Лернейская гидра [Агата Кристи] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Агата Кристи
Лернейская гидра[1]
1
Эркюль Пуаро ободряюще взглянул на сидевшего перед ним мужчину лет сорока, с седеющими уже висками. В глазах доктора Чарлза Олдфилда застыло выражение тревоги. Он слегка сутулился, и в жестах его сквозила нерешительность. Кроме того, он никак не мог добраться до сути. — Я п-пришел к вам, м-мосье Пуаро, — начал он, чуточку заикаясь, — с д-довольно с-странной просьбой. Прийти-то я п-пришел, но теперь склоняюсь к тому, чтобы оставить все как есть. В-видите ли, мне окончательно стало ясно, что никто тут ничего поделать не может. — Ну, об этом предоставьте судить мне, — мягко сказал Пуаро. — Не знаю, с чего это я вдруг взял, что вы сумели… — осекся на полуслове Олдфилд. — …что я сумею вам помочь? — докончил за него Пуаро. — Eh bien[2], а вдруг сумею? Расскажите мне, в чем дело. Олдфилд выпрямился, и Пуаро вновь поразил его загнанный вид. — Понимаете, — в голосе доктора зазвучало отчаяние, — полиция тут не поможет… Что они могут сделать… И чем дальше, тем хуже… Я просто не знаю, как быть… — Что именно «чем дальше, тем хуже»? — Да эти сплетни… В сущности, все очень просто, мосье Пуаро. Год с небольшим назад умерла моя жена. Ее смерть отнюдь не была внезапной, проблемы со здоровьем у нее начались задолго до этого, но все кругом упорно твердят, будто я ее убил — отравил! — A-а, — протянул Пуаро. — И что же, вы ее в самом деле отравили? — Мосье Пуаро! — Доктор Олдфилд даже вскочил. — Успокойтесь, — сказал Пуаро, — и сядьте. Итак, будем исходить из того, что вы никого не убивали. Но практикуете вы, как я понимаю, в сельской местности… — Да. В Маркет Лоборо, есть такое местечко в Баркшире[3]. Я всегда знал, что в деревне людей хлебом не корми, дай только позлословить, но чтобы дошло до такого… — Он придвинул свой стул поближе. — Вы представить себе не можете, мосье Пуаро, что мне приходится терпеть. Сначала я не понимал, почему ко мне стали относиться с прохладцей. Решил даже, что всех отпугивает вид безутешного вдовца, но неприязнь становилась все более явной. Увидев меня, встречные переходят на другую сторону улицы. Пациентов почти не осталось. Куда бы я ни пошел, слышу за спиной ядовитый шепоток и чувствую враждебные взгляды. Пару раз мне приходили анонимки — ничего омерзительнее в жизни не видел… — Ума не приложу, что делать, — продолжал доктор после некотором паузы. — Не знаю, как с этим бороться — со всей этой ложью и подозрениями. Это как паутина… Как можно опровергнуть то, о чем прямо не говорят? Я бессилен… я в ловушке… меня методично и безжалостно уничтожают. — Да, — задумчиво покачал головой Пуаро. — Слухи — это многоголовая Лернейская гидра, которую нельзя уничтожить, потому что на месте отрубленной головы тут же вырастают две других. — Вот именно, — подхватил доктор. — Я ничего не могу поделать — абсолютно ничего! Вы — моя последняя надежда, но боюсь, что здесь и вы окажетесь бессильны. — Я так не думаю, — возразил Пуаро. — Я попробую справиться с этим многоголовым чудовищем. Но сначала расскажите мне поподробнее о том, при каких обстоятельствах возникли эти гнусные сплетни. Вы сказали, что ваша жена скончалась год с лишним назад. От чего она умерла? — От язвы желудка. — Вскрытие проводилось? — Нет. Она давно этим страдала. — Ну да, а симптомы весьма сходны с симптомами отравления мышьяком, — кивнул Пуаро. — Это теперь практически все знают. За последние десять лет было по меньшей мере четыре громких убийства, когда жертву отправляли в последний путь с «прободением язвы». Ваша жена была моложе вас или старше? — Старше на пять лет. — Как долго вы были женаты? — Пятнадцать лет. — После нее осталось какое-нибудь имущество? — Да. Она была весьма состоятельной женщиной. На счету у нее было около тридцати тысяч фунтов. — Солидная сумма. Она завещала их вам? — Да. — Вы с ней были в хороших отношениях? — Разумеется. — Никаких ссор? Сцен ревности? — Ну-у… — замялся доктор. — Характер у моей жены был довольно тяжелый. Она была женщиной болезненной, озабоченной собственным здоровьем и потому подчас раздражительной. Иногда ей просто невозможно было угодить. — О да, я знавал таких женщин, — кивнул Пуаро. — Она, наверное, жаловалась, что стала никому не нужной, что мужу она надоела и он бы с радостью от нее избавился. По лицу Олдфилда было видно, что Пуаро попал в точку. — Именно так все и было, — подтвердил он, криво усмехаясь. — При ней была сиделка? Или, может быть, компаньонка? Или преданная служанка? — Была сиделка-компаньонка, очень знающая и здравомыслящая женщина. Вряд ли она распускала слухи. — Даже здравомыслящим и знающим людям par le bon Dieu[4] дан язык — и иногда они этим злоупотребляют. Ни секунды не сомневаюсь, что эта ваша сиделка-компаньонка с кем-то сплетничала, и слуги сплетничали, да и вообще все, кому не лень, сплетничали! Еще бы, налицо все необходимое для упоительного деревенского скандала. Еще один вопрос: кто эта леди? — О чем вы? — сердито вспыхнул доктор. — Думаю, вы прекрасно меня понимаете, — мягко попенял ему Пуаро. — Я спрашиваю, кто та леди, с которой вас связала молва. Доктор Олдфилд вскочил со стула. Его лицо сделалось непроницаемым. — Ни о какой «другой женщине» речи нет, — отрезал он. — Простите, мосье Пуаро, что отнял у вас столько времени. И доктор зашагал к двери. — Жаль, — протянул Пуаро. — Ваша проблема меня заинтересовала, и я хотел бы вам помочь. Но я ничем не смогу помочь, если не узнаю всей правды. — Я вам все сказал. — Нет, не все. — С чего вы взяли, что в этом замешана женщина? — Mon cher docteur![5] Думаете, я не знаю, на чем основываются деревенские сплетни? Если мужчина избавляется от жены, чтобы отправиться в экспедицию на Северный полюс или насладиться холостяцким существованием, никто и бровью не поведет. Но если кому-то из кумушек покажется, что убийство было совершено для того, чтобы жениться на другой, слухов не оберешься, они будут расползаться все дальше. Это азы психологии. — Я не отвечаю за то, что болтают деревенские кумушки! — раздраженно отрезал доктор. — Разумеется, не отвечаете. Тогда почему бы вам не ответить на заданный мной вопрос? Медленно, явно с неохотой, доктор вернулся на место. — Ну, возможно, — он вдруг покраснел до корней волос, — они приплели к этому мисс Монкрифф, Джин Монкрифф. Это мой фармацевт, очень милая девушка. — Давно она у вас работает? — Три года. — А вашей жене она нравилась? — Н-нет, не сказал бы. — Она вас к ней ревновала? — Да, но это была полная чушь! — Ревность жен — притча во языцех, — улыбнулся Пуаро, — но знаю по опыту, что какими бы нелепыми ни казались обвинения, для них почти всегда есть основания. Говорят, клиент всегда прав. Так вот, то же можно сказать и о ревнивых супругах. Даже если им не дают никакого формального повода для ревности, сердце их никогда не обманывает. — Ерунда, — отмел его психологические ухищрения доктор. — Я никогда не говорил Джин Монкрифф ничего такого, чего не мог бы сказать в присутствии жены. — Охотно верю, но дела это не меняет. — Пуаро подался вперед и заговорил все настойчивее, стараясь убедить собеседника. — Послушайте, доктор, я готов сделать все от меня зависящее, чтобы помочь вам. Но вы должны быть со мною совершенно откровенны, невзирая на светские условности и ваши собственные чувства. Признайтесь, ведь вы не любили жену? — Все это меня убивает, — помолчав, ответил доктор. — Мне почему-то кажется, что вы сумеете мне помочь. Больше-то мне не на что надеяться. А правда, мосье Пуаро, заключается в том, что я старался быть хорошим мужем, но жену свою я никогда по-настоящему не любил. — А эту девушку, Джин? На лбу доктора выступили капельки пота. — Я… я бы уже сделал ей предложение, если бы не все эти слухи, — признался он. — Ну вот, наконец-то мы докопались до сути! — откинулся на спинку стула Пуаро. — Eh bien, доктор, я займусь вашим делом. Но учтите: моя цель — правда и только правда. — Что-что, а правда мне не повредит, — с горечью отозвался Олдфилд. — Знаете, — продолжал он, поколебавшись, — я ведь подумывал даже о том, чтобы подать в суд за клевету. Если бы кого-нибудь осудили, я был бы отомщен… Так мне, по крайней мере, иногда кажется… Вообще-то я думаю, что будет только хуже… Дело получит огласку, начнут говорить: «Конечно, ничего не доказано, но дыма-то без огня не бывает…» Он посмотрел в глаза Пуаро. — Скажите, есть какой-нибудь выход из этого кошмара? — Выход есть всегда, — ответил тот.2
— Мы едем в деревню, Джордж, — сказал Пуаро своему верному слуге. — Да, сэр? — невозмутимо отозвался Джордж. — И цель нашей поездки — уничтожить девятиголовое чудовище. — В самом деле, сэр? Чудовище вроде лохнесского[6]? — Нет, еще менее реальное. Я не имел в виду зверя из плоти и крови, Джордж. — Простите, сэр, я вас неверно понял. — Со зверем было бы проще. Но нет ничего более неуловимого, чем источник слухов. — Вы правы, сэр. Иногда невозможно понять, с чего вдруг все началось. — Вот именно. Пуаро предпочел не останавливаться в доме доктора Олдфилда и направился прямиком в деревенскую гостиницу. Наутро он встретился с Джин Монкрифф. Это была высокая девушка с медно-рыжими волосами и твердым взглядом синих глаз. У нее было настороженное выражение лица, как у человека, который всегда начеку. — Так, значит, доктор Олдфилд все-таки к вам обратился… В голосе ее явно не чувствовалось воодушевления. — А вы были против? — поинтересовался Пуаро. — И что вы можете сделать? — спросила она холодно, глядя ему прямо в глаза. — Думаю, из этого положения можно найти выход, — примирительно сказал Пуаро. — И какой же? — презрительно бросила девушка. — Ходить по этим старым кумушкам и просить: «Ну пожалуйста, не надо так говорить. Доктор Олдфилд очень расстраивается»? А они вам заявят, что никогда и не верили всем этим россказням! Самое ужасное в том, что никто ведь не говорит: «Милочка, а вы не задумывались над тем, что в смерти миссис Олдфилд есть что-то подозрительное?» Нет, они говорят: «Милочка, я, понятно, не верю ужасным слухам насчет доктора Олдфилда и его жены. Я уверена, что он на такое не способен, хотя, конечно, он мог бы уделять ей больше внимания, да и вообще, по-моему, вряд ли ему стоило держать при себе такую юную помощницу. Нет-нет, я не утверждаю, что между ними было что-то предосудительное… Я уверена, что в этом смысле все безупречно…» — Джин Монкрифф запнулась на полуслове. Лицо ее залилось краской. — Похоже, вы прекрасно знаете, что говорят в деревне, — подытожил Пуаро. — Еще бы не знать! — с горечью ответила девушка. — А что же вы предлагаете? — Лучше всего все начать на новом месте. — А вам не кажется, что слухи могут дойти и туда? Джин Монкрифф пожала плечами. — Во всяком случае, стоит попробовать. После долгого молчания Пуаро спросил: — Вы собираетесь замуж за доктора Олдфилда, мисс Монкрифф? Нисколько не удивившись, девушка коротко ответила: — Он не делал мне предложения. — Почему же? — Потому что я его отговорила, — отведя на секунду синие глаза, ответила Монкрифф. — Очень хорошо, что вы так откровенны! — Мне нечего от вас скрывать. Когда стало ясно, что все кругом шепчутся, будто Чарльз избавился от супруги, чтобы жениться на мне, я подумала, что если мы решимся, то нам уже никогда не избавиться от подозрений. Я надеялась, что, если не будет свадьбы, все затихнет само собой. — Но этого не произошло? — Не произошло. — Вам это не кажется странным? — У них тут не так уж много развлечений, — горько усмехнулась Джин. — Вы хотите выйти замуж за Чарлза Олдфилда? — Хочу, — не без вызова бросила девушка. — Я мечтала об этом чуть ли не с первого дня знакомства. — В таком случае смерть его жены пришлась вам как нельзя кстати? — Миссис Олдфилд была на редкость неприятной особой. Говоря откровенно, я совершенно не была огорчена. — Да, в чем в чем, а в откровенности вам не откажешь, — вынужден был признать Пуаро. Ответом ему была та же горькая усмешка. — У меня есть одно предложение, — сменил тон Пуаро. — Какое? — Здесь нужны крайние меры. Кому-то — лучше всего вам самой — следовало бы написать в Министерство внутренних дел. — Это еще зачем? — Затем, что лучший способ покончить с этой историей раз и навсегда — добиться эксгумации[7] тела и проведения экспертизы. Девушка резко отпрянула, губы ее дрогнули. Пуаро внимательно наблюдал за нею. — Так как же, мадемуазель? — чуть выждав, спросил он. — Я не могу с вами согласиться, — тихо произнесла Джин. — Но почему? Разве официальное заключение о естественной смерти не заставит злые языки замолчать? — Надо еще получить такое заключение. — Вы отдаете себе отчет в том, что только что сказали? — Я знаю, о чем говорю, — нетерпеливо прервала его Джин Монкрифф. — Вы имеете в виду отравление мышьяком. Да, можно доказать, что отравления мышьяком не было. Но ведь есть и другие яды, скажем, растительные алкалоиды. Сомневаюсь, чтобы через год можно было обнаружить их следы. А я знаю, что такое официальные эксперты. Эти перестраховщики дадут уклончивое заключение о том, что установить причины смерти не представляется возможным. Вот уж тогда всем этим сплетникам будет раздолье! — А кто, по-вашему, здесь самая заядлая сплетница? — помолчав, спросил Пуаро. Девушка задумалась. — Пожалуй, хуже старой мисс Летеран не найти. — Ясно. Не могли бы вы меня ей представить — как бы невзначай? — Нет ничего легче. Обычно все старые перечницы в это время дня ходят по магазинам. Нам нужно просто пройтись по главной улице. Как и предсказывала Джин, все оказалось очень просто. У почты она остановилась и заговорила с высокой сухопарой старухой с длинным носом и сверлящими любопытными глазками. — Доброе утро, мисс Летеран. — Доброе утро, Джин. Чудесная погода, вы не находите? — отозвалась мисс Летеран, не отрывая взгляда от спутника Джин Монкрифф. — Позвольте представить вам мосье Пуаро. Он собирается провести несколько дней у нас в деревне, — удовлетворила ее любопытство Джин.3
Эркюль Пуаро, изящно пощипывая ячменную лепешку и потягивая из чашечки чай, позволил хозяйке втянуть себя в доверительную беседу. Мисс Летеран, любезно пригласившая его в гости, была полна решимости выяснить, что же привело в их глушь этого экзотического иностранца. Поначалу Пуаро, как опытный фехтовальщик, искусно парировал атаки собеседницы, все сильнее разжигая ее интерес. Наконец, сочтя, что время настало, он наклонился вперед. — Нет, мисс Летеран, — вздохнул он, — вас не проведешь! Вы загнали меня в угол. Да, я здесь по поручению Министерства внутренних дел. Но прошу вас, — тут он многозначительно понизил голос, — никому об этом ни слова! — Конечно… конечно… — встрепенулась мисс Летеран. Действительность превзошла все ее ожидания. — Министерство внутренних дел… неужели… Так вы здесь из-за бедной миссис Олдфилд? Пуаро значительно кивнул. — Ну и ну! — выдохнула мисс Летеран, вложив в коротенькое междометие целую гамму чувств. — Дело, сами понимаете, деликатное, — доверительно продолжил Пуаро. — Мне предписано выяснить, имеются ли достаточные основания для эксгумации. — Вы хотите вытащить бедняжку из могилы… Какой ужас! — воскликнула она таким тоном, будто хотела сказать «Какое счастье!». — А что вы об этом думаете, мисс Летеран? — Ну, видите ли, мосье Пуаро, разговоры ходят самые разные, но как можно доверять сплетням? Да, доктор Олдфилд с тех самых пор ведет себя очень странно, но я всегда говорила, что это совсем не обязательно из-за угрызений совести — может, человек просто переживает. Правда, не скажешь, чтобы они с женой жили душа в душу — уж это я знаю от мисс Гаррисон, сиделки, которая ухаживала за миссис Олдфилд три или четыре года, до самой ее смерти. И знаете, мне всегда казалось, что мисс Гаррисон что-то учуяла, — нет, вообще-то она ничего такого не говорила, но подобные вещи не скроешь, правда? — Да, но этого мало, — грустно покачал головой Пуаро. — Я понимаю, мосье Пуаро, но ведь, если проведут эксгумацию, все станет ясно. — Да, тогда все станет ясно, — согласился Пуаро. — Конечно, такие случаи бывали, — развивала тему мисс Летеран, поводя носом в радостном возбуждении. — Армстронг[8], например, и этот, как его — не припомню фамилии — ну, и Криппен[9], конечно. Интересно, была Этель Ле Нев[10] его сообщницей или все-таки нет. Конечно, Джин Монкрифф — чудесная девушка… Я, конечно, не рискну утверждать, что она его к этому подтолкнула, но ведь мужчины иногда идут на такие глупости ради женщин… И потом, их, конечно, многое связывало! Пуаро молча внимал мисс Летеран. Его явная заинтересованность весьма способствовала ее красноречию. Забавы ради Пуаро подсчитывал, сколько раз она произнесет слово «конечно». — Конечно, если проведут вскрытие, многое обязательно прояснится. Взять тех же слуг. Слуги ведь всегда все знают, правда? И им, конечно, языками чесать не запретишь. Вот, например, Беатрис уволили чуть ли не сразу после похорон — и я, конечно, сразу подумала, что это очень странно — по нынешним-то временам, когда горничных днем с огнем не сыщешь. Похоже, доктор Олдфилд боялся, что она могла что-то прознать. — Да, пожалуй, это вполне весомая причина для расследования, — с серьезным видом заявил Пуаро. Мисс Летеран даже вздрогнула от отвращения. — Даже подумать страшно, — посетовала она. — Наша тихая деревушка — и вся эта газетная шумиха! Мы станем притчей во языцех! — Вас это пугает? — поинтересовался Пуаро. — Немного пугает. Я, знаете ли, человек старомодный. — Но ведь это всего-навсего сплетни. — Н-ну, в общем, да… Но не зря же говорят, что дыма без огня не бывает. — Вот именно, — заключил Пуаро, вставая. — Могу я надеяться на ваше молчание, мадемуазель? — О, конечно! Я буду нема как рыба. Пуаро с улыбкой откланялся. На пороге он сказал горничной, подававшей ему пальто и шляпу: — Я нахожусь здесь для расследования обстоятельств кончины мисс Олдфилд, но буду вам весьма обязан, если вы никому об этом не скажете. Бедная Гледис едва не рухнула на подставку для зонтиков. — Ой, сэр, так, значит, ее все-таки доктор прикончил? — выдохнула она в радостном возбуждении. — Вы ведь и сами так думали? — Нет, сэр, не я, а Беатрис. Она была там, когда миссис Олдфилд умерла. — И она подумала, что дело тут нечисто? Гледис восторженно закивала. — Ну да. Она говорит, сиделка, мисс Гаррисон, тоже так думает. Она к миссис Олдфилд сильно была привязана, горевала очень, когда она умерла, вот Беатрис и говорит, наверняка сиделка что-то прознала, а то с чего бы она так на доктора взъелась, верно? — А где сейчас мисс Гаррисон? — Она теперь при старой мисс Бристоу — на том конце деревни. Вы этот дом сразу увидите — с крыльцом и с колоннами.4
Вскоре Эркюль Пуаро уже сидел напротив женщины, которая больше, чем кто бы то ни был, знала об обстоятельствах, давших пищу слухам. Сестра Гаррисон была миловидной женщиной лет под сорок. Спокойно-безмятежное лицо мадонны[11] и приветливый взгляд больших темных глаз. Терпеливо и внимательно выслушав Пуаро, она неторопливо произнесла: — Да, до меня доходили эти россказни. Я пыталась как могла положить им конец, но ничего не вышло. Видите ли, людям нравится, когда что-то нарушает обычное течение жизни. — Но что-то ведь положило начало этим слухам? — настаивал Пуаро. Мисс Гаррисон еще приметнее опечалилась, но только недоуменно покачала головой. — Быть может, доктор и его супруга не ладили, отсюда и сплетни? Сестра Гаррисон снова покачала головой — на этот раз более решительно. — Нет-нет, доктор Олдфилд всегда был чрезвычайно мил и терпелив со своей женой. — Он ее любил? — не отставал Пуаро. — Нет… Этого я бы не сказала, — замялась его собеседница. — Миссис Олдфилд была тяжелым человеком. Угодить ей было трудно, и она то и дело, по поводу и без повода, требовала внимания и сочувствия. — Вы хотите сказать, — уточнил Пуаро, — что она преувеличивала тяжесть своего недуга? — Да, — кивнула мисс Гаррисон. — Ее недомогание было в основном плодом ее собственного воображения. — И все же она умерла… — Да, вы правы… Чем дольше Пуаро смотрел на нее, тем явственнее становились ее тревога и смятение. — Полагаю — более того, уверен, — что вы знаете, откуда пошли эти слухи, — произнес он наконец. Сестра Гаррисон покраснела. — Н-ну, я могу только высказать свои соображения. По-моему, слухи пошли от горничной, Беатрис, и я, пожалуй, догадываюсь, что ее навело на такие мысли. — Что же? — Видите ли, — немного смутившись, начала объяснять сестра Гаррисон, — я случайно подслушала обрывок разговора между доктором Олдфилдом и мисс Монкрифф и, полагаю, что и Беатрис его слышала, хотя не думаю, что она когда-нибудь в этом сознается. — И что это был за разговор? Сестра Гаррисон немного помолчала, как бы восстанавливая в памяти услышанное, и наконец сказала: — Это было недели за три до последнего приступа, который оказался для миссис Олдфилд смертельным. Они сидели в столовой, а я как раз спускалась по лестнице… ну и услышала голос Джин Монкрифф: «Сколько это еще будет продолжаться? Я не в состоянии больше ждать». «Теперь уже недолго, милая, клянусь», — ответил доктор. «Это ожидание невыносимо», — опять заговорила Джин. — «Ты думаешь, все обойдется?» — А он ответил: «Ну конечно. Все будет в порядке. Через год мы поженимся». — Тогда я впервые поняла, — продолжала сестра Гаррисон после паузы, — что между доктором и Джин Монкрифф что-то есть. До этого я знала, конечно, что она ему нравится и что они в самых дружеских отношениях, но не более того. Признаться, я была потрясена, даже не пошла в столовую, а поднялась обратно наверх, но по дороге заметила, что кухонная дверь открыта, и подумала, что Беатрис тоже все слышала. Весь ужас в том, что их разговор можно было истолковать двояко. Это могло просто-напросто означать, что жена доктора тяжело больна и долго не протянет — не сомневаюсь, что доктор именно это и имел в виду, — но для такой особы, как Беатрис, его слова могли означать совсем другое: что доктор и Джин Монкрифф собирались… собирались избавиться от миссис Олдфилд. — Но сами вы так не думаете? — Нет, конечно нет… — Сестра Гаррисон, — пытливо посмотрел ей в глаза Пуаро, — может быть, вам известно еще что-нибудь? О чем вы мне не сказали? Покраснев, та яростно запротестовала: — Нет, нет и нет. О чем таком я могла умолчать? — Не знаю, не знаю. Вам видней. Сестра Гаррисон, в глазах которой вновь появилось волнение, лишь покачала головой. — Не исключено, что Министерство внутренних дел потребует эксгумации тела миссис Олдфилд, — многозначительно произнес Пуаро. — О нет! — ужаснулась сестра Гаррисон. — Это чудовищно! — Вы считаете, что об этом придется пожалеть? — Я считаю, что это недопустимо! Подумайте только, какие начнутся разговоры! Бедного доктора Олдфилда и так совсем измучили. — А вам не кажется, что ему это как раз может пойти на пользу? — Что вы имеете в виду? — Если он невиновен, его невиновность будет доказана. Пуаро наблюдал, как сестра Гаррисон, озабоченно хмуря лоб, постепенно осваивалась с этой мыслью. Наконец лицо ее прояснилось. Глубоко вздохнув, она взглянула ему в лицо. — Об этом я не подумала. Разумеется, это единственный выход. Со второго этажа донеслись глухие удары в пол. Сестра Гаррисон вскочила как ошпаренная. — Это моя подопечная, мисс Бристоу. Она проснулась после отдыха. Мне надо пойти и устроить ее поудобнее перед тем, как ей принесут чай и я смогу пойти прогуляться. Да, мосье Пуаро, наверное, вы правы. Вскрытие все расставит по местам, и эти ужасные слухи насчет доктора Олдфилда прекратятся. Пожав Пуаро на прощанье руку, она заторопилась наверх.5
Пуаро же направился на почту и заказал разговор с Лондоном. Голос на другом конце провода звучал явно раздраженно: — Что вам все неймется, Пуаро? Вы уверены, что нам стоит вмешиваться? Вы же знаете эти деревенские сплетни — они, как правило, выеденного яйца не стоят. — Тут особый случай, — не отступал Пуаро. — Ну, вам виднее. Что у вас за утомительная привычка — всегда оказываться правым? Но если все это окажется блефом, мы вряд ли останемся вами довольны, имейте в виду. Улыбнувшись про себя, Пуаро пробормотал: — Ну, еще бы. Довольным останусь я. — Что вы говорите? Плохо слышно. — Ничего. Ровным счетом ничего. И Пуаро повесил трубку. Выйдя из кабины, он перегнулся через прилавок и самым обходительным тоном спросил: — Мадам, вы случайно не знаете, где я мог бы найти бывшую горничную доктора Олдфилда — Беатрис, если не ошибаюсь? — Беатрис Кинг? Она с тех пор уже два места сменила. Сейчас она служит у миссис Марли, это за банком. Поблагодарив, Пуаро приобрел две открытки, книжечку марок и местную керамику, а заодно сумел навести разговор на кончину миссис Олдфилд. Ему не составило труда заметил скользнувшую по лицу почтмейстерши хитроватую улыбку. — Это случилось так неожиданно, — сказала она. — И столько об этом судачили — да вы, наверное, и сами знаете. — В глазах почтенной дамы зажегся огонек. — Уж не потому ли вы хотите увидеться с Беатрис? Нам всем тогда показалось странным, почему она вдруг вылетела оттуда. Многие думали, будто она что-то знает — и, возможно, так оно и есть. Она всячески на это намекала…Беатрис Кинг оказалась приземистой флегматичной девицей, явно себе на уме. Хотя она упорно изображала простушку, хитроватый взгляд выдавал, что все это наигрыш. Вытянуть из нее что-нибудь было чрезвычайно тяжело. Она нудным гнусавым голосом твердила: — Ни об чем этом я ничего не знаю… Не мое это дело рассуждать, что там да как… Не пойму, про какой такой разговор доктора с мисс Монкрифф вы толкуете… Я под дверьми не подслушиваю. Не знаю я ничего, и весь сказ. — Вы когда-нибудь слышали об отравлении мышьяком? — прямо спросил ее Пуаро. На угрюмой физиономии Беатрис мелькнуло что-то похожее на торжествующую улыбку. — Так вот, значит, чего было в том пузырьке, — протянула она. — В каком пузырьке? — В пузырьке с лекарством, которое мисс Монкрифф как-то раз приготовила для хозяйки. Сестра из-за этого стала сама не своя — сразу было видно. Она лекарство это и на вкус попробовала, и понюхала, а потом в раковину вылила и налила простой воды из-под крана. Лекарство все равно бесцветное было, как вода. А один раз, когда мисс Монкрифф для хозяйки чай заварила, сестра его тоже вылила и сделала свежий — сказала, что заварено не так, не кипятком, только это все было так, для отвода глаз! Я еще тогда подумала, что сестрам этим ничем не угодишь, и все им что-то мерещится — а теперь не знаю, что и думать. Пуаро кивнул. — Скажите, Беатрис, вам нравится мисс Монкрифф? — Мне-то какое дело… Спесивая она больно, это да… Конечно, я сразу смекнула, что она по доктору сохнет. Видели бы вы, как она на него смотрит. Пуаро снова кивнул и, попрощавшись, отправился в гостиницу. Там он дал Джорджу кое-какие инструкции.
Последние комментарии
3 часов 55 минут назад
4 часов 3 минут назад
4 часов 12 минут назад
4 часов 18 минут назад
5 часов 47 минут назад
5 часов 50 минут назад