Заброшенный полигон [Геннадий Философович Николаев] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (105) »
Геннадий Николаев ЗАБРОШЕННЫЙ ПОЛИГОН
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
— Вы, молодой человек, проявили незаурядную настойчивость. Это хорошо. Вялым в науке делать нечего. Если аспирант, лучше всех понимающий значение своей темы, не может убедить других, не может справиться с трудностями на первых же шагах, то лучше ему не ввязываться в эту игру. Пусть идет инженером на производство или в отраслевую науку. Верно, молодой человек? — Верно! Лично я просто кожей чувствую, как тема давит на меня. В смысле важности. — Вот-вот! Кожей! Именно кожей! А тема у вас действительно чрезвычайно важная. Потому и обсуждаем. Вообще мне нравится ваш «самовар». И картинки красивые. Но вот вопрос: если этот, как вы говорите, лазерно-плазменный штопор действительно пробьет толщу воздуха до пяти километров… — Пробьет! Клянусь! — Хо-хо! Молодец! Однако уверенность в науке хороша, самоуверенность пагубна. Где вы собираетесь испытывать установку? Надеюсь, не в городе? — Аэрофлот не подпускает ближе чем на две сотни километров — по всем четырем направлениям. — Правильно, не хотят рисковать… — Перестраховщики! Чего бояться-то? Это же не пушка. — Вам, простите, сколько лет? — Двадцать шесть. — О! Если бы юность знала, если бы старость могла… Моей внучке двадцать девять… Ну-с, молодой человек, чем сердце успокоится? — Вы имеете в виду… испытания? — Вот именно! Где? Когда? — Тут так. Если уходить слишком далеко от города, то усложняется электропитание установки. Вообще усложняется всё: доставка, монтаж и так далее. Если же слишком приближаться, то растут помехи от сетей и предприятий городской зоны. — Значит, вы оказались в положении Одиссея в Мессинском проливе, между Скиллой и Харибдой. А помните, как поступил Одиссей? — Залепил уши воском и велел привязать себя к мачте… — Молодой человек! Вы путаете. Так он поступил, когда спасался от сирен, этих красоток со сладкими голосами. — Возможно, возможно. А вы ничего не перепутали? Почему вы сказали «Скилла»? Разве не «Сцилла»? — Можно и так и этак, но у Жуковского — Скилла. — У Жуковского?! Это же Гомер! — А переводчик — Жуковский. Классику надо перечитывать, молодой человек. Так вот, против Скиллы и Харибды, как мне помнится, царица Цирцея не знала средств, но посоветовала не приближаться к Харибде в периоды, когда та заглатывает море, держаться поближе к Скилле, хотя при этом придется потерять шестерых гребцов. Почему шестерых? Не помните? — Столько ей требовалось на завтрак. — Хм, потому что у нее было шесть голов. А вообще какие можно сделать выводы из столь поучительной истории? Не мучайтесь, я вам скажу. Во-первых, в мире есть вещи, не подвластные даже богам! Мысль весьма крамольная во времена Гомера. Да и по нынешним — тоже. И как только «Илиаду» и «Одиссею» пропустила греческая цензура?! Во-вторых же, в науке, как и в жизни, надо искать, батенька мой, пристойных компромиссов. Но не всегда! В тех случаях, когда дело идет о чести, об истине, о порядочности, — никаких компромиссов! Только на костер! Ну, а в данном случае, что ж, конечно, надо выбирать золотую середину. Решили, где она? — Деревня Камышинка, двести двадцать семь километров. Есть подстанция, правда, сельская. И есть старый заброшенный полигон. В годы войны там пристреливали минометы. — Откуда такие архисекретные сведения? — Это моя родная деревня… — Вот как! А подстанция? Хватит мощности? — Мы прикидывали, должно хватить. Ну, если возникнет дефицит, думаю, на какое-то время можно отсечь все остальное… — А местные согласятся? Крестьяне. — У меня отец председатель колхоза, поможет. Я ведь поэтому и выбрал родную деревню. — Разумно. Тем более, насколько я понимаю, вы уже в цейтноте. — Есть немножко. — Аспирант не должен опаздывать с диссертацией, это, знаете ли, все равно что опаздывать на собственную свадьбу. Да? На собственную свадьбу опаздывать не годится. Значит, вы деревенский? — Был. — Почему же «был»? Это, молодой человек, навечно, как, скажем, питерский, тамбовский, рязанский, вологодский. Я, к примеру, местечковый. Крохотное было местечко — возле Шклова, — вшивое, грязное. Помню, в сенях нашей хибарки стояла кадушка с селедкой и мы, голопузые, запускали туда ручонки, вылавливали рыбицы и хрустели, как огурцами. А папа любил шутить: «И что за паршивый город Шклов — когда надо разменять десять рублей, так нет этой паршивой десятки». Думаю, папа больше трех рублей зараз не держал в руках за всю свою жизнь. Понимаете, молодой человек, не надо стыдиться места своего рождения. И среды, из которой вышел. Я, например, с гордостью говорю, что родился в местечке. Человек в течение жизни или поднимается, или, наоборот, опускается. Одно дело — родиться в потомственном особняке, в семье, скажем, генерала или министра, и совсем другое — в грязной вонючей хижине.- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (105) »
Последние комментарии
26 минут 19 секунд назад
2 часов 44 минут назад
4 часов 34 минут назад
10 часов 19 минут назад
10 часов 25 минут назад
10 часов 29 минут назад