Катастрофа бронзового века [Алексей Анпилогов] (fb2) читать онлайн

Катастрофа Бронзового века

Часть 1. Первая глобализация

Контуры грядущего…

Они всегда расплывчаты, неясны и парадоксальны с точки зрения тривиальности и неспешности текущего момента.

Да, абсолютно ясно, что существующая кривая роста народонаселения мира и роста мирового же энергопотребления, если просто механистически продлить её куда-то за горизонт событий, приведёт нас к ситуации, когда вся Земля будет покрыта плотно стоящими на ней людьми, а потребление энергии, которое так или иначе всё уходит в тепло окружающей нас среды, согласно закону Стефана-Больцмана, вполне сможет нагреть поверхность Земли до точки кипения воды.

Однако часто прообраз будущих изменений можно найти в прошлом развитии биологической жизни или человеческого общества. Да, аналогии всегда бывают неполны и приблизительны — но всё же это лучше, чем бесцельное гадание на кофейной гуще: «А как будет там, в этом неизбежном завтра?»

Вглядитесь вот в этих двух воинов:

Ну — воины как воины, скажет большинство. Древние.

Немногие уточнят, что справа римлянин II века н. э., а слева — грек микенской эпохи.

Совсем уж мало заметят, что у грека шлем из клыков кабана, а оружие, доспех и поножи из бронзы, в то время как у римского воина — оружие и доспехи уже железные.

Между тем, между ними лежит не просто временная дистанция как минимум в полторы тысячи лет, но ещё и событие, которое нельзя назвать иначе, нежели «расколбасило» (Карл у Клары украл коралы а Клара ДОСТАЛА МИНИГАН СУКА ВЫПОТРОШИЛА КАРЛА ПОШЛА ПО УЛИЦЕ МОЧИТЬ ВСЕХ НАПРАВО И НАЛЕВО КРОВЬ ХЛЕЩЕТ В УЛИЧНУЮ КАНАЛИЗАЦИЮ ВОДОВОРОТЫ ЗАЛИВАЮТСЯ ДЕТИ ОРУТ МИЛИЦИЯ В ПАНИКЕ ВЗРЫВЫ МЯСО СО ВСЕХ СТОРОН).

Называется это событие и просто, и незатейливо, и страшно — «Катастрофа бронзового века».

«If you can't grow it, it has to be mined»

Девиз Ассоциации горняков Аляски

Добыча полезных ископаемых изначально должна была удовлетворять потребности человека. Гордый девиз горняков Аляски «Если что-то нельзя вырастить, то это надо добыть» очень точно формулирует смысл использования минерального сырья. Наличие минеральных месторождений зачастую определяло историю целых государств и народов. Особую роль при этом, естественно, играли уникальные по запасам или химическим элементам месторождения. Хотя и существуют виды сырья, необходимые на любом этапе истории (пищевые продукты, строительные материалы), но с развитием цивилизации и технологии потребности человечества в различных типах сырья меняются — и часто весьма радикально.

В конце неолита, когда неолитическая революция, связанная с массовым переходом к земледелию и скотоводству была уже в самом разгаре, люди внезапно выяснили, что качественного камня для изготовления орудий стало катастрофически не хватать. Так, охотники североамериканской культуры Кловис даже были вынуждены изготавливать свои уникальные каменные орудия только на юге современных США — только там были залежи пригодного для этого кремня и уже из этих «мастерских» орудия расходились по охотничьим племенам обеих Америк. Кроме того, поверхностные россыпи пригодных камней часто быстро заканчивались и жителям неолита приходилось даже пробивать шахты глубиной до восьми метров и добывать кремень под землей. Этот труд был тяжел и опасен. При раскопках одной из таких шахт археологи нашли останки мастера и его сына, погибших при обвале. Собственно говоря, и сейчас в Африке ситуация не особо изменилась.

Поэтому первобытные умельцы искали новые виды камня, пригодные для изготовления орудий. Иногда им попадались зеленоватые твердые камешки. Их бросали в костры, чтобы расколоть. Но удивительные камни не лопались, а плавились в сильном огне. Костер угасал, а они вновь отвердевали. И из золы костра уже доставали блестящие оранжевые кусочки. Это был первый металл, массово вошедший в жизнь людей — это была медь.

Медный наконечник копья, медные наконечники стрел

Медь оказалась гораздо удобнее камня. От неловкого удара каменный топор или нож ломались, а медные только гнулись. Сломанное каменное орудие оставалось только выбросить. Согнутую же медную вещь можно было выпрямить и переплавить в новую. Обломки расплавляли и заливали в заранее приготовленную глиняную форму. Когда медь застывала, из формы вынимали уже практически готовое изделие. Это было и удобно, и быстро, и не требовало длительного процесса обучения кропотливой работе по камню. В единственной форме можно было отлить сколько угодно одинаковых вещей. Медные орудия труда оказались гораздо лучше каменных или костяных. Медные иглы служили дольше и лучше костяных. Лезвие медного ножа оттачивали очень остро. Попутно люди изобрели и стали изготавливать из меди такие предметы, которые никак нельзя сделать из камня: ножницы, клещи, молотки и пилы.

Медь нельзя назвать очень распространённым металлом — её содержание в земной коре составляет всего 70 ppm (parts per million, 70 частей на миллион). Для сравнения — содержание более привычного для нас сейчас железа в земной коре гораздо выше: более 50000 ppm. То есть, найти железо в целом для первобытных людей было бы где-то в 1000 раз проще, чем медь.

Однако по сравнению с медью у железа есть одна неприятная особенность — оно достаточно тугоплавкий металл и, кроме того, большая часть железа встречается только в оксидной форме (пресловутая ржавчина). Самородное же железо, в отличии от меди, достаточно редкое явление и в основном ассоциировано либо с ферритными метеоритами либо с небольшими, так называемыми теллурическими месторождениями самородного железа (самые известные — в центре Франции, в департаменте Овернь и возле Касселя, в центре нынешней Германии).

Чистая медь плавится при 1084 ºС. Такая температура достижима даже при горении обычной древесины. Железо же плавится при 1539 °C и для достижения такой температуры нужен качественный древесный или каменный уголь и сложная система мехов. Именно в силу этой причины более распространённое на Земле железо пропустило вперёд редкую и гораздо менее качественную по своим физическим свойствам медь.

Поскольку меди на Земле немного, в энеолите (медном веке) люди берегли каждый грамм металла. Малочисленные медные орудия, разумеется, не смогли до конца вытеснить каменные. По-прежнему из крепкого камня делали ножи, наконечники стрел. Но главную работу выполняли все-таки орудиями из меди. Медные топоры только благодаря своему малому весу ускоряли втрое процесс рубки дерева. Но медь — мягкий металл, обладающий высокой ковкостью, и медные топоры часто при ударе о крепкий материал просто сминались.

Поэтому медные орудия не только не вытеснили каменные, но и уступали им во многих отношениях, имея решительное преимущество лишь в простоте технологии. Более того, в Египте в середине III тысячелетия до нашей эры отмечается даже спад производства медных орудий и частичный возврат к индустрии камня.

Однако, несмотря на это, труд людей давал гораздо большие результаты, чем прежде. Медными топорами вырубали кустарники и деревья, серпами выкашивали камыш и тростник. Освобождали большие участки земли. На них устраивали новые поля. Мотыгами с медными наконечниками их обрабатывали быстро и тщательно. Потом мотыги начали делать большими. Такую мотыгу тянул человек, а другой нажимал на нее, чтобы она рыхлила почву. Так появилось новое орудие труда — соха. Потом в соху стали впрягать быков. Землю уже не просто рыхлили, ее пахали. А когда к сохе прикрепили острые медные наконечники, она стала плугом. Сила быков, тяжесть сох и плугов, острота медных серпов сберегали силы земледельцев.

Тяжёлая соха, которой с трудом оперировали 5 человек, всё равно уступала упряжке из двух быков. Мощность имеет значение!

Современные исследования, проведённые уже в ХХ веке (выдающийся советский археолог Семен Аристархович Семенов и его помощники просто изготавливали копии орудий медного века и обрабатывали поля одинакового размера точными копиями древних мотыг и плугов) позволили оценить рост производительности труда. Оказалось, что обработать поле с помощью плуга и быка можно в пятьдесят раз быстрее, чем мотыгой! Поля разрастались, урожаи повышались. Голод уже меньше угрожал общинам земледельцев.

Раньше главными работницами на полях были женщины с мотыгами в руках. Но с тяжелыми сохами и плугами они, конечно, уже не могли совладать. Их заменили мужчины. Так главное хозяйственное занятие — земледелие прочно перешло из рук женщин в руки мужчин, а слова «пахарь» и «земледелец» в русском языке остались лишь в мужском роде.

Кроме того, оказалось, что новыми инструментами стало гораздо легче и быстрее строить удобные хижины и повозки. Толстые бревна распиливали пилами на гибкие и прочные доски. Из досок научились делать большие ладьи и примитивные галеры, уже приспособленные не только к плаваниям по рекам, но и во внутренних морях.

Вся структура общества уже была готова к приходу бронзового века.

Структурный перелом в металлургии наступил только в конце III тысячелетия до н. э. (около 3400 — 3200 гг до н. э.), когда люди перешли к изготовлению бронзы — сплава меди и олова или меди и мышьяка.

Кем-то было замечено, что при добавлении в тигель с медной рудой небольшого количества олова или мышьяка физические свойства нового материала резко меняются, а конечный продукт — бронза — становится твердым и прочным.

Так начинали развиваться бронзовая металлургия и литье. Приблизительно в ту же пору появились и первые более-менее частые железные изделия (кто-то таки догадался поднять температуру в плавильной печи до искомых 1539 °C, необходимых для плавки железа), но мягкое железо, как материал для оружия и орудий, было всё ещё хуже бронзы.

Бронзовый век продлится еще целых 1000 лет, пока не появится технология производства сталей — сплавов железа с другими металлами и углеродом. Но о приходе железного века — чуть ниже. События пока ещё идут по нарастающей и бронза — уже гораздо удобнее железа. С медью нечего сравнивать.

Из бронзы начинают делать прямые длинные мечи. Бронза была тверже железа и не такой хрупкой, как будущая, пока ещё не изобретённая людьми сталь. Бронзовые наконечники не обладали пробивной способностью железных, но они изготовлялись массово на специальном станке по 100–200 штук разом. Причем бронзовые изделия, полученные при отливке, были стандартны — качество, недостижимое для изделий из железа, которые надо было индивидуально, долго и нудно ковать. Огромным преимуществом бронзы была легкость отливки изделий из нее. Особенно это относилось к изделиям сложной формы — шлемам, доспехам, цельнолитым кирасам. Именно в таких доспехах стоит греческий воин на верхней иллюстрации.

Собственно говоря, именно появление бронзы позволило обеспечить древние армии качественным оружием, которое не гнулось бы от ударов о деревянные щиты, как медные топоры или бы не разбивалось на части, как топоры каменные. С самого своего появления на свет бронза стала «металлом войны», и войной же и закончился бронзовый век.

Современная нам бронза — это сплав, на 85–95 % состоящий из меди и на 5-15 % из олова или мышьяка. Почти вся бронза, найденная при раскопках и датируемая до 3000 года до н. э. была мышьяковистой — она содержала до 5 % мышьяка. Египетская бронза, бронзы Крита и западной части Средиземноморья исключительно мышьяковистые. Такая бронза не поддается отливке так легко, как оловянная бронза, и намного мягче её. Её ещё часто называют «чёрной бронзой» за её характерный тёмный цвет.

Однако, наиболее качественная, «классическая» бронза получается при сплаве меди и олова. В пределе бронза, выплавляемая в древние времена, содержала до 22 % олова. Температура плавления такой оловянной бронзы всего 950 ºС, в то время как для плавки чистой меди необходимо 1084 ºС и иногда, в присутствии тугоплавких примесей, даже выше. Разница в 130 ºС оказалась решающим фактором для металлургов древности — ни домн, ни мартенов, ни даже толкового воздушного дутья у них ещё не было. Не изобрели.

И вот тут мы наталкиваемся на первый камешек, падение которого с вершины обрушит впоследствии целую лавину событий катастрофического конца бронзового века.

Олово было редким металлом, как правило, его надо было завозить. Содержание олова в земной коре составляет всего около 2 ppm (олово в 35 раз более редкий металл, чем медь и в 25 000 раз более редкий, чем железо).

Картинка же античных месторождений олова вообще показательна для нашего дальнейшего рассказа:

Современные исследования, проведённые уже в ХХ веке (выдающийся советский археолог Семен Аристархович Семенов и его помощники просто изготавливали копии орудий медного века и обрабатывали поля одинакового размера точными копиями древних мотыг и плугов) позволили оценить рост производительности труда. Оказалось, что обработать поле с помощью плуга и быка можно в пятьдесят раз быстрее, чем мотыгой! Поля разрастались, урожаи повышались. Голод уже меньше угрожал общинам земледельцев.

Раньше главными работницами на полях были женщины с мотыгами в руках. Но с тяжелыми сохами и плугами они, конечно, уже не могли совладать. Их заменили мужчины. Так главное хозяйственное занятие — земледелие прочно перешло из рук женщин в руки мужчин, а слова «пахарь» и «земледелец» в русском языке остались лишь в мужском роде.

Кроме того, оказалось, что новыми инструментами стало гораздо легче и быстрее строить удобные хижины и повозки. Толстые бревна распиливали пилами на гибкие и прочные доски. Из досок научились делать большие ладьи и примитивные галеры, уже приспособленные не только к плаваниям по рекам, но и во внутренних морях.

Вся структура общества уже была готова к приходу бронзового века.

Структурный перелом в металлургии наступил только в конце III тысячелетия до н. э. (около 3400 — 3200 гг до н. э.), когда люди перешли к изготовлению бронзы — сплава меди и олова или меди и мышьяка.

Кем-то было замечено, что при добавлении в тигель с медной рудой небольшого количества олова или мышьяка физические свойства нового материала резко меняются, а конечный продукт — бронза — становится твердым и прочным.

Так начинали развиваться бронзовая металлургия и литье. Приблизительно в ту же пору появились и первые более-менее частые железные изделия (кто-то таки догадался поднять температуру в плавильной печи до искомых 1539 °C, необходимых для плавки железа), но мягкое железо, как материал для оружия и орудий, было всё ещё хуже бронзы.

Бронзовый век продлится еще целых 1000 лет, пока не появится технология производства сталей — сплавов железа с другими металлами и углеродом. Но о приходе железного века — чуть ниже. События пока ещё идут по нарастающей и бронза — уже гораздо удобнее железа. С медью нечего сравнивать.

Из бронзы начинают делать прямые длинные мечи. Бронза была тверже железа и не такой хрупкой, как будущая, пока ещё не изобретённая людьми сталь. Бронзовые наконечники не обладали пробивной способностью железных, но они изготовлялись массово на специальном станке по 100–200 штук разом. Причем бронзовые изделия, полученные при отливке, были стандартны — качество, недостижимое для изделий из железа, которые надо было индивидуально, долго и нудно ковать. Огромным преимуществом бронзы была легкость отливки изделий из нее. Особенно это относилось к изделиям сложной формы — шлемам, доспехам, цельнолитым кирасам. Именно в таких доспехах стоит греческий воин на верхней иллюстрации.

Собственно говоря, именно появление бронзы позволило обеспечить древние армии качественным оружием, которое не гнулось бы от ударов о деревянные щиты, как медные топоры или бы не разбивалось на части, как топоры каменные. С самого своего появления на свет бронза стала «металлом войны», и войной же и закончился бронзовый век.

Современная нам бронза — это сплав, на 85–95 % состоящий из меди и на 5-15 % из олова или мышьяка. Почти вся бронза, найденная при раскопках и датируемая до 3000 года до н. э. была мышьяковистой — она содержала до 5 % мышьяка. Египетская бронза, бронзы Крита и западной части Средиземноморья исключительно мышьяковистые. Такая бронза не поддается отливке так легко, как оловянная бронза, и намного мягче её. Её ещё часто называют «чёрной бронзой» за её характерный тёмный цвет.

Однако, наиболее качественная, «классическая» бронза получается при сплаве меди и олова. В пределе бронза, выплавляемая в древние времена, содержала до 22 % олова. Температура плавления такой оловянной бронзы всего 950 ºС, в то время как для плавки чистой меди необходимо 1084 ºС и иногда, в присутствии тугоплавких примесей, даже выше. Разница в 130 ºС оказалась решающим фактором для металлургов древности — ни домн, ни мартенов, ни даже толкового воздушного дутья у них ещё не было. Не изобрели.

И вот тут мы наталкиваемся на первый камешек, падение которого с вершины обрушит впоследствии целую лавину событий катастрофического конца бронзового века.

Олово было редким металлом, как правило, его надо было завозить. Содержание олова в земной коре составляет всего около 2 ppm (олово в 35 раз более редкий металл, чем медь и в 25 000 раз более редкий, чем железо).

Картинка же античных месторождений олова вообще показательна для нашего дальнейшего рассказа:

Пожалуй, первыми оловянными бронзами были бронзы Анатолии, связанные с добычей олова из месторождений Киликии и Тавроса. Уже в конце XX века, около 1984 года, археологи установили, что здесь разрабатывалось около 40 месторождений олова. При этом главным минералом — источником олова здесь был, скорее всего, сульфид меди, железа и олова — станнин (Сu2FeSnS4). Большое поселение Кёльтепе производило олово в период с 3290 до 1840 года до н. э. Караваны ослов доставляли металл к потребителю.

Дополнительным аргументом в пользу зарождения бронзовой металлургии на территории современной Турции является аргумент языковой — слова, обозначающие те или иные металлы часто путешествовали вместе с самими изделиями из этих металлов и на основании заимствований слов из одного языка в другой можно понять, откуда на данную территорию впервые попал тот или иной металл. Слова, обозначающие в индоевропейских языках медь, бронзу, свинец, мышьяк и даже железо — достоверно прослеживаются к народам, населявшим именно Восточное Средиземноморье.

Однако, уже к 1840 году до н. э. небольшие малоазийские месторождения олова были полностью выработаны и олово пришлось, что называется «возить за тридевять земель». При этом отсутствие олова означало скорый недостаток бронзы, а недостаток бронзы лишал армию и доспехов, и оружия. А государство, не имевшее возможности защищаться, очень скоро становилось добычей своих соседей.

Около 2350 года до н. э. аккадский царь Саргон пишет о том, что один караван нес около 12 тонн олова. Этого количества было достаточно, чтобы выплавить 125 тонн бронзы и вооружить значительную армию изделиями из нее. После падения Аккада грузы доставлялись ассирийскими купцами из Ашшура, в нынешнем северном Ираке, в район медных месторождений Кёльтепе в сегодняшней Турции к располагавшимся там металлургическим центрам. Общий вес доставляемого за год олова был существенно выше тонны и этого хватало для изготовления 10–15 тонн бронзы в год. Имперские государства, такие, как Ассирия и Минойская империя, делали все от них зависящее, чтобы охранять и контролировать торговлю оловом — ведь от наличия или отсутствия олова (и, как следствие — бронзы, полученной из этого олова и меди) зависела боеспособность их армий и, шире того — их существование, как Империй.

Посмотреть на тогдашний «мир бронзы» можно вот на этой карте.

Все «бронзовые» государства столпились в Восточном Средиземноморье — за исключением цивилизаций Индии и Китая, чья судьба в конце бронзового века сложится несколько иначе, чем у народов Средиземноморья.

Производство бронзы на душу населения даже в этих государствах было невелико и сильно зависело от наличия добываемых в стране или закупаемых извне сырьевых ресурсов. В Вавилонии оно достигло 300 граммов на человека в год, а в Египте составляло всего лишь 50 граммов в год на душу населения. Но даже этих скромных количеств бронзы вполне хватало для того, чтобы наголову разбивать армии своих «медных» или «каменных» соседей.

Таким образом Египет, будучи «зерновой сверхдержавой» бронзового века, в силу своей бедности медными и оловянными рудами, оказался в тотальной зависимости от бронзы Малой Азии. Этот факт ресурсной зависимости Египта сыграет потом роковую роль в дальнейших событиях.

Однако, если вы посмотрите на карту, то увидите, что вообще, за исключением небольших месторождений олова на севере Италии, всё Восточное Средиземноморье, несмотря на то, что металлургия бронзы достоверно была наиболее мощной именно там, всё же тотально лишена своего собственного олова. Ближайшие доступные крупные месторождения олова — это север Испании и английский Корнуолл. Испанское олово активно будут добывать римляне — там оно в основном жильное.

Олово же Корнуолла было отчасти уникальным объектом — это крупные природные россыпи олова. Как мы помним в случае тория — если элемент рассеян в природе, то иногда на берегах морей и рек сама природа, как бы сжалившись над людьми, за миллионы лет до их появления уже концентрирует такие элементы в естественных прибрежных или русловых пляжах.

Сейчас в Корнуолле уже не найти того изначального, рассыпного олова — корнуоллские шахты практически непрерывно снабжали весь мир оловом вплоть до конца ХХ века (последня оловянная шахта была закрыта там только в 1994 году). За свою уникальную, специфическую и запоминающуюся форму такое самородное рассыпное олово прозвано в английском языке «деревянным оловом» (wood tin).

Вот оно:

Сейчас такое олово находят в основном в Боливии и в Малайзии — в Корнуолле его уже всё собрали и вывезли на Кипр и в Малую Азию ещё эдак 4–5 тысяч лет тому назад.

Но, надо сказать, что отвалы от промывки оловянных россыпей, созданные ещё в античное время, находят и опознают на юге Англии и сейчас. Вот как они выглядят в современности:

Однако, путешествие к Корнуоллу из Средиземноморья во II тысячелетии до н. э. было возможно только по морю и требовало выхода за «Геркулесовы столбы» и плавания в открытом океане вокруг Пиренейского полуострова. То есть, по масштабам античности, доставка олова из Корнуолла куда-нибудь на Кипр, который был центром бронзовой металлургии Восточного Средиземноморья, была практически глобальной операцией.

Поэтому первая глобализация, первое международное разделение труда и формирование системы «сырьевых придатков» (Британия — в роли придатка) и «золотого (точнее — бронзового) миллиарда миллиона» и многие другие эффекты современности случились задолго до ХХ века или даже до момента открытия Америки Колумбом. Это произошло ещё около 1700 года до н. э.

До катастрофы «великого конца и великого начала» ещё оставалось около 500 лет.

Но бронзовый поезд ранней античности тем временем только набирал свой пока ещё неспешный и размеренный ход…

Часть 2. Убийца — садовник

Я знаю точно наперёд

Обсуждение прошлой статьи о кризисе конца Бронзового века (как здесь, так и на сайте «Афтершок») заставило меня ещё раз задуматься над тем, почему многие люди воспринимают науку в целом и историю человечества — в частности, в виде пёстрого собрания неупорядоченных и несвязанных между собою фактов.

То есть — в таком вульгарном представлении, история — не более, чем «грязная партитура» из миниатюры Жванецкого:

«Тут играем, тут — не играем, тут вообще пропустите, тут мы рыбу ею заворачивали».

На самом деле — это не так. Из науки или из истории невозможно произвольно выкинуть какие-либо чётко установленные факты, а по понравившимся лично вам фактикам выстроить свою уютненькую концепцию.

То есть, конечно, это сделать, безусловно, можно, но вот получившийся Франкенштейн вряд ли оживёт под живительным напором вашей аргументации. Хотя срубить денег на издании очередной книжки для лохов по альтернативной истории, конечно, можно.

Достаточно посмотреть на плодовитость и тиражи книг граждан Фоменко и Носовского, чтобы понять, что научные степени и бизнес — это, в их случае, симбионты ещё те.

В реальности же история, как и любая отрасль знания, обязана придерживаться фактов, которые чётко установлены в результате экспериментальных наблюдений. Вначале основным поставщиком фактов для истории были мифы, эпосы и религиозные тексты. Поставщики это были хреновые и ненадёжные, факты, изложенные в таких произведениях часто являлись противоположностью реальных событий (и об этом — далее), но, что интересно — как раз в рассматриваемый нами смутный период Катастрофы Бронзового Века были созданы одни из самых известных таковых «источников» — библейский Ветхий Завет и «Илиада» и «Одиссея» Гомера.

Мы потом вернёмся к их анализу, но лишь когда я покажу Вам, что деваться нам уже некуда — других сведений не осталось.

С развитием науки на службу истории где-то со времён Ренессанса была поставлена историография — анализ летописей и исторических документов, благо Церковь наконец-то выпустила из своих цепких рук монополию на знание. Летописи и исторические архивы хеттов, египтян и ахейцев окажут нам неоценимую услуги при анализе Катастрофы, но проблема в том, что период между 1200 и 800 гг. до н. э. практически немой — грамотность и письменность на территории практически всего Восточного Средиземноморья исчезла, как класс, оставив в подмороженном и полумёртвом состоянии только цивилизацию Древнего Египта, которая «закуклилась» на 200 лет внутри своих оазисов и поймы Нила, оставив на растерзание хаосу даже Дельту.

Затем, с развитием археологии (Шлиман, трактор, Троя), лингвистики (Розетта, Шампольон, Линейное письмо Б, Вентрис) и, в последнее время — генетики эти науки стали неоценимыми поставщиками информации для целей истории.

В умелых руках анализ черепков, генов или происхождения слов может рассказать многое об исторических событиях, даже отстоящих от нас на тысячи лет.

Однако, в разгадке всей динамики и последовательности Катастрофы Бронзового века исторической науке приходится напрягать все силы из всех этих отраслей знания — и всё равно смысл происходивших между этими датами событий оказывается покрыт туманом вероятностей и неопределённостей.

Ситуация похожа на известный опыт с концентрацией внимания. В то время, как мы концентрируемся на одних, широко известных фактах, другие, не вроде бы и не столь значимые, остаются вне нашего внимания.

Ведь, в отличии от классического детектива нам с самого начала точно ясно, что убийца — садовник. Но ни способ убийства, ни мотив, ни предыстория взаимоотношений жертвы и убийцы нам неясна.

Садовника-убийцу зовут «народы моря». И это имя — уже загадка.

И я лишь предлагаю одно из возможных решений.

Сегодня кто-нибудь умрёт

В первый раз крах глобализации мира произошёл именно тогда — в конце великолепного и чудесного Бронзового века.

Причём этот крах был предопределен именно той уникальной ситуацией, которая сложилась в Восточном Средиземноморье в конце II тысячелетия до нашей эры. В чём-то этот далёкий XII век до нашей эры неуловимо похож на наш собственный мир 1945–2012 годов.

По сути дела, последнее столетие Бронзового века перед «тёмными веками» перехода от бронзы к железу — это столетие мира, столетие без войн и столетие без крупных потрясений.

Более того, это столетие небывалого потепления в истории Земли. Это вообще самое масштабное потепление, которое застало цивилизованное человечество в своей истории.

Часто алармисты погодных изменений приводят вот такую угрожающую картинку:

Вам страшно? Мне – пока нет.

Всё дело в масштабе. На самом деле картинка исторических температур, выстроенная на основании новейших анализов колонок континентального льда в Гренландии, выглядит вот так:

LBA — температурный оптимум эпохи позднего Бронзового века

RWP — температурный оптимум римского времени

MWP — средневековый температурный оптимум.

Наша скромная, современная температурная планочка вообще пока не получила никакого официального имени — не доросла ещё по масштабам до своих старших братьев.

А в целом, при взгляде на последний график понятно, что на протяжении как минимум последних 3000 лет на планете шло постепенное глобальное похолодание, но никак — не столь рекламируемое и тиражируемое глобальное потепление.

Источник графика, ещё раз — весьма уважаемая программа наблюдений за климатом. Её просто не любят цитировать, ведь поиске Гугла вы скорее всего увидите кучу графиков «полимерыпрос***ыполземнакладбище», очень похожих и по смыслу, и по содержанию на первый график.

Кроме того, надо указать, что глобальное потепление, ассоциированное обычно в массовом сознании с наступлением пустынь и сухим климатом, обычно наоборот — приводит к увлажнению и смягчению климата. Самая большая пустыня в мире на самом деле не Сахара, а Антарктида. Весь лёд, с удобством расположившийся на этом материке не выпал там в виде снега и дождя, а намёрз там прямо из холодного воздуха — по количеству осадков Антарктида, что говорится «ноль целых и ноль десятых».

Например, хорошо задокументированный Средневековый климатический оптимум характеризовался заметным ростом населения и сельскохозяйственной продукции, за счёт расширения земледельческих угодий и более высокого качества урожаев.

Поэтому, согласно последним исследованиям палеоклимата — осадки в Восточном Средиземноморье, хоть и монотонно уменьшались на протяжении периода 4000–1000 гг до н. э., но в целом оставались на более-менее постоянном уровне:

Верхний график — количество осадков. Точка а и белая полоса — последний спокойное докризисное столетие Бронзового века, точка b — температурный оптимум Римской Империи.

Как видите, если бы у римлян было увлажнение Средиземноморья на уровне Бронзового века — с их технологиями и размахом они вполне могли бы дотянуть и до 1000 г н. э. Но — не повезло, уже к III веку нашей эры температурный оптимум испарился — и Римской Империи пришлось пускаться во все тяжкие — начиная от повышения налогов и заканчивая порчей монеты.

Хорошо, скажет внимательный читатель, а где же повышение количества осадков в Средиземноморье во время Средневекового оптимума? Почему у нас тут на графиках в районе 1000–1300 гг. н. э. прямая линия? И почему осадки во время Бронзового века всё же понемногу уменьшаются, несмотря на эпический рост температур?

Просто климат конкретного региона имеет много параметров и глобальная температура — лишь один из них. Например, горная гряда всегда заставляет воздушные массы подниматься вверх, а поднимаясь вверх они охлаждаются и вынуждены терять влагу. Поэтому обычно склоны гор, обращённые к преобладающим ветрам всегда увлажняются больше, чем противостоящие им.

Похожий климатический эффект создают леса. Лес охлаждает воздух над ним за счёт интенсивного поглощения солнечного света (который иначе бы нагревал почву и создавал мощный тёплый восходящий поток) и вызывает дополнительные осадки на лесистой территории.

На протяжении же всего исторического времени лесной покров Европы монотонно уменьшался, достигнув минимума в современности. Бронзовый век был лишь первым аккордом, который возвестил о тотальных притязаниях человека на изменение окружающей природы:

Важнейшим элементом производства металла было топливо, в частности, древесный уголь. Массовая дефорестация восточного Средиземноморья началась ещё около 1500 г. до н. э., по-видимому, сначала в наиболее сухих районах. Во всяком случае, уже законы Хаммурапи (1750 лет до н. э) налагали высокий штраф за вырубку лесов. Трудно сейчас себе представить, но около 2000 г до н. э. всё северное побережье Африки было покрыто густым лесом, а в Марокко, Алжире и Тунисе он сохранился ещё и в 1000 г до н. э.

Провинция Африка была одной из главных житниц Рима, наряду с широко известным Египтом.

Я знаю где, я знаю как

По реконструкции современных археологов, производство рудниками Лавриона в Аттике трех с половиной тысяч тонн серебра и 1,4 миллиона тонн свинца на протяжении 300 лет сопровождалось уничтожением более 1 миллиона гектаров леса. Разработка рудников Лавриона была приостановлена не из-за исчерпания запасов руды и не потому, что выработка опустилась ниже уровня подземных вод, а из-за того, что стоимость «горючего» для производствам металла — леса — делала рудники убыточными.

По словам Платона, район вокруг Афин когда-то был покрыт густым лесом. Ныне же это — кожа и кости прежней Аттики.

Именно металлургия привела и к полному уничтожению растительности Кипра, также некогда покрытого густыми лесами. По свидетельству Эратосфена, до начала интенсивной разработки меди леса на Кипре были так густы, что их вырубка поощрялась. Остров Эльба, (бывшая Aethalia, или Дымный остров) был центром металлургического производства. Но исчезновение лесов вынудило римлян в первом веке до нашей эры перенести производство железа с Эльбы на Аппенинский полуостров.

Таким образом, основная дефорестация (и, как следствие, основные локальные климатические изменения) стартовали именно в местах наиболее интенсивной хозяйственной деятельности Бронзового века — в центрах металлургии и добычи минералов.

Кроме упомянутой в прошлой заметке Малой Азии (а именно — провинции Анатолия в центре полуострова), которая по праву может считаться «матерью античной металлургии» в Восточном Средиземноморье организовалось ещё несколько крупных центров добычи меди, свинца, золота и серебра и выплавки меди и бронзы.

Наряду с Анатолией одним из крупнейших центров металлургии был Кипр, в силу наличия на острове крупнейших медных месторождений Бронзового века. Кроме Кипра и Анатолии, ещё одним из основных центров производства меди была Тимна к северу от современного Эйлата. Только в районе самой Тимны обнаружено около 300 центров производства меди, а всего на Синае их насчитывается четыре сотни. Другой центр существовал в Феннане на юге Ливана.

Плавка сульфидных медных руд стала экономически доступной примерно около 1600 лет до н. э. С этих пор Кипр становится крупнейшим центром производства меди и бронзы вообще для всего Восточного Средиземноморья. Около 1470 года до н. э. правитель Кипра заплатил дань фараону Тутмосу III 108 слитками меди, и каждый слиток весил 30 кг. Корабль, потерпевший кораблекрушение около 1300 года до н. э. у мыса Гелидония возле турецкого берега, нес до тонны медных и несколько дюжин небольших оловянных слитков, новое бронзовое оружие и орудия кузнечные производства. Таким образом, как полагают археологи, груз одного корабля мог поставить материал для вооружения армии небольшого города-государства микенского времени: 50 бронзовых доспехов, 500 наконечников копий, 500 бронзовых мечей.

Надо сказать, что островное положение и баснословно богатые залежи меди позволяли Кипру оставаться формально независимым вассалом то Египта, то хеттов на протяжении всего позднего Бронзового века, умело лавируя между их внешнеполитическими интересами. К такой уникальной роли Кипра мы вернёмся тоже позднее.

Вот карта минеральных ресурсов Бронзового века:

Как видите, практически все античные рудники по добыче меди, свинца, золота, серебра и даже олова были сосредоточены в континентальной Греции, на Кипре, на Крите, в Малой Азии и в Ливане.

Египет мог похвастаться только медными копями Синая, а вот уже олово для производства бронзы египтяне были вынуждены покупать у своих северных соседей. Платили египтяне за эти ресурсы другой «валютой» древности — зерном.

Такая же ситуация с металлами была и в Месопотамии — промышленные металлы древности (олово, свинец, медь) там отсутствовали, как класс

Кроме понимания «международного разделения труда» в плане добычи и переработки металлов, для нас ещё важно помнить то, что уже около 1800 гг. до н. э. небольшие месторождения олова в Малой Азии и Греции были полностью исчерпаны.

В Греции добыча олова велась в окрестностях Дельф, в Хризейской долине, и, возможно, в некоторых других местах. Именно эти области служили поставщиками олова для всей Греции. Однако, согласно последним исследованиям, месторождения олова в Греции были, как и в Малой Азии, не очень большими (что, в общем-то, соответствует распространённости олова в природе) и были истощены вместе с малоазийскими.

И, если это так, то город Дельфы был не только религиозным, но и важным производственным, а вместе с тем и торговым центром и легенда о Дельфийском оракуле заблестит для вас уже иным, металлическим блеском.

Поэтому, открытие финикийцами английского олова было воистину подарком судьбы. Не исключено, что часть олова для выплавки бронзы в Восточном Средиземноморье попадала туда и с востока (из Юго-Восточной Азии через Индию и Месопотамию), но большая часть олова в Средиземноморье всё же везлась из Корнуолла. Отмечается полная идентичность изотопного состава олова в средиземноморской бронзе и в касситеритах из Корнуолльских месторождений. Кроме того, в Корнуолле обнаружены остатки древних горнов со шлаком и древних отвалов, образовавшихся от промыва руды. Финикийцы же, скорее всего, лишь закупали касситерит и доставляли его в Средиземноморье.

Таким образом, к концу Бронзового века, около 1250 г до. н. э. Восточное Средиземноморье представляло собой, по сути дела, цветущий, мирный и бурно развивающийся край.

Египет и Месопотамия растили пшеницу, Малая Азия, Кипр, Греция и Ливан добывали минеральные ресурсы, рубили свои леса и плавили медь и бронзу. Финикийцы обеспечивали для этой общности международную глобальную торговлю.

Международная торговля велась по строго установленным правилам — так, медь, в частности, циркулировала по всему Междуречью и Средиземноморью в виде стандартных полуфабрикатов ромбической формы с заострёнными углами, толщиной 2–3 сантиметра и весом около 20 кг. Это так называемые «слитки в виде бычьих шкур» (copper oxhide ingots):

Причём, что интересно, на каждом слитке чеканилась краткая информация о месте его производства.

Все пять Империй того Времени — Микенская Греция (ещё называемая Ахайя или Ахийява), Египет Рамзеса II, Хеттская империя, Ассирия и Вавилон чётко поделили свои сферы влияния и установили правила мира, войны и торговли.

Последнее крупное сражение за передел сфер влияния — битва при Кадеше^[1], между Египтом и хеттами — закончилось без явной победы одной из сторон. Враждебные прежде империи заключили мирный договор — весьма длинный документ со множеством статей и оговорок, египетская версия которого сейчас выставлена на всеобщее обозрение с символическими целями во входном холле здания ООН в Нью-Йорке.

Это — первый дошедший до нас официальный мирный договор.

Между другими великими державами тоже царил относительный мир, в основном державшийся до конца XIII века. Впервые в истории эти державы на постоянной основе заключали договоры и династические браки, поддерживали дипломатическую переписку, оказывали друг другу гуманитарную помощь во время неурожая и стихийных бедствий, выдавали друг другу преступников, укрывшихся на чужой территории.

Исторически отмечен факт оказания Египтом хлебной продовольственной помощи хеттам в момент длительной засухи на их землях.

В источниках XIII века до н. э. нет недостатка — тут и хвалебные и неуёмно прославляющие подвиги фараонов каменные стелы Древнего Египта времен Нового Царства, тут и найденые в начале ХХ века на развалинах хеттской столицы Хаттусы (недалеко от нынешней Анкары) многочисленные архивы хеттской канцелярии, тут и обнаруженный при раскопках в середине ХХ века один из наиболее полных архивов города-государства Угарит, который располагался на территории нынешней Сирии, тут и расшифрованные линейные письмена А и Б древней ахейской Греции.

Все источники говорят об одном — век процветания, век достатка, век изобилия, век мира.

И часто — это источники из городов, которые были полностью разрушены уже всего через 50-100 лет после этого беспечного и сытого «золотого века».

Я не гадалка, я — маньяк

И вот, мы опять вернулись к убийце-садовнику.

К «народам моря».

Парадокс — но учёные всего мира до сих пор не могут точно сказать, откуда взялся этот «чёртик из табакерки», и кем были эти «агенты хаоса», которые разнесли вдребезги буквально за 50 лет, столь сложно устроенный и внешне сбалансированный мир позднего Бронзового века.

Мир, который находился в практически идеальных природных условиях — и по меркам современности, и даже по меркам наследовавших ему эллинистической Греции и Рима.

Мир, в котором была налажена международная торговля, международное разделение труда, в котором был свой Совет Безопасности и свои Великие Державы.

Мир, который будет мучительно корчится в судорогах кризиса уже послезавтра.

А значит — нам надо найти экспоненту.

Никогда не играйте с экспонентой. Она всё равно победит.

И она вполне может взорвать ваш уютный мир. Даже если она воплотилась в тех бородатых парней на первой картинке, а Вы — правитель мировой Империи.

Часть 3. Картина Репина: Приплыли

На самом деле, если кому интересно, такаякартина у Ильи Репина в творчестве отсутствует. Близкая по смыслу картина, называющаяся «Не туда заехали», и изображающая^[2] трёх монахов в лодке, попавших в место купания деревенских женщин, есть другого русского художника — Льва Григорьевича Соловьёва. Тут уж точно «приплыли, так приплыли».

Впрочем, иногда в качестве картины «Приплыли» приводят всё же картину кисти Репина. Вот она:

На самом деле эта картина называется «Босяки» или «Беспризорные». И она очень хорошо подойдёт к началу нашего рассказа о том, что всё таки «приплыло» к берегам Египта, Хеттской Империи, Ливана и Крита в конце XII века до н. э.

Это были беспризорные. Но — судя по всем дошедшим до нас данным, отнюдь не босяки.

В дальнейшем своём рассказе я позволю себе немного похулиганить в чисто босяцком стиле в некоторых подписях к иллюстрациям, сопровождающим мой рассказ. Однако источники данных будут самые что ни на есть настоящие — архивы сожжённых и разрушенных хеттских и сирийских городов, стелы Древнего Египта и надписи Крита, ислледования пыльцы, сталактитов в Средиземноморских пещарах и вечные ледовые панцири Гренландии.

Собственно говоря, других источников о том времени и не осталось — после 1200 г. до н. э. письменность замолкает на долгие 400 лет, но кое-где даже не являющиеся строго историческими источниками еврейский Ветхий Завет и «Илиада» с «Одиссеей» Гомера, дают нам неоценимую информацию о наших беспризорниках Бронзового века.

Начнём с простого и в то же время сложного вопроса. Сколько жило людей в Восточном Средиземноморье в конце XII века до н. э?

Наиболее документированы в этом отношении архивные материалы Древнего Египта. Всех интересующихся я отсылаю вот к этому сайту, который даёт весьма обширный список литературы по данному вопросу.

Я лишь позаимствую пару графиков из материалов сайта для того, чтобы объяснить Вам, в чём состоит одна интересная особенность египетской демографии. Вот оценка демографического роста Египта во времена Древнего Царства (OK), Среднего Царства (МК), Нового царства (NK) и позднего египетского периода Саисской династии, уже относящегося к железному веку Средиземноморья (LP):

Как мы видим, по анализу всех оценок — население Египта медленно росло от уровня 1–2 миллионов людей в начале Древнего Царства до уровня 1,5–3 млн. жителей в конце этого периода, закончившегося строительством Великих пирамид Гизы. Потом, во времена Среднего Царства население Египта стабилизировалось на уровне 1,5–3 млн. жителей и оставалось таковым до вторжения гиксосов. С приходом Нового Царства рост населения Египта возобновился и к концу Нового Царства, которое как раз приходится на Катастрофу Бронзового века, в Египте жило от 2,5 до 5 млн. жителей. После Катастрофы рост населения Египта вновь замирает минимум на 400 лет «Тёмных веков» и продолжается только после 800 г н. э., когда началась следующая глобализация Средиземноморья — уже с участием эллинистической Греции, Ассирии, Карфагена, Финикии и Нововавилонского царства.

Теперь посмотрим на карту Египта. Это просто-таки модельная страна, практически замкнутая термодинамическая система, монопольно зависящая в своём существовании от одного-единственного источника — реки Нил:

Всё население сосредоточено исключительно в Дельте и вдоль поймы Нила, а также возле Фаюмского оазиса, который, по сути дела, тоже представляет собой лишь полувысохшую «старицу» бывшего нильского русла.

Вся остальная территория Египта представляет собой безводную пустыню, в которой не выпадает ни капли дождя. Там некому и незачем вести какую-либо хозяйственную деятельность — ни тогда, в Бронзовом веке, ни сейчас. Редкие месторождения полезных ископаемых и строительных материалов легко осваивались и в бронзовом веке «вахтовым» способом с созданием небольших поселений, исключительно ориентированных на добычу минералов.

В Египте очень трудно наладить экстенсивное земледелие. Практически всё сельское хозяйство зависит от приносного нильского ила, который каждый год возобновлял плодородие бедных египетских почв. Сельскохозяйственные работы зависели от подъема и спада воды в Ниле. Каждую весну дожди и таяние снегов в горах Эфиопии наполняли реку водой, примерно в июле паводок достигал Египта. Нил выходил из берегов и затапливал всю долину, оставляя на полях плодородный ил. Каждый год объем паводка менялся. Слишком слабый мог стать причиной неурожая и голода, чересчур сильный был способен разрушить ирригационную сеть и смести с лица земли целые деревни. Паводок в основном определялся тремя реками — Атбарой, Голубым Нилом и Белым Нилом, каждая из приносила в общее русло нижнего Нила свои уникальные микроэлементы, заключённые в иле:

К концу октября-середине ноября вода спадала, оставляя после себя толстый слой плодородной глинистой земли — ила. Тогда земледельцы приступали к обработке поля и посеву. Основными зерновыми культурами в Египте были пшеница и ячмень, на основе которых изготавливали и хлеб, и слабоалкогольное пиво. После посева по полям часто прогоняли стада овец, чтобы те втоптали семена в почву.

Основная часть ирригационных каналов в Египте была построена ещё во времена Древнего Царства. Дальше сбор зерновых в Египте стал игрой с заданной суммой: выше паводок — больше урожай, ниже паводок — меньше урожай.

А теперь можно снова посмотреть на график температур и увлажнения Средиземноморья:

Древнее Царство (3000 до н. э. –2200 до н. э.) — рост температур. Достоверно отмечен рост населения Египта. Строятся Великие Пирамиды. Среднее Царство (2000 до н. э. — 1800 до н. э.) — падение температур. Низкие паводки Нила, население голодает и практически не увеличивается (по первой ссылке ещё можете найти подробности из антропометрии — египетские мужчины тогда имели средний рост в 1 метр 60 см, женщины были ещё на 10 см ниже). Новое Царство (1600 до н. э. — 1200 до н. э.) — резкий рост температур выше уровня Древнего Царства, резкий рост населения, завоевание при Тутмосе III Палестины и Ливана, успешные действия против Ливии и Нубии. Последние же 100 лет Нового Царства (1200 до н. э. — 1100 до н. э.) ситуация с температурой меняется на противоположную, причём, опять таки, очень резко.

Но, что важно — это изменение климата случается в лучшем случае одновременно, а в худшем случае — только через 100 лет после пришествия первой волны «народов моря».

Вообще же такие колебания климата в Северной Атлантике, происходящие с периодичностью ≈1470 ± 500 лет называются событиями Бонда (Джерарда Кларка Бонда, а не Джеймса, как тут подумали некоторые). Если кому интересно — последнее такое «событие Бонда» (событие Бонда № 1) было около 1400 лет тому назад, в аккурат, когда навернулся Западный Рим. Так что — кто хочет, может после 12.12.2012 выкинуть нафиг просрочившийся «календарь Майя» и начинать ждать «событие Бонда № 0». По срокам как раз оно, а хороший разброс в ± 500 лет вполне займет вас важной идеей до конца жизни. В общем, покайтесь, ибо придет!

Однако, возвращаясь назад к 1200 г. до н. э. — к исходу Нового Царства Египет достоверно имеет население в 2 раза больше, чем во времена строительства пирамид (от 2,5 до 5 млн. жителей) при неизменных сельскохозяйственных техниках (напомню, что ни удобрений, ни пестицидов, ни даже железа у нас пока ещё нет). Что обеспечивает такой рост населения Египта и его ежегодное пропитание по сравнению с Древним и Средним Царством? Только высокий прилив Нила.

Кроме того — идёт первая средиземноморская глобализация. Если во времена Древнего Царства Египет представляет собой «вещь в себе», то теперь всё меняется.

Хуфу и Рамзес. Первый строил пирамиды, второй торговал Египтом.

Египет выгодно продаёт зерно, обменивая его на медь Кипра, олово Англии, золото и серебро Греции. Если во времена Древнего Царства при строительстве пирамид с бронзой и медью была такая напряжёнка, что египтянам даже пришлось частично перейти назад на каменные орудия, то теперь даже о некачественной, мышьяковистой египетской бронзе можно забыть. Бронза Нового Царства — всё больше и больше «правильная», оловянная.

Часть элитных войск даже получает железные доспехи, секрет изготовления которых тогда был известен только хеттам. Так, например, Рамзес II в битве при Кадеше щеголяет в новой железной кирасе. Но надо сказать, что в железо поголовно закована уже и вся гвардия хеттов, поэтому Кадеш оказывается по итогам «моральной победой египтян и стратегическим выигрышем хеттов». Египет выдавлен из Сирии, Кадеш присягнул хеттам.

И, незадолго до этого последнего крупного столкновения «индустриального Севера и аграрного Юга» мы впервые слышим о «народах моря».

Первый раз египтяне сталкиваются с «народами моря» уже на второй год правления Рамзеса Великого. Народы под названием шердены (SRDN в древнеегипетском написании без гласных) и лукка (L’KK) пытаются вторгнуться в Дельту.

О, вот эти ребята:

Да, рогатые шлемы. Это — оригинальная фреска из Мединет-Абу^[3], погребального храма Рамзеса III, к столкновению которого с третьей волной «народов моря» мы вернёмся чуть позже.

Но — это не викинги, как уже было решили некоторые. К викингам народ шерденов не имеет никакого отношения, а вот название острова Сардиния оказывается удивительно похожим на их родовое имя.

И вот тут возникает один казус, к которому мы вернёмся позднее, когда мы будем искать остатки «народов моря» в Средиземноморье по прошествию «Тёмных веков». Очень много местностей в Средиземноморье похожи на названия этих народов.

SRDN — шердены — Сардиния

PLST — пелесет, филистимляне — Палестина

SKLS — шелекеш, сиканы/сикулы — Сицилия

TRS — турша, тирсены — Троя

L’KK — лукка, ликийцы — Киликия

DNJN — дэниен, данайцы — Пелопонес и, наконец, главный герой

JKWS — экуэш, ахайваша — Ахайя

И вот тут у нас возникает естественный вопрос — что здесь первично? Были ли названы современные местности по имени народов бронзового века, которые в итоге по прошествии «Тёмных веков» и поселились на них — или данные народы изначально вторгались в Египет — кто с Сардинии, кто с Сицилии, кто из Палестины и назывались по наименованию местности, откуда они пришли?

Второе предположение можно сразу отвергнуть по достаточно простой причине. Нам досконально известна судьба народа филистимлян^[4], в честь которых, собственно говоря, и получила своё название современная Палестина. Это один из «народов моря», с которым позднее будет сражаться Рамзес III. Поскольку волею судеб филистимляне во время «тёмных веков» оказались рядом с евреями, последние, по своей вредной, но очень полезной для историков привычке, всё о филистимлянах записали.

Согласно еврейским источникам Библии филистимляне происходят с Крита — буквально из сердца минойско-микенской цивилизации, одной из пяти Великих Империй Бронзового века! Такое происхождение филистимлян подтверждается и их специфическим внешним видом — шлемами с плюмажами из перьев. Вот они в виде пленных на одной из фресок из Мединет-Абу:

Фреска из Мединет-Абу с воинами PLST.

А вот фреска с минойским воином из дворца в Кноссе:

Как видите, в данном случае евреям можно верить. Захватчики явились с Крита.

Быть может, к этому был причастен вулкан Санторин, извергнувшийся на острове Тира? Может быть, первая волна «народов моря» покатилась на ничего не подозревавший Египет из-за того, что их родной дом погиб?

Нет, к сожалению эта версия не выдерживает никакой критики. Извержение Санторина датируется 1645 до н. э — 1500 до н. э по разным оценкам. После извержения Санторина большинство дворцов и городов Крита были заново восстановлены. Конечно, мало-помалу минойская цивилизация во время позднего Бронзового века попадала под влияние Микен и населявших их ахейцев, но Крит по-прежнему оставался центром культуры и цивилизации.

Впервые шердены упомянуты в египетских источниках в 1350 г до н. э., в письме Амарнского архива^[5], адресованного фараону Эхнатону. Дополнительный шик этому факту придаёт то, что Амарнский архив — это дипломатическая переписка на аккадском языке, который во времена позднего Бронзового века был «языком международного общения». То есть народ шерденов, безусловно, не какие-то грязные оборванцы с непонятной Сардинии (напомню, что в то время даже Рим — деревня), а вполне известный обеим дипломатам элемент «цивилизованного» мира бронзы.

Первое же нападение шерденов вместе с лукка на Египет происходит только в 1278 г. до н. э., во второй год правления Рамзеса II, тогда ещё не заслужившего под Кадешем прозвище Великого. То есть, от извержения Санторина до первой волны вторжения «народов моря» проходит не менее 250 лет. Понятное дело, что вулкан тут не при чём.

И, если о родине шерденов нам практически ничего не известно, то об их «подельниках» ликийцах (лукка) нам известно более чем достаточно. Эти ребята не просто жили морем, они даже хоронили себя в каменных лодках:

Накройте меня лодкой. И – якорь мне в задницу!

Сейчас множество саркофагов древних ликийцев^[6] можно увидет в окресностях затопленного в результате землетрясения города Кекова, расположенного возле горячо любимого русскими туристами турецкого курорта Анталия.

Причём, что интересно, буквально в 20 километрах от Кекова, в столь же древнем городе Мира можно встретить уже совершенно другие погребальные камеры иных, «сухопутных» ликийцев. Таким образом, Киликия (Ликия) была расположена в аккурат между зонами влияния Ахайи (Микенской цивилизации) и Хеттской Империи. Раковая опухоль, позднее погубившая Бронзовый век, вызрела в центре цивилизованного мира поздней бронзы. Но иммунитет цивилизации уже не смог с ней совладать — и, уже через 70 лет опухоль начнёт выбрасывать жуткие метастазы.

Пока же Рамзес II, только что «вступивший в должность фараона» встречает шерденов и лукка в Дельте. Египтяне, никогда особо не отличавшиеся наличием сильного флота, всегда предпочитали подождать, пока их «водоплавающие» враги выйдут на сушу и уже там ударить по ним всей мощью своей слабой, но многочисленной пехоты. Так случилось и на этот раз. Шердены и лукка легко были обращены в бегство, опрокинуты в море и, частично, пленены. И вот здесь начинается самое интересное. Внезапно, после победы в Дельте, Рамзес II набирает из шерденов свою личную охрану. Судя по всему — эти ребята жили не только морем, но и профессиональной войной. Интересно здесь другое — среди египтян, которых, как мы помним, в тот момент было чуть ли не 5 миллионов, почему-то не нашлось достойных воинов, чтобы охранять фараона.

А это, как мы помним, всегда очень недобрый признак.

Часть 4. Отлив опускает все лодки

Хорошо известна крылатая фраза экономической теории: «Прилив поднимает все лодки». В самом деле, говоря о повышательной волне экономического цикла, мы часто употребляем слова «бум», «ажиотаж», «лихорадка» и даже «взрыв».

Именно так люди, оказавшиеся современниками повышательной волны, называют явления экономического и социального роста — тучные и сытные года, когда положительная тенденция в климате, технологии, демографии, экономике и доступных ресурсах позволяет миру быть «сегодня богаче, чем вчера, а завтра — богаче, чем сегодня».

Однако метафора «взрыва» уже сама по себе задаёт пределы роста. Невозможно расти по экспоненте вечно — рано или поздно параметр, вроде бы являющийся в начале процесса несущественным, вдруг оказывается определяющим и ограничивающим рост.

Помните грузовики землян из «Аватара» Камерона?

Казалось бы — чего проще? Взяли наш обычный, современный самый большой грузовик — да и увеличили его геометрически всего лишь раза в два.

А вот и нет. Если бы это можно было сделать так просто — инженеры бы это уже сделали. А не делают они этого по простой причине — на такой размер и такую массу, как в «Аватаре», давление в шинах такого карьерного гиганта должно превысить все мыслимые пределы прочности любой, самой армированной резины, а любой острый камушек станет приговором для такой супердорогой и сверхтехнологичной покрышки. Ну и максимальный размер шины тоже не поднимешь, о чём стоит помнить.

Вот и ограничили максимальный размер карьерного самосвала исходя из требований по его пневматическим покрышкам, а замечательный «Terex Titan 33–19» с его впечатляющей грузоподъёмностью в 320 тонн так и остался экспериментальным и единственным образцом.

Поэтому, возвращаясь к нашему позднему Бронзовому веку, нам надо найти и понять ту несущественную деталь, которая сломала спину мощному верблюду цивилизации бронзы.

И я предлагаю Вам, как и всегда, свои мысли. Ну — и ссылки на доступные нам факты, если моя реконструкция вас в чём-то не устроит.

Во-первых, решим для себя, какую роль в нашей истории могут сыграть армии хеттов и фараона, микенские дворцы, финикийские корабли, фиванские жрецы, золотые рудники Нубии или медные копи Крита?

Многие читатели, возможно, будут долго доказывать преимущества одних видов оружия перед другими и особенности климатических условий разных стран Средиземноморья. И будут, безусловно, правы.

Да, Древний Египет, наряду с Месопотамией, был основным поставщиков зерна для глобального рынка Восточного Средиземноморья. Да, хетты были «держателями патента» на примитивные технологии получения и обработки кричного железа (разница в температуре от бронзового процесса вроде бы и незначительная — всего-то около 200–300 °C, но эти градусы были очень важны!). Да, микенские греки и финикийцы — безусловные «глобалисты» того времени, которые обеспечивали Бронзовый мир столь необходимым для него оловом.

Однако наиболее важен факт наличия столь разноплановых «специализаций», как таковых. Ведь он, на самом деле, показывает избыточность мира поздней бронзы по основному энергетическому ресурсу. Прилив тогда «поднимал все лодки». И это был прилив пищи, прилив зерна, которое в избытке производилось тогда на полях Египта Нового Царства и Месопотамии.

Поясню это на простом примере. Многие виды деятельности человека для производящей экономики, вообще-то, являются совершенно бесполезными. Например, таковым видом деятельности являлось и является добыча золота.

Золото, даже в настоящее время, как материал или промышленный металл, имеет очень ограниченное использование. Контакты микросхем, пожалуй, единственное разумное применение этого металла. Всё остальное — не более чем наше собственное гиперболизированное отношение к этому металлу, как к некой сверхценности.

Да, золото издревле являлось платёжным средством. Но — раба или надсмотрщика на золотых приисках Нубии или Фракии надо было кормить, поить и охранять. Те же проблемы возникали и на серебряных копях Аттики.

При этом, подчеркну это ещё раз — никакого полезного использования в древности данные металлы не имели. То есть добыча золота и серебра какой-либо из стран Восточного Средиземноморья лишь показывала их собственную возможность кормить и содержать армию золотодобытчиков и давало этим странам принципиальный вариант покупки чего либо, опять-таки производимого с излишками, у своих соседей.

То есть, если медь позволяла поднять производительность труда земледельца, лесоруба или кораблестроителя, если бронза обеспечивала эффективность воина, то ни золото, ни серебро никакой производственной функции в древности не несло. Красивые безделушки — и не более.

Поэтому история расцвета и упадка рудников Нубии (а египетское слово NeBu и обозначало золото) — это и есть история расцвета и упадка Египта и, шире того, всего Восточного Средиземноморья. Просто золотые рудники, как и любой верхний уровень пирамиды, оказались наименее устойчивы к резким изменениям на нижних уровнях.

Ведь в Бронзовом веке выбор первичных источников энергии у человечества был очень невелик — по сути дела это была мускульная сила самих людей, несколько простейших «усилителей» из числа одомашненных животных (об особенностях этих «усилителей» даже по сравнению с римским временем — чуть ниже), энергия ветра в морских путешествиях (что сыграет злую шутку с Империями) и энергия горящего дерева в металлургии.

И, конечно же, кроме всего этого была ещё первичная солнечная энергия, которая обеспечивала через земледелие энергией и людей, и домашних животных. И именно земледелие держало на своих плечах всю пирамиду цивилизации Бронзового века.

Что же происходило в далёкой от Средиземноморья Нубии на протяжении всего II тысячелетия до н. э.? Если вы помните, с 1850 года до н. э вплоть до 1200 года до н. э. в Европе шла мощная повышательная волна температурного цикла, пока около 1200 года до н. э. не случилось «событие Бонда № 2» и температурный тренд развернулся на противоположный.

Нубия очень чётко, вместе со всей инфраструктурой добычи «презренного металла» следует за этим повышательным трендом. Положительная обратная связь «температура-осадки-урожаи-зерно-энергия-люди» спокойно поднимает и утлую лодку Нубии. Однако, уже правление Рамзеса II (Великого) — это пик добычи золота в Нубии. Учитывая масштабность добычи золота в Нубии в египетское время и пустынные условия Нубии — развитие и упадок добычи золота в Нубии определяется достаточно просто, исключительно по датировке найденных следов древних копей.

Причём речь шла не о том, что золото в Нубии закончилось (его там добывали и арабы много позднее), а о том, что Египет уже в царствование Рамзеса Великого уже не мог поддерживать всю инфраструктуру золотодобычи в Нубии. Поскольку единственным золотодобытчиком на территории Нубии был Египет — проблемы с добычей золота в Нубии чётко говорили о проблеме с зерном в Египте. На земледельцев, писарей, воинов и ремесленников зерна ещё хватало, а на золотые копи — уже нет.

Напомню, что температурная волна ещё шла вверх. Числитель (производство зерна) объективно должен был расти. Однако — зерна стало не хватать. Математически можно понять, что в этом случае надо смотреть на знаменатель. Людей просто стало больше. Причём в какой-то момент (судя по всему — именно в «золотой век» поздней бронзы) рост народонаселения оторвался от роста производства зерна. В общем, старый лозунг «плодитесь и размножайтесь» в очередной раз сыграл плохую шутку с человечеством.

Первыми от таких изменений ожидаемо пострадали окраины цивилизованного мира и цивилизации, производившие «товары длительного пользования» тогдашней экономики. Египтянам можно было отсрочить модернизацию армии современным оружием или свернуть золотодобычу в Нубии.

В случае же хеттов, несмотря на их меньшую, нежели у Египта численность населения, вопрос продовольственного обеспечения стоял гораздо острее. И в этом отношении хетты очень зависели от обмена своих высокотехнологичных изделий из железа и продукции бронзы с вассального им Кипра на зерно Египта.

Аналогичные взаимные зависимости были у финикийских торговцев и микенских греков, контролировавших потоки олова. Древняя глобализация позволила многим средиземноморским народам подняться на небывалую вершину в своём развитии, но она же и поставила их в критическую зависимость и друг от друга и от основного энергетического ресурса того времени — зерна. Поэтому вопрос падения всей пирамиды оказался завязан лишь на то, сколь долго Египет сможет вносить свою растущую лепту в котёл глобализации и насколько население Восточного Средиземноморья будет соответствовать размеру пирамиды, которую можно будет выстроить на этом ресурсе.

Первые собщения о голоде в Хеттской Империи относятся уже к 1250–1230 г. до н. э. во времена правления хеттского царя Тудхалия IV^[7], за пятьдесят лет до начала «События Бонда».

Одновременно с первыми признаками катастрофического состояния державы хеттов происходят и непонятные, но тревожные события в Ахайе (Аххияве). Так, табличка дипломатической переписки^[8], найденная при раскопках столицы хеттов Хаттусы содержит следующий отрывок из договора между Тудхалией IV и царем Амурру:

«…цари, равные мне в достоинстве: царь Египта, царь Вавилона, царь Ассирии и царь Аххиявы».

При этом слова «и царь Аххиявы» были стерты позднее, но прочесть их все же удалось. Едва ли писцу пришло бы в голову вставить в этот перечень царя Аххиявы, если бы в то время эта страна действительно не входила в число великих держав, а то, что слова эти впоследствии были вымараны, свидетельствует о том, что Микенская Греция ещё до падения державы хеттов и гораздо раннее нападения второй волны «народов моря» на Египет внезапно погружается в мрак анархии.

Многие ранние исследования связывают анархию, которая поглотила Микенскую Грецию, с нашествием северных варварских племён — дорийцев. Однако, новейшие исследования и детальные исследования обнаруженных в ХХ веке записей греческих городов-государств того времени демонстрируют совершенно иную картину.

Как видите — цивилизация Микенской Греции в основном островная, а континентальная часть её отделена от севера Греции узким Коринфским перешейком. То есть у сухопутных варваров-дорийцев, по сути дела, не было бы шансов против микенских греков, которые освоили мореплавание давным давно.

Да, дорийцы в итоге захватывают Пелопоннес. Но происходит этот последний акт драмы лишь около 1200 года до н. э.! А пока, на табличках, раскопанных в пелопоннесском Пилосе, мы читаем, что вторжение ждут со стороны моря и жители города спешно укрепляют побережье. Первый слой массовых разрушений микенских городов датирован около 1230 г. до н. э.. В Египте, напомню, всё ещё пик могущества, там правит Рамзес II, прозванный впоследствии Великим. А в Греции уже бушует необъявленная война всех против всех, у хеттов — постоянный голод.

Элиты начинают «что-то подозревать», но пока ещё перед глазами у всех — последняя великая битва при Кадеше и «вечный мир» для всех народов. Вот она, последняя битва «по правилам», в которой 25 лет тому Рамзес II «сыграл вничью» с царём хеттов Мутавалли II:

Ровный строй боевых колесниц, марширующие колонны простых египтян-пехотинцев, наёмной пехоты шерденов и других «народов моря». Фараон в железных доспехах на боевой колеснице в тесном строю этих «танков бронзового века» атакует врагов…

Уже через 50 лет война будет выглядеть совершенно по иному:

Кровавая и тесная свалка двух армий в камышах египетской Дельты. Колесница в стороне, фараон Рамзес III сам командует лучниками. Большие парусные суда «народов моря» атакованы «москитным флотом» египтян. Длинные дорийские мечи филистимлян, шерденов и экуэш крошат египетскую пехоту, египетские стрелы проникают в щели панцирей северян. Битва без правил, битва без победителей.

Вы всё ещё верите в золото и его роль в судьбах мира?

«Всё моё», — сказало злато;

«Всё моё», — сказал булат.

«Всё куплю», — сказало злато;

«Всё возьму», — сказал булат.

В 1230 году до н. э. купить в Восточном Средиземноморье уже нечего — никто не продаст. Забрать что-то можно только у слабых — ведь сильные уже ничего не отдадут.

Наступает время падальщиков. Время, во время которого очень трудно даже сохранить то, что ты имеешь. Час Быка, когда до рассвета новой эры — ещё целых четыре столетия.

Не радуйтесь высоким ценам на нефть. Не уповайте только на силу русского оружия. Без силы духа, без силы нового мирового проекта для всех и для каждого — это всё не более значимо, чем зерно, плодородная пойма, громадная армия и большое население Египта времён конца Нового Царства.

В глобальном мире хаос не получится удержать в отведенных кем-то ему тесных рамках. Его надо победить его собственном логове. Иначе — он рано или поздно появится у твоих границ — сильный, злой и голодный. А вот тогда уже надо будет отставлять в сторону колесницу, спешиваться и самому браться за лук.

Часть 5. Последний довод королей

В предпоследней части рассказа о Катастрофе Бронзового века у нас будет оружие. Потому что именно оружие выходит на сцену мировой истории, когда все остальные аргументы уже исчерпаны. Ведь недаром оружие и шире того — войну, всегда называли «Последним доводом королей» (Ultima Ratio Regnum).

«Если состязание в гонке вооружений затянется, потребуются такие материальные издержки, которые либо заставят нас пойти на войну, либо ввести у нас диктаторское правление»

Дуайт Эйзенхауэр, 1953 год.

В Древнем Египте или Хеттской Державе правителям вводить диктаторское правление было бессмысленно — оно там и так уже существовало по жизни. Поэтому — война была для них единственным возможным и привычным выходом.

Чем же воевали в Бронзовом веке? Надо сказать, что «царица полей»-пехота тогда была, как никогда голозада и незащищена. А конница вообще отсутствовала, как класс войск, в силу того, что ни нормальную упряжь, ни современное седло, ни тем более — стремена тогда ещё не изобрели.

Поэтому — пройдёмся по тогдашним военным технологиям более подробно.

Основным родом войск в Древнем Египте времён Древнего, Среднего и Нового Царства являлась пехота. Кроме того, надо сказать, что в Древнем и Среднем Царстве пехота вообще являлась единственным родом войск.

Считается, что первые лошади были завезены в Древний Египет лишь гиксосами — кочевыми племенами из Азии, которые вторгались в Египет около 1700 или около 1710 г. до н. э. В ходе раскопок древнеегипетской крепости Бухан в Северной Нубии в слоях, датируемых эпохой Среднего Царства (приблизительно 1675 г. до н. э.) был обнаружен первый и наиболее древний лошадиный скелет. Пока это лишь единичная находка; повсеместное же распространение лошади на территории Египта произошло в годы владычества гиксосов, длившегося более 100 лет. Последние привнесли с собой в Египет и боевые колесницы — которые, в египетско-гиксосском варианте представляли из себя двухколесные повозки, запряженные парами лошадей.

По-поводу упряжи древнеегипетских лошадей и других лошадей бронзового века мне тоже надо рассказать вам отдельно. Даже столь тривиальная вроде бы сейчас задача, как лошадиная повозка, была решена в древности отнюдь не сразу.

Вот краткая история лошадиной упряжи:

Первым — и наиболее примитивным способом запрячь лошадь в повозку или в плуг был так называемый ошейник. На рисунке чуть выше он изображён под литерой a.

Ошейник был прост и незатейлив, но у него было один неустранимый недостаток — соединяющие лошадь и повозку (или плуг) ремни в виде плоской ленты обхватывали шею и грудь животного и нагрузка приходилась на верхнюю часть ошейника, над шеею, примерно также, как в ярме, в которое запрягали волов или быков. Эти ремни сильно пережимали грудино-головные мышцы лошади и трахею, что ограничивало её дыхание и снижало тяговое усилие.

Получалось так, что чем сильнее лошадь тянула, тем хуже ей становилось дышать. По этой причине волы были предпочтительнее лошадей для тяжелой работы, так как из-за различий в анатомическом строении с лошадью они не имели такой проблемы. Поэтому, в отличие от лошадей, их можно было запрягать с помощи примитивного ярма, повторяющего по форме ошейник лошади.

Вот изображение такого запряжённого быка на барельефе Среднего Царства:

А вот подробная реконструкция того, как выглядела такая упряжь:

Однако, по очевидным причинам, волы совершенно не подходили для военных действий. Они были медлительны, неуклюжи и пугливы. Поэтому, собственно говоря, Среднее Царство оказалось совершенно неготовым к вторжению гиксосов, использовавших колесницы и пало под их натиском, завершившись более чем 100 летним периодом владычества гиксосов.

Стоит отметить, что использование боевых колесниц никак не отразилось на прогрессе в земледелии. Следующее революционное изменение в лошадиной упряжи — изобретение нагрудного ремня или «подперсья» последовало только во времена Сражающихся Царств в Китае (481–221 до н. э.). К VII веку он стал известен по всей Центральной Азии, а оттуда лишь в VIII веке попал в Европу. То есть, по факту, к моменту крушения эпохи Бронзы лошади почти монопольно использовались в военном деле, а волы и быки — в земледелии.

Волы при этом были по-прежнему медлительны и неторопливы и вопрос освоения «северных территорий», требовавший быстрой весенней вспашки поля с помощью лошадей, и окончательно решённый лишь с изобретением современного лошадиного хомута (и опять — спасибо китайцам), всё ещё отстоял от рассматриваемого периода времени, как минимум, на 2000 лет.

Ни о какой полноценной коннице речь тогда тоже не шла. Вот изображение ассирийского конного всадника того времени:

Эти выглядящие шатко держащимися в седле воины — лучники, и, хотя они вооружены также мечами и щитами, не существует изображений, на которых было бы видно применение этого вооружения в бою, верхом на лошади. На самом же деле эти неловкие конники использовали лошадей только для передвижения, а в бою их сопровождали помощники, которые вели коней и держали их, когда лучники метали стрелы.

То обстоятельство, что эти первые кавалерийские кони изображены в точно такой же упряжи, что и кони для колесниц, вплоть до украшенного орнаментом (и совершенно бесполезного для кавалериста) рассмотренного раннее ошейника, позволяет предположить, что в случае, когда местность была непригодна для использования колесниц, колесничные кони выпрягались, и на них верхом передвигались лучники вместе со своими колесничими и щитоносцами.

Такая проблема, с пересечённой и неудобной для колесниц местностью, случилась у египтян и хеттов под Кадешем, во время последней «битвы по правилам» позднего Бронзового века. Вот описание тех событий:

«Царь хеттов Муваталли, видя, как на противоположном берегу реки гибнут его воины, бросил в бой пятьсот колесниц и четыре тысячи пехотинцев. Но Рамзес лично возглавил атаку. Завязался бой, в котором важную роль играли колесницы.

Так как местность была не слишком ровная, преимущество имели более лёгкие египетские колесницы, к тому же воины, стоящие на них, были вооружены луками, что позволяло поражать врага издалека и избегать лишних передвижений на неровной местности, на которой колесницы могли сломаться.

Лишь немногие хеттские колесницы доехали до отрядов египтян, большинство или сломались, или повернули обратно, или все их экипажи были перестреляны египетскими лучниками. Вскоре на равнине закипел бой уже пеших воинов. Хотя у хеттов были лишь лёгкие пехотинцы и немного оставшихся колесниц, они смогли биться на равных с войском Рамзеса, имевшем в своём составе колесницы, копьеносцев и лёгких пехотинцев. Но хеттское войско было многочисленнее, организованнее и сплочённее, к тому же хетты отличались храбростью и вооружение у них было лучше.

Рамзес отвёл колесницы в тыл, причём стрелки на колесницах расстреливали любого египтянина, смевшего бежать с поля боя. К вечеру обе армии с огромными потерями отступили.»

Более поздние рельефы демонстрируют значительный прогресс в искусстве верховой езды. Теперь используется примитивное седло или подкладка, сам же всадник, уже не босоногий, находится в более естественной и, главное, более устойчивой позе. Лучник теперь передвигается без сопровождения щитоносцев, он настолько уверен в своем искусстве езды, что даже беззаботно бросает уздечку на холку коня, когда целится из лука. К этому времени на изображениях появляются и копьеносцы в защитном снаряжении, некоторые из них имеют на перевязи за спиной короткий лук и колчан. Как лучники, так и копьеносцы вооружены также короткими мечами. Кроме того, следует признать, что такие «опыты с лошадьми» проводили лишь ассирийцы — египтяне и хетты, несмотря на все неудобства, тогда предпочитали всё же пользоваться неудобными, но привычными колесницами.

Однако, до изобретения полноценных стремян кавалерия всё равно оставалась эрзац-войсками и мобильность лошади служила лишь для создания подвижной платформы для лучника. И двигаться, и стрелять одновременно без толкового седла и стремян было практически нереально.

Ведь без стремян, даже в римские времена, кавалерия оставалась лишь вспомогательным видом войск. Более подробно я уже как-то писал об этой проблеме, но вот, если что, гораздо более продвинутый, но всё равно — очень примитивный по современным меркам, римский вариант лошадиной упряжи:

Короче, резюмируя очерк по сухопутным армиям того времени — они были, в целом, плохо вооружены, медлительны и неповоротливы. Пехота, в массе своей, была плохо защищена, а кавалерия ещё не приобрела должной силы для того, чтобы обеспечить решительное преимущество всадника на поле боя.

Кроме того, громадную проблему представляла из себя осада укреплённых крепостей или городов. Осадные орудия, которые были также придуманы ассирийцами, появились тоже уже позже рассматриваемых событий. Вот первое изображение тарана на ассирийском барельефе IX века до нашей эры:

Напомню, от рассматриваемых нами событий этот механизм отстоит, как минимум, на 300 лет вперёд по временной шкале.

Сейчас же любой «уездный царёк», организовавший подведомственных ему рабов и крестьян на строительство простейших стен вокруг подвластного ему города, обрекал даже мощную и организованную армию соседней Мировой Империи на долгую и нудную осаду его цитадели.

Если же укреплённая цитадель ещё и была расположена на острове или на побережье, то осада без морской блокады вообще превращалась в безнадёжное занятие — поскольку всегда находились варианты беспроблемного пополнения запасов оружия, продовольствия и воды.

Поэтому, к началу ХIII века до н. э. на побережье Малой Азии и на островах Эгейского моря, по сути дела, сложилась уникальная ситуация.

Во многих местах этой «серой зоны» Восточного Средиземноморья между Аххиявой и Хеттской Империей возникают мелкие государства и независимые города, зачастую со смешанным населением, номинально — под ахейским или под хеттским главенством, но проводящие на свой страх и риск достаточно независимую экономическую и государственную политику. Впрочем, у большинства приморских политических образований был один весьма существенный недостаток: они не располагали надежной экономической базой, а дававшая им средства к существованию посредническая торговая деятельность могла быть нарушена любой переменой политического или экономического характера, стихийным или климатическим бедствием.

А поскольку здесь не существовало также более реальной политической силы, которая была бы в состоянии поддерживать порядок на море, то в Восточном Средиземноморье стал процветать в крупном масштабе морской разбой, о чем рассказывает и Гомер в своем только отчасти вымышленном повествовании о том, как «Одиссей с дружиной отважных добытчиков поплыл во отдаленный Египет» («Одиссея», XVII.425–426). От такого рода предприятий до разбойничьих нападений на земли других государств, даже намного более сплоченных и могущественных, оставался всего один лишь шаг.

Надо сказать, что вооружение тогдашних жителей побережья Малой Азии и островов Эгейского моря было более качественным, нежели у основной массы египетской пехоты.

Вот реальный микенский бронзовый доспех того времени:

Как видите, с египетским пехотинцем такую «консервную банку» и сравнивать-то нечего, если бы не 5 миллионов населения Египта — шансов на победу у таких вот египтян совершенно бы и не было:

Это изображение военной экспедиции царицы Хатшепсут в страну Пунт.

Конечно, для жителей страны Пунт (скорее всего — это территория современного Сомали) появление организованной и обученной египетской пехоты было немалым сюрпризом. Для эгейских же и малоазийских «джентельменов удачи» египетская пехота представляла определённую опасность лишь своей многочисленностью. Если успевала организованно подойти на место разборок с тогдашними «корсарами южных морей».

Надо сказать, что часто к концу XIII века приурачивают появление у северных народов, в первую очередь — ахейских греков, ещё одного «страшного оружия» — длинного дорийского железного меча, называемого ещё Naue II, который значительно превосходил по длине и прочности египетское и хеттское холодное оружие. Вот этот красавец:

Надо сказать, что наибольшееколичество этих красавцев всё же найдено в Северной Италии и бывшей Югославии, где они, судя по всему, и были изобретены — 100 и 130 штук, соответственно. На всей территории Греции, Малой Азии и Кипра обнаружено лишь 38 мечей такого типа, по сравнению с сотнями штук медных и бронзовых мечей — достаточно немного. Кроме того, все находки датированы датами 1200 г. до н. э. и позже — то есть, приурочены уже к третьей, самой сильной волне «народов моря».

В общем, хорошее оружие у малоазийских и эгейских корсаров всегда было и они были вполне в курсе всех «военных инноваций» того времени.

Поэтому, в силу своей наёмническо-пиратской структуры, как я уже писал, вся эта эгейско-малоазийская вольница активно использовалась как хеттами, так и египтянами в противостоянии друг с другом. Так, в битве при Кадеше, племя шерденов сражалось на стороне египтян, в то время как племя лукка и племя дарданов — на стороне хеттов. Дарданы (DRDN) тоже, кстати, неплохо укладываются в тогдашний малоазийский муравейник — судя по всему, название пролива Дарданеллы произошло именно от названия этого племени.

Аналогичная ситуация складывается и при анализе хеттского дипломатического архива из Хаттусы — «серая зона» греческих островов и малоазийского побережья, перманентно зажатая между Империей хеттов и Микенской Аххиявой постоянно присягала то одному, то другому правителю.

Уже к концу царствования Рамзеса II Великого наёмники из Греции и Малой Азии служат повсюду. Многие военные полки проходят военную реформу: вместо египтян полки комплектуются иностранцами — ливийцами, нубийцами, шерденами и другими жителями Средиземноморья. Так, отнюдь не по своей воле первые европейцы — шердены — попадают в Нубию. В свою очередь нубийских стрелков посылают служить на север — в Нижний Египет, в Сирию, в Южную Палестину и в города Верхнего Египта.

Аналогичную практику проводит и Хеттская Империя. Наёмники попадают во многие гарнизоны. Так, статуэтка, поразительно похожая на воина шерденов (в рогатом шлеме) обнаружена на Кипре, входившем в зону хеттского влияния:

Те самые, рогатые шлемы. Потом, через 400 лет, этих ребят найдут и в Сардинии, которая и получит своё имя по названию племени шерденов.

А вообще, количество параллелизмов в тогдашних находках поражает — по сути дела, к концу позднего Бронзового века всё Восточное Средиземноморье представляло из себя один большой проходной двор — в мире царила глобализация, пусть и несравнимых с современными масштабов, но глобализация зримая и оставившая массу следов, по которым сейчас практически со 100 % достоверностью можно установить, кто и куда попадал в ходе последнего бурного века поздней бронзы.

Обеспечивалось это ещё одним превосходным изобретением века бронзы — кораблём.

Надо сказать, что тогдашний флот был начинанием не менее масштабным, нежели флот сегодняшний. Древний Египет, Хеттская Империя и Ассирия, несмотря на статус «Великих держав» относились к флоту весьма прохладно, предпочитая, опять-таки, использовать умения и ресурсы Греции, Малой Азии, Кипра и Финикии.

В случае Египта и Ассирии это, пожалуй, объяснялось ещё и проблемами с ресурсами (в первую очередь — с качественной древесиной). Кроме того, надо сказать, что ни Ассирия, ни хетты не имели толкового выхода к морю, пока не стали Империями, ну а потом им уже легче было использовать готовое — корабли финикийцев, греков и малоазийцев, нежели развивать своё.

Количеств изображений греческих и малоазийских кораблей позднего Бронзового века вполне достаточно, чтобы по их совокупности восстановить весь облик этих «линкоров эпохи бронзы». Не меньше есть и сведений о египетских кораблях. Надо сказать, что объективной вершины корабельное дело в Египте достигло при царевне Хатшепсут^[9], которая уже упоминалась в связи с её экспедицией в Пунт. Вообще, я должен сказать, правление Хатшепсут — это в чём-то, пожалуй истинная вершина могущества Египта.

За двадцатилетние время её правления в Египте было построено материальных ценностей даже больше, чем за 65 лет правления её далёкого потомка — Рамзеса II Великого, который тоже достаточно много строил в «золотой век» поздней Бронзы. Кроме того, Рамзес ещё и отличился тем, что нанёс своё имя и на многие монументы своих предшественников (что, впрочем, всплыло в наше время). В общем, если сравнивать «фараона-строителя» Хатшепсут и Рамзеса II, то сравнение явно будет не в пользу последнего.

В результате общего упадка египетского кораблестроения к моменту Катастрофы Египет и «наороды моря» подошли в очень разных «весовых категориях».

Народы моря имели достаточно мореходные морские суда, построенные из качественной древесины, с опытными экипажами, с малочисленным, но хорошо обученным и прекрасно защищённым и вооружённым «морским десантом»:

А египтяне имели многочисленный «москитный» речной флот из эрзац-материалов вроде папируса, поддержаный большим количеством легковооружённой и слабообученной пехоты:

Корабли народов моря были вооружены только парусом, а египетские, в силу их изначально речного назначения, ещё были снабжены и вёслами (веслами были также снабжены и корабли народов моря).

Были у египтян и унаследованные от гиксосов колесницы. Но использовать их можно было только вместе с неповоротливой пехотой, в неторопливой «игре по правилам» тогдашних империй. Крепости были пока неприступны. Сухопутные базы морских пиратов и острова — тоже.

Суша была многочисленна, но медлительна, в Море же людей было гораздо меньше, но они были мобильны, злы и голодны.

Ultima Ratio Regnum. Всегда стоит о нём помнить.

Часть 6. Батька Махно смотрит в окно — а Рамзес в гробу давно

Честно говоря: давно хотелось закончить цикл о катастрофе бронзового века. С одной стороны — вроде как и материал был весь в наличии, и канва рассказа была, в общем-то, очерчена, да и внимательные и любопытные читатели уже и сами поняли, откуда прилетели к цивилизациям бронзы «неправильные пчёлы», которые принесли в их уютный и устроенный мир горький мёд Тёмных Веков бронзового века. В общем, собрал я всё под один тег «Катастрофа бронзы», да и решил дать последний салют по поводу этого сюжета. Ну а чтобы мораль сей истории была для нас ясна и понятна — я дам ещё раз эскизно канву тех исторических событий. Ну и попутно я увяжу Катастрофу бронзы с новыми аккордами «Арабской весны», которая и дала мне вдохновение на написание этого цикла. Ведь Катастрофа бронзы — это и про нас с вами тоже. Люди не настолько сильно поменялись за 3000 лет.

Тогда Египет, сейчас Египет. Тогда голод, сейчас голод. Тогда пик, сейчас пик. Ну а иллюстрациями к миру бронзы и современному миру у нас будут картины американского пейзажиста XIX века Томаса Коула, которые он объединил в свой цикл «Путь Империи».

Итак, мир бронзы. Начало

Путь Империи. Дикари.

Мир бронзы отнюдь не сразу стал тем устроенным местом, который знаком нам по мегалитическим памятникам Древнего Египта и Микенской Греции. Устроенный мир, в котором легко жить и который на голову превосходит по степени организованности всю окружающего его «серую зону», возник в результате напряжённого труда десятков поколений средиземноморских народов, которые использовали Богом данный им шанс. Шанс, выраженный в мягком субтропическом климате, отсутствии опасных тропических болезней, наличии лесов и пресных полноводных рек, доступности растительных культур и домашних животных. И главное — они полностью реализовали потенциал кооперации между различными культурами, потенциал, который дало им спокойное и тёплое, закрытое со всех сторон, Средиземное море.

Торговые маршруты бронзового века

Средиземное море, это природное «суперозеро», позволило организовать дешёвую и быструю доставку товаров, сырья и людей по морю. Усилия по организации морского транспорта сторицей возвращались потом в виде массовой перевозки грузов, невозможной просто физически по древним дорогам. Если финикийский корабль мог, согласно реконструкции, взять на борт около 20 тонн груза, то для перевозки тех же 20 тонн груза с помощью верблюжьего каравана надо было организовать минимум 50 верблюдов (хороший вьючный верблюд может нести около 400 кг груза). В реальности же, за счёт охраны и сопровождения караваны в античности часто вырастали до размера в 100–200 вьючных животных, которые несли на своих горбах погонщиков, охранников, еду, оружие и воду. Ведь желающие «пограбить корованы» были весьма распространены и в эпоху классической бронзы. Набигают ведь злодеи и эльфы в пути!

Финикийский торговый корабль (XV век до н.э.)

Если же кому-то интересны детали финикийского морского бизнеса — вот самая полная находка финикийского корабля, который был обнаружен в 1984 году возле побережья Турции.

Это современная турецкая точная реплика Кашского корабля. Максимум достоверных деталей соблюдён.

Радиоуглеродное датирование Кашского (или Улу-Бурунского) корабля, как его назвали позднее, показало, что сам корабль был построен около 1400 года до нашей эры, за двести лет до Катастрофы бронзы. По находкам желудей, миндаля, фиников, оливок и семечек граната, которые были на корабле, была установлена и дата его кораблекрушения (ну ведь явно и оливки, и финики были свежие, а не с «консервантами и красителями», как сейчас). По его результатам корабль затонул около 1316–1305 года до нашей эры. Такая датировка хорошо подтверждается найденной на борту корабля керамикой, которая находилась археологами в слоях, имеющих хронологическую привязку к солнечному затмению 1312 года до нашей эры.

Таким образом, как видите, весьма средний «случайный» корабль прослужил финикийцам без малого 80 лет, пока не нашёл себе долгий приют возле скал мыса Улу-Бурун. Верблюд же живёт максимум 40 лет, а в караване может ходить и того меньше — лет до 25–30. Дальше у него, как и у всех животных наступает старость и немощь. Поэтому тут мы, как и всегда на Пути Империи, наблюдаем в средиземноморской жизни тех лет нашу любимую положительную обратную связь. Именно положительная обратная связь стартует обычно первый, самый интересный, самый бурный и самый лакомый кусок нашей любимой S-кривой — участок повышенной отдачи.

Империя входит в период роста

Путь Империи. Пастухи.

Так случилось и в период ранней бронзы. Масса положительных обратных связей — находки богатых месторождений меди и олова, овладение процессом получения качественной бронзы, доступность широколиственных лесов на островах Средиземноморья, в Греции и даже в Северной Африке, не истощённое плодородие земель Турции, Греции и Египта — всё это несло цивилизации бронзы всё выше и выше. Ну а средиземноморская торговля, которую бережно поддерживали финикийцы и ахейские греки, позволяла легко утилизировать все излишки продукции и добиться первого в истории цивилизации широкого разделения труда. Того процесса, который мы гораздо позже назовём глобализацией.

Конечно, я совершенно далёк от восприятия мира бронзы, как некоего аналога «пастушеской пасторали», в которой молодые пастушки любят красивых белокурых пастушек. Любой финикийский торговец был одновременно и пиратом. Вместе с товарами, которые вёз его корабль, в трюме всегда были спрятаны и меч, и меткий лук, который позволял обобрать зазевавшегося пастуха на побережье. Об этом свидетельствуют и находки предметов с Кашского корабля. Кроме основного груза: 354 слитков меди общей массой 10 тонн, 40 слитков олова общей массой около 1 тонны и 175 слитков стекла Кашский корабль вёз и мечи. Просто так, набигают ведь эльфы всякие!

Каждый слиток меди и олова весил больше 25 килограмм – именно такова была масса древней меры веса – таланта.

Итак, экспонента несёт нас всё выше и выше, а положительная обратная связь кажется вечной и неисчерпаемой. Больше еды — больше людей, больше людей — больше рабочих рук и голодных ртов, больше рук — больше товаров, больше товаров — больше кораблей, больше кораблей — больше денег, чёрт побери!

Но вечность никогда не длится вечно. Вечность и стабильность — это лишь удобная личина для хаоса и Второго начала термодинамики, которое всегда стоит рядом, за ближайшей закрытой дверью. Вечность Империи всегда вопрос её движения вперёд. Велосипед устойчив ровно до того момента, пока вы крутите педали, а самолёт летит, пока ревут его турбины. Если же турбины захлебнулись и начали фыркать и изрыгать пламя — вы уже не летите, вы падаете. Хотя фюзеляж вашего небесного лайнера по прежнему цел и безупречен, а стюардессы по прежнему улыбаются и говорят: «Сохраняйте спокойствие!»

И вот тут на горизонте событий, в момент этого зловещего перегиба мировой линии и возникают у нас на горизонте событий они — страшные и безжалостные агенты хаоса. Это часто отнюдь не «немытые варвары», а именно что плоть от плоти и кровь от крови «серединного мира». Люди, которые и до сих пор легко совмещали торговлю и пиратство. Ну или — бывшие крестьяне, которые перебивались случайными заработками на сезонных сельхозработах, в малярной мастерской, в купеческой лавке или на чугунолитейном заводе, как будет немного позже и ближе к нашим дням.

Представьте себя на месте простого обывателя Российской Империи в 1904 году. Кто бы мог себе представить такого вот «хероя» уже через каких-то 15 лет в своих самых страшных кошмарах?

Вот он, в шутовском «стрелецком» кафтане, метр с кепкой ростом, в неудобной белой меховой горлатной шапке, но не менее страшный в своём разрушительном танго по южнорусским степям, городам и сёлам. Думаете, невозможно себе сейчас представить такой сюжет? Да, ладно вам, все демоны живут рядом с нами, прямо на соседней улице. И даже не подозревают иногда, что их ждёт через жалкие два десятка лет.

Ведь налёт цивилизованности на нас безумно тонок, а возможность сохранить его в трудное время — тяжёлое и постоянное испытание. Много ли в обществе героев и альтруистов? Причём, именно в таком редком сочетании? Чтобы и быстро, решительно, «набигая» на злого и опасного врага, а не на мирные «корованы», которые уныло бредут, нагруженные золотом и редкими товарами? Нет, редко. Очень редко.

Почему главный памятник на Красной площади стоит гражданину Минину и князю Пожарскому? Да потому что такие люди и в самом деле уникальны. Во времена, когда рушится всё и вся, именно они жёстко и решительно должны брать всю полноту ответственности в свои руки и отвечать за себя, за близких, за свой город и, чёрт с ним, за проклятый «корован» или финикийское судно, которые должны всё-таки привести очередную партию олова и меди на наш бронзовоплавильный завод!

«Захотим помочь Московскому государству, — сказал Минин, призывая нижегородцев жертвовать деньги на ополчение, — так не жалеть нам имения своего, не жалеть ничего, — дворы продавать, жен и детей закладывать»

Можно сто раз ненавидеть Московское государство, православную веру или лично Верховного Главнокомандующего, но не понимать, что это и есть та хрупкая грань, которая отделяет страну или общество от анархии и беспредела — преступно и смертоубийственно. И не играет роли, каково имя этого Главнокомандуещего — Владимир Путин или Николай Романов. Потом, в отсутствии власти и порядка останется только надеяться на гражданина Минина и вовремя заложить жену, детей и продать дом. Иначе — отберут силой.

В момент Катастрофы поздней бронзы в тогдашнем Средиземноморье не нашлось ни гражданина Минина, ни даже толкового князя. И случилось то, что потом происходило в истории не раз и не два.

Коллапс

Путь Империи. Разрушение.

Демоны вырвались на свободу. И разрушили всё, до чего смогли дотянуться. А дотянуться они могли почти до всего — благо цивилизация снабдила их мощным оружием и самыми современными средствами передвижения — быстроходными средиземноморскими кораблями. Империи того времени сами воспитали этих будущих агентов хаоса, пригрев их в своей придворной гвардии и в неспокойном, но столь перспективном на предмет «набигания на корованы» пограничье. Ну а обратить потом клинки на лакомые куски внутренних городов — было уже делом времени.

«Если играть за охрану дворца то надо слушаться командира, и защищать дворец от злого (имя я не придумал) и шпионов, партизанов эльфов, и ходит на набеги на когото из этих (эльфов, злого…).»

Да хрен там! Если ты работаешь в охране дворца — то ты будешь дворец и грабить!

Не верите? Ладно, Ливия, сегодняшние дни и слово — камраду giovanni1313. Он вам расскажет о современном прочтении сюжета батьки Махно и «набигания на корованы» со стороны теперешних «народов моря»

«Сейчас больше новостей из Египта — всем интересно, как там отдыхается нашим соотечественникам. Ну а я продолжу про Ливию. Тем более что события там развиваются по неблагоприятному сценарию. Вначале, конечно, о нефти. Крупнейшие нефтеотгрузочные терминалы на побережье страны — Рас-Лануф, Эс-Сидр, Зутина, Марса аль-Харига — прекратили экспорт нефти из-за забастовок. В совокупности указанные терминалы могут обеспечивать свыше 70 % ливийского экспорта нефти. Перспективы возобновления работы в ближайшее время остаются неясными. Вскоре после того, как объемы нефтехранилищ на терминалах были заполнены, компании были вынуждены сокращать добычу нефти. Объем добычи на начало недели оценивался величиной 500–550 тысяч баррелей в день, по сравнению с 1,5 миллиона баррелей в день в 1 квартале этого года. Сокращение произошло за счет экспортных объемов, которые сейчас оцениваются величиной лишь 300–340 тысяч баррелей в день.

В прессу до последнего времени весьма скупо просачивалась информация о том, почему нефтеэкспортную отрасль поразила такая „эпидемия“ забастовок, и чего же на самом деле хотят протестующие. Но отдельные фразы вызывают немалый интерес. Джон Хэмилтон (Libya Herald), со ссылкой на некоего ливийского полит. аналитика, сообщает:

„…протест связан не только с уровнем зарплат и рабочими местами, но также является способом для активистов продемонстрировать свой, независимый, контроль над производством энергосырья на востоке Ливии… Политические группы, стремящиеся к автономии Киренаики, имеют свой интерес в блокаде экспорта, чтобы продемонстрировать силу на переговорах по конституции страны“.

Нефтяной терминал Рас-Лануфа, Ливия.

Контроль за терминалами берут вооруженные люди, которых не так просто причислить к работающему там персоналу. Цитата оттуда же:

„остановки терминалов были произведены вооруженными группами, возможно, отвечающими за обеспечение безопасности предприятий“».

То есть как — «возможно»? Очень даже «отвечающими»! Эс-Сидр, Рас-Лануф и Марса аль-Харига были остановлены «Охраной нефтяных производств» («Petroleum Facilities Guard», PFG). А что представляет собой PFG? Это вооруженное формирование, созданное министерством обороны Ливии и непосредственно ему подчиняющееся. Цель существования этой организации — понятно, обеспечение безопасности нефтяных промыслов страны в нынешнее неспокойное время.

А еще PFG — это разношерстное сборище группировок с темным прошлым и весьма своеобразными представлениями об иерархии и дисциплине. Поэтому тот факт, что люди, которым поручено обеспечивать бесперебойную работу отрасли, вдруг решают эту отрасль прикрыть на месяц-другой, вас удивлять не должен. PFG, как теперь стало понятно, существует лишь в бюджетных планах — как получатель государственных денег на зарплату, технику, и, да, вооружение. Ну и еще… в виде странички в Facebook.

Дальше Facebook дело продвигается плохо. Группировки и формирования, существующие под «зонтиком» PFG, не особо прислушиваются к приказам Минобороны и действуют в собственных интересах. А интересы в стране, разоренной революцией и с ВВП, который на 80 % состоит из нефтегаза, естественным образом концентрируются вокруг добывающих и экспортных мощностей. Как водится, число желающих «обеспечивать безопасность» (читай — контролировать) несколько превышает количество «лакомых» нефтегазовых объектов. Поэтому бывает, что интересы группировок пересекаются — тогда дело решается стрельбой. Самый вопиющий случай произошел в конце июня. Одна из вооруженных групп, в обязанности которой входила охрана нефтедобывающих промыслов Шарара на юге страны, что-то не поделила с руководством PFG. Недолго думая, ребята собрались в Триполи и там попытались взять штурмом штаб-квартиру своей организации. В завязавшейся перестрелке были ранены шесть человек, в том числе трое случайных прохожих.

Центр Триполи. Наши дни.

Премьер-министр недавно попытался сменить главу PFG. 30 июля на эту должность был назначен Р. Альсабри. Проработать ему в новой должности удалось, видимо, всего неделю. 6 августа на упомянутой Facebook-страничке (официальной информации нет) появилось объявление о том, что у PFG теперь новый глава — Э. Абохамада. Возможно, перестановка связана с назначением нового министра обороны. И остается только гадать, как связана новая волна забастовок со сменой руководства «Охраны нефтяных производств».

Вчера премьер-министр, видимо, потеряв терпение, заявил наконец на весь мир, что целью забастовок является продажа нефти в обход «Государственной Нефтяной Корпорации». А означает это ни много ни мало угрозу выхода Киренаики из-под власти триполийского правительства. Зейдан был настроен решительно и объявил всем потенциальным покупателям восточно-ливийской нефти, что

«остановит любыми средствами»

танкер, который попытается зайти на погрузку в бастующие порты. Под «любыми средствами» премьер понимает армию, ВВС и военный флот. Так что все очень серьезно. Фактически объявлена частичная блокада «протестующих» портов, и продолжатся она будет либо до мирного разрешения ситуации, либо до физического захвата территорий терминала силами триполийского правительства. Последнее крайне маловероятно, первое, впрочем, тоже имеет нерадужные перспективы.

Принимаются попытки зайти и с другой стороны. Сообщается о «делегациях, отправленных правительством» на терминал Марса аль-Харига с «чемоданом» налички. Но пресловутый «осел, груженый золотом» не сработал, видимо, предложено было слишком мало. Порт по-прежнему не производит экспортных отгрузок. «Есть вещи, которые нельзя купить…», да. Впрочем, для этого терминала список проблем не заканчивается на неуступчивой «охране». Arabian Gulf Oil Company — оператор терминала и связанных с ним системой трубопроводов нефтяных месторождений — находится в управленческом кризисе. Руководство компании добивается большей автономии от Государственной Нефтяной Корпорации Ливии. А та, в свою очередь, пытается убрать директора Agoco аль-Магбри и поставить на его место кого-то полояльнее. На площадках Agoco, тем временем, творится вполне ожидаемый бардак, что с технической стороны, что с организационной. Как в России, в 1990-е годы. Фактически из всех месторождений компании, добыча на 14.08 велась только на площадке Мессала, в объеме 50 тысяч баррелей в день. Для сравнения, в 2010 компания добывала (на всех площадках) 400 тысяч баррелей в день.

Такой низкий уровень добычи порождает проблемы не только для иностранных потребителей ливийской нефти, но и для самой страны. Крупнейший ливийский НПЗ, находящийся в городе Рас-Лануф и способный покрыть все нынешние потребности страны в нефтепродуктах, имеет запасы сырья только на 5 дней работы. Завод, правда, сам в последнее время простаивал больше, чем работал — то по техническим причинам, то опять забастовки. Даже если предположить, что будет обеспечена дальнейшая бесперебойная работа НПЗ, текущие объемы добычи не смогут обеспечить производство топлива в необходимом количестве. Небольшой НПЗ под Тобруком тоже не работает, соответственно на востоке Ливии может встать проблема с недостатком ГСМ.

Помимо «охраны», проблемы нефтяным промыслам создают и малые народности — племена берберов и тубу. Кочевники осознали, внезапно, что «снимать сливки» с нефтяных компаний намного круче, чем пасти овец и доить верблюдиц. Так, именно конфликт с местными племенами тубу стал причиной остановки добычи на месторождении Эль Филь (Элефант). К счастью, по последним данным, добыча на площадке вновь запускается.

Продолжающиеся перебои с поставками нефти наносят огромный ущерб экономики страны. И ВВП, и практически вся экспортная выручка, и почти весь государственный бюджет — углеводороды. Несложно посчитать потери страны от продолжающихся неурядиц: порядка 100 миллионов долларов в день.

Тем временем, 6 августа в должность вступил новый министр обороны Ливии — Абдулла аль-Синни. И практически сразу взялся за дело. За несколько дней было мобилизовано более тысячи единиц техники, которая заняла позиции в Триполи и в его окрестностях. Собственно говоря, по какому поводу ажиотаж?

«Шаг сделан для того, чтобы защитить столицу от сил, желающих нарушить стабильность или планирующих силой навязать свою волю Конгрессу и правительству»,

пишет Libya Herald.

Мобилизованные вооруженные формирования представляют собой структуру «Ливийский щит». Командует этими «силами безопасности» Мухаммед Муса, в основном личный состав собран из окрестностей городов Мисрата, Хомс и Бени-Валид. По большому счету, это те же самые дядьки с «революционным прошлым», что и в случае с «Охраной нефтяных производств», только с более очевидным исламистским уклоном. Журналист NY Times так описывает одного из полевых командиров «Щита»:

«…он не скрывал своего тихого презрения к центральному правительству и регулярной армии как к пережиткам эры Каддафи… Несмотря на свою подчиненность начальнику штаба, г-н Бин Хамид явно не желал прощаться со своей вновь обретенной независимостью. Он критиковал недавние усилия ливийского спецназа занять контролируемую им территорию. А в мае 2013-го Бин Хамид вместе с союзными отрядами взяли парламент и несколько министерств в осаду, требуя, чтобы был принят закон, запрещающий занимать государственные посты чиновникам, работавшим при Каддафи. Затем они стали требовать отставки премьер-министра Али Зейдана».

Жители Триполи вряд ли воспринимают «Ливийский щит» в качестве защитников. Вряд ли кто-то из триполийцев не знает о трагических событиях в Бенгази, произошедших два месяца назад. Тогда демонстрация протеста перед штаб-квартирой формирования за считанные секунды превратилась в ожесточонную перестрелку. Погибло около 30 человек, семь десятков получили ранения. Поэтому, учитывая специфику этих «сил безопасности», неслучайно в заявлениях властей через каждое слово повторялось:

«передвижения выполняются по приказу минобороны», «операция не направлена против какого-то города», «в Триполи только те бригады, которые получили прямой приказ».

Короче, это не рейд боевиков, а запланированная операция правительства. Видимо, для ливийского обывателя разница не такая уж и большая.

Так что там насчет «сил зла»? Секретарь ливийского Высшего Революционного Совета Мухаммед Шабан рассказывает:

«Угроза государственного переворота была очень реальной».

Ему вторит неназванный источник из военных кругов:

«Мы узнали о планах разогнать Высший Революционный Совет».

Кто же именно посмел посягнуть на Революцию, и что планируется с этими гражданами делать, не уточняется. Это максимальный уровень конкретности, который доступен из официальных источников.

Можно рассматривать и вариант, что «угрозы переворота» на самом деле не существовало. Но тогда и другие поводы тоже не тянут на масштабную мобилизацию. Так, была атакована и разграблена военная база в 27 километрах от Триполи. Еще в начале августа были стычки между вооруженными группировками из городов Зинтан и Мисурата. Ничего экстраординарного, обычные суровые ливийские будни.

Тогда единственная цель упоминания «угрозы переворота» — оправдание «экстренности» выдвижения вооруженных формирований в Триполи. И понадобилась «экстренность» для того, чтобы решение было принято в обход Конгресса. Потому что Конгресс никогда бы не согласился на ввод «Ливийского щита» в столицу. И дело не только в том, что сознание ливийского народа деградировало до феодального уровня, и «нашествие» нескольких тысяч вооруженных людей из Мисураты было бы чревато провокациями вроде той, что случилось в Бенгази. Просто у многих влиятельных людей в Конгрессе существуют свои подконтрольные (более-менее) «силы безопасности», и вновь прибывшим подразделениям они совсем не рады. В таком случае шаг, предпринятый главой Конгресса Н.А. Сахмайном, министром обороны А. аль-Синни и начштаба Минобороны А. аль-Обайди, ставит эту группу в неявную конфронтацию с другими членами Конгресса.

Самый интересный момент состоит в том, что основная задача, стоящая перед аль-Синни и аль-Обайди, — создание регулярной, надежной и полностью контролируемой армии. Предыдущий министр получил отставку именно за то, что у него не было никаких успехов на этом поприще. Новому министру на создание армии выделено ни много ни мало — шесть месяцев. На этом фоне первые шаги министра в должности смотрятся весьма и весьма неоднозначно. «Ливийский щит» — организация, которая должна быть полностью расформирована в ходе создания регулярных вооруженных сил.

При мне такой херни не было. Верховный передаёт свой привет из далёкого уже 2011 года.

Надо отдать должное полковнику Мухаммеду Мусе — пока не поступало никаких сообщений о конфликтах из-за присутствия «Ливийского щита» в городе. Но это объясняется тем, что основной состав прибывших в Триполи подразделений из Мисраты — родного города Мусы. Дисциплина этих бригад пока вопросов не вызывает. Тем не менее, сложно сказать, во что выльется скрытый конфликт между Сахмайном и его влиятельными коллегами по Конгрессу. Новому министру обороны и начальнику штаба необходимо оперативно и решительно предпринимать меры по созданию армии. Тогда у Сахмайна появится серьезный аргумент в политической борьбе, а жители Триполи получат наконец хоть какие-то улучшения в безопасности. Пока же ситуация остается шаткой и есть вероятность очень неприятных провокаций.

Ну а теперь — снова перенесёмся в мир бронзы.

На фоне неурожаев, вызванных изменениями климата и сопровождавшихся инерционным ростом населения, нарастают проблемы с «силами безопасности» «охраной нефтяных терминалов» «народами моря». Дело в том, что «народы моря» были активными участниками тогдашнего международного обмена. Например, остров Лемнос — это один из экономических центров тогдашнего мира, нечто вроде Гонконга сегодня. И вот весь остров снимается, плывет воевать, а потом уваливает в северную Италию. Потому что на острове Лемнос тупо 40 лет жрать нечего. И осталась только Лемносская стела, по которой мы теперь можем установить, что на Лемносе жили когда-то предки этрусского народа:

Лемносская стела.

То есть — на крохотном островке Лемнос (в мерках континентальной Греции и полуострова Малой Азии) был собственный народец, с собственным языком и с развитой культурой, которая обеспечивала как минимум прослойку людей, которая могла прочитать текст на стеле. А вот мы сейчас расшифровать этот текст до сих пор не можем — так как стела это единственное, что дошло от нас от лемносцев до мометна Катастрофы. Больше они нам ничего в качестве письменных источников не оставили.

Далее, в Пилосе осада дворца началась внезапно, даже несмотря на все подготовки. Войско отсутствовало. Помните, мой комментарий о ситуации «Если играть за охрану дворца то надо слушаться командира!»? А командир ведь у нас может быть и не Минин, а самый натуральный Махно.

В Пилосе прямо из печи вытащили свежеобожженную табличку в которой говорилось о безнадежном положении, уходе населения дворца в последнее укрепление, приказывалось принести в жертву олимпийским богам помимо обычных животных подношений ещё и юношу с девушкой. Табличку только кинули в печь — и спустя 2–3 часа дворец был взят, а ее так и не вынули. А вот Тиринф даже не пытались захватить, и даже спустя 200 лет после взятия Пилоса он ещё оставался одним из последних центров Микенской культуры, куда стекалось оставшееся в живых микенское население. Но потом, без поддержки остальных полисов и живительной силы кооперации людей, увял и он.

Были взяты и сами Микены, с практически неприступными укреплениями. И не варварами-дорийцами, ибо захоронения этого периода и немного искусства, дошедшего до нас, снова указывают на выходцев из греческих островов — Киклад и из Малой Азии — то есть, опять таки, на «народы моря». На соль и кровь тогдашней морской экономики. На торговцев и пиратов бронзового века.

Где были в это же время войска Пилоса и Микен? Почему арсеналы остались полными перед их взятием (согласно Пилосской табличке арсеналы ломились от оружия)? Да там и находились войска — на осаде неприступных крепостей морских пиратов. Напомню вам, осадных орудий тогда ещё не изобрели — осада любой, мало-мальски укреплённой крепости с решительно настроенным гарнизоном превращалась тогда в многомесячный квест.

А вот другой центр тогдашней глобальной торговли — сирийский город Угарит был взят за 4 часа. Как? Вы посмеетесь. Сын царя Угарита был царем одного из городов на Кипре. В это время его осадила орда из 270 кораблей шерденов. Тех самых шерденов, которых приютил у себя в придворной гвардии ещё Рамзес II.

И поэтому флот Угарита находился в экспедиции. Корабль с Кипра прорвал морскую осаду и привез письмо (сохранившееся) в котором сын правителя Угарита просит отца просили о помощи. Угарит отправил последнее что у него было — 240 кораблей — в помощь имевшимся 70 кораблям, уже направленным на Кипр. В гавани Угарита осталось всего 40 кораблей. При этом в том же архиве указывается, что другой из «народов моря» — тирсены, напали силой около 80 кораблей на поселки в 200 километрах севернее Угарита. Письмо об этом грабеже шло до Угарита всего 3 дня, что тоже показывает хорошую связность тогдашнего мира.

Угарит сегодня. Опустошение.

Письмо на Крит гласило:

«Несмотря на 80 кораблей тирсенов в 200 километрах севернее нас и грабеж нашего побережья, мы направляем тебе, сын, весь доступный нам флот из 240 кораблей, оставляя только охрану гавани. Верни наш флот как можно скорее».

Опять таки письмо нашли прямо в обжиговой печи, разрушенной при разграблении города. Письмо датировалось всего лишь 2 днями позднее письма о грабеже побережья тирсенами. Его не успели даже обжечь в печи. И 240 кораблей не успели прийти обратно с Кипра вместе с посланной на них армией.

Вот так и включается, подспудно, день за днём, отрицательная обратная связь кризиса, этот демон участка падающей отдачи S-кривой. Если положительная связь разгоняет цивилизацию, то отрицательная обратная связь всячески тормозит её, не давая сил и ресурсов на прорывные проеты, а лишь заставляя день за днём бороться с самим собой.

Представить эту ситуацию сейчас уже легко — это достоверный факт, отраженный в египетских и хеттских архивах, которые в большом количестве обнаружены на стадии ещё «безупречных империй» хеттов и египтян. Начиналось все смертью самых слабых и немощных и легким голодом, потом он постепенно усиливался, потом во все стороны из бедствующих регионов повалили мигранты. Зона голода охватила всю империю хеттов. Египет и Вавилон начали поставлять туда зерно в рамках помощи — это все описано подробно и документально. Учтены даже количества поставляемого. Естественно элита и богатые питались хорошо. Зажиточные граждане уже ели средне. Но в итоге голод добрался до верхних слоев населения, причастных к власти, это стало на них сказываться, пусть и не впрямую. Дальше только остается ждать принятия решения элитой

«пора набигать на корованы, нехрен сидеть в охране дворца».

Это и позже повторялось — варварские переселения в эпоху республиканского и позднего Рима. Но это не немытые варвары, это наёмники на службе Империи, та самая «придворная гвардия Рамзеса II». Которая не будет «продавать дома и закладывать жён и детей». Они — наёмники, дом их казарма, а жена у них — девка из соседнего кабака.

Но особенность событий эпохи Катастрофы поздней бронзы ещё в том, что свалили от голодухи отнюдь не слабые племена с доисторическими технологиями, а самая соль экономики. Хетты бежали на Кавказ. Вся Малая Азия, все эти мегапрофессионалы морского дела, которые вполне могли вести в шторм 80 летнее деревянное судно (!) расселилась по Сицилии, Арголиде и Италии, и даже забрались на Сардинию. Рухнули Вавилон и Микены, причем Микенское население полностью исчезло, сохранившись только в бывших колониях Микен в Малой Азии. Все потомки эль-обейдской культуры — минойцы и кикладцы — разбрелись по свету. Египет навсегда закрылся внутри своей «Великой египетской реки», а Греция потеряла письменность на 400 лет.

Масштаб той катастрофы вообще трудно сейчас представить. Например аналогия: Китай в 2020 году снова распался на «воюющие царства» как во времена восстания тайпинов, Москва была взята воинствующими узбеками и венграми штурмом, причем внезапно, армия занималась хрен знает чем, все население европейской части России вырезали, остались анклавы в Мурманске и во Владивостоке, а остальные города тупо разграбили, французы с немцами снялись с насиженных мест и разбежались по Уралам и Кавказам вкупе с Африкой. Британцы переселились в Папуа-Гвинею и основали королевство «новая Этрурия», перед этим всем населением с женами и детьми нанявшись к последнему Генсеку КПК в гвардию, Европа обезлюдела от голода и превратилась в пустыню, США распались на штаты, а сами белые американцы свалили на Аляску и с трудом расселились там, попутно перейдя к выращиванию оленей и забою нерпы. Территория Штатов разграблена неграми и мексиканцами, осталась лишь пара маленьких анклавов белого населения в осаде непонятно откуда понаехавших. Ну и попутно основные американские города из миллиоников типа Чикаго или Нью-Йорка превратились в захолустье с жалкими 100000 жителей.

Торговля рухнула, технологии утеряны, ядерное оружие стало неоперабельным. Не осталось не то чтобы специалистов по его сборке или конструированию — никто даже не знает как с ним обращаться и куда вообще тут надо пальцем тыкать. Это же «набигать на корованы» просто, а сделать ядерный боезаряд с восемью классами церковно-приходской школы ну никак не получится. Образование ведь соответственно тоже исчезло, только избранные умеют умножать и делить. Остальные считают в пределах десяти.

Можешь это представить? А это тогда случилось! Тотальное опустошение всего и вся. Выполненное руками самой цивилизации бронзы.

Путь Империи. Опустошение.

Вот так всё и было. А как будет дальше — зависит уже только от нас. Найдём мы своего Минина и Пожарского в этот трудный час — прорвёмся. Даже если надо будет продавать дома и закладывать жён и детей. А не сможем объединиться — так наши «силами безопасности» «народы моря» нас и сожрут. Захотим помочь Московскому государству из своего уездного Нижнего Новгорода — поможем. Ведь другого государства у нас не было, нет и вряд ли будет. А кто в нём Верховный — уже вопрос исторического момента. Главное, чтобы он был. Ведь демоны хаоса всегда рядом — за соседней, неплотно прикрытой дверью.

Часть 7. Мы отменяем Апокалипсис

В прошлой, финальной части рассказа о Катастрофе Бронзового Века я постарался поставить последнюю, жирную точку в деле описания кризиса поздней бронзы. Однако, обратившись к иллюстративному материалу, который я давным-давно почерпнул в журнале уважаемого neznaika_nalune, я с ужасом увидел, что большинство ссылок в его записях уже нерабочие, а ряд иллюстраций давным-давно «протухли». Вот так и встречаешь демона Второго Начала стоящим за неплотно прикрытой дверью.

Поэтому — небольшая компилятивная зарисовка того, что бывает там, «за гранью» коллапса и распада. За моментом Апокалипсиса. Который всё-таки не жирная точка, а всего лишь слабое, но оптимистическое многоточие. Многоточие в длинном пути человека наверх, в этом постоянном споре и в сражении падшего ангела человеческого духа с поднимающейся с колен обезьяной.

Воины Апокалипсиса. Виктор Васнецов, 1887 год.

«Наиболее подробно материальные свидетельства катастрофы и возможные причины её описываются в книге Роберта Дрюза „Catastrophe: the End of the Bronze Age“

Конец восточно-средиземноморского Бронзового века, в XII столетии до нашей эры, был одним из самых ужасающих поворотных пунктов в истории. Для тех кто жил то время, оно стало бедствием. В долгосрочной перспективе, этот эпизод означал скорее начало чем конец, „раннее время“ которому народы Израиля, Греции и даже Рима, обязаны своим происхождением. Во многом это определение остаётся верным, потому что Железный век гораздо ближе к нам чем мир Бронзового века. Прогресс в металлургии — от бронзы к железу — был только одной из значительных инноваций. Более важными стали развитие и распространение алфавитной письменности, рост национализма, республиканских политических институтов, монотеизма и, в конечном итоге, рационализма. Эти и другие исторические инновации Железного века часто отмечаются и прославляются.

Но главной целью этой книги будет рассмотрение отрицательных последствий. Во многих местах древнее и развитое общество закончило существование около 1200 года до нашей эры. В Эгейском море „дворцовая цивилизация“, как мы называем Микенскую Грецию, исчезла. Хотя некоторые барды-сказители „Тёмных веков“ помнили её, она канула в неизвестность, пока археологи не стали производить раскопки. В Малой Азии потери были даже больше. Хеттская империя дала Анатолийскому плато уровень стабильности и процветания, которoго эта территория не увидит и в последующую тысячу лет. В Леванте, на территории современного Ливана, Израиля и Сирии, восстановление произошло гораздо быстрее: некоторые общественные институты бронзового века уцелели там с небольшими изменениями, но везде городская жизнь была резко отброшена назад. В Египте ХХ-я династия означала конец Нового Царства и почти конец достижений эпохи фараонов. Везде в восточном Средиземноморье XII век до нашей эры привёл за собой „тёмное время“, из которого Греция и Анатолия не вышли ещё в течении 400 лет. В целом, конец Бронзового века стал одной и глубочайших катастроф древней истории, даже большим бедствием, чем падение Римской Империи.

Конец трансформации институтов Бронзового века — очень обширная тема. С перспективы сегодняшнего дня исчезновение этих древних форм которое даёт периоду около 1200 года до нашей эры чрезвычайную важность. Но основная тема этой книги — физическое разрушение городов и дворцов. Кто-то может возразить, что само по себе это разрушение не подразумевает коллапса цивилизации. В конце концов разрушение Афин в 480 году до нашей эры расчистило место для великих монументов эпохи Перикла, а пожар уничтоживший Рим в 387 году до нашей эры предшествовал периоду беспрецедентной Римской экспансии. Но хотя разрушение городов около 1200 года до нашей эры не было достаточным условием коллапса цивилизации Бронзового века, это было необходимым условием. В течении 40 или 50 лет на рубеже XIII-го и XII-го веков почти все значительные города и дворцы в восточном Средиземноморье были уничтожены, и большинство из них так и не были заселены снова.

Перед рассмотрением этого разрушения полезно остановиться на времени в течении которого произошла Катастрофа. Сначала мы должны обратиться к египетской истории, поскольку только она позволяет составить связную документальную последовательность. Большинство специалистов согласятся, что существует по крайней мере одно документальное свидетельство Катастрофы — надпись которую фараон Рамзес III поместил на стену своего усыпального храма в Мединет Хабу. Это знаменитый текст, сопровождаемый рельефными изображениями, в котором Рамзес III празднует победу над „народами моря“ в 8-й год своего правления. Рамзес описывает, что перед нападением на Египет „народы моря“ уже успели разграбить землю хеттов, Алашию и Амор.

Даты правления Рамзеса III зависят от выбора даты восхождения на престол Рамзеса II, его великого предшественника, имя которого он принял. Большинство египтологов склоняются что Рамзес Великий правил с 1279 по 1212 год — большую часть периода относящегося к XIX династии… Это даёт время правления Рамзеса III с 1186 по 1155 год до нашей эры. В таком случае „вторжение 8-го года“ приходится на 1179 год. Это хорошо согласуется с недавно обнаруженными глиняными табличками в Эмаре, на Евфрате, который, согласно месопотамской хронологии, подвергся разрушительному нашествию в 1180 году.

Разрушение Тиринфа и Микен случилось, по-видимому, незадолго до начала правления Рамзеса III. Некоторые города в Эгейском бассейне были разрушены за несколько десятилетий до этого, ещё при Рамзесе Великом.

В целом, Катастрофа началась в последней четверти XIII-го века, набрала силу около 1190 года и достигла максимума примерно в 1180 году. К 1175 году худшее было уже позади, хотя ужасные вещи продолжались ещё и весь XII-й век.

Дрюз сводит причины катастрофы к изменениям в военной технологии и тактике — от больших армий с тяжёлой кавалерией колесниц к лёгкой мобильной пехоте. Но это слишком узких подход. Конец бронзового века был именно „системным коллапсом“. Нашествие завоевателей (или природные катаклизмы) не было главной причиной его, хотя завоеватели тоже присутствовали, воспользовавшись слабостью и хаосом — пришедшие с севера дорийские племена, ливийцы атаковавшие и в конце концов захватившие Египет, а потом — и иудейские и другие семитские племена из горных районов Заиорданья и из северной Аравии.»

Со своей стороны, я изложил в предыдущих статьях (по крайней мере — постарался) целый комплекс проблем, который привёл к коллапсу эпохи бронзы. Это и тотальная вырубка лесов по всему Средиземноморью (Кипр был в начале века бронзы покрыт густейшим лесом, который повырубили до 1200 года до нашей эры на древесный уголь для медноплавильных печей), и внезапный разворот глобального потепления к конце века бронзы, и рост народонаселения всей тогдашней Ойкумены (египетское Новое царство переплюнуло по населению и Среднее, и даже Древнее царство), и исчерпание рудных залежей в Греции и в Малой Азии, и страшный голод, который терзал Хеттскую державу и Грецию на протяжении последних 40 лет эпохи поздней бронзы.

Сегодня леса на Кипре сохранились лишь в горах. В век бронзы Кипр был полностью покрыт лесом.

В общем, к концу века бронзы мир средиземноморской Ойкумены столкнулся с массой проблем — и почти все они были системными. То есть именно что медленные, нарастающие день за днём и оттого — вроде бы и незаметные. А когда эти проблемы стали уже невыносимыми — то вдруг оказалось, что сил и средств на их разумное решение у общества уже элементарно нет — всё легкодоступное уже прожрали и спустили в утиль за предыдущие, «тучные» годы.

В общем — я слабо верю в катастрофу, как в причину коллапса.

Катастрофа — это всегда мобилизующий фактор для социума. Землетрясение, извержение вулкана, потоп — а люди снова и снова селятся на тех же местах, раз за разом восстанавливая дома и даже дворцы. Катастрофу победить легко. Очень трудно победить собственную лень.

Мы сами это видели, уже в наше время. Разрушительное землетрясение и цунами обрушилось на Японию 11 марта 2011 года, а уже через три месяца количество завалов и разрушенных домов начало стремительно уменьшаться:

Люди выстояли, как выстояла и одинокая сосна, которая осталась единственной неповреждённой из целого леса деревьев, высаженных на приморской косе возле японского города Рикудзентаката. Вот она, немая свидетельница мощи и неистовства стихии:

К сожалению, вода, затопившая огромные территории, сделала невозможным выживание растений на впитавшей морскую соль прибрежной почве. Кроме того, цунами разрушило большую часть пляжа, в результате чего одинокая сосна оказалась всего в десятке метров от берега, что в свою очередь увеличило содержание солей и в грунтовых водах, питавших корневую систему дерева. Когда, несмотря на все предпринятые усилия, стало ясно, что спасти дерево не удастся, было принято решение сохранить его для потомков, превратив в монумент, являющийся точной копией самой сосны.

Есть такие монументы и у Катастрофы бронзы. Одним из самых удивительных свидетельств социального коллапса всей цивилизации в конце Бронзового века являются так называемые «пиковые поселения» на вершинах гор на Крите, просуществовавшие примерно с 1200 по 1000 год до нашей эры. Самым известным таким поселением является Карфи, расположенный на высоте более километра от уровня моря (дополнительную информацию о Карфи можно почерпнуть ещё здесь).

Поселение Карфи. Реконструкция.

Жить там, в удалённых и тяжелейших условиях могли только те, кому грозила непрекращающаяся страшная опасность — от постоянных пиратских набегов на прибрежные районы.

Один из посетивших Карфи, так описывает свои впечатления: Но ландшафт Карфи очень труднодоступен. Дорога на вершину крутая и каменистая, и когда мы добрались наверх, облака периодически застилали окрестности, не давая ничего разглядеть. Вершина очень ветренная и холодная, даже летом. И всё же критяне в 1200 до н. э. пришли сюда. Почему? Они искали здесь безопасность. Они хотели жить, и знали что низинные районы не защищены. С вершины обитатели Карфи могли видеть во все стороны и пока враги могли добраться до их поселения, они успевали уйти. Как и у дворцов, у поселения Карфи не было укреплённых стен; жители рассчитывали на труднодоступность своих мест.

Но безопасности недостаточно для выживания. Критяне должны были выжимать какое-то пропитание из каменистой, сухой земли. По счастью, неподалёку есть родники. Но пища — другое дело. Долина внизу хорошо видна, но обработка земли там противоречила безопасности. Для пропитания поселенцы занимались охотой, пасли коз и овец, культивировали оливки и небольшие сады. Это было примитивное натуральное хозяйство, а не развитая коммерческая экономика дворцовой эпохи, но люди выжили. После 200 лет поселение было оставлено, то ли потому что стало безопаснее, то ли потому что люди уже не могли больше терпеть ужасные условия.

Вид из Карфи на благославенные долины Крита. Опасные долины.

Судя по всему, долговременная степень опасности и интенсивность вражеских набегов была во времена «тёмных веков» после коллапса бронзы намного выше чем, например, во время варварских нашествий конца Римской империи или во времена набегов викингов в VIII–X веках, в начале средневековой Европы.

Похожая ситуация наблюдается повсюду на территории Средиземноморья: люди ютятся или в таких неудобных для жизни местах — или же осторожно пытаются выстроить какой-то нехитрый быт на руинах разрушенных дворцов и городов. Показателен в этом плане пример пелопонесского города Нихория.

Ещё в конце XIII века до нашей эры Нихория упоминается, как форпост могущественного микенского города Пилос, больше известного русским людям, как Наварин. Согласно раскопкам, проведенным в ХХ веке на месте Нихории, древнегреческий город микенского времени тогда занимал более 5 гектар только под каменными постройками, фундаменты и часть стен которых дошла и до наших дней.

План раскопок Нихории.

Однако, уже к 1150 году до нашей эры Нихория оказывается разрушенной, в культурном слое обнаруживаются следы сильного пожара.

Повотрно поселение заселяется только через 75 лет — около 1075 года до нашей эры. В тот период в Нихории уже живёт не несколько тысяч человек, а лишь около 40 семей. Одно из сохранившихся помещений города эпохи поздней бронзы используется в этот период для всех общественных целей одновременно — и как амбар, и как церковь и как убежище на случай нападения. В этом сохранившемся мегароне, который на плане обозначен чёрным цветом, находят и остатки зерна, и нехитрые предметы культа и искусства. Высокая культура поздней бронзы практически полностью утрачена, стандарты жизни «элиты» того времени не сильно разнятся от стандартов жизни простого люда. Работают многие, неграмотны в массе, молятся и надеются все.

Статуэтка богини из Карфи.

Только около 1000 года до нашей эры появляется заря нового мира. В локальных общинах Греции и Малой Азии возрождается, пока робко, искусство выплавки и обработки железа. Технология, освоенная ещё во времена Хеттской Империи, понемногу пробивает себе дорогу в мир. Уже к 900 году до нашей эры Греция почти полностью покрыта центрами обработки железа. Однако мир Греции будет «немым» ещё вплоть до 800 года до нашей эры: воины всегда возвращаются быстрее, чем придворные поэты или летописцы.

Не лучше обстоят дела в закрывшемся наглухо от ужасов внешнего мира Египте. Такой выбор спасает Египет, как страну, но уже навсегда превращает его из субъекта мировой истории лишь в объект для чьих-то притязаний на плодородные земли поймы и дельты Нила.

Один из самых интересных древнеегипетских письменных документов хранится в Пушкинском Музее в Москве. Он известен как «Папирус Голенищева» (это один из трёх разных документов с таким названием) и содержит историю путешествия высокопоставленного чиновника Ун-Амуна из Египта (вероятно, из Фив) в Библ, закончившуюся на Аляшии (на современном Кипре). Папирус с историей Ун-Амона был приобретён русским исследователем Голенищевым у египетского торговца антиквариатом в 1891 году. Он плохо сохранился, некоторые части его пропущены, а некоторые можно восстановить лишь фрагментарно. Истории о вояже Ун-Амона по бывшим вассальным территориям Египта можно назвать одниими из первых «записок путешественника» в литературной истории человечества. Они сильно отличается от традиционных египетских жанров: пропагандистского прославления правителей, административных указов и дипломатической переписки, религиозных и мистических текстов. В этой истории нет никакого прославления, и автор достаточно откровенно описывает свои злоключения, неуважение со стороны принимающих его левантийских царьков, и, в конечном итоге, — провал своей миссии.

Я не буду описывать многочисленные научные споры о подлинности или поддельности этого манускрипта. Относительный консенсус насчёт этого — что история более-менее подлинная, но сам папирус является копией более старой рукописи, с вкравшимися при переписке ошибками и некоторой отсебятиной.

Карта путешествия Ун-Амона.

Папирус интересен в первую очередь тем что описывает эпоху от которой осталось очень мало письменных документов. Дело происходит в середине XI века до нашей эры, в самой середине эпохи «тёмных веков», наступившей в Восточном Средиземноморье после Катастрофы бронзового века на рубеже XIII–XII веков. Египет крайне ослаб в конце XX династии, уже в период правления Рамсеса XI — последнего из Рамсессидов. Фактически он разделён на две независимые страны — Верхний Египет (со столицей в Фивах) и Нижний Египет, в дельте Нила, со столицей в Танисе. Как и у русских, у египтян деление на «много Египтов», судя повсему, национальный вид выживания в тёмные времена — что-что, а социальные практики быстрее нарабатываются в изолированных сообществах, достаточно сравнить Россию, Украину и Белоруссию всего лишь по прошествии 20 лет отдельной жизни.

Белая роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви. Белая и красная короны для Верхнего и Нижнего Египтов.

Однако, в Египте прорыа не происходит. Фактически обеими частями управляют почти идентичные жреческие олигархии — обе с верховным божество Амоном, но несколько отличающимися религиозными версиями. Имя фараона у Ун-Амона даже не упоминается. Контакты Египта с остальным миром — очень слабые и нерегулярные. «Великая песчаная стена» Синая и Ливийской пустыни надёжно изолирует Египет от остального мира.

Прибрежные левантийские города, за 200 лет до того находившиеся в вассальном подчинении или в плотной сфере влияния у египетских фараонов, уже давно независимы и управляются местными князьками. Никакой другой сильной державы в тот момент на горизонте не видно. Во главе приморских городов-государств стоят потомки «народов моря», захвативших эти территории около 150 лет назад, и уже в основном смешавшиеся с остатками местного населения и ассимилированных в его религиозные культы. В тексте, в частности, упоминается правитель Библа Чекер-Баал. Баал — древнее верховное божество местных ханаанских культов, а Чекер — название одного из племён «народов моря» (ṮJKR в египетском написании), которые упоминаются в Египте ещё во времена Мернептаха и Рамсеса III, в надписях Мединет-Абу.

В Ветхом Завете, другом письменном источнике, предположительно повествующем об этом времени, примерно в этот период происходило завоевание внутренних регионов Палестины иудеями, и их войны с коалицией филистимлян. Название «филистимляне», по-видимому, соответствует «пелешет» — другому племени из «народов моря», упоминаемому в египетских хрониках. В истории Ун-Амона нет упоминания ни о филистимлянах, ни об израильтянах, ни о любых других событиях внутренней части сирийско-палестинского региона.

Ун-Амон представлял правителя Верхнего Египта (Фив) и был отправлен в командировку в город Библ (Гебал), чтобы привезти груз древесины ливанского кедра для постройки церемониального корабля с посвящением богу Амону. Торговые связи Египта с Библом к тому времени насчитывали уже почти две тысячи лет, и брали начало с раннего периода Древнего Царства, примерно с XXVIII–XXVII веков до нашей эры. Первым делом по пути в Библ экспедиция остановилась в городе Дор (чуть южнее нынешней Хайфы). Правитель Дора, по имени Бедер, прислал Ун-Амону гостинца — 50 хлебов, сосуд вина, и бычью ногу. Вот такие у нас были скромные подарочки от правителя Дора — мясо, судя по ситуации, в то время было положено преподносить в виде подарка.

Но тут же один из членов команды свалил от Ун-Амона вместе со всей корабельной кассой, утащив с собой почти полкило золота и чуть менее 3 килограммов серебра. По-видимому команда корабля Ун-Амона состояла в основном из левантийцев, а не из египтян, и вор имел в Доре родственников или знакомых. Во всяком случае, единовременная кража корабельной кассы представлялась ему более выгодной, нежели перспектива карьеры в египетском флоте. Это — одно из косвенных свидетельств падения престижа и слабости Египта к тому времени. Ун-Амон апеллировал к правителю Дора, призывая его компенсировать потерю, поскольку кража произошла в принадлежавшей тому гавани. Правитель Дора отвечал, откровенно издевательски: вот если бы вор был моим подданным, я бы нёс ответственность за него. А поскольку это твой подданый — ты сам и разбирайся, я тут совсем не виноват. Подожди у меня в гавани, авось мы найдём вора.

Ун-Амон с командой безрезультатно околачивался в гавани Дора почти целый месяц, но в конце концов осознал бесперспективность ожидания и, отправился дальше на север. По пути в Библ он остановился в гаванях Тира и, затем, Сидона. В Тире Ун-Амону удалось захватить другой торговый корабль, который, как он считал, принадлежал правителю Дора. Ун-Амон конфисковал серебро, найденное на том корабле, в качестве компенсации за воровство с его корабля в гавани Дора, и отправился дальше по пути в Библ.

Прибытие в Библ в начале не предвещало Ун-Амону ничего хорошего. В течении месяца месяца правитель Библа, Чекер-Баал, ежедневно присылал Ун-Амону своего посланника со словами: «Вали отсюда, из моей гавани, ты мне не желанный гость». Поняв намерения правителя Библа, Уну-Амон принял уже решение возвращаться в Египет, так и не выполнив своё задание.

Однако, внезапно, после месячного ожидания, Ун-Амон попадает-таки на приём к правителю Библа и, наконец-то может просить его об искомом кедре для погребального судна. Сам Уну-Амон объясняет такую резкую перемену «чудесным случаем», случившимся с царским приближённым во время храмовой церемонии — тот якобы был «охвачен богом» и упал в приступе, выкрикивая желание самого Амона принять гостя из Египта. Однако при Уну-Амоне была вдруг нашлась ножка белого рояля в кустах золотая походная статуя верховного бога Фив, и события в храме «чудесно» были расценены как чудо и благоволение данного египетского бога.

Знакомьтесь, белый рояль в кустах!

В общем, «осёл, гружённый золотом», в очередной раз открыл ворота дворца.

Однако, во время организованной благодаря статуи Амона встречи Уну-Амона с царём Библа, последний вновь отказался предоставить послу Херихора кедр. С изрядной долей иронии и сарказма он выложил египтянину свои аргументы — время величия Египта времён Нового Царства было уже в прошлом, и финикийское побережье политически уже никак не зависело от светской или религиозной власти в Фивах, бывших не в состоянии контролировать и собственно египетские земли, не говоря о территориальных приобретениях фараонов Нового царства. Признавая былое величие Египта, он одновременно объяснил, что не обязан исполнять не подкреплённые реальным раскладом сил требования религиозного руководства Фив, не предлагавшего в обмен на ценнейшую древесину ни денег, ни верительных грамот и даже не снабдившего своего представителя нанятым судном для перевозки кедра. Затем царь распорядился принести расчётные книги предыдущих времён, которые подтверждали, что даже величайшие фараоны-завоеватели всегда платили за кедр эквивалентную цену. В общем, приём из ожидаемой вассальной присяги зарвавшегося провинциала, превратился в скучный бухгалтерский спор о взаимных претензиях метрополии и бывшего вассала.

Тем не менее, незаурядные ораторские способности и впечатляющая речь Уну-Амона завоевали в итоге расположение правителя Библа, и он выделил необходимый египтянам строительный лес, добившись, однако, взамен этого отправки в Танис корабля за товарами, полагавшимися финикийцам за полученную древесину. Но даже согласившись на погрузку кедра египтянину, царь Библа преднамеренно держал того в порту, не отпуская его назад на родину. И только когда в окрестностях Библа появились суда возмущённых авантюрой Уну-Амона жителей Дора, требовавших вернуть отнятые у них деньги и захваченный корабль, посол получил продовольствие на путешествие и смог под защитой финикийцев покинуть город и отправиться в Египет. Однако несчастья продолжали преследовать Уну-Амона: едва оторвавшись от погони кораблей Дора и высадившись на острове Кипр, он стал объектом нападения населения острова, по непонятной причине собравшегося убить египетского гостя. Папирус обрывается на моменте повествования, в котором Уну-Амон воззывает с мольбами о защите к царице Кипра.

Дальнейшая судьба Уну-Амона оказывается покрыта для нас мраком. Сгинул ли он на Кипре? Пришёл ли в Египет корабль, груженый драгоценным кедром? Кто доставил папирус Уну-Амона назад на родину? Может быть это лишь египетский вариант «Одиссеи», только неполный или с таким вот несчастливым концом? Ответов нет.

Одно ясно точно. Именно во время «тёмных веков» после коллапса бронзы лопнувший споровик «народов моря», прорвавшийся в конце XIII века, разбросал их и греков по колониям вокруг всей тогдашней средиземноморской Ойкумены. Ну а споры гриба, как мы помним, прорастают и в самых тяжёлых условиях — да и вообще, кому было тогда легко? Жителям Карфи? Обитателям Нихории? Потерявшемуся Уну-Амону?

Одна из этих греческих спор проросла и у нас, на восточном побережье полуострова, который потом назовут Крымом. В VI веке до нашей эры, во времена «великого греческого рассеяния» колонисты из ионийских городов Греции — Милета и Теоса, основали в восточном Крыму целую гирлянду городов-полисов: Пантикапей, Нимфей, Фанагория, Феодосия. Уже буквально через 100 лет города-полисы разрослись, расправили крылья и организовали в Крыму мощное и зажиточное Боспорское царство.

Мощь Боспора обеспечивала благодатная земля Керченского полуострова и Тамани — неистощённые тогда ещё почвы, на которых в те времена тоже рос густой равнинный крымский лес. Ведущая роль в экономике Боспора принадлежала товарному производству злаков — пшеницы, ячменя, проса. Основу Боспорской торговли составлял экспорт зернового хлеба, достигавший колоссальных по тому времени размеров: Демосфен рассказывает, что Афины получали с Боспора половину всего необходимого им привозного хлеба — около 16 тысяч тонн в год. Вспоминая реальную грузоподъёмность финикийского судна из прошлой статьи (около 20 тонн), нетрудно посчитать, что перевозка только такого количества боспорского хлеба потребовала бы 800 судно-рейсов в год, что, учитывая небольшую скорость античных судов, ожидаемо выводит нас на весьма внушительные размеры греческого торгового флота. Именно колонии Чёрного моря и Африки решат для классической Греции вопрос снабжения метрополии хлебом и призрак голода, который мучал цивилизацию бронзы, надолго отступит от средиземноморской Ойкумены. Ну а подоспевшее из непогасших печей железо решит и вопрос исчерпания ресурсов меди и олова в древнем мире Средиземноморья.

Боспорское царство просуществует без малого около 1000 лет — его существование и его достаток, который зиждился на сельском хозяйстве, будет прерван набегами готов и гуннов, которые окончательно разрушат Пантикапей, Нимфей и другие античные города на побережье Крыма к IV веку нашей эры. Но это будет уже совсем другая история — и совсем другой Апокалипсис.

Развалины Нимфея. Сегодняшний день.

Вот так лопнувший споровик с «народами моря» косвенно решит проблемы, которые и привели к коллапсу цивилизации бронзы. Но это произойдёт случайно, а до тех пор миру предстоит длинная дорога долиной смертной тени, через сорокалетний голод Киклад, Греции и Хеттского царства, через напряжённое всматривание в горизонт жителей Карфи, через тёмные, страшные ночи обитателей Нихории, проведённые в старом мегароне, представлявшем из себя и храм, и амбар, и убежище, через удачное возвращение Одиссея в родную Итаку и через безнадёжный поход Ун-Амона за столь нужным ему, но столь недостижимым тогда кедровым деревом.

Миру предстоит ещё целых 400 лет Тёмных Веков, которые в итоге выбросят одну из спор на берег Крыма. На берег, который не будет отравлен морской солью и который позволит снабдить Средиземноморье хлебом вдосталь.

История часто повторяется. И глуп тот, кто не читает исторических книг. Не тех книг, что с голыми датами — даты скучны и сухи без человеческих судеб, и они лишь скрепляют их в единый клубок причинно-следственных связей.

Возле развалин Нимфея. Сегодняшний день.

История повторяется. Повторяется и Апокалипсис. Он всегда там, рядом, за неплотно прикрытой входной дверью. Кто будет новыми «народами моря»? В прошлый раз они пришли в аккурат из сердцевины тогдашней Ойкумены. И история любит иногда повторяться.

Но мы должны остановить Апокалипсис. Если не мы, то кто же? Ведь именно нашим детям, если что, идти долиной смертной тени через столетия новых «тёмных веков».

http://alex-anpilogov.livejournal.com/

Примечания

1

Битва при Кадеше — сражение между войсками Египетского и Хеттского царств, сильнейших держав Ближнего Востока. Войска возглавляли фараон Рамсес II и Муваталли II. Столкновение проходило в г. Кадеше на реке Оронт (территория современной Сирии). Начавшись с явного преимущества для врагов Рамсеса, в итоге оно было выиграно египтянами, но с многочисленными потерями. На стратегическом уровне оно привело к «технической ничьей» с заметными стратегическими преимуществами для хеттов, так как положило конец вторжению Рамсеса II. В итоге было заключено перемирие между хеттами и египтянами. Обе стороны приписали победу себе.

Это сражение стало первым в истории, отображённым в источниках обеих воюющих сторон, что повысило к нему интерес со стороны исследователей военной науки, историков, египтологов и военных всего мира. Кроме того, битва при Кадеше стала последним крупным сражением эпохи бронзового века: хетты уже использовали железное оружие.

(обратно)

2

Соловьев Лев Григорьевич «Монахи. Не туда заехали.» 1870-е

(обратно)

3

Мединет-Абу — огромный комплекс на западном берегу Нила в Луксоре, построенный Рамсесом III — последним из великих государей Нового царства, когда Древний Египет в последний раз на протяжении своей трехтысячелетней истории вступил в полосу расцвета царской власти.

(обратно)

4

Филистимляне (ивр. ‏פלישתים‏‎‎‎, араб. فلستيون‎ или فلسطيون‎) — древний народ, населявший приморскую часть Израиля (от современного Тель-Авива до Газы), начиная с XII века до н. э. Неоднократно упомянут в Ветхом Завете (начиная с Быт. 10:14), а также в ассирийских и египетских источниках. На Ближнем Востоке только филистимляне (пеласги) и хетты владели технологией выплавки стали, ознаменовав начало Железного Века. Согласно недавним открытиям, филистимляне в XII–IX вв. также проживали в Сирии (долина Амук).

Обладая передовыми для своего времени технологиями (выплавка и обработка железа, производство железных колесниц и оружия), филистимляне вторгались в глубь Ханаана. Наступление филистимлян на земли иудеев было остановлено в начале Х века (в эпоху объединённого Израильского царства), территория филистимлян сократилась до окрестностей Пентаполиса, но борьба длилась до конца VIII — начала VII веков до н. э. (захвата Пентаполиса и Иудейского царства Ассирией)

(обратно)

5

Тель-Эль-Амарнский архив (Амарнские письмена) — собрание переписки на глиняных табличках, в основном дипломатической, между правительством Древнего Египта и его представителями в Восточном Средиземноморье (Ханаане и Амурру), а также царями других могущественных держав региона (Вавилонии, Хатти, Митанни, Ассирии), во времена Нового царства. Переписка была обнаружена в Амарне (современное название древнего Ахетатона, столицы, основанной фараоном Эхнатоном в Верхнем Египте). Амарнские письмена необычны для египтологии, так как среди систем письменности преобладает аккадская клинопись, которая скорее свойственна для Древней Месопотамии, а не для Древнего Египта. К настоящему времени известны 382 таблички.

(обратно)

6

Ликия (греч. Λυκία, лат. Lycia, ликийск. Trmmis) — в древности страна на юге Малой Азии, находилась на территории современных турецких провинций Анталья и Мугла.

На протяжении первого тысячелетии до н. э. отличалась самобытной культурой: языком, письменностью, архитектурой. Была завоевана последовательно — персами, Александром Великим, римлянами и турками. Длительно сохраняла автономию, входя в состав античных империй.

Карта с указанием местонахождения Ликии в Малой Азии.

(обратно)

7

Тудхалия IV (V) (хет. Тутхалияс), Хешми-Шаррума — царь Хеттского царства, правил приблизительно в 1250–1230 годах до н. э. Сын Хаттусилиса III.

(обратно)

8

Богазкёйский архив — собрание текстов, обнаруженных на месте столицы Хеттского государства, города Хаттусас (ныне Богазкёй в Турции). При раскопках археологами обнаружено свыше 14 тысяч клинописных текстов на глиняных табличках II тыс. до н. э. Это один из древнейших государственных (царских) архивов; он даёт наиболее полные представления о Хеттском царстве и его обитателях.

(обратно)

9

Хатшепсут (1490/1489—1468 до н. э., 1479–1458 до н. э. или 1504–1482 до н. э.) — женщина-фараон Нового царства Древнего Египта из XVIII династии.

До воцарения носила то же имя (Хатшепсут, то есть «Находящаяся впереди благородных дам»), которое не было изменено при восшествии на престол (хотя источники называют её тронным именем Мааткара — Маат-Ка-Ра). Имела титулы «Великая жена царя» и «Супруга бога Амона».

Хатшепсут закончила восстановление Египта после нашествия гиксосов и воздвигла множество памятников по всему Египту. Она наряду с Тутмосом III, Эхнатоном, Тутанхамоном, Рамсесом II и Клеопатрой VII является одним из самых известных египетских правителей.

(обратно)

Оглавление

Часть 1. Первая глобализация

Часть 2. Убийца — садовник

  Я знаю точно наперёд

  Сегодня кто-нибудь умрёт

  Я знаю где, я знаю как

  Я не гадалка, я — маньяк

Часть 3. Картина Репина: Приплыли

Часть 4. Отлив опускает все лодки

Часть 5. Последний довод королей

Часть 6. Батька Махно смотрит в окно — а Рамзес в гробу давно

  Итак, мир бронзы. Начало

  Империя входит в период роста

  Коллапс

Часть 7. Мы отменяем Апокалипсис

*** Примечания ***