Соперницы [Кэтрин Куксон] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Кэтрин Куксон Соперницы
Часть 1 Юная Барбара
Глава 1
Едва только двуколка остановилась напротив ворот, как гибкая девичья фигурка, спрыгнув с подножки, пронеслась по тропинке через дворик, и, распахнув двери на кухню, швырнула на стол расшитую бисером сумочку и книжку. — Ну, мисс Барбара! — воскликнула Мэри Пил, стоящая у другого конца стола. — Не успели войти, а уже начинаете! Приберегите свое недовольство для того, кто его вызвал. Девчонка снова схватила книжку и кинула ее в Мэри Пил, но промахнулась, дверь в холл отворилась, и вошла мисс Анна Бригмор. Книга, просвистев мимо лица Мэри, ударила по плечу мисс Бригмор (которая в этот момент появилась в холле) и свалилась в кухонный ящик, задев по пути кувшин. Звон разбившегося сосуда повис в напряженной тишине. Мисс Бригмор с упреком посмотрела на свою воспитанницу, которую в душе считала дочерью. — О, Барбара! Дорогая, нельзя же так, — произнесла она. «Да уж нельзя, — подумала Мэри Пил. — Будь моя воля, я бы вправила девчонке мозги хорошей поркой». Ее мнение наверняка разделял и Джим Уэйт. Закрыв дверь за мисс Бригмор, которая увела Барбару из кухни, он сказал: — Уши бы ей надрать. — Не говори так, Джим, — возразила Мэри Пил, — я знаю, что она этого заслуживает, но ведь уши как раз и есть ее беда. Именно плохой слух портит характер мисс Барбары. Садись, попей чайку. Как погостили? Долговязый Джим Уэйт опустился на табурет и протянул руки к огню. — Да как обычно. Может, мне не следует это говорить, но на ферме все вздыхают с облегчением, когда эта маленькая обезьяна садится в двуколку, отправляясь домой. Да, да, она просто жить не дает молодому хозяину. Ни на минуту не упускает его из виду, он даже не может отлучиться по своим делам. И я это говорю не для красного словца, как раз сегодня он вышел в туалет, а она стояла посреди двора и глазела на дверь, когда же он появится. Просто стыд. Как ты думаешь, сможет мисс Бригмор что-нибудь с этим поделать? Уж если не она, то и никто другой не сумеет. А с другой стороны, мой отец как раз недавно говорил, что и ее вина в том, что мисс Барбара стала такой. В смысле — не плохо слышащей, а слишком много себе позволяющей. — На вот, попей. — Мэри подала ему кружку с чаем и спросила: — Не хочешь кусочек горячего каравая, только-только из печи? — Ага, давай, ему найдется местечко. — Да уж у тебя свободного места сколько угодно. — Мэри слегка толкнула Джима. — И когда ты уже перестанешь расти. Как отец с матерью? — Да ничего. — А Лили? — Ну, Лили. Ты не поверишь, но ей, кажется, удалось наконец завлечь Билла Твигга. Мэри резко опустилась на стул, и, упираясь сжатыми руками в колени, наклонилась к Джиму. — Да что ты говоришь! И как? — Ну, у Гарри Брауна померла жена. А у него ферма, не так, чтобы большая, но голодать не даст. Так вот, за последние три месяца он уже трижды к нам наведывался и все время болтал и смеялся с Лили. Это заставило Билла задуматься, — Джим вздернул подбородок, — и правильно, семь лет уже ей голову морочит. Это все из-за мамаши своей, та, пока не померла три года назад, все твердила ему, что нехорошо жениться на женщине, старшей по возрасту. Всего-то на два года, подумаешь! И чего только люди не болтают... Вкусный каравай, Мэри. — Откусив огромный кусок хлеба с маслом, он закончил свою мысль: — Сплошное невежество вокруг, знаешь ли... В гостиной мисс Бригмор говорила почти то же самое: — Это невежество, моя милая. Так ведут себя невежественные люди. — Она произносила слова не так громко, как Мэри Пил, но более старательно, а ее голос был на тон выше обычного. — Она противная, и я ее ненавижу. — Барбара, нельзя так говорить. Сара маленькая девочка, ей всего десять лет. Мисс Бригмор не задумалась о том, что стоящей напротив нее девочке самой всего лишь двенадцать, поскольку считала, что Барбара развита не по годам. Знания, вот что сделало ее такой, знания, которые мисс Бригмор дала своей воспитаннице. Пускай у ребенка серьезный недостаток — Барбара почти совсем глухая, зато есть и огромное преимущество — она знает больше многих двадцатилетних. Она взглянула на девочку — слишком худенькая и высокая для своего возраста... и слишком красивая. Прямые черные волосы блестят, как драгоценный мех, овальное лицо, кремовая, без малейшего изъяна кожа. Карие глаза, но их взгляд сейчас, как бывало и раньше, пробудил в душе мисс Бригмор неясную тревогу. Слишком напоминал он взгляд Дональда Радлета, ныне покойного мужа Констанции, приходящейся Барбаре тетей. На самом деле родство между Дональдом и девочкой было гораздо более близким, но она этого не знала. Часто по ночам мисс Бригмор лежала без сна, снова и снова пытаясь найти способ, чтобы раскрыть Барбаре тайну ее происхождения. Было ясно, что, если бы не глухота ребенка, никакой тайны давно бы уже не существовало, ее выболтал бы кто угодно, ну хотя бы кто-то из семейства Уэйтов, которые живут в Вулфбере. Барбару невзлюбили не только Гарри и Дэйзи Уэйт, но и их дети, Джим и Лили, а все потому, что она сама терпеть не может Сару, племянницу Гарри. Гарри Уэйт привез двухлетнюю Сару на ферму, когда ее родители умерли от лихорадки. Хорошенькая, подвижная девочка завоевала любовь не только в семье Уэйтов, но и у хозяйки фермы Констанции Радлет, и ее свекрови, Джейн Радлет. Все это не вызвало бы никаких возражений со стороны Барбары, если бы ее двоюродный брат Майкл не уделял малышке столько внимания с самых первых дней ее появления на ферме. С Сарой он не только играл, но и защищал ее. До этого пообщаться с кем-то из ровесников он мог, только когда на ферму приезжала Барбара. Летом они виделись часто, зимой же — в лучшем случае пару раз за все три месяца. Первая размолвка между детьми произошла под Рождество. Стояла необыкновенно теплая погода. Мисс Бригмор привезла на ферму Мэри и Барбару, и, хотя они собирались вернуться через неделю, визит затянулся на три недели. Майклу тогда было восемь, он по-прежнему играл с Барбарой, подчиняясь ее желанию всегда верховодить, но не отказывался и от общения с Сарой. Это случилось в Рождественский вечер, когда Констанция пригласила семейство Уэйтов на ужин, и, как выразилась Джейн Радлет, на небольшое веселье. Маленькая Сара развлекала всех, исполняя танец в деревянных башмаках (этому научил ее кузен Джим), и заслужила громкие аплодисменты присутствующих, как неожиданно оказалась на полу. (Барбара незаметно подставила ей подножку.) Удар о каменные плиты, хотя и покрытые половиком, был довольно сильным, и девочка громко заплакала. Одна только Констанция не постеснялась выразить свое отношение к происшедшему и шлепнула Барбару по рукам. — Ах ты вредная девчонка! — воскликнула она. Мисс Бригмор высказала свое недовольство Констанции: «Неужели не понятно, в чем дело? Разве это неестественно, что Барбара ревнует, видя, как Майкл носится с ребенком Уэйтов? Ведь она своим умишком решила, что Майкл может принадлежать только ей, как брат. Обычная детская реакция, и Барбара непременно это перерастет». Мисс Бригмор долго еще не могла забыть взгляд Констанции до того, как та покинула комнату. Надежды мисс Бригмор на то, что Барбара с годами изменит свое отношение к Майклу пока не оправдались, более того, собственнические чувства девочки усилились, и теперь мисс Бригмор оставалось только с нетерпением ожидать зимы, когда погода сможет помешать их визитам. Летом Барбара каждую неделю требовала, чтобы ее отвезли на ферму. А с недавнего времени постоянно заводит разговор о собственной лошади, утверждая, что тогда ей не придется никого беспокоить. Среди других опасений мисс Бригмор преследовала мысль, что детская увлеченность кузеном не исчезнет, а превратится в настоящую любовь. Это совершенно не входило в те планы, которые она наметила для своей воспитанницы. Даже несмотря на то, что Вулфбер — процветающая ферма, дочь Томаса Моллена не может быть фермерской женой. Нет, Барбару ожидала совсем другая судьба. В миле отсюда находилось поместье под названием «Высокие Берега», там провела свою юность мать Барбары, и, по глубокому убеждению мисс Бригмор, именно там должна править ее воспитанница. Пока все складывается как нельзя лучше — шестнадцатилетний Джон Беншем выказывает Барбаре явные признаки расположения. Если бы только девочка преодолела это безрассудное чувство к Майклу и ненависть к маленькой Саре. Мисс Бригмор убеждала Барбару, что ей нечего опасаться Сары Уэйт. Кто она такая, в конце концов, просто прислуга и всё, племянница работника с фермы. Конечно, с ней хорошо обращаются, Констанция научила ее читать и писать, и она из-за этого ведет себя слишком вольно. Как хотелось бы сказать Барбаре, что тетя Констанция вовсе не предпочитает ей маленькую служанку. Но это была бы ложь. Несмотря на то, что она обожала свою сестру, мать Барбары, и раньше они никогда не разлучались, племянницу Констанция не любила. Она предпочла бы, чтобы сын взял в жены девушку из низших слоев общества, вроде девчонки Уэйтов, чем Барбару. «Очень странно», — подумала мисс Бригмор. Но все же такое положение вещей подходило ей больше, иначе получалось бы, что всю вторую половину жизни она трудилась зря. Она опустилась в кресло, и, притянув Барбару к себе, взяла детские ладошки в свои руки. Мисс Бригмор заговорила медленно, но громко: — Неужели ты не понимаешь, дорогая, что, ссорясь с Сарой, ты опускаешься до ее уровня? — Не кричи на меня, я и так все слышу. Опекунья посмотрела девочке в глаза — сейчас они стали такими же черными, как волосы, — и прикусила губу. Потом обычным голосом спросила: — Что же я сказала? — Ты сказала, что, ссорясь с ней, я опускаюсь до ее уровня. Ответ был правильным. Мисс Бригмор иногда забывала, что Барбара умеет читать почти все слова по губам. Она продолжила: — Ну что ж, значит, ты понимаешь, что только прислуга ругается друг с другом. Не забывай, что ты — юная леди. — И не забывать, что я почти глухая. А скоро и совсем оглохну, да? — Нет, нет, дорогая. — Мисс Бригмор, медленно покачав головой, тихо и с сочувствием повторила: — Нет, нет. Мы что-нибудь сделаем, мистер Беншем пообещал встретиться с одним джентльменом в Манчестере, он знает доктора, который очень хорошо разбирается в этих проблемах... — Ага, и он даст мне такой большой рожок, чтобы воткнуть в ухо, как на карикатурах... — Нет! Нет! Нет! — закричала мисс Бригмор. В повисшей тишине их взгляды, проникнутые печалью, встретились. Казалось, тоненькое тело Барбары переломилось, когда она упала на колени и зарылась лицом в подол мисс Бригмор, ее голос звенел от еле сдерживаемых рыданий. — Ну почему я глухая? Почему? Почему? — подняв голову, она умоляюще смотрела на опекунью. — Почему, Бриджи? Почему я оглохла? Потому, что Майкл выронил меня из тележки? Мисс Бригмор ответила не сразу. Она и сама не раз задавала себе этот вопрос. Похоже, что у девочки не было никаких проблем со слухом до пяти лет, хотя теперь ей вспоминаются моменты, когда она наказывала ребенка за непослушание, а Барбара казалось и не слышала вопросов или окликов. Случай с тележкой вначале казался пустяком. Майкл катал девочку, а тележка развалилась, и Барбара, полетев кувырком, ушибла голову. Тогда ли стала очевидной ее глухота? Или после первого ночного кошмара? Словно прочитав чужие мысли, девочка сказала: — Я сегодня сказала Майклу, что это он виноват в моей глухоте. — Не следовало этого делать, дорогая, это... это не так. — А может быть, так. — У тебя и до этого со слухом было не все в порядке. — Из-за того, что ушиблась, я не стала слышать лучше. — Он же нечаянно. — Но доктор ведь сказал, что падение повредило мне? — Почему ты так решила? — Я видела, как ты однажды разговаривала с мистером Беншемом. — О, моя дорогая... — Мисс Бригмор прикрыла глаза и медленно произнесла: — Конечно, лучше бы этого падения не было, но... ты бы все равно потом потеряла слух, так я поняла. И все же — повторяю: способы излечиться есть, я не желаю терять надежду. И хочу, чтобы ты тоже верила, понимаешь? А теперь вытри слезы. — Она сама промокнула ребенку глаза, потом нежно взяла лицо девочки в ладони и проговорила: — Твой недостаток не имеет никакого значения, просто помни все время, что ты красивая и очень-очень умная. Барбара печально улыбнулась, потом ее улыбка стала озорной, и она сказала: — У меня вообще нет бюста, нельзя же быть красавицей без бюста. — О, Барбара! Барбара! — мисс Бригмор еле сдерживала смех, — такие вещи никто не говорит, это... — Неприлично? — Да, пожалуй. — Почему? Его же действительно нет. А посмотри на себя — ты уже старая, а у тебя вон какой огромный бюст. — В конце концов, Барбара! — Мисс Бригмор встала и не так сдержанно, как ей хотелось бы, произнесла: — Я не старая, и не огромный. Весело подпрыгивая и закрывая рот рукой, чтобы не расхохотаться, девочка повисла на шее мисс Бригмор. — У тебя прекрасный бюст, прекрасный бюст. — Когда она попыталась положить руку на туго обтянутый кружевами корсаж, мисс Бригмор шлепнула ее, поставила на ноги и сказала: — Барбара... веди себя хорошо. — Теперь она тщательно произносила слова: — Об этом не стоит говорить. Я предупреждала тебя и раньше, что некоторые части тела в разговоре не упоминаются. Так же, как не упоминается и возраст человека. Ты достаточно взрослая, чтобы запомнить эти простые вещи. — Ой, Бриджи! — Барбара нетерпеливо дернулась, чтобы уйти, но мисс Бригмор снова резко повернула ее к себе лицом. — Не надо так относиться к моим словам. Присядь, я хочу с тобой поговорить. Мисс Бригмор невольно отвлеклась от того, что хотела сказать. В голове ее звучал протестующий голос: «Старая, нечего сказать!». Она чувствовала себя моложе, чем когда был жив Томас. Тело ее было стройным и крепким, на голове — ни единого седого волоска, кожа гладкая, лишь несколько морщинок под глазами. Что касается ума, то никогда еще она не мыслила так здраво, как в последние годы. Старая, надо же! Мисс Бригмор глубоко вздохнула, сложила руки на коленях, и, склонив слегка голову набок, произнесла: — Расскажи подробно, по поводу чего был... — она чуть не сказала «шум и гам», так выразилась бы Мэри, а ее словечки привязывались мгновенно. — Что послужило причиной ссоры на ферме? — Стоит ли объяснять? Конечно, все из-за Сары. «Сара не всегда виновата», — хотела сказать мисс Бригмор, но вместо этого спросила: — Что она сделала? — Она назвала меня глухой. — Она произнесла это недоброжелательно? Барбара глубоко вздохнула, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла прежде, чем ответить. — Доброжелательно или нет, но произнесла же. — Сядь ровно... выпрями спину. Не заставляй так часто повторять тебе это. — А что, если я буду сидеть ровно, то стану слышать лучше? — Не задавай глупых вопросов, Барбара! Ты будешь слышать, я тебе уже говорила, ты будешь слышать, для этого делается все возможное. Надо понимать, что ты не единственная с таким недостатком. — Мисс Бригмор коснулась уха и словно ужаленная, отдернула руку, с опозданием вспомнив, как злит Барбару жестикуляция глухонемых. И все же если бы девочка уступила, язык жеста оказал бы ей неоценимую помощь. Мисс Бригмор за последнее время прочитала массу книг по этому вопросу, и не переставала удивляться, чему может научиться человек, оказавшийся в беде. Она никогда бы не подумала, что еще в шестнадцатом веке существовали методы, обучающие глухонемых разговаривать. И еще она узнала, что глухота может являться следствием пережитого шока. Эти новые познания, полученные за последнюю неделю, заставили ее снова задуматься о ночных кошмарах Барбары и о причинах ее глухоты. Девочка пережила шок, как пережила его и сама опекунья, когда впервые проснулась от криков своей подопечной. Подбежав к кроватке, она увидела, что Барбара сидит, протягивая руки, и указывает пальцем в угол с истерическим криком: — Человек! Человек! Такой большой! Прогоните его! Даже после того, как она взяла девочку к себе в постель и успокоила, объясняя, что ей всего лишь приснился плохой сон, ребенок продолжал твердить, что в ее комнате действительно был большой человек с толстым животом, его лицо и голова были покрыты белыми волосами, а с одежды стекала кровь. Это описание было слишком уж натуральным — именно так выглядел Томас в момент своей смерти. Многие ночи потом мисс Бригмор провела без сна, разговаривая с невидимым духом и умоляя его покоиться с миром и не пугать ребенка. Она никогда не связывала глухоту Барбары с тем и подобными ему случаями, считая, что заболевание девочки — врожденное, из тех, что дремлют годами, а просыпаются в результате, например, недоедания. Тогда дурная кровь поступает в мозг, и это приводит к глухоте, слепоте или рахиту. Она не относила Барбару к глухонемым, полагая, что их болезнь совершенно другого типа и связана с умственными расстройствами. Так она думала до того, как стала более подробно заниматься этим. — У тебя совсем другая глухота, она может пройти вот так, — сказала мисс Бригмор и щелкнула пальцами. — Или точно так же стать хуже, — девочка скопировала жест. — Барбара! — голос мисс Бригмор снова стал строгим. — Ты должна верить мне, и еще ты обязана помогать самой себе. — Разговаривая жестами? — Девочка начала преувеличенно жестикулировать, размахивая руками, потом проговорила: — Нет, я не буду, не буду. Люди подумают, что я сумасшедшая, чокнутая. Когда я так делала, Мэри сказала: «Не ведите себя по-идиотски». Ох! Эта Мэри. Мисс Бригмор резко ответила: — Мэри не имела в виду, что ты... — Она возмущенно замолчала, прикрыла глаза и, взмахнув рукой, словно прогоняя Мэри, продолжила: — Я читала о некоем мистере Песталоцци и о мистере Фребеле. Мистер Песталоцци жил в Швейцарии, там у него была школа. Он великий ученый, и он советует... — Пить побольше лекарств! Ты! Ты глупая, и твой Фребель тоже, и этот твой Песталоцци! Песталоцци! — девчонка фыркнула. Когда опекунья сильно шлепнула ее по рукам, Барбара испугалась — она не помнила, чтобы Бриджи когда-нибудь била ее — ни за нахальство, ни за что-нибудь иное. А потом она еще больше побледнела, прочитав по губам то, что сказала ей мисс Бригмор: — Ладно, ладно я глупа, и глуп мистер Песталоцци, и пусть все будет так, как хочешь ты. Я больше не буду искать способы, чтобы помочь тебе. Но одну вещь все же сделаю — прослежу, чтобы тебе помог кто-нибудь другой. Я отправлю тебя в школу для глухих. Да, да, так я и поступлю. — Мисс Бригмор поднялась с кресла. Она держалась очень ровно (Мэри сказала бы «словно аршин проглотила»), плечи развернуты, голова откинута чуть назад. Впервые в жизни Барбара была так напугана. Бриджи ненормальная... она всегда говорит то, что думает. Она так уверена в том, что слух можно вернуть, что на самом деле решит отправить Барбару в школу. Нет! Она там умрет! Девчонка вцепилась в мисс Бригмор, как зверек, умоляя со слезами: — Бриджи, Бриджи! Нет, пожалуйста, не сердись, не сердись. Прости меня, прости, я сделаю все, что ты говоришь, только не отсылай меня в школу. Я там умру, да, да, умру, или что-нибудь ужасное сделаю. Ты знаешь, я такая, потому что я страшно злюсь внутри, и не могу с этим справиться, а если ты меня отошлешь, я стану еще хуже. Пожалуйста, ну пожалуйста, Бриджи... Вот увидишь, я завтра поеду на ферму и сама попрошу прощения у Сары, потому что я знаю, она не хотела меня обидеть. На самом деле все началось из-за Билли Твигга. Я не могла понять, что он говорит, он так всегда мямлит, и тогда Сара сказала ему: «Она глухая. Ты что, не знаешь, что она глухая? Двигай ртом сильнее». Вот тогда, когда она сказала «двигай ртом сильнее». Это было ужасно. Как будто они говорили о каком-то животном. Я словно взбесилась. Я не могла ударить его, и я ударила ее. Я извинюсь в следующий раз или завтра. Обещаю, завтра, я поеду... — рыдания не дали ей договорить. — Ну, ну, успокойся. — Дыхание мисс Бригмор участилось, а тело словно обмякло. Она обняла девочку, прижала ее к себе и гладила по голове, повторяя: — Ну, не плачь, не плачь. Через минуту Барбара подняла заплаканное лицо и спросила: — Ты больше не будешь этого говорить, что отправишь меня в такую школу? Ладно, Бриджи? — Тогда тебе придется приложить некоторые усилия. — Я... постараюсь. Глядя в любимое лицо и видя, что страх пока не до конца покинул девочку, мисс Бригмор, пожалуй, впервые поняла всю глубину мучений, испытываемых Барбарой из-за своего недостатка. Но еще она поняла, что боязнь быть отосланной может оказаться очень действенным средством в воспитании. И она им обязательно воспользуется.Глава 2
На следующий день, в понедельник, они прибыли в поместье «Высокие Берега» ровно в половине десятого. Это было их обычным расписанием (исключая выходные) вот уже на протяжении десяти лет, с тех пор, как в 1865 году мисс Бригмор занялась образованием дочери мистера Беншема, Кэти. Мисс Бригмор всегда настаивала на том, чтобы приходить в поместье пешком, если только им не приходилось возвращаться поздно и позволяла погода. От их коттеджа до поместья было больше мили, но, заходя в ворота и поднимаясь по ступеням в дом, она не выказывала ни малейших признаков усталости. Двери им всегда открывал дворецкий Брукс. К нему больше не обращались по имени «Гарри», после того, как мисс Бригмор очень тактично заметила хозяйке, что наличие двух «Гарри» в одном доме может вызвать некоторую путаницу, тем более, что один из них — ее собственный муж. Так что Брукс теперь стал Бруксом для всех, кроме самого хозяина. Мисс Бригмор знала, что в некоторых вопросах она бессильна, когда дело касается хозяина поместья. Порой он бывал сговорчивым, но иногда — удивительно упрямым. — Доброе утро, мисс. — Доброе утро, Брукс. Мисс Бригмор пересекла холл и, поднявшись по главной лестнице, направилась к галерее. Открывая двойные двери, она чуть не опрокинула ведро с водой, из которого служанка Алиса Дани как раз вытаскивала мокрую тряпку. — Извини. Я тебя не задела? — Нет, нет, мисс, — улыбаясь, потрясла головой Алиса, затем присела на корточки, глядя, как посетительницы идут по галерее, и снова принялась смывать мыло с мозаичной плитки пола. Да, правильно говорят, она может каждого поставить на место. Хотя некоторые ее невзлюбили, дескать, неизвестно, кто же на самом деле хозяйка поместья — она или миссис Беншем. Но все ведь знают, что миссис Беншем не может управлять таким домом, она просто не создана для этого. А Генеральша (надо отдать ей должное) здорово справляется с ребятишками — те хорошо себя ведут, по крайней мере, в ее присутствии. Конечно, они иногда становятся сущими чертенятами, но хоть не такими заносчивыми, как другие дети, которые могут просто наплевать на тебя. Кстати, насчет плевания — на кухне говорили, что в следующем сражении Генеральша заставит хозяина убрать из спальни плевательницу. Ого! Вот это будет денек, не пропустить бы самое интересное. Мисс Бригмор тем временем вошла еще в одни двери и пересекла лестничную площадку, с которой вели две лестницы — одна вверх, на второй этаж, вторая — вниз, к кухне. Детский этаж, как его называли, почти не изменился за эти годы, кроме той комнаты, что когда-то была спальней мисс Бригмор, а теперь стала гостиной. Когда она только начинала работать гувернанткой, они с Барбарой кушали здесь, но это не продлилось долго. Хозяева неоднократно приглашали ее присоединиться к ним, а Барбара теперь ела с другими детьми. Поскольку мисс Бригмор присутствовала при беседах за столом, кругозор ее несколько расширился. Сняв верхнюю одежду в своей комнате, она пригладила прическу — неизменный гладко зачесанный пучок на затылке. Взглянув на Барбару, расправила оборки на ее переднике, и, улыбнувшись, сказала: — Пойдем. Когда они вошли в классную комнату, Кэти Беншем, до этого полулежащая в старом кожаном кресле, вскочила, поправляя передник, и лучезарно улыбнулась. — Доброе утром, мисс Бригмор. — Доброе утро, Кэти. Девочки обменялись многозначительными взглядами. — Доброе утро, Барбара. — Доброе утро, Кэти. Поприветствовав друг друга, они направились к книжному шкафу, где взяли каждая со своей полки по книге и, вернувшись к столу, стали рядом. Мисс Бригмор сложила руки и начала читать молитву. — Аминь. — Аминь. Все сели. Девочки, прямые, как струнки, с волнением и тревогой ожидали новое задание. Гувернантка перепрыгивала с одного периода на другой, как лягушка. Ей ничего не стоило прервать на середине твой рассказ о Георге III и спросить, какое место в литературе эпохи Возрождения занял Бокаччо. А если ты не могла связать его творчество с поэмами Данте и Петрарки, тут тебе приходилось несладко. Вопросы сыпались один за другим. Она требовала отчета обо всей эпохе Возрождения полностью, заканчивая Марло и Шекспиром. Кэти Беншем уже давно перестала удивляться широте познаний мисс Бригмор. Она не верила тому, что сказал Джон, когда в последний раз приезжал на каникулы, будто бы мисс Бригмор, как и учителя в его пансионе, читает обо всем ночью, накануне урока. Невозможно, считала Кэти, почерпнуть все из книг, казалось, их гувернантка уже родилась с этими знаниями. Она восхищалась мисс Бригмор, но порой могла и подшутить над ней, потому что ни капельки ее не боялась. Забавно: похоже, что все ее немного побаивались, кроме, пожалуй, папы. Кэти гордилась тем, что, как и отец, не боится никого и ничего. Урок начался. — На сегодня мы временно отложим наше знакомство с поэтами и займемся великими педагогами-теоретиками образования, — произнесла мисс Бригмор. — Ты, конечно, уже знаешь, Кэти, — она взглянула на девочку, одновременно не отворачиваясь и от второй ученицы, — что в твоем родном городе Манчестере в тысяча пятьсот пятнадцатом году была основана начальная школа, которая затем очень сильно разрослась. Но кто основал ее? И, самое главное — почему? Университет Итон был основан Генрихом VI. — Теперь она, казалось, говорит специально для Барбары, произнося слова более отчетливо. — Зачем он был основан? — Хотя мисс Бригмор замолчала, девочки не торопились отвечать, зная по опыту, что она еще не закончила свою мысль. Переводя взгляд с одной ученицы на другую, гувернантка продолжала: — Движение по открытию воскресных школ начал Роберт Рейке[1]. И только пять лет назад сформировалась система обязательного образования для всех детей. Вопрос: почему? Ответ: потому что возникла необходимость... Сегодня мы с вами выясним, что это за необходимость, и начнем с Франции. Да, да, — кивнула она, — потому что во Франции в восемнадцатом веке жил священник по имени аббат де Л'Эпи. Он открыл весьма необычную школу. — Мисс Бригмор перевела взгляд с одной девочки на другую (те заинтересованно внимали) и медленно продолжила, глядя теперь прямо на Барбару: — Аббат сочувствовал огромному числу глухих и глухонемых детей, лишенных всякой надежды. Их связывали, словно диких зверей, прятали в темных комнатах, отсылали в сумасшедшие дома, а все потому, что они не могли слышать и говорить. Барбара, не отрываясь, смотрела в глаза мисс Бригмор. Казалось, она была абсолютно спокойна. Что касается Кэти, то девочка даже покраснела от возмущения: Бриджи разыгрывает из себя мстительную Генеральшу, а это жестоко. В этот момент в дверь громко постучали. Вошел Армстронг, первый лакей, и, обращаясь к мисс Бригмор, произнес: — Хозяин хотел бы видеть вас, мисс, если вы можете уделить ему время. Мисс Бригмор глубоко вздохнула, пытаясь унять раздражение, и, немного помолчав, ответила: — Я сейчас спущусь. «Можете уделить ему время, — мысленно повторила она. — Мистер Беншем никогда бы так не выразился, уж я-то его знаю». Вставая с кресла, она поймала на себе взгляд Кэти. Девочка выглядела сердитой, и понятно почему. У Кэти отзывчивое сердце, и ей кажется, что с Барбарой обошлись жестоко. Она, как и большинство людей, придерживается мнения, что доброе отношение — это когда не замечают чью-то глухоту, немоту или слепоту; а что касается физических и умственных недостатков, то их надо прятать за железными дверями. Мисс Бригмор взяла со стола книгу и пояснила: — Здесь написано по-французски о той борьбе, которую пришлось вести аббату, чтобы доказать необходимость своей системы образования для глухих. Эту систему долго не признавали и до сих пор она вызывает сомнения. Тем не менее ее создатель был добрый человек с благими намерениями. Вы отметите, — она опять говорила специально для Барбары, — что аббат советует изучать язык жестов. Подвиньтесь друг к другу и внимательно читайте до моего возвращения, а потом я хочу услышать, что вы узнали о великих педагогах, преследовавших одну и ту же цель — помочь глухим слышать, а немым — разговаривать на своем собственном языке. Как только за мисс Бригмор закрылась дверь, Кэти откинулась на стуле и медленно выдохнула: — Ну-у-у и ну-у-у! — Потом, накрыв руку Барбары своей, добавила: — Она жестокая, да. Я ее не понимаю, она должна тебя любить, а вместо этого... — А я ее понимаю. — Да? — Да, она права. Я должна знать все о себе и о своем заболевании. — Это никакое не заболевание. — Кэти выставила подбородок вперед. — И смотри, не начинай себя жалеть. — Я и не жалею, — резко ответила Барбара. — Просто я действительно больна. Знаешь... — она замолчала, а, когда продолжила, губы ее слегка дрожали: — Я... я едва могу слышать свой собственный голос, даже когда кричу. — На прошлой неделе ты сказала, что слышала, как звонили колокола. — Да, но я была совсем близко. — И когда я поскребла ножом по стеклу, ты тоже услышала. — Это необычные звуки. Еще недавно я слышала, как кричит напуганная птица. А сейчас не слышу. Девочки посмотрели друг на друга. — Ох, Барбара, — печально произнесла Кэти. — Может, ты все это себе навоображала? — Ну вот. — Барбара облокотилась на спинку стула и резким скрипучим голосом проговорила: — Кто там рассуждал о жалости? Прекрати, ты же знаешь, я этого не выношу, сразу начинаю чувствовать себя калекой. И не думай, будто я что-то такое навоображала. — Немного помолчав, Барбара без всякого выражения поинтересовалась: — Как прошли выходные, мальчишки приезжали? Я смотрела наверху, но там никого нет. Кэти кивнула. — Да, приезжали, но вчера вечером отправились назад. Они просили передать тебе, что соскучились. — Правда? — Барбара улыбнулась. — Дэн сказал, это ужасно, когда не с кем подраться. Девочки рассмеялись. — Знаешь, кто у нас сейчас? — наклонившись вперед, спросила Кэти. — Нет. — Вилли. Барбара сморщилась, а ее губы медленно произнесли: «Вилли». — Вилли, Вилли Брукс, ну ты знаешь. Конечно же, знаешь. — А, ты имеешь в виду сына Брукса? — Да, — Кэти отодвинулась, — сына Брукса, Вилли. На минуту на лице Барбары появилось такое же выражение, как у мисс Бригмор, если бы ей сказали, что дочь владельца поместья разволновалась из-за приезда сына дворецкого. Заметив это, Кэти довольно сильно толкнула Барбару. — Не будь такой зазнайкой, — посоветовала она. — Вилли очень мил, и папа о нем высокого мнения. Он продвигает Вилли по службе, и собирается в будущем сделать его управляющим. — А тебе не кажется, что он красивый? — Не очень. — Не очень! Ты, должно быть... — Кэти чуть не сказала «ослепла». Но это было бы ужасно, надо следить за тем, что говоришь Барбаре, поэтому девочка позаимствовала выражение своей матери: — Ничего не соображаешь, он самый красивый из всех парней, которых я встречала, он даже симпатичнее нашего Джона или Дэна. — Нет, Джон намного красивее. — Ты так считаешь? — Конечно. — Но не такой же красивый, как Майкл Радлет. — Кэти, дразнясь, высунула язык, в ее глазах плясали чертики. Барбара со смехом толкнула ее. Они еще немного похихикали, а потом наконец занялись чтением.* * *
Мисс Бригмор услышала хозяина поместья, не дойдя и до середины лестницы. Его громкий рык доносился из библиотеки, которую он использовал и в качестве кабинета. Нет, он не нуждался в огромном количестве книг, Бриджи ни разу не видела в его руках ни одной. Все дело в высоких окнах и хорошей освещенности библиотеки, объяснял сам хозяин. Мисс Бригмор придерживалась другого мнения — Гарри Беншем предпочитал работать в этой комнате, потому что она единственная была свободна от всяких финтифлюшек (так он называл всевозможные предметы меблировки и убранства, в изобилии украшавшие другие комнаты). Заметив сдержанность обстановки, миссис Беншем спешила придать ей уютный вид при помощи занавесочек и каминных ширм, расшитых помпончиками, фестончиками и бутончиками, а также развесить всюду «милые» картинки, разложить вышивки и салфеточки. У дверей библиотеки гувернантку чуть не оглушил голос Гарри Беншема: — Какого черта ты не сказал об этом раньше, а, парень? Перед самым отъездом выкладываешь. И вообще это не мое дело, а хозяйки... Входи, входи, — закричал он, услышав стук в дверь. Войдя, мисс Бригмор увидела у края длинного стола Вилли Брукса, сына дворецкого, и удивилась, почему тот в понедельник утром не на фабрике. Потом ее внимание переключилось на Гарри Беншема, сидящего в кресле. Хозяин вытянул шею, его короткие седые волосы стояли дыбом, а лицо пошло серыми пятнами — верный признак того, что Беншем разъярен, ибо лицо его в гневе в отличие от других не краснело, а теряло свою природную красноту. В руке он держал письмо, и едва мисс Бригмор подошла к столу, протянул его ей. — Посмотри и скажи мне, что ты об этом думаешь. Она начала читать:«Мейбел Дочерти. По поводу вашей просьбы о найме на место кухонной прислуги в поместье «Высокие Берега». Хозяйка нанимает вас. Вам следует явиться в двенадцать часов в субботу, пятнадцатого мая и принести с собой: 2 ситцевых платья для работы и 1 воскресное, лучшего качества, для посещения службы; 1 пару легкой обуви и 1 пару ботинок, 4 пары черных чулок, 3 смены белья и дополнительно 2 пары панталон, предпочтительно шерстяных. Вы должны приступать к работе в 6 часов утра, а заканчивать в 7 вечера, кроме вторников, когда у вас будет полдня выходных, начиная с часу дня и до восьми. Каждое третье воскресенье вы будете свободны и станете получать дополнительно 3 фунта 18 шиллингов в год, а также чай или пиво. Ханна Фейервезер, домоправительница».
Мисс Бригмор слегка ошарашенно посмотрела на хозяина. — Ну? — нетерпеливо воскликнул Гарри. — Какой реакции вы от меня ожидаете? — Какой реакции! — он вскочил, и, опираясь о стол, наклонился к ней. — Я ожидаю, когда же ты скажешь, что эта баба — дура набитая, и как ее угораздило написать такое? Кто дал ей право? Мисс Бригмор плотно сжала губы. Она не выносила подобных выражений. Не то чтобы ей не приходилось слышать ругательств. Когда владельцем поместья был Томас Моллен, он тоже сквернословил, но это звучало совсем иначе. — Может быть, стоило спросить у миссис Беншем? — сдержанно произнесла гувернантка. — Нет, не стоило. И вообще, — он мотнул головой, — она сегодня прихворнула. Эту чертову выскочку привела ты. — Беншем выхватил письмо у нее из рук. — Домоправительница, ха! Накатала такое письмо семейке Дочерти, а у них ни одна собака не умеет читать. Вот они и принесли его Вилли. — Он указал большим пальцем на юношу. Потом снова свирепо уставился в листок и прочитал: — «Две пары шерстяных панталон». Боже! Да на девчонке за всю ее жизнь не было ни одних. А башмаки — так у них вся ребятня с рождения бегает босиком. — Он шлепнул письмом по столу, подводя итог: — Я этой чертовой дуре шею переломаю. А виновата во всем ты. — Буду очень благодарна вам, мистер Беншем, если вы прекратите ругаться и изложите все факты спокойно. Гарри Беншем прикусил губу, и, ударив кулаком по столу, продолжил уже более сдержанно: — Прошу прощения, женщина. Но я... просто взбешен, вот в чем дело. — Он протянул руку, словно умоляя ее понять. — Я знаю, семья Дочерти — ирландцы, никчемные, как и все они в Манчестере, но Шейн Дочерти всю жизнь проработал на меня, а Пат, его отец, — на моего отца. Ладно, ладно. — Гарри махнул рукой, отметая возражения мисс Бригмор. — Они, конечно, пропивают почти все, что зарабатывают, и до конца недели сидят на овсянке, но это их дело, как поступать со своими деньгами. Тем не менее они хорошие работники, а сейчас Шейн беспокоится о здоровье Мейбел, она кашляет. Он хочет, чтобы она ушла с фабрики. На прошлой неделе я сообщил Тильде, чтобы она приказала Фейервезер черкнуть пару слов священнику о месте для девчонки. Священники! — Беншем снова прикусил губу и стукнул кулаком по столу. — Просто чудеса, какая у них власть над этим отребьем. Я недавно говорил на встрече с купцами, что будь у нас хоть половина такой власти, мы бы... — Внезапно он замолчал и посмотрел на молодого человека. — Прости, парень, я забыл. — Все в порядке, мистер Беншем, все в порядке, вы не сказали ничего, с чем я был бы не согласен. — Да? — лицо Гарри разгладилось и, подмигнув, он мягко произнес: — Вот бы не подумал! Мы не особенно религиозны, верно? Лично меня всегда раздражала эта их власть над людьми. Некоторые бедняги боятся даже вздохнуть без разрешения попа. — Как вы правы, мистер Беншем, как вы правы! Мисс Бригмор откашлялась, что помогло ей привлечь внимание к своей персоне, и напряженно проговорила: — Мистер Беншем, я могу быть свободна? Гарри медленно опустился на стул и ответил: — Пока нет. — Тогда могу я попросить, чтобы наши дела обсуждались в приватной беседе? Мистер Беншем некоторое время изучал ее из-под насупленных бровей, потом повернулся к Вилли Бруксу. — Я тебе крикну, когда буду готов. — Да, хозяин, — кивнул юноша и, отхода от стола, посмотрел на мисс Бригмор. На ее лице не было и тени раболепства. Дождавшись, когда дверь закрылась, женщина холодно произнесла: — Мистер Беншем, в следующий раз, когда вы захотите сделать мне выговор, буду очень признательна, если вы воздержитесь от этого в присутствии подчиненных. — Подчиненных! Вилли никакой не подчиненный! И в торговых сделках ему нет равных. — Должна ли я в таком случае считать, что он мне ровня? Гарри Беншем закатил глаза. — Присядь и расслабься, ради Бога, пусть весь этот крахмал хоть немного с тебя осыпется. Мисс Бригмор выдержала паузу, прежде чем села, но и тогда не выказала никаких признаков «осыпания крахмала». — Знаешь, нам надо избавиться от этой Фейервезер. — Теперь голос хозяина был тихим, даже умиротворяющим. — Вам требовалась домоправительница. После того, как умер Фостер, вы на этом настаивали. Я говорила, что предпочтительнее будет нанять еще одного лакея. — Да, я помню. Ты всегда оказываешься права. — Он проглотил слова «черт побери». — Видишь ли, все дело в хозяйке, она решила, что домоправительница — это как-то попроще. Жена слегка побаивалась Фостера, не могла ему приказывать. Ты же ее знаешь. Ты — другая и могла с ним справиться. Даже я, и то — иногда стеснялся его о чем-нибудь попросить. Как будто приказываешь великому князю снять с тебя башмаки. — Он был очень компетентен, при нем все дела шли ровно и гладко. — Да, может быть, но есть разница между ровным отношением и счастливым отношением. — Вы имеете в виду легкомысленное отношение. Откинувшись в кресле, Беншем рассмеялся. — Да, точно, легкомысленное. Ты не можешь нас изменить и знаешь об этом, верно? Даже ты не способна нас изменить. — Я и не пыталась. Беншем склонил голову набок, не отводя взгляда от гувернантки. — Ты воздействовала примером. — Моя работа — это заниматься с детьми. — Да. — Он медленно покачал головой. — Тут ты, без сомнения, здорово поработала, даже с мальчишками за то короткое время, пока они не отправились в школу. Когда я слышу их рассуждения, мне не верится, что это мои собственные дети. Но, — Гарри сморщил нос, — я ими горжусь. А Кэти. Ох, Кэти. — Выражение его лица изменилась, наклонив голову, он смущенно произнес: — Я так люблю слушать, как она говорит по-французски. Не понимаю ни слова, но мне нравится звук ее голоса. — Беншем снова поднял голову. — Да, и кстати о голосах и о том, как их услышать, я кое-что выяснил, как и обещал. Ты знаешь, — проговорил он, широко раскрыв глаза, — просто удивительно, как много нам неизвестно. Я жил в Манчестере всю свою жизнь и ничего не слышал о тамошней школе для глухих. И как я понял, открыл ее какой-то торговец, вроде меня. Его звали Филлипс. Он собрал комитет из банкиров и фабрикантов, председателем стал сэр Освальд Мосли, и они организовали строительство школы на улице Траффорд. Забавно, я год из года проходил мимо здания, но не обращал на него внимания. Когда с твоими детьми все в порядке, ты и не волнуешься, верно? Хотя, конечно, это неправильно. Там мне рассказали, сколько они делают для глухих ребят. И вот я подумал, не захочешь ли ты отослать туда Барбару? Она будет обеспечена, и я позабочусь, чтобы... — Нет, нет, мистер Беншем... — Почему? Ты ведь желаешь ей добра, верно? Быть может, там ей помогут. — Да, да, но... вчера мы немного поссорились, и я, рассердившись, пообещала отослать ее в школу, и... — Тут обычная чопорность изменила мисс Бригмор, она ссутулилась и наклонила голову, разглядывая руки, лежащие на коленях, потом тихо продолжила: — Мне было невыносимо видеть муку и страх на лице девочки, так же, как ей было невыносимо слышать такое предложение. Я не хочу клеветать на манчестерскую школу, мистер Беншем, но условия в подобных школах просто плачевны. Во многих заведениях требуется многочасовое религиозное бдение. Но как можно заставлять детей высиживать по три часа в церкви, и в зимнее время тоже. — Ну, ладно, — вздохнул он, — раз такое дело. И все-таки. — Хозяин вздернул подбородок. — Никогда не сдавайся — вот мой девиз. А если попробовать старые, испытанные способы? Готов поспорить, что многие из них в сто раз лучше этих новомодных лекарств. Я говорил об этом с Тедом Спенсером, ты знаешь Спенсера, у него мельница на другом берегу. Так вот, он сказал, что слышал о немых ребятишках, которым «развязывали» язык большим количеством рыбьего жира. Может тебе попробовать это средство? Если оно освобождает языки, то должно подействовать и на уши. Мисс Бригмор взглянула на Беншема, в душе жалея хозяина за его невежество. Много лет назад, еще в прошлом веке, глухонемых пытались лечить рыбьим жиром. К проблеме подходили так, будто имели дело сзапутавшимися узлами, и заливали противный неочищенный жир в глотки несчастным детям, не обращая внимания на их рвоту, и все это — с самыми благими намерениями. Таким же варварским способом лечили глухоту, прижигая шею раскаленным железом, чтобы вызванное нагноение помогло оттоку гноя из ушей. «Целители» считали, что глухота — результат пробки в ушах. Одна только мысль о мучениях, что претерпевали до сих пор многие дети, сводила с ума, и ведь мучили их люди, которые желали несчастным только добра. А между тем, спорам между сторонниками различных методов излечения не было конца. Если бы мисс Бригмор могла рассказать Беншему всю правду, то репутации школы в Манчестере был бы нанесен чувствительный удар. Дело в том, что в школе с давних времен существовала отвратительная практика — для сбора средств демонстрировать посетителям больных детей. Правда, первый раз это произошло из-за крайней нужды, но, по мнению мисс Бригмор, недопустимо ставить детей в положение зверюшек из зоопарка. Она читала обо всех проблемах, связанных с глухотой, и надеялась, что, вызвав интерес мистера Беншема, сумеет воспользоваться его влиянием в Манчестере. Возможно, появится какой-нибудь специалист, владеющий новыми методами, а если его лечение окажется дорогостоящим, то владелец поместья возьмется его оплатить. А вместо этого хозяин предлагает обычную школу. Конечно, мисс Бригмор желала всем глухим детям получить наилучшее лечение, но дорогой Барбаре требовался особый подход и немедленно, пока ее глухота не усилилась. Хотя девочка и так уже ничего не слышит, кроме высоких и необычных звуков. — Ты слишком переживаешь, — резкий голос Гарри напугал ее, — твоя голова забита мыслями только о ребенке, а стоит подумать и о себе, и вот что я тебе скажу. Насколько я знаю людей — она пробьется, и возьмет от жизни все. Глухая или нет, Барбара сможет добиться своего, даже совсем крошкой она уже была такой. Во всяком случае, внешность поможет ей устроиться, если только она малость пополнеет. И вообще, мы можем поговорить об этом позже, а сейчас давай решим, что делать с Фейервезер? Она взяла на себя право приказать девчонке покупать рабочую одежду. Когда это мои слуги сами покупали себе одежду? — Она, скорее всего, хотела завести новые правила, чтобы сэкономить. Вы же не скрывали тот факт, что на домашние нужды тратится слишком много денег. — Ну, это я просто так, чтобы слуги не распускались. Меня часто нет дома, вот я и не хочу, чтобы обманывали Тильду... Так что будем делать? — А что вы хотите? — Уволить ее. — Тогда увольняйте. — Но ты же ее выбрала. — Я прочитала ее рекомендации. И посоветовала выбрать ее, потому что она оказалась лучшей из десяти претенденток. Я до сих пор считаю, что она хорошая домоправительница. Но, может быть... — Что может быть? — Буду так же откровенна, как вы, мистер Беншем. Может быть, не для этого дома. — Что ты имеешь в виду? — То, что говорю. Она привыкла распоряжаться совсем в других домах, руководить слугами иного типа. — Чем тебе не нравятся слуги? — Что касается работы, здесь все в порядке, а вот манеры многих из них оставляют желать лучшего. — Ты имеешь в виду тех, что я привез из Манчестера? — Да, именно их. — Ну что ж, это мой дом, и я хочу, чтобы в нем все было по-моему. Слишком много вокруг чопорности. Мисс Бригмор промолчала. Хозяин, поджав губы и не сводя с нее тяжелого взгляда, произнес: — Ну давай, скажи что-нибудь. Отчего ты не говорила, что все здесь не так, как было раньше? Ты же на самом деле так думаешь, вот и скажи. Как другие говорят: «Эти Беншемы уж слишком просты. Никогда не выезжают на охоту, даже не имеют охотничьих собак». Ведь такие идут разговоры, да? — Я не знаю, мистер Беншем, кто что говорит. Мои обязанности не простираются дальше детской. И снова наступила тишина, пока Гарри не прервал ее, мрачно заявив: — Как же, как же, не остается никаких сил после того, как походишь туда-сюда от леди-фермерши, которая живет за холмами, к парочке Ферье. Они словно из стекла сделаны, верно? Такие огромные стеклянные вазы. И якшаются только с большими шишками, водят компанию с Перси и им подобными, так мне сказали. Знаешь, у меня ведь есть свои шпионы, которые докладывают мне обо всем, что происходит в округе. Не то чтобы меня это очень интересовало, но порой хочется посмеяться над ними. — И как? — Что ты имеешь в виду? — Вы сидите и смеетесь? Гарри Беншем молча взглянул на нее, и произнес: — Знаешь, иногда ты так меня доводишь, что взял бы и шлепнул тебя по губам. Мисс Бригмор вскочила, застыв на месте. Хозяин тоже поднялся. Крупные капли пота выступили на его лбу, он медленно стер их указательным пальцем, осторожно обошел вокруг стола и остановился рядом с ней. Севшим голосом он проговорил: — Прости, пожалуйста, это вырвалось нечаянно. Ты столько сделала для меня и Тильды, а я взял и ляпнул такое. Не знаю, что со мной случилось. Правда, правда. Дело в том... — Он снова поднял руку ко лбу, пригладил волосы. — Ты слишком чопорная, словно тебя накрахмалили. Конечно, ты многому научила Тильду, помогла ей пережить трудные времена, и нельзя сказать, чтобы и я не узнавал от тебя временами кое-что новое, но ты никогда не становишься проще. За все это время ты могла бы уже стать членом семьи, как старый друг, но ты осталась мисс Бригмор. Дети зовут тебя Бриджи, но знаешь, как называют тебя слуги? «Генеральшей»... Уф! — Беншем почесал голову, резко развернувшись, прошел через комнату к камину, оперся о каминную полку и продолжал: — Вот я тут рассуждаю о всякой ерунде, что творится в доме, хотя должен бы поспешить на фабрику. Как ты думаешь, почему Вилли здесь в такое время? — Повернувшись, он взглянул на гувернантку, но поскольку она не отводила взгляда от окна, обратился к ее спине: — Забастовки. Вилли узнал, что чертовы агитаторы Пирсона планируют забастовку. На моей фабрике! После всего, что я для них сделал — сократил рабочий день на полчаса, и на час для тех, кому меньше двенадцати лет. После шести вечера на моей фабрике нет ни одного ребенка. Добавил шиллинг каждому к Рождеству, выдаю хлеб и уголь заболевшим. А они вынашивают мысли о забастовке. Но Вилли уверен, что все это дело рук Теда Пирсона и его банды. Ладно, я отправляюсь туда и напомню им, что случилось в прошлый раз, когда остановились ткацкие станки. Ты слушаешь меня? — мягко спросил Гарри. — Ну, без обид? Секунду она молчала, а когда заговорила, то это была прежняя мисс Бригмор. — Я такая, какая есть, мистер Беншем. Если я раздражаю вас, то могу посоветовать отказаться от моих услуг. — Произнося это, она понимала, что если он воспользуется советом, то ее ждут большие несчастья. Но интуиция подсказывала ей, что этого не произойдет. Так и случилось. — Отказаться от твоих услуг? Ты что, женщина, спятила? Как ты считаешь, мы тут без тебя обойдемся? Да если бы я только подумал об этом, Тильда бы с меня шкуру спустила. Она о тебе такого мнения... Тильда. Вот еще о чем я хотел тебя попросить. Пригляди за ней повнимательнее те несколько дней, что меня не будет. У нее боли... — Боли? — Да, здесь. — Гарри Беншем расстегнул сюртук и положил руку на свой худой живот. — Я говорил ей, что надо бы обратиться к врачу, но ты же знаешь — иногда она легка на подъем, а иногда упрется, как осел, с места не сдвинешь. Она боится врачей. Ты поговори с ней, спроси, что у нее за боли. А то она мне ничего толком не говорит — болит, и всё. И у меня терпения не хватает, ты же знаешь, я привык переть напролом. Да уж, — засмеялся он, — в этом мы с тобой похожи, я такой, какой есть. Никто не знает Гарри Беншема лучше, чем сам Гарри Беншем, быть может, кроме, — тут он понизил голос, — Тильды. Я ведь тебе рассказывал, что в детстве мы жили по соседству. А потом отец заставил меня уехать, и мы много лет не встречались. Пока я не увидел ее у станка, но тогда я был женат. Да. — Беншем отвернулся и, посмотрев на огонь, повторил: — Я был женат на фабрике. — Резко повернувшись, он взглянул на мисс Бригмор. — Забавно, но все эти годы Тильда ждала меня. Странные существа, бабы, ох, странные... Ну вот, опять я разболтался. — Мистер Беншем снова заговорил своим обычным голосом. Глядя на гувернантку, он быстро застегнул сюртук. — Никак не могу понять, почему каждый раз, как ты приходишь, я начинаю трепаться. Я не болтун, и что самое забавное, ты это совсем не поощряешь. Ведь так? Улыбка так преобразила его лицо, что мисс Бригмор, как бывало и раньше, увидела не грубого, невежественного и наглого фабриканта, а человека доброго и справедливого, несмотря на все его недостатки. Человека, которого, должно быть, и знала Тильда много лет тому назад. Беншем тем временем заканчивал разговор. — Я не могу даже заставить тебя улыбнуться, с детьми же ты постоянно хохочешь. Что тебя так смешит? — И словно отбросив свой вопрос, сказал: — Пора идти. Сделаешь, о чем я просил? Поговоришь с ней? — Хорошо, — согласилась мисс Бригмор. — Спасибо, я побежал. — До свидания, мистер Беншем. После того, как он вышел из комнаты, мисс Бригмор почти упала в ближайшее кресло. Ну что за человек! Она закрыла глаза и снова повторила про себя: что за человек! Просто невозможный! Она никогда не встречала никого похожего на него ...Посмел сказать, что шлепнул бы ее по губам! Она должна была бы сейчас не сидеть здесь, а приказывать Барбаре собирать свои книги и все принадлежности, чтобы никогда больше не возвращаться в этот дом. Шлепнуть по губам — ужас! Кошмар! Гувернантка глубоко вздохнула и решила, что надо быть справедливой. Быть может, ее манеры оскорбили его? Должно быть, так, потому что он разговаривал с ней в том же тоне, что и со своей женой. В самом начале своего пребывания в этом доме мисс Бригмор была шокирована тем, как хозяин обращался с миссис Беншем, — словно она — служанка. Ужас! Он... удивительный человек. Нет, это слово к нему не подходит. Тогда какое же? Она поднялась с кресла, проверила, не расстегнулась ли пуговица на корсаже, пригладила платье и медленно вышла из комнаты. Поднявшись по лестнице, постучала в двери спальни миссис Беншем. Матильда Беншем полусидела в кровати. На ней была байковая ярко-розовая ночная рубашка с большим воротником, отделанным белым кружевом. Рукава, заканчивающиеся крупными оборками, были также украшены кружевами, и их белизна резко контрастировала с серым цветом лица и руками, испещренными красными прожилками. — Привет, дорогая, — сказала хозяйка. — Здравствуйте, миссис Беншем. Я слышала, вы не очень хорошо себя чувствуете. — Это мой желудок, — шепотом проговорила Матильда и похлопала по одеялу, закрывавшему ее до талии. — Расстройство? — Нет, дорогая, не так, как обычно, непрерывная ноющая боль. Но смотри, не вздумай рассказать Гарри. Пообещай! У него и так забот полон рот. Ты, наверное, уже знаешь, что случилось. Вчера приехал Вилли. Он выехал в субботу вечером и еле добрался сюда. Эти поезда вроде управляющего, что нанял Гарри, — идут, только когда их толкают. Готовится забастовка, а он и не знает! Я думаю, здесь что-то не так. Гарри все делает для рабочих. Хотел даже разрешить женщинам заканчивать в субботу в три часа, чтобы им не пришлось хлопотать дома все воскресенье. Ну знаешь, там стирка, уборка, готовка, у них ведь воскресенье — единственный выходной. И тут забастовка. Поэтому пойми, дорогая, я не хочу, чтобы он беспокоился. Тебе я расскажу, но ты никому не передавай, ладно? — Конечно, миссис Беншем. — Ну, значит, так... Возьми стул и садись поближе. Эта боль то проходит, то появляется вновь, и так уже больше года. Да, намного больше. Я думала, это газы. Ты же знаешь, я ем в два раза больше, чем Гарри. Не представляю, как он может отказываться от таких вкусных вещей. Он гордится своим плоским животом. Гарри тщеславный, тебе это хорошо известно. — Широко улыбаясь мисс Бригмор, Матильда покачала головой. — Конечно, он имеет на это право, ведь никогда не скажешь, что ему пятьдесят шесть, верно? Сорок пять, и ни годом больше, и он это знает. Ну вот, я думала, все из-за того, что я так много ем. Но теперь я ем совсем мало, а боль не проходит, порой даже становится сильнее. Настолько, что я не могу это скрывать. — Вам надо обратиться к врачу, миссис Беншем. — Ты так считаешь? — Да, я абсолютно уверена. И если вас это так долго беспокоит, то было неразумно не обратиться к врачу раньше. Наверняка дело в чем-то простом. — В чем, например? — спросила Матильда смиренным тоном. — Ну... — Мисс Бригмор соединила кончики пальцев, как бы задумавшись, и произнесла: — Это могут быть колики, вызванные перекручиванием кишок. — Что, кишки могут перекручиваться? — Да, да. Например, из-за слишком большого напряжения, вызванного... запором. — А-а, понятно. — Тильда, опустив глаза к ножкам кровати, покачала головой. — Ты, наверное, права... Перекрученные кишки. — Она снова взглянула на мисс Бригмор. — Это излечимо? — Конечно, я уверена, что излечимо. — А это может вызывать кровотечение? — Кровотечение? — Ну да, как бы изнутри. Мисс Бригмор напряженно облизнула губы и проговорила: — Да, пожалуй, из-за... внутреннего геморроя. — Ты имеешь в виду шишки? — Да. — Внутри? — Да. — Ну, это придает делу совсем другой оборот, не правда ли, так, кажется, говорят в высшем обществе? — Теперь, Матильда хохотала, демонстрируя полный рот здоровых зубов. — Ты меня развеселила, правду говорит наш Гарри, ты единственная разумная ба... единственный разумный человек в нашем доме. Всегда знаешь, что сказать и как сделать. Я часто думаю, какой бы неумехой я выглядела, впервые появившись здесь, если бы не ты. Тебя послал сам Бог, точно, точно. Знаешь что? — она наклонилась к мисс Бригмор и понизила голос. — Гарри кое-что задумал для тебя. Только смотри, об этом тоже ни слова, а то он меня поколотит. В общем он решил устроить так, чтобы тебе не пришлось ни о чем беспокоиться, когда ты закончишь работать на нас. Ты сможешь жить лучше, чем раньше, и в нашем доме. Мисс Бригмор почувствовала, что краснеет. Ну что тут скажешь! Ей так неудобно, но это предложение нельзя отвергать. Какие они удивительные люди, такое отношение даже смущает. Приходится признать, что они намного добрее предыдущих хозяев поместья. — Вы очень добры, мисс Беншем, очень, — проговорила она дрогнувшим голосом. — Это не я, это все Гарри. Он всегда был добрым, не только сейчас. Сколько он сделал для людей, даже для паршивых ирландцев. Фу! Какие же они грязнули, эти ирландцы. Мы с ним выросли вместе, ты знаешь, но я тебе не говорила, что наша семья — одиннадцать человек — жила в двух комнатах, а в доме Гарри их было всего пятеро. Счастливчики. Но оба наши дома всегда сверкали чистотой. Мама вставала в пять утра и забирала нас с собой на фабрику. Вначале мы работали до девяти вечера, но даже если бы и до двенадцати, она бы все равно перетряхивала потом матрасы и чистила печь. До самой ее смерти печь белили раз в неделю... Но ирландцы! Когда Гарри с семьей переехал, в их дом вселились ирландцы. Ох! Ты такого никогда в жизни не видала. Они привезли с собой свинью. — Матильда почтительно склонила голову, потом снова захохотала. — Это самое большое сокровище для ирландца. Как только ему удается скопить немного денег, и не пропить их, так он сразу покупает свинью. В двух комнатах жили две семьи, всего семнадцать человек, они не только спали вповалку, но и стояли там по стеночкам. Миссис Беншем согнулась пополам от хохота. Гувернантка тоже не могла удержаться от смеха, хотя в душе и ужасалась услышанному. — Да! — Матильда вытерла глаза. — Моя матушка трудилась не покладая рук. Ее единственным удовольствием было выкурить трубочку. В двенадцать часов она выходила за дверь, затянуться разок-другой. — Матильда снова прилегла на подушки. — Знаешь, я лежу в кровати с пятницы. Как только вы ушли, забралась в постель. Выходные так долго тянулись. Я все вспоминала те дни, и понимаешь, мне до сих пор не верится, что я живу в этом доме, а вокруг суетится целая армия слуг. Мне... просто... не верится... Сколько лет я здесь? Почти девять. Говорят, леопард не может расстаться со своими пятнами, так оно и есть. Я вот до сих пор не могу привыкнуть. Ты это знаешь, правда? Я не могу привыкнуть к такой жизни. — О, миссис Беншем, вы должны чувствовать себя легко и свободно, это ваш дом, и все слуги вас уважают, а семья любит. — Да, думаю, ты права. Домочадцы пока не превратились в зазнаек. Но они еще молоды, у них все впереди. Что они подумают, когда начнут женихаться и приводить сюда своих девчонок, а Кэти — своего парня... или надо говорить «суженого»? Будут ли они меня любить по-прежнему, как ты думаешь? А, — тряхнула она головой, — о чем я беспокоюсь, когда мы все завтра можем помереть. Женщины посмотрели друг на друга, и мисс Бригмор произнесла: — Не говорите так, вы еще будете нянчить своих внуков, а возможно, и правнуков. Помолчав, Матильда мягко ответила: — Нет, этого не будет. — О, миссис Беншем, — проглотив комок в горле, прошептала гувернантка. — Ты не можешь хоть разок назвать меня Тильдой? — Мне... это будет трудно, — по-прежнему очень тихо проговорила мисс Бригмор. — И... так не подобает. Но... хочу, чтобы вы знали, я очень высоко вас ценю и... мысленно зову Матильдой, хотя и не позволяю себе так к вам обращаться. — Ты странная. — Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Мои манеры, должно быть, иногда вас раздражают так же сильно, как и мистера Беншема. — Что? Ты нас совсем не раздражаешь. Не думай так из-за того, что я назвала тебя странной. Правильней было бы сказать «благородная». Мисс Бригмор почувствовала, что больше не в состоянии выносить всплеск эмоций, обрушившийся на нее сегодня утром. Ей уже пятьдесят четыре, почти пятьдесят пять, и никто не говорит ей более добрых слов, чем эта милая женщина миссис Беншем. Милая несмотря на невежество и неуклюжие манеры. Гувернантка восхищалась тому, как смело она смотрела в глаза своей болезни, из-за которой жизнь ее, похоже, близилась к концу. Когда мисс Бригмор встала, Матильда спросила: — Можешь сделать для меня кое-что? — Все, что угодно. — Заходил Вилли, и рассказал об этой Фейервезер, какое письмо она послала Дочерти. Ты уже знаешь? — Да. — Тогда все в порядке. Я велела Вилли показать письмо хозяину, пусть он разберется, и попросила не говорить, что я о нем знаю. Ясное дело, Гарри сразу захочет ее уволить. Я не возражаю, но у меня не хватит духу сказать ей об этом. Ты сможешь сделать это вместо меня? — Конечно, — сразу ответила мисс Бригмор, ни на минуту не задумываясь о неприятном поручении. — Не беспокойтесь об этом, все будет сделано. — Уф, спасибо, — облегченно выдохнула Матильда. — Ты читала письмо? Видела когда-нибудь что-либо подобное? Семья Дочерти живет в ужасной тесноте. Мужчины там — хорошие работники, но мать у них просто кошмарная. Когда я в последний раз видела ее детей, вши на них просто кишмя кишели, а Мейбел, ту, что Гарри хочет взять в дом, была еще совсем крошкой и возилась в грязи в сточной канаве. А уж если я говорю — грязь, так это грязь, а не что-то иное. Они там мерли как мухи. Говорят, ту улицу уже снесли, что ж, давно пора. Ну, в общем, скажешь ей, да? — Скажу, скажу. А теперь отдыхайте и не пытайтесь вставать, а я пошлю за доктором. — А-а... — Никаких «а». — Мисс Бригмор с упреком покачала головой, словно разговаривала с одной из своих учениц. — Вас осмотрит врач, и чем скорее, тем лучше. — Гарри будет беспокоиться, если ко мне придет врач. — Гарри... э-э... то есть мистер Беншем... будет беспокоиться, если к вам не придет врач. В комнате раздался взрыв смеха. Матильда, приподнявшись с подушек, закричала: — Ага! Ты все-таки сказала «Гарри»! Мисс Бригмор попыталась сдержать улыбку, но не смогла. Она быстро повернулась и вышла. Остановившись на лестничной площадке, прижала ладонь к губам. Ей хотелось плакать. Боже, какое мужество! Но она не должна распускаться. Два дела должны быть сделаны немедленно: во-первых, надо послать кучера в город за доктором, во-вторых, пригласить в библиотеку домоправительницу и объявить ей об увольнении. Ну и утро!
Глава 3
— Мама, а какие они, эти Беншемы? — Ну ты ведь знаешь о них столько же, сколько и я. — Констанция Радлет перевернула большую форму со студнем на тарелку прежде, чем продолжить. — Я знаю только то, что твоя тетя Анна мне рассказывает: Джону шестнадцать лет, Дэну — пятнадцать, а девочке Кэти — четырнадцать. — И ты их никогда не видела? — Нет, конечно. — Констанция повернулась и посмотрела на сына, сидящего за выскобленным кухонным столом. И, как всегда, глядя на него, она улыбнулась, потому что, по библейскому выражению его бабушки, Джейн Радлет, мальчик был приятен для глаз. Светло-русые волосы, ясные серые глаза миндалевидной формы, что придавало ему слегка восточный вид, прямой нос и крупный рот. Губы полные, но в линии рта видна твердость, та же, что и в квадратном подбородке, и все-таки Майкл оставляет впечатление добродушного, беззаботного мальчугана; двигается он медленно, а смеется легко и заразительно. Ему уже почти тринадцать, высокий для своего возраста, но и крепкий, он станет крупным мужчиной. Да, Майкл приятен для глаз. — А почему они решили приехать, раньше ведь не приезжали? — Вот поэтому и решили. — Улыбка Констанции стала шире. — Ты говорила, что они учатся в пансионе? — Да, так же, как и ты. — Но у них, должно быть, шикарная школа, ведь их отец — богач? — Да, но насколько я поняла, он человек простой и невежественный. — Говорят, он добр со слугами. Констанция повернулась к свекрови, Джейн Радлет, которая чистила у огня картошку. Джейн с улыбкой кивнула Констанции, и та, склонив голову набок, произнесла: — Ну, не только он один, мы тоже добры. Они рассмеялись, как смеялись бы друзья понятной только им обоим шутке. Повернувшись снова к столу и отодвинув от себя тарелку со студнем, Констанция обратилась к маленькой пухлой девочке, моющей у раковины посуду: — Сара, принеси мне, пожалуйста, чистое блюдо. Сара поспешила к ней, на ходу выбирая блюдо, и поставила его перед Констанцией. — Говорят, что они никогда не ходят на охоту, даже на зайцев и куропаток, как другие господа, — заметила девочка. — Кто это говорит? — Мой... мой папа. — Сара всегда называла своего дядю папой. — Ну, это не делает их ни хуже, ни лучше остальных. Принеси мне ветчину из кладовой. Девочка немедленно отправилась выполнять поручение. Но положенного «Хорошо, мэм» не произнесла. Незнакомец счел бы очень странной ситуацию, когда девочке-сироте позволено первой вступать в разговор. Причем говорить не о каких-то неотложных вещах, а на равных беседовать со своей хозяйкой, молодым хозяином и его бабушкой. Положение Сары Уэйт было действительно необычным. Хозяйка научила ее не только читать и писать, показала на карте все крупные города Англии и заставила выучить, что в них производят, и вдобавок разрешила целый год заниматься вместе с Майклом, пока тому не исполнилось семь лет. Сейчас он учился в школе в Хексеме и приезжал домой только на выходные. Но и в его отсутствие Констанция продолжала заниматься с племянницей своего старшего работника. Если бы кто-то посмел сказать Констанции, дескать у ее филантропии имеется эгоистичный мотив, она стала бы возражать, однако в душе понимала, что это так. Большую часть ее времени занимали дела на ферме, но оставались еще долгие вечера, особенно зимой, когда ее душа жаждала хоть какого-нибудь занятия, кроме шитья, штопки и вышивания. Ей не хотелось признавать, что, обучаясь у мисс Бригмор, она позаимствовала и некоторые черты характера гувернантки, например, стремление делиться знаниями. Когда после долгих раздумий она решила отослать сына в пансион, чтобы он мог общаться не только с фермерами, то в ее жизни образовалась пустота, заполнить которую можно было, только создавая еще одну личность. Именно тогда Констанция поняла, что усвоила от мисс Бригмор не одни лишь общие знания. В то же самое время для нее существовала необходимость заглушить острое чувство разочарования — она отказывалась называть это крушением надежд. Часто повторяя, что никогда больше не выйдет замуж, не спешила отклонять ухаживания Боба Армстронга, младшего из двух братьев-фермеров, живущих в трех милях отсюда. С первого праздничного вечера, посвященного урожаю 1866 года, он не скрывал своего восхищения ею. Заходил в гости, проезжая мимо, наносил частые визиты, давал советы, шутил, и взгляд его был красноречивее слов. Это молчаливое ухаживание длилось уже три года. Когда же она почти решила поощрить его к разговору, визиты внезапно прекратились. Боб избегал ее даже на ярмарке. Только от Питера, его честного, но безвольного брата Констанция узнала, что Боб собирается жениться на некой мисс Фанни Уинтерс, фермерской дочке. Сам фермер умер, жена его была престарелой, сама же мисс Фанни, обладательница слишком длинных зубов, как выразился прямолинейный Питер, предложила Бобу на ней жениться. У нее огромная ферма, а он всегда мечтал о такой. «Мне будет его не хватать, — сказал Питер, — с Бобом было здорово. Но двадцать пять миль — это порядочный крюк, туда-сюда не наездишься, верно?». Узнав новости, Констанция не плакала, слишком велики были ее гнев и унижение, и хотя она не сомневалась, что Боб был влюблен в нее. Его желание заполучить большую ферму оказалось сильнее. Вулфбер для него не был таким притягательным. Это была еще одна причина, почему Констанции требовалось чем-нибудь занять себя, и Сара Уэйт пришлась как нельзя кстати. Благодарность же семьи Уэйтов к хозяйке только возросла. Иногда, глядя на себя в зеркало, Констанция ловила в нем отражение той внутренней паники, что ощущала с годами все сильнее и сильнее. Ведь ей уже тридцать два! Когда-нибудь Майкл женится, и она станет ему не нужна. Констанция прекрасно осознавала, что, хотя сейчас она для сына самый близкий и дорогой человек на свете, это долго не продлится: еще четыре-пять лет, и он приведет в дом жену. Когда Констанция задумывалась о женитьбе сына, ей с трудом удавалось сдерживать эмоции и не впадать в истерику. А вдруг он выберет Барбару? Все считали, что отец Барбары и дедушка Майкла — один и тот же человек. И пусть бы так и оставалось, если это помешает Майклу привести в дом свою кузину. Но существовали два человека, знающие всю правду: Анна и Джейн. Анна сдвинет небо и землю для счастья Барбары, в то время как Джейн сделает то же для своего внука. Иногда Констанция с ужасом представляла, как они объединят усилия, чтобы заставить ее открыть сыну правду его происхождения. А Майкл, какое он имеет отношение ко всему этому? Тот факт, что Барбара глуха, не станет для него препятствием, чтобы жениться, скорее наоборот, он сделает это из жалости. Констанция хорошо знала, что сын любит Барбару с самого раннего детства. Хоть он и поддразнивал ее, порой называя «Мадам», ворчал, что она преследует его, тем не менее между детьми существовала сильная эмоциональная привязанность. Оставалось только надеяться и молиться, чтобы с годами сын перерос это чувство, ведь в Барбаре есть дурная кровь — кровь Молленов. — Как они доберутся назад, если не будет луны? — спросил Майкл. — Что ты сказал? — Я говорю, как они доберутся назад, если не будет луны? — О, луна будет, — ответила ему вместо Констанции Сара. Она повернулась от раковины, и, радостно улыбаясь, заявила: — Сегодня луна точно будет. — Оракул высказался. — Майкл поднял руку и торжественным голосом произнес: — Слушайте-слушайте все, прислушайтесь к голосу мудреца... Мальчик и его бабушка рассмеялись, а Констанция спросила: — Почему ты так уверена, Сара? Прошлой ночью был туман. — Небо с утра было ясное, а солнце взошло, пока еще виднелась луна. — Есть такая примета? Джейн Радлет плюхнула в кастрюлю картофелину и вступила в разговор. — Да, есть такая примета, она права. — И, обменявшись с девочкой улыбками, продолжала: — Конечно, это зависит от того, как в начале месяца лежит молодая луна, если на спинке, то в конце месяца три ночи будут ясными. Констанция не стала выражать сомнение по поводу такого предсказания, поскольку раньше частенько ошибалась. — Ну, я пошел, — произнес Майкл и поднялся. — Куда? — Мы с Джимом собрались на верхние поля. — Нет, нет. — Констанция жестом остановила его. — Гости приедут через полчаса. — Да я еще раньше вас увижу, что они подъезжают, и примчусь обратно. — Но тебе надо переодеться. — Зачем? Мы же собираемся посмотреть скачки. После этих дождей мы будем все по уши в грязи. — Не имеет значения, ты должен быть хорошо одет, тем более что раньше никогда с ними не встречался. — А ты будешь переодеваться? — Конечно. — А ты, бабуля? — Майкл посмотрел на Джейн. — Нет, детка, я не буду, пусть принимают меня такой, как я есть, — рассмеялась она. — А Сара, она будет наряжаться? Майкл посмотрел на девочку, она улыбнулась ему через плечо, а Констанция ответила: — Сара с Джимом пойдет смотреть состязания. Мальчик преувеличенно вздохнул, собираясь вновь опуститься на стул. — Не присаживайся, — остановила его Констанция, — нам совсем некогда бездельничать. Пойдем. — Она протянула руку и схватила сына за ухо. — Ой!.. ой!.. ой! — завопил он, изобразив на лице ужас. Все рассмеялись. Затем Констанция и Майкл вышли из комнаты, а Джейн, притянув к себе Сару, заговорщически прошептал ей: — Иди домой, детка, и приведи себя в порядок. Завяжи свои лучшие бантики, надень чистый передничек, и покажи господам, какая ты миленькая девочка. Радостная улыбка покинула лицо Сары. — Папа сказал, чтобы я держалась подальше, когда они приедут, и дядя Джимми возьмет меня смотреть соревнования. Старая женщина и девочка обменялись взглядами: обе понимали, в чем причина такого решения. — Ну и ладно, — сказала Джейн, — тогда иди и повеселись хорошенько. — Хорошо, — так же без улыбки сказала Сара и вернулась к раковине. — Оставь все, я домою, — велела ей Джейн. Присев у окна и наблюдая, как малышка несется через двор, старуха пробормотала: — Все из-за того, что приезжает эта. — И как будто перехватив мысли Констанции, подумала: «Старый Моллен передал порчу всему своему выводку». Разве сама она не имела доказательств этого? Моллен изнасиловал ее, когда она была еще девчонкой, у нее родился сын Дональд, и что же из него вышло? Стал дьяволом во плоти, а женившись на Констанции, превратил и ее жизнь в ад, пока не был... (даже в уме она не смогла произнести «убит», просто «уничтожен», это слово казалось ей не таким страшным). — А результат последнего насилия Моллена? В этой девчонке Барбаре тоже сидит дьявол, и характер у нее соответствующий, она ненавидит Сару за то, что Майкл уделяет той внимание. Жаль, что она только оглохла, а не онемела вместе с этим. «Лучше бы Майкл оставался одиноким до конца своих дней, чем женился на той, что живет за холмами». Если бы Констанция узнала о мыслях Джейн, то поняла бы, насколько она заблуждается относительно своей свекрови.* * *
Мисс Бригмор управляла двуколкой, рядом с ней сидела Мэри Пил. Их экипаж первым проехал через проем в каменной стене, заменяющей ворота в имении Вулфбер. Затем появилась повозка, управляемая кучером Йейтсом, за ним разместились Джон, Дэниел и Кэти Беншемы, и Барбара. Констанция и Майкл, стоящие на пороге дома, приветствовали гостей. — Рада видеть тебя, дорогая. — Мисс Бригмор обменялась поцелуями с хозяйкой фермы. — Как поживаешь, Барбара? — Тетя и племянница едва коснулись друг друга щеками. Далее последовало представление гостей. — Мисс Кэти Беншем... Миссис Радлет. — Здравствуйте... здравствуйте. Когда все были представлены друг другу, Констанция проводила гостей в гостиную. — Присаживайтесь, пожалуйста. — Она сделала широкий жест рукой. Все расположились в креслах. Повисла неловкая пауза, но вскоре ее нарушил звонкий смех Барбары, который, хоть и вызвал неудовольствие со стороны мисс Бригмор, был встречен ответными улыбками ребят, когда они услышали объяснение девочки. — Забавно, мы все такие нелепые, сидим, словно восковые фигуры. Кэти рассмеялась, а Майкл, стоящий рядом с Барбарой, наклонился к ней, и, тщательно произнося слова, сказал: — Вот и доверяй после этого нашей «Мадам» деликатные поручения. Барбара протянула руку, чтобы шлепнуть его. — Барбара! — резко одернула ее мисс Бригмор. Но девочка в этот момент не смотрела на нее и все-таки осуществила задуманное. Шлепнув Майкла, она воскликнула: — Мы так здорово провели время, пока ехали сюда, смеялись всю дорогу, правда, Дэн!? Пятнадцатилетний Дэниел Беншем был невысоким, но плотным. Песочного цвета волосы, синие проницательные глаза, широкий приплюснутый нос и большой рот. Мальчика никак нельзя было назвать красивым, но что-то притягательное в его лице заставляло запомнить Дэна. Он ничего не ответил Барбаре, только изобразил улыбку, так как все его внимание занимали хозяева дома, в особенности леди, что когда-то жила в их поместье и собиралась, наверное, прожить там всю жизнь. Как она отнеслась к тому, что ее семью выгнали прочь? Барбара рассказывала, что тогда миссис Радлет было семь лет, она должна все помнить. И еще ее сынок. Вот о ком Барбара постоянно твердит и понятно почему — просто молодой бог спустился к нам с Олимпа. Но что-то этот парень не похож на смельчака, скорее он смахивает на Рипона, который преподает в старших классах. У него всегда какой-то удивленный вид, и он извергает целые потоки стихов. В этой четверти Рипон еще раньше директора начал носить модные воротники и скопировал одежду Байрона с портрета, который висит у него в комнате. Но несмотря на мечтательный вид, он, говорят, порет мальчишек розгами, и из-за этого многие боятся идти в школу. А Дэн вовсе не боится, пусть Рипон только попробует к нему прикоснуться, сразу получит в зубы. Точно! А потом можно бросить школу. Папа не будет возражать. Дэн уже не на шутку начинает злиться на учителя, да и этот красавчик Майкл не вызывал у него симпатии. — Дэн, о чем ты так задумался, что превратился буквально в глаза и зубы? Дэн отвел взгляд от Майкла, и, рассмеявшись вместе с Барбарой, ответил девочке: — Да я только из них и состою. — Повернувшись к хозяйке дома, он улыбнулся ей. Констанция, улыбнувшись в ответ, подумала: «Какой милый мальчик, и какой у него приятный голос!». Они все казались милыми, хорошо воспитанными ребятами. Как всегда, Анна славно потрудилась над девочкой, а школа явно оставила отпечаток на поведении мальчиков, стерев негативное влияние родителей, чьи манеры, как она поняла из рассказов Анны, оставляли желать лучшего. — Вижу, что вы одеты подходящим образом для прогулки, — отметила Констанция. — Идти придется добрых три мили, через вересковую пустошь, местами по очень неровной дороге. Вы когда-нибудь раньше видели, как проводятся скачки на холмистой местности? — Нет, мэм, — покачал головой Джон, — может показаться странным, но мы никогда не были в этой стороне. По дороге мы любовались природой, вокруг сказочно красиво. И у вас тут чудесная долина, такие мягкие краски. В нашем поместье более суровая... — Он осекся и слегка покраснел, вспомнив, что эта женщина когда-то жила в этом самом поместье. Как неудобно получилось. Зря он позволил Барбаре уговорить их приехать сюда, но Барбара уж если за что возьмется, то лучше сразу ей уступить. Он перевел взгляд с красавицы-хозяйки на Барбару. Ни малейшего сходства при таком близком родстве. Джон снова вгляделся в Констанцию. Она сохранила элегантность и стиль, несмотря на то, что много лет управляет фермой. Должно быть, это и называется изысканными манерами. Кэти тоже изучала Констанцию, и думала: «Она постоянно улыбается, но все равно выглядит печальной». — Прошу извинить меня. — Констанция обвела взглядом присутствующих. — Вам надо слегка перекусить перед... трудной дорогой, и я хочу представить вам мою свекровь, миссис Радлет. Она повернулась к дверям, которые в этот момент открылись, и вошла Джейн. Старая женщина мельком взглянула на гостей, затем приблизилась к Констанции и прошептала: — Там прибыл какой-то джентльмен верхом. Он во дворе, хочет видеть тебя. Констанция чуть не повторила вслух: «Джентльмен верхом?». Ее посетители обычно прибывали в двуколках, повозках или экипажах, верхом мог приехать только фермер. Но Джейн, насколько она ее знала, не наградила бы таким титулом какого-нибудь фермера. Она бы сказала: «Это Армстронг», или, например, «Тот, из Ольстона», «Бердли из Нентхеда», но свекровь назвала гостя «джентльменом». Отворив кухонную дверь, разглядывая мужчину, державшего за поводья лошадь, Констанция замерла и буквально раскрыла рот от удивления. Пэт Ферье — ее сердце подскочило — Пэт, который когда-то частенько наведывался в гости вместе с Виллом Хедли. Вилл ухаживал за ней, но потом бросил, увлекшись какой-то богатой молодой леди. А на следующий день после измены Вилла Констанция получила предложение от Дональда Радлета. Вот так судьба играет человеческими чувствами. Юный Пэт тоже был неравнодушен к ней, но она посмеивалась над ним и обходилась, как с мальчишкой. И вот он сейчас здесь, уже вовсе не юный, а зрелый, красивый мужчина. — Пэт! Пэт! Пэт Ферье резко повернулся, подошел к ней и, протянув руки, взял ее ладони в свои. — Констанция! Ах, Констанция. Как я рад тебя видеть! — Заходи. — Она тянула его за руку. — Что ты здесь делаешь? Я думала, ты теперь живешь за границей, в последний раз, как я слышала о тебе, ты был в Австрии. — О, это было три года тому назад. Последний же год я провел в Лондоне. — Правда! Ну проходи же. — Она вела гостя через холл, потом остановилась, прижав руку к щеке, засмеялась: — Сегодня — день сюрпризов, у меня трое гостей из поместья. — Из поместья... ты имеешь в виду? — Да, «Высокие Берега», — кивнула Констанция. — Это дети теперешнего владельца, их привезла Барбара. — Барбара? Я думал... — Ее дочь. — А, ее дочь. Понятно. — Ты ведь не спешишь? Зайдешь, познакомишься с ними? Они скоро уйдут, отправятся смотреть скачки, а мы сможем поговорить... Ох! Пэт. — Констанция снова взяла его за руку. — Как прекрасно снова увидеть тебя, я так счастлива. — Это следовало сказать мне. — Да, да, конечно. — Она потупилась, изображая скромницу. — Я забылась, сэр. Оба рассмеялись. По дороге в гостиную Пэт признался: — Я чувствую то же самое, только в тысячу раз сильнее. — И после паузы добавил: — Ты изменилась, Конни. — Да уж, время не стоит на месте. — Стала еще красивее. — Если я правильно помню, Пэт, ты всегда говорил именно то, что я хотела услышать. — Она отворила двери и ввела его в гостиную. Вся компания повернулась к новому гостю. Мисс Бригмор сразу же узнала его, хотя он был еще совсем мальчиком, когда она видела его в последний раз. Она вспомнила, что женился он рано, но потом произошла какая-то трагедия, и его жена умерла через три месяца после свадьбы. Это заставило Пэта надолго уехать за границу. Иногда они узнавали о нем что-то новое от мистера Патрика Ферье-старшего, изредка заходившего в гости. А вот теперь появился и сам Пэт. Интересно, женился ли он снова? Или все еще вдовец? Зачем приехал к Констанции? Хотя, почему бы и нет? Они старинные друзья. Боже, Боже, ее мысли неслись вихрем. Как было бы чудесно, если бы... — Я сразу же узнала вас, — произнесла мисс Бригмор, тряся протянутую руку. — И я вас тоже. Вы, как и Констанция, не изменились ни на йоту. — Я уже сказала ему, — вступила в разговор Констанция, — что он всегда говорит только приятные вещи. Помнишь, Анна, твои слова: «Этот молодой человек просто безукоризненный»? Правда, мило, что он заехал? Сегодняшний день полон сюрпризов! Давай я тебя представлю, Пэт. Наблюдая за Констанцией, весело представляющей нового гостя, мисс Бригмор подумала: «Действительно, сегодняшний день полон сюрпризов!». Все были счастливы, день прошел чудесно. Больше всех наслаждалась прогулкой Барбара, ведь Майкл все время был рядом. Он вел ее за руку, помогая переходить овраги, ловил, когда она спрыгивала с насыпи. Она так гордилась Майклом, когда он открывал им тайны окружающей природы — показывал гнездо куропатки, склон, по которому съезжала в речку выдра, или следы ласки. Барбара заметила, что Джон очень легко сошелся с Майклом, зато Дэн едва перемолвился с ним словом. Но Дэн — человек настроения и большой спорщик. Сама Барбара была очень мила со всеми, это так легко дается, когда никто тебя не раздражает. За сегодняшний день она ни разу не видела Сару Уэйт, не знала, где та находится, и что с ней случилось, впрочем, ее это мало волновало. Она понимала только одно — жизнь на ферме чудесна, когда рядом нет этой девчонки. А день все не кончался, но Барбара знала, что для нее он закончится тогда, когда она сядет в двуколку или в повозку, скорее всего, в двуколку, да какая разница, просто не хочется ехать вместе с мальчишками. Чего ей действительно хотелось, и хотелось невыносимо, это потанцевать с Майклом еще раз, и наедине, чтобы рядом никого не было, почувствовать, как он кружит ее в польке. Они уже танцевали все вместе в гостиной. Кэти играла на пианино, а тетя Констанция танцевала с мистером Ферье и выглядела такой веселой, беззаботной, как будто снова превратилась в девочку — когда кто-то в возрасте ведет себя, как ребенок, Бриджи называет такого человека «игривым». А Бриджи и сама танцевала. Сначала Барбара думала, что лопнет от смеха, увидев, как Бриджи отплясывает, но опекунья знала все па и легко вела Дэна. Комната была полна шума и смеха. Миссис Радлет раздавала всем чашки с горячим бульоном, чтобы они могли подкрепиться перед путешествием, ведь уже становится прохладно, и сегодня ночью наверняка будет изморозь. Барбара перевела взгляд с Майкла на Кэти, которая разговаривала с мистером Ферье. Он что-то рассказывал, размахивая руками, похоже, описывал, как он свалился с лошади. Барбаре даже показалось, что она расслышала звонкий хохот Кэти. Потом она посмотрела в сторону Майкла, но его уже не было на месте, он направлялся в холл. Девочка стала лихорадочно искать причину, чтобы последовать за ним... Носовой платок, он испачкался, когда она вытирала с лица брызги грязи, летевшие из-под копыт лошади. Барбара торопливо подошла к Констанции, беседовавшей с Джоном. — Вы не могли бы одолжить мне чистый носовой платок, тетя Констанция? — спросила девочка. — Вот, взгляните. — Она вынула из кармана свой платоки, смеясь, объяснила, почему он в таком плачевном состоянии. — Конечно, я сейчас принесу. — Нет, нет, позвольте мне. Констанция собралась было настоять на своем, но тут подошли Пэт Ферье и Кэти. — Эта молодая леди призналась, — объявил Пэт, — что не умеет ездить верхом, у нее, дескать, нет лошади. Как это понять? Констанция, глядя на него, рассмеялась и, повернувшись к Барбаре, медленно проговорила: — Ты найдешь платки в правом верхнем ящике комода в моей комнате, маленький ящичек. — Спасибо, тетя Констанция, — едва договорив, девочка уже спешила прочь, когда мисс Бригмор остановила ее. — Ты куда? — За платком, тетя Констанция сказала, что я могу подняться в ее комнату и взять себе платок. — Ну хорошо, только не задерживайся, потому что мы уже почти готовы ехать. А когда спустишься, захвати из другой комнаты свое пальто и шляпку. — Да, Бриджи, хорошо, — кивнула девочка. В коридоре она посмотрела в сторону лестницы, развернулась и побежала во двор. В дальнем углу она увидела Майкла, который разговаривал с мистером Уэйтом. Затем Уэйт повернулся и исчез в дверях конюшни. Майкл собирался последовать за ним, но Барбара громким шепотом позвала его. Лучи заходящего солнца осветили голову мальчика, и сразу его волосы превратились в золотое сияние. Барбара смотрела на это зрелище, как зачарованная, и даже не сразу сообразила, что Майкл направляется к ней. — Что случилось? Она взглянула в склонившееся к ней лицо и медленно произнесла: — У тебя сейчас голова была вся золотая и как будто без волос. — Не говори глупости! И из-за этого ты меня позвала? — Нет. Майкл, — Барбара придвинулась к нему поближе и прошептала: — Потанцуй со мной. — Что? — Потанцуй со мной. — Здесь? Ты что, свихнулась? Нас примут за чокнутых. — Здесь же никого нет! — захохотала Барбара. — Не болтай чепухи. — Покачав головой, Майкл отодвинулся от нее. Лицо девочки помрачнело, губы искривились от обиды, и она пробормотала: — Ты же танцевал с Кэти. — Да, потому что... — Он едва удержался, чтобы не сказать «потому что она слышит музыку». Вместо этого произнес: — Ты участвовала в общем танце. — Это совсем другое. — Но... здесь же нет музыки. — Майкл развел руками. — Мне не нужна музыка. Я почувствую, как надо двигаться, от тебя. — Ты спятила, — слегка улыбнулся он, — да и танцор из меня никудышный. Мама считает, что я безнадежен, она говорила, что я двигаюсь так же плавно, как теленок, только у меня шесть ног против его четырех. — Я видела, как ты с ней танцевал вальс. — Она меня тащила на себе, говорю же тебе, как доходит до танцев, я становлюсь колченогим. Пойдем в дом. — Я поведу, я умею танцевать вальс, — взяв его ладонь в свою, быстро проговорила Барбара. — Мы с Кэти часто вальсируем. Пойдем вон туда. — Барбара потащила Майкла со двора. На углу дома она остановилась и протянула руки. Он взял ее правую руку и неуклюже обнял за талию. — Пой! А я буду повторять за тобой движения, — скомандовала девочка. Майкл, в отчаянии, мотнул головой, глубоко вздохнул и замычал мелодию венского вальса. Вначале они топтались на месте, держась вдалеке друг от друга, потом, не заметив этого, вышли из-за угла на дорожку, ведущую к главному входу в дом. — Ну что, хватит? — Мальчик слегка задыхался от того, что пришлось и петь, и танцевать одновременно. — Нет! Нет! — она придвинулась ближе. — Я могла бы так танцевать всю ночь, это прекрасно, прекрасно. Как ты думаешь, я красивая? — Что? — Майкл остановился, но Барбара продолжала его кружить. — Не вопи, я и так все понимаю. Бриджи говорит, что я красавица. — Ну, если Бриджи говорит, значит, так оно и есть, кто же осмелится спорить с Бриджи? — рассмеялся Майкл. Девочка принялась трясти его, требуя ответа. — Ну, Барбара... — запинаясь, пробормотал он. — Ты в порядке? — Ой, Майкл, скажи мне, скажи! — Майкл! Майкл! Мальчик так быстро обернулся, что почти отбросил от себя Барбару, но все еще продолжал держать ее за руку, глядя на мать и мистера Ферье, появившихся в дверях. — Майкл! — Констанция подошла к нему. — Что это такое? Он молча уставился на нее, покраснев до ушей. — Я думала, что ты собирался поговорить с Йейтсом о том, как осветить экипаж. — Я... я... собирался... — от смущения он начал заикаться. — Но... но Уэйт... он... он сам с ним... уже поговорил. — Пойду посмотрю, все ли готово к поездке. Мальчик не отдавал себе отчета в том, что до сих пор сжимает руку Барбары, а, увидев, отбросил ее, словно кусок горящего угля, и убежал прочь. Констанция в упор смотрела на племянницу, и та не отводила взгляда до тех пор, пока мужчина у дверей не заговорил. Он отчетливо произносил слова, и Барбаре не составило труда прочитать по губам: — У нее нет отметины Молленов, но она из их породы, я это сразу увидел; глухая или нет, она — девчонка Молленов. Не надо ругать мальчика, Констанция. И что такое вальс, в конце концов? Конечно, было бы лучше, если бы они подождали, пока взойдет луна, — рассмеялся он. Взглянув на Пэта, Констанция повторила про себя: «Что такое вальс, в конце концов?»» Действительно, ничего особенного. Но они держали друг друга в объятьях. Да уж! И все эта девчонка. — Ты уверена, что она совсем не слышит? — пробормотал Пэт Ферье, повернувшись к Констанции. Он выглядел слегка озабоченным. — Похоже, она все поняла. — Она может читать по губам. — Боже мой! Извини. Но она же знает, что принадлежит к семейству Молленов, и думаю, ее уже просветили насчет отметины. — Он заговорил еще тише: — Я всегда был рад, что ты не из этого семейства. Всеми фибрами души Констанция чувствовала, как ее тянет к этому человеку, казалось, начинается какая-то новая полоса в ее жизни. Когда-то Пэт был влюблен в нее, конечно, это было мальчишеское чувство, но какое пылкое... Ладно, сейчас надо заняться этой несносной девчонкой. Констанция повернулась к племяннице. — Я думала, ты отправилась за платком, — строго произнесла Констанция. — Да, уже иду, — ответила Барбара без малейшего смущения в голосе, как будто не она вела себя самым неподобающим образом, отплясывая с молодым человеком во дворе, словно какая-нибудь служанка на свадьбе или на празднике урожая. Девочка прошла между взрослыми, одарив их полным пренебрежения взглядом, пересекла холл и поднялась по лестнице в спальню Констанции. Открыв дверь, Барбара обнаружила, что почти ничего не видит — сумерки сгустились, а сквозь маленькое окошко свет почти не проникал. Она вернулась на лестничную площадку и взяла подсвечник с двумя свечами. Поставив его на комод, девочка выдвинула правый ящик и, глядя на кружевные воротнички, манжеты и корсажные оборки, подумала: «Так, она сказала маленький ящичек, это он и есть». Однако ей не попадалось ничего похожего на сложенные стопкой платочки или на мешочек, где они могли бы храниться. Засунув руку поглубже, Барбара нащупала что-то твердое под оборкой для лифа. Выдвинув ящик, она нетерпеливо отпихнула оборку и увидела небольшой портрет в рамке. Безо всякого любопытства, не успев даже подумать, почему тетя Констанция прячет какую-то фотографию, девочка вытащила ее из ящика и поднесла к свету. Она увидела лицо, очень напоминающее Майкла, а вернее точную копию кузена, только старше. Глаза, нос, особенно волосы, — все то же самое. Кроме одного отличия — лицо на портрете не отражало силы Майкла, этот человек был слаб и тщедушен. Барбара узнала его — Мэтью Радлет. Она уже видела другое его фото, где он изображен мальчиком и стоит рядом со своим старшим братом, отцом Майкла; оба в клетчатых костюмах и кепках. Эта фотография висит в комнате бабушки Радлет. А рядом — другая, на ней они уже взрослые, правда, снимок очень нечеткий, видно только, что стоят двое мужчин, один светловолосый, а второй — темный, а между ними — корова. Взрыв смеха, донесшийся снизу, заставил Барбару быстро засунуть портрет обратно и закрыть ящик. Секунду она постояла, прикусив мизинец, покачала головой и пробормотала: «Ага, тетя Констанция». Задумавшись, она вспомнила рассерженный взгляд тети, словно обвиняющий ее во всех смертных грехах. Барбара, отогнав возникшую перед ней картину, начала лихорадочно осматривать комод, и наконец обнаружила ряд маленьких ящичков сбоку от зеркала. Выдвинув верхний, она увидела, что он полон носовых платков, взяла один и приложила к носу. Платок издавал сильный запах лаванды. С блестящими глазами и радостным лицо, как будто собираясь рассмеяться, Барбара запихнула платок за манжет платья и огляделась по сторонам. Девочка была здесь много раз, но никогда по-настоящему не рассматривала комнату. «Уютно, — отметила она, — почти так же красиво, как в поместье. Тетя Констанция меня не любит, — думала Барбара, — она меня никогда не любила, но сейчас я кое-что узнала о ней». Барбара пока не догадывалась о всей значимости своей находки, но в одном была уверена точно — она никогда больше не станет бояться тети Констанции. Воспитаннице мисс Бригмор всегда удавалось создать впечатление, что она никого не боится, но втайне она испытывала страх перед тетей; возможно, потому что та обладала неограниченной властью над Майклом, и надо было постоянно контролировать себя, чтобы не вызвать ее неудовольствие. Но теперь все изменилось... Барбара плотно сжала губы, словно пыталась удержать нахлынувшее и готовое выплеснуться волнение. Она знала о многом, о том запретном, что происходит между мужчиной и женщиной. Оставаясь наедине, они болтали с Кэти, обсуждали и эти тайные проблемы. А теперь вот тетя Констанция. В самом деле! Барбара едва могла поверить в то, что обнаружила. Да, фотография — это доказательство. Она вспомнила, как тетя говорила: «Майкл похож на родню со стороны бабушки Радлет». Конечно, похож, только его отцом был не Дональд Радлет. Когда девочка выходила из комнаты, в ее походке появилась некая важность. Через пятнадцать минут все были готовы отправляться в путь. Барбара знала, что ей не позволят ехать в открытой повозке, потому что уже стемнело, и даже яркий свет луны не помог бы. Но все это не имело значения, день прошел чудесно, и она танцевала с Майклом наедине. Тетя Констанция не сможет лишить ее воспоминаний, она все еще чувствует его объятье, ощущает, как стучит его сердце. Если бы тетя Констанция не помешала им, Майкл, быть может, поцеловал бы ее. Он смотрел на нее своими большими, ласковыми глазами, а руки его были горячими и влажными. Тетя что-то отняла у них обоих, но это повторится вновь. В глубине души, где бушевали эмоции, Барбара ощущала себя старой, мудрой, обладающей странными знаниями женщиной. Со своего места в двуколке она наблюдала, как мистер Ферье прощается с Кэти. Ой! Он целует ей руку, а Кэти делает глубокий книксен, все смеются... Теперь он подошел к ним. — До свидания, мисс Бригмор. — Они обменялись рукопожатиями, после чего мистер Ферье заговорил с Мэри: — Здравствуйте, Мэри. Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете. Помните меня? — Конечно, сэр. Вы почти не изменились. — Мэри еще не видела мистера Ферье сегодня, потому что провела весь день со своей подругой Нэнси Уэйт. — Очень мило с вашей стороны, Мэри. Насколько я помню, вы всегда были очень тактичны, без сомнения это влияние мисс Бригмор. — Он взглянул на гувернантку. — До свидания. — До свидания, сэр. Наклонившись, он приложил руку Барбары к губам, но глаза не опустил, и во взгляде его мелькнуло озорство, будто их объединял неизвестный остальным секрет. — До свидания, мисс Моллен. — Он подчеркнул слово «мисс». — Надеюсь вы прекрасно провели время. Барбара прочитала по его губам только конец предложения, так как он склонил голову, и ответила: — До свидания, сэр, и спасибо. — Эта фраза подходила ко всем случаям жизни. Когда мистер Ферье отошел, Йейтс закричал: «Пошел!», и повозка первой покинула двор; затем мисс Бригмор натянула вожжи, и пони потащил двуколку вперед. Все принялись махать друг другу. Барбара помахала Майклу, стоявшему между матерью и бабушкой. Мальчик не побежал, как обычно, рядом с двуколкой, провожая их до дороги, но это уже не имело значения. Барбара знала, что если бы все зависело от него, он именно так и поступил бы. Она чувствовала себя сильной, могущественной, важной особой; глухота не играла никакой роли. Неужели ей только двенадцать? Девочка ощущала себя гораздо старше. Одну вещь решила для себя Барбара твердо: она не перестанет надоедать Бриджи до тех пор, пока не получит пони, и тогда можно будет ездить на ферму, когда захочется, и никто не посмеет ей помешать... никто. Они проехали почти четверть мили, когда две фигуры — большая и маленькая, — перепрыгнули через канаву и взобрались на насыпь у дороги, чтобы уступить им путь. Глядя на маленькую фигурку Сары Уэйт, в потертом пальтишке, тяжелых башмаках и соломенной шляпке, Барбара поняла, что глупо было ревновать и опасаться такую малявку. Она знала — Джим Уэйт водил Сару посмотреть состязания, без сомнения по предложению тети Констанции и Бриджи, поскольку приезжали Беншемы. Если бы не это, Саре Уэйт позволили бы увязаться за ними, а, как говорила Бриджи (правда, по другому поводу), — не стоит давать девчонке такую привилегию. Но все это уже не имело никакого значения, абсолютно никакого. Барбара танцевала с Майклом наедине, и он почти что поцеловал ее. На следующее утро, за завтраком, мисс Бригмор едва не подавилась едой и с грохотом уронила вилку, когда Барбара спросила ее: — Что такое отметина Молленов? А у меня она должна быть? Ой, не подавись! — девочка быстро вскочила с места и принялась хлопать мисс Бригмор между лопатками, говоря при этом: — Ты закашлялась из-за моего вопроса, или из-за бекона? — Не надо, не надо! — Опекунья стряхнула руку Барбары, вытерла рот салфеткой и пробормотала: — Все этот бекон, Мэри слишком его пережаривает. Я ей уже говорила. Так... что ты там спрашивала насчет отметины Молленов? Она продолжила трапезу, а Барбара вернулась на место. — Я спросила, что это такое, и должна ли я ее иметь. — Почему ты задаешь такой вопрос? Где ты об этом услышала? — От мистера Ферье, он вчера разговаривал с Констанцией. И сказал, что хотя у меня нет отметины, я все равно Моллен до мозга костей или что-то в этом роде. «Господи, помилуй!» — мысленно воскликнула мисс Бригмор, закрыв глаза. Она не вынесет еще одной ссоры с Барбарой, а раскрыть правду — значит разрушить всю, с трудом созданную систему воспитания ребенка, и ее образования при помощи языка жестов. Она подняла глаза и медленно произнесла: — Большинство из мужчин семейства Молленов, которые родились с темными волосами, имели более светлую прядку, растущую с макушки, — она показала, как, — обычно на левую сторону. — А у маминого дяди Томаса она была? На той фотографии, что висит в гостиной, у него волосы седые. Мисс Бригмор потупилась, потом ответила: — Да, в молодости эту прядь было очень хорошо видно. — А у моего папы? И опять мисс Бригмор промолвила про себя: «Господи, помилуй!». Теперь ей придется заново повторять выдуманную историю о мифическом младшем брате Томаса Моллена, который утонул в море до рождения Барбары. Она сочинила эту историю, когда девочка впервые стала расспрашивать о своем отце, и не переставала упрекать себя за сочинительство, потому что такое объяснение усложняло и без того запутанную ситуацию. Когда она заговорила, слова прозвучали невнятно. — Что ты сказала? — громко переспросила Барбара. Мисс Бригмор резко вздернула голову и таким же громким голосом ответила: — Я сказала, что у твоего папы эта прядь была почти не видна. — Почему тогда у меня ее нет совсем? — Барбара пригладила волосы. — Женщины в семье Молленов не отмечены этим знаком. — Не отмечены знаком? — медленно повторила слова девочка. — Почему ты так сказала? — Ой, милая, — махнула головой мисс Бригмор, — просто так. Просто такая пигментация волос. — А мой дядя, муж тети Констанции, он был сыном дяди Томаса, того толстого? — Не говори — толстого, дядя твоей мамы был просто полным, полным, и все. — На портрете он толстый. — Барбара! Ты мне действуешь на нервы, и ведешь себя, как маленький ребенок. — Извини. Но послушай, Бриджи, я же хочу знать. Если муж тети Констанции, Дональд, был сыном дяди Томаса, то почему же он жил на ферме? Почему он не жил в поместье до того, как его продали или здесь, с тобой? И почему его звали Радлет, а не Моллен? — По... потому что его... его мама вышла замуж еще раз. — Что? — Барбара закатила глаза. — Но она не могла выйти замуж, пока был жив дядя Томас, а он умер как раз перед моим рождением, ты сама так говорила, от сердечного приступа. А мама дяди Дональда — миссис Радлет, и она все еще... Мисс Бригмор вскочила с места и сделала то, чего не делала никогда — ударила кулаком по столу, так, как поступил бы мистер Беншем, и закричала на Барбару, произнося каждое слово отдельно: — Я не собираюсь, сейчас вдаваться в подробности жизни целой семьи, ни ради твоего удовольствия, ни ради удовольствия кого-либо другого, ясно? Когда я сочту, что пришло время, то расскажу тебе всю историю, даже напишу ее. Буду очень благодарна, если ты не станешь касаться этого предмета вплоть до моего позволения. Ты все поняла? Барбара во все глаза смотрела на мисс Бригмор. Она видела — Бриджи разъярилась и раскричалась из-за того, что пытается что-то скрыть, и наверняка этот секрет связан с тетей Констанцией и человеком, которого звали Дональд Радлет, и который приходился ей мужем, но был тем не менее сыном дяди Томаса. В ту минуту девочка испытывала сильное желание сказать: «Тетя Констанция — плохая, в ее ящичке для воротников хранится портрет мужниного брата, и он очень похож на Майкла». Но нет, теперь это личный секрет Барбары. И она не будет ждать позволения говорить о нем. Когда она сама решит, что пришло время, тогда и застанет людей врасплох, и начнет задавать вопросы, а больше всех напугает тетю Констанцию, если та вздумает помешать ей. — Ты закончила завтракать? Тогда иди собирайся в поместье, — холодно проговорила мисс Бригмор. Барбара вошла в свою комнату и села возле трюмо, принявшись изучать свое отражение в зеркале. При этом она думала: «Я знаю так много того, о чем не знают другие люди, может быть, из-за глухоты я замечаю больше. Когда мне исполнится шестнадцать, я буду уже такой умной, как... — она собиралась сказать «как Бриджи», но потом решила: — Как тетя Констанция». Барбара понимала, что тетя Констанция гораздо лучше знает жизнь. Внезапно настроение девочки переменилось. Она придвинулась поближе к зеркалу, и, разглядывая свое печальное лицо, мысленно сказала своему отражению: «Во мне есть что-то плохое, а я хотела бы стать совсем хорошей, чтобы Майклу все во мне нравилось. Я бы хотела быть доброй, как Кэти, и нежной, как... — Барбара чуть не отпрыгнула от зеркала, поймав себя на слове «Сара», а потом, сгорбившись, спросила: — Неужели я ненавижу ее из-за этого? Не только потому, то Майкл с ней возится, но и потому, что она так не похожа на меня со своим нежным и кротким характером? — Придвинувшись к зеркалу как можно ближе, девочка смотрела на себя и задавалась мучительным вопросом: — Почему я не такая? Не добрая и не нежная? Но... я любящая. Да, да. — Она качнула головой, словно пытаясь переубедить несправедливо обвиняющий ее голос. — Я любящая, я люблю Майкла, я всегда его любила, с самого рождения. И Бриджи, да, ее я тоже люблю, только по-другому, и я люблю Кэти, потому что трудно не любить такого великодушного человека, как она. Я хорошо отношусь к мальчикам особенно к Джону. Я... я ко всем хорошо отношусь, ко всем, кроме семьи Уэйтов и... тети Констанции». Ну что ж — Барбара выпрямилась — если она надеется когда-нибудь получить Майкла, то ей придется научиться любить и тетю Констанцию тоже, потому что, когда они с Майклом поженятся, им всем надо будет жить в одном доме. А может быть и нет. Перед ее мысленным взором предстала картина — тетя Констанция смотрит на мистера Ферье. Барбара умеет распознавать любовь, когда видит ее. — Вот так, — девочка кивнула своему отражению, она действительно очень много знает, гораздо больше, чем любой другой ее ровесник. И может быть, дело не в глухоте, а в том, что она — Моллен. Моллены не такие, как все, они особенные, у них есть отметина. А мистер Ферье и без отметины увидел в ней одну из Молленов. Как странно будет, если именно мистер Ферье окажется решением ее главной проблемы.Часть II Матильда Беншем
Глава 1
— А теперь послушай меня, парень, я собираюсь задать тебе несколько прямых вопросов и жду на них прямые ответы; довольно, ты ходил вокруг да около почти целый год. Почему, скажи ради Бога, ты не можешь быть таким же, как Джон? — Я не могу быть таким же, как Джон, потому что я не Джон, я — это я. — Дэн Беншем наклонился к отцу через стол и, помолчав, добавил: — Так похоже на тебя — мерить всех по одной мерке. — Так вот, парень, я этого не потерплю. — Гарри поднялся со стула, подошел к сыну и вытянул руку, тыча тому в грудь. — Можешь сколько угодно разыгрывать взрослого перед своими дружками, но запомни, что здесь хозяин — я, а ты — сосунок и не более того. — Рад это слышать. А то вчера ты говорил, что я уже достаточно большой, чтобы знать, чего я хочу. — Так и есть. И вот о чем разговор. Я надрывался годами, мой отец тоже, и все для того, чтобы иметь одну из лучших фабрик в Манчестере. А теперь у меня два сына, которые должны быть счастливы, черт побери, иметь возможность это унаследовать. Тебе уже девятнадцать, и ты до сих пор не знаешь, к чему приложить руки. Если бы ты вбил себе в голову продолжить учебу в одном из этих университетов, я бы не возражал, да, да. Но ты приезжаешь домой и заявляешь, что тебе самому неизвестно, чего ты хочешь, кроме как шататься по свету, пока не поумнеешь. Ну что ж, я тебе кое-что скажу, парень: черта с два ты будешь путешествовать на мои деньги. — Я могу путешествовать без денег. — Ха! Ха! Послушайте его. Хотелось бы мне на это посмотреть. — Гарри прошелся по комнате, широко раскинув руки, потом повернулся и несколько секунд разглядывал младшего сына. — Скажи-ка мне вот что, почему бы тебе годок не поработать на фабрике? Когда-нибудь она станет наполовину твоей, так что неплохо бы знать, откуда берутся деньги и как они зарабатываются. Дэн с силой сжал кулаки и, закрыв глаза, прорычал: — Я говорил тебе тысячу раз, что не могу видеть, как шесть дней в неделю они работают, работают, работают без остановки... — Послушай, парень, давай уточним: мои... о моих людях заботятся лучше, чем обо всех других в городе. Сам Шафтесбери не смог бы сделать для них больше. — Да? — Да! И твой сарказм тут не уместен. Боже Всемогущий! Ты так ко мне относишься, словно я какой-то жуткий Джон Брайт[2]и выступаю против любой реформы и всех их вместе взятых. Посмотри, что я сделал за последние несколько лет, причем задолго до семьдесят четвертого. Я всегда опережал время; никогда не брал на работу ребятишек моложе десяти лет, а потом и двенадцати. — Потому что вышел такой закон. — Вот сопляк паршивый! Да я мог бы остановиться на десятилетних и сохранить хорошие отношения с другими владельцами. А так некоторые из них внесли меня в черные списки, ты об этом знаешь? Меня, в черные списки! И вот что, парень: ты лучше перестань сильно задирать нос, не то шлепнешься ненароком. Пока отец и сын (если бы не различный возраст, они были бы как братья-близнецы) испепеляли друг друга взглядами, раздался спокойный голос Джона, обращенный к Дэну: — Если ты так обеспокоен условиями труда, то почему бы тебе не поступить как предлагает отец — найди, какие изменения требуется внести и вводи свои новшества. Гарри перевел тяжелый взгляд на старшего сына и воскликнул: — В этом есть смысл! Сначала разберись, что там творится, прежде чем обвинять. — Он снова взглянул на Дэна, медленно выдохнул и немного спокойнее произнес: — Если ты сейчас уедешь, думаешь твоя мать перенесет это в ее-то состоянии? Ты ведь знаешь, что она плоха, не так ли? — и упавшим голосом закончил: — Действительно плоха. — Что ты имеешь в виду? — скованно проговорил Дэн. — То, что говорю. — Но операция же помогла. — Только на некоторое время. Пора вам обоим знать. — Он взглянул на Джона, потом опустил голову. — Дни ее сочтены. Джон торопливо поднялся со своего места и подошел к Дэну. Сыновья и отец обменялись взглядами, полными тоски и печали. Дэн подошел к камину, облокотился и опустил на него голову. Так он стоял, пока не услышал слова отца: — Вот почему в последнее время я все чаще остаюсь дома, и поэтому хочу, чтобы на фабрике работали вы оба, а не кто-то один, одному со всем там не справиться. Вам надо войти в курс дела до того, как Рингтон уйдет на пенсию, и поверьте, чем скорее это произойдет, тем лучше. Я никогда не мог на него полностью положиться, с тех пор, как он чуть не проглядел начало той забастовки. Если бы Вилли, молодец, не пронюхал тогда о том, что готовилось, так и фабрики бы сейчас не было. Вилли может приступить к руководству хоть завтра, он и Рингтона во многом за пояс заткнет. Но не забывайте, что он все-таки — один из них, а даже самый лучший из них обязательно использует подвернувшуюся возможность, если только за ним нет присмотра. — Гарри медленно покивал, потом заговорил вновь: — Да, да, присмотра, и вы можете его обеспечить. — Он взглянул сыновьям прямо в глаза и произнес: — У меня и моего отца все было по-другому. Мы выросли среди всего этого, стали частью механизма, если можно так сказать, и кое-чего достигли. Может быть, у нас и не самая большая фабрика, но я всегда стремился сделать ее лучшей в городе, не только по изготовлению ткани, но и по условиям труда. Поэтому мне так обидно, парень, когда меня обвиняют, что я не забочусь о своих людях. — Резко взмахнув головой, Гарри похвалил себя в душе за правильную стратегию беседы и вышел из комнаты. Братья посмотрели друг на друга. — Там не так уж плохо, — тихо сказал Джон. — Ты привыкнешь. — Я никогда к этому не привыкну! Само место, город и грязь, Боже мой, какая грязь! — Ну, тебе совсем необязательно ходить там, где грязь. Мы живем почти в двух милях от того, что ты называешь грязью. — А они там живут как... хотел сказать «как скотина», но скотина намного чище. Ты видел, в каких условиях они живут? — Да, конечно, видел. — И что, на тебя это не произвело никакого впечатления? — Это ужасно, но что можно поделать? Ты же не изменишь целый город за один момент. Кое-что уже перестраивают. — Видел я эти новые дома, целые улицы крошечных домиков. — Они чистые и новые, а в некоторых на задний двор подведена вода. Едкая ухмылка на лице Дэна заставила Джона облизнуть губы и слегка покраснеть. — В некоторых на задний двор подведена вода, — повторил младший брат, — а в некоторых — нет, и жители до сих пор выливают помои на улицу. — Теперь он уже кричал. — Не все такие. Многие наши люди стараются, насколько это для них возможно, содержать свои дома в чистоте. — Заметь, ты сам сказал — насколько это для них возможно. Ты обвиняешь меня так же, как отец. Но почему, спрашивается, почему он перевез всех нас сюда, подальше от любой мерзости, в центр страны, к природе, на свежий воздух, где кругом одни холмы и реки, а теперь ожидает, что мы с радостью вернемся в Манчестер? Ну хорошо, он приобрел дом за городом, как и остальные мудрые фабриканты, но даже там не спастись от всей грязи, дурацких зданий и церквей — от них разит, потому что все это выстроено на грязи и из грязи. Джон смотрел на брата, которого горячо любил. Дэн почти на голову ниже, но шире в плечах, мощнее, и в нем есть какая-то искра, жизненная сила, а вот Джону ее не хватает. И еще младший брат отличается смелостью суждений. Может прямо высказывать свое мнение всегда и при любых обстоятельствах. Хотя, несмотря на это, он слегка ленив, и, конечно, идеалист. Из-за этой черты характера и произошел «манчестерский» конфликт. — Мы начитались Блейка, — спокойно произнес Джон, — поэтому и придаем такое значение холмам, ручьям и свежему воздуху. Лицо Дэна медленно расплылось в улыбке, он, как обычно, быстро успокоился и произнес уже со смехом: — Вечно ты приземляешь самое возвышенное, переводишь на язык фактов. — Но так ведь лучше? — Что я должен буду делать? — прямо спросил Дэн. — Ну, если ты примешь мой совет, то поступишь так, как хочет отец, просто испытаешь себя, и... и еще, если мама действительно сильно больна, как он говорит, то ты действительно не можешь уехать, даже если отец дал бы тебе деньги. Дэн отвернулся, посмотрел на огонь и пробормотал: — Что мы будем делать, если мама уйдет? — Не знаю, надо просто ждать. Они немного помолчали. — Ну, мне пора, — сказал Джон, взглянув на часы. — Куда ты? — Я обещал поехать с Барбарой на ферму. — С каких это пор ты провожаешь Мадам во время ее визитов к Повелителю холмов? — Получилось так, что Бриджи не позволяет ей ездить одной с того времени, как девочка заблудилась в тумане... — И она решила использовать тебя? — И она решила использовать меня. — Как же ты себя чувствуешь в роли второй скрипки после фермера? — Не знал, что я играю на скрипке. Дэн подошел к Джону совсем близко. — Ты это серьезно насчет Барбары? — спросил он. — Нет. Ответ прозвучал настолько категорично, что заставил брата ухмыльнуться: — Нет? Значит, Бриджи ожидает сюрприз? — Бриджи не такая дурочка. — Бриджи дурочка во всем, что касается Мадам. Она уверена, что ты женишься на ее любимой деточке и вы будете жить долго и счастливо. — Он взмахнул рукой. — Не болтай чепухи. Бриджи не для того провела все эти годы с Барбарой, чтобы не понимать: для той существует только одна персона на всем белом свете — фермер. — Это знаем мы с тобой и все остальные; в неведение пребывает только сам прекрасный фермер. — Что ты имеешь в виду? Он... он к ней привязан. — Да, по-братски, как все мы, но я ставлю сотню против одного, что он на ней не женится. Скорее он женится на Бриджи. Джон, закинув голову, от души рассмеялся: — Ставь двести против одного. — Решено! На какое время заключаем пари? — На год, начиная с сегодняшнего дня. — Пусть будет год. Спустившись в холл, они все еще улыбались, но, заметив предмет своего пари, лица их приняли слегка смущенное выражение. Барбара только что вошла с крыльца; и Армстронг помогал мисс Бригмор снять пальто. Все обменялись приветствиями, затем гувернантка посмотрела на Джона и произнесла: — Сегодня прекрасный день, я уверена, что вы будете наслаждаться поездкой, но доставь ее обратно пораньше, до сумерек. — Не беспокойтесь, я слишком забочусь о своей собственной шее, чтобы скакать по этим холмам в темноте. — Что ты говоришь? — обратилась Барбара к Джону, но за него ответил Дэн. Он быстро на пальцах повторил то, что сказал брат. Барбара тоже ответила жестами. Потом снова взглянула на Джона и грудным приглушенным голосом сказала: — Не бойся, я о тебе позабочусь. Засмеявшись, Джон повернулся к мисс Бригмор. — Простите, я на минутку, только попрощаюсь с мамой. — Передай тете Констанции привет от меня, ладно? — попросила мисс Бригмор, при этом глядя Барбаре прямо в лицо. — Хорошо, Бриджи. — И скажи ей, что я постараюсь заехать на следующей неделе, если позволит погода. — Улыбаясь, она объяснила Дэну: — Здесь все всегда зависит от погоды. Правда, странно, каким образом погода влияет на нашу жизнь? Как мама сегодня? — Вроде бы получше, была веселая. — До этого он и вправду так считал. А сейчас груз того, что он узнал, тяжелым камнем лег на душу. — Что ж, я рада, — с улыбкой кивнула мисс Бригмор. — «Не сомневаюсь, что даже расставаясь с жизнью, Матильда будет весела», — подумала она, восхищаясь хозяйкой, к которой за эти годы успела сильно привязаться. Затем снова обратилась к Барбаре: — Будь осторожна, хорошо? — С этими словами она повернулась и направилась к лестнице. Дэн изучающе посмотрел на девочку и на языке жестов сказал: — Пойдем, подождем в гостиной. — Да он вернется через минуту. — Если дело касается Джона, никогда не знаешь заранее. Все равно пошли присядем. Они зашли в комнату, и Барбара опустилась на стул недалеко от двери. — Да-да, правильно, — заметил он, — а то сейчас придется бежать. — Не глупи, — ответила она и попыталась встать, но Дэн удержал ее, преувеличенно напрягаясь. — Только не вставай, сидя мы с тобой одного роста, и я не так смущаюсь. — Он ехидно смерил ее взглядом с головы до ног, протянул руку, расставив большой и указательный пальцы, и произнес: — Кажется, ты уже на два дюйма выше меня, а если будешь еще расти до двадцати лет, то станешь похожа на бобовый стебелек! — А представляешь, на кого будешь похож ты, если совсем не вырастешь? Они всегда общались друг с другом в подобном тоне, подначивая и пикируясь, независимо от того, говорили ли обычным языком или на пальцах, а иногда их шутки приобретали оттенок открытой злобы. — Собираешься навестить фермера? — Кого же еще? — Я смотрю, ты нашла применение Джону. — Я никому не нахожу применения. Джон предложил сопровождать меня. — Тебе бы не позволяли ездить одной. Барбара крепко сжала губы, уставившись на Джона. — Ты получил образование, и учителя пытались придать тебе хотя бы вид джентльмена... Откинув голову, Дэн расхохотался, а она тут же вскочила на ноги. — Ты сейчас выразилась прямо как Бриджи, — глядя Барбаре в лицо, пояснил Дэн. — И знаешь, ты на нее очень похожа, по сути своей — вылитая Бриджи. — Ни на кого я не похожа, я — это я. Взгляд Дэна переменился, стал напряженным, глядя на нее, он вспомнил, что совсем недавно говорил своему отцу почти те же слова. Потом лукавый огонек снова мелькнул в его глазах. — Да, ты права, ты ни на кого не похожа, сплошные ноги. — Дэн смерил взглядом всю ее фигуру, и нарочито серьезно произнес: — Думаю, лошадь скоро придется заменить на что-нибудь другое, иначе во время езды ноги будут волочиться по земле, как на картинке в детской — Христос едет на осле... Его слова по-настоящему возмутили девочку. — Ты богохульствуешь, и это несмешно. Тебе никогда не удавалось быть остроумным, а сейчас еще и призываешь на помощь богохульство. Дэн тотчас же переменился и произнес с раскаянием: — Прости, пожалуйста. Но когда он протянул руку, чтобы коснуться ее ладони, Барбара оттолкнула руку. — Ты еще об этом пожалеешь, — мстительно пообещала она и с достоинством покинула комнату. Дэн смотрел на закрывшуюся дверь. Он еще об этом пожалеет. Ему уже настолько плохо, что дальше некуда — из-за Манчестера и фабрики, из-за мамы и разбитой мечты попутешествовать по свету, а теперь еще и это... То, в чем он так долго ошибался, принимая совсем за другое, то, что не оставляет никакой надежды. То, что является, наверное, главной причиной, по которой он так стремится уехать. Дэн снова подошел к камину и, облокотившись, задумался.* * *
Мисс Бригмор машинально поправила волосы и разгладила юбку серого ситцевого платья прежде чем постучать в двери спальни. Прошло много лет с тех пор, как ей приходилось ждать, пока ей позволят войти. — А, привет, — раздался голос Матильды, стоящей у окна. — Видишь, я уже встала, она заставляет меня подниматься, а потом одеваться. — Хозяйка кивнула в сторону сиделки, застилающей постель. — Заходи и садись. Мисс Бригмор расположилась напротив миссис Беншем. — Как вы себя сегодня чувствуете? — поинтересовалась она. — А, прекрасно, прекрасно, разве не видишь? Я только что говорила Гарри, если такая погода продержится, то он свозит меня в Ньюкасл, я накуплю там себе нарядов. Мы остановимся в каком-нибудь большом отеле, правда, Гарри? — Да, подружка, правда, ты только скажи, и мы отправимся в ту же минуту. — Ну вот, видишь? А ты как? — Спасибо, хорошо. — По-другому и быть не может в такое утро, верно? Посмотри во-о-он туда, вон на те холмы, правда, здорово? Эх! Знаешь, я когда-то обещала самой себе, что покорю один из них. Говорила сама себе: ну давай, заберись хоть на один, чтобы потом можно было сказать: я сделала это. Но самое высокое место, куда я взбиралась, была карета. Лень, вот что это такое, и ничего более. Правда, Гарри? — Да, верно, Тильда. Такой ленивой, как ты, свет еще не видывал. Сколько я тебя знаю, никогда даже пальцем не пошевелила. Оба рассмеялись. Мисс Бригмор недоуменно переводила взгляд с одного на другого, как они могут смеяться над этим. «Никогда пальцем не пошевелила». Это она-то, начавшая работать, когда ей было всего шесть лет. С раннего утра и до позднего вечера. Лень, и ничего более! Эта женщина рассказывала со слезами на глазах, как ее сестра потеряла руку в возрасте девяти лет. Поспешно пробиралась между станками, и была такой сонной, что упала, успев выставить руку, и как говорит Тильда, просто Божье благословение, что не выставила обе. Рука, по рассказам Тильды, была сильно искалечена, а потом, в лазарете, ее ампутировали. За годы, проведенные в этом доме, мисс Бригмор поняла, что вся ее книжная мудрость не идет ни в какое сравнение со знанием жизни и человеческой натуры, которое она получила, слушая Матильду Беншем. — Только что заходил Джон, сказал, что едет на ферму с Барбарой. Если не будем закрывать окно, то увидим, как они выезжают с дорожки, вон там. Да, она шикарно смотрится верхом, твоя Барбара. Не то, что наша Кэти — на лошади она просто как узел с одежкой. Кстати, Гарри не рассказывал тебе, кто к нам вчера заходил? — Матильда махнула головой в сторону Гарри. — Нет, не рассказывал. Когда бы я успел, она ведь только вошла? И вообще, я провел все утро, беседуя с этими двумя тупицами, твоими сыночками, пытаясь вдолбить им хоть немного разума, по крайней мере, Дэну. — Ну, с Дэном все в порядке, он пробьется. — Теплая улыбка осветила бледное, одутловатое лицо Матильды. — Но насчет нашей Кэти и ее гостя, — обратилась она к мисс Бригмор, — вчера заходил этот мистер Ферье. — Правда? А я и не знала, что он вернулся. — Да, да, вернулся. Он пригласил ее немного «растрястись», как он это называет, верхом. Сегодня днем опять заедет, только уже в экипаже, и собирается свозить ее в Хексем. Как тебе это нравится? Ну скажи, что ты об этом думаешь? В прошлом году я не обратила внимания, когда он заехал за ней в школу в Хексеме, но теперь он снова наносит визиты, а ведь пошел уже второй год. Да, о чем я говорю? Больше того: он навещал ее каждый год с тех пор, как вернулся из-за границы. Ну, что теперь скажешь? Что мисс Бригмор могла на это сказать? А как отреагировала бы Констанция, узнав, что ее тайные надежды (впрочем, не такие уж и тайные) опять разрушены? Когда Пэт Ферье впервые вернулся из-за границы в Англию, он пробыл здесь всего несколько недель, но в то время буквально не отходил от Констанции, и она будто бы вновь обрела молодость, надежда оказалась чудесным эликсиром. Однако скоро он известил ее в письме о своем отъезде, как когда-то поступил и Вилл Хедли, и действие эликсира прекратилось. Констанция вернулась к роли фермерши, заботливой матери и весьма раздражительной тети. На следующий год Пэт появился вновь, и, если и не ухаживал, то уделял ей повышенное внимание. Так продолжалось в течение пяти лет, пока надежды Констанции не превратились в слабую искорку, которая все еще теплилась, ожидая момента, чтобы вспыхнуть с новой силой. Мисс Бригмор понимала: если сейчас Констанция узнает о визитах мистера Ферье в поместье (а их единственная цель — побыть в обществе Кэти), то искорка ее надежды погаснет окончательно. А что могут сделать потухшие угли с ее характером? Замужество, что ей довелось пережить, а потом еще два жениха, с презрением ее отвергнувшие. Нет! Об этом не стоит и думать. — Он на целых пятнадцать лет старше ее, но в остальном — подходящая пара, очень подходящая, — продолжала Матильда. — Как ты думаешь? Представь, у нашей Кэти — дом в Лондоне, еще один в Париже и поместье в Вестморленде. Вот здорово! — Ерунда это все. Обе женщины повернулись на слова Гарри. — У нас тоже дом здесь, в Нортумберленде, и еще один в Манчестере. Я мог бы хоть завтра купить такой же и в Лондоне, и в Париже, причем безо всякого убытка для себя. Надо не считать имущество, а разобраться, что он за человек. — Но ведь он тебе нравится? — Да, он в порядке, не похож на остальных, не задирает нос. Но кто знает, видали бы мы его тут, если бы он кое за кем не охотился, я имею в виду нашу Кэти? Да он бы в жизни к нам не подошел, если бы не Кэти. — Ну, ведь все парни так поступают. И вообще, он, кажется, в нее влюбился. — Не бери в голову, Тильда. Два визита, и ты уже решила, что он влюбился. Я знаю ребят, которые ухаживали по десять лет, и то потом все развалилось. Влюбился! — Гарри издал звук, поразительно напоминающий свиное хрюканье. — Вон они едут, Барбара и Джон. Смотрите, они остановились, к ним подбежала Кэти, кажется, рассказывает Барбаре новости. Вот уж парочка, как сестрички, верно? — обратилась Матильда к мисс Бригмор. — Да, действительно, как сестры, — ответила та, кивая. — И очень любят друг друга, хотя такие разные, как лед и пламя. — Да, они очень привязаны друг к другу. — Как же хорошо Барбара смотрится верхом! И наш Джон тоже! У него отличная посадка, правда, Бриджи? — Да, он очень изящный молодой человек. — Из них бы вышла такая красивая пара. — Да, да. Действительно, они стали бы красивой парой, и они подходили друг другу. Мисс Бригмор была в этом твердо убеждена. Джон добрый, обходительный, внимательный, хорошо обращается с Барбарой. Он умеет утихомирить вспышки ее раздражения; хотя в последнее время они исчезли, уступив место резким перепадам в настроении. Вначале гувернантка принимала их за периоды задумчивости, считая, что у ее подопечной просто плохое расположение духа. Но теперь мисс Бригмор поняла — Барбарой овладевают какие-то черные провалы сознания, когда она отказывается общаться, не разговаривает ни словами, ни жестами. В эти периоды девочка часами бродит по холмам, как поступала и ее мать, ожидавшая ребенка. А иногда Барбара, не отрываясь, смотрит на нее, а в глубине глаз таится множество вопросов. Пока она не задала их, но мисс Бригмор все сильнее ощущала, что наступит день, когда ей придется стоять лицом к лицу с Барбарой, стремящейся во что бы то ни стало узнать всю правду. Она слегка вздрогнула, услышав, как Матильда на всю комнату закричала: — Сиделка, не принесетенам по стаканчику вина? Вот чему ей никогда не удавалось научить Матильду — так это хорошим манерам, и тому, как следует обращаться со слугами. — Да не трогай ее, я позвоню, чтобы пришел Брукс, — произнес Гарри. Чувствовалось, что хозяйка слегка раздосадована его словами. — Нет, Гарри, она пойдет и принесет, правда, дорогая? Сиделка перевела взгляд с Матильды на мисс Бригмор, и когда та едва заметно кивнула головой, повернулась и вышла из комнаты. — Ну вот. Я просто хотела избавиться от нее на минутку, нельзя же говорить при ней. Нехорошо, когда окружающие про тебя все знают, так ведь? Сядь, Гарри, перестань скакать вокруг, как тяжеловоз, которого выпрягли наконец из телеги. Расскажи ей, о чем мы говорили вчера вечером, ну, давай. — Миссис Беншем посмотрела на мужа, указывая на мисс Бригмор. Гарри, с необычной для него покорностью, сел. — Ну, для этого еще масса времени, Тильда, — ответил он. — Сегодня или никогда, ты сам всегда так говоришь, помнишь, когда сказал мне это в первый раз? Сегодня или никогда, бери пальто и шляпку и пойдем поженимся. — Матильда откинула голову и ее пухлые щеки затряслись от смеха. Гарри тоже улыбнулся. — Да, да, я помню — сегодня или никогда. Но заметь, — он бросил взгляд на мисс Бригмор, — так быстро у нас тогда не получилось, пришлось еще неделю ждать. И снова смех Тильды заполнил комнату. Внезапно он оборвался, женщина вытянула руку и схватила мисс Бригмор за запястье. — Мы хотим кое-что для тебя сделать, я уже говорила об этом давным-давно. Это будет нечто постоянное, что поможет тебе продержаться, пока ты опять не найдешь себе работу. Не пытаясь скрыть недоумение, мисс Бригмор повернулась к Гарри, и он, отвечая на немой вопрос в ее глазах, ухмыльнулся: — Она имеет в виду, пока все наши не переженятся, и не появятся их детишки, чтобы тебе было к кому приложить руку. — Ой! Ой! — от души рассмеялась гувернантка, — нет, вряд ли я возьму еще детишек, не в этой жизни уж точно. — Почему нет? У тебя впереди лет тридцать, и двадцать из них ты сможешь работать, — весомо заметил Гарри. — Ты совсем не выглядишь на свой возраст, верно, Тильда? — Верно, верно, я всегда это говорила. — Ну, приступим к делу, — Гарри снова заговорил энергично, как всегда. — Значит, так. Вот наше предложение. Мы хотим, чтобы ты приходила сюда по-прежнему, каждый день, но не в какое-то определенное время, а когда тебе удобно, просто заглядывай, чтобы помочь Тильде, ну, как ты всегда делала. Если, например, ты будешь себя неважно чувствовать, или еще что — оставайся дома, с нашей стороны не последует никаких возражений. И для пущей независимости мы положим тебе некую сумму. — Ой, нет! Нет! — Мисс Бригмор дернулась, и ножка стула, съехав с края ковра, заскрипела по натертому паркету. — Вы мне всегда хорошо платили, были очень щедры. А сколько сделали для Барбары, даже позаботились о лошади и двуколке. Я итак в неоплатном долгу. И уж точно не смогу принять что-либо еще. — Дело не в том, сможешь ты что-нибудь принять или не сможешь. — Гарри Беншем снова вскочил на ноги и заходил по комнате, как обычно во время разговора. — Полторы сотни фунтов в год — вот на что ты живешь, я знаю. Знаю я также и то, что вы трое экономили на всем, пока ты не пришла к нам. — Он взмахнул рукой, словно отметая возражения мисс Бригмор, и продолжил: — А если Барбара выйдет замуж, как знать, может, ей потребуется эта сотня, все зависит от того, кого она выберет. Да, — покачал он головой, — все зависит от того, кого она выберет. — Гарри не был настолько жесток, чтобы добавить «и кто ее возьмет», вместо этого он сказал: — Кто может знать? И что тогда будет с тобой? Тебе придется содержать дом и жить вдвоем с Мэри на фунт в неделю. Глядя на него, мисс Бригмор подумала: невероятно, хозяин жалеет ее за то, что ей придется жить на фунт в неделю, и тем не менее платит некоторым своим рабочим в три раза меньше. Он странный человек, не поддающийся никакому влиянию, и все же щедрый. В глубине души Бриджи понимала, что хоть сейчас из вежливости она отказывается, с радостью примет это предложение. Финансовый вопрос начинает становиться больным, поскольку у Барбары развился вкус, требующий гораздо больших доходов. Но тут мисс Бригмор услышала такое, что заставило ее возражать всерьез, а не из вежливости: — Три тысячи, вот что мы с Тильдой решили, три тысячи, и я положу их в банк на твое имя. Это будет приносить тебе гораздо больший доход, чем сейчас. — При этих словах мисс Бригмор торопливо поднялась и попыталась что-то сказать, но Гарри жестом остановил ее: — Не начинай, я не буду слушать ни единого слова, знаю, что если ты откроешь рот, то обязательно найдешь причину, которая заставит меня передумать. Итак, все решено. Я спускаюсь вниз. А ты сиди спокойно. — Последние слова он адресовал жене. — Конечно, Гарри, я буду сидеть спокойно, — безмятежно улыбаясь, ответила Матильда. — Что касается тебя, — мистер Беншем снова обращался к мисс Бригмор, но теперь смотрела на нее, как на обвиняемого, — если потом сможешь уделить мне минутку, я кое о чем с тобой поговорю. — Хорошо. — Горло пересохло, и ей с трудом удавалось выговаривать слова. — Ну, ладно, — кивнул он обеим женщинам. — Вы... вы не останетесь выпить вина? Гарри от дверей обернулся к гувернантке. — Успеется, вино меня никогда не интересовало. Никто не может сказать, что я отрастил брюхо. — Он похлопал себя по животу, гордо вскинул голову и вышел из комнаты. Невежество, доброта и любовь — все смешалось в этом доме. Присаживаясь, мисс Бригмор взяла обе руки Матильды в свои и ласково произнесла: — Как же я смогу вас отблагодарить? — Никак и не нужно, дорогая. А насчет всего другого — поступай, как обычно: говори обо всем прямо, как ты умеешь на грамотном английском, без страха и лести. Гарри считает тебя настоящей леди, и он прав. Я безмерно рада, что все это время ты была с нами. Ну, раз мы все решили, скажи мне, дорогая... сколько мне еще осталось, как ты считаешь? — О, Матильда. — Ну, ну, не надо. Ты же видишь, я чувствую, что мое время вышло, не знаю только — неделя ли осталась или месяц, а еще так много надо сделать. Мисс Бригмор со всей силы прикусила нижнюю губу, и не нашлась, что ответить. — Как ты думаешь, он знает? — Нет, — твердо ответила Бриджи, понимая, что лжет. — Гарри в последнее время такой тихий и внимательный, мне показалось, что он догадывается. — Да нет же, он просто заботится о вас. Он очень, очень вас любит. — Я знаю. Хотя, со стороны это и не заметно из-за его обращения со мной. Но с меня всё — как с гуся вода, я-то знала, что у него просто такая привычка. И еще я его раздражала, потому что всегда была малость туповата во всем, что касалось учения. Он хотел меня обучить, потому что его первая жена была ученой, но однажды я ему сказала: «Ни черта она тебя не осчастливила со всей своей ученостью». Вот! — тут Матильда слегка улыбнулась. — Не надо бы мне так выражаться при тебе, но именно так я ему и сказала, а он засмеялся и, шлепнув меня пониже спины, ответил: «Тут ты права, подружка». Это был последний раз, когда он пытался меня чему-то научить. Знаешь, дорогая, я все думала о своих последних годах. Если уж ты не смогла меня ничему научить, так и никто не сумел бы, потому что у тебя это получается лучше всех... Я... я не хочу умирать, Бриджи, — вдруг беспомощно прошептала Матильда, в глазах ее застыли слезы. Волнение и жалость душили мисс Бригмор, она была, как выразилась бы Мэри, не в себе, однако не нашлась, что ответить. А Матильда тем временем продолжала: — Это не потому, что мне жалко оставлять все богатство. Для меня оно ничего не значило, и я была бы так же счастлива, если бы жила сводя концы с концами. Я ведь и из Манчестера-то уехала, лишь уступив мужу. Я не хочу уходить из-за него. Ведь мне неизвестно, что он будет делать, лишь молюсь Богу, чтобы Флорри Тэлбот не запустила в него свои когти. Ее даже представить здесь противно! Господи! Не могу этого выносить, как только подумаю... Мисс Бригмор проглотила комок в горле и закашлялась. — Флор... Флорри Тэлбот? Я о ней не слышала. — Да мы о ней почти не говорим, это его кузина. Когда померла первая жена Гарри, Флорри вцепилась в него мертвой хваткой, а она моложе меня на шесть лет, ей сейчас к пятидесяти, но она такая цветущая, зараза. И с чего ей вести себя по-другому, еще девчонкой она все время крутилась возле складов, отец частенько притаскивал ее оттуда. Мисс Бригмор вопросительно сощурила глаза, а Матильда пояснила: — Ну, я же тебе рассказывала, там всегда ошивались шлюхи — хоть день, хоть ночь-полночь, им все равно. Ух, бесстыжие! И она с ними водилась. Отец и колотил ее до полусмерти, и запирал на несколько дней в комнате — ничего не помогало. Правда, после она вышла, как порядочная, замуж за десятника из ливерпульских доков. Когда он умер, Флорри вернулась в Манчестер. Где и пребывает до сих пор, и как только меня не станет, она накинется на Гарри, словно голодная пиявка. — Нет, нет! Не беспокойтесь, Матильда. Мистер Беншем и не подумает привести кого-то на ваше место. — Некоторое время, конечно, нет. И для меня в его сердце всегда будет уголок, в этом я уверена. Но человеческая натура такова, что хоть весь мир кувырком, а природа требует свое. Тут-то и может черт попутать. Вот о чем я хотела тебя попросить. Как только она здесь появится — а это случится очень быстро, не успеют меня еще закопать, как она примчится, попомни мои слова. Так вот, ты поговори с ним, ладно? Попроси его подождать, скажем, год. Гарри тебя послушается, он так уважает тебя, даже и не представляешь. — Я сделаю все, что смогу, ни о чем не беспокойтесь. А вот и вино. — Она с облегчением повернулась к дверям. — Стакан вина немного вас развеселит. — Да, дорогая, ничто не помогает лучше хорошего стаканчика. — Матильда высморкалась, ухитрившись одновременно вытереть глаза, и улыбнулась сиделке, которая с каменным лицом поставила поднос на тумбочку у кровати.
Глава 2
— Ты же знал, что я приеду. — Нет, не знал. — Ты получил мою записку? — Да, но только вчера, и было уже поздно что-то менять, ведь мы обо всем уже договорились и приготовились, — медленно и тихо произнес Майкл. — Договорились! — Барбара с упреком покачала головой. — Поехать в город с Уэйтами! Приготовились! Кто, собственно, такие эти Уэйты? Особы королевской крови? Да они обычные слуги. — Перестань, Барбара, — он тщательно выговаривал слова. — Что значит — перестань? Я сказала, что они слуги, так и есть, и ты это прекрасно знаешь. — Все мы слуги. — Ну, не начинай философствовать, ты понимаешь, что я имею в виду. — Понимаю, но ничего не могу изменить — у нас с Джимом дела. — И Сара едет третьей. — Да, ты права, Сара едет третьей. Она посмотрела на него широко раскрытыми и блестящими от слез глазами, и тон Майкла сразу же смягчился. Он взял ее за руку и медленно произнес: — Ну, Барбара, не глупи, мы еще много раз увидимся. Вот смотри — ты приехала с Джоном. — Только потому, что Бриджи не отпускала меня одну. — Ну хорошо, в следующую субботу я приеду за тобой сам. — Правда? — ее лицо озарила улыбка. — Конечно, обещаю. Теперь Барбара сияла, испытывая нескрываемое удовольствие от мысли, что впереди ее ждет несколько часов наедине с любимым. Но, вспомнив, что до этого времени еще целая неделя, и если Бриджи решит нарушить их уединение, то так и сделает, отправившись вместе с ними. Барбара вернулась к проблемам этого дня. — Майкл. — Что? — Сделай кое-что для меня. — Все, что угодно, Мадам. — Странно, что он произнес то же прозвище, которым наградил ее Дэн. Кто из них скопировал другого? — Не бери с собой Сару. — Ну, это же нелепо. — Он почти отвернулся от нее, потом снова посмотрел ей в глаза. — Сара каждую неделю ездит с нами в город. Почему сегодня я должен ей запретить? — Каждую неделю! Постоянно? — Да, постоянно каждую неделю. — Я... я не знала. — Ну, так теперь ты знаешь. Послушай, Барбара, это все чепуха. Тебе надо перебороть... — Перебороть что? Вопрос привел Майкла в замешательство. Он не ответил: «ревность к Саре», но и не сказал: «Нет никакой причины, чтобы ты так переживала». Может быть, в прошлом или позапрошлом году Майкл бы успокоил ее такими словами, но теперь повзрослел, и его чувства изменились. Майкл по-прежнему был очень привязан к Барбаре, и иногда ему казалось, что это больше, чем просто привязанность — так она очаровывала его. Ее недостаток нисколько ее не портил. Жизненная энергия била в девочке ключом, она притягивала и влекла к себе, когда была в хорошем настроении. Но эта ее навязчивая идея насчет Сары все затмевала, и за последнее время превратилась просто в такую-то одержимость, что вызывало у Майкла беспокойство, порой переходящее в страх. — Я ее ненавижу. — Ты не должна так говорить, Барбара, она не сделала тебе ничего плохого. — Она проникла в ваш дом и обманом добилась расположения тети Констанции. — Ничего подобного она не делала, просто много трудилась, была мила со всеми и у нее легкий характер. — Ой, правда? Я так рада, что тебе нравится Сара, и ты собираешься взять ее с собой? — Да, я собираюсь взять... То есть нет, не собираюсь, она сама едет с Джимом, как обычно. И знаешь, — с напряжением произнес он, — когда ты так себя ведешь, я могу тоже разозлиться из-за него. — Майкл указал в направлении гостиной, где Джон беседовал с Констанцией. — Почему же тогда не разозлишься? — Потому что... — Разве он мог сказать: «Мне все равно, с кем ты приехала», когда на самом деле это было не так? Как бы он сумел забыть все то, что связывало их с детства. И не только это, его чувства были глубже. Просто он не понимал их природу. Но ему было известно, что мать его не любила Барбару, будь иначе, возможно, и он испытывал бы совсем другое? — Потому что я не люблю ссориться, — неубедительно произнес Майкл. — Мы тут совсем не ссоримся, кроме тех случаев... — Когда приезжаю я, — закончила за него Барбара. — Полагаю, это слова тети Констанции, и думаю, она не возражает против твоих отношений со служанкой? В таком же тоне Майкл ответил ей: — Нет, она не высказалась отрицательно по этому поводу, поскольку я уверен, что не возражает. У нее нет классовых предубеждений. И вообще, кто мы такие, чтобы задирать нос — просто фермеры. Это у тебя великосветские замашки. — И я имею на них право. — Барбара горделиво выпрямилась и по-детски закончила: — Благодаря своему происхождению. Это было уж слишком, Майкл решил, что пора уходить, пока он не сказал чего-нибудь такого, что заставит ее задуматься. Сам он знал о своем происхождении — Констанция в прошлом году рассказала ему, что он — ребенок внебрачного сына Томаса Моллена. Мать не говорила об этом раньше, пока была жива бабушка, чтобы сын не изменил своего к ней доброго отношения. Майкл подумал, что и этот факт тоже повлиял на его чувства к Барбаре, ему пришлось измениться, когда он понял, что не может больше оставаться для нее просто кузеном. А еще он знал, что Барбара не подозревает, как обстояли дела до ее рождения, потому что Бриджи сочинила для нее какую-то сказку. — Майкл! Ты где? Майкл! Он услышал голос матери, и с облегчением отметил, что неприятный разговор можно прекратить. — Мы здесь, — откликнулся он, направляясь к дверям. Констанция, приблизившись, стала на пороге. Ее застывшее и неизменно красивое лицо не отражало истинных чувств к Барбаре. — Тебя ждут, — коротко сказала она сыну. — А! Хорошо, я готов. — Он взглянул на Барбару. — Заеду за тобой в следующую субботу. — И с этими словами поспешил прочь. Констанция направилась к Джону. — Они на рынок, как обычно. Гость с хозяйкой пересекли холл и вышли во двор, через несколько минут к ним присоединилась и Барбара. Стоя поодаль, она смотрела, как Майкл усаживается в повозку и берет в руки вожжи, а Джим Уэйт одним движением поднимает с земли Сару, сажает рядом, а следом и сам взбирается в повозку. Констанция помахала рукой, и Сара ей ответила. Джон тоже прощально поднял руку и тихо сказал: — Я ее едва узнал, она выросла за последний год, и похорошела. В прошлом году на празднике урожая она была еще совсем ребенком. И что, по-прежнему танцует? — Порхает легко, словно мотылек. — Констанция повернулась к Барбаре, и та уловила последние слова: «Порхает легко, словно мотылек». Не отворачиваясь, Констанция продолжала беседовать с Джоном: — Не знаю, что бы я делала без Сары все эти годы. Для нее я была Бриджи, понимаешь, о чем я? — Да, да, конечно, — кивая, рассмеялся он. — Вы знаете, что мистер Ферье вернулся? — Барбара произнесла слова сбивчиво, низким голосом. Вопрос прозвучал неожиданно, и Констанция на мгновение потеряла контроль над собой. Она посмотрела Барбаре прямо в глаза и лишь несколько секунд спустя слегка покачала головой. — Нет. — А я подумала, что уже заезжал, ведь он вернулся несколько дней назад. Вчера они с Кэти ездили на прогулку, а сегодня он в экипаже повезет ее в Хексем... В Хексем, верно? — она обращалась к Джону, но тот не ответил, только в упор посмотрел на нее. — Передать ему привет от вас, если я его увижу? Повисла еще одна пауза, прежде чем Констанция ответила: — Да, передай, пожалуйста. — Ну, нам пора ехать. — Барбара сделала шаг, потом остановилась. — А я передавала вам привет от Бриджи с обещанием навестить на следующей неделе? — Передавала. — Лицо Констанции не выражало никаких эмоций. — Майкл заедет за мной в субботу, мы поедем кататься. Констанция не отвечала. — Что ж, нам действительно пора. — Барбара направилась туда, где к столбу были привязаны лошади. — Джон, помоги мне, — позвала она своего спутника. Без обычной улыбки Джон помог ей взобраться в седло, и сам сел верхом. Они уже тронулись с места, когда Барбара резко натянула поводья, и повернулась к Констанции. — Ах, да, вспомнила, что хотела еще кое-что рассказать вам. Когда я в последний раз была в Хексеме, то встретила одного человека, и это показалось мне странным. У него были темные волосы, а сбоку, вот тут, светлая прядь. — Она провела пальцем по шляпке для верховой езды. — Бриджи говорит, что это — отметина Молленов. У отца Майкла была такая же, верно? Мэри рассказывала, что его волосы были совсем черные, как у меня, кроме этого места, еще она говорила, будто такая особенность всегда передается по мужской линии. Правда, удивительно, что Майкл оказался светловолосым? Юное лицо в упор смотрело на Констанцию. Их глаза изливали друг на друга потоки злобы. Годы вежливого обхождения были сметены прочь, они перестали скрывать взаимную ненависть. Джон тронул лошадей, торопливо произнеся: — До свидания, до свидания, миссис Радлет. — Он понял, что именно так жалит змея. Какой яд был в ее укусе, Джон мог только догадываться, но судя по виду миссис Радлет, для нее этот яд оказался смертельным. Барбара же — просто дьявол в юбке, сколько в ней злобы... А они еще хотели, чтобы он на ней женился. Нет уж, только не он!.. Констанция, оставшись одна, почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Ее душили противоречивые эмоции. Зайдя в гостиную, она направилась к буфету и достала оттуда бутылку бренди. Налила себе побольше и, отпивая из стакана, поднялась по лестнице к себе в спальню. Упав в кресло, женщина сделала большой глоток, откинулась на спинку и закрыла глаза. Эта девчонка! Эта ведьма, по-другому не скажешь. В ней есть что-то дурное, порочное, такое же, как было в Дональде. Зачатые одним и тем же отцом, они, возможно, унаследовали это не от него, потому что, насколько она помнила, тот не был плохим человеком, но где-то в его родословной притаилось зло. Каким образом Барбара узнала о Майкле? От кого? Не от Анны? Нет. Анна никогда бы ей не сказала. О Боже! Если Майклу когда-нибудь станет об этом известно, как он будет к ней относиться? Сейчас он любит свою мать. Можно даже сказать, обожает, более того, она для него — идеал женщины. Констанция поставила стакан и опустила голову на подлокотник кресла. Спустя некоторое время, когда, ополоснув лицо холодной водой, она всматривалась в зеркало, в ее памяти всплыло еще одно унижение. Пэт в Англии, вернулся и не заехал, зато дважды побывал в поместье, чтобы навестить ту девчонку. Хотя она уже не девчонка, а барышня, старше, чем была Констанция накануне свадьбы. Кэти Беншем девятнадцать, или почти столько, достаточно взрослая, чтобы выйти замуж. И считает мужчину на пятнадцать лет старше себя подходящей партией... Вилл Хедли, Боб Армстронг, а теперь и Пэт. Почему, почему все так к ней относятся? Наверное, она проклята вечно быть отвергнутой теми, кто ей нравится, и притягивать тех, кого не выносит. Исключение составлял Мэтью Радлет. Она любила Мэтью, а он — ее. И все же тоска и одиночество, что ощущала Констанция, были ничем по сравнению с нависшей над ней новой опасностью. Эта несносная девчонка! Как она узнала о настоящем отце Майкла? Никто ни в чем не сомневался до сих пор — никаких намеков или косых взглядов; Майкл пошел в бабушку, а у бабушки в родне все были светловолосыми. До настоящего времени больше никто ничего не знал. Констанции стало почти физически плохо, когда она поняла, — то, что узнала Барбара, стирает последнюю преграду между ней и Майклом. Раньше, если бы случилось самое страшное, и сын признался бы в своей любви к Барбаре, Констанции пришлось бы умолять Анну объяснить девчонке, что между ней и ее избранником существует родственная связь. Пусть бы даже Анне пришлось в этом случае солгать. Но сейчас случилось так, что Барбара узнала — никаких кровных уз между ними нет. А сцена во дворе — это своего рода объявление войны. Констанция снова ощутила то странное чувство, которое охватывало ее, когда был жив Дональд — будто ее заманили в западню, из которой ей никогда не вырваться. Тогда ей удалось освободиться. Но теперь нет никого, кто для ее освобождения от Барбары пошел бы на убийство. Схватка между Дональдом и Мэтью больше не повторится.Глава 3
— Ты вернулась поздно. — Да? — Барбара, пожалуйста, не отвечай мне таким тоном. — Рот мисс Бригмор вытянулся в тонкую линию. Барбара молчала. — Вы хорошо покатались? — спросила гувернантка. — Нет. — Полагаю, по твоей вине? — Конечно, ты можешь предположить только это. Ты всегда поддерживаешь другую сторону. — Барбара, не разговаривай так со мной, я уже просила. Лучше расскажи, что случилось. — Ничего не случилось, что могло случиться? — Не повышай голос, Барбара. — Теперь мисс Бригмор быстро объяснялась на языке жестов, глядя, как Брукс поднимается по главной лестнице. Затем она повернулась и, не оглядываясь, направилась к галерее. Оказавшись на «детском» этаже, прошла в свою гостиную и стала ожидать Барбару. Девушка не спеша зашла и, поскольку не закрыла за собой дверь, мисс Бригмор, тщательно выговаривая слова, что являлось явным признаком ее неудовольствия, произнесла: — Будь настолько добра, чтобы прикрыть дверь... Вот так. Она глядела на высокую тонкую фигуру Барбары в зеленой плисовой амазонке, на черные, высоко зачесанные блестящие волосы, бледное лицо и коричневую бархатную шляпку с жесткой каймой, кокетливо сидящую на голове, несмотря на все свое раздражение и недовольство, не могла не восхититься красотой Барбары. — Что произошло? — спросила она немного мягче. — Отчего плохое настроение? Ты поссорилась с Джоном? — Поссорилась с Джоном? — Барбара с наигранным удивлением расширила глаза. — Кто и когда ссорится с Джоном? Я бросила его у деревни и поскакала по склонам, а ему пришлось попотеть, как выразилась бы Мэри, догоняя меня. А когда поровнялся со мной, единственное, что он смог пропыхтеть, было: «Барбара! Барбара! Ты! Ты!». — Это говорит только о его хорошем воспитании и сдержанности. Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты решила поскакать по склонам? — Я же знала, что он помчится следом. Вдобавок, ярко светило солнце. — Девушка стянула шляпку и отбросила ее в сторону. Если бы кто-то другой, а не ее любимое дитя, вел и разговаривал подобным образом, мисс Бригмор почувствовала бы к этому человеку сильнейшую неприязнь. Но поскольку это была ее Барбара, то все недостатки такого поведения списывались на глухоту. Тот, кого природа так щедро наградила внешней красотой и одновременно отняла слух, не может не испытывать душевного конфликта. Мисс Бригмор подошла к девушке поближе. — Джон очень хорошо к тебе относится, — заверила она ее, — ты же знаешь. — Я не хочу, чтобы Джон очень хорошо ко мне относился, и ты об этом тоже знаешь. — Барбара! Подойти сюда. — Мисс Бригмор взяла ее за руку и посадила на кушетку, а сама устроилась рядом. Посмотрев воспитаннице прямо в глаза, она сказала: — Ты больше не ребенок, даже не подросток, ты на пороге зрелости... — Ой, Бриджи, Бриджи, пожалуйста! — Барбара произнесла это умоляющим тоном и застыла, закрыв лицо руками. Спустя несколько секунд ладони ее опустились; она взглянула в испуганное лицо мисс Бригмор и ровным голосом проговорила: — Я не собираюсь замуж за Джона, и выброси это из головы. Во всяком случае, он меня не возьмет. Туго затянутая корсажем грудь мисс Бригмор тяжело вздымалась, она дважды глотнула воздух, прежде чем промолвила: — Ну что ты, конечно, возьмет. — Почему ты так решила? Потому что он добр ко мне? Джон ко всем добр, он вообще добрый, вежливый... и скрытный. Никто не знает, что он думает на самом деле. Но я знаю, чего он и не думает, так это просить моей руки. В настоящий момент я ему даже неприятна. И Джон, как и все остальные, жалеет меня. И раз уж на то пошло, ты можешь представить, как я в Манчестере знакомлюсь с его друзьями? «Как... поживаете... э-э... мистер... Толстый Кошелек? Как дела на фабрике?» — Прекрати! Прекрати сейчас же. — Мисс Бригмор, как бывало в детстве, шлепнула ее по рукам. Девушка вскочила, будто от пощечины. — Не делай так, Бриджи! — глухо проговорила она. — Ты сама сказала, что я больше не ребенок, вот и не обращайся со мной, как с ребенком. И давай договоримся раз и навсегда. Есть только один человек, за которого я хотела бы выйти замуж, и ты знаешь, кто это. Ты всегда знала. Никто другой мне не нужен. Губы мисс Бригмор дрожали, и она ничего не могла с этим поделать. Она все прижимала пальцы к губам, словно силясь не дать себе заговорить, но слова вырвались сами, и звучали они печально. — Ты не можешь выйти замуж за Майкла. — Почему? — Потому что... слишком многое против этого. — Ты имеешь в виду тетю Констанцию? — Возможно. — Она меня ненавидит. Тебе это известно? Тетя Констанция меня ненавидит. А знаешь еще кое-что? Я тоже ее ненавижу. — Барбара! Барбара! — Мисс Бригмор, склонив голову, терла лоб, как вдруг, будто удар заставил ее снова вскинуть голову — это были слова, торопливо произносимые приемной дочерью. — Лучше бы ей поостеречься и не испытывать мое терпение, не то я взорву ее уютный маленький мирок. Я кое-что про нее знаю, уже давно, и пока никому об этом не говорила. А если она надумает удерживать Майкла, то сама может потерять его. Мисс Бригмор буквально онемела. Когда она обрела дар речи, то выговаривала слова особенно старательно, хотя голоса ее почти не было слышно: — Что ты имеешь в виду? Что ты можешь сделать, чтобы разлучить Констанцию и Майкла? — но задавая вопрос, она уже догадывалась об ответе. — Я могу рассказать ему, что его мамаша, которую он так боготворит и считает самой лучшей из женщин — не более чем проститутка, а сам он — всего-навсего ублюдок. Пожилая женщина почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Протянув руку, она ухватилась за изголовье кушетки, бессильно глядя на искаженное злобой лицо Барбары. — Я права? Значит, я права? — низким голосом повторяла девушка. Мисс Бригмор, закрыв глаза, трясла головой, а Барбара не унималась. — Я знала, что права, знала, потому что нашла доказательство. Зачем бы еще хранить ей его портрет, спрятав в ящик для воротничков? Я обнаружила его несколько лет назад, когда она послала меня в свою комнату за носовым платком. Зачем, спрашивается прятать в вещах портрет своего деверя, а не мужа. И они, кстати, были не родными братьями, а сводными, потому что ее муж был сыном дяди Томаса, и, между прочим, тоже ублюдком, ведь миссис Радлет не выходила замуж за дядю Томаса. Ты управляла делами в его доме, и должна была... Не в силах больше сдерживаться, мисс Бригмор вскочила на ноги и закричала: — Не смей больше употреблять это слово в моем присутствии! Что с тобой случилось? В тебя словно дьявол вселился! Столько сил потрачено на воспитание, и вот результат — ты разговариваешь, как последняя кухарка. — Я просто говорю правду. — Правду! — почти взвизгнула мисс Бригмор. Медленно качая головой из стороны в сторону, она продолжила: — Дитя мое, ты и не подозреваешь, какая она — правда. — И мысленно добавила: «И не дай тебе Бог узнать», хотя понимала, что сейчас может быть самый подходящий момент, чтобы открыть эту правду, горькую, трагическую правду происхождения Барбары. Но нет, нельзя делать такой шаг скоропалительно, иначе последствия могут быть самые разрушительные. Глядя в холодное лицо мисс Бригмор, не выражающее никаких эмоций — ни понимания, ни любви, ни сочувствия, Барбара испытывала только одно желание — выведать тайну, которую так долго от нее скрывали. Но, в самой глубине души, она ощущала страх. И этот страх заставлял отказываться от поисков правды, преследовал; и однажды он настигнет ее, укутает с ног до головы, словно туман, в котором она потеряется навсегда. Так они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Тишину нарушил голос Кэти, спешащей по лестнице. — Ты там, Барбара? Барбара! Раздался звук открываемой и закрываемой двери, еще один, и, наконец, последовал стук в гостиную мисс Бригмор. Она не успела и рта открыть, как впорхнула Кэти. Ее круглое лицо сияло, глаза блестели, она размахивала шляпкой, держа ее за ленточки. Переводя взгляд с одного лица на другое, девушка остановилась и, чувствуя напряженность, повисшую в воздухе, произнесла: — Извините, я не знала, что вы... — тут она запнулась, задумавшись, чем заменить слово «спорите». По собственному опыту она знала — стоит Барбаре потерять терпение, как спор перерастает в открытую ссору, поэтому пробормотала: — Не знала, что вы заняты. — Нет, нет, мы не заняты, Кэти. Входи, пожалуйста. Девушке показалось, что мисс Бригмор обрадовалась ее вторжению, когда та в своей обычной вежливой манере поинтересовалась: — Вы хорошо провели день? — Чудесно! — захохотала Кэти. — Было здорово! Мистер Ферье такой забавный, он умеет развлечь. Вы бы не одобрили моего поведения, Бриджи, потому что он заставил меня смеяться при всех, прямо в кафе. — Вы заходили выпить чаю? — Да. Это кафе при клубе для джентльменов. Там стоят бархатные стулья и обслуживают официанты. Все было так великолепно, — она с преувеличенной торжественностью произнесла последние слова, потом снова рассмеялась. И, повернувшись к Барбаре, спросила: — А ты хорошо провела день? — Очень хорошо. — Значит, мы все прекрасно отдохнули. В разговоре возникла небольшая пауза: девушки изучающе смотрели друг на друга. Затем Кэти, вновь раскачивая шляпку, обратилась наигранным тоном к мисс Бригмор, но так, чтобы Барбара тоже видела ее. — Должна доложить вам, Бриджи, что я приглашена в поместье Берндейл. На ужин. Там будут всякие развлечения. Я собираюсь заказать себе вечернее платье с вырезом вот досюда. — Она указала на середину груди. — Вы приняли приглашение, не спросив родителей? — сухо спросила мисс Бригмор. — Ой, Бриджи! — Кэти махнула шляпкой в сторону гувернантки. — Мама довольна до смерти, я ей только что рассказала, а она мне в ответ, — тут девушка, очень похоже копируя мать, протянула руки и, покачивая головой, произнесла с непередаваемым манчестерским акцентом: — Ну, девочка моя, кто бы мог подумать! Мы вступаем в высшее общество, а? — Не передразнивайте свою мать, Кэти. — Голос мисс Бригмор звучал жестко. Кэти сразу выпрямилась, держа шляпку обеими руками, и, глядя прямо в лицо наставнице, ответила: — Я и не думала передразнивать маму. Но, если я умею изображать ее, и она не возражает, когда мы наедине, то непонятно почему... Мисс Бригмор по-прежнему жестко прервала ее. — Если вы не видите разницы между тем, что позволено делать в кругу семьи, и тем, что можно демонстрировать за ее пределами, то, боюсь, все годы, потраченные мною на ваше образование, прошли впустую. Кэти, не отводя взгляда от гувернантки, медленно и очень отчетливо проговорила: — В таком случае я, да и вся наша семья, ошибались в своих умозаключениях, приняв за истину то впечатление, которое вы производили, а именно — будто вы являетесь членом семьи. Теперь я понимаю, что наши предположения оказались неверны, вы — по-прежнему мисс Бригмор, а мы — Беншемы, и пропасть между нами не преодолеть. И снова мисс Бригмор прижала пальцы к предательски задрожавшим губам. А когда она смогла наконец заговорить, Кэти резко повернулась и направилась к двери. Не успев выйти, она столкнулась с первой горничной, Дженни Дринг. Та стояла с поднятой рукой, словно собиралась постучать, и с трудом выдавливала из себя слова. — Ой, мисс, мисс, хозяин зовет вас в спальню. Хозяйка, она... она... — Но я... я была... я только что была у нее. — Это произошло неожиданно. Кэти выбежала из комнаты, а мисс Бригмор поспешила к служанке. — Что случилось? — спросила она. — Не знаю, мисс, там паника. Хозяйка стала всех звать, и Брукс срочно послал Армстронга в конюшни за мистером Джоном, и чтобы нашли мистера Дэна. Мисс Бригмор и Барбара поспешили вниз. На главной лестничной площадке наставница обернулась к девушке. — Подожди внизу, — сказала она. Барбара заколебалась. — Пожалуйста, — добавила она твердо, повернулась к двери и, тихо постучав, вошла. Матильда глубоко утопала в подушках, ее лицо было изможденным и серым. Она медленно шевелила бледными губами, словно, пытаясь что-то сказать. — Да, дорогая, все будет так, как ты хочешь, — мягким ласковым голосом повторял Гарри Беншем. — Вот и Кэти пришла. Затем дверь за спиной мисс Бригмор открылась, и сыновья Матильды устремились к кровати. Гувернантка больше не видела лица хозяйки не только потому, что умирающую окружила семья, но и потому, что впервые в жизни мисс Бригмор позволила себе расплакаться на людях. Она чувствовала, что теряет подругу, которая считала ее членом семьи. И все же обвинения Кэти были справедливы. Мисс Бригмор, хотя и жила в этой семье, не была ее частью. Чувство превосходства, которое являлось неотъемлемой чертой ее характера, создавало слишком высокий барьер между ней и Беншемами. И она никак не могла перешагнуть через него, но всей душой желала, чтобы этот шаг сделали хозяева, поднявшись до ее уровня. В создавшейся ситуации нельзя было винить одну мисс Бригмор, ибо с самого начала семья Беншемов возвела ее на пьедестал своим бесконечным восхищением ее образованностью и умом. Мисс Бригмор посмотрела на сиделку. Та стояла, сложив руки на груди. Это был последний штрих к картине завершения земной жизни Матильды Беншем. Слезы застилали глаза, и ничего не видя перед собой, гувернантка вышла из комнаты. Трое горничных бок о бок стояли на верхней площадке лестницы. Едва взглянув на мисс Бригмор, они заплакали. Внизу женщина встретила Брукса. Ему никогда не хватало невозмутимости настоящего дворецкого, он оставался таким же рабочим, каким был раньше, агрессивным и грубоватым. Мисс Бригмор посмотрела на Брукса и сквозь слезы увидела, что по лицу его ходят желваки. — Здесь никогда больше не будет по-прежнему, — произнес он, крепко сжимая челюсти. — Да, Брукс, так, как раньше, больше не будет, — повторила она. Мисс Бригмор прошла мимо него и Армстронга, первого лакея, мимо Алисы Конвей, буфетной горничной, — все они стояли, склонив головы, и направилась в гостиную. Барбара, задумавшись, сидела на кушетке. Подняв глаза и вглядываясь в лицо наставницы, девушка спросила: — Она... еще не?.. — Теперь скоро. — Ой, Боже! — лицо ее искривилось, и она прошептала: — Мне жалко, мне так жалко, ты веришь? — Да, верю, потому что ты, так же, как и я, теряешь доброго друга. — Мисс Бригмор медленно опустилась на кушетку. Потупившись, она сказала самой себе: — Так, как раньше, больше никогда не будет. Он прав, ох как прав. «Как странно, — подумала Бриджи, — что такая простая женщина, как Матильда, сумела сохранить любовь семьи на протяжении многих лет, в течение которых Беншемы пробились из низших слоев общества, став ровней любому именитому семейству страны». Оглядываясь назад, мисс Бригмор вспомнила, как представляла себя в роли некоего буфера между Кэти, юной леди с подобающими манерами и образованием, и ее родителями. Поскольку считала, что, поднявшись до такого уровня, юная леди непременно станет смотреть на родителей сверху вниз. Как же она ошибалась. Матильда Беншем вызывала в семье такую любовь, которую не могли затмить ни образование, ни великосветская мишура. Если бы Барбара хоть немного любила наставницу, пусть и не так, как любит свою мать Кэти, тогда мисс Бригмор не стала бы постоянно сравнивать девушек. Новая привычка, приобретенная ею в последнее время, оставляла в душе пустоту. Интуиция подсказывала ей, что с этой пустотой ей суждено провести остаток жизни.Глава 4
Матильда гордилась бы своими похоронами. За гробом следовало двенадцать карет. Лошади потряхивали плюмажами, кучера были все в черном, даже их кнуты обвивали траурные ленты. В первой карете сидели Гарри, Джон, Дэн и Кэти: за ними следовали ближайшие родственники Матильды и Гарри, а уже после них — мисс Бригмор, Барбара и мистер Пэт Ферье. Были также представлены семейства соседей. Прибыли отец и сын Элдены, на день освободившись от своего галантерейного бизнеса, который помог им развернуть сеть магазинов в Ньюкасле и по всему району. Присутствовал и Фейерберн, представлявший из себя гораздо большую величину, чем Элдены, поскольку был совладельцем шахты на паях с Джонатаном Пирсом. От лица мистера Пирса соболезнования выражали его сын и зять. Эти шесть джентльменов много лет регулярно наносили визиты в поместье Берндейл, будучи друзьями мистера Патрика Ферье-старшего до самой его смерти; и продолжали навещать мистера Ферье-младшего, когда он возвращался в Англию. Этот факт мог дать некоторое объяснение тому, что они прибыли выразить последнее почтение женщине, над которой насмехались при жизни, а их жены после первого знакомства наотрез отказывались посылать ей в дальнейшем приглашения. За последним экипажем следовали слуги, потом садовники, и, наконец, управляющий фермой со своими людьми. Служанки не присутствовали на похоронах. Обсуждалось даже, стоит ли являться родственницам, так как это не соответствовало этикету. Но, как заявила кузина Гарри, Флорри Тэлбот, кому здесь замечать или обсуждать подобные тонкости в таком-то захолустье. Вот если бы дело происходило в Манчестере, все было бы по-другому, там приходится придерживаться строгих правил, если не хочешь, чтобы тебя осудили. И все родственницы сразу же согласились с миссис Тэлбот. Ярко светило солнце, пели птицы, казалось, они слетелись со всей округи, чтобы спеть Матильде последнюю песню. На полированный, богато украшенный гроб упала первая горсть земли. — Мам! Ой, мам, — жалобно пробормотала Кэти, стоящая между отцом и Дэном. Матильда любила, когда ее называли «мам», и Кэти часто так и обращалась к ней, если рядом не было Бриджи. Кэти не понимала, почему не может заплакать. Дэн молча рыдал, она чувствовала, как вздрагивает тело брата. «Странно, — подумала девушка, — что Дэн плачет». Конечно, он любил маму, по-своему, не показной, но глубокой любовью; она же просто обожала ее. Почему же тогда нет слез? С момента смерти мамы Кэти словно оцепенела, ей казалось, что теперь она никогда не сможет смеяться, радоваться и любить. Вся ее характерная добродушная веселость ушла, уступив место чему-то другому, и это другое полностью переменит ее жизнь. Всего только пять дней назад она была с Пэтом в Хексеме. Он говорил, что девушка должна называть его просто Пэт, и до того, как карета подъехала к поместью, он взял ее за руку и спросил, не хочет ли она отужинать в его доме. До этого момента их отношения были для нее своего рода игрой: она была до смерти рада, что такой мужчина, как мистер Ферье, уделяет ей внимание, и одновременно старалась не думать о последствиях его внимания. Но в тот вечер, глядя ему в глаза, она поняла, что уже больше не сможет вести эту игру и отмахнуться от вопроса, который рано или поздно прозвучит. В эту же минуту Кэти довольно приземленно подумала: «Он скоро получит титул... Сэр Патрик и леди Ферье!». Девушка чуть не прыснула со смеха, представив себе такую картину. Вдоволь нахихикавшись, Кэти склонилась над кроватью матери и шепотом спросила: — Как бы тебе понравилось, если бы твоя дочь вышла замуж за титулованную особу? Мама тогда улыбнулась, коснулась ее щеки и медленно произнесла: — Всё, чего бы мне хотелось, деточка, это знать, что ты выйдешь замуж за того, кто сделает тебя счастливой навеки... навсегда. Почему она тогда не осталась с мамой, а кружась, выскользнула из комнаты? Почему не поняла, что мама тает на глазах. А теперь ее нет, и Дэн весь трясется от плача, папа плачет — вся семья рыдает, кроме Кэти. Когда они уходили с кладбища, она взяла Дэна под руку: выглядело это так, словно брат поддерживал ее, а не наоборот. В столовой были устроены широкие поминки, но за стол сели только родственники. Семеро джентльменов, включая мистера Ферье, выпили вина в соседней комнате и, выразив соболезнование Гарри, удалились. Кэти не садилась за стол, она тихо побрела в детскую. Там она надеялась найти Дэна, который исчез сразу после их возвращения. Вместо него она обнаружила Барбару. Девушка стояла, глядя в окно, и Кэти пришлось дотронуться до ее руки, чтобы привлечь внимание. Когда они посмотрели друг на друга, Кэти увидела, что подруга плачет. Взяв ее ладони в свои, Барбара прошептала: — Мне... мне жаль, Кэти, так жаль... Я... очень ее любила. Минуту Кэти вглядывалась в прекрасное лицо, обладательнице которого временами завидовала, и эту «белую» зависть она переводила в сочувствие из-за недостатка, скрытого за такой красотой. — Правда? — помедлив, спросила она. К собственному удивлению, вопроспрозвучал достаточно жестко, даже обвиняюще. — Да, да. — Барбара уловила тон Кэти по выражению ее лица и добавила: — Ты же знаешь, что любила. — Ты считала ее неотесанной. — О, Кэти! Как... как ты можешь такое говорить! Да еще в такой день. — Потому что это правда. Ты так считала, верно? Думала, что она слишком простая, невежественная, совсем не такая, как Бриджи. Ты смеялась над ней. — Никогда. — Не в моем присутствии, конечно, но я слышала, как ты высмеивала ее вместе с Бриджи, много лет назад, когда ты только приехала. Такое не забывается, и бледные щеки Барбары порозовели. — Ты... — попыталась она оправдаться, — должна признать, что меньше недели назад сама передразнивала ее. — Я это объяснила. В семье позволено передразнивать того, кого любишь. — Я... я люблю ее. Ты... не понимаешь, а я не могу выразить, но в глубине души... я любила твою маму... Не только потому что она была добра ко мне, даже больше, чем добра, просила у твоего отца для меня лошадь, одежду и многое другое. Но еще... — она потерла лоб рукой и зажмурилась. — Ну как же объяснить? Я... я не такой уж приятный человек, и мне это хорошо известно. Порой, я говорю и делаю ужасные вещи. Все списывают это на мою глухоту, хотя причина в другом. Прошу, поверь мне — я относилась к твоей маме более чем хорошо, потому что я... завидовала тебе, что она у тебя есть. Когда она обнимала тебя и называла деточкой и своей любовью, я что-то теряла, каждый раз я что-то теряла. Я плохо выражаю свои мысли, могу лишь сказать, что много-много раз хотела, чтобы она была и моей мамой тоже. — А Бриджи? — Теперь голос Кэти звучал мягче, лицо перестало быть напряженным. Она присела на детский деревянный стульчик у стола, ссутулилась, но по-прежнему не сводила глаз с Барбары, ожидая ее ответа. Барбара села напротив и, сложив руки, оперлась о стол. — Это другое, Бриджи мне не мать, она... она даже не родственница. Я люблю ее, но по-другому, думаю... думаю, из благодарности. Девушки посмотрели друг на друга. — Кажется, сейчас у нас момент истины, верно? — тихо промолвила Кэти. — Да, да, можно так сказать. — Мы теперь не будем жить по-прежнему. — Я знаю. — Что ты собираешься делать? — Выйти замуж на Майкла. — А если не получится? — Получится. Если он не будет мой, то все в жизни теряет смысл. — Бриджи против этого. — Я знаю. — Она хочет, чтобы ты вышла за Джона. — Джону я не нужна. — Раньше я тоже так считала, а теперь не уверена. Никогда неизвестно, что думает Джон на самом деле. — В любом случае, мне не нужен Джон, мне никто не нужен, кроме Майкла. А ты? Что будешь делать ты? — Не знаю. Странно, но за эти несколько дней я будто превратилась в другого человека. — Как ты думаешь, мистер Ферье попросит твоей руки? — Может быть, а, может, и нет. Он мог просто развлекаться, как и я. — Он тебе нравится? — Да, нравится, но это не любовь. В последний раз, когда я говорила с мамой, то спросила ее: «Как бы тебе понравилось, если бы твоя дочь вышла замуж за титулованную особу?» А она ответила: «Всё, чего бы мне хотелось, — это знать, что ты выйдешь замуж за того, кто сделает тебя счастливой навеки, навсегда». Я считаю, это главное. Но как выяснишь, будет ли человек всегда любить тебя? Думаю, лучше всего — это спросить саму себя, сможешь ли ты ужиться с ним, когда он не скрывает свое плохое настроение и неурядицы за шутками, лаской, вниманием к тебе. Папа, будучи не в духе, кричал на маму. — Тут Кэти издевательски улыбнулась. — Смотри, как быстро я перевоспитываюсь, не «отец» и «мать», как требовала выражаться Бриджи, а «папа» и «мама». Иногда они цапались, как кошка с собакой, он обзывал ее всякими ужасными словами. В детстве я думала, что тупица — это фамилия моей мамы. — Она снова улыбнулась, теперь уже с теплотой. — И все же она всегда любила его и знала, что это взаимно. Может, многого мама не понимала и не была особо умной, но она обладала своей собственной мудростью и широтой души. Я не променяла бы ее ни на кого. Ты слышишь, Барбара? Ни на кого, ни на каких твоих Бриджи, ни на теть Констанций, ни на одну из крупных шишек, родством с которыми ты так гордишься. Потому что по сути своей они недостойны были даже стирать грязь с ее башмаков! Ты слышишь меня? — Кэти уже кричала. В душе девушки прорвалась какая-то плотина, рыдания душили ее, сжимали грудь и, наконец, вырвались наружу с потоком слез. Кэти вскочила из-за стола и выбежала прочь из комнаты. Барбара не стала догонять ее. Она поднялась, пытаясь унять дрожь во всем теле, подошла к окну и ухватилась за подоконник. Глядя вдаль — туда, где кончались сады, а вересковые пустоши смыкались с холмами, — Барбара думала о том, что сейчас они действительно пережили момент истины, и в этот момент она была вынуждена признать то, о чем в глубине души давно догадывалась. По-настоящему любить можно только одного человека, а нравиться могут лишь немногие. Ей нравилась Кэти, но теперь никогда не будет относиться к ней по-прежнему, и не только потому, что она решила, будто Барбара свысока относилась к ее матери. Произошло что-то более глубокое, какая-то перемена в самой Кэти. И еще Джон. Барбаре нравится Джон, потому что он всегда был добр к ней. Дэн? Нет, Дэн ей не нравился, он ее раздражал, и никогда не относился к ней с симпатией, а обращался так, словно она ничего не значила... А Бриджи? Барбара сказала, что иногда мечтала о такой матери, как миссис Беншем. Но разве Бриджи не была ей матерью с самого рождения, и разве она не должна испытывать благодарность хотя бы за это? Когда же она перестала любить Бриджи? Наверное, это произошло, когда Барбара поняла, что ее наставница против их отношений с Майклом. А, может быть, когда Барбара почувствовала, что Бриджи скрывает от нее нечто очень важное. Об этом знает даже Мэри. Ведь стоит заговорить с Бриджи о семействе Молленов, как она сразу находит себе какие-то дела, у нее внезапно начинает болеть зуб, или нога, — все, что угодно, лишь бы избежать разговора. Благодаря глухоте Барбара развила в себе внутреннее чутье, позволяющее угадывать, как относятся к ней разные люди. Но и это не помогало, когда требовалось услышать хотя бы обрывки разговоров, чтобы собрать их в единое целое. Есть единственный шанс узнать то, что она хочет, — это очередной момент истины. И этот момент, как понимала Барбара, может наступить, только если она сама приблизит его. Но это — тоже страшно, Барбара знала, что правда жестока и может в корне изменить всю жизнь человека. А разве она не стремится к этому? Разве не хочет перенестись в фермерский коттедж за холмами и провести всю жизнь рядом с Майклом? В его объятьях? В его постели?.. Наклонив голову, девушка сильно прикусила губу. Да, в его постели. Ночи превратились в кошмар, потому что она не могла думать ни о чем, кроме объятий Майкла. Барбара представила себе, насколько была бы шокирована Бриджи, узнай она о мыслях своей подопечной; о том, как в полудреме, перед тем как погрузиться в сон, Барбара видела, что стоит обнаженная перед Майклом, и его наготу видела тоже... При свете дня она понимала, что порочна. И не только потому, что воображала себя с Майклом, но и из-за мыслей, неизменно приходящих на смену этой картине. Если бы мечты стали явью, то все ее ночные желания исполнились бы. А сегодня, когда гроб опускали в могилу, тайные мысли посмели выползти на свет божий, и Барбара ощутила физическую дурноту от того, что с нечеловеческой силой пожелала, чтобы в этом гробу покоилась ее тетя Констанция, а не миссис Беншем.* * *
Гарри Беншем редко вызывал мисс Бригмор к себе. Если он хотел поговорить с ней, то поднимался на «детский» этаж, где ее всегда можно было найти. Но в это утро он послал за ней. Брукс передал Армстронгу, что хозяин хочет видеть гувернантку. Армстронг донес это до сведения Эмерсона, второго лакея, который спустился на первый этаж, где встретил Дженни Дринг, главную горничную, и передал послание ей. Мисс Бригмор была в своей гостиной. Она только что сняла пальто и шляпку и пыталась как можно более спокойно оценить ситуацию, возникшую в доме. После похорон минуло семь дней. И за все годы, проведенные мисс Бригмор в поместье, ей не довелось испытать такого негодования, как за прошедшую неделю. Предсказание Матильды сбывалось. Миссис Тэлбот действительно пристала к Гарри, как кровожадная пиявка. Эта женщина была невозможна, неотесана (причем до такой степени, что мисс Бригмор жалела, что когда-то применяла это определение по отношению к Матильде), и в то же время вела себя с претензией на изысканность. Ее акцент, манера говорить и держаться могли бы просто смешить мисс Бригмор, если бы не вызвали в ней такое презрение. По меткому выражению Матильды, миссис Тэлбот самое место было на помойке. Но больше всего мисс Бригмор расстраивало то, что мистер Беншем совсем не возражал против присутствия своей кузины, более того, иногда казался даже благодарным ей за заботу. Одно было ясно, как день — сама мисс Бригмор ни за что не останется в этом доме, если кузина Гарри станет хозяйкой. Хоть она пообещала Матильде, что попытается воздействовать на ее мужа и удержать его от близких отношений с кузиной, становилось ясным — это невозможно. Гарри Беншем — человек, не поддающийся никакому влиянию, имеющий свое собственное мнение, и даже несмотря на то, что горе заставило его смягчиться, он не примет от мисс Бригмор никакого совета, касающегося его личных дел. Получив приглашение, она спустилась по лестнице и прошла через холл в библиотеку. С каменным выражением лица, она открыла двери и сразу же услышала визгливый голос Флорри Тэлбот: — А, вот и вы! Думала, вы уж никогда не появитесь, дорогая. Я только что говорила Гарри, что дом надо закрыть на зиму, как все делают, у него ведь есть дом в городе. Верно, Гарри? — она повернула свою круглощекую, свежую физиономию к Гарри, стоящему у камина. Он ничего не ответил, и Флорри продолжала: — Так вот, я ему и говорю, как бы хорошо вы ни справлялись, это слишком трудно для одного человека, несправедливо, верно, дорогая? Тем более что вы уже не такая молодая и бойкая, как раньше. А еще... — Флорри! — Гарри произнес это спокойным тоном, который, хотя и подразумевал приказание помолчать, но прозвучал без раздражения, так он, будучи в хорошем настроении, обратился бы к Матильде. — Ну, я просто говорю, все выясняю, Гарри. У тебя и так забот полон рот и с фабрикой, и с прочим, чтобы еще думать о домах, большие они, маленькие или средние. Гарри сделал еще одну попытку прервать свою кузину. — Пойди, посмотри, готова ли Кэти, — попросил он. Миссис Тэлбот не предприняла никакой попытки подняться с кресла, и только слащавая улыбка сползла с ее пухлого лица, а круглые голубые глаза блеснули сталью. Тон Гарри переменился. С характерной для него грубоватостью он прямо заявил: — Я хочу поговорить с Бриджи наедине. Займись своими делами, и хватит болтать. Миссис Тэлбот как можно медленнее подняла свое грузное тело, всем своим видом демонстрируя негодование. Затем остановилась, чтобы поправить черные ленты на проволочном, обтянутом материалом шестидюймовом корсаже, который поддерживал обширную талию, и, наконец, величественно выплыла из комнаты, с треском захлопнув дверь. Гарри посмотрел на мисс Бригмор, и, качая головой, проговорил: — У нее добрые намерения, знаешь, я тут думал последние дни, наверное, она права. Зачем мне теперь два дома? Но я спрашивал сам себя, если с одним надо расстаться, то с каким из них мне было бы расстаться легче? Должен признаться, что с манчестерским. Он осклабился, но это была не улыбка, а, скорее, насмешка над самим собой. Гарри стоял спиной к огромному пустому камину и потирал поясницу, как часто делал, когда в камине горел огонь. Подняв голову, он медленно обвел взглядом комнату. — Забавно, как прирастаешь к месту, — признался он. — Вот здесь, например, ты чужак, незваный гость, и все же тут распоряжаешься, потому что имеешь деньги и считаешь, что можешь купить все... Но нет, этому дому нужны не деньги, ему требуется что-то другое. — Взглянув на мисс Бригмор, Гарри продолжал: — Я хотел здесь поселиться. Матильда вернулась бы в город еще много лет назад, позволь я ей. Но я сказал, что это — лучшее место для того, чтобы растить детей. И думаю, был прав. Как считаешь? — Да, полагаю, вы были правы. — Ну конечно, ты бы иначе и не ответила. Я уверен, что был прав. Но знаешь, в конце концов может оказаться, что мы оба ошибаемся. Взять, нашего Дэнни. Мальчик просто видеть не может грязь и нищету, так его это огорчает. Он воображает себя реформатором, или, еще хуже, возмутителем спокойствия. Наверное, очень хорошо, что в детстве он не посещал фабрику. И все же он пообещал, что весь следующий год проработает там, тем более, он будет вместе с Джоном, а на Джона можно положиться. Хоть в этом я спокоен. — Гарри отошел от камина, и, указывая на стул, предложил: — Садись, дай ногам отдых. Мисс Бригмор села, глядя, как хозяин бесцельно перебирает бумаги на столе. — Кэти собирается с вами в Манчестер? — не выдержав, спросила она. — Да. Решила в последнюю минуту, из-за этого я и хотел с тобой переговорить. — Он медленно подошел к гувернантке и, остановившись на расстоянии протянутой руки, спросил: — Она ничего тебе не говорила об этом парне, Ферье? Прошло несколько секунд, прежде чем женщина ответила: — Нет, она не была со мной настолько откровенна. — Значит, ты не знаешь, что между ними произошло? — Нет. — Он вчера заходил, но она к нему не вышла, сказала, дескать, болит голова. Что она хорошо усвоила, так это как леди уклоняются от встречи — болит голова и всё, никаких обид. — Гарри резко кивнул мисс Бригмор. — Он дал мне понять, его намерения по отношению к Кэти самые что ни на есть серьезные. Я передал это дочери, когда поднялся к ней. И она сразу же решила уехать вместе со мной. Смерть матери сильно повлияла на нее, она восприняла все совсем не так, как остальные — не плакала, во всяком случае, я не видел. Но отношение Кэти к этому парню Ферье я не могу понять. Вроде бы она, к нему благоволила еще неделю назад, и, между нами говоря, я считал его очень подходящей партией. Больше того, он мне понравился. Он почти вдвое старше Кэти, но это не так уж плохо. Что скажешь? — Нет, это не плохо. — Я имею в виду не возраст, а самого парня. — Партия была бы превосходной для обеих сторон, Кэти стала бы ему прекрасной женой. — Да, но то, что ты говоришь, она и сама наверняка хорошо знает, и конечно, только благодаря тебе может теперь соответствовать такому шикарному стилю жизни. Ну да ладно. — Он вынул из кармашка жилета тяжелые золотые часы и, открыв крышку, посмотрел на циферблат. — Время бежит, нам надо добраться до города засветло, так что пора трогаться. Я вот еще что хотел — присмотришь за домом, пока меня нет? Через пару недель вернусь, я уже сказал Бруксу, чтобы со всеми вопросами он обращался к тебе. И постарайся выкроить минутку, чтобы проверить счета; просто поразительно, как они ведут хозяйство. Сколько чая хлещут на кухне, можно подумать, они в нем купаются. Сдается мне, кое-что уходит на сторону. Не подумай, что я жадничаю, просто не терплю, когда меня пытаются обмануть. Ну так что, присмотришь? Поднявшись со стула, миссис Бригмор спокойно ответила: — Я, конечно, займусь счетами, но не могу же проводить расследование через голову Брукса без вашего на то позволения. Если помните, я предупреждала вас о возможности возникновения подобной ситуации. Но вы решили не нанимать больше домоправительницу или управляющего после того, как ушла миссис Фейервезер. — Да, помню я, помню, не надо повторять. Хорошо, у тебя есть мое разрешение выяснять все, что угодно, я скажу Бруксу перед отъездом. И если думаешь, это поможет, то займись поисками домоправительницы, потому что я не стану загружать тебя всем этим. Но насколько она здесь задержится — один Бог знает, а я еще не решил. Да и еще. Спасибо тебе за все, что ты сделала за последнюю неделю, заботилась о целой толпе родственников, и прочее. Ты произвела на них впечатление, точно, но думаю, они тебя слегка побаивались. — Гарри снова осклабился. — И знаешь что? — понизил он голос. — Хоть это и мои родственники, но я был рад, когда они уехали. Забавно, как меняешься с годами. Но мне стыдно так думать о родне. Деньги — это проклятие, знаешь ли. Да, да, — он медленно покивал головой, — это проклятие, они делают из тебя черт знает что, становишься — ни рыба, ни мясо... Ну пока, я отправляюсь. «Ни рыба, ни мясо». Бриджи не спеша направилась в дальний угол библиотеки, села в кожаное кресло за столом и придвинула к себе беспорядочно разбросанные счета. Он оставил ее наедине с малоприятной работой — требовалось свернуть лишние расходы, положить конец воровству и подобрать подходящую домоправительницу, такую, которая смогла бы поставить на место Брукса. И ради чего, спрашивается, она должна всем этим заниматься? Только для того, чтобы навести в доме порядок к приходу новой хозяйки, а это непременно произойдет через некоторое время. И, скорее всего, новой хозяйкой станет та гадкая особа, что, пользуясь своим родством и прошлым опытом в обращении с мужчинами, сможет, как предсказывала Матильда, прибрать Гарри к рукам. Ну что ж, одну вещь мисс Бригмор знала наверняка — в тот день, когда эта женщина хозяйкой войдет в поместье, сама она покинет его навсегда.Часть III
Дэниел
Глава 1
Прошло уже более трех месяцев с тех пор, как умерла Матильда. За все это время Гарри провел лишь четыре выходных в поместье, и два раза из них его сопровождала миссис Тэлбот; визиты Джона тоже сократились, лишь Дэн приезжал каждую неделю. Что касается Кэти, она оставалась в Манчестере на протяжении пяти недель, прежде чем посетить поместье. А через неделю вновь вернулась в Манчестер, где, как она пояснила мисс Бригмор, у нее появились новые интересы. Одно из занятий, несомненно, было бы одобрено бывшей наставницей, поскольку имело непосредственное отношение к образованию. Кэти сказала, что она учит девочек и женщин писать свои имена и адреса, поскольку считает унизительным, когда человек ставит под документом «крестик». Смерть Матильды произвела на многих сильное впечатление. Реакция же Кэти оставалась для мисс Бригмор загадкой. Но еще большей загадкой был тот факт, что Матильда — особа низкого происхождения, необразованная и некультурная, — с такой силой воздействовала сейчас на умы и души людей, заставляя их полностью переменить свою жизнь. То, что сама мисс Бригмор попала под это воздействие, она не признавала, однако спрашивала себя: так ли необходимо образование для того, чтобы быть счастливым? Мисс Бригмор на протяжении всех этих трудных недель, когда она одна управляла поместьем, радовало лишь одно — Барбара старалась помочь, ее характер стал ровнее и несколько раз им удалось вполне дружелюбно поговорить. Однажды, когда приемная дочь вернулась к деликатной теме происхождения Майкла, мисс Бригмор сочла нужным рассказать ей, как все было на самом деле, чтобы она смогла относиться к Констанции с большим пониманием. Действительно, Майкл был сыном не Дональда, а его брата Мэтью Радлета. Констанция и Мэтью обнаружили, что любят друг друга, когда им пришлось скрываться от бури в старом разрушенном доме у оврага. Барбара сидела, завороженная рассказом, изредка прерывая его жестами, чтобы выяснить ускользающие от нее детали. Она не совсем поняла, был ли Майкл рожден в развалинах того дома, но мисс Бригмор не стала разъяснять, что Майкл был всего лишь зачат там. — Ты не должна никогда, никогда говорить об этом, — с такими словами закончила рассказ мисс Бригмор. — Обещай мне, Барбара, обещай сейчас же, что ни при каких обстоятельствах не будешь об этом говорить. Ты узнала правду случайно, и должна хранить тайну. — Значит, Майкл совсем не приходится Молленам родней? — вместо обещания спросила Барбара. Если муж тети Констанции не был его отцом, тогда Томас Моллен не являлся дедушкой Майкла. Раз мой отец был братом Томаса, значит, мы даже не дальние родственники по отцовской линии, а всего лишь троюродные брат и сестра по материнской линии? Мисс Бригмор ответила не сразу. Она наклонилась, чтобы завязать шнурок и лишь потом медленно проговорила: — Да, вы не родня друг другу. — Ей пришлось отказаться от этого последнего довода в свою пользу, уступив в одном из боев маленькой личной войны и, глубоко вздохнув, она повторила: — Я еще раз прошу тебя, Барбара, обещай хранить эту тайну. Барбара дала обещание, и с тех пор жизнь в коттедже текла гладко. Но отношение к Барбаре самого Майкла временами озадачивало мисс Бригмор. Хотя он всегда был рад видеть девушку, встречались ли они на ферме или в коттедже, казалось, Майкл просто потакал ее прихотям, и вся его привязанность была показной. И все же иногда, наблюдая за молодыми людьми во время прогулки, и не слыша, о чем они беседуют, мисс Бригмор чувствовала, что их тяга друг к другу — результат лишь близости душ, и ничего иного. Но особую надежду на отсутствие у Майкла всяких чувств к Барбаре, кроме братских, давало то обстоятельство, что ему исполнилось уже двадцать, и пожелай Майкл заговорить о женитьбе, уже давно бы сделал это. А Джон? Мисс Бригмор разочаровалась в Джоне. Зря она связывала с ним свои надежды, видя его неизменно нежное отношение к Барбаре. Со дня смерти матери Джон почти не появлялся дома. Но, может быть, дела заставляют его оставаться в Манчестере, а вовсе не недавняя тяжелая утрата. В любом случае, при подобных обстоятельствах было бы неприлично суетиться вокруг Барбары, а он всегда суетился при их встречах. И все же, уделял ли он ей больше внимания, чем остальным? На этот вопрос ответить очень трудно, потому что все уделяли Барбаре особое внимание — ее внешность и ее глухота, казалось, притягивали мужчин. Всех, кроме Дэна. Но Дэна и сама мисс Бригмор никогда не могла понять, он даже ребенком был не похож на остальных. Дэн рос упрямым, задиристым мальчишкой. С возрастом характер ничуть не изменился, и его отцу было это слишком хорошо известно. Мисс Бригмор все больше и больше раздражало присутствие Дэна, когда тот приезжал в поместье. Он приобрел привычку втягивать ее в споры о классовых отношениях и условиях жизни в обществе... Дэн все допытывался, почему на железной дороге существует дискриминация: кто-то путешествует «первым» классом, кто-то «вторым», а большинство должно довольствоваться «третьим». Некоторые купе не подходят даже для перевозки скота. Ему самому приходилось по дороге из Манчестера трястись восемь часов на жестких деревянных сиденьях, да еще в жутком холоде. И почему один человек должен приподнимать шляпу и обращаться к другому «сэр» лишь из-за того, что кто-то приехал в экипаже, а кто-то выдвигал для него подножку или придерживал под уздцы его лошадь? Все в обществе устроено неправильно, и богатство распределено тоже несправедливо. Мисс Бригмор считала, что если Дэн не придержит язык, то окажется в большой беде, и весьма скоро. Но мысленно оглядываясь назад, она вспоминала, что когда-то находила юношу интересным собеседником благодаря его живому, пытливому уму. И все же мысли надо держать под контролем, особенно когда радикальные идеи имеют на них такое воздействие. С тех пор, как умерла Матильда, мисс Бригмор подумывала, что с радостью перестала бы общаться с семьей Беншемов, вернулась в коттедж и поживала бы себе тихо и спокойно. Но эту мысль всегда отгоняла другая: поступить так — значит, проявить черную неблагодарность. В любом случае, это было бы невозможно из-за договоренности с Гарри Беншемом, который при всей своей щедрости вытянул из нее обещание помочь управлять в поместье до тех пор, пока в этом будет необходимость.* * *
Неожиданный приезд кого-то из членов семьи стал уже привычным явлением. Поэтому воскресным утром в конце сентября, когда мисс Бригмор вошла в дом, то совсем не удивилась, увидев спускавшуюся по лестнице Кэти. Она тепло поздоровалась с девушкой, забыв даже поблагодарить Армстронга, который помог ей снять накидку. — Должно быть, вы приехали очень поздно? — спросила мисс Бригмор, поспешив навстречу Кэти. — Я вчера не уходила до семи вечера. — А мы явились около девяти. Как вы себя чувствуете? Они направлялись к столовой. — Очень хорошо, а вы? — О, прекрасно. Мисс Бригмор, поглядев на девушку, признала, что вид у нее действительно цветущий. Щеки румяные, цвет лица свежий, яркие глаза, блестящие волосы, не убранные в прическу. Она такая же, как всегда, только поведение изменилось. В нем чувствовался какой-то скрытый вызов, словно они поссорились, а теперь из вежливости делают вид, будто ничего не произошло. — Отец с вами приехал? — Нет. Они вошли в столовую, где Брукс в этот момент ставил на буфет большое накрытое блюдо. Повернувшись к ним, он поздоровался: — Доброе утро, мисс Кэти... Доброе утро, мисс. Последнее приветствие предназначалось для мисс Бригмор, и она вежливо ответила: — Доброе утро, Брукс. Кэти оставила слова дворецкого без ответа, что, по мнению Бриджи, характеризовало девушку не с лучшей стороны, но зато вполне гармонировало с ее новой манерой поведения. — Не хотите ли позавтракать, мисс? — Нет, спасибо, Брукс. — Мисс Бригмор опустилась в большое кресло во главе стола, а Кэти села справа от нее. — Мальчики тоже приехали? — Нет, не приехали, знаете ли, суббота — рабочий день. — Это прозвучало так, словно Кэти подчеркивала, что большинству людей приходится работать по субботам, и мисс Бригмор пора бы знать об этом. — Вы путешествовали не в одиночку? Мисс Бригмор с полуоткрытым ртом ждала ответа. Но Кэти не торопилась, поскольку сейчас Брукс как раз ставил перед ней тарелку, на которой располагались два ломтика поджаренного бекона, яйцо и почки. — Этого достаточно, мисс Кэти? — поинтересовался он. — Да, вполне, спасибо, Брукс, как раз то, чего мне хотелось. Дворецкий вернулся к буфету и поднял накрытое блюдо. — Но вы ведь не ехали одна? — снова спросила мисс Бригмор. — Нет, Бриджи, я ехала не одна, а с Вилли. Дворецкий направился к выходу, и мисс Бригмор, дождавшись, пока за ним закроется дверь, произнесла: — В самом деле! — Да, Бриджи, в самом деле, я действительно ехала вместе с Вилли. — Кэти проглотила кусок бекона, затем искоса взглянула на собеседницу: — Ужасно, правда? Я провела восемь часов в обществе сына дворецкого, нет, почти десять. Мисс Бригмор проглотила комок в горле и, наконец, сухо проговорила: — Не знаю, что вы пытаетесь доказать, Кэти, но могу сказать вам только одно — если вы сами не смущаетесь, то ставите в затруднительное положение других, и Брукса в том числе. — Брукса? — Кэти расхохоталась. — Я смущаю Брукса тем, что путешествую с его сыном? Вы не знаете Брукса, Бриджи, и никогда не знали. Мисс Бригмор отодвинулась к спинке кресла и, напряженно выпрямившись, несколько секунд молча взирала на Кэти. — Я начинаю думать, что не знаю вас и никогда не знала. — Вполне может быть. — Это было произнесено ровным, обычным тоном. А затем тон переменился, словно порыв холодного ветра распахнул окно. Голос Кэти зазвучал грубо и резко, как у простолюдинки. — Вы всю жизнь прожили в коконе, Бриджи, как и те, кто жил до нас в этом доме, вы наполовину мертвы, потому что не знаете, что происходит в мире. Меня и всю семью спасло то, что мы родились в Манчестере, и неразрывные нити — неплохая игра слов, правда? — наши хлопчатобумажные нити привязали нас к этому городу. Вас вот шокировала моя поездка вместе с сыном дворецкого, но вы бы нисколько не возражали, если бы на его месте оказался мистер Пэт Ферье, верно? До смерти мамы я провела с ним целый день, и никто не поседел по этому поводу, но с Вилли, которого я знаю всю жизнь — это считается неподобающим поведением... Ее тирада закончилась так же неожиданно, как и началась. Сразу переменившись, Кэти схватила мисс Бригмор за руку и теперь уже мягким тоном проговорила: — Ой, простите, простите, Бриджи. Пожалуйста, не сердитесь. Я... я так многим вам обязана, мы все обязаны. Просто дело в том, что... — она покачала головой из стороны в сторону. — Как будто существуют два разных мира — в этом доме... и в манчестерском. Там всего четверо слуг и там уютнее. Не могу объяснить, отчего. Наступила тишина. Мисс Бригмор смотрела прямо перед собой. Наконец Кэти прервала возникшую паузу и тихим голосом сбивчиво заговорила: — До того, как умерла мама, у меня иногда бывало такое состояние — я думала, что несчастна, а потом... потом уверяла себя: это не так, ведь у меня есть все для счастья, и тогда снова начинала смеяться и восхищалась нарядами, лошадьми. И, наконец, когда мистер Пэт Ферье стал уделять мне внимание, не только в этом году, но еще в прошлом — я сказала себе, что это как раз то, чего я хотела. Однако после маминой смерти все переменилось, как будто бы опустился занавес, спектакль закончился, и мне надо было вернуться со сцены в реальную жизнь. Я... я знаю, что ужасно с вами обращалась в последнее время. Как мне еще объяснить?.. — Не стоит, Кэти. — Глубокая обида прозвучала в голосе мисс Бригмор, когда она поднималась с места. — Но я должна! — воскликнула Кэти, схватив ее за руку. — Я должна. Вы как бы олицетворяете другую, вторую половину меня, облагороженную. Да, да, во мне это есть — и вкус к изящной жизни, к хорошим книгам, искусству, ко всему, к чему должна стремиться молодая леди, что ей необходимо. Но, Бриджи, вам пришлось заниматься очень неблагодарным трудом — нашим воспитанием. Мы уже сформировались к тому времени, и даже тогда рядом всегда были мама и папа, и они указывали нам, откуда наши корни. Разве вы не понимаете, Бриджи? Знаете, Дэн только недавно сказал, что Джонни — единственный, с кем вы преуспели. Джон ведет себя, как джентльмен, и ощущает себя настоящим джентльменом, он одинаков со всеми и в любой компании. А я — нет, и Дэнни тоже. Но... но мы не обвиняем вас и любим ничуть не меньше, просто вы не знаете окружающего мира, не подозреваете, сколько в нем грубости и хаоса. Вы стараетесь не замечать этого, как не замечают что-то неприятное, да, Бриджи, это так. Мисс Бригмор медленно освободилась от рук Кэти, потом сложила руки на груди и спокойно проговорила: — У вас, да и не только у вас, сложилось ошибочное впечатление, что только бедные страдают. И сердца разбиваются только у тех, кто голоден или холоден, или кому негде жить. Позвольте мне сказать вам, что у бедняков есть огромное преимущество перед теми, кто богаче — они могут громко закричать, когда им больно, они могут найти утешение в слезах, могут рыдать, переживая тяжелую утрату, а, встречая насмешку, могут в ответ показать язык — да так зачастую и поступают. И некоторые представители сильного пола из высших слоев общества позволяют себе выплескивать чувства, но дамы — очень редко, а уж... — тут она сделала длинную паузу, — гувернантки — никогда. — С этими словами мисс Бригмор вышла из комнаты. Повернувшись к столу, Кэти отпихнула завтрак в сторону, и, закрыв лицо руками, пробормотала: — Ох, Бриджи, будь ты проклята! Будь ты проклята!* * *
Когда мисс Бригмор принимала утренний доклад новой домоправительницы, то была очень встревожена, хотя и не подавала виду. Миссис Кенли оказалась трудолюбивой, здравомыслящей женщиной, которая медленно, но верно выигрывала войну против Брукса. Миссис Кенли оправдывала доверие и, как сказала бы Мэри, она знала, сколько будет дважды два. Для себя домоправительница решила, что мисс Бригмор — единственная особа в доме, занимающая более высокое, чем она, положение (включая и членов семьи), и соответственно, пользующаяся заслуженным уважением со стороны миссис Кенли. Весь остальной персонал дома называл такую лояльность «подхалимством к Генеральше»; но все равно большинство было довольно, что новая домоправительница положила конец попыткам старого Брукса нагреть руки — много лет он считал это своей привилегией. Сегодня мисс Бригмор довела до сведения миссис Кенли, что не останется ни на ленч, ни на обед, и завтра тоже будет отсутствовать, но ее можно ожидать в понедельник утром. И она надеется, что миссис Кенли должным образом позаботится о мисс Беншем. Домоправительница заверяла, что мисс Бригмор будет полностью удовлетворена, вернувшись в понедельник, и пожелала ей хорошо отдохнуть. Они распрощались, и миссис Кенли вышла, шурша своей черной юбкой из альпаки. Оставшись в библиотеке одна, Бриджи минуту сидела в кресле, потом встала и поднялась в детскую, где пробыла около часа, а затем спустилась снова вниз, взяла шляпку и накидку и покинула дом. Ее уход выглядел неспешным, как она и рассчитывала. Мисс Бригмор знала: Кэти, обнаружив, что она отправилась в свой коттедж, не оставив никакого устного послания, пройдет в детскую и будет искать письмо. И она его найдет — точнее записку, где сказано следующее: что при сложившихся обстоятельствах мисс Бригмор полагает, что Кэти вполне способна сама о себе позаботиться и ей не требуется компаньонка на выходные. Мисс Бригмор считала свой поступок правильным. Она энергично шагала по дороге к коттеджу, думая о том, что короткий разговор, даже, скорее, монолог за завтраком свел на нет ее почти пятнадцатилетний труд. Конечно, ей хорошо заплатили — учитывая всю доброту и терпимость по отношению к Барбаре, надо признать, более чем хорошо. Но деньгами всего не измеришь, существуют такие вещи, как лояльность и уважение, а в них ей отказали. Почему, спрашивала она себя, вся ее жизнь состоит из неудачных попыток? Если не считать личных желаний, то она почти не получала удовлетворения от тех, на кого работала всю жизнь. — У-у! Вы неважно выглядите, — первое, что сказала ей Мэри. Потом служанка добавила: — Вы сегодня рано. — Голова болит, — объяснила мисс Бригмор, — я отпросилась. Можно мне чашку чаю покрепче? — Да, конечно, сию минуту. Но если вы спросите меня, то вам требуется нечто большее, чем просто чашка чаю. Я уже сто раз повторяла, вам надо как следует отдохнуть. — Как они уехали, спокойно? — проигнорировав пожелания Мэри, спросила мисс Бригмор. — Да, но не сказать, чтобы без спора. — Спора, по поводу чего? — Ну, Майкл говорил, что не может задерживаться так долго, он пообещал вернуться к двум часам, что-то вроде этого. Вы же знаете, она ожидала, что он отвезет ее в Эллендейл! Ну, не волнуйтесь за нее, пойдите присядьте, ноги положите повыше, а я принесу вам чай. Мисс Бригмор поднялась наверх и сняла верхнюю одежду, потом опустилась на табурет перед трюмо и стала задумчиво разглядывать себя в зеркале. Мэри была права: ей требовалась перемена, требовался отдых, она уже не так молода, почти шестьдесят. Конечно, никто не даст ей ее возраст. Несколько седых полос удалось вполне успешно подкрасить холодным чаем, и теперь их почти не отличишь от остальных, темно-русых. Кожа лица чистая, и хотя щеки частично потеряли округлость, морщин совсем мало, только в уголках глаз, и две вертикальные линии над верхней губой. Более того, фигура у нее по-прежнему стройная и подтянутая. Нет, никто не догадается, что ей под шестьдесят. Она может сойти за пятидесятилетнюю или даже более молодую женщину... Правда, это только внешне. В душе же мисс Бригмор ощущала в данный момент свой истинный возраст, а еще — одиночество, жуткое одиночество... Такой острой тоски она не испытывала с того дня, как в кабинете Томаса прогремел выстрел и, вбежав, она нашла его лежащим на столе. Вот тогда Бриджи осознала, что значит быть одной, поскольку никто не понимал ее так, как Томас, никто не знал настоящую Анну Бригмор. Только ночью в его объятьях она была Анной, днем же оставалась мисс Бригмор, даже для Томаса, они еще шутили по этому поводу. Но теперь она была мисс Бригмор для всех; мисс Бригмор, Бриджи, Генеральша — и особа, которая жила в коконе. Такие уничижительные слова можно было простить, поскольку они прозвучали из уст молодой девушки, но все равно больно ранили и заставляли отгораживаться ото всех. Она выпила чай, но не последовала совету Мэри приподнять ноги повыше. Вместо этого, призвав на помощь годы строгой самодисциплины, решила почитать, но что-нибудь легкое, развлекательное. И все же, когда Бриджи подошла к книжному шкафу, то заколебалась, выбирая между «Ярмаркой тщеславия», которую уже читала до этого по меньшей мере раз шесть, и «Мэри Бартон» миссис Гаскелл. Потом все же вернулась к «Ярмарке тщеславия» (меньше всего ей хотелось бы читать сегодня утром о проблемах в жизни рабочих с манчестерских фабрик). В тот самый момент, когда она отказалась окунуться в социальный вопрос, представитель этих самых «рабочих с манчестерских фабрик» постучал в двери коттеджа. Мэри вошла в комнату почти на цыпочках и доложила о госте. При этом понизила голос, словно он был очень важной персоной. — Это молодой Брукс, Вилли, сын старого Брукса, говорит, что хочет вас видеть. Мисс Бригмор склонила голову набок, будто задумавшись. — Проведи его, Мэри. Молодому Бруксу было двадцать четыре года, но слово «молодой» ему все же не очень подходило: он выглядел зрелым мужчиной с каменным, надменным лицом. Для работника фабрики Вилли был довольно высок, хотя скудное питание и большая нагрузка в детском возрасте не дают достигнуть положенного роста. Его голубые глаза были так глубоко посажены, что казались черными. Рот широкий, с полными губами, но лицо худое, из тех, что позже превращаются в изможденное. Каштановые волосы молодого человека лежали волной. Свою шляпу он держал в опущенной руке, а не перед грудью, как положено человеку в его положении. Но в каком он положении? Это она скоро узнает. — Доброе утро, мисс Бригмор, — произнес он. — Доброе утро, Вилли, — ответила она вежливым тоном, каким обычно разговаривала с домашними слугами, не жестко, но и безо всякой фамильярности. Сесть не предложила. — Чем могу быть полезна? — Дайте мне ключ от сейфа. Эти слова и тон, каким они были произнесены, на мгновение привели ее в замешательство. Но вскоре она превратилась в прежнюю мисс Бригмор. — По чьему требованию вы обращаетесь ко мне за ключами? — Мистера Беншема. Они внимательно посмотрели друг на друга. — Я не получала от мистера Беншема письма с указанием выдать вам ключи от сейфа. — Послушайте. — Вилли несколько секунд кусал губы, изучающе глядя на ковер. Потом перевел взгляд на мисс Бригмор и продолжил: — Мистеру Беншему требуется один документ из сейфа и, поскольку я собирался навестить отца, он сказал, что, дескать, сам не поедет, и вы дадите мне ключ. — Мистер Беншем обычно информирует меня в письменном виде, когда желает, чтобы выполнили какие-либо его указания. — Ну, а на этот раз не счел нужным проинформировать, он занятой человек. — Что это за важный документ, который не может подождать, пока мистер Беншем приедет сам? — Она посмотрела, как возмущенно вздымалась его грудь под жилетом из толстого твида. — Это акт, — ответил Вилли. — Насколько я понимаю, у мистера Беншема есть банк. Он хранит все акты там. Вилли замотал, уставившись на мисс Бригмор и облизывая нижнюю губу. — Ну, очевидно, вы не все знаете, мисс Бригмор. Хозяин — мистер Беншем сказал мне, что в сейфе хранится акт с именами Поллард и Беншем на конверте, который лежит в левом углу. Должно быть, хозяин забыл уведомить вас об этом. — Оставьте свой сарказм при себе, мистер Брукс. — Взаимно, мисс Бригмор. А вы оставьте при себе ваши подозрения и вашу снисходительность. Вот до чего уже доходит! Она была, мягко говоря, изумлена. — Я не принадлежу к числу слуг в поместье, мисс Бригмор, прошу вас иметь это в виду. Я помощник управляющего в фирме «Беншем и сыновья». Имею положение, хотите вы это признавать или нет, и более того, работал и добивался этого положения с шестилетнего возраста. Вскоре я стану управляющим фабрики под руководством мистера Джона. Я ни перед кем не преклоняю колени, мисс, ни перед кем. Ужасный человек, невозможный, и все же ей казалось, будто она слушает Гарри Беншема, когда он был в таком же возрасте. — И пока я здесь, — продолжал Вилли, — воспользуюсь возможностью сказать вам, что хотя и езжу в поезде с Кэти, это не означает, что я оскорбляю ее достоинство, или если она сидит рядом со мной, то ее честь задета. Могу сразу же пояснить вам: Кэти мне очень дорога, и всегда была дорога, потому что собираюсь когда-нибудь жениться на ней. Мисс Бригмор не упала в обморок (как можно было ожидать) после того, как услышала о грядущей судьбе молодой леди, которую она готовила занять место хозяйки в семье, принадлежащей к, по меньшей мере, верхушке среднего класса. Вместо этого пожилая дама почувствовала, как в ней нарастает гнев при мысли обо всех усилиях, затраченных впустую, обо всей работе, проделанной только для того, чтобы ею воспользовался этот человек. — А вы осведомили мисс Беншем о ваших намерениях? — Ее слова напоминали сосульки — они были такими же ледяными и колкими. — Не так подробно, но она знает, откуда ветер дует, не дурочка. И недавно это доказала, когда дала от ворот поворот этому денежному фонтану, что вы для нее припасли. — Вы переходите все границы, мистер Брукс. — Может быть, но это единственный способ добиться чего-то от вас и вам подобных. Вы поживаете себе спокойно в сторонке, уютно отгородившись от всего мира и никогда не назовете черное черным. — Уже более мягким тоном, и снова опустив взгляд вниз, он продолжал: — Наверное, это не ваша вина: вы такая, как есть, и не моя, что я родился в нищете. Дело не в том, виноват ли кто или не виноват, но мы должны изменять то, что нам не нравится. Конечно, вам не о чем жалеть в этой жизни, поэтому вы и остаетесь самой собой. Я и сам не очень меняюсь, но все же решительно настроен изменить место и условия, при которых мне приходится жить, если вы понимаете, о чем я. Мисс Бригмор прекрасно понимала, о чем он, и задавала себе вопрос: неужели все они в Манчестере такие — неотесанные, грубые, наглые индивидуалисты? Может, из-за него Кэти так переменилась? Нет, Бриджи с болью осознавала, что Кэти сделана из того же теста, что и этот человек, представляющий другую, по словам Кэти, сторону. — Мистер Беншем в курсе ваших намерений? — все еще ледяным тоном поинтересовалась мисс Бригмор. — Пока нет, но я собираюсь сказать ему, как только вернусь. Это избавит вас от труда сообщить ему новость. — И вы заранее уверены, что он вас одобрит. —Ну, можно сказать, почти уверен. Мистер Беншем меня ценит, зная, что я могу управлять фабрикой с завязанными глазами, но не только за это. Ему нравится, что я пробивной, такой же, как он сам. Ну что можно было ответить человеку, который так выставляет напоказ далеко не лучшие черты своего характера, словно гордится ими, да так оно и есть. Ох, как же она устала от всего этого, как измотали ее бесполезные попытки изменить людей, чей характер уже закален во всех житейских бурях. И снова они в упор смотрели друг на друга. Потом, отвернувшись, мисс Бригмор скованно произнесла: — Будьте добры подождать, пока я захвачу свою накидку. — В этом нет необходимости, просто дайте мне ключ, а я принесу его обратно или оставлю на столе. — Мистер Беншем доверил ключи мне, поэтому я открою сейф и позволю вам взять документ, который ему требуется, — медленно ответила женщина, глядя Вилли прямо в лицо. Затем отвернулась и вышла из комнаты. — Вот что значит многолетняя дрессировка! Услышав эти слова, произнесенные со смехом ей вслед, мисс Бригмор едва удержалась от негодующего ответа.* * *
Выходные закончились, Кэти и этот индивидуалист (как теперь мисс Бригмор называла Брукса-младшего) утром отправились вместе в Манчестер. Прощаясь, девушка на мгновение превратилась в прежнюю Кэти и мягко проговорила: — Ох, Бриджи, постарайтесь нас понять. Я бы ни за что и никогда в жизни не стала обижать вас. Вам не придется краснеть за меня, поскольку половина моей души не сможет забыть, что я мисс Беншем. И все-таки прощание мало успокоило встревоженные чувства мисс Бригмор. Остаток утра она провела, выполняя свои обычные обязанности, большинство из которых взвалила на себя сама. Все шло своим чередом. Только в выражении лица Брукса-старшего появилось нечто раздражающее ее. Он не улыбался, а когда обращался к мисс Бригмор, ей казалось, что она читает его мысли, выраженные почему-то словами Мэри: «Ну что, мисс, получили сюрпризик на эти выходные?». Брукс у нее всегда вызывал, мягко говоря, негодование. Однако теперь хотя бы одно обстоятельство облегчало ситуацию — ему исполнилось шестьдесят шесть, и он не слишком крепко держался на ногах, значит, есть возможность вскоре его уволить. Но это, конечно, не ее забота. Если та ужасная женщина станет хозяйкой дома (а все к этому и идет), уже два человека будут контролировать ситуацию, и это перестанет касаться ее лично, поэтому незачем беспокоиться. Но до того момента она намерена поставить Брукса на место, и дать ему понять о своих намерениях. Так что после обеда мисс Бригмор позаботилась о подготовке необходимой почвы — послала за миссис Кенли и сказала ей, что тушеный карп не был приготовлен должным образом. Во-первых, не хватало соли, во-вторых, когда она заказывала его в последний раз, то особо просила подать к карпу соус из айвы, а не из петрушки. После этого гувернантка попросила миссис Кенли сделать замечание повару и проследить, чтобы подобная ошибка больше не повторялась. При обычных обстоятельствах мисс Бригмор не стала бы проявлять такую придирчивость, но сейчас она хотела обострить отношения с Бруксом и вынудить его самого пойти на конфронтацию. Он, без сомнения, взъярится, когда узнает, что она обратилась к домоправительнице через его голову, поскольку считал незыблемым свое главенствующее положение во всем, что связано с кухней. Весь день она ожидала, как он явится, а Брукс пришел только за тем, чтобы самым вежливым тоном доложить: — Мистер Патрик Ферье, мисс. Женщина была слегка огорошена. Надо было собраться с мыслями, чтобы отвлечься от мелких дел и суеты домашнего хозяйства и подготовиться ответить на вопросы, с которыми, как она предчувствовала, пришел к ней Пэт Ферье. — Как я рада вас видеть! — она протянула ему руку, и он склонился над ней. — И я вас тоже. Надеюсь, вы в добром здравии? — Да, спасибо, при такой чудесной погоде навряд ли может быть иначе. — Действительно, так необычно для Англии, особенно для этой ее части. — Садитесь, пожалуйста. Когда они сели, мисс Бригмор, слегка наклонившись к нему, с улыбкой произнесла: — Мне казалось, что вы вернулись во Францию. — На самом деле ей так не казалось, и она удивилась: зачем это надо было говорить. — О, кто-то слишком торопит события, предсказывая, что я запланировал на будущее... В семье все здоровы? — Да, насколько мне известно. Мистер Ферье слегка пригладил свои небольшие усы, каждый волосок которых выглядел так, словно его старательно посадили отдельно от других и тщательно ухаживали. Покрой одежды мистера Ферье также был безукоризненным. Полы его длинного сюртука, свисавшие по обе стороны кресла, как кринолин, идеально гармонировали по цвету с коричневой мягкой кожей сапог. В его тонком лице проглядывала какая-то аскетичность, но в глазах поблескивал веселый огонек, особенно заметный теперь, когда он, глядя на мисс Бригмор, сказал: — Я был счастлив узнать, что Кэти вернулась домой. — Боюсь, ее визит оказался очень коротким, этим утром она вернулась в Манчестер. Пэт подвигал подбородком, взгляд из-под полу-прикрытых век, переместился в сторону высокого окна, словно он вдруг заметил кого-то. Когда он вновь посмотрел на мисс Бригмор, веселый огонек в них исчез. Так же как и Вилли Брукс, он молча смотрел на нее почти целую минуту, но, в отличие от прежних ощущений, она испытывала глубокую симпатию к собеседнику. Женщине было неизвестно, какую жизнь он ведет за границей, знала только, что Пэт очень любил свою первую жену и потерял ее в самом начале брака. Должно быть, Кэти для него была шансом вернуть то короткое счастье. В этот момент мисс Бригмор не связывала его в мыслях с Констанцией. — Бриджи — могу я вас так называть? — Конечно, Пэт, конечно, можете. — Могу я также задать вам очень прямой вопрос? Она смотрела на него, не моргая, потом ответила: — Да, да, разумеется. — И ожидать такого же прямого ответа? — произнес он очень тихо. Она снова выдержала паузу и помолчала. — Да, если... если я сочту его целесообразным. — Только это? — Пожалуйста, задавайте вопрос. Кожа его бриджей для верховой езды слегка скрипнула, когда он подвинулся на шелковом расшитом сиденье стула. — Кэти меня избегает? Целесообразность. Это слово применимо в разных случаях. Сейчас мисс Бригмор может уйти от ответа или тактично солгать: дескать, ей ничего неизвестно о намерениях Кэти, Но вместо этого она коротко проговорила: — Полагаю, что так. Ферье слегка покивал головой, прежде чем спросить: — Вы можете объяснить причину? — Не совсем; кроме того, что после смерти матери ее отношение к жизни полностью переменилось, она считает всё это... — тут мисс Бригмор обвела рукой гостиную. — И то, для чего существует поместье, слишком большим контрастом по сравнению с жизнью, которую вынуждены вести некоторые люди. Я... я полагаю, с уходом матери Кэти приняла слишком близко к сердцу желание вернуться к своим корням, к истокам. — Она же не станет жить при таких же условиях? — Лицо Пэта Ферье сморщилось от непонимания. — Нет, нет, — покачала головой мисс Бригмор. — Но она занялась тем, что обычно называют благотворительностью. — Ну, не стоит критиковать ее. Но я не вижу, почему изменение отношения к этому вопросу заставляет ее избегать меня. Вы не знаете, может, возникло что-нибудь еще, какой-то новый интерес? — Да, возможно, новый интерес, — уловив намек в его голосе, ответила она. — О... — произнес Пэт, задумчиво разглаживая усы. — А вы не считаете, что она могла бы объяснить мне все? Мы ведь с ней крепко подружились, знаете ли. — Насколько я поняла, этот новый интерес появился у нее совсем недавно. Кэти очень молода и все видит в черно-белом цвете, без оттенков, для нее существует только хорошее или плохое. — Ну что ж... — Пэт поднялся, оправил сюртук и добавил: — Не буду вас задерживать, у меня у самого много дел перед отъездом. — Значит, вы все-таки уезжаете? — Да, да, ваша догадка оказалась верна. Глядя на него, Бриджи поняла: ее догадка оставалась всего лишь догадкой, и намерение внезапно уехать он вынашивал, пребывая в состоянии неопределенности, как дополнительную защиту от разочарования. — Вы давно виделись с Констанцией? — провожая его через холл, спросила мисс Бригмор. — Нет, мы встретились в Хексеме около двух недель назад, она там делала покупки, и мы вместе выпили чаю. На террасе они на минуту задержались, глядя на сад, залитый последними лучами заходящего солнца. Мистер Ферье помахал груму, чтобы тот подвел лошадь с подъездной дорожки к дому. — Констанция очень хорошо к вам относится, Пэт, — мягко промолвила мисс Бригмор. — Думаю, вы об этом знаете. — Произнося эти слова, она не смотрела на него и лишь услышала, как он вздохнул. — Мы с Констанцией понимаем друг друга, Бриджи, всегда понимали. Когда-то я испытывал к ней юношескую страсть, с ее замужеством это чувство угасло. Я полагаю, оно угасло бы в любом случае, поскольку первая любовь основывается на чистом идеализме и всегда недостаточно сильна, чтобы продлиться всю жизнь и выдержать брачные узы. Да, мы с Констанцией понимаем друг друга. Мисс Бригмор печально подумала, как слепы некоторые мужчины, особенно высоконравственные. Томас никогда не был слеп, он всегда шел навстречу пожеланиям женщины, но Томас никогда и не обладал высокой нравственностью. Пэт вновь склонился к ее руке и проговорил: — Когда в следующий раз увидите Констанцию, передайте ей от меня самые наилучшие пожелания, хорошо? До свидания, Бриджи. И... и спасибо вам за вашу искренность, вы мне очень помогли. Она ничего не ответила. Только смотрела, как он сбегает по ступенькам, все еще молодой человек, с легкой поступью. Манера говорить, держаться — все в нем было достойно восхищения любой разумной девушки. Но разве девушки бывают разумными? Через несколько секунд Пэт уже вскочил в седло и, сделав прощальный жест рукой, пустил лошадь рысью. Мисс Бригмор, наблюдая, как он исчезает в конце длинной аллеи, повторила его слова: «Мы с Констанцией понимаем друг друга». Бедная Констанция. Она не подумала: «Бедный Пэт, второй раз лишается взаимной любви», потому что такой мужчина, как он, найдет утешение, если очень этого захочет. Не подумала она и «бедная Кэти», поскольку, как это ни трудно было признать, новая Кэти обретет гораздо большее счастье с сыном Брукса, чем став миссис Ферье, или даже леди Ферье. Оставалась только Констанция, и мисс Бригмор снова подумала: «Бедная Констанция».Глава 2
Дэн прибыл в поместье неожиданно, в середине недели, но появляться в любое время было для него обычным делом: очевидно, отсутствие Дэна на фабрике никоим образом не сказывалось на работе предприятия. Поскольку слуг не предупредили о приезде, на вокзале его не ожидала карета, и он доехал в повозке возничего. — Мисс Бригмор здесь? — поинтересовался он у Брукса. — Нет, сегодня ее нет, мистер Дэн. Недавно заходила мисс Барбара предупредить, что мисс Бригмор простудилась и не выходит на улицу. — А-а. — Дэн прошел через холл к лестнице, потом повернулся и отдал распоряжение: — Пришли в мою комнату выпивку, ладно? Виски. А я пока помоюсь. Будучи отнюдь не идеальным дворецким, Брукс сделал удивленное лицо. Он не знал, что мистер Дэн пьет виски, может, бокал вина во время обеда, но и этим он не увлекался. Когда через несколько минут Брукс передавал поднос Армстронгу, то таинственно произнес: — Я сделал двойное виски, судя по его виду, ему это требуется. Осунулся-то как, тяжелая работа не для него. Снова спустившись вниз, Дэн заказал обед. — Что-нибудь легкое, — сказал он, — поем с подноса, у огня, и тот час же. Поведение молодого хозяина раздражало Брукса. Казалось, что те шесть месяцев, которые мистер Дэн провел на фабрике, не только заставили его похудеть и побледнеть, но и изменили его манеры; в нем появилась какая-то суровость. Брукс сказал бы, что мальчик стал мужчиной, и даже в большей степени, чем мистер Джон, а ведь тот был на год старше. Дворецкий не одобрял подобные перемены, ведь когда-то отношение мистера Дэна к слугам было почти дружеским, а теперь стало начальственным. Брукс бы сильно удивился, если бы сумел прочитать мысли Дэна, ставя поднос перед ним на маленький столик. Самому Дэну сейчас было трудно поверить в то, что когда-то его симпатии полностью принадлежали слугам, поскольку он видел в них бедных, несчастных неудачников. Но, проведя в Манчестере шесть месяцев, он теперь не только ужасался условиям работы на фабрике отца (по тем временам они считались хорошими), но и был шокирован тем, что увидел на других предприятиях, отсталых и несовременных. Все это выводило его из себя, вызывало бессильный гнев, потому что Дэн не мог ничего изменить. Более того и не собирался этого делать — после годичного испытательного срока он уедет как можно дальше, сбежит, чтобы не видеть всей этой грязи, нищеты, убожества. Снова и снова за прошедшие месяцы Дэн задавал себе вопрос: почему он не предпринимает никаких усилий, и отвечал — все они будут бесплодны, у него не хватает решимости. Дэн знал: в глубине души есть слабая струнка; откуда она взялась у отпрыска таких людей, как Гарри и Матильда Беншем — непонятно. Ему было известно лишь одно: вид босых, одетых в одни лишь рубахи женщин, работающих сутки напролет, словно пчелы в переполненных жарких ульях, вызывал боль в его сердце, и единственным лекарством от такой боли оставалась красота. И все же, когда Дэн заговаривал с работницами, большинство из них начинали смеяться и шутить с ним, особенно прядильщицы. Дэн на первых порах тоже ходил из пригородного дома до фабрики бедными кварталами, стараясь разобраться во всем, своими глазами увидеть жизнь рабочих. Вначале он идеалистически отказался от кареты, но через неделю, намучившись пробираться по узким улочкам сквозь вонь, помои и экскременты, сдался, и весь его пыл угас. Тогда он принялся атаковать отца, расписывая эти жуткие условия и обвиняя его в том, что их рабочим тоже приходится страдать в таком окружении. — Посади свинью за стол, она и ноги на стол, — едко ответил Гарри. Со временем Дэн все больше убеждался в правоте отца. Они были абсолютно безалаберные, эти ирландцы, и все же странно, что кроме вони, они распространяли вокруг особый аромат жизнелюбия. Как он скоро выяснил, рабочие не признавали сословий, и не видели никаких барьеров между людьми. Через пару дней после появления Дэна на фабрике, они уже обращались к нему так, словно знали его всю жизнь. — Ух ты! Вы здорово сегодня выглядите, мистер Дэн. Какой славный на вас костюмчик, и ткань — такую только раньше умели делать. Это твид, верно? Ниточка к ниточке, и на вас как здорово смотрится. Господи Иисусе! Ну вы же такой симпатичный парень, это точно. Что можно было на это ответить? И что сделать? Вот сейчас он мог сказать Бруксу, что тому слишком легко живется, им всем здесь слишком легко живется. Но разве сам Дэн не хотел бы устроить такую же жизнь каждому рабочему с фабрики? Слуг в доме насчитывалось семеро, все из Манчестера, его отец сделал для них хотя бы это. Ох... Дэн откинулся в кресле, не прикоснувшись к еде. Сегодня среда, у него есть время до следующего понедельника, чтобы надышаться свежим воздухом, налюбоваться бесконечной грядой холмов и повидать Барбару.* * *
— О, привет, мистер Дэн! — воскликнула Мэри. — Вы что, свалились с неба? — Да, Мэри, как раз в эту самую минуту, — рассмеялся Дэн, глядя на розовое круглое лицо Мэри. — Я второй из падших ангелов, собирался было присоединиться к Люциферу, но решил заскочить к вам. — Ах вы! Мистер Дэн. — Мэри шлепнула его по спине, как делала, когда он был мальчишкой. Потом сообщила: — Мисс в постели. Она простыла, и я не разрешила ей вставать. Вы идите в гостиную, а я скажу мисс Барбаре, что вы здесь. Проходя через холл, Дэн взглянул на лестницу, по которой с трудом поднималась Мэри — нога беспокоила ее все больше. Потом он увидел, что она остановилась. Дэн поднял голову — на площадке стояла Барбара. Секунду она глядела на него, а в следующий миг уже спешила навстречу, улыбаясь, словно была рада встрече. Он схватил протянутую руку и молча смотрел на девушку. — Ты почему приехал? Что-то случилось? Еще только среда, — проговорила она высоким голосом. — Правда? А я и не знал, никогда не считаю дней, — признался Дэн. — Ой. — Барбара покачала головой, продолжая улыбаться. — Ну и как ты добрался? Они знали, что ты приедешь? Бриджи ничего не говорила. — Я прибыл в повозке возницы, никто не знал о моем приезде, даже Бриджи. Они были уже в гостиной, и когда сели напротив друг друга на небольшой кушетке, он быстро спросил на пальцах: — Ты тут очень скучала? — Скучала? — повторила она вопрос. — Да, скучала, — так же вслух произнес Дэн. — Нет. Почему ты спрашиваешь? — Ну... — он пожал плечами. — ...Я так подумал, потому что ты была рада меня видеть. Женщины на фабрике говорят: «Лучше в компании с дьяволом, чем наедине с самим собой». Улыбка исчезла с ее лица, она вздернула подбородок и крепко сжала губы. — Все тот же прежний Дэн. — Да, — улыбнулся он, — все тот же прежний Дэн, невозможный, раздражающий, всегда говорящий не то, что надо. Ну, а как Бриджи? Надеюсь, не очень больна? — Нет. — Барбара потрясла головой. — Обычная простуда и... она устала. Я уже стала волноваться — она какая-то безразличная, сама на себя не похожа, ну, ты понимаешь? — Барбара, встряхнувшись, вытянула шею и слегка склонила голову набок, очень похоже изобразив Бриджи. — Да, понимаю, — рассмеялся Дэн. — Но что тебя заставило приехать, я имею в виду в середине недели? Как на фабрике обходятся без тебя? — А, эта фабрика, — поморщился Дэн. — Она закрыта, пока я не вернусь, все сидят без работы, но, собственно, какое мне дело? Пусть голодают. — Он помахал рукой в воздухе, и Барбара, подхватив шутку, тоже взмахнула рукой и повторила: — Да, пусть голодают. Оба рассмеялись. — Ты привык уже там? — спросила девушка. — Нет. — Почему? — Очень долго объяснять. Приезжай на фабрику, посмотри, и тогда поймешь. Да, вот что тебе надо сделать. — Кивая, он повторил на языке жестов: — Приехать на фабрику и посмотреть, это тебе поможет. — Не слишком-то тебе это помогло, ты здорово похудел. — Да. — Его лицо приняло страдальческое выражение. — Я знаю, что усыхаю все больше, сейчас я, пожалуй, на целых три дюйма ниже тебя ростом. — Да. — Барбара переняла его манеру поддразнивать и голосом матроны заявила: — Пожалуй, это так. И все же когда я увидела тебя у подножья лестницы, мне показалось, что ты слегка подрос. Вероятно, ошиблась. — Без сомнения. Они опять подначивали друг друга, но теперь уже по-дружески. — Но скажи все-таки, — настаивала Барбара, — почему ты приехал посреди недели? — О! — Дэн драматически взмахнул рукой. — Папа решил, что будет разумно избавиться от меня на время. Видишь ли, — понизив голос, он доверительно наклонился к ней, — я влюбился в одну из работниц, красавицу. — Тут Дэн изобразил, как обнимает кого-то. — Волосы у нее, как вороново крыло и сверкающие черные глаза. Очень, очень привлекательная. Отец решил, что я хочу сбежать с ней, и поэтому разлучил нас. Барбара с упреком посмотрела на него, потом, прикрыв глаза, отвернулась, а когда снова взглянула на Дэна, он торжественно проговорил: — Это действительно так. В этом на самом деле была доля правды. Гарри Беншем разлучил сына с молодой Мэри Мак-Брайд, от которой Дэна тошнило. В буквальном смысле слова. Был обеденный перерыв. Направляясь из фабрики в контору, Дэн пересекал двор и увидел, как девчонка поскользнулась, перебегая густую лужу возле туалетов. Ее обед вывалился из платка, и ломти хлеба упали прямо в грязь. Он задержался на секунду, собираясь ей помочь, но та, ловко удержавшись на ногах, подняла хлеб, вытерла его о юбку и откусила кусок. Дэн успел позавтракать задолго до этого зрелища, поэтому в тот раз отделался лишь тошнотой. Но на следующий день, стоя рядом с отцом, опять заметил эту девчонку. Пробегая между станками, она остановилась, почесала голову, вынула что-то из волос, и, внимательно рассмотрев, раздавила ногтем о бок станка. Дэн зажал рукой рот. Всего лишь пятнадцать минут назад он вернулся из клуба, где весьма плотно пообедал, и вид девчонки, избавляющейся таким образом от насекомых, подействовал на его желудок, как сильная качка. — Господи помилуй, что с тобой?! — вскричал Гарри, с беспокойством глядя на сына. — Парень, да тебя же сейчас вывернет! И это из-за того, что увидел, как она бьет вшей? Ты разве не знал, что у них у всех в головах кишмя кишит? Нет, этого Дэн не знал. Он знал, что от некоторых из них тошнотворно пахнет, он знал, что их жизнь была омерзительной, а выражения, которые они употребляли, еще более мерзкими. Но в тот момент он вспомнил только, что эта девчонка вчера ела, и это оказалось для него уже слишком. Когда немного погодя отец пришел в контору, то, печально глядя на сына, сказал: — Послушай-ка, парень, вижу, ты все чахнешь. Я собирался написать Бриджи, предупредить насчет выходных, но вместо этого давай-ка ты передашь ей новости. Завтра с утра пораньше и убирайся. Дэн не возражал, пусть будет передышка. И как он говорил сам себе, единственным противоядием для него является красота. Сейчас он вовсю наслаждался ею. С каждой встречей Барбара становилась все прекраснее. Однажды, когда какой-нибудь мужчина скажет ей, что она красива, Барбара не сможет оценить этого: какими бы выразительными не были беззвучные слова и жесты, они, к сожалению, не передают интонацию. В процессе разговора Дэн почувствовал, что пора отказаться от шутливого тона. — На самом деле я приехал предупредить Бриджи, что вечером в пятницу прибудет семья в полном составе, и плюс еще один гость. — И Кэти тоже? — Да, и Кэти. — А кто этот гость? — А-а, это секрет, и я его не выдам. — Не глупи. — Это не глупость. Мне было велено заранее ничего не говорить о госте, пока они все не приедут. — Это кто-то из тех, кто был здесь раньше? — Барбара выглядела заинтригованной. — Ага, ты меня пытаешься поймать. Не могу ничего ответить. Она снова, но уже безотчетно, скопировала манеру говорить мисс Бригмор. — Ты совершенно несносен, когда ведешь себя, как раньше. Почему ты упомянул о госте, если не собирался рассказать мне, кто это? — Потому что мне было приказано попросить Бриджи, чтобы она проследила, как миссис Кенли приготовит комнату. — Для мужчины или женщины? — Не имеет значения, главное, чтобы комната была жилая, крыша не протекала, на постели были простыни, а в камине горел огонь. Минуту Барбара с негодованием смотрела на него, потом, изменив выражение лица, спросила: — А этот... гость важная особа, то есть с ним или с ней, что-нибудь связано, какое-нибудь событие? — Да, да, с ним или с ней что-то связано, какое-то событие. — Ох, Дэнни. — Девушка дважды мотнула головой. — Никто в мире не способен так раздражать меня, как ты. Я... я была так рада тебя видеть, я ни с кем не виделась почти две недели, а ты... — Что же случилось с белокурым фермером? — Белокурый фермер, как ты его называешь, очень занят, они заканчивают сбор урожая и готовятся к зиме. — У них был праздник урожая в этом году? — Нет, не было. — Лицо Барбары оставалось спокойным, Дэн не мог понять, что оно выражает. — Но у них всегда бывает праздник урожая. — Не всегда. Очевидно, тетя Констанция в этот раз не настроена развлекаться. — А-а. — Теперь ты доволен? — Нет. Ты по-прежнему часто туда ездишь? — Да, навещаю их. — Как часто? — Глупый вопрос! Как только могу. Глядя ей прямо в лицо, Дэн говорил сам себе, что не стоит задавать следующий вопрос, но все же задал его: — Когда ты собираешься замуж? — Замуж? Кто сказал, что я собираюсь замуж? — Ну... а разве нет? Время идет, знаешь ли. В этом месяце тебе исполняется девятнадцать, и, как выразилась бы Мэри, — он кивнул на дверь, — вы уже много лет занимаетесь ухаживанием. Барбара в ярости вскочила на ноги и высоким, резким голосом прокричала: — Ты... ты невозможен, Дэнни Беншем! И всегда таким был. Ты бестактный, неотесанный... — Ну, ну перестань. — Он поднялся, а затем резко схватил ее за плечи, когда она попыталась уйти. И, крепко сжимая их, выговорил: — Это совсем неоскорбительно — поинтересоваться, не собираешься ли ты замуж после многих лет безумной любви к парню. Он не делал тебе предложение? — Барбара попыталась освободиться, но все еще удерживая ее, он повторил: — Делал? Когда губы девушки слегка задрожали, Дэн понизил голос, и, не так тщательно выговаривая слова, сказал: — Ну, если нет, то сейчас самое время, ты не считаешь? Дэн видел, как напряглась ее шея, и как она глотнула воздух, прежде чем ответила: — Это не твоего ума дело! — Да, действительно не моего... Слушай, а Бриджи по-прежнему не отпускает тебя туда одну? Уголки ее губ опустились, и она слегка покачала головой. Дэн убрал руки с плеч Барбары и заговорил знаками. — Я бы не прочь проехаться, давай завтра отправимся туда? Барбаре удалось скрыть радость в голосе, но глаза ее все равно сияли, когда она ответила ехидно-вежливым тоном: — Спасибо, мистер Беншем, я не возражаю против вашей компании, но пока не могу сказать, доставит ли мне это удовольствие. А теперь не хотите ли на минутку подняться наверх и навестить Бриджи? Дэн не сразу последовал за ней, а только после того, как услышал ее шаги на лестнице, и пошел на звук ее голоса. — С ними приезжает гость, кто-то очень таинственный, — говорила Барбара мисс Бригмор. — Дэн не сказал мне, кто это. — Добрый день, Бриджи, — входя, поприветствовал Дэн. — Здравствуй, Дэн. — Как жаль, что вы заболели. — О, я не совсем больна, это все Мэри, она слишком меня опекает. Садись, пожалуйста. Барбара сказала мне, что на выходные приезжает вся семья, и... у вас будет какой-то неожиданный гость. — Да, можно так выразиться, неожиданный гость. — Звучит очень таинственно. Почему ты не можешь сказать, кого нам ожидать? — Потому что отец хочет сказать сам... Фу ты, вот я и проговорился, что гостем будет дама. Мисс Бригмор сохраняла на лице тощую улыбку. Глядя на Дэна, ей было совсем не трудно догадаться, что это будет дама. — Ожидается какое-то событие? — спросила Бриджи. — Да, но не слишком пышное при теперешних обстоятельствах. Обида кольнула сердце Бриджи. Почему же он сам ей не сказал? Ведь Гарри уже должен был знать, как намерен поступить, когда приезжал сюда две недели назад. Наверное, устыдился, что так быстро утешился после Матильды. Она обещала покойной, что попытается предотвратить это самое событие, но что она может сделать? Миссис Тэлбот — такая женщина, которая пробьет себе дорогу и через каменную стену. Во время своего последнего визита Джон проговорился, что эта дама уже почти прибрала к рукам управление домом в Манчестере. «Всегда тут как тут, — сказал он и добавил, совсем как отец: — У нее добрые намерения, у нашей тетушки Флорри». Миссис Тэлбот, — вот эта таинственная гостья. А событие — их с Гарри помолвка. Мисс Бригмор думала, как это бесчестно, какое это неуважение к памяти покойной, такого бы никогда не произошло в высшем обществе. Матильда говорила, что едва ее тело успеет остыть в могиле, как эта женщина займется Гарри. К сожалению ее слова сбылись: прошло ведь всего шесть месяцев после смерти Матильды. Ну что ж, две вещи известны наверняка. Во-первых, помолвка поставит крест на дальнейших планах мисс Бригмор. А во-вторых, несмотря на то, что она стольким обязана мистеру Гарри Беншему, никакая благодарность с ее стороны и никакие убеждения с его не заставят Бриджи попытаться сделать шелковый кошелечек из этой бесформенной тупой кошелки. Внутренний голос принялся укорять мисс Бригмор за то, что она опустилась до уровня Мэри в подборе выражений. Для описания миссис Тэлбот больше подошли бы слова «претенциозная и невежественная». — Мне передать Бруксу какие-то распоряжения, чтобы вам не пришлось беспокоиться? — Нет, нет. — Она резко покачала головой. — Завтра я приду, и, как обычно, займусь приготовлениями с миссис Кенли. А сегодня вечером составлю меню. — Тебе пару дней нельзя вставать. — Я в полном порядке, — ответила мисс Бригмор, посмотрев на Барбару. — Мне вообще не стоило оставаться в постели. — Потом повернулась к Дэну. — Ты будешь дома завтра к обеду? — Ну, я думал поехать покататься и спросил Барбару, не хочет ли она со мной, если, конечно, вы ее отпустите. — Да, разумеется, — отвечая Дэну, мисс Бригмор смотрела на Барбару, — очень хорошо. Вы можете отправиться в Хексем за покупками, мне нужна шерсть и иголки для вышивания. — Дэнни сказал, что он хотел бы поехать на ферму. — Голос Барбары прозвучал безжизненно, хотя выражение лица не изменилось. — А-а. — Мисс Бригмор похлопала глазами и слегка повернулась к Дэну, но так, чтобы Барбара продолжала видеть ее лицо. — Боюсь, это не совсем удобно из-за свадьбы. — Что? Что ты сказала? — Свадьба, дорогая. — Теперь Бриджи обращалась непосредственно к Барбаре: — Лили Уэйт выходит за Билла Твигга. Тело Барбары сразу расслабилось, а руки, сжимавшие спинку кровати, разжались. — А, Лили Уэйт. Я не знала, — произнесла она, слабо улыбнувшись. — Я тоже, Мэри рассказала мне об этом совсем недавно. Очевидно, заходил Джим Уэйт и объяснил, отчего они все так заняты. Констанция устраивает для молодых праздничный завтрак в амбаре. Барбара смотрела на наставницу, мысленно повторяя: «праздничный завтрак в амбаре». Она видела Майкла больше недели назад, в прошлое воскресенье. Он, должно быть, уже знал о свадьбе, но не упомянул о ней. Праздничный завтрак в амбаре... там будут танцы. Сара Уэйт будет танцевать, сначала в деревянных башмаках, а потом станцует вальс. Она станет вальсировать с Майклом... Барбара почувствовала, как прежняя ярость нарастает в ней, но сдержала ее. Она должна подавить ревность. Майкл чудесно с ней обращался, когда они виделись в последний раз. Они катались верхом по вересковым равнинам, потом сидели на каменной арке над сараем, и он вел ее за руку по ступенькам и, когда она поскользнулась, прижал на секунду к себе, и они рассмеялись, глядя друг другу в лицо. Это был прекрасный день. До сих пор счастье переполняло ее. Но сейчас она пережила буквально шок, когда Бриджи произнесла: «свадьба на ферме». И это после того, как Дэн спрашивал ее, собирается ли она замуж. Барбара и сама постоянно задавала себе тот же вопрос: когда она выйдет замуж? Майклу пора уже заговорить об этом, иначе она сама скоро решится: невыносимо больше терпеть неопределенность. Он хотел ее так же сильно, как и она его, она знала об этом, знала наверняка. В глубине души Барбара была уверена в его желании. И только один человек не позволял ему признаться в своей любви — его мать. Майкл не мог ни сознавать, что мать не любит Барбару, и поэтому разрывался между двумя привязанностями. Конечно, тетя Констанция сделала для сына многое, обеспечила его всем, за исключением самого для него сейчас главного. В этой игре козыри были у Барбары, потому что эта потребность, рано или поздно, приведет Майкла к ней, и тысяча матерей и тетушек не удержат его. Она не заметила, как в комнату вошла Мэри, пока та не прошла мимо и поставила на тумбочку мисс Бригмор поднос, а потом обратилась к девушке: — Я вам накрыла внизу, идите, пока не остыло. — Тебе надо было попросить меня, я бы сама все принесла, — примирительным тоном произнесла Барбара, глядя на распухшую ногу служанки. — Ну, хватит охать, идите лучше попейте чаю, — ответила Мэри. — И вы, мистер Дэн. — Она выпихнула их из комнаты, словно детей, потом вернулась к кровати, налила чашку чаю мисс Бригмор, и, передавая ей, спросила: — Так зачем же он приехал? — Просто чтобы предупредить, что на выходные приезжает вся семья, а с ними гостья. — Гостья? Кто бы это мог быть? — Не знаю, Мэри. — Мисс Бригмор и служанка обменялись взглядами. — Но предполагаю, что это будущая миссис Беншем. — Ну, ну, — покачала головой Мэри, — если бы он мчался от могилы галопом, и то скорее бы не получилось, верно? Неуважительное отношение, вот как бы я это назвала. Это та женщина, миссис Тэлбот, которая вас тогда рассердила? — Да, Мэри, миссис Тэлбот, по крайней мере, я так думаю. — Ну, во всяком случае, одно точно, и вас это должно радовать — в ее возрасте уже поздно обзаводиться детишками. Да вы и не стали бы их воспитывать, уже с вас хватит. Не в вашем возрасте этим заниматься... Вот, пейте чай, а я пойду присмотрю за нашей парочкой. Мисс Бригмор, казалось, не могла дышать до тех пор, пока за Мэри не закрылась дверь. Не в вашем возрасте! Нет, не все еще позади. В душе по-прежнему бушуют эмоции, причиняя ей боль. Вот почему она так негодует из-за этой женщины, этой Тэлбот. Томас перевернулся бы в гробу при мысли, что подобное существо станет хозяйкой поместья... Но она же не считала, что он перевернулся в гробу, когда хозяйкой стала Матильда. О, Матильда была другой... Да и вообще, причем здесь Томас, это дело мистера Гарри Беншема, это его выбор. У него отсутствует вкус. Это, конечно, не новость. Принимая Тэлбот, он просто следует своим законам. Можно ли его винить за это? Можно.Глава 3
Большие, обитые железом двери были распахнуты настежь. Мисс Бригмор немного посторонилась в коридоре, давая дорогу Бруксу и Армстронгу, которые спешили навстречу подъезжавшей карете. Когда дверца кареты открылась, и ступеньки были опущены, первым вышел Гарри Беншем. Он не повернулся и не стал никому помогать выбраться из экипажа, а вместо этого раскинул руки и набрал полную грудь воздуха. Потом поднялся на террасу и вошел в дом. — Ну, вот и мы! Эх! Какой воздух, я, наверное, захвачу его с собой в бутылке. Ты как? Дай-ка я на тебя посмотрю. — К смущению мисс Бригмор, он положил руку на плечо и развернул ее к свету, так, что ей пришлось на минуту отвлечься от наблюдения за каретой. — Что-то ты бледная, ты вообще ешь хоть что-нибудь? С таким воздухом да здоровой пищей ты должна уже быть круглой, как бочонок. — Мое здоровье в порядке, благодарю вас. А ваше? — Мое? — он повернулся, чтобы Эмерсону было удобнее снимать с него пальто. — О моем здоровье можно и не спрашивать, от болезни я ни за что не помру, скорее уж меня придется пристрелить. Знаешь, какое лучшее лекарство от любой болезни? — он наклонился к мисс Бригмор. — Не бойся заболеть, и не обращай внимания, если уже заболел, вот что я скажу... Как хорошо возвращаться сюда. — Гарри оглядел холл, потом повернулся к двери, в которую как раз входили Кэти, и с ней незнакомая молодая женщина. Где же миссис Тэлбот, ведь не может быть, чтобы она сидела сзади? Миссис Тэлбот всегда располагалась впереди. И кто эта особа? — Здравствуйте, Бриджи. — Подошедшая Кэти поцеловала мисс Бригмор в щеку. Наставница собиралась поздороваться в ответ, но ее прервал Гарри Беншем. — Эй, парень, — прокричал он появившемуся в холле Дэну. — Давай, представляй гостью, это твое дело. — Здравствуйте, Бриджи. — Джон наклонился к ней, целуя в щеку, потом, притянув незнакомку за руку, сказал: — Позвольте вам представить мисс Дженни Пирсон. Мисс Бригмор, Дженни. Молодая леди протянула руку, и мисс Бригмор пожала ее. Так вот в чем секрет: не в том, что мистер Беншем собирается жениться на этой Тэлбот, а в том, что Джон представляет свою будущую жену. Все надежды, угасшие за последнее время, но за которые мисс Бригмор продолжала упрямо цепляться, пошли сейчас на дно. Барбара в образе хозяйки поместья — этой мечте уже не суждено было сбыться. Это несправедливо. Многие годы Джон демонстрировал явную привязанность к Барбаре, в то же время не обнаруживая интереса к какой-нибудь другой женщине... Но чем это можно доказать, если последние шесть месяцев он почти все время проводил в Манчестере? Имя Пирсон звучало знакомо. Да, да, конечно: она, кажется, дочь такого же владельца фабрики. Мисс Бригмор вспомнила, когда впервые услышала это имя — много лет назад, во время разговора о забастовке. Тогда она впервые увидела Вилли Брукса в библиотеке. Но эта девушка — такая некрасивая, конечно, хорошо одета, и со вкусом, но очень некрасивая, и все же он выбрал ее, а не Барбару. А причину, как поняла мисс Бригмор, не надо далеко искать. Как и его отец, Джон «женится на фабрике» в данном случае на более крупной и богатой. С женщинами всегда связаны какие-то ценности... — Как поживаете? — Спасибо, хорошо, а вы? Я так много слышала о вас, мисс Бригмор, очень приятно, что мне удалось наконец с вами познакомиться. Ну что ж, она образована, это уже что-то, и голос приятный, можно сказать, музыкальный, а теперь, когда улыбается, уже не выглядит такой некрасивой. Вполне возможно, что она добра. — Пошли, пошли, чего мы здесь застряли? — кричал Гарри через весь холл, — Кэти, ты проводи Дженни в ее комнату. Кстати. — Обернувшись, он посмотрел на мисс Бригмор. — А где наш Дэн? И где Барбара, раз уж на то пошло? — Они... они оба в детской... — Что? В их-то возрасте? — закинув голову, он расхохотался. Потом, заметив выражение лица мисс Бригмор, помахал ей рукой и продолжал: — Ну ладно, ладно, неудачная шутка, но что они там делают? Поколебавшись, мисс Бригмор ответила: — Дэн делает набросок с Барбары, чтобы потом попытаться нарисовать ее портрет. — Нарисовать ее портрет! Ну и ну! Да, как ты нашла верное слово — «попытаться», потому что если ему это удастся так же, как работа на фабрике, то... А! Незачем задерживаться. Зайди на минутку. — Он кивнул мисс Бригмор. — Я хочу переговорить с тобой, пока не поднялся к себе. А ты, Кэти, — обратился он к дочери, которая вместе с мисс Пирсон поднималась по лестнице, — когда стряхнешь с себя пыль, проводи Дженни в детскую и представь ее Барбаре. И покончим с этим. — Завершив тираду, Гарри повернулся и направился в библиотеку. Мисс Бригмор через секунду последовала за ним. Проходя мимо Джона, она остановилась, и, глядя ему прямо в лицо, сказала: — Знакомство хоть и короткое, но я одобряю твой выбор, Джон. Его лицо вспыхнуло, и нельзя было точно сказать, от смущения или от гордости. — Спасибо, Бриджи, спасибо, — тепло поблагодарил Джон. Мисс Бригмор вошла в библиотеку, тихо притворила за собой дверь и направилась к другому концу комнаты, где, как обычно, спиной к камину стоял Гарри. Она подумала, что всю жизнь постоянно приходит сюда, к этому человеку, и, всякий раз невольно напрягается, словно ожидая удара, который он непременно нанесет ее чувствам. И сегодня внутренняя подготовка не оказалась бесполезной, поскольку первое, что он произнес, было: — Я только что сказал Кэти, чтобы она сообщила новости Барбаре. Но твоя-то воспримет это спокойно, поскольку нацелилась на кого-то другого. Это ты ведь ошарашена, верно? Считала, что Джон имеет на Барбару виды? По правде говоря, ты вроде как и почву для этого подготовила. — В самом деле, мистер Беншем! — с гневом воскликнула Бриджи. Ее лицо и вся фигура выражали негодование. — Вы меня оскорбляете. Вы... — Ну, Бриджи, ты же меня знаешь — я что думаю, то и говорю. Будем честными. Давай, женщина, начистоту — ты надеялась сделать из них парочку. И знаешь, — я тоже. Вначале меня немного смущала ее глухота, но потом я подумал: она ему нравится, и он ее понимает, и жалеет, а недостаток более чем восполняется ее внешностью: она выглядит как аристократка до кончиков ногтей. Но за последний год я убедился, что с его стороны это была просто симпатия, не более того, Барбара вызывает к себе такое чувство, ты же знаешь, ей все симпатизируют. — Гарри молча смотрел на мисс Бригмор, и когда она не предприняла никакой попытки заговорить, шлепнул себя пониже пояса, при этом раздался такой звук, словно он шлепнул по крупу лошади. Потом извиняющимся тоном продолжил: — Заметь, я не говорю, что мне не понравилось, когда он выбрал Дженни, и по многим причинам, далеко не возвышенным. Она единственный ребенок и унаследует фабрику. С Джоном, как и со мной когда-то, помнишь, я тебе рассказывал, та же история, но с одной лишь разницей — он берет Дженни по любви, и это правильно. И знаешь ли, когда сын впервые заговорил со мной об этом, я подумал о тебе, о том, что ты будешь разочарована. Бриджи закрыла глаза, а когда открыла, Гарри стоял напротив и пытался взять ее за локоть. — Ну-ну, присядь. Что ты все стоишь. В самом деле! К чему придерживаться правил? — Мисс Бригмор позволила, чтобы ее провели к кушетке и усадили, как послушного ребенка. Гарри, ухмыляясь, стоял рядом, потом резко отвернулся и предложил: — Давай выпьем, а то я совсем высох от жажды. — Он дернул за кисть шнура и через минуту, когда появился Брукс, приказал: — Принеси нам выпить, Брукс. В графине. — Пожалуйста, ничего крепкого для меня. — Ее голос едва шелестел. — Да-да, — согласился Гарри и распорядился: — Поставь на поднос вино, портвейн. — Да, сэр. — Как ты с ним сейчас справляешься? — Гарри мотнул головой в сторону дверей. — Справляюсь с кем? — мисс Бригмор вздернула подбородок. — С Бруксом, конечно, ты знаешь, о чем я, не разыгрывай дурочку. Тебе это никогда не удавалось. В общем, я тут думал о нем недавно. Он сдает, скоро я отправлю его на пенсию. И, кстати, скажу тебе еще кое-что. Это не станет для тебя шоком, потому что, насколько я понял, он тебя затравил в твоей же собственной берлоге. — Затравил меня в моей... что вы имеете в виду? — Я о Вилли. Ты ведь поняла, верно? Вот смотри... — Гарри подошел к кушетке, сел на противоположный от Бриджи край, и положил голову на спинку. — Не могу сказать, что я был так уж счастлив, услышав его предложение, но не потому, что имею что-нибудь против него, он славный парень, наш Вилли, но в то же время для Кэти мне бы хотелось чего-нибудь более шикарного. Я считал, что она этого достойна, и уверен: что у них бы все вышло с этим Ферье, если бы не смерть Матильды. Но произошло такое, и наша Кэти изменилась. Она пыталась мне объяснить, но я не из тех, кто разбирается во всех этих переплетениях чувств. Она теперь говорит, что хотела бы прожить жизнь, как мать, делать то, к чему та в глубине души стремилась — помогать людям, облегчать их быт, работу. Ну ладно, это все хорошо, и достойно уважения, но я привел и свои доводы,рассказал, что происходит в городе. Я напомнил Кэти, что последние несколько лет у нас существует «Образовательная программа», и многие наши молодые девчонки умеют читать. Сказал ей, что в Манчестере книжных магазинов — пруд пруди. Но как у всех реформаторов, у Кэти одна идея — будто люди сидят в грязи и только ждут, когда она придет и отмоет их, в смысле образования. Знаешь, они с Дэнни — та еще парочка, с одной лишь разницей, что она везде лезет и все старается переделать, а он поворачивается и убегает. Думают они одинаково, чувствуют тоже, и все же именно она, женщина, — действует. Вот это мне трудно переварить, понимаешь... — Гарри наклонился к ней и погрозил пальцем. — Не одна ты беспокоишься, я тоже хлебнул за эти последние месяцы. Во всяком случае, я решил, что у Вилли намерения более благородные, чем у некоторых джентльменов, поскольку он объявил, что не станет говорить Кэти ничего до тех пор, пока не пройдет год после смерти Матильды. К этому времени он также надеется занять более высокое положение. — Гарри рассмеялся глухим рокочущим смехом, идущим откуда-то из живота. — Так он мне и сказал. Да, знаешь, Вилли очень похож на меня в молодости, все, что он говорит, и что делает — ну вылитый я. Поэтому он мне и нравится. Тебе это понятно? — мягко спросил Гарри. — Да, да, это понятно, — ответила Бриджи. — Все эти заботы заставили меня позабыть о своих печалях, — произнес он, глядя на огонь камина. — Странно, но иногда я не видел Матильду по две-три недели, однако знал, что она здесь, и ждет меня, и как только я появлюсь у дверей, она скажет: «А, явился, дружок. Ну, как дела?». И тогда я пойму, что теперь нахожусь дома, потому что только женщина делает дом домом, а не мебель и прочая утварь. — Гарри скользнул взглядом от одного края камина к другому и продолжил: — Кажется, я говорил тебе, что здесь мне нравится больше, чем в моем доме в Манчестере, да, намного больше, но все же там теперь стало уютнее, когда появились Кэти, Дэн, Джон. Да еще и Флорри. Ха! — он дернул подбородком. — Флорри... Она всегда там, и ее так много, что даже когда ее нет, я чувствую ее присутствие. Ты понимаешь, о чем я? — он повернул голову, и посмотрел на мисс Бригмор. — Да, я понимаю, о чем вы, — скованно промолвила она. Гарри снова наклонился к ней и шутливым тоном поинтересовался: — Вот еще одна особа, к которой ты не пылаешь любовью, верно? — Пожалуй, так можно сказать; я не нахожу ее компанию подходящей. — Ага! — Гарри покачал головой и снова громко рассмеялся. — Вот что называется выражаться прилично. Так мило сказано, но ты же всегда произносишь только приличные и достойные вещи, в этом заключается твоя работа, верно? А, вот и выпивка. — После того, как Брукс поставил поднос на столик, Гарри налил бокал портвейна даме, а себе большую порцию виски. Он передал ей вино и поднялся, держа в руке свой стакан. — За лучшее взаимопонимание, идет? Мисс Бригмор ничего не ответила, но слегка наклонила голову. Беншем снова сел, а его следующие слова едва не заставили ее подскочить с кушетки. — Знаешь, Бриджи, трудно, даже невозможно поверить, что ты была почти что замужем — пребывать в положении любовницы более десяти лет — это то же самое... О Господи! Не захлебнись! — он взял из ее руки бокал. — Я не сказал ничего неуместного. Просто имел в виду, то есть я не собирался тебя оскорблять, хотел лишь сказать... Фу ты! — Последнее восклицание относилось к тому, что дверь отворилась и вошел Джон. Мисс Бригмор поднялась с кушетки. Не глядя на Гарри, она пошла к выходу, закрывая рукой рот и пытаясь удержаться от кашля. Когда она проходила мимо Джона, тот недоуменно взглянул на отца. — Это вино, попало не в то горло, — пояснил Гарри. — Ну, я пойду переоденусь. — Однако не сдвинулся с места и проговорил: — Многое можно рассказать о таких, как Флорри Тэлбот. Попомни мои слова, парень. Эти слова заставили Джона удивиться еще больше, а мисс Бригмор — вздернуть подбородок и раскашляться. Поднявшись на «детский» этаж, Бриджи, не останавливаясь, направилась в свою комнату. Она даже не взглянула в сторону классной комнаты, откуда доносились не приличествующие леди взрывы смеха. Она услышала и смех Барбары, но это напомнило ей замечание Гарри, что на девушку новости Джона никак не подействуют. Зайдя в свою комнату, мисс Бригмор облокотилась на дверь и обхватила ладонями горло. Он посмел сказать ей такое. Невозможно поверить... Почти замужем, любовница! Она никогда не была любовницей Томаса, она была его женой, настоящей женой. Законы! Что знают эти законы о человеческих взаимоотношениях? Опершись о дверь, женщина закрыла лицо локтем и заплакала, как не плакала уже давно. Внезапно дверь распахнулась, и мисс Бригмор отшатнулась. Почти ослепшими от слез глазами она разглядела взволнованное лицо Барбары. — Что... что случилось, Бриджи? — Барбара обняла ее, и, отведя к креслу, усадила, а сама опустилась на колени. — Бриджи, Бриджи, что случилось? — потом села на корточки, и быстро заговорила на пальцах: — Ой, Бриджи, не принимай это так близко к сердцу, Джон не был создан для меня, а я — для Джона. Ты должна была давно понять это, Бриджи, дорогая. — Барбара встала, взяла в ладони мокрое лицо мисс Бригмор и, умоляюще глядя в глаза женщине, которая всю жизнь была ей матерью, проговорила: — В этом нет смысла, Бриджи, для меня существует только один человек навсегда и это Майкл. Никто другой мне не нужен. Я закончу свои дни, как и ты, старой де... — ее пальцы замерли, и она смущенно промолвила: — Извини, я не это имела в виду, ты... ты не можешь быть старой девой. И если я проживу так, как ты, то сочту это за честь. Но знаю, мне никогда не стать такой, как ты, я слишком эгоистична, слишком своевольна. И еще знаю, что буду совсем другой, как только... как только выйду за Майкла. Он сделает меня другой, хорошей. Не думаю, что ты поймешь, как... как он мне нужен, но я... действительно очень сильно в нем нуждаюсь. Ты не знаешь, что я чувствую... потому что не переживала... — Замолчи! Замолчи! — Но, Бриджи. — Замолчи, девочка! Не говори больше ничего. Это было уж чересчур. За последние несколько дней ей говорили, что она слишком стара, чтобы испытывать какие-то чувства. Несколько минут назад ей напомнили, что в народе таких, как она, называют шлюхами. А теперь еще Барбара пытается объяснить ей: раз ее наставница никогда не была замужем, значит, не может понять, что такое зов плоти. Но и после всего этого она оставалась мисс Бригмор. — Оставь меня пока, — сказала она, — я умоюсь и переоденусь. Увидимся внизу скоро. — Не сердись на меня, Бриджи. — Я не сержусь, дорогая. — Но ты очень разочарована. — Разочарована, да, но не очень. — Она не стала добавлять, что не эта причина ее расстройства. — Она... она вполне приятная девушка и думаю, очень подходит Джону. — Да... да, конечно, ты говоришь все правильно. — Ты же знаешь, что я не стала бы тебя обижать нарочно, правда, Бриджи? — Да, да, дорогая, знаю. В эту минуту Барбара была вполне искренна, потому что прежнее чувство любви заполнило ее, стоило ей увидеть горько плачущую Бриджи. Она никогда бы не подумала, что старушка так расклеится, и все из-за того, что Джон не выбрал ее подопечную. Сама Барбара вздохнула с облегчением, узнав, что препятствие в виде Джона исчезло с дороги. Конечно, он не был таким уж большим препятствием. Она всегда знала — Джон уделяет ей внимание от доброты душевной, и ему нетрудно быть с ней любезным, поскольку она красивая. Барбара была рада, что знает о своей красоте — все-таки это небольшая компенсация за ту гору молчания, что выросла в ее душе. Она кричала, вопила, ненавидя эту гору, а гора отвечала ей жужжанием в ушах, или стучала, словно молотком, изнутри черепа.* * *
Выходные прошли чудесно, по крайней мере, для некоторых членов семьи. Как Джон объяснил мисс Бригмор, они с Дженни не могут формально обручиться, пока не прошел год со дня смерти матери, и Дженни это прекрасно понимает. Но когда свадьба состоится, ее отец настаивает на пышном празднестве. Джон еще добавил, что, наверное, они поженятся через год, значит, через восемнадцать месяцев. А что она об этом думает? Мисс Бригмор сочла, что это отвечает всем правилам приличия. С Кэти они больше не общались наедине, поскольку девушка, казалось, избегала оставаться с мисс Бригмор вдвоем. И мистер Беншем не предпринимал никаких попыток возобновить разговор, так милосердно прерванный Джоном. Перед отъездом Гарри принялся ворчливо жаловаться на то, что им предстоит долгое и утомительное путешествие. — У нас у всех башка не в порядке, — произнес он в своей неподражаемой манере, — ехать в такую даль, чтобы день погостить. Я избавлюсь от этого дома, вот что я сделаю, избавлюсь, и всё. Когда он произносил это, рядом находились только Дэн и мисс Бригмор, а потом она услышала, как Гарри отвечал на какое-то замечание о будущем: — Ну, я ведь тебя предупреждал, верно? Во всяком случае, Флорри никогда не будет чувствовать себя здесь, как дома, ей удобнее в сорок седьмом. Все члены семьи за выходные не раз упоминали сорок седьмой, словно называли номер родного дома, и выросли они не здесь, а там. Нет, для мисс Бригмор совсем не будет неожиданностью, когда он скажет, что собрался продать поместье. Пусть бы он принял решение уже завтра, потому что она устала от всего этого, устала от всех них. За два дня они вытянули из нее все соки, и ей осталось лишь удалиться в коттедж и усыхать там от старости. Мэри, в конце концов, оказалась права.
Глава 4
Сара Уэйт накрыла деревянную тарелку со свежесбитым маслом муслиновой салфеткой и понесла ее из молочной на кухню. Когда она вошла, Констанция повернулась от длинной узкой полки, опоясывающей стену напротив очага, и проговорила: — Мы просто должны избавиться хоть от чего-то, не то нам будет плохо. Дэйзи только что унесла домой, сколько смогла поднять, а я сказала, что знаю кое-кого, кто не станет возражать против свиной ножки или остатков пирога с телятиной. — Лили и Билл. — Заметь, это ты их назвала, — улыбнулась Констанция, поглядев через плечо. — Готовка никогда не была одной из ее сильных сторон, верно? — Нет, не была, хотя ма ей часто показывала, что к чему. Но как она сказала Лили в самое утро перед свадьбой: «Ты теперь сама себе хозяйка, и могу с тобой поделиться секретом — единственное, чего не любят мужчины, так это жареную воду». Обе рассмеялись, и Констанция принесла из кладовой огромный кусок ветчины и половину большого пирога с телятиной, последнего из той дюжины, что украшала свадебный стол Лили Уэйт в предыдущую субботу. Потом она заметила: — Я положу еще один из рисовых батонов, — сказала Констанция. — Скажешь Лили, что она может похвастаться, будто испекла его сама. Они снова прыснули со смеху. Сара села на деревянный стул, оперлась локтями на край стола и мечтательно проговорила: — Какая чудесная была свадьба, правда? Знаете, мэм, я все еще танцую. Ни она, ни Констанция не смогли бы точно сказать, означало ли ее «Мэм» сокращение от «мадам», или было почти как «мам». Конечно, Сара называла «папой» и «мамой» Гарри и Дэйзи Уэйтов (на самом деле приходящимися ей дядей и тетей), так что если бы Констанцию спросили, она бы пояснила: дескать, это обычное обращение служанки к своей госпоже. И все же их отношения скорее напоминали родственные — матери с дочерью. — Удивительно, как ты еще стоишь на ногах — ведь ты не пропустила ни одного танца, — с улыбкой заметила Констанция. — Да, ни одного. — Круглое лицо Сары озарилось при воспоминании, глаза заблестели, а губы приоткрылись, и она восторженно произнесла: — Я могла бы танцевать и танцевать. Представьте, как было бы здорово не останавливаться часов до пяти утра и совсем не ложиться спать, пока не рассветет. Чудесная была свадьба. Как сказал папа, Лили уж очень долго ждала, чтобы окрутить Билла, но даже папа, пожалуй, решил, что дело того стоило, раз вы им устроили такой праздник. Папа говорил, что даже на ярмарке в Хексеме обсуждали свадьбу; он встретил там мистера Рэнделла, а тот спрашивает: «Я слышал, что вы в Вулфбере праздновали, плясали так, что земля ходуном ходила вместе с невестой и женихом до самого рассвета?». Забавно, как люди все преувеличивают, мы ведь отправили их домой в повозке еще до двенадцати, правда? — Да, задолго до двенадцати. Но такие уж люди, обожают посудачить, особенно на ярмарках. — А вы любили танцевать, когда были молодой, мэм? Должно быть, Саре в ее семнадцать она кажется старой. А что касается танцев, таких возможностей было немного. Впервые она по-настоящему танцевала на этой самой ферме, в амбаре, на празднике урожая, когда Боб Армстронг кружил ее на неровном полу и смеялся, а его красноречивые взгляды говорили, как она желанна. Констанция уже была тогда молодой вдовой, опьяненной свободой. Если бы не вдовство, то незамедлительно вышла бы за него замуж. Да, да, вышла бы тотчас же. И другой мужчина, с которым она танцевала, встречал ее взгляд и говорил о том, что она все еще желанна. Его объятия не были такими крепкими, как у Боба, он обращался с ней, как джентльмен, и это нравилось Констанции еще больше. К тому времени, устав от одиночества и свободы, она страстно желала принадлежать кому-то, но было уже слишком поздно. Ей следовало бы знать, что мужчины средних лет хватаются за уходящую юность, чтобы возродить былую мужскую силу. И что женщины ее возраста считаются уже старыми и должны быть готовы к тому, что их отвергнут. И все же в этом случае был отвергнут партнер по танцам. Иначе зачем бы ему тогда снова покидать страну? Констанция знала, что никогда больше не увидит Пэта Ферье, и знала также, что горечь, которой он наполнил ее сердце, останется с ней до самой смерти. В прошлую субботу она опять танцевала, но в основном с Майклом (когда тот не отплясывал с Сарой). Но даже это не доставляло Констанции удовольствия; за улыбкой она пыталась скрыть сердечную боль. А веселье все продолжалось, и, наблюдая за бесчисленными кадрилями, польками и танцами в деревянных башмаках, Констанция думала, каким будет следующий праздник. Может, свадьба Майкла? А кто же станет невестой? Но женщина не могла ни представить ее лица, ни назвать имени. Боязнь, что это окажется Барбара, поутихла в последний год. Майкл стал реже видеться с девушкой, и хотя всегда был рад, когда она приезжала, его визиты в коттедж сделались короче, а перерывы между ними — длиннее. Иногда Констанции казалось, что сын более чем привязан к Саре, но опять-таки, они ведь выросли рядом, как брат и сестра, и Майкл относился к ней почти как к Барбаре. Констанция не исключала также, что сын мог заинтересоваться кем-либо в Хексеме, — ведь навестил же он Маккалленов дважды за последнее время. Мистер Маккаллен был учителем английского в школе Майкла, и сына впервые пригласили в дом на обед, когда он еще учился. У учителя было три дочери и сын — ровесник Майкла. Но Констанция не думала, что Майкл ходит туда, чтобы повидать Джеймса, потому что недавно он получил письмо из Хексема. Передавая сыну письмо, она улыбнулась и хотела пошутить насчет запаха духов, исходящего от конверта, то озадаченное выражение его лица заставило Констанцию удержаться от фамильярности. Потом была еще мисс Энн Ханнетсон. Однако тут уж совсем трудно было представить, чтобы Майкл увлекся столь ученой особой. Даже в самом обычном разговоре она стремилась подавить собеседника своей эрудицией, необходимой, по ее мнению, чтобы держать книжный магазин. Сама Констанция, приезжая в Хексем, часто наведывалась в магазин мисс Ханнетсон, и Майкл тоже выражал желание пойти с матерью. Но все равно эту особу можно было не принимать в расчет, потому что даже в свои двадцать с небольшим она уже слишком походила на Бриджи. Констанция не могла выяснить, что же думает сам Майкл, поскольку за последний год он стал, как бы это назвать? Скрытным? По крайней мере, не таким откровенным. Он больше не делился своими мыслями и не обсуждал с ней Барбару. Раньше, после посещений Барбары, сын мог сказать: «Сегодня Мадам не в духе», или: «На этот раз Мадам хорошо себя вела». А теперь сразу же отправлялся на прогулку, лишь бы подальше от дома и от нее. Между ними выросла стена, и Констанция не знала, как пробиться к сыну. Она не понимала, что было причиной отчуждения, кроме того, что ее сын в двадцать лет стал мужчиной. — Пока я здесь, может, отнести горячего чаю Майклу и дяде Джиму, — предложила Сара. — А то там наверху морозно. — Нет, не стоит беспокоиться, они скоро вернутся. С овцами не произошло ничего страшного, так что им не придется нести их вниз. — Что же тогда случилось с овцами? — А, одна из них запуталась ногой в проволоке, а у второй загноилась ранка: эти овцы ничего не соображают. Нет, не совсем, конечно. У них достаточно ума, чтобы не замерзнуть в такую погоду, которая нас всех превратила бы в лед. — Да, папа говорит, что они спасаются тем, что ложатся спать все вместе. — Сара весело рассмеялась. — Я помню, как в прошлом году шесть штук нашли под снегом, — голова к голове, и хвост к хвосту, словно их действительно положили в кровать, это те ягнятки, которых мы вырастили в конюшне. Вот бедняжки! — она печально склонила голову набок. — Непонятно, что с ними случилось, почему они свалились в овраг. Я потом думала о них несколько дней, и особенно по ночам, когда были сильные морозы, потому что в такое время овцы как раз и не жалеют своих детенышей, выпихивают их. Странно, правда? — Тебе не стоит расстраиваться из-за овец или других каких-нибудь животных на ферме. — Констанция уже давно совершенно спокойно относилась ко всем этим вещам. Вначале ей было трудно побороть сентиментальность, но она справилась, как справлялась и с другими слабыми сторонами своей натуры. — Ну, вот и все остатки, складывай их в корзину, — распорядилась женщина. — Но вначале пойди надень накидку, сама говоришь, что там холодно. Через несколько минут Сара вышла со двора, неся корзину со съестным. На ней была зеленая суконная накидка с капюшоном, которую она сама сшила прошлой зимой, а ткань ей подарила на Рождество Констанция. Девушка шла, размахивая корзиной и иногда подпрыгивая, как ребенок. Пройдя какое-то расстояние от фермы по дороге, Сара поднялась по откосу, пересекла небольшую рощицу и направилась по тропинке, пролегающей по гребню холма. Налево от нее был крутой обрыв футов в двадцать глубиной, а под ним — полоска земли, нечто вроде поляны, образующей узкий проход между холмами. Этот обрыв и площадка под ним были известны как Мусорная Яма: землю здесь покрывал слой щебня и там, и сям торчали большие валуны. И еще когда-то это место было выбрано для свалки старого и ненужного фермерского инструмента. Тропинка вела к коттеджу, занятому сейчас Лили и Билли Твиггами, и заканчивалась у грубо сколоченной калитки в заборе, сложенном из камня. Сара перелезла через забор (никто никогда не открывал калитку, даже мужчины), и пошла по полю, которое расстилалось по склону холма. Она поднималась все выше, и когда добралась до его верхушки, остановилась на минуту и посмотрела по сторонам. С высокого неба лился ясный белый свет. Ей казалось, что она видит всю землю — от края до края. Затем какое-то движение привлекло ее внимание, и она перевела взгляд вниз, на дорогу. Там девушка заметила маленькую фигурку ее отца, который вел двух лошадей, Честера и Нелли. Даже с такого расстояния Сара видела, что все они шагают в ногу, и разглядела, как колышутся лошадиные гривы. О, это был прекрасный день, морозный, ясный, Саре хотелось бежать, лететь. Она часто думала, а что ощущают птицы в полете? Внезапно девушка спрыгнула с верхушки холма и по крутому склону понеслась вниз. Оказавшись у подножья, она все продолжала бежать, словно ручеек, не сворачивая, пока не достигла забора. Она остановилась, чтобы отдышаться, и посмотрела в корзинку: салфетка сползла, с пирога слетела корка. Ох! Что это с ней произошло? Она ведь могла растерять все по дороге. Сара опустила корзинку на землю, и, поставив локти поверх забора, уставилась вдаль, туда, где из трубы коттеджа Лили клубился дым. Девушка ощущала такую легкость, такое счастье в душе, ей казалось, что она все еще танцует, танцует, не останавливаясь, с самого воскресного утра. Почему она испытывает такие чувства? Ответ заставил ее опустить голову и опереться лбом о руки. Так она стояла несколько минут, потом, выпрямившись, подхватила корзинку и пошла вдоль забора. Затем выбралась на узкую тропинку и направилась к коттеджу Лили.* * *
Джим Уэйт и Майкл стояли в это время на дальнем склоне. — Ты видел? — спросил Джим. — Это наша Сара спускалась с холма. Что это она, пыталась взлететь? Так недолго и шею сломать. — Ей это не грозит. — Майкл мотнул головой в сторону Сары. — Она ступает так же уверенно, как горная козочка. — Да уж, после такого трюка и я в это поверю. Она легко сбежала с Головного холма. Там всегда надо быть осторожным, а уж теперь, когда на его северном склоне все еще лежит иней, особенно. — Но она же добралась до подножья благополучно. Вон идет к Лили. Они еще минуту постояли, наблюдая за фигуркой вдалеке. — Ну что ж, — произнес, наконец, Джим, — думаю, мы все сделали. Возвращаемся домой? — Да, Джим, но я, пожалуй, пойду верхней дорогой, чтобы убедиться, что их там нет. Если они переберутся через гарь, то могут дойти до свинцового рудника, как уже бывало раньше. — Ага, но не думаю, чтобы они туда забрели. Хотя как знать, с этими овцами лучше лишний раз проверить. Ну, я пойду нижней дорогой, пока. Майкл не сразу покинул склон. Он подумал, что, может, ему удастся еще раз увидеть Сару, когда она будет обходить коттедж с другой стороны. Теперь она занимала его мысли. Только вчера вечером Майкл спрашивал себя, как он относится к ней на самом деле. Ему всегда нравилось общество девушки, он скучал, когда ее не оказывалось рядом. Ему было с ней легко и спокойно, ее лицо всегда сияло, а смех звучал весело. Только ли братские чувства питал он к ней? А к Барбаре? Боже! Он и сам не знал... Нет, в его возрасте он должен это знать. В отличие от Сары, Барбара производила на него прямо противоположное впечатление. С Сарой он ни о чем не волновался, может быть, потому что девушка думала только о ферме и кухне. С Барбарой же сама жизнь превращалась в одну большую проблему. Он пытался завести другие знакомства. Была еще Беатрис Маккаллен; Беатрис хорошенькая и интересная собеседница, но он ничего к ней не испытывает. Надо перестать с ней встречаться, потому что это нечестно по отношению к Беатрис. А еще мисс Ханнетсон. Да, мисс Ханнетсон производила на Майкла впечатление, ему нравилось с ней беседовать. Она расширила его кругозор, советовала, что читать. Благодаря мисс Ханнетсон он смог упорядочить свои мысли и переоценить многие ценности. Однажды она порекомендовала ему одно из эссе Аддисона. Оно произвело на Майкла такое впечатление, что он переписал для себя отрывок и так много раз перечитывал его, что знал почти наизусть. Как стихи, звучали в его душе слова:Когда я вижу могилы великих, Чувство зависти исчезает без следа; Когда я читаю эпитафии прекрасным, Бурные эмоции покидают душу; Когда я встречаюсь с горем родителей над могильной плитой, Мое сердце переполняется состраданием; А когда я вижу родительские могилы, то думаю, как тщетно горевать По тем, за кем мы следовать должны; Когда я вижу королей, лежащих бок о бок С теми, кто их свергал, Или ученых мужей, противников в науке, покоящихся ныне рядом, Или святых, что разделяли мир В своих завоеваньях или спорах, — С печальным удивленьем сознаю, Как мелки все раздоры, споры, битвы, Что человечество ведет. Читая даты на могильных камнях, У тех, что умерли вчера, Или шестьсот и больше лет назад, Я думаю, какой великий день нас ждет, Когда мы станем современниками все, И вместе явимся пред Богом.
Чем больше Майкл повторял эти слова, тем чаще осознавал, что именно в них заключается главная правда, в них было объяснение всему, всем его спутанным мыслям и исканиям, особенно в последний год. Он был фермером и навсегда им останется. Но не желал быть тупым фермером и намеревался собирать знания так же, как собирал урожай. Иногда Майкл думал, что было ошибкой со стороны матери послать его учиться в Манчестер. Лучше, если бы он вместе с Джимом и другими мальчиками с окружающих ферм посещал местную школу, где обучение не пробудило бы в нем глубинных мыслей и ощущения, что есть другая жизнь, и главной заботой в жизни осталось бы для него фермерское хозяйство. А разве сейчас не так? Разве его главная забота не о ферме, не о людях, живущих здесь? Майкл резко повернулся и направился к каменному забору, окружавшему поле. При этом он думал: к чему волноваться, ведь, как сказал Аддисон, однажды мы все станем современниками. И тут же возразил сам себе: это все хорошо, но до такого дня надо продолжать жить, что возвращало его снова: к Барбаре, к Саре, и... к матери. Майкл быстро спускался по склону холма, ноги его скользили, и он едва удерживался от падения. Дойдя до подножья холма, юноша пошел вдоль забора, пока не достиг калитки. Взглянув поверх, он увидел выходящую из коттеджа Сару и остановился, поджидая ее. Она прошла немного вниз по распаханному склону, прежде чем заметила Майкла. И сразу же побежала навстречу, а он рассмеялся, когда она, очутившись рядом, сделала вид, будто пытается открыть калитку. Сара даже не запыхалась от бега. Правда, ее лицо в форме сердечка порозовело, зеленый капюшон свалился с головы, а каштановые волосы спутались, словно их растрепал ветер или чья-то рука. — Ты сломаешь себе шею, — смеясь, проговорил Майкл. — Ты что, не можешь ходить спокойно? — Нет. — Полагаю, вам не приходило в голову, мисс Уэйт, — произнес он отеческим тоном, — что юные леди на семнадцатом году жизни не бегают, поскольку ведут себя благопристойно, по крайней мере, должны так себя вести. — Да, сэр. — Ты не хочешь быть юной леди? — Нет, сэр, — подыгрывая ему, Сара притворялась маленькой девочкой. — Почему? — Потому что... потому что я не создана для этого. — Обезьяна! Давай, перелезай. Она взобралась по перекладинам, а он подхватил ее под мышки, и собирался уже снять, как остановился и снова поставил на перекладину, а потом, глядя в лицо, сказал: — А теперь серьезно. Если бы ты потеряла равновесие на «Голове», ты бы сломала себе шею, я не смеюсь. — Нет, мис... тер... Майкл. Он тряхнул ее, и она засмеялась, склонившись к нему. Майкл начал медленно опускать ее на землю, но потом удержал на секунду в руках, словно измеряя вес девушки. — Ох! Ты скоро превратишься в толстую старуху. В тебе, должно быть, не меньше двенадцати стоунов. — Тринадцать. Лицо Майкла было совсем рядом с ее лицом, но неуклонно приближалось, как вдруг раздался крик: — Мистер Майкл! Мистер Майкл! Подойдите на минуту! Майкл обернулся и увидел на поле Джима Уэйта, который тыкал пальцем в землю. — Что там? — Идите посмотрите, совсем плохо. — О Господи! — Майкл поглядел на Сару, потом слегка подтолкнул ее по направлению к тропинке. — Иди домой. Не знаю, что он там нашел, но не хочу, чтобы тебя стошнило. Ты же знаешь, какая ты. — Я не буду, не буду... — Иди, иди. — Майкл сделал вид, будто хочет погнаться за ней. Сара со смехом побежала от него. Она все еще продолжала смеяться, когда, оказавшись у Мусорной Ямы, увидела фигуру, приближающуюся к ней со стороны рощицы...
Последние комментарии
3 часов 34 минут назад
3 часов 42 минут назад
3 часов 52 минут назад
3 часов 57 минут назад
5 часов 26 минут назад
5 часов 29 минут назад