cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
чувств, поняла только, что потеряла много времени, которое могла бы побыть с сыном.
Застонала снова, заплакала.
— Ваня, Ванечка-а, — говорила она сухими искусанными губами. — За что тебя отняли у меня? Кому ты мешал?
Горели свечи. В квартире прибрано по случаю — зеркало занавешено черной материей, вынесено все лишнее. Вдоль стены тихо сидели невесть откуда взявшиеся старухи.
— Ты поплачь, Татьяна, поплачь, — сказала одна из них. — Легше станет. И Богу это угодно. Не держи на сердце. Ваню теперь не вернешь. А душа его должна быть спокойной.
— Леша… Алексей где? — глухо спросила Татьяна у Натальи.
— Поехали они с майором этим, из военкомата, на кладбище. Документы оформлять, могилу заказывать. Завтра же хоронить.
— Завтра? — отстраненно повторила Татьяна, не сводя глаз с лица сына. — Почему завтра?
— Он ведь давно уже помер. Да пока довезли…
— Сыночек мой! Зачем нам с отцом жить без тебя? — Татьяна снова припала к гробу. — Для кого мы старались всю жизнь, работали… Что же ты не поберегся там, родненький мой? И с кого мне, матери, спросить за тебя? С кого?!
Все последующие часы прошли у Татьяны как в тумане. Она видела и помнила лишь одно лицо — Ванечки, его закрытые глаза, горько сжатые синюшные губы, забинтованный лоб. Ей что-то говорили, заставляли пить и есть, но она отводила заботливые руки, мотала головой, почти беспрерывно и безутешно плакала. Алексей появлялся возле нее, стоял рядом и тоже плакал; потом пропадал, и она понимала, что он делает какие-то неотложные дела, связанные с похоронами, и без него там обойтись не могут.
Потом до ее сознания дошло, что рядом с нею, у гроба, — друг Ванечки, Игорь. Он живет с больной матерью, Ольгой, в соседнем подъезде; с детства они с Ванечкой росли вместе, учились в одном классе; их и в армию призывали вместе, но у Игоря что-то неладно с почками, врачи махнули на него рукой. Весь этот год Игорь частенько забегал к ним, Морозовым, спрашивал: «Ну, как там Ваня, крестная?» Татьяна в самом деле была крестной матерью Игорю, так уж получилось, Ольга попросила. Игорь был, конечно, полной противоположностью Ванечке — у того нрав тихий, девичий, а Игорь — человек предприимчивый, энергичный, с коммерческой хваткой. Ему, наверное, легко сейчас жить, время потребовало именно таких людей. Он и в Чечне, наверное, не попал бы под пули — кто знает! Осторожный, разумный, рисковать зря не станет. А Ваня, вон, чеченскую девочку побежал спасать, командир роты о нем хорошо отзывается, мол, дисциплинированный и смелый…
— Крестная, — услышала Татьяна негромкий голос Игоря. — Примите мои соболезнования. Я как узнал… — Игорь не смог больше говорить, комок застрял у него в горле. Его карие глаза были полны слез.
Игорь обнял Татьяну за плечи, застыл вместе с нею у гроба. Так они и просидели какое-то время, соединенные одним горем.
— Все наши ребята знают уже, — говорил Игорь, хлюпая носом. — Многие сейчас здесь, денег собрали, хоронить поможем.
— Какие деньги, Игореша?! — простонала Татьяна. — Я бы сама все до копеечки отдала, в одной рубашке согласилась бы жить, только бы Ванечка встал… Господи, сыночек! Да открой ты глазки, посмотри на свою маму-у… Ну как я буду жить без тебя, родненький ты мой?!
В последнюю ночь возле Татьяны осталась старушонка, бубнившая при свечах по церковной книге; монотонный ее дребезжащий голос то доходил до сознания Татьяны, то отдалялся, и тогда она погружалась, как в омут, в свои навязчивые черные мысли, среди которых настойчиво повторялась одна и та же: кто же ответит? Она, образованная современная женщина, инженер, конечно же отдавала себе отчет в том, что спросить ей будет не с кого, никого она не сможет напрямую упрекнуть в том, что их с мужем лишили будущего, отняли сына, а с ним и смысл жизни. На памяти у всех война в Афганистане, тысячи парней не вернулись домой, или их вот так же ночью, тайком, в запаянных гробах привозили родителям, а тысячи стали калеками. Кто за это ответил? Кто утешил тогда рыдающих по всей стране матерей? И кто потом поднялся перед ними хоть с какими-нибудь покаянными словами, попросил прощения за то, что у женщин отняли самое дорогое, что только может быть — дитя?! Никто.
— Будьте вы прокляты! — шептали иссохшие от горя губы Татьяны, и она вкладывала сейчас в эти слова всю боль истерзанной души, всю материнскую ненависть к тем, кто отправил ее сына, солдата-первогодка, на верную гибель в Чечню. Отчаяние и ненависть Татьяны были так велики и так ее ослепили, что она на какой-то миг потеряла представление о реальности. Она думала, что после похорон поедет в Москву, найдет там министра обороны, Грачева, и потребует сурово наказать тех, кто не уберег ее сына, кто подставил его под пули. Впрочем, ничего путного не получится, ее и слушать не захотят, а если и выслушают, то только посочувствуют, поблагодарят за то, что они, родители, воспитали такого смелого и чуткого к чужой беде парня… В Москве найдут что сказать, свалят вину на Дудаева, скажут,
Последние комментарии
13 часов 49 минут назад
15 часов 22 минут назад
19 часов 15 минут назад
19 часов 20 минут назад
1 день 41 минут назад
2 дней 12 часов назад