Лодка [Владимир Николаевич Бровкин] (fb2) читать постранично

Бровкин Владимир ЛОДКА

Чюлюкин — умный мужик. До всего дотошный. А главное — мастеровой. В свое время лодку как-то смастерил.

Пре-о-ри-ги-наль-нейшую. Какую еще никто никогда в жизни не видывал. В селе его. В Пунькино.

Смотрят все на лодку, удивляются — это же надо таку башку иметь. Аи да Чюлюкин! Аи да Чюлюкин!

И уж не помню, кто, но кто-то надоумил его отвезти ту лодку в район. И там ее показать — дескать, вот у нас какие люди. В Пунькино.

Тот послушался.

Выбрал свободное время, заявляется в соответствующее районное учреждение. Дескать, так и так, я такой-то и такой, вот смастерил лодку, не изволите ли ее рассмотреть и резолюцию мне на нее дать.

— Изволим, — отвечают те. — Только критики-то не боишься?

— Не боюсь, — отвечает Чюлюкин.

А чего ему бояться — вон какая лодка добрая. Все в Пунькино это подтвердят — на такой хоть в Тихни океан.

— Ну тогда, — говорят они ему, — жди, мы вот тут комиссию соберем.

Чюлюкин ждет.

Те собрались, неспешно стали лодку осматривать.

Затем стали на лодку критику наводить.

— Только, — предупреждают, — наперед условие — не обижаться. Мы обидчивых не любим.

Первый говорит:

— Хороший самолет. Но, по-моему, не пойму — нет у него пропеллера?

Второй ему возражает:

— С чего вы взяли (и навеличивает первого), что это самолет? Это, заявляю авторитетно и ответственно, прежде всего — автомобиль. Только почему, — и уже обращается непосредственно к Чюлюкину, — мы не видим у вашего автомобиля колес?

— Нет, нет, — перечит первым двум третий, — это паровоз…

За третьим — следующие со своим мнением.

Вытаращил Чюлюкин глаза на комиссию и не поймет что за обструкция? Сказано ведь русским языком — перед вами лодка.

— Нет, нет, — кричит очередной член комиссии, распалясь, — это вертолет. Только ответьте мне, почему лопасти у винта такие маленькие и сам винт расположен не там, где ему положено быть, сверху, но снизу и в таком неудобном месте?

Тут уж Чюлюкин осерчать захотел — что за чушь, тем более, вот и надпись. Но затем вспомнил, кто он да где он, застеснялся и передумал.

— Так это, — говорит, — не самолет, не грузовик, не пароиоз, ну и, естественно, не вертолет. Честное слово. Лодка это.

— Ну-ну, — понимающе усмехается в ответ ему первый (дескать, на чем-на чем, но на этой-то мякинке ты, дорогой друг, нас не проведешь), — лодки такие не бывают.

— А я, — говорит второй, — настаиваю на том, что это паровоз. Скажите-ка на милость, где вы видели такие лодки?

Но Чюлюкин не сдается.

— Лодка это, — стоит на своем Чюлюкин. — Она плавала у нас в Пунькино. В озере.

— Знаем, — отвечают. — Но вот то, что ты нам показываешь, за лодку, извини, признать не можем.

Стоит Чюлюкин перед ними, пот со лба вытирает, не возьмет никак в толк, какой же еще ему довод применить, чтобы убедить тех в том, что сделанная им лодка — лодка.

А те свое:

— Нет, нет — какая ж это лодка? Уж ты поверь нашему опыту…

И с подковыркой далее:

— Образование-то у вас какое?

Видит Чюлюкин — крыть нечем, да в другую тогда крайность.

— А хочете, — говорит, — я продемонстрирую, как она плавает.

На такой дешевке хотел купить их.

Да не тут-то было. Не на тех нарвался. Это кого другого бы испугал. Народ-то в комиссии тертый.

— О каком плавании речь вы ведете? — те ему. — И так наперед видно плавать она не будет. Так что вы уж тут бросьте нам сказки-то свои рассказывать.

Видит Чюлюкин, что более с ними сейчас ни о чем не договоришься, ругнулся про себя кучеряво и вышел.

Вышел, конечно, не без обиды — понятное дело, рефлексия разная в голову лезет.

— Что за чушь и парадокс: ты им — брито, они тебе — стрижено.

Понятное дело, рефлексия не только злая, но местами также и доброжелательная.

— Конечно, — рассуждает, — в чем-то они правы. Самолет без пропеллера — не самолет. Автомобиль без колес — не автомобиль. Паровоз без… (Хотя, к примеру, тот же самолет может быть и без пропеллера.) Но ведь делал-то я, если я еще в своем уме и насколько мне помнится, лодку.

И теперь уже так подумает и так — что же он делал?

А то, может быть, и в самом деле — не лодку.

Да нет — лодку делал.

Лод-ку!

С тем бы Чюлюкин, наверное, и сел. (Дяди у Чюлюкина в районе нет, по физкультурной части и характером Чюлюкин тоже слаб. Да и куда сильно-то в районе со своей городушкой разбежишься.) Да надоумил его кто то тут снова сходить к одному большого якобы сердоболия товарищу и попросить у него содействии.

Тот слыл в районе первым по части компетентности, — и главное, очень уж славился своей чуткостью.

Смелость день-другой подкопив, Чюлюкин к нему: войдите в положение, имею со всех сторон непонимание, но в вас вижу надежду.

— Понятно, — тот ему. — Но прислушиваться к мнению людей все же надо. Да — надо.

— Не возражаю, — ему Чюлюкин. — Только ведь смотря к