Чужая тайна [Антон В. Шутов] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Антон Шутов ЧУЖАЯ ТАЙНА

Та самая девочка из сашиного класса была толстая и прыщавая. И ещё вдобавок к тому некрасивая и неуклюжая. Она разговаривала неестественно тонким и прозрачным голоском, запиналась на нескольких буквах. И имя у неё было тоже толстое, расползающееся и липкое: Лиза. Ни одна девочка с ней не дружила, про мальчиков даже слов нет. Её игнорировал весь класс.

Вечером Сашка прибежал домой, закинул портфель в комнату, наспех перекусил и удрал к дворовым мальчишкам, забывшись в постановочных войнах, звёздных путешествиях и игрушечных странствиях.

Сашкино детство уходило сквозь пальцы, и игрушки прямо на глазах блекли, становились немыми, а друзья все больше времени проводили в разговорах или более серьёзных делах в чужих дворах.

Домой он зашёл только в десятом часу. Мать шикнула на него, разогрела ужин и вернулась в зал к телевизору. И сил осталось у Сашки только чтобы под бдительным присмотром маминого взгляда из зала добраться до ванной, почистить зубы и рухнуть спать.

Сколько времени он спал, неизвестно. Может быть полчаса, может быть час. Но только пронзительный звонок телефона в корридоре проник прямо в его сон, растормошил и безжалостно вышвырнул в реальность. Слушая как мать бормочет что-то в трубку, он долго ворочался, но никак не мог заснуть вновь.

Соскочив с кровати, Сашка прошёл к книжным полкам, достал из секретного закутка тетрадь с рисунками, выудил коробку карандашей и держа всё это подмышкой тихонько выдвинул стул из-за письменного стола.

Рисунки выводили зачарованного юного художника в другой мир, где власть, руководство и выбор принадлежали только движению руки мальчишки, цвету грифеля и силе нажима. Коробка с обыкновенными простыми карандашами имела больше почестей в детском мире, по иерархии она занимала место выше, чем упаковка с импортными и цветными. Но сейчас до карандашей не добраться. Они лежат наверху в антресолях шкафа. Если Сашка достанет их, мать сразу услышит, слишком уж дверца антресолей громко скрипит. Поэтому приходится рисовать цветными, хоть они какие-то и жирные.

Из-за полуприкрытой двери комнаты бормотание мамы по телефону еле слышалось. Но Сашке показалось, что он уловил что-то необычное в одной из её фраз. Он бесшумно соскочил со стула и прокрался к двери. Но ещё на середине комнаты до него дошло, что необычное — это была фамилия его одноклассницы. Да ещё причём какой одноклассницы Домрачевой Лизы. Он поморщился и стал прислушиваться.

Насколько понятно было по разговору, звонила мама Лещука, Сашкиного одноклассника. Их мамы давно были подругами и часто созванивались. Разговор мог продолжаться как десять минут так и все два-три часа. И в этих разговорах была и школа, и преподаватели, и цены на рынке, и городские магазины, и домашние заботы, и всё-всёвсё. Сашка привык, что в таких обсуждениях обычное дело перебирать в словах их с Лещуком одноклассников, слушать даже такие разговоры не хотелось, слишком приелось пристрастное обсуждение. И только по иннерции Сашок застыл около двери и напряг слух.

Из разговора было слышно имя Лиза. И уже никуда нельзя было деться, только стоять и слушать, чтобы понять, о чём они разговаривают, по поводу чего вспоминают Лизу.

— Какой ужас, кошмар… — говорила мама. И Сашке не терпелось уже узнать, что же за кошмар и ужас связан с Лизой.

Что можно сказать вполне утвердительно, так это то, что Сашка впоследствии никогда не жалел, что случайно подслушал этот телефонный разговор. Ничего хорошего в нём он не услышал, скорее только плохое, мучительное, но всё же впоследствии не жалел. Непонятно почему. Скорее всего, просто рассуждал он несколько по-другому. Но проблема возникла.

— Она же такая маленькая, юная, невинная, а доброты сколько в ней… — продолжала мама.

Сашка вдруг услышал, что у мамы дрожит голос. Секундой позже он ещё обнаружил, что в её голосе слышится слеза. Ещё прислушавшись, он убедился, что мама тихонько плачет, разговаривая по телефону. Сердце сразу же застучало быстро, Сашка сглотнул накопившуюся слюну, вытянулся в струнку и сжал кулаки. Он стал слушать ещё внимательнее.

Лиза умирала, вот в чём таилось всё дело. И умирала она не просто где-нибудь в больнице, а вот так вот посещая школу, по вечерам смотря телевизор и занимаясь обычными делами. И жить ей осталось всего лишь три месяца. Какая-то сложная форма заболевания крови, страшный срок настаёт уже совсем скоро и это уже известно окончательно. Факт этот бесповоротный и достоверный. Никакой ошибки. И из-за этого обмен веществ у неё нарушен, из-за этого такая она вся прыщавая и толстая. И главное, что сама она об этом ничего не знает. И никто не знал, пока после последнего родительского собрания её мать не сдержалась вдруг и рассказала классной, горько рыдая поздно вечером в учительской.

Сашка стоял около двери, на его лицо падала тонкая полоска света от лампы в корридоре. В груди что-то стиснуло. Ладони, сжатые в кулаки вспотели.