Разговоры [Сергей Михайлович Волконский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (47) »
Князь С. М. Волконский Разговоры
1 «Разговоры»
Брату Петру
— О чем? — Обо всем. — Ну, как же обо всем? — Обо всем, о чем я в то время думал. — В какое время? — Пока писал. — А когда вы писали? — В прошлом сентябре и октябре. — В два месяца? — Что — в два месяца? Книгу? Книгу в один месяц… Что вы смотрите. Хвастаюсь? Ну, конечно, я не скажу, что «в один вечер», или там… «Юрий Милославский»… «Барон Брамбеус», а все-таки «у меня в мыслях легкость необыкновенная». — А в суждениях? — Боюсь, что не меньше вашей. — Это было бы трудно. — Я знаю. Читатели всегда солидны, только авторы бывают легкие. — Нет, все-таки, что же у вас в «разговорах»? По заглавиям не видать. — По-моему, отлично видать. — Так я не про содержание, я про связь. Какая связь между предметами разговора? — А разве может не быть связи? Между мыслями разве может не быть связи? Мысли всегда связаны. — Позвольте, ну чем, например, связаны? — Мозгом, из которого они вышли. Если вы будете брать мысли, так сказать, разбежавшиеся, вы их никогда не свяжете в пучок. А вы берите их в момент рождения. Чем связаны два брата? — Так что это — семья? — Разношерстная, но с сильным отпечатком фамильного сходства. — В чем же сходство, если мысли разношерстные? — В тех неуловимых причинах, которыми обусловливается их чередование. — Мышление? — Приемы мышления. — Так это автопортрет? — Нисколько. Какой же автопортрет, когда разговор. Ведь для разговора нужны двое… по меньшей мере. — Да, но обыкновенно в «разговорах» одна чаша весов перетягивает другую, и это всегда та, на которой уселся автор. — Нисколько, полное беспристрастие. — А кого же вы больше любите из ваших разговаривающих? — Больше всего люблю моего приятеля и собеседника в первых двух и последних трех «разговорах». — А вот я вас и поймал: вы говорите ваш собеседник. Значит, другой-то вы сами, автор? — Так этого я не скрываю, а только я говорю, что в изображении я не гну в свою сторону. Обыкновенно в диалогах один умный, а другой — идиот, и идиот только для того существует, чтобы идиотскими вопросами вызывать на умные ответы. — А у вас? — Приятель, о котором я говорю, никогда не менее умен или менее блестящ, чем я сам. — Однако вы скромны, как я послушаю. — А разве я сказал, что я умен, блестящ? Я про себя и не говорил; не говорил, потому что думал, что это вам неинтересно. Но если хотите знать, то я вам скажу, что я считаю свои способности… очень средними; но только я говорю, что способности моего приятеля-собеседника не ниже средних. Я никогда не пользовался моим авторством, чтобы топить моих собеседников, а если иной раз в спорах я и присуждаю себе победу, то согласитесь, что это весьма невинное баловство. Но и в самых горячих спорах, уверяю вас, сохраняю равенство оружия, — тупятся мечи, но тупятся зараз. — Ну хорошо, а чем же ограничено время вашего писания? Вы говорите, месяц писали? — А чем ограничивается время? — Время?.. Звуком… — Ого, да вы, кажется, и впрямь солидный читатель. Конечно, звуком делится, значит, и ограничивается. Но я хотел сказать: что ставит вехи, по каким верстовым столбам можно определять место своего временного нахождения? — Верстовые столбы — события. — Ну вот, и тут два «события», хотя и совсем не одинаковой ценности. Первая общая репетиция «Живого трупа» в Художественном театре, значит — середина сентября, и один Вечер художественных танцев, который имел место в зале Московской консерватории 18 октября. Последний «разговор» написан через два дня. Вы видите, — как раз месяц. — А вы мне сказали, что как раз этот месяц вы были в разъездах? — Вот именно: самое лучшее условие для писания. Ведь я пишу на машинке — в вагоне на коленях… — Но все-таки я вижу как будто некоторое несоответствие… — Между чем? — Между заглавиями. — И содержанием? — Содержанием — не знаю, ведь я не читал. — Так между чем же? — Между самими заглавиями. — Не понимаю. — Ну, «Былое», например, что такое? Вероятно, воспоминания? — Из семейной хроники. — А «Приемный день»? — Так, светская дребедень. — Ну вот видите. И вам не неловко ставить семейные воспоминания рядом с дребеденью? — Почему? Если они так удобно уживаются в моем мышлении, то почему же им не ужиться на смежных страницах? — Да как же смешивать вымысел с личными воспоминаниями? Одно — вы, а другое — не вы. — Вот это и неверно: все — я. — Пережитое? — Ах, нет, только не «автобиография». — И не автобиография, и не автопортрет, а между тем вы говорите, что это вы. Что же тогда? — Автоноэграфия. — Это что же такое? — Самомыслеписание. — Ну и сочиняете же вы слова. — А что мне делать, когда вы по-гречески не понимаете. — Да вы и греческое-то, наверно, сами сочинили. — Лучше- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (47) »
Последние комментарии
3 часов 59 минут назад
9 часов 3 минут назад
16 часов 52 минут назад
19 часов 22 минут назад
19 часов 30 минут назад
2 дней 6 часов назад