Дженни. Ближе к дому [Эрскин Колдуэлл] (fb2) читать постранично, страница - 2

прихожей, чтобы взглянуть в зеркало на свое раскрасневшееся лицо и поправить каштановые волосы.

Когда она вошла в комнату, судья Рэйни грел руки над газовой печкой.

— Вы всегда говорите мне такие приятные слова, — сказала она, подходя ближе и заглядывая ему в глаза. — Где уж мне думать насчет замужества, ведь я теперь всего-навсего толстая старуха, глядеть не на что. Вы не знаете, сколько раз я думала про себя, что если б мне вернуть мою молодость, да к тому же хорошую фигуру…

Резко отвернувшись от судьи Рэйни и смахнув слезы пальцами, она подошла к креслу и села.

— Дженни, что это за разговор, — сказал он, неодобрительно хмурясь. — Могу сказать со всей прямотой и искренностью, что вы были бы самой завидной супругой. Собственно говоря, я легко могу себе представить, что некто является на этих днях в суд и подает заявление. На формальном языке закона это означает просто jus primae noctis^[1].

Дженни пристально глядела на него, моргая глазами.

— Это то же самое, что разрешение на брак?

— Нет. Это только относится к тому же предмету.

— Ну, Майло, перестаньте меня дразнить, — сказала она, краснея. — Не верю ни единому вашему слову. Столько есть хорошеньких девушек, с каждым днем все новые подрастают, выбирайте, закрыв глаза, а время и место вам стоит только назначить, да вы и сами это знаете.

— Большинству из них придется еще многому учиться, а время не ждет. Вы понимаете, что я хочу сказать, Дженни. Юная внешность и восторженность не всегда дают то, что обещают и что от них требуется. А мы с вами…

В комнате надолго воцарилось молчание, потом судья Рэйни отошел от печки и сел в кресло рядом с Дженни.

— Что бы ни случилось, Майло, я всегда буду вам благодарна, — сказала после паузы Дженни, — и в любое время, когда вы только захотите, я вам докажу свою благодарность, стоит вам только слово сказать. Вы со мной достаточно хорошо знакомы, чтобы знать, какой я могу быть доброй, когда есть ради чего. Я — такая, какая есть, даже силой закона меня не переменишь. Я не такая, чтобы держать полон дом любимых кошечек и собачек и представляться, будто я не нуждаюсь в мужском обществе. Если бы не вы, не знаю, как бы я выдержала все мои беды и печали. Иной раз думается, что одно только это жизнь для меня приготовила — горе, неудачи да неприятности каждый день.

— Что еще такое, Дженни? — спросил он живо. — Расскажите мне, что случилось.

Мигая затуманившимися глазами, она провела обеими руками по лбу и раскрасневшимся щекам, словно стараясь разогнать свою печаль.

Судья наклонился ближе к Дженни и в утешение потрепал ее по плечу.

— Когда вы просили меня зайти к вам сегодня вечером по дороге домой, вы не сказали, в чем дело. Что такое, Дженни? Что случилось?

Левая рука Дженни бессильно упала на колени. Подняв правую, она махнула ею в сторону красной кирпичной церкви на соседнем участке.

— А что еще могло случиться, Майло? — отвечала она, в унынии понурив голову. — Вам это давно известно.

— Так они опять у вас были? — сказал он, глядя на Дженни и понимающе кивнув головой. — Это самое и случилось, Дженни?

— Да. — На мгновение она утомленно закрыла глаза. — Да, — повторила она. Когда она заговорила снова, ее голос звучал резко и гневно. — Эти самые придиры из церкви Тяжкого Креста просто, кажется, все перепробовали, что только могли придумать, лишь бы наделать мне неприятностей. Все время, что я здесь живу, у меня не было ровно никаких неприятностей с соседями. Миссис Клара Крокмор, что живет в желтом кирпичном доме рядом с моим, такая соседка, что лучше и желать нечего, мы с ней то и дело бываем друг у друга. И Норма Поуп, моя соседка со стороны двора, всегда дарит мне цветы из своего сада, меняется рецептами блюд и уж всегда поделится сплетнями, какие доходят до ее улицы.

Но эти святоши, эти ханжи! Мне кажется, они не успокоятся до тех пор, пока не упрячут меня в тюрьму на всю жизнь или пока не зароют меня в могилу. В прошлый раз — это было после первого числа — они приходили и плели бог знает что про меня и Визи Гудвилли. Тогда они говорили, что грешно и стыдно мне сдавать ему комнату, потому что ночью мы с ним спим под одной кровлей. А теперь они собираются подать жалобу и начальнику полиции в Сэллисоу, и шерифу округа Индианола, и даже самому губернатору штата, чтобы меня арестовали, если я не заставлю Визи немедленно выехать и искать себе жилье в другом месте.

Остановившись и переведя дух, Дженни сложила руки на животе, потом передвинула их повыше.

— Бедный Визи Гудвилли! — Слезы выступили у нее на глазах, когда она произнесла это имя. — Бедный Визи Гудвилли! Другого настоящего дома у него на всем свете нет, а эти святоши хотят, чтобы он отсюда уехал. Всем известно, что это единственное место, которое он может назвать своим домом в те три зимние месяца, когда он не ездит с балаганом и не зарабатывает на жизнь, показываясь публике во вставных номерах. Он даже не знает наверное, остались ли у него в