Эпоха мелких чудес [Константин Шелуханов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (18) »
Константин Шелуханов Дмитрий Волк Эпоха мелких чудес [СИ]
Возвращаемся мы…
Резинкой врезались трусы. Разит аптекой. Спи, шансоньё всея Руси Отпетый…«Смешно, не правда ли? Ну вот, — хрипел из-под стола древний дешёвый магнитофон, — и вам смешно, и даже мне…» — Выключите это!!! Голос ввалившегося в кухню Владимира ненадолго заглушил песню, но упрямая китайская техника продолжила: «По чьей вине? По чьей вине?» Мелодию оборвал сухой щелчок, и магнитофон, недовольно погудев, затих. Плёнка кончилась. Семён со вздохом полез под стол. — А всё-таки, дядя Сосо, в иные времена его бы за такие песни просто расстреляли, — донеслось оттуда сквозь звуки непонятной возни. — Возможно, — откликнулся дядя Сосо, невысокий пышноусый осетин лет сорока, откладывая прочитанную газету. Улыбнулся, взглянув на покачивающегося Владимира. В свете тусклой общественной лампочки блеснули жёлтые глаза. — А может быть, и не расстреляли бы. Может быть, он просто пел бы другие песни. Правильные песни. — И это возможно, — пропыхтел Семён, выбираясь из-под стола. Отряхнул испачканные штаны и уселся обратно за стол. На кухню возвратилась тишина, нарушаемая лишь шелестом очередной газеты дяди Сосо, да дребезжанием кассеты, которую Семён перематывал, нацепив по старой привычке на карандаш. Владимир, прислонившийся к покрытой облупившейся масляной краской стене, медленно багровел. Наконец его прорвало. — Везде! Везде одно и то же! Владимир театрально воздел левую руку, потом неожиданно махнул и с горечью констатировал: — Нигде за человека не считают… Дядя Сосо, не отрываясь от чтения, сочувственно покивал. Семён же неторопливо повернулся и смерил Владимира саркастическим взглядом. — Смешной ты, Володя. — Чем это я, по-твоему, смешной? — вновь повысил голос Владимир. — Пришёл пьяный. Шумишь вот по пустякам. — Семён аккуратно убрал перемотанную кассету в истёртую коробочку. — Сказал бы толком, что у тебя стряслось, что ли? Глядишь, и поможем чем. — Рассказать? А что? — Возмущение в голосе Владимира сменилось воодушевлением. — Это можно! — Если дядя Сосо, конечно, не возражает, — уточнил Семён. — Дядя Сосо… — осетин выдержал небольшую паузу и улыбнулся. — Дядя Сосо не возражает. Рассказывайте, Владимир Семёнович. Мы слушаем. Владимир вышел на середину помещения, встал в позу, откашлялся и приступил: — Безнадёжная, безумная, бумажная муть измарала грязью чернил чело века… Проведите! Проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека. Его голос, чуть хрипловатый хорошо поставленный голос актера, постепенно креп. Сквозь обычное декламаторское завывание прорывались неподдельные чувства. — Я три дня и три ночи стоял, как влитой, — тучи сыпали морось, грозя простудой, — с номерком на руке, мёртво стиснут толпой, — Владимир покачнулся и нетвёрдой рукой обвел кухню, — в ожидании встречи, как чуда. Я три дня и три ночи, — он ещё раз покачнулся и, отступив на шаг, опёрся о выключенную плиту, — бессонных и злых, продержался без веры в удачу. В давке рёбра ломали и били под дых, но вернул я с процентами сдачу. Семён непроизвольно поёжился, ощутив ноту мрачного удовлетворения, прорезавшуюся в голосе Владимира. — Наконец, на четвёртый, продрался сквозь тьму. Свет из двери — ожоги оставил на веках! Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека! — Владимир внезапно выбросил руку, будто указывая на кого-то, невидимого слушателям, шатнулся вперед, чуть не упав, опёрся на стол и, резко сбавив тон, продолжил: — А в ответ: «Кто ты? Кто? Мы не знаем тебя! Где его дело? И где — бумаги? Ждут давно его охрана и кобеля в исправительно-трудовом лагере…» Где он? Где?! Неужель его нет? Нет за пазухой камня! Я по важному делу! Вот же! — слышите? — грохнула дверь в кабинет! Дверь кухни и в самом деле со скрипом отворилась, и в кухню бочком втиснулся Нитро. Судя по туго набитому допотопному портфелю в руке, он опять собрался на несколько дней спастись от каких-то семейных неурядиц на служебной жилплощади своего друга Ручника. Нитро был, как обычно, очень коротко подстрижен и минимум неделю не брился, что вкупе с мешками под глазами придавало его круглому лицу совершенно неповторимый колорит. — Ажно эхо пошло по отделу… Двадцать лет… Понимаешь ли ты?! — продолжил Семёнов, оборачиваясь. — Приветствую! Братишу моего дорогого сегодня не видели? — жизнерадостно поинтересовался Нитро. — Нет, — неожиданно спокойным и практически трезвым голосом ответил Владимир. — А что такое? — В конторе был? — вмешался Семён. — Не, не был, — сказал Нитро, ставя портфель в угол. В портфеле звякнуло и булькнуло. — А число сегодня какое, помнишь? — Не, не помню. Какой-такой павлин-мавлин?А. Вознесенский, «Реквием оптимистический».
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (18) »
Последние комментарии
3 часов 40 секунд назад
7 часов 15 минут назад
9 часов 33 минут назад
11 часов 23 минут назад
17 часов 8 минут назад
17 часов 14 минут назад