Цезарь, Клеопатра и Эйнштейн [Огюст Пиккар] (fb2) читать онлайн

ПРОФЕССОР ПИККАР — НОВЕЛЛИСТ Огюст Пиккар Цезарь, Клеопатра и Эйнштейн

Научно-фантастическая повесть

Только что мой друг Али формально разрешил мне опубликовать рассказ об одном из самых необычайных приключений нашего времени.

— Ваша наука, — сказал он, — поднимается уже до уровня нашей. Поэтому нет больше оснований для того, чтобы хранить нашу тайну.

Сверяясь со своими краткими заметками, я изложил теперь на бумаге живые воспоминания, глубоко врезавшиеся в мою память.

* * *

Стояла осень 1938 года. Я был тогда заместителем директора Королевского археологического института в Риме и находился в Каире в научной командировке. Мне нужно было собрать новые сведения о египетской цивилизации эпохи окончательного падения империи фараонов. Очень интересная задача, предоставлявшая мне полную свободу в выборе средств для проведения исследований. Нелегкая, однако, задача, ибо нужно было найти новые документальные данные, а коренные жители Египта и до сих пор еще становятся очень скупыми на слова, как только их просят рассказать поподробнее об образе жизни далеких предков.

В одном средневековом манускрипте я нашел туманное упоминание о храме Трех Пиков. Слухи же, которые мне так и не удалось проверить, зародили во мне подозрение, что этот храм и поныне существует где-то в ливийской пустыне.

Однажды я колесил на вездеходе по обширному пустынному плато, лежащему к юго-западу от Великих пирамид. За рулем сидел мой старый водитель, хитрый и непроницаемый египтянин. Мы накрутили уже не одну сотню километров, но, за исключением какого-то камня более чем сомнительной ценности, мне не удалось обнаружить ничего интересного, и я уже собрался было приказать шоферу возвращаться домой, как вдруг увидел на западе холм, над которым возвышались три скалы. Я видел их и раньше, но сегодня они открылись предо мной под таким углом зрения, что я сразу же подумал: эти три скалы и есть те самые Три Пика. Там должен находиться загадочный храм! Отдать распоряжение шоферу, чтобы он направил к ним машину, и получить от него категорический отказ было делом одной минуты.

— У нас мало воды и бензина. Если мы поедем дальше, то завтра наши кости будут обгладывать грифы.

Что делать? Быть может, он и прав, да, впрочем, и время было уже такое, что следовало возвращаться. Но программа действий на утро завтрашнего дня была уже твердо определена.

В пять часов утра я уложил в машину съестные припасы, но вместо шофера явился мальчишка.

— Папа́ больная, папа́ не ехать.

Я выслушал его почти с облегчением и, вопреки всем рекомендациям, решил отправиться в путь один. Я надеялся, что мне удастся найти храм Трех Пиков.

Несколько часов спустя я колесил в одиночестве по холму с тремя возвышающимися над ним скалами, обследуя каждый закоулок, каждую малейшую деталь его рельефа. Напрасный труд. Песок, камни, несколько колючих кустарников, — вот все, что я увидел там. Солнце покатилось к горизонту, и я решил отказаться от дальнейших поисков, основанных в общем-то на весьма шатких предположениях. Бензина еще хватало для того, чтобы дать небольшой круг в западном направлении. Почем знать? В пустыне всегда возможны всякие неожиданности. На этот раз, наконец, моя интуиция не подвела меня: между двумя песчаными дюнами я заметил белое пятно. На песке лежал молодой еще человек, закутанный в бурнус. Мертвый? Нет. Он был еще жив, но уже еле дышал. Несколько капель воды, влитых в его пересохший рот, сотворили чудо. Вскоре он с трудом приоткрыл глаза, а немного погодя на плохом французском языке рассказал о себе вот что: его зовут Али, его бурдюк с водой порвался, напоровшись на колючку, и в довершение ко всем бедам он вывихнул ногу.

— Не отвезти ли вас в Каир?

— О, спасибо! Это слишком далеко. Туда только.

И он указал пальцем на восток. Затем спросил:

— Ты кто?

Я попытался ему объяснить, что я археолог. Он ответил:

— О, моя понимай, твоя искать старые вещи.

Я дал ему еще немного воды, мы забрались в вездеход и, к моему удивлению, он указал мне дорогу к холму, от которого я только что приехал.

— Твоя спасать мне жизнь, твоя мой друг. Моя тебе показать вещи, твоя никогда не видела. Но сначала твоя клянется ничего не говорить и не приходить без моя.

Я, разумеется, дал торжественную клятву. Подъехали к трем скалам. Али провел меня к углублению в одной из них, где рос колючий кустарник, который я тщательно обшарил сегодня утром. Он отвел несколько веток в сторону, быстро осмотрелся вокруг и, убедившись, что за нами никто не подсматривает, негромко произнес: «Ой, ой!» И о, чудо! Огромная глыба гранита медленно повернулась на петлях, и перед нами открылся узкий лаз. В сопровождении вышедшего навстречу нам человека мы прошли подземным коридором и вступили в огромный зал.

Если бы я был инженером, физиком или химиком, я смог бы, пожалуй, описать кой-какие из увиденных мною приборов. Но археолог не в состоянии разобраться в этом царстве машин, резервуаров, электрических кабелей и изоляторов. Внутри храм Трех Пиков не освещался ни одной лампой. Тем не менее он был залит каким-то рассеянным светом неизвестного мне происхождения. Быть может, здесь фосфоресцирующий потолок? Несколько человек, одетых в белое, занимались своими приборами. Это были жрецы тайного храма. В глубине храма виднелась лестница, которая, вероятно, вела в другие подземные помещения. Но мой провожатый не позволил мне долго пребывать в созерцании. Все еще сильно хромая, он проводил меня к автомобилю и дал понять, что в следующий раз я увижу гораздо больше!

— Моя будет телеграфировать, твоя сразу же приезжать, ничего не говорить.

Я дал ему адрес своего института и спросил:

— Когда же это будет?

— О, скоро! Двенадцать лет, шестнадцать лет, ты увидишь. Жители Востока никогда не спешат.

* * *

Прошло шестнадцать лет. Какими томительными и долгими показались они египтологу! Быть рядом с одной из самых чудесных загадок и не иметь возможности рассказать о ней или снова посетить тайный храм. Али поверил моему слову, и я не мог нарушить его.

Наконец, в прошлый понедельник меня разбудил стук в дверь моей маленькой римской квартиры. Это был привратник Археологического института. Он вручил мне срочную телеграмму. Ее текст гласил: «БУДУ ЖДАТЬ ГОСПОДИНА СЕГОДНЯ ПОНЕДЕЛЬНИК 18 ЧАСОВ КАИРСКОМ АЭРОПОРТУ АЛИ». В этот самый вечер мне предстояло выступать на заседании Академии наук с докладом на тему «Связь египетской цивилизации первых династий с доисторическими памятниками Мексики». Это заседание должно было подвести итог моим десятилетним исследованиям. Приглашены все научные светила и выдающиеся политические деятели Рима. Отказаться никак нельзя. Али подождет до завтра.

Я перечитывал — в который уж раз — рукопись доклада, но в мыслях своих я был уже с Али и его храмом. Сосредоточиться на докладе было просто невозможно. Внезапно я принял окончательное решение. Будь что будет. Я позвонил. Вошел слуга:

— Бегите в бюро «Италия» и забронируйте мне одно место на самолет, который прибудет в Каир сегодня в 6 часов вечера.

Сборы в дорогу были недолги. Я написал письмо президенту Академии наук. Путаное письмо. Извинения, чрезвычайные обстоятельства, объяснения будут даны позже и так далее в том же духе.

И вот я в дороге. Мы сделали посадку в Афинах. Пролетели над Акрополем. Один из пассажиров заметил:

— Что сказал бы Юлий Цезарь, увидев все это?

Мои же мысли были далеки и от Цезаря, и от Акрополя. Что мне покажет Али?

Несколько часов спустя гул моторов утих. Самолет подрулил и остановился у здания Каирского аэропорта.

На перроне стоял Али. Он встретил меня так, словно мы расстались с ним только вчера вечером. Автомобиль. Пустыня. Три скалы. «Ой, ой!» Открывшаяся дверь. Ровным счетом никаких перемен. Али провел меня в маленькую, довольно уютную комнату. Я с удивлением рассматривал мебель искусной работы с чудесной роскошной обивкой в стиле Тутанхамона. Что же покажет мне Али? О чем он мне расскажет? Теперь, спустя шестнадцать лет, он был уже возведен в сан Великого жреца и, к моему счастью, хорошо овладел французской речью.

— Знакомы ли вы с теориями Эйнштейна?

Услышав от Али такой вопрос в окружении всех этих древностей, я почувствовал себя так, словно свалился с неба.

— Я, конечно, слышал о них, но я археолог и не разбираюсь в математике.

— А как у вас в Риме, считают ли их заслуживающими доверия?

— О, на этот счет очень много споров. Одни соглашаются с ними, другие отвергают их. Многие же специалисты считают их правильными.

— Известна ли вам теория относительности, согласно которой время зависит от скорости?

— Мне пытались ее объяснить, но я ровным счетом ничего не понял.

— И тем не менее все очень просто. Смотрите: мы с вами расстались здесь. Я остался на месте, а вы отправились в путь. Сегодня мы снова встретились. Я точно отсчитал продолжительность нашей разлуки. Я ждал вас ровно шестнадцать лет. Вы со своей стороны также отсчитывали время и тоже скажете, что встретили меня через шестнадцать лет. Вы согласны с этим?

— Конечно. Если вы меня ждали 16 лет, то и я провел столько же времени, пока не встретился с вами здесь. Это совершенно очевидно.

— И вовсе нет! Согласно некоторым толкованиям теории Эйнштейна, это не совсем так. Если бы каждый из нас измерял время с очень высокой точностью, то мы заметили бы разницу. Правда, эта разница настолько мала, что у нас нет средств для ее измерения. Наши приборы еще недостаточно точны. Но главное в том, что эта разница фактически существует. Она будет тем большей, чем выше скорость вашего передвижения. Допустим, взяв крайний, хотя еще и воображаемый случай, что на протяжении всех шестнадцати лет вы летели в сверхзвуковом самолете со скоростью 1260 километров в час. Расчеты показывают, что в таком случае продолжительность нашей разлуки окажется для вас на три тысячных секунды короче, чем для меня. Величина эта еще неизмеримая, но важен принцип. Если бы вы двигались с еще большей скоростью, то разница во времени стала бы более ощутимой. Если бы вы смогли, например, передвигаться со скоростью 259 000 километров в секунду, составляющей примерно семь восьмых от скорости света, то вы прожили бы всего восемь лет за то время, за которое я прожил шестнадцать.

— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать?

— Так вот. Я хочу сказать, что если бы вы отсчитывали время, неважно, каким способом — следя ли за показаниями своих карманных часов или наблюдая за скоростью роста волос или скоростью распада радиоактивного вещества, то вы бы обнаружили, что ваше путешествие продолжалось восемь лет, тогда как я ждал шестнадцать лет. Если бы вы, наконец, путешествовали со скоростью, близкой к скорости света, то тогда бы время для вас почти остановилось. И вот, если человек отправился из Египта две тысячи лет тому назад и прибудет обратно только сегодня и если в течение всего этого срока он двигался со скоростью, которая чуть меньше скорости света, то, вернувшись, он скажет, что провел в ракете всего несколько месяцев. Он ни капельки не постареет за этот срок. Для того чтобы прожить все это время, ему хватит одного ящика со съестными припасами и нескольких баллонов с кислородом.

— Как можно прийти к столь абсурдным идеям?

— Ничего абсурдного в этом нет. Теория относительности, и только она одна, дает логическое объяснение некоторым опытам, поставленным 2000 лет тому назад нашими жрецами и повторенным в конце прошлого столетия вашими Физо^[1] и Майкельсоном^[2].

— Это не мешает, однако, надеяться, что в дальнейшем будет найдено более приемлемое объяснение.

— Ваши ученые зря потратили полвека на поиски другого объяснения, а наши работали над этим 2500 лет.

Их выводы категоричны: ничто, кроме теории, которую вы называете теорией относительности, не может лучше объяснить совокупность отмеченных фактов. Эту теорию, созданную вашим Эйнштейном, наши жрецы знали во всех подробностях более двух тысяч лет тому назад.

— Но даже если она и правильна, то это ни к чему не ведет, так как человек никогда не сможет достичь скоростей, о которых вы только что говорили.

— Так было, но после того, как мы овладели атомной энергией, такие скорости стали достижимыми.

— Все эти теории слишком сложны для меня. Я люблю иметь дело с конкретными фактами. Что вам известно в действительности?

— Лично я считаю, что все это правда, — сказал Али и с подчеркнутой торжественностью добавил: — Завтра утром мы узнаем, что все это правда.

— Объяснитесь, дорогой Али, вы с каждым разом становитесь все более загадочным.

И тогда Али подробно рассказал мне о науке египетских жрецов. Еще во времена Клеопатры они ушли далеко вперед от современной официальной науки. Они не только знали о существовании атомной энергии, но и умели применять ее на практике. Как уже сказал Али, древнеегипетские математики пришли к тем же выводам, которые Альберт Эйнштейн сформулировал в начале нашего века. Они знали, в частности, что время зависит от скорости. Однако жрецы, получившие свои знания благодаря божественному вдохновению, не считали себя вправе сделать их достоянием народа. Все открытия держались в строгой тайне. Когда гибель империи стала неотвратимой, ученые жрецы удалились в пустыню и поселились там в нескольких секретных храмах. Из них сохранился лишь храм Трех Пиков. Здесь из поколения в поколение они неустанно работали над дальнейшим развитием науки.

— Но как же вы жили в этом подземельи? Чем вы кормились?

— С помощью атомной энергии в наших лабораториях научились производить почти все, в чем мы нуждаемся. Мы получаем сахар, крахмал, жиры и даже белки и витамины. Кроме того, мы производим золото для того, чтобы приобретать все то, чего у нас еще нет. Делается это очень просто: мы берем минералы, из которых сложены окрестные скалы, и расщепляем их. Пять атомов кремния дают 70 протонов, один атом фтора еще 9, и вот уже 79 протонов. Вводим туда 38 нейтронов, стабилизируем это атомное здание, и вот вам настоящее золото, ничем не отличающееся от природного. Мы чеканим свою монету и легко сбываем ее на рынках Каира.

И Али показал мне красивые золотые монетки с изображением Клеопатры.

— Да, — сказал он, — Клеопатра и по сей день остается нашей законной владычицей.

Я и в самом деле знал, что эти монеты имеют хождение в Египте и что власти никак не могут установить их происхождение.

— А каким образом пополняется ваше общество?

— В отдельных селениях Верхнего Нила сохранились представители нашей расы. Именно оттуда мы берем детей в возрасте двух-трех лет для воспитания в этом храме.

Мы провели уже большую часть ночи в этой комнате с античной мебелью, когда мой профессор физики и истории, бросив взгляд на часы, сказал:

— И вот теперь я хочу доверить вам великую тайну. В эпоху Клеопатры наши ученые жрецы построили ракету с атомным двигателем. Если наши расчеты правильны, а они действительно таковы, то эта ракета должна мчаться в межзвездном пространстве со скоростью света, делая 300 000 километров в секунду. Для нас, жителей Земли, в это утро исполнится ровно 1998 лет с того дня, когда ракета стартовала отсюда в космос. Но для обитателей ракеты этот срок сократился до 75 дней. Они даже нисколько не постарели после своего отлета.

— И кто же эти обитатели?

— Я скажу вам это позже, так как скоро эта тайна перестанет быть тайной. Принято считать, что Юлий Цезарь был убит 15 марта 44 года до рождения вашего пророка Иисуса Христа.

— Правильно, — сказал я, — и в этом нет никаких сомнений.

— И все-таки это мнение ошибочно. Будучи предупрежден в последний момент о грозящей ему опасности и понимая, что дело его проиграно, Цезарь скрылся, а Брут принес в жертву одного из своих рабов для того, чтобы люди поверили в смерть диктатора. Знаете ли вы, что Цезарь вступил в брак с нашей царицей Клеопатрой, когда римляне завоевали Египет?

— Да, этот брачный союз считается исторически доказанным.

— Так вот, у Клеопатры Цезарь и нашел себе убежище после бегства из Рима. Царица посадила на трон свою сестру-двойняшку и скрылась с Цезарем в храме Трех Пиков. С помощью жрецов они построили здесь ракету, о которой я только что рассказывал вам. Повороты в политической жизни Рима и государств дельты Нила пришлись им не по вкусу, и они, решив не заниматься политикой, укрылись на целых двадцать столетий в ракете. Сейчас их путешествие подходит к концу. В этот момент они должны подлетать к Земле, и наступающий рассвет будет рассветом великого дня, дня, когда после 1998 лет отсутствия наша царица и ее супруг вернутся в свою страну.

— Но останутся ли они здесь?

— Этого мы еще не знаем. Очевидно, соберется Совет Короны, и царица решит, что она будет делать дальше. Мы же готовы к любой возможности: выполняя приказ царицы, мы создали новый заряд ядерного топлива, который позволит, если царица того пожелает, отправить ракету завтра вечером в новое путешествие на следующие 2000 лет. Однако великий момент приближается. Сейчас мы сможем воочию убедиться, что наши жрецы и ваш Эйнштейн были правы. Идемте.

И Али повел меня за собой. Выйдя из коридора, мы поднялись на холм и остановились там в окружении трех скал. Стояла великолепная ночь. Кто из вас видел, как блестят звезды на небосводе пустыни? Жрецы, одетые в белые туники, и все остальные обитатели храма торжественной процессией взошли на холм и расположились рядом с нами. Взоры всех были устремлены на восток.

— Это оттуда должна прилететь ракета?

— Нет, — объяснил Али, — но сегодня небо настолько чистое, что впервые этой осенью будет виден Сириус. Опередив солнце, он взойдет раньше дневного светила. Вы знаете, что для нас это большой праздник, а появление звезды на безоблачном небе — доброе предзнаменование. Вот почему наша царица именно в такой день покинула нас и теперь возвращается обратно.

Раздался радостный крик! Жрецы привстали с колен и пали ниц лицом к востоку. На небосводе, у самого горизонта, появился Сириус. Какое-то мгновение все смотрели на него. Затем восток зарозовел, и Сириус вместе с другими звездами исчез в свете рождающегося дня. Только в зените, прямо над нашими головами, по-прежнему сияла одинокая звезда. Блестящая точка. Блеск ее с каждой секундой становился все более ярким. Никогда еще человечество не присутствовало при столь изумительном подтверждении научной теории! Ибо это была она — ракета Клеопатры. Охватившее меня волнение изгладило из моей памяти точную картину увиденного в следующие мгновения. Но я еще видел приближающуюся к земле ракету — огромный заостренный кверху вертикальный цилиндр. Из нижнего конца его вырывалось ослепительное пламя. Ракета, должно быть, притормаживала спуск. Видно было, как пилот регулировал интенсивность горения топлива. Небольшие, вырывавшиеся из боковых двигателей языки пламени предназначались, очевидно, для управления маневрами ракеты. Отыскано место для приземления, и вскоре ракета села прямо на песок у подножья холма. Откинулась боковая дверца, образовав мостик для перехода на землю. У зрителей от волнения перехватило дыхание. Из ракеты вышла молодая еще женщина прекраснее Венеры. Следом за ней показался мужчина зрелого возраста, одетый по римскому обычаю. Я сразу же узнал в нем Юлия Цезаря, профиль которого, многократно воспроизведенный на древних монетах, навсегда запечатлелся в моей памяти. Они вышли из своего небесного жилья, в котором находились в заключении 75 дней или 1998 лет, в зависимости от того, с какой точки зрения смотреть на это. Царица приблизилась к жрецам. Взаимные приветствия на непонятном мне языке. Я подошел к Цезарю. И хотя я обратился к нему на самой лучшей латыни, мы долго не могли понять друг друга: его произношение сильно отличалось от приобретенного мной в школе. Первыми его словами были:

— Что сейчас делает Брут?

^— Он потерпел поражение в сражении с войсками Антония и Октавиана при Филиппах в Македонии и погиб.

— Так, так, а Антоний и Октавиан еще здравствуют?

— Ваше Величество, сейчас идет 2707-ой год со дня основания Рима и поэтому скоро исполнится две тысячи лет с того момента, как вы отправились в путешествие.

— Да, да! Вы правы. Я все время забываю об этих двух тысячах лет. Несмотря на все старания и объяснения Клеопатры, я никак не могу поверить в это. Но каково тогда положение Римской империи? Отбивает ли она наскоки своих врагов?

— Нет, Ваше Величество, расширяя свои владения, она просуществовала еще четыреста лет после вашего правления, а затем была уничтожена варварами. Последние приняли древнюю греко-римскую культуру и растворились среди побежденных ими народов. Однако Вечный город Рим по-прежнему стоит на своем месте. Город стал еще красивее, чем прежде. Теперь он стал столицей Италии.

— А можно ли надеяться, что Рим снова завоюет мир?

С грехом пополам я объяснил ему современное международное положение и невозможность установления мирового господства какой-либо одной страной, как бы сильна она ни была. Явно удрученный этим, покоритель Галлии вздохнул:

— Если это так, то пусть лучше пройдет еще две тысячи лет, прежде чем я снова начну борьбу за мировое господство.

Мы вошли в храм и присоединились к свите царицы.

— О, Цезарь! — воскликнула Клеопатра. — Я, пожалуй, отправлюсь в новое путешествие. Современный Египет процветает, у него хорошее правительство. Я, несомненно, смогла бы доказать свои законные права на власть. Но чего ради вызывать беспорядки в дельте Нила? Если мы снова улетим, то, быть может, еще через две тысячи лет я и понадоблюсь моим дорогим подданным. Здесь установилась полная демократия. Я не совсем понимаю, что это слово означает, но оно мне не нравится.

— Вполне согласен с тобой, Клеа, мы улетим вместе — я тоже не знаю, чем бы я мог заняться здесь.

Тем не менее царственные особы изъявили желание совершить путешествие, оставаясь инкогнито, по странам современного мира и улететь только через несколько недель.

— К несчастью, это невозможно, — сказал Али. — По распоряжению Вашего Величества, отданному накануне отлета, мы приготовили новый заряд ядерного топлива, которого будет достаточно для того, чтобы отправить ракету в полет на второе двухтысячелетие. Уже составлена смесь романия, который называется теперь плутонием, с египтием, ускоряющим радиоактивный распад первого. Цепная реакция начнется завтра вечером, как и было предписано Вашим Величеством. Для приготовления нового заряда потребуется по крайней мере 90 лет: наш атомный реактор производит египтий только в очень незначительных дозах.

— Если нам нужно улететь завтра вечером, — пожаловался Цезарь, — то я даже не смогу съездить в Рим, о чем я никогда не перестану сожалеть.

И тут настал момент, когда мне следовало вмешаться в разговор и внести свое предложение.

— Ваше Величество, наша цивилизация еще не сумела создать межзвездной ракеты, но зато у нас есть машины, летающие подобно птицам и даже быстрее их. Если вы желаете, мы сейчас же отправимся в Рим на одной из них и вернемся сюда завтра к вечеру.

— Я не знаю, что это за птица — «машина», о которой вы говорите, но я принимаю ваше предложение. А ты, Клеа?

— Я? Лично я предпочла бы проехаться по Египту, но я не могу отпустить тебя одного в Рим. Я очень боюсь, что ты ввяжешься там в какие-нибудь политические аферы. Я поеду вместе с тобой.

К нашему счастью, в рейсовом самолете еще оставалось три свободных места. И вот мы уже летим в Вечный город. Когда мы пролетали над Акрополем, Цезарь сказал мне:

— Какая жалость! Он был куда красивее, когда я видел его в последний раз. Как можно разорять такие храмы?

В Римском аэропорту нас встретила моя жена, приехавшая на аэродром на нашем автомобиле. Никогда еще не было такого гостя в Италии, который смотрел бы на Рим с таким удивлением и интересом, как Цезарь. Когда в середине марта он покинул столицу, в городе было только несколько каменных храмов и памятников. Большая часть жилых домов представляла собой жалкие деревянные лачуги, крытые соломой. Прямо с аэродрома я отвез своих гостей, имевших слишком экстравагантный вид, в магазин готового платья. Клеопатра выбрала для Цезаря нарядный светло-серый костюм, а для себя — дамский костюм, который был ей удивительно к лицу. Затем дамы покинули нас. Клеопатра была в восхищении от всего увиденного и хотела сделать еще множество покупок. Что ее поразило больше всего, так это тонкость наших шелковых тканей.

— Если бы Пенелопу, — сказала она, — заставили кидать свой челнок столь же часто, как это потребовалось для того, чтобы выткать этот шейный платок, то ей не приходилось бы каждую ночь переделывать все то, что она сделала за день.

Я же вместе с Цезарем направился в ателье звукозаписи. Там я попросил записать на магнитную ленту голос императора. Это положит конец всем научным спорам по поводу настоящего латинского произношения.

Мы проходили мимо книжного магазина. Внезапно меня осенила одна идея. Мы зашли в магазин, и я попросил:

— Покажите, пожалуйста, самое роскошное издание «Комментариев к войне с Галлией» Юлия Цезаря.

Цезарь рад был увидеть, что и через две тысячи лет все еще существует спрос на его прозу. Его поразила брошюровка страниц. Он нашел такие книги более практичными, чем древние свитки. Еще более поразился он при виде малого размера и однообразия шрифта. Я попытался объяснить ему в двух словах суть печатного дела.

— Не находите ли вы, что мои описания военных действий прекрасны и совершенно точны?

— Да, Ваше Величество! По поводу их было очень много споров, и каждый уважающий себя историк трактует их на свой собственный лад, так как многие подробности, должен признаться вам, кажутся нам не совсем понятными. Не явилось ли это следствием того, что, как говорится в преданиях, вы диктовали одновременно несколько глав нескольким писцам?

— Не в этом суть. Если говорят в три раза быстрее, чем пишут, то вполне можно диктовать три главы одновременно. Впрочем, по крайней мере один раз я сам прочел сочинение целиком, и все там было на своем месте. Покажите мне эту книгу. Где здесь есть хоть одно слово, не столь ясное и прозрачное, как воды Тибра?

Он перелистал томик. Удивился, рассердился и воскликнул:

— Я никогда не писал этого, а этого тем более! Почему изменили мой текст?

Я объяснил ему, что на протяжении многих веков его книга неоднократно переписывалась от руки и что некоторые переписчики считали, что они сделают доброе дело, добавив кое-что от себя.

— Возмутительно! — воскликнул он и широким жестом швырнул книгу в Тибр, по мосту через который мы шли в тот момент. — Я приказал выгравировать оригинал на бронзовых листах. Они закопаны в Форуме. Там они должны лежать и сейчас, если только их не украли оттуда.

Мне было известно, что таким образом римляне хранили ценные бумаги и документы. И хотя вероятность того, что мы обнаружим их, была невелика, я вызвал по телефону бригаду рабочих из Археологического института, и мы направились к Форуму.

— Как здесь все переменилось! — заметил Цезарь. — Но я не ошибусь. Копайте вот здесь.

Рабочие принялись копать, и через пятнадцать минут напряженного труда мы извлекли из-под базальтовой плиты оригинал «Войны с Галлией». Я был в восторге. Какая прекрасная компенсация будет у меня для Академии наук за сорванное заседание! Какое богатство заключено в этих тонких бронзовых листочках, которые, хотя и позеленели от многовекового пребывания в сырости, все еще хранили вполне разборчивый текст!

Затем я повез Цезаря на несколько заводов. Хотя я и не мог удовлетворить все его желания, он хотел все увидеть и все понять.

— Если я снова вернусь сюда еще через две тысячи лет, то я должен познакомиться с промежуточной стадией. В противном случае я ничего не узнаю и ничего не пойму.

Наиболее сильное впечатление осталось у него от посещения оружейного завода, где мы постреляли по бутылкам из автомата и пулемета. Цезарь был ошеломлен и долго не мог прийти в себя.

— Мне бы немного такого оружия, и я с двумя только легионами завоевал бы всю Германию!

Клеопатра и ее супруг провели ночь в гостях у нас. Утром мы отправились в обратный путь и благополучно добрались до Каира и храма Трех Пиков. Здесь нам подготовили новый сюрприз. Али узнал, что в работе Международного конгресса физиков в Александрии принимает участие профессор Эйнштейн, и ему пришла идея пригласить ученого на встречу с Клеопатрой. Я успел уже рассказать царице о знаменитом физике, сумевшем создать теорию, на разработку которой египетским жрецам потребовалось несколько столетий. Царица проявила живейший интерес к предстоящему знакомству с профессором.

Эйнштейн сразу же спросил ее:

— Можете ли вы засвидетельствовать, мадам, кажущуюся сплющенность звезд?

— Да, мы действительно пролетали мимо большой звезды. Она имела форму диска, вырезанного из листа папируса. Муж очень удивился, когда я сказала ему, что она на самом деле круглая и что выглядит она так из-за огромной скорости ракеты. Предположения наших жрецов подтвердились. Впрочем, эта звезда заставила нас настолько сильно отклониться от основной траектории, что на какой-то миг у меня возникло опасение, что мне не удастся отыскать наше Солнце и Землю.

Эйнштейн заметил:

— У нас кажущееся сжатие предсказал Лоренц. Как бы он обрадовался, услышав ваши слова, мадам!

Тем временем закончились приготовления к старту ракеты. В нее погрузили запас продуктов на три месяца, кислород и щелочь (для поглощения выдыхаемого углекислого газа), а также все приобретенные в Риме вещи. Цезарь считал, что проще было бы оставить эти покупки в храме, но Клеопатра весьма резонно заметила, что тонкие ткани ее платьев не выдержат хранения в течение двух тысяч лет. Несколько месяцев путешествия они перенесут гораздо лучше.

Юлий Цезарь успел рассказать мне много интересного, но до конца дней своих я буду сожалеть о том, что у меня не хватило времени задать ему все подготовленные вопросы. Слишком рано объявил Али о готовности ракеты к пуску. Сердце защемило, когда я увидел своих сиятельных друзей, поднимающихся по трапу в ракету.

— Я с радостью познакомлюсь с достижениями вашей промышленности через две тысячи лет, — сказал на прощанье Цезарь, — и надеюсь, что смогу тогда восстановить свою власть, но я очень сожалею, что никто из вас не встретит нас по возвращении.

С самой верхней ступеньки трапа путешественники в последний раз помахали нам рукой. Из дюз ракеты вырвалось пламя, и мы увидели, как она отделилась от земли и стала величественно подниматься навстречу своей загадочной судьбе.

Ave Caesar, morituri te salutant!^[3]

Примечания

1

Арман Ипполит Луи Физо (1819–1896) — французский физик, оптик. Предложил метод наблюдения интерференции, указал на смещение линий в спектрах звезд при их движении, разработал метод определения скорости света (прим. верстальщика).

(обратно)

2

Альберт Абрахам Майкельсон (1852–1931) — американский физик, нобелевский лауреат. Создал интерферометр, выполнил ряд экспериментов по точному измерению скорости света (прим. верстальщика).

(обратно)

3

Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя! (лат.)

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***