Безвыходное пособие для демиурга (СИ) [Валентин Валентинович Никора] (fb2) читать постранично, страница - 157

русских народных сказках у бабы-Яги. Я сразу вспомнил ее. Она дважды попадалась нам навстречу, когда я шел к Лериным родителям делать предложение…

И тут меня точно молнией поразило: она умерла примерно в одно время с Петровичем! В мою жизнь эти странные люди тоже вошли накануне запуска проклятой компьютерной программы! Это была не старуха, а душа книги! Моей истории. Это она была черной музой!

Я отшатнулся и побледнел.

Все! Больше никогда не сяду за клавиатуру! К черту все эти рассказы! Ведь когда начинаешь что-то сочинять, погружаешься в вымышленный мир, и потом совсем непонятно: кто кем управляет.

Когда мы вошли в Лерину квартиру, меня лихорадило. Теперь я знал точно, наверняка, что Никита Аркадьевич действительно уничтожил волшебную книгу, которую все вначале принимали за «Некрономикон».

Фолиант умер, и вместе с его гибелью я стал просто Германом — студентом третьего курса. И никогда мне больше ничего не сочинить, не окунуться в волны черного вдохновения…

Мир волшебников перехитрил меня. Они знают, что однажды я сломаюсь и вернусь к ним. Морозов и Глеб будут ждать.

С осознанием утраты мечты я поднялся по лестнице.

Владислав Петрович вышел навстречу. Ладони у отца Леры были мягкими, теплыми и сухими, но пожатие сильное, как в прошлый раз.

Я посмотрел ему в глаза и понял, что за маской добродушного увальня не просто скрывалась натура сильная и властная, за ней жил очень могущественный человек.

Повинуясь странному импульсу, я повернул ладонь Владислава Петровича к себе. На среднем пальце как влитой сидел перстень, на который в первую нашу встречу я не обратил особого внимания. На печатке были выгравированы глаз в треугольнике и загадочные символы.

— Вы — масон?

— Боже упаси. — засмеялся отец Леры. — Это мне друзья подарили, зная мою приверженность к антиквариату. Подделка, конечно, но симпатичная.

И вдруг меня охватило сомнение. А не состоял ли Владислав Петрович в каком-нибудь тайном Ордене, и его появление в моей жизни — не является ли закономерным?

Стоп! Это — отец Леры. С Лерой мы учились в одном классе.

Все, я больше не буду писать книг. Никогда!!!

Никогда. Ну, месяца четыре…

— А ты, и вправду, выглядишь не фонтан. — резюмировал Владислав Петрович, оглядев меня с ног до головы. — А ну, давай-ка, на кухню. Я уже и стаканы приготовил. Метод проверенный, ни разу не давал осечек.

— Папа, опять ты за свое! — Лера гневно топнула ножкой.

— Надо же человеку помочь. — отец Леры увлек меня за собой. — Сегодня он различил масонские знаки на моем перстне, завтра найдет в нашей библиотеке «Некрономикон» или сам за ночь напишет «Безвыходное пособие для демиурга… или для деструктора», вечно я их путаю.

— Папа!

У меня потемнело в глазах. Он все знает! Он один из магов!

Я сел на стул и машинально выпил то, что было разлито по бокалам. Похоже, это был коньяк.

— Ну что: папа?

— Герман действительно написал роман. И именно «Безвыходное пособие для демиурга». — пояснила Лера.

— Да? — удивился Владислав Петрович. — Так это ж я так сказал, для примера. Это ведь все равно, что «Оптимистическая трагедия» или «Пир во время чумы» — обычное противопоставление антиподов. Бог и безысходность — вещи несовместимые. Только это я и хотел сказать. И, потом, если одна мысль пришла в голову разным людям, значит, она — стоящая. А ты, зять, выше нос! Знаешь: уныние — смертный грех. А ты сейчас похож на половую тряпку о которую вытерли ноги. Встряхнись!

Я выпил из другого бокала.

— Как все запущено. — Владислав Петрович покачал головой.

— Я не смогу больше писать. Они все умерли, и только я в этом виноват. — сказал я.

— В смысле: ты замочил своих персонажей в сортире, и расстроился… Мило. Но эти свои переживания оставь для фантастических романов. А вот господь Бог допускает гибель людей ежедневно. И — ничего. Если бы творец убивался по каждому, мир превратился бы в настоящий ад.

— Нет, не персонажи погибли. Плоть и душа волшебной книги, а ведь именно этот гримуар дал мне полет фантазии, крылья вдохновения. Из меня словно вырвали лучшие мои страницы!

Владислав Петрович даже крякнул от удивления, снова разлил коньяк и выпил:

— Да ты, действительно, натура творческая. Настоящий писатель… Погоди немного. — уже обращаясь к Лере, добавил. — Ну-ка, дочка, можно тебя на минутку.

И они скрылись за дверью.

— Рождественская вода… и еще на антресоли… — до меня долетали обрывки странных фраз, но мне это было не интересно. Я сидел на кухне и думал, как же мне жить дальше с таким камнем в душе.

Через несколько минут в кухню вошел Владислав Петрович с полным пластиковым ведром.

— Баба с пустым ведром — к неприятностям. — машинально усмехнулся я будущему тестю. — А мужик с полным, стало быть, — к счастью. Прикольно.

— Сейчас еще веселее будет. — пообещал Владислав Петрович, и окатил меня с ног до головы.

— Папа! — крикнула Лера. — Мы же