Слоновья тропа (ЛП) [everythursday] (fb2) читать онлайн

========== Один ==========

19 августа, 2002

Крепко сцепив на коленях ладони, Гермиона Грейнджер смогла сохранить невозмутимое выражение лица, когда Драко Малфой взглянул на нее поверх своего широкого стола из красного дерева.

– Нет.

Она разжала челюсти, клацнула ими с такой силой, что в ушах зашумело, и крепко стиснула губы.

– Что ты имеешь в виду, говоря нет?

Он приподнял бровь, закрывая папку, которую до этого передала ему Гермиона.

– Не часто слышишь это слово, верно, Грейнджер? Оно означает…

– В моем контракте с этой компанией прописано, что я могу взять две недели отпуска в течение шести месяцев работы. На каких основаниях ты отказываешься предоставить мне положенную неделю?

– В твоем контракте четко сказано, что ты можешь попросить предоставить тебе отпуск через месяц…

– Который я отработала.

– Который ты не отработала, – он предупреждающе поднял руку, когда Гермиона снова открыла рот. – Может быть, ты и провела здесь пять недель, но не выполнила те обязательства и не решила задачи, которые должна была закрыть в течение первых тридцати дней.

Гермиона впилась пальцами в свои ноги.

– За срыв поставки перьев оклебарма в срок ответственен другой департамент. Министерство не успело рассмотреть заявку. Будь у меня все необходимые ингредиенты, зелье было бы готово к тестированию.

– Однако это не так. В то время как в твоем контракте…

– Малфой, – выплюнула она, проигнорировав профессиональную этику, которой придерживалась весь прошедший месяц, – Маловероятно, что этот компонент прибудет на следующей неделе. А у меня личное дело, очень срочное и требующее моего немедленного отъезда.

– Как бы то ни было, ты обязана остаться. Необходимый ингредиент могут доставить завтра, но даже если и нет, есть масса других вопросов, которые необходимо решить.

Несмотря на все те преимущества, что открывались вместе с этой должностью, ей не стоило начинать здесь работать. Малфоя по эмоциональности можно сравнить с падающим на голову камнем. И ей следовало знать, что именно так всё и будет.

Гермиона схватила свой портфель и вскочила на ноги, вскидывая подбородок. Малфой неторопливо поднялся со своего кресла, но во всем его облике сквозила настороженность, свидетельствовавшая о том, что свою собеседницу он знает лучше, чем той кажется.

– Я отзываю свою просьбу об отпуске. Моё заявление об увольнении будет на твоем столе через час.

Она ожидала удивления, но ответом ей был лишь чуть приподнятый уголок рта.

– Я не подпишу его, и если ты это проигнорируешь, твой контракт будет нарушен.

– И я не вернусь, так что полагаю, с тобой мы увидимся на слушании в Визенгамоте, – она подняла глаза к потолку, – через два-три месяца.

Гермиона развернулась и обошла свой стул.

– Ты слышала о Селии Баркер? – его голос зазвучал жестче – вся скука в нем растворилась без следа.

– Да, но я не пытаюсь покинуть компанию с секретами зелий из мести лишь потому, что ты трахнул сначала меня, а потом сразу кого-то еще, разве нет? – фыркнула и по пути к выходу добавила: – Мистер Малфой.

Она схватилась за толстую витую ручку за секунду до того, как та вылетела из ее ладони. Гермиона подпрыгнула, когда дверь с шумом захлопнулась, и развернулась, с недоверием сверля Малфоя взглядом. Тот пристально смотрел на нее в ответ, откладывая свою палочку в сторону. Желваки на его скулах ходили ходуном.

– Я ухожу прямо сейчас, если только ты не изменил свое решение, – медленно и предупреждающе произнесла Гермиона.

– Останься.

30 октября, 2002

Глядя на ладонь Малфоя, Гермиона нахмурилась. На его коже были прочерчены глубокие борозды, включая длинную линию жизни, а пальцы вызывали ассоциации с художниками или музыкантами, – она прошлась по ним своими подушечками, словно по клавишам фортепьяно.

– Мы все еще можем сбежать в бар, – прошептала Гермиона.

Он очаровательно улыбнулся, но ее это не обмануло.

– Могла бы подумать об этом до того, как заявлять, что тебе нравится песня.

– Мне и в голову не пришло, что они решат, будто это намек на танец, и уйдут, – она снова посмотрела на его руку. – А как часто ты их моешь? Я видела, что ты обменивался рукопожатиями с…

Ее ладонь попалась в плен его пальцев прежде, чем Гермиона смогла уловить хоть какое-то движение и оказалась еще крепче прижатой к своему партнеру. Она с удивлением подняла голову, в то время как Малфой занял нужную танцевальную позицию и повел ее влево. Она отставала от него на шаг.

– Знаешь, я ведь даже не люблю эту песню, – прошептала Гермиона. – И сказала это только из-за тебя.

Малфой развернул их, затем закатил глаза и чуть улыбнулся.

– Хотела потанцевать со мной?

– Нет, ну конечно же нет, – она усмехнулась. – Я сказала так из-за неловкой паузы, которая повисла после твоего заявления этому господину из Вильбурна, что мы больше не проводим экскурсии по лабораториям. И это всего через несколько минут после того, как Цилнер расхваливал свое посещение на прошлой неделе.

Он цокнул языком, и его рука скользнула на ее поясницу.

– Неудобно получилось.

– Очень. И я не понимаю, зачем ты так сделал.

Его плечо под ее пальцами было приятным на ощупь. Сильным, надежным.

– Он хотел, чтобы ты организовала для него персональный тур, – Малфой покружил партнершу и снова прижал к себе. – Возможно, ты была ослеплена моей привлекательностью, – Гермиона фыркнула, – или своим раздутым эго, но он весь вечер пускает на тебя слюни. Вряд ли я бы смог ему доверять.

– Боишься, что потребую компенсацию или разорву контракт, если он начнет меня домогаться?

– Разумеется нет, – ответил Малфой, притягивая Гермиону так, что ее грудь коснулась его тела. – Я опасаюсь, что он пустит меня по миру после того, как ты вырвешь ему глаза.

17 января, 2003

Драко пригубил коньяк, глядя на то, как она переворачивает страницу в его папке. Затем отвернулся, – послышался звук глотка.

– Ты спала? – его голос прозвучал бесстрастно, с умеренной долей интереса, что служило признаком повышенного внимания. Драко всегда был сплошным противоречием.

– Да.

– Чертовски плохо выглядишь, – окунув перо в чернильницу, он что-то написал внизу пергамента. – Как чудовище из преисподней, которое выбралось на землю и неделю бодрствовало.

– Спасибо, что заметил.

– Горжусь своей наблюдательностью.

Гермиона закатила бы глаза, но часть ее всерьез опасалась, что стоит лишь немного перевести взгляд и потерять сосредоточенность, как последует немедленный обморок. Она понятия не имела, когда спала в последний раз.

– Я была сегодня в центре.

Казалось, он не знал, что ему делать: продолжить читать или полностью сосредоточиться на Гермионе. В результате Драко поднял голову и долгое время изучал стоявший между ними стол.

– Как они?

Гермиона приблизилась, обхватила пальцами его бокал, потянула на себя и поднесла напиток к губам.

– Хуже.

28 марта, 2003

– Я знал, что твоя работа – это отчасти эксперимент, но мне и в голову не могло прийти, что ты примешься кидать в котел первые попавшиеся под руку ингредиенты и наблюдать, что же из этого выйдет.

Гермиона бросила на Драко быстрый взгляд, продолжая выписывать компоненты на пергамент. Малфой появился чертовски не вовремя. Еще пятнадцать минут назад, когда он только пришел, зелье вполне себе прилично бурлило, но сейчас варево напоминало кислотную грязь, которая становилась всё гуще и гуще.

Его посещения лаборатории без веских причин, а лишь для того, чтобы поболтать, уже перестали быть чем-то необычным. И она бы наверняка получила от его общества удовольствие, но когда из котла потянуло тухлятиной, а Малфой снял свою мантию, Гермионе стало неуютно. Она терпеть не могла те моменты, когда он мог использовать что-то против нее, – будь это его улыбка или напряженные руки. Впрочем, не то чтобы она вообще хоть раз упоминала вслух о подобных вещах.

– Это совершенно оправданный и продуманный выбор, основанный на исследованиях и экспериментах.

– Неужели?

Он поднялся со стула, в котором устроился до этого, и Гермиона шагнула в сторону, делая вид, что чрезвычайно занята фиалами на столе. Пока Малфой не видел зелье, у него не было повода над ней смеяться.

– Да. И я вдумчивый исследователь, в избытке читаю и работаю с тысячами ингредиентов, обо всех из которых знаю очень многое. Так что всё, что здесь создаётся, технически оправдано, даже…

Он замер на месте, когда она развернулась, сжимая в руке бутыль, полную фримперного сока, – ее указательный палец упирался в язычок распылителя. Что позволяло при необходимости щедро опрыскать готовящееся зелье, а также с легкостью применить содержимое против Малфоя.

– Ты не захочешь подходить ближе.

Его брови медленно приподнялись, а она прищурилась, когда в бесстрастным выражении его лица уловила веселье. Драко так быстро стрельнул глазами влево, что моргни она – никогда бы этого не заметила, тем не менее Гермиона наклонилась в ту сторону.

– Уверяю тебя, захочу.

– Нет. Видишь ли, есть определенная комбинация компонентов, которая выделяет… на этой стадии производства кое-какой токсин. Так что если подойдешь ближе, мне придется обрызгать тебя этим, чтобы… защитить от яда. Но твоя кожа окрасится в голубой цвет. Возможно, на несколько месяцев!

Он оглядел ее с головы до ног, и Гермиона беспокойно поерзала на месте, когда Малфой снова посмотрел ей в лицо. Ее рабочая мантия была заляпана всевозможными веществами, кожа блестела, а волосы вились от пара мелким бесом – безобразная картина, каждую деталь которой он, казалось, впитывал в себя.

– Твоя кожа не голубая.

– Это потому, что я приняла антидот. Раньше.

Он даже не попытался подавить ухмылку.

– Который, смею предположить, закончился?

Она кивнула.

– Ты очень проницателен. Проницательнее всех… кого я знаю. Почти так же искусен в догадках, как я в зельеварении, так что, может, тебе стоит уйти и…

– А знаешь, что еще мне кажется? – спросил он, и что-то промелькнуло в его глазах. – Я…

Она взвизгнула и, когда Малфой бросился вперед, нажала на распылитель, застигнутая врасплох, несмотря на ожидание атаки. Драко отпрянул, уставившись на расплывающееся на руке голубое пятно, затем с удивлением перевел взгляд на Гермиону – та с трудом прятала улыбку.

– А я предупреждала, – едва сдерживая смех, проговорила она. – Это для твоей же безопасности, так что если не хочешь, чтобы тебя покрыло этим с ног до головы, просто отойди… Ай!

Одним резким движением он вцепился в бутылку и прежде чем сумел сбросить пальцы Гермионы с распылителя, та еще дважды успела воспользоваться своим оружием. Но почувствовав прикосновение холодной кожи к щеке, выдохнула и, схватившись за флакон обеими руками, потянула на себя.

– Нечестно! Мне уже не страшен яд!

– А еще ты лгунья, – пробормотал он, когда она уперлась ладонью ему в грудь, пытаясь вытащить емкость.

Гермиона умудрилась опрыскать его плечо до того, как Малфой зафиксировал распылитель, рассмеялась, глядя на синее пятно на мужской шее, а затем снова посмотрела своему противнику в лицо. Дернулась назад, перераспределяя вес, и именно в этот момент Драко вырвал бутылку из ее рук.

Несмотря на уверенность мозга в неизбежном, ее голова не врезалась в угол стола, – вместо этого талия оказалась крепко стиснута чужой рукой. Гермиона широко распахнула глаза, готовясь получить порцию сока, но вместо флакона прямо перед собой увидела лицо Драко. Он потянул ее на себя, позволяя встать на ноги, и еще сильнее прижал к себе.

Ее тело врезалось в его, и Гермиона не сразу сообразила, что судорожно стискивает рубашку Малфоя, сбитая с толку его теплом и странным видом. Он так и не выпустил ее, а его грудь судорожно вздымалась в такт ее рваному дыханию.

– Что ты делаешь? – прошептала она, пытаясь расшифровать выражение его лица.

– Догадайся.

И затем он ее поцеловал.

20 июля, 2003

Гермиона положила деньги на барную стойку и немного подтолкнула купюры вперед, одновременно с этим оглядываясь на столик в углу.

– Знаешь, нет необходимости все время следить за ними. Уверен, они начнут орать прежде, чем пустить в ход палочки.

Гермиона посмотрела на Гарри и выдавила улыбку, которая скорее выдавала обеспокоенность, нежели добавляла беззаботности. Тот побарабанил пальцами по стойке, дожидаясь выпивки и беспечно повернувшись спиной к источнику Гермиониных переживаний.

– Мне кажется, они ладят, – проговорила она, краем уха улавливая реплику Рона о финте в квиддиче. Лица Драко было не видно, но она очень надеялась, что тот не сидит с тем раздражающим хмурым лучше-бы-я-сдох выражением, которое ее так бесило.

Гарри пошевелил бровями, за что получил тычок локтем.

– Они оба стараются, – откликнулся он, пожимая плечами.

Это правда. Ни один из этих двоих не жаждал находиться в компании другого, но и Рон, и Драко знали, как важно для Гермионы их взаимопонимание. По крайней мере, способность находиться в одном помещении так, чтобы она не испытывала приступов паники при мысли о том, что их могут оставить наедине. Поэтому они старались ради нее, и это значило для Гермионы гораздо больше, чем можно было выразить словами.

Она улыбнулась Рону, когда тот поднял голову, и увидела, как глаза друга округлились, прежде чем он что-то прошептал. Драко обернулся и изогнул бровь с таким видом, что сомнений не оставалось: с Гермионы стребуют немаленькую компенсацию.

Она вспыхнула, откашлялась и перевела взгляд на Гарри, который, потирая шею, изучал потолок. Сделала глубокий вдох и развернулась за напитками, в то время как ее друг уже бросил на столешницу чаевые и даже обхватил оба стакана.

– Спасибо, что пришли. Особенно после первых двух попыток, которые обернулись…

– Катастрофой. Ты притащила нас в душный пафосный ресторан, в котором подавали самую странную еду в моей жизни. А затем пыталась приготовить ужин на десятерых в своей квартире – Малфой от неловкости превратился в ледышку.

– Я думала, формальная обстановка предотвратит драку, а затем решила, что ему будет проще с кем-нибудь поладить, когда вас много. Боялась, что алкоголь принесет больше бед, чем пользы.

Гарри понизил голос, когда они приблизились к своему столику, обойдя других посетителей:

– Рон может чУдно беседовать и с барным стулом, когда хорошенько наберется.

Она рассмеялась и заметила, с каким облегчением посмотрел на подошедших друзей Рон. Передала Драко выпивку и пальцами скользнула по его руке, прежде чем сесть на место. Рон поморщился и залпом осушил половину своего стакана до того, как Гермиона успела сделать хотя бы глоток.

– Так вот, – вздохнул Рон, звякнув стеклом о стол, – Селькиркские скитальцы…

13 сентября, 2003

– Мне не следовало…

– Всё в порядке.

Гермиона застегивала свое пальто непослушными пальцами. Украдкой посмотрела на Драко: тот выглядел намного более взвинченным, чем до их прихода. Тогда, когда в его кабинете она сняла с него мантию и набросила на плечи пальто, сообщив, что это центр и для волшебников, и для магглов, он был, казалось, на грани паники. Сейчас же, после их визита, выглядел совершенно обезумевшим. Рука всё шарила и шарила в светлых волосах, прежде чем безжизненно упасть вдоль тела, а сам Малфой плечом чуть не снес проходившую мимо женщину, но едва ли даже обратил на это внимание.

От слез в ее глазах все расплывалось – очертания ламп размывались, превращаясь в мутные пятна света. Дыхание вырывалось из легких толчками, пока дрожащие пальцы боролись с последней пуговицей. Краем глаза она заметила, как Драко повернул голову, чтобы на нее посмотреть, а затем, сжав губы, снова уставился перед собой.

– Черт, – то ли прошептал, то ли просто выдохнул он.

Его ладонь обхватила ее локоть, пока Малфой зачерпывал с полки Летучий порох. Он бросил горсть в камин и потянул Гермиону за собой. Она почувствовала, как под ее лбом завибрировала его грудь, – он произносил адрес, – и уже в следующее мгновение потерялась в его пальто: мужская рука крепко обняла ее за плечи.

5 января, 2004

– Нет, ты посмотри, посмотри… – она приподняла с его руки голову и подтянулась повыше так, что виском прижалась к его губам. – Это человек.

– Я вижу только разводы воды, которые ты до сих пор не ликвидировала, что лишь доказывает мою точку зрения о твоей чрезмерной загруженности на работе.

– Ты не смотришь, Драко…

– Да во все глаза.

– Гляди, рука задрана вверх вот так, – она мазнула костяшками пальцев по его подбородку, когда поднимала руку. – А голова наклонена вправо, вот так, его глаза… Ладно, ты видишь, где коричневое пятно сползает вниз, совсем как буква “у”?

– Неа, я вижу…

– Постарайся! Если ты просто попробуешь поискать, то всё заметишь.

– Стараюсь, но все равно это пятно, и я не могу избавиться от мысли, что крыша могла обвалиться на нас, когда ты…

– Вот тут, просто…

Гермиона вскочила на кровати и, схватив одеяло, завернулась в него. Пошатнувшись, взмахнула рукой, чтобы удержать равновесие, в то же время другой ладонью сжимая ткань на груди. Драко лишь весело смотрел на нее, не делая ни одной попытки помочь. Возможно, он рассчитывал, что она рухнет вниз, так что наступи Гермиона случайно ему на живот, ей бы даже не было стыдно. К сожале… уф, к счастью, она умудрилась поставить ногу рядом с ним, не причинив никакого вреда.

– А вот теперь смотри.

Она вскинула подбородок, и ей пришлось упереться одной рукой в потолок, чтобы не упасть.

– Вот тут глаза, прямо здесь. Нос, рот, шея и маленькая полосатая рубашечка. А вот тут волосы и головной убор. Его рука поднята – он касается ею шляпы. А вот это… монстр, который к нему подкрадывается, о чем человечек совершенно не подозревает.

Гермиона прищурилась и наклонила голову. Снизу это было больше похоже на увядший цветок, но с такого ракурса – определенно монстр. Вот же полоска, которая могла быть либо слюной, либо гигантским клыком, торчащим из раскрытой пасти.

Она хмыкнула, посмотрев на Драко, но тот пристально разглядывал не потолок, а ее. Уголки его губ чуть приподнялись в улыбке, когда он потянулся, чтобы дернуть за одеяло.

– Ты так не думаешь?

Он рванул сильнее, приподнимаясь на локте, и материя выскользнула из ее пальцев.

– Я думаю, что так думаешь ты.

Она было наклонилась, чтобы подобрать одеяло, которое Драко откинул в сторону, но отвлеклась, разглядывая мужское обнаженное тело. Его ладони заскользили по ее ногам, и уже в следующую секунду Малфой рывком усадил Гермиону на свои бедра. Она схватилась за его плечи и подняла глаза к потолку, но теперь там можно было разглядеть только человечка.

Губы Драко прижались к ее горлу, и от щекочущих ощущений Гермиона чуть напряглась.

– Ты это видишь? – спросила она.

Он хмыкнул, дважды кивнул и, обхватив за затылок, притянул ее голову ближе к своему лицу.

– Я это вижу.

– Значит, я была права.

– Не искушай судьбу, Грейнджер.

27 февраля, 2004

Прижавшись пальцами к холодному стеклу, Гермиона из окна смотрела на раскинувшийся вокруг Малфой Мэнора парк. Голые ветки деревьев были похожи на трещины, расколовшие голубое небо, – будто мир вот-вот развалится на части.

Она заметила в отражении размытое пятно, а затем разглядела стоящего позади Драко. Попыталась улыбнуться, чтобы сгладить исходившее от него напряжение, но лицо застыло, словно покрытое коркой от слез.

Вытянула за спину руку, – и он замер, прежде чем подойти вплотную. Проигнорировал протянутую ладонь и обхватил Гермиону за бедра, – холод его груди обжег ее нагретые огнем плечи. Она откинулась на него, прикрыла глаза, чувствуя себя так, будто спала целую неделю. Или же напротив, словно бодрствовала дней десять кряду.

– Я люблю тебя, знаешь, – прошептала она.

Пару мгновений он молчал, и его руки напряглись, когда губами Драко провел по ее челюсти.

– …тебя тоже, – услышала Гермиона неясный шепот и, распахнув глаза, снова уставилась на расколотое небо.

18 марта, 2004

Когда Гермиона открыла дверь и увидела стоящего на пороге Драко, то от удивления даже дернулась назад. Он выглядел так, словно не спал несколько суток подряд, щетина же на его щеках еще никогда не становилась такой густой всего за один день. И это не говоря о том, что Малфой вообще не позволял себе появиться на людях заросшим и помятым. Одежда на нем отличалась от той, в которой он уходил, и Гермиона удивилась, где же Драко был.

Она скрестила на груди руки, но ее гнев поутих от того, как ужасно Малфой выглядел – так же плохо, как себя чувствовала она. Он смотрел на нее так, как никогда до этого – глаза застывшие и широко раскрытые. Резко выдохнул, когда Гермиона только отворила дверь, и теперь дышал часто, будто бежал до ее квартиры все пять пролетов.

– Почему не воспользовался ключами, ты их оставил? Хотя мне следовало сделать так, чтобы ты даже не мог попасть…

Он шагнул прямо на нее, заталкивая в квартиру, и обхватил ладонями ее лицо. Она открыла от удивления рот, но прежде чем успела хотя бы моргнуть, Малфой ее поцеловал. Он низко застонал, и когда Гермиона втягивала в себя воздух, вибрация отдалась у нее в груди.

Драко зарылся пальцами в густые волнистые волосы, выписывая на коже круги, после чего скользнул ладонями к ее щекам. Подался назад и захлопнул ногой дверь. Его большой палец ласкал скулу, пока другая рука, пройдясь по челюсти, спустилась к шее.

Гермиона вцепилась в его рубашку, и стон Драко разрезал тишину квартиры, когда он скользнул языком в ее рот. На вкус он был холод и Малфой, она провела пальцем по отросшей щетине, прежде чем обнять его за шею. Мужские ладони оглаживали ее бока, выписывали круги по спине, очерчивали позвоночник. Он сжал ее ягодицы, и Гермиона задержала дыхание, приподнимаясь на цыпочки.

Прошло уже два месяца с тех пор, как он целовал ее так, и от этих ощущений внутри разгоралось настоящее пламя. Движения его губ, танец языка, сильные руки повсюду – всё это отдавало отчаянием, которое просачивалось в ее кровь. В его объятиях она рассыпалась на части. И хотела, чтобы это не кончалось лишь затем, чтобы узнать, как же он будет собирать ее заново.

Он проник под ее рубашку, дотронулся до живота, и Гермиона застонала, когда Драко ладонью коснулся груди. Затем подался бедрами вперед, – она почувствовала его напряжение и твердость, – и пробормотал что-то, чего не смогла разобрать.

Она отклонилась, хватая ртом воздух, и Малфой прижался к ее лбу своим, тем временем расстегивая пуговицы на ее джинсах. Потянул за пояс, придвигая ближе, и Гермиона схватилась за пряжку на его ремне. Его глаза снова расширились – темные и яркие, – и она заметила дрожь его пальцев, пока Драко стягивал с нее джинсы вместе с трусиками. Она дернула вниз его брюки и белье, затем, подняв руки, скользнула под рубашку, лаская широкую обнаженную грудь.

Ей потребовалось лишь чуть-чуть приподнять подбородок, чтобы снова прижаться к его губам в поцелуе, пока требовательные руки проходились по ее бедрам и ягодицам. Малфой немного присел, подхватывая Гермиону, и та обвила ногами его талию. Спиной впечаталась в дверь, и Драко рванул ее рубашку и бюстгальтер вверх, сжимая пальцами грудь.

– Драаа-ко, – простонала она, подаваясь бедрами вперед.

– Я люблю тебя, – выдохнул он, когда Гермиона обхватила его рукой, направляя.

– Я тоже люблю те… да, – она ударилась затылком, когда он вошел в нее, громко застонав ей в плечо. – Да, люблю, люблю, да.

Она поймала его ритм, когда он, толкаясь снова и снова, закрыл ей рот поцелуем. Затем оторвал от своих плеч ее руки и поднял их вверх, прижимая к двери. Их пальцы переплелись, и Гермиона целовала его щеку, челюсть, а затем и ухо, когда Драко склонился к ее шее.

Он уделил внимание всем ее важным точкам, доводя Гермиону до сумасшествия, и когда она задрожала, скользнул рукой к месту соединения их тел, толкая за грань. Из ее груди вырвался стон, когда подушечка его пальца накрыла чувствительный бугорок, и Малфой поднял голову, целуя Гермиону так, будто пытался сдержать рвущиеся наружу звуки.

Их безумный темп сбился, когда она дернулась в его объятиях, и он прижался сильнее, а затем наклонил голову и прикусил ее ключицу. Гермиона вскрикнула и откинулась, врезаясь затылком в косяк, когда все ее внутренние барьеры пали. Она чувствовала себя так, будто сначала взлетела под облака, а потом рухнула вниз, в свое дрожащее тело, ошеломленная круговертью эмоций.

Драко толкался в нее все резче и сильнее, – от его пальцев наверняка на бедрах останутся следы. Его ладонь все еще обхватывала ее левую руку, и несмотря на то, что кисть почти онемела, Гермиона подумала, пусть бы он держал ее вечно. Она выпустила волосы на его затылке, за которые ухватилась, но тут же снова сгребла их в горсть, когда горячий язык прошелся по месту недавнего укуса.

Малфой дернулся еще и еще, и она прижалась пятками к его ягодицам. Стремясь впитать в себя каждый звук, который срывался с его губ, затаила дыхание, когда он уткнулся в ее шею. Драко затих, наслаждаясь разливающимися внутри ощущениями, и обмяк.

Она сделала глубокий вдох, перебирая пальцами светлые волосы. Их сцепленные руки сначала повисли вдоль тел, затем Драко поднес соединенные ладони к груди. Удары его сердца отдавались у нее в затылке, и Гермиона повернула голову, чтобы поцеловать Малфоя в потный лоб.

– Не уходи, – хрипло пробормотал он.

– Драко…

– Ты погибнешь. И они никогда тебя не найдут.

Она откинула голову назад так сильно, как только это позволяла сделать дверь, и опустила подбородок.

– Ты поэтому злишься? Боишься того, что может произойти?

– Я знаю, что случится.

– Драко, но зарегистрированных смертей не было с момента…

– А это похоже на то место, где будет вестись учет смертям? – выплюнул он.

Она поджала губы, бросив на него быстрый взгляд, но ей все еще было слишком хорошо, чтобы сердиться.

– Я…

Малфой поднял голову, и от выражения его лица все слова застряли у нее в горле.

– Возьми меня с собой.

– Ты не можешь поехать. Твое прошлое… Они не пустят тебя. Их… Я с трудом добилась возможности попасть туда.

– Это слишком опасно, Гермиона…

– Я сталкивалась кое с чем и похуже.

– Это не имеет значения.

Он выпустил ее бедра и обхватил ладонью лицо, нежно и медленно целуя в губы. Отвечая, она распрямила зажатые между телами пальцы, пытаясь восстановить кровообращение.

– Останься, и я дам тебе всё, что угодно. Всё.

Гермиона поцеловала его снова, снова и снова.

– Если только у тебя где-то не завалялось лекарство, я еду.

Драко откинул голову, пару секунд пристально изучая ее лицо, – сердце Гермионы отчего-то вдруг пустилось в галоп. Он обнял ее и развернул, – его ноги чуть подрагивали, пока они шли к дивану. Она пробежалась пальцами по его щекам и сжала щетину.

– Тебе надо побриться.

Он замер, что-то, напоминающее удивление, промелькнуло в его глазах, а потом рассмеялся. Гермиона улыбнулась, радуясь тому, что напряжение между ними ослабевает, и очертила его губы подушечкой большого пальца. Когда Драко посмотрел на нее, в его глазах плескалось веселье и понимание, и судя по всему, это было первым знаком того, что всё возвращается в норму.

Он уложил ее на диван, оглядел, и на его лице застыло решительное выражение. Малфой коснулся губами ее рта и крепко поцеловал, прижимая руки к бокам.

– Петрификус Тоталус, – прошептал он, грудь Гермионы обожгло шоком, когда ее тело замерло. – Поспи. Я буду здесь утром, – проговорил он. – И ты тоже.

========== Два ==========

19 августа, 2002

Гермиона вскинула подбородок и посмотрела на документы, которые к ней подтолкнул Малфой. Подняла глаза на хозяина кабинета, но ничего не смогла понять по невозмутимому выражению лица своего визави. Спокойный прямой взгляд – хотя она чувствовала, как крутятся шестерёнки в его голове.

– Если я подпишу контракт еще на три месяца, то ты дашь мне эту неделю, а затем еще две в течение срока действия договоренностей?

– Да.

– И позволишь варить зелья для собственных нужд, пользуясь всеми ресурсами лаборатории?

Его левый глаз дернулся. Гермиона прекрасно знала, что Малфою всё это не нравится, и собиралась внимательно следить за ним.

– В рамках условий, что прописаны в соглашении.

– Хорошо, – она подхватила со стола перо и обмакнула в чернила. – Тогда я остаюсь.

10 сентября, 2002

Малфой окинул ее безразличным взглядом и перевел глаза на очередь, в которой они стояли.

– Не то чтобы я был удивлен, обнаружив тебя здесь.

– Потому что ты преследуешь меня.

– Я Драко Малфой – это меня преследуют, – протянул он, и Гермиона фыркнула. – Более того, я бы предпочел изучить финансовый отчет об убытках, нежели таскаться за тобой, – он снова посмотрел на нее. – Если ты не поняла, это такая метафора самоубийства.

– Ааа. Не сомневаюсь, есть масса людей, которые с радостью прикончат тебя, так что незачем утруждаться самому. Мы все прекрасно знаем, что ты предпочитаешь перекладывать ответственность на чужие плечи.

Его брови удивленно взлетели вверх, но раздражение явно вытесняло другие эмоции.

– Ты вообще в курсе, что я самостоятельно построил многомиллионную компанию, в которой ты трудишься… в качестве моей подчиненной.

– Неа, я совершенно об этом не знала, – откликнулась Гермиона, разглядывая пасмурный пейзаж за окном. – Была слишком занята, изучая всё это великолепие окружающих меня красок. И не строй из себя слишком много, Малфой. Я внештатный сотрудник – и сама себе хозяйка.

– Это лишь означает, что у тебя множество начальников. Хотя, если ты заинтересована всего в одном руководителе – можно устроить.

– И навсегда привязать себя к тебе? – уточнила Гермиона, на секунду оглянувшись, чтобы убедиться, что бариста за стойкой уже готовил ей кофе. – Как ты там говорил раньше? Что-то о самоубийстве?

Врасплох ее застал не его взгляд, а движение губ, поэтому она снова повернулась к стойке. На прошлой неделе Гермиона поняла, что улыбка Малфоя ее… беспокоит.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась она, указывая пальцем на выбранный в стеклянной витрине маффин.

Она ни разу до этого не сталкивалась с Малфоем в мире магглов, поэтому обнаружить его здесь, в ее любимом кафе, куда Гермиона обычно забегала перед работой, казалось странным. А может, все дело в том, что он просто не хотел, чтобы его беспокоили утром? Та маленькая стычка в его кабинете в 7 утра две недели назад была достаточно показательной.

– Покупаю кофе, – медленно ответил он, пока его вынужденная соседка сверлила прилавок взглядом. – Я понятия не имел, что ты частенько сюда заходишь.

– Не частенько, – еще не хватало, чтобы он раздражал ее каждое утро.

– Так, значит, парнишка, что тут работает, просто догадался, какой кофе тебе нравится, а особа, что обычно не затыкается ни на минуту, в этот раз решила никак это не комментировать?

– Кто не затыкается… И это я непрофессионально веду себя этим утром?

Он ухмыльнулся.

– Что ты там говорила мне на прошлой неделе, когда угрожала утопить в луже? Ах да – мы же сейчас не в офисе.

23 декабря, 2002

– Какой очаровательный подарок, – проговорила Гермиона. – Шампунь так эффективен, что избавит шерсть животного ото всех насекомых. Его еще и на животных тестируют? Просто восхитительно.

– Рад, что ты считаешь его полезным. Однако ты превзошла саму себя бутылкой Антимерзотного настоя. Всего лишь одна чайная ложка в день уничтожит в вас мерзавца. Потрясающе.

Гермиона покрутила врученный флакон, и, несмотря на все попытки сдержаться, ее губы расплылись в улыбке.

– С Рождеством, Драко. Малфой.

Он ухмыльнулся, но тут же постарался взять себя в руки, пристраивая ее подарок на столе.

– С Рождеством, Гермиона. Грейнджер.

3 января, 2003

Когда Драко посмотрел на нее, Гермиона сжала руки на коленях. Хотела отвести взгляд, чтобы избежать ощущения, будто он копается в ее голове, но не смогла, и на задворках сознания мелькнула мысль, а не наложил ли Малфой на нее какое-нибудь заклятие?

– Сколько тебе надо?

– Важно, чтобы я присутствовала в течение всего процесса, а это… это… личный вопрос, который…

– Грейнджер, – позвал он, и она посмотрела ему в глаза. – Сколько?

– Две недели, – выдохнула Гермиона. – Я знаю, что это всё, что осталось от моего отпуска, но…

– Хорошо.

Она открыла рот, не издав при этом ни звука. Будь в ее мозгах сейчас больше порядка, обязательно удивилась бы тому, что Малфой не воспользовался случаем подразнить ее. Но он просто невозмутимо смотрел, никоим образом не реагируя на ее неуравновешенное состояние.

– Хорошо?

– Да. Уезжаешь сегодня?

– Эээ, да.

Он кивнул. И всё. Просто кивнул.

– Ты помнишь, – прошептала она. – После той корпоративной вечеринки в ноябре ты ничего не сказал, а я решила, что ты выпил слишком много шампанского, но…

Его челюсть дрогнула, но Драко промолчал. И она понятия не имела, стоит ли ей испугаться или просто проигнорировать этот жест, потому что единственное, о чем могла сейчас думать, было, почему его вообще это волновало.

– Пришли мне сову, если задержишься дольше, чем на две недели. Мне придется сделать дополнение к твоему контракту.

– Да, конечно. Да, это… хорошо.

Он снова кивнул, и ее ноги дрожали, когда она поднялась.

18 февраля, 2003

Кровь Венгерской хвостороги – две емкости, кровь Румынского длиннорога – 1 емкость, яйца Зеленого уэльского дракона – 5 штук, чешуя Украинского железнобрюхого дракона – 64/1 коробка.

– Где список обычных ингредиентов? – спросила Гермиона, поглаживая пальцами перо во время чтения перечня компонентов.

– Нижняя папка, – проворчал Драко, изучая ее предложение.

– Нам потребуется много всего, – пробормотала она и вытащила нужный файл.

– Уверен, ты не успокоишься, пока не испробуешь всё, чтобы пустить меня по миру.

– Пфф. Всего один месяц, когда я вышла за рамки бюджета, и теперь ты всегда будешь пилить меня. Считаешь, всем от тебя что-то нужно.

Она подняла голову, и увидела, что Малфой внимательно на нее смотрит.

– А тебе нет?

По неизвестной причине ее уши жарко вспыхнули, и Гермиона быстро перевела глаза на лежащий перед ней список.

– Конечно нет. Когда я вижу тебя, стараюсь идти в другую сторону.

– И именно поэтому подсматриваешь за мной?

– Что? – она фыркнула. – Я не подсматриваю и уж точно не за тобой. Это ты оккупировал мою любимую кофейню…

– Кофе там превосходный.

– … лаборатории, и я видела тебя…

– То, что я заглянул к подчиненным, и тот магазин одежды – чистое совпадение. А вот ты выследила меня в моем любимом ресторане…

– Да никакой он не твой любимый! У них жир протекает сквозь бумагу, которой они выстилают тарелки!

– … в Уилтшире, где, как ты знаешь, я живу, и еще пыталась сделать вид, что шокирована.

– Это был не шок. А выражение ужаса на моем лице.

Он посмотрел на нее так, словно скорее поверил бы, что та гримаса была отражением боли от столкновения с незамеченным метеоритом.

– Если тебя так ужасает мое присутствие, почему продолжаешь ходить в ту кофейню?

Была еще парочка вопросов, которые он мог бы задать. Например, почему у нее вошло в привычку пить с ним утренний кофе, или зачем пригласила в паб на прошлой неделе, с чего вдруг врывается в его офис каждый раз, чтобы рассказать об успехах с зельем, вместо того, чтобы просто оставить записку у секретаря, как делают все остальные. Мог бы поинтересоваться, отчего она стала занимать на корпоративных мероприятиях место с ним рядом, обсуждать особенности зелий, да почему вообще сейчас сидит перед ним. Мог бы затронуть массу вещей, и ее удивляло, почему он этого не сделал. И малая ее часть задавалась вопросом, не потому ли, что Малфой не хотел вызывать у нее дискомфорт, из-за которого она бы прекратила так себя вести. В то время как большая ее часть вопила о том, что Гермиона просто сошла с ума.

– Как ты и сказал, – пожав плечами, проговорила она, – там отличный кофе. И пусть мне приходится страдать от твоего общества по утрам.

Его губы чуть заметно дрогнули в ухмылке, а взгляд был таким, словно Малфой озвучил все ее мысли, при этом ничего не произнеся вслух.

– Кстати, о страданиях: в следующий вторник будет ужин с кое-какими инвесторами, и ты будешь на нем присутствовать.

– Это… был вопрос? Потому что… вот слышишь сейчас? В конце фразы интонация идет вверх, это не очень сложно повторить.

Пока он переворачивал страницу в ее предложении, на его лице промелькнуло секундное раздражение.

– У них есть связи с японским и французскими министерствами, которые в будущем помогут нам сохранить источники поставки ряда ингредиентов. Я хочу, чтобы ты впечатлила их своими умственными способностями и очаровала невнятным бормотанием при общении с эльфами, которые будут принимать твой заказ.

– Звучало почти как комплимент.

– Знаю. И начинаю переживать, что ты неверно это воспримешь и предположишь, что я слишком высокого о тебе мнения.

Она закатила глаза:

– Надо же, переживаешь. Человеку из стали свойственна хоть какая-то гибкость.

– Если что-то достаточно хорошо нагреть, под давлением оно обязательно согнется.

– Это тот способ разрушения тебя, который я так давно ищу? Нагреть Малфоя и… – захлопнув папку, она подняла голову, гадая, как были поняты ее слова, и увидела, что Драко внимательно на нее смотрит.

Ее щеки покраснели, она резко выдохнула и сделала вид, что чрезвычайно – чрезвычайно! – занята формой заказа с перечислением различных частей тела дромарога.

– Я все еще не услышала, чтобы ты попросил, – проговорила Гермиона, желая спрятать свое лицо так, чтобы он не догадался об этом маневре.

– Если всё пройдет хорошо, мы оба только выиграем. Решение несложное.

Она закусила губу и перевернула страницу.

– Хорошо, – лишь бы только он перестал так на нее пялиться. – Но нам и вправду надо поработать над твоей интонацией. Ты не можешь требовать и всегда рассчитывать, что получишь желаемое.

– Я всегда получаю то, что хочу, Грейнджер. В конечном счете.

9 июля, 2003

– Драко, так пялиться невежливо.

– Ты же на меня пялишься, и не похоже, чтобы тебя что-то останавливало.

– Вовсе нет. Я неодобрительно смотрю.

Его губы изогнулись, и у нее возникло ощущение, что Малфой промолчал только потому, что ни одну из его мыслей нельзя было озвучить в общественном месте.

– Я не понимаю, как он захватывает столько риса. У меня не получается подхватить больше пяти зернышек за раз.

– Тогда, наверное, завтра на ужине тебе не стоит его заказывать.

– А если все равно подадут?

– Вежливо откажись, или ты никогда не откроешь офис в этой стране.

Он плотно сжал губы и взглянул на нее поверх своей миски.

– Очень важно продемонстрировать, что мы понимаем и уважаем их культуру, – прищурившись, посмотрел на ее руку. – Ты неплохо справляешься для того, кто ел вилкой, когда мы брали еду на вынос.

– Ага, – прошептала Гермиона, наклоняясь ближе. – Именно с тех пор я и практиковалась. Это тайный план, как выставить тебя идиотом.

– Так и знал, – он осуждающе покачал головой. – Что ж, нашим отношениям конец. Они были возможны, лишь пока я был умнее тебя.

Гермиона хихикнула, а когда Драко приподнял бровь, рассмеялась сильнее. Не отрывая от нее глаз, он постучал по столу палочками.

– Это не смешно.

– Это очень смешно. Полагаю, они никогда не были возможны.

– К несчастью, тебя погубили эти деревяшки. И вынужден сообщить, я и не подозревал о твоих замыслах.Поаплодировал бы, – но слишком занят обдумыванием мести.

Она улыбнулась, покачала головой и перехватила палочки.

– Вообще-то, я научилась ими пользоваться еще в детстве, – он помрачнел, и ей снова стало смешно. – Не то чтобы это было просто освоить некоторым взрослым, так что имей в виду. Но мой отец и я использовали их, чтобы разговаривать за ужином.

– …Разговаривать с палочками?

– Ага. Вот, смотри… – она вытянула палочки в его сторону и защелкала ими в такт словам. – Меня зовут Арнольд, и мне нравится подбирать еду клювом.

Он проследил взглядом, как она медленно положила палочки на стол, затем недоверчиво уставился на Гермиону, и его губы расплылись в улыбке. Закатил глаза, посмотрел по сторонам и неспешно кивнул.

– Думаю, у нас все впереди. Шкала моего интеллекта только что рванула вверх.

1 декабря, 2003

Гермиона не знала, плакать ей или кричать, когда швырнула письмо на стол Драко, но судя по ощущениям, сначала она собиралась сделать и то, и другое, а потом впасть в коматозный сон длиною в месяц.

Малфой смотрел на нее словно хищник, заметивший конкурента рядом со своей добычей и теперь решающий, какую же стратегию выбрать: принять бой или отступить. Он осторожно подтянул к себе бумагу, следя за тем, чтобы Гермиона не атаковала его при малейшей потере им бдительности. Она же смотрела, как он изучает документ, ее руки тряслись, но по выражению его лица ничего не удавалось понять.

– Не могу сказать, что расстроен, – наконец, проговорил он, и Гермиона чуть не бросилась на него.

– Ну конечно, – прошипела она. Гнев бурлил в крови, бил по барабанным перепонкам, лишая четкости слуха.

Он облизал губы и тяжело вздохнул, опускаясь обратно в кресло. Оперся локтями на подлокотники и сжал в пальцах перо. Драко оценивающе рассматривал ее – его инстинкт самосохранения, равно как и мозг, явно были повреждены, раз тело еще не двигалось по направлению к выходу.

– Я поищу кого-нибудь, кто сможет восстановить посад…

– Не могу поверить, что ты сделал это, – прошептала Гермиона, от эмоций горло перехватило. Предательство. Оно лавиной обрушилось на нее и пригвоздило к месту.

Драко удивленно приподнял брови и подался вперед:

– Что? Ты обвиняешь меня?

– Думал, не узнаю? – закричала она. – Я видела, как вчера ты выходил из офиса Винчестера! Я была…

– Да я не видел Винчестера с тех самых пор, как ты отправила эту гребаную заявку! Я…

– Что за чушь, Драко! Я видела тебя там, когда пришла проверить статус запроса. Не ври мне!

– Меня там не было! – проорал он, вскакивая на ноги.

– Значит, я это выдумала? Не относись ко мне как к идиотке, я… – Гермиона замолчала, заметив его руки. Она могла поклясться, что вчера на этом месте увидела синяки и даже пыталась догнать Драко и выяснить, что же произошло в офисе.

– Как бы мне ни хотелось, чтобы ты осталась, я никогда бы не воспользовался своими связями, чтобы тебе отказали. И если ты меня видела, то это чертов бред.

– Тогда как ты объяснишь то, что мне сказали, будто это ты просил Винчестера отклонить заявку? Не у тебя одного в министерстве есть свя…

– Кто тебе такое сказал? Уизли? Уизли? Потому что это…

– Это не Рон!

– Да мне плевать, кто это, потому что тебя обманули…

– Просто скажи правду! Найди в себе смелость признать, что ты сделал! Скажи мне, почему…

– Если ты меня видела, а кто-то напел, что во всем виноват я, то это было оборотное или еще какая-то хрень, потому что там был не я! – закричал он.

Гермиона покачала головой, боль в груди разливалась по телу и теперь щипала в глазах.

– С меня хватит, – глухо проговорила она.

Развернулась и быстрым шагом направилась к двери, стараясь не перейти на бег. Услышала, как Драко за ее спиной зашевелился, но оборачиваться не стала. Она не сомневалась, что у нее вот-вот начнется истерика, и не собиралась давать Драко возможность полюбоваться на это.

– Гермиона.

Она толкнула створку, но та резко захлопнулась. Тогда Гермиона выхватила палочку и, пока Малфой произносил запирающее заклинание, трижды взмахнула ею и срезала петли с двери. Потянула за ручку и, сжав зубы, швырнула бесполезную доску на пол.

– Гермиона!

Переступила через дверь, шагнула за порог и ушла из его жизни.

6 декабря, 2003

Она крепче стиснула руки, когда услышала шаги Драко, доносящиеся из холла, и голос эльфа, докладывающего о посетительнице. Сжала губы, пытаясь унять дрожь подбородка, – от слез уже тошнило.

Гермиона с трудом сглотнула и подняла голову, когда Малфой остановился в нескольких шагах от нее. Он смотрел холодно и спокойно, и у нее опять затряслись поджилки.

– Прости.

Ничего. Ни малейшего проблеска во взгляде.

– Мне следовало понять. Но я видела, как ты уходил из кабинета, Драко, а я ведь никому не говорила о заявке. Никому. И знала, что ты не хочешь, чтобы я уезжала. А ты ведь не тот человек, который легко мирится с отказом.

– А еще я человек, который многое сделал для его семьи. Мало кто был об этом в курсе так хорошо, как ты. Я же говорил, что понимаю.

Она кивнула и сжала ладони в кулаки.

– Знаю. Но я видела тебя, и мне сказали, что это был ты… и ты единственный знал. Что мне оставалось думать?

– Очевидно, я был не единственным осведомленным.

– Я поделилась только с тобой.

Его челюсти сжались три, четыре раза.

– Обвиняешь меня в том, что я рассказал…

– Нет! Я не… Нет. Это мог быть кто-то, кто видел или… не знаю, – она покачала головой, пытаясь проглотить ком в горле и чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Я не могу потерять еще и тебя.

Какая-то эмоция промелькнула в его лице, но так быстро, что Гермиона не успела понять, какая именно.

– Тебя не сильно это волновало несколько дней назад.

– Конечно волновало, конечно я этого не хотела. Совершено. Не хочу уходить от тебя, Драко, терять тебя. Но если ты так со мной поступил… Господи. Да лучше бы ты изменил. Знаешь же, как много это значит для меня. Ты же знаешь всё.

Он наблюдал за тем, как Гермиона заламывает руки, стараясь справиться с тем невероятным чувством, что раздирало ее изнутри. Она не могла нормально вдохнуть, тело было словно охвачено огнем.

– Полагаю, ты в курсе, что я убедил Винчестера снова рассмотреть твой запрос. Не думаю, что он верит, что тогда это был не я. Особенно после того, как ты в ярости покинула его кабинет, грозясь меня уничтожить.

– Я не верю, – прошептала она, поднимая голову, – не верю, что это был ты.

Несколько рваных ударов сердца он просто смотрел на нее.

– Я скажу тебе это только один раз: никогда больше не поступай со мной так, – он приподнял бровь. – И ты должна мне новую дверь.

Драко протянул руку, которую она совершенно проигнорировала, бросаясь ему на шею.

========== Три ==========

30 июля, 2002

Она застыла, уставившись на белобрысую макушку и чувствуя, как сердце начинает заполошно биться в груди.

– Что ты здесь делаешь?

Обтянутая темно-синей тканью спина напряглась, и Малфой поднялся, поворачиваясь к Гермионе. Она посмотрела на мелькнувшие позади него удивленные лица и широко раскрыла глаза, чтобы ее визави в полной мере мог оценить яростность ее взгляда.

– Обсуждал пожертвование.

Она выставила палец и подошла ближе.

– Почему ты с ними разговариваешь? Ты…

– Потому что я выясняю детали проекта, прежде чем выделить на него деньги, – нахмурившись, ответил Малфой. – Хотя тебя это вообще не касается.

– Не касается меня? Не делай вид, что не знаешь…

– Уверяю тебя, они не возражали против моего присутствия…

– Твоего отравляющего присутствия! – она подошла еще ближе и понизила голос. – Да как ты смеешь вкладывать…

– Я вкладываю деньги туда, куда посчитаю нужным. У меня есть одобрение от Совета директоров этого учреждения на встречу…

– Тактика манипулятора, чтобы подобраться к… – слова замерли у нее в груди, когда со странным выражением он посмотрел ей в глаза.

– А что ты здесь делаешь, Грейнджер?

Ее рука опустилась, щеки покраснели, и Гермиона резко выдохнула. Неужели она и вправду напала на него публично по непонятной Малфою причине? Хотя сомнительно, чтобы он не сообразил, что к чему.

– Милая леди…

– Я уйду, – оборвал Малфой.

Она сделала шаг назад и кивнула, не имея сил встретиться с ним взглядом. Он мгновение помедлил, затем обошел ее, и Гермиона прикрыла веки, прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Глубоко вдохнула, еще раз, еще, и открыла глаза. Если Малфой действительно ничего не знал, возможно, целью его сегодняшнего визита на самом деле было пожертвование. И судя по всему, достаточно внушительное. А она только что выставила его за дверь.

– Я сейчас вернусь, – прошептала Гермиона и устремилась в холл.

Она сжала перед собой руки и повернула к стойке регистрации, рассеянно улыбаясь встречающимся на пути людям. Малфой стоял к ней лицом, но не замечал, будучи занят разговором со своим помощником. Спешащие мимо посетители бросали на него любопытные взгляды, но он не придавал этому ни малейшего значения. Гермиона решила, что такой интерес вызван его черной дорожной мантией. Его счастье, что ни один ребенок не увидел его и не решил, что это плащ. Или же счастье ребенка.

– Малфой.

Он посмотрел на нее, удивленно приподнял брови, но уже в следующую секунду на его лице застыло невозмутимое выражение. Он выглядел странно, но Гермиона никак не могла понять, в чем же дело. Может быть, в волосах.

– Ты можешь остаться. Тебе стоит остаться, – тяжело выдохнула она. – Останься.

19 августа, 2002

Она стиснула руки на коленях и застыла в напряженном ожидании.

– Хорошо, Малфой. Я знаю, что формально не выполнила того, что должна была сделать в течение первого месяца…

– Нет, не выполнила.

– Но за срыв поставки перьев оклебарма в срок ответственен другой департамент. Министерство не успело рассмотреть заявку. Будь у меня все необходимые ингредиенты, зелье было бы готово к тестированию.

– Возможно, но прописанные в контракте обязательства требуют твоего присутствия. Необходимый ингредиент могут доставить завтра, но даже если и нет, есть масса других вопросов, которые необходимо решить.

– Я всё доделаю, когда вернусь. Это личное дело, очень срочное и требующее моего немедленного отъезда.

Он вздохнул, открыл было рот, но тут же его захлопнул.

– Одна неделя.

– Одна неделя, – она кивнула и распахнула глаза, когда Малфой наклонил голову вперед. – Ой, одна неделя, да. Хорошо. Спаси… Ох, очень хорошо.

3 ноября, 2002

– Я с тобой в такие игры не играю.

Малфой вздернул бровь, и уголок его рта чуть дрогнул.

– Играть со мной может быть очень весело.

– Ага, не сомневаюсь. “Придуши босса”, “Выведи мерзавца на чистую воду” или…

– “Удави зубрилу”, “Заткни идиотку” или…

– Знаешь, это очень грубая игра, – Гермиона уже собиралась утащить его бокал с шампанским, когда перед ней появился поднос с фужерами, и она подхватила парочку. – Совершенно непрофессионально.

– В такой момент вечера никто не заботится о профессионализме. Именно поэтому они все веселятся и напиваются. А я заключаю сделки, о которых напоминаю им утром.

Она закатила глаза.

– У тебя за всё приходится расплачиваться.

– За всё в принципе приходится расплачиваться, Грейнджер. Я лишь хочу быть тем, кто получает выплату, – он сделал глоток и прищурился, разглядывая одного из гостей. – Тот парень тискает мой цветок?

Она едва не поперхнулась шампанским, когда нашла глазами человека, гладящего листья растения, и прикрыла ладонью рот. Малфой улыбнулся, и Гермионе нестерпимо захотелось протянуть руку и очертить пальцем его губы.

Она подавила смешок, проглотила свой напиток и, наконец, расхохоталась.

– Ты чуть не поставил нас обоих в дурацкое положение. Вот если бы я на тебя плюнула!

– Меня бы это не смутило. Я бы просто над тобой посмеялся.

Она фыркнула.

– Пока бы не был облит с ног до головы.

– Возможно, мне пришлось бы тебя уволить.

Он покосился на Гермиону, когда та подняла на него широко раскрытые, полные мольбы глаза. Затем она рассмеялась и откинулась на спинку стула.

– Ну хорошо. Этот человек гладит растение потому, что оно напоминает ему о том чудесном кусте, в который он был влюблен будучи ребенком…

Малфой покачал головой и отставил свой бокал.

– Нет. Он планирует убийство этого растения. В молодости он частенько видел, как его мать после смерти отца возилась с кустами в саду. Так что его переполняет ненависть ко всему зеленому и с листьями, не говоря уже о непреодолимом желании растерзать это всё в клочья.

– Тогда он точно не в своем уме.

– Это в крови. Видишь ли, в течение нескольких лет после смерти родителя он уничтожал кусты в саду. А потом обнаружил…

– Да-дам!

– …тело своего отца. И вот с тех пор всегда оправдывает уничтожение этих несчастных, невинных растений неодолимым наследственным сумасшествием.

– Бедный парень, – прошептала Гермиона. – Бедные цветочки. Ладно, а женщина вон там?

Он прищелкнул языком.

– С такими вводными у меня тридцать пять вариантов.

– Та, что в фиолетовом.

– Восемь. Не меньше.

– Справа…

Малфой схватил ее кисть своей теплой и сухой ладонью.

– Не указывай пальцем, – прошептал он. – Это самое важное правило игры.

– Ох, прошу прощения, что нарушила такое строгое правило в нашей чрезвычайно серьезной игре.

Она выпрямилась в кресле, плечом прижимаясь к его руке. Почувствовала, как Малфой подался к ней ближе, задевая волосы, но не отстраняясь.

– Ты видишь ту леди с… мммм… рюшами на спине…

– На заднице, которая еще и выглядит так, словно этими рюшами ее разорвало. Да.

– Хорошо, а слева от нее дама в шляпке с перьями?

– Что это?

– Без понятия, мы займемся ею потом. И через два, три, четыре человека, – он низко застонал, и она улыбнулась, откидываясь на спинку кресла. – Что ж, эта женщина была безумно влюблена в бледного, тощего…

– Тощего?

– … сухопарого юношу, который был очень заносчив и груб…

– Ладно. Продолжай.

– Она пыталась задушить его своими чувствами, но он не любил никого, кроме…

– Все это нарушает сразу несколько правил нашей игры, включая основное: не раздражать меня.

– …и был так занят разглядыванием своего отражения в зеркале, что даже не подпускал ее к этому предмету…

– А ты в курсе, что она все еще мой хороший друг?

– …десерт, и всё, что он делал, это бахвалился своими не-такими-уж-значительными талантами, умениями, внешностью и прочими активами…

– Какими именно активами? Потому что кое в чем я очень даже заслуживаю внимания.

– … и вот Панс… ээээ, та женщина оставила бедного Дра… юношу и поклялась больше никогда с ним не разговаривать. Но постойте! Юноша превратился в очень богатого мужчину! И поэтому П… женщина…

23 декабря, 2002

Гермиона подтолкнула сверток по гладкой столешнице и тут же направилась к выходу.

– Увидимся после…

– Ты принесла мне подарок?

– Мм, да, – она остановилась и огладила ладонью мантию. – Собиралась вручить бутылку Антимерзотного настоя, но затем увидела это и подумала о тебе… что тебе может понравиться. Вот так. Я…

– Подожди, – он выдвинул ящик стола и достал оттуда коробочку, завернутую в яркую зеленую бумагу. – Держи.

Гермиона прищурила левый глаз, вернулась к столу и взяла подарок, чувствуя кожей гладкость упаковки.

– У тебя есть тайник с презентами на случай, если что-то преподнесут, а ты не захочешь показаться невежливым и решишь сделать ответный жест?

Он пододвинул к себе полученный сверток и пробежался пальцами по его грани.

– Снова общалась с моей секретаршей? – казалось, он моментально чувствовал ее сомнения. – Открой, Грейнджер.

Она действительно надеялась сбежать до того, как свертки будут распакованы, потому что иногда Драко Малфой превращал ее в трусиху. Она не знала, как он отреагирует на ее подарок, и хотела увидеть его реакцию чуть в меньшей степени, чем сбежать и неделями мучиться догадками.

Она прошлась пальцами по глянцевой обертке, затем подцепила ее и дернула. Рванула еще раз, еще, пока в руках у нее не оказалась белая коробочка, а под мышкой – зажатый ворох бумаги. Взглянула на Малфоя и вспыхнула румянцем, заметив, что тот неспешно разворачивал ее подарок, тогда как она сама нещадно разорвала упаковку. Обычно Гермиона была очень аккуратна и последовательна, но когда дело касалось подарков, снова чувствовала себя пятилетней девочкой.

Малфой выглядел довольным – махнул рукой, давая понять, что всё в порядке. Она опустила глаза вниз, перевернула коробку – и замерла на целую минуту. Он что, покупает такое в качестве сувениров на всякий случай? Или вправду подумал, что ей понравится? А может, он помнил об их разговоре в прошлом месяце, том самом, о котором она сама почти не вспоминала?

– Не думала, что они появятся до следующего месяца, – скорей всего, и не появились. – Спасибо. – Она подняла голову и улыбнулась: – С Рождеством, Драко. Малфой.

Он постарался спрятать улыбку, стягивая со свертка ленту.

– С Рождеством, Гермиона. Грейнджер.

4 февраля, 2003

– Я пытаюсь его схватить!

– Вовсе нет…

Гермиона бросилась за шаром, когда тот врезался в ряд из четырех флаконов и расшвырял во все стороны крылья летучей мыши и глаза рыбы-льва. Затем отскочил от полки и перелетел на другую половину комнаты. Гермиона рванулась в сторону, чтобы его нагнать. Ноги поехали на раздавленных грибах и корнях всевозможных растений, а под каблуками захрустели чьи-то кости.

Она резко выдохнула, когда мимо ее руки пролетела голубая вспышка, ударившая в стелажи. Гермиона смотрела на Драко широко раскрытыми глазами, пока тот посылал в сферу новое заклинание и пытался взглядом оценить результат.

– Ты что творишь? – закричала она. – Ты же разобьешь…

– Если бы ты его закрепила…

– Он выпал из ящика! Это ты виноват, потому что толкнул меня!

– Я в тебя врезался! А что…. – она дернула его за руку, спасая от столкновения с шаром, – ты делаешь с боевым…

– Это не оружие! Один из исследователей испытывал спорное зелье, чтобы проверить, сохранится ли эффект на металлической сфере… Ты только что уничтожил весь запас асфоделюса!

– А шар, который выпустила ты, разгромил вообще всё в… – Малфой схватил ее за запястье и дернул к двери.

– Я почти достала его!

– Эта штука носится быстрее, чем бладжер, – и пробил бы твою…

И он, и она отскочили в стороны, и сфера сначала врезалась в дверь, а потом понеслась к потолку. Драко снова вцепился Гермионе в запястье, нашарил свободной ладонью дверную ручку и выскочил из комнаты, утаскивая свою соратницу за собой.

По инерции, когда створка захлопнулась, Гермиона сделала один шаг назад, но Драко все еще крепко удерживал ее. Он на секунду прислонился спиной к двери, и пока Гермиона пыталась выровнять дыхание, они оба сверлили друг друга взглядами. Тут он обратил внимание на ящик, который она прижимала к груди, и ее глаза расширились, когда Малфой, прищурившись, потянул Гермиону на себя.

Она отступила, но он подался вперед, нацелившись на коробку. Она развернулась, но слишком поздно – он уже крепко вцепился в свою добычу.

– Я должна это проверить! Да…

– Их тестировали и забраковали, и я… отказываюсь…

– Нет, их не… уф, не контролировали, или… Прекрати…

Он дернул, и Гермиона рухнула ему на грудь, все еще одной рукой обхватывая свою ношу, а второй – отпихивая Малфоя.

– Я не оставлю это в твоих бестолковых руках…

– Я не бестолковая! Очень даже тол… Я… Пусти! Немедленно!

– …целый склад, и нет тебе веры с этой…

– …протестирован, а ты не считаешь, что можешь их утвердить только потому…

– … позволить тебе выпустить в здании…

Драко потянул сильнее, так, что Гермиона изогнулась, а потом рванулась в тот самый момент, когда он дернул за ящик. Дыхание перехватило, когда она начала падать, но вопреки законам гравитации, удержалась, схваченная за талию сильной рукой. Она бездумно вцепилась пальцами в рубашку Драко и, даже когда ее ноги прочно стояли на земле, все еще сжимала тонкую ткань.

– Ты представляешь опасность для моей компании, – его ладонь на ее спине сжалась в кулак, когда Малфой посмотрел на Гермиону.

То ли она слегка потянула его за рубашку, то ли нет – даже если и так, это было подобно тем странным непроизвольным движениям перед сном, когда конечность дергается самовольно.

– Ты представляешь опасность для общества, – ответила она.

И затем он ее поцеловал.

16 июня, 2003

Засунув руки в карманы темно-синего пальто, Драко стоял посреди холла и смотрел прямо на нее. В резком свете огней выделялись темные круги под его глазами, а кожа выглядела бледнее обычного. Он казался еще более уставшим, чем утром, и Гермиона удивилась: неужели его так опустошило дневное совещание. На Малфоя было трудно смотреть, хотя в этот момент он был единственным, на кого вообще хотелось поднимать глаза.

– Эй, – позвала она мягко, останавливаясь перед ним. – Я не думала, что увижу тебя до вечера.

Он пожал плечами:

– Решил проверить, как у тебя дела.

Гермиона с трудом сглотнула, отвела взгляд и тут же заметила на его челюсти небольшую отметину. Нахмурилась, протянула руку, чтобы коснуться: похоже на шрам, но она бы точно обратила на него внимание раньше.

– Что это? – она подняла голову.

Его веки были прикрыты, и Гермиона коснулась ладонью его щеки, скользя по коже. Может, он отменит все дела на сегодня, и они смогут провести оставшееся время в кровати: будут спать или заниматься чем-нибудь другим.

– Порезался, когда брился. Уже заживает.

Она хмыкнула, но отвлеклась, когда Малфой наклонился и поцеловал ее в лоб. Так он делал всего однажды, в полусне, и несмотря на нежность, такой жест пугал.

– Как они?

Она уткнулась в его подбородок и опустила ладонь на крепкое плечо, сжала пальцы.

– Как всегда.

– Улучшений нет?

Боковым зрением заметила женщину, что появилась в холле, и убрала руку.

– Нет, – Гермиона на мгновение остановилась, Драко развернулся и пошел с ней рядом.

Он внимательно изучал ее несколько секунд, затем повернул голову прямо – следил взглядом, пока незнакомка не оказалась на достаточном от них расстоянии – и снова перевел глаза на Гермиону.

– Не могу поверить, что они так и не нашли ничего, что могло бы помочь хоть на какое-то время.

Он смотрел пристально, а она не знала, отвернуться или позволить ему заметить свое выражение лица и не пытаться подбирать слова для ответа. Больше не хотелось держать всё в себе. Она так устала быть сильной.

Покачала головой:

– Нет. Просто…

Захлебнулась вздохом, и его рука невесомо погладила ее ладонь, прежде чем крепко обхватить.

========== Четыре ==========

17 апреля, 1999

Когда дверь открылась, Гермиона чуть не бросилась хозяину на шею, но его вежливая, заинтересованная улыбка не изменилась, и она осталась стоять на месте. Прижала ладони к бедрам, пытаясь справиться с охватившей все тело дрожью, то и дело чувствуя судороги, вызванные паникой и сдерживаемыми эмоциями. Гермиона очень надеялась, что ее не заметили, пока она два часа бродила вокруг здания, стараясь успокоиться и удостовериться, что оба жильца дома.

– Я могу вам помочь?

Ее улыбка тоже вышла дрожащей, к тому же пришлось проморгаться, чтобы избавиться от застилающих глаза слез.

– Здравствуйте, меня зовут Гермиона. Я просто, эээ, восхищалась вашим садом, я… я только переехала в коттедж чуть дальше по дороге и подумала…

– Венделл, – представился хозяин, пожимая руку гостьи. – Проходите. Вы же из Англии? – он распахнул дверь и отступил в сторону, его улыбка стала шире.

– Вообще-то, да, – шагнув вперед, она снова улыбнулась и стащила с плеч пальто, когда мужчина протянул руку. – Благодарю.

– Не желаете чаю?

– Да! – она прочистила горло. – Ох, да, это было бы так мило. Большое спасибо.

– Великолепно, – он доброжелательно наблюдал за тем, как девушка снимает ботинки. – Позвольте познакомить вас с моей женой.

Гермионе казалось, еще чуть-чуть, и с ней случится гипервентиляция. Она двинулась за своим отцом в гостиную, по пути одернув рубашку и убедившись, что палочка надежно скрыта у бедра. Ей понадобился почти год, чтобы найти родителей, но даже этого времени было недостаточно, чтобы подготовиться к тому, что они ее не знали.

Отсутствие каких-либо членов семьи, за исключением давно ставшей чужой бабушки, казалось очень удобным, когда Гермионе потребовалось, чтобы мама с папой ее не помнили. Но это лишь делало прошлый год еще тяжелее. Складывалось ощущение, будто никто не знал, куда они делись, а расспрашивать слишком много Гермиона боялась, опасаясь, что их объявят пропавшими без вести. Какое-то время родители жили на свои сбережения, путешествуя по Австралии, пока наконец отец не начал работать в одной стоматологической клинике. Гермиона понятия не имела, как долго ей пришлось бы еще носиться по стране, не реши они все же осесть.

– Моника, это Гермиона. Гермиона, – Моника.

– Ох, Гермиона, какое чудесное имя!

– Спасибо, Ма-ника.

– Она только что переехала в Австралию из Англии и поразилась твоей работе в саду. Я пригласил девушку на чай.

– Прошу, присаживайтесь. Вы из Англии? Откуда? – отец отправился на кухню, а ее мать ей улыбалась, но совершенно незнакомой улыбкой. В глазах почти ничего не было. Со своими пациентами она казалась более искренней.

– Из разных мест. Я много переезжала в детстве. Какое-то время провела в Шотландии.

– Ох, – кивнула ее мать, и Гермиона покачала головой в ответ, попутно вытирая вспотевшие ладони о колени.

Тишина душила. Гермионе хотелось рассказать своей маме о миллионе вещей и событий, но с Моникой Вилкинс ей говорить было не о чем. Ей нужно было снять заклинание, вернуть воспоминания, но когда именно это сделать – непонятно. Она могла дождаться, пока папа вернется с чаем, а затем извиниться и отпроситься в ванную комнату, но если та расположена напротив дивана, спрятаться от глаз хозяев не удастся. Родителей можно было связать, но заклинания памяти обращать легче, когда человек расслаблен.

Может, стоит проникнуть в дом, пока они спят? Отпереть дверь магией, а сигнализацию наверняка получится вывести из строя. Но Гермиона не была уверена, сможет ли добиться результата, если они не будут бодрствовать. Она не удосужилась прочитать и проверить это. Почему не потрудилась выяснить?

– Какое-то время я провела в лагере в Лесу Дин. Я…

– Мой муж и я частенько там бывали. Замечательное место!

– Действительно. Мои родители брали меня туда несколько раз. У вас есть дети?

– Нет. И если честно, я не совсем понимаю, почему. Полагаю, наше время истекло.

Гермиона кивнула, и слова замерли у нее в горле, когда раздался стук в дверь. Она повернулась ко входу, краем глаза следя за матерью. Разочарование грозило обернуться головной болью. Она хотела покончить со всем прямо сейчас: после двух лет терпения сил подождать, пока посетитель отправится восвояси, не было.

– Я не мешаю? Я…

– Что вы! Скорей всего, это один из коллег Венделла. Он живет в паре домов от нас и время от времени забегает в гости. Венделл – стоматолог.

– Ох, я люблю стоматологов, – откликнулась Гермиона, и глаза ее матери расширились. – Эээ, они очень… Мне нравится чистить зубы.

Ее собеседница рассмеялась.

– Не часто такое услышишь. Смею заверить вас, это приятный сюрприз.

– Мои родители… – Гермиона поперхнулась и закашлялась, когда бросила взгляд в сторону дверного проема, по груди и животу потекли ледяные капли пота.

– Похоже, ваш сосед решил, что вас похитили, – проговорил ее отец. – Он выглядел очень взволнованным.

Гермиона крепко схватилась за палочку и оглядела Малфоя, пытаясь вычислить его оружие. Ничего не заметила, хотя само присутствие школьного недруга несло в себе угрозу. Она понятия не имела, что он тут делает, но то, что из всех возможных мест Малфой находился здесь, было очень, очень плохо. Ее сердце бешено колотилось, и пришлось вцепиться в край дивана, чтобы не вскочить в оборонительную стойку. Еще одно заклинание памяти, примененное к родителям, могло оказаться губительным.

Малфой ответил ей невыразительным взглядом, будто это не он только что заявился в дом ее родителей, которые жили под вымышленными именами. Ей потребовался год, чтобы их найти, – а сколько искал он? И зачем? Он что, преследовал ее? Это был какой-то план еще не пойманных Пожирателей Смерти?

– Я его не знаю.

– Гермиона, – прошептал Малфой, и ее накрыло волной гнева.

Она оглянулась на мать, но та смотрела на своего мужа, и их взгляды говорили о многом. Вставая, Гермиона натянуто улыбнулась и сжала свободную ладонь в кулак у бедра – то, как она обхватила древко, не должно было слишком выделяться.

– Я пошутила. Дайте мне одну минутку? – она не сводила глаз с Малфоя. Если он только руку поднимет, она тут же впечатает его в стену.

– Разумеется.

Она ожидала, что Малфой что-то скажет, лишь бы остаться, выболтает то, что узнал, да хотя бы ухмыльнется. Но нет, он лишь развернулся и медленно пошел к выходу – Гермиона нагнала его в конце коридора. Подождала, пока они повернут к двери и скроются из вида оставшихся в гостиной хозяев, и тут же выхватила палочку. Когда острый кончик уперся ему между лопаток, Малфой даже не дрогнул. Не сжался от страха, не обернулся, не сделал ничего, что должен сделать враг, столкнувшись с оружием своего противника. Не колеблясь, подставил ей спину.

– С тобой есть кто-то еще? – резко прошипела Гермиона, как только они вышли на крыльцо. Конечно, ее могли проклясть, но раз вокруг никого не было видно, значит, незваные гости далеко, и она сможет защитить дом.

– Нет, – можно подумать, Малфой бы сказал ей правду.

Он развернулся лицом, когда Гермиона слишком громко захлопнула дверь, но по его выражению ничего нельзя было понять. Теперь ее палочка упиралась Малфою в грудь, а он даже не дернулся, чтобы отодвинуться.

– У тебя три секунды, чтобы объяснить, что ты тут делаешь, прежде чем я тебя прокляну…

– Ты не поверишь ничему из того, что я скажу.

– Попытайся, – выдохнула Гермиона. – Ты смеешь являться…

– Ты наложила на родителей заклинание памяти, которое изменило их воспоминания за девятнадцать лет, чтобы они тебя забыли, и теперь ты одна.

Краем сознания она отметила, как открылся ее рот, и что-то заклокотало в горле. Малфой сделал шаг ей навстречу, и палочка сильнее вдавилась в его грудь. Гермиона понятия не имела, как он узнал об этом: единственные люди, кто был в курсе, – Гарри и Рон, да и они не знали всех подробностей.

– Как ты…

– Когда ты обратишь заклинание, ты…

– Почему ты…

– Они под заклинанием уже два года, но ты знаешь, что эта магия постоянна. Знаешь, что максимальный период, когда заклятие можно успешно обратить – чуть меньше года, и…

Гермиона подняла палочку и приставила ее к горлу Малфоя, дыхание убыстрялось по мере того, как внутренности в животе завязывались в узлы.

– Я…

– Я здесь, чтобы помочь.

– Ложь! Ты Драко Малфой, и если есть хоть что-то, что я о тебе знаю, так это то, что ты не делаешь ничего, что не помогает тебе. И это всегда оборачивается для меня разрушением и злом. Клянусь…

– Помогая тебе, я помогаю себе! – отчаянно прошептал он, и она подозрительно прищурилась. – Потому что ты твердолобая девица, а я гребаный идиот раз…

– А вот тут я согласна! А сейчас расскажи мне, почему…

– Если ты дашь мне хотя бы минуту, чтобы сказать, Гермиона, ты…

Почему он зовёт ее так?

– У тебя ровно одна минута, и если меня не удовлетворят…

– Тогда заткнись!

Она удивленно отпрянула, но затем снова уставилась на Малфоя, и тот поутих. Помолчал несколько секунд, затем тяжело вздохнул, вдруг резко от нее отвернувшись. Пробежался рукой по волосам, дергая себя за пряди.

– Ты…

– Я хочу помочь тебе, чтобы когда все получится, ты отплатила мне тем же. В настоящий момент я не на хорошем счету в обществе, никто больше не доверяет моему имени. Но твое содействие могло бы это исправить.

– Помощь мне в чем? И как ты выяснил…

– Мне сказал кое-кто, кто услышал об этом от…

– Мне нужны имена!

– Ты их не получишь! Черт! Ты понимаешь, что все было бы намного проще, просто делай ты каждый раз так, как я говорю?

– Что?

Он прикрыл веки, и грудь его приподнялась, так глубоко он вдохнул.

– Все пойдет плохо. Нет ни единого случая, когда бы память смогли вернуть спустя целый год, и для этого есть причина.

Он открыл глаза, в глубине его зрачков промелькнула какая-то неясная эмоция, и Гермиона задержала дыхание. Она не знала, что это, но точно не что-то злое, – никто еще никогда так на нее не смотрел.

– Это травма для мозга. Связи распадутся. Они тебя не вспомнят.

– Ты не можешь этого знать.

– Я знаю об этом лучше, чем кто-либо еще, – он стиснул челюсти. – Я это видел.

– Это было…

– То же заклинание.

– Я никому не говорила про заклинание, ты не можешь этого знать! Ты ничего не можешь знать, только если Рон или Гарри не рассказали кому-то, кто разболтал кому-то еще, и даже тогда, что, как, где…

– Я знаю! Не могу сказать, откуда! Я не должен даже… Надо дать им это до или сразу после контрзаклинания.

– Что надо…

– Зелье!

– Зелье? – Гермиона сверлила его глазами, ожидая, что вот сейчас он рассмеется, но Малфой оставался серьезным. – Ты заявляешься в дом моих родителей, пытаешься мне помочь, чтобы тебе перестали плевать в спину, а затем говоришь о зелье? И думаешь, я поверю? Всему? Ты всерьез полагаешь, что я возьму у тебя какое-то варево, дам его своим родителям? И только потому…

– Я же сказал, это надо сдел…

– Я тебе не верю!

– Зачем еще я был бы здесь? Считаешь, что хочу отравить твоих родителей, лишь бы добить тебя? Если бы я хотел этого, сделал бы так, что ты никогда бы не догадалась, кто за этим стоит, избежал бы травли и заключения в Азкабан! Если ты посмотришь с логической точки зрения…

– С логической точки зрения, ты не должен быть здесь или хоть что-то знать о произошедшем! С логической точки зрения, я все равно отправлю тебя в Азкабан, если ты сейчас…

– Зачем мне врать тебе про…

– Не знаю! Чтобы причинить им боль, причинить боль мне…

– Я уже…

– …зелье, которое, по твоим словам, предотвратит то, о чем я даже не слышала. А когда ничего не произойдет, скажешь, что оно сработало! Возможно…

– Зачем…

– Чтобы очистить свое имя! И выглядеть хорошим человек, когда на самом деле ты не…

– Тогда не заботься о моем имени! Просто дай им это чертово…

– Не дам! Я…

Она повернула голову, когда его взгляд скользнул к двери, и пропустила бы движение Малфоя, не дернись ее палочка. Гермиона отпрянула назад, когда Драко направил в ее сторону свою палочку, и швырнула в противника проклятие. Он блокировал его, но она атаковала снова и снова. Малфой умело выставлял защиту и пытался пробраться к двери.

Гермиона выбросила вперед руку и скинула врага с крыльца. Тот ударился спиной о землю и тут же перекатился в сторону, спасаясь от очередного заклинания. Через секунду уже был на ногах, и следующий луч из ее палочки попал в дерево, когда Малфой аппарировал.

С безумными видом Гермиона огляделась, крутанулась и потянула на себя входную дверь. Задержав дыхание, шагнула в дом и осторожно дошла до конца коридора. Сердце билось так сильно, что грудь болела, а голова кружилась от страха и смятения. Родители негромко переговаривались, и их голоса сливались в монотонный гул, и раз уж не раздавались крики ужаса, значит, Малфоя внутри не было. И магическое сражение, развернувшееся на крыльце, осталось незамеченным.

Действовать надо было быстро. Она не знала, вернется ли Малфой, и видели ли что-то соседи. Ей и вправду не хотелось пугать родителей аппарацией в свою квартиру перед снятием заклятия, но времени было крайне мало.

Гермиона отступила, осматривая второй вход и заглядывая в кухню. Громко сглотнула, услышав, что беседа в гостиной продолжается, и сделала шаг вперед. Кухня вела в столовую, которая выходила в еще один коридор. Гермиона повернула к гостиной, и разговор стал громче – она смогла разобрать такие слова как странный, латынь, Венделл, посмотрела на него.

Когда она добралась до комнаты, они оба сидели на диване лицом к первому коридору. Гермиона замерла в дверном проеме, не доверяя половицам, что скрипнули под ее ногами, когда она входила сюда первый раз. Сделала четыре глубоких вздоха, пытаясь замедлить биение сердца, и подняла палочку.

Заклинание далось легко. Она репетировала его столько раз, что уже давно сбилась со счета, и провела много времени, готовя себя к этому. Сейчас было проще, чем тогда, когда она накладывала первые чары. Основная трудность заключалось в знании того, что последует дальше. Но Гермиона сомневалась, что существовало хоть что-то, что родители могли ей сказать и чего она сама себе еще не говорила. И не знала, было ли нечто, что могла от них услышать и пожалеть о том, что же она натворила.

Хозяева дома сидели так тихо, что она испугалась: неужели сделала что-то не так? Единственным, что осталось во всей вселенной, была дрожь ее спертого в груди дыхания, но Гермиона могла поклясться: еще чуть-чуть и раздастся взрыв целого мира.

Вместо этого зазвучал голос, ее отец произнес:

– Господи.

Мама уронила вазу, которую взяла, чтобы поправить цветы, – она всегда возилась с растениями, когда нервничала. Эту самую вазу Гермиона трансфигурировала из маленькой стеклянной лягушки в начале третьего года обучения в Хогвартсе. Посудина разлетелась на дюжину осколков.

Отец вскочил на ноги, когда Гермиона заговорила:

– Помните, мне было восемь, и я ушла из дома в библиотеку, не предупредив никого из вас? Вы заставили меня три недели сидеть дома или ходить с вами на работу, мама плакала, и вы оба сказали мне: это оттого, что вы испугались. Сказали, что сделаете что угодно, лишь бы я была в безопасности.

Ее мать не двигалась – женщине все еще надо было повернуться, чтобы стало видно ее лицо. Отец смотрел на Гермиону так, словно не знал ее до сих пор. Комок у нее в горле был слишком большим, чтобы его проглотить, голова плыла от нахлынувших эмоций, и было лишь вопросом времени, когда из глаз потекут слезы.

– Я наложила на вас обоих заклинание памяти, чтобы вы обо мне забыли, – с напряжением продолжила она, голос на некоторых гласных срывался на всхлипы. – Шла война, я не хотела, чтобы они нашли вас или вышли на нас через вас. Я боялась. И хотела, чтобы вы были в безопасности.

– Я схожу с ума, – прошептала ее мать.

– Нет, нет, это только заклинание. Я его обратила, и то, что вы помните сейчас, – и есть правда.

Брови отца сошлись вместе, когда он наклонил голову, – напряжение в груди стало невыносимым. Он выглядел так, словно сомневался, стоит ли верить услышанному, не знал точно, его ли она дочь, – и от этого становилось невозможно дышать.

– Папа, – щеки стали мокрыми, когда Гермиона покачала головой, – папа, мне т-так жаль. Ты должен поверить мне. Я сделала то, что должна была.

Она не могла понять: слезы в его глазах – результат того, что она плохо видела сама, или же он и вправду плакал. Она отчетливо разглядела, что он отступил назад, когда она сделала шаг навстречу, и бросил взгляд на палочку в ее кулаке. Гермионавыдохнула, и палочка со стуком упала на пол, когда она подняла руки.

– Мы были… это было в гостиной в нашем доме. Я сказала вам, что выучила новое заклинание, которое может менять одежду на теле. Вы сели и позволили мне произнести его. Помните? Вы мне позволили. А следующее, что вы помните, это то, что вы Моника и Венделл, которые хотят переехать в Австралию.

– Гермиона, – ее имя прозвучало глухо, и она всхлипнула, начиная обходить диван.

– Помните Волан-де-Морта? Он охотился за Гарри, мы должны были убить его. Он мучил и уничтожал людей. Он бы сделал все возможное, чтобы найти нас. Сотворил бы с вами что угодно, – пожала плечами и трижды выдохнула, прежде чем прокричать: – Я не хотела причинить вам боль. Только не потому, что он нашел вас из-за меня, или потому, что я умерла. Это был единственны…

Губы ее отца приоткрылись, его зубы сжались, а щеки блестели. Гермиону дернули вперед за локоть, и она врезалась в папу, тяжело дыша и невнятно мыча. Вцепилась пальцами в его рубашку, а он обнял ее, и она едва ли чувствовала намокшую от слез ткань под щекой.

– Я принесу из кухни чай, – сдержанно произнесла мать.

– Это был не твой выбор. Если мы… Если бы ты не… Господи.

– Я не могла… позволить чему… слу-случиться с… вами. Это… так тяжело. Пожалуйста. Пожалуйста, про-простите меня.

Он ничего не ответил, и она снова и снова бормотала слова извинений и объяснений в его плечо.

12 июля, 2002

Гермиона моргнула и снова уставилась на обозначенную сумму заработной платы. Цифра значительно подросла с того раза, когда она впервые ее видела, – тогда в попытке склонить Гермиону на темную сторону Малфой прислал предложение в сопровождении группы милых интеллигентных людей.

– Благодаря нашим контрактам с Министерством и иностранными правительствами, мы получили тарифы на приобретение редких и контролируемых ингредиентов с большой скидкой. Наш исследовательский отдел один из крупнейших в Европе. Продукция поставляется по всему миру, а три процента прибыли идет на благотворительность, поиск лечения и профилактику заболеваний.

Гермиона просмотрела список стран, в которых распространялись препараты, квартальные отчеты о продажах, замерла над перечнем поддерживаемых благотворительных организаций и перешла к следующей папке. Она тщательно изучила информацию о компании, прежде чем вообще согласиться на встречу с людьми Малфоя, и если уж быть честной до конца, даже до того, как он попросил о разговоре. Она сотрудничала с различными организациями, и было естественным то, что она интересовалась компанией, которая медленно набирала силу.

Она полагала, что выявит что-то скандальное или подозрительное хотя бы об одном из отделов. Выяснит про темные делишки, которыми занималась фирма. Но не обнаружила ничего. Разве что дошедшее до Визенгамота разбирательство с бывшим работником, несколько обвинений и кое-какие слухи об отделе магических объектов, которые так и не нашли подтверждений. Даже сотрудники отзывались о компании очень хорошо.

– …в вашем полном распоряжении, наравне с тремя лабораториями, четырьмя складами и пятью теплицами.

– Я бы хотела осмотреть предприятие, прежде чем принимать окончательное решение, – она подняла глаза на собеседника, чей спокойный взгляд не отпускал ее с момента приветственного рукопожатия.

– Разумеется.

Она плотно сжала губы во время просмотра бюджета, который превосходил суммы всех компаний, с которыми она раньше работала. Здесь у нее была возможность чего-то добиться. Всего-то и надо было: принять факт сотрудничества с детищем Драко Малфоя.

– Почему ты хочешь, чтобы я на тебя работала, – Гермиона снова посмотрела на своего визави. – Еще одна попытка использовать меня для улучшения репутации? – она не была уверена, что теперь у него была в ней такая нужда.

Малфой вскинул бровь и переместил ладони с коленей на поверхность стола. И Гермиона порадовалась, что утром уделила больше времени тому, чтобы хорошо выглядеть, в противном случае она рисковала почувствовать себя слишком неказистой. За исключением единственной пряди, выбившейся из косого пробора с левой стороны, – да и ту она увидела лишь тогда, когда Малфой повернулся к свету, – сидящий напротив мужчина был безукоризнен. На его черной мантии не было ни соринки, ни ворсинки, чего трудновато избежать к двум часам пополудни.

– Еще одна?

– Да.

Правая бровь присоединилась к левой, и лоб прорезала морщина.

– Будьте добры уточнить, мисс Грейнджер.

Она-то думала, что он просто не станет вдаваться в подробности того давнишнего случая, а вместо этого Малфой не выказал никаких признаков того, что он об этом хотя бы помнит.

– Когда ты пришел в дом моих родителей и пытался дать мне зелье для них.

Поверхностный интерес сменился недоверием.

– Не имею понятия, о чем ты говоришь.

Гермиона смерила его внимательным взглядом и опустила руки на колени, пряча то, как крепко она стиснула ладони от раздражения.

– Ты заявился в мой дом, Малфой, и я не собиралась забывать об этом. И ты знал. Знал, что случится, – до сих пор она не могла понять, откуда.

Он пристально смотрел на нее: будто Гермиона могла превратиться в опасное чудовище, сделай он неверное движение.

– За исключением нескольких встреч в Министерстве и по делам бизнеса, я впервые вижу тебя за все эти годы. А твоих родителей не встречал со времен Хогвартса.

– Это произошло несколько лет назад, – проговорила она. – В 1999.

Малфой нахмурился.

– В 1999 я был во Франции. Я не приезжал в Англию…

– В Австралию.

Он облизал губы и взглянул на Гермиону с сомнением в ее умственных способностях. Но это же был он, ведь так? Она же не придумала? Или это стало своего рода временным помешательством, вызванным стрессом и нехваткой сна? Сигналом из космоса, что она собирается сделать ошибку? Гермиона покачала головой – растерянность Малфоя было слишком очевидной.

– Грейнджер, если ты уверена, что в то время бодрствовала, а я не явился перед тобой пьяным до невменяемого состояния, уверяю, меня там не было. В тот год я вообще не был в Австралии, или так случилось, что я об этом не помню. Не говоря уж о твоих родителях.

Кончики ее ушей горели, и она встала, стараясь унять реакцию тела, чтобы жар не распространился на лицо. Малфой тоже поднялся на ноги и потянулся к застежке на своей мантии. Он действительно выглядел так, будто не имел ни малейшего понятия о том, что она говорит. Возможно, он был великолепным лжецом, а может, тогда это был кто-то еще. Но почему посетитель выглядел как Малфой?

– Я бы хотела назначить время экскурсии, – проговорила она, собирая документы со столешницы.

– Я выделил время прямо сейчас, если ты в состоянии.

Она скосила на него глаза – его лицо опять ничего не выражало. Если ты в состоянии. Он наверняка решил, что она не в своем уме. А именно так Гермиона себя и ощущала.

– Ах, да. Мы можем заняться этим немедленно.

11 ноября, 2002

– Ты удираешь тайком как мой или их сотрудник?

Гермиона подпрыгнула, повернулась влево и уставилась на Малфоя.

– Ты что творишь? Бродишь тут в темноте, чтобы напугать людей до смерти?

– К сожалению, это не срабатывает.

– И я не удираю. Я… – Гермиона замолчала и склонила голову, разглядывая золотившуюся в свете огней мощеную камнями дорожку, – …собиралась подышать свежим воздухом.

Малфой хмыкнул и выбрался из утопающего в тени кустарника.

– Понятно.

– Да. Внутри мне стало дурно. Все эти фиолетовые огни, – ну, ты понимаешь. Это выглядит так, словно лиловые существа отплясывают странный танец… Ну или так, будто мне в напиток подлили галлюциноген.

– Или, вероятно, ты просто сумасшедшая.

– Я не думала на самом деле, что те глаза Вальбурги пялились на меня. Я только сказала, что у меня такое ощущение. Это как маггловская фотография: люди смотрят прямо в камеру, и независимо от того, где ты находишься, складывается впечатление, что они за тобой следят.

– Паранойя и галлюцинации являются признаками сумасшествия. Ты мало помогаешь себе такими объяснениями.

Она фыркнула, зашагав по булыжникам, и услышала, как Малфой двинулся за ней следом.

– Это ты такой параноик, что, споткнувшись, отрубил бы себе пальцы ног, – а все потому, что был бы убежден: они что-то замышляют против тебя и твоего чувства равновесия.

– Да ладно, Грейнджер, – протянул он, задев рукой Гермиону, когда нагнал ее и поравнялся. – Может, я и параноик, но редко занимаюсь саморазрушением.

– А разве паранойя не разрушительна?

– Как раз наоборот.

– Нет, – она тряхнула головой. – Положим, у тебя паранойя, и ты боишься гулять по вечерам в одиночестве, потому что опасаешься нападения. Значит, ты никогда не выйдешь из дома в поздний час и пропустишь все те невероятные вещи, которые могли бы с тобой случиться. Или не встретишь каких-нибудь интересных людей.

– Или избежишь участи быть убитым кем-то, кому сильно приглянулась твоя мантия, и кто лишил бы тебя возможности столкнуться с невероятными вещами и встретить интересных людей днем.

– Но ты жертвуешь всеми этими возможными прекрасными событиями только из-за того, что есть шанс случиться чему-то плохому.

– Рискуя, разве ты не жертвуешь своей безопасностью и своим потенциальным будущим?

– А если нет, не пожертвуешь ли ты миллионом вещей, которые могли бы оказаться лучше твоего потенциального будущего? Дружба, любовь, бизнес-партнеры, рост компании, великолепные воспоминания.

– Ночью? Вряд ли тебе светят стоящие встречи, кроме разве что, возможно, памятных и скоротечных контактов с женщиной. Любое подобное расширение бизнеса, вероятнее всего, станет тем, что ты никогда не захочешь придать огласке, а полученные воспоминания будут лишь вызывать желание наложить обливиэйт на всех, кто был свидетелем их появления.

– Ладно, наверное, ночное время было не самым удачным примером. Но допустим, у тебя есть потенциальный сотрудник с неоднозначными рекомендация с прошлого места работы. Он всегда выпускал отличные продукты, но компания, в которой он работал раньше, не давала ему широкий доступ, что создает впечатление о неблагонадежности этого человека…

– Учитывая ту должность, что я собирался ему предложить, вероятнее всего, я откажу, предпочтя сохранить свои секреты в тайне.

– А он пойдет в другую компанию, и создаст лекарство от… – Гермиона пожала плечами, – ну не знаю… от Крылокаменной болезни. Компания озолотится. А ты окажешься в проигрыше.

– Но все равно сохраню все свои секреты.

– И упустишь миллионы! Не говоря уж о репутации, уважении, наградах и инвесторах. Что же за тайны ты скрываешь, если потеря таких возможностей того стоит?

Его бровь поползла вверх, а уголок рта дернулся, когда он посмотрел в ее прищуренные глаза.

– Всё дело в риске, жертве и выгоде. Я не собираюсь рисковать жизнью ради ночной интрижки – хотя вполне уверен в своей способности защитить себя, чтобы не бояться ходить в одиночестве, – и не собираюсь ставить под угрозу свои секреты, лишь бы получить побольше того, что и так у меня есть. Доверие – решающий фактор, когда ты даешь кому-либо власть над собой.

– Так…

– Если отличный зельевар взрывает по несколько котлов в день, я просто усилю охранные чары – пусть продолжает в том же духе. Потенциальная выгода стоит нескольких котлов. Но рисковать и жертвовать собой? Нет.

– Но ты все равно кое-что упускаешь для себя. Чего-то не получаешь, а значит, что-то теряешь. Компания, создавшая лекарство, приобретет то, что могло бы достаться тебе: станет уважаемой, достигнет более значимого положения, начнет продавать больше тебя, и ты лишишься денег и клиентов. Так что в некотором роде ты жертвуешь собой.

– Но потери не так плохи, как возможные убытки. У всего есть своя цена. Всегда приходится чем-то жертвовать. Нужно понимать, готов ли ты заплатить обозначенную цену до того, как воспользуешься возможностью, если же нет – ты просто отступаешь.

Гермиона фыркнула и проследила взглядом за сорвавшимся с губ облаком пара, – они как раз вышли на освещенный участок.

– Так вот почему ты не заводишь отношения? – она взглянула на Малфоя, когда тот повернулся. – Если дело обернется плохо, ты пожертвуешь собой.

– Отношения? Ты чем-то жертвуешь независимо от того, хорошо идут дела или плохо. Отношения построены на жертвовании.

– А разве они не построены на приобретении? Неужели то, что ты можешь получить, не стоит риска потенциальной потери?

– Это поэтому ты их заводишь? – он ухмыльнулся, а она метнула в его сторону быстрый взгляд.

– А кто сказал, что нет?

– Ты лицезреешь стены лаборатории так же часто, как я – обстановку своего кабинета.

– Может быть, работа не входит в число тех вещей, которыми я готова поступиться.

– И поэтому ты не заводишь отношения? – он сделал шаг в сторону, когда Гермиона с явным желанием наступить ему на ногу оглядела его ботинок.

– Думаю, я просто еще не встретила человека, ради которого могла бы принести такую жертву. Но я ничего не имею против самой идеи.

– Ну что ж, ясно.

– А ты, значит, готов рисковать в отношениях, когда потенциальная выгода превышает потенциальные потери?

– Как я уже сказал десять минут назад. Полагаю, потребуется какое-то время, чтобы с головой…

– Но это то, чего ты хочешь. В этом не всегда есть смысл, у тебя может не быть выбора. Просто раз! – и ты жаждешь этого, не в силах не пойти следом. Или случается нечто, что вынуждает тебя сделать выбор, пусть даже ты потеряешь намного больше, последовав за желаемым.

– Я не буду возражать, но это не имеет никакого отношения к моей паранойе. Здесь же речь лишь о том, как влипнуть без единого шанса на спасение.

– Точно, твоя паранойя. Так дело было в соотношении риска, жертвы и выгоды, когда твоя ассистентка подала тебе в среду чай левой рукой, а ты немедленно связался с отделом проклятий и заклинаний, чтобы выяснить скрытые способы распознавания Оборотного зелья?

– Совпадение.

– Ну да, ну да. А потом ты подозрительно и даже как-то жестко уставился на ее руку, а ее затылок все это время…

– Кажется, мы дошли до границы, – прервал он, останавливаясь и поворачиваясь к Гермионе лицом.

– Неужели? Судя по предыдущим разговорам, мне казалось, граница проходит где-то около…

Уголки его губ чуть изогнулись, и он кивнул чему-то за ее спиной.

– Границы здания. Чары замкнуты в кольцо, которое заканчивается около вон той статуи, которую мы миновали пару минут назад. Это защищает от непрошенных проникновений.

– Ох, – она оглянулась, выискивая взглядом замершую в отдалении скульптуру.

– У тебя приглашение с собой? Если да, то мы можем вернуться на вечеринку.

Гермиона подтянула к себе сумку, отличная зная, что бумажный квадратик внутри, но при этом понимая, что возвращаться назад точно не хочет. Она уже была на пути к выходу, когда Малфой так бесцеремонно прервал ее попытку потихоньку убраться.

– Эээ. Нет… Нет. Оставила дома.

– Серьезно? – его улыбка стала шире. – Ты могла пересечь границу только имея его при себе, и очень странно, что тебе удалось попасть сюда.

– Ох, ладно. Я держалась за мистера… Синвиттерса, когда прибыла.

– За кого? Я не припомню такого в списке приглашенных.

– Его внесли в последний момент. Другая компания.

– Понятно. Если ты оставила его дома…

– Нет, не дома. Я оставила его внутри. Точно, не дома, так что не могу вернуться, чтобы взять его. И оно лежало в моей сумочке, когда я пришла, вот почему я держалась за мистера Синвиттерса, – Гермиона кивала по мере того, как Малфой становился все веселее. – Я немного запуталась.

– Перепутала место встречи с домом? А я совершенно не удивлен.

Она окинула его взглядом, с силой оглаживая мантию.

– Это все потому, что я устала. Запросишь список гостей?

– Разумеется. Я же параноик, помнишь?

– Точно, – пару мгновений они смотрели друг на друга, наконец Гермиона откашлялась. – Что ж, мне нужно идти. Очень жаль, что мы не можем вернуться обратно, правда.

– Ага, чертовски обидно.

– Но я устала. Просто вымотана. Так что… ухожу спать.

– Да, ты уже упоминала. Доброй ночи, Грейнджер.

– Доброй ночи, – откликнулась она, прежде чем аппарировать.

Она появилась в комнате для аппарации всего за секунду до того, как раздался громкий треск, и Гермиона услышала смех. Она таращилась на Малфоя, на складки вокруг его губ, прищур глаз и на такое чрезмерное веселье.

– Сбежала с вечеринки на работу?

– Малфой, ты такой же, так что и слушать ничего не хочу, – она хмыкнула, когда, двинувшись к лифту, уловила за спиной стук каблуков. – И я не сбежала, а застряла на улице.

– Да ладно? А у меня есть лишние приглашения, если ты так хочешь назад.

Она смерила его взглядом, когда шагнула в кабинку и нажала на кнопку «вниз», к лабораториям.

– Я вспомнила, что кое-что не закончила.

Гермиона заметила его усмешку, когда Малфой заходил за ней и выбирал нужный этаж.

– Я пришлю к тебе кого-нибудь с кофе.

– Отлично, – фыркнула она, приподнимая подбородок. – Если только это будешь не ты.

– Я задет, – протянул он.

– Тогда я рада.

22 февраля, 2003

– Ты поэтому тянула с подписанием нового контракта? Хотела в переговорах использовать мою…

– Нет! Я не имею к этому никакого отношения, особенно учитывая то, что даже не представляю, как это сюда попало!

– Я тоже, принимая во внимание, что это может быть найдено только в Норвегии и незаконно к распространению уже тридцать два года. Эти? Запрещены в Англии. Это? Требуется разрешение министерства после официального запроса. И я вообще не имею понятия, что вот это за две штуковины!

– Я тоже не знаю, так как никогда не видела того, о чем ты говоришь, и обвинять меня…

– Это было в твоем кабинете…

– А почему ты шастаешь по моему кабинету?

– Да потому что в выходные были жалобы на такую жуткую вонь, что она вызывала головную боль у всех сотрудников, кто проходил мимо этого помещения. И я дал указание разобраться в причине! Это собственность моей компании и не…

– Тогда очевидно – кто угодно может зайти в кабинет и положить сюда всё, что захочет!

Драко усмехнулся и стукнул коробкой об стол.

– Для каких целей?

– Я не знаю! Я…

– Да, ты ничего не знаешь, ведь так, Грейнджер?

– Возможно, они были напуганы моей работой и слышали, что мой контракт заканчивается сегодня, не хотели, чтобы я его продлевала! Или, может, по какой-то причине ненавидят меня! А может, стремились нас обоих втянуть в разборки с министерством!

– И это бы сработало! Если бы кто-то другой обнаружил у тебя эти растения, мою компанию закрыли бы! Я…

– Это не я! Зачем мне держать подобные вещи здесь, где их может найти любой?

– Куча разных причин! Ты могла…

– Да ты вообще меня знаешь? Д…

– Я знаю, что ты ставишь себя превыше закона, когда считаешь, что это поможет чему-то, что этого заслуживает! Я знаю…

– Поможет чему? Я…

– Да если б я был в курсе! Но ты…

Он схватил коробку со стола, когда Гермиона потянулась за ней и уцепилась за бортик. Она сомневалась, была ли головная боль следствием спора или запаха, но от картона исходило гнилостное зловоние. Что находилось внутри, разглядеть не получилось, но Гермиона знала, что это не ее. В кабинете было несколько ее личных вещей, но ничего незаконного она тут не хранила.

Она снова потянула коробку на себя, шагнув вперед, когда Малфой отступил. Скользнув рукой по днищу, Гермиона наконец крепко ухватилась за верхнюю часть емкости. Дернулась назад, в то время, как Малфой подался вперед, лишая соперницу опоры. Один из бортиков порвался, пальцы сжали пустоту, и Гермиона не сомневалась, что сейчас рухнет на пол, когда крепкая мужская ладонь тисками вцепилась в ее руку. Коробка сползла вниз, и Малфой согнул колено, придерживая дно.

Он сверлил Гермиону тяжелым взглядом, его скулы от гнева порозовели. Она выдохнула, возвращая себе равновесие, прежде чем выпустить рукав его рубашки. И хоть Малфой все еще держал ее за руку, вытащила палочку. Заклинание почти промазало, когда Драко резко выпрямился и сместил коробку, – но та, прижатая рукой к груди, все же исчезла, и Малфой, не удержавшись, со всей силы стукнул сам себя.

Он, не мигая, таращился на пустое пространство, и Гермиона, поджав губы, спрятала палочку.

– Если я пошла на такой риск, что неизбежен при получении этих ингредиентов, ты действительно думаешь, я бы просто заставила их исчезнуть, а не украла бы у тебя?

С нечитаемым выражением лица он поднял голову и опустил руку. Гермиона стояла так близко, что могла разглядеть тонкие морщинки в уголках его рта. Ей пришло в голову: выдохни Малфой чуть сильнее, она бы это почувствовала. Она была растеряна, расстроена и смущена от того, что была так огорчена. Драко подозревал всех. Гермиона полагала, дело было просто в ее желании, чтобы ей он доверял чуть больше, – пусть даже улики становилось трудно отрицать.

– Я не делала этого. Предлагаю тебе выяснить, кто тут замешан.

Малфой схватил ее запястье прежде, чем она смогла полностью отвернуться, но его пальцы лишь слегка сжимали нежную кожу.

– Большинство этих растений используются или по слухам могут применяться в зельях, связанных с памятью, – он поднял голову, когда ее глаза широко распахнулись. – Можешь винить меня за то, что я не игнорирую факты, но просить за это прощения я отказываюсь.

– Я… – она тряхнула головой, прежде чем повернуться к нему лицом, и ощутила дыхание Малфоя на своем лбу. Они действительно стояли слишком близко. – Ясно. Но ты мог бы по крайней мере извиниться за то, что не поговорил со мной об этом, а ворвался сюда с обвинениями.

– А ты могла бы объяснить, почему не хотела подписывать контракт до того, как теперь я укрепил тебя в твоем решении.

– Это не имеет никакого значения. Я понимаю, как ты пришел к своим выводам, пусть и не согласна с тем, как ты их использовал.

Малфой облизал губы, и Гермиона прикипела взглядом к его рту. Для такого наблюдательного человека все должно было быть слишком очевидно. Возможно, и было, а он просто хотел услышать об этом от нее.

– Тогда почему нет?

– Существуют… определенные… обстоятельства… из-за которых оставаться в компании безответственно.

Он передёрнул плечами, и, – она была готова поклясться, – придвинулся ближе.

– А эти определённые обстоятельства… Они помешают тебе работать и соответствовать своим обычным стандартам?

– Нет. Не думаю.

– Тогда проблем нет.

Ее сердце сбилось с ритма.

– Есть. Небольшая.

Он знал. Он точно, определено, однозначно знал. Его взгляд порхал по ее лицу, и она почти что видела, какие расчёты производятся у него в мозгу. Риск, жертва, выгода.

– Не согласен. Если ты можешь выполнять свои обязанности с тем же результатом и скоростью, что и до возникновения проблемы, то причин для увольнения нет.

Господи, он был близко. А она даже не смогла остановить свое тело, которое подалось вперед, чтобы соприкоснуться с Малфоем носами. Он был гигантским магнитом. Или книгой, полной того, что она хотела знать. Задачей, которую никто больше не мог решить. Тем, чему она не могла сопротивляться.

– Я хочу, чтобы мой нынешний контракт был продлен еще на месяц, пока я думаю.

– Готово.

– Он должен включать повышение выплат и увеличение бюджета, упомянутые во втором предложении.

– Готово.

– И неделю отпуска.

– В течение месяца? Три дня.

– Четыре.

– Готово.

Она снова качнулась вперед и пальцами вцепилась в его плечо.

– И не мешать мне в лаборатории. Во время рабочих часов.

– Не буду, только если это не уведомление, экскурсия или регулярная проверка.

– Ладно, – она вспыхнула румянцем, разглядывая его лицо. – И ужин. Пятница.

Он ухмыльнулся.

– Готово.

– Хорошо. Я остаюсь, – проговорила Гермиона.

И затем она его поцеловала.

1 мая, 2003

Драко перевернул страницу отчета, который читал, – будто и не делал никаких других движений. Гермиона окинула взглядом его лицо, документы, полупустой контейнер с едой и перевела глаза на книгу, которую Малфой только что подтолкнул к ней. Открыла том на случайной странице, перевернула ее, прочитала параграф, снова перелистнула страницу.

– Спасибо.

– Я раздобыл ее, когда ездил на встречу в Данию. Мне сказали, она редкая, но безумно полезная. Были еще другие издания на подобную тему, но так как я не в курсе конкретики проблемы, то решил, что лучше всего взять что-то более всеобъемлющее.

– Никто не знает конкретики проблемы, – его взгляд замер на середине листа, и Гермиона невидяще уткнулась в книгу. – Они просто не могут вспомнить.

– Ты говорила, они помнят часть прошлого?

– Больше нет, – Гермиона с усилием сконцентрировалась на россыпи слов. – Они помнили почти все, когда я впервые применила контрзаклинание. Кое-какие пробелы были, но я списала это на обычную забывчивость и возраст. А может, они пытались приспособиться к внезапно полученным воспоминаниям обо мне в их жизнях на протяжении восемнадцати лет после того, как прожили без этого два года.

– Известно, что такая ситуация провоцирует путаницу и вопросы о том, что реально, а что нет.

Гермиона кивнула, прокручивая в памяти то, как они временами смотрели на нее. Будто не понимали или не доверяли собственному рассудку.

– Знаю. Но затем они забыли такое… например, мое пригласительное письмо в Хогвартс. Потом дату моего рождения, само название «Хогвартс», я тебе рассказывала. То, что они помнили всего две недели до этого, стерлось из их памяти, либо же в этих воспоминаниях не было меня.

Драко отложил отчет на стол и посмотрел на Гермиону.

– Ты уверена, что изначальное заклинание было снято полностью?

– Об этом я подумала в первую очередь. Но мы не смогли найти никаких его следов. И я решила, что все дело в двойственности воспоминаний.

– Контрзаклинание не стирает измененные воспоминания и не помещает те, в которых нет тебя, под оригинал.

– Правильно. Поэтому иногда дубликаты побеждают. Или разум, стараясь разобраться, выбирает выдумку в качестве истины. Но временами воспоминания отторгаются полностью, как будто мозг блокирует их, не имея возможности проанализировать. Иногда он работает… очень странно.

– И ты до сих пор не знаешь причины?

Она покачала головой.

– Мы пытаемся выявить ее, прорабатываем любую теорию, которая может подойти. Но лучше не становится. Изначальное заклинание, оно… оно изменило все воспоминания в течение их жизни. Начиная с двух лет они знали, как их звали в каждый из моментов их бытия. Начиная с двадцати, они знали обо мне в каждую секунду своего существования. Всё должно было быть изменено.

Внимание Драко стало слишком пристальным, и Гермиона не могла не отвести глаз, но кожей все равно чувствовала его взгляд и то, как сгущается воздух вокруг.

– Они забывают всё?

– Нет, насколько мы можем судить. Только то, что связано со мной. Они еще помнят кое-что, но их это смущает. Не всегда понимают, кто я. Мама… – Гермиона подавилась словами и, тряся головой, пыталась собраться с мыслями, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Должен быть способ исправить это. Тебе просто надо его найти.

– Знаю, – она вскинула голову. – И я найду.

7 июня, 2003

Гермиона застонала, вытащила из-под головы подушку и накрыла ею голову.

– Не смотри на меня.

– Почему? – в его хриплом после долгого сна голосе звучало веселье.

Она сконцентрировалась на красном пятне за закрытыми веками.

– Потому что солнце отражается от серой радужки, и твои глаза светятся так, будто где-то внутри горят лампочки. И это настолько ярко, что жжет мою сетчатку, – кажется, будто разгорается пожар. Так что тебе надо продолжать глядеть в сторону.

– Мои глаза заставляют чувствовать пожар в твоих? – он хмыкнул, и от его движения чуть прогнулся матрас. – А огонь распространяется? Или румянец на твоих щеках является следствием чего-то еще?

– Распространяется. В конце концов, все мое тело будет похоже на помидор, а кровь станет по-настоящему жаркой, и я начну потеть. А могу покрыться фурункулами. И это заразно, а ты же не хочешь, чтобы я стала такой, когда ты тут лежишь рядом очень голый. Так что прекрати смотреть на меня своими опасными глазами. И нечего хихикать.

– Это не хихиканье. Это неприкрытый смех над твоим сумасшествием. Я не могу определить, каково это, все время быть внутри твоей головы. Это либо чудесная страна, полная фантастических вещей и развлечений. Или же подобие полету на самой большой скорости на метле без тормозов через неизведанный мир. Что бы там ни было, всё звучит довольно-таки пугающе.

– Шшшр, – Гермиона покачала головой. – Гениев часто недопонимают.

Она рассмеялась вместе с Драко и ничего не имела против, когда он, отшвырнув подушку с кровати, прижался губами к ее плечу. Одной рукой собрал ее волосы в горсть, а другой поглаживал отметину, оставленную им же у нее на животе прошлой ночью.

– Это наш последний день в Испании. Послушай, мы же не делаем ничего, что творили бы в Англии.

Он обхватил Гермиону рукой за талию и повернул к себе спиной. Его губы блуждали по ее шее, и она втянула в себя воздух.

– Я категорически протестую.

– Ладно. Но мы можем сделать только что-то одно из того, чем обычно занимаемся дома.

– Только одно? – он замолчал и затем хмыкнул ей в челюсть. – Я выбираю?

Судя по тому, как он к ней прижимался, Гермиона предположила, что их интересы совпадают.

– Да.

– Тогда полагаю, мы остановимся на звуках, которые ты издаешь.

– Звуки? – из ее горла с шумом вырвался выдох, когда Малфой прикусил кожу за ее ухом, от движения его пальцев по всему телу побежали мурашки.

– Раз. А их около дюжины. А так как я знаю, что ты предпочитаешь обстоятельность, то мой долг вызвать каждый из них. Так что теперь ты представляешь, чего ожидать от остатка этого дня.

– Остатка д… Ччух.

Он улыбнулся ей в щеку:

– Два.

13 сентября 2003

– Ты в порядке?

– В норме.

– А вид такой, будто сейчас в статую превратишься. Кстати, очень белую, учитывая твою бледность. Скоро я, может, смогу увидеть, как человеческое тело работает изнутри, при том что сам индивид жив и двигается.

Драко раздраженно посмотрел на Гермиону.

– Это лишь потому, что ты выглядишь так, будто тебя может стошнить в любой момент, и я предпочитаю держаться подальше.

Ее немного мутило от переживаний, но она надеялась, что кажется достаточно невозмутимой, чтобы успокоить его. Очевидно, она всё только усугубляла. Гермиона схватила Малфоя за руку, стараясь унять нервозность Драко, и его раздражение вытеснилось чем-то, что она не смогла разобрать.

– Я неправильно застегнула пуговицы, – пробормотала она, потянувшись, чтобы вытащить пятую пуговицу из четвертой петли.

Вся эта суета, конечно, свидетельствовала о ее тревоге, но такое невнимание еще красноречивее говорило о его. Ведь Драко – тот человек, который отмечал всё. Он был слишком взвинчен, чтобы оттолкнуть ее, когда она набросилась на его застежки в офисе в расчете хоть чем-то занять руки. И лишь изумленно посмотрел на Гермиону, когда та застыла во время третьего складывания его мантии и уставилась на пальто, которое заставила надеть до этого.

Гермиона заметила медсестру, которая прошла мимо, и нахмурилась, когда женщина кивнула Драко. Перевела взгляд на Малфоя, но тот не выглядел удивленным.

– Ты уже бывал здесь?

– Нет, – он посмотрел так, словно обсуждать тут было нечего, и опустил глаза на ее дрожащие пальцы.

– Они, ээ… иногда они думают, что я девочка, с которой их дочка играла в детстве, – Гермиона дважды сглотнула, пытаясь справиться с голосом. – Обычно я говорю, что произошёл несчастный случай, и…

– Знаю.

– Но бывает, ситуация ухудшается, так что возможно…

Он поймал ее ладонь, и Гермиона затихла, чувствуя, как унимается трепет в груди, когда Драко посмотрел ей прямо в глаза.

– Хорошо, – прошептала она, не совсем отдавая себе отчет, что же именно имела в виду.

Ему же такого ответа было достаточно, и он крепко взял ее за руку и развернул. Гермиона переплела свои пальцы с его, пока вместе с Драко направлялась к своим родителям, и если и сжимала его ладонь слишком крепко, Малфой ничуть не возражал.

4 декабря, 2003

Гермиона расцепила руки, когда Драко принялся за очередной лоток с фиалами, замирая над каждым пузырьком и читая этикетку. Малфой выглядел более худым, чем прошлым вечером, и она задумалась, а как он вообще питался в связи со всем этим стрессом из-за грядущего судебного разбирательства. Ему не о чем было волноваться, она не сомневалась, что он не третировал магические существа, – да она бы сама всё исправила задолго до того, как разъяренный бывший сотрудник попытался бы извалять имя Малфоя в грязи, – но Драко не доверял министерству. Он даже отказывался нанимать на работу тех, кто там раньше работал.

– Подозреваешь, – он подпрыгнул от неожиданности, – меня в подлых интригах за твоей спиной? – спросила она. Драко развернулся, и Гермиона прищурилась. – Сколько ты спал за последнее время?

Она не рассчитывала на ответ, он опустил пузырек на место и всмотрелся в Гермиону.

– Немного.

– Я говорила, что ты ничего не найдешь, потому что находить нечего. И нет, они не собираются подбрасывать улики, чтобы разрушить твою… как там? – она закатила глаза: – Империю.

– Я…

– Я знаю, не всем можно доверять, Драко. Но ты каким-то образом стал достоянием общества. А никто не хочет ломать нечто хорошее. Пусть тебя и подозревают в чем-то плохом.

Крутя в пальцах палочку, он проследил взглядом, как Гермиона устроилась на столе и одернула юбку.

– Тебе может быть нелегко отказаться от раздражающего желания смотреть на мир в розовых очках, но у людей существуют разные представления о хорошем. И когда дело касается тех, кто имеет больше, чем другие, о помощи и поддержке речь обычно не идет. Этот мир любит созидать. Но еще больше ему нравится наблюдать за теми, кто падает с большой высоты.

– Хм, – Гермиона пожала плечами. – Твоя точка зрения мне ясна. Мне не особо приятно видеть, как ты растишь свое эго, но мне очень понравилось, как ты рухнул на асфальт в прошлом месяце.

На его переносице появилась морщинка, когда Драко нахмурился.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Она прищурилась и медленно покачала головой.

– Не ври. Я помню этот момент и буду смеяться над тобой всю свою оставшуюся жизнь.

Прежде чем он приподнял бровь, на его лице промелькнула какая-то эмоция.

– Уверен, что я только лишь передразнивал твое собственное неумение сохранять равновесие.

– Нет, ты был слишком занят пожиранием меня глазами, чтобы заметить ступеньку на тротуаре, хотя мы и были на работе, – она подняла руку. – И не считается, что мы находились не в здании, ведь теперь правило гласит, что мы не можем делать ничего такого… эээ, что бы отвлекало другого перед работой. И это твоя вина, ведь в тот ужасный день ты… отвлекал меня все утро и день и вынудил набро… свершить возмездие в твоем офисе.

Он так ухмыльнулся, что Гермиона крепче схватилась за край стола. Она говорила себе, что было бы неплохо проверить комнату, – вдруг рядом кто-то есть, – но отвлекаться от Малфоя не хотелось.

– Технически, это ты отвлекала меня все утро, так что именно ты нарушила правила.

– Это не моя вина! Я просто бежала к двери, потому что опаздывала. По твоей милости.

– Допуска…

– Мы отвлеклись от моей мысли. Которая заключалась в том, что тебе не о чем беспокоиться. И тебе надо питаться, спать и… Да что ты копаешься в этих зельях?

– Я их проверял. Какие из них для компании?

– Почти все, кроме вот тех, – она указала на небольшой лоток на столе.

Он сделал три шага по направлению к Гермионе, сокращая дистанцию, и остановился рядом. Поднял каждый из семи фиалов, читая этикетки, хотя обычно этим не утруждался.

– Тебе следует принять Животворящий эликсир.

– Ты сварила только его и Бодроперцовое зелье?

Она потянулась к складке на его рукаве и провела по ней пальцами, со смущением поглядывая на Драко.

– А почему ты удивлен? Мы…

– Нет. Просто я думал, ты изготовишь больше зелий для личного пользования, учитывая все ресурсы в твоем распоряжении, – он странно посмотрел на нее, и было в его выражении лица что-то, от чего Гермионе стало не по себе.

– Нет. У меня не было времени из-за нескольких неудачных экспериментов, но их все равно можно использовать в работе. Драко, ты в порядке? Странно выглядишь.

Он сердито сверлил глазами стол, прижав два пальца к виску, а когда Гермиона дотронулась до его плеча, прикрыл веки.

– У меня просто стресс, Гермиона. Я испробовал все, и неважно, что я делаю…

– Стресс уйдет, когда проблема разрешится, а так и будет. Я знаю, ты считаешь глупостью поиски позитива, но надо помнить, что всё уже почти закончилось. И радуйся, что это не начнется снова, – он открыл глаза и повернулся к Гермионе. – Все знают, что обвинения ничтожны. Ты не злоупотребляешь магическими существами.

– Конечно нет, – пробормотал он. – Хенли заплатит большой штраф и принесет публичные извинения, чтобы избежать тюремного заключения за фальсификацию информации, лжесвидетельствование в Визенгамоте и клевету.

Гермиона улыбнулась.

– Именно. Хотя его зовут Хенсли.

Ее улыбка меркла по мере того, как Малфой не сводил с нее взгляда, и Гермиона потянулась, чтобы обхватить ладонью его лицо. Принимая во внимание обстоятельства, она пришла к выводу, что ей можно немножко отойти от правил – совсем чуть-чуть, поэтому она его поцеловала. Рука Драко легла на ее затылок, прежде чем Гермиона смогла отстраниться, и язык скользнул между ее губ, начиная свой волнующий танец.

Толкнувшись, он раздвинул бедрами ее колени, а рукой обнял за талию. Гермиона откинула голову, хватая воздух, и Драко уткнулся носом ей в шею. Он сделал глубокий вдох и, выдыхая, согрел ее кожу. Она крепко обняла его, когда Драко снова вдохнул, и чуть ослабила хватку, лишь когда он поднял голову, чтобы ее поцеловать.

========== Пять ==========

24 августа, 1998

Гермиона скрестила на груди руки и отвернулась от стойки, чтобы повнимательнее рассмотреть Драко Малфоя. Вот уже второй раз она замечала его в своей любимой кофейне и понятия не имела, что же он тут делал. В своем углу, прислонившись спиной к стене, Малфой выглядел вполне себе расслабленным. Одетый в простые черные брюки и рубашку, он ничем не демонстрировал свою принадлежность волшебному миру. Даже газету читал маггловскую.

И всё это выглядело очень неправильно.

Может быть, его сослали к магглам после войны. Министерство еще практикует такое? А может, Малфой залег на дно после того, как в тюрьму отправили его отца. Ей бы, наверное, тоже хотелось сбежать подальше от ненавидящего ее мира. Гермиона не была так жестока, чтобы опускаться до уровня своего бывшего школьного недруга и указывать людям на их место, но после всего случившегося особого смысла в его нахождении здесь не было. В маггловском мире. В этой кофейне. Читающим газету в окружении магглов так, будто та действительно была ему интересна.

Гермиона схватила свой кофе, оставила деньги на столешнице и начала протискиваться между столиков, за которыми велись приглушенные утренние беседы. Когда она остановилась перед Малфоем, тот даже не поднял головы, хотя Гермиона настолько сурово в него вглядывалось, что у нее даже заныли глазные яблоки.

– Малфой, что ты здесь делаешь?

Он приподнял брови, что-то дочитал, посмотрел на незваную гостью и перевернул страницу.

– Пьюкофе.

Гермиона вспыхнула.

– Ну конечно. Я имею в виду, что ты делаешь здесь, в моей кофейне?

– Не знал, что ты владеешь кофейней, Грейнджер.

– Я прихожу сюда уже три месяца, а тебя здесь увидела всего пару дней назад. Учитывая то, что я оказалась тут раньше, она скорее моя, чем твоя, – Гермиона наклонилась вперед. – Или, с технической точки зрения, я здесь уже около двадцати лет, так что она очень даже моя. Думала, ты всё это ненавидишь.

Похоже, его не слишком задели ни ее прищур, ни обвинительное выражение лица.

– Я ненавижу много чего. Маггловский мир в этот список не входит.

– После жизни, полной необоснованной и убийственной ненависти, тебя склонили на свою сторону при помощи кофе?

– Опять ошибка, – пробормотал он, взглянув на Гермиону. – Она никогда не была убийственной, разве нет? Кажется, для того, кто так часто предпочитает быть правым, тебе было бы лучше держать рот на замке.

Она сердито уставилась на него и заметила, как дрогнули его плечи в немом вздохе.

– Почему ты здесь?

– Я уже говорил…

– Существует миллион кофеен там, где тебе было бы комфортнее, так что не может быть просто…

– Тут фантастический кофе.

Она открыла рот – с языка чуть было не сорвались слова совсем не подходящие для публичных мест, – но затем сжала губы. Издала звук больше похожий на рычание, когда Малфой вернулся к своему чтению, развернулась на каблуках и промаршировала к выходу.

29 сентября, 1998

– Я не знаю, можно ли избежать своей судьбы.

– Если только ты в нее веришь.

– А ты нет?

Гермиона пожала плечами и сделала глоток кофе.

– А что есть судьба? Дорога, которая была предначертана нам с рождения?

– Нет. Это дорога, обусловленная нашим выбором.

– Тогда ее нельзя избежать? Или, точнее сказать, изменить? Мы выбираем разные вещи. Совершаем выбор, которого не делали раньше. И всё может поменяться. Ты больше не предопределен на должность главы министерского отдела, а путешествуешь по миру.

– Но что случится после твоей поездки? Вернешься назад и сделаешь выбор, который снова приведет тебя в Министерство?

– Возможно. Суть в том, что мы сами создаем свою судьбу. Наше будущее. Мы сами себя определяем.

Малфой покрутил бортики своего стакана, устраивая в нем водоворот.

– Нас определяет множество вещей. Нам нравится думать, что нас формирует наш выбор, а значит, и мы сами, но не только. Это и семья, и решения окружающих нас людей. Мы мало можем повлиять на то, кем становимся.

– Но достаточно, чтобы отличать себя от тех, кем нас хотят видеть другие. Или кем вынуждает быть их выбор, – она многозначительно на него посмотрела. – У нас есть силы, чтобы стать лучшими людьми. Согласно нашему представлению.

– И все равно то хорошее «я», к которому мы стремимся, столкнется с препятствиями или плохим влиянием извне. Никто не может вознестись из тьмы лучом света.

– Неужели? Возможно, не таким ярким, как другие люди, которым были предоставлены иные возможности, и которых окружали более достойные люди. Но если человек горит в темноте, он все равно является светом, – Гермиона отвлеклась на прозвеневший над входной дверью кофейни колокольчик и снова перевела взгляд на Малфоя. – Может, и не в наших силах полностью сформировать себя, но мы можем стать лучше.

– Тогда и судьба, на которую может быть оказано стороннее влияние, не строится нами полностью. Все сделанное нами приводит в движение нечто, что нам не подвластно.

– Мы как гигантские снежные шары, – проговорила Гермиона. – Начинаем, как хлопья снега на ветру, и растем, растем. А потом катимся вниз с холма, и к нам прилипает разная всячина – ведь дует ветер. И мы не можем повлиять, что же к нам пристанет, а что останется лежать на дороге. Но в конце концов мы достигнем дна, и вот – мы сделаны из того, с чем соприкоснулись на нашем пути. А затем ветер начнет раздувать снег в стороны, и разлетится то, что нам без надобности.

– Кое-что. Ты не можешь залезть в середину снежка, вытащить что-то наружу и рассчитывать, что шарик останется целым.

Она подняла вверх палец.

– Но если нужно, это возможно. Ты cломан и больше не являешься цельным, но это жизнь. И есть миллионы других холмов. Ты можешь выбрать склон. Только не получится выбрать, что случится по пути вниз. Так что судьба… изменяема.

– Но ты не не в силах прервать свой спуск. Так что судьба неизбежна. Неважно, что ты приобрел по пути, какую дорогу выбрал, или как именно дул ветер, в конечном счете ты доберешься до точки назначения – в данном случае, дна. Так что не играет роли, что ты делаешь или меняешь, ты всегда достигаешь одного и того же места.

– Но дно – это смерть. А она неизбежна для всех людей. Все остальное в нашей судьбе можно изменить, кроме этого. Только если это не несчастный случай или что-то подобное, в таком случае… – она подняла глаза к потолку. – Я не знаю, машина времени.

На его лице появилась ухмылка, которая еще совсем недавно так беспокоила Гермиону. И, возможно, все еще должна была.

– Даже тогда – из всех возможных дорог и склонов для снежного шара, как ты узнаешь, какой именно отрезок ускорит твой путь ко дну? – лицо Малфоя на секунду скривилось, и Гермиона подумала, что он сейчас сам себе показался нелепым.

– Может, и не узнаешь. Но как ты говоришь, всё взаимосвязано. Какая-нибудь мелочь может привести в действие то, что скажется на чем-то еще.

– И ты не в состоянии изменить это, не зная первопричины. В противном случае, всё повторится снова и снова.

– Если так, ты должен найти то, что лежит в основе, но это может быть опасно. Путаница со временем. Так же, как и в случае с тропинкой нашей судьбы, малейшая деталь может изменить всё. И вероятно, было бы лучше просто сдуть шар с холма. Как ураганом.

– Бесспорно, это бы всё изменило, пусть и перестало бы быть неизбежным.

– Перестало бы быть неизбежным в этот момент. Полагаю, всё зависит от обстоятельств. Возможно, было бы лучше поступиться неизбежностью, дабы не потерять всё.

Малфой нахмурился, его пальцы скользили по стенкам стакана.

– Если под неизбежностью имеется в виду смерть от несчастного случая, ты всё равно всё потеряешь.

– Но у тебя же есть то, что ты приобрел раньше. Воспоминания, холмы, люди и дороги. Изменив всё, ты их потеряешь. Но если, сохранив, все равно умрешь, они останутся с тобой.

Долгие несколько минут он внимательно смотрел на свою собеседницу.

– А не будет ли лучше и сохранить их, и изменить неизбежное?

– Да, – кивнула Гермиона. – Если это возможно. Но время… – тут ей в голову пришла мысль, а было ли всё это обычной болтовней, и она прищурилась. – Со временем очень опасно играть, Малфой. Ты меняешь не только свою судьбу. Все судьбы переплетены. Что-то может произойти с теми, кого ты никогда не встречал. Мы приводим в действие механизмы, которые меняют наши жизни, но затрагивают и людей вокруг нас, людей вокруг них.

– Знаю.

Гермиона задержала дыхание, вглядываясь в свой кофе в поисках ответов.

– Война закончилась так, как должна была. Погибли те, кому стоило остаться в живых. Но попытки изменить это могли бы стать разрушительными и привести к гибели еще большего количества людей.

– Я не пытаюсь изменить войну, Грейнджер, – тихо откликнулся он, и когда Гермиона подняла голову, поймала его пристальный взгляд. – Как ни печальны некоторые события, потери будут слишком велики, рискни кто-то что-то менять. Я говорю о том, что стОит уплаченной цены. Дело только в риске, жертве и выгоде.

– Риске, жертве и выгоде?

– Да. Если ты…

23 октября, 1998

Гермиона сморщилась и, сделав глоток, помахала пальцами между своей тарелкой и чашкой.

– Такое сочетание не годится.

Малфой ухмыльнулся, словно как раз об этом и твердил ей, а сейчас лишь уверился в своей правоте.

– Ты заказала сладкий напиток.

– Я же не знала, насколько он сладкий. Не похоже, чтобы я могла определять уровень сахара по одному только внешнему виду. Хотя, думаю, это была бы отличная способность.

– Распознавать содержание сахара?

– Содержание всего. Просто бросил взгляд, и в голове… появилась надпись с указанием, что находится там, куда ты смотришь, – она взмахнула руками. – Способность узнавать содержимое коробок, сумок, закрытых комнат? А может быть, потом вот так – фрр! – всё становится красным, и ты можешь видеть источник тепла в темноте.

– И много ты времени потратила, выискивая в темноте источники тепла?

– Много. Но пищевой состав был бы полезнее. Почти как умение видеть за закрытыми дверьми, хотя представляю, я бы углядела… – ее глаза широко распахнулись, когда она покачала головой. – Наверное, я бы остановилась только на составе продуктов. Опять же, не уверена, что стала бы часто есть, случись такое. А зелья? Ужасно.

– Большинство ингредиентов перечислены на этикетках в супермаркете.

– Но вряд ли кто-то действительно смотрит… – она выставила в его сторону палец. – Ты знаешь, что такое супермаркет?

Он хмуро уткнулся в свою чашку и сделал глоток.

– А чему ты так улыбаешься?

– Просто пытаюсь представить тебя в каком-нибудь магазине. Бывал хоть в одном из них или всегда отправляешь кого-то? Господи, да ты же, небось, часы на это тратишь.

– Я очень вдумчивый.

– Именно. Ты, наверное, один из тех людей, кто может провести пятнадцать минут перед прилавком с помидорами. Взвешивая каждый плод в руке, ощупывая так, словно где-то там есть потайное отделение, которое откроется от верного прикосновения и даст тебе возможность загадать желание.

– А ты отдаешь себе отчет, что вчера утром двадцать минут изучала маффины, прежде чем наконец определиться, какой лучше сжевать.

– Нет, я искала тот, который бы содержал в себе всё то, чего бы мне хотелось. Я люблю, когда они мягкие, верхушка сочная, а внутри есть множество мелких…

– Знаю. Ты уже раз десять описывала идеальный кекс, и теперь я являюсь носителем бесполезного знания о твоей персоне.

– Не бесполезного, – она фыркнула. – Что если однажды на моей улице произойдет мощный взрыв, и я буду в ловушке в собственной квартире до тех пор, пока не потушат пожар. Мне бы пришлось послать тебе сову, Малфой, найди к моему появлению идеальный кекс. Ты бы пошел в кофейню и увидел, что маффинов осталось всего пять, а… гигантский кексопоглотитель, который к тому же владел бы приемами карате…

– Звучит очень правдоподобно.

– Конечно правдоподобно. Такое очень даже может быть. Вот прямо завтра. И теперь ты будешь готов к тому, чтобы отражать все эти выпады и удары, попутно выбирая для меня лучший маффин из всех возможных.

– Ага. Я вот чувствую, что буду готов рискнуть жизнью и конечностью, сражаясь с существом, помешанном на выпечке…

– …владеющим приемами карате…

– …чтобы спасти твой дурацкий кекс.

– Тот самый кекс, – она подняла руку ладонью вверх и сжала пальцы в горсть. – Идеальный. Однажды это может стать твоей обязанностью. Почетной обязанность. Я лишь готовлю тебя к такому заданию.

– К чему я чувствую себя действительно готовым, так это к палате для тронувшихся рассудком, куда меня однозначно отправят после того, как я проведу с тобой побольше времени.

Не задумываясь, она потянулась, чтобы похлопать Малфоя по руке, и поняла, что сделала, только почувствовав тепло его кожи, все еще согревающее пальцы, даже после того, как Гермиона отдернула ладонь.

– Я тебя навещу, – она широко улыбнулась. – И принесу кексы!

14 ноября, 1998

Это же не свидание, правда? Она была почти уверена, что нет. Это просто не могло быть свиданием, но очень сильно на него походило. Именно Малфой послал ей сову с предложением встретиться в ресторанчике, который он отыскал, что было впервые. И впервые они… по общему согласию планировали встречу друг с другом. В течение нескольких месяцев они каждое утро пили вдвоем кофе и по крайней мере раз в неделю вместе обедали, но все это было случайно. Ну, если можно говорить о случайности, когда знаешь, что другой человек будет в конкретном месте. Не так случайно, как, ой, какой сюрприз встретить тебя тут, за моим столиком, а теперь ты еще и разговариваешь со мной, и как же так получилось? Скорее, ближе к покажется немного странным, если я начну об этом задумываться, хотя я и так размышляю обо всем этом значительно чаще, чем, возможно, следовало бы.

Гермиона потратила достаточно времени, чтобы привести в порядок свои волосы и выбрать одежду. Она могла пойти на встречу сразу после работы, не переодеваясь, с унылым выражением лица. Но вместо этого распустила волосы и сменила офисный костюм. Ничего особенного, но она все же переоделась и думала над образом целых пять… ну или пять и еще двадцать минут.

И вот теперь он казался так подозрительно тих. А может, и не подозрительно, ведь Малфой не был особо словоохотлив, пока она сама не втягивала его в беседу, но всё равно сейчас это выглядело как-то не так. Возможно, потому, что в ее голове все еще крутилась мысль: а было ли это свиданием.

Но это невозможно.

Каким-то образом Малфой знал, что ей не нравится стручковая фасоль, – не спросив, он забрал с ее тарелки мисочку с этим гарниром, и Гермиона не думала, что он был настолько плохо воспитан, чтобы поступить так без веской причины.

Она откашлялась, и Малфой поднял взгляд от своей тарелки.

– Как ты получил этот шрам на челюсти?

На пару мгновений уголки его губ приподнялись, словно он чему-то улыбался… или же просто дожевывал еду.

– Экспериментальное зелье сильно повысило давление в котле, и тот взорвался вместе со всеми пузырьками и баночками на столе. Какой-то осколок порезал мне челюсть. Девушка, которая устроила взрыв, чувствовала себя такой виноватой и так сильно нервничала, что не залечила рану должным образом, – остался шрам. Хотя я до сих пор полагаю, она сделала это специально, чтобы пометить меня.

Гермиона приподняла брови и улыбнулась.

– Ты ей нравился, или тебе просто так кажется?

Малфой на улыбку не ответил, его вилка застыла над куском свинины в тарелке.

– Она любила меня.

– О, – Гермиона сделала глоток из своего бокала, собираясь с мыслями. – А вы все еще вместе?

Он замер, и она почти что извинилась за неуместный вопрос.

– Нет.

Гермиона кивнула, принимаясь за курицу.

– Ты подстригся?

– Да.

– Мне нравится.

Со странным выражением лица он уставился в свою тарелку.

– Больше никакой челки в глаза?

– Именно! Я не говорю, что раньше было плохо, но иногда…

– Мне было трудновато читать, и еще каким-то образом я всегда выглядел так, будто что-то замышляю?

Гермиона, наклонив голову, медленно жевала.

– Я уже говорила тебе об этом?

– Нет, я просто ткнул пальцем в небо и угадал.

– Ого, и частенько с тобой такое происходит?

– Нет. Обычно мне не надо строить догадки, ведь я всегда прав.

Она фыркнула и закатила глаза.

– Если ты всегда прав, то я кентавр, который убил Гермиону Грейнджер и, съежившись, влез в ее кожу, как в комбинезон, – заметив его взгляд, она подняла палец. – Именно. Смешно и бредово.

– Я лишь пытаюсь рассмотреть, в каком месте находится застежка. Я знал, ты…

– Я так смотрю, когда размышляю о том, как ты будешь выглядеть с пюре на лице.

– А я так смотрю, когда мне угрожает некто, похожий на славного пушистого кролика, пытающегося выглядеть устрашающе.

– Ты можешь недооценить силу картофеля. Тем слаще мне будет видеть твой шок, – она приподняла бровь, повторяя его жест. – А кстати, что это за цепочка? Ты всегда носишь ее под рубашкой.

Он дожевал, улыбнулся и нагнулся вперед.

– Почему ты сегодня так пристально меня разглядываешь?

Она вспыхнула и резко отвела глаза, оставив попытки запомнить выражение его лица.

– Просто любопытно, – пробормотала Гермиона.

10 декабря, 1998

– Знаешь, может, они и не заметят, если мы спрячемся вон в том магазине.

– Но именно ты прямо перед ними объявила песню, которую бы хотела услышать.

– Я же не знала, что они начнут петь ее и играть, – Гермиона пихнула Драко в плечо. – Или что ты воспримешь это как сигнал к танцам.

– Все танцевали и пялились на нас. Я бы выглядел гадом, не пригласи тебя.

Он недовольно посмотрел на Гермиону, прежде чем та, подняв лицо навстречу падающим снежинкам, смогла вымолвить хоть слово.

– А как бы это отличалось от того, как ты выглядишь всегда?

– Грейнджер, ты очень смешная, – откликнулся он и притянул ее к себе ближе, когда Гермиона оступилась на скользком тротуаре.

– Пользуйся моими шутками. Это может помочь тебе выработать чувство юмора, – его плечо под ее пальцами было приятным на ощупь. Сильным, надежным. Через рукавицу она чувствовала, как его ладонь обхватывает ее руку, и это было приятно.

– Не исключено. Если в меня попадет молния и выжжет все клетки мозга, и я буду безрассудно, но отчаянно искать хоть что-то, что может показаться смешным, – он вел их в танце по небольшому кругу, они посказывались на снегу, а красные и зеленые лампочки освещали лица.

– По крайней мере, тебя будут считать забавным, – хотя я думаю, ты уже безрассудный и отчаянный, – проговорила она и высунула язык, пытаясь поймать большую снежинку.

Но та приземлилась ей на щеку, и Гермиона нахмурилась, наблюдая за снежным мельтешением перед глазами, а потом перевела взгляд на Малфоя. Воздух застрял в горле от того, как он на нее смотрел, его рука скользнула к ее талии и прижала так, что Гермиона грудью коснулась его груди.

– Не из-за этого.

Ее дыхание ускорилось, и Гермионе подумалось, что он, наверное, заметил это, когда притянул сильнее, разворачивая их пару вправо.

– А чего же тогда ты безрассудно и отчаянно хочешь?

Он не ответил, его пальцы пробежались по ее спине, и Гермиону затянуло в вихрь танца.

2 января, 1999

Гермиона уперлась каблуками в металлическую перекладину под своим сиденьем и подняла к груди чашку с кофе. Ноги Драко располагались по обеим сторонам от того места, где были бы ее, опусти она ступни на пол. Одной рукой он обхватил свой кофе, а другой придерживал на краю стола кроссворд. День выдался холодным, но от снега осталась только грязь да слякоть на обочине дороги.

– Ощущается новый год, правда?

– Неа, – пробормотал он, прижимая к столу страницу, чтобы заполнить клеточки ответа.

Да уж, Малфой явно не отличался оптимизмом. Ее глаза скользнули от даты, которую он обвел в газете, – Драко так делал каждое утро без исключения, – к его ладони.

– Откуда у тебя это кольцо?

На серебряном ободке виднелись странные символы, а янтарь в центре переливался красными, золотыми и коричневыми прожилками. Обычно Гермиона не могла определиться, некрасиво ли это украшение или странным образом притягательно, но вот интересовало оно всегда.

– Остров.

Она приподняла брови, но уточнения не дождалась.

– Остров?..

– Это магический камень. Помогает помнить.

– Помнить что?

– Всё.

Гермиона внимательно изучила сначала кольцо, затем выражение лица Малфоя, которое, впрочем, ни о чем ей не сказало.

– Если бы я попросила тебя вспомнить наш разговор… три месяца назад… О, когда мы с тобой наблюдали за людьми в той комнате ужасов. Ты бы смог воспроизвести его дословно?

– Скорее всего, нет.

Она нахмурила лоб, прищурила сначала левый глаз, потом правый.

– Тогда какая от него польза?

Малфой облизнул губы, и ручка, которую Гермиона сама дала ему чуть раньше, завертелась у него в пальцах.

– Ты знаешь, что слоны помнят всё? Они могут забыть мелочи, вроде столкновения с другим слоном, но хранят в памяти самое важное.

– Так это помогает тебе помнить значимые вещи? А без магии ты не можешь?

– Нет, – он перевел взгляд на газету. – С момента рождения слоны проходят огромные расстояния. Вся их жизнь – это путешествие, они всегда чего-то ищут. Безопасной, лучшей жизни, хорошего корма – того, что им нужно.

– Ты что-то ищешь?

Он поднял на нее глаза.

– Все чего-то ищут. Но иногда забывают, чего же именно. Куда ушли, что сделали…

– Слоны могут держать в голове всё. Каждый момент и каждую тропинку. Если они окажутся в лесу, в котором побывали двадцать лет назад, то вспомнят дорогу и место водопоя и…

– Они помнят то, что причинило им боль, и что их спасло.

– И это помогает им выжить, – Гермиона обхватила пальцами свою чашку. – Так этот камень помогает тебе помнить все дороги, которыми ты прошел. Всё, что ты приобрел за время пути. То, кем был и кем стал. Или кем хочешь стать, и куда стремишься отправиться. Пусть он и не помогает тебе помнить каждую мелочь в деталях.

– Что-то в этом роде, – пробормотал Малфой, записывая еще одно слово в кроссворде.

Ей хотелось знать, как это работает: сохраняются ли воспоминания в памяти всегда, или же камень помогает вытащить их на поверхность при необходимости. А может, это просто безделушка из конкретного места и времени, которая служит напоминанием.

– Память меняет путь, которым ты идешь, – мягко проговорила она, наблюдая за тем, как Драко задумчиво прикусил губу. – И это приводит тебя в лучшее место. Знаешь, слоны всегда находят дорогу домой. Неважно, чем тот стал, или как они его воспринимают. Не играет роли, когда животные ушли, как далеко бродили, и какой тропинкой вернулись обратно, они всегда находят туда дорогу.

– Я знаю, – он посмотрел ей прямо в глаза и отодвинул газету – в кроссворде все еще оставались пустые клетки.

– В некотором роде мы все похожи на слонов: в том, как мы путешествуем. Вся наша жизнь – это странствие. И мы стараемся помнить. Пытаемся найти дорогу домой, к лучшему месту. Если только не забываем.

– И это делает путешествие бессмысленным.

– Эх, – она покачала головой. – Мы все равно доберемся туда, куда нам хочется.

Его брови взлетели вверх.

– Неужели?

Она открыла было рот, замерла и пожала плечами.

– Некоторые из нас.

– Даже те, у кого получится – не слишком много смысла в пути, о котором забыл. Ты не можешь быть полностью счастлив от того, что достиг желанного места, если не помнишь о других местах, в сравнении с которыми постигается уникальность твоей цели. А может, это вообще не самый лучший пункт, куда бы ты мог попасть, но ты не знаешь, что не так, – ведь не помнишь, что тебе было надо для счастья.

– Или ты свернул не туда и забыл дорогу назад. Или завершил путешествие слишком рано, запамятовал путь домой. Возможно, люди слишком распаляются в поисках того, что, как им кажется, они хотят, и не находят этого, когда наконец достигают нужной точки. Или сбиваются с пути и не могут выбраться на тропинку, ведь всё, на что они обращали внимание, было… как же сильно они ненавидят деревья, толстые корни и грязную воду.

– Негатив.

– Правильно. И знаешь, чаще всего негатив выглядит одинаково. Это позитивный взгляд выявляет различия, – она помахала рукой в воздухе. – Я была в дюжине кофеен, ни названия, ни местоположения которых не помню. Все, что осело у меня в голове – это ужасный кофе, отвратительный сервис или плохие маффины. Но я помню эту, потому что здесь всё хорошо. Еще я помню заведение возле дома моих родителей и парочку мест в Лондоне.

– Так ты имеешь в виду, слоны запоминают, потому что какие-то конкретные деревья сделали их счастливыми… Для них это все зеленые стволы.

– Не может такого быть, в противном случае, они бы не помнили разницу. Все дело в воспоминаниях, которые они получают в каждом месте, на каждой стадии пути. Это своего рода счастье, принесенное чем-то. Именно так они и помнят. Им не нравятся тигры, так что это вряд ли имеет значение. Но зато им по нраву… источник, где…

– Полагаешь, что финал не так важен, как положительные вещи, которые ты приобретаешь по мере пути.

– Думаю, да, – она отставила свою чашку и опустила ноги, слегка коснувшись Малфоя. – А ты нет?

– Это равнозначные составляющие. Путешествие определяет тебя, твою жизнь, конец. Но оно мало значит без финала, которого ты хочешь…

– Пока ты не пропустишь нужное тебе место потому, что слишком зациклился на чем-то другом, проигнорировал или забыл о тех вещах, которые действительно делают тебя счастливым.

– Как бы то ни было, плохой конец портит всё путешествие. Люди жалеют о своих жизнях, если итог, которого они достигли, не так хорош, как само странствие. Тогда они больше не счастливы.

– Но разве само по себе путешествие не может быть ценным? Пусть ты пришел к чему-то плохому, вместо хорошего? Все твои воспоминания остаются с тобой.

– А почему нельзя получить и то, и то? – он подался вперед. – Никто не говорит себе, достигнув конечного пункта, что только путь имел значение. Если только это не попытки устроиться в жизни, которую ненавидишь.

– Конечно, ты хочешь и того, и того.

– Все этого хотят. Цель путешествия в достижении финала, которого ты жаждешь и в котором нуждаешься. Если это не так, значит, странствие не завершено. Пусть тебе даже придется вернуться и начать все сначала.

– А если ты не знаешь пути назад? Тогда нам только и остается, что надеяться на то, чтобы бродить, как слоны? – она оценила его веселье, схватила газету, намереваясь дорешать кроссворд, и ткнула в сторону Малфоя пальцем. – Ни. Слова.

1 февраля, 1999

Дело не в ней – просто нечто чуждое захватило ее тело, когда Гермиона подняла руку, чтобы убрать с его лба прядь слипшихся от пота волос. Малфой опоздал почти на час, но она не могла найти в себе силы жаловаться, когда Драко выглядел так, будто бежал сюда несколько миль, – а ведь на улице подморозило. На нем была та же одежда, что и вчера, и ее это беспокоило, – ведь это был он.

Малфой казался изможденным и, может быть, поэтому качнулся к ней, и его голова наклонилась. А возможно, дело было в другой причине, но при мысли о ней Гермиона напряженно замирала и… теряла контроль над руками.

Она опустила ладонь, чувствуя влагу на кончиках пальцев. Порыв холодного ветра за секунды высушил кожу и швырнул Гермионе в лицо длинные пряди, прежде чем та смогла отбросить их назад. Спустя секунду тишины Малфой подался вперед и ухватился за края ее шапки. Наклонился, чтобы получше что-то рассмотреть, и натянул ткань ей на уши. Его пальцы скользнули по ее виску и ледышками прижались к щекам, пока Драко убирал выбившиеся локоны под шапку.

Он смотрел ей прямо в глаза, и слабый солнечный свет выхватывал голубые и серые блики на его радужках. Его левая рука задержалась у лица Гермионы чуть дольше правой, скользнув по коже до челюсти и затем исчезнув. Гермионе пришлось сжать кулаки, чтобы снова к нему не потянуться.

– Почему ты так смотришь на меня? – прошептала она.

– Мне нравится наблюдать, как ты снова в меня влюбляешься.

Она громко фыркнула, а щеки окрасил яркий румянец.

– Ты не только думаешь, что я могу, – а это совершенно невозможно, – влюбиться в тебя, так еще и опять? Пусть ты и был чертовски крут в виде хорька. И не усмехайся так, – ее взгляд слишком задержался на его губах. – Честно говоря, ты самый заносчивый из всех, кого я встречала.

Она сделала шаг назад, просто на случай, если его грудь опять соприкоснется с ее, и Малфой каким-нибудь образом сможет почувствовать сильное биение ее сердца. Избегая смотреть ему в глаза, – этот взгляд заставлял ее чувствовать себя так, будто Драко читал все ее мысли, – она огладила ладонями пальто. Ну действительно, одно дело флирт с ней. Но дикие предположения – совершенно нелепые – только усугубляли ситуацию. Именно поэтому Гермиона покраснела, а ее сердце пустилось в галоп, хоть бы это и была просто шутка. Вот что смутило ее. Дикие предположения.

– Я видела тебя в газетах, – сказала она и подняла голову, почувствовав, как Малфой напрягся. – Там было написано о том, что ты живешь во Франции. Хотя фотография, наверное, старая. Твои волосы длиннее, и выглядишь ты моложе. Не то чтобы ты казался сейчас старым. Просто… старше.

– Общение с тобой может довести до такого. Это стресс, – ее удар в грудь, похоже, не причинил ему особого дискомфорта.

– Ты живешь во Франции?

– Что-то вроде этого.

– Так вот почему ты всегда выглядишь таким усталым, когда приходишь поздно? Аппарация между странами.

Он помолчал, и она могла поклясться, что его губы дрогнули, но все исчезло, стоило ей моргнуть.

– Путешествия изматывают меня, да. Так мы идем на книжную распродажу, или ты намереваешься превратить нас в ледяные скульптуры прямо перед витриной с женским нижним бельем?

Она открыла рот, но губы сами собой сложились в улыбку, и все, что Гермиона смогла, – это рассмеяться. Ее смех стал только задорнее – она даже откинула голову назад, – когда Малфой нахмурился и, схватив за локоть, потащил ее по улице.

– Прости, я просто не могу не представлять тебя…

– Я в курсе, что ты там себе навоображала…

– …сексуальный розовый с…

– Я представлял тебя в красном, – он светился самодовольством, когда ее смех стих, и Гермиона повернулась, чтобы взглянуть на Малфоя, пока тот вел их по улице. – Твоя кожа приобрела тот же оттенок, когда я… когда ты… что же это было? Волнение, – он взглянул на нее, с легкой улыбкой осматривая ее лицо. – Ты сейчас взволнована?

– Да. Меня терзают опасения.

– Опасения.

– Именно. Ты когда-нибудь бывал на распродаже вроде этой? Старушки превращаются в яростных зверей, дети используются как охрана, люди выстраивают баррикады из ненужных книг, лишь бы ты не добрался до стоящих экземпляров. Это опасное мероприятие.

– Уверен, что смертельное.

– Ну разумеется. Там же тяжелые тома и отчаянные люди. Меня как-то спихнули с лестницы. Я видела, как мужчине заехали в лицо Войной и миром. Это не какая-то там распродажа сластей. Это битва.

Она не до конца осознавала, что держалась за его локоть, пока на них не повеяло теплом, и они не шагнули с улицы в помещение. Малфой опустил руку и ждал, пока Гермиона осмотрится.

– Мне стоит приготовить палочку?

– Нет, ты же не захочешь что-то сделать с ничего не подозревающими магглами? – она фыркнула, оглядевшись, и понизила голос. – Но ноги и локти иногда совершенно случайно приходят на помощь, если ты понимаешь, о чем я.

– Я потрясен. Ведь считал, что гриффиндорцы – хорошие, честные и благородные.

– Наша эмблема – лев. И единственное, о чем хочу напомнить, – ты видел, что эти хищники делают с добычей?

– А твоя добыча – книги. Ты планируешь разорвать их своими зубами? Я бы предпочел знать об этом заранее, прежде чем меня увидят с тобой в публичном месте.

– Я собираюсь так поступить с каждой из них. Уходишь?

– … Нет. Хотя бы потому, что мне не хочется быть последним человеком, который был с Гермионой Грейнджер до того, как она начала поедать книги.

26 февраля, 1999

– Что?

Драко осматривал ее квартиру так, словно оказался тут впервые, или же обстановка вокруг была ужасающа – ни первое, ни второе не соответствовало действительности. Вообще-то, Гермиона так отдраила своё жилище, что все вокруг сияло, и ей пришлось заставить себя отложить моющие средства, дабы не уничтожить все покрытия.

– Ничего. Как всё прошло сегодня?

– Так же, как в прошлый раз. Думаю, у меня есть реальная зацепка, где они сейчас. Ну или по крайней мере куда направились. Как-то так.

Он кивнул, разглядывая фотографии на полках.

– Они все еще должны быть в Австралии.

– Ага, где-то там, – она поставила на стол бутылку вина и открыла сумку, чтобы достать контейнеры с едой. – А чем ты сегодня занимался? – Гермиона надеялась, что вопрос прозвучал равнодушно.

– Весь день читал.

– Ничего особенного? – неужели ее голос дрогнул в конце? Она приняла невозмутимый вид, уверенная, что сейчас Малфой на нее смотрит.

– Нет, ничего такого.

Лжец.

– Ох.

Гермиона нахмурилась. Всё это беспокоило ее с того самого момента, как доставили дневной выпуск Пророка. Она думала об этом больше, чем о предстоящей поездке в Австралию, и воспоминания о странных вещах заставляли ее чувствовать себя сумасшедшей. Скорее всего, Драко что-то почувствовал, но, несмотря на колебания, у Гермионы не было желания оставлять эту тему.

– Я просто прочитала сегодня статью о твоем появлении утром в Англии. В газете написали, что ты приехал навестить свою мать, – повисла тяжелая, тяжелая тишина. – Я тебя не проверяю, нет, просто об этом написали, а я каждый день читаю газеты. Не хочу лезть в твои личные дела, но я рассказала тебе о таком, что могло пересечь границы, о которых я не знала. И хочу сказать, ты можешь поговорить со мной о подобного рода вещах, если хочешь. Я… знаю, что твоя мать помогла Гарри. В конце концов. Так что я не…

– Это не слишком значительное событие, и неважно, как расписывают это журналисты. Неделями мусолится то, что Поттер приобрел новые очки, но на самом деле никому нет до этого дела. Я навестил маму, да, – ледяной холод разлился по животу, – но делаю так достаточно часто, чтобы не придавать этому особое значение.

– Понятно, – ее голос прозвучал слишком натянуто, а глаза метнулись к сложенной на столе газете.

Он проследил ее взгляд, затем снова посмотрел на Гермиону. Повисла пауза, которая могла длиться и мгновение, и полминуты, и за это время на его лице промелькнуло слишком много эмоций, чтобы в них можно было разобраться. И потом Драко прыгнул, на целых две секунды раньше нее, но газета была ближе к Гермионе, и она добралась до нее первой.

Ее сердце не могло определиться, как именно хочет покинуть тело: через горло или же выскочить из грудной клетки. Казалось важным, чтобы он не увидел статью, не понял, что она узнала… кое-что. Что его волосы этим самым утром были длиннее, и что он не носил ни цепочки, ни кольца, которые всегда были при нем, и что он не навещал свою мать. Отца.

Почему он не признался? Почему поддержал ее ложь про мать, ведь должен был знать, что газеты все равно напечатают эту историю. На фотографии он смотрел прямо в камеру, и Драко не был идиотом, пусть его поступки иногда свидетельствовали об обратном.

И почему сейчас он так старался заглянуть в газету, будто знал, что сказал что-то неправильное, но не понимал точно, что именно? Может, ей не стоило врать, чтобы проверить, распознает ли Драко ложь. Но было столько всего, что не давало покоя. Мелочи. Отчеты, что он никогда не покидает Францию, или его слова о том, что он уже очень давно не видел отца, и… и он был в курсе таких подробностей о ней, которых просто не мог знать – никто не мог. И господи, она сходила с ума.

Бумага смялась под их пальцами, и Гермиона попыталась вытащить газету, но лицо Малфоя выражало такую решимость, которую она видела в нем лишь однажды. Она крепче схватилась за бумагу и дернула, разрывая на части. Взметнула рукой и закрыла глаза, ожидая удара головой о столешницу, но крепкая мужская ладонь обхватила Гермиону за талию.

Она открыла веки, встречаясь с напряженным взглядом серых глаз, и ее дыхание сбилось. Навернулись слезы, которые Гермиона сморгнула, а в голове билась мысль, чего же она больше хочет: опровержения или подтверждения? Драко смотрел на нее так, будто Гермиона только что специально устроила в кухне пожар, и он раздумывал, что теперь сделать: встряхнуть ее, оставить или отправить в тюрьму.

– Статья… – она с трудом сглотнула. – Статья очень грубая. Не надо, чтобы ты ее читал.

Он смотрел так, будто хотел ей поверить. Отчаянно хотел поверить. И наверное, он лучше справлялся с ложью, нежели она, потому что Малфой со стоном прижался своим лбом к ее, а затем, не сдерживаясь, поцеловал. Его рот был горячим и требовательным, и что-то у Гермионы внутри дрожало и разрывалось, и когда ноги у нее подкосились, Драко лишь крепче прижал ее к себе.

15 марта 1999

Ее бедра задрожали под его руками. Кончиками пальцев он прошелся по всем ее чувствительным местам, обвел тазовые косточки, очертил живот. Она наклонилась, мимоходом коснувшись его кожи, схватилась за край рубашки и потянула ткань вверх, крепко сжимая ладони.

Малфой нагнулся, чтобы поцеловать вершину ее левой груди, прежде чем Гермиона стащила с его головы рубашку. В ворохе ткани сначала появилось его лицо, потом копна светлых волос, и вот он уже сместился, помогая стягивать рукава. Высвободив одну руку, уперся ею в кровать, стряхивая с другой ненужную одежду. Его цепочка устроилась в ложбинке ее грудей, и от этого прикосновения по ее коже побежали мурашки.

Она потянулась к украшению и притянула его ближе, чтобы лучше рассмотреть в сумраке комнаты.

– Что это?

– Кусочки вещей, – прошептал он.

– Например?

– Не надо, - резко одернул он, когда Гермиона сжала коричневый пятнистый полумесяц. – Они сдвинутся. Это… это частички вещей из моей жизни.

– Из…

– Одна подвеска – из стены Хогвартса. Другая – из часов, которые мне подарили на семнадцатилетие. А это галька с берега Азкабана, – она ощутила его дыхание на впадинке у горла, к которой он тут же прижался губами.

– А другие откуда?

– Позже.

Насколько именно позже? Она откинула голову назад и прикрыла веки, когда Малфой втянул в рот нежную кожу.

– Так они отмечают события в твоей жизни, начиная с Хогвартса и до настоящего момента?

Он улыбнулся.

– Правильно.

– Это как твоя слоновья тропа. Путешествие, которое ты предпринял, чтобы все их собрать. Или же они его символизируют.

– Часть из них, – приглушенно пробормотал он.

- А какая твоя любимая?

Он поднял голову и сглотнул, глядя на Гермиону.

– Красная.

– А какая это…

Перебив поцелуем, он вытащил из ее пальцев цепочку, которую тут же закинул себе за спину. Гермиона прижала ладони к его груди, ловя сильное и ровное сердцебиение. Его язык скользнул в ее рот, и она подхватила эту жаркую пляску. Почему-то сейчас она ощущала все намного ярче, чем обычно, и даже вибрация от его стона, вырвавшегося, когда Гермиона приподняла бедра, отозвалась в ней.

Он опустил руку, и уже в следующую секунду она почувствовала в себе его пальцы – медленное движение внутри, – и Гермиона нечаянно прикусила Малфою губу, стараясь удержать стон, а Драко лишь крепче поцеловал ее. Она вскинулась, и он подался ей навстречу, подушечками пальцев Гермиона коснулись его сосков. Ей хотелось целовать его так же отчаянно, как и он ее, и то крошечное пространство между ними казалось пропастью – так полно не терпелось ей его ощутить.

– Драко, – промурлыкала она, но он потянул зубами ее нижнюю губу, отклоняясь назад, чтобы уже в следующую секунду глубоко поцеловать.

Гермиона сжала его плечи и раскачивала их в такт движению своих бедер, уперевшись ногами в матрас. Драко перевернулся, и она последовала за ним, ведомая рукой, обхватившей ее талию. Приподнялась, опираясь ладонью на его грудь, оседлала его бедра и тут же вспыхнула от смущения. Первоначальное удивление Малфоя сменилось одобрительной улыбкой, которая становилась все шире, и Драко вытянулся на матрасе во весь рост. Его рука скользнула в ее волосы, и он снова поцеловал Гермиону.

Она ответила на ласку, провела губами и лизнула ямку у основания шеи. Его пальцы массировали ее голову, и Гермиона прикрыла глаза от удовольствия. Проложила цепочку из поцелуев по его горлу, пару раз прикусив кожу, от чего Малфой застонал. Добравшись до челюсти, присосалась к чувствительному местечку губами, оставляя темно-красное пятно, и тут же, улыбаясь, двинулась дальше, к его плечу, странным образом довольная собой.

Его ладони огладили ее лопатки, проследили контуры позвоночника, прошлись до поясницы. Грудь его вздымалась все быстрее, когда Гермиона с поцелуями добралась до бледного соска, поглаживая пальцами другой. Она повторяла его же движения, всё то, что он вытворял с ней, кажется, часы назад, разжигая нетерпение. Малфой приподнял бедра, когда она прикусила зубами и чуть потянула сосок на себя, прошептал что-то неразборчивое, переходящее в шумный выдох, едва она обхватила нежную кожу губами.

Она все целовала его грудь, потихоньку спустившись так, чтобы почувствоватьего жаркое напряжение как раз там, где ей хотелось. И хотелось намного дольше, чем, по ее мнению, Малфой мог даже догадываться. Драко обхватил ее ягодицы и прижал к себе, выгибаясь и подаваясь навстречу, пока они оба не застонали.

Она с силой провела ладонями по его бедрам вверх к ребрам, отодвинулась и наклонилась вперед, чтобы поцеловать его живот, – под губами мышцы подтянулись, и его руки крепко вцепились в ее плечи, соскользнули ниже к локтям, не давая Гермионе двинуться ниже.

– Нет, – выдохнул он, отталкивая ее назад. – Не сейчас.

Повинуясь его прикосновениям, она выпрямилась, и Малфой, обхватив за талию, подтянул ее повыше. Она прижалась своим лбом к его, и Драко толкнулся в нее. Гермиона резко выдохнула, выгнула шею, развела колени шире и опустилась ниже, полностью вбирая его в себя.

Замерла, желая продлить этот момент лет на десять и в мельчайших деталях сохранить эти ощущение. Но Драко медлить не собирался и потянул ее вверх. Гермиона медленно приподнялась, резко опустилась, качнулась и снова неспешно скользнула вверх. Она было ускорилась, но Малфой обнял ее и сам подался наверх, когда она снова к нему прижалась.

Они начали двигаться вместе, и Гермиона вгляделась в полуприкрытые серые глаза. Сердце билось в горле, в животе зарождался приятный трепет, и ей казалось, что она не сможет справиться с дыханием под таким пристальным взглядом.

– Ты меня в могилу сведешь.

– Подожду, когда всё закончится, – пообещала она и прикрыла на мгновение веки, качая головой. – Это… – выдохнула, когда он рванулся вверх, – эт-то были ужасные слова.

Он засмеялся, а затем застонал, когда она резко опустилась, и потянулся поцеловать ее горло. Сжал губами кожу на плече, и Гермиона, улыбаясь, зарылась носом в светлые волосы – каждой клеточкой тела ей хотелось никогда не отпускать Малфоя.

1 апреля, 1999

Гермиона поднесла сикль к своему правому глазу.

– Знаешь, что это такое?

Малфой вскинул бровь.

– Ты потеряла зрение и приняла меня за попрошайку. Если ждешь от меня каких-нибудь фокусов, не думаю, что они тебе понравятся.

Она смерила его взглядом и опустила монету, сообразив, что закрытый глаз снижает нужный эффект.

– Это желание, Драко, – она отвернулась и теперь поглядывала на него исподтишка, качая головой от того, что он так медленно соображает. – Желание. Фонтан. Монета.

– Я в курсе, что ты имеешь в виду. Просто жду, пока ты пояснишь суть шутки – не можешь же ты на самом деле ждать от меня поведения пятилетнего ребенка.

Гермиона прищурилась и пихнула его кулаком в бедро.

– Это не детская забава. А вполне себе серьезное дело. Ты когда-нибудь слышал о том, что надо быть осторожнее со своими желаниями? Слова должны быть подобраны идеально.

– Хорошо. Желаю…

– Э-э. Ты не можешь сказать мне, в противном случае лучше вообще не участвовать. И тебе надо загадать желание, пока монета летит в воздухе. Для достижения лучшего результата.

Его губы дрогнули.

– Часто практиковалась? Провела полное тестирование?

– Тсс. Не похоже, чтобы ты верил. А ты должен принять это за истину. Что что-то слушает тебя, или же, когда монета ударяется о поверхность воды, высвобождается своего рода магия вселенной. Не веришь – не сработает.

– Ты сам реализуешь свои желания. Движешься к тому, чего хочешь, и достигаешь этого. Простая монета и дождевая вода ничего не гарантируют.

– А когда ты думаешь о том, как будешь добиваться задуманного, веришь в то, что получишь своё?

– Конечно.

– Ну вот!

Он посмотрел по сторонам: сначала вправо, затем влево.

– Нет. Твоя точка зрения не стала верной после всего лишь одного аргумента и эмоциональной реакции, – он перевел взгляд на Гермиону, наклонил голову и прищурился, скорее от веселья, нежели от любопытства. – Ты же не это загадывала, ведь так?

Она помахала перед ним пальцем.

– Это то же самое, и ты об этом знаешь. Ты веришь, что добьешься того, чего хочешь, хотя этому нет никаких доказательств. Это сродни загадыванию жела…

– За исключением того, что это вера в меня, а тут – вера в ничто.

– Во что-то. За желаниями стоит сила, Драко. Ты можешь просто кинуть монету, загадать желание и полагать, что оно исполнится лишь потому, что ты всё реализуешь сам. А силы вселенной помогут тебе в достижении цели.

– Значит, когда оно исполнится, ты сможешь заявить, что это следствие вмешательства сил вселенной?

– Ага, – она улыбнулась.

– А если нет, то, очевидно, потому, что я недостаточно сильно верил, и дело не в том, что никаких могущественных сил вселенной за нашими поступками попросту не существует.

– Ох, да, – она закатила глаза и покрутила головой. – Ты великая сила вселенной, и ты…

– По крайней мере, я выполняю желание.

– Предлагаешь, чтобы я бросила монеткой в тебя?

– Зависит от того, чего ты хочешь.

– Пшшш. У желаний не может быть условий. Ты можешь загадать всё, что придет в голову.

Она протянула ему металлический кругляш и помахала рукой в воздухе, когда Малфой не взял его. Драко вздохнул, словно это была непомерное задача, и забрал предложенный сикль.

– А чего так хочешь ты? Или не можешь мне сказать?

Она улыбнулась и подошла, чтобы подтолкнуть Драко, потому что сам он просто стоял и смотрел на нее.

– И помни: надо верить, что оно осуществится. И осторожнее со словами! И…

– Да, пока она в воздухе.

Гермиона видела, как он нахмурился, рассматривая невысокий уровень дождевой воды в чаше и крутя сикль в пальцах. Что ж, хотя бы задумался. Его рука коснулась ее предплечья, когда Драко швырнул монетку в фонтан, и они оба проследили ее полет, прежде чем та плюхнулась в воду.

– Загадал?

– Да.

– Хорошо. Моя очередь.

Она закрыла глаза, чувствуя нагретый сикль в ладони. И была готова поклясться, что Драко внимательно наблюдал за тем, как она пыталась собраться с мыслями.

– Ты что делаешь? Пытаешься войти в тра…

– Шшш. Мне надо сосредоточиться.

Она глубоко вздохнула, крепче сжав монетку. Открыла глаза и бросила ее в фонтан, быстро загадав желание. Вода в луже, что растеклась прямо перед ними, брызнула в стороны – Гермиона случайно туда наступила, и Драко отпрыгнул назад, когда сикль шлепнулся прямо на дно чаши.

– Не знал, что своими просьбами ты атакуешь великие силы вселенной.

– Надо было убедиться, что ты понял: загадывание желаний – целое искусство, и…

– Ты промочила мои брюки, пока топталась.

Она повернула голову, осмотрела прилипшую к его голени ткань и, фыркнув, подняла глаза.

– Я бы извинилась, но мне не жаль.

Его брови медленно поднялись вверх, и она завизжала, рванула прочь, когда Малфой бросился к ней. Он выругался, – вода снова его окатила, – и Гермиона засмеялась, ускоряясь, когда его пальцы мазнули по ее ребрам. В конечном счете он все равно ее поймает – она не особо возражала, но надо было убедиться, что Драко промокнет первым.

16 апреля, 1999

Драко пододвинул к ней поближе два пузырька, и сердце Гермионы заполошно застучало – так серьезно он смотрел на нее. Она лишь мельком бросила взгляд на пурпурную жидкость – вид у Малфоя был такой, словно где-то за ее дверью происходил конец света, и у них осталось совсем немного времени, прежде чем катастрофа доберется и сюда.

– Во время войны, пытаясь защитить, одному моему другу родители изменили память точно таким же заклинанием. Прошел год, прежде чем они смогли это исправить. Поначалу казалось, что он помнит все, несмотря на путаницу в голове. А затем он начал забывать. Со временем ему понадобились подсказки, чтобы воскрешать воспоминания о них. И в конце концов он не мог их вспомнить совсем.

– Что…

– Я имею в виду, совершенно. Его мозг оказался не в состоянии воссоздавать воспоминания о родителях или порождать новые. Травма, вызванная забыванием, восстановлением, забыванием… Начались проблемы с другими отделами мозга, пока, наконец, он не перестал удерживать что-либо в памяти дольше нескольких дней.

Гермионе пришлось схватиться за стул, чтобы устоять ровно, – все ее страхи, спрятанные глубоко внутри, вырвались и теперь отравляли воздух.

– Они пытались найти лечение, но единственное, что удалось сделать – создать это зелье. Оно работает только, если дать его перед тем, как произнести контрзаклинание. Только в этом случае, – он перевел взгляд на фиалы. – Единственный известный побочный эффект – сильная головная боль. Проводились тесты.

– Ты хочешь, чтобы я дала это моим родителям.

– Да, – выдохнул он. – Надо, чтобы ты так сделала. Ты должна верить мне, Гермиона, – умей он глазами передавать эмоции, доверие бы уже переполняло ее даже вопреки желанию. – Ты должна дать им это. До заклинания. Непосредственно до. Они обязаны выпить всё. И мне плевать, если для этого тебе придется их связать.

Она вытянула руку, касаясь пузырьков и пододвигая их ближе к себе. Малфой был так серьезен, что она испугалась. Она не понимала, почему его это так беспокоит. Какая-то часть ее задавалась вопросами, которые вот уже некоторое время Гермиона не позволяла себе поднимать, и от этого что-то сжималось в груди.

Она не нашла никаких свидетельств о снятии этого заклинания спустя год после применения. Но все упомянутые неудачи были связаны лишь с ошибками наложения заклятия. Может быть, родители его друга что-то сделали не так. А может, Драко был прав, ее опасения были не беспочвенны, и стоило подстраховаться.

– Что тут… Ты не собираешься рассказать мне?

– Ты не захочешь знать.

– Захочу.

Он прикусил щеку, следя взглядом за тем, как она поднимает фиалы.

– Если их у тебя найдут, состав тебе лучше не знать.

Гермиона поджала губы.

– Почему оно незаконно?

– Потому что ингредиенты были получены нелегально, – само зелье не смертельно.

– Как ты их получил?

Он не ответил, и судя по его взгляду, вдаваться в подробности Драко не собирался. Возможно, и к лучшему, что она не знала. Пока что.

Гермиона положила пузырьки в карман своего пальто и подхватила со стола палочку. Четырежды стукнула ею себя по бедру и, когда подняла глаза, увидела, что Драко подошел к ней совсем близко.

– Спасибо.

– Ты собираешься дать им это?

Ее руки скользнули по его ребрам, но Малфой обхватил ладонями ее лицо, не давая приблизиться, и, не мигая, ждал ответа.

– Да.

Его плечи на секунду поникли, и она поцеловала его прежде, чем он смог что-то сказать.

========== Пять.2 ==========

1 сентября, 2002

Драко Малфой стоял за своим столом и застегивал мантию, когда Гермиона миновала секретаря и шагнула в дверной проем. Уверенно пересекла кабинет, отметив, что дверь за ней захлопнулась, и приняла протянутую для рукопожатия руку. Его ладонь была такой же гладкой и большой – всё, как она помнила. Даже огрубевшее от игры в квиддич местечко было там же: между большим и указательным пальцами.

– Мисс Грейнджер. Не ждал вас.

Кончики ее ушей жарко полыхали. Возможно, он имел в виду тот факт, что она ворвалась к нему без предупреждения, а может, подразумевал эпизод две недели назад, когда она неожиданно ушла, не сказав ни слова. Обе эти ситуации были непрофессиональными и немного смущающими, но у нее были веские причины для подобного поведения. Пусть он и не мог об этом знать.

Она никогда не злилась на него так, как была бы должна, но когда Малфой связался с ней несколько месяцев назад после того, как три года она о нем ничего не слышала, ей не хотелось иметь с ним никаких дел. Однако давнишние подозрения снова дали о себе знать, и Гермионе показалось, что все ее вопросы, которые когда-то не давали ей покоя ночами, могут получить ответы, взгляни она хоть раз на Малфоя. В каком-то смысле так и вышло.

– Я решила принять ваше предложение.

13 января, 2003

Ее глаза широко распахнулись, брови же сошлись у переносицы, когда Гермиона наклонила голову. Она внимательно оглядела картину, затем склонила голову к другому плечу, продолжая изучать холст. Сделала три шага назад, потом еще четыре и скрестила руки на груди.

– Это абстракция, Грейнджер. Здесь нет никаких тайн мироздания.

– Это не абстракция.

– Неужели похоже на корзину с фруктами? Это абстрактное полотно, призванное дарить умиротворение.

– Ты приобрел его для себя или для своих посетителей? Ведь теперь становится ясно, почему люди так не любят приходить сюда, и почему ты так опасен, несмотря на свое внешнее спокойствие.

– Люди не испытывают негативные эмоции, появляясь в моем кабинете, а те, кто испытывают, просто боятся, что я разузнал об их делишках. Картина в голубых тонах и…

Она указала рукой на полотно и повернулась, чтобы взглянуть на Малфоя.

– Это цунами, которое вот-вот обрушится на деревню.

Он облокотился на свой стол и внимательно посмотрел на Гермиону поверх папки, содержимое которой изучал.

– Мы интерпретируем окружающий мир согласно нашей личности, эмоциям и пережитому опыту. Должно быть, так прорывается твой комплекс героя.

– Ежели ты не обратил на это внимание при покупке, возможно, во всем разобралось твое подсознание, и именно поэтому данная картина тебе нравится. Полагаю, так прорывается твоя злостная сущность. С ухмылками, синеватой кожей и развевающимися мантиями.

– Моя кожа светлая и никак не синеватая, – он отбросил папку и подошел к собеседнице. Замер рядом с ней, рассматривая картину, и Гермиона смогла заметить все нюансы выражения его лица.

– Видишь гигантскую вздыбившуюся волну? А вон там люди, которые зовут на помощь.

– Здесь нет никаких зовущих на помощь людей.

– А что же тогда вот тут? – спросила она, и он застыл, издав какой-то невнятный звук. – Ха!

– Никакое не ха. Очевидно, что это рыба.

– Что? Да их лица искажены в криках ужаса.

– Это рыба и ракушки. Если ты видишь в голубом волну. Но это может быть небом. И тогда здесь облака.

– Не пытайся скрыть тот факт, что у тебя в кабинете висит картина, на которой изображены умирающие люди. Посмотри. Иди сюда, Малфой, ужас.

– Признаю, что в некотором роде это отражает мои чувства, которые я испытываю при твоем появлении в моем офисе…

– Это в точности передает мои чувства каждый раз, когда я тебя вижу, или…

– Но в гораздо большей степени это похоже на то, как ты выглядишь всякий раз, когда мой интеллект превосходит твой, – как ты и сказала, каждый раз, когда видишь меня.

– Нет, гляди, это мой ужас от осознания того, на какого идиота я работаю…

– Что ж, мы выяснили, что твои способности к интерпретации оставляют желать лучшего. Как и всё остальное.

20 марта, 2003

Когда Гермиона отступила на шаг назад, зелье из тускло-розового стало ярко-синим. В жидкости должен был проявиться золотой оттенок, но его все еще не было видно. Надо дождаться кипения, и если нужный цвет так и не будет достигнут, придется все начинать заново.

– Финдель?

– Четыре глаза, три языка и… пусть будет пять сердечек.

– В последнее время ты их много заказываешь, – Малфой что-то обвел в пергаменте, лежащем у него на колене. – Продолжаешь халтурить с зельями? А я всё удивлялся, почему ты еще не взяла ни одного выходного, – теперь понятно, пытаешься спрятать свои…

– Я не халтурю. Просто… с ним не всё в порядке, и я никак не могу определить, что же именно, – несколько секунд она пристально смотрела на Малфоя, и все ее мысли были заняты совсем не зельем. – Есть нечто неправильное, несмотря на то, что с виду всё хорошо.

– У тебя предчувствие? – протянул он.

– Да, шестое чувство. Которое никогда меня не подводит, – она отложила черпак и пробормотала: – Даже когда кажется полным бредом.

Малфой почесал подбородок и поиграл бровями.

– Я представляю себе битвы между твоими сердцем и разумом как что-то более запутанное, чем даже встреча с невыразимцем. Ты чувствуешь больше, а думаешь логичнее, чем считается нормальным у обычных людей. Тебе следует спорить с собой, а не со мной.

– Не знаю, есть ли кто-то, с кем я пререкаюсь чаще – ты же все время неправ, – под его взглядом она подавила улыбку. – Но я бы не стала ничем в себе поступаться. Весь вопрос в том, чтобы знать, что лучше использовать при принятии решения. А это не всегда просто определить.

– Что ж, с логической точки зрения, чувства ненадежны, и решения, основанные на них, гораздо рискованней, чем те, что приняты с опорой на знания. Эмоции скорее портят хорошее решение, нежели способствуют ему.

– Но не всё в этом мире подчинено логике. Ты не в состоянии с ее помощью решить алогичную проблему, потому что всё в ней будет иррационально. И не может такого быть, чтобы ты ни разу не делал свой выбор под воздействием эмоцией.

– Я бы мог сказать тебе…

– А если честно?

Он нахмурился, закрыл папку, отложил ее и взялся за следующую.

– Редко когда важные решения, принятые мной на эмоциях, оборачивались чем-то хорошим.

– Какое последнее важное решение ты так принял? – он не поднимал головы. – А последнее незначительное? – Малфой посмотрел на нее, но не ответил. – Последнее незначительное, основанное на логике?

– Работать допоздна, чтобы завершить дела, которые надо было закончить вчера.

– Так значит, твое решение спуститься в лабораторию и сидеть со мной как раз и принято на эмоциях? – она пошутила, но Малфою, похоже, было не до веселья. Повисла тишина, от которой Гермиона поежилась.

– Я рассматриваю это как часть моего намерения работать допоздна.

– Ох, – она не могла понять, о чем он думает, но когда заметила, что пауза затянулась, покачала головой. – Конечно, – перестанет ли он приходить сюда, если решит, что она допускает мысль: это из-за нее? А была ли причина в том, чтобы проводить с ней время? – Я просто пошутила, Малфой.

– Если бы я принимал эмоциональные решения, связанные с тобой, то никогда бы даже не нанял тебя.

Сволочь.

– Что ж, я тоже тебя ненавижу.

– Я не ненавижу тебя, – он окунул перо в чернильницу. – И уже достаточно долго не испытываю к тебе этой эмоции, Грейнджер. Но знаю, что ты невероятно упрямая девушка, и вероятнее всего, всю душу из меня вынешь, к тому же частенько забывая о том, что ты не глава этой компании…

– Я…

– Мне не нравится, когда меня раздражают. Однако, с логической точки зрения, решение было мудрым.

– …Я никак не могу понять, это такой комплимент или словесная пощечина?

Он ухмыльнулся.

– С логической точки зрения?

– С обеих.

– В логике нет эмоций, а значит, нет и оскорбления.

– Тогда это ложь, приукрашенная похвалой.

– Ложь? А что именно ты варишь? Кажется, пары повлияли на твое восприятие правды, – он прищелкнул языком. – Опять же, на прошлой неделе ты заявила, что с таким носом я похож на птицу.

– Это было в прошлом месяце, а ты до сих пор помнишь? Господи, ты так держишься за обиды. Я бы решила, что это неуверенность в себе, не будь ты таким наглым.

– Я не наглый, Грейнджер. Я честный.

4 мая, 2003

Малфой посмотрел на нее, прижав крепче, и прежде чем они развернулись, на его лице закружились золотые блики. На секунду ей почудился красно-зеленый вихрь снежинок, танцующий на щеках, но уже в следующее мгновение наваждение спало.

Она перевела глаза вниз, туда, где ее подошва прошлась по верху его ботинка, но Малфоя это не слишком озаботило.

– Прости.

Его взгляд скользнул у нее над головой, и что бы Малфой там ни рассмотрел, это заставило его отступить назад, ведя их пару вглубь танцующей публики.

– Временами ты смотришь на меня так, будто я зелье, а ты на глазок пытаешься определить ингредиенты, – он встретился с ней глазами. – Что случилось, Грейнджер?

Гермиона облизала губы, и Драко проследил ее движение взглядом – а может, это была всего лишь ее фантазия. Иногда ей казалось, что многие вещи имели место только в ее голове. Так всегда случалось, когда события сменяли друг друга слишком быстро или же происходили так давно, что вытеснялись множеством других моментов. И тогда всё казалось сном.

– Может, я пытаюсь разобраться в твоих мотивах.

– Приглашения тебя на танец? Наш стол оккупировали оборотни, – как думаешь, почему я тебя позвал?

Гермиона закатила глаза.

– Только лишь потому, что они… немного волосаты…

– Немного? – он перевел взгляд на столик, а затем наклонился к ее уху, попутно разворачивая их пару. – Грейнджер, да ты бы могла косы плести из шерсти на их ладонях. Пожимая им руки, я чувствовал себя так, будто схватил копну твоих волос.

Она надеялась, он не заметил мурашки, что побежали по ее шее и плечам от его шепота.

– По крайне мере, они не пытались твою руку поцеловать. У меня же было ощущение, словно моя конечность исчезла в крошечном лесу, а маленькие создания собираются откусить мне пальцы.

Малфой рассмеялся, и она опустила голову, пряча улыбку, – ее лоб легко коснулся его груди.

9 июня, 2003

– Я поняла, видимо, невозможно получить всё. Иногда две разные желанные вещи находятся в противоположных сторонах, или же ты хочешь добиться двух разных результатов. Но нельзя разорваться надвое и оказаться сразу и тут, и там – придется выбирать.

– Не всегда.

– Но достаточно часто. И неважно, чего ты достигнешь, ты всегда будешь думать о том втором варианте и задаваться вопросом, а правильный ли выбор был сделан.

– Ответ прост, Грейнджер, хотя реализация сложновата – ты не успокаиваешься. Во время своего пути ты получаешь что-то одно, а затем берешь его с собой в другую сторону.

– Но поезд уже ушел. Выбор сделан до того, как ты понял, что это был он.

– Тогда надо вернуться назад.

– Но не все ходят как слоны. Мы не помним или не знаем пути назад. Не понимаем, как остановиться, развернуться, получить то, что мы оставили за спиной, и выйти на другую тропинку. Мы просто катимся вниз с холма, – и обратной дороги нет.

– Катимся вниз с холма? – Малфой тряхнул свой стакан с кофе. – Я думал, мы говорим о слонах?

Гермиона махнула рукой, делая глоток из своей чашки.

– Грейнджер, если ты желаешь бродить как слон, то именно так и будет. В этой жизни нет ничего, что бы нас остановило. Пропустил дорогу, на которую хотел выйти, – развернись. Люди то и дело теряются в собственных жизнях, но даже если тебе предстоит долгое странствие по дюжине нехоженых ранее тропок, рано или поздно ты найдешь путь назад.

– Но дороги исчезают и…

– А думаешь, лес не растет, долины не становятся озерами, а земля не меняется? Слоны не приходят назад и не видят то же самое, что они лицезрели когда-то, но они все равно находят свой путь. Можешь сидеть и винить окружающий мир и время, но именно ты не приложил достаточно усилий. Путь есть всегда.

– Считаешь, мы контролируем свои судьбы?

Он пожал плечами.

– На это влияет много всего. Люди, решения, которые не казались такими уж важными, то, кем мы стали. Мне кажется, есть вещи, предназначенные нам, но думаю, мы не всегда знаем, что же они такое, и не всегда можем их все отыскать. Но у каждого человека есть силы изменить свою судьбу, и таким образом, да, мы ее контролируем.

– До некоторой степени, полагаю, ты прав. Я… Почему ты так смотришь на мое лицо? – Гермиона потерла щеку уже в пятый раз за последние две минуты.

Малфой усмехнулся.

– Вовсе нет. Я смотрю тебе за спину.

Можно подумать, он не мог ей сказать этого, когда она в первый раз скребла лицо, явно смущенная его взглядом.

Гермиона сместилась так, чтобы оглянуться назад, затем повернулась обратно и осуждающе смерила Малфоя глазами.

– Она трет свою ногу.

– Да ладно? А я уж решил, что это моя судьба: стать свидетелем того, как пожилая дама…

– Малфой.

– Думаю, это все потому, что яйца и колбаса на ее тарелке расположились…

– Будь это причиной, она бы терла… себя постоянно. Ты заметил, что фаллические символы окружают нас повсюду? Даже раковины, ванные и душевые кабины – там есть два вентиля и кран. Пенисы везде, так что…

Гермиона отпрянула, когда Малфой засмеялся, расплевывая кофе по сторонам и тут же зажимая себе рот кулаком. Его лицо покраснело, он начал кашлять – жидкость явно попала ему не в то горло. Гермиона перегнулась через стол и похлопала его по спине.

– Мы не будем заносить это в твой нелепый список моих попыток сжить тебя со свету.

4 июля, 2003

Гермиона обернулась на хруст и увидела Малфоя, выходящего из тени на каменистую тропинку. Руки в карманах, волосы растрепаны, – он странно смотрел на нее. Но по крайней мере, в его взгляде не было злости.

– Что?

– Ты сидишь в платье, посреди сада, в лунном свете, окруженная цветами. Будь ты другой женщиной, я бы решил, что это сделано нарочно.

Она нахмурилась, глядя на то, как он кончиком пальца обводит края лепестка.

– Почему?

Малфой открыл было рот, но уже в следующее мгновение сомкнул губы, выдохнул через нос и подошел ближе.

– Плакроу уехал.

– И хорошо. Я не буду извиняться. Если хочешь аннулировать мой контракт…

– Он приставал к тебе?

– Что? Нет. Нет, он отрывал крылья фее. Эдакий ребенок-маньяк на тренировке. Очевидно, хотел показать мне какой-то фокус, который проделал уже несколько раз до того, как я подошла к его столику, – Гермиона покачала головой и отвернулась, смаргивая набежавшие слезы. – А их крылья нельзя прирастить обратно, ты же знаешь.

– Существуют центры, занимающиеся реабилитацией пострадавших магических существ и подыскивающие дом для тех, кто не может вернуться в дикую природу.

– Знаю, я уже отнесла ее в один такой, – проговорила она. Малфой, похоже, хотел было что-то сказать, но передумал, садясь с Гермионой рядом. И наверное, она не слишком горела желанием услышать, что же у него голове. – Знаешь, люди, они… совершают такие поступки. По понятным причинам, а чаще всего вообще без них, лишь потому, что это каким-то образом приносит им пользу. Каким-то мизерным идиотским образом. И они плевать хотели на то, что могут причинить вред окружающим. Люди просто топчут друг друга.

– Не все разделяют твое мнение, Грейнджер. Большинство полагает, что феи – это нечто наподобие больших мух, с которыми, я лично видел, ты можешь разобраться при помощи свернутой газеты, вертикальной поверхности и прыжков.

– Это потому, что они вечно пытаются залететь в мои зелья, иначе бы я их не трогала. Они живут всего три дня. С чего вдруг мне сокращать им этот срок без веской причины? – она ткнула Малфоя пальцем в бок, и тот дернулся в сторону. – И у мух нет разума – они всего лишь насекомые. Поэтому пока мои рассуждения…

– Я не обвиняю тебя, Грейнджер. Просто объясняю, пока ты не попыталась наколдовать мне на спине гигантские крылья.

Она фыркнула.

– Он это заслужил, – она следила взглядом за тем, как водила пальцем по скамейке, затем подняла глаза, – Малфой пристально смотрел на нее. – Ты понимаешь, насколько лучше был бы этот мир, имей мы чуть больше сострадания и понимания по отношению к другому существу? И неважно, какие мы разные?

– Да. Рукопожатия бы сменились объятиями, а очереди бы стали бесконечными: прошу вас, проходите, о нет, только после вас… – он вздрогнул, ощутив неслабый удар, и схватил ее за локоть. – Я не чувствую сострадания.

– Ох, прошу прощения… А тогда чувствовал? Может…

Она выдернула руку и отпрыгнула в сторону, когда он снова попытался ее схватить. Отступила на шаг, когда Малфой встал, и попятилась быстрее, когда он двинулся к ней. Гермиона ожидала, что он ткнет или ущипнет ее – Малфой обнаружил, что подобные действия вызывают у нее приступы мерзкого смеха, и обычно использовал их против нее в самые неподходящие моменты: на публике, или когда она на него ругалась. Гермиона терпеть не могла, когда ее прерывали подобным образом. А что было еще неприятнее, так это ухмылка, что в итоге появлялась на лице Малфоя.

– Сострадание!

– Ты пыталась сломать мне ребра…

– Пшш, ты так всё драмати… Нет! Еще один шаг, и я кину в тебя скамейкой.

Он вздернул бровь, и Гермиона повторила его движение.

– Не посмеешь.

– Да? – мановением кисти она подняла скамейку, и та, качаясь, двинулась в сторону Малфоя.

Драко пригнулся, хотя никакой опасности ему не грозило, затем резко выпрямился. Он сверлил ее таким решительным взглядом, что Гермиона широко раскрыла глаза. Размахивая руками, она начала отступать, когда Малфой пролез под скамейкой.

– Нет, нет! Я знала, это бы не… Нет!

Он сжал ее бока прежде, чем она успела отвернуться, и дернул на себя. Гермиона уперлась ладонями ему в грудь, откинулась назад, но ни щипков, ни тычков не последовало. Малфой просто смотрел на нее. Она прищурилась:

– Не планировал так наперед, да?

Он мотнул головой.

– Я вообще этого не планировал, – проговорил он и затем поцеловал ее.

Гермиона слепо уставилась на его прикрытые веки, когда мужские руки обхватили ее талию. Сердце дрогнуло, в животе затрепетала дюжина бабочек, – и Малфой отстранился, когда она судорожно вздохнула. Он смотрел на их ноги, закусив губу, затем взглянул ей в глаза, моргнул, а Гермиона понятия не имела, дышал ли кто-нибудь из них в этот момент.

Она потянулась к нему и замерла у его губ, – взгляд Малфоя метался вверх-вниз, вверх-вниз. Потом нежно поцеловала Драко и подалась чуть назад, – его пальцы коснулись ее обнаженных плеч. Крепкие ладони скользнули по коже, и когда по ее позвоночнику пробежала дрожь, Гермиона сжала в горсть рубашку на груди Малфоя. Качнулась вперед, жарко его целуя, и сильные пальцы обхватили ее руки, прижимая крепче, когда Драко ответил на поцелуй.

1 сентября, 2003

– Чего ты хочешь. Назови.

– Я ничего не хочу.

– Должно быть что-то, иначе ты бы не стала отказываться подписывать контракт.

– Я не… Я не могу больше с тобой работать, – Гермиона вскинула руки, и Малфой швырнул документы на стол. Потому что иногда ты не можешь получить и то, и другое. Иногда ты не получаешь ничего.

Его челюсти сжимались, разжимались и снова сжимались, а плечи были напряжены так, словно Малфой собирался бороться.

– Все дело в том поцелуе в саду? - его голос прозвучал намного мягче, чем до этого.

Поцелуй в саду. То, о чем они не упоминали в течение месяцев. То, от чего ее сердце до сих пускалось в бешеный галоп, а кожа окрашивалась румянцем.

– Из-за него, да? Чего ты от меня хочешь? Держаться от тебя подальше? Ты…

– Дело во многом! Дело в… – она замолчала, глубоко вздохнула и покачала головой, уставившись в потолок, – в таких вещах, которые ты еще даже не начал понимать, не знаешь, или…

– Тогда расскажи мне!

– Не могу!

Он выпрямился и вперился взглядом в стену так, словно размышлял, как быстро он мог бы ее воспламенить, и сколько радости принесла бы ему посеянная паника.

– Нет ничего, что я мог бы сделать, чтобы ты осталась?

– Я не могу работать с тобой. Мне жа…

– Ты не можешь работать со мной или не хочешь, чтобы я был рядом? – он изучал выражение ее лица и, должно быть, прочел там ответ, которого она и сама не знала, потому что отвернулся, будто она произнесла слова вслух. Будто ответила на оба вопроса.

– Значит, уходишь.

Она сглотнула, еще раз, еще и еще.

– Да.

8 ноября, 2004

Гермиона смотрела. Смотрела очень пристально, пока глаза не начало жечь. Она сообразила, что все это время не моргала, прикрыла веки и распахнула их, снова внимательно вглядываясь.

– Мы не вместе.

Ей должно было показаться странным, что он об этом спрашивает. Этот вопрос должен был прозвучать нелепо и смешно. Но она знала. И знала давно.

– Нет, – прошептала она. – Ты ушел.

– Я был там.

Долгую минуту она изучала его, затем покачала головой.

– Нет.

– Да. Ты проработала на меня год, поцеловала, а затем ушла. Неужели не помнишь?

Гермиона наклонила голову, почувствовав подступающие слезы, и всё расплывалось перед глазами, когда она уткнулась взглядом в его грудь.

– Это был не ты.

– Я. Всё это время был я.

– Это не одно и то же, – она покосилась на его руку, на янтарь в его кольце. – Это было не одно и то же.

– Возможно, всё выглядело иначе, но дорога осталась прежней. Я… не думал, что ты станешь работать на меня после того, как я ушел.

– Собирался принести в жертву всё путешествие ради финала? Если бы я не поняла? Если бы как-то не вспомнила дорогу или знала нужный мне конечный пункт?

– Я ничем не жертвовал.

– Так ты хотел такого конца?

– Это не конец, – он нахмурился, посмотрел ей в глаза, и его рука соскользнула с дверного косяка. – Ведь так?

Она прикусила щеку, но решила, что Малфой мог заметить, как дрогнули уголки ее губ.

– Значит ли это, что твоя судьба в моих руках? Это было бы отличным разнообразием, – он качнулся назад, но она вскинула руку, хватая его за предплечье. – Нет.

Гермиона подошла ближе, ее пальцы нащупали цепочку на его шее и резко дернули. Звенья с треском разорвались, и Драко прикрыл глаза. Она задавалась вопросом, как же долго он ее носил? Как долго пытался найти путь назад? Но он прошел своей слоновьей тропой и наконец вернулся домой.

Цепочка упала на пол, когда Гермиона поднялась на цыпочки и поцеловала Малфоя. Ее сердце забухало в груди, когда он резко выдохнул и сильно прижался ртом к ее губам. Она отступила на шаг, ее ладонь скользнула по его руке, нащупала пальцы, которые тут же переплелись с ее, и Драко открыл глаза.

– Останься.