Безмолвный прах [Уильям Стайрон] (rtf) читать онлайн

Уильям Стайрон
Безмолвный прах

Можешь брюхо бобами и салом набить‭
И коляску из золота можешь купить,
Все равно тебе мира не остановить,‭
Ната Тернера дух не убить.

Можешь Цезарем зваться‭ ‬и войско‭ ‬водить,
Можешь наши деревни из пушки‭ ‬спалить.
Все равно тебе мира не остановить,‭
Ната Тернера дух не убить.
Старинная негритянская песня

I

Что и толковать,‭ ‬мой родной штат Виргиния относится к своему прошлому‭ ‬с вниманием,‭ ‬необычным даже для Юга.‭ ‬В середине‭ ‬30-х годов,‭ ‬когда я ходил в школу,‭ ‬стоявшую у реки Джеймс,‭ ‬одним из обязательных предметов была история Виргинии,‭ ‬и книжку,‭ ‬по которой мы учились,‭ ‬я помню куда лучше,‭ ‬чем все пособия по истории Соединенных Штатов или Европы,‭ ‬прочитанные мною позже.‭ ‬Вот в той книжке мне впервые и попалось имя Ната Тернера.‭ ‬Говорилось о нем кратко‭; ‬не исключаю,‭ ‬что именно эта краткость,‭ ‬создававшая такое чувство,‭ ‬что автору не терпится поскорее отделаться от затронутой темы,‭ ‬всего более обратила на себя внимание,‭ ‬распаляя мое любопытство.‭ ‬В точности воспроизвести тот абзац я теперь не смогу,‭ ‬но сказано там было примерно следующее:‭ «‬В‭ ‬1831‭ ‬году Нат Тернер,‭ ‬негр-фанатик из числа рабов,‭ ‬поднял ужасный бунт в округе Саутгемптон,‭ ‬истребив много белых людей.‭ ‬Бунт сразу подавили,‭ ‬а Ната Тернера и большинство других негров,‭ ‬которые в нем участвовали,‭ ‬повесили за их жестокие дела‭»‬.‭ ‬Устрашающих эпитетов могло быть чуть больше или чуть меньше,‭ ‬но точно знаю,‭ ‬что безвестный автор учебника на этом и обрывал свой рассказ о Нате Тернере,‭ ‬спеша перейти к более важным материям.
Когда я это читал,‭ ‬мне,‭ ‬должно быть,‭ ‬было лет десять-одиннадцать.‭ ‬Жил я в ту пору неподалеку от округа Саутгемптон,‭ ‬где происходило восстание,‭ ‬— в том краю на виргинском побережье,‭ ‬который обычно включают в черный пояс,‭ ‬потому что население тут преимущественно негритянское.‭ (‬Упоминая в дальнейшем о Юге и южанах,‭ ‬я буду иметь в виду именно этот Юг,‭ ‬где преобладают отношения,‭ ‬типичные для штатов,‭ ‬лежащих вниз по Миссисипи‭; ‬типичны они и для Мериленда,‭ ‬и для восточного Техаса.‭) ‬Ребенком я испытывал к неграм двойственное чувство,‭ ‬какое испытывают почти все,‭ ‬кто родом с Юга,‭ ‬негр для них и нечто вполне естественное,‭ ‬и повод для всегдашней тревоги.‭ ‬С одной стороны,‭ ‬чернокожие‭ — ‬это необходимая особенность местной природы,‭ ‬просто часть окружающего пейзажа,‭ ‬причем не менее характерная,‭ ‬чем сосновые боры,‭ ‬ветряные мельницы,‭ ‬упряжки мулов и устья сонных рек,‭ ‬придающие южным ландшафтам такую красочность и своеобычность.‭ ‬Белые словно не замечают негров,‭ ‬которые для них неотделимы от земли и как-то с ней сливаются,‭ ‬поглощаются ею настолько,‭ ‬что,‭ ‬лишь вообразив,‭ ‬что они вдруг,‭ ‬словно в сказке,‭ ‬исчезнут без следа,‭ ‬понимаешь,‭ ‬до‭ ‬чего это было бы дико:‭ ‬легче представить себе Юг,‭ ‬на котором не осталось бы ни одного дерева и вообще нет людей,‭ ‬нет никакой жизни.‭ ‬А вместе с тем негры,‭ ‬не замечаемые белыми,‭ ‬постоянно вторгаются в их коллективное бессознательное‭ — ‬так настойчиво,‭ ‬что без преувеличения можно назвать это их присутствие предметом неотступного беспокойства,‭ ‬какое способен доставлять часто повторяющийся скверный сон,‭ ‬когда мелькают одни и те же лица,‭ ‬на которых можно прочитать озабоченность и неясный упрек.‭ «‬На Юге белые не могут сделать шагу,‭ ‬не могут ни о чем говорить,‭ ‬не могут ни петь,‭ ‬ни рассуждать о справедливости и законах,‭ ‬ни отдаваться радостям любви и семьи,‭ ‬ни наслаждаться свободой,‭ ‬при этом хоть на миг позабыв,‭ ‬что рядом с ними живут негры‭»‬.‭ ‬Слова эти принадлежат Ральфу Эллисону
‭ ‬Современный негритянский писатель США.,‭ ‬и он,‭ ‬безусловно,‭ ‬прав.
Но есть разный Юг,‭ ‬и то,‭ ‬что испытывает каждый южанин,‭ ‬определяется всевозможными,‭ ‬подчас почти незаметными особенностями его личности,‭ ‬и семьи,‭ ‬и окружения,‭ ‬и бог весть чего еще,‭ ‬а оттого поневоле задумаешься:‭ ‬достаточно ли мы все это учитываем,‭ ‬достаточно ли постигаем,‭ ‬что совершенно разным может оказаться отношение к неграм с этой их постоянной близостью к нам самим.‭ ‬Не берусь судить,‭ ‬например,‭ ‬типичным ли оставалось мое собственное к ним отношение,‭ ‬когда в детстве я жил по соседству с теми местами,‭ ‬где родился,‭ ‬— в маленьком приморском городке,‭ ‬где белых и черных было примерно поровну.‭ ‬Чувства мои были сбивчивыми и‭ ‬смутными не без оттенка сентиментальности,‭ ‬а еще более не без воздействия банальных формул,‭ ‬созданных фольклором,‭ ‬и тут снисходительное высокомерие филантропа,‭ ‬поощряемое взрослыми,‭ ‬смешивалось с вполне‭ ‬откровенной враждебностью.‭ ‬А самое существенное то,‭ ‬что эти чувства и в малой степени не направлялись непосредственным знанием жизни черных,‭ ‬хотя южане вечно этим похваляются как своей особой добродетелью‭; ‬я во всяком случае этой жизни почти совсем не знал.
Вообще говоря,‭ ‬в том,‭ ‬что относится к расовым отношениям,‭ ‬меня воспитывали точно так же,‭ ‬как всех,‭ ‬то есть внушали мне стандартное представление,‭ ‬согласно которому негры по всем статьям уступают белым и должны занимать свое низшее положение в существующем порядке вещей.‭ ‬Но с другой стороны,‭ ‬по южным меркам наша семья принадлежала к числу высокопросвещенных:‭ ‬моя мать,‭ ‬к примеру,‭ ‬твердила мне,‭ ‬что неприлично называть негритянку‭ «‬леди‭»‬,‭ ‬надо сказать‭ «‬женщина‭»‬,‭ ‬но при всем том ее угнетала крайняя нищета,‭ ‬царившая в негритянских домах,‭ ‬а если бы она от меня хоть раз услышала про‭ «‬черномазых‭»‬,‭ ‬мне бы задали трепку.‭ ‬Впрочем,‭ ‬день за днем я проводил в другом мирке,‭ ‬в обыкновенной школе для ребят,‭ ‬чьи родители ничего особенного не достигли,‭ ‬и здесь словцо это было вполне ходовым.‭ ‬Сегрегация в школах,‭ ‬которую я считал делом совершенно естественным,‭ ‬исключительно эффективное средство достижения того прискорбного положения,‭ ‬которое в общем-то даже не являлось основной целью,‭ ‬когда устанавливали этот принцип обучения:‭ ‬она приглушает самое сознание,‭ ‬что у нас в стране живут две расы.‭ ‬И оттого моя неприязнь к неграм,‭ ‬как бы она ни проявлялась,‭ ‬почти полностью проистекала из расхожих понятий,‭ ‬а не из непосредственного опыта.
Так что и словечко‭ «‬черномазый‭»‬,‭ ‬которое я,‭ ‬подобно всем моим сверстникам,‭ ‬с полнейшей беззаботностью то и дело пускал в оборот,‭ ‬даже в ту пору оставалось для меня просто словечком,‭ ‬не содержащим ничего злого и обидного.‭ ‬Да и как стершееся это понятие могло бы приобрести в моих устах значение определенной характеристики,‭ ‬основывающейся‭ ‬на некой идее,‭ ‬если с его помощью мы лишь обозначили особую группу людей,‭ ‬столь тщательно от нас обособленную,‭ ‬что ее представители были чем-то вроде теней,‭ ‬пусть каждый день мы их видели воочию,‭ ‬потому что они работали на кухне,‭ ‬убирали мусор,‭ ‬сгребали опавшие листья в саду.‭ ‬Мало кем замеченный парадокс жизни на Юге заключается в том,‭ ‬что свойственная ей расовая враждебность основывается не столько на непосредственных соприкосновениях и столкновениях,‭ ‬сколько на почти полном отсутствии каких бы то ни было контактов.‭ ‬Вокруг были сплошь негры,‭ ‬но мне вспоминается единственный случай,‭ ‬когда,‭ ‬лет пяти или шести от роду,‭ ‬я несколько минут играл с чернокожим ребенком,‭ ‬а разговоров с черными у меня вообще не бывало,‭ ‬если не считать,‭ ‬что порой доводилось перекинуться фразой-другой с нашей кухаркой или с выжившим из ума стариком,‭ ‬который ловил крабов на берегу,‭ ‬куда в одинокие свои воскресенья я тоже выбирался много-много лет тому назад.‭ ‬И ведь никто меня специально от негров не изолировал,‭ ‬да и не было в такой ситуации ничего необычного.‭ ‬Все,‭ ‬что мне было известно о неграх в годы моего детства,‭ ‬я узнавал,‭ ‬наблюдая издалека,‭ ‬словно был зрителем в театре марионеток,‭ ‬где играют одни черные актеры.

Оттого я и не доверяю никаким обобщающим суждениям о Юге,‭ ‬исходят ли они от белых социологов или от негритянских драматургов,‭ ‬от политических деятелей-южан или от северян-газетчиков.‭ ‬Сам пожив на Севере,‭ ‬я наконец кое-что уразумел относительно негров.‭ ‬Один из вопиющих самообманов Юга‭ — ‬и этот миф стараются насаждать одни южане‭ — ‬состоит в претензии тамошних белых,‭ ‬что уж они-то знают негра‭ «‬по-настоящему‭»‬.‭ ‬Не спорю,‭ ‬часто можно встретить в южной сельской местности такие уголки,‭ ‬где культурный климат не препятствует взаимному пониманию,‭ ‬даже своеобразной расовой близости‭ — ‬хотя бы в отдельных случаях.‭ ‬Но я рос в среде наполовину деревенской,‭ ‬наполовину городской‭ (‬теперь бы сказали‭ — ‬в пригороде,‭ ‬хотя наш крохотный зеленый квартал на окраине вряд ли напоминал новоявленные города левитов‭)‬,‭ ‬в среде,‭ ‬с детства знакомой стольким южанам,‭ ‬а такая среда едва ли не полностью исключала общение между черными и белыми,‭ ‬благо и закон его ограничивал столь старательно.
А поскольку белые южане‭ «‬по-настоящему‭» ‬знать негра не могут,‭ ‬надо разобраться во всей той сексуальной мифологии,‭ ‬которая властвует над ними.‭ ‬Да,‭ ‬конечно,‭ ‬в межрасовых отношениях и по сей день сохраняется некоторая напряженность по этой части,‭ ‬а страх южанина перед эротической агрессивностью черного самца по-прежнему слишком явен,‭ ‬чтобы на него не обращать внимания.‭ ‬Но сегодняшний урбанизированный Юг развивался‭ ‬так,‭ ‬что между расами возникали лишь новые,‭ ‬еще более прочные перегородки.‭ ‬Хотя нельзя отрицать,‭ ‬что во времена рабства‭ (‬являясь орудием подавления,‭ ‬оно при всем том питало и определенную беспечность касательно плотских связей,‭ ‬в этом смысле сильно отличаясь от категорически их запрещавшей эпохи,‭ ‬когда были введены дискриминационные расовые законы‭) ‬то и дело происходило смешение двух рас,‭ ‬хотя известно,‭ ‬что оно спорадически продолжается,‭ ‬особенно в деревнях,‭ ‬где всегда проще смотрели на такие вещи,‭ ‬все-таки сегрегация,‭ ‬осуществлявшаяся решительно в любой сфере жизни,‭ ‬создала чрезвычайно прочный барьер между белыми и черными,‭ ‬и вряд ли лишь выдумкой на пустом месте можно назвать доктрину,‭ ‬которая настаивает на непреодолимости‭ «‬напряжения‭»‬,‭ ‬имеющего эротическую подоплеку.‭ ‬И жажда запретного плода,‭ ‬вернее всего,‭ ‬этого барьера не разрушит.‭ ‬Что касается негров,‭ ‬они этого плода не хотят либо из-за безразличия,‭ ‬либо из-за безотчетного страха‭; ‬белым не дано его вкусить,‭ ‬оттого что существуют сегрегация и закон,‭ ‬да в конечном счете им он ведь тоже безразличен.‭ ‬Помню,‭ ‬ребята постарше подзуживали друг друга прогуляться по улице,‭ ‬где располагались негритянские бордели‭ (‬позднее выяснилось,‭ ‬что главными клиентами там были сами негры да еще несколько моряков-скандинавов‭)‬,‭ ‬но,‭ ‬насколько могу судить,‭ ‬в дома эти никто из них не заходил.‭ ‬Девушки-негритянки оставались для белых фантомами,‭ ‬призраками,‭ ‬как все негры.‭ ‬Отрицать,‭ ‬что на современном Юге между черными и белыми не было никаких отношений,‭ ‬кроме крайне редких контактов и разного рода случайных встреч,‭ ‬значит лишь,‭ ‬попирая всякую логику,‭ ‬отрицать чудовищную действенность того апартеида,‭ ‬который был основой южного образа жизни без малого восемьдесят лет.
Задержался я на этом лишь с целью сказать о Юге нечто почитаемое само собой разумеющимся,‭ ‬по этой причине не придавая должного значения таким истинам или неверно их истолковывая.‭ ‬В большинстве своем белые южане не способны ни что бы то ни было доподлинно знать о черных,‭ ‬ни даже соприкасаться с ними,‭ ‬потому что есть непререкаемый закон,‭ ‬который обладает подавляющей властью.‭ ‬Между двумя расами образуется пропасть,‭ ‬и это можно ощутить даже‭ ‬в книгах такого великого знатока Юга,‭ ‬каким был Уильям Фолкнер,‭ ‬сам признававшийся,‭ ‬до чего неуверенно он себя чувствовал,‭ ‬когда пытался‭ «‬мыслить по-негритянски‭»; ‬его персонажи-негры,‭ ‬сколь ни превосходно они обрисованы,‭ ‬все же воспринимаются как плод долгого внимательного‭ ‬наблюдения,‭ ‬а не как итог‭ ‬вживания.‭ ‬Вот хотя бы Дилси из‭ «‬Шума и ярости‭»‬,‭ ‬замечательный,‭ ‬бесконечно живой характер,‭ ‬и все же,‭ ‬поразмыслив,‭ ‬приходишь к выводу,‭ ‬что получился он у Фолкнера не оттого,‭ ‬что ему удалось преобразиться в эту старую служанку,‭ ‬а оттого,‭ ‬что он провел бесчисленные часы и дни,‭ ‬изучая таких,‭ ‬как она,‭ ‬прислушиваясь к их речи‭; ‬не зря же Фолкнер был вынужден отступить в данном случае от собственного принципа повествования,‭ ‬и если прежде три других главных героя сами рассказывали историю,‭ ‬если преобладала форма внутреннего монолога с ее предельно интенсивным‭ «‬погружением‭» ‬в мир персонажа,‭ ‬то,‭ ‬как только появилась Дилси,‭ ‬события показываются извне,‭ ‬а не изнутри.
Не счесть белых южан,‭ ‬которые так и выросли,‭ ‬имея о негритянской душе,‭ ‬личности,‭ ‬характерности представление ничуть не более ясное,‭ ‬чем какой-нибудь фермер,‭ ‬всю жизнь проживший в глухих углах Висконсина или Мэна.‭ ‬Есть тут,‭ ‬правда,‭ ‬разница,‭ ‬и существенная,‭ ‬поскольку ею-то и определяется строй понятий белого южанина,‭ ‬как бы к ним ни относиться:‭ ‬для него негр‭ ‬рядом.‭ ‬Он рядом,‭ ‬и это чувствуется так,‭ ‬как никогда не может чувствоваться на Севере,‭ ‬сколько бы негров туда ни перебралось.‭ ‬Ибо южанин осознает негра как вечную,‭ ‬непреложную часть самой истории,‭ ‬как компонент самой ткани бытия,‭ ‬и настолько естественный,‭ ‬настолько необходимый,‭ ‬что,‭ ‬убери его,‭ ‬вся эта ткань расползется‭; ‬она все это в себя вобрала,‭ ‬и этот негритянский акцент,‭ ‬и эти черные или бронзовые лица,‭ ‬какие поминутно встречаешь на улице,‭ ‬и выкрики торговца цветами,‭ ‬взгромоздившегося на тележку,‭ ‬и бесконечные процессии на пыльных деревенских дорогах,‭ ‬и опрятные негритянские церкви,‭ ‬что белеют посреди сосен,‭ ‬притягивая своей поэтичностью,‭ ‬непорочностью,‭ ‬тишиной,‭ ‬и видную издали на пустынном весеннем поле темную фигуру,‭ ‬идущую вслед за упряжкой мулов,‭ ‬и тоску блюзов,‭ ‬которые доносятся из окон какой-нибудь жалкой харчевни,‭ ‬где крутят и крутят патефон,‭ ‬и печальные,‭ ‬вымокшие лица этих нянюшек,‭ ‬этих кухарок,‭ ‬под проливным дождем дожидающихся вечернего автобуса к себе в деревню,‭ ‬— о да,‭ ‬негр все время рядом,‭ ‬он‭ ‬здесь.
Так удивительно ли,‭ ‬что белый южанин,‭ ‬по слову Эллисона,‭ ‬шагу не ступит без ощущения этого негритянского присутствия.‭ ‬Удивительно ли,‭ ‬что раз за разом белые испытывают то безумие,‭ ‬то истому,‭ ‬и страх,‭ ‬и настороженность,‭ ‬и ярость,‭ ‬— как же иначе могут воспринимать они,‭ ‬пусть со всех сторон оберегаемые законом,‭ ‬тот парадокс,‭ ‬что им приходится ставить под сомнение даже реальность существования людей,‭ ‬которых хотя бы численно не меньше,‭ ‬если не больше,‭ ‬и отрицать,‭ ‬что в самом деле есть эти люди,‭ ‬чье соседство о себе напомнит на любом клочке земли,‭ ‬на любом перекрестке,‭ ‬в любой деревушке,‭ ‬городе или поселке,‭ ‬и что надо не признавать в них человеческую природу,‭ ‬пусть она проявляется каждодневно и естественно,‭ ‬словно сердцебиение,‭ ‬давая себя почувствовать поступками высокими или злыми,‭ ‬и грустью,‭ ‬сводящей с ума,‭ ‬и безудержным весельем,‭ ‬и драками,‭ ‬и местью за обиду,‭ ‬и бескорыстием любви.‭ ‬Негры,‭ ‬вероятно,‭ ‬сочтут,‭ ‬что слишком поздно пришло к нам желание узнать их жизнь и что отдает оно снисходительностью,‭ ‬которая возмутительна.‭ ‬Однако теперь время покончить с былыми порядками,‭ ‬действительно поняв,‭ ‬что такое негр,‭ ‬и для каждого белого южанина это стало моральным императивом.

II

Думаю,‭ ‬хотя бы отчасти я повиновался этому императиву,‭ ‬предпринимая свои разыскания касающиеся Ната Тернера,‭ ‬удивительного,‭ ‬мало кому известного черного человека,‭ ‬который по-писательски так меня притягивал,‭ ‬что я решил его воссоздать,‭ ‬а тогда сразу же все связанное с ним,‭ ‬естественно,‭ ‬стало проблемой художественной.‭ ‬В конце‭ ‬40-х годов,‭ ‬когда я закончил колледж в Северной Каролине и жил в Нью-Йорке,‭ ‬имя это,‭ ‬которое я впервые узнал из учебника виргинской истории,‭ ‬все время мне вспоминалось и не давало покоя.‭ ‬С тех пор я немало прочел об истории Юга,‭ ‬и меня захватило в ней все то,‭ ‬что относится к рабству и рабам.‭ ‬Едва ли не самое удивительное вот в чем:‭ ‬рабство сохранялось два с половиной столетия,‭ ‬и все эти годы почти не было попыток организовать восстание против него,‭ ‬не было заговоров и бунтов.‭ (‬Отмечу,‭ ‬что еще и в конце‭ ‬40-х годов историки никак этого не объясняли,‭ ‬и я мог лишь догадываться о том,‭ ‬что впоследствии убедительно объяснили такие исследователи,‭ ‬как Фрэнк Танненбаум и Стэнли Элкинс
‭ ‬Ф Танненбаум‭ — ‬автор книги‭ «‬Раб и гражданин‭» (‬1963‭); ‬см ниже рецензию Стайрона на эту работу‭; ‬С.‭ ‬Элкинс ‭— ‬ученый,‭ ‬много занимавшийся в‭ ‬60-е годы историей рабовладельческих штатов США.,‭ ‬— рабство негров‭ ‬в Америке,‭ ‬являясь системой психологического гнета,‭ ‬хуже которой не знает история,‭ ‬было слишком деспотичным и подавляющим,‭ ‬чтобы всерьез допускать возможности организованного противоборства.‭) ‬Лишь три события являются тут исключением из общего правила:‭ ‬мятеж,‭ ‬который вместе со своими сторонниками намеревался в‭ ‬1800‭ ‬году поднять возле Ричмонда раб Габриэль Проссер,‭ — ‬нашелся предатель,‭ ‬и заговорщиков повесили‭; ‬такой же мятеж в‭ ‬1822‭ ‬году под Чарльстоном в Южной Каролине,‭ ‬возглавленный свободным негром по имени Денмарк Вези,‭ ‬— его тоже выдали еще до того,‭ ‬как он начал приводить в исполнение намеченный им план,‭ ‬и тоже казнили вместе с другими участниками заговора.
Третье исключение,‭ ‬разумеется,‭ ‬Нат Тернер,‭ ‬и он единственный в анналах американского рабства‭ — ‬единственный среди‭ «‬многих тысяч погибших‭»‬,‭ ‬— кто вкусил момент торжества.
Даже и сегодня есть немало людей,‭ ‬достаточно хорошо образованных,‭ ‬но никогда не слыхавших имени Ната Тернера,‭ ‬и причины такого неведения разнообразны Одна из них,‭ ‬понятно,‭ ‬в том,‭ ‬что изучение истории,‭ ‬и не только южной,‭ ‬у нас всегда было крайне тенденциозным:‭ ‬старались избежать пусть и косвенного упоминания о таких фигурах,‭ ‬как Нат,‭ ‬ведь иначе подрывалось бы бытующее удобное представление,‭ ‬будто система рабства при всех ее моральных изъянах все же насаждала слишком снисходительное,‭ ‬даже заботливое отношение к невольникам,‭ ‬чтобы возникла у них хотя бы мысль о каком-то организованном противодействии или насильственном отпоре.‭ ‬Еще важнее,‭ ‬что о Нате Тернере сохранилось совсем мало свидетельств.‭ ‬Округ Саутгемптон,‭ ‬который и сегодня лежит в стороне от проторенных дорог,‭ ‬в ту пору был самым что ни на есть глухим углом.‭ ‬Относительность времени дает повод для расплывчатых утверждений вроде того,‭ ‬что‭ ‬1831‭ ‬год‭ — ‬это чуть ли не вчерашний день.‭ ‬Но на самом деле‭ ‬1831‭ ‬год,‭ ‬время президентства Эндрю Джексона,‭ ‬был ранней зарей нашей современной истории,‭ ‬и пройдет еще три года,‭ ‬прежде чем по виргинской земле проложат первую железнодорожную колею,‭ ‬и целых пятнадцать‭ — ‬прежде чем появится в этих местах телеграф.‭ ‬Сам бунт носил столь неожиданный и устрашающий характер,‭ ‬что с неизбежностью должен был породить множество слухов,‭ ‬россказней,‭ ‬диких фантазий,‭ ‬грубых искажений истины,‭ ‬наконец,‭ ‬совершенное молчание или запрещение каких бы то ни было упоминаний о многом,‭ ‬что ему сопутствовало,‭ ‬и все это,‭ ‬конечно,‭ ‬сказалось на последующей безвестности Ната.
Что касается документов того времени,‭ ‬связанных с восстанием,‭ ‬сохранился лишь один‭ — «‬Исповедь Ната Тернера‭»‬,‭ ‬тощий памфлет в полтора десятка страниц,‭ ‬написанный неким стряпчим,‭ ‬которого звали Томас Грей‭; ‬он записал в тюрьме рассказ Ната,‭ ‬ожидавшего судебного слушания,‭ ‬и,‭ ‬тиснув в Балтиморе свою брошюрку,‭ ‬исчез без следа.‭ ‬В памфлете попадаются некоторые несообразности,‭ ‬но ведь Грей готовил его в спешке,‭ ‬и есть причины считать эту книжку достоверным источником в том,‭ ‬что касается главного ее содержания.‭ ‬Сообщения в тогдашних газетах разных городов от Ричмонда до Норфолка отрывочны,‭ ‬далеки от действительного положения дела,‭ ‬полны домыслов и,‭ ‬в общем,‭ ‬не представляют никакой ценности.‭ ‬Уцелевшие судебные архивы Саутгемптона разрозненны и скудны,‭ ‬в них только ничего не говорящие перечисления имен,‭ ‬бесстрастные списки,‭ ‬сделанные давно выцветшими чернилами:‭ ‬такие-то белые,‭ ‬погибшие во время мятежа,‭ ‬такие-то негры,‭ ‬подвергнутые допросам и после этого либо отправленные невольничьими транспортами на Юг,‭ ‬либо оправданные,‭ ‬либо осужденные и повешенные.
Почти через семьдесят лет после восстания‭ (‬в‭ ‬1900‭ ‬году,‭ ‬волей случая именно в то время,‭ ‬когда Виргиния официально санкционировала введение на своей территории первых законов о расовой дискриминации‭) ‬был опубликован единственный исторический труд,‭ ‬посвященный этой теме,‭ ‬— «Саутгемптонское возмущение‭» ‬Уильяма С.‭ ‬Друри,‭ ‬питомца университета Джона Хопкинса и бакалавра‭; ‬он был типичнейшим виргинцем старой закваски,‭ ‬держался прорабовладельческих взглядов и до такой степени боготворил былые порядки,‭ ‬что описывая самые гнетущие эпизоды восстания,‭ ‬мог тут же добавить несколько слов о‭ «‬виргинском рабовладении,‭ ‬не могущем создать почвы для‭ ‬бунта,‭ ‬ибо сей институт основывался на самых дружественных отношениях между невольником и его владельцем,‭ ‬а также на моральных добродетелях,‭ ‬какие способны украсить цивилизацию в ее высшем цветении‭»‬.‭ ‬На взгляд Друри,‭ ‬Нат Тернер являет собой необъяснимую аберрацию,‭ ‬словно он был пришельцем с иных планет.‭ ‬Надо отдать должное Друри:‭ ‬времени прошло еще не так много,‭ ‬и он сумел разыскать нескольких доживавших свой век свидетелей мятежа,‭ ‬а поскольку автор просто-таки одержим точностью деталей,‭ ‬ему удалось восстановить хронику событий с последовательностью,‭ ‬которая представляется вполне убедительной.‭ ‬И его книжка,‭ ‬которую теперь,‭ ‬конечно,‭ ‬нигде не найти,‭ ‬а также‭ «‬Исповедь‭» ‬Ната остаются единственными надежными источниками для тех,‭ ‬кто обращается к этой странице нашего прошлого.‭ ‬О самом Нате,‭ ‬о вырастившей его среде,‭ ‬его детских годах мы не знаем почти ничего.‭ ‬Для романиста это даже хорошо,‭ ‬потому что он,‭ ‬в отличие от историка,‭ ‬обладает свободой по собственному разумению объяснять все те переплетающиеся мотивы‭ — ‬чувство обездоленности,‭ ‬обостренное честолюбие,‭ ‬подавленность,‭ ‬замерцавшие надежды,‭ ‬ярость,‭ ‬неудовлетворенные желания,‭ ‬— все те побуждения,‭ ‬которые заставили необыкновенного этого черного человека в те скрытые от нас дымкой полутора столетий времена нашей истории подняться на угнетателей,‭ ‬обрушив на них свой удар с такой страстью возмездия,‭ ‬какой не видели ни прежде,‭ ‬ни потом.

Он родился в‭ ‬1800‭ ‬году и,‭ ‬стало быть,‭ ‬к моменту восстания достиг тридцати одного года,‭ ‬то есть именно того возраста,‭ ‬какого достигли к решающему моменту своей революционной деятельности столь многие великие бунтари:‭ ‬Мартин Лютер,‭ ‬Робеспьер,‭ ‬Дантон,‭ ‬Фидель Кастро.‭ ‬В своих заметках,‭ ‬приложенных к‭ «‬Исповеди‭»‬,‭ ‬Томас‭ ‬Грей пишет,‭ ‬что у него было‭ «‬истинно негритянское лицо‭» (‬то есть обиняком дает понять,‭ ‬что беспочвенны разговоры о белой крови,‭ ‬примешивавшейся в жилах Ната к негритянской‭)‬,‭ ‬и добавляет:‭ «‬Я редко встречал людей,‭ ‬наделенных таким живым умом и сообразительностью‭»‬,‭ ‬— комплимент щедрый,‭ ‬тем более в ту пору,‭ ‬когда расизм,‭ ‬остававшийся до Гражданской войны нормой вещей,‭ ‬благодаря всему происшедшему принял форму какой-то неистовой истерики.‭ ‬Хотя о детстве и юности Ната почти ничего достоверного неизвестно,‭ ‬можно не сомневаться,‭ ‬что это был не по годам развитый подросток,‭ ‬который не только с легкостью выучился читать и писать‭ — ‬вещь сама по себе нешуточная во времена,‭ ‬когда это было запрещено неграм по закону,‭ — ‬но уже сызмальства кое-что смыслил по части астрономии,‭ ‬а потом пробовал собственноручно изготовлять бумагу и порох.‭ (‬В этом отношении он напоминает древних китайцев,‭ ‬и пусть сходство в высшей степени странно,‭ ‬оно тем не менее бросается мне в глаза.‭)
Начало девятнадцатого века было для виргинского побережья временем постепенного упадка благосостояния,‭ ‬чему причиной послужила порча земли неумеренным возделыванием табака,‭ ‬— постепенно эта культура начала исчезать с местных плантаций,‭ ‬что приносило разорение былым богачам,‭ ‬которых начали вытеснять мелкие фермеры.‭ ‬Вот в этих-то краях,‭ ‬где сплошь поля да поля,‭ ‬а среди них порой попадаются скромные выселки и еще более непритязательные крестьянские хутора,‭ ‬где нечасто встретишь белых,‭ ‬которым достанет средств завести хоть с десяток рабов,‭ ‬и обычно у семьи было всего два-три негра,‭ ‬не больше,‭ ‬— здесь и родился Нат,‭ ‬здесь он вырос и готовил себя к той апокалипсической роли,‭ ‬которую ему предстояло сыграть на сцене истории.‭ ‬Дела в экономике шли неважно,‭ ‬и не приходилось удивляться,‭ ‬что Ната несколько раз перепродавали,‭ ‬так что он переходил от владельца к владельцу‭ (‬ему в каком-то отношении повезло,‭ ‬он не попал в Северную Каролину или в Джорджию,‭ ‬на гибельные рисовые и хлопковые плантации,‭ ‬где в ту пору находили свой конец многие виргинские негры‭); ‬о его хозяевах мы мало что знаем,‭ ‬но нет фактов,‭ ‬говорящих что с Натом плохо обращались,‭ ‬а некто Сэмюэл Тернер‭ (‬брат того плантатора,‭ ‬которому Нат принадлежал от рождения‭) ‬проникся к мальчику настолько теплым отцовским чувством и так восторгался его одаренностью,‭ ‬что сделал роковой шаг,‭ ‬помогши ему выучиться грамоте.
В тех местах Библию почитали тогда незыблемой основой всех человеческих деяний и отличались особым благочестием,‭ ‬так что годам к двадцати Нат,‭ ‬неизменно добродетельный в обыденной жизни,‭ ‬— «никогда и доллара никому не задолжал,‭ ‬никогда бранного слова не вымолвил,‭ ‬никогда не прикасался к напиткам возбуждающим,‭ ‬никогда не украл у ближнего своего‭»‬,‭ ‬— становится проповедником-баптистом.‭ ‬По сравнению с теми штатами,‭ ‬которые лежат дальше на Юг,‭ ‬порядки Виргинии оставались более или менее либеральными‭; ‬к проповедничеству Ната,‭ ‬видимо,‭ ‬относились терпимо и не мешали ему подстрекать рабов к возмущению.‭ ‬Его ораторский дар,‭ ‬его речи прорицателя,‭ ‬магнетическая его притягательность,‭ ‬надо думать оказались столь велики,‭ ‬что среди невольников округа он быстро прославился и оказывал на них куда большее влияние,‭ ‬чем белые,‭ ‬одного из которых‭ — ‬это был бедняк по имени Брэнтли,‭ ‬полупомешанный надсмотрщик,‭ ‬— он при стечении зевак,‭ ‬включая и белых и черных,‭ ‬обратил на путь истинный и окрестил в мельничном пруду.‭ (‬По этому случаю Брэнтли подвергся всеобщему остракизму и вынужден был с позором покинуть родные места.‭)
Примерно в то время Нат начал все более замыкаться в себе,‭ ‬отдавшись посту и молитве‭; ‬долгие часы проводил он в уединении,‭ ‬уходя на лесные поляны или на болота,‭ ‬где общался со Святым Духом,‭ ‬проникаясь,‭ ‬день ото дня настоятельнее,‭ ‬убежденностью,‭ ‬что предназначен он для дела великого.‭ ‬Фанатичная эта уверенность становилась все более непоколебимой,‭ ‬и вот в одинокие свои бдения среди лесов стал он видеть призраков во плоти:‭ «‬Видел я духов,‭ ‬белых и черных духов,‭ ‬и шла меж ними битва,‭ ‬и солнце затмилось‭; ‬гром раздавался в небесах,‭ ‬и кровь струилась ручьями...‭ ‬Глубоко поразили меня чудеса сии,‭ ‬и молился я,‭ ‬чтоб явлено мне было значенье их‭; ‬а вскоре затем работал я в поле и узрел капли крови на листьях маиса,‭ ‬точно кровавая роса пала с небес.‭ ‬Ибо кровь Христова пролита была на земле и вознеслась на небо во спасение грешников,‭ ‬а ныне снова на землю она вернулась,‭ ‬обернувшись росой...‭ ‬В двенадцатый день мая года‭ ‬1828-го услышал я громкий шум середь неба,‭ ‬и Дух явился мне,‭ ‬и рек,‭ ‬что Змий сбросил путы свои,‭ ‬и сложил Спаситель ярмо,‭ ‬что нес он за грехи людские,‭ ‬и что мне надлежит ярмо то принять и биться со Змием,‭ ‬ибо близко то время,‭ ‬когда последние станут первыми,‭ ‬а первые последними‭»‬.
Как все мятежи,‭ ‬тот,‭ ‬что задумал Нат Тернер,‭ ‬не вспыхнул искрой,‭ ‬а долго не начинался из-за мучительных колебаний,‭ ‬неудачно складывавшихся обстоятельств,‭ ‬промедлений,‭ ‬задержек‭ (‬одним из поначалу намеченных Натом дней был,‭ ‬по иронии судьбы,‭ ‬День независимости в‭ ‬1830‭ ‬году,‭ ‬но сам он заболел,‭ ‬и момент был упущен‭); ‬наконец,‭ ‬воскресным вечером‭ ‬21‭ ‬августа‭ ‬1831‭ ‬года Нат и пять негров,‭ ‬которых он,‭ ‬выказав доверие,‭ ‬вдохновил своей надеждой,‭ ‬собрались в лесу неподалеку от дома тогдашнего его хозяина,‭ ‬каретного мастера Джозефа Тревиса,‭ ‬чтобы приступить к осуществлению плана,‭ ‬который предполагал поголовное убийство белых.‭ ‬Главная цель состояла в захвате окружного центра,‭ ‬называвшегося тогда Иерусалимом‭ (‬совпадение,‭ ‬конечно,‭ ‬не ускользнувшее от Ната,‭ ‬который,‭ ‬выражая собственные мысли исключительно языком пророков,‭ ‬должно быть,‭ ‬видел себя не меньше как Гедеоном,‭ ‬карающим мадианитян‭); ‬в Иерусалиме были винтовки и патроны,‭ ‬если бы удалось овладеть арсеналом,‭ ‬Нат намечал пройти миль тридцать в восточном направлении,‭ ‬вербуя себе по пути сторонников из числа рабов,‭ ‬и добраться до Большой топи‭ — ‬вьющихся,‭ ‬как змея,‭ ‬болотистых пустошей,‭ ‬где,‭ ‬по его разумному предположению,‭ ‬выжить могли одни негры,‭ ‬а никакая белая армия не продвинется и на полшага.‭ ‬Однако пока следовало заняться другим:‭ ‬на пути к Иерусалиму,‭ ‬находившемуся в десяти милях,‭ ‬уничтожить всех белых мужчин,‭ ‬женщин и детей,‭ ‬не щадя никого‭; ‬что младенцы,‭ ‬что дряхлые старики‭ — ‬все обрекалось топору и ножам.‭ ‬Само собой,‭ ‬такова была воля Всемогущего,‭ ‬ибо не сказал ли Он устами пророка Иезекииля:‭ «‬Сын человеческий‭! ‬изреки пророчество и скажи:‭ ‬так говорит Господь‭ ‬Бог‭; ‬скажи:‭ ‬меч,‭ ‬меч наострен и вычищен‭; ‬Наострен для того,‭ ‬чтобы больше заколать...‭ ‬Старика,‭ ‬юношу и девицу,‭ ‬и младенца и жен бейте до смерти...‭» ‬Замысел настолько страшный и бескомпромиссный,‭ ‬что родиться он мог лишь от самого крайнего отчаяния и полной безнадежности,‭ ‬воцарившейся в душе,‭ ‬и разумеется,‭ ‬он должен был привести к катастрофе не только белых,‭ ‬но и черных,‭ ‬причем черных к такой катастрофе,‭ ‬которая теперь,‭ ‬по прошествии стольких лет,‭ ‬представляется почти невероятной.

Свое дело они делали без промедлений,‭ ‬не ведая жалости,‭ ‬проявляя решительность и последовательность.‭ ‬Начали с дома Тревиса,‭ ‬где в постелях убили пятерых,‭ ‬в том числе полугодовалого ребенка,‭ ‬и потом шли на Восток,‭ ‬от дома к дому‭ — ‬грабя,‭ ‬убивая,‭ ‬не щадя никого.‭ ‬Ружей не было‭ — ‬во всяком случае поначалу,‭ ‬и в ход пускали топоры,‭ ‬ножи,‭ ‬косы‭; ‬обычно жертве отрубали голову.‭ (‬Заметим,‭ ‬что обреченных не подвергали пыткам и не было случаев изнасилования.‭ ‬Нат в таких делах оставался строго добродетельным христианином,‭ ‬заявив:‭ «‬Мы не будем творить над их женщинами то,‭ ‬что они творят над нашими‭»‬.‭)
Так шли они весь первый день полями,‭ ‬сожженными августовским солнцем,‭ ‬везде искали ружья и пули,‭ ‬угоняя с собой лошадей и вербуя сторонников,‭ ‬которых нашось достаточно.‭ ‬О том,‭ ‬что это была не вспышка расового гнева,‭ ‬а некий прообраз классовой борьбы,‭ ‬говорит то обстоятельство,‭ ‬что усадьбы многих белых бедняков они специально обходили стороной.‭ ‬К полудню в понедельник силы отряда более чем утроились,‭ ‬теперь в нем насчитывалось девятнадцать человек,‭ ‬а убито было уже около тридцати белых.‭ ‬Слух о происшествии успел прокатиться по всему округу,‭ ‬и поскольку мятежники продвигались весьма быстро,‭ ‬многие белые,‭ ‬охваченные паникой,‭ ‬бежали в леса,‭ ‬а некоторые фермеры решили оказать сопротивление и возводили баррикады,‭ ‬чтобы,‭ ‬укрывшись за ними,‭ ‬стрелять по людям Ната.‭ ‬Нашлось в отряде немало таких,‭ ‬кто разбивали погреба захваченных домов,‭ ‬напиваясь в стельку,‭ ‬— Нат это предвидел и предупреждал,‭ ‬что подобное недопустимо.‭ ‬Впрочем,‭ ‬его силы,‭ ‬которые теперь возросли еще на сорок человек,‭ ‬по-прежнему двигались к Иерусалиму,‭ ‬продолжая свои бесчинства всю ночь и весь следующим день,‭ ‬пока,‭ ‬наконец,‭ ‬решительный отпор поднявшихся по тревоге белых и появление конницы ополченцев‭ (‬да к тому же,‭ ‬вероятно,‭ ‬и воздействие яблочного бренди,‭ ‬поглощаемого в огромных количествах‭) ‬не заставили мятежников рассеяться,‭ ‬хотя до городка оставалась только миля или чуть больше.
Почти всех их скоро схватили и отдали под суд‭ — ‬забота о законности,‭ ‬характерная для той эпохи,‭ ‬когда прежде всего требовалось установить,‭ ‬действительно ли виновен,‭ ‬а значит,‭ ‬отправится на виселицу именно‭ ‬мой раб,‭ ‬который,‭ ‬в конце концов,‭ ‬был собственностью и стоил восемьсот‭ — ‬девятьсот долларов.‭ ‬Как только мятежники разбежались,‭ ‬Нат исчез и два месяца прятался в лесах,‭ ‬пока голод и осенние холода не выгнали его из убежища,‭ ‬заставив сдаться первому же встречному фермеру с дробовиком в руках.‭ ‬Было это в ноябре‭ ‬1831‭ ‬года‭; ‬Ната привезли в Иерусалим и принялись судить за подстрекательство к бунту,‭ ‬жертвами которого стали шестьдесят белых людей.

Прямые последствия всего случившегося были крайне прискорбными.‭ ‬Истребление стольких белых само по себе явилось актом совершенно ненужным.‭ ‬Так и не удастся установить,‭ ‬сколько негров,‭ ‬непричастных к мятежу,‭ ‬погибло от рук захлебывавшихся яростью белых,‭ ‬которые,‭ ‬создав патрули,‭ ‬целую неделю после бунта обшаривали округ уголок за уголком,‭ ‬добиваясь отмщения и устрашения.‭ ‬Ричмондская газета,‭ ‬сожалеющая об этом разгуле,‭ ‬полагает,‭ ‬что убили около двухсот чернокожих,‭ ‬среди которых было много свободных людей‭; ‬нередко пленников пытали и мучили немыслимо жестокими способами.‭ ‬Но еще существеннее те последствия,‭ ‬которые восстание Ната Тернера имело для института рабства.‭ ‬О случившемся быстро узнали во многих штатах Юга‭; ‬то,‭ ‬что казалось невероятным и о чем никогда даже не заговаривали вдруг произошло‭ — ‬и это после двухсот лет безропотного послушания,‭ ‬после привычных‭ «‬да,‭ ‬масса хозяин‭»‬,‭ ‬какие только и слышали от заботливых нянюшек и слуг‭; ‬понятно,‭ ‬что по всему Югу пробежала шоковая волна встревоженности и страха.‭ ‬Раз этот чудовищный кошмар оказался возможен в Виргинии,‭ ‬кто поручится,‭ ‬что он невозможен‭ ‬здесь у‭ ‬нас,‭ ‬в Теннесси,‭ ‬или в Огасте,‭ ‬или в Виксберге,‭ ‬или в пустынных уголках Луизианы‭? ‬Проживи Нат еще немного,‭ ‬увидь он,‭ ‬к чему привело поднятое им восстание,‭ ‬он удостоверился бы в жестокой иронии,‭ ‬распорядившейся так,‭ ‬что смелый,‭ ‬отчаянный его порыв к свободе увенчался лишь самыми ужасающими формами тирании,‭ ‬которые теперь повсюду практиковали в отношении негров,‭ ‬— устанавливая патрулирование,‭ ‬еще больше ограничивая возможности передвижения‭ ‬и сходок,‭ ‬не допуская,‭ ‬чтобы дети учились,‭ ‬вводя прочие жестокие и уродливые постановления,‭ ‬в рабовладельческих штатах сохранившие силу вплоть до Гражданской войны.‭ ‬В Виргинии дело шло к эмансипации,‭ ‬и,‭ ‬вероятно,‭ ‬как раз восстание Ната Тернера напугало многих умеренных законодателей,‭ ‬внушив им мысль,‭ ‬что освобождать негров опасно,‭ ‬а это и стало решающим обстоятельством,‭ ‬обеспечившим победу сил,‭ ‬стоявших за сохранение рабства Меж тем Виргиния ведь обладала огромным престижем и освободи она тогда своих рабов,‭ ‬трудно даже представить себе,‭ ‬какое это имело бы историческое значение.
Нат породил на Юге беспредельный парализующий страх,‭ ‬который так никогда и не был преодолен.‭ ‬Белые насадили семена рабства,‭ ‬а когда явился Нат Тернер,‭ ‬горькую жатву пришлось собирать и белым и черным.
Его казнили вместе с шестнадцатью другими неграми,‭ ‬которые особенно отличились во время восстания.‭ ‬Большинство других участников были отправлены на Юг,‭ ‬на дымящиеся от жары плантации риса и хлопка.‭ ‬11‭ ‬ноября‭ ‬1831‭ ‬года Ната повесили,‭ ‬выбрав для этой пели дуб,‭ ‬росший на центральной площади Иерусалима.‭ ‬Смерть он встретил с большим мужеством и достоинством.‭ «‬Казненные,‭ ‬— пишет Друри,‭ ‬— после отправления подобающего ритуала были преданы земле,‭ ‬кроме Ната Тернера.‭ ‬Тело его отдали лекарям,‭ ‬которые,‭ ‬сняв кожу,‭ ‬извлекли все нужное для изготовления мазей‭»‬.

III

Недавней весной я навещал в Виргинии свою родню и решил заглянуть на денек в округ Саутгемптон,‭ ‬до которого всего час езды автомобилем от городка,‭ ‬где я родился и вырос.‭ ‬Естественно,‭ ‬побудил меня к этой поездке Нат Тернер,‭ ‬хотя никаких конкретных и безотлагательных нужд у меня не было.‭ ‬Все,‭ ‬что можно было разузнать о его мятеже,‭ ‬было мне уже известно.‭ ‬Из надежных источников я был осведомлен,‭ ‬что рыться в саутгемптонском судебном архиве бесполезно.‭ ‬Так что отправился я не с тем,‭ ‬чтобы отыскать новые факты,‭ ‬просто захотелось проникнуться настроением и подышать воздухом тех мест,‭ ‬где я не бывал уже давно,‭ ‬с тех пор как мальчиком проезжал Саутгемптон по пути к родственникам отца,‭ ‬жившим в Северной Каролине.‭ ‬И еще подумалось:‭ ‬а вдруг доведется увидеть кое-что связанное с восстанием или даже пройти часть той дороги,‭ ‬которой двигался отряд Тернера,‭ ‬благо я вооружился одним из превосходных путеводителей,‭ ‬прославивших выпускающее их Общество охраны памятников виргинской старины,‭ ‬— они необходимы любому,‭ ‬кто вознамерится совершить паломничество к святыням Старого Юга,‭ ‬будь то Джеймстаун,‭ ‬Аппоматтокс или Монтиселло
‭ ‬Поместье Т.‭ ‬Джефферсона,‭ ‬видного деятеля американской революции.‭ ‬Памятник архитектуры классицизма,‭ ‬возведенный рабами.‭ ‬Особенно разгорелся у меня аппетит после того,‭ ‬как мой свойственник позвонил своему двоюродному брату,‭ ‬чтобы рассказать обо мне.‭ ‬Человек этот,‭ ‬которого я здесь назову Дэном Сьюэрдом,‭ ‬жил неподалеку от Франклина,‭ ‬нынешнего окружного центра‭; ‬в трубке раздался добродушный голос с тягучим южным акцентом,‭ ‬— даже столько лет прожив на неприветливом Севере,‭ ‬я немедленно узнаю его,‭ ‬и он пробуждает во мне столько воспоминаний,‭ ‬так притягивает и волнует,‭ ‬— и я услышал,‭ ‬что мне будут рады оказать всемерное содействие в моих трудах...
...Вероятно,‭ ‬не следовало удивляться,‭ ‬что мистер Сьюэрд,‭ ‬по всей очевидности,‭ ‬очень слабо себе представлял,‭ ‬кто такой Нат Тернер.‭ ‬Когда мы об этом заговорили,‭ ‬выяснилось,‭ ‬что,‭ ‬по его понятиям,‭ ‬восстание произошло еще в восемнадцатом столетии.‭ ‬Он охотно описал мне виденный в детстве‭ «‬висельный дуб‭» — ‬тот,‭ ‬на котором Нат был повешен в Кортленде,‭ ‬как после Гражданской войны стал зваться бывший Иерусалим‭; ‬лет тридцать назад дерево засохло и его спилили‭; ‬ну,‭ ‬а что до прочих памятников восстания,‭ ‬он,‭ ‬к сожалению,‭ ‬не может рассказать мне ничего.‭ ‬Да ничего,‭ ‬если он не ошибается,‭ ‬и не сохранилось.
Так начались для меня разочарования,‭ ‬которых час от часу становилось все больше.‭ ‬Боже,‭ ‬неужто я и впрямь надеялся узреть реликвии,‭ ‬оберегаемые не менее заботливо,‭ ‬чем памятники колониального времени в Уильямсберге,‭ ‬этакий музей,‭ ‬где при входе меня встретит дама в кринолине и шелковом лифе и,‭ ‬после того как я заплачу свои пятьдесят центов за билет,‭ ‬проведет по залам,‭ ‬неспешно рассказывая,‭ ‬как на этом вот самом месте хозяйка дома‭ — ‬о ее доброте все знали‭ — ‬пала от рук кровожадного дикаря.‭ ‬Настоящий виргинец,‭ ‬хочет он того или нет,‭ ‬всегда находится под бременем остро им ощущаемой истории,‭ ‬и поэтому не могу исключить,‭ ‬что такого рода мысль где-то во мне таилась.‭ ‬Как бы то ни было,‭ ‬я не сомневался:‭ ‬найдется на что посмотреть‭ — ‬и еще сильнее в том уверился,‭ ‬когда после ленча мистер Сьюэрд предложил поехать в Кортленд,‭ ‬до которого было десять миль к западу.‭ ‬Он успел переговорить со своим приятелем,‭ ‬шерифом округа,‭ ‬которому в Саутгемптоне были знакомы все потайные укрытия и медвежьи углы,‭ ‬главным образом оттого,‭ ‬что все время приходилось разыскивать самогонщиков‭; ‬и уж если кто из ныне живущих мог бы указать какие-то следы Ната Тернера,‭ ‬восстановив его путь,‭ ‬так только шериф.‭ ‬Я окрылился надеждой.‭ ‬Ведь я прихватил с собой книжку Друри с приложенной к ней картой,‭ ‬на которой обозначалось движение отряда и были поименованы захваченные им дома.‭ ‬Книжка,‭ ‬правда,‭ ‬вышла шестьдесят с лишним лет назад,‭ ‬местность за это время должна была заметно измениться.‭ ‬Зато у шерифа была подробная карта округа,‭ ‬и вместе с моей картой являлась возможность проделать весь маршрут,‭ ‬пройденный восставшими за сто тридцать четыре года до этой моей поездки,‭ ‬и хоть на минуту представить себе,‭ ‬какой тогда лился свет,‭ ‬какие тени лежали на этой сцене,‭ ‬где разыгрывалась драма убийства и возмездия.
Но выглядело все так,‭ ‬как будто Нат Тернер никогда и не существовал,‭ ‬и пока мы,‭ ‬впятером набившись в машину шерифа с намалеванной на борту огромной звездой,‭ ‬до самого вечера колесили по шоссе,‭ ‬слушали перебивающие друг друга голоса по включенному полицейскому радио и посматривали на торчащий сзади пулемет,‭ ‬предназначенный на случай беспорядков,‭ ‬у меня росло чувство,‭ ‬точно этот негр,‭ ‬так давно меня занимавший и овладевший моим воображением настолько,‭ ‬что духовно и во плоти стал реальнее большинства людей,‭ ‬скоторыми я изо дня в день общался,‭ ‬— точно он просто моя выдумка,‭ ‬фантом,‭ ‬столь же безжизненный,‭ ‬как какой-нибудь персонаж из полузабытой сказки.‭ ‬Ведь здесь,‭ ‬в глубинке,‭ ‬среди плоских полей,‭ ‬перемежаемых лесами,‭ ‬по которым он некогда бродил,‭ ‬лишь немногие слышали про Ната,‭ ‬но даже и они,‭ ‬эти белые и черные,‭ ‬с которыми мы разговаривали,‭ ‬специально останавливаясь у ферм,‭ ‬заправочных станций,‭ ‬лавок,‭ ‬расположившихся на перекрестке пыльных дорог,‭ ‬большей частью путали его с кем-то другим и представляли неким призраком,‭ ‬мифом,‭ ‬каким-то черным Полем Баньяном
‭ ‬Персонаж американского фольклора,‭ ‬богатырь-лесоруб.,‭ ‬который сотни лет тому назад вершил дела неясные и таинственные.‭ ‬И не то чтобы они над нами посмеивались или не хотели говорить,‭ ‬нет,‭ ‬они просто ничего не знали.‭ ‬Один из них был уверен,‭ ‬что речь идет о герое Гражданской войны,‭ ‬негритянском командире.‭ ‬Молодой негр из сельскохозяйственных рабочих ‭— ‬он околачивался на автостанции‭ — ‬сказал,‭ ‬что Нат вроде как был белый.‭ ‬А туго соображавший клиент лавки,‭ ‬где торговали подержанной мебелью,‭ ‬— белый человек с тяжелым взглядом и торчащим животом,‭ ‬—подумавши,‭ ‬заявил,‭ ‬что так звали знаменитую в старину беговую лошадь.
Сам шериф,‭ ‬немногословный,‭ ‬с вкрадчивым голосом мужчина низкого роста,‭ ‬на чьем лице застыла усмешка,‭ ‬словно он все время вспоминает забавную шутку,‭ ‬очень хорошо знал,‭ ‬кем был Нат Тернер,‭ ‬и я побьюсь об заклад,‭ ‬что наши мученья доставляли ему удовольствие.‭ ‬Человек он был сметливый,‭ ‬отмеченный особой деревенской способностью на лету все схватывать,‭ ‬и вскоре не меньше меня увлекся мыслью отыскать хоть какие-то следы восстания‭ (‬он,‭ ‬правда,‭ ‬сразу же мне разъяснил,‭ ‬что карта в книжке Друри совсем устарела и те дороги давно заброшены,‭ ‬заросли травой и деревьями,‭ ‬а дома либо сгорели,‭ ‬либо развалились‭); ‬невежество этих вахлаков его забавляло,‭ ‬и,‭ ‬похоже,‭ ‬он от души веселился,‭ ‬видя,‭ ‬как глупеют их лица,‭ ‬когда и белым и черным задавался один и тот же вопрос:‭ «‬Ну что,‭ ‬слыхал про старика Ната Тернера‭?» ‬Но слыхал далеко не каждый из них,‭ ‬хоть я не сомневался,‭ ‬что распахивали они поля,‭ ‬по которым двигался Нат,‭ ‬потому что жили на земле,‭ ‬где и он жил‭; ‬что‭ ‬же до старых построек,‭ ‬которые,‭ ‬кто знает,‭ ‬могли помнить те далекие времена,‭ ‬никто из опрошенных не смог нам сказать о них решительно ничего вразумительного.‭ ‬Память о Тернере сумели до конца изгладить,‭ ‬его стремились позабыть как можно старательнее,‭ ‬точно чудовищный,‭ ‬непереносимый сон.
День угасал,‭ ‬и,‭ ‬испытывая усталость,‭ ‬смешанную с глубоким унынием,‭ ‬я предложил возвратиться в Кортленд,‭ ‬удовольствовавшись тем,‭ ‬что мы выслушали.‭ ‬Шериф и мистер Сьюэрд тут же согласились,‭ ‬их,‭ ‬видимо,‭ ‬утомили эти докучливые и бесплодные разыскания‭; ‬мы повернули назад по прямой немощеной дороге,‭ ‬и пошел обрывочный,‭ ‬беспорядочный разговор.‭ ‬Говорили о Севере.‭ ‬Шерифу было любопытно узнать,‭ ‬что я часто бываю в Нью-Йорке.‭ ‬Он туда,‭ ‬случается,‭ ‬тоже заезжает,‭ ‬вот был там всего месяц назад,‭ ‬надо было‭ «‬взять черномазого‭»‬,‭ ‬который совершил побег из тюрьмы,‭ ‬где ждал суда за убийство жены.‭ ‬В Нью-Йорке,‭ ‬сказал шериф,‭ ‬иной раз недурно провести ночку,‭ ‬но жить‭ — ‬нет,‭ ‬ни за что на свете.
Он говорил и говорил,‭ ‬а я смотрел в окно,‭ ‬и вдруг мой взгляд что-то привлекло,‭ ‬что-то знакомое,‭ ‬какой-то мерцающий на горизонте отблеск или силуэт,‭ ‬возникший на фоне осыпанного солнечными лучами леса‭; ‬я попросил остановить машину.‭ ‬Мы дали задний ход,‭ ‬и сквозь облако пыли‭ ‬я увидел дом,‭ ‬стоящий примерно в четверти мили от шоссе,‭ ‬— с такого расстояния он казался покосившимся прямоугольником,‭ ‬прячущимся за ветвями гигантского дуба,‭ ‬и все равно весь этот вид‭ — ‬и дом,‭ ‬и склонившаяся над ним могучая крона,‭ ‬и привольно разросшийся лес‭ — ‬так был мне привычен,‭ ‬словно я‭ ‬каждый день проезжаю по этой дороге.‭ ‬И едва накатилось это чувство узнавания,‭ ‬я сразу понял,‭ ‬чей дом разглядываю.‭ ‬Добросовестный Друри в своем‭ «‬Саутгемптонском возмущении‭» ‬поместил множество фотографий‭ — ‬конечно,‭ ‬любительских,‭ ‬сделанных им самим,‭ ‬к тому же сильно попорченных несовершенной типографской техникой начала века.‭ ‬Все же и по ним можно было опознать изображенные строения,‭ ‬и,‭ ‬открыв книжку,‭ ‬я обнаружил снимок именно этого дома,‭ ‬— за шестьдесят лет нависший над ним исполинский дуб вырос разве что на несколько дюймов,‭ ‬— а подпись говорила,‭ ‬что принадлежал он миссис Кэтрин Уайтхед.‭ ‬Издалека,‭ ‬окутанный весенним светом,‭ ‬он казался воплощенной безмятежностью,‭ ‬но не много найдется домов,‭ ‬в чьих стенах происходили такие взрывы насилия.‭ ‬Нат Тернер и его отряд пришли сюда к вечеру в понедельник,‭ ‬22‭ ‬августа,‭ ‬и,‭ ‬ворвавшись в дом,‭ «‬убили миссис Кэтрин Уайтхед,‭ ‬и сына ее Ричарда,‭ ‬и четырех дочерей,‭ ‬и внука‭»‬.
К дому вел узкий проселок,‭ ‬давным-давно заброшенный,‭ ‬поросший буйно цветущими сорняками,‭ ‬издававшими слабое шуршанье‭ ‬под колесами машины.‭ ‬По обе стороны цвел розовым и белым кизил,‭ ‬совсем одичалый,‭ ‬расползшийся красивыми пятнами,‭ ‬словно на рисунке пастелью.‭ ‬Поблизости от дома путь нам перерезала ограда из жердей‭; ‬шериф притормозил,‭ ‬мы вышли и с минуту постояли,‭ ‬оглядываясь по сторонам.‭ ‬Было вокруг спокойно,‭ ‬тихо,‭ ‬так тихо,‭ ‬что донесшаяся из леса трель пересмешника нас чуть не испугала,‭ ‬— в доме,‭ ‬разумеется,‭ ‬никто не жил.‭ ‬Потрепанный непогодой,‭ ‬облупившийся,‭ ‬с давно облетевшей старой штукатуркой,‭ ‬похожий на обглоданную кость,‭ ‬которая сереет в сугробе,‭ ‬он одиноко,‭ ‬мрачно высился над провисающим,‭ ‬шатким крыльцом,‭ ‬а дверь стояла нараспашку и казалась незаросшей раной.‭ ‬Настоящей усадьбой он никогда и не выглядел,‭ ‬но все же стоял удобный,‭ ‬просторный деревенский дом,‭ ‬от которого теперь остались развалины,‭ ‬один скелет,‭ ‬лишь отдаленно напоминавший,‭ ‬как все здесь было когда-то.‭ ‬Подойдя поближе,‭ ‬мы увидели,‭ ‬что дом до самого чердака завален початками сухой кукурузы‭ — ‬кормом для свиней‭; ‬и вдруг свиньи выбежали прямо из-за утла,‭ ‬злобно‭ ‬на нас уставившись,‭ ‬похрюкивая‭ ‬и напрягая спины,‭ ‬похожие на раскрытую бритву.‭ ‬Мистер Сьюэрд замахнулся палкой,‭ ‬резким окриком разогнав стадо.‭ ‬А я все глядел на дом,‭ ‬стараясь припомнить,‭ ‬что тут произошло в дни бунта.‭ ‬И припомнил.
Есть что-то странное,‭ ‬таинственное,‭ ‬иррациональное в том,‭ ‬как вел себя сам Нат Тернер,‭ ‬когда закипел мятеж.‭ ‬Он не мог убивать.‭ ‬В его исповеди раз за разом попадаются признания такого рода‭ (‬он их делает мимоходом,‭ ‬и надо читать внимательно,‭ ‬чтобы не ускользнул смысл‭)‬:‭ «‬Мне не удалось прикончить этого человека,‭ ‬потому что удар пришелся мимо головы‭»; ‬или:‭ «‬Я нанес ей несколько ран в голову,‭ ‬но убить не смог,‭ ‬нож оказался тупой‭»‬...‭ ‬И так все время:‭ ‬тупой нож,‭ ‬бьющий мимо топор‭ — ‬верить этому перестаешь.‭ ‬Скорей уж подумаешь,‭ ‬что на твоих глазах разыгрывается‭ «‬Гамлет‭»‬ — та же самая рассудочность,‭ ‬и смертельный страх,‭ ‬и чувство вины,‭ ‬и попытки уклониться от насилия,‭ ‬и фатальная нерешительность.‭ ‬И лишь в этом вот доме,‭ ‬теперь превращенном в амбар под кукурузу и угрюмо молчащем в весенний вечер,‭ ‬когда одни свиньи,‭ ‬рывшиеся на дворе,‭ ‬нарушали тишину,‭ ‬лишь здесь Нат наконец выказал способность‭ (‬или,‭ ‬может,‭ ‬его заставили‭?) ‬совершить кровопролитие,‭ ‬а жертвой оказалась восемнадцатилетняя Маргарет Уайтхед,‭ ‬которую Друри именует‭ «‬первой красавицей во всем округе‭»‬,‭ ‬— кому-то это покажется натянутым и шаблонно романтичным,‭ ‬но он,‭ ‬наверное,‭ ‬писал искренне.‭ ‬Вообразите себе этот апокалипсис,‭ ‬это безумие,‭ ‬которое полыхает под нестерпимо резким солнцем жаркого августовского дня.
‭«‬Я вернулся в дом,‭ ‬чтобы свершить работу смерти,‭ ‬но те,‭ ‬кто там уже находился,‭ ‬не сидели сложа руки,‭ ‬и всю семью они перебили,‭ ‬кроме миссис Уайтхед и ее дочери‭ ‬Маргарет.‭ ‬В прихожей я столкнулся с Уиллом,‭ ‬который тащил миссис Уайтхед на крыльцо,‭ ‬где нанес ей удар топором,‭ ‬отсекши голову от шеи.‭ ‬Мисс Маргарет я обнаружил там,‭ ‬где она пряталась,‭ ‬— за крышкой погреба,‭ ‬который был рядом с домом‭; ‬и заметив меня,‭ ‬она кинулась бежать в поле,‭ ‬но я ее тотчас нагнал и несколько раз ударил своим ножом,‭ ‬а потом убил,‭ ‬ударив по голове жердью‭»‬.
Больше Нат никого не убивал.‭ ‬И отчего вслед за разгромом поместья Уайтхедов ярость восстания начинает слабеть,‭ ‬отчего спадает его накал,‭ ‬его непримиримость‭? ‬Отчего и в исповеди Ната,‭ ‬после того как он рассказал про Маргарет,‭ ‬чувствуешь подавленность,‭ ‬какое-то безволие,‭ ‬словно исчезло все его былое воодушевление,‭ ‬и так решительно,‭ ‬что до самого конца мятежа мы больше‭ ‬ни разу не увидим его самого,‭ ‬когда чинится насилие‭? ‬Может,‭ ‬тут его озарило,‭ ‬что ведь в конце концов он человек,‭ ‬а может,‭ ‬наоборот,‭ ‬это чувство тут и покинуло его насовсем‭?
Я проник в дом,‭ ‬кое-как добравшись до двери по крыльцу без ступенек и цепляясь за источенную временем оконную раму.‭ ‬В доме пахло дрожжами как от прокисшего пива.‭ ‬В комнатах,‭ ‬где никто не жил,‭ ‬было не продохнуть из-за пыли от початков‭; ‬пыль скапливалась годами,‭ ‬десятилетиями,‭ ‬местами она лежала плотным слоем толщиной в полпальца,‭ ‬и всюду был серый этот тончайший прах,‭ ‬который напоминал городской снег,‭ ‬выпавший порядочное время тому назад и уже закоптившийся.‭ ‬Кое-где из-под наваленной кукурузы доносилась‭ ‬чуть слышная возня и мышиное жалобное попискиванье.‭ ‬И царил глубокий покой,‭ ‬и громадный тот дуб отбрасывал тень своей листвы,‭ ‬шашечками ложившуюся на пол вперемешку с яркими отблесками солнца,‭ ‬льющегося через распахнутую дверь.‭ ‬Даже этот ослепительный,‭ ‬сверкающий золотом день тут отзывался только глухим напоминаньем,‭ ‬а может,‭ ‬предчувствием смерти,‭ ‬и мне вспомнились леденящие душу строки Эмили Дикинсон:

Безмолвный прах,‭ ‬он был когда-то‭ ‬плотью
Живых людей,
Их локонами,‭ ‬платьями,‭ ‬страстями
И светом их очей.

Шериф кого-то вызывал по своему радио,‭ ‬до меня долетали отрывочные,‭ ‬неясные слова‭; ‬из центра округа ответили,‭ ‬громко прозвучало несколько непонятных мне фраз,‭ ‬и все утонуло в треске и шипенье.‭ ‬А‭ ‬вслед за тем опять безмолвие,‭ ‬и слышится только мягкий голос‭ ‬моего отца,‭ ‬беседующего с мистером Сьюэрдом.
Я прислонился к сгнившему косяку и смотрел на могучее дерево,‭ ‬на ту заслоняемую им лужайку,‭ ‬где Нат догнал и умертвил мисс Маргарет Уайтхед.‭ ‬Среди недвижной тишины мне на миг почудилось,‭ ‬будто я слышу,‭ ‬как с оглушительным звуком рвется тафта ее лифа,‭ ‬слышу топот бегущих и пронзительный крик ужаса,‭ ‬и тот день словно наложился на день сегодняшний,‭ ‬сливаясь с ним,‭ ‬так что они стали одним целым и еще долго текли нераздельно.
1965

Из рецензии на книгу Ф.‭ ‬Танненбаума‭ «‬Раб и гражданин‭»

...Мы лишь теперь начинаем постигать,‭ ‬до какой степени опустошительными оказались психологические и моральные последствия рабства для нас всех.‭ ‬В отличие от испанцев и португальцев англичане,‭ ‬как и те их потомки,‭ ‬которые в Америке сделались рабовладельцами,‭ ‬исторически не были подготовлены к системе рабства‭; ‬ни протестантская церковь,‭ ‬ни английские или американские законы не указывали,‭ ‬кем считать невольника-негра,‭ ‬хоть это очень сложная проблема,‭ ‬так как требовалось либо признать его человеком,‭ ‬обладающим гуманной природой,‭ ‬либо же рассматривать как собственность,‭ ‬— и предпочли второе.‭ ‬Итогом стала очевидная деградация целого народа.‭ ‬Делалось все для того,‭ ‬чтобы рабов не освобождали.‭ ‬Невольник превратился всего лишь в товар,‭ ‬которым можно торговать‭; ‬его лишили собственности на то,‭ ‬что он сам же и производил,‭ ‬он не мог вступать в брак по собственному выбору,‭ ‬не обладал даже правами в отношении потомства,‭ ‬появившегося от несанкционированных связей,‭ ‬рожденных безнадежностью,‭ ‬— на фоне столь вопиющих нарушений христианской морали странно и полемизировать о том,‭ ‬преобладали на белом Юге терпимые,‭ ‬человечные хозяева или садисты,‭ ‬масса Бобс или Саймон Легри
‭ ‬Масса Бобс‭ — ‬персонаж сказок Дж.‭ ‬Харриса,‭ ‬основанных на негритянском фольклоре и очень популярных в XIX в.,‭ ‬добродушный белый фермер.‭ ‬Саймон Легри‭ — ‬жестокий работорговец,‭ ‬из‭ «‬Хижины дяди Тома‭» ‬Бичер-Стоу..‭ ‬Рассказывают о дикостях‭ (‬даже теперь нельзя с определенностью сказать,‭ ‬проявлялась ли жестокость систематически или лишь в редких,‭ ‬нетипичных случаях,‭ ‬— недаром же из-за этих пустяков яростно друг с другом спорят историки,‭ ‬выступающие как апологеты рабства,‭ ‬и современные аболиционисты‭); ‬но любые рассказы в таком роде меркнут,‭ ‬когда подумаешь,‭ ‬что вся черная раса постоянно подвергалась сплошной дегуманизации и что последовательно,‭ ‬не без успеха негритянский народ старались удержать на том уровне развития,‭ ‬какой естествен только для детей.‭ ‬То был гнет,‭ ‬какого еще не знало человечество за‭ ‬свою историю.‭ ‬Понадобилась Гражданская война,‭ ‬чтобы как-то выправить этот дикий вывих,‭ ‬но война слишком запоздала.
‭«‬В Латинской Америке,‭ ‬— пишет Танненбаум,‭ ‬— на протяжении столетий хозяева освобождали своих рабов,‭ ‬и те,‭ ‬обретая человеческое достоинство и чувство морали,‭ ‬постепенно обрели и равенство в правах.‭ ‬В Соединенных Штатах негр получил свободу,‭ ‬к которой его не подготовили,‭ ‬и до того,‭ ‬как белое сообщество признало за ним этический статус‭»‬.
Вот проблема,‭ ‬которая стоит перед нами по сей‭ ‬день,‭ ‬ибо по-прежнему многие белые американцы отказывают негру в моральности и в человечности.
Как ни грустно,‭ ‬история не содержит в себе ответов на те вопросы,‭ ‬какие она нам оставила в наследство.‭ ‬Профессор Танненбаум завершает свою прекрасную книгу справедливой мыслью о том,‭ ‬что пройдет еще очень много времени,‭ ‬прежде чем моральный статус негра перестанут оспаривать.‭ ‬Но не ясно ли,‭ ‬что время это может оказаться слишком долгим для того,‭ ‬чтобы спаслись мы сами.
1963