cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
вырытая во дворе. Опускались в нее по узкой лестнице, держа факел; внизу встречал маркшейдер и вел по галереям, квершлагам, штольням, забоям. В стены были искусно вмазаны отломки (шурфы) пород, привезенные из разных мест, так что по ходу экскурсии можно было получить наглядное представление о геологии. Словом, это было уникальное учебное пособие, каким редко какой институт в мире в то время мог похвастать.
Преподавался обширный круг общеобразовательных и горных дисциплин, причем излагались различные, иногда противоположные точки зрения на природные явления. Например, в химии противостояли друг другу две теории: унитарная и дуалистическая (согласно первой вещество имеет целостное строение, а химическая реакция и формула дают лишь относительное представление о составе вещества; согласно второй все тела имеют двойственное построение, подобно окислам и солям). Так вот, органическую химию читали по дуалистической системе, неорганическую — по унитарной. Впоследствии Карпинский весьма одобрительно отзывался о такой методе преподавания: она вводила ученика в атмосферу научных споров. В геологии властвовали две концепции: нептунистов и вулканистов. «Все из моря» и «все из огня» — так упрощенно можно передать главный тезис каждой из школ, между ними происходили ожесточенные дискуссии. Слушателям Горного преподносились и та и другая теории.
Излагались учения Кювье и Ламарка; первое отдавало апокалипсизмом («теория катастроф»), во второй сильны начатки эволюционизма. Наконец, широко обозревались труды Лайеля, гениального натуралиста и систематика.
Как видим, Горный давал разностороннее и солидное образование; добавим сюда музыкальные репетиции и вечера (именно в эти годы у Карпинского зарождается интерес к музыке, позднее переросший в страстное увлечение), посещение театров и художественных выставок. Летом для кадетов, затруднявшихся выехать к родным, снимали дачи в Парголове: на досуге много читали, музицировали и занимались с репетитором иностранным языком. В огромном парке графа Шувалова практиковались по геодезической съемке; в последний день каникул парк иллюминировался, и практиканты устраивали гулянье с концертами и танцами для парголовской молодежи. Александр был как раз из тех кадетов, которым добираться к родным было затруднительно, — парголовские каникулы многое ему дали.
Но замкнутая среда, дисциплина, наказания (даже розгами!), строевая муштра не потворствовали ли появлению дурных наклонностей у ребят? Совсем напротив! Горный в этом смысле заведение примечательное: «Все неприглядное в нравственном отношении, как-то: заискивание, лесть, ложь, скупость, попрошайничество и вообще все гаденькие и нечестные поступки строго порицались и клеймились презрением большинства... Направление, которого держались кадеты, было поистине прекрасное», — вспоминал А.Кавадеров. В двадцатые годы нашего столетия некоторые бывшие воспитанники стали порицать старые порядки, напирая в своем недовольстве главным образом на военные устои быта. Возражая критикам, Карпинский писал: «Принято изображать этот быт в сгущенных мрачных красках. Ничего этого, в сущности, не было, и 60 лет тому назад пребывание в закрытом Институте... было более свободным, чем даже позднее в большинстве интернатов казенных и частных гимназий, не говоря уже о корпусах».
В Горном училось много поляков. В 1863 году они один за другим исчезли. Бежали. Как вскоре выяснилось, на родину, чтобы примкнуть к повстанцам. Некоторые выдвинулись в число руководителей. «Один из воспитанников, Чернявский, стоял относительно долго во главе отряда». «К полякам (как и к коллегам других национальностей) отношение было товарищеским, и думаю, что со стороны поляков оно было таким же...» — вспоминал Александр Петрович. Пережив поражение и плен, юноши отправлялись в Сибирь; многие из них нашли в себе силы вернуться к научной работе. Карпинский счел необходимым напомнить об их ученых заслугах. Они «способствовали просвещению страны; некоторые же оказали большие услуги научному изучению Сибири... такими деятелями были Чекановский и Черский». Как признается Александр Петрович, «убеждения большинства студентов были ультралиберальными». При строгостях и муштре! (Или благодаря им?)
Незадолго до обнародования крестьянской реформы корпус был преобразован в институт. Офицерский надзор упразднен, правила внутреннего распорядка ликвидированы (ложись когда хочешь, только утром на лекции не опаздывай... да и за это не очень-то взыскивали!), столовая закрыта. Вместо казенного питания назначалась стипендия в 25 рублей, «на которую. — замечает Карпинский, — скромно можно было существовать».
В один прекрасный день студенты снесли свои форменные куртки, шинели и брюки в портняжный цех и некоторое время расхаживали «кто в чем», скоро им возвратили их достояние в перешитом виде, превращенном в цивильное платье, «конечно, не изящное, но не худшее, в котором мы недавно щеголяли».
Последние комментарии
7 часов 36 минут назад
9 часов 8 минут назад
13 часов 2 минут назад
13 часов 6 минут назад
18 часов 27 минут назад
2 дней 6 часов назад