О приумножении наук [Готфрид Вильгельм Лейбниц] (doc) читать постранично

Книга в формате doc! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Лейбниц Готфрид Вильгельм

О ПРИУМНОЖЕНИИ НАУК

О том, что автор решился высказать некоторые соображения относительно приумножения наук, а так как он исследовал и притом разработал новое искусство познания, то oн попытался и его, помня о величии этого дела, сообщить другим на благо усовершенствования искусства.

Решившись обсуждать предмет, признание важности которого многими имеет всеобщее значение, я был бы лицемером в делах общественных, если бы то, что необходимо для его представления в привлекательном свете и воспламенения людских сердец, оказалось бы утаенным моей речью. Поэтому я полагаюсь на снисходительность благосклонных читателей, если буду вынужден говорить о настоящем деле более высокопарно в сравнении с тем, как я обычно высказываюсь о своих делах, особенно если учесть, что я не присваиваю себе никакой заслуги изобретателя, но лишь разделяю всяческие обязанности указующего или провозвестника. И то, что я в такой степени возвеличиваю, я не столько рассчитываю передать другим, подчинив своей власти, сколько желаю обозначить исключающими заблуждение знаками, чтобы оно могло надежно извлекаться из своих тайников умами более счастливыми. Ибо, как есть большая разница между уделом простого охотника, который выследил следы зверя и обозначил верными метками место его логовища, и славой и блеском великого государя, заловившего в сети зверя, возбуждаемого всеми средствами и гонимого отовсюду, так и я буду считать себя достаточно вознагражденным за свои труды, если когда-нибудь воспламененные моим указанием великие мужи и, что особенно хотелось бы, мужи непредубежденного общества присвоят себе бессмертную славу исполнивших дело восстановления наук (Instaurata scientia). Случилось так - не знаю, правда, в силу какой судьбы, ибо и в мышлении имеет место некая фортуна и божественный промысел,- что мне, когда я был еще почти ребенком. выпали на долю хотя и слабые, но тем не менее плодотворные предвестия некоторого великого искусства1 о котором люди, сколько мне ни приходилось читать и слышать, казалось, даже и не подозревали. Впоследствии я разработал его настолько, насколько это было возможно среди разлада, которому мы, люди, подвержены, и тем самым пришел к тому, что мог охватить верным доказательством его полезность и могущество, которое показалось всем невероятным, а также способ осуществления этого искусства. И я не остановился на общих свидетельствах, но испытал силу этого искусства на многих предметах, и, если говорить как это было, никогда я не затрагивал ничего такого, в чем вскоре благодаря вновь найденным истинам не открывался бы мне новый порядок вещей, откуда рождались обильнейшие плоды. Ибо я признаю, что во всяком деле нужно соединять (насколько это возможно) опыт с разумением (ratio) и что весьма сомнительными выглядят те искусства и те методы, которые не способны продемонстрировать ни творений искусства, ни открытий метода. Поэтому к началам (initia) нашей науки, которую я осмеливаюсь называть всеобщей, я посчитал необходимым добавить примеры (specimina).

О том, что автор, конечно, опасается, как бы это дело случайно не зачахло и что он сам не будет в состоянии завершить его.

Причина же, которая побудила меня обнародовать эти мысли, состоит в том, что я не знаю, хватит ли у меня времени и сил для завершения этого искусства. Отсюда возникло опасение, как бы по моей вине, если в дальнейшем что-нибудь изменится в состоянии людей, не исчезла совершенно всякая память и всякое упоминание о нем, ибо я открыл нечто до такой степени далекое от людских мнений, что даже одареннейшие люди, увлеченные мной, по-видимому, не вполне понимали то, о чем я столь часто ясно высказывался. Поэтому я посчитал, что лучше будет позаботиться о современниках или же - если здесь нас ждет неудача - о потомках и сохранить это дело, приведенное в надежный порядок для времен, возможно более счастливых, чем поставить общественные выгоды ниже собственного тщеславия и отложить сообщение о нем до тех пор, пока от меня зависело бы уготовление себе более великой, а поэтому и более несомненной и бесспорной славы свершением всего дела; впрочем; такого дела, для свершения которого я никогда, пожалуй, не стал бы подходящим: ведь я признаю свою слабость не из ложной скромности, и я постоянно ощущаю, насколько превосходят меня многие памятью и остротой ума.

О ток, что он весьма осуждает тщеславие тех, которые создают школу и презирают других, будто они одни способны свершать великие деяния.

Имеется и другая причина, вытекающая из , наблюдения человеческих деяний и из природы дарований нашего века. Причина состоит в том, что, если бы я даже смог отнять славу у других, я посчитал бы это наименее благоразумным, ибо, не говоря уже о том, что с лишением надежды на славу у многих совершенно гаснет жажда свершения похвальных дел, я с очевидностью вижу, как все те, пусть даже выдающиеся мужи, которые домогались себе великого вмени, создавая новые учения и основывая