Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
name=r3>[3], – сказал кади, – эта девочка ныне вверена вашему попечению. Шариат указывает, как поступить.
Полицейский кивнул и выступил вперед. Схватив девочку за руку, он сковал ей запястья и потащил за собой. Толпа феллаинов[4]расступилась, дав им пройти.
Сержант приволок Джехану в маленькую промозглую камеру, где ей пришлось ожидать решения суда. Рассмотреть ее дело собрались религиозные авторитеты. Судить ее должны были по шариату, то есть – по законам, определенным древним священным Кораном, хотя и несколько видоизмененным по требованиям современности.
Камера была вонючая и тесная, но Джехана в ней чувствовала себя не так уж плохо. Она выросла в Будайене и привыкла к таким условиям.
Какую бы судьбу ни назначил ей Аллах, осталось только дождаться ее.
Ожидание длилось недолго. Ее привели на короткое заседание суда и задали некоторые вопросы. Большая часть ответов уже была дана ею имаму. Она повторила ответы, нисколько не колеблясь. Судьи выглядели печальными, но решительными. В заключение девочку спросили, не желает ли она изменить свои показания. Она отказалась. Старший судья поднялся с места.
– Девица, – начал он с напускным отвращением. – Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: Если же кто-либо убьет верующего преднамеренно, то возмездием ему будет ад[5]. И далее, Пророк сказал: кто убил душу не за душу или не за порчу на земле, тот как будто бы убил людей всех[6]. Итак, если бы ты убила сего юношу за то, что он пытался тебя обесчестить, ты была бы оправдана. Однако ты отрицаешь таковые притязания сего юноши. Ты оправдываешь свое деяние снами и видениями. Таковое оправдание не может быть принято судом. Ты виновна и понесешь кару по законам шариата. Приговор будет исполнен завтра утром, перед рассветом.
Выражение лица Джеханы не изменилось, и она не произнесла ни слова. Она уже видела эту сцену – много раз, во множестве видений. Иногда (как сейчас) ее приговаривали, иногда же отпускали на свободу.
Вечером ей принесли поесть. Трапеза, по ее нищенским меркам, была роскошная. Она все съела и хорошо спала той ночью. Когда гражданские и религиозные судебные исполнители явились за ней поутру, она уже проснулась и привела себя в порядок. Имам начал какую–то речь. Джехана его не слушала. Оставшиеся ей действия и движения носили механический, расписанный характер. Она никак не могла на них повлиять и, по правде говоря, не особо ими интересовалась. Ее куда-то повели. Она повиновалась. Ей задали какие-то вопросы. Она ответила первое, что на язык взбрело, когда поняла, что ответить необходимо. Потом ее завели на платформу, воздвигнутую перед большой мечетью Шимаали.
– Ты раскаиваешься в содеянном, дитя мое? — ласково спросил имам, кладя руку ей на плечо.
Джехана поняла, что сейчас надо будет встать на колени и положить голову на камень. Она поежилась.
– Нет, – ответила она.
– Ты все еще испытываешь гнев, дитя мое?
– Нет.
– Тогда пусть дарует Аллах в великой милости Своей тебе прощение, дитя мое.
Имам отошел в сторонку. Джехана не видела палача, но, когда площадь озарили первые лучи рассвета, оттуда, где стояли невольные зрители, долетел дружный вздох – это палач занес топор.
И опустил его.
* * *
Джехану передернуло. Ей всегда было не по себе, когда она видела свою смерть. И ведь час был не такой поздний. Пятый – последний – призыв к молитве звучал не так давно, а сейчас еще ночь... Праздник возобновился даже с большим шумом, чем прежде. Она понимала, что запланированный ею поступок может привести на плаху. Это ее не останавливало. Она крепче сжала нож, взмолилась, чтобы время побежало быстрей, и задумалась о другом.
* * *
В конце мая 1925 года они поселились в гостинице на крошечном хельголандском островке в пятидесяти с небольшим милях от немецкого побережья. Джехане обстановка ее номера понравилась, но хозяйка гостиницы, спохватившись, послала мужа отнести багаж Гейзенберга и Джеханы в номер люкс, он же самый дорогой. Аллергию Гейзенберга как рукой сняло, чему он очень обрадовался. Он все еще питал надежды как-то распутать клубок противоречащих друг другу теорий и выкладок, который прикатился за ними сюда из Геттингена.
Хозяйка гостиницы ежеутренне смеряла Джехану суровым взглядом, но хранила молчание. Сам же герр доктор был слишком занят своими исследованиями, чтобы заботиться о тривиальных вопросах морали, репутации и приличествующего молодому человеку поведения.
Как скажется на его репутации побег на Хельголанд, Джехану не заботило тоже. Если кто-то вокруг удивленно поднимал брови, Гейзенберг делал вид, что ничего не замечает. Он вообще, казалось, ничего не замечал, кроме источников опасной пыльцы и острых камней, когда те на прогулках врезались ему в подошвы.
Джехана тем временем размышляла над реакцией старой
Последние комментарии
4 часов 14 минут назад
14 часов 34 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 12 часов назад