Панфиловцы на первом рубеже [Александр Альфредович Бек] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (36) »
2
До середины октября, до момента, когда началась битва на подмосковных рубежах, мы в боях не участвовали. Выехав из Казахстана, мы полтора месяца прожили в болотах Ленинградской области, в тридцати-сорока километрах от фронта, на так называемой второй линии обороны, числясь резервом главного командования. Утром 6 октября я получил приказ: поднять батальон по тревоге и выступить к ближайшему железнодорожному разъезду. Там нас уже ждали теплушки и платформы. Погрузившись, мы в ночь тронулись. Куда? Даже мне, командиру батальона, до поры до времени этого знать не полагалось. Казалось, мы едем не к фронту, а от фронта. Поезд несся к узловой станции Бологое, не останавливаясь на промежуточных пунктах. В пути объявили, что в Бологом для нас готов обед. Но кто-то гнал, кто-то подхлестывал наши эшелоны. Обед раздать не успели. Смена паровозов была произведена в две-три минуты. Гудок — и снова в путь! Все с любопытством ждали, куда повернем от Бологого. Скоро выяснилось: к Москве. Туда, не снижая скорости на полустанках, мчались с интервалами в полтора-два часа наши эшелоны, 316-я стрелковая дивизия. Зачем, для каких целей нас перебрасывают? Неизвестно. Почему мчимся с такой скоростью? Куда, по какой дороге поедем от Москвы? Где остановимся? Неизвестно, неизвестно. Необычно быстрое движение вызывало у всех тревожную приподнятость. Думалось: наконец-то настоящее, наконец-то в дело, в бой! Люди пели и шутили.3
7 октября мы выгрузились в лесу, близ Волоколамска, в ста двадцати километрах западнее Москвы. Меня вызвали к командиру полка на станцию. Запомнились выстроившиеся близ полотна приземистые клепаные башни, выкрашенные маскировочным узором — зелеными и серыми разводами. Это были вместилища бензина. Мог ли я знать, что скоро увижу на фоне угрюмого октябрьского неба, как — без грохота, который дошел позднее, без пламени и дыма, которые заволокли горизонт потом, — они, эти железные башни, враз медленно поднимутся и, словно повисев мгновение, рухнут? Подходя к станционному зданию, — впоследствии от него осталась лишь раскрытая кирпичная коробка с хвостами копоти над пустыми окнами, — я издали заметил длинный состав платформ, сплошь груженных пушками. Меня кто-то окликнул. У состава я увидел полковника Малинина, командира артиллерийского полка нашей дивизии. — Полюбуйтесь-ка, отступник, — сказал он. — Хороши? Он называл меня отступником с того дня, как узнал, что я, артиллерист, командир батареи, по собственному настоянию перешел в пехоту. Орудия были смазаны по-заводски — толстым слоем потемневшего сверху густого пушечного сала. Дополнительно к нашей дивизионной артиллерии они только что прибыли сюда. — Ого, — сказал я, — есть и тяжелые! — Этих бегемотов будем устанавливать, как крепостные… — Разве мы здесь надолго? — Зимовать, должно быть, будем. Принимаем Волоколамский У.Р. Вам, надеюсь, известно, что У.Р. есть сокращенное название: «укрепленный район». Я ощутил разочарование. Опять, значит, мы в тылу, опять в резерве. Я не знал, что далеко впереди, за Вязьмой, немцы рассекли фронт, заслонявший Москву; что Гитлер четыре дня назад объявил по радио миру: «Красная армия уничтожена, дорога на Москву открыта». А Москва в это время напряженно создавала новый фронт в ста двадцати — ста пятидесяти километрах от городской черты, на рубежах, которые вошли в историю под названием «дальних подступов». С- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (36) »
Последние комментарии
3 часов 51 минут назад
3 часов 57 минут назад
4 часов 1 минута назад
4 часов 1 минута назад
4 часов 7 минут назад
4 часов 24 минут назад