Ограбление по-русски [Роман Соловьёв] (fb2) читать постранично, страница - 4

здесь… — удивился Витя.

— Давай, пройдем по шкафам и стеллажам, ты слева, я справа…

Витя прошел, проверяя шкафы, забитые всяким старьем: старыми газетами и журналами, посудой и тряпьем, и вдруг заметил за нишей, под стеллажами с закруткой, большой железный ящик. Он аккуратно выдвинул его, и приоткрыл крышку: прямо на него из глубины ящика смотрел пустыми глазницами череп. Сердце быстро запрыгало в груди, Витя бросился прочь, и наступил ногой на крысиный капкан, который тут же захлопнулся. Ногу сжало, будто в тисках, он истошно заорал, и кинулся прочь, к выходу из проклятого подвала, но на ходу головой врезался в стеллаж со стеклянными колбами и пустыми банками, и упал прямо в него, проваливаясь головой в нишу… А с верхних полок, как серебряный град, продолжали падать и биться пустые колбы, Витя закрыл голову руками и застонал.

Слава, услышав крики друга, бросился к нему на помощь, но запутался в свернутых на полу физкультурных матах, сверху на него упала волейбольная сетка, и опутала всего с ног до головы. Фонарик упал на пол. Слава скользил в темноте, пытаясь выпутаться, как бабочка в паутине, пока не ударился спиной о какой-то шкаф. Прямо на голову ему свалилось что-то очень тяжелое. Перед глазами запрыгали искры и тысячи радужных шаров, а потом он провалился в темноту, склонив голову на бетонный пол. Рядом с ним лежала большая гипсовая голова Ильича, смотревшая на него с хитрым прищуром.

В это время на лестнице, опускавшейся в подвал показались ноги, в начищенных до блеска туфлях, и в милицейских брюках. Человек медленно спустился, накинул на Витю брезентовый полог, и пристегнул его руку пластиковыми наручниками за арматуру, торчащую из бетонной опоры. Затем он подошел к Славе, ощупал его пульс, и также приковал его к забетонированной трубе-стойке. Осмотревшись, человек медленно вылез из повала, закрыл люк, вставил в проушины висячий замок, а ключ положил на стол. Отряхнувшись, он медленно вышел из дома.

3

Славе снился сон, будто он спал на ромашковом летнем лугу, ветер трепал его волосы, а жена Татьяна лежала рядом, и целовала его, но только как-то странно, как будто она пыталась вдуть в него воздух. Слава открыл глаза, и увидел, как над ним склонился Витя, и прильнул сухими потрескавшимися губами к нему.

— Уйди, придурок! — Слава быстро оттолкнул друга.

— Блин… хорошо ты очнулся, я уже искусственное дыхание хотел делать.

Слава попытался встать. Голову сковало, будто железным обручем, он потрогал рукой, волосы слиплись от крови, а прямо на макушке выросла огромная шишка, будто рог. Правая рука была пристегнута наручником к трубе.

— Отстегни меня, проклятый извращенец!

— Не ори, кто-то и меня пристегнул, — Витя показал в руке разрезанные пластиковые наручники. Слава только сейчас заметил, что волосы и лицо у друга также были в крови.

— Я осколком стекла разрезал наручники, — он быстро вытащил осколок и разрезал наручники, держащие Славину руку. — Здесь, в подвале, кто-то третий. Нужно побыстрее выбираться отсюда….

Он приподнял друга, и указал пальцем на железный ящик:

— А в ящике скелет лежит, не иначе бывший муж старой ведьмы.

— Дурак ты Витя, это скелет из кабинета биологии.

Виктор облегченно вздохнул.

— Все равно, нужно быстрее линять отсюда…

Но люк погреба был закрыт снаружи. Витя застонал от досады. Слава присел на бетонный пол и обхватил руками лицо. Ему было больно, страшно, и стыдно. Как тогда, когда он в шесть лет потерял портки на реке, и возвращался в хутор без штанов… Слава громко всхлипнул.

Зое Андреевне не спалось в душной городской квартире сестры Елизаветы.

Она тихо встала, и пошла на балкон.

— Зойка, ты чего так рано, пять часов только…

— Это вы, городские, привыкли пузо греть до обеда. А у нас надо буренку подоить, курочкам дать.

— Курочкам дать,¬— передразнила Елизавета, — лучше бы ты в молодости мужу чаще давала, может и не сбежал бы он с той училкой…

Зоя Андреевна заскрежетала зубами.

— Зойка, ты наверное, из-за покупки переживаешь? Все нормально будет.

Васька к девяти часам придет, вместе с ним и сходите в автосалон.

Елизавета Макаровна медленно поднялась, такая же плотная, сбитая (одна порода):

— А пока пойдем, сестра, чай пить, расскажешь мне о деревенском житье-бытье…

…Неожиданно люк погреба приоткрылся. Сверху забрезжил солнечный свет, и друзья поняли, что на улице уже рассветает. Они быстро спрятались за бетонную колонну.

— Ну, Зойка, зараза, — услышали они голос тещиной соседки, бабы Нюры, она спустилась по лестнице, и посмотрела в глубину подвала, — Твою ж мать, ну и завал! Придется за ведром домой идтить, корова у нее орет-разрывается, а она по гостям вздумала ездить, зараза, да еще все ведра попрятала…

Баба Нюра поднялась, захлопнула люк погреба, но замок одевать не стала.

Друзья тихо выбрались из погреба, и незаметно, через огороды, держась друг за дружку пошли к старому клубу.

«Чудом ушли», —