Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
В Будайене не было минаретов, но квартал внутри крепостных стен изобиловал мечетями. С высоких древних башен раздавались сильные голоса муэдзинов, призывавших к молитве.
– Молитесь, молитесь! Лучше молиться, чем спать!
Прижавшись к мрачной каменной стене, Джехана слушала выкликания муэдзинов. Слова влетали ей в одно ухо и вылетали через другое. Она смотрела на труп, валявшийся у ее ног. То был мальчик, старше ее на несколько лет, и она уже видела его в Будайене, хотя и не знала по имени. В руке девочки был зажат кинжал, которым она его и убила.
Вскоре трое человек протолкались через толпу, собравшуюся у входа в переулок. Они мрачно воззрились на Джехану сверху вниз. Один был полицейским, другой – кади[2], который помогал в толкованиях старых исламских законов и приспосабливал их к велениям современности, третий – имамом, как раз проводившим молебен в старой маленькой мечети неподалеку от восточных ворот Будайена. В пределах стен карманники, шлюхи, воры и головорезы могли жить, в общем, как им вздумается. Любая смерть в Будайене не привлекла бы особого внимания в остальном городе.
Полицейский был высоким, крепкого сложения мужчиной, с густыми черными усами и сонными скучными глазами. Но даже в нем мало-помалу пробудилось любопытство: он работал в Будайене пятнадцать лет и никогда еще не задерживал столь юную убийцу.
Кади был молод, тщательно выбрит. Он как мог тянул время, не желая подчиняться имаму. Неясно было, как решать дело – по светским или религиозным установлениям.
Имам ростом даже превосходил полицейского, но был заметно уже в поясе и плечах, хотя и не аскет. В квартале его знали, как сторонника здравого смысла в разрешении повседневных проблем. В земных усладах он себе не отказывал, чтоб не сказать – сибаритствовал. Имама случай с девочкой тоже озадачил.
Бородка у него была коротко подстрижена и уже успела поседеть. Ласковые карие глаза прятались в морщинках, избороздивших щеки и лоб. Как и полицейский, имам некогда был обладателем завидных усов, но те дни давно миновали; ныне он казался добрым мягкосердечным дедушкой. Это было не так, но имам считал, что пользоваться подобной репутацией для его должности полезно.
– Дочь моя... – начал он хрипло. Имам был рассержен. Он предпочитал разъяснять верующим сложные места священного Корана, а не расследовать жестокие убийства на улицах. Такое зрелище представлялось ему совершенно возмутительным и, хуже того, безвкусным.
Джехана посмотрела на него, но имам больше ничего не сказал.
Она отвернулась и уставилась на убитого ею мальчишку.
– Дочь моя, – повторил имам наконец, – скажи, это ты убила несчастного мальчика?
Джехана несмело подняла глаза на старика. Она была плотно затянута в паранджу, хиджаб и бурку: видны были только темные глаза да длинные изящные пальцы, все еще сжимавшие нож.
– Да, о мудрейший, – ответила она, – это я его убила.
Полицейский поглядел на кади.
– Ты молишься Аллаху? – спросил имам. Если б дело происходило не в Будайене, задавать этот вопрос надобности не возникло бы.
– Да, – сказала Джехана. И не солгала. Она несколько раз в жизни молилась. И скоро помолится снова, если повезет выбраться отсюда.
– А знаешь ли ты, что Аллах воспрещает отнимать жизнь у человека, которого Он сотворил?
– Да, о мудрейший.
– Знаешь ли ты, далее, что Аллах установил кару для нарушителей Его закона, возбраняющего отнимать жизнь у человека?
– Да, о мудрейший, я знаю.
– Тогда, дочь моя, расскажи, что побудило тебя отнять жизнь у этого несчастного мальчика.
Джехана разжала пальцы – окровавленный кинжал упал на брусчатку. Глухо стукнувшись о нее, он отлетел к ноге трупа.
– Я убила его, потому что он мог причинить мне зло, – сказала она.
– Он угрожал тебе? – спросил кади.
– Нет, почтеннейший.
– Но...
– Откуда же ты знаешь, что он причинил бы тебе зло? – перебил его имам.
Джехана пожала плечами.
Я это видела много раз. Он повалил бы меня оземь. Он бы меня обесчестил. У меня были видения.
Джехану и троицу мужчин все еще окружала толпа. В этот момент по ней пробежал шепоток.
Имам насупился. Полицейский терпеливо ждал. Лицо кади выражало растерянность.
– Так он не причинил тебе зла этим утром? – уточнил имам.
– Нет.
– И, как ты уже сказала, он еще не причинил тебе зла до этого?
– Нет. Я его не знала. Я с ним даже никогда не разговаривала.
– И все же, – с явственным огорчением заметил кади, – ты убила его. Из-за того, что тебе привиделось во сне?
– Это был не сон, о почтеннейший, это было скорее видение.
– Сон, – пробормотал имам. – Что ж. Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, не указывал прощать убийство, совершенное из-за навеянного сном умопомрачения.
В толпе крикнула женщина:
– Ей всего двенадцать!
Имам развернулся и протолкался между собравшихся.
– Сержант
Последние комментарии
9 часов 4 минут назад
21 часов 36 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 5 часов назад
1 день 6 часов назад
1 день 7 часов назад