Двуликий [Сергей Федотов] (fb2) читать онлайн

СЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ Файл № 709 ДВУЛИКИЙ

Заброшенный район Бронкса Нью-Йорк, 20 июня, 18:25

Два полицейских офицера из отдела по борьбе с наркотиками сидели в засаде. Марк Келлер следил, чтобы его горячий напарник, Генри Гибсон, вел себя как можно сдержанней и ненароком не сорвал операции. Перед ними стояла четкая задача: проследить, как пройдет сегодняшняя встреча, и ни во что не вмешиваться. Никаких арестов не намечалось — все это дело будущего. Сделку зафиксируют на видеопленку, так что даже само присутствие офицеров в заброшенном торговом зале бывшего супермаркета было всего лишь пустой формальностью. Задача представлялась Келлеру настолько простой, что о какой-либо осечке не могло быть и речи.

Полицейские угнездились в нише — чем-то вроде маленькой кладовки, расположенной в дальнем конце зала и отделенной от огромного помещения штабелем ящиков. Здесь их нельзя было разглядеть даже сверху. Здание, в котором наметили встречу наркодельцы, было давно заброшено, перекрытия кое-где провалились. Поэтому весь зал хорошо просматривался со второго этажа, и существовала опасность, что кому-то придет в голову туда забраться. Хороши бы они были, если бы дело сорвалось из-за подобной мелочи!

В ту часть помещения, где скрывались полицейские, солнце не попадало. Огромные проемы витрин теперь были закрыты металлическими щитами, которые в этом конце оказались почти целыми. Зато на противоположном краю торгового зала местные молодежные банды разгромили все, что попалось им под руку — очевидно, доказывая самим себе, на что они способны и что не зря существуют на белом свете.

Через перекошенные, наполовину сорванные с петель и пробитые во многих местах щиты в зал прорывались яркие солнечные лучи.

Марк услышал короткий писк, означающий, что прибыла первая группа тех, кого они ожидали.

— Три машины, — сказал наблюдатель с улицы, — Двенадцать человек. Трое направляются к дверям торгового зала, остальные, похоже, собираются подняться по пожарной лестнице и войти в дом через второй этаж.

Келлер щелкнул ногтем по микрофону, подтверждая, что сообщение принято. Через пару минут в зал проскользнули трое, на ходу поправляя шляпы. Возможно, под длиннополыми пальто они скрывали автоматы. Посередине шагал старый знакомый Марка — Харви Лей. В правой руке он нес кейс, а левую засунул в карман. Троица уверенно направилась к мраморному столику для разделки мяса, подручные Харви на ходу подобрали старые стулья и, не обращая внимания на пыль, расселись спинами к кирпичной стене. Лей смотрел на оконные проемы, один из сопровождающих следил за освещенной половиной зала, а другой, казалось, уставился прямо в глаза полицейским. Прочие члены банды не показывались — вероятно, обыскивали второй этаж и охраняли подходы с чердака.

Минут через пять в кармане у главаря запищал сигнал мобильника. Харви левой рукой извлек трубку и поднес ее к уху.

— Да?

Что ему сообщили, из засады расслышать было невозможно — ну и ладно. Скорее всего, это давала отчет одна из бандитских групп прикрытия. Затем с интервалом около минуты раздались еще два звонка — и оба раза разговор Лея ограничился коротким «да». Келлер решил, что бандиты, приехавшие для прикрытия, докладывали старшему о результатах наблюдений. Ничего они не обнаружили, подумал Марк, иначе разговор был бы куда длиннее, да и троица в зале не вела бы себя так спокойно.

В наушнике пикнуло дважды — прибыли покупатели.

— Три машины остановились у соседнего дома, — пояснил наблюдатель, — Из них вышли девять человек. Эти тоже разделились на три группы. Трое направляются к центральному входу.

— Много, — шепнул Генри. — Если начнется стрельба…

Келлер оборвал его, приложив палец ко рту.

Прошло несколько томительных минут, прежде чем раздался скрип двери. Время тянулось как тугая резина. Зато как оно поскачет, если что-то пойдет не так и начнется перестрелка, подумал полицейский.

Додумать эту мысль он не успел.

В зал вошли трое негров в пестрых рубахах и джинсовых жилетках со множеством карманов.

Посередине двигался Том Бентли — с таким же, как и у Харви, кейсом.

— Ба-ба-ба! — широко улыбаясь, пробасил он, — Так это Харви Лей, собственной персоной!

Старший из продавцов не отозвался. Лицо его ничего не выражало, но все трое как по команде поднялись и застыли молчаливыми манекенами. Причем помощники Лея, насколько мог судить Марк из угла, старались по-прежнему контролировать свои секторы обзора. Никто никому тут не доверял.

Афроамериканцы решительно двинулись к мраморному столику. Стук подошв о каменные плиты пола гулко разносился по заброшенному помещению, отражаясь от голых стен, и казалось, что идут не трое, а небольшая толпа. Бентли продолжал балагурить.

— Харви, Харви, — говорил он, — Вот уж никак не ожидал тебя здесь увидеть. Помнится, ты утверждал, что прошли времена, когда сам торговал товаром, — мол, уже перерос этот уровень. Неужели после нашей последней встречи тебя понизили в должности?

— Заткнись! — оборвал жизнерадостного знакомого Лей.

— Ба-ба-ба! И чего это ты сегодня такой сердитый? — удивился Том.

Харви не стал объяснять причину своей суровости. Он молча указал раскрытой ладонью на мраморную столешницу, предлагая покупателю продемонстрировать содержимое чемоданчика.

— Ну вот, — притворно оскорбился Бентли, — не поговорили, даже не поздоровались. Сразу же предъяви ему баксы. Как это невежливо!

Не закрывая рта, он поставил на столик кейс и щелкнул запорами. Откинул крышку и, развернув чемоданчик на девяносто градусов, показал собеседнику, что внутри уложены пачки денег.

— Вот смотри, никакого обмана. Здесь вся сумма, о которой шла речь. А теперь прошу показать, что мы за это получим.

Том вернул к кейс в первоначальное положение — ручкой к себе — захлопнул крышку и убрал чемоданчик к ногам. Теперь уже Лей поставил на столешницу свой чемоданчик и произвел те же самые манипуляции — разве что слегка пошевелил содержимое, чтобы покупатели могли лучше осмотреть товар. Высокий спутник Бентли перебрал несколько пластиковых упаковок, словно проверяя их герметичность или пробуя их на вес. Извлек один пакет, посмотрел на просвет, поставив под косо падающий солнечный луч. Затем проткнул упаковку ножом с выскакивающим лезвием и слизнул белый порошок с кончика острия. Подвигал губами, негромко чмокая, кивнул:

— Годится.

Том вернул на стол кейс с деньгами, захлопнул наполненный наркотиком и ухватился за ручку.

— Пока, Харви! Надеюсь, увидимся еще не раз!

Лей не отозвался. Три негра синхронно развернулись и дружно зашагали в сторону выхода. Продавцы внимательно смотрели им в спины.

Встреча прошла вполне стандартно, но Марка не покидало ощущение, будто что-то здесь было не так. Люди вели себя слишком напряженно, словно ждали неприятностей. Может, догадывались о слежке? Ну, нет — в таком случае они просто перенесли бы рандеву в другое место или на другое число! Тогда чего же они опасаются?

Покупатели приближались к выходу. Похоже, все шло по плану. Группа наружного наблюдения имела приказ: всех впускать и выпускать беспрепятственно. Нужно лишь установить маячки на автомобили — а если повезет, то навесить жучки и на сегодняшних гостей заброшенного магазина.

Один из чернокожих уже собрался распахнуть дверь, когда раздался выстрел. Кто именно стрелял — полицейские не поняли (возможно, чуть позднее съемка поможет выявить нарушителя спокойствия), но было ясно: никто из тех шестерых, что находились в их поле зрения, к стрельбе не причастен.

Долговязого, шагавшего справа от Тома, швырнуло вперед так, что он ткнулся лбом в стену. Все остальные как будто только этого и ждали. В ладони Харви и Бентли словно сами собой запрыгнули пистолеты, напарники Лея выхватили по автомату. Пятый участник встречи головой вперед прыгнул вдоль стены, чтобы укрыться за полками поваленного металлического стеллажа, и почти сразу же открыл огонь из двух пистолетов. Троица европейцев, не растерявшись, повалила на бок мраморный столик, используя столешницу в качестве щита. Том пробежал несколько шагов и запрыгнул в нишу бывшей витрины. Снаружи она была надежно забрана щитом, поэтому выскочить на улицу Бентли не мог, зато и продавцы наркотиков здесь не сумели бы его достать. По крайней мере, до тех пор, пока залегали у столика.

Долго они там оставаться не смогут, решил Келлер. И действительно, мрамор раскололся после первой же пули, попавшей в столешницу — которая оказалась лишь декорированной под камень. Кто-то из белых вскрикнул. Оставшись без укрытия, они на четвереньках, как тараканы, бросились к стене. Лей прикрывался кейсом. Один из негров поднялся на ноги и принялся палить в них поверх стеллажа. С последнего бандита слетела шляпа, он попытался ее нашарить, и тут голова гангстера буквально разлетелась в клочья, заляпав кровавыми ошметками оштукатуренные кирпичи. Ползущий первым встал на колени и выпустил в сторону металлических полок очередь. Еще одна автоматная дробь прозвучала сверху — кто-то стрелял через пролом в потолке.

Автоматчик прикрывал огнем главаря, не позволяя высунуться укрывшемуся за стеллажом стрелку. Тем временем Лей попытался шмыгнуть в проход, ведущий в служебные помещения супермаркета. В самый последний момент его достала пуля Тома, и Лей Харви с воплем рухнул в проем. Оставшиеся снаружи ноги, обутые в белые кроссовки, заскребли по грязному полу. Стоящий на коленях бандит выругался и перенес огонь в сторону Бентли, который неосторожно высунулся из своего укрытия в оконном проеме. Куда угодили пули из автомата, полицейские не видели — но, судя по всему, как минимум одна из них нашла цель. Негр вывалился в зал и растянулся на правом боку, не подавая признаков жизни.

Автоматчик поднялся на ноги и бросился в проход — для этого ему пришлось перепрыгнуть через ноги Харви. Далеко убежать он не успел. Раздался одиночный выстрел — и уже безоружный бандит, размахивая руками, спиной вперед вылетел назад, в зал, где запнулся о ноги Лея и тяжело рухнул навзничь.

Оставшийся в живых негр выскочил из-за стеллажа и бросился к проходу. Наверняка его интересовал кейс с деньгами, который Лей пытался вынести с поля боя. Человека, пристрелившего автоматчика, он не опасался, считая его своим сообщником, — но не вовремя забыл о стрелке наверху, у пролома в потолке. Чернокожий не пробежал и половины расстояния, отделявшего его от вожделенной цели, когда простучала еще одна короткая очередь.

Итак, последний из шестерых участников встречи в зале растянулся на полу. Но битва на этом отнюдь не закончилась. По сообщению уличного наблюдателя, в здании находился двадцать один человек, и о судьбе пятнадцати из них сидящие в засаде полицейские пока ничего не знали.

Нет, уже четырнадцати — потому что еще один бандит у них на глазах с воплем выпал в пролет и затих на полу с неестественно вывернутой шеей.

Очереди и одиночные выстрелы звучали на первом этаже и наверху, что-то доносилось и из подвала. Впрочем, у полицейских сложилось впечатление, что умирать бандиты почему-то предпочитали именно в торговом зале. Сюда из служебных помещений вело два выхода, и из них постоянно выскакивали то парни в легких пальто, то ребята в жилетках, они почем зря палили друг в друга, пока их не сшибали пули. То же самое было и с проломами в потолке — из них все время сыпались то негры, то белые.

— Семнадцать, восемнадцать… — азартно считал потери Генри Гибсон.

Двадцать первым пал рыжий длиннолицый верзила, сорвавшийся сверху уже явно мертвым. Шляпа слетела с его головы во время полета и шлепнулась о каменные плиты с металлическим лязгом, словно ночной горшок. Марк опрометчиво решил, что все уже кончилось. Он собрался дать сигнал об окончании операции — все равно бандиты перебили друг друга и следить больше не за кем. Удивляло только одно: если все участники стычки валяются здесь, в зале, то кто же прикончил и сбросил последнего?

Пока полицейский пытался хоть как-то объяснить себе эту неувязку, павшие восстали из праха. Оказалось, что в зале еще полным-полно живых.

Кто-то из них бил с колена, кто-то садил пули из упора лежа, а кто и вовсе, как лежал на боку, так и принялся стрелять, не сменив позы. Кое-где в ход пошли ножи и кастеты. И они оказались более действенными, чем огнестрельное оружие — хотя бы потому, что все без исключения бандиты, как выяснилось позднее, явились на встречу в бронежилетах.

Тех, перед кем оказались бессильными автоматы и пистолеты, добивали вручную — душили, перерезали глотки или дробили черепа кастетами. Люди озверели. С рычанием они катались по полу, нанося друг другу страшные удары. Смотреть на это было невыносимо. Может, они все сошли с ума или накачались наркотиками? Обычно в любой бандитской стычке всегда находятся такие, кто пытается уклониться от драки, спрятаться, убежать — но только не в этой.

Генри Гибсон не выдержал.

— Ну и что мы станем делать? — спросил он напарника.

— А что тут можно поделать? — пожал плечами Марк, — Будем ждать, пока они утихомирятся.

— Но они же безумны! Разве не видно? Скоро в живых не останется ни одного.

— И что же ты предлагаешь?

— Думаю, пора вмешаться.

И не успел Келлер раскрыть рот, как Генри пополз вверх по баррикаде, отделяющей полицейских от бандитской разборки. От сотрясения один из ящиков сорвался и с грохотом покатился вниз, в сторону зала.

Белые и черные бандиты на пару мгновений отвлеклись на шум, кто-то несколько раз выстрелил в сторону ящика, пока тот летел к основанию кучи. Наверное, его разнесли на куски — Келлер этого не разглядел, но поскорей ухватил напарника за ворот и стащил вниз, пригибая к полу.

— Не суйся, пока цел, — приказал он, — И не забудь, что ящики — ненадежная защита от пуль.

Когда в зале затих последний вскрик, Келлер еще минут десять не мог поверить, что все закончилось. Он боялся — а вдруг сраженные опять очухаются и начнут все сначала? Наконец, он решил, что выждал достаточно, и нажал тангенту передатчика.

— Кажется, они тут перебили друг друга, — сказал он в микрофон, — Пусть несколько человек войдут в зал, но будут поосторожнее. Возможно, кто-то еще затаился и начнет стрелять, увидев полицейских.

— Судя по картинке на мониторе, в зале никто не шевелится, — сообщил кто-то из техников, — Но полной гарантии безопасности, разумеется, нет.

— Ждите подхода наших людей, — перебил его Арден, начальник отдела, возглавляющий операцию, — Пока не высовывайтесь.

Словно из ниоткуда в зале возникли четыре темных фигуры. Прикрываясь броне-щитами, они осторожно сходились, по пути проверяя каждое тело.

— Один вроде бы еще живой, — доложил старший группы, — Но, похоже, долго не протянет. Нужна срочная медицинская помощь.

— Марк и Генри, можете выбираться, — приказал Арден. — Я тоже сейчас буду.

Через пару минут в зале суетились оперативные работники, эксперты и технический персонал. Установили осветительные приборы, фотограф щелкал затвором аппарата. Тут-то и выяснилось, что все бандиты носили бронежилеты, что само по себе удивительно. Ведь, по данным полиции, сегодня проходила самая обычная, рядовая встреча продавцов и покупателей, и не было никакой причины облачаться в такую экипировку. А когда Гибсон поднял лежавшую на полу шляпу, вспомнив про странный звон, с каким катилась одна из них, то с удивлением обнаружил внутри нечто вроде каски. Продавцы наркотиков заранее решили обезопасить себя от пули в лоб или висок. Такая предусмотрительность вообще не лезла ни в какие ворота.

Единственный из оставшихся в живых бандитов, на которого возлагали такие надежды, скончался до приезда медиков. И не осталось никого, кто мог объяснить хотя бы часть несуразностей. Неужели обе группировки прибыли на встречу не ради сделки, а заранее решили истребить всех, с кем столкнутся? Но зачем? Передел сфер влияния? В голове Марка вертелся с десяток других, не менее важных вопросов — только вот отвечать на них было некому.

И вдруг оказалось, что все-таки нашелся один, кого можно было бы спросить. Двадцать второй! Он выбирался из дома, в котором произошла бойня, и его задержали. Сейчас он в наручниках сидел в патрульной машине…

Убитых складывали в пластиковые мешки и таскали в труповозку, полицейские обшаривали подсобки, подвалы, чердак и крышу, собирая оружие. И тут выяснилось странное. Кейс с наркотиками так и валялся на витринной полке, где его оставил Бентли, зато чемоданчик с банкнотами бесследно исчез. Здание самым тщательным образом обыскали, причем не один раз; перевернули, кажется, каждый кирпич, каждую щепку и железяку — но все напрасно.

— Нужно притащить полицейских собак, — предложил Марк. — Может, чего и унюхают.

— Попробуем, — согласился Арден, и тут же связался с управлением.

Прибытия ищейки пришлось ждать не менее часа. Келлер все гадал, что же кинолог станет совать ей под нос, чтобы собака искала деньги — но тот ничего не предложил ей обнюхать, а просто приказал: «Ищи!» Друг человека сразу же ринулся к проходу, через который пытался смыться Харви Лей (но преуспел только наполовину). Марк решил, что собака пока на правильном пути. Увы, удачное начало вовсе не гарантирует счастливого завершения. Чтобы убедиться в этом, потребовалось полчаса. Ищейка обегала все углы и закоулки, но так ничего и не унюхала. Ее хозяин заявил, что Бетси сделала все, что смогла. И раз она ничего не нашла, то значит, кейса здесь просто нет.

Спорить с ним никто не стал. А Келлер подумал, что собака не отыскала пропажу, потому что не поняла, что нужно найти. Вот если бы ей сначала дали понюхать пачку денег… Разумеется, вслух он ничего не сказал. Побоялся, что засмеют.

Время уже приближалось к полуночи, и полицейские ясно понимали, что ловить больше нечего. Их начальник, Арден, огласил то, что вертелось у всех на языках.

— Давайте заканчивать, — сказал он. — На сегодня достаточно. Поехали по домам.

— А что с задержанным? — вспомнил Марк.

— Каким задержанным? — насторожился начальник.

— Ну, тем, — двадцать вторым.

— Его доставили в участок и заперли в камере. Думаю, до утра он подождет.

— А кстати, кто он такой? Как его зовут?

— При нем не оказалось никаких документов. А назвался он просто — Джон Смит.

Услышав это имя из анекдотов, Келлер почему-то насторожился. Принялся копаться в памяти, ничего не вспомнил и решил, что вспомнит утром.

Но утром выяснилось, что Джон Смит исчез. До участка его не довезли — сбежал прямо из машины.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, 23 июня, 14:17

Дэйна Скалли дочитала последнюю страничку рапорта, который вручил ей Молдер, бросила папку на стол и взглянула на напарника.

— Ну и при чем тут «Секретные материалы»? — спросила она.

— А разве ты не обнаружила ничего необычного? — вопросом на вопрос отозвался Фокс.

— Совсем ничего. Три разных типа, задержанных полицией, не имели при себе документов. Каждый назвался Джоном Смитом. Ну и что?

— Все трое необъяснимым образом сумели выскользнуть из рук полиции. Двое исчезли из запертой камеры, а один — из автомобиля, когда за ним никто не следил.

— Тоже мне, чудо…

— У тебя есть внятное объяснение происшедшему?

— По крайней мере, мне ясно, что зеленые человечки не имеют к этим побегам никакого отношения.

— А кто хоть словом обмолвился про человечков? — удивился Молдер. — Конечно, я занимаюсь «Секретными материалами», но на летающих тарелках пока еще не свихнулся.

Дэйна неожиданно смутилась.

— Извини, Фокс, — сказала она. — Я не имела в виду ничего такого. Просто хотела сказать, что ни к чему придумывать невероятные объяснения, если можно обойтись вполне разумными. Скорее всего, эти якобы необъяснимые исчезновения — результат элементарной небрежности. Либо даже сговора, подкупа.

— Думаешь, наши полицейские могли за большую взятку отпустить человека, которого в чем-то подозревают?

— Молдер, не смеши меня и не делай удивленное лицо. Ты будто впервые в жизни услышал о продажных полицейских. Для совершения чудес деньги — инструмент гораздо более действенный и надежный, чем левитация, телекинез и способность проходить сквозь стены.

— Считаешь, что нужно провести служебное расследование и проверить тех, кто может иметь отношение к побегам из-под стражи? — спросил специальный агент.

— С чего-то же надо начинать, — невинно заметила Скалли. — Раз уж начальство поручило нам это дело, его придется выполнять…

Заброшенный район Бронкса Нью-Йорк, 20 июня, 20:05

Когда объявили отбой, машина Джета Стайпа и Стива Шорта стояла в трех кварталах от здания, где проходила операция.

— Поехали, — сказал Шорт, и Стайп повернул ключ зажигания.

Мотор привычно зарокотал, Джет свернул направо, потом налево. Через пару минут автомобиль медленно катил по пустой улице, затем въехал во двор с тыльной стороны бывшего супермаркета. Незнакомец — рослый темноволосый человек в джинсах и темно-серой футболке — возник словно бы прямо из стены. Точнее, ни Стив, ни Джет просто не заметили, когда и откуда он выскочил — но бежал он от здания заброшенного супермаркета, а потому его следовало задержать. В полицейских сработал охотничий инстинкт: кто бежит — тот и добыча.

— Давай на перехват! — закричал Шорт.

Но Стайп уже и сам вжал в пол педаль акселератора так, что машина буквально прыгнула вперед. Впрочем, тут же выяснилось, что можно было бы и не спешить. Из-за мусорного бака выскочила пара ребят из группы оцепления и ловко уложила незнакомца лицом в щербатый асфальт. Когда Джет затормозил, а Стив выскочил наружу, на беглеца уже успели нацепить наручники.

Шорт прокричал традиционную формулу ареста и велел незнакомцу подниматься. Чтобы подняться на ноги, человеку со скованными руками пришлось повернуться на бок, а затем изогнуться, опираясь на локоть и колено. Все это он проделал очень медленно. Видимо, оглушенный падением, незнакомец еще не успел прийти в себя.

— Как твое имя? — заорал Стив. — Назови себя!

Нужно было спешить, чтобы не дать ему времени очухаться. Частенько первые секунды ареста оказываются самыми результативными.

— Джон Смит, — буркнул мужчина.

— Ага, а я — Майкл Джексон! — отозвался Шорт — Еще раз спрашиваю твое имя!

— Джон Смит, — равнодушно повторил задержанный.

Полицейский его обыскал, но карманы джинсов оказались пустыми, а футболка таковых не имела.

— Где твои документы?

— Дома лежат.

— А что ты здесь делал?

— Просто шел. А почему, собственно, меня задержали? — наконец-то вспомнил о своих правах Смит. — Назовите основание для ареста.

— Где ты живешь? — спросил Стив, прекрасно понимая, что эти самые основания — самое хлипкое в ситуации. Парень всего лишь оказался в неподходящее время в неподходящем месте, а это еще не преступление, — Назови свой адрес.

— Не буду отвечать без своего адвоката, — твердо заявил Джон и отвернулся от полицейского.

— Сажай его в машину, — решил Стайп, распахивая дверцу. — Думаю, большего от него мы пока не добьемся.

Шорт кивнул и принялся левой рукой толкать парня в спину, а правую положил ему на затылок, пригибая голову, чтобы тот не расшиб лоб, влезая в салон.

— Нужно доложить начальству, — решил Джет и сунул лапу в окно автомобиля, включая рацию. Затем извлек наружу микрофон на длинном шнуре, — Арден, это Стайп. Мы тут с ребятами из оцепления задержали неизвестного. Бежал через двор от девятнадцатого дома. Похоже, выбрался из подвала. Или, может быть, спрыгнул с пожарной лестницы. К сожалению, точно сказать невозможно — никто не видел, откуда он взялся. Не исключено, что просто шел по своим делам, пробирался дворами.

— Документы при нем имеются? — спросил начальник.

— Ни документов, ни денег. Вообще ничего. Назвался Джоном Смитом. Лет двадцать семь — двадцать восемь, я бы так сказал. Волосы длинные, темные. Глаза карие. Никаких особых примет.

— А еще хоть что-нибудь он о себе сообщил? — спросил Арден.

— Сказал, что просто шел мимо. На другие вопросы отвечать без адвоката отказался.

— Двадцать второй… — с сомнением в голосе протянул начальник. — Откуда там мог появиться посторонний? Мы же проследили всех, кто входил в дом. Получается, что этот Смит — лишний. Может, и вправду шел мимо?

— Так его что, теперь отпускать? — спросил Джет.

— Ни в коем случае! — твердо решил Арден, — Пусть пока посидит, а мы тут, внутри, постараемся разобраться, что к чему. Вы со Стивом оставайтесь на месте, ждите дальнейших указаний. Вашим Смитом займемся позднее.

Арден отключился.

Полицейские забрались в машину и закурили, пуская дым в открытые окна автомобиля. Парни из оцепления, скрутившие Джона, куда-то скрылись. Наверное, опять спрятались за бачками, равнодушно подумал Джет.

Делать было совершенно нечего, смотреть — не на кого. Двор оставался пустым и тихим. Заброшенный квартал. Полицейские и сами чувствовали себя здесь заброшенными и ненужными. Постепенно смеркалось. Чтобы как-то развлечься, попробовали слушать переговоры коллег, которые патрулировали улицы, однако и там ничего интересного не происходило. Стив начал рассказывать анекдот, но тот оказался давно знакомым, и Стайн прервал напарника.

— А вот этот слышал? — спросил Шорт, но едва произнес пару фраз, как Джет снова оборвал:

— Имей совесть! Этот — еще более бородатый.

Перекусили сандвичами и диетической «колой».

По очереди вздремнули: пока один прикрывал глаза, второй таращился в подступающую тьму. Арестованный вел себя тише воды ниже травы — не просил ни есть, ни пить, ни вывести помочиться.

В начале двенадцатого ночи заработала рация.

— Стайп? — послышался голос Ардена.

— Слушаю, — откликнулся Джет.

— Доставьте задержанного в участок, сдайте дежурному и можете быть свободными.

— Но операция же до сих пор продолжается! — удивился полицейский.

— Вас это больше не касается, — заявил начальник. — Встретимся завтра.

Джет повесил микрофон и повернулся к напарнику.

— Ну что, Стив, двинули в участок? Слышал — Арден сказал, что мы ему больше не нужны. Доставим этого… Джона в участок, а после — по домам.

Стив невольно оглянулся. Человек, назвавшийся Джоном Смитом, хотя и был весь измазан в пыли и штукатурке, но выглядел безмятежно и чуть ли не довольно. Лицо его светилось в полумраке, и удивительно — Шорт не заметил на нем ни синяков, ни ссадин. А ведь брали его достаточно жестко, основательно приложив мордой об асфальт…

Квартира семьи Хеч в Бронксе Нью-Йорк, 17 марта, 21:53

Джонни Хеч не был ни слабаком, ни трусом. Проблема состояла в другом — у него никогда не было друзей. Почему так получалось, он и сам не понимал. Может быть, все дело в его независимом характере? Когда Джонни пытался примкнуть к какой-нибудь компании — в школе, во дворе, на своей улице — кто-то тут же брался командовать, не спрашивая его мнения и не считаясь с ним. Хеч сердился, начинал огрызаться, настаивая на своем. После чего парня тут же гнали вон. И хорошо, если просто прогоняли, чаще же — набрасывались с кулаками, и все заканчивалось подбитым глазом или очередной шишкой. А вдогонку ему орали, чтобы никогда больше не подходил, иначе его еще и не так отделают.

Вот и приходилось Джонни довольствоваться сомнительной гордостью одиночества, из школы и в школу ходить без компании, погруженным в собственные мысли. Это было не то чтобы скучно, скорее — небезопасно. Ведь на каждой улице свои правила, свои хозяева и порядки.

Сначала ему время от времени перепадало по голове и по спине, но к пятнадцати годам он с таким положением как-то освоился — узнал, где можно проскочить незамеченным, где прошагать с независимым видом, не реагируя на выпады и подначки, а когда стоит принять бой, раз уж нет другого выхода.

Книжки читать он не любил, потому что в них писали про каких-то чужих людей, которые ловко выпутываются из самых заковыристых ситуаций, кулаками ломают кирпичи и никогда ни в чем не сомневаются. Этим людям не было никакого дела до него, Джонни — как, впрочем, и ему до них.

Другое дело — компьютер. В «стрелялках» и «бродилках» участвуешь ты сам, сам мочишь мерзавцев или монстров, отыскиваешь скрытые проходы, которые ведут тебя к заветной цели.

Вот и получалось, что единственным местом, где Хеч чувствовал себя в ладах с миром, была его собственная комната с компьютером, телевизором и музыкальным центром, а также удобной постелью и картинками, развешанными по стенам. Он их сам выбирал, не считаясь с чужими вкусами и не думая, какое впечатление эти украшения произведут на посторонних. На дверь он навесил задвижку, чтобы в его крепость не могли попасть даже родители, если ему этого не хотелось.

Жизнь устаканилась так, что он находил ее вполне приемлемой. В школе никто к нему в душу не лез — все давно отстали от нелюдимого парня, а дома он всегда находил, чем заняться. Все так бы и продолжалось, если бы пару недель назад Джонни не согласился пойти на вечеринку, которую устроила у себя дома его одноклассница Грета Брук. Она пригласила всех, и Хеч почему-то решил, что и его тоже. Хотя не исключено, что именно его Грета приглашать не собиралась.

Джонни надел костюм-двойку, впервые в жизни повязал галстук и отправился в гости. И был неприятно поражен удивлением, с которым встретили его приход одноклассники. Гремела музыка, все беспорядочно перемещались по гостиной, группируясь по трое-пятеро, у всех были неведомые Хечу общие интересы — и никому, как всегда, не было никакого дела до парня, который пришел на первую свою вечеринку. Джонни отыскал бар и сам себе налил в бокал какого-то вина, потому что обслуживающая других одноклассников Микаэла сделала вид, что его не замечает. Она напропалую флиртовала с другими парнями, охотно откликаясь на их глупые шутки, и готовая, как показалось Хечу, повеситься на шею любому.

Разозлившись, он сделал большой глоток и направился к самой веселой, судя по взрывам смеха, компании. Оказалось, что зря — ничего интересного там не происходило. Тупица Роберт Нил рассказывал рискованные (если не сказать — скабрезные) анекдоты, но девчонки вовсе не думали краснеть, а хихикали как ненормальные. Сумев вклиниться в паузу, Джонни рассказал блестящий анекдот про хакера — интеллектуальный и тонкий. Но глаза у компании как-то потухли, никто не только не рассмеялся, но даже не улыбнулся — словно присутствующие услышали занудную и давно надоевшую историю. Или, скажем, вместо анекдота им зачитали параграф из учебника. А смотрели они при этом так, словно это Джонни, а вовсе не Бобби выдал что-то непристойное.

Хеч догадался, что его юмора ровесники попросту не поняли — все-таки для дебилов он был слишком сложен, не то что примитивные сальности Нила. Ну и пусть, решил Джонни, не все же у нас такие кретины. Найду еще, с кем пообщаться.

Он сделал еще один большой глоток из бокала и решительно развернулся, беспокоясь, что его замешательство проступает на лице.

Затем Джонни втиснулся в просвет между Лизой и Кейном, слегка раздвинув их плечами. Послушал, о чем говорят в этой группке. Травили какие-то истории, якобы из собственной жизни, но явно привирали от души. Джонни попытался рассказать случай, вычитанный в интернете, но не дошел и до половины, как Лиза перебила его, повернувшись к Кейну. Она задала какой-то совершенно тривиальный вопрос и при этом шагнула к собеседнику, невольно или нарочно вытолкнув Хеча из общего круга. Тот так и остался стоять с открытым ртом, оборванный на полуслове. Еще разок приложился к бокалу, но вино тоже закончилось.

Вот и хорошо. Значит, имеется повод еще разок наведаться к бару, решил он. Я иду туда потому, что кончилась выпивка, а вовсе не из-за того, что от меня грубо избавились. Микаэла на сей раз была одна, и у нее не нашлось ни одной причины игнорировать парня. Девушка даже улыбнулась — хотя и через силу, как показалось ему.

— Тебе коктейль? — спросила одноклассница.

— Да, сделай мне что-нибудь не очень крепкое. И побольше льда, — попросил Джонни, — А то, — тут он нарочито нахмурился, — я, похоже, несколько переоценил свои силы с первыми дозами.

Микаэла что-то налила из трех бутылок, засыпала в бокал колотого льда и протянула со словами:

— Ты уж поосторожнее с алкоголем. А то неприятностей не оберешься.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Хеч. — Мне все нипочем.

Он отошел от бара и двинулся вдоль стенки, потому что в центре танцевали, а в толчее кто-нибудь мог ненароком вышибить бокал из его рук.

У окна, отогнув портьеру и глядя на улицу, стояла светловолосая девушка. А это кто такая? Явно не из нашего класса. Может, сестра Греты Брук?

В этот миг девушка повернулась, словно специально демонстрируя профиль, и Джонни понял, что это Ингрид Мейсон из параллельного класса.

— Привет, Ингрид, — сказал он, — Ты что там в окне выглядываешь?

— Просто смотрю, — отозвалась она, — На снег, на звезды.

— Да какой же у нас в городе снег?

— Городской, конечно. Но все равно снег. Лежать ему недолго, но и такой — сырой и серый — он успокаивает. В комнате душно, а тут откинула штору, посмотрела на снег, — и стало будто бы легче дышать. Словно он чуть-чуть успокоил, одарил прохладой…

— Может, потанцуем, — неожиданно для себя предложил Хеч.

— Давай, — легко согласилась Ингрид.

— Только вот куда девать бокал? — растерялся Джонни.

— Поставь его на подоконник, — предложила девушка.

Он так и поступил, а потом взял светловолосую девушку за руку и повел в круг танцующих.

Через полминуты он пожалел, что они ушли от окна. Слишком громко звучала музыка, слишком далеко друг от друга они находились, двигаясь то синхронно, то в противофазе. Общаться в этом бедламе было невозможно. Поэтому, едва ритм сменился, Хеч кивнул партнерше, предлагая вернуться к подоконнику. Там можно хотя бы поболтать…

У окна, широко расставив ноги, стоял Зак Гейнс. Он скалил зубы, и его ухмылка не сулила ничего хорошего. Зак был заводилой класса, имел крепкие кулаки и тупую веру в собственную безнаказанность. Со своими недругами Гейнс не церемонился, а врагами считал всех, кто противился его желаниям.

— Ну что, Джонни, допрыгался? — спросил Зак.

— Я не понимаю, о чем ты? — отозвался Хеч.

— Зачем ты обжимался с моей девушкой?

— Когда это я обжимался? — удивился Джонни, ведь за все время, пока они прыгали под бешеный ритм, он ни разу даже не коснулся партнерши.

— А кто тебе сказал, что я твоя девушка? — спросила Ингрид.

Их реплики прозвучали одновременно.

— Я сказал, значит так и есть! — заявил Гейнс, и его слова можно было считать ответом на оба вопроса.

— Да пошел ты!.. — резко бросила Мейсон, пока Джонни мучился, подыскивая такую фразу, чтобы достойно отбрить выпад Зака.

— Ну, конечно, девочка, я пойду, — ничуть не обиделся нахал. — Вот с ним и пойду! — он тяжело похлопал лапой по плечу Хеча. — Давай на выход, Джонни.

Тут же ему в локти вцепились два приятеля Гейнса, потащив парня через толпу — которая на этот маленький инцидент не обратила ни малейшего внимания. Джонни Хеча вытолкали на лестницу, а затем — на улицу. Он полагал, что тут ему и настанет конец, но Зак лишь ограничился сильным пинком. От удара Джонни полетел головой в мокрый снег и тут же вскочил, опасаясь, что лежачего начнут бить ногами. Но нет, кто-то из банды Гейнса просто швырнул ему в лицо куртку.

— Забирай свои вещи и уматывай домой, пока я добрый! — объявил свою волю Зак. — И чтобы я больше не видел, что ты увиваешься за Ингрид. Иначе я тебя достану!

Джонни вытащил спортивную шапочку из рукава, оделся и пошел прочь. Один на один с Гейнсом он еще попытался бы выстоять, но против компании у него не было ни единого шанса.

Ему казалось, что он еще легко отделался, и на этом его неприятности кончились. Как бы не так! Буквально со следующего дня Гейнс и его банда принялись травить парня. И заступиться за одиночку было некому. Ему не давали передышки. Что тому причиной, Джонни Хеч не знал. Возможно, Ингрид отвергла ухаживания Зака, вожак разозлился, а свое разочарование вымещал на однокласснике. Как Джонни жалел, что у него нет старшего брата, а лучше — двух! Они бы показали компании Гейнса, кого можно обижать а кого — не стоит…

Полицейский участок № 70, комната для допросов Нью-Йорк, 24 июня, 15:10

— Не понимаю, какой отношение к нашей оплошности может иметь ФБР, — громко сказал Джет Стайп.

Фокс Молдер сидел с Джетом и его напарником Стивом Шортом в кабинете, который им предоставил начальник полицейского участка.

Молдер не знал ответа, а поэтому промолчал, вспомнив, что этот же самый вопрос задала ему вчера Скалли.

— Я провожу расследование… — нерешительно начал федеральный агент.

— Но нас уже наказали! — перебил его Шорт, — Хотя никто и не смог указать, что именно мы сделали не так, в чем заключается наша ошибка.

— Вот я и пытаюсь в этом разобраться, — сказал Молдер, — Поверьте, расследование ведется в ваших же интересах. Вдруг я пойму, что же случилось на самом деле? Поэтому расскажите мне обо всем, что сумеете припомнить.

— Да тут и рассказывать-то нечего! — неизвестно отчего вскинулся Стив.

— Не нужно так нервничать, — специальный агент старался, чтобы голос его звучал доброжелательно, а улыбка выглядела искренней.

— Действительно, Стив, не дергайся, — поддержал Джет, — А дело было так. Мы въехали во двор…

— Потому что нам приказали! — перебил его Шорт, — Приказал наш начальник, Арден.

— Вообще-то, планом операции это не предусматривалось, — добавил Стайп. — Мы должны были просто дожидаться неподалеку. На всякий случай, потому что как ни планируй, всегда что-нибудь может пойти не так, понимаете?

Фокс кивнул. Ему ли не знать? Сколько раз его операции срывались из-за какой-нибудь досадной неожиданности, порой самой мелкой.

— И когда нам приказали проверить двор, мы даже обрадовались, — продолжал Джет. — Все же какое-то занятие, надоело сидеть и ждать неизвестно чего. И вот мы въезжаем, а во дворе никого. А потом видим — бежит этот парень. Неизвестно, откуда он возник, но чешет через двор от девятнадцатого дома.

— Вы можете с уверенностью утверждать, что он выскочил именно из дома, в котором проходила операция? — спросил агент.

— В том-то и дело, что точно сказать не можем. Ни мы с напарником, ни ребята из спецназа, что сидели в оцеплении, этого не видели. Первый этаж тыльной стороны девятнадцатого дома — глухой. Там нет окон, и есть лишь одна дверь, которая ведет на второй этаж. Но ребята в засаде именно за ней и следили и поклялись, что из нее никто не выходил.

— Джет забыл сказать, что там имеется еще одна дверь, в подвал, — вмешался Стив, — Но она заперта и даже заколочена. Ее не открывали, я лично проверял. А окна — на втором этаже, где жил хозяин магазина. По идее, оттуда вполне можно было спрыгнуть. Хотя и весьма рискованно. Там довольно высоко, а внизу нет никакого газона, сплошной асфальт. И спецназовцы, которые наблюдали за домом, не заметили, чтобы кто-либо выпрыгивал из него.

— А должны были? — спросил Молдер.

— В том-то и дело. Они для того и сидели в оцеплении, чтобы наблюдать за всеми входящими и выходящими из дома.

— То есть задержанный вполне мог оказаться просто случайным прохожим? — уточнил специальный агент. К этому выводу он пришел, читая рапорт, а сейчас повторил лишь для того, чтобы что-то сказать.

— Мог и оказаться, — подтвердил Стив, — Тем более что по подсчету наблюдателей в дом вошел двадцать один человек, а этот оказался лишним — двадцать вторым.

— Но все же вы его не отпустили.

— Если бы парень имел при себе документы, то могли бы и отпустить. Проверили бы через компьютер, тот ли он, за кого себя выдает, выяснили, где проживает и чем занимается, а дальше держать его не имело бы смысла. Но раз документов не имелось… — Шорт замолчал и щелкнул пальцами. То ли не нашел слов, то ли посчитал, что и так объяснил ситуацию достаточно внятно.

— Судя по вашему рапорту, этого парня задержали спецназовцы, — вспомнил Молдер.

— Он бежал прямо к ним в руки, вот его и заломали.

— Так и ткнулся ряшкой в асфальт, — дополнил напарника Джет — Его сковали наручниками. Так что нам только и осталось, что затолкать его в машину.

— Он не сопротивлялся?

— Нет, лишь назвал свое имя, а потом заявил, что на другие вопросы станет отвечать только в присутствии своего адвоката. Мы и не настаивали. Задержали случайно, никаких улик против него не имелось, если бы парень оказался чист, то адвокат уж отыскал бы, к чему прицепиться, чтобы выдвинуть против нас иск о превышении полномочий. А кому нужны неприятности?

— Вы не заметили в его поведении чего-нибудь странного? — спросил Молдер.

— Странного?

Оба полицейских задумались.

— Знаете, сэр… — наконец заговорил Стайп. — Сейчас, когда вы задали этот вопрос, я подумал, что он действительно вел себя странно. Слишком уж спокойно. Руки у него были скованы за спиной, а он ни разу не заикнулся, чтобы наручники перецепили поудобнее. Задержали его в восьмом часу пополудни, и до полуночи он так и просидел в машине. Ничего не говорил, ни о чем не просил. Ни пить, ни есть, не заявлял, что ему нужно отлить. Сидел молчком, будто так и надо. Я даже не помню: а он вообще-то шевелился?

— Точно! — поддержал напарника Стив — Сидел в машине, как какая-то резиновая кукла. И вот еще что — когда его брали, то основательно приложили мордой об асфальт. Я еще удивлялся, что после этого не осталось ни царапины. Хотя уверен, что у любого другого после такого кульбита оказалась бы ссадина на пол-лица.

— А что можете сказать о его внешности?

— Да ничего! — ни с того, ни с сего вскинулся Шорт, — Лицо без определенных примет. Но мы с Джетом составили фоторобот. И ребята из спецназа нам помогали.

— Я видел портрет, — кивнул Фокс. — Если сверяться с фотороботом, то можно, пожалуй, арестовать чуть ли не всех жителей города с европеоидной внешностью. «Волосы длинные, темные», — процитировал Молдер. — Но их можно подрезать и перекрасить. Либо вовсе удалить. Что там еще вызапомнили?

— Карие глаза, — сказал Стайп.

— И цвет глаз можно изменить при помощи контактных линз.

— Мы еще сообщили примерный рост и вес.

— Если воспользоваться каблуками, а под одежду что-то подложить, чтобы выглядеть потолще, то получится, что вообще ни на один параметр нельзя положиться, — подытожил спецагент.

Полицейские только крякнули, возразить было нечего.

— Да ладно, — попытался успокоить их Фокс. — Нет вашей вины в том, что люди могут кардинально менять свою внешность. Давайте перейдем к самому главному. При каких обстоятельствах исчез задержанный?

— Да в том-то и дело, что никаких обстоятельств не было! — заявил Стив, — Мы получили приказ отвезти его в участок. Когда выбирались со двора и выворачивали на улицу, то услышали странный стук. Я подумал, что Джон Смит принялся буянить, оглянулся, но ничего не увидел. То есть никого. И сначала решил: это потому, что сзади темно, а мы находимся на неосвещенной улице. Свет фар, он же бьет вперед. Тогда я включил свет в салоне, посмотрел на заднее сиденье, заглянул между сиденьями и закричал Джету, чтобы тот остановился. Он ударил по тормозам…

— Когда Стив заорал, что Смит сбежал, я не поверил. Но когда остановил машину, то убедился, что напарник не врет. Черт побери, этого не могло быть, но это случилось. Из нашей машины и в нашем присутствии сбежал арестованный! Он был скован наручниками, двери остались запертыми, прозрачная перегородка — тоже! Мистика какая-то!

— Но сбежал-то Смит без наручников, — опять встрял Шорт. — Когда я открыл заднюю дверцу, то обнаружил, что браслеты валяются в проходе. Стук их падения на коврик я и услышал. Этот парень сумел от них избавиться. Но не потому, что у него оказался ключ. Во-первых, я его обыскал после задержания, а во-вторых, и это самое главное — наручники были замкнуты! Такое впечатление, что он их снял, как браслет от часов. Да нет, что я говорю! Казалось, что он просто растворился в воздухе! Да, так будет куда верней. Пусть это и звучит совершенно по-дурацки!

— А не пробовали поискать его — на улице, во дворе? — спросил Молдер.

— Пробовали, — признался Джет. — Понимали, что это полная чушь, но знали и другое — исчезнуть он мог только во дворе. Стук упавших браслетов мы услышали, когда машина еще находилась под аркой и поворачивала, выезжая на улицу. Из этого мы и исходили. Поэтому Стива я оставил в проходе, а сам поехал, чтобы осмотреть двор. Понятно, что никого не нашел. Если он там и был, то запросто мог нырнуть в любое выбитое окно и спрятаться в покинутом доме. Затаился бы, либо не сидел на месте, а выбрался наружу через любую подходящую дыру.

— Мы поняли, что продолжать поиски — только терять время. Поэтому двинулись в полицейский участок писать рапорты. Естественно, началось расследование…

— Стив, но потом-то вы и, думаю, люди, которые не поверили вам на слово, осматривали машину. Наверное, и не один раз. Полагаю, что снимали коврики, осматривали замки. Нашли хоть что-нибудь постороннее? Скажем, окурок или пуговицу.

— Нет, ни окурков, ни пуговиц. Сигарет у него не было, а пуговица всего одна — на поясе джинсов. Ах, да… Я нашел на коврике комок жевательной резинки, но это и все.

— А что за резинка? — заинтересовался Молдер. — Вы отдали ее на анализ?

— Зачем? — удивился Шорт, — Старая жеваная резинка… Смиту она принадлежать не могла, хотя бы потому, что в момент задержания он ее не жевал, а в карманах ничего не имел. Значит, ее выплюнул кто-то другой. Или что-то не так? — запальчиво спросил Стив.

— Да кто его знает, — развел руками Молдер.

Он понимал, что в резинке, которую мог выплюнуть кто угодно, вряд ли удастся отыскать что-то необычное. Но на всякий случай спросил:

— Может быть, все-таки хоть чем-то этот комок жвачки отличался? Формой или цветом, или, ну… Может, размерами?

— Размерами? — переспросил Стив. — Да, пожалуй, он был чуть больше обычного. Словно человек сунул себе в рот не одну, а сразу две, а то и три пластинки.

И что же из этого следовало? О чем говорила такая подробность? Да ровно ни о чем!

Вечером, сидя в гостинице, он снова и снова вспоминал разговор с полицейскими, анализируя жесты, слова, интонации. Молдер не мог отделаться от ощущения, что упустил нечто важное, но никак не мог сообразить — что же именно.

Зазвонил мобильник. В трубке он услышал голос Скалли…

Квартира семьи Хеч Нью-Йорк, 30 марта, 21:47

Как же он мечтал о брате-защитнике! Представлял, как тот приходит в квартал, где кучкуется банда Зака, и требует, чтобы те раз и навсегда отстали от Хеча. Объявляет, что у него кое-что имеется для улучшения памяти, и начинает демонстрировать это средство — подпрыгивает и впечатывает тяжелый каблук в лоб Гейнсу. А его крысят вырубает кулаками, локтями и коленями. Через пару минут все мерзавцы разбросаны среди мусорных куч и грызут землю, горько сожалея о том, что мешали жить однокласснику Джонни. Размазывая сопли и кровь, они хнычут и клянутся, что больше никогда и ни за что Хеча и пальцем не тронут, да что там — не бросят в его сторону косого взгляда. И последняя точка: победитель ставит ногу в кроссовке на грудь лежащего мордой вверх Зака и объясняет, что он старший брат Джонни. И обязательно вернется, чтобы повторить урок, если кто-то забудет свою клятву.

Сколько раз Хеч прокручивал в голове эту сцену, добавляя в кровавое побоище новые и новые подробности. И с каждой дракой придуманный брат обретал все более достоверные черты внешности и характера, становился искушеннее в карате и боксе. Лежа на кровати, юноша представлял карие глаза и темные волосы брата — точно такие же, как у него, Джонни. Только волосы у брата были длинные, сам же Джонни Хеч стригся коротко, потому что как-то в драке противникам удалось обездвижить его, вцепившись в шевелюру. Вырваться тогда оказалось невозможно. Вот и пришлось сходить к парикмахеру — не хотелось давать врагам лишний шанс.

Но брата с его владением боевыми искусствами и шестифутовым ростом такие мелочи волновать не станут. Отобьется. Кстати, Джон (не Джонни, но похоже), мог бы быть и повыше — сочинять, так сочинять! Впрочем, тогда брат будет слишком выделяться в толпе, а это уже лишнее. Если им почему-то заинтересуется полиция, то очень высокого человека проще выследить.

А с полицией Джонни Хечу связываться не хотелось. Про этих копов такое рассказывают!..

Неосознанно Джонни наделил брата такими чертами лица, которые можно описать, лишь пользуясь частицей «не»: рот — не большой, но и не маленький; губы — не толстые и не тонкие; нос — не длинный и не короткий. И так далее. И одел он Джона так, что и глазу зацепиться было не за что: в меру потертые, но не рваные джинсы, обтягивающий свитерок и ношеные кроссовки неопределимой фирмы. Даже фамилией наделил никакой: Смит — прямо обхохочешься.

Если бы кто-то спросил Хеча, зачем ему понадобилось так маскировать своего придуманного брата, он бы и не знал, что ответить. Он воображал брата-мстителя для расправы с мучителями, а связываться с блюстителями закона вовсе не собирался.

Так или иначе, но Джон Смит сначала родился человеком-функцией. Затем он вроде бы и обзавелся индивидуальными черточками — но такими, которые скрывали в любой толпе не хуже плаща-невидимки.

Придумывая бойца-брата, Джонни никогда не сочинял ему факты биографии, не задумывался, где бы тот жил, если бы и впрямь существовал в этом мире. Джон Смит просто появлялся из ниоткуда, чтобы навести порядок в царстве несправедливости, покарать негодяев, произнести над поверженными врагами обличительный монолог с моралью и предупреждением — а затем повернуться и опять уйти в никуда. Хеч никогда не задумывался, что брату для жизни необходимы сердце, легкие и желудок. Про мощные мышцы, всякие бицепсы и трицепсы, про крепкие кости и непробиваемый брюшной пресс он думал, а про почки и печень — нет…

В этот теплый весенний вечер Джонни прибежал из школы, заперся в своей комнате, повалился на постель и в очередной раз предался мечтам о том, как его старший брат будет разбираться с Заком и его присными. Он упивался картинами расплаты и не заметил, как уснул. Но и во сне видел брата и неотвязную банду, а когда проснулся, то широко раскрыл глаза. Возле кровати стоял его брат — Джон Смит, воплощенная мечта.

— Привет, Джон, — окликнул его Джонни Хеч, все еще полусонный, а потому и воспринимая абсурдную ситуацию без лишних вопросов.

Брат не отозвался.

Школьник спустил ноги с кровати, вскочил и толкнул неожиданного гостя.

— Ну, ты чего, Джон? Пришел, так…

Договорить он не успел, потому что брат, не произнеся ни звука, рухнул на пол. Джонни испуганно упал на колени и склонился над ним, осматривая и ощупывая. Он недоумевал: что случилось? Не сразу до него дошло, что придуманный брат — неживой, он — искусная имитация человека, но всего-навсего кукла. Он не дышит, не мигает, не шевелится. Но на ощупь совсем как настоящий: теплый, и под выпуклыми мышцами прощупываются кости, пальцы гнутся в фалангах, а руки — в локтях, кистях и запястьях. Чего же не хватает? Хеч задумался: а имеется ли в черепной коробке мозг?

Допустим, мозг там имеется, рассуждал он. Но что толку, если Джон не умеет им пользоваться? Он же совсем «новенький», если это слово подходит к существу, созданному воображением. Пятнадцатилетний парень почему-то не сомневался, что он собственным воображением произвел на свет этого мускулистого крепыша, и не видел в этом событии ничего сверхъестественного. Джонни рассуждал так: поскольку раньше старшего брата не существовало, а теперь он появился, то значит, я его и создал. Больше-то ему появиться неоткуда.

Парня волновала совсем другая проблема: как сделать, чтобы мозг Джона заработал? И выбрал самое простое решение — нужно наполнить его своим собственным жизненным опытом.

Взрослый человек за такую задачу попросту не взялся бы, считая, что опыт приобретается только долгими годами и методом проб и ошибок. Но неопытный подросток напрягся, пытаясь как бы послать телепатические лучи под череп, которого почти касался лбом.

Результат превзошел все ожидания.

Внезапно его глаза словно бы залило молоком, потому что, кроме матовой белизны, он больше ничего не видел. Хеч не сразу сообразил, что лежит спине, уставившись в потолок. Опустив взгляд и повернув голову, увидел мальчишку. Тот лежал на боку с закрытыми глазами и, казалось бы, спал. Это еще кто такой?

Кряхтя от напряжения, потому что приходилось управлять телом с непривычными пропорциями, Джонни принялся подниматься. Встать ему удалось лишь с третьей попытки, но на ногах он устоять не сумел: глаза его оказались на такой высоте, что почудилось, будто он стоит на табурете. От испуга закружилась голова, и Хеч решил, что сейчас потеряет равновесие. Он торопливо опустился на пол, пока этого не случилось.

Сидя на полу, Джонни сообразил, что видит мир глазами Джона Смита, ощущает пол его ягодицами и ступнями, а спящий на коврике пацан — тот, кем минуту назад был он сам, Джонни Хеч. Это его тело разлеглось посреди комнаты, лишенное сознания. Школьника смутил простой вопрос: почему же я себя сразу не узнал? Но тут же отыскался не-обидный ответ: потому что никогда не переселялся в чужое тело и себя со стороны не видел. Зеркала — не в счет: там правое меняется с левым, вот это перевернутое изображение и становится привычным. А сейчас я вижу себя таким, каким и являюсь на самом деле. Но сознание-то находится в голове Джона, а здесь — пустая оболочка, потому и выглядит так пугающе.

Руками Смита он перевернул тело Джонни на спину и придирчиво осмотрел. Дышит, мигает, но не просыпается, даже если его потрясти. Точь-в-точь пьяный или перебравший наркотиков человек. Он в полной отключке, сам за собой ухаживать не может и умрет от истощения, если я не сумею вернуться в это привычное тело, решил Хеч. И тут же проверил: а сможет ли перенести сознание на прежнее место? Зажмурился, мысленно устремился в себя, дернулся, открыл глаза — и понял, что вернулся.

Теперь он принялся со стороны осматривать тело Джона, пытаясь разобраться, чем же оно отличается от тела живого человека. И пришел к выводу, что отличается, и весьма серьезно. На полу перед ним лежало отлично сработанное чучело с костями, обтянутыми мускулами и кожей: не дышит и не шевелится. Оно оживает, но лишь тогда, когда Хеч вселяется в него. А если это неподвижное тело оставить в покое, то неизвестно, долго ли оно сможет сохраняться без изменений. Джонни опасался, что в таком случае брат протухнет, как любой, у кого отлетела душа. И куда тогда прикажете девать труп?..

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, 24 июня, 17:10

Дэйна тщательно изучила досье патрульных Джета Стайпа и Стива Шорта, но ничего подозрительного не обнаружила. Оба, конечно, не были ангелами, каждый имел несколько взысканий по службе — но кто у нас в полиции без греха? Ошибки в работе допускает каждый, а вот когда послужной формуляр не содержит ни единого пятнышка, такой факт почему-то особенно настораживает и кажется подозрительным.

Анализируя побег Джона Смита, Скалли пришла к выводу, что идею о подкупе в данном конкретном случае нужно отбросить, как несостоятельную. Кто бы ни был этот таинственный молодой человек, со стороны правосудия ему почти ничего не грозило. Против него не было никаких улик, единственное основание для ареста — отсутствие документов. Но это не криминал. Другое дело — патрульные. Упустить возмолсного свидетеля кровавой разборки наркоторговцев, а тем более выпустить его просто так — это не мелкий огрех в работе, а должностное преступление. И получается, что сумма подкупа должна быть настолько большой, чтобы она могла окупить любые последствия: увольнение с работы и даже тюремный срок за сговор. Но платить такие деньги, чтобы копы наплевали на любые последствия, просто бессмысленно, если для получения свободы можно обойтись куда меньшими средствами…

На двух офицеров, Дина Бейкера и Джеффа Терна, во время ночного дежурства которых исчез сидящий за решеткой заключенный, она тоже ничего криминального не нашла. Яснее ясного, что на них-то в первую очередь и падало подозрение в соучастии, и нужно быть полным идиотом, чтобы выпустить арестанта в такой ситуации. Правда, в личном деле одного из них, Дина Бейкера, обнаружился эпизод с побегом преступника из-под стражи — но в той давней истории Бейкера признали невиновным. Побег произошел, когда заключенного перевозили из полицейского участка в тюрьму, и сообщники организовали нападение на автофургон. В перестрелке были убиты водитель и двое конвоиров, а сам Дин ранен. Но все же ему удалось уложить одного бандита и прострелить ногу виновнику заварухи. Раненого преступника задержали через три дня, и служебное расследование установило непричастность офицера к утечке информации о маршруте следования автофургона. Действия Дина Бейкера признали верными и далее повысили его в должности.

И это все. Других подозреваемых не было, и Дэйна немного приуныла. Плохо, когда в расследовании всплывает слишком много фактов, и тонешь в этом море, не в силах отделить главного от второстепенного, а цельная картина не складывается. Вернее, складывается сразу несколько версий происшествия, только одна противоречит другой. Но еще хуже, когда вообще не имеешь гипотез и непонятно, в каком направлении следует копать, что и кого искать.

Женщина поймала себя на том, что уже полчаса сидит, тупо уставившись в экран монитора, в голове ни одной рациональной мысли, а лишь одно усталое нытье: и так плохо, и эдак не лучше. Кто, кроме четырех, личные дела которых она уже проверила, может оказаться причастным к трем побегам таинственного Джона Смита? Кого бы еще проверить? Начальника полицейского участка № 67? Нет, вряд ли он хоть каким-то боком замешан в этом деле — решила она после недолгих размышлений. Оба раза Смита доставляли в полицию поздним вечером, когда начальство уже разъехалось по домам, и в участке оставался только дежурный офицер. Кстати, именно поэтому задержанного ни разу не сфотографировали и не сняли с него отпечатков пальцев — специалисты уже отдыхали, и срывать их среди ночи ради безобидного типа без документов, который не оказывал сопротивления при аресте, никто и не подумал. Дежурные считали, что куда проще провести необходимые процедуры по установлению личности задержанного с утра, когда все явятся на работу. Не звонили они и начальнику участка, рассматривая эпизод водворения таинственного Джона за решетку слишком незначительным, чтобы по этому поводу беспокоить человека, от которого так или иначе зависела их карьера. В рапортах так и указано: «…о чем сообщать по начальству не счел необходимым».

Но почему Дина Бейкера не насторожило имя Джон Смит? Это не только удивительно, подумала Дэйна, но даже подозрительно. Ведь буквально неделю назад человек с этим же именем исчез из запертой камеры, после чего разгорелся страшный скандал. Бейкер не мог не слышать о таком неординарном происшествии — и, тем не менее, поступил точно так же, как и его предшественник Джефф: велел обыскать неизвестного и до утра запереть за решетку.

Она еще раз проглядела текст рапорта Бейкера, и только на этот раз заметила, что задержанный назвался чуть по-другому: не Джон Смит, а Джон Браун. Браун — не Смит, потому-то Дин и не вспомнил об обладателе фольклорной фамилии, который наставил нос Джеффу Терну.

Но почему она сама не сразу заметила разницу? Дэйна Скалли задумалась. Почему всякий раз читала «Смит»? Прямо затмение какое-то нашло. И называется оно инерцией мышления… Существуют устойчивые сочетания слов, шаблоны, которые опознаются автоматически, пролетают в сознании блоком, не требуя напряжения. Классический пример: «над речной гладью озера». Слились два шаблона: «речная гладь» и «гладь озера», — и нужно притормозить и критически проанализировать эти сочетания, чтобы заметить ошибку.

Таким образом, она прочитала три рапорта, где Джон числился Смитом, а в четвертом автоматически заменяла имя на Брауна. Сочетание такое же примелькавшееся: Смит, Джонс и Браун — три стандартных англоязычных фамилии, а Джон Браун — легендарный борец за освобождение негров. Замечательно, что ей удалось вырваться из элементарной западни, но плохо, что это ни на дюйм не приблизило Скалли к разгадке тайны побега. Браун ничем не лучше Смита. Искать его ничуть не проще.

Инерция мышления… Как же от нее избавиться? Как бы взглянуть на проблему со стороны? Скажем, как происходит водворение в камеру? Вот двое полицейских доставляют арестованного в участок. Днем там толчется масса народа, а ночью почти пусто. Дежурный отмечает привод, сверяется с картотекой, следит за обыском и велит поместить задержанного в «обезьянник» — где, как правило, уже находятся другие нарушители или возможные нарушители закона. В одной из клеток ходят, сидят или лежат проститутки, в другой наркоманы, сутенеры, пьяные дебоширы.

Если не случается чрезвычайного происшествия, все дремлют, дожидаясь утра. С утра начинается суета. Заключенных выводят и сортируют. Кого-то отправляют к фотографу и на дактилоскопию, других — в суд, третьих просто отпускают. Решения фиксируются в бумагах.

Камеры освобождаются, после чего приходит уборщик с ведром, совком и шваброй. Моет пол, протирает лежаки. Но камеры не обязательно пусты, потому что с утра начинают подвозить новых задержанных. Может ли так случиться, что арестант улизнет, когда в клетку входит уборщик или выходит из нее? Разве что теоретически. Нет, эту версию придется отбросить. Двоих выпускать не станут, а перепутать арестованного с уборщиком невозможно.

А что, если обитатель клетки спрячется под топчаном? Чушь. Лежаки — это помосты, там нет пустого пространства, спрятаться негде. Туда даже ничего не закатится. Некуда. И уборщик ничего интересного не отыщет ни в пустой, ни полупустой камере. Максимум — окурок, пуговицу или комок жвачки.

А если предположить, что уборщик желает помочь побегу? Как он это может осуществить? Единственный способ — поменяться облачением, надеясь, что на лицо человека в форменной одежде никто не смотрит. Форма скрывает индивидуальность. Но переодеваться-то придется в помещении, которое просматривается насквозь. Глухая стена одна — тыльная, все прочие состоят из стальных решеток. Значит, план с переодеванием обречен на провал…

«Да чего это я прицепилась к этому уборщику? — рассердилась сама на себя Скалли. — Чего он так и лезет в сознание, этот надуманный сообщник, отвлекая от реальных проблем?»

Помотав головой, чтобы отогнать навязчивое видение, Дэйна Скалли вызвала на экран монитора список работников полицейского участка и выяснила, что местного уборщика зовут Боб Реймс. Решила взглянуть, как он выглядит. На мониторе возникло лицо очкарика, которому по виду можно было дать лет пятьдесят с хвостиком. Редкие волосы зачесаны слева направо, как у человека, который пытается спрятать недавно пробившуюся плешь. На висках седина, носик маленький, а рот большой. Губы тонкие, зубы редкие, глаза светлые и водянистые, лоб высокий. Плечи широкие, руки длинные. Неприятный человек, подумала Скалли, хотя и не могла бы объяснить, чем он ее раздражает. Разве что настырностью, с которой лезет в голову.

Сведений о нем было немного. Год и место рождения, образование. Еще в досье указывалось, что в полицейском участке он работает третий год, холост и взысканий не имеет.

— Немного, — вслух подытожила Дэйна и кликнула мышкой по опции «Подробно». И выругалась почему-то по-испански. Наверное, потому, что недавно вернулась из Мексики.

На мониторе возникла просьба ввести свой код допуска.

— Он у нас кто, агент «007»? — хмыкнула Скалли. Но делать было нечего, и пришлось набрать строчку личного допуска.

«Информация недоступна. Укажите, пожалуйста, свой код допуска».

Она чертыхнулась.

Это уже было интересно. Кода допуска специального агента ФБР оказалось недостаточно, требовался более высокий уровень приоритета. Скалли отлично понимала, что Реймс ей для расследования абсолютно не нужен, не мог он выпустить Джона, тем более — из патрульной машины, где сидели Стайп и Шорт. Эта парочка вообще работала на соседнем участке, и вряд ли Боб был с ними знаком. Так что специальному агенту следовало бы махнуть рукой на уборщика Боба и закрыть его досье. Но Скалли восприняла дурацкий запрет как вызов себе. Она ведет расследование, а кто-то ставит палки в колеса правосудия!

Она решительно поднялась из-за стола, заперла за собой кабинет и отправилась на лифте наверх, в приемную Скиннера.

Уолтер Скиннер встретил ее приветливой улыбкой.

— Чем могу быть полезен?

— Мы с Молдером расследуем дело о необъяснимых исчезновениях некого Джона Смита… — начала она с места в карьер, чувствуя, что кипит от возмущения.

— Я знаю, чем вы занимаетесь, — мягко остановил ее Скиннер, и Скалли, заглянув в его карие глаза, почувствовала, что успокаивается.

Кратко и внятно она изложила проблему с уборщиком.

— Я понимаю, что Боб Реймс, скорее всего, не имеет никакого отношения к делу об исчезновениях. Но раз в его прошлом кроется какая-то тайна, я должна выяснить, в чем она состоит и чем он занимался ранее. Мне нужен код допуска к досье Реймса и других сотрудников полиции.

— Хорошо, Скалли, — решил Скиннер, — Ступай пока к себе, а я посмотрю, что можно сделать. Я позвоню. Обещаю, что займусь этим вопросом прямо сейчас.

Действительно, не прошло и полчаса, как на столе у Скалли раздался телефонный звонок.

— Алло, это Скиннер.

— Слушаю вас.

— Я узнал, что Боб Реймс работал над каким-то секретным проектом в лабораториях Пентагона и чем-то проштрафился. Подробностей пока выяснить не сумел.

— Как, неужели даже у заместителя директора ФБР недостаточно высокий статус, чтобы получить эту информацию? — поразилась Скалли.

— Похоже, что так, — согласился Скиннер. — Дело становится все интереснее. Ничего, сейчас я разберусь! Только боюсь, что это займет больше времени, чем я предполагал.

Повесив трубку, Дэйна с наслаждением чертыхнулась.

Квартира семьи Хеч Нью-Йорк, 30 марта, 22:25

Никогда в жизни он не испытывал такого разочарования. Джонни мечтал о брате-защитнике, брате-мстителе — а что получил? Безмозглое чучело! Или робота — это слово разве что звучит не так обидно, но сути дела не меняет. Этот робот не способен на самостоятельные действия, без управления со стороны он не может даже пошевелиться.

Со стороны… Да если бы он управлялся со стороны, это бы еще полбеды! Так нет же, в него нужно вселяться, оставляя собственное тело на произвол судьбы. В фантазиях Хеча Джон был знатоком боевого искусства, восточных единоборств, а получается, что таким знатоком должен быть он сам, чтобы иметь возможность поколотить Зака и его свору. А какой из него знаток? Как ни крути, приемы карате и айкидо он видел только в кино. И в теле Джона останется таким же неуклюжим неумехой, как и в жизни. В результате поколотят его самого. И дома в кресле не отсидишься, придется самому влезать в шкуру Дисона.

Но почему получилось так, что роботом нельзя управлять, как персонажем компьютерной игры? Ведь он же так здорово научился пользоваться клавиатурой, «мышью» и джойстиком! Лупил бы врагов, глядя на экран, а если ошибался — то сам бы не чувствовал боли.

Джонни до того разозлился, что решил уничтожить дурацкого робота, раз уж он ни на что не пригоден. Представил, что тот сдувается, как проколотый воздушный шарик, и опешил, когда заметил, как исполняется его желание. Тело брата стремительно съеживалось, и через несколько секунд на его месте осталось лишь нечто, напоминающее комок жевательной резинки.

Вот это да! Джона больше нет — зато решилась проблема, которая не давала подростку покоя с момента появления манекена. Стало понятно, как избавляться от Смита, когда он не нужен. В ведь Джонни Хеч боялся, что возни будет не меньше, чем с настоящим трупом. Как бы он объяснял родителям, откуда в доме взялась эта кукла? Спрятать ее негде. Если засунуть в шкаф или под кровать, то рано или поздно мать на нее все равно наткнется. Подумает, что это настоящий труп, и…

Радуясь, что уж теперь-то такой неприятности не случится, Джонни подобрал с пола странный комок и привычно пришлепнул его к внутренней стороне крышки компьютерного стола. Сюда он прятал не-дожеванную резинку, когда его звали к ужину.

Перед сном, прежде чем забраться в постель, Хеч отодрал «зародыш» брата от крышки и приказал принять облик Джона. Комок послушно вырос и сформировался, на это превращение ушло минут пять. Неподвижное чучело опять стояло посередине комнаты. Юноша знал, как его оживить, но решил не спешить. Не сейчас же, на ночь глядя, в него вселяться. На то, чтобы научиться им управлять, нужно время и уверенность в том, что никто не помешает тренировке. Иначе, не дай бог, что-нибудь опрокинешь — и на грохот прибегут родители.

Джонни беспокоили несколько вопросов. Почему робот одет? Его свитер, джинсы и кроссовки похожи на настоящие, но откуда они берутся? Неужели они из той же резины, что и сам комок? И еще: сколько весит это чучело, если вырастает из комка весом в десяток граммов?

Ну, вес-то легче всего проверить, решил юноша. Шагнул к роботу и, обхватив за талию, попытался приподнять. Удивительно, но «дутое» из резины тело весило ничуть не меньше, чем обычный человек такого же роста и сложения. Хеч не стал ломать голову, откуда берется лишняя масса — главное, что порыв ветра его не опрокинет, а если случится драка, то от ударов он не будет отлетать в сторону, как воздушный шарик.

Покончив с первым вопросом, парень осмотрел, ощупал и даже обнюхал одежду и обувь Джона. На его взгляд, они ничем не отличались от вещей, которыми пользовался сам Хеч. Джинсы и джинсы, кроссовки как кроссовки, больше о них сказать нечего.

И это хорошо, что не отличаются — сказал он сам себе. Затем велел комку вернуться в исходное состояние, прилепил к крышке стола, разделся и лег спать.

Полицейский участок № 67 Нью-Йорк, 11 апреля, 8:00

Когда утром Боб Реймс явился на работу, полицейский участок гудел от возбуждения. Повторяли два имени: Джефф Терн и Джон Смит.

— А Терн-то, Терн!

— А что Терн?

— Говорит, что ни в чем не виноват.

— Да кто же ему поверит?..

— Спорим, он сам же его и выпустил!

— Никогда не поверю.

— Верь, не верь, а с фактами не поспоришь. Факты есть факты…

— А этот самый, Джон, — он-то что?

— В том-то и дело, что ничего. Ну совсем ничего.

— Неужели ни одной вещички не осталось?

— Ни клочка бумажки.

— Но отпечатки-то пальцев!

— Кто же их станет снимать среди ночи?..

— Именно потому и фотографий не сделали.

— Да откуда же знать, что такое случится?

— Такое и предположить невозможно…

— Этот самый Джон Смит…

— Как он из-под замка-то…

— Не просто убежал — испарился, растворился в воздухе!..

Кто такой Джефф Терн, Боб знал — это лейтенант их участка. А вот о Джоне Смите слышал впервые. Если не считать анекдотов о типичном янки. Да что же, в конце-то концов, случилось?

Уборщик шел мимо людей в полицейской форме и обычной повседневной одежде — детективов, патрульных и сотрудников, проводящих весь день в офисе, со всеми здоровался, но на него почти не обращали внимания. Кто-то кивал и тут же отворачивался, чтобы высказать коллегам свою точку зрения на животрепещущую проблему. Реймс не выдержал и ухватил за рукав сержанта Херда, с которым поддерживал приятельские отношения.

— Тимоти, объясни, бога ради, что случилось? Почему такой переполох?

— А ты разве еще ничего не знаешь? — удивился Херд.

— Я только что вошел, — почему-то принялся оправдываться Боб, хотя его ни в чем не обвиняли, — А у нас тут прямо дискуссионный клуб. Все вокруг что-то обсуждают, спорят и кричат… Один я не в курсе.

— Дело в том, Боб, что у нас случился побег, — с удовольствие поделился новостью Тимоти, глядя на уборщика бархатно-черными глазами. — Во время ночного дежурства лейтенанта Джеффа Терна из «обезьянника» исчез арестованный!

— Как это — исчез? — Реймс поначалу даже не понял сути происшествия.

Мысль о том, что можно убежать из клетки, в которой сидят несколько человек, а справа и слева в других камерах находятся такие же бедолага, от нечего делать глазеющие по сторонам, казалось абсолютно нелепым. Задержанные находятся на виду, тут же присутствуют дежурный офицер и несколько рядовых полицейских, постоянно толкутся патрульные, кого-то доставившие или заскочившие на участок просто так — выпить кофе у автомата или перекинуться новостями с экипажем другой патрульной машины. Только тут можно поговорить о чем угодно, не опасаясь, что тебя прервет диспетчер, требуя прекратить засорение эфира.

— А вот так и получается, что исчез! — с энтузиазмом повторил Тимоти. — Ночью его задержали в парке Бронкса, привезли сюда, засунули в «обезьянник», а утром вызвали по списку — глядь, а на мес-те-то его и не оказалось. Нет Джона Смита, и все! Словно никогда и не было.

— Но неужели трудно отыскать человека с именем и фамилией, если известно, как он выглядит и где живет?

— Так в том-то и дело, что ничего толком не известно! — Херд словно бы даже радовался этому событию, — У парня при себе не оказалось никаких документов, он вполне мог назваться первым пришедшим в голову именем. Адреса он не сообщил, зато пригрозил, мол, все еще пожалеют, что с ним связались. Он-де такое покажет… Показал, не обманул. Взял да растворился без осадка! И теперь действительно все жалеют. А больше всех — Терн. Ему грозит служебное расследование, это как минимум. А что там накопают, еще неизвестно…

— Да, — согласился Реймс, — Джеффу не позавидуешь.

— Еще бы, — согласился Тимоти, — Не хотел бы я оказаться на его месте. Уж отпечатки-то пальцев он мог и сам снять. Тогда бы осталась хоть какая-то зацепка, чтобы начать поиск этого Смита… И знаешь, что самое главное?

— И что же?

— А то, что этого типа никто толком и не запомнил. Словно и вправду такого человека попросту не было!

— Дела-а, — протянул Боб и двинулся к своей каморке, чтобы переодеться и захватить свои причиндалы — швабру, совок и ведро. Натягивая комбинезон, уборщик прикидывал, как же неизвестный, но чем-то симпатичный ему Джон Смит сумел провернуть невозможное — исчезнуть из запертой камеры на глазах у полутора-двух десятков человек? У него в голове промелькнуло одно предположение, но Реймс его сразу же отбросил, посчитав, что таких совпадений не бывает.

Он наполнил ведро водой, добавил в нее моющий порошок и, подходя к обезьяннику, спросил у Крейга:

— А из какой именно клетки сбежал Джон Смит?

— Из третьей, — лениво ответил тот. И вдруг усмехнулся: — Ты уж там шуруй повнимательней! Три тщательней и гляди в оба — вдруг да обнаружишь пропажу?

Это он так шутит. Но Боб шутки не принял, а когда добрался до третьей клетки, пока что пустой (полицейские суеверно обходили ее стороной, размещая задержанных по другим камерам), то первым делом внимательно ее оглядел.

И сердце его екнуло, потому что в глаза бросилось светлое пятнышко возле лежака. Он с трудом сдержался, чтобы сразу не броситься туда. Понимал, что за его поведением сейчас, вероятно, следят десятки глаз — и любая заинтересованность тут же будет отмечена. А если надежда его не обманывает, и в клетке валяется именно то, что так жаждет заполучить в свои руки Боб Реймс, то будет верхом неосторожности схватить находку и засунуть себе в карман. Его тут же обыщут и отберут бесценный приз — пусть даже никто и не поймет, чем приглянулся уборщику выплюнутый кем-то комок жевательной резинки.

Нет, спешить он не станет. Боб неторопливо пересек камеру, намочил в ведре тряпку и тщательно протер горизонтальную плоскость лежака. Отжал тряпку, еще раз протер лежак, а потом перешел к боковинам помоста. Возле резинового комка он тер край лежака особенно старательно, а потом, перехватив тряпку левой рукой, осторожно освободил правую.

Теперь главное было — незаметно сграбастать находку и спрятать ее в карман. И лишь затем, уединившись, проверить: неужели ему и впрямь выпал тот единственный шанс, на который он никогда не терял надежды?

Сжимая липкий комок в кулаке, он отвернулся к бетонной стенке, чтобы скрыть торжествующую ухмылку.

Ни один из тех, кто мог бы сейчас наблюдать, ни в жизнь бы не догадался, что именно подобрал с пола уборщик. Любой бы посчитал, что тот держит в руке комок жвачки, а Реймс ощутил упругие толчки, которые побежали по нервам из ладони вверх по руке. Никаких сомнений — в кулаке у него была оболочка биоморфа.

Спокойней, Боб, спокойней, твердил он себе. Засунь ее в карман, но не прекращай работу — три эти проклятые поверхности хоть до дыр. Вот такой ты старательный, трудишься как заведенный. А до тех, кто снаружи, тебе нет никакого дела. Находка в кармане, отлично.

Теперь нужно неторопливо подняться и вернуться к ведру. Займемся шваброй.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, 24 июня, 19:36

Набирая номер мобильного телефона Молдера, Дэйна плохо представляла, что может ему сообщить. Фокс отозвался после пятого гудка.

— Привет! — сказала она, — Это Скалли. Как дела?

— Привет! Никак, пока топчусь на одном месте. Ни единой зацепки.

— Ты не интересовался Бобом Реймсом с шестьдесят седьмого участка?

— А кто это такой?

— Тамошний уборщик.

— И какое отношение к исчезновениям он может иметь?

— Я этого пока не знаю, но что-то с ним нечисто.

— В каком смысле?

— Он бывший военный. То есть работал на Пентагон, занимался там какими-то научными разработками. В какой роли — выяснить не удалось, но настораживает то, что все сведения о его прошлом засекречены. Я сообщила Скиннеру, он обещал помочь.

— Хорошо, я займусь этим Реймсом. Спасибо за подсказку.

— Только ты поаккуратней, не спугни. У нас пока на него ничего нет.

— Я все понял.

Квартира семьи Хеч Нью-Йорк, 31 марта, вечер

Вернувшись из школы, Джонни занялся исследованиями. Он извлек резиновый комок из-под столешницы и мысленными приказами заставлял его то превращаться в Смита, то возвращаться в исходное состояние. И то, и другое занимало секунд двадцать.

Через полчаса тренировок он решил, что вполне сносно овладел процессом, и переключился на следующие упражнение. Теперь он учился переносить сознание из тела в тело. Джон стоял посреди комнаты, а Хеч лежал на кровати, потому что резиновый брат с отключенным сознанием оставался на ногах, а вот Джонни падал. Пришлось принять горизонтальное положение, чтобы ненароком не покалечиться.

Оказалось, что так даже удобнее ориентироваться, в чьем теле сейчас находишься — глаза находились на разном уровне, то есть обзор значительно отличался.

Только вот никак не удавалось засечь, сколько времени занимает перенос — потому что первые секунды уходили на осознание, кем ты в данный момент являешься: Джоном или Джонни.

В конце концов от этих перескоков у Хеча разболелась голова и он на время отложил эксперименты. Превратив Смита в комок жевательной резинки, он отправился на кухню перекусить. Соорудил себе несколько сандвичей, вернулся в комнату и засел за уроки.

Следующий этап исследования возможностей нового тела состоял из сравнения органов чувств. Выяснил, что зрение, обоняние и слух Смита ничуть не хуже, чем у Джонни — возможно, что и получше. Зато осязание оказалось ни к черту. Создавалось впечатление, будто на кисти надеты толстые перчатки. Положив пальцы на крышку стола, Хеч так и не смог определить, холодная она или теплая, гладкая или шершавая. И остальное тело не отличалось чувствительностью. Закрыв глаза, он касался ноги, но путался — выше или ниже колена. Когда взял в руку карандаш, то не понял, крепко ли его держит. Зажал посильнее, и дерево хрустнуло — приложил слишком большое усилие.

Да, управлять телом брата будет непросто — решил юноша. Нужно долго тренироваться, чтобы оно не подвело в самый ответственный момент. А пока что предстояло освоить самые элементарные действия: ходить, садиться, вставать. Не размахивать попусту руками, чтобы не сшибать мелкие предметы. А только потом переходить к более сложным движениям. Научиться бегать, прыгать, уворачиваться, бить руками и пинаться. Но этим следовало заниматься на улице, благо поблизости находится парк Бронкса, где никто не удивится человеку, занятому физическими упражнениями. А дома грохот от прыжков и ударов ни к чему.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, 25 июня, 10:47

Зазвенел телефон. Скалли сияла трубку и узнала голос Уолтера Скиннера.

— Привет, Скалли, я кое-что разузнал.

— Это касается Боба Реймса? — спросила Дэйна.

— Да, я ознакомился с его досье. Боб Реймс — бывший армейский капитан, по образованию биохимик. Работал над секретным проектом Пентагона под кодовым названием «Протечка». Курировал лабораторию по работе с биоморфами.

— А кто такие биоморфы?

— Судя по досье — искусственно созданные существа, способные к трансформации своего облика. Их действия контролирует оператор. В общем, это что-то вроде манипуляторов с дистанционным управлением и обратной связью. Биоморфу можно придать любую форму — скажем, гуманоида с двумя руками и ногами. А можно наделить четырьмя руками, а ноги заменить хоть на колеса — для быстрого передвижения. Биоморф может пролезть через любую щель — просто просочиться. Думаю, отсюда и название проекта.

— А для чего понадобились Пентагону биоморфы?

— Странный вопрос. Уж такая вещь для военных точно лишней не будет. Полагаю, они предполагали создать идеального разведчика, способного пролезть в любую щель и выполнять то, что может человек — или гораздо больше. Биоморфы весьма живучи, нуждаются в минимальном количестве кислорода, не боятся холода…

— Ага, — поддакнула Скалли, — и могут выжить хоть на Марсе.

— Почему это на Марсе? — удивился Скиннер.

— Да просто к слову пришлось. Извиняюсь, что перебила. Ну, и что дальше?

— А это все.

— Как так — все? — испугалась Скалли, — Про самого-то Реймса я пока ничего не услышала.

— Все с биоморфами.

— Неужели у них нет ни одного недостатка? — сварливым тоном спросила Скалли.

— Указан только один. Дистанционное управление легко нарушить, создав помехи в радиодиапазоне.

— И почему же Реймс лишился столь теплого местечка? Явно крупный специалист, профессионал, заведовал столь перспективной разработкой — а теперь трудится простым уборщиком в полицейском участке.

— Неправильно использовал технический прогресс, — хохотнул в трубку Скиннер.

— Неужели направил своих универсальных разведчиков не в штаб армии вероятного противника, а в ближайший городской банк? — спросила Дэйна.

— Именно этим он и занялся. Только его биоморфы полезли не в городской банк, а в кассу военной базы, где велись эксперименты. Очевидно, он решил не гонять из армейского лагеря до ближайшего города. Хотя, казалось бы, какие там сложности — раз уж им можно приделать колеса…

— И много они украли для своего шефа?

— Ничего. Грабители-биоморфы наткнулись на другую разработку лабораторий Пентагона — металлопластовых охранников-трансформеров.

— И кто победил?

— Железные ребята. В них-то была заложена программа, а биоморфы — безмозглые. Едва началась схватка, радиооператор засек команды Реймса и заинтересовался, почему его не предупредили о ночном испытании. Связался с дежурным офицером, тот подтвердил, что внепланового учения не проводится. Оператор включил глушилку — биоморфы и отрубились. Дежурный отправил военных полицейских проверить лабораторию. Боба Реймса взяли с поличным, причем со шлемом управления на голове. Когда началось расследование, отвертеться он не сумел: его супершпионы торчали в кассе, словно три манекена. Его признали виновным в попытке ограбления армии США.

— Реймсу дали срок?

— Нет, даже не судили. Вояки не хотели поднимать шума и привлекать внимание общественности к своим секретным разработкам. Поэтому Реймса попросту отправили в отставку — без права на пенсию и с подпиской о неразглашении сведений о своем прежнем занятии. Вот и все, что мнеудалось выяснить.

— А могу я сама посмотреть эти документы?

— А зачем это вам, мисс Скалли?

— Возможно, наткнусь на какие-нибудь мелкие детали, которые позволять скорее раскрыть это дело.

— У вас есть сомнения в профессионализме вашего начальства, мисс Скалли? Ну-ну…

— Ну что вы, шеф! Пожалуй, мне хватит и этих подробностей. И огромное спасибо за помощь.

Скиннер, похоже, смутился. Он что-то невнятно хмыкнул и повесил трубку.

Квартира Реймса в Бруклине Нью-Йорк, 11 апреля, 17:50

Боб Реймс вошел в квартиру и запер дверь на три засова. От кого он так закрывался, Боб и сам не знал. Ничего ценного здесь не было и в помине, и сам он никого не интересовал — не имел ни сбережений, ни богатых родственников, чтобы надеяться на шантаж или выкуп. Разве что знал о паре секретных разработок Пентагона — да и то поверхностно, без технологических подробностей. А за те три года, что прошли со времен его отставки, изыскания по биоморфам, скорее всего, ушли далеко вперед. Поэтому сведения Реймса сегодня безнадежно устарели. Короче, объективных причин для страха не имелось, но Боб все равно тщательно заперся. И запирался так всегда.

Сегодня он с трудом дождался окончания своей смены. И все время непроизвольно хватался рукой за карман — а потом озирался, опасаясь, что кто-нибудь заинтересуется, что же он там проверяет? К счастью, на уборщика, как всегда, не обращали никакого внимания. Моет полы, протирает столы — вот и ладно, лишь бы пыли не оставлял.

В прихожей он разулся, пристроил легкую куртку на крючок и прошел в гостиную. Там вытащил оболочку и впервые без спешки внимательно осмотрел ее. Держал на ладони, радостно ощущая слабые толчки. Оболочка была живой, она дышала. Это замечательно!

Боб аккуратно уложил комочек в чистую хрустальную пепельницу и занялся повседневными бытовыми проблемами, оттягивая удовольствие от общения с драгоценной находкой. Разогрел в микроволновой печи пару бифштексов, с аппетитом поел, запивая пивом из банки. Жевал, обдумывая, с чего начнет.

Конечно, шлема оператора у него не было: кто бы позволил, чтобы в руках у частного лица оказалась секретная разработка? Зато имелся компьютер достаточной мощности, чтобы сформировать базовую модель биоморфа. Бывший капитан похвалил себя за предусмотрительность. За неделю до операции, на которой он погорел, Реймс сумел скопировать программу управления и укрыл ее в надежном месте. Как ни трясли его потом военные дознаватели, как ни рыли они носом землю, но утечки информации так и не обнаружили. Поэтому и расплата за неудачное ограбление оказалась пустяковой. Ведь ему могли пришить не только попытку ограбления, но даже и шпионаж — и тогда бы отставкой Реймсу отделаться не удалось. Пока шло расследование, Боб твердо стоял на своем: решил-де на свой страх и риск провести внеплановый эксперимент в условиях, приближенных к реальности. Мол, знал, что касса охраняется, поэтому и хотел посмотреть, сумеют ли биоморфы противостоять роботам-охранникам.

Сытый и довольный собой и жизнью, Боб Реймс поудобнее устроился в кресле у компьютерного стола, установил компакт-диск и запустил программу. Оболочка лежала на полу футах в пяти от процессора. На таком расстоянии антенны не требовалась, хватало и полей, создаваемых работающим системным блоком. Пальцы бывшего капитана пробежались по клавиатуре, набирая секретное сочетание символов. Несколько секунд ничего не происходило, и сердце Боба отчаянно заколотилось в груди. Неужели провал? Этого не может быть!

Процессор негромко затрещал, чередуя вспышки красного и зеленого индикаторов, и оболочка начала стремительно разворачиваться, вырастая на глазах. Вот это да! Теперь на расстоянии вытянутой руки возникла полноразмерная базовая модель — высокий молодой парень. Реймс откатился в кресле, чтобы рассмотреть детали. Судя по всему, ему в руки попала оболочка из последних разработок. Прежние модели лишь в сумерках можно было принять за человека в черном гимнастическом костюме и маске с прорезями — но на свету они больше походили на голого ниггера… то есть, тьфу, афроамериканца! В любом случае, они выглядели крайне необычно. Этот же биоморф имел стандартную одежду: кроссовки, джинсы и футболку с короткими рукавами. Его темные волосы свисали до плеч, карие глаза безучастно смотрели в пространство. Парень имел прямой нос, средних размеров рот и светлую кожу — типичный европеец. Рост его был примерно шесть футов, под майкой бугрились мускулы.

Неплохой образец, но больше всего Боба поразила именно одежда. Вот чего они никак не могли добиться: не знали, как заставить биомассу имитировать обычную одежду. Потому-то Реймс в свое время и не решился вывести биоморфов за территорию армейского лагеря. Боялся, что на улицах города их примут за террористов в черном камуфляже и не позволят даже приблизиться к банку. Конечно, пули бы биоморфов не остановили, но что это за ограбление со стрельбой, которая начались еще при подходе к цели? Это, скорее, будет военная операция. И как бы потом стали искать злоумышленников даже при самом удачном раскладе? Правильно — при помощи военных! Тут бы все и раскрылось…

А вот такого паренька можно смело водить по самым многолюдным улицам, и никто не заметит, что он не такой, как прочие граждане. Стандартная одежда и внешность станут укрывать его не хуже имени, которым он назвался. Джон Смит, надо же было додуматься!

Бывший капитан ухмыльнулся и мысленно поздравил яйцеголовых с удачной разработкой. Он потрогал материю джинсов и майки, но на ощупь не смог определить, чем она отличается от обычного ширпотреба. Просто великолепно!

Реймс знал, как с помощью сочетания клавиш заставить биоморфа ходить, протягивать руки или прыгать, но без обратной связи его навыки оператора не имеют смысла. Как командовать, если не видишь, где находится управляемый объект? Капитан представил, что сейчас предстало бы его взору, если бы он мог получать сигналы от биоморфа. Удивительно, но его почти неосознанная попытка удалась: Боб увидел себя со стороны. Вот он сидит в кресле, словно заснув во время эксперимента.

Уборщику захотелось дотронуться до своего тела, биоморф шагнул, вытянул руку и погладил по голове обмякшее тело кукловода. Реймс (точнее, его продолжение, дополнительный орган в виде Джона Смита) аж подпрыгнул от возбуждения. Получилось! Он, Боб Реймс, может переносить сознание в тело биоморфа и управлять им ничуть нс хуже, чем собственной плотью. И при этом не оставляя никаких следов в эфире! Нет таких аппаратов, которые фиксировали бы излучения человеческого сознания, это вам не радиоволны. Един в двух лицах — вот как это называется!

Теперь-то он, Боб Реймс, станет неуловимым. Просочится в любой банк и спокойно удалится. Даже если видеокамеры покажут, как проходило ограбление и кто его совершил, копам не выйти на организатора, который будет дрыхнуть в уютном кресле, пока Смит набивает чемодан зелеными банкнотами. Надо лишь разработать надежный план доставки этого чемодана в укромное местечко, откуда Боб уже сам заберет его.

До поздней ночи Реймс разгуливал по квартире в теле биоморфа, не желая расставаться со своей новой оболочкой. Он ощущал себя молодым, сильным и ловким. Только осязание подводило — крайне трудно было рассчитать усилия, манипулируя мелкими предметами. Но это небольшая плата за нечувствительность к боли. Бывший капитан щипал себя, бил кулаком, а потом хохотал. Надо же — ну ни капельки не больно!

Со времени работы над проектом «Протечка» он знал, что пули против биоморфов бессильны: любые дыры в их теле просто затягивались. Кровь не текла, потому что ее в искусственных созданиях не было. А теперь еще и такой роскошный подарок — что ни вытворяй, боли не почувствуешь!

Вволю натешившись новой игрушкой, он вернул сознание в собственное тело и поразился, каким тусклым вдруг показался мир. Из зеркала на него глянул невысокий лысеющий субъект. Боб мысленно сплюнул и завалился спать. Завтра с утра на работу.

Нью-Йорк, 25 июня, 22:12

Мучаясь привычной во время работы бессонницей, Молдер пытался увязать подсказку напарницы с расследованием. Его ноутбук выдал на экран тот же самый минимум информации, который насторожил Скалли. Если предположить, что Реймс занимался в Пентагоне чем-нибудь вроде телепортации, тогда получается… Да ничего не получается! Человек с такими паранормальными способностями не позволит себя арестовать, он просто перепрыгнет в другое место. А оба Джона — и Смит, и Браун, — угодили в одну и ту же камеру, и лишь оттуда исчезли. Может быть, дело в камере? А эту камеру убирает Боб Реймс… Но в третий раз Джон сбежал из полицейской машины. И принадлежала она другому участку — семидесятому.

Из подобных фактов не складывалось никакой версии, даже фантастической.

С утра хмурый и невыспавшийся специальный агент оправился в полицейский участок № 67. Пожаловался его начальнику, что разговоры с Джеффом Терном и Дином Бейкером ничего не дали, и как бы мимоходом поинтересовался уборщиком.

— Со своими обязанностями он справляется, — ответил капитан, — а больше и сказать нечего. Жалоб на него не поступало. А вы что-то подозреваете?

Фокс поспешно перевел разговор на расписание смен патрульных полицейских.

Потом он около получаса толкался по участку, задавая сотрудникам практически бесполезные вопросы, а сам искоса наблюдал за уборщиком. Ничего подозрительного, понятно, не заметил и удалился. Специальный агент подумывал, что мог бы провести в квартире Реймса негласный обыск, пока тот находится на работе, но ему всегда не нравились такие незаконные действия. Кроме того, он и приблизительно не представлял, что следует искать.

Примерно в полдень ему позвонила Дэйна. Пересказала разговор с Уолтером Скиннером.

— Все, что можно было выяснить, сидя на месте, я узнала, — сказала она. — Поэтому скоро выезжаю в аэропорт и вылетаю в Нью-Йорк. Жди меня после семи вечера.

К участку он вернулся, когда рабочая смена уборщика заканчивалась. Боб вышел из здания с пустыми руками, уселся за руль и неторопливо отъехал. Молдер включил зажигание и тронулся следом. По дороге домой Боб останавливался только один раз, заскочил в магазин закупить каких-то продуктов.

Молдер припарковался так, чтобы наблюдать за окнами его квартиры.

В начале восьмого ему на мобильник позвонила Скалли и сообщила о своем прибытии. Молдер рассказал ей, чем занимается и где находится. Попросил подъехать к нему. Дэйна сказала, что возьмет такси.

Желтая машина, из которой выбралась напарница, появилась лишь к тому времени, когда в окнах Реймса погас свет.

Скалли расплатилась с таксистом и перебралась в прокатный форд Фокса.

— Привет, — сказала она, забираясь в машину. Захлопнула дверцу и посмотрела в лицо напарнику, — А ты выглядишь уставшим.

— Не в том дело, — отмахнулся Молдер, — Скорее, расстроенным.

— А в чем проблема?

— Думаю, и сама знаешь. У меня такое ощущение, что все впустую. Я ношусь по городу, расспрашиваю свидетелей или устраиваю слежку, но чувствую, что безнадежно опоздал. Все события уже случились, и расследовать, собственно говоря, не-чего. Это как искать угли в давно прогоревшем костре.

— Но почему ты считаешь, что эти будто бы необъяснимые исчезновения прекратились? — удивилась Скалли.

— Так получается, если предположить, что виновником происшествий является Боб Реймс. Допустим, перед тем, как его выкинули из армии, он сумел каким-то образом заполучить один образец биоморфа. Затаился, а когда попытался совершить некое преступление, то дважды угодил за решетку. Но это для него это не составило трагедии, потому что Реймс служил уборщиком именно там, где находился биоморф, когда получал команду вернуться в аморфное состояние. Не знаю точно, как он в таком состоянии выглядит, но могу предположить. Патрульные полицейские Стайп и Шорт рассказали, что обнаружили в своей машине после побега Смита нечто вроде крупного комка жевательной резинки. Возможно, это и был биоморф. Комок полицейские выбросили, и теперь Бобу до него не добраться — а другой образец взять неоткуда. К лабораториям Пентагона Реймса не подпустят и на пушечный выстрел. Вот и выходит, что все позади.

— Да нет же, Молдер, не все, — не согласилась Скалли, — Во-первых, остается кейс с деньгами, который исчез в девятнадцатом доме. Это к вопросу о «некоем преступлении». А во-вторых, совершенно непонятно, почему Реймс позволил трижды арестовать биоморфа. Да снабди он его правами или страховой карточкой, Джона ни разу бы не задержали.

— И кому же следует задать вопрос, отчего он поступил так, а не иначе? — уныло спросил Фокс.

— Полагаю, тому, кто на него способен ответить, — решила Скалли.

— Так вот прямо пойти к бывшему капитану и спросить?

— Прямой путь, как известно, самый короткий…

— Но не самый надежный. Никаких улик у нас нет. Реймс будет отпираться и мы лишь спугнем его…

Парк Бронкса Нью-Йорк, 3 апреля, 8-35

Народу в парке было немного. Пока Джонни в оболочке брата добирался сюда, в сосновую рощу на задворках заколоченного павильона, он несколько раз пересекал дорожки, по которым бегали молодые и старые люди, спасаясь от гиподинамии. Джонни Хеч старался поскорее скрыться с их глаз, справедливо полагая, что его легко принять за наркомана, успевшего уколоться с утра пораньше. Уж очень неловко он передвигался — то запинался на ровном месте, то, не соразмерив шага, врезался в кусты.

Этот укромный уголок за павильоном Джонни обнаружил в детстве — еще до того, как пошел в школу. Тут он сам с собой играл в ковбоев и индейцев, искал клады и вообще занимался всем, что приходило в голову. И ни разу его никто не потревожил. Короче говоря, место надежное.

На всякий случай подросток огляделся. Никого, как он и ожидал. Тогда Джонни принял стойку каратиста, как он ее представлял, выставив перед собой согнутые в локтях руки с полураскрытыми кистями. Он поднял левую ногу, согнув в колене, и слегка откинул корпус. Ну точь-в-точь каратист с картинки. Только на картинке тот казался непобедимым, а Джонни не сумел удержаться на одной ноге и шлепнулся на задницу.

Вскочив на ноги, он в сердцах пнул ближайший ствол. Потом еще и еще, и только с третьего раза понял, что ноге его совсем не больно. Тогда уже сознательно ткнул кулаком в сосновую кору, сначала — не сильно, а затем со всей мочи. Ему показалось, что с дерева посыпались сухие иголки, а когда внимательно осмотрел кулак, то не заметил никаких ссадин. Да, если бы он попробовал повторить такой удар, находясь в собственном теле, то непременно ободрал бы кожу до костяшек.

Так вот для чего нужна низкая чувствительность тела — чтобы не ощущать боли!

Джонни воодушевился и принялся колотить в стволы, как в боксерские груши. Он бегал и прыгал, уворачиваясь от низких сучьев, словно от рук многочисленных противников. В пылу даже попробовал перерубить ребром ладони тонкий сосновый стволик, но тот оказался слишком гибким. Зато сухие сучья отлетали так, будто он срубал их топором.

Прошло, как ему показалось, часа два, а Джонни не чувствовал и легкого утомления. Тело брата, похоже, не знало усталости. И ни капли пота не проступило на коже, майка под мышками оставалась сухой.

Сражаясь с воображаемыми врагами, Хеч и не заметил, как тело из сковывающей движения оболочки превратилось в механизм, послушно исполняющий любую прихоть сознания.

К действительности его вернул презрительный хохот. Джонни обернулся. Из-за павильона вышли три взрослых парня — пятнадцатилетний пацан считал взрослыми всех, кто был старше двадцати. Одеты они были примерно так же, как и Смит. Парни тыкали пальцами в его направлении, корчили рожи и глупо смеялись.

— Смотри-ка, спортсмен!

— Каратист недоделанный!

— Нью-йоркский Джеки Чан!

— Ой, какой опасный!

— Нужно держаться подальше, а то надерет нам задницы!

— А, может быть, лучше мы сами ему надерем, пока он не успел взяться за нас всерьез? — спросил самый рослый. Наверное, вожак троицы.

Как они не вовремя, с досадой подумал Джонни Хеч. Обидно. За десять лет тут ни разу никто не появлялся, и вот на тебе — явились, не запылились.

Парням явно хотелось подраться. Чувствовалось, что у них чешутся кулаки кого-нибудь отметелить. Они не боялись неприятностей, полагая, что втроем-то всегда справятся с одиночкой. И что теперь делать? Джонни не двигался с места и ничего не отвечал, чтобы не спровоцировать нападения, но про себя решил не отступать. Будь что будет! Убить его не убьют, потому что при любом раскладе он всегда может вернуть сознание в собственное тело, которое оставил лежащим на постели. Пусть подойдут на расстояние удара, а тогда он им покажет, на что способен.

Троица замерла на расстоянии шага, а затем двое без предупреждения бросились в атаку — слева и справа. Вожак остался на месте. Джонни развернул корпус и встретил того, что был слева, прямым ударом в нос. Под кулаком хрустнуло, и нападающий рухнул. Джонни отвернул голову, поэтому запоздалый удар второго хулигана пришелся в затылок. От толчка «Джон Смит» невольно отшатнулся назад — и услышал за спиной жалобный вскрик. Повернувшись, он увидел, что первый нападавший валяется на земле, запрокинув голову и пытаясь унять текущую из носа кровь, а второй подпрыгивает и трясет правой рукой.

— Ой, Шоп, я, кажется, сломал об него руку! — вопил он.

Славное начало, порадовался Хеч. Двое, похоже, выведены из строя в первые же секунды драки. Теперь надо бы разобраться с вожаком.

Дожидаться нападения он не стал, первым бросившись к рослому противнику. Но вожак потому и считался вожаком, что был опытным бойцом. Он легко ушел от замаха Джонни, тут же нанеся левой рукой стремительный удар в солнечное сплетение, а правой — крюк в челюсть. Тут бы Хечу и пришел конец, находись он в своем теле. Но Смиту такие удары оказались нипочем — лишь голова слегка качнулась назад. Он ударил снова и подбил противнику левый глаз.

После этого кратковременного успеха началась затяжная драка. Джонни махал кулаками без перерыва, но не мог достать противника, который умело контратаковал и защищался. Однако Хеч не обращал внимания на его удары, а лупил и лупил — наугад, вслепую, надеясь, что рано или поздно все равно достанет врага. Так и случилось. В конце концов Шоп сам наткнулся на его кулак и свалился прямо под ноги подростка. Классический нокаут, гордо подумал Хуч. Он с удовольствием пнул вожака ногой по ребрам и повернулся к его соратникам.

— Ну что, и вам добавить?

— Да пошел ты… — пробурчал тот, который утверждал, что сломал руку.

— И пойду! — заявил Джонни и топнул ногой.

Оба противника сразу же бросились наутек, но убежали недалеко и остановились, гадая, станет ли он их преследовать. Хуч решил, что гоняться — дело бесполезное, и направился к павильону. Пора возвращаться домой.

Кафе «Парадиз» Нью-Йорк, 20 апреля, 19:22

Боб уже несколько раз покидал свою квартиру, чтобы прогуляться по городу в облике Джона Смита. Осмелился даже разок войти в банк, который задумал ограбить. Долго там задерживаться не стал, лишь мельком оглядел интерьер — внутреннее расположение окошек, двери в служебные помещения, столы и стулья, определил, что в зале одновременно находятся два охранника. Надо было бы понаблюдать за работой учреждения попристальней, выяснить, когда в банке есть наплыв посетителей, а когда их почти нет, в какое время приезжают инкассаторские машины, проанализировать различные детали и подробности. Но днем Боб торчит в полицейском участке, а по ночам отираться поблизости от банка опасно — можно привлечь излишнее внимание. Оставались только вечера.

Вот сегодня он и решил посидеть в кафе «Парадиз», наблюдая через витрину за входом в денежное хранилище. Сунул в карман несколько купюр, но кредитной карточки брать не стал. Может случиться, что, спасаясь, придется бросить оболочку биоморфа — а тогда вместе с ней пропадет и карточка. Причем не просто пропадет, но еще и выведет на владельца. Так что не стоит таскать улики против себя самого.

Машину он тоже брать не стал, добрался на автобусе. Столик у окна оказался свободен, а то бы Реймс и не знал, что делать. Не толкаться же по залу, а стоять снаружи, напротив входа в банк — еще хуже.

Уборщик заказал кружку пива, собираясь тянуть подольше. Взял бы виски, но с кружкой управляться легче, чем с маленькой стопкой, а вкус не имел значения, он его не чувствовал. Алкоголь на биоморфа не действовал, да что алкоголь — он мог бы безнаказанно пить любую отраву.

Боб сделал пару глотков, когда услышал рев полицейских сирен. Несколько машин с мигалками на крышах остановились, перекрыв корпусами вход в банк. Из них повыскакивали копы с пистолетами.

Они разворачивались спиной к Реймсу, укрываясь за автомобилями. Началась перестрелка.

Его опередили! Кто-то прямо сейчас пытался вырваться из банка — возможно, прихватив с собой кругленькую сумму. Правда, шансов уйти у грабителей почти не было. Боб им не завидовал. Да что там! Он их попросту ненавидел! Испортили ему операцию. Он зря терял время, занимаясь разведкой. Вот лее невезуха…

Нужно было уходить, но перестрелка продолжалась. Соваться сейчас на улицу — значит нарываться на лишние неприятности. Но и оставаться нельзя, коны обязательно начнут опрашивать свидетелей. В голове у него созрел немудреный план.

Уборщик шагнул к стойке. Заказал виски.

— Со льдом и содовой? — спросил бармен.

— Чистый, — бросил Реймс. Не отходя от стойки, он лихо опрокинул в глотку маленький стаканчик, немного покатав жидкость во рту, прежде чем ее проглотить. Положил на стойку купюру и спросил:

— Кафе можно покинуть через запасной выход?

— Ладно, иди, — разрешил хозяин, — Выход вон там, за туалетом. Наверное, не хочешь встречаться с полицейскими?

Боб кивнул и, стараясь не спешить, двинулся в указанном направлении. Отодвинул задвижку на двери служебного хода и шмыгнул во двор. Торопливо пересек его, направляясь к арке.

Там его и схватили. Надо же такому случиться — это оказались знакомые ребята из участка — Эд Беренджер и Ларри Миллер. Реймса они, естественно, не узнали.

— Кто такой? — спросил Беренджер.

— Джон… — начал уборщик и прикусил язык. И десяти дней не прошло, как Джон Смит исчез из камеры участка. Это имя никто из копов долго не забудет, — Джон Браун.

И покачнулся, притворяясь пьяным. Миллер обнюхал задержанного.

— Да он же пьян, — решил Ларри. Боб подумал, что выпитая наспех доза виски очень пригодилась. И нарочито пошатнувшись, упал на руки полицейских.

Покинуть сознание биоморфа он мог в любой момент, но лучше было проделать это в камере, которую ему завтра утром предстоит убирать. Иначе как вернуть себе оболочку?

Пустырь в Бронксе Нью-Йорк, 10 апреля, 21:35

Вчера Зак и его свора поджидали Хеча по дороге из школы, но он вовремя разглядел засаду. Благополучно избежал неприятностей и решительно сказал себе: хватит, достали! Пора принимать меры.

Всю неделю Джонни усиленно тренировался, приближая час расплаты. Он считал, что уже вполне освоился в теле Смита. Так зачем же оттягивать то, что давно решено? Не дай бог, мать войдет в комнату, когда сознание сына окажется где-то вдали. А рано или поздно это случится, если он раз и навсегда не решит свои проблемы.

Хеч решительно свернул с тротуара и двинулся по пустырю, где обычно проводила время шайка Зака. Там они развлекались, как умели, оттуда совершали набеги на ближайшие улицы, выбирая себе добычу по силам.

— Эй ты, стой! — перед Джонни возникла троица подростков лет по двенадцать.

Хеч презрительно глянул на них с высоты своего нового роста и продолжал идти, не удостоив ответа. Просто прошел насквозь, будто никого и не заметил. Эта мелочь его не интересовала, ему был нужен Зак Гейнс, с ним он и станет разбираться. За спиной раздавались обиженные крики. А впереди, возле торчащей железобетонной плиты, неизвестно какими путями угодившей на пустырь, его уже поджидали двое ребят постарше. Один из них оказался его одноклассником Мэттом. Противный коротышка вцепился в рукав свитерка, но Джонни стряхнул его, как упавшую на одежду гусеницу.

За плитой обнаружилась вся шайка. Там имелся стол, несколько разномастных стульев и ящиков, на которых сидели знакомые и незнакомые Хечу пацаны. Человек десять.

— Ты кто такой? — спросил его Зак, повернувшись на стуле.

— Джон Смит, — представился Джонни.

— И что ты тут потерял?

— Шел мимо.

— Вот и дошел, — ухмыльнулся Гейнс. — А теперь гони деньги. Все, какие найдутся в карманах.

— Сейчас, — пообещал Хеч. Он резко прыгнул и пнул вожака в морду. Зак полетел назад вместе со стулом, а на него бросилась вся свора.

Джонни отбивался, как зверь. Он раздавал удары направо и налево — кулаками, локтями и ногами. Несколько раз его сбивали, навалившись скопом, но Хеч вставал, стряхивая противников, и упрямо рвался к вожаку. Повезло, что он достал Гейнса с первой попытки, и не позволял придти в себя, бросаясь в атаку снова и снова. Вот в руках Зака оказался нож, он ткнул куда придется, угодил в бок, но Джонни почувствовал лишь слабый укол. Смиту такая рана была, что слону дробина. Но с Гейнсом нужно кончать, и как можно скорее, понял юноша, иначе драка никогда не кончится. Он вложил в удар всю свою ненависть, и когда враг грохнулся спиной на землю, прыгнул прямо на его грудь. Под ногами хрустнули ребра.

Хеч надеялся, что с противником покончено навсегда, но зевать не стоило. Вон их тут сколько, желающих расправиться с чужаком. Один (кажется, это был его одноклассник Гарри) подобрал где-то палку. Вот с него и начнем. Джонни ринулся вперед, словно бык на корриде. Врезался головой в противную харю и сразу же развернулся. Врагов было много, но все они были ниже и легче Смита. Он кидался, не обращая внимания на удары, и бил любого, кто оказывался под рукой. Вскоре он заработал еще несколько ножевых ран, столь же безопасных, как и первая, — но они лишь подзадоривали юношу. Теперь он специально гонялся за одноклассниками, своими мучителями, стараясь свести счеты, ударить побольней, чтобы те не приходили в себя как можно дольше.

Каратистом или просто опытным бойцом Джонни, конечно же, не стал — но недостаток опыта компенсировался яростью и отсутствием боли. «Джон Смит» не боялся противников, а самое главное — чужие удары не приносили вреда его телу, в нем Хеч ощущал себя неуязвимым.

Это и решило исход драки. Минут через пятнадцать или двадцать юноша понял, что больше сражаться не с кем. Враги валялись там и сям, кто-то выл, держась за искалеченные конечности, кто-то вообще не шевелился, а кто-то попросту сбежал.

Победитель оглядел поле боя и решил, что нотации читать некому. Да и что тут объяснять? Дескать, вы получили за то, что обижали Джонни Хеча? Глупо. Он отряхнулся и молча отправился назад — той же дорожкой, которой пришел сюда. Шел, ощущая некую раздвоенность. Он и гордился собой, и пугался того, что совершил. Скорее всего, он не просто поколотил Зака, а покалечил его или даже убил. И хотя раньше не раз клялся «я убью его», это были пустые угрозы, не имеющие отношения к жизни.

Ему бы следовало прямиком отправиться домой, но ноги туда почему-то не несли. Казалось, если сейчас Джонни угодит на глаза матери, та сразу поймет: он убил человека.

Пытаясь привести мысли в порядок, он бесцельно кружил по улицам, не замечая ничего вокруг. Оказался рядом с домом, но не решился войти, а для чего-то двинулся в парк. Там уселся на скамейку недалеко от входа, спугнув какого-то бродягу — который, судя по пачке старых газет, собирался провести здесь ночь. Ну и черт с ним!

Хеч откинулся к спинке и закрыл глаза.

— Так! И что ты тут делаешь?

Джонни встряхнулся и увидел двух полицейских.

— Да я ничего, так сижу, — залепетал он.

— Предъяви удостоверение личности!

Джонни растерянно пожал плечами.

— У меня… у меня нету документов…

— Как твое имя? — спросил один из полицейских.

— Джон Смит.. — пробормотал Джонни.

Видя его растерянность, копы решили, что перед ними очередной бродяга, и стоит забрать его в участок для выяснения личности. Объяснить, что он живет совсем рядом, что вот он его дом, Хеч не мог. Если бы его предъявили родителям, те не узнали бы сына. Поэтому он не стал сопротивляться, когда его усадили в машину и доставили в полицию. И по пути не смог придумать, что сказать в свое оправдание. Оказавшись за решеткой, он уселся в углу, и только когда другие арестованные задремали, сообразил, что нечего тут сидеть, а нужно вернуться в собственное тело.

Джонни оказался дома и облегченно вздохнул. Тут он в безопасности. И никто не сможет связать его имя с тем, что случилось на пустыре. Беспокоило одно: он не знал, осталось в камере бездыханное тело брата или оно вернулось в исходное состояние. На всякий случай, Джонни мысленно приказал, чтобы Смит превратился в комок жевательной резинки.

Квартира Реймса Нью-Йорк, 21 июня, 23-15

Боб Реймс улегся, накрылся одеялом, но не смог сомкнуть глаз. Какой глупый провал! Он впервые усомнился в собственных умственных способностях. Даже на работе сегодня заметили, что уборщик не в себе. Ну почему ему так не везет?..

После дурацкого ареста около кафе «Парадиз» Боб явился на работу, примерно представляя, что там застанет. Участок гудел куда сильней, чем десять дней назад. Еще бы — уже второй раз из одной и той же камеры, при одних и тех же обстоятельствах бесследно исчез заключенный. И даже звали сбежавших одинаково — Джонами. Но на этот раз дежурил Дин Бейкер, ему-то и придется отвечать за повторное чрезвычайное происшествие.

Уборщик расспросил сержанта Херда, что случилось. Естественно, не услышал ничего нового, но сделал вид, что поражен. Обменявшись мнениями, они пришли к выводу о том, что участок кто-то сглазил. В побегах наверняка принимала участие нечистая сила. Разоблачив происки дьявола, Боб и Тимоти разошлись по своим делам.

Оболочку биоморфа Реймс обнаружил там, где и ожидал найти. Осторожно подобрал ее и спрятал в карман. Себе же дал слово, что больше с банками связываться не станет. Дважды его затея бездарно проваливалась, в последний раз — даже не начавшись. Сколько можно испытывать судьбу?

Домой он вернулся с гениальным планом. Как он забыл, что в доме, вход в который хорошо виден из окна его квартиры, живет некий Стефанио Феррери? Вся улица знает, что он связан с мафией. Вот его и нужно тряхнуть. Выяснить, где Феррери хранит денежки, и забрать их.

Реймс хорошо представлял возможности биоморфов. Базовую модель легко изменить, человекообразная форма вовсе не обязательна. Он придаст оболочке вид крысы, чтобы проникнуть в дом Стефанио.

Боб отыскал в книжке фотографию грызуна и, I поглядывая на нее, как на образец, сформировал облик крысы. Перенес в оболочку свое сознание, попробовал, каково это — воспринимать мир глазами и ушами маленького животного. Непривычно, конечно, но такого шпиона не обнаружит ни один детектор для поиска жучков.

Чтобы запустить биоморфа в крысиные ходы, Реймс спустился на улицу и прилепил оболочку внутри отдушины, ведущей в подвал соседского дома. Потом вернулся в квартиру, глядя на белое пятнышко из окна, придал биоморфу вид зверька — и перенесся в него. Затем осторожно двинулся крысиными ходами. Встречи с настоящими крысами он не боялся, зная, что если замрет, то грызуны его не тронут, сочтут неживым и несъедобным. И с кошками будет то же самое.

Он мельком осмотрел квартиру Стефанио через дыры на уровне пола и вернулся к отдушине, потому что предстояло решить проблему отхода и следующих переносов сознания. Переноситься в биоморфа можно только после того, как модель сформирована, а то и другое возможно лишь в пределах прямой видимости — ведь ни шлема, ни антенн у него нет. Но как же оставлять оболочку на виду, где ее может прихватить любой придурок? После долгих размышлений он решил, что на жвачку в пыльной трубе не польстится и полный идиот, и успокоился.

Теперь вечера у него были заняты шпионажем. Он уже познакомился со всеми обитателями квартиры Феррери и партнерами Стефанио. Они обсуждали свои темные делишки, и однажды Боб подслушал разговор, что Стефанио и его приятели на днях должны сопровождать Харви Лея, чтобы обменять кейс с наркотиками на кейс с деньгами. Вот на такой случай Боб и надеялся!

Запомнив адрес встречи, Реймс съездил в Бронкс и осмотрел развалины заброшенного дома, пытаясь сообразить, как завладеть деньгами. План созрел, когда он подслушал телефон какого-то Тома Бентли, который должен явиться на встречу с деньгами. О’кей! Он, Боб, стравит наркоторговцев — а когда они перестреляют друг друга, прикарманит кейс с баксами.

За неделю до операции Реймс позвонил Стефанио и Бентли, сообщил обоим, что противная сторона собирается перестрелять партнеров, и тут же оборвал разговор. И тогда же прилепил оболочку к оконной раме на втором этаже разрушенного универмага в Бронксе. В подвале он спрятал пистолет и там же отыскал место, куда зароет кейс. Вынести его из дома Боб наметил через месяц-другой, когда все уляжется и забудется.

Вначале все шло, как по нотам. Реймс отыскал окулярами пятно оболочки, сформировал облик крысы и перенес сознание. Сориентировавшись, спрыгнул с подоконника и, перебирая мелкими лапками, спустился в подвал. Отыскав пистолет, превратил биоморфа в Джона Смита. Ниггера он подстрелил, когда состоялся обмен кейсами. А потом убил Феррери, подхватил чемоданчик Харви Лея и скрылся в подвале. Зарыл чемоданчик и ввязался в перестрелку, не обращая внимания на чужие пули. Когда убедился, что в живых никого не осталось, спрятал пистолет и попытался скрыться с места преступления.

Ему опять не повезло. Оказывается, за наркоторговцами следили копы, вот Смит и попался. Сидел в наручниках в полицейской машине и не мог сообразить, как сбежать. Понимал, что операцию проводит другой полицейский участок, где его должность уборщика ничего не значит. Сожалел, что не догадался оставить оболочку рядом с деньгами, а теперь ее придется бросить в полицейской машине. Но другого выхода не было, и Реймс вернул сознание в собственное тело — оставленное на чердаке, откуда через бинокль хорошо просматривался второй этаж дома номер девятнадцать. Хорошо еще, что для возращения зрительный контакт не требовался.

Боб ворочался в постели, проклиная себя за потерю биоморфа. Без него он перестал быть двуликим, превратился в обычного уборщика, бывшего офицера, выброшенного из армии.

Нью-Йорк, 25 июня, 23:17

Молдер долго молчал, а затем вдруг взмахнул рукой и на глазах напарницы из потерянного человека преобразился в решительного агента ФБР. В голову ему пришла интересная идея. Если все пойдет так, как задумано, преступник окажется на крючке. Специальный агент понимал, что рискует провалить расследование, но другого шанса у него не будет.

— Я был неправ, — сказал Фокс. — В твоих словах, Скалли, есть резон! Реймса и нужно напугать. Я даже думаю, что если правильно сыграть, то мы сможем в самое ближайшее время получить ответ на все загадки.

— Молдер, что ты задумал? — спросила Дэйна.

— Сейчас увидишь, — пообещал Фокс и достал мобильный телефон.

Набрал номер и прижал трубку к уху, вслушиваясь в длинные гудки.

— Алло, это Боб Реймс? Ты что, спишь? — притворно удивился Призрак.

— Да, я сплю, — буркнул в ответ собеседник.

— Ну и спи дальше. И забудь про свой клад.

— С кем я говорю? — заорал Боб.

— Это неважно. А вот спишь ты совершенно напрасно. Ты валяешься в постели, а полицейские тем временем вычислили, где спрятан кейс с деньгами. Завтра они кое-куда оправятся с миноискателем. Так что плакали твои денежки!

— Черт вас побери, кто это говорит? — Реймс вопил так, что специальный агент невольно отдернул трубку от уха.

Фоксу захотелось ответить, что говорит покойный сосед — Стефанио Феррери. Но он тут же отбросил эту шальную мысль. Боба нужно напугать, но не чересчур, поэтому не стоило намекать, что на его след вышла мафия. Молдер просто отключил телефон.

— Ну и что все это значит? — спросила Дэйна.

— Я его подтолкнул, — невинно ответил Призрак, — Если он не замешан в перестрелке в Бронксе, то ничего и предпринимать не станет. А если кейс и вправду до сих пор хранится там, то постарается его забрать до утра. Вот это мы все и выясним.

— А не случится так, что Реймс не решится отправиться за деньгами только потому, что напугался твоего звонка? Тогда-то что нам делать?

— Тогда мы с утра заявимся в семидесятый полицейский участок, переговорим с Арденом, возьмем специалиста с миноискателем и отправимся на поиски клада. Найдем кейс — сможем написать в отчете, что достигли какого-то результата.

— А если Боб его оттуда уже забрал? — не унималась Скалли.

— Тогда признаемся, что расследование мы провалили, — развел руками Фокс.

— Похоже, что нет, — сообщила напарница, взглянув на окна Реймса, где зажегся свет. — Он клюнул. Теперь остается подождать и посмотреть, как он себя поведет.

— Ну, ждать-то мы привыкли, — сказал специальный агент. — Ожидание составляет основную часть любого расследования.

Впрочем, долго им сидеть не пришлось. Минут через пятнадцать свет в окнах погас, и уборщик выскочил на улицу. Даже не оглядываясь, он поспешил к своему потрепанному «фиату», зажглись габаритные огни, и машина рванулась с места.

Время приближалось к полуночи, движение па дорогах пока оставалось интенсивным, поэтому Мол-дер не боялся, что Боб обнаружит слежку. Тот уверенно вел машину в транспортном потоке, и вскоре у сотрудников ФБР не осталось сомнений, что Реймс спешит именно в Бронкс.

— Пора и нам принять решение, — решительно заявила Скалли.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Фокс.

— Боб на нас не обращает внимания потому, — объяснила свою тревогу девушка, — что вокруг полным-полно других автомобилей. Но когда он доберется до заброшенного района, то слежка станет слишком явной. В таком случае он в дом не полезет, а у нас одна надежда — взять его с поличным. И с кейсом в руках.

— Я сейчас как раз об этом думал, — кивнул Мол-дер, — Прикидывал, как поступить, чтобы его не спугнуть. И пришел к выводу, что следить за ним до девятнадцатого дома вовсе необязательно. Если он и вправду едет именно туда, то следует его подождать на месте, а если отправился по другому адресу, скажем, решил просто удрать от города, то пусть катится на все четыре стороны.

— Значит, вперед? — спросила Скалли.

— Пристегнись, — посоветовал Молдер. На ближайшем перекрестке он свернул влево и утопил педаль газа. «Форд» резко рванул вдоль улицы.

— А ты уверен, что сумеешь добраться до Бронкса раньше Реймса?

— Я хорошо изучил карту и выбрал самый короткий путь, — ответил Молдер, — Думаю, доберемся минут на десять раньше Боба.

«Форд» визжал шинами на поворотах, и Скалли несколько раз предупреждала напарника, чтобы тот не превышал скорость. Иначе их остановят за нарушение правил, а любая задержка может сорвать их рискованный план.

— Может, и стоило бы подключить группу из местного отделения ФБР, — вслух рассуждала Скалли — Сейчас бы не пришлось гнать, сломя голову. Мы бы следили за Бобом, пока это безопасно, а местные кадры спокойно дожидались его в подвале дома в Бронксе. И не пришлось бы беспокоиться, что мы что-то упустили.

— В нью-йоркском отделении ФБР я побывал в первый же день, — сообщил Фокс, не отрывая взгляда от дороги. — Но я тогда собирался всего-навсего встретиться с полицейскими, которые так или иначе были связаны с исчезновениями из-под стражи. Активных действий не предвиделось — ни погонь, ни перестрелок, поэтому я и сказал, что в помощи пока не нуждаюсь. А сегодняшняя гонка — сплошная импровизация, сама знаешь. И подключать местных агентов уже поздно.

— Но я все же считаю, что связаться с ними нужно, — заявила Скалли. — На всякий случай сообщить, куда мы и зачем едем.

— Позвони, если считаешь нужным, — согласился Молдер, переключая передачу.

Дэйна набрала номер и связалась с дежурным.

— Уже подъезжаем, — сообщил Фокс, когда она закончила разговор — Девятнадцатый дом имеет три входа. Но один закрыт, я сегодня днем про-верял. Войти можно либо с улицы, либо со двора. Правда, есть еще пожарная лестница, но не думаю, что Боб ей воспользуется. Зачем ему чердак? Поэтому предлагаю наблюдать за двумя дверьми. Кто-то из нас заметит, как появится Реймс, и сообщит другому, что тот вошел в здание. Звонок Боб может случайно услышать, поэтому предлагаю мобильники переключить на виброрежим. Это и будет сигналом к началу операции. В дом мы входить не станем, брать его нужно на выходе, с кейсом. Вот, пожалуй, и все.

— А вдруг он вооружен и начнет отстреливаться? — задала совершенно резонный вопрос девушка.

Молдер пожал плечами.

— Тогда придется стрелять, — после паузы решил он. — Оружие у тебя с собой?

— Да. Показать? — спросила Скалли.

— Зачем? Но прошу, если придется стрелять, постарайся его не уложить наповал… Все, приехали. Это вход в торговый зал. Выходи. Мне кажется, вон из того окна будет удобно вести наблюдение, а попасть туда можно через эту дверь, — он указал маршрут, — А я сейчас спрячу машину и стану ждать Реймса со стороны двора.

— Ну, я пошла, — сказала Скалли, выходя из автомобиля.

— Удачи тебе, — Молдер виновато улыбнулся, понимая, что своей импровизацией подвергает напарницу опасности, которой можно было избежать, если бы он не поддался порыву, а заранее подготовил операцию.

— И тебе удачи.

Она захлопнула дверцу, и он рванул вперед, чувствуя, что Боб вот-вот появится. Молдер загнал «форд» между домами — так, чтобы с улицы он не был заметен, — и побежал к арке, ведущей во двор, где пять дней назад стояла машина Стайпа и Шорта. Специальному агенту не пришлось искать, где бы спрятаться, удобное место гораздо раньше отыскали ребята из оцепления, поэтому он направился прямиком к мусорным бакам.

Едва он присел, выставив глаза поверх крышки бака, как почувствовал вибрацию во внутреннем кармане пиджака. Скалли сообщала, что Реймс вошел в дом через двери торгового зала. Черт, аон-то был уверен, что Боб выберет вход со двора! Ну, хотя бы затем, чтобы машина не попалась на глаза полицейским, которые все же худо-бедно патрулируют заброшенный район.

Что же теперь предпринять? Шанс, что уборщик выйдет с грузом через дверь, за которой Фокс сейчас следит, ничтожен. Зачем он пойдет во двор, если машина стоит на улице?

Молдер покинул укрытие и, стараясь не шуметь, побежал к двери. Там он встал к стене — так, чтобы оказаться укрытым открывающейся наружу створкой. Он колебался, не зная, на что решиться. Дожидаться неизвестно чего или открыть дверь и пересечь дом, пройдя его насквозь, чтобы подкараулить Боба у машины?

Второй вариант ему нравился больше, потому что предполагал какие-то действия. Но дверь обязательно заскрипит, он это проверял. А еще его могли выдать шага. Вдруг Боб, сидя в подвале, их расслышит? Или разглядит свежие отпечатки следов в пыли — у него же обязательно должен быть фонарик, чтобы отыскать спрятанный кейс. Не исключен и вариант, что Реймс станет выбираться из подвала именно тогда, когда специальный агент проникнет в здание. И они нос к носу столкнутся на площадке, где один лестничный пролет уходит вниз, а другой ведет на второй этаж. Либо Молдер к этому моменту уже пройдет площадку, и Боб заметит его спину. Заметит и выстрелит — он же напуган и, вполне возможно, считает, что терять нечего.

Или Реймс не станет поднимать шума, а выскользнет во двор и укроется в любом другом заброшенном доме. А свой «фиат» попросту бросит, а после заявит об угоне. И набор возможностей этим не исчерпывался. Скажем, он и Скалли станут ждать преступника у выхода из торгового зала, а тот поднимется на второй этаж и через окно откроет огонь по стоящим на улице агентам. Либо пройдет через двор и арку и появится на улице совсем не с той стороны, откуда его ждут.

Как Призрак ни прикидывал, получалось, что нельзя бросать свой пост у двери. Нельзя-то нельзя, но как же напарница? Неужели ей придется в одиночку противостоять вооруженному преступнику? В голову лезли картины кровавой схватки, одна страшнее другой.

И вдруг в грудь ему будто бы постучали легкие пальчики. Фокс не сразу сообразил, что это вибратор мобильника. Сигнал напарницы! Но что она хочет сообщить? Сигнал означает, решил Молдер, что Реймс вышел тем же путем, каким вошел в дом.

Время на раздумья закончилось, и специальный агент рванул на себя дверь. Не обращая внимание на скрип, Молдер ворвался внутрь и побежал к площадке, свернул в левый проход и через несколько шагов оказался в зале. Пролетел его и выскочил на улицу с пистолетом в руках.

Скалли поставила локоть на капот «фиата», направив свой «Зиг-Зауэр» на уборщика, который стоял вполоборота к Фоксу. В левой руке Реймс держал чемоданчик, а в правой у него был пистолет. Вот он сухо щелкнул — раз, другой. Нежели осечка? Все это Молдер видел и слышал на бегу. Несколько прыжков, и кулак специального агента с зажатой в нем рукоятью пистолета врезался в череп Боба. Уборщик рухнул на мостовую.

Нью-йоркское отделение ФБР 26 июня, 2:48

Допрос продолжался уже часа полтора. Боб Реймс отрицал даже то, что когда-то служил в армии и покинул ее в чине капитана. О секретных разработках Пентагона он ничего не знает, а о биоморфах и слыхом не слыхивал. Никакого кейса с деньгами он в руках не держал, а пистолет ему подкинули.

— Хватит увиливать, Боб, — посоветовал Молдер. — Тебя взяли с поличным. На кейсе и пистолете остались твои отпечатки. И сегодня ты никого не убил только потому, что в обойме не осталось патронов. Пистолет мы отправим на экспертизу, и специалисты определят, кого из участников встречи в доме девятнадцать, которая состоялась двадцатого июня, из него застрелили.

— Это провокация! — выкрикнул Реймс. — Я ни в чем не виноват!

— А хочешь, я расскажу, почему ты оказался в Бронксе двадцатого июня? — спросил Фокс. И, не дожидаясь ответа, изложил свою версию развития событий.

Уборщик выслушал гипотезу специального агента молча. Сидел на стуле, втянув голову в плечи, и только досадливо хмыкал — жалкий и озлобленный. А когда Молдер закончил, заявил:

— Складно врете! Непонятно одно — откуда я взял этого биоморфа, который является бредом вашей нездоровой фантазии.

— Я предполагаю, что ты его похитил в лаборатории, которую курировал.

— Ага, они там свалены кучей, бери любой, набивай карманы, никто и не заметит! И кибернетический шлем оператора я украл, и огромную тарелку радара!..

Похищение опытного образца из секретной лаборатории — самое слабое звено в его теории, Молдер это прекрасно понимал. Даже если один биоморф и пропал, люди из Пентагона, скорее всего, станут отрицать потерю. Ну и бог им судья! В любом случае улик достаточно, чтобы надолго упрятать Боба Реймса за решетку.

— Скалли, поехали в гостиницу, — предложил он напарнице. И сладко зевнул, — Спать хочется. Ду маю, что дело о необъяснимых исчезновениях закрыто. А с этим двуликим пусть разбирается полиция.

Квартира семьи Хеч Нью-Йорк, 26 июня, 16:44

Джонни с упоением вспоминал сладкий миг, когда на пустыре не осталось ни одного врага, способного подняться на ноги. И ту странную смесь ужаса и торжества, когда на другой день после драки он узнал, что Зак Гейнс убит, а еще трое одноклассников угодили в больницу с серьезными переломами. И до конца учебного года они уже не появятся.

Так и случилось. Ни у кого и мысли не мелькнуло, что виной всему Хеч. И его это устраивало. Значит, ни старшие братья, ни родители не станут сводить счеты. Все хорошо и даже замечательно. Жаль одного — оболочка брата-защитника безнадежно пропала в полицейском участке. Сперва Джонни думал, что это и к лучшему. Но шло время, и юноша все чаще вспоминал о своем могуществе в теле неуязвимого Смита.

И полтора месяца спустя все-таки решил провести небольшой эксперимент. Взял пачку жевательной резинки, надорвал упаковку и сунул в рот сразу три пластинки. Примерно через полчаса выплюнул на ладонь липкий комок и осмотрел его со всех сторон. Похож он или не похож на пропавшую оболочку Смита? Вот сейчас и проверим.

Джонни положил комок на пол и закрыл глаза.

Оглавление

Заброшенный район Бронкса Нью-Йорк, 20 июня, 18:25

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, 23 июня, 14:17

Заброшенный район Бронкса Нью-Йорк, 20 июня, 20:05

Квартира семьи Хеч в Бронксе Нью-Йорк, 17 марта, 21:53

Полицейский участок № 70, комната для допросов Нью-Йорк, 24 июня, 15:10

Квартира семьи Хеч Нью-Йорк, 30 марта, 21:47

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, 24 июня, 17:10

Квартира семьи Хеч Нью-Йорк, 30 марта, 22:25

Полицейский участок № 67 Нью-Йорк, 11 апреля, 8:00

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, 24 июня, 19:36

Квартира семьи Хеч Нью-Йорк, 31 марта, вечер

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, 25 июня, 10:47

Квартира Реймса в Бруклине Нью-Йорк, 11 апреля, 17:50

Нью-Йорк, 25 июня, 22:12

Парк Бронкса Нью-Йорк, 3 апреля, 8-35

Кафе «Парадиз» Нью-Йорк, 20 апреля, 19:22

Пустырь в Бронксе Нью-Йорк, 10 апреля, 21:35

Квартира Реймса Нью-Йорк, 21 июня, 23-15

Нью-Йорк, 25 июня, 23:17

Нью-йоркское отделение ФБР 26 июня, 2:48

Квартира семьи Хеч Нью-Йорк, 26 июня, 16:44