Баловень судьбы [Николай Михайлович Чичиланов] (fb2) читать постранично

Чичиланов Николай Михайлович "ТРИЕДИНЫЙ МИР"

Книга первая БАЛОВЕНЬ СУДЬБЫ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Пролог

Там лежал на земле и, покусывая травинку, наблюдал, как оранжево-красное тельце, испещрённое черными точками, упорно уже в который раз пытается забраться ему на руку. По рукаву гимнастёрки ползти было легко, но как только божья коровка перебиралась ему на ладонь, Там начинал гонять её, как маленькую цирковую лошадку, заставляя крутиться вокруг своей оси, кувыркаться и даже совершать прыжки, действуя травинкой, как указкой. Ах, козявка ты ещё и бодаешься, развеселился он, глядя, как маленькая букашка пытается с разгону сдвинуть преградившее ей дорогу препятствие. А почему козявка подумал Там морща лоб? Козявка - это коза, а ты у нас коровка, ну что ж коровушка лети, корми своих деток, произнёс он, подбрасывая малявку высоко в воздух. Она выпустила крылья, сделала круг над его головой и нырнула в траву. Перед Тамом лежала, простираясь, насколько хватал глаз, широкая, и на первый взгляд ровная долина военного полигона. Где-то там за горизонтом она упиралась в отроги венгерских Карпат, которые тянулись в западном направлении, до самой Чехословакии. А здесь была Венгрия: Южная Группа Войск или ЮГВ, как её все называли. Там проходил здесь срочную службу, которая осенью должна была для него закончиться. А сейчас был конец июля 197... года, стояла жара, и он в составе сводного взвода стрелков-зенитчиков находился здесь вот уже целый месяц. На сегодняшний день были назначены показательные стрельбы боевыми ракетами и снарядами по учебным целям. Кроме их взвода совсем рядом были развёрнуты две арт-батареи и дивизион зенитных самоходных установок. Солнце давно перевалило за полдень, подходило время обеда, и пока было неясно, будет в стрельбах перерыв на обед или нет. От этого зависело многое, дело в том, что наступала середина светового дня, самое пекло, да ещё на небе ни облачка, а целью для ракеты служил боевой снаряд "Катюши", который сейчас на фоне ясного дня выглядел малюсенькой, едва заметной точкой, да ещё летящей с приличной скоростью. Его и разглядеть-то можно было с трудом, тогда как для успешной стрельбы надо поймать цель в рамку прицела, сопровождать некоторое время, пока не сработает система самонаведения, оповестив о захвате цели звуковым и световым сигналами и надавить кнопку пуска. А дальше ракета всё сделает сама, от нас уже мало, что зависит.

Сейчас всё это сделать очень проблематично, солнце сбивает с толку электронику и слепит стрелка, а вот часа через два-три, а лучше четыре картина будет совсем другая, солнце сместится к горизонту, тени станут длиннее и видимость возрастёт в несколько раз. Соседи уже отстрелялись, их цели отлично видны в любую погоду и теперь всё зависело от наблюдателей. За стрельбами наблюдала группа проверяющих из штаба округа, придирчиво следящих за происходящим и занося всё в свои блокноты. А дивизию представлял сам комдив: генерал-майор Скобцев Анатолий Иванович, известный своим крутым нравом. Скорый на расправу, в случае неудачи и на сердечную благодарность при отличных результатах. Вот только вмешиваться в действия проверяющих он не имел права. Сейчас вся эта разношёрстная толпа направлялась в нашу сторону. Становись, послышалась команда и взвод, выстроившись как на плацу, замер в ожидании. Надо сказать, что воинская служба за рубежом в корне отличается от таковой в родном отечестве. Возьмём, к примеру, обычную самоволку, если дома, или как здесь говорят в Союзе наказанием за неё служит наряд вне очереди, или в крайнем случае гауптвахта, то здесь самовольный выход за пределы воинской части приравнивается к дезертирству и в крайнем случае может закончиться военным трибуналом. И хотя, несмотря на эти суровые меры, солдаты всё равно бегают в самоволки и порой попадаются, на памяти Тама до трибунала ни разу дело не дошло. Видимо военные психологи всё же понимают, что ужесточением наказаний проблему не решить. А проблема существует и заключается она в строгой изоляции воинского контингента за границей. Всё дело в том, что за пределы расположения части нельзя сделать ни шагу (за редким исключением), солдатам здесь не дают увольнительных и весь срок своей службы ты проводишь за высоким забором, для верности усиленным колючей проволокой. Этот забор уже не просто преграда, он символ. Поэтому, находясь на огороженной территории, в окружении одних и тех же лиц, каждый думает об одном, скорей бы домой, в Союз. И нет большой разницы в том рядовой ты или офицер. Есть, конечно, и положительные стороны службы за границей, которые являются неотъемлемой частью сторон отрицательных, как непременная противоположность всего сущего. Ведь, несмотря на казалось бы, полную изоляцию от внешней среды, ты всей душой ощущаешь своё пребывание в чужой стороне где всё не такое как дома. Здесь всё другое - и климат, и природа с населяющим её