Это было...(СИ) [witchdoctor] (fb2) читать онлайн

Раскинувшись где-то в горах, укрывшись бархатным покрывалом древесных крон, стоит могучий лес изгибающийся своим холмистым естеством. Скрываясь в тени изумрудных деревьев, он хранит великие тайны некоторых жизней, стремящихся спрятаться от любопытных глаз подальше. Лес никогда не выдаст этих тайн, сокрыв все во мраке времени. Лишь твердая земля, да могучие деревья, в листве которых обитают неведомые духи, будут упрямо нашептывать в уши случайных путников.

“Это было”...

Синие сумерки. Явление довольно-таки необычное, но не для этого леса. С наступлением тьмы, переливающейся всеми оттенками ультрамарина, все меняется, заставляя биться чаще даже сердца самых храбрых путешественников.

Сбрасывая оковы дня, деревья преображаются, корчась словно в предсмертной агонии. Алчно и зло протягивают они к друг другу ветви. Земля укрывается туманом, заставляя идти практически на ощупь, и лишь выныривающие из млечной дымки листья папоротника, да прочая молодая поросль, позволяют не сойти с чудом не заросшей тропинки. Дороги назад нет. Идти можно только вперед, спотыкаясь об предательски выскакивающие из земли корни могучих деревьев, и иначе никак. Дремучий лес, стоит лишь отвлечься, мгновенно поглощает все белой молочной дымкой.

Туман… Этот тихий посланник ада, что не раз был проклят жителями деревни, расположившейся словно вызов неподалеку. Туман, что утянул в свой омут не одну заблудшую душу. Туман…

Это подарок северных болот, с которых доносится треск, перекликающийся с биением напуганного сердца. То кричат выпи, прогоняя свет из лесу, а им уже вторит первая проснувшаяся сова, что расправляет свои крылья с приходом ночи. Из сгустившейся темноты сверкнут чьи-то глаза. Шурша сухой листвой, пробежит опоздавшая мышь. Раздастся чье-то недовольное ухание, и случайно забредший в недобрый час человек с облегчением вздохнет – это всего лишь старый филин.

Напрасна такая беспечность. Об этом говорит голос Хозяина леса, что раздается протяжным воем всюду и нигде, заставляя трепетать от ужаса жалкую душонку. Услышав эту зловещую песнь наступающей ночи, запоздавшие странники поспешат туда, куда они направляются. Спешат они на опушку леса, где их дожидаются три могучих дуба, повидавших на своем веку неимоверно много.

Среди этих могучих стражей, бережно укрытый от мрака леса ореховой изгородью, их встретит небольшой домик. Ветхий и дряблый, он одарит их нежным светом домашнего очага, льющегося из небольшого окошка. Раздастся стук, нарушающий покой скромной обители, и в следующее мгновение дверь откроет невысокая старушка, чудом живущая одна в такой непроглядной мгле одиночества. Словно ожидавшая гостей, она недоверчиво окинет их взглядом, но поджав потрескавшиеся губы… впустит. Обычай этого леса обязывает определенным гостеприимством.

- Добрый вечер… – вежливо проговорит первый странник.

- Или ночи… Кха-кха…- почесав затылок, добавит второй, сорвавшись внезапно на раздирающий горло кашель.

- Хм…В этом лесу доброй бывает только старушка Греттель. – проскрипит словно заржавевшим голосом хозяйка, не ответив не приветствие гостей. Слегка отойдя от двери, она пригласит их внутрь, словно зная зачем к ней пожаловали в столь поздний час.

- Спасибо, что впустили нас, матушка Греттель. Мы…

- Пф. – перебив, фыркнет женщина, недовольно возмутившись. – Старушка Греттель – это кукушка! Всегда правду говорит. Вот помню, был у меня один такой гость…Спросил у нее «Сколько мне жить осталось?».... Хе-хе-хе-хе – заскрипела старушка, заливаясь в каком-то двусмысленном смехе.

Повернувшись к гостям спиной, уподобившаяся лесному пеньку хозяйка поставила черный закоптившийся чайник на огонь, и в утробе его тут же что-то ворчливо забурлило.

- И что она ему… прокукукала? Кха... – спросил второй гость, пожалевший о своих словах.

- Кукукнула раз. И все. С него и хватит. Нечего приставать с глупыми вопросами.

- Хм...да очень добрая.

- А я и говорю! Старушка Греттель очень добрая. Нечего таким дуракам по земле ходить... Без них дышится свободней. Хотите грибочков? – вспомнив о других правилах гостеприимства, бабуля продемонстрировала гостям банку с позеленевшими то ли от времени, то ли от вида ошарашенных гостей грибами.

- А-а-а… Нет, спасибо.

- Отлично. Пущай еще лет эдак десять полежат, можно через внучку будет зятьку передать. – озвучила свои мысли хозяйка дома, уловив на себе любопытно настороженный взгляд странников.

- А, кстати… Кх-кха...

- У вас есть внучка?

- Да! Милый ребенок. Почти как... Как я. – расплылась женщина в улыбке, и словно по волшебству на ее лице сгладились морщины, выдав некогда истинную красоту этой женщины.

Показалось? Что-то сверкнуло в ее глазах, выдав озорство юности? Впрочем, видимо, с дороги гостям это просто примерещилось, что неудивительно в игривой пляске теней на стене.

- Не определилась еще пока, но ее время придет.

- Простите… понимаю, наверное, вы… Мы пришли не просто так. – раздалось неуверенно скромное бормотание гостя.

- Кха-кха-кха….

- Да знаю. А ну, милок! – бабушка дотянулась до какого-то веника, и оторвав оттуда веточку передала ее кашлявшему путнику. – Пожуй-ка. Жуй, сказала, уж я знаю, что говорю. – как-то требовательно прозвучали слова бaбушки. – Да, знаю я. До вас уже были некоторые. И чего всем интересно? История-то давнишняя. Как его звали… Шпаль, Шаль? Не наш он, да и не слушал меня вовсе, по-моему.

- Мы хотим вас услышать. Кх... То, что произошло в этом лесу… Хм… – не веря своему счастью, перестал кашлять мужчина.

- Хм… Ну что ж… – задумчиво произнесла хозяйка дома, разливая в темные чашки какой-то отвар.

Старушка уселась на резной деревянный стул, и облокотившись на него поудобнее, посмотрела в небольшое окно, словно спрашивая разрешения у леса. За окном мерно качнулись кроны деревьев, и, видимо, откликнувшийся на ее зов лес дал свое согласие. Завыл ветер, пытаясь проникнуть к домашнему очагу, чтобы послушать эту историю, рассказанную не единожды, и в очаге полыхнуло яркое пламя.

- Было это…давно… Тогда и лес был больше, да деревня, насколько мне помнится, меньше. Впрочем, я там давно не была. Да... Хм-хм... Давно это было, но…

…это было.

====== Вечные противники или ключевые фигуры. ======

Никто не помнит, как пало первое семя, что, взойдя на благородной почве, породило дремучий и темный лес, полный мрака и тайны. Никто не помнит, кто первым пришел на эту землю, так нечаянно возделав ее простыми руками. Никто не помнит, кто дал жизнь целому поселению. Это было давно, и с тех самых пор повелось бесконечное сопротивление, словно два великих государства бросили друг другу вызов.

Человек шел с топором, стрелами, а потом с этими штуками, что неприятно пахли каким-то мертвым дымом. Покрывая все, к чему прикасался, огнем, он расчищал себе дорогу к свету, отчеканивая рубящим топором ритм похоронного марша по лесу. Человек выстоял против могучего врага, упрямо расширяя свои владения, но лес не остался в стороне. Загораясь по ночам голодными глазами – огнями мести, он отправлял своих верных бойцов, заставлявших противника дрожать от страха.

Так велась эта борьба, благодаря которой к небу еще вздымались благородные зеленые кроны. Так велась эта война, из-за которой на землю по-прежнему ступали чьи-то маленькие ножки, провозглашая новую жизнь. Нависая с извилистых холмов над деревней, лес замер в ожидании момента, когда сможет поглотить людей в своих объятиях, но человек, крепко сжимая кусок железа в руках, готов был защищаться от подобных посягательств на свою жизнь. Враг и враг, обреченный на вечную битву.

- Ах, ты – скотина! – по-звериному ощетинившись, мужчина прицелился и нажал на курок. Раздался звук выстрела, обнадеживающе отозвавшийся эхом в лесных угодьях, и в следующую секунду все стихло.

- Попал!?

- Тщ… – остервенело цыкнул охотник на своего компаньона, внимательно присматриваясь к тому месту, куда стрелял.

В воздухе повисла тишина. Люди затаили дыхание. Самый старший из них, казалось, и вовсе слился с мощным столбом стоящего позади дуба, пытаясь разглядеть в зеленом полотне леса хоть что-то, да и сам лес, казалось, замер в ожидании дальнейшего действия великой игры жизни и смерти.

- Черт! – в следующую секунду в двадцати метрах дернулся куст бузины. Опытный охотник мгновенно перезарядил ружье – нельзя было терять ни минуты, пущенной на возможность пристрелить эту тварь, что держала в страхе всю деревню.

- Ганс, брось.

- Иди ты!

- Не трать порох. Он ушел.

- Грхх… Тьфу! – скупость взяла верх над яростью, и от отчаяния мужчина сплюнул в сторону. Не спеша, он опустил ружье.

Ехидно закаркало воронье, насмехаясь над его поражением. Пропел соловей, салютуя победителя в схватке леса и человека, и раздался выстрел. Несколько чернокрылых весельчаков свалились замертво – разряд ружья пришелся по их души.

- Уф… Это сам дьявол во плоти. Не иначе! – воскликнул третий из этой честной компании, то ли возмутившись, то ли восхитившись своим противником. – Нам удалось отогнать стаю за северные болота, даже рыси не появляются у главной дороги, а здесь мы не можем завалить одного волка! Досадно... Что сказать.

- Мы его завалим. Завалим! Помяни мое слово! Его хвост еще украсит мой ягдташ. – вновь прорычал Ганс.

- Давай, давай. Небось в следующей жизни у тебя обязательно получится. – посмеялся третий малый, натягивая на голову шляпу.

- Что?! А-ну! Повтори, что сказал?! – возмутился терзаемый и без этих насмешек охотник, готовя в ответ товарищу твердый как сталь кулак.

Назревала небольшая потасовка, столь характерная для этого дуэта. Вроде как вновь стало слетаться разлетевшееся воронье, желавшее хлеба и зрелищ, но раздался грубый голос самого старшего и самого опытного охотника.

- Ганс, Хюберт! – словно нашкодившие мальчишки компаньоны этого человека стихли. – Мы должны разделаться с ним, но здесь нужна выдержка. Помните, что это особый волк. – пожилой мужчина о чем-то задумался. Не надолго. Вернувшись из тяжелых дум, старик добавил. – Уже темнеет.

Слова, прозвучавшие словно наставления учителя, принудили и весельчака Хюберта, и вспыльчивого Ганса прикусить язык. Опираясь на старое ружье, на стволе которого рукой мастера были выгравированы сцены жизни и смерти, старик, чью голову уже покрыло серебро лет, направился в сторону деревни. Хюберт и Ганс лишь посмотрели ему в спину, и для них не было секретом скольких волков погубил этот охотник, чью по-прежнему статную и высокую фигуру покрывала шуба, сделанная из хвостов этих хитрецов.

Этот довод принудил их молча пойти за старым воякой вслед, бурча страшные проклятия под нос. Ничего. Они начнут новую охоту, а значит битва леса и человека еще не окончена. И хоть переливаясь черными перьями, им в спины задорно крикнул ворон, охотники не обратили на это никакого внимания – смеется тот, кто смеется последним.

Эту истину разделял и тот, кто, укрытый тенью леса, смотрел им вслед. Облизывая клыки, сдерживая столь естественное желание вцепиться человеку в шею, волк слышал как настойчиво нашептывает лес ему о своем желании «жить». Рожденный в этом царстве, унаследовавший этот престол, одиночка в душе и по жизни, он знал, пока он на шаг впереди – победа будет за ним. И движимый этой истиной, волк не слышно отправился вслед за охотниками, желая получше узнать этого врага, на чьих руках была кровь его братьев и сестер.

- Вот растяпа! – фыркнул молодой человек, к чьим ногам покатились поздние яблоки.

- Прости. – виновница произошедшего быстро принялась за сборку плодов, и не важно, что вообще-то это ее сбила внезапно открывшаяся дверь, выбившая тяжелую корзину из рук.

- Дааа, не завидую я твоему будущему мужу. И какая из такой растяпы хозяйка выйдет? – углядев поджатые губы сестры, юноша не преминул добавить пару слов, добивая лежачего. – А, впрочем, может ты так и проходишь в девках, а? Агата?

- Прости, братец, мне нужно идти. – собрав яблоки, Агата собиралась побыстрее удалиться от едких замечаний родственичка, но брат вовремя выставил руку, мешая ей пройти. Что-то юноша хотел еще сказать, неприятное и обидное, но сверкнувшие особым блеском темные глаза сестры слегка напугали его. – Не смотри на меня волком. Сколько говорил тебе.

- Как хочу так и смотрю. Отойди в сторону, – зарычала было девица, но ее внезапно одернули.

- Агата!!! – в небольшом пространстве подсобного помещения, из которого расходились двери в подвал и на кухню, появилась мать этих двоих. Услышав слова дочери, обращенные к единственному наследнику в семье, женщина опешила. Не подобало молодой девице так вести себя. – Как ты смеешь! Марш на кухню. Отец с охоты пришел.

- Отец дома? – переспросил мальчик, отвлекшийся в момент ока от девчонки.

- Да, Вильгельм. Расстроен. Агата, ты еще здесь?

- Прости, матушка. – поставив корзину с яблоками на пол, девочка прошмыгнула мимо матери, и сейчас ею движило отнюдь не желание сбежать от брата.

Отец дома, и для девушки не было секретом, что нет ничего страшнее голодного и злого мужчины, ведь ей уже было пятнадцать лет. Не довольный ее бегством, Вильгельм досадливо посмотрел вслед матери и сестры. На кончике языка этого змея еще вертелись ядовитые слова, призванные жалить в самое сердце, но, увы, жертвы уже и след простыл.

Его взгляд переключился на корзину с плодами, и та испытала на себе всю неудовлетворенность этого юноши. Скривив губы в злой ухмылке, Вильгельм точным ударом ноги отправил труды сестры в подвал, и бьющиеся о пол погреба яблоки еще долго перекликались с биением его злорадствующего сердца.

- Агата. – расставив на столе тарелки со съестным, приготовленным для вернувшегося домой отца семейства, девочка испуганно посмотрела на папу. – Сколько раз тебе говорил. Не ходить дома в шапке!

- Прости, отец. – виновато опустив глаза в пол, девочка стянула головной убор, подаренный бабушкой. Выпущенные из своей темницы ей на плечи тут же пали вьющиеся темные локоны, на которые с таким остервенением посмотрел мужчина.

- Как охота? – отвлекая отца от нахлынувших мыслей, спросил усевшийся по правую руку отца Вильгельм.

- Эта тварь опять ушла. Но я его почти зацепил.

- Отец, я хочу пойти с тобой. – изъявил свое желание старший сын Ганса.

- Пока старик Вольф не даст своего согласия, это не возможно. – отправив кусок мяса в рот, хищник принялся за обед, не отрываясь от беседы. – Я тебе уже говорил.

- Старик Вольф? Да с него песок уже сыпится!

- Тс… Помолчи сосунок! – повысил голос мужчина, заставив в страхе обернуться и жену и дочь. – Вольф не просто старый охотник. Он чует волка! Если бы не он, я не знаю как бы мы находили след этого черта. Наверное, Хюберт прав. Он сам дьявол во плоти. – мужчина отхлебнул пива, что так вовремя поставила жена на стол. – Впрочем по его душу у меня уже готов крюк. Ничего! Я его еще освежую.

- Хм... – согласился с отцом сын.

Раздался стук. Какой-то мертвый, что заставило удрученного Ганса и молчавшего Вильгельма вздрогнуть. Заметив черного ворона за окном – этого посланника одной знакомой, мужчина вновь испытал прилив ярости, воплотив его в ударе по столу.

- Опять эта старая ведьма! Когда же она уже помрет в своем лесу!

- Ганс. – снисходительно улыбнулась жена охотника, подливая питье в кружку мужа. Проследовав к окну, мать Вильгельма и Агаты отцепила что-то от лапы мрачной птицы, и, передав посылку, ворона мгновенно испарилась в темноте наступающей ночи.

- Что «Ганс»? Я прекрасно помню в каком родстве вы с ней состоите. Что ей надо?

- Она больна. – сказала женщина, а мужчина недовольно фыркнул.

- Ведьма, больна! Ха-ха-ха. Нет, ты слышал это, Вильгельм.

- Ей нужна какая-то еда.

- Пусть пожует своих корешочков, да грибочков. С нее и хватит! – засмеялся довольный своим жизненным советом мужчина, к которому присоединился и баритон сына. Уловив просительный взгляд жены, подобревший после кружки пива Ганс сделал еще один глоток хмельного напитка. – Пошли Агату. Если она выйдет завтра утром, к вечеру засветло успеет вернуться домой.

Услышав о предстоящей лесной прогулке, девочка замерла на месте. Для нее не были секретом всякие слухи, ходившие о пропавших в лесу людях, и, хотя здравый рассудок требовал отказаться от подобной затеи, Агата лишь поджала губы, сдерживая себя. А что поделаешь? Слову отца нельзя было перечить. О возможных последствиях непослушания девочка знала с малолетства.

- Я поставлю тесто. – не заметив замешательства дочери, проговорила мать семейства. – Агата, отнесешь бабушке пироги.

- И на мою долю сделай, Хильда. Должен же быть какой-то прок от этой ведьмы. – приказал мужчина, вставая из-за стола. – Вильгельм, идем. Поможешь мне с чисткой ружья.

- Да. – послушно отправился будущий охотник за охотником действующим.

- Агата. – услышав, как закрылась дверь за мужчинами, мать протянула дочери тарелку с ужином. Мать протягивала и еще что-то дочери. То была кружка вечернего молока, которое девочка по прежнему любила, не смотря на свой великий возраст. – И это... Не бойся. Лес не такой страшный.

Девочка внимательно посмотрела на мать. Уловив ту небольшую порцию материнской ласки, выдавшей себя в подобном жесте, еле слышно вздохнув, девушка отправилась ужинать, ехидно заметив про себя преимущества завтрашней прогулки. Ну может задерут ее волки или утопнет она на болотах, с кем не бывает! По крайней мере, девушка радовалась тому факту, что не увидит своего брата, который в последнее время находил столь забавным докучать ей.

А в темноте ночи сверкали желтые глаза, выдававшие осведомленность их обладателя. И какое-то озорство в походке этого охотника говорило о великой игре, в которую волк готовился сыграть с выбранной жертвой. И облизывая клыки, хищник словно улыбался, предвкушая свою возможную победу.

Что ж... смеется тот, кто смеется последним.

====== Случайно неслучайная встреча или первое впечатление ======

За окном едва забелела дымка нового дня. Почуяв это сквозь закрытые веки, Агата натянула на себя старое сшитое из различных лоскутков одеяло, и подтянула к себе ноги поближе. В этот ранний час ей как никогда хотелось согреться, однако рассеивая остатки ночных сновидений, где-то во дворе прокричал петух, столь неласково ознаменовав новый день в жизни девушки.

С трудом раскрыв глаза, девочка встала с кровати. С секунду помедлив перед тем как ступить на холодные доски, Агата приступила к привычным для себя вещам – кинула покрывало на кровать, одела на себя старое платье, сшитое когда-то по-видимому из ткани синего цвета. Едва прикрыв юбкой голень до середины, платье неприятно сдавило грудь, заставив младшую в семье охотника обрадоваться тому факту, что на Рождество ей подарят кусок новой материи, если она, конечно, доживет до той чудесной поры. Все равно ничего другого нет, да и кому дело до того, что выйдя из дому девочка ловит на себе косые взгляды некоторых мужланов, да ханжеские пересуды старых дев.

По дому уже разносился дразнящий аромат пропекшегося теста, оставивший Агату равнодушной. Выйдя на кухню, девушка увидела приготовленную корзину, в которой уже лежала бутылка с каким-то напитком. В стороне что-то зашуршало, и через секунду из подсобного помещения вышла мать девочки.

- Доброе утро, матушка.

- Агата, хорошо, что ты уже встала. Тихо. Вильгельм и отец еще спят. – прошептала мать, направляясь к печи – пора было достать оттуда пылавшие жаром пироги. Бесшумно поставив их на стол, женщина принялась за сортировку, ведь лишь часть из подрумянившихся в жару изделий предназначалась больной бабушке.

Из-под белого чепца женщины, принявшейся за работу еще засветло, стекали капли пота, задерживаясь порой на глубоких морщинках на лбу. Не обращая на это никакого внимания, периодически одергивая и обдувая обожженную руку, мать Агаты быстро управилась с упаковкой посылки, укрыв содержимое корзинки темной материей.

- Фух… Все готово. Агата, я дам тебе в дорогу пирогов.

- В дорогу? – переспросила девушка, которая надеялась хоть позавтракать в последний раз дома за столом.

- Выйдешь сейчас – вернешься к вечеру. – объяснила женщина, посмотрев устало на свою дочь. От понурого вида девочки, матушка почувствовала накатившие угрызения совести, и подойдя к дочери поближе, решила хоть как-то приободрить ее.

Взяв из сжатых рук ребенка красный головной убор, женщина надела его на голову дочери, спрятав при этом взъерошенные темно-каштановые локоны. Внезапно проснувшийся материнский инстинкт принудил женщину ласково потрепать Агату по нежной щеке, но вышло это как-то скомкано и неуверенно, заставив удивиться и мать, и дочь. Подобной жест показался очень странным – одна уже отвыкла от подобных ласк, а другая никогда к ним и не привыкала. Попытавшись замять родившееся смущение, женщина заговорила.

- У бабушки не задерживайся. – взмахнув перед носом Агаты указательным пальцем, мать внимательно посмотрела в темно-карие глаза дочери.

- Да, матушка.

- Не бойся. И… – окинув взглядом фигурку девочки, мать добавила. – Не разговаривай ни с кем по дороге.

- Не разговаривать? – удивилась подобному указу Агата.

- Ну, если ты встретишь дровосеков или других охотников. Иди мимо. В глаза им не смотри.

- М… Хорошо.

Ребенок накинул на свои плечи плащ, спрятавшись в тени капюшона. Взвалив потяжелевшую корзину, девочка вышла из дома, напоследок едва оглянувшись махнувшей рукой матери. Где-то внутри заскрипела нахлынувшая тоска, и почему-то так захотелось остаться дома, не смотря на вредину Вильгельма и строгого отца, но ей предстояла длинная дорога, а там кто знает, может ей все-таки повезет вернуться домой живой?

- Ой… Простите. – запутавшись в своих мыслях, Агата в последний момент заметила выросшего словно из-под земли высокого старика. То был старый Вольф.

Вместо каких-либо слов, мужчина прищурился, окидывая взглядом молодую девицу, широко распахнувшую темные глаза. Не дождавшись от старика каких-либо слов, ни, уж тем более, приветствия, Агата тихо пошла дальше. Чего тянуть удовольствие от подобного общения с этим человеком, что всегда ходил по деревне мрачнее тучи, да еще и в этой волчьей шубе. Вглядываясь в непоколебимую линию встающего на ее пути леса, девушка просто не заметила, как в серых глазах старика ожили призраки прошлого.

Она должна пройти здесь…

Другой дороги к опушке леса нет. Точнее есть, но это там, за его спиной, дороги расходятся, огибая мертвый овраг, а значит он просто должен ее встретить. Это неизбежно. Но почему ее так долго нет. Эх! Может нужно было дождаться ребенка у дома того охотника, что постоянно чертыхается себе под нос? Ведь не мог же он ее пропустить?

Так размышлял уже улегшийся на землю со своего недовольства волк. Впервые он столкнулся с одной проблемой. Выбранная жертва – не охотник, не лань и не какая-нибудь коза, которых он с таким удовольствием таскал из деревни. Это человеческая самка – отпрыск одного вчерашнего «знакомого». О ее существовании он и не узнал бы, если не сунулся бы вчера вечером в логово врага. Кто знал, что у этих монстров, погубивших не одну волчью душу есть семьи и уж тем более детеныши. Редко покидая свои владения, предпочитая встречать врага на своей территории, волк просто не подозревал об этом, а оставшись один от некогда великой стаи, великий хищник еще просто не столкнулся с такой проблемой как продолжение рода. Да и сейчас размножение себе подобных и уж тем более двуногих его мало волновало. В голове пылал лишь огонь мести – уж теперь этот охотник, а за ним и другие, ответят за каждого волчонка, загубленного столь хладнокровно за последние годы, и теперь, кажется, он знал как ранить врага в самое сердце.

Широко раскрыв пасть, едва заскулив от наскучившего ожидания, волк зевнул, и в этот момент вдалеке раздался шорох. Уши хищника мгновенно взмыли вверх, пытаясь уловить звук скрежещущего металла или же запах мертвого дыма, но ничего подобного не было. Вместо столь неприятных обонянию и слуху вещей, хозяин леса услышал запах человеческой пищи, и главное… какой-то нежный аромат, который был столь непривычным ему. Стоило подготовиться, и скрывшись в тени кустарника, волк стал вспоминать тот древний дар, который его потомки некогда переняли у людей.

На тропе появилась юная дева, сверкая в противовес окружающей ее зелени красным головным убором, да слегка зарумянившимися щеками. Угадывавшаяся из-под плаща девичья грудь устало вздымалась, тая в своих недрах человеческое сердце. Биение слышалось ему очень отчетливо, и он едва облизнулся. Капюшон старого плаща спал. Непослушные длинные локоны выбились на свободу, и теперь крупные волны задорно качались в такт девичьих шагов.

Да… Это был не охотник, смердящий кровью, и не лань чье сердце бьется столь суетливо. Это что-то иное, что излучает какой-то странный свет, а главное странный запах, дразня какие-то непонятные волку-одиночке мысли и чувства. Что ж… Это будет его самая интересная жертва, самая интересная охота, но пока… никто не мешал ему поиграть.

- Ах… – вздрогнув, Агата замерла на месте.

Идя по лесу, не встретив ни души, девочка даже начала думать, что вернется домой целой и невредимой. Сейчас девушка поняла, насколько беспечны были ее желания – на дорогу тенью выскользнул волк и теперь уселся в считанных шагах от нее.

Прямо на нее смотрели желтые глаза хищника, излучавшие спокойствие и уверенность. Прямо на него смотрели глаза жертвы, словно ожидавшей такого поворота событий. Волк не двигался. Агата тоже. Кричать в такой ситуации было бессмысленно. Лес большой – никто не услышит. Бежать – бесполезно. Уж девочка слышала, что волки быстрее охотничьих пуль, а соревноваться ни с одними, ни с другими в скорости ей не казалось глупым. Ничего более не оставалось, как смотреть в эти обжигающие холодом глаза. Волк ждал. Его всегда забавлял клокочущий страх жертвы, и сейчас он чувствовал настоящую панику стоявшего перед ним человека.

Человеческая самка. Это от нее исходил этот нежный запах, который он прежде никогда не чувствовал. Это ее сердце, замирая от страха, билось столь чарующе взволновано, заставляя и его трепетать от предвкушения... Предвкушения? Чего?

Предприняв сейчас что-либо, жертва подписала бы себе смертный приговор, однако вместо каких-либо криков, слов или движений обладательница красного головного убора встала как истукан и лишь бесстрашно, насколько это было возможно, смотрела своему палачу в глаза. Такое поведение вызвало определенное уважение у хищника, а значит жертва могла еще какое-то время побыть живой и невредимой.

Молчание прервалось.

- Кха… Ч… Ч-что у тебя… – Агата едва не поперхнулась от удивления. Наверное, от страха ей померещилось, но в следующую секунду волк повторил свои слова, рассеивая какие-либо сомнения по этому поводу. С ней действительно заговорили. – Ч-то у-у тебя в к-корзинке? Тс... – разозлившись на свою косноязычность цыкнул волк. Да... давно он не пользовался «этим языком».

- А?!

- Я теб-бя с-спросил? Полагается отвеч-ч-ать, – прорычал зверь, разозлившись на заторможенность собеседницы.

Почувствовав недовольство волка, девочка вспылила в ответ от подступившего со всех сторон напряжения. Мало того, что ее напугали, пока, по-видимому, не собирались есть, так еще теперь и чем-то были недовольны! Что за волки пошли нынче. Взял – съел, что тянуть сомнительное удовольствие, мучая жертву.

- Матушка сказала мне ни с кем не разговаривать! – гордо вздернув нос к верху, девушка посмотрела сверху вниз на собеседника. Хищник явно не ожидал подобного сопротивления, и, воспользовавшись его замешательством, Агата уверенно перехватила корзину в руках, словно была хозяйкой положения. – И вообще, если ты не собираешься меня есть, мне нужно идти.

- Хм…- удивился волк, – Может я собираюсь тебя съесть.

- Тогда, либо сейчас, либо... Если можешь потерпи немного, – хищник громко фыркнул. Впервые “еда” диктовала ему свои условия. Ну и жертвы нынче пошли. – Я иду к бабушке. Отнесу ей корзину, а там… – девочка смолкла, представив как впиваются в нее белые клыки и, едва поежившись, посмотрела на волка, ожидая от него разрешения идти дальше.

К ее большему смущению, хозяин леса явно не собирался прерывать столь внезапно начавшуюся беседу.

- Хм… И человек так просто даст съесть себя?

- Нет, ну… Я, конечно, наверное буду кричать, бить руками. – разоткровенничалась Агата. – Это больно, когда тебя едят?

- Не знаю, не пробовал. – зло проговорил серый хищник, ведь обычно он был задействован в амплуа поедателя, а уж никак не поедаемого.

- А ну, да. Ты же волк. Так ты будешь меня есть?

- Сложно есть жертву, которая чирикает так много. – брезгливо фыркнул хищник.

- Ну… Тогда, извини за испорченный аппетит. – проговорила словно невзначай Агата. Сейчас, девочка почувствовала, что надо как можно скорее уходить, но кое о чем вспомнив, поковырялась в корзинке. – На держи. Мама делает самые вкусные пирожки в деревне, и это… Они не разговаривают.

- Пф… – отвернувшись в сторону, волк явно обиделся на такое отношение к себе. Вот уж! Будет он принимать подачки от людей, пускай они и пахнут столь вкусно.

- Ну ладно. Я положу их сюда… – хищник никак не ответил, а в следующую секунду пришел в неописуемый шок. Нет, сегодня явно был не его день. – Не обижайся. Я думаю, я не вкусная. Брат всегда говорит «кожа, да кости». В пирожке мяса и то больше. Так что... Как-то так.

Красная шапочка решилась идти дальше. Ступая по самому краю тропы, девушка приблизилась к волку, и в тот момент, когда девушка поравнялась плечом с ним, ее накрыла тень. В глазах родился ужас – все-таки ее решили съесть, однако вместо пронзающих кожу клыков вкруг запястья девчонки ухватилась чья-то рука. Хотела Агата обернуться, но что-то просто не позволило девушке посмотреть на своего собеседника, удержав ее на одном месте.

- Дальше п-пойдешь налево. И л-лучше тебе меня послушаться. – услышала она, да так словно ей шепнули эти слова прямо в ухо, и когда ее запястье разжалось, Агата оглянулась.

Ни волка, ни оставленных пирожков уже не было. Лишь качнулись листья папоротника неподалеку. И помедлив с секунду, пытаясь осмыслить все что произошло, девушка посмотрела на свою руку. Такое ощущение… Словно ее держал человек! Фух! Ну и волки нынче пошли.

И посетовав на явно не ее день, да на игру злых духов, Агата пошла дальше, а ей в спину сияли желтые глаза раздосадованного хищника. Впрочем, пирожки действительно оказались вкусными, что немного сгладило впечатление этой беседы. И чего он с ней заговорил? Почему просто не перегрыз ей горло? Впрочем она так вкусно пахнет, да и явно отличается от какой-нибудь обыкновенной лани. Человеческая самка! Ну и жертвы нынче пошли!

И сетуя на свою оплошность, волк порадовался, что не забыл о своей другой личине, которая так может пригодиться ему. По крайне мере он и дальше сможет продолжить эту игру, а это просто необходимо. Что-то подсказывало хозяину леса, что не так будет убиваться охотник, если он просто загрызет девчонку, а значит… не стоило торопиться.

И, разделавшись окончательно с пирожками, волк отправился по следу нежного аромата, ведущего к опушке леса. Пора было навестить одну знакомую.

====== Домик на опушке или продолжение знакомства ======

Девушка добралась до опушки. Все вокруг стихло, приветствуя эту нечаянную гостью, и лишь гулявший в кронах великих дубов и тополей ветер теперь позволял себе нежно трепать волосы красавицы.

Агата послушалась совета… или пожелания. Она не знала как точно назвать слова волка, но тем не менее на развилке двух дорог девушка свернула налево. Какого же было ее удивление вместо какой-нибудь ожидаемой гадости от хищника обнаружить светлую тихую тропу, осыпанную лесными цветами. Они-то и заставили девчонку задержаться в тени зеленых крон.

Теперь в руках Агаты помимо плетенной корзины были и цветы. Маленькие, но упрямые, выросшие там, где не должны были. Голубые незабудки подмигивали друг другу желтыми сердцевинками, сплетничая о великих тайнах леса. Нивяник растянулся в стороны белыми девственными лепестками, щекоча тем самым хрупкую мальву, не противившуюся такому соседству. Соединившись в одном букете лесные травы теперь завистливо поглядывали на юность и красоту их носительницы, будучи не в силах соперничать со столь привлекательным румянцем на щеках молодой девицы.

Перед девушкой уже виднелся дом бабушки. Словно обидевшийся на своих деревенских сородичей, покосившийся домик говорил своей надутостью о памяти былых обид. Подбоченившись у его стен стояла высокая корзина, из которой торчала различная утварь в виде метел и кос. Обойдя ореховую изгородь, девушка вошла во двор. На нее вопросительно посмотрел черный петух, который уже было воинственно распушил свои перья, однако обратив внимание на красный головной убор, по размерам превосходивший гребень самого петуха, птица сдулась и, гордо задрав свой алый хохолок, ретировалась.

Девочка остановилась у двери. Агата задумалась. Почему-то она очень нервничала. Бабушку девушка не видела давно. Старушка появлялась в ее жизни лишь дважды. Когда-то тогда девочке и подарили шапочку, благодаря которой в деревне у девушки существовало и другое имя. В семье же всегда считали, что между бабушкой и внучкой какие-то особые отношения. Чем Агата заслужила подобное мнение, девушка не понимала, однако чего и говорить, ей всегда были интересны редкие послания от старушки. Теперь она стояла здесь, а раз так, нечего было медлить.

- Ба... Бабушка… Это Агата. – постучав, проговорила девушка, едва повысив голос. Никто не ответил, и лишь где-то ворон ехидно покаркал, заставив девочку еще раз прибегнуть к силе плотно сжатого кулачка. Вторая попытка достигла цели. – Ба...

- Ах, это ты! – раздался хриплый голос.

- Мы получили твое письмо. – улыбнулась Агата, словно ее невинную улыбку можно было увидеть. – Я принесла тебе еды.

- Видишь ли ты веревку? – не обратив внимания на девичью радость проговорил голос, дернувшись на какой-то грубый тон.

- Веревку?! – гостья осмотрелась. Действительно, из небольшого дверного окошка торчала посеревшая веревочка.

- Да-да-да. – бойко ответил голос. – Дерни за нее, дверь и откроется.

Девочка удивилась, но воспользовалась подобным указом. Войдя внутрь, невольно принялась за изучение бабушкиной обители. Сперва перед ней предстала небольшая комната, что совмещала в себе и чулан, и кухню, и все остальное. Окруженный несуразными стульями резной стол уверенно стоял на своих трех ногах. По бокам небольшого помещения расползлись деревянные шкафы и сундуки, на и под которыми стояли различные горшочки, прикрытые кое-как тряпицами. Из угла, почернев от копоти, выпячивалась печь, приятно пылавшая жаром. В том же углу висели многочисленные травяные веники, чей аромат приятно щекотал обоняние гостьи.

- Ну где ты!? – раздался ржавый голос, да как-то нетерпеливо.

Агата обратила внимание – в домике бабушки есть еще одна комната. Поставив корзинку на стол, положив цветы и скинув с себя темный плащ, девушка тихо вошла в опочивальню. По сравнению с другой комнатой, здесь было достаточно темно, но Агата сумела разглядеть свою родственницу, почивавшую на несуразно большой для такой спальни кровати.

- Здравствуй, бабушка. – сказал ребенок, потревожив покой пожилой женщины. – Матушка передала тебе пирогов и медовуху.

- Кха... – перебили Агату, потребовав в следующую секунду. – Сядь к-ко мне на кровать, и…и дай мне на тебя посмотреть.

- Хор-ро-шо. – девушка послушалась, однако насторожилась.

Ни приветствия, ни каких-либо вопросов. Не так она представляла себе встречу с родственницей, о которой столько слышала, а говорили о старухе много и не только в доме охотника. Поговаривали, что бабушка Агаты и Вильгельма – ведьма. Не померла в лесу лишь от того, что ей черти помогают, принося по ночам кровь юных дев. Говорили, что сердце у нее чернющее. Впрочем некоторые утверждали, что женщина и вовсе его лишена. Судачили, что она летает на метле, а Вильгельм, к примеру, любил еще и добавить, что на лице у старухи растут грибы и бородавки, а также самая настоящая борода, которая со временем непременно вырастит и у Агаты.

Девушка была готова увидеть все что угодно, однако разглядев в сумраке комнаты очертания «бабули», ничего такого не заметила. Женщина же лишь плотнее натянула на себя одеяло, прикрыв им нос, оставив для обозрения внучки лишь два пылавших в сумраке комнаты глаза.

- Ам…- ей показалось, или что-то действительно шевельнулось из-под бабушкиного чепца? Нет, она действительно видела длинное большое ухо. Может Вильгельм прав, и у женщины растут рога или ослиные уши? – Бабушка, твои уши…Они такие….такие… странные…

- О чем ты? – как-то съежившись, засмущалась женщина, пристыдив тем самым любопытную внучку. – Уши как уши. – приглядевшись, Агата поняла – ей померещилось, и бабушкина голова не наделена никакими лишними наростами. – Какая разница какие у меня уши! Мне же нужно тебя слышать.

- Угу… – согласилась Красная шапочка, неторопливо сев на край кровати. Настороженно посмотрев в желтые глаза, следившие за каждым ее движением, девушка вновь спросила. – Бабушка, а почему у тебя… такие странные глаза?

- Чтобы лучше видеть тебя. – промямлила старушка очередной ответ под стать первому. В этот момент, покрывало начало сползать с носа женщины. Попытавшись это предотвратить, та ухватилась за него руками, которые при ближайшем рассмотрении оказались… лапами.

- Твои руки?! – вскрикнула Агата.

Девушка собиралась вскочить с кровати, однако в эту же секунду тайное стало явным. Опрокинув Агату на спину, «внучку» накрыла большая тень, и здесь догадки девушки окончательно подтвердились. Это была вовсе не ее бабушка. Как же она была глупа, подвергнувшись влиянию деревенских пересудов!

- Так удобнее тебя схватить, «внучка». – сорвавшись, прорычал… человек, и было трепыхавшаяся в силках девица в мгновение стихла, посмотрев в глаза неизвестного.

Крепко сжимая тонкие запястья, над ней навис юноша. Не понимая чего от нее хотят, Агата боялась пошевелиться, издать какой-либо звук и теперь, лишь изучала своего захватчика, который занимался по-видимому тем же. Неизвестный внимательно смотрел на ее лицо, волосы, иногда спускаясь взглядом по шее вниз. На его лице читалось какое-то замешательство, словно он… чего-то не ожидал.

А он действительно не ожидал. Он обежал мертвый овраг по более короткому пути, лишь для того чтобы подкараулить эту человеческую самку, в твердой уверенности, что теперь, если уж решил не есть ее, то, по крайне мере, отыграется за пирожки и напугает ее до смерти! Хозяин леса жаждал увидеть панический ужас, который видел не раз в глазах людей перед силой волка. Он даже с горем пополам сумел принять свое второе обличье, однако эта столь странная девица просто плевать хотела на все его чаяния.

А что могла поделать Агата, просто не понимая где-то в силу наивности или неопытности, чего от нее хочет или может хотеть незнакомый мужчина, ведь сейчас перед собой она видела человека, а не волка. Пожалуй поэтому, такая близость вызвала у нее лишь удивление, смешанное с толикой любопытства и интереса. Напрасны были его старания. Странный тип, притворившийся бабушкой, нацепивший на себя женский чепец, да обрядившийся в ночное платье, вызывал у девицы скорее улыбку нежели страх.

Девушка посмотрела на лицо удержавшего ее молодого человека. Конечно же, прежде всего ее внимание привлекли глаза, которые словно чего-то искали и не находили. Над желтыми огоньками хмурились брови, закладывая ворчливую морщинку на переносице. Высокий лоб услужливо прикрывался непослушными прямыми прядями какого-то странного серого цвета, однако, незнакомец не был стариком и выглядел немногим старше Вильгельма. Девушка спустилась взглядом по прямому носу к губам юноши, которые как-то славно поджимались то ли с досады, то ли, наоборот, с какого-то довольства, принудив девушку вновь задаться вопросом: чего он от нее хочет?

Волк вновь разозлился. Разве этого он хотел? Он жаждал ужаса и страха! Она должна боятся его, ведь все трепещут перед ним. Хозяин леса уже понял, что его жертва имеет привычку впадать в немой столбняк, однако заглядывая в темные глаза Агаты, он видел лишь, что жертва опасается его, но не боится! От такого фиаско юноша едва оскалился по привычке второй натуры, и тут вновь послышался голос этой человеческой самки.

- Клыки? – да. Это были клыки, и, зарычав, волк клацнул зубами у самого лица Агаты, заставив ее зажмуриться.

- Чтобы съесть тебя. – прорычал он для устрашения, а в следующую секунду, приоткрыв один глаз, на него вновь непонимающе посмотрели.

Он был в твердой уверенности, что она закричит! Какая же она странная. Почему она такая,почему так говорит, смотрит так на него, да еще и пахнет так дразняще вкусно?

- О-о-о… Я смотрю, ты совсем обнаглел, милый, – раздался властный голос нового действующего лица, заставив и Агату, и волка оглянуться. В дверном проеме стояла женщина.

- Ба-буш-ка?

Покрытая едва уловимой сединой, подбоченившись, настоящая хозяйка дома на опушке вопросительно смотрела на эту парочку, залегшую у нее в кровати. Волк оскалился, но не растерявшаяся бабушка, вооруженная метлой, выставила ее колючими ветками против зубастой пасти, и угрожающе потыкав пару раз в сторону хищника, проговорила.

- Ну-ка! Пора гостям показать где их место.

- Грх… – разозлился волк, и оторвавшись от молодой девушки, соскочил с кровати на свои четыре лапы, удивив тем самым Агату. Обратившись ощетинившимся в загривке волком, хозяин леса опять заговорил. – Кто здесь гость, человек?!

- Уж пожалуй точно не тот, кто вламывается в чужой дом и пристает к моей внучке. Да и кстати, это мой любимый ночной чепчик. Думаю, волк может без него обойтись. Верни на место.

- Агррх...

Что и говорить, это был полный провал. Какой же он дурак, и, главное, она все это видит. Скинув лапами головной убор старухи, волк вцепился в него зубами, и выместив все накопленное разочарование на нем, удалился.

- Да-а-а… Видать совсем от одиночества замучился, бедный. Даже в человека вспомнил как обращаться. Раньше такого не было. – бойкая старушка посмотрела на ошарашенную всем увиденным внучку. – Ну! Милое дитя, я рада тебя видеть.

- Я тоже. Прости… Я… Он… – прийдя в себя, затараторила девица и, вскочив с кровати, попыталась как-то ее прибрать.

- Оставь.

- А это нормально, да? – стихла девушка. – Что... Волки разговаривают и...

- Хм.- обратив внимание на любопытство внучки, старушка улыбнулась. – Для него нормально. Он ведь особенный волк. Идем… Я рада, что ты до сих пор дорожишь моим подарком. – заметила алый головной убор бабушка поверх темной головы внучки.

Разговор с бабушкой на удивление был недолгим и легким. Не смотря на то, что Агата давно не виделась с родственницей, проживающей постоянно в лесу, общались они действительно как старые знакомые. Бабушка все интересовалась, чем занимается внучка, что ей интересно. Наталкивая на определенные темы, старушка с упоением слушала журчащую речь молодой девушки, отмечая для себя нужные слова легким прищуром темных глаз. Женщина с удовольствием отведала принесенных пирогов, хотя как выяснилось еды в доме было предостаточно.

- Так… Бабушка, ты не больна? – стоя у печи, женщина внимательно изучала цветы, собранные внучкой.

- Как видишь.

- Н-но… Но зачем…

- Так было нужно. Время пришло, – для чего, старушка так и не уточнила, вместо этого внимательно посмотрела на девушку. – Пока не говори об этом матери. Я хочу, чтобы завтра ты ко мне опять пришла.

- Завтра?! – удивилась Агата. Можно подумать сегодняшнего дня ей не хватило. Хотя с бабушкой действительно было здорово. – Но… Но… Отец…

- О нем не волнуйся. Думаю, Ганс не очень терзается по поводу твоего отсутствия дома.

- А… хозяйство?

- В доме есть еще одна женщина.

- А… волк? – видимо хозяин леса все-таки беспокоил девицу. – Знаешь, кажется, он хочет меня съесть.

- Этот-то! – хмыкнула женщина, словно речь шла о сурке, но никак не о великом хищнике. – Не станет он тебя есть. Правда, серый? И не делай вид, что тебя там нет. Я знаю ты все время там греешь уши.

- Ты доиграешься у меня. – рыкнул волк, в действительности сидевший под окном и слышавший оттуда почти весь разговор людей.

- Хм… Не груби “больной бабушке”, и лучше помоги мне. Проводи Агату до главной дороги.

- Помогать человеку?

- Тебе напомнить, что ты не единственный охотник в своих угодьях. – как-то настороженно проговорила женщина.

Серый не ответил, однако когда Агата вошла в лес, рядом с ней нарисовался уже лохматый знакомый, до конца пути игнорировавший всякие вопросительные взгляды девчонки. Как только среди толстых столбов деревьев замерцали огни деревни, волк покинул свою «жертву», прорычав напоследок неловкое прощание. И хотя Агата до сих пор не понимала, чего от нее хочет этот странный хищник, умеющий перевоплощаться человеком и говорить, девушка также прощебетала пару слов, отправившись домой в приподнятом настроении. А ей в след, пылая в темноте, еще долго смотрели два желтых огонька, мерцая то ли с досады, то ли с довольства.

Он не этого хотел. Кошмар! Она его совсем не боится! Должна ведь! Да над ним теперь все вороны и сороки смеяться будут. И это волк?! Бр... И все же она так на него смотрит и так вкусно пахнет.

И в темноте наступающей ночи, найдя себе оправдание, что его план мести для воплощения требует больше времени, волк принял одно твердое решение.

Ему нужно побольше узнать об этой странной человеческой самке, и никак иначе.

====== Дом, милый дом или чем дальше в лес, тем больше дров. ======

Добралась девушка до дома поздно. В вечернем небе уже мерцали первые неуверенные звезды. Ветер приобрел столь характерную для этого часа прохладу, а из окон деревенских домов в противовес ему струился теплый и уютный свет. Агату почти никто не ждал. Занимаясь чисткой ружей и заточкой ножей, отец с Вильгельмом даже не заметили ее прихода. Лишь мать, решившая так вдруг перебрать в поздний час крупу, встретила вернувшегося ребенка. Хоть дочь и не заметила, ответив на прохладное приветствие матери, но нервная дрожь этой женщины, выдававшая хорошо скрываемое волнение, спала лишь тогда.

Сейчас Агата вертелась на кухне. Новый день домашнего заточения начался, и, прежде чем отправиться на опушку леса, предстояло разобраться с окружавшим ее бытом. Завтрак в доме охотника подошел к концу, и теперь использованная посуда ожидала своей чистки.

Уподобившись ленивым сытым псам, Ганс с сыном сидели за столом, наблюдая оттуда за привычными обязанностями женщин. Дочь спешно убирала кухонную утварь, а Хильда, взяв тарелку зерна, вышла из дома – стоило накормить кур и прочую птицу, что уже недовольно гоготала во дворе.

- Странно. Тьфу ты, черт. – поковырявшись в зубах и вытащив оттуда наконец-таки застрявший кусок пищи, Ганс посмотрел на младшую в семье, оставшуюся одну против этой своры. – Цела. Даже царапинок нет.

- Хм… – подал голос Вильгельм. – А я всегда говорил. Хех. На такую кочергу ни один волк ни позарится!

- Молчать, сосунок. – рыкнул Ганс. Хоть шутка сына и пришлась ему по вкусу, но не полагалось щенку вперед отца лезть. – А-ну, Агата. Не расскажешь, как же ты прошла через лес? – прозвучал грозный вопрос, и девушка сжалась, едва не выронив из рук темный чугунок.

Стоило собраться с мыслями. Бежать от этого допроса было невозможным, а, помня о просьбе бабушки и обо все том, что произошло в лесу, стоило приготовиться врать напропалую, а главное уверенно. Учуянная ложь могла стоить слишком дорого.

- Просто прошла, отец.

- «Просто»?!

- Да. – едва слышно слетело с губ дочери… Не уверенно.

- Что значит «просто»! – мгновенно вскочив из-за стола, приблизился к Агате что-то заподозривший мужчина.

Ганс остался не удовлетворен ответом, ведь для него как для охотника не было тайной, сколько опасностей хранит в себе лес. И как же обошла их всех молоденькая глупая девица? Отведя глаза в сторону, девочка молчала, как-то скукожившись от пылавшей ярости отца. Она уже предчувствовала – чтобы она ни сказала ничем хорошим это не закончится. И почему отец вечно чем-то недоволен?

- Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – прорычал охотник, и Красная шапочка послушалась.

Теперь в глаза мужчины смотрели два темных омута, во мраке которых водились озорные черти бесстрашия, так всегда раздражавшие вспыльчивого Ганса. Не подобало женщине так смотреть на мужчину, и когда охотник решил как следует проучить девчонку за неподобающие обращение с отцом, он больно сжал ее предплечье. В этот момент вернулась Хильда.

- Ганс! – ошеломленно выкрикнула женщина, не раз становившаяся свидетельницей подобных сцен. На пол упала деревянная тарелка, и по полу рассыпались оставшиеся зерна. Мгновенно мать кинулась к этим двоим, пытаясь растащить их. – Умоляю тебя… Матушка попросила ее снова в лес, ей нужно идти.

- Снова? – вспыливший было Ганс нехотя успокоился.

- Да.

- И что этой ведьме от тебя нужно? – охотник громко фыркнул, после чего внимательно посмотрел на запуганную дочь, но девочка молчала. Успокоившись, Ганс зло процедил сквозь зубы. – Сегодня я буду тебя ждать, Агата. Если ты и в этот раз «просто» пройдешь через лес, я хочу знать «как» ты это делаешь. Поняла?!

- Да…

- Не слышу!

- Да, отец.

- Пс… – мужчина не знал к чему еще бы придраться, и выхватив руку из объятий жены, посмотрел на темные локоны дочери, а затем на сына. – А ты, что скалишься, Вильгельм? Где мой ягдташ? Ты насыпал порох? – вновь начал буянить Ганс, но теперь уже доставалось брату.

- Агата, иди. Быстро. – шепнула мать, и девочка спешно выбежала из дому, прихватив приготовленную корзину, да свой головной убор.

Эх, жаль. Без плаща ей, наверное, будет прохладно, но ладно. Теперь в лес, в лес и еще раз в лес. Без оглядки. Подальше от этого домашнего ада.

- Здравствуй, Агата! – послышался знакомый голос.

- Д-доброе утро. – не сразу ответила девушка. Перед ней предстал весельчак Хюберт, что в свои молодые годы уже слыл неплохим охотником.

- «Ты прекрасна как утра рассвет. Взгляд твой дивный как солнце сияе-е-ет» – он пропел слышанную много раз в деревенском кабачке песенку, так вспомнившуюся вдруг. – Отец дома? – спросил юноша, и в этот момент послышались яростные крики Ганса, заставившие и Хюберта, и Агату улыбнуться. Ответа из-за очевидности не потребовалось. – У-у-у-ух, злее волка! Хм-хм.

- Да вот волки, кажется, и то добрее.

- Что? – переспросил не услышавший бормотание девушки паренек.

- Нет... Ничего. Простите. Мне нужно идти.

- Ах да. Конечно. Удачного дня! – хотел еще что-то сказать сконфузившийся Хюберт, но вместо этого просто промолчал, позволив себе задержаться взглядом на удалявшейся фигурке Агаты.

Затем молодой охотник отправился к злюке Гансу, ведь предстояла охота, хотя, что и говорить, в его голове порхали мысли совершенно другого характера, позволившие допеть уже начатый куплет.

- …И ему повинуясь, в ответ, мое сердце от счастья-я-я пыла-а-а-а-ет…

Где эта девчонка!? Почему она постоянно заставляет себя ждать? Он же не ее домашняя собака. Он – волк. Волк! Утащить бы ее к себе в логово и оставить там. Уж тогда-то ОНА будет его ждать, а не он ее, а за это он бы приносил ей каждый день оленью ногу или куропатку. Хотя, наверное, такие странные человеческие самки и питаются чем-то странным. И о чем он думает? Привести ее в свое логово? Она же враг, она – человек. Может и пахнет по-другому, но это не меняет того, что в ее жилах течет кровь двуногих.

Терзаясь подобными мыслями, курсируя поперек тропы, хозяин леса нетерпеливо вглядывался в зеленую бездну, предаваясь мыслям о новой знакомой. Уж что и говорить, а девушка будила в нем неподдельное любопытство. Уловив прошедшую по земле легкую пульсацию, великий хищник возликовал. Шурша вдалеке павшей листвой, к нему наконец-то приближалась эта девчонка.

- Эй! Ты! – рыкнул он, заставив девушку вздрогнуть. Впрочем, увидев кто ее встречает, Агата успокоилась.

- А! Добрый день, Серый. – прожурчала девушка, едва улыбнувшись, не обратив никакого внимания на то, как желтые глаза хищника прожгли ее насквозь.

- Я... Я не «Серый» .

- Не «Серый»? Но бабушка так тебя называла вчера.

- Старуха скоро лишится своего длинного языка. А я еще р-раз повторю. Я не «Серый».

- Хм… – Красная шапочка ни с того ни с сего поморщилась. – А я не «ты». Ты очень груб.

В воздухе повисло молчание. Двое внимательно смотрели друг на друга, понимая что как-то не клеится у них разговор, однако уступать в этой «схватке» явно никто не собирался. Волк просто не понимал, почему он должен это делать. Красная шапочка же вообще могла обойтись без общества этого «серо-буро-малинового», который и без того попортил ей вчера кровушки. Лесная прогулка только-только подняла ей настроение, позволив избавиться от неприятного осадка утренних семейных размолвок, и возвращаться к тем ощущениям ей отнюдь не хотелось. Внезапно Агата развернулась и пошла дальше. Волк в ужасе посмотрел ей в след. Почему-то ее слова и этот нечаянный жест оказались точнее охотничьих пуль, поразив хищника в самое нутро.

- Пос-стой. – прорычал он. – Может так… Я буду менее «грубым»?

Агата оглянулась. Волк вновь оборотился, и теперь перед ней стоял тот сероволосый юноша. Теперь сумрак комнаты не скрывал его, позволяя девушке получше рассмотреть лицо этого «грубияна». Поджав губы, заглядывая в ее темные глаза, тот был явно недоволен своим положением, и почему-то Красная шапочка лишь теперь осознала простую истину – она разговаривает с хищником, с тем «чертом», что так долго водит ее отца за нос, лишая всякого удовольствия охоты. Еще девушка вспомнила слова бабушки об одиночестве этого волка, и что-то внутри нее сжалось.

- Не важно как ты выглядишь. Ты разговариваешь так, как… Как мой отец, когда тот голоден. – теперь поморщился волк, не обрадовавшийся подобному сравнению.

- Я не охотник! Нет, я охотник, но… Ты опять меня запутала, девчонка.

- Я тебя запутала? А может все наоборот? То ты хочешь меня съесть, то надеваешь бабушкину одежду, разговариваешь, еще и человеком оборачиваешься… Знаешь, я не так часто разговариваю с такими волками.

- А я с чел-ловеком. – сказал волк, и они вновь замолкли, понимая каждый свою правду.

- Так… ты хочешь просто со мной поговорить или… Все же съесть? – спросила внезапно Агата, и поймав на себе внимательный взгляд волка, который во что бы то ни стало решил не сознаваться, все поняла. – Ладно. Я – Агата. Зови меня так.

- Ага-та. Хм… – попробовал волк на вкус имя девушки. «Вкусно».

- Да.

- Понятно.

- А тебя опять бабушка попросила, чтобы ты меня встретил? – волк вспылил.

- Я могу обойтись без указаний этой старухи.

- Тогда… Ты сам решил меня встретить? – спросила девчонка, едва нагнув голову в бок, отчего темные локоны игриво качнулись. Очнулась человеческая природа, заставив темные глаза сверкнуть кокетливо и очаровательно.

- Грх… – осознал свой прокол волк. – Может быть.

- Хм… – улыбнулась девушка. Почему-то внутри от такой «заботы» стало как-то тепло. – И…Спасибо, что проводил меня вчера. Мне было спокойно.

- Тебя здесь никто не тронет, пока я рядом, – уверенно сказал волк, но вдруг сконфузился.

- Ну что ж. Тогда ты проводишь меня до бабушки? – хищник промолчал, но потом вдруг прищурил свои желтые глаза и странно посмотрел на Агату, вызвав у той определенное недоумение. Голову волка посетила очень хорошая мысль.

- Идем… Агата.

- Ку-куда! Куда ты меня тащишь? – вскрикнула девочка. Ее ухватили за руку и уверенно потащили в сторону от протоптанной тропы в чащу леса.

- Я покажу тебе кое-что.

- Мне нужно к бабушке! Пусти меня. – что и говорить, а хватка у волка была крепкая.

- Старуха подождет тебя. – распорядился хозяин леса, однако девчонка громко запротестовала, пытаясь выцепить свою руку. Все же она его опасалась. Опасалась идти туда, где он был хозяином, а она никем.

- Нет, не подождет!

- Хм… – волк улыбнулся, а в его глазах мелькнуло какое-то озорство. Вдруг он остановился, и девушка случайно налетела на него. – Тебе понравилось?

- Что?! Что ты потащил меня в кусты? – теперь уже Красная шапочка повысила тон беседы. Волк ликовал.

- Нет, вчера… Тропа… налево. Я видел, ты принесла оттуда цветы.

- Ах… это. Там было очень красиво. – утихомирившись, призналась Агата, заставив волка еще раз отметить роившуюся в голове мысль – это очень интересная человеческая самка.

- Я тебе кое-что покажу. Идем.

- Знаешь, я тебе не очень доверяю. – недовольно пробурчала девица, глядя в спину молодого человека, утаскивавшего ее глубже в лес.

- Хм. Не бойся. Ты рядом с волком.

- Тем более. – сказала Агата, но хозяин леса не обратил на ее слова никакого внимания.

Теперь она была полностью в его власти, и хотя есть он ее не собирался, от осознания этой своей силы ему становилось особенно хорошо. Рядом с ним она может ничего не боятся, кроме него самого, разумеется.

Там, где свободно гуляет ветер в кронах могучих древ, девушка далась на его милость. Вторя странному зову, который слышался здесь, в лесу, внутри нее оживало странное ощущение свободы. Ее никто не увидит, не осудит. Это дома отец будет спрашивать ее, а сейчас девушка позволила себе довериться хищнику. Ведь почему-то, не осознавая этого до конца, Агата чувствовала одну простую истину.

Здесь, рядом с ним в лесу... ей спокойно.

====== Голос крови или голос сердца. ======

Едва поспевая за своим проводником, девушка прикрывала лицо рукой, в последний момент спасаясь от хлестко бьющих веток. В чаще леса, вдали от тропы – ей было как-то непривычно, да неуютно. Мучила неуверенность – куда ни глянь, всюду бушует зеленая бездна могучего леса, и совершенно не ясно, в какой стороне дом.

Ветки кустарников неласково цепляли за подол платья девушки, словно пытаясь удержать Красную шапочку возле себя. Прикрытая павшими листьями земля изгибалась бугром, или же наоборот ямой под шагом неуверенный девицы, заставляя ту не раз пожалеть о решении попутешествовать. Пару раз Агата едва не упала, однако крепко державший ее за запястье юноша не обратил на это никакого внимания.

Воплотившись человеком, волк все равно оставался сыном леса. Зная наверняка в каком направлении двигаться, хищник и не предполагал о мучениях бедной Агаты, шагая к заветной цели. Окрыленный неведомыми прежде чувствами он мчался вперед, желая показать все то, частью чего являлся. Она просто обязана была это увидеть. Он очень этого хотел.

- Куда мы ид-дем… – периодически ворчала девушка.

- Увидишь, – словно отмахиваясь от назойливой мухи, говорил хищник, к чему-то прислушиваясь и приглядываясь.

Сперва сходя с ума от окружавшего ее леса, жившего страшным чудищем в сознании деревенских жителей, девушка стала кое-что замечать. В этой пучине, в которой теперь ее привыкший глаз наблюдал не только различные оттенки зеленого, творилась самая разная жизнь. В могучих кронах пели птицы, призывая своих пернатых собратьев озорной переливчатой песней. Где-то по морщинистому стволу осторожно взбиралась белка, с интересом поглядывая на идущих мимо людей. Молодые побеги, не налившиеся характерным зеленым бархатом, присущим более заматеревшим древам, уверенно тянулись к верху – к лучам солнца, что находили-таки способ пробраться сквозь верхушки высоких дубов и тополей. Под ногами успокаивающе шелестела листва. Пару раз прошуршала мышь, отчего девушка, едва не взвизгнув, прижалась к волку покрепче.

Как странно. Оказывается лес был не таким уж и страшным. Там, где они сейчас шли все было каким-то светлым и живым. Никаких болот, коряк, жадно тянущих ветки-крюки, никаких опасностей. Неужели здесь действительно гибли люди и звери, проливая свою кровь ради выживания друг против друга? Голос крови молчал, заставляя человека видеть простую истину – лес не опасен.

Внезапно ход ее мыслей прервали. Волк остановился, принюхался, а затем резко свернул в сторону. Для Агаты оставалось загадкой, почему путь стоило проложить через какой-то дремучий кустарник, но как только она оторвалась от вызволения из волос сухих листиков и палочек, то замерла на месте. Лишь теперь волк выпустил ее руку, отойдя чуть в сторону и молча ожидая. Агата этого и не заметила. Да разве можно было, когда ты оказался… здесь.

Здесь…

Здесь земля вновь причудливо изогнулась, породив в своих недрах небольшой овраг, в котором замер на веки вечные небольшой водоем. Вытекавший неизвестно откуда, образуя посреди себя почти что ровный круг, ручей замирал в небольшом озерце и, теряясь в кустарнике, исчезал в неизвестном направлении. Гладкая поверхность черных вод отражала в себе все очень явственно, создавая впечатление, что за кромкой воды существует еще один лес. Бегущие друг за другом деревья, порой неловко раскорячившись, благоговейно спускались на дно оврага, желая припасть к водам источника. Пропуская между собой более ловкие кусты, они окружали озерцо, не решаясь спуститься дальше. И лишь маленькие белые цветочки, улучившие возможность погреться на солнышке, да испить чистой водицы, покрывали незамысловатый берег зеленым пушистым ковром.

В лучах солнца сияли крылья неуловимых стрекоз, создавая мерцающую волшебную дымку над озером. Здесь было очень тихо, однако это не была мертвая тишина, которая, к примеру, сковывала по ночам деревню. Нет, лес жил, жил постоянно, и Красная шапочка теперь это понимала как никогда, слушая пение птиц, да едва шуршавший листьями ветер.

Вспомнив, что еще является частью этого мира, что все это действительно происходит и не снится ей, Агата посмотрела на Волка. Дождался! Как он и думал, ей должно было понравиться. Хищник гордо выпрямился перед гостьей. Все это принадлежало ему как хозяину великих угодий, и он царственно посмотрел на свою спутницу. Внезапно волк заметил как увлажнились глаза девушки, что в следующую секунду, зажмурившись, отвернулась в сторону.

- Здесь красиво… Очень. – все что смогла сказать Агата, задыхаясь от переполнявшего ее ощущения красоты, а волк просто не знал как ответить.

- Да…

Сюда не ступала нога человека. Девушке так казалось, и интуитивно ощущая себя первооткрывателем, боясь потревожить покой этого маленького рая, она посмотрела на волка. Юноша успокоился. Глаза его спутницы вновь стали темными и столь манящими.

- Можно спуститься к озеру? – у него спросили разрешения. Его это удивило, поэтому он и не ответил, да и Агата все поняла бес слов.

Девушка тихо сняла обувь. Жаль, что она не умела летать. Так бы она пролетела над невинными белыми цветами, что теперь сиротливо сжимались под ее шагами. К сожалению, иначе было не пройти, а девушке так хотелось заглянуть в зеркальную гладь потерявшегося в лесу озера. Опередив Агату, на берегу сел волк. Подогнув под себя ноги, тот вопросительно посмотрел на осторожные движения девицы.

- Иди сюда. Знаешь, вчера ты была посмелее. – Агата посмотрела в желтые глаза, поймавшие ее с поличным.

- Хм. Вчера… Ты мне показывал другие фокусы. – съязвила девица, припоминая встречу в домике. Поморщившись, волк сердито отвернулся, однако, когда Агата села подле него, хищник забыл про эту нелепую обиду. – Ты это хотел мне показать?

- Да…

Они замолчали на какое-то время. Сейчас слова были им не нужны. Агата смотрела на все широко распахнутыми удивленными глазами, пытаясь запомнить все увиденное как можно лучше, и пока она была занята, ее также… пытались запомнить. Ее вьющиеся волосы блестели на солнце еле уловимыми золотыми нитями, терявшимися в темном крыле копны. Озорно струясь по плечам девушки они подчеркивали ее бледность, сквозь которую едва проступал нежный румянец. Здесь, с ним, она спокойно сидела, заставляя не задумывавшегося ранее об этом волка, осмыслить всю окружавшую его красоту. Агата была частью всего этого. Не важно, что голос крови неустанно твердил “она – человек”. Она какой-то особенный человек, способный усмирить в нем бурю накопленной злости на двуногих. Тонкая девушка была какой-то неуловимой. Какие маленькие у нее руки по сравнению с его. Какая она сама маленькая, словно молоденькая волчица, недавно выбравшаяся из под опеки матери, думал про себя хищник, помня тем не менее о ее бесстрашии.

- Я никогда не думала… – прервала молчание девушка.

- Не думала?

- Что лес… бывает вовсе нестрашным.

- Хм… страшные те, кто в него приходят. – осознав что сказал и как могли восприняться его слова, волк прикусил язык, понадеявшись, что его не услышали. – Ну… Я про охотников, а не про красивых человеческих самок.

Удивление в темных глазах лишь возросло, а волк чуть не зарычал. Что! Ничего другого он сказать не мог!? «Хозяин леса» называется.

- Знаешь. – рассеивая повисшее смущение, Агата отвлеклась на стоявшую рядом корзину. Только сейчас девушка задалась вопросом, каким чудом удалось не потерять ее в ходе этого безумного марафона сквозь лесную чащу. – Тебе ведь понравились вчера пирожки?

- Пирожки? – волк любопытно посмотрел на собеседницу, а в его желудке что-то не менее любопытно заурчало. – Ну так…

- Держи. Хм-хм. А почему ты… Скажи, почему ты можешь превращаться в человека? – выхватив пирожок из рук, довольный хищник задумался.

- Хм…не знаю.

- Не знаешь?

- Я не думал об этом. – завалив за левую щеку кусок пирога, волк вновь о чем-то поразмыслил. – Ты же не думаешь как ходить на двух лапах?

- Да, но я не превращаюсь в волчицу.

- Жаль. – увлеченный едой, волк пропустил очередной подозрительный взгляд темно-карих глаз.

- Как тебя зовут? – помолчав, спросила девушка.

- Зовут?

- Да, раз ты не «серый», значит у тебя есть другое имя, ведь так?

- У волков нет имен. – сказал как отрезал хищник.

- Нет имен? Как же вы обращаетесь друг к другу?

- Просто. – мгновенно проглотив пирожок, хищник вскочил на ноги и неожиданно… завыл.

Поддавшись голосу крови, девушка сначала испугалась. Воющие волки. Что могло быть страшнее для жителя деревни! Но... В следующую секунду, Агата услышала совершенно другую мысль, нашептываемую откуда-то изнутри – это был какой-то особенный волк и выл он, следовательно, по-особенному.

Глядя на его высокую фигуру, Агата удивлялась как он мог выть по-волчьи, пребывая человеком. Волка это, кажется, нисколько не смущало, и спугнув несколько заспанных птиц с соседних деревьев, он уверенно пропел эту свою волчью песнь, в которой чувствовалось какое-то мучительное одиночество и счастье, что это может в скором времени закончиться. Раздаваясь эхом, голос хозяина поспешил дальше в лес, оставив этих двоих возле озера, и слушая эти отголоски, Агата не сразу услышала речь волка, обращенную к ней.

- Вот так!

- А? Это красиво…

- Крас… – хотел переспросить удивленный волк, но вдруг услышал ответный вой. То были верные подданные его величества леса, услышавшие зов своего собрата, и впервые оторвавшийся от Агаты ради своего царства, этот наследник посмотрел куда-то вдаль.

- Волки? – вскочила на ноги Агата.

- Да. Волки! Они возвращаются. – ее довольный собеседник ликовал.

Он не ослышался. Это был клич стаи, которая видимо спустя столько лет травли и охоты решила вернуться в родные лары и пенаты. Ну что ж… Его труд волка одиночки не прошел даром. Оглянувшись, хищник не сразу понял, почему в темных омутах девичьей души плещется столько неуверенности и подозрения.

- В чем дело? Хм… Нет, ты очень странная человеческая самка, Агата.

- Странная?

- Меня ты не боишься, а от какого-то волчонка, который сейчас еще и к северным болотам не подошел, дрожишь от страха. – конечно, то был не такой уж простой волчонок, но юноша решил в этом не признаваться.

- Ничего я не дрожу. Просто он волк.

- Я тоже волк.

- Ты какой-то странный волк.

- Странный настолько, что ты меня не боишься?

- А ты хочешь чтобы я тебя боялась? – ответила вопросом на вопрос девица, после чего хищник задумался. А чего он хочет? Чтобы она дрожала при виде него как олениха? Сомневаясь, выбирая между тем какая Агата ему нравится больше – напуганная или нет, волк не скоро, но ответил.

- Нет… – девушка улыбнулась. Волк тоже довольно поджал губы. – Идем.

- Куда?

- Полагаю, твоя бабушка также хочет отведать пирожков.

- Нет. Бабушка попросила принести ей кое-что другое. Пирожки я принесла тебе.

- Мне?

- Они тебе понравились, и я подумала… – девушка еще что-то говорила, но волк ее уже не слушал. Хищник не помнил как взял ее за руку и вновь потянул за собой. Не помнил какой тропой решил пойти до старухи, живущей на опушке леса. Он слышал лишь ее голос, голос ее сердца и нежный аромат исходивший от девушки. И как же ему было приятно, что она о нем позаботилась, ведь, по правде говоря, ожидая свою «жертву», хищник толком и не позавтракал.

- Ох, серый. Вот только попробуй ее съесть, я ведь на тебе живого места не оставлю.

Согнав в сторону зазевавшегося черного петуха, хозяйка домика на опушке, в который раз подметала двор. Выглядывая свою внучку, та нервно поглядывала в сторону леса, пока среди деревьев не увидела двоих. Волнение от ожидания тут же сошло на нет, уступив место более озорным мыслям. А как было иначе!

Вот он – грозный волк, который не боялся никого, который одной мыслью о своем существовании наводил страх на всех людей. Вот он – хозяин леса, что теперь идет держа ее внучку за руку, жадно улавливая каждое ее движение.

Вот она – человеческий ребенок. И не важно, что она ее внучка, она – дочь охотника. Позабыв о наследии отцов, о страхах, навеянных инстинктами, она идет с ним под руку, как-то мило покачивая головой и прищуривая глаза, повинуясь лишь голосу поющего сердца.

- Нет, ты правда это сделал? Отец столько рассказывал про тот случай, когда на него кинулись ошалелые олени, едва не затоптав его.

- Нечего было охотникам туда соваться. А олени… Они пугливы, я в этом не виноват. Я лишь немного… Помог. – похвастался волк.

- Помог?! Знаешь папа потом всю ночь размахивал руками во сне и кричал «Прочь сохатые!» – эти двое заливисто засмеялись, не обращая внимание, что за ними наблюдают, и не только черный петух, завистливо поглядывавший на головной убор Красной шапочки.

- Та-а-ак… Пожалуй, серый, я лишу тебя общества своей внучки. – прервав милую беседу, вмешалась старушка. Услышав посторонний голос, волк обернулся. Делить свою добычу ему явно не хотелось. – И не смотри на меня так. Это моя внучка, в конце концов.

Хотел хищник что-то возразить, но Агата, выцепив свою руку, свела начинавшийся конфликт на нет.

- Ничего. Я побуду с бабушкой, а потом... Потом… Ты можешь проводить меня до дома. – поняв, что наверное, не очень вежливо указывать хозяину леса что делать, Агата замялась. – Ну… если захочешь.

- Д-да.

- Все, серый, давай. Дрыгай отсюда. – взглянув на волка, утягивая Агату за собой, женщина обратила внимание – ее реплика осталась без внимания, но кому было до этого дело!

В этот раз бабушка больше рассказывала про свою жизнь в лесу. Попросив девушку помочь ей с травами, женщина периодически спрашивала.

- Как ты думаешь, полынью с ромашкой лучше связать или…

- Может отдельно? – предполагала Агата, ловя на себе довольный взгляд бабушки.

В маленьком домике Красной шапочке нравилось все больше. Рассказы бабушки были забавными и показывали великую разницу от той жизни, какую вели обычные женщины в деревне. У закоптившейся печки было тепло и уютно, а ласка бабушки как-то позволяла не думать ни о чем и просто перебирать травы. Иногда старушка делала свои поправки, советуя не мешать один веник с другим, и Красная шапочка, прервав свои мысли о чем-то более приятном, послушно исполняла ее указания.

- Смотри-ка как я быстро с тобой управилась. Раз так, тебе пора. – едва стало смеркаться, бабушка заторопила внучку, не преминув добавить. – Я еще больна, так что завтра придешь снова.

- Бабушка, но отец… Он… Меня не отпустит.

- Не отпустит? Хм… – женщина хитро прищурила глаза. – Тогда, передавай ему привет от старой ведьмы. Может он уже и запамятовал, но это должно ему кое о чем напомнить.

- Напомнить? О чем?

- Завтра расскажу. Хм-хм.

- Ну, бабушка. – старушка еще раз посмеялась любопытству дорогой внучки.

- Иди, тебя уже ждут.

Женщина выпроводила Агату и, всучив ее под опеку волка, отправилась к себе в дом размышлять о голосе крови. Забавно. Видимо, в девочке он лишь послушно дремлет до поры до времени, ожидая своего часа, и что-то ей подсказывало – час настал.

А сквозь зеленые кущи, непосвященные в мысли хозяйки лесной опушки шли двое. В этот раз молчали, позволяя наслаждаться себе таким безмолвным обществом друг друга. Пару раз волк задиристо толкнул девочку, и та ответила на провокацию, щипая хищника и отбегая от него в сторону. Им было весело, и все было бы очень хорошо, как вдруг, раздался… выстрел. Волк встрепенулся, и когда Агата посмотрела на него, возле нее вновь стоял четвероногий хищник.

- Это ведь охотники?

- Да. Дальше пойдешь сама. Иди прямо не сворачивай. Главная дорога там. – прорычал волк, вновь вспомнив о недремлющем двуногом враге, пахнущем мертвым дымом. Он хотел бежать туда, где послышался гром человеческих орудий, однако его еще не надолго задержали.

- Постой. А если с тобой что-то случится? – волк оглянулся. Лишь едва оскалившись, он бессловно помчался в чащу навстречу врагу.

Волнуется. За него. Пускай еще чуток понервничает.

Так и оставшейся без ответа Агате ничего не оставалось как отправиться домой. Ее не очень волновала предстоящая встреча с отцом, поэтому девушка даже не заметила, как избежала ее. Сердитый Ганс пришел домой позже дочери, да и уставшим к тому же. Злой как пес, бубня под нос «этот черт, этот черт», мужчина скрылся в своей спальне и до самого утра не выходил оттуда, как ни старалась Хильда выманить своего мужа на ужин.

А поздно ночью, когда деревня уже спала глубоким сном, из леса донесся вой, да такой знакомый, что волновавшаяся Агата наконец-то успокоилась, перестав ворочаться в кровати. А довольный волк не успокаивался, и почему-то порой девушке казалось, что она слышит в его ночном вое свое имя. Агата была рада его услышать. Он был жив, и завтра им вновь предстояло встретиться. И слушая как убаюкивающе бьется ее сердце, она уснула, вопреки яростным крикам из-за стены.

- У-у-ух! Черт!

- Ганс, спи милый. Все хорошо.

- Нет, Хильда, ты слышишь. Этот волк надо мной издевается! Ну погоди, чертяга, я еще повешу твой хвост у себя на двери. Ух, будь он проклят!

А в ответ лишь слышалось протяжное « Ау-у-у-у-у-у-у-у», навеянное голосом волчьего сердца.

====== Великие решения или странные ощущения ======

- Доброе утро, Агата. – послышалась девушке знакомая речь.

Подняв глаза, обладательница этого имени увидела, как во двор входят товарищи ее отца. И если Хюберту дочь Ганса улыбнулась той простодушной улыбкой, выдававшей в ней чистоту и невинность помыслов, то вот мрачный Вольф, удостоивший ее кивком головы, да внимательным взглядом, вызвал у нее совершенно иные чувства.

Почему-то ей всегда хотелось уйти подальше от этого старика. Почему? Быть может что-то чувствовал этот невинный цветок юности. Что-то такое, что читалось по бездушным серым глазам мужчины. Все могло объясняться куда проще – теперь перед ней был не просто товарищ ее отца, а еще и враг ее хорошего друга.

- Ты как всегда усердно трудишься. Как говорится, утренний час золотом во рту горазд! – задумчиво глядя на Агату, проговорил Хюберт.

Стоящий рядом Вольф оглядел своего подмастерья. Может тот и был талантливым молодым охотником, но, видимо, ни одному мужчине еще не удалось уйти от колдовских чар прекрасных юных дев.

- Матушка попросила подмести. Я и… подметаю. – замялась было Агата, ибо как-то странно на нее смотрел молодой охотник. Для привыкшей к неласковому обращению Ганса да к ехидным насмешкам Вильгельма, девушке было не по себе от такого внимания со стороны мужчины. – Е-если вы ищите отца – он дома.

- Ах… ну да.

- Я вас провожу. – сказала девушка, поймав на себе изучающий взгляд старика Вольфа. И что он на нее так смотрит? Агата подозрительно прищурилась, выдав отличительную черту своего характера, и, заметив искры бесстрашия в темных глазах девушки, старик лишь двусмысленно улыбнулся. – Идемте.

- Разумеется.

- Правда? Ты нас проводишь? Ты такая добрая… – добавил простодушно ничего не заметивший Хюберт. Молодой человек еще о чем-то стал говорить с Агатой, рассуждая о ее умении готовить и вести хозяйство в доме, и пока эти двое боли поглощены заливавшим им щеки румянцем, Вольф вновь вспомнил о прошлом.

- Хм… Кровь от крови, Энхен.

Через пять минут за обеденным столом в доме Ганса собралась гильдия охотников – гордость деревни, что неустанно вела борьбу с подступавшим вплотную лесом. Помимо хозяина дома, Хюберта и старого охотника, за столом собрались еще несколько мужчин. То были дровосеки и старейшина деревни, уже несколько лет управлявший местным советом. В таком составе им предстояло решить один немало важный вопрос, на обсуждении которого решил поприсутствовать и Вильгельм. Может, юноша и не имел пока никакого отношения к великому промыслу отца, да и не прославился никакими делами во благо деревни, ему как мужчине позволили остаться. Гордо задрав нос к верху, подросток чувствовал себя на седьмом небе от счастья, ведь когда об этом узнают местные девицы, даже прекрасная Матильда попытается соискать его общества. Хм… Ведь он, как никак, но будущий охотник!

- Хюберт. – не глядя, молчавший Вольф одернул своего ученика. – Кого ты там выглядываешь?

- А? Да нет, так задумался. Простите, господин Вольф.

- Я прошу внимания! – недовольно теребя ус, слово взял хозяин дома. – Для вас всех не секрет, как обстоят дела.

- Ты о том, что олени пришли с северных границ? Я видел намедни олениху. Думал это наоборот хорошо. Скоро сезон и….

- Нет… Я говорю о другом. – мужчина закусил губу, да так, словно ему было стыдно признаваться в том, что он собирался сказать. – Волки. Черт... Они возвращаются.

- Волки

- Что?

- Не может быть...

В доме охотника повисла угрожающая тишина. Казалось, довольствуясь спокойной праздной жизнью человек уж и забыл об опасности никогда не дремлющего леса.

- Волки? О чем ты? – старейшина, совладав с собой, продолжил череду вопросов, вернув соратников из задумчивого молчаливого небытия. – Как? Кроме «серого черта» здесь не было волков уже лет эдак….

- Да. Что за околесицу ты несешь, Ганс? – встрял один из дровосеков. – Видать, чертяга так тебя достал, что ты теперь повсюду видишь волков.

- Черт дери, я готов кровью подписаться под каждым своим словом!

- Ага. Я помню очень хорошо… «Сохатые, сохатые». – мужчина приставила к голове руки и, изобразив таким способом рога, попыталась состроить из себя благородного оленя. Помнившие не понаслышке об одной давней истории мужчины невольно прыснули со смеху. Ганс медленно стал наливаться пунцовой краской от злости. – Сколько оленей ты тогда усмотрел?

- Спроси иначе. Сколько волков ему теперь примерещилось?

- Аха-ха-ха.

- Ах вы… Ах вы… – хлопнув по столу, Ганс ознаменовал – его чаша терпения переполнена, и большего он терпеть не намерен.

Бурю в стакане свел на нет мрачный старик своим тихим словно мертвым голосом. Стоявший поодаль, не снявший своей шубы и опиравшийся на свое верное ружье, он повидал на своем веку достаточно, чтобы заткнуть каждого из этих сопляков. Едва выпрямившись, старик вытянулся до потолка и заговорил.

- Как же вы обленились! Полагаю, Вы господин Освальд, уже и забыли как ружье держать в руках? А вы, сопляки? Горло бутылки, да нагретая бабой постель вам нравятся куда больше, – слова старика подействовали отрезвляюще, заставив стихнуть волне бурного веселья или же негодования. – Волки возвращаются. Я видел следы. Надеюсь, мое слово что-то еще значит. – в ответ все лишь молча пригнули головы. Раз Вольф так говорил, значит оно так и было. Ведь все знали, старый охотник всегда избегает двух вещей: бросать слов на ветер, да тратить порох попросту. Вольф продолжил. – Если мы допустим возвращение стаи, то вам придется забыть о всех благах спокойной жизни. Что, Карл? Твои свиньи прекрасно плодятся в своем свинарнике, так что там места уже мало? Голодная стая прожорливых голодранцев тебе с этим поможет. Что Хюберт, Генрих и Ян? Веселье в кабачке, да молодые девицы куда привлекательней? Все это будет в опасности. Волки не оставят ничего. Лес... не оставит ничего.

- Чтоб меня приподняло и треснуло! Я не позволю этому черту…

- Не будь столь самоуверен, Ганс. Твоя жена, сын и дочь также в опасности. Если волк захочет, он знает как лишить тебя самого дорогого. – продолжал запугивать Вольф, однако внезапная реплика Вильгельма заставила абсолютно всех удивиться.

- Агата!? В опасности! Ха-ха… Да будет вам известно, Агата уже который день ходит в лес. Как видите, этаопасность обходит ее стороной. А-уч. – получивший подзатыльник сын Ганса резко стих.

- Что?! – вдруг встрепенулся молодой Хюберт, услышав знакомое имя. Поджавший сухие губы старик не подал виду, но слова щенка были им услышаны.

- Хм…

- В лес... одна?

- Не важно!

- Я все понял, Вольф. – прервав молчание, заговорил старейшина. – Тебе нет смысла нас запугивать. Я может и бегал под стол пешком, когда ты убил своего первого волка, но… я не забыл, что значит сияние желтых голодных глаз. Если стая возвращается, то мы оповестим всех в деревне. Дровосекам отныне стоит быть осторожней, Карл.

- Да.

- Вы сможете огородить нас от этой чумы?

- Чтоб я треснул… – Ганс начал рвать на своей груди рубашку, желая поклясться хоть на крови, но его страстную натуру вновь удержали от столь ярких проявлений эмоций.

- Вольф, я полагаю, тебе можно полностью доверять?

- Разумеется.

Решение было принято. Безоговорочно.

Теперь охотникам предстояло лишь выполнить свою главную обязанность – удержать столь невидимую границу между лесом и человеком, а то и откинуть ее к Кукушечьей просеке, а то и вовсе к северным болотам. Теперь стоило запастись терпением, да сухим порохом. Прольется кровь. Даст бог лишь этих мерзких тварей, но что поделать? Что может быть ужасней для хозяина, как невозможность защитить своих питомцев, свое имущество, свою семью. Что может быть ужасней, чем жить в постоянном страхе? Ничего. С волками жить по-волчьи выть.

- Госпожа Хильда? – увидев женщину, развешивавшую на улице белье, молодой охотник завел разговор.

- Ох… Здравствуй Хюберт.

- Смотрю, какая мать – такая и дочь. Полагаю Ганс и думать забыл о проблемах в хозяйстве?

- Хм. – уловившая определенную мелодию в речах охотника, женщина не нашла ничего разумнее, как подыграть. – Как можете видеть. Задача женщины, чтобы муж был сыт, да дом тепл. Не сомневайтесь. Я вырастила из Агаты хорошую хозяйку.

- И красивой.

- Ах… – внимательно посмотрев на задумавшегося Хюберта, Хильда едва повела бровью. Для женщины все стало ясным. Да и куда уж очевидней. Не дело красивому молодому и “талантливому” охотнику жить бирюком в одиночестве. – Матери приятно такое слышать. Жаль, Агата отправилась сейчас к бабушке.

- К той ведьме? Ой... Простите. В лес? Прошу меня простить. Кажется, я сказал лишнее.

- Ничего. – Хильда немного погрустнела. – Матушка больна сейчас. Агата ей помогает.

- Ох. Полагаю, я могу не сомневаться в добродетели вашей дочери, госпожа Хильда, но… лес. Это опасно для нее. Почему Вильгельм, почему Ганс… Почему никто не сопроводит ее?

- Ганс сейчас занят, а Вильгельм… Он… – женщина замялась. Что сказать? Солгать об отношениях, царивших в этой семье, или же просто признаться о своем беспокойстве? Глядя на задумчивого Хюберта, явно озабоченного безопасностью Агаты, Хильда решила убить двух зайцев разом. – Ей действительно не помешала бы защита. Думаю, если бы ее сопровождал какой-нибудь храбрый охотник, никто… не был бы против этого.

- Я… я… – раскрасневшись, Хюберт явно остался довольным таким ответом. Хм…что и говорить. В тот день было принято еще одно решение.

Уже неделю как Красная шапочка совершала свои визиты к «больной» бабушке. У легендарной родственницы, проживавшей на опушке среди трех дубов, ей было весело и как-то по-особенному хорошо, однако… И в пути девушка совершенно не скучала.

С волком можно было говорить о чем угодно. Про лес он знал абсолютно все, и для любопытной Агаты хозяин своих угодий был просто кладезем таких знаний, о которых ей никто никогда не рассказывал. Как кричит дрозд, где гнездятся вороны. Где живут ежи. В какой стороне обитает дремучая сова, и многое другое. Часто они сворачивали с тропы, и волк вел Агату в какое-нибудь местечко, где они подолгу молчали, наслаждаясь пением птиц и скрипящими в такт эти певчим деревьями. Странно. Раньше великий хищник не замечал всего этого, открывая для себя все заново подле обладательницы столь красивого имени.

Порой все было не так гладко, как хотелось бы. Воплощаясь в человека, волк оставался волком. Порой в общении он бывал грубоватым, конечно, но девушка научилась прямо говорить ему об этом. Говорить о том “как люди себя не ведут” или “как не принято себя вести с девушкой”, впрочем девушка и сама толком ничего не знала. Ее слова обижали его, ибо каждый раз напоминали, что они принадлежат к разным мирам. “Я не человек”, огрызался как правило хищник, отодвигаясь в сторону, не думая оставлять общество темноглазой девушки. Спустя какое-то время, волк вновь заговаривал с ней, стараясь упомнить о всех ее замечаниях. Ведь, в конце концов, от него не убудет, если он слегка поступится своими принципами и сделает ей приятное. Может, она и человек, но для него она почти что волчица, особенная волчица, с которой нужно и обходиться по-особенному.

Предвкушая встречу со своим знакомым, Агата торопливо шла по знакомой дорожке. Ступая во владения «серого черта», девушка всегда снимала на мгновение головной убор, приветствуя древние могучие растения. Здесь свободу обретала и она, и ее пышные, вьющиеся, темные как… как «у ведьмы» волосы. И почему отцу они так не нравились.

Внезапно мрачные воспоминания навестили Агату. Девушка кое-что вспомнила. Вспомнила, как давным-давно мужчина, приняв на грудь лишнего, долго смотрел на нее, смотрел как она тихо играла с сушившимся сеном, плетя из него разные фигурки, отдаленно напоминавшие человеческие. “Это мама, это братик, это папа…”. Ганс разозлился тогда не на шутку, и, схватив девчонку за шкирок, долго смотрел в глаза ничего не понимавшему ребенку.

- Что ты бормочешь там себе как колдунья?

- Папа… волосы… Мне больно…

- Ах, больно. Ведьме больно?

Девочке было тогда года четыре, но она все очень хорошо запомнила. Шатавшийся из стороны в сторону, перебравший местного пива Ганс размахивал ржавым ножом у самого ее лица. Ей было страшно. Ребенок не понимал чего от нее хочет мужчина, глаза которого залила алая краска остервенелой злости. В чем была такая ее вина, Агата не понимала. Она не звала на помощь, думая, раз отец пытается что-то сделать, значит в чем-то она все же провинилась. Она просила лишь отпустить ее шею, да так жалобно, отчаянно. Просила прощения, но от ее крика Ганс ярился еще больше, грозясь выпороть ребенка, и тогда девочка просто замолчала.

Матери дома не было. Хильда была на опушке леса – маленький Вильгельм приболел и ему требовалась настойка из лесных трав.

Агату усадили на пень, на котором рубили по обыкновению дрова, да головы курам. Понимая неминуемость непонятного наказания, девочка изо всех сил сдерживала свои рыдания, слушая как шелестят разрезаемые ржавым лезвием волосы. Ганс и сам тогда смолк, пытаясь сосредоточиться на обязанностях цирюльника. Сама природа, замолкла, наблюдая за этой ужасной немой картиной, пронзенной детским отчаянием. Беззвучно на землю падали темные вьющиеся локоны, оскверненные рукой пьяного отца. Как же она тогда просила о помощи…

Но... никто не пришел.

Хильда, вернулась лишь поздно вечером, обнаружив тихие страдания маленького ребенка, продолжавшего сидеть на разделочном пеньке. Девочка жала маленькие ладошки к глазам. Кружевной ворот платья, за которое уверенно держался Ганс был порван, оставив на шее девочки натертую ссадину. Вокруг пня лежали темные локоны, да ржавый нож.

Напрасно мать пыталась выяснить, что произошло. Ганс спал как убитый, а когда проснулся, пробурчал, что ничего не знает. Вильгельм не слышал, а Агата… Агата долго молчала и первое слово слетело с ее губ лишь тогда, когда пришедшая в деревню бабушка одела на нее красный берет, что услужливо спрятал девичью обстриженную голову. С тех пор, девушка прятала свои волосы от любопытных глаз деревни.

- Ты как всегда задерживаешься!

- Ах? Это ты. Извини…

- Доброе утро, А-г-а-т-а. – прерывая цепь печальных воспоминаний, перед девочкой предстал волк. Что-то не понравилось ему в выражении лица его знакомой. – Что… что-то не так?

- Нет… нет, что ты. Все хорошо. Я просто задумалась.

- Врать ты совершенно не умеешь.

- Я просто не хочу говорить… – девушка погрустнела еще больше. Странно. Обычно она всегда улыбалась. Может, у нее какая-нибуль “неудачная охота” или произошло что? И говорить она ему не хочет. Чтоб такое сделать?

- Повой. – внезапно сказал волк.

- Повыть?!

- Ну да. Волки иногда воют просто так. Это н-не значит, что мы кого-то зовем или…

- Последнюю неделю ты поэтому так часто воешь? – искривив в подозрении бровь, спросила девушка, заглядывая в желтые глаза хищника. Тот, уязвленный за самые чистые помыслы своей души, слегка надулся. Ведь выл по ночам он не просто так, и даже не для того чтобы позлить охотников. Ох уж эта девчонка со своими расспросами! – Я…я не умею.

- Ты даже не пробовала. – не глядя и по-прежнему дуясь, ответил волк. Агата посмотрела на этот гордый профиль уязвленного хищника. Он порой бывал таким забавным, особенно когда вот так вот обижался.

- Хм… хорошо. Но можно и я тогда кое о чем тебя попрошу?

- Попросишь? – слова девушки заставили забыть о великих обидах. Волк явно заинтересовался. Ему не важна была цена такой сделки. Пусть хоть попросит его питаться одной травой всю неделю, он это сделает, ведь ему… так хотелось услышать голос его… Ну не его, а этой человеческой самки. – Договорились. Давай.

- Что! Прямо здесь?

- Угу. – притянув Агату за руку к себе, волк провел краткий инструктаж. Что и говорить, эта ученица попала в руки профессионала. – Это просто. Опираешься на задние лапы, втягиваешь воздух и «Ау-у-у-у-у-у-у».

- А если нас услышат охотники?

- Я их съем. – похрабрился юноша. – Не отвлекайся. Ау-у-у-у-у-у-у-у-у-у….

- Ау-у…у-у..у-у…

- Кукушка умерла или мне показалось?

- Что? Это была я!

- Пф... Нет, так никуда не годится. Ты должна завыть… Завыть... Завыть обо всем на свете, что у тебя вот здесь. – волк положил руку на грудь Агаты, пытаясь вытянуть протяжный вой из глубин ее души. Девушка возмущенно покраснела на такой жест, но хищник, не чувствовавший и не предполагавший за собой никакой вины, не обратил на то никакого внимания. – Давай. Я хочу услышать.

- Эх… Обо всем?

Девочка колебалась, но задрав голову вверх, глядя в бесконечное небо, сквозившее через зеленые витражи древесных крон, она... решилась. Почему нет? Она гуляет по лесу, разговаривает с волком. Почему здесь, где никого нет, ей просто так не повыть?

- А-А-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У....

Вылетев из сердца человека, по лесу разлетелся крик молодой девушки, а может... то была волчица? Об этом знали наверняка лишь слетевшие со своего насеста вороны, недовольные столь частым в последнее время волчьим вокалом. Но кому было дело до их недовольства. Агата еще долго стояла, запрокинув голову к верху, вслушиваясь в то, как спешно скрывается в бездне леса выкрикнутая ею обида, печаль, тоска и… какое-то новое чувство, позволявшее обо все этом забыть раз и навсегда. Волк тоже не сразу опомнился, жадно глядя на открывшуюся столь внезапно Агату. Лишь странное исходившее от нее одной чарующее свечение удержало его от странного желания схватить ее и забрать с собой, как самый ценный охотничий трофей.

- Так… о чем ты хотела попросить? – вырвавшись из оцепенения, спросил волк. Красная шапочка долго на него смотрела и, как-то засмущавшись, едва прошептала.

- Можно, я тебя поглажу?

- Что?!

- Ну… Мне всегда было интересно, какие волки…

- Хм... Х-хорошо. – просьба была очень странной, но что скрывать. Великому одинокому хищнику леса она пришлась по вкусу. Хотя, что-то гордо зашептало внутри него, что он не собака, и нечего давать гладить себя даже особенным человеческим самкам. Но... он заглушил этот голос. – Гладь сколько влезет. Но! Скажешь об этом кому!

- Нет. Честное слово. Ам-м-м-м, ты не мог стать волком?

- Я есть волк.

- Я имею в виду... Ну...таким. Пушистым.

- Грх… – можно подумать таким он ее не устраивал!

Что за странное желание выполнять ее каприз. Ох уж эта человеческая самка, которая так приятно чешет ему за ушком. У нее такие холодные руки. Видимо ее нужно постоянно защищать от ветра и согревать, ведь у нее нет теплого меха. Вообще-то, в его логове очень тепло. Там бы она точно не замерзла. Видимо, стоит показать ей его дом.

Нагнувшись над хозяином леса, Агата не слышала мыслей волка. Зарывшись в мех, там где под грубой шерстью ощущался нежный почти щенячий пух, девушка невольно подумала – он такой же. Колючий немного, грозный и опасный, но в тоже время бывает мягким и добрым, веселя ее какой-нибудь своей выходкой. И все ведь это он делает... для нее.

Какое странное ощущение.

Странное, и... такое приятное.

====== Удивление или соперничество ======

Над тихой деревушкой, что расположилась у подножия зеленых бархатистых холмов, поднималось разрумянившееся спросонья солнце. Удивленное то ли еще спящими, а может наоборот теми, кто уже бодрствовал, солнце спокойно прогоняло тьму в тень изумрудных крон великих древ.

Раскинув вьющиеся волосы по подушке, девушка тихо лежала на кровати. Еще не пропел своей громкой песни петух, оттого соловей вдоволь баловался своим переливчатым щебетом. Не вслушиваясь в пение маленькой птички, едва прикрыв глаза, Агата думала о своем, о девичьем. Думала о прекрасном и вроде не таком и страшном лесе, о волке, что стал ей другом. Думала о доме, матери, отце и брате. Думала о бабушке. О том, зачем она к ней ходит столь продолжительное время, помогая то с травами, то по хозяйству. Ведь, как выяснилось, бабушка и отличается недюжим здоровьем. Не посещай она свою странную родственницу, на которой вся деревня давно поставила клеймо ведьмы, кто знает… Вряд ли встречи с некоторыми знакомыми стали бы возможными. И как же это все-таки здорово – дружить с волком.

Нежное пение соловья оборвалось, и, бойко прохлопав крыльями, во дворе прокричал рыжий петух. Пора было вставать, да побыстрее, и не из-за страха прогневать отца или мать, нет. Чем быстрее Агата расправлялась с некоторыми домашними обязанностями, тем быстрее могла отправляться в лес.

- Доброе утро, матушка.

- Доброе утро, Агата, – проговорила Хильда, выходившая с кухни. Женщина как-то странно посмотрела на свою дочь, и словно увидев что-то особенное, одобрительно прищурившись, добавила. – Какая ты у меня красавица стала. Иди, позавтракай. Тебя уже ждут… И… Не волнуйся. Хм-хм.

- Не волноваться? – испуганно переспросила девочка, не заметив веселого расположения духа матери, ведь сейчас в ее голове вспыхнуло страшное предположение. Неужели допрос, которым ее столько пугал Ганс, и которого по счастливой случайности девочке удавалось избежать, состоится?

- Агата?! Уж не тебя ли я слышу? Вот черт… Тьфу. Мясо всегда в зубах застревает. Вильгельм, сходи за сестрой. Живо. – раздался грозный голос с кухни. У девочки сердце провалилось в пятки.

Вспомнив, что так не одела свою красную шапочку, Агата кинулась быстро прятать свои волосы под спасительным головным убором, и в этот момент перед ней возник Вильгельм. Не скрывая наигранного презрения, брат уподобился надсмотрщику и с места двинулся лишь тогда, когда девушка, вдохнув для смелости полной грудью, шагнула навстречу неизбежному.

На освещенной солнцем кухне обычно грозный отец широко улыбался, умудряясь при этом чертыхаться каждые три минуты. Широко рассевшись за столом, он довольно потирал ладони, играясь крошками. Подле него Агата обнаружила младшего, но от этого не менее талантливого охотника деревни. Хюберт просиял в улыбке, подарив девушке надежду на хороший исход. Он даже хотел было привстать навстречу прекрасной девице, однако его воодушевленный полет оборвался внезапным хлопком по плечу.

- Тихо, Хюберт, успеешь еще, чертяга. Хе-хе-хе. Доброе. Ну… Садись, красавица. А ну-ка, Вильгельм. Сходи… Сходи…сходи… Э-э-э... Позови мать.

- Н-но…

- Не сметь мне перечить, щенок. – вот и Вильгельма выпроваживали куда подальше. Брат явно был недоволен такой резкой сменой отношения, произошедшей в этой стае, однако все же ушел, оставив сестру вместе с отцом и этим Хюбертом. И что понадобилось этому охотнику в этот ранний час? – Ну… Как спала моя дочь? А?

- Х-хорошо. – Ганс хлопнул по месту на скамье около себя, явно приглашая Агату присесть, однако девушка, удивленная таким обращением, решила не спешить, впав в присущий ее натуре столбняк. – Я... Я накрою завтрак.

- Нет! – рыкнул по-звериному отец, еще раз стукнув по скамье. Дочери пришлось подчиниться и, взглянув удивленно на Хюберта, Агата села. Ганс заговорил. – Эх…хозяюшка моя. Все хлопочет! А почему? Вот почему. – мужчина вытянул перед собой сжатый кулак, демонстрируя побелевшие костяшки пальцев, испещренные рубцами, да мозолями. – Бабу в узде держать надо – вот почему!

- Кхм… – неловко вставил Хюберт, поглядывая на Красную шапочку. – Хм-хм-хм. Не уверен, что это всегда необходимо, Ганс. У тебя очень послушная дочь… Трудолюбивая и… красивая.

- А я тебе говорю! Вот! Вот здесь бабу держать нужно, тогда они тебе «и трудолюбивые, и послушные». – пропустив все сказанное мимо ушей, Хюберт задавался отнюдь не вопросом «в какой узде нужно держать бабу», а другим. Почему девушка прячет свои темные прекрасные глаза от него, почему не смотрит? Смущена? – Вот так. Черт… А за завтрак не волнуйся, Агата. Мы уже поели.

- Отец?

- В чем дело?

- Мне нужно… Идти. Бабушка, да и лес… Лучше если я пойду пораньше и вернусь засветло.

- Ах. Да. – вновь улыбнулся охотник. – Ну… Теперь не волнуйся.

- Не волноваться? – что же все затараторили сегодня про эту необходимость быть спокойной.

- Да, мое смелое дитя. Теперь… Хе-хе-хе. У тебя появился спутник.

Перекатываясь со спины на живот, словно вновь стал щенком, волк ждал. Ждал, разумеется, ее. С недавних пор он перестал раздражаться от этих ожиданий, предвкушая радость предстоящей встречи с Агатой. Как правило, волк развлекал себя мыслями о том, как бы ему удивить эту особенную человеческую самку. Задачка была не из легких.

Она была очень странной, и нравились ей странные вещи. Всякие цветочки, листики и то как, к примеру, сверкают крылья стрекоз на солнце у лесного озера. Волк бы и век не знал бы, что над озером летают стрекозы. Вчера Агата вдруг внезапно захотела его погладить. Интересно ей понравилось? Как-то она сказала, что трава у черного озера очень мягкая, и волк помнил с каким восторгом она говорила об этом, снимая ботинки и ступая босыми ногами по зеленому цветочному ковру. Он тогда лишь заворожено наблюдал, как осторожно переступает она с ноги на ноги, словно хищница на охоте.

- Эх! – звучно выдохнул волк. Интересно, а он – мягкий?

Послышались голоса, заставив хищника радостно улечься посреди дороги. В следующую секунду сладкая дымка раздумья, одурманившая его осторожность, спала, и вскочив на четыре лапы, волк скрылся в услужливой зелени леса. Что-то в этот раз было не так, как обычно. Появился чужой запах – запах… мертвого дыма.

- Знаешь, госпожа Хильда дала мне попробовать соленых грибов. Ведь это ты их готовила?

- Да, мама учила меня, но Вильгельм говорит, что такими грибами и отравиться можно.

- Хм-хм-хм. Он не прав. Я вкуснее в жизни ничего не ел! – вновь раздался голос какого-то чужака. – Вильгельм всегда такой... Такой сердитый?

- Иногда.

- Хм… Яблоко от яблони. – задумчиво проговорил странный тип, заставив Агату едва улыбнуться.

Насупившись, волк внимательно смотрел за каждым действием этих двоих из своего убежища. Агата озиралась по сторонам, словно искала кого-то, однако желтые глаза, наливавшиеся удивлением да тихой злостью, следили за тем, как непринужденно болтает чужой человек с человеческой самкой. С особенной человеческой самкой! Что он здесь забыл? Почему он вместе с Агатой? И более того, как Красная шапочка может разговаривать с этим… с этим выхухолем! Высокий, светловолосый, крепкий – приценивался словно к противнику хищник. Пахнет как охотники, да вот только поступь у него громкая. Такой много не «наохотит», а ведь волчиц нужно кормить и приносить им в логово всякую дичь. Да у этого-то и логова, наверное, своего нет. Пф. Как-то он улыбается, да увивается около Агаты, словно тетерев по весне. Пересчитать бы этому пернатому его перышки все до последнего.

- Почему ты постоянно оглядываешься, Агата? Ты что-то потеряла?

- Нет, Я…

Эти двое подошли совсем близко, и, приняв человеческое обличье, волк понял одну вещь – в его владениях появился чужак, а с чужаками стоит поступать согласно закону стаи.

- Доброе ут-тро, – пробурчал вышедший из своего укрытия хозяин леса. Человек, находившийся подле девушки, вздрогнул, явно не ожидая его услышать. Испугался?

Юноша развернулся, и теперь противники встретились друг с другом лицом к лицу. Обрадовавшаяся было появлению волка Агата теперь невольно сжалась от повисшего в воздухе напряжения. И угораздило же ее. С какого-то перепугу господин Хюберт теперь вызвался сопровождать ее, а под внимательным взглядом отца девушка просто не могла отказать охотнику. Теперь же, ей предстояло как-то объяснить это волку, более того – уберечь охотника от хищника и хищника от охотника, ведь что-то подсказывало ей о непреодолимой вражде между лесом и людьми.

- Во… – сорвалась Агата на полуслове. – Доброе утро. Я думала ты встретишь нас раньше. – заговорила девушка, не обращая внимания, что ни волк, ни Хюберт не смотрят на нее. Самцы молчали, прицениваясь к друг другу, и лишь когда охотник случайно моргнул, возликовавший такой своей победе волк ревниво посмотрел на девушку, явно требуя пояснений таким новшествам.

- Кто эт-тот?

- Это господин Хюберт. Господин Хюберт, это… Это мой… мой друг.

- Агата, я же говорил тебе называть меня просто Хюбертом. – да хоть выхухолем! Как этот человек смел называть Агату Агатой, да так слащаво приторно? «Друг» и «господин Хюберт» вновь переглянулись.

- Простите, – сказала девушка, в следующую секунду зашептав волку. – Он... Я… я не могла отказ… не могла прийти одна. – от волка не укрылось горькое сожаление в глазах девушки, силившейся оправдаться, и этот ее невинный жест заслужил определенное снисхождение.

- «Друг»? – задумался Хюберт. Глядя в сверлившие его желтые глаза, охотник ощущал какое-то странное чувство.

Странный паренек. Такие желтые жестокие глаза, которые лишь на Агату смотрят непозволительно нежно. Теперь-то понятно, почему девочку не трогали волки в лесу. Были у нее охранники. Вовремя же Хюберт вмешался. Вскинув голову к верху, окинув недоверчивым взглядом сероволосого юношу, охотник вновь заговорил.

- Что-то я не встречал этого «друга» в деревне.

- Грх…

- Он живет в лесу… У бабушки и… и помогает ей. – протороторила Агата. Пока Хюберт рассказывал ей о своем доме и своем хозяйстве, у нее было время подумать о “легенде друга”.

- Хм-хм. И что же он делает? Неужели по хозяйству помогает? Хм. – съехидничал гость.

- Да, а также выпроваживаю всяких чужаков пинками. – вставил Волк, надувшись. Обстановка накалялась.

- Идемте. Нам пора. Бабушка верно уж заждалась нас. У нее такой вкусный чай. Сегодня такое солнце, не правда ли? – защебетала птичка, беря под руку волка и Хюберта. И хотя каждый из них недоверчиво посмотрел на своего оппонента, оба промолчали, наслаждаясь голосом прекрасной спутницы.

Хозяйка домика на опушке, казалось, нисколько не удивилась тому факту, что ее посетило такое количество гостей разом. Более того, женщина ничуть не растерялась, и, сгорбившись да расхрипевшись, стала изображать из себя смертельно больную особу. Зятек уж непременно спросит про состояние ее здоровья у этого молодчика, поглядывавшего на Агату словно кот на сметану.

- Бабушка. Помоги. – кинулась на шею к родственнице внучка, пропищав просьбу о помощи. Женщина лишь задумчиво прищурилась, уловив гром и молнии между волком и человеком. Уж для нее не было секретом, кто стоит перед ней. Вот они – хищник и человек. Охотник леса и охотник деревни. – Это – Хюберт. Я познакомила его с «другом», который живет с тобой и помогает тебе по хозяйству.

- Ах вот оно как. – улыбнулась бабушка, и глядя на ту улыбку волк невольно поежился, предчувствуя что-то нехорошее. – Да. Люблю я этого своего помощника, что сказать. Хм-хм-хм-кхм-кхм. – перейдя со смеха на кашель, бабуля согласилась с правилами игры, выдуманной Агатой. – Так, значит, Хюберт. Угу. Проходите. У меня тут правда, немного не убрано. Помощник порой халтурит. Садитесь. Кха-кха-кха…

- Я поставлю чай? – спросила внучка, однако бабушка остановила ее уверенным движением руки.

- Оставь это помощнику. Он без тебя прекрасно справится, раз уж пришел… Не так ли, Серый?

- Грх. – попытался зарычать было волк, однако ему пришлось смириться с такими условиями. Не оставлять же этого выхухоля и Агату одних… с бабушкой.

- Чашки, чайничек. А может, господин Хюберт не откажется от настойки из бузины?

- Нет, благодарю Вас. Мне придется проводить Агату до дома. Полагаю, следует быть в ясном уме в целях ее безопасности.

- Лучше задумайся о своей. – едва слышно зарычал хищник, поставивший на стол супные плошки вместо чашек. Что поделать. Был ли он виноват в своей неосведомленности о всяческих людских приспособлениях для потребления пищи?

- О! Да ты еще и приготовить нам что-то решил, Серый? Кха-кха-кха. – с нескрываемой издевкой прокашляла бабушка.

Уловив на себе ехидный взгляд старушки, волк разозлился еще больше, осознав, что что-то сделал не так. Подскочившая к нему в миг Агата стала уверенными действиями исправлять вышедший конфуз, и ее пребывание подле на мгновение успокоило гнев хищника. Длилось это, впрочем, недолго. Сегодня, воспользовавшись предоставленным шансом, бабушка решила отыграться на хищнике за испорченную некогда любимую ночную рубашку и чепчик, и поймав внучку за руку, женщина уверенно усадила ее на стул возле молодого охотника.

- А ты чего встал на месте? А ну-ка разлей чай.

Гордость хозяина леса твердила ему придушить несчастную женщину или же уйти в лес и не терпеть подобных унижений, однако, посмотрев в темные напуганные глаза Агаты, волк решился действовать до конца. Он не мог проиграть какому-то Хюберту, что пахнул мертвым дымом, как какой-то охотник. Развернувшись к очагу, волк долго готовился. Чего и говорить, а огонь, да черный от копоти чайник, ворчавший всей своей утробой, вызывали у него определенные опасения. Хищник потянулся к ручке чайника.

- Вол… – вскрикнула Агата, заставив всех обернуться. – Во… Возьми полотенце, а то так можно обжечься.

Волк исполнил ее пожелание без каких-либо пререканий. Ему стало очень приятно, что она беспокоилась о нем на зло всяким там «Хюбертам», и взяв какую-то тряпицу, на которую показывала девушка, хищник потянулся за странным приспособлением людей. Наполненный водой до краев, прожигающий кожу даже сквозь полотно тряпки, чайник явно был в сговоре со старой ведьмой, предательски болтаясь из стороны в сторону, и, когда волк начал разливать горячую воду в посудинки, которые так скоро расставила Агата, чайник предательски дернулся, ошпарив волка кипятком.

С него было довольно. Зарычав от боли, хищник поставил обидчика на стол и уверенно отправился на улицу... зализывать свое уязвленное самолюбие.

- Эх, помощник мой, ну такой неуклюжий порой. Кхе-кхе-кхе. – услышал он себе в след. Закусив досадливо губу, хищник понял – он проиграл, да кому! Не другому волку, а этому тетереву, что сейчас смеется над ним с этой старухой. Какой он дурак!

- Волк. – прерывая ход его мыслей, кто-то ласково позвал его, и он обернулся. На улицу за ним выбежала Агата. – Дай мне руку. Я посмотрю.

- Иди к этому… Хюб… Хюб-берту. – шипел от боли хищник, однако все-таки дал девушке поймать себя.

Агата внимательно осмотрела ожог, после чего убежала в дом к бабушке. Волк уж было подумал, что и она его оставила, однако... девушка скоро вернулась. Красная шапочка вынесла на улицу кувшин воды и пучок каких-то трав и тихо склонилась над раной хищника. Мягкие движения холодных нежных рук снимали боль, и золотившаяся в желтых глазах обида также исчезала в небытие. Правда... слова все испортили.

- Нужно было поаккуратней. – ласково проговорила Агата, однако волк услышал упрек упреков. Хищник резко развернулся и отправился в сторону леса.

- Поак-аккуратней? Может этот «Хюберт» более аккуратный?

- Что? Куда ты? – и хотелось ему позволить ей себя остановить, но… в этот момент из домика появился его соперник и старая ведьма.

- Тебя проводят. – огрызнулся волк напоследок.

- Агата. Идем. Пора домой. – проговорил улыбавшийся Хюберт, и девушка, думавшая о странном поведении волка, кивнула головой, слегка огорчившись тому, что сегодня у нее был новый провожатый.

А за этим всем тихо наблюдала старушка. На было безоблачном небе сгущались тучи, ведь судьба – злодейка, что игралась жизнями этих троих, еле заметно подталкивала ее внучку к выбору, который некогда сделала и она сама. Лес и деревня – две противоборствующих силы. Унаследовавшей ее кровь, Агате придется сделать выбор, рано или поздно. Волк или человек, лес или деревня...

И что же решит этот бедный ребенок, что и не подозревает о назревающей буре?

====== Дом врага или логово друга... ======

Фшух… фшух…

Метла сгребала всякий мелкий сор в виде веточек и листочков в небольшую кучку. Агата приводила просторный двор перед домом в порядок. Рыжий петух, ожидавший своего утреннего часа в стороне, деловито посматривал на нее с видом знатока, контролируя каждое движение девушки. Уж могла бы хозяйская дочь и не сметать только сейчас замеченные зерна – сожалела птица, но Красной шапочке, честно говоря, было не до сетований пернатого.

Фшух… фшух…

Раздалось карканье. Черный ворон – предвестник бури, прилетел из леса и, усевшись на ветку разросшегося возле дома дуба, стал также наблюдать за дочерью Ганса, прятавшей за выполнением простой механической работы свои переживания.

Фшух… фшух…

Серебрясь каплями росы на траве, утренняя прохлада обволакивала уставшую от ночи деревню. Едва заалело небо, знаменуя восход солнца, а из соседних домиков уже послышался запах готовящейся еды. В дымке нового дня послышались чьи-то пожелания доброго утра.

Происходило это изо дня в день, из года в год. Деревня оживала, сбрасывая с себя оковы ночи, восставая навстречу таинственному лесу, но застрявшая где-то между небом и землей девушка, так и не сомкнувшая глаз этой ночью, не замечала этой великой метаморфозы. Помутневшие темные глаза смотрели рассеяно вперед, в то время как мысли юной девы были где-то далеко-далеко отсюда.

Фшух… фшух…

Жаль, что нельзя было также просто привести и ее мысли в порядок.

- Агата, набери воды. – раздался голос матери, и не отрываясь от своих переживаний, девушка отправилась выполнять поручение Хильды.

Прихватив скользкое от влаги деревянное ведро, скованное железными обручами, Красная шапочка вышла на задний двор. Окруженная кустами ежевики, да покрывшимся мхом корытцем, ее ждала колонка. Вновь руки за что-то ухватились, потянули, и вот ведро стало постепенно наполняться, топя печаль девушки в воде.

А что собственно произошло? Вчера домой она возвращалась одна… Нет, не одна, а с господином Хюбертом. Хоть он и рассказывает порой веселые истории и настойчиво просит называть его просто по имени, основного факта это не меняло – впервые за все время знакомства с хозяином леса, волк не провожал Агату. Что на него нашло? Почему вчера он так разозлился да так внезапно? Он никогда не был таким, даже в первые дни их знакомства. Может она сказала или же сделала что-то не то? Она порой говорит какую-нибудь глупость, от которой, к примеру, отец приходит в неистовую ярость. Что же она сделала?

Агата думала об этом вчера весь вечер, хоть молодой охотник и пытался развлекать ее ненавязчивой болтовней, порой прикасаясь к руке или плечу. Наивная девушка просто не замечала этого. Не замечала и слов Хюберта, что из кожи вон лез, расписывая прелести жизни молодоженов, безбедно живущих в каком-нибудь домике с соломенной крышей да каменной печью. Какое совпадение, ведь сам Хюберт проживал именно в таком доме.

Охотника она не слушала, вспоминая лишь последнюю фразу, брошенную Волком, а после того как поблизости в очередной раз вздрогнули заросли кустарника, девушка стала воображать, что за ней наблюдают. Наверное, это были очередные ее выдумки, однако за ней… за ними и вправду наблюдали, пряча в бархатной зелени леса золото недовольных и ревнивых глаз.

Ну и ладно! Обиделся, так обиделся. Она сможет прожить и без него! Вдруг гордо задрала Агата голову. Девушка обманывалась. С недавних пор она испытывала нечто особенное к волку, что не испытывала доселе ни к какому другому человеку. С ним было хорошо и легко, а еще спокойно, и внутри при этом было так тепло. Наверное, это была дружба, думалось ей. Друзей у нее никогда не было. С подачи Вильгельма в деревне ее сторонились, обзывая «кочергой» или «дурнушкой». И ведь не поспоришь о вкусах, если твои волосы не золотятся как спелая рожь, а глаза таят в себе потаенный мрак ночи? Что же теперь ей делать с волком?

- Агата… Агата! А-га-та… – раздался еле слышный шепот, и девушка не сразу расслышала свои имя. Красная шапочка огляделась. – Я здесь.

- Здесь? – подняла глаза наверх. – …ВОЛК?!

Девушка вскрикнула от неожиданности. Уж чего-чего, а такого она не ожидала. На заборе в считанном метре от нее сидел ее знакомый, и от радости щеки Красной шапочки запылали румянцем. Агата выпустила ведро из рук. Деревянная посудина с треском упала на землю, расплескав всю воду, и девушка в страхе оглянулась, опасаясь как бы кто не услышал шума. Нагнувшийся чересчур вперед Волк присоединился к этому утреннему сумбуру, с грохотом свалившись со своего насеста.

Да… Царь леса. Вновь вы, батюшка, оконфузились. Такое происходило всегда в присутствии этой человеческой самки, и хотя волк был жутко недоволен, уязвлен, подбежавшая к нему Агата заставила забыть обо всем на свете.

- Что ты здесь делаешь? Ты пришел… Ко мне? Это опасно! – может это и было опасно – приходить к дому врага, но как же на него смотрели эти темные с поволокой глаза. Всякие Хюберты никогда такого не увидят.

- Я – волк. Я – сам опасность. – похрабрился юноша, глядя на свою волчицу. Если бы храбрец еще и не свалился столь внезапно, испортив все впечатление от своего визита, у Хюберта точно не осталось бы и шанса. Наверняка! Уж всем ясно, кто вожак в стае! Правда, ежевика, видимо, была с тем не согласна. Пребывая на стороне охотника, кусты не сразу выпустили сконфуженного волка, заставив того недовольно зарычать на цепкие ветви кустарника. – Да отцеп-пись от меня!

- Хм-хм-хм…

- Почему ты смеешься? – молодой человек недовольно посмотрел на Красную шапочку. Он обиделся, а она не ответила. Глядя в желтые недовольные и одновременно довольные глаза, Агата протянула руку к волосам своего гостя, вызволяя оттуда листок и темную ягоду.

Она тихо его коснулась. Так легко, словно лесной ветерок, наплевав на всякую опасность, забыв о том, что он – хищник. Волк вновь почувствовал ее холодные руки, которые захотелось согреть сейчас же, отчего в следующую секунду он сжал ее ладони. Это было так странно. Она была каким-то волшебным существом из другого мира – дочь охотника – врага. Вроде бы человек, но для него все равно, что волк.

Он уверенно взял ее за руки, забыв о том, что его приход может обойтись ему дорогой ценой, не думая о том, что она – дочь охотника. Агата грелась, наслаждаясь заботой, которую он всегда проявлял по отношению к ней. Он был таким смешным – существо из другого неведомого ей прежде мира – хозяин леса, хищник. И вроде бы волк, а ей… Ей все равно.

- Я тебе кое-что принес. – Волк достал из-за пазухи кучку цветов, собранных кое-как, которые, увы, примялись по причине неаккуратности хищника. Ну не умел он собирать всякие травки, как она это делала. – Ты…ты любишь всякие цветы и…

- Где ты их достал? Я их никогда не видела в лесу!

- Правда? – девушка явно была довольна, рассматривая маленькие нежные цветочки, и вот теперь Волк окончательно решился. – Они растут… около моего логова.

- У тебя есть логово?

- Я – волк! – оскорбился хищник. Конечно, у него было свое логово. Очень хорошее уютное, а главное безопасное логово.

- Хм-хм-хм… Не обижайся. У меня не так много знакомых волков.

- У тебя много знакомых Хюбертов. – недовольно заметил Волк, и они замолчали.

- Вчера… Ты обиделся из-за этого?

- Я не обиделся.

- Обиделся.

- Вовсе нет!

- Ты был очень рассержен и даже… Не проводил меня. – вновь повисло молчание.

- А ты хотела бы, чтобы я тебя проводил? – девушка продолжила игру в молчанку, потупив взгляд, но почему-то он понял все без слов. – Я тебе сегодня покажу.

- Что?

- Увидишь, но без этого… Хюберта!

- Хм-хм-хм. Я постараюсь.

Заговор состоялся. Кажется, Агату позвали, и Волк, проводив ее взглядом до дома ненавистного охотника, принял твердое решение – он не потерпит никого рядом с ней! Никакого человека, даже другого волка. Как это называлось, он не знал и лишь чувствовал желание быть рядом с ней, но... Лучше где-нибудь подальше от деревни и от двуногих.

- Осторожней, юноша. – раздался хриплый голос старика, на которого налетел Волк, перескочив через плетеную ограду.

- А это ты? “Помощник”. – проговорил Хюберт, на которого Хищник даже не взглянул. Он смотрел прямо в серые безжизненные глаза старого охотника, от которого смердило смертью и кровью.

- Помощник? – переспросил Вольф, взглянув на своего молодого подмастерья. Волк воспользовался этой его оплошностью и двинулся в сторону проторенной дорожки. Стоило вцепиться в горло этому живодеру прямо на месте, но хозяин леса знал одну простую вещь. С ним он еще расправится, встретив великодушно в лесу как хозяин гостя, но это будет после встречи с Агатой.

- Да он живет в лесу.

- В лесу…

Еле слышно повторил старик, глядя в спину удалявшегося юноши. Что-то ему показалось знакомым в этой уверенной крадущейся походке, а еще в этих желтых глазах, в которых пылал огонь презрения и мести. И в тот момент, когда он вспомнил о таком же желтоглазом призраке, обитавшем в его прошлом... Волка и след простыл.

- Правда!

- Да, черт дери…

- ХА! Хм… Ну уж теперь Генрих с Мартином локти кусать будут от зависти, как я им расскажу. – ликовал Вильгельм.

- Иди собирайся, щенок. – почесывая покрытую щетиной щеку, протянул Ганс. – Может Вольф и разрешил, но лишь с моего на то согласия.

- Да, отец!

- О… – на кухню вошла Агата, и довольный нынче своими отпрысками отец переключил внимание на младшую в семье охотника. – А вот и моя доченька вернулась, да разрумянилась. Эх, не бось, Хюберт вчера был как петух перед наседкой?

- Ганс. – попридержала пыл мужа Хильда, когда Вильгельм со злостью посмотрел на Красную шапочку. Можно подумать, весть о том, что Хюберт решил приударить за его сестрицей важнее, чем новость о том, что его впустили в гильдию охотников.

- Ты еще здесь? – вот его и неласково пихнули, спроваживая куда подальше. – А ну пошел собираться! А ты, моя милая, сегодня отправишься одна. Хюберт будет занят, к твоему сожалению.

- Правда? – не поверила сперва Агата, но радостно схватив корзинку быстро отчеканила. – Хорошо, отец. Тогда я отправляюсь прямо сейчас. Доброго дня, матушка.

- Доброго. Возвращайся засветло! – встревожилась Хильда. Может мать никогда и не умела выказать всех своих чувства, но за дочь она всегда переживала. – Одна... Хюберт точно не сможет ее сопровождать?

- Начинается травля. Вольф знает, где искать стаю и… Впрочем, вас баб это не касается. Агата! Встретишь Хюберта, будь с ним полюбезней! Эх, я уж боялся она так и проходит в старых девах.

- Ганс!

- Что “Ганс”! Яблоко от яблони. Вылитая твоя мамаша. Хюберт не представляет какую свинью мы решили ему подложить. Ха-х! – Хильда грустно посмотрела на своего мужа. Она его любила, любила всю жизнь, хоть отец из него вышел жестокий и деспотичный. Возможно, молодой охотник окажется не таким, и Агате повезет? Кто знает?

- Что-то ты раскудахтался, Шварц. А ну-ка. Не мешай бабушке подметать. – петух, взлетев на ореховую изгородь, оскорблено посмотрел на свою хозяйку. Ох эти бабы! – Что-то воронье разбушевалось. Мяса столько не найдется для них… Или… они все же кровь учуяли?

Женщина внимательно посмотрела куда-то вдаль, и в ее темных глазах, которые унаследовала ее внучка, родилось великое сомнение, и могучие зеленые кроныкачнулись, подтверждая родившийся страх в глазах хозяйки дома на лесной опушке.

- Неужели… Так скоро?

Кудахтнул было многозначительно петух, но разве его кто слушал?

- Это... Это просто удивительно!

- Да. – волк явно был доволен произведенным эффектом. Что и говорить, а он выбирал себе жилище со знанием дела. Хищник очень переживал, что его гостье не понравиться, однако судя по сверкавшему любопытству, смешанному с неприкрытым восторгом в ее глазах, его логово заслужило одобрение.

Развалившись над входом в свой дом, вожак новой стаи, которым он уже себя чувствовал, наслаждался забавной пляской пораженной до глубины девичьей души Агаты. Девушка просто не могла говорить, поэтому, забыв о даре речи, наслаждалась красотой природы, кружась в каком-то неведомом танце лесного духа. Здесь было очень красиво.

Логово ее друга. Это была глубокая впадина, которая вся забавно пузырилась кочками и ямками. Из-за этого деревья, чтобы не упасть ненароком, вынуждены были широко расставить свои корни, которые деловито топорщились, показывая изогнутые коленца из земли. Теперь для Агаты не было секретом, куда убегает вода из лесного озера. Здесь, в шаге от пещерки, где обитал ее друг, протекал ручеек. Маленький, но витиеватый, он журчал и переливался на солнце, позволяя наслаждаться музыкой леса. Тут росли те цветы, которые Волк принес ей. Какой же он все-таки забавный!

Агата оглянулась. За ней внимательно наблюдали, не скрывая странного удовольствия, золотившегося в глазах. Он не очень любил улыбаться, говорил, что он умеет только «скалиться», поэтому делал это глазами. Нет, он был все-таки очень забавным, смешным и в тоже время… уверенным в своих поступках волком.

Соскочив со своего постамента, хищник подошел к Агате. Спустя два шага он вновь принял человеческую форму и теперь пристально смотрел на нее, замечая, как проникавшее сквозь ветви деревьев солнце играет бликами на темных волосах девушки. Она улыбалась.

- Я рад, что ты сегодня здесь… одна. – юная дева неуверенно огляделась. Он так странно на нее смотрел, но Красной шапочке почему-то чувствовалось, что для него это много значит – показать ей свой дом, свое логово.

- Я тоже.

Агата внимательно посмотрела на него, почувствовав как алая краска заливает ее щеки. Она чего-то от него ждала, и он, глядя в ее бездонные глаза, понял, что должен кое-что сказать.

- Агата, знаешь… Мне кажется… – нет, он должен это сказать. – Ты моя... волч…

Раздался выстрел.

Еще один.

Волк оглянулся.

- Охотники?

- Оставайся здесь.

- Волк!

- Я вернусь. Оставайся здесь.

Перевоплотившись, хищник скрылся в зелени, оставляя Красную шапочку там, где она была в безопасности. Раздался еще один выстрел, завыл волк, и услышавшая в этом крике стон могучего леса, услышавшая человеческую злобу в рокоте ружей девушка... кинулась за ним вслед.

====== Свои, чужие или заблудившиеся тени ======

Выстрел, вой, а еще этот противный запах дыма, несущего смерть. Все запутанно, и в этой общей суете совершенно не ясно, где свои, а где чужие. Выстрел. В панике взмыло в небо воронье, оглушая лес пророчащим смерть карканьем. Раздался чей-то крик – человеческий крик полный ярости и злобы, а вслед за ним дикое остервенелое рычание, выдающее ненависть и жестокость зверя.

На небольшом клочке земли, куда относительно недавно пришли волки, смешались свет и тьма, жизнь и смерть, человек и волчья стая… Прикрытый темно-изумрудной листвой сейчас каждый из них сражался яро и самозабвенно за великий дар, полученный еще при рождении – за право жизни.

В шуме выстрелов и звериных рыков что-то противно шипело. Вокруг заготовленных стариком Вольфом головешек, обвязанных пропитанными спиртом тряпицами, клубился дым и полыхали неуверенные искры занимающегося огня. Седой охотник постарался на славу, заготовив для великой охоты не одну ловушку, способную сбить с толку опасного хищника. Сейчас Вольф ликовал, вкушая плоды своего успеха. В непроглядной белой завесе, в которой не возможно было что-либо разглядеть, а учуять и подавно, метались тени волков, натыкаясь на капканы или же охотников.

Раздавался вой… Волки? Или же нет? Что не так с этим воем? Свои? Чужие?

Подражая зверю словно заматерелый хищник, Хюберт выманивал противника из логова. Это был его особенный дар – подражать зверю. Дар, который когда-то давным давно заметил Вольф, и который теперь столь успешно применялся против зверя. И ведь порой какой-нибудь сбитый с толку волк неуверенно отвечал им, выбегая из укрытия на рожон туда, где для него уже была припасена порция пороха.

- А-у-у-у-у…

Волк? Человек?

- А-у-у-у-у…

Свои? Чужие?

Ничего не понятно. Все кружится в каком-то безумии.

Где-то в этой суматохе раздался жалобный писк. Маленькие темно-серые комочки – волчата, что появились на этот свет совсем недавно, жались к друг дружке, пытаясь понять, что происходит. Вылезли из логова. Беззащитные, незнакомые с суровостью жизни. Попытались призвать отца или мать, а может кого из стаи. Сзади что-то хрустнуло, но из дыма, к их несчастью, показалась двуногая фигура.

- Вольф! Я нашел помет этих чертей. – прокричала серая тень, и от крика тени маленьким щенятам стало не по себе. – Вот расплодилось, сатанинское отродье!

Один серый комок отпрянул было в сторону. Раздался выстрел, раздробивший землю перед самым носом у юного волка, и, отпрянув назад, тот испуганно прижался к братьям и сестрам.

- Промазал. Черт! – прошипел охотник, трясущимися от нетерпения руками перезаряжая ружье.

Вновь каркнула проклятая птица. Качнулись ветви куста, и, разозлившись на внезапный крик пернатой бестии, Ганс огляделся. В белом дыме, как ему показалось, что-то пошевелилось. Щенки притихли и теперь лишь смотрели испуганными черными как пуговки глазами на человека. Охотник прищурился. Повел дулом ружья, словно пытаясь отогнать от себя белую завесу, окружившую его плотным белым кольцом. Дым, казалось, лишь плотнее сгустился вкруг него, отчего чувства следопыта обострились. Покусывая ус, Ганс прислушивался к окружающему его миру, погрузившемуся в угнетающую тишину. Где-то в этом омуте неподалеку гремели ружья, да рычали волки, с которыми расправлялся Хюберт, Вольф и…

- Отец, я принес мешки! – раздался бодрый и довольный голос, отчего не ожидавший такого счастья папаша подпрыгнул на месте. – Хюберт завалил большого волка. Может даже вожака, но если бы я ему не сказал, что волка надо...

- Сосунок! – сплюнув в сторону, мужчина замахнулся на взявшегося из ниоткуда Вильгельма. – Я тебе сейчас…

- Ай… Отец, за что?

- За то! – Ганс вернулся к своему ружью, пока сынишка недоуменно смотрел, не зная как ответить на столь внезапные и вроде как незаслуженные выпады. – «Отец»… «Принес мешки». «Хюберт волка завалил»… – кривлялся мужчина. – Кто так подкрадывается сзади на охоте, щенок, а?

- Волк…

- Правильно, только вол… Что?! – Ганс оглянулся, проследовав за испуганным взглядом Вильгельма. Обругав себя за невнимание на охоте, отец Агаты выставил перед собой ружье, когда демон, которого призывали многочисленными проклятиями, наконец-то предстал во всем своем зверином обличьи.

Цепляясь за серую шкуру, дым не сразу выпустил из своих объятий большого хищника – хозяина леса, который вылетел и вправду, словно серый черт из табакерки. Белые клыки хищника вцепились в древко ружья, и хотел было охотник выстрелить прямо в морду этому желтоглазому демону, но упершийся лапами в грудь человека Волк повалил Ганса на землю.

Волк… Вновь хищник… Вновь волк. Вновь противостоит человеку, словно никогда и не было всего того, что он испытал и испытывал к своей человеческой самке. Нет… Сейчас он был Волком. Он был защитником леса, царем всех этих земель, раскинувшихся между покрытыми зеленым бархатом холмами, и как никогда хищник чувствовал голос крови, уверенно твердивший ему о том, что он должен сделать с незваными гостями. Около него в страхе дрожали маленькие волчата, которым посчастливилось остаться в живых, которых он должен был защитить. Где-то в дыму бродила стая волков, которая подверглась нападению человека. Перед ним же еще пока храбрился убийца, в жилах которого текла не кровь, а яд, отравляющий жизнь лесу и его обитателям.

Стоявший в стороне мальчишка замер на месте, боясь пошевелиться. Вильгельма парализовало от всего увиденного. Его отец, который всегда бесстрашно бросался всем опасностям навстречу, теперь лежал на земле. Над ним навис лохматый хищник – волк, во взгляде которого читалось лишь желание смерти, и, глядя в эти желтые жестокие глаза, да на то как вздымается от злости загривок, новоиспеченному охотнику было страшно. Юноша оказался не готовым. В деревне охотники – герои, покрытые честью и славой, однако сейчас брат Агаты видел, каким трудом зарабатывалась эта слава.

Клацнули зубы, вернув мальчишку в действительность. С ужасом тот посмотрел на своего отца. Ружье выпало из рук охотника, не выдержав нападок со стороны Серого черта. Ганс попытался достать охотничий нож, однако демон леса предвидел и это. Челюсть хищника сомкнулась вокруг руки человека, и, сдавленно чертыхнувшись, мужчина закричал от жуткой боли. Проступившая на рукаве кровь одурманила рассудок присутствовавших. Своих? Чужих? Не важно.

- Вильгельм! Нож! Нож, черт тебя дери. Не стой столбом, дурень! – прокричал в отчаянии Ганс, кулаками пытаясь отогнать от себя волка.

Сын внял словам отца, пытаясь унять нервную дрожь рук, однако орудие, которое так неохотно вылезло из ножен, пало на землю, а из белой дымки перед Вильгельмом появился еще один волк… Парень побелел от ужаса, и внутреннее желание жизни выместило какое-либо переживание за отца. Вильгельм медленно попятился назад, а присоединившийся к пляске жизни и смерти хищник медленно пошел на него, упиваясь страхом человека.

Волк не видел этого. Лишь больше неистовствовал. Он прекрасно помнил, кровь своих братьев и сестер. Помнил как волчонком видел смерть родителей и стаи. Помнил как хладнокровно тогда с ними расправились люди, охотники, один из которых теперь так отчаянно отбивался от него. Он не обращал на это никакого внимания. Внутри разверзлась пропасть, поглотившая в себя рассудок, и поглощенный этой яростью, сейчас он делил мир на крайности – белое и черное, человек и волк. Свои. Чужие.

- Волки! Вольф! Хюберт! – попытался прокричать Вильгельм, однако голос его куда-то пропал.

Волки… Еще. Они действительно, взялись словно из ниоткуда. Прикрыв собой волчат, воплотившаяся из небытия волчица облизывала клыки, угрожающе скалясь на людей, а вслед за ней к серой стае присоединились и другие стражи леса. Напрасно Ганс пытался оттолкнуть Волка от себя. Силы покидали его с каждым уверенным рывком Серого черта. Напрасно Вильгельм кричал в пустоту, лишь больше раззадоривая хищников, сплоченных желанием мести за каждого убиенного человеком собрата.

Тук-тук… Тук-тук…

То бьется сердце в преддверии конца…

Тук-тук… Тук-тук…

То раздается голос крови. Своих? Чужих?

Тук-тук… Тук-тук…

То оглушен рассудок, опьяненный запахом человеческой крови.

Тук-тук…Тук-тук…

То раздается топот чьих-то легких ног.

Тук-тук… Тук-тук..

- Пусти его! Пусти его, Волк! Пусти!

Оглушенный злобой, да жаждой мести, хозяин леса не сразу понял, кто оказался рядом с ним. Кто-то, ударив его по носу, теперь кричал, что есть мочи, пытаясь оттащить его за уши от охотника. Волк пытался оттолкнуть от себя это странное явление, мешавшее ему и злившее еще больше, но когда нежный и знакомый аромат заглушил противный запах дыма и крови, хищник понял, чьи руки тянут его за уши, чьи кулачки барабанят его по спине.

- Агата! – отскочивший Волк недовольно посмотрел на Красную шапочку, что тут же прикрыла собой Ганса. Хищник был недоволен. Он же сказал ей, остаться. Почему она пришла? Почему не послушала его? Прибежала вслед за ним? Пришла на помощь к человеку, который уже убил несколько волков из стаи? Почему молчит? Пришла она из-за него или из-за человека? Своя? Чужая?

- Не трог-гай… его – девушка дрожала. Обняв отца, сейчас Агата испуганно смотрела на своего друга, с которым теперь произошла такая метаморфоза. Где доброта, где его мягкость? Где ее Волк? Нынче она видела лишь кровь, капавшую с пасти.

Ожидавшие своей очереди хищники смотрели на человеческую самку, что появилась так некстати. Бросаться на взъярившуюся девицу, что закрывала собой излучавшего смерть охотника, никто не решался, словно ощущая напряжение, повисшее между чужим пришедшим на помощь волком и темноволосой девушкой. Один из взрослых самцов едва лишь зарычал на нее, и Волк тут же огрызнулся на дерзкого смельчака, клацнув зубами возле самого уха, и подчинявшиеся всегда правилам стаи волки остановились.

- Он – охотник-к. Он – убийца… – раздался голос знакомый лишь Агате, поэтому девушка посмотрела прямо в золотые глаза Волка.

- А ты? – тихо сказала девушка, притягивая к груди терявшего сознание Ганса, а Волк... Ему нечего было сказать. – Он – м-мой отец.

Он ничего не понимал, лишь чувствовал как что-то сжалось внутри него от этого обреченного взгляда темных безнадежных глаз, смотревших на него. Сколько бы он сейчас отдал бы за то, чтобы вновь увидеть в них радость и улыбку, однако девушка смотрела на него, смотрела на кровь на его шкуре и видела перед собой хищника. Неужели этого страха в ее глазах он когда-то так желал увидеть? Идиот...

Раздался выстрел. Хюберт и Вольф словно почувствовали, что где-то нужна их помощь, и уже неподалеку раздавались их голоса, да доносился противный запах их ружей. Над лесом опять прокричало воронье, знаменуя пролитую за сегодня кровь. Своих? Чужих?

Замершие на месте фигур пришли в движение. Волки рассеялись в дыму, словно их там и не было. Агата как заведенная гладила голову бледневшего на глазах отца, не замечая ничего вокруг, но когда принявший человеческое обличье Волк попытался коснуться ее… Попытался как-то сказать, что он такой же Волк, которого она знает, она испугалась и отстранилась от него, смотря на перепачканное в крови лицо сероволосого юноши.

- Вольф! Они здесь…

Прячась в тенях могучего леса, Волк скрылся, хоть ему хотелось утащить и ее вслед за собой, может даже через силу. Ему нужно было объяснить ей все и попытаться удержать возле себя как раньше, ведь сама она теперь его ненавидит скорее всего, ненавидит как человек волка...

Скрывавшийся в глубине чащи Хозяин леса оглянулся и, заметив, как к хрупкой фигуре девушки, обнимавшей своего отца, подошли другие охотники, подумал не о «Хюберте» и не о какой-то дурацкой ревности, а об истиной природе вещей, которая их разделяла… Она – человек. Он – волк. Заблудшие в каком-то маленьком призрачном счастье они совершенно позабыли об этом, а природа взяла свое. Теперь все было на своих местах, и голос крови лишь бездумно повторял, раздражая хищника еще больше. «Свой среди своих, чужая среди чужих». Охотник наказан, стая спасена… Но, противореча своей природе, он чувствовал, что хотел другого…

- Что с ним? – раздался вопрос, и провалившаяся вглубь себя Агата покачала головой.

- Ничего…

Проведя несколько часов у кровати отца, девушка устала. Ее уже давно не смущали пятна на одежде, на руках. За последние часы она успела не один раз перевязать и обмыть раны Ганса, который впервые молча и послушно принимал помощь дочери и жены.

- Ты устала. Сядь.

Девушка попыталась отказаться, но, почувствовав на плечах заботливые руки Хюберта, послушно опустилась на стул. Какая-либо поддержка была ей необходима, и сейчас она могла немного отдохнуть, хотя неприятные воспоминания предательски всплывали в памяти, терзая бедное девичье сердце.

Все так хорошо начиналось. Они были друзьями. Он так забавно на нее обиделся. Потом пробрался в деревню только для того, чтобы повидаться с ней. Показал ей свое жилище. Он так нежно смотрел на нее, словно зная наперед, что она скажет и что она будет делать. Словно готов был кое о чем ей сказать… Девушка закрыла глаза. Это были самые счастливые минуты в ее жизни, до того момента, когда с окрыленной каким-то странным счастьем с нее слетела легкая пелена неведения, и все встало на свои места.

То, что произошло в лесу, было прямым доказательством тому, что где-то они запутались, позабыв об истинном положении вещей. Она – человек, который боится жестокости зверя, а он – волк, который ненавидит человека.

Его глаза… Его пасть, перепачканная кровью ее отца. Он даже не заметил ее сначала, смотря на нее глазами зверя, а не Волка. Да, Красная шапочка отдавала себе отчет в том, что ее отец не был святошей. Ганс был жестоким охотником, убивавшим с одинаковым равнодушием и волков, и оленей, и ягнят в хлеву. Он был деспотом дома, держа прежде всего Агату в ежовых рукавицах, наказывая девушку за любую провинность. Благо, если мать оказывалась рядом. Наверное, она была перед ним в чем-то виновата, все же… Агата понимала это, он был ее отцом, который теперь с трудом мог пошевелиться, который возможно мог умереть от всего пережитого, и это очень беспокоило девушку.

Волк. Что теперь делать с ним. Что теперь будут делать охотники? Да он зверь, и сегодня девушка убедилась в этом. Агата, казалось совершенно забыла, что в первый день их знакомства он хотел ее съесть. Ей всегда казалось, что это что-то невозможное, чтобы ее Волк сотворил какое-то зло, а сегодня… Неужели ей придется забыть о нем? Наверное так будет лучше, но… Забыть о том, как он иногда забавно говорит, обижаясь на ее замечания. Забыть о том, как он наблюдает за ней, думая, что она ничего не видит. Забыть, как он греет ей руки. Забыть сегодняшний день? Может быть она и предпочла бы забыть что-то, произошедшее сегодня, но уж точно не это.

- Я не понимаю… – в просторную комнату охотничьего дома, где участи Ганса в нетерпении ожидали Вильгельм, Хюберт и Вольф, появилась Хильда. Женщина вся осунулась, едва сгорбилась, не выдержав свалившегося на нее горя, и хоть самообладание пока не покидало ее, было видно, женщина на грани.

Вильгельм был не в лучшем состоянии. Побелевший, пытавшийся унять тряску, мальчик жался к стенам родного дома, пытаясь забыть о желтых, преследовавших его волчьих глазах. Хюберт был также обеспокоен состоянием своего товарища, однако сейчас вернувшаяся Агата, которая неведомым образом оказалась посреди леса возле истерзанного Ганса, вызывала у него большие опасения. Бедная девочка, которой, как ему было известно, жизнь дома медом не казалась, теперь столкнулась с таким несчастьем. Как никогда ему хотелось ее поддержать, независимо от тайных чаяний в будущем ввести темноглазую красавицу в свой дом в качестве хозяйки.

Наблюдая за общей картиной удрученности, лишь старик Вольф сохранял ледяное спокойствие. Уже несколько поколений он вел борьбу с волками, и, приняв для себя непоколебимую истину – на войне как на войне, мужчина просто воспринимал все как есть. Жизнь и смерть связаны. Сегодня умрет охотник, а завтра умрет волк. Свои, чужие – без разницы. Горе побежденным.

- Не понимаю… Как это произошло, Вильгельм? – вновь заговорила женщина, и мальчишка вздрогнул от упоминания своего имени. – Хюберт! Вольф. Как это произошло! – женщина оглядела мужчин, выпрямившись на долю секунды. – Как вы допустили это! Вы были с ним. Как! Как это произошло. Почему! Где были ваши ружья, когда волки драли… Ганс… Ганс… Г-ганс… Бедный….

Закрыв глаза руками, женщина упала на стоявший неподалеку стул. Ее плечи дрожали, испещренный ямками подбородок дергался, а на юбку платья упали слезы. Агата тихо подошла к матери, обняв несчастную Хильду.

- Вы устали, Хильда. Вам лучше отдохнуть. – решил так некстати разбавить тишину седовласый охотник.

- Отдохнуть?! Когда мой муж умирает! – закричала мать Агаты, да так, что старик Вольф прикусил язык. – Как вы это допустили! Вы – охотники!

- Простите... – попытался как-то оправдаться Хюберт.

- Это все Агата… – повисшую паузу прервал Вильгельм, хотя его негромкое сварливое бурчание не сразу было услышано. – Это она… Она позвала волков.

- Что?

- Она позвала волков. Она разговаривает с волками. Она – ведьма! – присутствовавшие переглянулись. Девушка не сразу поняла, что на нее внимательно смотрят. – Волк говорил с ней.

- Вильгельм, я понимаю мы все расстроены, но Агата ни в чем не виновата. Если бы она не наложила повязку в лесу…. – вступился за девушку Хюберт.

- Она разговаривала с волком! Волк стал человеком! – старик Вольф внимательно посмотрел на обвинителя и обвиняемую. Вильгельм, казалось, помешался, но серые бездушные глаза прищурились, сопоставляя все виденное и слышанное. – Она разговаривала с волком. Сказала ему «Не трогай его!» Я сам слышал как он ей ответил. Она – ведьма!

- Вильгельм, возьми в себя руки. – весельчак по натуре Хюберт начинал заводиться от несуразного бреда, который начал ни с того ни с его нести молодой сопляк, не выдержавший реалий жизни охотника. – Твой отец при смерти.

- Она ведьма, ведьма! Ведьма! – бубнил парень, но его резко прервали. Вставшая со стула Хильда впервые совершила кощунство перед богом и перед законами общества, подняв руку на своего сына. Раздался шлепок, а на щеке у мальчишки появился красный след от удара.

- Гансу нужна помощь. – тихо проговорила убитая случившимся женщина и также тихо отправилась обратно к лежавшему без сознания мужу.

- Не будем мешать. Пожалуй, госпожа Хильда, мы уж засиделись, – почувствовав неловкость от увиденной семейной сцены, Хюберт вспомнил о том, что враг не дремлет, а ночь уже спускается на тихую и мирную деревушку. Посмотрев на объект своих мечтаний, охотник вновь положил руки на плечи темноволосой девушки. – Агата, если вам понадобится помощь, я к вашим услугам.

- Да.

- Вильгельм… – на брата Красной шапочки внимательно посмотрели. – Ты поможешь мне. Идем.

Постояв немного в стороне, старый Вольф что-то тихо про себя решил. Утянув за собой нервного подростка, седовласый душегуб покинул дом охотника, напоследок окинув взглядом серых подозрительных глаз девицу, что пошла вслед за матерью.

Разговаривает с волками? Ведьма? Где-то это он уже слышал и видел когда-то. Похожа внешне, похожа и внутри?

- Кровь от крови, Энхен. Кровь от крови.

====== Разговоры у очага или шорохи в ночи ======

Сонный вечер лениво наполз на погруженную в темноту деревню. Тень изгоняла последние лучи солнца, а вместе с ними исчезали и люди, скрываясь в уютной неге своих жилищ. Стихли сторожевые псы, нервно поглядывая в сторону окраин. Смолкла домашняя птица, и лишь редкий петух прохаживался взад-вперед, окидывая владения курятника хозяйским взглядом. Как всегда с наступлением темноты жизнь в деревне замирала, однако сегодня эта тишина по-особенному зловеще давила на уши, заставляя в тревоге озираться по сторонам. А там, по-особенному таинственно возвышался над всей людской суетой лес, гордо и безмолвно утверждая свое непоколебимое существование, и, чувствуя это, люди скорее убегали с улиц, невольно насупив брови от странных и тревожных дум.

Однако унынию предавались немногие. Переступив порог чьего-либо дома, мысли бежали в более свободном русле, заставляя говорить даже тех, кто прежде предпочитал тихое безмолвное молчание за кружкой пива. Сегодня кухни домов объединили вкруг благоухавших очагов тех, кому как никогда хотелось что-то обсудить и рассказать. Да и можно ли было молчать сегодня! Никто и не помнил уже, когда волки в последний раз нападали на человека, именно поэтому такое событие просто не могло остаться незамеченным общими пересудами. Люди говорили, говорили и говорили.

Почесывая затылок или же лоб, старожилы пытались раскопать в пыли своих воспоминаний истории о волках, что обитали некогда в этих лесах. Говорят те могли оборачиваться человеком и обманом погубили ни одну охотничью душу! Маленькие детишки, слушавшие с упоением подобные сказки, невольно жались к друг дружке, представляя в живую подобных монстров. Сидя неподалеку, у огня молчали старейшины, понимая, насколько страшен оказался желтоглазый враг из леса. Деревня в опасности, и если что-нибудь не изменится в ближайшем будущем, то…. Уповая на старого Вольфа, они надеялись теперь на чудо. С волками жить по волчьи выть.

Женщины предавались более простым и обыденным беседам, обсуждая несчастье, свалившееся на плечи Хильды. Одна дом она точно не потянет без мужа. Агата, того глядишь, будет принята в семью Хюберта Йегера в качестве молодой хозяйки, если чего не случится, а случится могло. Уж эти кумушки знали обо всем. Вильгельм был еще слишком молод, чтобы обеспечить матери спокойное существование, и исходя из таких соображений, кто-то обреченно приговаривал, что не бывать более счастью под крышей охотничьего дома. Впрочем более их внимание привлекал не бедняга Ганс, не несчастная Хильда и даже не розовощекий Вильгельм.

- Я говорю. Она в лес как на прогулку ходила! – раздался противный жирный голос какой-то женщины, щедро намазавшей масло на хлеб.

- Ведьма! Глаза чернющие. – поддакнул ей кто-то со стороны. – Все ходит молчит, да в своей этой шапке красной. Не зря я говорила Матильде, никогда с ней даже не заговаривать! Ведьма…

- Ничего не ведьма. Оставьте девчонку. – вступился булочник, случайно оказавшийся не в том лагере. – Ей и так не сладко с папашкой-самодуром, да вы еще…

- А что не сладко? Ты б сам, того, не так еще бы запел, когда твою девчонку ведьма выбрала.

- Ничего! Хюберт из нее быстро обычную бабу сделает. Видел его на днях! Ох, сокол! Щеки краснеющие, словно мальчишка.

- Скажи еще!

- А то. Хех.

- Брехня! Не бывать этому. – вновь заговорила дама с жирным голосом. – Ведьме в деревне не место.

- Вот именно.

- Ничего не ведьма.

- А вот и ведьма!

- Ведьма! Все помнят, как Энхен ходила в деревню, да все высматривала наших девочек. Вот то-то Ганс с Хильдой свою и проморгали тогда.

- Брехня.

- Надо было чеснок поразвесить. Говорят, от ведьм это помогает.

- Хе-хе… Да там уже ничем не поможешь. Видели девчонку? Энхен себе под стать выбрала. Да еще кровь от крови! Никакой Йегер с ней не совладает.

- Агата не такая как старуха Энхен.

- Ну да! А старичок Вольф не такой как Хюберт.

- Ха-ха-ха-ха…. – раздался громкий смех, столь некстати потревоживший покой этого вечера, и словно испугавшись такого шума, способного навлечь беду, кто-то из мужчин одернул шумную компанию.

- А ну замолчать, бабы! – рявкнул по-звериному мясник. – Вам бы лишь языком потрепать. Ганс при смерти, не забывайте.

Тон говорившего заставил на секунду смолкнуть компанию шумных женщин. Молчали, впрочем, кумушки недолго. Словно исподтишка раздался голос неизвестной, возобновивший прерванную болтовню.

- Пусть девчонке метлу дадут, да черного петуха. Того глядишь вылечит.

- Ха-ха-ха-ха.

- Тьфу! Бабы!

Разговор полился дальше, словно непрерывное течение какого-нибудь ручейка. Огибая каменья противоречий и пороги споров, этот поток тек дальше и дальше, вызывая смех, любопытство и одновременно чье-то недовольство со стороны. Агата не могла этого слышать, и слава вышним силам, ибо сейчас некоторые высказывания породили бы у девочки чересчур много вопросов, на которые ей сейчас просто не хватило бы сил найти ответы.

Измученная, уставшая, девушка вышла из дому, неся в руках таз с какими-то тряпицами, которыми они с Хильдой промывали раны Ганса. Шатаясь из стороны в стороны, девочка вылила грязную воду и остановилась. Сейчас у нее было какое-то время отдохнуть и, жадно втянув в себя ночную прохладу, Агата прикрыла глаза. Дочь охотника непрестанно молила о выздоровлении отца, но вспоминая следы от острых клыков Волка, впадала в какое-то странное уныние. Забавно. Еще сегодня утром на этом самом месте она болтала с Волком как ни в чем ни бывало, а теперь… удастся ли еще с ним встретиться? О чем она думает! Там, в спальне наверху лежит измученный Ганс. Ей нужно думать об этом, а не о Волке... И хотя Агата прекрасно видела, что сделал хищник с человеком, девушка невольно вспоминала, что Волк на самом деле не такой…

В небольшом домике, в котором охотник с сыном проводили немало времени, раздался странный шум, вынудивший Агату оглянуться.

- Вильгельм? – крикнула девушка в темноту, однако никто не отозвался. – Вильгельм, ты здесь?

Никто не ответил, а где-то за спиной Агаты раздались шаги. Девушка сделала шаг назад и, упершись во что-то твердое оглянулась. В эту же секунду большая тень грубо накрыла ее. Кто-то крепко сжал ее губы, накинув мешок на голову, и приподняв над землей потащил в неизвестном направлении. Девушка отбрыкивалась, пытаясь кричать, однако все было тщетно. Агата кусалась и царапалась, за что получила пару подзатыльников.

Ее приглушенных криков никто не слышал. Тьма поглотила деревню. Лишь теплый свет, лившийся из небольших резных окошек, да громкий заливистый смех, раздававшийся повсеместно, говорил, что люди еще не спят, напрочь позабыв в веселой компании о страхе перед лесом. Там на теплых кухнях, в круге уютного огня жизнь продолжалась, и до того, что творилось вне стен безопасных жилищ совершенно никому не было дела.

Ухнула сова. В павшей листве прошуршала напуганная мышь, и хоть тянувшиеся в ночное небо уши повели в сторону прогремевших звуков, мысли хозяина леса были явно не здесь. Да и могло быть по-другому?

Как же она на него смотрела! Так смотрят, пожалуй, лишь такие человеческие самки, которой являлась Агата. То что она человек, он знал с самого начала, однако полная картина действительности сложилась для него лишь сейчас, показав сегодня великую пропасть пролегшую между ними. Об этом хозяин леса размышлял практически весь день. Волк и Человек. Таково положение вещей, но как же это нелепо и бессмысленно! Она его, его волчица, его человеческая самка, его от кончиков холодных пальцев до этой красной шапочки, что она так мило поправляет, когда отводит глаза в сторону. Он ведь почти сказал ей сегодня о самом главном, и что самое главное – он чувствовал, что и она чувствует тоже самое.

И тут эти проклятые охотники! Что теперь делать? Она видела самое страшное, что ей он и не собирался показывать. Его натуру хищника, которым он на самом деле являлся. Как же ей сказать о том, что рядом с ней он становится совсем другим. Более того, возле нее ему хочется быть другим.

Эх! Видел бы его кто. Лежит тут и воздыхает! Ведет себя как какой-нибудь олень по весне. Пора быть волком. Хм… И что же делать? Может утащить ее в лес, как какую-нибудь козу? А что… Практика по утаскиванию коз у него имеется, а Агата наверное не тяжелее какой-нибудь молодой аппетитной овечки.

Перевернувшись на спину, взглянув в просматривавшуюся сквозь зеленые ветви луну, волк задумался. Почему-то сравнение с молодой козочкой ему не понравилось. Она волчица, его волчица, которую он просто утащит к себе в логово. Пожалуй, поначалу девушка на него обидится, однако уж он ей принесет ягод и цветов, куропаток и оленей, и потом она простит его. Они будут жить как волки. Да! Решено. Так он и сделает. Он волк в конце концов, а волки всегда настигают свою добычу.

Обдумывая детали своего грандиозного плана, хищник развалился на том самом месте, где они обычно встречались с Агатой. Волк стал медленно проваливаться в небытие, когда его уха настиг какой-то шорох. Это была не сова, и не какая-нибудь мышь. Не птица, и не зверь, обитавшей в лесу. Звук был чужим, да еще и с противным призвуком металла.

Сверкнув желтыми глазами, Волк внимательно вслушался в ту сторону откуда раздавался шорох. Это были не северные болота, и не дом старой карги, проживавшей на опушке леса. Нет, этот шум раздавался откуда-то со стороны деревни, где лес редел из-за усердия дровосеков, а значило это одно – в лесу были незваные гости.

До омерзение наглые, к тому же.

- М-м-м…

- Заткнись. Замолчи я тебе сказал! – Вильгельм замахнулся на возмущавшуюся сквозь кляп Агату, и, зажмурившись, девушка стихла на секунду.

- Вильгельм, – Вольф подошел к связанной девчонке. Красную шапочку усадили на какой-то пень, словно подношение лесу на жертвенный алтарь. – Займись капканами и не забудь потроха. Запах крови должен сбить его с толку.

- Да не брыкайся!

- Ты меня слышал?

- Да, Херр Вольф. – мальчишка не сразу подчинился приказу и, не разглядев во тьме коряги, споткнулся и шумно упал.

Старый охотник бездушно посмотрел на Вильгельма. Впредь бы он высказал сопляку все за такую оплошность на ночной засаде, однако такая шумиха была теперь ему на руку. Его цель была выманить одного “помощника”, которого он сегодня встретил по утру.

- М-м-м-м… – изо рта девчонки вытащили кляп. Не надолго. – Отпустите меня. Мама… Мне нужно домой. Отец. Ему нужна помощь.

- Не волнуйся. Твое возвращение домой зависит от тебя самой. – в свете луны большие карие глаза недоуменно сверкнули. – Мне нужен лишь определенный волк. – вновь раздалось мычание. – Ты знаешь какой... Не глупи, и сиди тихо. Как придет мальчишка, «помогающий твоей бабушке», ты будешь не нужна. – серые глаза старика бездушно посмотрели на смотревшую волком Агату. Сейчас при свете тусклой луны, она как никогда напоминала ему Энхен в молодости, и хоть что-то шевельнулось в воспоминаниях старика, Вольф подавил это в себе. – Твой друг, полагаю, уже знает, что мы зде….

- А-а-а… – раздался крик мальчишки, и повернувшийся в сторону старик приготовился к встрече со своим врагом. Через секунду Вильгельм пронесся мимо, убегая от того места, где ему привиделись желтые голодные глаза, но более Вольфу он был не нужен.

В оставшейся позади темноте раздались многочисленные щелчки – то с лязгом защелкивались тугие челюсти капканов. До уха старика донеслось чье-то рычание и жалобное скуление, а Агата в ужасе посмотрела в темноту. Вольф взял в руки ружье и направился на шум. Пойманный в капкан лежал хищник, рычавший и извивавшийся от жуткой боли. Тот самый хищник.

Большой, серый и лохматый. Гораздо больше, чем обычные волки. Гораздо сильнее чем обычные волки, хотя, видимо, мозгов у этих псовых не больше, чем у обычной собаки. Не важно. Сейчас, глядя прямо ему в глаза, перед ним лежал хозяин леса, которого убьет он – Вольф.

Сколько же времени он потратил на то, чтобы однажды найти этих перевертышей – великих обманщиков леса. На его веку остался последний, который тогда уцелел из помета. Но теперь все кончится! Мужчина поднял ружье. Луна уныло смотрела на происходящее, и хоть кругом царила тьма, старик просто чувствовал – куда ему нужно стрелять.

- М-м-м-м! – девчонка внезапно прокричала, отчего старика позволил себе слишком многое – отвлекся от своего врага. Лежавший хищник вскочил с земли, как ни в чем ни бывало, и вцепившись в толстую шубу охотника, сделанную из хвостов своих сородичей, заставил того отбросить ружье в сторону. Вновь раздался лязг капканов.

То что произошло днем вновь повторилось. Волк и человек сцепились в своей вечной схватке, однако теперь хищнику помогала сама ночь и молодая горячая кровь, что не стерпела подобного кощунства над своей самкой. Вольфа прижало к дереву. Раздался сдавленный хрип старика, и, оттолкнув его в сторону, Волк кинулся к связанной Агате. Перевалив девчонку через плечо, хозяин леса забрал свое, оставив разозлившегося охотника позади.

В темноте, в капканах, пусть тот рискнет искать свое ружье! А пока, она с ним, значит в безопасности.

Волк скрылся, оставив человека позади. Но охотник и не торопился. Не спеша поднявшись с земли, тот разжал сухой кулак, в котором осталась шерсть самоуверенного хищника. Вольф еще слышал как раздаются шорохи убегавших голубков, с которыми он еще встретится. И вдыхая запах хозяина леса, охотник был в этом уверен. Волк бросил вызов охотнику, не оценив по достоинству всего опыта, накопленного годами. Что ж....Он еще об этом пожалеет.

Старик уверенно выпрямился, понимая, что завтра его ждет охота одиночки. И он в нетерпении ждал восхода солнца, зная, что завтра его пули настигнут заветной цели. Да и стоило показать самоуверенному сопляку, почему некогда Йоган стал “Вольфом”.

====== Спасение, похищение, опять спасение или общие желания ======

Да. Она оказалась не тяжелее молодой коз… волчицы, и даже брыкалась так словно ее в действительности похитили под покровом ночи, утащив из теплого и уютного хлева.

Похищение у похитителей во имя спасения. Хорошо это? Плохо? Не важно. Какие-либо угрызения совести по этому поводу Волка совершенно не мучили. Не смущало его и то, что нынешняя добыча вырывается из его рук на какую-то непонятную ему свободу, визжа и крича настолько громко, насколько позволял так и не высунутый изо рта кляп. Порой Агата даже рычала ( ну совсем как настоящая волчица), заставляя сердце страшного хищника трепетаться все чаще и чаще.

Столько причин для подобной радости! Как обычно он обвел вкруг пальца этих людишек. Как обычно он уходит от смертельной опасности живым, да еще и с таким подарком судьбы. Еще чуть-чуть и он сделает то, что должен был сделать еще при самой их первой встрече – забрать ее с собой, чтобы охранять как самое дорогое сокровище. Спасенная девушка поначалу даже не сопротивлялась и воспринимала действия Волка лишь с благодарностью, ожидая, когда все пережитые невзгоды окажутся позади и ее спаситель остановится. Хоть сердце Красной шапочки было радо столь нечаянной и негаданной встрече, на душе у девушки было не спокойно.

Возможно именно сейчас безутешная мать обнаружила пропажу дочери. Возможно именно сейчас отец, застрявший между жизнью и смертью, нуждался в помощи. Возможно именно сейчас Вильгельм вновь поносил ее имя, говоря, что она ведьма, разговаривающая с волками, рассказывая жителям деревни, как ей удалось выбраться из плена старика Вольфа. Да. Агате нужно было вернуться домой как можно скорее, и из-за этого навязчивого желания мысли девушки пребывали отнюдь не с Волком.

Не зная об этих переживаниях, хозяин леса и не думал прекращать уверенного движения вперед, все больше перевоплощаясь из спасителя в похитителя. Вот тогда, почувствовав его уверенное стремление в самую глубь непроглядной чащи, Красная шапочка и начала брыкаться и лягаться, требуя себе хотя бы свободы. Веревки больно сдавливали руки – чувствовалась натруженная опытом рука старика Вольфа. Кляп во рту мешал дышать, а постоянная тряска лишь усугубляла состояние девушки так, что на каком-то моменте, то ли от навалившихся на нее впечатлений прошедшего дня, то ли от этого безумного бессилия что-либо сделать, Агата стихла, потеряв сознание на руках у счастливого Волка.

И на это хищник не обратил должного внимания. Волк! Опасение за возможных преследователей и за то, что девушка вновь исчезнет из его жизни каким-то странным образом, да еще и с каким-нибудь охотником, не важно молодым или старым, не давало ему покоя. Мысли об охотниках вообще вызывали у него бурю эмоций. Все больше распалялся огонь ненависти на этих двуногих, пахнущих мертвым дымом и гуляющих по лесу с этими штуками, способными убить крепкого матерого волка с одного хлопка. Теперь они зашли слишком далеко. Они посмели причинить боль ей! Негодуя, хищник лишь крепко сжимал зубы, представляя как еще расквитается за такое святотат….

Бах!!!

Ух…

Что это было?!

Никаких хлопков. Никакого дыма.

И все же… Как больно!

Мир в одночасье перевернулся. Буквально или же в действительности. Бабочек счастья, радостно порхавших в животе, растоптало набежавшее стадо бешеных оленей. Может его и правда боднул какой-нибудь олень? По ощущениям очень похоже. Помнится был как-то с ним случай, когда он еще сопливым волком попробовал в одиночку завалить взрослого сохатого. Но то было тогда, а сейчас в глазах рябило от непонятной и внезапной боли. Ох-ох-ох.

- Агата!!! – лишь прошипел ничего не понявший поначалу Волк, проверяя на месте ли девушка. Красная шапочка наконец-то перестала сопротивляться и дрыгаться, послушно улегшись у него на руках. В последнюю секунду ему чудом удалось спасти хотя бы ее от столь неласкового падения на землю. Видимо преследователи все же настигли его, а может то была какая-нибудь ловушка, которую он не заметил, пребывая в сладкой задумчивой неге.

Превозмогая боль, навострив уши, принюхавшись, хищник посмотрел по сторонам, приготовившись к смертельной схватке с заклятым врагом, но… столь внезапно поэзия ночной романтики сменилась прозой бытия.

Как оказалось, путешествовать по родному лесу на своих двоих очень не привычно, особенно если ты привык делать это на своих четверых. Как ни странно, но жизнь смотрится совсем иначе. Одно дело – идти рядом с Агатой, поглядывая на нее сверху вниз с высоты своего человеческого роста, другое – исполнять обязанность волка, когда рост ( выше чем у всяких там Хюбертов) не так уж и важен.

Будучи на чеку, выглядывая возможную погоню, неся на плече Красную шапочку,тащить которую необходимо было в миллионы раз бережней, Волк попросту забыл. Он стал выше. Перегородившее дорогу бревно, выскочившее внезапно из мрака, словно заждавшийся соучастник преступления и стало причиной его падения во тьму.

- Гр-р-р… – прорычал с досады волк.

И откуда только взялось это упавшее дерево! Нет. Оно лежало здесь уже третий год – тогда дровосеки в первый и в последний раз в своей жизни зашли в лес так далеко, но почему он не смог как обычно пройти под ним? Хорошо, что он успел прижать к себе Агату покрепче, умышленно или нечаянно! Хищник перевел дыхание. Теперь сумасшедшая погоня прекратилась, и Волк огляделся, лишнюю секунду задержав свой взгляд на пойманной волчице. Теперь он мог себе это позволить.

Боясь потревожить столь умиротворенную минуту, могучие исполины – носители венценосных зеленых крон замерли, встав возле своего некоронованного повелителя по стойке смирно. Огибая их заматеревшие стволы, к двум странникам сквозь ночную мглу леса неуверенно пробирался лунный свет. Каким чудом его тихим нежным лучам удавалось пройти сквозь грозную защиту набравших силу листьев никто не знал, да и не задумывался. Сейчас хозяин леса, убедившийся в том, что никаких преследователей не было и нет, просто смотрел на Агату.

Она спала, как ему казалось. Столь тихо и кротко. Ее почти белое лицо, на которое волнами спадали освободившиеся от шапки волосы, светилось в темноте. От темных локонов веяло тем странным ароматом, который так дурманил Волка. Пышные ресницы девушки едва подрагивали. На них виднелись крохотные капли слез, в которых печально сверкали блики луны, и завороженный хищник вновь вознегодовал, решив, что более никто и никогда не причинит ей боли.

- Ты в безопасности. – в тишине леса раздались гордые уверенные слова. Волк вытащил кляп изо рта девушки, переложив Красную шапочку поудобнее. – Агата, ты в безопасности. Теб-бя больше никто не тронет.

Заявил хищник, погладив девушку тыльной стороной ладони по лицу. Он вновь назвал ее по имени, словно произнес какое-то заклинание, призванное спасти Агату от каких-то чар, однако человеческая самка упорно не подавала никаких признаков жизни.

- Агата… Агата! – он очень ласково потряс ее, пытаясь привести в чувство, но все было тщетно. – Агата!

Она ведь не могла умереть? В ужасе от этой мысли Волк осмотрелся. Крови нигде не было, а значит никаких глубоких ран, угрожавших жизни девушки тоже. Хищник прильнул к груди девицы, пытаясь услышать как где-то глубоко бьется ее сердце.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Медленно и спокойно пульсировал ритм ее жизни, убаюкивая хозяина леса своей нежной мелодией. Вечность бы он слушал, прижимая Агату крепко к себе. Она оказалась такой мягкой, хрупкой, и он вновь провалился в какое-то опьяняющее чувство слепого счастья. Все замерло вокруг, повинуясь его желанию. Даже листья не тревожили возникшую тишину шелестом. Лишь одинокая луна ласково дарила свой свет, заставляя маленькие беленькие цветочки, произраставшие неподалеку, вспыхивать в ночи еле видимыми огоньками.

Волк вновь посмотрел на лицо девушки. Неужели она и вправду была теперь рядом с ним? От осознания этого рассудок хищника медленно утекал в небытие, и хоть он противился навязчивому голосу своего желания, твердившему о совсем непонятных ему вещах, хищник пал. Сейчас ему как никогда захотелось просто прикоснуться к ней, к ее лицу и рукам. Прикоснуться к ней как-то по-особенному, тем более пока она не видит. Всего лишь…

Он просто коснется ее губ пока она спит…

Она даже ничего не узнает, и влекомый желанием Волк склонился над своей добычей.

- Нет! Ты смотри! – заговорили кусты слева от волка. – Вот оно значит до чего дошло! А-ну. Серый… Шаг назад, иначе я за себя не ручаюсь.

И без того обнаглевшие кусты запустили в хищника непонятным предметом. Судя по запаху – веничком из трав, что попал раструбом прямо в лицо юноши, неприятно кольнув щеки. Желтые глаза вспыхнули от недовольства. Вот и новое обстоятельство, появившееся для того, чтобы вновь разлучить его и Агату. То бревно, то говорящие кусты. Что это? Лес бунтует против своего правителя?

- Ты! Что ты делаешь с моей внучкой, а? Зверюга. Все-таки ее съесть решил или еще чего?! Агата! Агата!

- Никто ее не съест! Иди своей дорогой, стар-рая карга.

- Старая? Ах, старая?! – вознегодовала выплывшая из кустов родственница девушки, вооружившись какой-то палкой. Потыкав ею в сторону юноши, женщина договорила. – Старая, да удалая!

- Р-р-р…

- Порычи мне еще тут! Что ты с ней сделал?

- Ничего! Она спит.

- Со связанными руками? – вскинула женщина руки к небу, а затем уверенно шагнула к своей преемнице, и прежде, чем Волк сумел что-либо возразить, дотронулась до Агаты. Ее лицо подозрительно нахмурилось, заставив хищника забыть, что перед ним лесная ведьма – его до омерзения неприятная знакомая. – Так….

- Что… Что с-с ней. Все в пор-р-рядке?

- Ничего. Неси ее ко мне. – Волк возмутился подобной наглости, ведь это шло вразрез его желаниям, однако прежде чем он успел что-либо возразить, пал жертвой шантажа. – И не надо мне глазки строить. Или ко мне, или я ей все расскажу! И я говорю не про радостную встречу с деревом, над которой воронье еще посмеется. Хм-хм-хм.

Волк вновь что-то прорычал, как обычно недовольно, и хоть под спадавшими на лоб серыми волосами не было видно, покраснел. Наверное, Агата бы разозлилась на услышанную правду, а ему этого никак не хотелось. Сердито посмотрев на женщину, что задрав голову к верху и подоткнув бок кулачком, ожидала лишь его ответа, хозяин леса поднялся на ноги вместе со своей человеческой самкой.

- Но я б-буду рядом! – поставил свои условия юноша, повеселив тем самым хозяйку лесной опушки.

- Уж кто сомневался! Хм-хм-хм…

Ох! Как все это было похоже! И эти желтые влюбленные глаза, и эта сквозившая во всех движениях уверенность, сопровождаемая конфузливой неловкостью, и ревность к каждому кто приблизится к ней,… А еще охотничьи веревки на девичьих запястьях, завязанные, увы, знакомой рукой. Ведь у нее когда-то тоже был волк. Тогда она была молода. Тогда Йоган еще был Йоганом, а она деревенской девушкой, избранной лесной ведьмой.

В почерневшей от золы печке трещал сухой хворост. Небольшой веничек трав, кинутый в огонь, испускал едва уловимый запах, призванный успокоить растревоженную душу. Золотясь, в очаге догорали угли, распространяя мягкое тепло по всему пространству небольшого лесного домика. Их неяркий огонь отбрасывал причудливые тени. В их продолговатом естестве угадывались фигура женщины и молодого человека. И если первая тень пребывала в практически недвижном состоянии, то тень, напоминавшая Волка, места себе не находила, отмеряя и без того небольшую кухню частыми нервными шагами.

Над очагом висел небольшой чугунок, в котором старушка что-то помешивала. Не обращая внимания на своего гостя, женщина налила странное питье в чашку и, прихватив спеченного еще утром хлеба, скрылась за дверью в спальню. Там сейчас находилась Агата, и туда Волку строго настрого запретили входить.

Запретила сама Красная шапочка, когда, раскрыв глаза, увидела своего друга. Как теперь нужно было вести себя с хищником, она не знала. То что он сделал днем вводило ее в замешательство… А еще она была на него сердита за то, что он ее не развязал, да и к тому же при взгляде на него что-то давило в груди. Путаясь в чувствах, Агата сказала «уйди», а Волку ничего не оставалось как подчиниться.

Наверное, он был виноват – и за ее отца, и за это нелепое похищение во имя спасения. Изнывая за соседней стеной, он терпеливо ждал, когда ему просто дадут возможность хотя бы побыть рядом. Эх! Съесть бы эту бабку, чтобы не мешала ему… Идея была как никогда ему по вкусу, однако Агате это навряд ли понравилось бы.

- А вот и травянистый настой. – полилась ласковая речь вошедшей бабушки, заставляя девушку натянуть одеяло на себя повыше. Подобные ласки и обхождение были ей непривычными, и внучка виновато улыбнулась.

Принесенная в дом своей родственницы Красная шапочка лежала на кровати. Внутренний голос твердил ей бежать и исполнять свои дочерние обязанности, однако тело девушки отказывалось как-либо ей в этом подсобить. Конечностям лишь недавно вернулась чувствительность, а щеки и затылок неприятно саднили – то постарался Вильгельм. Хоть ее состояние улучшалось с каждой последующей минутой, Агате как-то не хотелось уходить из теплого бабушкиного дома туда, где ее вновь ждали путы деревенской жизни.

- Фу-у-ух, – проговорила старушка, усаживаясь на кровать к Агате. – Всю кухню мне протоптал! Нервничает. – напомнила женщина о третьем персонаже всей этой истории, отчего девушка ни с того ни с сего покраснела.

- Я его просила, чтобы он остановился! Упрямый.

- Хм-хм, милое дитя. Волки очень упрямы по натуре. – улыбнулась женщина, протягивая краюху хлеба и чашку с настоем внучке. – Может быть поэтому охотникам не удается убить их так просто.

- Убить? – о чем-то вспомнила девушка. Видимо, о чем-то неприятном. – Мне нужно домой! – отставив в сторону бабушкину стряпню, Агата попыталась встать с кровати, однако лесная ведьма цыкнула, да так, что внучка послушно улеглась назад.

- Ночь переночуешь у меня. Ишь чего удумала! Домой ей нужно. Пущу я ее в ночной лес.

- Бабушка, ты не понимаешь! Папа… Волк. Он почти загрыз его. Он может умереть! – начала тараторить девушка. – Он… он весь в крови. Лежит там. Слабый и… – всхлипнула Агата.

- Хм-м-м… Неужели Серый решил попробовать Ганса на вкус? Понятно. Вот чего воронье было не спокойно сегодня, – сказала женщина, раздумывая о чем-то про себя.

Упершись подбородком в коленки, перед ней еле слышно всхлипывала Агата, ведь именно сейчас судьба давала ей понять. Либо лес, тот в котором все свободно, в котором живет определенный знакомый, близкий сердцу, в котором порой страшно и пугливо, или же деревня, где все так привычно и по обыденному семейно, однако в которой так не уютно из-за чьих-то недобрых и подозрительных взглядов.

- Волк он волк. Не вини его. Он должен это делать, иначе лес не выстоит против людей.

- Он был таким… Злым и… и... Я никогда его не видела таким.

- Знаешь, – утирая слезы темно-карих глаз, женщина погладила внучку по щеке. Молодая и еще не умудренная жизнью, сейчас ей и вправду было сложно все это понять. – Лес с виду большой, сильный и могучий. Но те, кто знакомы с ним получше, знают, что внутри всякой требухи полно.

- Что ты хочешь этим с-сказать?

- С виду малина, а внутри мякина. Ты знаешь, кто твой отец? – Агата потупила взгляд. Секретом это не было. – Просто спроси себя, так ли виноват волк в своем желании жить. Да и к тому же. Был бы он таким жестоким, не нервничал сейчас у меня на кухне.

- Бабушка, мне все равно нужно домой.

- А ты этого хочешь? – Красная шапочка широко раскрыла глаза. Такого вопроса ей никто и никогда не задавал. – Хочешь домой? Туда, где тебя ждет сосунок Вильгельм, да побои Ганса? Туда, где тебя считают чужой...

- Ба…

- Туда, где ты никому не нужна. Туда, где каждая деревенская баба считает тебя сатанинским отродьем? А мужики сочувствуют о твоих темных глазах?

- Я…

- Ты знаешь, кто ты. Догадываешься. – повысила голос женщина, вставая с кровати. – Не смотри на меня так. Ты такая же как и я. Ты знаешь об этом. Так подумай… Так ли хочешь ли ты домой?

Агата смолкла. От нее требовали определенного решения, и хотя она чувствовала к какому ответу склоняется ее сердце и душа, девушка , закусив губу, упрямо заявила.

- Сейчас... мне нужно домой.

- Упря-я-я-яма глупышка, – прошипела женщина, прищурив такие же карие глаза. – Что ж! Два сапога пара. Серый! Серый, Агате нужна твоя помощь.

- ЧТО?! – пискнула Красная шапочка, откидывая одеяло в сторону. Призванный хищник не замедлил появиться, и они встретились глазами. Впрочем, девушка быстро отвела. Бабушка ее достала из резного шкафа какую-то странную накидку. – Ба, куда ты?

- Куда, куда... К тебе “домой”. От тебя толку не много в таком состоянии. Думаю, Ганс, конечно, не обрадуется моему визиту, но любящая бабушка любит одинаково всех, даже таких зас... за... Замученных волками людей. Волк! – прихватившая из угла комнаты корзину, женщина отдавала последние указания. А что еще должна была сделать хозяйка домика. – Я ухожу, а ты – смотри чтобы она оставалась на кровати. – понизив голос, родственница Агаты добавила практически шепотом. – Только пожалуйста, не одевай мои чепцы и ночнушки.

- Да! – в полной боевой готовности ответил повеселевший юноша. Такое задание он будет выполнять с особой тщательностью.

- Бабушка!

- Хм-хм-хм... Головой отвечаешь. А ты, моя дорогая внучка, подумай. Настолько ли жесток защищающийся волк, сколько отец, бьющий свою дочь лишь за то, что она есть. – дверь со скрипом отворилась, и, задержавшись на секунду, женщина просто не удержалась. – А и кстати, Агата... Спроси его о том, что он делал с тобой в лесу, пока ты была без сознания.

- Карга!!!

- Я скоро вернусь, мои милые и упрямые. – прозвучали последние слова исчезнувшей во тьме леса бабушки.

Они еще долго звенели в ушах тех двоих, что остались там – в ночи, в домике на опушке леса. И они еще долго смотрели друг другу прямо в глаза, то отворачиваясь в сторону, то вновь встречаясь, конфузливо краснея и поджимая от неуверенности губы. Окруженные чащобой леса, тремя могучими дубами, что встали стражами вкруг домика лесной ведьмы, каждый имел, что сказать. А прежде... им предстояло высказать то, что давно давило сердце странным и пока не понятым желанием.

- Я...

- Я...

====== Слова о главном или начало потерь ======

Он стоял на улице и размеренно вдыхал аромат наступившей ночи, навевавшей ему приятные мысли. Ночная прохлада успокаивала его, однако сегодня он так и не смог уснуть. Вспоминая о хрупкой девичьей фигуре одной знакомой, которой так непросто здесь в деревне, он думал, как приведет ее к себе домой и огородит от всех этих недобрых взглядов и нелепых сплетен про то, что она ведьма. Подобная картина все более обрастала различными подробностями. Он уже видел маленьких Хюбертов, а главное – любящую и счастливую жену. Наверное, она думает, что он как ее отец, но это не так. Хюберт твердо решил, что с Агатой будет очень нежен.

Его душа парила. Любое безрассудство казалось реальным, и даже плачевное состояние своего соратника не удручало его. Пока Агата была немного холодна с ним, но и это его не пугало. Девочка еще совсем молода и в тоже время уже отличилась своим бесстрашием. Редкая ее сверстница не побоялась бы волков и крови! Ну что ж. И он не побоится ни ее бабушки, ни ее знаний о травах. Завтра он обязательно зайдет к ней, спросит про здоровье отца и принесет что-нибудь. Интересно, чтобы ей понравилось? Бортник задолжал ему, и он мог бы раздобыть чудесного меда для нее.

Внезапно из темноты появился Вильгельм. Мальчишка был напуган. Его щеки были измазаны грязью, волосы взъерошены, а в глазах сверкали блики безумия.

- Вильгельм? – неприятный тип. И зачем Вольф взял его на охоту. Хюберту-то общество Ганса порой было в тягость, а тут еще и мальчишка, подтверждавший народную мудрость «от осинки не родятся апельсинки». – Что ты здесь делаешь?

- А?

- Что случилось?

- Волки… Волки… – бормотал паренек, показывая в сторону леса.

- Ты был в лесу? Что случилось?

- Агата. Ее утащил волк. Человек. Волк. Желтые глаза. Там Вольф…

- Что? – Хюберт не поверил своим ушам. – Вильгельм, повтори.

- Пусти! Волки… Волки… – парнишка вырвался из рук охотника и убежал.

За ним никто не последовал. Более он не мог тратить ни единой секунды – ему еще предстояло собрать ягдташ, а также взять пороха и дроби, способной убить обидчика Агаты.

На улице было темно и неуютно, да и потрескивавший в печи огонь располагал именно к домашнему досугу, однако им не было так уж весело. В этих стенах небольшого домика на опушке леса царила недосказанность и определенная волнительная неловкость.

На краю кровати стояла юная дева о темных очах. Возвышаясь над сероволосым юношей, бросая порой грозные взгляды, она краснела и отворачивалась от своего товарища, недовольно вздыхала. Из-за подобных укоряющих вздохов парнишка отводил взгляд, и, пережидая эту бурю где-нибудь на полу, вновь переводил золотые глаза на лицо своей волчицы, пытаясь отыскать в темных омутах ее души прощение всем своим проступкам.

Но Агата молчала. Так ей было легче – строить из себя сердитую и обиженную. Она уже давно поняла – с Волком любое ее поведение позволительно, а быть спокойной она просто не могла. Агата чувствовала как щиплет жар ее щеки при виде мальчишки, а в груди что-то не дает дышать спокойно, и хоть смутные догадки уже терзали ее девичий рассудок, подсказывая причины возможного недуга, Красная шапочка держалась неприступной твердыней.

Волк молчал, хотя вопреки его обычно немногословной натуре хотел говорить. Но о чем?! Как ему заговорить о том, что чуть случайно уже не сказал сегодня утром? Тоже мне, хозяин леса! Да, с охотниками воевать или же лесом заправлять ему куда легче, чем совладать с этой непокорной девицей. Думай, хищник, думай – сокрушался хозяин леса.

Девушка подошла к краю кровати, намереваясь с нее соскочить. «Смотри, чтобы она оставалась на кровати», вспомнились Волку слова старой карги, и мальчишка кинулся исполнять ее поручение, уверенно перегородив Агате дорогу. И здесь началась их небольшая игра.

Шаг в сторону – шаг в сторону. Секунда, и вот… правила уже установлены. Шаг в другую сторону – шаг в другую сторону за ней. Шаг назад, а он стоит на месте, ведь впереди ее территория, огороженная скомканным одеялом. Она вновь упрямо шагает к краю кровати, заставляя его обежать половину комнаты и перегородить ей дорогу. Она фырчит, и идет к противоположному выходу со своего помоста, а он. Хм… Ловко перепрыгивает на другую сторону, на секунду перевоплотившись в зверя. Он едва улыбается своему такому ходу, дразня ее еще больше. Шаг влево – шаг влево. Шаг вправо – шаг вправо. Разбегается. Уж теперь она должна успеть… Хм. Ничего подобного. Еще бы чуть-чуть и угодила бы ему в лапы. Впрочем, это не самый обидный проигрыш. Шаг в сторону. Он упрям, а ей… Как бы ей не хотелось, ей это нравится, но во что бы то ни стало ей необходимо сохранять напыщенную строгость.

- Аргх-х-! – вновь шаг навстречу побегу. – Прекрати!

- Ты прекрати. – спокойно говорит Волк. – Мне сказали тебя сторожить.

- С каких пор ты стал сторожевой собакой?! – попытка его обмануть или обидеть.

- С тех пор, как ты моя волчица!

- Что?! – на секунду она замирает, не поверив его словам, а может наглости подобного заявления, о смысле которого она лишь смеет догадываться.

- А-а… Я-я имел в виду. С тех пор, как ты попадаешь в опасность.

- Не попадаю.

- Попадаешь, – упрямый и упрямая.

- Нет!

- Да. – вновь он запутал следы, и она едва не врезалась в него. Темная прядь пала на лицо девушки, подыгрывая Волку, и, рассердившись на такое предательство, Агата горделиво посмотрела на своего соперника.

- Кто сказал, что ты сам не опасен?! – воскликнула девушка, пожалев в следующую секунду о своих словах. В миг Волк ослабил свой натиск, глядя прямо в глаза Агаты. Этого он и боялся… Их игра прекратилась также внезапно, как и началась. Юноша посмотрел на какой-то сундук, затем также растеряно на резной бабушкин шкаф, вспоминая как воспользовался однажды его содержимым, а затем спросил, не поднимая на нее глаз.

- Ты... Ты боишься меня?

- Ты был сегодня злым! – рискнув продолжить эту беседу, она коснулась своих неприятных воспоминаний, а он. Что он мог поделать? Он же Волк. Как она этого не понимает. Человеческая самка...

- Зато, наверное, какой-нибудь Хюберт – добрый.

- Что? – Агата удивилась. Она ожидала его извинений, а не каких-то нелепых обвинений с участием господина Хюберта. – Причем здесь он?

- При том.

- Я не понимаю.

- При том, что смотрит на тебя как… Как…

- Как?

- Как не должен. Ты не его добыча!

- О чем ты вообще говоришь, Волк?

- Р-р-р... Ни о чем! – вот и запутался их разговор. – Можешь спрыгивать с кровати сколько угодно, из этой комнаты ты не выйдешь! – грозно рыкнул хищник, напугав Красную шапочку, ведь прежде голоса он на нее никогда не повышал.

- Ты не имеешь права! – заявила Агата, но ей не ответили. – Не имеешь!

Молча хищник стал хищником, и, перегородив единственный выход из комнаты, улегся на пол, уложив могучую голову на передние лапы. Взгляд его, устремленный куда-то в пустоту, потух. Он вновь почувствовал себя грозным Волком одиночкой, которого ненавидели люди, боялись другие волки, чувствуя в нем человеческую природу. Для него это было привычным, и все же… Он так надеялся на тот странный огонь бесстрашия, который всегда видел в ее глазах, но видимо и она… его боялась.

- Волк. – погрузившись в свои думы, он даже не услышал, как она его зовет. – Во-о-олк. Волк?

Агата соскочила с кровати и на секунду задержалась, проверяя слова хищника. Он никак не отреагировал на нее, и девушка сделала еще один шаг. Босые ноги встретились с шершавой поверхностью пола, по которому сквозил холодный воздух, однако Красная шапочка не чувствовала этого. Сейчас ей стало жутко стыдно. Ее слова видимо ранили его, но она ведь совершенно не хотела его обижать.

Агата прошлась по комнате. От каждого легкого шага половицы скрипели, но Волк смотрел куда-то в сторону. Красная шапочка звала его, но он не отвечал. Какая же она глупая! Зачем она это сказала! Лучше бы он стукнул бы ее как Вильгельм или бы запер в темном чулане, как это делал отец по пьяни. А он… просто замолчал, наказав ее столь жестоко.

- Волк. Волк, пожалуйста. – Агата медленно опустилась на колени подле своего обиженного хищника. Ее рука потянулась к его загривку, и гипнотизируя его нечаянной лаской, маленькая лесная ведьма применила свою маленькую женскую магию. – Волк, прости. Я не хотела. Я… Я испугалась немного. Волк? Прошу, скажи мне что-нибудь.

Хищник очень удивился, и, навострив уши, посмотрел на Агату. Обиженно, естественно. Интуиция подсказывала ему, что за такую игру можно получить определенный приз. Неужели она просила прощение за Хюберта? Нет! О чем это он. Эта упрямая девица делает, что хочет. Вот зачем она его гладит? Может, все-таки…

- Я тебя не боюсь. Я боюсь чего-то другого, но... Не тебя. – подняв голову с лап, любопытный хищник коснулся влажным носом ее руки, и она невольно отпрянула. Рано он понадеялся на ее бесстрашие, однако Агата и не думала сдаваться. Он широко раскрыл свои глаза, когда она, приблизившись к нему, взглядом спросила разрешения. На что? Он не понял, поэтому и разрешил, пожалев о своем великодушии.

Агата коснулась его морды – там, где челюсти смыкались друг с другом, пряча за нежной кожей острые зубы. Ее руки как обычно были холодными. Агата касалась его зубов. Ее явно интересовали его клыки, отчего рот девицы приоткрылся. Он решил не смущать себя подобным зрелищем, но лишь усугубил ситуацию. Спустившись глазами по шее вниз, он стал беспрепятственно угадывать ее фигуру сквозь одежду, и сам не заметил как вновь преобразился человеком.

Агата очень удивилась, когда поняла, что касается лица уже молодого человека. Двусмысленность ситуации заставила ее вновь покраснеть, а понимание того, что ее саму изучают – возмутиться.

- Волк!

- М? – вышел из оцепенения хищник, осознав, что его раскусили. – Я… я….

- Прости меня. – хозяин леса похлопал глазами. Возмущение ee cошло на нет. Более Kрасная шапочка не хотела продолжать бессмысленных ссор. – Я не должна была этого говорить. Мне просто было немного страшно… Кровь, и…

- Агата, он хотел убить волчат.

- Но ты даже не остановился, когда я тебя просила! Ты был как… как заколдованный.

- Я и есть заколдованный! Я не убил его. – раздраженно сказал хищник, вспоминая сколько волчьей крови было на руках Ганса. Он закусил губу. Он и забыл – речь шла о ее отце. – Прости.

- Ты так ненавидишь людей?

- Нет! Не всех. – некоторых он совсем не ненавидел.

- Но господин Хюберт тебе тоже не нравится, да и моя бабушка… – вновь начала игру человеческая самка, подталкивая Волка к нужным словам.

- Они другие.

- Другие? А… – Агата внимательно посмотрела на Волка, приблизившись к нему еще поближе, и хищник лишь что-то забубнил в ответ. – А кто не другой?

- Н…Ну…

- Я ее знаю?

- М…

- Волк, отвечай.

- С чего ты решила, что это она?

- Да, конечно. – прыснула Агата. – Это какой-нибудь олень, способный быть человеком и с которым ты в приятельских отношениях. А может это какая-нибудь коза? – Красная шапочка вздернула нос к верху. – Вот иди и сторожи тогда эту козу!

- Ам… – Волк проводил девушку взглядом. Агата недовольно вернулась к кровати и уселась на краю, скрестив руки на груди. – Агата? Ты…

- Что я? Я сказала, иди к козе!

- Я люблю волчиц.

- А? – девушка взбесилась такой беспардонности. – Так у тебя все это время была волчица?!

- Нет! – Агата пропустила это мимо ушей, и завернувшись в одеяло, спряталась от оправдывающихся речей волка. – Я не… Агата! У меня нет… Нет не то.

- Я тебя не слушаю.

- Вылезай из под одеяла! – хищник притронулся к конвертику с ценным подарком.

- Нет!

- Да.

- Пусти меня! Щекотно…

- Вылезай. – пытался распутать Волк Агату, а та лишь извивалась в его руках, не давая себя схватить.

- Иди к своей волчице.

- Хм. Я уже с ней.

- С ней? – в момент стихнув и откинув одеяло, Красная шапочка подозрительно посмотрела на хищника. Усевшись поудобнее, девушка спросила. – Но я не вижу здесь еще волков?

- Ты с ней знакома. У нее холодные руки.

- Руки? Наверное, чтобы гладить тебя?

- У нее красивые темные глаза…

- Чтобы смотреть на тебя? – медленно приблизилась волчица к волку.

- У нее… – договорить ему не дали. Она как-то резко прильнула к нему, а затем поцеловала, да робко и как-то дразняще в самый уголок губ, словно призывая его к чему-то. А он… Быстро откликнулся, словно только этого и ждал.

- Волк! Волк… – кричала девчонка, утопая в его объятиях под градом поцелуев. – Подожди. Волк, ты тяжелый.

- А ты вкусная.

- Ты меня съесть решил? – хищник не ответил, прижав ее крепко к себе. Неужели это все происходит на самом деле? Теперь она будет всегда с ним. Ведь так? Она лишь тихо погладила его, и поместив его тяжелую голову в своих холодных ладонях, спросила. – Волк?

- М?

- Так что ты делал со мной в лесу?

- А?

- Говори. – хищник покраснел, а Агата решила во что бы то ни стало добиться правды. – Иначе я тебя… я тебя защекочу!

- Ауч…

- В чем дело? – испугалась девушка, увидев, как Волк скрючился по полам, ухватившись за живот.

- Больно.

- Больно? А ну… Что там?

- Агата!

- Почему у тебя живот весь синий?! Это сделали охотники?

- Да. – не признаваться же ведь, что это было случайное дерево, тем более когда тебя вновь погладили.

- Идем.

- Куда?

- Я буду тебя лечить.

- Меня?

- Да. Я – маленькая лесная ведьма. Ты не знал?

- Хм. Нет.

- Я тоже. – они перешли на кухню, где девица уверенными движениями принялась за какие-то венички трав. – И о тебе я тоже знаю очень мало. Ты мне расскажешь о себе?

- Тебе это и вправду интересно?

- Ты же мой Волк. Интересно.

- Что ты сказала? Агата, может ты просто посидишь со мной? Или погладишь, а может… – она его вновь поцеловала, привстав на цыпочках, и грозный хищник, опьянев от счастья, приподнял ее над полом, вновь пытаясь поцеловать.

- А теперь сядь, Волк. – грозно приказала волчица. Садиться ему совсем не хотелось, но он послушался.

Витиеватые петли скрипнули, раскрывая деревянную тяжелую дверь. Хозяйка замерла от удивления, но гостью это не смутило, и она уверенно прошла вперед.

- Матушка! – удивление Хильды было искренне, ведь на пороге собственного дома она обнаружила не Агату, не Вильгельма, а свою родственницу.

- Как видишь. Где Ганс? Еще не помер? Если нет, ему повезло.

- Ты… Ты же пришла не ради него? – хозяйка дома медленно закрыла дверь. Беда не приходит одна, и ее сердце чуяло это.

- Верно, – старушка, пригладив волосы, сняла с себя накидку. – Ты знала. Этот день настанет, так что не плачь.

- Не плакать? Я чуть не потеряла мужа, а теперь теряю дочь. – мать Агаты закусила губу. – Почему? Почему из всех детей ты выбрала именно ее?

Хозяйка дома, пошатываясь прошла в глубь кухни. Как же она надеялась, что, когда поднимет глаза, лесная ведьма исчезнет, оказавшись страшным приведением, однако старуха никуда не исчезла. Лишь продолжила говорить о Красной шапочке, уверяя мать в надобности разлуки с дочерью.

- Она моей крови Хильда. Ты знаешь. Были бы у меня свои дети, я бы не полезла ни в деревню, ни в семью моего старшего брата. – старушка Эннхен о чем-то вспомнила – то была еще одна черта, объединявшая ее и ее внучатую племянницу. – Братик был хорошим человеком, хоть у нас с ним и не заладилось. Вечно таскал меня за волосы!

- Анна, умоляю. Агата… Она может выйти замуж за одного уважаемого человека, и ее жизнь будет нормальной. Здесь – в деревне, среди людей, а не в лесу...

- Нормальной? Ты это называешь нормальным? – лесная ведьма перевела дыхание. Она ведь знала. Разговор простым не получится. – Это невозможно более. Отпусти ее. Будет тяжело, но… Возможно так будет лучше для нее, да и для всей семьи. Деревня ведь не переживет. Две ведьмы и все в родстве у Ганса. Ха-ха-ха-ха…

- Анна. – матери семейства было не до смеха. Напрасно она надеялась выдать дочь пораньше замуж. Неужели ей придется расстаться со своей девочкой, которую она растила все эти пятнадцать лет. Она так боялась этой минуты. Старалась не показывать своих переживаний, своих чувств, которые теперь медленно стекали по ее щекам материнскими слезами.

- Агата не умирает, Хильда. Жить будет у меня. Я передам ей все, а потом отправлюсь в последний путь. Меня уже тоже земля не держит. Так что хватит. У тебя в конце концов еще один отпрыск есть, так что займись им. Агата не пропадет. Ты всегда сможешь прийти к ней или она к тебе. – Хильда лишь кивнула, утирая передником глаза. – А теперь давай. Где твой благоверный? Сейчас мы его залатаем в два счета!

Еле слышно по лесу шел он. Сломанные ветки служили хорошим ориентиром, хотя этот Волк даже в таком своем состоянии не утерял бдительности. Наверное, он бы и вовсе потерял след, если бы не клок той шерсти, выдранной в неравной схватке... Да ярко-красное пятно девичьего беретика, обнаруженное в лунном свете среди маленьких беленьких цветов.

====== Волк и ведьма или конец историй... ======

Хрупкая девушка командным тоном уложила Волка на кровать. Удивленный хозяин леса, конечно, попытался воспротивиться ее воле, ведь в этой стае вожаком был он, но не тут-то было. Сев на колени возле хищника, бесцеремонно убрав подобие рубашки с живота, Агата уверенно принялась лечить его ушибы.

С непривычки дергаясь от щекотки, Волк нервничал. Происходило что-то ему доселе непонятное, однако от ее легких порхающих прикосновений действительно становилось легче. Густая масса, состоящая из непонятных приятно пахнущих трав, которые Агата так вдруг смешала, снимала тупую ноющую боль, к которой, если честно, он уже и привык в силу своей волчьей натуры. Но не отговаривать же Красную шапочку? Раз хочет его лишний раз погладить, он ничего не имеет против. Он бы и сам последовал примеру Агаты, погладив и ее, но сейчас Волк полностью растаял в ее ласках.

Его никто никогда не гладил, за исключением того раза, когда она об этом попросила. Никто никогда не заботился о нем, не проявлял беспокойства. В последний раз это делала мать, но это было давным-давно, когда он был еще маленьким серым комочком, еле стоявшим на своих четверых.

Он отчетливо помнил то время, когда был сопливым щенком. Его семью убили, и с тех пор он остался один. Хищник перестал быть кому-то нужным кроме бескрайнего леса, что взрастил в тени своих крон этого серого черта, заменив ему и мать, и отца. Оставшись один, так он и дожил до этого дня. Да. А ведь словно все это было еще вчера – это противное, вечно сосущее чувство голода, отнимавшее все его силы. Это отсутствие тепла, когда ветры, дожди и метель трепали его загривок. Эта боль от ссадин – неудачная охота на оленя или на вепря, пока он сам на своих ошибках познавал искусство охотника. Это сейчас любая тварь боится его, замирает в страхе, заслышав тихую поступь хищника, а тогда он стыдливо зализывал свои раны, озираясь в страхе по сторонам – как бы никто не увидел, как маленький волчонок закусывает губу, чтобы не заскулить от боли и от этого беспомощного одиночества.

Неужели это все было позади? Он не мог в это поверить. Теперь его лечили, гладили, а несколько минут назад прижимали к себе и целовали теми самыми губами, которые Агата в силу сосредоточенности теперь едва закусывала. Ее явно беспокоило состояние Волка, а он… Он понимал, что именно этого и хотел, когда увидел ее впервые. Хотел этого ее беспокойства о себе, хотел этого странного томного блеска в глазах, когда она смотрела на него. Хотел этих прикосновений, от которых по всему телу пробегали стаи мурашек. Хотел чтобы она вот так просто сидела рядом с ним, никуда не исчезая. И все же его не покидало определенное беспокойство. Будучи хозяином леса, Волк всегда был уверен – лес никуда от него не убежит, а вот Красная шапочка подобного доверия не внушала.

- Агата… – отвлеченная от своей работы девушка внимательно на него посмотрела. – А ты… Ты Хюберта тоже лечила?

- Что?! – она искренне удивилась, не понимая столь хищного волчьего интереса к молодому охотнику, а поэтому, ничего не подозревая, просто ответила. – Нет! Волк, я лишь недавно поняла, о чем мне раньше шептали травы, а он в последнее время и не болел.

- Хм… Шептали?

- Ну, бабушка так это называет. – Агата нанесла последний мазок, и опустив рубашку на живот Волка, довольно посмотрела на него, ожидая улыбки в ответ, но хищник лишь больше нахмурился.

- То есть, т-ты хочешь сказать. Если бы он заболел, ты бы и его погладила?

- Погладила? Позволь тебя спросить. Почему тебя так интересует господин Хюберт?

- Пф! – хозяин леса, усевшись на кровати, ревниво прищурился. – Он смотрит на тебя как я иногда.

- Как это?

- Словно пытается представить тебя без твоей шкуры.

- Без моей шкуры? – широко раскрыв глаза, она нечаянно предположила. – Ты имеешь в виду без платья?

- Да.

- Волк! – ахнула девушка такой наглости своего друга. Хищник был настолько искренен, что не сразу понял той ошибки, которую так нечаянно совершил – о таких вещах человеческим самкам говорить не полагалось.

- Н-нет. Я не… – и зачем он об этом заговорил! Опять все из-за этого Хюберта. – Я не то имел в виду. Я не пытаюсь…Твоя шкура, … платье. Оно мне очень нравится,… и-и-и то, что под ним. – а зачем это то он ляпнул?! Хотя это же правда. – Ты очень красивая, Агата, и...

- Ч-что?

Еле слышно повис в спальне этот ее робкий вопрос. Девушка не поверила своим ушам. Едва приоткрыла рот от удивления, а потом покраснела. Видимо, она не ослышалась, и желтые глаза Волка лишь подтверждали это. Ее действительно считали красивой. Не смотря на ее темные глаза, не смотря на непослушные локоны, что струились по плечам, не смотря на это ее выцветшее старое платье и отсутствие алого румянца на щеках. Видимо ему было совершенно все равно, что ее волосы не цвета спелой пшеницы, а глаза не переливаются оттенками лазури как у заправской деревенской красавицы.

- Правда? – неуверенно спросила она его, в тайне боясь услышать отрицательный ответ. – Мне никто никогда этого не говорил.

Агата отвернулась от Волка, но для хищника не осталось тайным – ее глаза заблестели от подступивших слез. Так уже было. Когда он показал ей то тайное красивое место в лесу, когда он заставил ее повыть, чтобы успокоиться. Хрустальная слезинка уже побежала по нежной бархатистой щеке, когда девушка попыталась спрятать беглянку, утерев ту рукавом, но Волк все видел. Видел это крохотное ее страдание. Сейчас как никогда, она, сдерживавшая свои чувства, показалась ему беззащитной, и он, заставив Красную шапочку посмотреть на себя, крепко прижал ее к себе.

- Я буду говорить тебе об этом постоянно…

Он еще долго гладил ее, уверяя в том, что он больше не позволит ей плакать, но маленькой лесной ведьме не нужны были его обещания. Он был рядом с ней, и этого было вполне достаточным. Хищник, проявлявший к ней столько нежности. Волк в человеческом обличии, веселивший ее своей неловкостью и конфузливостью, которая так его же и изводила. Ее мужчина, что ворчал из-за ревности к какому-то Хюберту. Греясь в его объятиях, слушая его сокровенные признания, она могла забыть обо всем, ведь именно рядом с грозным серым чертом она была счастлива.

Маленькая хрупкая беззащитная, и в тоже время смелая и бойкая, Агата засыпала у него на руках, сдавшись под натиском пережитых горестей и радостей. А он не стал долго ждать и последовал за ней. Напоследок оглядев ревниво комнату, выискивая ненавистного соперника, Волк поцеловал ее, и, накрыв одеялом, отправился в царство снов, и пожалуй впервые он спал так умиротворенно, представляя, что скоро они будут самой настоящей стаей.

Проснулась она первой. Сквозь измученную заплатками занавеску за ними подглядывало солнце. Она долго смотрела на него, изучая спокойный лик своего Волка, а когда и он открыл глаза, улыбнулась. Прядь серых волос смешно топорщилась, стремясь куда-то ввысь, и это ее развеселило.

- Что? – проговорил сонный хищник.

- Ты смешной. – Волк сверкнул своими желтыми глазами, не понимая, что в страшном хозяине леса такого смешного, и насколько это хорошо или плохо, когда все его подозрения в миг улетучились. – Я… тебя люблю.

- Сомневаюсь. – наигранно нахмурился юноша, прижимая ценный кулечек одеяла к себе покрепче, а девушке ничего не оставалось как подтвердить свои слова недолгим поцелуем.

- А теперь?

- Хм…

- Волк. – хищник вновь проваливался в ощущение отчаянного счастья, когда Агата, прижавшись к его груди, потеревшись носом о его щеку, задала, пожалуй, самый желанный им вопрос. – Чего ты хочешь?

- М? М-м-много маленьких волчат… Р-р-р-р – зарычал довольный хищник. Его век волка-одиночки явно окончен, решил он, а поэтому не сразу обратил внимание на ошарашенную его ответом девушку.

- Ам… Я имела в виду завтрак. – Волк покраснел, прикусив себе язык. Красная шапочка выбралась из одеяла и, миновав объятия молодого человека, отправилась на кухню. Пока кто-то не принялся за увеличение численности их стаи, она спешила позаботиться о насущном. – Идем. А то ты смотришь на меня как господин Хюберт.

- Что?!

- Хм-хм-хм.

Итак. Вот он! Первый завтрак в волчьей стае. У старой карги (Кхм, бабушки, как теперь ее стоило называть) оказались некоторые запасы, что пришлись хозяину леса по вкусу. Это легко объяснить – готовила Агата, а в ее руках все становилось необыкновенным. Хищник сначала пытался ей помочь, боясь отдалится от Красной шапочки на расстояние вытянутой руки… или лапы. Он постоянно вертелся вокруг нее, разглядывая предметы людского быта, и когда из его рук едва не выпал глиняный горшочек, который тот осматривал с видом знатока, девушка усадила гостя на резной стул, напомнив о недавней истории с завариванием чая. Кажется, хозяин леса что-то проворчал, но в следующую секунду вновь принялся за свое любимое дело – наблюдать за Агатой.

А в лесу наступало утро – утро полное надежд и тепла. Солнце, видевшее улыбку, слетевшую с алых губ темноокой красавицы, стремилось рассказать об этом всему лесу. Узнавшие об этом цветы, раскрывали свои лепестки от удивления, а маленькие птички радостно щебетали, разглагольствуя о том, что такой исход событий был предрешенным. Воронье лишь вторило им в ответ, смеясь над грозным Волком, что не выдержал чар девушки в Красной шапочке, но черные птицы быстро смолкали – такой смех мог дорогого стоить. Все ликовало. Сам лес радовался этой нечаянной радости, преображаясь из мрачного и таинственного в просторный и светлый, но они этого не видели.

Глядя друг другу в глаза, они беседовали о всяких глупостях, о которых могли говорить лишь друг с другом, и если кто-то отвлекался от этого тихого разговора, то начиналась веселая игра, заканчивавшаяся ее смехом или его ревнивым ворчанием, ее возмущением или его довольным урчанием. Их новая жизнь началась и текла столь тихо и спокойно… ровно до тех пор, пока, словно гром средиясного неба, над лесом не пронесся волчий вой.

Веселые разговоры в миг прекратились, и даже лесные птички приглушили свое озорное чириканье. Агата по привычке съежилась, да и Волк насторожился. Клич повторился, а хищник лишь убедился в своих подозрениях. Он уже был знаком с этим «собратом», который вчера выманил на свой вой к дулу ружья нескольких волков.

- Волки? – занервничала девушка, которую он поспешил успокоить, немного слукавив.

- Возможно. – вновь раздался волчий вой, и хозяин леса скоро прервал свою утреннюю трапезу.

- Ты куда?

- Прогнать этого волка. Здесь живет наша стая. – защитил свои границы хищник.

- Волк, только… Не будь таким, как вчера.

- Я скоро вернусь, Агата.

И он ушел, оставив ее одну. Бессердечный! Ожидая его скорого возвращения, Красная шапочка пребывала в счастливой неге, ведь теперь все будет по другому. Она это чувствовала. И тогда, когда она уже думала, чем бы ей удивить своего ревнивого вожака, в дверь постучали.

Правитель земель, раскинувшихся среди бугристых холмов, несся на всех парах к тому месту, откуда по лесу разливался вой молодого охотника. Еще вчера он поразился такой подлости. Как же это низко – обманом выманивать к себе волка. И без того в сознании серого черта путались различные чувства к весельчаку Хюберту. Охотник, соперник, человек. Что и говорить, репутация у него была не самая лучшая.

Когда хозяин леса издалека завидел фигуру охотника, то вновь принял человеческое обличье, решив сперва понаблюдать за врагом. Хюберт внимательно изучал землю на том самом месте, где Волк совершил вчера внезапную остановку со своей ношей. Мужчина был очень взволнован, а поэтому не услышал тихой поступи хищника, которого от решающего прыжка к шее противника сдерживали лишь последние слова Красной шапочки.

Молодой охотник выглядел не самым лучшим образом. Взмокший, он нервно оглядывался, переходя от сломанной веточки к вмятине в земле, не замечая ничего более вокруг. С ружьем на перевес, обезумевший от великой потери, он падал на колено и, заметив что-то определенное, выл, пытаясь выманить к себе возможного обидчика Агаты. Волк долгое время оставался незамеченным, из-за чего почувствовал себя незваным гостем в своих же угодьях. От этого забавного ощущения хищник поспешил избавиться, наступив на сухую ветку. Господин Хюберт резко развернулся, вскинув вверх заряженное ружье, но, увидев кто перед ним, раздосадовано опустил руки.

- Это ты? – его голос сипел из-за бессонной ночи. – Агата пропала. Скорее всего это волки.

- Да неужели? – охотник вновь завыл, не услышав Волка, а тот лишь зло прищурился, понимая возможные чувства человека, но теперь эти чувства испытывать мог лишь он. – Убирайся, – холодно сказал юноша. – Убирайся отсюда.

- Я… я не видел крови. – охотник словно не хотел слышать Волка, отчего тот едва ощетинился. – Агата жива. Мне нужно найти какой-нибудь след. Здесь все так запутано. Я видел следы волка и человека. Все смешанно. Был бы Вольф здесь…

- Уходи отсюда. Агаты здесь нет.

- Ты не понимаешь! – внезапно крикнул Хюберт на своего собеседника. – Она в опасности.

- С ней все хорошо, а будет еще лучше… без тебя. – мужчина недоуменно посмотрел на знакомого Красной шапочки. Что-то в его уверенной хищной ухмылке выдавало некоторую осведомленность юноши.

- Ты что-то знаешь?

- Хм.

- Скажи мне. – почти умолял охотник Волка. Впрочем мольбы сменились требованиями. Хищник лишь шире оскалился. – Скажи! Скажи мне. Скажи! Иначе я вырву эти слова из тебя!

- Попр-робуй…

В воздух взмыли листья и пыль, поднятые с земли двумя павшими телами. Сцепившись с друг другом, Волк и Хюберт принялись за выяснение своих отношений, которые дружескими назвать можно было навряд ли. Волк рычал, порой путаясь в своих обличиях, и хотя Хюберт сперва удивился этой метаморфозе желтоглазого паренька, потом лишь увереннее стал наносить удары, понимая, что в этом поединке решится участь Агаты. Острые белые зубы мелькали в считанных дюймах от него. Удерживая тяжелую тушу Волка, охотник пытался достать острый нож. Раз он дрался не с человеком, то можно было не мучиться угрызениями совести и нанести удар холодной сталью, но Волк был проворней. Ружье давно лежало где-то в стороне, сиротливо теряясь в просторах леса, и острый как бритва нож последовал за ним. Хюберту оставалось уповать лишь на свои силы.

Волк пропустил несколько ударов. Почуял вкус крови во рту. В кулачном бою он был не силен, а поэтому мальчишка понимал – нельзя давать врагу подняться с земли. Подмяв охотника под себя, хозяин леса щедро сыпал на него кулаками. Он хотел вцепиться в него зубами, но твердо решил – этот бой он выиграет так, сразившись на равне.

Хюберт сдавал. Собрав волю в кулак, последних сил его хватило лишь на то, чтобы скинуть с себя Серого черта. Зло прищурившись из-за боли в животе, Волк вновь собирался броситься на своего противника, когда остановился. Охотник еле дышал, опираясь на дерево. Хватило бы одного удара, чтобы поставить окончательную точку в этом поединке между волком и человеком, но именно в такие моменты жизни судьба ставит запятую.

- Волк… Берегись!

Он обернулся.

Выстрел…

Снова боль в животе.

Пытаясь ее унять, хищник крепко прижал ладонь, не обратив внимания на подозрительную влагу. Краем глаза он заметил фигуру старика, от которого смердило кровью. Хозяин леса собирался броситься на незваного гостя, когда увидел самое ужасное, что могло произойти.

Старик уверенно шел навстречу Волку. Его серая шуба как не кстати уподобляла его с жестоким хищником, делая Вольфа истинным «Вольфом». Большой, косматый, сухой, готовый к самому отчаянному, но продуманному поступку. Словно старый волк, державший в правой руке своей самое грозное оружие, из дула которого стремился струйкой в небо дым, а в другой руке… Намотав копну волос на кулак, Вольф тащил за собой девушку. Ее ноги едва касались земли, она спотыкалась. Агата цеплялась за жилистые руки старика, пытаясь расцарапать их, словно так могла хоть как-то облегчить свою участь. Легче не становилось. Рукав на платье был порван – след борьбы молодой волчицы с человеком, но разве могла девушка выстоять против охотника? У Волка сжалось сердце.

- Я кажется сказал тебе молчать. – раздался скрипучий старческий голос. Не щадя сил Вольф дернул Красную шапочку за волосы. Та взвыла от боли, а замешкавшийся Волк предпринял попытку к действию. На него направили ружье. – На твоем месте я бы не совершал столь необдуманных поступков.

- Убер-ри от нее руки!

- Волк…

- Молчать!

- Пусти ее! – прорычал Волк, а Вольф внимательно на него посмотрел. Серые бездушные глаза ожили на мгновение.

Призраки прошлого очнулись, заставив вспомнить о некоторых событиях прошлого. Все это он уже видел. Те же желтые глаза, те же молящие девичьи воззвания, да вот было это, когда он был сопливым юнцом как Хюберт, когда Энхен предпочла ему такого же волка-перевертыша. – Пусти!

- Стой, где стоишь. – Волку пришлось подчиниться. Глядя то на Агату, то на Вольфа, хищник был связан по рукам и ногам, а охотник словно не замечал его терзаний. – Хм… Вот он. «Последний» в этом лесу. Я перебил вас всех, надеясь, что покончил с проклятыми перевертышами, но ты как-то уцелел, щенок. Ты последуешь за “ним”. С тобой будет покончено. “Серый черт”, “неуловимый призрак леса”. Вот… – Вольф вновь натянул левый кулак на себя. Девушка попыталась его пнуть, но попытка оказалась неудачной. – Вот здесь я тебя поймал, сопляк.

Когти Агаты больно вцепились в руку старика, она пнула его под колено, отчего тот на секунду выпустил из виду Волка, и когда покрытый сединами охотник осознал свою ошибку, тот уже вцепился ему в руку. Ту самую, что терзала его волчицу.

Волк лишь с ненавистью сжимал руку охотника, но шуба из волчьих шкур не собиралась пропускать клыки к человеческой плоти. Вольф попятился назад, не выдержав веса взрослого хищника, выпустив при этом заложницу. Девчонка была ему более не нужна. Жалкая душонка волка – вот, что его интересовало, и за это, он был готов расплатиться по всем своим счетам. Жаль что силы уже не те...

Агата упала на землю. Перед ее глазами все плыло, но она уже поднималась на ноги. Кровь прилила в голову. Девушка слышала рычание, хищника или человека. Подле нее шла борьба, и она должна была остановить их. Красная шапочка кинулась к Волку и охотнику. Но было слишком поздно. Великая битва замерла на месте, словно невидимые силы остановили время.

Волк яростно вцепился в плечо охотника, вновь клацнул зубами, и челюсти сомкнулись еще ближе к шее старика. По серой шубе зазмеились струи крови, но... Девушка лишь видела как слабеет хватка хищника, как опускается его вздыбленный загривок. Из-за его темно серой спины сверкнул окровавленный нож. Не веря в происходящее она шагнула к ним. Волк рухнул на землю, а вслед за ним, пошатываясь, в сторону свалился и Вольф, а дальше... все происходило как в тумане, а может... Лес действительно наслал на них белую дымку небытия.

Истекая кровью, лежавший старик лишь видел как суетится темноглазая девушка. Как колыхаются ее локоны, как судорожно ее руки пытаются закрыть раны сероволосого юноши. Тот еле шевелился. Тянул к ней руки, говорил о какой-то нелепой глупой любви, лишь больше раздражая седого охотника. Мужчина внимательно смотрел и видел, как хрупкая девица взваливает на себя паренька, умоляя его еще немного потерпеть. Спотыкается, падает, плачет. Упряма, как и ее бабка. А волк еще держится за жизнь, надеясь, что он позволит им быть вместе. Неужели они уйдут, уйдут вдвоем? Так не должно быть. Проклятые волки. Нужно не оставить и шанса на его счастье. Он этого не заслуживает, как и не заслуживал и тот “волк”.

- Энхен... Энхен, – позвал он девушку, спутав прошлое с настоящим.

Рука Вольфа потянулась к ружью, что лежало в считанных дюймах от него. В груди что-то давило, но он решил, что должен прикончить эту историю, тянувшую свой душок спустя поколение… Один выстрел, чтобы наверняка. Он ведь глубоко всадил нож. Ему не жить. С этого расстояния он попадет прямо в цель.

- Еще одно движение, и я сверну тебе шею. – в серых глазах старика сверкнуло удивление, сменившееся желанием жизни. Его рука послушно легла на землю, ведь это был голос маленькой Энхен.

- Анни…

- Я просила не называть меня так. – возникла возле него женская фигура.

- Ты. Ты наконец, пришла ко мне. – сухие губы впервые улыбнулись спустя столько лет. – Я думал не увижу тебя больше. Кха… – шептал голос слабеющего старика, и ожившие в нем остатки нежности заставили женщину на секунду остановиться. – Ты так надежно пряталась от меня все это время, – его рука умоляюще потянулась к возвышавшейся над ним лесной ведьме, но грозный взгляд темных глаз заставил стыдливо спрятать свою ладонь.

- И что, Вольф. Поиски не закончились удачей? Потерял хватку или совесть не позволила? – припомнили ему его великий грех, который так и не простили.

- Энхен… Я не хотел. – принялся оправдываться старик, но его никто не слушал.

- Врешь. Я не хотела быть с тобой, и ты знал об этом. Не хотела видеть его мертвым – моего Серого... Но ты просто убил его, вопреки моим желаниям, а я ведь просила, умоляла.

- Прости, я любил тебя. Люблю… Теперь ты здесь...

Лесная ведьма медленно нагнулась, глядя прямо в серые глаза старика. Она как-то вдруг преобразилась. Вновь стала юной девушкой, что любила гулять в лесу, что завораживала его своей улыбкой. Как же давно это было, но ведь это было. Запутавшись в своих видениях, воспоминаниях, старик попытался коснуться ее, но она спокойно отстранилась, словно его воспоминания давно были мертвыми для нее.

- Я заберу это… с собой. – женщина вытащила лоскут красной ткани из его кармана. – Больше от твоих рук не умрет ни один волк, Йоган.

- Энхен, вернись. Я… я делал это ради тебя. Пом… Кха-кха…Пом-мог-ги. Энхен...Анни. Кха... Вернись, прошу. В последний раз... Анни!

Кричал некогда юный охотник Вольф, но она шла дальше, растворяясь в тени древесных крон. Унося за собой остатки давней истории, она какое-то время чувствовала на себе взгляд еще влюбленного, но жестокого охотника. Он звал, умолял ее, но она так и не развернулась. Крепко сжимая в своих руках красный головной убор, женщина помнила, помнила “его” желтые глаза, серый мягкий мех, его хищную улыбку. Все это было, было с ней и жило здесь в лесу до сих пор.

Среди могучих древ тихо шла лесная ведьма, стирая слезы по своей погибшей любви. Подле нее мерещился то ли Волк, то ли человек. Ее Серый, предназначенный ей судьбой. Среди могучих древ, шла девушка, таща на себе своего Волка. В этом лесу все спуталось: ожившие призраки прошлого, настоящего и будущего. Вечные странники, застрявшие в истории противостояния леса и деревни.

- Волк, потерпи... – девушка сорвала какую-то травинку, едва не упав от тяжелой ноши. – Волк, не спи, прошу тебя! Волк?

- А-г-гат-та...

- Волк!

====== Это было... ======

Совсем рядом прожурчала песнь жаворонка. Кажется кукарекнул взобравшийся на ореховую изгородь рыжий петух, прохлопав крыльями, но на это никто не обратил внимания.

Еще теплилась зола в очаге, но по дому уже начала разливаться приятная утренняя прохлада. Налитый чай давно остыл, и глиняные кружки теперь служили лишь для того, чтобы указать на точное количество гостей, собравшихся вокруг резного деревянного стола. Не спавшие они заворожено смотрели туда, где восседала она, словно годы не тронули ее лесного существования.

Ее рассказ кончился очень внезапно, утаив все то, о чем путникам хотелось бы еще послушать. Потупив взгляд темных прожигающих глаз, мерещась призраком в сумраке комнаты, хозяйка дома преображалась из невысокой милой старушки в юную девушку, бесстрашную и сильную – словно то было какое-то заклятие, что с наступлением утра теряло всю свою силу.

Непослушные волосы, убранные под кремовый чепец, вырывались на свободу, сияя серебром прожитых лет. В ее карих глазах жил озорной огонь юности и бесстрашия, словно перед ней проносились картины прошлого, радостного или горестного. Хозяйка дома сосредоточенно смотрела куда-то вперед – туда за окно, где в высь вздымались могучие изумрудные исполины древнего леса. Туда, где в ветвях игрался ветер, да солнце. Туда, где творилась маленькая жизнь лесных созданий. Туда, где между бугристыми холмами раскинулись земли, не тронутые рукой человека. Она глядела туда, и мерно качались кроны древ ей в ответ, приклоняясь перед каждым словом, звучавшим сегодня ночью.

Путники ждали, когда хозяйка лесного домика на опушке возобновит свой рассказ, но женщина, выпрямившись и как-то помолодев, казалось покинула их, навсегда затерявшись в своих воспоминаниях.

- Вам пора, думаю. – раздался ее помолодевший голос. – Уже утро.

- Утро? – обеспокоенно огляделся гость, завороженный творящимися здесь метаморфозами. Его брат также вышел из оцепенения, наведенных на него чар лесной ведьмы, но погрев в руках остывшую кружку, вновь посмотрел на нее.

- Да, мы засиделись.

- Ничего, милок.

- Простите, но… – поджав губы, гость всем своим видом умолял хозяйку дома, но она, кажется, все уже решила. – Что же было дальше?

- Дальше?

- Да. – женщина едва улыбнулась. Вновь в ее глазах засверкали огни прошлого, которые она жадно приберегла для себя. – Что стало с Волком, с Агатой. Были ли у них дети? Да и… семья девушки. Как отнеслись к этому в деревне, что стало с госпожой Хильдой и Хюбертом. Расскажите… Агата ведь спасла Волка?

- И история Вольфа и Эннхен.

- Да, и как Волк становился человеком? Это… Это не возможно! Откуда он выучился языку.

- Хм… – вставая из-за стола, женщина придвинула стул к столу, лишая себя последних соблазнов продолжить затянувшуюся беседу. – Возможно, не возможно, дружок. Это было, и я рассказала вам все, что помнила. М-м-м… Надеюсь ничего не запамятовала. – вновь принялась забавляться старушка. – А, ладно. Теперь, я притворюсь, что забыла о правилах гостеприимства и выгоню вас. А ты милок, травушку эту возьми. Еще закашляешь, пожуй и все.

- Но постойте! Я хочу знать все. Все.

- Это прекрасная история…

- Больше не могу. Годы уже не те. Уставать я стала. – пожаловалась женщина, выходя на улицу. За ней кинулись так и не спавшие гости, боясь остаться без надежды на продолжение. Словно маленькие капризные мальчишки они на перебой просили ее, а она шла вперед, ведь ее уже ждали.

- Но прошу Вас.

- Нет-нет-нет.

- Вы устали, но мы можем навестить вас завтра или вечером… Когда скажете.

- Позвольте… мы к вам придем еще.

- Умоляю. Вы должны нам обо всем рассказать.

- Да…

- Вы…

- Агата! – раздался властный хриплый голос, привлекая внимание к своей нескромной персоне. Оба гостя оглянулись, словно застигнутые на месте преступления воришки, а собственно говоря так оно и было. Наглецы воровали ее у него, а он этого очень не любил.

Стоя около ореховой изгороди, на двух чужеземцев глядел высокий старик, голову которого покрывала седина, а может… он всегда и был таким серым. Хромая на одну ногу, грозно глядя то на непрошенных гостей, то на хозяйку дома, он всем видом давал понять – в этом доме он особенный посетитель, требующий личной аудиенции, и с этим… сложно было поспорить.

- Идите, милки. Что встали? Я вам все рассказала. Все как было. Ах да… Идите прямо, затем вот за тот дуб и прямиком до дороги на деревню. Давно я там не была, но дорога там точно есть… В это лесу мало, что меняется.

- Сп-спасибо.

- Простите – просил прощения кто-то из гостей, ощущая себя крайне неловко

под подавляющим взглядом мужчины.

Путники отправлялись в путь. Шебурша травой, да листьями под ногами, они не хотя уходили от небольшого покосившегося домика, и если бы за ними грозно не поглядывали желтые глаза старика, они бы обязательно настояли на своем.

- Что ты думаешь, Якоб? – оглядываясь назад, сказал один из них. Старушка протянула руку к старику, и тот нежно поцеловал ее.

- Это… Это потрясающе. Ты представь. Эта история затмит этот детский лепет глупца Шарля. Если еще и описать, как следует… Надо выяснить в деревне, что стало с Хюбертом и с семьей девушки. – почесал подбородок вдохновленный писатель. – Ты видел. Ты видел его глаза! Он – волк. Я уверен… Она спасла его тогда!

- Ты совсем рассудка лишился! Что ты собираешься описывать?!

- Вильгельм! Эта история. Это ведь было!!! Ты представь…

- Я представляю, как люди закидают наш дом помоями, а потом будут гнать вилами до каких-нибудь дремучих славянских лесов. Волк и ведьма! – братец учащенно дышал, представляя себе картины одну страшнее другой. – Да нас на костре сожгут, признав еретиками или же выбив у нас эти признания. Об этом нельзя никому рассказывать.

- Но мы не можем молчать. Это… Это было!

- А что будет? – задал вопрос осторожный Вильгельм. – Охотники нас возненавидят. Мы не сможем путешествовать безопасно. Да нас ни в одной деревне на порог больше не пустят. Матери будут прятать своих детей от нас, а наши книги сожгут все до единой. Все что мы делали до этого, пойдет крахом!

- И… – удрученный Якоб печально посмотрел на своего брата. – Что ты предлагаешь?

Вильгельм закинул голову к верху, сокрушаясь, что о таком, придется молчать, на благоразумие брало верх. Кусая локти, он лишь понимал неизбежность того, что еще предстояло совершить.

- Что написал Шарль? – Якоб изумился.

- Нет, ты смеешься?

- Пойми ты… Они все поймут, – мужчина махнул рукой в сторону людского поселения. – Прочтут это между строк, а мы лишь убережем свои шкуры и… Их.

Они молча посмотрели туда, откуда только что пришли. Откуда веяло тайной и волшебством. Откуда на них смотрели темные глаза лесной ведьмы, подле которой склонял свою голову хозяин леса. И их еще долго преследовали его желтые ревнивые глаза, выдавая твердое решение «защищать ее от всех невзгод».

Вкруг них плотным кольцом вставал лес. Бархатистая ажурная зелень шелестела от ласковых прикосновений ветра, и качали своими головками цветы, играясь красками своих лепестков на прокравшемся сквозь зеленые ветви солнце. Лесные птицы щебетали, сплетничая о тайнах леса, и порой к ним присоединялось черное воронье, ехидно каркавшее над всем происходящим.

Где-то после ночной охоты отсыпались хищники, спрятавшиеся в тени своих жилищ. Где-то кричала кукушка Греттель, умоляя чтобы ее спросили о самом главном. Доносился вой выпи с северных болот. Шуршали мыши и кроты.

Лес жил своей жизнью, скрывая все свои тайны в тени могучих зеленых крон. И лишь игравшийся в листве ветер, да маленькие беленькие цветочки шептались друг с другом о любви, нежной и столь нечаянной. И расползаясь по всему лесу их негромкий голос находил подтверждение в каждом камне, в каждой травинке, что спешили тихо сказать…

Это... было..