Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
снова маршировали — одни на плац, другие в рекреации. Классы, то есть уроки, были утренние и вечерние; после обеда и после вечерних классов кадетам дозволялось предаваться играм и забавам, «свойственным их летам». В восемь вечера садились готовить задания на следующий день; в девять с половиной ужинали; в десять с половиной барабанные палочки возвещали отбой.
Этот порядок никогда не нарушался и поначалу казался мальчишкам невыносимо однообразным; но очень скоро они привыкали и даже находили в нем притягательную прелесть. Дважды в неделю их выводили к Неве; там были оборудованы превосходные купальни. Купались с ранней весны до поздней осени, пока температура воды не опускалась ниже 13 — 14 градусов. Дважды в неделю выводили на прогулку по окрестным улицам — строем поротно, и не в одном окне раздергивались занавески и быстрые девичьи глазки пробегались по двубортным мундирам, черным портупеям и по юным лицам, упоенно-строгим, с едва заметным пушком над губой...
На весь Петербург славились балы, задаваемые Горным. К ним задолго готовились: декорировали залы, в вестибюле устанавливали кадки с экзотическими растениями. В означенный вечер зажигали бра, люстры, лампы — их было несметное множество. Гремел оркестр. В антрактах между танцами разносили фрукты, лакомства, напитки. Двери в сад распахивали, оттуда веяло свежестью... Надо сказать, что кадетов-горняков как отменных кавалеров и танцоров охотно приглашали на балы в другие институты — чаще всего в женский Патриотический...
Директором в первые годы учения Карпинского был Сергей Иванович Волков, генерал-майор, «красивый, видный, почти совсем седой мужчина лет около сорока пяти, прекрасно воспитанный, с изящными и аристократическими манерами». Воспитательную, как выразились бы сейчас, работу вели командиры рот полковники Жуковский и Добронизский. О последнем с симпатией писал Александр Петрович: «Вспоминаю о В.П.Добронизском, наблюдавшем за порядком той половины воспитанников, в которой я оставался все время моего пребывания в закрытом институте. Жизнь его была тесно связана с ними, и почти все время он проводил среди воспитанников. Когда Институт сделался открытым, он приходил на главное крыльцо Института, беседовал не без грусти с проходящими знакомыми ему студентами и быстро угас».
Воспитанник Горного А.Кавадеров оставил колоритный портрет Добронизского; поскольку за ним открываются подробности (выписанные не без юмора) кадетского быта, стоит его привести; но прежде маленькое дополнение: полковник в одном из сражений был контужен, отчего рот его перекосило, и он беспрестанно как бы отплевывался. «Чуть, бывало, заметит в ком-нибудь особую вялость или бледность лица, как уже встревожится и подзовет к себе:
— А, тьфу, тьфу, поди-ка сюда! Что ты так бледен?.. Нездоров? А? — и, спрашивая, заботливо оглядывает кадета и щупает ему голову.
— Нет, ничего, полковник...
— Врешь! Тьфу, тьфу... Сейчас же... Слышишь!»
В его строгой требовательности было что-то детское; подчас им овладевало раздражение, но подопечные легко ему все прощали.
«— Ты все врешь! Тьфу, тьфу... Врешь!.. Да! Ты дрянной мальчик, тьфу, тьфу... Дрянной!.. Я тебя высеку... тьфу, тьфу... больно высеку... Марш за мной!» — и с необыкновенной скоростью мелкими и частыми шажками несся к цейхгаузу (там отведено было место для наказаний). Розги в те времена были делом обычным; впрочем, Добронизский прибегал к ним крайне редко, ему «это было неприятнее всего» и если уж приходилось, то «сек обыкновенно слегка: не больно, единственно ради соблюдения формальности».
Всю корреспонденцию на имя кадетов получал ротный; у него же хранились их документы и небольшие денежные суммы, присылаемые родителями: по субботам и в предпраздничные дни он выдавал их тем, кому разрешалась увольнительная, у кого были родственники в Петербурге, за кем послан сопровождающий, а в ненастную погоду экипаж; в иных случаях из корпуса не выпускали. «Процедура совершалась в дежурной комнате; окруженный кадетами, усаживался Добронизский за стол и вынимал записную книжку.
— А сколько тебе? Тьфу, тьфу, — обращался он к вызванному по очереди кадету.
— Полтинник, — отвечал тот.
— Что? Полтинник! Тьфу, тьфу... Ах ты мотыга! Тьфу, тьфу... Будет с тебя и двугривенного.
— Нет, полковник, дайте, пожалуйста, полтинник... мне очень нужно.
— Нет, нет... тьфу, тьфу... И не проси. Больше тридцати копеек не дам.
— Ну, хоть сорок... Пожалуйста.
И, получив свое, кадетик удалялся и уступал место следующему».
По тому времени оснащенность лабораторий и учебных кабинетов Горного была отменной: макеты, колбы, глобусы, препараты, разного рода механизмы, реторты изготовлены лучшими отечественными мастерами; покупалось оборудование и за рубежом. Библиотека содержала тысячи томов на европейских языках, музейум, множество палеонтологических и каменных экспонатов. Особой славой пользовалась шахта — да, вполне настоящая, хоть и небольшая,
Последние комментарии
5 часов 9 минут назад
5 часов 10 минут назад
7 часов 11 минут назад
7 часов 13 минут назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад