Нулевое измерение (СИ) [Владимир Георгиевич Карман] (fb2) читать онлайн

Карман Владимир
Нулевое измерение

ПРОЛОГ

Москва. Большой светлый кабинет. В нем двое. Один из них - в штатском - сидит за столом и просматривает бумаги. Второй - в погонах полковника - рядом со столом в позе готовности давать пояснения. На столе папка из красного пластика. Цвет и бумажное содержимое - сами по себе уже показатели важности содержащегося в ней материала. Бумага тщательней хранит тайны, чем электронные носители. В верхнем правом углу листочка, который держит в руке сидящий за столом, пометка: "Шифрограмма. Марс - Земля. ГРУВС. Секретно'. По центру крупно: 'Материалы расследования гибели сотрудника внешнекосмического сектора пятого отдела Управления Разведки ВС старшего лейтенанта Кулькова А.П."

Чуть ниже: "Из показаний маляра-художника поселка Нижний Марс Гущина В.А." Далее: "26 марта около 12.00 мы вместе с геологом Кульковым А.П. вышли в Зону наката. Он сказал, что ему нужно сделать забор проб в озерах. Когда мы пришли к озеру Круглое, Кульков ушел набирать пробы и осматривать берег, а я начал делать этюды для картины. Кульков долго не возвращался, я забеспокоился и пошел его искать. Увидел его не сразу, потому что он ушел за валуны, и с берега его видно не было. Когда я нашел его, Кульков лежал на левом боку, его спецкостюм был пробит на уровне груди. Маска повреждена не была. Я достал из сан-кармана его спецкостюма бинт и тюбики номер один и номер два, ввёл их содержимое в ногу, перебинтовал рану поверх комбинезона, так как в зоне наката снять с него защитный костюм было нельзя, так как Кульков неадаптирован к парам стекла. После этого я отнес Кулькова к контрольному армейскому пункту, расположенному примерно в трехстах метрах. Старший патруля связался с дежурным по части, но прибывший врач, осмотрев Кулькова, сказал, что он уже мертв.

Возле озер я никого не видел, в совершении нападения никого не подозреваю". Число,

подпись.

Эти показания были сняты в день происшествия. А вот еще одни, которые Гущин дал 28 марта.

"Я, Гущин В.А., сегодня в 9.00 (время Марс-Москва) вместе с начальником штаба в/ч 77652 майором Вахтюченко А.Ф., помощником дежурного по в/ч77652 прапорщиком Кубенком С.Л., участковым уполномоченным поселкового отдела внутренних дел капитаном Треядкиным В.П. вышел в район происшествия для того, чтобы показать место гибели Кулькова А.П. Издали мне показалось, что на месте гибели Кулькова кто-то лежит. Сначала я подумал, что это обман зрения, но, как оказалось, там действительно находится человек. Он лежал в той же позе, что и Кульков два дня назад, но был мёртв. Когда я заглянул в лицо сквозь защитную маску, то увидел, что человек очень похож на Кулькова А.П."

Из записи в журнале дежурного по части. "Тела погибшего Кулькова А.П. и похожего на него человека помещены в отдельный холодильник морга санчасти поселка Нижний Марс. Холодильник опечатан печатью в/ч 77652."

Из медицинского заключения: "В ходе внешнего осмотра, проводившегося на территории в/ч 77652 установлена высокая схожесть тел..." Далее: " Вскрытие тела Кулькова А.П. показало, что смерть наступила от острой дыхательной недостаточности, сопровождающейся обильной кровопотерей в результате поражения левого легкого колющим предметом." И следом: "Вскрытие тела человека, похожего на Кулькова А.П., произведено не было по причине его бесследного исчезновения. Печати на двери холодильника целы. Служебное расследование причин исчезновения тела не установило."

Человек, листающий странички, перевернул сразу несколько. Подержал в руках бланк сравнительного анализа отпечатков пальцев. Впрочем, какое может быть сравнение: у Кулькова-2 они напрочь отсутствовали. Кульков... Что на него есть?

Из докладной записки старшего координатора внешнекосмического сектора пятого отдела Управления разведки: "Ст. лейтенант Кульков А.П. - далее анкетные данные - откомандирован на Марс для проведения начального этапа операции "Стекло". Цель операции: обнаружение места изготовления задающих элементов, используемых в куполообразующих генераторах, выявление лиц, причастных к их нелегальному производству и контрабандной транспортировке на Землю, установление каналов поставки. Кроме того, ему было поручено изучение личности, физиологических, психических возможностей объекта "Землянин", установление пределов его аномальных способностей, а также возможности их полезного применения как в рамках операции "Стекло", так и в других направлениях."

Читавший не стал вникать ни в суть операции, ни в ее обеспечение. Видно, был хорошо о ней осведомлен. Закрыв дело, хлопнул по обложке ладонью и сказал с усмешкой: "Двойной агент, да и только!"

Стоявший рядом полковник, терпеливо ожидавший пока САМ ознакомится с материалами, развел виновато руками, и, хотя уловил иронию, сыграл простачка, ибо не отреагировать на замечание такого порядка не имел права.

- Никак нет, товарищ генерал, проверяли.

Тот в ответ и бровью не повел, сбив тем самым полковника, который, не сумев уловить настроения начальника, не знал какой выбрать тон. И потому решил показать, что, пусть и с опозданием, но шутку понял и даже чуть хмыкнул, но не явно, ибо смешки в его положении были бы совершенно неуместны. Какой смех, когда операция провалена уже в самом начале? Притом не просто провалена, а самым невероятным, необъяснимым образом. Но лучше уж так, необъяснимо и с полтергейстинкой, чем по халатности или недоработке.

- Что думаешь по этому поводу, Иван Палыч? - Голос у генерала был доверительно тихим.

- Думаю, Сергей Александрович, - полковник мгновенно перестроился с официального на товарищеский тон, - Кульков вышел на цель. Но резко вышел, нашумел, обнаружил себя. Потому и убрали. А двойник... Чертовщина какая-то. Не знаю. Что за двойник, куда делся...

- Ты не знаешь, я не знаю, на Марсе не знают. А кто знать будет?

- Меры принимаются... - полковник потёр затылок, напряжённо пытаясь определить генеральское настроение. Пока трудно было понять: казнить настроен начальник или миловать.

- А этот... Гущин? Что о нём имеется?

- Двадцать девять лет. Родился на Марсе. Мать умерла, когда ему было 5 лет. Предполагаемый отец - офицер воздушно-космических войск. Он находился на Марсе в двухгодичной командировке. После окончания ее, еще до смерти матери Гущина, вернулся на Землю. Гущина воспитывали в чужой семье. У него рано проявились художественные способности. Талантливый парнишка оказался. В возрасте четырнадцати лет он настоял, чтобы его направили на Землю.

Генерал удивился:

- Родился на Марсе, говоришь? И как он тут, на Земле?

- Десять лет продержался. Закончил школу, художественное училище. Жил в интернате, в общежитии училища. Но часто болел. Поэтому постоянно лечился в госпитале. Четыре года назад вернулся на Марс.

- Почему в интернате? Ты сказал - у него отец здесь?

- С отцом встречался, но отношений у них не сложилось. Отец его не принял, по сути дела.

- Ещё служит? - генерал нахмурилвся.

- Нет, Сергей Александрович... - полковник поколебался, прежде чем назвал собеседника не по званию, а по имени отчеству, и, кажется, не промахнулся, - уволен в запас. Пенсионер.

- Ладно. Это их семейное дело, в конце концов. Что дальше?

- Сдружился с сыном лечившего его генерал-майора медицинской службы Климова. Гущин постоянно лечился в госпитале, которым руководит Климов. Тот сам его вёл. И там он как-то познакомился с его сыном. Они ровесники.

- Знаю я Александра Прохоровича, - голос генерала потеплел, - отличный хирург. На себе испытал... - И снова тон его стал деловым, - что дальше?

- Гущин проводил у них все каникулы. И вообще, в семье его принимали, как родного. - Полковник решил немного поработать в резонанс настроения начальника, а заодно и подготовить переход к главному. - Так вот, сына генерала Климова мы планируем привлечь к операции. Вместо Кулькова.

- Обожди... Он ведь офицер, сын? Обстрелянный, к тому же, как я помню.

- Так точно. Капитан ВДВ, спецназ

- Берет направо? - усмехнулся генерал. - Боевые отличия есть, конечно?

- Два оОрдена Мужества, медаль 'За отвагу'. Вообще-то его представляли к Святому Георгию, но он...

- Водка? На кулак не сдержан?

- Ладно бы на кулак. На язык. Что-то там сказал проверяющему из министерства. Ну вот и остался в капитанах. Там ему досрочное звание шло за отличное выполнение боевого задания. Ну а раз в старшие офицеры не вышел, Святой Георгий - мимо. Второй орден Мужества получил.

- Грубиян что ли? - удивился генерал, - Александр Прохорович такой интеллигентный человек. Ну медик, конечно. Это тебе не волчары из ВДВ. А сын, видишь какой... Не похоже, что 'генеральский сынок'.

- Остряк-самоучка. - с осуждающей грустью, как ему показалось, очень уместной в данном случае, сказал полковник.

- Вот так-то с герералами шутки шутить, Иван Павлович, - странно отреагировал на сказанное генерал, чем сильно озадачил полковника. Тот не нашелся, что сказать в ответ и только деликатно хмыкнул. - Ладно, - продолжил генерал, - дадим ему возможность исправиться и получить недополученное. Дело серьезное. Очень даже. И путанное. Много вокруг него накручено, Гущина этого... И стекло, и трупы какие-то непонятные. А он у нас без прикрытия остался. Десантника вводить в дело немедленно. - Он задумался на секунду, как выяснилось, искал окошко в напряженном дневном графике завтрашнего утра. - Завтра в десять ноль-ноль его ко мне... Что еще?

- Не получается завтра, товарищ генерал. Климов в операции. Командование его уперлось... - беспомощный выходил ответ, и полковник, почувствовав это, замолчал.

Генерал, однако, не заледенел, как ожидалось, не выпятил губу: знал, как сейчас договариваться с армейцами, буркнул только недовольно: "Ты их спрашивай больше. А убьют его в этой операции, что будешь делать? Не получается добром - арестуй. Выкради. Там разберемся. Что ещё?

Полковник помялся.

- Куратор операции до сих пор не утвержден...

Генерал взглянул на него в упор, насмешливо-понимающе. Пошевелил губами. Выдержал паузу.

- Ладно, если сумеет твой, как его?

- Мишин...

- Мишин завтра к десяти Десантника доставить, проявит, так сказать, инициативу и оперативную смекалку, то и назначим его куратором. - И добавил уже совсем по-дружески, - Дедом они тебя ещё не сделали? Вот и мои тоже все для себя пожить хотят. О нас, стариках, совсем не думают...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Это случилось на третий день после того, как вахта поднялась в погрузочный блок. И события эти - отлет на Землю горняцкой смены и видение - были между собой связаны. Конечно, полторы сотни горняков, металлургов и обслуги, отмотавших по контракту два года в катакомбах Марса, были здесь ни причем: со сменой ушла Лариса.

Видению предшествовал сон. Длинный, путаный, тревожащий. Снилась Володе Земля, но по-марсиански скученная. Он бродил по улочкам-коридорам, плутал, попадал в какие-то дворики-тупики и долго из них выбирался. Потом неожиданно оказался на лестничной площадке: близко - рукой дотронуться - обшитая по провинциальному обычаю искусственной кожей дверь. Сердце редко и тяжело забухало: где же он видел такую? Толкнул ее, болезненно предчувствуя тщетность своих надежд, прошел длинный узкий коридор... И оказался на пороге своей марсианской квартиры. Прошел в комнату. Сел на кровать.

В ванной шумела вода, светилась полоска у неплотно прикрытой двери, а на спинке стула висели ее шорты и футболка. И вот тут произошел какой-то непонятный, неуловимый сбой, словно он задремал во сне и сразу же проснулся... Что-то изменилось? Нет, и вода в ванной шумела, и шорты висели на спинке стула. Плохо соображалось: мысли были неповоротливы, как бывает и во сне, и сразу после пробуждения от тяжелого забытья. И тут шум воды оборвался и из ванной вышла Лариса: тонкая, упругая с блестящими счастливыми глазами.

Кутаясь в банное полотенце, тряхнула тяжелыми черными волосами, разбрасывая вокруг себя брызги. Встретились на середине комнаты. Влажные руки охватили его за шею, полотенце соскользнуло к ногам, загасли, утонули в ресницах зрачки и губы ее, тонкие, нетерпеливые, требовательно раздвинули его губы. Было так, как бывало, когда все хорошо. Но было и что-то другое - знакомое и тревожащее. Он не хотел признаваться себе в этом, отстранялся от мыслей, которые уже начали смущать его, отвлекать от происходящего. Он точно знал, что это не сон: сны настолько реальными не бывают. Но лучше бы сон... Потому что, вернуться она не могла, это не реально. А то что реально - лучше бы этого не было. Он бессознательно напрягся, прислушиваясь к ощущениям. Ее губы, как бы в ответ на это ослабели и отодвинулись, а потом вдруг Володя перестал ощущать ее тело: некоторое время видел его, но не чувствовал. И потом вдруг пустота: Лариса погасла, словно ее выключили...

Он стоял посреди комнаты в позе до крайности нелепой: с выставленными вперед полусогнутыми руками. Одежды ее на стуле уже не было, но там, где они встретились, остались на полу влажные тапки и сложившееся дугой полотенце. Володя, сам не зная зачем: не искать же! - бросился в ванную: идеальный - ее - порядок. И заколки ее забытые, а, может быть, нарочно оставленные три дня назад, были на месте. А шорты со стула исчезли! Наваждение? Помутнение разума? Но вот тапки посреди комнаты, полотенце - влажное. Ванна сырая и теплая еще от воды, и мокрые следы босых ног на кафеле. Значит не галлюцинация? А, может быть, сложная галлюцинация, с развитием? Может быть, она еще и не закончилась?

Долго сидел, пытаясь мысленно нащупать момент пробуждения, но не смог. Неверными руками взял из шкафчика бутылку и стакан, там же налил, собрался выпить. Постой! А если?.. Но они ОТТУДА, а Лариса жива! Или? Он поднял руку с переговорником, закрепленным на ремешке, как много лет назад закрепляли на запястье часы, вывел на экран номер дежурного по "залу ожидания" и дал вызов. Как сказать, чтобы не очень походить на сумасшедшего? Не спросишь же впрямую: жива ли такая-то? Да просто позвать к переговорнику, а там выяснится.

Дежурный не стал ломаться и говорить, что не положено. Фамилия Гущин ему ничего не говорила, но, во-первых, звонивший - он это сразу определил по коду, сообщающему категорию допуска, - был не из "общаги" - из "особняка", а значит начальство или кто-то "иже с ним", но главное то, что он оставался, а не улетал со всеми. А это значит, что - не вахтура, что возят его не "коротким путем", который устанавливается между Землей и Марсом раз в два года, в период противостояния, а по экстренному, как спеца. И ответил потому довольно дружелюбно, хотя мог и не разговаривать вовсе: "Сейчас посмотрим вашу знакомую". И почти сразу же: "Опоздали, только что пошли на погрузку."

- Все там нормально? - теперь этот вопрос был к месту.

- У нас всегда все нормально. Да не отчаивайтесь, - дежурный позволил себе

лирическое отступление, - новых привезли. Скоро у вас будут. Только они, особенно которые посимпатичней, уже по парам. Налету спарились, - хохотнул он по поводу остроты, которую, видно, повторял уже не единожды. - Успеете отбить до отлета? У вас когда график?

- Я марсианин, - ответил Володя и дал отбой.

Глава вторая

Оказавшись в прохладном кабинете, неостывший еще после боевой операции и стычки с Мишиным, Антон не сразу понял, зачем его с такой срочностью доставили в главное управление разведки Вооруженных сил и что от него хотят.

Гущин? ... Знаю, конечно. Когда виделись в последний раз? Четыре года назад. Отношения? Дружеские. Приятельские или дружеские? Кореша.

- Правду про ваше неумение разговаривать с генералами рассказывают. Садитесь.

Что ж там такого натворил Володька, если генерал ГРУВС отдает распоряжение снять главного исполнителя с операции, находящейся под контролем у министра? В виде объяснения перед ним положили папочку с несколькими листками бумаги, на которых синели аккуратненькие штампики с номерами, начинающиеся с двух нулей, а затем, после доверительной, ничего не объясняющей, но полной значения беседы с генералом, призванной настроить и возбудить в понимании особую ответственность, оставили на полчаса, отобрав предварительно подписку о неразглашении. Бумажка эта - первое звено в цепи, которой прикуют его к тайне и которая отныне станет определять степень его свободы. Материалы были о Володе, и говорилось в них о его уникальных способностях, представляющих государственный интерес. А способности эти, как следовало из текста, проявляются по отношению к "стеклу". Что за "стекло", почему пишется оно в кавычках и какое он - капитан Климов - к нему имеет отношение, понять было трудно. Но на данном - подготовительном - этапе разъяснений не предусматривалось. Разъяснения должны были начаться на следующем этапе. Но когда мелькнуло "задающий цилиндрик", начало кое-что проясняться. Вчера только, будь он неладен, в руках его держал.

И начал соображать, что к чему. Дело, видимо, серьезное и, кому попало, его не поручишь. А он погоны носит, человек государственный и к некоторым секретам изначально допущен, так что бумаги оформлять долго не придется. Потом в доверительном разговоре дали понять, что ситуация в марсианском поселении сложная, что Володю надо охранять. Совершено убийство одного из тех, кто отвечал за его безопасность. И неизвестно еще, в кого метили.

То, что листочки эти из дела секретного ему без всякого предоставили, о многом говорило: отказ не предусматривался. Действительно, согласие на участие у него буквально выдавили... Вынудили сказать "да". Дергаться некуда: мишинский рапорт, наверняка, уже в особый файлик внесен. И если он от высокого доверия откажется, то, если не трибунал, то прощай армия - точно. А с рапортом вот как вышло...

Это случилось за несколько часов до разговора в прохладном генеральском кабинете. Уже загружались в "бесшумку", когда его вдруг окликнул капитан из группы координации взаимодействия штабов. Чего уж они там координируют, черт их знает. Видно, группа эта - прикрытие для одного из подразделений "конторы". Капитану тому что-то пропели по спецсвязи, и он аж подпрыгнул, бросился к ним, головой затряс, руками замахал: подождите, мол, 'оттуда' требует. Знаем мы, откуда это 'оттуда'. Перестраховщики. Не любил Антон, когда его под руку дергают. Настроился уже на операцию, а все эти срочные вводные хороши для учений, а не для боевого задания. Если бы что важное, ему бы на его связь сообщили. Потому и ответил грубовато:

- Что ты, командир? Попрощались уже. Или с нами хочешь? Место есть. - Капитан, видно, не хотел. Но оскорбился намеком и глаза сузил.

- Пятый отдел...- сказал, вдруг перестав суетиться, и голос его приобрел мстительную интонацию, в которой слышалось: "сейчас тебе, говорун, не до шуток станет". - Вас.

Антон выругался и взял трубку - к словам "пятый отдел" уточнений не требовалось. Сказал холодно:

- Слушаю, Климов.

- Капитан Климов, с вами говорит старший лейтенант Мишин из пятого отдела ГУРВС. Передайте руководство операцией и спускайтесь вниз, сейчас за вами придет машина.

Зря он все-таки звание свое назвал. Понятно, что их старлей и майора по стойке смирно поставит, хотя тоже, смотря какой майор. Но вот в этом варианте телефонная реплика прозвучала анекдотично. И ответил не столько Мишину, сколько маячащему рядом капитану, делающему вид, что разговор его совершенно не интересует.

- Мне некому передать свои обязанности, товарищ СТАРШИЙ лейтенант.

- Это ваши проблемы. - Голос в трубке налился металлом. - Расценивайте это, как приказ.

- Прошу предоставить в письменной форме! - процедил Антон. - И с подписью моего начальника под резюме: 'Не возражаю'.

- Прекратите препираться, капитан! Через десять минут вы должны быть в машине.

- Есть быть в машине, товарищ лейтенант! - с придурковатой бравадой гаркнул Антон, выронив будто бы по рассеянности из обращения 'старший'. Опять кураж пошел и опять не вовремя.

Сунул аппарат капитану и подошел к 'бесшумке'. Десять минут... Даже раньше успел. Чем не машина? Очень даже машина.

Хотел было связаться с Первым, но передумал. Надо ли трезвон поднимать? Батя с пятым отделом спорить не станет, это ясно. Однако прикроет задним числом всегда. А выйти сейчас из дела невозможно... Знать бы еще, зачем выходить... Попал в черные списки? С заговорщиками знаком был, конечно, но как знаком: с кем-то учился, с кем-то служил, с кем-то водку пил, но в делах их - нет, не участвовал. Хотя могли и оговорить, и счеты свести. Конечно, можно передать дело Коле: по инструкции он и должен его заменять, если требует ситуация. А требует ли? И еще, инструкция предписывает операцию проводить группой в два-три человека. Где для Коли напарника взять, если самому сейчас из операции выйти?

Николай уже в "бесшумке" на рычагах, ждет приказа. Слышит все и надеется. Плевать ему на инструкции. Он и один слетает. Посадит того же координатора за рычаги и слетает. Честолюбив, смел, без комплексов. Но придется ему расслабиться: у него из десяти слетов два промаха. Подлеток еще, птенец. Нет, конечно, где-нибудь в степи, это очень хороший результат, но здесь не степь - город. И падать надо на крышу десятиэтажника, вернее, на участок между шпилем и архитектурным излишеством. Или на вертел сядешь, или соскользнешь - тогда костей не собрать.

Если бы только это. Но ведь еще и честолюбие, будь оно! Что немаловажно - первый боевой слет в городе. Это запомнится, это этап в истории ВДВ. Строчка в историю, несколько строк в личное дело, абзац в учебник по тактике. Ну и крестик на грудь, звезда в погон, уже разок мимо пролетевшая...

Знать бы, зачем вызывают: сейчас, после попытки переворота, гребут без разбора. А, может быть, эта операция, то есть бумажка об участии в ней, подшитая в следственном деле, уже на днях ему добрую службу сослужит? Победителя, хоть и судят, но меньше дают. А не вернется... Ну, на нет и суда нет. Мертвые сраму не имут. Все. Решено.

- Заводи баркас, - скомандовал Антон. Николай не изменил позы, даже не пошевелился, но антигравитаторы тихонько запели, "бесшумка", дрогнула, поднялась от крыши на полметра. Антон взялся за борт, столкнул ее с "точки инерции", как сталкивают лодку с отмели, и на ходу вскочил на борт уже над развернувшейся внизу двадцатиметровой пучиной темного двора, в глубину которого сливался из окон неровный, мерцающий свет.

Купола - стремительный отрыв "брони" от "снаряда". Конечно, скоро, а возможно, уже после этого рейда, у нас сообразят, как это силовое поле ломать. Создавать уже, вроде бы умеют. Только чего-то там у них не хватает. Элемента, который задает всю эту невидимую твердость. Пока же существует лишь одна методика взлома силовой сферы, которую остряки из ВДВ называют "кумполом по куполу."

В зависимости от мощности генератора, силовое поле может накрыть сотни квадратных метров, а может два-три. То есть под него от пуль и снарядов можно спрятать целый полк, а можно несколько человек. Притом они-то стреляют в любую сторону без всяких препятствий, а их ничем не достать. Обезвредить террористов сегодня - задача минимум, а максимум - надо во что бы то ни стало взять генератор. 'В цельности и сохранности'. С десяток попыток добыть его закончились неудачей. Или промахивался десантник, или успевал среагировать оператор, включив устройство уничтожения инфраструктуры задающего элемента. Трое прыгунов погибло. В итоге - кристалликов несколько, а вот то, во что их вставлять - ни одного. Но сегодня только по максимуму!

Антон надвинул на глаза прибор дневного видения, лег на живот и, выдавив из памяти происшествие со старлеем, а вместе с ним и сопутствующие эмоции, тихонько отдавал команды. Набрали высоту. Обошли аккуратно высотку, что стояла метрах в ста пятидесяти от объекта. Здесь, спрятавшись за уступом крыши, затаились перед рывком. Дальше - открытое пространство. Хорошо, ночь облачная, темная. Через спец-очки купол виден совсем неплохо.

В купол этот практически невозможно войти, а выйти из-под него - пожалуйста. И ещё: чем выше скорость вхождения, тем эффективней реакция отторжения. Пули отлетают, как от брони, гранаты скатываются, лазерный луч частично отражается, а частично рассеивается. Но есть и уязвимое место - макушка, несрастающийся "родничок". А строго под ним - генератор. Но металл родничок не пропустит. Потому и стрелять в него бесполезно.

Наблюдатель, скрывающийся где-то на крыше этой же высотки, несколько минут назад сообщил, что расклад под куполом для атаки благоприятный. Ну, и с Богом! Теперь прижаться не к чему, а, значит, и спрятаться негде. Вперед. Быстрота и натиск. Одна надежда, что те, под куполом, просмотрят, не поймут, не успеют. Домишко, на который предстоит падать, на пятьдесят метров тянет. Значит, метров на семьдесят пять всплыть надо.

Присмотрелся: под куполом все спокойно. Видно, что один боевик рядом с генератором, другой лежит. Вряд ли спит: какой тут сон? Что за людишки - о том не докладывали. Понятно, смертники. Загнали их спецы в угол, вернее, на крышу. А они развернули купол и вцепились в здание - не сковырнешь. Живыми не сдадутся. На что надеются - неизвестно. А сектор обстрела у них хороший - уже человек десять положили. Задача поставлена определенная: захватить генератор. А вот по поводу людей никаких указаний нет. Значит, по обстоятельствам.

Коля дал знак: есть вертикаль. Антон привычно скользнул в прорезь большого, как дверной, проема. Уцепившись руками за скобы, повисел секунду, как на турнике, гася колебания тела. Вот так 'солдатиком' и надо падать, и войти в макушку купола точно каблуками, изготовленными из какого-то особого материала, попасть ими в невидимую воронку, зацепиться за какой-то волновой 'заусенец', увязнуть в поле и потом по каналу, проходящему через макушку купола просочиться, протечь вовнутрь. И как только каблуки проникнут в чуждое пространство, тот час выбросят два микрозаряда - миниатюрные свето-шумовые гранаты. Это ослепит и оглушит противника, впрочем, и нападающему тоже достанется. Но он частично защищен очками и шлемом, и, к тому же, готов действовать на автомате.

После сотен прыжков в бассейне и на лунных полигонах, десятков - в полевых условиях, и пяти боевых острота ощущения, которое, наверное, испытывают самоубийцы, бросающиеся с крыши, давно притупилась. - Пошел! - мысленно скомандовал сам себе, и выскользнул из скоб. В груди все-таки екнуло: безусловный рефлекс организма. Сердцу не прикажешь! И через несколько мгновений ощутил, как уплотняется под ним, замедляя падение, пространство.

Это немного напоминало погружение в воду после прыжка с вышки. Но было и своеобразие. Плотность поля поначалу была малой и замедление шло с нарастанием. Потом ноги заскользили, будто попали на покатую поверхность ледяной горки.

В тот момент, когда вертикальное движение почти прекратилось, и Антона должно было потащить по склону, он нащупал правым каблуком тот желанный 'заусенец', забалансировал на нем, пытаясь удержать равновесие, и провалился вовнутрь. В то же мгновенье снизу оглушительно ухнуло и полыхнуло ослепительным светом. Антон ударил в мягкое, вывернулся, чтобы не повредить генератор, и тут же, не вставая потянулся к панели. Успеть выключить. Процедура не сложная, но требует времени. Нашел рычажок выключателя, но уже чувствовал за спиной движение, понимая значение его. Из инструкции следует, что после выключения генератора, а, значит, исчезновения защитного поля, противник, как правило, прекращает сопротивление, поскольку для него дальнейшее сопротивление - верная гибель. Но инструкция эта написана для участников операции и, к сожалению, террористов с ней не знакомят. По характеру шумов, спрессованных в пределах секунды, Антон понял, этот из 'непроинструктированных'. Наверняка смертник. Однако инструкция предусматривает и это... Мгновения звенящего ожидания прервала автоматная очередь. Ударила она сверху. Коля. Как всегда, точно и вовремя выполнил свой пункт инструкции.

Вот он уже лихо снизил бесшумку: аж ветром пахнуло. Соскочил на крышу. И

сразу к генератору. Потрогал теплую панель. Обернул к Антону довольную физиономию, мол, смотри, командир, за что боролись. И принялся свинчивать пробку с фляги.

- По маленькой? - Все у него к месту. Антон сделал глоток, и ощутил, как затеплилось внутри.

- А ну сам...

- Подожди-ка. - Коля быстро подошел к тому, которого смял каблуками Антон. Спокойно выстрелил ему в голову.

- Шевельнулся, вроде, - объяснил он, беря флягу. - За удачно проведенную операцию!

Все было правильно: незачем оставлять в живых того, кто знает, как приходят в купол: следующего десантника пулей встретят. Тюрьма секретов не хранит. А десант - не служба безопасности, нам их показания ни к чему. Но все равно - как-то не так... И ощущение чисто сделанной работы вдруг исчезло.

- Ладно, - Антон встал, - пойду особистам сдаваться. Позвони на базу, пускай тут уборочку проведут...

Если бы Мишин не запсиховал, все бы обошлось. Но тот сразу начал ломать понты. Какого черта! Арестовывать - арестовывайте, но кричать на командира первой роты спецназа ВДВ, да еще при посторонних. Рука дернулась к кобуре, но сдержался, просто повернулся и пошел прочь. Тишина после этого ора вдруг образовалась пронзительная. И чуть погодя вдруг через нее Мишинский крик: "Стой, стрелять буду!" Дурак или стрельнет? Надо же - довел старлея... Неужели будет? Ещё пять шагов.

Ну же! Нет выстрела. И опять крик: "Стоять та-та-так!" Тогда ясно стало, что не арест это, что-то другое. Остановился, повернулся, спросил удивлённо:

-Ты, меня что ли, старлей? Подожди пять минут, поверишь-нет приспичило, сил никаких? Не сбегу, не бойся, а то пойдем, рядом постоишь...

Мишин, конечно же, настрочил рапорт, которому хода не дали, но к делу, наверняка, подшили. Мишину же была объявлена благодарность, потому что, несмотря на все значимость фирмы, данных о местонахождении Антона ей официальным путем не дали, и он нашел его сам, пользуясь оперативной информацией.

И чем всё обернулось? Марс, вот он, на экране. Что ж, бог войны, со свиданьицем, не чужие, чай!

Глава третья

Надо успокоиться. Ничего страшного не произошло. Странное - да, но не страшное. ОНО не проявило агрессии, было достаточно пассивно. Паниковать не надо, и бежать, сломя голову, черт знает куда, не надо тоже. В конце концов, от такого не спрячешься. Но ведь и оставаться одному невозможно. Только теперь Володя по-настоящему почувствовал пустоту, образовавшуюся после смерти Кулькова.

Все-таки, как это странно: два мертвых Кульковых и две живых Ларисы... Хотя, может быть, это странно лишь с точки зрения землянина, привыкшего судить инопланетно? Потому что и раньше... Но думать об этом не хотелось. Впрочем, какой он землянин? Хотя на Земле десять лет и продержался. Но половина этого времени - по госпиталям. Так и не смог адаптироваться к земной нагрузке. Четыре года, как вернулся на Марс, а живет как вахтовик, будто временно здесь. Застрял на пороге. Что от себя скрывать: не просто так два года от Ларисиной юбки не отрывался. Любовь любовью, а так и жить было легче. На порожке. Ни то, ни это. А что, плохо что ли? Комната в 'особняке', хоть и маленькая, но со всем, предусмотренным для начальства, набором удобств. Законная льгота. Это вам не в общаге среди работяг крутиться. Конечно, особняк от Марса не спасает, но от земных отгораживает. Хотя Женик вот тоже на Марсе родился, однако живет среди вахтовиков, как свой.

Пойти к нему? Нет, туда лучше днем, ночью он скорей всего не один. Есть еще Кирилл. К нему можно всегда. Но не хочется, ох как не хочется. Однако на глаза вновь попались мокрые тапки, и Володя поспешно набрал отца Кирилла, успокаивая себя мыслью, что он, наверняка, спит и телефона не услышит. Но тот откликнулся сразу, словно ждал звонка.

Володя наскоро собрался и вышел в коридор, соединяющий "особняк" с демократической "общагой". Пропускник, почуяв знакомый биокод, с готовностью залязгал засовами и откатил массивную дверь. Из "общаги" пахнуло перестоявшимся запахом самопроизведенного алкоголя - последнее издыхание ушедшей в иной мир вахты. Это самый трудно удаляемый след многодневной плановой оргии, которую безопасней легализовать, а, значит, хоть отчасти проконтролировать, чем запретить. В плане культурных мероприятий, "отвальные" значатся как "Прощание с Марсом." Местные интеллектуалы прозвали их Луперкалиями.

Келья отца Кирилла располагалась на первом ярусе, отделенном от общаги длинным коридором и пропускным пунктом, за которым находился поселок навсегда осевших на Марсе бывших землян, называемый в просторечье 'богадельней'. Келья была рядом с храмом, как и положено жилью священника. Храм-невидимка, иначе не скажешь, не имел внешних очертаний, потому что, как и все помещения здесь, был вырублен в породе и выходил в общий коридор лишь дверью, правда, не пластиковой, а дубовой массивной, по-церковному украшенной резьбой. Но переступив порог, человек попадал в настоящий храм. Внушительных размеров, хорошо обустроенный, с блестящим позолотой алтарем, сориентированным строго на марсианский восток.

Кельей квартиру Кирилла прозвали не зря: иначе и не скажешь. Голые грубые стены. Выкрашенная в голубое штукатурка, покрывающая каменную вырубку, жесткая кровать под серым солдатским одеялом, общепитовский стол из пищеблока, но застеленный чистой, рукодельно вышитой скатертью, в углу поблескивали в лампадном отсвете массивные оклады икон в несколько этажей, "батин вернисаж" согласно устной поселковой традиции.

Отец Кирилл внешне нисколько не омарсился, хотя полжизни прожил в катакомбах: но ведь и на Земле полжизни. Типичный сельский батюшка, как изображают их в фильмах.

- Чайку поставить?

- Да. Чайку. - Кирилл вышел на кухню, куда у него было выселено все мирское. Там же за шкафчиком, не сразу заметишь, висела и юбилейная, в блюдце величиной, медаль, отлитая из титана в честь Кириллова семидесятилетия, а на ней текст, по поводу которого было немало споров: не слишком ли? Выгравировано же там следующее: "Митрополиту марсианскому Кириллу Первому". И хотя он был всего лишь приходским священником Московской Епархии, на Марсе, кроме него, а значит и главнее, попа не было. Но опасались напрасно: Кирилл дар принял, хотя меж других даров как бы не заметил. И даже на гвоздике повесил, пусть и не на виду.

Чай был разлит в граненые стаканы, вставленные в массивные, витые подстаканники, в розетки плюхнулось малиновое варенье, в хлебницу - кусок пирога. Деликатес по марсианским понятиям.

Володя взял было стакан, но тот плохо держался в руке, и он вынужден был поставить его обратно. Отец Кирилл, будто бы и не заметил, знай прихлебывал из блюдечка и только время от времени упирался в Володю глазом: ждал, когда тот разговорится, но не дождавшись, завел речь о своем. Мол, храм устроился, украсился и Володина в том заслуга немалая. За труды спасибо. Как бы хорошо было, теперь, когда время у него свободное появилось -явный намек на отлет Ларисы - продолжить: ведь многое еще сделать предстоит. Потом незаметно перевел разговор на личное. И Володя оттаял, разговорился. Рассказал о тенях, неизвестно кем отбрасываемых на стены, бормотаниях за спиной, а потом и о сегодняшнем, без деталей, конечно. Легче стало: успокоился, но и пожалел. Зря все это. Что священник скажет догадаться нетрудно: нечистая сила, искушение, молись, мол, и все пройдет. Но хоть душу облегчил. Расскажи такое атеисту, психиатра вызовет, батюшка же с пониманием выслушает, отнесется серьезно. Да что толку-то?

- Тебе бы причаститься, исповедоваться, но ведь, - он тяжело вздохнул. И добавил, - а ну-ка пойдем.

Володе не хотелось покидать защищенное пространство этой мрачноватой, обжитой (намоленной?) кельи, но он подчинился и неохотно двинулся за Кириллом. К его удивлению тот прошел мимо церковной двери и повел его по коридору в другую сторону от общаги. В богадельню? По вырубленным в породе ступеням они спустились в подвал. Под ногами засияло марсианское стекло. Здесь оно пробивалось снизу. Свет от него отбрасывал причудливые голубоватые тени на потолок, словно переворачивая реальность. Отец Кирилл остановился около одной из дверей, негромко постучал.

- Ктой-то среди ночи ходит? - спросил недовольный старушечий голос.

- Это я, Тарасовна, Кирилл.

- Батюшка? Ахти мне! Заходи пожалуйста. - Она спешно, путаясь в засовах, открыла дверь. - А я, горетница, и не сплю, молитовки читаю. И ты, как раз, будто Богом нанесен. Благослови...

- Бог благословит. - Кирилл мелко перекрестив воздух напротив старухиного лица и, подав для поцелуя руку, продолжил. - Я вот знаю, что ты по ночам не спишь, потому и зашел невзначай. Кошки-то твои, Тарасовна, где? Покажи человеку.

Комнатка была небольшая. Половину ее занимал стол, покрытый потертой, сбившейся на сторону скатертью, над ним темнели иконки: Божья матерь с младенцем-Иисусом, Николай угодник, еще кто-то бородатый. Рядом пластмассовая, со склада, полочка с кухонной утварью. И неожиданно - сияющая никелированными шарами на спинке железная кровать. Откуда она здесь?

- Так одна у меня кошка, батюшка. Гдей-то шастает... Я ее не приваживаю - вдруг начальство препятствует кошек держать! А она все одно - приходит. А кто с тобой, и не знаю. - Она подслеповато присматривалась к Володе, наклонив на бок голову.

- Это наш богомаз, Владимир. Церковь будет расписывать.

- А... Вот и хорошо, хорошо. И молодой. Тамошний?

- Нет, бабушка, наш. Где кошка-то твоя? Позови. Да и откуда она у тебя, Тарасовна, ведь здесь кошки не водятся?

- А приблудилась, батюшка. Я у Боженьки ее не просила, сама пришла. Что от Бога-то я знаю. Вот и кроватку вымолила, и салфету, аккурат как у матери когда-то была. - Она достала из шкафчика допотопную - с бахромой - скатерть и принялась накрывать ею стол прямо поверх грязновато-белой.

Отец Кирилл не торопил ее. Он показал Володе на колченогий табурет, и сам сел на другой. Подождав, когда бабка перестала суетится, напомнил: ты б, Тарасовна, кошку позвала...

- Ой, и вправду!

Она наклонилась и запела под кровать: 'Кис-кис-кис'. Где ж ты ходишь, а? Вот гулёна. Иди, сметанки дам.

И тотчас сверху раздался мелодичный громкий мяв. Володя вскинул голову: на шкафчике сидела рыжая симпатичная кошечка. Она встала навстречу хозяйке и, как только та подняла руки, прыгнула ей на грудь и принялась тереться головой о щеку.

- Любишь сметанку, а? Любишь? Вот, батюшка, кошечка.

- Откуда ж у тебя сметанка, Тарасовна? - Отец Кирилл взял кошечку и принялся гладить ее, от чего та блаженно прикрыла глаза и заурчала.

- Сметанку я б сама ела, так нет же ее. Это я для приману говорю.

- А чем же кормишь?

- А ничем. Сама где-то находит. Мышей, может, ловит или еще что.

- Каких мышей, Тарасовна?

- И то правда, батюшка. Откуда мышам взяться? Сколько на этом Марксе - а ни разу не видела... А вот же водются где-то.

Отец Кирилл передал кошку Володе. Тот погладил ее по гибкой, чуткой спине, почесал за ушами. Была она, как настоящая. Не отличить. С нормальными кошачьими реакциями: гладят, жмурится и урчит, за ухом чешешь, снова жмурится и урчит. Он резко столкнул ее на пол, спиной вниз. Кошка спружинила, приземлилась, как ей положено, на лапы и, фыркнув, принялась чесаться.

Бабка посмотрела на него неодобрительно.

- Царапается, - пояснил он виновато.

Кошка меж тем шмыгнула под кровать и злобно оттуда зашипела. Через некоторое время вышла, но была уже не рыжей, а черной с белыми пятнами. Не замечая изменений, Тарасовна подхватила её на руки...

...

Потом они снова сидели в келье.

- А вещи?- спросил Володя, - кровать, салфетка...

- Салфета? Никто не знает. Прихожу как-то, а они уже есть.

- Бог дал? - Володя не то, что съехидничал. Сказалась привычка к празднословию.

- А Бог все дает. - Ответил совершенно ровным голосом Кирилл. - Даже, когда кажется, что лишает. Я ведь знаю, Володя, твои горести. И скажу: к лучшему ваше расставание. Жили вы не венчано, в грехе. А тебе это вовсе ни к чему.

- Невенчанные. А с кем мне на Марсе венчаться?

- Это другой разговор. Отдельный. Сейчас не о том. Ты вот о Боге не думаешь, а он о тебе думает. Ты в него не веришь, а он в тебя верит. Он уж сколько лет ведет тебя, и все, что ни происходит в твоей жизни, - все к лучшему. И даже то, что ты не веруешь еще - тоже к лучшему. Потому что не готов ты судьбу свою пока принять, а будь верующим, начал бы на Бога роптать. А это грех большой. Ответь мне, ты молиться не пробовал?

- Пробовал, - сказал Володя тихо.

- И что же?

- Не получается...

- Не получается... А знаешь отчего? Ты у Бога только просишь, чтоб дал, а его и благодарить надо за то, что дано.

- Ну, мне-то далось, как же! Катакомбы. Пожизненное заключение.

- Да, катакомбы. Но ведь самые первые христиане именно в катакомбах храмы устраивали, в катакомбах они самые лучшие и волнующие свои часы проводили! Неважно, где тело, главное - где душа обитает.

Он помолчал, словно собирался с мыслями. Володя понял, что узнает сейчас то, ради чего Кирилл в последние годы всячески приближал его, ради чего сегодня принял его посреди ночи, а может быть... может быть, и ждал все эти дни...

- Ты вот говоришь,- начал он глухо, - что Марс тюрьма. А ведь это, как смотреть. Монастырь ведь тоже для кого-то тюрьма: стены, распорядок строгий, еда скудная, неволя, лишения. Недаром же в прошлые века рядом с монахами узников содержали. Но дело не в камне, в человеке. Вот Рублев - чернецом был, а радость творчества познал. От нас зависит, будет наше прибежище местом радости или скорби. Надо тебе сюда перебираться, к общине.

Вот куда он меня - в монахи. Или как там на их речении: в чернецы, схимники, иноки? Чтобы ниточка не оборвалась, чтобы преемственность была. Восьмой десяток, как ни как, кому все это оставить? Священнику-вахтовику? Двухгодичнику?

- Смутил я тебя своей поспешностью? В мои годы это извинительно, каждый день - божий дар. Да и ждал я немало. Но теперь пора. Пора о себе подумать. Оставь суету. Приходи, селись здесь. Тут тихо, думается хорошо и работается хорошо. Берись за роспись, уж больно лики у тебя хорошо получаются, особенно глаза. Иной раз, кажется, будто смотрят они, лики-то. Это ведь тоже знак!

- Приду. Поживу.

- Вот и хорошо.

Когда прощались, Володя спросил то, о чем давно уже судачат в поселке:

- А правду говорят, что вас на Марс против воли направили? Как бы в изгнание.

Отец Кирилл поднял удивленно брови, этот вопрос он, видно, не ожидал услышать. Но ответил.

- Пустое. Я сам себе это служение выбрал. Я монах, а монашество здесь усугубленное. Да и не каждому выпадает божья милость проповедовать на небесах.

Главачетвертая

Антон откинулся в кресле, занимавшем почти треть гравитокабины. Еще два кресла пустовали. Они пустовали почти всегда. Во всяком случае, за три месяца полета он лишь несколько раз видел их занятыми. Оказывается, он был самым активным читателем бортовой библиотеки, как называли ее по-старинке члены экипажа, хотя книг тут, конечно, не водилось. В планетолете искусственная тяжесть создается в трех отсеках: в командном пункте корабля, в столовой, которая по совместительству является и кают-компанией, и в информатории. Команда и пассажиры - несколько крупных чинов и крупных специалистов - предпочитали кают-компанию, то есть общение друг с другом, а не с информативными единицами. Антон же уединялся по двум причинам. Первая - не очень-то ему уютно было в генеральской (пусть не по реальным званиям, а по статусу) компании, где он чувствовал себя чужеродным элементом, второе - чтобы как можно быстрее освоиться с новыми условиями несения службы, следовало как можно лучше узнать об этих условиях.

За время полета он перелопатил горы марсианской информации, приходя сюда почти ежедневно. Хорошо освоился с переплетением марсианских катакомб и шахт, расположением рудников и обогатительных участков, изучил схемы подземных, а точнее, подмарсных, - если, конечно, так можно выразиться, - ходов жилого сектора.

В синий цвет на схемах были окрашены все коммуникации, проложенные землянами, красным - те, что имели явно искусственное происхождение, однако созданы были до появления здесь людей. Синие - кривые и тонкие, красные - жирные, прямые, как стрелы. И несколько зеленых пятнышек - огромные пещеры. До сих пор ученые спорят об их происхождении. Одни утверждают, что возникли эти пещеры естественным путем, другие, упирая на то, что в каждой из них сосредоточено огромные скопления жидкой, стекловидной субстанции, предполагают происхождение искусственное. Правда дикий вид пещер, совершенно неотесанных в отличие от аккуратно вырезанных туннелей, смущает и сторонников гипотезы озер-резервуаров.

Антон знал, конечно, еще из школьных учебников об удивительной истории открытия туннелей. На самой заре освоения Марса российская экспедиция в одной из расщелин северной оконечности равнины Аргир обнаружила словно бы вылитую из стекла башенку. Да что учебники! Об этом было много написано и в научной, и в художественной литературе, сняты документальные и приключенческие фильмы. Открытие произвело сенсацию, потому что башенка это была явным свидетельством существования марсианской цивилизации. Башенка представляла из себя голубоватый цилиндр высотой около семи метров и в диаметре около пяти метров. Широкая арка вместо двери. На первый взгляд могло показаться, что вход этот открыт всем ветрам. Но как раз для воздуха арка была непреодолима. Невидимая мембрана - какое-то отливающее фиолетовым силовое поле - перекрывало доступ марсианской атмосфере. Хотя, скорее, наоборот: мембрана эта, принцип действия и природа которой так и не были установлены учеными, препятствовала выбросу наружу воздуху из шахты, вершиной которой и была башенка, а значит и из катакомб, где атмосферное давление по неведомым науке причинам было таким же, как на Земле. А вот людей и технику эта мембрана пропускала свободно. Разрешала она и выставлять наружу добытую в недрах руду. Не удалось установить того, кем и когда поставлена эта башенка. Именно не построена, а поставлена: была она монолитна, и походило на то, что влита в грунт, образую своей подземной частью вертикальную шахту глубиной почти в километр. Стекловидный материал, из которого она состояла, был чист и блестящ как снаружи, так и внутри строения: никаких следов от 'наждаков' - беспрестанно обтирающих скалы пыльных бурь - на ее внешней стороне не оставалось.

И это не удивительно. Как потом выяснилось, марсианское 'стекло' представляет собой материал необычайной твердости, не поддающийся ни механическому, ни химическому воздействию. Но выяснить, из чего оно состоит, ученым не удалось. Хотя есть некоторые предположения, однако ни твердо обосновать свои выводы, ни тем более, получить подобный материал искусственным путем, те, кто считают, что раскрыли тайну, не смогли. Но загадка 'стекла' не единственная тайна Марсианских катакомб. Не удалось также установить почему атмосферное давление здесь равно земному и каким образом поддерживается в шахтах необходимое для дыхания соотношение кислорода и азота.

Туннель, в котором недавно вместо механических подъемников установлен гравитационный лифт, является, по образному выражению литераторов, немало заработавших на обыгрывании марсианской сенсации, горлышком 'бутылки'. Сама же 'бутылка', заключающая в себе несколько сотен кубических километров марсианской пароды, располагается на более чем километровой глубине. Впрочем, сравнение с бутылкой, зарытой в Марсе, было не совсем удачным, так как удалось прощупать ее стенки лишь у основания 'горлышка'. А дальше они так широко расходились в стороны, что показания приборов постепенно теряют их. Так что никто с уверенностью не может сказать, что 'бутылка' эта существует на самом деле. Однако угасание сигнала настолько плавное и предсказуемое, что, исследователи уверены - происходит оно естественным путем, в силу нарастания помех, создаваемых рудными массами. Но что было дальше, за зоной видения приборов, доподлинно не известно.

И в самой башне условия существования вполне земные, но разместить базу здесь было невозможно из-за недостатка места. Некоторое время ее использовали как перевалочный пункт. Потом началось изучение недр, и вскоре земляне принялись за обустройство глубин планеты. Оказалось, что в недрах есть и вода. Возле одного из естественных стоков, организовали поселение. Земляне поначалу использовали для устройства жилья существующие туннели, а затем, словно муравьи, нарыли здесь и свои ходы. Нутро 'бутылки' оказалось настоящей сокровищницей - оно было плотно набито минералами и металлами, многих из которых на Земле или очень мало или же нет совсем. Главную цель добычи составлял титан.

Поначалу база была постоянно действующей исключительно для того, чтобы 'застолбить' место и не допустить в катакомбы чужаков. Геологоразведкой занимались мелкие группы, меняющие друг друга. Работали в них лишь добровольцы, на которых смотрели, как на смертников: несолидная на вид защита башни вызывала недоверие. Но шли годы, и она укрепила свою репутацию. В то время как отказывали герметичные купола, накрывающие марсианские поселения в других районах Марса, выходили из строя системы жизнеобеспечения скафандров, башенка работала надежно. Содержание же ценных металлов в породе было столь высоко, что добыча их окупала все затраты. Однако промышленная добыча ископаемых в первые полвека после открытия была невелика. Все упиралось в проблемы транспортировки. Но с запуском регулярных рейсов 'платформ', двигающихся по курсу Земля-Марс-Земля под действием солнечного ветра, ситуация изменилась. Эти тихоходы, прозванные марсианами 'телегами', при условии их регулярной отправки обеспечивали землянам стабильную доставку руды. Вот тогда и потребовались рабочие руки. В жерло Марса сбрасывали социальных хлам: приговоренных к пожизненному заключению, добровольцев из числа тех, кто получил большие сроки и для жизни на земле не имел никаких перспектив. Но этого вскоре стало недостаточно. Сюда потянулись желающие заработать, а чуть позже и романтики, нанимающиеся в вахты не столько для горных работ, сколько для того, чтобы отыскать здесь следы древней марсианской цивилизации. Таких было очень много. За этим летели серьезные молодые люди, главным образом техническая интеллигенция. Но и лириков хватало. Немало было среди них молодых семейных пар. Такому движению очень способствовала реклама, которую создавала этому месту научная и околонаучная литература. В 'бутылке' постоянно работали научные экспедиции, целью которых было обнаружение следов марсианской цивилизации. Впрочем, в силу малой доступности для землян из-за испарений 'стекла' многих районов марсианских недр, проводить серьезные поисковые работы было невозможно.

Около семидесяти лет назад в недрах Марса стала складываться туземная община, живущая по своим законам и согласно укоренившимся традициям. Она сумела без посторонней помощи избавиться от претензий уголовной элиты, которая пыталась поначалу установить здесь свою власть. Конечно, сделано это было не без помощи военных, развернувших в 'бутылке' базу. К тому времени нарыли уже достаточно. Истощенные выработки приспосабливали под жилье: рушили перемычки между квершлагами и штреками, там, где они образовывали достаточно густую сеть, и разделяли образовавшиеся пустоты стенами, выгораживая место для жилья. Колония разрасталась за счет высокой рождаемости и за счет 'невозвращенцев'. Рождение ребенка для женщины часто становилось причиной, перечеркивающей возможность возвращения на Землю. Община уже во втором поколении приобрела признаки внеземной цивилизации. Ее представители не только не одичали. Наоборот, сильный интеллектуальный потенциал, сконцентрированный первым поколением, определял кинетику развития нового этноса. Электронные методы обучения ликвидировали само понятие культурного центра и культурной периферии.

Таким образом, в недрах "космического яблока", как принято было называть в прессе Марс, зародилась и благополучно развивалась новая цивилизация. Эта аналогия была замечена первым поколением - поколением добровольцев-романтиков, называвших себя в шутку катэрами, от 'caterpillar', что означает 'гусеница'.

Антон взглянул на экран внешнего обзора. Вон оно, это яблоко, багровеет в компании двух горошин-лун - Фобоса и Деймоса. Сегодня это трио заметно подросло.

Глава пятая

Вернувшись от Кирилла, Володя выпил водки и поужинал. Вернее, позавтракал. Ночные страсти немного отступили и ощущения притупились, а разговор с отцом Кириллом уже не будоражил так, как там, в келье. Он вспомнил убогую обстановку монашеского жилья, а ведь к этому еще и пост, и многочасовые молитвы. Нет, это не для него. Это даже хуже, чем сейчас. Была бы Лариса, чего бы еще желать? Стало быть, искать успокоение надо не в молитве. Уютный полумрак комнаты расслаблял, и было почти хорошо: тоска отступила, оставалась лишь грусть.

В самом деле, много ли человеку надо? Семейный уют, достаток, вечера, заполненные детскими голосами. Всего этого он лишен. Был какой-то проблеск. Какая-то иллюзия семьи. Игра в семью. Нет, видно, предопределено ему жить в холостяцком беспорядке. Случайные связи, поиск забвения в спиртном. Конечно, может с новой вахтой прилетела какая-то женщина, с которой у него могут возникнуть серьезные отношения. Как с Ларисой. Но тогда вновь предстоит болезненный разрыв. Перелюбливать каждые два года - это тяжело. Кстати, что там Кирилл говорил про венчание? Так просто или со значением? Он вспомнил сегодняшнее свидание с Ларисой. Вспомнил спокойно. Привык или водка лечит? И тут же подумал: интересно, придет еще? Не со страхом подумал, а с волнующим сердце чувством. Пускай бы. Какая разница, откуда? Она ведь теплая и живая...

Водка действовала: потянуло на общение. Надо пойти к Женику, в общагу. Где еще можно так классно набраться, как не у сердешного друга детства?

...

Пока он переживал свои драмы, произошло заселение новой вахты. В коридорах шатались незнакомые парни и молодые женщины, путали двери, спрашивали друг друга что где: осваивались. Из комнат, стоило открыться дверям, неслись гул оживленных голосов и запах консервов. Отмечали прибытие. К вечеру все перепьются. Это, как водится. Володя с трудом переносил атмосферу первых недель новой вахты. Не по душе ему были эти "привальные", не нравились хозяйские и слишком земные повадки вновь прибывших. Так, наверное, чувствуют себя невоинственные жители маленькой страны, терпящие постой чужой армии. Впереди мелькнул погонами участковый. Хотел было догнать, переговорить, спросить, что нового по Кулькову, но тут нос к носу столкнулся с Жеником.

Вид у друга был такой, будто с утра "работал с документами". Но нет, в дни смены вахты комендант был всегда в полном порядке, чем очень гордился и о чем постоянно напоминал начальству. Провалы начнутся недельки через две, когда все направится, покатится по инерции. Тогда вот увидеть его можно будет лишь утром во время отправки смены: согласно должностной инструкции начальникам всех рангов положено находиться на выпуске. Марсианам многое прощается, а если точнее - все. Чем еще Земля может компенсировать их поломанные судьбы?

- Вовка! - закричал тот радостно, схватил его в охапку, стиснул крепко.

- Ну ладно тебе, что ты орешь, будто год не виделись. - Но проняло, растрогало. Кто еще ему здесь так обрадуется?

- Пойдем ко мне! - Женик ухватил Володю за руку - цепко ухватил, с чувством - и поволок по коридору. - Сегодня уж ты ко мне зайдешь обязательно.

- Да я к тебе и шел.

- Врешь, гад, когда такое было?

Это правда. Он последнее время избегал встреч с другом. А ведь были когда-то неразлучны. Жилье комендантское встретило запущенностью и беспорядком. Володя с неудовольствием подумал, что у него тоже скоро будет так: первые едва заметные ростки неухоженности уже проклюнулись. Улетела Лариса, и некому полоть.

В этой общаговской комнатушке прошла Женькина жизнь. Безвыездно. Так получилось, что он никогда не жил в богадельне. На стене все еще висит картинка, нарисованная Эдиком - та самая - на которой изображен Женик в стиле "точка, точка, два кружочка". Осколок детства. А рядом - еще один портрет - акварельный. Это уже Володина работа, там Женику четырнадцать. Мгновение, выхваченное из юности. Дальше красочно оформленный стенд с винными этикетками. Это уже отзвук возмужания. Экспозиция завершена: вина Женик больше не пьет. Зачем так тратиться, когда ему подчинен весь спирт поселка?

- Все, Вовик, я свое дело сделал: вахту расселил. Теперь можно и отметить. - Он поставил на стол прозрачную пластиковую канистру. - Думаешь легко расселять? Все на нервах. Начальник рудника оборзел гад: орет "сели, где хочешь". Хотел я ему сказать: у тебя, козла, в апартаментах поселю, занял один три комнаты. Каждый раз численность повышает, а где я койко-мест наберусь? Я еще в прошлый завоз говорил: вырубайте новый коридор. Это им дорого, а мне, что делать? Я саннормы должен соблюдать или нет? Люди, хоть и на Марсе, а должны жить по-человечески. Куда ж я лишних рассую?

- Ну, ты-то рассуешь, - подольстил ему Володя.

- Я - да, - охотно согласился Женик, но вздохнул, - только трудно. Утиснулись дальше некуда.

- Все равно по двое на каждую койку улягутся.

- Это точно, - хохотнул Женик. - Но ты представляешь, главный инженер, не рудниковский - Федорыч мужик нормальный! - а с фабрики, на тебе наезжать начал. Мол, зачем ему мастерская, при таком дефиците жилья, пусть на квартире рисует. Умник! Я ему врезал. Марсиан, говорю - не трожь. Тем более, что наш Володька - мировая художественная знаменитость! Ну ты знаешь, как я могу! Он аж сжался. Валентиныч тоже вмешался. Сам же марсианин. 'Вы, - кричит, - не смейте наши местные таланты зажимать! Его картины в лучших музеях Европы размещены! Дискриминация!' И все такое. Он мужик культурный, сказать умеет.

- Усольцев крикнул? - ехидно переспросил Володя.

- Ну, не крикнул, не крикнул - сказал. Зачем ему кричать, когда его и так услышат? Зам мэра все-таки. А может и мэром будет. Ведь сейчас какая свадьба пошла: в армию марсиан берут уже года как два, в полиции - марсиане, зам по быту - марсианин. Ну и я - человек в поселке не последний.

- А ты разве марсианин? Ты же "землянин в бессрочной командировке".

- Ладно, давай выпьем, что зря болтать. За то, чтоб все было по-нашему... И не печалься. Одна улетела, другие прилетели. Вот сейчас выпьем, и я скажу, что мне в тебе не нравится. Ладно?

Он разлил в стаканы. Интеллигентно: понемногу.

- Я тост скажу. Выпьем за правильно организованный быт. Идеал - это семья. Выпьем за семейную жизнь с марсианской спецификой. А специфика в чем? В двухгодичной периодичности. Да такая наша судьба: каждые два года менять жен. И не надо драматизировать. Это естественно. Этот ритм заложен природой не познанных нами космическими силами. Каждые два года Земля и Марс сходятся на самое близкое расстояние, и, понятно, что именно в это время к нам завозят все необходимое: оборудование, рабочую силу, невест.

- Давай уж выпьем, балаболка.

- Успеешь набраться. Ты что думал, сюда женщин везут, как специалистов? Подумай сам, почему это в вахтах их примерно столько же сколько и мужиков? Или с другой стороны: зачем столько обслуживающего персонала? В три смены за пылесосом ходят! Тут же и марсианок достаточно. Они, конечно, большей частью на стекле работают и в оранжереях, но и на кухню бы хватило. Ну, вот скажи, нужны мне при таком хорошем техническом оснащении три поварихи?

- А разве нет?

- Не, ну, конечно, лично я возражать не буду. Но пищеблоку нет, не нужны! Да одной при этой технике много. Их сюда везут, чтоб мужики не бесились... Ладно, выпьем! Про поварих я тебе отдельно расскажу... Вздрогнули.

Закуска была отличная. Женик приволок ее с собой: оказывается, он нынче принимал экзамен у новой столовской смены, и они расстарались, желая понравиться начальнику.

- Ешь, ешь, я уже напробовался... Особенно там одна есть. Поцелуева Инесса Борисовна. И я тебе скажу: во баба! Настоящая Инес-с-са! - и он размашисто очертил в воздухе ее достоинства.

- Тебя в этот раз за нее бить будут? Смотри, Кулькова нет, заступаться некому.

Женик помрачнел.

- Жалко парня давай-ка за упокой души. Дурило, не чокаются за это.

Он нервным рывком вывернул свой стакан из-под удара. Выпили - А что, правда, будто его каким-то копьем прикончили?

- Говорят так. Но копья не нашли. Рана словно от копья, колотые.

- Может быть, отселенцы? Они психи. Могут...

- Их и крутят в первую очередь. А во вторую меня. Я ведь рядом был. А больше никаких следов.

- Не, тебя не могут подозревать. У тебя мотива нет. - с умным видом изрек Женик. А с Инесской я тебя обязательно познакомлю. - Вернулся он к старой теме. - Хочешь уступлю? Забыл, ты худеньких любишь, как Лариска! Ну, молчу, молчу. В среду мы собираем сабантуйчик, какую присмотришь - твоя будет. Обещаю!

- Ты их что ли выдаешь?

- Дурак! Ты знаешь кто я?

- Комендантишко!

- Темнота. Я здесь король!

- Ага король - дерьма, тепла и пара!

- Ничего себя - дерьма! Видел бы ты их! А король, потому что все женщины хозобслуги мои подданные и готовы по моему слову любого не только накормить и обшить, но и обласкать, тем более, что все равно этим будут заниматься и без указаний. Какая им разница с кого начинать?

- Не старайся. Женщины, быть может, мне скоро совсем не понадобятся.

Женик чуть было не выронил вилку.

-Ты чего, это? - Он сделал страшные глаза.

- Не, - засмеялся Володя,- Кирилл меня в монахи зовет.

- Вонна что! Так ты в святоши податься решил! В отшельники?! Отец Олодимир, отслужив обедню, отправился окрестными огородами отыскать огурчика, около ограды он обнаружил обнаженную Ольгу... Видишь, все равно этим заканчивается. А "Отче наш" знаешь?

- Долго выучить?

- Верно. Недолго.

- Зато проповедовать буду на небесах.

- Фиг там, на небесах! Что это под ногами припекает, а? Не преисподняя?

- Тем более, проповедовать у врат преисподней еще большая ответственность. Последний заслон. - Володе самому понравилось, как он сформулировал.

Алкоголь действовал: Женик сидел перед ним серьезный, созревший к настоящему разговору.

- Давай, выкладывай, что там случилось, - сказал он с грубоватым участием. - Я ж тебя насквозь вижу. Придешь ты просто так водку пить ко мне, пьянице, как же. Не Кирилл же тебя под монастырь подвел...

- Ладно... Эдика помнишь? Как он являлся?

- Ну, помню, а что? - друг его заметно встревожился.

- Приходил,- соврал Володя, сам не зная зачем. И тут же пожалел: Женик выразительно и быстро побледнел.

- Ты чего? Пошутил я. Не было Эдика. Ну, успокойся... Лариса была.

- Она же улетела!

- Значит не совсем.

- Ты можешь нормально? Она что, - он покрутил пальцами, подыскивая слово.

- Жива, не бойся, я узнавал.

- Откуда же тогда?

- Но не с корабля, это точно.

- И что делала?

- Целовалась...

- Ну, мать...- он, кажется, начал приходить в себя.- И где она?

- Растворилась... Ну, так что это было, умник? Ты ж у нас все знаешь. Посоветуй, что-нибудь.

- Нашел советчика. А что тебя не устраивает? Хуже настоящей целуется?

- Не хуже.

- Ну и пусть приходит...

- Пусть... Только она разрешения не спрашивает.

- Слушай, на полном серьезе, ответь: врешь ведь?

- Хочешь, скажу, что соврал?

- Хочу! Хочу! Я хочу жить, хоть на Марсе, но по-человечески. Не желаю, чтобы мертвецы ко мне в гости шастали, даже если это друзья детства, понял? И ты, если раньше меня скопытишься, не приходи. Давай при жизни общаться.

- Успокойся, я же сказал, что Лариса живая.

- Живая! Живая она в корабле, а здесь какая?

Володя посмотрел на друга. Тот сидел, понурив голову. Волосы его иссалились и неопрятно наползали на довольно четко уже определившуюся раннюю лысину.

- Хорохоришься, а струхнул.

- Струхнул. Что им надо-то?

Они снова выпили, и еще. Потом сидели и бессвязно вспоминали из детства. Твердо решили, что должны держаться вместе, что Володя обязательно переберется к нему, что плевать им на марсиан. Нет ведь такой нации или расы.

При расставании долго обнимались. Наконец Володя вырвался и, натыкаясь в коридоре на встречных, поплелся домой.

...

А с Эдиком вышло вот как. Им с Женькой тогда по шесть лет было. Эдик - на год младше. Росли вместе, как братья. А потом Эдик заболел и умер. Некоторое время спустя сидели они с Жеником в комнате и вспоминали, какой Эдик был забавный и веселый. А тут еще его смешной рисунок попался, там Женик был нарисован - волосы из головы торчат, язык высунут, руки - грабли, ноги - грабли. Тот самый, который сейчас на двери висит.

- А меня,- сказал тогда Володя, - он не нарисовал, говорит: "Не красивый". - И даже голос его похоже скопировал, потому что, как Эдик говорил, в ушах еще звучало. И вдруг слева, где никого не было, его кто-то толкает. Обернулся - Эдик. Улыбается и рисунок протягивает: "Красивый, красивый, на - смотри!" Володя обомлел, руки поднять не может, а Эдик губы надул: "Не хочешь? А просил!" И рисунок на пол бросил. Тут Женик заплакал. Эдик на него посмотрел и говорит: "Чего ты ревешь? Думаешь, я умер? Дурачки, я в туннелю спрятался." И засмеялся, как всегда звонко и как всегда спиной бултых на диван, и ноги задрал.

Выскочили они из комнаты. К тете Вере, Женькиной матери, побежали. Когда вернулись, в комнате, конечно, некого не было. Ясно - почудилось. Только, как могло почудиться, если вдвоем видели? И диван смят, и рисунок посреди комнаты лежит. На нем Володя - четыре грабли, два кружка, на каких-то ступеньках сидит, а рядом ярко-красные цветы в человеческий рост. Рисунок тетя Вера подобрала, но он куда-то потом затерялся.

Глава шестая

Володя кое-как добрался до квартиры и, не раздеваясь, повалился на кровать. И тот час словно утонул в раскаленном, липком болоте. Некоторое время мучился, надеясь перетерпеть, но через некоторое время, проклиная пьянство, поплелся в ванную. Немного полегчало. Тогда он кое-как разделся и вновь ввалился в вязкое забытье.

Нечто подобное испытывал много лет назад, когда лежал в реанимационной палате военной клиники под Тверью (на марсианах специализируются военные медики). И тогда мозг тоже пронзали ослепительные желтые вспышки, сопровождающиеся пронзительной болью. С ним долго возились и отогнали-таки боль, правда, недалеко: его то и дело достигало ее затаенное дыхание. Сейчас в раскаленном сознании сошлись два пласта жизни. Ему снились воспоминания, он вновь ощущал, как горячий туман пропитал глаза, как приглушились, словно завернутые в вату, звуки. Вокруг что-то происходило, и он видел это, но обессиленный мозг не понимал уже сути. Но каким-то образом в этом алкогольном бреду присутствовал Антон...

На Земле Володя продержался почти десять лет. Первый год прошёл тяжело, но сносно, а потом как будто что-то сломалось. Резко, сразу: тяжелый обморок, военный госпиталь, палата реанимации. Более суток метался в кровати, опутанный проводами и трубками. А когда туман чуть рассеялся, от высокого прямоугольника окна наплыл на него, сгустившись, широкий избела-серый, словно вымоченный в тени, силуэт, и прокатился гулкий, как искаженный третьим эхом, голос.

А через несколько дней окончательно придя в себя, увидел и обладателя этого голоса: рослого мужчину в халате с закатанными рукавами. Мощные запястья, шея борца. Ну и доктор! Осмотрел, послушал пульс, проверил каким-то прибором, а потом проговорил очень серьезно:

- Да, молодой человек, вы нас вчера чуть было не озадачили, - и добавил, - сегодня еще поболейте, а завтра начнем поправляться.

Володя не поверил в 'начнем поправляться' - так было худо. Но к вечеру полегчало, и в эту ночь он впервые за несколько недель спокойно заснул. А посреди ночи проснулся. Не от боли, а от внезапно охватившей его безысходной и непреодолимой тоски. Невыносимо в пятнадцать лет не иметь прибежища во Вселенной.

Утром был обход, и командовал на нем вчерашний доктор - главврач Александр Прохорович Климов.

- Не мужское это дело, - сказал он, строго взглянув на володин распухший нос. - А, тем более, в военном госпитале. - Потом повернулся к сестре: "Подберите ему корсет и с завтрашнего дня можно вставать. Пусть гуляет по садику". И снова к нему:

- Скакать сам не станешь, а с наклонами осторожней. И ничего тяжелей ложки. Понятно? Позвоночник беречь! - Он посмотрел на Володю, и будто что-то вспомнил, - Поставьте-ка здесь еще кровать. Что он, как генерал, один в палате? Подселим платника. Есть там один кандидат на обследование.

Кандидат появился на другой день: рослый улыбающийся крепыш володиных лет с упрямым веселым взглядом. Был он по-спортивному ловок и по-спортивному же острижен. Не очень-то такого с больным спутаешь! С интересом осмотрел комнату, поставил на стул спортивную сумку, протянул руку.

- Антон, - проговорил старательным баском, при этом улыбнулся: ну приятно ему было знакомиться и все тут! Володя буркнул в ответ свое имя. Лучше бы оставаться одному. Не ладилось у него с земными. Ни в интернате, ни в художке. Какой он им товарищ! Те быстрые, веселые, а он еле ноги таскает. Да можно ведь и не общаться. Пускай себе живет. А пацан, между тем, устраивался основательно. Вещи разложил не просто аккуратно, а что называется "по струнке".

Поставил на полку книги: увесистый том и несколько брошюрок, выровнял. Перезаправил постель (виданное ли дело: не понравилось, как одеяло лежит!) Открыл окно, сдвинул стол ближе к свету, кровать перевернул так, чтобы видеть вход, смахнул из межрамья дохлую муху, влез на подоконник поправить соскочившую прищепку на шторах: не вживался в обстановку, подстраивал ее под себя. Повернувшись к Володе, спросил: "Оружие любишь?" не дождавшись ответа, задрал свитер. За поясом у него торчал пистолет с рубчатой рукоятью. Володя растерялся, и забыл о том, что собирался отмалчиваться.

-Настоящий?

-Да ну! Воздушка! - ответил Антон пренебрежительно, как о чужом. - Но хорошая. Мощная. Завтра постреляем. Хочешь?

На другое утро Володя проснулся с настроением жить. Такого с ним давно не было. День готовил какие-то события, что-то должно было произойти. Пусть мелочь, но свое. И этот парень...

В удаленном уголке парка, ротив глухой складской стены они вставили в развилку дерева консервную банку, повесили газету. Антон преподал ему "курс молодого бойца": вкратце рассказал об устройстве пистолета, показал, как совмещать мушку с целиком, довел до сведения прочие азы и, с удовольствием продемонстрировал, как "это делается". Стрелял он ладно. Воображал, конечно, однако, и было с чего. У Володи тоже получалось. Боезапас расстреляли за два дня, за это время и сдружились. Все свободное время от кормежек и володиных процедур, проводили у озера. Плавали, валялись на горячем песке, много разговаривали. Володя наговорился за эти дни за весь проведенный в молчании годы. Он показал Антону то, что никому не показывал - маленький голубой шарик марсианского стекла. Помял его в пальцах и протянул Антону, а ну-ка. И с удовольствием наблюдал, как удивился он, что в его руках шарик потерял пластичность. Почему? На этот вопрос Володя ответил не без гордости: 'Потому, что я марсианин!' И сам удивился, что 'марсианин' прозвучало гордо. Антон ему нравился. О таком друге - сильном, веселом - он мечтал. Но мечты эти, как ему казалось, были несбыточными. Ну зачем он - больной и скучный - нужен таким сильным и весёлым? И вот - пожалуйста! Только казалось ему странным то, что Антоном не интересовались врачи. Словно был он не в клинике, а в доме отдыха.

Однажды Володя острожно спросил у него: "А ты чем болеешь?"

- Воспалением хитрости. Я же тебе говорил: на обследовании лежу. Печень что-то того. - Он осторожно погладил левый бок.

- Печень с другой стороны!

- Да? А они, дураки, здесь лечат. А я, думаю, почему лекарства не помогают? Как ты думаешь, сказать, или обидятся?

В общем, отшутился. И Володя отстал: не хочет человек говорить, и не надо. Мало ли какие болезни бывают...

Когда кончились пульки, Антон придумал другое развлечение. Началось с рассказа: "Знаешь, как спецназ тренируют? Их от пуль учат увертываться.

- Ври. От пули увернешься, как же!

- Ну, когда выстрелят, уже не увернешься, надо в тот момент, когда стрелок уже решился на выстрел, а спуск еще не нажал. Называется инерционная зона. У нас инструктор по стрельбе - капитан Конев. Ох стрелок знатный! С двух рук по четырём мишеням. И всё зачёт. Они с командиром взвода лейтенантом Глебушковым, когда дежурят ночью, друг друга холостыми обстреливают метров с трех: если газами задело, то, типа, готов. Вот и мы так: нарежем ластик, ты постреляешь, а я потренируюсь уходить...

Они нашли алюминевую трубку чуть большую по диаметру, чем канал ствола пистолета, заточили ее о камень и нарезали из листа резины около полусотни пулек.

Антон был ловким и пружинистым, попасть в него было практически невозможно. Володю стрельба увлекала. В какой-то момент пистолет показался ему боевым оружием и стрелял он, как на поражение. И тогда... Он сразу понял: что-то не так, потому что хлопнуло особенно отчетливо, потому что Антон схватился за щеку, потому что предохраняющие его глаза очки полетели в траву. По щеке размазалась кровь. Володя смотрел, ничего не понимая. Пистолет оказался заряженным по-настоящему. Но откуда взялась пулька?..

Кто-то отодвинул его в сторону. Это был главврач. Забрал пистолет и сунул его в карман брюк. Затем подошел к Антону.

- Покажи, что там. - Тот убрал руку, щека была в крови.

- Пап, это я его попросил. Мы резиной стреляли...

- Пошли, я тебя посмотрю. Резина... Эта пулька височную кость пробивает. - Они ушли. Володя постоял немного и побрел прочь. Вернуться в палату было выше его сил. Он почувствовал себя преступником. Вышел за ограду в лес. На полянке неуклюже, в три приема, лег на спину и стал смотреть в высокое земное небо, гладкое, ясное, словно марсианское "стекло", только много ярче. Оказывается, он скучал по Марсу. И понял, что вернется, что Земля - это временно. На душе стало легче, и он задремал. Проснулся от того, что по лицу щекочась лапками, пробежал муравей. Когда открыл глаза, над ним с соломинкой в руках наклонился Антон.

- Одурел? Там уже розыск объявлять собираются. Пошли.

Сел, с трудом приходя в себя после сна. Увидел на щеке друга пластырь. Спросил виновато:

- Сильно?

- Ерунда. Ранение в голову для офицера не опасно. Там же кость! Кутузову два раза череп прострелили, и что? Ничего. До генерал-фельдмаршала дослужился.

- Как же ерунда? - не принял шутку Володя, - а если бы убил? - И вспомнив слова главврача, сказал, - в висок, например?

- Опозорил бы на веки. Убит из пневматического пистолета... Офицеру с таким прошлым карьеры не сделать.

- Но откуда пулька? Я ж отлично помню, что резиной заряжал. - Сказал и вдруг понял, откуда. Вспомнил свой азарт, вспомнил, с каким чувством стрелял. Предположение было фантастичным, но он уже твердо знал, почему так вышло. Хотя объяснить этого не мог. Полез в нагрудный карман, достал пластмассовый пенальчик, где лежала у него стеклянная марсианская горошинка. Он, как и предчувствовал Володя, был пуст.

- Потерял бусинку? - спросил Антон. Жаль. - Он обнял Володю за плечи: ему нравилось чувствовать себя сильным и великодушным. Они шли, обнявшись, по лесной дорожке к госпиталю. И не хотелось даже думать, что могло быть иначе, что Антон мог бы лежать где-нибудь в холодной мертвецкой, а главврач сидел бы рядом с ним, обхватив могучими и бессильными руками голову, проклиная затею впутать сына в это дело - в излечение марсианского доходяги, который и сам не жилец и... А что бы делал он сам?..

Слава Богу, что все обошлось, слава Богу. Он повторил это несколько раз, для верности вспоминая отца Кирилла: так надежней должны были его слова достигнуть ушей Того, благодаря Кому все кончилось благополучно.

- Да не убивайся ты так! Я тебя еще и благодарить должен, потому что мужчину шрамы украшают, - подбодрил его Антон. Хочешь в знак благодарности я тебе синяк поставлю?

- Молчи уж, подсадной.

Антон засмеялся: "Тогда правильней не подсадной, а подложный".

Все это лето, выписавшись из госпиталя, Володя жил на даче у Климовых у Селигера... А осенью вновь вернулся в госпиталь, где для него оборудовали палату с антигравитатором под кроватью. Тогда аппараты эти только появились и были еще несовершенны. Тут и жил, пока не закончил две школы - среднюю и художественную, а когда поступил в художественное училище, ему поставили более мощный антигравитатор, который устойчиво держал заданное значение и не отключался по несколько раз в сутки. У него неплохо шла живопись, а его марсианские пейзажи пользовались большим спросом. На последнем курсе Володю пригласили консультировать оформление раздела 'Марс' в учебном пособии по астрономии, кроме того, он иллюстрировал популярные издания о Марсе. А каждое лето Климовы забирали его к себе. По сути он стал, если не членом семьи, то ее близким другом. Все вместе ездили к морю, но больше всего времени проводили на даче. При этом Володя не был нахлебником. У него были хорошие заработки, да и пенсию, как марсианин, он получал солидную. Конечно, денег с него не брали, тем более, что семья генерала Климова была достаточно состоятельной. Но он мог позволить себе делать им подарки. Здоровье не то, чтобы наладилось: лечился он постоянно - но таких кризисов, как раньше, уже не было. И когда Антон, окончив военный институт, уехал по месту службы, и они почти перестали видеться, Володя понял, что на Земле его больше ничего не держит и стал думать о возвращении на Марс. Но случилось это не сразу. Была ещё учеба в академии художеств и даже поездка в Италию.

Глава седьмая

Корабль завис над планетой, встав на круговую орбиту. Пассажиры, одуревшие после трехмесячного безделья, зашевелились, ожили. Планетолет рассчитан на двадцать человек, не считая экипажа, но на этот раз привез он только восемь специалистов. 'Двадцатник' был самым маленьким межпланетником, курсирующим на трассе 'Луна - Марс', который в шутку называли еще космической маршруткой. Однако недобор пассажиров на спецрейсы не считался проблемой: случалось, что гоняли корабль и ради одного человека. Впрочем, это было даже выгодно - вместо пассажиров, шутили космолетчики, корабль брал на борт 'полезный' груз.

Началась предпосадочная канитель. Отзванивали предупредительные и подтверждающие сигналы, зажигались индикаторы готовности. Наконец поступила информация о том, что к кораблю пристыковалась капсула лифта. Пассажиры перешли по короткому узкому рукаву в круглую кабину, уселись в креслах, расположенных, словно лепестки в ромашке, по периметру. Кресел было двадцать, поэтому их рассадили, оставляя промежутки.

Как карусель в будний день, - подумал Антон, вспоминая детство.

Вещи сложили в решетчатый контейнер в центре кабины. Зажглась зеленая лампочка и табло с просьбой пристегнуть ремни. Притяжение резко уменьшилось. Кабину, как только капсула опустилась в атмосферу, начало трясти и раскачивать. Так продолжалось в течение получаса. Затем последовал мягкий толчок. Тело сново обрело вес, но не в полном земном объеме. После нескольких минут горизонтального движения вновь последовал мягкий толчок - теперь боковой. Вновь открылся рукав и через него пассажиры по одному пришли в подсвеченное голубым сиянием просторное помещение, со стенами словно из замутненного белым стекла. Это и было стекло. Но не обычное - марсианское. То, что 'стекло' светится и выделяет тепло, знали все. Но многие видели его впервые, потому рассматривали с интересом. Прикладывали к стене ладони. И, в самом деле, теплое! Вновь прибывшим нетерпелось взглянуть на Марс через легендарный проем, который, как известно, ничем не прикрыт, однако надежно удерживает земную атмосферу внутри Марсианских катакомб. И, как только рукав переходного коридора отошел, они получили такую возможность. Многие видели Марс впервые, и потому разглядывание красноватых песчаных дюн несколько затянулось. Впрочем, дежурная смена не торопила. Знали, что для новичков зрелище это притягательное.

Антона никто не встречал. Дежурный фицер отметил его командировочную карточку, всунув в разъем считывающего устройства, и пропустил на поднявшуюся из недр Марса огороженную круглую платформу. В основании ствола их встретил другой дежурный и проводил в помещение карантина.

Завтра в это время он будет в поселке, а еще через сутки встретится с Володей. Понятно, что ему это нужно и важно. А вот им это зачем? Ничего конкретного они по его поводу не сказали. Всё сводилось к одному: 'Оберегать от любых неожиданностей". Но раз следует оберегать, значит, есть какая-то угроза. Или это тот случай, когда человек представляет особую ценность и поэтому нуждается в усиленной защите? Только Володька-то каким боком в эту ситуацию вписывается? Он что - министр или учёный, занимающийся важной темой? Ну художник и достаточно известный. Только кто же станет охранять художника? Откуда у него враги? Вот и случай с Кульковым, тому доказательство. Кулькова надо было охранять в данном случае, а не Володю. Этот инцидент они разобрали детально. Мистику сразу же вывели за скобки. Да, в Марсианских катакомбах наблюдаются аномальные воздействия на психику. Нечто подобное наблюдалось там и раньше. Раздваивания, правда, не было, но были случаи, которые подпадают под определение 'сложной массовой галюцинации'. Например, несколько раз наблюдалось появление объектов, которые появиться никак не могли. Например, видели людей умерших или находящихся в данный момент за много километров от наблюдателей. Поэтому в деле Кулькова особую тревогу вызывало не то, что видели его дубликат, а то, что убит он был при выполнении задания особой важности. Теперь это задание надо будет выполнять Антону.

А суть его сводится к тому, чтобы выявить место производства и способы доставки на Землю задающих элементов генераторов силового купола. Этим занято сейчас несколько человек, направленных на Марс под прикрытием. Работать они будут автономно. Кто эти люди, Антону знать не положено, как, впрочем, и им не положено знать, кто он такой и зачем прибыл на Марс. Его единственный контакт - Мишин, который прибудет на Марс чуть позже. Официально он направляется на Марс для усиления местного спецназа.

Глава восьмая

- Здравствуй, Володя...

Увлёкся росписью иконостаса, заработался и не заметил, как подошел Усольцев. Здравствуйте пожалуйста - собственной персоной. Светлый костюм - на Марсе так не ходят, здесь в почете униформа - папочка в руках. Старичок, а лицо гладкое, почти без морщин, взгляд молодой, твердый, пронзительный и к нему ласковая, располагающая улыбка. Спросил:

- Ты меня вроде как сторонишься? Не зайдёшь никогда. По делу, или просто так. А мы ведь с тобой старый знакомцы. Да ты забыл, верно, как мы с вами дверь в дверь жили?

- Забыл, - признался Володя.

- Конечно, ты же совсем малец был. - Закивал головой Усольцев. И пошутил, - а сейчас вон как вырос. Художник с мировым именем.

- Вы тоже, - ответил Володя в тон ему, - заместитель мэра столицы Марса.

- Ну, уже не заместитель, уже почти мэр, вернее - исполняющий обязанности. Впрочем, при нашей текучести, а лучше сказать, летучести кадров, - он лукаво улыбнулся, - не удивительно, что из всех достоинств предпочтение отдается опыту.

Умеет же улыбаться! Многооттеночно, варьируя интонации улыбки, словно актер интонации голоса.

Они коснулись бегло того и сего, но разговор не вязался: Игорь Валентинович и сам отвечал односложно, и ответы на свои вопросы выслушивал с вежливым равнодушием, однако не уходил. Значит, было, о чем говорить, просто не здесь этому разговору место. И что же он хочет? Володя слегка забеспокоился: хуже нет участвовать в чужих заботах. Попробовал переждать: сколько же можно речи вести? Но не вышло. Видно было, что у этого старика к нему дело. Деваться некуда. Он спустился со стремянки.

- Пойдемте ко мне, посмотрите, как устроился: будто богомаз-послушник при церкви живу.

- Лучше уж ты к нам.

- В мэрию? - удивился Володя.

- Зачем в мэрию? - в свою очередь удивился Игорь Валентинович. - Я же говорю - к нам, к марсианам.

- В богадельню...- догадался Володя.

- Некоторые и так называют...- Игорь Валентинович чуть нахмурился. - Только, Володя, мы себя обрабатываем и ни на чьем иждивении не состоим. Живем общиной, это так. Все мы, марсиане, к одному месту сходимся. И ты к нам придешь, не сомневаюсь.

Был в сказанном подтекст, а, может быть, два раза произнеся "марсиане" и отделив интонацией последнюю фразу, он обозначил тему своего посещения?

- Не хочешь нас навестить? - Нажимал Игорь Валентинович. - Ведь четыре года, как прилетел, а ни разу и не был.

- Надо бы... Да вы ведь не особенно гостям рады.

- Тем, что не званы. Посторонним. Земным у нас делать нечего, да и... - он замялся, - им и самим не понравится. Ты - дело другое. Пойдем?

- Прямо сейчас?

- Что ж откладывать? Я к тебе гонцом. У нас ведь сегодня праздник.

"Богадельня" или официально: Поселение постоянно проживающих на Марсе граждан Российской Федерации - располагалась за церковью, котораяразделяла марсианскую ойкумену на поселок и поселение. Богадельней поселение называли потому, что здесь проживало немало пожилых людей, заброшенных когда-то на красную планету судьбой. Мало кто оставался здесь по доброй воле. Заложили основу поселения когда-то матери-одиночки, родившие на Марсе и оставшиеся в поселке с детьми, а также младенцы, брошенные в родильном отделении поселковой больницы (малыши, рожденные в условиях гравитационной недостаточности, приравненные государством к инвалидам детства). Детишки вырастали, заводили своих детей, а те своих. Все-таки прошло семьдесят лет со дня открытия Внутреннего Марса. Все рожденные на Марсе вполне могли и не работать, потому что их содержание их обеспечивало государство. Однако работали почти все. Многие в оранжерее и на копировке, где обслуживали 3D-принтеры, часть обитателей богадельни были заняты в обслуге, некоторые занимали вольнонаемные должности в воинской части, а несколько человек даже служили там по контракту, были заняты марсиане даже на добыче, но таких насчитывалось единицы. Все-таки, даже при высокой автоматизации, в руднике требовалась физическая сила, в которой марсиане уступали землянам.

Особую категорию обитателей богадельни составляли мужчины, родившиеся на Земле: главным образом отбившиеся от вахт работяги. У каждого из них была своя история. Эти по прошествии шести лет (трех вахт) получали право на пайковую дотацию. Считалось, что после этого срока полноценная адаптация к земным условиям практически невозможна. Некоторым такого пособия вполне хватало, чтобы не утруждать себя какой-либо деятельностью. Но таких неустроенных было немного. Впрочем, умереть с голоду здесь никому и не дали бы. Все обитатели богадельни были связаны круговой порукой и жили дружной и замкнутой общиной. К себе они никого не звали, сами в поселок почти не выходили, а вопросы бытовые, которые время от времени возникали, решали через Игоря Валентиновича.

Володе обрадовались. Некоторых он знал, некоторых хорошо помнил, некоторых, напрягшись, вспомнил. Пришли они в разгар праздничного застолья. Володю усадили на почетное место, наложили на блюдо плюшек и подвинули поближе вазочку с вареньем. Спиртного за столом не было. Он сразу же оказался в центре внимания и в центре разговора. Отвечал на дежурные вопросы о том, чем занимается, как живет, почему не приходит и, что там на Земле. Про Землю, впрочем, спрашивали, что его несколько удивило, без особого любопытства.

Потом вопросы иссякли, и все как-то сразу потеряли к нему интерес и даже вроде бы перестали его замечать. Словно он стал невидимым. Разговоры вернулись в старое русло и говорили за столом о вещах ему незнакомых, а то и вовсе непонятных. И никому не было дело до того, что он не понимает, о чем речь. Лишь Игорь Валентинович не выпускал его из зоны внимания: радушно хозяйничал, предлагая того и другого. Володя отказывался, уже с десяток раз повторив "спасибо, нет", понимая, что это все прелюдия, что будет, будет разговор. Так и случилось. Игорь Валентинович, наконец, развел руками: "ну что с тобой поделаешь", и с заговорщическим видом, мол, есть у меня кое-что для тебя интересное, пригласил к себе.

Комнатка у Игоря Валентиновича была маленькой, чистой, технически плохо оснащенной: ни холодильной установки, ни стационарного переговорного устройства, ни экранов обзора, даже видика не было. Компьютер и микроволновка. Из мебели - кровать, покрытая простым одеялом, столик, полка с несколькими книгами, два мягких стула - элемент роскоши в спартанской обстановке - и все. Пол сиял голубизной: здесь "стекло" влезло прямо в жизненное пространство, стало составляющей быта. Усольцев, усадив гостя за стол, набрал на переговорнике номер, сказал ласково:

- Да, да, Марина, заходите. Мы уже дома. - И, сложив устройство, повернулся к Володе:

- Хочу показать тебе одного интересного парнишку. Как мне кажется - это очень талантливый мальчик. Мне бы интересно было узнать, что ты о нем скажешь... Ну и, если будет желание, если рассмотришь в нём искру божью, может быть...

Но его прервал звонок в дверь, и, Усольцев, сделав рукой жест, в котором изящно совместил сожаление по поводу того, что не закончил фразу и извинение по этому поводу, набрал на клавиатуре переговорника недлинный номер. Дверь открылась, и Володя увидел на пороге молодую женщину, а с ней мальчика лет десяти. Женщина поздоровалась, улыбнулась Игорю Валентиновичу, впрочем, отблеск ее улыбки, уже угасающей, достался и Володе. Мальчик буркнул что-то вроде 'здрасти' и набычился.

- Здравствйте, мои дорогие. Знакомься, Володя, это и есть, наш Игорек.

То, что он представил сначала мальчика, а не маму, Володю удивило. Удивил даже не сам факт, а то, что произошел этот моветон, не вяжущееся с изысканной галантностью хозяина. Но это удивление быстро прошло, поскольку он уже начинал понимать логику происходящего. Тем более, что Игорь Валентинович тут же достроил свою фразу словами:

- А имеем мы этот художественный талант благодаря его замечательной маме - нашей прекрасной Мариночке. Нуте-с, молодой человек, - вновь переключился он на мальчика, - извольте показать нам свои работы.

Марина поставила на стол сумку, которую держала в руках и принялась вынимать из неё статуэтки, выполненные из стекла. Они были однотипными: бородатые мужчины в античном одеянии. Впрочем, нет, не мужчины - мужчина. Один в нескольких лицах. Вернее, в разных позах. С мечом в руке, с мечом за поясом, без меча.

-Узнаешь? - спросил Усольцев, иронически сощурив глаза. И помог, чтобы не создавать неловкой паузы, - Марс, конечно, античный бог! И, скажем так, покровитель нашего поселения.

Володя, нагнувшись над столом, осмотрел изделия. Выполнено было весьма неплохо для мальца этих лет. Но дело было не в качестве изображения, а в материале. Фигурки, выглядевшие, как литые, на самом деле были вылеплены из марсианского стекла. Володя заметил кое-где следы пальцев, отчетливые, как на пластилине. Стекло, правда, проработано было не очень хорошо: попадались в нем и пузырьки, и кусочки нерасплавленной пены. Не хватало энергии растопить его и превратить в однородную массу. Но стеклянная статуэтка - само по себе явление из рада вон выходящее. И не только художественным, но и другим, может быть, еще более ценным в условиях Марса, талантом пацаненок обладал.

- Я, Мариночка, - вас не приглашаю задержаться, потому что времени у нас в обрез. - Закончил вдруг эту странную встречу Игорь Валентинович. - Там уж все собрались, наверное, а нам с Владимиром Ашотовичем еще кое-что обсудить надо. Вы уж идите, чтобы не опаздовать, а мы сейчас тоже подойдем. А статуэтку одну оставьте. Вот эту.

Марина молча сложила статуэтки в сумку, взяла сына за руку и вышла.

- И как тебе? - спросил Усольцев, когда за ними закрылась дверь.

- Талантливый мальчик... Интересный.

- Да, и мама тоже интересный человек. Удивительная женщина! Вот где подругу искать надо, Володя. У нас. Марина, например, с Марса не улетит. - И тут же, не давая Володе отреагировать на сказанное, увел разговор дальше, представив дело так, словно замечание это касалось только Володи, а совсем не имело отношение к Марине. Вроде бы дело и не в ней вовсе, а в том, что здесь, в поселении следует марсианам следует искать спутниц жизни.

У нас уже почти полсотни ребятишек. Правда, большинство без родителей. И подростков человек двадцать... Нас здесь уже больше, чем землян. И тебе у нас место найдется. Сколько ж можно одному быть?

- Дайте от прошлого брака отдохнуть...

Отдохни и приходи свататься,- улыбнулся Игорь Валентинович, - а отец Кирилл вас и обвенчает, как положено по христианскому обычаю. - И опять непонятно было, что стоит за этим 'вас'. В каком смысле его понимать. Впрочем, выходило так, что именно Марину он ему острожно сватает. Но Усольцев снова не дал возможности ответить и спросил с отеческой заботой:

- Что, Володя, дальше делать собираешься?

- Не знаю. Пока при церкви побуду. - и добавил неожиданно для себя. - Вообще-то думаю на Землю возвращаться.

Соврал, конечно. Об этом он не думал. На Землю ему дороги не было. Но очень уж напирал на него Усольцев со своими намеками.

- Вернуться можно только домой. А дом твой здесь. Да ты уже и пробовал новые земли обживать. - Смягчил он шуткой несвойственный ему прямолинейный напор.

- Прогресс на месте не стоит, Игорь Валентинович. - заупрямился Володя. - Вот антигравитацию осваивают, так что на Земле уже вполне можно марсианскую силу тяжести создать. А со временем изобретут приборчик - сунул в карман и тяжесть в два раза меньше.

- Ну, это дорого, да и... когда еще будет. А пока антигравитатор под кроватью - домашний арест за свой счет. Здесь хоть какая-то свобода...- И вдруг сменил задумчивый тон на бодрый. - На Марсе сила тяжести, конечно, небольшая, а вот притяжение у него - ой-ой-ой! В прошлый-то раз из него не удалось вырваться? - Он замолчал внезапно, словно передыхал, готовясь к новому витку разговора, словно выходил на исходный рубеж.

- Небось, думаешь, - сказал он вдруг серьезно и даже как бы сердито, - чего это они? Затащили к себе, разговоры непонятные ведут. А мы потому тебя позвали, что ты наш, коренной, и трудно тебе сейчас, тяжело: ты ведь на середине пути: туда, откуда ушел, не вернуться, а пункта назначения не видишь. Мы все это пережили в свое время. Знаем, как тяжело в таком состоянии пребывать. Ты заходи к нам, мы тебе рады. У нас тут тихая, здоровая обстановка. Стекло действует. Ученые говорят, что оно какие-то благотворные лучи испускает. Но мы говорим - дышит стекло. И это дыхание очень благоприятно влияет на таких как мы с тобой, на Игорька. Ты видел, как он стекло мнет? Вот его главный талант - стекло в его руках податливым становится. А что он из него статуэтки лепит, это, конечно, тоже хорошо, только не главное. Ты ведь тоже к статуэткам тем не притрагивался, и понятно почему. Помять боялся. Так?

- Так...

- Ну вот. Стекло нам подвластно, ну и мы от него зависим. На самом деле, посмотри-ка: мы и не болеем, и помираем не от болезней, а только от старости. От очень глубокой старости. Впрочем, какие наши годы? - Он лукаво посмотрел на Володю. А возьми-ка статуэтку, пройдись рукой мастера.

Глава девятая

Володя поколебался и взял божка, повертел и мягко, как пластилинового стал обглаживать и обжимать пальцами. Выправив лицо, чуть подправив фигуру, протянулИгорю Валентиновичу. Тот сразу же поставил на стол. Объяснил:

- Чтоб не попортить. После меня так быстрло не выправить. Ты вот думаешь, наверное, что это все значит, для чего все эти разговоры? - спросил он. - Не торопись, Володя, поймешь, и про Марс, и про марсиан. Марсианин это ведь тоже звучит гордо. Это не ругательство и не синоним слова "неудачник". Вот, - он кивнул в сторону божка, - ребенок слабыми своими пальцами стекло это мял и лепил из него, как из пластилина. У тебя же в руках оно чуть было не потекло, как лед на сковородке. А физически куда как более сильные земляне так могут? Они машинами своими кусочек стекла отколоть не в состоянии. Вот ты там, кто? Ну, художник, довольно известный, однако не потому, что гениальный, не в обиду тебе сказано будет, а, потому что марсианский. Не талант твой уникален, а образ жизни и сам ты. Тем и ценен. Марсианистостью своей. Пойми это. - Он поднялся,- А теперь пойдем, пора, не то пропустим все. Поверь, ни один землянин такого не видел и не увидит.

Вновь они пошли по коридору, но теперь не к обеденному залу, а в другую сторону. Коридор сузился и снизился, потерял лоск, и незаметно превратился в грубую, со следами буров вырубку. Видно, планировали расширять поселок, прошлись "по-черному", проложили туннель, но расширять и облагораживать почему-то не стали. Вскоре Володя понял почему: ход упирался в "пену". Против нее техника бессильна. На подходе к пене коридор резко расширялся: пробовали обойти и слева и справа. Но пена всегда поднимается массивом, ее не так-то просто обогнуть. И тут он увидел, что в голубовато-серой, пористой массе выбран ход! Такого ему встречать не приходилось, то есть, чтобы делали ходы в пене: не было такой необходимости. Зачем? Остановился, чтобы пропустить вперед Игоря Валентиновича, но тот с изысканной светскостью сделал приглашающий жест: "Только после Вас!"

Идти пришлось согнувшись, иной раз "пена", задетая ненароком, резиново пружинила о плечо и голову. В одном месте свод навис особенно низко. Неожиданно для себя Володя остановился и провел ладонями по потолку, одним движением срезав неровность. Хлопья осыпались под ноги - податливые и мягкие. И спохватился: это для него стеклянистая масса была схожа с пенопластом, для многих других осколки эти - толченое стекло. Но Игорь Валентинович, поняв его смущение, легонько подтолкнул в спину: "Пойдем, пойдем, я скажу, чтоб прибрали."

В круглом зальчике со старательно выровненными стенами, собрались, наверное, все обитатели богадельни. Свет здесь, тоже был от стекла - нижний, синий, но теперь, когда глаза привыкли к нему, он не казался уже таким слабым. Старики и старухи стояли, опустив глаза, и, кажется, молились. Близко к ним, но и, в то же время, как бы поодаль расположились многочисленной группой женщины разных возрастов с детьми. Мал-мала меньше. Далее стояли по-семейному. На отшибе, особняком тасовались подростки. И чувствовался в этой их обособленности вызов. Игорь Валентинович нашел местечко на стыке групп, занял его, и словно включилось магнитное поле, в толпе сразу образовался центр, она напрягалась, стянулась в единое целое. Совсем близко Володя увидел Марину с сыном, которая в отблесках волшебного света показалась ему особенно красивой. Он заметил вдруг, что время от времени поглядывает на нее, словно приклеившись взглядом. Сын ее уставился в пол, словно ожидая чего-то, и она время от времени касалась его головы, тогда он заучено поднимал сложенные ладони к лицу, начинал шевелить губами, но через несколько секунд снова отвлекался и тогда руки медленно опускались.

Отец Кирилл в центре круга вполголоса, неразборчиво, частил на старославянском, порой размашисто перечеркивая воздух крестообразным движением. Почему он служит здесь, а не в церкви? Что это за выездной молебен в катакомбах? Повернулся к Игорю Валентиновичу, чтобы расспросить о происходящем, но тот предостерегающе поводил пальцем.

И вдруг что-то изменилось. Сначала трудно было понять, что: почему-то стал исчезать, растворяться голубоватый оттенок на лицах. А вместе с тем и напряженное ожидание, сковывающее их, сменилось выражением умиротворенности, словно среди осенней промозглой непогоды выглянуло солнышко. Володя посмотрел туда, куда были повернуты лица. Справа, у стены, по полу растекался радующий душу свет, словно под стеклом разгоралось пламя. Вскоре неясный слабый отблеск уже превратился в сияние, которое поплыло по полу, вытесняя голубизну. Чувство восторга охватило его, на душе сделалось радостно и легко. Отец Кирилл уже не бормотал скороговоркой заученные сакральные формулы, он ликующим голосом пел торжественные гимны и все подхватывали их, и Володя шептал невпопад какие-то слова, не имеющие смысла в отрыве от того, что переживал он сейчас, от того, что сопереживали они все вместе.

Но вот сияние постепенно погасло, втянувшись под противоположную, левую, стену. Стало сумрачно, намного сумрачней, чем было до начала свечения. На лица снова легли синие тени, но радость осталась. С этим легко и спокойно было жить. Даже в подземелье. Володя повернулся к Марине. Она вдруг улыбнулась ему, и он ответил тем же, и пацан посмотрел из-под ее руки не насуплено, как раньше, а светлым доверчивым взглядом. Когда отец Кирилл закончил молебен, Игорь Валентинович взял Володю за руку и отвел в сторонку.

- Что скажешь, Володя?

Тот в ответ только растерянно пожал плечами: слов не было. Но были вопросы. Много. Однако Игорь Валентинович остановил его.

- Сделаем так, пойдем сейчас к отцу Кириллу, там обо всем и поговорим.

Они сидели в келье втроем и беседовали. Оказывается, то, что он наблюдал сегодня, ежегодный обряд, совершаемый марсианами. Что это за явление, никто не знает. Волна света проходит здесь ежесуточно, то есть каждые двадцать четыре часа в одно и то же время. Но отмечают это прохождение так торжественно лишь в особые дни. Это дни, совпадающие с днями, почитаемыми в Древнем Риме, как праздники бога Марса. Но об этом Игорь Валентинович сказал Володе доверительно понизив голос и в отсутствии отца Кирилла. Почему больше нигде не наблюдается такого? Может быть, этот лучик скользит и по всему стеклянному основанию катакомб, но каменная порода закрывает его от глаз. Или же он движется только здесь, и путь световой волны пролегает рядом с поселением марсиан.

- Вот ты, Володя, немного больше нашу жизнь узнал и уже, наверное, свое мнение о Марсе изменил. Ведь изменил же?

- Изменил.

- Но ведь это не все, далеко не все. Понемножку, понемножку надо, с обвыканием... Ты вот о чем еще подумай. Землянам Марс нужен, как большой рудник. А как иссякнут залежи титана и прочего? Тогда и Марс не нужен будет, свернут шахты, вывезут оборудование, а нас куда? Нас и не вывезешь, и не бросишь.

- Стекло не титан, его больше нигде нет. Да и военных вряд ли отсюда уберут.

- Стекло - да. Но пока оно землянам не очень нужно. А нужно станет - сами они его не добудут. Наше это. Захотим - дадим, а нет, так не взыщите! Но не в этом дело. Дело в том, что сейчас здесь вот, в этих катакомбах закладывается основа нации, цивилизации. Особой цивилизации. Той, для которой стекло не экзотический минерал, а свое, родное, как для землян трава у дома. Будущие хозяева планеты, все здесь - ребятишки здоровенькие, умные. Отец Кирилл не зря прихожанкам втолковывал, что аборт грех, сродни убийству. Большинство, конечно, детей брошенных, но некоторые матери с нами остались, другие вернулись через вахту. Но мужчин мало. Да и есть разница, от землянина ребенок или от марсианина. Ход в пене, через который мы шли и который ты подчистил, ребятишки наши проковыряли... А статуэтки, что ты сегодня видел. Они ведь стеклянные. Нет такой силы, кроме марсианских ладоней, которая может стекло расплавить.

Разговор теперь велся почти в открытую: Володю обращали в марсианство. Он слушал с холодком в душе. Согласиться означало бы навсегда отречься от Земли. Впрочем, ответа от него прямо сейчас и не требовали.

- Но зачем нужно это, отец Кирилл? Для чего несчастных плодить? Дети подземелья... Вам бы, как священнику внебрачные связи осудить, а вы рождаемость повышаете...

Отец Кирилл возразил:

- Господь повелел: плодитесь и размножайтесь. Это в естестве человеческом. Можно ли против этого стоять? Да, должно это свершаться в чистоте, в семейных узах, освященных Господом. А если нет? Если свершается в блуде? Может священник то предотвратить, когда мирскими властями заведено отправлять на Марс равное число мужчин и женщин, в браке не состоящих? Разврат этот светскими правителями предусмотрен. Мог бы я, как служитель церкви, против того восстать и проклинать прелюбодеев и призывать их сочетаться законным браком? Мог бы, конечно. Только было бы это лукавством, фарисейством и осквернением святых таинств - а, значит, богохульством. Потому что ничто не удержит их вместе, когда они вернутся на Землю.

- Но вы же венчаете!

- То мой долг, венчать, когда просят. Совсем другое - подбивать на венчание.

Володя не стал обострять разговор, и закруглил тему.

- Ничего, вот марсята подрастут, будет вам работа венчать да крестить.

- Это так. Крестить да венчать есть кому, да учить специальности некому.

- И действительно, почему бы нет? Готовить из марсиан инженеров и руководителей? Прямая же выгода!

Собеседники его словно бы внутренне переглянулись, но виду не подали.

- Так ведь, Володя, - ответил Игорь Валентинович, - выгода разная бывает. Одно дело практическая, другое - стратегическая. Ведь как там в верхах, на Земле, стало быть, рассуждают? Сэкономишь сегодня, потеряешь завтра. Одно дело платить за работу своим, пусть и много, другое торговать с чужими. Улавливаешь?

- Так они отделения боятся?

- Конечно!

- Ерунда какая!

- Почему же ерунда? - Игорь Валентинович даже привстал, - совсем не ерунда!

Так вот оно что... Вот почему так нервничало особняковское начальство, когда на Марсе подскочила рождаемость.

- Самостийная Марсиания?

- Автономное образование в государственных рамках России и метрополии Русской православной церкви. И давайте за это выпьем. - Игорь Валентинович выставил бокал, отец Кирилл присоединил свой и Володе ничего не осталось, как втиснуться между ними.

Глава десятая

- Как вы полагаете, святой отец, пойдет ли сей раб божий в нашу веру?

Кирилл сверкнул взглядом и встал.

- Ну не обижайтесь, батюшка, я ведь без всякого намека на богохульство. Ни-ни-ни. Понятие единоверства я употребляю исключительно в светском смысле. А за обращение по католическому образцу прошу великодушно простить. Не знаю, как и вырвалось.

- Не надо, Игорь Валентинович, не старайтесь. В ваших словах нет искренности. И меня вы обидеть не можете, но я прошу соблюдать уважение к моему сану.

- Непременно, непременно. И не будем больше о том, что нас разъединяет, давайте о наших общих делах.

Он быстро встал и подойдя вплотную к священнику, взял его за рукав. Тот медленно и с достоинством освободил руку, но не отошел. Игорь Валентинович будто и не заметил неприязненного жеста.

- Он ведь нам нужен, не так ли? Пусть он будет ваш, пусть. Обращайте его в веру, я ведь не против. Вот только в монахи не стригите. Забирайте его душу, но не тело! Оно на сегодняшний момент - образец марсианского совершенства. Как хотите, отец Кирилл, но мы сейчас стоим у истоков новой расы. И от того, как поведем себя, зависит будущее марсианской нации.

- Побойтесь Бога, Игорь Валентинович! Он же христианин, а ты ему гарем предлагаешь.

- Ну, гарем... Скажете тоже! Хотя... У Авраама же, основоположника библейского народа было...

- Не словоблудствуйте. Я православный священник, а не мулла и не буду этому потворствовать. Бог дает мужу одну жену. А ты собираешься создать дурной пример для подражания. И так поганые верования распространяются. Поклонение древнеримским идолам.

- Отец Кирилл, будьте спокойны. Мы же договорились, что не станем отступать от основ православного учения. Религиозная община - именно так и никак иначе будет определяться наше образование. Но община для марсиан, и только.

- Бог не делает разницы меж иудеем и элином...

- И марсианином? Что сказано в Священном писании о марсианах?

- Вы опять?

- Да нисколько. Земной мир погряз в грехе. Слово Божье там не утвердилось. Разбрелась паства.

- Куда папство, туда и паства,- пробурчал негромко Кирилл.

- Вот видите, с этим вы спорить не можете. Храмы пустуют... здесь, вот храм, вот паства, вот великая идея - создать богобоязненную и боголюбивую расу. Что же вы? Действуйте. Вам выпадает апостольская миссия засеять души зернами веры. Я готов помогать, надо, чтобы наш народ почувствовал свою богоизбранность. Напишите новую главу в великой книге!

- Мне кажется, что я совершаю большой грех, сотрудничая с вами. Сегодня вам нужна вера и вы поддерживаете ее, завтра она станет вам мешать, и вы призовете отречься от христианства.

- Как же может отречься человек от религии, коли, как вы утверждаете, она не только внутренняя потребность, но и внешнее условие жизни?

Они довольно холодно попрощались. Отец Кирилл вернулся в храм, Игорь же Валентинович прошел тайными переходами в катакомбы и уверенно зашагал по извилистым ходам вырубки, подсвечивая себе фонариком там, где стекло не выходило наружу. Миновал предостерегающие надписи, строго требующие надеть защитные маски и проверить исправность дыхательных приборов. Начиналась так называемая 'зона наката'. Почему она так называлась, никто уже не помнил. Но связано это было с находящимися неподалеку озерами, состоящими из жидкого 'стекла'. Каждый находящийся во Внутреннем Марсе знал, что здесь свободно дышать могли только марсиане, да и то далеко не все, а лишь те, чей организм каким-то неизвестным образом адаптировался к 'стеклу'. Для остальных несколько минут пребывания в зоне несли, но не сразу, а только после возвращения из аномальной зоны, мучительную смерть: пары стекла, напитавшие воздух вокруг озер, по мере удаленияв от них, твердели, превращались в острые кристаллики, разрывая легкие и кровеносные сосуды. Игорю же Валентиновичу здесь дышалось вольней, чем в поселке. Он чувствовал при каждом вдохе кисловатый привкус испарений стекла - этого эликсира жизни, благодаря которому организм его наполнялся силой, не иссякавшей с возрастом. Он шел и мечтал. Усольцев любил мечтать не ходу. Он был мечтатель по природе. Мечтательность эта, однако, очень органично сочеталась с предельным прагматизмом. То есть эти качества его характера никогда не вступали друг с другом в противоречие, поскольку он не допускал их в сферы обитания друг друга. Мечтал он на ходу, а обдумывал практические методы по осуществлению намеченного в деловой обстановке кабинета, в который превратил свою холостяцкую квартиру. Мечтал он о том, как через много лет здесь пролягут широкие туннели, яркие, праздничные, ему представлялись маленькие юркие авто наподобие электромотиков, что числились на балансе воинской части, только более изящных и вместительных. В кабинете же он прикидывал, что и как организовать, чтобы как можно меньше зависеть от Земли.

Тепло и свет у них свои - от стекла. Кислород, как не странно, тоже свой. Пища? Ну, пища... В оранжерее, которая снабжает поселок овощами, работают в основном местные, в обоих прудах - рыбном и в подводном огороде - тоже заправляют марсиане, кроме того, он добился завоза биосинтезаторов, которые готовили из всего, что растет, вполне съедобную массу. Так что выращивать много овощей и фруктов не было необходимости. В переработку шли быстро размножающиеся водоросли. Да и любая органика могла быть превращена в еду. Например, древесина, если бы она на Марсе водилась. Попробовать бы разводить на этой основе какую-нибудь живность. Он уже подумывал о свинарнике. Но здесь вставало множество вопросов гигиенического и технологического плана, поэтому данная инициатива пока из прогулочных в кабинетные темы не переводилась.

Конечно, о полной самостоятельности речь вести пока нельзя. Но рудники, если подготовить замену вахтовикам, земляне вынуждены будут отдать. Здесь надо будет лишь проявить упорство и делать упор на гуманитарную составляющую. Однако на первом этапе отделения торговать с Землей можно лишь стеклом - все остальное у них пока в руках. А производство изделий из стекла - естественная марсианская монополия. Но проникать, пробираться надо всюду. Даже в шахтах уже работают марсиане. Маловато, конечно, и в основном на второстепенных должностях: откуда взяться силе и образованию? Но все-таки. И в армии служат. Здесь в части. И все после службы на сверхсрочную останутся. А куда им деваться? Эх, создать бы какие-нибудь курсы, свои бы офицеры были. Хотя, можно сказать, что и офицеры уже есть. Двое - старлей и капитан - продлили контракты. Живут в поселке, не в части. Омарсианились. На Земле семейная жизнь не сложилась, чего туда спешить? Здесь же с женским полом проблем нет, и условности земные отсутствуют. Свобода в этом отношении. Поймались на сверхвысокие оклады, напитались незаметно для себя излучением от 'стекла' и все. В зрачках золотая искорка появилась, тела истончились, движения стали быстрыми, легкими, не то, что у этих временщиков с Земли.

Замечтался, не заметил патруль. Окликнули. Но тотчас же узнали. И он узнал солдатиков. Сержант - марсианин. Без маски. И двое землян у него в подчинении. Вот так. Чем не свои вооруженные силы? Т-с-с, об этом даже ни намека. Провожая на службу, напутственные речи произносит, призывая быть примером боевой подготовке и честно служить Родине. Не уточняя какой, одна, мол, она у нас, очень большая, на всю Солнечную систему.

- Как служба, воин? - спросил у своего по-отцовски заботливо.

- Ничего, нормально, Игорь Валентинович.

У землян поинтересовался ласково, скоро ль дембель? Один заулыбался - скоро мол, другой печально посмотрел, еще год.

Ничего, время быстро пролетит. Зато вспомнить что будет. Многим ли выпало на Марсе служить из земных пацанов? Так-то.

- А ты, Коля, в увольнение пойдешь и товарищей приводи. Что им в казарме сидеть? По девчонкам-то соскучились, небось?

И порадовался, когда Коля зыркнул сердито, мол, нечего, у них на Земле свои девчонки, наши без них проживут. Правильно, надо беречь чистоту адаптированной к стеклу крови.

Они пошли своим путем, Игорь Валентинович - своим. Следующий пост возле закрытой зоны. Решетка, перегораживающая туннель, автоматчик. Тоже марсианин. Здесь, в непосредственной близости к озерам бессменно дежурят марсиане: большая насыщенность паров. Паренек - высокий, ладный, пропуск смотреть не стал, кто ж здесь Усольцева не знает? Вот и зона. Слева-справа по коридору мастерские. В каждую зашел: ритуал такой, со всеми поздороваться. Производство несложное. Тонкую ткань, пропитанную жидким стеклом, укладывают на пластины, повторяющие изгибы лобовой брони бронемашин и танков, есть и маленькие формы, для шлемов и нагрудных панцирей пехотинцев. Все это выравнивается, края подрезаются. Сырье (в буквальном смысле сырье, поскольку пропитано водой) нагружается в тележки и вывозится в зону замерзания. Таскают их те, кто помоложе, подростки, и пробегутся наперегонки и побалуются: друг друга покатают, за верстаками же в основном народ пожилой: работа хоть и нетяжелая, однако нудная. По нескольку часов согнувшись. И считается вредной: все-таки испарения. Только это так не для всех. Марсианину, в этом Игорь Валентинович уверен - пары на пользу. Землянин, если надышится, становится пленником озер. Или умирает мучительной смертью. Но таких надышавшихся, что от озер отойти не могут, здесь нет. Они у него в другом месте заняты. В глубине выработки, подальше от земных глаз.

Игорь Валентинович поздоровался с мужчинами и ребятами за руку, пошутил с женщинами, сам постоял у верстака, с удовольствием ощутил ладонью мокрую теплую ткань - тонкую и податливую. Прошел в другую мастерскую, где женщина лепили каски для пехотинцев и защитные сферы для спецназовцев. Эта работа тонкая, требующая больших навыков и ловкости. С касками проще - надел на болванку и аккуратно прогладил, отжимая жидкость - подтаявшее стекло, а вот сферы из нескольких частей, при этом лицевая часть требует тонкой обработки.

- Как, красавицы, управляетесь?

В ответ на красавиц заулыбались... Поговорили о том, о сем. Проблем коснулись бытовых. За школу поблагодарили. В этом году средняя школа должна заработать - с Земли только что учительниц прислали. Это хорошо. А то, что ж ребятишки четыре класса закончат и все. Как пращуры - четыре класса церковно-приходской. Поздравил с праздником, посетовал, что у них график на День Марса выпал, а как иначе? Производство не остановишь. Успокоил - на праздничный ужин как раз поспеют. Да и на завтрак... Три дня поселение гуляет! Все смены успеют попраздновать.

Когда об учительницах с Земли заговорили, Игорь Валентинович чуть отвлекся мыслями от дел бытовых. Учителя - это хорошо, это понятно. Непонятно пока другое - кого вместо Кулькова пришлют? Попрощался и скрытным ходом поспешил к тому участку, где отселенные работали. Тайному.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

Как ни крути, путь один - в богадельню. К своим. Влажные предрассветные луга до горизонта, желтизна длинных волжских пляжей, коршун, зависший на огромной высоте, женщины в платьях, человеческие фигурки, удаленные на такое расстояние, что невозможно уже рассмотреть лиц... Широкий, просторный для глаз мир Земли прекрасен лишь в невесомых воспоминаниях. Невесомых... Мечта марсианина о сказочной стране. Нет места марсианину и в поселке. Поселок - не Марс, хоть и называется Марсом. Это территория Земли с марсианской спецификой.

От печальных мыслей его отвлек сигнал. Звонили из части, просили прибыть в "расположение". Про краски ничего не сказали. Значит, не рисовать... Неприятно все-таки выступать в роли главного свидетеля, который ничего не видел. Вообще-то Володя раньше частенько бывал "в расположении": а уж перед 9 мая, 23 февраля и Днем космических войск - непременно. Его считали там своим и ценили. Даже гордились тем, что практически вся наглядная агитация, кроме централизованно поставленной, была выполнена кистью художника, чьи работы выставлены во многих музеях мира. Московское начальство при каждой проверке отмечало ее "высокое качество и большое воспитательное значение". Но после случая с Кульковым отношения его с армейцами изменились: странное, очень странное это было дело, а он к нему прямо ли косвенно, однако причастен. Так что подходил он КПП, настроившись на два часа утомительного, официального разговора. Но лишь вошел в дверь, как кто-то широкий и непреодолимо сильный схватил, стиснул ручищами. Почему-то первым делом мелькнула глупая мыслишка - арест. Даже испугаться успел. Вернее огорчиться, но вдруг сообразил, что это объятия, и, скорей всего, дружеские. Попытался освободиться, потому что пусть уж лучше арест, чем панибратство, но разве вырвешься из этого стального кольца? А когда все-таки, получив поблажку, вывернулся, налетел на знакомую до замирания сердца рожу, подсвеченную фирменной улыбкой из набора "во я дал!"

- Антоха!

- А ты думал?!

И сразу что-то отошло, отпустило... Будто бы светлей стало вокруг, воздуха больше. Вот чего надо-то было... Но уже где-то внутри, глубоко шевельнулась тревога: надолго ли он сюда? Но отогнал беспокойство: на три дня на Марс не прилетают.

Некоторое время стояли и смотрели с жадным любопытством друг на друга.

- Ну, пойдем ко мне, Вовец.

Это "ко мне" он, сам того не замечая, произнес так, как произносят люди, недавно получившие должность и кабинет. Вышли в коридор, и направились не к клубу, куда Володю приглашали рисовать, а в другую сторону, где были расположены штаб и офицерское общежитие. Туда его тоже водили - для допросов, вернее, для бесед, по поводу Кулькова. Почему-то занимались этим делом не полицейские, а военные. Миновали дневального - он вытянулся и лихо козырнул земному начальству, - прошли металлическую дверь, с готовностью открывшуюся при их приближении. Вряд ли она была с автоматикой. Армии удобней держать у пульта человека: и дешевле, и "бдительней". Спустились по ступенькам в небольшой (тот самый!) коридорчик-тупичок, куда выходило несколько угрюмых дверей, отлитых из серого пластика. Антон подошел к одной из них и утопил палец в углублении распознавателя. Замок с готовностью лязгнул. Комната была по-казенному строгой. В центре - большой стол со стандартным креслом (гарнитур на две тысячи персон), рядом - сейф, возле стола - ближе к двери - пластиковый стул. Нет, не в такую комнату должен был привести его друг после долгой разлуки. Разве можно здесь разговаривать? Только "отвечать на поставленные вопросы". Чего ради они приплелись в канцелярию? И почему Антон сказал про нее "ко мне"?

И понял, зачем здесь Антон. Ну, действительно, не полчаса же назад, освободившись от дел, он хлопнул себя по лбу и вскричал: "Чуть не забыл, у меня же на Марсе дружбан! Вот бы увидеться!" Сослуживцы его не перебирали в памяти имена, пока не вспомнили про Володю. К нему Антон летел, к нему! Целенаправленно. И причина этому может быть только одна: смерть Кулькова. Но почему он? Да понятно почему: "добрый следователь", даже очень добрый - друг детства.

Ему стало неловко за свою недавнюю глупую радость. Уселся на стул и спросил демонстративно-покорным голосом : "Руки на стол или на колени?"

- Тебе не сюда: это место предполагаемого противника. - Засмеялся Антон, но как-то натужно, видимо, тоже почувствовал двойственность ситуации.

- Пройдемте, гражданин!- и, толкнув незаметную дверь в стене, остановился в ожидании возле нее, вытягивая взглядом Володю со стула. Там, за стеной, была смежная комната, в которой царил суровый уют офицерского общежития: кровать, тахта, столик, платяной шкаф, видеотехника с грубо прописанными инвентарными номерами. Все строго, все на месте и в порядке - по-антоновски.

- Временное жильё. Служебное помещение, предоставили, пока подходящее подыщут. Посиди, осмотрись, а я чайку организую. - Была еще и третья комната - кухонька, и четвертая - естественно. Антон возился с чайником, забавляясь непривычным поведением предметов в условиях марсианского притяжения. Володя с интересом наблюдал за ним.

- Когда прилетел?

- Вчера вечером.

Однако хорошо он уже освоился. Вахтовики неделями в повороты не вписываются.

- А как в наших краях оказался?

- Ну, брат, военным таких вопросов не задают. А вообще, и сам не пойму, можно сказать, случайно... Ты не рад?

- Рад. Только... Ты ведь десантник, Антон?

- Так точно. Вот меня на Марс и высадили. О делах, Володь, потом, ладно? Но так, для краткости и между нами: я сейчас приписан к космическим, но это... Крыша, понимаешь? Мне, что парсек, что просека...

- Понимаю. У тебя на меня служебные виды? - прервал его Володя, и посмотрел, как смотрят на человека, которому придется врать: с интересом и сочувствием.

- Не у меня, у моего начальства. А я лично к тебе в гости прилетел, ну и на Марс посмотреть: такой шанс нельзя упускать. Это ведь по-русски: с личными целями за государственный счет. Возьму я над тобой шефство, а то ты совсем что-то скис. Пожозрительный стал, неврный.

- А допрашивать будешь?

- Понравилось что ли?

- Замотали уже допросами и подписками, - сознался Володя.

- Подписки, я так понимаю, о невыезде? - Захохотал Антон.

- Невылете, - ответил в тон ему Володя и улыбнулся. Настроение снова налаживалось.

- Не боись, мы эту канцелярщину пресечем. Только и ты мне поможешь кой в чем, идет?

- Идет.

- Давай краба! - Это была не ладонь - кирпич. Командор! Несопоставимо марсианское естество с земным.

Глава вторая

План Нижнего Марса Антон изучил еще в полете. Жилой комплекс этого образования делился на поселок и поселение. Поселок состоял из элитного комплекса, в котором располагалось начальство разных мастей, и собственно поселка, в котором жили вахтовики. В просторечье и той документации, с которой он работал, первый называли 'особняком', второй - 'общагой'. Поселение ветеранов Марса, а по-простому Богодельня, находилось несколько на отшибе и представляло из себя стихийные вырубки. Эти три жилые зоны были условно изолированы друг от друга. Во всяком случае свободного прохода между ними не существовало. Переходы запирались и охранялись армейскими постами. Военные располагались отдельно, на некотором расстоянии от поселка.

'Общага', на самом деле, напоминала большое общежитие: в двух ярусах размещались жилые комнаты, бытовые помещения, клуб, две столовые и места отдыха - несколько баров, имеющих общую кухню, но выходящие стойками в залы, расположенные на разных этажах и в разных коридорах. Были также спортзал и баня. Но план - планом, однако необходимо было посмотреть, как это все выглядит в реальности. Так сказать, свести теорию с практикой. Поэтому еще до встречи с Володей, Антон походил по этажам, присматриваясь. Баня это хорошо, но не на этот раз. В спортзал так просто не заглянешь, туда надо идти надолго и с серьезным настроем, а вот бар - то, что надо. Вот и вывеска, с надписью по-русски, но с имитацией древнеримского начертания - 'Арес'. Вот так. И Древней Греции на Марсе место нашлось. Видно, тематических римских наименований для названий уже не хватает.

Ладно, "Арес", так "Арес". Зашел, выбрал столик у окна. Да, окна, как же... Плотные до пола шторы, а за ними... Не стал смотреть что. А стены разрисованы щедро. Впрочем, роспись качественная - профессиональная роспись. Бог войны в разных видах. Хорош. Культурист! И оснащен знатно: шлем золотой, плюмаж аж до копчика, копье - отдельное произведение искусства. И главное, хоть мясом и перегружен, но не задеревенелый, а подвижный, агрессивный. Явно Вовка рисовал. Вот бог яростно рубится с каким-то великаном. Хорошо стоит: легко и устойчиво одновременно. Великану тому не сладко приходится. Взгляд свирепый, но уже и малость остервенелый. Нервничает. Не успевает. Хотя и Аресу достается иной раз. Вот он уже с искаженным, но не от гнева, а от боли лицом отступает от загорелого здоровяка, теснящего его уверенно и спокойно. Что за здоровяк? Другой какой бог, поглавней? Кто там у них старший? Зевс, конечно. Нет, Зевс - это у Греков. У римлян то ли Сатурн, то ли Юпитер. Ладно, бог с ними, с богами! Посмотрел на людей.

Несколько одиночек, парочка и шумная компания из нескольких молодых парней. Все пьют пиво. Пиво здесь свое, а другая выпивка на Марсе не просто дорога - запредельно дорога. Впрочем, как и на все предметы не первой необходимости, завезенные с Земли. Другое дело, кофейный напиток: ячмень выращивался в подсобном в достаточном количестве. Антон пиво не уважал, потому попивал свой эрзац и посматривал по сторонам. Парни по марсианским меркам - кутили. И был в их праздновании какой-то вызов. Они не просто шумели, они демонстрировали себя, выдавливали остальных ... И это получалось. Связываться с ними никто не хотел. Сначала ушла парочка. Их стол они тут же придвинули к своему.

-Эй, гуляки, потише-ка тут! - Прикрикнула на них дородная красивая официантка. Она сказала это нарочито грубовато: и резко, и как бы по-свойски. Видно было, что обострять отношения и ей не хочется, но и остаться в стороне должность не позволяет.

-Хозяюшка, - тотчас отозвались ей,- не серчай, мы ж для тебя, ну что хочешь. Давай с нами пивка.

-Пиво сам пей...

- А коньячку? Ну! Беру бутылку! Но на двоих!

- А коньячок знаешь, сколько он стоит?

- Не дороже телевизора.

- Бери, Коль, бутылку и идите с Инессой телик смотреть.

- Да, телик у ней - глаз не оторвать, - рыжий балагур сделал характерный жест, округлив себя на уровни груди и в бедрах.

- И не только глаз, - подсказал кто-то невидимый.

- Главное - уметь включить. - Продолжал рыжий, - и настроить.

-Ин, тебе гетеродинчик подрегулировать не надо?

- Кому Ин, а кому Иннесса Борисовна, - ответила официантка, заметно раздражаясь.

- Ты к ней, Коля, не приставай, ей шеф антенну ставит... Братан наш по разуму.

- Откуда у тебя братьям взяться? Ты же по разуму сирота, - отрезала Инесса, и парни вответ одобрительно грохнули, - а не умолкнешь, вышвырну. У тебя, что ума, что здоровья. И на земле-то не больше козла весил. - Видно было, что Инну их шуточки вывели из себя.

- За козла ответишь! - закричали они разом, и все опять захохотали.

Что это за ребята? Все не старше тридцати. Как-то не очень похожи они на работяг-вахтовиков. Коротко стриженные, нагловатые, явно не новички здесь.

- Девушка, - окликнул он официантку,- еще чашечку кофе.

- Кончилось, - ответила она с сожалением... - Выбрали мы сегодняшнюю норму.

- Все желуди свиньям скормили, - тут же откликнулся с пояснением из-за сдвинутых столов тот же невидимый. - Вроде бы и не задел специально, однако продемонстрировал, что не уважает он Антона. А ведь имел возможность рассмотреть. И явно должен был обратить внимание, что под коричневой курткой ИТРовца явно не интеллигентский уклад мышц. Нарывается?

-То-то, я вижу, ты сытый, - негромко, но отчётливо сказал Антон. За составленными столами по этому поводу нехорошо переглянулись.

- Слушай, мужик, - приподнялся рыжий, - неприятностей хочешь?

- Хочу, - ответил Антон, - скучно без неприятностей.

Ну, вот и первое межпланетное приключение. В конце концов, - подумал Антон, - я в разведку на работу не просился. Я приказом прикомандирован. Так что конспирацию мне соблюдать не обязательно. Ситуация выливалась в один из многочисленных привычных вариантов, а что может быть более благоприятным для самочувствия, чем знакомая и хорошо освоенная работа? Натянутость в позвоночнике пропала, а вместе и с ней исчезла горделивая осанка столичного клерка, посетившего провинциальный филиал, где он должен выглядеть самым умным, одновременно не имея понятия о вещах для местного населения обыденных. Теперь спина вновь принадлежала не ведомству, а только ему. Он откинулся на резную спинку. Стало очень тихо. Его внимательно изучали, не скрывая интереса. Видно было, прикидывали, обдумывали, что это он вдруг не смолчал: умелый или дурной?

- Землячок, - сказал, наконец, один из них веселым и обещающим голосом, - а ты крутой, да? Или еще не въехал, с кем дело имеешь?

- Крутой, - ответил Антон. - А въехать это мы в раз. Есть сомнения?

- Ага, - отозвался тот, что спрашивал, и поднялся с места. За ним встал второй.

Маленький был зальчик. Совсем крошечный. Но проходы загораживали столы и стулья, потому неожиданно напасть у них бы не получилось. Они на ходу расталкивали мебель - шумно, с вызовом. Крепкие были ребята. Антон взглянул на них и вдруг понял, что выделяло их из толпы вахтовиков, на которых он сегодня насмотрелся в коридорах общаги. Марсианские куртки, которые на работягах висели, как на новобранцах, на этих ребятах были пригнаны, умело ушиты, утянуты... И отутюжены. И еще - набитые кулаки.

- А ну, ребята, кончайте базар! - раздался вдруг строгий, однако не из тех, который способен заставить подчиниться, голос. И словно, понимая это, говоривший добавил, - наряд вызываю!

На пороге стоял округлый человек из-за спины которого выглядывала Инесса. Видно, она его и привела. По движениям быстрым и ловким нетрудно было догадаться, что он из марсиан.

- Ну, какой наряд, братан, зачем? - Оставшиеся за столом ухватили вошедшего за руку и втянули в застолье. Сунули под нос кружку с пивом. Он дернулся, но освободиться не смог. Антон вставая, зацепил носком ботинка стул, метнул его в того, что был ближе и скользнул вперед. Парень перехватил стул за ножки, но Антон уже поравнялся с ним, обходя, ударом локтя в голову сшиб бедолагу, и вышел на второго. Тот начал соображать, что к чему и калечить его не было необходимости. Антон согнул его, двинув не сильно коленом в лицо. Оставшиеся за столом поняли, что развлечения закончились. Поняли, что избиения, и даже потасовки не будет. Что этот мужик с беспощадным прищуром будет их ломать. И эта ломка будет пропорциональна их активности. Знаком им был этот прищур, этот взгляд страшный своей неуловимостью, рассосредоточенный, будто обращенный в себя.

- Забирайте,- позволил Антон, видя, что оставшиеся за столом колеблятся. Помощь пострадавшим - дело рук еще не пострадавших! Тот, что получил коленом, пошел сам, второго пришлось выводить - возможно, сотрясение. Антон приложил его хорошо, но ровно в той мере, в какой он заслуживал, что было несколько больше, чем предел необходимой самообороны. Довесок составила воспитательная нагрузка.

- Шалят ребята,- кругленький человек, получив возможность подняться из-за стола, сейчас же сделал это и теперь с интересом рассматривал Антона. Интерес этот вдруг сменился удивлением. Антон понимал его причину: он узнал этого человека первым. Несомненно, перед ним был Евгений Семенович Коломиец. Володькин друг детства. Узнал он его по фотографиям: не зря дотошно изучал личное дело Володи.

- Вы не Антон, извините?- осторожно спросил Коломиец.

- Точно так. А вы Евгений?

- Для друзей моих друзей, просто Женик. Ну, бывает же! Мне Володя сказал, что вы прилетели. И вот такая необычная встреча.

- Он у меня был. А я вот с ответным визитом, как говорится. Зашел кофе выпить по пути.

- Ну и хорошо! Давайте-ка пойдем ко мне, - оживился Женик, - а его вызовем. Он или в мастерской или ... Найдем. Инессочка, подумай что-нибудь насчет пообедать трем мужчинам, - обратился он к официантке.

Инесса ответила на просьбу таким взглядом, что сомневаться не приходилось, она уже думала над этим. Ради начальства и героев даже красивые женщины готовы поступиться принципами.

Глава четвертая

Дома Володя не задержался: здесь все напоминало о Ларисе. Переставить бы мебель к чертовой матери... Только что переставлять, если шкафы и столы встроены-влиты? Кровать что ли выбросить? Нет, с этим спешить не стоит... И он пошел в мастерскую. Благо она тут же - в особняке - только на первый этаж спуститься. Ну и бурелом! Это даже не бардак, это - художественный беспорядок. Все в кучу. Мольберты с незаконченными эскизами, краски, резцы, бутафория к любительскому спектаклю. Может, действительно, посидеть с Антоном в мастерской? А что, нормально. Прибраться только немного... Но куда девать весь этот хлам? Оружие бутафорское на стену, в коллекцию кинжалов, картины лицом к стене, драпировки, краски - в шкаф. Ну а весь хлам - в подпол.Там, конечно, и так всего... А что делать?.. Распихается.

Он открыл люк и принялся втискивать в него весь 'системный негабарит'. Пространства между пластиковым покрытием и породой было чуть больше метра, в ширину же - немеряно Не подвал даже, а пространство, стихийно образовавшееся в результате строительной деятельности. И захламлять можно в силу дружеских отношений с комендантом. Подправил кое-как, где уперлось, пропихнул ногой, когда-нибудь можно и переложить, но не сейчас. И тут увидел ноздреватый бугорок в глубине. Может быть, и не заметил бы, да как не заметить - светится. Пена! Щупальца прорастает. На корточках пробрался к 'снежному' наносу. Этакий сугробик сантиметров в тридцать поднялся. Пробился сквозь породу. И шириной в полметра. Так они и проникают в поселок, вырастая из стекла. В незаполненном пространстве поднимаются, словно столб. А точнее как ствол деревца. Поднимаются вверх, нарастая потихоньку, покуда не упрутся в преграду. А потом, если не найдут щелки, начинают утолщаться. Для землян наросты пены - непреодолимое препятствие. Если такой столб встал на пути - его очень трудно разрушить, а марсианин, если он, конечно, 'имеет свойства', руками разведет. Никогда прежде не слышал, чтобы стекло просачивалось в помещения. Доложить начальству - отберут мастерскую. И так зарятся, а тут и предлог найдется. Надо будет с Жеником посоветоваться. А пока почистить малость.

Наклонился, надавил ладонью и почувствовал пружинистое, податливое сопротивление. Пристроился поудобней и нажал сильнее. Выпихнуть ее наружу! Глыба, словно наполняясь его биотоками, послушалась не сразу. Поначалу не реагировала, но вдруг стала податливой и мягкой, как резина. Он выпихнул ее, и заглянул в отверстие. Хорошо поработала пена. Приличных размеров отверстие - человек пройдет. Подсветил фонариком.

Внизу было что-то вроде небольшой пещеры. Луч легко достигал стен во всех направлениях. Пещера сияла белизной, словно операционная. До дна было метра четыре. Однако дно было неровным, с наростами...

Володя зацепил веревку за лагу, прыгать по марсианским меркам было неглубоко, только назад как? Подумал и, снял зачем-то со стены кинжал - это он только с исторической точки зрения бутафорский, а разит не хуже настоящего, - соскользнул вниз. Узкая расщелина прорезала одну из стен пещеры. Увлекаемый любопытством Володя втиснулся в нее. Щель вскоре расширилась и превратилась в узкий ход, который то, сужаясь, то расширяясь, петлял, давая многочисленные ответвления. Походив минут пять, забеспокоился - не заплутать бы. А так как ничего интересного в этих ходах не было, решил возвращаться. Но вскоре остановился в нерешительности: вроде и недалеко отошел, а вот на ж тебе - все-таки заблудился. Неприятно заныло под ложечкой. Конечно, выход в мастерскую был где-то совсем рядом, но где? И смешно, и глупо. Принялся искать, все более запутываясь и теряя надежду. Множество ходов: узкие округлые лазы, высокие, словно трещины, расщелины, и даже широкие овраги с отлогими склонами переплетались в сложный, неподдающийся распутыванию узел.

После часового блуждания, раздосадованный и отчаявшийся он вдруг услышал гулкий перекат голосов и пошел на них. Путаясь и сбиваясь, в конце концов, оказался в большой пещере. Перед двумя парнями в униформе, но без масок. В зоне наката без масок! Кто это? Отселенцы? Бойцы самообороны? Увидев его, они достали пистолеты.

- Кто такой?- Спросил один из них, неприветливо,- сколько вас?

Володя понял, что шутить здесь не будут и, спрятав гордыню, начал отвечать, не ломаясь.

- Один я. Вот заблудился. Целый час здесь хожу. Думал, уже не выберусь. Как отсюда выйти к поселку?

- Выйти отсюда не всякому удается,- ответил ему тот, что постарше. - А ну-ка! Провел руками по бокам. Нашел кинжал за поясом. Провел пальцем по лезвию, проверяя заточку. Покрутил головой, то ли удовлетворенно, то ли осуждающе.

- Оружие зачем?

Он и сам не знал, зачем захватил его. Толку с него оказалось ноль, а вот неприятностей оно прибавит. Ответил невпопад:

- Для самооброны.

- Заблудился говоришь? С тесаком. Ну-ну. Ничего, теперь мы тебя охранять будем. - Сказал и сунул кинжал в сумку. - Пойдешь с нами. И без глупостей.

Вернув пистолет в кобуру, подозрительно посмотрел на коридор, из которого вышел Володя, но проверять, есть ли там кто-нибудь еще, не полез. А отошел в сторону и включил переговорник.

Володя недоумевал. Кто такие? По одежде понятно, что не работяги и не военные. В зоне наката без масок. Глаза наглые и словно неживые. В поселке он таких никогда не видел. Вспомнились ему неясные разговоры про личную гвардию Усольцева. Раньше он в это не очень верил, а вот на тебе, похоже, что это не только разговоры.

Старший, переговорив с кем-то - наверное, начальством, потому что доложил ему про задержание, - вернулся к ним. Осмотрел Володю без интереса, но внимательно, словно выполнял какую-то формальность, ничего ему не сказал, а велел напарнику вести задержанного в 'контору'. Сам же остался у лаза. Ждать группу, которую, как понял Володя, ему обещали прислать...

Второй охранник буркнув 'есть', повел Володю по узкому ходу, держа наготове оружие. Ладно, там разберемся, самое страшное позади - выбрался! - Опрометчиво подумал Володя.

Шли недолго. Чувствовалось, что конвоир хорошо знает дорогу. Почти сразу стали попадаться признаки пребывания людей. Мусор, главным образом, составляли полиэтиленовые бутыли, в которые разливают пиво, и обрывки оберток. Конвойный завел его из туннеля в коридор: нормальный, с выровненными полами. Потом, повозившись с замком, втолкнул Володю в тесную комнату. А пока он возился, Володя успел разглядеть сквозь приоткрытую дверь одну из комнат. В ней, было около двух десятков человек разного возраста. Мужчины и женщины. Несомненно, это было какое-то производство, кустарное, ремесленное, но производство. Перед каждым на столе лежали тонкие длинные жгуты из стекла. Но не было ни форм, ни изогнутых стекольных листов, как на 'стекольном производстве', где изготовляются бронещитки, пластины для бронежилетов и армейские каски. Здесь было что-то иное. Охранник заметил его взгляд, оторвавшись от замка, быстро закрыл дверь в производственное помещение. Зло взглянул на Володю, но ничего не сказал.

Что это значит? Железные двери, закрытое производство. Что они тут делают? Что-то для армии? Вполне возможно. Но почему у охранников повадки уголовников? Он наклонился и подобрал с пола втулку с вставленным туда обрезком стеклянного стержня. Он повертел втулку в руках и положил на лавку рядом с собой. Может, нужная вещь.

Примерно через час дверь открылась. На пороге стоял Игорь Валентинович. За ним маячил тип, который привел Володю. Игорь Валентинович вошел в комнату и сделал охраннику знак, словно отмахнулся от него. Тот быстро закрыл дверь.

- Как ты здесь оказался, Володя? - Спросил он удивленно. Но кроме удивления прозвучала и тревожная нотка. Впрочем, Володя уже догадывался, что радоваться знакомцу нет причины, встреча не сулила ему ничего хорошего. Какие-то неизвестные ему обстоятельства складывались не в его пользу.

Выслушав историю, Игорь Валентинович удивленно развел руками. - Бывают же такие совпадения! - Задумался. Помолчал. Спросил: - Ты помнишь наш разговор? Тот, во время ритуала воссияния? Тогда ты ушел от ответа, потому что тогда у тебя была возможность избежать выбора. Теперь все по-другому. Теперь тебе прямо сейчас надо будет решать, с кем ты.

- Я не понимаю вас.

- Естественно, - вздохнул Игорь Валентинович. Он повертел в руке втулку, сунул ее в карман спецовки. Видно было, что случившееся его искренне расстроило - Не понимаешь меня, потому что не понимаешь смысла происходящего. А вот мы с тобой сейчас не спеша поговорим, и ты решишь, как поступить. Но выбор у тебя небогатый. Или ты примкнешь к марсианам, или... Даже не знаю, как сказать тебе. - Видно было, как Игорь Валентинович тяготится этим разговором. Он нахмурился, сердясь то ли на себя, то ли на Володю, и продолжил.

В лучшем случае мы вынуждены будем тебя нейтрализовать, поскольку ты узнал достаточно много, чтобы нейтрализовали нас. - Он похлопал себя по нагрудному карману, - Видишь, я говорю с тобой открыто...

- Ну не так уж и отрыто. А в худшем?

- Володя, поверь, мне очень не хочется так поступать, но у меня нет выхода: за мной стоят люди, которые могут пострадать. Но дело даже не в этом... Пострадать может идея. Идея свободного Марса.

- Вы думаете, я донесу? - Догадался Володя. Вы тут делаете что-то противозаконное?

- Риск очень велик. Зачем нам забивать голову этими мыслями, когда есть способ не дать повода для возникновения таких мыслей? В двух словах. Здесь у нас изготавливается очень ценная для Земли продукция. Это нам намного важнее, чем титан и даже бронежилеты для войск. Но... Продаем мы ее не государственным структурам, а тем, кто нам помогает. Видишь, я с тобой откровенен. А это плохо, Володя. Ты и сам это должен понимать... Это лишает тебя права выбора.

- Что-то контрабандное?

- Можно сказать и так... Мы нужны всем, потому что земляне никогда не смогут получать этот продукт без нас. Для его производства нужны уникальные способности, которым обладают лишь марсиане. Те, кто долгое время жил возле "стекла", а еще лучше родились возле него. Воздействие на стекло - это талант. Им наделены многие марсиане, но в разной степени. Ты, например, гений "стекла". Потому я и говорю тебе, Володя, решай. Ты нам нужен. А больше ты не нужен здесь никому. Землянам уж во всяком случае.

- Вы сказали, что у меня есть выбор, - отвечал Володя грустно, - но, как я понял, каков бы он не был, я все равно останусь в заточении.

- Мы все в заточении на Марсе. Но, я обещаю тебе, что ненадолго. Итак?

- Я хочу выйти отсюда.

- А вот это без "да" в ответ на мой вопрос невозможно. Может быть, в знак хорошего к тебе отношения, я и уступил бы. Но не я один решаю. За безопасность отвечают другие. А они никому не поверят на слово. И это правильно... Ты же знал Кулькова?

- Так это вы?

- Ну не я лично. Однако этот парень далеко проник. Тогда я строго настрого приказал тебя не трогать. И теперь буду за тебя бороться. Но ещё раз повторяю - я решаю многое, но не все.

Игорь Валентинович ушел явно расстроенный, а Володю вновь закрыли. Но ненадолго. Вскоре за ним пришли. Вывели из помещения, и повели в катакомбы. Конвойные на этот раз были другие. Они были уверенней и наглей того, что привел его. Володя шел и прикидывал: 'Куда ведут?' Не верилось, что вот так запросто могут прикончить где-нибудь в дальнем тупике. Хотя люди здесь иногда пропадают. И бывает, что находят трупы с огнестрельными или... колотыми ранениями. Потому этот вариант со счетов сбрасывать нельзя. Но он им нужен. Ох, как нужен.

Значит, скорей всего, не станут убивать, а где-нибудь скроют. Где? Здесь он уже часа два. То есть с момента телефонного звонка Антона, во время которого они договорились о встрече, прошло более двух часов. Наверняка, звонил он еще раз и то, что Володя не ответил, должно было насторожить Антона. Ведь аппарат всегда при нем. На этот раз просто случился казус - наводил уборку и снял с руки, чтобы не мешал. Возможно, его уже ищут. Хотя не факт. Но если Антон пришел на квартиру, то по веревочке, по веревочке... Он почему-то вдруг был уверен, что Антон выручит. Как это бывало всегда. Может быть, он уже идет по следу. Хотя, где этот след?

Сзади, за поворотом что-то стукнуло. Володя прислушался. Вот опять. Значит, не послышалось! Ему уже некоторое время казалось, что сквозь их топанье и эхо шагов доносится посторонний шум, едва слышный.

Миновали большую пещеру и вновь вышли в длинный извилистый коридор, свернули раз, другой, пролезли в узкий лаз. Теперь Володя уже явственно различал шаги осторожно идущего за ними человека. Один из конвойных насторожился.

- Кто там? - крикнул он, обернувшись и выставив перед собой автомат. Затем повернул регулятор наушника, увеличивая его чувствительность, вопросительно посмотрел на напарника. Тот пожал плечами, мол, не слышу ничего.

- Померещилось что ли?

Прошли немного и вдруг старший резко остановился. Так резко, что они чуть не налетели на него.

- Давай в боковой, быстрей! - Они втащили Володю в ход, бросили наземь.

- Кто знает, что ты здесь?

- Тот, кто послал...- нашелся он.

- О ё...! Послал? А кто послал?

- А сейчас они сами вам представятся. Из десяти стволов. Вам с ними разговаривать не с руки, а я похлопотать могу.

- Похлопочешь, если живой останешься. А пока лежи и не рыпайся. В случае чего первая пуля твоя.

Глава пятая

Шаги приближались, и было ясно, что идет один человек. Володя вслушался, ему показалось, что это поступь Антона: такая же быстрая, легкая. Но странно он как-то шел теперь. Слишком открыто, звучно, не таясь, словно рисуясь. А, с другой стороны, откуда Антону знать, что они вооружены? И вообще, откуда ему знать, что произошло? Шаги приблизились и звучали уже у входа в тупик. И тут же в отблесках стекла появился резкий, рельефный силуэт. Сомнений не было - Антон. Только... Почему он по пояс голый? И... Володе стало жарко: почему Антон в зоне наката без защитного костюма? Это ведь... Для землянина хуже смерти... Антон несколько секунд помаячил у входа в туннель, словно прислушиваясь, потом, выставив перед собой неправдоподобно огромный ствол какого-то невиданного оружия, осторожно ступил в темноту. Тот, что лежал впереди, медленно поднял автомат и прицелился. Володя с силой толкнул его руку. Очередь и крик: "Антон, ложись!" - слились воедино. После этого упал лицом вниз, ожидая, что сейчас его пристрелят.

Несколько мгновений было тихо, и вдруг катакомбы наполнились грохотом. Володя приподнял голову и увидел, что по стенам в их сторону несутся огни рикошетов, пыль дрожит в воздухе, искрясь под всполохами, выбрасываемых из огромного ствола. Один из конвойных стоял на четвереньках и в горячке садил одиночными пулю за пулей в темный силуэт. У него был вид испуганного идиота. Второй, повалившись наземь, вжимался в наст, прикрывая голову руками. Его автомат валялся рядом.

Прошли две, три секунды этой безумной перестрелки. У охранника кончились патроны, и он, упав на камни, пытался трясущимися руками вставить новую обойму. А канонада не умолкала. Человек у входа картинно лупил и лупил, не умолкая и не перезаряжая оружие. Он стоял свободно, широко расставив ноги и красиво откинувшись назад. Всполохи света плясали вокруг его атлетической фигуры, придавая ему героический облик. И тогда Володя почувствовал во всем этом какую-то неправильность, ощутил вдруг нереальность происходящего. Все было, как в кино. И поза стрелявшего, и оружие его, и даже то, как он был одет - вернее раздет - напоминали фрагмент боевика. Но самым странным было то, что все до сих пор были живы. Потом все стихло. Разом. Глухая тишина сомкнулась над ними. Володя подхватил валявшийся возле него автомат и направил его на второго охранника, который так и не смог справиться с магазином. Тот посмотрел на Володю безумными глазами и положил оружие. Володя подобрал его.

- Лицом вниз, - скомандовал он и позвал, - Антон! - Ответа не последовало. Коридор был пуст. Осторожно выбравшись наружу, осмотрелся - никого. В пыли четко отпечатались рубчатые следы ботинок, ведущие к входу в тупичок. Они как бы говорили: "Только что сюда пришел и здесь, широко расставив ноги, стоял крупный человек", и еще говорили, что отсюда он не уходил! Посветил вокруг, ища тело: все-таки охранник расстрелял целую обойму - но и тела не было. Чудны твои дела, Господи! Надо убираться, пока эти не пришли в себя. Стрелять в них не хотелось. Теперь, когда ясно стало, что Антона нет - да и был ли? - надеяться нужно было только на себя.

Конечно, он не нашел пути назад. Да и не искал, потому что ему совсем не улыбалось попасть в руки к этим странным полубандитам-полувоенным. Надо было найти какие-то ориентиры, чтобы выйти к поселку. Однако множество ходов, лазов переплелись, запутав его, как карася в мелкой сети. Сначала он старался запоминать путь, но после того, как несколько раз, считая, что движется по прямой, узнавал уже виденные выступ или выемку, его охватило отчаянье. Через некоторое время оно сменилось острой тоской, а затем апатией. Но не до потери чувства самосохранения. Володя помнил, что рядом могли находиться вооруженные люди, хорошо знавшие лабиринт. Почему бы их планы должны были поменяться? Но теперь у него два автомата и две обоймы... Пусть попробуют взять! То, что стекло, которое тут и там прорастало в стенах, давало пусть и слабый, но все-таки достаточный для того, чтобы различать дорогу свет, было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что помогало двигаться, плохо - потому что облегчало преследователям задачу найти его.

Володя устал и проголодался. Но есть было нечего, а вот отдых в запасах не нуждается. Прилег меж камней на теплом стеклянном основании и расслабился, успокаиваясь и приходя в себя. То, что преследовавший их человек - не Антон, теперь было совершенно ясно. Он был уже почти уверен, что шел за ними не человек. Фантом. Подобно тем, что приходили к нему раньше. Удивился, что думает об этом почти спокойно. Откуда они, зачем приходят, почему только к нему? Впрочем, не только... Не зря Кирилл показал ему эту старуху. Но что им надо? Они явно не враждебны... От смерти спасают. Целуются даже. Он усмехнулся невесело. Может быть, ангел-хранитель принимает различные обличия? Он подумал и, удивляясь себе, на всякий случай, смущаясь, прочитал, как смог, молитву. Ничего. Кто услышит, кроме Него? Если Он, конечно, существует...

Подремав немного и успокоившись, вновь принялся искать дорогу к поселку. Больше часа безуспешно пытался выбраться из лабиринта. Чувствовал - здесь оно, здесь, но не попадал. Потом вдруг мелькнуло перед глазами голубая паутинка. Он остановился, повернул голову, отступил на шаг. Вот опять. Действительно, в стене едва заметная трещинка. Подсветил фонарем: кладка из снежных - пенных - блоков, неряшливая, грубая. Вытопил ладонью дыру. Довольно быстро вытопил. В глаза ударило голубым хрустальным светом. Увидел сквозь отверстие зеркальную гладь озера. Неясные силуэты маячили на соседнем берегу в синем густом полумраке. Обнаженные мускулистые тела, косматые головы, некоторые из этих странных людей были бородаты. В руках они сжимали длинные палки. Копья! С ними были женщины в длинных белых одеждах. Одна из них подошла к озеру и окунулась в его воды, плеснула водой в лицо, ополоснула волосы. Володя ползком пробрался меж глыб и подобрался почти к самой воде. Женщина закончила купание и медленно выходила на берег, повернувшись к нему спиной. У нее была странная, неспешная и безошибочно точная походка. Она ни разу не оступилась, ни разу не задумалась, куда поставить ногу. Удивительная, волнующая картина, словно выхваченная из иной реальности...

И вдруг совсем рядом, в проеме одного из туннелей, выходящих к озеру, загремели выстрелы. Володя повернул автомат в ту сторону. Он проделывал это совершенно спокойно. Он уже ничему не удивлялся. Но стрельба внезапно затихла. Переждав некоторое время, осторожно сунулся в ход. В нос ему ударило едким запахом пороха. Некоторое время шел, плутая в переходах, и вдруг увидел лежащего на полу человека. Его камуфляж был в крови, маска - разбита. Володя нагнулся к нему и обомлел...

Глава шестая

Они еще раз позвонили Володе, но тот вновь не откликнулся.

- Ничего не понимаю! - Удивлялся Женик,- куда он делся? Вот что, Антон, пошли-ка пока ко мне. Как-никак вы спасли репутацию марсианского общепита, а так же его лицо, то есть мое, от побоев. Посмотрите, как живет марсианин среднего звена. Душевно побеседуем в ожидании этого непоседы-передвижника. Идет?

- Вы Володю должно быть хорошо знаете? - Спросил Антон, когда они вышли в коридор. - И самому стало от этого вопроса неловко. Потому что не праздное любопытство стояло за ним, не желание поддержать беседу, которой пока не за что было цепляться... Информацию начал собирать. И доволен был, что возможность такая представился.

- Володя мой друг и немножко брат, поскольку нас вырастила одна мама. - Серьезно ответил собеседник. Но, словно почуяв особый интерес Антона, сменил тему. - Извините мою неосведомленность, Антон, вы спирт пьете?

- Извините и вы мою, - почему-то обрадовался повороту в разговоре Антон, - а что с ним еще делают?

Они разом рассмеялись, и, проникаясь взаимной симпатией, пожали друг другу руки.

В квартире Женика, явно холостяцкой, было, тем не менее, фундаментально чисто: то есть не было пыли. Аккуратист? Вряд ли: если приглядеться, то видно было, как поверх этой чистоты накапливается сегодняшний хаос из невозвращенных на место вещей, оставленных, где попало бумажек, оброненного мусора. То есть в порядке этом явно чувствовался женский акцент. Завтра, после уборки, опять все будет идеально. Инесса? Скорей всего, хотя и не обязательно...

Они встали к плите плечом к плечу.

- О! - Оценил Женик его навыки через некоторое время, - однако ловко вы орудуете у плиты. Хотите, оформлю вас шеф-поваром?!

- Если только дегустатором. Володя, видно, вам никогда не помогает?

- Куда ему! Этот ни есть, ни готовить не умеет.

Через полчаса они уже в предвкушении пиршества, скромного, но обильного, размышляли над сервировкой стола.

- Ну вот, - Женик с удовольствием обозрел стол,- Вовке звякну, и можно садиться кушать.

Но Володя не ответил и на этот раз.

- Да куда ж он?!. Ладно. Нальем ему штрафную.

Выпили, закусили антоновским земным деликатесом, что он прихватил с собой, который оказался весьма ничего, и жареная картошечка неплохо пошла, совсем неплохо.

- Надеюсь, мы уже на "ты"? - спросил Женик, разливая по второй.

- Естественно.

- Давай за то, чтобы надолго, - вдруг непонятно сказал Женик.

- Надолго, это насколько? - спросил осторожно Антон, не желая лезть к собеседнику с прямыми вопросами.

- Бывает, что и до первого протокола.

- Ну, уж...

- Вот вызовешь ты меня завтра в кабинет, посмотришь строго и велишь представиться. Я тебе, мол, а сам не знаешь? А ты мне: "Гражданин Коломиец, здесь вопросы задаю я!"

Антон, подтянул нижнюю губу и поставил стакан. Взглянул недоуменно - что это с ним? Знает много. Слишком много для коменданта. Или тут все так? В одном туннеле свистнул - в другом отозвалось? Но вот интересно, зачем ему надо дело к ссоре вести? А ерничает и грубит явно. Женик выждал, словно дожидаясь ответа, и продолжил:

- Так что не будем за это? На судьбу положимся? Давай, чтоб хоть на сегодня.

Выпили за этот странный тост. Помолчали. Один озадаченно, другой угрюмо, с вызовом.

И даже не осведомленность Женикова смутила Антона, а то, с каким напором и в лоб он этот разговор повел. И зачем? Знаешь и знай. Ну, вычислил, что, в общем-то, и нетрудно. Вот и Вовка вычислил. Ну и что? Это и к лучшем. Если вдруг прикажут и придется встречаться в том самом кабинете, не будет шока и обид. Впрочем, неизвестно еще по чьей инициативе встреча эта произойдет. Скорей всего есть у него что-то, чем поделиться не терпится.

Антон с интересом наблюдал, за Жеником. С одной стороны, тот уже переживал за свой наезд, а с другой, чувствовалось, что самое главное он еще не сказал. Поковырялся вилкой, а потом вдруг отложил ее и встал.

- Нет, я так не могу. Я человек прямой и потому давай уж до конца. А после этого как там будет на "ты" или на "вы", пусть так и будет. Хочешь, капитан, откровенно, по-дружески?

- Давай откровенно.

- Ты ведь десантник, Антон. И вдруг здесь. В командировке?

- Ну, не в отпуске же. - ответил он, удивляясь, что говорят они с Володей почти слово в слово.

- Вот как. А раз нет у нас на Марсе части десантной, значит ты здесь совсем по другой части. Не по геологической?

Взглянул, ожидая ответа, остро, быстро, трезво, будто и не пил.

- Предположим, по другой. И не по геологической. Что дальше? Какие еще есть вопросы?

- А вот видишь. Личных местоимений ты уже избегаешь, - сказал Женик с довольным видом. - Да и что дальше спрашивать, на все уже отвечено.

- А ты от простого солдата хотел грамматических премудростей наслушаться? Местоимений и наречий и всяких инфинитивов... Да мне и знать их не положено, мое дело - первый пошел, второй пошел, упал, окапался. - Антон сам удивился, что это его разобрало? Но понятно почему, его - вояку - целый день прокурорством попрекают. Но не в этом даже дело, а в том, что он, действительно, за это вроде как серьезно взялся, уже и вопросы к Володе обдумывал, так сказать, план беседы. К Женику подкапываться с этим стал. Ну, и получил по сусалам. Вполне заслуженно, получил.

- Надо мне твоя грамматика, может, мне все эти местоимения - только предлог, - тут Женик притормозил, чтобы полюбоваться каламбуром. - Знай - Марс - это не Земля. Здесь за карьеру и работу не очень-то боятся, потому, я, например, захочу - буду с тобой разговаривать, а не захочу, будешь вокруг меня круги описывать бестолку.

- А сказать есть что?

- Если на "ты" по-дружески, есть. Если ты мне скажешь, Женик, мать твою,ты меня уважаешь? Выручи, начальство забарало. Я тебя по-дру-же-ски выручу. А запугать меня или обдурить, обломаешься.

- А из гражданских побуждений, ты ж патриот, нет?

- Я-то патриот. Да только надо еще со мной разобраться, чего я патриот? А вдруг я патриот Марса и вообще не хочу, чтобы ты в наши дела влезал, а?

- Значит только по блату?

- Только.

- Ну, тогда говори, мать твою! - гаркнул Антон так, что Женик вздрогнул.

- Что говорить? - опешил он.

- Тайны открывай! - засмеялся Антон.

- А... Самая страшная тайна, которую я тебе открываю - сказал, приходя в себя комендант, - не верь здесь никому. Смутно у нас на Марсе. И, вполне может статься, что в ближайшее время мы, то есть Россия, Марс вообще потеряем.

- Постой, постой...

- Не утруждай себя формулированием вопросов. Я их сам себе задам и очень доходчиво сам же на них и отвечу. Как вам бестолковым землянам объяснить, что здесь сложилась и живет община неземлян, которым родные ваши города и веси - это тьфу, пустой звук? Община эта сплочена, в ней много людей решительных и самолюбивых, которым на Земле свои амбиции не удовлетворить уже потому, что они там жить не смогут. А не удовлетворять они их не могут. Это, как в тюрьме. Ты думаешь, паханы появляются только потому, что по блатным понятиям это положено? Нет, потому, что есть личности, которым важней всего в жизни самореализоваться. Возглавить. Управлять. И все равно где. Где они находятся - там и главные. Помнишь, как Цезарь сказал, что лучше быть первым в захудалом колхозе, чем вторым в Риме?

- Понмню. Даже название колхоза помню: 'К победе феодализма'.

Женик отмахнулся, мол, оговорился, но ты же меня понял.

- Даже за власть в камере, продолжал он, - зеки будут глотки грызть, интриги плести. А здесь ведь простора больше. И опора есть крепкая. Специфическое производство, которое земляне не смогут у себя организовать, но в результатах его деятельности нуждаются. Наконец, эти люди не сами по себе, они связаны с могущественными силами на Земле и, заметь, имеют от них поддержку и гарантии. И в некоторых вопросах те силы здесь большее влияние имеют, чем официальные представители России.

- Как излагает! Теперь верю, не зря ты эти книги читал. - Антон кивнул на заставленные книгами полки.

- Не зря,- Женик был явно польщен. - Это я тебе скажу на "ты". А вот на "вы" я тебе ничего не скажу, как не сказал твоему Кулькову.

- И что же это за силы? - Спросил осторожно Антон, фиксируя насчет Кулькова.

- Тебе прямо сейчас все выложить? Не бойся, поделюсь по-дружески информацией. Скажу только, что наши местные коневоды хоть черту душу продадут, чтобы добиться автономии. Потому, вполне возможно, уже завели шашни с какой-нибудь иностранной разведкой. Они хотят торговать, а не получать по разнарядке. Независимости хотят. Марс для марсиан.

Женик помолчал, крутя в руках стакан. Потом поставил его на стол.

- Есть хорошая поговорка: "Не лезь в бутылку!" А мы влезли. Все мы. А вылезти из нее не каждому удастся. Ты ведь слышал про стекло? А знаешь, что оно не пластами залегает здесь, а как бы имеет замкнутые контуры. Ну, короче, представь себе, что какой-то великан закопал в землю бутылку. И не пустую. Что-то там у него насыпано ценное. А муравьи пробку прогрызли и внутрь влезли. Много чего хорошего себе нашли. Ходов нарыли. Копошатся себе. Только вот некоторые уже из бутылки вылезти не могут. Стекло это не простое. Оно ведь не везде твердое. Где-то жидкое. Если у озер жидкого стекла надышаться, то газы, как только в сторонку отойдешь, конденсируются, а потом и в кристаллики превращаются. Внутри организма. И все... Кранты.

- Значит, если я возле озера надышусь...

- Уйти от него уже не сможешь. Будешь к нему привязан навечно. А работы там много. Броня непробиваемая на Земле многим нужна. А некоторые к воздействию стекла не чувствительны. Наоборот... Взять Володьку нашего. Ему эти озера. Он туда купаться может ходить. Он у нас самый стеклоталантливый. Вот его и изучают все, кому не лень: и геологи, и десантники. Скажешь, не знал?

- А ты, что ж, от общины откалываешься? - ответил Антон уклончиво, чтобы не сознаваться, что не знал.

- А я в стаде быть не люблю. К тому же, там, если у них выгорит, режим будет еще тот, концлагерь. Четвертый рейх. У них уже сейчас рассовые программы разработаны. К женщинам, например, будут допускаться только те, у кого стекло в руках плавится. Вот Вовику нашему там гарем обещали. А он дурак по Лорке сохнет.

- А ты что ж?

- А у меня и тут гарем. - Он захохотал,- и полная свобода. Зачем мне их независимость? Не хочу я личную свободу приносить в жертву марсианской независимости. Я марсианский землянин, земной марсианин. Меня устраивает то, что есть. И на Землю я не хочу. На что мне жизнь в инвалидной коляске? Вон Вовка попробовал и что с того? Одно доброе воспоминание осталось - ты. Знаешь, я иной раз даже злился. Антон, Антон, Антон... Что за Антон такой? Так хотелось посмотреть на живого.

- Ну, вот и увидел.

- Увидел. Орел!

- А Кульков, что ж? Тоже орел был? - Прощупал осторожненько тему.

- Помянем, - истолковал Женик вопрос по-своему. И добавил, - лис он был. Тут у нас часто конфликты случаются. У всех гонор. Наши - вроде как родовая и номенклатурная элита. Вахтовики - здоровые все, есть чем права качать. При одном-то участковом полицейском, почему бы и не покачать? Ну, короче, попал и Володя в ситуацию. Кульков разбирался и навешал кому надо. У меня впечатление, что сам он все и подстроил. Но, может быть, и нет. Не берусь утверждать. Однако после этого они все-таки не сошлись близко. И когда через мужика не вышло, Кульков наш поменял полярность.

- Свою что ли?

Женик захохотал. Он смеялся до слез, закидываясь и вновь обрушиваясь на стол. Видно, представил себе Кулькова в образе трансвестита.

- Да ну тебя,- успокоился, наконец, комендант Марса. - Скажешь тоже. Нет, нашел он Вовке женщину. Наш же тюфяк... Знаешь я ему каких приводил? Ну, у меня на пищеблоке, конечно, дамочки попроще. Ларисочка - интеллигентка была. И по характеру ему нравилась. Чуть что губу надует - уговаривайте. И в этом он нашел свое счастье. Это серьезно, кроме шуток. Любовь у них была. За это сватовство Кулькову, конечно, спасибо. На полтора года осчастливил мужика.

- И где она?

- Месяц как улетела, а он все мечется. Смотреть больно. Слушай, вы ему кого на этот раз привезли? Там из культурных учителки и врачиха. Так ему кто предназначен?

Антон не нашелся, что ответить. Сначала хотел посмеяться, но вдруг задумался: - а почему и нет? Очень эффективный ход. И потому ответил честно: "Не знаю".

- Ну и ладно. А вообще надо его оженить, а то он уже и к батюшке зачастил. Но я уклонился малость. В общем, нашел к нему Кульков подход. Стал его с собой таскать в такие места, куда простого геолога ну никак не пустят, да и делать ему там нечего. Все эти маршруты вели к закрытым точкам. Красотой Марса любовались. Серию картин задумали: Марс изнутри. Оказывается, у геолога Кулькова папа большой меценат и в состоянии хорошую выставку устроить. Видно, это тот папа, которому он донесения составлял. Но плохого тут ничего не было. Володька ожил, работать начал, вдохновился, еще и любовь окрыляла... Может, еще по одной? Ладно, повременим. А то Вовка появится, а мы в дробадан. Психанет еще. Давай-ка мы ему картошечки отложим и твоего этого дефицита. В печечку, пусть на тепле. А то ведь за разговором все сожрем, и не заметим как. Питается он бессистемно. Лорка сама насчет сготовить неумеха была. А сейчас вообще не ест из-за несчастной любви и религиозных экстазов. Постится, блином его по ушам!

- Ну-ну, давай к марсианам поближе.

- Про марсиан мне рассказывать больше нечего, а про Кулькова... Материал, я думаю, он собрал богатый.

- Он знал, что ты догадываешься?

- Конечно, знал. Как не знать? - Женик помолчал немного и сообщил заговорщицки понизив голос, - тайник он у меня держал. Впрочем, у нас было взаимно. Он мне тоже пригождался...

- Что?!

- А то. Он-то меня за пьянчужку считал. Но лояльно настроенного к землянам. Это, в общем, так и есть. А как не пить, когда дают? И лояльно настроен, это точно. Я уже говорил почему. Я хорошо устроился. И другого мне не надо. В катакомбы идти стекло намывать? Так я не умею. Нет у меня в руках такого таланта. Не все марсиане со стеклом ладят! Ну, а информация ко мне стекалась очень подчас важная. И от марсиан, и отвахты и от начальства. А я и не скрываю, что делился этой информацией. И материальный интерес у меня был к тому и перспективный. Я перемен не хочу...

- А тайник почему у тебя держал? В части разве негде?

- В части марсиан уже полно. И срочники, и сверхсрочники, и вольнонаемные. Там ненадежно. Да и военные военным рознь. Все от разных ведомств. А дело-то касалось, как раз таких вещей, из-за которых мог межпланетный конфликт возникнуть... Послушай, а что они тебя в курс не ввели? Что я тебе прописные истины объясняю? Ты что не знаешь, что у нас полгода назад были два сеанса несанкционированной связи с Землей? Тогда весь гарнизон на уши поставили! Так и не нашли ни отправителя, ни получателя информации. Я-то думал ты шишка... А тебя втемную используют... Или ты хитрый?

Антон встал и прошелся по комнате. Подумал спокойно: Значит, должен быть за моей спиной еще кто-то. Я наживка. Собиратель информации. Анализировать будут другие. Может, это и правильно. Может и сейчас сидит у себя в кабинете, кофий попивает и слушает.

- Ладно, не журись, пошутил я, - Женик накрыл его ладонь своей,- здесь прослушивания нет. Во всяком случае, мною не обнаружено. А если и есть, то в твоей конторе тебя уважать больше будут. Знания, это понимаешь, сила. Барана ведь только за баранину и уважают. А тигра за силу. Раз ты знаешь, про них, то и они с тобой считаться должны...

Володя не откликнулся на звонок и на этот раз. На пропускнике ответили, что из "особняка" не проходил.

- Значит в мастерской. Пойдем, тут рядом, в подвальчике.

Они спустились по обшарпанной лестнице. Дверь была не заперта. Вошли и попали в черт знает что: разбросанные тряпки, какие-то кувшины, кисти, мольберт с вывихнутой ножкой, россыпи разноцветных тюбиков с красками, резцы и прочий художественный мусор. А среди всего этого погрома чернел раскрытый люк. Женик недоуменно повернулся к Антону. Сказал неуверенно:

- Может, там?

Глава седьмая

Они обследовали подвал и нашли проем. Антон спрыгнул вниз, Женик поприлаживался некоторое врем, и спустился по оставленной Володей веревке, ухитрившись стукнуться головой о край лаза и шлепнуться при приземлении. Матуюкнулся и крикнул раздраженно в синеватую мглу: "Воло-о-о-дя!". Но ему ответило только эхо. Осмотрелись. Нашли следы: вмятины от рук на стекле в узких проходах, где он пробирался, опираясь на ладони, полосы в крошеве пыли и мелкого камня. Покричали еще, и вновь безрезультатно. Выходило по всему - что-то случилось. Антон призадумался. Надо было принимать решение. Жеников горячий порыв немедленно идти искать уже иссяк. Его привело в чувство маленькое, незаметное со стороны происшествие: он вдруг, неожиданно для себя заблудился. Произошло это в нескольких метрах от пролома. Когдапробирался сквозь тесные расщелины, желая продемонстрировать землянину хорошее умение ориентироваться в марсианском подбрюшье, вдруг понял, что потерял ориентацию. Со всех сторон его окружали одинаковые глыбы голубоватого льда и каменные стены. Совершенно не представляя куда идти, Женик, тем не менее, горел желанием распутать этот каменный клубок и выйти на след друга. Сгоряча сунулся в один их ходов, но там оказался тупик. Вернулся и не нашел Антона. Правда, испугаться по-настоящему не успел: Антон очень вовремя подал голос из ответвления.

- Нашел что-нибудь?

- Нет, - ответил Женя, решив не выпускать напарника из поля зрения. И подумал с тревогой, - а он-то сам знает, как выйти? Однако Антон уверенно нырнул в один из ходов и без тени сомнения вышел к квартире, кажется, не сознавая даже, что одного заблудившегося он уже из лабиринта вывел. Женик сразу сник, потяжелел и, против своего желания, стал противодействовать экспедиции, начав рассказывать Антону про катакомбы. Про то, что стеклянные торосы тянутся на десятки километров, что лабиринты запутаны, что в пещерах нашли убежище скрывающиеся от суда преступники, что чуть дальше начинается зона наката, где высокий уровень концентрации стеклянного конденсата, опасный для жизни землян, что какое-то скрытое производство охраняется головорезами, набранными из всякого отребья, и, что охрана эта существует практически нелегально. Желая усилить эффект, закончил короткой фразой: "Где-то там и погиб Кульков."

- Ты знаешь, где? - Оживился Антон.

Отпираться было глупо: фамилия фигурирует в протоколе: приглашали на опознание второго трупа.

- Примерно...

- Покажешь. - Не спросил, приказал. Понятно было, что вопрос о присутствии Женика в катакомбах обсуждаться не будет. - Шум пока поднимать не станем. Может быть, пустое. Посмотрим вокруг, а там видно будет. Пойдем снаряжаться.

Они вернулись в мастерскую. Женик взял со стола переговорник, выполненный в форме браслета. Показал Антону, со значением покачав головой, мол, вот куда все наши звонки ушли.

- Все понятно, - ответил тот. - Женик, надо бы достать ниток покрепче, фонари, поесть чего-нибудь. И оружие бы какое! - Он подошел к коллекции кинжалов, разместившихся на стене, вынул из ячейки один из них. Примерил на руке, вздохнул, - ладно, сойдет.

Через пятнадцать минут Женик принес заказанное. Кроме того, приволок два больших тюка. Объяснил: "Защитные костюмы. Володе-то все равно, а мы - не дай бог надышимся. - Потом, поколебавшись, протянул плотно свернутый небольшой пакет.

Антон, приняв его, по весу и размеру сразу понял, что там. Развернул - действительно пистолет. Бог ты мой, так это же ПМ!

- Откуда, Женик, такой раритет?

- Купил.

- А посодют?

- А куда? Я и так на Марсианских рудниках. А Урановые пока космонавтике не доступны. - хитро улыбнулся он, довольный очередным каламбуром.

- Да зачем он тебе?

- Затем, что пусть лучше будет не нужен, чем не будет, когда нужен. Видишь, и пригодился. В зону наката без оружия не ходят.

- Резонно. Поновей в продаже ничего не было? Ты знаешь, когда эти маузеры сняли с вооружения? Когда из похожего Дантес убил Пушкина. Или чуть позже...

Он вынул обойму, прощелкал механизм.

- Не сомневайся, - с достоинством сказал Женик, - в хорошем состоянии.

- Понято. - Антон взглянул на него с интересом, но в расспросы углубляться не стал. - Слушай теперь меня. Буду тебя инструктировать. Уходим на три часа, - он взглянул на часы - до двадцати четырех ноль ноль. Пойдем неофициально. Согласовывать некогда. Они затянут волынку. Свяжемся с дежурным через час, если поиск не даст результата. Легализуем таким образом нашу операцию. Если найдем - вернемся втихую, будто бы ничего и не было. Во время движения не разговариваем, а вслушиваемся. Глазами в лабиринте самого главного не увидишь. Дистанция в пределах визуального контакта. Из поля видимости меня не терять, от маршрута не отклоняться. - И помолчав, все-таки добавил, - а то опять потеряешься. Вопросы есть?

- Есть. Задачу забыл поставить. - Съехидничал Женик, уязвленный тем, что Антон все-таки его оплошку заметил.

- Ставлю. Твоя задача: не отставать и аккуратно разматывать нитку. Без натягов, чтоб не оборвалась. Справишься?

Женик хмыкнул в ответ. И хмыканье это определенно означало: "Ты забыл, кто из нас марсианин". Но переводить его на русский язык не решился.

Вновь спустились в катакомбы. Двинулись по узким ходам, задерживаясь возле каждой развилки: искали следы. Сначала они в этом преуспели. Но чуть позже следы исчезли. Иной раз каменная крошка под ногами казалась примятой. Но ни разу Антон не мог бы с уверенностью сказать, что это на самом деле след. Несколько раз они плутали и выходили в коридор, где уже тянулась их нитка. Тогда они ее обрывали, вытягивали из лабиринта конец и привязывали в месте разрыва.

Через час сделали привал. Женик приуныл. Устал. Попытался было тишком открыть флягу, но, получив строгий выговор с конфискацией, обижено принялся жевать бутерброд.

- Соображать будем на троих. Скажи-ка лучше, откуда у тебя пистолет?

- Отвали, - не простил ему флягу Женик, - сказал же - купил.

- Куда бьет? Что плечами пожимаешь? Пристрелен? Шпак ты шпак и есть. К нему в комплект шашка и шпоры не прилагались?

- Твой лучше? Покажи-ка. То-то, что никакого нет. Кульков, кстати, вниз всегда с оружием ходил.

- Ну и толку с того? А что, так опасно?

- Было бы не опасно, у него самого бы спросил. Я же говорил. Здесь где-то поселение изгоев.

- Что за изгои такие?

- Вахтовики подерутся по пьяни, один другого убьет и уходит сдуру из поселка. Бродит по туннелям. Если забредет в зону наката - все. Выйти уже к поселку не может. Организм талым стеклом пропитался. Ну, я рассказывал. Вот они в группы и сбиваются. Обживают пещеры. А куда деваться? На всю оставшуюся жизнь к озерам привязаны. Большинство их на стекле работает. Там для них и столовая есть. А паханы с них оброк берут едой. А некоторые в охрану поступают. Ты думал, что у нас только в поселке люди живут? Ха.

- А что охраняют?

- Я знаю? Что-то контробандное.

Вот она и ниточка, подумал Антон. Вот где искать надо дорожку к цилиндрикам. Но уточнять ничего не стал, чтобы не обозначить интереса. Да и вряд ли Женик знал больше, чем уже сказал.

- Что за паханы?

- У них там иерархия, - усмехнулся Женик. - Криминальный феодализм. Как в зоне. Главари ничего не делают и работяг обирают. Правда, сейчас Усольцев там порядок наводит. Явный беспредел прекратил. Для работяг общежитие построил, чтобы их оторвать от блатных. Блатных своей дружиной прессует. В эти дела администрация не влезает. Она в зоне наката ничего не может. А еще фаги здесь бродят. Правда, о них точно ничего не известно, может, и врут. Если кто их и видел, то уже не расскажет. Эти человеченкой питаются. Они тоже надышались и на сухое выйти не могут, но с марсианами связь не поддерживают, а нападают на них, убивают и пожирают. Больше-то питаться здесь нечем. Людоеды.

- Людоеды, каннибалы, антропофаги... Ладно. Разберемся. А стрельнуть надо было, ты не сомневайся. Я должен быть уверен в оружии. Оно же не со склада - считай, что со свалки. Говоришь, надышаться можно, а мы без масок...

- Не боись. Здесь пока безопасно. Я скажу, когда. Видишь, приборчик? - Он вынул из бокового кармана пластмассовую коробочку. - Ух ты блин! Пора уже. Чуть не прозевали!

Они надели защиту и продолжили поиск. Пробирались по ходам, выхаживали по пещерам, помечая их предусмотрительно захваченным Жеником маркером - нитки давно закончились, и вдруг в одном закоулков Женик наткнулся на кинжал - близнец того, что Антон взял в мастерской у Володи. Неподалеку нашли ход с настом, истоптанным следами двух или трех человек. Масса стрелянных гильз. Свежие сколы на стенах. Это уже было сертьезно. Антон связался с дежурным и рассказал ему коротко о сложившейся ситуации. Тот уточнил их место нахождения, порекомендовал чаще выходить на связь, обещал разведать обстановку, запросив посты. Сказал, что обратится к начальству, чтобы запросить разрешение на организацию поисковых мероприятий. И это было правильно - следовало организовывать настоящий, серьезный рейд, поскольку поиск по горячим следам результата не дал. Еще десять минут, решил для себя Антон и вошел в широкий коридор. Ход полого заворачивал влево. Женик опять отстал. Одушевленный находкой кинжала, он старался теперь во всю, просвечивая фонариком каждый тупичок. И тут за спиной у Антона случился шум. Характерный шум. Однозначный. Сначала раздался вскрик и тут же оборвался. Потом зашуршало, словно мешок протащили. Возня и голоса, резкие, незнакомые.

- Давай его! Так! - Голос густой, низкий. - Сляд, свяжись с постом. А они, придурки, возле озер ищут. Попался, приятель? Я не Дизель, у меня не уйдешь...

Слышно было, как запищала рация. Кто это? Явно не армейцы. Дежурный бы сообщил о близости патруля. И, самое главное, голоса были звонкие, не приглушенные масками. Антон снял пистолет с предохранителя, бесшумно скользнул к разветвлению, но выглядывать не стал, потому что, наверняка, они сейчас смотрят в лаз. Соображают, вдруг еще, кто есть. Пусть заговорят.

- А почему на "ты"? - это Женик отвлекает. И хорошо держится: без испуга и с достоинством. Антон за него порадовался.

- Культурный, что ли? Да стой ты, сучонок, руки держи. Где оружие?

- Нет у меня оружия.

- А это что, огурчик порезать?

Звук удара. Пора. Выскользнул из лаза, пистолет на уровне глаз. Оценил обстановку. Двое. Так и есть - оба без масок. Ближе к нему - тощий, спиной стоит, его пока можно проигнорировать, стоит-то он хорошо, но не на месте: перекрывает детину, а тот уже дернулся. Молодец, быстро соображает. Стрелять собирается, и потому надо его рассосредоточить. Хорошо бы слегка продырявить, но он Женика как раз обыскивал и им сразу прикрылся... Осторожно надо. Аккуратненько. Вот так около уха. С притиром. Грохоту в туннелях от выстрела! Но он не растерялся, ответил, мерзавец, правда прицелиться ему было некогда, а он без этого не умеет. Да еще Женик на руке висит. И тощий ему тоже мешает. Стрелять особенно давать нельзя. Рикошеты! Попасть не попадет, а шальная пуля вполне может задеть. А чтобы не попал, следить надо за стволом, чтобы он не исчезал, чтобы отверстие не округлялось. Тощий сообразил, наконец, - секунды две соображал - повалился на землю. Здоровяк опять выстрелил, Антон даже не пошевелился, по лицу видно, когда спуск нажмет. Пацифист! - вспомнилось любимое выражение капитана Конева. Он так мазил обзывал. И вообще тех, кто не соответствовал в его понимании требованиям, предъявляемым к будущему офицеру. С Жеником под мышкой этот дядька не боец. Может, конечно, отпустит, это самый лучший вариант. А, может, и не отпустит, тогда будет расстреливать обойму. А это 25 патронов-гвоздиков. "Беркут" все-таки. Может и за уступ отойти, а следом не сунешься, этот скелет за спиной останется. Он, вроде, и тихохонько лежит, по-хорошему бы пулю ему, но не та ситуация: не вражеская армия. Еще неизвестно, кто они вообще и за кого их с Жеником считают. Возможно, и на законном основании пули бросает этот рыжий. Хотя вряд ли. Повадка не та. Наглеет, он, однако, нельзя давать ему расслабиться. А вот тебе по шапочке. Поднимать будешь? Дернулся, занервничал. Потом вдруг пистолет Женику в голову упер.

- Бросай оружие,- прохрипел Антону, - до трех считаю.

Насмотрелся, дубина, боевиков. Сдался бы - живым остался. Антон не стал ждать, пока он сообразит присесть, чтобы полностью прикрыться Жеником. Метров восемь расстояния, полголовы под прицелом - нормальные шансы: шапочкой пристрелку проверил. И выстрелил ему в лоб. Назад мужика так швырнуло, что чуть было сальто не сделал. Всё-таки пуля девять миллиметров.

Женик, лишившись опоры, повалился на спину. Но тут же перекрутился, к мертвому на четвереньках подскочил, пистолет подобрал. Антон не мешал ему: пускай повоюет, он только опасался, не сильно ли возбужден, контролирует ли себя? А то начнет от избытка чувств пулять и по чужим, и по своим. Но нет. Снял с убитого ремень с кобурой, экипировался как положено: киногерой вестерна и все тут!

Антон поднял пинком пленного, поставил около стеночки, обыскал. Вынул из кобуры пистолет и запасную обойму. Потом подошел к его сотоварищу. Дырка во лбу, где и было заказано. Вернулся к Слядику.

- Да опусти грабли-то. Что ты, в самом деле? Война закончена. Мирные переговоры. Дружка как твоего звали?

- Какой он мне дружок... Бортник это. Бортников Федор Петрович, старший поста.

- Ясно. А тебя как зовут? Документы есть?

- Коля. Николай. Сляднев. Документы нам не положены.

- Вот объясни ты мне, Коля Сляднев, - сам я на Марсе нездешний и потому многого не понимаю, - что это вы за войска такие: камуфляж, оружие. А документов нет.

- Частная охрана.

- И что охраняете?

- Да, производство тут одно... - Он замялся. Понятно было, что говорить ему об этом производстве было не положено. Но понимал, что говорить придется, и оттого маялся и переживал.

- Производство чего? Коля, ну что ж это я вынужден из тебя каждое слово как клещами тащить? Раз ты "язык", то просто обязан быть языкастым. Иначе, какой же ты язык? И зачем ты мне будешь такой нужен? Отправлю тебя к Федору Петровичу. Молчите там друг с другом...

- Застрелят они меня! - затосковал тот.

- Интересный ты человек, Коля Сляднев. Я рядом, но, что я тебя застрелю, ты не боишься. А каких-то далеких "они" боишься. Опомнись! Чтобы до тебя добраться, им сначала надо меня застрелить, а это, спроси хоть у Федора Петровича, не так просто. Говори, не бойся.

- Стекло тут делают. Зомбяки, которые на озере живут, ну беглые из поселка, воду набирают в озере и марсам-водоносам передают. Они в цех приносят, а там другие ее по формам разливают. Когда вода застынет и в стекло превратится, третьи, ну, которые рукастые, стекло это гнут по шаблону, шлемы, там, бронещитки делают...

- Ну так пускай себе делают для родной армии. Чего ж тут скрывать? Святое дело.

- Не все для армии. Что-то втихаря на Землю отправляют. Заказчику. А кому - я не знаю. - добавил он поспешно и посмотрел на Антона с тоскливой обреченностью.

- Заливаешь ты, какие это могут быть из стекла бронежилеты? - схитрил Антон, готовя Слядика к главному вопросу.

- Ну, правда! Тоненькая пленочка, а пулю выдерживает. И наши многие носят. Пробовали, стреляли. Только жарко под ним. И говорят, что излучение какое-то...

- А цилиндрики тоже тут делают, Коля? - Спросил вкрадчиво, негромко, но так поглядел в глаза, что Сляднев сжался. Некоторое время молчал. Потом ответил.

- Не знаю про цилиндрики.

- В расход, - коротко приказал Антон Женику и с удивлением увидел, что тот тут же встал и с готовностью передернул затвор пистолета. При этом один патрон выскочил наружу и упал на камни. Антон только головой покачал - вояка. Коля же сжался, дернул плечом. Женикова решимость на него подействовала.

- Я не видел. И не знаю про цилиндрики. Может, про батарейки? Про батарейки слышал. - Затараторил он. - Я спал, а старший караула с одним - оттуда - разговаривал. Я его видел раньше и знаю, что он из внутреннего караула. Они тихо говорили и сразу отошли, как только я зашевелился. Но я слышал, что они сказали 'батарейки' и 'домик'.

- Правильно сделал, что вспомнил. Отставить пока "в расход". Рассказывай, что знаешь.

- А что я знаю? Еще знаю, это потом ребята говорили, что делают такие батарейки, но тайно. И вывозят их на Землю не на телеге. На чем не знаю, но не на телеге. Может быть спецрейсом. Они ведь маленькие. В чемоданчике штук сто уместится.

- Телега, это платформы для перевозки грузов, - пояснил Женик. - На которых руду на Землю перевозят.

- Понял. - и снова обратился к Коле, - а главный-то там кто? В домике этом кто хозяин? Ну, уж колись до конца. Чего уж теперь скромничать?

Коля понурился и выдавил:

- Усольцев. Наверное. Он везде главный. Но это я так думаю.

- Видишь, сколько интересного рассказал, а говоришь: "Не знаю ничего"! Молодец,- похвалил его Антон. А сам думал, что с ним дальше делать. Однако, не все было еще спрошено.

- Расскажи-ка мне, Коля, про какого вы тут поселкового парня говорили?

- Так вот про него. - Коля кивнул в сторону Женика. - Его патруль задержал, а он ушел. Говорят, отбили его. Или не его? - вдруг засомневался он. - Тот вроде бы без защиты был.

С Володей спутали, - догадался Антон. О Володе Коля сказал следующее. Часа два назад был задержан человек, почему-то оказавшийся в запретной зоне. Его отвели в караулку. А он оказался знакомым Усольцова. О чем уж там они говорили - неизвестно, только решено было его придержать пока под присмотром. Повели на озера, в дальнюю дежурку, а он по дороге смылся. Немного не довели. Кто-то его отбил. Приказано найти, второго убить, а того, что убежал, вернуть живым и невредимым. При этих словах Коля оценивающе взглянул на Женика, а потом на Антона. И тут же поспешил продолжить. Сказал, что ему все это не нравится. Он бы ни за что не стал убивать. А Бортник убил бы, не задумываясь. Такой он человек. Был. А Коля никогда бы не стал. Если бы только приказали. Но что делать, когда прикажут? Надо выполнять. Как не выполнить, если он, Коля, надышавшийся? Здесь строго: чуть что - пайку урежут. А то и вообще кормить не станут. Вот и приходится выполнять, что скажут.

- Ты уж прости, Коля, мы тебя с собой не возьмем.

Коля изменился лицом. Густо до зеленых тонов побледнел. Замер.

- Не бойся. Убивать не станем. Отпустим. Пока. Но ты про наш разговор - молчок. Тогда, может быть, мы за тебя и похлопочем. Как вернемся. А мы вернемся. Так и знай.

Конечно, надо бы было привести пленного в часть, допросить, как положено... Но таскать его за собой...

И тут зазуммерила трофейная радиостанция. Антон включил ее на прием. Голос говорившего звучал ясно и громко - фон был совершенно свободным от помех: ни шороха в эфире. Говоривший сообщил, что объект "ноль" обнаружен в районе озер и приказал ближним патрулям подтянуться к месту, чтобы оказать содействие группе захвата, поскольку у ноля два автомата и пара магазинов к ним.

Теперь уже о возвращении не могло быть и речи.

- Озера эти далеко? - спросил Антон.

- Почти рядом, - ответил Женик, патрошивший подсумок Бортника. Он как раз рассматривал, найденный там план катакомб. План этот оказался очень толковым. На нем были прочерчены основные магистрали, обозначены направления поворотов и номера ходов, все те обозначения, которые они встречали на стенах и были китайской грамотой, сразу обрели смысл. Теперь уже шли не наобум - цель движения - озера. Женик, преобразился. Он искал врага, он жаждал боя. Недавнее приключение возбудило его: свист пуль, запах пороха всколыхнули эмоции, придали уверенности. Он чувствовал себя, словно новобранец между первым и вторым боем - умелым и неуязвимым. Ничего, это пройдет. Проветрится. Вот только присматривать за ним теперь надо особенно внимательно. Последний участок пути был особенно трудный. Идти приходилось по неровному, изрезанному трещинами насту, и Женик вымотался. Он почти валился с ног. Не удивительно: был пятый час их марш-броска. И третий час в маске.

Глава восьмая

На патрульную пару они наткнулись в небольшой пещерке, в которую, как в узелок, сплетались несколько коридоров. И даже не наткнулись, а мельком свиделись - те вышли на открытое пространство, когда Антон и Женик уже уходили в коридор, помеченный на схеме, как ведущий к озерам. Антон сделал вид, будто не заметил их, Женик же действительно не заметил. Еще несколько шагов, и они бы скрылись в туннеле, а там можно было прибавить шагу и уйти в боковое ответвление.

Но те их окликнули. И это тоже было не опасно. Тем более, что окликнули не грозно - как окликают своих. Это было не удивительно - маски и защита была на них не армейские - рабочие. Такие же носили и 'ненадышавшиеся', как называл их Женик, патрульные. В оклике чувствовалось некоторое смущение: патрульные не сумели их опознать, и это их насторожило. Конечно, в камуфляже и сферах не очень-то распознаешь, кто перед тобой. Даже если под ними скрывается хорошо знакомый. И все-таки, несмотря на настороженность, ситуация была не слишком горячей, и, скорей всего, они разошлись бы без стрельбы, если бы не Женик. Услышав окрик и обернувшись на него за мгновение до того, как скрыться из поля зрения патруля, он нервно вздернулся, и выпустил в пещерку пол обоймы - оказывается, его пистолет был установлен на автоматический режим стрельбы.

В общем-то, он поступил правильно, если не брать во внимание все психологические и тактические подтексты ситуации, которые он не успел, да и не смог бы прочувствовать. За то, что новобранец не растерялся и действовал уверенно, Антон мысленно поставил ему плюсик. Но теперь, когда ситуация для противника прояснилась, нужно было действовать нахраписто и результативно. Он втащил Женика в коридор и забросил далеко за спину, и тут же, выставив пистолет и не высовываясь, развернул в сторону патруля веер из четырех одиночных. Для острастки. Прием был многократно отработан, и пули должны были прийти к цели на высоте полуметра. Стоячих и присевших, возможно, зацепило, если же успели залечь - то прижало к земле. И только после этой обработки выглянул. На мгновенье, словно сфотографировал взглядом. С расстояния в полтора десятков метров в человека трудно не попасть даже такому стрелку, как Женик. Потому невозможно было понять, чей выстрел оказался удачным: один из обстрелянных ткнулся в землю. Другой - залег и отползал к темному пролому лаза. Антон снова выглянул и выстрелил ему в ягодицу. Не издевательства ради. Просто самое удобное место для несерьезного ранения. Бить в спину не хотел, больно много всего там напичкано жизненно важного.

- Сейчас здесь все их войско соберется, - сказал Антон Женику без интонации, но выглядело это, как упрек.

Женик, огрызнулся:

- А что, перестрелка лучше? Догнали бы они нас в туннеле, и стреляли бы мы полчаса друг в друга. И неизвестно еще, чем кончилось. Чего их жалеть? Это же усольцевцы. Полубандиты.

Сказал и двинул собирать оружие. Вошел в роль. Возле раненого в живот остановился, словно раздумывая, добить или нет. Антон, не вмешивался - ждал. Женик стрелять не стал. Принес еще один пистолет и миниатюрный пистолет-пулемет под 9 миллиметровый, если на вскидку, патрон. Впрочем, точно калибр на глаз не установить - оружие было не российское.

- Ладно, может быть ты и прав, начав стрельбу. - Отломил Антон Женику кусочек вербального пряника. Покрутив в руках чужеземное оружие, добавил чуть-чуть кнутика, - но в другой раз, если будешь действовать без команды, надаю по рогам.

- Запасных обойм нет, - перевел Женик разговор на другое. - У них с патронами напряженно. - И вдруг добавил, словно бы и не в тему, - потому и платят за них хорошо.

Последняя фраза Антона озадачила. Он с удивлением взглянул на Женика. И по взгляду и паузе после этих слов понял, что тот не оговорился, что сознательно обозначил тему. Почему бы и не подыграть...

- Ты-то откуда знаешь?

- Было дело - имел с ними бизнес. - И замолчал, будто бы подпуская Антона к какой-то тайне, которая повышала его значимость в марсианском статусе и должна была определить новый уровень отношений. Особенно после того, как он классно проявил себя сейчас. Короче, ждал интереса со стороны Антона. Тот взглянул на него мельком. Всем своим видом Женик говорил: 'Не за того ты меня держишь! Я много значимей и глубже, чем тебе кажется'. Это была реакция на кнутик.

Однако Антон спрашивать ничего не стал, потому что ни к чему сейчас были эти разговоры. Он молча принялся осматривать трофеи. Большой калибр - это хорошо. "Беркут" тело насквозь прошивает так незаметно, что пораженный еще несколько секунд сообразить не может, что он уже труп и ему положено, в соответствии со статусом, лежать тихо и покойно, а лупит в противника, и, что самое обидное, иной раз попадает. Крупный же калибр с ног сшибет, и болевой шок такой, что тут уж не до перестрелки. В ближнем бою очень даже пригодятся эти бирюльки. Женик еще некоторое время пыхтел значительно и крутился перед Антоном с независимым видом опытного бойца, давая понять, что отныне они на равных, пока Антон не сгреб его за грудки, и не придушил самую малость, вроде как в шутку, давая почувствовать соотношение сил.

- Ты чего? - беспомощно забился в его руках Женик, сразу потеряв героический вид. - Пусти, больно же!

Отпустил, чуть придержал за плечи и спросил проникновенно, заглядывая в глаза:

- Женик, ты жить хочешь? Вижу, хочешь. Так вот не бузи и выполняй все, что я прикажу. Нет у нас с тобой времени на митинги. Каждая минута на счету.

- Да понял! Пойдем уже.

Он вдруг занервничал. Стал суетлив и все время поглядывал в сторону туннеля, откуда вышла расстрелянная ими пара. Ему не терпелось уйти. Но уйти сразу не получилось.

Не мог Антон бросить раненных на произвол судьбу. Хоть и враги, но есть понятия о воинском долге. Долг этот не только перед родиной и присягой, но и перед раненными, пусть даже и тобой раненными. Потому сначала перевязал их. За недостатком времени перевязал поверх комбинезонов бинтом из аптечек, найденных у них же в сумках. Всадил тяжелому через штанину содержимое красного и синего шприц тюбиков. Тот был без сознания, и чувствовалось что - не жилец. Пуля вошла под срез стеклянного панциря, и что она там внутри живота задела одному Богу известно. Второй тихо стонал, словно старался не привлекать внимание, на них не смотрел.

Женик нервно оглядывался и переступал с ноги на ногу. Не терпелось ему уйти с опасного места. Как будто другие безопасней. Антон снял с раненых стеклянные щиты. Один протянул Женику - надень. Миновав несколько поворотов, вышли на открытое пространство. Перед ними открылась огромная, изрезанная расщелинами пещера. Внизу метрах в ста ярко синело блюдце озера. Высокие колонны сталактитов отсвечивали нежной лазурью. Камни у их подножья были покрыты толстыми ледяными наростами, отсвечивал синевой свод. В другое время этим можно было бы залюбоваться. Однако обстановка не располагала к восторгам.

Залегли и осмотрелись. Невысокий крутой кряж пересекал пещеру слева направо. На нем Антон различил пристроившиеся у валунов две фигурки в камуфляжах. Потом разглядел еще одного бойца, затаившегося левее.

Минут двадцать лежали, отдыхая после напряженного перехода и выпавших на их долю треволнений. Сменили еще по одному фильтру в масках. Дышать стало легче. Неожиданно двое, что сидели напротив их, снялись и быстро спустились за кряж. Тот, что был от них слева, повернулся лицом к озерам. Похоже, что там что-то происходило. Женик подполз к Антону и прошептал:

- Я эти места помню. Я знаю, как отсюда выйти. Там есть туннель. Он ведет на армейский блокпост. - И махнул рукой, показывая, где этот туннель находится.

- Тихо ты! Размахался. - Антон еще раз осмотрел кряж. Похоже было, что наблюдения оттуда не ведется. - КПП рядом? Какого же черта мы кругами ходили?

- Так мы же с другой стороны зашли. Нас бы тут и не пропустили.

- Хорошо. Переходим расщелину, поднимаемся на хребет и осматриваемся. А там, если все спокойно, ты уходишь к КПП и вызываешь подмогу. Ну а я продолжаю поиск. Без команды не стрелять, хоть на голову наступят. Ты понял?

- Понял, - ответил Женик, и в голосе его больше не было бодрости. Похоже, что он навоевался.

Короткими перебежками спустились по склону, в один прием поднялись на кряж и залегли. Отсюда хорошо просматривались все озера - небольшие, почти идеально круглые - вряд ли это мать-природа, поработала здесь с циркулем. Было их четыре, и располагались они почти вплотную друг к другу. Возле самого дальнего виднелась едва заметно небольшая постройка. А не 'домик' ли это, где цилиндрики изготовляют?

- Что за водичка? - спросил Антон. - Стекло?

- Смесь стекла и воды. Вон туннель. Видишь два валуна рядом? За ними ход.

- Хорошо. Пошли.

Они осторожно перевалили через хребет и, скрываясь за валунами, стали пробираться к заветному туннелю. Была ли возможность проскользнуть к нему незаметно? Трудно сказать. Антон в такую возможность не верил. Так и вышло. И снова не выдержал Женик. В общем-то камуфляж был довольно хорошо приспособлен к местным условиям. Ему можно было довериться. Антон так и сделал. Но у Женика сдали нервы. Когда в твою сторону идут вооруженные люди, а ты перед ними лежишь на ровном, не защищенном месте и кажется, что весь ты на виду... Антон видел, что те в камуфляжах явно забирали левее, и что расстояние было достаточным, чтобы остаться незамеченными, но Женик не выдержал и на четвереньках бросился к балочке, что тянулась неподалеку. И тотчас же шедшие вскинули оружие, потому что люди в дыхательных масках были для них однозначно врагами. Но стрелять Антон им не дал. Одной очередью он сшиб их с ног обоих, однако по тому, как отбросило тела, понял - панцири удержали пули. Упав, они распластались среди камней и открыли автоматный огонь. Но не сразу: видно, все-таки хорошо их стукнуло. И эта задержка дала Антону несколько секунд форы. Он переметнулся к хребту и укрылся за камнями как раз вовремя. Стреляли эти парни умело: точно и кучно. И он порадовался и своему проворству и выучке: в очередной раз совпало. Там, на открытом месте они бы изрешитили его из двух стволов.

По скрытому от них склону прошел правее, выбрал ложбинку и внимательно осмотрелся, чтобы не получить пулю в спину: враги могли подойти и сзади. Убедившись в безопасности, выглянул, чтобы оценить положение на поле боя. И, конечно, никого там уже не увидел. Не дураки они подставляться. А он, видно, дурак, потому что выскочил из укрытия и рывком переместился вперед, к обломку скалы и хорошо приложился плечом: не привык к тому, что прыжки на Марсе раза в три длинней, чем на Земле. Залег, осмотрелся. Что Женик? Убит? Захвачен? И вдруг короткая, гулкая перестрелка - стреляли в котловине, и начал ее явно Женик - это нетрудно было определить по неэкономной, истеричной очереди. Ответили компактно, коротко, расчетливо. 'Все, - подумал Антон, - амбец!' Но Женик ответил вновь - ответил и сразу замолчал, словно оборвали на полуслове: кончилась обойма? Убили? Антон вскочил и, уже учитывая марсианскую силу тяжести, перемахнул через открытое пространсто. Он расчитал, что, если кто-то страховал тех, что внизу - а наверняка так и было, - то стрелку нужно время, чтобы обнаружить этот его манёвр, выйти на прицельный выстрел. Наверняка, кто-то подстерегал его там, у хребта, который он перемахнул, уходя от обстрела начала столкновения. Но переместившись правей, он оказался прикрыт длинном каменным выступом, вдоль которого и добрался до котловины.

Оказавшись возле неё, заглянул вовнутрь. Женика почему-то не застрелили, его вязали. Антон привстал и аккуратно расстрелял обоих и, ещё не закончив стрельбу, скатился вниз. Вовремя. Сверху ударила автоматная очередь. Проижавшись спиной к валуну, добил одного. Второй в этом не нуждался - ему выстрелом снесло сферу, и он упал, неестественно запрокинув голову. Наверняка ударом свернуло шею. Распространенная ошибка неопытных бойцов застёгивать ремешки, намертво закрепляя шлемы. Вот именно - намертво. Втащил Женика под прикрытие, разрезал веревки ножом убитого и потрепал по плечу. Все нормально. Ты молодец. А действительно - молодец. Пусть не умело, но сражался. Не сдрейфил. Не поднял лапки. Не сдался на милость победителя. В глубине котловины чернел лаз. Это было спасением, если, конечно, за ним не скрывался тупик. Но раздумывать было некогда, потому что сейчас сюда подтянутся люди и расстреляют их сверху обстоятельно, как в тире.

Два автоматчика за спиной - это серьезно, тут из пистолетиков не отплюешься. Тем более, что патронов практически не осталось. Антон засунул пистолет за пояс, перекинул из-за спины заморскую игрушку и втолкнул Женика в лаз. Втиснулся сам, и успел еще огрызнуться в ответ на очередь, полоснувшую по камням. Только бы не тупик. Ход расширялся и не было здесь ни малейшего изгиба. Автоматчики должны были уже добраться до входа. Крикнул Женику, чтобы уходил, а сам прижался спиной к стене и оглянулся. Вовремя: отверстие затемнилось. Выстрелил. И снова просветлело. Тело не стали оттаскивать. Кто-то проворный и умелый, прикрываясь им, дал в туннель длинную очередь. Грохот, свист, визг рикошетов... Ударило по ушам, но Антон не обращал внимания: спрятаться негде, поэтому, пока не зацепило, надо стрелять, подавлять, вытеснять. И он бил и бил, и заглушил этот ствол. Не успел еще отдышаться, поймать секундный кайф от ощущения удачи, от ощущения радости своего превосходства и того, что вновь, в который уже раз, не его, а он, как вдруг почувствовал гнетущую тревогу...

Женик лежал ничком. Пуля пробила тело под лопаткой. Левой. Щиток, прикрывавший грудь, был сорван и далеко отброшен пулей, вышедшей через грудь. Вот уж верно, что шальную пулю посылает судьба. Его, перекрывшего собой большую часть узкого хода не задела ни одна, Женик свою поймал. Антон не стал трогать тело, только забрав пистолет, прополз дальше. Метрах в двух ход начал уклоняться вправо и оборвался. Антон выглянул наружу. Прямо перед ним стояли двое.

Глава девятая

Тот, что был ближе, вскинул руку, но Антон не выстрелил: у него было в запасе доля секунды... Потому что противник угрожал ему... копьем. Но и тот не спешил наносить удар, однако не из-за того, что спасовал перед огнестрельным оружием, а потому, что - это было видно по его позе и уверенному взгляду, ему казалось, что контролирует ситуацию. Он не брал в расчет пистолет! А может быть, и брал, только считал лежащего человека, не способным должным образом ответить на удар. Человек этот держал копье так, что чувствовалось - копье не бутафория. Скорее пистолет в руке этого копьеносца выглядел бутафорией. Антон сделал осторожное успокаивающее движение левой рукой и сел.

Странная это была парочка. Тот, который с копьём - молодой, стройный и мускулистый, тот, что поодаль - сухой костистый старик - вдруг показался Антону знакомым. Было в его лице что-то узнаваемое. И мелькнула мысль - не в посёлке ли он видел его? Но почему они здесь и в таком виде?

На этих людях были длинные одежды странного покроя, отливающие синевой, чистые и гладкие, их длинные бороды были ухожены и даже завиты. Более того, приведены к элегантной, но несколько странной форме. Волосы же были собраны под узкими тесьмами, украшенными мелкими блесками. Они совсем не походили на марсианских бомжей, скрывающихся от правосудия в тайных укрытиях, плохо питающихся и донашивающих шахтерские комбинезоны. Держались эти странные люди уверенно. Молодой, контролируя Антона копьем, не выражал враждебности. Лицо его было спокойно - ни удивления, ни озлобленности, в живых темных глазах неподдельный интерес. Не похоже было, что люди эти настроены агрессивно.

Он уже собрался было начать налаживать контакт, как вдруг молодой ловким движением - почти без замаха - метнул копье. Антон не ожидал броска. Если бы он был на ногах, то, наверное, успел бы отреагировать, хотя, надо признать, очень быстрым оказался этот копейщик. Лезвие ударило в грудную пластину, скользнуло по ней и, порвав плечо, отлетело к стене. Но следующий бросок он предупредил. В тот момент, когда этот странный воин попытался метнуть второе копье: левой рукой он действовал так же ладно, как и правой, - Антон выстрелил в него, опережая удар. Бородатого отнесло назад и швырнуло на камни. Под рубахой у него, наверняка, был стеклянный панцирь! Стрелять следовало в голову. Он уже собрался было исправить оплошность, но старик, глядя на него почти с мольбой, заговорил. Заговорил на чужом языке! И Антон не стал стрелять. Вновь что-то знакомое померещилось ему в этом взгляде. Взять живыми... Он не думал, как и куда поведет их, но интуиция подсказала ему, что пленники эти дорогого стоят. Вот он экзотическое оружие убийства. Глубокие колотые раны. Раньше о копье говорили, скорее для наглядности. Что-то такое, что может быть похоже на копьё. Штык, например. А тут натуральное копьем, и человек умеющий им пользоваться. Если бы не защита, был бы сейчас 'Кульков-дубль два'. Старик наклонился над молодым и помог ему подняться. Антон, зажав пробитое плечо правой рукой, подошёл. Ткнул старика стволом пистолета в плечо. Небольно ткнул. Лишь для того, чтобы привлечь внимание. Старик оглянулся, посмотрел на него странным, пронзительным взглядом и махнул рукой. Непонятный жест этот озадачил Антона. Но удивиться по-настоящему он не успел: сзади на него набросились. Их было трое. Черт знает, откуда они взялись: еще несколько секунд назад за спиной у него была лишь пустынная гладь озера.

До того, как потасовка закончилась, он успел получить несколько болезненных ударов в ногу, грудь, поврежденное плечо, ощутить в этой короткой схватке под руками неестественно твердые тела. Впечатление было таким, будто его противники были ожившими скульптурами, с глазами зомби: неподвижными веками и зрачками, упертыми в даль. Если бы он сразу не начал стрелять, то раненный, в дыхательной маске, с уже изрядно забитым фильтром, он не смог бы им противостоять. Пули их не брали. Они падали и поднимались вновь. Но ему удалось отбиться от них, оторваться, отступить к лазу. Здесь они могли подойти к нему только спереди. Но опасность была и сзади. Это были не люди! Голые тела, не защищенные ничем, выдерживали выстрел из пистолета.

Старик и молодой, который гордо отверг предлагаемую ему спутником помощь, с не спеша отошли по берегу к скале, в которой вдруг возник проем правильной прямоугольной формы. Оттуда навстречу им лился яркий, похожий на электрический, свет. Бородатые скрылись в проёме и воины, наседавшие на Антона, начали отступать. Двое из них подобрали брошенные молодым копья, и держали их наизготовку, но в дело не пускали. Антон поводил стволом пистолета, готовясь выстрелить в того, кто первым метнёт в него оружие. Стрелять он не спешил - экономил патроны. И что-то подсказывало ему, что больше они нападать не будут и, если дать им спокойно отступить, то они уйдут с миром. Они вошли в проём и стояли в нём, изготовившись к отражению атаки, пока не опустилась дверь.

Прижима кровавевшее плечо, Антон поплелся к лазу, но Женика не нашел. Бурое пятно, смазалось и тянулось в сторону противоположного входа. Кто-то побывал здесь, пока он отбивался от нападения в пещере. Антон начал сатанеть. Его обыгрывали, и в мелочах и по-крупному. Он не нашел одного товарищи и потерял другого. Но и тело убитого утащили у него из-под носа. Сатанеть, конечно, было непрофессионально: он никогда не мог предполагать, что это с ним может случиться. Рискуя налететь на пулю, выпрыгнул из туннеля. Кровяной след, уже почти невидный, тянулся вправо. Гнев прошел, как наваждение. Началась работа. Вдоль по стеночке, аккуратненько, с остановочками. Нет, никого не слышно... Около поворота постоял, прислушиваясь - тихо. Поворот, неслышно по коридору, еще один поворот, еще и...

Над телом Женика склонился человек... Был он без защиты, в синей поселковой спецовке.

- Володя!- окликнул Антон почти радостно, и в один прыжок достиг его связывая в объятиях руки, - не стреляй, дурачок, это же я.

Володя обмяк, тяжело вздохнул и привалился к Антонову плечу. А тот сгрёб его в охапку и, пачкая своей кровью, усадил около стены.

Передохнув немого, стали выбираться из опасного места. Володя отлично знал эти места. Следовало спешить, потому что у Антона был на исходе ресурс третьего, последнего фильтра. В нём при вдохе уже противно хлюпало, но воздух ещё тянулся, хотя, чтобы высосать новый глоток, приходилось напрягать грудную клетку. А тут ещё Женик. По земным меркам килограммов на сорок. Нести покойника на плече было неправильно. Даже кощунственно. Но Володя сам еле шёл, хотя и порывался помогать, однако толку со слабосильного марсианина было мало. Оставить тело, даже на время, Антон не мог: убитых, если была к тому хоть малейшая возможность, следовало выносить. Так было заведено и поступить иначе считалось бесчестием. За этой патетикой скрыта была грубая реальность: такое поведение было гарантией того, что и тебя раненного не бросят, приняв или, сделав вид, что приняли, за убитого. Сменить плечо он не мог: рана не давала такой возможности. Она была не очень глубокой, но сильно кровоточила даже через наспех наложенную повязку, сделанную из куска рубашки. Володя держался молодцом: он то и дело оглядывался, всматриваясь в мерцающий синими отблесками туннель, порывался помочь нести Женика.

Пройдя через КПП, на контрольной площадке, Антон наконец снял маску и отдышался. Дежурный связался с частью. Появились носилки. Их напоили горячим чаем.

Глава десятая

В тот же день, просидев несколько часов в штабе, где он по горячей линии доложив о случившемся на Землю, составив детальный отчёт и получив в ходе этих формальных процедур и процедуры медицинские, Антон направился к себе. От госпитализации он отказался: рана была не серьёзная. Дома, совсем было собрался встать под душ, однако водным процедурам помешал телефон. Голос в трубке был незнакомый.

- Майор Кабыш, - представился звонивший. Помолчал, словно раздумывая, что предложить и предложил, - Антон Александрович, а давай я к тебе сейчас зайду? У меня разговор есть. Нетелефонный. - Он не просил, а ставил перед фактом. И значение паузы Антон понял. - Соображал, пригласить к себе или самому зайти. И выбрал более мягкий вариант знакомства. И еще это обращение на "ты". Оно было не случайным, но не было признаком панибратства или душевной простоты. Оно имело явно товарищеский оттенок. Человек словно подчеркивал, что они свои.

- А давай, - в тон ему ответил Антон. - Сейчас и заходи... Но в самом конце сего часа.

- Не понял... - ответил Кабыш. Видно было, что собеседник растерялся... Он был явно озадачен.

- Я имею ввиду, через часок заходите. - Перешел Антон на "вы", съехав на привычную колею общения и тем самым удлиняя дистанцию. - Я как раз собрался душ принять и чайку выпить.

- Через полчаса, - ответил майор. - Я принесу термос с чаем и бутерброды. Совместим...

- Принимается, - ответил Антон, поняв, что большего не выторговать.