнули три ответные искорки. Дом был тот самый, который Малец видел в воспоминаниях Эйллеан. А вскоре из глубины леса донеслись едва слышные, приближавшиеся к ним шаги. К ним вышла молодая эльфийка в черном плаще. Малец сразу же разглядел ее сходство с Эйллеан. Ее длинные серебристые волосы были распущены и шелковым облаком окутывали стройную гибкую фигуру. Янтарные глаза молодой женщины были так же бесстрастны и суровы, как и у ее матери. Эйллеан протянула ей Мальца и сказала на языке эльфов: — Куиринейна, дочь моя… это для мальчика. Куиринейна (что в переводе означало «Сердце водяной лилии») приняла у нее Мальца, и он сразу же ощутил, насколько прикосновения ее рук отличаются от бесстрастных касаний Эйллеан. В них была затаенная нежность, и она лишь усилилась, когда в мыслях молодой женщины промелькнул образ ее сына. Она звала мальчика иначе — Лисил. — Благодарю тебя, — сказала она вслух. — Быть может, такой друг поможет ему сохранить разум и личность перед лицом того, что мы вынуждены с ним творить. — Ему предстоит исполнить важную миссию, — резко ответила Эйллеан. — И он справится с ней, только если вырастет, не соприкасаясь с образом жизни и обычаями нашего народа. Этот щенок отчасти возместит мальчику то, чего он лишен, однако же продолжай обучать его всему, что знаешь сама, и не щади его. Милосердие — недопустимая слабость, если мы хотим, чтобы он в полной мере овладел ремеслом своего отца и проникся духом нашей касты. Малец насторожил уши. Он не понимал, что стоит за этими словами. В мыслях Куиринейны пронеслась вереница кратких образов, но молодая женщина так поспешно отогнала их, что Малец успел различить немного. Только кровь и смерть, окровавленные клинки и тишина во тьме. Он замер, не смея шелохнуться. Эти трое принадлежали к клану анмаглахков, и однако же они вели речь о замысле, который не был известен никому из их сородичей. Тайный заговор казался неуместным, немыслимым среди тех, кто призван был хранить народ эльфов. — Я в этом не уверен, — негромко заметил Бротан. Эйллеан развернулась к нему. — Я высказалась за тебя, когда пришло твое время присоединиться к нам в этом деле… стать участником нашего замысла. Нам нужен иной путь, нежели тот, которым требует идти Вельмидревний Отче в своем застарелом страхе. Если ты сомневался в нашей правоте, надо было сказать об этом до того, как ты стал одним из нас. — Довольно, мама, — сказала Куиринейна. — Бротан лишь высказал сомнения, которые иногда обуревают и нас. И как бы сильно ни нуждались мы в ином пути, орудием в достижении нашей цели предстоит стать моему сыну. Мое сердце ежеминутно разрывается от боли за него. Эйллеан медленно покачала головой и ничего не ответила дочери. — Вельмидревний Отче ждет уже много лет, — сказал Бротан, обращаясь к Куиринейне. — И все меньше верит доводам, которые мы приводим ему, объясняя, почему ты до сих пор не устранила Дармута. — Мои доводы все те же, — отозвалась она. — Это правда, что смерть Дармута ввергнет провинцию в хаос, однако же прочие провинции Войнбрдов по-прежнему опасаются начать открытую войну друг с другом. А ведь Вельмидревний Отче желает именно войны, а не просто грызни за бесхозную провинцию. — Рано или поздно такой ответ Вельмидревнего Отче не устроит, — сказала Эйллеан. — Значит, придумайте что-нибудь еще, — бросила Куиринейна. — Если всеобщая война между людьми должна начаться именно здесь, то Дармуту надлежит умереть тогда, когда беспорядки вспыхнут во всех провинциях Войнордов. В противном случае его тут же заменит кто-нибудь из его собственных нобилей. Бротан покачал головой. — Это мы уже обсуждали… — Ну так обсудите еще раз! — отрезала Куиринейна. — Пускай Вельмидревний Отче продолжает думать, что единственное наше спасение — натравить людей друг на друга. Он упорно стремится ослабить их, потому что страшится, что в будущем они могут стать слугами и солдатами того древнего чудовища, которое, по его мнению, непременно вернется в мир. — Может быть, он и прав, — заметил Бротан. — Я вот только хотел бы понять, так ли необходимо выбирать между его и нашим путем. Ослабить людей — тоже, пожалуй, вполне разумный выход. — Так нам, значит, нужно тыкать ножичками в тело невидимого чудовища, вместо того чтоб одним ударом отрубить ему голову? — гневно вопросила Эйллеан. — Бротан, мы уже обсудили это тысячу раз, еще до того, как ты стал одним из нас! Мы должны подготовить Лисила к тому, чтобы он отсек голову чудовищу! — Это тело отнюдь не невидимо, — возразил Бротан. — Оно является нам в виде человеческих орд, которые заполонили уже весь мир. Что до головы, ее-то как раз никто не видел. Нам ничего не известно про того древнего врага, о котором вечно твердит Вельмидревний Отче… — Потому что он ничего не хочет нам рассказывать, — закончила за него Куиринейна. — И весь наш клан, кроме нас, все так же слепо верит ему и следует за ним. Мальца охватила дрожь. Эти трое замышляли убить невидимого врага из давнего прошлого, хотя и понятия не имели, на что замахнулись. Им известно было только, что их патриарх страшится возвращения этого врага и что людям предстоит стать его боевой силой. Малец понял, с чем играют они в своем невежестве. То был Враг. Малец принял смертный облик, чтобы отыскать и вырвать из-под влияния Врага его творение, сестру мертвых. Теперь было ясно, что не он один замышляет использовать Лисила в тайных целях. Быть может, его собственный замысел даже спасет мальчика от безнадежной судьбы, которую собственными руками уготовила ему мать. Малец заерзал на руках Куиринейны, заскулил. Молодая женщина глянула на него, теснее прижала к груди. — Причина, по которой Дармут до сих пор жив, остается все та же, — сказала она Бротану и Эйллеан. — Время для его смерти еще не настало… и Вельмидревнему Отче придется вооружиться терпением, чтобы смириться с этим. Бротан сделал медленный вдох, затем все же кивнул. Эйллеан протянула руку и в прощальном жесте коснулась ладонью щеки своей дочери. И Куиринейна унесла Мальца в душный город, скопище мерзких запахов и темных углов и закоулков. Она принесла его в дом на берегу озера, недалеко от замка. Она напоила его козьим молоком и накормила измельченным мясом куропатки. Наевшись, Малец растянулся у нее на коленях, а она, сидя в кресле у очага, гладила его по спине. Малец ждал. Когда рассвело, юный Лисил, протирая заспанные глаза, спустился в кухню и увидел на коленях у матери Мальца. Таким счастьем просияло его лицо, что он даже содрогнулся, — словно подобное чувство было для него внове. Малец старательно повилял хвостом, не желая, чтобы мать или сын угадали в нем нечто большее, чем просто товарища для игр. И Лисил возился со щенком на кухонном полу, под безмолвным и пристальным взглядом своей матери. На душе у Мальца полегчало. Получалось, что он все же не остался без матери и братьев. У него есть брат, которого нужно беречь… и направлять. И все годы, что прошли после бегства Лисила из отчего дома, Малец бережно хранил в памяти то немногое, что он узнал о замыслах Нейны. Сейчас, лежа без сна в комнате Винн, он опять размышлял над загадочным появлением Бротана в Веньеце. Лисил ни в коем случае не должен встретиться с этим эльфом. Размышлял он, однако, и о судьбе той женщины, которая когда-то приняла его под свой кров. Участь Нейны не должна была его волновать, ибо главной его целью было спасти весь мир, направляя на нужный путь Лисила и Магьер. И все же Малец не мог отрешиться от поисков Нейны, потому она была дорога Лисилу. И ему, Мальцу, — тоже.ГЛАВА 7
На следующее утро Винн сидела на полу в своей комнате и разглядывала чертежи, которые принес ей Лисил. Девушка и сейчас злилась, что он не показал ей эти чертежи прошлой ночью. К тому же полуэльф до сих пор скрывал от нее что-то еще — уж в этом Винн не сомневалась. Просто не верилось, что Лисил способен так бестолково вести себя — и это в их нынешнем сложном положении! Хотя, быть может, он прекрасно понимал, что положение сложное, вот только ему было на это наплевать. — Брет оставил эти чертежи тебе?! — допытывалась она. — И это после того, как ты без спросу обшарил его вещи? Вот так, просто вручил тебе чертежи и сказал: «На вот, покажи друзьям»? — Винн… — Где Магьер? Лисил вздохнул. — Внизу, с Мальцом и Бретом. Вероятно, накрывает стол к завтраку. — Возьми свой плащ, — велела Винн и встала, собрав в охапку чертежи. — И прихвати плащ Магьер. Нам нужно поговорить с глазу на глаз. — Для этого не обязательно выходить наружу. Я позову Магьер и Мальца сюда, и… — Нет! Я не стану ничего обсуждать под боком у Дармутова шпиона, который к тому же, как выяснилось, и сам что-то замышляет. Невозможно предугадать, как распорядится Брет теми сведениями, которые ему удастся подслушать. Лисил скрестил руки на груди. Винн стояла, не шелохнувшись, и наконец полуэльф понял, что она не уступит. Тогда он развернулся и распахнул дверь комнаты. — Жди меня внизу, — бросил он и вышел. Винн засунула чертежи поглубже под кровать, надела овчинную куртку и вскинула на плечо дорожный мешок. Нащупав что-то твердое в кармане куртки, Винн сунула туда руку и припомнила, что сама же положила в карман кристалл холодной лампы. Вынув кристалл, девушка поднесла его к глазам, и на миг ее охватила отчаянная тоска по домину Тилсвиту и Гильдии Хранителей. Эти кристаллы были созданы Хранителями-алхимиками, мастерами, искушенными в тавматургии. Кристалл начинал ярко светиться, согретый теплом человеческих рук. Вздохнув, девушка снова спрятала его в карман. Взяв с кровати Помидорку и Картошика, она понесла котят вниз. Брет поставил у входа в кухню миску молока, и Винн опустила котят на пол возле миски. Помидорка тут же принялась лакать молоко, а Картошик плюхнулся на хвост и замер, сонно моргая. Затем он обратил внимание на то, как проворно работает язычком его сестричка, принюхался — и розовый нос привел его к вожделенному завтраку. Из кухни, отдернув занавеску, которая прикрывала вход, вышла Магьер. Через плечо у нее было переброшено на редкость потрепанное кухонное полотенце. На Магьер была белая льняная рубашка, черные волосы рассыпались по спине и плечам. Винн уже заметила, что в последние дни Магьер редко заплетала косу. — Ты смотрела чертежи? — спросила Магьер вместо «доброе утро» или «как спалось?». Винн ничего не ответила. По лестнице спустился Лисил, уже в плаще. В руках он нес плащ Магьер. — Нам нужно выйти за покупками, — объявила Винн. — Всем четверым. Магьер поглядела на Лисила и опять перевела взгляд на Винн. — Что это такое нам срочно понадобилось купить, если у нас все есть? Винн схватила ее за руку. — Нам нужно выйти за покупками, — с нажимом повторила она. С минуту Магьер молча смотрела на девушку, затем спросила, понизив голос: — Надолго? Брет уже почти приготовил завтрак. — Скажи, чтоб не снимал его с плиты, — отозвался Лисил. Магьер обогнула стойку, направляясь ко входу в кухню. В этот миг оттуда донеслись громкое шипение и яростное рычание. Занавеска на входе дернулась, всколыхнулась, и четырехлапый вихрь, промчавшись под ней, ворвался в зал. Помидорка тотчас оторвалась от миски и шмыгнула между ног Винн, но Картошик, застигнутый врасплох, не сумел удержаться на ногах и нырнул мордочкой в молоко. Из-за стойки опрометью вылетел Клеверок. Малец, мчавшийся за ним по пятам, на бегу задел миску, и она опрокинулась, расплескав молоко. Клеверок одним махом вскочил на стол, и Малец, оскалив зубы, ринулся за ним. — Малец! Прекрати! — Винн бросилась в бой, прежде чем Лисил успел даже шевельнуться. Она обхватила руками могучую шею пса, но силы были явно неравны. Миг спустя Винн уже беспомощно цеплялась за задние лапы Мальца, а следующий его рывок сбил ее с ног. Девушка с размаху села на пол, и Малец победоносно водрузил на стол передние лапы. Клеверок выгнул спину таким внушительным горбом, что впечатление могло испортить лишь столь внушительно отвисавшее брюхо. Из кухни с миской яиц в руках выбежал Брет. — Клеверок! Ах ты, паршивец блохастый! Лисил ухватил Мальца за шкирку, оттащил, чтобы Винн могла подняться. Клеверок шипел и плевался, мотая объемистым брюхом. Винн увидела, что под левым глазом Мальца кровоточит свежая царапина. — Пес не виноват, — сказал Брет. — Клеверок напал на него из засады — проще говоря, прыгнул с буфета. Он, должно быть, все утро поджидал подходящего случая. Прыгнул вниз, выставил на лету лапу да и врезал вашему псу. Тот и сообразить не успел, что происходит. — Брет погрозил пальцем Клеверку. — И нечего мне тут изображать невинную жертву! Ты напал первым, и если этому псу понадобится лекарь, я вычту плату из твоей месячной доли прибыли! Полуэльф силой принудил Мальца сесть на пол. Винн порылась в своем мешке и, достав склянку с мазью, обработала царапину на морде пса. Рана была пустяковая и уж верно не требовала вмешательства лекаря. — Нам надо пройтись за покупками, — сказала она Брету, не обращая внимания на негромкое ворчание Мальца. — Мы скоро вернемся. Брет, сняв со стола все еще шипящего кота, озадаченно наклонил голову к плечу. — Оденьтесь потеплее, — сказал он, — там нынче морозно. А ты, Лисил, прикрой хорошенько лицо и волосы да не забудь надеть перчатки — руки у тебя уж больно смуглые. Винн подумалось, что Лисил вряд ли нуждается в подобных напоминаниях, но сама выпустила Мальца, чтобы натянуть перчатки. Вчетвером они вышли из трактира и проулком вышли на главную улицу торгового квартала. Шел снег, и невесомые снежинки плясали на ветру, завиваясь мелкой поземкой вокруг домов. Даже Магьер, которая редко мерзла, сейчас зябко поежилась. — Никто не хочет объяснить мне, в чем дело? — осведомилась она, выразительно глянув на Винн. — Пока еще нет, — ответила девушка. Малец, удалившись на безопасное расстояние от кошек, заметно успокоился и, невзирая на холод, бодро помахивал хвостом. Винн заметила, что и внешний вид, и общий настрой жителей Веньеца резко отличался от того, что ей доводилось наблюдать в местных деревнях. В магазинах, лавках и трактирах было людно, хотя и не так оживленно, как в Беле или даже на сумрачных улицах Кеонска, столицы Древинки. И все же здесь, в отличие от деревень, никто не дрожал от страха за свое добро. Да, солдат в разнокалиберном снаряжении на здешних улицах было в избытке, хватало и армейских патрулей, которые по двое-трое регулярно обходили кварталы, но никто при виде их не бросался прятать своих сыновей, помогавших родителям в торговле. Вероятно, в самом городе набор рекрутов был запрещен. Больше всего бросилось в глаза Винн, насколько здесь все обветшало. Помимо улицы Милости, мощеных улиц в Веньеце почти не было, но если в том же Кеонске грунтовые дороги были добросовестно утрамбованы и выровнены, то здесь Винн шла по комьям замерзшей грязи и колеям — как будто улицы Веньеца годами прозябали без надлежащего ухода. Иные магазинчики и лавки обветшали так, что, казалось, вот-вот развалятся на глазах, а между тем местные жители явно отличались трудолюбием и усердием. Быть может, из-за частых рекрутских наборов в провинции стало некому рубить лес или выплавлять железо? Или же тех, кто этим занимался, приставили к другому делу? Когда они подошли к рынку, Винн издалека услышала вопли зазывал и учуяла запах обильно сдобренного специями мяса. Малец жалобно заскулил, и Винн указала своим спутникам на открытую харчевню. Из глиняной трубы над усыпанным снегом навесом тянулся дым. Половина столиков помещалась под навесом, остальные стояли просто под открытым небом. Вокруг столиков были расставлены табуреты. — Сюда, — сказала Винн. Они заняли столик поближе к стене. Лисил уселся боком к улице и, натянув капюшон на лицо, украдкой разглядывал других посетителей. Винн устроилась спиной к стене, Магьер — напротив Лисила. Когда сидевшие рядом с ними посетители ушли, полуэльф ногой отодвинул подальше соседний столик и табуреты, чтобы обеспечить хотя бы видимость уединения. Неумолчный гул голосов без труда мог заглушить любое сказанное ими слово. Лисил окликнул мальчишку, который волок поднос с пустыми мисками, заказал на всех чай и овсянку. Винн напряженно подалась к нему. — Ты должен рассказать нам, что происходит, — тихо проговорила она. Магьер откинула капюшон на плечи и встряхнула черными волосами. — Что ты имеешь в виду? — Вы видели чертежи, — прошептала Винн. — И мы знаем, с кем прошлой ночью разговаривал Брет. Так какой же из этого можно сделать вывод? Магьер закрыла глаза и выразительно вздохнула. Лисил потер лицо ладонью и отвел взгляд. — Что-о?! — поглядев на них, шепотом воскликнула Винн. — Вы знали, что он затеял, и ни слова мне об этом не сказали?! Она не решилась даже шепотом произнести «покушение» и «Дармут». — А когда мы могли тебе об этом сказать, если Брет все время крутился поблизости? — раздраженно огрызнулся Лисил. Магьер сердито глянула на него и повернулась к Винн. — Обычно эльфы не имеют дел с людьми, а уж анмаглахки, думается мне, особенно к этому не склонны. Каким же образом Брет сумел втянуть их в подготовку убийства… — Она тоже не стала произносить имя Дармута. — Я знаю, как все это выглядит, но мне сдается, что у них есть какие-то собственные планы, о которых Брет и знать не знает. Планы, которые не имеют ни Малейшего отношения к его замыслу. Лисил промолчал, низко опустив голову, и в его лице, скрытом тенью капюшона, Винн не различила и тени несогласия со словами Магьер. Он, должно быть, пришел к тем же выводам после того, как просмотрел чертежи и поговорил с Бретом. Его упорное молчание ясней слов говорило о том, что он подозревает правду, но при этом явно не понимает, какие последствия будет иметь внезапная смерть Дармута. — Мы должны их остановить! — прошептала Винн. Лисил вскинул голову. На бледном лице Магьер отразилось изумление. — Спасти тирана?! — проворчала она громче, чем следовало, но тут же понизила голос. — Нас это все не касается. Что за новая безумная идея пришла тебе в голову? Малец рыкнул из-под стола, явно выражая согласие с Магьер. — Что произойдет, едва станет известно о его смерти? — шепотом спросила Винн. — Всякий нобиль, у которого есть дружина, захочет… — Захватить власть в провинции, — докончил за нее Лисил. — Это нас тоже не касается. Я вернулся в Веньец, чтобы разузнать, что стало с моими родителями, и в этом мне Брет пока мало чем помог. Магьер на миг прикрыла глаза, и на лбу ее пролегла горькая морщинка. Винн, однако, сейчас не могла себе позволить щадить чьи бы то ни было чувства. — Мы непременно продолжим поиски, — сказала она. — Но подумай — сколько деревень разрушит гражданская война… сколько людей погибнет. — Войны не миновать в любом случае, — буркнул Лисил. — Сейчас полным ходом идет рекрутский набор. Люди бегут из провинции, стремятся любой ценой уйти за границу, как будто хотят избегнуть не военной службы, а смертного приговора. Как думаешь, почему Дармут набирает солдат в свое войско таким безжалостным образом? Либо он готовится напасть на другую провинцию, либо сам ждет нападения извне. Мятеж может вспыхнуть и в том, и в другом случае. И не важно, начнется ли война внутри провинции, придет ли в нее извне, а то и вовсе займется разом с обеих сторон. Если в этой войне он издохнет — тем лучше. — Да неужели ты не понимаешь? — жарким шепотом отозвалась Винн. — Вот смотри: в Древинке началась гражданская война. Незадолго до того в Белу — за твоей головой, Лисил, — посылали анмаглахка. Сейчас те же анмаглахки помогают людям расправиться с тираном. Это будет не просто война, не одна из тех войн, в честь которых здешний край и назвали Войнорды. Эта война уже началась за пределами Войнордов. А Дармут, каков бы он ни был негодяй, все же сохраняет в провинции мир и порядок — пускай даже относительный. Лисил чуть повернул голову к Винн, и она увидела его лицо — лицо, на котором было написано откровенное презрение. Магьер выпрямилась на табурете, быстро окинула темными глазами зал. — С какой стати в этот заговор оказались замешаны анмаглахки? — спросила она. — Не знаю. — Лисил помолчал немного. — Может быть, у них на уме кое-что еще. К столу через толпу посетителей протиснулась служанка в грязном фартуке и с грохотом составила с подноса четыре мисочки, глиняные чашки и жестяный горшочек с бурой жидкостью, которая в этом заведении, судя по всему, именовалась чаем. К несчастью, Магьер заплатила прежде, чем заглянула в миски и выяснила, что именно в этом заведении именуется овсянкой. Когда служанка ушла, Магьер искоса, озабоченно глянула на Лисила и сделала глубокий вдох. — Как думаешь, Винн права насчет замыслов Брета? — Да, — ответил Лисил, отправляя миску со своей порцией под стол, где располагался Малец. — Ты же слышала, какие вопросы я задавал ему прошлой ночью. Он ничего не ответил, и одно это уже сказало мне достаточно. — А почему же он так охотно отдал нам эти чертежи? — вмешалась Винн. Лисил покачал головой. — Сказал, что якобы они могут помочь мне в поисках. — Он работает на Дармута, а сам составляет заговор против него, — продолжала Винн. — Он, как мы полагаем, единственный друг отца Лисила, а сам в сговоре с эльфами, которые держат в заключении Нейну. А уж объявить кота своим партнером с долей в прибыли… ну, знаете! Все эти его странности какие-то уж очень… наигранные. Магьер вскинула бледные ладони. — Хорошо, мы поняли твою мысль. Тут из-под стола донеслось раздраженное рычание Мальца, и Винн от неожиданности даже подпрыгнула. Другие посетители начали оглядываться на них, затем заглядывать под стол, за которым они сидели. Несколько человек тотчас повскакивали со своих мест и поспешно удалились, а миг спустя Лисил едва успел отдернуть ногу. Из-под стола вылетела глиняная миска, ударилась о ножки табурета, отскочила назад к столу и запрыгала на грязном полу, расплескивая брызги овсянки. Лисил поспешно пригнулся, прикрывая лицо, Магьер съежилась, украдкой косясь на посетителей, которые откровенно глазели на них. Потом она наклонилась под стол и одарила Мальца убийственным взглядом. У Винн не выдержали нервы, и она несильно, но прицельно ткнула под стол сапогом. Носок сапога ударился о нечто плотное, но мягкое, и Малец тут же зарычал в ответ. — Я видала, как ты уписывал месиво и похуже! — яростно прошипела она. — Прекрати! — Хоть когда-нибудь, — шепотом простонала Магьер, не поднимая головы, — хоть когда-нибудь мы сможем поесть в трактире, не устроив представления? Ответа она не дождалась. — По-моему, — добавила она, — нам надо продолжать искать сведения о родителяхЛисила. Пока мы не узнаем в подробностях о том, что замышляет Брет… и не поймем, как можно помешать ему без риска оказаться повешенными на городских стенах. — Да, верно! — воскликнула Винн, радуясь тому, что Магьер в кои-то веки на ее стороне. — А ты как думаешь, Лисил? На сей раз полуэльф молчал так долго, что терпение Винн едва не лопнуло… но потом все же кивнул, не проронив ни слова. — Возвращаемся к Брету, — сказала Магьер. — Что бы он там ни замышлял, он по крайней мере умеет готовить. Никто не улыбнулся ее шутке. Она взяла Лисила за руку, и он молча сжал ее пальцы своими. — Может, купим что-нибудь? — предложила Винн. — Мы ведь сказали Брету, что идем за покупками, и будем подозрительно выглядеть, когда вернемся с пустыми руками. Они вышли из харчевни, которая благодаря выходке Мальца уже наполовину опустела, и двинулись к рынку. Винн не обдумывала покупки, не глазела по сторонам, изучая Веньец и его жителей. Мысли ее были заняты одним: как распутать хитроумную паутину, которую так изощренно сплел вокруг себя Брет.* * *
Проснувшись вечером, Чейн услышал, что Вельстил опять разговаривает во сне. Рыжеволосый вампир сел на кровати, спустил ноги на пол. Его фамильяр, малиновка, пила воду из жестяной чашечки в клетке, которая стояла на столике у кровати. Трактир «Хмельная лоза» ни обслугой, ни обстановкой в подметки не годился «Бронзовому колокольцу», хотя сам «колоколец», считавшийся лучшим трактиром Веньеца, едва смог бы равняться со средними заведениями Белы. К тому же Вельстилу пришлось снять комнату с двумя кроватями — единственную, которая оставалась еще свободной. Комната была чистая, но довольно убогая, всей мебели — кровати да хромой стол, на котором красовались тазик для умывания и щербатый кувшин. Чейну на эту убогость было наплевать. Все лучше, чем провести еще один день под самодельным навесом из веток и лапника. Он гадал, где проводит этот вечер Винн, чем занята, не грозит ли ей опасность. Вельстил снова что-то забормотал, и Чейн, шагнув ближе к его кровати, пристально вгляделся сверху вниз в своего самоуверенного спутника. — Высоко… в горах… лед… — шептал Вельстил. — Кольцо… больше не надо кормиться… никогда… Глухая неприязнь, которая снедала Чейна, ослабла. Впервые за все время с тех пор, как он возродился из второй смерти, им овладело иное чувство: не ярость, не голод, не липкий страх — любопытство. Путешествуя с Вельстилом, он время от времени ухитрялся уловить словцо-другое из того, что Вельстил бормотал во сне. Нечто помогало Вельстилу искать то, чем он так стремился завладеть, — что бы это ни было. Больше Чейн об этом не знал ничего — разве только, что для поисков Вельстилу крайне необходима Магьер. Никогда больше не кормиться? Неужели Вельстил ищет нечто, созданное именно для вампира? «Кольцо», которое позволит ему поддерживать свое существование, не нуждаясь ни в охоте, ни в крови? Чейн присел на корточки и воззрился немигающим взглядом в изможденное лицо Вельстила. Никогда не кормиться? Неужто и впрямь кто-то может страстно желать такого? Вельстил повернулся на бок, веки его дрогнули, приоткрылись. Чейн стремительно отступил к своей кровати, схватил свою одежду, висевшую в изножье кровати. Вельстил сел в постели. — Что теперь? — спросил Чейн таким тоном, словно минувшей ночью ничего не произошло и всего лишь прошел еще один скучный день в их однообразном путешествии по пятам за Магьер. — Для тебя — ничего, — ответил Вельстил, потирая ладонями лицо. — Мне предстоит аудиенция у лорда Дармута. Если все пройдет гладко, я разрешу тебе свободно охотиться в городе. Сможешь зверствовать, сколько тебе заблагорассудится. Это выманит из укрытия Магьер и, быть может, даст мне шанс покончить с бесплодными поисками родителей полукровки. — Он внимательно осмотрел Чейна с головы до ног. — Нам придется как-то изменить твою внешность, чтоб никто не мог точно описать тебя. Да, кстати, я решил, что безопасней будет представиться фальшивым именем, а потому назвался виконтом Андрашо. Не забудь об этом. Чейн напрягся. — Ты назвался моим родовым именем? — Ну да, а в чем проблема? Ты когда-нибудь называл его своей маленькой Хранительнице? — Нет… во всяком случае, не помню. Чейн прекрасно понимал, зачем необходима такая скрытность. Он и сам не знал, почему его так задело то, что Вельстил использовал его имя. Между тем Вельстил сунул руку в дорожный мешок и извлек оттуда черную вязаную шапочку. Когда он надел эту шапочку, она совершенно скрыла белоснежно-седые пряди на его висках. Он накинул плащ, застегнул его у горла, затем мельком глянул на Чейна и опять сунул руку в мешок. — Я тут кое-что купил для тебя, — сказал он и достал из мешка чистый пергамент, бутылочку чернил и два очинённых пера. — Можешь делать записи о здешнем крае и его обитателях — сомневаюсь, чтобы их часто описывали в ученых трудах. Эти сведения могут тебе пригодиться в будущих переговорах с Гильдией Хранителей. Если тебя это, конечно, еще интересует. Чейн уставился на пергамент в руке Вельстила, но даже не шелохнулся, чтобы взять его. Во-первых, его изумило то, что Вельстил совершил такой несвойственный ему поступок. Во-вторых, он не испытывал ни малейшего желания написать хоть слово… а ведь когда-то ученые изыскания имели для него немалую ценность. — Не интересует, — вслух сказал он. На лице Вельстила промелькнуло разочарование. Он положил пергамент, чернила и перья на кровать Чейна. — Возможно, меня не будет несколько часов. Не выходи из комнаты. Перспектива целый день метаться, как зверь в клетке, в четырех стенах этой убогой конуры была для Чейна почти невыносима. Он кивнул, и Вельстил, натянув перчатки, ушел. Чейн стоял посреди пустой комнаты. Когда-то он готов был часами размышлять о чем угодно, а сейчас терпеть не мог, когда у него появлялось время для размышлений. Мысли его неизменно возвращались к одним и тем же воспоминаниям. Первое — поединок с Магьер в сыром древинском лесу, когда он стоял над ней, обеими руками держа меч и готовясь вонзить клинок в ее грудь. Тогда Винн бросилась к Магьер, заслонила ее своим телом, умоляя Чейна остановиться. И он послушался. Магьер вскочила. Клинок ее взрезал горло Чейна, изнутри обжег его неживую плоть. Мир перед глазами залила тьма, и она несла с собой ужас. А затем он очнулся в неглубокой могиле, под тяжестью двух трупов. У них было перерезано горло, и кровь текла на него, заливала его, насквозь пропитывала и одежду, и тело. Из глубины его сознания поднимались волны страха. И еще по-прежнему болело горло — так сильно, что сводило судорогой мышцы. И тогда рядом с ним прозвучал голос Вельстила: — Ты не спишь? Вельстил вернул Чейна из небытия, но Чейн вернулся не таким, как был. Часть его — слишком большая часть — так и осталась лежать в той могиле. И он даже не мог вспомнить, как Винн оплакивала его. Чейн протянул руку, потрогал пальцем одно из перьев, которые оставил Вельстил… и снова подумал, где же сейчас Винн и не грозит ли ей опасность.* * *
Дармут вошел в зал совета, в двух шагах за ним следовал Фарис, а по бокам от Фариса шагали двое стражников Омасты. У Дармута было невпроворот срочных дел и подозреваемых, за которыми следовало наблюдать неусыпно, а теперь еще Эмель выпросил у него аудиенцию для какого-то чужеземца. Барон был последним из доверенных министров Дармута и вдобавок редко о чем-то просил. Отмахнуться от его просьбы было бы чересчур грубо, вдобавок тут как-то была замешана Хеди. Одного этого было достаточно, чтобы Дармут согласился на аудиенцию. В зале горели настенные факелы, и на длинном столе коптили толстые сальные свечи. На дальней стене висели два тяжелых гобелена; на одном был изображен фамильный герб Дармута, на другом — одинокий безликий всадник на черном фоне, поднявший коня на дыбы. Дармут был равнодушен к искусству, но этот всадник ему чем-то нравился. Эмель ждал его, а рядом с ним стоял бледный человек в черной вязаной шапочке. Дармут скрестил на груди толстые руки и оглядел незнакомца с головы до ног. — Прошу дозволения представить виконта Андрашо, — официальным тоном проговорил Эмель. Дармут не протянул руки, даже не кивнул. Андрашо был с виду лет сорока с небольшим, среднего роста и сложения. Глаза у него были странные, почти бесцветные, как кусочки кварца, на переносице виднелась небольшая выпуклость. Он был закутан в длинный, до коленей плащ, но это Дармута не беспокоило: стражники Омасты наверняка обыскали этого человека и изъяли все оружие. — Зачем вы здесь? — напрямую спросил Дармут. — Прошлой ночью на леди Прога напали, — сказал Эмель. — Это был человек с необычными зубами. Он укусил ее за горло, но сейчас все в порядке, за ее жизнь можно не опасаться. Мы должны найти это существо, и виконт уверяет, что может нам помочь. — Что значит — укусил? — резко спросил Дармут. Слова Эмеля привели его в замешательство, а он не любил пребывать в замешательстве. Виконт Андрашо поднял руку, затянутую в перчатку. — Барон Милеа еще не вполне оправился от событий прошедшей ночи. Могу заверить, что леди Прога чувствует себя хорошо; рана ее незначительна и должным образом обработана. Люди барона вовремя пришли на помощь леди Прога, но… на нее напал вампир. Андрашо говорил с отчетливым акцентом, и Дармут тотчас забыл о своем замешательстве. Иноземцам он не доверял почти так же, как собственным нобилям. — Ты не из наших мест. Откуда ты родом и зачем прибыл в Веньец? — Я из Древинки, — вежливо ответил Андрашо. — В вашем городе оказался проездом, разыскивая своего друга. Эмель отбросил со лба прядь редеющих волос и шагнул ближе к Дармуту: — Прошу тебя, мой лорд, выслушай его! — Он же сумасшедший, — ответил Дармут. — Вампир, ха! Я вам не скудоумный селянин! Вышвырни его отсюда. — Мой лорд! — взмолился Эмель. — Тот, кто напал на Хеди, не был человеком. Я сам обрабатывал рану на ее горле, и это был именно укус. И потом, кое-кто из моих людей видел это существо… и его зубы. Дармут нахмурился. Эмель был совершенно лишен воображения, что отчасти и обеспечивало его надежность. Он не был склонен ни к преувеличениям, ни к тому, чтобы нести явную чушь. Фарис подступил ближе к ним, чтобы лучше слышать, и замер, сплетя тонкие пальцы. — Мне кое-что известно об этих тварях, — сказал Андрашо. — У меня на родине они встречаются не так уж и редко. Чтобы отыскать и уничтожить вампира, нужен охотник на вампиров — дампир. Дармут искоса зыркнул на Фариса — тот немедленно попятился — и обратился к Андрашо: — Ты и есть такой охотник? Андрашо покачал головой: — Нет. — Тогда с какой стати ты тратишь попусту мое время? Если такая тварь и существует, мои солдаты справятся с ней без труда. Как бы Дармут ни беспокоился о своей будущей невесте, болтовня чужеземца начала его раздражать. Да плевать ему, что по городу рыскает какой-то безумец! Рано или поздно его солдаты найдут и уничтожат любого возмутителя спокойствия. Андрашо шагнул ближе, на миг скользнул взглядом по нагруднику Дармута и снова прямо поглядел ему в глаза. — Сколько сейчас живет в городе женщин благородной крови? Дармут еще больше насупился. — Зачем ты об этом спрашиваешь? — Согласно легендам, у иных вампиров со временем появляются… определенные предпочтения. Этот вампир напал на аристократку у самых стен лучшего трактира в городе. Как поступят твои нобили, узнав о том, что их женам и дочерям грозит опасность? В том случае, конечно, если их лорд и повелитель не позаботится о том, чтобы эту опасность предотвратить. От этих гнусных речей в лицо Дармуту бросилась жаркая кровь. Да кто он такой, этот чужеземец, чтобы так оскорблять его?! Эмель торопливо сделал шаг и встал между ними. — Мой лорд, этот человек утверждает, что в наш город прибыла охотница по имени Магьер. Если бы ты соизволил официальным образом определить ее местонахождение, мы могли бы без лишнего шума нанять ее. Если она хоть вполовину так хороша в своем деле, как утверждает виконт, она может выследить эту тварь прежде, чем по городу разойдутся неприятные слухи, и тогда с этим делом будет быстро покончено. Дармут взглянул в узкое лицо Эмеля, и его затаенный гнев утих. Пускай Эмель слаб и лишен воображения, но он и прежде часто давал разумные советы. Медленно кивнув, Дармут повернулся к одному из своих телохранителей: — Сейчас же позвать сюда Омасту! Когда стражник выбежал из зала, Дармут обратился к Фарису, даже не стараясь скрыть неприязнь, которую вызывал в нем этот человек. Хотя мондьялитко был всего лишь жалким бродягой, он и его жена исправно служили Дармуту… в том числе и своим особым даром. — Отыщи эту охотницу, Магьер. Я хочу, чтоб ее нашли этой же ночью. В зал, широко шагая, вошел лейтенант Омаста. В его белокурой бороде запутался кусочек мяса. — Слушаю, мой лорд! — Отправляйся с небольшим отрядом с трактир «Бронзовый колоколец», — велел Дармут, — и доставь в замок леди Прога. — Он помедлил на миг, заметив, как потрясен Эмель. — Пусть побудет здесь в безопасности, пока мы не уладим это дело. Эмель кивнул и отступил на шаг, чтобы вывести из зала своего гостя. Дармут был озадачен. Неужели на узком невыразительном лице барона промелькнула на миг тень… угрозы?ГЛАВА 8
Магьер отхлебнула еще чаю и перетасовала колоду карт. Брет и Лисил сидели напротив нее за столом в общем зале. День выдался долгий и пустой, но, хотя было уже поздно, никто не проявлял желания отойти ко сну. Винн сидела на полу, пытаясь вызвать у Мальца интерес к играм Помидорки и Картошика. Клеверок, усевшись на столе в дальнем конце зала, угрюмо взирал на присутствующих. Вечером два-три посетителя заглянули в трактир поужинать. Магьер с удовольствием помогла Брету их обслужить — очень уж соскучилась по своей таверне «Морской лев». Как-то управляются там Калеб и Роза? Магьер тешила себя надеждой, что Лисил прав и что тетка Бея сейчас добирается до Миишки. Помогала она Брету еще по одной причине — чтобы последить за ним. Брет, человек, мягко говоря, ненадежный, отдал Лисилу чертежи явно не без тайного умысла. Магьер уже сожалела о том, что они вообще пришли в этот дом, но, с другой стороны, Брет, вероятно, единственный, кто может пролить свет на произошедшее с родителями Лисила. После того как посетители разошлись, Магьер села играть в карты. Она поддерживала непринужденный разговор, в то же время наблюдая за Лисилом, втайне надеясь, что Брет как-нибудь выдаст себя. Мысли Лисила, судя по всему, были далеки от игры. Весь вечер, пока не ушел последний посетитель, полуэльф просидел наверху, подальше от чужих глаз. Сейчас он с каждой минутой становился все беспокойнее. Магьер понимала, что дольше мешкать нельзя — скоро им предстоит на что-то решиться. — Еще чаю? — спросил Брет. — Или чего покрепче? Твой отец вообще не пил, а вот твоих привычек я не знаю. Лисил ответил не сразу, и Магьер внутренне напряглась. — Только чаю, — наконец сказал он. Брет ушел в кухню. Магьер от души сожалела, что не удается остаться с этим человеком наедине. Может, если подпоить Брета, она смогла бы вытянуть из него побольше, чем удалось Лисилу. — Лисил, глянь, — окликнула Винн. — Точь-в-точь как маленькие ручки! Магьер поглядела на нее. Помидорка всеми четырьмя лапками обхватила руку Винн, вцепившись в нее с таким ожесточением, словно вела борьбу не на жизнь, а на смерть. Магьер искренне не понимала таких восторгов, а вызвать улыбку у Лисила Винн так и не удалось. Малец откровенно скучал, положив морду на передние лапы. Клеверок пронзительно мяукнул. Магьер насторожилась, а Малец тотчас же вскочил. Кот сипло зашипел, раскрыв рот, в котором недоставало нескольких зубов. Когда Брет вернулся из кухни и со стуком поставил на стол чайник, шипение Клеверка стало громче. Затем кот, прыгая со стола на стол, добрался до окна, которое выходило на улицу, и ткнулся в запертые ставни. — Что такое? — спросил Брет и подошел к толстому коту, но, едва приоткрыв ставню и выглянув наружу, круто развернулся, тотчас перестав быть похожим на добродушного трактирщика. — Ну-ка, все быстро в кухню! — приказал он. — Сидите там, и ни звука! Сюда не суйтесь. Лисил поднялся. — Брет… — Быстро, я сказал! — прошипел Брет и, схватив Винн за руку, рывком поднял ее с пола. Вытолкав всех четверых в кухню, он задернул за ними занавеску на дверном проеме. — И чтоб не пикнули! Магьер вопросительно глянула на Лисила, но тот лишь покачал головой, и от этого движения его длинные светлые волосы соскользнули на плечо. Всколыхнулась занавеска — в кухню влетел Клеверок, проскочил между ними, держась подальше от Мальца, и вспрыгнул на кухонный стол. Во входную дверь трактира постучали. Магьер осторожно, кончиком пальца отодвинула край занавески и выглянула в зал. Брет открыл дверь и впустил в зал худощавого человека. Буйные черные кудри, смуглая кожа и серебряные серьги выдавали в нем мондьялитко. Когда он повернул голову, Магьер заметила, что серьга — серебряное кольцо — у него только в одном ухе. Второе ухо отсутствовало, и на его месте были только старые гладкие шрамы. Магьер не слишком интересовали мондьялитко, эти вечные бродяги с домами на колесах. За годы скитаний ей и Лисилу частенько доводилось встречать на дорогах их кочующие семьи. Мондьялитко одевались пестро и ярко, приветствовали незнакомцев широкой улыбкой и чересчур легко смеялись, чтобы можно было поверить в искренность этого смеха. Человек, стоявший на пороге общего зала, был совсем иным. Неулыбчивый, замкнутый, с жестким взглядом, без тени лукавого веселья, столь присущего его соплеменникам. И одет он был довольно скромно: темно-красная рубашка, перехваченная тонким поясом, и высокие сапоги. Едва он шагнул в зал, несколько кошек, засевших под столами, так и брызнули прочь. Даже Помидорка и Картошик в непонятном страхе забились за барную стойку. — Поздновато для визитов, Фарис, — сказал Брет. — Можно подумать, что я пришел с визитом, — отозвался Фарис. — Тогда что тебе нужно? — Брет закрыл дверь, но не пошел за своим гостем в общий зал. Он остался стоять у дальнего конца стойки, возле самой двери. — Лорд Дармут желает отыскать женщину по имени Магьер. Ему сообщили, что она где-то здесь, в городе. Магьер оцепенела. Что нужно от нее тирану, а главное — как он вообще узнал о ее существовании? Брет лишь пожал плечами: — И с чего бы это? — Нам стало известно, что она — дампир. — Фарис насмешливо ухмыльнулся — чуть заметно, уголками губ. — Прошлой ночью в проулке за «Бронзовым колокольцем» напали на аристократку. Утверждают, что напавший — вампир. Фарис замолк, явно дожидаясь реакции Брета. Так ничего и не дождавшись, он пожал плечами и продолжал: — Наш лорд, само собой, желает защитить свой город от этакой напасти, а посему он решил нанять эту охотницу… за любую плату. Сообщи об этом своим осведомителям, да поторопись. Он хочет, чтобы ее нашли этой же ночью. — Да, конечно. — Брет помолчал. — А как зовут женщину, на которую напал вампир? — Леди Хеди Прога. Сейчас она в безопасности, под защитой нашего, лорда. Едва Фарис назвал это имя, как за спиной Магьер прозвучал судорожный вздох. Что-то со стуком упало на пол, и тут же послышалось шипение. Оглянувшись, она увидела, что Лисил попятился к кухонному столу, уронив при этом разделочный нож и всполошив Клеверка. Немигающий взгляд полуэльфа был устремлен на занавеску, которая прикрывала вход в кухню. Шум наверняка привлек внимание Фариса, и рука Магьер сама собой потянулась к поясу. Увы, сабли там не было. Перед тем как заняться обслуживанием посетителей, Магьер сняла ее и положила за стойкой. Клеверок выскочил из-под стола. Магьер поспешно отпрянула, когда занавеска на входе взметнулась, пропуская кота. Едва занавеска перестала раскачиваться, она вновь выглянула наружу. Брет поглядел на кота и хладнокровно усмехнулся: — Ах да, я и забыл, что мой партнер любит перекусить на ночь. Теперь из-за моей забывчивости в кухне, верно, творится невесть что. Фарис с отвращением фыркнул. — Найди охотницу, — сказал он. — Сегодня же ночью. С этими словами он прошел мимо Брета к двери и покинул трактир. Магьер тотчас развернулась, стремительно шагнула к Лисилу, встала перед ним. Полуэльф словно и не заметил ее. — В чем дело? — напрямик спросила она. — Когда ты услышал имя этой женщины… Магьер осеклась. Взгляд Лисила блуждал по полу, глаза быстро двигались, точно он за чем-то наблюдал. Магьер не могла понять, на что он смотрит. Лисил все молчал, и Магьер вначале показалось, что он едва заметно покачивает головой. Затем она поняла, что его трясет. — Лисил! При чем тут эта женщина? Полуэльф по-прежнему словно и не сознавал, что она рядом. Магьер хотела уже схватить его за плечи и встряхнуть хорошенько, чтобы привести в чувство, но тут в кухню вошел Брет. — Слышали? — спросил он. Прежде чем Магьер успела ответить, Лисил прошептал: — Ловушка… Магьер потянулась было к нему, хотела обнять, но остановилась. — Если Дармуту известно о Магьер, — продолжал Лисил так же тихо, словно говорил сам с собой, — ему известно и то, что она со мной. Он знает, что я в городе, а розыски Магьер — лишь предлог, чтобы выманить меня. — Не торопись, — предостерег Брет. — Что, если в городе и вправду есть вампир? — спросила Винн, глядя на Магьер. Девушка стояла сбоку и не могла увидеть лицо Лисила так ясно, как видела его Магьер. Лисил моргнул, посмотрел наконец на Магьер, затем медленно повернул голову к Винн, как будто лишь сейчас сообразил, что она тоже находится в кухне и только что задала вопрос. — Есть много городов, где жить куда приятней, — сказал он, — да и дичи там побольше. Брет при этих словах наморщил лоб. Магьер предпочла бы, чтобы Лисил не спешил так откровенно показывать, что они верят в существование вампиров. Обычно, кстати, он так и поступал. Брет покачал головой и, глядя на Лисила, с сомнением в голосе ответил: — Фарис считает, что все это чепуха… Но, по его словам, Дармут уверен, что твоя женщина может управиться с этим… якобы вампиром. Это правда? — Да! — отрезала Магьер, теряя самообладание. — А если ты еще раз скажешь «твоя женщина», я тебя отделаю так, что тебя больше никогда не потянет к женщинам! Брет даже бровью не повел на эту угрозу. — Кто-нибудь раньше пытался отыскать тебя вот таким образом? Чтобы нанять тебя? — Мы несколько лет скитались по проселочным дорогам, работали в захолустных деревнях южной Стравины, — ответила Магьер. Не было смысла извещать Брета о том, что до прошлого года их «работа» была чистейшей воды шарлатанством. — Мы никогда не работали так далеко на севере, — прошептал Лисил. — Слухи о ней никак не могли дойти до этих краев. Кто-то сообщил Дармуту, что мы здесь… и рассказал ему о Магьер. — А теперь Дармут решил пригласить меня в замок, — сказала она… и сразу поняла, что этого говорить не следовало. Лисил вскинул на нее взгляд с таким видом, словно лишь сейчас услышал ее голос. Глаза его широко раскрылись, и он замотал головой. Это даже не было похоже на жест отрицания — скорей могло показаться, что его затрясло еще сильнее. — Хватит с меня! — крикнул он, вернее, попытался крикнуть, но голос его прозвучал хрипло и сорвано. — Ты не будешь встречаться с Дармутом, ни в замке, ни где-то еще! Мы сегодня же ночью покинем Веньец. Прежде чем Магьер успела дать ответ, соразмерный ее бешенству, Брет оттер ее плечом и встал перед Лисилом. — Не дури! Она умна, отважна и свирепа, и ей только что передали приглашение в то самое место, где в последний раз видели твоих родителей. Она справится с Дармутом. Вот не думал, что сын Нейны так легко празднует труса! Лисил напрягся, впился взглядом в Брета и подался вперед, точно собираясь прыгнуть. Магьер оттолкнула Брета. — Заткнись и оставь его в покое! Мгновение Брет прямо смотрел ей в глаза, словно чего-то ожидая. Потом он попятился и прислонился к разделочному столу, стоявшему у боковой стены кухни. — Я же прав? — спросил он, обращаясь к Магьер. — Ты сама думаешь об этом… и, может, даже уговоришь его с тобой согласиться. Предчувствия всколыхнулись в Магьер, обожгли, как дампирский голод обжигал горло. Она никогда прежде не видела, чтобы Лисил настолько потерял власть над собой, и это как-то было связано с женщиной, чье имя назвал Фарис. Проникнуть в замок — это, быть может, единственный способ помочь Лисилу… но все-таки Брет, совершенно неожиданно для нее, повел себя чересчур настойчиво. Почему он потерял терпение именно в ту минуту, когда Лисил заговорил о том, чтобы покинуть Веньец? Винн отошла от Брета к кухонному столу, но при этом следила за Лисилом так же настороженно, как и трактирщик. Лисил опустил голову, зажмурился, вцепившись в край стола. — Я пойду с тобой, — тихо сказала Винн Магьер. — И Малец тоже. Может быть мы отыщем что-нибудь интересное, пока ты будешь вести переговоры с Дармутом. — Нет, — хрипло проговорил Лисил. — Винн, не надо… — Мы попросим Брета разузнать все подробности, — вставила Магьер, — а затем уж устроить аудиенцию. Если он решит, что дело нечисто, или же нам не понравится, как он действует, — мы уедем из города, согласен? — Зачем же спрашивать меня? — холодно отозвался Лисил. — Ты уже все решила. Он оттолкнул от себя стол с такой силой, что тот отъехал на несколько дюймов. Винн отскочила, а Малец благоразумно убрался с его дороги. Лисил вышел, отшвырнув прочь кухонную занавеску, и Магьер молча проводила его ошеломленным взглядом. Хуже всего было то, что она не знала, как поступить — оставить Лисила в покое или побежать следом. Магьер повернулась к Брету. — Займись этим. И сообщи мне сразу, как только хоть что-нибудь узнаешь. Брет не сводил глаз с занавески, которая все раскачивалась после ухода Лисила. Он мельком глянул на Магьер, кивнул и вышел из кухни. И лишь когда громко хлопнула входная дверь, Винн подошла к Магьер. — Мы с Мальцом пойдем с тобой, — сказала она настойчиво, схватив Магьер за руку. — Тебе без нас не обойтись. Магьер долго смотрела на нее и наконец кивнула: — Знаю, Винн. Знаю.* * *
Хеди сидела за столиком красного дерева в небольшом зале «Бронзового колокольца». Зал этот представлял собой нечто вроде большого алькова, выгороженного между вестибюлем и главным коридором, который тянулся от входа до задних дверей. На Хеди было синее бархатное платье, и широкая лента того же цвета была повязана на шее, чтобы скрыть следы от зубов. Дожидаясь возвращения Эмеля, женщина наколола на вилку ломтик яблочного пирога. Снаружи, перед трактиром загрохотали копыта, затем со скрипом распахнулась входная дверь. Хеди с легким удивлением увидела, что через вестибюль идет лейтенант Омаста. За ним шагал Эмель. Глаза его были раскрыты чуть шире обычного, на скулах играли желваки, и по этим приметам Хеди поняла: что-то не так. — Что случилось? — спросила она. Потом поднялась — ростом она едва доходила до плеча Омасты — и, обойдя лейтенанта, направилась к Эмелю, который остался стоять в коридоре. У входной двери ждали четверо стражников Омасты, а солдат Эмеля видно не было. — Мне приказано, леди, сопроводить тебя в замок, — пояснил Омаста. — Лорд Дармут позаботится о твоей безопасности, пока не будет поймана та тварь, что напала на тебя. — Я и здесь в безопасности, — отвечала Хеди ровным голосом, подавляя нахлынувший страх. — Меня охраняют солдаты барона Милеа. Эмель едва заметно качнул головой. — Барон Милеа останется здесь, — сказал Омаста. — У меня приказ, леди. Я привел для тебя коня. — Ей нужно собрать вещи, — подал голос Эмель. И, взяв Хеди за руку, повел ее к лестнице на второй этаж. Омаста тотчас двинулся за ними. — Это само собой. Я помогу снести их вниз. Хеди поднималась по лестнице рука об руку с Эмелем. Было уже ясно, что Омаста ни на миг не оставит ее наедине с бароном. Видимо, случилось что-то еще, если Дармут решил заточить ее в замок ради ее собственной «безопасности». Эмель, напряженный, как тетива, провел Хеди в ее комнату и начал собирать ее одежду, безделушки и всякие дамские мелочи. Омаста торчал в коридоре, но дверь оставил открытой. У Хеди не было ни малейшей возможности сказать Эмелю хоть слово наедине. Когда вещи были собраны, страх, который снедал Хеди, усилился. Она пыталась придумать, как бы оттянуть отъезд из трактира и хоть на минутку остаться с глазу на глаз с Эмелем. Так ничего и не придумав, Хеди прибегла к древней как мир женской уловке. Она приложила руку к горлу, закатила глаза и с едва слышным вздохом упала в обморок. Она услышала, как Эмель опустился на колени рядом с ней, ощутила, как он взял ее за руку… а потом он закричал Омасте: — Принеси полотенце и холодной воды… иди в кухню, парень, в кухню! Мгновение было тихо, затем по коридору загрохотали, удаляясь, тяжелые шаги. Хеди открыла глаза, быстро села, держась за руку Эмеля, и, подавшись к нему, шепотом спросила: — Что случилось? — Тсс! — ответил он, и в его зеленых глазах отразился такой же страх, какой терзал Хеди. — Надо было мне сказать тебе об этом еще прошлой ночью. Дармут выбрал тебя в жены. Ему нужен законный наследник. Хеди оторопело уставилась на него. Может, она ослышалась? Мысли ее заметались в беспорядке, а ведь Омаста мог вернуться с минуты на минуту. — Не дай им заточить меня в замке! — взмолилась она. — Отказаться нельзя, — быстро сказал Эмель. — Если откажемся, мой труп сгниет на стене замка, а с тобой все равно сделают, что захотят. — Да я лучше умру! — повысила голос Хеди, и Эмель тотчас прижал палец к губам. — Да, я лучше умру, чем рожать ублюдков стареющему деспоту! Должен же быть хоть какой-то… — Поезжай с Омастой и жди меня, — перебил ее Эмель. — Улыбайся Дармуту, льсти ему, изображай, если понадобится, счастливую невесту — словом, делай все, чтоб не вызвать у него подозрений. Я найду способ вызволить тебя, и мы сбежим вдвоем, но только нельзя допустить, чтобы он заподозрил неладное. В этот миг к двери подбежал Омаста. — Сейчас придет служанка! — крикнул он еще из коридора. — Как ты… как ты себя чувствуешь, леди? Он увидел, что Хеди придвинулась к Эмелю и сжимает его руку. Глаза лейтенанта сузились, волнение, которое было написано на его лице, исчезло бесследно. Вслед за ним вбежала в комнату служанка с кувшином и полотенцем. Эмель повернулся спиной к двери и пристально взглянул в глаза Хеди. «Ступай, — произнес он одними губами, — и постарайся выжить».* * *
Наверху, в темной спальне Лисил перекатился на край кровати. Он не спал, но видения, возникавшие перед его мысленным взором, мучили его, как кошмарные сны. Скольких он убил, сколько лет потом напивался до потери сознания — просто для того, чтобы забыть и забыться. Порой он даже не мог припомнить имена всех своих жертв. Помнил только тех, кто приходил в его сны. Лорд Андрей Прога… леди Дамилия… сержант Латец… кузнец из Койвы… леди Керстен Пецка… Джозия, старик-ученый… Лисил огляделся, ища, на чем бы остановить взгляд, чем занять свои мысли, чтобы отгородиться от неумолимо подступающих воспоминаний. Скоро, может быть, придет Магьер. Но в глубине души Лисил надеялся, что она не появится. Все его силы сейчас уходили на борьбу с призраками, как же сможет он уберечь от этих призраков ее? Что-то шевельнулось у него за спиной, под одеялами. Лисил метнулся прочь, развернулся, пятясь к противоположной стене. Одеяла и овчинное покрывало лежали так же ровно, как нынче утром, когда он застилал постель. — И в кровати никого не было. Призраки, которые преследовали Лисила, существовали только в его воспоминаниях. И все же Лисил не мог оторвать взгляда от аккуратно застланной постели, потому что не знал, может ли верить собственным глазам. Он соскользнул по стене и, опустившись на корточки, привалился к ней спиной. Надо зажечь свечу, надо разобрать постель… надо хоть что-то сделать, хоть чем-то занять себя. И все же Лисил не двинулся с места — так и замер в темноте, дрожа всем телом, и все вспоминал, вспоминал… Хеди Прога. Лисил видел ее только один раз в жизни. Нет, в известном смысле, два раза. Всего лишь одно лицо из длинной череды лиц, которые сохранила его память. И это было так давно, так давно… Утром того дня, когда Лисилу исполнилось семнадцать, мать вручила ему подарок. Деревянная коробка была длиной с локоть, вдвое меньше в ширину, а толщиной в две сложенные ладони. Предметы, лежавшие в ней, были изготовлены с несравненным мастерством. Металл, из которого их сработали, блестел ярче, чем отполированное серебро. На свернутой в кольцо гарроте с узкими деревянными рукоятками лежали два стилета, тонкие, как вязальные спицы. Здесь же был и нож с кривым коротким лезвием, способным разрубить кость. За потайной панелью в крышке коробки разместились разнообразные крючки и изогнутые проволочки — орудия взлома. Ни один мальчишка в мире не захотел бы получить такой подарок на совершеннолетие. Пока Лисил разглядывал содержимое коробки, мать незаметно исчезла. Заметив, что ее нет рядом, он отправился на поиски. Поднявшись на второй этаж дома, он дошел до спальни родителей и заглянул в приоткрытую дверь. Куиринейна… Нейна… Мама… Она сидела на диване у окна, в дальнем конце комнаты, и за спиной у нее сквозь стекло были видны озеро, лес и серое, невероятно далекое небо. Невозможно было оторвать взгляд от ее смуглой, безупречно-гладкой кожи, серебристых волос, огромных, чуть раскосых глаз. Она была словно диковинная статуя из гладко отполированного дерева, безмолвная и недвижимая, и только на лице ее влажно блестели следы слез. Лисил попятился, не в силах на это смотреть. Кто-то дернул его за штанину, и он глянул вниз. Малец разжал зубы и потрусил к лестнице. Вслед за единственным своим другом Лисил прошел через весь дом и оказался в кухне. Малец заскулил, скребя лапой крышку люка в углу. Лисил открыл ее. Пес без малейшего усилия спрыгнул в погреб и дождался, пока Лисил последует за ним. Он зажег фонарь, стоявший на полу. Просторный погреб был почти пуст — никакой мебели и почти никаких запасов, если не считать ящика с сушеными фруктами, корзины с обрезками вяленого мяса и небольших пакетов со свежими овощами. На каменных стенах подвала были развешаны легкие и короткие мечи и среди них — небольшой круглый щит. Лисил вновь открыл коробку, в глубине души удивляясь тому, что мать плачет, хотя именно она настояла на том, чтобы он прошел обучение. Он легонько потрогал пальцем узкий клинок стилета, и тут крышка люка над его головой со стуком откинулась. По лестнице в погреб спустился отец. Гавриел всегда носил одежду неброских, темных тонов. У него были каштановые волосы до плеч и небольшая мягкая бородка. Его руки — тонкие, с длинными изящными пальцами — выглядели так, будто принадлежали музыканту или, быть может, златокузнецу. Лисил вынул из коробки крючок, который был заметно толще своих собратьев. — Какие замки им можно открыть? Отец вскинул ладони, призывая помолчать. — Наш повелитель, — сказал он, — хочет поручить тебе одно дело. Лисил оторопело моргнул. За всю жизнь он видел Дармута только один раз, четыре года назад, когда правитель ненадолго покинул свой замок, чтобы вывести из города один из своих полков. Гавриелу велено было присутствовать при этом выезде. Лисил и его отец стояли сразу за кордегардией, у каменного моста, который вел к замку. Дармут ехал на мышастом жеребце, таком могучем, что Лисил явственно ощутил, как под его поступью содрогаются земля и камни моста. Дармут не спешился, даже не подал отцу никакого знака, а просто придержал коня у кордегардии. Гавриел положил руку на плечо Лисилу и, велев ему подождать, выступил вперед. Дармут, наклоняясь с седла, что-то негромко сказал ему. Мышастый жеребец под ним рыл копытом землю и фыркал, выдыхая в морозный воздух клубы пара. Со стороны казалось, что он отрыгивает дым. Лисил так и не узнал, что именно говорил Дармут его отцу, но после этого Гавриел ушел на всю ночь и вернулся только на закате следующего дня. Сейчас, сидя на ящике в погребе, Лисил смотрел на своего отца. Люк в кухонном полу, располагавшийся прямо над головой Гавриела, так и остался открытым, и в дневном свете, проникавшем в погреб, тени, залегшие на сухощавом лице отца, казались еще глубже. Кожа на скулах и подбородке так натянулась, словно он был напряжен и никак не мог расслабиться. — Чего хочет от меня лорд Дармут? — спросил Лисил. Напряжение, гипсовой маской сковавшее лицо Гавриела, вдруг словно растрескалось и исчезло, оставив только непонятную изможденность. Отец вынул из-за пазухи скатанный в трубочку пергамент. — Барон Прога обвиняется в измене. Он так влиятелен, что лорд Дармут не может просто арестовать и публично судить его — это было бы рискованно. Смертный приговор лорду Прога подписан советом министров. У меня есть план крепости Прога и внутренних помещений. Отправишься сегодня ночью. Он помолчал, не глядя на Лисила. — Поднимешься по северной стене до самых укреплений и проберешься внутрь через северо-восточную башню. Я отметил на плане, где расположена спальня Прога. Он будет один. Прочие члены семьи гостят у родственников. Обязательно удостоверься, что он спит. Ты меня понял? Лисил слышал каждое слово отца, но не понимал… вернее, не хотел понимать. — Именно так мы и выживаем, — сказал отец, — именно поэтому мы до сих пор живы. Пришла и твоя пора. Лисил обучался годами и много ночей провел в этом самом погребе, узнавая то, о чем предпочитал забывать при свете дня. И все же к тому, что происходило сейчас, он оказался не готов. — Запоминай все подробности, — продолжал Гавриел. — Когда ты вернешься, лорд Дармут захочет выслушать твой отчет. Я поручился за твою сноровку, и… выживем ли мы все, зависит от каждого из нас. Делай то, что необходимо. И не думай о последствиях до тех пор, пока их не увидишь. Помни, чему тебя обучали, и последствий не будет вовсе. Той же ночью Лисил покинул дом, неся с собой коробку, кинжалы с короткими толстыми лезвиями для подъема на стену и веревку, обмотанную вокруг талии. Ни одна живая душа не заметила его, когда, одетый в черное и в черном же капюшоне, он взобрался на северную стену и затаился под зубцами, дожидаясь, пока не отойдут подальше часовые. Остаток пути — с башни во внутренний двор, а оттуда в господский дом — оказался на удивление легким. Лисил крался вдоль стен, огибал углы, нырял в дверные проемы. В глубине души он все ждал, что что-то пойдет наперекосяк… и даже хотел, чтобы это случилось. Он был уверен, что рядом нет ни души, но, минуя арочный проем, вдруг обнаружил, что из темноты на него глядят чьи-то глаза. Лисил окаменел. Охваченный паникой, он на миг забыл все, чему его обучали. Наклонив голову, он пригнулся и замер. Глубокая тень капюшона прикрывала его глаза, а нижняя половина лица была скрыта повязкой из черной ткани. За арочным проемом находилась комната с дубовыми креслами и черным диваном. Посреди на каменном полу лежал красновато-коричневый ковер. Занавеси на окне были раздернуты. При неярком свете луны, проникавшем в комнату, эльфийские глаза Лисила без труда разглядели висящий на стене большой семейный портрет. Так это просто картина! Он позволил себе немного расслабиться. У всех изображенных на портрете были темные, скорее всего черные волосы. Мужчина, женщина и три их дочери, одетые просто, но изящно. Глава семейства стоял рядом с сидевшей в кресле супругой и старшей дочерью, а младшие девочки сидели на полу у ног матери. Фоном портрету служили драпировки. Щегольские усики и короткая бородка барона Проги подчеркивали удлиненное лицо, узкое, но с выдающимися скулами. Над карими глазами выгибались тонкие брови. Он был в белой рубашке и коричневом, простого покроя жилете с черной каймой. Его жена в кремовом платье с корсажем из золотой парчи выглядела строгой и недоступной, однако же в глазах ее таились тепло и гордость. Одной рукой она обнимала старшую дочь, сидевшую рядом с ней. Девушке было на вид лет пятнадцать или же шестнадцать — чуть меньше, чем самому Лисилу. Черные кудри волной ниспадали ниже плеч. Кожа у нее была белая, нежная, маленький носик и изящной формы рот подчеркивали красоту бездонных темных глаз. В ней слились воедино аристократизм отца и обаяние матери. Лисилу нечасто доводилось оказаться с глазу на глаз с девушкой, а уж эта, на картине, была, бесспорно, хороша собой. Лицо Лисила, прикрытое капюшоном и повязкой, вспыхнуло — надо же было так глупо испугаться! Он усмирил свое учащенное дыхание и двинулся дальше. Обогнув лестничную площадку третьего этажа, Лисил оказался в совершенно пустом коридоре. Все стражники были во внутреннем дворе и на стенах, а слуги спали. Он отсчитал третью дверь справа по коридору. Она была, скорее всего, не заперта, но Лисил на всякий случай уже держал во рту пару проволочных крючков. Бесшумно и быстро он прокрался по коридору и убедился в том, что нужная дверь и вправду не заперта. Прога понятия не имел, что его измена раскрыта. Лисил повернул дверную ручку — не торопясь, дюйм за дюймом, чтобы избежать случайного скрипа, — проскользнул в комнату и прикрыл за собой дверь. Затем вынул изо рта крючки и запер ее изнутри. В спальне стояла кровать под балдахином. Кровать была такая огромная, что вначале Лисил даже не мог разглядеть, спит ли в ней хоть кто-нибудь. В темноте вся мебель в спальне — от комода и сундука до дивана у окна и приставных столиков — казалась непомерно большой. Лисил пригнулся, вслушался — и лишь тогда различил ровное и глубокое дыхание спящего. Он прополз по полу к самой кровати. Прога спал на спине, рот его был едва заметно приоткрыт. Пуховое одеяло укрывало его до самого подбородка. Лисил заколебался. В голове у него вдруг не осталось ни одной мысли, и он замер, не в силах шевельнуться… пока в его сознании не прозвучал голос отца: Именно так мы и выживаем… выживем ли мы все, зависит от каждого из нас… делай то, что необходимо. Лисил позволил барону еще дважды вдохнуть и выдохнуть. Затем он извлек из ременных ножен на запястье серебристый стилет и переступил вдоль кровати, так чтоб левой рукой без труда дотянуться до лица Проги. В правой руке он сжимал стилет. Ему вспомнился один из уроков матери: «Если прикоснуться к спящему, оннепременно отодвинется, повернется на бок, причем даже не проснувшись». Лисил протянул левую руку и ладонью осторожно провел по щеке Проги. Барон вздрогнул во сне и повернулся спиной к Лисилу, подставляя ему затылок и основание шеи. Лисил потянулся дальше и левой ладонью крепко зажал спящему рот. Прочее было делом нескольких секунд. Он выпрямился, всем своим весом налегая на спящего. Голова Проги почти утонула в мягкой подушке. Лисил нанес удар, и стилет пронзил кожу в основании черепа. Клинок чиркнул по верхнему позвонку и погрузился в череп Проги — до самой рукояти. Барон содрогнулся всем телом и тут же обмяк. Вокруг рукояти стилета расползлось кровавое пятно. В темноте спальни оно казалось черным. Лисил не переменил позы, все глубже вдавливая голову своей жертвы в подушку. Он не знал, сколько простоял так, и очнулся, лишь когда мышцы левой руки свело судорогой. Он выдернул стилет и перекатил убитого на спину. И вернул стилет в ножны, забыв вытереть лезвие. Рот Проги был открыт, карие глаза безжизненно уставились в потолок. Лисил закрыл мертвецу рот и глаза, расправил прикрывавшую его перину. Уходя, он при помощи крючков запер дверь спальни снаружи и лишь затем, бесшумно ступая, двинулся по коридору к лестнице. Все годы, которые миновали с той ночи, он не мог вспомнить, каким образом выбрался из крепости, пробирался ли он домой со всеми предосторожностями или же просто бежал со всех ног. Он вернулся незадолго до рассвета, обессиленный, запыхавшийся, — и обнаружил, что родители не спят и ждут его. Нейна смотрела в кухонное окно, как он подошел к двери черного хода. Лисил прошел мимо нее, не сказав ни слова, но в арочном проеме, который вел в гостиную, стоял Гавриел, и Лисилу волей-неволей пришлось остановиться. Не глядя на родителей, он изложил все подробности своего первого дела. Когда он смолк и стало ясно, что сказать ему больше нечего, Нейна тихим голосом разрешила ему уйти. Лисил пошел к себе и до рассвета просидел на полу своей комнаты, почти не слыша, как в коридоре скребется в закрытую дверь Малец. Когда рассвело, Гавриел отвел его в замок. Стражники доставили Лисила в укромный альков, и там он с глазу на глаз поведал лорду Дармуту, как умер барон Прога. Выслушав его, Дармут одобрительно покивал. — Теперь никто не узнает, что Прога мертв, пока мои солдаты не захватят его вотчину. Ты недурно справился, парень. Изменнические замыслы Проги провалились, прежде чем он успел сделать первый ход. Лисил вновь и вновь повторял себе, что он убил изменника. Уверенность в правоте своего дела продержалась в нем почти целый месяц. Как-то мать пригласили на празднество в замок, и тогда отец решил повести Лисила куда-нибудь — отдохнуть и развеяться. По дороге они миновали несколько всадников — в пух и прах разряженных нобилей, которые проскакали по улице Милости, направляясь к замковому мосту. В неприметном трактире Лисил сидел один за столом, равнодушно пережевывая жареную баранину с приправами, а Гавриел между тем оживленно болтал у стойки с человеком по имени Брет. За шумом, который стоял в зале, Лисил никак не мог разобрать, о чем они говорят, зато хорошо расслышал имя, которое произнесли у него за спиной. — Беда-то какая, — сказал один из собеседников. — Я насчет Проги. Лисил опустил вилку. Он прекрасно знал, что не может, не должен вмешиваться в разговор. Даже в этом не слишком людном трактире отец велел ему ни в коем случае не снимать капюшона. Слишком уж приметные были у него волосы. Лисил остался сидеть спиной к собеседникам и, слушая их, лениво ковырял вилкой баранину. — А что там насчет Проги? — отозвался второй. — Я слыхал, что он изменник. — Да не о бароне речь, а о его семье, — пояснил первый. — А что с ними? — спросил третий, басовитый голос. — Жену и двух младших дочек выбросили на улицу, там они и померли с голоду. Лисил перестал терзать вилкой баранину. — Да что ты?! — изумился второй. — И никто им не помог? — Они же были отверженные, — сказал первый. — Кровь предателя, и все такое, да и выгоды помогать им, как я понимаю, не было. Даже родня их не приютила — небось все тряслись со страху да гадали, кто будет следующим. Только старшая дочка и осталась жива. Слыхал я, что Дармут будто бы отдал ее в наложницы кому-то из своих верных нобилей. — Ужасно жаль, — сказал третий. — Я как-то видал это семейство — в прошлом году, на празднике зимы. Леди Прога была еще весьма недурна собой, а старшая дочка пошла в нее. Хеди ее, кажется, звали. И зачем было выбрасывать на улицу детей и женщин? Это же Прога был изменником, а не они. — Придержи язык! — зашипел на него второй. — Сиди вон и радуйся, что ты не в кровном родстве с изменником. Что до меня, я жду не дождусь весны. Смогу хотя бы прихватить свои пожитки и пускай на время, но увести караван из этого города. Лисил встал, не сразу осознав, что уронил вилку. Он не оглянулся на собеседников, чтобы увидать их лица, и ни слова не сказал отцу, а просто протолкался к выходу и, хлопнув дверью, вышел из трактира. Он стремительно шагал по вечерним улицам. К тому времени когда впереди показалась улица Милости, он почти бежал. Проскользнув черным ходом в дом, он остановился у кухонного кона и вперил взгляд в возвышавшийся над озером замок. — Лиишил? — окликнул за спиной тихий голос. — Что случилось? Лисил резко обернулся. На пороге кухни стояла мать, и рядом с ней Малец. Одна только Нейна называла его так. Его обычное, повседневное имя было куда проще и вызывало меньше нежелательного внимания. В речи Нейны явственно звучал эльфийский выговор, и оттого ее речь была и мелодична, и в то же время гортанна. Лисил часто гадал, была ли то личная особенность его матери, или так же говорили все ее соплеменники. А сейчас он гадал, отчего мать так рано вернулась из замка. На ней было золотисто-коричневое платье в тон смуглой коже, с узором из виноградных лоз и листьев, который прихотливо обвивал ее тонкую высокую фигуру. На плечи она набросила темно-зеленый плащ с отделкой из горностая; капюшон плаща был откинут. Малец, глядя на Лисила, насторожил уши и тихонько заскулил. Мать нечасто позволяла себе проявлять чувства, но сейчас, когда она шагнула к Лисилу, в ее раскосых глазах появилась тревога. — Что случилось? — повторила она. — Где твой отец? Лисил опять не ответил, но испуг, мелькнувший на лице матери, исчез бесследно. Янтарные глаза Нейны заглянули в его глаза. Тонкие губы сжались, и по лицу пробежала мимолетная грусть. Затем мать моргнула, и грусти как не бывало. Нейна снова стала собой — хладнокровной, уравновешенной, бесстрастной. — Ты что-то узнал, верно? — спросила она. Она протянула к Лисилу изящную, словно выточенную, руку. Тонкие пальцы, казавшиеся чрезмерно хрупкими, скользнули по виску Лисила, и теплая ладонь прильнула к его щеке. Мать как будто знала, что сейчас терзает и мучит его. — Никогда не пытайся узнать, что случилось с теми, на чью участь повлияли твои действия. Мы служим — и выживаем. Ты, я и твой отец живем ради друг друга. Думай только о нас — и о себе, конечно, — и делай то, что прикажут. Обо всем остальном забудь, иначе погубишь себя. Она отвела ладонью с его лба спутанные светлые волосы, и Лисил кивнул, тем самым показывая, что все понимает и принимает. Это был первый в его жизни случай, когда он солгал матери. Последующие дни миновали без происшествий. Лисил глазел из окна на улицу или же бродил по городу, низко натянув на лицо капюшон. Мальца он с собой не брал, хотя пес неистово рычал и лаял всякий раз, когда его запирали в доме. Лисил высматривал всадников в добротных доспехах или богато одетых — но в любом случае со свитой. Шел день за днем, и он стал подумывать о том, что мать права. В один из таких дней, на закате он возвращался домой мимо кордегардии у замкового моста. По мосту со стороны Замка ехал на гнедом боевом коне рослый рыжеволосый человек с бледным, едва тронутым веснушками лицом. За ним скакали солдаты в кожаных доспехах и желтых сюрко. Лисил быстро перешел дорогу и, оставив кордегардию за спиной, направился к дому, но тут же услышал за спиной стук копыт — всадники поворачивали на улицу Милости. Он нырнул в первый же двор, хотя это был и не его дом. Он не любил, когда следуют за ним по пятам, и решил подождать, пока всадники проедут мимо. Ни рыжеволосый нобиль, ни его люди не обратили на Лисила ни малейшего внимания. Между ними на чалом коне ехала невысокая хрупкая женщина. Она вся была укутана в подбитый мехом плащ, который укрывал даже руки, а поводья ее коня держал нобиль. Чалый и его всадница были в полной его власти. Всякий, кто увидел бы эту сцену, счел бы девушку дочерью рыжеволосого. Всякий, но не тот, кто видел портрет барона Проги и его семьи. Пустые, невидящие глаза Хеди Прога были обведены темными кругами, свидетельствующими о многих бессонных ночах. Ее губы, пересохшие, потрескавшиеся, были безвольно приоткрыты. У солдат, скакавших рядом с ней, на морозе вырывались изо рта тугие клубы пара, но дыхание Хеди сочилось из приоткрытых губ тонкой, едва заметной струйкой. Казалось, что с этой струйкой из нее вытекает жизнь. Нобиль проехал мимо, увлекая за собой свою рабыню. Лисил смотрел вслед Хеди Прога. В груди у него похолодело. Рабыня. Все они здесь — рабы. Покорные рабы, которые делают то, что необходимо, дабы прожить на свете еще один день. Всадники свернули за угол и исчезли из виду. Лисил не помнил, как добрался домой, — очнулся он, лишь когда уже стоял в кухне. Ни мать, ни даже отец не вышли к нему. Слышен был только шорох когтей по полу — Малец мчался в кухню узнать, кто пришел. Услышав этот звук, Лисил лихорадочно огляделся. Он сейчас никого не хотел видеть, даже Мальца. Подняв люк погреба; он поспешно проскользнул в темноту и со всей силы захлопнул за собой крышку. Когда не горел фонарь, в погребе царила кромешная тьма, непроницаемая даже для его наполовину эльфийского зрения. Лисил ощупью пробрался к дальней стене погреба, подальше от люка, и, скорчась, затаился в углу. Малец скреб когтями крышку люка и скулил. Эти приглушенные звуки разносились по всему погребу. Лисил сорвал с себя плащ, зажал руками уши и так сидел в темноте, дрожа от холода, ожидая, когда онемеет все его тело, а вслед за ним и разум. Теперь он ничего не чувствовал — совсем ничего, как советовала мать, и мог выйти отсюда, вернуться в мир и продолжать… Делать то, что необходимо. Он и делал — раз, другой, третий, снова и снова. Еще целых шесть лет он убивал по приказу Дармута. Тишина окружала его. Лисил вдруг осознал, что сидит у стены в спальне, которую делил с Магьер. Лисил вскинулся в холодном поту, и в сознании его все смешалось. Где он — в трактире Брета? Или по-прежнему в погребе? В замешательстве он вскочил. Что за чушь? В погребе Магьер не было. И не слышно, как Малец скребется наверху, в кухне. Лисил глянул на потолочные балки, затем себе под ноги — обычный дощатый пол, вовсе не утрамбованная земля, как в погребе. И все же ему нужно в погреб — чтобы тело и разум онемели от холода, чтобы ничего не чувствовать, ничего… Ему жарко, а хочется холода. Лисил содрал с себя мокрую от пота, прилипшую к телу рубашку — и ощутил, как холодит кожу стылый воздух. В комнате было темно, и даже своим эльфийским зрением Лисил едва различал, что его окружает. Что-то здесь было не так. Не было ни бочонка, ни ящика, ни мешков с овощами. Не было и кровати, на которой спали он и Магьер. Теперь Лисил видел только витые столбики огромного ложа под балдахином и слышал глубокое дыхание спящего человека. Он должен защитить отца и мать. Должен сделать то, что необходимо. Скорчившись, затаившись в углу, Лисил дивился, отчего спальня предателя кажется ему такой тесной, — и тем не менее он точно знал, где находится. Знал, почему навек, до скончания времен затаился в этой темноте, вслушиваясь в чей-то последний вздох. Не важно, что стало с Хеди Прога. Не важно, что стало с ее матерью и двумя младшими сестрами. Он всегда, до скончания времен будет делать то, что необходимо. Лисил выдернул из ременных ножен на запястье стилет.* * *
Магьер с маленьким фонарем в руках стояла на верхнем этаже трактира. Из-под двери спальни не пробивался свет, стало быть, Лисил не удосужился зажечь свечи. Если он уже спит, Магьер не хотела потревожить его. Сон Лисила редко бывал мирным, но все же принес бы ему некоторое облегчение после всего, что ему пришлось пережить за последние дни. Она закрыла створку фонаря, чтобы уменьшить свет, и, собравшись с духом, осторожно приоткрыла дверь. Тусклый свет фонаря, выбившись из-за створки, высветил смутные очертания пустой кровати. — Лисил! — шепотом позвала Магьер. Краем глаза она уловила движение слева. Смутный силуэт, пригнувшись, проворно метнулся к кровати. В Магьер тотчас проснулись дампирские инстинкты, и ее зрение обострилось. Смутный силуэт во тьме обрел четкие очертания. Лисил, обнаженный по пояс и со стилетом в руке, замер на корточках, повернув голову на ее голос. Ночным зрением Магьер видела, как сверкают янтарным огнем его глаза. Взгляд их, остановившийся на Магьер, был пустым и бессмысленным, смуглый торс полуэльфа лоснился от пота. Магьер похолодела. Лисил, как был, на корточках развернулся к ней, низко опустив голову, — точь-в-точь хищник, приготовившийся к прыжку. — Тебя не было там, — прошептал он. — Мне нужно закончить дело. — Лисил! — Магьер резким движением открыла фонарь и вскинула его перед собой. Поток света ударил в лицо Лисилу, и он отшатнулся, прикрывая рукой глаза. Потом попятился от кровати в угол и, прижавшись к стене, выставил перед собой стилет. — Тебя не было там… тебя нет здесь, — хрипло прошептал он. — Меня ждут… отец, мать… Магьер мельком глянула на узкое лезвие стилета, которое было направлено на нее, и снова перевела взгляд на Лисила. Грудь его тяжело, судорожно вздымалась, вбирая и выталкивая воздух, и с каждым его вздохом Магьер становилось все страшнее. Взгляд Лисила на миг метнулся к кровати. Что он видел там такого, чего не могла разглядеть она? В комнате никого нет, кроме них двоих. Магьер вспомнила ночь, которую им всем выпало пережить в древинском лесу. Мертвец-чародей по имени Вордана обрушил на них их же собственные страхи, погрузил каждого в иллюзорный кошмарный мир, отрезав от мира настоящего. Но ведь Лисил видит ее, знает, кто она такая, хотя и не верит, что она стоит перед ним. — Снова и снова… — прошептал Лисил, ткнув стилетом в воздухе в сторону Магьер. — И так всегда. Всегда — то, что необходимо! Он глянул на кровать, и вид у него был такой, словно он должен что-то сделать, а если не сделает, то расстанется с жизнью. И тем не менее Лисил не двигался с места — так и замер, скорчившись, в углу. Это не чародейство, не магия. Это безумие. Магьер стало так страшно, что она едва не бросилась к Лисилу. Он все глубже погружался в мир своего прошлого, а она не знала, как последовать за ним в эту бездну, как вызволить его оттуда. Магьер вдруг осознала, что ее трясет, и поставила фонарь на пол, испугавшись, что может выронить его. Во рту у нее пересохло так, что она не могла сглотнуть. — Тебя не было там, а я должен это сделать, — упрямо повторил Лисил. От обильного пота пряди спутанных волос прилипли к его лицу, точно щупальца. Он зажмурился с такой силой, что лицо его исказилось. — Убирайся вон! — Нет! — рявкнула в ответ Магьер. — Я здесь, Лисил, здесь… посмотри на меня! Лисил тотчас открыл глаза, и в них вспыхнула неприкрытая злоба. Вдруг его лицо расплылось перед глазами Магьер, и она ощутила, как по щекам текут слезы. Она сделала шаг — крохотный шажок — к Лисилу. — Я не уйду, — твердо сказала она. — Мы одни. Мы в своей комнате, в трактире Брета. С этими словами Магьер метнулась к Лисилу и крепко схватила его за запястье. Лисил не попытался ткнуть в нее стилетом, но каждый мускул в его теле напрягся, сопротивляясь стараниям Магьер опустить его руку с оружием. Он даже задрожал от напряжения, пытаясь оттолкнуть Магьер свободной рукой. Она и не подозревала, что он настолько силен. Горло ее обжег дампирский голод, и с его пробуждением Магьер сравнялась силой с обезумевшим Лисилом. И вместе с голодом в ней проснулся страх — она ужаснулась при мысли о том, что может натворить. Челюсти заныли. Магьер стиснула зубы, борясь с преображением. Дампирская суть овладевала ее плотью, зрением — и белые волосы, янтарные глаза Лисила запылали во тьме нестерпимо ярким огнем. Боль, которую испытала Магьер, видя страдания Лисила, сознавая, что теряет его, — вся эта боль обратила ее дампирский голод в ярость. Она страстно желала изорвать… нет, изодрать в клочья призраков прошлого, которые мучили его. — Не бросай… меня! — с трудом выговорила она. — Вернись! Глаза Лисила сверкали невыносимо ярко. На миг показалось, что безумие отступило и он осознал, что перед ним Магьер и что он борется с ней. Магьер выпустила его запястья и тотчас крепко обхватила ладонями его лицо, шагнула вплотную к нему. Лисил оцепенел, когда она прильнула губами к его губам. С глухим стуком упал на пол стилет. Лисил схватил Магьер за плечи, попытался оттолкнуть ее, но она устояла. И оторвалась от его губ, лишь когда он наконец смирился и стих. Лисил смотрел на нее. На лице его смешались грусть и изнеможение, словно он только что проснулся после кошмарного сна, но до сих пор еще уверен, что это происходило наяву. Магьер запустила пальцы в его липкие от пота волосы. Он открыл было рот, хотел что-то сказать, но смолчал и только жадным взглядом обшарил ее лицо. И вдруг начал целовать ее, да так жадно, как никогда раньше не целовал. Не прерывая поцелуя, Лисил притянул Магьер к себе, и они опустились на пол. Одних слов Лисилу было бы сейчас недостаточно, и Магьер обвила его руками, прильнула к нему. Он уткнулся ей в шею, обхватил ее с такой силой, что Магьер ощутила, как под ее руками напряглись и окаменели мышцы его спины. Затем губы Лисила соскользнули на ее плечо, и тогда Магьер начала торопливо стягивать с себя рубашку. Больше она его от себя не отпустит. Никогда.* * *
Хеди ехала рядом с лейтенантом Омастой по длинному мосту, и впереди, приближаясь с каждой минутой, рос и заполнял собою небо замок. Он был выстроен в виде гигантского квадрата со внутренним двором посредине, и в углах квадрата высились укрепленные башни. Свет огня, пылавшего в жаровнях на вершинах башен, отражался в темной воде. Когда отряд проехал по опущенному мосту, перед ним распахнулись двустворчатые ворота, и Хеди оказалась в длинном туннеле, который вел во внутренний двор в центре замка. Омаста помог ей спешиться. Его люди приняли коней, а он повел Хеди через внутренний двор. Затем они прошли через несколько широких дверей и оказались на главном ярусе замка. Хеди старалась сохранить бесстрастный вид. Нарочито замедляла дыхание, расслабляла лицо, чтобы ничем не выдать своих чувств. Войдя в замок, Омаста кликнул служанку. Из просторного помещения справа — то ли трапезной, то ли гостиной — торопливо вышла женщина средних лет. По левую руку от Хеди был зал совета, а впереди — широкая каменная лестница, уходившая наверх. От подножия лестницы расходились в разные стороны два коридора. — Добро пожаловать в замок, моя леди, — сказала женщина, присев в почтительном реверансе. — Меня зовут Джулия. Я провожу тебя в твою комнату. Хеди оглядела служанку с головы до ног. Лицо у той было круглое, краснощекое, волосы убраны под миткалевый чепчик. Вид у нее был самый что ни на есть приветливый, даже простоватый, хотя пальцы нервно теребили краешек фартука. Ключей при ней не было. Такого приема Хеди совсем не ожидала. Лейтенант Омаста вздохнул с видимым облегчением. — Ну что ж… доброй ночи, леди. Он направился в зал совета, явно радуясь тому, что избавился от своей подопечной. Наверно, ему не по душе было силой увозить женщин для своего господина и исполнять роль телохранителя. — Нам сюда, моя леди, — сказала Джулия. — Ты голодна? Может, принести воды для умывания? Ее доброжелательный тон вверг Хеди в смятение. Что происходит? Если бы Омаста без церемоний втолкнул ее в комнату и запер снаружи, стало бы по крайней мере ясно, что она пленница. Хеди и Джулия поднялись по лестнице. На третьем этаже служанка повернула налево. Открыв дверь, отступила на шаг и, вежливо склонив голову, пропустила Хеди вперед. В комнате в небольшом очаге ярко пылал огонь, слева стояли стол и гардероб вишневого дерева. У дальней стены располагалась кровать, тоже вишневого дерева, с пышной периной, накрытой темно-синим покрывалом. Сундук с личными вещами Хеди был уже здесь — видимо, его принесли стражники Омасты. — Надеюсь, моя леди, комната тебе понравится, — сказала Джулия. — Я сама подготовила ее, следуя указаниям нашего лорда. «Он старается мне потрафить», — подумала Хеди. Она вспомнила, что говорил Эмель, и улыбнулась. — Комната превосходная. Благодарю тебя за труды. Джулия просияла, и нервозность ее заметно уменьшилась. — Принести что-нибудь, моя леди, или, может, помочь тебе снять платье? — Нет, я справлюсь сама. Я хочу разобрать свои вещи. Можешь идти. Джулия замялась, но Хеди, приняв выжидательную позу, красноречиво молчала. Знатным дамам не положено самим разбирать свои вещи, однако и слугам не положено упрямиться, когда их отсылают. Джулия кивнула и направилась к двери. Хеди проводила ее пристальным взглядом, затаила дыхание, прислушалась. Повернулась и замерла дверная ручка, но ни звяканья ключей, ни лязга засова за этим не последовало. Выждав минуту, Хеди шагнула к двери, толкнула ее — не заперто. Что ж, даже если она и пленница в замке, то, по крайней мере, ее комнату не превратили в тюремную камеру. Хеди медленно, неровно выдохнула, и в голове у нее прояснилось настолько, что она смогла подумать о чём-то другом. Ей представилась исключительная возможность собрать для Брета новые сведения о замке. Вот только как ему эти сведения передать? И Эмель. Бедный Эмель! Он, должно быть, сейчас мучается один в трактире, беспокоясь за нее. Не попытаться ли ей подкупить кого-то из слуг, чтобы передали ему записку? Нет, не стоит. Страх перед Дармутом в них сильнее, чем алчность. Час, однако, был поздний, и Хеди открыла сундук, вынула оттуда халат и самую плотную ночную рубашку. Разложила их на постели, и тут в дверь постучали. — Мне больше ничего не нужно, Джулия! — крикнула Хеди. — Можешь быть свободна до утра. Дверь распахнулась, и на пороге возник лорд Дармут. Хеди окаменела при виде его рослой плечистой фигуры, почти целиком заполнявшей дверной проем. В неярком свете, который исходил от очага, в его коротко подстриженных волосах седина была почти не заметна, но хорошо видны шрамы под левым глазом. Узловатые мускулистые руки он скрестил на груди, поверх кожаного нагрудника. — Я хотел только убедиться, что вас устроили со всеми удобствами, — проговорил он, понижая голос. Прежде чем ответить, Хеди тщательно взвесила каждое слово. — Комната вполне приемлемая, мой лорд, однако же я искренне не понимаю, отчего вы повелели сопроводить меня в замок. В «Бронзовом колокольце» меня охраняли солдаты барона, и в беду я попала только оттого, что имела глупость выйти из трактира одна, без их сопровождения. Дармут сделал шаг вперед. — Не так уж хорошо они вас охраняли… иначе вам не пришлось бы сейчас носить на шее вот эту ленту. Хеди не нашлась, что на это ответить, а потому ограничилась грациозным кивком и старательно изобразила на лице озабоченность. — Могу ли я свободно передвигаться по замку? Или же имеются некие ограничения ради моей безопасности, о которых мне следовало бы знать? Взгляд карих глаз Дармута заметно смягчился, но Хеди это обстоятельство скорее насторожило, чем обрадовало. Он сделал еще шаг — и оказался в комнате. — Вы моя гостья, леди Хеди, и находитесь под моей защитой. Главный ярус и верхние этажи целиком к вашим услугам, но спускаться ниже не вздумайте. На нижних этажах расположены только склады да тюремные камеры, а это неподходящие места для знатной дамы. Рядом с кряжистым, рослым Дармутом Хеди казалась себе совсем крошечной, а когда он шагнул ближе, внутри у нее все похолодело. Цепкий взгляд Дармута обшаривал ее лицо, то и дело опускаясь ниже. Хеди боялась, что, если Дармут дотронется до нее, она выхватит из ножен кинжал, который висел у него на поясе, и воткнет ему в живот. Она попятилась и с преувеличенным тщанием принялась разглаживать складки на халате и ночной рубашке. — Благодарю за заботу, мой лорд, однако нынешний день выдался долгий и на редкость тяжелый. Признаться, я устала. Могу ли я надеяться, что мы увидимся за завтраком? Дармут заколебался. Хеди знала, что в ее распоряжении только одно действенное средство. Дармут хочет завоевать ее одобрение и пробудить в ней нежные чувства к его особе. Он не станет прибегать к силе, если у него будет шанс получить ее добровольное согласие. Ей нужно как можно дольше удерживать его в роли обнадеженного поклонника. Наконец Дармут коротко кивнул и отступил к двери. — Что ж, — сказал он, — тогда — доброй ночи. — Доброй ночи, мой лорд. Когда дверь за ним закрылась, Хеди выждала, пока в коридоре не затихнут его шаги. Тогда она метнулась к двери, чтобы запереться, но обнаружила, что в замке изнутри нет ключа. Не сводя глаз с двери, Хеди отступила к кровати. Она всем сердцем надеялась, что Эмель не заставит себя ждать.* * *
Вельстил брел ночными переулками Веньеца, столь глубоко погруженный в раздумья, что почти не замечал, как мелькают, оставаясь позади, однообразно убогие домишки. Он старательно отгонял второстепенные мысли, желая сосредоточиться на главном. Что бы ни требовалось для того, чтоб подтолкнуть Магьер в нужном направлении, — начинать надо с Дармута. Вельстилу в свое время довелось иметь дело с местными правителями. В большинстве своем это были мелкие ограниченные деспоты. Пускай Дармут так же невежествен, пускай он лелеет несбыточные мечты о короне, но он не дурак, далеко не дурак. И к тому же его чересчур хорошо охраняют. Наилучшее, что мог бы предпринять сейчас Вельстил, — ослабить охрану замка и помочь убийцам Дармута, когда они примутся за дело. Когда замысел такого рода уже приведен в действие, ключевое событие должно случиться в считаные дни, иначе малейшее промедление грозит неминуемым разоблачением. Все, что нужно сделать Вельстилу, — отвлечь на это время Магьер, а уж потом ни ей, ни Лисилу не будет смысла оставаться в Веньеце. Надо надеяться, что и вздорная идея отправиться в земли эльфов лопнет как мыльный пузырь. Магьер снова двинется на поиски кольца, чтобы помешать ему, Вельстилу, найти его первым. Магьер снова, не сознавая того, послужит ему прилежной ищейкой. Подумав об этом парадоксе, Вельстил помотал головой. Сколько же времени было потеряно впустую с тех пор, как Магьер покинула Белу! Одна мысль об этом приводила его в бешенство. Он остановился посреди улицы, вдруг сообразив, что заблудился. В торговых рядах, располагавшихся впереди, все еще было людно — горожане пили и болтали, не обращая внимания на пронизывающий холод. Вельстил двинулся дальше — и удивился тому, каких усилий стоит ему каждое движение. Он был голоден, и его все сильней одолевала усталость. Слишком много времени прошло с тех пор, как он в последний раз поглощал чужую жизненную силу. Он отступил в проулок, в темноту, куда не доходил свет уличных фонарей, и оттуда наблюдал за редкими прохожими. В этот поздний час почти все они пошатывались на ходу — кто от выпивки, кто от усталости. Слух Вельстила уловил обрывки спора. Голоса приближались, и наконец Вельстил сумел различить слова. — Ты же знаешь, Дени, моя цена — два медяка! — почти прокричала женщина. — И так было, есть и будет, ясно? — Только не сегодня, — отозвался ее собеседник. — Ну нет у меня двух медяков, что ж делать? Отдам завтра. Вельстил вжался в стену проулка, пропуская спорящих. Молодая женщина с каштановыми, давно не мытыми волосами куталась в потрепанную шаль. Шаль едва укрывала ее плечи, выставляя на обозрение низкий вырез платья, вдобавок расстегнутого на две верхние пуговицы. За время разговора женщина дважды закашлялась. — Ты прекрасно знаешь, что я не обслуживаю в долг! — отрезала она. Мужчина, который шел за ней по пятам, был в длинном кожаном доспехе, на котором почти не осталось нашитых железных колечек. Он одним шагом нагнал женщину и крепко обхватил ее за талию. — Да ладно тебе, Эллис, пойдем! У меня припасена для нас теплая кровать. Все лучше, чем мерзнуть тут да поджидать денежного клиента — в такой-то поздний час! Женщина чувствительно двинула его локтем и вырвалась из его объятий. Он с раздраженным видом опустил руки, развернулся и зашагал прочь один. Женщина фыркнула и решительно направилась к торговым рядам. Вельстил оторвался от стены, шагнул вперед: — Барышня! Шлюха обернулась и поглядела на него. Ее исхудавшее лицо все еще кривилось в недовольной гримасе. Вельстил показал ей зажатый между пальцами серебряк: — Я могу предложить не только теплую кровать. Женщина двинулась к нему развинченной походкой, привычно растянув губы в кокетливой улыбке. На ней было лиловое платье, изрядно выцветшее и все в пятнах. Просто удивительно, подумал Вельстил, как она не замерзла до смерти в одном этом платье и ветхой шали. Кожа у нее была желтоватого, нездорового оттенка. — Скучаем? — игривым тоном осведомилась она. Стоя на входе в проулок, Вельстил распахнул плащ: — Поди сюда. Я тебя согрею. Женщина заулыбалась шире и уверенно зашагала прямо к нему, решив, видимо, что ей повезло отыскать знатного клиента. Вельстил отступил дальше в проулок, твердо решив как можно меньше прикасаться к ней. Женщина последовала за ним в темноту. Прежде чем она успела сказать хоть слово, Вельстил кулаком, затянутым в перчатку, ударил ее в лицо. Голова женщины дернулась вбок, точно у тряпичной куклы. Изо рта и носа брызнула на стену проулка кровь. Вельстил окаменел, вдруг испугавшись. Он ударил слишком сильно, не смог сдержать нараставшей в нем ярости. Если удар убил шлюху, значит, все его старания были напрасны. Она безвольно завалилась на бок, сползла по стене и ничком рухнула на землю. Вельстил торопливо распахнул восприятие — и тут же облегченно вздохнул, уловив едва слышный стук ее сердца. Длинные каштановые пряди, взметнувшись в падении, распластались над головой женщины, изо рта на промерзшую землю вытекала струйка крови. Вельстил не сводил глаз с ее обнажившейся шеи, с темно-красной струйки, которая превратилась уже в ручеек. Злость на Магьер на миг лишила его рассудка. Он вспомнил, как Чейн рвал зубами горло своей жертвы, — и тут же ощутил, как растет в нем затаенное желание поступить так же. От этого приступа необузданности Вельстил содрогнулся. Больше он не допустит, чтобы действия Магьер лишали его самообладания! Вельстил замер, глядя сверху вниз на неподвижную женщину, и стоял так, покуда к нему в полной мере не вернулось привычное хладнокровие. Опустившись на колени, он достал из дорожного мешка шкатулку орехового дерева, покрытую искусной резьбой. Изнутри шкатулка была выложена мягкой тканью, и на этом ложе покоились три железных стержня длиной с ладонь, небольшая бронзовая чаша и пузатая бутыль из белой глины, с обсидиановой пробкой. Вельстил вынул стержни — на каждом из них посередине была петля — и составил их в маленький треножник. Внутренняя поверхность бронзовой чаши была покрыта до самого верха концентрическими кругами, а между кругов были начертаны магические символы. Вельстил бережно установил чашу на треножник. В белой бутыли была трижды очищенная вода, которую Вельстил кипятил в специально подготовленном медном сосуде всякий раз, когда у него была возможность обновить содержимое бутыли. Он выдернул пробку и налил в чашу воды — ровно до середины. Затем Вельстил перекатил шлюху на спину. Как много жизненной силы теряется при простом кормлении и как мало ее на самом получает кормящийся вампир! На самом же деле существование Детей Ночи поддерживает не кровь, но жизненная сила, которая вытекает из жертвы вместе с кровью. Способ Вельстила куда более эффективен… и куда менее отвратителен. Вынув кинжал, Вельстил аккуратно ввел его лезвие между приоткрытых губ женщины и собрал на самом острие крохотную лужицу крови. Наклонив кинжал над чашей, он уронил в воду одну — всего одну — каплю крови. Кровь тотчас побледнела, растворяясь в воде. Вельстил запел заклинание. Воздух перед его глазами задрожал, пахнул влажным жаром. Кожа женщины начала ссыхаться. Жизнь вытекала из нее, и тело медленно съеживалось, превращаясь в мумию. Когда сердцебиение жертвы прекратилось, Вельстил прервал заклинание, и воздух, окружавший его, снова стал морозным и ясным. Женщина была совершенно опустошена — даже глаза иссохли, остались лишь глубоко запавшие глазницы. Вода в чаше поднялась до краев и была такого темно-красного цвета, что казалась черной — черной с красноватым отливом, как волосы Магьер. Вельстил снял чашу с треножника. Затем запрокинул голову и вылил содержимое чаши в горло — так, чтоб как можно меньше ощущать его вкус. Последняя капля влаги, упавшая на язык, отдавала железом и жгучей солью. Он поставил чашу на место и с силой уперся обеими ладонями в землю, чтобы сохранить равновесие. Поглотить такое количество чистой жизненной силы было для него нешуточным испытанием. Сейчас эта сила пылала в нем, обжигая, точно солнце, жгучими струями растекаясь в его мертвой плоти. Вельстил терпеливо дожидался, пока наихудшие ощущения останутся позади. Когда он снял чашу с треножника, чтоб вернуть ее в шкатулку, чаша была внутри совершенно сухой и чистой — ни малейшего намека на то, что в нее недавно что-то наливали. Вслед за чашей он убрал в шкатулку железные стержни и белую глиняную бутыль. Затем Вельстил выпрямился — осторожно, борясь с остатками головокружения, которое, впрочем, скоро прошло, и в голове у него прояснилось. В иное время Вельстил не поленился бы придумать, как понадежней спрятать тело женщины… но если ее труп обнаружат, это вызовет в городе еще большую панику. И укрепит решимость лорда Дармута воспользоваться услугами Магьер. Да и как же иначе — ведь по его столице рыщут чудовища! Возвращаясь в трактир «Хмельная лоза», Вельстил гадал, что поделывал все это время Чейн, вынужденный сидеть безвылазно в комнате. Когда он вошел в трактир, небольшой вестибюль был совершенно пуст. Вельстил поднялся по узкой лестнице и, не трудясь постучать, распахнул дверь комнаты, которую они сняли на двоих. Чейн, босой, сидел на полу и кормил малиновку крошками орехов и хлеба. В штанах до коленей и миткалевой, отменного покроя рубашке он ничем не отличался от любого молодого аристократа, поглощенного приятным и необременительным делом. Пергамент и перья так и валялись, нетронутые, на его кровати. — Вижу, ты кормился, — отметил Чейн хриплым голосом. — Выглядишь получше. Вельстил ничего не ответил. Порывшись в своих вещах, он извлек мешочек древесного угля и охапку лохмотьев, которые отчетливо воняли мочой. — Лорд Дармут решил нанять Магьер, — сообщил он. — Ты будешь отвлекать ее, изображая кровожадное чудовище, чтоб ей было за кем охотиться. Чейн моргнул, уставясь на комок тряпья в руках Вельстила. — Что это? — Я купил эту одежонку у одного слуги в замке. Если во время нападения на ту женщину тебя разглядели и описали как высокого рыжеволосого аристократа, у Магьер, чего доброго, могут появиться совершенно ненужные подозрения. Позаботимся о том, чтоб она выслеживала другую дичь. Садись, я подрежу тебе волосы покороче, а затем покрашу их в черный цвет с помощью угля и масла. С этими словами Вельстил вынул кинжал и жестом указал Чейну на стул. Чейн заколебался. — Краска смоется, — заверил его Вельстил. — А волосы у меня отрастут? — просипел Чейн. Этот вопрос застал Вельстила врасплох. Не тем, что Чейн проявил такое беспокойство о своей внешности, а тем, что он вообще проявил беспокойство хоть о чем-то, — впервые с той минуты, как восстал из своей второй смерти. — Видел ты когда-нибудь труп, который пролежал в могиле не один месяц? — наконец спросил он. Чейн помотал головой. — Волосы у него продолжают расти и в могиле. И потом, я много не отрежу. Вельстил снова указал на стул. Чейн тяжело вздохнул, но подчинился.* * *
Ночь перевалила за середину, а Лисил все не спал. Рядом с ним свернулась калачиком Магьер, она едва слышно дышала, погруженная в мирный сон. Лисил не сводил глаз с ее бледного лица. Больше всего на свете он хотел бы сейчас заснуть так же мирно и глубоко, но не мог. Кошмары не дадут ему сомкнуть глаз. Имя Хеди Прога распахнуло в его сознании заржавевшие двери во тьму, которую ему удавалось держать под замком. И вновь запереть эти двери Лисил уже не мог. Он старался думать только о губах Магьер, о ее теле, таком сильном и одновременно податливом, о прикосновениях ее рук. И все же каждый раз, когда Лисил закрывал глаза, перед его мысленным взором возникал мертвый барон Прога с текущей по его шее кровью. Лисил вновь укрыл убитого одеялом… и тут карие глаза Проги раскрылись, уставились на него, и бледные губы шевельнулись, произнеся голосом Гавриела: — Думай только о своей матери, об отце… о себе самом… только так ты выживешь. И Лисил вновь открыл глаза. Дай он себе волю — заснул бы в тот же миг… но он больше не в силах был видеть эти сны. Ему нужно заглушить кошмары, утопить их, как слепых котят… известно, в чем. Лисил, правда, поклялся Магьер, что больше не будет так поступать… но сейчас, когда он смотрел на нее спящую, каждый миг бессонницы казался ему вечностью. Вот опять его веки сами собой закрылись… и он тут же открыл глаза. Он больше не в силах видеть во сне эти лица. Лисил выскользнул из-под одеяла. Магьер заворочалась во сне — и он замер, дожидаясь, пока она угомонится. Затем Лисил укрыл ее, обнаженную, одеялом и овчинным покрывалом сверху — и бесшумно двинулся к двери. На пороге он замер на миг, оглянувшись на спящую Магьер… потом вышел в коридор и осторожно притворил за собой дверь. В трактире царила тишина. На лестнице не было ни души, не то что людей — даже кошек. Лисил, мягко ступая, спустился вниз — только две ступеньки едва слышно скрипнули под ногами. В общем зале тоже было тихо и пусто. Лисил зашел за барную стойку — и почти сразу обнаружил бочонок красного вина, которое хранил там Брет. Он открыл бочонок и достал из-под стойки оловянный кубок. Наполнив кубок до половины, Лисил остановился и вперил взгляд в темно-алую влагу. Рука его чуть заметно дрожала, и он стиснул кубок обеими руками. Он мог бы сейчас отставить кубок и пойти наверх, к Магьер. Лисил думал об этом даже тогда, когда поднес вино к губам.ГЛАВА 9
Наутро Винн пробудил от крепкого сна стук в дверь. Она открыла глаза и в первую минуту даже не смогла понять, где находится, но потом вспомнила. — Лисил? Это ты? Винн села на кровати, протирая заспанные глаза. Дверь приотворилась, и в комнату заглянул Брет. Его голова была повязана желтым шарфом, и, судя по этому головному убору, проснулся он уже довольно давно. Винн отбросила с лица спутанные волосы и поспешно натянула овчинное покрывало до самого подбородка. — Что случилось? — спросила она. Брет улыбнулся, заметив Клеверка, — толстяк спал, свернувшись клубком, в изножье кровати. Помидорка и Картошик уютно устроились на плетеном коврике, рядом с Мальцом. Пес уже бодрствовал и, положив морду на передние лапы, сумрачно взирал на непрошеных гостей. — Я сообщил Фарису, что нашел Магьер, — сказал Брет, — но не уточнил, где именно. Нынче утром явился гонец из замка. Лейтенант Омаста будет ждать ее ровно в полдень у моста, возле кордегардии. Без сопровождения в замок не допускают никого. Винн сделала глубокий вдох, все еще борясь с остатками сна. — Ты сказал об этом Магьер? — Нет, решил, что лучше будет, если это сделаешь ты. Такое решение показалось Винн странным, но она предпочла оставить свое мнение при себе. Брета она побаивалась, поскольку знала, что его любезное обращение — не более чем лицедейская маска. После вчерашнего разговора ночью в кухне не оставалось сомнений, что он хочет чего-то добиться от Лисила. — Безусловно, сделаю, — вслух ответила она, — особенно если закроешь дверь с той стороны, чтобы я могла спокойно одеться. Брет отступил было в коридор, но тут же снова просунул голову в комнату и с любопытством оглядел Винн. — Омаста не отойдет от вас ни на шаг, — предостерег он, — так что внимательно следите, каким коридорами и комнатами он вас поведет. И не просто глазейте по сторонам, а примечайте, где и как расставлены часовые. И постарайтесь запомнить все, что вам удастся услышать. Малец негромко заворчал, и Винн покосилась на пса. Он лежал все так же, уткнув морду в передние лапы, но взгляд его прозрачных глаз был устремлен на Брета. — Спасибо за предупреждение, — сказала Винн, — но мы с Мальцом знаем, что надо искать. Брет нахмурился. — Он всего лишь пес. — А твой партнер всего лишь кот, — парировала она, мельком глянув на Клеверка. — Ладно, — пожал плечами Брет. — Просто будьте осторожны. Дармут раздавит вас и бровью не поведет. С этими словами он закрыл дверь. Винн выбралась из постели и накинула поверх сорочки куртку. Малец встал, встряхнулся и последовал за ней к двери. Вынырнув в коридор, Винн добежала до комнаты, где разместились Лисил и Магьер, и на сей раз постучала — вначале едва слышно. Никто не ответил, и тогда она постучала громче. — Кто там? — отозвалась из-за двери Магьер. — Это я, Винн. Можно войти? После недолгого молчания дверь приоткрылась, и Магьер выглянула в коридор. Вид у нее был осунувшийся, как будто она провела бессонную ночь. В спальне царила духота, которая ощущалась даже из коридора, и в ноздри Винн ударил резкий неприятный запах. — В чем дело? — спросила Магьер. — Ко мне только что приходил Брет. Можно, я все-таки войду? Магьер поколебалась, затем отступила от двери. Винн шагнула в комнату, за ней, не отступая ни на шаг, прошмыгнул Малец. — Кого-то стошнило? — осведомилась Винн, морща носик. — Нет, — коротко ответила Магьер. Лисил заворочался в постели, но не сел. Глазаего были закрыты, спутанные пряди волос закрывали пол-лица. Винн, понизив голос, изложила все, что сказал ей Брет. Магьер слушала, и в глазах ее разгорался опасный блеск. — Значит, у нас есть время подготовиться, — заключила она и глянула на Мальца. — Ты бывал с Лисилом в замке? Есть что-нибудь такое, что мне нужно узнать до того, как мы туда отправимся? Пес утвердительно гавкнул. — Что ж, честно. Винн, пока я буду одеваться, достань-ка «говорильную кожу». Я скоро приду. Винн полагала, что Лисил тоже будет участвовать в разговоре, но Магьер практически вытолкнула ее из комнаты, а вслед за ней выставила в коридор и Мальца. И лишь тогда Винн сообразила, что когда Магьер стояла рядом с ней, тошнотворно-сладковатый запах нисколько не усиливался. Это означало, что он исходил от Лисила.* * *
Хеди разбудил негромкий скребущий звук. Она разом проснулась и села в просторной кровати. Джулия, стоя на коленях у очага, разводила огонь. На ней было все то же платье с фартуком, но каштановые волосы не прятались под чепцом, а были заплетены в тугую косу, спускавшуюся по спине. Услышав, что Хеди зашевелилась, служанка вздрогнула и быстро обернулась: — Ох, прошу прощения, моя леди! Я уж и старалась, чтоб потише… — Ничего страшного. Солнце уже высоко? Джулия улыбнулась: — Да, моя леди, и завтрак уже накрыт — в нижней трапезной. Можешь пойти туда сразу, как оденешься. Хеди обдумала эти слова. Да, она, безусловно, голодна, и к тому же сама обещала Дармуту, что они встретятся за завтраком. Уж лучше поскорее спуститься в трапезную, чем дождаться, пока Дармут сам явится за ней сюда, в комнату… и застанет ее совсем одну. Хеди выбралась из кровати, и Джулия тотчас распахнула перед ней дверцы гардероба. Внутри была аккуратно развешана и разложена вся ее одежда. Видимо, пока она спала, Джулия прилежно опустошила ее дорожный сундук. Обычно Хеди не любила, когда ей помогали одеваться, но на сей раз не стала возражать. С помощью Джулии она облачилась в бледно-голубое платье, а затем служанка собрала ее волосы на затылке в сложный узел, оставив свободными только пару завитков на висках. Следы зубов на шее Хеди все так же краснели, покрытые тонкой корочкой, но выглядели, безусловно, лучше, чем вчера. Джулия со всем тщанием повязала поверх них бархатную ленточку. — Превосходно, моя леди, — похвалила она. — Ты выглядишь просто чудесно. Хеди не очень нравился узел волос на затылке, но спорить она не стала. — Благодарю. Я сама дойду до трапезной. Выйдя в коридор, она едва сдержала вздох облегчения — до того приятно было лишний раз напомнить себе, что ей не придется сидеть взаперти с своей комнате. Пройдя по коридору к лестнице, Хеди спустилась на главный ярус и направилась к огромной трапезной, втайне надеясь на то, что Дармут уже позавтракал и ушел. В трапезной стояло несколько длинных столов, в огромном очаге пылал огонь. У обитателей замка, судя по всему, было в обычае завтракать попросту, без церемоний. С полдюжины слуг и четыре солдата сновали у столов, поедая хлеб и прихлебывая чай из глиняных чашек. Лорда Дармута в зале не было. Лейтенант Омаста стоял в компании нескольких своих стражников. В одной руке он держал изрядный ломоть хлеба с маслом, и его белокурая борода была щедро усыпана крошками. Когда Хеди вошла, он обернулся, оглядел ее с головы до ног и кивнул, указывая на свободный стул: — Присаживайся, леди. Хотя Омаста был верным псом Дармута, Хеди все же предпочитала иметь дело с ним, а не с его хозяином. Лейтенант явно лучше всего чувствовал себя в чисто мужской компании. Нрав у него был простой, и солдатская участь его вполне устраивала. Он ревностно, даже истово относился к исполнению своих обязанностей, и Хеди часто гадала, чем лорд Дармут мог добиться преданности такого человека. Насколько она знала, семьи у Омасты не было. Хеди устроилась на указанном ей месте и налила себе чаю. Она едва успела сделать первый глоток, когда в трапезную стремительно вошел Дармут. Начищенные и отполированные до блеска доспехи придавали ему воинственный, неуместно дикарский вид. Все, кто был в зале, при виде своего повелителя вытянулись по струнке, но Дармут, не обратив на них никакого внимания, направился прямиком к Хеди. Она почувствовала его запах еще до того, как он подошел вплотную. — Хорошо ли тебе спалось, леди? — спросил Дармут. — Да, очень, — с деланной любезностью ответила Хеди и отставила чашку. Вид у Дармута был озабоченный — как если бы все его мысли занимало дело исключительной важности. Он покосился на Омасту и вновь обратился к Хеди: — Не надо ли тебе еще что-то доставить из трактира? Этот вопрос застиг Хеди врасплох, но она тут же ухватилась за предоставленную возможность: — Все мои вещи при мне, но у меня остались незаконченные дела. Мне нужно дописать несколько писем и завершить кое-какие поручения по семейным делам барона. Если б у меня была возможность поговорить с Эмелем, он бы наверняка уладил для меня все эти мелочи. Нельзя ли послать за ним? Дармут уставился на Хеди тяжелым взглядом, и сердце ее бешено забилось. Он не сказал «да», но и не ответил прямым отказом. Вместо этого он поднял глаза на застывших неподалеку стражников. — Омаста! Пойдешь со мной. К полудню будь у кордегардии по ту сторону моста. Встретишь охотницу. Дармут глянул на ленточку, которой была обвязана шея Хеди. — Мы покончим с чудовищем, которое напало на тебя. Хеди мило улыбнулась и с застенчивым видом кивнула: — Благодарю, мой лорд. Как радостно это слышать! Тогда я смогу без боязни вернуться в «Бронзовый колоколец». И снова Дармут ничего ей не ответил, но развернулся и зашагал к выходу. Хеди гадала, что представляет из себя эта охотница — дампир, как назвал ее виконт Андрашо. Омаста швырнул на стол недоеденный хлеб и заторопился вслед за своим повелителем. В арочном проеме выхода Дармут резко остановился и снова вперил взгляд в Хеди. Омасте пришлось отступить в сторону. — Мне не нравится эта твоя прическа, — бросил Дармут. — Больше так не делай. Хеди с покорным видом опустила глаза, и Дармут вышел, не сказав больше ни слова. Рука Хеди под столом с силой скомкала складки платья. Может, ей обрить голову наголо и посмотреть, как ему понравится такая прическа? Хеди ненавидела Дармута, как никого в мире, — кроме разве что того человека, который убил ее спящего отца. Теперь все взгляды в трапезной были устремлены на нее, и есть ей совсем расхотелось. Она встала из-за стола и вышла на площадку главной лестницы, ломая голову, чем бы себя занять. Прямо напротив нее располагался зал совета, где два дня назад Хеди ужинала в обществе повелителя этой несчастной страны. Туда ее совершенно не тянуло. Влево и вправо от лестничной площадки тянулись длинные коридоры. Насколько могла разглядеть Хеди, в них не было ни боковых ответвлений, ни лестниц, ведущих вниз. Она обогнула главную лестницу и свернула в левый коридор, который вел на север. Коридор долго шел прямо, потом резко повернул направо. Хеди дошла до поворота и осторожно выглянула за угол. Вдалеке, в самом конце коридора была дверь, которую охраняли два солдата, Хеди торопливо отступила и вернулась к главной лестнице. В правом коридоре, который вел на юг, было то же самое: точно такая же дверь и двое часовых. Скорее всего, одна из этих дверей — а может, и обе — вела в подземелье. Хеди не терпелось обследовать замок, чтобы разузнать новые подробности для чертежей Брета. Дармут запретил ей спускаться вниз, но ведь есть еще и верхние этажи. Если ее остановят, она всегда может притвориться, что хотела вернуться в свою комнату и заблудилась. Хеди двинулась вверх по главной лестнице. По пути ей встретились двое слуг, но ни одного солдата. Дойдя до лестничной площадки второго этажа, она уловила краем глаза какое-то движение. Из комнаты, располагавшейся в самом конце коридора, вышла Джулия с подносом, на котором стояли пустые тарелки. Неужели в замке есть еще один «гость»? Хеди сосчитала, через сколько дверей от лестничной площадки находится та дверь, из которой вышла Джулия, и, обогнув по кругу площадку, поднялась на один лестничный пролет выше. Там она притаилась, выжидая, затем осторожно выглянула из-за каменных перил — и увидела, что Джулия спускается на главный ярус. Убедившись, что служанка уже не вернется, Хеди торопливо сбежала вниз. Подойдя ближе к нужной двери, она услышала, как кто-то поет нежным, тоненьким голоском. Девочка? Хеди не могла представить, откуда в замке мог взяться ребенок. У Дармута, насколько она знала, не было никакой родни, а уж тем более маленькой дочери или племянницы. Она легонько постучала в дверь: — Можно? Пение прервалось, и секунду спустя дверь отворилась. Перед Хеди стояла невысокая худенькая девчушка. На вид ей было никак не больше десяти лет. На ней было простенькое светлое платье, густые черные кудри подвязаны белой лентой, отчего смуглое личико казалось еще смуглее. Темно-карие глаза серьезно взирали на Хеди. Во всем облике девочки было что-то смутно знакомое. Хеди улыбнулась. — Здравствуй, — сказала она. — Я тут в гостях, но мне совершенно нечем заняться. Ты не возражаешь, если я побуду с тобой? Девочка глянула на нее изумленно, но все же улыбнулась в ответ: — В моей комнате? Ты хочешь зайти ко мне? — Конечно… если только ты не предпочтешь вместе прогуляться по замку. Девочка помотала головой, и ее круглое личико даже поморщилось от досады. — Мне нельзя выходить из комнаты без Джулии и Девида. — Кто такой Девид? Малышка закатила глаза и выразительно вздохнула. — Он ходит с мечом. И охраняет меня от… в общем, охраняет. Хеди могла лишь гадать, зачем ребенку, да еще и в замке понадобился телохранитель. Она вообще никогда прежде не видела здесь детей. Между тем девчушка обеими руками налегла на дверь и широко ее распахнула. — Хочешь посмотреть на моих кукол? — Да, очень хочу. И Хеди вошла в небольшую прелестную комнату, которая выглядела совершенно неуместной в угрюмой твердыне тирана. Аскетическую унылость каменных стен смягчали небольшие гобелены с изображением фантастических существ — от дракона с телом змеи до странных тонкогубых людей с огромными крыльями, которыми они прикрывали поросшие перьями тела. На одном гобелене была изображена небольшая темно-коричневая кошка, которая восседала на спине серебристо-серого оленя. Правда, Хеди никогда не видела оленей с такой длинной шерстью, и рога у него были длинные, изогнутые, без отростков. Большую часть комнаты занимала кровать под балдахином, но оставалось место и для шкафа с куклами и игрушечными зверями. В изножье кровати стоял большой сундук, с мягкими подушками на крышке. — Меня зовут Хеди, и я гостья лорда Дармута. А ты тоже гостишь в замке? — Вовсе я не гощу. Я же Кори! — ответила девочка с таким видом, словно это все объясняло. — Я живу здесь с папой и мамой. Хеди заглянула в темные глаза Кори и внезапно поняла, кто ее родители — Фарис и Вентина, скрытные слуги Дармута. Кори не только внешне была типичная мондьялитко — она очень походила и на отца, и на мать. — Пойдем, я покажу тебе Селину! — воскликнула Кори, схватив ее за руку. — Это моя любимая кукла. У нее золотистые волосы, а мне всегда хотелось, чтоб у меня были золотистые волосы. Хеди послушно пошла вслед за девочкой к кровати. Там, спиной к подушке сидела хорошенькая кукла с фарфоровым лицом. Кори живо напомнила Хеди ее младших сестер — они тоже любили показывать новым гостям своих кукол и игрушки, утверждая, что это редкие сокровища, привезенные отцом из дальних стран. Хеди никогда и не пыталась их переубедить, не желая разрушить их детские представления о том, что мир огромен и невыразимо прекрасен. Боль потери нахлынула внезапно и с такой силой, словно все это случилось лишь вчера. Хеди коротко, судорожно вздохнула и усилием воли вынудила себя улыбнуться. — А ты часто видишься с отцом и матерью? — спросила она. — Часто? — переспросила Кори, нахмурясь. Должно быть, время для нее все еще оставалось сложным понятием. — Девид и Джулия водят меня повидаться с ними. Иногда папа берет меня погулять во внутреннем дворе, но с нами обязательно ходит Джулия. Стало быть, Дармут никогда не позволяет выпускать девочку из виду, она всегда под присмотром… даже когда встречается с родителями. Похоже на то, что им даже не позволено приходить в ее комнату. Заложница… Хеди это ничуть не удивило. Всякий в этой стране — заложник, раб, скованный цепями страха. Но… кто же такие на самом деле Фарис и Вентина? Что за важные услуги оказывают они Дармуту, если этот ублюдок держит взаперти их дочь, чтобы быть уверенным в их преданности? А малышке Кори так одиноко здесь, что она рада любому гостю, даже совершенно незнакомому человеку. — У тебя есть какие-нибудь игры? — спросила Хеди. — Мы могли бы поиграть. — Игры? — Смуглое личико Кори просияло. — Ты можешь со мной поиграть? У меня есть карты. Папа обещал, что научит меня играть в карты, но так и не собрался. А ты умеешь? — Конечно! — заверила Хеди. Девочка пришла в такой восторг, что на душе у Хеди стало еще тяжелее, однако она постаралась скрыть от Кори свои чувства. Она села на краю кровати, разгладила перину и принялась раскладывать карты квадратом, рубашками вверх. — Первая игра называется «Найти короля», — прошептала она с улыбкой. Кори захихикала в ответ. Так они и провели весь день, и Хеди приложила все усилия, чтобы не дать Кори догадаться, что они обе — пленницы.* * *
Магьер, борясь с волнением, стояла вместе с Винн и Мальцом перед аркой кордегардии, за которой протянулся длинный мост, ведущий к замку. Надо бы подготовиться к тому, что ей предстоит… но этот треклятый замок так и маячит перед глазами! Вид у него был пугающий, хотя Магьер доводилось видеть крепости и повнушительней. Четыре квадратные башни, возвышавшиеся по углам замка, лишь усиливали ощущение, что вся эта твердыня в одну незапамятную ночь попросту поднялась из озерных вод и тяжелой тушей нависла над городом. Магьер вдруг показалось, что весь ее замысел поводить Дармута за нос только ради того, чтоб проникнуть в замок, — нелепая, детская выдумка. Нельзя было брать с собой Винн и Мальца, нельзя было допустить, чтоб они даже близко подошли к этому месту. Магьер пыталась собраться с духом перед аудиенцией у местного тирана, но перед ее мысленным взором до сил пор маячил Лисил, скорчившийся со стилетом в углу пустой темной спальни, — невидящие глаза, залитое потом лицо. И особенно ясным, беспощадно четким становилось это видение, когда она смотрела на замок. Прошлой ночью, проснувшись, она обнаружила, что одна в кровати и что Лисила в комнате нет. Прежде чем Магьер успела натянуть рубашку и броситься на поиски, он буквально ввалился в спальню. Он споткнулся о собственные сапоги, валявшиеся на полу, и Магьер подхватила его, поддержала и довела до кровати. От него разило вином. Магьер втащила его на кровать, укрыла и обняла. Молча. Да и что она могла сказать? Магьер поглядела на башни замка. Родина Лисила, край его, как он сам говорил, «первой жизни», терзала и мучила его столькими кошмарами, о которых она ничего не знала и знать не могла. — Как ты думаешь, скоро за нами придут? — спросила Винн, дрожа всем телом. С каждым словом с ее полудетских губ срывалось белое облачко пара. — Присядь вместе с Мальцом у стены, — посоветовала Магьер, — накрой его полой куртки, так вам будет теплее. Винн последовала ее совету, и Малец поплотнее прижался к юной Хранительнице. Перед этой встречей Винн аккуратно заплела косы, но все равно в короткой рваной тунике, поверх которой была наброшена овчинная куртка, девушка выглядела неказисто. Удручающее впечатление производил и ее дорожный мешок, изрядно потрепанный и заляпанный грязью. Магьер не стала прихорашиваться перед походом в замок. Поверх чистой льняной рубашки она натянула шерстяной свитер, на свитер — кожаный доспех. Из-под края плаща с капюшоном виднелся кончик потертых ножен сабли. Дармуту, в отличие от напыщенных аристократов Белы, наплевать будет, как она выглядит. Он искал охотницу, и от Магьер ему нужно будет только одно: чтоб она любыми средствами выполнила его заказ. Чем меньше будет у нее внешнего лоска, тем, пожалуй, и лучше. От размышлений Магьер отвлек резкий скрип, и она увидела, что массивные ворота замка медленно растворяются. — Идут? — живо спросила Винн и вскочила, чтобы убедиться в этом. Посередине длинного каменного моста шли трое. Тот, кто шагал первым, явно был офицер: кожаный нагрудник, у пояса в ножнах короткий меч. У него были светлые волосы и густая белокурая борода. Солдаты, сопровождавшие его, несли копья длиной больше человеческого роста. — Ты — охотница? — спросил офицер, не называя себя. — Охотница по имени Магьер? — Да, — ответила Магьер и прибавила, увидев, что он перевел взгляд на Мальца и Винн: — А это мои напарники… то есть помощники. — Мне было сказано привести только тебя, — сказал он. — Она не охотится без нас, — вмешалась Винн, прежде чем Магьер успела сказать хоть слово. — Вампиры бывают разные, и охоту всякий раз надо тщательно продумать заранее. Мы должны знать все подробности с самого начала. Рослый офицер, казалось, опешил от такого напора. Магьер скрестила руки на груди и молча ждала, всем своим видом подтверждая слова Винн. Странно было видеть, как юная Хранительница изображает такую непреклонность… не говоря уж о том, что ей вообще здесь, по большому счету, не место. Офицер тем не менее не спешил с ними соглашаться. — Они помогают мне охотиться, — сказала Магьер, — и без них мне не обойтись. Быть может, лорда Дармута не осведомили об этом до того, как он решил прибегнуть к моим услугам. Офицер окинул ее взглядом с головы до ног, пристально взглянул ей в лицо. — Я — лейтенант Омаста. Пойдете за мной во внутренний двор и там подождете, пока я изложу все это моему лорду. Он и решит, кому остаться, а кому уйти. Магьер кивнула. Именно так она всегда добивалась своего — не сразу, так частями. Двое стражников с копьями расступились. Омаста двинулся назад, к замку, за ним последовала Магьер. Винн и Малец шли за ней, а стражники замыкали шествие. Шагая по мосту, Магьер не видела, как по обе стороны от них, прямо под каменными выступами, плещется озерная вода. Все, что было доступно ее взгляду, — широкая спина Омасты, который провел их по подвесному мосту в распахнутые ворота замка. Пройдя длинным туннелем, — казалось, что сумрачный замок поглотил их и уже не выпустит из своего гигантского брюха, — они наконец-то очутились во внутреннем дворе. Еще в трактире, до того как они отправились в замок, Малец с помощью Винн дал Магьер указания, как следует себя вести в твердыне Дармута. Ей надлежало ни в коем случае не вынимать саблю из ножен и, если того потребуют, без промедления отдать оружие. «Выполнять приказы, — диктовал Малец, тыкая лапой в эльфийские знаки, — и никаких угроз». Эти указания вызвали у Магьер зубовный скрежет, но она твердо была намерена следовать советам Мальца. Омаста вполголоса поговорил о чем-то с двумя вооруженными стражниками, которые охраняли внутренний двор, и лишь затем коротко бросил Магьер: — Ждите меня здесь. Он пересек двор и вошел в массивные двери, которые располагались в дальней стене замка. Магьер выждала, пока Омаста скроется из виду, и окинула взглядом высокие стены замка — огромный каменный квадрат с башнями по углам, с четырех сторон ограждавший внутренний двор. Наверное, ничего дурного не случится, если она под бдительным присмотром стражников просто побродит по двору, оглядится по сторонам. Не успела она сделать и трех шагов, как стражники переместились на новые позиции — и с четырех сторон окружили Магьер, Винн и Мальца. Ближе подходить они не стали, так что вряд ли смогли бы дотянуться до Магьер копьем, но и так было ясно — подобраться к стенам замка никому из чужаков не позволят. Да, они сумели проникнуть за стены Дармутовой твердыни, но с каждой минутой это достижение теряло свою ценность. Винн опять задрожала от холода, и Магьер всем сердцем понадеялась, что Лисил еще спит в теплой постели. Он напился, нарушив свое обещание, впервые с тех пор, как они отплыли в Белу, но, быть может, ему наконец удалось поспать без сновидений. Винн присела на корточки рядом с Мальцом, и пес прижался к ней косматым боком. Омаста скоро вернулся и махнул рукой Магьер, указывая на открытые двери замка. Она заключила, что приглашение касается их всех, и позвала Винн. При их приближении лейтенант отступил в сторону. Едва Магьер переступила порог, в лицо ей ударила волна жара. Быть может, на самом деле тут было и не так жарко — просто теплее, чем снаружи. По обе стороны от входа располагались арочные проемы, ведущие в огромные залы. Зал справа, судя по всему, предназначался для торжественных трапез. Краем уха Магьер уловила потрескивание огня в очаге, которое доносилось из глубины зала. Омаста ввел своих подопечных в зал, находившийся слева. На стенах этого зала жарко пылали жаровни, а между ними были развешаны щиты и разнообразное оружие. Дальнюю стену зала украшали два гобелена. На одном был изображен живописный герб — три горных пика с зелеными склонами, и над ними в небе сверкавшая, словно солнце, золотая корона. Другой гобелен изображал всадника на вороном коне. Два волкодава, принюхиваясь, вышли из-за стола. При виде Мальца они зарычали. Пес не стал рычать в ответ, но выразительно уселся перед Винн. Магьер перевела взгляд на людей, находившихся в зале. Один из них был тот самый человек, который минувшей ночью приходил к Брету. Фарис расположился в кресле, стоявшем справа, дальше всего от входа, и разглядывал Магьер не менее пристально, чем она разглядывала его. За его креслом стояла гибкая черноволосая женщина, настолько похожая внешне на Фариса, что вполне могла быть его сестрой или близкой родственницей. Магьер могла лишь гадать, каким образом в слугах у Дармута оказались мондьялитко. Насколько она знала этих горных бродяг, они вряд ли пошли бы на службу по доброй воле. Третий из находившихся в зале вышел, скрестив руки на груди, вслед за волкодавами из-за стола. От него резко пахло застарелым потом. Ростом он был ниже Омасты, но выглядел внушительно. Каждое его движение помимо воли приковывало взгляд. До сих пор Дармут был для Магьер только тенью, безликим призраком из прошлого Лисила. Сохраняя бесстрастный вид, она рассматривала человека, который искалечил разум и дух Лисила… и, быть может, убил его родителей в отместку за то, что их сын вырвался на свободу. Магьер осторожно пробудила свою дампирскую натуру, раскрыла восприятие и попыталась прочувствовать Дармута. Вонь застарелого пота резко усилилась. Магьер ощутила, каким ледяным холодом веет от каждого его шага. Кожаный нагрудник под скрещенными руками Дармута был обильно промаслен, стальные детали отполированы до блеска. Волосы у него были коротко подстрижены, лицо со всем тщанием выбрито — совсем не так когда-то описывал его Лисил. Широкое, тяжеловесное лицо покрывали морщины, — признак неотвратимо надвигающейся старости — но руки Дармута по-прежнему были мускулистые, сильные. — Ты и есть охотница? — спросил он низким, гулким голосом. Магьер осознала, что этот человек способен приговорить к смерти ее, Мальца и Винн — и миг спустя забыть об их существовании. Ей никогда не удастся вызвать его на разговор о чем-либо еще, кроме насущного дела. — Да, — ответила она вслух. — И ты веришь в этих тварей? В вампиров? — Так же, как и ты… иначе бы не послал за мной. Дармут остановился шагах в двух от нее. — Я слыхал о шарлатанских действах, которые устраивают для легковерных крестьян. Как можно убить того, кто и так уже мертв? Волшебным порошком? Заклинанием невидимости? — Отрубить ему голову, — напрямую ответила Магьер. — И сжечь тело. Дармут помолчал, и Магьер подумалось, что ее ответ, быть может, оказался для него чересчур простым. Или же, наоборот, ее прямота приглушила в нем голос сомнения. Дармут поглядел на Мальца и Винн. — А эти двое для чего? — Он идет по следу. Она отыскивает людей и места, которые ему надо обследовать. Нам пригодилась бы в поисках одежда жертвы или хотя бы лоскут от одежды… а также все, что известно об этом вампире. Дармут, явно раздраженный ее тоном, грубо отпихнул с дороги одного из волкодавов. — Это нелюдь, который пьет кровь аристократок! Найдите его, да поскорее! Магьер даже не дрогнула. — Так он мужского пола? Лицо Дармута помрачнело. Магьер поняла, что ему нет дела до таких подробностей. Быть может, сам он до сих пор уверен, что это не вампир, а просто сумасшедший. Он просто хочет нанять Магьер и окончательно выбросить это дело из головы. Из арочного проема в зал шагнул Омаста. — Нападение произошло в проулке за трактиром «Бронзовый колоколец». Быть может, твой пес сумеет отыскать там какой-нибудь след? Несколько охранников барона Милеа сумели разглядеть того, кто напал на леди Прога. Они смогут рассказать тебе больше. Магьер поняла: Омасту встревожило настроение его повелителя, и он хочет, чтобы аудиенция побыстрее завершилась. Когда Омаста пришел к кордегардии, он уже знал, как зовут Магьер, стало быть, он не просто стражник, а, скорее всего, доверенное лицо Дармута. На вид ему около двадцати пяти, так что вряд ли он служил Дармуту в то же время, что и родители Лисила. Однако же ему может быть известно кое-что другое, например, с какой стати те, кто решил бежать из города, направились прямиком в замок. И есть еще леди Прога, та, чье имя упомянул Фарис, имя, которое выбило Лисила из равновесия и погрузило в кошмары прошлого. — Нам надо поговорить с леди Прога, — сказала Магьер, обращаясь напрямую к Дармуту. — Она была бы наилучшим свидетелем. — Нет! — рявкнул Дармут. — С другими просьбами обращайся к Омасте. Он все устроит. Начни охоту сегодня же, если хочешь получить деньги. Я удвою тебе оплату, если ты этой же ночью покончишь с делом и принесешь мне голову этой твари. Отвращение, которое вызывал у Магьер этот человек, усилилось. — Как ты узнал, что я в городе? — Это мой город, — отрезал он. — Можешь идти. Фарис поднялся и обогнул стол. Его гибкая спутница двинулась за ним. Они подошли сзади к Дармуту и встали по обе стороны от него. Теперь уже было ясно, что пытаться обследовать замок бессмысленно, но Магьер все же видела, что Винн внимательно разглядывает стены, увешанные щитами, оружием и гобеленами, а также людей, находившихся в зале. Малец тоже посматривал по сторонам, но при этом ни на шаг не отходил от юной Хранительницы, держась между нею и спутниками Дармута. Прежде чем Магьер успела сказать хоть слово, Омаста взял ее за руку и решительно потянул к выходу. Она тотчас выдернула руку, но все же подчинилась, подгоняя перед собой Винн и Мальца. Пес вышел из зала первым и остановился, озираясь, на лестничной площадке. Магьер едва сдерживала раздражение. И что же он, интересно, надеется здесь разглядеть? Когда они дошли до дверей замка, позади послышались шаги. Магьер остановилась и обернулась. Дармут вышел из зала, направляясь к боковому коридору, а за ним по пятам, словно тени, следовали мондьялитко. — Ты бы мог спросить мою цену, прежде чем обещать удвоить ее! — крикнула она. Дармут скрылся в коридоре, даже не оглянувшись.ГЛАВА 10
Лисил, едва волоча ноги, поднимался по лестнице трактира с колчаном, полным арбалетных болтов, двумя бутылками масла и старым, протертым до дыр полотенцем, которое он отыскал в кухне. Открыв дверь комнаты, он увидел, что его спутницы сидят на полу вокруг «говорильной кожи». По лицу Магьер невозможно было понять, что она сейчас чувствует. Это могло быть что угодно — разочарование, гнев, тревога и еще ворох чувств, о которых Лисил ничего не знал, да и не хотел знать. Она не сказала ни слова о том, каким образом Лисил очутился в кровати, а сам он этого просто не помнил. Ему некогда было стыдиться того, что он устроил прошлой ночью. По крайней мере он выспался. Хотя бы одну ночь его не мучили ни барон Прога, ни юная Хеди. — Чеснока нет, — сообщил он, положив колчан на кровать. — И на рынке его сейчас тоже не сыщешь — не сезон. У меня, правда, есть мысль, чем его можно заменить. — Садись, — сказала Магьер. Сама она сидела, привалившись спиной к кровати, но при этом слове подвинулась. Она оделась так, как одевалась всегда, когда играла роль «охотницы», черные волосы были стянуты ремешком в конский хвост. Две лампы и несколько свечей озаряли ее теплым светом, зажигая в волосах багряные искорки. Лисилу всегда нравились ее волосы. Но как же она сейчас сдержанна и бесстрастна… Натыкаясь на проблему, Магьер обычно справлялась с ней двумя способами — либо очертя голову бросалась в бой, кипя от ярости, либо же встречала все происходящее ледяным пренебрежением. Лисил не знал, как истолковать эту необычную для нее безмолвную настороженность. Он рухнул на пол рядом с Магьер, и тут же к горлу покатила тошнота, как будто желудок сам по себе решил вывернуться наружу. Организм полуэльфа явно отвык от того, чтобы его усыпляли изобильной выпивкой. После возвращения Магьер в присутствии Брета им как-то удавалось поддерживать ничего не значащий разговор, и вот теперь они наконец-то остались одни. Лисил испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он всем сердцем жаждал хоть каких-нибудь сведений об участи отца и матери, с другой — все еще злился на Магьер, Винн и Мальца за то, что они не вняли его требованию держаться подальше от Дармута. Еще хуже было то, что сам он при этом оставался в тени. Другие делали то, что должен был делать он, и вместо него подставляли себя под удар. — Мы не так уж много и увидели, — сказала Винн, — внутренний двор, лестничную площадку и зал совета. Напротив зала совета — большая трапезная, между ними — центральная лестница, которая ведет наверх. От основания лестницы расходятся в разные стороны два коридора. — Ты был прав, — заметила Магьер, испытующе глядя на Лисила. — От самого Дармута мы ничего не узнаем, но вот этот лейтенант — Омаста — может нам пригодиться. — Нет! — Лисил выкрикнул это так резко, что у него заболела голова. — Никому в окружении Дармута нельзя доверять. Он их всех держит на крючке, а иначе бы никогда к себе не подпустил. Этот Омаста на все пойдет, чтобы уберечь свою шкуру, а ты ничего и не узнаешь, пока он тебя не предаст. В черных глазах Магьер полыхнул знакомый неукротимый огонь… но, прежде чем она успела возразить, Малец коротко гавкнул и принялся тыкать лапой в «говорильную кожу». — Что такое? — спросил полуэльф. Винн проследила взглядом за передвижениями собачьей лапы. — Он говорит «три», — бормотала она, — и… «мысли» или «догадки». Какие еще догадки? — Предположения, — ответил за Мальца Лисил. — О том, почему мои отец и мать бежали в замок. Малец все так же тыкал лапой в эльфийские символы, и Винн, следившая за ним, напряженно наморщила лоб. — Это трудно перевести, — созналась она. — Наиболее близкие по значению белашкийские слова — «орудие принуждения». Быть может, твои родители хотели добыть в замке нечто такое, что заставило бы Дармута сохранить им жизнь? Лисил кивнул. В голове у него понемногу прояснялось. — Да, но что именно? За годы своей власти Дармут натворил немало такого, что и словами не опишешь… И о том, что в ответе за это именно он, известно всем и всякому. Что могли они искать такое, что он боялся бы обнародовать? Малец снова заработал лапой, и Винн подождала, пока он закончит. — Следующее предположение — «побег» и… — Девушка поджала губы и досадливо вздохнула — Самый подходящий перевод — «путь». Путь к побегу? — Замок окружен озером, — заметила Магьер. — Ты уверена, что правильно его поняла? — Разумеется! — огрызнулась Винн. — Не моя вина, что выходит бессмыслица. Эльфийское наречие, которым владеет Малец, сильно отличается от того, что известно мне, а некоторые понятия невозможно перевести на другие языки. Лисил сжался, ожидая, что Магьер затеет раздраженную перепалку, — и тогда горе его бедной голове, которая и так раскалывается от боли. Магьер, однако, просто вскинула руки, всем своим видом показывая, что спорить не намерена. Винн вздохнула, не сводя глаз с Мальца, который опять тыкал лапой в эльфийские буквы, и вдруг выпрямилась, напряженно замерла. — Третья и последняя возможность, — начала она, стараясь не смотреть на Лисила. — Они хотели убить Дармута. Мне кажется, эта идея не лишена здравого смысла. Если б Дармут был убит, то его подручные, почуяв свободу, растерялись бы… и тогда твои отец и мать могли бы беспрепятственно бежать из Веньеца. На минуту в комнате воцарилась тишина. В юные годы Лисила, в то время, когда он бежал из Веньеца, положение в провинции было вполне устойчивое. Угроза нападения извне была ничтожной, а угрозу мятежа в самой провинции Дармут — в том числе и руками Лисила — выкорчевал с корнем. Лисил подозревал, что его мать вполне могла рассматривать эту самую третью возможность, но вот отец наверняка предпочел бы действовать с наименьшим риском. Гавриел, скорее всего, выбрал бы шантаж. Лисил покачал головой: — Не думаю. Моим родителям пришлось действовать второпях, а убивать Дармута наскоро, без надлежащей подготовки — чересчур рискованный шаг. — Погоди-ка! — воскликнула Винн: Малец опять целеустремленно тыкал лапой в буквы. — Он говорит, что в коридорах возле главного яруса были люди, которых там раньше не было… — Девушка осеклась, с подозрением воззрилась на пса. — Откуда ты мог об этом узнать? Мы не подходили настолько близко к… Малец задрал морду и шумно, демонстративно принюхался. — Нет, не мог ты их учуять! — возразила Винн. — Замок весь пропах потом, железом, стряпней и дымом. Ты никак не мог учуять людей в боковых коридорах! — Думаю, что его носу мы можем доверять больше, чем твоему, — заметила Магьер. — Что значит — «раньше»? Винн с недовольным видом следила за тем, как Малец отвечает на вопрос. — Он говорит, что в конце обоих коридоров есть двери, которые ведут к проходам на нижние этажи, но сегодня там были… Когда ты спускался туда? Малец продолжал молотить лапой по «говорильной коже». — Он был там однажды вместе с Гавриелом, — перевела Винн. — Но сегодня, говорит он, в обоих коридорах были люди, вероятно, солдаты. Лисил закрыл глаза. Все эти досужие домыслы никуда не ведут. Отчасти утешает то, что его спутники не жалеют усилий, задавая вопросы и обдумывая все возможные ответы. Ту же тактику они применяли вчетвером, разгадывая тайны из прошлого Магьер, но на сей раз, увы, им известно слишком мало. Он открыл глаза и обнаружил, что Магьер открыто наблюдает за ним. До сих пор она старалась делать это украдкой, исподтишка поглядывая на него всякий раз, когда ей казалось, что он этого не заметит. Она встала, подняла с пола лампу и водрузила ее на стол. — Темнеет. Если мы хотим, чтобы нас и впредь благосклонно впускали в замок, — пора начинать охоту. Лисил испытал такое облегчение, что даже похмельная головная боль притупилась. До чего же кстати будет вырваться из четырех стен Бретова трактира! Пускай он не в силах справиться с собственным прошлым, но с вампиром он, по крайней мере, способен справиться. — Начнем с «Бронзового колокольца», — предложила Винн. — Лейтенант Омаста сказал, что в трактире есть свидетели нападения, и, быть может, Малец сумеет взять там след. — Я думаю, что тебе лучше остаться здесь, — сказала Магьер, однако в ее тоне не было ни властности, ни прежней неприязни. — Дело не в тебе… не в том, что случилось в Древинке. У нас нет чеснока, чтобы пропитать арбалетные болты, а другим способом ты отбиться от вампира не можешь. Это будет самая настоящая охота, и если Малец возьмет след… — Магьер осеклась, помолчала, подбирая слова, но закончила по обыкновению прямо и откровенно: — Мы не сможем отвлекаться на то, чтобы защищать тебя. Винн такая речь явно ошарашила, и Лисил затаил дыхание, ожидая, что девушка сейчас разразится ответной тирадой. Сам он был согласен с Магьер, но понимал, что ему придется долго убеждать Винн в ее правоте. Малец гавкнул один раз в знак согласия и ткнулся носом в шею Винн. Девушка шумно выдохнула и поглядела на Магьер. — Да, конечно. Я была бы вам только помехой. Лисил вынул несколько арбалетных болтов и принялся рвать старое полотенце на лоскуты, чтобы обмотать ими наконечники. — Винн, — сказала Магьер, присев на корточки рядом с юной Хранительницей. — Просмотри еще разок чертежи, которые дал нам Брет. Может, теперь, после того как ты сама побывала в замке, тебе в голову придет какая-нибудь интересная идея. — Да, конечно, — пробормотала Винн, не поднимая глаз. — Думаю, мне и впрямь стоит этим заняться. Лисил откупорил бутыль с маслом и поочередно окунул в нее наконечники болтов, стараясь, чтоб тряпичная обмотка хорошенько пропиталась маслом. — Что это ты делаешь? — спросила Магьер. — Возьми себе несколько этих болтов и вторую бутылку, — ответил он. — Когда один из нас попадет в вампира горящей стрелой, второй просто швырнет в него бутыль с маслом. Если масло хорошенько пропитает его одежду или волосы, он займется огнем, как охапка хвороста. Магьер насупилась: идея Лисила явно не пришлась ей по душе, но другого выхода у них все равно не было. — Его надо сначала найти, — буркнула она. Она зарядила арбалет, заправив оперенный конец болта под тонкий металлический зажим наверху ложа. Затем повесила арбалет на плечо, сунула остальные болты за пояс и убедилась, что сабля легко выходит из ножен. Лисил закрепил на руках изогнутые клинки, приготовил свой колчан, арбалет и бутыль с маслом, а потом натянул на лицо капюшон и надел перчатки. И в завершение вынул из-под кольчуги цепочку с топазовым амулетом — чтоб висел на виду. — Готова? — спросил он. Магьер кивнула. — Как сказала Винн, начнем с «Бронзового колокольца». Малец лизнул Винн в щеку и первым выскочил в коридор. Прежде чем закрыть за собой дверь, Лисил оглянулся с порога. Винн не подняла головы — так и сидела на полу, словно котенок, брошенный один в опустевшем доме.* * *
Вечером этого дня Хеди, устроившись в трапезной, трудилась над вышиванием наволочки. Весьма пристойное занятие для знатной дамы. В юности она не видела большого прока в подобном времяпрепровождении… но женщина, которая, усевшись в кресле, потихоньку занимается вышивкой, становится практически невидима. Почти никто не замечал ее присутствия в зале и не осознавал, что она замечает всех. Слуги и солдаты входили в трапезную и уходили прочь, но с Хеди никто не заговаривал. Обед пришелся ей по вкусу — похлебка из баранины, свежий хлеб, сушеные фрукты и орехи. Дармут, по счастью, в трапезной не появился. За ужином рядом с Хеди сидел Омаста, но потребности в застольной беседе они оба не испытывали. Хеди заметила, что он, едва опустошив свою миску, тут же ушел, а не послал слугу за добавкой. Странно, что он, будучи в фаворе у Дармута, не стремился, в отличие от других, потворствовать своим мелким слабостям. Хеди не спешила вернуться в свою комнату, хотя иногда ей среди людей было куда более одиноко, чем наедине с собой. Время шло, и трапезная наконец опустела. Когда наблюдать стало не за кем, Хеди начала думать об Эмеле, надеясь в душе, что он не слишком сильно за нее тревожится и неустанно ищет способ освободить ее. Наконец ее внимание привлекли негромкие голоса. Подняв голову, Хеди увидела, что в трапезную, перешептываясь, вошли Фарис и Вентина. При виде ее мондьялитко разом остановились — они явно не ожидали, что в такой поздний час, когда ужин давно уже завершился, застать кого-то в трапезной. Хеди тотчас поднялась из кресла, приветственно наклонила голову: — Надеюсь, вы не сочтете меня навязчивой. Я совершенно не устала и пойти мне больше было некуда. Она стремилась завязать дружелюбный разговор, но мондьялитко никак не отозвались на ее слова, не проявили даже вежливого интереса. Фарис одарил ее жестким немигающим взглядом и легонько сжал плечо жены. — Я должен идти. Скоро начнется охота. Вентина кивнула мужу, и он вышел из трапезной. Женщина подошла к столу, взяла себе хлеба и сушеных груш. Она была стройная, гибкая, с густой копной непокорных черных волос. На запястьях у нее позвякивали браслеты — золотые с виду, хотя Хеди сомневалась, что это чистое золото, — и такой же обруч охватывал голову, прижимая черные курчавые пряди. Хеди обогнула стол и подошла к Вентине. Быть может, ей никогда больше не выпадет случай поговорить с этой женщиной наедине. — Лорд Дармут дал мне дозволение ходить по замку, — начала она. — Я сегодня познакомилась с вашей дочерью. Вентина подняла голову, и на ее удлиненном лице отразились одновременно настороженность и гнев. — Кори чудесная девочка, — продолжала Хеди, — вежливая и милая. Вы хорошо воспитали ее. Черты Вентины смягчились. — Вы с ней говорили? — Да, мы с ней полдня играли в карты — в детские игры, конечно. Она схватывает на лету. «Найти короля» оказалась для нее чересчур легкой игрой. Редкая мать устоит перед соблазном послушать, как хвалят ее ребенка, и Вентина не была исключением. — Как она выглядит? У нее все в порядке? Она хорошо питается? Хеди терпеливо отвечала на все вопросы, укрепляя Вентину во мнении, что ее дочери живется хорошо. И втайне наблюдала, как настороженность собеседницы тает, словно лед на солнце, как угрюмая прислужница тирана превращается в мать, которая всем сердцем жаждет узнать хоть что-то о своей дочери. Хеди стало совестно за то, что она намерена сделать, но отступать она не собиралась. Видя, что Вентина достаточно расслабилась, Хеди подступила к ней вплотную и понизила голос до шепота. — Я знаю, что ты ненавидишь его… так же как и я. Вентина окаменела, и на ее смуглом лице промелькнуло смятение. Хеди нужно было пробиться через защиту Вентины, и она напористо продолжала: — Дармут использует против вас вашего ребенка — жизнь Кори в обмен на вашу покорность. А что, если он лишится такого удобного заложника? Глаза Вентины сузились, и она угрожающе наклонила голову. Хеди не дрогнула. — Барон Милеа сейчас готовится вызволить меня отсюда, чтобы мы могли вместе бежать из города. Ты можешьпередвигаться по замку свободнее, чем я. Помоги мне, и тогда ты, Фарис и Кори сможете бежать вместе с нами. Эмель богат, у него много верных слуг, и он защитит вас от Дармута. Помоги мне, и тогда вы оба и ваша дочь будете свободны. Вентина медленно отступила, глядя на Хеди с растущим подозрением. На миг — Хеди могла бы поклясться в этом — в глазах собеседницы вспыхнула надежда, но тут же угасла, словно пламя одинокой свечи на ветру. — Ты не знаешь, — хрипло прошептала Вентина, качая головой, — не знаешь, сколько мы уже здесь прожили. Ты всего лишь посиживала рядом с Дармутом за ужином — и уже решила, что видишь его насквозь? Хеди собиралась ответить, но тут Вентина порывисто шагнула к ней. Теперь уже Хеди отступила, незаметно сжав в кулаке за спиной вышивальную иглу. — Думаешь, Кори была единственным нашим ребенком? — прорычала Вентина — и смолкла, давая Хеди возможность осознать смысл ее слов. Хеди все поняла, но не показала виду. — Умереть-то можно по-разному, — продолжала Вентина. — Ты даже и не представляешь, как можно убить тебя, не говоря уж о том, как можно убить ребенка. Если ты попытаешься бежать, Дармут об этом узнает. А я таких разговоров даже слушать не стану! С этими словами она круто развернулась и направилась к выходу. На пороге зала она остановилась и, не оборачиваясь к Хеди, глухо спросила: — Что помешает мне прямо сейчас пойти к моему лорду и рассказать об этом предательском замысле? — То, что ты хорошо знаешь Дармута, — ровным голосом ответила Хеди. — Я ведь тоже на самом деле хорошо его знаю. Одно только слово о том, что вам предлагали его предать, — и он начнет подозревать вас в измене, и эти подозрения буду расти и крепнуть. Ты отнюдь не глупа, Вентина, иначе бы не прожила так долго на службе у Дармута. Ты не скажешь ему ни слова об этом разговоре. Именно на эту страховку и рассчитывала Хеди, начиная свою рискованную игру. Что бы ни ответила Вентина на ее предложение, она все равно побоялась бы выдать Хеди Дармуту. Мгновение мондьялитко не двигалась, а затем, взмахнув широкими юбками, опрометью выбежала в коридор. Хеди закрыла глаза, мысленно понося себя последними словами. То ли она поспешила, то ли выбрала неверный образ действий. Вместо союзника она нажила себе еще одного врага.* * *
Чейн шел по улицам, направляясь к «Бронзовому колокольцу» и своей очередной жертве. Вельстил сказал, что у местных вампиров появились «предпочтения» в выборе жертв. Так отчего бы и не поддержать такую нелепую ложь? Дойдя до более зажиточных кварталов, а вернее, тех кварталов, которые в этом городе считались зажиточными, Чейн свернул в проулки. Было бы неразумно вновь охотиться на том же самом месте, но можно поохотиться недалеко от него, и этого тоже будет вполне достаточно. От лохмотьев, которые Чейн напялил по приказу Вельстила, воняло мочой, и он мог бы побиться об заклад, что в капюшоне, который он натянул на голову, полно вшей. Длинный рваный плащ был не лучше. Вельстил кое-как обкромсал Чейну волосы, покрасил их в черный цвет и вымазал ему лицо угольной пылью. Меч пришлось оставить в трактире — Вельстил сказал, что он неуместен для нового Чейнова обличья. Теперь Чейн смахивал на самого жалкого оборванца, какого только можно встретить в стаде смертных, и это сходство должно было бы унизить или разъярить его… но он ничего не чувствовал. Совсем ничего. Стоя в начале проулка, он обшаривал взглядом главную улицу. Вельстил велел ему выбрать для охоты хорошенькую дворянку. Против этого Чейн ничего не имел. Сначала мимо него проходили только солдаты в разнокалиберных доспехах и добротно одетые горожане. Один из них выглядел вполне подходяще — молодой щеголь, быть может, сын богатого купца или местного представителя власти. Впрочем, он был чересчур юн, да к тому же смерть женщины вызовет куда большую ярость и панику. Чейн отступил глубже в проулок, привалился спиной к стене здания, гадая, долго ли еще ему придется ждать. Быть может, его неудачная охота в проулке за «Бронзовым колокольцем» отвадила местных женщин от привычки гулять по ночам. — Да нет же, Йенс! — прозвучал с улицы женский голос. — Я велела уложить именно красный кошелек. Как ты ухитряешься забывать мои самые мелкие поручения, даже если они записаны на бумаге? Чейн выглянул из-за угла. В его сторону направлялась хорошенькая рыжеволосая девушка в темно-зеленом плаще. По пятам за ней с унылым видом семенил лакей. Кроме этих двоих, на всей улице был только один коробейник, весь увешанный кухонной утварью. Мерно брякая горшками, сковородками и кастрюльками, он ковылял в противоположном направлении. — Прошу прощения, леди, — отвечал лакей, — но я правда не припомню, чтобы в вашем списке был красный кошелек. Они миновали вход в проулок.* * *
Чейн схватил девушку за лицо, ладонью зажав ей рот, и другой рукой стиснул горло лакею. Тот начал сопротивляться, и тогда Чейн отшвырнул девушку вглубь проулка, а затем сильнее стиснул пальцы на горле лакея. Он ощутил и одновременно услышал, как под его большим пальцем хрустнула и разорвалась трахея. Лакей схватился за горло, багровея от удушья, и Чейн поволок его в проулок. Девушка запуталась в подоле собственного платья и упала на замерзшую землю проулка. И тут же села, открыв рот, чтобы закричать. Чейн со всей силы ударил Иенса о стену дома. Девушка потрясенно охнула, когда от удара череп ее лакея раскололся с хлюпающим треском. Чейн разжал пальцы, и мертвец, как был — с разинутым ртом и выкаченными глазами, — сполз по стене на землю. Чейн шагнул к девушке. Она попыталась отползти назад, и Чейн, чтобы помешать этому, наступил на ее пышную юбку. Он смотрел на девушку сверху вниз, зная, что ей отлично видны его глаза и клыки. Вложив всю силу в свой изувеченный голос, Чейн не проговорил, а со змеиным шипением выдохнул: — Кричи! Глаза девушки округлились от ужаса, но из широко раскрытого рта не вырвалось ни единого звука, кроме хриплого частого дыхания. Чейн сгреб ее за ворот плаща, рывком поставил на ноги и прижал к стене. Усилием воли он придал своим ногтям нечеловеческую твердость, и они, пропоров одежду, вонзились в ее грудь. Девушка пронзительно завизжала, и смутная дрожь наслаждения пробежала по телу Чейна, когда он впился зубами в ее горло. Ее нежная плоть была сладостно жаркой от страха, но Чейн выпил крови ровно столько, чтобы девушка ослабла. Затем он вынудил себя остановиться, провел языком по ране, чтоб еще хоть на миг рартянуть наслаждение, и, отстранившись, шевельнул ногтями, вонзенными в ее кожу. Девушка вновь закричала, но крик тут же превратился в жалобные всхлипы. На сей раз этот звук вызвал у Чейна только приступ хандры. Когда девушка попыталась оттолкнуть его руку, он в ответ лишь глубже вонзил ногти в ее плоть. Пусть вопит от боли и ужаса — этим она верней привлечет внимание прохожих. Жаль только, что она даже и не пробует по-настоящему сопротивляться, так, еле-еле отбивается. И Чейн не стал зажимать рот девушке, когда припал к ее окровавленной шее. Он рвал клыками кожу, но при этом старался не повредить дыхательное горло. Девушка все кричала, а потом начала прерывисто стонать, когда он швырнул ее, истекавшую кровью, на землю. С улицы донесся топот бегущих ног, и Чейн понял, что ему пора уходить. Он отбежал в глубь проулка и, нырнув под арку, где царила непроглядная темнота, затаился там, чтобы понаблюдать за развитием событий. По мостовой мимо проулка пробежал солдат. Заметил девушку, развернулся, скользя по мокрым булыжникам мостовой, и опрометью бросился в проулок. При нем не было ни фонаря, ни факела, и потому на бегу он едва не споткнулся о труп слуги. Вслед за ним в проулке появился еще один солдат, который нес высоко поднятый над головой факел. Яркий свет выхватил из темноты обе жертвы Чейна. Солдаты, онемев, потрясенно воззрились на девушку. Кровь уже не текла меж ее пальцев, судорожно прижатых к горлу. Лужица крови, темнея, расползлась вокруг ее головы, растекаясь струйками по замерзшей земле. Карие глаза девушки были широко раскрыты. — Беги за лордом Гейреном, быстро! — взревел первый солдат. Второй солдат бросил факел на землю рядом со своим сотоварищем и со всех ног помчался назад. С улицы донеслись смятенные крики. Чейн понимал, что ему следовало бы уносить ноги, и поскорее, — но неведомая сила вопреки здравому смыслу удерживала его на месте. У входа в проулок начали собираться солдаты и перепуганные горожане. До слуха Чейна донесся полный боли крик. Молодой человек в начищенных до блеска сапогах протолкался через толпу и остановился над мертвой девушкой. Его синий плащ был распахнут, и под ним виднелась василькового цвета туника. Он рухнул на колени, не обратив внимания на то, что штаны щегольского покроя тотчас пропитала кровь. — Марианна? — пробормотал он, протянув руку к окровавленным пальцам девушки. И рывком отвел их, обнажив растерзанное горло. — Марианна! Второй солдат, вернувшийся вместе с молодым аристократом, принялся вытеснять из проулка столпившихся зевак. Первый солдат между тем опустился на колени возле тела слуги, проверяя, не теплится ли в нем жизнь. Не стыдясь ни своих охранников, ни глазеющих на него горожан, молодой аристократ разрыдался, как дитя. Подняв мертвую девушку на руки, он прижал ее к своей груди. Кровь убитой измазала ему щеку. Он лихорадочно огляделся: — Помогите же мне! Кто-нибудь, помогите! Чейн озадаченно смотрел, как юноша укачивает мертвую девушку на своих руках, точно спящего младенца. Это же нечестно! Он бы, должен по-прежнему ощущать радость от удачной охоты, а она лишь мелькнула — и в тот же миг исчезла. И сколько бы он ни вонзал клыки в живую плоть, это не приносило ему наслаждения с тех самых пор, как… Той ночью, в лесу близ Апудалсата Винн, раненная в плечо, заслонила собой Магьер. Чейн замешкался. Магьер снесла ему голову. Дальше было ничто, пустота — до той самой минуты, когда он пришел в себя на дне могилы и, охваченный ужасом, выбирался из-под наваленных сверху трупов. Глядя сейчас на молодого аристократа, Чейн не испытывал ни раскаяния, ни жалости, но все же мысленным взором наконец увидел. Винн рухнула на его обезглавленное тело. Винн рыдала у него на груди, и на полудетском ее личике потеки грязи и слез смешались со струйками его черной вампирской крови. Мешкать дольше было нельзя. Прижимаясь к стене, Чейн начал продвигаться вглубь проулка. Никто его не заметил. В мыслях перед ним неотступно маячило лицо Винн, которая оплакивала его вторую смерть. И тут ночную тьму прорезал жуткий протяжный вой. Он раздался так близко, что Чейн на миг оцепенел. Он стоял посреди улицы, далеко от защитных чар Вельстилова кольца. И по его следу шел Малец.* * *
Магьер направлялась к трактиру, и когда они подошли ближе, в свете факела, который нес Лисил, стало видно написанное на вывеске желтыми буквами название — «Бронзовый колоколец». В желудке у нее перекатывался волнами голод, жаром отдаваясь в горле. Она ничего не ела перед тем, как отправиться на охоту. Челюсти у нее ныли, отчасти, быть может, из-за напряжения, в котором она жила в последние дни. Она протянула руку к дверной ручке, собираясь войти в трактир. — Магьер… — прошептал у нее за спиной Лисил. Магьер стремительно обернулась и увидела, что его лицо, почти скрытое под капюшоном, озаряет изнутри странный свет… но тут ее внимание отвлек топот ног, обутых в кованые сапоги. Через перекресток, который они только что миновали, пробежали с мечами наголо двое солдат в кожаных доспехах. Малец зарычал и вдруг разразился громким воем. Отзываясь на этот вой, горло Магьер сильнее обжег голод. — Боги мои дохлые… да ведь он у нас под самым носом! — пробормотал Лисил. Он сорвал со спины уже заряженный арбалет, поставил его на взвод. Магьер лишь сейчас сообразила, что за странный свет озаряет его лицо под капюшоном. На груди Лисила ярко светился топазовый амулет. — Вперед, Малец! — повелительно крикнула она. Пес помчался опрометью по улице и с воем свернул за угол, вслед за бегущими солдатами. Магьер и Лисил со всех ног бросились за ним. Малец, оставив их далеко позади, первым добежал до следующего перекрестка, но там вдруг остановился как вкопанный. Двое солдат оттесняли небольшую толпу от входа в проулок. Малец вертелся позади зевак, пытаясь между их ног заглянуть в проулок. Добежав до него, Магьер и Лисил тоже остановились. Магьер начала решительно проталкиваться через толпу и, еще не пробившись в проулок, увидела, что там происходит. Свет факела, лежавшего на земле, озарял мужчину в темно-синем плаще, который бережно держал на руках тело хрупкой рыжеволосой девушки. Лицо мужчины было вымазано ее кровью, и на васильковой тунике расплывалось темное пятно от крови, которая сочилась из разорванного горла. Жгучий голод опалил горло Магьер. Она опоздала. Из толпы выбрался Малец, ловко прошмыгнув мимо двоих солдат. Вслед за ним пробился Лисил с факелом и арбалетом в высоко поднятой руке. Один из солдат преградил ему дорогу. Лисил на ходу подставил ему ногу и с силой толкнул его бедром и плечом. Потеряв равновесие, солдат тяжело шлепнулся на землю. — Полегче, Лисил! — рявкнула Магьер, пробираясь следом. Малец ринулся вглубь проулка, низко опустив морду и поводя носом над самой землей. Затем он остановился, встряхнулся и, оглянувшись на Лисила и Магьер, вновь пронзительно завыл. Ропот и перешептывания в толпе тотчас стихли, и двое вооруженных охранников, которые стояли за спиной нобиля в синем плаще, обернулись, услышав этот вой. Лисил рысцой побежал дальше и уже наполовину нагнал Мальца, когда Магьер, обнажив саблю, бросилась за ним. Второй солдат развернулся спиной к зевакам и, выхватив короткий меч, попытался преградить Магьер путь в проулок. Магьер немного опустила саблю, но держала ее перед собой. И вскинула вверх левую руку, жестом призывая солдата выслушать ее. — Ваш правитель нанял нас расправиться с убийцей. Солдат заколебался. Магьер шагнула в проулок и двинулась вдоль стены дома, стараясь не приближаться к стоящему на коленях нобилю. Когда она благополучно миновала охваченного горем юношу, солдат, судя по всему, успокоился и вновь развернулся к напиравшей в проулок толпе. Между тем охранники окружили нобиля и попытались забрать у него мертвую девушку, но он не подчинился и лишь сильнее прижал ее к своей груди. Магьер нечего было ему сказать и помочь было нечем, и она вслед за Лисилом и Мальцом побежала в дальний конец проулка. На перекрестке, там, где проулок пересекал широкую главную улицу, стояла старуха в темно-зеленой шали и коричневом плаще. Нерешительно заглядывая в проулок, она показала рукой направо вдоль улицы. — Он туда побежал, — сообщила она. Малец был уже впереди, да и Лисил намного обогнал Магьер. Она коротко кивнула старухе и побежала вдогонку. Пес опять завыл, и на сей раз пронзительный вой походил на человеческий вопль ярости. — Скорей! — через плечо крикнул Лисил, круто свернув вправо на очередном перекрестке. — Не дайте ему спрятаться! Я попробую его обогнать. Магьер, сжимая в руке саблю, бежала за Мальцом. Чтоб исполнить то, что задумал Лисил, им надо подобраться к вампиру вплотную. Впереди мелькнул силуэт рослого мужчины в лохмотьях, и Магьер сразу поняла, что это и есть та дичь, за которой они охотятся. Она тотчас ощутила знакомый прилив ярости и неистовый голод, который с каждой минутой становился все сильнее. Лица редких прохожих мелькали перед ее глазами, тут же оставаясь далеко позади. Пузатый горожанин, которого Магьер на бегу задела плечом, что-то сердито крикнул ей вслед. Магьер дала волю своей дампирской натуре, и ночная темнота мгновенно засияла сверхъестественным светом. Голод понемногу проникал в каждую клеточку ее тела, и она уже уверенно нагоняла Мальца. Пса неуклонно вел по следу запах дичи, и Магьер сосредоточилась на том, чтобы не отстать от него. Летели мимо неясные очертания домов. Даже если б сама Магьер не чуяла, за кем именно они гонятся, у нее не возникло бы в этом и тени сомнений, потому что только вампир мог так долго убегать от Мальца. Она заметила над крышами домов абрис городской стены и поняла, что они направляются к главным воротам. Силуэт в лохмотьях вдруг резко свернул в проулок. Магьер хотела выругаться, но с губ ее сорвалось лишь шипение. Если Лисил, бежавший по соседней улице, сумел не отстать от них, эта тварь сейчас выскочит прямо на него. Малец, испустив протяжный вой, повернул вслед за вампиром. Оставалось лишь надеяться, что Лисил сообразит, что погоня движется в его сторону. Пес нырнул за угол. Магьер повернула следом, и тут ее сапоги заскользили по льду. Она бежала на двух ногах, а не на четырех, как Малец, и когтей у нее не было. На таком крутом повороте ей было куда сложнее удержаться на ногах. Она врезалась боком в дощатую стену какой-то лавки. От удара ее развернуло и швырнуло на землю. Сабля вывернулась из ее руки. Магьер проехалась грудью по обледеневшей земле и благодаря кожаному доспеху все же сумела затормозить. Где-то впереди завыл Малец, и ярость, охватившая Магьер, взяла верх над ее самообладанием. Когда она, вставая, подняла голову, губы ее сами собой раздвинулись, пропуская удлинившиеся клыки. Ночь, со всех сторон окружавшая Магьер, засияла так нестерпимо ярко, что у нее заслезились глаза. Удиравший вампир вдруг на следующем перекрестке резко затормозил, словно что-то преградило ему путь. Дальше него, в самом начале улицы притаился неясный силуэт, перед которым ярко пылал небольшой огонек. Магьер разглядела лицо, окруженное белым сиянием, янтарные глаза, сверкавшие в темноте, точно пара крохотных солнц. Лисил, который все же успел их обогнать, навел на цель арбалет и поджег стрелу. И выстрелил. Едва прозвучал резкий щелчок тетивы, Магьер метнулась вперед, задержавшись лишь затем, чтобы поднять саблю. Малец был уже почти у цели. Арбалетный болт вонзился в торс вампира. Занялся огнем заношенный до лохмотьев плащ. Пламя пылало так ярко, что у Магьер на миг помутилось в глазах от боли. Разглядеть ей удалось немного. Вампир выглядел как городской нищий, и ее обострившееся чутье обжег резкий запах мочи. Магьер бросилась на него, сжимая обеими руками саблю. Вампир не медлил ни секунды. Выдернув арбалетный болт, он тем же движением сорвал с себя горящий плащ и, швырнув все это в Мальца, метнулся в другой проулок. — Проклятье! — зарычал Лисил, когда Малец шарахнулся от горящего тряпья. Магьер бросилась в проулок первой, не дожидаясь, пока спутники нагонят ее. За ее спиной раздался вой Мальца, а затем и сам пес промчался мимо нее. Магьер бежала за ним, не отставая ни на шаг, и слышала позади разъяренное дыхание Лисила. Голод гнал Магьер вперед, и теперь для нее существовало лишь одно — вампир, черной тенью несущийся в темноте.* * *
Чейн увидел горящий болт за мгновение до того, как тот вонзился в его грудь. Времени что-то придумать и сделать не было. Он просто испугался… и это его разъярило. Он так часто мечтал о том, как разорвет горло Магьер, но выстоять одновременно против нее, Лисила и Мальца — нет, это ему не по зубам. Тем более сейчас, когда он безоружен. Арбалетный болт с омерзительным чмоканьем воткнулся в его мертвую плоть, и тотчас вокруг него занялось жаркое пламя. Чейн выдернул болт, сорвал с себя запылавший плащ и, швырнув все это в Мальца, бросился бежать. Он во что бы то ни стало должен добраться до «Хмельной лозы» незамеченным. Чейн бежал по проулку. Если даже он и сумеет уйти из поля зрения преследователей, прятаться смысла не имеет. Либо пес или треклятая дампирша учуют его, либо выдаст своим свечением амулет полукровки. Так что Чейн просто несся сломя голову и старался только почаще сворачивать то вправо, то влево. Но все же ему нужно было хоть на миг оказаться вне поля зрения врагов. И этот желанный миг настал вовремя. Впереди уже видна была «Хмельная лоза». За один дом от трактира Чейн нырнул в просвет между зданиями и оказался в проулке, который проходил как раз за «Хмельной лозой». Наконец Чейн оказался на задах трактира. Вой Мальца стал громче — погоня приближалась. Чейн вскарабкался по стене, цепляясь ногтями за трещины в камнях и щели между досками. Он мог лишь надеяться, что сумеет без лишнего шума высадить окно. Когда он добрался до второго этажа, окно распахнулось, и рука, высунувшаяся оттуда, ухватила его за шиворот. Вельстил рывком дернул Чейна к себе, и тот, перекатившись через подоконник, ввалился в комнату. И стремительно развернулся, услышав, как позади него со стуком захлопнулось окно. Вельстил присел на корточки рядом с Чейном, стиснул сильными пальцами его плечо. Они замерли, прислушиваясь. Вельстил поднял руку — на пальце красовалось «кольцо пустоты». Его чары скроют их обоих и от сверхъестественного чутья пса и дампира, и даже от Лисилова амулета. Собачий вой оборвался. Снаружи, из проулка, донеслось разочарованное рычание. Вельстил выразительно прижал палец к плотно сомкнутым губам. Чейн нахмурился. Ему не нужно было напоминать о том, что надо хранить молчание. Его неприятно удивило то, какое облегчение испытал он при мысли, что так хорошо защищен от врага. Эта же мысль вызвала у Чейна легкое презрение к себе. Как же недостает ему прежнего неистового восторга, который рождала охота! Зато нынче ночью, когда Чейн наблюдал в проулке за рыдавшим аристократом, его воображение наконец сумело воссоздать образ, которого так недоставало в памяти. Образ Винн, рыдающей над его обезглавленным телом.* * *
Малец едва не лопнул от злости, когда вампир вдруг исчез. Нет, он по-прежнему чуял, в какую сторону тот направился, и в неистовстве метался по проулку. След обрывался у задней стены трактира, но это была полная бессмыслица. Если бы вампир пробрался в здание, Малец все равно ощущал бы его присутствие — как ноющую рану в духовном слое мира. Разочарование было еще одной малоприятной привилегией жизни во плоти, и с годами Мальцу все труднее становилось терпеливо сносить крушение своих планов. Он зарычал сквозь оскаленные зубы, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса поражения, но привкус никуда не делся, и пес, раздраженно кружа по проулку, тем явственней ощущал его горечь. Быть может, его сородичи, стихийные духи, были не так уж и неправы в своих обвинениях. Жизнь во плоти и вправду изменила его. — Ты потерял след? — спросил Лисил, тяжело дыша. Малец гавкнул дважды, что означало «нет», затем трижды рокочуще рыкнул, выражая неуверенность. И поднял взгляд на Магьер, гадая, по-прежнему ли она ощущает присутствие вампира. Глаза Магьер были непроглядно черны, на мертвенно-бледных щеках блестели слезы. С каждым вдохом и выдохом воздух со свистом вырывался сквозь ее стиснутые зубы, и Малец отчетливо разглядел у нее удлинившиеся клыки. Магьер дрожала, напрягая все силы, чтобы вернуть самообладание. Малец осторожно подобрался к ней, заняв такую позицию, чтобы вмешаться, если ей вдруг вздумается напасть на Лисила. — Ты что-нибудь чуешь? — спросил полуэльф. Малец мельком глянул в его сторону, но Лисил смотрел не на него. Лицо его окаменело от тревоги, и он даже не заметил взгляда собаки. Тогда Малец быстро оглянулся на Магьер — и, не сдержавшись, тихо зарычал. Она злобно глянула на Лисила, дыша глубоко и часто — не от усталости, а от странного жара, который, казалось, жег ее изнутри. Малец услышал, как за его спиной Лисил сделал шаг вперед, к Магьер. Пес пружинно напрягся, готовый, если понадобится, сбить ее с ног. — Магьер, — позвал вполголоса Лисил. — Ты что-нибудь чуешь? Лицо Магьер вдруг разом изменилось, и взгляд черных глаз, устремленный на Лисила, стал более осмысленным. Ее наморщенный лоб разгладился, дыхание стало размереннее и ровнее, хотя клыки по-прежнему были отчетливо видны. Это выглядело так, словно возбужденный хищник вдруг глянул с жадным интересом на стоявшую перед ним дичь. Магьер опустила взгляд и помимо воли прикрыла свободной ладонью рот. — Нет… ничего, — не выговорила, а скорей громко прошептала она. Лисил обошел Мальца и, взяв Магьер за запястье, бережно, но твердо отвел ее руку, прикрывавшую рот. — Я видел это и прежде, — сказал он. — Не нужно тебе от меня прятаться. Магьер с силой вцепилась в его пальцы. Теперь вид у нее был просто усталый, словно обуздание дампирской натуры отняло у нее остаток сил. — Ничего я не чую, — повторила она уже отчетливей и посмотрела на Мальца. — Где обрывается его запах? Ее клыки стали заметно меньше, но глаза по-прежнему оставались черны. Малец снова заскулил и встряхнулся. Выслеживая добычу, он отчасти полагался на нюх, но, когда речь шла о вампирах, все же больше доверял ощущению присутствия нежити. Пес вернулся на середину проулка, где под задней стеной трактира обрывался след. Все произошло внезапно: миг назад он еще явственно ощущал присутствие вампира, и вдруг — ничего. Магьер с силой сжимала рукоять сабли, и Малец понимал, что она, как и сам он, испытывает жестокое разочарование. Нелегко смириться с тем, что вампир был почти у них в руках — и ушел невредимым… и еще неведомо сколько невинных людей погибнет из-за их промашки. Сородичи Мальца сказали бы, что таков порядок вещей. Малец же давно сомневался в том, что одна-единственная жизнь, не важно чья, так мало весит в этом мире, пускай даже на весах вечности. Лисил присел на корточки рядом с ним. — Это моя вина. Надо было мне швырнуть в него бутыль с маслом, но он так проворно выдернул болт… Магьер все еще пыталась отдышаться. — Как ты смог нас обогнать? — спросила она. — Срезал угол. Я же вырос в этом городе, забыла? Ты успела рассмотреть вампира? — Нет, но одежда на нем была краденая. — Откуда ты знаешь? — От нее пахло живым… мочой и потом. Малец все еще злился и рычал, почти не прислушиваясь к своим спутникам. Он едва не изловил вампира, но честный бой украли у него из-под носа. От злости пса затрясло. — Он исчез, — сказала Магьер. — Амулет не светится, и ни я, ни Малец не чуем его присутствия. Как такое возможно? Малец фыркнул и принялся скрести лапой землю. — Что теперь? — спросил Лисил. — Завтра ночью попробуем еще раз? Магьер помрачнела. — Я хотела добыть голову этой твари сегодня же, чтобы сразу доставить ее в замок. Тогда, быть может, Дармут счел бы меня более надежным исполнителем. Лицо Лисила потемнело. Магьер положила руку ему на плечо. — Если в эти два-три дня мы не узнаем что-то новое, — сказала она, — нам придется покинуть город. Направимся в горы, попытаемся отыскать дорогу в земли эльфов… и будем надеяться, что Сгэйль не солгал. Лисил опустил голову, не сказав ни слова. Малец размышлял над этой возможностью до тех пор, пока едва не впал в отчаяние. Когда восемь лет назад Лисил бежал из Веньеца, место Мальца было рядом с ним. То была часть его миссии, и уж в этом-то Малец не усомнился ни разу. Гавриел и Нейна не имели никакого касательства к тому, что ему предстояло свершить — предотвратить возвращение древней сущности, которую разные народы мира знали под разными именами. Винн и ее собратья-Хранители звали ее «голос в ночи», опираясь на обнаруженный ими полустершийся суманский свиток. Убад, это ходячее кощунство, оскорблявшее своим существованием самое жизнь, обращался к загадочному существу «Иль'Самар». Родители Лисила ничего не значили для грандиозного замысла стихийных духов. И все же Мальца, как и самого Лисила, мучило сейчас странное чувство. Покинуть этот город, так и не узнав правды… Все равно что снова бросить Нейну и Гавриела на произвол судьбы. Пес негромко заворчал, затем оглянулся на двоих, которые оба теперь подлежали его опеке, и зарычал громче, привлекая их внимание. Лисил встал, и все трое двинулись в обратный путь к трактиру Брета. Кромешная тьма на улицах не была для них помехой — каждый из своих на свой лад хорошо видел в темноте. Мысли Мальца были заняты тем, что он разглядел в хищном лице Магьер, когда она смотрела на Лисила. Даже будучи целиком во власти своей дампирской натуры, она все же узнала его. Быть может, именно близость Лисила и любовь, которая связывала их, оказались тем источником силы, в которой нуждалась Магьер, чтобы обуздать свою дампирскую натуру. Это обстоятельство и радовало, и тревожило Мальца Он совсем не стремился к тому, чтобы Магьер так скоро и так глубоко познала свою темную половину. Дважды до его слуха доносился тихий шорох мягких лап, почти беззвучно ступающих по крышам. Нечто невидимое, но пахнущее кошкой, направлялось, вне всякого сомнения, к трактиру, и Малец быстро потерял к нему интерес. Сейчас, когда они подошли к дому Брета, он услышал те же шаги в третий раз. Малец обернулся, принюхался, сморщил нос. В темноте он разглядел, что на бочке, недалеко от трактира, восседает, пристально глядя на него, крупная темно-бурая кошка. — Хочешь сарделек? — окликнула его Магьер. — После всей этой беготни ты, должно быть, здорово проголодался. Малец тотчас забыл о кошке и поставил уши торчком, жадно впитывая каждое слово Магьер. Сардельки! О, сардельки!ГЛАВА 11
Дармут предавался размышлениям в Зале Предателей, когда в дверях появился Фарис. Мондьялитко нерешительно замер на пороге, и Дармут сделал вид, что не заметил его. Он не любил, когда его беспокоили в такие минуты. Сейчас он размышлял о том, как лучше подступиться к Хеди. Дармуту доводилось иметь дело со многими женщинами, но такие, как Хеди, ему еще не попадались. Аристократичная, учтиво-отчужденная, она не проявляла ни малейшего интереса к тому, что он ей предлагал. Это было совершенно не похоже на поведение женщин, которых он знал в молодости, — женщин, жадно и навязчиво добивавшихся его внимания. Дармут мог бы попросту велеть Хеди стать его женой — так, собственно, он и собирался поступить во время зимних праздников, — но ему хотелось большего. Ему хотелось, чтобы будущая мать его детей и наследников избрала его в мужья по собственной воле. Ему хотелось, чтобы у него была настоящая, истинно королевская семья. — Ну, что еще? — наконец отрывисто буркнул он. Фарис, бесшумно ступая, шагнул в зал, прошел между каменными гробницами деда и отца Дармута. Остановившись в двух шагах от своего повелителя, он окинул быстрым взглядом дальнюю стену зала. Лоснящиеся черепа безрадостно скалились в темных каменных нишах, куда не проникал свет пылающих жаровен. — Прошу прошения, мой лорд, — сказал Фарис, покорно склоняя голову. — Я, как ты приказал, следовал по пятам за охотницей. Произошло еще одно нападение. Случилось это недалеко от «Бронзового колокольца» и привлекло гораздо больше внимания. Убита любовница лорда Гейрена, Марианна а'Ройс. Дармут резко повернулся к Фарису, загораясь гневом. Марианна а'Ройс была испорченной и пустоголовой девицей, но, впрочем, выгодно выделялась на фоне прочих «дам». Лорд Гейрен относился к ней с безмерным обожанием, а Гейрен, между прочим, собирал налоги и пошлины на трети земель к северу от Веньеца. Смерть Марианны угрожала последствиями, которых Дармут никак не мог допустить. — Об одном из своих спутников охотница сказала правду, — продолжал Фарис. — Пес действительно учуял запах убийцы и шел по его следу. Однако к тому времени, как я нагнал их — в проулке на задах «Хмельной лозы», — дампир упустила убийцу. Дармут в упор уставился на него. — А девушка в овчинной куртке? — Ее с ними не было, — ответил Фарис, и, судя по тону его голоса, этот факт подтверждал некие его подозрения. — Вместо нее был мужчина, носивший на груди ярко светящийся амулет. Лица его я разглядеть не смог, но он проворен, ловок и хорошо знает город. Когда они направились назад, в свой трактир, я двинулся следом. — Ты был… в другом обличье? — Разумеется, и, как выяснилось, они остановились в трактире того самого человека, который нашел для нас охотницу, — Брета, одного из давних твоих соглядатаев. Удобно, правда? Дармут не любил совпадений, хотя Брет за долгие годы не раз доказал свою полезность и преданность. Впрочем, подобное поведение часто оказывалось знаком готовящегося втайне предательства. — Что еще? — спросил он вслух. — Я подумал, что ты, мой лорд, захочешь как можно скорее узнать о смерти любовницы лорда Гейрена. Дармут выхватил кинжал и шагнул вплотную к Фарису. — Возвращайся немедля в трактир, тупица, и во что бы то ни стало проберись в дом! Ты сможешь уменьшиться? Фарис замер, почти не дыша, но не отшатнулся. — Да, смогу… Брет питает слабость к бездомным кошкам. Он не обратит внимания на то, что их в доме прибавилось. — Ну так за дело! — буркнул Дармут. — На рассвете вернешься с докладом. Фарис поклонился и, отступая к двери, исподлобья обжег его ненавидящим взглядом. Вот на это Дармуту было решительно наплевать: пусть ненавидят, лишь бы подчинялись.* * *
Вельстил цепко сжимал обтянутое рваной рубахой плечо Чейна, чтобы сила «кольца пустоты» окружила и спрятала от врага их обоих. Сам он, пригнувшись, затаился под окном и, лишь убедившись, что Магьер давно ушла, поднялся на ноги. Чейн даже не шелохнулся. — Ты ранен? — спросил Вельстил. Пустым невидящим взглядом Чейн уставился в темноту комнаты. Его лицо и рубаха были забрызганы кровью. Вельстил взял со стола кувшин с водой и тазик, поставил их на пол. — Вымойся, сбрось это тряпье и надень свою одежду. — Он оплакивал ее, — сипло прошептал Чейн, все так же глядя в пустоту. Вельстил понятия не имел, что это означает. — Вставай! — приказал он. Чейн вздрогнул, и на его удлиненном лице появилось оскорбленное выражение. Он медленно встал, поднял с пола кувшин и тазик. — Больше я не выйду из этой комнаты без своего меча… и это тряпье тоже надевать не стану. Хватит, при случае, и старого плаща с плотным капюшоном. Вельстил ощутил неуверенность. При случае? Чейн не хочет больше выходить на охоту? — Что случилось? — спросил он вслух. — Магьер застигла тебя врасплох? — Пес учуял меня вблизи, — сипло ответил Чейн. — Я был безоружен и не мог драться со всеми тремя разом. Пришлось удирать. — Ты и не должен был драться, — жестко бросил Вельстил. Чейн поставил тазик на стол. Наливая воду, он так резко наклонил кувшин, что брызги полетели во все стороны. Чейн швырнул в воду полотенце и развернулся к Вельстилу. — А еще мне тут пришло в голову, что я рискую своей шкурой ради того, чтобы Магьер служила твоим планам, чтобы вынудить ее отправиться на поиски предмета, который, что бы он там из себя ни представлял, нужен именно тебе. Я не стану больше покорно дожидаться, пока ты соизволишь посвятить меня в эту тайну. Или рассказывай все как есть, или сам ищи свое таинственное сокровище! С этими словами он схватил мокрое полотенце и ожесточенно стер с лица кровь и угольную пыль, а затем принялся сдирать с себя грязные лохмотья, швыряя их на пол как попало. Вельстил смотрел на старые шрамы, густо покрывавшие спину Чейна, — следы от ударов плетью, которой в прежней жизни наказывал его отец. Можно было одернуть Чейна, чтобы присмирел, но, поразмыслив, Вельстил решил этого не делать. Очень уж большое облегчение испытал он, когда его спутник, разозлившись, стал наконец похож на себя прежнего. Прежний Чейн, несмотря на свой высокомерный нрав, был куда надежней и изобретательней, а стало быть, полезней. Вельстил предпочел бы, чтоб его сотоварищ снова стал таким, но все же не собирался рассказывать ему больше, чем необходимо, — в особенности о повелителе своих снов. Чейн между тем окунул в тазик голову и принялся скрести обеими пятернями волосы. Потом он насухо вытер голову, испачкав полотенце, натянул свою рубаху и штаны. Волосы его были подстрижены до безобразия неровно, и кое-где на них еще остались следы черной краски, но в целом они снова обрели свой обычный каштаново-рыжий цвет. — Когда, по-твоему, произойдет покушение? Это был по крайней мере здравый, разумный вопрос, не то что бессмысленное бормотание о каком-то оплакивании. — Скоро, — ответил Вельстил. — Может быть, через день-два. Чейн кивнул, и Вельстил принялся наводить в комнате порядок. Он собрал более-менее приличные детали Чейнова нищенского наряда, затолкал их в наволочку и сунул в свой мешок — вдруг опять понадобится устроить маскарад. Затем он выплеснул в окно почерневшую от грязи и краски воду из тазика. Когда Вельстил повернулся, Чейн сидел у стола и перед ним лежал чистый лист пергамента. Он ничего не писал, лишь сидел, уставясь на стену перед собой, и отрешенно сжимал в пальцах перо. И все же при виде этой картины Вельстил снова испытал облегчение.* * *
Входная дверь трактира со скрипом отворилась, и в зал ворвался порыв ночного холода. Винн, сидевшая за столом у самого входа, вскочила и бросилась к двери. В зал проскользнул Малец, а за ним — Магьер и Лисил. Долгое ожидание так взвинтило нервы Винн, что сейчас она уже не могла сдерживаться. — Вы нашли вампира? — жадно спросила она. — Вы его убили? Один взгляд на лицо Магьер — и она все поняла без слов. Малец заворчал и тяжело шлепнулся задом на пол. Лисил потянул из-за спины арбалет и колчан, и Винн бросилась ему помогать. — Едва не убили, — сказал Лисил. — Я выстрелил в него из арбалета и попал, а потом… он просто исчез. Вид у него был изможденный, взмыленный — точно он пробежал без передышки несколько лиг. Магьер выглядела не лучше, хотя явно не от физической усталости. — Ступайте наверх и снимите свое снаряжение, — распорядилась Винн. — А я поищу вам что-нибудь поесть. За едой и расскажете, как дело было. Из-за кухонной занавески выглянул Брет. Его неизменный желтый шарф был повязан слегка набекрень. — А, — сказал он, — вернулись. Здесь, кажется, кто-то говорил о еде? Пойдем, Винн, пошарим в моих припасах. Лисил снял со спины Магьер второй арбалет и положил оба арбалета на барную стойку. Винн пристроила рядом колчан с арбалетными болтами. Она собиралась уже присоединиться к Брету, когда заметила, что Лисил неотрывно смотрит куда-то под стойку. — Винн, — медленно проговорила Магьер, — завари нам, пожалуйста, травяного чаю. Лисил отвел взгляд от стойки, но на Магьер даже не посмотрел. — Да, горячего чаю… — пробормотал он, — и сарделек для Мальца. Винн почувствовала, что ее спутникам надо прийти в себя, прежде чем они будут в состоянии рассказать об охоте, а потому, когда они направились к лестнице, девушка прошмыгнула в кухню и не спеша занялась приготовлением позднего ужина. Пока Брет варил свиные сардельки, она положила в большую миску сушеные фрукты и маринованные овощи. Затем нарезала ломтями вчерашний хлеб и развела огонь в плите, чтобы вскипятить воду для чая. Когда все было готово, Брет и Винн понесли наскоро собранный ужин в общий зал. Магьер и Лисил уже вернулись, оставив в спальне оружие и охотничье снаряжение. Они сидели за столом, стоявшим ближе всего к входной двери, а под столом примостился Малец. Винн, которая несла стопку оловянных тарелок, положила на одну тарелку две сардельки. Когда она наклонилась под стол, щелкнули могучие челюсти, и одна сарделька исчезла в пасти Мальца, прежде чем тарелка коснулась пола. Винн не стала выговаривать псу за дурные манеры и, выпрямившись, начала разливать чай по кружкам, которые принес Брет. Магьер протянула руку к первой кружке и поставила ее перед Лисилом. Она была, как всегда, угрюма, но за этой угрюмостью таилась непонятная печаль. — Что с тобой? — прямо спросила Винн. Магьер придвинула вторую кружку к себе. — Сегодня ночью погибла женщина. Мне надо было раньше выходить на охоту. Винн села рядом с ней. — Не вини себя… Она осеклась на полуслове — за входной дверью вдруг громко заскреблись, и Брет поднялся из-за стола. Когда он открыл дверь, между его ног стремглав пролетела в зал темная тень. Кто-то из сидевших за столом вздрогнул, кто-то замер, напрягшись. Винн проворно поджала ноги и завертелась на стуле, пытаясь разглядеть, что за нежданный посетитель пожаловал в трактир. К барной стойке выпрыгнул крупный — никак не мельче Клеверка — темно-бурый кот. Шерсть его лоснилась, глаза блестели. Люди, бывшие в зале, позволили себе вздохнуть с облегчением. — Еще один бездомный бродяга, — пробормотал Лисил и отхлебнул изрядный глоток чаю. К еде он до сих пор не притронулся. Брет хотел что-то ответить, но его голос заглушило громкое яростное шипение. Разом обернувшись, они увидели Клеверка. Кот стоял на соседнем столе и злобно шипел на пришельца. Его грязно-желтая шерсть стояла дыбом, хвост дугой выгнулся вперед, а кончик хвоста нервно подрагивал. Другие кошки, бродившие по общему залу, сейчас опасливо жались по углам. Одна только Помидорка, сидевшая вместе с братом у подножия лестницы, не стала отступать. Она разинула рот, зашипела и вздыбила шерсть, отчего стала похожа на маленького рыжего дикобраза. Впрочем, Помидорка была слишком мала, чтоб ее можно было расслышать за неистовым шипением Клеверка. — Прекрати! — прикрикнул Брет на Клеверка. — Ты же сам знаешь, что такое голодать, так что уж веди себя прилично! Винн вспомнила, что под столом расположился Малец, и нагнулась, чтобы посмотреть на пса. Малец взирал на пришельца немигающим взглядом, однако не трогался с места. Винн вздохнула с облегчением. По крайней мере, пес наконец-то смирился с тем, что вынужден делить свой временный кров с таким количеством неприятелей. Громкое шипение Клеверка перешло в скрежещущий рык. Брет разорвал сардельку на мелкие кусочки и высыпал их на тарелку. — Поди сюда, приятель, — сказал он бурому коту. — На вот, поешь. Ночной гость неторопливо приблизился к угощению, которое предлагал ему Брет. Когда кот приступил к трапезе, Винн заметила, что язычок у него не розовый, как обычно у кошек, а такого же темно-бурого цвета, как шерсть. — Ладно, — сказал Брет, усаживаясь на стул, — так что же все-таки произошло сегодня ночью? Вид у вас такой, как будто удача повернулась к вам задом. В том, что касалось охоты, секретов у них от Брета не было. Магьер начала рассказ с трупов женщины и слуги, которые они увидели в проулке. Винн внимательно выслушала весь рассказ, вплоть до загадочного исчезновения вампира. — А раньше такое случалось? — спросил Брет. — Нет, всегда оставался хоть какой-нибудь след, — ответил Лисил. — Мы не сумелизащитить местных жителей, — прибавила Магьер. — Я решилась принять предложение Дармута только ради того, чтоб у нас был повод побывать в замке. Здесь мы тоже не добились успеха. Помидорка все еще упоенно шипела. Винн подошла к ней, взяла на руки и, ласково поглаживая кошечку по голове, вернулась на свое место. — Вы найдете этого вампира! — бодро заверила она, глядя Магьер в глаза. — У нас все еще есть возможность добыть для Дармута его голову и таким образом еще раз появиться в замке. А ты, Магьер, должна непременно изловить вампира. Он смертельно опасен для горожан. Магьер ничего не ответила. — Нам надо обдумать и другие способы достижения своей цели, — продолжала Винн. — Например, подумать о том, почему родители Лисила бежали именно в замок. Магьер… может, ты попробуешь сдружиться с лейтенантом Омастой? Судя по тому, как он на тебя смотрел, ты его явно заинтересовала. Ты же заметила, как он смотрел на тебя? Лисил, только что сделавший большой глоток, выплюнул свой чай в кружку. — Что-о?! — Винн!.. — рявкнула Магьер, но от потрясения не сумела договорить. — Хватит! — крикнул Лисил, вскочив со стула. — Прекратите даже думать о том, что вы сможете обыграть Дармута! — Послушай, дружок, — возвысил голос и Брет, — почему б тебе тогда не придумать способ самому проникнуть в замок? Винн терпеть не могла разговоров в повышенном тоне, но, пробыв столько времени в обществе Магьер, притерпелась к этой манере. Ее неприязнь к Брету возросла, и она с отвращением отвернулась. Только тогда она заметила, что тарелка с кусочками сардельки так и стоит на полу, почти нетронутая, а бурого пришельца и след простыл. Клеверок сидел на подоконнике и, тихонько ворча, всматривался в темноту за приоткрытой ставней. Магьер повернулась к Брету и тихо, угрожающим тоном проговорила: — А к чему ты, собственно, клонишь? Думаешь, что если зудеть исподтишка… — Новый кот ушел? — спросила Винн. Брет оглядел зал. — Может, он соседский? Вышел прогуляться, а теперь отправился домой. Этот отвлекающий маневр погасил уже закипавшую ссору, и полуэльф почти без сил рухнул на стул. — Мы все устали, и уже очень поздно, — сказала Винн, усадив Помидорку к себе на плечо. — Пойдемте спать, а разговор продолжим завтра. Из всех троих только Магьер кивнула и начала собирать грязную посуду на деревянный поднос. Прежде чем пойти к лестнице за Картошиком, Винн подошла к окну и погладила Клеверка по спине. Кот заурчал в ответ, но воинственной позы не изменил. Винн выглянула на безлюдную улицу, и морозный воздух ожег ее лицо.* * *
Хеди отказалась от попыток заснуть и выбралась из кровати. Было поздно, уже, наверное, изрядно за полночь, но лежать на пышной перине под одеялом оказалось неимоверно душно. Хеди решила, раз уж не удается заснуть, побродить по коридорам замка. Не важно, что ее не держат взаперти — комната все равно была для нее самой настоящей тюремной камерой, а замок — тюрьмой. Если она устанет бродить, можно будет вернуться в комнату и поспать. Хеди накинула поверх льняной сорочки плащ и вышла в коридор. В коридоре Хеди стало легче. Здесь, как и следовало ожидать, не было ни души, и она направилась к лестнице, которая вела на главный этаж замка. Может быть, в трапезной найдется немного вина или, на худой конец, пива, и алкоголь поможет ей успокоиться и наконец заснуть. Хеди сошла с лестницы на просторную лестничную площадку и повернула к трапезной. Она была уже на полпути к арочному входу, когда услышала за спиной негромкие голоса. Доносились они из зала совета, который располагался по другую сторону лестничной площадки. Хеди остановилась, замерла, затаила дыхание, чтобы лучше слышать. — Ты уверен? Хеди узнала низкий, рокочущий голос Дармута. Она попятилась к лестнице, чтобы ее не смогли заметить из зала, а затем, крадучись, бесшумно ступая, двинулась ко входу. — Да, мой лорд, — прозвучал в зале голос Фариса. — Предатель, которого ты описал, и тот самый человек, что напал на наших солдат на стравинской границе, один и тот же человек. Собеседники называли его «Лисил». Он с той самой женщиной, которую ты нанял. Все они живут в трактире Брета, и Брет принимал участие в их разговоре. Полукровка и его сотоварищи обсуждали, как еще раз проникнуть в замок. Воцарилось долгое молчание. Когда Дармут наконец заговорил, голос его скрежетал от сдавленного гнева. — Арестовать их всех! Немедленно! Возьми столько людей, сколько сочтешь нужным. Я хочу, чтобы к рассвету на стене замка болтался его труп! — Не стоит, мой лорд, — осторожно возразил Фарис. — Если он хоть вполовину так хорош, как ты рассказывал, солдаты не смогут с ним справиться. Мы схватим женщину и остальных, но он просто улизнет из трактира. И потом, арестовывать охотницу публично не стоит. Нобилям уже известно от Гейрена, что ты лично нанял ее, чтобы защитить их. Что они подумают, если уже на следующий день ты ее арестуешь? — Да плевать мне, что они подумают! — рявкнул Дармут. — Подожди до утра, — посоветовал Фарис. — Сообщи ей, что желаешь выслушать доклад. Смерть Марианны а'Ройс — вполне подходящий предлог. Как только охотница окажется в замке, мы схватим ее без лишнего шума, а если она не вернется в трактир, полукровка придет за ней в замок. — Почему? Он уже однажды бросил на произвол судьбы собственных родителей. — Придет, мой лорд. Я видел, как он смотрит на нее. Он придет… А с Бретом разберемся позже. Хеди окаменела. В зале, приближаясь к выходу, загрохотали тяжелые шаги. Вот-вот в коридор выйдут Дармут и Фарис. Хеди, стараясь не шуметь, побежала к лестнице. Она взбежала на третий этаж и там перешла на шаг. Не слишком-то радостно было возвращаться в свою комнату-камеру. Как же ей предупредить Брета?ГЛАВА 12
Пока Винн одевалась, Помидорка и Картошик затеяли возню на кровати, на смятых покрывалах. Дверь была приоткрыта, Малец куда-то делся. Взяв на руки котят, Винн спустилась в зал. В общем зале было пусто, только на столе у окна свернулся клубком Клеверок. Из кухни доносился грохот, и Винн, опустив котят на пол, отодвинула занавеску. Магьер и Лисил обшаривали кухню, добывая сардельки, галеты и чайную заварку. Оба были растрепаны донельзя, а у Магьер миткалевая рубаха выбилась из штанов. Малец поскуливал и вертелся, с похвальной целеустремленностью путаясь у них под ногами. Все они, заснув после позднего ужина, ухитрились пропустить завтрак, но Малец со своими душераздирающими стонами явно переборщил. — Ты не видела Брета, когда спускалась вниз? — спросила Магьер. — Нет, — ответила Винн. — А вы давно встали? — Недавно, — ответил Лисил, подвешивая чайник на железный крюк над раскаленными углями очага. Выглядел он получше. Глаза его уже не были налиты кровью, хотя в них и таилась еще тень той пугающей отрешенности, которую Винн наблюдала в Лисиле с той самой ночи, когда в трактир явился Фарис. Что-то в словах мондьялитко взволновало и даже испугало Лисила, но что именно — Винн так и не решилась спросить. И еще ей не давало покоя внезапное исчезновение Брета. Лисил должен был бы внимательней отнестись к тому, что так тревожило ее саму — связи Брета с анмаглахками. Полуэльф, кажется, не понимал, что ждет жителей провинции, если Дармут будет убит. — Как думаешь, Брет мог… — начала Винн, но оборвала себя на полуслове. Вряд ли Брет станет встречаться с эльфами при свете дня. — Итак, чем же мы займемся сегодня? Лисил мельком глянул на нее — и отвернулся, уставясь на не торопящийся закипать чайник. Винн тотчас пожалела, что задала этот вопрос. Лисил, как никто другой, страстно желал, чтобы поиски продолжались — и в то же время яростно отвергал все их предложения. И Винн опасалась, что ее сочувствие только вызовет большее раздражение. Магьер между тем бросила пару сарделек на сковородку, стоявшую в очаге на углях, и сардельки тотчас зашипели. От их запаха Винн слегка замутило. — Если бы охота удалась, тебе было бы чем заняться, — проворчала Магьер. — Сегодня был бы повод нанести визит и доставить голову вампира Дармуту, чтобы получить за нее награду. Лицо Лисила потемнело. Он явно собирался резко возразить, но промолчал, потому что в этот миг в кухню, отдернув занавеску, шагнул Брет. — Ничья голова вам не понадобится, — сказал он. — Дармут желает вас видеть, причем немедленно. Он хочет услышать рассказ о событиях прошлой ночи. Погибшая девушка была любовницей лорда Гейрена, молодого нобиля, который сейчас в фаворе у Дармута. — Это еще зачем? — ледяным тоном осведомился Лисил. — Прошлой ночью на месте убийства были люди Гейрена — по меньшей мере двое стражников. Магьер нечего прибавить к тому, что уже рассказали они. Брет покачал головой. — Он хочет услышать рассказ о самой охоте. Это все, что мне известно. — Что ж, хорошо, — сказала Магьер. — Когда мы были в Беле, даже советник Ланджов не прочь был послушать о том, как продвигаются наши дела, а ведь для него нестерпимо было даже дышать одним с нами воздухом. — Бьюсь об заклад, что Дармуту нужно совсем не это, — пробормотал Лисил, закрывая глаза. — Вы просто не знаете, с кем имеете дело. Винн очень не хотелось огорчать Лисила, но что делать, если именно он как раз ничего и не понимает? Она не покинет Веньец, пока они не выяснят, что задумал Брет. — У нас есть два выхода, — вслух сказала она. — Продолжать поиски — и ради этого сейчас отправиться в замок, или отправиться в горы и там искать дорогу в земли эльфов. Винн ожидала, что Лисил выйдет из себя и обрушится на нее за такие прямолинейные речи. Это был бы как раз наилучший способ вынудить его сделать выбор, а не отвергать с ходу все то, что предлагают другие. Вместо того чтобы разозлиться, Лисил обмяк, прикрыв лицо ладонью. Винн ужаснулась тому, что натворила, и посмотрела на Магьер, взглядом извиняясь за то, что причинила Лисилу боль. Сейчас Магьер испепелит ее гневом… и на сей раз совершенно заслуженно. Магьер, однако, лишь нахмурилась и понимающе кивнула. Малец лизнул безвольно свисавшую руку Лисила и гавкнул один раз, подтверждая правоту Винн. Полуэльф провел ладонью по голове пса. — Ты хочешь вернуться в замок? — спросил он. Малец снова утвердительно гавкнул. Магьер отвела руку, которой Лисил прикрывал лицо, и крепко ее сжала. — Можешь нам что-нибудь подсказать? — спросила она. — Какой-нибудь ход, уловку, хитрость? Есть там, в замке, люди, с которыми можно поговорить, кого можно подкупить или… — она пожала плечами, — запугать? — Нет, — ответил Лисил сразу, хотя видно было, что он что-то обдумывает. — Слуги и простые солдаты ничего не знают, да и подкупить их в любом случае невозможно. Дармут прочно держит на крючке всех, кого приблизил к себе, то есть таких, как Фарис или Омаста. Что бы ты ни предложила — их не соблазнить. — Ну что ж, — заключила Винн, рассеянно принюхиваясь к запаху горелого, который становился все сильнее, — придется нам подыскать подходящую возможность уже на месте, в замке. Брет до этой минуты молчал, но сейчас решил высказаться: — Ты еще вот о чем забыл, паренек. Если Магьер сама не явится в замок, Дармут попросту пошлет за ней солдат. Он отдал приказ, и не подчиниться она не может. — Знаю! — Полуэльф ожег его бешеным взглядом. — А вот о чем я точно не забыл — что именно ты уговорил ее на… Малец вдруг зарычал, развернулся и, протиснувшись между Лисилом и Магьер, бросился к очагу. Затем он взвыл так горестно, что Винн подскочила, испугавшись за него. Магьер и Лисил уставились на пса. Над сковородой, которая стояла на угольях, тянулся до самого дымохода густой черный шлейф дыма. Горелым уже не пахло, а воняло. В клубах дыма Винн едва сумела различить съежившиеся угольки — все, что осталось от сарделек. Малец принюхался к дыму — и разразился возмущенным визгливым тявканьем. — Прекрати! — рявкнула на него Магьер и повлекла Лисила за собой к выходу из кухни. — Пойдем, поможешь мне собраться. Винн, возьми свой мешок и надень куртку. Встретимся здесь. — Моя лучшая сковородка! — возопил Брет, бросаясь к очагу. Он схватил чугунную кочергу, подцепил ею петлеобразную ручку сковородки, дернул вверх. Сковородка перевернулась и повисла, болтаясь, на кочерге. Обугленные остатки злосчастных сарделек шлепнулись в очаг, рассыпая пепел, и зашипели. — В жизни у меня не бывало бесплатных жильцов хуже вас! — простонал Брет. Малец заскулил и сунул морду в очаг, фыркая и чихая от дыма, попавшего ему в нос. Винн ухватила его за задние лапы и оттащила от очага. — Да уймитесь вы оба! — гаркнула она, хватая Мальца за морду. — А ты прекрати беситься, точно пьяница, увидевший дно последнего бочонка. С этими словами Винн схватила со стола твердокаменную галету и сунула ее Мальцу в рот. Пес щелкнул челюстями, и на пол сиротливо упали две половинки галеты. — Прекрасно! — процедила Винн. — Ну и ходи голодный! Она вышла из кухни, нарочито громко топая, и стремительно взбежала на второй этаж. Дверь спальни Лисила и Магьер, находившаяся напротив ее комнаты, была плотно закрыта. Магьер хотела побыть с Лисилом наедине, и Винн хорошо понимала ее. Она нырнула в свою комнату и принялась одеваться потеплее — все же не лето. Девушка натягивала перчатки, когда дверь приоткрылась и в комнату вошел Лисил. Он нес два небольших кинжала в самодельных ножнах, к которым были прикреплены двойные ремешки. — Дай-ка мне твои руки, — сказал он. — Откуда ты все это взял? — Кинжалы и кусок кожи купил еще в Соладране, — ответил он, — а ножны смастерил, когда мы ночевали в казармах пограничной стражи. А теперь дай мне твои руки. Винн замялась. Тогда Лисил сам засучил рукава ее куртки и закрепил ножны у нее на руках выше пястья — так, чтобы рукояти кинжалов были направлены к ладоням. Закончив дело, он снова опустил рукава и прикрыл ими кинжалы. — Доставай их, скрестив руки, — сказал он, — или просто втяни руки в рукава — якобы замерзли. Только делай это в самую последнюю секунду, не то лишишься преимущества внезапности. Винн посмотрела в его смуглое лицо, янтарные, чуть раскосые глаза. И, тронутая такой заботой, на мгновение прижалась щекой к его груди. — Все будет хорошо, — прошептала она. — Мы скоро вернемся. Лисил обхватил руками ее плечи, крепко прижал ее к себе. — Я не помешала? Магьер, скрестив руки на груди, прислонилась к дверному косяку. Волосы ее были стянуты кожаным ремешком в конский хвост, под толстым шерстяным свитером проступал доспех, у пояса висела сабля. Плащ ее был отброшен назад, капюшон мягким полукругом лежал на плечах. — Или, может, мне зайти попозже? — продолжала она. В голосе Магьер не было и тени гнева, а напускную суровость на лице сводила на нет выразительно изогнутая бровь. Когда речь шла о нежных чувствах Лисила, Магьер могла не опасаться Винн. В этом деле ей вообще было некого опасаться. Для Лисила существовала только она одна. Юмор Магьер был таким же язвительным и бесцеремонным, как она сама. Винн жарко покраснела и, стремясь отвлечь внимание от своей скромной персоны, протянула к Магьер свои руки: — Гляди, что он сделал! — Знаю, — сказала Магьер. — Это я предложила. Ты готова? Винн кивнула и забросила на плечо свой дорожный мешок с писчими принадлежностями, она решила захватить его с собой, дабы поддержать правдивость того, что они при первой встрече сказали Дармуту. Когда они спустились в общий зал, Малец расхаживал перед барной стойкой, все еще поскуливая. Лисил распахнул входную дверь и остался стоять в проеме, глядя вслед Магьер, которая первой вышла из трактира. Прощаться они не стали. Винн натянула пониже капюшон куртки, наклонила голову, спасаясь от морозного ветра. Они шли молча. Малец трусил рядом с Винн. Он наконец-то перестал оплакивать гибель сарделек. Винн едва замечала окружающее, пока впереди, между городскими домами не возник силуэт замка. Они миновали пару солдат, слонявшихся по улице у галантерейной лавки. Магьер искоса глянула на них и прошла мимо. Капюшон она так и не надела, и Винн только гадала, как ей удается не мерзнуть. Дальше им встретились еще несколько солдат. Эти не расхаживали по мостовой, а стояли перед жилыми домами и тавернами с таким видом, словно им больше нечем заняться. Магьер дошла до пересечения с улицей Милости и остановилась. Впереди, в арочном проеме кордегардии у моста их дожидался лейтенант Омаста. Он был один, но справа по улице Милости неспешным шагом подходили к кордегардии трое солдат. Магьер не двигалась, и Винн пыталась понять, отчего она медлит. Омаста махнул им рукой, жестом предлагая двигаться дальше, и Малец зарычал. — Отступай, — прошептала Магьер. Винн шагнула к ней, остановилась рядом. — Но… Лицо Магьер оставалось совершенно бесстрастно. Снежинки падали на ее бледные щеки и, казалось, исчезали, не тая. — Убегаем, — едва слышно сказала Магьер. — Спрячься где-нибудь, отсидись до темноты, а потом возвращайся в трактир Брета. Винн оглянулась на улицу, по которой они пришли. В двух перекрестках от них солдаты, которые только что бесцельно слонялись по мостовой, теперь быстрым шагом приближались к кордегардии. Один из них на ходу обнажил короткий меч. Лейтенант Омаста шагнул на булыжную мостовую и небрежной походкой двинулся к Винн и Магьер. — Все в порядке! — крикнул он. — Мой лорд хочет с вами поговорить! Винн сразу поняла, что он лжет. Магьер выдернула из ножен саблю. — Винн, беги налево. Ты им не нужна. — Но как же… — Беги! Малец зарычал и развернулся к солдатам, которые подходили к ним сзади. Винн бросилась бежать по улице Милости. Она мчалась со всех ног, стараясь только не поскользнуться на обледеневших булыжниках мостовой. На бегу она рискнула оглянуться через плечо. Магьер повернула в другую сторону улицы, навстречу бежавшим к ней троим солдатам. Малец несся за ней по пятам. Винн снова посмотрела перед собой и резко свернула в первый же переулок со стороны озера. И сразу же за углом с размаху врезалась во что-то твердое. Щекой и лбом она ударилась о какие-то выпуклости. Девушка пошатнулась, едва устояв на ногах. В первую минуту она увидела перед собой только широкий торс в кирасе из прочной кожи с металлическими бляхами. — Ты куда это, детка? Солдат был на голову с лишком выше Винн. Шерстяная, подбитая мехом шапка с наушниками обрамляла его грубое, обветренное до красноты и небритое лицо с чересчур маленькими, глубоко посаженными глазками. И со стороны проулка уже подбегал другой солдат. Все, что пришло сейчас в голову Винн, — изо всей силы закричать: — Магьер! Малец! — Даже и не думай, — бросил солдат и сгреб ее за отвороты куртки. Винн обеими руками вцепилась в его запястье, пытаясь оторвать его от себя. Солдат рывком дернул ее к себе, согнув локоть, развернул спиной. Дорожный мешок Винн ударил его в грудь. Он обхватил девушку другой рукой, рванул вверх — и земля ушла у нее из-под ног. Обе руки Винн оказались крепко прижаты к телу. Она неистово лягалась, но солдат не ослабил хватку. Винн ощутила, как что-то жесткое впивается ей в ребра через куртку и короткую мантию. Кинжал. Кинжал на левом запястье. — Не дергайся, соплячка! — угрожающе прошипел солдат. — Эй, Малик! Беги скорей сюда и держи ее за ноги! Винн заставила себя сосредоточиться на двух делах. Первое — справиться с паникой. Второе — согнуть в колене и повыше поднять левую ногу. Справившись с этим, она с силой лягнула ногой сверху вниз. Каблук ее сапожка проехался по бедру солдата и чувствительно врезался в коленную чашечку. Нога солдата подогнулась, и он выругался. Едва ноги Винн коснулись земли, она вырвалась из рук солдата, но, прежде чем она успела отскочить хоть на шаг, он вцепился в ее мешок. Винн вывернулась из заплечных лямок и сунула правую руку под левый рукав. Едва ее пальцы сомкнулись на рукояти кинжала, нога в кованом сапоге ударила ее между лопаток. Винн упала вперед, заскользив по обледенелой мостовой. Правую щеку оцарапали мерзлые булыжники. Вновь охваченная паникой, она кое-как поднялась на коленях, наугад размахивая кинжалом. Кончик лезвия зацепил о кожаный нагрудник, уже не покрытый бляхами. Над Винн склонялся второй солдат. При виде кинжала глаза его округлились, и он, не раздумывая, со всей силы ударил Винн по лицу. Что-то слабо хрустнуло, и левую половину лица пронзила боль. Голова Винн мотнулась, как у тряпичной куклы. В глазах у нее помутилось, и она лишь смутно, как издалека услышала лязг металла. Она лежала ничком на мостовой, и мир перед ее глазами заволок белесый туман — словно вдруг налетела снежная буря. То немногое, что Винн удавалось разглядеть, было плоским, как на картинке, — левый глаз почти ничего не видел. Что-то тонкое безжалостно стиснуло ее запястья, впиваясь в кожу. Сквозь тупую боль в голове и левом глазу вдруг резко свело судорогой плечи, — это ей заломили руки за спину и связали. — Повезло тебе, девонька, — прошипел из тумана едва различимый голос. — Нам велели доставить тебя живой. Винн рывком подняли за скрученные за спиной руки. Плечи больно вывернуло, и Винн охнула сквозь зубы. Девушку потащили прочь, и ноги ее волочились по мостовой. — Идиоты! — рявкнул другой голос. — Вам же сказано было — не показываться, пока они не взойдут на мост! Собрав все свои силы, Винн повернула голову и одним правым глазом взглянула вперед. Взбешенный лейтенант Омаста озирал улицу Милости, качая головой. Винн сощурила глаз, силясь разглядеть хоть что-нибудь. На мостовой тут и там валялись убитые солдаты. Магьер и Мальца нигде не было. Они отбились, бежали… и она осталась одна. Совсем одна. У Винн даже не было сил бояться. Она слишком обессилела. Больше всего на свете ей хотелось, чтоб ее швырнули на обледенелые булыжники, и тогда она смогла бы заснуть. Ей вспомнилось, как Лисил крепко обнял ее, когда она сказала, что все будет хорошо. Омаста развернулся и сверху вниз поглядел на Винн. — Неси ее в замок и жди меня. Остальные — за охотницей, и лучше б вам не возвращаться без нее. Винн бессильно уронила голову. Рот ее наполнился вязкой соленой влагой, и через каждые несколько шагов на присыпанные снегом камни моста падала темно-красная капля крови.* * *
Магьер услышала крик Винн. Она замедлила бег, остановилась и оглянулась. Малец тоже развернулся на бегу. Трое солдат уже нагоняли их. С другой стороны бежали к ним еще трое. Магьер так и не смогла разглядеть Винн, и ярость охватила ее при мучительной мысли о том, что именно она завела юную Хранительницу в эту западню. Малец метнулся было назад, навстречу бегущим солдатам. — Нет! — крикнула Магьер. Пес притормозил и сердито зарычал. — Мы ей не поможем, если попадемся сами, — проговорила Магьер. Малец дважды гавкнул, выражая несогласие, но все же вернулся к ней и, не замедляя бега, ринулся на подбегавших солдат. Магьер бросилась за ним. Внимание солдат было целиком сосредоточено на ней, и первый из них оказался застигнут врасплох, когда пес, пробегая мимо, цапнул его за ногу. Солдат пошатнулся, и Магьер на бегу рубанула его саблей по боку. Она даже не оглянулась, чтобы посмотреть, упал ли он. Двое других солдат замедлили бег. Малец свернул направо и, оскалив зубы, бросился сбоку на одного из солдат. Тот завертелся, пытаясь отбиться от пса, а Магьер атаковала его сотоварища. С каждым стремительным вдохом в ней все сильнее разгорался голод. Стужи она больше не чувствовала. Противник занес для удара короткий меч, и Магьер, не прерывая бега, сделала выпад снизу. В этот миг ей почудилось, что движения солдата необъяснимо замедлились, но сама она при этом двигалась так же быстро. Короткий меч врага не проделал и половины пути, когда столкнулся с саблей Магьер. Солдат не выдержал удара, и Магьер без труда сломила его защиту. Изогнутое острие сабли пронзило и кожаный доспех, и плечо противника. Он разом обмяк, и Магьер, не дожидаясь, пока он рухнет на мостовую, развернулась к третьему солдату. Малец сомкнул зубы на его лодыжке и, упершись всеми четырьмя лапами, с силой дернул голову назад. Солдат поскользнулся на камнях мостовой и упал навзничь. Его сапог затрещал, лопаясь по швам, в зубах Мальца. Круглый шлем солдата звонко лязгнул о камни. Магьер, пробегая мимо, ударила упавшего ногой в голову. Солдат затих, безвольно, как тряпичная кукла, разбросав руки. Магьер помчалась дальше, уходя от нагонявших с другой стороны солдат, а за ней стремглав несся Малец. Обогнав Магьер, он свернул в первый же переулок. Женщина последовала за ним. Почти сразу пес повернул в другой проулок. Он несся по извилистой тропке между грудами ящиков и бочек, а Магьер на бегу толкала и расшвыривала их, чтобы замедлить погоню. Впереди, в нескольких шагах она заметила неказистое строение из выбеленных непогодой досок и — приоткрытую дверь. — Сюда! — крикнула она Мальцу. Пес круто развернулся и помчался назад. Он первым проскочил в проход, Магьер нырнула следом и захлопнула за собой дверь. И поспешно провернула в петлях деревянный засов, заперев дверь. — Помогите! — донесся чей-то вопль. — Убивают! Магьер привалилась спиной к запертой двери. У небольшого каменного очага замерла, округлив глаза и разинув в испуге рот, дородная женщина с мокрым черпаком. В чугунном котле, который висел над погасшим очагом, кипело и булькало какое-то бурое варево, и лоснящийся от грязи фартук женщины был густо забрызган бурыми пятнами. На квадратном столе возле очага высились стопки оловянных и деревянных тарелок, в углу громоздились ящики с картошкой, с потолочных крюков свисали ощипанные куры. Магьер оказалась в кухне, которая заодно служила и кладовой. — Да нет же, — пробормотала она, опуская саблю. — Успокойтесь, сударыня, тише… В глазах мирных обывателей вид у нее, верно, был и впрямь устрашающий — ворвалась с саблей наголо и с огромным разъяренным псом… Магьер выразительно приложила палец к губам. Толстуха уставилась на нее круглыми от ужаса глазами. Дверь за спиной Магьер выгнулась, затрещала, точно на нее хорошенько налегли снаружи. Женщина вновь завизжала. Магьер оттолкнула ее, проскочила мимо и вышибла ногой дальнюю дощатую дверь. И едва не наткнулась на костлявую, изможденную девицу, которая несла поднос с наполненными доверху кружками. Магьер очутилась в общем зале небольшой таверны. Горожане, сидевшие за столиками, изумленно таращились на нее, а из кухни опять донесся пронзительный вопль: — Убивают! Костлявая девица оступилась, и поднос, выскользнув из ее рук, с грохотом и плеском рухнул на пол. Коренастый мужчина в бесформенной кожаной шапке испуганно вскочил. Малец прыгнул вперед и глухо зарычал. Его зубы и морда были измазаны кровью. — Волк! — завизжал коренастый. Посетители бросились врассыпную, роняя кружки, опрокидывая столы и стулья. В одно мгновение путь к выходу оказался свободен. Малец помчался к входной двери, и Магьер сообразила, что этого он и добивался. Она ударила ладонью в грудь коренастого и, отшвырнув его прочь, побежала за Мальцом. Выскочив на улицу, Магьер задержалась, быстро огляделась по сторонам. Справа, из-за угла вывернул еще один солдат. Он бежал прямо к Магьер, размахивая коротким мечом. На вид ему было лет двадцать, не больше. Он бежал слишком быстро, и Магьер ловко отпрыгнула в сторону, а когда солдат проскочил мимо нее, ударила его рукоятью сабли по затылку. Солдат рухнул ничком на мостовую и затих. Голод все сильней бушевал в Магьер, челюсти сводило от ноющей боли. Малец коротко гавкнул, и Магьер увидела, что он уже стоит на другой стороне улицы, перед рядом широких дверей. Она подбежала к псу, рывком распахнула одну из дверей, и беглецы ввалились внутрь. Других солдат на улице видно не было, но наверняка кто-нибудь наблюдал за ними из окон. Кто-нибудь да подскажет преследователям, куда побежали женщина с саблей и «волк». Магьер торопливо огляделась по сторонам. В одну сторону протянулись в ряд стойла, а возле самой двери была лестница на чердак. В дальнем конце конюшни громоздились тюки сена. Задней двери Магьер не разглядела — только широкое окно, прикрытое ставнями и запертое изнутри на засов. До слуха ее донеслось едва слышное поскуливание Мальца. Магьер оглянулась, но не увидела пса. Он опять заскулил, и тогда она двинулась на звук, в дальний конец конюшни. Обогнув груду сена, Магьер наконец обнаружила за ней Мальца — пес ожесточенно скреб лапами грязный пол. — Чем это ты занят? — прошипела она, с трудом выговаривая слова. — Нам надо бежать! В полу, прямо под лапами Мальца обнаружилась ровная щель. Пес продолжал усердно скрести грязь и вскоре вытащил на свет тонкую веревочную петлю. Магьер ухватилась за нее, дернула — и над полом, рассыпая комки грязи и клочья сена, поднялась квадратная крышка люка. Женщина колебалась недолго. Она метнулась к окну, откинула засов и распахнула ставни. Когда она повернулась к люку, Малец уже затащил на крышку тюк сена. Магьер сдвинула крышку так, чтобы та наполовину прикрыла отверстие лаза. Малец первым протиснулся в отверстие и исчез внизу. Магьер последовала за ним и спрыгнула в темноту. Крышка, скрытая сеном, плотно закрылась за ней. Преследователи в спешке не заметят люк в полу, прикрытый сеном, зато хорошо разглядят распахнутое окно. Рискованный шаг, но все же лучше, чем удирать от Дармутовых солдат по улицам совершенно незнакомого города. Погреб — или чем еще служило это помещение — был совершенно пуст, если не считать двух больших бочек возле лестницы, которую Магьер не заметила, спрыгивая вниз. Она пробралась к дальней стене погреба, присела на корточки рядом с Мальцом и затаилась. Зубы ее все еще ныли от боли, и злость оттого, что солдаты схватили Винн, была так велика, что дампирская половина Магьер никак не желала угомониться. Женщина постаралась дышать ровно и бесшумно и усмирить гнев. Наверху, в конюшне, зазвучали шаги и громкие голоса. Магьер закрыла глаза, силясь сосредоточиться на этих звуках. Запахи мускуса, кожи, пота и пива щекотали ее ноздри, заглушая запах сена и конского навоза — привычные ароматы конюшни. — Тихо! — гаркнул кто-то, и пара ног, обутых в тяжелые сапоги, затопала по полу над головами беглецов. Это был голос Омасты. Судя по звукам шагов, которые с разных сторон доносились до Магьер, с ним было три или четыре человека. Потом послышались совсем другие шаги — вкрадчивые, мягкие. — Неужели твои люди неспособны исполнить даже самый простой приказ? Фарис. Малец почти беззвучно заворчал. — А вот это не твое дело! — огрызнулся Омаста. — Совершенно верно, — ответил Фарис, — это твое дело. И все, чего удалось достичь твоим неуклюжим воякам, — изловить ученую девчонку, которая, быть может, для полукровки не стоит и ломаного гроша. Тебе, а не мне придется объяснять лорду Дармуту, как все это вышло. Еще кто-то протопал по полу — торопливо, почти бегом. — Сударь, в проулке ее нет. — Ну так поищите еще разок! — буркнул Омаста. — Ясно же, что она выбралась из конюшни через то окно. Рассыпьтесь цепью и обшарьте все соседние улицы — она не могла далеко уйти. Я отправлюсь к нашему лорду, а вы продолжайте поиски, пока не получите нового приказа. Сбивчивый топот нескольких пар ног удалился, затихая, к выходу из конюшни. Магьер не шелохнулась, затаившись во тьме бок о бок с Мальцом. Фарису известно про Лисила. Откуда — неясно, но очевидно одно: он рассказал об этом лорду Дармуту. Магьер задрожала всем телом, готовая сию минуту мчаться к Лисилу, и уперлась ладонями в земляной пол, чтобы встать. Малец наступил лапой на ее руку и тихонько, предостерегающе рыкнул. Магьер смирилась. Им остается лишь дождаться темноты… и надеяться на то, что они не опоздают.* * *
Хеди провела все утро в комнате Кори. За завтраком она попросила Джулию принести иголки и нитки ярких цветов. Хеди намеревалась обучить девочку вышиванию. Малышка с таким восторгом встретила этот новый замысел, что вначале никак не могла усидеть на месте. Наконец она угомонилась, они сели трудиться над вышиванием и болтать — и несколько часов до обеда пролетело незаметно. После полудня явилась с подносом Джулия. При виде Хеди, сидящей на кровати рядом с Кори, служанка была потрясена до глубины души. — Леди… — только и пробормотала она. Хеди явно не полагалось здесь находиться, но Джулия не смела приказывать аристократке, к тому же пользующейся благосклонностью Дармута. — Не уходи! — взмолилась Кори. — Пожалуйста! Джулия открыла и тут же закрыла рот, и вдруг на ее лице отразился неподдельный страх. Хеди вовсе не хотелось навредить своим поступком простодушной служанке. Она встала с кровати, прихватив свой мешочек для шитья. — Мне сейчас надо уладить кое-какие дела, — сказала она Кори, — но мы обязательно увидимся завтра. Можно будет снова поиграть в карты. Кори тотчас приуныла и, надувшись, метнула в Джулию уничтожающий взгляд. Хеди поцеловала девочку в макушку и, проскользнув мимо Джулии, вышла из комнаты. Съев свой обед, она осталась в трапезной и занялась вышиванием подушечки. Работая иглой, Хеди напряженно размышляла о том, как ей передать предостережение Брету, но ни единой возможности так и не нашла. Можно было бы, конечно, подкупить Джулию, чтоб она отнесла трактирщику записку, но если служанка согласится, а потом струсит или попадет в руки Дармутовых шпионов, — последствия будут ужасны, и в особенности для самой Джулии. От лестничной площадки в трапезную вдруг донесся топот кованых сапог, эхом заметавшийся между каменных стен. Хеди отложила шитье и подошла к арочному проему входа — посмотреть, что происходит. По коридору шел Омаста, и вид у него был обозленный и одновременно встревоженный. Омаста всегда нервничал — впрочем, как и все, кто был приближен к бессердечному властителю провинции, — но сейчас его беспокойство было сильнее обычного. За ним следовали два солдата, которые волокли за связанные руки девушку в овчинной куртке. Один солдат прихрамывал, и под мышкой у него был зажат холщовый мешок. Солдаты не бросили, а скорее уронили девушку на каменный пол, и хромой солдат вывернул рядом содержимое мешка. Омаста с явным нетерпением наблюдал, как его люди роются в вещах пленницы. Там были небольшие свитки пергамента, стянутые шнурком, две переплетенные, в кожу тетради, несколько кусочков угля и перья. Крохотная бутылочка с чернилами, упав на пол, разбилась. Девушка — почти что девочка — была совсем миниатюрная, с необычной для жителей севера оливково-смуглой кожей. Глаза ее были закрыты. Левая половина лица — и в том числе левый глаз — опухла и покраснела. В левом уголке безвольно приоткрытых губ запеклась кровь. Пергамент, тетради, перья — может быть, она писец? Да нет, даже заурядный представитель этой профессии давно нашел бы, где обосноваться и заработать на жизнь своими умениями. И что такое понадобилось Омасте от девушки-писца, чтобы ее избили, связали и обыскивали? Можно еще предположить, что она из ученых, но подобное явление в Войнордах не меньшая редкость, чем доброе дело. В своих недолгих путешествиях с Эмелем Хеди только дважды встречала ученых, и оба раза эти люди находились на службе у знатных родов. Даже студент находился бы под неусыпным надзором своего наставника, так почему же эта девушка одета, как для долгого зимнего путешествия… и так молода? — А где бледнолицая охотница? — прогремел бас Дармута. Правитель провинции вышел из зала совета, который располагался напротив трапезной. В его руке была высокая оловянная кружка. Хеди поспешно отступила на шаг. Кирасу Дармута недавно начистили и смазали маслом, а сам он, судя по всему, только что побрился. Омаста вытянулся по стойке «смирно», но Хеди не заметила в его глазах и тени страха. Скорее уж его взгляд выражал глубокое сожаление. Никогда прежде Хеди не замечала подобного чувства у человека, на которого вот-вот должен был обрушиться гнев Дармута. Омаста совершенно искренне жалел о том, что разочаровал своего лорда. Хеди трудно было представить, что могло взлелеять в лейтенанте такое трепетное чувство долга по отношению к безжалостному тирану. — Она бежала, мой лорд, — сказал Омаста. — Мои люди слишком рано показались из укрытия. Но поиски продолжаются, и нам, быть может, еще удастся обнаружить ее. Я прикажу солдатам не прекращать розыск и ночью. Дармут одарил его долгим взглядом из-под полуприкрытых век, но, удивительно, в этом взгляде не было звериной ярости, которую он обычно обрушивал на провинившихся. Шагнув вперед, он остановился над миниатюрной девушкой и, толкнув ее носком сапога в плечо, перевернул на спину. — Где Магьер может спрятаться от моих людей? — спросил он. Девушка не ответила — так и лежала навзничь, не двигаясь. Дармут выплеснул ей в лицо содержимое кружки. Она захлебнулась хлынувшим в рот пенным пивом. Голова ее перекатилась набок, правый глаз ожил, смаргивая влагу. Левый так и остался недвижим. — Магьер, — внятно повторил Дармут. — Где Магьер? — Не знаю… — невнятно пролепетала девушка. Она попыталась качнуть головой, но это движение вышло почти незаметным. Лицо Дармута потемнело, и он занес над лицом девушки тяжелый сапог. — Мой лорд! — вскрикнула Хеди, выступив из укрытия. — Она ведь ученая, а не простолюдинка! Это был единственный довод, который ей удалось измыслить, чтобы предотвратить чудовищную сцену. Увидев ее, Дармут отвел ногу. Он судорожно сглотнул и сделал глубокий медленный вдох, быть может не желая выглядеть чудовищем в ее присутствии. В другое время Хеди нашла бы это омерзительно смешным. Сейчас же она мысленно утешила себя: пока Брет еще жив, и в один прекрасный день этот тиран захлебнется в собственной крови. Дармут глянул сверху вниз на девушку, затем перевел взгляд на Хеди. — Разумеется, — ответил он и обратился к Омасте: — Размести пленницу в комнате на первом этаже — не в подземелье — и поставь у дверей стражу. Я поговорю с ней позже, когда… Он прервал себя, не сводя глаз с Хеди. Остальные приказы не предназначались для ее ушей. Дармут двинулся назад, в зал совета, знаком велев Омасте следовать за ним. Омаста коротко кивнул солдатам и присоединился к своему повелителю. Хеди не сомневалась, что Дармут прикажет Омасте отправить солдат в трактир Брета. Девушка, распростертая на полу, медленно повернула голову, чтобы здоровым глазом взглянуть на Хеди. Один из солдат затолкал ее вещи в мешок, а затем оба солдата ухватили ее за плечи, рывком подняли и поволокли к лестнице. Хеди, не приближаясь, следовала за ними. Стражники протащили пленницу вверх по лестнице, затем по коридору второго этажа. Хеди следила за ними, пока точно не узнала, в какой именно комнате они разместили девушку. Один солдат остался на страже у двери. Хеди бесшумно взбежала по лестнице и нырнула в свою спальню. И принялась расхаживать по комнате, потому что никак не могла усидеть на месте. В небольшом очаге жарко горел огонь. Хеди окинула взглядом стол вишневого дерева, гардероб и пышную перину на кровати. Дармут приложил все усилия, чтобы ей в этой комнате было уютно… но от таких мыслей Хеди лишь тошнее стало смотреть на всю эту роскошь. Тот же самый человек способен был, не раздумывая, наступить сапогом на лицо пленной девушки, чтоб добиться от нее сведений, которых она, быть может, и не знала. Хеди не могла понять, отчего она пошла на такой риск ради незнакомого, совершенно чужого человека. Это был глупый, необдуманный поступок, который не принес ей ровным счетом никакой пользы. — Мр-р-р! Звук был такой тихий, что Хеди даже вначале решила, что ей послышалось, но тут же услыхала, как за дверью тихонько поскреблись. Кошка? Откуда в замке взялась кошка? Хеди приоткрыла дверь, и маленькая темная тень стрелой метнулась в комнату. Женщина обернулась. На кровать прыгнула небольшая черно-бурая кошечка, черноглазая и куцехвостая. Кошечка воззрилась на Хеди и негромко заурчала. Вопреки всему, что Хеди совсем недавно довелось увидеть и услышать, она едва сдержала улыбку. — Глупышка, да ведь там, внизу, волкодавы. Как ты сюда попала? Может, кто-то из слуг или стражи принес кошечку в замок, чтобы поохотилась на крыс на нижних ярусах? Нет, для такого дела эта кошечка была чересчур мала. Она даже и не взрослая кошка — почти котенок. Отблески огня играли на ее темной мордочке, золотили шерстинки на ушах. Хеди подошла к изножью кровати, протянула руку к кошке: — Ладно, поди сюда. Скажу Джулии, чтоб принесла тебе молока. Если тебе повезет, сыщутся даже сливки. По загривку кошки пробежала рябь. Хеди отдернула руку. По спине кошки прошла волна, животное вытянуло шею и припало к кровати. Испустив хриплый мяв, кошка вонзила когти в покрывало и выкатила глаза. Хеди, пятясь, смотрела, как кошка извивается на кровати. Мордочка ее уплощилась и словно провалилась в череп, который начал стремительно увеличиваться. Плечи расширились, поднялись бесформенными буграми, шея утолщалась. Черно-бурая шерсть редела, и под ней проступала бледная кожа. Глаза запали в глазницы, радужка сократилась, и все тело кошки начало расти… Хеди стремительно развернулась и, едва не закричав от ужаса, бросилась к двери. — Привет! — прозвенел тоненький голосок. Хеди задохнулась и бессильно привалилась спиной к двери. На ее кровати сидела голенькая смуглая девочка с черными глазами и длинными волнистыми волосами. — Это я, — сообщила Кори, хихикнув, и радостно помахала Хеди. Женщина, тяжело дыша, осела на пол. Кори подползла к краю кровати и, как была — босиком, — спрыгнула на пол. Рванулась было к Хеди… но тут же остановилась и вновь хихикнула, прикрывая рот ладошкой. — Ой, опять забыла! — воскликнула она и, со вздохом вернувшись к кровати, со всей силы дернула к себе пуховое одеяло. — Одежда-то вместе со мной не превращается! — Н-но… к-как… — попыталась выговорить Хеди. Кори усердно старалась завернуться в одеяло. Оно было чересчур велико да еще обмоталось вокруг кроватного столбика. На минуту прекратив сражение с одеялом, Кори поглядела на Хеди. — А меня папа научил, — пояснила она совершенно обыденным тоном. — Твой… твой папа научил тебя превращаться? — прошептала Хеди. — Угу. Мама тоже так может… ну, наверное, может, хотя я никогда не видела, чтоб она это делала. Папа, если захочет, можетпревращаться и в очень большую кошку. — Кори нахмурилась, оглянулась через плечо на свои голые ягодицы. — Вот только хвост у меня никогда не получается. Какой-то дурацкий огрызок! В детстве Хеди не раз слышала рассказы про оборотней. В большинстве своем они были слишком невероятны — обычная суеверная чушь, сказки для легковерных. — И что, все ваше… все ваши соплеменники могут такое проделывать? — спросила она. Кори наконец-то выиграла битву за одеяло и завернулась в него. Впрочем, край одеяла все равно волочился по полу, когда она, шлепая босыми ногами, подошла к Хеди. — Папа говорит, что некоторые могут, но не все. Это передается по наследству. Мама рассказывала, что тетя Балали — я с ней никогда не встречалась — умеет видеть вещи, которые не здесь, а где-то еще. Совсем не понимаю, как это. Тебе плохо? — Плохо? — Хеди постаралась замедлить дыхание, но сердце ее все так же бешено колотилось в груди. — Нет, мне… хорошо. Она коснулась ленточки, повязанной на шее. Фарис может превращаться в крупную кошку, быть может, что-то вроде рыси. Неудивительно, что Дармут так жаждет сохранить свою власть над семьей мондьялитко! Сердце Хеди сжалось от страха за Кори. — Тебе нельзя здесь оставаться, — сказала она вслух. — Что, если Джулия обнаружит, что тебя нет в твоей комнате? Кори пожала плечами и выразительно закатила глаза. — Она появится только в обед, да и то оставит поднос и уйдет. Ко мне никто не приходит в гости, кроме тебя. Тебе нравится быть со мной. Мама и папа любят меня… но тебе нравится быть со мной. Хеди сделала глубокий вздох и осторожно выдохнула. — Ох, Кори… Ее мать превыше всего на свете любила навещать своих дочерей, играть с ними в карты и заплетать им косы. Она приходила к девочкам даже поздно вечером. Лишь когда матери не стало, Хеди поняла, как чудесно было в ее обществе. А ведь родителям Кори даже не разрешают подольше побыть с девочкой! Хеди было совсем не по душе использовать девочку, но, если только Дармута не прикончат, Кори так и будет расти пленницей в этом замке, пока тиран не решит, что она может ему пригодиться, как и ее родители… или же что от нее лучше избавиться. Кори, судя по всему, не знала о смерти своего брата — или сестры — на которую с такой злобой в голосе намекала Вентина. Если Брета не предостеречь об опасности, его арестуют, и тогда все, над чем они так долго трудились, будет обречено — так же как будущее этой девочки. Сам Дармут, похоже, еще не знает, что Кори унаследовала талант своих родителей, иначе бы девочку охраняли еще строже. Она схватила Кори за плечи: — Лорд Дармут арестовал девушку и держит ее взаперти в комнате этажом ниже. Он называет нас своими гостями, но это ложь. Я пленница в этом замке — да и ты тоже. Ты это понимаешь? Кори настороженно отстранилась. — Папа не разрешает разговаривать об этом. Хеди ощутила укол совести, но слишком многое было поставлено на карту, чтобы останавливаться. — Твой отец боится лорда Дармута, и это неудивительно. Ты хорошая дочка и слушаешься папу, но мне надо передать записку в город, одному моему другу, иначе все мы… иначе всем нам будет очень плохо, в том числе и твоим родителям. Сможешь ты в кошачьем облике выбраться из замка и отнести записку туда, куда я тебе скажу? Дождись темноты и проберись на мост, ты маленькая, тебя никто не заметит… — Я совсем не знаю города, я там никогда не была, — перебила ее Кори, и теперь на ее маленьком личике отразился испуг. — Я же заблужусь! Зато ты хорошо знаешь город и можешь отправиться туда сама. Хеди отпустила ее и бессильно привалилась спиной к двери. — Лорд Дармут ни за что не выпустит меня из замка. Ты должна… — А я тебе покажу! — воскликнула Кори, схватив ее за руку. Увы, одеяло при этом соскользнуло на пол, и девочка снова оказалась нагишом. Хеди подняла одеяло и укутала Кори, а та подалась вперед и жарко зашептала: — Не говори со мной, как все, будто я маленькая и глупая! Я много чего знаю! Папа мне рассказал. Хеди села прямо. — Что ты знаешь? — Однажды, когда лорда Дармута не было в замке, папа кое-что устроил Девиду и Джулии. Он добавил им в еду одну штуку, и они заснули. Джулия так смешно храпит — точно собака рычит! Папа сказал, что когда они проснутся, то ничего не скажут лорду Дармуту, — побоятся наказания за то, что заснули. Потом он велел мне превратиться в кошку, спрятал меня в большой мешок и долго-долго нес по замку, мимо таких странных комнат с решетками вместо дверей, а потом показал мне место в стене… — Кори прервалась, чтобы перевести дыхание. — Мы прошли через стену и нашли штуку, которую папа назвал «портал», и папа открыл этот портал. Он сказал, чтобы я все хорошенько запомнила — «на всякий случай». Он сказал, что если я пройду через этот портал, то узнаю, как можно добраться до леса — того, что на другом берегу озера. Хеди изо всех сил старалась сохранить спокойствие. Если только Кори говорит правду… Это даже больше, чем просто способ передать весточку Брету. Неужели это и есть то самое, что они безуспешно искали годами, — возможность тайно пробраться в замок? Да, но как же ей попасть на нижние ярусы? У всех мест, откуда можно попасть вниз, стоят часовые. — Кори, что там, внизу? Как смогу я переправиться через озеро, чтобы попасть в лес? Прежде чем Кори успела сказать хоть слово, в дверь постучали. — Под кровать, быстро! — шепнула Хеди, сдернув с девочки одеяло. Кори на четвереньках метнулась к кровати и проворно заползла под нее. Хеди кое-как расстелила на кровати одеяло и приоткрыла дверь. В коридоре стоял стражник средних лет. Вид у него был смущенный. — Прошу прощения, леди, что побеспокоил, — сказал солдат. — Барон Милеа прибыл в замок и ждет в трапезной. Наш лорд еще прошлым вечером сообщил барону, что ты желаешь с ним повидаться, но все это случилось до… — До нынешнего переполоха, — закончила за него Хеди. — Так точно, леди. Наш лорд разрешил барону немного поговорить с тобой. — Благодарю тебя. Я сейчас спущусь. Хеди закрыла дверь, метнулась к столу из вишневого дерева, схватила перо и обрывок пергамента. — Выходи, Кори! — бросила она и, окунув перо в чернильницу, начала писать записку. — Ты должна побыстрей вернуться в свою комнату. Постой… а как же ты открыла и закрыла дверь, если у тебя были лапы, а не руки? Кори фыркнула, округлив глаза. — А я тогда и не была кошкой! Я всегда раздеваюсь в своей комнате, потом жду, когда в коридоре не будет ни души, выхожу и превращаюсь. На кошек-то никто внимания не обращает, подумаешь — охотятся за мышами и крысами! Хеди покачала головой. И почему только она не встретилась с этой малышкой пару лет назад! — Тогда беги к себе. До обеда недалеко, скоро уже может появиться Джулия. Я зайду за тобой позже, и ты сможешь показать мне, как найти этот портал. Девочка кивнула: — Я буду тебя ждать. Хеди снова вынудила замолчать голос совести. Все, что она делает, — ради блага людей… ради погибших сестер и матери, ради отца и даже ради Кори. — Вот славная девочка, — вслух проговорила она. — А теперь превращайся. Тело Кори тотчас начало уменьшаться, съеживаться и обрастать темной шерстью. Хеди смотрела на это зрелище, уже не ужасаясь — восторгаясь. Когда превращение завершилось, она приоткрыла дверь, и Кори — маленькая черно-бурая кошечка — проворно шмыгнула в коридор. Хеди закрыла за ней дверь и сложила записку так, чтобы без помех укрыть ее в ладони. Выждав еще немного, чтобы Кори успела уйти подальше от ее комнаты, Хеди вышла в коридор и направилась в трапезную. Эмель — как всегда, в зеленом камзоле — стоял почти у самого входа и смотрел, как Хеди входит в зал. При виде его женщина едва не улыбнулась… но тут же обнаружила, что неподалеку, в глубине зала, стоит Дармут. — Моя леди, — проговорил он таким тоном, что Хеди ощутила себя его собственностью. Она сделала вид, что не заметила его, и приветственно протянула Эмелю обе руки. Эмель взял ее руки в свои, отвечая на этот учтиво-светский жест, и печаль в его глазах уступила место смятению. Затем он едва заметно нахмурился, ощутив в ладони комочек пергамента, который незаметно сунула ему Хеди. — Рад видеть тебя, — ровным голосом произнес он. — Лорд Дармут сказал мне, что у тебя в «Бронзовом колокольце» остались какие-то незаконченные дела. — Да, я не заплатила матушке Даучек, портнихе. Ее мастерская в двух улицах к западу от трактира. Она будет ждать платы. Еще я так и не приступила к письму твоей сестре касательно планов на зимние праздники. Не сможешь ли ты этим заняться? Эмель учтиво кивнул. Как мучительно было вести пустячный светский разговор с Эмелем, когда он стоял так близко! Хеди изнывала от желания коснуться его, спросить, как он себя чувствует, или же заверить его в своем отменном самочувствии. Дармут, маячивший в глубине зала, не сводил с них бдительного взгляда. Когда у Хеди иссякли темы для светской болтовни и список выдуманных поручений для Эмеля, Дармут насторожился и подошел ближе. — Это все? — спросил он. Хеди больше ничего не могла придумать. Записку, которую прячет в ладони Эмель, следует доставить срочно, и остается лишь надеяться, что Эмель поймет ее и в точности будет следовать ее инструкциям. Она жадно всматривалась в его лицо, обрамленное рыжеватыми волосами, в его добрые глаза… и всем сердцем жалела, что не может сейчас уйти вместе с ним. — Тогда мне пора по другим делам, — сказал Дармут. — Эмель, ты можешь идти. С этими словами он скрестил руки на груди, прикрытой блестящим нагрудником. Эмель прощально кивнул Хеди и, вновь едва заметно погрустнев, покинул трапезную. Изнывая от бессильной ярости, Хеди услышала, как вдали глухо хлопнула дверь главного входа. До чего же мучительно ей сейчас изображать светскую учтивость и покорность под упорным взглядом Дармута! — Ты, наверно, считаешь, что я поступил жестоко, когда велел взять под стражу эту девчонку? — спросил он. Нельзя было ответить ни «да», ни «нет», а потому Хеди промолчала. — Девчонка, — продолжал Дармут, — всего лишь приманка для опасного преступника. Еще одного предателя, с которым следует поступить так, как он заслуживает. Ты, кстати, даже отчасти знакома с ним — ведь ты, подозреваю, всегда стремилась узнать, как умер твой отец. Хеди похолодела. Стараясь сохранить смиренный вид, она совершенно искренне ответила: — Мой лорд, я не понимаю… — Его имя Лисил, — медленно проговорил Дармут. — Сын моих бывших слуг, Гавриела и его жены-эльфийки Нейны, которые предали меня. Он окинул Хеди взглядом с головы до ног, явно ожидая чего-то… может быть, выражения каких-то чувств? Хеди отчаянно захотелось плюнуть ему в лицо желчью. — Не понимаю, — повторила она, невинно округляя глаза. — Именно этот полукровка воткнул стилет в затылок твоему отцу.ГЛАВА 13
Вскоре после наступления темноты Чейн и Вельстил вошли в трактир «Хмельная лоза». Завершив дело, они спешили вернуткя в свое уединенное жилище. Чейн разбудил Вельстила, едва только солнце скрылось за линией городских крыш. Вдвоем они отправились на поиск трактира, называвшегося «У Брета», — того самого Брета-заговорщика, в чьем доме скрывалась Магьер. Чейну нужно было только взглянуть на дом, чтоб запомнить его внешний вид и местоположение, да и Вельстил прикрывал его, чтоб не почуяли Магьер или Малец, — и тем не менее Чейн, вернувшись в номер, испытал неподдельное облегчение. Сняв плащ, он опустился на колени рядом с клеткой малиновки и бережно вынул оттуда птицу. Вельстил молча стоял рядом. Чейн разжал руки и проводил взглядом малиновку, выпорхнувшую в ночь. Затем он закрыл глаза и мысленно последовал за своим фамильяром.* * *
День клонился к вечеру, и Лисил тревожился все сильнее. Когда он набросил плащ, чтобы отправиться на поиски Магьер, Брет заступил ему дорогу. — Пойду я, — сказал он веско. — Вывешу снаружи табличку «закрыто», а ты запрешь за мной дверь. — Да мне уже осточертело здесь торчать! Они рискуют головой только потому, что меня, видите ли, может кто-то узнать. Хватит! Теперь я буду принимать решения! — Ну так прими верное решение! — не уступал Брет. — Я, в отличие от тебя, знаю, с кем поговорить и какие вопросы задавать. И потом, кто-то должен остаться в доме на случай, если они вернутся. Лисил готов был силой проложить себе дорогу к двери. Он прекрасно понимал, что старый «друг» отца прав, но это его только больше бесило. — Иди! — буркнул он наконец. Брет ушел, и Лисил неохотно запер за ним дверь на засов. Когда совсем стемнело, тревога Лисила переросла в панику, и он, не находя себе места, метался по трактиру. Дважды он обнаруживал, что стоит, облокотившись на барную стойку, и с вожделением смотрит на бочонки с вином и пивом. Он уже дошел до того, чтобы снова схватить плащ и отправиться на поиски, когда из кухни донесся едва слышный скрип. Лисил рывком отдернул кухонную занавеску — и увидел, что в дом через дверь черного хода вошел Брет. Один. — Где они? — резко спросил Лисил. — Успокойся, — ответил Брет, хотя тон, каким это было сказано, вряд ли мог кого-то успокоить. — Мои осведомители ничего толком не сказали, но в городе ходят слухи, что сегодня неподалеку от моста была заварушка. В таверну в восточной части города ворвались высокая женщина и волк, а за ними гнались солдаты. Чем это закончилось, никто не знает. — Что?! — Лисил, задохнувшись от ярости и страха, вцепился в плотную шерстяную куртку Брета. — Это ты все время подначивал Магьер пойти к Дармуту! Лицо Брета потемнело от гнева, и он попытался вырваться. Лисил оттолкнул его. Слишком многое срывалось у них с тех пор, как они прибыли в Веньец. Если Брет так хитер — умышляет против Дармута и все же служит ему, связался с анмаглахками, но до сих пор жив и вне подозрений, — отчего же всегда выходит так, что он практически ничего не знает о самом важном? Хлопнула дверь черного хода, и в кухню ворвались Малец и Магьер. Оба они тяжело дышали, запыхавшись от бега, черные волосы Магьер растрепались. Лисил оставил в покое Брега и схватил Магьер в объятия. Она на мгновение замерла в его руках, затем вырвалась и оттолкнула его. Лицо ее было перепачкано, одежда вся в грязи и клочьях сена. — Винн схватили, — проговорила она. — Ты был прав. Это была ловушка, и Винн угодила в нее вместо меня. Лисил в первую минуту испытал такое огромное облегчение при виде Магьер, что даже и не вспомнил о Винн. — Когда это случилось? Магьер помотала головой. — Вскоре после того, как мы ушли отсюда. Нам пришлось убегать, и я велела ей бежать в другую сторону, потому что думала, что солдаты погонятся за мной. Я слышала ее крик, но уже не могла вернуться. Малец вдруг зарычал. Лисил вздрогнул от неожиданности и глянул на пса — тот, оскалив зубы и сморщив нос, подбирался к Брету. Полуэльф поднял взгляд на Магьер и увидел, что глаза ее стали непроглядно-черными. — Двуличный ублюдок! — прорычала она и прыгнула за спину Лисила. Прежде чем он успел повернуть голову, раздался отчетливый треск от удара кулаком. Брет пошатнулся, едва не рухнув в очаг, но в тот же миг стремительно развернулся и, упреждая новую атаку, выставил перед собой могучие кулаки. — Ты нас продал! — выкрикнула Магьер. Лисил ухватил ее за талию, но сумел лишь удержать ее ровно настолько, чтобы Брет успел отскочить подальше. Малец проворно обогнул стол с другой стороны, преграждая Брету выход в общий зал. Маска добродушного трактирщика исчезла бесследно. Лицо Брета стало совершенно бесстрастно, глаза, почти не мигая, жестко смотрели на Магьер. Он слегка переместил назад левую стопу, заняв такое положение, что мог атаковать и Мальца, и Магьер. Правая рука Брета скользнула за спину — именно таким движением он однажды, в разговоре с Лисилом, извлек из-под рубахи нож с широким лезвием — оружие мастера ближнего боя. — Дармут держит в заложниках моих родных, — сказал Брет, — но я не стал бы выдавать вас ему. Мне бы это ничем не помогло. — Как же еще он мог узнать? — крикнула Магьер. — Винн у него в плену, а ты якшаешься с этими убийцами, анмаглахками! Я по горло сыта твоей ложью! Брет ни на миг не ослаблял бдительности, зорко следя за Магьер и Мальцом, однако ответ его предназначался Лисилу: — Я уже говорил тебе, что мои замыслы никак не связаны с тобой. — Фарис знает, что Лисил в городе, — яростно бросила Магьер, — может быть, даже знает, где именно… а стало быть, все это известно и Дармуту. С чего бы еще его люди пытались схватить меня? Только ради того, чтоб добраться до Лисила! Полуэльф понятия не имел, откуда об этом известно самой Магьер, но после ее слов все события последних дней начали складываться в беспощадно ясную картину. Он старался поверить, что Брет не использует его — пока. Он втянул Магьер, Винн и Мальца в смертельно опасное предприятие, и даже когда потом пытался их отговорить, то в итоге все равно согласился с их рискованным замыслом — ради призрачной надежды узнать наконец, что же произошло с его родителями. И именно Брет подначивал их претворить этот замысел в жизнь. Сердце Лисила мучительно сжалось, когда он осознал, что тлетворная тень его прошлого просочилась в настоящее. Из-за его себялюбивой слабости Винн угодила в лапы к Дармуту. Но сейчас к тому же речь идет не только о поисках двух давно исчезнувших людей. На карту поставлено нечто гораздо более важное. — Думаешь, смерть Дармута спасет кого-то в этой стране? — спросил он, зная, что Брету сейчас волей-неволей придется его выслушать. — Ты просто развяжешь кровопролитие. Другие провинции и нобили Дармута разорвут друг друга в клочья, только бы занять его место. Ты готов к тому, чтобы твои родные оказались в самом сердце этой бури? В гуще боя у ворот Веньеца, где крупные и мелкие тираны будут драться за власть в этом краю? Если ты полагаешь, что сможешь это остановить, — ты заблуждаешься. Как ни страшен Дармут, мир в провинции держится только благодаря ему. Прежде чем Брет успел ответить, входная дверь трактира затряслась, словно кто-то пытался открыть ее снаружи. Затем раздался громкий стук. Брет шагнул было к выходу из кухни, но Малец зарычал и смолк, только когда трактирщик остановился. — Мы освободим Винн, — сказала Магьер. — И ты нам поможешь. — А если она умрет, — добавил Лисил, — умрешь и ты. Магьер искоса глянула на него. Глаза ее все еще были непроглядно-черными, но Лисил видел, что ее бешеный гнев унялся. — Мне нужно узнать, кто пришел, — ровным голосом ответил Брет, ничуть не устрашенный угрозой. — Это могут быть новости о вашей подруге. Лисил поколебался, но все же знаком велел Мальцу пропустить Брета. Пес неохотно попятился, и трактирщик вышел из кухни. Лисил тут же метнулся к занавеске и выглянул в щель. Брет остановился у двери, положив руку на засов. — Кто там? — Барон Эмель Милеа, — ответил снаружи приглушенный голос. — У меня письмо к человеку, который живет в этом доме. Брет отпер дверь, и в зал шагнул худощавый человек в распахнутом плаще, под которым виднелся зеленый камзол. На боку у него висел в ножнах прямой меч. Лисил знал этого человека. Он стал старше, рыжие волосы поредели, но именно этот нобиль восемь лет назад гнался за Лисилом по лесу близ городских стен. Тогда Лисил под покровом темноты едва сумел уйти от барона. И еще он помнил, как Эмель вел в поводу коня пятнадцатилетней девочки, которую подарил ему Дармут, — осиротевшей пятнадцатилетней девочки. Хеди, единственная, кто остался в живых после того, как Лисил выполнил первое поручение Дармута, стала наградой Эмелю за неизменную верность тирану. — Ты хозяин трактира? — спросил барон. Брет кивнул. Барон Милеа нерешительно протянул ему сложенный в несколько раз кусок пергамента. Брет взял его, начал разворачивать и остановился, чтобы что-то прочесть. Затем он целиком развернул пергамент и пробежал глазами то, что там было написано. По лицу его промелькнула тень изумления. — Кто дал тебе это письмо? — спросил он. — Леди Прога. Ее держат в замке… ради ее безопасности. Объясни, что все это значит. — Лисил, Магьер! — позвал Брет. — Выходите сюда. Лисил отдернул занавеску и вместе с Магьер и Мальцом вышел в общий зал. Клеверок, восседавший на одном из столов, лишь моргнул, когда Малец прошел мимо. При виде Лисила рот Эмеля невольно приоткрылся. — Ты?! — выдохнул барон. — Это барон Эмель Милеа, — представил своего гостя Брет. — Он принес нам кое-что весьма интересное. — Я знаю, кто он такой, — процедил Лисил. — Леди Прога… Хеди Прога — твоя наложница. Магьер глянула на него с тревогой. Быть может, вспомнила имя, которое произнес Фарис в ту ночь, когда Лисил едва не сошел с ума. Барон Милеа одарил его презрительным взглядом: — Только не притворяйся, будто тебя волнует ее благополучие! Я догадываюсь, кто ты такой. Лисил выхватил из левого рукава стилет. — Можешь не теряться в догадках! — Прекратите, вы оба! — Брет встал между ними, но лицом он повернулся именно к Лисилу. — Магьер, уйми его… если хочешь помочь вашей маленькой подружке. Лисил не шелохнулся, а Магьер лишь сделала шаг и встала рядом с ним. — Ну, в чем дело? — резко спросила она. Брет сложил пергамент пополам и протянул его Лисилу. Снаружи на пергаменте было написано по-белашкийски:«Отнеси это письмо в самый дальний трактир к югу от торговых кварталов. Я скоро присоединюсь к тебе».Лисил поспешно развернул пергамент. Внутри было написано куда больше, и это письмо явно предназначалось Брету.
«Уходи из трактира, иначе после захода солнца тебя арестуют. Я узнала, что существует возможность выбраться из замка. Ход начинается на нижнем ярусе. Больше я о нем ничего не знаю, кроме того, что он выведет меня в лес на дальнем берегу озера. Возьми с собой того, кто доставил это письмо, и нынче ночью ждите меня в этом лесу. Если мой проводник не ошибается, мы нашли то, что искали».Лисил воззрился на пергамент. Хеди Прога, наложница барона Милеа, была отнюдь не глупа. Она намеренно избегла упоминания любых имен на тот случай, если письмо попадет в чужие руки. — Потайной ход из замка, — прошептал Лисил, ни к кому в особенности не обращаясь. — А городские ворота заперты, а на стенах удвоен караул и высматривают беглецов… Так вот почему в ту самую ночь, когда он бросил отца и мать на произвол судьбы, они бежали в замок! — Что-что? — переспросила Магьер. — Лисил?.. Она плохо умела читать, а потому он прочел письмо еще раз — вслух, специально для нее, веско выговаривая каждое слово. Магьер напряженно слушала. Когда Лисил смолк, она схватила его за руку и заговорила быстро и горячо: — Я знаю, как для тебя важно, что твои родители, быть может, сумели скрыться этим путем. Вот почему осведомители Брета так и не смогли разузнать, что с ними случилось! Но… солдаты Дармута сейчас уже наверняка направляются сюда. Нам надо уходить немедленно! Лисил отступил, не сводя глаз с Брета, отступил к барной стойке и поднял стекло лампы. Он поджег пергамент, бросил его на пол и, когда от письма осталась лишь горстка черного пепла, тщательно растер его сапогом. Тут его взгляд привлекло движение в полумраке под столами — это Малец незаметно подбирался к Брету, готовясь прыгнуть на него. Зубы пса были оскалены в беззвучном рычании. Лисил, чтобы не привлечь к Мальцу ненужное внимание, быстро отвел взгляд. Магьер думала только о том, чтобы поскорее увести отсюда его, Лисила, зато Малец сразу сообразил, что именно она упустила, охваченная паникой. — Я с тебя глаз не спущу, — сказал он Брету. Барон взглянул на дородного трактирщика. — Кто ты такой и почему Хеди приложила столько усилий, чтобы переправить тебе эти сведения? Я знаю, что она питает некоторую… приязнь к простолюдинам, но во что ты ее втянул? Не отвечая ему, Брет сверлил тяжелым взглядом Лисила. Теперь казалось вполне возможным, что родители Лисила и в самом деле нашли потайной выход из замка. При этой мысли полуэльф должен был бы вздохнуть с облегчением… но не выходило. Хеди Прога, должно быть, долго трудилась, собирая разрозненные детали для неоконченных чертежей Брета. Что за ирония судьбы — она завершила свою опасную работу именно сегодня, тем самым письмом, которое дало Лисилу первый намек на участь его родителей! Письмо Хеди погрузит провинцию в хаос гражданской войны. Вполне вероятно, что Брет наконец отыскал для своих приятелей-анмаглахков способ тайно проникнуть в замок. Лисил мог бы помешать ему, но как быть с эльфами? Что, если они явятся к трактирщику и он расскажет им все? Даже если Лисил сейчас убьет Брета, он не может быть уверен, что старый друг отца не продал его эльфам или Дармуту, а то и тем и другим? Вдруг анмаглахки сейчас следят за ними, ловят каждый вздох, каждое движение Лисила? Так это или нет, а заговор Брета связал Лисила по рукам и ногам. И именно из-за него Винн оказалась в плену в самом страшном месте, какое только было известно Лисилу. — Хочешь спасти свою женщину? — напрямик спросил Брет у Эмеля и глянул на Лисила и Магьер. — Хотите спасти Винн? Никто не ответил ему. В этом просто не было нужды. — Что бы там ни обнаружила Хеди, — продолжал Брет, — шансы пробраться на нижние ярусы и бежать ничтожны. С Винн дело обстоит еще хуже. Когда люди Дармута не обнаружат здесь Лисила, он прикажет разрезать эту малышку на кусочки, если вы не явитесь добровольно. Магьер дернула Лисила за руку. — Значит, у нас еще есть время, чтобы… — Я сказал — на кусочки, — повторил Брет. — Замешкаетесь — и вам уже некого будет спасать. Малец прыгнул на него, громко клацнув челюстями. Брет отпрыгнул к концу барной стойки. Барон Милеа побелел и схватился за саблю. Лисил резко взмахнул рукой — и пес замер, но все же глухо, прерывисто рычал, не сводя глаз с Брета. — Если речь идет о тайном проходе, — продолжал Брет, — он начинается в замке и заканчивается на дальнем берегу озера. Из всех вас отыскать замаскированный выход в лесу сможем только я и Лисил. Если вы хотите, чтобы я вам помог, — больше никаких вопросов. А теперь собирайте свои вещи, пока не забарабанили в дверь солдаты Дармута. Барон нахмурился, глядя на окружавших его людей так, словно вдруг оказался в компании отъявленных негодяев. Он явно не привык к тому, чтобы ему ставили ультиматум, но все же убрал руку с рукояти сабли, и этот жест означал, что он готов сдаться. — Я должен вытащить оттуда Хеди, — пробормотал он. Мрачная решимость, прозвучавшая в голосе нобиля, удивила Лисила. С чего бы это один из вернейших прислужников Дармута идет на такой риск ради какой-то там наложницы? Малец согласно гавкнул один раз, и Магьер снова дернула Лисила за руку. — Надевай оружие, а я соберу вещи. Чем бы все это ни закончилось, сюда мы не вернемся. Клеверок, восседавший на столе, вдруг громко зашипел и выгнул спину. Лисил увидал, что кот вперил взгляд горящих глаз в окно. Одна из ставней была приоткрыта примерно на ладонь. На наружном подоконнике, просунув голову в щель, сидела крупная малиновка. Клеверок взвился в воздух и, прыгая по столам, метнулся прямо к окну. Птица всполошено захлопала крыльями и исчезла из виду. Кот с разгону врезался в ставни, ставни распахнулись, и Клеверок с воем вывалился на улицу. — Выпусти-ка ты лучше всех своих кошек, — сказал Лисил Брету и направился к лестнице. Магьер двинулась за ним.
Последние комментарии
1 минута 31 секунд назад
20 минут 47 секунд назад
2 часов 18 минут назад
11 часов 10 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад