Университет Трех Виселиц (СИ) [Валерия Лис] (fb2) читать онлайн

Лис Валерия
Университет Трех Виселиц

Пролог.

- Уронишь же!

- Не уроню, она легкая. Тощая прям, ребра торчат.

- Ну так когда прислугу кормили истово?

- Хорош разглагольствовать, прислуга, нести-то куда?

- Ты ж вроде хромой, а не слепой. Вон же, видишь? "Университет".

Университет Трех Виселиц.

Часть первая. Смена Караула.

- Смеркалось... Тьфу! Нет, "тьфу" не пишите. И про смеркалось тоже не пишите.

- Так а че писать-то, госпожа Ум...гм,ээээ, госпожа Тьирра?

- Умолкните, Венлей, и не имейте привычки дурной преподавателя перебивать. Светало.

- То есть?

- То есть, пишем - светало! Где витаете, Венлей? Умолкните и пишите!

Госпожа Тьирра, преподаватель искусной словесности, и спецкурса "Вещества", широко известная в кругах адептов-висельников, как Умолкни, с не менее знаменитым прищуром оббежала глазами аудиторию, в поисках самых смелых насчет списать. Постучала по ладони мундштуком, и снова сощурилась шпионски.

Списывать пока толком и нечего было, потому что пребывала госпожа, в прошлом самая известная на Всемирье отравительница, в легкой рассеянности. Что вообще было дело неслыханное. Отравители редко позволят себе рассеянность, как известно, в виду суровой профессиональной необходимости, и мадам Тьирра была лучшей из лучших в свои золотые годы. А мастерство, как всеобщеизвестно, не пропьешь, и в землю не закопаешь темной ночь. Пусть даже в случае, если пришлось, на благо собственному здоровью, перейти из области практики в область теории.

Что и произошло в один прекрасный день с Умолкни. Аккурат после вынесения ей приговора о заключении пожизненном, без права на помилование.

За уморение семидесяти мужей.

Права, не все семьдесят этих мужей были мужьями непосредственно самой мадам. Были среди них и мужья совершенно посторонние. Но всех навесили мадам, как родных и законных.

Ввиду этого прискорбного факта судебной неразборчивости, теперь госпожа Тьирра, по ряду причин, вместо того, чтоб заболтаться в петле, болталась по аудиториям нашей альма-матер, и изводила нас пространными текстами в часы, отведенные по изящную словесность.

Я не то, чтоб была против изящной словесности. Однако же слово "светало" за это время можно уже семь раз написать справа-налево - и обратно. Как, впрочем, и "смеркалось".

Но, с другой стороны, Умолкни вполне можно было и понять, и в положение ее войти. Поскольку ну не каждый день в наше столь неоднозначное заведение учебное присылают не просто смену внезапно скончавшегося, скажем, коменданта общежития, или преподавателя по морокам, что случалось, что уж тут скрывать. Ни больше, ни меньше, как сам ректор новый пребывал сегодня, хоть и без помпы, но состав преподавательский наш с раннего утра словно сговорился вести себя туманно и невразумительно.

- Занимался закат.

- Может, рассвет?

- Вот получите диплом, пройдете практику, и, ежели останетесь живы и в здравом уме, добьетесь места в преподавании - вот и будете тогда решать, рассвет или закат, Венлей! - Умолкни погрызла мундштук задумчиво - Может, и рассвет. Но, слова про диплом я назад не беру, Венлей, вам еще гранит науки грызть и грызть. Молча, и преподавателя не перебивая, я подчеркиваю. Занимался рассвет!

Предчувствуя, что в скором времени, при таких темпах, мы очень логично вернемся к первопоследовавшим сумеркам и закату, я погрызла в бессилии самописное перо.

Новый ректор был непонятно, кто такой. То есть, буквально, никто толком не мог сказать, кто он есть. Человек? Оборотень? Эльф? Хотя эльф, конечно, вряд ли, эльфы со своими убийцами, отступниками и потенциальными висельниками разбирались сами, и в амнистирующем в некой степени заведении нашем не нуждались никогда. Разве что по причине страстного и полностью личного желания вкусить жизни непресной. У нас тут о пресности порой мечтаешь - ан- никак.

Это было просто из рук вон никуда не годится. И дело было даже и не в пустом любопытстве.

Говорят, что перемены - это всегда к лучшему.

И вполне возможно, что так же оно и есть, статистики на этот счет вроде бы никто к утверждению не прилагает в опровержение.

Но только не под сень наших стен. Здесь, так уж повелось, перемены всегда были предвестниками грядущих событий малоприятных.

А тут не просто перемена, тут сам ректор!

Говорят, что последняя смена руководства настолько высокого, случившаяся десять лет назад, привела к тому, что корпус фаворитов в рекордные сроки полег в руинах. И восстанавливать его пришлось силами не только государственной казны, но и рук адептов. Словно мало нам тут доводится хлебнуть и без строительных повинностей.

Прошлый ректор был подозреваем в миру очень сильно, в запрещенном колдовстве. Чернокнижником, в общем, вполне мог оказаться, если бы суду дали ход. С той лишь разницей, что безродные чернокнижники помирали мгновенно и без особенных разбирательств, а господин Мариус, мир его праху, был особой титулованной. И Его Величество, как, впрочем, и всегда, в вопросах столь деликатных, обратился к своему тайному каземату, то есть - к нам. И усадил господина Мариуса аккурат в ректорское кресло своего славного Университета.

Господин Мариус смирно нес бремя это пару недель. А потом, одной теплой весенней ночь, корпус фаворитов, предварительно содрогнувшись положенное количество раз, рассыпался на глазах смиренных и озябших несколько студентов в исподнем, успевших стройными рядами корпус покинуть своевременно.

В зале танцев, точнее, бывшей зале танцев, обнаружен был и сам ректор, в потрепанных диковинных одеждах, и с мертвым гусем в скрюченных судорожно пальцах. Говорили так же, что полы залы измалеваны были зловещего вида пентаграммами, но тут не исключена некоторая литературность пересказа, с отрывом от оригинала и действительности.

Поразив всю Империю, ректор оказался живучее своего пернатого компаньона. Пролежав в горячке половину семестра, он вернулся к обязанностям своим, финансово поучаствовал в восстановлении прибежища фаворитов, и от одежд своих причудливых избавился, судя по тому, что болезненно- любопытный сторож обнаружил их в баке для отходов при курсе "Вещества".

Я в стены Университета попала уже после вышеозначенных событий, корпус восстанавливать чести не имела. И очень надеялась всегда, что господин Мариус взялся за ум основательно, науки черные отринул, и разрушать тут никаких строений хозяйственных более не станет.

Разрушать, конечно, больше ничего не разрушил, оправдав все мои личные тайные надежды. Но жизненный путь свой завершил нетривиально, напомнив всем без исключения, в чем его так настойчиво и небезосновательно подозревали, запровторивая в висельное ректорское кресло. А именно, однажды утром кастелян, забежав в храм Светлой Богини спозаранку по своим каким-то нуждам религиозным, обнаружил милейшего нашего господина Мариуса. Тот возлежал непринужденно на алтаре Богини, что, в общем-то, не приветствовалось широкой общественностью. Лицо ректора было умиротворенно и улыбчиво. Одежды самые приличные. И меч исполинский торчал из груди таким образом, что как вроде бы так и был там всегда, и даже мешать преподаванию и руководству не должен.

Но помешал необратимо.

И, в результате, мы сообща теперь ожидали, с тоской выглядывая по окнам, кто куда, явления нового нашего заправителя и властелина жизней и умов.

Не имея желания таскать строительный мусор и скрести полы ночами, ожидали мы этого прибытия с затаенным ужасом. И, разумеется, унылым смирением загодя - потому как смирение у нас есть главный предмет изучения и познания. С первого курса и до последнего вздоха, как принято говорить в этих стенах.

- Госпожа Монгрен, извольте мне ответить, чем вы заняты столь важным? Может, нам всем следует заняться именно этим, а не искусной словесностью?

Умолкни нависла на моим столом, как карающий меч. Опять я про мечи, что за день такой сегодня? Это все ректора эти, мир им во всех состояниях телесных и душевных.

- Я размышляла над правильностью написания, госпожа Тьирра.

- Над правильностью написания какого именно слова, адептка? - Умолкни засверлила мой нос торжествующим взглядом. Уже, очевидно, прикидывая, как я буду славно драить колбы после занятий на кафедре тайного сыска и шпионства.

Однако же не успела мадам Тьирра сообщить мне об этих радужных перспективах, как в аудитории заунывно взвыла сирена общего сбора.

- Явился - дружно вздохнула аудитория, не тая совершенно отсутствия энтузиазма по этому поводу.

Мадам даже не стала делать замечаний и грозить всем визгливо штрафными работами - до того солидарна была с этим вздохом тоскливым. Про меня даже позабыла.

Не толпясь, и без воплей радости, мы обреченно поплелись к дверям, мрачностью хода напоминая какой-то тюремный выгул общий.

В зале церемоний главного корпуса на удивление быстро стало яблоку негде упасть. И вздохнуть полной грудью затруднительно - это тоже стало очень быстро.

Мне оттоптали ноги мгновенно, стоило только в двери протиснуться.

Ругаясь тихонько под нос, я попыталась было втиснуться еще дальше, чтоб следующие втискивающиеся не тыкали в меня локтями - но не тут-то было.

Борясь с безумием толпы, я боднула ближайшую спину. Спина ответила мне молчанием и равнодушием.

- Монгрен - прошипели мне в мо собственную спину - уснула, а?!

И в мгновение ока ноги мои оторвались от твердой земли, и меня потянуло неумолимо вперед, словно в воронку живого водоворота.

Сопения и возмущения проплывали мимо моих ушей, как шум воды, очень натурально получилось лавировать.

Права, существовала вероятность, что могут и удушить так, поэтому я задергалась изо всех своих невеликих, в общем-то, сил.

- Монгрен, я тебя сейчас укушу - сообщил мне плотоядно вездесущий Венлей, оказываясь тут же, у моего правого уха где-то, в которое он так жарко и предупредил о вредительстве вероятном.

- Пойди ты к демонам - пропыхтела я, танцевально дрыгая плечами, и пытаясь вытоптать себе таким образом место по солнцем.

- Вон, давай пробиваться к выходу боковому, туда народ не ломится, хоть подышать можно будет, пока слушаем ректора нового - продолжил горячо дышать мне в шею Венлей.

Я туманно помычала что-то в знак согласия. У бокового выхода и в самом деле был какой-то крохотный благословенный просвет, и адепты не тряслись там бурчащим и возмущенным холодцом, едва ли не на головах друг у друга стоя.

Венлей забодал меня в спину яростно, как и положено оборотню молодому, с силами, но не чрезмерно. Я гребла руками, как могла, шевеля где-то там внизу ногами, по виду которых начала уже скучать, они же мне родные, как-никак.

Совместными усилиями мы с оборотнем догребли-таки до оазиса мира около бокового выхода.

И вот тут сразу же почти стало ясно, с чего это там было так свободно.

Боковые двери с мрачным и одновременно каким-то всеобщим брезгливым видом подпирали наши маги шестого курса. Выпускники, с магическим даром, преотвратная комбинация.

Я прокляла мысленно Венлея, и его идеи гениальные. Но было это уже несколько запоздало, потому что Эльмар Роррей, староста шестого курса, и редкостная гадина заодно, уставился тут же ну вот прямо на меня.

По причинам, мне никогда не озвучиваемым, Роррей питал по отношении ко мне особенное отвращение. Разумеется, я уже давно отвечала ему пылкой взаимность, но я - то не была магом, полукровкой демона Хаоса, и здоровенной верстой с никудышними манерами? Не была. А вот Роррей - тот очень даже был. Так что ему моя ненависть - что гусю вода, а вот я его неприятие моей персоны ощущала всегда очень явственно. По причинам вполне понятным, если вспомнить его габариты и навыки практической магии.

Губы его закривились выразительно, и я сразу поняла, и аже словно расслышала, как он цеит раскатисто "Монгррррррреееееен". В общем гудении адептском этого, разумеется, разобрать было некак, но за три года обучения в этих стенах, и с этим нелюдем, я уже распрекрасно читала по губам, и в особенности - по его.

Отступать было некуда, физически невозможно, и даже, пожалуй, опасно для здоровья. Но и оставаться на месте - чревато, Роррей смотрел на меня заворожено, словно голодный удав, и я даже прикинуть мысленно боялась, какие очередные гадости он сейчас мечтательно измышляет.

Пригнувшись на всякий случай, начала прорываться в отчаянии к спасительному выходу. Подумаешь, выплюнет меня в коридор, обойду - и снова через парадный протиснусь. Ну, не увижу я сразу, как выглядит наш ректор новый, подумаешь. Все равно ж рано или поздно повстречаемся. Куда отсюда деться? Никуда.

С этими ободряющими мыслями я едва ли не поползла до бокового выхода, панически осязая взоры Роррея с тылов. Колдовать на общих сборах строго запрещено, так что хоть тут особа моя была покамест для него неприкосновенна. Извернувшись кое-как оглянуться на Эльмаровску физиономии, я улыбнулась ему ласково, как могла, и пихнула кулаком какую-то белокурую дылду, у самых верей. Та ответила мне возмущением праведным, и пихнула меня в ответ с азартом, от чего я, расслабив конечности и мысли, пробкой вылетела в приоткрытые удачно двери, и брякнулась на коридорный пол.

И уткнулась в чьи-то сапоги, явственно дорогие, даже с такого ракурса и положения, невыгодного для оценки.

Сапоги переступили на месте, чуть отодвигаясь вежливо от моего носа.

- Сударыня, вам плохо? - без особенных эмоций и цветов вопросили сверху, и сразу же вслед за вопросом этим вежливым, меня аккуратно взяли под руки, и поняли на ноги.

Я глупо поморгала, поднимаясь испуганно глазами по несколько чрезмерно длинным для человека ногам, споткнувшись об удивительно лаконичный камзол, больше смахивающий на куртку, и уперевшись, наконец, куда-то в район груди этого любезного господин взглядом.

- Сударыня? - уже с легким оттенком вопроса повторил он откуда-то сверху.

Сударыней меня никогда не называли. Ни в жизнь, клянусь. Поэтому я даже несколько оробела от этого обращения, замешкавшись с вразумительным ответом.

Но, если в коридорах нашего славного заведения, ты шлепнулся на пол, а тебя подняли аккуратно, и не залепили хорошего подзатыльника в воспитательных целях - как минимум, вежливо будет ответить на вопрос, коль он был задан.

И я подняла глаза, собираясь примерно заверить в своем отличном самочувствии.

Крепкий, чуть тяжеловатый подбородок, сизый от проступившей щетины, рот очень мужской, как и хищный немного нос....разноцветные глаза, и удивительный для мужчины разлет бровей. И под тем глазом, что зеленый, родинка.

А в следующее мгновение в голове моей что-то слепяще, оглушительно завизжало - и лопнуло. Я покачнулась, заваливаясь прямо на него, словно у меня сломались сей час же колени, и успела лишь понять, что он точно, всенепременно оборотень, иначе и быть не может.

Лазарет наш определяется очень легко, даже если ты лежишь с закрытыми глазами и в полной тишине.

По запаху.

Все эти лекарства, припарки, травяные экстракты, в невиданном количестве тут всюду стоящие и налитые, врываются в твой нос какофонией запахов, как племя беглых орков в спящую мирно деревню, с улюлюканьем и факелами.

Так уж повелось, что специфика обучения местного, обязывала наших медиков быть готовыми к чему угодно - и в любую секунду. И найти на тутошних полках можно было чего угодно, для врачевания едва ли не предсмертных состояний. Лекарства на разнообразный вкус, и тяжесть хвори.

Я, сморщив нос, попыталась было дышать через рот - но не успела спасти положение, и чихнула оглушительно. И раскрыла глаза, уставившись в белый-белый потолок.

Известная практика: если в лазарете молча лежать и таращиться в никуда, в очень скором времени над головой твоей зависнет суровая лекарица, и начнет изводить тебя неуместными и смущающими вопросами. Не крутит ли живот, нет ли желания избавить свой желудок от завтрака? Родители не сумасшедшие ли? Не беременна ли ты, часом, или, может, наведывалась на кафедру мадам Тьирры под покровом ночи, и чего там опробовала с полки "для видений живых и красочных"? Прищелкивая перед глазами пальцами крайне раздражающе.

Я в мыслях своих уже изготовилась к этой экзекуции унизительной, как неожиданно очень надо мной появилось, да, лицо, но не лекарицы в этом вот...кокошнике крылатом, что они сплошь все носят, а мужчины.

Того самого, да.

Я уставилась прямо в два разноколерных глаза, и ответы на вопросы медицинского характера изготовленные, тут же благополучно из головы улетучились.

- Не мутит? - вежливо шевельнулись его губы, привлекая мое несколько нездоровое внимание.

Я помотала растерянно головой, не совсем ее успев понять, на самом ли деле меня не мутит?

- Сударыня...Ива, лекарь этого гостеприимного заведения, что оказывала вам помощь, заверила меня, что вы точно не немая. Она так и сказала - он немного округлил глаза, и гундосо пробубнел - Немая? Ива? Светлые боги, если б так!

- Мадам Лесли - хрипло прокаркала я, чувствуя в горле почти скрежет - милейшая женщина, и у вас отменно ее получилось изобразить.

Мутить меня на самом деле не мутило. Но вот было что-то такое...чужое и лишнее в моей голове, звенящее где-то глубоко и настырно, как сильно натянутая струна. Я попыталась головой помотать, в меру сил и возможностей, но зудение никуда не делось.

Он прижал мое плечо, несколько чрезмерно горячей рукой, посильнее к кушетке.

- О, нет, сударыня. Окажите милость, лежите смирно.

Голос его, тон, манера говорить и смотреть из-под ресниц - от всего этого гудение в голове у меня разрослось, словно изнутри что-то шептало мне сотни неразборчивых слов.

Силясь разобрать то ли эти шепоты, то ли свое собственные ощущения, я схватилась за голову.

Он глядел на меня внимательно и молча. И, что странно, не казался удивленным или озадаченным таким странным поведением неизвестной девицы, вывалившейся ему по ноги нынче днем.

- Гул в голове? - тихо спросил, продолжая на меня глядеть уже как-то напряженно и испытывающе. Настырно.

Признаться откровенно, я несколько испугалась и вопросов, и взглядов. И ерзнула неловко плечом из-под его пальцев, как смогла.

Забренчав посудинами и стеклом пробирок, мадам Лесли сообщила о своем присутствии очень громко. И, вслед за бренчанием инвентаря медицинского, явилась собственной персоной. И уставилась на меня тут же грозно.

Я поглядела в ее утиные черты, и поспешно выпалила:

- Никак нет, не беременна.

- Рада слышать, Монгрен, рада слышать. Живот?

- Не крутит - обреченно ответила я, понимая, что опроса по всей строгости не избежать.

- Мадам Лесли - мягко сообщил оттиснутый роскошными формами мадам от меня мой невольный визави - у вашей пациентки ментальная заглушка отошла.

Ментальная заглушка? Какая такая...заглушка? И куда она отошла? А главное - откуда взялась, то бишь, пришла вообще?

- Имеется у вас толковый менталист? -Мадам Лесли, к моему несказанному удивлению, если не больше, ни слова против не сказала. Не разразилась драматически речью о том, что медицинское образование тут только у нее, между прочим, в наличии, и диагнозы ставить она как-нибудь осилит без посторонней неквалифицированной помощи. И что работать в такой обстановке некомпетентности и глупейших предположений непрофессиональных она просто не может. И так далее, и тому подобное.

Ничего этого не возопив патетически, тряся указательным пальцем у всех перед носом, она лишь молча оглядела меня с подозрением - и удалилась сию же минуту.

- Кто вы? - забыв в потрясении такой невидалью, как молчащая мадам Лесли, о правилах хорошего тона, понятиях уместности и допустимости, я во все глаза рассматривала его странное лицо, махнув уже рукой на хор в моей голове.

Он помедлил мгновение.

- Я ваш новый ректор, госпожа Монтгрен.

Хорошо бы, чтоб день этот сейчас прямо и закончился, думалось мне, покуда я старалась не таращиться на новое руководство слишком уж пристально.

Ректор. Как, скажите на милость, он мог быть ректором?

Покойный господин Мариус был в почтенных годах, цветущий мужчина, совершенно и полностью человек. Росту среднего, и не то, чтоб строен, зато обаятелен и всегда почти весел. Пока не проткнулся в каких-то целях тем мечом прямо на алтаре, прости, Светлая - он был воплощением респектабельности и скромной власти.

Преемник его внушал чувства какие угодно, но лично у меня до ассоциаций с респектабельностью во плоти, например, пока дело не дошло.

Он был...жилистый. Худощавый и жилистый, весь какой-то длинный и, казалось, лишенный некоторых костей, что есть в наличии в теле человеческом. И оттого столь нелюдски, пугающе плавный. Его разноцветные глаза, зеленый и какой-то...змеино-желтый, казалось, приподнимались к вискам, словно кто-то невидимый тянул все время его сзади за волосы над ушами. А ресницы, вроде бы и вполне обычные, у этих вытянутых вверх внешних уголков, внезапно пушились, и путались даже, настолько длинными были. Несомненно, эта....избирательная длина глаза его только красила. Что для ректора такого Университета, как наш, казалось лишним и даже немного неприличным.

Темно-русые волосы, собранные в небрежную острую косу. И, опять-таки, неуместно лилейная кожа.

Все в чертах его лица было...длинновато, несколько вытянуто, и слишком симметрично.

Оборотень. Чистокровный, истинный. Выносливый и сильный зверь.

За какие прегрешения одарен он званием ректора Университета Трех Виселиц? Какие проступки искупает?

И какая ипостась, любопытно? Кто он? Волк? Рысь?

- Адептка Монгрен, вам лучше? - плоским голосом спросила предполагаемая рысь. Или волк.

- Ыгм...эммм, эээээ..да, господин ректор - промычала я так, словно у меня тоже была ипостась, мычащая.

Он оглянулся через плечо.

- На каком вы курсе?

- Заканчиваю третий, господин ректор. Кураторы и сопроводители, тайный сыск.

Он кивнул, на меня не глядя, и отвернулся опять к дверям, ожидая менталиста, судя по всему.

Толковый менталист у нас, разумеется, был. Лорд Флинмейрер, архимаг, человек, бывший дворцовый менталист, и приближенный советника Его Величества.

Причина появления его в нашем Университете таилась за пресловутыми семью печатями.

Но, разумеется, версии имелись самые разнообразные, фаворитом среди которых была история о том, как магистр, впав в транс, лишил некого дорогого гостя, и по совместительству - эльфийского шпиона, одним махом и разума, и памяти. И оставил, от приятного во многих отношениях элегантного дипломата светлых, только смеющуюся беспрестанно куклу, пускающую слюни, не умеющую связно говорить, и пользоваться столовыми приборами.

Права это была, или нет - сказать затруднительно. Но вескость проступка сомнений не вызывала, ибо такого уровня магам прощалось в принципе очень многое.

На беду мою, столь высокого уровня маг, был нынче куратором шестого курса. И, явившись сюда, лорд Флинмейрер всенепременно должен будет приволочь еще и кого-нибудь из своих птенцов, то бишь, курируемых адептов. Выпускники всегда курируют лазарет, готовясь к практике. А значит, вполне существует вероятность...

- Монгрен - ответила тут же Вселенная моим печальным мыслям голосом Роррея.

Я тут же позорно и трусливо закрыла в поспешности глаза, и засопела.

Роррея таким макаром было не провести. Но в присутствии куратора и ректора он все ж сдержал свои антипатии, и умолк на время.

Чуть-чуть разожмурившись, я осмотрела всех сквозь ресницы.

Магистр Флинмейрер скосил на меня глаза, и чуть заметно улыбнулся.

Черноволосый и сероглазый, в меру высокий и крепкий, он был удивительно добродушен. И с образом ослепленного собственными силами безумца ну никак не вязался. И сейчас, когда он молча слушал четкое и лаконичное описание произошедшего из уст нового ректора, весь облик его дышал покоем и уверенность.

- Роррей, проверь уровень отторжения и тип заглушки - буднично велел он, глянув на меня еще раз.

Мне больше всего в мире захотелось спрыгнуть с кушетки тотчас же, и завопить истерически, мотая головой, руками, и ногами. Лучше пусть в голове гудит, милостивые боги, а пусть даже псалмы поют - но только не Роррей.

Ректор, поглядев прямо на меня, словно собрался что-то сказать - но тут же передумал, и вернулся к прерванной беседе.

А Роррей, с выражением лица чрезвычайно странным, шагнул ко мне настолько близко, что, будь у меня шерсть - сейчас бы она непременно встала дыбом.

- Успокойся, Монгрен - отнюдь не успокаивающе прошипел Эльмар, и руки прямо к вороту моему протянул, прямо к вороту форменной туники.

Я округлила было глаза и рот, собираясь все-таки вопить, как он, сцепив зверски зубы, резко наклонился - и уперся лбом мне в лоб. И в глаза уставился.

Горячая рука легла мне аккурат по ключицы, согревая кожу непривычно.

Мигнул, задев ресницами мои, и задержал зачем-то дыхание.

Я поспешно закрыла глаза.

Что, в сущности, я знала о Роррее?

Проживала в Империи одна прелестная дама. Мадам Еванжелина Роррей, урожденная Анжу. Нраву и манер очаровательных, мать семейства, жена, и верная фрейлина имперской Королевы. И все в мадам Роррей было отменно и превосходно, если только не помнить, что в роду этой достойной женщины были мавки.

Кровь речных дев, бурля в жилах мадам Роррей, вынудила лорда Роррея, ее весьма и весьма терпеливого в своем смирении и покорности судьбе мужа, пройти через многое. Не имела мадам сил, что, в общем-то, совершенно неудивительно, совладать с собственной природой. И потому в семействе этом благородном было восемь детей, из которых, гм, только один всего лишь, как говорит молва, был исконно урожденный Роррей. Имел все фамильные черты лордовы, характер и склонности.

И вовсе не он сейчас елозил рукой где-то у меня за воротом.

Высокий, пронзительно зеленоглазый и черноволосый, Роррей, не будь он таким мерзким типом, вполне мог бы претендовать на роль героя моих девичьих грез. Признаться откровенно, едва только попав в Университет и увидев его впервые, я была, в силу нежности лет, до того ошеломлена, что, помнится, растянулась в коридоре, не узрев вовремя какую-то дверь, ослепленная его ликом.

Никто и никогда не скрывал, что частичная принадлежность Роррея к демонам Хаоса по кровному батюшке, что лордом Рорреем отнюдь не был - это не есть секрет совершенно, ни для кого. Слишком красноречива была Эльмарова внешность, слишком кипучая, горящая магия выплескивалась в нем через край.

На курсе магов вообще было очень мало личностей происхождения неблагородного, но даже среди этого сборища голубых кровей Роррей считался самородком, сияя и своими недюжинными способностями, и демонической статью.

Сложись его судьба самую малость иначе - Роррей всенепременно заблистал бы и при дворе, рядом со своими сиятельными матушкой и названным отцом, никогда не позволявшим прилюдно в его отцовстве сомневаться. Однако же в один прекрасный день, ставший впоследствии не столь уж прекрасный лично для Роррея, кровь родного родителя явила миру свой непростой характер. И, услышав случайно от некого праздного господина в чинах, посетившего их гостеприимный дом, нелицеприятные намеки на образ жизни и огрехи поведения его матери, Роррей, впав впервые в жизни в боевой транс демонов Хаоса, оторвал шутя господину руку. Насовсем оторвал, окончательно.

Море крови, оторванная голыми руками чиновья конечность, и способность к боевому трансу водворили обожаемого мальчика мадам Роррей в стены нашего заведения в сроки самые краткие, по знакомству, так сказать. С целью замять скандал, предоставить полудемону пресловутый второй шанс, и вероятность в один прекрасный день вернуться в ряды приличных членов общества, никому рук не отрывающих.

Где он и изводил меня непрестанно, вот уже три года.

- Меморити, отслоение незначительное - пробубнел отчего-то слишком уж мрачно Эльмир, и потряс зачем-то рукой, отняв, наконец, конечность от моей кожи.

- Незначительное - это какое? - преувеличенно закруглил серые глаза магистр, и перед носом Роррея оказалась его длань со сведенными в щепоть двумя пальцами - Вот на столечко? Или больше?

Я пожевала губу, но не удержалась - фыркнула.

Роррей покорно вздохнул, скосив на меня глаза страшно, и заученно проговорил:

- Отслоение ментальной заглушки является незначительным в той степени, которая позволяет ментальной конструкции выполнять свои функции изначальные. Но при этом объект - это я, видать, объект - может быть повержен воздействию визуальных помех. Или, как вариант, звуковых галлюцинаций.

Все тут же уставились на меня.

- Визуальных помех? - осторожно испросила я - это, к примеру, если я вдруг у кого-нибудь внезапно увижу рога средь бела дня?

- Смотря по тому - у кого именно увидишь - мирно ответил лорд Флинмейрер, а Роррей запылал почему-то ушами - на рога я бы особенно не полагался в самодиагностировании визуальных помех, всякое бывает.

- Гул в голове все еще слышите, адептка? - сухо вмешался ректор, глядя куда-то мне за плечо.

- Слышу - печально согласилась я, таращась на сапоги всех присутствующих.

Магистр пожал плечами.

- Можно, разумеется, наложить повторно. Но - он веско постучал пальцем по кушетке - не исключено, что объем запираемой памяти в результате изменится. Что-то забудет, что-то вспомнит...

Ректор, не меняясь в лице, кивнул.

- Адептка, шум вам сейчас очень мешает?

В данный конкретный момент мне очень мешали Эльмаровы косые взгляды угрожающие, но говорить это я не сочла уместным.

- Мешает, господин ректор, но не так, как... - я замялась, не зная, как обозначить ту стадию мешания мне шума, когда я брякнулась к ректорским ногам от этих помех.

- Тогда побудьте пока в лазарете, под надзором - он оглядел магов разной степени могущества - этого молодого человека. Наблюдать час, если состояние не измениться - отправьте пока в общежитие. Последующие рекомендации и распоряжения чуть позже.

Молодой человек своим выражением лица никак не показал, что тут же уже придумал, каким пыткам подвергнет болезную адептку, покуда будет за ней надзирать. Но куратор Роррея, прекрасно осведомленный о садистских наклонностях своего отличника, показал ему внушительно кулак украдкой.

Ректор кулак прекрасно рассмотрел.

- Отвечаете за адептку головой - вкрадчиво и очень по-ректорски добавил он, и грозно на меня почему-то взглянул.

Эльмар явил собой зрелище смирения и ответственности, меня лично ничуть не убедившее и не успокоившее.

Пощупав с задумчивым видом мой пульс, магистр Флинмейрер кивнул каким-то своим мыслям, еще раз грозно сощурился на Роррея, и покинул лазарет в сопровождении нашего нового бесстрастного главы.

Мадам Лесли, погремев яростно своей стеклянной утварь, смерила меня оценивающим взором - и скривилась, как обычно.

- Малохольная - поставила свой собственный диагноз, и глянула с прищуром в сторону Эльмара.

- Никак нет, не беременный - серьезно ответил на взоры мадам этот паяц.

- Вытолкаю взашей - мягко ответила мадам, глядя на Эльмара с легкой женской тоской и теплой приязнь.

Роррей улыбнулся обольстительно, и хлопнул черными ресницами.

Я подумала, что вот сейчас-то меня точно уж стошнит. И тихонько фыркнула.

Мадам внимания на меня не обратила, потрепала Роррея по черным кудрям, и задернула занавеску, разделявшую приемную лазарета со смотровой часть.

Умудрившись даже лежа втянуть голову в плечи, я пыталась сообразить, что будет мудрее: глядеть в оба за Рорреевыми маневрами, или закрыть накрепко глаза, уповая на то, что он убоится-таки гнева преподавательского и ректорского? И трогать меня не станет?

- Когда отходит ментальная заглушка, спать тяжело даже ночью, после тяжкого дня трудового - вкрадчиво ответил на мои попытки слиться с кушеткой Эльмар. И пошел поближе, от чего меня явственно продрал мороз по коже.

- Тебе, Роррей, никогда не хотелось, со всей силой желания искреннего, родственников навестить ближайших? - тихонько пробормотала я, пытаясь не смотреть в его зеленые глаза очень уж приниженно и с явным ужасом.

Он посмотрел на меня несколько непонимающе.

- В смысле - к демонам пойти - пояснила я изумрудным очам, которые тут же сощурились зверски.

Роррей хищно пригнул голову, и встал вплотную к кушетке, нагрев даже воздух вокруг меня своей выдающейся стать демонской.

- Вот тронь меня пальцем - я к магистру даже при смерти поползу - забравировала я, хотя оба мы прекрасно знали - никуда не поползу, ибо жалобы даже сам магистр не то, чтоб очень жаловал. Не в духе обучающей программы нашей это было. И не нажалуешься за все время-то, нужно изыскивать пути выхода из сложных положений как-то по возможности самостоятельно.

- Ну вот дура ты - прошипел староста магов - я тебя вообще когда-то трогал?

Справедливости ради - ни разу. Никогда вообще и пальцем не трогал. Выкрасил мне волосы в зеленый цвет, после чего пришлось месяц ходить то в платках, то в шапках. Запер в воздушной капсуле вплоть до комендантского часа и закрытия дверей общежития на три засова и крючок, в результате чего мне выпала великолепная возможность либо ночевать на улице, либо изобрести способ влезть на четвертый этаж, ни имея ни специальных приспособлений, ни врожденных склонностей к лазанию или полетам. Я, разумеется, гордо и жалко поскребывала запертые двери, покуда не разразился вдруг приличный такой ливень. Который и растопил все же сердце нашей дежурной, мадам Гли, суровой гномихи, и ярой суфражистки. Уразумев, что неспроста я торчу на улице в столь поздний час, а со второго этажа мужского корпуса, из окна счастливо улыбается этим моим мыканиям радость и гордость магического отделения, мадам Гли отвесила мне упреждающий в будущем опоздания подзатыльник, и запустила милостиво в родные пенаты. Поглядев на Роррея задумчиво, от чего полудемон вмиг прекратил свои ухмылки.

Оставил в деканате нашем красочное объявление о приеме стеклотары любых форм и объемов, по неслыханной в своей щедрости цене. После чего в комнату мою три дня выстраивалась бренчащая и возмущенная моим потрясенным недоумение очередь, рвущаяся сдать мне непременно тут же пыльные бутылки и пробирки всевозможных калибров и степени мытости.

За три года, в общем, и в самом деле - не трогал. Но умудрялся выискивать такие возможности вредительствования, что впору был идти топиться. В своих собственных слезах.

Я насупилась мрачно, потому что вступать в дискуссию на столь болезненную тему было неохота и чревато в принципе.

- Ты меня в бане запер - ответить что-то пришлось, поскольку он ведь все равно не отвяжется просто так - а если б я угорела, ненормальный? Ума палаты, Роррей.

- Во-первых, я тебя при этом не касался - хамски ввернул Эльмар, нимало не смутясь - а во-вторых, на себя смотри. Все горячее, горящее, кипящее - послушно мне даже без знания принципов магии, на уровне инстинктивном и бессознательном. Уж этого не знать, третий курс заканчивая...

- Это ты так мне намекаешь о том, что не только запер меня в парилке, а еще и торчал под окнами? - возмущенно покраснела я - Температуру, значит, регулировал инстинктивно, заботился, чтоб я не померла там?!

И попыталась тут же судорожно припомнить, в подобающем ли виде я металась тогда по парной?

- Ой, а чего я там не видел? - огорошил меня староста и отличник магистра Флинмейрера, которому, однако же, хватило совести при этом немного покраснеть, и взгляда моего заизбегать.

От такого срама я чуть не упала поспешно с кушетки, в оскорбленном девичьем порыве врезать этому мужлану, куда попаду, за такие непотребные высказывания, а главное - за то, что в окна купальни заглядывать не стыдиться!

Роррей вцепился в меня, как оголодалый клещ по весне, и уложил обратно.

- Ты по парилке в полотенце бегала, и визжала, как оглашенная - улыбаясь до ушей, прошептал мерзавец, наклоняясь ко мне, однако, не ниже приличного - у нас когда водники практикум готовят, такое зрелище прям надоедает уже.

Я задышала гневно и тяжко, и попыталась коленом его боднуть. Роррей хмыкнул снисходительно - и вспрыгнул на кушетку махом, потеснил меня к стенке, а сам уселся с краю, повернув ко мне голову, и одну руку уперев сильно мне в коленки.

- Не дрыгайся уж, сказано же - Эльмар смерил меня взглядом презрительным - точно, малохольная. Свалилась, говорят, прям посреди коридора. Как сноп. Немочь бледная.

- Ну так не у всех папаши демоны Хаоса, верста смоляная - окрысилась я бессильно, потому как крыть было нечем - и это ж кто говорит-то, коридор пустой был, все на сборе общем. Господин ректор, что ли, на ушко шепнул? Уж врал бы как-то слаженно.

Препирательства наши вполне могли бы дойти в результате и о форменного скандала, но тут за занавеску просунулась физиономия одного из Рорреевых сокурсников.

- Эльмар - страшным шепотом и с глазами не менее страшными, позвал он старосту - тебя магистр к себе требует. Сказал, чтоб ты пигалицу эту к ректору отвел - и сразу к нему.

В жизни не поверю, что лорд Флинмейрер может пигалицами кого-то называть, да еще и при адептах своих. И чужих, кстати, тоже - воспитание другое.

Роррей нахмурил чуть-чуть свои очень демонические брови, искоса поглядел на меня. Подумал - и сполз нехотя с кушетки.

- Идти-то сможешь? - как-то не очень решительно, что было дело странное, спросил меня, и посмотрел куда-то в пол. Я туда, на всякий случай, тоже взглянула - мало ли?

- Смогу .

На полу обнаружились только стоящие крепко рореевские ноги в сапогах.

Отпрыск мадам Роррей поглядел загадочно на своего сокурсника. Тот понял высоко брови, подмигнул с таинственным видом - и исчез за занавеской, насторожив меня очень крупно.

Эльмар посмотрел на меня, как гробовщик, прикидывающий мерки на покойнике профессиональным взором.

- Я отнести тебя могу - угрожающе то ли объявил, то ли спросил моего согласия на такое несусветное предложение староста магов - Вдруг опять брякнешься, мне потом расхлебывай.

- Не нужно меня...нести - испугавшись не на шутку, помотала я головой. И попыталась изящно слезть с кушетки, демонстрируя, что точно не нужны такие излишества.

Как назло, в голове моей словно бомкнули тут же в колокол, и я предательски пошатнулась, вцепившись тут же в спасительную кушетку.

- Вот жеж дура - высокомерно процедил будущий чародей, и, не испрося даже моего позволения официального, схватил меня на руки легко, заставив ужаснуться пуще прежнего.

Рассудив трезво, что глупо будет начать брыкаться, истерику устраивать и щипать роревские гладкие руки, я одеревенела прилежно, стараясь лишний раз и не вдыхать.

Он глянул на меня надменно сверху, перехватил поудобнее - и пошагал с таким видом, словно мог ее пятерых прихватить в это путешествие.

- Только эмммм....давай черным ходом - прошептала я, краснея мучительно и необъяснимо.

- А давай я телепорт открою в кабинет ректорский, свет очей моих - сладко пропел Эльмар, противоречя голосом зверскости физиономии - все для тебя и во имя желаний твоих, душа моя сладкая, изюм мой сахарный, шербет ароматный!

- Было бы недурно - постаралась я его голос скопировать. И похлопала ресницами - Господин и повелитель сердца и помыслов моих. Телепорт - так телепорт.

Упражнения эти в искусной словесности вряд ли вышибли бы из мадам Тьирры даже и скупую слезу, и это даже и невзирая на упоминание изюма.

Эльмар все же свернул на лестницу черного входа, неиначе, устрашившись перспектив быть увиденным с какой-то малявкой человеческой на руках. И молча понес меня наверх, в ректорскую приемную.

У огромных резных дверей приемной поставил на ноги, оглядел придирчиво - и щелкнул неожиданно по носу.

- Еще встретимся, Монгрен, уж попомни слова мои - зловеще пообещал, ее раз окинул меня взглядом хинным, и развернулся в сторону деканата - припомню я тебе 'навестить родственников'.

- И тебе не хворать, злыдня - пробурчала я в удаляющуюся старостину спину, и помявшись робко, толкнула двери приемной.

В голове мерно гудело, по - прежнему неразборчиво, но настырно. И, по странному совпадению, едва только я оказалась в ректорской - загудело ее бодрее.

Секретаря нашего на месте не оказалось. Потому и пришлось мне, нерешительно постучав в двери кабинета, сообщать о своем прибытии самолично.

- Входите - ответили мне из-за верей, и в голове буквально завыла вьюга.

Бочком протиснувшись, я сощурилась от усилившегося воя тысячи шепотов, и поглядела на ректора несмело.

Он сидел в роковом кресле нашего господина Мариуса, которое ему было несколько маловато, и выглядел при этом буквально по-королевски.

- Гудит? - отсутствующе вопросил, и побарабанил пальцами по столу.

- Гудит - согласилась я - и вот только что сильнее стало.

- Разумеется - словно бы и не мне, а больше ля себя, протянул он - Подойдите, Монгрен.

Я недоуменно посмотрела под ноги, поскольку не совсем поняла, на самом ли деле он требует подойти прямо к нему, или, может, я просто не полностью втиснулась в кабинет?

- Ко мне ближе, Монгрен - разражено уточнил господин ректор.

Я глупо кивнула и пошла к самому столу. И через этот стол на него поглядела испуганно. От усилившегося воя смотреть прямо было несколько затруднительно, но я все же попыталась.

Он вздохнул тяжело, и поднялся, вышел медленно из-за стола - и пошел вплотную уже ко мне, заворожив меня жутковатой нелюскостью своих движений.

- Ни слова - тихо сказал, и наклонился ко мне резко, уперевшись мне лбом в лоб, как делал давеча Роррей. И уложил мне руку туда же, почти точно такую же горячу.

Иваподисюдапринесивинодевканесносная...

Я распахнула в ужасе глаза, попыталась было отшатнуться - но он держал меня крепко.

Нетгосподинпрошуваснетотпустиеетианотпустиребенкаотпустиееотпустиобогигоспоинбегиивабегиспислышишьспивсебудетхорошо...

Вокруг был почему-то вечер, и в воздухе плыл запах яблок и древесной смолы, где-то горел камин, чьи-то руки несли меня в темноту, и голова кружилась, кружилась в благословенном молчании и пустоте, и высоко в небе тускнели звезды, скрываясь иногда за плотными тучами, ветер...легкий ветер шевелил волосы, запахло дождем..

Иваиваиваиваиваиваиваиваиваива.....

Коридор, длинный и темный, тусклый свет ночника, горячий чай с чем-то горьким....

Иваиваиваиваиваиваиваиваиваиваиваиваиваиваива......

Омойгосподинненужноненужнонетнетнетнетотпустиееотпустиееотпустионаребенокребенокотпустиребенкаиваиваивавсехорошовсехорошоспитолькосписейчас

Теплые до горячего руки, платок, замша куртки по ладонями....

Слепо выставив куда-то ладони, я зашарила по груди господина ректора, силясь вырваться, а в голове закричали сотни лихорадочных слов, моим собственным голосом.

Иваиваиваиваиваиваиваиваива.....

Уцепившись за гладкую замшу камзола, я, непонятно зачем и как, вытянула из камзольного кармана какой-то шелковый платок.

Он отпустил меня внезапно, и наступила тишина. Молчаливая, уютная. Умиротворенная. И в кабинете. И в моей голове. Я моргнула.

-Монгрен? - вежливо повторил господин ректор, уже, видимо, не первый раз.

Чувствуя себя на самом деле той дурой, о которой постоянно мне намекал Эльмар, я воззарилась на неизвестный мне платок, дорогого шелка и с замысловатым вензелем, стиснутый в моих собственных пальцах.

- Господин ректор? - заикаясь, я протянула ему платок, поскольку твердо уверенна была, что он точно не мой. Вензеля фамильные, видите ли, не мои, а так-то да, шелковых ручной работы платков у меня было пол-шкафа, конечно.

- Можете оставить себе, на случай, если вновь надумаете рыдать - прохладно сообщил мне наш новый глава. Я растерянно мазнула пальцем по еке, обнаружив там явственную мокрую дорожку.

- Как голова? - не обратив особенно внимания на мои беспорядочные рывки, спросил господин ректор.

- Х..хорошо - озадаченно сообщила я, потому что голова в самом деле была отлично.

- Тогда можете быть свободны - сухо бросил он, и уселся за свой громадный стол.

- Благодарю, господин ректор - выпалила я радостно, и попятилась к дверям - доброго вам дня!

- И вам, адептка Монгрен - буркнул он уже из каких-то бумаг, в которые уткнулся, едва только сел в кресло.

Едва только я вывалилась, растерянно озираясь через плечо, из ректорской - меня мигом взяли в оборот, причем свои же.

Анираэль, еще она мавья родственница, с которой мы уже третий год умудрялись уживаться на столь малой территории, что смешно рассказывать, крутила в азарте кудрявый светлый локон, стреляя глазами в сторону кого-то из аспирантов, толпящихся под ректорскими апартаментами.

Понять было тяжело в силу тех обстоятельств, что с Анри может статься одновременно негласно обещания томные раздавать без слов всем сразу, чтоб уж наверняка не промахнуться.

Я закатила глаза. Мавки, игривое и ветреное племя, никак с ними не совладать. Оглядев мельком круг намеченных жертв, подивилась широте мавьих вкусов. Поскольку компания была на редкость разношерстная. Причем в отношении некоторых субъектов слова, родственные слову 'шерсть', такие, например, как 'оборотень', или 'волк', ну, или, на крайний случай 'будьте бдительны в полнолуние', были вполне даже буквально употреблены. В Трех Виселицах настолько много и разнообразно представлено оборотнево племя, наверное, оттого, что оборотни были самыми горячими бунтарями и потенциальными преступателями имперских законов.

Темперамент и натура такая, вот и полнились ими наши ряды с завидной регулярность.

Завидев меня, почти что совсем мавка прекратила терзать свои локоны и губу игривостями завлекательными, и с почти что волчьим оскалом вцепилась в меня, как репей.

- Рассказывай! И не смей мне врать! - нанесла удар в упреждение, и потащила меня по коридору, к лестнице на этажи аудиторий.

Бороться с ней - все равно, что бороться с водой или ветром. Выдохнешься, не добьешься ничего, ее и будешь заплеван, фигурально выражаясь, мавкиными контраргументами, которыми она выстреливает, как из катапульты.

- Что тебе рассказывать-то? - покорно спросила я, не вырываясь даже уже из лап ее земноводных.

- Роррей! Носил тебя на руках! Прямо на руках, и не смей говорить мне, что это вранье!

- Не буду, так и быть - туманно ответила я, гадая, что, в самом деле, уместно будет рассказать о том, как Роррей тащил меня к ректорской. Мало ли, зная Роррея.... Надумает еще потом счеты со мной сводить за неуместные откровенности. Хотя, опять-таки, зная Роррея - ему и причины не нужно никакой, он меня и так истерзает - Ты где услышала такое?

Она кокетливо повела плечиками.

- Ларс с шестого рассказал.

- Ох жеж и...сказитель твой Ларс, хуже бабы базарной - мрачно поделилась я своими мыслями насчет Рорревского однокурсника.

- Ты мне мозги не пудри, ты про Роррея рассказывай!

Что рассказывать вообще нужно, когда так жарко требуют рассказ?

- Клялся мне верности вечной - трогательно прошептала я, стискивая на груди тунику взволнованно и пылко - персты лобызал с обожанием и почтением.

Анри выпучила глаза, проявляя врожденную к этому способность, недаром же девы речные в родне. Я с независимым видом откинула волосы за спину.

- Изюмом сладким звал - добавила я сущую праву - клянусь, так и сказал - 'Изюм мой сахарный'. И что-то про щербет еще.

Мавка смерила меня суровым взглядом. Я трепыхнула ресницами, и прижала опять руки к груди, описывая таким образом свой девичий восторг и счастие от таких комплиментов Эльмаровых.

- Я тебе ночью подушку на лицо уложу, и снять запямятаю - пообещала мне верная подруга и соратница - комедиантка человечья!

- Ты вопросов тогда глупых не задавай. Роррей...а то ж ты не знаешь, что Роррей! Он бы меня, не сомневаюсь, с радость сбросил бы в ров с гадами - да вот не велит этого статут.

- Глупая женщина - менторским тоном поведала мавка, и потрясла у меня перед носом пальчиком - он к тебе неравнодушен, вот и в покое оставить не в силах!

Я воззарилась на нее, ну, почти что совсем мавку, как на умалишенную.

- Тебе, Анри, все - признак чувств! В лоб дверями варят - любят, точно. Компотом облили - это от любви, ясно дело. Сперли конспект за сутки до экзамена - вот это страсть полыхает в мужчинах! Что за народ вы, мавки?! Это называется членовредительство и разбой, а не признаки сердечных томлений!

Мавка только было собралась просвятить меня в вопросе, что ж это они за народ, как коридор оглушительно завизжал сотней женских голосов. А вслед за этим к визгу добавилось какое-то непонятное, но очень тревожное шуршание.

Будучи уже давно не первокурсницами, мы с Анри дружно бухнулись на пол, и срочно поползли в сторону выхода. Мавка, подметая своими бледными волосами пол, все ж пыталась искоса высмотреть в моем лице ответы на вопросы о Роррее, но я не дрогнула.

- Уймись, Анри. Это, в конце концов, смешно. Роррей! Эльмар Роррей!

- Носит тебя на руках - пропыхтела мавка, выглядывая тут же за поворот к лестнице, до которого мы как раз спешно доползли - это тебе не компот. И как, повредил он тебе чего, пока донес?

При этом возмутительном вопросе Анри многозначительно поиграла бровями, словно я от этого должна сразу понять, на что это она опять намекает неприличное. Я решила на мавьи грязные инсинуации внимания не обращать, и выглянула аккуратно за угол.

Вот много у нас оборотней. И среди адептов, и среди преподавателей. Много. И не все они, к глубокому сожалении, могут похвастаться безупречными характеристиками личностными, и высокой мораль. Что поделать - специфика заведения.

Профессор бытовой магии, магистр Крепс, который в нашем Университете, наверное, ко дню основания как прибыл- так и решил остаться уж насовсем, был как раз оборотнем. Приличный весьма бытовик, руки золотые, нрав незлобный. И вообще - отменных качеств оборотень, очень и очень достойный.

Жаль только, что строго раз в три месяца, без всяких там затмений и лунных приливов-отливов, профессор, благородно и очень символично сняв преподавательскую мантии, уходил в черный запой.

Черный, как самая темная ночь.

И каждый такой академ-отпуск мага подчинялся строгому регламенту.

Три дня попервой магистр просто пил. Как воду, по словам очевидцев, опрокидывал залихватски из первинной тары самые лютые гномьи настойки, изредка лишь сообщая миру, что 'бодрит аж до сфинктеров', высовываясь для этого из окна своей обители. И не было у нас адептов, кто хоть раз не услышал бы этой магической характеристики крепости питья самолично, собственными ушами. Магистр, как и почти все преподаватели, жил на территории Университета, так что скрыть угар разгула было затруднительно.

В силу этого обстоятельства, вероятно, магистр даже и не пытался.

По окончании бодрения сфинктеров всякого рода сивухой, магистр впадал по распорядку личному в тоску, по утерянным возможностям. И рвался тут же свернуть по дороге жизни в сторону исполнения юношеских мечт.

Последний раз, сворачивая, магистр Крепс весьма неудачно пал в кусты магических азалий, которые не только радовали нас и наше ощущение прекрасного своей миловидность, но и служили одновременно еще и дополнительной охраной. И от вторжений извне, и от попыток презреть тот самый второй шанс в жизни - и перепрыгнуть в будущее без Университета.

И, как и положено было этой защите, сработала она отменно.

Голосящий всякие ругательные слова и полуголый, в исподнем со следами множественных откусываний, магистр долго катался по траве, на радость адептам, в особенности завалившим бытовую маги. А после того, как удостоверился, что толку от этого никакого - прыгнул прямо в пруд, где, кстати сказать, выращивали на постоянном основании рыбу для университетской столовой.

Рыбье царство было потрясено столь нежданным и нахальным вторжением прожорливого врага, и из пруда магистр выскочил все с той же поспешность, с которой к нему несся, яростно чешась и всячески оскорбляя прелестные цветы, рыбное поголовье и искусность охранных механизмов.

Наконец, миновав стадию меланхолии, магистр впадал, что казалось уже даже вполне закономерным, в период безудержного веселья и любви к миру и ближним.

Любяий ближних непросыхающий бытовик, оборотнева темперамента - это всегда был практически крест на спокойствии и отдыхе полноценном, сроком еще на три дня.

И вот именно сейчас, судя по всему, специально к прибытию господина новенького ректора, мэтр Крепс торжественно открыл день первый из положенных трех.

Лестница, соединяющая этажи, была затянута каким-то вонючим дымом. Ругающиеся адепты, кто ползком, кто просто пригнувшись, пытались пролезть сквозь эту мглу в нужном направлении, и вся эта суета неароматная сопровождалась каким-то невнятным, настораживающим шуршанием.

Мы с мавкой, поглядев молча одна на другую, со всеми предосторожностями поднялись с полу, и, пригнувшись, перебежками двинулись к лестнице.

Магистр хоть и бытовик, но магия в его руках, в такие непростые моменты магистерской жизни, все ж была, и немалой силы.

Судорожно держась перил, я нащупала ногой ступень - и едва не покатилась вниз, потому как опора по ногами моими оказалась какой-то уж чересчур скользкой.

А вот мавка, меня как всегда попытавшаяся опередить, все ж не удержалась. Взмахнув руками, Анри взвизгнула - и уехала спешно в облако, висящее над лестницей. Визжать при этом не переставая, что успокаивало - значит, живая - здоровая, и даже не под действием сонного порошка.

Бывало в практике нашей и такое.

Со всей доступной мне скорость, которую позволяли ноги и скользкие ступени, я проследовала за скрывшейся стремительно боевой подругой, нырнув в туман.

Что-то задело мои волосы, легко, словно крыло птицы. Я судорожно втянула голову в плечи, шарахнулась чуть в сторону - и присела еще сильнее, силясь хоть что-то рассмотреть в царящей тут мути.

Прямо перед моим носом пронеслась щетка. Помнится, именно такая есть у каждой смены дежурных-штрафников, и не одна.

Я похлопала глазами, забыв на миг о том, что сейчас такое времяпровождение не совсем удобно - глаза тут же заслезились.

Обыкновенная щетка для уборки. Только способная к самостоятельным передвижениям.

Из мглы прямо на голову коварно шлепнулась мокрая и, судя по запаху, изрядно грязная тряпка.

Я взвизгнула и сошвырнула ее прочь, и от всей уши пожелала магистру Крепсу тяжкого похмелья.

- Ива! - заорала не совсем близко, и очень не музыкально, моя мавка.

Я отплевалась от чего-то, сама не знаю, от чего, и даже не желаю знать, что это было, и двинулась вперед.

- Ну? Анри, какая секция?

- Спускайся вниз, тут нормально все - мавка помолчала - почти.

Звучало очень оптимистично, особенно про почти. Пытаясь одной рукой держаться за перила, а второй - прикрывать голову от вражеских снарядов, я наступила на чью-то ногу.

- Какого демона - яростно прошипели мне, но объяснений, какого же, у меня не было, поэтому я молча переставила ногу, и почти на корточках, двинулась дальше.

Кое-как миновав два пролета, уворачиваясь от разнообразных предметов обихода вроде веников и метелок, шлепнувшись дважды в какую-то мыльную жижу, я добралась- таки до третьего этажа.

Мокрые и грязные адепты, в немалом количестве встреченные мною тут же, выглядели, как и положено, покорными судьбе, и несломленными обстоятельствами.

И среди мрачности смирения царил магистр, разумеется, в состоянии весьма на бровях.

Он вальяжно подпирал стену у бытовки. Улыбка магистра была сладостна и игрива.

Мрачно оглядев чистого и сухого, в отличии от меня и большинства присутствующих, мэтра, я задумалась о превратностях судьбы и еще немножко о том, что однажды он нас все ж взорвет. Или утопит.

Распахнутую не до упора дверь бытовки изнутри словно всячески пытались закрыть. Я присмотрелась внимательнее, и прислушалась к яростному пыхтению.

- Чтоб тебя перекосило - пробубнела над ухом мавка.

Скосив глаза на свою романтичную товарку, я обозрела, как могла, картину нанесенного урон.

- Это я не тебе - пояснила гордо чумазая Анри, вся покрытая какими-то грязными мыльными потеками. Потерла яростно шею, и наградила мэтра Крепса тяжелым взглядом.

- Не пойму, кто там в бытовке дверь терзает? - шепотом спросила я, но ответить Анри не успела.

Потому что из-за упомянутых дверей высунулось обозленное лицо нашей бессменной уборщицы, мадемуазель Вирр.

Мадемуазель, по преданиям, разменяла уже четвертую сотню. И была самой норовистой кикиморой во всей Империи, пожалуй. Иначе объяснить тот факт, что именно эта дама осмеливалась тыкать мокрой шваброй в спину практически любого руководство, если тому случалось замешкаться на помытом полу, объяснить никак нельзя.

При виде злобного носатого лика нашей феи чистоты, магистр заулыбался еще сладострастнее.

- Красавица, ты замужем? - с нетрезвой отвагой вопросил он у мадемуазель, и щелкнул пальцами.

Мы с Анри зачарованно посмотрели, как на голову мадемуазель высыпалось не меньше пары ведер розовых лепестков, засыпав ее по щиколотки, и украсив пол бытовки.

Магистр поиграл бровями, прямо как Анри, и подмигнул мадемуазель.

Мадемуазель, отплевавшись от атрибутов романтических ухаживаний, скрючила хищно пальцы, и начала медленно идти на магистра, выпучив зверски глаза.

- Вот ужо я тебе сейчас колом в сердце!

- Это вампирам - сказал авторитетно кто-то из наших, проходя уныло мимо - оборотням серебряные пули необходимы. Обойма.

Мы с Анри молча согласились и даже подумали о том, где нынче можно раздобыть серебряных пуль? Я, по - крайней мере, точно подумала.

- Сердце мое ты уже пронзила - патетически поведал всем нам магистр, в силу алкогольного стимула ничуть не смущаясь воинственным настроением предмета своих обожаний - стрелой любви!

- Вот щас пронзю окончательно, штоб наверняка - пообещала мадемуазель, подкрадываясь к нему без кольев и стрел, но зато с клыками - ты чего тут опять устроил, псина охлявшая?!

- Уборку, в помощь вам, мадемуазель Вирр - мрачно ответит тоже всем голос, от которого у меня в голове словно кольнула коротко тупая игла. Кольнула - и стихла тут же.

- Уходим - шпионски зашипела я на ухо Анри, которая уже воззарилась на ректора, открыв от восторга рот. Ну вот же...мавки!

И ухом не повела. Пользуясь тем, что внимание господина ректора сейчас всецело и полностью принадлежит магистру, я пнула ее ощутимо в колено, и поволокла за собой.

Мавка остекленевшими глазами пялилась в ректорскую стать, едва шевеля ногами. Пришлось ее встряхнуть ля приведения в чувство.

- Что ты рот раскрыла, убогая? - зашептала я рассерженно - это ректор наш новый! Небось, еще один черный маг чокнутый, или зверский убийца титулованный!

- Кто б уже говорил - веско припечатала меня Анри - сама-то что, за клумбу потоптанную тут? Какой мужчина авантажный, светлые боги!

Вот тут ответить было на самом деле совершенно нечего. И потому, что мужчина он был, пожалуй, и в самом деле и 'какой', и авантажный, и потому, что не за купания в фонтанах дворцовых я прилежно училась в Трех Виселицах.

- Ему даже метла в руках идет - мечтательно протянула тем временем Анри, прикрыв томно глаза, что было опрометчиво, ибо мне сразу захотелось ее столкнуть с лестницы - он с ней такой... словно чувственный и загадочный ведьмак...

- Ну что ты за дура, Анри - горестно спросила я, даже не столько у нее, сколько у эфиров воздушных стихий. Потому что скорее они меня услышат и на вопрос этот ответят, чем глупо улыбавшаяся мавка.

И оглянулась украдкой на ректора.

В руке у него в самом деле была зажата дергавшаяся неистово метла, весьма скудной пышности уже, после всех трудов. Но почему-то никакого чувственного ведьмака, чтоб это не значило, он мне не напомнил ничуть. Наверное, потому, что я не ненормальная мавка.

Коса приказала долго жить и расплелась совершенно, по всей видимости, в неравной борьбе с хозяйственными методами получения благосклонности дамы магистра Крепса.

На замшевой спине камзола расползлось неизвестной природы пятно, растрепанные волосы были мокрыми, но все равно очень красивыми. Лица его я не видела, но почему-то ни единого мига не сомневалась в том, что он все так же мрачно-невозмутим, как и совсем недавно, в своем кабинете.

- Ты какая-то блаженная - печально поведала Анри - что ж ты, не видишь, как он восхитителен?

- Я вижу. Ну так и что теперь? Нелюди почти что все красивы, каждый на свой лад. Он ректор наш! - я помахала пятерней перед затуманенными негой глазами родственницы речных дев - Ректор Университета. А ты - мелкая шелупонь малолетняя.

Мавка отмахнулась от моих разумных доводов легкомысленно, и погрузилась в мечтания, на спор угадаю, о чувственных ведьмаках.

И в этом ободном молчании мы и высыпались из корпуса, и проследовали поспешно в общежитие. Потому что слоняться по Университету в такой грязи было строго запрещено абсолютно всем и всегда.

Вечер, во всей этой суматохе с прибытиями начальства, обмороками, тасканием на руках и упражнениями магистра Креста в соблазнении скромных кикимор, наступил незаметно.

Поужинав впопыхах всухомятку, мы с Анри спешно улеглись, потому как завтрашний день был самым страшным и мучительным днем каждой недели. И силы нам были просто необходимы, вместе с крепким и здоровым сном.

Иваааааааа.....

Ивааааааааааа....

На холодной земле зябко поджимались пальцы. Сорочка цеплялась за какие-то упрямые ветки.

Иваааааа.....

Я уже иду-иду. Сейчас, погодите совсем немного.

Иваааааааааа......

Невысокий порог с небольшой лестницей, аромат полевого жасмина, мокрая трава под босыми ногами. Предрассветный холод вокруг простоволосой головы.

- Ива?

Этот голос, голос... Тоскливо узнавая и признавая его, я потянулась к горячим рукам, пытаясь укрыться от холодного воздуха и сосущего чувства пустоты там, где должны были быть мои мысли.

Он наклонился и поднял меня привычно на руки. И я окунулась с головой в запах яблок, смешанный с чуть уловимой горчинкой.

В полумраке какой-то неизвестной комнаты тлел огонь в камине, и сонное тепло укутало меня с ног до головы, совсем.

Он опустился со мной на руках на что-то, наверное, диван, и уперся подбородком мне в макушку.

- Вы ведь меня звали - слабо и дремотно проговорила я, едва ворочая языком - долго звали. Вот я и пришла.

- Я знаю, бусинка - мягко ответил он мне, и его волосы коснулись моей голой руки - обещаю больше так не делать.

Его голос был где-то у меня под кожей, стелился плотным туманом горячим, ворочаясь внутри, словно огромный, добрый зверь.

- Скажите мне - я сомкнула совсем уже глаза, засыпая - я ведь вас знаю, правда?

Он повел подбородком по моим волосам.

- Ты меня знаешь, Ива. Конечно, знаешь. А теперь спи.

Утро наступило немилосердно и ошеломляюще. Потому что, стоило мне открыть глаза, как я тут же твердо уверилась, что сплю не в своей родной комнате, и никакая Анри сейчас не начнет греметь чашками и ложками прямо у меня над ухом.

Высокий потолок цвета свежих сливок. Гладкие спокойные стены, оттенка темнее, почти в беж, теплые на вид, деревянные панели, тяжелые матовые шторы. Ну уж никак не наше обиталище терпеливых.

Я зажмурилась, сосчитала до десяти, и опять открыла глаза.

Потолок и стены с панелями никуда не делись. Что навело меня на ряд вопросов. С которыми я решила погодить ровно до того момента, пока отсюда не выберусь, хоть и обстановка тут прекрасная, что сказать.

Аккуратно спустила ноги на дивной красоты и нежности ковер. Ноги мои скрылись в ворсе.

- Проснулись, Монгрен? - вежливо спросили где-то позади меня, и я тут же поспешно упала обратно, не совсем, правда, понимая, с чего вдруг. Вряд ли мне удастся теперь убедительно изобразить глубокий сон.

- Господин ректор? - не менее вежливо спросила я в ответ из подушек, которые тут имелись в количестве куда больше одной. Ничего нелепее и вообразить себе нельзя было, однако же голос ректорский я узнала мгновенно.

- Господин ректор - согласился он - а вы, Монгрен, осведомлены о том, что склонность к сомнамбулизму имеете?

-К чему, простите? - как и прежде, не вставая, спросила я с интересом.

- К бессознательным блужданиям во сне - пояснил он мне деловым тоном - Вставайте, рассвет уже миновал, у вас я не думаю, что есть отвод от занятий.

Я прекрасно помнила, что никаких отводов у нас вообще не бывает. А уж по четвергам - и подавно. Разве что только скоропостижная смерть.

И с огромной радостью встала бы сей же миг. Но была у меня на данный момент небольшая трудность.

- А...ээээм - или две сложности, вот я же не перестала при ректоре мычать, что за напасть?

- Запасной комплект форменной одежды ждет вас на том стуле, который ближе к постели - прохладно поведал мне глава нашего Университета.

- Господин ректор - спросила я, по всей видимости, не проснувшись еще окончательно. Ну, или все еще в приступе бессознательных блужданий, или как их там - А как вас зовут?

Он помолчал, не знаю уж, что он там делал, существует вероятность, что стоял и был потрясен моей наглостью и глупостью.

- Лем Клемор Сантаррий - голосом он удивления не выказала, но это было и неудивительно - вам нужно позавтракать перед выходом. Мне не улыбается вновь с вами возиться, при всем уважении, госпожа адептка. Вступление в должность - а я только и делаю, что поднимаю вас с пола, или с земли. Поэтому поешьте, завтрак в столовой. И прекрасного дня.

Ответов и оправданий моих господин Лем Клемор явственно не желал, поскольку тут же прекратил не только говорить, но и стоять в дверях. Я это проверила лично, вывернув голову, как могла, и проем дверной оказался пуст.

Вот не задалось знакомство наше, с первой минуты. Теперь можно только смириться - и топать на лекции.

Точнее, не лекции. Совсем...не лекции.

Слава богам, опоздание меня миновало. На ходу жуя огромный бутерброд, я внеслась в пыточную, но магистра Катия на месте не было - значит, можно было прекратить мандражировать, и не откусывать более от бутерброда огромные куски в спешке.

С тоской и смирением, как должно, я посмотрела на дыбу в центре залы. Вздохнула - и побрела переодеваться.

Магистр Катия, руководитель отделения телесных практик. Едва ли не единственный наш преподаватель, направленный по распределению, и горячему личному желанию.

В чем была суть этих самых телесных практик, и мудрости, которую нам надлежало постичь под чутким руководством магистра?

Боль - она одинакова для всех.

Это если кратко.

А если вспоминать долгие, обстоятельные лекции магистра Катия, которые он со вкусом проводил, покуда мы, стиснув коллективно зубы, висели на растяжках и дыбах, нам жизненно необходимо было запомнить раз и навсегда - никакое происхождение, никакие регалии и состоятельные родители-покровители, не спасут, если вдруг в один не очень счастливый день тебя поймают при исполнении - и поволокут в настоящую пыточную. Что со шпионами и пройдохами проворачивают во все времена. Тьфу-тьфу-тьфу, три раза по дереву, разумеется, но все же, если вдруг что - именно там и наступит момент, когда его, магистра Катия, мы вспомним с нежностью и уважением.

Уж не знаю, что там и как с пыточными настоящими, и чем они отличатся от нашей. И проверять не желаю совершенно. Но вообразить, как с нежностью размышляю я о магистре - это было что-то из области невероятного.

Исполинского роста, лысый, как колено, но с невероятной лины и густоты ресницами, магистр был чуть ли не самым известным имперским палачом в бытность свою 'в миру', как он любил говаривать нам доверительно, оттягивая ноги к голове через спину очередному страдальцу адепту.

Потому, наверное, и знал предмет свой настолько идеально, что после его практик телесных у нас не было больше ни одной лекции в Университете, и ни одной связной мысли - в голове. Ни один из профессоров наших, ни одной кафедры, не тешил себя надеждами добиться чего-то от адептов после мастерских классов магистра Катия.

- Монгрен - пророкотал магистерский бас - пять кругов в разминку, и на седьмую растяжку!

Я, показательно сложив руки, кивнула - и потрусила бодро по залу, пристроившись в хвост уже бегущих.

- Немощные мои - громогласно прогудел мэтр Катия - сегодня у нас высокие гости. Открытое занятие, еж мне в печень, так что кто посмеет ныть - впоследствии крупно пожалеет. На снаряды!!

Все угрюмо молчали, ибо мало кого миновала в то или иное время стезя магистерского воспитательного гнева. Я, к примеру, была окунаема зимой в прорубь, с головой, которую, самолично магистр, мирно удерживал в ледяной воде, отсчитывая громко время. Помнится, рекордов новых я в тот раз не установила - не осилила, но очень ясно запомнила, каково это - почти что помереть от отсутствия воздуха, почти что во льдах. Ну и провалялась после в горячке, прекрасные дни, наверное, были, не помню ничего о них связного. Только бредовые сладостные видения Анри на белогривом скакуне неземной красоты, и как подъезжает она галопом к ложу моему, и почему-то именно скакун этот молвит мне голосом человечьим: 'Если ты сейчас зубы не разожмешь, я тебе их выбью, ровно под ложку!'. И еще, неясно, с какого перепугу - Роррей, с крыльями и мрачными глазами, сидит в темноте на подоконнике нашем, и глядит на меня тяжело, но хоть без коней, и ничего выбить не грозиться.

Горячечное безумие.

Мечтательно прикинув, что тогда, выходит, я почти две недели металась в бреду, отчего не посещала лекций и практик, и оббежав положенный пятый круг, я полезла привычно в растяжку.

Магистр бодро закрепил мои ноги-руки в браслетах - и закрутил задорно ручку катушки, понимая меня в воздух повыше, лицом вниз.

- Все? - зычный глас бывшего палача заставил меня вздрогнуть, от чего конструкция растяжки тоже чутко сотряслась.

- Все - нестройно и без задора ответили висящие там и сям мы. Мэтр Катий обозрел картину телесных практик в исполнении, и цокнул языком неопределенно.

- Втянули животы! Я к фаворитам. Вернусь, вероятнее всего, уже с надзирательной делегацией. Не ржать, как кони! В особенности ты, Венлей - магистр угрожающе насупил брови, глядя на праздного, как всегда, Венлея.

Тот умудрялся даже в полном продольном шпагате висеть - и с глумливым лицом.

Но на магистерские насупленные брови кивнул тут же и с достоинством.

Магистр ее раз осмотрел нас, кивнул сам себе - и отправился в зал фаворитов. Я мысленно пожелала Анри успехов, и всего наилучшего. Мавок магистр не жаловал особенно, пусть даже неполнокровно это были мавки. Имелось на сей счет предположение, что неспроста он к ним так неприязненно, однако просветить нас в этих мыслительных блужданиях мэтр Катия не спешил.

Седьмая растяжка, пользуясь оборотом бывшего палача, учила нас правильно вести себя, если вдруг над головой нависла перспектива быть привязанным за руки-ноги к седлам двух горячих скакунов, настроенных нестись в стороны противоположные друг от друга. Мне всегда казалось, что в таких пикантных ситуациях отменная растяжка и гибкость могут пригодиться, конечно, но вряд ли надолго. И ситуации вполне могут не спасти в конечном итоге.

Но магистру, разумеется, было виднее, опыт колоссальный его с моим был не сравним никак.

Я поглядела со скуки вниз. И нового ничего не увидела, что тоже было вполне предсказуемо. С каких радостей магистр опасался непрестанно, что мы примемся ржать, как кони? Веселье сомнительное, в растяжках висеть, кто в какие стороны. Палачи эти, и мор их странный...

Протяжно и длительно заскрипела дверь, и пред наши утомленные очи явился наш наставник, и не один, а в компании.

В компании господина ректора, надо же, какая приятность неожиданная.

Я покраснела мгновенно и вплоть до пяток, кажется, припомнив тут же все глупости, которые плела Анри про всяких там чувственных ведьмаков. Ну и то, что совсем недавно продрала глаза прямо в ректорском доме, умудрившись явиться туа в бессознательности. И бутерброд его изготовления съела, не поморщилась. Хоть он и намекал мне тонко, что утомился уже от моего присутствия, а я все маячу перед глазами господина Лема Клемора, или как там правильно?

Вот сейчас не моя вина абсолютно, что я буквально болтаюсь у него над головой, но глядит он на меня очень злобно. Ну как с ректором можно спорить? Не станешь же сейчас объяснять ему, что это ж он сам пришел, а у меня тут занятие, по расписанию утвержденному.

Поэтому я постаралась застыть, как только способна была, и уставится бездумно в пол.

Семенящая вслед за господином главой всея нас секретарь ректората поправила свои букли, и наморила нос.

К какой расе принадлежала госпожа Матильда - не знал никто. Была ли магиней? Кто ее разберет. Что получалось у нее отменно - так это частить нас, нерадивых и неблагодарных, на все корки, стоило только ступить на порог ректорской. Причин особенных мадам, или мадемуазель, неизвестно, не искала. Пришел - получи нагоняй.

Вот и сейчас, осмотрев наши конструкции и вывернутые во все стороны Всемирья ноги, госпожа секретарь пришла в негодование.

- Мэтр Катия, и это третий курс? Почти что четвертый?! Вы по особенной какой-то причине их жалеете? - голос госпожи Матильды заплясал под потолком, и мы, не сговариваясь, поморщились слаженно, всем курсом. Венлей, не попадающий под обстрел прямого обзора секретарских крошечных глазок, собрал губы уточкой, и сощурил немыслимо глаза, мгновенно напомнив мне секретарские коронные гримасы. Я постаралась сохранить серьезность, но все ж дрогнула чуть губами.

- Монгрен, вам чрезмерно весело? - проверещала, мгновенно заводясь, госпожа секретарь, и засверлила меня глазами, напомнив мне чем-то свирепого поросенка.

- Никак нет, госпожа Матильда - утробно ответила я, поскольку сдерживать веселье с прилившей от висений в таком положении кровью к лицу было не так-то и просто.

- На всякий случай посетите меня после практик, я найду вам достойное занятие - взвизгнула госпожа, свирепея отчего-то ее сильнее.

Магистр Катия явственно наморил все лицо, и даже лысину. Не любил наш палач, когда в ведомстве его распоряжались его собственными пыточниками, ох, не любил. А тем более - какая-то тут пришлая мадам секретарских мастей.

Зуб даю, никакая она не мадам. Точно мадемуазель. Оттого так быстро в бешенство приходит. Пользуясь рецептом Анри от всех хворей - мужика бы нашей госпоже -властительнице приемной.

Я только было открыла рот, чтоб отрапортовать, не про мужика, разумеется, а про то, что прибуду, едва только довишу тут положенное время, как господин ректор, прекратив сумрачно рассматривать нас всех поочередно, внезапно повернулся к своему секретарю.

- Прошу простить меня, госпожа Матильда. Напомните мне, будьте добры, какие именно обязанности вы исполняете при вверенном мне заведении?

Наступила такая оглушительная тишина, что можно было услышать, как скрипят тихонько наши растягивающиеся связки.

Мадемуазель контужено поморгала, и с ответом замешкалась.

- Прошу вас, на будущее - господин глава вверенного ему заведения посмотрел в сторону ухмыляющегося не совсем украдкой мэтра Катия - предоставьте воспитание воспитателям, им именно за это назначено жалование. И к завтрашнему утру я ожидаю от вас отчет по дисциплинарным взысканиям по курсам от первого по третий. За последний год, будьте добры.

Венлей прикрыл глаза со счастливым видом. Поскольку, если господин ректор не шутит, работы мадемуазель Матильде только что прибавилось так ощутимо, что впору просить об увольнении.

Госпожа потрясенно кивнула, и никаких ремарок себе более не позволила, молча притулившись у одной из дыб.

Необъяснимо раздражающийся все более, господин ректор проследил за тем, как раскачивается мерно над его головой толпа адептов в диковинных положениях, и лицо его очень явственно потемнело. Он бросил на меня снова злобный взгляд, словно повинна во всем этом была именно я - и кивнул мэтру Кати отрывисто.

Ничего не провозгласив в духе 'Трудитесь, и воздастся вам!', как это всегда делал покойный мэтр Мариус, он грозно глянул на госпожу Матильду, и развернулся к дверям. Госпожа поспешно посеменила за ним.

- Всем доброго дня, господа адепты. Магистр, мое почтение.

Мы обалдело и, снова весьма слаженно, уставились в спину главы Университета.

- И вам доброго дня, господин ректор - робко и очень тихо пробормотал один из наших редких вампиров, Эллий, висяий едва ли не вниз головой возле онемевшего на редкость Венлея.

За ректором закрылась дверь, едва не хлопнув игриво мадемуазель секретаря по неким местам, поскольку госпожа Матильда рванула за начальством буквально по пятам, наверняка задышав ему преданно в спину. Вывод об окончании открытости текущего занятия напрашивался сам собой.

Магистр Катия задумчиво на дверь поглядел. И потер бровь.

- Еж мне в печень! - провозгласил басом Венлей.

- Венлей! - мэтр тут же насупился лысиной, и сощурился угрожающе - На дыбу!

Магистр менталист, лорд Флинмейрер, едва переступив порог ректорского кабинета, тут же проклял этот день. Поскольку, лишь взглянув на диковатое лицо нового начальства, сразу обрел понимание - аудиенция затянется надолго.

Господин новоприбывший ректор шагал нервно по кабинету взад-вперед, и волосы его были изрядно всклокочены. Магистр, присмотревшись внимательнее, подумал, что в не столь отдаленной юности этот ныне глава учебного заведения выглядел в точности так же, когда не умел совладать со своим горячим оборотневым темпераментом.

Завидев подчиненного, господин ректор встал резко посреди кабинета, и поглядел на лорда диким взглядом.

- Они висят на дыбах!

Профессор ментальных наук мрачно посмотрел в стену, на которой торжественно изволил висеть портрет первого ректора и основателя Университета, лорда Конна Виселия, которому сие учебное заведение было обязано и своим существованием, и, неким косвенным образом, аналогиями с виселицами.

- Висят - ответил маг как можно более спокойно - и не первый год. А что тебя удивляет? Это ведь не пансион благородных девиц. И, уж прости за прямоту, тебя смущает, что они все висят? Или кто-то конкретно?

Оборотень тяжело поглядел на мэтра.

- Я, лорд, теперь ваш начальник - лорд ухмыльнулся в ответ - и, хоть вы некогда и изволили меня розгами лупить, злопамятным не буду, но вот за такие уточнения...

И тоже ухмыльнулся.

- Клемор - маг расположился с удобствами на посетительской аттаманке - поясни мне, ради всех богов, как тебя угораздило?

Оборотень даже и не стал уточнять, о чем магу желалось вести речь, потому как понятно было и так.

- Решением Его Величества мне милостиво разрешено было вернуться из ссылки. При условии, что я возглавлю Университет на определенный промежуток времени. В связи со скоропостижной смертью лорда Мариуса.

- И о каком же промежутке речь? - Флинмейрер заиграл бровями и, кажется, даже ушами пошевелил.

- Пока не будет найдена достойная во всех отношениях кандидатура - оборотень насмешливо поиграл бровями в ответ.

- То есть, пока кто-то достаточно знатный или богатый не слетит внезапно с катушек, и не укокошит в тронном зале, на глазах Его Величества, какую-нибудь слишком настырную фрейлину, например?

Господин ректор хмыкнул непочтительно и пожал плечами.

- Мой опыт в прохождении собеседований на должность, подобную этой, не так обширен. Потому тенденции уловить не успел.

Лорд менталист как можно деликатнее покашлял, и очень внимательно посмотрел в лицо своего некогда столь норовистого воспитанника.

Лем Клемор Сантаррий, один из двух обожаемых сыновей лорда Сантаррия. Талантливый некогда мальчик, продвинувшийся по стезе ментальной магии на редкость далеко, как для оборотня. В свое время именно о нем подумывали при имперском дворе, когда речь заходила о достойном преемнике магистра.

До поры, до времени.

- Просить тебя оставить истории эту былую в прошлом, как я понимаю, не имеет смысла?

Оборотень, перестав ухмыляться, посмотрел зачем-то на входные двери.

- Расскажите мне о ней - твердо попросил, и уселся тотчас же за стол. Магистр утомленно вздохнул.

- Ну а что рассказать? Не магичка. Милая девочка, но учиться лишь тому, что ей кажется интересным. За что неоднократно была наказана, в преимуществе своем теми преподавателями, чьи предметы интересными Ива не считает. Заранее тебе скажу, и попрошу вести себя подобает твоей должности, магистром Катием была почти утоплена - маг выставил перед собой растопыренные ладони, углядев нечто угрожающее в облике своего собеседника - сейчас, как видишь, жива-здорова. Меня лично порой ставит в тупик то, что Ива все больше тихая, порой даже чрезмерно робкая, до раздражения. И вдруг может явить себя со стороны столь...неожиданной, что не знаешь, что и подумать.

- Например? - оборотень, продолжая хмуриться, подпер подбородок кулаком.

- Ну, скажем... - менталист потер бровь мизинцем, и ухмыльнулся - как сопроводитель-сыскарь, она допущена к реагентам в лаборатории веществ. Понятия не имею, как она это делает, и за руку поймать никому ее не удается, но, гм... ты же знаком уже с магистром Витторио, с кафедры фаворитов?

Ректор только кивнул, сморившись чуть брезгливо.

Магистр Витторио был почти почтенным преподавателем этнических этикетов при кафедре фаворитов, и совершенно горячим породистым жеребцом - в собственных лихих фантазиях. Глаза его горели неутихающим огнем, стоило ему только ступить под сень прибежища юных соблазнителей и соблазнительниц Университета. Но, увы, к огромному сожалению магистра, приставать к адептам не позволял ни статут Университета, ни почтенный возраст самого образованного сластолюбца. Что не мешало ему изводить втихую воспитанников своими томными вздохами, намеками и, порой, даже попытками урвать один-другой поцелуй в качестве аванса за благосклонно проставленный зачет.

Это, разумеется, было омерзительно. Однако же, вполне терпимо - терпимо для Трех Виселиц.

Само собой, магистр всегда помнил, по какой скользкой дорожке бредет - потому через край не перехватывал. А то, что позволял себе - то оправдывалось неординарностью заведения учебного.

- Так вот, она регулярно, уже в течении года, наливает магистру какой-то реагент собственного изготовления. И в результате, каждый понедельник, на ректорской летучке, магистр Витторио падает ниц, стучит несколько раз красочно лбом в пол, и стенает слово в слово следующее - маг откашлялся, вытаращил скорбно глаза, и пробасил гулко - 'И да простят меня светлые боги, ибо грешен я, и грехом вожделения чресла мои опалены непозволительно и преступно!'. Очень собрание оживляет, я тебе доложу.

Оценив на ходу перспективы грядущей оживленной летучки, оборотень беззвучно шевельнул губами и недоверчиво качнул головой, несколько давясь смехом.

- И ни разу не поймали? За год?

- Ни разу - усмехнулся маг - и я совру, если скажу, что пытались поймать плохо. Ни схватить за руку не удалось, ни собрать антидот.

- А с чего вдруг такая уверенность, что это именно она?

Менталист немного нахмурился наново.

- В прошлом году магистр Витторио позволил себе некие вольности в отношении ее подруги и соседки.

- Какого рода вольности? - холодно поднял брови новый господин ректор.

- Исключительно словесные. Высказывания на тему причины, по которой эта барышня попала в нашу скромную обитель - сухо пояснил маг - причем в форме крайне...неприятной.

- Отказала, очевидно?

- Отказала, да. И мэтр повел себя, как и положено всякой истинной... скотине. Барышня выбежала, вся в слезах, и это была пятница. Твоя милая прелестница, по слухам, обнаружила подругу в истерике, утешила, как могла, а в понедельник, прямо посреди горячего обсуждения семестрового плана, магистр Витторио залился неожиданно слезами, и выдал нам покаянную о чреслах своих обожженных.

- Опаленных. И это все? Иву сразу сочли виноватой?

- Нет, ее не сочли. Я просто ну...менталист, знаешь ли... и совершенно случайно, клянусь, случайно...

Оборотень мрачно улыбнулся.

- И не сдал?

- Упаси, Светлая - лорд маг мечтательно и простодушно улыбнулся - с чего бы? Ментальные колебания не есть прямое доказательство вины. И она прокололась только единожды, к слову сказать. А уважаемый мой коллега там пылко кается, что я не в силах ему мешать продолжать эти начинания высокие. Не все ж ему запросто адепток в коридорах щипать, пусть хоть сожалеет.

- А этот твой...талантливый и многообещающий любимчик?

- Роррей? - с вялым удивлением переспросил маг.

- Роррей - оборотень задумчиво кивнул, припоминая подробности одного громкого скандала, связанного с некими чинами, оставшимися нынче при одной всего лишь руке.

- А что Роррей?

- Мне показалось, что...

Маг закатил глаза.

- Ты прямо как наседка, Клемор. Умерь свой пыл, она адептка, и многое еще ожидает барышню в этих стенах.Вплоть до назначения, сам знаешь.

Отвечать на это справедливое замечание оборотень не счел необходимым. А магистр, говоря откровенно, ответа этого особенно и не ожидал.

- Ива!!

- Отстань, Анри.

- Вставай, Ива!

- Не встану.

- Я тебя водой сейчас окачу!

Я потерла мученически глаза, и кое-как, кажется, даже их разлепила.

- Анри - мавка в сумраке выглядела на редкость бледной, но решительной - Ты ополоумела? Который час?

- Почти четыре утра - речная дева коварно хмыкнула - А чего ты недовольная такая? Ты же вчера, ежели словам твоим верить, точно в такое время встала - и отправилась на прогулку раннюю, рассветы встречать!

Набраться духу для правдивого рассказа о том, как разлепила глаза в ректорской опочивальне, я так и не смогла. А злопамятная Анри моему невнятному мямленью о красоте просыпающейся природы ранним утром не поверила, судя по тому, что не поленилась в такую рань безбожную подняться.

- Ну так я не упомню, чтоб говорила, что нынче это станет традицией моей любимой - огрызнулась я вяло, потому что голова моя упорно липла к подушке и сны все пытались мне сниться.

- Чего ты там бубонишь? - прошипела мавка угрожающе - Ты послушай лучше, вон!..

Я открыла один глаз, чтоб пронаблюдать, про какие 'вон' речь ведется. Анри с дурацки-таинственным видом махала одновременно и головой, и рукой в сторону окна.

Кое-как поелозив головой по подушке, я обратила один глаз в окно послушно. Ну и отчасти потому, что она же все равно не отцепится.

Там была серая темень, уже не ночная, но и совершенно точно не утренняя.

- И чего я там не видела? - тяжело спросила я, собираясь мавке насыпать угроз сейчас же, но та сделала глаза блюдцами, и зашипела почище змеи.

Я запнулась словами, и умолкла на минутку, а за окном что-то очень нехорошо заскрипело. Затихло - и опять заскрипело.

Словно кто-то скреб когтями каменную кладку стены.

Мавка, неистово кривясь, начала мне без слов что-то там артикулировать, тыкая азартно пальцами в окно, словно я и без ее водевилей этих не поняла, что там точно кто-то есть. Махнув на Анри рукой, я сползла с постели. И аккуратно, самую только малость, выглянула в окно.

Картина, представшая моим сонным глазам, лишила эти самые глаза остатков сна тотчас, и я свесилась с подоконника уже в открытую, едва не вывалившись от изумления вниз.

На стене, аки живучая ящерица, висел...Роррей.

И если само по себе, учитывая опыт моего с Эльмаром общения, это было еще куда ни шло, не так уж и странно, то компания, в которой он тут висел, изумила меня до самых глубин души.

Рядом со мной ахнула потрясенно истомившаяся жаждой подробностей мавка. Распластавшись по стене, Роррей буравил меня глазами, цепляясь немыслимо за выступы каменной кладки. А в ногу ему намертво вцепился небольшой, но очень основательный и солидный на вид голем. Половина голема, примерно эдак по пояс, скрывалась в раскрытом окне, что располагалось прямехонько под нами. Если память мне не изменяет, там проживали шестикурсницы, натуральная мавка и две магички, одна из который, кажется, была какой-то родственницей орочьего племени в пятом колене.

Голем стискивал ногу будущего дипломированного мага зубами, потрясая изредка лобастой головой, и тащил его настойчиво в окно. Роррей, весь запыхавшийся и взмокший, отчаянно сопротивлялся этому недвузначному приглашению, и тряс в ответ захваченной ногой, царапая камни, и скрипя громко зубами.

Пытаясь удавить гомерический хохот где-то в глубине собственного горла, я вывесилась еще ниже, едва не валясь с подоконника прямо на голову големовскому пленнику.

- Утро доброе, господин Эльмар - Роррей мрачно засопел - А вы почему в женском общежитии в неурочный час?

Мавка возле меня, вся сияя, как начищенный новый таз, умудрилась свеситься еще ниже, поражая меня такими умениями.

- Не мог отказать такому настойчивому приглашению - прошипел староста магов, шкребя когтями оглушительно - Руку дай, Монгрен.

Не могу сказать, что мне очень уж хотелось.

- Это еще на кой? Лезь в окно вон, гляди, как ждут!

Роррей аж лицом потемнел.

- Монгрен, дай руку.

- И не подумаю - я пихнула предостерегающе мавку в бок - И она тоже не подумает, не надейся! Что, и этих девиц в бане запер, да?

- Никого я не запирал в банях, кроме тебя, дурр-р-ры.

- А ты больно умный - пропыхтела я оскорблено, и хотела было уже руки торжествующе на груди сложить, но вспомнила, что с подоконника вишу, и не стала - Вот и вырывайся из тенет любви этой сам!

- Монгрен - проскрипел Эльмар - Они мне налили 'Тишины', и я вот зуб да, что это был покамест только аперитив.

'Тишину' у нас использовать строго запрещено было, поскольку, если маг был не та уж и силен, реагент мог остановить запросто сердце вместо временного ослабления магических способностей. В особенности, если не угадать с пропорциями, к примеру.

- Светлые боги - охнула мавка. А я, сама не знаю, отчего, поверила ему как-то сразу, и руку протянула.

Но не тут-то было. Едва только голем усмотрел, что жертве нагрянула хилая подмога в моем лице - заупирался и головой замотал с новой силой, а лицо Эльмара на мгновение перекосило. Батюшки, это ж он его зубами же за ногу! И, коль Роррей под 'Тишиной'...

- Анри - проскрежетала я - нужна помощь! Тащи срочно простынь! И воду в тазу! Заводи свои мавьи песни!

Анри замешкалась на мгновение, поглядев на меня с недоумением, а потом яростно закивала, и соскочила с подоконника резво, толкнув меня весьма оутимо при этом. За спиной загремел очень звонко тазик, а немного погодя пред очи мне явился край простыни.

Свою ведь не взяла, мавка, мою подсовывает!

Я кое-как извернулась, обмотала руку Эльмара наглухо, и вцепилась в запястье поверх узлов.

- Анри, тащите!

Мавка где-то там, за мной, затихла на пару секунд - и запела тихо, протяжно, ласково, волнительно... Взывая своей тягучей песней к силам великой Матери Воды, прибежиа и родительницы всех речных дев.

Раздался какой-то плеск, и простынь, дрогнув, как натянувшийся канат, медленно поползла назад, волоча с собой Роррея по стене, как куль с мукой.

А за ним - цепкого голема, который никак не желала расстаться с собственным трофеем.

Я, пыхтя, сползла с подоконника, слепо шаря ногами по полу, и подумалось мне внезапно, что вот оно, вот. Падение последних редутов перед злобным ликом врага. Своими же руками Эльмара в комнату свою тащу, кошмар.

Лик врага как раз показался уже очень отчетливо, и даже лбом в подоконник уперся. И раз - ухватился за него рукой. И сразу же почти - второй.

Я разжала пальцы, и покачнулась на пятках. И тут же рванула опять к окну, потому что голем же никуда подеваться не изволил, так и висел на рорреевой ноге.

- Кыш! - никакой реакции, только головой опять потрясает, как злобная псина, вцепившись в кость - Кыш, кому сказала!

- Он классический голем, а ну погляди? - официальным голосом вопросила мавка из глубин нашей не столь обширной комнаты.

- Чего? - я повернулась - Классификация? Самое время!

- Ну вот дура! Если классический - то он же глиняный! - мавка постучала себя по лбу кулаком, намекая на мои весьма прискорбные пробелы в образовании.

- Я давно это говорю - счастливо поведал нам пленник классического голема, подтягиваясь на подоконнике повыше, и приживая одновременно простыню под рукой сильнее.

Анри заглянула в свой тазик. Небольшой, но очень действенный водоворот крутился в нем, наматывая простыню с приколотым к ней вместо якоря Эльмаром, как лебедка. Мавка прикинула на глаз, сколько старостиной стати мы уже высвободили и втянули таким макаром на подоконник.

Увиденное деву удовлетворила, потому что она очень неожиданно сунула в водоворот разжатую ладонь.

Тот мгновенно стих, и простынь тут же обвисла.

Роррей дрыгнулся резко, и вцепился в дерево подоконника, и забарахтался с новой силой, утратив внезапно поддержку водоворотную.

Мавка схватила таз, оббежала меня - и выплеснула воду, без всяких там песен и пассов, на голема. Ну и на Роррея, получается, тоже ее выплеснула.

Я чуть не растянулась на полу - так спешила поглядеть, чем же все это обливание обернется. Но зрелище одержания победы над глиняным противником оказалось вовсе не зрелищным.

Голем весь оплыл тут же, у него заметно просел лоб, и весь он пошел потеками, медленно, но верно сползая грязью по ноге старосты магов, прямехонько в окно своей создательницы, если, разумеется, она была там только одна.

Смотреть дальше стало совсем неинтересно, мы подтянули живенько Роррея, сколько смогли, и он ввалился в нашу женскую обитель с грохотом, опрокинув отставленный мавкой на тумбу таз, да и саму тумбу тоже опрокинув, кувыркаясь затейливо с подоконника на пол.

В наступившей утренней тишине мы все шумно задышали, я и Анри - у окна, и Роррей - у наших ног романтично.

- Ты 'Тишину' обязан за версту чуять! - сообщила я лежащим на полу ногам отличника и отрады магической кафедры.

- Обязан - мрачно не стал отрицать поверженный отличник - а еще ее обязаны не использовать адепты Университета, под страхом крайних мер наказания.

- Адепты Университета так же обязаны не преследовать коллег и соседей по обучению, но что-то не припомнить мне, что б некоторых это остановило - продолжила я бодро, обходя Роррея сбоку.

Он пошевелился, перевернулся на спину - и уставился на меня с полу, запрокинув чуть голову. Черноволосый, мокрый, зеленоглазый - как только мавка моя еще и держится?

- Ты все с банями своими не угомонишься никак? - Эльмар так соблазнительно заулыбался, что упомянутая мавка тяжко и горячо вздохнула от окна.

И пошла от бедра к шкафу посудному.

- Нужно чаю согреть, все равно до шести ему отсюда не выбраться - авторитетно молвила Анри, знакомая с вопросом этим не понаслышке, стрельнув в Эльмара глазами, и гремя наощупь в поисках чайника.

Поскольку вставать господин Эльмар, по всей видимости, покамест не планировал, я присела на корточки около его головы, и, без вежливых упреждений церемонных, склонилась резко ко рту - и потянула носом воздух.

Эльмар распахнул свои изумрудные глаза изумленно.

-И вправду, 'Тишиной' пахнет - протянула я, поднимаясь - Вставай уж, тебе ж магию привязали временно, а не сухожилия подрезали.

Староста магов посмотрел на меня как-то уж очень недобро. Но вставать начал-таки, освобождая наконец-то пол, который не мешало прямо сейчас же протереть.

Что я и сделала, подпихивая Роррея всячески в сторону мавкиной постели, и размахивая воинственно тряпкой.

Отчего-то вспомнился тут же наш бытовик, и его недавние кордебалеты на ниве любовной.

Роррей же тычки мои, с намеком, счел нужным не понять правильно, бесцеремонно бухнулся на мою кровать, скрестил беззаботно ноги, и вообще - устроился со всеми удобствами.

- А что это ты разлегся? - сурово испросила я, рассматривая беззаботно покачивающиеся босые ступни - тебе этажом ниже, на расправу спешить нужно. Вставай с моей кровати!

- Расправу я ей позже устрою - беззлобно, но очень и очень веско сообщил мне будущий маг - сейчас никак.

- Ворвись прям счас, до рассвета, в комнату к ней, и улягся на ее постель - я дотерла яростно пол - Ей это точно не понравится, я тебе клянусь. И без всякой магии!

Роррей прикрыл томно глаза, и поерзал по моей подушке.

- Ива - я аж вздрогнула, потому что я всегда 'Монгрен' - Ты совсем-совсем не понимаешь, зачем меня опоили и тянули столь...настырно в комнату?

- Вариант с банями ты отмел - я пожала плечами, и принялась рассыпать по чашкам сушеные ягоды для чая - А других у меня не было. Жду, когда просвятишь.

- Святая невинность - хмыкнул Роррей - Слушай подсказку. С кафедры пропал приворотный напиток. Вот прям без церемоний, нагло так, сразу весь напиток. Подозреваю, что именно им меня бы и напоили, попади я по месту назначения. Так что, догадки появились?

Я недоуменно осмотрела своего гостя, и даже сразу не поняла, какая, собственно, связь...

А потом поняла очень ясно, и покраснела с ног до головы.

Роррей невозмутимо обозрел картину моего стыдливого озарения догадками правильными, после его-то подсказок.

- Не по нраву тебе решительные и инициативные женщины? - постаралась я как-то сгладить впечатление о собственной впечатлительности, хотя щеки все пылали предательски.

- Не по нраву мне не иметь возможности решить, благосклонен я к пропозиции, или нет - надменно поведал Эльмар, и улегся на бок, подперев голову согнутой в локте рукой - А дай поесть чего-нибудь?

Я от наглости такой просто опешила.

- Жену себе заведи. Или рабыню!

Покуда я придумывала, кого еще бы мог себе Роррей завести, чтоб требовать еды в неурочный час, с кипящим чайником вернулась мавка, и принялась усиленно хлопотать, мурлыкая нежно, и задавая скромные вопросы, вроде тех, что вот не изволит ли драгоценный и желанный гость малинки засахаренной в чай?

Пусть даже и 'полу', но все же демон Хаоса от дармовой малинки отказываться не стал, хоть и демон - был очень даже 'за'. И чрезмерно гостеприимная мавка тут же расстаралась - бухнула ему в чай две полные ложки с верхом! Прямо как в лучших домах Империи.

Обозрев Анри с подозрением, я усмотрела-таки подчерненные ресницы и намазанный чем-то блестящим рот. И косу трепетная дева речная почти что распустила, окружив личико воздушными танцующими прядками. И теперь они плясали вокруг полуоткрытых стратегически плеч, явственно маня любого кавалера, имеющего хорошее зрение и немного ума, чтоб два и два сложить.

Роррей оказался полнейшим чурбаном в материях столь тонких, как очарование ненавязчивого соблазна и правильно полураспущенные мавьи косы.

- А волос мне в чай не нападает? - ревниво вопросил, вытягивая шею в попытках рассмотреть, не нападало ли уже этих самых волос.

Я отвернулась поспешно к стенке, и закатила глаза, а мавка за моими вздрогнувшими истерически плечами тяжко вздохнула.

Однако - позиций не сдала.

- Ну что вы, господин Эльмар - я аж поперхнулась, господин, ну это надо - У мавок волосы крепкие, природой так задумано.

И затрепыхала обольстительно ресницами, протягивая господину огромную чашку ароматного чая с таким видом, словно это не чашка была, а вырванное из груди девичье сердце.

- На кой? - вмешалась я прозаично и совершенно некстати - Чтоб за волосы из воды вас сподручнее тащить было? Мавка сощурилась угрожающе, а я тем времен выхватила у нее из-под носа банку с малиной - и срочно положила и себе две ложки, коль сегодня такой щедрый на малину ранний завтрак задался.

Хлебнула обжигающего чаю с наслаждение - и даже глаза прикрыла. Хорошо.. А за опущенными веками еще и коварного Роррея на моей кровати не видно, прямо благостное утро со вкусом малины.

- Ну, почти - вкрадчиво молвила Анри, временно тоже мне невидимая - Это чтоб добрый молодец в порыве страсти мокрую речную деву мог удержать. В водах же всяко может быть!

Я выплюнула чай от ошеломления, и уставилась в окно, ощущая, как опять неумолимо заливаюсь горячей краской, начиная откуда-то со лба.

Роррей фыркнул громко, отхлебнул из своей исполинской чашки, и вздохнул.

- Я, Монгрен, даже не могу уразуметь, меня больше поражает, или раздражает тот факт, что ты настолько темная в вопросе..эээээ....

- Отношения полов - тактично вставила мавка.

- А у меня все точно так же. Никак не могу понять, больше я злюсь, или изумляюсь, что вы оба умудряетесь все разговоры сводить к этому вашему...отношению полов!

- Ладно, невинная дева, уйми свой жаркий румянец - хмыкнул Роррей - У меня к вам просьба есть.

- Какая? - хмуро буркнула я, заранее опасаясь очередных неприличных намеком каких-нибудь.

Однако же Роррей не ударился, как ожидалось, в похабщину. По всей видимости, чай с таким количеством малины его взбодрил прилично, поскольку староста магов вспомнил, что ему угодно жаждать мести.

- Мне завтра вечером нужно будет в вашей комнате побыть.

- Побыть? Это сколько по времени? - поспешно спросила я, опережая открытый для согласия рот слабовольной мавки - Конкретнее, пожалуйста.

- Ну, часа два - он поглядел на мое решительное лицо - Это я с запасом говорю, по идее, вложусь в меньшее время.

- По идее? Шестой курс, окончание Университета на носу... Староста!

- Монгрен - он с какой-то весьма странной улыбкой меня оглядел - Ну заткнись, а? Пустите? Не более, чем на два часа, вот так точнее?

Учитывая тот факт, что в женское общежитие ему нужно будет еще как-то попасть, я не то, чтоб сильно переживала. Нет, ну, конечно, если Эльмар себе наколдует еще одного такого вот голема, чтоб он его в зубах притащил....

- Прекрати ухмыляться и соглашайся - ворвался Роррей бесцеремонно в мои размышления радужные о том, как я могла бы на это поглядеть из окна - Анираэль, как я понимаю, против ничего не имеет.

Упомянутая Анираэль только кивнула счастливо.

Мавки.

- Если поймают? Тебя, да в женской, да в вечернее время?

- А ты искренне считаешь, что это будет прямо вот первый раз такое? - Эльмар хамски мне подмигнул, и я не удержалась, и кинула-таки в него полотенце кухонное.

Он его легко поймал, и закрутил им беззаботно в воздухе.

- Ну, а я не о тебе пекусь - обрезала я, хоть и не так быстро, как желалось бы - Ты ж у нас в комнате можешь быть застукан? Это раз! А второе - ты ж чего-то задумал, верно? И мне сдается, что комендант или дежурная очень быстро смекнут, что не для нежных ухаживаний ты торчишь у нас поздним вечером!

- Монгрен, ты чрезмерно много думаешь. Всю ответственность клянусь взять на себя. Пустишь?

- Пустит - радостно ответила мавка, не позволив мне и рот раскрыть, и наступив внезапно зачем-то на ногу, очень болезненно.

Я оглядела свою дорогу подругу со значением, но не стала ничего уже говорить. Погоди, шалунья моя, я свое наверстаю!

- Я надеюсь, к устному зачету готовы все? - высокомерно поджав губы, миледи Мариэлль, наша железобетонная эльфийка-историк, окинула нас взором заправского главнокомандующего.

С этой благообразной дамой никаких грязных подробностей и перчено-пикантных историй связано не было. И даже кровопролития жестокие репутации ее не марали, в отличии от многих наших уважаемых магистров-профессоров.

Сама судьба, увы, не сладкая, направила стопы прекрасной эльфийской госпожи на стезю преподавания именно у нас. Все было предельно просто.

Виной всему был мужчина.

В один прекрасный день милейшая и светлейшая госпожа Анитталия Мариэлль изволила выйти замуж. По любви, как утверждалось, счастливо, пышно, и почти как в сказке. А по прошествии трех лет счастливого супружества оказалось, что супруг ее уважаемый - клятвоотступник и двоеженец.

Подробности опускались, известно было лишь то, что позор в результате, как ни поразительно, от всего узнанного, лег на голову непосредственно молодой жены. Которой было тактично отказано и от домов, и от дворов, и от достойного ее положения труда во имя блага собственного, на территории Эльфийских Лесов. И в результате чего светлая леди в один прекрасный день надменно сообщила руководству Университета Виселиц, что готова рассмотреть имеющуюся на данный момент в этом Университете вакансию.

Что там и как легло на голову мужа нашей исторички - не мог толком рассказать, говорят, даже сам ректор. Ну, тот, который принимал ее в свое время на работу, земля ему пухом.

И теперь госпожа Мираиэлль, вот уже три года, не теряя гордой осанки и несгибаемой воли, повелевала нашими умами, муштруя нас в истории Всемирья в общем, и народов и рас - в частности.

- Монгрен?

- Да, госпожа профессор.

- Расскажите нам о...- аристократический нос эльфийки чуть наморщился в задумчивости - Расскажите нам о меерциях.

Я чуть сжала счастливо пальцы, и откашлялась, собираясь с мыслями. Малочисленные, древние и исчезнувшие расы - это практически мой конек.

- Меерции. Одна из самых древних, и в то же время самых неизученных рас Всемирья. Основатели - неизвестны. Численность - не поддается измерению. Внешних отличительных признаков - нет.

- Специфика? - по - военному четко спросила госпожа профессор.

- Раса взаимопроникновения. Основное умение - приведения всего существующего к балансу составляющих элементов. Причем под балансом подразумевается некая собственная формула, задуманная самим меерцием. Другими словами - изменяющий хорошо себе представляет, какой результат он хочет получить по окончании преобразования. Специфика меерциев в том, что они, по сути, являются полукровками всех Признанных рас Всемирья. Нет отдельного племени меерциев, места обитания, городов и культур. Все меерции объединены умением приводить в нужный им баланс любой состав, будь то зелье, питьевая вода, кровь в жилах, или воск для свечей. Меерцием может стать любой представитель известных рас, как только состав его крови, в результате, скажем, череды смешанных браков, приходит к некой определенной формуле, свойственной именно этой расе. Общины - отсутствуют. Объединений - нет.

- На данный момент среди живого населения Империи?...

- Не определено ни одного.

- Всемирье в целом?..

- Не выявлено.

- По причине?...

- По причине того, что формула определения состава крови была утеряна. А проявившиеся себя уже не обнаруживают около двадцати лет.

- Садитесь, Монгрен. Итак - госпожа профессор поблуждала взором по списку - Морохол, линны, будьте любезны.

По аудитории пронесся отчетливый завистливый вздох, дружный и горестный. И преимущественно женский, судя по рядам вздохнувших.

Эльфийка поморщилась едва заметно.

- Речь идет о расе, а не о романтических приключениях достопочтимого монарха дроу Веллиаэлия Александра Л'Лаэлля, я прошу всех это запомнить, в конце-концов. Мне казалось, что подробности личной жизни правящих монархов - это специализация фаворитов, нет? Поэтому говорим о предмете!

Морохол, наш 'почти что совсем' человек, с примесями крови и демона, и орка, особенно не расстроился, что ему намекнули и не заикаться о том, как один из самых мудрых, и самых прекрасных правителей Всемирья в один прекрасный день героически заявился прямо в линнское логово, до тех пор никем не обнаруженное, для того, чтоб спасти некую девицу, Велею Мару.

Не знаю уж, как отреагировала на это госпожа Велея, но мне просто страшно было вообразить, как реагировали в свое время на это подданные Владыки. Вот уж они-то, не сойти мне с места этого, наверняка романтичным поведение монарха своего не посчитали. Небось, всем миром чуть не спятили от ужаса, когда их обожаемый Владыка взял - и махнул к Пожирателям самолично. История ведь утверждает, что Повелитель именно так и сделал.

- Линны. Племя Мрака, сыны Безумия, Пожиратели. Численность на момент обнаружения места обитания - три тысячи семьсот. Физически безупречные. Раса паразитов. При существовании имели огромное количество боевых навыков, не имели врожденных хворей, уродств и немощей. Каннибалы. Воины. Истреблены полностью в ходе Великого Взаимодействия Признанных Рас. На сегодняшний день среди живого населения не обнаружено ни одного.

Морохол замолчал, но как-то задумчиво, потому что дальше, наверное, в голову ему полезли все те же романтические истории о любви Владыки дроу и Инкубы, которые повсеместно рассказывали в связи с линнами, или же в связи с линнским истреблением под корень. Но леди профессор, эту истории прекрасно зная и сама, в рамках курса исторического упоминаний о ней слышать не желала, так что Морохол молчал.

Небось, отделяет там в голове зерна от плевел.

- Что, Морохол? - грозно угадала наша профессорша - Тоже желаете мне поведать о сиятельном монархе темных эльфов и его беззаветной и отчаянной храбрости?

Вот странное дело, линны столько народу затерзали и сожрали, а как вспоминать их - так не ужасы рассказывают, а про Владыку и его романтические безумия.

Морохол застенчиво потупился, отчего брови нашей просящвенной в истории эльфийки возмущенно преломились.

- С точки зрения моего предмета, доложу я вам - госпожа профессор уперлась руками в стол, и поднялась зачем-то, во весь свой немалый и гордый рост выпрямилась - это-то как раз совершенно опрометчивый поступок, недопустимый, и монарха дроу в некой степени порочащий!

Началось. Сейчас госпожа расскажет, что безответственность - главный порок всех правителей, и приведет ее тучу исторических справок в подтверждение этому тезису.

- Именно порочащий! Поскольку в отношении собственных подданный - абсолютно безответственный! Безответственность - это....

- Прекратить разоблачать! - заорали в коридоре басом, и в аудитории тут же воцарилась гробовая тишина.

Госпожа профессор подавилась определениями того, что же есть безответственность для сильных Всемирья всего, и уставилась на закрытые двери, словно имела возможность зрить сквозь заслоны и преграды.

- Я рожу вам сына! - пронзительно пообещали за этими дверями, и на них сию секунду уставились уже мы все, дружно, прилежно следуя примеру уважаемой преподавательницы - И дочь тоже рожу!

Историчка растерянно оглядела безмолвствующий адептский поток, но в лицах наших ответов не нашла.

Но это было ничего, не страшно, потому что ответы все нашлись сами собой. А именно, двери аудитории распахнулись эффектно, и не менее эффектно в них ввалился господин Катий, собственной персоной, с непередаваемым и совершенно непривычным нам выражением ужаса на лице.

Готова поклясться, все присутствующие насладились этим видом сполна и откровенно, даже не раздумывая особенно, что такого стряслось, что магистр в таком потрясении и страхе врывается на чужие лекции. Больше - срывает прямо зачеты!

- Извольте объясниться, господин магистр! - величественно промолвила историчка, расправив плечи, словно ситуация была именно из тех, к которым она привычная.

Магистр телесных практик вместо объяснений задергал непонятно плечами, словно собрался исполнить один из замысловатых придворных танцев, не бывших в ходу уже лет сто по причине морального устарения.

- Прекратить! - не менее непонятно сообщил он профессору, от чего та опешила очень заметно. А рубашка на плечах магистра необъяснимым образом заелозила и затрещала, от чего опешили мы все, хотя казалось, куда уж дальше?

Телесный практик лягнул коленом, снова заходил туда-сюда плечами, ухватился за дверной косяк - и вбежал с усилием прямо к доске, едва не уперевшись в носки туфель нашей эльфийской госпожи.

Этот бросок обнаружил нам невидимые до сих пор подробности. За спиной магистра, а точнее - на спине, вцепившись намертво в полу трещащей жалобно рубашки, висела, волоча по полу ноги, здоровая рыжая девица. В которой я с восторгом признала соседствущую с нами родственницу орков.

На запястье у нее был намотан широкий ремень.

- Не бегите от судьбы, Вериамин! - прорычала рыжая, и потянула рубаху сильнее, пытаясь упереться ногами в пол.

Я оглядела поспешно туалет магистра. У того ремня не обнаружилось.

- Еж мне в печень - прошептал громко Венлей, улыбаясь счастливо.

- Отнимите у нее! - воззвал бывший палач к историчке, игнорируя оборотня и его замечания, и стало не совсем понятно, что же он имеет в виду.

Всем нам, и понятливой всегда историчке в том числе.

Она поспешно оббежала магистра, всплеснув беспомощно руками, и растеряв на время свое воинственное высокомерие.

- Вас?

Магистр ухватился за стол.

- Фляжку! Фляжку отнимите! Там 'Мушка шпанская'!

Аудитория заорала громко одним голосом, и вскочила тоже очень громко. Попадали стулья, и даже парочка-тройка парт.

Венлей у моего уха завизжал, напротив, тоненько, и полез под стол.

'Шпанская мушка' была самым постыдным и самым крепким приворотным зельем, самолично производства мадам Тьирры, которая знала толк в гадостях. Мадам мало было сварить для практики выпускников-фаворитов просто сбивающее с ног варево - она сотворила сущий мрак. Опоенный, по задумке великой отравительницы, должен не просто пылать любовью - он должен буквально биться в судорогах страсти. Практика явила всем, что предпочитает он это делать в компании этого самого объекта, и объекту это очень не нравится.

Задумку свою мадам исполнила блестяще, воплотив в жизнь само выражение 'умирать от любви'.

Поэтому все присутствующие тотчас же сочли за лучшее аудитории покинуть, и сосуд со 'Шпанской мушкой' в непосредственной близости придал нашему отступлении не только живость, но и невиданную слаженность действий.

Распихивая, как могу, всех подряд, я вылетела из аудитории пулей, промчалась в ужасе по коридору, озираясь, и не разбирая особенно дороги.

И влетела головой в какое-то неизвестное препятствие, которого тут точно быть не должно было.

Оно повело себя необычно - развернуло меня резко, зажало мне рот горячей ладонь, и втянуло в какое-то тесное темное помещение, сильно напоминающее мне своей теснотой и запахами подсобку для инструментов.

Не то, чтоб я испугалась - это ж, как-никак, Три Виселицы. Но вопросы определенные у меня сразу же образовались.

- Ты под ноги когда-нибудь смотришь? - прошипела неизвестность ненавидящим голосом Эльмара.

- Отстань - твердо ответила я, потому что никакого другого ответа у меня не было. Ну, такого, к которому господин Роррей тут же не придрался бы - И выпусти меня отсюда!

- Я тебя сейчас придушу, Монгрен - мягко поведал мне Эльмар, смутно различимый во мраке пыльной подсобки.

- Ты зачем ее на мэтра Катия натравил? - Роррей улыбнулся мне с высоты - У нее же 'Шпанская мушка'!

- А вот я не знаю, спасибо - огрызнулся Эльмар, вмиг прекратив зубоскалить - Ты вот думаешь, я бы решился на такое, знай заранее, что она с флягой Мушки по коридору побежит?!

- С тебя станется - мстительно ответила я, и он снова злобно сощурился.

А дальнейшее развитие событий приняло оборот столь стремительный, что я не успела и опомниться толком - не то, что придумать, что такого гадкого сказать старосте магов.

Закрытая дверь распахнулась широко, бухнув об стену, и в подсобке тут же стало очень светло, но и очень тесно.

Сразу двое аспирантов с кафедры фаворитов, и некие малоузнаваемые мной адепты, четверо, и наверное, тоже оттуда, начали протискиваться в эту обитель швабр и метелок, особ не обращая внимания на то, что мы с Рорреем там уже успешно стоим.

Решительные мы с Эльмаром, не сговариваясь, принялись сопротивляться, молча, но яростно. Однако же силы были явно не равны, особенно для меня - глазом моргнуть не успела, как меня оттеснили уже чуть ли не в коридор.

Я заупиралась, цепляясь за какой-то выступ и чувствуя, как ноги заскользили по полу.

- Отставить! - заорали неожиданно прямо за спиной, что-то бухнуло, кто-то завизжал, и Роррей, поразив меня страшно, выскочил внезапно из укрытия, и схватил мою руку, рванул на себя.

Потеряв от рывка равновесие, я заскользила почти в падении - и в меня на полном ходу врезался магистр Катия. От неожиданности и неслабого сотрясения меня всей я выпустила пальцы Эльмара - и мы с магистром и предполагаемой матерь его будущих двоих детей, мальчика и девочки, завалились кучей-малой на пол.

В следующий миг холодно защипало бок, молниеносно намокла щека и почему-то левая штанина, кажется, и дурманящий запах сырого миндаля ворвался мне сразу и в рот, и в нос, и в глаза.

- Тревога!!! - хрипло прокаркала я, плюясь яростно - Не та...

Рывок - и горячие руки выдергивают меня из-под монолита магистерской фигуры. Сильные, обжигающе горячие... Будьте вы неладны, госпожа Тьирра, о, боги, какие руки....

Голова...так кружится голова...

- Монгрен - говорит с ужасом красивый голос, и я вижу дивные изумрудные глаза прямо около своих собственных.

- О да, мой господин - шепчу сладко, и падаю.

- Объясните мне, объясните мне как! Как настолько серьезные зелья оказывается в столь... широком доступе??! Это вам что, проходной двор?! Ярмарка?! Захотел приворотное зелье адепт - чего там, пошел и взял!!! Чуть ли не ведро!

Магистр Флинмейрер, размахивая руками, несся по коридору женского общежития. За ним твердо шагал его лучший ученик, на руках которого лежала бессознательная девица, в мокрой форме, и с мокрыми же волосами.

Громовой поступь дотопав до нужной комнаты, уважаемый профессор забарабанил в дверь совершенно без профессорского апломба.

Та тут же открылась, и бледная, как обычно, но все же весьма похвально собранная, мавка и соседка пострадавшей в одном лице, явила прибывшим свой лик. Отскочила поспешно с пути, пропуская в комнату всю делегации, и снова эту дверь захлопнула.

И заломила руки, рассматривая боевую подругу.

Роррей уложил свою ношу на постель.

С едва слышным хлопком вокруг Ивы выросла воздушная капсула. Магистр нервно осмотрел ее, потер яростно переносицу, и уставился на Эльмара.

- Это ты натравил Рорру Грималь на магистра Катия? А впрочем, и не отвечай, я и сам знаю...

Роррей сумрачно оглядел что-то за окном.

- 'Шпанской мушки' у нее не было. Не знаю, где она ее взяла.

- Зато я знаю ! - возопил менталист - У госпожи Тьирры в лаборатории она ее взяла! Демон из всех забери, эти реактивы!!

Эльмар и перепуганная мавка не стали уточнять, что это-то как раз всем и понятно, неясно то, как мадам такое допустила.

- На тебя, кстати, почему не подействовало-то? Тебе ж вроде на кожу попало? Эльмар пожал равнодушно плечами.

- Я антидоты приворотные пью с первого дня учебы.

- Молодец - рассеянно ответил магистр - То есть, я с тебя шкуру сдеру, разумеется, когда все это закончится, но что пьешь - молодец.

- Я с ней останусь - непонятно кому, поведал Роррей, и уселся у края воздушного полотна, за которым лежала Ива.

- Ну разумеется! - заорал снова маг - Марш в мужской блок! Роррей упрямо помотал головой.

- Ей сейчас плохо очень будет.

Менталист хотел было опять что-то проорать, но передумал. Посмотрел на Эльмара ласково.

- А ты, стало быть, сделаешь ей...хорошо?

Мавка за спиной профессора подавилась.

- Я не о том! - опять заорал менталист - Роррей!

С постели хрипло застонали, и по воздушной кромке сбежала рябь.

Все присутствующие тут же уставились пристально на пострадавшую.

Ива поморгала медленно, чуть сдвинула голову на подушке - и снова сипло простонала. И внезапно распахнула глаза широко-широко. И схватилась за живот.

- Так! - магистр решительно осмотрел мавку - девица?

Мавка покраснела густо, откинула за спину косу с независимым видом, и сложила гордо руки на груди.

- Это, господин профессор, мое личное дело!

Менталист поморщился, словно от зубной боли. Хлопнул себя по лбу тихонько, а Роррей закатил глаза.

- Она! - господин профессор ткнул некультурно пальцем в скорчившуюся Иву.

Мавка растерянно похлопала глазами, и кивнула.

- Тогда не пойдет - рассеянно поведал маг своему отличнику, а тот покраснел внезапно почище мавки.

Ива скорчилась сильнее, подтянула коленки к животу - и повернулась немыслимо волчком на постели. И увидела сидящего там Эльмара с пылающими ушами.

- Иди ко мне - без предисловий прошептала, не уделяя должного внимания уважаемому профессору кафедры ментальных искусств. Но профессор не обиделся совершенно, только поморщился опять немного.

Оглядел мавкино лицо, щелкнул пальцами перед носом.

- Пойдемте-ка, адептка Велиорская, к госпоже отра...профессору Тьирре, то есть.

- Так прямого антидота нету - примерно отрапортовала та, краем глаза продолжая наблюдать за тем, как подруга ее подползает хищно к прозрачной препоне между ней и черноволосым объектом своей временной страсти - Все ж найти не может госпожа профессор правильную формулу. А профилактические Ива не пила ни в жизнь.

- Вот пойдем поторопим поиски! - твердо сообщил маг, и осмотрел адептку величественно, напоминая, кто тут главнее, собственно.

Та скосила еще раз глаза в сторону соседней кровати. Но перечить в открытую не решилась - поплелась покорно к дверям. Однако, дойдя до них - остановилась.

И погрозила Роррею кулаком со значением.

Староста магов на нее даже не взглянул - рассматривал пристально прильнувшую к стенке капсулы Иву, которая тяжело дышала сквозь приоткрытые губы, с несколько кровожадным видом.

- Идите уже, адептка - вздохнул тяжело магистр - Не покусится он на честь вашей колежанки - и взглянул на своего выпускника тяжело и с таким же значением.

Дверь за ними тихонько прикрылась.

Роррей, не поворачивая головы, крутнул пальцами воздух - и замок зловеще щелкнул, отрезая грядущие события от безмолвного коридора женского блока.

- Мой господин - все так же надсадно прошептала будущая сыскарь, и потрясла мокрыми волосами, непонятно, зачем.

Эльмар вздохнул. Взъерошил сердито свои волосы.

- Вот чего ты всегда оказываешься в самом ненужном месте, и в самое ненужное время? - он приблизился лицом к прозрачному потоку, за которым она сосредоточенно его рассматривала, хрипло дыша - Тебе сейчас станет очень плохо, Монгрен. Очень. И, чтоб ты понимала, все, что я сделаю - это только тебе на благо, слышишь?

Ива кивнула поспешно, улыбаясь слишком бездумно и ярко. Роррей потер лицо, вздохнул ее раз глубоко, стиснул на мгновение зубы - и ткнул пальцем в воздушную преграду.

Та задрожала крупно - и лопнула со свистом.

Адептка Монгрен, скромная и скрытная девица флегматичного настрою, издав какое-то низкое хриплое мяуканье, прыгнула на старосту магов - и оба они, вцепившись друг в друга, скатились с рычанием на пол.

Светлые боги, как копчик ноет! И голова! Голова ноет тоже.

И жарко очень. Почему жарко-то так?

Я сонно почесала нос, и прижала пальцы к вискам.

- Анри - протянула страдальчески, потому что подруга как-то странно дышала совсем близко - будь другом, дай воды.

Анри промолчала, но воду подала с невиданной расторопностью. Видать, я и в самом деле приболела.

Не размыкая глаз, я кое-как села на постели, и хлебнула сразу половину кружки. Легче не стало, но, по крайней мере, в горле перестало так немилосердно зудеть.

- А что... - начала было я интересоваться своим здоровьем, но споткнулась на полуслове, и замолчала, вытаращившись.

У моей постели сидел Эльмар Роррей.

И не просто сидел. Он сидел там полуголый. Ну, я надеюсь, что полу, потому что взору моему потрясенному была открыта голая грудь и плечи, а ниже мне было не видно. И слава всем богам, что не видно!

От нахлынувших в голову мыслей мне стало как-то даже нехорошо. Они ломились одна поперед другой, и я не умела толком остановить этот стремительный поток, только проносилось в голове отрывочно что-то вроде 'О?!', 'Голый, что ли?!' и почему-то 'Наверное, магистра-то накрыло тоже?'

Среди всего этого мысленного караула и ужаса очень отчетливо проступил вдруг расхристанный мэтр Катия, говорящий гулким басом, медленно и растянуто: 'Шпаааааанскааааяяяя муууууушкааааа у уууу неееее'.

И потом почему-то сразу же - ведро воды. И я лежу на полу, мокрая. И глаза зеленые, красивенные.

Мамочки мои!

Эльмар наблюдал за мной недобро и мрачно, глазами самыми зелеными в мире. Под этими глазами у него я рассмотрела неожиданно почти черные круги, а в скулах - некое одеревенение и такой явный... акцент. Словно их сильнее обтянуло кожей внезапно.

- Ты что... - свистящим от ужаса шепотом просипела я, не имея понятия, что же именно спросить?!

- Ничего - грозно и так же хрипло ответил мне староста магов, и отнял беспардонно у меня стакан с водой. И выпил остатки залпом - Очухалась?

Бессмысленно кивнув, я натянула на себя влажную почему-то простыню, и тут же меня прямо прострелило - а я-то?... Я-то....какая? Не голая????

- Боишься? - зло пробубнел Эльмар, уперевшись лбом в край постели - Успокойся, ничего я тебе...не сделал такого.

Помолчал и добавил:

- Дура, блин.

Оскорбление я привычно проигнорировала, ибо не это нынче было важно, совсем не это!

- Какого это - такого?! - все тем же змеиным шепотом спросила я у его чернявой макушки, темнеющей очень близко от моих ног, пусть даже и укрытых тщательно простыней.

- Того самого - буркнул сынок госпожи придворной дамы, а у меня аж руки отнялись от ужаса и многозначительности этой непонятной беседы. Уперся руками в постель - и поднялся, чуть шатаясь. Постоял секунду - и повернулся, позволив мне осознать сразу несколько важнейших вещей.

Штаны на нем были благополучно надеты - это раз.

Необъяснимым образом исхудавшим слегка он мне показался - это два.

И самое страшное, 'три', заключалось в том, что спина и плечи цвета магической кафедры были изодраны в кровь. Прям как вроде бы собаки голодные его рвали, на бегу.

Я, ахнув тихонько, прижала потрясенно руку ко рту - и тут же отдернула ее, рассматривая придирчиво.

Полоски выступающих ногтей были грязно-бурые. Кровь. Кровь засохшая у меня под ногтями.

Эльмар, шатаясь, добрел до стоящего тут же таза с водой - и сунул туда прямо голову, наклонившись с шипением сквозь зубы.

- Эээээтто я тебя...так? - прозаикалась я зачем-то, хотя вопрос был неуместный совершенно, понятно же и так, что я. Никого тут больше не было.

- Ты - спокойно уже, без злобы, ответил мне Эльмар, продолжая валандаться головой в воде - Есть хочешь?

- Умереть я хочу - проблеяла я, натягивая простыню на голову - Прямо сейчас вот хочу.

Эльмар вздохнул в своем тазу, и я услышала плеск - видимо, изволил вынуть голову из воды.

- Ой, Монгрен, заткнись - устало попросил, и кровать мягко просела - А ну-ка, погляди на меня, будь хорошей девочкой.

В сложившихся обстоятельствах я больше склонялась к тому, чтоб перейти на темную сторону, и не смотреть бы на него больше никогда. Срамота-то какая!!!

И срамнее всего то, что непонятно, что ж это мы тут... То есть, в смысле, как... Ну, то есть..

- Монгрен! - простыню начали агрессивно отнимать, а у меня, как оказалось, даже и сил особенно нет, чтоб этому помешать решительно - Ну?!

Я обреченно вздохнула, и выглянула на него одним глазом.

Он и в самом деле был весь какой-то осунувшийся, с больными лихорадочными глазами и впавшими изрядно щеками. Но держался величественно, как и положено звезде магического выпускного курса.

Он нагнулся ко мне близко-близко, и я рассмотрела, что на носу у него есть ровно пять веснушек. А ресницы на краешках - выгоревшие.

- Что ты мне в лицо дышишь? - сурово спросила я у Рореевского носа, потому что это все было очень неловко и стыдно.

- Хочешь, поцелую тебя? - сухо и неромантично спросил Эльмар, и посмотрел мне в глаза проникновенно.

- Нет, спасибо - прокаркала я, и на всякий случай отселаот него чуть подальше, насколько позволяла кровать.

- Точно?

- Абсолютно - и кивнула на всякий случай, для ясности полной. И простыню стиснула решительно очень.

Эльмар осмотрел мои нервные метания без интереса, поджал губы, и отвернулся.

- Помнишь что-нибудь? - голос его показался мне глуховатым, но не исключено, что только лишь показался.

- Ничего не помню - помотала я головой - Только магистра Катия без ремня. И миндальный запах этот сильный.

И чистой воды вранье это было, потому что что-то ее, пусть смутное и расплывающееся в голове радужным пятном - но было. Когда он вот так повернулся, взметнув свои смоляные вихры - что-то громко булькнуло в моих несуществующих воспоминаниях.

- Нет, Ива, умоляю...

Я крупно вздрогнула, а Роррей поглядел на меня из-за плеча с подозрением.

- Что? А ну быстро говори!

- Рыжая эта, ее помню - ответила я на голубом глазу, и поглядела на него честно.

Он вдруг схватил меня за подбородок.

- А ну не ври! - и угрожающе так округлил глаза.

- Ну не вру, я ее в самом деле помню - кое-как держала я ответ, хоть и самой себе казалась неубедительной.

Роррей пожевал меня взглядом - и отпустил.

- Ладно. Только учти, Монгрен. Это тебе не зелье забвения. И скоро на тебя нахлынут...воспоминания! Вот тогда сама с ними разбирайся, я тебе комментировать ничего любезно не стану.

Я только было решила деликатно уточнить, что это господину Роррею угодно иметь в виду, как в дверь очень громко постучали. Неиначе, ногами.

Как обнаружилось тут же, этот некультурный стук был еще не верх невоспитанности, потому что без всякой хоть сколько-нибудь приличной паузы в дверь тут же попытались вломиться.

Роррей с отвращением поморщился - и как-то повернул пальцы в воздухе перед собой.

Ломившиеся этого не ожидали, поэтому в комнату с необыкновенной поспешностью вкатилась Анри, а вслед за ней - магистр Флинмейрер. Пробежав немного к окну, наш менталист затормозил - и схватил аккуратно Анри за локоть. И остановил ее прямо возле моей постели и растерянной меня.

- Вставай, Ива, щас Умолкни... - мавка запнулась, заалела ушами, и оглянулась на магистра.

Тот и бровью не повел.

- Не считаете же вы, адептка Велиорская, что я не в курсе насчет Умолкни? - он осмотрел придирчиво меня своими серыми глазами - Монгрен, вы как себя чувствуете? Сейчас к вам госпожа Тьирра заглянет.

Я покосилась на Роррея, который молча хмурился, глядя в окно. И кашлянула погромче.

- Госпожа Тьирра?

- Ну да - рассеянно ответил магистр, тоже с интересом разглядывающий своего отличника - Она горит желанием осмотреть собственную адептку, подпавшую под действие 'Мушки'. Роррей, ты б оделся, эк тебя потрепало.

Я аж выдохнула с облегчением, потому что полуголый и потрепаный Эльмар в моей комнате, застигнутый Умолкни, точно заставит ее разговориться, это как пить дать. Начнутся вопросы характера чрезмерно личного, мне ли не знать? Мол, температура повышалась? А где локализация пульсаций была? И чего Эльмар Роррей голый почти тут сидит?

Вообразив, как проясняю для Умолкни все эти щекотливые моменты, я почувствовала явственно легкую дурноту. Потому что ни про пульсации, ни про обнаженность старосты магов говорить не хотелось совершенно.

Покуда я мысленно терзалась и убивалась, госпожа Тьирра не заставила себя долго ждать. Слава Богу, Роррей хоть успел накинуть на себя рубаху, выглядевшую на редкость мятой, словно ее кто-то упорно и длительно жевал- жевал - и выплюнул, утомившись.

Словно охотничья псина на болотах, госпожа Тьирра хищно потянула воздух своим выдающимся носом. И оглядела меня со значением. А потом - точно так же Эльмара.

- Никак нет, профессор Тьирра - небрежно сказал непонятно, к чему, Роррей.

Я так поняла, что посмотрели на него тотчас же мы все, кто тут только был. Но озадаченное и глупое выражение физиономии наблюдать можно было, судя по всему, только у меня.

- Умница. Мужчина обязан уметь держать себя в руках в любых сложных ситуациях - назидательно произнесла мадам отравительница, столь подло меня отравившая этой гадостью, пусть даже и не собственноручно.

Я поморгала. Анри мне как-то таинственно посигналила глазами - мол, потом объясню, хватит выглядеть идиоткой.

Умолкни бесцеремонно уселась на постель, оттеснив Эльмара, и глубокомысленно меня осмотрела, наощупь шарясь в своем элегантном чемоданчике.

- Открой рот, детка - и ткнула меня непонятно пальцем в щеку, наверное, чтоб подстегнуть.

Я рот послушно открыла, и мадам повозила мне по языку длинной палочкой с хлопковым на ней шариком. И тут же закинула эту штуковину в узенькую пробирку. И умостила пробирку в чемоданчик.

- Как чувствуешь себя, Ива? - голос мадам был на редкость благожелателен, что с ней вообще случалось крайне редко.

- Нормально - пробормотала я, тихонько морщась от хлопковых ворсинок на языке.

- Что помнишь?

- Ничего - поспешно сообщила я , искренне глядя мадам в глаза.

Она благодушно покивала.

- Это ничего. Это временно. Скоро все вспомнишь - и улыбнулась. Пошарила снова в своем саквояжике - и извлекла на свет Божий шуршащий плоский конвертик.

- Протяни руку, Ива - она сосредоточенно намазала мне палец сильно пахнущей очистительной жидкостью, стойко отдающей крепкой сивухой, и молниеносно кольнула кожу крохотной плоской иглой, из того самого конвертика. Поймала ловко бусины выступившей крови еще одной узенькой пробиркой, и опять протерла палец очистителем.

Пощупала задумчиво мне лоб. И кивнула каким-то своим выводам.

- Сегодня еще полежи. Завтра уже изволь явиться на лекции - она захлопнула чемоданчик, еще раз окинула меня задумчивым взором, и уже совсем было встала с постели, как в дверь опять постучали.

Мадам поглядела с недоумением на магистра. А Анри, осмотрев всех собравшихся, попечатала к дверям на ровных ногах на правах хозяйки сборища.

К неописуемому моему ужасу за дверями обнаружился, ни меньше ни больше, а сам господин ректор, собственной персоной.

И едва только он переступил порог комнаты - как Роррей отчего-то, незаметно, но очень ощутимо, засунул руку под простыню ко мне - и схватил меня за ногу.

Я округлила глаза, но спросить возмущенно, в чем это дело, и что это он себе позволяет - не решилась. Хотела было сделать страшное выражение лица, но Эльмар на меня вообще не взглянул даже!

- Адептка Монгрен? - невозмутимо вопросил господин ректор, элегантно выглядя даже посреди царящего вокруг бардака, и с осоловевшей Анри за спиной.

- Да, господин ректор - трусливо-тихо отозвалась адептка, то есть, я.

- Как ваше самочувствие?

- Нормально, благодарю вас - в десятый раз ответила я, уже порядков утомившись от этого вопроса.

- Госпожа Тьирра? - в голове господина Лема Клемора мне почудился какой-то очень явный вопрос. Который озвучивать господин ректор и не подумал, Умолкни его и так поняла.

- Состояние стабильное. Реакции нормальные. Речь связная. Все необходимые пробы я уже взяла.

- Пробы? - ректор вроде бы и не изменился в лице. Но мне почудилось какое-то легкое волнение в этом красивом голосе.

Умолкни рассеянно кивнула, косясь на свой чемоданчик.

- Разумеется. Образец слюны, крови... В остальном нужды нет, Ива и Эльмар... - мадам споткнулась, уперевшись взглядом в красные уши Роррея, и неопределенно пожала плечами - В общем, это все, что нужно было.

Я предпочла изобразить в лице искреннее непонимание причины, по которой Эльмар заалел, как девица. И это невзирая даже на то, что сама была цвету почти свекольного.

Господин же ректор тем временем тоже поглядел машинально на чемоданчик и Рорревы уши. Откашлялся. И кивнул сразу всем, вот есть у него умение такое.

- Тогда не станем мешать адептке набираться сил. Поправляйтесь, Монгрен.

Все тут же засобирались, даже Анри, хоть и в своей комнате находилась. Вот что значит - авторитет руководителя.

Мы же с Эльмаром продолжили сидеть на постели. Ну я-то понятно, почему, а вот с чего это староста магов не изъявил желания никуда отчалить - это нужно было уточнить. Вот только пусть господин ректор уже....уйдет. И уточню непременно.

Профессора и ректор дружно покинули комнату нашу, и Анри отколола-таки номер - в самом деле взяла и ушла куда-то! Подмигнув мне перед выходом глумливо, отчего я решила непременно припомнить почти-мавке все недоброе, в скором времени.

Но не успела придумать, как делать это буду, потому что Роррей опять посмотрел на меня странно. И поднялся, наконец, отцепившись от моей ноги.

- Что? - храбро спросила я, уповая на то, что заору, в случае чего, и ко мне прибегут профессора, не успевшие еще очень далеко уйти.

- Ничего - привычно огрызнулся магистерский любимчик - Монгрен, у тебя метка раба.

Я от этого неожиданного заявления растерялась.

- Чего? - и похлопала глазами.

Роррей помрачнел еще сильнее, и наклонился ко мне так близко, что мне даже подурнело. Демоны Хаоса горячие, по слухам - почти обжигающие. Роррей не был полностью демоном, но иногда в самом деле полыхал, уж не знаю, в связи с чем.

Вот и сейчас так - от него, кажется, даже воздух вокруг потеплел. - Подними руку - свирепо потребовал, на что я только ошеломленно помотала головой.

И вот этот горячий в буквальном смысле юноша внезапно взял - да и отогнул мне прилично так простыню, заставив запоздало вспомнить, что на мне не так уж и много одежд. Схватил за левую руку - и вздернул ее вверх.

Я хотела было влепить ему плюху - но он и не думал непристойно меня обнажать далее, а просто ткнул в неправильной формы родимое пятно, которое у меня пряталось на внутренней стороне предплечья.

- Ты ополоумел, Роррей? - злобно поинтересовалась я, отпихивая его изо всех сил.

- Это ты ополоумела - сразу же ответил он, ни на капельку даже не отодвинувшись - Ты не видишь просто. Это обманка. А под ней - метка раба.

- Да у меня оно с рождения - попыталась я возразить резонно, глядя несколько испуганно в изумрудные глаза.

- Да ты что? - передразнил меня староста писклявым фальцетом - И что ж ты помнишь о своем рождении и детстве? С ментальной-то заглушкой?

Понимание это упало на меня с высоты Эльмаровского роста не сразу - настолько я никогда и не помысливала о чем-то подобном.

А ведь и в самом деле, что я....помню о себе? До Университета?

Бессвязно что-то промямлив, я воззарилась на Эльмара, и, кажется, шмыгнула в ужасе носом.

Он вздохнул, уселся рядом снова, и укутал меня основательно так в простыню.

- Монгрен, ты герб нашего ректора видела?

Причем тут какой-то герб ректора нашего? У него что, герб есть? Тьфу. Причем тут это вообще?

Видать, мысли мои Эльмар если не прочитал, то как минимум отлично угадал у меня на лбу прямо. Потому что ответил на них очень веско.

- Я вот видел. И точная его копия у тебя под обманкой этой.

Гулко бухнув по затертой порядком поверхности стола, 'Фамилии высокие' за текущий год шлепнулась прямо передо мной.

Внушительных размеров книженция, содержащая в себе обновляемые ежегодно сведения относительно всех представителей высоких фамилий Империи.

Я мрачно вздохнула, обозрела, насколько позволял обзор искоса, плюхнувшегося рядом со мной на скамью библиотечную Эльмара - и раскрыла не без труда сей почтенный фолиант.

- Санторрий, Сантаррий... О, о, вот, Клемор Сантаррий, Лем, во!

- Не вопи, Монгрен - заговорщицки пробормотал Роррей, наклоняясь к деловитым письменам о нашем ректоре.

Чуть ли не бодаясь, мы принялись усиленно изучать сухие заметки о господине Сантаррии, столь любезно предоставленные нам 'Высокими фамилиями'.

Родился...живет....звание...титул....наследные земли...прямые родственники - отец. Лорд Сантаррий, Клемор Войльд.

И вежливая сноска: 'Отлучен от двора'. Господин ректор, разумеется, а не папенька его почтенный, Клемор Войльд.

Эльмар наморщил явственно высокий лоб, глядя на эти скудные сведения задумчиво.

Я толкнула его в бок, озаренная непонятной мне самой идеей.

- Эльмар, а принеси 'Фамилии' трехгодичной давности?

Он сосредоточенно на меня поглядел, кивнул - и с чуть ли не королевским величием поплыл к столу заказов литературы.

Три года назад я открыла глаза ранним утром - и узнала, что отныне я являюсь адепткой Университета Трех Виселиц. По причине совершения мною тяжкого преступления, а именно - убийства оборотня, жителя Империи. И искупать эту почти что неискупаемую вину мне предстоит и в стенах этого заведения, и после выпуска из этих стен, послужив на благо Империи, с учетом полученных знаний.

Никакие высокие родственники не изъявили желания по сей день меня откупить, или, на худой конец, даже и просто навестить.

Я не помнила ничего вообще. Словно жизнь моя началась аккурат с того момента, когда все это мне было обстоятельно изложено. А мне тогда было четырнадцать лет, ну, почти что уже пятнадцать.

Где и кем я была 'до'? Какой была моя жизнь? Кто я, Ива Монгрен, такая? И почему, во имя всех светлых богов, я не задавалась ранее этими неизвестностями даже мысленно?! Покуда господин Эльмар не изволил задать мне этот свой обескураживающий совершенно вопрос вслух, самолично?

Украдкой оглянувшись на Эльмарову спину, я тихонько зашелестела страницами.

Эльмар Роррей. Урожденный Роррей. Мать. Отец. Братья-сестры. Родился. Вырос.... Унаследует титул... Родовые земли... Склонность к магическим наукам и практикам. Ко двору не представлен по причине прохождения обучения.

Я, старательно все это вычитав, невольно задумалась о лорде Роррее. Том, который якобы был отцом Эльмара, таковым на самом деле абсолютно не являясь. Светловолосом, ни капли не маге, субтильном, и очень, очень сдержанном человеке, в жизни никому, наверное, даже и пуговицы не оторвавший - не то что целой руки.

Каково это? Каково знать, что свое имя, титул, фамильные земли и право длить официально семейную линию ты совершенно осознанно отдаешь ребенку другого?

Каким, интересно, было детство Эльмара? Любит ли его названный отец? Не мстит ли именно ему за грехи молодости своей прелестной супруги?

Почему-то мне казалось, что нет. И что лорд Роррей, хоть и не истинный отец этого высокого черноволосого мерзавца - а все же любит его. Куда больше, чем некоторые родные отцы - своих родных детей.

- Что, Монгрен, заинтересована в перечне моих регалий? - нагло спросил будущий наследник фамильных достояний Рорреев, бесшумно и подло подкравшийся к зазевавшейся над его разделом в 'Фамилиях' мне.

Я судорожно захлопнула фолиант, но отвечать ничего гордо не стала. Потому что нечего было, куда тут отпираться? С Рорреем вообще это самая правильная тактика. Молчать и бежать. Если же бежать не получается - просто молчать.

Роррей, как это ни удивительно, не стал внимание заострять на этом вопросе щекотливом, уселся рядом с добытой книжицей, и раскрыл ее молча - сразу на разделе фамилий на 'С'.

- Сантаррий... Вот!

Итак, в тот злосчастный год, когда я изволила попасть в Виселицы, в 'Фамилиях' Сантарриев было больше.

У господина ректора, помимо упомянутого уже отца, обнаружились мать и брат.

Которых нынче, судя по свежей фамильственной периодике, в живых уже не было.

Вот сейчас Эльмар ткнет меня локтем в бок. И скажет радостно что-то вроде: 'Ой, Монгрен, это ты их грохнула?!'

Ну или что-нибудь столь же искрометное, я не знаю.

Староста магов поразил меня гробовым молчанием. И отсутствием каких бы то ни было попыток позубоскалить на тему того, что в семье, чья рабская метка на мне так внезапно обнаружилась, очень многозначительно кануло в лету аж двое оборотней. И я после этого загремела в Виселицы, в полнейшем беспамятстве.

Картина маслом.

Говорят, я убила оборотня. За это-то мне и трубить в Виселицах пять лет, а потом, по окончанию нашего славного Университета, отдавать долг обществу, служа его интересам.

Вот неужели же это....в самом деле я? Как такое возможно-то вообще? Я и сейчас оборотня не убью! А тогда?

И даже если взять, к примеру, этих почивших оборотней...

Брат господина ректора, одного с ним возраста, судя по записи - они то ли двойняшки, то ли близнецы... То есть, три года назад это был взрослый оборотень, семидесяти двух лет отроду. Если перекладывать на человека - это все равно, что молодой мужчина, лет эдак тридцати - тридцати двух. То есть, не мальчик несмышленый. А если еще и припомнить, что оборотни, вступая в период зрелости, своей звериной природой словно...замораживаются в наилучшей физической форме, и длительность жизни их, и сила организма, во много крат больше и лучше человеческой...

И его я осилила убить?! В неполные пятнадцать - то годов?

Роррей не позволил мне точно так же прикинуть вероятности смертоубийства леди Сантаррии.

- Монгрен, у тебя на редкость осоловевший сейчас вид - доверительно поведал он мне прямо в ухо громким шепотом - Приходи уже в себя.

Я угрюмо поковыряла пальцем стол.

Все это, начиная с пробуждения в комнате с полуголым и многозначительно исцарапанным старостой магов, и заканчивая сведениями неожиданными о почивших родственниках господина ректора нашего, было как-то уж чрезмерно насыщенно для одного дня. И это даже если принять к сведению, что я обучение прохожу в Виселицах, а тут всякого насмотришься-напереживаешься.

Эльмар моему унынию не поддался, пихнул меня локтем прилично так, я чуть не съехала с лавки.

- Монгрен, очнись. Вот кстати, ты ж не ела ничего уже сколько времени. И я голодный, как волк - от упоминаний волков мой и без того не зверский аппетит побледнел и увял еще значительнее - Так что пойдем.

Смущающим очень было то, что господин Я-самый-лучший-маг-на-курсе так легко и непринужденно подвизался вдруг выяснять, что к чему в моей, видимо, не такой уж и простой судьбине.

И я, для самой себя очень внезапно, ни в коем случае не желала его отговорить от этого. Скорее, мне даже как-то намного спокойнее было, с таким-то компаньоном.

Но вот обеды с ним обедать, в свете того, что вся спина его была мною самолично изодрана накануне, при обстоятельствах весьма покамест туманных - вот что меня грызло. И я буквально разрывалась между желаниями припустить от Роррея, пока не накрыло меня воспоминаниями о прошедших совместных часах под мушкой шпанской, и вцепиться в него покрепче, пока все не разъясниться с метками рабскими, и оборотнями помершими.

Так и не определившись с тем, что же будет правильнее и предпочтительнее на данный момент, я порешила за лучшее все-таки пойти за Эльмаром. Тем более, что поесть и в самом деле не мешало.

- Посмотри на меня, ради всех богов, Ива, посмотри на меня...

Я замотала головой, потягиваясь с силой, и снова вцепилась руками в его шею. И лизнула горячее голое плечо.

Он выругался сквозь стиснутые зубы, и встряхнул меня.

- Монгрен, к демонам все!

Разве же я спорю? Нет, ни в коем случае...

Он простонал что-то невнятно и прижался лицом к моим ключицам...

К чему- к чему?! Чем он к чему прижался?!

В кромешной темноте собственной комнаты я подскочила на постели, взвизгнув громогласно.

Анри завозилась на своей постели, бормоча что-то сонное и невнятное, скорее всего - малоприятное для меня лично. Но окончательно так и не проснулась.

В стену с моей стороны аккуратно, но очень веско постучали, намекая, что вопли мои соседям в столь неуместный и поздний час не по нраву.

Я закрыла себе рот ладонью, тихонько проскулив что-то вроде 'ыыыыыыы'.

Обещанные госпожой Умолкни воспоминания приходили неспешно и церемонно, словно исполняя фигуры торжественного танца у меня в голове. И видения растрепанного и полураздетого Эльмара, всячески меня усмиряющего на моей разобранной постели, не накрывали лавиной, нет. Они были обстоятельны и подробны - красочные, лихорадочные и лишенные всякого стыда.

Я силилась целовать его, куда только могла достать - а он упирался, удерживая меня всячески, поливая холодной водой, словно блудливую кошку по весне, пеленая туго в холодные простыни, ну и просто заламывая мне руки.

Он все говорил и говорил мне что-то разумное и умоляющее одновременно, хотя именно слова его я припомнить в точности никак не могла - и слава всем богам, что не могла!

А я все боролась с ним, все норовила прижаться к нему теснее, царапалась и кусалась, целовала и ластилась...

Срамота! Вот уж Эльмар-то припомнит мне это все.!Как пить дать, припомнит, и отпереться будет нечем!

Полежав в темноте и тишине с вытаращенными глазами и горящими ушами, я утешила себя кое-как тем, что все ж не моя во всем этом вина, а коварной госпожи Тьирры, зелья этого демонского, и орковой родственницы, которая его в каких-то вредительских целях умыкнула. А я - всего лишь невинная жертва обстоятельств жестоких и бессовестных!

Но стоило лишь сомкнуть глаза, и вроде бы даже чуть задремать - как под веками тут же настырно рисовало мне сияющие болезно зеленые глаза, и закушенную губу, и смоляные кудри разметанные..

- Ива, ну нет, ну пожалуйста же, ну погляди ты на меня...

Остервенело потерев глаза, я поворочалась с боку на бок. Анри сопела музыкально, изредка сладостно причмокивая. Огромная луна выплыла резко и нежданно из-за грязных облаков, залив комнату белесым холодным светом.

И в этом смешавшемся ночном свете и сумраке разлившийся внезапно волчий вой показался мне настолько жутким, что я даже про воспоминания свои непотребные временно позабыла.

Панически прижав к себе свежую простыню, с ужасом глянула в сторону окна. Вой прокатился где-то совсем рядом - и смолк резко, словно неведомый волк споткнулся на самой высокой ноте.

Анри зашевелилась, осторожно и совсем не сонно теперь, в упавшей тут же оглушительной тишине.

- Оборотень - хрипло со сна прошептала мавка, и я едва справилась с желанием залезть под простыню с головой, целиком.

В Виселицах было пруд-пруди оборотней. Отчего же сейчас именно, под злым взором ледяной этой луны, было так жутко?

Наверное, неизвестный оборотень специально выжидал правильного момента. Потому что именно в этот же миг завыл вновь, отчего меня аж в холодный пот бросило.

Анри пискнула панически - и умолкла, укрывшись с головой. Я поглядела на горку в синий цветочек, которую мавка изобразила - и с чистой совестью нырнула с головой под свою простынь тоже, свернувшись клубочком на постели.

Помолчали напряженно и испуганно.

- Ива - тихонько позвала Анри из своего гнезда.

- М? - промычала я тоже очень негромко в ответ.

- Как думаешь, это....он?

Откровенно говоря, мавка словно мысли мои прочитала.

Уж не господин ли ректор порешил обойти дозором свои новые владения, коль уж луна в полной силе?

- Не знаю - прошептала я с легкой дрожью в голосе - Он же истинный, полнолуние - их время. Так что может и он.

- Ну так посмотри, а? - внесла гениальное предложение Анри, кублясь и шурша под своим постельным бельем.

Я аж выглянула на нее грозно и с недоумением.

- Что?! Ну даже если и посмотрю, что он, по-твоему, лапой мне помашет приветливо? Скажет - мол, Монгрен, да-да, это я самый, а вы почему не спите? Или как я его признать должна?!

Анри задумчиво посопела и тоже высунула нос в мою сторону.

- А ты посмотри - вот и узнаем! Это ж твоя парафия - оборотни!

- Сама и посмотри! - огрызнулась я, поглядывая с опаской в сторону окна. Там была только луна и ночь, вой стих и не возобновлялся.

Кто знает, какая блажь на меня нашла? Но отчего-то мне и в самом деле пожелалось непременно выглянуть-таки в окно, на всякий случай. Тем более, что там уже никто не завывал.

Отсутствие завываний взбодрило даже Анри, потому что засобирались послезать с постелей в приступе нездорового любопытства мы обе, не сговариваясь. Замотавшись в простыни, переглядываясь и гримасничая, подкрались вдвоем к окну, тихо шлепая босыми ногами - и точно так же дружно в него высунулись, украсив растрепанные головы оборками задранных коротких занавесок.

И непонятно, каким чудом, не завизжали в голос - только Анри громко икнула и как-то...заскулила тихонько что ли?

Прямо посреди общежитьевского двора непринужденно сидел огромный волк.

Голый лунный свет обливал его морозным серебром, бросая художественно причудливые тени, отчего он казался просто исполинским. Хотя, подозреваю, и без этих иллюзий зверь был размеров немалых.

И казалось, или не казалось, а так и было, уж не знаю, что громадный этот волчище смотрел прямехонько на нас, неразумных и опрометчивых дур, торчащих крайне глупо в окне посреди глубокой ночи.

Я заворожено, заледенело в каком-то священном ужасе, уставилась на него. Медленно и со свистом около уха моего выдохнула Анри, будто предаваясь дыхательным практикам магистра Катия.

Волк поднялся лениво и гибко-пружинисто, немного пригнул ушастую голову - и шагнул чуть ближе к входу. Постоял, неотрывно глядя.

Вскинул морду - и завыл пронизывающе и низко, до гусиной кожи мгновенной.

Мы заорали-таки, и начали валиться бестолково и сообща с подоконника, в соседних с нами комнатах что-то дружно и задорно, с боем и звоном, начало падать и биться, завизжали проснувшиеся наконец-то от этого жуткого воя адептки-первокурсницы, непривычные покамест к нашим реалиям, словно по команде, и где-то внизу вспыхнул свет - и сразу же загорелся, судя по окну, и справа от нас. Что-то заскрежетало протяжно, непонятно, где вообще.

- Обооорооотееень! - заунывно проблеяли в коридоре, а мы с Анри, визжа погромче молодых и зеленых первушек, и на четвереньках, ринулись к ее постели, подальше от окна - и залезли под простынь в обнимку, стуча зубами.

- Я считаю - заикаясь, пробормотала судорожно мавка, обнимая меня, как родную - что это точно он, харизму-то не спрячешь.

Я сочла, что согласие с предположением этим будет уместнее всего выразить абсолютным молчанием и крепким утвердительным пожатием плеча ее, в которое я истерически вцепилась.

Это был он. Уж не знаю, откуда пришла и так настырно засела в моей голове именно эта мысль, но это точно был он. Господин ректор, собственной персоной.

Кто вы? И кто я такая, господин Лем Клемор?

Или, быть может, мне лучше говорить просто - 'мой господин'?

Эльмар Роррей мрачно пнул носком легкого сапога какой-то осколок под ногами.

Вздохнул глубоко - и задрал голову к свинцовому небу.

Приближалась гроза. Демоны Хаоса чуяли погодные волнения отменно, как и вообще любые природные катаклизмы, невзирая на масштаб и размах. Спокойствие стихий было подобно немой тишине, которая сама по себе была не так уж и плоха - но порой сильно утомляла.

Поэтому предстоящей грозе Эльмар смутно, непонятно для себя самого, радовался чуть-чуть.

Конечно, весь фокус тут мог быть просто в молниях. Небесный огонь в чистом виде, что еще нужно для счастья?

На этой мысли Роррей запнулся и нахмурился.

Она бегала от него уже два дня. Разумеется, она и раньше от него бегала, чуть только завидев на горизонте, почище молодого зайца. Но сейчас это явно было другое, как пить дать, другое.

И не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять - девица припомнила все, что говорила и делала не так давно, под этой клятой трижды 'Шпанской мушкой'.

Эльмар снова вздохнул, отгоняя поспешно эти томительные воспоминания.

Почему, собственно, он вообще об этом размышляет?

Ива Монгрен раздражала его с первого своего дня пребывания в Университете. Вот он только ее увидел - и сразу же подумал, что никогда еще в жизни ни одна особа, ни одной расы, его так сильно не раздражала. Прямо до нервного зуда в пальцах, и всем теле вообще.

Такая хилая, такая мелкая и слабая... Эти тоненькие руки! Эти...немощи воплощенные!

Он помнил, словно это было вчера только. Вот он идет по коридору, а она скачет ему навстречу, тараща восторженно на него свои синие, какие-то чуть-чуть мавьи, глаза. Бледная кожа, огромный какой-то рот, будто несколько великоват для такого личика. Курносый нос, и ямочки на щеках.

Волосы ее, не каштановые и не рыжие, скорее - какие-то красноватые, как намокшее старое розовое дерево на срубе, заплетены в смешные косички, и форма университетская ей велика.

Она шлепнулась посреди коридора, врезавшись бестолково в приоткрытые двери аудитории, чуть ли ему не под ноги, и он почти возненавидел тогда это упрямое и смиренное одновременно выражение на ее полудетском лице.

Такая обычная. Всего лишь хорошенькая, не обладающая даже самой завалящей жилкой магии, упертая, как осел, и скрытная тихоня. Ива Монгрен. Три долгих года он рассматривал ее с глухим раздражением и непонятной какой-то чуть ли не яростью. Три года всячески изводил, удивляя самого себя, а она лишь упрямо поджимала губы и задирала острый подбородок повыше.

Он, как последний идиот, отдал бы половину жизни за то, чтоб она сказала ему хотя бы толику ничтожную всего сказанного горячечно и бредово накануне - но только без зелья приворотного. Сама, по доброй воле.

А она же, только увидев его тень, краем глаза лишь - стремглав неслась куда-то, сломя голову, и на этом аккуратном личике ему мерещился исключительно стыд и ужас.

Стыдиться, значит. Стыдиться его, наследника уважаемой фамилии, отличника-мага, высокородного имперца. Маленькая немощная рабыня семейки весьма и весьма подозрительных оборотней, среди которых есть личности темные и вовсе отлученные от двора. А это значит, с учетом высокой фамилии, проступок тяжкий весьма и весьма, скромно означенный веской сноской в официальном книжном источнике высшего дворянства Империи.

Эльмар закрыл глаза, силясь справиться с собственной горячей и беспомощной злостью.

Ну и пусть. Очень надо гоняться за какими-то там безродными девчонками.

Оглянувшись на корпус женского общежития и некие темные окна комнаты одной безголовой будущей сыскарьши, Роррей насупился, чуть сгорбил спину, и отвернулся. Сунул руки в карманы - и побрел по аккуратной парковой дорожке прочь.

Совпадение ли то, что один из владельцев, иначе не скажешь, увы, этой... пигалицы, заявился сюда столь неожиданно?

Эльмар вообще очень мало верил в совпадения, как таковые. А уж такого рода странные и подозрительные - так и подавно.

И дело вовсе не в том, что он волнуется об этой глупой девчонке, вовсе и нет!

Ничуть он о ней не волнуется, ни капли.

Где, демоны ее подери, ее носит вот именно сейчас?!

Госпожа Тьирра пристально рассматривала меня, словно прикидывала, с чем меня можно смешать, и куда впоследствии добавить, чтоб опять сварить какую-нибудь на редкость мерзкую дрянь отравительных характеристик.

- Монгрен, как временно исполняющая обязанности куратора вашего курса, я просто вынуждена убедиться самым тщательным образом, что ты в полном порядке, и не пострадала - Умолкни чуть замялась деликатно - ни в каких известных смыслах.

В голове моей тут же заторчал занозой образ, терзавший меня неотступно уже два дня.

Раскинувший бессильно и очень красиво по постели руки Эльмар опускает ресницы устало - а я неловко, но очень азартно его целую, и он бормочет мне что-то севшим шепотом, целуя меня меж отрывистых тихих слов в ответ.

- Монгрен, не могу больше, не могу...

Можно подумать, я могу. Светлые боги, как это все теперь развидеть?

- Монгрен? - вопросила укоризненно посреди моих переживаний безмолвных Умолкни, своим собственным, и отнюдь не тихим, голосом, отчего я вздрогнула, вываливаясь из тяжкого и жаркого транса.

- Нет, госпожа Тьирра. Я, во всех смыслах, в порядке - прилежно ответила я отравительнице, из-за которой теперь ни в жизнь не смогу поглядеть с достоинством и прямо в глаза старосте магов. Что там в глаза - я на него вообще теперь, припомнив все в подробностях смущающие, никак смотреть не могу, даже украдкой. Словно кто-то невидимый лупит с силой мне тут же куда-то под колени, крепким таким поленом. И мысли разбегаются во все стороны, оставляя только эти дурацкие ненужные мне никоим образом воспоминания о том, что губы магического отличника атласные, кипящие, и пахнут почему-то апельсиновым вареньем с корицей.

Я зажмурилась с силой - и потрясла головой.

- Ива? - встревоженный голос нашей временной кураторши очень живо напомнил мне, что не время и не место сейчас предаваться тоске и унынию. И размышлениям об ароматах корично-апельсиновых.

- Да, госпожа профессор - покорно отозвалась я, глаза тут же открывая.

- Тебе плохо? - с исследовательским подозрением проговорила Умолкни, профессионально окидывая меня быстрым взглядом.

- Никак нет, просто спала неважно. В сон клонит немного - не хватало только, чтоб сейчас госпожа специалист по отравам опять начла меня щупать, крутить в разные стороны, и колоть плоскими иглами. А недосып - это не повод волноваться никак, у нас тут вечно все недосыпают.

- Ну...хорошо. В пятницу состоится официальное заседание университетского совета, будь добра не проспать - ядовито поведала отравительница моей склоненной вежливо макушке.

Я от неожиданности воззарилась на Умолкни непочтительно.

- Заседание совета?

Госпожа профессор хмыкнула совсем не изящно, напомнив мне живо нашего нынешнего сторожа, чистокровного гнома отвратного характера и манер.

- Господин ректор несколько поражен тому факту, что адептки вверенного ему заведения обливают соучениц сильнейшими реактивами, которые к распространению и использованию вне изучаемого предмета 'Вещества' запрещены. Будем разбираться. При твоем живейшем участии, магистра Катия разумеется, и Эльмара Роррея. Сразу после лекций, не вздумай не явиться. Эльмара я лично также предупрежу.

Умолкни поднялась из-за стола, несколько суетливо отряхнула темно-синюю пышную юбку, разгладила ее по бокам - и указала мне вежливо в сторону дверей унизанной тяжелыми на вид перстнями, рукой.

- Ты свободна, Ива. Если вдруг почувствуешь себя странно или плохо - постарайся поставить меня в известность, пусть даже и не лично.

Я кивнула растеряно, и побрела на выход.

Суд. Университетский совет, в составе с самим ректором, свидетелями и пострадавшими - это суд, просто принято у нас вежливо так говорить - 'совет'.

Магичку-шестикурсницу будут судить.

Что означает сие, если говорить о Трех Виселиц? Прибежища всех тех, кого уже так или иначе судили - и осудили?

Это означает конец. Свободы, пусть даже и очень относительной, внутри этих аудиторий. Жизни, если уж на то пошло.

Университет в Империи - это последняя инстанция перспектив отмыться от того, что ты содеял. Если ты попадаешь сюда - хоть мизерный, но шанс жить просто своей жизнью однажды, у тебя есть, и многое тут зависит от твоей собственной воли к этой самой...жизни.

Но если же суд проходит в самом Университете...

Нам, висельным адептам, не всем, но многим, и даже некоторым профессорам, почти что некуда идти или бежать, даже сумей мы выбраться. Дорог для нас отсюда не так уж и много.

На службу Империи - официально и по окончанию успешному этого почтенного заведения учебного. И только этот путь есть благополучный исход. А остальные...

В кровные рабы, которые, вылетая отсюда за 'неуспеваемость' или переполненную чашу терпения воспитательского коллектива Университета, долго не живут - ибо никто их уже не хватится, даже официально.

Да, это варварство, это дикость и пережиток давних замшелых времен, и полузабытых уже традиций - но сие не означает, что этого больше нет, и быть не может.

Вампиры как жили - так и живут. И как желали всегда море крови - так желать и не перестанут. И всегда есть кто-то, кто готов отстегнуть нешуточную сумму за живой и строптивый бурдюк горячей 'воды жизни', который никто и никогда не станет разыскивать. А потому - вполне можно дать волю своей натуре, что вампирским Владыкой нынешним очень не поощряется, вплоть до публичного развеивания по ветру.

К чему кормить и стараться перевоспитать того, кто упорно не желает перевоспитаться? Кровный раб стоит немало. И вырученные от этой черной торговли деньги смело идут на попытки перевоспитать тех висельников, что еще поддаются этим благородным попыткам.

Разумеется, как правило, в рабы с легкой руки отдают самых-самых отпетых и злостных. Убийцы титулованные, растлители высокородные, отравители, что никак не желают прекратить морить всех подряд просто из любви к своему искусству. Ну, еще, говорят, был некогда один расхититель государственной казны, которого продали злорадно и очень поспешно, по распоряжению якобы самого Его Величества, уволив с кафедры за какой-то мелкий проступок - вроде бы тот стянул именное писчее перо.

Если история вылетевшего адепта не так черна и беспросветна - исключенный попадает в легендарную, мифическую, но при всем при этом - самую настоящую, жуткую в своей реальности, Обитель Хладного Тлена.

Мрачная тайна темных дроу. Обитель всемирского ужаса и страданий. Тяжкая ноша всех Повелителей темных эльфов.

Легенды говорят, что Владыка дроу носит на теле своем ключ от Обители. Получая его вместе с троном, едва лишь вступая во власть и права темноэльфийского Повелителя.

И за сумеречными стенами этой Обители творят темную магию, проводят страшные опыты, пытают и удерживают сотнями лет ученые и могущественные безумцы самых страшных же безумцев и преступников Всемирья.

Говорят, именно туда Повелитель дроу Александр Лл'Ааэль притащил, самолично и собственноручно, изукрашенное тело последнего линнского принца. И мертв он был, или жив - не знает никто по сей день.

И что именно там же обретает черный некромант Диан Лиотанский, демон во плоти, сын самой Смерти, могущественный и ужасный.

Хотя вот на счет некроманта, кстати, у меня были сомнения, очень сильные. Однако же дело не в этом.

Никто, кроме Хранителя, не покидает Обитель. Никогда.

И если магичку, опоившую Эльмара 'Тишиной', а после - так результативно облившую меня 'Мушкой', признают виновной в нарушении статута Университета...

Она либо будет продана вампирам, тайно, разумеется, без огласки, на живую кровь...

Либо сослана в Обитель, где, при самом успешном раскладе, попросту умрет. А при раскладе похуже - станет одной из многочисленных подопытных, на которых маги и лекари Тлена будут шлифовать запрещенные, в виду неизучености, приемы свои, или новые зелья.

Я, разумеется, никаких теплых чувств к девице этой не питала. Но уж не настолько же!

От раздумий мрачных меня отвлекла грянувшая громом и слепящей желтой вспышкой молнии гроза, разразившаяся очень кстати тут же, как раз когда я уже сворачивала с парк нашего общежития.

Она, конечно, собиралась уже давно, но я все ж рассчитывала успеть до дому добежать сухой. Ан-не успела, за всеми этими размышлениями об Обителях и судах университетских, и упредительных бесед с мадам отравительницей нашей.

Крупные частые капли холодно закололи меня всюду, и я припустила наравне с дождем, только в сторону родных мне временно пенат.

Клянусь, я смотрела под ноги и на дорогу! Именно по этой причине то, что я врезалась опять, опять, светлые боги, ну как это возможно-то, в Эльмара Роррея, мокрого насквозь, и злющего, как все демоны безлунного мира, показался мне таким потрясающим и удивительным!

Что вообще он тут делает? Прямо из кустов выскочил, ну вот серьезно!

Хотя вопрос риторический, задать его Эльмару я уж того не решусь. Даже толком взглянуть на него - не решусь, какие уж тут вопросы.

Роррей, к чести его сказать, никаких вопросов от меня и не ожидал. Вместо всяких бесплодных ожиданий он схватил меня за локоть, и молча поволок по дорожке, в направлении общежития.

Никакой особенной вины за собой перед Рорреем я не припоминала. Как, впрочем, и всегда. Но язык не поворачивался отчего-то ему это сообщить вежливо. Потому что стоило мне только мельком на него глянуть - как все тут же становилось туманным, напоенным поцелуями, и трудными вздохами, моими и его.

По-хорошему, мне стоило бы поблагодарить магического отличника за то, что повел он себя, как истинный мужчина, и слабостью временной, в связи с помутнением разума барышни, не воспользовался - как и сказал прямо и мне, и госпоже Тьирре.

Но благодарить - значит, затронуть эту чересчур уж щекотливую тему, а я этого так малодушно страшилась, что буквально немела беспомощно.

Так мы и топали по чавкающей уже немного дорожке - в суровом и гордом обоюдном молчании.

Дежурная смерила безупречную мокрую стать Эльмара чуть смягчившимся взором, и поведала нам вкрадчиво, что в восемь духу его тут быть не должно - и точка. А мне отдельно строго велела напоить 'касатика своего' горячим травяным чаем, непременно с малиной - чтоб не захворал, негоже это.

Касатик скосил на меня тяжело глаза - и фыркнул тихо, имея вид сильно сомневающийся в моих личных талантах профилактик простудных хворей.

И пошел самоуверенным шагом. Опять в мою комнату пошел.

А я, понурившись и сгорбив скорбно спину, побрела покорно за ним.

Последняя надежда на то, что в присутствии моей законной половины, то бишь, Анри, беседа если и состоится, то исключительно на тему того, какой господин Роррей предпочитает чай, упала бездыханной и скончалась скоропостижно, стоило мне только переступить порог.

Обитель наша пустовала. Подлая мавка, вместо того, чтоб сидеть в такую погоду прилежно дома, и хоть что-то полезное учить, тынялась неизвестно, где.

Опять на свидании, небось.

Угрюмо осмотрев постель Анри, я помялась у стола в нерешительности.

Роррей же чувствовал себя вполне непринужденно, невзирая на мокрую одежду. Вытряхнул ноги из сапог - и прошлепал уверенно к моей кровати.

Я тут же мысленно вознесла молитву Светлой богине, чтоб слова эти отвлекли меня от проведения неуместных ассоциаций в духе 'Роррей - моя постель'.

Независимо задрав подбородок, распахнула свой шкаф.Схватила первые попавшиеся штаны форменные, и рубаху, буркнула, чтоб располагался гость дорогой с удобствами - и выскочила в купальню, поспешно переодеться в сухое. Пригладила кое-как волосы, плеснула воды в лицо, потерла яростно щеки.

В конце-концов, не померла я, и ничего другого, ...непоправимого, тоже не стряслось. А поцелуи все эти... Ну... Что ж теперь, утопиться, что ли?

Порешив мысленно именно этих трезвых рассуждений и придерживаться, я торжественно зашла опять в комнату, и откашлялась.

- Эльмар - позвала старосту магов, который выглядел задумчивым необычайно.

- Эм? - буркнул Роррей, пожал неясно плечами, хотя я еще не успела ничего такого у него и спросить, и начал расстегивать рубашку. На спинке моей кровати висела мокрая куртка.

Мне сразу же сталодурно, хотя я и понимала прекрасно, что ну просто рубашка же мокрая насквозь, вот он ее и снимает.

- Ты эээээ..... - он задрал руку вверх, стаскивая мокрый рукав, батюшки, он опять ведь рубашку снимает, опять снимает рубашку, опять-опять-опять...

- Что -я? - непринужденно уточнил Эльмар, и потряс головой, на манер игривого псины. Холодные брызги разлетелись задорно вокруг, и даже, кажется, на меня попало, хотя за это не поручусь - так я оцепенела.

- Чего раздеваешься все время у меня в комнате? - шепотом нелогично спросила я, хотя собиралась спрашивать про чай, клянусь.

- Ива, там ливень - обожаемый самородок магистра ментальной магии ухмыльнулся прям волчьи - Ты вот, гляжу, переоделась. А мне не во что. Я могу высушить на себе одежду, и чем ее меньше - тем быстрее. Ты предпочитаешь, чтоб я был при камзоле - но без штанов? Мне, конечно, удобнее в штанах, но...

- Штаны тебе очень к лицу - перебила я поспешно любезные Эльмаровы пояснения - Ты чай-то будешь пить?

- Буду - покладисто ответил господин Роррей, и для верности еще и кивнул твердо так.

Стараясь на него не глядеть лишний раз, я сгребла со стола учебники и какие-то исписанные обрывки бумажные, сильно смахивающие на шпоры, и расставила чашки.

Почему самый мерзкий характер этот обличен в столь...запоминающуюся форму?

Эльмар был, прямо скажем, ну просто великолепен. Это все кровь демона Хаоса, понятно, но уж...Уж ну уж!

- Монгрен - вкрадчиво поведал Эльмар у меня за спиной - Ты прям на иголках вся. Успокойся, в таком виде ты меня уже видела, причем в самых разных положениях. И не только видела! Даже и трогала, я помню очень ясно!

Я аж подавилась.

Повернулась на деревянных ногах, не решаясь на него прямо взглянуть. Схватила со стула полотенце - и закрутила его в жгут судорожно.

- Эльмар...

И стрельнула в него глазами поспешно и украдкой.

- Я - благодушно и почему-то зло одновременно обронил староста шестого курса, задрав нос чванливо.

- Я... эээээ... - сейчас опять что-нибудь скажет колкое! - Спасибо тебе - выпалила я поспешно, и закрутила полотенце в другую сторону.

Роррей хлопнул озадаченно ресницами, вероятно, приготовившись услышать от меня что-то совсем не то.

- Пожалуйста - протянул задумчиво, сверля меня взглядом - Хотя особенно и не за что, героических поступков не совершил.

Мне бы радостно согласиться, пожать руку сотоварищу по Университету, напоить его благодарно чаем - и чин-чином, разойтись.

Но нет, не утерпела. И чего, спрашивается?!

- В самом деле. Героически было б, если б еще не раздел и не целовал меня. Но все равно - спасибо!

Что я несу, светлые боги??!!

Не сомневаюсь, что в точности такие же мысли посетили и голову Эльмара. Староста магов изменился в лице поразительно, и вскочил, выпрямившись во весь свой немалый рост.

- Ах, не целовал бы лучше?! - прошипел он таким взбешенным голосом, что мне было бы благоразумнее всего сей же час бежать, подальше и побыстрее. Но я отчего-то не только испугалась - я еще и как-то совершенно нелогично обрадовалась. И полезла на рожон еще ретивее.

- Именно - и взмахнула полотенцем, словно стягом - Мог бы как-то обойтись без всех этих искусных поцелуев!! Но опыт-то, опыт - его не пропьешь!

Пальцы сына придворной дамы нашей Королевы скрючились, становясь похожими на виденные мною недавно кикиморовы персты. И Эльмар шагнул ко мне близко, нависнув над моей дурной головой карающей десницей, в одних только мокрых штанах.

- Опыт?! - уже почти по-змеиному процедил он, и наклонился ко мне.

Я от этой злобной близости сразу же залилась свекольным румянцем. А Эльмар же, напротив - несколько побледнел, и точно не от смущения.

- Опыт - заикаясь, пробормотала я, стараясь не мигать - Набрался всего, как я поняла!

И еще сильнее покраснела. Когда уже только перестану я так вечно в краску бросаться?

Староста моргнул. И прекратил вдруг скалиться, что точно было не к добру.

- Всего? - многозначительно подняв брови, Эльмар окинул мое лицо каким-то странным взглядом - Что за подробности, Монгрен? Так явно все припомнила?

Зря, в общем, я ввязалась в этот нелюбезный диалог. Причем кто меня за язык-то тянул?! И в чем это я тут его обвиняю, с чего вдруг?

Но Эльмар, судя по всему, уже нащупал ногой брод. И понесся по нему уверенно, не остановишь.

- Что ж ты умолкла, Монгрен? - его глаза замерцали, вот ей-Богу, замерцали! - А знаешь, что я тебе скажу?

Не знаю. И знать не желаю.

Эльмар не соизволил соблюсти церемонии, положенной любой беседе, не дал мне ответить, хоть и очередь была моя, и вопрос мне задан. Вместо этого он придвинулся еще ближе, и чуть ли не по слогам произнес:

- Тебе, Монгрен, все нравилось. Вот все абсолютно. Желаешь, я детали припомню?

День этот был уготован нам обоим с первой нашей встречи. И, возможно, оба мы этого не знали, но точно ожидали его, каждый по-своему. Я размахнулась бездумно - и залепила господину будущему магу заслуженную давно пощечину, от всей души, рука чуть не отнялась.

А господин маг, вспыхнув одной щекой, как маяк в ненастной ночи, зарычал утробно - и схватил меня в охапку.

И, без всякого приворотного зелья - поцеловал, сильно и зло. Сразу понятно, что в назидание, чтоб не молола языком всякой ереси.

Только один миг я позволила себе этого поцелуя - и запинала его тут же, кусая яростно за губу, пытаясь как-то размахивать руками, и дрыгаясь, словно меня молнией ударило.

Эльмар то ли простонал, то ли прорычал что-то - и усадил меня на стол, звякнув задорно чашками потревоженными, отчего я впала в безумие и чистой воды панику. Потому что все эти манипуляции вели куда-то вовсе не туда, где мы должны мирно поговорить, и пообещать все неловкости, с зельями и последствиями их разлития, забыть. Обоюдно забыть!

Видать, Роррей от моих действий оборонительных тоже несколько озадачился происходящим, потому что прекратил этот, в высшей степени волнительный, поцелуй, отпустил меня резко - и уперся руками в стол, быстро задышав.

Я с упомянутого предмета мебели тут же неловко спрыгнула, и отбежала на нетвердых ногах на всякий случай подальше, к дверям.

- Чокнутая - хрипло сообщил мне господин староста - Полоумная, как есть. Сядь куда-нибудь, сейчас же.

Мне тут же зажелалось поспорить - и сразу обо всем. Я выставила было только ногу вперед, но уткнулась воинственным взором в обнаженную спину его - и подавилась своими ремарками и аргументами.

Узлы мышц, кожа смуглая. И разводы царапин.

Бочком, по стеночке, я прокралась к кровати Анри - и залезла на нее с ногами.

- Эльмар...

- Ива, заткнись.

- Я в самом деле тебе очень благодарна. Если бы не ты - я бы и покалечить себя могла...

- Угу, я понял. Только б если б еще мерзкий развратник недостойно не осквернил невинную деву своими руками да губами, да?

Я печально вздохнула и неосознанно потрогала пальцами чуть ноющие губы. Ну как объяснить ему что-то, если я сама свои метания понять не могу?

- Роррей, да ты меня на дух не переносишь, это каждая собака в Универе знает. И вдруг - поцелуи.. Я, эммм.. просто не знаю, как это теперь деликатно забыть обоим. И, эм, злюсь на ситуацию эту глупую. Вот и...ну, я просто из вредности. И злости - помолчала миг, и добавила - Наверное.

- Забыть деликатно? - не поворачиваясь, спросил у меня Роррей, начавший дышать уже куда спокойнее - Ну ты выбрала великолепный прием, мои комплименты, Монгрен.

Я промолчала мудро. Хотя и не так уж и мудро, мудро было бы, если б я несколько раньше промолчала. А сейчас уже про мудрость упоминать неуместно.

- Чай-то пить будем? - все так же хрипло испросила спина Эльмара - Иди чайник ставь.

Опасливо косясь на него, я схватила чайник - и умчалась поспешно в сторону кухни. Чайник же, как назло, вскипел быстро. Вздохнув откровенно трусливо, я прихватила его аккуратно - и поплелась в комнату.

Эльмар, завернувшись в мой плед, который, между прочим, лежал до сих пор благополучно в шкафу, сидел на широком табурете, на столе царил порядок, и чашки были прилежно расставлены по блюдцам.

Все это было удивительно, что тут сказать. Еще вот вроде только-только мы с Эльмаром особенно и не разговаривали. Он строил мне козни молча, а я - молча и покорно их сносила.

А тут - такая смена декораций! И как прикажете дальше себя вести с ним?И понимать, понимать тоже -как прикажете?!

Но у Роррея был такой удивительно будничный вид, что я невольно подумала, что он-то, судя по всему, ничего необычного в ситуации сложившейся не видит, и уж точно не размышляет о том, как же ему теперь себя со мной вести. Ну, подумаешь, поцеловал несколько раз какую-то адептку, мало он их целовал, этих адепток-то?

Последняя мысль была какой-то немного...неприятной. Да и не было у меня никаких оснований Роррея записывать в первые развратники Виселиц, я ж нигде с ночной лампой не стояла, верно?

Подивившись этому негаданному приступу желчной вредности, я обминула объект своих тоскливых размышлений, и начала аккуратно разливать чай по чашкам.

- Роррей, ты не подумай, что я намекаю на что-то, но время-то уже - вот-вот уходить тебе.

- А ты, Монгрен, не переживай, это забота моя - Эльмар подтянул к себе блюдце с чашкой, и подул, жмурясь, на горячий и ароматный напиток - Новый чай у вас?

- Н-нет - растерялась я, пытаясь припомнить, а уж не в самом ли деле новый какой Анри приволокла? - Тот же самый...вроде бы.

- Пахнет удивительно...насыщенно - поведал мне староста магов, и потянул носом около тонкого ободка чашки - Даже без варенья. Так что, Монгрен, наш ректор новый никого тебе не напоминает? Никаких образов в памяти не воскресил?

Я уселась на свой табурет, подтянув одну коленку к груди, и опираясь на нее. Прищурилась на Эльмара в пледе - и осторожно, чуть-чуть, отхлебнула обжигающего чаю, который и в самом деле был очень вкусным.

- Не-а - Эльмар смотрел на меня, кажется, даже не моргая - Только иногда как-то так....не могу объяснить толком.

- Как вроде кто-то шепчет что-то через много слоев ваты? - Роррей чуть склонил голову, поведя под пледом плечами.

- Угу, как-то так. Причем даже и не всегда так. Иногда смотрю на него - и ничего, тишина.

- И часто смотришь? - неприятно улыбнулся староста. И тоже решился отпить горячего чаю.

- Наглядеться не могу - серьезно ответила я, поерзав - Вот смотрела б и смотрела б.

Магический отличник не то, чтоб помрачнел, он как-то немного...осунулся, что ли? Прям на глазах. И какие силы могут пояснить мне, отчего мне так хочется, чтоб это объяснялось тем, что не по вкусу пришлось Эльмару послушать, что я на красивого, что тут скажешь, ректора нашего, пялюсь на досуге?

Зелье, наверное, еще из меня не выветрилось. Иначе что это за блажь?

- Ну так всему может быть объяснение - глуховато сообщил Эльмар, и прищурился на меня в ответ из-за поднятой чашки - Известно же, что в рабы берут, как правило, или на кровь, или для...

Я чуть чашку не выронила. Не на него, а себе на ноги, что было бы вдвойне обидно.

- Что?! - мне показалось, что прямо воздуха стало меньше, и дышать вот-вот станет просто некак - Ты что несешь?

Эльмар вновь немного бледнее стал обычного. Чуть-чуть.

- Ты, разумеется, не первая красавица Империи, но это же и не обязательно, знаешь ли.

- Да я...мне четырнадцать лет было, когда я сюда попала! Я же ребенок была совсем!

Роррей сменил цвет лица на чуть потемневший. И отвернулся к дверям.

- Знаешь, сколько выродков живет благополучно в Империи, просто потому, что имеют средства к существованию немалые, и титул? Вырождение дворянства, вследствии частых браков между близкими родственниками, и так далее...

Мне стало страшно-страшно. Я даже зажмурилась. Но тут же распахнула глаза, ухватившись за спасительную мысль.

- Меня при поступлении в Виселицы врачи осматривали! Как и всех! И я же эээээ... - тут пришлось замяться, потому что беседа очень неожиданно пришла к повороту совершенно нежданному мною.

- Угу. Ты да, Монгрен, я помню. Однако ж напомни мне, говоришь, ты все вспомнила, что я делал. Да? Пока ты под 'Мушкой' была?

Я заморгала, словно он меня ударил. Эльмар утратил краски с лица почти совсем окончательно, и я подозреваю, что сама сейчас выглядела в точности так же.

- Вспомнила - прошептала я, почти забыв про чай в руках.

Роррей в упор на меня поглядел.

- И что? Ты девицей быть перестала? Не отвечай, я сам отвечу. Нет, не перестала. И ничего эдакого я и не делал, кстати, хватит на меня так мученически глядеть. Но мысль-то ты уловила?

Я кивнула бездумно. И мне ужасно захотелось, чтоб всего этого не было. Чтоб можно было отмотать все ровно до того дня, когда господин Мариус еще не улегся на алтарь Богини, и как-нибудь магическим образом его уговорить этого не делать вовсе.

- Я мог бы попытаться снять твою заглушку. Это, по сути, как раз-то и не трудно. Но вот если то, что ты вспомнишь, окажется.... - Эльмар замолчал и насупился. А я и спрашивать не стала, чем там что окажется, ясно и так стало, что могу я очень опечалиться тем, что вспомню.

Мы посидели в грустной тишине, прерываемой лишь изредка хлопками раскрывающихся в коридоре дверей.

- Монгрен - прошептал Эльмар, словно ему было неловко эту тишину тревожить - Прекрати киснуть. Мы что-нибудь придумаем, чтоб все узнать.

Я трусливо поежилась, обняла покрепче чашку, и взглянула на него робко.

- Роррей, а может, ну его - что-то узнавать? Может, лучше пусть так все и будет? Ну гудит изредка в голове, ну не смертельно же?

Староста шестого магического курса посуровел на глазах, хотя как будто бы даже и ресницами не дрогнул.

- Так-то оно, может, и так. Если только господин ректор оказался тут совершенно случайно, и никаких прав на тебя заявить не желает. Рабство в Империи не законно. Но мы в Виселицах, и на тебе - его родовая метка. В случае чего - никто не станет с ним спорить, Монгрен.

Я закусила щеку изнутри.

- Так ну а чего он тогда ждет? Мешок бы мне на голову - и дело с концом.

- Вот это я и хотел бы знать. Если он желает возвратить себе тебя - чего тогда ожидает? И ведь он тебе никак ни на что не... намекал?

Я ошарашено хлопнула ресницами.

- Нет, конечно! Ни на что он мне не намекал, только сказал, что я во сне хожу.

Эльмар подавился чаем, и откровенно плюнул им на пол. Я поджала строго губы, но староста и не подумал тут же броситься этот пол тереть.

- Чего-чего он тебе сказал??!!

- Что я во сне хожу - повторила я медленно, слезла с табурета, и пошла за тряпкой.

Эльмар со своего табурета тут же спрыгнул, и пошел настырно за мной, чуть ли не на пятки мне наступая.

- Монгрен!

- Ну что ты вопишь? Я проснулась - а вокруг подушки...

- Какие, к демонам, подушки?! - Роррей окинул диким взглядом мою постель, на которой в гордом одиночестве возлежала только одна подушка - Ты проснулась где?!

Мне очень не хотелось говорить, где. Но вряд ли теперь можно этого избежать.

Я вздохнула как можно тяжче.

- У господина ректора я проснулась, ты и так это понял, чего переспрашивать? - я мирно достала из нашего 'хозяйственного' ведра тряпку, и собралась идти с ней обратно, но не тут-то было.

Роррей вырвал у меня тряпку из рук непочтительно, схватил меня за плечи, и опять стал выглядеть очень угрожающе.

- Ты спала...у ректора? Или... Он тебя...принудил к чему-то??? Ты не помнишь?! Или помнишь, но молчишь?! Ива!

У него было такое лицо, и такой голос, и Ивой он меня назвал, так что орать и возмущаться, что чего это он меня трясет и вопит на меня, было совершенно невозможно. Вместо этого я, сама не понимаю, с какого такого перепугу, положила ему руку куда -то в район груди. И как-то так...тихонько похлопала, успокаивающе.

-Да ну нет же, Эльмар - зрачки у него странные сейчас - Он меня и пальцем не тронул. Сказал, что я хожу во сне, и он меня нашел на пороге ночью. Я спала просто, а утром он меня отругал и попросил его не беспокоить более.

- Ты к нему сама пошла??!! - в точности такое лицо было у нашего кастеляна, когда его чуть не хватил удар после одного особенно показательного практического занятия магистра Крепса.

- Эльмар - я снова похлопала неловко его по груди, только сейчас осознав, что грудь голая и горячая - Я никуда в сознании не ходила, во сне встала - и пошла. Не помню ничего. И где плед, ты же в пледе был? Я ж даже не знала, где он живет! Сомнамб...

- Дура ты - выдохнул Роррей судорожно, схватил на ощупь мою похлопывающую руку, и отбросил ее. И отошел от меня к столу - Он тебя, выходит, позвать сумел. Менталист нехилый, демоны б его побрали.

Я села напротив него, и молча ожидала продолжения. Эльмар угрюмо посмотрел на стоящий мирно чайник.

В чайнике внезапно необъяснимо буркнуло. И из носика прямо выстрелило паром.

Староста магов голыми руками за него взялся - и плеснул себе в чашку воды.

Я открыла рот - да так и осталась сидеть.

- Это ты нагреть его и сам прекрасно мог? А меня на кухню гонял? И ходишь тут, голый почти, высушить себе вещи не можешь? - и ткнула в него обвиняющее пальцем.

- Не могу - огрызнулся Роррей - Такие действия к магии не имеют отношения, если ты об этом.

- Как это - не имеют?

- Так это! Природа такая. Вода была горячая, я ее не разогревал от холодного - вот это была бы магия. Просто вытянул температуру, сущностью - и хмуро на меня глянул - Как ты там говорила - каждая собака знает? Вот именно каждая собака знает, что я - наполовину демон Хаоса, так что чего ты вопросы глупые-то задаешь?

- Ты там чего-то рассказывал про менталистов? Которые меня звать могут, и Университетом управлять? - поспешно испросила я, все-таки тема истинного отцовства и происхождения Эльмара была вообще не мое дело, поэтому в тонкости вдаваться не следует.

- Ничего не рассказывал - отрезал он, и прикрыл глаза устало - Менталист может установить связь с объектом. Это форма принуждения, Монгрен. Связь можно поддерживать очень и очень долго. Но это очень затратно в плане сил. Но если менталист сам по себе опытен и умен - он на это особенно тратиться не станет. И ты все время - как на ладони, только гляди.

- Это как это? - вытаращилась я на него потрясенно, потому что новость была ну уж не из приятных точно.

- А очень просто. Для толкового менталиста, конечно. Если был первоначальный контакт, проще всего - тактильный начать, и его просто нужно выдержать определенное время, чем дольше - тем лучше. Это тяжело - но возможно. И потом - накинуть крючок. Крючком может послужить любая мелочь личная. Локон, да даже волосок, хотя это и ненадежно. Пуговица, запонка... Что угодно, что сам менталист носил на собственном теле, и сумеет на длительное время всучить объекту незаметно. На крючке этом объект и будет висеть, покуда от него не избавиться.

- А...платок? - глухим шепотом спросила я, чувствуя буквально, как кровь отливает от лица, и отчего-то становится липковато-душно - Платок подойдет для крючка?

Роррей распахнул глаза, резко потемневшие сей же миг.

- Платок? - сипло спросил - Платок очень подойдет, Монгрен. Просто отменно.

Я сглотнула судорожно, сползла вновь с табурета, и поплелась на неверных ногах к вещам, которые разбросала на спинке кровати Анри, чтоб просохли. Закусила губу - и вытянула из кармана форменной куртки кусочек шелка, с вышитым вензелем. Который, я сейчас четко это осознала, сама не понимаю, зачем только таскала с собой все время.

- Знаешь, Роррей - все тем же задушенным голосом поведала я в пространство, на старосту не глядя - Вот никогда не могла вообразить, что скажу это. Но неправа я была, что сердилась на тебя за то, что ты меня тогда раздел. Спасибо тебе еще раз, и за это тоже.

Обожаемый адепт магистра ментальной магии, чтоб ей пусто было, как-то подобрался весь. Мне кажется, будь у него шерсть - она сейчас встала бы дыбом. Роррей протянул ко мне руку, но я как-то сразу уразумела, что не платок в нее должна вложить. Осторожно переступая, и держа ректорский презент на отлете, словно он имел склонность кусаться, я шагнула ближе к Роррею.

- Для проведения наглядного эксперимента - тихо и очень серьезно поведал мне Эльмар - и окончательного развеивания всех сомнений, нам с тобой нужны крайне сильные твои эмоции. Могу попытаться тебя удушить - или опять поцеловать. Что тебе предпочтительнее?

Я ответила ему не менее серьезным взглядом.

- Души. Только ж ты не до смерти, а то тебя исключат, знаешь ли.

Роррей опять прикрыл глаза утомленно, и потер переносицу.

- Мог бы и не спрашивать.

И тут же, без предупреждений, схватил меня за руку - и втащил к себе на колени молниеносно.

- Ничего личного, Монгрен, и держи платок крепко - его глаза вблизи стали почти черными, и он...опять!

Опять меня поцеловал! Уже в который раз!!! Что ж это твориться в последнее время?!

Только если все прошлые разы были то следствием наваждения приворотного зелья, то моего длинного языка и глупого упрямства - то уж в этот поцелуй староста магов явно вложил душу.

Мне стало вмиг невыносимо, жарко, сладостно, безвольно и слабо. И рот его, и, простят мне светлые боги, язык, и руки - все сразу, у меня прям ноги отнялись.

Это же надо так страстно и пытливо желать господина ректора на чистую воду вывести!

Я попыталась что-то сказать ему - но только невнятно что-то промычала, вцепившись в его руки, где попало, а он наваливался на меня сильнее, наклоняя ниже, и в таком положении, упираясь лопатками в край стола, свисать было неудобно - но на это было как-то в высшей степени наплевать лично мне сейчас.

Как...эмммм....убедительно.

Проявляя невиданные чудеса ловкости, Роррей чуть изменил положение, я ощутила смутно под спиной его руку, он меня поддержал и одновременно сильнее к себе прижал.

Его сердце застучало мне в грудь тяжело и часто, гул в голове моей усилился во стократ, а кожа его начала наливаться кипучим огнем.

Я слабо мотнула головой - но ото рта его оторваться не смогла.

Батюшки, да я неделю назад ни о чем таком толком и не знала! Кроме как туманных намеков Анри, сопровождающихся всегда не менее туманными и порой пугающими гримасами.

Роррей очень явственно застонал, ни с чем спутать нельзя было, и во всем этом, с позволения сказать, наглядном эксперименте, появилась какая-то поспешная лихорадочность. Причем мне она тоже передалась - заразно, точно. Я завозила как-то судорожно и беспомощно ладонями по его плечам, выронив платок, который мне положено было крепко держать, у меня непроизвольно дернулись ноги, Эльмар, дыша, как загнанный скакун, опять непонятно поменял положение, куснул меня за губу неожиданно, и необъяснимо, но отчего-то очень ясно мне сказал:

- Все, Монгрен.

Я кивнула, ничего не соображая толком, и то ли соглашаясь, то ли подтверждая, что точно все, он наклонился ко мне опять...

В дверь заколотили так, словно собирались ее выносить.

- Проверка комендантская!! Монгрен, Велиорская, открыть двери!

Эльмар зашипел, прижимая меня к себе с силой, закрыл глаза - и резко вскочил, ссадив меня немыслимо на табурет, одним рывком поднял с пола злосчастный платок. Попятился к постели, где лежали его мокрые еще вещи - и сгреб их, не глядя, в охапку.

Я, утратив на время возможность ориентироваться в пространстве, задышала сквозь приоткрытый рот, и прижала руку к горлу.

Эльмар развернулся к окну, глянул на меня через плечо, и всегда зеленые глаза старосты шестого курса показались мне сейчас почти жуткими в своей чуть ли не черноте.

- Увидимся, Монгрен - хрипло прошептал он, и в мгновение ока вспрыгнул на подоконник. Стукнули створки слабо.

- Монгрен, Велиорская! - зычно заорали вновь, и я обалдело уставилась на сотрясающуюся дверь. Сонно, на дрожащих все еще ногах встала - и поплелась открывать.

За дверями обнаружился ночной комендант, господин Фиркль, с видом зверским, как и всегда, и красными от усилий щеками.

- Оглохла,Монгрен?? - без всяких церемоний почтенный орк отодвинул меня в сторону, и с подозрением осмотрел комнату. Я посмотрела послушно вместе с ним, и на пустом подоконнике не обнаружила и следа Эльмара Роррея.

- Где Велиорская? - сурово спросил, смерив меня угрожающе взором.

- В купальне - слабо прошептала я.

- Ты спала, что ли? - буркнул комендант - Ладно, спи дальше. Ректорская проверка, по распоряжению. Отмечу, что вы без нарушений. Велиорской своей передай, что купальня и в женском общежитии есть, ясно? Если я, конечно, раньше тебя ей это не скажу. Сейчас ректор с проверкой в мужское пойдет - я кивнула, как болванчик деревянный, продолжая слышать голос Роррея в голове, с этим его: 'Все, Монгрен'.

Госпоин Фиркль еще раз на меня грозно глянул, что-то буркнул про 'осоловелые глазюки', и велел запереть за ним дверь.

Мигнув глазюками, я заперлась, добрела до постели - и упала на нее, не переодеваясь, не убрав чашек со стола, не расчесавшись, и не умывшись на ночь.

Сил не было даже на то, чтоб натянуть на себя простыню.

Я прижалась горящим лицом к прохладной подушке. И упала с тяжелый сон почти мгновенно.

Эльмар закрыл глаза, сидя прямо на выстланном тонкими каменными пластинами полу мужской купальни.

Обход в мужском блоке шел полным ходом. То тут, то там из комнат спешно и оперативно выносили какие-то баулы самодельные, бренчящие стеклом очень красноречиво, то, воровато оглядываясь, выводили всяческими хитрыми путями наспех одетых обитательниц женского блока, которым в мужском, в столь поздний час, находиться не положено было.

В Трех Виселицах не было поборников морали в чрезмерно строгих ипостасях. Не потому, что тут желали устроить рассадник порока Империи, коль уж адепты и так были не без греха, нет.

Просто все, и даже сам Король, прекрасно знали - жизнь очень многих выпускников Университета оборвется очень рано. Некоторые не проживут и года, едва только выйдут со столь трудно заработанным дипломом из этих ворот. Смертники Империи, черновой материал, приготовленный для исполнения той работы, на которую жаль отправить верных воинов, проверенных помощников, и успешных шпионов и дипломатов.

Самые изворотливые, отработав положенный год, вновь станут своими для мира, имперцами и всемирцами. И вновь смогут сами для себя выбирать, как им жить дальше.

Но таких в результате оказывается не так уж и много.

Разумеется, титулованные выпускники Университета, осознавшие свои ошибки и проступки, по умолчанию получат государственную поддержку и теплые места на работе весьма непыльной. Сам Эльмар, по окончанию Виселиц, заранее определен в помощники имперского придворного мага, что считается невероятной удачей. Порой Эльмару казалось, что даже как-то уж чрезмерной, но сейчас не о том речь.

Вот такие безродные сироты, без роду, без племени, и уж явно без титулов-наследств, как, например, Ива Монгрен - те будут выцарапывать свое место под солнцем до последней капли крови и вздоха.

В общем, никто в Виселицах не мешал юным подопечным познать жизнь во всех ее прекрасных проявлениях - ибо у многих это недолгое обучение в Университете, возможно, и есть вся оставшаяся жизнь.

Но проверка в общежитии - это проверка, извольте соблюдать видимость приличий, господа адепты.

Роррей стиснул зубы и сильнее прижал голову к стене, вспоминая, как она ахнула, и ее руки на себе, и как пахла ее кожа под его ртом, как она согласилась, согласилась по доброй воле!

Но тут, разумеется, господин ректор изволил оперативно вмешаться, послав со срочной внеплановой проверкой сразу троих ночных комендантов по каждому общежитию, одним рейдом, чтоб уж точно успеть. И как только успел так срочно? Услышал их, услышал, как она почти ему отдалась, о да, именно так, она ему отдалась! Почти. И господин Сантаррий мгновенно отреагировал, пусть даже и не лично - но вломился к ним.

Что за этим стоит? Ревность? Или непременное требование ритуала? Потому что есть ведь немало ритуалов, требующих всенепременно невинности. Особенно черных, запрещенных и жертвенных.

Для кого, или для чего, господин Лем Клемор бережет так по- отечески строго его маленькую Монгрен?

По сути, конечно, разузнать это необходимо, но в любом случае, как бы ни было... Эльмар, конечно, не опытный маг-менталист, и не ректор Университета. Но и у него есть немало, чтоб защитить ее. Если понадобиться - от всего мира.

Но с такими вот никуда не ведущими поцелуями нужно завязывать. Эдак и свихнуться можно. Роррей тихонько, сквозь зубы, мученически простонал, и постучал затылком в стену.

Что-то загромыхало и покатилось по полу в коридоре, и кто-то принялся там же шепотом виртуозно ругаться, поминая всех родственников всего преподавательского и воспитательного состава с их ночными визитами. Зычно проорали что-то про открытие срочное дверей, потом кто-то постучал невежливо - и опять что-то стеклянно упало и покатилось поблизости.

У нее такой...рот.

Эльмар распахнул глаза, и чуть не ущипнул себя зло за щеку. Двадцать четыре года стукнет, а размечтался тут, как какой-то озабоченный подросток!

В купальню вкрадчиво постучали.

- Есть кто?

- Занято - буркнул Эльмар, поднимаясь с полу, и стягивая какое-то ближайшее полотенце с протянутой через всю купальню веревки. Повесил себе его на плечи, намочил лицо и слегка - волосы, и протопал нарочито громко к выходу.

Прямо навстречу ночному коменданту, торчащему в шпионской позе красноречивой под дверями.

- Роррей? - сказал с каким-то необъяснимо вопросительными интонациями строгий воспитатель якобы распущенной местной молодежи, одновременно при этом стараясь ненавязчиво заглянуть в купальную.

Роррей показательно-вежливо посторонился, оглядев коменданта сверху -вниз.

Поскольку помещение было пустынно, только на веревке прилежно висели эльмаровы куртка и рубаха, предъявить было нечего, и задерживать адепта оснований тоже как бы и не было.

'Ночник' помялся - и кивнул Роррею, терпеливо стоящему около него.

Глава всея шестого курса кивнул в ответ вежливо - и пошел неспешно по коридору к своей комнате.

Как шестикурсник, староста, отличник, и сын весьма обеспеченного семейства, Эльмар жил в комнате сам, без соседа. И сегодня радовался этому просто безмерно.

Отшвырнув это неизвестное чье-то полотенце, и стараясь не задумываться теперь о том, свежее ли оно вообще было, Роррей стянул с себя полусухие штаны - и плюхнулся расслабленно в постель, состоящую из двух сдвинутых кроватей.

Запах коричных сашеток, которые мама постоянно собственноручно напихивала во все его белье, привозя и отправляя сыну посылки, казался сейчас очень знакомым - и в то же время непривычным.

Постель Монгрен пахла чуть-чуть ванилью и какой-то сорванной полевой травой, свежей, нетерпкой. За время, что Ива сражалась с ним и 'Шпанской Мушкой' в своей крови, он успел этот запах прочно запомнить.

Она сама так пахла, вся, у него прямо сейчас на языке вкус этой ванили был - так яростно он распробовал Монгрен.

Роррей закатил глаза, и опять себя одернул.

У нее метка раба, господин ректор подсунул ей крючок, вряд ли ну просто так, из чистой симпатии, а перед этим - умудрился выманить ночью из постели, и довести аж до собственного крыльца. Вот об этом стоит подумать, а не о том, что они чуть было не сделали.

Эльмах хлопнул себя по лбу, зарычал, схватил одну из подушек, и накрыл ею собственную голову.

И все равно - она согласилась. Она согласилась, они почти...

К демонам все, нужно поспать! Завтра же это треклятое заседание совета!

Поразительным было то, что за всеми этими потрясшими меня до основания событиями, я как-то совершенно позабыла о том, что на уходящей неделе у нас не было телесных практик!

Вроде бы такое событие! За все три года моего обучения в Виселицах, магистр Катия не пропустил ни одного дня! А тут - ну просто аттракцион неслыханной щедрости!

И только сегодня утром, утром пятницы, которая для нас всегда омрачена воспоминаниями о прошедшем четверге и ломотой во всем теле после дыб и растяжек, я в полной мере вкусила прелесть мысли и ощущения того, что телесные практики накануне не состоялись.

У меня даже закралась невольно крамольная мысль, что неспроста занятия магистра Катия назначены именно на четверг. В обычных учебных заведениях пятницы - это ведь уже почти что начало суббот, начало отдыха и безделья. Мы же, вплоть до пятого курса, все пятницы посвящаем не радостному предвкушению неги выходных дней, а проклятиям минувшего четверга. Ну и магистра телесных практик, его энтузиазма и преданности делу закаливания наших тел и воли.

Официальных объявлений нам, разумеется, никто не делал - не в практике Университета сообщать о болезнях, немощах, или скоропалительных кончинах своих сотрудников. Как-то мы, адепты, всегда все узнаем так...непринужденно и естественно, наткнувшись, к примеру, на хладный труп очередного выбывшего из дружного коллектива воспитателей в храме, или посреди университетского парка.

Накануне госпожа Тьирра просто буркнула, что всем ученикам надлежит посвятить день подготовке к неумолимо приближающимся экзаменам - и все. Но у меня имелись некоторые подозрения насчет того, какая хворь подкосила нашего палача.

Размышления мои были прерваны почти-мавкой, которая распахнула жизнерадостно дверь в комнату, бухнув ею об стенку. На голове у Анри было элегантно накручено полотенце, халат утренний местами был в мокрых пятнах, а лицо - сияло умытостью и, как я подозреваю сильно, счастьем минувшего свидания.

- Даже не спрашиваю, кто он был - мрачно сообщила я раскрытому рту и набранному в грудь воздуху подруги - Тебя не поймали вчера?

- Нет, не поймали - выдохнула Анри - У нас вчера тут был мужчина!!!!

Я задумчиво поглядела на собственную ступню, приподняв вверх ногу.

- Был. Господин Фиркль, все о тебе справлялся.

Мавка сощурилась грозно.

- И это его ты чаем поила? И он так дивно корицей и апельсинами пахнет? А ну, признавайся!

Я незаметно потянула носом воздух. Как только она это учуяла? Я вот не слышу ничего такого.

- Молчишь? А я могу начать отвечать, например, так - Анри откинула артистично назад голову в тюрбане, прижала к груди руку и прикрыла томно веки - Эльмар Роррей..

- Заткнись, Анри - посоветовала я мрачно, и села на постели.

Анри посмотрела на меня крайне пристально, захлопнула таким совсем не девичьим рывком дверь, и подбежала к моему ложу почему-то на цыпочках. И захлопала в ладоши.

- Ой, светлые боги, Ива!!! Эльмар! Эльмар Роррей!! Это же...

- Дырка у тебя в голове - закончила я, сбрасывая ноги с постели, и проходя мимо мавки независимо.

Но Анри моим неромантичным настроем совершенно не озаботилась. Она закатила восторженно глаза, вызывая у меня огромное желание дать ей плюху. Хотя это было в наших с Анри отношениях отнюдь не ново.

- Ты, Ива, блаженная просто. Он такой.....

- Какой? - буркнула я, сразу же очень хорошо вспомнив, какой именно 'такой' Эльмар Роррей.

Горячая кожа, губы, изумрудные глаза, черные ресницы, сила, он всюду, кругом, и я согласна на что угодно, мне совсем не страшно и жарко, о да, пожалуйста...

-... вообще лорд!

Я крупно вздрогнула, и заморгала от словесных восторгов Анри. Казалось, даже воздух задрожал немного вокруг.

- Ты меня вообще слушаешь? - взвизгнула Анри, и тут же, не дождавшись ответа, внезапно открыла рот, округлив губы буквой 'О', да так и уставилась куда-то мне в район лба молча, только распахивая немыслимо все больше глаза.

- Анри - осторожно спросила я, когда молчание мавки стало уже в высшей степени тревожным - Ты....чего?

Мавка отмерла и всплеснула горестно руками.

- Вы с ним..??

- С ума сошла! - завопила я тонким голосом, чувствуя, как запылали уши - Нет!

Потому что нагрянул неожиданно господин Фиркль, чуть не выломал двери к нам, и едва не надорвался орать под этими дверями. Иначе бы да, мы бы с ним да... А так - ему пришлось в окно прыгать. Светлые боги, что ж на меня нашло????

Эльмар Роррей на меня нашел, вот что.

Всего этого, конечно, я малодушно не стала говорить Анри, поскольку мне было неловко, ну и еще потому, что, скажи я мавке что-то такое, она бы стенала весь день напролет, пытая меня в подробностях на тему того, что и как. В деталях и подробностях тончайших. А я к таким беседам была непривычна и, откровенно говоря, морально не готова.

А силы духа мне сейчас ох, как нужны. Пятница, день заседания совета университетского. С самим господином ректором в составе.

Мало того, что нужно будет пережить сам процесс этого заседания с дознаниями и тщательным разбором всех деталей. Так нужно же еще и сделать это в присутствии мужчины, оборотня, мага-менталиста, который, если верить метке на моем теле, является моим владельцем. И подсунул мне коварно крючок, на котором я у него так успешно болталась.

Ну и...да. Там еще будет Роррей. Который вчера, в этой самой комнате, в двух шагах от того места, где я сейчас стою столбом, целовал меня так, что я забыла самое себя.

Лучше б я на телесные практики пошла, ей-Богу.

Лекции миновали с поразительной быстротой. Имею подозрения, что это все потому, что мне страшно не хотелось, чтоб в столь скором времени состоялся этот самый...совет.

Но деться -то некуда. Потому, промямлив Анри, чтоб отправлялась в наши пенаты без меня, я со всемирской тоской в глазах поплелась в сторону ректорской приемной, куда госпожа Тьирра строго-настрого велела явиться, едва только занятия будут окончены.

Каким образом мы распознаем чужаков? Ну, окромя того, самого простого 'О, а вот его я тут не видел что-то раньше?'

Они выглядят...свободными. Что-то есть такое во всех пришлых гостях и визитерах официальных, которые точно знают, что не задержатся в наших гостеприимных стенах дольше положенного.

Вот и этот господин выглядел в точности так, как выглядят все те, кому не наказано обществом искупать свою вину в Виселицах.

Но странным было не это.

В нем было что-то столь...настырно-знакомое, уже прямо издалека различимое, что я невольно сбилась с шага.

А он - прямо на меня поглядел.

Признаться, все эти невольные узнавания меня уже порядком утомили и растревожили, что уж скрывать? Последний такой незнакомый знакомец за мной, как выяснилось, совершенно нагло наблюдал, посредством использования всяких там штучек ментальных, даром, что ректор - а не постеснялся! И потому я сразу насторожилась.

Он подошел, чуть прихрамывая, и я вновь ну вот сразу поняла - оборотень. И тут же в голове сложилась ясная картинка, словно всегда там была.

Лорд Сантаррий, Клемор Войльд.

Еще один почти что законный владелец.

Он был, как ни странно, не убеленный почтенными сединами старец, а вполне такой себе бодрый мужчина, хоть и в летах.

Благородные морщины - это, наверное, правильнее всего. Каштановые, чуть прихваченные серебром у виском, кудри, уложенные элегантно и просто. Золотисто-карие выразительные глаза, орлиный нос, и все та же легкая вытянутость всех правильных, симметричных черт.

Его хромота была чуть заметной - но все равно тяжелой. Было понятно, что она его тяготит, но плечи и осанка была гордой. Совсем как у его сына.

Само собой, по коридорам у нас носиться по причине окончания занятий, или перерывов между лекциями, было запрещено. Беготня - это прерогатива положений чрезвычайных, чтоб всем было ясно: бегите срочно тоже, что-то стряслось!

И вокруг было не так уж и мало адептов, спокойно идущих в стороны самые разнообразные. Но он увидел меня - и безошибочно ко мне свои стопы направил, тотчас же, только разглядев меня среди всех.

Дура б я в самом деле была бы, если бы решила, что это совпадение простое.

- Барышня - его голос был...богатым. Бархатистым, полным неких прям таки вкусных обертонов - Не соблаговолите ли помочь престарелому горемыке?

И улыбнулся так, словно я была самой распрекрасной и сострадательной барышней в Империи, а он и в самом деле - и престарелым, и горемыкой.

- Конечно, господин - я едва не ляпнула 'лорд', но очень своевременно прикусила язык - А куда вы эммм...хотели бы попасть?

Очень здорово сказала, лучше не придумать просто!

Предполагаемый родитель господина ректора и глазом не моргнул на этот вопрос.

- Где у вас тут можно найти высшее руководство? А именно - господина ректора вашего?

В яблочко, ну в самом же деле.

Я оглянулась с какой-то тоскливой надеждой, нелогичной ну совершенно - мне все равно именно туда и идти. Но никаких инструкций по вопросу избавления меня от компании этого крайне сомнительного субъекта благородной внешности нигде не обнаружилось.

- Тогда позвольте вас проводить - вежливо, как и положено, ответствовала я, стараясь не заикаться.

Он шутливо чуть поклонился - и двинулся за мной, на церемонном расстоянии положенном.

Просто замечательно. Топаю я, значит, к магу- менталисту, в компании его батюшки, от которого у меня ну просто мороз по коже. И оба они - законные носители того родового знака, которым я отмечена, как рабыня.

Отменный день, что и говорить.

Может, закатить сейчас же глаза , да и рухнуть на пол? Все ж здоровье мое вполне может быть подорвано недавними событиями, почему бы и нет?

Но как-то никак не могла я на это решиться, ну вот просто никак не могла. Наверное, все больше потому, что оборотни чуют буквально все. И что-то подсказывает мне настойчиво, что этот оборотень балаган мой распознает с полувздоха. И ничего хорошего мне потом ждать не придется, в виду адептско-висельного положения моего.

В степенном молчании и гуськом, мы дошли до ректорской приемной, где я, к огромному своему разочарованию, не обнаружила и следа госпожи Тьирры. А ведь Умолкни божилась минута в минуту меня ожидать, чтоб я, не приведут светлые боги, не вздумала опоздать на столь серьезное мероприятие!

Вот она, профессорская пунктуальность! А адепты при всем при этом - лоботрясы и расхитители времени, ну-ну.

В приемной было непривычно мирно, невзирая на присутствие нашей некогда всем недовольной госпожи секретаря, которая при покойном господине Мариусе разорялась ежеминутно, стоило только кому-то из адептов просто пройти мимо.

- Доброго дня, госпожа Матильда - с максимальным доступным мне почтением к этой неприятной особе, проговорила я - Визитер к господину ректору.

Букли госпожи Матильды даже не шелохнулись, когда она обратила на нас свой внимательный взор.

- Доброго дня - чрезвычайно смиренно ответствовала секретарь, чем я была просто потрясена, едва ли не больше, чем встречей с этим господином крайне подозрительным и неприятным - Как вас представить?

Предполагаемый родитель главы Университета только было собрался подтвердить или опровергнуть все мои мучительные догадки насчет степени своегородства с нашим заправителем всея и всех, как дверь кабинета ректора весьма вольно распахнулась, и обитатель этого помещения явился пред наши очи, собственной персоной.

Мне почудилось на миг, что температура в приемной резко упала.

- Лем - совершенно почему-то без ожидаемого мною отеческого тепла провозгласил упомянутый визитер, не дождавшийся таким образом официального доклада о своем визите.

- Мой лорд - столь же прохладно ответствовал господин ректор, и перевел свой разноцветный взор на меня, от чего мне сразу показалось, что я куда-то сильнейшим образом опаздываю, и нужно срочно бежать.

- Адептка Монгрен, а вы что тут делаете? Мне казалось, вас давно уже ожидает госпожа Тьирра.

- Это прелестное дитя - прервал мою попытку спешно извиниться и ретироваться гость - была так любезна, и согласилась провести меня. Не ругай девочку, Лем.

Бежать срочно куда глаза глядят мне тут же захотелось во стократ сильнее, прямо пальцы на ногах зазудели. Я опасливо скосила глаза на господина главу, но лицо его было совершенно бесстрастно.

- Вы свободны, Монгрен. Передайте госпоже Тьирре, что совет может начать без меня. Я присоединюсь чуть позже.

Глупо присев в подобии реверанса, я попятилась несколько слишком спешно к дверям.

- Благодарю вас сердечно, маленькая госпожа Монгрен - мягко, на мой взгляд как-то даже чрезмерно уж, сказал лорд, и улыбнулся мне ласково.

Я неловко кивнула, выдавив из себя подобие робкой улыбки в ответ, и пулей вылетела за двери.

С ним...что-то не так. Словно бы он очень, очень серьезно болен. Но оборотни почти ничем и никогда не болеют. Из живых они едва ли не самые стойкие.

Я мысленно увидела, как он тяжело припадает на ногу, и одернула свои домыслы, покуда они не завели меня в дебри неизведанные.

Госпожа секретарь поджала узенькие губки, смерив меня презрительным взором, но обещать кар небесных за неподобающий топот или выражение лица, как ни странно, не стала.

- Госпожа Тьирра ожидает вас в малом зале, Монгрен - голосом этим можно было бы тушить самое свирепое пламя, но мне, откровенно говоря, было совершенно не до того сейчас.

Оглянувшись украдкой на закрытые двери ректорского кабинета, я тоскливо подумала, что вот ведь не так давно самым сложным в жизни для меня было купание зимой в проруби, под чутким руководством магистра палача, тьфу, Катия.

А теперь, поди ж ты... и вот что прикажете делать дальше?

- Монгрен! - пророкотал, не иначе, как в ответ на мой мысленный вопрос, из коридора глас госпожи отравительницы. Которая, судя по этому воплю, ни в каком малом зале меня не ожидала, а была чрезвычайно близка к приемной.

Я вздрогнула, едва не подпрыгнув на месте, и припустила рысцой на зов.

- Как выросла девочка - лорд Сантаррий посмотрел пристально на сына - И даже не дурнушка, хотя обещала ею быть. Эдакая синеглазая мышка. Или как ты там ее звал? Бусинка?

Ректор Виселиц ответил отцу вежливым взглядом, ничего толком не выражающим.

- Зачем вы покинули поместье, ваша светлость? - голос главы Университета был совершенно ничуть не хуже этого взора.

Сиятельный родитель никоим образом не дал понять, что отсутствие энтузиазма со стороны единственного сына его хоть сколько - нибудь волнует. Осмотрев бегло, но величественно кабинет, куда он с элегантной непринужденностью вошел поперед его законного обитателя, лорд уселся за стол главы с таким видом, словно всегда тут сидел. Очевидно, у Сантарриев это вообще фамильная черта.

- Я даже не буду спрашивать, почему ты не соизволил сообщить мне, что теперь ты тут всем заправляешь.

Господин Сантаррий младший прохладно улыбнулся.

- Имей я хоть сотую долю сомнений о вашей осведомленности в этом вопросе - я бы непременно озаботился официальным извещением, батюшка.

Батюшка внезапно, без всяких переходов и причин явных, нахмурился, причем весьма сильно. И разом прекратил выглядеть снисходительным и благодушным.

- Не заговаривай мне зубы! Твой долг священен! Ты, разумеется, размазня, но в память о твоей матери...

Глава Университета пожал равнодушно плечами, не изволив дослушать до конца сей пламенный спич, и официоз также отринув.

- Мне кажется, вам пора уже оставить в покое этого конька, на которого вы столь часто взбираетесь. Память матери и долг мой - это для меня незыблемо, без ваших постоянных напоминаний.

- От нее разит мужиком! Как же твои рассказы о том, что она всенепременно будет тут неприкосновенна и цела??

- В том смысле, о котором вам угодно вопить, она все так же неприкосновенна. А этот, как вы изволили выразиться, мужик - сын демон и мавки. Такие молодые люди и мертвых разбудить могут. Однако юноша пылко влюблен и благороден, и дева все так же чиста. Поверьте, я блюду эту чистоту всеми доступными способами.

Лорд-отец посмотрел своего отпрыска едва ли не с отвращением.

- Ты должен был...

- Вот уж нет, батюшка - резко и хлестко вновь оборвал Сантаррий -младший - Это вы в свое время должны были. Уследить, пресечь, и совладать со своей собственной чрезмерной самоуверенностью. А теперь простите, вынужден откланяться, долг зовет, только на сей раз - ректорский.

На лице лорда Сантаррия, прямо аккурат под глазами, вспухли и налились черным цветом тонкие выпуклые вены, а сами глаза словно быть чуть-чуть подернулись легкой дымкой.

Сын его светлости на эти необычные атрибуты гнева отреагировал все тем же постным выражением породистого лица.

- Вот и сейчас, мой лорд, вам лучше попытаться совладать с собой. Иначе - господин ректор, не меняя положения, сунул руку в нагрудный карман, и извлек на свет Божий узкий крохотный сосуд мутного стекла - мне, пользуясь вашим собственным выражением, просто ничего иного не останется, кроме как вас 'ментально оскопить'.

- Ты и спишь с ним? - недобро улыбнулся папенька, и в уголке губ у него неприятно заблестела пенистая слюна - Рохля и трус.

- Разумеется - холодно ответил ему сын, начисто игнорируя эти цветистые оскорбления - Вам бы тоже следовало, но не мне вас учить. Благодарю вас за визит, батюшка. Возвращайтесь в поместье, не вынуждайте меня водворять вас туда насильно.

- Ты слишком самоуверен, Лем - столь же нелюбезно поведал своему отпрыску его светлость - А я не так немощен и болен, как ты считаешь. Упустишь ее - пеняй на себя.

Господин ректор не счел необходимым как-то откомментировать последнее злобное заявление.

- Вы ее увидели. Я вас заверил в ее невинности, и не в моих интересах вас обманывать. Прошу настойчиво еще раз - возвращайтесь в поместье незамедлительно. В конце-концов, состояние ваше не столь безгранично, чтоб корона все так же продолжала закрывать глаза на все подряд.

- Я велела ожидать меня возле ректорского кабинета! - вопила госпожа Тьирра, потрясая мундштуком где-то над моей головой.

Я опустила глаза, и сложила перед собой руки еще смиреннее. Поскольку объяснять, что я как раз там-то и была, просто вышла некая заминка по вине папеньки, вот не сойти мне с этого места, папеньки господина ректора. И ежели б не он - мы бы с уважаемой госпожой профессором ни в жизнь бы не разминулись! Но какой толк в этом, коль любые объяснения в этих стенах, кроме как 'простите великодушно, я случайно умер' - это всего лишь жалкая попытка, загодя обреченная на провал?

Потому, сочтя за лучшее благоразумно хранить молчание и принять смиренно на себя удар профессорского гнева, я ковырнула для виду пол носком легкой туфли, выражая всем своим видом искреннее раскаяние. И вздохнула глубоко, тоже покаянно.

Госпожу Тьирру вздохами и фигурами танца сожалетельного было не пронять. Она взмахнула мундштуком у меня буквально перед носом, и сотрясла коридор очередной тирадой о наглой и преступной краже чужого драгоценного времени. Мною, разумеется.

Уже бы переходила сразу к наказаниям и штрафам, чего тянуть? Тем более, что мы вроде бы как должны быть уже на совете, дабы не тратить уже вместе сей бесценный ресурс.

Кто знает, как долго бы все это еще длилось, и до каких тяжких проступков моих, потенциально возможных в виду моего неуважения очевидного к профессорам и дисциплине, мы б добрались. Но тут, как водиться, совершенно неожиданно на сцене объявился новый персонаж.

Разумеется, он самый, Эльмар Роррей.

Я словно учуяла его издалека, хоть и смотрела понуро в пол, заверяя госпожу отравительницу безмолвно в своем глубочайшем раскаянии.

Будто чуть запульсировал воздух вокруг. И стало немного, совсем чуть-чуть, но теплее. И, клянусь, немножко запахло корицей. И апельсинами.

- Роррей!! - изрекла госпожа профессор таким замогильным тоном, что я даже не успела передумать все эти лихорадочные мысли о том, как же умудриться посмотреть на Роррея непринужденно, с таким видом, как вроде бы и ничего из ряда вон выходящего я не припоминаю.

Особенно про поцелуи.

Эльмаровы легкие, и в некой степени изысканные, сапоги остановились в видимости моих все так же опущенных стыдливо в пол очей.

- Вы что тут делаете, адепт?! - отчеканила уже несколько истерически госпожа Тьирра

- Господин ректор всего лишь задерживается, это не повод для вас опаздывать на совет!

Роррей мрачно откашлялся. Я, почуяв неладное, стрельнула в него взглядом украдкой.

- Грималь пропала. Совет отложен, госпожа профессор.

Мадам уморительница, только-только набравшая полнехоньку грудь воздуха, аж поперхнулась.

В Виселицах никто не пропадает. Если кого-то не могут найти - это значит, на этом свете искать означенную особу уже бесполезно. Иначе бы обладатели вторых шансов через одного пытались бы отсюда сделать ноги ну хоть как-нибудь.

- Магистр Флинмейрер велел передать вам, что ваша помощь может понадобиться...в ближайшее время - все так же мрачно проговорил Эльмар, и покосился на меня.

Я, временно позабыв свои девичьи метания, невидяще пялилась ему за плечо, в конец коридора.

Смерть в Виселицах - это не то, чтоб событие. И я бы покривила душой, если бы сейчас сказала, что потрясена до полной немоты. Но смерть смерти рознь, и вот это здесь ощущается остро.

Мы проживаем тут маленькую жизнь, в постоянном ощущении близости бесславной кончины. И оттого, наверное, большинство из нас все-таки получают этот треклятый висельный диплом, хотя на первом курсе казалось - легче свихнуться.

Но, возможно, из-за того, что я соображала сейчас несколько однобоко, все еще под впечатлением от встречи с семейством Сантарриев в полном составе...

Почему именно сегодня, именно в этот день, а не раньше, Рорра пропала? Ведь о том, что совет непременно грянет и протянет свою карающую длань к ее шее, она знала даже раньше меня?

Но именно сегодня исчезла бесследно.

В наших общежитиях без выходных и профилактических перерывов действует охранный контур. И если в корпусах могут появляться гости - то в общежития безнаказанно могут перемещаться исключительно адепты и персонал Университета. Из соображений безопасности, ну и во избежание появления каких-нибудь разгневанных мстителей за обесчещенных родственников, или украденное добро.

Я растерянно посмотрела на Эльмара. А он как раз весьма не растерянно глядел на меня, прямо-таки сверлил меня взором очень сосредоточенным.

- Господин ректор...- несколько задумчиво начала госпожа специалист по отравам.

- Да, мадам Тьирра? - неожиданно благозвучно откликнулся упомянутый господин, присоединяясь неслышно к нашему миленькому междусобойчику, с видом все так же совершенно невозмутимым.

Мы уставились на него все втроем, от чего, очевидно, он пришел во вполне понятное легкое недоумение.

- Прошу меня извинить, мадам, господа адепты - вежливо сообщил он, без тени вообще какой-либо насмешки - Мне не пришло в голову, что вы соберетесь ожидать меня возле приемной, поскольку, как мне казалось, я ясно дал адептке Монгрен понять, что несколько задерживаюсь. И начинать можно без меня.

Вот что характерно, опять адептка Монгрен виновата!

Я хмуро посмотрела на носки ректорских сапог, вроде бы даже те самые, что мне не так давно довелось лицезреть очень близко.

Госпожа Тьирра покосилась на меня, прикидывая, наверное, стоит ли говорить слово в мое оправдание.

- Рорра Грималь исчезла, господин ректор - вежливо, но очень твердо и неожиданно для профессорско-ректорского состава сказал Эльмар, и у меня сразу потеплело где-то в районе ребер

- Я, сообщая эту новость, попрепятствовал Монгрен высказаться.

Ректор как вроде бы и не поменялся в лице. Поглядел задумчиво на Роррея, и заложил руки за спину непринужденно. Но мне почему-то стало очень неуютно. Очень и очень.

- Когда это обнаружилось? - спокойно, но как-то гулко спросил, и я своими глазами увидела, как под тканью камзола словно пробежала волна напряженных мышц, словно господина ректора прямо посреди университетского коридора тряхнуло оборотом.

Надеясь на то, что никто на это внимание не обратит, я чуть-чуть отступила, на какой-то крохотный шажок.

Эльмар впился взглядом в нашего главу, и мне почудилось, что у него чуть посветлели глаза.

- Буквально только что - спокойно ответил староста магов, умудряясь выглядеть столь достойно, неотрывно пялясь на высшее руководство, что я невольно позавидовала. Вот оно, благородное воспитание! И никому в голову не приходит поинтересоваться, чего это адепт шестого курса так нагло рассматривает вышестоящее лицо руководящее!

- Ясно - абсолютно неясно сказал господин ректор - Магистр Флинмейрер?...

- Ожидает ваших распоряжений - все тем же спокойным голосом ответствовал Роррей, на которого теперь в открытую смотрела я, гадая, начнет ли ректор поучать старосту шестого курса на счет уместности пристальных взоров.

- Возвращайтесь к магистру, насколько я помню, вы уже немало времени успешно принимаете участие в подобного рода заданиях - отчеканил господин ректор, скользнув взглядом по всем собравшимся - Мадам, полагаю, ваше присутствие так же необходимо. А вы, адептка, немедленно в общежитие.

Признаться откровенно, я почти ожидала, что мне будет предложено что-то вроде: ' А вы, Монгрен - к ноге!'. А в пролившемся на происходящее свете контраста воображаемого и реального, приказ топать в места постоянного квартирования ободрили меня несказанно.

- Да, господин ректор. Позвольте идти - У Роррея на лице так красноречиво проступило облегчение, что даже госпожа Тьирра приподняла чуть брови в легком недоумении, но Эльмар тут же справился со своей мимикой.

- Позволяю. Всем - прозрачно намекнул глава Виселиц, при этом вовсе не будучи при этом нелюбезном 'всем' похожим на хама, обличенного немалой властью.

Все мы, разумеется, намек поняли прекрасно, и пошли тоже - разом все, каждый по своим сторонам и разнарядкам. Но по факту - дружно к выходу, и в мрачном молчании.

Роррей выразительно осмотрел меня, не проронив и слова - и свернул к малому залу, пропустив обходительно вперед мадам отравительницу. А я, вздохнув то ли в облегчении, то ли в непонятном разочаровании, побрела на первый этаж, к выходу из корпуса.

Кто мог...умыкнуть Грималь? Мне страшно было думать в голове даже это слово - 'убить', тут, невзирая на некую будничность уже нечаянных или опрометчиво глупых смертей, именно о насильственных убийствах говорить было непривычно. Потому что обычно смерть висельников - это дело рук самих висельников. Кто от отчаяния, а кто и от чрезмерной веры в собственную изобретательность или умение высоко прыгать через ограду, погибал в стенах Университета, но убийств было очень мало.

Ну, по вполне понятным причинам. Кому же хочется все ж таки попасть на виселицу, самую заурядную и в самом прямом значении? Уж лучше лелеять надежду робкую в Трех, покуда есть такая возможность.

Итак, до сегодняшнего дня Рорра была-была себе, а потом вышла из общежития - и нет ее. Вот так легко и просто, словно какой-то мифический огромный волк съел в темном лесу заблудившуюся девочку.

Я запнулась и едва не растянулась прямо посреди входы в парк.

Огромный волк.

Не сходи с ума, Монгрен!

То, что семейство Сантарриев так плохо, судя по всяким косвенным знакам, вроде рабской метки, обошлось со мной, вовсе не означает, что в точности так же плохо им свойственно поступать со всеми девицами. За уши как-то прям притянуто то, что подозрительным является это странное совпадение: явился папаша таинственного господина ректора - пропала девица.

Конечно, никто и нигде не заявлял, что точно известно, вот прямо без всяких сомнений, что Грималь именно...убита. А не сама наложила на себя руки, в преддверии судилища, исход которого, вполне возможно, мог не сулить ей ничего хорошего.

Но Роррей сказал 'пропала'. Маловероятно, что адептка Университета тщательно пряталась, чтоб свести счеты со своей жизнью. И если 'пропала' - значит, обычный розыск в формате 'А где госпожа адептка задерживается, хотелось бы знать?' ничего не дал.

Как ищут запоздавшего адепта? И что делают, если не могут найти?

Раздираемая противоречиями, я добрела, спотыкаясь, до общежития. Особенной суеты у нас не наблюдалось, никто не бегал по этажам с таинственными лицами, и не пересказывал шепотом всяческие сплетни, которыми, я уверена, уже обросла история о том, что Грималь исчезла. Не зря нас воспитывают в такой...строгости.

Хотя не исключено, что дело тут вовсе не в воспитании. А в том лишь, что никто еще толком и не знает, что Рорра как в воду канула.

Повозившись с дверями рассеянно, я переступила порог комнаты, морально готовясь к словесному поединку с Анри. Где она будет тараторить вопросы, не дожидаясь ответов, сама на них отвечать, и оскорблять меня всячески, но неизменно цветисто, за то, что я отвратительная подруга, ничего ей не рассказываю. А вот она-то мне все тайны сердечные поверяет.

Но не так все сталось, как гадалось. Мавка, ну почти что мавка, невзирая на относительно ранний час, безмятежно спала, укрытая простыней едва ли не по самые глаза. Грудь ее мерно вздымалась, с подушки стекала аккуратная коса, доставая почти до полу кончиком, обвитым кокетливой кружевной лентой.

И, клянусь, картина эта не показалась бы мне столь....вопиюще-удивительной, если б только...

Если б только не стоял у нашего окна в позе одновременно расслабленной и строгой по-военному, сам господин Сантаррий, Лем Клемор.

Если бы даже попытаться сейчас побежать - я просто бы не смогла оторвать ноги от пола. Словно бы погрязла по колени в густую грязь тут же, и меня втянуло так, что и не шелохнуться.

Господин ректор обозрел меня бесстрастно. Чуть приподнялся на пятки, скатился на носки, и отошел от окна неспешно. Проследовал ко мне лениво. Остановиля аккурат возле. И защелкнул замок на дверях.

Оцепенело стоя, я сочла за лучшее смотреть на дорогую моему сердцу мавку. Однако положение невыгодное, и обстоятельства сложившиеся вопияли к хоть каким-то действиям. И я сочла за лучшее быть любезной при этом, как и положено всем адептам.

- А как вы, господин ректор, так добрались быстро?

Едва только я закончила говорить, как мне тут же почудилось, что это вообще и не я такое умудрилась ляпнуть. Потому что это же ни в какие ворота!

Господин ректор, прекратив угрожающе нагревать воздух совсем рядом от меня, вышел чуть вперед. И сложил на груди руки, напомнив мне жутко о том, как под этой прочной на вид тканью бегали ожившие звериные мышцы.

- Признаться откровенно, Ива, я не знаю больше никого, кто умел бы задавать такие неуместные вопросы.

Итак, Ива. Не 'адептка Монгрен', а Ива. Я молча уставилась на его скрещенные крепкие руки.

Не поворачиваясь, он странно кивнул головой куда-то в сторону стола.

- Готовишься к экзаменам?

Готовишься. Не 'готовитесь'. Светлые боги!

- Готовлюсь, господин ректор - пробулькала я, продолжая рассматривать правое запястье будущего лорда Сантаррия.

- И как? - светски вопросил он, и внезапно плавно развернулся, прямиком к столу, заваленному всякими книгами. Выудил сверху огромный потрепанный фолиант, и придирчиво его оглядел.

- 'Расы' - буднично огласил господин Лем Клемор, и без энтузиазма полистал учебник - Насколько я понимаю, один из любимых предметов.

Бездумно, механически кивнув, я лихорадочно пыталась уразуметь, ожидает ли он от меня....чего-то? Или это мне надлежит чего-то сейчас определенного ожидать? Что должно последовать за чтением моих учебников? Зловещий смех и требования пасть ниц? Или я должна сейчас ткнуть перстом в господина ректора и сообщить торжественно, что я-де про него все знаю?

А что я про него знаю-то?? Кроме тех смутных и крайне непонятных фактов, которые следуют из метки и платка?? Ну есть у меня сильнейшие сомнения, что это прям 'все'!

- Скажи мне, Ива, вот что ты знаешь об оборотнях? - любезно испросил тем временем предположительно злобный представитель упомянутого племени, и ожидающе на меня уставился.

Я на мгновение зажмурилась, сама не понимаю, зачем, наверное - от страха.

- Оборотни - одна из первых Признанных рас. Две ипостаси. Отменное физическое здоровье. Обостренные инстинкты, не зависящие от конкретной ипостаси. Редко имеют склонность к магии, но если таковой обладают, как правило, проявляют себя, как сильные маги. Особенно в магии стихий.

- Все верно - перебил меня господин ректор все так же непринужденно - А что учебники говорят о нашем обонянии?

Я заморгала. Вопрос был весьма...странным. Если уместно вообще нынче употребить это слово.

- Сверхъестественное - господин ректор задумчиво кивнул.

- Совершенно верно, Ива. И вот в силу сверхъестественности нашего обоняния мы можем учуять запах даже спустя довольно продолжительное время. Например, на данный момент, я великолепно различаю на тебе запах, как бы это сказать педагогично...мужского вожделения. Ну и не только мужского, собственной благосклонностью ты тоже благоухаешь - он посмотрел на меня прямо, а я от ужаса этой прямолинейности, и от слов его, просто утратила дар речи совершенно - А если учесть, что совсем недавно мне довелось в точности тот же букет обонять вблизи господина Роррея, много ума не нужно, чтоб сделать соответствующие выводы.

Я попыталась что-то проклекотать горлом, но ничего толкового не вышло - голос мне изменил. Или разум, или все вместе.

То есть, господин ректор решил называть вещи прям вот...своими именами. Без церемоний и недомолвок.

- А вот платок ты выбросила зря, Ива - продолжил вещать господин Сантаррий, не ведя и бровью - Придется теперь жертвовать запонкой, и попробуй только ее куда-то выкинуть, Ива.

И эдак элегантно отстегнул в самом деле у себя запонку!

Я отступила к самым дверям.

Господин ректор, ни мало не смутившийся ни моими маршем к выходу, ни молчанием обалделым, прошагал ко мне вплотную. Навис надо мной. И в голове моей заметались сразу все мысли, какие там только когда-либо были на его счет.

Он уперся знакомо мне лбом в лоб, я дернулась, набрала воздуху в грудь, собираясь глупо, отчаянно, но все же кричать - и от тут же зажал мне рот рукой.

- Тссс, Ива - голос его не был злым, он был...усталым - Ничего нового, ничего ужасного.

И уложил мне другую ладонь под ключицы.

Онавсеголишьбезроднаядевкаиваиваиваиванебойсяидикомненебойсявсебудетхорошобусинкаспоймне....

Тихо-тихо поет что-то ветер за окном, в непроглядной темени зимней ночи...

- Не плачь, бусинка, шшшшшшшш, это всего лишь царапинка. Сейчас я подую - и боль пройдет, хорошо?

Я закатила глаза и начала съезжать по дверям вниз, на пол. Господин ректор бесцеремонно схватил меня, как куль, и поднял на руки. Причем мне тут же примерещилось, что это уже было, как-то уж очень знакомо все.

- Хватит все время валиться на землю, Ива - он усадил меня на стул, а сам присел на корточки около, и принялся пристегивать мне запонку изнутри ворота туники.

- Зачем вы...это делаете? - прошептала я, а в голове тихо качалась песня ночного морозного ветра, баюкая мой ужас в своей уютной колыбели, усыпляя его неуклонно - И почему...почему я ваша рабыня? И ваш папа - он болен, да? И почему вы не злой??? Зачем вы...я...

Полностью утратив связность мысли и слов, я неожиданно для самой себя вцепилась в его плечо, сразу двумя руками, и забормотала что-то уже совершенно непонятное даже самой себе.

- Шшшшшшш - пробормотал он, и улыбнулся вдруг, так по-настоящему, так тепло и красиво, что можно было даже позабыть о том, о том...обо всем совершенно, в общем, потому что пусть даже и мысленно припоминать и перечислять все странности будет долго - Странно, что большинство твоих профессоров считает, что ты ограниченная и посредственная. Мне кажется, у тебя на лбу написано, что ты себе на уме и весьма непроста.

- Это потому, что вы меня, очевидно, дольше и лучше знаете - сурово поведала я, не выпуская его камзол и плечо из пальцев.

- Не исключено - он снова усмехнулся - Послушай меня, Ива. Я, конечно, тебе не отец, но в твоих романтичных приключениях не могу не выступить невольно в этой роли.

- Я уже так и поняла - не совсем ясно, откуда я вдруг набралась решительности, но, несомненно, сказала я это решительно. Наверное, расточаемые господином ректором улыбки и панибратские обороты меня расхрабрили.

- Прими добрый свет, Ива. Никаких амуров. И от своего прехорошенького вспыльчивого мальчика, будь добра, держись подальше.

Я скосила на него глаза внимательно. Он, прицепив ко мне запонку, тоже поглядел на меня хитро.

- Это еще почему? - осторожно, но все так же твердо, спросила я, потому что....ну, мне казалось, что мне можно. Можно спросить, что угодно. Но пока я решила все-таки следовать заданному предмету диалога.

- Потому что - глубокомысленно ответствовал господин Лем Клемор - Просто поверь мне.

Очень убедительный аргумент! Я наморщила задумчиво лоб, и выразила лицом сильнейшие сомнения в целесообразности такой слепой веры этому красивому, но, безусловно, крайне подозрительному мужчине. Оборотню!

- Ты так делала в детстве, морщила сосредоточенно и нос, и лоб, и при этом странно так взрослела на глазах.

Я отняла от него руки, и сложила их на коленях. Свет в комнате давно посерел, но все черты его чуть экзотичного лица были словно подсвечены изнутри.

- А что еще я делала в детстве? - тихо спросила я у его разноцветных глаз - Зачем...почему вы меня....купили?

Он не смутился, не посуровел, не разозлился - ничего. Никак не поменялся, только чуть дрогнули ресницы.

- Я не могу отдать тебе твои воспоминания, Ива. Не потому, что мне жаль или не хочется, а потому, что тебе они не нужны.

- Как вы можете так говорить? - мой шепот был почти ощутимо горьким - А если бы вы не помнили о себе почти ничего??

Он убрал мне за ухо тонкую выбившуюся прядку.

- Знаешь, иногда я думаю, что был бы безмерно счастлив.

Мы посидели в дремотном шелесте едва слышного сопения спящей волшебным сном Анри.

- Ваш отец болен?

Господин ректор мягко покашлял, и выгнул бровь.

- Ты набралась храбрости вплоть до наглости?

- Я умею выбирать время и момент - упрямо проговорила я, хотя страшно мне все равно было, просто не так сильно.

- Да. Он болен. Ты знаешь, оборотни не так уж и склонны болеть. Но уж если мы болеем... - он отвернулся на мгновение - У него падучая.

Я ахнула громко, и тут же зажала себе рот рукой.

- Но он ведь...- я запнулась, пытаясь подобрать верные слова, но они никак не шли мне с языка.

- Выглядит почти здоровым? - закончил господин ректор, рассматривая меня с каким-то непонятным интересом - И как это ему так удается, да?

По крайней мере, мне стало понятно, почему отец господина Сантаррия внушал мне такой необъяснимый, бессознательный ужас.

Он сдерживал падучую черной магией. Потому что никакая другая не могла ее сдержать, а излечить неспособно было вообще ничто.

Чернокнижник. Настоящий...чернокнижник. Это вам не мертвые гуси и дурацкие наряды. Запирать падучую можно только жертвами, и отнюдь не домашней птицы или скотины. Иных лекарств нет, и хвала богам, что оборотни болеют крайне редко. А еще реже - могут быть магами.

Я молча смотрела на него, и в голове моей кружили страшные хороводы соображения на тот счет, зачем же в семье чернокнижника появилась человеческая рабыня?

Но если лорд Сантаррий хотел принести меня в жертву - почему не принес?

- А в каком возрасте вы меня...купили?

Он сосредоточенно на меня глядел, не моргая.

- Тебе был почти год. Ты была такой тихой малюткой, я, помню, часто ловил себя на мысли, что мне страшно - до того ты была бесшумной.

То есть, в их доме я прожила....большую часть своей жизни? И лорд не принес меня в жертву, хотя времени у него было более, чем достаточно.

Я открыла было рот, но господин глава Виселиц поднял руку предостерегающе.

- Хватит на сегодня вопросов, Ива. Носи запонку, будь осторожна, и держись подальше от Эльмара. Это ради его же благополучия, клянусь тебе.

- Вы...скажете мне, зачем это все? - мне самой вопрос этот казался глупым и наивным, но как я могла не задать его ему сейчас?

Он помолчал.

- Я хотел бы избежать всех этих откровений и раскрытия горькой правды. Но вряд ли это теперь возможно. Поэтому я расскажу тебе все. Но не сейчас.

Я кивнула, а он поднялся гибко, и оглянулся на Анри.

- Не рассказывай ничего своей жизнерадостной подруге. Я знаю, тебе вряд ли пришло бы такое в голову, но лишний раз напомнить необходимо. Дай мне немного времени, Ива. Договорились?

Он протянул мне раскрытую ладонь.

Я поразмыслила чуть-чуть. Какой, в сущности, у меня был выбор, в стенах Трех Виселиц, когда ректор Университета говорит, что ему от меня нужно немного времени? Кому я могу пожаловаться или у кого попросить защиты?

Эльмар... Почему-то мне страшно было даже помыслить о том, что его помощь мне может обернуться для него какими угодно неприятностями, поэтому спорить не приходилось.

Я вложила несмело свои пальцы в эту ладонь. Он улыбнулся задумчиво - и пожал их мягко, но крепко.

- Поговорим, когда тебе исполниться восемнадцать, адептка Монгрен - чуть поклонившись, господин ректор плавно проследовал к дверям - Отдыхайте. И не высовывайтесь на улицу после комендантского часа.

Чуть слышно скрипнула дверь - и его больше не было в комнате и в моей голове.

Я шумно выдохнула.

Роррей вытрясет из меня всю душу, если узнает!

В темноте остывшей весенней ночи университетский парк мирно спал. Только изредка где-то вскрикивала нервно растревоженная чем-то птица, и ее вскрик таял в кронах высоких деревьев быстро, словно бы тонул в глубокой воде.

Бесшумно ступая, Лем Клемор Сантаррий, ректор Университета Трех Виселиц, прошел прямо по траве, минуя аккуратные дорожки - и свернул в густую чащу, подальше от проторенных путей.

Вопреки обычаю, наряд главы Университета сейчас был далек от привычной тщательной элегантности.

Будущий лорд был облачен в какие-то свободные штаны и узкий тонкий гольф вроде тех, что носят под плетеные кольчуги дриады, и весь наряд его- черный, как окружающая ночь, мешался с ночным мраком отменно. Вокруг талии была обвязана зачем-то крепкая веревка, и к ней был приторочен то ли кусок мешковины, то ли мешок - неясно.

Сердито треснула в кронах опять эта настырная пичуга - и тут же смолкла. Ректор внимательно осмотрел купол из густых ветвей и листьев над своей головой, но ничего там подозрительного не обнаружил. И продолжил красться в темноту парка.

Остановился возле каких-то особенно разросшихся кустов, и рассеянно огляделся вокруг. Оттянул плотный высокий воротник - и выудил из-под него тонкую цепочку.

На цепочке странно неподвижно висел довольно крупный и плоский осколок грязновато-бурого камня. Без оправы, но края его даже на беглый взгляд были тщательно отшлифованы.

Господин ректор стянул цепочку, путаясь в ней волосами. Нацепил ее на запястье - и вытянул руку вперед.

- Imanima-tu - негромко прошептал, и висящий в грузной неподвижности камень внезапно....вздрогнул, как живой, и зазвенел, мелко дрожа.

Цепочка чуть натянулась, ее потянуло в сторону, будто кто-то невидимый тащил ее вперед. Сантаррий шагнул за ней - и цепочка натянулась сильнее.

Ректор пошел медленно, вслед за своим звенящим тихо проводником, минуя заросли спящих азалий, свернул за какие-то неведомые ему кустарники - и камень зазвенел громче.

В листве заверещала птица, кажется, даже та же самая. Господин Лем Клемор даже и оглядываться не стал.

Сделал еще несколько шагов - и цепочка внезапно ровно упала, а камень закачался, практически затанцевав в воздухе.

Сантаррий закрыл плотно глаза.

- Imanima-tu-a - прошептал едва слышно. Воздух затрещал громко, резко запахло чем-то железным, хлопнуло - и к ногам ректора упало просто из ночного темного воздуха что-то темное и неподвижное.

И с рыжими волосами.

Камень дрогнул как-то....сыто - и стих, повиснув вновь мертвым осколком на длинной гибкой цепочке.

Господин ректор прикрыл на миг глаза. Повесил странный свой кулон на шею, затолкал его за ворот - и снял с пояса и кусок мешковины, на поверку оказавшийся на самом деле большим мешком, и опоясывавшую его веревку.

Птица заверещала истерически прямо над его головой. Он устало поднял лицо к черным кронам - и застыл хищно, напружинившись вмиг всем телом.

На одной из весьма крупных нижних веток непринужденно сидел адепт шестого курса, староста и отличник, Эльмар Роррей.

Правда, с непривычки сразу можно было и не признать в обнаружившемся соглядатае этом всегда столь эффектного мальчика.

Темные кожистые крылья, немыслимым образом сложенные за голой спиной. Заметно потемневшая кожа, словно сильнее облепившая острые мышцы. И светящиеся в темноте хрустальные глаза, без намека даже на обычную зелень.

Любимчик магистра Флинмейрера улыбнулся сдержанно, блеснув в темноте узкими острыми зубами.

- Доброй ночи, господин ректор.

- Доброй, господин Роррей - вежливо ответствовал господин ректор - Вас нынче не узнать. Да и отбой уже, если мне не изменяет память, давно был. Или для выпускников правила теперь не имеют значения?

Роррей, поведя аккуратно крыльями за спиной, чуть шевельнул босыми ступнями.

- Мы, господин ректор, можем иногда добровольно дежурить. В особенности, если ЧП на территории Университета.

- И вы, значит, вызвались? Похвально - непринужденно ответил глава Виселиц, и выпустил из пальцев мешок и веревку.

Эльмар даже не покосился в сторону упавшего инвентаря - смотрел на начальство спокойно и неотрывно. Мешок упал на неподвижное тело, накрыв его неровно и до половины только.

- Так что? - Сантаррий внимательно рассматривал собеседника - Желаете освобождение от экзаменов и красный диплом?

Роррей склонил голову к плечу. Его глаза в темноте переливались и искрились, словно вместо зрачков в них были тонкой огранки брильянты.

- Мне, господин ректор, при всем уважении, для этого вовсе не обязательно следить за главой Университета ночами, продираясь сквозь ветки и листву.

- Ага, значит, все-таки следить... - мягко посетовал ректор, и поцокал укоризненно языком.

- Грешен, каюсь - серьезно ответил Эльмар - Даже невзирая на то, что вы тут с трупом адептки и куском, если глаза меня не обманули, всамделишного жертвенного алтаря, моя вина все ж неоспорима.

В наступившем молчании прямо возле Эльмаровой руки на ветку спрыгнула из густой листвы взъерошенная крупная птица непонятного в темноте цвета. Бочком переступила на крепких лапах поближе к пальцам старосты шестого курса - и снова возмущенно что-то проверещала.

Эльмар покосился на нее без выражения - и смахнул легко. Пичуга отлетела в сторону, расправила крылья, и на бреющем полете пронеслась едва ли не возле носа магического отличника, стрекоча что-то ругательно.

- Нужно было послушать мне эти крики - задумчиво поведал пространству оборотень - Господин Эльмар, оставим уже любезности, ваша взяла. Итак, вы за мной следили. Я, каюсь, совершенно упустил непростительно из виду, что в стенах этого заведения не два, а три неплохих менталиста. То есть, признаю, что недооценил вас по причине вашей молодости - а зря. Но это, я подчеркиваю, единственная моя вина. Пусть даже картина, которую вы сейчас наблюдаете, подвергает это утверждение очень серьезным сомнениям.

Роррей побарабанил пальцами по коре.

- Господин ректор, я и не думал даже вешать на вас Рорру. Я ж за вами от самого вашего крыльца иду, или, гм, лечу - как вам угодно. И вы ее именно настойчиво искали, и вряд ли нашли бы, если б не то ваше украшение, что вы прячете под одеждой.

Господин ректор не дрогнул при упоминании 'украшения', но вся поза его стала несколько...угрожающей.

- Так. Мне на самом деле любопытно, к каким же выводам вы пришли в результате, адепт Роррей - буднично ответил он, продолжая неотрывно глядеть на будущего выпускника.

Роррей беззаботно махнул рукой.

- Ах, господин ректор, к чему эти детали? Давайте просто сразу перейдем к тому месту, где я вам обещаю, что буду делать вид, что не видел вас с трупом, а вы в обмен на это...

- Я, мне кажется, даже догадываюсь, что именно я в обмен на это - пробормотал господин Лем Клемор - Но все-таки слушаю вас внимательно.

- Вы снимите с Ивы Монгрен вашу метку, оставите ее в покое, и обеспечите ее счастливое будущее и практику в самых благоприятных и безопасных условиях. А именно - при дворе. Ректорское ходатайство именно так работает, насколько я помню. Ну, вкупе со взяткой.

Оценивающе оглядев оппонента, Сантаррий поморщился чуть.

- А если я откажусь?

Эльмар пожал плечами.

- Это, конечно, будет мое слово против вашего. Но, опять-таки, если я хорошо помню, чернокнижники, инициированные чернокнижники, ценятся на вес золота далеко за пределами Империи. В особенности такие очень нужны в Цитадели.

Черты оборотня несколько заострились, он словно осунулся.

- Батюшку вашего я за руку не поймал - Роррей перестал дурашливо улыбаться - Но вот то, что вы запросто носите на теле и используете в поиске тела кровной жертвы осколок жертвенного алтаря, доказать будет очень просто. И никакие ментальные щиты скрыть этого не смогут - если знать, что именно искать. Доказанное обвинение в занятиях темными науками и участие в черных ритуалах грозит чем?

- Откуда вы столько про чернокнижников знаете? - рассеянно спросил господин ректор, но Роррей вдаваться в подробности не стал, лишь чуть повел вновь сложенными крыльями.

- А вы не боитесь, что я вас прямо сейчас убью? Поскольку насчет темных наук вы просто в яблочко попали - мрачно спросил оборотень, и поглядел на полудемона хищно.

Роррей улыбнулся широко-широко и недобро, ощеряя ряды острых зубов. Глаза его заискрились ослепительно.

- Вы можете попробовать - с сухим щелчком огромные крылья раскрылись, хоть и не полностью, но выглядело зрелище это весьма внушительно - Но я скромно уповаю на то, что корона Империи твердо знала, на что ставить, когда пожертвовала в идиотских провокациях рукой одного из своих самых преданных подданных.

Господин ректор буквально поперхнулся.

- А магистр Флинмейрер чутья не теряет - протянул он, глядя на Эльмара с совершенно иным выражением - И как давно ты в курсе?

Эльмар равнодушно пожал плечами.

- С того самого момента, как давно состоящий при дворе господин Этьен, пусть и не особенно умный, но воспитанный и хитрый, вдруг ни с того, ни с сего, начал мямлить при мне, что моя мать - 'неразборчивая дешевая шлюха'. Это при том, что он был всегда ее пылким поклонником, и знал, что я - сын весьма вспыльчивого демона.

Господин глава Университета ухмыльнулся совершенно неуместно.

- Способный мальчик. Так а поддался тогда чего?

- Господин ректор, не понимаю, к чему мы обо мне беседуем. Но если вам интересно... Какой у меня был выбор? Если уж при дворе непременно решили, что, потеряв придворного менталиста, гениального и с примесью крови демонов Хаоса, его всенепременно нужно заменить кандидатом с таким же набором качеств профессиональных? Родители никогда не согласились бы отдать меня в менталисты - уж слишком скользкая стезя. Можно было бы стерпеть раз, два, три... и так сколько по времени? Сколько веревочке не вейся... Император пожелал - Император не передумает. А мне, по сути, ментальная магия не кажется таким уж ...отвратительным предметом изучения. Но это все лирика. Что вы решили насчет моего предложения?

Ректор задумчиво обозрел великолепного в своей спокойной рассудительности крылатого шантажиста.

- Ненавижу менять планы. Но тут я, видимо, просто бессилен. У меня к тебе будет встречное предложение.

Прохныкав тихонько, я бессильно подергала плечами, замотанными туго простыней.

Он посмотрел на меня мрачно, его растрепанные черные волосы торчали во все стороны, под глазами явно проступали круги, но он был такой...самый прекрасный в мире, что просто сил моих не было. У него чуть опухли губы, как, впрочем, и у меня самой. Но его это ничуть не портило. Вряд ли было во Всемирье что-то такое, что могло бы испортить этого полудемона.

- Развяжи меня - просипела я, и снова задрыгалась на постели, как гусеница - Немедленно меня развяжи!

- Ага, сейчас - буркнул Роррей, и отдул тяжело от лица смоляную прядь - Вот прямо все брошу сейчас - и развяжу, Монгрен.

Еще и издевается! Я в страстной ярости перекатилась по разобранной постели ему под бок. Он мрачно поглядел на меня - и отвернулся.

- Я тебя люблю - в сто первый раз прошептала я севшим давно уже голосом - Делай со мной, что хочешь, Роррей, я вся твоя.

Староста магов хлопнул себя по лбу, проскрежетав что-то непонятное, но явственно злобное, сквозь стиснутые зубы, и тут же обеими ладонями закрыл лицо. Но делать ничего не стал, изувер, сидел столбом.

- Замолчи, Монгрен, или я за себя не ручаюсь.

Непрестанное зудение во всем теле, болезненное, настырное, почти до судорог, временно прекратилось, но успокоиться совершенно было просто невозможно. Я поерзала лихорадочно в коконе из простыней, которым Эльмар меня спеленал намертво, и опять проскулила жалобно и несвязно.

Роррей вздохнул и отнял руки от лица. Скосил на меня глаза.

- Скоро все пройдет, Монгрен.

Я замотала головой, и попыталась как можно соблазнительнее ему улыбнуться. Судя по его кислому виду, получилось не очень, но пыл мой остудить это не помогло - только хуже стало. И потихоньку стал возвращался этот изматывающий тяжелый зуд, не дав мне толком передышки и постепенно раскаляя и без того порядком раздраженную уже кожу.

- Роррей, будь же ты мужчиной! - выпалила я наобум один из самых любимых призывов Анри, бывших унее в ходу вечно, по поводу и без.

Эльмар хмуро на меня поглядел, рассматривая внимательно красные пятна, поползшие у меня по шее, очевидно.

- Я, Монгрен, как раз изо всех сил пытаюсь! Умолкни, иначе придется тебе рот кляпом закрыть - и потрогал мне лоб осторожно - О, светлые боги, ты опять горишь.

Горю, да так, что кажется - сейчас покроюсь пузырями и снаружи, и изнутри. Если этот истукан ничего не сделает сию же секунду!

Эльмар насупился и взялся за узел простыни. Дернул резко и коротко - и узел распался.

Я только хотела было на него тут же прыгнуть - но кожа болела уже просто невыносимо. Проскулив сквозь стиснутые опухшие губы, помотала головой бессильно и выгнулась чуть-чуть, освобождая хоть чуть-чуть горящей кожи от соприкосновений с шероховатыми простынями.

Эльмар снова закрыл глаза.

- Монгрен, потом, когда ты все вспомнишь, ты помни, пожалуйста, что это был единственный выход из положения.

Я закивала, лихорадочно дыша. Он наклонился ко мне, глаза его странно начали менять цвет. Ближе, еще ближе, совсем низко, и вот уже его губы на моей коже, медленно-медленно, я судорожно вцепляюсь в эти всклокоченные моими же руками волосы...

Распахнув глаза, я вскочила, уронив на пол плед.

Серый полумрак наступающего утра пятнал постель, пол, и сопящую громко на соседней кровати Анри. И никакого Роррея.

О, светлые боги! Когда же это закончится?!

Ну, да, не доводилось мне доселе ничего в таком духе переживать, не спорю. И он, как-никак, сын мавки и демона, а это вам не просто так, это ух, что за смесь гремучая!

Но сколько ж можно-то уже?

Это все Роррей! Все он виноват, с его этими поцелуями одурманивающими, и глазами зелеными!

Насколько легче и прекраснее было, когда староста магов проявлял свое внимание ко мне в форме совершенно иной! Пакостничал и вредительствовал всячески, и уж никак не пытался целовать меня, ни в жизнь!

Будь все в точности так же сейчас - избегать его мне было бы ну прямо в радость! Я бы с душой это делала, планы бы строила тщательно, как бы еще его поудачнее избежать, какими путями ходить и прошмыгивать осторожно мимо, и куда прятаться, ежели с прошмыгнуть вдруг не сложилось!

Так нет, нужно ему было все испортить. Теперь, вместо того, чтоб прилично бегать от одного упоминания имени этого, как в былые времена золотые, я непонятно томилась, видела его в этих постыдных и волнительных сновидениях, и все гадала - а вспоминает ли он хоть чуточку...все это вот необъяснимое, что случилось?

Анри сладко заплямкала во сне, спугнув мои тоскливо-стыдливые думы о старосте шестого курса.

Нашла ведь о чем томиться, в самом деле. Ничего же более насущного в жизни и нет, никто, к примеру, тебя не выслеживает, Ива Монгрен, ни у кого папенек больных не имеется, которые на тебя нехорошо эдак глядят, конечно.... Самое время об Эльмаре Роррее нежно вздыхать! Который ни слова тебе не сказал, вот уже третий день, как. Раньше и дня не проходило, чтоб их светлость не изыскали какого изощренного способа измывательств, а теперь уже вот полных три дня - ни слуху, ни духу.

Мерзавец. Подлец. Я погрызла в смятении край пледа.

Сластолюбец!

- Чего ты пыхтишь так громко? - сипло вопросила прекратившая трубно сопеть мавка, и возмущенно на меня уставилась, приподнявшись чуть на подушке.

Я ответила ей не менее возмущенным взглядом, хотя в голове тут же зазвенело ректорское упреждающее 'не рассказывай'.

- Это потому, Анри - вкрадчиво сообщила я наглой речной деве, которая в своем глазу бревна не видит, кстати - что кто-то сопит тут, как матерый медведь. И мне спать не дает!

- Я лично не соплю - гордо сообщила Анри, и на сей раз задрала повыше нос - Иначе мне б об этом давно рассказали! И, между прочим, не какие-то нахальные и брехливые соседки по комнате, из которых щипцами ничего не вытянуть!

- Началось - мрачно пробубнела я. Но каяться было поздно, Анри подгадала мастерски со временем.

- Продолжилось! - родственница водяных совратительниц от избытка чувств аж села на постели, и ткнула в полумраке в меня пальцем - Я тебе все сердечные тайны свои поверяю! Все рассказываю! А ты прям как неродная!

- Анри - как можно примирительнее забормотала я, едва только пылкая сказительница остановилась перевести дух - Это у нас гармония. Ты говоришь - я слушаю.

- Себе на уме! - рявкнула мавка. В стену ей тут же постучали кулаком. Анри сверкнула очами, и затарабанила зверски в ответ, и тоже кулаком.

- Уймитесь! - проорал незнакомый мужской голос, и у мавки аж уши шевельнулись, клянусь. Она вмиг прекратила барабанить по стене, и приникла к ней ухом.

- Совсем первый курс распустились, уже мужиков навели - прошептала шпионски, мгновенно позабыв мою преступную скрытность и скудность речей - Кто там у нас, а ну, а ну?

- Анри - прошептала я, покосившись в окно, ибо там уже потихоньку начал заниматься рассвет, пока еще тоже весьма сонный - Ты по дыханию, что ли, определить собираешься?

Анри посигналила мне непонятной, как водится, гримасой, которую, по ее мнению, я тут же должна была отличить от всех остальных ее гримас. И, разумеется, верно истолковать.

Я сочла за лучшее использовать излюбленную тактику свою, специально для таких случаев. А именно - молча смотреть, что ж дальше будет.

Анри поелозила ухом по стене, помолчала таинственно, и вроде бы даже начала задремывать в таком положении. Я пожала плечами, и только было решила потихоньку начать вылезать из постели - все равно ведь уже не уснуть, как Анри внезапно сощурилась хищно, и, едва не поцеловав пылко стенку, коротко и громко взвыла, бухнув по стене пяткой. Мне даже показалось, что по многострадальной стенке побежала легкая дрожь.

- Святой Амвросий! - проголосили за стеной фальцетом.

Мавка хмыкнула, как заправский орк.

- Ага, Амвросий, значит... Доброго утречка, Зигфрид - и хихикнула.

- Будь ты проклята, Велиорская - на пару октав ниже ответили нелюбезно на это пожелание. Но заявлять, что никакими Зигфридами не являются, не стали.

Я фыркнула, стараясь не загоготать в голос - все ж таки утро слишком еще раннее. Но на поверку это и оказалось моей роковой ошибкой. Потому что упомянутая Велиорская от моих фырканий сразу вспомнила все, что не успела мне покамест досказать.

- А ты что это развеселилась?! - прошипела речная дева, щурясь страшно - Смешно тебе? А ну, рассказывай!

- Да о чем рассказывать-то? - возмутилась я не совсем искренне, и посмотрела на Анри предельно честно - Вызывали меня на совет, но совет не состоялся, потому что...сама знаешь!

- Знаю! И еще знаю, что зубы ты мне заговариваешь! Какой, к демонам, совет? Про Роррея рассказывай!

- Роррей? Это староста магов, что ли? - спросили за стеной со стороны пытливой мавки непринужденно.

- Выпускного курса - мрачно и приглушенно поведала внезапно стена около моего плеча. Я подскочила от неожиданности, но тут же поглядела на Анри с выражением, ткнув в стену указующим перстом - Вы, кикимора вас раздери, девочки, уже бы разорились на 'Полог тишины'! Через день у вас какие-то то крики, то скандалы, то стоны сутками! А еще якобы скромницы!

- Стоны сутками? - возмутилась мавка, раздув царственно ноздри, но тут же поглядела на мои воспылавшие уши, и припомнила, с чего бы это о таком могли заговорить - Это издержки обучения, между прочим! Иву 'Мушкой' окатили!

- Очень удачно окатили, прямо непременно староста шестого курса ее тут...излечить старался больше суток, прямо хоть не приходи домой! - загорячились невидимые оппоненты - И опять орут с утра! Половина шестого только, совести у вас нет вообще!

Анри, не дозволив мне и рта раскрыть в защиту собственной репутации попранной, сложила руки на груди воинственно, не глядя на то, что созерцать эту позу гордую могла только я.

- Завидовать, девочки, нехорошо! И от зависти цвет лица портится!

- Ой-ой-ой - не нашлись отчего-то соседки с достойным по едкости ответом - Было бы чему!

Анри спрыгнула в запале с собственной постели, влезла с ногами на мою. И залупила в стенку опять кулаком.

- Было бы чему? Вам напомнить, как Роррей выглядит? Я щас прямо могу описать!

- Ой, нет - прошептала я умоляюще, поскольку это уж точно было излишне, я все подробности того, как выглядит упомянутый господин староста, помнила очень живо - Девочки, мы не будем шуметь. И на 'Полог' скинемся, извините.

- Бесхребетная - торжественно поведала мне Анри, и уселась на край постели, заболтав ногами - Чай пьем?

- Пьем - кивнула я, вылезая окончательно из-под пледа.

Скандалы скандалами, а вставать уже и в самом деле можно. И собираться потихоньку на лекции.

Я заварила чай, а Анри наколдовала в краткие сроки на кухне дивных гренок. С неожиданным аппетитом слопав все подчистую, мы с мавкой вяло поругали соседей и их большие уши, и Анри вдохновлено прочла мне лекцию о том, что не стоит позволять всяким..., то есть, всем подряд, залезать мне на голову со своими несправедливыми придирками необоснованными. И только лишь оттого, что у меня тут, видите ли, стонали, все это лишь бабская зависть беззубая...

Я кивала прилежно, слушая мавкины пространные и аргументированные весьма туманно рассуждения насчет наличия у зависти зубов, в зависимости от половой принадлежности этой самой зависти, и перечить, ясное дело, не решалась. Анри, как-никак, авторитет в подобных вопросах. Да и в голове моей нынче царили иные мысли, иные совершенно.

Порешив дружно, что да, 'Полог' нам просто жизненно необходим, мы помаялись немного, я с книгами, а мавка - с очередной хитрой прической. И отправились-таки на учебу.

В холле, едва только мы порог переступили, нас внезапно и довольно бесцеремонно, остановил дежурный шестикурсник.

- Курс? - деловито испросил, и подмигнул мавке, которая тут же приняла вид, удивительным образом и гордый, и игривый одновременно. Вот такому не обучиться, с такими умениями только родиться возможно, по моему скромному мнению.

- Третий - неохотно ответила я, потому что от вошедшей в образ мавки толку никакого сейчас не было.

- У вас сегодня день практик - все так же деловито поведал нам будущий выпускник, и мазнул по мне мимолетным взором.

- Каких практик? - схватилась Анри за сердце, позабыв о необходимости завлекательно выглядеть, и музыкально говорить - Телесные?!

Я помрачнела тут же, но зря - дежурный хмыкнул добродушно.

- Неееее, Универу от темных перепали их состязательные колесницы на время. Неизвестно, как надолго. Вот вам и ставят в срочном порядке практики управления живым транспортом, мало ли, когда еще с таким оснащением и животными получится иметь дело - он чуть наклонился к нам, больше в сторону Анри, разумеется, и заговорщицки подмигнул - А палач ваш из строя выбыл на долгое время, накрыло его неслабо. Так что дуйте, барышни, на плац. И скажите, как фамилии ваши, чтоб я...- он замялся, выдумывая благовидный посыл, объяснивший бы нам наиболее правдоподобно, на кой ему вдруг сдались эти самые фамилии.

- Велиорская она, фавриты - вежливо поведала я, поскольку говорливый блондин явно приглянулся соседке, но самой кавалеру называться было ну никак нельзя, мавий статут гласит интриговать до крайних сроков.

Он хлопнул чуть растерянно глазами - и улыбнулся. Анри кокетливо повела плечиком - и схватила меня за руку, и поволокла тут же со скоростью тренированного рысака к выходу.

- Ну ничего себе, состязательные колесницы - протянула я светски - С чего бы это дроу так расщедрились-то? Прямо вот не побоялись висельникам накануне состязаний и колесницы, и жеребцов одолжить!

Анри запнулась, и странно на меня поглядела.

- Ива, порой мне видится, что ты из какого-то совершенно иного Всемирья.

Я поморгала недоуменно.

- В смысле?

- В том самом! - мавка закатила глаза едва ли не мученически - Темный двор не празднует праздников, и не устраивает состязаний! У них негласный траур!

Я нахмурилась в откровенном непонимании.

- Какой еще...траур?- если б Темный Двор потерял кого-то...значительного, в масштабах прямо государственного траура, уж мы бы тут все были в курсе, а не только лишь одна чрезмерно общительная речная дева.

- Ива, ну какой позор! - Анри энергично постучала по лбу ладонью растопыренной, продолжая нестись резво чуть вперед меня - Конечно, никто из профессоров твоих избранных об этом не говорит прямо, и в учебниках не пишут твоих излюбленных, вот ты и не знаешь. Повелительница дроу... - мавка интригующе умолкла, и вновь прибегла к своим необъяснимым гримасничаньям, прям на бегу.

- Что - Повелительница дроу? - глупо переспросила я, мысленно перебирая в уме все, что я слышала или читала о Велее Лл'Аэлль, помимо романтичных побасенок о том, как Повелитель вызволял отважно и безрассудно свою возлюбленную из линнских пещер подземных. В которых, кстати сказать, насколько я смутно помню, линнский принц делал ей крайне неприличные предложения! Мне всегда эти подробности казались надуманными, поскольку линнский принц, он же... линн! Был. Или есть и по сей день? В общем, Пожиратель, а никак не коварный совратитель. Ну, как по мне.

Анри буквально оскорбилась моей темностью в оговоренных вопросах. Но внезапно остановилась, и огляделась кругом.

- У Кукловодов она! - сокровенным шепотом поведала мне прямо в ухо, нагрев это ухо своим пылким дыханием.

- Чего?! - возмущенно протянула я, ибо это была чушь ну истинно несусветная - Анри, где ты сплетни эти собираешь-то??? У Кукловодов, как же!

Кукловоды...они были едва ли не наши божества. Равнодушные, бесстрастные, хранящие баланс вверенного им мира. Создания светлых и темных богов, хранители волшебного поля Неясытева Цвета...

Что, простят меня светлые боги, за небылицы только не придумывают в Империи, пользуясь удаленностью эльфийских владений от нас?

- А вот и не сплетни! - обиженно отперлась тут же Анри, глядя на меня в праведном негодовании - Мне Ларс рассказал!

- Ага, тот самый. С шестого. Который тебе рассказывал, как Роррей меня на руках носил и в лоб смиренно целовал, клянясь мне в вечной верности - парировала я тут же.

- Про клятвы мне как раз вот ты говорила - мстительно не осталась в долгу мавка, являя моему вниманию прекрасную способность помнить незначительные детали пустопорожних бесед - И про поцелуи в лоб, вкупе с верностью!

Я отмахнулась, невольно усмехаясь. Ну вот знал бы Владыка, что стоит только милостиво одолжить висельникам экипажи отменные свои, как тут же выплетут, что супруга его сиятельная у Кукловодом на кой-то, и он по этому поводу в трауре, транспорт состязательный раздает в горе направо и налево!

В этом увлекательном и идиотском споре мы дошли бодро до плаца, где обычно проходили всякие праздничные марши, и тренировки боевые у пятого и шестого курса.

Телесные практики у всех без исключения кафедр и специальностей были ровно до окончания четвертого курса. Далее - по специализациям. У магов, которые учились на год дольше фаворитов и сыскарей, в основном только боевые искусства, а у нас могло быть...что угодно. Искусство гарцевания в положении 'стоя' на бегущей во весь опор лошади, например. Или спринтерский бег до состояния бессознательного падения в грязь и полного отказа речи. Ну, и упомянутые уже боевые искусства тоже, разумеется.

Так что на плацу нынче было невиданно оживленно. Словно сам Император пожаловал с официальным визитом - и без охраны.

Однако вместо официальных делегаций, на тренировочном плачу нас встретил стройный ряд мощных, но при этом - на удивление изысканных открытых беговых колесниц. Запряженных самыми настоящими эльфийскими кройнами.

Я от восхищения открыла рот. Кройны! Выведенные светлыми эльфами прекрасные животные, эдакая гармоничная помесь лошадей и единорогов. С ними было связано несчетное количество легенд и преданий, однако я даже не удосужилась сейчас что-то припоминать - просто глазела восторженно на этих совершенных абсолютно созданий.

Высокие и сложенные несколько изящнее привычных нам лошадей, на единорогов они особенно не походили. Во всяком случае, никаких рогов не имели, только при ближайшем рассмотрении - совершенно не лошадиные глаза. Громадные, вытянутые длинно, и цветом...словно чистая вода, бегущая над янтарным дном.

Высокомерно оглядываясь, кройны смирно стояли в упряжках, являя нам пример истинного достоинства и примерного поведения, свойственного отпрыскам благородных кровей.

- И вот этими зверюгами нам нужно будет управлять? - опасливо спросила Анри, выискивая вокруг хоть кого-то, кто просвятил бы нас в таких актуальных нынче вопросах.

- Велиорская! - провопел зычно кто-то из гурьбы фаворитов, проносящихся поспешно мимо.

Анри оглянулась на них, кивнула мне растерянно - и понеслась за своими соратниками трусцой.

Я, рассудив трезво, что по всему плацу не набегаешься, осталась созерцать пожалованные нам колесницы и зверюг. В конце концов, начну я метаться по эдакой площади немалой, а меня тем временем тоже начнут искать? Так и пробегаем кругами. И потом Монгрен будет повинна во всех грехах земных.

Кройны, невзирая на царящий вокруг гвалт, беспокойства не проявляли, отчетливо давая понять, что к ору такого рода давно привычны.

Я порассматривала прекрасных животин пару минут. И скосила невольно, ну совсем чуть-чуть, глаза в ту сторону, где нынче тренировался в боевых искусствах выпускной шестой курс, маги. Как раз у них-то тут занятия были очень даже и по расписанию.

Если рассуждать по существу, никаких наказов вышестоящего руководства я не нарушаю. Не убегать же мне с занятий, в попытке избежать явившегося на горизонте Эльмара Роррея? Нет, это поступок однозначно неверный, а в стенах Виселиц - еще и грозящий весьма неприятными последствиями избежавшему.

Определялся староста курса даже и в такой толчее легко, вообще без всяких затруднений. Среди рослых старшекурсников Эльмар был самым высоким, и его чернявые вихры развевал ветер чуть повыше остальных голов.

Облаченные в одинаковую форму, постигатели таинств боевого транса и приемов, выглядели толпой праздно собравшихся приверженцев черного цвета в одежде, потому что ничего в данный момент не постигали. Просто торчали особняком от младших курсов, и словно бы терпеливо ожидали с моря погоды. Роррей, стоя не в самой гуще однокашников, подкидывал в руке какую-то невероятной длины тонкую гладкую палку, правильное название которой я никак не могла припомнить. В общем, это никакая не просто палка, а оружие, которым старшекурсники сегодня будут друг друга лупить от души и до состояния частичного оглушения.

Все лучше, чем практики магистра Катия. Тут хоть попытка увернуться есть. А от магистра не увернешься, при всем огромном желании и ловкости.

- Монгрен! - громыхнула тяжело и совсем рядом госпожа Тьирра. Покуда она - наш временный куратор, я точно успею оглохнуть. До чего голосистая женщина.

- Да, мадам профессор - на всякий случай тут же ответила я в пространство, пытаясь разыскать упомянутую госпожу в толпе.

Попытки мои были тщетны, во всяком случае - в поисках уморительницы нашей. Вместо нее, разумеется, я легко отыскала только прищур рорреевских глаз.

Моля всех богов удержать меня от очередного сеанса покраснения до корней волос, я уже хотела было небрежно эдак махнуть господину будущему магу, как тут же профессор Тьирра схватила меня за шкирку.

- Монгрен! Тебя ждет целый курс! - для вескости профессор тряхнула меня слегка, пристально поглядев мне при этом как-то в глаза. И поволокла тут же в сторону колесниц. Я гордо подняла подбородок, на случай, если Роррей все еще на меня глядит вдруг, и поволоклась за великой отравительницей со всем возможным достоинством.

Никакого томящегося в ожидании курса я не обнаружила. Вместо этого у колесниц бодро рассаживались по парам аж два потока. Через четыре колесницы от меня обнаружилась Анри, неприветливо глядящая на круп кройна, впряженного в отведенный ей транспорт.

- Поедете с Эллием - деловито сообщил нам какой-то хилый аспирант, не припомню его имени, и пихнул меня в сторону зевающего клыкасто вампира, который подпирал плечом высокий резной борт колесницы.

Госпожа Тьирра о чем-то громогласно вещала еще двоим аспирантам , которых я даже не взялась определять со спин. Но точно оборотни, сразу видно.

Эллий поглядел на меня без энтузиазма.

- Монгрен, ты со скотиной этой обращаться умеешь? - в голосе вампира была какая-то уж слишком дохлая надежда, как по мне.

- Конкретно с кройнами - нет. Лошадьми правила, а кройны... - я пожала плечами, рассматривая оговоренную 'скотину' искоса. Скотина отвечала мне взаимностью, вид при этом имея на редкость величественный и гордый. Я так не умею. Мрачно взирающий на 'лошадку' Эллий тоже не умел - у него вид был совершенно не гордый и не величественный.

- Лошадями-то и я правил - тоскливо протянул кровопийца - Эх, была-не была!

- А чего ты сокрушаешься? - резонно испросила я, обходя колесницу - Тебя ни конь, ни кройн не убьют. Кол в копытах они даже держать не умеют, не говоря уже о том, чтоб в сердце тебе его вонзить.

- Что вот ты за человек, Монгрен? - патетически ответил Эллий, и подпихнул меня в спину, чтоб я живее взбиралась на неширокое сидение - Причем тут кол?

- С вампирами он всегда причем. Это у вас народный архетип! - сумничала я, припомнив нудные лекции госпожи отравительницы на искусной словесности.

- Много ты знаешь - буркнул Эллий, но развить тему не успел, ибо к колеснице нашей размеренной и гордой поступью изволил подойти незнакомый совершенно дроу.

Стройный, но не худой, одетый во что-то, смахивающее на строгий, но красивый мундир, темный эльф блистал тонкими чертами невозмутимого лица и шоколадными волосами, аккуратно собранными в низкий хвост. Я с завистью оглядела эти локоны, а прибывший - без зависти нас обоих.

- Светлого дня, господа - голос его был не низким и не высоким. Спокойным и словно...прохладным, ровно в той степени, которой требует такая беседа - Первое правило - не кричите.

Даже если не справляетесь с управлением - не повышайте голоса во время хода, кройн понесет. Это рефлекс, в ваших интересах к нему не воззвать. Не пытайтесь хлестать его ничем - он обозлится. И тут только богам известно, во что его злость выльется для вас. Управляйте исключительно поводьями, упряжь в вашем распоряжении. Животные обучены и дисциплинированы. Удачного заезда.

Я только открыла было возмущенно рот, чтоб поведать, что я животных не бью, как увидела, что у Эллия в руках откуда не возьмись, появился гибкий небольшой хлыст.

- Светлого дня, господин - как можно смиреннее ответила тут же дроу и, покуда Эллий был занят раскланиванием и прощанием, вырвала у него хлыст поспешно. И выкинула эту мерзость из колесницы.

- С ума сошла? - прошипел вампир, как только усмехающийся сдержанно темный изволил отчалить от нашего транспорта.

- Это ты с ума сошел! - не стала я придумывать ничего оригинального в ответ - Это ж кройн! Помесь коня и единорога! Ты про единорогов ничего не знаешь, нет?!

Элий с некой долей настороженности во взгляде оглядел кройна. Тот, словно услышав, что беседа как раз о нем, повернул изящную голову к вампиру, и, клянусь, ухмыльнулся!

В молчании мы поглядели на животину некоторое время.

- А что с единорогами? - как можно непринужденнее испросил меня кровопийца, немного поменявшись в лице от этих ухмылок.

- Разумны они, Эллий - вздохнула я в ответ, и осмотрелась вокруг.

Инструктаж с пояснениями не лупить и не верещать окончился, и наши сокурсники, все как один, глядели теперь на кройнов в ожидании непонять, чего.

Будто подслушав мои раздумья, позади нас грянул почему-то рог. Словно замычала вблизи какая-то голодная недойная корова.

- Адепты, чего мы ждем? - зычно проорал один из давешних аспирантов - Поводья в руки - и вперед! Десять кругов каждой паре!

Эллий опасливо поглядел на меня. Я сумрачно вздохнула.

- Вот это я понимаю - мужчина! - и забрала у него поводья - Ты ж вампир! Кройнов боишься?

И тронула поводья осторожно.

Кройн встряхнул гривой. И... ничего не произошло.

Я насупилась в упрямый круп. И дернула поводья посильнее.

Лениво переступив на месте, кройн огляделся по сторонам, где потихоньку начинали двигаться колесницы с его и нашими собратьями, подумал немного - и пошел неспешно, шагом, а мы, разумеется, покатились кое-как за ним.

- Я не кройнов боюсь, а порчи имущества Темного двора - великосветски надумал наконец-то с ответом Эллий, и поглядел на меня искоса - Их Повелитель нынче очень не в духе.

- Ну да. Оттого, наверное, что Повелительница у Кукловодов - ухмыльнулась я.

Эллий пожал плечами.

- Говорят, что именно так.

Не то, чтоб я была очень уж заинтересована в судьбе эльфийской Повелительницы. Темный двор - это Темный двор, разберутся как-нибудь без моего заочного участия и обеспокоенности. Но странно то, что так упорно настаивает молва именно на том, что Ее Величество отчего-то непременно у Кукловодов.

Ежели задуматься - у Кукловодов только Привратники на бессрочном содержании и гостевании, так сказать. На более длительны срок, нежели положено визиту с просьбой об исполнении самого заветного желания на Неясытевом поле, там никто не задерживался.

Так с чего бы там торчать безвылазно супруге монарха дроу? Вплоть до траура в собственном Дворе?

От размышлений этих меня отвлекло то, что колесница, хоть я и держала поводья совершенно ровно, не дергая, вдруг вильнула. Несильно, но ощутимо.

- Монгрен, ты чего? Уснула? - нелюбезно тут же спросил вампир, опасающийся порчи чужого добра.

- На, сам правь - тут же охотно ответила я.

Эллий не поспешил перехватить бразды правления из моих рук.

Но, хоть ни один из нас ничегошеньки вообще не делал, колесницу опять кинуло в сторону. И отчего-то кройн вдруг перешел с неспешного шага на что-то явственно побыстрее. Я настороженно осмотрела подрагивающую гриву и гладкую черную спину.

- А что... - начал было вампир, но договорить не успел, потому что наша почти совсем разумная животина, судя по всему, утратила внезапно тот самый хваленый разум.

И встала очень неожиданно вдруг на дыбы.

Заваливаясь на задний борт, я стиснула изо всех сил зубы, памятуя лишь о том, что если сейчас кто-то из нас заорет - коняга нас точно угробит. Коляска чудом не завалилась на землю - спасла нас, пожалуй, только высота колес и общая тяжесть этих изящных на вид конструкций.

Что-то придушено проскрежетав сквозь такие же стиснутые зубы, Эллий, судорожно вцепился в борт коляски, глухо ударившись об сидение, с которого и ссыпался почти тут же.

Кройн не заржал, а как-то странно, сипло возвопил - и понесся зигзагами прямо по плацу. Как веселая собака, спешащая срочно припрятать украденную кость.

Нужно отдать должное строгости воспитания адептов в Виселицах. Никто, вот совершенно никто не стал истошно визжать, пугая животных, которые во время скачки от криков вполне могли одуреть и обозлиться. Над плацем пополз низкий гул, сдержанный, но не истерический, но рассмотреть, кто там и что принялся делать, я не могла. Колесницы шустро разъезжались, не препятствуя нашей нестись как попало, вслед за галопом кройна.

На кругом развороте нас неслабо подкинуло, я брякнулась об борт, и, по ощущениям, разбила себе так же неслабо губу. И сбоку на меня еще и шлепнулся немаленький Эллий, сдавленно ругаясь.

- Отпусти поводья, Монгрен! - вампир шипел мне прямо в ухо - Тебя мотает вместе с ними, и эта скотина еще сильнее разгоняется!

Я бы, конечно, отпустила, но что, если тогда кройн окончательно взбеситься, не ощущая более никакого контроля?

- Отпускай! - прорычал вампир, чуть сползая с меня - И будем прыгать, он нас убьет!

- Тебя точно не убьет - заикаясь в очередном вираже, прозаикалась я - Как ты собрался прыгать?!

- Как угодно - пробормотал он в ответ - Маршрут не оставляет нам выбора, Монгрен.

Я кое - как, продолжая каким-то чудом удерживать поводья, посмотрела вперед - и обомлела.

Миновав плац, мы уже неслись прямо к ограде. Которая отделяла территорию Университета от обычного мира и привольной жизни.

И которую ни один обитатель Трех Виселиц не мог безнаказанно пересечь, невзирая на обстоятельства, при которых он пожелал бы это совершить.

Если мы соприкоснемся с периметром - мы умрем все, мгновенно. Это вам не охранные азалии, в которых валялся магистр Крепс, укусами тут не отделаешься.

Зажмурившись, я выпустила-таки поводья из рук. Кройн не посчитал это знаком к тому, чтоб тут же остановиться прилежно, но, к счастью, и быстрее не побежал. Как несся - так и продолжил.

- Группируйся, Ива - Эллий говорил почти спокойно - Падать будем больно.

Я только кивнула кое-как. Падать больно - этим нас не удивить. Тут бы только успеть.

Самым странным было то, что именно сейчас, в несущейся на приличной скорости колеснице, я и в самом деле припомнила магистра Катия. Потому что если б не его изуверства - мыс Эллием вылетели бы с первого становления кройна на дыбы. И не знаю, как вампир, но я бы точно что-нибудь себе свернула, например - шею.

Слава всем богам, кройн несся не во весь возможный для него опор. Он вообще странно себя вел, похрипывая на ходу, и виляя иногда в стороны.

Кое-как балансируя, мы с Эллием вскарабкались на сиденье, с разных сторон, поближе к бортам.

- Раз - сказал вампир едва слышно в грохоте колес.

- Два - не громче ответила я, размахивая изредка руками, и тут внезапно над головой моей все странно потемнело.

- Три - мрачно, но тоже очень стратегически-негромко сказал какой-то смутно знакомый голос, и в следующее мгновение колесница отчетливо дернулась - Эллий примерно сиганул за борт, а у меня из-под ног ушла ходящая ходуном лавка. И я....воспарила.

В руках Эльмара Роррея, как пить дать, эти руки я припоминаю очень и очень хорошо.

Извернув шею, как могу, я оглянулась.

Черты его лица словно сильнее заострились. А глаза - совершенно утратили зеленый колер, стали почти прозрачными, и искрились, как неведомая драгоценность. Кожа была намного темнее, чем я привыкла видеть, и сам он словно бы раздался вширь, стал мощнее и внушительнее. Но самое поразительное было то, что за спиной его, совершенно бесшумно, опадали и поднимались могучие, широкие крылья.

Самые настоящие, как на рисунках, изображающих демонов.

Наверное, глаза мои явственно полезли на лоб, потому что его хрустальные очи сузились насмешливо.

- Закрой рот и глаза, Монгрен - поведал он, перехватывая меня удобнее, а я только болтала в воздухе ногами - Ветер, наешься сейчас мошкары, и наловишь ее ресницами.

Я тут же зажмурилась. Но совсем закрыть рот сейчас было просто невозможно.

- А что там с колесницей? - скромно уточнила, потому что молчать никак не могла, а эта тема показалась мне весьма подходящей и невинной - И с кройном? Они ж не наши, а одолженные на время!

Роррей тяжело вздохнул, с такой легкой хрипотцой - я это почувствовала по движению рук, так намертво меня удерживающих.

- Полагаю, мы это узнаем, когда приземлимся - ответил староста магов уже с нормальной громкостью, и хрипло. Голос его в этой дивной ипостаси стал глуше и как-то...вкрадчивее, что ли?

Учитывая, что в воздух меня Роррей поднял далеко от плаца, не так уж много вокруг было очевидцев происшедшего. Потому я завертела головой, как могла, в попытке увидеть, не окончил ли славный зверь свой жизненный путь у нашего периметра охранного?

- Монгрррррен - только и сказал на это Эльмар, взмахнув крыльями особенно резко и нервно. И плавно начал опускаться, со мной вместе, все замедляя и замедляя движение.

Мгновение - и ноги мои опустились в траву, а под ней, несомненно - на земную твердь.

Я покачнулась - и села аккуратно на эту самую твердь.

- У тебя губа разбита - мрачно поведал мне староста выпускного курса, ничуть этим сообщением не удивив.

Я осторожно потрогала лицо, и рот - в частности.

- Хорошо, что только она. А ведь могла бы и голова быть разбитой. Что нашло на эту скотину?! - вяло воскликнула я, ощущая, что во всем теле словно размякли кости от запоздалого, уже вполне осознанного испуга - И как, скажи мне, ты умудряешься оборачиваться - и оставаться в штанах?

Эльмар, очевидно, про штаны вопроса не ожидал, потому что моргнул несколько растерянно. И осмотрел свои штаны, словно бы и не знал до сих пор, что они на нем были.

- Я их одеваю после оборота - задумчиво поведал мне Роррей - А перед оборотом - снимаю.

- Я поняла - поспешно прервала я его откровения, и потерла ушибленную порядком щеку.

- Ты, Монгрен, испытываешь любопытство к одеждам всех мужчин в Университете, или мне стоит чувствовать себя польщенным?

- Ничуть не стоит, Роррей! Это ты меня спасал, предварительно озаботившись туалетом своим? Я потрясена и скорблю. А если б у тебя пуговицы заклинили, или ты б споткнулся, из одежды выпростовываясь?

Вот зачем, зачем я это говорю? Что за демон всегда тянет меня за язык, стоит лишь Эльмару оказаться в непозволительной ко мне близкости?

В искрящихся глазах Роррея словно возник водоворот. И мне отчего-то ужасно захотелось отползти на четвереньках подальше.

- Мне кажется, я начинаю улавливать определенную закономерность - еще глуше поведал мне этот чистой воды демон, и шагнул поближе, почти касаясь моих вытянутых ног босыми крупными ступнями - Ты меня специально бесишь, да? Чтоб потом хлопать невинно глазами, и говорить, что я себя в руках держать не умею? А ты тут вовсе никоим образом не повинна?

- Мастер ты себе оправдания искать - бодро сообщила я, подтягивая коленки к груди.

Но в мыслях пришла к неутешительному выводу, что вот он, верный ответ на вопрос мой, отчего же я все время несу всякую несусветщину, стоит только тени Эльмара на меня упасть.

Он дернул крыльями. И я снова невольно на них уставилась.

Странно было то, что видела я Эльмара в ипостаси этой впервые. Но было какое-то мутное, надоедливое чувство, что вовсе и не так это, и когда-то ранее мне уже доводилось созерцать эти великолепные крылья.

Эльмар с крыльями...

С крыльями сидит...

Сидит в темноте мрачно.

С крыльями. Сидит мрачный - и с крыльями...

Роррей опустился около меня на колено. С легким шорохом сложил крылья за спиной. И коснулся аккуратно моей ступни, подергав ее в стороны.

- Демоны Хаоса в книгах выглядят не так - бездумно пробормотала я, глядя в его склоненную черноволосую макушку - И, кажется, умеют перемещаться очень быстро даже и не при помощи крыльев, а в изнанке пространства.

- Угу - спокойно ответил он, ощупывая дотошно мне лодыжки и даже не поднимая головы

- Это оттого, что они - демоны совсем, а я - только наполовину. Откуда ты про демонов Хаоса столько знаешь, Монгрен?

От того, как осторожно он изучал руками мои ноги, у меня в голове как-то...затянуло все пеленой, в общем. Святые девы, вот еще месяц назад, месяц, ничего же подобного и не было? Как так-то?

- Монгрен? - все тем же спокойным и глухим голосом проговорил он негромко.

- Агм? - пробормотала я, не совсем понимая, отчего он с вопросительной интонацией говорит.

- Откуда столько сведений о демонах Хаоса?

- Я люблю - Эльмар вскинул на меня непривычно-прозрачные глаза, столь резко идущие в удивительный контраст с ресницами, что я сбилась со слов - Люблю истории народов и рас - закончила кое-как, а он неотрывно на меня глядел, чуть мрачный, необычный, но неизменно безупречный.

За спиной его вновь дрогнули крылья. Я повела на них глазами.

Эльмар, с крыльями, мрачный, сидит на нашем подоконнике, и смотрит тяжело на меня.

- Всесветлые боги! - возопила я так громко, что сама от своего вопля вздрогнула.

Роррей и бровью не повел.

- Монгрен, чего ты орешь? Я щупаю твои ноги, чтоб удостовериться, что они целы.

- Ты! - я ткнула в него пальцем, совершенно позабыв решительно обо всем сейчас - Ты! Ты был у меня тогда в комнате!!

- Был, Монгрен - осторожно ответил староста магов, и тревожно оглядел мои выпученные в гневе глаза - Тебя облили Шпанской мушкой. И я...

- Нет! - завопила я еще громче, не стесняясь перебивать его речь деликатную - Когда я зимой болела! После практик! У меня была горячка, я думала - ты мне привиделся, а ты там был, был! Сидел у меня на подоконнике, с крыльями!

Роррей перестал настороженно хмуриться. Нет, даже не просто перестал - лицо его вообще утратило всякое выражение.

- Не мели чушь - холодно поведал мне, сейчас очень было видно, что урожденный аристократ, и поднялся с колен - Отвернись, я ипостась сменю.

Захваченная собственным открытием, я и сама не очень понимала, от чего меня так залихорадило. Но отвернулась все же тут же, памятуя о ритуале со штанами.

- Ты торчал на моем подоконнике! - выпалила я, едва лишь отвернувшись совершенно от него, и услыхав какой-то тугой легкий хлопок - Пока я лежала в бреду!

- Точно, Монгрен. В бреду - холодно ответил он мне уже не так глухо - Мало ли, чего там тебе в бреду примерещилось? Вставай, идем уже.

- Нет уж, объяснись! - ни с того, ни с сего заорала я, вскакивая на ноги живо - Ты зачем там сидел?!

Он пожал преувеличенно - равнодушно плечами.

- Ну, не хочешь - как хочешь - развернулся, и пошел неспешно, гордо задрав голову и расправив плечи.

Признаться откровенно, даже полуголый и босой, проделал он это с великолепным совершенно достоинством. Я аж позавидовала, но быстренько, не особенно растрачивая время.

- Нет уж, стой! - и побежала за ним резво, одним махом позабыв на время, отчего мы тут вообще оказались - Роррей!

Он остановился. Но не повернулся.

- Роррей - пропыхтела я злобно, и оббежала его. Лицо высокомерного сына придворной дамы не выражало по-прежнему ничегошеньки внятного.

- Монгрен? - он выгнул одну бровь, и мне тут же захотелось пнуть его в колено.

- Ты был тогда у меня в комнате? Зачем? Зачем ты там торчал, а?? - признаться откровенно, я бы сейчас ни за что не смогла ответить, на кой мне сдалось это знать, и отчего вопрос встал так остро.

- Был - тяжело проговорил вновь зеленоглазый любимчик магистра-менталиста. И все. Больше ничего не сказал. Стоял и смотрел на меня безучастно.

- Зачем? - отчего-то шепотом спросила я настырно, и встала на цыпочки - Зачем?

- Ты, Монгрен, удивительная дура - бесцветно проговорил он.

Я мотнула головой растерянно.

- Ну, допустим. Так объясни мне, дуре. Роррей взглянул на меня сверху. А потом сделал всего один шаг - и я почти уперлась носом ему в грудь.

- Объяснить? - сумрачно проговорил он, и едва ли не носом услышала, как голос его гудит где-то в груди - А потом ты сделаешь вид, что не поняла, или не слышала? Или не помнишь, потому что день был волнительный, все смешалось?

Я похлопала глазами, почти ожидая задеть ресницами ему кожу.

- Что? - тихонько прошептала, и подняла на него почти испуганно глаза - Что...смешалось ?

Он прикрыл на миг глаза, и внезапно распахнул их широко - и схватил меня за плечи.

Я, разумеется, непременно должна была тут же возмутиться. Но я и не подумала.

Только обрадовалась, как дура, в самом деле.

Он был весь такой...словно кипел, и вот -вот по коже его побежит это кипение, и я обожгусь. Или я уже? Или что?

Эльмар без привычной плавности наклонился ко мне, согнувшись едва не пополам. Я раскрыла глаза широко-широко, рассматривая его вблизи, эти его веснушки, эти крапинки в малахитовых зрачках.

Он уперся лбом мне в лоб.

- Монгрен, заметь. Я пытался этот разговор нивелировать, да?

- Ага - туманно ответствовала Монгрен, то есть, я - Пытался.

- Ну вот теперь и не обессудь.

Я и не собиралась...обессудить, или как там он сказал? Вообще ничего на данный момент не собиралась, пока он упирался в меня лбом, и разогревал воздух вокруг нас своим кипением.

- Монгрен, Роррей! - прокричала рядом какая-то нелегкая - Целы?

И тут же, почти сразу же:

- Ива!

Признав голос Анри, я невольно содрогнулась, представив, что она мне скажет насчет того, что видела нас с Рорреем в таком вот...соприкосновении.

- Ива! - опять взвизгнула Анри, Роррей разжал неохотно руки, и меня едва не сбила с ног счастливая мавка.

- Я думала, он тебя укокошил! - Анри поспешно осмотрела Эльмара -Я коня этого проклятого имею в виду! Ой. А чего у тебя губы в крови?

- Ударилась о борт колесницы - внятно проговорила я, хотя язык немного заплетался - А Эллий как?

- Нормально Эллий, ушибы-ссадины, половину уже вылечил - протараторила мавка, и вновь меня обняла. У меня засвербело в носу, но я мужественно справилась со своими умильными слезами, которые подступили к самым глазам, и тоже ее обняла.

- А...кройн? - тихонько прошептала ей в ухо.

Мавка отняла меня от себя, и поглядела серьезно.

- У периметра лежит. К нему стражи дроу отправились, как только стало понятно, что вы спрыгнули. Ну, Эллий спрыгнул, а тебя Эльмар подхватил и унес.

- Недалеко, видимо, я ее унес - внезапно очень откровенно и нагло сказал вдруг Роррей - Давайте идти, нужно ей губу обработать. И напоить чем-нибудь укрепляющим.

- Нужно-нужно, в лазарет уже послали кого-то из новичков.

- На боевое крещение к мадам Лесли - буркнула я, тут же припомнив, что вот сейчас опять начнутся вопросы насчет беременности и сумасшедших родственников.

Анри, ухватив меня за локоть, потянула вперед, вдогонку за двинувшимся бодро к корпусам Рорреем.

- Госпожа Тьирра поседеет, пока нас курирует - поведала мне в наступивших сумерках Анри, прыгая возле зеркала, что пряталось у нас в шкафу - Или станет заикой.

Я подняла голову от учебника. Экзамены приближались и приближались, а мы все влипали в какие-то передряги, толком к этим экзаменам и не готовясь.

Вот и сейчас, после очередной экзекуции у ехидны, что заведует нашим лазаретом, я толком не могла припомнить ни строчки из того, что только что прочла. Что-то там о том, как.... Как что? И о чем?

О чем он собирался мне сказать??? Вот что он почти что произнес? Или собрался...сделать?

У меня прямо сердце замерло, стоило только припомнить, как он сказал, чтоб я теперь не... обессудила!

Лучше бы я к экзаменам готовилась. Или, на худой конец, поразмыслила о том, что сегодня меня чуть не угробило такое прекрасное животное, как обученный и вымуштрованный на отлично кройн. Состязательный кройн. Кройн королевского двора Темного Владыки.

Может, у меня и навязчивое состояние, но даже звучало это...странно. И подозрительно.

В двери постучали.

- Открыто - прощебетала Анри, и закинула волосы разом набок, становясь вмиг трогательно-растрепанной и прелестной.

За дверями обнаружилась какая-то первокурсница.

-Адептка Велиорская? - то ли спросила, то ли позвала, и оглядела нас поочередно.

- Да? - величественно отозвалась означенная адептка, прекратив нежно улыбаться.

- Вас на проходную вызывают. Какой-то молодой человек.

- Блондин? - жадно испросила Анри, и судорожно начала плести тут же косу наощупь.

Первокурсница похлопала глазами, наблюдая за ловкими мавкиными пальцами, и кивнула.

- Блондин. Очень...сипатичный - и запнулась, чуть покраснев.

- Спасибо - отрывисто бросила речная дева, ну, почти что совсем речная, и метнулась к шкафу.

Я поглядела на закрывшиеся двери.

- Анри, а у тебя в этом году экзамены отменены? - с деланным равнодушием спросила, глянув вновь на собственный конспект. Даже не знаю, по какой дисциплине, а читаю его уже битый час!

- У меня первые два - этикет дворов Империи и эльфов, и танцы - пропыхтела мавка, роясь шумно в вещах, и выбрасывая их оттуда чуть ли мне не на голову.

- Ясно - без какой либо цели ответила я, хотя ясно мне не было совершенно ничего - Тебя ждать к утру?

- Какое там к утру?! - заорала мавка гневно, выныривая из шкафа, и потрясая в воздухе почему-то моим платьем, единственным - Это Ларс!

- Я помню, очень осведомленный во всех вопросах юноша - буркнула я, внимательно глядя на свою одежду, терзаемую мавкиными руками - И что это имя должно мне объяснить?

- Он мерзавец! - выплюнула мавка, и снова нырнула в недры шкафа - Негодяй!

- Я гляжу, ты всеми силами желаешь ему это объяснить как можно доходчивее - протянула я, рассматривая, как на пол упало воздушное белье речной девы, прелестного розового цвета, и все сплошь в кружавчиках - В этом пойдешь?

Анри что-то прорычала, шебурша одеждами.

- Он извиняться пришел! Будет умолять меня его простить! Так что иди, ставь чайник, сейчас будем с шоколадом чай пить! Я недолго, вот попомни мои слова!

Набрызгавшись духами, неслабо эдак, и нарядившись в некую легкомысленную тунику василькового цвета, закрывающую ее лишь до середины весьма соблазнительных бедер, бессовестная речная дева и не подумала натянуть штаны. И умчалась, потрясая косой вместо хвоста.

Я потерла лицо, взяла чайник, и побрела на кухню. Никогда мне не постичь таких премудростей женских, вот честное слово. Я с Эльмаром даже связно поговорить, без взаимных оскорблений, не могу. Куда мне в духах и туниках царственно ожидать подношений в знак обожаний и смирений? Не мое это, не мое. И не научишься же!

А с чего это я тут Эльмара вспомнила?

Ужас.

Чайник запищал призывно, я сняла его, обернув ручку полотенцем, и потопала в комнату.

Анри еще не изволила явиться с обещанным шоколадом, потому я поставила чайник на подставку, и полезла за чашками и чаем.

Стукнув дверью, Анри затопала у меня за спиной, как медведь.

- Вернулась? - вопросила я просто из привычки что-то говорить Анри, потому что так проще. Ибо если Анри дать возможность подумать и выбрать тему для беседы - можно очень крупно впоследствии об этом пожалеть.

- Угу - буркнула мавка без тепла, и прошла по комнате.

И внезапно подошла ко мне. Я обернулась только, чтоб спросить, где, собственно, шоколад, и чего она мне дышит в спину, как речная дева внезапно сунула руку мне за ворот, вырвала с отворота запонку, и швырнула ее себе за спину, каким-то противоестественным прямо образом выгнув тут же пальцы.

Вытаращившись на Анри, я не сразу и сумела что-то внятное сказать. Потому что Анри была как Анри. Если б только я не поняла в ту же самую секунду, что она...слишком высокая. На добрых две головы выше меня.

- Мне мороки всегда даются со скрипом - поведала мне мавка доверительно и мужским голосом, который не узнать было просто невезможно - Постоянно что-то забываю, а вроде такая ерунда. Aeruta!

Прямо посреди нашей комнаты возник и медленно поплыл по воздуху небольшой прозрачный шар воздушной капсулы, только какой-то...радужный. Ошеломленно глядя на него, я внезапно поняла, что внутри капсулы плавает, кувыркаясь, мой собственный образ, прозрачный почти, словно намокшая промокашка, и возле него крутится лениво запонка.

- Это ...что такое? - обалдело пробормотала я, и у мавки отпала коса. Она тряхнула головой, и у нее зазеленели глаза. Я моргнула - и уставилась на Роррея.

В васильковой тунике.

Он оглядел себя, хмыкнул, и встряхнул руками, от плечей.

И оказался одетым в ту самую форму для занятий боевыми искусствами.

- Ментальный слепок - нерушимо спокойно и несколько лекторским тоном ответил Эльмар, потягиваясь, как кошка - Если не пытаться постоянно поддерживать целостность ментальных соответствий и реакций, а так же видимость материальности - затрат энергетических почти не требует. Хранит отпечаток впечатлений и эмоциональной окрашенности объекта на момент снятия. Особенной практической пользы не имеет. Иногда используется в сыске, при привлечении менталиста.

- Каким образом? - тупо проговорила я, следя за перемещением своего призрачного отражения.

- Например, бежит менталист по переулку темному - охотно проговорил Роррей, осматривая чашку в моей руке с интересом - И тут раз - а под ногами пострадавший. Почти что умирающий. Спасти - не спасет, но последние впечатления и воспоминания, например, об убийце, снимет и сохранит.

- Очень удобно - с максимально умным видом покивала я, наглядевшись в свои собственные глаза, только бесцветные и полупрозрачные. И повернулась к его зеленым, вполне реальным.

Роррей пожал плечами небрежно.

- Ты что тут делаешь? - не нашла я ничего лучшего спросить. И уперла зачем-то руку в бок, вместе с чашкой.

Староста магов недобро мне улыбнулся.

- О, нет, Монгрен, не в этот раз - зловеще, но все с тем же королевским спокойствием проговорил он отчетливо и медленно - Больше номер этот не пройдет.

Я безмолвствовала, потому что скажи я ему сейчас что угодно - все приведет к одному исходу.

- Послушай меня, Ива Монгрен - мирно, но тяжело продолжил Роррей - Я сейчас могу уйти. Если ты скажешь - я так и сделаю. И никогда, клянусь тебе, мы больше не станем говорить о том, 'зачем' и 'почему'. Но только если ты в самом деле именно этого хочешь.

Я вознамерилась всерьез сейчас кивнуть. Вот прямо взять - и кивнуть гордо! Тем более, что мне все равно нужно было ради, его же блага, его избегать.

- Ты - пришлось откашляться, потому как в горле отчего-то першило - Чай-то будешь?

Он смотрел на меня долго и внимательно. Оглянулся на дверь, и вновь знакомо крутнул пальцами в воздухе.

Замок звякнул еле слышно, смыкаясь крепко.

- Наливай.

- Ты куда Анри-то услал? - несмело проговорила я, как только чашки наполнились чаем, и я установила дрожащей чуть рукой между нами на стол чайник.

Эльмар сощурился на меня насмешливо.

- Никуда я ее не усылал. Просто Ларс решил прийти и упасть с раскаяниями в ноги твоей подруги чуть раньше, чем рассчитывал.

- Потому что встретил в коридоре общежития где-нибудь неплохого начинающего менталиста? - сурово поглядела я на самородка кафедры магии.

- Начинающего? - оскорбленно переспросил Роррей, и потянул к себе чашку - Не смеши меня, Монгрен. Третий год практикую.

- Тебя совесть не мучает? - спросила я исключительно ради вопроса, ясно и так было, что уж его-то она точно не мучает.

- Ужасно - очень серьезно проговорил Роррей, и покрутил медленно чашку на столе перед собой - Иногда сомкнуть глаз не могу ночь напролет.

Я мрачно подумала вдруг, что порой он, вполне вероятно, глаз своих и не смыкал ночами, но не в муках совести тут дело, ой, не в них. И от этого насупилась, позабыв, что мне положено прилично эдак нервничать в сложившейся пикантной ситуации.

Роррей вновь сощурил немного хищно глаза.

- Монгрен, а у тебя еще чашки не найдется? - спросил внезапно совершенно не о том, о чем я так нервно ожидала вопросов. Или сразу же ответов!

От этой неожиданности я и кивнула молча. И потянулась за чашкой.

- И заварку возьми вашу - добавил Эльмар.

Я протянула ему, все так же в мудром молчании, чашку, и тяжелую глянцевую банку с чаем.

Он тронул пальцем лишь чайник, который скрипнул тут же свистком. Покрутил лениво в руках чашку, наверное, грея ее. Сыпанул туда пару щепоток чаю, залил аккуратно чашку до половины, и отставил.

- Гм... - глубокомысленно протянула я, и оглянулась на двери.

- Нет, Монгрен - благодушно и зловеще при этом, протянул Эльмар лениво - Мы с тобой больше никого не ждем. Аж вплоть до самого утра не ждем.

- Что? - каркнула я, вскочив тут же, поскольку это было совершенно непозволительно и самонадеянно - До какого еще утра?! Зачем до утра? Ты тут...спать будешь? Нет, зачем, Эльмар...

Роррей хмыкнул. И улыбнулся внезапно столь...сладостно, с таким ленивым удовольствием, что у меня, кажется, спина покрылась испариной.

- Ах, Монгрен - он протянул пальцем по столу, обводя стоящую ближе к нему чашку вольным кругом - Ты меня боишься? Или...себя?

- Вот еще! - проскрежетала я со всей возможной яростью, вмиг обозлившись, но и разволновавшись отчего-то еще сильнее - Чего бы это я боялась тебя или себя?!

- Вот и я спрашиваю - мурлыкнул протяжно этот мерзавец, и вновь растянул губы в улыбке - Прямо вскипела сразу, жаром так и пышет, поди ж ты!

Я открыла было рот, чтоб сказать что-нибудь поперек, но передумала.

- Про запонку ничего мне не расскажешь? - сумрачно и без улыбок тут же спросил этот негодяй, и поглядел на меня выразительно.

Я вздохнула. И ковырнула стол пальцем.

- Ну... А ты как про нее узнал, кстати? - как ни крути, а этот вопрос все же в разы безопаснее ответа 'Мне запонку господин ректор приколол самолично, когда я в комнате этой его обнаружила!'.

- Люблю с тобой беседовать, Монгрен - задумчиво поведал мне староста магов, и подпер подбородок рукой - Всегда такой живой диалог. Но при этом - минимум информации. Поразительно просто.

- Ну он мне велел ее носить и не снимать - вынуждена я была все-таки объяснить уже эту запонку.

- Ну да. А мне сказать была не судьба?

Я пожала резонно плечами.

- Он велел к тебе и близко не подходить.

Роррей сверкнул на меня глазищами.

- А ты и рада, небось? Такая просьба любезная. И необременительная, что важно!

По веским причинам я пожелала тут же заглянуть в чашку свою.

- Ну? - мрачно протянул Роррей.

- Не нукай, я не конь - вяло огрызнулась я в ответ, но что сказать по существу, увы, не знала.

- Я тебя сейчас придушу, Монгрен - ласково ответил Эльмар, продолжая сверлить меня взглядом - И тем самым существенно облегчу себе жизнь.

- Было дело, ты уже предлагал - храбро и глупо парировала я - И в результате так и не стал душить!

И замолчала, потому что да, это было очень глупо, вспоминать о том, как он не стал меня некогда душить. Поскольку избрал вариант альтернативный. Помнится, мы тогда на этом самом месте, и почти в тот же самый час были вдвоем.

Поскольку Эльмар отчего-то не счел нужным откомментировать мое заявление, я осторожненько на него поглядела.

Этот подлец невозмутимо отхлебнул из чашки. Поглядел в нее задумчиво, а потом подтянул к себе ту, в которую налил себе чаю зачем-то самолично - и тоже отхлебнул.

И уставился на меня.

- Что? - тут же задала я неизменный вопрос.

- Ничего. Попробуй - и протянул мне чашку, ту, вторую.

Я растеряно отпила чуть-чуть, задавшись вопросом относительно странности этих маневров.

Чай был водянистым и отдавал немножко тиной.

Я поглядела с недоумением на Эльмара. И протянула ему кружку.

- И? - он странно улыбнулся. И придвинул мне свою первую чашку, ту, что наполняла я.

Порешив, что от меня не убудет, я отхлебнула спокойно и из этой.

Вкус был земляничный, полный буйных травяных красок и тонких ноток специй. Насыщенный и густой.

Я ошеломленно оглядела вначале чашку, а потом - Эльмара.

- Ээээээээ, это какой-то опять фокус?

Роррей перестал улыбаться. Стал даже немножко печальным отчего-то.

- Монгрен, ты ведь любишь истории рас и народов?

Окончательно утратив нить повествования, я только кивнула, а в голове отчего-то тихонько зазвенело.

- Скажи мне, вот была когда-либо во Всемирье раса, умеющая все, совершенно и абсолютно все, приводить в определенный баланс? Одним своим прикосновением и мыслями? Стоило только им задумать хорошо, что именно они хотят получить?

В голове зазвенело громче, будто кто-то зазвонил в несколько колокольчиков.

- Была - шепнула я, и посмотрела отчего-то на свои руки. Бледные и тонкие пальцы, тонкая кожа, под которой, петляя, разбегаются вены. Рабыня, Сантаррии, падучая, реактивы...

- И как они себя называли? - тихо проговорил Роррей, и тоже посмотрел на мои руки.

- Меерции - прохрипела я, и под веками запульсировало, а в голове разросся разом гулкий звон.

- Меерции - эхом повторил Эльмар, и его рука стиснула мою безвольную похолодевшую ладонь - Племя, сокрывшее себя от всех, потому что всем от него что-то непременно было нужно. Что-то исправить, приготовить, сварить, кого-то...излечить.

Я отставила подальше чашку. И вцепилась рукой в его руку. Он потянул меня в сторону, я сползла безвольно с табурета - и он легко втянул меня вновь себе на колени. И обнял осторожно, ткнув носом куда-то себе в шею.

У меня застучали зубы, хотя в комнате было не уж и холодно. Вообще не холодно, если на то пошло.

- Все будет хорошо - прошептал он мне в волосы, прижимая к себе очень крепко - Только не смей никому хвастать, Монгрен. Иначе придется прятать тебя, а у меня только одна комната.

Я то ли всхлипнула, то ли хмыкнула, но от его легкомысленного тона стало в разы легче - и не так страшно.

- Разумеется, одного лишь отменно заваренного чая может быть мало, чтоб разом причислить тебя к меерциям, но у нас, помимо чая, есть еще и семейство Сантарриев. Которые выложили за тебя, как я понимаю, очень немалые деньги в свое время, и прекрасно осведомлены о твоем происхождении. Ну и магистр Витторио, с незаживающим от покаяний лбом.

Теперь я точно всхлипнула.

- Они...

Роррей оторвал меня от своей стремительно намокающей груди.

- Ива - прошептал едва различимо - Это не имеет значения, чего они там планировали и хотели.

Я уставилась на него мокрыми глазами, толком даже и дышать перестав.

- Не имеет? - пробормотала немного гундосо и совсем не романтично.

- Не имеет - улыбнулся он, и отвел мне от лица волосы - Я все расскажу тебе. Только вначале скажи мне, если господин ректор велел тебе и близко ко мне не подходить, зачем ты на плацу меня высматривала?

У меня сразу слезы высохли.

- Ну а он мне не запрещал на тебя смотреть - нашлась я с ответом поспешно, продолжая на него таращиться.

Роррей дернул уголком губ.

- А с чего это вдруг ты решила меня рассматривать? Вроде же я и развратник опытный, и мерзавец, и изводил тебя всячески?

- В бане запер - кивнула я машинально, стискивая у него на груди эту его странную и не рубаху, и не камзол. Что-то такое, как туника, только с длинным высоким воротом и без шнуровки.

- Вот-вот. А тут стою я на плацу, осматриваюсь - а тут Монгрен на меня пялится откровенно. С чего бы это, думаю, вдруг?

- Пыталась определить, смогу ли, в случае чего, вонзить тебе кинжал в сердце. Если ты еще раз на честь мою покусишься - ляпнула я, не раздумывая - Ты ж выше меня, приноравливаться нужно, сам знаешь.

Эльмар оглядел меня придирчиво.

- А есть?

- Что есть? - удивилась я вполне натурально.

- Кинжал у тебя есть? - низко проговорил Роррей, и опустил глаза к моим рукам, терзающим его одежду.

- Эгм, кинжал? Зачем? - как глупая гусыня, пролепетала я, а староста магов по-волчьи мне улыбнулся.

И... Поцеловал меня, без всяких предупреждений и оговорок, что вот, мол, ничего личного!

На миг лишь в голове моей промелькнуло все сразу: и наветы господина ректора строгие, и умные речи Анри о том, что всякого мужика надобно потомить. Но я не успела ничего толком подумать и решить, потому что...ну как?

Вцепившись в него, я только глаза закрыла - и поплыла. В этом жару, в его руках, под его губами. Я пыталась что-то пролепетать, сама не знаю, что, а он прикасался ко мне ко всей, раскаляя воздух и мои пальцы на его коже.

Но только было я решила, что гори огнем ректорские наставления, как так же внезапно, как поцелуй начался, он вдруг и закончился. Эльмар схватил меня прям в охапку, и снова ткнул носом себе в шею.

Я завозилась, щеки у меня горели, дышать было непривычно от того, что воздуха все время не доставало.

- Монгрен, ты ведь все о меерциях знаешь. Так вот запомни - несколько хрипловато поведал Роррей - Что в таких случаях тебе, вплоть до наступления совершеннолетия, нужно тут же веско заявлять: 'Роррей! А ну руки убери!'.

- Гмм - смогла я прогудеть в ответ на эту отповедь - Это только тебя касается? А если кто другой начнет меня целовать?

- Я тебе сейчас шею сверну - нежно пообещал староста магов, являя мне свою демоническую сторону - Это кого это ты имеешь в виду?

Я зафыркала счастливо. Нужно будет запомнить эти глупые хаханьки, когда в очередной раз начну глумиться над Анри. В своем глазу бревна не видно!

- Что ты хихикаешь? - сурово испросил грозный Роррей.

- Это у меня истерическое - тут же ответила я, поскольку дыхание уже как-то выровнялось - А что ты сразу прямо так осерчал, Роррей?

Обожаемый адепт магистра Флинмейрера вздохнул.

- Монгрен - и замолчал многозначительно.

- Роррей? - покладисто ответила я, и поглядела на его подбородок.

Он наклонился ко мне.

- Что мне еще сделать, Монгрен? - Роррей улыбнулся - Я тебя три года, как положено, гонял. Мне это было вообще не к лицу. Всюду ты на меня натыкалась. И я готов спасать тебя от всех хоть всю жизнь.

- Расскажи мне, зачем ты на подоконнике моем сидел - с замирающим сердцем тут же ответила я, и уставилась на него во все глаза.

- Вот прямо все нужно вслух произнести? - пробурчал Эльмар, и потрепал мне волосы - Ну а зачем, по-твоему, мне было там торчать столько ночей напролет? Я... перепугался.

- Сильно?

- Сильно - Эльмар прикрыл глаза - Наверное, сильнее в жизни пугаться мне тогда еще не приходилось. Ты не приходила в себя несколько суток. Молола всякую ересь, блуждала глазами странно. В первую ночь я тебя даже на руки брал, чтоб жар снять. Ты как печь была. Смеялась, плакала, пела... Я чуть не свихнулся. И магистра не прищучить, у нас же тут же бы сказали, что это ты в отместку подстроила. Пришлось перетерпеть. Ну и подпаивал тебя укрепителями, пока мавка твоя дрыхла.

Я открыла рот и молча на него пялилась. Прям как он рассказывал, там, на плацу.

- Что? - насупился Эльмар, и свел грозно брови - Желаешь сейчас ляпнуть какую-нибудь гадость в ответ?

Я потрясла молча головой.

- Какие уж тут гадости? Я при виде тебя в свое время в дверь врезалась. Ослепил! - я улыбнулась невольно, поглядев, как Роррей закатил глаза.

- Поэтому ты от меня бегаешь все время? Когда про 'Мушку' вспомнила - так просто чуть ли не в воздух испарялась.

Поерзав беззаботно на рорревских коленках, я потерлась носом об его наряд.

- Ты вот сам-то себя послушай. Чего это я, в самом деле, бегала от тебя, ну да? Наверное, не от чего было, не ты надо мной измывался всячески? Что это за симпатии такие, когда девице волосы выкрашивают, и запирают всюду? Нет, что ухаживать красиво... А уж после 'Мушки'!

Эльмарово лицо приняло такое выражение, что сразу стало ясно, что я всенепременно и точно дура, раз таких простых вещей понять не могу.

- Это ты, Монгрен, себя послушай. Даже без учета обливаний тебя приворотными. Тебе ли не четырнадцать годов было, когда тебя в Виселицы упекли, нет?

Я гордо тряхнула волосами.

- Почти пятнадцать!

- Угу, почти - Роррей наморщим смешно нос - А выглядела ты на полные двенадцать! Я, по-твоему, кто, развратитель малолетних? Ухаживать!

Я открыла было рот в возмущении, но Роррей только рукой махнул у меня перед носом.

- Нет уж, изволь дослушать! Иду я, значит, по коридору. Третий курс, выше ростом не то, что сокурсников - почти всех преподавателей. И тут выкатывается мне навстречу... одни глаза и две мышиные косицы! И рот до ушей!

Я зарычала тихонько, но он только фыркнул.

- А гонять тебя было необходимо, потому что это Виселицы. Чем быстрее ты обретала способность хорошо слышать, быстро бегать и не рыдать попусту, тем легче тебе тут жилось. Лучше уж я, чем кто-то еще.

- Так ты меня уж слишком усердно запугал, господин староста! - буркнула я, хотя в свете этого рассказа очень многое в моей голове встало на какое-то правильное место.

Жизнь Виселицах была не сахар. Но я никогда...не страдала. Да, нас гоняют, как проклятых. Да, мы бесправны и лишены почти всего. Но я никогда не ощущала себя...обреченной тут. А ведь не раз и не два в Виселицах первокурсники пытались покончить с собой, не выдерживая с самого начала.

А меня сия стезя...миновала? Потому что вместо того, чтоб рыдать над загубленной судьбиной и оплакивать свои права и свободы, я денно и ношно измышляла способы удачного бегства от настойчивой неприязни Эльмара Роррея, которая преследовала меня в этих стенах едва не с первого дня.

И, что показательно. Никто из адептов, никогда, окромя самого господина мага будущего, меня не истязал. И вот только сейчас я это внятно поняла и увидела очень ясно.

- Застолбил меня для экзекуций, в общем - пробормотала я, глядя сосредоточенно перед собой - И как бы я могла угадать, что я тебе... что мы с тобой можем... ээээгм..... нуууууу....

- Что - ну? - протянул он смешливо, и вновь наморщил забавно нос - Тут нужен какой-то глагол, или прилагательное, Монгрен. Мы с тобой - что?

- Мы с тобой - тут никакого глагола не произошло, я прошу заметить - с

превосходством проговорила я - Ну а я имела в виду - что я тебе, ну....симпатична?

Роррей опустил ресницы, и я завистливо на них уставилась тут же.

- Симпатична? - он вздохнул - А я не планировал тебя ставить в известность, Монгрен. Меня самого осенило буквально недавно. Но ты тогда в бреду была, и я не посчитал уместными такие объявления. А уж после....ну, после все случилось, как случилось.

Я как-то сразу поняла, что именно за 'все'.

- Это ты про 'Мушку', что ли? - пробурчала, и тут же залилась краской.

- И про нее в том числе - насмешливо прошептал он, и потерся носом об мою макушку - Монгрен, ты понимаешь, что меня несколько задевает тот факт, что ты прямо так убиваешься из-за того, что тогда под этой 'Мушкой' делала и говорила?

Поразительно было то, что сейчас, вместо того, чтоб обстоятельно обговорить тот потрясающий и фантастический совершенно факт, что я, судя по всему, оказалась меерцием, мы говорили о том, что и кто делал под той треклятой мухой.

Но это были цветочки. Ягодки заключались в том, что стоило только Роррею упомянуть что-то насчет 'делала и говорила', как у меня сразу же отнялись ноги. Пусть даже я на них и не стояла - они все равно отнялись.

И в многозначительной тишине, образовавшейся абсолютно непринужденно, мне почудилось, что я отчетливо слышу стук собственного сердца.

- Монгрен - проговорил Роррей мне в волосы - я....

Я помотала головой, зажмурившись.

- Нет - прошептала едва слышно - Ты...ты волшебный, Роррей. Самый волшебный в мире. Я просто...просто никак не могла подумать, что...

Он прижал меня к себе еще чуть крепче.

- Что? - его шепот был острым, мне чудилось, что об этот голос можно пораниться - Что, Монгрен? Что ты мне...как ты это назвала? Симпатична?

Я осилила только какой-то невнятный кивок. Он хмыкнул над мной мягко и хрипло.

- О, Монгрен, ты фантастическая дура - пробормотал все так же едва слышно, и прижался губами к моему виску.

Никто и никогда не изволил отвечать мне на те вопросы, что я всегда задавала себе мысленно. Так и сейчас произошло. Никто не посчитал необходимым мне прямо и откровенно ответить, зачем это я вдруг взяла - и сунула руки за край его не туники и не рубашки, а как там это называется?

Потому что я отчего-то так и сделала. Сама себя не узнаю.

Под плотной, чуть грубоватой тканью его кожа была просто шелковой. И кипящей. Я в непонятном горячечном любопытстве растопырила пальцы и тут же чуть согнула их, трогая опасливо голый бок.

Эльмар повел себя весьма достойно и сдержанно. Выдохнув со свистом воздух, он аккуратно взял меня за руку - и потянул, стаскивая мои пальцы со своей горячей кожи.

- Чокнутая, и я всегда был в курсе - весьма спокойно молвил господин староста, и чуть поежился - Слезай-ка ты, наверное, с моих колен, и давай чай пить.

Разумеется. Разумеется, это было очень здраво и разумно.

Именно поэтому, очевидно, я и не слезла. Вместо этого по непонятному для меня самой наитию я чуть-чуть подула ему на шею. И потрясла головой, ерзая на упомянутых коленях активно.

- Слезай, Монгрен - мрачно повторил Эльмар, но сам вставать не спешил. Из чего я сделала вывод, что не очень-то ему и хочется, чтоб я слезала.

- Не хочу - поражая саму себя, тихонько пробормотала я, и уперлась носом ему в грудь, чуть согнувшись.

- Иногда нам надлежит презреть свои пожелания - кривляясь, прогудел Эльмар, поразительно точно копируя мадам отравительницу - Ива, я не шучу.

Я тоже нынче не шучу. Сказать внятно, что именно я делаю, не могу, но точно не шучу.

Мне не хотелось слезать. Не хотелось говорить ни о чем серьезном, грустном, или страшном. Мне хотелось, чтоб он...ну...

- Монгрен - многозначительно протянул Роррей, и посмотрел с великолепным вниманием вниз.

В задумчивости, как выяснилось, я опять сунула руки ему под форму. Клянусь, сама не помню даже, как так вышло.

- Что? - рассеянно буркнула я, занятая осязанием его кожи под собственными пальцами. Она была...тугой. Казалось, если щелкнуть - она зазвенит. И под этой тугой кожей чуть вздрагивали ощутимые мышцы.

Роррей не был мускулистым громилой. Скорее - такой весь сухой и поджарый. Хотя в облике демона, несомненно, выглядел весьма нехило, и несколько крупнее.

- Знаешь, что меня не перестает удивлять? - буднично вопросил Эльмар, и по голосу я бы никогда не сказала, что он собирается говорить что-то соблазнительное или волнующее, какое там!

- Что? - в сотый раз чтокнула я, и распластала сосредоточенно ладонь где-то над его животом, блаженно жмурясь.

- То, что именно я являюсь оплотом всех благородных начинаний у нас - проговорил он отчетливо - Безуспешных, потому что именно ты их рушишь на корню.

И с этими поучительными словами он одним махом вскочил и усадил меня на стол. Молниеносно стащил с себя свой странный..свитер, так, наверное, правильнее всего, куда-то за спину его швырнул, поднял ошеломленную меня на руки, в два шага добрался до моей постели - и как раз на нее-то меня и опустил.

- А как же меерции и совершеннолетие? - обалдело только и сказала я, без всякого, к своему стыду, возмущения или протеста. Так, уточнила ради приличия.

- Вот теперь заткнись, Монгрен, корабль отчалил - зло проскрежетал Эльмар, и одним рывком перекинул себе на спину длинную цепочку с каким-то аккуратным и очень красивым кулоном.

- Это у тебя что такое? - бездумно проговорила я, и потянула руку к тонкому ободку на его шее.

- Это у меня родовой знак - ответил он, опускаясь коленями на кровать, упираясь руками в нее, и...поцеловал меня. Поспешно, с силой. И мы упали тут же и сообща на постель.

- Негодяй и совратитель, а ну немедленно прекрати! - веско сказал писклявый голос в моей голове, и я понадеялась, что этого для успокоения моей совести вполне должно хватить. А Роррей завел мне руки за голову и прижал к постели. И вновь...поцеловал, да так, что у меня свет в глазах померк.

Он разомкнул пальцы, и я слепо повела руками по обнаженной спине, не соображая уже ничегошеньки.

Это было нечто сродни тому, как я тонула в проруби. Только вокруг меня была не ледяная вода, а раскаленный его телом воздух. Дыхание закончилось, и можно был лишь беспомощно цепляться за него, за его силу, за эти руки и плечи.

Роррей вымученно простонал что-то мне шею, а я зачем-то уцепилась ногой за его ногу, словно бы я была не Ива Монгрен, а какой-то ядовитый плющ. И пусть пойдут к демонам способности истинных меерциев, господин ректор и его папенька ненормальный.

- Монгрен - быстро дыша, прошептал он, и вблизи его глаза были какой-то настоящей зеленой бездной - Не бойся меня, хорошо?

Я недоуменно поморгала, в точности так же лихорадочно вдыхая.

- Я не боюсь - с некоторым трудом пробормотала, и осторожно погладила его плечо - Я тебе верю.

- Слава всем богам, что среди собравшихся сегодня тут хоть кто-то в меня верит - хрипло хмыкнул он, и внезапно дернул шнуровку моей туники - Монгрен, ты не можешь лишиться силы своего народа только потому, что я не могу...остановиться. Это неправильно и несправедливо.

Край шнурка пополз вниз, выскальзывая из петли бантика. И узел распался, сбежав по ткани двумя шелковыми витыми хвостами.

Я задышала еще судорожнее и быстрее. А у него резко потемнели глаза.

- Самое время, Монгрен - проговорил он очень внятно.

- Для...для чего? - с куда большим трудом ответила я, понимая лишь, что земля кружится слишком сильно.

- Для того, чтоб потребовать, чтоб я убрал руки - Роррей склонился низко-низко ко мне - Хотя я этого уже не сделаю.

Я непонятно на что кивнула. И в следующее мгновение меня тряхнуло очень ощутимо, потому что староста магов рывком задрал на мне тунику. И так же молниеносно прижался приоткрытыми губами мне к голому животу.

Я испуганно ухватилась за его волосы. Он со смешком мазнул ртом по коже.

И внезапно застыл.

Я растерянно уставилась на него. Эльмар поглядел на меня сосредоточенно, и нахмурил брови.

За стеной что-то тихо, но отчетливо звякнуло. Словно столкнулись два стакана, которые кто-то бессовестный приставил к стенке, чтоб лучше было слышно!

- Мерзавки! - возмущенно и громко проговорила я, в ту же секунду осознав, где тут зарыта собака, и тут же страшно смутившись сразу от всего.

- Развратница! - смело тут же возопили глухо из-за стены в ответ - Средь бела дня! Коменданту давно пора рассказать!

Роррей задумчиво оглянулся на окно. За стеклом была непроглядная темень.

Проведя с силой пальцами мне по животу, магический самородок прикрыл глаза и вздохнул. Спустил с постели ноги, потер лицо. Взъерошил волосы, вскочил - и вот его уже в комнате нет. Я села и поспешно одернула расхристанность собственных одежд.

В коридоре тотчас что-то стукнуло, за стеной взвизгнули коротко - и тут же смолкли.

Я испуганно приникла к стенке ухом, но умениями Анри, очевидно, не обладала, и стакан не прихватила - разобрать что-то внятное никак не получилось.

- Спасибо - отчетливо сказал вдруг очень вежливо и спокойно Эльмар. Стукнула соседская дверь, распахнулась и тут же закрылась наша, и он явился вновь пред мои очи, полуголый, босой, и растрепанный.

Оглядел меня величественно. Я смущенно стянула у горла тунику.

- Чай, Монгрен. Срочно пьем чай. Про меерциев соседки твои ничего не услышали, но пологом я все-таки нас накрою.

- Ты сказал ректору что?! - поперхнулась я чаем, а Эльмар поглядел на меня через стол невозмутимо.

- Вот в точности, что ты услышала - он отхлебнул заново заваренный чай - Монгрен, а испеки мне пирог рыбный?

Я стукнула чашкой по столу сурово. В блюдце подпрыгнула ложечка.

- Какой, к демонам, пирог?!

Роррей прижмурился по-кошачьи, и потянул чаю, глядя а меня из-за чашки.

- Скорее, к полудемонам. А пирог рыбный, обожаю рыбные пироги.

- Роррей! - я схватила ложечку и потрясла ею у Эльмара перед носом - Ты угрожал нашему ректору?!

Роррей пожал плечами.

- У меня было весьма выгодное для этого положение.

- Это какое такое? - закатила я глаза гневно, лихорадочно пытаясь прикинуть, чем может обернуться для этого самоуверенного полудемона, с любовью крыбным пирогам, такая дерзость в адрес главы Виселиц.

- Я его с трупом Рорры Грималь в парке ночью застукал - ровно и без всякого внятного выражения проговорил Эльмар.

Я открыла рот. Да так и осталась сидеть.

С трупом...Рорры Грималь?? Он....убил Рорру??! Господин ректор убил Рорру??

Эльмар, наверное, вполне умел читать мысли. Потому что не стал дожидаться моих потрясенных вопросов.

- Нет. Я не думаю, что он ее убил. Но он точно знал, что она непременно мертва, и на территории Университета. И да, он чернокнижник.

Вечер совершенно точно прекратил быть томным. А Роррей, изломи иронично брови, придирчиво оглядел собственную руку, вытянув ее немного вперед.

- Это я, Монгрен, пытаюсь перенять твою манеру сообщать вести всякие. Так пирог мне испечешь?

Чернокнижник? Я покрылась гусиной кожей с ног до головы.

В Империи чернокнижников приравнивали к вселенскому злу. И они в самом деле были личностями малоприятными, так сказать. Но сейчас, в свете возможной моей принадлежности к племени меерциев, упоминания чернокнижников звучали для моих ушей куда более зловеще, чем обычно.

Чернокнижники истребляли меерциев, словно чума. Именно они сыграли первую скрипку в том, что меерции уже вот двадцать с лишним лет не проявляли себя нигде, даже если речь шла о спасении жизней во время эпидемий, в чем им не было равных.

А все потому, что любому, даже самому захудалому, чернокнижнику казалось, что для темного ремесла этого было бы очень полезно обладать сущностью баланса. Которой обладали в чистом виде только меерции.

Мрачные и жуткие истории о всяческих омерзительных опытах и ритуалах будоражили общественность по сей день. А чернокнижники - искали тщетно меерциев, порой рискуя собственными жизнями.

И вот теперь мы имеем такую картину. Семейство чернокнижников, один из которых болен смертельной для оборотней болезнью, и я, приобретенная в раннем детстве рабыня, принадлежащая, судя по всему, к племени равновесия.

Сложить два и два тут не составляет никакого труда.

- Теперь, по крайней мере, мне понятно, зачем господин ректор так меня стережет - пробормотала я, глядя без особенного интереса в окно за спиной Роррея - Демоновы чернокнижники! А насчет пирога я не уверена. Жену себе заведи.

- Значит, с пирогом повременим. А насчет того, что Сантаррий тебя стережет... Это все изыскания господина ректора - пожал плечами Эльмар - И, откровенно говоря, Ива, я точно знаю, что господин глава Виселиц точно сделает в скором времени тебе предложение, совершенно приличное. Никаких пирогов. Но только ты имеешь право решать, как ему ответить. И в связи с этим я прошу тебя, не смей полагать, что ты защитишь меня, если будешь шпионски молчать.

- Какое такое предложение? - округлила я глаза - Папочку его вылечить, небось? После того, как мне стукнет восемнадцать невинных годов, и я стану полноценным меерцием, в полной силе?

Роррей улыбнулся ну просто до ушей.

- Нет, у меня сложилось впечатление, что господин ректор озабочен этим вопросом в последнюю очередь. Господин Лем Клемор желает да, помощи меерция, но не для батюшки. Для себя.

Интерлюдия

- Ваше Величество? - голос посыльного был одновременно и тверд, и робок.

- Да? - ровно вопросил Его Величество, Александр Л'Лаэлль, Владыка дроу, не поворачиваясь от темного проема окна.

- Гонец из Виселиц. Один из наших кройнов понес, пострадавших из адептов нет, колесница цела, но кройн...

- Причину выяснили? - Повелитель дроу позволил своему тону окраситься вполне понятным удивлением, ибо кройны были вымуштрованы воистину безукоризненно.

Гонец помялся в дверях неловко, отдернул куртку, и нервно переступил.

- Пока ничего толком не объясняют. Ректор Университета прислал письменное извещение. Прикажете оставить у секретарей?

Его Величество, обернувшись, лишь слегка утомленно кивнул - и отпустил гонца, не проронив и слова, лишь чуть изогнув бровь.

Поглядев задумчиво в вечернюю мглу за окнами.

За спиной Владыки что-то негромко скрипнуло.

Александр неспешно развернулся, и, не меняя выражения лица, поглядел без интереса на сидящую в стоящем тут же кресле собственную жену и Повелительницу дроу.

- Дорого вечера, дорогой - произнесла Велея нежно, и улыбнулась ослепительно своему супругу и Повелителю.

Повелитель смерил ее взглядом, толком ничего не выражающим.

- Она в жизни так не говорила - произнес спокойно и сдержанно - Хотя внешне сходство, разумеется, поразительное.

Черты продолжающей все так же искристо улыбаться супруги монарха пошли крупной рябью, мутнея и растекаясь. Владыка наблюдал за этим бесстрастно, и, казалось, мыслями унесся далеко.

Наверное, лишь мгновение прошло - а в кресле уже не было и следа Велеи. Вместо нее там обнаружился высокий юноша, совершенно белокурый, и прекрасный в той степени, когда смотреть на такого рода красоту становится почти жутковато и больно.

Серебристо-серые глаза в окружении иссиня-черных густых ресниц чуть сощурились.

- А ты все еще помнишь, что и как она говорила? - даже голос этого неземного создания завораживал.

Повелитель дроу никак не выказал своих чувств по поводу заданного вопроса.

- Впрочем, это и в самом деле не имеет значения - протянул визитер, и вальяжно перекинул ногу через ручку кресла, козырнув монарху дроу залихватски - Как поживаете, Ваше Величество?

Его Величество сосредоточенно рассматривал дурашливые кривляния белокурого гостя, заложив руки за спину, и чуть перекатываясь с пяток на носки.

- Благодарю, не жалуемся - голос Повелителя был практически бесцветен - Вина, уважаемый господин....Иэм?

Кукловод задумчиво постучал пальцем по подбородку.

- Пожалуй. Как самочувствие мэтра Лиотанского? - вежливый тон странно противоречил почти похабной ухмылке всемирского полубожества - Чтоб я сообщил моей маленькой гостье, она, несомненно, всегда рада вестям о магистре.

Владыка дроу очень аккуратно вынул тяжелую хрустальную пробку из графина с вином, и задумчиво осмотрел ее, покрутив медленно в пальцах.

- Нет, не получится - задорно поведал Кукловод - Даже если ты сумеешь воткнуть мне ее в голову, в горло... да куда угодно - я все равно бессмертен и неуязвим.

Повелитель искоса оглядел собеседника. И положил осторожно пробку на гладкую поверхность маленького столика. Наполнил два бокала вином, взял один из них - и отошел вновь к окну.

Названный Иэмом хмыкнул, откинул ладонь чуть в сторону - и в ней тут же явился полный бокал, благополучно испарившись со стола.

- Как невежливо, ай-я-яй - поцокал он языком. И чуть пригубил вина.

Владыка продолжил безмолвствовать.

- Недурно. Знаешь, Александр - задумчиво протянул Кукловод, болтая одновременно вином в бокале, и ногой - на подлокотнике кресла - Я не могу не выразить тебе моего почти что восхищения силой твоего духа. Я уже со счету сбился, сколько раз ты в приступах ревности и ярости собирался добежать быстренько до Цитадели - и свернуть уже шею мэтру, чтоб не мучился. Но каждый раз благородство побеждает, и магистр все так же жив. Мои комплименты.

- Благодарю - сухо и без тепла принял эти самые комплименты Владыка, не соизволив даже взглянуть на мифического Хранителя мира, что восседал вальяжно в его собственном кресле.

- Хочешь спросить, как она? - улыбнулся Кукловод, обнажив в этой улыбке жутковатые острые зубы - Или попросить меня о том, чтоб я вернул ее тебе, правда?

Повелитель темных эльфов обернулся. Ничто не дрогнуло в лице прекрасного дроу, лишь чуть проступили острее жилы на шее.

- Имей я хоть малейшую надежду на то, что ты вернешь мне добровольно - я просил бы об этом неустанно.

Хранитель сощурился сильнее, и ухмыляться прекратил.

- Ах, какая картина воплощенного достоинства и благородства! Готов быть унижен во имя любви, вы только поглядите! - Кукловод отшвырнул бокал, но тот не долетел чуть до полу - истаял в воздухе, и тут же появился вновь на столике, целый и невредимый - Королевское воспитание, как же. Но уж дай себе волю хоть иногда, Владыка! Я ведь все равно знаю тебя настоящего, так к чему эти балаганы?

Повелитель дроу молчал, лишь чуть крепче тиснув в пальцах бокал.

- Расскажи мне, как сильно ты ненавидишь меня - почти нараспев проговорил белокурый Иэм, опускаясь вновь в кресло - Как проклинаешь этого треклятого рыжего вампира, что тогда не уберег ее, и некроманта, что все никак не сдохнет своей смертью, и которого ты сам уже не единожды хотел добить, правда? Но не можешь, никак не можешь. Маленькая Мара тебя не простит. Сам себя ты, может быть, и простил бы, но она, она... Светлые боги, какая глупость, как глупо и жалко, ты так поглощен ею, так слепо и безумно ее обожаешь, что готов лишить жизни того, кто спас твою собственную!

Владыка прикрыл на миг глаза. И внезапно чуть-чуть улыбнулся, лишь краешком губ.

- Кто я такой, чтоб отрицать слова самого Кукловода, великого Хранителя нашего мира? - вкрадчиво и очень тихо проговорил он, и губы его вновь дрогнули в усмешке - Да, я слаб. О да, я с ума схожу от бессилия и ревности, в особенности, когда вижу тебя во плоти, такого...совершенного. И да, сотни раз да, я люблю ее, желаю бесконечно, и от мысли, что она может принадлежать кому-то еще, я впадаю в безумие. Но я всего лишь слабый и смертный. А ты?

Кукловод изогнул иронично черные брови, и скривил рот в крайне брезгливой усмешке. Но Повелитель прекрасно узрел, как собеседник внезапно стиснул чрезмерно сильно подлокотник.

- Я?

- О да, ты - Владыка дроу улыбнулся уже откровенно - Ты, дитя светлых и темных богов, один из сильнейших мира сего. Отчего ты столь упорно держишь ее при себе? За что торгуешься? И почему приходишь ко мне?

Светловолосый Кукловод оскалился, но не вымолвил ни слова в ответ. А Повелитель темных эльфов внезапно рассмеялся, негромко, музыкально, и холодно.

- Ну надо же, как все повернулось. Ты даже убить меня не можешь за неслыханную дерзость. А все почему, а? - Владыка шагнул поближе к креслу, и чуть склонился над своим гостем - Да, причина все та же. Она тебя не простит. А ты так хочешь ее, так вожделеешь ее добровольного согласия, что даже не можешь просто остановить мне сердце! Или перекрыть мне воздух, тебе же всего лишь нужно об этом подумать! Но нет, ты все ходишь сюда, тщась измотать меня намеками и недомолвками. О, светлые боги, никогда не мог вообразить, что смогу вот такие вещи безнаказанно говорить Кукловоду!

И Повелитель вновь рассмеялся, зло, остро, и все так же холодно.

Кукловод, помолчав самую малость, внезапно расслабленно вытянул руки, и чуть заметно пожал плечами.

- Ну а если и так? - Иэм отдул лениво от лица светлую прядь - В конце-концов, в жилах Велеи божественная кровь. Прям как в моих. И уж тебе - то она точно не чета. А меня вполне достойна.

Повелитель хмыкнул, и отпил из бокала добруюполовину.

- Ну, не мне судить. Зато она моя жена. И любит она только меня. Ты это знаешь даже лучше меня самого.

Кукловод подобрался хищно, и не менее хищно ухмыльнулся.

- А я никуда не спешу. И временем воистину располагаю. Так что прими добрый совет, Владыка дроу. Найди уже себе новую Повелительницу.

Обновление 21.10.

Горный воздух на вкус - словно сама жизнь.

Велея Мара Лл'Аэлль, Повелительница дроу, повела мокрыми плечами, бездумно глядя вдаль.

Перед глазами ее расстилался будто весь мир. Как на ладони, можно было даже рассмотреть пушистую шапку чащи Серебряного Леса, что окружал, защищая, эльфийские земли.

И берег царство ее Владыки неустанно.

Вздрогнув, Повелительница повела под водой руками, и плеснула себе в лицо горячей воды. Контраст холодного воздуха и тепла вод каменной купели странно томил, и Велея тщетно потерла глаза мокрыми пальцами, разгоняя какой-то вязкий полусон.

- Не боишься простудиться? - буднично испросили с тылов.

Супруга монарха дроу резко развернулась, скрестив поспешно на груди руки. Мокрые волосы облепили плечи.

Белокурый Кукловод неподвижно стоял у края купели.

Велея поглядела на него недолго - и отвернулась, отходя медленно к самой кромке каменной чаши.

- Ты, прелесть моя, можешь молчать, сколько угодно, я и так знаю все, что ты мысленно мне отвечаешь - протянул Иэм, и начал расстегивать на себе рубашку.

- А зачем тогда спрашиваешь? - плоско отозвалась Повелительница дроу, не поворачиваясь более к своему визави.

- Ты так забавно кривишь рот, стоит мне только слово сказать, что я не могу удержаться - раздевшись донага, Кукловод неспешно ступил в купель.

Темная вода вокруг Повелительницы дроу едва ощутимо заволновалась, отчего Велея нахмурилась почти болезненно, и с видимой опаской повернулась.

Он шел к ней медленно, слишком высокий для этих глубин - вода укрывала его тело едва до живота.

Белокурые волосы, изысканно вылепленные мышцы, чуть вздрагивающие под жемчужной безволосой кожей, сильные руки и плечи... Божественное творение, истинное совершенство во плоти.

Внучка оборотня-наемника чуть вздрогнула, и на мгновение невольно зажмурилась. Щеки ее слабо заалели.

Кукловод, усмехаясь лениво, подошел к ней вплотную.

- Ты обещал - глухо проговорила она тут же, старательно косясь в противоположную сторону - Обещал...

- Ах, Мара - насмешливо прошептал он, обходя ее столь же лениво по кругу, отчего вода набегала на покрытые мурашками плечи - Я лучше тебя помню, что обещал. Поверь, насиловать тебя я... брезгую. И не трогаю тебя, ведь так?

Велея мрачно обняла собственные плечи посильнее.

- Но что же мне поделать, если ты сама....столь пылко на меня реагируешь? - прошептал он, склонившись к ней низко, у самого уха.

Повелительница дроу вздрогнула крупно.

- О, дааааааа, ты меня боишься, ты меня избегаешь, ты не испытываешь ко мне нежности, но сейчас ты еще и чувствуешь, чувствуешь такое....предательское тяжелое тепло, правда? - продолжил он мурлыкать, задевая мокрую кожу ее виска губами - Это называется 'возбуждение', моя маленькая Мара. Ничего не попишешь, ты меня вожделеешь, ай-я-яй.

- Я Мара Лл'Аэлль - пробормотала Велея, закрывая плотно глаза - А ты... Конечно же, ты прекрасен. Хоть это и не твоя заслуга, но... В мире нашем нет никого прекраснее, рядом с тобой даже цвет линнского рода - такое себе сборище дурнушек. А я - наполовину суккуб, и не могу не видеть того, что ты так в упор мне неустанно демонстрируешь. И не откликнуться совсем - тоже не могу. Но я люблю своего мужа.

Кукловод пожал лишь слегка плечами, ступил ей за спину - и зачерпнул ладонями воды. В колыбели его рук она тут же загустела, и словно подернулась тоненькой радужной пленкой.

Он легко провел руками по волосам своей пленницы, оставляя на них видимые разводы, окруженные, словно мелким кружевом, крохотными пузырьками. Взбил пушистую пену на мокрых локонах, откинул их в сторону - и обеими руками заскользил по голым плечам Велеи.

Повелительница стиснула крепко губы, и уставилась широко раскрытыми глазами прямо перед собой.

Белокурый Иэм сосредоточенно намылил хрупкие озябшие плечи, осторожно обвел скользкими пальцами шею, вновь вернулся к плечам, спустился чуть ниже - и уложил пальцы на выступающие ключицы. Легко прошелся по ним, словно случайно. И, едва поведя ладонями, спустился еще ниже. Руки его неподвижно застыли, обжигая в своей горячей просительной покорности холодную кожу.

Супруга монарха дроу закрыла медленно глаза. Чуть наклонила голову вбок, изгибая немного шею. И прошептала едва слышно:

- Александр.

Кукловод зашипел обозленно, рывком развернул ее к себе лицом. Вода вокруг них заволновалась шумно и тяжело.

Он намотал на кулак мокрые мыльные волосы, подтащил ее лицо к своему, и на мгновение Велея испугалась, что сейчас-то уж он точно свернет ей шею.

- Никогда не смей называть меня его именем! - проскрежетал прекрасный наместник богов, притягивая ее к себе вплотную - Поняла?!

Она лишь скривила надменно рот в ответ, сощурившись на него презрительно.

Он коротко выдохнул, выпустил мокрые волосы - и схватил ее в охапку.

И поцеловал. И в то же мгновение уронил их обоих под воду.

Велея боднула его бесполезно ногой, пытаясь вырваться, извивалась в руках - но он только сильнее ее стискивал, не позволяя оторваться от собственных губ.

Но внезапно отпустил, разжав вмиг руки.

Вынырнув на поверхность, Повелительница дроу и великий Кукловод судорожно и шумно задышали. Она - от недостатка воздуха и испуга, он - от ярости и....чего-то еще.

- Я могу в один прекрасный день разом решить все эти мучительные вопросы - и лишить твоего Александра жизни! - зло прошипел он, смахивая с глаз потемневшие от воды волосы - Посмей еще хоть раз меня назвать его именем!

Велея, тяжело дыша, молчала.

- Как меня зовут? - яростно проскрежетал он, вновь вплотную к ней приблизившись - Как?! Говори!

- Иэм - глухо прошептала Повелительница дроу, и слепо уставилась куда-то ему в грудь - Тебя зовут Иэм.

Он с силой ухватил ее подбородок и поднял лицо повыше к своему собственному. Велея лишь молча, судорожно сглотнула, глядя на него без всякого выражения.

Капли воды медленно стекали по бледной коже, словно бегущие градом слезы, но глаза ее были сухими - и пустыми.

Иэм покрыл поцелуями горящую скулу, висок, лоб, спустился к губам - и застыл, едва касаясь ее рта.

- У меня есть время, Велея. Океаны часов и минут, куда больше, чем ты способна подсчитывать. Однажды у тебя не останется места, где рисовать твои смешные палочки, и ты забудешь. Невольно - или по собственному желанию. И придешь ко мне сама, добровольно. Потому что ты была помилована богами только лишь для меня, моя маленькая Мара.

Конец первой части

Часть вторая.

Долг платежом красен.

- Учебная тревога! - завизжало с потолка гулко, и я впопыхах свалилась с постели, путаясь в простыне лихорадочно - Учебная тревога! Готовность - минута!

Анри, ползающая тут же по соседству по полу, мгновенно принялась сонно, но безукоризненно отточенными движениями взбивать волосы, ругаясь, на чем свет стоит. Мне даже и глядеть в сторону моей речной девы не нужно было, чтоб знать - сейчас начнет за щеки себя щипать, для стыдливого и аппетитного румянцу.

- Демоновы тревоги! - бубнела мавка, поспешно елозя по странно скривленным губам пальцем туда-сюда. Губы красит, мерзавка, опять опоздаем!

- Ты б лучше штаны одевала! - прошипела я, затягивая шнуровку на тунике, и одновременно пытаясь попасть ногой в сапог без помощи рук. Сапог упорно ехал по полу, не желая способствовать мне в этом непростом мероприятии.

Завязав кое-как узел шнуровки, я напялила на ноги строптивую обувь, и попрыгала на месте. Схватила тревожную сумку, и отвесила Анри легкий подзатыльник на ходу. Мавка оскорблено на меня поглядела, и вновь щипнула собственные щеки.

- Хамка! - поправив кокетливую сумочку, Анри распахнула дверь, и мы шумно высыпались в коридор, где вовсю уже толпились адептки.

Кто во что гаразд нынче был. Кто-то прыгал по полу босой, на ходу силясь обуться поспешно. Кто в одном фривольном белье прям на ходу одевался, а кто - верещал 'Сумка, сумку забыла!'

Обновление 02.11

Собственно, вся эта суматошная беготня полураздетых и сонных адептов Виселиц всегда означала, что мы вступили в очередной сезон активных подготовок к экзаменам.

И учебные тревоги теперь могут трубить едва не каждую ночь.

Сейчас все до единого адепты потянутся в подземные укрытия, где на входе арка пропускает тебя, только ежели ты полностью укомплектован. То есть, надлежаще одет-обут, и при той самой пресловутой тревожной сумке, коия содержит предметы первейшей необходимости на случай массовых смертоубийств от чего угодно. Будь то ураган, пожары, нападения неведомых и коварных врагов, или же очередная пошесть голодающих кочевых орков, сметающая все на своем пути. Последняя такая ознаменовалась опустением всех висельных амбаров и исчезновением одного из преподавателей, с кафедры фаворитов. По сей день нам рассказывают, что его безжалостно и молниеносно съели, буквально в преподавательской мантии и на бегу.

Магистр Крепс же, когда надирается по своему строгому расписанию, любит вспомнить, что да, мантия была, и бег скорый был. Но профессора уж никак не ели, а нежно прижимали к крепкой девичьей груди, и жарко лобызали прямо на ходу. Наверное, лобызания эти в суматохе перепутали с поеданием, с орками это дело нехитрое.

Тот самый профессор, имя которого я никак не упомню, как выяснилось впоследствии, оказался полуорком. И в набеге этом, если верить убедительным речам нашего бытовика, судьбою был сведен со своей утратившей надежду навстречу возлюбленной, которая его и лобызала столь пылко, что радость эта была попутана в панике и всеобщем бедламе с гастрономическим энтузиазмом.

Судьба! Или, ежели цитировать все того же магистра, высочайшая степень седалищной хитрости этого якобы почившего профессора-полуорка.

В общем, сейчас мы все будем долго проходить под арками, долго слушать историю возникновения катакомб в Виселицах, в очередной раз ознакомимся со всеми случаями, когда катакомбы эти, и строгие порядки Университета сослужили адептам хорошую службу в ситуациях весьма непростых и суровых. Ну а под занавес огласят списки тех, кто арками был не пропущен по причине неготовности встретить вполне вероятные жизненные невзгоды тепло одетым, надежно обутым, и при сумке.

Этих неготовых потом торжественно отправят на всякого рода исправительные работы.

Меня всегда поражало то, что исправлять недочеты в таких случаях адептам надлежит то на кухне, то в лабораториях на подхвате, то во дворах с вениками.

Потому что мы все без исключения провинности так исправляем, и некого логичного акцента на 'тревожную готовность' я лично в таких исправительных работах никак не могу усмотреть.

Но это так, мои личные наблюдения, у меня мнения на сей счет никто не спрашивает.

Привычно прижав к себе сумку покрепче, я стратегически придерживалась стенки, топая в направлении Восточной арки.

Это Виселицы. И ежели ты зазеваешься - у тебя вполне могут попытаться вырвать сумку кто-нибудь из тех, кто по какой-то своей очень веской причине ее взять в этот поход не изволил.

Разумеется, на арке можно начать орать и скандалить, если успеешь вцепиться намертво в похитителя чужих тревожных саквояжей. Но тут велик риск попасть под штрафные за компанию.

Короче, береженого боги оберегают строже.

Позади кто-то вот как раз завизжал и заругался.

- Раззявы - сонно и все так же злобно пробубнела мавка, продолжая на ходу что-то там сооружать на голове.

- Ты хоть сапоги походные обула? - спохватилась я, поскольку при упоминании 'раззяв' мгновенно вспомнила, как однажды Анри умудрилась притопать на тревогу в щегольских туфельках с бантами. Потом в этих туфельках долго полы мыла в столовой, ой, долго!

- Разумеется - величественно ответила мне речная дева с таким видом, словно знать она не знает, отчего это я так встревожилась вдруг!

Однако же мое праведное возмущение, решись я его сейчас пылко высказать, все равно отклика у бессовестной мавки не найдет. Порода такая, речные девы, прелестные и самые изворотливые девицы. Над головой моей мигнула печально и сине пропускная арка. Я подтянула опять сумку, и прикинула, что удобнее всего нам будет протиснутся в ближайшую нишу, коих тут было предостаточно.

Покосившись с легкой опаской на Анри, с великолепным и почти королевским равнодушием проходящую под аркой, я облегченно вздохнула - художественный беспорядок на светловолосой голове моей прелестницы озарился на миг бледным синим светом.

- Итижи-паховые грыжи! - гневно возопили где-то сбоку.

Продолжая с пыхтением прорываться к облюбованной нише, я вытянула шею, силясь рассмотреть, чего же это там такое приключилось.

Говорят, ежели называть демона по имени слишком часто, или же просто всуе упоминать - он всенепременно явиться, как только терпение его лопнет.

Магистр Крепс наш был оборотень. Но традициями демонов являться, ежели помянешь его ненароком, не гнушался.

Именно магистр-бытовик, совершенно трезвый, но весьма не в духе, и вопил про грыжи, тряся с силой одну из арок, перед которой образовался уже вполне приличный такой затор.

- Дык я это, я! - зачем-то громко поведал профессор молчащей арке, и стукнул по ней кулаком - А ну!

Вместо ответных слов арка озарила оборотня цветом пылающих зарниц, загудев гулко и как-то зловеще.

- Тьфу! - громко ответствовал полыхающий пламенем бытовик, и тут же сменил цвет на привычный и положенный всем приличным оборотням, ибо красное зарево арки затухло.

- Магистр Крепс? - голос господина ректора прошиб меня до самых позвонков.

Удивительно, как во всеобщем этом гудении можно было так отчетливо голос его расслышать. И ладно бы я - мавка тоже услыхала, и мгновенно вытянула шею в правильном направлении.

- Господин ректор - кровожадно пробормотала мне в спину, и тут же заерзала. Готовится к встрече очередной судьбоносной, вот зуб могу дать!

- Господин ректор! - вторил ей тут же магистр Крепс, пышущий справедливым гневом, и мавка от неожиданности чуть пискнула - Не работает, хоть расшибись!

- Не стоит расшибаться, экзамены на носу - вежливо ответил господин ректор на это заявление - Адепты, потрудитесь обойти периметр и войти в любую другую исправную арку.

Адепты, которым не посчастливилось нынче стоять в заторе, смиренно и слаженно вздохнули, и без всяких возмущений вслух двинулись назад, обходить по периметру, и проследовать под исправные арки. Никто и не подумал начать возмущенно бубнеть чего-нибудь вроде проклятий на голову руководства и персонала, ответственного за исправность этих арок, будь они неладны.

Воспитание! Безукоризненная муштра. Университет Трех Виселиц. Мы терпеливы и смиренны, ибо чрезвычайно дорожим собственными шкурами.

Господин ректор тем временем заговорил о чем-то уже не так звучно, и оттого, наверное, практически неразбираемо для моего уха.

Мавка заругалась на новый манер, теперь уже потому, что какая-то слепая тетеря, по ее мнению, не глядит под ноги, и от этого топчется по ногам чужим. В частности - мавьим, в новых сапогах.

Покуда Анри виртуозно кого-то оскорбляла, я отчаялась ее дождаться, и кое-как добралась до вожделенной ниши.

Тут, разумеется, тоже присутствовали мои коллеги по обучению, но они, по крайней мере, никуда не ломились, не топтались друг другу по ногам, и никуда уже не шли - мирно разместились на нешироком, но вполне достаточном выступе, который окаймлял нишу изнутри. Эдакая импровизированная и не очень удобная, но лавочка. А мы умеем довольствоваться малым, в особенности в условиях учебной тревоги.

Поскольку никогда не знаешь, когда сие действо не только начнется, но и завершится.

Вознамерившись урвать хоть несколько минут драгоценного сна, я умостилась с самого краю. Мавка, пожелай она ко мне сейчас присоединиться, при известных усилиях тоже вполне могла бы пристроить свои крутые бедра тут же. Но Анри, как барышня светская, на тревогах предпочитала укреплять свое общественное положение, заводить новые знакомства, ну и присматриваться в целом. Вдруг, где-то прям тут, обнаружиться ее судьба? В конце-концов, повезло же профессору тому, безымянному, прям в нашествии орков?

На деле Анри скандалила со своими заклятыми врагинями из фавориток, чехвостила, на чем свет стоит, незадачливых ухажеров, и глазела на симпатичных аспирантов. Ну а теперь еще и на господина ректора.

Привалившись виском к странно шершавой стенке, я прикрыла глаза.

Мирный и вежливый гул смиренных адептов, в строго разрешенных громкостях и никак не выше, на самом деле убаюкивал.

Магистр Крепс поблизости что-то ругательно рассказывал кому-то, парочка фаворитов в нише со мной по соседству неистово сплетничали - видимо, активно готовились к экзаменам.

Пару раз я даже, кажется, расслышала какие-то возгласы мавки моей неподалеку. Но разобрать, восторженные они были, или, напротив, полные возмущения - не смогла.

О чем-то вещала госпожа Тьирра, а мы молча и покорно внимали. После - выступил магистр Витторио, и я невольно ухмыльнулась чуть-чуть, слушая его чуть визгливый монолог. После слово перешло к самому господину ректору.

И на волнах его глубокого, густого и, несомненно, красивого голоса, я почти поплыла, утратив нить его воспитательного повествования почти сразу - только немножко глуповато заулыбалась почему-то.

Чернокнижник. Оборотень. И владелец мадемуазель Монгрен. Спрятавший неизвестно где им же и найденный труп Рорры Грималь....

Чуть вздрогнув на этом воспоминании, я испуганно открыла глаза и подняла голову. И уперлась прямо в сощуренные изумрудные очи старосты магов.

Роррей обнаружился буквально в нише напротив. Будь он не такой вехой - я бы его вряд рассмотрела, но он всюду и почти над всеми возвышался.

С минуту мы глядели друг на друга просто так. И в голове моей неслись рысью сразу все сомнения и опасения, что мало ли! Может, он хочет теперь сделать вид, что ничего эдакого не говорил, и вообще...

И только было я успела все так же мысленно прийти к решению, если что, тоже гордо делать вид, что ничего особенного между нами не происходило ни в жизнь, как обожаемый адепт магистра-менталиста выразительно скривил рот, стрельнул глазами в сторону выступающего главы Университета, а после - столь же выразительно мне погрозил кулаком.

Не озаботившись тем, что сейчас навоображают себе тут же соседствующие со мной сплетники от кафедры фаворитов, я расплылась в улыбке до ушей. Роррей поглядел на меня все с тем же прищуром - и внезапно тоже улыбнулся, да так, что просто упасть и не встать!

- Полагаю, на этом мы можем завершить. Благодарю всех за внимание и соблюдение установленных норм - чуть суховато, официально завершил тем временем свою речь господин ректор - Все свободны. Напоминаю, на возвращение на территории общежитий у вас есть ровно двадцать минут. Добрых снов, господа адепты.

Без гама и суматох адепты, то есть мы, тут же в положенном порядке стали покидать катакомбы. Младшие курсы - вперед, замыкающие - выпускники. Строго и слаженно, словно по нотам. Поскольку те, кто в оговоренные двадцать минут не уложится - соизволит ночевать под общежитием, это раз, и будет оштрафован - это два. И никакие приведенные в оправдание причины, кроме смерти, учтены не будут.

Вступая под арку, я буквально кожей ощущала стоящего в двух шагах нашего главу. И никак не могла уразуметь, так ли он меня нервирует и страшит, или же это странное ощущение иной природы?

По идее ведь, мне положено его примерно опасаться. И я вроде бы как и не то, чтоб не опасалась совершенно, нет... Но и что-то еще меня словно...щекотало, стоило ему только явиться на горизонт мой.

Одернув свои идиотские рассуждения мысленно, я привычно, как-то даже бездумно вытянула руки по швам и на мгновение положенное застыла под аркой. Сумка прилежно уперлась мне в бедро. Мигнула синяя вспышка, ослепив меня чуть-чуть на миг.

А дальше произошло что-то странное, и явно статутом нашим не предусмотренное.

А именно - плато под моими ногами отчетливо вздрогнуло. Словно бы кто-то под ним изволил почивать ранее, а тут вдруг проснулся - и глубоко вздохнул.

Я не стала ожидать развития этих неизвестных мне событий, ибо всем адептам Университета положено поступать именно так. Творится что-то неизведанное, и предписанием не положенное? Бежать. Или упасть, прижав коленки к груди, и накрыв голову.

Падать нынче было не уместно, потому я и попыталась уставно рвануть подальше.

Однако же не успела. Под обутыми в правильную тревожную обувь ногами моими внезапно стало...пусто. И я успела лишь, взвизгнув, махнуть нелепо в воздухе руками - и провалиться под землю, чего мне всегда столь пылко желала наша врачевательница, мадам Лесли.

То-то она посожалеет, что воочию при этом не присутствовала. Именно с этой мыслью моя тщедушная фигура шлепнулась неожиданно после не очень уж и продолжительного полета, очень больно, на твердь земную. Что было очень странно, мы же и в катакомбах вроде как под землей были. А я умудрилась из-под земли куда-то еще провалиться!

Однако же волшебство вечера на этом не окончилось. Сверху сильно зашумели, совсем неположенным образом, потом кто-то заругался похлеще орков, и возле меня, в этом странном сыром полумраке, внезапно очутился господин ректор, собственной персоной.

Как всякий истинный оборотень, глава Виселиц не шлепнулся непрезентабельно на сыру землю, как некоторые невезучие адептки. Он натурально прыгнул - и тут же пружинисто выпрямился, вскочив.

- Ива? - до чего ж все-таки голос у него глубокий.

- Господин ректор? - в тон ему ответствовала я, силясь принять хоть сколько-нибудь грациозную позу, и ничуть на этом поприще не преуспев.

Господин ректор непочтительно хмыкнул, ухватил меня аккуратно под руки - и приподнял.

- Адептка Монгрен, а почивший ректор Мариус тоже вас непрестанно таскал на руках при жизни?

Я помотала головой, чувствуя в ней некоторое гудение.

- Никак нет, господин ректор. Но он меня и не приобретал на черном рынке - доверительным шепотом ответила, пытаясь не остаться в долгу, коль уж магистру Лему Клемору угодно паясничать в такой ответственный и небезопасный момент.

- Сейчас вот отряхну тебя, проверю, цела ли - и затрещину дам, чтоб не умничала - господин ректор явно решил использовать сразу все свои преимущества, и как главы, и как по умолчанию сильнейшего.

Я вздохнула горько.

- В глазах двоится? - спросил он тихо, и почему-то затряс меня несильно.

- В глазах темно - покладисто ответила я тут же, потому что это была чистая правда. Темно было в глазах, и вообще повсюду. Ну, не полный мрак, а так...сумерки.

- Монгрен, однажды ты договоришься - улыбнулся он внезапно, и осторожно поставил меня ногами на землю.

Обновление 06.11

Странное чувство. Вроде страшно - и не страшно одновременно. Или это лишнее подтверждение тому, что Роррей, величая меня дурой, весьма и весьма прозорлив?

- А как мы, господин ректор, выбираться будем, вы уже решили? - деловито поинтересовалась я, поскольку этот вопрос сейчас был куда актуальнее, в сложившихся-то обстоятельствах.

- Пока что - никак - предельно ясно ответил мне этот самый господин, и задумчиво поглядел вверх, изогнув чуть пугающе-сильно шею. Моя бы так точно поломалась, а его ничего, в порядке.

Оборотни!

- А почему? - светски спросила я. И тоже поглядела наверх.

Откровенно говоря, в этот самый момент 'страшно' несколько перевесило 'не страшно', но виду я решила не подавать, на всякий случай.

- Потому что мы в ловушке. У которой есть вполне определенный механизм действия - поучительным тоном поведал мне наш глава, и мне опять стало сразу не так уж и страшно в его соседстве.

- И что за механизм? - я похлопала глазами, мысленно дивясь тому, что вверху все было как-то уж неправильно мутно. Не так высоко же мы упали?

Господин ректор едва слышно вздохнул.

- А и в самом деле, почему сейчас и не поговорить? Времени у нас на самом деле теперь немало. Только иди ко мне на руки.

Я заморгала, но теперь уже не в целях прояснить собственный взор. И уставилась на главу нашего учебного заведения с крайне изумленным выражением лица.

Он фыркнул, как сердитый кот. И схватил меня за руку, подтаскивая к себе.

- Что ты на меня уставилась? Не покушусь я на твою честь. И на руки мне усаживаться нужно ради твоего же блага, неразумная ты Ива Монгрен!

Разглагольствуя таким образом, господин ректор весьма непосредственно плюхнулся прям на землю, и втащил меня себе на руки, умостив по - свойски на коленях. Я при этом, сама не объясню, отчего, поглядела коротко зачем-то наверх.

Милорд Лем Клемор в ответ на это ухмыльнулся просто неподобающе.

- Он тебя не увидит, Ива.

Я тут же насупилась, и упрямо уставилась мимо ухмылок господина ректора.

- Так что там с механизмами хитрыми и тайными? - поторопила тут же, покуда нить беседы не проследовала в сторону господина Роррея.

- То - веско ответил мне этот оборотень - Знаешь, что тут было раньше, до основания Университета?

Я только головой помотала. Потому что этого, со всей уверенностью могу заявить, нам не преподавали. История Трех Виселиц, или, если уж говорить языком официальных имен, Имперского Высшего Карательного Исправительного Учебного Заведения, для нас начиналась с момента основания этого Заведения. Которому как будто бы ничего и не предшествовало. Не было его - и вот он появился на ровном месте, как гриб после удачного дождя.

- Здесь был тайный королевский лепрозорий - спокойно продолжил господин ректор, причем даже не шепотом, из чего я сделала вывод, что говорить можно покамест смело.

- Заведение это содержало в себе высочайших прокаженных,буйных безумцев, и тяжко больных. Которые или занимали видное положение в обществе до того, как болезнь их поглотила, или же были неугодны трону Империи, и в стенах этого лепрозория безумцами....становились.

Я поглядела на его ровный, безупречный профиль, изогнув кое-как шею.

- Почти ничего и не изменилось, господин ректор. Так....самую малость.

- Не скажи - хмыкнул он мягко, и внезапно поерошил мне наспех собранные волосы - Тут нынче виновных и невинно осужденных не сводят с ума. Как менталист тебе могу сказать: пытки плоти, пусть даже из самых разнузданных фантазий магистра Катия, порой меркнут в сравнении с пытками разума, которым подвергали узников лепрозория - он странно помолчал, глядя на меня чуть с прищуром - Вот в таких, например, ловушках, как эта.

Я чуть не свалилась с ректорских удобных колен. Вцепилась зачем-то в его аккуратную куртку покрепче, и принялась настороженно таращиться вокруг, на эти гладкие голые стены.

Никто не явился немедленно, дабы упомянутым пыткам нас тут же подвергнуть, но это почему-то не утешало.

Господин ректор улыбнулся.

- Ива, то был великая и могущественная магия. Отголоски ее живут здесь и по сей день, поэтому я на всякий случай не рекомендую тебе слезать с моих колен, пока мы отсюда не выберемся. Но это уже, в самом деле, - лишь отголоски.

- На ваших коленях я этих отголосков не расслышу? - как можно благодушнее поинтересовалась я, но с означенного места двигаться в самом деле и не думала даже.

- Я горько корю себя за то, что ты выросла хамкой, Монгрен - сухо, но при этом все так же обольстительно улыбаясь, тут же парировал он - Я менталист. Знаешь, почему, среди всего прочего, нас не очень-то и любят? Хоть ментальная магия и вполне в законе, и не преследуется?

- Догадываюсь, но вы все равно расскажите.

Он уперся подбородком мне в макушку. И во мне знакомо дрогнуло что-то, потому что это уже было, я это помнила, хоть и не могла вспомнить никак, сколько бы не пыталась.

- Да, разумеется, мы злобные мерзопакостники, которые лезут в головы честным людям, это само собой. И принудить мы можем ну просто к чему угодно, если прилежно учились, и практики было предостаточно. Но еще мы сильны тем, что нам очень сложно навредить магически. То есть, ментальное воздействие вроде иллюзий, наведений, искусственных влюбленностей или ненавистей - это сложно провернуть с менталистом. И с теми, кого менталист, к примеру, на коленях держит в момент воздействия. Если он, разумеется, ничего себе такой менталист, толковый. Вот хотя бы как твой глазастый полудемон.

Я вздрогнула и, к огромному стыду своему, покраснела.

- Знаю, знаю... В смысле - чувствую - усмехнулся он надо мной, и сразу стало понятно, что и в самом же деле все знает, мерзавец! - Он неплохой малый, твой Роррей, но руки ему распускать не позволяй так прям сразу. И чтоб никак не раньше совершеннолетия!

- Да помню я, помню - вяло возмутилась я, надеясь при этом горячо, что господин ректор не станет у меня требовать отчетов и клятв в этих вопросах.

Мы дружелюбно помолчали, и мне стало даже как-то немного....сонно, что ли?

- А когда мы отсюда выбраться все ж сумеем? - зевая, испросила я у задумавшегося главы бывшего лепрозория имперского.

Он повозил подбородком мне по волосам.

- Полагаю, примерно через час. Практика минувших лет показывала, что приблизительно за такое время самые здравые узники Следов Нара превращались в умалишенных.

Признаться честно, даже слушать такое было жутковато, хоть я и адептка Трех Виселиц.

- Следы кого?

- Нара. Нар Иллий, архитектор и создатель этих ловушек. Мое личное мнение, которое я тебе никоим образом не навязываю - этот почтенный господин и сам был весьма и весьма не в себе.

Я фыркнула ему в воротник, хихикая, хотя это казалось не такой уж и блестящей идеей - хохотать в некогда жуткой ловушке над ее ненормальным создателем. Мало ли, неспроста ж господин ректор упоминал какие-то там отголоски магии силищи невиданной? Ну, или как-то так.

- Господин ректор, коль уж у нас так немало времени, расскажите-ка мне лучше о том, о чем уже давно пора мне рассказать!

Он опять завозился своим подбородком по моей макушке.

- Гм, странно, мне казалось, что ты уже вполне просвещена в этих вопросах. Ну, Ива, так и быть. Боги создали нас разнополыми для того, чтоб мы...

Я на самом деле его стукнула. Не сильно, но стукнула, куда-то в район ребер. Он притворно охнул, но даже и не дернулся, из чего можно было сделать вывод, что старания мои пропали впустую.

И тут зафыркал, почти как я вот давеча, и обнял меня.

- Ну, дело твое. Но не говори, что я тебя не предупреждал.

В семье Сантарриев было два мальчика. Близнецы. И оба - магически одаренные.

Великая удача - или тяжкая ноша, когда речь идет о чистокровных оборотнях, среди которых маги рождаются крайне редко. И оттого внимание к таким одаренным всегда повышенное.

Почему внимание это могло оказаться неприятным или даже опасным?

Потому что мать их, прелестная и родовитая Тереза Вельеррига Сантаррий, была больна. Неизлечимо больна.

Падучая.

И ее муж, обожавший жену больше жизни, невзирая на то, что любовь эта поселила падучую и в его кровь, старался уберечь супругу, как мог.

Господин ректор и его брат-близнец родились в уединенном поместье, в присутствии одной лишь полуслепой повитухи, которая вскорости отдала богам душу. По старости лет, не насильственно.

Два смертельно больных оборотня, посмевшие привести в мир двоих детей, которые также могли быть больны?

О да, это был огромный риск. Возможно, именно это однажды и сыграло роковую роль в судьбе всех и каждого в семействе Сантарриев.

Обновление 07.10

- Когда ты появилась у нас, ни я, ни мой покойный брат даже сразу и не подумали, для чего отец приволок в дом младенца почти годовалого. А он и не торопился нам что-то объяснять. Потом, позже, когда ты стала уже вполне различимо маленькой тихой девочкой, которую пристроили к прислуге, я начал догадываться. Родители строго следили за тобой - и за нами. Нет, не в том дело, что мы могли причинить вред ребенку, нет. Просто...

Господин ректор вздохнул глубоко и горько. Я застыла, стараясь не шевелиться и почти даже и не дышать, потому что почуяла просто, что сейчас он скажет что-то очень важное.

- Падучая - она не всегда проявляется сразу. Она может жить в теле, ничем себя не выдавая, и в один день убить. Или можно гореть в ее огне долго и мучительно, медленно. Постепенно... Покуда зверь в тебе жив - ты борешься. И борьба заканчивается только со смертью ипостаси.

Это произошло зимним вечером. Ничто не предвещало, как говориться... Мой брат, он... Он был не злым, нет. Но и добрым он тоже не был. Однако никогда не трогал тебя, ни единым пальцем. Считал тебя сопливой и недалекой дурнушкой, уж прости мне эту цитату. И вдруг... Я не помню, как все произошло в точности, помню лишь, что мать кричала, и заслонили тебя собой. И он ее ранил.

Я со свистом выдохнула. Его брат?...

- А я убил его.

В наступившей тишине мы уставились друг на друга безмолвно, и мне почудилось вдруг, что я слышу, как он шепчет мне в волосы 'Шшшшшшш, спи, просто спи....'.

- Вы....

Господин ректор резко уткнул мое лицо себе в воротник, а я все силилась распахнуть глаза еще шире.

- И, поскольку отец мой предпочитал всегда превентивные меры, по свежим следам кровавого убийства он меня инициировал, как чернокнижника. Дабы я мог справиться с падучей, если она и во мне спит до поры, до времени, как спала в моем умершем брате-близнеце. После этого я запер твою память, и мы спрятали тебя тут, в строгом секрете, на случай, если кто-то из нас впадет в припадок. Ну и одним махом объяснилась смерть моего брата, в которой обвинили тебя.

- А ваша матушка?... - тупо пробормотала я, чувствуя, что глаза мои болезненно, обжигающе сухи.

- Не перенесла полученных ран. Она давно была очень слаба. И пережила Тиана на неделю. Наверное, тогда - то мой отец обезумел окончательно. И решил, что ты всенепременно должна вернуть его к полнокровной жизни, принеся себя в жертву после достижения совершеннолетия, когда сила баланса в тебе станет полной и абсолютной.

Я не стала уже ничего вопрошать возмущенно и потрясенно - просто уперлась лбом ему в грудь, чуть съехав с колен вниз, и уложив ступни на землю.

- Ива, я не желаю твоей смерти. И допустить ее не хочу и не могу. Светлые боги, я носил тебя на руках и мазал бальзамом твои разбитые коленки - прошептал он гортанно, обнимая меня крепче, и чуть раскачивая - Я не позволю своему отцу выпить твою сущность, верь мне. Но не могу не просить тебя о помощи, понимаешь?

Я лишь слабо кивнула.

- Я клянусь беречь тебя, и оградить от любых трудностей. Сделать все, что в моих силах. И прошу лишь о том, чтоб после твоих восемнадцати лет ты...вернула мне меня. Слышишь?

Пытаясь мыслить хоть сколько-нибудь здраво, я подняла на него глаза.

Он смотрел на меня без надрыва. Никаких трагических гримас - просто смотрел, прямо, не мигая. Невероятно, но даже ресницы спутанные можно было угадать - так он был неподвижен и спокоен.

И внезапно у него задергался глаз.

Я озадаченно нахмурилась.

Он поднял поспешно руку, и потер у самой кромки ресниц кожу. В сером полумраке ловушки лицо его все так же четко проступало прямыми и длинноватыми чертами, и я вдруг рассмотрела, что у уголка глаза словно бы....трещинка.

Прямо на коже.

Чуть вытянув шею, я сощурилась недоуменно, а он потер глаз с силой, и трещинка внезапно резко и широко разошлась, словно дряхлый шов.

И из нее мне на лицо упала личинка.

Я закричала и судорожно замахала руками.

Просто закричала, во всю силу своих легких, и попыталась оттолкнуть его.

Он затряс старчески головой. И из прорехи, что раньше была его глазом, прямо мне в вырез туники выпал ...этот глаз.

Тот, который зеленый.

И сверху на меня густо посыпались бледные, толстые личинки, корежась и выгибаясь.

Рвота подкатила мне прямо к самому верху горла, кисло обжигая, и я почти захлебнулась, пытаясь отползти от того, что было моим господином ректором.

Кое-как перевернувшись в его цепких руках, я согнулась пополам, и меня стошнило. Вырвало, выкрутило наизнанку, а он что-то пытался сказать мне, но я слышала лишь квакающее бульканье.

Отчаянно брыкаясь, я выпросталась кое-как из его рук. И упала.

Но не на землю, а во что-то....липкое. Липкое, вязкое и тошнотворно-воняющее. Личинки и черви закопошились вокруг, а над ними загудел нестройным хором рой каких-то насекомых.

Крича, крича и рыдая, я стряхивала с себя личинок, а на лоб мне села огромная муха.

- А если плюху залепить? - спросили внезапно совсем рядом, и я и заорала вновь, чувствуя, что пустой желудок отзывается больными спазмами.

- Ива Монгрен! - внезапно близко прошептал горячий голос, и мне показалось, что у того, кто так говорит, всенепременно огромные изумрудные глаза.

Слепо вытянув вперед руки, скуля от ужаса, с саднящим от сильных спазмов горлом, я попыталась ползти. Ползти в направлении этого голоса.

- Иди ко мне, Ива - позвал он четко и строго - Слышишь меня? Не смей закрывать глаза!

Я бы и рада была их не закрывать, но не могу. Не могу разлепить веки.

- Поднимайте аккуратно - прошептали вокруг сотни хриплых голосов, а я все ползла и ползла. А вокруг хлюпало и чавкало, и копошилось, копошилось....

- Не плачь - прошептал зеленоглазый голос горестно и тепло - Не плачь, пожалуйста...

- Я не буду - прорыдала я, заикаясь, потому что мне не хотелось, чтоб он грустил - Я сейчас успокоюсь, честно. Только..

- Что? - судорожно выдохнул он совсем близко, и мне всколыхнуло волосы теплым воздухом - Что, Ива?

- Только говори - просипела я из последних сил - Говори со мной. И можно мне чуть-чуть воды?

Обновление 12.11

Эльмар Роррей открыл глаза и уставился в чужой, совершенно однозначно, чужой потолок.

Который сейчас был час - покамест было неясно. Потому что с того момента, как Ива зашлась истерическими криками в каменной ловушке катакомб, в голове старосты магов часы остановились.

Он повернул осторожно голову, и уставился на нее. Во рту от ужаса до сих пор было как-то солено-сухо, и Эльмар все тщился напиться, согнать этот шершавый кошмар пережитого с языка.

Очевидно, ловушка, хоть и старая, а сработала. Почти как положено. Оттого она и тряслась, не узнавая его, почти весь остаток ночи, целый день, и уснула, тяжело, нервно, с редкими испуганными всхлипами, только вечером.

Он не знал, что она видела. Но ему и не хотелось знать, хотелось лишь, чтоб все скорее закончилось, и она была в порядке.

Эльмар спустил ноги с отведенного ему временно дивана, и тихо подобрался к постели, на которой Ива уже почти мирно спала.

Господин ректор, бледный и сосредоточенный, едва только они общими усилиями кое-как привели Монгрен в некое подобие ясного сознания, велел брать ее на руки, и идти к нему. Вот прям домой. Ну, в том смысле, что идти с ней туда, где милорд изволил временно проживать, покуда руководил вверенным его заботам учебным заведением.

Эльмар прекрасно понимал, что совпадений вокруг Ивы что-то слишком уж много нынче, поэтому вступать в дебаты с руководством не стал - поднял ее на руки, и унес.

А господин ректор, в полной мере оценив молчаливое и упертое выражение лица старосты выпускников, велел ему занимать диван в спальне, пока суд да дело. Потому что выгнать Эльмара в самом деле вряд ли удалось бы, даже посчитай глава Виселиц по каким-то причинам это нужным и полезным.

Она была бледной до какой-то почти зелени. С синевой. Эльмар осторожно отвел от лица прядь чуть вьющихся волос, и уставился на нее вблизи.

Она нахмурила брови тревожно, и задышала взволнованнее, и староста магов беспомощно погладил ее как можно мягче по щеке, судорожно выдохнув сквозь стиснутые зубы.

Дрогнув ресницами, она широко раскрыла глаза - и уставилась на него без всякого выражения. Эльмар на пару мгновений даже почти отчаялся - в глазах Монгрен не было ничего, словно она на самом деле утратила разум в том каменном провале.

Но, потрепав изрядно, хоть и недолго, нервы практикующему менталисту, Ива похлопала ресницами, и с выражением лица несколько пораженным, внезапно ухватила Роррея за руку.

- Роррей! - выдохнула до того счастливо, что Эльмару почудилось, что вокруг запели какие-то идиотские птицы, и солнце ослепительно засияло в ночном небе.

Боже, что за слюнтяйские ассоциации.

Ну и плевать, что слюнтяйские, подумал он тут же - и обхватил ее ладошку в ответ.

Птицы даже не запели, а просто грянули хором!

- Монгрен, ты... - он сбился со слов, потому что и сам сейчас не особенно-то понимал, что она, собственно.

- Дура? - чуть сипло от вчерашних криков, но все равно жизнерадостно вопросила Монгрен, тараща на него свои синие глазища.

- Несомненно - прошептал он едва слышно, и прижался губами к раскрытой ладони.

Она тут же запустила пальцы второй руки ему в волосы, и Роррей от такой прыти и смелости даже несколько ошеломился, но препятствовать ей ни в коем случае не стал.

- Это же на самом деле ты, правда? - поспешно забормотала Монгрен, пристально на него глядя - Ты, Роррей?

- Точно тебе говорю, Монгрен, именно я - улыбаясь еще несмело, опять прошептал он - Тот самый, что в бане тебя запер.

Она с чуть истеричным всхлипом выдохнула, и зашарила пальцами по его лицу. Он прикрыл глаза, опустив ресницы низко.

- Монгрен, это была иллюзия ловушки - пробормотал, а она все трогала его скулы, рот, подбородок....

- Это ты меня звал? - ее сорванный голос царапал ему что-то изнутри, и он потерся щекой о ее ладонь.

- Я тебя звал - бездумно проговорил Роррей, и наклонился к ней еще ниже - Монгрен, оставайся со мной всегда, слышишь?

Монгрен уставилась на него, как некий практически легендарный зверь на новые ворота, и Роррей сразу пришел к выводу, что как-то поспешно высказался, и не очень ясно.

- В смысле - если что, слушай и иди на мой голос - сурово несколько пояснил, и ощутил, как погорячело в ушах, а негодяйка Монгрен все глядела на него с непонятным выражением.

- Что? - тут же оборонительно буркнул Роррей, заходив желваками под горячей кожей.

- Я тебя люблю - едва слышно прошептала она, и в наступившей мгновенно мертвой тишине можно было услышать, как где-то далеко в парке трещит какая-то птица.

Наверняка, в мире в этот миг происходило много всего значительного и очень важного. Но Эльмару Роррею в этот вот самый мигпомерещилось, что все вокруг, даже воздух, замер в ошеломлении, полностью его поддерживая, и побросав все свои архисерьезные дела.

- Что? - заикаясь, пробормотал он, и схватил ее за плечи, чуть приподняв - Что?!

- Дурень ты, вот что - просипела Монгрен, и закатила глаза - Угораздило же меня!

Роррей медленно разъехался в улыбке до ушей, и крепко прижал эту язву к груди, немножко боясь, что у него слишком уж громко грохочет сердце. И несколько опасаясь обнимать ее чрезмерно сильно.

- Заткнись, Монгрен - прошептал горячо, и чуть покачивая ее - Заткнись, ради всех богов, я так тебя люблю.

Она то ли засмеялась, то ли заплакала, но не навзрыд, а так...чуть-чуть. И обняла его в ответ, в меру своих невеликих сил.

Но закон подлости никто и никогда не отменял, как известно, оттого, наверное, хозяин этой обители выбрал именно этот момент, чтоб вышагнуть непринужденно на сцену.

- Прям и не знаю, что говорить, потому что я вас, Роррей, точно не люблю - без малейшей издевки и очень приязненно проговорил господин ректор спокойно и вежливо - А вот к Иве питаю, несомненно, очень теплые чувства.

- Спасибо, господин ректор, вы мне тоже симпатичны - смущенно пробормотала Монгрен, разжав тут же руки.

- И я вам вполне отвечаю взаимностью - куда мрачнее ответствовал староста шестого курса, нехотя отпуская Иву, и тут же умащивая ее удобнее на подушках.

Милорд Лем Клемор прошагал к постели, где изволила временно квартировать его собственная адептка, и придирчиво оглядел обоих адептов.

Адепты отреагировали по-разному: кто стыдливым румянцем, а кто - наглыми ответными взорами, весьма отдаленными от уважительных и скромных.

Обновление 20.11

- Роррей, я порой искренне недоумеваю, как вас не отчислили за дерзость по сей день - любезно поведал господин ректор своему адепту, и оттеснил его чуть в сторону - Ива, ты как? Пить хочешь? Голова не кружится?

Монгрен задумчиво поглядела в потолок.

- Не, не кружится, а вот от воды я бы не отказалась, откровенно говоря.

- Иди и принеси ей воды, рыцарь - тут же и все так же любезно сообщил милорд Лем Клемор насупленному старосте магов, который, однако же, огрызаться не стал, и тут же собрался за водой - А то одна любовь у вас на уме!

Эльмар на замечание это почти никак не отреагировал, продемонстрировав завидное хладнокровие, а вот Ива засмущалась знатно.

Ректор вежливо присел на самый краешек собственной постели, и оглядел зеленовато-бледную Монгрен задумчиво. Вернувшийся на диво скоро Эльмар сунул ей в руку огромный бокал на витой ножке.

Помолчали многозначительно.

- Итак, господа адепты, что мы имеем? - прохладно начал обличенный управленческими полномочиями оборотень, и почесал краешек брови мизинцем - Не отвечайте, я и сам знаю. Имеем мы картину весьма странную, чтоб не сказать больше.

- И не говорите, господин ректор - протянула Монгрен утробно - Как сейчас вижу - у вас из глазницы черви сыплются. А глаз у меня запазухой. Очень странно было, не поспорить тут.

Эльмар как-то странно скосил глаза к носу, и сморщился.

- Какая прелесть - в тон Иве протянул ректор, и отряхнул с рукава невидимую пылинку - Мне отчего-то лестно осознавать, что я царю в ваших мыслях, Монгрен, пусть даже и в таком непрезентабельном виде.

- Я сейчас просто умру со смеху - очень мрачно вступил в диалог будущий дипломированный маг, и поглядел на свое непосредственное руководство очень нелюбезно - Самое время, главное.

- Брось бурчать, Роррей - по-свойски отмахнулся глава Виселиц от вопиюще нарушающего субординацию адепта - Если впасть в уныние и тоску - вряд ли ситуация мгновенно станет приятнее и легче. Поступим следующим образом. Иву временно поселим у меня, естественно, не оглашая этого, и в строгом секрете.

- Только через мой труп. Или со мной вместе - спокойно сообщил Роррей, и поглядел на ректора своего совершенно неподобающе.

- Мне больше всего понравилось 'через труп', дальше можно было мысль и не развивать - в тон ему ответствовал оборотень - Предлагаю всем присутствующим припомнить, что я являюсь ректором того заведения, в котором вы изволите обучаться, так что придержите-ка коней.

- Господин ректор, при всем моем уважении - сейчас как бы ситуация такова, что недосуг мне с реверансами. Монгрен то чуть не убилась в королевской колеснице, то провалилась ни с того, ни с сего, в какую-то древнюю ловушку, которая уже и сработать не должна была, но отчего-то сработала. А вы мне предлагаете вспоминать, кто тут в каких чинах. Простите, я не в состоянии.

И вновь помолчали.

- Монгрен хотела бы напомнить господам уважаемым - возмущенно пробормотала странно молчавшая по сей момент Монгрен - Что она вообще-то тоже тут!

Оба упомянутых господина раздраженно уставились на предмет своего зарождающегося спора.

- И что? - выгнул брови хозяин помещения и положения - Что из этого заявления следует?

- То самое! - ткнула Монгрен пальцем зачем-то себе в грудь - Не хочу я с вами жить, это...неприлично!

- Умереть во цвете молодости, полагаю, куда приличнее? - господин ректор изобразил лицом такое умиление, что даже мрачный Эльмар фыркнул.

- Не собираюсь я умирать! - пылко возопила Ива, и зыркнула на Роррея. Тот ответил ей внимательным взглядом, но без пылкого энтузиазма поддержать это справедливое возмущение. И Монгрен сразу же осознала очень ясно, что в развернувшейся дискуссии она одна против двоих.

- Вы с ума сошли оба. И к тому же, Анри! Анри я что скажу?! Она же....

- Растреплет по всему Университету все в подробностях - буднично закончил Роррей. И поглядел на ректора слегка утомленно.

- Не растреплет - сразу же отреагировала Ива возмущенно и в оскорблении за подругу - она просто....

- Родилась с языком, не умещающимся во рту - столь же рассудительно продолжил староста магов - Светлые боги, порой я поражаюсь, как она умеет так много говорить. И главное - запоминать все! Ларс просто герой.

- Я тебя сейчас стукну - злобно прошипела Монгрен - Не так все вовсе! Она....

- Просто кладезь информации о ком угодно. 'Фамилии' ей в подметки не годятся.

- Так, уймитесь - странным тоном, словно немного давясь, прервал оборотень эти препирательства - Масштаб проблемы я осознал. Значит, по официальной версии, Монгрен на пару недель поместят в закрытую палату лазарета. Поскольку она пребывала в ловушке лепрозория.

- Ну прекрасно. Теперь меня еще и к прокаженным причислят! - насупилась Монгрен, и сложила гневно руки на груди.

- Уж лучше к прокаженным, чем к тем, о ком только хорошо - или ничего!

- Да ну вас!

И вновь дружно помолчали.

- Я все равно тут поселюсь, если Монгрен останется - ни к кому будто бы и не обращаясь, продолжил, как ни в чем не бывало, Роррей.

- Звучит на редкость смело, если учесть, что тебя я не приглашаю - господин ректор церемонно улыбнулся.

- Сожительство с адепткой, пусть даже мы и в Виселицах - это, скажем так, не приветствуется Империей - Роррей похлопал ресницами умильно, а Монгрен запылала лицом и ушами - И вы же ректор, у вас есть обязанности. А я буду за ней смотреть. И никому в голову не придет, что вы сожительствуете сразу с двумя адептами. Если, конечно, вы ранее себя никак не компрометировали в подобных сферах, господин ректор.

- Знаю я, как ты будешь за ней смотреть - проигнорировал господин ректор возмутительные намеки и ремарки, и переходя сразу же к вопросу самому, на его взгляд, насущному.

- Ну, знаете, это уже....хамство, ничего такого мы делать не собираемся! - взвизгнула Монгрен, а Роррей оправдываться и не подумал, отчего лицо главы Виселиц приобрело уже отчетливо недоброе выражение.

Повисшая на сей раз пауза была отнюдь не мирной. Как-то даже озоном запахло в воздухе.

- Не переживайте, господин ректор, силу баланса в полной мере она обретет, вы же об этом так печетесь? - Эльмар сощурился. И глаза его немного посветлели.

Ива неловко опустила глаза. А ректор сощурился в ответ.

- А я этого и не скрываю.

- Никто и не сомневался.

- Перестаньте - тихонько пробормотала Монгрен, ни на кого не глядя - Я останусь на столько, сколько потребуется. Просто я пока еще не понимаю....кого же я боюсь опять? Вашего батюшку? Но это абсурд, зачем ему меня убивать раньше времени? И непременно ли на меня была эта ловушка? Ну...гипотетически?

Оборотень устало потер лицо обеими ладонями. Роррей перевел глаза на Иву.

- Вот это все мы и попытаемся выяснить. Я начну с катакомб, как лицо официальное. А вы оба! - он выразительно оглядел Эльмара - Чтоб и носа не высовывали пока наружу! Обо всех объяснениях вашего временного отсутствия в общежитиях я позабочусь.

Час от часу не легче, честное слово.

Я поглядела на Роррея, который нынче стал мрачнее, чем магистр Крепс на опохмеле.

Староста магов нелюбезно осматривал спальню нашего всея Университета, и выглядел при этом несколько воинственно.

Конечно, в чем-то понять его вполне можно было, по причине того, что это в самом деле было несколько...странно. Все странно.

Ловушка эта, и ужасы, от которых я чуть собственный язык не откусила. И вот теперь, в результате, мы временно квартируем в логове оборотня-чернокнижника, который, как бы чарующе не улыбался, а все-таки был, формально, мой рабовладелец. Тьфу!

Я, конечно, допускаю, что его милость и в самом деле заинтересованы в том, чтоб уберечь меня от всех невзгод. Ну, по крайней мере, до тех пор, покуда я не стала полнокровным меерцием, и не вернула ему....его самого.

Кстати сказать, понятия не имею, как это я проверну. Но, говорят, особенных знаний мне и не понадобиться.

Правда, тут бы дожить до того знаменательного дня, когда мои неведомые доселе таланты найдут себе достойное применение. Потому что покамест картина была - мрачнее поискать.

- Монгрен - сказал внезапно громко Эльмар, и я даже чуть подскочила на месте, мгновенно выходя из своей невеселой задумчивости.

- М? - и уставилась на него.

- Тебе нужна ванна и хороший ужин - ровно проговорил Роррей, глядя почему-то куда-то мимо меня - Ванная прямо по коридору - и направо. А про ужин я сейчас что-то соображу.

Непонимающе я кивнула, украдкой оглядев старосту магов - и побрела по указанному направлению.

- Монгрен - опять повторил он у меня за спиной.

- Что? - буркнула в ответ, не поворачиваясь, потому что его решительная мрачность была мне сейчас немного обидна и непонятна.

- Чистая туника тебе, правда, она моя. Возьми с собой.

Я суетливо сгребла со спинки кровати плотную синюю ткань, на которую Эльмар сухо кивнул. И утопала в ванную.

Которая оказалась просто выше всех похвал! В особенности после общих купален и бани университетской.

С благоговейным вздохом я влезла в горячую воду, и сразу же окунулась с головой. А Роррей пусть дуется, непонятно на что, сколько ему вздумается!

За дверями что-то странно то ли стукнуло, то ли упало.

- Монгрен - деревянным голосом поведал из-за дверей будущий выпускник - Ты рыбу будешь?

Я опасливо поглядела на двери, надежно запертые, и обняла покрепче плечи на всякий случай, скрестив на груди руки.

- Если только она не вареная.

- Фу, нет, конечно. Она запеченная.

- Тогда да, буду.

- Тогда не валандайся долго. Все остынет.

Я закатила глаза.

- А ты ли не полудемон Хаоса, повелитель стихии огня?

Роррей хмыкнул глуховато за дверями.

- Полуповелитель тогда уж. Разогретая еда - это уже не то.

Тут спорить было глупо. Ибо чистая правда. И я поспешно начала мыть волосы.

В чистой тунике, которая успешно могла бы сойти мне за платье, я выбрела из ванной, порядком разморенная горячей водой. Закрутив на ходу мокрые волосы - и пошла на поиски столовой, где, теоретически, должен был быть господин Роррей.

Столовая обнаружилась, и Роррей в ней тоже обнаружился, после поисков непродолжительных. Задумчивый и серьезный староста шестого курса сидел за сервированным столом, и крошил в тарелку булку.

Я потянула носом - и шастнула за стол напротив Роррея. И тут же отхватила приличный такой кусок рыбины, а к нему насыпала гору салата. И принялась тут же жевать, поскольку аппетит внезапно проснулся просто зверский.

Наверное, обитель оборотня к этому сподвигает.

Роррей обратил на меня невыразительный взор. Я запихнула в рот очередную порцию очень и очень вкусного салата. И уставилась на него с вызовом ( на Роррея, а не на салат, разумеется).

- Вкусно? - скучно вопросил Эльмар. И церемонно положил на свою тарелку рыбы. А к ней - запеченных картофельных клубней, прямо в шкурочке.

Я вдумчиво прожевала и кивнула.

- Очень. Ты где такой роскошный ужин раздобыл?

- В преподавательской столовой - рассеянно проговорил Эльмар, и присолил изящно одну из картошек - Его милость обеспечивают провиантом оттуда, вот он нам и предоставил свое довольствие. Я просто его заказ забрал.

- Ммммм - неопределенно промычала я, и тоже примерилась к картофелю.

В тяжелой тишине мы поели, и никто особенно к диалогу больше не стремился.

Все обиднее и обиднее.

Доев все подчистую, я порядочно собрала тарелки, выхватив Эльмарову прямо из-под его благородного носа, и яростно их вымыла в огромной круглой раковине. Роррей молча созерцал картину убираемого стола.

- Он тебе нравится, правда? - спросил внезапно тихо и очень спокойно. Я даже как-то не сразу и поняла, о чем вообще речь идет.

- Кто?

- Ректор - все так же спокойно ответил он, не меняя ни позы, ни выражения лица.

Я растерянно опустила тарелку на стол.

- В смысле - нравится? - от странности вопроса у меня получилось только похлопать глазами.

Роррей взъерошил волосы каким-то нервным немного жестом. И уставился вновь мимо меня.

- Я менталист, Монгрен. И я чувствую порой между вами что-то...чего не могу объяснить ни себе, ни тебе. Но это что-то точно есть.

Я молча на него глядела. Ну это просто...неслыханно.

- Роррей - начала я, набрав в грудь воздуху побольше, и собираясь разразиться гневной речью.

Однако же Эльмар не намерен был меня выслушивать, поскольку явно намеревался высказаться сам.

- Нет, Монгрен, послушай. Мы оба врем, он и я. Я - когда говорю, что он о тебе заботится только корысти ради, а он - когда это подтверждает. Я чувствую в нем это что-то, что-то... Что-то кроме желания с твоей помощью исправить себя и свою жизнь. Я не хочу тебя изводить, видят боги, тебе и без того не сладко сейчас. Но это все для меня немного...слишком сильно. Все сразу, и я не знаю, как справится.

- С чем? - пробормотала я, прекратив возмущенно дышать носом.

- Со всем этим сразу. Демону Хаоса, пусть даже и наполовину демону, слишком сложно одолеть сразу и страх за твою жизнь, и....

- И?....

Эльмар посмотрел на меня наконец-то прямо, и даже чуть расправил плечи.

- Я боюсь за тебя. Я в растерянности - и от этого я злюсь. Я схожу от тебя с ума, а теперь еще и чувствую, что милорд Лем Клемор не только исцеления в тебе ищет. Все вместе в сумме дает нам близкого к срыву полудемона Хаоса, Монгрен. Мне трудно держать себя в руках. Прямо сейчас, в его столовой, мне больше всего хочется отрастить крылья и схватить тебя. Унести, спрятать, и никого и близко не подпускать. Это инстинкты, но я с ними еще не освоился.

- Ты поэтому в таком отвратительном настроении рыбу жевал? - рискнула я поинтересоваться, рассматривая робко его профиль, поскольку господину старосте угодно было опять мне его демонстрировать.

- Ага. В общем, Монгрен, иди...спать. Ложись и отдыхай.

- А ты?

Он вновь мрачно меня оглядел.

- А я схожу воздухом свежим подышать.

Я шлепнула по столу тут же мокрым полотенцем, хотя больше хотелось шлепнут этим полотенцем Роррея, прям вот по голове его пустой.

- Сказано было - сидеть покамест тут!

Роррей тяжело на меня поглядел.

- Ива - так, это уже неспроста, я уже не Монгрен - Вспоминай свои познания в предмете рас, чем мы славился?

Демоны Хаоса вообще много чем славились, если можно так сказать. Но в контексте беседы, намеком и тяжких взоров Роррея мне вспомнились некие пикантные подробности.

- Агрессивным поведением вы славитесь - чуть заикаясь и предательски краснея, проблеяла я, упомнив некую книжку, которую я тайком читала, обнаружив в библиотеке совершенно случайно. Там описывались всякие страсти, в том числе о том, что демоны Хаоса - существа с ярко выраженной склонностью заявлять свои права на что угодно, и кого угодно. И в случае с 'кого' у них манера заявлений весьма...запоминающаяся.

Совершенно некстати припомнилось вдруг, как Роррей прижимает с силой приоткрытые губы к моей шее, и стонет так...искушающе.

Я невольно отступила на шаг. Но позиций не сдала, и треснула-таки старосту магов полотенцем, хотя только по плечу.

- Топай на свой диван, и борись со своей природой там!- он странно на меня поглядел

- Ты, между прочим, защищать и охранять меня собирался.

- Собирался и собираюсь - кивнул Эльмар как-то непривычно - неловко - Только от самого себя я тебя не охраню, Монгрен. Пойми, это все меня нездорово будоражит, и я сейчас слишком остро ощущаю, чья же кровь во мне течет. Мне нужно....успокоится. Ложись спать, а я скоро вернусь. Успокоюсь - и вернусь.

Мне, наверное, тоже в тот момент лучше бы было успокоиться, но куда там! Меня терзали жуткими иллюзиями в какой-то замшелой ловушке, меня, по всей вероятности, кто-то, и не один кто-то, желает со свету сжить, я оказалась меерцием, и призналась ему в любви! А он, видите ли, одолеваем собственной природой, пребывает в отвратном расположении духа, и желает уединений! Ну уж нет, дудки!

- Успокоиться тебе нужно?! - голос мой стал каким-то....визгливым, что ли? - А больше ты ничего не хочешь??!

Вот опять, опять я горожу какую-то ересь! К чему этот вопрос?! И к чему вообще скандал-то?

- Хочу, Монгрен - тяжело и мрачно проговорил Эльмар в ответ, поднимаясь во весь свой исключительный рост - О да, хочу.

- И чего?! - я махнула мокрым полотенцем с такой яростью, что даже как-то вот... выронила его, и оно шлепнулось прямо к Рорреевым ногам.

Староста магов жутковато усмехнулся.

- Тебя, Монгрен. Я хочу тебя. Насовсем, всю.

И дальше все стало как в тумане.

Я что-то силилась сказать, но теряла и мысль, и слова, а он бормотал что-то мне в шею, волоча куда-то нас обоих. Я мотала головой, потому что сил не было, до того было прекрасно, и жарко, и невыносимо.

- Роррей, я...

- Да, да... Поцелуй меня, сейчас, пожалуйста.

Я неловко тронула его губу зубами, мы задышали судорожно, и как-то совершенно неожиданно под спиной моей обнаружилась постель, он содрал с меня свою тунику, и я лишь мимолетно подивилась тому, что это совершенно не стыдно. А он уже прижался губами к моей коже, и повел, повел...

Я утратила зрение и слух, осталось лишь вот это, все это, эта способность....чувствовать его губы, пальцы и кожу.

- Ива - хрипло прошептал он, поскольку, очевидно, слух я все ж не совсем утратила - Ива, послушай меня.

- Да - без всякого связного отклика прошептала я в ответ, не умея понять, отчего мне так хочется выгнуть спину.

- Не...не останавливай меня, пожалуйста - все так же шершаво проговорил он мне в губы - Я клянусь, мы сбережем твою невинность до положенного срока, но сейчас не останавливай меня, я...у меня не получится остановиться, а я не хочу тебя пугать или бороться с тобой.

Не совсем разумея, о чем речь, я все равно безоговорочно ему поверила - и только кивнула, потому что не получилось как-то вспомнить, вспомнить....что? О чем это я? А, слова, я не нашла нужных сло....

Я успела лишь увидеть, как он съехал вниз, и его растрепанные волосы мазнули мне голый живот.

А потом....Потом я ослепла и умерла, кажется. Неужели же такое возможно?

Обновление 06.12

- Я, магистр, не совсем уверен, что понимаю причину ваших пристальных и многозначительных взоров - вежливо проговорил глава Университета Трех Виселиц, рассматривая весьма учтиво собственного подчиненного, магистра бытовой магии, мэтра Крепса.

В трезвом уме и памяти бытовик прекращал строить из себя форменного дурака, и выглядел вполне благообразно. Настолько, что сейчас оборотню даже почудилось в бытовиковских чертах некое затаенное... в общем, что-то сильно смахивающее на острый ум.

- А что я? Ничего совершенно - тут же вновь уселся на любимого конька мэтр, и едва ли не глаза к носу свел, так старался вновь вернуться в образ местного шута горохового.

- Нет уж, позвольте - все так же вежливо молвил господин глава, и обманчиво простодушно похлопал глазами, подражая магистру - Что вы тут обнаружили, пока я приводил в чувство нашу несчастную адептку?

Магистр почему-то огляделся по сторонам, несколько как-то...воровато, и сбавил значительно тон, в смысле громкости.

- Ничего. Совершенно ничего. Пусто, каменный мешок - и только.

Ректор поглядел на бытовика странно.

- Вообще?

- Начисто. Словно бы это каменная ловушка, которой прорва лет, и в которой давно не поддерживали магический фон. Чем, по сути, она и должна быть.

Ректор почувствовал внезапно очень многие мышцы на собственном лице. Оттого, наверное, что сейчас вдруг попытался осознанно подчинить себе собственное выражение этого самого лица.

- Я, наверное, тоже так выгляжу, когда комедии ломаю? - глубокомысленно вопросил бытовик, наблюдая за подергивающимся лицом милорда ректора.

- Ну вряд ли, магистр, я ж менталист, у нас даже наука есть специальная, призванная натренировать положенное бесстрастное выражение физиономий - задумчиво проговорил глава Виселиц, подходя к самому краю Следа, и зачем-то туда заглядывая - Куда вам со мной тягаться, при всем уважении к вашему опыту и возрасту почтенному.

То есть, магического эха нет. Ловушка пуста, а ведь если Иву накрыло именно эхом того, давнего механизма, след непременно должен быть. Слабый, едва ощутимый, но быть.

А его нет.

Что означает, что ловушка сработала по причине наличия в ней активного 'заряда'. Отработано - и нет ничего.

Ректор все с тем же рассеянным видом снял со стены внушительных размеров светильник, и стукнул по нему несильно.

Светильник нехотя, пьяно замигал - и вспыхнул.

Господин Лем Клемор бесцеремонно сунул его в руку магистру бытовой магии, разумно рассудив, что сей предмет больше по его специальности.

- Посветите - и махнул в каменный мешок запросто.

Бытовик задрал седые брови до самой кромки волос, и тут же свесился с самого краю ловушки, опустив светильник на вытянутой руке вниз.

- Вы, господин ректор, хоть бы предупреждали, я же оборотень преклонных годов, сердце-то шалит.

- Есть у меня подозрения - донеслось глуховато из ямы - Что ваше шалящее сердце если что и может одолеть - так только черствость некой мадемуазель, имя которой я вежливо не стану упоминать, дабы не компрометировать даму.

Бытовик тяжко вздохнул, качнув светильник.

- Бабы, как с ними сладить? Всю душу вымотала, стервица. Но хороша же, мочи нет.

В сером свете не так уж и ярко освещенного каменного мешка господин глава на мгновение прикрыл глаза, мысленно припоминая 'стервицу', однако предпочтения своего подчиненного комментировать не стал.

Обползав весь пол, мрачный оборотень, наконец, обнаружил, что искал. Хотя и очень хотелось не найти.

Крохотное пятно ментального отпечатка, слабое, но отчетливо отрисованное узором крови. Разумеется, чтоб обнаружить его, нужно быть именно менталистом, а лучше - менталистом-оборотнем. Потому что пятно настолько маленькое, неразличимое на этом весьма специфическом полу, что выдать его мог только ни с чем не сравнимый 'букет' ментальной кровной магии.

Ива Монгрен. Дитя баланса, меерций, и все ее страсти и переживания в этом отпечатке. И вот он, тот самый заряд, его милой девочке эксклюзивно предназначенный.

Совершенно неожиданно для себя господин ректор неистово разозлился. Потому что эта неразумная девочка теряет свою кровь всюду.

Вот, например, последний раз - на том самом треклятом поле, где мадемуазель умудрилась едва не помереть, и разбить в кровь губы в несущейся стремглав колеснице.

Стоп.

На поле. Кто был на том поле? Кто чувствовал и видел вблизи этот рисунок, чтоб запечатлеть его потом тут, в этом мешке из каменных пород? Или же кто мог точно знать, с кого можно 'срисовать' этот увиденный кем-то на ней рисунок?

О, боги, да половина Империи почти!

От этой мысли глава Виселиц практически осатанел от злости на ничего не подозревающую Монгрен. И пообещал себе непременно всыпать этой ...этой...

- Ну чего там? - ворвался в его гневные необъяснимо мысли примолкнувший было магистр-бытовик - Нашли что-нибудь?

- Да ничего особенного - спокойно ответствовал его милость, задумчиво замывая слабо мерцающими пальцами невидимое пятнышко - Все, как вы и говорили. Мэтр, а не в курсе ли вы, случайно, где сейчас магистр Флинмейрер?

Эльмар Роррей, всячески стараясь не ощерить всамделишно зубы, поглядел на собственное вышестоящее руководство, по незаметно сложившейся уже традиции, без всякого уважения.

Господин ректор, отсутствовавший весьма немало времени, явился все же совершенно неожиданно, и застал своего адепта в собственной постели.

Практически обнаженного.

Обнимающего весьма смело адептку милорда ректора, на которой одежд, судя по голым совершенно плечам, выглядывающим скромно, тоже было до прискорбного мало.

Глава Виселиц, пребывающий и без того в весьма скверном расположении духа, от зрелища этого пришел практически в ярость. Выразилось это в том, что он вначале зажмурился накрепко, а вот зубы стиснул крепко, наверное, даже чуть-чуть чересчур.

А после этого, вопиюще презрев собственное положение и политес во вверенном его заботам учебном заведении, не мудрствуя лукаво, шарахнул яростно дверями в стену. Громко заявив таким манером и о собственном присутствии, и о горячем своем неодобрении.

Адепты вскочили разом, причем растрепанный зеленоглазый полудемон при этом умудрился на лету укутать Монгрен в простыню.

Господин ректор оскалился всерьез.

- Спать! - яростно проскрежетал он сквозь стиснутые зубы. И совершенно неприлично ткнул обвиняюще в складки собственного постельного белья, сокрывшие под собой Иву.

Та закатила глаза - и бухнулась бы на постель, не удержи ее Роррей на весу.

Зыркнув на оборотня мрачно, староста магов осторожно уложил свое сокровище среди управленческих подушек, и с независимым видом повернулся к гостеприимному хозяину дома.

- Вернешься в общежитие сию секунду, и приступишь к активной подготовке к выпускным экзаменам, Роррей - прошипел оборотень, чувствуя, что у него от злости начинает прямо голова болеть

- Заодно остынешь!

Роррей растянул рот в ухмылке.

- При всем моем уважении, милорд, у меня один из экзаменов уже зачтен, без сдачи. И никуда я не пойду, сами знаете. Почему вы так сердитесь? Я, право слово...

- Молчать! - рявкнул глава Виселиц, совершенно утратив привычный свой тон и манеры

- Ты что осмелился с ней сделать?! Нет, не смей мне говорить, знать не желаю, но если еще раз ты....

Роррей спрыгнул гибко и легко с постели, и прошествовал к своему начальству бесшумно, оказавшись, во свое собственное благо, обнаженным не полностью - штаны его благополучно пребывали на положенном им месте.

Глаза его по мере продвижения по спальне становились все светлее.

- А вы что, ревнуете? - густым и несколько непривычным голосом спросил будущий выпускник, глядя на злющего оборотня прямо, и не мигая - Столь желанная вами невинность Ивы не тронута, так чего же вам еще желать?

Милорд Лем Клемор чуть подобрался, словно собираясь далеко и высоко прыгать. И прищурил разноцветные глаза с силой.

- Я ее практически вырастил. И не намерен созерцать, как ты развращаешь этого ребенка, да еще и в моей собственной постели!

Эльмар и не подумал устыдиться, или убедить оппонента, что никоим образом он Иву не развращал. У него только зрачки еще чуть-чуть расширились.

- Я рискую прозвучать, как напыщенный идиот, но она принадлежит мне. И ничего, на что она не дала бы мне согласия, я не делал.

- Ну разумеется! - злобно проговорил оборотень - Какого ответа можно ожидать от сына мавки и демона?! А кто-нибудь, когда-нибудь тебе что-нибудь запрещал?!

Роррей прекратил неотрывно глядеть на милорда ректора, и злиться столь яростно, судя по зазеленевшим привычно глазам, тоже прекратил.

- Господин ректор, давайте оставим этот спор, поскольку к истине нам не прийти. По крайней мере, в этом вопросе.

Оборотень окинул полудемона взглядом, преисполненным такого холодного и царственного отвращения, что Роррею впору было пасть к ногам главы Виселиц, и осыпать голову свою неразумную тут же пеплом.

Роррей, однако, ничего подобного не предпринял, только хмыкнул.

- Я гляжу, само понятие субординации уже приказало долго жить - вздохнул оборотень, впрочем, без особенной печали - Педагогическая стезя все ж не мое, всегда это чувствовал. Вон, Монгрен воспитать достойно не сумел.

- Милорд, Монгрен не нуждается в воспитании, она идеальна - серьезно поведал Роррей, и вздохнул глубоко - Я, честно говоря, не против выпить кофе. Если вы не считаете, что таким образом я тоже нарушу субординацию, разумеется.

- Ой, заткнись уж - огрызнулся господин ректор беззлобно, и уже совершенно по-свойски - Пойдем, разговор говорить будем, рыцарь и любовник!

Обновление 09.12

- Я, господин ректор, не думаю, что даже под вашим чутким руководством смогу нормально подготовиться к экзаменам! Не посещая лекций! - я в отчаянии вцепилась пальцами в собственные волосы, и застенала минутку уже без всяких слов - А это мои первые Виселицы!! И я чувствую, что заболтаюсь сразу же!!!

Собственно, может так статься, что я вполне права, хоть и господин Лем Клемор невозмутимо уверяет меня, что, дескать, экзамены мои пройдут как по маслу, без сучка и задоринки. Наверняка его милости угодно иметь в виду то, что я просто сразу же провалю их - и делов-то!

Экзамены в нашем Университете и были теми самыми виселицами, потому что, как говаривали наши старожилы, легче повеситься, нежели вынести.

У младших курсов экзаменов нет. Ну, в том смысле, в котором они начинаются у нас сейчас. То есть, на первом курсе тебе и так вдосталь всего, только и гляди, как бы не рехнуться. Да и на первых курсах мы проходим всякую общую ерундистику, призванную облагородить наши одичавшие натуры. Ну и практики магистра Катия, куда ж без них, родимых.

Маги, у которых курсов шесть, начинают сдавать экзамены с четвертого. А мы, пятилетки - как раз-таки с третьего.

Почему висельные экзамены?Ну, помимо весьма удачно и к месту знаковых руководственных фамилий?

Потому что все они практические. То есть, ну буквально. И за гибель адептов в ходе этих экзаменов ответственны лишь сами погибшие адепты, и их нерадивое отношение, спустя рукава, к учебе.

Мы сдаем телесные практики, курс веществ, и профильный предмет. В случае, скажем, одного невыносимого черноволосого полудемона, это будет ментальная магия.

В моем случае - практический курс сопровождения криминального расследования. Ясное дело, никто ни в какое расследование меня не отправит, а просто магистр Флинмейрер погрузит меня с моими теоретическими знаниями о данном предмете в ментальную проекцию какого-нибудь нашумевшего криминального дела Империи. Фокус только в том, что если я в этом погружении случайно помру по собственному недосмотру - в жизни вне ментальной конструкции, это произойдет совершенно реально.

Треклятая ментальная магия. И треклятая правдоподобность эта, от которой и богам душу отдать недолго, если вдруг что-то по предмету своему профильному позабудешь.

Покуда я мрачно над всеми этими вопросами размышляла, господин ректор, имея вид удивительно благодушный (еще бы, ему экзамены ж не сдавать), умудрился с царственной неторопливостью удалиться куда-то и вернуться в скором же времени.

В руках у него была огромная тарелка, которую называть тарелкой сразу как-то и не повернулся бы язык. Если б я самолично не видела, что его милость именно в качестве тарелки этот предмет посуды использует.

За последние четыре дня, что мне пришлось квартировать в очень тесном соседстве с всея Университета Трех Виселиц, многие вопросы для меня так и не стали прояснены. Но зато я смогла, совершенно неожиданно для себя, вдруг обнаружить, что худощавый и гибкий его милость, и без единого излишества и изъяна в теле Роррей - оба просто сказочно прожорливы.

Они на пару денно и нощно что-то непрестанно жевали. Я прямо задавалась мыслью, как, на самом деле, эти личности протягивают во время обучения и исполнения управительских обязанностей, без еды-то?

Потому что ну я сомневаюсь, что милорд ректор ведет, скажем, планерки, задумчиво грызя окорок на кости. Или Роррей конспектирует, имея в свободной руке кусок мясного рулета, к примеру.

Но факт остается фактом: ежели кто и решиться заманить в сердечный плен кого-то из этих достойных мужей, их совершенно невозможно будет в этом плену прокормить!

- Бутерброд будешь? - задушевно испросил милорд Лем Клемор, и уселся совершенно свободно рядом со мной, потеснив мои конспекты с учебниками своим блюдом с означенными яствами.

Я хлопнула себя по лбу рукой, и простонала без всяких поясняющих что угодно слов.

Однако же господин ректор все равно меня понял распрекрасно.

- Прекрати уже так душераздирающе стонать - совершенно не по-ректорски милорд пихнул меня в бок - Я тебя всему научу!

Я закрыла лицо обеими ладонями, и заскулила. Роррей был сослан на посещение лекций сутки назад, поскольку 'маг', 'староста' и 'выпускник' - это звучит веско, а вот 'третий курс', и 'светлые боги, я все провалю!' - это никому убедительным не показалось.

- Ну, знаешь, это даже оскорбительно - на удивление внятно проговорил его милость, жуя - Я все-таки маг-менталист и твой ректор! Да еще до возвращения этого совратителя малолетних, я тебе половину курса смогу преподать.

По-хорошему, мне сейчас бы следовало вступиться за Эльмара, что никакой он не совратитель. Но когда я подумала, как тут же господин ректор может развить свою мысль в этом направлении, все мои благородные порывы тут же сошли на нет.

Тем более, что у милорда Сантаррия и господина Роррея сейчас зыбко, но установились, какие-то, пусть странные, но все же отчетливо мирные отношения. Потому ни к чему сейчас все эти выяснения, кто есть кто, ну вот совершенно ни к чему!

- Что это, милорд, вам угодно иметь в виду, насчет "всему научу"? - протянула я, чуть растопырив пальцы у правого глаза, и выглядывая в эту щелочку на упомянутого милорда.

Его милость вальяжно улыбнулся, и откусил махом половину от оставшейся бутербродной половины. Умудряясь выглядеть благородно даже при этом действе.

- Вот непосредственно то, что я говорю.

Я отняла руки от лица, и поглядела на свое жующее руководство подозрительно. С очень и очень сильным подозрением.

- Вы сейчас намекаете, что мы....сжульничаем?

Господин ректор ответил мне взглядом крайне оскорбленным.

- Это вывод из какой части моего предложения? Что я маг-менталист, или что я - ректор?

Я тут же сочла за лучшее молча пожать плечами - мол, догадайтесь сами.

Милорд Лем Клемор сосредоточенно дожевал, рассеянно оглядев свои собственные покои.

- Вам, госпожа Монгрен, когда-нибудь давали понять, что вы слишком много говорите, не поразмыслив предварительно?

Я смиренно посмотрела на бутерброды на блюде. И мудро сочла за лучшее воздержаться от комментариев.

- Рано или поздно я тебе всыплю - философски изрек господин ректор, и махнул неопределенно рукой - Так вот, возвращаясь к вопросу подготовки к экзаменам. Ты мне доверяешь?

- Да - бездумно брякнула я. И тут же спохватилась, зажав рот рукой.

Его оборотническая милость расплылся в ухмылке, и я с опаской осознала, что ведь на самом деле, непонятно, необъяснимо, но доверяю этому чужому, умному, хитрому и красивому мужчине. Который корысти ради бережет меня и мою, гм, чистоту, так сказать.

- Ну вот и замечательно. Тогда просто перейдем от теории к практике. Как бишь там, ты говорила, называется то судебное дело, которое ты хотела бы разбирать на экзамене?

Обновление 17.12

- Закрой глаза. И не вздумай бояться. Так, как там..., ага, ага, вот, лежи ты уже спокойно, наказание мое!

Я буркнула что-то очень не конкретное, и послушно закрыла глаза. Господин ректор тут же навис над доверчивой мной, и уперся лбом в лоб. Вот зачем они это делают все время? Нужно будет спросить. Потом. Когда он не будет настолько...вблизи.

Горячие пальцы коснулись ключицы - и тут же вся ладонь улеглась мне на голую кожу.

- А теперь....спи - прошептал он еле слышно, и голос его разошелся мне по лицу, как легкий ветерок. Я вздохнула сонно, и.....

Невысокая узкая комната вначале показалась мне странно-темной. И воздух вокруг был....железный и тяжелый. Поморгав как следует, я вдруг поняла. Поняла, что темные стены когда-то были не такие уж и темные, просто это все....кровь вокруг.

Зажав рот рукой, и только было собравшись избавиться от того бутерброда, которым меня изволили потчевать его милость, я зажмурилась - и тут же получила легкий подзатыльник.

- Первое правило сопроводителя: не падать в обморок. Ни при каких обстоятельствах. Это непрофессионально.

Господин ректор, несколько бледнее красками, чем обычно, обнаружился тут же. И окинул это ужасное место взглядом самым бесстрастным.

- Тебе нравятся вампиры? - светски вопросил он, и встряхнул меня еще раз - Вот ты сейчас уже почти провалила экзамен, Монгрен. Соберись, ты же висельная адептка.

Дело, которое мы сообща выбрали для рассмотрения, было откровенно замшелым. И никаких особенных интриг не подразумевало, раскрыто было почти сразу.

Но фокус был в том, что я, как сопроводитель, ничего раскрывать и не должна. Мое дело - собрать и оформить все составляющие расследования. То есть, например, вот тут - собирать непонятные ошметки (вру, я распрекрасно даже знаю, что именно это за ошметки!), и крупные сгустки крови. Это для начала, как самое очевидное и информативное!

К примеру, да.

Потому что имперские следователи об такое руки не марают, а улики - это первостатейно важно. Вот и существуют для таких дел сопроводители, на плечи которых ложится львиная доля всего дела.

Я никогда не знала, смогу ли быть истинным сопроводителем. И вот сейчас твердо поняла, что нет, не смогу. Стошнит меня сейчас. И опять - нет, не смогу, лучше уж....

- Смерть? - любезно закончил мою мысль подлый менталист, и чуть толкнул в спину - Вперед. Перчатки. Маска. Кисти. Емкости. Пошла!

И я....пошла. Все перечисленное оказалось мгновенно тут же, под рукой. Я натянула слабыми руками маску на нос и рот - и действительно пошла. Пошла соскребать со стен останки трех неосмотрительных жертв, попавшихся одному не очень разумному и чрезмерно храброму вампиру, который, озверев, оставил от них....ну, собственно, то, что оставил.

Впоследствии этот вампир был казнен, по приказу своего же Владыки, который не позволял своим подданным так бесчинствовать.

Никто в Империи не сомневался, что вампиры как были убийцами - так и будут всегда. Но такое открытое неповиновение вампирский король предпочитал показательно карать, дабы не нарваться на крупные неприятности. И в назидание своим подданным, чтоб были умнее. И не так откровенны.

- Волосы собери - я оглянулась на милорда ректора, и он чуть заметно кивнул головой, сложив руки на груди - Свои, вымажешься. Или насыплешь в улики. Иди сюда, я соберу.

На слабых ногах я подбрела к господину Лему Клемору. Он мягко развернул меня к себе спиной, и пробежался руками по растрепанным волосам, высвобождая их из под тонкой эластичной ленты, что держала маску. Пропустил их сквозь пальцы - и поднял повыше. Ловко перехватил у корней - и закрутил в какой-то узел, судя по ощущениям.

- Ай! - пискнула я, потому что у затылка что-то пребольно кольнуло. Наверное, волосок зацепился - и вырвался.

- Мои извинения - шутливо проговорил он тут же, и подергал осторожно узел волос - Держится. Вперед, госпожа адептка, работа не ждет. Как не станут ждать и суровые экзаменаторы, сами понимаете. А кровь стынет и высыхает.

Я вздохнула, сглотнув повторно тяжелый ком в горле. И пошла к остывающей крови вокруг, покуда она и в самом деле не засохла.

Обновление от 30.12

Эльмар Роррей хмуро смотрел на догорающий закат.

Что-то изменилось. И изменилось очень сильно.

Вроде бы все было, как всегда. Он ходил на занятия, якобы усиленно готовился к экзаменам, приходил уже привычно в дом главы Виселиц... Они что-то обсуждали, вечно что-то готовили и жевали, смеялись все вместе.

Или нет. Ива и господин ректор смеялись вместе с ним, Эльмаром. Как бы вместе были они - и брали его милостиво к себе в компанию.

Разумеется, все дело было в том, что просто под неусыпным оком высокого руководства они с Ивой теперь были всегда, милорд Лем Клемор никогда более не оставлял их наедине. И с Ивой проводил куда больше времени, чем он, Эльмар, имел возможность этого самого времени с ней проводить.

И нельзя забывать, что из них двоих, именно господин ректор некогда утирал ей слезы, и мазал ссадины и ушибы. И вообще - знал ее с пеленок. И даже на свой манер защищал, как выяснилось. Что ж подозрительного было в том, что их отношения, тьфу, временные отношения, были такими странно доверительными? Как-никак, почти что чуть ли не родня!

Или дело было не только в этом?

Эльмар мрачно оглядел посеревшее резко небо. Прикрыл глаза - и в мгновение ока за спиной его распахнулись крылья. Роррей повел ими резко. С силой - и взмыл в воздух.

Когда уже в привычном виде, без всяких там атрибутов демонической породы, он явился к порогу временной обители, в окнах этой обители была непроглядная темень. Вот абсолютная, словно его тут давно позабыли ожидать.

Бесшумно передвигаясь, Роррей двинулся по направлению к спальне, отведенной на время конспиративного карантина Иве. Прокрался к кровати осторожно.

И....не обнаружил ее в огромной постели. Ни следа Монгрен.

Споткнувшись, что было старосте магов совершенно несвойственно, Эльмар высыпался в столовую, едва не кубарем, махнув рукой тут же на все конспиративные методы.

Никого.

Влетев в комнату, где нынче изволил временно почивать господин ректор, и не обнаружив там и его, Эльмар ощутил себя совершенно странно. Это как вроде бы сразу стало и легче - и одновременно еще хуже. Причем намного и легче и хуже в степениочень и очень значительной.

По непонятному наитию, и уже не бегом, на ходу пытаясь осознать себя в столь непривычно противоречивых чувствах, отличник шестого курса спокойно и вновь абсолютно бесшумно распахнул дверь, которая вела в небольшой личный сад, что располагался на внутреннем дворе.

Освещенная лишь неполной луной и яркими звездами, открывшаяся его взору картина была мирной. И лично для него - почему-то страшной.

Огромные качели, установленные тут непонятно, когда и для кого, не двигались. Увитые какими-то то ли спящими цветами, то ли просто листвой, они напоминали гигантскую колыбель.

Господин ректор, в позе полулежащей, и не очень на вид удобной, вытянул длинные ноги по земле, а Монгрен, его маленькая Монгрен - спала мирно и глубоко, уложив аккуратно заплетенную голову на грудь главы Университета. Заботливо укутанная пледом, поджав ноги, и, судя по всему, держащаяся за своего благодетеля руками во сне.

Волосы же благодетеля были лениво растрепаны, лицо расслабленно и умиротворено, и весь его облик дышал сытым и удовлетворенным покоем.

Пальцы левой руки милорда Сантаррия покоились в собранных локонах его почивающей сладко адептки.

Эльмар, не особенно чуя землю под ногами, подошел ближе.

Оборотень приоткрыл один глаз, сверкнувший в темноте чистым породистым золотом.

Эльмар поглядел на него прямо, ощущая странный холод где-то в желудке - и одновременно в горле.

Это все было неправильно. Неверно. Так не должно было быть.

Да, Монгрен в последнее время была сильно вымотана. Постоянно. Она осунулась, побледнела, и глаза ее порой казались Роррею немного...безумными. Или больными - когда как. Но она горячо протестовала на все его беспокойства, и взахлеб предвкушала, как блистательно сдаст экзаменационную практику по профильному. И надо же, все это благодаря щедрому бескорыстию милорда главы Университета Трех Виселиц.

- Она устала. Отправляйся спать - прохладно и чуть хрипловато прошептал господин ректор в ответ мысленным Эльмаровым восклицаниям, и Роррею почудилось в его голосе....что-то, смахивающее на насмешку.

Эльмар кивнул бездумно и беспомощно, оглушенный самим видом этой странной пары, и изобразил лицом и телом готовность идти по предложенным делам и направлениям.

Но в последнее мгновение метнулся прямехонько к этой идиотской качели - и провел пальцами по щеке Монгрен.

Она брезгливо скривилась во сне, и чуть повела плечом под пледом, словно бы желая утереться, как это делают маленькие дети.

Холод хлынул Эльмару из сжавшегося горла прямо в голову. А оборотень внезапно ухмыльнулся, широко, и не раскрывая прикрытых вновь глаз.

- Сладких вам снов, господин Роррей.

И староста шестого курса наново, почти уже и в самом деле собрался уйти, скользнув растерянно глазами по этому странному этюду: Монгрен, свернувшаяся клубком на груди его милости, милорда ректора, и этот милорд, улыбающийся змеино, и осторожно при этом поводящий длинными аристократическими пальцами в темных от ночного сумрака волосах Ивы...

Но внезапно резко остановился и нахмурился.

Ректор не соизволил удостоить персону вставшего в двух шагах столбом адепта высочайшим вниманием.

Наверное, именно это-то Роррею и помогло.

Треснув развернувшимися крыльями, Эльмар прыгнул сверху - и выхватил Иву из рук никак не ожидавшего таких маневров оборотня. Тот взвился пружиной - и упал на землю уже странно подрагивающим, выгибающимся всем телом из стороны в сторону.

Эльмар хрипло хмыкнул, а Монгрен даже и не подумала проснуться!

Роррей, зависнув над головой перекидывающегося начальства, аккуратно отвел тяжелый аккуратный узел волос - и обнаружил, что искал, именно там, где и ожидал и надеялся это, собственно, обнаружить.

Под туго свернутым кольцом монгреновской шевелюры покоился серебряный зажим. Маленький, изящный, тонкой работы.

- И как это я сразу-то не понял? - гулко вопросил староста магов и будущий дипломированный менталист у огромного волка, неотрывно глядящего на него - Застегнули ей кусочек эмоций, милорд ректор? Чтоб училась прилежно, и на меня не отвлекалась? Похвально. Плохо только то, что вы меня по-прежнему за неуча малолетнего держите.

Волк не пожелал отвергнуть догадки светоча магистра Флинмейрера, или же вступить в конструктивную дискуссию. Вместо этого он только низко, раскатисто зарычал - и ощерил внушительные зубы.

Эльмар, обретя мгновенно утраченный было душевный покой,и целостность своего полудемонического сердца, непривычного к разбиваниям, поудобнее перехватил свою беззаботно и волшебным сном спящую ношу. И улыбнулся до ушей - ну просто не удержался. Рыком не впечатлясь никак.

- Побегайте по парку, разомнитесь, ваша милость. Если, конечно, вы еще не научились крылья отращивать.

Его милость поглядел на адепта весьма выразительно, чтоб не сказать больше. Удивительно, как даже в своей мохнатой ипостаси ему это удавалось. Прижав на мгновение уши, и сверкнув глазами, волк клацнул всем набором клыков разом - и сиганул прямо с места куда-то вбок, в темноту, гигантским буквально скачком.

- Ну прямо не волк, а конь. Ретивый - философски сообщил Роррей влажной ночной тишине, обнял уютно Монгрен, и на всякий случай покружил еще немного над садом. Мало ли, что надумал там себе милорд ректор в сердцах? Еще выпрыгнет точно так же из кустов, если зазеваешься, и Монгрен в зубах унести попытается? С него станется, со злыдни коварной! И зубы солидные очень, спорить с этим бессмысленно. В таких только сонных девиц в чащобы ночные уносить.

Его милость не изволил ниоткуда выпрыгнуть, или даже степенной трусцой неспешно заявляться - видимо, изливал свой высочайший гнев на открытой местности. И Эльмар, хмуро оглядев еще раз серебристый атрибут ментальных происков в волосах Ивы, отправился в дом.

Утро обещало быть как минимум занимательным.

Обновление от 13.01

До чего порой странные вещи и мысли лезут в голову с утра!

Вот первый раз со мной такое, чтоб, по утру, проснувшись, первое, о чем думаешь - это до чего же болят волосы!

Именно так, волосы болят. Где-то у самых корней, хоть и даже в мыслях это звучит весьма и весьма глупо.

Я сонно потерла затылок, рассеянно путаясь пальцами в растрепанных волосах, и заворочалась среди подушек и всяческих предметов постельного белья.

- Доброе утро - поведал мне откуда-то сбоку рорреевский мирный голос.

Я крутнулась в сторону этих пожеланий, и обнаружила старосту магов вальяжно подпирающим дверной косяк. Причем выглядело это так, словно косяк в такой поддержке полудемонического плеча крайне нуждался, и будущий милорд маг не просто так праздно торчал в дверях спальни, а был при деле.

Судя по мокрым волосам, и светлой тунике, местами липнущей к телу то там, то сям, Роррей только-только с водных процедур явился.

- Ты, Роррей, натуральная ранняя пташка. Крылья имеешь, вскакиваешь ни свет, ни заря, и спать не даешь приличным людям - буркнула я, стараясь за замечанием этим сокрыть собственное дурацкое волнение, которое наследник лорда Роррея неизменно во мне вызывал теперь.

В самом деле, ну кто бы не заволновался?

Начиная с ног и вплоть до черноволосой макушки, он ведь был так...волнителен. Его гибкая непринужденность, его, только ему одному присущая, ленивая грациозная сила, которой он будто бы сам и не осознавал, и легкое золото гладкой кожи... Изумрудные глаза, словно прихотливой огранки и совершенной чистоты драгоценные камни в обрамлении черного обсидиана. Острые чуть скулы, и такие истово демонические, чернильно-черные, брови. И яркие губы.

Хотя вот на губы лучше не смотреть лишний раз, ибо я сразу до ушей краснею. Уж очень много всяческих воспоминаний с губами этими нынче у меня связано.

- А ты все никак не наспишься? - лениво улыбнулись эти самые губы, и Роррей все так же непринужденно переступил на месте, легко поведя в движении плечом.

Завороженная всеми этими линиями, улыбками и легкостью, я не сразу нашлась с ответом.

- Вставай, соня. Уже время почти что и не утреннее. Завтракать пойдем - он махнул рукой, а я разочарованно подумала, что мог бы и позаигрывать с барышней, подлец. А то прям как посторонний вежливый сосед.

Но вслух говорить ничего не стала, не хватало еще разразиться сожалениями по поводу того, что Эльмар слишком прилично себя ведет.

Красота всех нелюдей на самом деле была делом свершено привычным. В той или иной степени, физическая оболочка - это часть природы, один из отлаженных механизмов выживания и приспособления вида. А демоны - это хищники изначально. Хищники прекрасные, один вид которых уже делает вас жертвой. Покорной. И на все согласной.

Вторая же часть Эльмара была дарована ему маменькой, родственницей речных совратительниц.

Чего уж тут удивляться такому сочетанию получившемуся? Господин будущий маг просто разил наповал, потому как по рождению ему это пристало. Ибо вопрос выживания вида, разумеется, конечно же.

Кстати сказать, в полукровках же все проявляется сильнее, в силу механизма смешения кровей от разных видов, да. Так что Университет вот-вот выпустит в мир готовое оружие массового поражения, не иначе.

А я останусь в этих стенах, прилежно постигать нелегкие науки вторых шансов в жизни. Если, конечно, переживу первые свои экзамены.

Оружие массового поражения тряхнуло влажными волосами.

- Монгрен, у меня чувство, что ты наловчилась спать с открытыми глазами. И я тут стою, беседую с тобой, призываю к подобию дисциплины. А ты продолжаешь почивать.

- Ой, ну какой умный - огрызнулась я незатейливо, и потерла ноющие у корней волосы на затылке - Встаю я, выйди.

- Не хочу - спокойно, но очень внезапно для меня, проговорил Эльмар, и прекратил насмешливо щуриться.

Признаться, от этого 'не хочу' я одновременно и опешила, и заволновалась. Непристойно так... заволновалась.

- Эммм, эээээ.....

- А господин ректор с самого раннего утра удалился куда-то - проговорил неспешно Роррей, глядя на меня со странной сосредоточенностью - Ни слова не сказав. Просто вот взял - и ушел.

Все это прозвучало не то, чтоб оскорбительно, или что-то в этом роде. Но и не могла я сказать, что в словах Эльмара содержался какой-то игривый намек, мол, мы совершенно одни, впервые за немалое время.

Скорее, была тут какая-то напряженная, созерцающая настороженность. Староста выпускников словно бы выжидал чего-то, нервно несколько.

- Эгм, ну... хорошо, и чего у нас на завтрак? - промямлила я кое-как, потому как господин Роррей не прекращал сбивать меня с толку своими странными поведениями, и что еще сказать или сделать, я ну просто не знала. Не бросаться же ему на шею, правда?

Или он именно этого так напряженно ожидает?!

- Что на завтрак, значит? - протянул Эльмар странным голосом, и переступил порог спальни уже совершенно откровенно. Широким таким шагом.

И еще раз шагнул. И еще.

- Роррей - теперь напряженно заговорила уже я сама, потому что какого демона вообще происходит?! - Ты чего?

- Я - ничего - тут же ответил упомянутый господин, и подошел к постели вплотную - Ты меня любишь?

Вытаращив на Эльмара глаза, я сумела лишь открыть и закрыть рот.

- Монгрен - грозно проговорил Роррей, которому, судя по выражению лица его, было невдомек, до какой степени дурацкой выглядела эта ситуации. Ну, с моей точки зрения.

- Ненормальный - констатировала я, и покрутила для верности пальцем у виска выразительно - Люблю! А с чего это допрос с пристрастием с утра-пораньше? Ты пил чего-то запрещенное к распитию?!

Вместо вразумительного ответа Роррей уперся руками в постель, наклонился ко мне - и чмокнул в нос. Неясная тревожная напряженность стекла с его лица и глаз вмиг, словно кто-то невидимый смахнул ее прочь. Одним легким движением - раз! И нет ничего. Словно и не было.

Я заморгала уже без всяких ремарок, потому что сказать было уже окончательно нечего.

- Я тебя тоже люблю, просоня - он ухмыльнулся, и взъершил мне волосы дурашливо - Пойдем уже, вставай, я отвернусь.

Время, время... Оно не шло - оно неслось, стремглав, словно за ним гнался кто-то еще, всесильнее и неумолимее.

Мы готовились к экзаменам, кто как мог. Господин ректор с Рорреем стали относиться друг к другу, мне кажется, еще более отвратительно, но, к их общей несомненной чести, никогда не позволяли себе грызться. По крайней мере - при мне.

Не то, чтоб я была твердо уверена в том, что периодически эта парочка устраивает милые междусобойчики, на которые мне приглашения никто не присылает. Но в них остро ощущалась взаимная сильнейшая неприязнь. Причем с некоторых пор - куда более сильная, чем раньше.

Вполне вероятно, что фокус тут в том, что природа оборотней и демонов, коль речь идет о, скажем так, самцах - она изначально доминантна.

То есть, живи под одной крышей два взрослых 'самца' не таких агрессивных видов - все могло бы быть и не так натянуто и напряженно. Ну или, на худой конец, чтоб кто-то один был агрессор и доминант, а второй - поскромнее и потише, без ярко выраженной склонности подавлять и подчинять.

Но куда там! Свезло, так свезло, и самые ярые 'самцы' собрались нынче на территории одного, временного, но все же - жилища.

Именно об этом я мысленно размышляла, рассматривая, как господин ректор с задумчивым отвращением изучает стоящего мирно у окна Роррея.

Слава богам, хоть не бьются в инстинктивной попытке явить всему миру, кто тут самый главный альфа-самец. И на том спасибо!

- Ну как, Монгрен? - ворвался в мои рассеянные благодарности голос милорда ректора - Мандраж миновал?

Краем глаза я увидела, как спина Эльмара отчетливо задеревенела при звуках голоса его милости.

- Ну....

- Брось волноваться, волнение еще никому не помогло сдать экзамены. Провалить - очень даже, а вот сдать - ни разу, насколько мне известно.

Спорить с такими постулатами было вообще провально. Но от осознания этого простого факта не могу сказать, чтоб мандраж по поводу грядущих экзаменов меня сразу же оставил.

- Тем более, у вас первый экзамен - 'Вещества'. Гм, ну я сильно сомневаюсь, что есть в Университете адепт, который с этим предметом справится лучше, чем, гм, ты, Монгрен.

И с этим заявлением спорить, скажу без ложной скромности, было бы столь же бессмысленно. Ибо я есть меерций, это для меня просто тьфу!

Если б только не одно 'но'.

Я тяжко вздохнула, и хмуро поглядела в сторону окна, частично оккупированного молчащим удивительно Рорреем.

Тот от окна обернулся, и весело хмыкнул.

- Умолкни та еще злыдня, да?

Я мрачно поглядел на старосту магов. Вот не в бровь, а в глаз!

Мадам Тьирра была не то, чтоб нарочито зловредна. Но у нее имелся свой собственный кодекс. В особенности это касалось любой формы отчетности в знаниях адептов. Мадам в совершенстве знала, от кого и чего она вполне может ожидать. Будь то успехи или провалы. И, в соответствии с этими своими личными соображениями, предъявляла ко всем адептам отнюдь не одинаковые требования.

В общем, да, на курсе веществ мало было таких, кто б мог составить мне конкуренцию в знаниях. И мадам это знала намного лучше меня самой. И от этого-то, как я предвкушаю с ужасом, именно мой экзамен по курсу Умолкни будет во сто крат сложнее всех остальных. Просто потому, что мадам свято верит в то, что я обязана именно на таком уровне демонстрировать свои знания, и никак не меньше.

С одной стороны, разумеется, это очень лестно. Ибо мадам Тьирра - это легенда, притча во языцах, и ее оценка моих способностей по ее предмету - это само по себе уже очень престижная рекомендация, в определенных кругах.

С другой стороны, ну не то, чтоб я горела желанием справляться с самыми трудными заданиями, которые в курсе веществ допускается рассматривать на экзаменах.

Яды! Это точно будут яды. Да такие, чтоб аж ух! Чтоб просто как серпом скосило, если ошибусь.

Потому что да, если я ошибусь, и если это на самом деле будут яды - исход вполне понятен. К бабке не ходи.

В Виселицах нет второй попытки, потому что философия такова. Сами Виселицы и есть та самая вторая попытка, а какие такие дополнительные шансы могут быть, когда лимит их уже исчерпан, и у тебя уже состоялся самый последний второй шанс в жизни?

И никого совершенно не интересует, что вся вина моя заключается в том, что я рождена была меерцием. И только.

Никому ж не докажешь ничего, да и я не стану - дороже обойдется. Лучше прослыть убийцей оборотня, чем раскрыть свою принадлежность к народу абсолютного баланса.

В общем, куда ни кинь оком - всюду какие-то препоны. На пути к спокойному существованию.

Рассуждать обо всем этом можно, в принципе, до бесконечности. Но экзамены неумолимо приблизились, совершенно точно вплотную - и мне осталось только свято верить в то, что знания мои окажутся вполне способными спасти мою жизнь. И мое будущее. Пусть даже пока и весьма туманное.

- Хорошо тебе, у тебя первый экзамен зачтен - вздохнула я горько, и поглядела на Роррея искоса.

Мы сидели пороге выхода во внутренний двор. Оказалось, что тут есть премиленький внутренний двор, даже и с садом.

И с качелями.

С этими качелями вышла странная история. Ну, лично у меня вышла странная история. Вчера я наткнулась на них, как, впрочем, и на этот сад - до сих пор было как-то мне не до рассматриваний внутреннего двора обители господина Лема Клемора.

А вчера как-то так...сошлось. Сошлась я - и двери, ведущие к этому волшебному уголку. И вот странно, вроде бы до этого я в упор не видела ни этих дверей, ни этой пышной зелени, и красивых ярких цветов. И дивной красоты огромных деревянных качелей, которые неподвижно ...словно парили над землей среди густой зелени.

А ощущение не покидало, что я на этих качелях уже чуть ли не качалась. Что-то такое смутно знакомое в них было.

Наверное, именно по этой причине на данный момент я решила ограничиться рассматриванием и сада, и качелей покамест издалека. Так, с порога.

Эльмар не изъявлял желания покататься на досуге, так что в мирном свете догорающего дня мы согласно сидели на широком пороге, в некоторой степени в романтическом молчании.

Милорд ректор был где-то в доме. Но вел себя так, словно мы ему смертельно надоели своим присутствием, но он чрезмерно вежлив для того, чтоб нам об этом прямо сообщить. Ясное дело, что смертельная усталость господина главы Университета мгновенно улетучивалась, стоило только Эльмару исчезнуть в направлении корпусов Виселиц. И вроде бы это уже стало почти привычно, хотя я все никак не могла разведать, отчего же в последнее время отношения их с Рорреем настолько обострились.

Честно говоря, было не до того. Вот совершенно.

В обители его милости мои страхи по поводу того, что кто-то желает нанести вред моему здоровью, несколько поутихли. Пожалуй, все больше под влиянием растущих страхов по поводу экзаменов. Ну и присутствие оборотня и полудемона, несущих вокруг меня неусыпную варту, не могло не успокаивать. Порой даже против моей воли.

- Все будет в порядке. И ты все сдашь - спокойно промолвил староста магов, и намотал на палец прядь моих волос - Потому что, сама понимаешь, положение обязывает.

Я поглядела на него рассеянно. И невольно подалась чуть вперед.

Эльмар улыбнулся, легко, мягко, наклонился - и чмокнул меня в нос.

В последние пару дней только в нос он меня и целовал. Я несколько робко попробовала чуть приподнять повыше подбородок - вдруг господин будущий маг наткнется тогда на мои губы?

Господин маг помрачнел, и немного отодвинулся.

Я опешила, признаться. Настолько, что сразу даже не сообразила, что сейчас мне положено страшно оскорбиться. И задать, как минимум, пару вопросов. Что-то вроде...

- Нет, Монгрен, даже не начинай - перебил Роррей мои мысленные приготовления - Просто ну вот попробуй меня понять.

Я взглянула на него оскорблено и почти злобно. Ну до чего же все-таки...обидно и возмутительно, ну! Я его поцеловать хотела! А он...

- Не пробуешь даже, вижу. А вот я тебя сейчас поцелую. А потом что? - я моргнула, пытаясь сообразить, к чему это, про 'потом', но Роррей помахал у меня перед носом указательным пальцем - Именно. Именно, что ни-че-го. Причем не просто ничего, а нет-нет-нет, нельзя, ни в коем случае! У меня уже ум за разум заходит, Ива. Я откровенно опасаюсь, что еще один поцелуй - и к демонам все, балансы, ректоров, и прочая.

- А если я буду против? - ехидно вопросила я, потому что впечатления от отказов меня целовать, когда я сама так явно не против, все еще были свежи очень. Хотя, разумеется, злиться - уже не злилась. Поскольку ну...он прав. Это просто издевательство какое-то форменное.

- А ты будешь против? - спросил Роррей легко, и скосил на меня глаза.

- Эммм, а что, я не могу быть против? - воинственно тут же испросила я, потому что некоторые полудемоны были уж слишком в себе уверенны.

- Ну... - протянул Эльмар, и внезапно обрел крайне настороживший меня вид - Можно провести следственный эксперимент. Тебя, как сопроводителя, это должно заинтересовать.

И улыбнулся, мерзавец.

- Подите к демонам, господин маг - беззлобно посоветовала я, и вздохнула. Эльмар фыркнул, и обнял меня, уткнув головой себе в шею.

- Завтра ты поразишь комиссию, и саму мадам Умолкни. И все будет просто отлично, вот увидишь.

И я ему поверила. Я ему...всегда верила.

- Начинайте, адептка Монгрен.

Разумеется, это оказались яды. Кто бы сомневался-то?

Задание, составленное мадам Тьиррой лично для адептки Монгрен, то бишь, меня, заключалось в определении степени опасности предложенных ядовитых веществ.

- Нейтрализатор - один из господ экзаменаторов протянул мне узкий сосуд с нейтрализатором. Я, изо всех сил пытаясь не пасть в глубокий обморок от ужаса и самых нехороших предчувствий, приняла сосуд со всем возможным достоинством. И, не раздумывая долго, выпила.

Конечно, нейтрализатор, как мера превентивная - это прекрасно.

Но соль в том, что это - нейтрализатор лишь для одного из представленных мне к определению ядов. Лишь для одного, самого слабого.

И для успешной сдачи экзамена мне нужно именно его определить - и попробовать. Взять одну из маленьких прозрачных чаш, и выпить без заминок то, что я лично посчитаю самым слабым ядом, противоядие от которого уже в моей крови.

Умолкни знает толк в ядах. И в экзаменах, самых настоящих висельных экзаменах.И из года в год косит ряды адептов, словно пошесть. Чистота отбора, что сказать?

Удивительно, как спокойно я восприняла новость о том, что самые сложные комбинации отравляющих веществ выпали именно на мою долю. Как нечто само собой разумеющееся.

Яды, конечно, будут определять все. Но мои - самые коварные, запутанные в признаках, и определении.

- Адептка Монгрен, при верном определение нужного вещества, опробовав его, вы почувствуете сильное головокружение, слабый кислый привкус на языке, и учащенное сердцебиение. Возможна временная потеря ориентации в пространстве, но этот эффект весьма кратковременен. При выборе неверного варианта явных признаков воздействия вещества на организм вы не ощутите в течение длительного времени. Примерно час для одного, и двое суток - для второго. Нейтрализаторов не существует. Удачи, и да пребудут с вами знания.

Вот так. Просто и предельно ясно. Я поглядела в синие, удивительно синие глаза мадам уморительницы, и кивнула. Как могла, спокойно.

И взяла в руки первую чашу.

Комиссия из четырех человек, в составе которой изволил пребывать и магистр Флинмейрер, смотрела на меня словно одними и теми же глазами. Разных цветов, форм, степени крупности... Но поразительно одинаковыми в своем выражении.

Бесстрастными.

Сколько справедливо и несправедливо осужденных висельников прошло чередой мимо этих прохладных глаз? Сколько умерло, не дотянув до окончания не то, что сессии - первого экзамена? Как много было тех, кто ошибся, если не с первого, то со второго, третьего раза? И скончался перед ликом своего самого последнего суда?

Жидкость в чаше была совершенно прозрачна. Я взяла аккуратно с подставки матовый стеклянный стилус, и коснулась осторожно поверхности. Спокойное маленькое поле прозрачной влаги никак не отреагировало, ничем нетривиальным. Никаких легких радужных разводов, или встревоженной невесомой тонкой пленки.

Я окунула стилус поглубже, и отвела осторожно в сторону, чуть приподняв.

Жидкость на матовом стекле растеклась трещинками, словно по стилусу прытко и причудливо полз, пьяно виляя, кто-то невидимый.

Осторожно отставив чашу в сторону, я взялась за вторую.

Цвета спелой малины, этот яд благоухал разгоревшейся во всю силу весной, и аппетитным завтраком. Я поморщила в задумчивости нос, макнула стилус в первую чашу - и окунула в этот радостного цвета морс.

Тот мгновенно вспенился, да так, что я едва успела отставить сей разбуженный вулкан на стол.

Хлебнуть такого морсу - и вроде бы и ничего. А через двое суток - скоропостижная и ничем не оправданная смерть во сне. И никаких следов в крови умершего. Просто....сердце остановилось.

Вроде бы и не так и сложно. Но у 'Летней ночи', именно так эта гадость именовалась, есть несколько братьев-близнецов. Отличить которые крайне сложно, если нет нужного реактива. В чистом виде реактив этот встречается крайне редко, и все чаще в составе удушающих ядов. Потому что образуется в результате взаимодействия нескольких составляющих, гарантирующих тот самый эффект удушения. А в чистом виде, в натуральной природе, так сказать, практически неуловим. Иначе бы нам всем пришлось весьма нелегко, я полагаю.

Кстати. В первом варианте этот реактив есть.

Итак, этот 'морс' - точно нет. Начет первого все еще покамест не так однозначно.

И я взяла третью чашу.

Магистр Флинмейрер, не меняя выражения глиз и лица, поглядел задумчиво на отставленные мной образцы.

Я покрутила в руках чайного цвета жидкость. Без характерных запахов и особенной структуры. Жидкость лениво болталась, набегая на стенки сосуда. Вариантов могло быть просто море. Море разливное. Я заглянула в эти темные глубины, и сунула осторожно палец в чашу, едва коснувшись поверхности. Под пальцем было...шелково. И холодно, почти до льда на коже.От этого умирают в течении часа. А иногда и намного быстрее. Хотя от первого яда, впрочем, тоже. Но первый можно нейтрлизовать, а вот эту дрянь - нет.

Я поставила чашу на стол, взяла первую - и выпила. Залпом.

Магистр Флинмейрер на мгновение, на одно лишь короткое мгновение, зажмурился. По-настоящему, панически. А потом снова стал совершенно спокоен.

- Присядьте, Монгрен - благодушно промолвила Умолкни - Сейчас голова закружится.

Я поцокала чуть-чуть языком, стараясь скорее согнать с него кисловатый налет послевкусия от реакции яда и нейтрализатора. И послушно присела на стоящий тут же одинокий стул.

- Должна отметить, что не имела ни малейших сомнений - продолжила спокойно мадам Тьирра - Надеюсь, ваши успехи на поприще моего курса не вскружат вам голову, Монгрен. Прилежность, прилежность, и еще раз прилежность - вот залог успеха в тонком искусстве постижения тайн веществ. Мои поздравления. Единственное затруднение - не нахожу вашей отчетной работы. Должно быть, аспиранты ее забыли при подготовке. После экзамена зайдете ко мне, заберете, и отнесете секретарю на подпись и закрытие. Лист закрытия экзамена я занесу попозже.

- Да, мадам - я чуть поклонилась, по заведенной традиции - Благодарю вас, и магистров высокой комиссии.

- Доброго дня, Монгрен - кивнула мадам благосклонно, и я, не чуя земли под ногами, вышла нетвердо из аудитории.

Роррей, совершенно не таясь, тут же прорезал толпу моих нервных сокурсников, глядящих, дружно и с ужасом, в открытую мной дверь.

- Ну я говорил, да, Монгрен? - и прям-таки скандально взял - и поцеловал меня, хоть и мимолетно, но очень однозначно.

Невзирая на ужас ситуации, и грядущей экзаменационной экзекуцией, зрелище старосты магов, целующего меня откровенно прям в коридоре, отвлекло почти всех. Я залилась краской до ушей, а Роррей коварно хмыкнул, и поволок меня прочь.

- Вот вам и 'посредственность и серость' - молвил за моей спиной Эллий слегка насмешливо - Венлей, самое время припомнить про печень, пронзенную ежом.

А дальше я уже не услышала, потому что Эльмар стремительно выволок меня на лестницу. И поцеловал уже совершенно иначе, почти болезненно. А потом обнял - и замер.

- А говорил, что не боишься, и причин для волнений нет - тихонько пробормотала я, безошибочно определив причину этого учащенного сердцебиения, показательных ухмылок, и поспешного вытаскивания меня подальше от толпы.

- Ой, умолкни, Монгрен - вздохнул Роррей, и покачался со мной вместе немного - Тьирра - мастерица сюрпризов. После этого экзамена вы точно не досчитаетесь парочки-тройки сокурсников. И, как бы ужасно это не прозвучало, лучше пусть это будет кто-то другой. Только не ты.

Я грустно улыбнулась ему, и только собралась было ответить что-нибудь остроумное, насколько вообще в реалиях наших можно было нынче острить, как вдруг поняла, что не могу...ничего сказать.

Мало того. Дышать нормально, кажется, я тоже не могу. Некоторые яды, как и некоторые нейтрализаторы - они могут вызывать аллергию. Аллергию. Это воистину иронично, поразительно просто, насколько.

Я успела лишь схватиться за горло, раскрыв широко-широко глаза. И увидеть его глаза, уже смутно.

И умереть. На сей раз, наверное, уже на самом деле.

- Вон отсюда все!! Это лазарет, а не цирк!

- Мадам Тьирра, а нельзя ли побыстрее?

- Милорд ректор, при всем моем уважении - это ювелирная работа. Если ошибиться в дозировке, со спасением жизни фокус не пройдет!

- Вон! Все вон!!!

Что-то оглушительно грохнуло. Я поморщилась слабо, пытаясь понять, означает ли этот грохот, что мадам Лесли пошла на толпящегося в ее стерильном святилище врага врукопашную.

- Если этот мальчишка выбьет мою дверь, я....

- Боюсь, ничего не успеете, поскольку упомянутый мальчишка, кажется, уже в боевой трансформации.

- Активировать охранный контур?

- Магистр Флинмейрер, это же ваш лучший ученик!

Роррей? Это они про... Роррея?! Нет, не нужно, не нужно охранный контур, его же может ранить, нет, нет...

- Потому-то я и предлагаю контур! И лучше вам меня послушать!

Дышать вроде как получалось. Причем вполне уверенно.

- Разжимайте ей зубы. Да, держите голову, чтоб не захлебнулась.

Холодно, холодно... Мне так холодно....

- Усыпить всех, кто сейчас в коридоре. А поскольку я не припомню на памяти своей, чтоб кто-то храбро желал торчать под дверями лазарета в соседстве с невменяемым временно почти что демоном Хаоса, так, любопытства ради - скорее всего, усыпите вы сейчас только Роррея. Потом отойдет. А Монгрен нужен покой абсолютный.

- Да, господин ректор. К тому же, экзамены никто не отменял, и лично мне нужно бы туда вернуться.

- Разумеется, мадам Тьирра.

А дальше голос господина ректора смешно записклявил. А потом - разъехался так уморительно, непонятно совершенно, но уморительно так, что я хотела засмеяться, но не смогла - уснула.

Тихо. Солнце еще не зашло, но в лазарете было уже не то, чтоб очень уж светло. Так, сумеречно. Мадам Лесли, ощупав мой лоб и сосредоточенно посчитав пульс, что-то долго ворчала себе под нос, бренча чем-то где-то там, в своем закутке, куда обычно скрывалась. И куда никого не пускала решительно никогда, невзирая на чины и обстоятельства. А теперь и вовсе затихла - то ли уснула где-нибудь втихаря, то ли ушла по своим крайне важным лазаретским делам.

Я приоткрыла отяжелевшие веки, с трудом сумев свести глаза к какой-то более-менее нерасплывчатой точке.

- Проснулась? - вежливо спросили откуда-то с той стороны, где была моя голова.

Голос был смутно знакомый, но даже сама мысль о том, что нужно что-то сделать, чтоб повернуться и поглядеть, кто же именно там сидит, причиняла мне нелюдские страдания.

- Тяжело шевелиться? Правильно, так и должно быть - с легким оттенком назидания повторил неизвестный знакомый голос, что-то скрипнуло, и почти тут же перед глазами, в которых у меня словно взбили разноцветные бумажные шарики, появилась...мадам Тьирра, собственной персоной.

- Не могу сказать ' с выздоровлением', потому что выздоровление не состоится - задумчиво протянула мадам, и наклонилась ко мне поближе - Так что...

Тут она странно тряхнула головой, словно бы собиралась было отбить размашистый поклон, но передумала в самый последний момент.

- Так что просто здравствуй еще раз, моя маленькая...соплеменница. Мне искренне жаль, откровенно говоря, но разговор у нас будет прискорбно короткий.

Обновление 14.01

- О, боже мой! - прошептала я, и тут же сразу выпалила - Моя кровь!!! Кровь, которую брали у меня после 'Мушки'! Это вы настроили на меня ловушку!

Тут было бы уместно и драматично ткнуть в Умолкни обвиняющее пальцем, но никакой частью тела, увы, шевелить или тыкать гневно я была не способна.

Мадам Тьирра совсем немного улыбнулась. Чуть-чуть.

- И это самое первое, что ты хочешь сказать? - Умолкни вздохнула, даже чуточку печально - Мне жаль, Ива, ты и в самом деле...просто прелестный ребенок.

Вот тут-то меня и озарило. Что мадам Тьирра, она же меерций, она же великая имперская отравительница, всерьез намеревается меня...убить. Умертвить без следов и шума, как под силу очень немногим.

- У меня не аллергия, правда? - почему-то на удивление мирно спросила я, и профессор курса изящной словесности и веществ чуть кивнула, задумчиво поглядев себе на правую ладонь зачем-то.

- И умненькая. Могла бы стать достойной сменой однажды.

Я, наверное, и сама не сразу поняла, что мне страшно. Страшно до тошноты. Потому что мадам была спокойна и грустна. Словно ей в самом деле не очень хотелось меня умертвлять, но по какой-то веской причине она ну никак не могла этого не сделать.

- Ты второй меерций в этих стенах, которого я вынуждена...упразднить - блеснула изысканным слогом мадам, и поглядела буднично на свои изящные запястные часики - У нас есть еще семь минут. Послушай меня, и постарайся понять. Наш народ был почти истреблен. Фактически подчистую, и не потому, что мы - Пожиратели, или безумцы, или племя могущественных тиранов. А потому, что всем от нас непременно что-то нужно. Такова суть всего - стремиться к балансу. Истина всегда посередине, правильно и полезно всегда то, что уравновешено. Потому мы - словно редкий деликатес. И именно поэтому о нас не должен знать никто. А ты себя выдала уже двоим чернокнижникам! Причем один - сущий безумец, больной и опасный. А второй... Каковы гарантии, что, даже если милорд ректор и не желает, судя по всему, тебя убивать, он не проговориться однажды? Случайно? Про Роррея я вообще молчу, менталист... Связаться с менталистом! С магом, который периодически бывает в открытом сознании, в ходе всяких этих их ритуалов... Кто-то всегда может увидеть в нем, в его мыслях, тебя. И узнать, что ты - дитя племени баланса. И что тогда, скажи на милость? Опять кровавые реки и море жертв?! Ведь что нужно для формулы определения крови меерция?

Мадам Тьирра поглядела на меня утомленно, и взмахнула немного нервно рукой в воздухе.

- А, ты же не знаешь. Для приготовления состава, выявляющего суть меерция, нужна кровь полноценного меерция. Если бы хотя бы кто-нибудь из этих олухов лишил тебя девственности пораньше... Но нет, милорд Лем Клемор слишком благороден и чурается своей больной склонности к ребенку, а наш талантливый мальчик - ослеплен любовью настолько, что готов смиренно терпеть. И что прикажешь делать мне? - голос Умолкни внезапно треснул, прекратив быть столь сдержанным и мирным, мадам почти взвизгнула - Ты все равно что колба с чумой. Одно неверное движение - и весь мир детей равновесия окажется перед угрозой очередного истребления! Лучше уж пожертвовать парой-тройкой неразумных, которые сами себя выдали. Покуда они не выдали всех остальных.

- Я себя не выдавала - мрачно прохрипела я, пытаясь понять, чувствую ли желание стать добровольной жертвой на этом алтаре - Меня продали в рабство! Кто-то, кто точно знал, что я - меерций! Уж не сами ли меерции это сделали?!

Мадам раздула гневно ноздри, но с ответом сразу не нашлась. Ага, крыть нечем.

- Ну, в любом случае - мне жаль. Значит, это злой рок, Монгрен. Обещаю, никакой боли. Ты просто уснешь.

- Ой, ну я вам так признательна! - злобно гавкнула я, потому что как смеет мадам что-то еще мне и про злой рок заявлять?! Какая милосердная убийца, надо же! Просто уснешь!

От ярости и бессилия меня даже временно перестало тошнить.

- А Рорра? - я мысленно прикинула, что обещанные семь минут еще точно не истекли. Наверное, какой-то контактный реактив. Влила в меня якобы 'противоядие' от якобы 'аллергии ядов и нейтрализаторов', и теперь ждет нужное время. А потом капнет мне в нос, например, что-нибудь сладкое - и не поминайте лихом! Гадюка!!!

- А что - Рорра? - мрачно вопросила мадам, и с преувеличенным интересом уставилась на собственные ногти.

- Светлые боги, а ее-то за что?! Грималь, что ли, тоже меерцием тайно была?! Умолкни церемонно отдернула левой рукой строгий жакет.

- Не так уж ты и умна. Рорру вызывали на Совет, если помнишь - я лишь кое-как умудрилась кивнуть - А Совет - значит, дознания. И дознания, разумеется, при помощи менталистов. Всех участников! - Умолкни веско подняла указательный палец вверх - А эта рыжая идиотка стянула в моей лаборатории 'Мушку'. Значит, допросу подвергли бы и меня. К чему такие риски?

- И вы просто перерезали ей горло? Или вырезали сердце? Или что? - просипела я, внезапно осознав совершенно ясно, что мадам, увы, не безумна. Вменяема, в себе, и абсолютно, совершенно жестока. Нелюдски бесчувственна.

- Ну, поскольку нужно было перестраховаться - вырезала сердце - Умолкни пожала слегка плечами - Если бы даже ее и нашли лица официальные, способ убийства и то, как она была спрятана, указало бы в первую очередь на чернокнижника. И вот чернокнижника бы и стали искать. А я - известная всей Империи отравительница.

Странный разговор. На самом деле. Я и моя профессор между делом обсуждаем, как она запросто убила адептку, выкромсав той сердце. Воистину, наше учебное заведение совершенно неповторимо и уникально.

- А как вы ее спрятали? Что за способ? - с тупым безразличием уже спросила я, физически ощущая, что это, наверное, как раз шестая минута милой беседы. Последней из тех, в коих я имела честь принимать участие.

- В пространственном мешке. И с осколком жертвенного алтаря. Порой очень полезно встречаться с гостями Университета. Случайно, в коридоре - хмыкнула мадам, и я живо увидела перед собой папеньку господина ректора.

Господин ректор. Который никогда не избавиться ни от бремени чернокнижничества, ни от спящей, вполне вероятно, в его крови падучей.

Мне хотелось побольше подумать о милорде Сантаррии, чтоб только не думать о Роррее. Роррей. До него моя жизнь скрыта от меня глухой завесой ментальной заглушки. С ним я начала свою вторую жизнь, в Виселицах. И он стал почти половиной этой жизни.

Я закрыла устало глаза. Тело даже не ощущалось, словно паралич яда был полным.

- Сейчас я положу тебе руку на лоб. И ты уснешь - мадам приподняла правую кисть, и на этой узкой породистой ладони я четко увидела тонкий пудровый налет.Со стороны будет казаться, что мадам трогательно касается лба болезной адептки.

Почти невидимые глазу кристаллы, которые истают на теплой коже мгновенно. И не молниеносно, но очень верно и скоро меня убьют, едв лишь встретятся в коже с парами той гадости, которую в меня влили не так давно, под видом лекарства от удушья.

Что и сказать, план безукоризненен. Следы, которые обнаружат при вскрытии, окажутся теми самыми следами 'лекарства'. А сама мадам, отважно старавшаяся меня спасти на глазах половины Университета, и принимавшая безукоризненно экзамены, окажется в списке самых неподозреваемых. Список же подозреваемых, если он и появиться - так только по твердому настоянию господина ректора. Да и тут есть множество возможных 'но'.

- Только последний вопрос. Как вы сумели настроить ловушку, устроить воздушный карман...если вы - не маг?

Мадам взглянула на меня с неким странным торжественным видом.

- Мы - меррции. Наша сила - баланс. И мы можем быть кем пожелаем, стоит лишь достигнуть в себе баланса. Баланса того, кем ты хочешь быть в тот или иной момент.

Я распахнула на миг глаза, ухватившись за эту мысль...ведь, наверное, даже не будучи полноценным еще меерцием, можно достигнуть баланса чистой от ядов крови?!

Но правильные вопросы - они всегда приходят в голову слишком поздно.

- Спи, Ива Монгрен. Спи спокойно - торжественно молвила Умолкни, и ее рука почти коснулась моего лба. И вдруг, наверное, предсмертным видением, прямо за спиной ее я увидела...Эльмара. Спокойного и прекрасного.

Мадам странно вытаращилась, и вроде бы как....булькнула?

Я растерянно на нее уставилась. Она приоткрыла рот - и оттуда полилась тонкой струйкой кровь. Мадам пьяно покачнулась, и начала заваливаться неловко на бок, медленно-медленно, а потом вдруг резко рухнула на пол, судя по звуку. Посмотреть я не могла, потому что даже повернуть головы нет возможности.

А еще - потому что смотрела на Эльмара Роррея. Который стоял ровно, и без единого движения. А чуть приподнятая рука его была покрыта кровью и какими-то...склизкими хлопьями, красными до черноты. По самое запястье покрыта, или нет, даже... выше.

На мгновение я ощутила почти больное, судорожное облегчение. Она меня не убьет. Она сама умерла. Умолкни...умолкла. Навсегда.

И только когда над головами нашими завыли контуры, облегчение это, мимолетное, пьянящее, замерзло и рассыпалось.

Убийство преподавателя. Убийство преподавателя Университета адептом Университета Трех Виселиц. Прямо в стенах Университета. Все равно, что прилюдно, на глазах всей Империи.

Проступок, карающийся смертью. Без права на помилование. Без оглядки на имена, заслуги, и финансовое состояние ближайших родственников.

Я судорожно выдохнула, и подумала почему-то, что глохну. Его губы шевельнулись беззвучно. Он улыбнулся мне нежно, приложил палец к губам, и прикрыл на миг глаза.

- Спи, Монгрен.

И я уснула. Уснула. Я уснула, когда он уходил от меня навечно.

Будь проклята ментальная магия.

- Решением Высшего Совета Университета, за преднамеренное убийство, приговорить адепта Эльмара Роррея к несению повинности в Цитадели Хладного Тлена. Срок отбывания назначен быть не может, и истекает лишь с наступлениеместественной смерти обвиняемого. Приговор обжалованию не подлежит. Все адепты Университета должны неустанно помнить о том, что милость, оказанная им однажды, не имеет повторений. Будьте мудры и смиренны. И да пребудут с вами знания.

Мадам Лесли убрала слипшиеся волосы со лба адептки Монгрен, и вздохнула тяжело. За окнами царила дождливая мгла, вот уже третий день.

Лекарь Университета осторожно сняла с теплой горелки небольшой сосуд. Этим настоем, по личному распоряжению главы Университета, следовало поить, насильно, если понадобиться, Иву Монгрен, покуда Эльмара Роррея не заберет конвой Темного двора.

Мадам прекрасно знала, что конвой вот-вот прибудет. Боги, какая потеря! Этот мальчик...

Монгрен тяжело подняла веки. Синюшная бледность лица этой малохольной девицы могла соперничать с цветом лица недельных утопленников.

Мадам нахмурилась с силой. И подняла чашу.

- Прошу вас, мадам - просипела Монгрен, и глаза ее наполнились самыми настоящими слезами - Пожалуйста...

Лекарь Виселиц поджала губы. Поставила чашу резко на стол, задумчиво на нее поглядела, что-то словно бы прикидывая - и одним рывком смахнула на пол.

- Какая неприятность, не успела напоить эту девку, она и убежала, я ж не конвоир - медленно и громко молвила мадам - Злыдня костлявая, лично потребую для нее отработки.

Монгрен шевельнула белыми почти губами. Неловко сползла с кушетки, и поковыляла, шатаясь, к выходу.

- Центральный вход - холодно проговорила мадам в сгорбленную худую спину.

И утерла поспешно глаза.

У входа стояли двое дроу. Бесстрастные, невозмутимые, высокие и одинаковые. Форменные мундиры их были, в своем роде, произведением искусства.

Я почему-то выбрала того, который стоял слева. Почему?

Они оба поглядели на меня одинаково вежливо, но выбрала я почему-то левого.

И упала перед ним на колени, ухватившись за сильную ногу.

- Прошу вас, прошу... - слова не слушались меня, и я силилась рассказать им сразу все, чтоб они поняла, что он ни в чем не виноват. Что он - самый лучший в мире, что ему нет равных, и он спас меня, хотя цена за это непомерно высока. Они должны понять, должны - Прошу вас, господин, пожалуйста.

Над моей головой царило все такое же невозмутимое молчание. И я умела лишь тихо выть, обнимая ногу неизвестного темного эльфа, умоляя его не отнимать у меня Роррея, не забирать его.

Моего плеча коснулись теплые сильные пальцы.

- Не нужно - мягко, почти нежно, но грустно проговорил неизвестный прекрасный эльф, и даже чуть погладил меня по голове - Мы всего лишь конвой. Прости, мы не в силах поделать ничего.

Я давилась слезами, не размыкая рук, и все болело, болело, и плыло.

- Не забирайте его, пожалуйста, не забирайте...

- Закрывайте - прокричал кто-то за дверями, и я словно очнулась, отпустила, наконец, многострадальную ногу избранного стража. Но голова так сильно кружилась, что встать сразу не получилось. И я поползла на четвереньках, задыхаясь в мутных слезах.

Мне нужно его увидеть. Еще хотя бы раз. Один раз.

- Тшшшшш - все так же мягко молвили надо мной, а потом аккуратно подняли.

Двери раскрылись, и я увидела всего лишь глухой короб, в котором перевозили обычно опасных животных. Дождь не лил - он стоял сплошной стеной.

- Эльмар! - закричала я, отрываясь от рук кого-то сильного, кто держал меня так осторожно - Эльмар!

Грязь чавкнула под ногами, и я почти увязла. Холодная небесная вода заливала глаза, оглушала, и я вытянула руки в попытке ухватиться за что-нибудь.

Тишина. Только стучат по крыше тюрьмы обезумевшие капли.

Увязая в мокрой грязи, я подбежала, шатаясь, к этому коробу. И прижалась щекой к ледяному металлу.

- Эльмар - мой голос тонул в этом ливне, увязал, как ноги - в грязи - Эльмар...

Он молчал. Молчал и уходил от меня. Уходил совсем, ведь из Цитадели никогда никто не возвращался.

- Я тебя люблю - прорыдала я, скользя в грязной воде - Я тебя люблю!!!!

Экипаж вздрогнул, качнувшись. Они забирали его, забирали. Отнимали у меня половину жизни, и все целиком сердце. Его зеленые глаза, его насмешки, его руки... Всего его.

Страж Темного двора мягко, но твердо отодвинул меня в сторону.

- Иди под крышу, малышка - его печальная улыбка была словно то самое желанное сострадание, в котором все мы нуждаемся - Мне жаль.

Я затрясла головой, скользя в грязи. Они медленно обошли меня, и скрылись в крытой части упряжки.

- Я тебя люблю - прошептала я, чувствуя, как мертвеет все, все внутри.

- Я тоже тебя люблю - сказал он внезапно так отчетливо, словно нас не разделяли листы металла, и стена гудящей пронзительно, ледяной злой воды.

Экипаж чуть присел - и двинулся с места, качнувшись из стороны в сторону.

Я подняла лицо к черному от тяжелых туч небу. И закричала в голос, зарыдала, как, наверное, не могла рыдать никогда.

Но боги не слушали. И он ушел.

Обновление 15.01

Лем Клемор Сантаррий, все еще относительно новый ректор Университета Трех Виселиц, проклял свою должность в, наверное, уже тысячный раз. Его адептка и подопечная, Ива Монгрен, лежала на голой земле, в грязи, и ее поливал самый свирепый на памяти милорда дождь.

Морщась от капризов погоды и отвращения к себе самому почему-то, глава Университета поднял адептку, словно неодушевленную игрушку, сломанного детского пупса.

Страшно было то, что она продолжала смотреть прямо в разверзнутые небесные хляби, не моргая. На миг ректор на самом деле ужаснулся, потому что ведь только мертвецы могут раскрытыми глазами так пристально и неподвижно глядеть прямо в гущу льющейся острой воды.

Двор был пустынен, но сейчас это было, пожалуй, не так уж и важно уже.

Милорд ректор принес Иву в свое оборотнево логово, уложил осторожно на широкий диван, поближе к очагу, и слегка суматошно принялся искать, во что можно переодеть свою безучастную воспитанницу.

Та не отреагировала никак. Продолжала бездумно глядеть куда-то, и в синих глазах маленькой меерция не отражалось, кажется, даже пламени горящего весело камина.

Оборотень опять невольно припомнил матовую пелену на зрачках умерших. И суеверно вздрогнул, чуть поежившись.

Поиски чего-то сухого в пожитках Монгрен заняло, на самом деле, совсем немного времени. Но, едва милорд глава Виселиц изволил вернуться к оставленной адептке, ему довелось испытать сильное удивление. Потому как адептки на месте не оказалось - только мокрое грязное пятно на диване.

Лорд Сантаррий только было хотел, наконец, с полным на то основанием, разразиться цветистыми проклятиями, как позади, со стороны кухни, что-то едва слышно, по - мышиному, шелохнулось.

Господин ректор едва сумел собраться с мыслями и инстинктами. И совершил грациозный и очень эффектный маневр чуть в сторону, почти бездумно, даже не успев его внятно осмыслить. А адептка Монгрен, с самым натуральным кухонным ножом, из тех, которыми господин ректор нарезал порой буженину, пронеслась мимо, не сумев вовремя затормозить. И, соответственно, воткнуть в него его же собственный столовый прибор - не сумела так же.

Милорд глава Виселиц решил, что изумляться, сокрушаться и гневаться он будет после.

А покамест запросто выбил из трясущихся рук бледной, как смерть, Монгрен, нож, а саму ее швырнул легко на диван.

Та упала - да так и осталась лежать, исчерпав, очевидно, на этот глупый и храбрый бросок последние чахлые силы. Откуда только они вообще у нее сейчас были? И как отличница по предмету рас Всемирья намеревалась причинить вред оборотню простым ножом, даже умудрись она его ранить?

Совершенно без опаски оборотень подошел к ней, и присел рядом.

Она плакала беззвучно, и от зрелища бесшумно струящихся по жутковато-восковому лицу слез, милорд ректор ощутил склизкую, беспомощную жалость к этому созданию.

- Ты в самом деле так его любишь? - грустно спросил, особенно не рассчитывая на ответ. Тем более, что все ясно было и так.

- Я вас ненавижу - промолвила она отрешенно, сорванным низким голосом, и не удостоив его даже взглядом - Уйдите.

- Это мой дом - холодно ответил оборотень, пытаясь не поддаться желанию тут же попытаться утешить ее, пожалеть, взять на руки и пообещать, что он непременно все исправит.

- Тогда вышвырните меня с крыльца - хохотнула она истерически, и зарыдала с новой силой, ее довольно ощутимо затрясло - Вы...вы ведь были во главе Совета, да? Вынесли ему обвинение самолично?

Отрицать это не имело смысла, потому что..., ну, в самом деле, потому что он был ректором этого проклятого трижды Университета.

Монгрен попыталась подняться, но куда там? Сотрясаясь и изредка скуля, она обхватила руками плечи, и начала качаться на месте, как маятник.

- Вы ведь узнали, зачем он это сделал. Умолкни была меерцием, она хотела меня убить. А он ей не позволил. Вы умрете чернокнижником. От вашей падучей! - она закричала, вперемешку со всхлипами и истеричными смешками - Или можете принести меня в жертву!! Вместе с вашим чокнутым папочкой!

Он хотел бы разозлиться на нее. Но не мог. Не мог, как бы ни хотелось, не мог наскрести в себе злости, хоть и знал распрекрасно, что она несправедлива в своей слепой ярости и скорби.

- Ты можешь думать что угодно. Но ведь с процедурами расследований в Университете ты знакома? - она молчала, но он и не ждал ответа, потому спокойно продолжил - Если адепт отрицает вину, устраивается полноценное дознание. Разумеется, ментальное. А если не отрицает - никто специально не пытается доказать, что адепт может быть невиновен. Это правило Виселиц. Так вот...Эльмар отказался от расследования.

Она замерла, подавившись слезами и очередным горестным всхлипом. Чувствуя на языке, наверное, схожую острую горечь, милорд ректор бессмысленно покрутил в руках край наброшенного на диван пледа.

- Я до последнего не понял, что это мадам Тьирра. Она вернулась на экзамен, и до этого напоила тебя противоядием, ты порозовела, начала дышать. Да и с чего бы?! А потом завыли контуры, и я нашел вас, когда было уже поздно. Эльмар не пожелал защищаться, или что-то отрицать. Он твердо заявил Совету, что убил профессора по причине того, что она - старая грымза, которая в пылу воспитательной беседы посмела назвать его 'шлюхиным отродьем'. Учитывая, что по схожей причине он и попал в Виселицы... В общем, более правдоподобно, особенно для лиц, близко с Эльмаром не знакомых, это прозвучало вполне себе логично и правдиво. Мы могли разорвать его на части, но он все равно бы твердил, что мадам умерла по причине несдержанного языка.

Монгрен закрыла глаза руками. И застыла.

- Он отказался от ментальной процедуры. Потому что в ходе дознаний выяснилось бы не только то, что он действовал в целях твоей защиты, но и то, что ты - меерций. Причем выяснилось бы прилюдно. С помпой. Это было бы почти как выйти на главную торговую площадь Империи, в разгар праздничной ярмарки, и прокричать об этом во все горло. И мне осталось только огласить высшую меру наказания. Потому что адепт Эльмар Роррей настаивал на том, что совершил преднамеренное хладнокровное убийство преподавателя Университета. По личному желанию, так сказать.

Она захихикала. Тихонько. Отняла руки от лица - и принялась хохотать.

Милорд ректор посмотрел на нее уже с нескрываемой жалостью.

А она хохотала, обливаясь слезами, и хохот постепенно, но неуклонно, сходил в отрывистые рыдания. Она попыталась сползти с дивана, но он не позволил. Поглядел на нее еще раз. И вздохнул, сдаваясь.

- Лить слезы - занятие бесполезное. Уж лучше попытаться все исправить.

Вмиг умолкнув, Ива уставилась на него едва ли не с ненавистью.

- Вы говорите это просто так? Просто ради слов? - глаза ее были немного... безумными.

Господин ректор опять тяжко вздохнул. И качнул головой.

- Боюсь, что нет. И даже не знаю, хорошо это, или нет.

- Говорите. Вы мне...должны! Иначе... - он не стал дослушивать эти неуклюжие попытки Монгрен сделать первые шаги на поприще шантажа. Тем более, что, судя по всему, выходило, что он и в самом деле должен. И ей, и ему.

- Вначале переоденься. Если ты умрешь от простуды, помогать ему станет некому.

Обновление 16.01

Великое Противостояние Признанных Рас принесло свободу от племени Пожирателей. Стерло с лица земли эту чуму, не оставив ничего от могущественного, но немногочисленного, слава богам, народа.

И унесло немало жизней простых солдат, полководцев, мирных жителей...

А у Владыки дроу отняло жену и доброго друга.

Убив сотню линнов, и вернув к жизни монарха дроу, черный некромант Диан Лиотанский нарушил баланс. В самом себе, и тонкой материи мировой магии. И, выпущенная на волю темная сила одного из самых сильных магов Всемирья ослепила его, захлестнув по самую макушку. Затмив тот свет, что уравновешивал силы мага, и берег его от безумия.

И, едва только это случилось, пред очи пораженных свидетелей этого безумия, среди которых был и Владыка, и его супруга, явился один из Кукловодов. Тот самый, белокурый, насмешливый, и бесстрастный.

Явился, дабы вернуть утраченное на миг магическое равновесие, нарушенное явившимся черным безумцем, преисполненным воистину страшных сил. И убить магистра, покуда тот не натворил дел, как, в общем-то, и обещал одной теплой ночью Велее Маре Лл'Аэлль.

Повелительница дроу сторговала жизнь друга и наставника. Сторговала на саму себя, поскольку никакие иные обещание или мольбы Кукловода не тронули.

Уговор был прост. Велея Мара Лл'Аэлль добровольно будет жить в обители Кукловодов, покуда магистр Лиотанский или не вернется к собственному равновесию света и тьмы, или не умрет.

Покуда магистр жив и безумен - Повелительница дроу не имеет права покидать белокурого Иэма. И видеть мужа может только раз в год, на его День рождения, к которому приурочен великий ежегодный бал Белой ночи.

Если Повелительница забудет о дате встречи - видеть мужа более она не сможет.

Как уже было сказано, уговор был прост. И практически безнадежен, ибо вернуться к равновесию сам магистр уже не мог. И умереть - тоже не мог, ведь Смерть не забирает своих названных сыновей без их горячей мольбы.

И Владыка дроу остался у тела погруженного в летаргический сон некроманта, остался один на один со страшным выбором: хранить жизнь в этом теле, бывшем некогда другом, спасшим ему жизнь ценой собственного разума и жизни же, или убить его - и вернуть себе возлюбленную супругу.

Ни один меерций, дитя равновесия, не посмел нарушить инкогнито своего народа ради призрачной возможности заслужить благодарность Темного двора, и вернуть миру Диана Лиотанского, а мужу - его жену.

И вот теперь, Ива Монгрен, когда ты знаешь, что Хранитель Цитадели, единственное существо, что в силах вернуть тебе твоего зеленоглазого полудемона, нуждается в твоей помощи, и ты можешь обменять Эльмара на жизнь великого некроманта, и возвращение Повелительницы дроу домой - что ты выберешь?

Что ты выберешь, если цена - это, возможно, твоя собственная жизнь, ибо безумный черный маг может раздавить тебя, как букашку? А даже если ты выживешь - сущность твоя перестанет быть тайной, пусть не для всей Империи, но... Что известно более, чем одному - известно многим, а твой народ вряд ли одобрит раскрытие своей тайны.

Так что ты выберешь, Ива Монгрен?

Обновление 20.01

В теории все звучало... вероятным.

Ну, то есть, я могу попытаться. Это глупо, это почти невозможно, но всегда же есть какая-то вероятность благополучного исхода?

Хотя бы мизерная.

Господин ректор - оборотень, да не просто, а оборотень из 'Фамилий'. Пусть и отлученный от имперского двора, но высокородный - а это значит, к Темному двору прорваться есть нехилый такой шанс. Ну, в моих соображениях.

Про некроманта и возвращение его к балансу света и тьмы, или как там его, бишь - это я после обдумаю. Потому что сейчас просто не знаю, в которую сторону думать! Меерций, баланс, стань, кем только возжелаешь...

А как?! Как это происходить должно?! Что такого делать нужно меерцию, что б вернуть все к истокам золотых средин?! Кто бы объяснил?

Умолкни, гадюка, ни слова не сказала по делу. А господин ректор - не меерций.

Только туманно поведал, что совершенно необходимо дождаться своих трепетных восемнадцати годов.

Ждать тут осталось недолго, так что поглядим. И вот тогда будем думать про некромантов, и про их счастливое возвращение в ряды вменяемых всемирцев, в обмен на Роррея.

Но было одно весьма веское, тяжелое и увесистое 'но'.

Адептка Виселиц не может покинуть Университет. Не имеет физической возможности, пусть даже и в сопровождении всего состава руководящего. Только с дипломом в руках, и направлением на распределение.

Или... мертвой.

- Ты курс 'Вещества' знаешь не хуже почившей мадам - сухо проговорил господин ректор, смерив меня высокомерным взором - Вот и приготовь снадобье, которое сделает тебя на время мертвой. А я завешу тебя ментальным 'белым пятном', чтоб любой комиссии, которая пожелает удостовериться в твоей смерти при помощи менталиста, было ясно, что ты мертва и физически, и ментально. Оставишь записку, в которой твердо потребуешь никого в твоей смерти не винить, ибо повинно во всем твое разбитое сердце. Добавь чего-то терзательного, душераздирающего, чтоб убедительно было. И тогда оснований для проведения вскрытия не будет. И ты покинешь стены Университета. Я лично за этим прослежу. Тем более, что поступила ты в Виселицы формально из того края, где расположено мое родовое поместье. А мне туда как раз нужно, болезного батюшку навестить срочно. Об этом мне вот -вот сообщат письмом, с фамильной печатью.

Здорово, конечно. Осталось только приготовить такое снадобье, чтоб я умерла от него, но так, чтоб не насовсем.

Раз плюнуть, конечно, а то как же?!

- Не сопи - посоветовал этот проклятый оборотень, и широким взмахом описал полукруг по кухне - Составь список, все, что понадобиться. Я добуду, в строгой секретности. В конце - концов, иных вариантов у нас просто нет.

О смерти Ивы Монгрен заговорили хмурым утром, шепотом, украдкой. Она не была самой милой особой Университета. И самой популярной - тоже не была. Но в свете того, что Эльмар Роррей, как раз накануне совершенно нелепого удавления Умолкни, целовал красноволосую сопроводительницу, не таясь, сделало эту барышню почти знаменитой в одночасье.

А вот теперь она ушла, вслед за красавчиком-старостой магов. Ушла, просто и без затей выпив яду, отчего разгорелся нешуточный скандал на обездоленной временно кафедре, где правила ранее злыдня Умолкни, мир ее праху.

В Университет не хоронят своих мертвецов. Последний путь адептам Виселиц дозволено посмертно совершить за пределами этого прибежища искупаемой вечно вины. За очень и очень редким исключением, коим Ива не являлась.

И адептку Монгрен отправляли в этот путь тихо, без огласки. Тем более, что осунувшемуся главе Виселиц было по пути с этим несчастным хладным телом, невесомым и простоволосым - внезапно занемог батюшка господина ректора.

Хмурый заправитель Виселиц отнял рыдающую горестно и навзрыд полумавку, кажется, соседку покойной, от ее неподвижного тела. Погладил ее рассеянно по льняной голове, и передал растерянному высокому крепкому блондину, стоящему тут же. Тот вроде был шестикурсников, и состоял в амурных отношениях с барышней.

И велел им обоим тихо, чтоб через пять минут они покинули помещение, потому как экипаж уже прибыл, вот-вот уезжать.

У дверей покойницкой, к огромному удивлению милорда ректора, обнаружился бледный и серьезный вампир, однокурсник Ивы. А с ним, привалившись тяжело к стене, караулил выход тот вездесущий оборотень, что так удачно всегда изображал голосом мэтра Катия, рассуждая о ежах, Венлей, точно, Венлей.

При появлении руководства столь высокого, оборотень поднялся, и в руках у него милорд узрел худенький букет белесых, тонких цветов.

- Мы.... - начал вампир, Эллий, кажется, но голос ему изменил, и он, прикрыв на миг раскосые глаза, толкнул легко Венлея чуть вперед - Мы ей принесли, она их любила.

Его милость ощутил себя мерзавцем и подлецом, причем совершенно необоснованно - это все было исключительно решением и волей самой Монгрен. И кивнул отрывисто.

- Только быстро. Экипаж уже прибыл.

Венлей шевельнул губами, но ничего говорить не стал - шагнул широко в приоткрытые двери.

- Ну-ну, она бы тебя не одобрила - донеслось смущенное и чуть свистящее из мертвецкой, а потом - опять смутные и горькие рыдания.

Милорд ректор прислонил руку ко лбу на миг.

Треклятая должность!

Обновление 22.01

Интерлюдия

Владыка Темного двора, монарх дроу, Его Величество, Веллиаэлий Александр Л'Лаэлль, проснулся чрезмерно ранним утром.

Или это все еще вполне могла быть ночь, поскольку в небе еще явственно присутствовала парочка тусклых звезд.

Сиятельный Повелитель темных эльфов уставился в полог собственной кровати, размышляя о том, чем ознаменуется сегодняшний день?

Или вечер, если быть точным. Бал Белой ночи. Его собственный День рождения. Единственное празднество, которое сейчас отмечается при Темном дворе.

Единственный день в году, когда он может лицезреть собственную законную жену.

Или тот самый день, когда она не появиться.

Александр верил своей жене. Верил в ее любовь и верность. Верил в ее силу.

Или нет?

Какой должна быть женщина, чтоб устоять перед тем созданием, что звало себя Иэмом? Чтоб не видеть не только его нелюдского совершенства, но и не замечать того, как бесконечно страстно он желал именно ее взаимности?

Александр это видел. Видел, и с ужасом понимал, что не может не видеть этого и она.

Она, добровольная пленница своего влюбленного тюремщика, могущественного полубожества, которому до нее, очевидно, ничего никогда особенно не желалось... желать.

И вообще т теперь он возжелал. Жену монарха дроу, что с высоты божественности происхождения казалось просто сущим пустяком для столь сильного мира сего.

Насколько сильно должна любить женщина, чтоб сердце ее не дрогнуло при виде такого почитателя?

В самых темных глубинах своей, в общем-то, благородной души, на самом дне ее, монарх дроу видел, и стыдился этого безмерно, собственные неблагородные сомнения. Никто во всем Темном дворе никогда не осудил бы Повелительницу, случись ей преступить супружеские клятвы именно в объятиях великого Кукловода. Просто потому, что он почти владел миром, и силе его разумно было просто подчиниться.

Никто. Кроме ее мужа.

Она ушла с ним, улыбающимся, высокомерным, и недосягаемым, как уходит неизменно день с наступлением ночи. Иными словами, потому что это было почти как закон мироздания, и отказать наместнику богов просто нельзя. И оставила Александра один на один с жизнью магистра Лиотанского в руках.

Он помнил, как сейчас, помнил все, что вело их к этому исходу. Помнил себя, облитого чужой кровью, помнил ее, на том треклятом алтаре, и линнского наследника рядом ней. Помнил укусы сотни ядовитых дротиков - и собственную смерть. Безумные пустые провалы глаз некроманта, забравшего его обратно в мир живых, и захлестнутого собственным могуществом. И белокурые волосы бесстрастного Кукловода, что явился отнять одну жизнь, а вместо этого милостиво согласился сменять ее на другую.

И отнял у Владыки дроу единственную женщину, которую он за всю свою уже довольно долгую жизнь не сумел просто...миновать.

Вожделенная Велея Мара Л'Лаэлль. Объект сердечных, и не очень, притязаний великого Кукловода, последнего линнского принца, и монарха дроу.

По крайней мере, жаловаться на то, что компания ему подобралась недостойная, Владыке не приходилось.

В Обители Кукловодов время течет иначе. Потому что над Хранителями Равновесия оно власти не имеет. И Велея, живя в Обители, окруженная паутиной Иэмовых поползновений, однажды тоже может утратить счет минутам и часам.

И дням.

Повелитель дроу вздохнул глубоко.

Бал Белой ночи.

День, когда он увидит свою жену.

Или когда не увидит ее больше никогда.

- Ты уверен, что тебя заплетала не Велеина камеристка? - насмешливо протянул рыжеволосый вампирский наемник, сощурив на Владыку дроу свои бесстыжие сиреневые глаза. Повелитель утомленно закатил к потолку свои собственные глаза, синие.

- Шутка, повторенная дважды, становится откровенной пошлостью. Или все дело в том, что ты стареешь, Ниррийский? Забывать стал, на какие темы уже изволил якобы искрометно высказываться?

Для всякой церемонии, будь то бал, или ну что угодно, у эльфов имелся свод правил и требований. Разумеется, к внешнему виду правящих особ, намеревающихся присутствовать на пышном праздновании собственного Дня рождения, эти правила были чрезвычайно строги. Волосы Повелителя были тщательно заплетены в строгую хитрую косу. Но у висков плетения были в разы заковыристее, прихотливее, словно там кто-то намеревался накрутить кружев. Или заманивать мух и бабочек для пропитания - настолько сложна была эта паутина. Повелителю на косы в принципе было глубоко плевать, ибо волосы его никогда не доставляли ему неудобств. Но церемониал есть церемониал.

Он окинул огненноволосого вампира ироничным взором. Тот, одетый с ног до головы в черное, все равно полыхал - белоснежной кожей, глазами, волосами.

Еще один неравнодушный. С другой стороны, отцом Велеи был первородный инкуб. Чего удивляться? Видели глаза, что руки покупали, и нечего теперь сокрушаться.

- Ты прекратил тайно вздыхать по моей жене? - легко вопросил Владыка, глядя невозмутимо на столь же невозмутимого вампира - Если да - представлю тебе парочку милых высокородных дам, которые давно томно взирают на твои морковные космы.

Тот и не подумал смутиться или замяться.

- Ты все только обещаешь. И чего там кто-то упоминал насчет шуток, которые в пошлость превращаются?

- Ну так это справедливо только в отношении шуток, а я, как видишь, совершенно серьезен.

Едва заметно усмехнувшись друг другу, некогда не переносившие один другого на дух, два Александра задумчиво помолчали.

-Ее Величество, несомненно, явятся - проговорил Ниррийский равнодушно и легко, откинув за плечо волосы - Так что будь готов к тоскливой роли мужа.

Повелитель лишь вскинул бровь.

- Ну, знаешь, она предпочла мне тебя! Так что куда она теперь от тебя денется? - все тем же легким тоном молвил наемник, и лишь в самой глубине его фиалковых глаз Владыка увидел тень собственных мрачных мыслей. А значит - и сомнений.

- В самом деле, куда? Ладно, время. Не прощаюсь, Ниррийский. И веди себя в моем доме, по возможности, прилично.

Вампир ухмыльнулся неподобающе, потому что иначе он и не умел вовсе, и отвесил дроу шутовской поклон.

- Как изволит желать Его Величество.

У входа на одну из двух имеющихся лестниц Александр замер - но лишь на минуту.

Она появится.

Свет сотен светильников ударил в глаза, ослепив Владыку на мгновение. Он помедлил - и положил церемонно руку на одно из широких полированных перил.

Живое море молчащих почтительно гостей внизу, сколько хватало взгляда, в почтительной тишине, ожидали.

Александр ступил на первую ступень. Вдохнул глубоко - и посмотрел в сторону второй лестницы.

Она стояла прямо, и рука ее точно так же лежала на перилах.

Глубоко-синее платье лилось в пол, а волосы - в еще более хитроумной короне сложных кос. Она держала голову гордо, но без того пошлого высокомерия, которым так стремились блистать многие придворные дамы.

Пленница прекрасного Кукловода. Повелительница дроу. Его жена. Она не утратила этот день в медленной и ленивой реке иного, не столь непреклонного, времени - и вот она здесь. И у них есть одна лишь ночь в этом бесконечном году.

- Приветствую вас, господа - спокойно проговорил Повелитель своим гостям. И ступил на следующую ступень.

Конец второй части.

Часть третья. Скоро сказка сказывается?

План вывоза адептки Монгрен из Университета трех Виселиц, что и сказать, удался. Просто без сучка, без задоринки все прошло, комар носа не подточил, и что там еще принято говорить в случаях, когда коварный заговор имел оглушительный успех?

Сказать, наверняка, можно еще много красочных и метких слов, если б только не одно маленькое 'но'.

Крохотное, сущая безделица, да.

Адептка не оживала. Не воскресала чудесно и волшебно, как изначально тщательно планировалось, не открывала глаз, не начинала слабо, но явственно подавать признаки жизни.

Оборотень, отлученный от двора высокородный милорд, чернокнижник и ментальный маг за пять дней путешествия и квартирования в неком сомнительном притоне, гордо и самонадеянно именующим себя постоялым двором, в компании с хладным телом своей воспитанницы и сообщницы, уже практически утратил разум.

Ему начало казаться, что у нее явственно синеют губы. Все сильнее, он проверял каждые..., ну, ладно, он проверял часто. Силился услышать стук сердца. Силился тщетно - Ива Монгрен прилежно изображала мертвеца.

И Лем Клемор Сантаррий с ужасом глядел на нее, почти неотрывно, и этот театр все сильнее напоминал ему картину истинной безвременной кончины.

В приличную и достойную гостиницу с телом бездыханной, явственно слишком юной, и одетой в нечто, сильно смахивающее на саван, попасть можно было и не мечтать. Потому-то господин ректор и торчал тут, в этом прибежище всяческих весьма сомнительных личностей. Поскольку хозяину заведения, одноглазому и равнодушному орку, было в высшей степени плевать на то, что было со спутницей постояльца, который оплатил проживание и стол на неделю вперед, оставив еще и весьма щедрые чаевые.

Милорд, утративший сон и аппетит, в очередной раз потряс холодное острое плечо. Монгрен коварно не отреагировала. Только безвольно качнулась.

Оборотня охватила внезапно самая настоящая паника. Видимо, она долго копила силы, подогревая мозги господина ректора изнутри, чтоб выступить на сцену именно сейчас - и во всей красе.

Светлые боги, она не могла умереть на самом деле! Не могла, она не имеет права! Она - его семья, его стая, и не смеет просто так покинуть его.

- Ты мне обещала! - заорал господин ректор, напугав самого себя, и встряхнул ее, мысленно проклиная и молясь, не зная, откровенно говоря, кому - Не смей быть мертвой, мерзавка!

Та, разумеется, продолжала трепаться под рукой, как рыбина. Пойманная и мертвая рыбина.

Его милость исчерпал все душевные силы. Ему казалось, что вообще-то это уже давно произошло, еще на станице, где он, внутренне почему-то содрогаясь, вытаскивал ее из простого гроба, которым свою воспитанницу снабдил Университет.

Но нет. Оказывается, это было еще далеко и не самое ужасное.

Пять дней. Они были в двух шагах от Серебряного Леса, в трех шагах от Темного двора.

И все эти пять дней она была мертва?

Могла ли Ива ошибиться, собирая снадобье? Могла ли сделать это, намеренно или случайно?

Намеренно - нет. Скорее, она согласится умереть от сил свихнувшегося почти некроманта, но в попытке спасти своего опрометчивого в поступках и спешке полудемона.

Случайно? Случайно...убить саму себя?

Могла ли Ива Монгрен, почти что совершенно полноценный меерций, убить саму себя по неосторожности?

Сегодня ей исполнилось восемнадцать лет. Он знал это точно, поскольку в его семье этой даты ждали с таким нетерпением, что впору было заказать оркестр и закатить пир. Вместо же пышных празднований становления дочери баланса, эта самая дочь усиленно изображала протягивание ног. Скоропостижное и скорбное.

Он схватил ее в охапку, и потащил к утлой лохани. Уложил - и с размаху вылил на нее аж целое ведро чуть теплой воды.

И схватился за голову, потому что она выглядела, как...

Нет. Нет. Не может этого быть.

- Очнись. Очнись, демоны бы тебя побрали!!! - он затряс ее, вода хлюпала, пятная его тунику, и ему внезапно свело спазмом горло - Очнись, и я сам тебя убью!

Ива Монгрен не очнулась. Только тонкая рука безвольно шлепнулась с борта лохани. Он обнял ее с немым, невыразимым и непонятным ему самому отчаянием. Покачал на руках, привычно уперевшись в макушку подбородком.

Ее синие губы навели его на какую-то неясную, и, пожалуй, даже несколько....нездоровую мысль.

Он поспешно выволок ее из закутка, которому тут была отведена роль ванной комнаты, уложил на постель, приоткрыл с усилием рот - и притиснул губы к ее губам, силясь вдохнуть в нее воздуха. И, может быть, жизни?

Хоть бы жизни.

И снова. И опять.

Она не шевелилась.

Он уперся лбом ей в лоб, но ничего уже не пытался услышать. Она...

- Я стесняюсь спросить, а что это вы делаете, господин ректор - севшим, сухим, и каким-то скрежещущим голосом вопросила его почившая адептка Монгрен, и от ее дыхания и слов ему пощекотало шею. А потом - под ним явственно поднялась и опала в глубоком, настоящем вдохе грудь.

Господину ректору редко случалось брать паузу для размышлений над ответом. Однако сейчас, без сомнений, был как раз такой момент.

- Господин ректор? - промычала эта пигалица, обнаруживая не только буквальную свою....живость, но и столь привычную мерзкость и ехидность нрава.

- Заткнись - ласково посоветовал его милость, и обнял ее, на самом деле обнял, всю, живую. Хоть и холодную и мокрую - Я сейчас в себя приду - и удавлю тебя. Собственными руками.

Монгрен фыркнула. Он отнял ее от своей груди, и она, морщась, и не открывая все так же глаз, потерла висок.

- Вы меня в каких-то сакральных целях водой окатили?

- Исключительно в гигиенических. Ты уже пять дней изволишь без водных процедур праздно лежать. Считай, проявил заботу - ноги его не совсем держали, то ли от пережитого ужаса, то ли от сильнейшего облегчения ее чудесным пробуждением от этого мертвого сна, и он уселся, без церемоний, прямо на пол, возле постели.

Она приподнялась, сильно щурясь, чуть покачиваясь. Кое-как уселась, криво и слабо на вид. И открыла глаза.

Господин ректор поглядел на нее с видимым предвкушением.

Она на какой-то миг застыла даже зрачками. Глаза ее явственно округлились, и она как-то странно согнула шею, чуть подавшись вперед, и глядя на него ошеломленно и неверяще.

- С восемнадцатым Днем рождения, мадемуазель Монгрен - проговорил он насмешливо и нарочито легко - С рождением баланса вас.

Обновление 31.01

Милорд Лем Клемор Сантаррий выглядел заброшенным и одичавшим. Заросшим, каким-то обездоленным, но неизменно благородным. Такое себе воплощение речевого оборота на тему 'Мы бедные, но гордые'. Вполне вероятно, именно так его милость мог бы выглядеть, пожелай он опуститься на дно жизни, скажем, путем становления хроническим пьяницей. Эдакая потрепанная невзгодами суровая волчья красота, поблекшая, но породистая.

Я прищурила было глаза, заболевшие от неяркого света, и тут вдруг увидела это.

У господина ректора была ...тень? Нет, не тень. К нему была привязана какая-то....

- Что это, демоны вас подери, такое?! - прошептала я, или нет, скорее, прокаркала, и ткнула пальцем куда-то за спину сидящего непринужденно на полу оборотня.

- Где? - очень серьезно, и крайне издевательски спросил этот подлый тип, и преувеличенно-наивно похлопал своими разнодлинными ресницами - Понятия не имею, о чем ты, Монгрен.

- У вас за спиной! Что это за... - я мучительно пыталась найти подходящее сравнение, но сравнения не находилось.

Один господин ректор сидел на полу, имел глаза, кожу, немытые и распатланные волосы. Второй не имел ничего подобного. У него были только множество всяких цветных вен, которые были в постоянном движении. Вот золотистая выросла, а черная - упала вниз. И красная затрепетала, словно внутри нее дрожала какая-то легкая жидкость.

А среди ровных ручейков кружили бесформенные кляксы, всевозможных цветов и размеров. Я мучительно-пристально всматривалась в этот подвижный рисунок, необъяснимо завороженная буйством красок, и непрестанными движением текучих оттенков.

- И какой я? - насмешливо вопросил господин ректор, тот, который с глазами, и хам - Первое, чему тебе необходимо научиться, и очень быстро - не таращиться так пристально на окружающих. Не нужно быть великого ума всемирцем, чтоб не понять, с чего некая невоспитанная девица столь напряженно выглядывает что-то у тебя за спиной. Поначалу именно так и находили совсем еще юных в понимании баланса меерциев.

- А? - бездумно откликнулась я, пытаясь сосредоточиться глазами на милорде ректоре, который слова произносил. Его цветастый и молчаливый двойник отреагировал по-своему - заискрился чуть больше золотистыми венками, и чуть-чуть - серебристо-серой.

Мигнув, готова спорить, с очень глупым видом, я резко и крайне опрометчиво мотнула головой, в неумной попытке заглянуть себе за спину.

Ничего. Совершенно и абсолютно ничего.

Озадаченно оглядев серебристые струи, вперемешку с ярко-синими, скачущими во второй версии господина ректора, я растерянно подняла руку, чтоб убрать от лица обвисшие сосульки мокрых волос.

И к моим выпученным глазам присоединился еще и открытый в обалделом изумлении рот.

Вместо привычных бледных вен, размытой акварелью нарисованных под бледной кожей, у меня были строгие, ровные совершенно, тонкие трубки, изящные, и в большом количестве. Наполненные всеми цветами, которые только можно было вообразить.

Я судорожно растопырила ладонь.

Под огрубевшей несколько кожей рук плавали крохотные кляксы, тоже разноцветные и яркие. Они так мирно....паслись у меня на ладонях, что хоть садись - и играй на пастушьей свирели им.

А потом я поняла, очень неожиданно, очень четко поняла. Все вокруг имело своих радужных двойников. Абсолютно все. Просто расположение этих цветных карт было разным - и только.

Пол не имел тени - только пятна бегущих бесконечно цветных потоков, то тут, то там. Постель, тлеющий светильник, воздух...

Нетвердо поставив голые озябшие ноги на пол, я, не особенно задумываясь, что делаю, уселась рядом господином ректором.

Он тут же прекратил ухмыляться, стал строг и суров. В его цветной версии запрыгали тонкие струи живых цветов, а я, без всякого злого умысла, ведомая лишь всепоглощающим, абсолютным восторгом, ухватилась обеими руками за его подбородок, ощупала скулы, глядя при этом мимо того лица, что обладало глазами и ртом.

- Совсем очумела - не очень уверенно проговорил глава оставленных мною навек Виселиц, и ухватил меня несильно, но твердо за руки - Приводи-ка ты себя в порядок, поедим - и спать. Завтра очень долгий день. И весьма ранний подъем.

Не могу с точностью утверждать, что поняла его. Точнее - вняла ему.

Он легонько встряхнул меня, и стал теперь действительно очень серьезен. Я только было хотела рассмотреть, как при этом заиграют в нем цвета, но он не дал - вцепился мне в подбородок.

- Ива, ты должна понять. Теперь ты не просто в опасности. Да, на все нужно время, и ты осознаешь свои силы и возможности не сразу. Но именно сейчас ты просто должна почувствовать себя, почувствовать то, что можешь, что видишь - и вновь стать прежней. Словно ты не ведаешь, что у тебя.... Светлые боги, что там у тебя?

Я поднесла растопыренную ладонь к его глазам, выглядывая на него сквозь пальцы.

- Краски. У меня всюду радуга, вокруг везде сосуды с разными цветами. Даже в венах.... Если это вены.

Господин ректор пристально пялился на мою руку.

- Ну вот а я ничего не вижу нового. Кроме твоего щенячьего восторга, и преувеличенно внимательных взглядов мне за спину. Даже если ты пожелала бы проорать радостно, что ты меерций, это вряд ли было бы менее красноречиво.

Хлопая глазами, я горестно должна была принять тот прискорбный факт, что прав был милорд ректор, а не я. Хоть это и казалось чудовищно несправедливым.

- Я все понимаю - подло ввернул тут же этот коварный оборотень, и поглядел на меня покровительственно - Но меерции нынче в таком дефиците, что мы не имеем права быть хоть сколько-нибудь неосторожными.

Осталось только вздохнуть тяжко. И идти приводить себя в порядок, потому что...ну, потому что да, время было дорого. Время и осторожность сейчас были просто бесценны.

- Ваше Величество!! Ваше Величество!

- Да вы издеваетесь! - Его Величество, Повелитель дроу содрал с себя простыню одним яростным рывком.

Раннее утро робко заглянуло в лицо Владыки темных эльфов, но Владыка явно был этому не то, чтоб очень рад.

Бросив мимолетно взгляд на пустую постель, в которой вновь не было и следа его собственной супруги, Повелитель почти оскалился. Затянул на поясе простынь огромным узлом - и в три шага добрался до дверей собственной спальни, в которую опять, как это в принципе было заведено, ломились спозаранку.

И распахнул нелюбезно дверь как был, в одной лишь простыне.

Стоящие со смиренным видом под дверями личный секретарь Его Величества, в компании вездесущего посла, господина Неликолиуса Лея, Повелителя торчанием своим в коридоре в эту безбожную рань, совершенно не удивили. Более того - были более, чем ожидаемы.

А вот растерянного вида, заросший и со странными глазами оборотень, наемник и, считай, почти что тесть, своим наличием под дверями королевской опочивальни изрядно удивил.

Мара практически неотступно следил за погруженным в летаргический сон некромантом, своим другом и соратником, и явление его в столь ранний час, да в таком обалделом виде, могло знаменовать что угодно. Но явно ничего хорошего, как показывала практика.

Владыка нахмурился.

Визитеры потупились стыдливо взорами.

Кроме Мары, разумеется.

- Могу я узнать, господа, какого демона произошло? - величественно вопросил Его Величество, и откинул гордо волосы на голую спину.

Мара поглядел на него излишне пристально, и насупился с видом оскорбленным и возмущенным одновременно.

- У вас, Ваше Величество, на шее здоровенный засос! - громыхнул оборотень, хмуря брови так, что они угрожающе наезжали едва не на веки.

Господин посол одеревенел скулами, изобразив красноречиво лицом, что на него мгновение назад напала эпизодическая глухота, и ничего недопустимого он не слышал. А вот секретарь Повелителя, с непривычки присутствовать при обсуждении вопросов столь деликатных, слегка покраснел, и не удержался - скосил глаза на шею своего патрона и Владыки.

И покраснел еще сильнее.

- Вы поэтому так настойчивы в столь ранний час? - не дрогнул Его Величество, прохладно оглядывая всех прибывших по очереди.

- Ваше Величество - без поспешности, но и без единой заминки вступил господин посол, пресекая возможныенепотребства, которые еще мог позволить себе ляпнуть Сириус Мара, на правах ближайшего родственника - Позвольте принести наши нижайшие извинения, но вопрос действительно не терпит отлагательств.

Обновление 05.02

Непринужденно расправив на поясе простыню, Владыка с вежливым интересом осмотрел всех парламентеров по очереди.

- Осмелюсь заметить, что я, как вы можете видеть, как раз ничего стараюсь не отлагать - Сириус фыркнул, но тут же приобрел крайне сосредоточенное выражение физиономии.

- Тогда эммм.... - многозначительно протянул господин атташе, и помялся очень выразительно, подчеркнуто смущенно.

- Что? - хладнокровно вопросил монарх дроу - Я весь внимание.

- Ваше Величество, там...девица малолетняя, и, при всем моем уважении....

Повелитель сощурился ощутимо холодно.

- Девица? Объяснитесь, господа.

Сириус Мара не позволил господину послу далее брести в дебрях великосветских оборотов.

- У нас тут оборотень и девица, которые утверждают, что им непременно нужно переговорить с глазу на глаз с Владыкой. По вопросу возвращения в дом родной Повелительницы.

- Троих боевых магов, магистра Самавиэлия и троих солдат личной охраны в Малый Зал. И халат - Владыка не тратил время на выражение удивления, недоверия, или чего-то в таком духе.

Все трое утренних визитеров красноречиво оглядели монарха с ног до головы.

- Уже все там - церемонно ответствовал господин атташе - И временем вы вполне располагаете, скажем, для утреннего туалета...

Владыка не соизволил смутиться, а возникший словно из ниоткуда камердинер Его Величества уже торжественно возложил на плечи монарха длинный, синий до черноты, утренний халат, больше смахивающий на торжественную мантию.

- Ваше Величество...

- Не терпит отлагательств, господин посол, не терпит отлагательств. Господа, в Малый Зал.

Ни одно прочитанное учебное пособие, художественная литература или устный пересказ не подготовил меня к зрелищу Повелителя дроу, облаченного во что-то, похожее на одеяние архимагов или, не знаю, каких-нибудь жрецов. Однако вряд ли архимаги или жрецы носили такие одеяния на голое тело, дополняя его обутыми на голые же ноги сапогами.

Боги светлые!

Как только Его Величество явились пред мои ошеломленные глаза, я даже забыла о том, что с недавних пор мир вокруг взыграл совершенно новыми красками, вкупе с моими собственными руками и запястьями.

Он был величественен. Ощущение власти и силы окутывало его незримо, но столь явственно, что невольно хотелось склониться в церемонном реверансе.

Водопад шоколадных волос, отчетливо отливающих перламутром, окутывал плечи, лился по спине, спадая почти до пояса. Спокойные синие глаза, строгие линии лица, и осанка. Осанка Владыки.

Окажись тут сейчас Анри - она бы непременно умерла. От эстетического восторга. Да что там - я на миг почти ослепла, стоило ему посмотреть на меня, без всякого отчетливого выражения, просто... с ровным вежливым интересом.

- Ваше Величество - промолвил почтительно господин ректор, и чуть поклонился, не выпуская моего локтя из пальцев - Мое почтение. Лем Клемор Сантаррий. Мадемуазель Монгрен, моя воспитанница.

Ощутив явственно ту самую, чистой воды паническую, духоту, я неловко кашлянула, и в самом деле присела в реверансе, насколько это было возможным, с господином ректором на локте.

Молчаливо присутствующие тут в немалом количестве господа смотрели на Повелителя настороженно. Явно ожидая от нашего дуэта каких-нибудь пакостей, наверняка.

Молчащий тяжело, и глядящий с острым прищуром на нас господин, явственно в летах, но точно маг, облаченный в глубокого серого цвета мантию, окинул кудрявого высокого дроу, шедшего сразу за Повелителем, неприязненным взглядом.

- Вы, господин Лей, выжили из ума? - признаться, я даже не удивилась, настолько у него было соответствующее таким словам выражение лица, а Владыка, только собравшийся что-то сказать, высоко поднял брови. И оглядел по очереди и мага, и упомянутого господина Лея.

- Прошу прощения? - вежливо, очень вежливо спросил господин Лей, приятным низким голосом, и в лице его ничто не указало на то, что кто-то только что прилюдно усомнился в его душевном здравии.

- Сантаррий! - господин в серой мантии, не стесняясь, ткнул в господина ректора пальцем - Юноша - чернокнижник! Почему бы сразу не притащить его в опочивальню Его Величества?

И поднялся, без спешки. Повернулся к нам - и ладони его отчетливо замерцали, грозно наливаясь сиреневым светом прямо на глазах.

Я открыла рот, но сумела только что-то промычать невнятное. Потому что....ну, оказалось, что все может завершиться еще до встречи с черным некромантом.

Его Величество едва заметно взмахнул красивой, музыкальной кистью, но эффект это оказало на всех присутствующих огромный.

Господин маг сел на какой-то низкий диван, хотя боевого задору явно не утратил. Господин с кудрями бочком подвинулся еще ближе к Владыке, а коренастый, явственно оборотень, с залихватский ирокезом, расслабленно сложил на груди крепкие руки. Однако расслабленность эта показалась мне очень многозначительной.

Незаметно придвинувшиеся ближе господа, наверное, личная охрана Владыки, стали напряженно смотреть на господина ректора. Тот меня подтянул поближе, одним рывком, и отставил в сторону руку. Которая, батюшки светлы, тоже замерцала, но каким-то серебристым тоном.

В свете того, что нынче я была постоянно окружена цветами и оттенками, на мгновение пришлось задуматься - не одна ли я это вижу?

Но, судя по тому, как пристально все тут же уставились на руку милорда Сантаррия - точно не одна, да.

- Ваше Величество, я хочу...я хочу предложить Вам сделку! - выпалила я, и тут же ужаснулась собственной глупости. И отчаянию - И господин ректор не такой уж и плохой!

Все собравшиеся тотчас же перевели свои настороженные глаза на меня.

- Господа - спокойно проговорил Его Величество, и от голоса его мне захотелось прикрыть мечтательно глаза - Давайте будем последовательны, раз уж я явился сюда в халате, а рассвет только-только занялся. Мадемуазель Монгрен, мое почтение. Милорд Сантаррий, хочу отметить, что вы сейчас ведете себя, как минимум, опрометчиво. Не подавайте воспитаннице дурной пример.

Наряженный в серую мантию господин уставился почему-то на меня очень пристально. И тоже приподнял упреждающе руку, в сторону троих мужчин, внешне весьма расслабленных и спокойных, но отчего-то казавшихся мне похожими на сосредоточенных змей.

- Успокоились все - голос эльфийского Владыки воистину умел творить чудеса, клянусь - Итак, мадемуазель. Вы хотите предложить мне сделку. Я весь внимание.

Я помялась чуть-чуть. Самую малость.

- Ваше Величество, а можно попросить вас...ну, чтоб тут не было так много людей? - людей собралось на самом деле как-то уж чрезмерно много, особенно для того, чтоб послушать мои признания и предложения.

Монарх дроу сел непринужденно на тот же низкий диван, где уже сидел суровый маг. И улыбнулся мне очень вежливо, заставив подумать о том, как же чувствуют себя те, кому он улыбается откровенно, на самом деле?

- Мадемуазель, не сочтите за грубость. Но нет. И ваш опекун, прошу заметить, сейчас демонстрирует, насколько я прав в своей категоричности.

Господин ректор мрачно хмыкнул. И сунул в карма куртки ту ладонь, что все еще мерцала. Я чуть-чуть подергала локтем, потому что рука, признаться, немного затекла.

- Ваше Величество, я.... - начала было только я, сама еще не придумав, что именно я буду сейчас вещать, потому что все было не так важно, как Роррей. Роррей и его жизнь.

Но не успела ни придумать, ни сказать.

- Ниррийский - мягко, но немного раздраженно проговорил Владыка, глядя мне за спину - Не стоит быть столь поспешным в действиях. Подожди.

Опасливо, от того, что голос Его Величества был пропитан предупреждением, я обернулась - и оцепенела. На сей раз, кажется, на самом деле надолго.

Как, скажите на милость, это возможно - чтоб в одном месте собралось сразу столько ослепительных мужчин?!

У него были волосы цвета самого настоящего огня. Они горели! А глаза, которые сейчас глядели прямо на меня, были....фиалковыми! Сиреневые глаза!!

Как там, про красоту нелюдей, которая нормальна и привычна, припомнить бы, непременно сейчас, и прекратить смотреть на них обоих. Подумать только, а ведь Повелительница среди них живет! Героическая женщина.

Высокий и гибкий, в некоторой степени какой-то даже...изящный, он был угрожающим. Ужасным. Потому что был вампиром. Самым настоящим, со всеми вытекающими из этого вывода последствиями.

Последствия были таковы, что от страха и ошеломления его просто недопустимой красотой, помноженной на несомненную смертоносность, я онемела. А у горла господина ректора оказался тонкий клинок, я и моргнуть не успела.

Выглядящий, если на то пошло, и близко не такой большой проблемой, как его зубастый владелец.

- Отчего же? Оборотень и чернокнижник, в непосредственной близости от полуголого тебя. Александр, я даже не уверен, что есть нужда что-то комментировать. Вы все рехнулись, демоны вас подери?!

- В чем-то ты, несомненно, прав. Но давайте все же послушаем наших гостей.

Я проследила за тем, как острие прошлось неспешно по горлу удивительно спокойного милорда Сантаррия. Который выглядел отчего-то весьма подготовленным к такому развитию событий. Даже ничуть не возмущенным. Скорее - терпеливо ожидающим.

- Поступим следующим образом, господа - молвил все так же неспешно и спокойно Владыка, оглядев заново всех по очереди - Как я понимаю, вы желаете приватности беседы?

Я только кивнула.

- Магистр - только и сказал Повелитель, а маг на это чуть-чуть сморщил нос. Покосился на безупречный и спокойный профиль своего Владыки. Тяжко вздохнул, возведя очи долу. И описал в воздухе ладонью такую....петлю.

- Итак, практически ювелирный полог тишины. Сейчас вас слышу я, магистр Самавиэлия, ваш опекун и, уж простите, господин Ниррийский. Итак?

Можно, конечно, было бы попробовать и дальше торговаться. Но что-то в лице монарха темных эльфов говорило мне, что пора прекратить балаган. И говорить уже по существу.

- Эльмар Роррей - выпалила я, и красивые брови Владыки взлетели до небес, но я поспешно продолжила - Он узник Цитадели. Он невиновен, он спасал меня. Мне...я прошу Вас отпустить его.

Магистр...как его, Самавиэлия, перестал глядеть на меня так, словно подозревал в том, что я хочу умыкнуть его столовое серебро, если мне представится такая счастливая возможность.

- Мадемуазель....- неожиданно мягко начал он, но я упрямо мотнула головой, глядя только на прекрасного Повелителя Темного двора. Не потому, что не имело значения, что желает сказать королевский маг, а просто оттого, что боялась растерять окончательно всю свою обретенную решимость.

- Я...я могу предложить вам в обмен на него... нечто, очень нужное вам, Ваше Величество. Повелитель наклонил голову к плечу. Его взгляд, неизменно вежливое выражение лица - все вроде бы так и оставалось по своим местам, но что-то... что-то еще было. Что-то новое.

- Мадемуазель Монгрен, Цитадель - это магия. И у нее свои законы. Я, возможно, и мог бы великодушно отпускать по своему желанию тех, кто осужден несправедливо, положим. Но Цитадель строга. И за каждого отпущенного она отбирает у Хранителя десять лет жизни. Поэтому...

Я зажмурилась. И вспомнила отчего-то прорубь, в которой меня топил магистр Катия. И прыгнула в нее, с головой.

- Я меерций - ляпнула, не дожидаясь уже ничьих слов.

Наступила такая гробовая тишина, что мне сразу же послышалось, как тяжело стучит сердце. И гудит нервно кровь. То ли моя, то ли всех собравшихся разом.

Приоткрыв один глаз, я уставилась прямо в глаза Его Величества.

Магистр, сидящий возле Повелителя, судорожно сглотнул. И стиснул на коленях руки в кулаки, до побелевших костяшек пальцев. Его глаза заметались по моему лицу с такой поспешностью, словно он силился запечатлеть его во всех мельчайших деталях.

Позади тяжело и шумно выдохнули.

Несмело обернувшись, чуть-чуть, из осторожности, я увидела, как рыжий вампир опустил окончательно руки, и глядит на меня ошеломленно. И немножко плотоядно.

Повелитель на миг прикрыл глаза.

- Мадемуазель - немного хрипло начал он, откашлялся, и все так же медленно продолжил - Вы отдаете себе отчет...

- Да - быстро кивнула я, и на всякий случай стиснула руку господина ректора - Отдаю.

Все снова замолчали. Охрана, прекрасно нас видящая, но ничего не слышащая, внимательно рассматривала то меня, то его милость, то собственного Владыку.

- Александр - фамильярно, но несколько растерянно проговорил вампир, обходя молчащего, как рыба, господина ректора, который, казалось, за все это время даже не шелохнулся - Если ты тоже не знаешь, что сказать, то предлагаю организовать общество. По интересам.

Он резко развернулся. И уставился на меня неприлично.

- Светлые и темные боги, меерций - обошел меня кругом, и потянул хищно воздух, глаза его мерцали - Дитя баланса. Все мы знаем, что вы есть, просто никто не знает, где. И вот, извольте - меерций.

- Сколько вам лет, дитя мое? - немножко слабым голосом молвил магистр, и лицо его выражало нечто среднее между страданиями и благоговением.

- Ей вчера исполнилось восемнадцать - твердо ответил оживший наконец-то господин оборотень-чернокнижник - Поэтому, господа, я полагаю, не стоит лишний раз напоминать, что ей непременно понадобится помощь.

Опять тишина. Грозная, тяжелая тишина, в которой несколько действительно сильных существ пытались прикинуть, насколько я слаба. В этом у меня не было ни малейших сомнений.

Владыка потер лицо. Таким простым, утомленным движением, что где-то внутри меня шевельнулась совершенно неуместная жалость. Но только на какое-то мгновение - и тут же пропала, потому что передо мной сидел Повелитель. Повелитель!

- Я не откажусь, мадемуазель. Вероятно, что мне следовало бы, но я не откажусь. И думаю, вы прекрасно это знали, когда пришли сюда - он выразительно окинул быстрым взглядом господина ректора. Тот мрачно пожал плечами - Вы понимаете, что есть один шанс из ста, что вы останетесь живы?

Милорд Сантаррий стиснул мой локоть неожиданно сильно. Но тут же отпустил.

- П...понимаю.

- Александр, это будет почти что преднамеренное убийство - серьезно и спокойно сказал вампир, и встал напротив меня, загородив от меня Владыку и мэтра Самавиэлия - Малютка, он сожрет тебя быстрее, чем ты скажешь 'Здравствуйте, магистр'.

Я поскрежетала в ответ горлом, в попытке вернуть себе собственный голос.

- Ну, тогда я эммм...пропущу приветственную часть?

Обновление 17.02

- Это прозвучит, быть может, не в соответствии моему высокому положению, но я тебе сейчас залеплю плюху - приятно улыбаясь, медленно и тихо проговорил Его Величество почти в ухо вампирского наемника.

Тот дрыгнул плечом, словно бы и в самом деле намеревался отогнать назойливую муху. Но на Повелителя дроу искоса все ж поглядел.

- Меерций. Александр, это малявочка - меерций.

Владыка мимолетно скользнул взглядом по следующему впереди, рука об руку со своим непонятным пока толком наставником, предмету беседы.

- Именно. Единственный, известный нам, меерций. Так что держи свои зубы при себе, я тебя, кстати, все еще не простил за пробы крови моей жены.

- Вспомнила бабка, как девкой была - шепотом ответил рыжий вампир, и опять уставился в спину впередиидущим - Боги и демоны! И совсем еще ребенок. Тебе ее не жаль?

Владыка привычно не поменялся в лице. Ничуть.

- Следующий гениальный вопрос, Ниррийский.

- Воля ваша, Владыка. Если девица помрет - объект ее пылкой любви ты на свободу-то отпустишь?

Повелителю почудилось, что у оборотня, держащего крепко руку воспитанницы, буквально шевельнулись уши.

- Вот неоднократно задавал себе вопрос. На кой демон я тебя терплю? - вздохнул Повелитель неспешно, а вампир только хмыкнул в ответ - Господа, вынужден покинуть вас на некоторое время. Извольте позавтракать, силы нам всем пригодятся.

Девица в беде, что вызвалась вернуть ему другую девицу, вроде бы как тоже в беде, обернулась несмело. И вновь забавно присела, на ходу, в попытке реверанса.

- Благодарю, Ваше Величество.

- Не стоит, мадемуазель. И, если вы не сочтете это подозрительным - могу ли украсть на очень непродолжительное время вашего наставника?

Девочка тут же уставилась на ничем себя не проявляющего упомянутого господина. Тот словно бы и не смотрел на нее - но явно дал понять, что бояться нечего.

У дверей малой столовой делегация чинно остановилась. Маги, сгрудившиеся за вальяжной фигурой магистра Самавиэлия, непрестанно и совершенно безуспешно пытались сохранять всеобще невозмутимый вид, а сам магистр был отчетливо несколько взбудоражен. Но почтительно пожелал юной гостье приятного аппетита и всех благ, после чего и отбыл в компании своих соратников и подчиненных в неизвестном направлении.

Его Величество со значением поглядел на своего рыжеволосого спутника. Милорд Сантаррий проделал почти точно такой же фокус, с другой стороны от вампира. А тот невозмутимо предложил свой обернутый плотной дорогой тканью сюртука локоть барышне, несколько рассеянно на него глядящей.

- Возьму на себя смелость рекомендовать вам горячий шоколад, мадемуазель - как ни в чем не бывало, поведал он, и небрежно кивнул оставшимся господам, сверлящим его суровыми взорами

- Мы с нетерпением будем вас ожидать, милостивые государи.

- Не имею ни малейших сомнений - вежливо ответствовал Владыка, имея вид весьма любезный и непринужденный - Мадемуазель Монгрен, шоколад и в самом деле отменен. А если смазливая внешность господина Ниррийского вдруг покажется вам еще более смазливой, без всяких веских на то причин, или кожа его начнет приобретать оттенок несколько нездорово-синеватый, хоть и приятный отчего-то взгляду - потрудитесь вылить ему на голову сей дивный напиток. Непосредственно из емкости, в которой он подается. И не бойтесь - я позволяю. Не будем вас более задерживать.

Мадемуазель Монгрен осмотрела своего спутника придирчиво. И робко улыбнулась своему наставнику.

Тот хмуро оглядел вампира с головы до ног, прищурив зеленый глаз.

- Я не столь силен в высокохудожественных оборотах, господа. Но считаю своим долгом отметить, что я вам, любезный, вырву зубы и руки, если вы ее тронете неподобающим образом.

Улыбка прекрасного кровопийцы не побледнела ни на миг. Он картинно закатил глаза, и почти тут же хлопнул ресницами, отчего мадемуазель Монгрен мучительно покраснела, и покашляла зачем-то.

- Просто трепещу в священном ужасе. Малютка, ты дороже всех сокровищ, как я погляжу. Ладно уж, хватит морить ребенка голодом. И с зубами и руками своими я как-то уж справлюсь, господа.

Милорд Лем Клемор Сантаррий, сохраняющий на удивление равнодушный и одновременно в очень правильной и выверенной тщательно степени почтительный вид, уселся в предложенное ему кресло.

Кресло располагалось в личном кабинете Его Величества. Как и сам Владыка, в данный момент.

Повелитель дроу с ничего не выражающим лицом занял собственное кресло.

- Полагаю, что вы извините меня, если я миную официальную часть с предложением напитков и любезных вопросов о здравии ваших ближайших родственников - спокойно поставил Владыка в известность собеседника, на что тот только едва заметно улыбнулся.

- Итак, милорд Сантаррий, как бы это поделикатнее... Насколько мне стоит опасаться того, что вы с минуты на минуту обезумеете, впадете в транс, и начнете пить моих магов, покуда мы вас не убьем? Или что там у вас, чернокнижников, в чести? Девственницы, кажется, хотя я не силен в вопросе страстей черных магов.

Его милость улыбнулся уже более откровенно.

- Подобных излишеств, Ваше Величество, я не позволял себе даже в тяжкий период подростковой юности. А девственницы имеют обыкновение хотеть непременно замуж, так что тут я тоже предпочитаю держать себя при себе.

- Это можно трактовать как: 'Ничего подобного не произойдет в ближайшее время'? Или вы оставляете за собой право на неопределенность и отсутствие конкретики?

Милорд ректор внимательно оглядел невозмутимое лицо Владыки.

- Ваше Величество, ээээ...

Повелитель кивнул рассеянно.

- Совершенно верно, я в курсе всех событий. После событий некоторых, прискорбного толку, мои заботливые, словно наседки, придворные маги, всячески бдят, и я вечно увешан какими-то амулетами. Один из них, непосредственно в эту самую минуту, дает уважаемому мною безмерно мэтру Самавиэлию великолепную возможность непрестанно бубнеть в моей голове подробности вашей личной, и не очень, жизни. Утомительно, но весьма познавательно, знаете ли.

Господин ректор Университета Трех Виселиц почти в точности так же рассеянно кивнул.

- И как?

Владыка пожал расслабленно плечами.

- Слухи, сплетни, цветистые ругательства магистра, который, кажется, что-то только что уронил... Факты так же имеют место быть. Могу ли я предположить, что явив нам мадемуазель Монгрен, вы совершили серьезное должностное преступление?

- Вполне можете, полагаю - не стал отпираться совершитель должностных преступлений, нисколько не смутясь и раскаянием явно не терзаясь.

- Ну, тогда, раз уж дела обстоят таким образом, совершите еще одно. Куда менее масштабное - Его Величество сложил под подбородком сплетенные пальцы - Эльмар Роррей. Кого именно я предположительно собираюсь выпустить из Цитадели?

Милор Сантаррий подумал некоторое время, неотрывно глядя в синие невозмутимые глаза одного из самых мудрых правителей дроу. Который, без сомнения, всегда имел в виду выгоду для своего народа и двора - с этим спорить было бессмысленно, ибо факт.

- Громадный потенциал. В свое время я считался одаренным менталистом. Эльмар в скором времени, продолжи он обучение, с надлежащей практикой и мудрыми наставниками, мог бы превзойти и меня, и многих, не только среди живущих - среди легенд. Полукровка демона Хаоса, стихия Огня. Полных двадцать три года. Вспыльчив, но умен. Дьявольски талантливый мальчик.

- Который, как я понимаю, в нежной юности оторвал кому-то руку, магистр был как-то неразборчив в этом моменте, а в Цитадель угодил за убийство женщины-преподавателя.

- Госпожа Тьирра. Имперская отравительница. Оказалась инициированным меерцием. Эльмар действительно убил ее. Как раз в тот момент, когда она пыталась убить Иву.

Владыка поднял брови.

- И вы не смогли оправдать этого пылкого юношу?

Господин ректор тяжко вздохнул.

- Он отказался от ментального дознания. Заявил, что убийство было преднамеренным, причиной ему послужила задетая семейная честь.

- Покрывал инкогнито мадемуазель Монгрен, стало быть - промолвил Владыка задумчиво. И побарабанил пальцами по столу - Поправьте меня, если я не прав, но для Империи господин Роррей теперь утерян навеки, насколько я понимаю? Как и почившая якобы мадемуазель Монгрен?

Милорд Лем Клемор едва заметно прищурился. И медленно кивнул, размышляя.

- При определенных обстоятельствах... Имперский двор сумел бы волшебно воскресить Эльмара. Со временем. Поскольку на него у Императора были свои собственные планы. А вот Ива...

Владыка вежливо откашлялся.

- Милорд Сантаррий, это ведь в Империи принято говорить 'Умерла - так умерла?'.

Господин Сантаррий нахмурился уже явственно, вполне различимо.

- Совершенно верно, Ваше Величество.

Повелитель дроу благосклонно улыбнулся.

- Ну так давайте же следовать в отношении Империи имперским же традициям - голос Его Величество, невзирая на сияние улыбки, был ровно в той степени тверд, чтоб напоминать, кто именно тут Владыка.

Напряжение сгустилось на миг, став почти видимым, загудело в воздухе тихо, но назойливо. Милорд Сантаррий сверлил взглядом надменный нос Повелителя темных эльфов, и, очевидно, всеми силами боролся со всеми собственными демонами и ипостасями.

- Будьте благоразумны, Сантаррий - все так же неспешно и мирно посоветовал дроу - Сильные менталисты всегда нужны всем. Особенно в этой нужде извечно мы, правители. Уж такая доля. Тем более, что ему, насколько я могу судить, вовсе не так принципиально служить всенепременно имперской короне, учитывая методы вашего двора, применимые для успешного сотрудничества с молодыми дарованиями. Руку своему верному подданному, готов спорить, Его Величество так и не потрудился вернуть впоследствии?

Подумав еще пару мгновений, господин ректор перестал раздувать нервно ноздри, и уселся свободнее, откинувшись на спинку кресла.

- Я услышал Вас, Ваше Величество. Но Эльмар - это, несомненно, важно, однако же наиболее всего я заинтересован в вопросе помощи моей подопечной со стороны ваших магов. И, пожалуй, этого вашего остроумного компаньона.

Повелитель тронул крохотный колокольчик на столе.

- Тогда позволим уже присоединиться к нам моему изнывающему менталисту. Чтоб не переливать из пустого в порожнее многократно.

Обновление 18.02

Придворный архимаг-менталист, почтенный мэтр Самавиэлия, по натуре своей был весьма прямолинеен. Без оглядки на свой исключительно высокий статус при дворе темных эльфов. Именно в силу этой прямолинейности, и в полной мере совершенно наплевательского отношения ко всем правилам хорошего тона, он и не стал дожидаться, когда этот, с позволения сказать, сопливый мальчишка с разноцветными оборотневыми глазами, закончит свои возмутительные речи.

Вместо этого архимаг побагровел - и треснул кулаком по столу.

Оборотень даже не запнулся, так и продолжал нести полнейшую ахинею.

Тогда мэтр вскочил, отчего Его Величество только утомленно вздохнул, и обратил, наконец, свой царственный взор на покорного слугу.

- Да никогда! - проорал мэтр, махнув для дополнительной экспрессии рукой у оборотня прямо перед глазами - Никогда в жизни! Вы рехнулись!

Мальчишка преувеличенно равнодушно пожал плечами.

- Ну, господин архимаг, при всем моем уважении, в противном случае Ива, вероятнее всего, умрет, и очень быстро. Я, разумеется, не склонен полагать, что вы этим событием будете чрезвычайно расстроены, но! - оборотень поднял вверх палец, и медленно покачал им, наверное, в ответ, перед магистерскими глазами - Повелительницу этим не вернуть. Она так и останется там, где сейчас Ее Величеству угодно пребывать. И как вы думаете, как скоро вам представится возможность заполучить к себе еще одного носителя баланса, в полном совершеннолетии, и инициированного?

В повисшей тут же весьма многозначительной паузе мэтр сумел только яростно дышать, торопливо меряя кабинет Его Величества тяжелыми шагами.

- Я согласен помочь, господа! Я только 'за'! Это дитя слишком юное и неопытное, ей, без сомнения, необходима вся возможная помощь! Но кровь Его Величества?! Нет, это потенциально слишком опасно!

Повелитель якобы скорбно поджал губы, щурясь на разозлившегося тут же оборотня в ожидании.

- Опасно?! - практически в тон магистру возопил милорд Сантаррий - Да она принесла вам свою жизнь! Готова рискнуть ею, чтоб вернуть вашу Повелительницу!

- Она готова рискнуть жизнью, чтоб вернуть своего полудемона! - не остался в долгу магистр, продолжая нарезать круги уже вокруг стола, за чем монарх дроу наблюдал со сдержанным удовольствием - А вы вообще кажетесь мне крайне подозрительным типом. С этими вашими благородными порывами помочь двум юным сердцам!

- А вы, выходит, нежно ее опекаете просто из великого человеколюбия?! - оборотень практически оскалился, вертя головой вслед маневрам архимага.

Повелитель прикрыл на миг глаза, прикоснулся пальцами к переносице, и вздохнул глубоко.

- Обсуждение окончено, господа - голос Владыки был самой средней температуры, и тембра, но продолжать орать гневно оппоненты уже не сумели, а магистр и бегать прекратил тут же - Позвольте мне скромно подвести итог.

Господа молча внимали.

- Итак, для того, чтоб мадемуазель Монгрен имела теоретически больше шансов одолеть мэтра Лиотанского в его упорном нежелании возвращаться к своему нормальному состоянию и здравствованию, ей необходима кровь большинства близких знакомых и друзей магистра. И ваша, мэтр Самавиэлия, в том числе, и моя, разумеется. Насколько я понял мудреный механизм действия, баланс должен поглотить дисбаланс. И чем больше чужих воспоминаний и знаний о магистре будет в крови мадемуазель, тем легче она найдет истинного магистра Лиотанского в том, чем на данный момент он является, так?

Оборотень лишь отрывисто кивнул.

- Замечательно. Теперь касательно потенциальных смертельных угроз отдавания капли моей королевской крови меерцию. Мадемуазель, уважаемый мэтр, некуда идти. Она мертва в Империи, и в Университет Трех Виселиц ее обратно, как вы понимаете, не примут. Посему, если мадемуазель останется жива после встречи с черным некромантом, на что я весьма уповаю, она, несомненно, останется здесь.

Милорд Сантаррий мрачно окинул взглядом лицо придворного архимага, который внезапно получил в свои руки перспективу существования в шаговой доступности от него настоящего меерция. И стал еще мрачнее.

- И да, господин Роррей. Юношу мы освободим перед ритуалом. Мадемуазль по доброй воле рискует, и весьма крупно рискует, собственным существованием, поэтому господин Роррей будет извлечен из Цитадели сегодня же. И, господин архимаг-менталист, при положительных исходах этой героической и безумной кампании, вы примете его в обучение.

А что касается крови... Кровь мадемуазель Монгрен будет предоставлена, и от всех, от кого это понадобиться. Обсуждение окончено, господа, благодарю вас за время и бесконечное терпение друг к другу.

Обновление 27.02

Пользуясь случаем, насколько это вообще было возможно, я украдкой косила на хмурого коренастого оборотня, который сидел почти напротив меня, и мрачно созерцал ряд столовых приборов, аккуратно выложенных у его локтя.

Лихой ирокез волос, острые черты хищного, симметрично очень правильного лица, морщины у рта, и сбегающие от уголков глаз к вискам. Сильный зверь, матёрый оборотень.

- Да, малютка, это именно он и есть, грозный Сириус Мара - прошелестел у моего уха невыносимо обволакивающий голос, и мне сразу же стало неудобно перед самой собой, и перед Рорреем, за то, что от звука этого голоса у меня просто озноб.

- Дед Её Величества - буднично продолжил вампир, и я скосила глаза уже на него - Названный, но как по мне - совершенно полностью родной. Ну и тесть Его Величества, почти что.

Дед Её Величества, и почти тесть Его Величества, сощурившись нехорошо, оглядел наш почти что диалог, если можно его так назвать. Потому что я только таращу глаза на этого рыжего кровопийцу, гадая, как природа допускает такое нелюдское очарование в существе столь смертоносном?

- А это Ниррийский, хитрый и вероломный упырь, с ним, деточка, нужно только грубостями, и с колом наготове, в беседы ввязываться.

Я робко кивнула, силясь найти приличный повод для приличной беседы, без взаимных обличений. А вампир лишь фыркнул в чашку действительно Божественного шоколада.

- Я знаю...то есть, у меня в Университете был знакомый оборотень, он вами просто бредил порой. Говорил, что вы - гордость народа.

Почти что родня Владыки темного двора не улыбнулся, а как-то странно поджал губы, но лучики морщин у глаз внезапно чуть вытянулись вверх, словно бы названный дедушка Повелительницы тщился не заулыбаться во весь рост.

- Кхм, а как звать его, этого оборотня? - закашлявшись явно смущённо, вопросил он, прекратив мрачно изучать ложки и вилки около себя - Может, знаю?

- Венлей Саморр - проговорила я, все так же не решаясь смотреть на него совершенно прямо.

Он нахмурил брови, что, скажем прямо, откровением и неожиданностью для меня не стало.

- Это мальчик, который... - оборотень мучительно замялся, стрельнув в меня глазами изучающе и остро, словно прикидывая, что именно я знаю об "этом мальчике", и что при мне будет уместно о нем произнести вслух.

Я только плечами пожала.

- Ну да, тот самый. Который долго не умел обернуться, а потом обернулся, и задрал в обороте семь человек.

Вампир поглядел на меня сбоку очень вежливо, придерживая элегантно в пальцах изящную чашку.

- Семь?

Я кивнула, и поглядела задумчиво в сторону креманки с чем-то восхитительно воздушным, цвета топленого молока.

- Семь. Какая-то бродячая банда головорезов. Но по факту, поведение его было сочтено опасным потенциально, вот его к нам и упекли. В смысле - прислали обучаться.

- Хммм - неопределенно протянул Сириус Мара, и осмотрел меня опять, уже с каким-то непонятным интересом, явственно в попытке найти пристойную тему для дальнейшей беседы, без кровавых подробностей - А ты там как оказалась, в этом вашем Университете?

Я деликатно подтянула к себе креманку, рассматривая её, на всякий случай, с её радужной изнанки, пытаясь своим меерциевским взором загодя определить, что ж это сейчас намереваюсь вкусить. И заодно - прикинуть, как бы поделикатнее ответить на этот любезный, в общем-то, вопрос.

- А я убила брата господина ректора, в малолетстве - оборотень уронил ложку, которую только было взял в руки, а вампир выплюнул шоколад, кажется, обратно в чашку - Но на самом деле его убил господин ректор, а меня обвинили и осудили на обучение в Виселицах. Тогда я как раз была их семейной рабыней.

На удивление одинаково, с совершенно точь-в -точь похожими лицами оборотень-наёмник, и рыжеволосый вампир поглядели через стол один на другого.

Я окунула ложку в воздушный флан из сливок и карамели.

- Но он, знаете ли, спасал меня при этом, так что я на него, понимаете, не в обиде.

- Самое интересное, что мне ты этого так и не сказала - вежливо вступил в беседу явившийся неожиданно упомянутый спаситель моей жизни, и направился к столу с самым непринужденным видом - Как шоколад, рекомендуешь?

- Его Величество просит всех присутствующих насладиться завтраком, и ожидать его в Утреннем зале - его милость уселся возле меня, вальяжно окинул взором представшее перед нами продуктовое изобилие, и взялся за пузатый высокий кофейник - Она прелестно непосредственна, господа, не так ли?

Господа все с теми же лицами, выражающими смесь лёгкого недоумения и растерянности, дружно проглядели на господина главу Виселиц.

- Я даже не знаю, какой теперь вопрос задать, поскольку не считаю себя готовым к возможному ответу - протянул вампир, улыбнулся краешком губ, и внезапно подмигнул хлопающему глазами Сириусе Маре - Брось, Мара, легенды гласят, что в юных летах ты завтракал ушами поверженных врагов!

- Я слышал про глаза - философски изрёк милорд Сантаррий, и отхлебнул из чашки, зажмурившись на миг - Кофе отменный, господа.

- Мне кажется, что глаза есть неудобно, и вряд ли вкусно - задумчиво поведала я, ни к кому конкретно не обращаясь, и в этой задумчивости не совсем воспитанно облизнула ложку - Относительно ушей не поручусь, мало ли, какие враги имелись в виду? Может быть, какие-нибудь такие, уши которых считаются признанным деликатесом у оборотней? А глаза - они же и есть глаза, фу, там есть нечего. Уши кабанов, к примеру, являются важными ингредиентном студня. А глаза? Нет, мне лично о рецептах с глазами ничего не известно.

Замолчав, я попыталась припомнить, не упустила ли, в самом деле, какой гастрономический изыск на основе чьих-нибудь глаз, но вместо того, чтоб припомнить что-то сносное, обнаружила наступившую гробовую совершено тишину. И осторожно осмотрела своих соседей по столу.

Господин ректор отсалютовал мне чашкой, имея лицо очень сосредоточенное и серьезное. Сириус Мара, с которого, собственно, тема оригинальных рецептов и имела своё начинание, смотрел на меня почти нежно, как смотрят на младенцев. Или на убогих, не знаю, точно определиться не могу. Я едва удержалась от того, чтоб не уставиться тут же на его цветную версию, но господин ректор обещал показать мне, по чем пуд лиха, если в ближайшие семь дней я посмею пялиться людям и нелюдям за спину. Так что я честно перевела взор на огненные волосы и фиалковые глаза вампира.

- Мне кажется, я почти готов... - начал было вампир, сияя своими невозможными очами, но сообщить, на что он готов, не успел.

Дверь столовой распахнулась, и в неё втиснулся встрёпанный магистр эээээ....Самавиэлия, да.

-Я, господа, буквально на минуту - магистр очень ощутимо был взбудоражен, и все так же силился не смотреть на меня неотрывно, в чем его периодически явно настигала неудача. Я осторожно на него тоже поглядела, из-под ресниц, но он все равно заметил.

На какое-то мгновение мы застыли зрачками друг в друге, и даже помятую о грозных обещаниях господина ректора, я метнулась глазами на фонтан цветов за спиной придворного менталиста.

Краски бурлили, пенясь, и среди тонких ровных линий плавали ярко-красные неровные пятна, меняя судорожно форму и размер.

Не знаю, отчего, но почему-то я была свято убеждена в том, что магистр с превеликим трудом сдерживает собственные гнев, восторг, возбуждение и ...ужас?

Он чуть прищурил глаза, рассматривая все так же жадно моё лицо. И самым удивительным было то, что я не чувствовала того липкого, брезгливого отторжения, которое вызывали во мне пристальные взоры отца милорда Сантаррия.

Менталист Темного двора глядел на меня, как на редкостную, великую драгоценность, невероятной чистоты и совершенных форм. Его ужас и восторг были непривычно почтительными, будто бы я в самом деле была предметом поклонения маститого и опытного ювелира.

И нуждалась в тщательной, бережной огранке, и достойной оправе.

- Мне что-то настойчиво подсказывает, что если вы, магистр, всего лишь на минуточку, то нам тоже будет предложено долго не рассиживаться - ухмыльнулся вампир, и уставился на менталиста с совершенно неподобающим видом.

Тот ответил ему взглядом утомленно-обреченным, таким, словно рыжеволосый сын Немертвой долины давно и всерьёз испытывает ангельское терпение придворного кудесника, и кудесник не совсем уверен, что осилит вынести это, рано или поздно плюнув на известный всему Всемирью факт дружбы вампира с Повелителем дроу.

В ответ на этот мученический взор вампир только приятно улыбнулся. И махом допил шоколад, опустил аккуратно чашку на тоненькое блюдце, и поднялся, потянувшись лениво и томно, словно роскошный, балованный кот.

Господин ректор смерил этого совершенного кровопийцу не очень благодушным взглядом. Допил свой кофе, без поспешности, надо сказать, и сурово поглядел на меня.

- Монгрен, ты поела? - А я хлопнула лишь глазами, и на этот назидательный вопрос смиренно кивнула, потому как господин ректор сейчас был ну просто натуральный строгий воспитатель - Ну вот и отлично. Я уже, признаться, не горю желанием и дальше тянуть кота за хвост, милостивые государи. Если все готовы закончить завтрак - давайте и в самом деле присоединимся к магистру.

Никто возражать не стал, только сам магистр несколько изумленно осмотрел эту картину воплощенной готовности не тянуть за хвост несчастное животное, то есть, пресловутого кота.

- Я, господа, польщен, но дайте хоть чашку кофе опрокинуть, я в самом деле за этим зашёл - несколько возмущённо поведал мэтр, схватил кофейник, наполнил близстоящую чашку, и подхватил её двумя пальцами за витую ручку - Ладно уж, извольте все следовать за мной, на ходу выпью.

В удивительном единодушии все собравшиеся молниеносно собрались в дверях. Милорд Сантаррий властно ухватил меня за руку, и я успела только ложку из рук выпустить, как меня уже спешно поволокли по светлому коридору в очередном непонятном мне, по незнанию местности, направлении.

-Прелестный ребёнок - вздохнул Сириус Мара с лёгким сожалением, рассматривая пол под ногами. Мадемуазель Монгрен в сопровождении магистра Самавиэлии и своего себе на уме опекуна, раскланявшись, отбыли в компании Владыки в Цитадель, освобождать таинственного Эльмара Роррея. Оставив вампира и оборотня в праздном ожидании развития событий, которые, откровенно сказать, развивались нынче на диво стремительно. В особенности, если вообразить их в контрасте с тем, каким бездействием дышали прошедшие почти что два года, что Велея, Повелительница дроу, провела в Обители, а Диан Лиотанский - в мертвом чёрном сне собственного безумия.

Вампир, оставив свои кривляния, серьёзно посмотрел в сторону, куда судьба, в образе Владыки и его преданного архимага, увлекли маленькую меерция.

- Да уж, после всех этим церемонных и тоскливых придворных дам барышня весьма....освежает - рыжеволосый немертвый спокойно взглянул прямо в глаза обороню - Ты считаешь совершенно невозможным, чтоб она вытащила Лиотанского, и умудрилась остаться живой?

Оборотень неловко поежился. И чуть грустно усмехнулся.

-Разве что он ей это позволит, если что-то от него там ещё осталось. Это утопия, и все мы это знаем. И никто, заметь, не запретит этому ребёнку умереть. Демоны забери, как мерзко.

Вампир чуть наморщил лоб в задумчивости. А потом откинул волосы за спину, лихим, преисполненным какой-то пьяной бесшабашности жестом.

- По крайней мере, я намерен дать ей сил побороться.

Сложно о чем-то думать, когда идёшь по коридору мифической Цитадели.

Не поручусь, конечно, за всех. Потому что это была бы великая глупость - поручиться за мысли тех, кто посетил это место, с позволения сказать, в неком роде, гостеприимное. Настолько, что посетителей отсюда не выпускали, за очень редкими дозволенными исключениями.

Слава богам, что покамест я к таковым смело могу себя относить. Хотя как знать? Существует весьма недурная вероятность того, что следующий мой визит сюда будет иметь обычное для этих стен прискорбное завершение. И никуда я больше не выйду, поскольку к хождениям ногами, да вообще какими бы то ни было перемещениям, окажусь уже навсегда неспособной.

Хотя сейчас это было не так уж и важно. Не кажется даже изумительным тот факт, что Грозная Цитадель изнутри, сейчас, казалась самой обыденной, никоим образом не ужасной. Я даже не сразу сообразила, что мы перестали идти просто по каким-то коридорам, а стали шествовать именно по коридорам Цитадели. Все это сейчас было совсем не важно.

Я его увижу. Прямо сейчас увижу. И его освободят. Отпустят насовсем, и он никогда сюда более не возвратиться.

- Мадемуазель Монгрен - тихо проговорил Повелитель, внезапно остановившись прямо посреди гладкостенного коридора,ничуть не зловещего - Я хочу лишь предупредить вас. Я, как бы страшно для вас это не прозвучало, не знаю, что делали с вашим Рорреем. Вы понимаете?

Воздух в легких замёрз и стал колом прямо поперёк груди, внутри. Я тупо кивнула, а мэтр Самавиэлия сурово поджал губы.

- Он единственный демон Хаоса в обители, дитя моё. В месте, предназначенном не для искупления, а лишь для наказания. Соберитесь с силами.

Наказания. Нет, не так. Длительной, изощренной казни за преступления, которые никто не в силах ни простить, ни оправдать. Тут никто уже ничего не искупает - лишь расплачивается за содеянное, и расценки в Цитадели неслыханно высоки. В этом её предназначение.

и он оказался тут за мою жизнь. И за мою тайну, которая больше даже и не тайна. О, светлые боги.

- Я... Понимаю, да, Ваше Величество, магистр - я говорила и зачем-то продолжала кивать, а они вдруг посмотрели на меня оба сразу, одинаково строгими глазами.

- Тогда прошу - сухо и отрывисто молвил маг, махнув рукой наотмашь, и ровно через один лишь мой вздох перед нами появилась громадная кованная дверь.

Вот просто выросла за спиной Владыки, который и бровью не повёл на это. Тяжёлая старинная громадина, черно-бурая и на вид совершенно сказочная. Только сказка, наверное, должна быть очень страшной, с такими-то дверями.

Повелитель мимолетно скользнул по мне взглядом, все тем же, строгим и вежливым, и повернулся к этой огромите. Его музыкальные пальцы легко, практически незаметно, коснулись какого-то ржавого выступа кованой окантовки - и дверь медленно, но покорно, поползла внутрь.

Я успела лишь понять, что воздух пронизан холодной влагой. А потом увидела его.

Он висел. Висел в воздухе. А вокруг него медленно, лениво плескалась вода, огромная круглая сфера, гигантская капля, в которой он мерно покачивался в такт движению невидимого мне внутреннего течения. Его чёрное волосы призрачно змеились вокруг головы, глаза были закрыты, а за спиной распахнуты, словно в рывке, крылья, во всю ширь. Неподвижен - лишь безвольно раскачиваемый мертвой волшебной водой, словно убаюканный для вечного глухого сна.

Бездумно, распахнув в ужасе глаза, я кинулась к нему. Но магистр, явив потрясающую силу, физическую, без всяких там ментальных фокусов, схватил меня так цепко, что я сумела только заболтать в воздухе ногами, обвиснув у него на руках.

- Позвольте все же сначала мне - мягко молвил Владыка, и легко переступил невысокий порог. А вслед за ним вошли и мы, точнее магистр внёс меня.

Мы были не единственными, кто тут имел честь пребывать. Приземистый, крепкого вида молодой мужчина, в компании двух дам в летах, проглядели на нас с вялым интересом. Они праздно, словно на неком скучном чаепитии, сидели за невысоким столом, почти в углу каземата, в абсолютной тишине.

- Снять - ровно проговорил Владыка, мужчина, не меняя выражения лица, и даже не поднимаясь с высокой скамьи, на которой изволил восседать, перевёл взгляд на Роррея.

С громким хлопком сфера лопнула, и я на миг зажмурилась, ожидая, вполне справедливо, тут же потока брызг. Но ничего не произошло - лишь какой-то прихотливо изогнутый виток, живой и текучий, пружинисто ударил в землю. А тело Эльмара, мокрое и почти лишенное одежды, грузно опустилось на мокрый каменный пол.

- Отпустите меня - шепотом попросила я магистра, пытаясь чуть оттолкнуться от него, хоть и безуспешно.

Он молча поставил меня на пол, и я даже не поняла, как дошла до Эльмара.

Спрашивать, зачем вода, не имело смысла - демоны Хаоса были детьми пылающих элементов и огненной стихии. Они мирно сосуществовали с водой, но что будет, если демона Хаоса оставить жить в этой воде?

Его кожа была холодной и скользкой. Одним богам ведь известно, что именно за вода это была.

Я судорожно погладила его лицо, сразу двумя руками, не смея плакать или говорить что-то на глазах этих...тусклых соглядатаев, что сидели неподвижно все там же, в углу.

Да, вот, они были...тусклые. Красок в них почти не было. Но думать об этом было некогда, да и вовсе ненужно. Я обняла Роррея неловко за шею, стиснув дрожащие губы.

- Магистр - твёрдо и с нерушимым спокойствием сказал над моей головой Владыка, и тело Эльмара как-то вяло дернулось. Я поспешно разжала пальцы - и он оторвался от пола, поднимаясь в воздух, роняя безвольно вниз руки. Крылья упали вслед за руками, волочась по земле, Роррей поднялся ещё чуть выше - и поплыл медленно к открытым дверям, строго вслед прошедшему к выходу Повелителю.

У самого выхода Владыка внезапно рывком поднял свои руки куда-то к вороту, проговорив что-то отрывистое и короткое. Воздух потеплел лишь на миг - и больше ничего не произошло. Совершенно ничего. А тело моего Роррея все так же неспешно выплыло в коридор, безмолвно сопровождая Повелителя дроу в его шествии.

- Пойдёмте, дитя моё - чуть хрипло сказал магистр прямо около меня, и я с рассеянным удивлением приняла его предложенную руку, будто мы собрались отправиться на тур придворного менуэта.

Он жив. Может быть, это кажется ошибочным утверждением, но он жив. Я с трудом выдохнула, пытаясь избавиться от льдов в груди, а почтенный архимаг Тёмного двора едва слышно прошептал что-то, наверное, формулу, которая стабильно несла по воздуху мокрого и неподвижного Эльмара.

- Теперь вам нужно просто остаться живой, мадемуазель - нарочито легко, но с какой-то печальной серьезностью поведал неожиданно Владыка, не оборачиваясь - Верните мне мою супругу и друга, и я вам пожалую лестное место в её свите. И юношу вашего пристроим, не волнуйтесь. Только выиграйте эту партию, мадемуазель Монгрен.

Я безмолвно кивнула в его ровную спину, все ещё силясь справиться со страстным желанием рыдать и просить смертельно бледного Роррея сказать мне хоть слово, открыв хотя бы на миг глаза.

Прихотливо и без всякой логики змеящийся туда-сюда коридор, привёл нас к оставленному ранее господину ректору, бледному и смурному. В небольшой, почти пустой комнате, которая, очевидно, служила таким себе залом ожиданий, неизвестно чего, он все так же неподвижно и напряжённо стоял у крохотного глухого оконца, в котором ничего было не разглядеть. Словно оно было тут в насмешку, как тонкая издевка над теми, кому больше не выглянуть ни в какое окно.

Он осмотрел поспешно зависшего в воздухе Эльмара. И жадно, со странный тоской посмотрел на меня.

- Монгрен - только начал было, но споткнулся о собственный охрипший голос, шагнул ко мне одним немалым шагом - и уткнул моё лицо, мои трясущиеся губы и мутящиеся от непролитых слез глаза, себе в грудь.

- Все будет хорошо - прошептал мне едва слышно, и я только затрясла в истерическом согласии головой, стискивая руки у него на боках.

- Пойдёмте, господа - без всякого выражения сказал Повелитель дроу - Юношу нужно согреть, осмотреть, и вернуть в сознание. Не будем терять времени.

Огонь мирно колыхался в жерле огромного элегантного камина. Едва слышно вздыхая, я старалась рассмотреть в лице Эльмара все, вот все абсолютно, что могла когда-то пропустить или не запомнить, хотя это ж навряд ли, но на всякий случай?

Веснушки. Родинка, крохотная, в уголке губ. Неожиданно беззащитные, тонкие венки, едва проступающие на висках. У него всегда были растрёпанные или всклокоченные волосы, и висков за ними никогда было не разглядеть.

Минуты громко текли в голове, встав в обратный отсчёт. Полукружия черных -черных ресниц неподвижно лежали едва ли не на щеках. Чуть приоткрыты губы. Бесшумное дыхание.

- В мире нет никого прекраснее тебя - прошептала я тихонько его закрытым глазам - Я тебя люблю, Эльмар Роррей.

Цвета лаванды, громадное тёплое покрывало, в которое его буквально закутали, кажется, и пахло лавандой. Я склонилась к нему ниже, и осторожно коснулась губами чуточку приоткрытого рта.

- Спи крепко - крохотная морщинка прорезала его лоб, будто он собрался что-то ворчливо заметить на счёт того, чтоб ему как раз-то и не мешали спать, но глаза так и остались закрытыми.

Подоткнув ещё раз тёплый ворох одеяла, я на цыпочках дошла до дверей. И обернулась к нему ещё раз.

Добрых снов, Роррей. И помни меня, даже если больше никогда не увидишь.

Хмуро уставившись в стену кабинета Его Величества, милорд Сантаррий бессмысленно ерошил небрежно прихваченные волосы, и не желал, судя по всему, говорить.

Я мрачно сверлила негодующим взором спину его милости, справедливо негодуя. Ну что за сухарь?! Хоть бы слово сказал, так нет, молчит и молчит. А вдруг помру, и побеседовать более нам не доведётся?!

Вот тебе и опекун!

Покашляв громко, в тщетной попытке привлечь-таки внимание господина ректора, я как-то даже и не терзалась особенно размышлениями уместными о том, с чего это, собственно, я так жажду высокого внимания этой личности?

- Монгрен - тяжело произнёс ректорский тыл, не подумав даже из любезности ко мне повергнуться лицом - Суть ритуала тебе понятна?

Ну, собственно... Как деликатно, со всем вероятным в данной ситуации нетривиальной тактом, почтенный архимаг-Менталист поведал мне, что поперед того, как отправить меня к Диану Лиотанскому, мне дадут испить кровушки. К

Серьёзно, вот прям так и сказали - крови дадут. Чтоб я её прямо...выпила. И, обозрев моё позеленевшее изрядно лицо, пообещали, что количество сего питья будет не чрезмерно. В точности столько, чтоб меня с непривычки не стошнило черноту некроманту на ноги, скажем.

Основания для этой дикости были веские, ибо о магистре некромантии я знала лишь то, что можно было прочитать, или услышать в сказаниях. Что для миссии светлой, имеющей целью своей непременное возвращение магистра в мир особ вменяемых, было прискорбно мало. Чтоб не сказать больше - совершенно ничто.

-Если не совсем - я могу повторно разъяснить - нудно прогудел на периферии моих слегка тошнотных рассуждений о кровавых напитках господин ректор.

Я смерила его задумчивым взором, с головы до ног.

- Вы на меня злитесь, что я не очистила вас от падучей и чернокнижнечиства, а теперь помереть бесславно собираюсь? - это, клянусь, получилось само, вот просто ляпнула бездумно.

Он повернулся ко мне, обманчиво медленно, настораживающе благодушно улыбаясь. Но даже со своего места пребывания мне стало очень отчётливо видно, как у его милости задергался зелёный глаз.

- Разумеется, Монгрен - проговорил он очень спокойно, даже как-то уж чересчур - Ты совершенно права. Так с ритуалом все ясно?

Не то, что бы я оскорбилась, нет. Всем этим ужимкам показной вежливости я просто не придала никакого значения.

- А что вы так прямо в позу встали, господин Сантаррий? - настырно прогундосила в ответ, предпочитая уж если гнуть свою линию, то уж до последнего - Вы ж сами говорили, не скрываю, мол, что из корысти об Монгрен пекусь!

Милорд ректор так оглушительно скрипнул зубами, что мне прям померещились победные фанфары, в собственных ушах прямо зазвучали, клянусь.

- Мне воспринимать это как выражение абсолютного понимания? Никаких разъяснений более не требуется? - утробным голосом пророкотал милорд Сантаррий, и его личные стражи багряного гнева поползли куда-то едва ли не под своды королевских покоев.

Жизнь определенно становится не в пример легче, когда понимаешь, о чем молчат мужчины.

- Вы, господин ректор, никудышний лицедей - мстительно протянула я, победно ухмыляясь - Ну, по крайней мере, теперь я это очень ясно вижу.

И подошла к нему, вот прямо совсем близко. Храбрость эта меня саму несколько удивляла, признаюсь откровенно, но когда под ногами ты твёрдо ощущаешь землю и собственную правоту, невольно осмелеешь, да.

Он видимо напрягся, и посуровел ещё пуще, хоть и казалось это пару мгновений назад совершенно невероятным. И вблизи я рассмотрела на его лице все бессонные ночи и дни, всю его тайную печаль, и затаенный страх. Страх. Его милость боялся, да так, что я на миг сама прониклась этим страхом, ощутив его терпко-горький привкус на языке - больше никогда не увидеть его лица, не слушать всех этих нудных наставлений, и не жить в ощущении, что во всем мире один лишь он - моя странная, непонятная, но семья.

- Я скажу сама - прошептала я тихонько, глядя прямо в эти удивительные разноцветные глаза - Останься жива, проклятая мерзавка, потому что ты вся моя родня. Не зря же я из-за тебя столько перенёс, злыдня костлявая. Вернись и уйми своего опрометчивого юношу, потому что иначе прийдется его усыпить. Вернись, Монгрен, потому что я буду очень разочарован, если ты умудришься протянуть ноги. Да?

Он посмотрел на меня из-под вечно спутанных ресниц, и лишь несколько вздохов я видела в его глазах самое настоящее, беспомощное и живое, отчаяние. Скорбно опущенные губы его дрогнули, он расправил сгорбленные чуть было плечи, и отшвырнул на спину и без того уже изрядно потрепанные волосы, чудом державшиеся в пучке.

- Нет, не все - легко, даже чуть раздраженно, проговорил, но в глазах все ещё плескалась тоска - Поговори с вампиром. И послушай его, по возможности, внимательно, без обескураживающих неуместных вопросов, Монгрен.

Что тут сказать? Ну сухарь - он и есть сухарь. Я кивнула прилежно, и развернулась было к выходу.

Но его милость отчего-то оне отпустил меня - схватил со спины крепко, и прижал к себе. Его сердце судорожно заколотило мне в плечо.

- Посмей только умереть - прошептал он так отчаянно, что у меня защипало в носу, и обстановка окружающая чуть исказилась от набежавших мгновенно слез - Посмей только, Монгрен.

Несмело положив свободную руку на его стиснутые на мне пальцы, я тихонько вздохнула.

- Как скажете, милорд ректор.

Легкий, явственно лишь отдающий дань вежливости, стук в дверь разомкнул руки милорда Сантаррия вокруг меня, и мне осталось лишь, по возможности точнее, изобразить точно такое же выражение лица - серьёзное, сосредоточенное, и без всяких там сантиментов.

Как и всякий приличный демон, рыжеволосый подданный вампирского двора изволил явиться, стоило лишь его помянуть всуе. Именно его огненные волосы и невозможную, абсолютно неприличную в своей прелести, физиономию, и явила нам открывшаяся дверь. Которую, кстати, никто из нас не открывал - вампир запросто проделал это сам, не дожидаясь вежливого вопроса "кто там?", или чего-то в таком духе.

Не утруждая себя вопросами на тему того, а уж не помешал ли он своим нелюбезным появлением какому разговору приватному, вампир оперся плечом о дверной косяк, и поднял высоко брови, мгновенно чем-то став напоминать Владыку. Я даже прямо сразу задумалась невольно о том, кто же у кого переснял манеру эту, изломления ироничного и высокого, бровей?

- Я стучал - насмешливо и мягко проговорил немертвый, и размышления мои плавно перетекли в плоскость философии. На предмет того, что есть бытие в мире, где существуют такие создания.

Роррей прекрасен. Он такой... Земной, пылкий, весь дышащий жизнью и огнём, яркими красками и светом. Господин ректор - красив строгой, правильной, сильной красотой. Как может быть красива только девственная природа. Владыка... О, Владыка прежде всего недоступен. Его красота неприступна, далека, и чуточку холодна - так сияют в небесах звезды и Луны, до них не дотянуться, можно лишь почтенно созерцать издалека. Потому, наверное, я ощущала в его присутствии это странное почтение, не в отношении даже несомненного осязания, совершенно точно видимого, огромной власти, что окружала прекрасного монарха дроу.

А вот Александр Ниррийский...

Истинные вампиры были созданы богами. Никакого рождения, младенцев, и взросления. Они были созданы вот такими, в своей самой совершенной форме, в расцвете нечеловеческих сил, и в неистребимой жажде истинной жизни.

Рыжеволосый наёмник был истинным вампиром. Цвета его чувств, воспоминаний и сил, цвели в моих глазах непривычно текуче, очень медленно, лениво. То вспыхивая неярко, то дрожа, краски изнанки прекрасного Александра Ниррийского словно исполняли некий сложный ритуальный танец. А сам он был...близок. Ослепителен - но всегда словно чуть-чуть ближе, чем допустимо этикетом и приличиями самыми элементарными, не придворными.

Однако же это не пугало, не отвращало, не вызывало протеста, нет. Его хотелось, пусть это и не очень допустимо, коснуться. Хотя бы кончиками пальцев, хотя бы на миг. Подарить ему частичку собственного живого тепла.

Да, виной всему была его природа - он ведь вампир. Это их страшная, смертельная сущность - притяжение вопреки всем инстинктам и пониманию, что лишь крохой тепла дело отнюдь не ограничится.

Но сиреневые глаза под завесой шоколадный ресниц, хрустальная тонкость черт, и развратный, именно вот так, развратный рисунок рта... В который раз я сумела лишь смущённо и слабо подивиться тому, что Повелительница прошла мимо него, не дрогнув. Молва, во всяком случае, утверждала именно так - Александр Ниррийский даже на свадьбе Владыки дроу не был.

И дело было вовсе не в том, что в моих собственных глазах Владыка уступал рыжеволосому кровопийце, нет. Но монарх дроу был словно где-то чуть выше, чем весь остальной мир. Неприступен. Величественен. Повелитель, один из великих сильных мира сего. На него, кажется, можно лишь глядеть. А вампир...

- Мадемуазель? - ворвался в мои измышления неуместные голос этого самого вампира, и я испуганно моргнула, возвращаясь поспешно к утерянным совершенно нитям предполагаемой беседы. Ну, то есть, очевидно, что беседа имела место быть, пока я тут устраивала мысленное состязание красот.

- Мгм? - только и ответила, поскольку такой ответ был в моем представлении наименее опасным.

- Уделите мне пару минут вашего драгоценного внимания, мадемуазель - все так же благодушное-весело ответил он моему мыгыканью, оставив его, к счастью, без язвительных комментариев.

Поскольку господин ректор давеча пожелал, чтоб я молча послушала рыжего кровопийцу, мне как-то и не пришло в голову отказать этому нелюдь в просьбе.

Господин ректор сверкнул глазами в сторону просителя, даже, кажется, чуточку оскалился. Вампир утомленно закатил глаза, но, поразив меня сдержанностью, никак не изволил отвечать на молчаливые, но грозные авансы милорда Сантаррия. Лишь вежливо посторонился, пропуская его милость в коридор.

Рассуждать в собственной голове о немыслимой красоте вампира - это одно. Внезапно оказаться с ним в приватной весьма обстановке, да за закрытыми дверями, вот прям наедине - это, доложу я вам, кое-что совсем иное.

Безудержно покраснев щеками, я помялась, задавшись неожиданно вопросом, куда бы деть руки?

- В Немертвой долине живут фейри - нарушил он гнетущее молчание, и я опять, чтоб его, изумилась выбранной темой - Довольно гнусные зачастую создания, доложу я тебе. Хотя, пожалуй, создания не такого отвратительного нрава рядом с нами бы не выжили. Их кровь на цвет - как твои волосы.

я молча захлопала глазами, а он медленно, текуче улыбнулся, и мне от этой улыбки даже несколько подурнело. Просто хоть требуй веер срочно, или ищи окно, чтоб его нараспашку открыть, остудить голову.

- Ну уж прости - протянул он в ответ на свекольные пятна у меня на скулах - пытаюсь хоть немного разрядить обстановку.

Я аж хмыкнула. Он сморщил нос, и тоже фыркнул.

- Это наше бремя, все вы к нам неравнодушны - его тон и голос были легки, и прозвучало это скорее неким самоироничный выпадом, мне в голову не пришло возмутиться. Да и что тут возмущаться, коль правда это, чистой воды?

- Эммм, господин Ниррийский, а что такого вы хотите мне сказать? - решилась наконец-то я вопросить, поскольку времени и в самом деле, как по мне, было не так уж и много.

- Скажи мне, Ива, ты знаешь, что может сотворить обмен кровью с истинным вампиром? - непринуждённо и с готовностью тут же начал он, а я открыла рот, да так и осталась стоять, таращась на него - О, я вижу, что знаешь. Послушай меня внимательно, малютка.

Прямо как отрепетировали загодя, все сватают мне предельно внимательно внимать вампиру, ну что ты скажешь?

- Мы, перворождённые, как бы старательно не распускали сельские бабы о нас все эти смехотворные слухи, не оборачиваем всех направо-налево. Потому что мы не божества. И для того, чтоб стать обращенным вампиром, мало просто сильного Сотворителя-вампира, нужна ещё и невероятная сила того, кого оборачивают. Тело после смерти, которая, как ты понимаешь, обязательна в меню, просто не способно вновь захотеть жить, чаще всего. Поэтому нас так мало, и мы так страшно сильны. Я имею в виду не перворождённых, а вампиров вообще. Обращаемые чаще просто не возрождаются, становясь....в общем, отличница по предмету рас, как я слышал, и так знает, кем становятся те, кто не прошёл оборот, но обменялся кровью с вампиром перед смертью.

Меня аж передернуло. Не мудрено знать, даже и не будучи отличницей в вопросах предмета рас. Упыри всем известны - движимые лишь жаждой, безумные и свирепые остовы былых людей. Их сами вампиры и истребляли.

- Ну вот, о чем это я. Мне без малости тысяча лет, малютка. Но я не то, что никого не обращал - до недавнего времени вообще кровь моя была неприкосновенна. Так что о силе её можно судить даже просто заочно, ничего не проверяя. И сейчас, внимание, самая главная часть этого долгого рассуждения о вампирах. Я предлагаю тебе свою кровь. После того, как ты дашь мне твоей. И, если ты умрешь в ритуале, я позову тебя назад. Это, разумеется, ничего не гарантирует. Я, увы, не могу убедить тебя в том, что ты полна неистовой силы, и пройдёшь оборот. Не станешь в результате упырем, которого я самолично обязан буду уничтожить, как его Сотворитель.

Мне на данный момент как-то и нечего было сказать, внятного, без мычания, так что я просто стала слушать дальше.

- Умненькая девочка - немного грустно улыбнулся он - Правильно, нужно выслушать все. Если ты умрешь, но обернёшься - ты станешь навеки моей. Ну, не нужно делать такие глаза, я совершенно не о том! Я имею в виду - я стану твоим Сотворителем. И ты будешь просто не в силах покинуть меня надолго, или отказать в какой бы то ни было просьбе. Подумай обо всем этом. Жаль, что я не могу предложить тебе что-то вроде "много времени на подумать".

Что я осознала первым делом, прослушав сей мирный спич о перспективы стать или обращенным вампиром, или почить упырем от рук рыжего вампира?

Что я не склонна от природы к длительным обдумываниям настолько тяжких решений, вот что.

Именно поэтому, без сомнений, я и кивнула несколько заторможенно.

Он распахнул глаза немного...удивленно? И я сочла за лучшее воспользоваться вероятным замешательством кровопийством.

- Почему? - прошептала едва слышно, но твёрдо.

Он слишком уж равнодушно пожал плечами.

- А с чего бы тебе не подумать, что мне просто по доброте душевной хочется тебе помочь? Я не кажусь тебе достаточно добрым?

- Нет - брякнула я, и тут же прикусила язык в ужасе. Однако же время подумать, перед тем, как что-то ляпнуть, благополучно прошло, и по назначению его я не использовала.

Он улыбнулся страшно, зубасто, вампирский. Красивая до слепоты смерть, в водопаде огненных волос.

Он не был добрым. Он был...всякий. Справедливый и вероломный, жестокий и сострадательный, кровожадный и великодушный... Он был немножечко безумен - и мудр невероятно.

- Ах, я польщен - его голос все так же шероховато царапал мои нервы и почему-то живот изнутри - - А впрочем, почему нет? В один прекрасный день я повздорил с Велеей, из мелкой ревности, недостойно. И в пылу этой ссоры оставил её на время, дабы дать возможность Её Величеству раскаяться. Тогда-то линны и забрали её, убив массу ни в чем не повинных охранников. Устроили во дворце бойню. А когда Его Величество, сломя голову, понёсся спасать жену - его на моих глазах убили. Прямо насмерть. После чего любезный мэтр Лиотанский изволил вернуть Владыку из небытия, за что и поплатился собственным разумом. Полагаю, дальнейшие события тебе более-менее известны, так?

Как заведённая, я способна была лишь глупо кивать, даже толком не шевеля онемевшими губами. Он так ровно держал спину, разворот его плеч был так лёгок и изыскан, что мне и во сне не приснилось бы, сколь тяжела ноша на этих плечах.

- Так что считай, что мне тошнит загубить ещё одну девицу просто так, от лени или собственного нежелания во что-то вмешиваться. В особенности, в свете того, что я на самом деле могу хоть что-то сделать.

Молча, в светлом осознании ненужности вообще каких-то ещё слов, я молча протянула ему запястье. Он сумрачно усмехнулся, оплетая его тонкими пальцами - и подтянул меня совсем близко. Под безвольными ногами пол словно стал вязким - и я почти прижалась к его жилистой тонкой фигуре.

- Не думай о том, что в этом будет твоя вина перед этим долговязым мальчиком - прошептал он так сладостно, что у меня отяжелели вмиг веки, а в груди словно расцвёл тёплый цветок - Вина будет лишь моя...

Его губы были холодны, но когда он резко вогнал зубы куда-то, словно бы не в руку, а в сердце - я будто вспыхнула изнутри и снаружи. И начала гореть вся, с головы и до пят.

Он неуловимо изменил положение, развернув меня танцевально-легко, спиной я уперлась в какую-то твердь - то ли стена, то ли двери. И мы начали неумолимо сползать вниз, прямо на пол.

Кровь пела, отчаянно кричала в голове, в венах, в самом воздухе, который я судорожно втягивала в легкие, задыхаясь от необъяснимого восторга. Его рот обвёл мне запястье - и отпустил, а я испуганно, просительно потянулась к нему, силясь удержать, силясь все ещё распробовать эту феерию на вкус, запечатлеть её в памяти.

Он покачал головой мягко, окровавленные губы его манили, все вокруг расплывалось, и я видела лишь рубиновый обод вокруг этого красивого, хищного рта.

- С каких пор я стал такой совестливый? - хрипло буркнул он, и в следующее мгновение его ресницы задели мои - и он поцеловал меня.

В чужеродной, необъяснимой жажде я раскрыла губы, а он резко ухватил меня за затылок - и стремительно вздернул лицо выше, впечатывании меня ртом в собственную шею.

Ледяная шелковая кровь, совсем не моя, я точно это знаю, вскипела на языке так, что я испугалась не на шутку. А потом пол под коленями зашатался, накреняясь, и я стала падать, а рыжеволосый прекрасный убийца, свирепый и совершенный, подхватил меня руками и шепотом, шшшшшшшшшш, закрой глаза и плыви....

И я поплыла.

Обновление 14.03

Он погладил мои волосы. Я распахнула глаза в ужасе - и тут же зажмурилась, потому что голова закружилась так сильно, почти до тошноты...

Свет сотен факелов ослепил, время, я никогда не умру без своей на то воли, беги, ну же, беги!! Солнечный свет, тёмная ночь, сотни, тысячи ночей, тепло и холод, а если маяки и в самом деле существуют, что тогда?...

Мягкий женский смех, длинные белокурые волосы, венец, охватывающий бледный лоб. Несметные полчища странно одетых воинов, верхом на огромных, зловещих от причудливых то ли украшений, то ли защиты, конях...

Кровавый дождь, падающий с небес... Мы всесильны - и нет никого, ничтожнее нас? Жизнь? А разве я не живу?

Сама ты упырь! Выпивон!!! Тонкие щиколотки и почему у неё такой...желанный рот, он же кривой? Раскалённым железом, боги, раскалённым...

Подумать только, боится собак!!! И как, интересно, с такими усами можно нормально пить пусть даже и просто воду?!

Бледный рот, зашитый наглухо, крупные стежки заскорузлой местами от крови нитки... Я заберу тебя от них - но лишь для себя одного.

Прикоснись ко мне, прикоснись... Желай меня вечно.

Ну почему ты не можешь выбрать меня? У меня нет народа, который нужно нянчить. Или он лучше, потому что он жив?

Живи, живи, демоны бы тебя побрали, живи!!! Дыши, заклинаю тебя, только вернись, треклятый ты выскочка...

- Вы больше не любите её - бессмысленно пробормотала я, уставившись в никуда - И что такое "Маяк"?

Александр Ниррийский слабо вздохнул. И легко поднялся, словно бы на руках у него не было никакой взрослой девицы.

- Люблю, просто иначе. Она теперь - часть моего дома. Вместе с этим истуканом, что изволит величать себя Повелителем Темного двора. Пожалуй, ему нужно было просто умереть на моих глазах, чтоб я осознал, как он, на самом деле, вовсе и неплох, этот демонов дроу. Маяк? -он искоса поглядел на меня сверху, а перед моими глазами плыла его слишком долгая жизнь, возгораясь короткими вспышками яркого пламени боли, гнева, ярости....страсти.

- Нас ждут, но ты так внимательно слушаешь, что я буду тебя нести, и рассказывать. Это легенда только наша, в иных народах её нет. Мы ведь всегда, знаешь ли, тайно вожделеем жизнь. Поскольку сами не живы, в чистом понимании. Мы не рождаемся, и не умираем - возникаем и исчезаем. Оттого, наверное, и есть миф, повествующий, что справедливые боги, сотворив вампиров, сотворили и маяки. Маяк - это душа. Душа для вампира, бродящая где-то далеко или близко. Никто никогда не ищет свой маяк, но при этом - ищет его всегда. Повстречав свой маяк, вампир получает возможность ощутить вкус истинной жизни, вдохнуть воздух, ощутить биение сердца... Наверное, отсюда пошли все эти пошлые присказки о назначенной каждому немертвому Невесте, при виде которой у вампира застучит сердце. Маяк - это вовсе не обязательно пара, все эти романтические бредни. Маяк - это та твоя половинка, которой ты был лишён лишь потому, что не был рождён. И он может как подарить тебе желание жить дольше и дольше, так и жажду скорейшей кончины.

- Вы думали, что Её Величество - Ваш маяк?

В молчании он коснулся какого-то выступа на гладкой панели стены. Что-то мягко щелкнуло - и панель отскочила гибко в сторону.

- Да, было дело. Не посчитай мои откровенности чем-то особенным - ты скоро сама все это будешь просто знать. Так, поддерживаю беседу, чтоб ты не терзалась всякими глупыми мыслями. Хотя не удержусь спросить - а что же ты думаешь по поводу твоего опекуна, малютка?

Недоуменно сведя брови, отчасти от того, что мы явственно стали куда-то спускаться, а отчасти от вопроса этого, я хмуро на него поглядела.

- Ой, да ладно уж. В вас есть такая странная взаимная...нежность, что я невольно обескураживаюсь. Милорд Сантаррий останется у разбитого корыта, и с разбитым же сердцем, когда, запомни твёрдо, именно когда, а не если, ты возвратишь нам мэтра, Велею, праздники, а себе - личное счастие, в лице этого твоего очаровательного демона, неприлично высокого?

- Почему это неприлично? - протянула я, в попытке и время потянуть, чтоб не отвечать толком , однако ж фокус не прошёл, рыжий кровопийца ухмыльнулся только моим неумелым попыткам изменить направление беседы - Господин ректор для меня - это тепло, огонь в камине, яблочный пирог, забота и вечный вопрос. Он мне...он мои воспоминания. Он знает и помнит обо мне то, чего не знаю и не помню я сама.

- Все, хватит. Все вы, женщины, одинаковы - он явно дразнил меня, возмущённо кривя губы - Я не знаю, кто мы друг другу, рядом с тобой мне спокойно, но целоваться я предпочту вооооон с тем черноволосым сопляком, упирающимся в потолок во всех приличных тавернах, да?

- Складывается впечатление, что вы просто как по писанному говорите - осторожно косясь на гордый профиль вампира, решила сумничать я, хоть и мудрым такое решение не выглядело отнюдь - Это цитата, что ли?

Вампир хохотнул, с видимым удовольствием, и мы вступили в невысокий зал, заставленный сплошь какими-то шкафчиками.

- Больно умная, я гляжу - от тепла его голоса мне стало немножечко жарко - И прям слышу себя. Возвращайся, малютка. Уши надеру.

Эльмар Роррей никогда не ощущал какого-то особенного отвращения к воде, потому как ну с какой бы стати, собственно? Вода же и есть вода, её ...пьют, в конце-концов. Как без неё?

Однако же нынче днём, или ночью, или демоны его разберут, что за время вообще было, трезвые размышления о необходимости пить, или, скажем, принимать всяческие водные процедуры, тоже крайне полезные, не сильно занимали голову бывшего старосты, который поразительным образом так и не получил свой заслуженный диплом с отличием.

Странным образом, весьма отвратительным, Эльмар словно бы...затухал. Он не помнил, сколько это длилось, в том смысле, что сознание его словно сильно развели чем-то тягучим, едва тёплым, тошнотворно сладковатым. И от этого оно было мутной жижей, в которой все связные мысли и счёт времени просто потонули.

Он словно бы вдыхал что-то вязкое, не задыхаясь, но и не имея сил вдохнуть полной грудью - внутри чавкало это мертвые гнилое болото, струясь в нем вместо крови.

В какой-то миг слабая, вялая мысль о том, что особенно долго так точно не протянуть, Роррея даже несколько порадовала.

И вот в тот самый бренный час, как несостоявшийся менталист уже только было безразлично покивал собственным смертным прогнозам, ему вдруг стало легче.

А через мгновение - прямо почти совсем хорошо, ну, если, конечно, сравнивать с парой минут назад состоянием.

Эльмар даже подумал было прямо вот открыть глаза и оглядеть, в чем же это вдруг дело, и отчего внезапно так полегчало.

Но веки словно бы приколотили - их было ну никак не поднять.

Покуда он лениво рассуждал внутри себя на тему вероятных развитий событий, и так же вероятного исхода этих самых событий, при таком-то их развитии крайне неожиданном, вокруг сильно потеплело.

Демон Хаоса внутри него заворочался и заухмылялся радостно, почуяв столь вожделенное тепло.

Но почти тут же Эльмар уразумел, что все стало лучше только временно, и просто очевиден факт, что в весьма и весьма обозримом будущем ему станет в разы хуже, совершенно точно по задумке тех садистов и изуверов, что правили бал в Цитадели.

Потому что она заговорила с ним. Её голос, близкий и горький, просыпался солью на те раны, что так беспомощно и больно ныли, с того самого момента, как он услышал её сорванные, безутешные рыдания за стенкой того походного каземата, в котором Эльмара увезли из Виселиц.

- Ива - сухо, морщась от кислой горечи в горле, просипел Роррей, печально понимая, что это лишь иллюзия, и её, слава всем богам, тут быть просто не может - Монгрен...

- Не могу понять, мне лестно, или я оскорблён - как-то уж совершенно нежданно ответил ему ещё один голос, который Эльмар признавал безошибочно и мгновенно - Монгрен эээээ....скоро вернётся. Она сидела возле тебя, но вынуждена была временно отлучится.

- Ну что за ненормальные выродки - мысленно подивился вредительской изощренности местных карателей Эльмар, морщась от голоса самого господина ректора, чтоб ему пусто было!

И не то, чтоб Роррей таил зло на его милость за то, что тот, с каменным лицом и изловленными бровями, зачитал в недавнем прошлом Эльмару смертный приговор, нет. Коль уж на то пошло, и справедливости ради, стоит отметить, что милорд Сантаррий долго тряс своего адепта за шкирку в попытке уговорить его посодействовать следствию.

Больше других воспоминаний о своём не столь продолжительном, но точно весьма бурном и полнокровном знакомстве с его милостью, Роррея терзало воспоминание необъяснимой, осторожной нежности, с которой коварный оборотень касался волос спящей дамы сердца самого Эльмара.

И вот теперь, когда бывший отличник магического курса эммммм, ну, больше никакой и не отличник, и все в том же духе, его крохотная синеглазая заноза осталась на попечении этого непонятного типа героической наружности. Да, именно так, милорд Сантаррий, треклятый оборотень сероволосый, импозантен и заботлив. И богат, и вообще!

Его Монгерн совершенно точно должна жить счастлива. Но никто не совершенен, в самом деле, и Эльмар Роррей предпочёл бы не иметь перед собственной смертью ни единого соображение о том, кто впоследствии её счастье составит.

Светлые боги, ну да хоть бы не знать, как этот осчастливливатель одиноких девиц будет выглядеть!

Не совсем ясно, в какие страшные дебри завели бы Роррея эти несколько неуместные на пороге смерти размышления, если б его в этот миг не потрясли крепко за плечо.

- Роррей, ты не смей мне тут преставиться, мы тебя не в этих целях спасали! Сейчас залеплю по уху, и считай, что о намерениях я заявил!

Это прозвучало так идиотски -недостаточно - кроваво и жестоко для пыточных приёмов, что Эльмар даже разлепил-таки веки во вполне понятном недоумении.

И уставился на милорда Сантаррия, во плоти.

Роррей не поручился бы за трезвость своих выводов относительно реальности присутствия господина ректора тут, в этот самый миг. Но давешние ревностные размышления о том, какого рода поползновения может его милость предпринять по отношению к Монгрен, распалили полудемонического отпрыска весьма страстной от рождения мадам Роррей до определённого предела. Поэтому он счёл уместным посчитать милорда настоящим, чтоб хотя бы так получить возможность высказать, наконец, свои подозрения самые нехорошие. Напоследок уж высказать, все совершенно!

- Она вам в дочери годится! - зашёл опальный староста магов с самого очевидного, и даже вознамерился вскочить с чего-то тёплого и гладкого, на чем, как оказалось, он возлежал.

- Да неужели? - сухо ответил фантом, продолжая выглядеть все так же правдоподобно, хотя и несколько непривычно в силу расхристанности костюма и потрепанности всего внешнего вида в целом - А я-то и не знал, милорд Роррей. Желаете памятный штамп за невиданную смекалку? Или покамест обойдёмся печеньем?

Эльмару почудилось, что где-то грянул гром и сверкнула молния, потому что невероятно, чтоб пыточных дел мастера додумались показать ему, в измывательских целях, подобную ахинею. Абсолютно невозможно, хотя и в меньшей степени невозможно, нежели всамделишное присутствие тут его милости, лорда Сантаррия.

- Печенье? - раздув, в меру сил, аристократические ноздри в гневе, переспросил Эльмар, и прямо растерялся, какой из вероятных ответов, искрометных и в меру злобных, выбрать.

- Я сейчас на самом деле тебе плюху дам, Роррей - пробубнел его милость противно, зля наследника традиций Бездны и Хаоса все пуще - Да очнись уже, это я! И ты жив, и не в Цитадели!

Мерзкое место, мерзкие методы. Цитадель на то и Цитадель, чтоб хотелось самому удавиться.

Хотя в эту самую минуту узник Обители с куда большим удовольствием удавил бы предполагаемого совратителя невинных синеоких адепток.

- Судя по твоему дурному и блуждающему взгляду, верить ты мне на слово не делаешь. Ну так приходи в себя, сейчас я тебе скажу вещи куда менее приятные, чем " Ты, Роррей, выскочил у смерти из-под носа".

Обновление 15.03

- А можно вопрос? - деликатно покашляв, спросил задумчивый вампир у напряженной спины его милости, лорда Сантаррия.

- Нельзя - остервенело ответила лордова спина, напрягаясь ещё сильнее.

Оставив прилично и деликатно мадемуазель Монгрен, подкрепленную его собственной кровью, с Его Величеством и мэтром Самавиэлией, вампир вернулся праздно в комнаты, где упомянутая мадемуазель покинула своих опекуна и сердечного друга, шут их разберёт, эти сложные взаимоотношения.

Однако же не успел даже до дверей покоев, куда поместили того долговязого мальчишку, дойти. По причине того, что в коридоре столкнулся весьма неожиданно и оригинально с его милостью. Который, судя по представшей перед глазами вампира картине, освоился на территории дворца Его Величества вполне уже.

В пользу этого вывода свидетельствовало то, что милорд Сантаррий толкал перед собой клавесин. Самый натуральный, он, кажется, в фрейлинский стоял. Ну, до того момента, покуда милорд Сантаррий не выволок его в коридор. Явственно намереваясь куда-то его поместить, и точно не туда, где предмет сей изволил до недавнего времени пребывать.

В конце коридора рыжеволосый наёмник приметил сгрудившихся слуг, в количестве пяти штук, и все взирали на музыкальные приготовления гостя Темного двора зачарованно.

- Ну, ладно. Тогда задам другой, совершенно не личный. А зачем вам клавесин?

Оборотень поглядел на вампира через плечо подозрительно.

- Любопытно, а какой же вопрос был первым?

Вампир аккуратно смахнул с рукава пылинку.

- Я же говорил, что первый вопрос личный. Хотел узнать, точно ли вы уверены в наличии у себя сносного музыкального слуха?

- Как, интересно, вам, господин Ниррийский, до сих пор удалось избежать крупных проблем? Таких, например, как сожжение? - лицо оборотня приняло выражение, чем-то отдаленно схожее с давешними мученическими гримасами уважаемого архимага-менталиста.

Рыжий кровопийца только только и сделал, что оскорбительно хмыкнул.

- Как неоригинально. Неужели во всем Всемирье никто не может придумать что-то, кроме казни на костре, когда речь идёт о немертвых? Кстати, вам помочь? Не могу дождаться, чтоб вы усладили слух мой своими руладами, Сантаррий. Хотя луна вроде ещё и не в силе, однако же я готов внимать.

Милорд ректор Университета Трёх Виселиц нынче был не в том настроении, чтоб вступать в прения столь незначительные и мелкие. Вместо ответа достойного, который так и зудел милорду Сантаррию, достойный сын племени оборотней впихнул треклятый и необычайно тяжелый инструмент в покои Эльмара.

Рыжий настырный упырь и не подумал тактично удалиться, что было бы весьма уместно, учитывая тот факт, что они с Рорреем представлены не были. Вместо элегантного и уместного следования по своим делам куда-нибудь отсюда, кровопийца хамски вломился прямо буквально по пятам его милости в комнаты, и с интересом огляделся.

Эльмар Роррей словно бы мирно спал, но картину почивания безмятежного портило то, что прямо над головой его парила мерцающая сфера. Пульсируя и порой теряя правильную форму, она сильно смахивала на светильник, оставленный на ветру - её вот-вот будто грозило задуть.

- Как у вас занятно - протянул задумчиво господин Ниррийский, заложив руки за спину - Опыт знакомства с мэтром Самавиэлией говорит мне настойчиво, что тут не обошлось без ментальных фокусов. У меня, знаете, назрел ещё один вопрос, милорд Сантаррий.

Господин ректор не стал ожидать всевозможных грязных намёков на собственное неблагородство.

- Я ему сказал.

Вампир враз прекратил свои похабные ухмылки.

- Вы умалишенный. Зачем?

Оборотень, утратив отчего-то мгновенно свой воинственный вид, стал удивительно задумчив. И ткнул пальцем на пляшущую судорожно над головой спящего бывшего своего адепта сферу.

- Видите? Она продержится ещё от силы пару-тройку минут. А я весьма неплохой Менталист, без ложной скромности. А ведь он почти что начисто дезориентирован, едва пришёл в себя, и существенно ослаблен. Попробуйте вообразить, что он натворил бы в запале, чуть передохнув, и набравшись сил? А покамест Понимание Покоя его хоть чуть-чуть отрезвит, чтоб юноша был способен к более-менее разумным рассуждениям.

Наёмник задумчиво всмотрелся в серьёзное лицо оборотня. Иедва заметно кивнул, очевидно, соглашаясь с предпринятыми мерами.

- А клавесин?...

Оборотень подтащил к клавесину нечто среднее между пуфом и стулом - на высоких витых ножках, но без спинки, с широким мягким сиденьем - и уселся за клавесин, держа спину по-военному ровно.

- Музыка - это идеальный шум и одновременно - средство отвлечения и успокоения. Когда он сломает Покой и очнётся, вероятно, не станет все крушить и пытаться добраться до нее немедленно. Но то, что Роррей возжаждает подробностей - это я могу вам гарантировать. Не имею сомнений насчёт того, что тут недурные щиты повсюду, но этот настырный юнец воистину способен удивить. Так что, если не желаете случайно крепко уснуть, или поделиться с Рорреем личным и сокровенным - присоединяйтесь.

Когда вязкий и мягкий туман в голове Эльмара, наконец-то, поддался и лопнул, убивать и море крови ему уже не хотелось. Ну, не так, чтоб больше всего на свете. И понимание того, что к реакциям бурным его, вполне вероятно, готовы, да ещё и с возможностью предвосхищения - пришло, и прочно обосновалось в голове любимчика магистра Флинмейрера.

Найти её, найти и забрать. А потом вытрясти из неё душу, из дуры неразумной!

Но прежде всего - найти. Найти, никто не сумеет справиться с Дианом Лиотанским, светлые боги, за ним же пришёл Кукловод! Кукловод, а значит - все необратимо, и от некроманта осталось лишь чистое зло.

Итак, сосредоточиться и найти, из кого бы вынуть знания о том, где она. Эльмар мысленно расправил щупальца поиска, и аккуратно коснулся тонких нитей вокруг.

- Вот если б лодочка была бы у меня! - фальшиво, но исключительно звучно проголосили внезапно буквально над ухом у опешившего старосты магов, и вслед за этим якобы музыкальным воплем грянули какие-то развеселые ноты.

Эльмар обалдело похлопал глазами, и нити вокруг ослабли, стали обвисать низко - и вот и вовсе исчезли.

- Тогда ходил бы по земле я раз в три дня! - завопили опять, и у Роррея закружилась голова. Потрясенно распахнутые глаза обожаемого сына придворной дамы Империи округлились до степени крайней, и он, разомкнув чуть пересохшие губы, повернулся на звуки бренчащего разудало клавесина, точно, это пиликал клавесин.

Бездна и все демоны безлунного мира, именно он это и был, клавесин. За которым сидели господин ректор и некто, обладающий длинными, огненно-рыжими волосами, и манерой бренчать по клавишам так, словно бы это был последний день, когда по ним можно стучать. И рыжеволосый господин, кажется, именно господин, решил испить эту чашу во всей её полноте и до дна, терзая несчастный инструмент почти что кровожадно.

Какого демона происходит?

- Желаю ветра я, поющих парусов!

От слова " поющих" Эльмара отчётливо продрал мороз по коже, и он тщетно попытался отгородиться ушами от этой какофонии о лодочках. Рыжеволосый господин же тем временем, в азарте вдохновения, очевидно, пихнул милорда ректора в бок, и они грянули сообща и так фальшиво, что, казалось, по стёклам прекрасных витражей непременно должны сей час же побежать зловещие трещины.

- Соленой сладости русалок голосов! - милорд Сантаррий зачем-то трижды постучал по фа-бемоль, а Рыжие Волосы, колотя в низких тонах, наверное, окончательно воодушевился русалками, потому что ноты загрохотали, как град по жестяной крыше.

Ива, Ива, где Ива?... Солнце и луны, звезды и стихии, тишина всесветного сознания....

- А ты б ждала всегда, не упустив ни дня!

Брынь! Брынь! Фа-бемоль!!

- Вот если б лодочка была бы у меня!! - заорал неожиданно для себя самого Роррей, а господа музицирующие даже и ушами не повели, продолжая терзать ни в чем не повинный инструмент.

И в этот самый момент кульминации историй о морских судах, дверь благословенно распахнулась, и в проёме её возник неведомый Эльмару дроу, с потрясающей шевелюрой кучерявых волос, и самым невозмутимым лицом, какое только доводилось Роррею лицезреть в жизни. Эльмар счастливо улыбнулся - и попытался вцепиться в него щупальцами, лихорадочно отмахиваясь от гремящих нот.

- Пойте, господин Лей, немедленно! - проорал бдительно его милость, лорд Сантаррий, и грянул по клавишам с удвоенным энтузиазмом.

Эльмар не имел покамест никакого представления о том, какая роль была отведена кудрявому субъекту при Темном дворе, но в эту же минуту укрепился во мнении, что тот, кем бы он ни был, ел свой хлеб не зазря.

Без единого вопроса, да что там вопроса - даже тени на челе, новоприбывший господин откинул в сторону руку, жестом широким и артистичным, набрал в грудь воздуха, и затянул, причём мотив имея явно какой-то свой личный, с исполняемым ненормальной парочкой за клавесином ничего общего не имеющий.

- За светом тёплым, за солнцем ясным, младааааааааая дева, очей прекрасных.....

Дроу, пропади оно все пропадом, и их велеричавые, заунывные песни. Мысленно застонав, Эльмар попытался было заново подняться - но не преуспел в этом предприятии, опять-таки.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб уразуметь, что его милость, господин ректор, приложил свою лапу к тому, чтоб музыка Эльмара одурманивала и всячески сбивала с толку и мыслей, не позволяя сконцентрироваться. Но одно дело - осознать, и вовсе другое - преодолеть, с учётом того, что оборотень явно вплёлся в ментальные щиты, ощерившие на Роррея недурно острые зубы, уровня никак не меньше архимага, со всех сторон.

- Губами робко, ловлю твой вздох... - выводил проклятый господин Лей весьма сносно, прорываясь в голову одуревшего от всей поэтики и сравнений красочных Эльмара, отчего тому желалось сплести из этих кудрей себе коврик для ног.

Силясь выпутаться из паутины мелодичных, если слово это вообще нынче не грешно было употреблять, описаний горестей от неразделенной любви и предательстве, приправленной совершенно чудовищными и невыговариваемыми именами, совершенно точно эльфийскими, некогда староста шестого курса поклялся никогда не посещать никаких опер высоких, если даже возможность такая и представиться. Поскольку после такого, ступи он под сень прибежища истинных голосов и мелодий - непременно возгориться синим пламенем, точно. К чему такие риски?

- Да чтоб ты сдох, проклятый, в терзаньях сдох! - очень и очень неожиданно повернула к завершению история о прекрасноокой нежной деве, что, судя по всему, привело и вампира, и оборотня, в неописуемый восторг. Они счастливо запрыгали по клавишам, ухая в такт что-то однозначно одобрительное.

Огонь. Представь себе мирно горящий огонь. Пламя свечи перед глазами, тепло, согревающее лицо, но не обжигающее. Смотри, смотри в самую середину этого вихря могущественной стихии. Дыши мерно и глубоко, вдыхая через нос, и выдыхая ртом. Тишина. Тишина....

- Упыри, упыри!! Обглодали пол-двери!

Вот откуда благородные господа черпают репертуар, хотелось бы знать? И когда, демоны все это побери, репертуар себя уже благополучно исчерпает?

Обновление 21.03

- Поют? - мрачно вопросил Сириус Мара, хмурясь абсолютно фантастически, и глядя на "гонца" из покоев болезного-спасённого Эльмара Роррея.

Юноша только кивнул, изо всех сил сохраняя предельно нейтральное и положенное ему по чину выражение лица.

- Кто поёт? - голос Его Величества был в лёгкой степени осторожно-любопытен, словно монарх дроу и сам не знал покамест, желает ли он услышать ответ на свой собственный вопрос.

Юный темноволосый паж на миг стиснул чуть сильнее губы - и тут же строго вытянулся.

- Господин Ниррийский, милорд Сантаррий, и господин Лей, Ваше Величество.

Господа помолчали задумчиво, обменявшись многозначительными взглядами.

- Так, ээээ, может, они...молитвы поют? В смысле - молиться принялись , да? Что поют-то? - пробормотал несколько растерянно оборотень, оглядев гонца, приставленного оповещать о состоянии господина Роррея ежечасно.

Гонец, сохраняя завидное спокойствие и невозмутимость, чуть откашлялся.

- В суровых дебрях злых лесов, не видя собственных усов...

- Понятно - поспешно перебил его Мара, и тоже закашлялся, ибо строчка эта идиотская сильно смахивала на одну известную непотребную похабщину, наёмничьего сочинения.

Его Величество невозмутимо пожал плечами, и отпустил посыльного едва заметным кивком головы.

- Домысливать, полагаю, бессмысленно. Магистр? - повысив значительно голос, вопросил Повелитель у приоткрытых чуть-чуть дверей, под которыми они с оборотнем томились, аки провинившиеся школяры.

- Да-да - суетно, что было дело ну просто из ряда вон для архимага в принципе, отозвался тот - Полагаю, мы готовы, господа.

Крови в самом деле оказалось не так уж и много. Буквально по капле всего лишь, хотя не скажу, что есть у меня желание когда-либо повторять подобный опыт в жизни.

в свете того, что буквально час-полтора назад я косвенно подписалась на вампирский образ жизни, в случае, ежели таинственный грозный некромант меня уморит, это звучало, как минимум, опрометчиво.

Но в данный момент крови мне точно было достаточно. Хоть и лишь крохотные капли это были - их было много. Сириус Мара, архимаг Самавиэлией, Александр Ниррийский.... Владыка.

Его Величество, опустив руку от моего лица, поглядел на меня странно. А я, глядя в его точеные черты, внезапно углядела нечто....или, скорее....

Сплетенные пальцы, одна рука - явственно мужская, длинные пальцы, но это ведь не те музыкальные пальцы, что мне уже доводилось лицезреть?

Вторая рука была маленькой. Бледная кожа казалась почти прозрачной, мерцая голубоватыми венками. И на безымянном пальце - кольцо.

Я потрясла головой. И осмотрела монарха дроу как-то совершенно иначе.

- Признаться откровенно, мадемуазель, я чувствую себя так, словно вы мне под кожу глядите - спокойно проговорил Повелитель, и я чуть вздрогнула.

Краски Его Величества кипели. Пенились, взрываясь короткими гейзерами, и казалось, вот-вот над этим беспокойным океаном поплывет пар.

Чуть раскосые глаза. Удивительного оттенка - то ли карие, то ли зеленые, необъяснимый калейдоскоп, будто застывший на миг вихрь сплетенной воедино земли и листвы, соединенные ураганом. Густые ресницы, прихотливо вздернутые брови, аккуратный нос, и отчего-то кривоватый рот. С левой стороны уголок губ словно чуть ...вздёрнут. И волосы, волосы цвета изукрашенной первым морозным инеем земли. Или словно бы чуть припудренные летней пылью?

- Она такая.... - совершенно бездумно пробормотала я, а она улыбнулась легко, и коснулась пальцами моей щеки, мимолетно, смешливо.

- Да, мадемуазель Монгрен. Вы совершенно точно сказали - едва заметно улыбнулся и совершенно настоящий монарх дроу, в крови которого жила сама любовь. И тоска. И... Ревность.

- Но вам все же нужна не она - уже строже и спокойнее продолжил он, глядя на меня с высоты своего величественного роста - Магистр Лиотанский, мадемуазель.

И я его увидела. Опять увидела, словно бы заново, хотя ведь уже видела чуть раньше, в чужой крови, чужими глазами.

Голубые глаза, в окружении смешливых морщинок. Серебристая величественная седина, хотя лицо его было, скорее, где-то больше мужским, чем старческим. Нос с горбинкой. Пышные усы, аккуратные, даже чуть щегольски остриженные, бакенбарды. Сириус Мара видел своего лепшего друга почему-то чуть иначе, как, впрочем, и вампир, и архимаг-Менталист.

Право слово, Ваше....Высочество. Ни одну неумытую девицу за стол не пущу. Вы сыр-то, я погляжу, любите? Падите ниц. Да почему это я их боюсь?! Ничуть! Не жалую просто, не жалую! Аллергия, если хотите знать! Сириус, дай невесту-то обнять, что ты топчешься вокруг меня?!

Рановато вы, Ваше Величество, покинуть нас собрались. Ну-ка, хватайтесь за руку мою, давайте, Велея там, поди, уже сырость развела.

Тьма. Тьма. Тьма.... Сожаления, злоба, бессилие, отчаяние, жалость, тоска.... Тьма, тьма, тьма... Иссохшая кожа, костлявые пальцы, тишина, и тьма, глухая тьма....

Повелитель дроу рассматривал меня безучастно. Так смотрят на предмет обихода, который внезапно обнаружился, хотя при ближайшем рассмотрении понимаешь, что он тут был всегда.

- Мадемуазель - от его странной интонации я резко вынырнула из океана смеющихся, потрясающих руками, хитро щурящих голубые глаза, кричащих что-то беззвучно Дианов Лиотанских.

- Один раз. Я скажу это лишь один раз. На большее, увы, я не способен - он необъяснимо, устало чуть сгорбил плечи, почти напугав меня - Уходите, мадемуазель.

Я вытаращилась, иначе и не сказать, просто молча вытаращилась на него. На него обычного, ежели вероятно вообще такое - называть его "обычным", и на ту красочную его часть, что лишь моим глазам сейчас была доступна.

Буря тонов улеглась. Штиль. Монарх дроу в самом деле отпускал меня, тоскливо, смиренно, обреченно отпускал.

И, вероятно, я должна была уйти. Даже скорее всего, что точно должна была.

Как обьяснить, почему я не уйду? Как самой себе ответить на вопрос, зачем это глупое геройство?

Во мне уже было слишком много...печали. Разлуки, горести, тоски и безнадежного ожидания. Я уже потеряла почти навек возлюбленную жену, и трижды почти решилась оборвать жизнь того, кто был не просто другом - спасителем. Я уже слишком долго смотрела на остов своего товарища, соратника, лучшего друга, и из крови оборотня-наемника ко мне слишком громко взывал иссушающий гнев и бессилие сильного духом и телом.

Не видя и не зная его в жизни, я тосковала по нему, сожалела невыразимо о том, что из-за моей непомерной гордости и глупого желания заставить Велею хоть чуточку сожалеть, он теперь тут, этот неугомонный и вездесущий мэтр Лиотанский, чтоб ему.

- Ваше Величество - стараясь как можно спокойнее и непринуждённее говорить, я почти запищала от напиравшего на меня волнения - Благодарю Вас. Но уговор есть уговор. Мне нужно только ещё... Ещё одна кровь.

Монарх дроу чуть-чуть, едва заметно, склонил набок голову.

- И чья же, мадемуазель?

Переступив с ноги на ногу, я замялась лишь на мгновение.

- Магистра Лиотанского.

- Что ещё есть в наличии? - очень бодро вопросил Рыжие Волосы, которого ещё ни разу никто не умудрился назвать по имени - А то я как-то уже нуждаюсь в поддержке письменных текстов.

Роррей мрачно воззарился на пылающую шевелюру этого палача, который слова эти произносил напевно, продолжая бренчать клавесиновыми несчастными клавишами.

Господин Лей бодро открыл и энергично полистал имеющийся у него в руках внушительный талмуд.

- "Сказания о скитаниях храбрых и героических почтенного Эрригоредеиля Блистательного, и об участи его страдальческой, но благородной" - Эльмару подурнело весьма ощутимо, но он вполне различил, что и сам господин Лей не то, чтоб очень воодушевлен был собственными словами.

- Лучше уж утопите меня, господа, чем опять слушать ваше вытье - наконец-то умудрился он вклинится между чудовищными репертуарами собравшихся господ со своей собственной ремаркой и пожеланиями - Вы поёте просто кошмарно, у меня вот-вот кровь из ушей польётся. И я вам не рекомендую пытаться пропеть имя этого Искристого искателя приключений, исключительно из человеколюбия не рекомендую - вытолкал из себя Роррей сей весьма пространный текст, морщась от тех звуков, которые милорды продолжали бодро извлекать из клавесина.

- Блистательного - вежливо пропел бдящий строго господин Лей, непринуждённо махнув талмудом в подтверждение своих слов - Эрригоредеиль Блистательной, господин Роррей.

Рыжеволосый пыточник, удивительным образом не теряя запалу, вывел какую-то зверскую руладу, и обернулся к Роррею, смотрящего на милорда Лея спокойно, но очень внимательно.

Вампир. А значит - его имя Александр, тот самый, который Ниррийский. Рыжие Волосы, не умеющий связать двух нот внятно, и вопящий всякие похабные куплеты воодушевленно, оказался тем самым кровавым наемником, о котором так любили в миру упоминать в связи с умением вампиров быть убийцами на заказ. В том смысле, что все может быть замешано не на безумной жажде крови, а на холодном, безучастном расчёте - и выполнено виртуозно.

- Надо полагать, господин Роррей умеет петь куда благозвучнее? - насмешливо протянул наёмник, дрыгая плечами в такт бряцанию клавиш -Милорд Сантаррий, может, мы предложим юноше исполнить что-нибудь, дабы уберечь его уши?

Упомянутый милорд тоже живо повернулся к своему бывшему воспитаннику, рассматривая того с подозрением.

Эльмар фыркнул возмущённо.

- Я вам тут певцом не нанимался! Хотя петь лучше вас, господа, воистину несложно. Не сочтите за грубость.

Кудрявый дроу непринуждённо облокотился о клавесин, и сложил руки на груди, наблюдая за текущей беседой, сопровождаемой нестройными треньканьями нот.

- Ну не стесняйтесь - подзуживал вампир, прекратив глядеть на клавиши уже совершенно, что на качество исполняемой композиции, как ни странно, почти никак не повлияло - Коль уж вы так требовательны и чувствительны.

Господин ректор, что-то мысленно прикинув, внезапно залихватски ухмыльнулся, и стрельнул в Эльмара якобы весёлым взглядом.

- А и в самом деле, адепт Роррей, продемонстрируйте нам, как же нужно петь.

Роррей мрачно оглядел всех по очереди, включая господина Лея. Дроу глядел на него странно, с неким настырным любопытством, но молчал. Даже петь прекратил.

- Под то, что вы исполняете? Никогда.

- Могу я - подал голос дроу, расцепив руки - Хотя возможности мои скромны. А что вы желаете...?

Опальный адепт Трёх Виселиц наморщил брезгливо нос. Помедлил мгновение.

- Все лучше, чем этот кошачий концерт - буркнул наконец, и смерил господина Лея придирчивым взором - Если позволите, "Amaliette".

Брови дроу взлетели к самой кромке волос, однако же откомментировать ничего он не пожелал - только вплотную подступил к клавесину. Вампир легко вскочил, уступив ему место, но бдительный милорд Сантаррий не прекратил бренчать, покуда пальцы Темного эльфа не легли мягко на клавиши.

Первые ноты робко тронули воздух - но тут же окрепли, и заискрились силой, дроу явно поскромничал.

Роррей вздохнул. Прикрыл глаза, неловко усаживаясь среди громоздящихся подушек. И запел.

Вначале господин ректор Университета Трёх Виселиц даже не поверил своим ушам.

Это была песнь из Великой Пятисловы - торжественной молитвы Светлой Богине. Сложная, мрачно-торжественная, строгая песнь, слышанная милордом Сантаррием в ранней юности лишь однажды. Её исполняли храмовые жрицы, и до сих пор его милость помнил ощущение знобящего восторга, который рассыпал по его собственной коже почти болезненные мурашки, в тот далекий-далекий день.

И вот сейчас, спустя столько лет, в покоях Темного двора, в присутствии вампира-наемника и эльфийского посла, Лем Клемор Сантаррий утратил дар речи, услышав эту песнь. Но исполнял её Эльмар Роррей, обвинённый и осуждённый на смерть адепт вверенного ему учебного заведения.

Сказать, что голос Роррея был прекрасен - значит, не сказать почти ничего. В благоговейном потрясении его милость случайно прошёлся ошарашенным взглядом по лицам своих временных соратников - и вполне удостоверился, что ему не чудится.

Атташе Темного дома закрыл глаза. Руки его плыли над клавишами мастерски, а строгий рисунок посольских черт был непривычно расслаблен. Господин Лей редко позволял себе такую расслабленность, наверняка, хотя господин ректор, конечно, не мог за это поручиться. Но это же посол!

Физиономия рыжеволосого кровопийцы была куда красноречивее. Вампир уставился на Эльмара так, словно тот внезапно обрёл способность, как минимум, призывать единорогов, пустил её в ход, и откликнувшиеся единороги резво тут же заполонили покои.

С другой стороны, на месте любого приличного единорога, господин ректор, к примеру, всенепременно бы явился на такой зов, хоть и звучало это в его собственной голове несколько двусмысленно.

Голос Роррея завораживал. Совершенство обертонов, чистота, изумительный тембр - и без единой ошибки, адепт даже ни разу не перевёл дыхания в неуместном моменте, он пел, как дышал. Легко, свободно...безупречно.

Батюшки, мелькнуло у милорда Сантаррия в голове, это же как такое вероятно, у полудемонического мальчика - такой-то голос??! Как возможно ему так бесподобно, столь необъяснимо обворожительно, петь?!

Пожалуй, легкая тень ответа на сей поражённый вопрос, мелькнув только в голове его милости, запоздала на один лишь вздох.

-Мавки! - неожиданно для самого себя завопил почтенный ректор Университета Трёх Виселиц, вскакивая, а сын демона Хаоса и да, да, полумавки, извернувшись немыслимо, мазнул рукой перед собой, осветив воздух синим зигзагом, и в следующее мгновение его милость уставился в уже распахнутые благополучно двери, а Эльмара и след простыл.

Вокальные данные подлого и коварного беглеца как ни горько это признать, привели собравшихся храбрых и опытных мужей в некую мимолетную растерянность. Господин Лей, застряв немного за клавесином, поглядел на устремившегося к распахнутым дверям милорда Сантаррия с лёгкой укоризной. Выпроставшись из-за инструмента, столь славно потрудившегося нынче, темный атташе пронёсся мимо стоящего столбом вампира, махнув у того рукой перед глазами.

- Не думал я, господин Ниррийский, что вы столь чувствительны к музыке - на ходу отметил господин Лей, на что вампир лишь фыркнул.

- Вот скотина - в некоторой степени восторженно сообщил он, имея в виду явно не дипломата эльфийского двора, и почти сразу же обгоняя атташе, едва не на пятки наступая бегущему впереди господину ректору - Какой занятный у вас Университет, лорд Сантаррий! И что значит "Мавки!!", позвольте узнать? Хотя я и без того догадываюсь. Ну каков, а?!

Рассудив, что на данный момент беседы пояснительные можно и отложить, его милость только скрипнул зубами, продолжая молча частить себя самого в мыслях.

Поразительно, до чего можно самих себя привести к неприятностям крупным, ежели смотреть на что-то однобоко.

Покуда все, и в Университете, кстати сказать, и в Цитадели, и в вопросах охранения Эльмара от поступков опрометчивых, носились с мыслью, что он - отпрыск демона, матушка Эльмара была совершенно упущена из виду. И никому не пришло в голову, что, будучи сыном почти что полностью речной девы, этот хитрый мальчишка может не только обворожить своим дивным голосом, нет, далеко не только!

Расчеты самого милорда Сантаррия строились на том, что стихия Воды должна была истощить Эльмара. И, с учётом этого, удержать его будет не так уж и архисложно.

Вот только как-то совершенно вылетело из головы его, что Вода - это родная стихия матери изворотливого адепта Роррея.

И одним лишь богам известно, что способен сотворить милый мальчик в гневе и отчаянии, коль эта самая стихия его вовсе и не опустошила.

Успеть бы оттащить только от архимага, покуда тот не счёл Роррея серьезной угрозой. Которой, в общем-то, пора бы уже это признать, Эльмар вполне и был.

Обновление 28.03

Гроза была близко.

Белокурый Кукловод стоял перед дверями комнаты, отведённой Её Величеству.

Разумеется, это была не комната, и никакая не дверь вовсе. Поэтому её так легко было не замечать. Невзирая на то, что Велея Мара неустанно запирала эту несуществующую дверь, ровно на три оборота.

Он мог бы даровать ей, к примеру, восемь оборотов замка, и ещё пять замков в придачу. Поскольку это все не играло вообще никакой роли - дверей все равно не существовало.

Но он ждал, что однажды она не запрет её.

А она все так же настырно её запирала, о да.

Он опустил веки. И в следующий миг она уже поморщилась во сне, заворочавшись среди разбросанных по огромной постели подушек. Невесомый тюль, молочно-бледный, завитый причудливыми зигзагами кружев, отделял его от ровного тепла её кожи, от опущенных ресниц, от беспокойного дыхания потревоженного, но не прерванного, сна.

Она почивала сном невинной девы, коей уже не являлась. Супруга Повелителя. Жена другого.

Разумеется, это все суета, и значения для него не имеет никакого. Или, пожалуй, вполне могло бы не иметь - не стремись она вернуться в объятия своего смертного и совершенно не божественного мужа.

Она же стремиться? Или нет?

Унизительнее всего было то, что в своё время она осмелилась, торгуясь с ним, поставить условием договора Кукловоду никогда не использовать тело её скучного дроу.

Помниться, ему даже слышать это было брезгливо и мерзко. Скатиться к тому, чтоб ему, полубогу, Хранителю, Великому Кукловоду, познавать жалкие крохи её близости, разделяя эту близость с ней лишь тенью, в теле её мужа? Отвратительно, мерзость, и как она смела?!

Практика показала, что малютка Мара оказалась извращенно-прозорлива. Мерзавка.

Этот Бал Белой Ночи был...сложным. Отпустить её к нему, вернуть её лишь на одну ночь в году - и знать, что за ночь это будет?

Мерзавка. Может, просто убить её? Убить насовсем - и наступит Свобода, и покой. Никто более не осмелиться породить такое создание, наверняка.

Трудность была лишь в том, что никто другой ему и не был нужен. И кто знает, что будет, умри она всамделишно?

Он не говорил никаких слов смешных и глупых, не проговаривал даже в мыслях. Никак не называл то, что она поселила в нем, чем занозила что-то внутри. И эта заноза нарывала, мешая невыразимо, заставляя его торчать ночами под этими несуществующими дверями, рассматривая её сон, излом нахальных бровей, ключицы, и пальцы, утопающие в ткани постели или пене кружев её дурацких ночнушка.

Она не разомкнула глаз.

- Зачем ты пришёл? - ему одновременно хотелось заткнуть уши, чтоб этот шёпот не обдирал ему кожу, и слушать, слушать...пить её голос.

Он шевельнул рукой - и вот уже под локтем у него одна из этих многочисленных подушек, за которыми она наверняка же тщилась от него прятаться.

Всюду вокруг, где только останавливался взгляд, висели эти её календари. Хитроумные конструкции, испрошенные тонкими черточками - Её Величество строго вела учёт дням, скрупулезно подсчитывая их, отмечая, дабы не упустить тот день, когда сможет повидаться с Его Величеством. Ему так хотелось сгрести их все - и сжечь. Отнять у неё само время, а у него - эту ночь, одну в году, преисполненную её любви и её верности лишь ему одному, её Повелителю.

- Посмотри на меня - пошептал он, глядя на неё сверху, сжимая пальцы...отчаянно? - Велея, посмотри на меня.

Видимо, что-то в его голосе её насторожило, или смутило, потому что, вопреки всем сложившимся традициям, она подчинилась - и распахнула глаза.

- Ты забудешь все, что я сейчас скажу - он склонился к ней низко, но она не дрогнула, глядя на него прямо - Утром ты позабудешь все, моя Мара.

Велея чуть нахмурилась в сумраке, отчего завиток руны на виске будто ожил на миг.

Он мог бы вернуть ей девственную неприкосновенность кожи, смыть шрамы с её спины, стереть это позорное клеймо. Но она не просила - а он не желал ничего в ней менять.

- Я люблю тебя - прошелестел он едва слышно- Люблю.

Её глаза стали огромными - и бездонными.

- Позволь мне лишь - она только собралась было уже привычно замотать головой в отрицании и неизменном отказе, но он легко уложил пальцы поверх её губ - Я клянусь оберегать Владыку дроу от всех земных смертей, кроме той, что должна прийти ко всякому, но лишь в конце его пути. Никто не посягнёт на него со злым умыслом. И прошу взамен лишь один поцелуй, Ваше Величество.

Поняла ли она? Поняла ли все то, что он хотел сказать между произнесённых слов?

Он вздрогнул, когда её дрожащие пальцы коснулись внезапно его щеки. По своей воле коснулась, впервые сама. И неважно было, как он выторговывал эти прикосновения.

- Иэм - её голос ласкал его физически, он дрогнул ресницами, впитывая эту ласку - Иэм...

- Я клянусь, клянусь собственным именем - бормотал он бессвязно, чуть поворачивая лицо под её пальцами - Один поцелуй, Велея, один.

- Спасибо - шелест этого слова истаял в бархатном сумраке несуществующей комнаты в Обители Великих Кукловодов, и Повелительницам дроу сомкнула веки под тяжестью всех несказанных слов, которые услышала - и поняла верно, именно так, как он хотел бы сказать их ей.

Он склонился к ней. А сизое тяжелое небо прорезала первая слепящая молния.

Где-то далеко и близко дитя равновесия коснулась пергамента состарившейся кожи великого и ужасного некроманта. Чернильная капля крови скатилась медленно, будто встала на место последняя частица хитроумной головоломки. И белокурый Кукловод не обернулся, не поднял глаз.

Демоны Хаоса - отменные бегуны. Если уж даже умудряются убежать от оборотня. И вампира!

Разумеется, его милость, лорд Сантаррий и в мыслях близко не имел никаких признаний поражений. И нёсся по следам беглого бывшего воспитанника со всей возможной прытью, какая только доступна была его прямоходящей ипостаси.

Оборот, увы, вряд ли сейчас помог бы делу, но скорости, разумеется, придал бы. Вот только зверь нёс в себе падучую. И нынче, невзирая на ничтожную малость шансов, не время было рисковать. Все мерзкие хвори зачастую имеют обыкновение просыпаться в самый что ни на есть неподходящий момент, а теперешний момент был ка раз из таких.

Вампир, бегущий легко вровень, внезапно воззарился куда-то вбок.

- Что? - выдохнул господин ректор, временно отринувший свои ректорские обязанности, но бежать не переставая.

- Как считаете, для чего юноше может понадобиться штора? - легко вопросил несущийся кровопийца, словно они не бежали, петляя, по лестнице, а прогуливались вальяжно в дворцовом парке.

Милорд Сантаррий нахмурился, и почти тут же весьма прихотливо и красочно выругался, мазнув лишь взором по красноречиво и сиротливо обнаженному окну, с которого господин начинающий маг явно ободрал упомянутый элемент.

- Обернулся!!!

- Шторой? - все так же непринуждённо-любезно испросил бегущий собеседник, выражая лицом легкое удивление, и полное отсутствие усталости.

- И ей тоже - кивнул его милость, обернувшись на господина посла, который изволил проявлять не столько прыть, сколько умение внимать всему услышанному с каменным лицом - Но я больше о том, что он демоном обернулся! Полностью обернулся!

Господин посол, заслышав это, тут же резко остановился. Милорд ректор даже растерялся от такого непонятного манёвра. А дроу, качнувшись в каких-то мучительных раздумьях на пятках, поглядел на оборотня и вампира с сомнением.

- Вы, господин посол, все ж тот ещё старый хитрый пень - мягко поведал рыжеволосый вампир, тут же оказавшись возле атташе - Есть ещё один, самый-самый пресекретный, и самый тайный ход, да?

Демоном Хаоса обернулся, говорите? - мрачно провозгласил дроу, прямо как бы не отвечая, но уже и так было все распрекрасно понятно, в особенности, когда атташе Темного двора, не прекращая сурупить брови, боком двинулся к стене, и быстро повёл по ней растопыренными пальцами, пятясь - Но вы же утверждали, что он полукровка?

Его оборотничество милость, молчаливо согласившись с утверждением о "старом хитром пне", только вздохнул тяжко.

- Полукровка. Будь он в полном облике и способностях Хаоса, беготней Эльмар себя не утруждал бы. Истинные демона Хаоса шныряют по изнанке. Мы б и глазом моргнуть не успели.

Дипломат Его Величества окинул ректора Трёх Виселиц откровенно неодобрительным взглядом. Мол, могли бы и сразу обо всем упредить. Но для взаимных огрызаний время было откровенно неподходящее, посему господин Лей, в полном, хоть и укоряющем, молчании, продолжил поспешно шарить рукой по стене.

Отступив весьма прилично, уважаемый атташе нашёл, что искал. Легкий щелчок - и посольские кудри исчезли в открывшемся проёме.

- Я вас, господин Лей, очень прошу запомнить этот момент - забубнел возмущённо огненноволосый подданый вампирского Владыки, задышав тут же означенному господину практически в шею - И не забывать его никогда, в особенности в моменты жарких дискуссий. Когда вам угодно с неизменно скорбным лицом горько вопрошать - мол, отчего же о дроу всегда говорят всякие нелицеприятные вещи?!

Господин Лей опять тяжко вздохнул.

- Господин Ниррийский, только что я действовал, как лицо официальное, а не как дроу, так что аргумент ваш не выдерживает никакой критики. И, если мне позволено будет напомнить, не время и не место сейчас пускаться в расовые споры, у нас тут обезумевший от любви и ярости демон Хаоса, и Владыка.

- Тоже обезумевший от любви? - совершенно недопустимо вклинился в беседу оборотень, подгоняющий вампира на все лады - Так Эльмар не обезумел, поверьте мне. Обозлился - непременно. Но точно не обезумел. И Владыке вреда причинить он пытаться не станет, не волнуйтесь. Я больше беспокоюсь о магистре и течении процесса ритуального. Ментальные погружения тревожить нельзя, если они уже произведены. Он не должен, разумеется, но вот на этот счёт я все равно переживаю - не кинулся бы на мэтра.

Перспективы, открывающиеся возможным нападением на архимага Темного двора, да ещё и при исполнении, своим размахом впечатлили всех, и каждого - по своему. Кавалькада рысью пустилась по лестнице вниз, ругаясь, кто во что гаразд.

Уже почти распахнув внешне подозрительно неприметную дверь, которая так явно и ярко полыхала всеми своими болотными тонами в голове господина Лея, оказавшегося никем иным, как главой Дипломатической Палаты Темного двора, Эльмар уже знал, что не успел.

Это ощущалось, как лёгкий зуд - неприметный, но неотступный. Как колеблющаяся в воздухе духота. Как лёгкий гул, бегущий по волосам и коже, от какого-то постороннего сильного движения.

Вскочивший навстречу ударившейся в стену двери оборотень выглядел почти готовым к полному обороту - собранный, уже отрешенный, сосредоточенный и сильный. Удивительно, как машинально Эльмар отметил тот факт, что наёмник Сириус Мара заступил собой высокого, невозмутимого, и удивительно величественного дроу. Оборотень доходил тому чуть выше плеча, хотя сам по себе был не низкорослым.

Владыка. Повелитель тёмных эльфов.

Не обращая никакого внимания на оскалившегося защитника сильных мира сего, Роррей шагнул в покои.

Цитадель была близка - теперь он никогда не забудет это ощущение близости величайшего каземата и пыточной Всемирья. Но сила обители витала в воздухе так, словно служила лишь эдаким строгим напоминанием. То есть, они были не в теле Цитадели, а где-то у самых дверей.

Обстановка этих покоев Эльмару была совершенно ни к чему - он лишь понял, что тут живут. Кто-то постоянно обитает рядом с телом Диана Лиотанского, закованным в цепи, и лежащим сейчас совершенно неподвижно на неширокой постели.

- Нет - с поразительным, змеиным спокойствием сказал где-то там, в стороне, Владыка дроу кому-то, Роррей не стал смотреть и переспрашивать.

На полу, прямо вот просто на полу, неподвижно сидел некто сухощавый, определенно точно темный эльф, погруженный в транс. И вот вокруг него-то и гудел так знакомо воздух, щекоча Эльмаровы кожу и нервы, ероша ему волосы и отнимая вздохи через один. Где-то тут ещё было много людей, магов, и просто охраны - не допущенные к ритуалу, они были вокруг, невидимые, но ощутимые, взволнованные, взбудораженные, молчаливые и затаившиеся. Но ни один из них себя не явил - наверное, именно с ними так равнодушно и ровно говорил Владыка своим коротким "нет".

Всего на один миг Эльмар Роррей пожелал ослепнуть - чтоб только не увидеть её на соседнем ложе, отделенную от безумного могущественного чернокнижника в летаргическом сне лишь парой шагов простого каменного пола, покрытого пушистым ковром, да чуть подсвеченным собственной магией менталистом, что сидел между ними.

Только даже случись ему утратить зрение - она все равно уже была там.

Пошатываясь, и моргая, на негнущихся ногах он подошёл ближе.

- Эльмар - твёрдо и непоколебимо проговорил Владыка дроу, не двигаясь ни единым мускулом - Не нужно, ритуал нельзя прерывать. Ты убьёшь их обоих.

- Он знает об этом, Ваше Величество - со странной интонацией, будто бы рядом где-то ходит какой-то взбесившийся зверь, которого нужно осторожно убаюкать голосом, сообщил от дверей так и не догнавший его милорд Сантаррий - Он отличник и уже недурный менталист.

Любопытно, кого его милость желает в этом сейчас убедить?

Эльмар подошёл почти вплотную к её ложу. Она лежала ровно, вытянув легко руки вдоль тела, и спала самым глубоким из снов. Где-то там, где обретался сущий безумец, которому вот-вот, как утверждает молва, минует четвёртое столетие. Черный некромант четырёх сотен годов - и едва достигшая человеческого совершеннолетия кроха, не умеющая даже правильно в солнечное сплетение противника ударить.

- Вы дали ей крови? - безучастно спросил он сразу всех, рассматривая подсохший ржавый росчерк на её нижней губе - А этот почтенный муж, без сомнений, архимаг?

Сириус Мара посмотрел на него так, словно Эльмар был его любимой лошадью, сломавшей копыто посреди леса.

Роррей обозрел картину убиения собственной возлюбленной без всякого выражения. А потом резко, словно росчерком пера, махнул рукой над собственным запястьем.

Вампир сверкнул сиреневыми глазами хищно. А на запястье Эльмара выросла кровавая полоса.

Почти все собравшиеся уставились на него весьма поражено, кроме, разве что, милорда Сантаррия. Тот только усмехнулся печально, и закатал собственный рукав легко.

- Позволено ли будет уточнить, господа, что это за частичное обнажение и кровавые порезы? - убийственно мирно и ровно выразил общую мысль Повелитель, на правах главы всех местных сборищ в принципе.

Милорд Сантаррий пожал плечами.

- Мысль Эльмара , на самом деле, проста, как и все гениальное. Ива знает из крови всех собравшихся, кто такой Диан Лиотанский. А мы двое - те, кто знает все об Иве. Кто может ему рассказать, кто она. Чтоб он знал, какая она, и, быть может, сжалился над ней.

Рыжеволосый кровопийца заметно нахмурился.

- Поправьте меня, господа, если я ошибаюсь, но не является ли прямой смертельной угрозой жизни опоение черного некроманта, временно безумного, собственной кровью? Если память мне её изменяет, он же впоследствии может доноров найти всюду - и выпить, коль речь идёт о магах?

Милорд Сантаррий опять пожал плечами. А Эльмар Роррей, обёрнутый во что-то, подозрительно смахивающее на штору из дворцового коридора, уже запросто шагнул к тому, что когда-то было Дианом Лиотанским.

- Вот сейчас и поглядим.

- Позвольте уточнить - начал было что-то уточнять Владыка, но завершить уточнения эти не успел.

Милорд Сантаррий, со скучным лицом, и только было вознамерившийся вроде бы присоединиться к Роррею, неуловимым, но четким движением выбросил руку вперёд, и вроде бы едва лишь коснулся затылка своего бывшего воспитанника, только было склонившегося к мэтру Лиотанскому.

Но Эльмар Роррей, невзирая на эту легкость и всю свою выдающуюся стать, пошатнулся, оборачиваясь, но высказаться так же не успел - упал прямо в подставленные руки его милости, как внушительных размеров сноп. На что присутствующая общественность отреагировала красноречивым безмолвием, только с совершенно разными выражениями лиц.

- Все ж соплив ещё на рожон лезть - без всякого злорадства констатировал милорд Сантаррий, аккуратно опуская Эльмара в сторонку, на ковёр - Я уж как-нибудь сам, перевяжите ему покамест руку, господа. В конце-концов, не зря же Монгрен его спасала? А взрослые чернокнижники уж как-то разберутся. Найдётся ли у кого-нибудь нож, ?

Обновление 09.04

В этом, с позволения сказать, обиталище чокнутого зла, было темно, и пахло прелыми грибами.

Я не сразу и уразумела, что к чему. Ну, то есть - что я уже вроде бы как и тут. Ну, где мне положено быть, чтоб повстречать спящего мертвые сном злобного некроманта.

Под ногами непрестанно чавкала какая-то бурая жижа. Причём я твёрдо понимала, что если оступиться - в это неприятное на вид и запах месиво я ухну по самые уши. Под ногами слабо прощупывался узкий канат более-менее устойчивой и твёрдой земли, по которому я бодро зашагала.

Непонятно, куда.

Однако же, по здравым рассуждениям, для меня тут нет неверных путей. И куда бы я не пошла - рано или поздно мы непременно повстречаемся с мэтром Лиотанским. Никуда не денемся.

Невзирая на все чаяния и предупреждения о коварстве черного некроманта, пребывающего нынче не в себе, вышеозначенный господин совершенно не торопился тут же появиться и предать меня страшной смерти. Или же подвергнуть всяческим извращенным издевательствам, например.

Не то, чтоб я очень хотела, но общеизвестен факт, что перед той самой смертью ж все равно не надышишься- так что уже б и не тянуть.

А если отставить в сторону мою глупую и не храбрую абсолютно браваду - я уже просто устала бояться. Хотя только и начала вроде - но чувство это было уж чрезмерно изматывающе.

Ну и, возможно же, в самом деле, что дело это будет иметь исход...положительный?

- Мэтр Лиотанский, ауу! - крайне неожиданно для себя самой завопила я, наверное, от нервности и напряжения, и тут же подивилась такому смелому идиотизму - Здравствуйте!

Почтенный магистр Первой Закрытой Гильдии если и слышал - отвечать не соизволил. А может, у некромантов не принято здравия желать намеченным жертвам?

Тишина. Только на редкость омерзительно чавкает жижа под ногами.

Я судорожно сглотнула, потерев руки.

- Магистр Лиотанский, а вы знаете ли чего-нибудь интересного о меерциях? Говорят, все чёрное маги страсть, как любят эту тему - намекнула уже откровеннее, чтоб как-то подстегнуть события. Ну или просто заглушить плямканья жидкой грязи под собственными ногами.

- А тебе зачем? - ответили мне, кряхтя.

Даже несмотря и на то, что вполне ожидаемо это должно было быть, а я все ж подскочила на месте. Как и моё собственное сердце - в моей собственной груди.

- Люблю истории народов и рас - кое-как прокаркала в ответ - А вы, простите, где? Я вас что-то не вижу. Невидимый некромант опять закряхтел, мне показалось, несколько возмущённо.

-А это знаешь, почему? - мне кажется, что я очень даже знаю, но мэтр Лиотанский явно не нуждался в моих ответах - Это потому, что я гостей-то не ждал!

Прозвучало очень красноречиво, прямо хоть сразу начинай извиняться тут же за несвоевременный визит.

Как же, сейчас же начну, глядите.

- Я догадываюсь, на что вы намекаете - пробормотала я, чтоб внести ясность тут же - Но отвергнуть жаждущего знаний - все равно, что не подать страждущему воды в знойный полдень. Даже если он ввалился без приглашений к вам.

- Чего? - обалдело проговорила грязная темнота вокруг, и тут же прояснилась.

И Диан Лиотанский, собственной персоной, обнаружился тут же, буквально вдвух шагах от меня.

Черный маг и безумец степенно восседал на каком-то чахлом пне, чуть бочком ко мне, и я рассмотрела, что в зубах он крутил какую-то сухую травинку.

Я уставилась на него во все глаза. Даже нет - не просто уставилась , на какой-то миг я испугалась того, что сама, вся целиков, сейчас скоро приму его форму - поскольку я была им самим. Я знала его. Чувствовала его чувствами, жила его жизнями, смотрела его глазами. И в то же время - видела его со всех сторон, десятком чужих глаз, а вот теперь - и своими собственными.

- Есть у меня подозрение, что они тебе моей собственной крови дали, дереза- он хмыкнул - И как додумались до такой дурости?

Где-то там, в глубине моих собственных красочных вен, я подивилась тому, что страх, та самая липкая паника, сжимавшая мне горло до удушья, осела и умолкла. Опустила свои цепкие пальцы. А я сама осторожненько шагнула чуть поближе к седовласому собеседнику.

- Я тайных знаний жажду - как можно более веско провозгласила я, с независимым видом оглядывая некромантский профиль усатый - Сил моих нет совладать со страстью познаний!

Некромант хлопнул себя по коленке, и крякнул почти с восхищением.

- Да хорош заливать-то, хоть бы покраснела уж! - он развернулся ко мне всем телом и лицом, и я с тоской поглядела в пустой, затянутый желтоватым бельмом глаз. Хотя прищурил ехидно он оба, но тот, который голубой и совершенно нормальный, внимания моего отчего-то не привлёк.

Ясно, отчего, но об этом думать нынче не стоит - отвлекает.

- Иди домой - враз став суровым и холодным, он отвернулся - Александру скажи, что...совесть его будет чиста.

- Да я только пришла - буркнула я, но без особенного задору. Он отпускал меня - и давал "добро" на то, чтоб Владыка...чтоб его...

- Глупая девка, прям скучно - буднично ответствовал милорд некромант, сплюнув душевно - Или ты ожидаешь, что я сей же час растрогаюсь, что ты дура такая, неумеха, но пришла меня одолеть? Этот твой оборотень прав был - сожру, глазом моргнуть не успеешь.

- Подавитесь, я костлявая - бездумно ответила я, и схватилась за его локоть.

- Хозяин - барин - он скосил слепой глаз жутковато, будто бы и в самом деле рассматривал им мою руку - Меерций Ива Монгрен, извольте запомнить, что я вас упредил.

Удивительнее всего мне было думать о том, что я уже сейчас знаю, что он сделает. Знаю, потому что я была им.

Он демонстративно даже и не дернул локтем, за который я ухватилась. Выудил из воздуха ещё одну сухую травинку - и уцепился за неё зубами.

А кожа на моих руках, от пальцев и до локтей, начала становиться прозрачной.

Под ногами забулькало с аппетитом, словно вонючая грязь радовалась грядущей трапезе. Вместе со своим древним безумным хозяином.

- А он-то, однако ж, и в самом деле тебя любит - мерзковато хихикнула наползающая тьма, и я, в разливающемся спокойствии, мертвенном и равнодушном, лениво подивилась тому, что эти слова вполне могли бы меня поставить в тупик и нешуточно заинтриговать. О ком речь?

Но не заинтриговали.

Я дернула плечом. И кожа на руках, по самые локти, окончательно расползлась, обнажая голые жилы и мышцы. И моя жизнь потекла рекой, полилась в бушующую вокруг живую и злобную грязь.

- А ежели ты из этого самого Университета - ты, получается, преступница малолетняя? Висельница. Али шлюшка бывшая, а?

Я только и сумела, что поморщиться. А бездонное черное море разрослось, подступая выше и выше.

- Вот прямо тоска, мэтр Лиотанский. Я ж из Трёх Виселиц, мы такое слушали денно и нощно. Придумали б чего поостроумнее?

Грязь булькала ближе, громче. Голоднее. Чавкала моей кровью восторженно. Лизала остатки одежды и истаивающей кожи.

А Роррей этот - он чего, выходит, зазноба твоя? - настырно продолжало зудеть всюду, и мне пришлось поднять подбородок высоко-высоко, а шею липко и омерзительно-тепло защекотало скользкой грязной кашей.

- Зазноба - это больше про девиц, мне казалось - скучно пробормотала я, смеживая веки утомленно и покорно - А Роррей - мужчина. Самый лучший мужчина в мире.

- Да неужто? - смрадная темень заново взялась пошленько хихикать - И что ж витязь твой так отважно тебя-то отпустил на смерть верную?

Он не отпускал. И не отпустил бы никогда. Я сама, потому как я же вроде как тот самый меерций? Тот самый, что может быть кем угодно. Объять весь мир в его красках безмежных.

Объять весь мир. И стать, кем пожелаешь. Ибо сила наша - баланс.

- Иссякли комментарии, недорослая воительница? - упорствовал некромант - и не некромант, а кто-то иной, не тот Диан Лиотанский, которого я видела и знала.

- Дайте-ка я вас обниму - прошептала я, распахнув на миг глаза. А потом зажмурилась с силой - и утонула, растворившись в самом зле, что приняло мою жертву радостно.

- Иваааа - сдавленный тихий смешок из-под стола - Куда это запропастилась моя малютка Ива, ума не приложу? Совершенно отдельные ноги прошли, как-то уж чрезмерно громко топая, туда-сюда. За густой паутиной прихотливых кружев скатерти маленькая девочка, большеглазая и с двумя забавными косичками, зажала рот крохотной ладошкой, сверкая азартно синими глазищами.

- И где мне теперь её искать? - продолжил сокрушаться низкий тёплый голос откуда-то сверху, а ноги ушли к посудным полкам - Неужто ночью на улицу убежала, на холод? Наверное, прийдется мне теперь идти, разыскивать мою бусинку!

Малышка прищурилась хитро, наблюдая за перемещениями ног. Те же и в самом деле двинулись было к выходу.

- Я тут, дядя Лем - поспешно пискнула девочка, и споро поползла из своего укрытия - Не ходи на улицу, там морозище лютый!

Высокий молодой мужчина засмеялся ласково - и подхватил малютку на руки. Подкинул её невысоко, отчего та взвизгнула счастливо, хохоча.

- Ну, слава богам, моя Ива нашлась, на мороз идти и в самом деле неохота - мужчина опустился на высокий табурет легко, устроил на коленях девочку, и осмотрел придирчиво её улыбчивую мордашку.

- Ты словно с поросятами где-то на промысле была - улыбаясь нежно, он пригладил красноватые кудряшки, выбившиеся из пробора, и рукавом собственным утёр запросто чумазый маленький нос - Проголодалась?

Малышка поглядела на него влюблённо, и потерлась носом о плечо.

- Только я кашу не хочу - серьёзно ответила, затрепыхать ресницами.

- Без каши у нас яблочный пирог не дают - грустно вздохнул мужчина, покачивая свою ношу на коленях - Давай буквально две ложечки? А потом сразу пирог!

- Нет! Нет! Не смей! Не трогай её!

- Мадам! Мадам! Милорд Лем, у неё кровь! Кровь! Мадам! Мадам! Прошу вас!

- Ива, все, все, посмотри на меня, тихо, тихо, уже все.

- Милорд Лем, мадам не дышит. Она не... Не дышит, у меня что, все лицо и руки в крови, да? Обогиобоги, мадам, а ваш брат, милорд Лем, а ваш брат?..

- Шшшшшшшшш, бусинка, дыши, дыши, все уже хорошо, все в порядке, спи, спи, просто спи...

- Вы должны понимать, что если в стенах этого заведения вашей протеже выделить особое место - это неминуемо навлечёт беды на её же голову.

- Я все прекрасно понимаю. Просто берегите её, негласно, и за это мы готовы отблагодарить ваше учебное заведение. И благодарность наша будет иметь характер регулярный.

Баю-баю-бай, поскорее засыпай...

Вода во мне, я и есть вода, вся, целиком. Обнять эти потоки, утешить их, принять.

К чему земля, если я не стою на ней? Мне не нужно, я смогу пройти сотни земель без тверди под ступнями, потому что я - вода. И соль, и горечь, и пузырьки воздуха, тающие бесшумно.

Я туман. Туман. Лёд и холод, вода и тепло, земля и небо. Я плыву, лечу, истаиваю, умираю и рождаюсь сию секунду.

Вокруг был туман. А на шелковом поле пыльно-зелёных, с серебром, крохотных цветов, сидела маленькая девочка. Синеглазая, серьёзная, и очень красивая.

- Привет - не придумала я ничего лучше, да и не очень-то уверенная, что малютка меня увидит, меня же на самом деле уже нет?

- Привет - тихонько ответила она, поведя плечиками, забранными в длинные рукавчики премилого платьица - Только тебе сюда никак нельзя, уходи.

Ну это ж надо, такая кроха - и так умно и серьёзно беседует. Я открыла было рот, но туманная гряда вдруг вздрогнула - и выпустила из недр своих высокую, удивительно белокурую, и ослепительно прекрасную, женщину.

- Велея, детка, поди ко мне - подхватила малышку на руки, и уставилась на меня.

Как это они меня видят-то, ума не приложу? Я же умерла?

- Не устаю поражаться этим раскладам - поведала дама мне доверительно, тряхнув слегка кудрями - И как он так умудряется? Самое главное же, что не надоест никак.

- А? - видимо, её манера неустанно поражаться передалась мне тут же, потому что я ничего не поняла вообще, отчего поразилась неимоверно.

- Ой, иди уж - отмахнулась она от меня - В скорости сама все поймёшь, вроде не дура. И да, спроси у него сама. Прямо так и спроси, когда встретишь.

Я только глаза вытаращила. Если у меня ещё есть вообще-то эти самые глаза!

- Рот закрой, только зубы не сцепляй - продолжила дама вещать всякие несусветные вещи, и отвернулась от меня совсем, унося печальную малютку в туман - А то без них и останешься, в твоём возрасте это может быть даже и обидно, как мне кажется.

- Че...- начала было я опять идиотски переспрашивать, как в следующий миг у меня искры посыпались из глаз от самой смачной плюхи, полученной мною, на памяти моей, аж за всю жизнь.

- А ну дыши! - возопили над головой, и отнюдь не дамским голосом.

Я на всякий случай вздохнула глубоко. Ну, в том смысле, что попыталась послушно. И распахнула глаза пошире.

У магистра Лиотанского оба глаза были голубые. Он был тощий, грязный, весь сплошь в каких-то склизких на вид потеках. Но сердитый и голубоглазый, совершенно в точности такой, каким я его знала и видела. Нет, не я. Или я тоже?

Шут его разберёт, всю это премудрость меерциевую.

- Доколе ж мне терпеть-то эту назойливость, мне скоро тысяча лет, чего б не оставить в покое-то старика? - патетически сокрушался магистр, тряся надо мной мокрыми бакенбардами яростно - Ты ополоумела?! Ты зачем под воду ушла, окаянная?

- Гаразд вы сочинять, магистр, вам ещё даже пятисот нет, даже нет, четырёхсот, какая тысяча? Возраст, как говорится, самый сенокос! - отплевываясь от мутной затхлой воды, в большом количестве обнаружившейся в моем собственном рту, вяло пробулькала я в ответ кое-как. Про то, что весьма странно такое его беспокойство о моих внезапных ныряниях, после того, как он оставил меня без кожи, упоминать не стала, потому что как-то это мне показалось неуместным.

Под спиной, ногами и головой явственно ощущалась та самая твердь, которая, как вот недавно думалось, мне уже не так уж и нужна.

Солнце ослепляло, оттого я порешила за лучшее опять прикрыть очи, на всякий случай.

Мы были на суше. То страшное, мертвое, но отчётливо злобное море - оно никуда не исчезло, я его слышала где-то там, но мы были на суше.

- Ты давай вставай, чего разлеглась? - сурово, но несколько нервно испросил мэтр Лиотанский, мельтеша за закрытыми веками настырно.

- Не хочу - тускло и скучно проговорила я, посчитав, что на такой простой вопрос можно и ответить, чего уж там? Тем более, что ответ потребный очень немногословен. Не затруднит, в общем.

- Чего это значит - не хочу? А ну, живо поднялась! - гаркнул почтенный некромант так, словно это не он тут почти два года полных в безумии и немощи пребывал - Соплива старшим перечить! Подвелась, ну, кому говорю?!

Я бы и рада. Но не могу. Не хочу. Спать страсть как хочется. Оставьте вы меня все в покое, ради всех светлых богов, я так устала, мне бы передохнуть. Вздремнуть хоть бы чуточку... Мне почти четыреста лет, отчего мне не дадут неги и отдыху?

- Ээээй, ты не смей мне тут глаза закрывать! Тут оставаться нельзя, ни в коем случае! - вопил где-то далеко магистр Лиотанский, тряся меня сразу и за плечо, и за руки, и всю целиком, в общем. Но я уже ничего ему отвечать не стала, ибо к чему эти прения, известно же, что сытый голодному не товарищ?

Магистр, уразумев все верно, судя по всему, прекратил меня телепать в разные стороны. И вообще прекратил...быть. Поблизости или вдалеке, имею в виду. Пропал. Оставил, наконец-таки, в долгожданном покое. Очень деликатно самоустранился.

Вот и прекрасно. Теперь-то уж мы отдохнём. Вода будет баюкать меня ласково, и я усну. Покой, мне так хочется покоя, и объятий самой молчаливой и нежной стихии. А то, что она так непроглядно черна - так это и не плохо же вовсе, совсем нет, я иду, уже иду.... Встречайте меня с голодной радостью, во мне ещё бежит живая кровь, чужая и моя собственная. Во мне ещё теплится крохотный огонёк жизни. И от этого мне жжёт в груди, а я так хочу покоя, и чтоб не болело. Вода, вода.... Вода должна потушить огонь, утешить меня навечно, позволить мне уснуть.

- Ива - прошептал вдруг в самое ухо такой знакомый, такой родной голос, что веки сами собой дрогнули, в попытке разлепиться тут же - Иди ко мне, бусинка, я тебя сам буду баюкать, обещаю. А в воде мокро, не ходи туда. Иди ко мне.

- Только я не хочу кашу - пробормотала я, протягивая к нему слабо руки, и странно, невзирая на усталость смертную, и не думая возразить этой просьбе об идти к нему - Я хочу сразу пирог яблочный, да?

- Ладно - мягко прошелестел он самими губами где-то на коже, на лице, на закрытых тяжело глазах - Сегодня, так уж и быть, без каши. Только держись за меня крепко.

И в аромате яблоневого сада в самом цвету, в тепле огня и забытой, такой знакомой заботы его, я слабо кивнула, вцепившись в него намертво. И мы ушли.

Я вспомнила? Или даже не успела забыть, наверное? Он всегда уносил меня от всех бед.

Сириус Мара, названный дед Её Величества, Повелительницы дроу, не шибко веровал в успех развернувшейся кампании. Просто хотя б потому, что не один пуд соли изволил откушать в компании того, кто был раньше его лепший другом, Дианом Лиотанским, страшной силы некромантом, и живучим старым хрычом.

Обтянутый пергаментной кожей остов, изукрашенный жутко черными струпьями сплошь, что вот уже почти два долгих года возлежал в кандалах магических, давно перестал походить на человека вообще, а уж на Лиотанского - так и подавно. А то, что спало под истончившейся ветхой кожей и клетью костей - то было молчаливое, могущественное зло, удержать которое в силах был лишь тот, кто погрузил магистра в волшебный безмолвный сон. Он - или сама смерть.

Мысленно Сириус уже простился с другом, простился давно и навек, и теперь, в привычном тоскливом бессилии разглядывая эти почти что полноправно останки, не испытывал ничего, похожего на чаяния благополучного исхода. Мара был прагматичен, как и всякий успешный наёмник. И в чудеса такого пошиба и размаха отучился верить совершенно.

Когда же из-под сомкнутых век Ивы Монгрен потекла самая натуральная кровь - Сириус вздрогнул. А когда её наставник и трепетный опекун, его соплеменник, опоивший спящего в летаргической паутине некроманта собственной кровью, внезапно рухнул на пол, как подкошенный - Мара уже всерьёз разозлился. На бессилие, на глупые жертвы, на мир, на жизнь...

Останки магистра Литанского содрогнулись - и закашляли какой-то чёрной дрянью, смахивающую на жидкую грязь.

И Сириус, и все присутствующие, что уж скрывать, остолбенели. Потому как спящий мэтр уже давно и прочно не изволил не то, что кашлять - дышать.

А мэтр Лиотанский выплюнул очередную порцию жижи на пол, удивительным образом вывернув шею. И открыл глаза.

- Вот так вернёшься с того света - а воды-то и некому подать - сипло, неузнаваемо прокаркал недавний покойник, бряцнув негромко своими оковами, откуда только и сил взял?

Не чуя ног, оборотень шагнул вплотную к ложу, где изволил жаловаться на жажду вроде бы уже почти что отошедший в мир иной некромант.

- Лиотанский, это ты? - каким-то по девчачьи-тонким голосом неверяще просвистел, а в носу неистово закрутило и защипало, да так, что пришлось заморгать с силой, и стиснуть судорожно пальцы рук.

- А ты кого тут ожидал, подле ложа моего-то, встретить? Молодую да спелую оборотницу? - просипел в ответ Лиотанский, неверным, дрожащим голосом, и воспалённые, загноившиеся глаза его замерцали самыми настоящими, ейБогу, вот слезами.

Мара пошатнулся - и сел на пол. Хватая воздух приоткрытым в обалдении ртом, он заозирался по сторонам с видом настолько растерянным, что можно было усомниться, глядя на оборотня со стороны, в его полной вменяемости.

Магистр Самавиэлия прекратил утробно гудеть и светиться. Умолк, повременил мгновение - и открыл тяжко глаза, моргая часто-часто.

Лежащий ничком ректор Трех Виселиц, к которому собравшиеся успели только было кинуться, однако не успели поднять его окончательно с полу, низко застонал - и грузно перевернулся на спину, явив всем опешившим участникам вызволительной операции разбитый нос и распахнутые разноцветные глаза, осмысленные весьма себе вполне.

Оборотень пошарил руками по полу бессмысленно, словно в каким-то тщетном поиске. И уставился в потолок задумчиво.

- Вы там живой?- вопросил все тем же каркающим голосом некромант, сам пребывая в удивительно оживленном виде, как для своего состояния и ситуации - Я дико извиняюсь, что так варварски, значит, вас утянул за собой, но обстоятельства того требовали.

Милорд Сантаррий утёр кровь из-под носу, хмыкнул, и помахал расслабленно ею же в воздухе, словно победным стягом, обагрённым кровью поверженных врагов.

- Я вам, господин Лиотанский, только признателен. Ведь едва успели. Почти ушла. Пусть теперь поспит, ей отдых нужен. Главное - живая.

- Кхм-кхм - громогласно откашлялся архимаг-менталист, тяжело поднимаясь с полу, и отряхивая мантию - Вот прямо даже и не знаю, что говорить, магистр Лиотанский. Уже не чаял вообще отбеседовать с вами, так что не подготовился. Как вы?

- Потрясён - прошамкал упомянутый магистр, все тем же скрипящим голосом - Поражён, что не постыдились упыря ребёнку отдавать, тьфу, то есть, упырю ребёнка! Ну и признателен, конечно, чего уж там говорить. Но потрясён все ж поболее.

Если судить по лицу мэтра Самавиэлии, ставшему враз утомленно-смирённым, в точности такого вот ответа от спасённого из лап безумия и страшной смерти неблагодарного труповода он и ожидал. И возмущён им ничуть не был, совершенно. Скорее, уважаемый мэтр вполне оправдал все ожидания своего коллеги и вечного оппонента.

- А я только было хотел высказать вам, магистр, свою несказанную радость по поводу вашего возвращения в наш бренный мир! - вступил в партию вампир, складывая руки на груди - Но теперь вынужден поинтересоваться насчёт того, что, прошу прощения, а кто это тут вам упырь?

- Я вообще-то о себе говорил, рыжая нечисть - ласково прокаркал некромант в ответ, ничуть не смутившись - И тоже рад тебя видеть, хоть и изумлён этим фактом сверх всякой меры. Только у меня вопрос. А Его Величество тут ли?

- Да - чуть хрипло ответствовал Его Величество, ступая ближе к ложу магистра.

В наступившем молчании мэтр как-то уж преувеличенно залихватски крякнул.

- Вы б ещё господина Лея приволокли сюда, честное слово.

- Вы себе не представляете, мэтр Лиотанский, что я вам сейчас скажу - вежливо сообщил из дальнего угла приснопомянутый господин посол, тоже ни капельки не смутившись тому, как именно так случилось, что о нем вдруг заговорили.

- Гляжу, в сборе почти все - протянул мэтр Лиотанский, хмыкнув сипло - Ну так освобождайте уже меня из кандалов-то, они тяжеленные жутко! И несите уже куда-то, где в наличии яства и женская забота. И влюблённых наших же нужно определить на отдых, дети, чай, заслужили, негоже их тут держать.

Это было невозможно. Просто невозможно.

Но Диан Лиотанский вновь был жив. И разумен. Определенно и точно прежний мэтр, хоть и сильно смахивающий на выкопанного для некромантских нужд несвежего уже давно покойника.

Есть такая вероятность, что именно эта мысль, в той или иной вольной форме изложения, главенствовала в умах всех явившихся наново во дворец.

И царила бы она там куда дольше, если бы в только в Утреннем зале, мимо которого спасительная процессия, во главе с Его Величеством, изволила проследовать было, не обнаружились неожиданные новые действующие лица.

Владыка всего лишь мимолетно мазнул взором в распахнутые двери, походя мимо - и застыл на месте, словно вдруг увяз по колени в болотной топи.

Едва не врезавшийся в столбом стоящего Повелителя вампир изогнул было брови в недоумении, но повернулся в сторону пристального, безотрывного взгляда Его Величества - и тоже несколько одеревенел, не успев никоим образом выразить ни вопроса, ни протеста.

- Прошу прощения.... - начал было без особой деликатности уточнять, за чем суд-дело встало, недоумевающий задержками и топтанием в дверях магистр Самавиэлия, однако в упомянутом уже зале именно в этот самый момент некто преувеличенно - громко откашлялся.

Её Величество, Велея Мара Лл'Аэлль, сидела неподвижно на низкой аттаманке. Простоволоса, бледна, и неизъяснимо безучастна, но сама она, она точно. А в кресле, прямо подле этой аттаманки, повыше и повальяжнее, восседал белокурый юноша. Серебрянные глаза его под изысканными крыльями чернильно-черных бровей поблескивали неестественно, словно в зрачках кто-то по недосмотру рассыпал острую алмазную крошку.

- Merfouto statoli - низко, волнующе красиво, но небрежно бросил Кукловод, и у магистра мгновенно остекленели глаза. И рассмотреть это сумел бы каждый желающий, ежели нашлись бы сейчас поблизости таковые. Но не сложилось.

Владыка, с огромным трудом оторвав глаза от собственной жены, осмотрел делегацию сопровождения. И в сознании обнаружил только Ниррийского, с настороженным лицом и благоразумно молчащего, да себя самого, собственной персоной.

Остальные присутствующие застыли живописным барельефом, словно бы повествующем красноречиво на камне о некой знаменательной победе, имевшей место быть, и принёсшей победителям знатные трофеи в виде магистра Лиотанского, Ивы Монгрен, да крылатого Полудемона Эльмара Роррея - поскольку все они, как и подобает приличным трофеям, смирно лежали на носилках. Эти трое, к слову сказать, выглядели в сложившейся ситуации непринуждённее всего, продолжая почивать. В отличии от, к примеру, Сириуса Мары, замершего в позе отнюдь не естественной - с выразительно выпученными отчего-то глазами, и занесённой высоко в явно широком шаге ногой.

- Приветствую - легко, с некой странной хрипотцой, провозгласил Кукловод, глядя на Владыку безотрывно - Славный нынче денёк, Ваше Величество, не находите?

Александр Ниррийский едва заметно сглотнул, самую малость судорожно. В воздухе словно сгустилось что-то тяжелое и сильное, будто все небесные молнии собрались в один огромный, плотный ком, и нависли тяжело и угрожающе, аккурат над головами тех, кто имел счастливую возможность нынче быть в сознании.

- Нахожу - хрипло вымолвил в ответ Повелитель, блеснув полнейшим отсутствием вежливости и соблюдений правил хорошего тона. Глаза дроу сменили цвет, почти почернев в своей ночной синеве.

- Как и обещал - Иэм дернул головой в сторону безмолвной Повелительницы, сидящей так ровно, словно она состояла в том же обществе замороженных, что и её названный дед и прочие, приросшие к полу в коридоре - Цела и невредима. Возвращаю. На время.

Владыка судорожно стиснул пальцы рук, до белёных острых костяшек. Губы Велеи едва заметно шевельнулись, и рыжему вампиру на миг почудилось, что она шепчет:"Не отвечай".

Кто его знает, может, только показалось? Но Его Величество и в самом деле ничего не вымолвил в ответ - лишь плотно сжал губы, глядя на белокурого Хранителя уже без всякого внятного выражения. Только почти что заскрипела кожа на высоких породистых скулах.

Мудрый правитель - счастье народа - протянул лениво, но отчего-то жутко, Кукловод, и поднялся, поразив безмолвствующего потрясенно и осторожно вампира своим воистину ослепительным, тяжким великолепием. Красота этого существа была столь непогрешимой, такой всеобъемлющей и абсолютной, что хотелось зажмуриться с силой, и не видеть его. Ибо зрелище это было почти что угнетающее. А помноженное на силу, бескрайнюю, бесстрастную и огромную, казалось и вовсе противоестественным.

Иэм подошёл к Велее. Без единого слова взял за руку. Повелительница упрямо смотрела в пол, но в какой-то миг оба Александра уловили, как в легком рывке она подняла выше плечи. Её рука в пальцах Кукловода висела безжизненной плетью.

- Не прощаюсь, любовь моя - все тем же хрипловато-низким голосом молвил один из Трёх Хранителей мира, и потянул её к себе, вынуждая подняться - С тобой - никогда.

Вероятно, рискуя собственным бессмертным существованием, Александр Ниррийский молниеносно ухватил своего друга и Повелителя народа дроу за руку - да так и застыл, уперевшись крепче ногами в пол, и готовый, если нужно, непозволительно вмазать Владыке по лицу, если тот все ж не стерпит всей этой демонстрации истинной страсти.

А Владыка, явственно посерев лицом, тяжело и устало прикрыл глаза.

- Иэм - вымолвила Велея едва слышно, и у Кукловода на мгновение столь горько изогнулись губы, что Ниррийский с ужасом и обалделым недоверием вдруг подумал, как же это некогда чумазая приблуда, избитая плетями и клеймленная с позором, умудрилась вынуть сердце из этой полубожественной груди? И теперь держала его так крепко, даже, наверное, в той самой тряпичной руке, которую он так отчаянно сжимал - Перестань.

- Ты любишь меня - проговорил Кукловод негромко, но Ниррийскому почудилось, что он почти оглох тут же, что, однако, не помешало ему стиснуть запястье Его Величества ещё сильнее, хотя куда уж дальше - Любишь. Время не имеет значения, малютка Мара. Ты любишь меня - и однажды ты это признаешь. А ты - он повернул голову к Повелителю, все так же неподвижному, и без единой кровинки в лице - Не считай, будь любезен, что все завершено. Позвольте откланяться.

И, разумеется, никаких позволений не ожидая, тут же и откланялся. Просто пропал, как и не было его. Только всколыхнуло слабо вампирские рыжие локоны.

Повелительницах покачнулась. И тяжело осела на аттаманку, глядя на мужа огромными, бездонными глазами, все того же неизменно непонятного цвета. Лицо её, мертвенно-бледное, вмиг осунулось.

- Велея - прошептал Владыка, и вампиру сию же секунду сделалось жутко неловко, словно он украдкой взялся подглядывать в приоткрытую дверь супружеской спальни.

- Чего вы, в самом деле, встали? - очень кстати, игромогласно прервал эту в высшей степени неловкую паузу, продолжив с того самого места, на котором его столь бесцеремонно прервали внезапным замораживанием, придворный архимаг - Что за задерж.....

И осекся, узрев, наконец, собственную Повелительницу.

Вполне даже и вероятно, что я ошибаюсь. Но для меня тёплый и сухой воздух всюду и вечно пахнет почему-то именно сосновой смолой. Умом-то, конечно, я понять могу, что не так это, но отчего-то умозаключения на обонятельные эти заблуждения никак не влияют, сколько лет на свете уже живу.

Вот совершенно везде, где бы я не ощущала эти самые тепло, и легкую, хрустящую суховатость окружающего прогретого воздуха - тотчас мне пахнет сосновым лесом в летнюю жару.

А сейчас, едва лишь учуяв этот смоляной аромат, я тут же разнюхала в его нотах и яблочный привкус.

- Пирог - странным, не своим каким-то голосом, просипела, и слепо протянула в никуда руку - Вы мне пирог обещали, господин ректор.

Он молчал. Лишь едва уловимо жило рядом со мной, где-то близко-близко, его осторожное дыхание.

Никогда ранее, с самой встречи с ним в стенах Виселиц, я не помыслила ни на один миг, что мне грядёт именно с ним вот эта вот грозовая тишина, что так знакома всем, кто не знает, с чего начать говорить. И начинать ли разговор вообще?

- Если ты хочешь задать мне тот самый женский ваш вопрос о чувствах - не трудись - весьма неожиданно прервал мои бессвязные и бредовые метания его милость, прекратив партизански безмолвствовать поблизи. Извечный женский вопрос?

- Чего? - я подозреваю очень сильно, что это не тот самый вопрос, но другого нынче я в запасе покамест не имела. Всегда ведь есть вероятность, что к истинно женским вопросам нужно ещё и самой дойти, а я пока, наверное, ещё только на пути.

Судя по движению воздуха, он встал и приблизился.

- Глаза открыть ещё не получается? - совершенно буднично вопросил, без всяких туманных иносказаний.

Откровенно сказать, и сама не в курсе, получается ли с глазами у меня сейчас чего-то. Мне с самого того момента, как я утонула в черных водах мэтра Лиотанского, отчего-то кажется, что я ими больше не вижу. Ну, то есть, они вроде бы и есть, и я не ослепла. Но видеть ими не могу.

- А ты попробуй веки приподнять. Только осторожно - вежливо предложил невидимый господин ректор совсем близко.

Я послушно попробовала.

У его милости был разбитый нос. Но это, несомненно, был точно он, собственной персоной.

Я удивленно подняла брови. И хотела было уже сказать что-нибудь легкое, может быть, даже и язвительное, почему б и нет? А вместо искрометных замечаний, крайне сейчас уместных и нужных, и совершенно вразрез с моими личными пожеланиями, по щекам почему-то побежали, будто по команде неведомой, слезы, градом, и прямо не унять их. Только попытаюсь стиснуть зубы и зажмуриться - как опять ничего, а слезы льются и льются.

Он легко, с неизъяснимой простотой, приподнял меня - и ткнул себе в грудь. Я обняла его судорожно, трясясь всем телом, и тут же ужасаясь в мыслях этой необъяснимой истерике. И все плакала и плакала, а он, чуть покачивая и себя, и меня, упёрся подбородком мне в макушку, молча, и без всяких слов.

- Вы...вы...

- Я не знаю - прошептал, не дождавшись, покуда я доикаю свой невысказанный вопрос, сотни вопросов и просьб- Я и сам не знаю, что это, Монгрен. Люблю ли я тебя как дитя? Как женщину? Как всю свою семью? Я не знаю, бусинка. Хотел бы сам понять окончательно. Но ответ не приходит, хоть и жду я его уже давно. Ты как часть меня, но я все тщусь уразуметь, что же именно это за часть. И что мне делать. Но только все так же не знаю.

Стало ли мне легче и проще от этих слов?

Не знаю. Вот прямо пошесть незнаний и непониманий. Куда не кинь оком - все мутно, непонятно, и крайне туманно. И никто ни о чем не в курсе.

- Я не могу просить тебя подождать, пока я изволю понять, в чем же дело, и где тут собака зарыта. Никогда не думал, что у меня есть такое право. Но единственное, Монгрен, что я точно знаю - ты не сумеешь прогнать меня из своей жизни, даже если изо всех сил своих возжелаешь. Хорошо это, или плохо - время покажет. А пока давай-ка ты отдохнёшь. И потом побежишь проведывать своего чокнутого влюблённого демона.

- Полудемона - хрипло поправила я, растирая по щекам упрямые слёзы - Он Полудемон, ваша милость.

Его милость хмыкнул вполне бодро, и даже в некой степени глумливо.

- Удивительно легко бывает об этом позабыть, до того назойлив наш Роррей.

Наряд, пожалованный мне для целительных лежаний в праздном безделье, смущал меня безмерно.

Не то, чтоб я всерьёз ожидала, что в постели мне позволят валяться в штанах и тунике, к примеру. Это было бы и неудобно, коль на то пошло.

Но! Мне ведь довелось три года прожить в тесном соседстве с мавкой. Ну, не полностью целиком мавкой, однако же замашки и вкусы у неё были, да и есть, я думаю, абсолютно точно мавьи.

И, что касается ночных одеяний - тут мне довелось повидать всякого! Оттого и удивить меня трудно. Однако ж тёмные эльфы, то бишь, эти самые дроу - они, по всей видимости, некогда приняли какой-то своеобразный вызов, не удивлюсь, если как раз от мавок.

И в соревновании этом воображаемом уверенно взяли первый приз.

Потому как наряд мой почивательный переплюнул все, ну вот совершенно все, что только довелось мне перевидать в мавьих закромах бездонных.

А ведь поначалу, на самый первый взгляд - ничего такого. Вполне себе приличная вещица.

Ткань неизвестного мне названия и происхождения по тону была точь-в-точь как голая кожа. Ну, возможно, чуть подсвеченная светом неяркой свечи, о, как я завернула!

Но так в самом деле выглядело, да.

Целомудренной длины, аккурат до середины колена, и скромным выкатом на груди. Кружево бретелей лежало на плечах невесомо и едва заметно - казалось, эту сорочку вообще ничто не держит.

Совершенно полностью, до крайности, обнаженная спина. И такая же полупрозрачная кайма кружева по краю подола.

В руках держишь - прелестная, очевидно дорогая, и благородная вещь. Ничуть не прозрачная, очень достойно все.

Но вот стоит в неё облачиться....

Я словно бы только вышла из воды, нагая, лишь в легком росчерке пены над коленями. Ткань светилась немилосердно, не то, что не скрывая - все как-то разнузданно преподнося и обрамляя удачно.

В таком даже спать стыдно. Прям в зеркало взгляну на себя - и краснею мучительно тут же, до самых пяток.

Не иначе, как руководствуясь именно этим соображением, в "таком" я и отправилась к Роррею. Завязав вокруг шеи, на всякий случай, простыню, конечно, а то мало ли?

Нет, нет, и ещё раз нет. Никаких эдаких мыслей не вынашивала моя бедовая головушка, ни-ни. Просто вокруг твёрдо и уверенно царила глухая ночь. А я утомилась пытаться найти себе место в размышлениях о том, как он там? И ждать утра, более подходящего наряда, и положенного момента - сил уже не было.

Ведь вероятнее всего, что Эльмар спит. Спит крепко, ибо ж ночь темная! А он столько всего перетерпел, наверняка же спит.И я не стану его будить, если так - всего лишь взгляну на него, целого, невредимого, живого, настоящего!

Кому это может навредить, ну в самом деле? Тем более, что я же тихонечко.

Двери покоев Роррея были прикрыты. Не заперты, а прикрыты, неплотно. Возможно, его навещал придворный маг-лекарь?

В отблесках догорающего лениво в камине огня по комнате плясали причудливые тени. Я осторожно прикрыла двери за собой, помялась миг - и шагнула вперед.

Он смотрел на меня спокойно. Просто смотрел. И в глазах его, самых зелёных в мире, сна не было ни капли.

Что сказать? Что можно сказать мужчине, который за тебя просто и легко решил отдать жизнь? Что сказать ему, чтоб он понял, что ты не просто благодарна, нет - ты понимаешь его, знаешь, каково это, и чувствуешь все точно так же?

- Не спишь? - Гениально. Выбрала самое верное, вот лучше ничего не нашла. А то ж не видно, что он не спит!

- Тебя не обманешь - протянул Эльмар, сощурившись несколько настораживающе - Тебе узел в шею не жмет?

Голос его, и тон, и прищур - все это показалось мне отчего-то странным и тревожащим. Будто в мелодии знакомой появился откуда-то какой-то новый аккорд. Не фальшивый, а просто новый. И вроде бы мною уже слышанный, только не упомнить, когда. И что сие должно обозначать.

- Эээээээ, нет - для верности я непринуждённо потрогала узел пальцами - А ты как себя....чувствуешь?

Полулёжа среди немалого количества подушек, что тут, наверное, в принципе принято, ну, количество подушек, я имею в виду, Роррей согнул под покрывалом ногу. И эдак слегка покачал коленом туда-сюда, отчего лавандовая ткань прокатилась невысокой волной - тоже туда-сюда.

- Я? - его улыбка враз стала злобной - О, я себя чувствую отлично. Куда лучше, чем сейчас будешь себя чувствовать ты!

"Ты" он уже практически рявкнул, да ещё и для понятности ткнул в меня пальцем, будто тут ещё кто-то был, и существовала опасность быть понятым неверно!

Признаться, я тут же опешила. И смогла только вытаращиться на бывшего отличника магов в онемении и праведном возмущении.

А он вскочил, оказавшись облаченным в какие-то легкие штаны на завязке, аккурат под пупком. Отчего-то именно вид этой завязки вдруг откровенно огрел меня пониманием того, что несостоявшийся выпускник изволит быть почти полностью раздетым.

Эта мысль почему-то стала мешать мне гневаться на возмутительные вопли и тыканья в меня обвиняющим перстом.

Что тут странного, собственно? Он же в постели. Не в мундире же местном ему в постели лежать? Нет, не в мундире, точно.

- Ты! Я тебя удушу! - продолжил тем временем обладатель всех этих полуобнаженных груди, рук-ног, глаз, губ, плечей.... - Магистр Лиотанский!?!? Ты свихнулась?!?!?! А если б он тебя убил, Монгрен?! Если б он тебя убил, знаешь, что было бы?!

Он наступал на меня медленно, тяжко, а я пятилась неосознанно назад, хотя и ежу понятно, что ну не убьётся же он меня за то, что мэтр Лиотанский мог меня умертвить? Уже ж это несколько запоздало, волнение такое, ибо ж не убил?

- Ты была бы мертвая, Монгрен!- проскрежетал приблизившийся вплотную Эльмар, возвышаясь надо мной в полумраке зловеще - Мертвая!

Его кожа вблизи была горячей даже на вид. Под ней рывками сокращались разные мышцы, будто Эльмара передергивало от нестерпимого желания приступить тут же к обещанным удушениям.

Я качнула слабо головой. Что сказать? Что можно сказать?

- Я и так уже была почти.

Его глаза превратились в изумрудные щелки.

- Что -почти? - прошипел он со свистом, наклоняя ко мне лицо ближе - Что, Монгрен?

- Почти мертвая - одеревенело шевельнулись мои губы, а его зрачки вновь стали зрачками, полыхая совсем близко - Я думала, что разницы-то уже и не будет, Роррей.

Он, только было собравшись что-то очередное выпалить, осекся на полуслове. Шевельнул губами, не произнеся ни единого слова. И лицо его на секунду лишь стало каким-то трогательно-беспомощным. А потом внезапно отчего-то уставился мне на шею. Без какого-то определённого выражения, но от этого весьма многозначительно.

- Роррей? - в душном, чуждом волнении зачем-то спросила я, а он поднял руку у узлу простыни на моей шее.

- Да - проговорил без всякого отклика, чуть двинул пальцами - и лужа бледного шёлка цвета пыльных роз стекла к моим ногам на пол.

Не отрывая взгляда, Эльмар межденно, словно бы механически поднял вверх руку, и с прищёлком крутанул в воздухе пальцами. Дверь как-то...крякнула, и я только и успела заторможенно сообразить, что это она так закрылась на замок. Знакомый фокус.

- Это что, Монгрен? - чужим, тяжелым голосом вопросил Эльмар, и мизинцем аккуратно, с преувеличенной осторожностью, подцепил слабо невесомую бретельку. От его пальцев мне прожгло кожу вот прямо до кости, клянусь. Сейчас волдыри начнут пузыриться прямо под кружевом этим.

- Со..со...со-рочка - тупо ответила я, тараща на него глаза, но все вокруг странно плыло и мерцало отчего-то.

- Сорочка - эхом откликнулся Роррей - Сорочка, значит....

Я успела лишь разомкнуть губы. Ну, чтоб как-то поддержать диалог? Наверное.

А он схватил меня за плечи - и поцеловал. Нет, я думаю, в смысле.... О, светлые боги....

Ноги мои оторвались от земли. Я внезапно очень ясно поняла, что сейчас умру от этого наплыва силы, напора, огня, которым он меня заразил вмиг.

А он вдруг оторвал рот от моих губ - и швырнул меня одним лёгким движением на постель. Буквально швырнул, только руками взбрыкнула в полёте.

Шлёпнувшись на это ложе, я была озарена вполне трезвой мыслью.

- Эльмар - в полумраке этом он выглядел даже немного устрашающе - Мы не можем, ты же...

- О, мы не можем? А почему? - прошипел он сквозь стиснутые зубы, и прямо у меня на глазах потянул эту самую завязку, что болталась на поясе его эээээ....штанов.

- Да ты чуть не умер буквально вот...недавно! - почему-то не очень внятно промямлила я, сама не шибко веря в решительность этого заявления.

Он улыбнулся мне, немножечко безумно. И....содрал с себя тот единственный предмет одежды, что имел место быть! Прямо вот на глазах у меня взял - и содрал их с себя! Оставшись...без всего. Во всей своей животной красе полудемонической.

- Ах, Монгрен - от его голоса меня схватило ознобом, прямо до тряски - Тебе предстоит ещё много узнать о мужчинах. Точнее, о мужчине, потому что других в твоей жизни уже не будет. Неуловимым для моих бестолковых сегодня глаз движением он взобрался на постель. Умирающий в камине огонь прощально присыпал красноватым золотом слабых бликов его кипящую кожу.

- Так вот, любовь моя - прошептал громко, нависая, лишая меня окончательно связности мыслей и самого дыхания - Если ты скажешь "да", то нужно что-то большее, чем "ты же чуть не умер недавно", чтоб меня остановить.

Вот оно. Вот оно, то самое. То, что мне так хотелось ему сказать, только я не знала об этом.

- Да - проговорила я кое-как, потому что даже такое короткое слово порой, как выяснилось, может потребовать от тебя невиданных усилий для внятного произнесения - О, да....

Роррей втянул в себя воздух с хрипом. Прикрыл глаза. Выдохнул судорожно.

И поцеловал меня. Поцеловал. И вновь поцеловал, чуть-чуть плотоядно, а я вновь перестала видеть, и, кажется, слышать тоже - до того гулко зашумела в ушах кровь.

Его тело, все такое жилистое, наполненное настырной, бурлящей силой - оно было всюду, руки, пальцы, губы, я задыхаюсь, и мне так тяжело-хорошо, так невыносимо-тягостно, и так прекрасно, так мучительно-сладко. А он целует, целует, касается всюду, везде, оооооо, губы, язык, пальцы, волосы, кожа, и мы непрестанно движемся друг о друга, о да, сильнее, я не знаю, что это, что будет, но да, скорее, я так хочу, хочу...

- Я хочу, чтоб ты все поняла с первого раза - судорожно выдыхая, он заговорил у самого моего рта, задевая губы шепотом почти осязаемо - Чтобы тебе было только хорошо, Ива...

Мне и так хорошо. Мне хорошо, пожалуйста, продолжай, не нужно ничего объяснять, я хочу, ну пожалуйста....

Он вытянул мне руки вверх, и уложил их на спинку кровати. Поверх уложил собственные пальцы, ухватив меня крепко. И упёрся лбом мне в лоб.

Загнанно дыша, я в необъяснимом, беззастенчивом нетерпении оплела его ногами, стиснула повлажневшими коленями. Он хрипло вдохнул, и....

И двинулся длинно и медленно во мне.

Что-то изнутри словно...лопнуло. И тут же заболело, оглушив меня неуместностью этой боли. Боль эта не была ослепительной, нет. Тупая и холодящая, она заныла скучно, но настырно, и захотелось отпрянуть подальше, чтоб она утихла.

- Шшшшшшш, сейчас, сейчас, Ива....- пробормотал Эльмар бессвязно, и подался назад, напугав меня немножко, потому что мы были так тесно сплетены, что, казалось, мокрая кожа сейчас потянется за ним - и порвётся.

А боль и вправду пропала. Словно он отрезал её своим шершавым шепотом. И я распахнула глаза пошире, потому что....

- А теперь держись - он улыбался, в его голосе, что плыл по моей мокрой коже, шелком струилась эта улыбка, пополам с безумием, а я приоткрыла губы, и вцепилась в заходившие плечи Эльмара Роррея, потому что безумие это пролилось и мне под кожу, вскипев там мгновенно, заразив меня лихорадкой, от которой я утратила разум и себя саму.

Он двинулся, и двинулся, и вновь, и опять, а моё незнакомое тело двигалось с нимвместе, двигалось лихорадочно, и мы стирались друг о друга истаивающей кожей, быстрее, быстрее, и так невыносимо, что хочется сбросить его с себя, но одновременно - держать крепче, и двигаться, двигаться, скорее, да, и что-то натягивается все сильнее и сильнее, закручивает узел во мне все туже и туже. Не понимаю, не хочу понимать, только скорее, да,да,да, сейчас-сейчас-сейчас....

Взмокшие волосы на лбу, то ли мои, то ли его, меня подбрасывает немного вверх, и в судорожных рывках наших намертво сомкнутых тел он целует меня почти жестоко, ну же, да, да,обожаемой, сейчас, да, сейчас, не могу больше, сейчас....

- Сейчас - его приоткрытые губы шепчут, царапая мне голые нервы - Сейчас, о даааааа......

Узел внутри, подрагивающий, пульсирующий в такт движениям его тела в моем, затянулся до судороги - и лопнул с невероятной силой, и я успеваю только выгнуть спину, расцепив руки под стиснутыми пальцами Эльмара, вот-вот-вот, дададададададададададададаодаодаодаааааа!!!!!!!!!!!

Ялюблютебялюблютебялюблютебялюблю......

Вымучено простонав, Роррей застывает на мгновение, размыкает бессильно руки на руках - и падает на меня с высоты локтей, судорожно дыша, и его сердце безостановочно, безумно, почти с гулом, стучит где-то рядом с обезумевшим моим.

Все вертится с бешеной скоростью. Я не слышу. Не вижу. Только дышу хрипло и тяжело, и чувствую его голую кожу, стук сердца, всего его - на мне и во мне.

Сколько времени прошло? Не знаю. Роррей пошевелился слабо, чуть сдвинулся - и оказался где-то сбоку, прижав меня к себе крепко.

- Ч-ч....Что это было? - заплетающимся языком я кое-как выговариваю, хотя не сказать, чтоб это далось мне легко.

- Это был я - Эльмар улыбается в мускусном мраке, сладостно, лениво, и гладит неспешно мою голую спину пальцами - То, что я чувствовал, Ива. Я просто не хотел, чтоб тебе было только больно и недоуменно.

Ошеломлённо втянув воздух, я повозила головой по влажной подушке.

- Ну я не могу сказать, что я на тебя прям в обиде за такое самоуправство - на самом деле, я совершенно точно не в обиде, всеми светлыми богами клянусь.

- Это хорошо - неуловимым в темноте гибким движением он выскальзывает куда-то, и тут же выныривает из темноты надо мной - Я так долго ждал, Монгрен... Поэтому....держись.

- Не спится?

Милорд Лем Клемор Сантаррий, новый ректор Университета Трёх Виселиц, вздрогнул слабо, не оборачиваясь, однако же, на голос.

Вампир, а это был именно он, хмыкнул за спиной оборотня легко.

- Поведать вам о том, что надлежит делать дальше?

Милорд ректор все ж обернулся самую малость к говорившему - ровно в той степени, чтоб хватило скосить на кровопийцу глаза, и тут же их закатить мученически долу.

- Желал бы я знать, что конкретно вам угодно иметь в виду, господин Ниррийский. Однако же даже спрашивать не буду, пожалуй.

Прекрасный сын Немертвой долины вновь насмешливо хмыкнул. И через какой-то полувздох облокотился лениво о широкие перила аккурат рядом с его светлостью. &; - Полноте. Желал бы я сказать, что врете вы убедительно, однако же даже и пытаться не буду - улыбка вампира в пыльном сером свете зарождающегося утра была немного, самую малость...сочувствующей? - Ох уж эти женщины, даже совсем ещё сопливые, доложу я вам, милорд Сантаррий. Ну что с ними поделать?

Упомянутый милорд не изволил никак откомментировать это странное заявление, вид имея самый что ни на есть будничный, невзирая на ранний час.

- Спросите меня. Когда нужен ответ - иногда достаточно просто задать вопрос - голос Александра Ниррийского был словно само искушение. Как и он весь, впрочем - если не помнить о том, что суть всех немертвых есть...не жизнь.

Оборотень поёжился, повернувшись к рыжему наемнику. И сгорбил плечи. Ибо что значит - знать, что у этого создания, вкусившего с кровью мыслей и чувств некой юной адептки, на самом деле можно спросить о том, чего тебе не постичь самому? И не просто спросить. Получить ответ, который может....что?

- Зачем? Чтоб потом, если я вдруг проснусь утром, и пойму, что да, она - та самая, хоть и совсем ещё дитя, мне захотелось удавиться?

Вампирская сардоническая ухмылка выглядела на редкость раздражающей в этот момент. Прямо просила смачной плюхи, чтоб с достоинством испариться с породистого кровопийского лица.

- А от чего именно вам больше захочется удавиться? От знания, что она вас не любит? Или что любит?

Его милость оглядел собеседника с таким красноречивым неприятием, что удивительно было, как тот не воспламенился от этого взгляда прямо вот сей же час.

- На меня так глядят настолько много людей и нелюдей, что я даже стесняюсь вам число их озвучить, дабы не выглядеть нескромным в ваших глазах, милорд Сантаррий - вампиров вообще ничем не пронять, на самом деле, ежели нет только у вас молниеносной сноровки и кола в руках. Или армии безумцев, вооруженных кольями, к примеру.

- Я сам не знаю - пробормотал его милость, внезапно бросив одновременно и попытки просверлить дыру во лбу вампира взглядом, и выглядеть сущим бревном бесчувственным - Я не могу ничего понять. Я же вырастил её практически, но сейчас она ещё совсем ребёнок. Я могу? Или не могу? Мне кажется, у меня сейчас взорвётся голова.

- Не потому ли, что давеча кто-то в гостевых покоях.... - начал было треклятый кровопийца, но у оборотня сделалось такое лицо, что Ниррийский счёл за лучшее не продолжать свои предположения - В общем, я всего лишь хотел поболтать с вами об этом вашем Университете. Что, правда у вас там сплошные висельники?...

Иные слова, до поры, до времени, нужно оставить непроизнесенными. Слова живые, и у них есть сила. Если они пожелают быть сказанными вслух - это непременно произойдёт.

Его Величество, Владыка дроу, не спал.

Просто не получалось уснуть.

Они не сказали друг другу ни единого слова. Было не до слов, а потом.... Потом она уснула, утомленная, а он, мудрый правитель народа тёмных эльфов, достойный сын дома Рассвета, лежал в синем безмолвии этой горько-сладкой ночи, и ждал.

И когда ожидание стало почти тошнотворным в своей вязкой невыносимости - поднялся с постели, и обернул себя в какой-то очередной, довольно вычурный халат, коих в покоях его обнаружилось немало, ежели поискать.

В кабинете Его Величества горел единственный светильник. Ленивый бледный свет танцевал в белокурых волосах сидящего в кресле Кукловода как-то пьяно, словно сам не мог поверить оказанной ему высокой чести.

Монарх дроу внутренне подивился только лишь тому, что очередное явление ему полубожества, его уже даже не изумляет. Не ввергает в трепет, не ужасает, и не сводит с ума. Ничего. Ничего, кроме осознания того, что это - навсегда.

- А почему, скажем, не появляться сразу же в опочивальне моей? - все так же внутренне изумляясь собственному спокойствию, какому-то....усталому, Владыка, не мудрствуя лукаво, просто уселся напротив, в точно такое же кресло, и в который раз подавил в себе настойчивое желание закрыть глаза, чтоб не иметь чести созерцать лик этого существа. Вместо этого лишь сощурился, чуть-чуть.

- Боюсь, стошнит - не менее запросто, и не менее устало, легко ответил Кукловод, не меняя позы и выражения совершенного своего лица - Скажи мне, Владыка, почему вы так воспеваете любовь?

Монарх тёмных эльфов никак не показал, что предмет этой поздней, или, скорее, уже очень ранней, беседы, приводит его в недоумение, или что-то в этом роде. Напротив, казалось, ничего иного сейчас и обсуждать не стоит.

- Моя матушка говорила, что истинная любовь приближает нас к богам. Признаю, теперь я не только понимаю вполне, что же она хотела этим сказать, но и нахожу это даже несколько ироничным.

Иэм поглядел на Владыку с лёгкой, неизъяснимой полуулыбкой. Словно они в самом деле могли так просто сидеть тут, и говорить, о чем угодно - Хранитель всемирского равновесия, и Повелитель Темного народа.

- Ты в самом деле мудрый правитель, Александр Лл'Аэлль. И потому я предложу тебе сделку.

Владыка дроу чуть склонил голову. И улыбнулся печально, обретя в этой печали какое-то холодное величие.

- Я опасаюсь, что любая сделка в данном случае не сулит мне ничего хорошего. Но отказаться не смогу, верно?

Белокурый Хранитель поднялся неспешно. Оглядел бегло стены кабинета, и остановился серебряными глазами на лице собеседника.

- О, вообрази только. Ты сможешь отказаться. Однако же сумеешь ли?

Повелитель ответил Кукловоду столь же немигающим взглядом. И едва заметно кивнул, сложив на груди руки.

Создание светлых и тёмных богов приблизилось к Владыке так близко, что это стало выглядеть вдруг чрезвычайно многозначительно. Особенно, когда Кукловод вдруг прихватил двумя тонкими пальцами прядь волос дроу. И с неким странным выражением лица приподнял её чуть повыше в руке.

- Волосы чистокровного дроу - голос Иэма обрёл ту привычную хищную мелодичность, от которой у Александра несколько гудело в ушах - Перламутр. У вас в волосах есть перламутр. Он даёт этот удивительный тон. И именно его невозможно сохранить и передать при смешении кровей.

Что-то страшное и сильное проснулось где-то под сердцем Владыки. Зевнуло сыто - и потянулось.

- Никогда на троне Владык дроу не сидел полукровка. Даже дитя Темного и светлого эльфов. Только истинные, первородные дроу. Как ты, Владыка. Повелитель, приведший на трон тёмных эльфов иную. Не дроу.

Не так уж и часто случалось в жизни мудрого и сильного правителя дроу так, чтоб ему хотелось закрыть ладонями глаза - и завопить. Завопить от ярости и бессилия, бессилия что-то изменить или остановить насовсем. И сейчас, сейчас - остановить слова Кукловода уже было нельзя. Оставалось лишь внимать.

- Я пообещал ей не использовать твоё тело. И я держу своё слово. Не заимствую его без твоей на то доброй воли, верно?

Нет. Нет. Замолчи. Не произноси. Не выговаривай этого вслух, нет. Не. Произноси. Этого.

- Ты отдашь мне своё тело на одну ночь. После ты не вспомнишь об этом. И никогда не сумеешь вспомнить. А она подарит нам сына. Дитя, которое будет в равной степени твоим - и моим. У него будут волосы истинного дроу. Этот перламутр, который невозможен в союзе смешения кровей. Твой народ уверует, что Повелительница - воплощение божественной воли, подарившая народу дроу истинного наследника, уверует твёрдо, потому что увидит собственными глазами истинное чудо. Никто и никогда не сумеет усомниться в том, что твоё дитя достойно трона твоего народа. Никто не посягнёт на его святое право наследования власти. Но это не все.

Повелитель ощутил озноб. И закрыл глаза, ибо сил держать их открытыми у него уже не было.

- Он будет величайшим из правителей. Ибо в нем будет божественное. Никакая хворь не коснётся его, и смерть над ним будет не властна. В мире не будет никого прекраснее и мудрее, чем это дитя. Она приведёт его в мир легко, и роды не отнимут её ни у одного из нас. А материнство её не будет омрачено страхами и болезнями.

То нечто, что проснулось, то страшное и сильное - оно заворочалось радостно, потрясая уродливой головой. И вгрызлось зубами в самое нутро Повелителя, голодно урча и чавкая.

- Тебе нужно лишь согласиться. Одна ночь, какая только пожелаешь, когда - не имеет значения. Вот и вся сделка, Владыка. Выбирать тебе. Откажешься?

Не умею я прощаться. Наверное, по причине того, что никогда толком не доводилось. А нынче - ещё и не хотелось. Малодушно, нечестно, несправедливо - но все равно не хотелось.

- Я же обещала вас исцелить, Ваша милость - зачем-то мне хотелось тянуть время, глядя в эти странные разноцветные глаза. Сколько же лет я в них гляжу?

По всем возможным расчетам выходило, что почти что всю свою жизнь.

Его милость хмуро оглядел меня, не выказывая горячего желания быть исцелённым почему-то.

- Увольте, мадемуазель Монгрен. Наберитесь-ка сил после встречи с мэтром Лиотанским, мне вовсе не улыбается опять таскать ваш хладный труп на себе, хватило уж. Мне надлежит срочно вернуться к обязанностям своим. Так что время я вам любезно предоставляю. Окрепните - и я только с радостью, без всяких проволочек.

Ленивый ветер слабо шевелил мне волосы. А стоящий неподалёку Александр Ниррийский, отбывающий в срочном порядке по какому-то чрезвычайно срочному личному делу, и попутно составляющий господину ректору компанию в пути, вдруг откровенно мне ухмыльнулся через плечо. И отвернулся как-то подчёркнуто -демонстративно. Словно давая мне шанс сделать что-то, что никто не должен увидеть.

Возможно ли? Допустимо ли сказать что-то вроде "Я, знаете, на самом деле люблю Эльмара Роррея, однако ж ума не приложу, как смогу вас, милорд Сантаррий, отпустить!"?

Недопустимо. Невозможно. Нечестно. Нечестно по отношению к ним обоим.

Только как самой себе сказать, что вот молчи, и не смей, не смей воду каламутить?

- Ну, мне в самом деле пора - как-то уж подчёркнуто равнодушно поведал мне предмет моих мучительных терзаний мысленных, и я, насторожившись этим равнодушием, скосила чуть-чуть глаза за спину его милости.

Собралась, точнее, разъяснить все безотказным способом меерциевским. Но милорд ректор уловил мои манёвры молниеносно. И весьма подло взмахнув тут же растопыренной ладонью прям перед носом.

- Имей совесть, Монгрен - проговорил тяжело и укоризненно, и опять, негодяй, замахал раздражающе пятерней перед глазами - Ещё только вступила на стезю эту, а наглости уже набралась! Не лезь человеку в душу уж, даже если имеешь на это полные карманы возможностей.

- Вы оборотень - буркнула я, а горло стиснуло знакомо, и меня качнуло к нему, ума не приложу, как так, ненужное это, но качнуло, и он обнял меня крепко-крепко. И сердце его забилось у меня в виске, притиснутом к груди его милости.

- Не существенно - прошептал он едва слышно, сердце забилось скорее, а меня омыло волной лихорадочного, дрожащего нетерпения, пополам с волнением, и я даже не сумела понять, моё ли оно, или его?

Его губы, да, губы его милости, милорда Сантаррия, ректора Университета Трёх Виселиц, коснулись моих всклокоченных волос. Ощущая биение крови всюду, в висках, в пальцах, в собственных губах, я с неизъяснимым ужасом раскрыла глаза, не умея самой себе обьяснить, зачем? Зачем я так медленно, но верно, поднимаю лицо, отнимая его от тёплой ткани куртки на груди, поднимаю повыше, чуть тяну шею, привставая на цыпочки...

Это нечестно. Так нельзя. Зачем?

Он укладывает пальцы мне под подбородок. Его глаза, необъяснимо сонные отчего-то, так близко, так непозволительно близко....

- Маленькая мерзавка - шепчет он в полувздохе от моих губ, и я слабо, бессильно улыбаюсь ему, и его губы, те самые губы, невесомо касаются уголка моего рта. Едва ощутимо, еле-еле.

Повернись, нет, не смей, не поворачивайся, отвернись совсем, о нет, единственный поцелуй, повернись....

- Возвращайтесь - еле слышно бормочу я, не чуя земли под ногами, но и вины своей, отчего-то, не ощущая ни чуть - И я вас превращу в приличного оборотня, господин ректор.

Он хмыкает тихонько, отпуская моё лицо, размыкая руки, отступая.... И вот уже я вновь могу рассмотреть его лицо, строгий разворот плеч, и закатывающего глаза Александра Ниррийского, этого рыжего злыдню невероятной красоты, аккурат за спиной милорда Лема Клемора.

- Ловлю вас на слове, мадемуазель Монгрен - его голос лёгок и спокоен.

До скорой встречи, милорд ректор. До скорой встречи.

Эпилог

Монастырь жил своей жизнью, изо дня в день, вот уже, кажется, много веков.

А вот сегодня день был из ряда вон выходящий. Прямо катастрофически выбивающийся из этого самого ряда.

Верховная жрица не сомкнула глаз всю ночь. Ибо было ей видение, что, откровенно говоря, не так уж и часто случается, как принято полагать в народе. Народ вообще твёрдо уверен, что жрицы Светлой Богини видения едва ли не к каждому утреннему служению изволят созерцать, а это заблуждением является, весьма сильным заблуждением.

По случаю стрясшегося видения настоятельница монастыря, дама неопределяемого возраста и расовой принадлежности, заперлась в компании озарённой сим видением жрицы в храмовой зале, где обычно пристало проводить самые торжественные служения. Служений при этом никаких не проводя, а только непонятно о чем, маловразумительно переговариваясь. Да так тихо, что семеро послушниц, отличающихся наиболее острым слухом, так и не сумели ничего вразумительного услышать, окромя, разве что, "да ты рехнулась, стервь". Но и это услышанное, в виду огромной своей неоднозначности, покамест отнести к совершенно точно расслышанному не могли.

Однако же день послушниц - он не резиновый, и как бы не томило юных смирённых дев зверское любопытство, а вернуться к обязанностям своим послушничьим пришлось в скором времени всем. Так толком ничего и не уразумев и не расслышав внятно.

Сотни свечей мерцали вокруг настоятельницы и верховной жрицы, сидящих отчего-то праздно на низкой лавке, и молчащих мрачно.

- А ежели это означает, дорогая моя, что ты уже вконец одурела от своих воскуряемых благовоний? Что ты там, к слову сказать, вечно воскуряешь, а? Все не доберусь с проверкой - тяжело и сумрачно вопросила настоятельница, косясь на провидицу окаянную недобро - А иначе что это получается? Кукловоды с тобой заговорили? Они с жрицами не общались ни в жизнь.

Жрица задрала повыше острый подбородок, и тоже кое-как скосила глаза на грозное начальство.

- Ничего неправедного не воскуряю я. Говорю же! Так и сказал - ждите в храме! Буду не один!

Настоятельницу опять основательно продрал мороз. Хорошо, если мерещится этой воскурительнице благовоний, а если нет? Ежели и в самом деле Хранители чего-то желают сообщить?

Хранители вообще никогда не изъявляли желания беседовать праздно, на темы приятные и отвлеченные. Не того нраву были, что и неудивительно, учитывая предназначение их. И вот чего ожидать? Что думать?

- Ничего особенного думать не следует. Всего лишь повиноваться - в согретом огнями свечей воздухе прекрасный голос этот, казалось, пролился горным потоком прямо под рясы обеих почтенных служительниц, отчего те замерли на миг - и дружно упали на пол, простирая руки вперед, и не смея даже голов поднять.

- Убереги и сжалься, Всесветлая - зашептала настоятельница, крепко жмурясь - Убереги и сжалься....

Кукловод, обряженный в какую-то чёрную хламиду, без рукавов, но с капюшоном, слабо усмехнулся.

- Поднимитесь уж, дамы. Должен же я разъяснить, чего от вас требуют.

Верховная жрица мучительно громко икнула. Потянулась по полу руками, и села, не смея глядеть на Хранителя прямо. Настоятельница, умудряясь сохранять прямую спину, повторила манёвр - и застыла, сложив руки пред грудью в жесте смирённого ожидания.

И вот в этом-то положении коленопреклоненном, обе дамы и увидели стоящую рядом с посланцем богов девочку.

Кукловод посмотрел на малышку сверху спокойно. И разжал пальцы, что сжимали детские пальчики осторожно.

- Беречь и воспитывать прилежно - настоятельница вздрогнула, глядя неотрывно на руки девочки. От самых кончиков пальцев, и до плечей, эти детские ручонки испрещены затейливой ржавой вязью неизвестных то ли рун, то ли просто хитрых завитков.

Линнские узоры. Линнские дитя. Прекрасное и мерзкое создание, ребёнок проклятого мертвого племени, что было изничтожено, словно страшная болезнь.

- Руки прятать. Никогда и никому не рассказывать. И воспитывать, как дитя Признанных Рас. Все поняли?

Верховная жрица, без всякого смысла в глазах и в лице, кивнула, словно игрушечный болванчик. И склонилась в диковинном поклоне, ибо так и продолжила сидеть на коленях.

Кукловод наклонился к малютке, и поцеловал её в лоб. Та прикрыла глаза, улыбнулась робко - и пошла смело и ровно к новообретенным воспитательницам.

Настоятельницах монастыря, со священным ужасом глядя на прекрасное дитя, не вымолвила ни единого слова. Лишь сглотнула судорожно, силясь не смотреть в сторону облаченной в причудливую тёмную рясу фигуру.

Кукловод улыбнулся молчаливо. И истаял в свете дрожащих, оплывающих свечей, беззвучно и бесследно.