Ограбление. Мафия. Лимоны никогда не лгут [Ричард Старк] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ричард Старк Лимоны никогда не лгут
Ограбление
Часть первая
Глава 1
Как только швейцар вышел, Паркер снял телефонную трубку и, услышав в ней голос телефонистки, назвал ей нужный ему номер. В трубке раздались переливы, которые, как показалось Паркеру, длились бесконечно долго. Теряя терпение, он уже решил спуститься в вестибюль и позвонить по платному телефону, как трели в трубке прекратились, и зуммер стал устойчивым. Отсчитывая количество гудков, Паркер принялся оглядывать свое временное жилище. Ну что ж, номер как номер, только чуть менее загаженный, чем большинство из тех, в которых ему доводилось останавливаться. Что ни говори, а он приехал не в какой–нибудь захолустный поселок, а в Джерси–Сити. На восьмом гудке в трубке послышался недовольный голос телефонистки: — Похоже, ваш абонент не собирается вам отвечать, сэр. — Он просто очень медлительный, — объяснил ей Паркер. — Так что подождите немного. — Хорошо, сэр. Не отрывая трубки от уха, Паркер несколько раз сжал и распрямил плечи: после сидения в кресле самолета они у него всегда затекали. Гудки тем временем не прекращались — он насчитал уже шестнадцать. «Черт возьми, куда же мог подеваться этот Полус», — подумал Паркер, и тут в телефонной трубке раздался щелчок. — Слушаю, — послышался на другом конце провода настороженный голос. Полус всегда был неимоверно осторожным. — Привет. Я уже здесь, — сказал Паркер. — О, отлично. Ты прибыл как нельзя кстати. Ответить на это Паркеру было нечего, поэтому ему ничего не оставалось, как слушать, что еще скажет Полус. И тот, прокашлявшись, продолжил: — Приезжай. — Как, прямо сейчас? — Конечно. Мы уже все в сборе. Адрес у тебя есть? Если бы Паркер ответил, что нет, то Полус тут же сообщил бы адрес по телефону. Чуть замявшись, он твердым голосом произнес: — Да, есть. — Ну и прекрасно. — Только мне сначала надо переодеться. Я только что вошел в номер. — Хорошо. Паркер повесил трубку, покачал головой и закурил сигарету. «Полуса ждет тюрьма, — подумал он, — все идет к этому. Он прекрасный организатор, хороший стратег, но ведет себя по–дурацки, как шпион в плохоньком фильме: делает все, чтобы полиция обратила на него внимание». Паркер распаковал чемодан, разделся, принял душ и, переодевшись, вышел из номера. Купив в табачном ларьке карту города, он тут же в вестибюле сел в кресло, обтянутое искусственной кожей, и принялся изучать маршрут от гостиницы до дома, в котором находился сейчас Полус. Машину он брать не хотел, так как большинство таксистов ребята ушлые и, чего доброго, прежде чем доставить на место, прокатят его по всему городу. Паркер нашел на карте Четвертую улицу и убедился, что она находится самое большее в двенадцати кварталах от гостиницы. Он решил, что пройдет пару кварталов пешком, а потом возьмет такси. Осторожность не помешает. Сложив карту, Паркер засунул ее во внутренний карман пиджака и вышел на улицу. Пройдя четвертый квартал, он понял, что не там свернул, и, развернувшись, пошел в обратную сторону. Неожиданно из–за угла дома появился парень, и, увидев шедшего навстречу Паркера, замедлил шаг, и, глядя вперед, с нарочито безразличным видом прошел мимо. Паркеру его лицо показалось знакомым. Да, он видел этого малого в вестибюле гостиницы. «Ну что ж, отлично», — подумал Паркер. Перед тем как дать согласие на участие в пока еще неизвестной авантюре, полезно знать, с кем имеешь дело. Полус всегда старался перестраховаться, но это у него получалось как–то неуклюже. Если этот парень не переодетый полицейский, а он из–за своего щуплого телосложения похожим на него никак не был, то получалось, что его следить за Паркером приставил Полус. Более того, одет он был как безработной: поношенные брюки, старая кожаная куртка коричневого цвета. Ко всему прочему, на лице его лежала печать неудачника. Нет, такой полицейским быть не может! Дойдя до угла, Паркер остановился, но не оглянулся. Проще всего в такой ситуации было бы вернуться в гостиницу, собрать чемодан и поехать в аэропорт Ньюарк. Оттуда позвонить Полусу и первым же рейсом улететь в Майами. Именно так и поступил бы Паркер, если бы следивший за ним парень хоть немного бы напоминал сыщика. Поэтому, прежде чем решиться что–либо сделать, Паркеру надо узнать, кто на самом деле этот малый. Паркер свернул направо и, пройдя несколько шагов, услышал, как где–то впереди прогудел поезд. Он огляделся. Район, в котором оказался Паркер, производил унылое впечатление: по обеим сторонам пустынной улицы тянулись склады с закопченными кирпичными стенами и забитыми досками воротами. По пустырям, лишенным какой–либо растительности, в разные стороны расходились протоптанные дорожки. Часы показывали всего лишь начало одиннадцатого, а небольшой ресторанчик, попавшийся Паркеру, был уже закрыт. Каждый раз, сворачивая за угол, Паркер незаметно поглядывал на парня. Тот, держа руки в карманах и изображая из себя бесцельно бродившего по городу прохожего, упорно следовал за ним и больше чем на квартал от него не отставал. Неожиданно впереди показался автомобиль. Это была первая машина, которая попалась Паркеру за последние пять минут. Подъехав ближе, водитель автомобиля сбросил скорость. Паркер насторожился и оглянулся на парня. Однако тот по–прежнему держал дистанцию, и это наводило на мысль, что между ним и машиной нет никакой связи. Увидев, кто находится в подъехавшем к нему автомобиле, Паркер успокоился. За рулем сидел молодой человек лет двадцати, рядом с ним — девушка того же возраста, а на заднем сиденье Паркер увидел стоявших во весь рост двух маленьких девчушек, смотревших в заднее ветровое стекло. Остановив машину рядом с Паркером, водитель высунулся в отрытое окно и спросил: — Извините. Вы не подскажете, как нам добраться до Голландского тоннеля? Паркер покачал головой: — Нет. Я сам здесь впервые. — Ну, быть может, вы знаете, как выбраться из этого чертова захолустья? — указав обеими руками на унылый городской пейзаж, с отчаянием в голосе спросил молодой человек. Паркер вспомнил про карту города, лежавшую в его пиджаке, однако доставать ее не стал. Ему не хотелось зря тратить время на заблудившихся в Джерси–Сити. — Если поедете прямо, то попадете на более оживленную улицу, там и спросите. — Спасибо. Огромное вам спасибо, — поблагодарил молодой отец семейства. — Не стоит благодарностей. Машина уехала, а Паркер, оглянувшись, заметил, что парень теперь находился от него в полуквартале, и, не прибавляя шагу, продолжил путь. Постепенно расстояние между ним и преследователем возросло и стало как прежде. Паркер тщетно пытался увидеть хотя бы один жилой дом и вскоре понял, что ему еще долго не выбраться из этой старой промышленной зоны, где даже рестораны закрывались в десять вечера. Пройдя мимо двух длинных складов, между которыми стоял разгрузочный кран, Паркер свернул направо, развернулся и, выждав несколько секунд, направился навстречу парню. Увидев неожиданно появившийся из–за угла объект своего наблюдения, парень замедлил шаг. Паркер все правильно рассчитал — они поравнялись друг с другом как раз возле темнеющего проема между складами. Ни слова не говоря, он нанес своему преследователю сильный удар в челюсть. От удара парня развернуло, он шатнулся в темнеющий проем и упал на четвереньки. Паркер, рассчитывая узнать, по чьему заданию тот ведет за ним слежку, подбежал к нему. На всю эту процедуру у него ушло не боле пары минут. Однако парень быстро вскочил на ноги. В его руке блеснуло лезвие ножа. У Паркера оружия при себе не было, и единственное, что он имел, — это здоровенные кулаки. В тот момент, когда его преследователь взмахнул ножом, Паркер кинулся на него и нанес ему второй удар, который на этот раз пришелся парню в шею. Заваливаясь на землю, парень крякнул и выронил нож. Паркер, вложивший всю свою силу в этот удар, знал, что делал. Он понимал, что если не свалит вооруженного противника, то тот его просто–напросто зарежет. Однако сейчас Паркер пожалел о том, что угробил парня, он так хотел узнать у него, чье же задание он выполнял. «Да, бедняге не стоило выхватывать нож», — подумал Паркер. Обшарив карманы убитого, он нашел пачку сигарет, коробок спичек, расческу, небольшую упаковку салфеток «Клинекс», ингалятор, нераспечатанную упаковку презервативов, связку ключей, в том числе и от машины «Дженерал моторс», кусачки для ногтей и бумажник. В бумажнике лежали семь банкнотов по одному доллару, две фотографии девушек, страховка безработного и водительские права. Страховка и права на вождение автомобиля были выписаны на имя Эдварда Оуэна. В водительских правах значился адрес, по которому проживал их владелец. Нет, парень не был полицейским, и Паркер, проверив принадлежащие ему вещи, окончательно в этом убедился. Кем он был на самом деле, так и осталось для него загадкой. Паркер положил бумажник убитого себе в карман в расчете на то, что расспросит о нем Полуса. Дойдя до следующего перекрестка, Паркер стал изучать уличные знаки. Затем, подойдя к горевшему фонарю, он развернул карту города и по ней определил, где находится и в каком направлении ему следует идти. Паркер прошел еще шесть кварталов, но ни единой живой души так и не встретил.Глава 2
Дверь открылась, и на ее пороге появился встревоженный Полус. Увидев перед собой Паркера, он широко улыбнулся. — Входи, — шире раскрыв дверь, произнес он. — Мы тебя уже заждались. Полус был невысоким, стройным и лысеющим мужчиной сорока лет. На нем был легкий коричневого цвета костюм и такого же цвета узкий галстук. Внешне он был похож на скромного бухгалтера. Паркер вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. — Странно все это, — произнес он. Они стояли в небольшой прихожей, устланной восточным ковром. Сверху горел светильник в стиле модерн. — Что? Что ты имеешь в виду? — испуганно заморгав, спросил Полус. — За мной увязался «хвост». Полус облегченно вздохнул, и на его лице вновь появилась улыбка. — А, не обращай на это внимания. Пустяки все это, — сказал он. — Как пустяки? — Да мне, Паркер, об этом известно, — похлопав гостя по плечу, сказал Полус. — Проходи же. Сейчас Эдгарс тебе все объяснит. Паркер с места не сдвинулся: — Нет, объясни мне ты! Полус недовольно поморщился и поспешно произнес: — Будет все–таки лучше, если тебе об этом расскажет… — Нет, — прервал его Паркер, — лучше ты сам мне все объясни. Дело в том, что этот парень уже мертв. Полус вытаращил глаза. — Что? Кто мертв? — спросил он. — Эдвард Оуэн. Тот малый, который шел за мной по пятам. — Так ты его убил? Боже милостивый, зачем же? — чуть ли не шепотом, чтобы его, не дай Бог, кто–то еще не услышал, с ужасом спросил Полус. — Он тащился за мной, — не понижая голоса, сказал Паркер. — Я остановил его, чтобы выяснить, почему он меня преследует, а он взял да и выхватил нож. Полус покачал головой: — Не знаю, что тебе и сказать, Паркер. Чертовщина какая–то, да и только. — А теперь ответь, откуда тебе известно, что за мной следили? Почему я был под наблюдением и чья это идея? — Это все Эдгарс придумал, — все так же тихо ответил Полус. — Оуэн был его человеком. Паркер бросил взгляд в глубь квартиры: — А кто такой Эдгарс? Что–то это имя мне совсем незнакомо. — Ну, ты его не знаешь. Он никогда до этого в подобных операциях не участвовал. — Тогда зачем он здесь? — Дело в том, что Эдгарс эту операцию и разработал. — О, Боже, — осуждающе покачав головой, произнес Паркер. — Могу себе представить, что это за дельце. Полус, оно же обречено на провал. — Он взялся за ручку двери, чтобы уйти: — Подожди, — остановил его Полус. — Одну минуту. Я тебе сейчас все объясню. Хорошо? — Не надо мне ничего объяснять. Этот идиот Эдгарс в таких делах новичок, а ты говоришь, что он разработал план операции. Поскольку мы с ним незнакомы, он мне не доверяет. Поэтому и приставил ко мне парня, чтобы тот проверил, куда я сначала пойду, к тебе или в полицию. — Не вини его, Паркер. Понимаешь, просто он… — А я его ни в чем не виню, но работать я с ним не буду. Из глубины квартиры в прихожую вышел грузный тип в коричневом костюме с банкой пива в руке. — Что здесь происходит? — раздраженно спросил он и, сурово сдвинув свои широкие черные брови, посмотрел сначала на Полуса, потом на Паркера. Он был явно недоволен. — Эдгарс, это Паркер, — поспешно произнес растерявшийся Полус. — Понимаешь, у нас тут… вышло некоторое недоразумение. — Какое еще недоразумение? — гневно спросил Эдгарс, изображая из себя крутого малого. «Интересно, как Полус собирается выйти из столь щекотливого положения», подумал Паркер. Однако тот растерянно посмотрел по сторонам, кашлянул и ничего не ответил. — Ты устроил за мной слежку, — сказал тогда Паркер. Эдгарс пожал плечами: — Ну и что такого? Просто хотел узнать, с кем мне предстоит иметь дело. Только и всего. — Да, но твой парень, когда я его окликнул, выхватил нож. Эдгарс нахмурился: — Он это сделал? Вот дурак. Я его об этом не просил. Придется его вразумить. — А вот этого тебе уже не удастся. — Что ты хочешь этим сказать? — Полус, расскажи–ка ему. Эдгарс повернулся к Полусу и исподлобья посмотрел на него. Полус замялся, прокашлялся и наконец произнес: — Он хотел сказать, что твой парень мертв. — Мертв!? Ты убил его? Паркер в ответ только пожал плечами. — Эдгарс, у него не было выбора, — пояснил Полус. — Твой малый кинулся на него с ножом, а Паркер не знал, что он наш человек. — Мне это не нравится, — свирепо произнес Эдгарс. — Совсем не нравится. Паркер достал из кармана бумажник убитого и, протянув его Эдгарсу, сказал: — Это я забрал у него. Эдгарс взял бумажник и, хмуро посмотрев на него, сказал: — Ничего не понимаю. — А здесь и понимать нечего, — покачав головой, заметил ему Паркер. — Всего хорошего, Полус. — Он взялся за дверную ручку. — Подожди, не уходи, — попросил его Полус. — Куда ты, черт возьми, все время торопишься? — Я от вас ухожу, — ответил Паркер и распахнул перед собой дверь. — Да подожди. Хоть на одну минуту можешь задержаться? — Ради чего? Эдгарс скорчил недовольную гримасу, снова посмотрел на бумажник убитого, а затем на Полуса. Тот под его тяжелым взглядом почувствовал себя явно неуютно. — Полус, скажи остальным, что мы через минуту подойдем, — сказал он. — Конечно, — с готовностью откликнулся Полус, довольный тем, что ему не придется участвовать в их разговоре. — А мы с тобой немного поговорим. Хорошо? — сказал Эдгарс стоявшему в дверном проеме Паркеру. Паркер пожал плечами, вошел в прихожую и закрыл дверь. Он прилетел издалека, и ему конечно же не хотелось, чтобы его посещение Джерси–Сити так ничем и не закончилось. Эдгарс обвел взглядом маленькую прихожую и произнес: — Жаль, что здесь негде присесть. — Это не важно. — Я тоже так думаю, — сказал Эдгарс и, с отвращением взглянув на бумажник, запрятал его во внутренний карман пиджака. Закусив нижнюю губу, он посмотрел в коридор, который вел в гостиную, и сказал: — Полус, наверное, сообщил тебе, что в таком деле я участвую впервые. — Да, сообщил. Возможно, не стоило, но он это сделал. — Полус любит лезть, куда его не просят. Так ведь? — Верно. — Ты, Полус и остальные отлично знаете друг друга и догадываетесь, что можно ждать от каждого из вас. Я же ни с одним из вас незнаком. Так что, находясь в вашей компании, мне приходится быть предельно осторожным. — Естественно, — кивнув, согласился с ним Паркер. — Вы здесь все далеко не простачки. — Тогда зачем ввязался в это дело? — Дельце–то тянет на четверть миллиона. Это одна причина. Но есть и другая. Личного характера. — Ну, раз Полус и остальные с тобой, то зачем пригласили меня? — Они говорят, что ты из них самый лучший — можешь провернуть любое дело. У тебя к этому талант особый. Кроме того, в помощь себе можешь привлечь отличных парней. — А почему я должен с тобой работать? — Законный вопрос, — согласно кивнув, ответил Эдгарс и, вынув из пиджака алюминиевую коробочку с сигарами, открыл ее. — Я понимаю, что уже сделал несколько ошибок. Первая — послал следить за тобой Оуэна, а вторая — зря привлек к работе Полуса. Возможно, что есть и третья, но я пока точно не знаю. — Он кивнул в сторону гостиной и продолжил: — Там сидят трое, за кем тоже следил Оуэн. Они знали, что я собирался устроить за тобой слежку. Им это не понравилось, но они меня тем не менее не остановили. Мне нужен тот, кто смог бы удержать меня от необдуманных поступков. — Эта работа не для меня, — мотнув головой, сказал Паркер. — Да подожди. Пойми меня правильно. Я вовсе не хочу руководить этой операцией. — Однако ведешь себя, словно главный здесь ты. — Я всего лишь придумал план операции и для его осуществления собираюсь сколотить группу высококлассных специалистов. Понимаешь, мне бы очень не хотелось ошибиться в подборе напарников. — Естественно, — согласился Паркер. — Но я уже сейчас вижу, что у тебя проблемы. — А что мне делать? — Отказаться от своего плана или идти на дело с теми, кто есть. У тебя шансов на успех пятьдесят на пятьдесят. — А как мне решиться на осуществление своего плана, если я не знаю, чего от них ожидать? — Тогда об этом деле забудь. Эдгарс решительно замотал головой: — Нет, слишком много поставлено на карту. — Ну, это не мои проблемы. Эдгарс снова закусил губу, достал сигару и, освободив ее от целлофановой оболочки, принялся нервно крутить пальцами. Минуту спустя он пожал плечами и произнес: — Хорошо. Я от своего дела не отказываюсь. Сейчас я расскажу тебе о своем плане и буду делать только то, что ты мне посоветуешь. — Как я понял, у тебя в напарниках Полус и Выча. А кто третий? — Грофилд. — Отлично. На них положиться можно. Работенка в расчете на пятерых? — О нет. Мы пятеро, так сказать, ядро всей группы. — Что? — уставившись на собеседника, произнес Паркер. — Мне потребуется человек двадцать пять — тридцать, — пояснил Эдгарс. Паркер посмотрел на него словно на сумасшедшего: — Тогда могу сказать, что у тебя ничего не выйдет. Двадцать пять или тридцать? Запомни на всю жизнь, Эдгарс: если на дело отправляется больше пяти человек, то оно заведомо гиблое. — Да, но это особый случай. — Даже не сомневаюсь. Все, Эдгарс, пока. — Да что ты, черт побери, все время дергаешься! Хоть и не любил Паркер пустых разговоров, но не мог устоять, чтобы не дать Эдгарсу полезный совет. — Слушай, ты задумал план, на осуществление которого требуется целая армия, — сказал он. — Только учти, что чем больше участников в операции, тем меньше шансов на успех. Ты в подобных делах новичок и полон идей, почерпнутых тобой из детективных фильмов. Эдгарс, здесь нужен опыт и трезвый ум. Так что забудь о своем плане. — Черт возьми, Паркер, ты тот человек, которого мы так ждали, — радостно улыбаясь, произнес Эдгарс. — Я знаю, что дело, задуманное мною, сложное, и мне как раз и нужен был опытный человек, который бы это мне и подтвердил. Единственное, что от тебя требуется, так это выслушать меня до конца. Я посвящу тебя в свой план, а если ты скажешь, что он несбыточный» то я от него откажусь и оплачу тебе все твои транспортные расходы. Такой вариант тебе подходит? — Паркер пристально посмотрел на него. — А ты не боишься, что я скажу, что твоя операция некудышняя, а потом сам же ее и проверну? — спросил он. — Нет, не боюсь. — Почему же? Я далеко не святой. — Да, не святой, но ты деловой человек. — С чего ты решил? Ты же обо мне ничего не знаешь. — Интуиция подсказывает. Так ты меня выслушаешь? Паркер задумался. Он был твердо уверен, что план операции, на осуществление которой требовалось привлечь тридцать человек, заведомо обречен на провал, но тем не менее заинтересовался. — Хорошо, — кивнув, согласился он. — Отлично. Тогда пройдем в комнату. Пива? — Не откажусь. — Сейчас устрою. Они прошли через гостиную, квадратную и освещенную по углам торшерами комнату, в которой стояла кое–какая мебель, и оказались в небольшом коридорчике. — Они все там, — сказал Эдгарс, указав на закрытую дверь в конце коридорчика. — Заходи, а я подойду позже. Он направился на кухню за пивом, а Паркер, открыв дверь, вошел в длинную и узкую, словно вагон, комнату. Под потолком горели светильники, а на желтовато–коричневых стенах, где когда–то висели картины, проступали светлые прямоугольники. Пол от стены до стены укрывал зеленый ковер. За большим обеденным столом, на котором стоял проектор для слайдов, Паркер увидел Полуса, Грофилда и Вычу, а на стене — белый экран. Увидев Паркера, Полус натужно улыбнулся, а Выча, лысый здоровяк, который в худшие для него времена был профессиональным борцом, приветливо помахал вошедшему рукой. — Привет, Паркер. Давно с тобой не виделись, — произнес Грофилд, красивый сухощавый мужчина, который иногда на летний период нанимался актером в театр. — Как дела, Грофилд? — Так ты с нами? — спросил Паркера Полус. — Пока не решил. — Герр Эдгарс — загадочный тип, — заметил Грофилд. — Он тебе рассказал о своем плане? — Пока нет. — Ну, теперь все недоумки в сборе, — завидев Эдгарса с банками пива в руках, произнес Грофилд. Эдгарс рассмеялся. — Надеюсь, что я к их числу не отношусь, — заметил он и, поставив перед каждым по баночке пива, включил проектор. — Полус, выключи, пожалуйста, свет. Он снова производил впечатление уверенного в себе человека. Полус поднялся из–за стола и щелкнул выключателем. В комнате стало темно. Все пятеро устремили свои взоры на залитый ярким светом экран. В проекторе что–то зажужжало, и на белом полотне появилась черно–белая карта. — Это городок под названием Коппер–Каньон. Находится он в Северной Дакоте, — раздался голос Эдгарса. Паркер внимательно посмотрел на карту, пытаясь найти на ней нечто интересное, но ничего, заслуживающего его внимания, так и не увидел. Закурив, он стал ждать дальнейших пояснений Эдгарса. А тот взял указку и, обойдя стол, словно учитель географии, подошел к экрану. — Вот эта волнистая линия, — сказал он, проведя по подковообразной кривой, изображенной на карте, — скалы. Вы видите, что Коппер–Каньон расположен так, что с трех сторон над ним нависают горы. Скалы, подступающие к нему, неприступны — они высокие и отвесные. Так что единственный въезд и выезд из города вот здесь. — Эдгарс ткнул указкой в экран. — По магистрали 22А, — уточнил он. — Сюда же подходит ветка железной дороги. Как видите, попасть в город и выехать из него можно только по шоссе или на поезде. Паркер молча покачал головой. Все, только что сказанное Эдгарсом, казалось ему полной ерундой — в такую мышеловку, какую представлял из себя Коппер–Каньон, лезть было нельзя. А Эдгарс тем временем продолжал водить указкой по карте. — Промышленность города, выпускает всего одну продукцию — медь, — продолжил он. — Шахты расположены в глубине каньона, а завод по переработке находится вот здесь. Территория завода, включающего в себя двенадцать зданий, обнесена оградой с двумя воротами. На них круглосуточно стоят охранники, хотя на заводе работы ведутся только в дневное время. В городе, почти в самом его центре, есть два банка. Стоят они на Реймонд–авеню, которая является продолжением магистрали 22А. Это вот здесь и здесь. Также имеются три ювелирных магазина. Здесь, здесь и здесь. Все они находятся также на Реймонд–авеню. Полицейский участок здесь, на Колкинс–стрит, неподалеку от восточных ворот завода. Паркер, слушая Эдгарса, ждал, когда тот скажет, на какой из названных им объектов — банк или ювелирный магазин — должно быть совершено нападение, но так и не дождался. Вентилятор проектора уже надрывно гудел, а Эдгарс все продолжал тыкать указкой в полотнище экрана. — Здание телефонной компании расположено вот здесь, на Блейк–стрит, в квартале от Реймонд–авеню. Вот здесь располагается станция местного радиовещания, а ее студии вот здесь, на Виттьер–стрит. Перерыв в ее работе — с полуночи до шести тридцати. В это время никого из дежурных на радиостанции нет. Конторы «Нэшнл файненс» и «Лоан корпорейшн» находятся на третьем этаже здания «Мерчантс бэнк». Большинство магазинов и других торговых точек, включая банки и ювелирные магазины, размещено в четырех кварталах на Реймонд–авеню. — Эдгарс убрал указку и добавил: — Вот и все. — Что значит «все»? — удивился Выча. — Да ты с ума сошел, Эдгарс, — сказал Паркер. — Кто? Я? — явно довольный собой, с улыбкой спросил Эдгарс. — По ночам в полицейском участке всего один дежурный, который сидит на телефоне, а двое других на машине патрулируют город. Служба безопасности на заводе также состоит из трех человек: двое стоят на воротах, а третий находится в конторке и отвечает на звонки. Банки же и ювелирные магазины никем не охраняются, а ночью на телефонной станции работают три телефонистки. Так те вообще сидят в помещении с незапертой дверью. После полуночи радиостанция свое вещание прекращает. Таким образом, город, из которого его жителям можно выбраться только по шоссе и железной дороге, а помощь им может прийти тем же путем, захватить ничего не стоит. Более того, после того как четыре года назад в городе произошли беспорядки, устроенные молодежью, там и по сей день действует комендантский час. — Э, подожди–ка, — произнес Выча, который к этому времени уже начал кое–что понимать. — Минуточку. Грофилд громко захохотал. — Боже праведный, — прошептал Полус. — Операцию мы начнем в полночь, — сказал Эдгарс. — Застанем всех врасплох, а к шести утра благополучно исчезнем. В двух милях от города проходит скоростная дорога, по которой мы сможем уехать куда угодно. — А полиция штата? — спросил Паркер. — Их ближайший к городу пункт вот здесь, — ответил Эдгарс и ткнул указкой в самый низ карты. — В двух милях к югу от города, на магистрали 22А. Территорию, расположенную севернее Коппер–Каньона, они не контролируют. — А рестораны, работающие круглосуточно? — заметил Паркер. Эдгарс помотал головой. — Таких там нет, — сказал он. — Там же введен комендантский час. Ближайший от города ресторан «Говард Джонсон», который не закрывается на ночь, находится на этой магистрали. Паркер покачал головой и произнес: — Через пять минут после нашего бегства о нападении на город узнает вся страна. Горожане начнут трезвонить по телефонам, и полицейские тут же отрежут нам путь к отступлению. Так что мы даже и до этой магистрали добраться не успеем. — Такой вариант я уже предусмотрел. Мы свяжем телефонисток и полицейских города, выведем из строя все телефонное и радиооборудование, заблокируем дорогу парочкой больших грузовиков. Отрежем горожанам, так сказать, связь с внешним миром. Но сначала надо придумать, где будем прятаться. Слишком далеко забираться нам не следует. Чем раньше мы съедем с дороги, тем будет для нас безопаснее. Полус одобрительно покачал головой и восторженно прошептал: — Отличное дельце, и похоже, что беспроигрышное. Однако Паркер от плана Эдгарса в восторг не пришел. Проведение операции предполагалось с нарушением многих правил. Прежде всего, разработана она новичком, требовала участия слишком большого числа людей, а кроме того, захватив город, они сами могли угодить в ловушку. План Эдгарса выглядел уж слишком заманчивым, чтобы оказаться успешным. — А теперь самое время поговорить о предстоящей добыче, — сказал Эдгарс. — День зарплаты на заводе приходится на пятницу. В четверг ночью в заводской кассе должно лежать приблизительно шестьдесят тысяч. В двух банках наличность составит где–то по пятьдесят или семьдесят пять тысяч. Даже если и по пятьдесят, то в сумме получается сто. Теперь ювелирные магазины. Денег и драгоценностей в них, по скромным подсчетам, должно оказаться на сумму не менее пятидесяти тысяч. Очень возможно, что еще пятьдесят удастся наскрести в кредитной компании, универмаге и других магазинах города. Итого у нас получается четверть миллиона долларов, а то, может быть, и больше. Если в операции будет задействовано двадцать пять участников, то выходит по десять тысяч на брата. — По десять тысяч? С учетом такого огромного риска это не так уж и много, — заметил Паркер. — Но это минимум. Может оказаться, что и больше. — Паркер, может быть, мы сможем обойтись и меньшим числом людей, — сказал Полус. — Вам с ним лучше знать, — заметил Эдгарс. — Если удастся провернуть такое дельце, то это будет просто потрясающе, — с мечтательным видом произнес Грофилд. — А меня беспокоит наш отход, — сказал Выча. — Мы же еще ничего по этому поводу так и не придумали. — Всему свое время, — возразил ему Полус. — Почему бы сначала не решить, сколько нас будет? Даже в темноте можно было заметить на лице Эдгарса возбужденное выражение, что никак не соответствовало его облику хладнокровного человека. — План операции я разработал до мелочей, — сказал он. — Все участники разбиваются на группы по пять человек во главе со старшим. Перед каждой из них ставится своя задача. Я со своей четверкой беру на себя полицейский участок, радиостанцию, здание телефонной компании и охрану завода. Группа Паркера взламывает заводской сейф с зарплатой, Полус со своими людьми берет «Мерчантс бэнк» и «Нэшнл файненс», а Грофилд и его помощники — «Сити–Траст» и располагающийся рядом с ним ювелирный магазин «Реймонд Джуэлерс». Группа, возглавляемая Вычей, захватывает остальные ювелирные лавки и магазины, стоящие на Реймонд–авеню. Паркер понимающе покачал головой. То, что предлагалось Эдгарсом, как нельзя лучше соответствовало его профилю работы. Еще не решив, примет ли он участие в этой операции, Паркер тем не менее уже думал, как ее провернуть. — Нет, так дела не делаются, — сказал он. — Ты непродуктивно используешь людские ресурсы. Получается, что четверо из группы ничего не делают, а только смотрят, как пятый чистит банк. Нет, лишние люди тебе совсем не нужны. Эдгарс удивленно уставился на Паркера. — Как лишние? — спросил он. — Тогда как же нам управиться меньшим числом? Если знаешь, то посоветуй. Паркер поднялся и подошел к стене, на которой висел экран. Он вгляделся в изображенную на нем карту города и произнес: — Начнем с того, что нам, прежде всего, необходимы четверо человек. После захвата полицейского участка, телефонной компании и заводской конторы трое из них остаются на своих местах до конца операции. Их основная задача контролировать все входящие звонки. Четвертого же мы сажаем в машину, которую поставим на выезде из Коппер–Каньона. Если кто–то попытается проникнуть в город, то он нам об этом тут же сообщит. Для этой цели необходимы переносные рации. Они продаются в любом армейском магазине. Да и стоят недорого. — Итак, пока четверо, — уточнил Эдгарс. Паркер указал на карту: — Пятеро берут полицейский участок, и один из них остается. Четверо освободившихся захватывают телефонную компанию. Один остается в ее помещении. Затем трое направляются к западным воротам завода, обезвреживают охранника и не замеченные часовым, стоящим у восточных ворот, проникают в административное здание завода. — Никаких проблем, — заметил Эдгарс. — Ворота находятся друг от друга на приличном расстоянии, а административное здание располагается возле западных ворот. Паркер внимательно посмотрел на него. — Деловая активность в городе после двенадцати есть? Ночная доставка грузов или что–нибудь еще? — поинтересовался он. — Обычно нет. — На восточных воротах остается одетый в униформу охранник. Поэтому на западных воротах мы ставим своего человека и вешаем табличку с надписью: «Закрыто! Пользуйтесь вторым въездом». Итак, остаются двое. Один из них остается в конторе завода, а второй занимается сейфом. — Отлично! — воскликнул Эдгарс. — Просто здорово! Всего–то пять человек! — Пока да. Но ты забыл про банки и магазины на Реймонд–авеню. — Точно. А у западных ворот завода как раз и начинается Реймонд–авеню. — Понятно. Тогда нам нужны еще четверо. Они по двое будут работать на каждой стороне улицы. Один взламывает сейфы, а другой относит добычу в машину. Для этого необходимы четыре легковушки. Одна будет стоять на выезде из города, две — на Реймонд–авеню, одна — у завода. Итак, давайте, подытожим. В операции должно участвовать десять хорошо вооруженных людей с четырьмя переносными радиостанциями и четырьмя автомашинами. Эдгарс придвинулся ближе к карте, и на экране спроецировались его здоровенные плечи. Затем он отшатнулся и удивленно уставился на экран. — Всего десять человек! — изумился он. — Но в это невозможно поверить! — Нужны трое, кто отлично дерется. Для этого как нельзя лучше подходит Полус. Нужны еще двое. Эдгарс, ты, похоже, неплохо знаешь этот город. Поэтому за ходом операции следить должен ты. — Так ты, Паркер, с нами? Паркер бросил взгляд на экран. — Пока не решил. Надо тщательно продумать пути к отступлению. В день зарплаты рано утром нестись на четырех автомобилях мимо полицейских казарм, что стоят у самого шоссе, небезопасно. Это может вызвать подозрение. — Мне эти полицейские казармы совсем не нравятся, — заметил Выча. — Надо выбрать место, где нас никто не отыщет, — продолжил Паркер. — Однако главное, чтобы информация о захвате города никуда не ушла. Это вы уже предусмотрели? Нет ли в твоем плане, Эдгарс, уязвимых мест? В таком серьезном деле риск должен быть сведен до минимума. — Я, Паркер, готов обсудить с вами нашу операцию и более подробно, — ответил Эдгарс. — Тогда давай так и сделаем, — предложил Паркер и посмотрел на проектор. — Там у тебя в коробке остались еще слайды. Что на них? — Он снял их, когда ездил в Осабл–Чэзм, — пояснил Грофилд. — Замолкни, Грофилд, — не глядя на него, осадил Паркер. — На них сняты банки, заводские ворота, полицейский участок и все такое прочее, — ответил Эдгарс. — Они нам пригодятся. А как мы будем отходить из Коппер–Каньона? Где будем скрываться? У тебя есть полная карта штата? — Нет. — Придется достать. Ты, кажется, из тех самых мест? — Да, — без особого энтузиазма в голосе подтвердил Эдгарс. «Вот вам и причина личного характера, о которой он упомянул в начале разговора», — подумал Паркер и сказал: — Так что раздобудь карту штата. А лучше всего парочку: одну — топографическую, а вторую — шоссейных дорог. По ним найдем самое удобное для отсидки место. Если операцию заканчиваем в шесть, то уже около семи за нами будет погоня. Так что в пределах пятидесяти миль от города нам нужно отыскать надежное укрытие. К нему необходимо проехать незамеченными и при этом не наследить. — Правильно, — кивнув, согласился Эдгарс. — Этим я займусь лично. — А мне совсем не нравится, что придется проезжать мимо полицейских казарм, — сказал Выча. — Слушай, Эдгарс, а их объехать никак нельзя? Может быть, есть объездная дорога? Ну, хоть грунтовая. — Нет ничего. Только ровная пустынная местность. Выча встал и, подняв руки так, что они коснулись потолка, потянулся. — Нет, эти казармы мне решительно не нравятся, — произнес он. — И мне тоже, — поддержал его Паркер. — Эдгарс, выключи проектор. Он нам теперь не нужен. Полус, вруби–ка свет. Когда в комнате зажегся свет, он добавил: — Да, въезжать в город на четырех машинах небезопасно. У полицейских на дороге это может вызвать подозрения. На обратном пути нам мимо этих казарм опять придется проезжать. — Послушай, Паркер, что, если после ограбления никуда не уезжать, а затаиться в городе? Пойдем на хитрость, — предложил Грофилд. — Я уже нечто подобное проделывал, и не один раз. — Нет, такой вариант нам не подойдет, — возразил Паркер. — А что, собственно говоря, в нем плохого? — спросил Эдгарс. — Он может сработать, но только не в нашем случае. Представь себе, что мы, забрав деньги и драгоценности, прячемся в городе. Спустя некоторое время, примерно через час, все дороги блокируются полицейскими. Они устанавливают кордоны и терпеливо ждут, когда мы появимся. Белое того, полицейские наверняка начнут прочесывать город. — Тогда надо сделать так, чтобы они искали нас на дорогах, когда мы будем в городе, а в городе — когда нас уже в нем не будет, — со смехом произнес Эдгарс. — Правильно. — Не понимаю, почему бы нам и в самом деле не остаться в городе? — настаивал Грофилд. — Во–первых, для этого Коппер–Каньон очень маленький город. А во–вторых, из него ведет всего одна дорога. Полицейские поставят на ней пост и не снимут его до тех пор, пока мы не объявимся. Грофилд недоуменно пожал плечами. — Тогда выходит, что мы должны каким–то образом проскочить через этот пост. Вот и все. Другого выхода у нас нет, — заключил он. — С этим проблем не будет, — авторитетно заметил Полус. — Прорвемся. И сделать это можно будет через пару дней отсидки. — Бели в городе устроят облаву, то нас в тот же день и выловят, — возразил ему Паркер. — Нет, Полус, исчезнуть из города мы должны в ту же ночь. — Это мы можем обсудить подробно, — вмешался в их спор Эдгарс. — Без детальной разработки плана отхода в это дело соваться нечего, — заметил Паркер. — Хорошо. Завтра утром я привезу карты, а вечером снова здесь же и соберемся. В десять часов всех устраивает? Против того, чтобы собраться в десять часов, никто не возразил, и Эдгарс продолжил: — У нас все пройдет как по маслу. В этом я абсолютно уверен. Этот Коппер–Каньон для грабителей такой лакомый кусочек, а вы, парни, знаете, как его обчистить. — Время покажет, — заметил Паркер. Заговорщики стали по одному расходиться. Первым ушел Выча, а за ним — Паркер. Вернувшись в гостиницу, Паркер тут же поднялся к себе в номер. Лежа на кровати, он смотрел в потолок и размышлял о предстоящей операции. «План Эдгарса просто фантастический», — думал Паркер, — «но если предусмотреть все нюансы, то он может и сработать». Многое здесь зависело от его исполнителей. С Вычей проблем быть не должно — он всегда действовал быстро и решительно. Грофилду свойственно легкомыслие, но в нужную минуту он мог собраться и отлично поработать. Полус чрезмерно суетлив, но отличный специалист по взлому дверей и сейфов. А что за тип этот Эдгарс? Явно у него зуб на кого–то в Коппер–Каньоне, и это Паркера настораживало. Кроме того, в подобных делах он был новичком, хотя в некоторых вопросах мог бы дать фору и профессионалу. Взять, например, то, как Эдгарс повел себя, когда узнал о гибели своего человека, — поначалу рассвирепел, а потом, быстро подавив гнев, к вопросу об Оуэне уже не возвращался. С таким ухо надо держать востро. Взять хотя бы то, как он излагал свой план захвата города. Казалось бы, Эдгарс выложил все свои карты на стол, но Паркера не покидало ощущение, что часть их он все–таки припрятал. Прежде чем давать согласие на участие в операции, неплохо бы узнать, что за человек этот Эдгарс. Если он собирается ограбить целый город только из–за того, что ему кто–то здорово насолил, то от операции нужно отказаться. Паркера мучили сомнения. Он еще окончательно не решил, участвовать ему в этом деле или нет. На жизнь ему пока еще хватало, но накопления были уже на исходе. Главной причиной, почему Паркер откликнулся на приглашение Полуса приехать в Джерси–Сити, было то, что он соскучился по настоящему делу…Глава 3
Скука выгнала его из номера, она же прогнала его и с пляжа. Он накинул поверх плавок пляжный халат, положил в карман сигареты и спички и, осторожно ступая между загорающими, направился к белому зданию отеля, похожему на огромный подарочный торт. Высокий, с широкими плечами, мускулистым торсом и длинными руками со слегка вздутыми венами на ладонях, он производил впечатление профессионального спортсмена. Его лицо, над которым изрядно потрудился хирург, специалист по пластическим операциям, выглядело очень мужественным и отрешенным. Женщины в купальниках, лежавшие на песке, подняв головы, пристально смотрели ему вслед. Он чувствовал на себе их восхищенные взгляды, но они его совершенно не трогали — сейчас ему было не до женщин. Две недели его мучила одна и та же проблема — отсутствие работы. Вот уже полгода он оставался без дела. Именно этим и объяснялось его плохое настроение. Миновав пляж, он добрался до отеля и вошел в лифт. Вслед за ним в лифт вошли две одетые в бикини девушки с накинутыми на плечи полотенцами. Они были молодыми и привлекательными особами со страстными глазами секретарш, приехавших на отпуск из северного штата. Войдя в лифт, девушки с явным интересом посмотрели на представительного мужчину. — Восьмой, — сказал Паркер мальчику–лифтеру и, не обращая внимания на хорошеньких девушек, повернулся лицом к двери. Как уже было сказано, женщины его сейчас не волновали — он думал о работе и ни о чем больше. Поднимаясь к себе на этаж, он вспомнил о своем последнем деле. Тогда, полгода назад, ему с Ловкачом Мак–Кеем удалось раздобыть для отца Бет Харроу дорогую статуэтку, изображавшую плакальщицу, а для себя — несколькотысяч долларов. Теперь же Ловкач снова оставил привычное для себя ремесло и открыл ресторанчик в городке Преск–Айл, расположенном в штате Мэн. Паркер же с преступным прошлым не «завязал» и делать этого не собирался, хотя и остался не у дел. После последнего ограбления он, недолго побыв в Галвестоне, переехал в Новый Орлеан и, прожив там всего несколько недель, оказался в Майами. В Галвестоне у него была женщина, в Новом Орлеане — две, а здесь, в Майами, — ни одной. Он временно утратил к ним интерес. Выйдя из лифта, Паркер прошел по широкому гостиничному коридору и едва открыл дверь своего номера, как услышал телефонный звонок. Закрыв за собой дверь, он подбежал к телефону и снял трубку. — Для вас, мистер Виллис, сообщение, — услышал он голос дежурной на коммутаторе. Паркер остановился в отеле под именем Чарльз Виллис. — Мистер Шир из Омахи пытался с вами связаться, — продолжила девушка. — Просил вас перезвонить ему в удобное для вас время. — Хорошо. Спасибо. — Сэр, мне вас с ним соединить? — Нет. Я позвоню ему попозже. — Хорошо, сэр. Паркер положил трубку, закурил и в раздумье опустился на кровать. Он знал, что значил этот звонок из Омахи. Это было предложение работы. Все, кому требовалась его помощь, выходили сначала на Джо Шира, который за всю свою жизнь успел взломать бесчисленное количество сейфов, а теперь ушел на «покой». Заимев приличный счет в банке и не утратив связи со своими бывшими подельщиками вроде Паркера, Джо сделал пластическую операцию на лице и обосновался в Омахе. Он был единственным, кто знал, как найти Паркера, — каждый раз, переезжая на новое место жительства, Паркер посылал ему почтовую открытку. Точно так же поступали и остальные его друзья. Таким образом, Джо Шир являлся связующим звеном между налетчиками и со своими обязанностями, диспетчера справлялся отлично. Итак, Паркеру предстояло новое дело, о котором ему ничего известно не было. Он уже достаточно долго отдыхал, чтобы сразу же перезвонить Джо и дать свое согласие. Однако Паркер был не из тех, кто хватался за любую работу. Он выбирал только ту, которая сулила большую добычу, так как считал, что чем меньше дел, тем меньше шансов угодить за решетку. Паркер взял карандаш и занялся подсчетами своего финансового положения. В сейфе отеля хранилось семь тысяч, еще тысяч десять было им положено в сейфы гостиниц, разбросанных по разным штатам. На семь тысяч долларов можно было бы безбедно прожить, но только некоторое время. «Остальные десять — слишком маленькая сумма, чтобы считать ее своим резервным фондом», — подумал Паркер. Их могло хватить разве что на несколько месяцев, но не более того. Теперь, когда появилась возможность подзаработать, отказываться от нее было нельзя. И вовсе не потому, что он был жаден до денег, — просто без дела, которое требовало от него напряженной работы мозга, он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Однако добрую половину поступивших ему до этого предложений Паркер уже отверг — они для него никакого интереса не представляли. В одних случаях планы операций оказывались плохо проработанными, в других — проведение их носило уж слишком личностный характер для тех, кто их затевал. Каждый раз, срываясь с насиженного места, Паркер приезжал на встречу с участниками предстоявшего ограбления, выслушивал их и уезжал обратно. Еще не зная о сути нового предложения, которое ему должно было поступить, Паркер был все равно рад — в любом случае ему предстояло пару дней поработать головой. Он поднялся с кровати, снял с себя халат и плавки и, надев широкие брюки и тенниску, вышел из номера. На этот раз он спустился на одном из центральных лифтов и, пройдя по вестибюлю, вышел на улицу. Звонить Ширу и разговаривать с ним из отеля Паркер опасался. Миновав бульвар, он оказался на малолюдной улочке и пошел в противоположном от пляжа направлении. Отели в этой части курортного города были чуть меньше тех, что тянулись вдоль побережья океана. За ними располагались теннисные корты, спортивные площадки, небольшие коттеджи и мотели. Вокруг было полно супермаркетов, винных клубов и всевозможных баров. Разменяв у бармена пятидолларовый банкнот, Паркер направился к стоявшей неподалеку телефонной будке. Как только он закрыл за собой дверцу, под потолком будки заработал вентилятор. Однако и это не помогло Паркеру — от жуткой жары он тотчас начал обливаться потом. Опустив в прорезь автомата несколько монет по двадцать пять и десять центов, он набрал номер Шира. Соединение с вызываемым абонентом произошло почти мгновенно. — Это Чарльз Виллис, — сказал в трубку Паркер. — Рад тебя слышать, Чак, — услышал он старческий, но бодрый голос Джо Шира. — Как у вас там погода? — Очень жарко. — А ты все еще в отпуске? — Да. Но если подвернется работа, то с удовольствие его прерву. — Тут я недавно разговаривал с одним нашим коллегой по имени Полус. Ты знаком с ним? — Да, конечно. — Так вот, слушай. Он, Выча и еще несколько парней открывают в Джерси–Сити отделение фирмы. Думаю, что они были бы не прочь воспользоваться услугами такого опытного работника, как ты. — Основные работы фирмы будут вестись в Джерси–Сити? — Нет, через головную контору. Правда, где она располагается, представления не имею. В Джерси–Сити сейчас идут подготовительные работы, набирают новых сотрудников. — Тогда мне надо выслать им свои данные. Какой у них адрес? — Триста девяносто девять, улица Новый Орлеан, четыре «А». — А штат они еще не укомплектовали? — Не знаю. Думаю, что, перед тем как сняться с места, тебе стоит им позвонить и самому все разузнать. Их телефон — 837–2598. — Спасибо, но звонить по междугородке я им не буду, — записав продиктованный Широм телефонный номер, сказал Паркер. — Я пошлю свое резюме. А не знаешь, какие они предлагают оклады? — Извини, Чак, не спросил. Но, судя по разговору с Полусом, оклад должен быть приличным. — А сам Полус на фирме менеджер по продажам? — Нет, не думаю. Думаю, региональный директор. — Хорошо, Джо. Меня это заинтересовало. Спасибо, что обо мне не забыл. — Не стоит благодарностей, Чак. Лучше вышли мне из Майами какую–нибудь загорелую красотку. Паркер вышел из телефонной будки и, чтобы хоть немного охладиться, а заодно и избавиться от звенящей в кармане мелочи, купил себе банку пива. Выпив холодного пива, он вернулся в отель и позвонил в бюро обслуживания, чтобы ему оформили счет за проживание и забронировали для него билет на самолет до Ньюарка. Упаковав вещи, Паркер покинул номер и спустя пять часов оказался в Джерси–Сити. Затем он встретился с Эдгарсом и, услышав его предложение, поначалу изумился. Как? Не просто совершить дерзкое ограбление, а захватить при этом целый город! Затея эта была настолько безумной, что могла оказаться успешной. Прежде чем отважиться на такое рискованное дело, надо все предусмотреть, думал Паркер. План операции должен быть проработан до мелочей, и если Эдгарс сам ничего не испортит, то все пройдет как по маслу. Итак, им необходимо было сделать следующее: блокировать все звонки из захваченного ими города, найти наиболее безопасный путь отхода и место, где можно было бы укрыться от погони, подобрать надежных помощников и проработать все возможные ситуации, которые могут возникнуть во время проведения операции, и быть к ним готовым. Сейчас же план Эдгарса представлял собой лишь набросок, блестящую, но всего лишь идею. Кто знает, возможно, что ей так и не суждено будет воплотиться в жизнь. С такими мыслями Паркер и заснул.Глава 4
— А как быть с пожарными? — спросил Паркер. — Они же имеют связь со всем штатом. — Черт возьми! Совсем про них забыл! — нахмурившись, ответил Эдгарс. Они в том же составе, как и накануне, вновь сидели за тем же обеденным столом. В ходе обсуждений Полус делал в блокноте заметки. Белое полотнище экрана по–прежнему висело на стене, а на столе стоял проектор. Его объектив, направленный под углом к поверхности стола, напоминал дуло корабельной пушки. Проектор был отключен, а посему под потолком горели светильники. — Значит, нам нужен еще один человек, который будет сидеть у телефона в здании противопожарной службы, — заключил Выча. — Теперь мы предусмотрели всех: пожарных, полицейских, охранников на воротах завода, телефонисток, — словом, всех в этом чертовом городе. — Думаю, что далеко не всех, — покачав головой, возразил Паркер. — А почему бы нам не довольствоваться только зарплатой рабочих? — оторвав глаза от своего блокнота, спросил Полус. — Вскрыли бы их сейф и сразу же дали бы деру. Тем более, что нас пятеро. Так что дело провернули бы так, что и комар носа бы не подточил. Эдгарс решительно замотал головой. — Нет, это никуда не годится, — возразил он и положил руки на крышку стола. — Ты что, забыл, в каком месте расположен завод? Здание администрации находится, скажем, здесь. Позади него, а также слева и справа, отвесные скалы. Чтобы добраться до завода, надо проехать через весь город. И выбираться из него мы будем вынуждены по той же самой дороге. Другой же там нет. — Кроме того, придется дважды проезжать мимо этих проклятых казарм, — вставил Выча. — Правильно, — согласился с ним Эдгарс. — Полус, как ты думаешь, почему еще никто так и не попытался ограбить заводскую кассу? Да потому, что это невозможно сделать. — Нет, заниматься одним только заводом или банком смысла не имеет, — сказал Паркер. — Надо или почистить весь город целиком, или вообще забыть об этом деле. — А как все же решим с пожарными? — спросил Полус. — Нас тогда должно быть одиннадцать. — Не обязательно, — возразил ему Грофилд. — Их можно будет и отвлечь. — Как? — удивился Выча. — Устроим пожар. Все презрительно посмотрели на Грофилда, а тот, ухмыльнувшись, пожал плечами и повернулся лицом к сидевшему от него справа Полусу. Оскалив зубы, Грофилд занес левую руку с зажатым кулаком назад, якобы намереваясь ударить Полуса по лицу. Тот в испуге вскрикнул и, пытаясь защититься, выставил перед собой обе руки. Грофилд же, сделав обманное движение левой, пальцами правой сильно ткнул соседа между ребер и воскликнул: — Сначала обманное, и сразу же удар! Обманное — и удар! Вот так мы и поступим с пожарными! — Не распускай понапрасну свои руки, дружище. Пустишь их в ход, когда это будет необходимо, — посоветовал ему Полус и снова уткнулся в свои записи. Грофилд в ответ ухмыльнулся и иронически произнес: — Что ты там все время рисуешь, Полус? Неужели иллюстрации к нашей операции? — А что такого? Между прочим, это было бы совсем неплохо, — заметил Эдгарс. — Нет, пожар не годится. Его могут потушить прежде, чем мы покинем город, — покачав головой, сказал Паркер. — Одиннадцатый человек просто необходим, — заключил Выча. — Да, без него нам никуда не деться, — поддержал его Паркер. — Он будет следить за ситуацией в городе в целом. Если вдруг произойдет нечто непредвиденное, то он нас вовремя оповестит. Кроме того, здесь и без двенадцатого участника не обойтись. Кто–то же должен быть приставлен к телефону пожарных. Он повернулся к Эдгарсу и спросил его: — А кстати, где стоит «пожарка»? — Как раз напротив полицейского участка, — ответил тот. — Да, двенадцатый человек нам нужен, — сказал Полус, — Так скоро мы и до двадцати пяти дойдем. Эдгарс вынул изо рта сигару и недовольно посмотрел на Полуса. — К чему тут иронизировать? — спросил он его. — Пока нас всего двенадцать. С таким количеством людей захватить целый город — разве не достижение? — Это пока нас двенадцать, а потом может оказаться гораздо больше, — ответил Полус. — Слушайте, ребята, надо сделать список всех, кто может нам помешать, — предложил Грофилд. — Это полицейские, пожарные, телефонистки и охранники завода. Этих мы, так сказать, уже прикрыли. А как быть с доставщиками молока? — Их профсоюз против того, чтобы они работали в ночное время, — ответил Эдгарс. — А почта? — спросил Грофилд. — У них же наверняка есть дежурный по доставке срочной корреспонденции. А еще мы забыли о конторе «Вестерн юнион», железнодорожной станции и таксистах. — О таксистах можно не беспокоиться, — заметил Эдгарс. — Я же сказал, что в городе введен комендантский час. После полуночи у них клиентов нет. — А как быть со службой скорой помощи? — спросил Грофилд. — Женщины рожают, дети проглатывают булавки, а у мужчин случаются аппендициты. Это непредсказуемо. — Верно. Мы совсем забыли про врачей, — поддержал его Паркер. — В Коппер–Каньоне есть больница? — Нет. У пожарных есть специальная машина. На ней в экстренных случаях больных отвозят в больницу Мэдисона. Она в пятнадцати милях от Коппер–Каньона. — Получается, что на пожарных возложена и эта обязанность, — подытожил Полус. — А с расписанием на железной дороге ты ознакомился? — спросил Паркер Эдгарса. — Никакие поезда после полуночи в нем не значатся? — Нет. Там конечная станция, а в город приходят всего один пассажирский состав и два товарняка. И все — в дневное время. Сам вокзал закрыт с восьми вечера до восьми утра. — Это хорошо, — сказал Полус. — Так что о железной дороге беспокоиться не надо. — Так, а теперь «Вестерн юнион» и почта, — напомнил Грофилд. — Почта по ночам не работает, — сообщил Эдгарс. — В этом я абсолютно уверен. Правда» не знаю, как они поступают со срочной корреспонденцией. Очень даже возможно, что ее доставляют прямо из Мэдисона. — А как же «Вестерн юнион»? — У них на Реймонд–авеню своя контора. Но точно не знаю, закрывают ее на ночь или нет. Думаю, что да. — Это необходимо уточнить, — сказал Паркер. — У тебя в городе есть с кем связаться? — Нет. — А я думаю, если в городе комендантский час, то и ночных смен тоже нет. И потом, у «Вестерн юнион» ночью не так уж и много работы. — Да, их посыльные в это время по городу не разъезжают, — согласился Эдгарс. — В основном им из Мэдисона доставляют телеграммы и срочные письма. Но я ни разу не видел, чтобы их контора по ночам работала. В этом просто нет никакой нужды. — Все равно мы обязаны проверить и это, — повторил Паркер. — Если окажется, что она открыта, то мы будем должны и ее прикрыть. А это означает, что нам потребуется еще один человек. — Это можно проверить, только приехав на место. — Согласен. — Хорошо, делаю пометку в блокноте, — сказал Полус. — Так, кто у них там еще может не спать по ночам? — произнес Грофилд. — Ты сказал, что ночных ресторанов в городе нет? — Нет, — мотнув головой, ответил Эдгарс. — Жизнь по ночам замирает после комендантского часа. — В небольших городках его не нарушают. Не то, что в многонаселенном городе, — заметил Грофилд. — А что насчет газетных изданий? — спросил Выча. — Единственная городская газета выходит раз в неделю, — пояснил Эдгарс. — По четвергам. Делается это для удобства покупателей. — А корреспонденты по ночам не болтаются? — Нет. Большинство статей в газету пишут секретарши из женских организаций. Все замолчали, пытаясь вспомнить, кто еще в городе может не спать по ночам. Через минуту–другую Полус произнес: — Тогда все. Больше никого нет. Значит, берем еще одного человека и приставляем его к пожарным. И кроме того, выясняем, работает контора «Вестерн юнион» по ночам или нет. — А как быть с планом отхода? — поинтересовался Выча. — Я уже раздобыл две карты, о которых говорил Паркер, — ответил Эдгарс. — Сверившись с ними, я окончательно убедился, что мы из города можем выбраться только по этой дороге. И мне кажется, я нашел подходящее для укрытия место. Думаю, что оно очень удачное. — А меня продолжают беспокоить полицейские казармы, — уже в который раз повторил Выча. — Ну, у тебя это прямо–таки навязчивая идея, — презрительно фыркнул Грофилд. — Давайте лучше поговорим о шахте. Все удивленно посмотрели на него. — А что о ней говорить? — спросил Эдгарс. — А в ней, случайно, нет запасного выхода? По ее стволу нельзя никуда выбраться? Эдгарс покачал головой и ответил: — Не думаю. Все стволы имеют только один вход. Он же служит и выходом. По–другому выбраться из шахты невозможно. — Итак, как ни крути, мимо полицейских казарм ехать все равно придется. Выбора у нас нет. В таком случае на машинах мы поедем не единой колонной, а с интервалом, — заключил Паркер и повернулся к Эдгарсу: — Ты сказал, что нашел место, где нам можно скрыться? — Сейчас покажу на карте, — ответил тот. — Кто хочет пива? От предложения Эдгарса никто не отказался. Ненадолго покинув гостей, Эдгарс вскоре вернулся в комнату с банками пива и поставил их на стол. Затем он достал из кармана сложенные карты и расстелил их, почти полностью покрыв ими стол. Одна из них была карта автомобильных дорог штата, другая — топографическая! Все склонились над ними. Ткнув пальцем в топографическую карту, Эдгарс произнес: — Вот это Коппер–Каньон. За ним — столовая гора, у которой в противоположную сторону от города пологий склон. Далее, на протяжении нескольких сотен миль, тянется равнинная местность с богатыми залежами угля бурого. Там ничего не растет, потому что угольные пласты постоянно тлеют. Паркер, которому было совершенно все равно, тлеет в том месте бурый уголь или нет, нетерпеливо спросил: — А где же ты подыскал нам временное убежище? — Сейчас. Как я уже сказал, места те абсолютно бесплодные. Поэтому туда никто не наведывается. Раньше там был карьер с открытой добычей угля, но несколько лет назад его забросили. Фирма работы прекратила, выбрав из него весь уголь, и люди оттуда уехали. Теперь на том месте образовался овраг глубиной футов этак восемьдесят. Поскольку из почвы выделяется серный газ, который загрязняет воду и воздух, овраг этот все обходят стороной. К нему в свое время была подведена дорога, так что добраться туда на машине труда не составит. Более того, на въезде в бывший карьер стояли постройки. Думаю, что они и сейчас там стоят. — А в каком состоянии эта дорога? — поинтересовался Паркер. — Она грунтовая, но вполне пригодная для езды. В лучшие времена по ней ездили тяжелые грузовики. — Как мы до нее доберемся? Эдгарс перешел ко второй лежавшей на столе карте. — Видите, вот здесь от Коппер–Каньона отходит магистраль 22А. Мы выезжаем по нему из города, сворачиваем влево и по этой маленькой дороге уходим вправо. Едем еще миль пять–шесть и попадаем на грунтовую дорогу, которая и приведет Нас к старому карьеру. Таким образом, по скоростной трассе нам придется проехать всего–то мили три. — Местность там равнинная? — Да. Но кое–где попадаются невысокие холмы. — Нас со скоростного шоссе заметить не смогут? — Ни в коем случае. Места те абсолютно безлюдные. А кроме того, вдоль того участка дороги растут деревья. — Какова протяженность грунтовой дороги? — Миль семь. — Расстояние от Коппер–Каньона до скоростной магистрали? — Восемь миль. Паркер провел пальцем по карте. — Восемь миль до магистрали, три — до боковой дороги, шесть — до грунтовой и еще семь до карьера. Итого двадцать четыре мили. — Выглядит неплохо, — заметил Полус. — А как там, на скоростном шоссе, в шесть утра? Машин много? — спросил Грофилд. — В шесть утра? Да ни одной, — помотав головой, ответил Эдгарс. — Отлично, — сказал Полус. — В таком случае нас никто не увидит. — Ничего хорошего, — возразил ему Паркер. — А вдруг на шоссе появится полицейский? Тогда наша колонна из четырех машин уж точно вызовет у него подозрение. — А если мы поедем на одном грузовике? — спросил Выча. — На большом трейлере? Припрячем его где–нибудь за городом, а когда закончим, пересядем в него. — Нет, это не годится. На перегрузку краденого уйдет слишком много времени. — Тогда заедем в город на трейлере. Добычу будем носить сразу в грузовик. На одной машине доберемся до завода, а вторую с наблюдателем поставим на въезде в город. Ее мы потом оставим, а выезжать будем на той, которая у завода, и на трейлере. Разрыв у них во времени составит минут пять. Ровно столько нам и надо. А что касается трейлера, то он подозрений не вызовет — большие грузовики на дорогах не редкость. — Отлично! — заключил Выча. — Да, такой вариант должен сработать, — поддержал его Эдгарс. — Черт возьми, да мы же на полпути к успеху. Паркер изучал карту. Итак, двенадцать человек. В город въезжаем в полночь, а в шесть утра из него уезжаем. Все уязвимые места блокированы, если только мы их все учли и если Эдгарс ничего не напутал. «Вот это настоящее дело, — думал Паркер, — хоть и кажется на первый взгляд полным безумием. Нет, оно мне решительно нравится». Он кивнул и произнес: — Изъянов в плане операции я не вижу. А кто нас будет финансировать? — Финансировать? — удивленно спросил Эдгарс. — Это же денег стоит, — ответил Паркер. — Надо приобрести переносные рации, грузовик, легковые машины и бензин. Кроме того, еду и воду на тот период, пока мы будем прятаться. Еще оружие. Такая операция требует предварительных затрат. Эдгарс испуганно заморгал глазами. — Каждое мероприятие должно получить материальную поддержку, — пояснил ему Полус. — Тот, кто вложит в нашу операцию деньги, получит двойную прибыль. — Ты имеешь в виду кого–то из нас? Паркер покачал головой. — Нет, — сказал он. — Будет лучше, если мы привлечем кого–нибудь со стороны. В противном случае тот, кто вложит в операцию свои деньги, захочет стать ее руководителем. — Это для меня новость, — признался Эдгарс. — Завтра я отправляюсь в Нью–Йорк, — сказал Грофилд. — У меня там надежные друзья. Уверен, что они мне не откажут. Сколько нужно денег? Паркер на секунду задумался, сурово сдвинув брови. — Четыре тысячи, — сказал он. — Четыре тысячи?! — ахнул Эдгарс. — Я же сказал, что нам придется потратиться. На грузовик, легковушки, на… — А почему бы нам и грузовик не украсть? — Предлагаешь, чтобы мы разъезжали на угнанном трейлере, который будет искать полиция? — Тогда купим подержанный. — Нет, это тоже не годится. Возникнут проблемы с его регистрацией. А потом учти, скупой платит дважды. Проще всего было бы приобрести «мазик». Он обойдется нам очень дешево. — «Мазик»? — удивился Эдгарс. — А что это такое? — Автомобиль, на который уже имеются все необходимые бумаги и готовый номерной знак. — А они подлинные? — Ну, конечно же, нет. Эдгарс плюхнулся на стул, тряхнул головой и отхлебнул из банки пива. — Я и не думал, что могут возникнуть подобные проблемы, — произнес он. — Сколько человек будет знать о нашем деле? — Только те, кто в нем участвует. Двенадцать. — Да, но Грофилд собирается встретиться со своими дружками, чтобы попросить у них деньги. А ты предлагаешь купить краденый грузовик. — Тот, кто даст нам в долг, о нашей операции знать не будет. Грофилд просто скажет, что нужны деньги, чтобы открыть дело, и назовет дату, когда он их вернет. — А как можно просить у человека деньги и не сказать ему, на что они будут потрачены? — Грофилд сказал, что едет к своим надежным друзьям. Если он берет деньги в долг, то, наверное, они ему доверяют. — А продавцу грузовика с поддельными документами ты будешь объяснять, зачем он тебе? — С какой стати я ему должен что–то объяснять? Эдгарс пожал плечами и развел руками. — Хорошо, — сказал он. — Вы парни в подобных делах опытные — знаете, что делать. — Мы только на это и надеемся, — заметил Грофилд и обернулся к Паркеру: — Поедешь со мной в Нью–Йорк? У меня там один знакомый, который тебя знает. Если он увидит тебя со мной, то обязательно даст деньги. — Хорошо, едем вместе. — А теперь самое время распределить обязанности, — сказал Полус. Эдгарс тут же убрал со стола карты. — Нам нужны трое крепких парней. На роль одного из них годишься ты, Полус. Берешь на себя одну сторону улицы, а Выча будет тебе помогать. Ты, Грофилд, как нельзя лучше подходишь для телефонной станции. Будешь успокаивать телефонисток. На губах Грофилда заиграла улыбка. — Все знают, какой я неотразимый мужчина, — сказал он. — С удовольствием проведу время в компании дам. — Эдгарс, твоя задача — следить за ситуацией в городе. Ты единственный из нас, кто бывал в Коппер–Каньоне. Так что тебе и карты в руки. — А я рассчитывал заняться полицейским участком. В случае звонка я бы здорово разыграл роль дежурного. — Если считаешь, что с этой задачей справишься лучше остальных, то я не против. — Отлично. Беру на себя полицейский участок. — Так, — сказал Паркер и повернулся к Полусу: — Ты составил перечень работ? Или подожди, сначала подберем еще двоих крепких ребят. Я думаю пригласить Ловкача Мак–Кея. Вскрыть заводской сейф большого труда для него не составит. Паркер обвел взглядом лица сидевших за столом подельников. — Итак, нужен еще один, — сказал он. — Кто может предложить достойную кандидатуру? — А если нам взять Рокача? — спросил Полус. — Он, правда, не очень силен, но сейфы вскрывать большой мастак. Грофилд печально покачал головой и произнес: — Я слышал, что он умер от цирроза печени. — Я пару раз работал вместе с одним парнем по фамилии Кемп. Кто–нибудь из вас его знает? — На него положиться нельзя, — авторитетно заметил Полус. — Он же сидит на игле. А кроме того, насколько мне известно, Кемп сейчас в тюрьме. — Хорошо, он отпадает, — сказал Выча. — А как насчет Висса. Он, правда, невысок ростом, но зато чертовски шустрый. — Я работал с ним, — сказал Паркер. — У меня тогда возникли проблемы с отмычкой, он помог, в технике разбирается. Отличный малый! — Тогда попробую с ним связаться, — пообещал Выча. — Паркер, а ты чем займешься? — спросил Эдгарс. — Он должен следить за ситуацией в городе, — ответил за Паркера Выча. — Что ж, ничего против не имею, — согласился Эдгарс. — Распределение обязанностей я занесу в блокнот, — сказал Полус. — Что там у нас еще осталось? — спросил его Паркер. — На одной стороне Реймонд–авеню работаю я и Выча, а на противоположной — Висс. Ему нужен напарник. — Пусть тогда сам Висс его и подберет. Теперь о том, кого мы поставим на въезде в город. Для этого нам нужен выдержанный и способный быстро действовать парень. — Тогда это Салса, — сказал Грофилд. — Этот стервец может и на Таймс–сквер пробыть сколь угодно долго и при этом остаться незамеченным. У него завидное терпение, а когда необходимо, он быстр, словно пантера. — Я его знаю, — сказал Паркер. — Хороший парень. — Я с ним переговорю. — Что там еще? — спросил Паркер Полуса. — Остались трое. Это те, кто будет у пожарных, на заводских воротах и в здании конторы. — Я знаю, кого можно поставить у ворот, — сказал Выча. — Это Поп Филлипс. Отправляясь на дело, он всегда надевает на себя какую–нибудь униформу. — Старина Филлипс — отличная кандидатура, — одобрил Грофилд. — И самое главное, спиртным не злоупотребляет, — заметил Выча. — Ты прав, на работу он выходит трезвым. Но у него изо рта всегда такая вонь. — Замолчи, Грофилд, — сказал Паркер. — Хорошо, Выча, Филлипса берем. Еще надо двоих. — А как насчет братьев Чэмберс? — спросил Полус. Грофилд помотал головой. — Эрни попал за решетку, — сообщил он. — У, черт возьми! За что же? — Да все за то же. Он же молодой деревенский парень, а они, сам знаешь, какие крутые. — А его брат? — С тем все в порядке, — пожав плечами, ответил Грофилд. — Хорошо, я с ним свяжусь, — сказал Полус и сделал пометку в блокноте. — Если Литлфилд все еще функционирует, то его можно бросить на заводскую контору, — произнес Паркер. — Я с ним был на деле в прошлом году, — сообщил Выча. — Тогда он был очень хорош. — Свяжешься с ним? — Конечно. Полус пробежал глазами свои записи и сказал: — Теперь все. За исключением помощника Висса. Его он может подобрать сам. — Итак, встречаемся послезавтра, — объявил Паркер. — В девять здесь же. Эдгарс поднялся из–за стола и довольно потер ладонями. — Дело наше выгорит. Определенно выгорит, — улыбаясь, произнес он. Постепенно участники встречи стали расходиться. Они уходили по одиночке, а Паркер задержался. Он подошел к Эдгарсу и сказал ему: — Хочу тебя кое о чем спросить. — О чем же? — Да об Оуэне. — Об Оуэне? А что такое? — Я же его убил. — Мне это известно, — нахмурившись, ответил Эдгарс, и тут же его лицо просветлело. — А хочешь услышать, как я к этому отношусь? — Конечно. — Да никак. Понимаешь, Паркер, я этого лодыря подобрал в городе. Он оказался гораздо тупее, чем я думал. И к тому же нарушил данные ему инструкции. Так что забудем о нем. — Хорошо, — кивнув, ответил Паркер. — Встретимся послезавтра. Пока — До встречи.Часть вторая
Глава 1
Паркер опустил монеты в телефонный аппарат и, услышав в трубке протяжный зуммер, стал ждать. Телефонная будка, из которой он звонил, находилась по соседству с бензозаправочной станцией. В квартале от нее стояла легковая машина, подержанный черный «рэмблер» — седан, в которой сидел Грофилд. Они направлялись в Нью–Йорк, чтобы раздобыть денег на финансирование операции, но по пути Паркер решил позвонить Ловкачу Мак–Кею, чтобы тот успел вовремя приехать в Джерси–Сити. Наконец зуммер в трубке сменили редкие гудки, и через пару секунд на другом конце провода послышался мужской голос. — Арни Ла–Пойнта, пожалуйста, — попросил Паркер. — Слушаю, — ответил мужчина. — Это Паркер. Увидишь Ловкача Мак–Кея, попроси его со мной связаться. — Не думаю, что я его скоро увижу. — Я звоню из автомата и не могу долго висеть на проводе. — Но я не знаю, когда я его снова увижу. — Передай ему, что я видел монаха, который все еще скорбит по утрате. Ловкач сразу все поймет — ему известно, что это значит. — Хорошо. Если я его вдруг увижу, то все в точности ему передам. Какой твой номер телефона? — Я в Джерси–Сити. Пусть он свяжется со мной по телефону 8–345–95. — Хорошо. Только я тебе ничего не обещаю. — Естественно. Паркер повесил трубку, и, немного постояв, открыл дверь будки, и вышел на улицу. Затянувшись сигаретой, он посмотрел на Грофилда, вальяжно откинувшегося на спинку сиденья автомашины. «Парень иногда рисуется, но когда необходимо, становится серьезным, — подумал Паркер. — Операция ограбления Коппер–Каньона детально разработана, ребята для нее подбирались отменные. Так почему бы Грофилду немного и не расслабиться?» Заправщик, одетый в синюю униформу, вытирая руки оранжевой тряпицей, участливо спросил Паркера: — Что–то случилось? — Нет. Просто мне должны перезвонить. Докурив сигарету, Паркер бросил окурок на тротуар, затем прислонился плечом к телефонной будке и, сложив на груди руки, стал ждать. Через пятнадцать минут раздался звонок. Сняв трубку, Паркер произнес: — Чарльз Виллис слушает. — Что там стряслось? — послышался в трубке голос Ловкача Мак–Кея. — Ты должен ко мне приехать. Я получил новое назначение, и мне требуется помощник. Останешься довольным. — Что, организуешь слет старых друзей? — Да нет. Просто хочу предложить тебе работу. Это совсем ненадолго. — Ты что, забыл, что я уже на «пенсии»? — Приезжай, насладишься отличной погодой. Да и достопримечательностей здесь тысячи. А точнее, тысяч двадцать. — Искушаешь? Нет, на этот раз твердо решил: работать больше не буду. У меня свой ресторанчик, и дела мои идут неплохо. — Слушай, я тоскую по хорошей компании. Приезжай. Поговорим по душам, откроем по паре банок. Понял? — Да? — оживился Мак–Кей и, немного помолчав, добавил: — А Висс будет? Вот с кем приятно посидеть за одним столом. — Так он уже едет. — Да? Так у тебя уйма народу будет? — Точно. — Боже мой! Да я просто сгораю от любопытства. Однако у тебя этот номер со мной не пройдет. Слушай, а Кервина ты пригласил? — Отличная идея. А почему ты спрашиваешь? Ты же все равно не приедешь. — Нет, не приеду. Я выпал в осадок и теперь уже навсегда. — Хорошо. Придется как–нибудь навестить тебя. — Приезжай. Яичницей накормлю. — Обожаю яичницу. Паркер повесил трубку и, выйдя из телефонной будки, направился к поджидавшей его машине. — Мак–Кей выбывает. Он окончательно завязал, — садясь на переднее сиденье, сообщил Паркер. — Что, опять? — Говорит, что теперь навсегда. Взамен предложил Кервина. — Такого не знаю. — Отличный парень. — Верю, — сказал Грофилд. — Тогда звони ему. — Он живет в Бруклине. Свяжусь с ним после того, как встретимся с твоим приятелем. Кстати, кто он? — Ормонт. Честер Ормонт. — А четыре тысячи одолжить для него не проблема? — Посмотрим. Грофилд включил двигатель и тронул машину с места. Через Голландский тоннель они въехали в центр города, промчались по скоростной магистрали до Семьдесят второй улицы и, проехав по парку, попали на Ист–Сайд. На Шестьдесят седьмой улице, между Пятой и Мэдисон, Грофилд припарковал автомобиль у тротуара. Далее они с Паркером прошли пешком целый квартал и остановились у современного здания из коричневого кирпича. Поднявшись по его ступенькам, они вошли в дом и подошли к сидевшей за конторкой медсестре. — Ваше имя? — взглянув на Грофилда с дежурной улыбкой на лице, спросила она. — Грофилд, — ответил тот. — Я по поводу своей спины. — У врача на приеме уже были? — Был. — Присядьте, пожалуйста. Доктор примет вас через минуту. Грофилд и Паркер прошли в приемную, большую комнату, обставленную в стиле датского модерна, в которой уже сидели две солидные женщины, по комплекции напоминавшие борцов второго полусреднего веса. Одна из них читала журнал «Форчун», а вторая — газету «Бизнес уик». Грофилд взял с журнального столика «Тайм» и вместе с Паркером сел ждать вызова. Минут через пять появилась медсестра и, пригласив одну из пациенток, увела ее с собой. Вскоре в приемную, опираясь на палочку, вошел седой старик. Он взял «Форчун» и сел в освободившееся кресло. Спустя некоторое время вновь появилась медсестра и увела с собой вторую женщину. Прошло еще минут сорок, когда дверь кабинета врача отворилась и на ее пороге показалась все та же медсестра. — Мистер Грофилд, — позвала она. Грофилд с Паркером вошли в распахнутую ею дверь, прошли по небольшому коридору, окрашенному в кремовый цвет, и очутились в кабинете врача. — Доктор Ормонт сейчас подойдет, — сказала медсестра и удалилась. Они расположились в коричневого цвета кожаных креслах и стали ждать. Откуда–то с первого этажа до них доносились приглушенные голоса. Через пять минут в кабинет вошел грузный мужчина в белом халате. Руки у него были ровного розового цвета, во взгляде сквозила тревога. Завидев Грофилда и Паркера, доктор кисло улыбнулся. — Как дела, Грофилд? — спросил оной зашел за свой рабочий стол. — Мерзко, доктор, — ответил Грофилд. — Боль в спине жуткая. — Здесь можно и не притворяться. В моем кабинете «жучков» нет, — предупредил доктор. Грофилд захохотал. — Доктор, да вы просто чудо! — воскликнул он. Доктор на его похвалу никак не отреагировал. Он посмотрел на Паркера и произнес: — Вы мне кого–то напоминаете. — Это Паркер, — сказал Грофилд. — Он после пластической операции. И не только носа, но и всего лица. Как сработано? — Паркер? А кто вам сделал лицо? — Один хирург на западе страны, — ответил Паркер. — Вы его не знаете. — Сразу видно, отличный специалист, — авторитетно заметил врач и взглянул на Грофилда. — У вас ко мне дело? — Да, нам нужны деньги. — Естественно. Вы же не просто проведать меня пришли. — Конечно же, нет. И не из–за болей в спине. Не они меня беспокоят. — Кончай травить бодягу, Грофилд, — сказал Паркер. — Ближе к делу. — Хорошо. Честер, нам нужно четыре тысячи баксов. — Четыре тысячи? — изумился доктор. — Да, и не меньше. — Но это же огромная сумма, — нахмурившись, произнес Честер Ормонт и уставился на лежавшие на его столе бумаги, словно в них содержался ответ на вопрос, месяцами мучивший его. — На сколько? — На пару недель. Самое большее на месяц. — Кто знает, у кого вы берете в долг деньги? — Только я и Паркер. — Но вы, как я понимаю, не одни. — Ну, конечно же. Доктор немного подумал, потом внимательно посмотрел на Паркера. — Вы тоже участвуете в этом деле? В ответ Паркер кивнул. Он чувствовал, что Честеру Ормонту не очень–то хочется одалживать им деньги, и предпочел промолчать. — Когда они вам нужны? — спросил наконец доктор. Грофилд пожал плечами и произнес: — Чем раньше, тем лучше. Желательно прямо сейчас. — Нет. Самое раннее — завтра после полудня. Раньше я просто не смогу. — Отлично. Тогда я завтра за ними зайду. Ормонт медленно покачал головой и произнес: — Итак, завтра в два часа. У меня будет неприемный день, так что просто нажми на звонок. — Хорошо. Так и сделаю. Когда все встали, Ормонт сказал: — Буду рад снова тебя увидеть, Паркер. А лицо тебе сделали просто отлично. Паркер снова молча кивнул. Ему нечего было сказать Честеру в ответ. — Извините, что пришлось вас так долго продержать в приемной. Я медсестру в свои дела не посвящаю. — И правильно делаешь. Распрощавшись с доктором, Грофилд и Паркер вышли на улицу и направились к машине. Едва усевшись на водительское место, Грофилд снова громко захохотал. — В его кабинете нет «жучков»! — сквозь смех воскликнул он. — Паркер, будь у тебя чувство юмора, ты бы помер от смеха. Его кабинет — и вдруг без «жучков»! Да я в это никогда не поверю! Паркер закурил и стал ждать, пока Грофилд вволю не нахохочется.Глава 2
Двенадцать человек плотно, плечом к плечу, уселись за большим столом. Для тех, кому не хватило стульев от мебельного гарнитура, Грофилд принес складные стулья, а затем обнес всех пивом. После этого он по очереди с Паркером стал знакомить «новобранцев» с планом предстоящей операции. Грофилд показывал слайды, карты местности, фотографии Реймонд–авеню, банков, заводских ворот, полицейского участка и многого чего другого. Воздух в комнате, где они собрались, даже при распахнутых настежь окнах, был сизым от табачного дыма. Из отобранных ранее кандидатов не приехал только Ловкач Мак–Кей. Все же остальные живо откликнулись на приглашение принять участие в новом деле. Среди приехавших были Висс и Кервин, два известных медвежатника» оба невысокие, не блиставшие интеллектом парни с настороженными глазами. Висс привез с собой знакомого Элкинса, с которым в свое время работал и Паркер. Присутствовали здесь также Чэмберс, здоровенный, деревенского вида детина, чей брат сидел в тюрьме за изнасилование. Поп Филлипс, мужчина в годах, выглядевший как полицейский из голливудского фильма, Литлфилд, приземистый пятидесятилетний крепыш, всем своим видом напоминавший удачливого торговца, и, наконец, Салса, высокий, стройный молодой человек, похожий нажигало, который, впрочем, ими являлся. Когда они просмотрели все слайды и разобрались, что на них изображено, Эдгарс принес еще пива. — Вопросы будут? — спросил Полус. — Будут, — откликнулся Висс. — Как поделим добычу? — Поровну. Каждому по одной двенадцатой, — ответил Полус. — Раньше так не делалось. — А раньше таких операций и не было, — сказал Паркер. — Где вы видели, чтобы в одном деле участвовали сразу двенадцать человек? Да, много, и каждому из нас придется изрядно попотеть. — Меня это нисколько не пугает, — пожав плечами, сказал Висс. — Если так, то получается, что наш общий куш должен составить порядка четверти миллиона? — Это минимум. Всего лишь минимум, — заверил его Эдгарс. — Так что каждому достанется чуть больше двадцати тысяч, — сообщил Полус. — Двадцать тысяч — это совсем неплохо, — заметил Висс. — А вопрос с финансированием операции решен? — деловито спросил Литлфилд. — Деньги получены вчера, — ответил Грофилд. — Сколько? — Четыре тысячи. — Получается, что возвращать придется восемь. А наши расходы сократить никак нельзя? — План операции тебе известен, — сказал Паркер. — На чем здесь можно сэкономить? — Похоже, что не на чем, — помотав головой, ответил Литлфилд. — Но все равно, восемь тысяч — огромная сумма. — Это менее семисот долларов с каждого, — заметил Полус. — А как долго нам придется прятаться в заброшенном карьере? — поинтересовался прибывший вместе с Виссом Элкинс. — Пока воздух в нем не посвежеет, — со смехом произнес Выча. — Три дня. Возможно, четыре, — ответил Паркер. — Когда прибудем в карьер, сначала спрячем машины, а потом займемся дележом. Чэмберс, деревенского вида амбал, вытянул ноги и спросил: — А что, если полиция прибегнет к помощи вертолетов и начнет вести наблюдение с воздуха? — Вертолетов, —поправил его Полус. — В карьере есть навесы, — ответил Эдгарс. — Кроме того, вдоль подъездной дороги растут деревья. Так что ни мы, ни машины проглядываться с воздуха не будем. Чэмберс согласно кивнул и, почесав подбородок, спросил: — А грузовик? — Уверен, что и он тоже. Парень искоса посмотрел на Эдгарса. — Уверен? — переспросил он. — Этого мало. Надо знать точно. — Не сможем спрятать наверху, завезем трейлер в карьер. Там в южной части склона образовалось углубление, что–то вроде пещеры. Вот в том месте его и поставим. — А я все равно побаиваюсь этих вертолетов. В комнате воцарилась тишина. Паркер обвел взглядом своих напарников. Кервин, Поп Филлипс и Салса за все это время не проронили ни слова, но выглядели задумчиво–сосредоточенными. — Никто не раздумал? — Паркер, я пока еще не решил, — ответил Поп Филлипс. — Все это уж слишком похоже на фантастику. — Сколько придется взламывать сейфов? — поинтересовался Кервин. — Два — в банке, один — в кредитной компании, три — в ювелирных магазинах и десять, может быть, двенадцать — в других торговых точках, — ответил Эдгарс. — Делать это предстоит, соблюдая тишину, или можно будет немного пошуметь? Паркер посмотрел на Эдгарса. — На Реймонд–авеню есть жилые дома? — спросил он его. — Нет. Это деловой центр города, и в нем никто не живет. Ближайший жилой дом находится от него в квартале. — Тогда понадобится взрывчатка, — заключил Кервин. — И много. — Взрывать придется только банковские сейфы, а все остальные можно взять и дрелью. — Но сверлить — дело долгое и шума много, — заметил Висс. — Да, а сейфов там чертовски много, — поддержал его Кервин. — Но ими заниматься будут трое, — сказал Паркер. — Ты берешь заводскую кассу, а Полус и Висс тем временем берут сейфы в банках. Освободившись, вы все трое начнете «чистить» остальные точки. — Наверное, так будет лучше, — кивнув, согласился Кервин, — потому что я не очень люблю работать со взрывчаткой. Тем более, что потребуется ее огромное количество. — Нет, сверлом работать не так уж и долго, — возразил Полус. — Предлагаю сделать так. Если банковские сейфы дрелью не взять, то тогда используем взрывчатку. — Я не против того, чтобы их сверлить. Но вы же хотите, чтобы все было быстро. Трое специалистов по взлому сейфов начали спорить, но Паркер прервал их: — Каким способом воспользоваться, вы обсудите позже. Как решите, так и поступайте. — А если в городе поднимут тревогу? — спросил напарник Элкинса Висс. — Какая же в городе может быть тревога? Полицейский участок будет под нашим контролем, — сказал Эдгарс. — Нет, я имею в виду набат или сирену. Нам же не нужно, чтобы на Реймонд–авеню, словно на Новый год, высыпал народ. — Такого никогда не случится. Ни набатного колокола, ни сигнальных сирен в Коппер–Каньоне нет. — Как это? Ни того, ни другого? — Во всех зданиях, расположенных в деловом центре, установлена сигнализация. Сигнал тревоги поступает на пульт, который находится в полицейском участке. На нем загорается лампочка, и по ней дежурный может определить, из какого банка или магазина он поступил. — Тогда все отлично, — согласно кивнув, произнес Элкинс. — А сколько времени понадобится на подготовку операции? — спросил с легким акцентом молчавший до этого Салса. — Пара недель, — ответил ему Паркер. — Все зависит от того, как у нас пойдут дела. — А чем мы займемся до начала операции? — Мы это еще обсудим. Сначала надо выяснить, все ли остаются в деле. Филлипс, ты как? Принял решение или нет? Поп Филлипс поводил головой из стороны в сторону. — Не знаю, что и сказать, — ответил он. — Похоже, что все, кроме меня, согласны. Понимаешь, меня не покидает чувство, что мы собираемся ухватить такой жирный кусок, который не в силах переварить. Но если все остальные так уверены в успехе, то я согласен. — Да–да, конечно. Только в том случае, если ты сам веришь в успех, — произнес Паркер. — Паркер, он же сказал, что согласен, — заметил Выча, который и привел с собой Филлипса. — Ну, что. Поп, разве не так? Поп Филлипс хоть и выглядел как бесстрашный полицейский, но вел себя словно вышедший на пенсию учитель. В прошлом у него уже было два провала, и, начитавшись в тюрьме всякой криминальной литературы, он стал предельно осторожным. — Я полностью полагаюсь на ваше мнение, — ответил Филлипс. — Ну что, я понял, что компания наша не распадается. Так ведь? — ища подтверждение своим словам, спросил Полус. — Да от такого дела может отказаться только дурак. — Замолчи, Грофилд. — Ваши слова, ребята, вселили в меня уверенность. Похоже, что операция пройдет легче, чем я думал вначале. — Жаль, что Эрни нет с нами, — сказал Чэмберс. — Ух, как он зол на эти маленькие городишки! — А я жутко рад, что снова надену униформу. Как хорошо, что вы меня пригласили. — Еще пива? — предложил хозяин квартиры. От пива никто не отказался. Когда Эдгарс его принес и выставил на стол, Паркер поднялся и сказал: — Итак, ты, Полус, и ты. Висс, должны выехать на разведку. Поедете в Коппер–Каньон и все там внимательно осмотрите. Надо убедиться, что мы ничего не упустили. — Но мне до начала операции очень бы не хотелось засвечиваться, — сказал Висс. — Да не бойся, — успокоил его Полус. — Прикинемся страховыми агентами. Я уже так делал. Все необходимые бумаги у меня есть: удостоверения личности, визитки, бланки страховых полисов. Будем обходить объекты, предлагать оформить страховку, а сами тем временем наблюдать. — Если Висс не хочет ехать, пусть не едет, — сказал Паркер. — Кервин, а ты как? Кервин пожал плечами и произнес: — Ничего не имею против. — Ты, Выча и Салса сегодня же отправляетесь в Коппер–Каньон. Посмотрите на завод, ознакомитесь с его окрестностями. В городе на ночь не оставайтесь, — сказал Паркер и повернулся лицом к Эдгарсу: — Какой самый ближний город к Коппер–Каньону? — Мэдисон. Он больше его. — Отлично. Заночуете в Мэдисоне. Чэмберс, твоя задача — раздобыть грузовик. — Хорошо, раздобуду. — Только самый большой. — Хорошо. Пригоню самый большой. — Висс, до отъезда Полуса и Кервина составь с ними список всего, что нам потребуется. Затем с Элкинсом займитесь покупками. Элкинс согласно кивнул, а Висс спросил: — А у кого взять деньги? — У Грофилда. — Казначей и бухгалтер к вашим услугам, господа, — шутливо произнес Грофилд. — Литлфилд, ты достаешь пикап и вместе с Филлипсом едешь на нем в Мэдисон. Еду закупаете в расчете на двенадцать человек и на недельный срок. Продукты отвозите в заброшенный карьер. Да, и не забудьте запастись водой. Эдгарс предупредил» что в той местности вода к питью не пригодна. — Этот же пикап используем и в операции? — спросил Литлфилд. — Да. В Коппер–Каньоне не появляйтесь. Если кому–то потребуется съездить в карьер, то вы его отвезете, а потом доставите обратно. Деньги на покупку легковой машины и грузовика вам даст Грофилд. — А как быть с машиной, из которой я буду наблюдать за въездом в город? — спросил Салса. — Когда начнем операцию, ты сам на ней приедешь и поставишь на место. — Хорошо. — Ты же купишь и переносные рации. Их понадобится четыре штуки. Тебе, мне, Выче и Грофилду. Грофилд будет сидеть на телефонной станции. В случае непредвиденных обстоятельств он легко сможет связаться, с теми, у кого этой рации нет. Выча и Элкинс будут работать вместе, так что одной рации им вполне достаточно. — Так, четыре рации, — произнес Салса. — Хорошо, куплю четыре. — Купишь их здесь, в Джерси–Сити. Салса молча кивнул. — А я? — спросил Эдгарс. — Чем мне заниматься? — Пока ничем, — ответил Паркер. — Работать тебе предстоит позже. — Хорошо. А чем ты займешься? — Оружием. Филлипс уперся локтями в стол и, подавшись вперед, спросил: — Полус, ты не дашь мне несколько листков бумаги и карандаш? Хочу подробно записать, как мы будем уезжать из города и кто кого и где будет забирать. — А тем временем мы с Кервином и Полусом поговорим о своих делах на кухне, — сказал Висс. — А я с Грофилдом еще должен обсудить наши расходы, — произнес Литлфилд. — На приобретение машины, продуктов, а также суточные. — Никаких суточных не будет, — возразил Грофилд. — В статью общих расходов они не входят. — Ну, если вы так решили, то я не против. — Литлфилд обиженно поджал губы. Грофилд усмехнулся и с ехидцей произнес: — Если хотите, я могу занять и еще. Но не забывайте, за кредит мы платим двойную цену. — А мне придется платить дополнительный подоходный налог, — заметил Литлфилд. — Подоходный налог? — удивленно спросил его Грофилд. — Ты что, его платишь? — С каждого заработанного цента. — А твои налоговые декларации не шокируют налоговиков? — Я отчитываюсь за каждый заработанный цент, — ответил Литлфилд. — Естественно, что, заполняя декларацию, мне постоянно приходится изобретать источники своих доходов. — Зачем это тебе? — Молодой человек, — подавшись всем корпусом к Грофилду, сказал Литлфилд, — вас жизнь еще мало чему научила. В этой стране можно делать буквально все: насиловать или убивать, заниматься вымогательством или растлением малолетних, поджигать свое предприятие, чтобы получить страховку. Соблюдая при этом осторожность, в тюрьму не угодишь. Однако, если ты правильно не заплатишь сумму подоходного налога, тебе прямая дорога за решетку. — Да, конечно, ты прав, — согласился с ним Грофилд. — И Паркер со мной тоже согласен. Паркер, ты исправно платишь подоходный налог? Паркер в ответ молча кивнул. В свое время под именем Чарльза Виллиса он уже занимался частным бизнесом, но каждый раз терпел крах, и это давало ему возможность скрывать свои истинные доходы. Грофилд покачал головой и сказал: — Ничего не понимаю. По–моему, вы меня разыгрываете. — Подоходный налог идет в федеральный бюджет, — сказал Паркер. — И в банки тоже. — Нет. Банк — это акционерное общество его вкладчиков, а подоходный налог — это государственные деньги. — Послушай, Грофилд, они абсолютно правы, — заметил Поп Филлипс. — Я сидел всего дважды, и один раз за неуплату подоходного налога. Так вот после этого я исправно плачу все государственные поборы. Как ты думаешь, почему я еще не на пенсии? — Да он все отлично понимает, — сказал Литлфилд. — Это он с нами дурачком прикидывается. Грофилд, яростно сверкая глазами, вскочил из–за стола. — Сам ты дурачок! — выкрикнул он. — Перестань меня учить. Тоже мне: «Ах, подоходный налог, подоходный налог!» — Как хочешь, Грофилд, — пожимая плечами, произнес Литлфилд, — но тебе точно сидеть в тюрьме. — Хватит пререкаться! — поняв, что все идет к мордобою, воскликнул Паркер. — Пора заняться делом. Мы многое еще не обсудили.Глава 3
— Автоматы? — переспросил слепой мужчина. — Они вам обойдутся очень дорого. — Знаю, — сказал Паркер. — И их очень трудно достать. — Я знаю. — Правительство пытаемся; наложить запрет на их продажу. Более того, трудно найти; Хотя бы один, из которого еще не стреляли бы. — Мне нужно три автомата. Еще три карабина и восемь единиц личного огнестрельного оружия. — С карабинами и личным огнестрельным оружием никаких проблем. А вот с автоматами — загвоздка, — бубнил мужчина. Паркер в раздражении помотал головой, чего его собеседник, естественно, увидеть не мог. Он пришел к слепому по фамилии Скоуф только потому, что все, кому требовалось достать автомат, обращались именно к нему. За оружием Паркер с большей охотой съездил бы к Эймосу Кли, что жил в Сиракузах, но у того можно было купить только револьверы. — У тебя их сейчас нет? А достать их не можешь? — настаивал Паркер. — Сядь–ка, — сказал слепой. — Сядь, сядь. Дай мне немного подумать. Паркер присел. Их встреча происходила в захламленной комнате магазина, торговавшего различными предметами хобби на Второй авеню в городке Олбани. Магазин принадлежал Скоуфу, а торговлю в нем вела рыжеволосая, неопрятно одетая женщина, которая буквально в каждом посетителе видела вора. Слепота его владельца, постоянная грязь и сварливый характер продавщицы привели к тому, что клиентов у Скоуфа стало совсем мало. Однако этот факт мало беспокоил его — львиную долю доходов ему приносила торговля оружием. Как всякий слепой, он отлично владел руками — мог собрать и разобрать винтовку быстрее многих зрячих. Более того, Скоуф на всеобщее удивление был метким стрелком. А стрелял он по звуковым мишеням — небольшим позвякивающим на ветерке колокольчикам или детским погремушкам. Стрелять по игрушкам доставляло ему наибольшее удовольствие. Скоуф в раздумье пошкрябал пальцами свой покрытый щетиной подбородок. — А дробовик не подойдет? — Нет. Нужны автоматы. Три штуки. — А ты знаешь, как немцы их называют? Kugelspritz. То бишь клизма для патронов. От них одна трескотня, а точности никакой. — Мне нужны три автомата, — настойчиво повторил Паркер. Скоуф, подернув плечами, потер руки и произнес: — Ну да ладно. Не мое это дело. Есть тут у меня один «шмайссер». Это рыгало, правда, старое, но в хорошем состоянии. — Это один. А еще два? Скоуф кашлянул, его плечи медленно поднялись, а затем резко опустились. — Паркер, — произнес он, — я слышал, что теперь у тебя новое лицо, однако ни твой голос, ни твои манеры, так и не поменялись. Ты не любишь меня, Паркер. Разве не так? — Ну что ты, Скоуф. Я о тебе никому даже плохого слова не сказал. — Нет–нет, ты меня презираешь. Я грязный слепой старик. От меня плохо пахнет. Так ведь, Паркер? — Придется мне обратиться к Эймосу Кли. — За автоматами? Нет, Паркер, за ними к нему обращаться бесполезно — ты все равно вернешься ко мне. Так ты берешь у меня «шмайссер»? — Сначала надо на него хотя бы взглянуть. — Он вон там, — указав пальцем на полку, сказал Скоуф. — Длинная коробка, нижняя, вторая слева. Подай–ка ее сюда. Паркер снял с полки длинную коробку, которая оказалась тяжелее тех, что стояли на ней, и начал ее раскрывать. — Нет–нет, Паркер, я его сам раскрою, — поспешно произнес слепой. — Подай–ка его мне. Скоуф сидел на скрипучей табуретке за старым, сильно изрезанным столом, на котором ничего не было. Паркер передал слепому коробку, и тот, поставив ее на стол, снял с нее крышку. Тут Паркер увидел, что коробка до верху забита металлическими деталями. Аккуратно разложив их на столе, старик, опуская руку в коробку, доставал из нее винты и с помощью маленькой отвертки, которую он вынул из кармана брюк, поочередно соединял ими детали. Паркер смотрел на торговца оружием и поражался его сноровке. На его глазах автомат был собран, и Скоуф спросил: — Ну как? Нравится? Паркер взял автомат в руки и внимательно его осмотрел. Оружие было действительно старым, но в очень хорошем состоянии — всего одно небольшое ржавое пятнышко виднелось на том месте, где когда–то значился его регистрационный номер. — Ну, что скажешь? — Сколько? — Ты знаешь, Паркер, что я никогда не торгуюсь. — Так сколько? — Сто двадцать пять. Паркер положил «шмайссер» на стол. — Что еще можешь предложить? — спросил он. Скоуф вновь кашлянул, нашел руками автомат и, быстро разобрав его, уложил обратно в коробку. Прикрыв ее крышкой, он спросил Паркера: — Что, не понравился? Убрать? — Нет. Пусть пока постоит на столе, — ответил Паркер. — Так что еще у тебя есть? — Покупаешь это рыгало — продам еще два «томми». По сто за штуку. — Хотелось бы их сначала посмотреть. Где они? — Паркер, ты же меня знаешь. Я с плохим оружием дело не имею. Паркер это знал, но, прежде чем согласиться на покупку двух английских автоматов производства фирмы «Томпсон», все же решил на них взглянуть. — И ты знаешь меня: я, пока не посмотрю на товар, его не покупаю. — Хорошо тебе, Паркер, а мне, старому вонючему слепцу, и посмотреть–то нечем, — грустно произнес Скоуф, повернулся и указал пальцем в угол комнаты. — То, что тебя интересует, лежит в больших квадратных коробках. Это четвертая и пятая сверху. Они оба в сборе. Паркер снял с полки две указанные стариком коробки и положил их на стол. Они оказались тяжелее тех трех, которые на них лежали. Та коробка, что была под ними, показалась Паркеру тоже тяжелой. Отрыв обе коробки, он обнаружил в каждой из них по «томпсону» 45–го калибра и две обоймы с двадцатью патронами. — Отличные вещицы, — сказал Паркер. — Я беру три. — Их у меня всего два. — Тогда что у тебя в коробке, что лежала под ними? — Какой же ты все–таки сукин сын, Паркер. Ты — гадкий, мерзкий подонок, и больше ты никто. Ты воспользовался тем, что я слеп. Да тебе ничего не стоит наплевать на собственную мать. Куча дерьма — вот ты кто. Ты… — Заткнись, Скоуф, — оборвал старика Паркер. Тот замолк. Расстроенный Скоуф подпер кулаком голову и стал похож на старую полинявшую белку. — По сотне за каждый из трех «томми», — предложил Паркер. — Нет, за каждый из двух и сто двадцать пять за «шмайссер». — Это рыгало мне не нужно. — Тогда за каждого «томми» по сто пятьдесят. — Прощай, Скоуф. — Ты же знаешь, Паркер, что я не торгуюсь. Покидая комнату, Паркер оставил дверь открытой. Сопровождаемый настороженным взглядом продавщицы, он дошел до двери, выходившей на улицу, и тут услышал голос владельца магазина: — Эй, Паркер! Ну–ка, вернись! Паркер вернулся. — Что надо? — войдя в комнату, недовольно спросил он. — Забирай коробки. Ты же без них все равно не уйдешь. Тебе деваться некуда. — Я еду к Эймосу Кли. — Брешешь. — Все, что мне нужно, я куплю у него. Для меня он в лепешку расшибется. Правда, несколько дней придется подождать, но мне торопиться некуда. Скоуф запрокинул голову и незрячими глазами уставился на Паркера. — Господи, как бы мне хотелось увидеть твою бесстыжую рожу! — воскликнул он. — Скоуф, тебе достаточно и одного моего голоса. — Ну, как же я тебя ненавижу, Паркер. — А мне противно иметь с тобой дело. От тебя воняет как из помойки. Так сколько ты хочешь за три «томми»? — Триста пятьдесят. — Годится. — Позови сюда продавщицу. Паркер открыл дверь в торговый зал и окликнул рыжеволосую женщину. Когда та вошла, Скоуф сказал Паркеру: — За все наличными. Сначала платишь за эти три коробки, а потом подберем и остальное. — Сумма? — спросила женщина. — Триста пятьдесят, — ответил ей Скоуф. — За три автомата. Паркер достал из внутреннего кармана пиджака конверт с деньгами, отсчитал триста пятьдесят долларов и положил их на стол. Продавщица тут же пересчитала банкноты. — Все правильно, — подтвердила она. — Ты хороший парень, Паркер, — произнес Скоуф. Он стоял перед Паркером в грязной одежде, с глазами, затянутыми белой пленкой, и широко улыбался, выставив напоказ свои коричневого цвета зубы. Что и говорить, вид у него был еще тот. — Ты хороший парень, — снова повторил слепой старик. — Знаю, что ты вовсе не хотел обидеть старого беднягу Скоуфа. Паркер подошел к стеллажу и, сняв с него третью коробку с «томпсоном», положил ее на те две, что уже лежали на столе. Затем, подняв их, он обратился к продавщице: — Пойдемте со мной. Поможете открыть мне машину. — А как же остальной товар? — удивленно спросил старик. — Забудь о нем. — Ты что, поедешь к Эймосу? — Пошли, — не ответив Скоуфу, сказал Паркер рыжеволосой женщине и направился к выходу. — Скуне ты вонючий! Погань несчастная! Подонок! — прокричал ему вослед Скоуф. В сопровождении продавщицы магазина Паркер прошел по торговому залу и вышел на улицу. Женщина открыла заднюю дверцу машины, и Паркер уложил коробки на сиденье. — Скоуф с каждым днем становится все злее и злее, — заметила продавщица. Паркер никак не ожидал, что женщина с ним вдруг заговорит о своем хозяине. Он внимательно посмотрел на нее и сказал: — Дурак. Не понимает, что он не единственный, кто торгует оружием. — Да, — согласилась продавщица. — Доходы старика упали больше чем наполовину. Он из–за своего дурного характера стольких клиентов лишился. Вот и вы не купили у него всего, что хотели. Обратитесь к другому продавцу? — Нет. — Всему виной — его слепота. Раньше Скоуф таким не был. — К такому состоянию ему пора бы и привыкнуть. — Паркер обошел автомобиль и, открыв переднюю дверцу, сел за руль. Это был «мерседес», выкрашенный в синий и белый цвета и выпущенный всего лишь год назад. Его Паркер приобрел накануне в Гаррисберге штата Пенсильвания. На нем ему предстояло съездить в Северную Дакоту, спрятать его в карьере, а после завершения операции от него избавиться. Дело в том, что с теми поддельными документами и номерным знаком, которые прилагались к автомобилю, на нем можно было спокойно ездить по всем штатам, кроме Пенсильвании. Тамошняя служба безопасности движения, только взглянув на них, сразу бы обнаружила фальшивку. А расставаться с этим почти новеньким «мерсом» Паркеру было жалко, поскольку тот мог бы прослужить еще не один год. Развернувшись на Второй авеню, Паркер проехал по шоссе, проложенному по пологому склону холма, и добрался до того места, откуда начиналась скоростная магистраль. По заранее намеченному плану он собирался сначала приехать в Джерси–Сити, остаться там на ночь, а утром, заехав за Эдгарсом, поехать на восток страны. Поскольку теперь Паркеру предстояло посетить еще и Сиракузы, где он должен был докупить недостающее оружие, он решил, что будет лучше, если они с Эдгарсом уедут сегодня. Тогда, если бы ничего не случилось, операцию можно было бы начать в ближайший четверг. Заплатив за проезд по скоростной магистрали, Паркер повел машину в южном направлении. Хоть ему и не терпелось как можно быстрее добраться до Джерси–Сити, предела скорости он так и не превысил. Паркер опасался, что если его остановят полицейские, то они обязательно обратят внимание на лежавшее в его машине оружие.Глава 4
— Познакомься, это Джейн, — смущенно произнес Эдгарс. Было видно, что он растерялся. А вот на лице находившейся в гостиной Эдгарса блондинки ни тени смущения Паркер не заметил. Девушка, закинув ногу на ногу, сидела на софе и явно демонстрировала свои загорелые бедра. Паркер посмотрел на Джейн, затем на Эдгарса. — И что бы это значило? — спросил он. — Она со мной, — глотнув воздуха, ответил Эдгарс. — С какого времени? — Она со мной постоянно. — Постоянно? — переспросил Паркер, поглядывая на девушку. «Такая постоянно ни с кем быть не может, тем более с Эдгарсом», — подумал он. — Понимаешь, я ее одну не оставляю. Если куда и еду, то всегда беру с собой, — предупредил Эдгарс. — Мы можем оставить Джейн, скажем, в Мэдисоне, а, закончив наши дела, на обратном пути ее захватим. Джейн, разглядывая Паркера, загадочно улыбалась, словно диск–жокей, собиравшийся приятно удивить публику. — Да–да, я еду с вами, — произнесла блондинка. Паркер посмотрел на Эдгарса и замотал головой. — Нет, она с нами не поедет, — решительно сказал он. — Мы не в игрушки играем. Пусть подождет тебя здесь. — Но почему? Она же нам не помешает. Гарантирую. — Лучше, если она не будет нам мешать, оставаясь в Джерси–Сити. — Паркер, даю слово, что… — Не надо мне никаких слов. — Дорогой, а кто среди вас главный? — пролепетала блондинка. — Главных здесь нет, — стараясь оставаться спокойным, ответил ей Паркер. — Я не хочу, чтобы из–за вас у нас возникли проблемы. Эдгарс, она остается дома. Эдгарс растерялся. В присутствии своей подруги он чувствовал себя идиотом. — Паркер, ее же никто не увидит, — пообещал он. — Гарантирую. Мы проедем с ней до Мэдисона, а там высадим. Я никому из наших о ней не расскажу. Они даже не узнают, что она существует. — Я буду вести себя тихо. Как маленькая мышка, — смеясь, пообещала блондинка. — А представь, что будет, если она вдруг появится в самый разгар операции. В городе или в карьере, — сказал Паркер. — Нет, такого не произойдет, — заверил Эдгарс. — Я хоть в подобных делах и не такой профессионал, как ты, но за подругу свою ручаюсь. Кроме того, она же не знает ни названия города, ни местоположения карьера. Слышала только, что все это будет происходить в Северной Дакоте. — Да–да, в Северной Дакоте, — со смехом повторила Джейн и вызывающе посмотрела на Паркера. — Обо мне беспокоиться нечего. Я знаю свое место. — Хорошо, мы ее возьмем, но высадим ее не в Мэдисоне, а гораздо раньше, — сказал Паркер. Эдгарс с благодарностью посмотрел на него. Глядя на попавшего в затруднительное положение мужчину, Паркер понимал, что если не взять Джейн в поездку, то у него с ним возможны еще большие проблемы, чем с его подругой. Только поэтому Паркер и пошел на компромисс. — Я сама выберу город, где мне вас ждать, — заявила блондинка. — Паркер, я понял, чего ты опасаешься. Именно поэтому я ее никому из наших и не показывал. — Ублюдки! — воскликнула Джейн. — Обсуждаете меня в моем же присутствии! Я вам что, овца? Хоть бы голос понизили, негодяи. Ни тот, ни другой на ее крики внимания не обратили. — У меня еще дела в Сиракузах, — сказал Паркер, — поэтому выезжаем сегодня вечером. — Сегодня вечером? — переспросил Эдгарс. — Но я даже вещи свои не собрал. — Так собери. — А как же я? — возмутилась Джейн. — У меня же половина вещей в другом доме! В эту минуту Эдгарс был готов разорвать ее на куски. Он понимал, что отношения с ней портить опасно. Поэтому, с трудом подавляя в себе злость, он с раздражением в голосе сказал своей подруге: — Тогда поезжай и привези их сюда. — Боже мой, ну прямо как в армии! — воскликнула она. — Одни сплошные команды. Мне что теперь, ноги в руки и среди ночи чесать по городу? А потом с вещами тащиться обратно? — Джейн, как ты разговариваешь! — возмутился Эдгарс. — А ты как? — Поспорите позже, а сейчас готовьтесь к отъезду, — посоветовал им Паркер. — Тогда отвези меня за вещами, — сказала ему Джейн. — Возьми такси. — Вот еще. Кто из нас спешит? — Паркер, лучше отвези ее, — попросил Эдгарс. — В противном случае мы не скоро уедем. Я бы сам ее отвез, но мне надо собраться. А потом и машины у меня нет. Паркер уже был готов послать их ко всем чертям, но тут подумал, что эта стерва могла знать об Эдгарсе то, чего ей вовсе не следовало. — Хорошо, поехали, — сказал он скандальной блондинке. — Дорогой, — обратилась она к Эдгарсу, — я мигом. Только туда и обратно. Слово «дорогой» Джейн произнесла с явным раздражением. Когда они сели в «мерседес», Паркер спросил ее: — Куда ехать? — Сначала прямо, а где свернуть, я скажу. Не бойся, красавчик, со мной не потеряешься. — Нисколько в этом не сомневаюсь. Четыре квартала они проехали в полном молчании, а потом блондинка попросила Паркера свернуть вправо. Поскольку была середина недели, а часы показывали начало двенадцатого, машин на улице они почти не видели. Паркер спокойно вел автомобиль и думал о том, как заговорить с Джейн, чтобы выведать у нее, что ей известно об Эдгарсе. Прямо перед ними на светофоре загорелся красный свет. Паркер нажал на тормоза и остановил «мерседес». Однако ни одна машина так и не пересекла улицу, по которой они ехали. — Что тебе о нем известно? — неожиданно спросила Паркера блондинка. «Она что, взяла инициативу в свои руки?» — подумал Паркер. — Ты имеешь в виду Эдгарса? — спросил он. — А кого же еще? Что он за птица? Получалось, что подруга Эдгарса знала о нем еще меньше, чем Паркер. — Тебе лучше знать. Ты же с ним уже давно, — заметил Паркер. Джейн рассмеялась. — Это он так сказал. Его «давно» равно трем неделям, — улыбаясь» пояснила она. — Так вы с Эдгарсом с того дня, как он приехал в город? — Наверное, так. — А ты, похоже, не из Северной Дакоты. — Спасибо за комплимент. — Это не комплимент. На светофоре зажегся зеленый свет, и они молча поехали дальше. Через два квартала после перекрестка Джейн попросила его свернуть налево. Голос у нее при этом был ледяной. На очередном пересечении улиц им снова пришлось постоять у светофора. Еще через два квартала блондинка произнесла: — А теперь направо и немного вперед. У пожарного крана Паркер остановил машину. — Торопишься вернуться назад? — спросила его Джейн. — Тебя это волнует? — Нисколько, красавчик. Тогда побудь в машине, а я только поднимусь к себе и мигом обратно. — Нет, я пойду с тобой. — Зачем? — Так будет быстрее. — Боже, какие у мистера Эдгарса заботливые друзья. Джейн и Паркер вошли в кирпичное здание, подъезд которого освещало несколько лампочек по двадцать пять ватт каждая. В маленьком медленном лифте, выкрашенном в зеленый цвет, они поднялись на третий этаж. На подходе к квартире девушка порылась в своей сумочке и, достав из нее ключи, сказала: — Паркер, если в квартире беспорядок, воздержись от замечаний. А то ты так любишь всех учить… Джейн повернула в замке ключ и толкнула дверь. В квартире было темно. Девушка пошарила рукой по стене и, нащупав выключатель, зажгла свет. Взору Паркера предстала большая, застеленная серым ковром комната, в которой царил настоящий бардак. Повсюду были разбросаны газеты, журналы и книги в мягких обложках. На диван–кровати лежали скомканные постельные принадлежности, а рядом с ней на полу валялась мятая подушка. Здесь же стояло несколько плетеных кресел, комплект сервировочных столиков и две лампы. — Да, здесь небольшой беспорядок. Но ты, уж если пришел, входи, — сказал Джейн. — Закрой за собой дверь. Выпьешь? — Нет, — отказался Паркер. — Собирайся быстрее. — От поездки с тобой, красавчик, я жду очень многого. Ты не против, если я перед дорогой приму душ? — Против. — Фу, как это грубо. Даже очень грубо. — Если решила испытывать мое терпение, то учти: конец ему уже пришел. Она замерла, а потом, недоуменно пожав плечами, произнесла: — А мне теперь все равно. Ты был против того, чтобы я с вами ехала, и говорил обо мне так, словно меня рядом с вами не было. Так что ничего удивительного в том, что я завелась. А что ты, собственно говоря, от меня хочешь? — Ровным счетом ничего. — Ладно, раз так, — пожав плечами, сказала Джейн, — то я буду вести себя как послушная девочка и никому хлопот не доставлю. Идет? — Именно этого я и хочу. — Тогда я быстро приму душ. Быстро–быстро. Обещаю. Хорошо? Паркер взглянул на часы. — У тебя в распоряжении не более двадцати минут, — предупредил он. — Уложусь в пятнадцать. Устроит? Она направилась было в ванную комнату, но, увидев его сердитое лицо, остановилась. — Устроит–устроит, — быстро произнес Паркер. — Если надумаешь выпить, напитки на кухне. А я, красавчик, отвлекать тебя больше не буду. — Давай–давай, поторапливайся, — сказал ей Паркер. — Боже, как же с тобой трудно. Ты хоть это знаешь? Не дождавшись ответа, Джейн прошла в другую комнату. Паркер зашел на кухню, нашел там бутылку «Филадельфии», достал из морозильника кубики льда и, прислушиваясь к шуму воды, доносившемуся из ванной комнаты, стал готовить себе напиток. Там за дверью находилась обнаженная женщина, которая, как понял Паркер, с радостью изменила бы своему любовнику. Достаточно было войти в ванную, как блондинка тут же кинулась бы а его объятия. Но Паркер строго придерживался правила: сначала работа, а потом женщины. Во время работы он становился аскетом. И вовсе не потому, что рядом не было женщин, а потому, что они могли помешать делу. Паркер стоял в дверном проеме кухни и, потягивая из стакана напиток, смотрел в гостиную. Шум воды стих, и тут из ванной раздался голос Джейн: — Ты налил себе? — Да, — крикнул Паркер. — Нальешь мне? Паркер вернулся в кухню, насыпал в другой стакан лед и плеснул туда виски. С двумя стаканами в руках он прошел через гостиную в маленькую душную спальню, окно которой было закрыто жалюзи. На широкой двуспальной кровати он увидел открытый небольшой плоский чемодан. Джейн была одета в купальный халат. Волосы ее были влажными, косметика с лица смыта. Теперь она казалась моложе и не такой строгой. После душа кожа на ее лице, на котором раньше лежал толстый слой косметики, стала заметно белее. — Поставь стакан, — сказала она, показав взглядом на туалетный столик. — Ты не вытрешь мне спину? — Сама справишься, — ответил он, повернувшись, чтобы уйти. — Подожди секунду. — Ну, что еще? — Ты друг Эдгарсу или кто? — смущенно глядя на него, спросила Джейн. — Или кто, — ответил Паркер. — И ты всегда так спешишь, как сейчас? — Нет, не всегда. — Я стараюсь быть дружелюбной с тобой, а ты все время тычешь меня лицом в стол. Твое отношение ко мне когда–нибудь изменится или нет? Они собирались объехать вместе полстраны, и, если бы девушка захотела, она всегда могла бы спутать Эдгарсу карты в игре, поэтому Паркер опять сделал над собой усилие и произнес: — Посмотрим. Все будет зависеть от твоего поведения. — Что значит «посмотрим»? Ждать, когда ваша секретная миссия закончится, когда ты и красавчик Билли состаритесь? — Ну да. Она пожала плечами: — Прекрасно. В таком случае я сама вытру себе спину. Не оставаться же мне до тех пор мокрой! Паркер вернулся в гостиную и уселся в плетеное кресло, предварительно сбросив с него на пол груду газет и журналов. Он посмотрел на часы: прошло всего шесть минут. Второй раз он посмотрел на часы, когда Джейн, одетая в черную юбку, белую блузку и бежевое летнее пальто, вышла из спальни с чемоданами в руках. На сборы у нее ушло ровно пятнадцать минут. — Ну как? Заслужила награду? — Ага. — И еще какую! Ты знаешь, тут у меня был знакомый парнишка из обслуги, но он, к сожалению, умер. Так что чемоданы придется нести тебе. Если ты, конечно, джентльмен. — Она поставила свой багаж на пол. — Я сейчас вернусь, — добавила Джейн и вышла на кухню. Вернулась она уже с бутылкой в руках.Глава 5
— Здесь сверни, — попросил Эдгарс. Паркер повернул «мерседес» и съехал со скоростной магистрали на отходящую от нее дорогу. На трехрядном шоссе, по которому они до этого ехали, ровном и прямом как дорожка в кегельбане, было бетонное покрытие, а дорога, на которую они съехали, представляла собой двухрядное асфальтовое полотно. Шоссе хоть и сильно петляло, но вести по нему машину на большой скорости проблемы не составляло. В багажнике «мерседеса», помимо трех автоматов, купленных Паркером у Скоуфа, лежали еще три карабина и восемь револьверов из магазина Эймоса Кли. Карабины представляли собой «хиггинс» 45–й модели, «рюгер» 44–го калибра, «винчестер–стандарт» — 70, а револьверы главным образом «смит–и–вессон» 32–го и 38–го калибров. В двух ящиках, уложенных за спинкой переднего сиденья, лежали патроны. Вчера, проезжая по Миннесоте, они оставили Джейн в мотеле на окраине Тив–Ривер–Фоллз. Отель выбрал Эдгарс — уж очень смешным показалось ему название этого городка. Он записал номер телефона Джейн, чтобы с ней можно было связаться. Девушка, очевидно поняв, что с Паркером каши не сваришь, тихо сидела на заднем сиденье, поставив ноги на ящики с патронами, и то и дело прикладывалась к виски. Каждый раз, когда они делали остановку, Эдгарс забегал в магазин и приносил ей новую бутылку. В конце концов, опьянев, Джейн начала плакать. Она всхлипывала тихо, почти неслышно. Ей было около тридцати, а у девушек в таком возрасте с поклонниками не густо. «Наверное, оплакивает жениха, погибшего в армии», — подумал Паркер. Когда ее высадили в Тив–Ривер–Фоллз, он с облегчением вздохнул. Перед тем как расстаться, Эдгарс снабдил подругу очередной бутылкой виски, деньгами и пообещал ей звонить каждый день. После этого Паркер и Эдгарс взяли курс на Северную Дакоту. В Мэдисоне они свернули на шоссе, которое вело к скоростной магистрали 22А, единственной автомобильной дороге, связывавшей Коппер–Каньон с другими городами. Паркер посмотрел на спидометр: — Ты сказал, шесть миль по грунтовой дороге? — Да, примерно столько. Некоторое время они ехали молча, затем Эдгарс произнес: — Это здесь. Паркер снова посмотрел на спидометр: шесть и две десятых. Он кивнул и повернул машину. Грунтовая дорога, на которую они въехали, была в плохом состоянии — компания, которой когда–то принадлежал карьер, после прекращения в нем работ уже не следила за ее состоянием. «Мерседес» на скорости тридцать миль в час жутко трясло, но ехать медленнее Паркер не хотел. Рассчитывая увидеть за машиной шлейф пыли, он то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора. Однако глина на дороге была настолько уплотнена, что практически не пылила. Паркеру это понравилось. Проехав через лесок, они неожиданно выехали на голую равнину. Впереди показались небольшие приземистые строения. Одни из них были полностью из проржавевших листов металла, другие имели деревянные стены. Возле одного из деревянных домиков стоял пикап. Когда Паркер и Эдгарс подъехали к нему ближе, им навстречу вышел невысокий мужчина. Это был Литлфилд. Когда «мерседес» остановился, подошел Литлфилд и, обращаясь к Паркеру, произнес: — Быстро же вы доехали. Как вам здесь нравится? — Где здесь можно поставить машину? — не ответив на его вопрос, спросил Паркер. — Вон там, — сказал Литлфилд, указав на длинное деревянное строение. — Часть стены мы разобрали, так что можете загнать машину под крышу. Паркер кивнул и направил «мерседес» к указанному Литлфилдом строению. Объезжая его, он рассмотрел стоявшие рядом постройки. Все они оказались ангарами с одной дверью и одним или двумя окнами на каждой стене. Подъехав к пролому в стене, Паркер заехал под навес, здесь уже стоял «плимут», и выключил двигатель. Внутри помещения было грязно, темно и так душно, что Паркер, прежде чем успел вылезти из машины, весь покрылся потом. — Господи, ну и духотища! — воскликнул Эдгарс. Они вышли наружу и, обойдя сарай, направились к Литлфилду. Он по–прежнему стоял у пикапа и ждал, когда они подойдут. В ковбойской шляпе, серых рабочих штанах и фланелевой рубашке он уже не был похож на преуспевающего бизнесмена, скорее на судью, выносящего смертный приговор, — уж очень серьезен был в этот момент Литлфилд. — Один из сараев мы оборудовали под жилье, — сказал он подошедшим к нему Паркеру и Эдгарсу. — Можете его посмотреть, а я тем временем здесь покараулю. — А пикап надо тоже спрятать. — Он один и подозрений не вызовет. — Нет, лучше его отсюда убрать, — настоял Паркер. Литлфилд недовольно поджал губы, но машину свою все же с видного места убрал. Паркер и Эдварс вошли в помещение, в котором им предстояло отсиживаться несколько дней. Они оказались в огромном помещении, в котором было немного прохладнее, чем снаружи. В одном его углу рядом с большими картонными коробками лежала груда сложенных армейских коек, а в центре стояли складные стол и стулья. За столом сидели Кервин, Выча, Салса и Поп Филлипс. Они играли в покер, а Полус, согнувшись в углу, проверял содержимое коробок. Первым, кто увидел вошедших, оказался Филлипс. Он приветливо махнул им рукой и, улыбаясь, произнес: — Добро пожаловать в наш новый дом! — По–моему, здесь просто здорово, — заметил Эдгарс. — Да, неплохо, — согласился с ним Паркер. Единственно, что ему не нравилось, что уже с опушки леса все эти строения отлично просматривались. — Сколько мы с Литлфилдом потратили сил, вы не представляете! — воскликнул Филлипс. — Выломали несколько стен и сделали сарай для машин, перенесли продукты, закопали в полу канистры с водой, все здесь вычистили, повесили на окнах шторы, посадили азалии. Даже подумали, а не нанять ли нам привратника. — Да, парни, вы отлично поработали, — похвалил их Паркер и обратился к Кервину: — А как там, в Коппер–Каньоне? — Нормально. — Тогда начнем на этой неделе? — Конечно. — Проблем не будет? — Нет. — А как нам помогли Выча и Салса! — не умолкал» Филлипс. — Если бы не они, то такие старички, как мы с Литлфилдом, уж точно бы загнулись. — Ну ладно, ребята. Хватит скромничать. Вы же сделали больше, чем мы с Салсой, — возразил Выча. — Мне кажется, что мы мало запасли продуктов. Боюсь, их не хватит, — роясь в коробках, заметил Полус. — Хватит, — возразил Филлипс. — Кто–то сюда едет, — просунув голову в дверь, предупредил Литлфилд и тотчас исчез. Паркер подошел к окну и увидел, что по дороге в их сторону катит зеленый «форд». Когда автомобиль остановился возле Литлфилда, тот наклонился к открытому окошку и что–то сказал водителю. После этого «форд» тронулся с места и поехал дальше. Когда он проезжал мимо окна, возле которого стоял Паркер, тот успел заметить, что в машине сидят Висс и Элкинс. — Я купил переносные рации, — сообщил вошедший в помещение Салса. — Рассказать, как они работают? — Конечно, — ответил Паркер. Они подошли к лежавшим в углу коробкам, похожим на те, в которых продают обувь больших размеров. Салса объяснил, что все четыре рации настроены на одну волну. Так что если один кто–то будет говорить по рации, его голос услышат по трем остальным. При этом никто чужой подключиться к их разговору не сможет. — Продавцу я сказал, что покупаю их для своих друзей по охоте, — обнажив ровный ряд белых зубов, похвастался похожий на латиноамериканского героя–любовника Салса. — А что, разве не правда? Мы же и в самом деле охотники, — рассмеялся он. — Отличные вещицы ты приобрел. Молодец, Салса, — подвалил его Паркер. На пороге появились только что приехавшие Висс и Элкинс. — Нужно поставить соки в прохладное место, — обращаясь к Филлипсу, сказал Висс. — Литлфилд сказал, что ты покажешь куда. — Одну секунду, — произнес тот, поглядывая в свои карты. — Все, ребята, я выбываю. — Филлипс поднялся из–за стола. — Я тебе покажу, — сказал Филлипс Виссу. — Слушай, Элкинс, хочешь поиграть вместо меня? Элкинс присоединился к играющим, а Висс и Филлипс вышли. — Ну что? Решено. В этот четверг? — спросил Салса стоявшего рядом с ним Паркера. — Да, в четверг, — подтвердил тот. — У нас осталось еще три дня. Это хорошо. Три дня до и четыре после. Получается, что мы можем смыться отсюда через неделю. Паркер в ответ молча кивнул. Первоначально они планировали до начала операции провести время в каком–нибудь поселке, расположенном неподалеку от Коппер–Каньона, но потом все же передумали — в маленьком поселке, где каждый у всех на виду, их появление могло вызвать подозрение. Более того, они могли запомнить их лица. — Вы что, приехали в карты играть? — спросил с порога Эдгарс. — Будто у вас других дел нет. — Не волнуйся. Они отдыхают, — успокоил его Паркер. — Когда вернется Филлипс, спроси его, куда поставить ящики с патронами. — Хорошо, — ответил Эдгарс. В открытых дверях вновь появилась голова Литлфилда. — Чэмберс едет, — объявил он. Паркер вышел и увидел на грунтовой дороге большой трейлер. Пустой грузовик, за рулем которого сидел Чэмберс, трясло на ухабах и крутило из стороны в сторону. Кабина машины, окрашенная в ярко–красный цвет, бросалась в глаза, а металлический кузов поблескивал на солнце словно зеркало. Ни на кабине, ни на бортах трейлера никаких надписей не было. Паркер просунул голову в дверь их временного жилища и громко крикнул: — Эдгарс! Где дорога в карьер? Эдгарс вышел и махнул рукой: — Вон там. Мимо построек. Туда, где дорога идет под уклон! — Хорошо, — ответил Паркер. Подъехав, Чэмберс остановил трейлер. Поднявшись по ступенькам огромного грузовика, Паркер залез в кабину и захлопнул за собой дверцу. Грязное, мокрое от пота лицо Чэмберса расплылось в улыбке. — Это сущий черт, а не машина — похвастался он. — Как тебе дорога? — Не очень плохая. Больше чем тридцать пять миль в час по ней не проедешь. Правда, я ехал порожний, но, когда мы его загрузим, да еще в него усядутся люди, скорость можно и прибавить. Сигареты есть? Паркер дал Чэмберсу сигарету и сам тоже закурил. — А купил я его у Чеми, — рассказывал Чэмберс. — Он просил передать тебе привет и сказать, что его брат от той женщины все же сбежал. Тебе это о чем–нибудь говорит? — Я все понял! Эдгарс сказал, что в карьер можно проехать вот по этой дороге. Тебе удастся в него спуститься или нет? — сказал Паркер. — Если сорвемся, то хоронить нас с тобой будут вместе. Чэмберс тронул грузовик с места и медленно повел его к краю карьера. Через минуту трейлер уже стоял на краю крутого склона. Коричневого цвета дорога кончилась, и он буквально завис между небом и землей. Далеко внизу Паркер увидел дно заброшенного карьера, спускаться к которому предстояло почти по отвесному склону. — Черт, возьми — выругался Чэмберс. — Как же туда добраться? Оставив трейлер на ручном тормозе, он вместе с Паркером подошел к краю обрыва. Внизу, под ними, на глубине футов восьмидесяти, расстилалась ровная площадка голой земли. Ее под углом друг к другу пересекали два ручья. Вода в них была красного цвета. Все это было похоже на преисподнюю в солнечный день. — Ты гляди, вода–то там как кровь красная, — удивился Чэмберс. — А может, это не вода, а вино? — Смотри лучше, как нам проехать, — посоветовал ему Паркер. Узкая, в один ряд, грунтовая дорога резко уходила вниз, а затем становилась более пологой. На ней четко виднелись две глубокие колеи, а на дне карьера — борозды, оставленные большегрузными машинами. — Не нравится мне все, — заметил Чэмберс. — Здесь явно кто–то до нас был. — Но это же следы от самосвалов. Они отсюда вывозили руду, — возразил Паркер. — Им–то что, у них центр тяжести низко. А как быть мне с незагруженным трейлером? — Ничего страшного. Езжай прямо. Только очень медленно. Вот и все премудрости. — Ладно, Паркер, садись в машину. Но учти: это твоя идея. Они вернулись к трейлеру и залезли в кабину. Чэмберс снял грузовик с ручного тормоза и, нажав на газ, под громкий скрежет сцепления стал медленно съезжать по крутому склону. — Я едва ее удерживаю. Она, черт возьми, готова рвануть вниз, — жаловался Чэмберс. — Ничего. Ты с ней справляешься, — подбодрил его Паркер. — Стараюсь. Дюйм за дюймом трейлер съезжал под уклон и наконец передними колесами коснулся дна карьера. Чэмберс резко крутанул руль и развернул машину. Остановив ее, он повернул рычаг переключения скоростей в нейтральное положение и, с облегчением вздохнув, произнес: — Дай еще сигаретку. Несколько минут они курили в полном молчании. Чэмберс, глубоко затягиваясь, табачным дымом, то и дело стирал с лица рукавом пот. — Ты только посмотри, какую они вон там вырыли пещеру, — удивился Паркер. — Пойдем посмотрим поближе. — А чего смотреть? И так видно, что трейлер в нее не войдет. Подъехав поближе к склону карьера, Чэмберс, маневрируя огромным грузовиком, наполовину загнал его в выемку в породе. — С вертолета его точно заметят, — сказал Паркер. — Уж слишком сильно блестит. Надо будет покрасить его черной краской. — Нет, лучше коричневой. А оттенок подберем под цвет грунта. — Правильно. — Ну а теперь пошли к нашим? — Да. Нам здесь пока делать нечего. Чэмберс сделал шаг и брезгливо поморщился. — Тухлыми яйцами воняет, — сказал он. — Чувствуешь? — Это от твоего «красного вина» так жутко несет. И ничего тут не поделать — сероводород. Выбравшись из карьера, они вошли в помещение, оборудованное для жилья. Грофилд уже был там. — Ну вот, теперь все в сборе, — приветствовав его взмахом руки, произнес Паркер. — А вот и наш «мозговой центр» пришел! — весело воскликнул Грофилд. — Так сказать, залог нашего успеха. — Не до шуток, Грофилд. Нам предстоит не загородная прогулка, а серьезная операция. — Ладно тебе, Паркер. Ну что, в четверг? — Да, в этот четверг, — ответил Паркер и повернулся к Литлфилду: — Автомашины все поставлены в укрытия? — Да. Все шесть. — Отлично. Надо проверить, не видно ли их с улицы. А то вдруг сюда кто–нибудь случайно заедет. А где пикап? — Я его спрятал в леске. Так что с дороги его не увидеть. — Хорошо. Паркер, Выча, Салса и Грофилд вышли на улицу и вчетвером быстро закрыли щитами проемы во всех сараях, в которых стояли машины. Все участники операции после ограбления и отсидки, разбившись на пары, должны были разъехаться в разных направлениях. Предполагалось, что Висс поедет с Элкинсом, Выча — с Филлипсом, Полус — с Литлфилдом, Чэмберс — с Салсой, а Грофилд — с Кервином. Последнюю пару составляли Паркер и Эдгарс, которые собирались заехать в Тив–Ривер–Фоллз, забрать блондинку и далее добираться до Чикаго. Именно в Чикаго Паркер и намеревался сбыть краденое. Вернувшись в их временное убежище, Паркер обратился к Литлфилду: — Тебе предстоит выполнить последнее задание. Нужна коричневая краска, чтобы покрыть ею трейлер. — Хорошо. А если я доберусь до города после наступления темноты? — Тогда поищи магазин, который открыт. — Хозяйственный, работающий по ночам, я видел в Мэдисоне. — Ну и отлично! Затем он подтащил несколько коробок с продуктами к столу, сел на них и сказал игравшим в карты: — И я тоже сыграю. Пока они играли, Грофилд, стоявший за спиной Паркера, успел спеть арию Фальстафа и исполнить диалог Хала из второй сцены первого акта «Генри IX».Глава 6
В половине двенадцатого ночи Чэмберс вывез трейлер из карьера. При этом у грузовика были включены лишь сигнальные фары. Остальные участники операции ждали его наверху. За те три дня, проведенные ими возле заброшенного карьера, они не увидели ни случайного путника, ни посторонней машины, ни даже самолета в небе. Им даже начало казаться, что они единственные люди на этой земле. Паркер, Салса и Эдгарс вооружились автоматами, а Грофилд, Чэмберс и Литлфилд — карабинами. Салса и Паркер к тому же взяли себе еще и по револьверу. Револьверы имели при себе также Кервин, Филлипс, Выча, Висс и Элкинс. Переносные рации распределили между Паркером, Салсой, Вычей и Грофилдом. К удивлению Паркера, оказалось, что Эдгарс прекрасно знал, как обращаться с «томми». Трейлер, естественно, должен был вести Чэмберс, пикап — Литлфилд. Филлипсу, Эдгарсу и Грофилду места отводились в легковушке, а остальным — в трейлере. Выехав на вершину склона, Чэмберс тотчас отключил сигнальные огни. Ночь выдалась безлунная, но на небе без единого облачка ярко светили звезды. Так что на улице было достаточно светло, и поэтому, когда все стали рассаживаться по машинам, фары включать не стали. Шестеро человек залезли в кузов грузовика и, усевшись вдоль боковых бортов, крепко обхватили друг друга руками. Они знали, что ехать придется по разбитой дороге и заранее к ней подготовились. У одного борта грузовика расположились Полус, Выча и Кервин, вдоль другого — Висс, Элкинс и Салса. Оборудование для взлома сейфов поместили в легковушку — ее не так трясло на ухабах. Паркер, подойдя к пикапу, сказал Литлфилду: — Запомни: будешь следовать за нами с интервалом в пять минут. Скорость у трейлера меньше, чем у вашей легковушки. Догоните нас, когда въедем в город. — Хорошо, Паркер. — Боже упаси догнать нас у полицейских казарм. — Я все помню, Паркер. — Ну, до скорого свиданья. Паркер забрался в кабину грузовика, снял с пояса рацию и положил ее в ногах. — Ну, теперь все. Поехали, — сказал он. Чэмберс включил сигнальные фонари, трейлер дернулся и, сотрясаясь, стал медленно выруливать на дорогу. Семь миль до асфальтового шоссе они преодолели на малой скорости. И не из–за колдобин на дороге, а из–за плохой видимости. Чэмберс вел машину, перегнувшись через баранку грузовика. Выбирая путь, он напряженно вглядывался в дорогу. Сидевший рядом с ним Паркер задумчиво курил. Перед тем как приступить к работе, он всегда молчал. Даже находясь в приподнятом настроении. Он не думал о предстоящей операции, ни в чем не сомневался и не боялся, что их может ждать провал. Все свое внимание «мозговой центр», как его назвал Грофилд, сосредоточил на подсчете количества колдобин, на которых подпрыгивал их грузовик, на вкусе табачного дыма и темноте за передним ветровым стеклом машины. Вырулив трейлер на асфальтовое шоссе, Чэмберс облегченно вздохнул. Он принял удобную позу, включил световые фары и значительно увеличил скорость. Спустя минуту Чэмберс спросил: — Слушай, Паркер, идя на дело, ты когда–нибудь страх испытывал? — Да нет, — вздрогнув от неожиданного вопроса, откликнулся Паркер. — Счастливый. А то для храбрости можно было бы и хлебнуть. Для такого случая у меня припасена бутылочка, — сказал Чэмберс и нервно засмеялся. — Знаешь, если бы в тех ручьях действительно текло вино, то они бы за эти три дня точно высохли. Этот запах сероводорода у меня в печенках, он меня преследует. Эту вонь я чувствую даже сейчас. Слушай, а это шоссе ничего. Ровное. На обратном пути станет совсем светло, и тогда я прокачусь по нему с ветерком. Чэмберс, стараясь заглушить свой страх, продолжал без умолку болтать, а Паркер слушал его и молчал. Проехав еще миль шесть, они свернули на скоростную магистраль. До этого им не попалась ни одна машина, и только теперь, проехав милю по бетонке, они наконец–то увидели перед собой первые автомобильные огни. Им, сидевшим высоко в кабине огромного грузовика, промчавшаяся мимо спортивная машина показалась маленьким клопиком. — Если все закончится благополучно, я себе такую же куплю, — мечтательно произнес Чэмберс. Подавшись немного вперед, Паркер глянул в зеркало заднего видами увидел в нем два ярких огонька. — Ну, если это Литлфилд, то я ему башку проломлю, — зло сказал он. — Да не волнуйся ты за него. Парень знает, что делать. Когда они сделали поворот и въехали на магистраль 22А, следовавшая за ними машина была уже далеко позади. Все это время Чэмберс вел трейлер на максимально дозволенной скорости. Когда они проехали мимо полицейских казарм, в окнах одной из которых горел свет, Паркер сказал Чэмберсу: — Сбавь немного скорость. Дай возможность Литлфилду нас догнать. А тем временем огоньки на дороге стали почти невидимыми. Вскоре справа перед ними появился большой щит. Когда на него попал свет от грузовика, буквы на щите ярко вспыхнули, и Паркер прочитал: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОППЕР–КАНЬОН». — Ну не ублюдок? — возмущенно спросил Чэмберс и, не дожидаясь ответа, добавил: — Ублюдок, и еще какой! Паркер понял, что эти слова относились не к кому иному, как к Литлфилду.Часть третья
Глава 1
Полицейские Федлер и Мейсон вели ночное патрулирование Коппер–Каньона на единственном предназначенном для этой цели автомобиле. Во время дежурства они изредка перебрасывались малозначительными фразами, лениво поглядывали по сторонам, совсем не надеясь увидеть нарушителей комендантского часа. Было начало первого. В окнах некоторых домов все еще горел свет, но тротуары улиц были пустынными. Радиопереговорное устройство, установленное в патрульной машине, посипывало, словно включенная кофеварка. Наймену, полицейскому, дежурившему в помещении участка, своим коллегам сказать было нечего. Патрульный автомобиль представлял собой «форд», выпущенный два года назад, выкрашенный в белый и светло–зеленый цвета. На его дверцах, капоте и багажнике крупными буквами имелась надпись: «ПОЛИЦИЯ». В темном салоне машины на приборной доске горели зеленые индикаторные лампочки, а ярко–красный, похожий на рубин огонек свидетельствовал о том, что переговорное устройство, связывавшее патрульных с полицейским участком, включено. Мейсону страшно хотелось курить, но позволить себе этого он не мог — у Федлера, его напарника, сидевшего за рулем, на табачный дым была аллергия. — Слушай, может, прервемся? — предложил Мейсон. — Я бы тогда покурил. — Давай сделаем это, когда подъедем к западным воротам завода. Там сегодня Джордж дежурит. — Давай, я не против. Они ехали по Блейк–стрит. Федлер сделал правый поворот и выехал на Реймонд–авеню. Теперь полицейские находились от западных ворот металлургического завода в шести кварталах. Как обычно, на Реймонд–авеню стояло всего несколько легковых машин. Проехав перекресток с Лумис–стрит, полицейские на правой стороне улицы увидели трейлер. Кабина и кузов его были выкрашены в коричневый цвет. «Странный цвет для грузовика», — подумал Мейсон. Он сунул руку в карман, достал пачку сигарет и зажигалку. Патрульная машина была почти у самых ворот, когда из динамика переговорного устройства неожиданно раздался голос: — Полицейский Федлер, полицейский Мейсон. Полицейский Федлер, полицейский Мейсон. Мейсон удивленно уставился на динамик. «Что за бред, — подумал он. — Что бы это все значило?» По давно установившейся традиции дежурный в полицейском участке всегда обращался к патрульным только по имени. — Старина Фред, по–моему, спятил, — нахмурившись, сказал он Федлеру. — Это он так шутит. Мейсон взял микрофон и поднес его к губам: — Полицейский Мейсон слушает, сэр. Полицейский Най–мен, чем могу служить? — Возвращайтесь в участок. Срочно! — Что случилось? — Долго объяснять. Повторяю: срочно приезжайте в участок! Голос Наймена показался Мейсону довольно необычным. По его тону чувствовалось, что дежурный сильно взволнован. — Хорошо, Фред, сейчас будем. Полицейский положил микрофон и сказал сидевшему за Рулем Федлеру: — Что–то случилось. Ты слышал, как он говорил? — Слышал, — поворачивая на Колкинс–стрит, ответил Федлер. — Странно это, — сказал Мейсон. — Что странно? — То, что Фред вначале шутил, а потом вдруг сразу заволновался. — А может быть, он вовсе не шутил. Может быть, его формальная манера обращения к нам объясняется тем, что Фред чем–то испуган. — Вот вернемся в участок, тогда все и выясним. Полицейский участок размещался в современном строении. Напротив, на противоположной стороне улицы, стояло здание, в котором располагалась служба противопожарной безопасности. Эти постройки, возведенные пять лет назад по проекту одного и того же архитектора, внешне были похожи друг на друга — обе одноэтажные, широкие и из одинакового кирпича рыжевато–коричневого цвета. Отличались они только тем, что по фасаду здания пожарных тянулся ряд больших гаражных ворот. Входная дверь полицейского участка была в обрамлении зеленых лампочек, а «пожарки» — в обрамлении красных. Федлер остановил машину перед участком, в одном из немногочисленных мест в городе, где остальным останавливаться запрещалось. Полицейские вылезли из автомобиля, прошагали по бетонной дорожке, разделявшей зеленый газон, и вошли в здание. Фред Наймен должен был находиться в большой комнате, которую построивший здание архитектор называл не иначе как «командный пункт». Вдоль одной ее стены стояли столы, а ту часть помещения, в которой располагались радиопульт и телефон, отгораживал деревянный барьер. Войдя в комнату, полицейские увидели сидевшего за пультом Наймена. Дежурный по участку взглянул на своих коллег и, ничего им не сказав, как–то глупо улыбнулся. Он даже не поднялся со стула. И тут за спиной вошедших кто–то тихо произнес: — Не двигаться. Сопротивляться бесполезно — вы под прицелом. Полицейские замерли. Решив, что их разыгрывают, они вопросительно посмотрели на Наймена. Однако тот продолжал упорно молчать. Лицо его от страха побелело, а на губах застыла виноватая улыбка. Сзади послышались шаги, и двое в темных одеждах, обойдя полицейских с обеих сторон, встали перед ними. На них были черные маски с прорезями для глаз и рта. Один из неизвестных держал в руках автомат «томпсон», а другой — карабин. У каждого на ремне висело по портативной рации. «Это война! Нас захватили коммунисты!» — первое, что в тот момент промелькнуло в голове у Мейсона. Однако поверить в то, что в стране началась гражданская война, полицейский отказывался. Нет, это было нечто другое и, возможно, даже похуже, чем военный переворот. — Ну–ка, малыш Фред, присоединяйся к своим друзьям, — встав во весь рост, приказал третий в маске. Он был с карабином, но без рации. Перед тем как Федлер и Мейсон вошли в комнату, он успел спрятаться за пульт, и поэтому ни тот, ни другой его не увидели. Наймен неуверенно поднялся со стула, обошел барьер и, виновато улыбаясь, направился к своим сослуживцам. Его вспотевшее лицо было белым как полотно. «Как бы в обморок не упал», — глядя на Наймена, подумал Мейсон. Первым был обезоружен Мейсон, вторым — Федлер. — Слушайте меня внимательно, — обратился к ним человек в маске, державший в руках карабин. — Вы наши пленники всего на несколько часов. Будете хорошо себя вести, ничего с вами не случится. Он посмотрел на Мейсона. — Как тебя зовут? — спросил налетчик. — Мейсон. — А имя? — Джим. Джеймс. — Хорошо, Джим. А твое? — Элберт, — ответил Федлер. — А как к тебе обращаются? Эл или Берт? — Эл. — Отлично. А теперь, Эл и Джим, развернитесь. Только медленно. Полицейские развернулись и увидели перед собой еще четверых налетчиков. Все они были в темных одеждах и черных масках. Один из них был вооружен автоматом «томпсон», другой — карабином, а двое остальных — револьверами. Их огнестрельное оружие было направлено на Мейсона и Федлера. — Ну вот, Эл и Джим, теперь вы поняли, что сопротивление бесполезно. А теперь развернитесь снова. Полицейские подчинились. Мейсона все это время мучил один вопрос: что бы это все значило? — У кого ключи от машины? — спросил все тот же налетчик. — У меня, — ответил Федлер. Мейсон с удовольствием отметил, что голос его напарника слегка задрожал. «Значит, и Федлер напуган не меньше меня», — подумал он. — Дай мне их. Эл достал из кармана ключи от патрульной машины и передал их бандиту. — А теперь достаньте наручники и заведите руки за спину. Мейсон сделал так, как было приказано, и через пару секунд на его запястьях щелкнули наручники. Он в отчаянии посмотрел на Наймена и только теперь понял, почему тот, вызывая их по переговорному устройству, был так официален — Наймен хотел предупредить их об опасности. — Прости, Фред, что я тебя не понял, — сказал Мейсон Наймену. — Что не понял? — спросил бандит, который прятался за пультом и угрожающе двинулся на Мейсона. Мейсон понял, что допустил оплошность. — Весь мир — театр, а люди в нем — актеры, — произнес тот, что был с карабином и портативной рацией. — Фред насмотрелся разных детективных фильмов. Обращаясь к своим коллегам по фамилии, он хотел подать им сигнал. — Сукин сын! — вскрикнул вышедший из–за пульта бандит и, подойдя к Наймену, вскинул карабин, метясь прикладом в голову полицейского. Наймен, подняв обе руки, шарахнулся в сторону, и удар приклада пришелся ему в плечо. Полицейский упал. — Прекратить! — крикнул, судя по всему, старший группы налетчиков. — Они нам еще нужны. — А ты слышал, что он сделал? — Слышал. Но у него из этого ничего не получилось. Фред, как твое плечо? Наймен зашевелился, сел на пол, но ничего не ответил. — Парень, тебе лучше ответить, — сказал ударивший его бандит. — И чем быстрее, тем лучше. — Нормально, — ответил Наймен. — Ну и хорошо, — сказал старший группы. — А теперь, Эл, ложись между этими столами. Лицом вниз. Так тебе будет удобнее всего. А ты, Джим, — между вот этими. Сразу улечься на пол с руками за спиной было невозможно. Мейсон сначала опустился на колени, а затем лег на бок и перевернулся на живот. После этого ему связали ноги. — Открой рот, Джим, — услышал он незнакомый голос. Полицейский открыл рот. Ему вставили кляп, обмотали его повязкой, концы которой крепко завязали на затылке. В таком положении Мейсон ничего, кроме ножек мебели и нижней части стены, увидеть не мог. Он лежал неподвижно, плотно прижавшись одним ухом к полу, а другим — прислушивался к топоту ног. — А теперь, Фред, садись за пульт, — услышал Мейсон новый голос. — Будешь сидеть и отвечать на вызовы. Если еще раз выкинешь трюк, пеняй на себя. Мало не покажется. Мейсон от неожиданности даже вздрогнул — этот злой голос раздраженного человека показался ему знакомым. «Кто же это? Где я раньше мог слышать этот голос?» — напрягая память, подумал полицейский. И наконец он вспомнил. И Мейсона охватил ужас. — Итак, ребята, мы с вами остались вчетвером — вы трое и я со своим «томми». Так что не шалить, — продолжил бандит, которого опознал Мейсон. Теперь Джим нисколько не сомневался, что одним из бандитов, захвативших полицейский участок, был Эдгарс. Да–да, тот самый: Эдгарс!Глава 2
Страх прошел, волнение улеглось, и теперь Чэмберса распирало желание заняться делом. И произошло это сразу же после того, как он ударил прикладом этого тощезадого полицейского. Оставив Эдгарса с полицейскими, шестеро участников операции вышли на улицу и остановились на зеленой лужайке. — Ну что, теперь успокоился? — спросил Чэмберса подошедший к нему Паркер. — Да. Теперь я уже не нервничаю. — Больше этого себе не позволяй. — Не буду. Если только меня не вынудят. — Не надо никого бить прикладом. Действуй по обстоятельствам. Того, кто окажет сопротивление, убей, а просто бить никого не надо. Понял? — Понял. Обещаю, что этого больше не повторится. — Отлично. Все здесь? — Все, — хором ответили остальные члены группы. Чэмберс почувствовал себя обиженным — Паркер пусть и не в резкой форме, но все же отчитал его. Но что для Чэмберса эта маленькая обида, если его душа вновь обретала крылья? Естественно, что в таком приподнятом настроении долго сердиться он ни на кого не мог. Поставив автомат у стены, Паркер снял с ремня рацию и поднес ее ко рту. Чэмберс бросил взгляд на здание, стоявшее на противоположной стороне улицы. — Салса, у тебя все в порядке? — произнес в микрофон стоявший за спиной Чэмберса Паркер. Его голос тихим эхом отозвался в переговорном устройстве, которое висело на бедре у Грофилда. — Да. У меня все в порядке, — послышалось в обеих рациях. — Я в машине на Реймонд–авеню. На ее правой стороне, если ехать из города. В одном квартале от щита с приветственной надписью. — Выезжающие или въезжающие в город были? — Нет. — Отлично. Выча? — Да? Слушаю. — Мы взяли полицейский участок. Теперь займемся «пожаркой». Увидишь патрульную машину, не пугайся. За рулем я. В рации раздался смех Вычи. — Нам начинать? — спросил он. — Пока нет. Сначала мы захватим пожарных и телефонную станцию. Так что жди, когда я снова с тобой свяжусь. — Хорошо. Будем ждать. Пока Паркер говорил по рации, Чэмберс, сгорая от нетерпения, нервно расхаживал по зеленому газону. — Все, Паркер, пора приступать. Время летит, — торопливо произнес Чэмберс. — Не надо нервничать. — А я не нервничаю. Я просто сказал, что пора действовать. Все шестеро во главе с Чэмберсом, крепко прижимавшим к груди карабин, сошли с газона и направились к зданию, стоявшему на противоположной стороне улицы. Черная маска на голове Чэмберса намокла от пота и прилипла к его лицу. Но Чэмберса это не волновало — самое главное, ему наконец–то удалось сдвинуть Паркера с места. «Как жаль, что Эрни с нами нет», — подумал он. Гаражные ворота здания пожарной службы были выкрашены в красный цвет. Справа от них располагался вход, обрамленный гирляндой красных лампочек. Ну, прямо «кошкин дом», да и только! Чэмберс усмехнулся и почувствовал, как на его лице с прилипшей к нему маской натянулась кожа. В здание «пожарки» первыми вошли Паркер и Чэмберс. По вестибюлю группа прошла сначала прямо, потом свернула вправо и оказалась в длинном темном коридоре, освещенном всего одной лампочкой. Дверь первой справа комнаты была открыта, и из нее в коридор падал яркий свет. К комнате за столом сидели двое пожарных в темно–синих комбинезенах и играли в карты. Завидев группу в черных масках, они, гремя стульями, повскакивали со своих мест. Эта комната очень напоминала ту, что находилась в полицейском участке. Только размеры ее были меньше, меньше в ней стояло столов и разного электронного оборудования. Здесь на стенах висели фотографии пожарных, снятых на фоне машин и запряженных лошадьми повозок. Войдя в комнату, Чэмберс бросился влево, а Паркер — вправо. Именно так и любил работать Чэмберс — быстро, стремительно. Теперь настала и его очередь показать, на что он способен. — Вы не вооружены, — обратился к ним Паркер, — так что руки можете не поднимать. Ну, как тебя зовут? — обратился он к одному из пожарных. — Ди… Диган. — А имя? — Джордж. — А твое? — Йохансон. Вильям Йохансон. — Билл или Вилл? — Билл. — Вот и хорошо, ребята. А теперь прошу вашего внимания. Пока Паркер обещал пожарным, что ничего плохого им не сделают, если те будут вести себя смирно, Чэмберс выдвинул из–под стола свободный стул и уселся рядом. Чтобы ни один из них вдруг не вздумал бежать, он держал свой карабин наготове. После того как Паркер проинструктировал пленников, Чэмберс опустил оружие — теперь он твердо знал, что ни тот ни другой с места уже не сдвинутся. Обоим пожарным было за пятьдесят, а в таком возрасте люди уже могли отдавать отчет своим действиям. То, как вел себя Паркер, его начинало раздражать. По мнению Чэмберса, тот должен был обращаться с захваченными пленниками менее дружелюбно. С какой это стати он спрашивает их имена? Кому это нужно знать, как их зовут? Это же пустая трата времени и ничего больше! Когда Паркер закончил свой короткий инструктаж, Грофилд и Филлипс занялись Вильямом Йохансоном. Они связали ему руки и ноги и вставили в рот кляп. — Сколько вас на дежурстве? — Спросил Паркер пожарного, которого звали Джорджем Диганом. — Че… Четверо. — Включая вас двоих? — О нет. Простите, нас всего шшш… шестеро. — Хорошо, Джордж. Только не волнуйся. Никто вреда вам не причинит. А где остальные четверо? — Они спят, сэр. — Где? — В последней комнате налево. — Спасибо, Джордж, — поблагодарил пожарного Паркер и обратился к Чэмберсу: — Побудь здесь, а мы скоро вернемся. — Хорошо. Паркер и четверо его подручных вышли из комнаты. — Теперь, Джордж, все в полном ажуре, — с сарказмом в голосе произнес Чэмберс. — Можешь сесть. Джордж Диган покорно опустился на стул. — Во что играли? — поинтересовался Чэмберс. — В джин. — В джин? А напитком таким вы здесь, случайно, не балуетесь? — Нет. Спиртного на работе не держим. — А жаль, Джордж, — сказал Чэмберс. Чтобы хоть немного освежить себе лицо, он оттянул на шее маску и, загнав под нее воздух, отпустил ее. — У вас очень красивое здание, Джордж, — заметил Чэмберс. — А что вы намерены здесь делать? — Не задавай вопросов, Джордж. Помнишь, что случилось с той любопытной кошкой? Чэмберс вытянул вперед ноги, положил на стол карабин и сказал: — Знаешь, что тебе предстоит отвечать на звонки? — Да, я так и понял. — Ты умница, Джордж. Неужели у тебя и в самом деле нет ни капли спиртного? — Извини, но на службе мы не пьем. А сколько вы здесь пробудете-? Я хотел спросить, когда вы нас освободите? — Опять любопытствуешь, Джордж? — А что, если в городе произойдет пожар? — Тогда будем жарить каштаны, — со смехом ответил ему Чэмберс, сунул под маску руку и стер с лица пот. — Мы закончили и теперь уходим, — просунув голову в Дверь, сообщил Паркер. — Что ж, удачи вам. — Жди нашего звонка. Для Чэмберса не было ничего более утомительного, чем просто синеть и ждать. Будь рядом Эрни, они бы придумали, как скоротать время. Занялись бы с ним индейской борьбой или чем–нибудь еще. Нет, надо было бы ему напроситься поработать вместо Вычи: Пусть бы он сидел здесь всю ночь и плевал в потолок. Чэмберс взглянул на Джорджа в надежде» что, может быть, тот подскажет, чем же убить время. Но лицо брандмейстера ничего, кроме отрешенности, не выражало. Чэмберс вновь потянулся. Ему страшно хотелось снять с себя эту ненавистную маску, но он отлично понимал, что делать этого нельзя, — у полицейских уже была его фотография. Да, «залетел» он тогда глупо. И не один, а вместе с Эрни. Ему в ту пору было семнадцать лет, а Эрни — девятнадцать. Как–то вечером им на улице встретился парень с включенным магнитофоном. Кассета была с записями старых народных песен. Братья восприняли это как оскорбление и набросились на парня с дубинками. Они намеревались разбить магнитофон, но в пылу драки не только разнесли в щепки аппаратуру, но и проломили ее владельцу голову. В результате несчастный скончался, а Чэмберсы, вернувшись домой, как ни в чем не бывало завалились спать. На следующее утро за ними пришел шериф. Как ни пытались братья убедить суд в том, что убитый ими пытался изнасиловать девушку, а они ее защитили, и что об этом случае сами собирались рассказать полиции, никто им так и не поверил. В итоге они получили по восемь лет тюрьмы. Однако через три года их выпустили на свободу. Три года за решеткой — срок относительно небольшой. Но один только факт пребывания в тюрьме сильно подпортил им жизнь. Каждый раз, оформляясь на работу, они должны были отвечать на одни и те же вопросы. Когда служили в армии? Ах, не служили? А почему? За что сидели? После всего этого им говорили: хорошо, когда освободится место, вам позвонят. Естественно, что ни одному из братьев так никто и не позвонил. Однако молодые Чэмберсы, если бы, конечно, захотели, без работы не остались бы. Разве мало таких мест, где прошлое работников не имело никакого значения? Например, на земляных работах или уборке урожая. Но это была тяжелая работа и совсем неденежная. Парни очень скоро поняли, что существуют и другие, более легкие способы добывания денег. Чэмберс» не сводя глаз со своего подопечного, потянулся и почесал взмокшую от пота шею. Какой же все–таки дурак этот Эрни! На кой черт он полез на эту шестнадцатилетнюю потаскушку? Хотя кто же знал, что она подаст на него в суд? Чэмберс тяжело вздохнул, поерзал на стуле и почувствовал, как у него по шее побежали капли пота. «Да, жаль, что Эрни нет рядом», — подумал он.Глава 3
Грофилду слышалась музыка. Каждый раз, когда он отправлялся на очередное дело, она неожиданно возникала в его мозгу и звучала бесконечно долго. Иногда это была какая–нибудь забойная мелодия вроде тех, что часто звучат на улицах Манхэттена. Тогда он явственно слышал звуки ксилофонов и духовых инструментов. Порой мелодия была тихой и полной лиризма. Вот и сейчас, расположившись на переднем сиденье патрульной машины, Грофилд слышал звучание целого оркестра, который исполнял протяжную мелодию. В его голове эхом отдавались глухие удары турецких барабанов и надрывное пение скрипок. За рулем машины сидел Паркер. На его голове была фуражка, отобранная у одного из полицейских. Автомат лежал у него в ногах, а портативная рация — на сиденье. Грофилд держал свой карабин в руках, так что приклад упирался ему в колени, а ствол проходил возле его правого уха. Рацию же Грофилд положил на пол возле своих ног. За ними в другом автомобиле ехали Филлипс, Литлфилд и Кервин. Промчавшись по Колкинс–стрит, обе машины повернули налево и выехали на Реймонд–авеню. Проехав полтора квартала, налетчики увидели большой грузовик. Он стоял у самого тротуара. Ни в его кабине, ни рядом с ним никого не было. Грофилд почувствовал, как темп звучавшей в его мозгу музыки начал стремительно возрастать. Он посмотрел на неподвижное лицо сидевшего за рулем Паркера и тут же успокоился. Ему вдруг захотелось сказать что–то Паркеру, но что — он так и не придумал. Произнести банальные слова с его стороны было бы глупо — ситуация не та, а сказать что–то дельное он не мог. Поэтому Грофилд решил промолчать. Через три квартала они свернули на Блейк–стрит. От этого поворота телефонная станция находилась совсем рядом, на углу ближайшего перекрестка. Едва Паркер остановил машину, как музыка в голове Грофилда смолкла. Взяв в руки автомат, Паркер вылез из машины. Почти одновременно с ним вылез и Грофилд, который, кроме оружия, прихватил с собой и рацию. Через пару секунд позади патрульной машины остановился пикап, и из него выскочили трое в масках. Телефонная станция размещалась в трехэтажном здании из желтого кирпича. Все строения, стоявшие в этой части города, были того же цвета. По обеим сторонам дорожки, которая вела к подъезду дома, росли цветы. Над входом в здание висела тусклая лампочка, а в четырех окнах на втором этаже ярко горел свет. Пятеро налетчиков молча направились к входу. Было так тихо, что даже легкое похлопывание рации по бедру казалось Грофилду барабанным боем. Они вошли в вестибюль станции, под потолком которого горел большой шаровидный светильник. Из вестибюля наверх вела широкая лестница. Осторожно ступая по ее металлическим ступенькам, вся группа поднялась на второй этаж. Налетчики прошли по коридору и остановились возле двери, за матовым стеклом которой горел свет. Паркер толкнул дверь и первым вошел в комнату. Вторым в нее вошел Грофилд, а за ним ввалились и остальные. — Дамы, прошу вас замереть, — громко произнес Паркер. — Если кто закричит, я стреляю. В комнате находились три женщины. Одна из них сидела за столом и что–то писала шариковой ручкой, а две другая — за панелью коммутатора, похожего на огромный черный компьютер. Увидев мужчин в черных масках, они в ужасе замерли. Двое из них даже открыли рот, но при этом не закричали. — Всем подняться и встать в центре комнаты, — скомандовал им Паркер. — Что вам здесь нужно? — дрогнувшим голосом спросила сидевшая за столом женщина. — Делайте, что вам приказано, дорогая, — сказал ей Грофилд. — И не задавайте лишних вопросов. Три женщины медленно поднялись со своих мест и нерешительной походкой направились к центру комнаты. В глазах телефонисток, дежуривших на коммутаторе, застыл неподдельный страх, а у той, что сидела за столом, лицо горело от негодования. Наблюдая за перепуганными женщинами, Паркер понял, что те будут вести себя смирно и никаких хлопот с ними не будет. Он опустил автомат и, указав пальцем на телефонистку постарше, спросил: — Как вас зовут? — Миссис Сойер. — А ваше имя, миссис Сойер? — Эдит. — Эдит, представьте нам остальных дам. — Не понимаю, зачем вам… — Просто назовите их имена, — прервал женщину Паркер. — Я — Линда Петерс, — выпалила одна из телефонисток. — Спасибо, Линда. А твоя подруга? — Мэри Диган, — представилась вторая девушка. — Мэри Диган? А пожарный Джордж Диган вам, случайно, не родственник? — Он мой дядя. А что с ним? — Не волнуйтесь, Мэри. Ему, как и вам, ничто не грозит. Грофилд с удовольствием наблюдал за тем, как «работает» Паркер. По тому, как вел себя Паркер в обычной обстановке, его можно было принять за человека жесткого и вспыльчивого. Однако на «работе» он, сталкиваясь с людьми, всегда проявлял себя тонким психологом. Паркер считал, что, для того чтобы лишить людей воли, их необходимо прежде всего напугать. Заставить содрогнуться от страха. Но не больше. В противном случае они могли поднять крик, попытаться спастись бегством или оказать сопротивление. Затем с ними следовало немного поговорить. Спокойно и вежливо. Спросить, как их зовут, и в дальнейшем обращаться к ним только по именам. Когда они слышат, что их называют по имени и без сарказма, то понимают, что им уже ничто не грозит. Именно такой метод воздействия на человеческую психику он взял на вооружение и постоянно его применял. И надо сказать, что этот метод почти всегда срабатывал. Захватив людей, Паркер никогда не разъединял их, а держал вместе. Люди, собранные в группу, лишались инициативы, так как каждый из них ждал, что предпримет их товарищ по несчастью. Даже связывал он их не всех, а только некоторых из них. Филлипс и Литлфилд поднесли два стула и, чтобы те не катались по полу, сняли с них колесики. На стулья усадили миссис Сойер и Линду Петерс. Женщинам связали руки и ноги, вставили им в рот кляпы. Грофилд остался с пленницами, а все остальные ушли. — Мэри, у вас есть телефонный справочник? — спросил Грофилд. — Да, конечно. Было видно, что девушка поборола в себе страх и теперь выглядела несколько смущенной. — Отлично. Тогда возьми его, сядь за стол Эдит и выпиши из него интересующие меня номера. Надеюсь, что ты будешь вести себя как послушная девочка. — Телефонная книга в ящике стола. — Прекрасно. Достань ее. Мэри Диган подошла к столу, присела и вопросительно посмотрела на Грофилда. — А это ничего, что я выдвину ящик? — сказала она. — А что здесь такого? Вы же не держите в нем револьвер. А если держите, то ты мне его отдашь. Ведь так? Девушка выдвинула ящик, достала из него телефонную книгу и положила ее на стол. — Умница, — похвалил ее Грофилд. — А теперь найди номер полицейского участка и запиши его на бумажку. Записала? А теперь — противопожарной службы. Мэри оторвала взгляд от справочника и посмотрела на Грофилда. — Вы в самом деле захватили моего дядю? — спросила она. — Он тоже ваш пленник? — Ну–ну! «Не пленник я, и дядя мне не дядя», — улыбаясь, перефразировал Шекспира Грофилд. — Твой дядя, Мэри, под присмотром добрых людей. Так что не волнуйся. Ничего плохого ему не сделают. Запиши для меня его номер. Возможно, что чуть позднее ты даже поговоришь с ним по телефону. Девушка выписала номер «пожарки». — Ну а теперь номер дежурного на металлургическом заводе. Мэри записала на бумажке третий телефонный номер. — Молодец, — вновь похвалил ее Грофилд. — Оставь бумажку на столе и садись за коммутатор. Там будет твое постоянное место. Грофилд сел за освободившийся стол и, положив на него карабин, указал пальцем на стоявший перед ним телефонный аппарат. — По нему прямой выход в город или через какую–нибудь цифру? — спросил он. — Прямой, — ответила Мэри. — Отлично, — сказал Грофилд и, снявтелефонную трубку, набрал номер полицейского участка. Раздался всего один гудок, и тут же на другом конце провода ответили: — Полицейский участок. Дежурный Наймен слушает. Голос в трубке был на пару тонов выше и явно напряженный. — Привет, Фред. Позови мне «Э». Это тот, что с автоматом, — сказал Грофилд и, заметив на себе настороженный взгляд Мэри Диган, едва сдержал улыбку. К телефону подошел Эдгарс. — Слушаю, — настороженно произнес он. — Звонит «Г» с телефонной станции. У меня все в порядке. Можешь со мной связаться по номеру 7–30–60. Записать успел? — Да. У нас тоже все в полном порядке. Ты пока единственный, кто сюда позвонил. — Чтоб так было и дальше. — Хорошо бы. Грофилд нажал на рычаг аппарата и набрал номер противопожарной службы! — Алло! — раздался дрожащий голос. — Привет, Джордж. Я хочу поговорить с «Ч». — С кем? — не понял пожарный. — С тем, у кого карабин. — А! Все понял. В трубке вскоре послышался голос Чэмберса: — Как дела, дружище? — Отлично. У меня все под контролем. Запиши телефон, а то вдруг тебе потребуется со мной связаться. — Минутку. Джорж, дай–ка мне карандаш. И листок бумаги. Ну а теперь давай диктуй. Грофилд сообщил Чэмберсу телефонный номер, положил трубку и поднялся. Положив рацию на стол рядом с карабином, он размял плечевые мышцы и, посмотрев на сидевшую за коммутатором девушку, спросил: — А прямая междугородняя связь у вас есть? — Пока нет, — ответила Мэри. — А если кому–то требуется позвонить в другой город, они звонят вам? — Да. — Превосходно, — обрадовался Грофилд и, взяв со стола карабин, подошел к Мэри. — Если вам позвонят, я хочу услышать, о чем будут говорить на другом конце провода. Как это сделать? — Сядьте рядом со мной у пульта, наденьте наушники, а когда поступит звонок, вставьте штырек вот в это гнездо. — Отлично. Будем работать вместе? — Выходит, что да. Надев наушники, Грофилд откинулся на спинку кресла и почувствовал себя отрезанным от внешнего мира. В его голове вновь зазвучала музыка. На этот раз Грофилду слышалась торжественная симфония в исполнении большого оркестра. Неожиданно в памяти Грофилда всплыл эпизод Второй мировой войны. Тогда он служил летчиком и летал на тяжелом бомбардировщике. Однажды, перед тем как вылететь на очередное задание, Грофилда и его напарника предупредили, что из–за низкой облачности прицельное бомбометание невозможно. Однако они доказали, что это не так. Возвращаясь на базу, они попали под ураганный огонь немецких зениток. В результате обстрела второй пилот погиб, а радиопередатчик, обеспечивавший связь с базой, вышел из строя. Тогда Грофилд точно так же, как и сейчас, сидел в кресле и напряженно вслушивался в замолкшие наушники. За последние шесть лет он одиннадцать раз участвовал в ограблениях, и каждое из них было связано с огромным нервным напряжением, обилием драматических сцен и долгим, томительным ожиданием. Теперь, в случае успеха начатой операции, Грофилд становился обладателем двадцати тысяч долларов. Это как минимум. Вложить их в летний выпуск облигаций уже поздно, но можно было бы поехать в южные штаты, такие, как Флорида или Техас, и там ждать зимнего выпуска ценных бумаг. А почему бы на этот раз не поступить иначе? Например, напрямую вложить деньги в какое–нибудь производство? А сделать и то и другое было бы неимоверно трудно. Правда, однажды Грофилд поступил именно так. Три года назад в штате Мэн он вложил средства в производство земляных орехов. Он не любил иметь дело с ценными бумагами, а предпочитал вкладывать деньги в реальное производство. Нет, пусть он тогда и прогорел — в тот год лето в штате Мэн выдалось гнилое, и арахис не уродился, — но он все равно вложит часть из будущих двадцати тысяч в производство, купит квартиру и до конца сезона поживет в свое удовольствие. А там, глядишь, и новое — двенадцатое — дельце подвернется. Все преступления, кроме первого, Грофилд совершил вполне осознанно, и в партнерах у него были профессиональные грабители. Как ни удивительно, но первое в его жизни ограбление оказалось случайным, и произошло оно только потому, что никто из его тогдашних компаньонов по бизнесу вовремя не одумался. А случилось это в Пенсильвании. Решив заняться бизнесом, Грофилд и еще одиннадцать человек объединились и на паях создали фирму по ремонту автомашин. С самого начала дела у них пошли из рук вон плохо. Фирма никакой прибыли не получала, и однажды один из компаньонов бросил такую реплику: «Если мы и дальше так будем работать, то нам придется ограбить ближайшую бензоколонку». Все рассмеялись и принялись живо обсуждать, какой же им выбрать объект для нападения. Наконец они остановились на супермаркете, находившемся в сорока милях от города. Шутливые разговоры на эту тему продолжались несколько недель, и никто даже не заметил, как идея ограбления всерьез овладела их умами. И вот в один прекрасный день неудачливые бизнесмены взяли в руки оружие, надели на себя черные маски и на разбитом черном «шевроле» с замазанными номерами подъехали к магазину. Их добыча составила четыре тысячи триста долларов. Полиция грабителей не поймала. После этого Грофилд поклялся, что больше на подобные дела не пойдет — нельзя же и в дальнейшем полагаться только на удачу. В то время у Грофилда был один приятель, с которым он познакомился еще во время войны. Как–то в разговоре с ним Грофилд признался, что принимал участие в ограблении супермаркета. Тот рассмеялся и тут же предложил ему новое дело — совершить налет на ювелирный магазин. При этом Грофилд должен был исполнять роль водителя — и ничего больше. В тот период деньги у Грофилда были на исходе, и он согласился. И с того момента Грофилд стал профессиональным грабителем и, наверное, единственным в Соединенных Штатах, кто легко соглашался и на минимальную долю добычи. Лежавшая на столе рация ожила, и из нее послышался голос Паркера: — Радиостанция взята. В ней никого не оказалось. Следом раздался голос Вычи: — Так нам можно начинать? — Пока нет. Надо еще обезвредить охранника на воротах. — Но уже почти половина первого. — Знаю. — Вы собираетесь ограбить заводскую кассу? — неожиданно спросила Мэри Диган. — Солгать я тебе все равно не смогу. Так что ни о чем меня не спрашивай. Давай лучше поиграем в двадцать вопросов. — Во что? — В двадцать вопросов. Знаешь такую игру? Девушка в ответ неуверенно кивнула. — Отлично. Тогда начнем, — сказал Грофилд. Обведя взглядом комнату, он увидел лежавшую на столе рацию, и тут его глаза заблестели. — Я загадал минерал. Какой? Неожиданно Мэри всхлипнула и, опустив низко голову, зарыдала. — Простите, — прошептала она сквозь слезы. — Это все нервы. — Ничего страшного, Мэри. Не надо так бояться. Мы же вам ничего плохого не сделаем, — попытался успокоить ее Грофилд.Глава 4
Участия в поломке оборудования радиостанции Кервин не принимал. По его мнению, радиоаппаратуру можно было бы и оставить. Но раз Паркер и остальные надумали разнести ее вдребезги, то пусть они этим сами и занимаются» решил он. Кервин встал в дверном проеме и принялся разглядывать улицу. Рядом у тротуара стояла патрульная машина, а позади нее — пикап. На улице было тихо, и только из здания радиостанции до Кервина долетал скрежет металла. Кервин любил все металлическое. Ему нравилось смотреть на все, что сделано из металла, в особенности когда это «все» нормально функционировало. Когда–то он увлекался радиоделом и, имея «золотые» руки, сам собирал радиоприемники. У него в гараже стояли две машины довоенного выпуска, причем обе в отличном состоянии. Кроме того, во дворе он вместе с соседом построил миниатюрную железную дорогу со множеством мостов, семафоров, стрелок и прочих атрибутов. Рельсы ее тянулись к соседскому дому, и приятели на маленьком паровозике частенько ездили друг к другу в гости. Кервин обожал любое оборудование, и, когда видел, как его ломают, внутри у него все переворачивалось. Сейфы же он вскрывал с помощью дрели, отвертки и фомки, полагаясь при этом только на свои руки. Медвежатников, которые использовали взрывчатку, Кервин за профессиональных взломщиков не считал и относился к ним с презрением. То, что делали сейчас Паркер, Литлфилд и Филлипс в здании радиостанции, в его понимании было актом вандализма. Именно поэтому Кервин и вызвался постоять на шухере. Наконец наступила полная тишина. Через несколько секунд все трое появились в коридоре. — Ну что? Все спокойно? — спросил подошедший к Кервину Паркер. — Да. Все спокойно, — кивнув, ответил тот. Они вышли на улицу и расселись по машинам — Паркер с Филлипсом в патрульной, а Кервин и Литлфилд — в пикапе. Проехав по Виттьер–стрит, они повернули налево и оказались на Реймонд–авеню. Там, в конце ее, находились западные ворота завода. Теперь им предстояло обезвредить часового. На этом этапе операции никаких осложнений Кервин не ожидал. По его мнению, охранник на воротах завода — это тот же плавкий предохранитель, который перед началом ремонта электрооборудования Обязательно выворачивают. Кервин и Литлфилд из машины наблюдали за воротами завода. Они видели, как из будки навстречу полицейской машине, приветливо помахивая рукой, вышел охранник. Затем он остановился и поднял обе руки. Кервин и Филлипс выскочили из машин, быстро отобрали у охранника оружие и увели его обратно в будку. Литлфилд легонько, кашлянул. — Помочь им не надо? — спросил он Паркера. — Думаю, что сами справятся. Если что, крикнут. — Да, конечно. Паркер вылез из машины и вошел в будку. Через пару минут на ее пороге в форме охранника появился Филлипс. Он повесил на ворота металлическую табличку с надписью: «Въезд закрыт. Пользуйтесь восточными воротами» — и вместе с подошедшим Паркером сел в патрульную машину. Литлфилд вновь кашлянул и произнес: — Пока все идет как по маслу. Кервин посмотрел на Литлфилда и увидел, что тот буквально вцепился руками в руль. — Не надо так нервничать, — посоветовал ему Кервин. — Ты прав, Кервин, — сказал Литлфилд и снова кашлянул. Патрульная машина отъехала от ворот и свернула направо. Вслед за ней на Коппер–стрит выехал пикап. Справа на Коппер–стрит тянулся забор, над которым зловеще нависали скалы каньона, а на левой стороне улицы располагались бары, закусочные, парикмахерские и ателье по пошиву одежды. Все они были закрыты. У восточных ворот грабители действовали точно так же, как и у западных. Переодевшись охранником, Филлипс открыл ворота и отдал честь въезжавшим на территорию завода напарникам. Пока Литлфилд вел машину, Кервин достал сумку с инструментами и положил ее себе на колени. Как только машина остановилась у конторы завода, Литлфилд и Кервин выскочили из нее и с поджидавшим их Паркером вошли внутрь административного здания. Кервин разговоры с пленниками не вел — это была работа Паркера. От него требовалось только стоять рядом и для большего устрашения держать в руках оружие. Войдя вместе с Паркером и Литлфилдом в комнату, где сидел дежурный по заводу, Кервин нехотя извлек из кобуры свой револьвер. Огнестрельное оружие было единственной вещью, изготовленной из металла, которое совсем не интересовало его. С рассеянным видом он стоял рядом с Паркером и даже не слышал, о чем тот говорил с перепуганным насмерть дежурным. Увидев, что дежурный связан по рукам и ногам, а изо рта его торчит кляп, он спросил Паркера: — Где сейф? — Сейчас покажу, — ответил Паркер. Оставив Литлфилда сидеть на телефоне, они вышли в коридор и подошли к закрытой двери. Когда Паркер взломал запертую дверь, Кервин вошел в комнату и даже в темноте сумел разглядеть стоявший на столе сейф. Он был темно–зеленого цвета с желтыми полосками, высотой фута четыре, шириной — два с половиной и глубиной — три. И с обычным замком с цифровым набором. Паркер включил в комнате свет. Окна ее выходили на каньон, и со стороны города не просматривались. Подойдя к столу, Кервин положил на него сумку с инструментом и похлопал по сейфу. — Ну как? Справишься? — спросил его Паркер. — Хм… Конечно же.Глава 5
Полус, оставшийся в кузове трейлера, очень нервничал. Ему не терпелось вылезти из этой темной могилы, посмотреть, как идут дела у остальных, и самому убедиться, что все идет по заранее намеченному плану. Сидеть в полной темноте, ничего не делая, когда вокруг творились такие дела, было для него настоящим мучением. Время от времени из рации Вычи доносился голос Паркера, сообщавшего, где они находятся и что уже сделали. Так Полус узнал, что оборудование радиостанции выведено из строя и что охранник на западных воротах завода обезврежен. Эти голые факты его не устраивали. Ему хотелось самому во всем участвовать и все видеть. Страшно хотелось взглянуть на разбитую радиоаппаратуру и убедиться, что она уже никогда не заработает, спросить у охранника имя и по его поведению определить, насколько он может быть для них опасен. Хотелось присутствовать при захвате телефонной станции, полицейского участка, при аресте пожарных. Хотелось увидеть то место, где Салса поставил машину, чтобы вести наблюдение за городским шоссе. А затем взять свой блокнот с записями и зачеркнуть в нем все, что уже сделано. Выча, решив докурить сигару, чиркнул спичкой, и в ее мерцающем пламени Полус вновь увидел дощатый пол, металлические стенки кузова грузовика, напряженные лица Вычи, Висса и Элкинса, свой чемодан с инструментом и черную потрепанную сумку, в которой находилось оборудование Висса. Полус хотел взглянуть на часы, но в этот момент Выча дунул на спичку, и та погасла. Полус сокрушенно покачал головой. Именно сейчас было важно узнать, который час, чтобы проверить, укладываются ли они в график работ или нет. Он вынул из кармана коробок спичек, но открывать его не стал. Внутренний голос подсказал ему, что не следует смотреть на часы на виду у остальных — они могли догадаться, что он сильно волнуется. Полус достал сигарету, хотя курить ему вовсе не хотелось, сунул ее в рот и зажег спичку. Прикуривая, он украдкой посмотрел на часы. Они показывали тридцать пять минут первого. «Неплохо, — подумал Полус. — В банк попаду до часа ночи». Он загасил спичку, но сигарету курить не стал. Из рации вновь послышался голос: — Взяли восточные ворота. Теперь направляемся в контору завода. «В», можете начинать. Называть друг друга начальными буквами фамилий они договорились из–за Грофилда, который находился на телефонной станции. У него также была при себе рация, и телефонистки могли услышать все, о чем они говорили между собой. Идея эта принадлежала Полусу. — Хорошо, — ответил по рации Выча. — Приступаете к патрулированию? — Пока нет. Начнем после того, как возьмем контору. — Поняли. Разговор по рации закончился. Полус поднялся, нашел в темноте свой чемодан и двинулся с ним к заднему борту трейлера. Ещё до того, как Полус до него дошел, Элкинс распахнул дверцы и выпрыгнул наружу. Затем Элкинс взял протянутую Виссом черную сумку. Вслед за Элкинсом вылез и Висс. Полус подождал у дверей Вычу и сказал ему: — Вылезай. Примешь у меня чемодан. — Хорошо. После того как все оказались на улице, Полус осторожно прикрыл двери кузова и, взяв у Вычи чемодан, ступил на тротуар. А тем временем Висс и Элкинс уже переходили на другую сторону улицы. Первым на пути Полуса оказалось здание «Мерчантс бэнк», на втором этаже которого размещались конторы «Нэшнл файненс» и «Лоан корпорейшн». Построено оно было в стиле модерн, в основном из стекла и хромированного железа. Даже двери в нем и те оказались стеклянными. Подойдя к дверям здания, Полус поставил возле них свой чемодан и стал ждать, когда Выча приступит к делу. А тот, не долго думая, вынул из кобуры револьвер и его рукояткой саданул по двери. Осколки стекла со звоном рассыпались по тротуару. Доступ в помещение Выча мог бы обеспечить и не разбивая двери. Ему ничего не стоило взломать замок. Но он предпочел самый эффективный и быстрый способ. Затем Выча просунул руку в пробоину в стекле и, открыв изнутри замок, вошел в распахнутую дверь. Полус молча последовал за ним. Убрав теперь уже ненужный револьвер, Выча включил карманный фонарик. Узкий пучок света высветил в темноте длинную деревянную стойку с мраморным прилавком, пол, покрытый светлым линолеумом, и висевшие на стене медные чеканки. Вход в хранилище банка находился напротив вошедших в зал грабителей. Он представлял собой круглую металлическую дверь, похожую на аварийный люк космического корабля или торпедного отсека подлодки. После входной двери никаких серьезных препятствий вроде металлической ограды или ворот на пути к нему уже не было. Только деревянная стойка, от стены до стены перегораживающая операционный зал банка, отделяла Полуса и Вычу от входа в хранилище. Подняв откидную мраморную крышку, они прошли за деревянный барьер и подошли к заветной двери хранилища. Пока Выча держал фонарик, Полус тщательно изучал металлическую дверь. Затем, отойдя от нее, он оценивающе посмотрел на нее под разными углами, довольно потер руки и принял окончательное решение — просверлить в толстом металле четыре отверстия и заложить в них взрывчатку. — Какие–нибудь трудности? — поинтересовался у него Выча. — Не думаю. Ну–ка, посвети мне, — сказал Полус и, присев на корточки, открыл свой чемодан. Из него он извлек дрель, а потом сверло. Осмотрев его режущую кромку, Полус положил сверло обратно в чемодан и достал другое. Затем он огляделся и попросил Вычу: — Поищи–ка розетку. — Да вот она, в стене, — сказал тот. — Удлинитель мне потребуется? — Да нет, — с усмешкой ответил Выча. — Здорово, да? Тот, кто ставил здесь проводку, словно знал, что ты обязательно сюда заглянешь. — Да. Спасибо доброму электрику, — сказал Полус и, поднеся дрель к металлической плите, опустился на одно колено. — А теперь, когда будешь мне светить, фонарик держи ровнее. И дрель в руках Полуса пронзительно завизжала.Глава 6
Наступление комендантского часа он просто–напросто проспал. Звали его Эдди Вилер, было ему девятнадцать, и работал он в аптеке Брукса. Комендантский час застал парня в постели с Бетти Кэмпбелл, родители которой уехали на неделю в Бисмарк погостить у родственников. Проснувшись в объятиях Бетти, Эдди взглянул на часы и, хотя никто, кроме подружки, услышать его не мог, тихо прошептал: — Уже час. В доме было темно, и только тусклый свет уличных фонарей, проникавший сквозь окно, освещал комнату девушки. — Что собираешься делать? — спросила Бетти. Она полулежала на кровати, натянув на себя одеяло аж до самого подбородка. Эдди спустил с кровати ногу и в поисках ботинка поводил ею по полу. — Что собираюсь делать? — переспросил он. — Конечно же, идти домой. — Зачем? Останься до утра. — А что я скажу своим предкам? Они же спросят, где я провел всю ночь. — А вдруг наткнешься на полицейских? — А что они мне сделают? Парень нашел второй ботинок и, сунув в него ногу, стал завязывать шнурки. — Предупредят, — продолжил он, — и отпустят. — Это моя вина, Эдди. Но я даже не заметила, как заснула. — Мы оба заснули, — сказал парень и поднялся с кровати. — Я тебе завтра позвоню. — Подожди. Я тебя хоть до входной двери провожу. Не делай этого. Лучше ложись спать. — Но мне надо закрыть за тобой дверь. Эдди настолько пугала мысль о том, что по дороге домой его может остановить полиция, что он даже не заметил, как его подружка, стройная и розовотелая, словно нимфа, спрыгнула с кровати и быстро накинула на себя махровый халат. Вот уже полгода длились их интимные отношения, а Бетти все еще стеснялась показать Эдди свое обнаженное тело. Даже перед тем, как забраться в постель, она заставляла парня повернуться к ней спиной. По лестнице, покрытой ковровой дорожкой, они спустились вместе. Бетти шла босиком. У Эдди бешено колотилось сердце — у него было ощущение, что он стоит на краю пропасти. «Проклятый комендантский час», — подумал парень и, приоткрыв входную дверь, выглянул на улицу. Ни машин, ни людей на улице не было. — Завтра позвоню, — прошептал он Бетти. — Эдди, поцелуй меня на прощанье, — попросила девушка. — Ой! Прости. Совсем забыл. Эдди обнял Бетти и, ощутив ее тепло и сладкие губы, забыл обо всем на свете. Из приоткрытой двери в спину ему дунул холодный ветер с улицы, и парень вспомнил, что пора уходить. Шепнув девушке на ухо, что позвонит завтра, он отпрянул от нее. И в этот момент халат на Бетти распахнулся, и все ее прелести разом предстали взору Эдди. Однако и это не остановило влюбленного парня. Он боком протиснулся в щель между дверью и косяком и вышел на крыльцо. Девушка пожелала ему спокойной ночи и закрыла за ним дверь. Эдди услышал, как за его спиной щелкнул замок. На Орандж–стрит было темно и тихо. Никакого движения Эдди не заметил. Всего в квартале от него находилась Реймонд–авеню. На ней тоже было тихо, но освещена она было гораздо ярче. Парень посмотрел на часы. Они показывали начало второго. «Какой же мне выбрать путь?» — подумал Эдди. Нарушители комендантского часа предпочтут добираться до дома не по широким и ярко освещенным улицам, а по узким и темным. Поэтому полицейские наверняка патрулируют тихие улочки, а на центральной улице появляются гораздо реже. «Все, до Блейк–стрит добираюсь по Реймонд–авеню», — решил Эдди. Там, на Блейк–стрит, всего в двух кварталах от Реймонд–авеню, стоял дом, в котором он жил. Этот путь показался ему самым безопасным. Кроме того, завидев огни патрульной машины, он мог бы юркнуть в какую–нибудь подворотню или свернуть на одну из улиц, выходивших на Реймонд–авеню. Сунув руки в карманы брюк, Эдди медленно спустился по ступенькам крыльца дома Бетти. Втянув голову в плечи, парень быстро зашагал по Орандж–стрит. Он шел, оглядываясь назад, но огней патрульной машины так и не увидел. Выйдя на Реймонд–авеню, Эдди повернул налево. Пройдя полквартала, он заметил на тротуаре перед зданием «Мерчантс бэнк» осколки стекла и сразу же остановился. Взгляд его упал на дверь банка. Она оказалась разбитой. Неподалеку от этого места стоял трейлер. Ни в кабине, ни рядом с ним никого не было. «А в банке?» — подумал Эдди и, подойдя к разбитой Двери, заглянул внутрь. На фоне светлого пятна на стене зала он увидел силуэт человека. «Ограбление!» — мелькнуло у него в голове. Парень сделал три шага назад. «Не заметили ли они меня? — подумал он. — Нет, вряд ли. Если бы заметили, сразу же кинулись бы за мной. Да, это грабители, и приехали они на этом большом грузовике. Так что мне теперь делать?» Эдди рассеянно посмотрел по сторонам и в двух кварталах от себя, на углу Виттьер–стрит, увидел телефонную будку, из которой сам неоднократно звонил. Можно было бы добежать до нее и позвонить в полицию. А где же их патрульная машина? Всего пару минут назад он радовался, что она ему так и не попалась, а теперь злился, что ее рядом нет. «Ну что у нас за полицейские? Когда не хочешь их видеть, они тут как тут, а когда требуется их помощь, днем с огнем не сыскать! Не будь этого ограбления, они, застав меня на улице в комендантский час, у строили бы мне такую взбучку. А стоит ли сообщать им о грабителях? Я ведь тоже в какой–то мере преступник. Ну, не дурак ли я? Если я расскажу им об ограблении банка, то они меня только похвалят». Эдди короткими шажками еще дальше отошел от здания банка, потом повернулся и со всех ног кинулся в направлении Виттьер–стрит. Добежав до угла, парень остановился. Отдышавшись, он достал из кармана монетку в десять центов и вошел в телефонную будку. Внешне она напоминала поставленный на попа террариум. Как только Эдди закрыл за собой дверь, у него над головой тотчас зажегся свет. Он вздрогнул, затем толкнул дверь и оставил ее открытой. Свет в будке погас. Парень перевел дух. Теперь даже в стеклянной будке его вряд ли кто мог заметить. Чтобы дозвониться до полицейских, Эдди выбрал самый простой и надежный способ. Опустив монетку в автомат, он набрал номер справочной телефонной станции и, когда ему ответил девичий голос, сказал: — Пожалуйста, полицейский участок. Это очень срочно. — Хорошо, сэр, — ответила телефонистка. Молчание в трубке показалось Эдди бесконечно долгим. Наконец на другом конце провода ему ответили: — Полицейский участок. Дежурный Наймен слушает. — Я… — произнес Эдди и замолк. Он не знал, что сказать дальше. После продолжительной паузы, покашляв, парень выпалил в трубку: — Банк грабят! «Мерчантс»! — Что? Кто вы? — Я — Эдди Вилер. Они разбили дверь и пытаются открыть хранилище. — А как вы оказались на улице во время комендантского часа? — Боже мой! Вы что, не слышите меня? Там же банк… Эдди прервался — неподалеку от него прозвучал взрыв. — Они только что взорвали дверь хранилища! — крикнул он в трубку. — Где вы находитесь? — спросил его уже другой голос. — Я в телефонной будке на углу Реймонд–авеню и Виттьер–стрит. — Хорошо. В трубке послышались сигналы отбоя. Теперь Эдди показалось, что даже в телефонной будке с отключенным светом он виден как на ладони. Он вышел из будки и прижался спиной к кирпичной стене универсального магазина «Комрей». «Где же полиция?» — удивленно думал Эдди, глядя в сторону «Мерчантс бэнк». Наконец на Реймонд–авеню показалась патрульная машина. Ехала она с отключенными мигалками и сиреной и на непривычной для нее малой скорости. Когда полицейская машина остановилась возле телефонной будки и дверь водителя открылась, Эдди, отделившись от стены дома, подошел к краю тротуара. — Грабители в «Мерчантс»… — обращаясь к вылезавшему из машины водителю, произнес он и тут же осекся. Водитель был в черной маске! Парень смотрел на него и ничего не мог понять. А тот, обойдя спереди машину, подошел к Эдди и приставил к его груди дуло револьвера. — Эдди, ты разве не знаешь, что комендантский час нарушать запрещено? — Так вы грабитель! — в ужасе воскликнул парень. — Не надо так шуметь, Эдди. Давай шагай по Виттьер–стрит, а я пойду за тобой. Будешь послушным» останешься в живых. Парень повернулся и, сопровождаемый человеком в маске, зашагал по улице. Он уже нисколько не сомневался, что его сейчас пристрелят. В эти минуты отчаяния Эдди подумал о Бетти, вспомнил ее тугие девичьи груди, которыми она еще недавно прижималась к нему в теплой постели. «Ну почему я не остался с ней?» — с горечью подумал он. — А теперь, Эдди, направо, — услышал он за своей спиной команду. Эдди в нерешительности замедлил шаг. Там, в конце переулка, за большим универсальным магазином, за который ему приказали свернуть, находились товарные платформы. «Боже! Но там же такая темень!» — подумал парень и остановился. — Не бойся, Эдди. Убивать я тебя не собираюсь, — успокоил его человек в маске. — Только свяжу и вставлю тебе в рот кляп. Тот, кто рано утром в том месте появится, обнаружит тебя целым и невредимым. Только не вздумай меня ослушаться. Понял? Эдди с трудом проглотил застрявший в горле комок. — Эдди, зачем ты так поздно вышел на улицу? — Бели бы я сам это знал, — с горечью ответил парень и свернул в темный переулок.Глава 7
Час ночи. Большинство жителей Коппер–Каньона спали. Не спали трое полицейских, шестеро пожарных, трое служащих завода и девятнадцатилетний парень, которого звали Эдди Вилер. У многих из них руки и ноги были стянуты веревками, а изо рта торчали кляпы. Никто из них не верил, что останется жив. Помимо этих шестнадцати человек бодрствовало порядка двадцати любителей ночного чтения, несколько пар, занимавшихся сексом, и две молодые мамаши, разогревающие бутылочки с детской смесью. Металлические двери в хранилищах обоих банков, «Мерчантс бэнк» и «Сити–Траст», были уже взорваны. Из «Мерчантс» Выча переносил пакеты с деньгами в грузовик, а Элкинс — из «Сити–Траст». Полус вскрывал сейфы в «Нэшнл файненс» и «Лоан корпорейшн», а Висс — в ювелирном магазине. Кервин в конторе металлургического завода все еще возился с сейфом, в котором лежала зарплата рабочих. Действовал он неторопливо, так как такой характер работы доставлял ему истинное наслаждение. Паркер с рацией, лежавшей на переднем сиденье патрульной машины, колесил по улицам Коппер–Каньона. Чэмберс в помещении противопожарной службы раскладывал на столе карточный пасьянс и краем глаза следил за Джорджем. Грофилд, сидевший вместе с Мэри Диган за коммутатором, задавал телефонистке вопросы, а та, отвечая на них, громко смеялась. Эдгарс в полицейском участке смотрел на телефонный аппарат и думал, что делать дальше. Поп Филлипс, находившийся в будке охранника, откинув спинку кресла, попросту дремал. Сидевший в заводской конторе Литлфилд с опаской поглядывал на телефон и никак не мог придумать, что сказать, если кто–то вдруг позвонит. На другом конце города Салса из окна почти новенького «олдсмобила» с завидным терпением наблюдал за въездом в город. Чуть впереди него возле бордюрного камня стояла миниатюрная легковушка со светло–желтой табличкой и темно–коричневыми номерами. Под номерами имелась надпись: «Райский сад». Сколько ни смотрел на нее Салса, он никак не мог понять, что бы это значило. * * * Два часа ночи. Эдди Вилер спал, прижавшись щекой к холодному асфальту. Засыпая, он знал, что проснется с сильным насморком, но зато живой. Полицейский Мейсон, трое пожарных и миссис Сойер с телефонной станции тоже заснули. Остальные десять пленников так и не сомкнули глаз. Кервин к этому часу наконец–то вскрыл заводской сейф, перенес деньги, находившиеся в холщовых мешках, в машину, подъехал на ней к грузовику, по–прежнему стоявшему на Реймонд–авеню, и переложил мешки в кузов. Затем взял сумку с инструментами и пошел в «Кредит джевелерс», а там занялся сейфом. Полус с фонариком в руках ходил по торговым рядам универмага «Комрей» в поисках офиса директора. Висс, открыв с помощью пятнадцатипенсовой монеты дверной замок, проник в соседний обувной магазин. Выча и Элкинс загружали награбленное в трейлер. Поп Филлипс в это время спал, Литлфилд курил одну сигарету за другой, а Салса, чтобы размять ноги, вылез из «олдсмобила». Чэмберс раскладывал очередной пасьянс, уже не соблюдая никаких правил, а Паркер колесил по городу. Эдгарс с унылым видом изучал «томми». Грофилд чувствовал, что Мэри Диган не будет против, если он ее поцелует, и очень мучался, так как не знал, как же ему поцеловать девушку, не снимая маски. * * * Три часа ночи. Пятеро захваченных грабителями пленников не спали. Это были: полицейский Наймен, двое пожарных, включая Джорджа Дигана, его племянница и охранник западных ворот завода. Все остальные в Коппер–Каньоне, за исключением одного страдавшего бессонницей горожанина, которому до конца захватывающего детектива оставалось прочитать всего две главы, крепко спали. Висс, Полус и Кервин взламывали сейфы, а Выча и Элкинс их опустошали. Салса вернулся в машину и думал о женщинах. Эдгарс от безделья начинал терять терпение. Грофилд был уже без маски, а молоденькая телефонистка Мэри Диган — без трусиков. * * * Три сорок пять. Выча, забравшись в кабину трейлера, чтобы передохнуть, поднес к губам рацию. — Это «В», — произнес он. — «П», ты меня слышишь? Называя партнеров по первым буквам их фамилий, он чувствовал себя идиотом. Неужели Полус не мог придумать что–нибудь поумнее? — Что случилось? — раздался по рации голос Паркера. — Сообщаю, что мы все открыли. Даже быстрее, чем предполагали. Сейчас заняты погрузкой. — Сколько вам еще потребуется времени? — Полчаса, а то и меньше. — «С», ты нас слышишь? Салса взял в руки переговорное устройство. — Слышу. Молодцы, — сказал он, положил рацию на сиденье машины и закурил очередную сигарету. — «Г», ты здесь? — спросил Паркер. В этот момент Грофилд пытался объяснить Мэри Диган, что он окончательно выдохся, а та настаивала на продолжении и грозилась составить для полиции его словесный портрет. Можно было представить себе, как обрадовался Грофилд, когда Паркер вызвал его по рации. Наклонившись вместе с крепко обнимавшей его девушкой, он поднял с пола рацию. — Я слушаю, — поспешно произнес он. — Передай всем. К отходу мы будем готовы через полчаса. — Отлично. Грофилд положил рацию и, вырвавшись из цепких рук Мэри, подошел к столу и снял телефонную трубку. — Не понимаю, чего ты так торопишься, — услышал он за своей спиной голос девушки. — Подожди. Всего одну минуту. Хорошо? — умоляюще произнес Грофилд и набрал номер полицейского участка. Когда Наймен подозвал к телефону Эдгарса, он сообщил ему: — Отходим через полчаса. — Так скоро? — удивился Эдгарс. — Отлично. Положив трубку, он взял в руки автомат и веером выпустил из него очередь в трех полицейских. Затем Эдгарс по хорошо знакомому ему коридору дошел до двери, за которой хранилось оружие, и выстрелом сбил с нее висячий замок. Войдя в оружейную комнату, он открыл стоявший в ее углу металлический ящик с боеприпасами, оставшимися после Второй мировой войны. Их, в том числе и три ручные гранаты, полиция в разное время конфисковала у населения. Эдгарс все собрал в свой чемодан и, выйдя из участка, направился к дому напротив. Вторым, кому после Эдгарса позвонил Грофилд, был Литлфилд. Тот, услышав телефонный звонок, подскочил со стула, будто ужаленный, схватил револьвер, но тут же уронил его, потом снова схватил, прокашлялся и только после этого поднял трубку. Услышав, что они через полчаса сматываются, Литлфилд от облегчения чуть было не потерял сознание. Теперь его не волновало, как он ответит на телефонный звонок, если вдруг кто–то позвонит. Затем Грофилд набрал номер противопожарной службы и, когда к телефону подошел Чэмберс, сказал: — Сработали быстрее, чем думали. Отходим через полчаса. — Да, никогда не знаешь, как… Э, ты что?! — Как что? — не понял Грофилд. И тут в трубке раздался громкий треск, похожий на автоматную очередь, а затем — отбой. Забыв обо всем, Грофилд громко закричал: — Чэмберс! Чэмберс! Что случилось? Мэри вытаращила на него глаза. — Что, что произошло? — испуганно спросила она. Разбуженные криком Грофилда связанные сотрудницы телефонной станции заерзали на стульях. Грофилд схватил рацию и взволнованным голосом произнес: — «П», слушай меня. Случилось что–то непредвиденное. — Где? — В «пожарке». Но что — не знаю. Я слышал треск, похожий на автоматную очередь, а потом связь прервалась. Паркер выругался: — «В», ты слышал, что сказал «Г»? — Да, я все слышал. — Бери пикап и быстро к «пожарке»! Я тоже выезжаю. Первый взрыв разбудил спавшего Филлипса. Он подскочил с кресла, замер и испуганно посмотрел по сторонам, так и не поняв, что же его разбудило. Паркер, услышав тот же взрыв, выругался и поддал газу. Проснувшиеся жители начали названивать в полицию, чтобы выяснить, что произошло. Но в полицейском участке телефонную трубку никто не снимал. Кто–то звонил на телефонную станцию, но и там к телефону никто не подходил. И это понятно: Мэри Диган было не до их звонков, так как в это время она тщетно пыталась уговорить Грофилда уделить ей хоть немного внимания. А тем временем в здании противопожарной службы города пылал огонь. В его передней стене зиял пролом. Огромные языки пламени охватили стоявшие в гараже машины — от сильного взрыва топливные баки треснули, И вылившееся из них горючее воспламенилось. Подъехав к «пожарке», Паркер выскочил из патрульной машины, обежал горевшее здание, но Чэмберса не нашел. Вскоре подъехал Выча. — Что случилось? — спросил он, выскакивая из пикапа. — Не знаю! Давай–ка спросим у Эдгарса. Может быть, он что–то знает. Они зашли в полицейский участок. В «командной комнате» от звона надрывались телефоны, а на полу, истекая кровью, лежал прошитый автоматной очередью Наймен. На стульях лежали обмякшие тела остальных полицейских. — Это работа Эдгарса, — уверенно произнес Выча. Паркер поморщился: — Мне он не понравился с самого начала. Я как чувствовал, что этот ублюдок что–нибудь да выкинет. — Слушай, один еще жив, он стонет, — сказал Выча и склонился над Мейсоном. — Вот этот. — Эдгарс… Эдгарс… — прошептал раненый полицейский. — Да, мы знаем, — сказал ему Выча. Паркер подошел ближе. — Он произнес имя Эдгарс? — удивился Паркер. — Выходит, что они знакомы? Губы Мейсона зашевелились, и Выча еще ниже склонился над полицейским. — Что, что он сказал? — сгорая от нетерпения, спросил Паркер. Выча поднял голову и изумленно посмотрел на Паркера: — Он сказал, что Эдгарс был шефом полиции. И тут прогремел второй взрыв, еще более мощный, чем предыдущий.Глава 8
Убивать Чэмберса в его планы не входило. Убрал он Чэмберса только потому, что тот встал у него на пути. То, что об этом узнают остальные члены группы, его уже нисколько не волновало. Он в их дела не лез, так пусть и они не лезут в его. Когда Эдгарс подошел к восточным воротам завода, из будки охранника навстречу ему выбежал встревоженный Пол Филлипс. — Слушай, что это был за взрыв? — спросил Филлипс. — Наверное, хранилище банка взорвали, — спокойно ответил Эдгарс. — Хранилище банка? — удивился Филлипс. — Зачем им так много взрывчатки? — Извини, я спешу, мне здесь надо кое–что сделать, — сказал Эдгарс и, войдя в ворота, уверенно зашагал по асфальтовой дорожке. Он хорошо знал, в каком из цехов завода стояли печи и где хранилось топливо. Войдя в плавилку, Эдгарс швырнул в печь вторую гранату и, забежав за угол стены, прижался к ее кирпичной кладке. Через секунду раздался мощный взрыв, и взрывная волна отбросила Эдгарса в сторону. Поднявшись на ноги, он отряхнулся, поднял с пола автомат и кинулся назад к воротам. — Что там произошло? — кричал Филлипс подбегая к Эдгарсу. — Стой! Ни с места, а то пристрелю! Проскочив в ворота, Эдгарс побежал по Коппер–стрит в направлении Реймонд–авеню. Справа от него с территории завода в ночное небо поднимались черные клубы дыма. Горел плавильный цех. — Прощай, Коппер–Каньон! Я тебя дотла сожгу! Камня на камне не оставлю! — кричал на бегу Эдгарс. Он свернул на Гектор–авеню, улицу, которая шла параллельно Реймонд–авеню. Там, в двух кварталах от поворота, находилась железнодорожная станция. «Эти мерзавцы так ничего и не добились, — думал Эдгарс. — Сидели перед Большим жюри и давали свои гнусные показания. Но они так ничего и не доказали. Их жалобам на мою жестокость все равно никто не внял. Они обвиняли меня в присвоении средств, выделенных на покупку новой патрульной машины. В получении взяток от поставщиков радиооборудования, оружия, боеприпасов, униформы и прочей дребедени. Но для того чтобы обвинять, нужны доказательства, которых у них не было. Да и быть не могло. Я что, такой дурак, что не сумел вовремя замести следы? И чего в результате они добились? Ни по одному из пятидесяти пунктов обвинения меня так и не признали виновными. Но со службы его все–таки выгнали. Те, кто был особенно недоволен решением суда, обратились с письмом к мэру. Даже инициативную группу к нему направили. Торндайк, мэр города, боявшийся потерять голоса избирателей, пошел у них на поводу. Так что эти подонки во главе с главным управляющим металлургического завода Эйблманом своего добились. — Но меня же суд присяжных оправдал! — попытался возразить тогда Эдгарс. — Нет, тебя не оправдали, а просто закрыли дело. За недостаточностью улик, — отпарировал Эйблман. — Рапорта о своем отстранении я все равно не подам. — Если я напишу приказ об увольнении, то тебе же будет хуже, — пригрозил Торндайк. — Попробуй. Только вы все потом об этом пожалеете» Эдгарса из полиции выгнали, и он решил отомстить ненавистным жителям Коппер–Каньона. Эдгарс бежал в направлении железнодорожного вокзала, за которым находилась бензозаправка компании «Экономи газ». У нее, как и у большинства мелких заправочных станций, не было подземных хранилищ топлива. Бензин в цистернах подвозился по короткой подъездной ветке. К ним от насосов подводили шланги, и топливо заливалось в бензобаки клиентов. Возле бензозаправочной станции, принадлежавшей компании «Экономи газ», всегда стояли, как минимум, три цистерны. Для них и предназначалась последняя граната Эдгарса. По его расчетам, третий взрыв должен был нанести городу гораздо больший ущерб, чем два предыдущих. Разлившееся топливо никто погасить бы не смог — пожарные, погибли при первом взрыве, а от их машин должны были остаться одни только остовы. Более того, радиостанция не функционировала. Оборудование телефонной связи Эдгарс намеревался вывести из строя сам: после взрыва цистерн с бензином он хотел забежать на телефонную станцию. Тогда никто не смог бы связаться даже с Мэдисоном, с ближайшим к Коппер–Каньону городом, и вызвать оттуда помощь. Пожар, устроенный Эдгарсом, должен был длиться несколько часов. Кроме того, багряное зарево над городом непременно всполошило бы полицейских, чьи казармырасполагались на магистрали 22А. В этом случае между ними и группой Паркера должен был завязаться настоящий бой. — Ну что, Торндайк? Получил? Я же обещал отомстить! — возбужденно кричал Эдгарс, заворачивая за здание вокзала. Он обежал заправочную станцию и остановился. Три цистерны с бензином стояли на подъездной ветке. В отблеске пожарища эти огромные резервуары с горючим выглядели зловеще. Эдгарс сжал в руке свою последнюю гранату и тут услышал, как его окликнули. Он обернулся и увидел бегущих к нему мужчин. Мужчин было двое. — Не приближайтесь! — крикнул им Эдгарс. — Не приближайтесь! — Стой! — прокричал один из них. Эдгарс выдернул чеку и, развернувшись, бросил гранату в цистерны с бензином.Глава 9
Взрывной волной Вычу приподняло. В падении он вскинул обе руки и выронил револьвер. Упав, он кубарем перекатился по земле и попытался подняться. Однако следующий взрыв вновь сбил его с ног. Выча, бывший профессиональный борец, так сумел сгруппироваться, что при ударе об асфальт ничего себе не повредил. Поднявшись, он огляделся и увидел, что Паркер обеими руками держится за колонку, а здание заправочной станции охвачено огнем. Эдгарса нигде не было. Выча кликнул его несколько раз, но ответа так и не последовало. — Он там, под обломками, — сказал Паркер, указав пальцем на горевшую бензоколонку. — Паркер, надо отсюда линять. — Да, Выча. И как можно скорее. Они подбежали к патрульной машине, и Паркер взял в руки рацию: — «Г», срочно свяжись с Литлфилдом. Скажи ему, чтобы он бежал к восточным воротам. Мы его там подхватим. После этого беги на Реймонд–авеню. И побыстрее. Садясь в машину, Выча услышал по рации голос Грофилда: — Черт возьми, да что там стряслось? — Узнаешь позже. А сейчас действуй! «С», наблюдай за дорогой. Увидишь полицейских, сразу же мне сообщи. Только не вздумай их останавливать. Понял? — Понял! — Не зря мне так не нравились эти казармы, — заметил Выча. — Причем с самого начала. Паркер включил двигатель, развернулся и повел патрульную машину в сторону Реймонд–авеню. Тем временем разбуженные взрывами горожане высыпали на улицы. Завидев полицейскую машину, они махали руками, пытаясь ее остановить и выяснить, что же произошло в их городе. Поглядывая на встревоженных людей, Выча недовольно бурчал: — Плохи наши дела, Паркер. Ох, как плохи. Наконец Паркер не выдержал его причитаний и произнес: — Сам знаю. Теперь ты поведешь трейлер, а я — машину. Сейчас заберешь наших, а потом подхватишь Салсу и Грофилда. А я захвачу с собой Литлфилда и Филлипса. — О`кеЙ. Подъехав к трейлеру, Паркер резко нажал на тормоза и, остановив машину, сказал Выче: — Меня не ждите. Сразу же выезжайте из города. — Не волнуйся, Паркер. Сделаем все как надо, — улыбнувшись, ответил тот, вылез из патрульной машины и подбежал к заднему борту грузовика. Там его ждали Полус, Кервин, Висс и Элкинс. — Все залезают в кузов, — скомандовал им Выча. — В кабине поеду я, Грофилд и Салса. Трое тотчас полезли в трейлер, и только Полус остался стоять на тротуаре. — Что произошло? — спросил он Вычу. — Залезай» а то останешься здесь! — гаркнул в ответ Выча и, обежав борт трейлера, залез в кабину. «Как хорошо, что мы заранее развернули машину, — подумал он. — Теперь нам ехать только по прямой». Проехав четыре квартала, Выча увидел стоявшего на углу Грофилда. И не только его. Рядом с ним была девушка. Затормозив у обочины, Выча открыл дверь кабины и крикнул Грофилду: — Оставь девушку! — Она поедет с нами. Выча хотел выругаться, но сдержался — не стал тратить время на пререкания с дураком. Как только Грофилд и его подружка залезли в кабину, Выча нажал на газ и недовольно произнес: — Паркер тебе за это голову оторвет. — За меня не волнуйся. Это мои проблемы. — Я вам хлопот не доставлю, — пообещала девушка. — А что происходит в городе? — Дорогая, — обратился к ней Грофилд, — позже все узнаем. А сейчас сиди тихо и не задавай вопросов. Хорошо? — Когда подъедем к Салсе, вышвырнешь ее из машины. Понял? — Заткнись. Она поедет с нами. — А место для Салсы? — Она будет сидеть у меня на коленях. Выча заскрежетал зубами. «Что за дурацкая ночь сегодня выдалась!» — злясь на Грофилда даже больше, чем на Эдгарса, подумал он. — Грофилд, я готов задушить тебя собственными руками! — тормозя возле стоявшего на дороге Салсы, воскликнул Выча. — Полицейские не появлялись, — влезая в кабину трейлера, отрапортовал Салса. Все разместились в кабине грузовика. Выча — за рулем, в середине — Грофилд с Мэри на коленях, а Салса — на самом краю сиденья. Девушка держала рацию Вычи и карабин Грофилда, а Салса, положив свою рацию на колено, сжимал ногами автомат. — Передай Паркеру, что дорога свободна, — попросил Выча. — Хорошо, — сказал Салса и взял с колена рацию. — О том, что у нас в машине посторонний человек, Паркеру не говори, — произнес Выча и злобно посмотрел на Грофилда. — Он и сам это скоро увидит. — Да, конечно, — согласился с ним Салса, который, казалось, был даже рад присутствию Мэри. Он включил переговорное устройство и произнес: — «П», у нас пока все нормально. Мы выехали из города. Полицейских на дороге не видно. Одновременно в обеих рациях раздался голос Паркера: — Я только что подобрал «Л» и «Ф» и теперь направляюсь в вашу сторону. Выча посмотрел в зеркало заднего вида и увидел жуткую картину: черное небо над Коппер–Каньоном и лизавшие его огромные языки пламени. Далеко, в глубине Рймонд–стрит, он заметил огни автомашины. — Вот уж кому надо жать на все педали, — пробормотал Выча. Впереди справа от них показались полицейские казармы. В их окнах горел свет. Проезжая мимо казарм, они заметили, как из одной выбежали двое полицейских и кинулись к стоявшей неподалеку машине. — Салса, проследи, в каком направлении они поедут, сказал Выча. — Хорошо. Выча продолжал изо всех сил давить ногой на педаль грузовика. Стрелка спидометра уже достигла отметки семьдесят и продолжала отклоняться вправо. Выча пытался заставить себя не выходить за пределы скорости, но у него ничего не получалось. Казалось, что его нога присохла к педали. Его неспособность сбросить скорость объяснялась очень просто — Выча панически боялся тюрьмы. В ней он сразу умрет. Ну,может быть, не сразу, а через пару лет — это уж как пить дать. Для поддержания жизнедеятельности его организма ещенужна была еда, крыша над головой и конечно же вода. Ну, не только это. Например, физические нагрузки. Он должен бегать. Причем по несколько миль и каждый день. Ему требовалось посещать гимнастический зал и только тогда, когда он это хотел. Он должен был тренировать свое тело, в противном случае он просто перестал бы существовать. И еще женщины. Они нужны были Выче не меньше тренировок. И не в каком–нибудь чертовом грузовике, а в более подходящем для этого месте. А также солнце, много солнца. В рацион его питания должны были входить жареная говядина, молоко и свежие овощи. И еще пищевые добавки, содержащие витамины, минералы и протеин. Нет, куда угодно, только не в тюрьму. В ней он не сможет тренировать свое тело. Там не будет ни женщин, ни солнечного света, ни нормального питания. За решеткой он увянет, как трава в сентябре, сморщится, как печеное яблоко. Зубы начнут гнить и выпадать, мышцы утратят былую упругость и повиснут на костях словно тряпки. — Полицейские на дороге, — прервав тягостные раздумья Вычи, произнес Салса. — Хорошо. Предупреди Паркера, — кивнув, ответил Выча. Он не хотел попадать в тюрьму и знал, что сделает, если дело дойдет до его ареста. Медленно умирать Выча не собирался — он предпочитал быструю смерть. Живым в руки полицейских он не дастся. — «П», полицейские на дороге. Они едут вам навстречу, — сказал по рации Салса. — Да. Я их уже вижу, — ответил ему Паркер. — Остановлюсь у обочины и подожду, пока они не проедут. Сидевшие в кабине грузовика замолчали — они ждали, когда Паркер вновь заговорит. Выча посмотрел на показания спидометра. До бетонки им оставалось проехать всего пять миль, а при скорости семьдесят пять миль в час до поворота они должны были доехать минут за семь. — Они только что проехали, — сообщил Паркер. — Внимания на нас не обратили — спешили на пожар. Мы едем дальше. — Отлично, — ответил Салса. — За нами погони нет. — Никаких машин впереди нет. Мы только что выехали за пределы города. Только почувствовав боль в спине, Выча наконец–то понял, что слишком низко склонился над баранкой, и тотчас выпрямился. Затем он отжал от педали ногу и уже дальше повел трейлер в пределах допустимой скорости. — Как бы то ни было, но мы все же завершили операцию, — с радостью в голосе заметил он. — А за меня вы не беспокойтесь, — неожиданно произнесла девушка. — У вас со мной проблем не будет. — А что мне беспокоиться? Это проблема Грофилда, а не моя. Впереди показался поворот на скоростное шоссе.Глава 10
Четыре часа утра. Подавляющее число жителей Коппер–Каньона уже проснулись. На тротуарах стояли толпы людей. Самые беспокойные носились по улицам на машинах от одного очага пожара к, другому. Город горел в трех местах: за оградой завода полыхали четыре корпуса, на Колкинс–стрит догорало здание противопожарной службы — от него остались лишь кирпичные стены, в одной из которых зиял огромный проем, а городской, квартал между Орандж–стрит, Гектор–авеню, Лумус–стрит и Джордж–авеню горел как один громадный костер. В этом квартале находился железнодорожный вокзал, бензозаправочная станция «Экономи газ», несколько зданий, в основном магазинов, а также гаражи и склады компании «Элмор тракинг». К четырем утра пламя достигло Лумус–стрит. На крыши жилых домом, стоявших на ее южной стороне, уже падали горящие головешки. Когда двое приехавших в Коппер–Каньон полицейских обнаружили, что от противопожарного оборудования города ничего не осталось, они связались по рации со своим начальством и попросили срочно пригнать из Мэдисона и Полка пожарные машины. Затем забежали в полицейское управление и обнаружили три трупа. В этой суматохе никто даже не заметил, что окна магазинов и стеклянная дверь «Мерчантс бэнк» разбиты. В восьми милях к северу от Коппер–Каньона огромный трейлер коричневого цвета, съезжая с магистрали 22А, делал левый поворот. По шоссе, всего в двух милях от него, с скоростью восемьдесят миль в час несся пикап. * * * Пять часов утра. Огонь с территории металлургического завода двинулся к югу, а с бензозаправочной станции «Экономи газ» — к северу. В квартале к западу от здания пожарной охраны они встретились. Быстрому распространению пожара способствовал южный ветер. Раскаленный воздушный поток несся над городом и, встречая на своем пути отвесные скалы каньона, взмывал вверх. Теперь уже почти вся Лумус–стрит была охвачена огнем. Одни дома ее уже горели, а над остальными клубился сизый дым. Полчаса назад из Мэдисона и Полка приехали пожарные. Прежде всего, они попытались преградить путь огню и отрезать от пожара ту часть города, которая еще не горела. Полицейские, заступавшие на дежурство в утреннюю и вечернюю смены, следили за порядком и отгоняли от огня любопытных, чтобы те не мешали пожарным и сами, чего доброго, не сгорели. Когда нашли связанного по рукам и ногам Эдди Вилера, тот сразу же рассказал про грабителей. Только теперь полиции стало известно, что в городе произошло ограбление. От женщин, обнаруженных в помещении телефонной станции, полицейские узнали, что грабители в качестве заложницы забрали с собой Мэри Диган. Эдди Вилер описал грузовик, на котором приехали грабители. Полиция обследовала все дороги штата, в том числе и магистраль 22А, но коричневого цвета трейлер так и не обнаружила. Полностью пожар в Коппер–Каньоне смогли потушить только к вечеру, а осмотр пепелища начали проводить на следующий день. Были обнаружены обгоревшие трупы. Их удалось идентифицировать. Однако тела Эдгарса среди них не оказалось — от него остался один только пепел. Весь следующий день владельцы магазинов и бухгалтеры банков подсчитывали, сколько у них украдено, а эксперты из полиции по всему городу искали следы злоумышленников и отпечатки их пальцев. В результате кропотливых поисков в помещении полицейского участка были обнаружены отпечатки пальцев всего одного из них. Как же все в Коппер–Каньоне удивились, когда было установлено, что эти отпечатки принадлежат бывшему шефу полиции, который вот уже как год покинул город и с той поры в нем больше не появлялся. Для пущей надежности посты на дорогах не сняли, а оставили еще на день. Два вертолета продолжали вести поиски грабителей с воздуха. Полицейские не теряли надежды найти их, и причем в самое ближайшее время. Остаток недели Эдди Вилер с сильнейшим насморком провел в постели. Когда он его залечил и смог появляться на улице, родители Бетти из Бисмарка уже вернулись. Через три дня после страшного пожара двое архитекторов, один юрист и священник организовали общество под названием «Жители Коппер–Каньона», сокращенно «ЖКК». В задачу общества входило следующее: убедить горожан оказать материальную помощь в перестройке выгоревшей части города, естественно по проекту, разработанному этими архитекторами, а на месте разрушенного пожаром квартала разбить огромную площадь и назвать ее Коппер–Каньон–плаза. Согласно плану, на одном конце площади должны были стоять новые административные здания, на другом — здание нового железнодорожного вокзала, а между ними — в окружении зеленых насаждений — большой фонтан. Архитекторы горели желанием всецело отдаться работе над проектом, а юрист — обеспечить их проекту правовую поддержку. Священник же, судя по всему, стал членом общества, не преследуя корыстных интересов.Часть четвертая
Глава 1
Встав на краю карьера, Паркер наблюдал за действиями Вычи. Награбленное все еще оставалось в кузове трейлера, на котором Выча осторожно спускался с крутого склона. Пока не стемнело, грузовик решено было загнать в карьер, а добычу поделить ночью. После того как далеко внизу исчезли огни трейлера, Паркер отошел от края карьера и медленной походкой направился к отведенному для жилья помещению. Он шел и думал о прошедшей операции. В целом она удалась, и, если бы не тот парнишка–полуночник, застукавший в банке Полуса и Вычу, ее можно было бы назвать образцово–показательной. Этот Эдди Вилер мог бы им здорово нагадить. Однако и эта, неожиданно возникшая проблема была ими успешно преодолена — парня обезвредили вовремя и без всякого шума. Да что тут говорить, все сработали быстро, без суеты и при этом никого не пришлось убивать. Гибель Эдгарса не в счет. Черт возьми, он же знал, что Эдгарс не тот, с кем можно идти на дело! Он же чувствовал, что этот подонок что–то скрывает! Но кто же мог подумать, что он замыслил сжечь целый город? И все же, несмотря ни на что, их операция удалась на славу. Можно ли считать неудачей, что в паре вскрытых ими сейфов оказалось не все, что могло бы представлять для них интерес? Или то, что им пришлось раньше времени смыться из города? Конечно же, нет! Да, Чэмберс убит, Эдгарс погиб, и кто знает, сколько горожан сгорело. Но тем не менее Паркеру с напарниками все же удалось унести ноги из этого огненного ада. И не с пустыми руками. Больше всего Паркер был обеспокоен гибелью горожан. По его твердому убеждению, люди, которых грабили, должны оставаться живыми. За обычное ограбление полагалось несколько лет тюрьмы, а за ограбление, в результате которого произошло убийство, — виселица. Паркер толкнул дверь помещения, вошел внутрь и окинул взглядом комнату. Все члены группы — Полус, Висс, Элкинс, Кервин, Литлфилд, Салса, Грофилд и Филлипс — были здесь. Грофилд и Мэри Диган сидели на армейской койке. Паркер посмотрел на девушку, потом — на Грофилда. У Грофилда бы вид человека, который знал, что сделал несусветную глупость, но никак не хотел это признавать. Паркер кивком дал ему понять, чтобы он вышел. Грофилд что–то тихо сказал своей подруге и поднялся с койки. Девушка приподнялась, но Грофилд, покачав головой, что–то произнес, и она снова опустилась на койку. Мэри сдвинула колени, положила на них руки, и на ее испуганном лице появилось выражение вины. В эту минуту она была похожа на героиню немого фильма. Пропустив Грофилда вперед, Паркер вслед за ним вышел на улицу и закрыл за собой дверь. Было еще темно. На темном небе яркими точками горели звезды. Пройдя между ангарами, Паркер и Грофилд подошли к краю карьера. — Труп девушки зароешь в карьере, — тихо сказал Паркер. — Об этом, Паркер, забудь. Ты ее не убьешь. — Правильно. Я ее не убью, потому что это сделаешь ты. — Паркер, за нее не беспокойся, — сказал Грофилд. В его голосе прозвучала скрытая угроза. — Грофилд, мне за нее беспокоиться нечего, потому что проблемы возникнут у тебя. Учти, через день–два она запросится домой. — Нет, домой она не захочет. — Когда она заявит, что вернется домой, то поклянется, что никому и ничего про нас не расскажет. Вот тогда ты и должен ее убить. — Нет, этого никогда не произойдет. Назад Мэри не захочет. — Убьешь, а труп захоронишь. Глубоко. Я не хочу, чтобы ее нашли. — А если я этого не сделаю? Если она своего решения не изменит? — Мы здесь пробудем три–четыре дня. Что потом? — Уеду с ней в Нью–Йорк. На лето снимем загородный домик, а осенью подадимся на юг. Мэри всегда мечтала стать актрисой. — Я тебя считал разумным человеком. — Паркер, я не дурак. Я знаю, что делаю. Паркер покачал головой. — Не думал, что придется тебя учить, — произнес он. — Так вот, слушай меня, Грофилд. — Ради Бога, Паркер, не учи меня жить. — Заткнись и слушай. Ты знаешь, как себя не выдать, а она нет. Представь себе такую картину. В Нью–Йорке твоя подруга в неположенном месте переходит улицу. Полицейский ее останавливает. Она же ему проболтается еще до того, как он ее оштрафует. — Нет, ничего она ему не расскажет. А как себя вести, я ее научу. — Чушь собачья! Она же когда–нибудь все равно расколется. Теперь такой вариант. Ей захочется вернуться домой. Может, завтра, а может, через полгода. Это сейчас она в восторге от того, что убежала с медвежатником. Как ты думаешь, сколько этот восторг продлится? Вечность? — Паркер, я сделаю так, что ей со мной будет интересно. Эта девушка ничего еще не видела, нигде не была. Летом я ей покажу Нью–Йорк, зимой — Майами. Потом, может быть, отвезу ее в Новую Англию, в Голливуд. Поверь мне, со мной ей скучно не будет. — Но она все равно заскучает по дому. — Послушай, Паркер. Мэри мне многое о себе рассказала. Родители ее умерли. Живет она у дяди. Других родственников у нее нет. — И что в этом хорошего? Дядя заявит о пропаже своей племянницы, и полиция начнет ее искать. — Нет, этого уже не будет. Ее дядя, пожарник Джордж Диган, погиб. Но Мэри пока этого не знает. Паркер внимательно посмотрел на Грофилда, но в темноте его лица разглядеть не смог. — Думаешь, это тебе на пользу? — спросил он. — Конечно. Ей же теперь не по кому будет скучать. — Ты не учитываешь два момента. Первый, девушка захочет присутствовать на похоронах своего единственного родственника. Второй, ты — член банды, которая его и убила. — Но его убил Эдгарс, а не мы. Я расскажу, как погиб ее дядя, и она мне поверит. А что по поводу его похорон? Так я сделаю так, что ей будет не до них. — Две ее сотрудницы знают, что ты забрал Мэри с собой, и наверняка сообщили об этом в полицию. Теперь они знают, что девушка с нами. — Ничего. Мэри перекрасит волосы. Она давно хотела это сделать, но дядя ей не разрешал. Боже мой, Паркер, ей же двадцать два года. Она взрослый человек. — Грофилд, я не хочу, чтобы она вернулась домой и разболтала о нас полицейским. Она же теперь может назвать каждого из нас пофамильно. Ей покажут твою фотографию, Филлипса, и она подтвердит, что это вы и есть. — Паркер, она от меня не уедет. — Ну, если ты в ней так уверен… — Паркер, я бы не взял ее с собой, если бы хоть чуточку в ней сомневался. — Хорошо, Грофилд. Позови ее. — Паркер, я не хочу, чтобы ты ее убил. — А я не собираюсь ее убивать. Это твое дело. Я просто хочу с ней поговорить. Грофилд потоптался на месте, а потом спросил: — Расскажешь ей о дяде? — Возможно. — Тогда скажи, что его убил Эдгарс. — Иди за ней, Грофилд. — Не пытайся ее прогнать, Паркер. — Это не моя проблема. Зови ее. — Хорошо. Сейчас позову. Грофилд направился к сараю, но Паркер окликнул его, и тот остановился. — Сначала я поговорю с ней наедине, — предупредил Паркер. — Я так тебя и понял, — отозвался Грофилд. Паркер посмотрел на небо. Несмотря на половину пятого утра, оно по–прежнему оставалось черным. Однако звезды на нем уже начинали понемногу тускнеть. Окна сарая, в котором находились члены группы, были занавешены темной тканью, и свет из них на улицу не проникал. Неожиданно слева от себя Паркер услышал хруст. Нахмурившись, он напряг зрение и увидел, что ему навстречу идет Выча. — Выча? — удивленно произнес Паркер. — Сколько же мне пришлось подниматься из этого проклятого карьера. Весь вспотел, — подойдя ближе, пожаловался ему Выча. — Что ты думаешь о девице Грофилда? — Думаю, что этот Грофилд большой дурак. — Это он. А девица? — Не знаю, что и сказать. Он же не силком ее тащил. Она не сопротивлялась и не кричала. Ну что о ней можно сказать? Даже и не знаю. — Наверное, она и в самом деле влюбилась в Грофилда. — А ты не хочешь рассказать мне про Эдгарса? — Если бы я о нем хоть что–то знал. Они не слышали, как к ним подошла Мэри. — Вы хотели поговорить со мной? — спросила она. Паркер обернулся. — Да. Подожди минутку, — ответил он и повернулся к Выче: — А что будет, если вдруг хлынет дождь? — Ты имеешь в виду наш сарай? — Да. — Думаю, что у него дырявая крыша. Но дождь в этих местах в это время штука редкая. — Это так? — повернувшись к девушке, спросил Паркер. — Дожди здесь редко идут? — Да. В это время года нечасто, — ответила Мэри. Голос у нее был низкий и приятный. Чувствовалось, что она совсем не смущена и не испугана. Страх, который Паркер еще недавно видел на ее лице, уже прошел. Ни дождь, ни прохудившаяся крыша их временного пристанища ничуть не волновали Паркера. Пустой болтовней с Вычей он хотел прощупать ее, посмотреть, как она будет себя вести, что говорить. — Так, а если пойдет дождь? Что будем делать? — спросил Паркер Вычу. — Не имею ни малейшего понятия, — ответил тот. Паркер посмотрел на Мэри: — А ты что–нибудь можешь предложить? — Вы же банки ограбили, — сказала она. — Или это не так? Паркер насторожился. — Да, ограбили, — подтвердил он и стал с интересом ждать, что скажет девушка. — Освободите холщовые мешки, разрежете их и прикроете ими крышу. Выча рассмеялся. — Ну ладно, Паркер, я пошел, — сказал он и устало зашагал к помещению. — Полиция на поиски бросит вертолеты. А банковские мешки сшиты из белой ткани, — заметил Паркер. — Ой, простите. Я об этом как–то не подумала, — сказала Мэри. — Ты когда–нибудь слышала о человеке по фамилии Эдгарс? — Это тот, который в нашем городе был шефом полиции? — Да, он. — Он сегодня был с вами. Не так ли? — Да. А чем ему так не угодили жители Коппер–Каньона? — Знаете, год назад в нашем городе разразился страшный скандал. Тогда Эдгарс предстал перед судом присяжных. Они задавали ему разные вопросы, пытаясь уличить его в жестокости, во взяточничестве, мошенничестве и прочих делах. Однако вина его так доказана и не была. Тем не менее, из полиции он вылетел. — Тогда все понятно. Ты знаешь, что он пытался уничтожить целый город? — Да, я видела пожары. — Эдгарс взорвал заводской корпус, бензозаправочную станцию возле вокзала и здание пожарной службы. — Он взорвал нашу «пожарку»? — Да, и убил одного из наших. Того, кто караулил твоего дядю. — О! — воскликнула Мэри и затихла. Паркер тоже хранил молчание, поскольку не знал, какие подобрать слова, чтобы сообщить девушке о гибели ее дяди. — А мой дядя? — после долгой паузы спросила Мэри. — Он тоже погиб. Во взрыве погибли все, кто находился в «пожарке». В том числе и наш парень, которого звали Чэмберс. Он был простым деревенским парнем из штата Кентукки. Эрни, его брата, мы намеревались взять водителем грузовика, но он, как назло, оказался в тюрьме. — А почему вы против меня? Паркер сделал последнюю затяжку и швырнул окурок в карьер: — Потому что ты для меня опасна. — Как это? — Ты знаешь, как меня зовут, видела мое лицо. Я не хочу, чтобы ты заложила меня полиции. — Тогда понятно. Они молча постояли, а потом Паркер достал сигарету и, закурив, спросил девушку: — Закуришь? — Да. С удовольствием. Паркер протянул Мэри сигарету и чиркнул спичкой. Прикуривая, она пристально посмотрела ему в глаза, а когда спичка погасла, сказала: — В таком случае вы могли бы сбросить меня в этот карьер. — Да, конечно. — А почему вы этого не сделали? Вы же Грофилда не боитесь. — Убийство для меня — не самый легкий способ решения проблем. К нему я могу прибегнуть только в случае крайней необходимости. — Это когда вашей жизни грозит опасность? — Совсем не обязательно. Я имел в виду, когда нет другого выхода. — Хотите, чтобы я поклялась навсегда остаться с Грофилдом? Может быть, я проживу с ним всю жизнь, а может быть, и нет. Но хочу вас заверить, что в Коппер–Каньон никогда не вернусь и в полицию обращаться не стану. — А почему ты сбежала с Грофилдом? — Потому что он мой единственный шанс. Он очень симпатичный, веселый и многое знает. С ним я могу увидеть весь мир. Я же сама упросила Грофилда взять меня с собой. Так что не вините его. — Не пройдет и пяти лет, как Грофилд окажется за решеткой. — Почему вы так говорите? — Да потому, что он чересчур импульсивный. Хороший малый, но в работе иногда из–за этого допускает элементарные ошибки. Кроме того, он большой транжира и часто хватается за любое дело. — Возможно, что я смогу на него повлиять. Паркер прошелся взад–вперед по краю карьера. В том, что Грофилда можно изменить, он сильно сомневался. А Мэри Диган оказалась гораздо лучше, чем он ожидал. Теперь Паркера в ней настораживало только одно. Он никак не мог понять, почему такая тихая и рассудительная девушка решилась на такой легкомысленный поступок. — Попроси Грофилда показать тебе его машину. Спать вы будете в ней. Нельзя же, чтобы ты ночевала в одной комнате со всеми. — Хорошо. Большое вам спасибо. Мэри ушла, а Паркер остался. Горизонт на востоке обозначился узкой полоской света. Чтобы снять с себя умственное и физическое напряжение, Паркер, вращая корпусом, прошелся взад–вперед вдоль карьера. Никогда еще ему не доводилось участвовать в такой, казалось бы, несуразной операции, в ограблении, при котором он сам себя загонял в мышеловку. И как ни странно, она завершилась успешно. И это несмотря на то, что один сумасшедший из их группы попытался взорвать целый город, а второй — помимо награбленного притащил с собой еще и бабу. Правда, благодаря поступку первого сумасшедшего они благополучно покинули город, тогда как из–за бабы второго сумасшедшего они все могли угодить в тюрьму. Мысли о Мэри пробудили в Паркере желание, которое всегда появлялось у него, когда завершалась работа. Он ходил взад–вперед по краю карьера, курил сигарету и думал о той, с кем займется любовью. Нет, это была не Мэри Диган — отбивать девушку у своего же напарника не в его принципах. Во–первых, это очень опасно. Особенно в такой ситуации, как сейчас, когда они все прятались от полиции. А во–вторых, Мэри не соответствовала его вкусу. Для Паркера она была слишком холодна и расчетлива. Его привлекали женщины менее рассудительные и чуточку вульгарные. Он точно знал, кто станет его следующей подругой и что встреча их состоится, самое позднее, через четыре дня. Ведь кто–то же должен был известить ее о гибели Эдгарса.Глава 2
Вертолет подобно большой хищной птице закружил над карьером, и все находившиеся в сарае инстинктивно втянули головы в плечи. Солнце нестерпимо палило, и внутри помещения, в котором в этот момент собрались все десять членов группы и девушка, стояла жуткая жара. Паркер, Выча, Филлипс, Салса и Элкинс, расположившись за столом, играли в карты. Грофилд с Мэри сидели на койке, а рядом с ними стоял Литлфилд. Все трое разгадывали шарады. Висс, Полус и Кервин обсуждали предстоящие покупки. Как только с неба послышался рокот двигателя, игроки с картами в руках замерли, Литлфилд прервался на полуслове, а Висс, Полус и Кервин мигом стихли. — Хватит учить, — воспользовавшись неожиданно наступившей тишиной, произнес Поп Филлипс. — Меня вам все равно не переделать. — На дне карьера следы грузовика, — вдруг произнес Паркер и с тревогой посмотрел на Литлфилда. — Их же увидят с вертолета. — Не волнуйся. Мы их уже замели, — ответил тот. — А на склоне? — спросил Выча. — Тот участок дороги настолько укатан, что на нем никаких следов не осталось. — Не нравится мне это место, — заметил Полус. — Его подобрал Эдгарс, о котором мы ничего не знаем. Надо отсюда линять. И как можно скорее. Паркер покачал головой. — А куда? — спросил он. — Местность эта никому из нас I не знакома, вокруг на дорогах стоят посты. — Но мне здесь совсем не нравится. Сегодня вечером я все равно отсюда съеду. Паркер пожал плечами и посмотрел в свои карты. У него оставались пятерка, шестерка, семерка пик и дама червей. Три карты еще предстояло получить. «Отсиживаться нам осталось еще два дня», — подумал Паркер. Все же лучшие операции — это те, после которых можно было бы сразу уехать. И как можно дальше. А сидеть и ждать, когда для этого наступит благоприятный момент, хуже некуда. Такое ожидание плохо действует на нервы. Одиннадцать человек под одной крышей и в почти голом помещении, где постоянно видишь одни те же лица. В таких условиях можно и с ума сойти. Поэтому и неудивительно, что у одного из нас начали шалить нервы. Первым не выдержал Полус, а за ним вот–вот последуют и остальные. И это в тот момент, когда полицейские рыщут по всему штату. — Сегодня вечером делим добычу, а потом я уезжаю, — заявил Полус. — Литлфилд, мы с тобой должны были отправляться в одной машине. Ты со мной едешь? — Нет, Полус, — после недолгих раздумий ответил Литлфилд. — Я остаюсь. Не хочу испытывать судьбу. Уеду с кем–нибудь другим, но позже. Так будет безопаснее. — Я должен был ехать с Чэмберсом. Так что можешь занять его место, — сказал Салса. — Спасибо. — Ну а я уезжаю. Сегодня. После дележки. — Сегодня ничего делить не будем, — не отрывая от карт глаз, сказал Паркер. — Этим мы займемся послезавтра. — А я свою долю заберу сегодня, — повысив голос, произнес Полус. — Заткнись, Полус. Никуда ты сегодня не поедешь, — возразил ему Выча. — Я же сказал вам, что это место мне не нравится! — Помолчите! — воскликнул Грофилд. — Похоже, он возвращается. Все замерли и напрягли слух. Тарахтящие звуки от работающего двигателя вертолета становились все громче и громче. — Интересно, что он там высматривает? — спросил Филлипс. Никто ему не ответил — все с опаской смотрели в потолок и слушали рокот железной птицы. Судя по ослабевающим звукам, вертолет начал удаляться. Затем шум его стал снова громче, а потом снова начал стихать. — Прочесывает местность по квадратам, — прокомментировал Салса. — Это у них такой метод наблюдения, а эти постройки служат ему ориентиром. Сейчас вертолетчик выбрал себе другой ориентир. — Хотелось бы надеяться, — сказал Филлипс. Все снова навострили уши. Теперь вертолет находился от них совсем далеко, а вскоре и вовсе воцарилась полная тишина. — Все, он улетел, — сказал Паркер. Элкинс собрал со стола карты и, перетасовав их, начал раздавать по одной карте. К Паркеру на этот раз пришел валет пик, а Филлипс от карты отказался. При следующей раздаче Паркеру досталась четверка пик. Она оказалась ему как нельзя кстати. Филлипс повысил ставку, а Паркер, получив последнюю карту, ее удвоил. Когда торг прекратился, Паркер выложил на стол одну пиковую масть и снял кон. — Нет, я все равно сегодня уеду. И со своей долей, — сказал Полус. Паркер с Вычей переглянулись. — Нет; Полус, ты остаешься. А добычу будем делить послезавтра, — возразил Выча. — Так что фонтан свой больше не включай. Полус промолчал, но по лицу его было видно, что внутри у него все так и кипело. — Весь мир — театр, а люди в нем актеры, — заметил Грофилд. — Только к умеющему ждать приходит удача, — снимая следующий кон, произнес Филлипс. — Да, ждать всегда трудно, — задумчиво сказал Паркер.Глава 3
От прикосновения руки Вычи Паркер проснулся. — Полус, — прошептал ему Выча. Паркер молча кивнул и поднялся с койки. В темноте раздавалось ровное сопение спавших мужчин. — Салсу будить? — спросил Выча. Паркер снова кивнул. Они подошли к спящему Салсе, и Выча тронул его за плечо. Салса мгновенно открыл глаза и слез с армейской кровати. Выча вновь прошептал: «Полус». Втроем они вышли на улицу. Выча, выходя из помещения последним, плотно закрыл за собой дверь. Ночь стояла прохладная, а в воздухе ощущалась повышенная влажность. Из–за черных туч звезд на небе видно не было. — Где он? — шепотом спросил Паркер. — Я слышал, как он завел машину и спустился на ней в карьер. — За своей долей? — Да. — Боюсь, что опоздаем, — сказал Салса. — Пока мы будем спускаться, он может пойти на подъем. А в машине нам его уже не остановить. Он такой злой. — Другой выезд из карьера есть? — спросил Паркер. — Нет. Только по этой дороге, — ответил Выча. — В первый день мы с Чэмберсом все здесь осмотрели. — Тогда спускаться вниз не будем, а перегородим ему путь машиной. — Отлично. Так и сделаем. В почти полной темноте они подошли к ангару, в котором стоял пикап, и, расчистив от щитов пролом в стене, вытолкали автомобиль, наружу. Действовали они осторожно, чтобы не разбудить остальных. Затем Паркер залез в машину и с включенными габаритными огнями подъехал на ней к краю карьера. Развернув машину, он перегородил ею дорогу и выключил огни. Выбравшись из машины, он подошел к стоявшим у обочины дороги Выче и Салсе. — Теперь будем ждать! — Едет, — прошептал вскоре Салса. — Дурак. Включил фары, — буркнул Выча, заметив внизу машину Полуса. — Я бы на такую крутизну без света бы не въехал, — сказал Салса. Машина Полуса, урча, медленно взобралась по крутой дороге и наконец, едва не уткнувшись в оставленный Паркером пикап, остановилась. Ее сигнальные огни тут же погасли. Полус голоса не подавал. — Что с ним делать? — шепотом спросил Выча. — Убивать бы я его не хотел, — ответил Паркер. — Тогда свяжем и затащим обратно в сарай. Уложим на койку, а подружка Грофилда будет его кормить и поить. — Нет, после этого закидона меня с ним на одно дело на аркане не затащить, — пообещал Выча. — Теперь я знаю, какая он гнида. — Уберите машину, — вдруг послышался разъяренный голос Полуса. — И не подумаем. — Тогда иду на таран! Салса наклонился над краем карьера и крикнул вниз: — Полус, не осложняй себе жизнь! Лучше возвращайся. Ничего страшного — несколько дней побудешь связанным! — Дураки! Завтра же сюда нагрянет полиция! Неужели вы до сих пор не поняли, что Эдгарс устроил нам ловушку? — Полус, да ты никак в штаны наложил, — крикнул Салса. — Разве они не знают, что нас несколько человек? Что у нас карабины и автоматы? Если бы полицейские точно знали, где мы, кружил бы тогда над нами их вертолет? А он ведь летал долго и так низко. — Тогда почему он несколько раз возвращался? — Полус, ты ничего не понимаешь в поисковой работе вертолетчиков. — Это же совсем голое место, а мы на нем — как пузыри на воде. Я хочу как можно скорее отсюда убраться. Паркер почувствовал, что устал и изрядно замерз. Ему захотелось обратно в теплое помещение. — Хватит болтать, Полус. Уедешь вместе со всеми, — сказал он. — Понял? — Да катись ты ко всем чертям, Паркер! Полус включил фары, и стоявший перед ним пикап залило ярким светом. Машина Полуса была так близко, что для Паркера, стоявшего на краю карьера, не составило труда запрыгнуть на ее крышу. Полус дал задний ход. Салса что–то крикнул ему, но шум работающего двигателя заглушил его слова. А Полус, не выпуская из рук баранки, развернулся и, вглядываясь через заднее ветровое стекло в темную дорогу, начал медленно спускаться в карьер. Или оттого, что он был сильно возбужден, или потому, что плохо водил машину, Полус упустил момент, когда руль машины необходимо было резко повернуть. В результате левое заднее колесо его машины съехало с дороги и повисло в воздухе. — Прыгай! — крикнул Паркеру Салса. Паркер спрыгнул с крыши машины. Поднявшись на ноги, он оглянулся: где же Полус? Полус оставался в машине. Он никак не мог вылезти из нее. Машину трясло, а Полус, включив передние фары, продолжал давить на педаль акселератора: свет фар лизнул черное небо, и машина, перевернувшись, сорвалась с обрыва. Когда раздался сильный грохот, Паркер уже подбегал к стоявшим возле пикапа Салсе и Выче. — Выча, ты и Филлипс берете лопаты и вместе с Элкинсом на его машине едете в карьер, — распорядился он. —Салса, пошли. Паркер и Салса сели в автомобиль. Паркер подал машину назад и отогнал ее от края карьера, затем, круто повернув руль, начал съезжать вниз. Он включил сигнальные фары, и машина понеслась по укатанной дороге. — Внизу горит машина Полуса, — сообщил Салса. — Жаль, что нам не удалось удержать его. — Здесь так темно и такой крутой спуск. Не понимаю, на что он рассчитывал? — У него всегда были нервы на взводе. — Да, после такой выходки с ним никто работать не будет, — заметил Салса. — А у тебя, Паркер, наверняка появятся интересные дела. — Поживем — увидим. Достигнув дна карьера, они подъехали к охваченной пламенем машине, представлявшей собой груду почерневших деталей, и развернулись. Когда Паркер и Салса подошли к ней ближе, огонь уже начал затихать. Гореть продолжали лишь внутренняя обшивка машины и свисавший с ее переднего сиденья труп. — Долю свою Полус унес с собой, — печальным голосом прокомментировал эту сцену Салса. Паркер опустился на одно колено и в поисках рыхлого грунта потрогал рукой землю. — Надо загасить пламя, — сказал он. — Подожди, Паркер. Сейчас подъедут наши с лопатами, тогда и загасим. Вскоре подъехали Выча и Элкинс. Все четверо, вооружившись лопатами, принялись копать землю и засыпать ею языки пламени. Потушив огонь, они подогнали обе машины и, включив сигнальные огни, осветили то, что осталось от машины Полуса. Затем они вновь заработали лопатами, и вскоре на месте сгоревшего остова образовался холм. — Теперь каждый из нас получит по одной девятой, — заметил Элкинс. — Нет, по одной десятой, — поправил его Салса. — Полус свою долю унес с собой. … Похоже, что он был доволен тем, что проблема с Полусом наконец–то разрешилась.Глава 4
В воздухе стоял резкий запах сероводорода. В предрассветных сумерках, красная вода в протекавшем рядом ручье выглядела бархатистой и темно–коричневой. Бросив в нее автомат, Паркер понаблюдал, за появившимися на ее поверхности пузырьками, потом развернулся и зашагал к пикапу. На пути ему встретился Грофилд. Тот нес к ручью два карабина. — Здесь совсем нечем дышать, — пожаловался он. Паркер пожал плечами и ничего ему не ответил. Говорить он не хотел — с открытым ртом запах сероводорода ощущался еще сильнее. В багажнике пикапа оставались еще револьверы. Взяв четыре револьвера, Паркер отнес их к ручью и утопил. Никто их здесь не обнаружит. Во всяком случае, в ближайшее время. Оружие можно было бы и оставить, но такая экономия могла им выйти боком. Перевозить и хранить его опасно, а кроме того, никому из участников ограбления оно уже не требовалось. До следующей операции это уж точно. Оружие — это инструмент одноразового, использования, и после каждой операции от него следовало избавляться. Если бы торговцы оружием вроде Скоуфа и Эймоса Кли проживали где–то рядом, то его можно было бы толкнуть им за полцены. И то при условии, что этот способ избавления от него был самым простым и надежным. Когда все оружие утопили в ручье, Паркер с Грофилдом сели в пикап и подъехали к пещере. Выча, Салса и Элкинс были уже там. Забравшись в кузов трейлера, они подтаскивали мешки поближе к дверям. Подогнав пикап к заднему борту грузовика, Паркер и Грофилд начали перегружать награбленное к себе в машину. Загрузив до отказапикап, они стали переносить мешки во вторую машину. Это был уже третий день их отсидки. Сегодня ночью им предстояло отсюда уехать. Если вчера над их головами плыли белые облака, то сегодня с утра небо затянули тучи. Слава Богу, что еще не лил дождь. Однако погода явно портилась. Закончив с погрузкой, Паркер, Грофилд и Выча сели в пикап, а Салса и Элкинс — во вторую машину. Проезжая мимо холма, под которым лежали останки Полуса и его машины, Грофилд произнес: — Если пойдет дождь, то холм размоет. — Хочешь что–то предложить? — Нет. Я это просто так сказал. Паркер недовольно хмыкнул. Какой смысл говорить о проблемах, если не знаешь, как их решить? Выбравшись из карьера, они начали разгружать машины. Выбежавшие на улицу Филлипс, Литлфилд, Висс и Кервин выстроились в цепочку и организовали живой конвейер. Добычу складывали в углу сарая. Мэри Диган, поджав под себя ноги, сидела на армейской койке и наблюдала за их работой. После нескольких ночей, проведенных в машине с Грофилдом, у девушки был немного неопрятный вид, который делал ее еще более сексапильной. «Еще одна ночь, и из–за нее здесь все передерутся», — подумал Паркер. Когда машины были разгружены, Паркер и Выча загнали их в укрытие, закрыли пролом в стене щитами и вернулись в сарай. А там уже начался подсчет добычи. Из банков и ювелирных магазинов ими были взяты только деньги. И то в бумажных купюрах. С драгоценными камнями и золотом они связываться не стали. Чтобы иметь с них выручку, им пришлось бы обращаться в те же страховые компании, в которых это добро застраховано. А это было чревато для грабителей самыми серьезными последствиями. Монеты же они оставили по причине их большого веса и потому, что расплачиваться ими не всегда удобно. Подсчет денег продолжался долго, и никто не заметил, как наступила ночь. Тогда окна задернули занавесками и включили карманные фонарики. Вскоре подсчитали общую сумму. Она составила двести девяносто четыре тысячи шестьсот шестьдесят долларов. Грофилд достал листок бумаги, на котором было записано, кто сколько взял и на что потратил. В итоге из четырех тысяч, занятых у врача, у него должно было остаться, семьсот тридцать долларов. Он добавил к ним семь тысяч двести семьдесят долларов, чтобы в сумме получилось восемь тысяч долларов — его долг Честеру Ормонту из Нью–Йорка. Эти восемь тысяч положили в холщовый мешок, на котором не было метки, и дали Грофилду, который и должен был вернуть деньги доктору. Таким образом, у них оставалось двести восемьдесят семь тысяч триста девяносто баксов. Филлипс достал карандаш и листок бумаги и начал делить эту сумму на всех. Покорпев изрядно, он объявил, что на каждого причитается по тридцать одной тысяче девятьсот тридцать два доллара и двадцать два цента. — Еще остается два в периоде, — уточнил Филлипс. Пораскинув мозгами, они решили, что могут взять по тридцать одной тысяче девятьсот долларов, тогда останутся еще двести девяносто. — Отдадим их Грофилду в качестве свадебного подарка, — предложил Салса. Улыбнувшись, он слегка поклонился девушке Грофилд а. Так и сделали. Салса отсчитал двести девяносто долларов и торжественно вручил деньги Мэри, сделав из этого небольшое зрелище. Паркер видел, как Грофилд смотрел при этом на Салсу. Однако тот не отреагировал на его взгляд, и напряженность ситуации сгладилась. Когда с дележом было покончено, Филлипс начал переодеваться — ему предстояло разведать, что творится в округе. Доля его осталась лежать на столе. Он надел старую черно–красную охотничью куртку и серую кепку и стал похожим на фермера, собравшегося доить коров. Трубка в его рту только дополняла это сравнение. Выйдя из сарая, Филлипс направился к пикапу, сел в автомобиль и уехал, а остальные остались ждать. Для этого дела лучшей, чем Филлипс, кандидатуры не было: из всей группы он был самым осторожным. Ему надлежало оценить ситуацию на дорогах, но к Коппер–Каньону не приближаться. Вернувшись, Филлипс должен был сказать, можно ли им уезжать или еще подождать. В случае его невозвращения стало бы ясно, что его задержала полиция. Филлипс уехал, а Паркер с Вычей взяли в одном из грязных сараев лопаты, вырыли в его полу глубокую яму и закопали в нее мешки из–под денег. Другие в это время собирали в жилом помещении имущество, чтобы быть готовыми к возвращению Филлипса. Филлипс отсутствовал более трех часов и вернулся только в начале двенадцатого. Лицо его сияло. Он обошел машину спереди, вошел в сарай и сказал: — Все чисто. На дорогах никаких постов. По радио объявили, что мы уже в Канаде. — Вот туда–то никто из нас не поедет. На границе будет жесткий контроль. Филлипс взял свой небольшой картонный чемодан — все они предусмотрительно запаслись чемоданами и сумками — и сложил в него свою долю денег. Затем все стали загружать пикап. В него поместили инструменты, койки, стол и складные стулья, коробки с разной мелочью и оставшиеся продукты. Таким образом, автомобиль оказался забитым до отказа. Свободным осталось только сиденье водителя. После этого Филлипс должен был отогнать пикап в карьер, поставить его рядом с трейлером. Обратно его должен был привезти Выча. При свете одних только сигнальных фар — яркий свет мог бы привлечь к ним внимание — каждый вывез из укрытия свою машину. После этого проломы в стенах сараев были заставлены щитами. Трейлер с пикапом все равно обнаружили бы, но это могло произойти совсем не скоро: спуститься на дно карьера, в котором так воняло тухлыми яйцами, вряд ли кто бы решился. Даже наткнувшись на них, полицейские не смогли бы достоверно установить, кому они принадлежали. А вот охотники или дети возле сараев могли появиться неожиданно. Машины с грабителями стали разъезжаться с пятнадцатиминутным интервалом. Первыми место покинули Выча и Филлипс, за ними — Кервин и Грофилд с девушкой, затем — Висс и Элкинс, а четвертыми уехали Салса и Литлфилд. Паркер оказался последним. Он еще раз окинул взглядом место, в котором ему пришлось пробыть несколько дней, затем погрузил в багажник «меркьюри» свои вещи и посмотрел на часы. Время было час ночи. Добравшись до шоссе, Паркер повернул на восток.Глава 5
Блондинка посмотрела мимо Паркера и спросила: — А Эдгарс где? — Он уже не приедет, — ответил Паркер и, пройдя в комнату, поставил чемодан на пол. В номере Джейн стояла жуткая духота, пахло женщиной и спиртным. Жалюзи на окнах были опущены, а шторы — задернуты. Несмотря на солнечный день, в комнате горел свет. — Что с ним случилось? — закрыв дверь, спросила блондинка. «Похоже, что трезвая», — подумал Паркер. Джейн была в голубом халате, но босиком. Лак на ногтях ее ног почти полностью сошел. — Скончался, — коротко ответил Паркер. — Открой окно. — Я люблю, когда окна зашторены. Почему умер Эдгарс? — Да потому, что он круглый дурак, — ответил Паркер и, подойдя к окну, раздвинул шторы. Затем он поднял жалюзи и открыл окно. Прохладный Ветерок ворвался в душную комнату. — Ты должен ехать? Прямо сейчас? — А ты что, из номера так и не выходила? — Какое тебе до этого дело? Паркер прошелся по комнате и открыл второе окно. Подул сквозняк, который моментально выветрил из номера запах подземелья. — Это ты его прикончил? Да? — спросила Джейн. — Нет. Он сам себя убил. — А этот жуткий кошмар в Коппер–Каньоне ваших рук дело? — Какой кошмар? Блондинка недоуменно пожала плечиками и подошла к туалетному столику, на котором стояла бутылка и пустой стакан. — А зачем я, собственно говоря, расспрашиваю про Эдгарса? — Твой Эдгарс сошел с ума. Он хотел уничтожить целый город. Когда он взорвал свою последнюю гранату, обрушившаяся стена накрыла его. — Почему он это сделал? — Потому что был зол на весь город. Мы спокойно работали, без шума и суеты, и у него вдруг крыша поехала. Он убил одного нашего и уйму местных. Палил из автомата словно бешеный. В итоге стена погребла его под собой. Джейн, скорчив гримасу, печально покачала головой. — Все понятно, — сказала она. — Паркер, а что происходит с тобой? — Со мной? Ничего. — Нет, я вижу, тебя что–то мучает. Если не скажешь, я с тобой никуда не поеду. — И не езжай. Тогда налакаешься здесь как свинья. — Не груби мне, Паркер. А куда ты направляешься? — Еду на машине в Чикаго, а из него улечу в Майами. Кстати, тебе нравится Майами? — Откуда я знаю. Я же дальше Нью–Йорка никуда не выезжала. Паркер внимательно посмотрел на девушку и вспомнил о подружке Грофилда. «Ну где он еще найдет такую простушку, как эта Джейн? Может быть, и у нее те же проблемы, что и у Мэри Диган?» — подумал он и расправил плечи. — Налей–ка и мне, — попросил Паркер. — Жуть как хочется выпить. — А ты будешь относиться ко мне по–человечески? Грубить, больше не будешь? — А что произойдет, если я изменюсь? — Откуда мне знать? Я же никогда и ни от кого ничего хорошего не видела. Будешь ко мне добр, тогда я, может быть, превращусь в бабочку. — Давай проверим. Ну–ка, иди сюда. Джейн поставила стакан на столик и подошла к Паркеру. На лице девушки появилось не свойственное ей выражение вины и застенчивости. Паркер протянул к ней руки. — Окна открыты, — предупредила она его. — Да забудь ты про эти чертовы окна! — Хорошо. Как скажешь. Он снял с Джейн халат и с восторгом произнес: — И вправду бабочка.Мафия
Часть первая
Глава 1
Когда женщина вскрикнула, Паркер проснулся, скатился с кровати, одновременно услышав позади хлопок глушилки. И пока он падал, пуля угодила в подушку, где только что покоилась его голова. Паркер ударился лицом об пол. Его кургузый, пузатый пистолет 32–го калибра, зацепившись на миг за пружину кровати, гудел, как огромная черная муха, и рука Паркера потянулась было, чтобы подхватить его, не дав упасть на пол. Он уже наполовину выкатился из–под кровати и выставил пушку, поэтому стрелявший должен был бы уже знать о том, что он вооружен. Но Паркер не открывал огонь — дело происходило в номере отеля, а пистолет 32–го калибра был без глушителя. Полуобернувшись, он еще раз крутанулся, снова закатившись под кровать, и услышал, как вторая пуля ударилась в пол прямо позади него. Прижав руки к бокам, Паркер вынырнул с другой стороны кровати, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот, другой, нагнувшись, приготовился стрелять под кровать. Паркер швырнул в него свой пистолет. Рукоятка угодила киллеру в лоб, аккурат чуть выше переносицы. Тот хрюкнул и упал, скрывшись из виду. Паркер нагнулся и заглянул под кровать с другой стороны: мужик неподвижно лежал, уткнувшись носом в пол. Закричав раз, женщина теперь хранила молчание. Теперь она с застывшим от ужаса лицом смотрела во все глаза, как Паркер, поднявшись во весь рост, обходит вокруг кровати. Он был высокий и худой, с узловатыми венами и загорелой дубленой кожей. Его торс избороздили застарелые шрамы, а ноги были костлявыми и угловатыми: на них рельефно вырисовывались мускулы. Большие, мощные руки с узлами будто были созданы для того, чтобы орудовать топором и ворочать кирпичи. И когда Паркер в очередной раз поднял свою пушку, пистолет в его ручище мог показаться детской игрушкой. Киллер лежал, раскинув ноги и руки, словно упал с высоты. Оружие все еще было зажато в его правой руке Паркер, наступив на запястье киллера, наклонился, чтобы вытащить его. Это оказался пистолетик 25–го калибра, хлопушка, годная разве на то, чтобы с близкого расстояния лишить жизни спящего человека, и бесполезная для сколько–нибудь более серьезной работенки. Однако глушитель был предназначен для оружия с более крупным стволом, и пришлось изрядно попотеть, чтобы приладить его на дуло 25–го калибра. Паркер подсунул ступню под грудь киллеру и пинком перевернул его на спину. Тот плюхнулся, как рыба, выхваченная из воды; правая рука его, описав дугу, как мешок шмякнулась об пол. Бледное узкое лицо, жиденькие, еле заметные брови, маленький нос, тонкие губы и выступающие скулы — все это, как показалось Паркеру, уже не принадлежало живому человеку. А белая рубашка с наглухо застегнутым воротом и короткими рукавами, галстук в красную и зеленую полоску, отутюженные бежевые брюки без обшлагов и тщательно, до блеска надраенные коричневые ботинки на «молниях» вместо шнурков еще более подчеркивали безжизненность позы. На правом виске киллера багровел синяк вокруг небольшого пореза карминного цвета в самой середине. Паркер был уверен, что никогда прежде не встречал этого человека. Женщина наконец–то обрела голос и полушепотом произнесла: — Не следует ли нам обратиться в полицию? — Заткнись на минуту! Дай мне подумать! Положение становилось щекотливым. Она знала Паркера как Чарлза Уиллиса, заезжего бизнесмена с доходами чуть нескольких стоянок, ренты от недвижимости и прибыли от автозаправок, разбросанных по всей стране. И теперь женщина никак не могла увязать скромную особу Чарлза Уиллиса с появлением киллера посреди ночи. Поэтому сейчас — немедленно — он должен придумать какой–то убедительный рассказ, чтобы не только заставить ее поверить в него, но еще привести веские доводы, дабы заставить держать ее язык за зубами. Закону тоже не должно быть известно — отчего это профессиональный киллер целился в Чарлза Уиллиса? Лучше всего в данном случае подошла бы, конечно, правда, но ему была неизвестна эта женщина, чтобы довериться ей до такой степени. Полное имя этой привлекательной, высокой, с пышным, хорошо сложенным телом особы двадцати девяти лет от роду, с волосами цвета меда и золотистой кожей, было Элизабет Руфь Харроу Конвей. Она жила на алименты, выплачиваемые бывшим мужем, и денежные подачки своих родителей. Привыкшая к роскоши, она теперь не страдала от отсутствия средств, держала слуг, и все проблемы, которыми она была озабочена, касались лишь высокой моды. Это было почти все, что знал о ней Паркер. Ну, пожалуй, еще и то, что в постели она была превосходна и иногда подбирала себе заведомо свирепого партнера. Знал он и еще кое–какие детали, правда менее существенные, но никогда не пытался копнуть поглубже — не видел в этом смысла. Но вдруг из горла киллера вырвался слабый булькающий звук, и его только что неподвижная голова заерзала по полу, пришли в движение светлые мягкие волосы. На лице выкупил пот, хотя в номере работал кондиционер и жары не чувствовалось. «Совсем скоро этот тип очухается, — подумал Паркер, — и до этого момента надо успеть договориться с женщиной». Он заметил, как та наблюдает за ним, и был удивлен выражению ее лица. Она едва слышно дышала, но ни страха, ни изумления, вопреки своим ожиданиям, Паркер не увидел на ее лице. Женщина, напротив, казалась возбужденной и сгоравшей от любопытства. Точно так же она смотрела на него, когда была в постели: вся — ожидание. Что же — значит, надо открыть ей правду? Да, несомненно, надо, но не всю, а совсем немного, самую малость. В номере, возле того самого окна, в которое был вмонтирован кондиционер, стоял деревянный стул с мягким сидением и спинкой. Паркер принес его к кровати и уселся. — Чарлз Уиллис — это совсем не мое имя, — сообщил он. — Меня зовут по–другому. Это как бы мой рабочий псевдоним. Тебе хотелось бы немного узнать, чем я занимаюсь? — Что? — Женщина нахмурилась и тут же отвела глаза, взглянув на мужчину, лежащего на полу между ними. — Я понимаю… Так ты не Чак Уиллис? — Только здесь и сейчас, когда не на работе, я Чарлз Уиллис. Здесь, в Майами, или же в Неваде, или где–нибудь на побережье. — А когда ты работаешь? — Она усекла главное быстрее, нежели он ожидал. Паркер покачал головой: — Уверяю, ты и сама не захочешь знать слишком много. — Но он… — она кивнула на человека, пытавшегося убить его, — он из той, твоей второй части жизни? — Это верно. — А как его имя? — Не знаю. Никогда не видел его прежде. — Ох! Ты имеешь в виду — его наняли? — Может быть, и так. — И ты не хочешь сдавать его полиции? — Верно! Женщина потянулась за сигаретами на ночном столике, совершенно голая, и когда нагнулась, ее груди на миг тяжело колыхнулись. Когда же вновь откинулась обратно, груди опять упруго легли на прежнее место. И впрямь был отличный экземпляр истинной самки. В ее губах засветился кончик сигареты. — Да, но я все равно не врублюсь до конца. Ты не тот, за кого себя выдаешь, но и не желаешь, чтобы я знала, кто ты на самом деле. Но кто бы ты ни был, кому–то где–то понадобилось нанять этого мужчину, чтобы убить тебя. И то, чем ты занимаешься на самом деле, удерживает тебя от того, чтобы связаться с полицией. Ты хочешь, чтобы я держала язык за зубами, но не желаешь ввести меня в куре дела. Паркер хранил молчание. Нахмурившись, женщина изучала его, но он не проронил ни слова. Просто сидел и ждал. Ждал, наблюдал за киллером, голова которого дернулась еще раз, но глаза все еще оставались закрытыми. Синяк не увеличился в размерах, но приобрел весьма нездоровый цвет. Карминовая окраска небольшого пореза на глазах тускнела, превращаясь в каштановую по мере того, как вокруг запекалась кровь. Через минуту Паркер поднялся. В правой руке он держал свою пушку 32–го калибра, а в левой — пистолет 25–го с глушителем. Направившись к туалетному столику, положил на него свое собственное оружие, вернулся и опять уселся, не спуская глаз с убийцы. — Ладно, — вдруг произнесла женщина, — замнем для ясности. — Вот и хорошо! — оживился Паркер. Она положила сигарету и кивнула на киллера: — А как быть с… этим? — Мы с ним побеседуем, — ответил Паркер и пнул лежащего в ребра. — Эй, ты, просыпайся! — приказал он. Киллер открыл глаза. Они оказались светло–серыми и слабо поблескивали в свете лампы на ночном столике. Лицо было бесстрастным, словно человек не имел никакого отношения к происходящему. А когда заговорил, голос был столь же тусклым, как и выражение лица: — Ты не можешь передать меня в лапы закона. Не можешь и убить меня, потому что не сможешь избавиться от тела, как и довериться этой даме. Ты не можешь убить и ее — это значило бы привлечь к себе внимание блюстителей закона. Поэтому тебе придется позволить мне уйти. — Ты можешь положиться на меня, Чак, — вмешалась женщина. Ее голос был низким, на лице играла полуулыбка, когда ее глаза уперлись в бледное лицо киллера. Паркер проигнорировал слова женщины, он обратился к киллеру: — Назови свое имя и имя твоего посредника. Того типа, что вычислил меня! Киллер мотнул головой, не отрывая ее от пола и делая это с такой осторожностью, словно боялся, что она вот–вот оторвется. Лицо его по–прежнему оставалось бесстрастным. — Нет, — решительно возразил он. — И имя того, кто вошел с тобой в контакт в Нью–Йорке. Ведь ты работаешь за пределами Нью–Йорка, я угадал? — Забудь об этом, — ответствовал киллер. — Ты ведь также не можешь прибегнуть к помощи закона. — Паркер глядел мимо киллера, на женщину. — Поэтому мне придется силой выбить из него эти имена, — сообщил Паркер. — Честно скажу, мне не по душе работенка подобного рода. Может, ты попробуешь заняться ею? Я сейчас свяжу его и заткну рот кляпом, чтобы не вопил. Она опять улыбнулась и, подавшись к самому краю кровати, заглянула в лицо киллеру. — Да, — неожиданно согласилась она. — Правда, никогда прежде не делала ничего похожего, однако не прочь, пожалуй, попробовать. — Между губ у нее проскользнул кончик языка, она облизала губы, посмотрела вниз и снова улыбнулась. Паркер остался доволен: он правильно оценил женщину с самого начала. Пока он еще, конечно, не задумывался, как будет от нее избавляться впоследствии, это еще успеется, еще вопрос, возникнет ли такая необходимость. Всему свое время — коли надо будет отделаться от нее, тогда найдется способ убрать ее с дороги. Нет, не убить, а просто сделать, чтобы она не путалась под ногами. Он глянул на киллера, чтобы убедиться, что и того оценил верно. Прекрасно, он и тут не ошибся. Киллер во все глаза таращился на улыбающееся лицо женщины, нависшее над ним, подобно воздушному шару. Его светлые глаза, казалось, стали больше, и на лице опять выступил пот. Пальцы нервно сжимались и разжимались, а худые щеки запали еще глубже. Паркер меж тем повторил свой вопрос: — Ну и как же тебя зовут? — Катись к дьяволу! — последовал ответ. Но голос киллера прозвучал на слишком высокой ноте, почти срываясь на визг, что явно свидетельствовало о том, что нервишки уже на пределе. Паркер поднялся на ноги. — Мы используем оба моих галстука, — предложил он женщине и приказал киллеру: — А ты давай на стул! Тот не шевельнулся. Паркер наступил ему на лодыжку. Киллер широко открыл рот — у него от боли перехватило дыхание, и Паркер, убрав ногу, приказал снова: — Давай–ка на стул! Вмешалась женщина: — Прикажи–ка ему снять штаны! Киллер зажмурился. Все его лицо сейчас выглядело мертвенно–бледным и, казалось, вытянулось еще больше. Он наконец выдавил из себя: — Клинт Стерн. Так меня зовут: Клинт Стерн! Паркер увидел, как женщина недовольно надула губы. Она откинулась на подушку, прикурила сигарету, упорно избегая взгляда Паркера. А тот уже задавал следующий вопрос: — Кто меня вычислил? — Джек Меннер. — Кто он такой? — Контролер. Проверяет журналы регистрации постояльцев в отелях. — Ладно! Кто тебя нанял? — Джим. Преподобный Клайр. — Из Нью–Йорка? — Да. — Где мне его искать? Глаза Стерна забегали, а брови озабоченно сдвинулись. — Ты делаешь из меня покойника, мужик, — взмолился он. Паркер обратился к женщине: — Может, все же тебе обломится шанс заняться им в конце концов? Стерн не дал ей ответить: — В любом случае мне светит одно: стать трупом. Какая тогда разница? — В его голосе прозвучала горечь, словно он сетовал на вопиющую несправедливость, проявленную к нему. — Я не веду речь о том, чтобы сделать из тебя покойника, — пояснил Паркер. — Она не даст тебе умереть. Ведь так же, Бет? Женщина пожала плечами. Видно было, что все это ей совсем не интересно. Она знала, что Стерн расколется еще до того, как она успеет заняться им всерьез. Знал об этом и Паркер. Да и Стерн тоже. Он сообщил: — Джим заправляет клубом в Бруклине. На Кингс–Хайвей возле Ютика–авеню. — Как называется клуб? — «Три короля». — Стерн опять закрыл глаза: всякий раз, как он это делал, то начинал смахивать на труп. Помолчав, он повторил: — Ты убиваешь меня, мужик. — Голос прозвучал устало, но и только. — Значит, тот тип Меннер? — удовлетворенно отметил Паркер. — Предполагалось, ты позвонишь ему, когда с работенкой будет покончено. Ведь так? — Да, — ответил Стерн. Паркер кивнул на телефонный аппарат: — Вот телефон. Звони ему! Стерн поднялся с пола, сел на стул, моргнул и поднес руку синяку на виске. Снова моргнул, отнял руку и горестно посмотрел на пятно крови, запекшееся на ладони. — Может, я схлопотал сотрясение мозга, — жалобно предположил он. — Давай–ка не тяни резину, — посоветовал Паркер. Стерн с трудом поднялся со стула, держась за спинку. Он двигался так, словно у него кружилась голова. Покачнулся, когда отпустил стул, и чуть было не упал. Поскольку это случилось по дороге к письменному столу, на котором стоял телефон, Стерн сделал несколько шагов и, пытаясь сохранить равновесие, оказался наконец у цели и с облегчением прислонился к стене. Он поднял трубку, словно та была непомерно тяжелой, и начал набирать номер, взглянув на Паркера, спросил: — Что мне ему сказать? — Скажи, что Паркер мертв. Стерн набрал номер и поднес трубку к уху. Его глаза были тусклыми, пока он дожидался ответа. С середины комнаты Паркер услышал щелчок и механический шелест голоса на другом конце провода. Киллер произнес в трубку: — Это Стерн! Можно мне Меннера? Опять послышался шелест, затем последовало молчание. Стерн в изнеможении прислонился к стене — пот градом струился по его лицу, а глаза, видел Паркер, заметно мутнели и мутнели. Наконец в телефоне вновь послышалось металлическое бормотание, заставившее Стерна очнуться. Он весь напрягся: — Меннер? — Глаза его прояснились, в них загорелся лихорадочный блеск. Он облизал губы. Казалось, его насквозь пронизывала нервная дрожь. Паркер, не сводивший с киллера глаз, догадался, что тот вот–вот выложит Меннеру всю правду–матку, и свирепо прошептал: — Вспомни про женщину, Стерн! Тот сразу как–то обмяк и после минутного молчания наконец заговорил: — Дело сделано. Он мертв! — В трубке раздались булькающие звуки — видимо, на том конце провода что–то уточняли. — Нет! Никаких проблем! — Голос Стерна был ровным и безжизненным, как и его глаза. — Да. Хорошо! Пока! Проговорив это, он все еще стоял, прислонившись к стене, опустив голову и не отнимая трубку от уха. Паркер подошел к нему, взял ее и, положив на рычаг, задал вопрос: — Куда ты только что звонил? — «Флорал–Корт». Рэмпон–бульвар. — Номер дома? — Двенадцать. «Флорал–Корт», двенадцать. — Сколько там еще людей? — Пять или шесть человек, играют в покер. — Ладно. У тебя с собой есть деньги? Стерн! Очнись! Я спрашиваю, есть ли у тебя при себе какие–нибудь деньги? — При себе — нет! — Где ты сможешь получить их — там? — Да. — Киллер вел себя сейчас так, словно был накачан наркотиками. — Думаю, тебе лучше побыстрей получить их—и смотаться. Скажем, на юг… подальше из этих краев. — Да, — автоматически согласился Стерн. — Уверяю, ничего хорошего не выйдет, если ты вновь попытаешься покончить со мной. Не стоит рыпаться — это просто не сработает. И для мафии в любом случае теперь это не будет иметь никакого значения. Они докопаются, что у тебя произошла с первого раза осечка, и решат, что на тебя нельзя полагаться. — Да, — кивнул Стерн. — А сейчас уноси–ка, парень, ноги! — распорядился Паркер. Стерн оторвался от стены, но тут же внезапно остановился. Его зрачки закатились куда–то под лоб, и он как куль рухнул на пол лицом вниз. Паркер раздраженно покачал головой, кивнул Бет: — Обожди здесь! Он натянул трусы и штаны, ухватил Стерна за плечи и поволок его к двери. Затем открыл ее и выглянул наружу. Был без пятнадцати четыре утра, в холле ни души. Паркер поволок Стерна к противоположному концу холла, открыл дверь, ведущую на внутреннюю пожарную лестницу, потом затащил Стерна на площадку и закрыл за собой дверь. Площадку тускло освещала матовая лампа, дававшая возможность увидеть нижний проем лестницы. Паркер приткнул киллера к углу стены и нащупал пульс, бедняга еле дышал. Когда он упал второй раз, то скорее всего опять приложился синяком на виске, и теперь ссадина слегка кровоточила. — Умирай где–нибудь в другом месте, парень! — недовольно буркнул Паркер. Он ущипнул его, ударил кулаком по ребрам, а затем зажал пальцами ноздри. Стерн слегка очухался, но по–прежнему вел себя как пьяный. Его глаза были несфокусированы, и если бы Паркер спросил, как его зовут, то вряд ли он услышал бы вразумительный ответ. Как и на другие вопросы: какое сегодня число, в каком он находится городе, когда родился… Но до него доходили простые приказы, и он мог еще заставить двигаться свое тело. Стараясь говорить как можно тише, Паркер приказал: — Поднимись на ноги! Стерн попытался, но самостоятельно этого сделать не смог. Паркер помог ему распрямиться. Оказавшись на ногах, Стерн смог стоять, только опершись рукой о стену. Голова его поникла, упираясь подбородком в грудь, глаза были полуоткрыты. Слушать он тоже был в состоянии. И Паркер обратился к нему: — Я сейчас выйду за дверь, а ты начинай спускаться вот по этим ступенькам. Ты слышишь меня? Как только я выйду за дверь, начинай спускаться вот по этим ступенькам! Стерн понимающе кивнул. Довольный, что добился хоть этого, Паркер отступил назад, открыл дверь, остановился в проеме и проследил, как Стерн сделал первый шаг по направлению к уходящим вниз металлическим ступеням. Затем повернулся, закрыл за собой дверь и стал уже пересекать холл в обратном направлении, когда услышал у себя за спиной глухой стук упавшего тела: Стерн все же не удержался на ногах. Паркер вернулся в номер и обнаружил, что он пуст. Нахмурившись, огляделся и увидел, что и пушка 32–го калибра исчезла. Но пукалка 25–го калибра с глушилкой все еще была на месте. Паркер стоял, глядя туда, где только что лежал его собственный пистолет, и размышлял, что было на уме у женщины. Скорей всего шантаж! Но он сейчас не располагал временем. Когда она объявится опять, тогда он и решит, что делать. Паркер закрыл дверь и поспешно оделся. Пистолет 25–го калибра с глушителем оттопыривал карман его куртки.Глава 2
В центре У–образного двора красовался высохший бетонный фонтан, захламленный обрывками бумаги. Три стороны двора занимало здание «Флорал–Корт»; решетчатая ограда поддерживала тяжелые виноградные лозы и отделяла двор от Рэмпон–бульвара. Днем «Флорал–Корт» вызывающе бросался в глаза своими розовыми оштукатуренными стенами с зелеными дверями, но сейчас, в четыре утра, он выглядел мрачным, темным, и единственный квадрат желтого света скупо освещал высокий фонтан. Никаких кондиционеров здесь не было и в помине. Из открытых настежь окон доносилось шумное дыхание спящих, как бы устремляясь к центру двора, а там, за розовыми стенами, смешивалось с тихим шелестом карт и выплескивалось из единственного освещенного заднего окна. Паркер бесшумно проскользнул сквозь прутья решетчатой ограды и остановился, чтобы вытащить этот дурацкий пистолет киллера из куртки, подумав, насколько же удобней была его собственная солидная испытанная пушка! Паркер вновь и вновь проклинал Бетт за ее побег, однако двигался все дальше, держась ближе к оштукатуренным стенам дома, минуя открытые окна, за которыми шла тайная ночная жизнь его обитателей, свидетелем которой, он оказался. Дверь под номером двенадцать находилась как раз слева от освещенного окна. Паркер миновал ее и согнулся еще ниже, чтобы заглянуть внутрь поверх подоконника. Там, крошечной коробке гостиной, с широким арочным проход дом в соседнюю, столь же крошечную обеденную залу, бросался в глаза длинный стол, вокруг которого сидело шестеро мужчин, резавшихся в карты. Свет канделябра над столом ярко освещал лица игроков в карты. Любой из этих шестерых мог оказаться Меннером. Все играюшие были плотными сорокалетними мужиками угрюмого вида, с бледными лицами, характерными для постоянных обитателей Флориды. Они говорили только о ставках, избегая обращаться друг к другу по именам. Паркер задумался: он должен непременно проникнуть вовнутрь. Окно для этого не годилось — слишком уж было хорошо освещено, да к тому же двое игроков сидели лицом к нему. Он выпрямился, скользнул в сторону и осторожно подергал дверь. Как он и ожидал, она оказалась запертой. Посему с этой стороны двора попасть вовнутрь не было ни единого шанса. Паркер отошел от здания и, обойдя его вдоль периметра двора, выскользнул вновь за решетчатую ограду. Рэмпон–бульвар был безлюден. По обеим его сторонам протянулись такие же У–образные дворы, повторяющие «Флорал–Корт». Паркер свернул влево и направился к перекрестку, считая по дороге дворы. «Флорал–Корт» оказался четвертым от угла. Паркер спустился по боковой улице и свернул на подъездную дорогу, пролегавшую позади дворов и отделявшуюся от них рядами гаражей. Темнота здесь царила полная, лишь на небе едва серебрилась луна. Он протиснулся между двумя гаражами и вышел на задворки «Флорал–Корт». При дневном свете было заметно, как блекнет и осыпается розовая штукатурка, оседают и коробятся от времени задние двери, а узкая полоса земли между стеной и гаражами зарастает сорнякам и покрывается пылью. Сейчас же, ночью, все это пространство выглядело темным и пустынным. Из номера двенадцать сюда, на задворки, не просачивалось ни малейшего света. Паркер должен был передвигаться совершенно бесшумно, ибо до него и сюда доносился громкий шелест карт. Он нашел заднюю дверь и окно, попробовал, но все было закрыто. Однако дерево дверной рамы оказалось старым и гнилым; Паркер навалился на ветхую филенку всей своей тяжестью — и она подалась. Если бы не надо было беспокоиться насчет производимого шума, он мог бы вломиться через нее за пару секунд. Паркер достал складной нож, открыл его и, вставив лезвие в щель между дверью и рамой, с силой начал опускать вниз, пока лезвие ножа не уперлось в замок. После чего надавил на дверную ручку, отжимая филенку от рамы, врезая лезвие в мягкое дерево и выламывая его. Донеслось едва слышное потрескивание, но к этому моменту уже удалось подобраться к собачке замка. Он подсунул под нее лезвие ножа, отжал собачку — и дверь оказалась открытой. Паркер ступил вовнутрь и осторожно прикрыть дверь за собой. Он оказался в миниатюрной кухоньке. Распахнутая дверь справа вела в спальню, которую он едва мог разглядеть в темноте. Впереди, в желтом свете, вырисовывалась дверь в коридорчик. Через щель в двери Паркер мог видеть, что в коридорчик с одной стороны выходит ванная комната, а с другой — еще одна спальня. Обеденная зала находилась прямо в конце коридорчика. Паркер медленно открывал дверь в коридорчик, пока не смог разглядеть обеденную залу. Оттуда, где он стоял, виден был только один из игроков, тот, что сидел в начале стола: он целиком и полностью был поглощен своими картами. Паркер проскользнул в коридорчик, достал пушку 25–го калибра и, не мешкая, направился в обеденную залу. Встав на входе, он приказал: — Всем оставаться на своих местах! Шесть лиц с широко раскрытыми ртами одновременно повернулись, чтобы взглянуть на приказывавшего. Он дал им время разглядеть пушку в своей руке и сказал: — Лица прямо! Смотреть только на карты! Живо! Они сделали в точности, как им было приказано. Один и играющих, не отводя глаз от карт, внятно пробормотал: — Ты делаешь ошибку, малый. Уж не хочешь ли ты сорвать нам игру? — Меннер, — приказал Паркер, — собрать все бумажники. Один из шестерых поднял глаза. Выходит, это и был Меннер. Он уставился на Паркера, и тут до него дошло, с кем имеет дело: его лицо стало пепельно–серым. Он сидел, широко открыв рот, словно задыхаясь. — Быстрее, Меннер! — поторопил Паркер. Один из компании пробормотал: — Как вышло, что он знает тебя, Джек? — Заткнись! Так я жду, Меннер. Тот провел руками по лицу и затряс ими, словно смахивая паутину. — Стерн, — выдохнул он. — Стерн! — Ты увидишь его через несколько минут. Собирай бумажники. Остальным — смотреть в карты и держать руки на столе! Меннер, выверни им карманы и достань бумажники. И не вздумай вынуть еще что–нибудь, кроме бумажников! Мужчина, только что говоривший, дал совет: — Делай, как он велит, Джек. Мы потом о нем позаботимся. Нам не нужны неприятности… здесь. Меннер покорно поднялся на ноги. Он обошел вокруг стола, запуская поочередно руки то к одному, то к другому в карман и извлекая бумажники. Далее Паркер распорядился: — Положи все в карманы своего пиджака. И добавь свой собственный! Все банкноты со стола — туда же! — Послушай, — заикнулся было Меннер дрожащим голосом. — Послушай, ты под… — Заткнись! Все бумажники оказались наконец у Меннера в карманах пиджака. Теперь, с оттопыренными карманами, он выглядел мешок мешком, мрачным полуспущенным воздушным шаром, застывшим в ожидании дальнейших распоряжений Паркера. Тот не заставил себя долго ждать: — Объясни им — почему я здесь! — Послушай, говорю честно, как перед Христом, это не способ… — Скажи им — почему я здесь! Игрок, который подавал советы, опять не удержался: — Делай, что он тебе велит, Джек. Лично я не прочь послушать. — Они… они направили киллера из Нью–Йорка на охоту сюда, вот за этим, что стоит здесь. Паркером. И сказали, что я должен… должен проследить за выполнением этой работенки. Вот и все, как на духу, клянусь Христом. — Досказывай и остальное, — потребовал Паркер. — Это все! Чего же еще, ради Христа? — А то, что ты вначале меня вычислил. Вот почему сюда и явился киллер. Опять вмешался все тот же игрок: — Это ваше дело, промеж тобой и Джеком, приятель. Незачем нас сюда припутывать. — За всем этим стоит все та же самая мафия. Давай–ка сюда твой пиджак, Меннер! — Христа ради, Паркер, я… — Давай–давай, говорю, твой пиджак! Что–то бормоча, Меннер стянул пиджак. Паркер протянул руки, чтобы успеть поймать его, ожидая, что Меннер попытается швырнуть пиджак ему в лицо, но тот был словно выдоенная корова. Он отдал пиджак безо всяких фокусов и отступил назад, чтобы принять пилюлю из коробочки, которую достал из кармана рубашки. Из–за того, что пистолетик был легким и ненадежным, Паркеру пришлось трижды нажать на спуск. И тут же, не дав никому опомниться, он повернулся и бросился бегом тем же путем, что и пришел сюда, скрывшись мгновенно за задней дверью, еще до того, как Меннер рухнул на ковер, а остальные успели подняться со стульев.Глава 3
Паркер сидел за письменным столом и, хмурясь, корпел с ручкой в руках над листом бумаги. Он не был горазд писать письма. «Фрэнк! Мафия полагает, что я им перешел дорогу, хотя это не так. Но она продолжает доставлять мне хлопоты, подсылая своих шавок. Я сказал главарю, что пущу их всех по миру, если они не оставят меня в покое. Но они не желают угомониться. Ты говорил как–то 6 своей задумке — тряхнуть хорошенько тот игорный притон, что за Бостоном, ну так вот — ты окажешь мне большую услугу, если грабанешь его в ближайшую пару недель. Я пишу то же самое и некоторым другим ребятам, поэтому будь спок — они будут по уши заняты тем, чтобы найти тебя и войти в долю. Лично я — пас, так как со своей стороны буду занят тем, что стану готовить мафии крупный шмон. Ты всегда сможешь выйти на меня через Джо Шира, что в Омахе. Может, в один прекрасный день опять будем работать вместе. Паркер». Пришлось трижды переписывать письмо заново, пока оно не показалось ему достаточно убедительным. Паркер еще раз перечитал окончательный вариант, решил, что все путем, и удовлетворенно, кивнул. Только одна вещь теперь беспокоила его. Он подошел к телефону, набрал номер оператора и попросил ее продиктовать ему по слогам написание некоторых слов. Она проконсультировалась еще с кем–то и выполнила просьбу, после чего Паркеру пришлось переписать письмо еще раз. Затем он приступил к написанию других писем. С ними было легче — он копировал первое письмо слово в слово, меняя только описание работы, которую хотел бы, чтобы для него выполнил каждый из адресатов. В некоторых случаях, когда ничего не мог придумать, просто писал вместо этого: «Может, ты знаешь какую–нибудь операцию мафии, которую нетрудно прихлопнуть на предмет получения навара, и если знаешь, то окажи мне услугу — проверни это дельце в ближайшую пару недель». Таким образом, он написал шесть писем, затем глянул в окно и увидел, что наступил день. Высохший фонтан выглядел теперь как реликт древней цивилизации. Еще не было и семи утра, когда Паркер вновь вернулся по адресу «Флорал–Корт», двенадцать. Если остальные игроки в покер не на шутку озаботились тем, чтобы вернуть свои деньги и бумажники, то они вполне были в состоянии связаться с дружками Меннера или же другими молодчиками мафии и узнать через них место предполагаемого обитания Паркера; поэтому представлялась неплохой идея в ближайшее время держаться подальше от отеля. Однако никто из них не горел желанием поскорее вернуться обратно в «Флорал–Корт»: там, в чулане за спальней, все еще лежало мертвое тело. Паркер после расправы со Стерном бежал что было сил только до задворок, затем свернул в какой–то проулок и миновал с задней стороны три двора. Он еще слышал, как высыпали наружу игроки. У одного из них был фонарик, и все они резво вдогонку ему отправились вдоль гаражей. Он перевел немного дух и вскоре понял, что они вернулись обратно, в апартаменты. Паркер выжидал до тех пор, пока не услышал шум моторов трех машин, выезжающих на Рэмпон–бульвар, а затем и он вернулся в апартаменты. Свет в них был погашен, комнаты пусты, а Меннер оказался теперь в чулане за спальней: игроки в покер, естественно, ринулись в бега, чтобы обеспечить себе алиби. Во встроенном боковом шкафу Паркер нашел конверты и писчую бумагу. Затем занавесил окна в гостиной, уселся за письменный стол и начал писать письма. После шестого по счету он подошел к окну, отдернул штору, глянул на пришедший в упадок фонтан, решив, что ждал уже достаточно долго, и вновь вернулся к столу, чтобы написать еще одно письмо: «Бетт! Ты забрала мою пушку. Ты, наверное, хочешь что–то получить от меня взамен и потом уже вернуть ее? У меня сейчас нет времени валять дурака, я должен вплотную заняться, проблемой, которую взвалил на мои плечи этот Стерн. Войду с тобой в контакт где–то только через месяц. Если по истечении этого срока ничего не услышишь обо мне, передай пистолет полиции. Полагаю — на нем должны остаться клочки кожи Стерна с виска либо еще что–нибудь, связывающее меня с тем, что с ним случилось. Паркер.» Он взглянул на письмо, затем зачеркнул «Паркер» и нацарапал «Чак». После чего вложил записку в конверт, надписал на нем ее имя и засунул конверт в карман. Остальные шесть писем втиснул туда же.Он взял в руки пушку Стерна, снял нее глушитель и прошел в чулан за спальней. Потом перетащил в спальню Меннера, вытер на пистолете свои отпечатки, сомкнул его пальцы вокруг рукоятки. На самоубийство это вряд ли тянуло — угол стрельбы явно не подходил, да и пуль в теле оказалось многовато, — но вполне могло на какое–то время сбить следствие с толку. И сама пушка, если даже удастся выяснить, кому она принадлежала, никак не могла навести на него, минуя Стерна. Оказавшись снаружи дома, он выбросил глушитель в мусорный бачок. Затем, сделав круг, Паркер вышел на Рэмпон–бульвар и поймал тачку. — Отель «Магараджа», — назвал он адрес водителю. В вестибюле не встретилось ни одного знакомого. Он оставил на конторке послание для Бетт и прошел в свой номер. Там было пусто. Насколько Паркер мог судить, в номере во время его отсутствия никто не побывал. Он собрал свой чемодан, запихал в него все шесть бумажников с удостоверениями личности и водительскими правами, но без семнадцати сотен долларов, которые они содержали совсем недавно, и отправился выписываться из отеля. На этот раз он намеревался свести счеты с мафией раз и навсегда. На сей раз он собирался добраться до самого Артура Бронсона.Глава 4
Это было в прошлом году: финансы Паркера, как говорится, пели романсы, а работа, казавшаяся поначалу многообещающей, развалилась еще на стадии планирования, поэтому, когда Мэл Ресник рассказал ему про это дельце на острове, Паркер решил за него взяться. Вооружение продавалось частной группой американских и канадских дельцов фанатично настроенной организации южноамериканских фиделистов, и крошечный остров в Тихом океане был выбран как пункт доставки оружия и денег. Этот особенный, можно сказать, островок был выбран из–за того, что считался необитаемым, а также еще и потому, что на нем сохранились остатки взлетно–посадочного поля, сооруженного еще во время Второй мировой войны, и им вполне еще можно было пользоваться. Мэл, Паркер и остальные решили хапануть себе всю выручку. Всего в деле участвовало шестеро: канадец по имени Честер, тот, кто пронюхал о сделке; некто по имени Райен, который знал, как управлять самолетом; привыкший все доводить до конца ганмен по имени Силл, на которого полностью можно было положиться, жена Паркера, Линн, Мэл Ресник и сам Паркер. В то время как Линн дожидалась в заброшенном доме, который был выбран в качестве базы в Калифорнии, пятеро мужчин слетали на островок, грабанули выручку, и прилетели обратно на материк. И той же ночью в калифорнийском доме началась двойная игра. Мэл начал с разговора с Райном, сообщив тому, что Паркер замышляет обман. Затем он убил Честера во сне и пошел к Райену, дабы сообщить, что Паркер уже приступил к делу прикончил Честера, и что Силл на стороне Паркера. Райен был далеко не субтильный мужик — он проглотил за милую душу все, что скормил ему Мэл. Позже именно Райен оказался тем, кто покончил с Силлом. Затем в аферу была вовлечена жена Паркера, Линн. Мэл возжелал ее с самой первой минуты, как только увидел. Сейчас ему представился случай завладеть ею. Под угрозой смерти он принудил ее убить Паркера, и она сделала все что могла. Но ее первая пуля угодила в пряжку пояса Паркера — он упал, и она выпустила все остальные пули поверх его головы. Насколько представлялось Мэлу, все у него было на мази Он прислонил к стене дома горящий факел, застрелил в спину Райена и скрылся, прихватив Линн и всю их добычу — девяносто тысяч долларов. Он знал, как потратить эти деньги. Четырьмя годами раньше он работал в Чикаго на мафию, и опростоволосился, влетев им в сорок тысяч долларов, когда ошибся, не разглядев за собой «хвоста». Мафия оставила его в живых — что весьма удивило Мэла, — но ему было приказано не возвращаться без налички, равной той сумме, в которую им влетела его ошибка. Сейчас у Мэла наличка появилась. Он забрал с собой Линн. Сейчас она олицетворяла собой живую льдышку, но Мэл полагал, что постепенно сумеет заставить ее оттаять. Они двинули в Нью–Йорк, и вернул мафии все до единого пенни — просрочку, штрафы, — чуть больше пятидесяти тысяч долларов. Вложил и остальные деньги и залег на дно, ожидая, когда мафия что–нибудь ему предложит. И вскоре ему предложили работу, даже лучше прежней: он обосновался в Нью–Йорке, чтобы зажить той жизнью, о которой всегда мечтал. Но Паркер не был мертвым. Страдая долгое время от сильнейшей травмы живота, которую вызвала пуля, угодившая в пряжку ремня, он все же ухитрился выползти из горящего дома, без одежды — в одних только брюках, и ползал по округе целых три дня почти в бессознательном состоянии, прежде чем его подобрали и оказали помощь. У него при себе не оказалось ни документов ни денег. Паркер, отказавшись сообщить что–либо властям и будучи осужден за бродяжничество, оттрубил шесть месяцев на тюремной ферме — свой первый и единственный срок. Наказание оказалось также и причиной того, что он утратил часть своего инкогнито: отпечатки пальцев Паркера попали в картотеку, где значилось имя, которое он назвал скрепя сердце: Рональд Каспер. Даже в бытность свою в армии, где служил в 1944— 1945 годах, когда его с треском вышибли на гражданку за незаконные операции на черном рынке, он умудрился избежать попадания своих отпечатков в досье, подкупив клерка, который заполнял на него данные, чтобы тот заменил отпечатки пальцев Паркера своими собственными. Так что теперь у него появилась еще одна веская причина, чтобы добраться до Мэла. Наконец Паркеру удалось расстаться с тюремной фермой, и, исколесив всю страну в поисках Мэла Ресника и Линн, он напал на их след в Нью–Йорке. Сейчас они жили врозь — Мэл отказался от дальнейших попыток вызвать отклик в сердце Линн в ответ на свои чувства. Когда Паркер нашел бывшую жену, она, не выдержав, покончила с собой. Сам он вряд ли смог бы убить ее, но она сделала это. Затем Паркер, отыскав Мэла, свел счеты и с ним. Итак, Линн и Мэл больше не существовало, но Паркер был все еще в накладе. Мэл отдал его долю — сорок пять тысяч — мафии, поэтому Паркер решил получить свои деньги обратно. Члены мафии не пожелали вернуть ему ни цента, поэтому пришлось организовать на них давление: он разгромил их организацию в Нью–Йорке и угрожал, что устроит то же самое по всей стране, если ему не вернут его кровные денежки. — У меня своя, особая работа, и я занимаюсь ею вот уже восемнадцать лет, — так заявил он им. — За это время мне, довелось иметь дело более чем с сотней самых разных людей. Каждый из них профи в нашем бизнесе и, в свою очередь, контактирует с другими профи. Так что если у вас организация, то у нас в своем роде — тоже. Точнее, каждый из нас сам за себя и все мы сами по себе, но нас объединяет то, что все мы профессионалы. Мы знаем друг друга. Мы поддерживаем друг друга. И не наносим удары по вашему синдикату. Мы не громим казино, букмекерские конторы или же пункты доставки и сбыта наркотиков. Вы все у нас на виду и легко уязвимы, так как даже пикнуть не посмеете и сообщить полиции, что бы с вами ни случилось. Однако мы не трогаем вас. Если вы не отдадите мне мои деньги, я напишу письма той самой сотне людей, о которых уже говорил вам. Я напишу им: «Синдикат наколол меня на сорок пять штук. Окажите мне услугу и грабаните их сразу же, как только представится возможность». Возможно, половина этой сотни пошлет все к черту. А другая, люди вроде меня, они не гнушаются никакой работы, И таких большинство. Ваши же люди слишком уж открыты в отличие от нас. Мы наведываемся в ваши места, и мы окидываем все вокруг наметанным взглядом и автоматически прикидываем, с какого боку вас легче взять за жабры. Но мы не делаем ничего подобного только потому, что ваши люди — это нашего поля ягода, но все равно руки так и чешутся пошерстить вас. Я сам вот уже несколько лет вынашиваю планы, как грабануть три местечка, принадлежащие синдикату, — все это у меня в голове разложено по полочкам, — но я так и не приступил к их выполнению. То же самое и с большинством тех людей, что я знаю. Поэтому, если все они вдруг получат зеленый свет, то тут же пустятся во все тяжкие. Нужен только предлог. Конечно, они не были до конца уверены, блефует Паркер или нет, но все же согласились раскошелиться, ибо человек этот и так уже доставил им слишком много неприятностей. Он убил Картера, одного из двух заправил их нью–йоркского филиала организации, и затем умудрился наставить пушку на второго босса — Фэйрфакса. Под дулом у Паркера Фэйрфакс позвонил Бронсону, главе всей транснациональной мафии, и Бронсон вынужден был договариваться. Он использовал эти сорок пять тысяч, чтобы заманить Паркера в ловушку, но Паркер обошел все препоны и оказался по другую сторону вместе с деньгами. Зная, что мафия — и Бронсон лично — будет теперь охотиться за ним, чтобы убить, Паркер посетил хирурга по пластическим операциям, у которого были нелады с законом, и вышел от него с новым лицом. Но теперь мафии известно, что у него другое лицо. И они также узнали и его новое имя — Уиллис. Настало время подвести черту, время писать письма и время потолковать с самим Бронсоном, Он где–то здесь, в этой стране. Паркер должен найти его и поставить наконец последнюю точку.Часть вторая
Глава 1
Женщина с оранжевыми волосами сидела на крыльце и наблюдала, как подходит Паркер, приближаясь к дому по покрытой выбоинами дороге. Это происходило в штате Джорджия, посреди местности, покрытой чахлой растительностью, в тридцати милях от Олбани. Земля была сухой и коричневого цвета, выбоины на дороге тверды как камень. Дом являл собой серое строение в два этажа высотой — узкая, высокая, прямоугольная коробка посреди мертвой земли, со слепыми, лишенными занавесок окнами и — как следствие — осевшим крыльцом, криво пристроенным к фасаду дома уже после завершения строительства. Сзади дома с одной стороны стоял сарай, а с другой — длинный гараж. Заржавленные части автомобилей были разбросаны по голой глине на пространстве между домом и гаражом. Одинокое засохшее дерево, серое и ободранное, торчало перед домом с блоков для поднятия тяжестей, приделанным к нижней, самой толстой ветви. Если бы не женщина с оранжевыми волосами, то это место можно было бы счесть заброшенным и необитаемым. Накануне, покинув отель, Паркер вылетел самолетом в Атланту, затем сделал двойной крюк назад, сначала на автобусе на юг, к Мекону, а затем еще дальше на юг — на другом автобусе — до Кордели. Автобус, направляющийся к Колумбусу, повез его на запад от Кордели по пустой с темным покрытием дороге до развилки; и уже оттуда, таща на себе чемодан, он отшагал три мили до этого самого дома. Стоял ноябрь, но земля все еще была сухой, а воздух — горячим. Три мили пешком — не шутка, да к тому же чемодан казался с каждым шагом все тяжелее и тяжелее. Выбоины на дороге здорово затрудняли ходьбу. Было бы, наверное, легче, если бы он оставил свою кладь в Кордели, но ему не хотелось лишний раз туда возвращаться. Когда Паркер проходил мимо засохшего дерева, приспособленного для поднятия тяжестей, тощая дворняга, лежавшая рядом со стулом, на котором сидела женщина, встала, потянулась и зевнула, после чего взглянула на женщину, а затем уже на Паркера. Собака молча следила за незнакомцем и выжидала, не гавкая и не делая ни единого лишнего движения. Паркер застыл на месте и бросил чемодан на землю. — Чими где–то здесь поблизости? — спросил он. Женщина поинтересовалась: — А кто его спрашивает? — Паркер. — Паркер — ты так сказал? — Паркер. Она подняла голову и окликнула: — Эллай! Подросток лет четырнадцати, тощий и молчаливый, как и здешняя собака, вышел из дому и встал на крыльце рядом с женщиной, которая обратилась к нему: — Пойди в гараж и посмотри, не там ли Чими. Скажи, что тут его разыскивает мужик по имени Паркер. — Скажи ему, что у меня новое лицо, — добавил Паркер. Подросток повернул голову и воззрился на него так, как только что до этого смотрела собака. Женщина нахмурилась, поинтересовавшись: — Какого черта ты нам морочишь голову? О чем это ты? Женщина была очень полная, лет сорока или сорока пяти, с жирным белым лицом, обрамленным оранжевыми, явно крашенными волосами. На ней было темно–голубое платье с розовыми цветами. — Пластическая операция! — объяснил Паркер. — Но Чими должен узнать меня по голосу, телосложению и по тому, что мне известно. Женщина покачала головой. — Иди, Эллай, — сказала она и затем посмотрела на Паркера: — Ты можешь обождать его здесь. Подросток спустился с крыльца и направился к гаражу. Кроме грубых рабочих штанов из толстой ткани, на нем ничего больше не было. Загорелый до черноты, словно индеец, он и на голове носил шапку длинных нечесаных волос, выгоревших на солнце. Эллай открыл боковую дверь гаража, вошел туда и плотно прикрыл ее за собой. Дверь громко завизжала в тишине, и казалось, это странным образом отразилось на характере света в дверном проеме. Вместо потока солнечных лучей, которые, казалось, должны были хлынуть в отверстие и осветить внутренность гаража, из проема наружу выплеснулась темнота и растеклась у порога, как лужа, за то время, пока дверь медленно открывалась. — Не желаете сигарету? — предложил Паркер даме. — Спасибо, нет! — А мне, думаю, одна не помешала бы. Паркер хотел, чтобы она знала, с какой целью он полез в карман. Женщина согласно кивнула, и он медленно достал сигареты со спичками. Затем, продолжая стоять в той же позе, покуривал в горячем и сухом воздухе. Собака следила за каждым его движением немигающими глазами. Дверь со скрипом снова открылась и снова выплеснула лужу темноты, в которой стоял мальчишка, пристально глядя на пришельца. Затем он обернулся и что–то сказал в открытую дверь гаража. Паркер ждал. Подросток вышел на яркий солнечный свет, и следом за ним появился невысокий, кожа да кости, человек, в мешковатом рабочем комбинезоне, с узким удлиненным лицом и черными непослушными волосами. Его открытые плечи были светлыми и веснушчатыми. Подойдя ближе, человек остановился и с минуту внимательно изучал Паркера, затем удивленно воскликнул: — Ну, будь я проклят! Ты никак обзавелся новой физией. — Кто мне нужен, так это твой брат, — сообщил ему Паркер, будто не слыша сказанного. Шкет нахмурился: — Я что–то не врубаюсь? — Я спрашивал твоего брата! — Дьявольщина! — выругался мешок с костями. — Ты же спрашивал Чими! — А ты Кент. — Что заставляет тебя так думать? — Иди и скажи своему брату, что я хочу купить машину. Типа того «форда» с дырками от пуль в багажнике. Шкет почесал затылок. — Ты говоришь, как Паркер, — признался он. — И я чертовски уверен, что и ведешь ты себя, как Паркер. Да и знаешь достаточно, чтобы быть Паркером. Только вот не выглядишь Паркером! — Пластическая операция, как я уже сказал твоей жене. — Надо глянуть, здесь ли Чими. — Я пойду с тобой. Тут стоять на солнце больно жарко. Шкет нахмурился и заявил: — У тебя все замашки Паркера, должен признаться, берешь нахрапом. А что ты сделаешь, если вот эта собака прыгнет на тебя? Паркер глянул на псину. — Сверну ей шею, — ответил он. — Кто — ты? А что, если я выхвачу тогда пушку и начну стрелять? — Отниму у тебя пушку, как это сделал в последний раз Генди Мак–Кей. Шкет вспыхнул, а женщина на крыльце начала смеяться. «Кожа да кости» повернулся к ней, приказав: — Захлопни–ка варежку! — И она тут же смолкла. Коротышка тем временем стремительно повернулся к Паркеру. — Думаю, все, что ты тут наболтал, чистой воды туфта, мистер! — Решил он. — Поэтому, полагаю, тебе лучше убраться отсюда подобру–поздорову. Паркер отрицательно покачал головой и обратился к женщине поверх макушки шкета: — Вы, наверное, хотите, чтобы ваша собака оставалась там, где она сейчас — рядом с вами? — после чего не спеша направился к гаражу. Шкет злобно взвыл и дернулся было за ним следом, но тут же остановился. Женщина положила руку на голову собаки и следила за тем, как Паркер медленно пересекает двор. Боковая дверь гаража неожиданно открылась, в дверном проеме появился мужчина с дробовиком в руке. Он был невысок и тоже словно живые мощи, как и тот, первый, встретивший Паркер, с таким же лицом–кувшином и какими–то безжизненного цвета волосами. Сходство усугубляла одежда: на нем был точно такой же полинялый голубой комбинезон, висевший на фигуре мешком. Ясно было, что они братья, но то, что в лице Кента подчеркивало его раздражительность, на физиономии Чими воспринималось как проявление силы. Он вышел, закрыл за собой дверь и распорядился: — Остановись–ка там, где сейчас стоишь, приятель! Чими глянул мимо Паркера на Кента: — Ну? Как ты думаешь, брат, Паркер это или не Паркер? Кент ничего не ответил. Паркер повернулся вполоборота назад и в свою очередь задал вопрос Кенту: — Ну, так как, Кент? Паркер я или нет? — Ага! — буркнул Кент. Он выдавил из себя это признание с явной неохотой и обжег женщину пылающим взглядом, словно та опять осмелилась засмеяться невпопад. Но она молчала, ее лицо, осторожности ради, оставалось бесстрастным, пока она наблюдала за всеми троими, а пальцы почесывали голову собаки меж ушей. Обратившись к брату, Чими приказал: — Организуй–ка нам выпить. А ты заходи, Паркер. Он повел гостя в гараж, а войдя, поставил дробовик рядом с дверью. Помещение было достаточно большим, чтобы держать в нем четыре машины. На данный момент там был пятнадцатилетней давности красный «форд» — пикап — грузовик, припаркованный возле дальней стены, и подле него оранжевые «фольксваген». Задняя крышка «фольксвагена» была поднята, движок вынут и лежал позади машины. Заднее сиденье тоже было снято и стояло прислоненным к боку грузовика–пикапа. Вдоль всей задней стены гаража проходила рабочая скамья, заваленная инструментами, мелкими деталями, мотками проволоки и кусками металла. Автомобильные части были сложены где попало на оставшемся свободном месте, а два движка свешивались на цепях, перекинутых через блоки, прикрепленные к балкам, которые служили опорой крыше. Маленький радиоприемник в корпусе из пластика примостился тут же, на скамье из него лилась музыка; певичка с местным гнусавым акцентом громко пела о неразделенной любви. — Ну, сейчас ясно! — начал Чими. — Ты точно изменил свое лицо целиком и полностью. Но все такой же крутой, как всегда. — Твой братец, однако, еще не до конца в этом убедился. Чими пожал плечами и едва заметно ухмыльнулся: — Если ты Паркер, только что ты сделал так, как сделал бы только Паркер. Если бы ты им не был, то позволил бы моему братцу выгнать тебя с треском восвояси. Паркер пожал плечами. Спорить ему не хотелось — он просто устал от долгой дороги по жаре. Чими же меж тем сел на любимого конька: — Взгляни–ка на этот «фолькс». Что ты думаешь об этой машине? На ней 57–й движок от «форда» и переделанные тормоза от «шеви». Полагаешь, эта тачка сможет бегать? Паркер нахмурился, взглянув на «фольксваген»: — Думаю — нет! — Нет? Но, дьявольщина, почему? — А где охлаждающая система? — Прямо там, где обычно находится заднее сиденье, с отводами через весь пол. Радиатор от 51–го «плимута» сюда отлично подойдет. Паркер знал, что от него ждут всевозможных возражений, что дало бы возможность Чими развернуться вовсю и показать, какой он толковый малый. Поэтому он сказал: — Вес маловат для такой мощности. Тачка рванет, как моторная лодка, задрав нос в воздух. Тебе придется резать углы на скорости десять миль в час. — Нет, сэр! Я утяжелил передок, так что центр тяжести теперь находится вот здесь. — Для пущей убедительности он указал, где именно. — Слишком далеко от задка. — О, она будет трястись, знаю, что будет! Но центр тяжести достаточно далеко, чтобы ты мог резать углы на любой скорости, будь я проклят. Паркер покачал головой. — Да она развалится от тряски! — возразил он. — И года не протянет. — Знаю чертовски хорошо, что не протянет. Но на месяц ее хватит, а это все, что от нее требуется. Машинка, которая выглядит клячей, но может рвануть, как летучая мышь из ада. Вот что собой представляет эта девочка. Словом, спецзаказ! — Выходит, по твоим словам, что все на ней окей? — Нет, не все. — Чими нахмурился, бросив взгляд на машину. — Осталась одна чертовщина… и знаешь, какая? — Какая же? — Я не могу заставить ее урчать как «фолькс». Испробовав все сорта глушителей, выводил выхлопную трубу под всеми углами, выкручивал так, что она походила на тарелку спагетти, но хоть сдохни, эта стерва никак не желает пыхтеть как «фолькс». Ты знаешь, как у «фолькса» получается его «чих–пых»? Засчет медленного сгорания — вот почему! И будь я проклят, если не смогу добиться того же эффекта! — Чими снова бросил на машину пылающий взгляд и затряс головой. — Обязательно добьюсь! — добавил он. — Не сомневаюсь, — заверил его, Паркер. Он давно знал, что Чими добивается от машины всего, чего захочет. — Будь спок! — отозвался Чими. Он оторвал наконец взор от «фольксвагена». — Так что ты, говоришь, хочешь? Машину? Что–нибудь особенное? — Просто машину. С чистыми бумагами. — Насколько чистыми? Чтобы продать? — Нет. Чтобы показать их, если остановят за превышение скорости. — Двинешь на ней за пределы штата? — Вверх на север. — Тогда ладно. Дверь гаража отворилась, и вошел Кент, неся три стакана и бутылку кукурузного самогона, прозрачного, как вода. Он молча глянул на брата и на Паркера, затем подошел к скамье, поставил стаканы и наполнил их. Чими и Паркер незамедлительно составили ему компанию, и все трое выпили. Самогон был хороший — на языке остался терпкий привкус, а в горле слегка горело. Чими поставил свой стакан и откашлялся. — Насколько новой должна быть тачка? — спросил он. — Это мне без разницы. Но я собираюсь проехать на ней — такое не исключено — пару тысяч миль, поэтому мне не нужна тачка, готовая развалиться в любую минуту. Чими понимающе кивнул: — Когда? — Сейчас. — Всегда в спешке! — Чими ухмыльнулся брату. — Нет сомнений, это точно Паркер! — заявил он. — Вечно в бегах. — Угу, — кисло пробурчал Кент. Он был угрюм и не отрывал глаз от пустого стакана. Чими подмигнул Паркеру, допил свой самогон и сообщил: — У меня в сарае прямо сейчас есть пара машин, но это не то, что тебе надо. Обе угнаны совсем недавно — еще тепленькие, да и к тому же обе не фонтан. Поэтому я должен кое–куда сгонять. Сколько ты готов отстегнуть? — Дойду до тысячи баксов… если меня устроит. — Ну, может быть, тебе и не нужно будет выжиматься как губке. Иди–ка посиди пока на крылечке, а мы пошли. Кент! Они оба пошли по направлению к гаражу, а Паркер широкими шагами направился к дому, тогда как оба брата уже скрылись за помещением для машин. Он поднялся на крыльцо и сел на свободный стул. Женщина ухмыльнулась, открывая провалы во рту, где когда–то были зубы, и сказала: — Сдается мне, что я о тебе где–то слышала. — Может быть, — отозвался Паркер. Шестилетней давности фургон — «понтиак» — с Чими за гранкой и братом, сидящим рядом, выкатился из–за гаража и загромыхал по выбоинам дороги. Паркер сидел и, покуривая, приготовился ждать. Женщина попыталась раз или два завязать с ним разговор, но он отмалчивался, и она оставила его в покое. Собака немного погодя вновь поднялась с места, спустилась с крыльца и начала описывать круги вокруг дома. Чуть погодя Паркер встал со стула, прошел в дом, и миновав комнаты с покосившейся мебелью, добрался до кухни, где напился воды. Женщина все время следовала за ним и, встав в двери, смущенно улыбалась, но не говорила ни слова. Когда он пошел из кухни, она многозначительно пробормотала: — У нас есть время. Паркер отрицательно покачал головой и вышел обратно на крыльцо. Женщина осталась в доме. Он ждал уже три часа, и солнце, становясь красным, стало клониться на запад, к горизонту, когда Чими и Кент наконец вернулись. На этот раз «понтиак» вел Кент, а Чими следовал за ним в голубом «олдсмобиле» четырехлетней давности с алабамскими номерами. Кент, развернув «понтиак», загнал его в гараж, а Чими остановил «олдсмобил» прямо перед домом. Он вылез наружу и похлопал машину по капоту: — Ну? Что скажешь, Паркер? — А ты что скажешь? Чими ухмыльнулся, пожимая плечами: — Я и сам пока еще толком не решил. Только прикидываю, что и как. Тачку ищут во Флориде — там она еще тепленькая, а номера еще тепленькие в Алабаме, но они сняты в Ла–Сэлли, так что тебе не о чем особенно беспокоиться. — Ла–Сэлли? А что, если мне придется туда сунуться? — Дай мне три дня, Паркер, и я подыщу тебе еще что–нибудь. — У меня нет трех дней. — Понимаю! Тогда я проверю для тебя эту тачку. В дороге она вела себя неплохо. Кент уже выходил из–за гаража и широко раскрывал передние двери. Чими опять залез в «олдсмобил» и загнал его гараж, поставив рядом с «фольксвагеном». Паркер на свои двоих отправился в гараж, и Кент, войдя за ним следом, закрыл двери. Оба брата провели полчаса, проверяя машину, и в основном молчали. Всякий раз, когда Кент между делом говорил: «Взгляни–ка сюда!» — Чими обычно наклонялся смотрел и затем отвечал: «Все окей». Несколько раз оказалось совсем не «окей», и они оба работали, для того чтобы стало «окей». Наконец Чими сообщил: — Тачка лучше, чем я думал. Типичная южная машинка, с какой стороны ни глянь, Паркер! Ни грамма вашей северной коррозии. — Я думал, что она из Флориды. А как насчет морской коррозии? — Эта украдена во Флориде. На ней прежде красовались номера из штата Теннесси. — А как насчет бумаг? — Все здесь. Просто впиши имя, какое тебе понравится. Паркер имел в своем бумажнике водительские права одного из игроков в покер, который был тогда с Меннером. Они были выданы на имя Мориса Кебблера, поэтому он и вписал его в листок регистрации. А затем произнес: «Обожди минуту» — и вышел, чтобы подойти к своему чемодану, все еще лежащему на земле перед домом. Паркер подхватил его и потащил обратно в гараж. Женщина с оранжевыми волосами опять уже была на крыльце и наблюдала за незнакомцем с безучастным выражением на лице. Паркер зашел в гараж и открыл чемодан на рабочей скамье. В боковом отделении находился конверт, который он и извлек, вытащил из конверта семь стодолларовых купюр и положил их на скамью. Затем убрал конверт обратно и закрыл чемодан. Чими, наблюдавший за всей этой процедурой, согласно кивнул. — Вполне достаточно, — заметил он и распорядился: — Кент, отворяй двери! Кент отворил двери — и женщина с оранжевыми волосами уже стояла там. Ее лицо сейчас заливала краска, и она каялась смущенной. Потом заявила вдруг: — Кент, эта сволочь изнасиловала меня. Кент онемел, уставившись на нее. Чими нахмурился и бросил с угрозой: — Не будь дурой! — Проклятье, я же говорю — он изнасиловал меня! Кент повернулся, лицо его стало пепельным. — Паркер! Какого дьявола!.. Тот только пожал плечами. Чими посмотрел на женщину: — Пошла прочь отсюда, слышишь? Кент замотал головой, глядя на брата все еще ничего не понимающими глазами: — Зачем бы ей говорить такое, Чими? Если он ничего не сделал, чего ради ей возводить напраслину? — Задай вопрос Паркеру, если хочешь. А меня не спрашивай. Паркер не стал врать: — Она предложила мне себя, но я наотрез отказался. Кент посерел еще больше. — Ты врешь, сукин сын! — завопил он, затем бросился к скамье, схватил гаечный ключ и начал подбираться к Паркеру. Женщина повернула голову, закричала: — Судья! Сюда, ко мне. Судья, — и пронзительно свистнула, мастерски используя для этого дырки в зубах. — Не смей звать сюда собаку! — заорал теперь уже Чими. — Не делай глупостей, Кент, — предупредил Паркер. — Я разобью твою башку, ты, сукин сын! — Кент уже побледнел, как картофелина внутри, и бочком, медленно подвигался вперед, зажав в правой руке здоровенный гаечный ключ. Повернув голову, Паркер спросил: — Чими, ты что, хочешь, чтобы я угробил твоего братца? — Нет, не думаю! — Тогда отзови его прочь. — Я не могу этого сделать, Паркер. Огорчен, но у меня из этого ничего не выйдет. Паркер нахмурился: — Чими, и ты веришь этой кошелке? — Не мне отвечать на твой вопрос, Паркер: я не муж, я всего лишь деверь. — Тогда ты будешь держаться в стороне, не так ли? — До тех пор, пока моему брату не будет угрожать увечье. Вмешался Кент: — Не я буду тем, кому угрожает увечье! — С этими словами он внезапно сделал рывок; лицо его исказила гримаса, а рука с ключом взвилась в воздух. Паркер ринулся на сближение и, оказавшись почти рядом, заехал Кенту макушкой в лицо, заставив того рухнуть на колени, и врезал затем ребром ладони по напрягшимся мышцам поднятой руки. Тот взвыл от боли, когда его рука онемела, а ключ выпал на пол. Паркер отступил назад и дважды двинул ему как следует, после чего Кент рухнул вслед за гаечным ключом и больше уже не шевелился. Женщина тем временем опять позвала собаку. Чими теперь на это никак не отреагировал; он прислонился к боковой стороне «олдсмобила» и с выражением сожаления на лице взирал на все происходящее. А Паркер повернулся и быстро, широкими шагами направился к боковой двери. Он схватил дробовик и обернулся с ним в руках как раз тогда, когда собака, тощая, быстрая и молчаливая, ворвалась в гараж и метнулась в сторону. — Взять его! — завопила женщина, тогда как Чими заорал на собаку, гоня ее прочь. Но женщина вопила еще громче, и собака стала приближаться к нему. Паркер держал дробовик за оба ствола и замахнулся им как бейсбольной битой. Псина взвилась в прыжке. Деревянный приклад с силой обрушился собаке на голову сбоку и отшвырнул ее в сторону — она врезалась в груду всякой всячины и затихла. Паркер перехватил дробовик прикладом к себе и сказал: — Меня так и тянет прикончить вас всех троих! Пожалуй, я так и сделаю. — Я нейтрален, Паркер, — поспешно заверил его Чими. — Нет, ты не нейтрален, Чими! Эта кошелка хотела видеть твоего брата убитым, поверь! Она и натравила Кента на меня, в надежде, что я сделаю это. Женщина, разинув рот, уставилась на него. — Закрой пасть! — приказал Чими. — Паркер ни за что бы не полез на тебя даже в голодный год. Паркер благодарно посмотрел на него: — Сможешь ли ты убедить в этом своего брата? — Конечно смогу. Но с какой стати? — Я за собой хвосты не оставляю! Чими обдумывал сказанное, глядя пристально на брата, все еще без сознания лежащего на полу, и наконец произнес: — Думаю, что усек, что ты имеешь в виду. Ладно, я вправлю ему мозги. — Каким образом? Чими вяло ухмыльнулся: — Она и мне себя предлагала тоже раз или два. — Вранье! Но они оба проигнорировали вопль женщины. Тогда Паркер предложил: — Я приведу его в чувство! — Нет! Ты смоешься. И как можно скорее! Будет лучше, если мы останемся с ним одни, тогда мне легче будет говорить с ним. Так до него лучше дойдет. — Ты и в самом деле собираешься открыть ему глаза? — Клянусь, Паркер! — Ну ладно! — Паркер положил дробовик на пол. Чими спросил: — Не хочешь ли ты прихватить с собой эту суку до города? По моему разумению, ей тоже следует оказаться подальше отсюда до того, как Кент начнет прислушиваться к моим словам. — Полагаю, она может дойти и пешком. — Думаю, ты прав: она вполне сможет и на своих двоих. Чими повернулся и посмотрел на женщину. — Пора тебе топать отсюда, — предложил он. — Если Кент захочет убить тебя, я пальцем не шевельну, чтобы остановить его. — Ты же принял тогда мое предложение… ты, сволочь завопила она на Чими. Тот повернулся к ней спиной и обратился к Паркеру: — Тебе, пожалуй, тоже пора. Огорчен, что из–за этой стервы все пошло наперекосяк. — Мы еще увидимся. Паркер поставил свой чемодан на заднее сиденье машины. А женщина после минутного замешательства вышла из гаража и направилась к дому. Паркер подал задом автомобиль, обволакиваемый последними закатными лучами, развернулся, увидел блеск оранжевых волос в окне гостиной и покатил прочь по выбоинам дороги, медленно и осторожно преодолевая ухабы и колдобины. Обивка сидений была в жалком состоянии, коврики на полу расползались на куски, краска была поцарапана, но движок ровно урчал, и «олдс» рванул вперед, когда он нажал на акселератор. Паркер зажег сигарету, отрегулировал поудобнее положение сиденья и направился на север, прочь из Джорджии.Глава 2
Оператор потребовал с него двадцать пять центов. Паркер опустил монеты, после чего телефон на некоторое время умолк. Небольшой вентилятор с резиновыми лопастями вращался почти на самом верху кабинки, но толку от него было мало. Паркер попробовал чуть приоткрыть дверь — и вентилятор тут же вообще прекратил работу. Он опять прикрыл дверь, оставив лишь маленькую щель, и вентилятор нехотя начал лопатить воздух. Телефон стал щелкать в такт проглатываемым монеткам, затем щелканье смолкло и раздались долгие гудки. После четвертого в трубке ответил мужской голос. — Я стараюсь связаться с Арни Ла–Пойнте, — сообщил Паркер. — Говорите. — Это Паркер. Я хочу, чтобы ты передал Генди Мак–Кею от меня сообщение. — Не уверен, что увижу его. — Если увидишь. — Ну, если увижу, то, конечно, передам. — Если у него сейчас ничего нет на руках, то я хотел бы встретиться с ним у Мадж в Скрэнтоне в следующий четверг. — Кого ему там спросить? — Меня, Паркера. — В какое время в четверг? — В следующий четверг. Не в этот! — Понял. В какое время? — В девять часов. — Утра или вечера? — О Боже! Конечно, вечера. — Если увижу его, то передам. — Благодарю! Он повесил трубку, и монеты забренчали где–то глубже в коробке телефона. Паркер вышел из телефонной кабины, находившейся в аптеке. Аптека была на самых задворках Индианаполиса и слишком далеко от центра города, чтобы могла себе позволить иметь автостоянку. Голубой «олдс» поэтому притулился здесь же, уткнувшись носом в оштукатуренную стену здания. Паркер водил «олдс» вот уже четыре дня, и машина работала отлично. Он сел за руль и подал тачку с импровизированной стоянки. Теперь он уже углубился на север — и хотя солнце светило ярко, воздух был прохладным. Теперь Паркер направлялся на восток по скоростному шоссе в сторону Клермонта, и между Клермонтом и Броунсбургом свернул на небольшую дорогу, поблекший дорожный знак на которой сообщал, что близок «Кемпинг для туристов». Местность была ровной, но густо заросшей лесом, и он, по сути дела, едва ни врезался в дом, прежде чем заметил его. Паркер вывернул руль и припарковал машину сбоку жилища. Это был большой, выкрашенный белой краской дом, наверное, еще несколько лет тому назад. Окна–фонари выступали вдоль стен, лишенные каких–либо архитектурных украшений, словно некие наросты. Крыльцо широкое, со столбиками–опорам в стиле рококо. На двери второго этажа шевельнулась занавеска, и все опять замерло. Паркер выбрался из «олдса», направился к фасаду дома поднялся на крыльцо. Маленький, лысый человечек в белой рубашке, серых штанах с темно–голубыми подтяжками появился возле занавешенной двери и, прищурившись, поглядел на него. На лбу у человечка красовались очки в проволочной оправе, но он не потрудился опустить их, чтобы получше разглядеть приезжего, а просто щурился. Пластическая операция, к которой прибег однажды Паркер, в то время показалась ему неплохой идеей, но теперь это вызывало немало осложнений: его никто больше не узнавал. Вот и теперь он, остановившись на крыльце, сказал: — Я ищу комнату. — Огорчен, — ответил лысый, — но кемпинг уже набит под завязку. Паркер взглянул поверх его головы. Над дверью пробивался свет того причудливого оттенка, который наводил на мысль о зажженной лампе. И он тихо произнес: — Вижу, ты привел ее в порядок. — Что я сделал? Что? — Прошлый раз, когда я был здесь, — объяснил Паркер, — Эди Хилл напился, бросился за своей девчонкой и разнес выстрелом эту лампу к чертям собачьим. Помнишь? Теперь лысый мужик опустил очки на нос и уставился Паркеру в лицо. — Что–то я вас не припоминаю, — вымолвил он. — Однажды, когда Ским был здесь, — огорошил его Паркер, — он зарыл банку с заначкой неподалеку отсюда. Если ты не искал ее, можешь это сделать сейчас. Он мертв. — Знаете, кого мне напоминает ваш голос? — Паркера, — подсказал незнакомец. — Будь я проклят, если это не так! Внутри дома раздался еще один голос: — Пригласи этого джентльмена войти, Бегли. Бегли открыл занавешенную дверь: — Может быть, вы соблаговолите зайти? Паркер зашел и увидел при входе в зал мужчину. Он держал в руках пушку, но в этот момент никуда особенно не целился. — Привет, Жако! — обратился к нему Паркер. Жако мусолил жвачку и тут же отозвался: — У тебя передо мной преимущество, приятель. А я вот что–то никак не припомню твое имя. — Паркер. — Брешешь. Бегли, подавшись вперед, чуть ли не вплотную приблизил свое лицо к Паркеру и удивленно произнес: — Нет, теперь вижу… погоди–ка минуту. Жако. Будь я проклят, если это не Паркер! Да над ним просто сотворили одну из тех работенок по переделке лица, вот и все! — Ну да? — Жако нахмурился, продолжая жевать жвачку. — Окей, а кто был с тобой в деле, когда брали Форт–Вэйн тогда, в сорок девятом? — Ты и был. — Точно. Нас было двое? — Бобби Гонзалес сидел за рулем. Джо Шир работал с сейфом. На стреме стоял мужик по имени Фазей, или что–то вроде этого. Он еще попытался смыться с добычей, и ты гнался за ним до озера Мичиган и там с ним разделался. — Где мы прятались после? — В лагере для трейлеров в окрестностях Госхена. Теперь этого лагеря больше нет. — Паркер повернулся к Бегли: Давай присядем. Надо поговорить. И с тобой тоже. Жако. — Я еще не удовлетворен, — возразил Жако. — Тогда катись к дьяволу! Тот засмеялся: — Может, ты Рональд Рейган и ФБР в придачу? Почем мне знать? — Ты боишься пушек. Жако, поэтому никогда не держишь патрон в патроннике. Тебе приходится дважды нажимать на спуск, прежде чем произвести первый выстрел, по этому у меня перед тобой преимущество. Убери свою пушку или я отниму ее у тебя. Бегли засмеялся и сказал: — Никто, кроме Паркера, не смог бы так быстро нахамить людям. Жако спрятал пистолет в куртку; он выглядел рассерженным. — Настанет день, Паркер, — объявил он, — когда мне придется проверить твои слова на деле. Увидим, так ли ты крут как говоришь. — Может, и не настанет, — возразил Паркер, проходя мимо него в зал, где стояли диван и три кресла–качалки. Он подвинул к себе одно из них, уселся и заявил: — В любом случае я хочу поговорить. Двое других вошли и тоже сели. Бегли спросил: — Тебе сейчас нужна крыша? — Нет! Понадобится только через пару недель. — У тебя что–то наклевывается? — поинтересовался Жако. — Может, нужна помощь? — Нет! Хочу поведать вам одну историю. — Паркер быстро ввел их в курс дела, рассказав о своих неприятностях с синдикатом. Жако восседал с невозмутимым видом, жуя жвачку. Бегли слушал с восхищением, и было видно, как часто моргали его глаза за стеклами очков. — Поэтому я намерен свести счеты с мафией раз и навсегда, — закончил Паркер и добавил: — И вот почему мне понадобится комната через пару недель. — Объясни — зачем? Это твой шанс? — Это шанс для всех вас, мальчики! Мафия битком набита наличкой; все эти денежки нельзя проследить, и они не смогут обратиться за помощью к закону, если у них отберут кучу баксов. Мы всегда оставляли их в покое, а они, собственно, нас. Ныне же они доставляют мне массу неприятностей. Если удар будет исходить от вас, то они во всем станут винить меня. — Паркер повернулся к Бегли: — Я хочу, чтобы ты шепнул словечко каждому, кто сюда будет заглядывать. Сейчас самое время потрясти синдикат. — Это необходимо тебе? — потребовал ответа Жако. — Чего ради я должен делать что–то для тебя, Паркер? — Нет, не для меня. Мне не нужно с вас никакого навара. Я просто распространяю слушок. Вот ты скажи: знаешь ли какую–нибудь операцию синдиката, на которую было бы нетрудно наложить лапу? Жако засмеялся. — Да с полдюжины! — уверил он. — Они отстегивают закону и полагают — это все, что от них требуется. — Ну вот, значит, тебе и карты в руки, только и всего! — Но это ведь и тебе будет на руку, Паркер? — И что с того? Жако пожал плечами: — Я обдумаю все это. — Я же шепну словцо, Паркер, — пообещал Бегли. — Можешь положиться на меня. — Хорошо! — Им следовало бы заплатить тебе первым делом, как то и обещал Бронсон. Это же были твои кровные денежки. Вмешался Жако: — Может быть, у них на сей счет иное мнение? — Да, но они здорово ошибаются! — заявил Паркер и поднялся. И, обращаясь к Бегли, добавил: — Увижу тебя через две недели. — Окей! — Бегли проводил его до двери. — Пара ребят, которых ты знаешь, находится здесь, наверху. Хочешь сказать им «привет»? — Нет времени. Скажи словцо и о моем новом лице… только не забудь, ладно? — Все будет путем! Паркер опять отправился к своему «олдсу». А Бегли стоял на крыльце, пристально глядя на то, как он отъезжал. Паркер повел машину к шоссе и опять направился к северу, пересекая Иллинойс, и добрался аж до Канкаки, прежде чемостановился на ночь в мотеле. Он написал за ночь с полдюжины писем. Такая рутина сопровождала его на всем пути следования сюда от Джорджии. Сначала остановка, чтобы увидеться с одним или двумя людьми по пути, а по ночам писание писем тем, кто находился слишком далеко, дабы известить их, что он собирается нанести им визит. Паркер сочинил уже около тридцати посланий и навестил семерых. Если хотя бы треть из них ухватится за предлагаемый шанс, то и этого будет вполне достаточное. Скоро мафии придётся несладко.Глава 3
Там, возле входа, висела огромная афиша в раме. На нем какой–то тип с черными волнистыми волосами улыбался поверх галстука–бабочки. Его глаза были скопированы у Теда Бара. Ниже бабочки шла надпись: «Ронни Рэнделл и его пианино — каждую ночь». Над входом огромными серебряными буквами на черном фоне сверкала надпись–вывеска: «Три короля». На стекле левой створки входной двери было намалевано: «Никаких ограблений — кроме уик–эндов», а на правой красовалась афиша: «Сэлл и его джаз — каждую пятницу, субботу и воскресенье». Само здание, скрытое за всей этой информацией, было низким и приземистым и выстроенным из бетонных блоков, выкрашенных в бледно–голубой цвет. Окошки–амбразуры, пересекая фасад, справа от входа уходили за угол, отсвечивая янтарным светом от ламп, горевших на стойках баров, делая само здание чем–то похожим на аквариум, особенно теперь, среди ночи. Паркер проехал мимо клуба дважды очень медленно, а затем припарковал машину за полквартала от него, в темноте боковой улочки. Эта часть Бруклина представляла собой район плотной застройки из двухэтажных домов, который широкой диагональю пересекало шоссе Кингс–Хайвей. По сторонам шоссе лепились закусочные, бары, небольшие склады и стоянки подержанных машин. На углу, где располагался клуб «Три короля», скрещивались две улицы, и шоссе Кингс–Хайвей врезалось в перекресток под углом сорок пять градусов, оставляя открытой большую плешь посередине, которую подпитывала темнота с шести направлений, и только слегка по краям освещали огни проходящих мимо машин в потоке дорожного движения. Уличные огни тоже отстояли слишком далеко, чтобы осветить эту плешь, и она оставалась открытой, пустой и черной. Одиннадцать часов. Ночь на четверг. Темнота окружала плешь на пересечении улиц и шоссе со всех сторон, и только перед фасадом «Трех королей» растекалось широкое, похожее на большую лужу пятно света. Вверх и вниз по Кингс–Хайвей в отдалении переливались всеми цветами оазисы неона, находящиеся на перекрестке улицы оставались темными и пустынными. Паркер оставил «олдс» на стоянке, где впереди было еще предостаточно свободного места, так что он свободно мог вывести машину, не сдавая задом и не лавируя, и пошел к плеши на пересечении улиц и скоростного шоссе. Ноябрь уже подходил к концу, и Бруклин благодаря близости гавани был пронизан холодом, пропитанным к тому же сыростью. Влажный промозглый воздух губительно действовал на бронхи и легкие, загоняя людей под крыши. Дыхание Паркера клубилось облачком вокруг его рта, пока он вышагивал на своих двоих. В куртке с капюшоном, но без шляпы, он шел, глубоко засунув руки в карманы. В одном из карманов костюма лежала пушка, которую он купил накануне в Вилминггоне, — короткоствольный «смит–вессон» 38–го калибра несерийного изготовления. Вот уже минуло десять дней, как Паркер покинул Флориду. Было написано сорок семь писем, с двенадцатью парнями ему удалось переговорить лично. Четверо из двенадцати заявили, что они годами только и искали предлог, подобный этому, чтобы иметь возможность пошерстить синдикат. Еще пятеро обещали, что подумают, а трое отказались по тем или иным причинам. Скажем, треть из пятидесяти девяти клюнет на его удочку — а это означало около двадцати налетов. Через месяц, а то и меньше мафии будет нанесено двадцать или же больше ударов, причем по всей стране. Сегодняшней ночью будет положено начало. Свет хлынул на Паркера, когда он, толкнув дверь, вошел клуб. Внутри он был янтарным и едва очерчивал контуры интерьера с силуэтами посетителей. Два бармена выглядели белыми свечками за темным деревом стойки бара, но нынешней ночью, казалось, в них не возникало особой надобности. Четыре женщины и трое мужчин разместились перед стойкой, а отдельные кабинки вдоль другой стены были пусты. В глубине двадцать столиков, или около того, стояли полукругом возле небольшой эстрады, и на ней Ронни Рэнделл — старше своего изображения на афише лет на двадцать и очень усталый — бренчал на пианино. Три из этих столиков были заняты и обслуживались официанткой в черном платье и белом переднике. Две женщины, из тех, что сидели за стойкой бара, обернулись, чтобы взглянуть на Паркера, но он не заметил этого и прошел туда, где были свободны несколько вращающихся сидений. Садиться, однако, не стал, а просто облокотился на стойку. Один из барменов подошел и спросил, чего он желает. — Меннер с Майами–Бич прислал меня, чтобы повидаться с Джимом, — сообщил Паркер. — С кем, с кем? — С Джимом. Преподобным Клайром. — Нет–нет, кто тот, другой? — Меннер. Бармен покачал головой. Это был плотный мужчина, склонный к полноте и ответивший: — Мне незнакомо это имя. Паркер пожал плечами. Бармен изучал его с минуту, после чего пообещал: — Я наведу справки. Что будете пить? — «Бадвейзер». — Принято! — Бармен повернулся и окликнул напарника: — Принеси сюда «бада». Я скоро вернусь! Бармен отошел прочь профессиональной походкой буфетчика: слегка подавшись вперед и работая руками так, словно катил перед собой бочонок с пивом. Его передник доходил ему до лодыжек и трепыхался при ходьбе вокруг ног, словно парус. Он дошел до конца бара, поднял шторку, проскользнул в проем и свернул вправо рядом с дверью с надписью: «Пойнтеры». Дальше в глубине была еще одна дверь, где значилось: «Сеттеры». На обеих были прибиты металлические силуэты собак. Другой бармен тем временем подоспел с бутылкой и стаканом, взял у Паркера доллар и отсчитал сдачу — пятьдесят центов. Паркер положил сдачу в карман и выпил пива. Первый бармен вскоре вернулся обратно, склонился над стойкой напротив Паркера и сообщил: — Окей! Идите так же, как шел только что я. — Ладно. Паркер последовал его указаниям, толкнул дверь и обнаружил, что оказался в коротком, ярко освещенном коридоре со стенами, покрытыми штукатуркой кремового цвета. В конце, где коридор под прямым углом поворачивал влево, находилась дверь, обращенная к нему, с надписью: «Офис». Паркер направился прямо к ней, глянул налево и увидел сверкающую кухню и истекающего потом негра, хлопотавшего у плиты. Паркер толкнул дверь и вошел в офис. Это была тесная комнатенка с серыми унылыми стенами. У одной приткнулся письменный стол, у другой — канцелярский шкаф, в углу стоял охладитель воды, и только посреди комнаты небольшое пространство на полу, покрытое черным линолеумом, оставалось ничем не занятым. Коротенький, толстый человечек с красным лицом поднял глаза из–за стола, на котором лежали раскрытые бухгалтерские журналы, и спросил: — Ну? — И взмахнул руками, перепачканными чернилами. — Меня послал Меннер, чтобы увидеться с вами, — ответил Паркер. Он попытался было закрыть за собой дверь, но бармен, явившийся за ним следом, уже стоял там. Краснолицый коротышка тем временем произнес: — Меннер? Ха! Меннер? Меннер мертв! Паркер согласно кивнул: — Я знаю. Но Грисетти сказал, что вы его не знаете, поэтому мне следует использовать имя Меннера. — Грисетти? Ха! А кто это такой? — Он принял дела после Меннера. — И он послал вас сюда? Почему? Что, во имя дьявола, мне делать с этим Грисетти? Что для меня значит этот Грисетти? — Вы направили Меннеру того малого, Стерна, — напомнил Паркер. Бармен стоял точно позади него, прислонившись к дверной раме. — Стерн, Стерн… — бормотал краснорожий недомерок. — Точно, я посылал его. Он скурвился, хм? Эта сволочь Паркер шлепнул его… как вам это нравится? Паркер пожал плечами: — Он убил и Меннера тоже. — Его пока не волновал коротышка — Паркер решал, что ему делать с барменом. — Точно, он убил Меннера. Они говорили мне, что он, возможно, нагрянет и сюда. — Краснолицый толстяк коротышка прищурился, глядя на Паркера. — А вы как думаете? — Нет, мне так не кажется. — Что он может иметь против меня? Меннер вычислил его, да, а Стерн пытался убрать его с дороги, но я–то что сделал этой сволочи? Ничего. Мне было сказано послать киллера к Меннеру во Флориду. Что я и сделал. Я даже не знаю, что нужно было там делать этому киллеру, и ровным счетом не имею ни к чему никакого отношения. Поэтому, думаю, что эта сволочь не станет беспокоиться на мой счет. Я ему до лампочки, верно? — Может быть, — неопределенно отозвался Паркер. — А может, вы — это он? — предположил краснорожий. — Ха? Что, горячо? Вдруг он — это вы? Возможно, мне следует распорядиться, чтобы Джонни обыскал вас? — У меня при себе пушка. Коротышка ухмыльнулся в ответ и опустил голову, умножив тем самым количество своих подбородков. Было видно, он веселился от души. — Вооружен? Ха! — Это пушка Стерна, — объяснил Паркер. — Я принес ее вам назад, 25–го калибра, с глушителем. Джонни может залезть ко мне в правый карман и найдет ее там. — Паркер ждал, когда Джонни подойдет к нему сзади совсем вплотную. Но краснорожий в ответ замахал руками: — Не–а, зачем? Мы что, враги? Мы что, животные в джунглях? Просто снимите куртку — и это все! Здесь такая жара — зачем вам преть в куртке? Давайте мне…я ее повешу. Паркер пожал плечами. Он снял куртку, протянул ее было Преподобному Клайру и как бы ненароком уронил на пол, прежде чем святоша Клайр успел принять куртку, из его рук. Хрюкнув, Преподобный Клайр автоматически нагнулся за ней — и в этот момент Паркер пнул его в лицо; рука его нырнула в карман костюма, когда он начал разворачиваться, и вынырнула вновь с кургузым пистолетом 38–го калибра весьма внушительного вида. Джонни сделал шаг от двери, но, завидев пушку, тут же остановился. — Обратно к двери, Джонни! — приказал Паркер. — Прислонись к стене, как только что! Скрести руки на груди. Будь пай–мальчиком, Джонни! Джонни встал точно так, как ему было ведено. Лицо его оставалось бесстрастным. Преподобный Клайр недвижно валялся на полу. Паркер дотянулся до дверцы в шкафу и обнаружил, что она заперта. Он вначале немного встревожился, когда не увидел сейфа в комнатенке, но сейчас у него полегчало на душе: святоша Клайр держал наличку в запертом канцелярском шкафу. Уж очень он был самоуверен, этот Преподобный Клайр! Паркер опустился на одно колено, следя за Джонни и обшаривая одновременно карманы святоши, пока не нашел в них связку ключей. Было бы легче завести Джонни в комнату, вырубить его и закрыть дверь, но вряд ли это выглядело бы разумно. Тот негр на кухне, должно быть, держит ушки на макушке — ему наверняка известно, что все в порядке лишь до тех пор, пока Джонни маячит в дверном проеме. Паркер во время работы любил оставлять вещи — по возможности, конечно, — такими, какими они были на самом деле. Открыв левой рукой шкаф, он начал открывать и выдвигать ящики. В самом нижнем оказалась зеленая металлическая шкатулка. Паркер вытащил ее. Она оказалась тяжелой. Поставил на стол и нашел в связке ключ, который к ней подходил. И обнаружил там столбики мелочи сверху на подносе. Он вынул и отложил поднос в сторону — мелочь его не интересовала. На дне шкатулки лежали пачки бумажных денег. Паркер вытащил бумажник из пиджака Преподобного Клайра и бросил его в шкатулку, затем опять взглянул на Джонни: — Давай, лапотник, и твой тоже! Джонни шевелился очень медленно, просовывая руку под передник в задний карман и извлекая оттуда потрепанный коричневый кожаный бумажник. Паркер распорядился: — Бросай на стол, да поосторожней! — У меня там целая куча бумаг, — сообщил Джонни. — Водительские права и прочее. — Вот и хорошо, — отозвался Паркер. Они дополнят те документы, что достались ему от игроков в покер. Подлинные бумаги всегда пригодятся. Он бросил бумажник в шкатулку и закрыл крышку. Затем переложил пушку в левую руку, правой поднял шкатулку и опустил ее на голову Преподобного Клайра. Раздался глухой, отдавшийся слабым эхом звук. Когда Преподобный очухается, то обнаружит, что находится уже в больнице. Паркер поставил шкатулку на пол, надел куртку и опять поднял шкатулку. — А сейчас, — произнес он, — мы будем отсюда выбираться. Нам предстоит пройти через кухню, далее через черный ход, и тебе ну уж никак не захочется обмолвиться хотя бы словечком с тем малым, что возится у плиты, даже слова «привет» он от тебя, Джонни, не дождется. Ты понял меня? — Пока нет, но до меня дойдет позже. — Не стоит лезть на рожон, Джонни, ведь ты всего лишь работаешь здесь — и только. Джонни показывал дорогу, а Паркер, нежно прижав металлическую шкатулку к груди, шел следом. Они вышли в коридорчик и свернули направо, чтобы пройти через кухню. Негр потел у моечной машины, запуская с одной ее стороны грязные тарелки и вытаскивая чистые — с другой. Мойка производила достаточно шуму, и негр даже не заметил, как они прошли мимо. Кухня была полна пара от мойки, и благодаря этому воздух на улице даже показался более сырым и холодным, нежели прежде. После того как они вышли, Паркер закрыл дверь. Стояла жуткая темень, и несколько секунд глаза привыкали к темноте. Затем он увидел и услышал, как Джонни бегом рванул под покровом ночи куда–то влево. Паркер едва заметно улыбнулся и бросился следом. Оба обогнули здание: Джонни, пыхтя, впереди, и Паркер, прислушиваясь к звуку, бесшумно, словно тень, следом. Затем Джонни вырвался на ярко освещенную дорожку и нырнул влево, за угол, ко входу в здание. Паркер же, оказавшись через секунду на том же месте, пошел совсем в другую сторону. Через три шага он снова окунулся в темноту и вскоре круто свернул за угол, забрался в свой «олдс», поставил шкатулку рядом на сиденье и тронул машину с места.Глава 4
Изящной готической вязью имя на табличке из слоновой кости гласило: «Джастин Фэйрфакс». Паркер взглянул на имя и прижал палец к кнопке рядом с дверью. Апартаменты внутри были звуконепроницаемые, и, стоя в немом, как могила, холле, Паркер не мог расслышать ни треньканья звонка, ни каких–либо иных звуков после нажатия кнопки, скорее всего, должно было послышаться треньканье. Он ждал, глядя на именную табличку на двери. Джастин Фэйрфакс. Он так и не переехал. Это было глупо — на самом деле глупо. Ему давно следовало перебраться в другое место. Паркер уже бывал здесь один раз прежде, когда старался заполучить назад от синдиката свои денежки. Джастин Фэйрфакс являлся одним из двух людей, которые заправляли всеми операциями мафии в городе Нью–Йорке. Дверь наконец открылась. Плотно сложенный, с недоверчивым взглядом мужчина застыл на пороге, держа правую, руку возле лацкана пиджака, и спокойно спросил: — В чем дело? За стоящим в дверном проеме Паркер разглядел элегантную гостиную, застланную белым большим ковром ручной работы, с белым кожаным диваном и наверняка сделанным на заказ стеклянным кофейным столиком. Два брата — точные копии мужчины, открывшего Паркеру, — выглядели в этой гостиной словно два грабителя, утомившиеся от разбойного взлома квартиры и решившие передохнуть после того, как попали сюда. — У меня сообщение для мистера Фэйрфакса. От Джима, Преподобного Клайра. — Что за сообщение? — Предполагается, что я должен передать ему лично. — Круто. Так что ж за сообщение? Паркер пожал плечами: — Я вынужден буду сообщить мистеру Преподобному Клайру, что вы не пожелали меня впустить. — Он повернулся и направился обратно к лифту. — Задержитесь! Паркер оглянулся. — Хорошо, — согласился открывший ему дверь. — Подождите здесь. Я узнаю, что скажет на сей счет мистер Фэйрфакс. — Я обожду в квартире, дайте же мне войти. Не хочу слоняться возле двери. Тяжеловес скорчил недовольную мину. — Ладно, — согласился он и на это, — входите! Паркер вошел, и грузный мужчина закрыл за ним дверь. Они прошли в гостиную, и цербер предостерег своих коллег: — Следите за этой птичкой! — Затем пересек комнату и прошел в другую дверь, которая вела в глубину апартаментов. Братья–близнецы наблюдали за ним в оба. Паркер стоял, засунув руки в карманы, правая — на пушке 38–го калибра. Его куртка была расстегнута, и он мог нацелить пистолет в любом направлении, не вынимая руки из кармана. Тяжеловес вскоре вернулся обратно в сопровождении Фэйрфакса, высокого, статного, с седеющими висками, затейливо постриженными усами джентльмена. Ему было за пятьдесят, и чувствовалось, что он не жалел времени, проводя его в гимнастическом зале. Японский халат и причудливые сандалии составляли весь его наряд. Он взглянул на пришедшего и нахмурился: — Я вас знаю? «Новое лицо, — подумал Паркер, — иногда бывает очень кстати». Вслух он произнес: — Я работаю на мистера Преподобного Клайра. Возможно, вы когда–нибудь видели меня рядом с ним. — М–м–м, — промычал Фэйрфакс, дотронувшись кончиками пальцев до усов. — Ну и что же за сообщение вы привезли? Паркер многозначительно взглянул на телохранителей: — Мистер Преподобный Клайр сказал, что я должен передать его вам с глазу на глаз. — Можете смело говорить в присутствии этих людей. — Ну… это имеет отношение к Паркеру. Фэйрфакс скривил губы в подобие улыбки. — Паркер и есть та самая причина, по которой здесь находятся эти люди, — ответил он. — Ну и что же по его поводу? — Он грабанул этой ночью «Трех королей». — Он… что? — Он зверски уделал мистера Преподобного Клайра и бармена. Паркер скрылся из клуба, унося с собой тридцать четыре сотни баксов. — Так он в Нью–Йорке? — озабоченно выговорил Фэйрфакс, опять дотрагиваясь до усов. — Он заявил мистеру Преподобному Клайру, что следующим, к кому он явится, будете вы. — Так и сказал, хм? — Фэйрфакс оглядел поочередно троих своих телохранителей, затем улыбнулся с мрачным удовлетворением. — Думаю, мы готовы к его приходу, если Паркер и впрямь заявится сюда, — сообщил он. — А вам так не кажется? — Нет. Паркер выстрелил через карман; тяжеловес, впустивший его, шатаясь, сделал шаг назад и рухнул на журнальный стол, разбрасывая по всему полу прессу. Братья–близнецы вскочили на ноги, но Паркер, уже выхвативший пушку из кармана, заставил застыть их на месте как вкопанных. Фэйрфакс стал пятиться назад, пока не уперся спиной в дальнюю стену; его лицо побледнело и стало жалким, а пальцы судорожно прикрывали усы. Паркер приказал близнецам: — Поднимите мужика! Фэйрфакс, показывай дорогу! Та же самая спальня, что и в прошлый раз! Не заметил он перемен после своего последнего визита, эти же амбалы и были телохранителями. И так же были заперты в спальне, пока Паркер не сказал всего, что хотел сказать. Близнецы подошли к мужчине, который уже свалился ее стола на пол. Один из них поднял глаза и сказал: — Он не мертв. — Знаю. Я попал ему в плечо. Можете вызвать врача, после того как я уйду. Фэйрфакс, выглядевший так, словно его хватили по голове чем–то тяжелым, пошел впереди, показывая дорогу; братья — следом, неся раненого мужчину; шествие замыкал Паркер. Процессия проследовала в спальню, и близнецы уложили раненого на кровать, отчего Фэйрфакс брезгливо скривил губы, но так ничего и не сказал. Паркер меж тем распорядился: — Пушки на пол. Никаких резких движений, кладите только по одному! Ты — первый! Они сделали, как было сказано. Затем Паркер заставил их встать лицом к стене и, опершись на нее руками, отжаться на несколько футов. Он обыскал их, но больше ничего не нашел. Затем, избавив раненого от пушки, Паркер собрал все оружие в левую руку, держа за стволы, и предложил Фэйрфаксу вместе с ним выйти из спальни, шествуя впереди. После чего запер за собой дверь. Он и Фэйрфакс вернулись в гостиную. К Фэйрфаксу медленно возвращалось самообладание. — Я не знаю, что ты этим надеешься добиться, — заявил он. — Ты продолжаешь досаждать нам, а мы продолжаем охотиться за тобой. Неужели не понимаешь, что твой конец неизбежен? — Все не так! Это не ты охотишься за мной, а я за тобой. Вернее, я сейчас охочусь за Бронсоном. — Ты не доберешься до него с такой легкостью, как до меня. — Позволь уж мне самому позаботиться об этом! Это наша вторая с тобой встреча, Фэйрфакс, и ты можешь остаться в живых и на этот раз, если поможешь мне. — Все, что бы ты ни захотел, дать тебе не в моей власти. — Нет, совсем не то! Я хочу две вещи. Хочу знать, где Бронсон в настоящий момент и где будет всю следующую неделю, а то и две. Еще я хочу знать, кто в мафии метит на место Бронсона, если с ним что–нибудь случится. Дрожащие губы Фэйрфакса растянулись в жалкой улыбке. — Мне будет стоить жизни ответ на любой из твоих вопросов. — Тогда можешь считать себя трупом, если не ответишь на них. Я убрал твоих телохранителей с глаз долой, так что все, что ты скажешь мне, останется только между нами. Видишь, я готов пойти навстречу. — Сожалею, но на этот раз тебе придется убить меня. — Голос Фэйрфакса дрожал, но он выдержал взгляд Паркера и отвел руку от своих усов. Паркер на мгновение задумался, затем произнес: — Ладно, попробуем облегчить твою задачу. Ты же наверняка знаешь, кто следующий по рангу за Бронсоном. Я хочу войти с ним в контакт. — Но зачем это тебе? — Узнаешь, когда услышишь. Ну так как его зовут? Фэйрфакс какое–то время пребывал в раздумье. Его рука невольно вновь потянулась к усам. Наконец он разжал губы, как бы отвечая самому себе: — Ты желаешь своей смерти? Ладно, будь по–твоему. Его зовут Уолтер Карнс. — Можешь ему позвонить прямо сейчас? — Сдается мне, что он у себя в Лос–Анджелесе. — Позвони ему! Фэйрфакс начал названивать. Карнса не оказалось на месте по первым двум номерам. Наконец Фэйрфакс застал того в Сиэтле и попросил: — Обожди минуту! — Себя он не назвал. Паркер взял из рук Фэйрфакса трубку: — Карнс? — Да. — Голос был сочным, так и слышалось, что он требует; «Сигары и бренди!» — Кто это? — Я — Паркер! Слышали о таком? — Паркер? Тот самый Паркер, который причинил нам столько неприятностей на востоке? — Да, тот самый! — Ну и ну! Чем же я обязан такой чести? — Если что–нибудь произойдет с Бронсоном, вы займете его место, так? — Что? Ну, сейчас вы забегаете немного вперед, вам не кажется? — Я добираюсь до Бронсона. А вдруг мне удастся заключить с ним сделку, к нашему обоюдному удовольствию? — Знаете ли, я здорово в этом сомневаюсь. — Ну, смогу или не смогу — еще как знать! Если же мне такое не удастся, вы не займете его место. Что я хочу знать — так это следует ли мне тратить время на разговоры с Бронсоном? — Ну и ну! Смотря о чем идет речь. — Должен ли я попытаться подбить Бронсона на сделку? — Так знайте же — он никогда не пойдет на это! — Есть ли у вас какие–то другие доводы, по которым мне не стоит даже и пытаться это сделать? — Не так быстро. Дайте подумать! Паркер выдержал паузу. Через минуту Карнс ответил: — Думаю, мы вполне — а почему бы и нет? — могли работать вместе, Паркер. — Нет, ребята, вы идете своим путем, а я — своим. Вы не будете досаждать мне, и я не стану досаждать вам. — Это определенно звучит разумно и имеет смысл. — Наверное. Так вы даете мне гарантию? — Гарантию? Ну погодите… Да, я, конечно, понимаю вашу позицию, но дать гарантию?.. Не уверен, что знаю, какие гарантии могу вам предоставить. — Сейчас на меня ополчилась вся ваша мафия. Если вы окажетесь на самом верху, что будет тогда? — После этого разговора? Если я окажусь на самом верху — как вы изволили выразиться, в результате ваших активных действий, — уверяю вас: можете рассчитывать на мою благодарность. Организация больше не станет беспокоить вас ни под каким видом. Что же до гарантии, то могу дать вам… — Не стоит беспокоиться. Это я вам дам гарантию. Я достану Бронсона. Я уделал Картера… помните такого? — Из Нью–Йорка, что ли? Еще как помню! — И однажды Фэйрфакс оказался в моих руках. Скоро я достану и Бронсона. Это означает, что, если мне понадобится я доберусь и до вас тоже! — Все смахивает на то, что вы уже нашли меня. Кто мне звонил по телефону до вас? — Это не входит в условия нашей сделки. Я просто хочу, чтобы вы вникли в ситуацию. — Думаю, что уже вник, и еще как, Паркер! Поверьте, если вам удастся досрочно закончить карьеру Бронсона, вам пожизненно обеспечены мои восхищение и уважение. У меня в дальнейшем будет не больше желания перейти вам дорогу, чем обменяться рукопожатием со скорпионом. Паркер сделал знак Фэйрфаксу подойти ближе. В трубку же, чеканя слова, произнес: — Повторите еще раз просто и ясно: если я достаю Бронсона, то что? Он протянул трубку Фэйрфаксу. Они оба услышали, как голос вдалеке ответил: — Если вы достанете Артура Бронсона, мистер Паркер, наша организация никогда больше не побеспокоит вас. Паркер опять поднес микрофон трубки к своим губам и заявил: — Вот и хорошо! Пока, мистер Карнс. — Пока, мистер Паркер! И удачной вам охоты! Паркер положил трубку, обернулся к Фэйрфаксу: — Ну? Фэйрфакс пригладил усы. — Я всегда восхищался Карнсом, — ответил он. — И никогда не любил Бронсона. Ты найдешь его в Буффало. Он отсиживается в доме своей жены, пока тебя не найдут. Делавер, 798, фасадом к парку. — Ладушки, Фэйрфакс! А теперь слушай! Что, если тебе придет в голову предупредить Бронсона? — Такое исключается, можешь положиться на меня. — Нет, скажи, что будет, если все–таки такое вдруг произойдет? Тогда ведь мне придется признаться, что это ты рассказал, где его искать. А ведь Бронсон не пожелает слушать никаких объяснений и оправданий. — Я не собираюсь предупреждать его. — А как насчет твоих телохранителей? Сможешь ли ты заставить их держать язык за зубами по поводу событий сегодняшней ночи? — Они работают на меня, а не на Бронсона. — Хорошо. — Паркер прошел к двери холла и открыл ее. — Ну что ж, тогда прощай, Фэйрфакс. — Прощай! Паркер спустился на лифте и вышел на улицу. Он отправился на Пятую авеню. Прямо перед ним был Центральный парк, и его «олдс» нелегально притулился в неположенном месте за поворотом. Паркер отодрал зеленую квитанцию на штраф, налепленную на ветровом стекле под «дворником», порвал ее надвое и бросил клочки в сток для воды в кювете. После чего сел за руль. Так… Сначала на Скрэнтон, чтобы забрать Генди Мак–Кея, если у Генди появится желание явиться на встречу, а затем прямым ходом в Буффало.Часть третья
Глава 1
Медленно, плавно и тихо рядом с парком в позднем утреннем свете катили два черных «кадиллака», образуя конвой, который на строго выверенном расстоянии и скорости двигался по черному покрытию улицы. Пятна солнечного света, просачиваясь сквозь ветви примыкающих к улице деревьев парка, отражали огни светофоров на полированном хроме. Восседая в одиночестве на заднем сиденье второго «кадиллака», Артур Бронсон мрачно жевал сигару и с отвращением взирал на прекрасный наступающий день. Воздух в конце ноября был сухим, чистым и прохладным — позднее ноябрьское солнце станет более ярким и блестящим. Немного пестро расцвеченной осенними красками листвы все еще оставалось на деревьях, росших с краю парка, и она несколько оживлял по–осеннему мрачные ветви и стволы. «Это место — сущий ад, чтобы оказаться здесь в ноябре», — думал Бронсон, размышляя о Лас–Вегасе. Он оглянулся, увидел дом своей жены и опять подумал: «Сущий ад это место, чтобы торчать здесь в ноябре. Да и в любое время года здесь сущий ад». Это был чудовищно большой каменный дом, выходящий фасадом на парк. Двадцать одна комната, высокие узкие окна, три этажа, четыре лестницы — все это невозможно было обозреть. Провести телефон, электричество и оштукатурить жилище стоило целое состояние. Покупка статуй, чтобы наполнить имеющиеся ниши, и картин для всех стен тоже влетела ой в какую копеечку. А еще и ковры на пол! Да добрую половину мебели, чтобы придать хоть мало–мальски современный вид, тоже пришлось приобретать не задешево! И все ради чего? Ради жилища, в котором он обитал не более трех месяцев в году, если, конечно, не случалось ничего экстраординарного. Но Уилла хотела иметь этот дом. Она была уроженкой Буффало, девчонкой с задворок Кивик–Центра, где покосившиеся домишки лепятся на невзрачных улочках, и владеть одной из этих каменных громадин возле парка всегда было ее заветной мечтой, сколько она себя помнила. А все, что Уилла хотела по–настоящему, — что бы то ни было, — Артур Бронсон шел и приобретал для нее. Ему было пятьдесят шесть лет. Он родился в Балтиморе за семь лет до Первой мировой войны и за четырнадцать до введения «сухого закона». В четырнадцатилетнем возрасте Бронсон уже водил грузовик со спиртным, в двадцать лет руководил кассой от нелегальной торговли крепкими напитками в северо–западной части Вашингтона, а в двадцать семь входил в четверку самых влиятельных людей подпольного синдиката по сбыту и поставке спиртного от Балтимора до Вашингтона. Правда, в тот же год «сухой закон» был наконец отменен. В тридцать два он являлся самым влиятельным человеком в черном бизнесе на всей этой территории, а в тридцать девять — членом национального комитета синдиката от Средне–Восточных штатов. Бронсон стал председателем комитета в сорок семь лет и удерживал за собой этот пост последние девять. Его крыша была безупречной. Бронсон числился старшим партнером фирмы в Буффало, занимающейся консультациями по вопросам капиталовложений, где всеми делами заправил младший партнер. Являлся членом совета директоров трех банков: двух в самом Буффало и одного в Кенморе, пригороде — Бронсон был членом сельского клуба, входил в благотворительную организацию бизнесменов, считался добропорячным прихожанином и ходил в церковь, расположенную за 4 квартала от его дома в Буффало. Его декларация о доходах и уплата налогов никогда еще не доводили Бронсона до тюрьмы за их сокрытие или уклонение. В свои пятьдесят шесть он был среднего роста, фунтов на двадцать тяжелее, чей следовало, а в черных волосах заметно проглядывала седина. Лицо было широким и малость одутловатым, но все еще сохраняло следы былой привлекательности. Бронсон производил впечатление солидного гражданина, удачливого бизнесмена, возможно, излишне сурового работодателя, но, тем не менее, вполне заслуживающего уважение человека. Уилла под стать мужу производила впечатление, была респектабельной дамой. В 1930 году, когда он женился на ней она была посредственной певичкой, выступавшей с неплохим джазом, но вскоре после замужества ей удалось приобрести такой лоск и такие хорошие манеры, что казалось, будто она никогда и не жила какой–то иной жизнью. Теперь ей исполнилось пятьдесят два года; пухлая, велеречивая матрона, любящая бабушка, постоянно названивающая своей замужней дочери в Сан–Хосе, чтобы узнать, как чувствуют себя два внука. Эта каменная громадина служила ей домом все двенадцать месяцев в году. Ее муж мог постоянно отсутствовать, не бывая месяцами в Буффало. Нью–Йорк, Лас–Вегас, Мехико Сити, Неаполь и другие года были временным его прибежищем, но эта груда камней стала домом Уиллы, и она неизменно оставалась здесь. Он не был домом ее мужа, избегавшего его, насколько это было возможно. Бронсон не любил это жилище — чересчур большое, чопорное, очень пустое, промозглое и слишком далекое от жизни. Он предпочитал удобные номера в отелях с террасами, выходящими к бассейну или на море, отдавая предпочтение хрому и красной коже. Когда доходило до секса, то предпочитал холеную интеллигентную стодолларовую шлюху на белом кожаном диване пухлой бабушке, обитающей в махине из камня в Буффало; и ему приходилось содержать одновременно и хорошую шлюху, которая получала от него сто долларов за сеанс, и пухлую бабушку, получившую от Бронсона дом за сто тысяч баксов. Передний «кадиллак» вполз на подъездную дорожку и остановился. В машине сидело четверо мужчин, и из окон пристально рассматривали все вокруг, наблюдая за дорожным движением и пешеходами. Второй «кадиллак» с вооруженным шофером — цветным — и Бронсоном, в одиночестве сидящим на заднем сиденье, свернул на подъездную дорожку, словно вылизанный до блеска танк. Только после того, как он миновал живую изгородь, другой «кадиллак» выкатился на улицу и свернул за угол. Для неискушенного взгляда между этими двумя «кадиллаками» не было никакой связи. Подъездная дорожка с черным покрытием петляла вдоль фасада дома и затем сворачивала к гаражу, сбоку здания. Шофер остановил «кадиллак» напротив передней двери дома и выскочил, чтобы открыть дверцу машины для Бронсона. Когда тот выбрался наружу шофер спросил: — Вам сегодня еще понадобится машина? — Нет! — Это было сказано в сердцах: куда здесь еще ехать, разве что к дьяволу? Он только что прибыл с похорон местного бизнесмена — владельца нескольких супермаркетов. Похороны! Большие, мрачные, каменные дома! Холодная погода! И все из–за этого сумасшедшего по имени Паркер. Бронсон поднялся по ступенькам и вошел в дом, а шофер поехал ставить «кадиллак» в гараж. Сзади к гаражу вела еще одна подъездная дорожка, по ней в гараж въехал и второй «кадиллак». Обе машины были скрыты от постороннего взгляда, и пятеро мужчин вошли в дом через одну из задних дверей. Бронсон, пройдя через главный холл, нашел свою жену в маленькой комнате позади гостиной, где она смотрела телевизор. Он встал в двери, чувствуя, как закипает внутри раздражение, и не желая никоим образом срывать его на Уилле — ее вины тут нет! — Привет! — произнес он. — Ох, здравствуй! — Жена тут же вскочила на ноги, пышная, ухоженная женщина, немного жеманная, и бросилась выключать телевизор. — Пусть ящик работает, — сказал он. — Что показывают? — Да какой–то фильм — так себе. Я думала, что, может быть, по другому каналу идет футбольный матч. — Ей явно не по себе, что муж нагрянул в дом, конечно, она была рада его приезду, но в то же время знала, что он здесь не по своей воле. Какая проблема вынудила его приехать в Буффало она, конечно, не знала — он никогда не посвящал жену в свои дела, — но догадывалась, что нечто весьма серьезное. Несколько раз в течение года он заскакивал сюда на пару дней, как раз настолько, чтобы создать видимость своего пребывания в офисе в нижней части города, поприсутствовать на нескольких полуофициальных встречах, посетить совет директоров банка, а затем исчезал вновь. Но в этот раз все было по–другому. На этот раз, она видела, он был по–настоящему зол и расстроен, словно в его планы никоим образом не входило оказаться здесь. И он прихватил с собой сюда всех этих телохранителей, чего раньше никогда не делал. Поэтому жена понимала, что он оказался здесь вопреки желанию, и ее это беспокоило, заставляя постоянно ломать голову, как бы ей облегчить жизнь мужу. — Посмотрим, может быть, я все–таки смогу найти фубольный матч. — Не стоит беспокоиться. Досматривай свой фильм. — Ты и впрямь не хочешь увидеть футбол? — Да, не хочу, представь! От его тона она сразу сникла и виновато произнесла: — Прости меня, Артур! — О, Бога ради! Ты тут ни при чем, я вовсе не злюсь тебя. — Я знаю, Артур, я… Один из телохранителей возник в дверях: — Вас к телефону, мистер Бронсон. — Сейчас подойду. — Он был явно благодарен телохранителю за вмешательство. Бронсон вышел из комнаты и заторопился вверх по лестнице. Может ли такое статься? Неужели они накрыли Паркера? Неужто ему наконец можно будет выбраться из этого мавзолея? На лестничной площадке второго этажа, слева от него простирался широкий холл величиной в несколько комнат вместе взятых, устланный персидским ковром, с целой шеренгой канделябров по бокам. Он направился через холл, ноги его утопали при этом в пушистом ковре, и вошел третью комнату справа — свой кабинет. Там прежде всего бросался в глаза письменный стол размером с хороший спортивный автомобиль. Стол был изящно отделан инкрустацией ручной работы из гондурасского красного дерева. Книги, купленные им, — нет не для чтения, а только потому, что привлекали их дорогие переплеты, по мнению декоратора, они гармонировали с инкрустацией стола, — красовались на полках, которые рядами висели на всех трех стенах. Два высоких узких окна выходили на окаймленную деревьями улицу и на парк, начинающийся прямо за ней. Бронсон сел за стол и потянулся было к телефону, надеясь услышать хорошие новости, которых так долго ждал. Но в последнюю секунду он отдернул руку, желая продлить ожидание и заставить звонящего томиться от нетерпения, пока он не сорвет обертку с сигары и не раскурит ее. Уже с сигарой в левой руке Бронсон опять потянулся к аппарату, взял трубку. Но это не были хорошие новости. Новости были скверные — хуже некуда: кто–то только что вывернул наизнанку клуб «Какаду».Глава 2
Вывеска наверху, рядом с дорогой, светилась зеленым неоном. Она гласила: КЛУБ «КАКАДУ». ТАНЦЫ. Город находился в пяти милях к востоку, если ехать по двухполосной дороге с черным покрытием, которая, медленно преодолевая уклон, спускалась в долину, где, собственно, и раскинулся сам город. С той стороны и прибыл оранжевый «фольксваген». В машине сидел всего лишь водитель, увесистый сверток, покрытый брезентом, лежал на заднем сиденье. Машина подъехала к клубу «Какаду» с урчанием, похожим на кашель, нехарактерным для движка «фолькса». Через полторы мили дальше по дороге находилась станция автосервиса, закрывавшаяся на ночь. «Фолькс» доехал до нее и остановился; фары и все огни его были выключены. Небольшой приземистый силуэт машины был едва заметен в темноте — скорее вообще не виден, если кому–то не было известно, что здесь стоит автомобиль. Водитель, невысокий тощий мужчина по имени Рико, вышел из машины и зашагал обратно, по направлению к клубу «Какаду». Стояла субботняя ночь, и парковочная площадка была переполнена. Рико пробрался сквозь ряды автомобилей к шеренге машин, припаркованных возле стены клуба. С этой стороны виднелась дверь, почти в самом конце здания, и Рико направился к ней. Автомобиль, ближайший к двери, оказался белым «фордом». Рико подергал дверцу со стороны водителя, убедился, что она заперта, и раздраженно пожал плечами. Затем попытал счастья со следующей машиной — темно–зеленым «континенталем». Его дверца оказалась не на замке, и он стал подле нее, ожидая чего–то. Спустя минуту черный «бьюик» двухлетней давности, угнанный не далее как нынешним вечером, свернул на стоянку. Кроме водителя, в «бьюике» никого не было. Водитель, высокий, стройный мужчина лет сорока, по имени Терри, с щербатым от оспы лицом, кивнул, завидев Рико. Рико глянул на «бьюик» и уселся за руль «континенталя». Затем нагнулся и с минуту возился с чем–то под приборной доской. После чего движок заработал, и Рико задом тронул «континеталь» с того места, где машина стояла. Он вырулил через несколько рядов машин на новое место парковки. «Бьюик» тем временем передом заехал на освободившееся место. Рико опять начал манипулировать под приборной доской «континенталя» — и движок смолк. Он вылез из машины, направился к «бьюику». Терри тоже вылез, и они оба зашагали за угол к фасаду, а затем вошли в клуб. На обоих были тесные костюмы и галстуки, а при входе как тот, так и другой сняли шляпы. Клуб был одним из тех мест, где мафия прокручивала свои операции, поэтому никого ничуть не волновала архитектурная безвкусица с аляповатой розовато–кремовой штукатуркой на стенах высотой в два этажа. В этой местности все еще действовал «сухой закон», и округ находился в одном из сорока девяти штатов, где были запрещены азартные игры, а в одном из пятидесяти была запрещена проституция и торговля наркотиками. Единственный легальный вид деятельности в клубе «Какаду», которым здесь занимались официально, были танцы. На первом этаже находился бар, где продавались напитки в ассортименте, которому мог позавидовать сам Нью–Йорк–Сити, по цене чуть дороже, чем в вышеупомянутом месте. Официанты и бармены имели под рукой для продажи марихуану — более сильные наркотики не пользовались спросом в здешних местах. А наверху к услугам посетителей были кровати и девицы особого рода. Под лестницей же вовсю шли азартные игры. Клуб был не только весьма прибыльным заведением, но еще и надежным. Местные власти хорошо подмазывали где надо, и особых проблем поэтому у них не возникало… До нынешней ночи. Ни одно здание не застраховано от ограбления, если какой–либо профессионал сумеет заполучить его поэтажный план. Имелось, с точки зрения грабителей, несколько существенных недочетов в этом своеобразном строении — о которых, разумеется, мафия не задумывалась прежде. Но этой ночью появился повод, чтобы озаботиться ими всерьез. Боковая дверь — раз! Она вела в короткий коридор, который, в свою очередь, выходил к бару. Через этот коридор можно было попасть и на лестничный проем, который спускался в игорную комнату. Воспользовавшийся этой лестницей оказался бы вскоре в другом коридоре с зарешеченным окном слева и главной игорной комнатой справа. Прямо через холл можно было увидеть двери и в остальные помещения. Повернув направо и войдя в главную комнату, желающий нашел бы вней игорные столы всех размеров и увидел бы, что вдоль одной из стен протянулся проволочный турникет, на манер клетки привратника в банке, за одним лишь исключением: ограждение шло от пола до потолка. За ограждением находились кассиры с ящиками, полными денег и фишек. А позади них — стена с дверью. Повернувшись кругом и выйдя обратно в коридор, а затем зайдя в мужскую комнату, человек бы обнаружил, что мужская комната и место для кассиров разделены стеной и что та дверь, которую он заметил прежде, ведет в мужскую комнату. Эта дверь всегда стояла на замке, и открыть ее с той или другой стороны можно было только ключом. У каждого кассира был свой ключ, который он должен был сдавать, когда уходил с работы. Вся эта затея с ключами преследовала благую цель — заботу о кассирах, которым приходилось работать подолгу и частенько прикладываться к пиву что, кстати, не возбранялось. И теперь — офис. Это два. Он находился позади клетки для кассиров и слева от мужской комнаты. Дверь в офис находилась левее на девять футов от личной двери кассиров в мужскую комнату. Эту дверь не держали закрытой так как кассирам приходилось частенько пользоваться ею — проверять чеки, вносить и выносить деньги, фиксировать начало и конец работы. Офис был без окон, с воздушным кондиционером, высоко вделанным в наружную стену, дверь, ведущая к кассирам, являлась единственным входод в офис. Трое мужчин, работавших в офисе, были вооружены. Рико и Терри, оказавшись в клубе, довольно долго стояли у стойки бара, смакуя бутылочное пиво, затем спустились вниз к игорному залу. После чего вошли в мужскую комнату. Каждый не мешкая проследовал в кабинку, закрыв дверь, и оба натянули резиновые маски телесного цвет которые полностью скрыли их лица. Маски имели две овальные прорези для глаз, круглые отверстия для ноздрей и плотно обтягивали контуры лица. Оба надели шляпы и маски и стали ждать. Посетители тем временем входили, выходили. Им пришлось томиться целых сорок минут, прежде чем они услышали, как кассир поворачивает ключ в замке, как дверь открылась и закрылась, а потом — и звук шагов по полу. Оба они тут же вышли из своих кабинок. Каждый держал в руке по пушке — пистолет английского производства 32–го калибра. Грозное оружие! Кассир оказался маленьким лысым мужчиной в очках с зеркальными линзами. Он был без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами; обнаженные руки были тонкими, бледными и почти лишенными волосяного покрова. В туалете оказался еще и посетитель, моющий руки у одной из раковин. Терри, тот, что с оспинами, навел н него пушку: — А ну, давай ко мне — живо! Рико подлетел к кассиру: — Ну–ка, повернись! Ладошки на стену! — Он охлопал всего его и нашел ключ, который тут же вытащил у него из кармана. Они заставили кассира и бедолагу посетителя пройти в смежные кабинки и стать там на колени. Кассир молчал, но посетитель не переставал бубнить, что бумажник можно забрать и не убивая его. Рико и Терри оглушили обоих и бережно опустили на выложенный плиткой пол. Если удастся обойтись без кровопролития и серьезных телесных повреждений, требующих поездки в больницу, то, возможно, все будет шито–крыто: клуб ни за что не пожелает обращаться в полицию, если сможет обойтись без этого. А посетителю, возможно, дадут отступного, если он погрозится поднять шум на свой страх и риск. Если работа будет сделана без сучка и задоринки, власти так никогда ничего и не узнают. Терри и Рико закрыли кабинки и направились к персональной двери кассиров. Рико отпер ее и вошел первым. Пушки они держали в правой руке в кармане. Справа стоял длинный стол. Полные фишек обшитые фетром коробки громоздились на столе, а пустые — складывали под столом. Слева стоял еще один стол, со счетными машинками, телефонами и несколькими шкафчиками, с одним–единственным выдвижным ящиком — картотекой. За этим столом сразу находилась дверь в офис. Впереди простирались прилавок и проволочная сетка. Все кассиры, кроме одного, были обращены к ним спинами. Один–единственный сидел за столом слева, за счетной машинкой. Он взглянул на Рика и Терри, когда те возникли в дверном проеме, и глаза его расширились от ужаса. Только он один увидел маски на их лицах — остальные кассиры сидели к ним спиной, а посетители и вышибалы находились слишком далеко, позади проволочного ограждения, чтобы видеть происходящее. Любой, глядя сквозь проволочную сетку в тускло освещенный простенок за ней, вряд ли мог догадаться, что эти бледные, лишенные выражений лица вовсе и не лица. Тихо и задушевно Рико обратился к человеку, сидящему за счетной машинкой: — Подойди сюда. Будь послушным и веди себя прилично! В комнате стоял постоянный шум, доносящийся с другой стороны клетки, — обрывки разговоров, стук фишек, — по этому никто из других кассиров даже не услышал голоса Рико. Сидящий за счетной машинкой начал медленно подниматься на ноги. Он уже все понял и был перепуган до смерти. Его глаза часто моргали за стеклами очков, руки нервно сцепились поверх жилета. Он медленно вышел из–за стола. Рико скомандовал: — Встань передо мной! — Он вытащил пушку и показал кассиру. — Имей в виду, у моего напарника точно такая же. Человек, сглотнув, конвульсивно кивнул. — Как тебя зовут? — Это уже вошло у Рико в привычку, он всегда хотел знать имя того, с кем имеет дело, утверждая, что это психологический прием, успокаивающий жертву, не давая ей запаниковать и наделать глупостей; однако все это служило лишь преамбулой — он хотел знать имя, только. — Стюарт, Роб… Роберт Стюарт. — Хорошо, Роб. Мы чистим это заведение. Хотим сделать это тихо и не желаем будоражить всех посетителей. Не хотим, чтобы сюда нагрянули копы и увидели все эти рулетки и прочее. Ты ведь тоже не желаешь этого, верно? Стюарт молча кивнул. Он не отрывал глаз ото рта Рико, наблюдая, как у того шевелятся губы под маской, заставляя морщиться резину. — Сейчас, Роб, мы все трое собираемся пройти в офис. Улыбнись! Хочу видеть твою улыбку. Стюарт растянул губы. Издали это вполне могло сойти улыбку. — То, что надо! Вот и улыбайся, пока мы будем заходить в офис — Рико опять засунул пушку в карман, не выпуская, однако, ее из руки. — Ну, теперь пошли. Роб! Стюарт повернулся и зашагал налево, Рико — следом за ним, а Терри замыкал шествие. Они так и вошли в офис: Стюарт, растянув губы в улыбке, а Терри, закрыв за собой дверь, подпер ее спиной. Рико опять вытащил пушку, оттер Стюарта в сторону и произнес: — Я ищу героев! Какой–то мужчина сидел на корточках перед сейфом; его руки еле удерживали пачки банкнотов. Другой находился за письменным столом, с ручкой в правой руке и с зажатой телефонной трубкой, поднесенной к уху, в левой. Третий сидел за конторкой, занося цифры в толстенный гроссбух. Все они почти одновременно подняли глаза на вошедших — и замерли. Рико навел пушку на того, что держал телефонную трубку. — Тут что–то случилось. Я перезвоню позже, — подсказал он, что нужно говорить. Мужчина послушно повторил слова и положил трубку. Тот, что был у сейфа, облизал пересохшие губы и перевел взгляд на дверцу сейфа. Видно было, он пытался собрать все свое мужество, чтобы захлопнуть ее. Но Рико уже наставил на него пушку: — Ты… как тебя зовут? — Что? — Внимание человека было приковано к пушке и дверце сейфа, поэтому до него не сразу дошел смысл вопроса. — Твое имя? Как тебя зовут? — повторил Рико. Он взглянул на мужчину за столом, как бы обращаясь к нему с вопросом. Тот распорядился: — Ну, сообщи же ему! — Д–джим. — Хорошо, Джим. Выпрямись–ка! Вот и ладно. Сделай два шага влево. Отлично, Джим! — Рико вытащил два брезентовых мешка из–под своей куртки и протянул их Стюарту. — Вот что ты сейчас сделаешь. Роб. Пойдешь потрошить тот сейф! Положи его содержимое в эти два мешка, Джим, а Робу передай все деньги, которые у тебя в руках. Ты, — он снова указал пушкой на мужчину за столом, — как тебя зовут? — Фред Кирк, — ответил плотный, пышущий здоровьем мужчина, возможно, управляющий, потому что, в отличие от других, он не производил впечатления испуганного. — Хорошо, Фред. Если зазвонит телефон, скажи, что в настоящую минуту ты занят и что тебе не до разговоров. У тебя, мол, здесь некоторые проблемы, и что ты сам позвонишь позже! — Вам не удастся удалиться отсюда и на три мили! Вот увидите! — А сейчас замолкни, Фред! — Вы не знаете, кто заправляет этим заведением! Вы, ребята, явно спятили! — Ни слова больше, Фред! Не заставляй меня идти на крайность и глушануть тебя. Ты… — он повернулся к мужчине за гроссбухом, — как тебя зовут? — Келвей, Стенли Келвей. — Его дрожащий голос едва сорвался на крик. — Ну, не стоит так волноваться. Стен. Ты можешь просто сидеть и продолжать заносить цифры в свою книжку! — Как я смогу? — Келвей обливался потом. Его руки ерзали по конторке, перекладывая ручку из одной ладони в другую. — Ты слишком нервничаешь, Стен. Ладно, тогда просто сиди и не рыпайся! Стюарт вернулся с двумя брезентовыми мешками — сейчас они раздулись от содержимого и были настолько тяжелы, что он еле их держал на весу. Стюарт протянул мешки Рико, но тот отрицательно покачал головой: — О нет, Роб! Ты и понесешь их. Кирк, Фред, бы будете дожидаться возвращения Роба, прежде чем поднимешь шум, иначе Роб никогда уже не вернется. Ты же не хочешь, чтобы в заведении обнаружили труп? Надеюсь, я в тебе не ошибся. Кирк побагровел: — Хорошо, Роб, иди! Терри вышел первым: открыв дверь, он занял такую позицию, чтобы можно было видеть путь как в одну, так другую сторону. Кассиры все еще трудились в поте лица, спины по–прежнему были обращены к офису — они и ведать ничего не ведали. За проволочным ограждением игроки и вышибалы тоже, казалось, ни на что не обратили внимания. И Терри отправился направо. Стюарт с мешками следовал за ним. Рико вышел, пятясь задом, закрыл дверь и убрал пушку в карман. В мужской комнате находилось двое посетителей, и, завидев людей в масках, они тотчас подняли руки, не дожидаясь особого приглашения. Рико, закрыв дверь, обратился к ним: — Роб работает здесь, в этом заведении. Не так ли, Роб? Стюарт кивнул. — Он вернется сюда через минуту и объяснит все, что тут имело место. Пока же ему бы хотелось, чтобы вы оставались на месте и не поднимали лишнего шума. Это ради вашего же блага, между прочим. И ради его блага — тоже. Разве я не прав. Роб? Стюарт опять кивнул. — И вам вовсе не надо торчать здесь с поднятыми руками, ребята, просто будьте тут и ждите! Это займет всего каких–нибудь пару минут. Но если вы попытаетесь выбраться отсюда раньше, то, возможно, схлопочете пулю. Не так ли, Роб? Стюарт облизнул губы. — Делайте, как они говорят, — вымолвил он. — У них оружие. Просто сделайте, как они говорят. — Не беспокойся — заверил один из посетителей. Терри, Рико и Стюарт вышли из мужской комнаты, пересекли холл и начали подниматься по лестнице. Терри открыл боковую дверь, проверил, нет ли кого снаружи, затем кивнул Рико. Он никогда не разговаривал во время работы, если только к этому не вынуждали особые обстоятельства. Зато Рико говорил за них двоих. Вот и теперь, забрав два мешка у Стюарта, он сказал: — Хорошо, Роб! Ты сделал все, как надо. Можешь теперь спускаться по лестнице. Стюарт заторопился вниз. Его согбенные плечи словно свидетельствовали о предчувствии, что его вот–вот пристрелят. Рико и Терри вышли на улицу и забрались в «бьюик». Рико сел за руль, а Терри устроился рядом на сиденье. Брезентовые мешки стояли на полу между ног Терри. Рико задом подал «бьюик» со стоянки и, развернувшись, поехал в сторону шоссе. Они оба все еще оставались в масках. Терри обернулся, глядя на клуб. И как раз когда Рико достиг дороги, Терри увидел, как открылась боковая дверь и из нее выбежали четверо мужчин. Двое из них, яростно жестикулируя, указывали на «бьюик». Терри мрачно констатировал: — Они засекли нас! — На здоровье! — отозвался Рико. Он вывернул руль, и, «бьюик» резко свернул влево, а затем рывком выскочил на шоссе. Позади них, там, у клуба, четверо мужчин уже поспешно садились в «крайслер–империал». Рико выжал акселератор, и «бьюик» стремительно набрал скорость. Он сразу вырубил фары, как только завидел впереди автостанцию. — Они приближаются, Рико. — А то как же — не терял присутствия духа тот. Рико вывернул руль и выключил зажигание — «бьюик» тихо застыл подле оранжевого «фольксвагена». Оба выскочили из «бьюика» еще на ходу, до того, как он остановился. Выскочили вместе с мешками. Их они бросили на переднее сиденье «фольксвагена». Туда же последовали маски и шляпы. Затем оба, хлопнув дверцами, забрались в машину. «Крайслер—империал» пулей пронесся мимо и проехал не менее сотни ярдов дальше по дороге, прежде чем завизжал его тормоза. Рико тронул «фолькс», резко развернул его и повел машину в сторону города. Автомобиль взял с места слишком резко для «фольксвагена» и на скорости около шестидесяти миль в час заурчал совсем не так, как это свойственно машинам этой марки. Еще две машины на скорости вылете ли со стороны клуба «Какаду» и с ревом пронеслись мимо небольшого оранжевого автомобиля, даже не удостоив его взглядом: всем известно, что «фольксваген» не та машина, на которой следует уходить от погони. Рико и не собирался использовать «фольксваген» для этой операции, просто он получил письмо Паркера с предложением нанести удар по синдикату уже после того, как раздобыл себе эту машину. Клуб «Какаду» смущал его покой вот уже семь лет, и у него сразу отлегло от сердца, когда ему представилась возможность «взять» это заведение. Он продумал план, поменял движок на «фольксвагене», привлек к операции Терри и не мешкая провернул это дельце с клубом «Какаду», чтобы успеть до того, как Паркер вдруг да передумает и напишет ему, что все уже уладилось. И теперь он катил по дороге довольный собой, Паркером, оранжевой машиной — словом, довольный всем на свете. К утру они были уже в шестистах милях от клуба и поэтому решили наконец остановиться, чтобы посмотреть, на сколько они накололи мафию.Глава 3
— Восемьдесят семь тысяч. Бронсон уставился на телефон: ушам своим не поверил. Какой–то кошмарный сон! А голос на другом конце провода продолжал: — Их было всего–навсего двое, мистер Бронсон. Они пришли и провернули дельце так, словно практиковались на подобной работенке лет десять. — Дьявольщина, а где были все остальные? Спали? — Мистер Бронсон, эти ребята сработали втихую. Они пришли и… — К черту объяснения, Кирк, нечего мне вешать лапшу на уши! Сколько у тебя сотрудников? — Тридцать семь, мистер Бронсон. — И где же, во имя дьявола, все они были? — Все работали, мистер Бронсон. Большинство даже и не знало, что происходит. Те мужики оглушили кассира, потом посетителя и держали… — Они оглушили посетителя?! И во сколько же это влетит мне, Кирк? — В пол–ярда. Он… — В пять сотен баксов! Не слишком ли дорого, Кирк?! — Мы же не хотим засветиться, мистер Бронсон. Мы… — Сколько людей знают о случившемся, Кирк? — Кроме меня, еще, ну может быть, сотрудников семь и трое посетителей. Я звонил… — Как… трое посетителей? — Еще двое видели, как эти ребята уходили. Но я с ними все уже уладил, мистер Бронсон. Затем я позвонил Марти Келлеру, и он сказал, чтобы я связался с вами напрямую. — Он и дал тебе номер, хм–м? — Да, сэр… мистер Бронсон. Он заявил, что вы наверняка захотите услышать все из первых уст. — Ладно. Хорошо! Я кого–нибудь пришлю к вам… обожди секунду… — Да, сэр, мистер Бронсон. Бронсон думал целую минуту, потирая лицо рукой. — Куилл! Джек Куилл! Он будет у вас через пару дней. — Да, сэр, мистер Бронсон. Я ужасно огорчен случившимся, мистер Бронсон, но они настолько быстро и тихо все провернули… да и прежде мы никогда с таким не сталкивались… — Ладно, Кирк! — Возможно, я мог бы попытаться накрыть их до того, как они покинули клуб, но мне пришло в голову — они запросто могли бы ухлопать кого–нибудь из посетителей или наделать такого шуму, что все это было бы намного хуже. Поэтому я решил, что мы сумеем накрыть их, когда они выберутся из клуба, но они, выйдя, как в воду канули. Мы нашли только машину, на которой они приехали, но самих… — Ладно, Кирк. Обо всем этом расскажешь Куиллу. — Да, сэр. Я огорчен, мистер Брон… — Пока, Кирк! Бронсон положил трубку, затем взял из пепельницы сигару и затянулся ею, уставясь взглядом в противоположную стену. Выходит, все это не треп. Паркер знал, что обещал. Так или иначе, но он сумел–таки уговорить некоторых профи высшей марки ополчиться на синдикат. Будь он проклят! Дьявол побери, как им теперь оградить себя от его новых посягательств? Немного погодя Бронсон вздохнул, положил сигару и потянулся к телефону. Набрал код района, а затем семизначный номер и сообщил оператору свой номер, внимательно слушая последовавший за этим гудок. Трубку взял сам Келлер. Бронсон произнес: — Это Арт. — Арт? Скажи, Кирк… — Ты дал ему мой номер, Марти? — Что? О, послушай! Я просто подумал, что тебе захочется… — Ты опять дал мой номер, Марти! Я отправляю тебя в отставку. С почетом и цветами, Марти. — Ну как же так, Арт? Клянусь Богом, я решил, что это особый случай… — И обязательно с цветами, Марти! Бронсон с треском бросил трубку на рычаг и несколько секунд не спускал с аппарата пылающего взгляда; затем опять поднял трубку и набрал другой номер. Когда ему ответили, он попросил позвать Куилла. Когда тот подошел, Бронсон распорядился: — Садись на самолет! И немедленно вылетай в Буффало! Позвони, когда прилетишь, по номеру Эджевуд 5–65–98. Спросишь Фреда Кирка. — И позвонить прямо сразу, мистер Бронсон, как прилечу? — А то как же, дьявольщина! Ты как думал, Куилл? В следующем году, что ли? Бронсон прервал связь, затем набрал местный номер. Голос в трубке ответил: — Слушаю! — Дайте мне Фреда! — Кто его спрашивает? — Я спрашиваю! И хватит вопросов! Повисла тишина. После короткого ожидания в трубке раздался другой голос: — Да? — Это Бронсон! Где–то сегодня ночью или завтра из аэропорта позвонит человек по имени Куилл. Сгоняй за ним и привези сюда. — Будет сделано! — Хорошо! Бронсон опять положил трубку и какое–то время недвижно сидел за столом. Он докурил сигару, посидел еще немного, сделал еще один звонок — на этот раз к Фэйрфаксу в Нью–Йорк. Когда Фэйрфакс оказался на линии, Бронсон сообщил: — Паркер опять подкинул нам неприятностей. — У Преподобного Клайра сотрясение мозга. Но говорят, он выкарабкается. — Что? Да кого это волнует? Тут вот парочка профессионалов накрыла наш игорный притон этой ночью. — Ты имеешь в виду, что угроза Паркера… — Я имею в виду, что двое профи наложили свою лапу на одну из наших операций. У тебя что, пробки в ушах? — Ладно, Арт, ладно! Не принимай так близко к сердцу! — К черту твое «не принимай так близко к сердцу»! Что же мы имеем, в конце концов? Дьявольщину какую–то. Организацию или одно название? Разве не насчитываем мы в своих рядах двенадцать тысяч сотрудников от одного побережья до другого или это не так? Какого же черта?! Выходит, один крутой мужик может нас трахать всякий раз, когда ему это вздумается? — А ты уверен, что ограбление связано с Паркером, Арт? — А с кем же еще? — Паркер был в Нью–Йорке не далее как два дня тому назад. — Да Бога ради, ты слушаешь или просто торчишь у телефона и накручиваешь свои усы? В клубе был не сам Паркер, а два его дружка! Ты хоть понимаешь, что это значит? — Арт, разве они так сказали? А теперь подожди орать на, меня хотя бы минуту. Разве они признались, что связаны с Паркером? Может, здесь замешан кто–то еще?.. — Ну, нет! Бывает, дилетанты иногда пытаются наступить нам на мозоль, но не профи. Те нас оставляли в покое. Так почему же пара профессионалов вдруг нанесла нам такой удар? Может, по–твоему, это совпадение? — Хорошо, значит, это сам Паркер — вали все на него. Прямо сейчас он самолетом летит в Орегон — может быть, или же в Майн, а то и в любое другое место и завтра ночью вновь подложит нам свинью. А ты будешь втыкать булавки в карту и утверждать: «Смотрите, да ведь это по всей стране! Да их целая банда!» — А что, такого быть не может? — Вряд ли! Эти грабители работают в одиночку. Они ни за что не станут помогать другому за бога ради. — Правильно! Но нам–то что за разница? — Что? — Да сам ли Паркер сделал это или кто другой, нам–то что за разница? Главное, что кто–то это делает! Нас накололи прошлой ночью на восемьдесят семь тысяч! — Ну, все, что я хочу сказать… — Не утомляй меня своей болтовней! Я звоню тебе не за тем, чтобы ты излагал тут кучу теорий — на кой черт они мне? — Ладно, Арт, это твои десять центов потрачены на разговор, а не мои. — Какие там к черту десять центов, ты, сволочь? И ты еще смеешь вставлять мне шпильки?! — Я тебе не Паркер! Ори на него, Арт, если хочешь, а на меня орать нечего. — Ладно! Погоди! Погоди минуту! — Бронсон выронил трубку и перевел дыхание. Он потер рукой лицо. Затем опять поднял трубку и вымолвил: — Ладно, я просто выбит из колеи — вот и все! — Понятно, Арт. И что же ты хочешь? — Паркера. Я хочу Паркера. Мне нелегко признаться в этом. Он всего лишь жалкий одиночка, а я представляю организацию, раскинувшуюся от побережья до побережья. Каково такое сознавать? — Все не так просто. — А то я не знаю? Хорошо! Кто такой Паркер? Каково его окружение? Откуда он родом? Где живет? Есть ли у него семья? Должна же у него где–то быть семья? — У него была жена, но она умерла. Он сам ее убил. — Но должен же у него быть кто–то еще? Мне нужна какая–то зацепка! Я нуждаюсь в информации, чтобы наконец сцапать его. Послушай, подключи к этому людей. Мне надо знать, чем дышит этот самый Паркер и какое у него слабое место. — Сдается мне, что он не имеет слабых мест. — Брось, у всех они есть! У всякого свое слабое место. Но мы–то целая мощная организация, верно? Неужели нам не под силу выследить одного человека? Найдите мне эту сволочь, Паркера! Разузнай, кто он, что делает, кого знает? Короче, найдите его! — Я сделаю все, что в моих силах, Арт! — Сделай больше, чем в твоих силах, и пусть сам дьявол тебе поможет! Найди его! — Хорошо, Арт, остынь немного. Я позвоню тебе утром или же на следующий день. — Просто найди его! Он положил трубку и некоторое время в раздумье продолжал сидеть за столом. Затем поднялся и вышел из кабинета. Он вспомнил, как резко оборвал Уиллу, и захотел загладить свою вину. Она была где–то в одной из этих чудовищно неуютных комнат, может, все еще сидит у телевизора? Он найдет ее, и они могут поехать куда–нибудь прогуляться, скажем, в Фоллс. И остановятся где–нибудь пообедать. Боже, хоть бы раз не брать с собой этих проклятых телохранителей! Бронсон остановился на середине лестницы и задумался. Нет никакого смысла в том, чтобы оставаться без прикрытия. Может быть, просто усадить их в другой «кадиллак», как он сделал минувшим утром? Эффект будет тот же самый. Уилла даже и знать не будет об их присутствии.Глава 4
Три дня спустя после налета на клуб «Какаду» и за тысячу двести миль от него… Все деньги стекались в корпорацию «Увеселительные новинки». Денежный поток складывался из мелочей то здесь, то там — и так по всему городу — и устремлялся в центральный офис — все деньги, что были поставлены на номера. Возьмем, например, монету в десять центов. Некая леди заходит в лавку, где продают журналы, и говорит человеку за прилавком, что желает поставить десять центов на номер 734. Если этот номер выиграет, то она получит шестьсот долларов. Ставки 999 к одному, но платежные ставки — 600 к одному. Владелец лавки записывает: «734» и ниже — «10 ц.» на двух квитанциях. Одну дает женщине, а другую прячет в жестянку из–под сахара под прилавком. Он опускает монету в десять центов в кассовый аппарат, но пробивает: «Без продажи». В три часа жена сменяет его за прилавком, пока он относит жестянку в заднюю комнату и подсчитывает суммы на квитанциях. Общий итог — восемнадцать долларов и шестьдесят центов. Владелец лавки складывает все квитки в конверт, подходит к кассовому аппарату и извлекает из него банкнот в десять долларов, пятидолларовую купюру, три бумажки по одному доллару, два четвертака и монету в десять центов. И помещает всю эту наличку в конверт с квитанциями. После чего вкладывает конверт в журнал научной фантастики — по средам здесь продают научно–фантастические журналы — и прячет журнал под прилавок. В три тридцать является сборщик. Это пухлый молодой человек с улыбающимся лицом, начинающий писатель, вынужденный подрабатывать себе на жизнь в ожидании, пока к нему придет известность. Он водит «плимут» десятилетней давности, принадлежащий местной организации, имеющей отношение к лотерее, — машиной он может пользоваться только во время сбора ставок. Он паркует автомобиль прямо перед лавкой, заходит в нее и спрашивает экземпляр якобы какого–то особого журнала научной фантастики. Хозяин лавки дает ему этот журнал и сообщает, что его цена доллар восемьдесят шесть центов. Ни один журнал научной фантастики в мире не может стоить так дорого, но молодой человек без возражений платит указанную сумму. Этот молодой человек затем относит журнал к себе в машину. Он садится за руль, извлекает конверт из журнала и прячет в кейс, стоящий рядом. Затем швыряет журнал на заднее сиденье к остальным семи выпотрошенным таким же образом журналам и достает небольшую записную книжку из нагрудного кармана, в которой записывает несколько похожих отметок: «Упл.1.86». После чего убирает ручку и записную книжку и едет к следующему сборному пункту. Всего в таких пунктах своего маршрута он покупает пятнадцать журналов, а затем ведет машину к Кенилворф–Билдинг и оставляет автомобиль на стоянке возле входа. Молодой человек, взяв кейс, поднимается на седьмой этаж и заходит в приемную корпорации «Увеселительные новинки». Он улыбается секретарше, которая никогда не удостаивает его даже кивком, и проходит во вторую дверь справа, где болезненного вида мужчина с обвисшей в губах сигаретой удостаивает его кивком, правда едва заметным. Молодой человек кладет на стол кейс и записную книжку, затем присаживается сам и ждет. У болезненного вида мужчины на письменном столе стоит счетная машинка. Он открывает записную книжку, складывает цифры за день, и у него получается сумма: 32 доллара и 31 цент, что составляет десять процентов от дневных ставок. Затем плюсует цифры на гербовых квитанциях и получает сумму 323 доллара и 10 центов, которую перепроверяет еще раз. Наконец подсчитывает наличку из всех конвертов и вновь выходит на сумму 323 доллара 10 центов, что полностью совпадает с первым итогом. Из этих денег он выдает молодому человеку 32 доллара 10 центов, уплаченных тем за журналы. К этим деньгам добавляет ему 16 долларов 15 центов, что составляет полтора процента от дневных ставок в пунктах его сбора, — это доля молодого человека за труды по сбору ставок. В среднем начинающий писатель зарабатывает таким образом 15 долларов в день. Весьма довольный, он удаляется и отправляется к покинутой им пишущей машинке, ожидающей его дома. Мужчина болезненного вида, взяв гроссбух, заносит в него суммы на квитанциях и фактическую наличку, записывает каждую ставку с точным указанием — где и когда она была сделана. Затем для проверки вновь складывает все цифры и выходит на точный итог. К этому времени является уже и следующий сборщик. Мужчина болезненного вида — один из шести человек в корпорации, каждый из которых принимает ставки от пяти сборщиков. Они корпят над этим приблизительно от четырех часов до шести. Каждый из них за день собирает до тысячи долларов, а все они в целом за день учитывают грязными до девяти тысяч долларов. Десять с половиной процентов из этих денег уже выплачены. Каждый приемщик сборщиков получает один процент. Дополнительные расходы на зарплату служащих офисов, аренду помещений и прочее съедают еще около трех с половиной процентов. Когда болезненного вида мужчина запихивает выручку за день в брезентовый мешок и относит в заднюю комнату с табличкой на двери: «Бухгалтерия», от выручки остается около восьмидесяти пяти процентов. В среднем за день это составляет около семи тысяч семисот долларов. Еще десять процентов сразу же наличкой помещаются в конверты, которые вручаются представителям закона и местной власти. Двадцать пять процентов удерживается для нужд местной организации и распределяется между ее членами и главарями, оставшиеся пятьдесят процентов еженедельно отправляются в Чикаго — куш национальной организации. В среднем за шесть дней работы этот куш доходит до двадцати пяти тысяч долларов. Каждый день доля, приходящаяся на этот куш, помещается в сейф бухгалтерии, и в ночь на субботу наличка из сейфа в кейсе отправляется самолетом в Чикаго. Для подстраховки кейс сопровождают двое вооруженных людей: один из местной организации, а другой — из национальной. В эту субботу в сейфе с пометкой для отправки в Чикаго лежало 27 тысяч 549 долларов. Вместе с ними там хранилось еще двадцать тысяч — резерв на тот маловероятный случай, когда какой–нибудь номер выиграет, или же если возникнет необходимость срочно кого–то подмазать — словом, НЗ для непредвиденных, экстренных расходов. Кроме того, в сейфе было 13 тысяч 774 доллара и 50 центов — недельные отчисления в размере двадцати пяти процентов на нужды местной организации, подлежащие дележке в понедельник. Всего в сейфе на этот раз насчитывалось 61 тысяча 323 доллара и 50 центов, включая и монету в десять центов, полученную от леди. В шесть пятнадцать в эту субботу запоздалый почтальон с пухлой сумкой прошел в Кенилворф–Билдинг, поболтал с лифтером насчет особых пакетов спецдоставки и поднялся на лифте на девятый этаж. Затем по лестнице спустился на седьмой. Парой минут позже в здание вошли два хорошо одетых человека с кейсами, похожие на страховых агентов, и поднялись на шестой этаж. Лифтер был несколько смущен — в субботу здесь после шести часов обычно не наблюдалось особой активности, — но он отогнал прочь возникшие было подозрения. Когда же спустился в лифте на первый этаж, то увидел, что его ожидают два бородатых молодых человека с футлярами для тромбонов. Один из них спросил: — Эй, отец, на каком этаже тут у вас «Ассошиэйтед тэленте»? — На десятом. Но думаю, что они уже все разошлись по домам. — Лучше бы им этого не делать, мужик. Они вызвали нас специально. Тачка с музыкой на уик–энд, вот так–то. Лифтер поднял их на десятый этаж. А на седьмом, возле холла корпорации «Увеселительные новинки», почтальон посетовал страховым агентам на людей которые неточно указывают свои почтовые адреса. Несколькими минутами позже два тромбониста появились на лестничной площадке седьмого этажа и присоединились к трем остальным. Почтальон посмотрел на часы. — В нашем распоряжении пятнадцать минут, — произнес он. Они все полезли в почтовую сумку и извлекли оттуда белые носовые платки, которые повязали так, как это делают бандиты, чтобы закрыть лицо. Затем достали два кургузых обреза, стволы которых были спилены почти до казенной части. Тромбонисты открыли свои футляры и извлекли частично собранные «шмайссеры» — автоматы со складными прикладами. Он их мигом собрали и прищелкнули магазины. Почтальон заявил: — Хорошо. Дайте мне одну минуту. Он открыл дверь в помещение корпорации и вошел в приемную. Остальные четверо ожидали снаружи; один из тромбонистов не отрываясь смотрел на часы. Все другие офисы на этом этаже были уже закрыты. Сборщики успели прийти и уйти, курьеры в ближайшие полчаса не ожидались, а посему казалось маловероятным, что собравшейся группе людей кто–то помешает. Почтальон вошел в приемную с робким и смущенным видом. У него были пышные усы, припорошенные сединой, и очки с очень толстыми стеклами. Он приблизился к столу секретарши: — Прошу прощения, мисс, но я не могу найти эту компанию. Вы не знаете, где находится «Ассошиэйтед ремувалс»? Секретарша покачала головой: — Никогда о такой не слышала. — Ну, может быть, название и не совсем такое. Надпись на посылочной этикетке ужасно неразборчива. Вот, только взгляните… — Он начал обходить стол. — Возможно, здесь написано что–то другое, и я просто неверно прочитал. Секретарша знала, что никому не позволено заходить сзади ее стола. Если кто–либо попытается сделать это без разрешения, то она должна наступить на кнопку на полу под столом. Но на этот раз ей даже и в голову не пришла мысль о кнопке. Вместо этого она потянулась к посылке. Внезапно почтальон ухватил ее за запястье, сдернул со стула и затолкал в угол. Она упала на бок, ударившись головой о стену. А когда в изумлении подняла глаза, то увидела в руке почтальона направленный на нее пистолет. — Сможете ли вы своим криком заглушить эту пушку? — спросил лжепочтальон. Секретарша словно завороженная не сводила глаз с оружия. Она даже при всем своем желании не могла бы и пикнуть. Даже дыхнуть ей было страшно. Наружная дверь открылась, и вошли четверо мужчин: двое с обрезами и двое с автоматами. Девушка просто глазам своим не верила — ну точь–в–точь как в тех фильмах о гангстерах тридцатых годов! В реальной жизни откуда бы взяться таким автоматам? Автоматы и мыши Уолта Диснея — это все понарошку! Почтальон убрал пушку под куртку и снял с плеча свою сумищу. Он вытащил из нее шнур и крепко связал руки и ноги секретарши. Она, все еще не веря глазам своим, уставилась на него с открытым ртом, когда он еще туже стянул узлы. «Они зашли не в тот офис, — подумала она. — Должно быть, по соседству снимают сцену для телевидения со стрельбой, и эти люди просто перепутали офис. Произошла досадная ошибка». Почтальон заткнул ей рот кляпом из чистого носового платка, в то время как другие внесли из наружного холла два футляра от музыкальных инструментов и два кейса. Почтальон сначала взял кейсы. Люди с автоматами возглавили процессию. Они все проследовали по коридору и остановились возле двери помещения, находящегося рядом с бухгалтерией. Почтальон открыл дверь, и все пятеро ринулись в комнату. Это было помещение, где должен был бы раздаться звонок тревоги, если бы секретарша вовремя вспомнила про кнопку у себя под столом и надавила бы на нее ногой. Четверо мужчин в коричневой униформе с пистолетами в кобурах на массивных поясах, как у шерифов, сидели за столом и резались!в покер. Они вскочили было, как только открылась дверь, и тут же замерли. Они верили, в отличие от секретарши, в автоматы. Почтальон приказал им лечь на пол лицами вниз, и они немедленно подчинились. Он использовал их собственные галстуки, чтобы связать руки, и их же пояса, чтобы связать ноги. Оторвал полосы от их рубашек и пустил на кляпы, чтобы заткнуть им рты. Затем все пятеро вернулись в коридор. Один из тромбонистов вернулся в офис секретарши, уселся за ее стол и, положив автомат на колени, стал охранять дверь. Другой тромбонист встал в дальнем конце коридора, следя за закрытыми дверями, которые туда выходили. Липовые почтальон и страховые агенты со своими обрезами прошли в помещение бухгалтерии. Оттуда еще не успел уйти один лишь главбух. Он стоял окна, покуривая сигарету и ожидая курьеров. Когда открылась дверь, главбух обернулся, увидел трех входящих мужчин — и сигарета выпала из его пальцев. Он сразу же поднял руки вверх. Это был добропорядочный обыватель, муж и отец, сорока семи лет, среднего роста, малость полноватый и никак уж не готовый вступать в спор с коротко отпиленными обрезами. Почтальон распорядился: — Открывай сейф! — Я не знаю комбинацию, — произнес тот первое, что пришло на ум. Почтальон подошел к нему и отвесил ему свободной рукой увесистую оплеуху. — Не трать понапрасну времени! В ответ молчание. — Ладно, тогда снимай ботинки! — Почтальон вынул из кармана перочинный нож и открыл его. Главбух уставился на ножик: — Что вы собираетесь делать? — Всякий раз, когда я буду просить тебя открыть сейф, а ты будешь отвечать «нет», я буду отрезать тебе по пальцу на ногах. Один палец ты мне уже должен, так что давай снимай ботинки! — Подождите! Пожалуйста, подождите! Я не лгу, я… Тот прервал его, обратившись к одному из своих людей: — Стащи с него ботинки! Один из страховых агентов подошел к главбуху и, ухватив за грудки, швырнул на стул, потом нагнулся, чтобы ухватить правую ступню бедняги. Главбух завопил: — Я все сделаю! Не надо! Я согласен! — Если управишься за минуту, останешься с пальцами! Главбух поспешил к сейфу. Это была огромная стальная махина, четыре фута в высоту, три в ширину и три в длину. Он в спешке стал набирать комбинацию, но был так взволнован, что в первый раз набрал ее неправильно. Попытался снова — и на этот раз успешно: сейф открылся. Пока почтальон связывал главбуха и запихивал кляп ему в рот, двое остальных выгружали деньги из сейфа в кейсы. Затем вышли в коридор, где к ним присоединился тромбонист, и все вместе они направились к столу секретарши, уложили автоматы в футляры для тромбонов, а обрезы — в почтовую сумку. И сразу же, как только вышли в наружный холл, сорвали с лица носовые платки, спрятав их подальше, в ту же почтовую сумку. Затем все вместе направились к лестнице. Страховые агенты спустились на шестой этаж, почтальон поднялся на девятый, а тромбонисты еще выше — на десятый. Все они вызвали лифтера почти одновременно. Тот явно был доволен, что не придется подниматься на каждый вызов отдельно, а удалось собрать всех в лифте за одну поездку. Лишние две ходки сэкономил. Тромбонисты зашли в лифт первыми и сообщили ему, что они договорились насчет уик–энда. Этажом ниже к ним присоединился почтальон и пожаловался, что какой–то идиот написал неверный адрес на посылке спецдоставки. Через три этажа в лифт вошли два страховых агента и начали живо обсуждать между собой процент прибыли. Все пятеро вместе вышли из лифта, покинув здание. Почтальон повернул направо и медленно побрел по улице. Тромбонисты остановились, прикурили сигареты и обсуждали «тачку с музыкой». Страховые агенты прошли на парковочную площадку и забрались в свой автомобиль. Когда они выкатили его со стоянки, тромбонисты не спеша направились к их машине и забрались на заднее сиденье. Водитель повернул направо и в полквартале остановился, чтобы дать возможность подсесть почтальону. Спустя сорок минут у мотеля тромбонисты сорвали свои бороды, почтальон — усы и очки, и все пятеро смыли краску с волос. Затем достали бумагу и ручки и разделили на пятерых 61 тысячу 323 доллара. Пять десятицентовых монет они оставили в сейфе. Среди них была и монета той самой леди.Глава 5
В тот же самый день на семьсот миль к востоку… Раз в месяц Эрик Ларенни надевал коричневый костюм с семьюдесятью пятью тысячами долларов наличными, зашитыми за подкладку пиджака, и летел на самолете. Они выбрали его для этой работы главным образом потому, что он, числясь в рядах мафии, жил в нужном городе и полностью заслуживал их доверия. Кроме того, у него был тридцать шестой размер, притом укороченный. Последнее обстоятельство имело решающее значение, так как человек на другом конце также имел укороченный тридцать шестой размер. Человек на другом конце был Марв Хенкс и обладал теми же «блестящими» достоинствами, что и Эрик Ларенни. Раз в месяц он получал телеграмму — всегда в тот же самый день, когда Эрик Ларенни получал ежемесячный вызов по телефону. Телеграмма всегда была одинакового содержания: «Мама больна Должен отложить визит». В день получения телеграммы Марв обычно надевал коричневый костюм и отправлялся в аэропорт, чтобы встретить самолет, прибывающий с севера в пять двадцать. День, выбранный Эриком Ларенни для полета на самолете, всегда начинался одинаково — рано утром с телефонного звонка. Обычно звонок раздавался около девяти и, как правило, будил его. Холодный женский голос неизменно информировал: «Мы подтверждаем зарезервирование места для вас на рейс до Майами», — он всегда отвечал: «Благодарю вас». Вешал трубку, умывался, облачался в обязательный коричневый костюм и отправлялся в офис «Аргус импорте». Неизменно прямиком шествовал в офис Майка Семела, снимал пиджак и отдавал его Майку. Майк взамен вручал ему другой коричневый пиджак, на вид точно такой же, в каком он пришел, но если его охлопать, то он шелестел так, словно был сшит из толстой бумаги. Ларенни надевал пальто, покидал офис, устраивал себе запоздалый завтрак и отбывал в аэропорт, чтобы поспеть на самолет. Это был не прямой рейс, а с пересадкой посреди пути, с сорокаминутным ожиданием. Ларенни неизменно выдерживал все перипетии полета до Майами и проводил там день или два, но только после того, как заканчивал свою работу, связанную с переодеванием. А вся работа заключалась в следующем: Хенкс обычно находился в аэропорту, когда прибывал самолет Ларенни. Последний — тоже обычно — выходил из самолета и отправлялся в терминал, чтобы размять ноги во время сорокаминутного ожидания, где–нибудь в здании терминала он и Хенкс обменивались пиджаками — в закусочной, в мужской комнате или же на обзорной площадке, — словом, там, где, по мнению Хенкса, было удобнее всего. Затем Ларенни садился на другой самолет и отправлялся в Майами. Хенкс же брал такси и отбывал обратно в город на таможню под началом мистеру Уинкля. Там он прямиком следовал в офис мистера Уинкля, стаскивал с себя пиджак Ларенни и отдавал его Фреду. Те взамен давал емудругой, и Хенкс отправлялся домой. В кармане нового пиджака обычно оказывался конверт, содержащий внутри банкнот в двадцать долларов и купюру в пять долларов — его плату. Таким образом, всего в операции было задействовано четыре коричневых пиджака — все одинаковые, — и вот каким манером доставлялась наличка. Героин проделывал путь несколько иным способом, но о нём ни Хенкс, ни Дарении ведать не ведали. Им было не положено знать об этом, а раз так, то они ничего и не знали. Их роль ограничивалась доставке наличных денег. Четыре года назад у Ларенни было обострение аппендицита, сопровождавшееся пневмонией, поэтому в течение трех месяцев он не мог выполнять обязанности курьера и мафии пришлось на время подыскивать ему замену. Выбор пал на Арти Стренда главным образом потому, что у него тоже был укороченный тридцать шестой размер, и все три месяца он совершал вояжи в Майами. Было просто необходимо, чтобы кто–то взял на себя эту роль, так как вся операция была связана с предоплатой: нет денег — не будет и героина. После того как Ларенни поправился и приступил к работе, мафия обнаружила, что Арти Стренд ненадежен, и его отправили отставку с цветами. Но никому не было ведомо, что сделали это слишком поздно: тот успел–таки проболтаться кое–кому этих темных делишках. Арти Стренд был женат, и брат его жены Фред Парнелл был гонщиком. Его привлекали как водителя к разного рода операциям, проводимых такими людьми, как Паркер, Жако, Генди Мак–Кей. Он считался одним из лучших в делах подобного рода. Он никогда не паниковал, не терял скорости и не пытался поскорее смотаться с места действия. Поэтому и получал приглашения не менее двух, а то и трех раз в году с разных концов страны для участия в качестве водителя в самых рискованных предприятиях. Из–за того, что Стренд был болтун, Парнелл знал, чем тот зарабатывает себе на жизнь, кто были его подельники, как много имеет он в неделю, и все прочее касательно него. Сам же Парнелл ни о чем не распространялся, кроме своих машин, поэтому Стренд ничего толком о нем не знал. Однако он догадывался, что Парнелл время от времени переступает запретную черту, ибо тратит гораздо больше, чем зарабатывает на гоночных треках. Посему Стренд сделал вывод, что они не только родственники по жене, но и близкие по духу и по сути своей люди, и это дало ему повод развязать язык. Однажды вечером, когда Парнелл навещал сестру и оба они изрядно нагрузились пивом, Стренд похвастал: — А знаешь… Знаешь что?.. Если я когда–нибудь буду нуждаться в шальных деньгах… знаешь что? Да то, что я знаю, где смогу раздобыть их наверняка… Ты знаешь об этом? Я–то точно знаю, где их можно хапануть. Семьдесят пять тысяч! — Он щелкнул пальцами. — С легкостью! Это случилось спустя два месяца после того, как Эрик Ларенни опять приступил к своим обязанностям курьера. Естественно, Парнелл начал слушать в оба уха, как только Стренд упомянул про семьдесят пять тысяч. Затем Стренд выложил и всю подноготную: о коричневых пиджаках, передаче денег в «Аргус импортс», полетах на самолете, пересадке и обмене пиджаками. Парнелл слушал–слушал, а потом задал один или два вопроса. Он выяснил, что работа курьера — по меньшей мере, так было в течение трех месяцев, когда ею занимался Стренд, — всегда происходит в первую неделю месяца. Если мафия и имеет в каждом аэропорту людей для слежки за тем, чтобы курьер не смотался, то он, Стренд, никогда не видел таковых. Сумма всегда была одна и та же — семьдесят пять тысяч — и ни центом больше или меньше. Парнелл был всего лишь водителем и боялся связываться с мафией по–крупному, поэтому просто запомнил информацию. Так, на черный день. Позже, через год, Стренд разбился при падении с подъемной площадки сабвея и умер, поэтому если бы Парнелл теперь решился воспользоваться полученной информацией, то у мафии не было никакой возможности проследить источник ее утечки. Какое–то время спустя Парнелл получил письмо от Паркера с просьбой пошерстить мафию. Он трижды работал с Паркером, последний раз пять лет назад, и ладил с ним лучше, чем с остальными. Тем не менее, не испытывал к нему особо приязни и не был ничем обязан. Он, скорее всего, проигнорировал бы его просьбу, если бы не покойный муж сестры. Но Стренд подкинул ему идею, а Паркер — зацепку, чтобы ею воспользоваться. С семьюдесятью пятью тысячами долларов он мог бы сделать себе автомобиль — наконец свой собственный! — и отправиться с ним во Францию и Италию этим же летом для участия в гонках. Все его приработки от участия в делах Паркера, Жако, Генди Мак–Кея и всех остальных уходили на гонки, и он никак не мог скопить достаточно, чтобы отойти от дел. Кроме того, он и сам считал, что рано уходить на покой: ему нравилось принимать участие в рискованных предприятиях. Семьдесят пять тысяч! Шутка ли?! Он подумывал было сначала без особых хлопот провернуть всю работу самому. Эта операция вполне по силам одному человеку, но, пораскинув мозгами, Парнелл изменил решение. Он был не профи, а всего лишь водитель. Поэтому вошел в контакт с «тяжеловесом» по этой части, которого хорошо знал, Коблером, и посвятил его во все детали. Коблер согласился принять участие в деле, и они согласовали причитающуюся каждому долю добычи: Парнелл должен был получить двадцать пять процентов за разработку деталей операци, Коблеру причиталось пятьдесят — за проведение операции в жизнь; Парнелл к тому же получал еще двадцать пять процентов как водитель машины. Коблеру поначалу пришлась не по душе идея дележа прибыли. Но, в конце концов, в самый последний день месяца они пришли к полному согласию. Оба съехали с прежних квартир. Парнелл вообще уехал даже из города, в котором жил, в пункт пересадки с одного самолета на другой, где присмотрел меблированную комнату за три перекрестка от аэропорта на расстоянии от него две с половиной мили. Он отправил адрес Коблеру, перемещения которого на данном этапе свелись к тому, что он перебрался в другую часть города, в квартиру напротив дома, где жил Эрик Ларенни. Коблер выяснил, как выглядит этот Ларенни, и теперь день за днем каждое утро проводил у окна, поджидая, когда тот появится на улице, облаченный в коричневый костюм. Обычно же Ларенни носил серые штаны и фланелевую рубашку, так что не было вопросов, когда настанет решающий день. И вот он настал, этот вторник, пятое. Коблер увидел, как появился Ларенни, экипированный в коричневый костюм, свернул сначала налево, а затем в дальнем конце улицы — за поворот направо. Сразу же, как только Ларенни скрылся из виду, Коблер стал названивать по телефону. Его первый звонок был в аэропорт с подтверждением, что Роберт Соутвелл сохраняет за собой место на рейс до Майами на час пятьдесят дня. Он резервировал за собой место на этот рейс под вымышленным именем на каждый последующий день, включая десятое число, чтобы быть уверенным, что попадет в самолет вместе с Ларенни. Девушка подтвердила наличие места для Роберта Соутвелла. Он поблагодарил ее и положил трубку. Затем позвонил в «Вестерн юнион» и отправил телеграмму Парнеллу: «Прибываю аэропорт 5.20 Соутвелл». Коблер оделся, упаковал чемодан и кейс. В чемодане лежали смена белья и туалетные принадлежности, в кейсе — револьвер «блэкхаук», револьвер «магнум», заряженный патронами для кольта 38–го калибра. В отличие от многих представителей своей профессии, Коблер никогда не избавлялся от пушки после операции и не заказывал новую. Он не расставался со своим «блэкхауком» с 1955 года, когда эти револьверы впервые появились на рынке, и намеревался хранить его при себе, пока не ухлопает кого–нибудь из этой пушки, чего пока еще, однако, не случилось. Когда же такое произойдет, тогда–то он и раздобудет себе новое оружие. Коблер был в аэропорту уже за полчаса до посадки, купил заказанный билет, сдал чемодан в багаж, а кейс оставил при себе как ручную кладь. Затем стал в очередь сразу же за Ларенни. К счастью, пассажиров было так много, что не выглядело странным, когда Коблер занял место рядом с Ларенни. И сразу же, как только уселся, взял в руки журнал, чтобы не дать Ларенни возможность завязать с ним разговор. После того как самолет оказался в воздухе, Коблер малость вздремнул, положив кейс себе на колени. Он был крупным, крепкого телосложения мужчиной, с грубым топорным лицом и короткими черными волосами, и выглядел как бывший борец — экс–призер, ныне подвизающийся в качестве регионального менеджера компании по сбыту пива. Пассажиры обычно смотрят в иллюминаторы, когда самолет начинает приземляться. Коблер явно очнулся от своей дремоты, когда лайнер пошел на посадку, Ларенни пристально вглядывался в иллюминатор. Точно так же вели себя и остальные пассажиры, кроме двух или трех бизнесменов, которые продолжали читать свои газеты. Коблер открыл свой кейс и потянул Ларенни за рукав: — Взгляни на это! Ларенни повернулся и увидел открытый кейс, не проявляя большого любопытства. — Загляни в него! — настаивал Коблер. Ларенни наклонился и заглянул внутрь. Когда же увидев «блэкхаук», то как–то сразу обмяк и уставился на Коблера выпученными от страха глазами. — Не принимай близко к сердцу, Ларенни. Это так, на случай… — Коблер говорил тихо и спокойно. — На случай? — Ларенни был на грани паники, но инстинктивно придерживался тона Коблера. — На случай чего? — На случай, если у Хенкса окажется сообщник. — У Хенкса? — Ларенни никак не мог взять в толк, откуда этот совершенно незнакомый ему человек знает его имя, равно как и имя Хенкса, а на все, что не укладывалось в его знании, Ларенни смотрел как баран на новые ворота. — Никак не пойму, о чем это вы толкуете? Коблер придвинулся плотнее. — Семьдесят пять штук, — прошептал он, — в пиджаке… — Что?! — …который на тебе. — Иисус Христос! — только и пролепетал несчастный Ларенни. — Что вы за дьявол? Колеса самолета коснулись посадочной полосы, отскочили от нее и вновь коснулись. Ларенни и Коблер затряслись в своих пристяжных ремнях. Когда самолет затих, Коблер сообщил: — Я твой телохранитель. Нам только что стало известно, что этот самый Хенкс намеревался дать тягу с деньгами. — Да он просто спятил! Они же в один миг до него доберутся! Ларенни и сам подумывал не раз сделать ноги вместе с деньгами, но всегда хоронил эту идею, так как знал, что мафия будет искать его повсюду, пока не доберется до него, а в том, что его найдут, не было сомнения. Сейчас он был взбешен, услышав, что Хенкс задумал то же самое и не только задумал, но и собрался претворить в жизнь. У него было чувство, будто его надули, словно Хенкс украл его идею и покушается на то, что ему не принадлежит. — Выслушай меня, — сказал Коблер. — В нашем распоряжении одна минута. Мне следовало бы все сказать тебе раньше, да вот беда — задремал. Мы с тобой пройдем мимо Хенкса как ни в чем не бывало. Там нас будет поджидать машина. На этот раз тебе самому придется выполнить часть работы Хенкса, а к следующему визиту мы уже подыщем ему замену. Весьма возможно, что уже этим вечером ты увидишь того, кто будет вместо Хенкса. — Но… предполагается, что я должен проделать весь путь до Майами. — Ты успеешь вернуться обратно. До вылета у тебя остается еще сорок минут. — Но… — Они не могли предупредить тебя до вылета, разве тебе еще не ясно? Они же не знали, будет кто–нибудь с Хенксом или нет. — Самолет теперь остановился окончательно, и люди начали подниматься с мест и пробираться по проходу. Коблер торопливо зашептал: — От тебя не требуется целиком полагаться на мои слова. Когда мы окажемся в терминале, подойди к Хенксу и вешай ему лапшу на уши. Затем позвони боссу и проверь, прав я или нет. Так и предполагалось, что ты не сразу мне поверишь. Но запомни, если Хенкс попытается отколоть какой–нибудь номер, дай мне знак. Усек? — Даже не знаю, — неуверенно произнес Ларенни. — Пошли, нам пора на выход. Они остались единственными пассажирами в салоне самолета, и Коблер процедил сквозь зубы: — Веди себя так, словно ты не со мной. Если увидишь Хенкса — сделай знак, чтобы он обождал минуту, затем прямиком двигай в телефонную кабинку и звони боссу. Идет? — Ну… ладно! Ларенни не мог быть уверен, является ли Коблер членом мафии, и если да, то в каком ранге. Он никогда не видел Коблера прежде, но это ровным счетом ничего не значило. Да что может случиться с ним в терминале? Он лишь уклонится от встречи с Хенксом и позвонит по телефону. Если в процессе телефонного разговора выяснится, что Коблер его купил, тогда Ларенни обратится к Хенксу за помощью. В любом случае Ларенни уже поверил, что Хенкс намеревается скрыться с деньгами. Разве он и сам совсем недавно не подумывал сделать то же самое? Они вошли в терминал; Коблер на шаг позади Ларенни. И тут Ларенни увидел Хенкса, широкими шагами направляющегося к закусочной. Ларенни незаметно кивнул ему, продолжал идти наискосок, отдаляясь от закусочной. Хенкс остановился и нахмурился, а Ларенни кивком дал понять ему, чтобы тот вошел и минуту обождал там. Хенкс пошел, но очень медленно, наблюдая за Ларенни с озадаченным видом и не переставая хмуриться. Коблер не знал, как выглядит Хенкс, но, проследив за сигналами Ларенни, засек озадаченно нахмурившегося мужчину в коричневом костюме. Коблер пробормотал: — Я пока займу его. Поторопись со звонком! — затем отошел от Ларенни и направился, чтобы поговорить с Хенксом. Хенкс видел, как незнакомый человек приближается нему, и его вид стал еще более озабоченным, даже слегка встревоженным. Он начал забирать в сторону от Коблера, не желая вступать в разговор, но Коблер настиг его и в упор спросил: — Где остальные? — Что? Ты принял меня за другого, приятель! — Ты же Хенкс, не так ли? Хенкс судорожно соображал, признаваться или нет? Кто этот мужик? Представитель закона или кто–то иной? Коблер тем временем наседал: — Где остальные, черт бы вас всех побрал! Ты что, хочешь дать ему уйти? — Что? Кому? — Ларенни! Разве ваши не получили телеграмму? — Какую еще телеграмму? — Ох, да ради Бога! — воскликнул Коблер. — Ларенни замыслил смотаться с семьюдесятью пятью штуками. Мы только–только пронюхали об этом. Я едва успел сесть с ним на один самолет. Он не знает меня и никогда в глаза не видел. Куда это, дьявольщина, он пошел? Хенкс машинально отозвался: — К телефонным кабинам. — Да, мы так и решили, что у него здесь кто–то есть. А кроме этих, тут где–нибудь телефонные кабины существуют? — Послушай… — начал было Хенкс. События развивались слишком быстро для его восприятия. Да, он подумывал, и не раз, смотаться с семьюдесятью пятью тысячами, но всегда оказывалось, что у него на это кишка тонка. И сейчас в голове просто не укладывалось, что у кого–то хватило пороху на такое. Хенкс был так потрясен своим открытием, что никак не мог оправиться от шока. А Коблер не желал дать ему шанса прийти в себя: — Будь ты проклят, я спрашиваю про телефонные будки! — Да, есть там, за камерами хранения. Но… — У нас нет времени! Я не хочу, чтобы он видел, как ты звонишь отсюда. Рви к тем кабинам и позвони боссу насчет телеграммы, дошла она до них или еще нет. Скажи, чтобы прислали сюда парочку или тройку ребят. Мы не знаем, кто именно еще с Ларенни и сколько их. Я не уверен, что смогу справиться один. Давай, жми в темпе! — Но… — Я не могу терять из виду Ларенни! — оборвал его Коблер и заторопился прочь. Хенкс не знал, что делать. Но и Ларенни вел себя странно, а этот здоровенный мужик привел ему вполне убедительный довод такого поведения, поэтому Хенкс и поступил, как ему было велено: он поспешно застучал каблуками по гулкому полу туда, где в дальнем конце терминала, за камерами хранения, стояли телефонные будки. Коблер между тем направился следом за Ларенни. Тот исчез за двойным рядом телефонных кабинок. Если вам случалось оказаться между такими рядами, то вас трудно было разглядеть из самого терминала. В кабинках, кроме Ларенни, закрылись еще три человека, и все они так оживленно разговаривали, что не обращали ни малейшего внимания на то, что творится кругом. Коблер вытащил «блэкхаук», взял револьвер за дуло и открыл дверь телефонной кабинки, там был Ларенни. Он двинул его рукояткой пушки по голове к раз в тот момент, когда оператор наконец связался с «Аргус импортс». Из трубки, повисшей на проводе, донеслось слабое «Алло!». Коблер повесил трубку на рычаг и содрал с Ларенни пиджак. Запихнул его и пушку в кейс, запер его, а затем притворил дверь телефонной кабинки. Потом прошел в пункт выдачи багажа на терминале, и когда чемодан оказался на прилавке, забрал его, направившись к выходу на стоянку машин. Он как раз проходил через двери, когда Хенкс опрометью выбежал из телефонной будки в дальнем конце терминала. Он знал уже, что произошло неладное и Ларенни, возможно, не имеет к этому отношения. Однако, взгляд Хенкса был устремлен на дальние телефонные кабинки, поэтому он не мог видеть, как Коблер выходил из ближней. А тот между тем прошел на парковочную стоянку, где уже поджидал Парнелл, сидя за рулем «Меркьюри», движок которого работал на холостом ходу. Коблер поставил чемодан и кейс сзади, сам уселся рядом с Парнеллом, и они покатили в меблированную комнату Парнелла, где тут же распороли по шву пиджак и извлекли деньги, хранившиеся за подкладкой. Чуть позже тем же вечером Парнелл вылетел в Нью–Мехико, чтобы приступить к работе над новой гоночной машиной.Глава 6
На следующий день и на четыреста миль к югу… С бензозаправочной станции хорошо просматривались трибуны вокруг беговой дорожки. Маури сидел в офисе на бензозаправке, положив ноги на стол и поглядывая из окна на помпы и на проходящее за ними шоссе; трибуны в этот день были битком набиты машущими руками посетителями ипподрома. Он сидел здесь, как и все предыдущие дни, надеясь, что телефон не зазвонит. Каждый день в течение сезона скачек он проводил вторую половину дня на бензозаправке в ожидании, что телефон так и не зазвонит, и по большей части так оно и случалось. Но хотя бы раз в сезон, по меньшей мере, звонок раздавался, и Вилли, который командовал всеми делами на бензозаправочной станции, обычно поднимал трубку, затем оборачивался к Маури и говорил: «Это тебя». И Маури должен был бежать к дорожке ипподрома. Маури вообще не любил бегать: ни на ипподром, ни куда бы то ни было вообще. Но упаси Бог, если он, отправившись туда шагом, в результате узнал бы, что явился слишком поздно, чтобы сделать ставку. В те дни, когда звонил телефон и Вилли говорил, что это зовут его, Маури прыжком срывался с места и бросался к телефону с криком: «Открывай сейф! Открывай сейф! Не стой как истукан!» И он уже тяжело дышал, еще до своего рывка к беговой дорожке, когда хватал трубку, называл себя и слушал голос на другом конце провода, произносивший: «Три на Мистера Вискера!» «Три на Мистера Вискера!» — обычно тут же повторял Маури. После чего связь прерывалась, и Маури вешал трубку на рычаг, поворачивался к Вилли и вопил: «Что это — сейф еще не открыт?» Вилли, как правило, спрашивал: «Сколько надо, Маури? Да не бесись ты так, Христа ради, Маури! Как много?» И Маури обычно отвечал: «Три». Затем Вилли вручал ему три тысячи долларов в стодолларовых купюрах — тридцать таких банкнотов, — и он распихивал их по карманам и бежал на ипподром. Казалось, что за ним гонятся, когда он бросался к окошку, где принимали стодолларовые ставки и, еле переводя дух, говорил: «Три тысяч на Мистера Вискера». Клерк в окошке обычно улыбался и произносил: «Привет, Маури! Большая игра на этот раз, а?» Он принимал у Маури тридцать стодолларовых купюр и отсчитывал взамен тридцать квитанций на Мистера Вискера. Теперь Маури мог позволить себе расслабиться на несколько минут. Он мог пройти на какое–нибудь место, чтобы понаблюдать за скачками, либо просто усесться и отдышаться, дожидаясь, пока не кончится тот особый забег, на который он сделал ставку. Если Мистер Вискер выигрывал, Маури возвращался к окошку и собирал обильную жатву на свои тридцать квитанций. Если же Мистер Вискер проигрывал, относил тридцать квитанций к себе на станцию, вкладывал их в конверт и отсылал на черную биржу, поэтому им там всегда было известно, что он доподлинно сделал ставку на три тысячи баксов, а не прикарманил эти деньги. Он подумывал иногда: а если не ставить эти доллары, а придержать, дождавшись, когда лошадь проиграет. Маури мог бы подобрать достаточное количество квитанций, которые выбрасывали другие, чтобы втереть очки, будто бы и впрямь делал ставку. Но большинство проигравших в припадке раздражения рвут квитанции почти сразу же после забега. И кроме того, а что, если лошадь не проиграет? Если лошадь победит, и он, Маури, не поставит на нее, то окажется не в состоянии вернуться с выигрышем. А если такое случится, тогда поможет ему Бог! Поэтому и довольствовался он тем, что получал свои пятьдесят баксов в неделю за сидение на заправке в надежде, что телефон так и не зазвонит, и за беготню через шоссе — когда звонок все же имел место — с карманами, набитыми тысячами, которые всякий раз испытывал искушение оставить себе. Маури получил эту работу от родственника, брата своей жены, который был крупной шишкой. Сам Маури, напротив, был мелкой сошкой; ему и в дальнейшем светило оставаться ею. Брат его жены предоставил ему эту работу только из–за того, что в противном случае тот не смог бы содержать семью и забота о ней легла бы на плечи родственника. И брат жены недвусмысленно дал понять Маури, что это именно та работа, на которую он только и способен в своей жизни, и Маури ни за что не хотел ее лишиться. «Если ты попробуешь словчить, Маури, то я уже ничего больше не смогу для тебя сделать. Моя сестра станет вдовой». Это налагало черт–те сколько ответственности и страшно пугало Маури. Вот почему он проводил каждую вторую половину дня в надежде, что проклятый телефон не зазвонит. То, чем занимался Маури, являлось, по сути дела, всего лишь одним из звеньев в длинной цепочке; и каждый случайный звонок был следствием процесса, состоящего из многих этапов и охватывавшего всю страну. Возьмем, скажем, того же букмекера, что находился за углом. Нормально! Он хотел бы обеспечивать все ставки сам, потому что тогда ему бы доставались все деньги проигравших игроков. Но слишком часто случается так, что очень многие ставят на одну лошадь — и эти ставки так высоки, что, когда такая лошадь выигрывает, вашему букмекеру за углом приходится спускать с себя, что называется, последние штаны, чтобы расплатиться по ставкам. Ваш букмекер за углом — азартный игрок, но он не сумасшедший. Поэтому он звонит одному из крупных букмекеров в Нью–Йорк или в Чикаго и ставит часть из полученных денег на эту лошадь. Если лошадь не приходит первой, то он теряет деньги, которые отстегнул крупному букмекеру. Зато если лошадь выигрывает, у него оказывается достаточно средств, чтобы оплатить выигрыши, и он может рассчитаться с теми, кто ставил у него на эту лошадь. Не только у мелких букмекеров вошло в практику делать порой ставки у крупного букмекера, но и крупным букмекерам зачастую приходится подстраховываться. Скажем, Мистер Вискер котируется ставками двенадцать к одному, что обозначает выплату двадцати четырех долларов на каждые два доллара ставки. Некое количество мелких букмекеров принимают ставки на Мистера Вискера и сами из части полученных денег делают на него ставки у больших букмекеров. Но не только они, но и энное число постоянных клиентов больших букмекеров также делают большие ставки на Мистера Вискера. Поэтому крупные букмекеры звонят на черную биржу в Сент–Луис, или в Цинциннати, или в Чикаго и там делают свои ставки. Кроме черной биржи, больше нет места, где бы можно было делать крупные ставки. За исключением разве самого ипподрома. Поэтому черная биржа, если необходимо, делает ставки напрямую на ипподроме. Такая система обеспечивавает для нее двойное преимущество, так как не только покрывает выплаты по ставкам, но и поставленная в обрез до забега большая сумма на фаворита позволяет значительно срезать ставки, так что сумма выплат на лошадь, за которую платил двадцать четыре доллара на поставленные два доллара до той как черная биржа поставила на нее деньги, может в последний момент существенно снизиться — например, упасть до десяти и меньше долларов на каждые два доллара ставки. Но хотя черная биржа и получает дополнительное преимущество, делая ставки в последний момент на самих бегах, это ставит перед ней дополнительную проблему чисто физического свойства. Мелкий букмекер может позвонить крупному. Тот, в свою очередь, может позвонить на черную биржу, а черная биржа не может позвонить на ипподром. Поэтому черная биржа делает единственно возможную вещь: нанимается человек, который неотлучно находится телефона вблизи от ипподрома всю вторую половину дня время всего сезона скачек. Когда черная биржа хочет сделать ставку, оттуда звонят нанятому человеку и сообщают ему, сколько и на какую лошадь следует поставить. Этот человек мчится на ипподром и лично делает ставку. Есть, однако, одно «но». Для того чтобы этот человек имел возможность делать большие ставки, когда такое потребуется, у него под рукой всегда должна быть крупная сумма денег. Скажем, в сейфе офиса этой бензозаправочной станции хранилось постоянно от тридцати до пятидесяти тысяч долларов. Когда сумма становилась меньше тридцати тысяч, она пополнялась доставкой налички из черной биржи спецкурьером. Если сделанные ставки оборачивались выигрышем, все деньги от выигрыша, превышающие верхний предел уставного фонда — пятьдесят тысяч долларов, — незамедлительно должны были быть возвращены черной бирже. В ту вторую половину дня, когда двадцать минут третьего раздался телефонный звонок и Маури ощутил, как у него от страха засосало под ложечкой, в сейфе лежало сорок две тысячи долларов. Салса восседал в своей машине на том же самом месте каждую вторую половину дня с тех самых пор, как получил письмо от Паркера с предложением — кстати, весьма соблазнительным, — пошерстить мафию, и неотрывно наблюдал в бинокль за бензозаправочной станцией. Он уже начинал терять терпение — потому что была среда, а Салса намеревался ждать только до конца недели. Если к тому времени не будет заметно никакой активности, он готов был бросить эту затею. Салса был высоким мужчиной тридцати семи лет, с хорошо развитой мускулатурой. Он являлся нелегальным иммигрантом, юность которого прошла под знаком преданного служения рухнувшим идеалам некоторых политиканов в ряде стран, враждебно относящихся к Соединенным Штатам. После двадцати лет в нем внезапно пробудился интерес к собственной выгоде — истине непререкаемой и гораздо более надежной, нежели любая иная политическая доктрина. В дальнейшем он убедился, что именно этой истины придерживается большинство политических лидеров, которым он так слепо служил в своей юности. Они провозглашали беззаветную борьбу за лучший мир, и Салса, будучи молодым и зеленым, верил им на самом деле. Он беззаветно боролся за лучший мир, пока не понял, что большинство тех, за кем он слепо следует, борются в основном за лучший мир для самих себя. С той поры всякий раз, встречаясь человеком, который заявлял, что борется за лучший мир, Салса мысленно неизменно задавал ему вопрос: «Лучший для кого, брат?» Точно так же, как когда–то он старался претворить в жизнь все идеи, которые проповедовали эти лидеры, теперь Салса начал практиковать методы прямо противоположные. Но он был все еще слишком молод, излишне дерзок и неосторожен в своих действиях, и ему очень скоро пришлось стать беженцем. Для некоторых стран Салса стал нежеланным гостем, ему вдоволь пришлось поскитаться в поисках места для себя в этом внезапно оказавшемся враждебном мире. Его молодость и физическая сила сослужили ему хорошую службу, привлекательная внешность оказала еще более неоценимую услугу: немало женщин учили его местным языкам. Салса до сих пор говорил на английском с легким британским акцентом. Со временем Салса открыл, что трансатлантический теплоход для жиголо — сущий рай. Оставаясь на борту и не высаживаясь в конечных пунктах, он скрывался от властей в время пребывания корабля в порту с помощью одного из устроителей досуга для женщин на теплоходе. Целых три года провел Салса — легких и приятных года — на борту этого судна. Пища была хорошей, а компания — интересной. Одежду и деньги на карманные расходы всегда можно было украсть и не предвиделось недостатка в женщинах, желающих заполучить компаньона в каюту, так что спать на палубе ему не приходилось. Но в такой жизни не было постоянства, а главное — ни малейшего шанса собрать приличную сумму денег, чтобы зажить потом безбедной жизнью. Поэтому в один прекрасный день он сошел с корабля в Нью–Йорке. Соединенные Штаты, очевидно, были для него самой подходящей страной — а уж он побывал во всех странах, кроме Австралии, — но из–за грехов своей юности и предосудительного с точки зрения морали поведения в настоящее время, не могло даже и речи идти о том, чтобы обратиться к властям с въездной визой: ответ ему был известен заранее. Поэтому Салса просто соскочил с корабля и стал ждать, что же ему предложит Новый Свет. Увы, он предложил ему очень немногое: работу по мытью грязной посуды и с подозрением относящихся к его особе полисменов. Так продолжалось вплоть до того дня, когда Салса наткнулся на типа по имени Рико, который оказался вором–профессионалом. Когда Рико обнаружил, как велики познания Салса в области всякого рода оружии — а это была часть полученного им в юности политического воспитания, — для него открылся путь к новой карьере. За восемь лет, начиная с того самого времени, Салса принял участие в четырнадцати делах, из них в восьми с Рико и в двух — с Паркером. Семнадцать тысяч долларов составили его долю в самом первом деле, что позволило Салсе купить бумаги, подтверждающие, что он американский гражданин, уроженец Балтимора и ветеран войны в Корее. У него теперь завелся диплом высшей школы, водительские права, страховой полис, учетная карточка демобилизованного из армии — словом, все то, в чем он так всегда нуждался. Деньги, вырученные от следующих двух дел, пошли на приобретение и обустройство нового дома на северном берегу Лонг–Айленда, Салса купил большой дом, построенный полвека назад на пяти с половиной акрах земли, с видом на Лонг–Айленд–Саунд. Он был владельцем «форда–танденберда» и «кадиллака» — Салса оказался на поверку гордым, шовинистически настроенным патриотом, гражданином, который не желал покупать автомобили иностранных марок и вообще ничего, что сделано за пределами добрых старых Соединенных Штатов, — и яхты «Крискрафт». Его друзья по большей части подвизались на телевидении и в области рекламы, и среди них ходил слушок, что Салса унаследовал богатое состояние. Чтобы поддерживать свое реноме, он брался за работу, едва лишь начинала пустеть «кладовка», а все остальное время вел жизнь подлинного плейбоя — именно так описывал подобных ему джентльменов популярный мужской журнал с аналогичным названием. По счастливой случайности Салса пронюхал о Маури и деньгах, хранящихся в сейфе на бензозаправочной станции. Он был наслышан о системе черного тотализатора и о том, как она работает, и знал, что черные биржи держат своих людей на время сезона скачек возле каждого мало–мальски известного ипподрома. Случилось так, что Салса просто остановился на этой бензозаправочной станции — надо была заправить «форд», — когда после полудня раздался телефонный звонок, предназначенный Маури. Салса направлялся на юг, чтобы посетить вечеринку, приглашение на которую получил заблаговременно по междугородному телефону. Пока служитель заправлял машину бензином, он зашел в офис, чтобы купить сигареты. Там сидел коренастый, праздного вида мужчина, который, удобно устроившись, водрузил ноги на крышку стола и курил сигару. Обнаружив у себя отсутствие мелочи, Салса вытащил доллар и попросил коренастого мужчину разменять. Увалень ответил: — Франт, вот те крест святой! При мне налички всего девять центов, — и в доказательство похлопал себя по карманам. Салса, сконфузившись, указал на кассовый аппарат: — Но уж точно… — Я не работаю здесь, франт! (Вилли не жаловал и не доверял Маури, потому и не подпускал и близко к кассе.) Вилли! Эй! Тут мужику нужна мелочь! Вилли, выйдя в контору из подсобки, разменял ему доллар. Салса получил сигареты из автомата и направился к своей машине, размышляя об увиденном. Какой–то лентяй рассиживается тут, водрузив ноги на стол, а сам, оказывается, даже не работает здесь. Тут он поднял глаза и увидел вдали зрительские трибуны по другую сторону шоссе. Салса спросил у жителя возле помпы: — Что это там такое? — Ипподром, — последовал ответ. И тогда Салса все понял. Ему не надо было ничего объяснять. Как раз в тот момент, когда он трогал машину с места, он увидел, как сначала Вилли отвечает по телефону, а затем передает трубку тому самому типу в офисе. Заметил, как Вилли скорчился возле сейфа, спешно открывая дверцу, и поздравил себя с тем, что не ошибся в оценке происходящего: наемный слуга черной биржи — и целый капитал, хранящийся в сейфе на бензозаправочной станции! Салса запомнил все, чему стал свидетелем, — запомнил так, на черный день, и погнал машину дальше на юг. Дельце обещает быть нетрудным, подумалось ему, вполне по силам и одному человеку. Но он привык работать на тех условиях, что всегда кто–то другой, а не он сам, готовит почву, разрабатывает детали операции, не представляя себя в роли профи, который способен все взять на себя, от начала и до конца. Да и кроме того, существовало неписаное правило — не покушаться на деньги синдиката. Если же когда–нибудь его и припрет основательно, он, конечно, нарушит это правило и использует то, чему стал свидетелем на бензозапрвочной станции, но до той поры постарается забыть об этих махинациях мафии. Салса так и сделал — забыл и не думал об этом, — пока не получил письмо от Паркера. Вот тут–то он и вспомнил о нем, расплывшись в довольной улыбке. Грабануть то местечко будет сушим удовольствием! Его первое дельце, провернутое в одиночку, таким и должно быть — легким и верным. В тот же день он прибыл на место и осмотрел территорию. И тут ему обломился лишний кусок удачи, на который он и не рассчитывал. Почти впритык к бензозаправочной станции стояла пострадавшая от пожара придорожная закусочная. Внутри нее все выгорело дотла, но наружные стены кое–где уцелели. Прижимистые любители скачек, не желая раскошеливаться на платную стоянку возле ипподрома, оставляли свои машины на стоянке возле пепелища, поэтому Салса преспокойно припарковался среди их автомобилей. Оттуда просматривался офис бензозаправки, и сквозь стеклянную панель в двери был виден стол, за которым во вторую половину дня восседал приземистый увалень. Салса навесил на свой «форд» фальшивые номера и досконально прродумал маршрут бегства с награбленным. Дело было за малым — телефонным звонком для этой «шестерки». По его мнению, был единственный способ провернуть дельце без лишнего шума: дождаться телефонного звонка и войти в офис в тот момент, когда сейф будет открыт. Средь бела дня, да еще во время работы, представлялось весьма проблематичным заставить кого–либо открыть сейф. Лучше дать сделать это им, а затем уже войти. Но прошла почти неделя — и никто не звонил! Либо он ошибся в своем предположении, что было маловероятно; либо черная биржа переживала безоблачные дни. Поэтому Салса, теряющий терпение, решил дождаться конца следующей недели и только тогда послать все к черту. Он в который уже раз повторял себе это, когда вдруг увидел, как Вилли вошел в офис и отвечает кому–то по телефону. Телефон висел на стене возле двери, поэтому действия Вилли хорошо просматривались через стеклянную панель. Салса увидел, как Вилли повернулся к «шестерке», как тот внезапно вскочил на ноги и ринулся, чтобы схватить трубку. Еще того, как Вилли начал поворачиваться в сторону сейфа, Салса положил бинокль на сиденье и завел движок. Ему не потребовалось даже выезжать на шоссе: низкая живая изгородь отделяла черное покрытие парковочной стоянки закусочной от такого же покрытия возле бензозаправочной станции. Салса на скорости продрался через низкий кустарник, одной рукой управляя машиной, а другой натягивая на голову маску — зеленую маску Франкенштейна, с которой он мигом управился. Сверху маски напялил шляпу и резко притормозил «форд» перед самым офисом. Салса выпрыгнул из машины и ринулся в дверь, на ходу вытаскивая из–под пиджака пушку, а Маури тем временем уже слушал трубку, повторяя: — Пять на Флосси–Билли! Пять на Флосси–Билли!.. Вилли уже отсчитывал пять тысяч из зеленой металлической коробки, вынутой из сейфа, где лежали пачки стодолларовых купюр — по десять в каждой, перетянутых бумажной лентой, как до него донеслось: — Прочь от сейфа! Только попробуй закрыть его — и покойник! Маури развернулся, словно волчок, увидел Франкенштейна в шляпе и с пушкой в руке. Вилли отшатнулся от сейфа с посеревшим лицом, а Маури завопил: — Закрой его, Вилли! Закрой же! Тогда Франкенштейн сделал шаг к Маури и замахнулся на него пушкой. Удар пришелся тому по скуле, и он, врезавшись спиной в стол, рухнул, как куль, на пол. Через кровавую пелену в глазах он с трудом различал предметы: увидел, как человек в маске оглушил Вилли рукояткой пистолета, потом — как грабитель бросился к сейфу, запихал стодолларовые купюры в пачках обратно в зеленую металлическую коробку, закрыл ее и выпрямился, засунув коробку под мышку. — Всем оставаться на полу! — приказал Франкенштейн и предостерег: — Первую же голову, которая приподнимется, прострелю через окно! — Затем, пятясь, он, выскочил из офиса, и Маури услышал, как с шумом завелся движок и взвизгнули шины. Вилли был первым, кто решился подняться. Он пулей вылетел из офиса, оставив Маури одного. Маури же, цепляясь за стол, тоже начал медленно подниматься, пока не почувствовал наконец, что ноги как–то держат его. Пошатываясь, он все еще испытывал страх и головокружение, плетясь к выходу, и уже у самой двери столкнулся с возвратившимся Вилли. — Я не успел даже мельком глянуть на эти чертовы номерные знаки, — сообщил Вилли. — Знаю лишь, что это был «форд» кремового цвета, но номера я не разглядел. — Он протиснулся мимо Маури. — Дай же, наконец, подойти к телефону, нечего за меня цепляться! — К телефону? Зачем к телефону? — Я должен позвонить в полицию, ты, тупица! — В полицию? — Прежний ужас охватил Маури. — Великий Иисусе, Вилли! Ты не можешь звонить в полицию! Вилли отдернул уже протянутую было к трубке руку. — Ох! — вымолвил он и посмотрел на Маури. — Выходит, это сукин сын даже испугом не отделается? — Я должен позвонить брату моей жены, Вилли, а ты поговоришь с ним. Объяснишь, что я ничего не мог поделать, верно, Вилли? Ведь ты же был здесь, верно? Ты все видел? И я ничего не мог поделать, ведь так? — Да, да! — с брезгливым отвращением подтвердил Вилли. В его лице возник благоговейный ужас. — Ты прав, он выйдет сухим из воды, этот сукин сын останется чистеньким! Маури опустил в аппарат десятицентовую монетку набрал номер брата своей жены. И когда на другом конце провода уже раздались длинные гудки, его вдруг поразила другая мысль, и он повернул бледное, без кровинки, лицо к Вилли. — Господи Иисусе! — прошептал он. — А что, если Флосси–Билли победит?..Глава 7
Бронсон стоял подле одного из окон своего кабинета вглядывался в темноту ночи. Струящийся из других окон по фасаду здания свет выхватывал из кромешной черноты зелень газона и участки живой изгороди, отделяющей газон от тротуара. Ближняя обочина была пуста, а прямо напротив через улицу, стоял припаркованный голубой «олдсмобил». И никакого дорожного движения в этот час. Двенадцать! Двенадцать ограблений за пять дней! Свыше миллиона долларов сгинули, словно их и не было! Операции нарушены, клиенты в панике, трое работников синдикита мертвы. Как пережить такой удар? За здорово живешь — целый миллион долларов! Никто не сможет примириться с тем, что их так высекли! А тут еще этот Карнс, эта сволочь с Западного побережья. Он, видите ли, настаивает на созыве в полном составе регионального комитета, желая выяснить для начала — как это Бронсон, во имя дьявола, умудрился втянуть их всех в такую воронку? Карнс метил на кресло Бронсона, а любому человеку место другого можно занять, если тот, другой, уйдет на повышение или же дав ему пинком под зад, чтобы тот, другой, вылетел из кресла. Но в случае с Бронсоном повышение исключается — он и так сидит выше некуда. Выбора у Бронсона нет. Он должен или удержаться на самом верху, или слететь вниз с риском сломать себе шею, ведь Карнс уже давно под него копает. Миллион долларов! Это дьявольски весомый аргумент — миллион баксов, — и Карнс не преминет пустить его в ход. Он будет тыкать всем под нос этим миллионом до тех пор, пока Бронсона не отстранят и Карнс не займет его место. И Бронсон сейчас, стоя у окна, терзался вопросом: что же ему делать? Если бы все упиралось только в Паркера, это было бы еще не так уж плохо. Предстать перед комитетом с головой Паркера на подносе — такой «картины» хватило бы, чтобы заставить Карнса навсегда заткнуться. Но вот беда: дело не в одном Паркере. Четыре ограбления за день, причем в разных концах страны. Это не только Паркер, но и его чертовы друзья, люди, о которых Бронсон ничего не знал, люди, которые временно перестали грабить банки, нападать на бронированные машины с инкассаторами, потрошить почтовые вагоны, — и все это вдруг неожиданно обрушилось на мафию. Начали чистить тотализаторы на ипподромах, брать казино и черные биржи, забирать выручку от букмекерства и продажи наркотиков. И потом в темпе вальса упорхнули вместе с миллионом баксов, предоставив этой сволочи, Карнсу, возможность, которую он ждал аж с 1956 года. Бронсон размышлял. Повесить, что ли, все на Фэйрфакса? Возможно, такое и сработает. Вся эта заваруха с Паркером началось в Нью–Йорке, на территории, ответственный за которую Фэйрфакс. Он встречал Паркера, говорил с ним и устроил тому ловушку, из которой Паркер ускользнул, когда Фэйрфакс отстегивал Паркеру его паршивые сорок пять тысяч баксов. И пусть даже Фэйрфакс подстроил ловушку Паркеру по его, Бронсона, приказу и Стерн был послан на юг опять же по приказанию Бронсона, однако от всего этого можно как–то откреститься. Ладно! Надо устроить собрание комитета, которого так жаждет Карнс. Отдать Карнсу на растерзание Фэйрфакса — пусть подавится! А затем посмотреть, что можно будет сделать с Паркером. Пойти перед ним на попятный или же убить его, в зависимости от обстоятельств, — будет видно, что лучше. Уничтожить, если такое окажется возможным, в противном случае — прийти с ним к соглашению. Пусть Карнс живьем съест этого Фэйрфакса — черт с ними обоими. В любом случае, Бронсон никогда не любил Фэйрфакса. А когда все придет в норму, послать несколько надежных людей на Западное побережье, чтобы внедрить их в проводимые там операции и начать постепенно выживать Карнса. Так что в целом случившееся, пожалуй, ему, Бронсону, даже на руку. Благоприятная для Карнса ситуация заставила того действовать в открытую, а Бронсону представилась возможность увидеть, кто из региональных лидеров представляет для него опасность, — как говорится, друзья познаются в беде. А что Карнс ему врет, теперь он был уже уверен в этом, Бронсон также убедился, что никто из прочих не собирается катить на него бочку, потому что лишь один Карнс пытается во что бы то ни стало выставить его, Бронсона, во всем виноватым. Итак, нет худа без добра — сейчас Бронсон знает гораздо больше, чем прежде. Кроме того, теперь он сможет избавиться от Фэйрфакса, поэтому, может быть, Паркер даже оказал ему в некотором роде услугу. Во всем доме часы, выдержанные в стиле рококо, пробили на все лады семь раз. Бронсон не удержался от гримасы, слушая их разноголосицу. Перед домом остановилось такси. Куилл! Бронсон и торчал здесь, у окна, поджидая этого человека, но сейчас, когда тот и в самом деле показался на дорожке, это пожалуй, уже не имело такого большого значения. Уже случилось двенадцать ограблений, так что самое первое из них утратило свою актуальность. А кроме того, он только что принял решение, как действовать, чтобы исправить положение. Бронсон наблюдал, как Куилл приближается по дорожке вдали, за ним вновь заметил голубой «олдсмобил», все еще припаркованный на той стороне улицы. Это вызвало внезапное раздражение. Улица была не из тех, что предназначали для голубых «олдсмобилов», — тут припарковывались «кадиллаки», «роллс–ройсы», «империалы» и, на худой конец, древние серые «паккарды». Но ведь и сама улица со временем разительно менялась, этого нельзя было отрицать. И Бронсон задумался: если вдруг Уилла захочет продать этот дом, кто пожелает купить его? Может быть, женский монастырь или школа для детей с отсталым развитием? Половина домов на этой улице уже превращена в разного рода институты. Соседский дом слева — теперь школа для слепых; дом справа — штаб–квартира какой–то попечительской организации, о чем гласит небольшая неоновая вывеска над дверью. Неон! Подумать только — неон на такой улице! Но сегодня улицы как эта — истинный анахронизм! Сегодняшние богачи — в большинстве своем люди типа Артура Бронсона — предпочитают красную кожу и хром. Старые особняки уже не вызывают прежнего восторга и обходятся слишком дорого, да и жить в них стало уже не престижно. Этот голубой «олдс» наглядное подтверждение перемен. Кто–то наверняка допоздна засиделся за работой в одном из теперешних институтов, в которые превратились особняки на этой чопорной когда–то улице. Вне всякого сомнения! Бронсон пожал плечами, как бы отгоняя эту мысль, и отправился в холл, чтобы встретить Куилла, которого впустил в дом один из телохранителей. Жена уже была в постели. Они вечером с ней вдвоем сыграли в «русский банк», но это их обоих еще больше смутило. Бронсон в действительности не любил эту игру. Он сел за стол больше для того, чтобы как–то развеять свою тоску. Он ощущал себя виноватым из–за того, что совсем недавно стремился избежать встреч с Уиллой в ее же собственном доме, а «русский банк» была та самая игра, которую она любила. Игра шла не на деньги и не на какой–либо другой интерес, а просто чтобы посмотреть, кто наберет больше очков и выйдет победителем, поэтому и не было особого азарта и оживления. Бронсон был не в курсе того, чтобы Уилла вовсе не жаловала карточные игры вообще, будь то «русский банк» или любая иная игра. Она садилась к столу только потому, что знала, что ее муж обожает карты, и еще из желания помочь ему развеять хандру. Обычно, когда они играли, Уилла болтала обо всяких пустяках, но не потому, что ей этого хотелось, а потому, что думала, болтовня поможет, ей разогнать мрачные мысли мужа, связанные с тягостным для него пребыванием дома. Но когда Бронсон был озабочен своим бизнесом, она знала, что муж предпочитает молчание, поэтому в этот вечер Уилла словно воды в рот набрала. И Бронсон был только рад, что она хоть на этот раз хранила молчание. В каждый из его редких визитов домой, когда они играли в «русский банк», Уилла болтала без умолку и доводила Бронсона этим почти до сумасшествия, но он сдерживался изо всех сил, чтобы не портить ей удовольствия. Ведь он такой редкий гость в доме, поэтому приходилось терпеть. Этим вечером Уилла была на редкость неразговорчива, и это было особенно кстати, потому что он, как назло, проигрывал. Жена и не стремилась обставить его — она знала, что муж терпеть не может проигрывать, но он так и не смог целиком сосредоточиться на игре, поэтому она и продолжала выигрывать, сама того не желая. С виноватым выражением лица на протяжении всей игры она как бы извинялась за свое везение, занижала счет, умышленно неверно добавляла очки не в свою пользу, но толку от всего этого было чуть. Уилла продолжала выигрывать вплоть до того момента, как они наконец закончили игру, к обоюдному облегчению обоих. И вот теперь, обуреваемый мыслями обо всем случившемся за последние дни, Бронсон потерял счет времени, стоя окна своего кабинета, и лишь мельком видел жену, когда та прошла мимо открытой двери, отправляясь к себе в спальню примерно час назад. Он скоро выберется из этого чертова мавзолея, он уверен! Уилла доводила его порой до умопомрачения. Когда Бронсон жил вдали от нее, все выглядело нормальным; но когда оказывался в одном доме, то чувствовал себя вынужденным относиться к ней с особым пиететом; но усилия, которые приходилось при этом затрачивать, постоянно держали его нервы н взводе. Хорошо хоть, что ему не придется представлять ей теперь Куилла! Подспудное ощущение, что он здесь чужой, вынуждало Бронсона представлять Уилле всех, кто приходил к нем в этот дом, включая своих телохранителей. В то же время он понимал, как это глупо — представлять телохранителей своей жене, словно это джентльмены, а не слуги. Но теперь она была уже в постели, как и в первый раз, когда приходил Куилл, поэтому, к счастью, ему и сейчас не нужно было изображать какие–то церемонии. Бронсон стоял наверху лестницы и наблюдал, как поднимается по ней Куилл. Тот представлял новое поколение мафии: отдавал предпочтение серым костюмам и очкам в роговой оправе; с кейсом в руке выглядел как агент солидной страховой компании, и если и имел когда–то при себе оружие — что весьма маловероятно, — то таким оружием непременно должна была оказаться «беретта–минни». — Приветствую, мистер Бронсон, — произнес Куилл еще в начале лестницы и, уже поднимаясь, выложил все остальное: — Такая каша заварилась с этим клубом «Какаду»! — То, как он разговаривал, никак не вязалось с его обликом солидного страхового агента. «Если сейчас он переложит кейс в левую руку и попытается бесцеремонно обменяться со мной рукопожатием, — свирепо подумал Бронсон, — я просто спущу его с лестницы!» Но Куилл пожимал руки только клиентам и себе равным, но уж никак не работодателям. Он добрался до верха лестницы и огляделся: — Очень милый дом, мистер Бронсон. И в самом деле прекрасный. — Ты уже говорил это в прошлый раз. Куилл подкупающе улыбнулся: — Не совсем так и не в таких выражениях. — Хрен редьки не слаще. Ладно, Куилл, пошли в кабинет! Бронсон шел впереди, указывая дорогу. Конечно, это было необходимо, и то, что он думал минуту назад, что разговор этот, как таковой, лишь пустая трата времени, было в корне неверным. Клуб «Какаду» подвергся дерзкому ограблению, что само по себе казалось просто невозможным. В задачу Куилла как раз и входило выяснить, почему такое стало возможным, с тем чтобы впредь подобное можно было вовсе исключить. После анализа проблем «Какаду» необходимо исследовать и причины удачи одиннадцати других ограблений. Какая–то гниль наверняка завелась в организации, если все ее члены оказались вот так легко уязвимы. Безотносительно к тому, что будет сделано с Паркером, Карнсом, Фэйрфаксом, эти проблемы стали реальными и должны быть разрешены. Они прошли в кабинет. Бронсон уселся за письменный стол, тогда как Куилл раскрыл свой кейс и извлек оттуда кучу разных бумаг. — Я провел расследование самым тщательным образом, мистер Бронсон, — начал он, — и пришел к некоторым заключениям, которые, возможно, поразят вас. — Даже так? — Сейчас!.. — Куилл начал медленно разворачивать какой–то сложенный в несколько раз лист бумаги и разворачивал до бесконечности. Постепенно выяснилось, что лист оказался калькой поэтажного плана клуба «Какаду». — Сейчас, для того чтобы вы могли представить истинную картину того, что имело место, вы должны увидеть сначала, как это произошло. Могу я? Он стал раскладывать план на столе, и Бронсон нехотя очистил для него место. Затем Куилл, опершись на локоть, начал водить пальцем по кальке и объяснять. Он воссоздал все перемещения грабителей с самого начала и до конца и сейчас описывал ограбление в деталях: его палец проследил путь бандитов от входа в переднюю дверь, далее через обозначенные на плане помещения и до боковой двери на выход. Вопреки ожиданию, Бронсон заинтересовался подробным описанием операции и вникал в ее детали, следя глазами за движущимся пальцем. После воссоздания картины ограбления Куилл выпрямился и направился к другому концу стола за кейсом и другим бумагами. — У меня здесь, — заявил он, — фактические характеристики по каждому работнику клуба «Какаду», включая собственные показания. Вы сможете просмотреть их позже. Сейчас же я вам просто перечислю основные моменты. Он вывалил груду бумаг на край стола и начал загибать пальцы, приводить главные факты: — Первое! Никто в клубе «Какаду», от менеджера до уборщицы, даже и в мыслях не допускал возможности вооруженного ограбления опытными профессионалами. Персонал был готов принять версию о дилетантах–любителях, которые, возможно, могут неожиданно ворваться, размахивая оружие и вопя: «Всем поднять руки!» — или же начнут подсовывать записки кассирам с требованием положить деньги в брезентовую сумку, или нечто в этом роде. Но никто не был готов нападению грабителей с интеллектом. — Второе! Никто в клубе «Какаду», от менеджера до уборщицы, не имел ни малейшего представления, что делать, если случится профессиональное ограбление на самом деле. Не было мобилизационного плана и вообще никаких наметок действий на сей счет. Как результат вышеизложенного, поиски грабителей были предприняты крайне ограниченным числом сотрудников, не имеющих соответствующего опыта, которые действовали на свой страх и риск безо всяких инструкций. Только спустя целых пять часов после случившегося менеджер наконец додумался позвонить главе местной организации мафии для более существенной помощи. Но было уже поздно… слишком поздно! Если бы звонок был сделан сразу, то уже через полчаса на «хвосте» грабителей оказалось бы пятьдесят опытных вооруженных спецов. — Третье! Никто в клубе «Какаду», от менеджера до уборщицы, и не оказал существенного сопротивления вооруженным грабителям. Их отношение, по–видимому, было следующим: «У мафии, мол, достаточно денег, чтобы с лихвой покрыть убытки от одного, а то и двух ограблений, поэтому нет смысла рисковать жизнью». — Четвертое! Все сотрудники клуба «Какаду» ведут себя так, словно состоят в штате заурядной, вполне законной корпорации, а не отлучены от общества, что и должно главным образом определять их поведение… Бронсон уже не слушал, но на всякий случай кивнул. Куилл разжал загнутые четыре пальца. — Вот вам четыре фактора, сыгравшие роковую роль в том, что случилось с клубом, — резюмировал он. — Они не думали, что будут ограблены, они не думали, что будут делать в случае нападения грабителей, никто из них не желал рисковать — быть застреленным ради защиты денег организации, и никто из них не считает себя преступником. Вот, если быть кратким, основные причины… — Притормози — Бронсон, в свою очередь, вытянул руку, словно коп–регулировщик. — Что ты имеешь в виду, говоря, что пострадавшие не считают себя преступниками? — Они зарабатывают на жизнь. У них есть работодатель, они платят налоги, подпадают под законы, обеспечивающие социальные права и защиту, являются владельцами домов, автомобилей и официально зарегистрированы как служащие. Им известно, конечно, что корпорация, где они работают, подвизается в нелегальном бизнесе, но они думают: какого дьявола им ломать над этим голову, какая–де корпорация, в наши дни не занимается махинациями — взять хотя бы уклонение от налогов или дачу взяток властям за продажу по завышенным ценам. — А что, разве это не так, Куилл? — В голосе Бронсона прозвучали нотки предостережения насчет дальнейших возражений. Он подумал сейчас о себе точно так, как только что описал Куилл. Разве он преступник? Конечно, нет! Это такие сволочи, как Паркер, преступники. Бронсон возомнил себя бизнесменом. Ладно, пусть он даже и преступает закон, но у всех, кто занимается бизнесом, рыльце обязательно в пуху. Но если Куилл и заметил предостережение, прозвучавшее в голосе Бронсона, то решил это проигнорировать. — Они работают на мафию, мистер Бронсон, на преступный синдикат. Они за чертой закона, за пределами общества. И если они… — Тут он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. И, наконец, решился продолжить: — Давайте предположим… предположим, что в парке через улицу играют на деньги. В игре участвуют два взломщика, душитель, профессиональный киллер и поджигатель. Теперь допустим, что вы… Ну, предположим, что я направляюсь туда с пистолетом, чтобы ограбить их. Что произойдет? Бронсон мрачно улыбнулся. — Да они бы выдрали у тебя сердце! — ответил он, представив себе мысленно эту картину. — Конечно! А почему? Да потому, что они — преступники. Объявленные вне закона негодяи. Они не считают себя членами общества и думают о себе как об индивидуалистах, волках–одиночках в городских джунглях. Следовательно, они всегда начеку, всегда готовы постоять за себя. Эти люди никогда не обратятся в полицию, никогда не застрахуют свое имущество на случай пожара или воровства, никогда не потребуют от общества, чтобы оно защитило их, возместило убытки или отомстило за них… Казалось бы, почему люди, работающие на синдикат, не мыслят подобными категориями? И, тем не менее, они так не думают. Служащие клуба «Какаду» тоже не причисляют себя к преступному клану, считая себя служащими, низшим рабочим звеном. И вот результат: они позволили двум грабителям беспрепятственно проникнуть в клуб, а потом скрыться. В противном случае грабителям бы не сдобровать — их бы растерзали на куски. — Ты имеешь в виду, что мафиози стали слишком нежными? Куилл улыбнулся, явно довольный собой: — Я имею в виду, что мафия становится цивилизованней, так сказать, приобщается к культуре. Ведь синдикат — в высшей степени бюрократическая организация. — Неужто даже так? — Бронсон уже не был уверен, злится он на Куилла или соглашается с ним. — И что же нам в таком случае делать с этим? У тебя есть какие–нибудь соображения на этот счет? — Не думаю, что с этим вообще можно что–то поделать. Если вы вознамеритесь убедить работников клуба «Какаду», что они всего–навсего преступники, то девять из десяти тут же оставят работу и найдут себе другие места. Они не хотят быть отторгнутыми от общества. — Куилл улыбнулся и развел руками. — Полагаю, это все результат процветания, во времена депрессии таких проблем не наблюдалось. Бронсона так и подмывало спросить его: «Да ты–то откуда знаешь?» — но он сдержался и вместо этого задал вопрос: — Что же тогда остается? Неужели ты так ничего и не можешь предложить конкретного? — Нет, могу! — Лекция, судя по всему, закончилась, и Куилл заметно оживился. — Вы, очевидно, заметили, как и я, пристально взглянув на зияющую брешь в системе защиты клуба «Какаду»: это дверь из мужской комнаты, ведущая в клетку к кассирам. — Но если им приспичит, они же должны пользоваться туалетом?! — Конечно. Но не в одиночку, а парами! И при этом всегда должен присутствовать вооруженный человек у двери со стороны кассиров. Бронсон опять посмотрел на лист кальки: — Точно. Так почему же никто вовремя до этого не додумался? — Потому что раньше так и было. Пятнадцать или двадцать лет назад на сей счет существовало неукоснительное правило: кассиры ходили в мужскую комнату парами, и у них в закутке всегда был пост охранника. Но ничего никогда не случалось, и за последние годы бдительность подкачала. На работе не могло не сказываться одновременное отсутствие сразу двух кассиров, а охранник был переведен в офис, где находился сейф и где он мог коротать время, болтая с управляющим. — Чертовы дураки! — в сердцах бросил Бронсон. — Конечно! Но раз ограблений не случалось долгие годы, то постепенно даже такая возможность вообще уже не представлялась реальной. — Куилл пожал плечами. — Полагаю, что теперь все мы извлекли необходимые уроки из этого печального факта в клубе. — А из остальных? — Ну… — замялся Куилл, — я слышал, будто имели место и другие случаи. — Целых одиннадцать! И я хотел бы, чтобы ты разобрался с ними со всеми досконально, как и с этим. — Сдается мне, что и тут я столкнусь с подобными проблемами. — И что, у тебя уже есть готовые ответы? — Нет, пока только предложения, мистер Бронсон. Первое. Каждая операция организации, которая постоянно или время от времени сопряжена с оборотом больших сумм денег, должна проводиться в обстановке полной информированности: то есть люди, отвечающие за нее, непременно должны быть в деталях осведомлены обо всех имевших место ограблениях и предупреждены о том, что и с ними может случиться нечто подобное. Второе. Все, кто проводит такие операции, должны знать, кому звонить в том случае, если случилось что–то непредвиденное, чтобы вызвать специальных людей, которые немедленно прибудут на место в случае ограбления. Третье. Если ограбление случилось из–за нерасторопности и халатности сотрудников, то эти сотрудники должны быть наказаны по заслугам: может быть, им будет снижена заработная плата, которая пойдет на возмещение убытков. — «Снижена заработная плата»?! Да ты что думаешь — у нас тут детский сад? Куилл печально улыбнулся: — Да, мистер Бронсон, боюсь, вы привели сейчас очень точное определение. Если то, чему я стал свидетелем в клубе «Какаду», присуще всей организации в целом, то даже наиболее квалифицированные работники столь же индифферентны к вопросам закона и порядка, как и их ближайшие коллеги по работе. Если бы «Дженерал электрик» начала угрожать убийством каждому своему плохо работающему сотруднику, то они наверняка решили бы, что их начальство попросту спятило. Они бы просто в такое не поверили! А вот в то, что им урежут зарплату, они бы поверили и задумались бы! Я не говорю сейчас о каре более жестокой, нет, я о наказаниях эффективных и общепринятых. Бронсон потер рукой лицо, чувствуя себя слегка смущенным и даже отчасти потерянным: он слишком высоко взлетел по лестнице карьеры, и ему никогда не приходило в голову, что в основании пирамиды находятся обычные люди, просто зарабатывающие себе на жизнь. В какую же преисподнюю катится его мир?! Следующее, чего им захочется, — это профсоюза. Или же гильдии. Они, пожалуй, и впрямь возомнят себя «белыми воротничками»! О, Иисусе! — Ладно, — произнес он. — Ладно, Куилл, хорошо! Ты справился с работой! — Но у меня еще не все, мистер Бронсон. — Готов биться об заклад, что ты не все выложил. Но знаешь, прибереги на потом! До завтрашнего утра. Мы обсудим остальное завтра, и я дам тебе список других мест, где мы потерпели урон. — Да, сэр, мистер Бронсон! — А пока хватит! Пусть один из телохранителей там, внизу лестницы, покажет отведенную тебе комнату. — Да, сэр. Доброй ночи, мистер Бронсон! — И тебе того же! Оставшись один, все еще сидя за столом, Бронсон задумался: «Что же, во имя дьявола, происходит?» Он припомнил двадцатые годы. Да нет, ничего подобного тогда не происходило. Мыслимое ли дело, чтобы кто–то из мафии расхаживал вот так с кейсом, как этот Куилл, битком набитым всяческими отчетами? — Мы все тогда были паркерами! — вырвалось вдруг у него громко, удивив и рассердив его. Он поднялся из–за стола, подошел к окну и выглянул наружу, думая о том, чего не досказал ему еще Куилл. Замешаны ли в этой игре и люди мафии? Возможно, некоторые — да, но, очевидно, немногие. Вот сволочь, этот Паркер, заварил такую кашу! Бронсон словно бы видел его сейчас воочию вылезающим из старого голубого «олдса», припаркованного на другой стороне улицы и углубляющегося как ни в чем не бывало в парк. Дьявольщина. Да разве хоть половина тех, кто состоит в мафии, отважится пойти в парк посреди ночи?! Потом он опять задумался: где бы Паркер мог находиться в этот момент, прямо сейчас? Подумал и о том, насколько хороши эти его чертовы четверо телохранителей, правда, ему еще не доводилось видеть их в деле. Мысль о них вызвал легкий холодок в позвоночнике. И когда Бронсон отвернулся от окна, он увидел, что дверь в холл была открыта. В ней стоял человек. Бронсон прежде не видел его ни раз в жизни, но почему–то сразу догадался, что это Паркер. Он даже не удивился.Часть четвертая
Глава 1
Несколько дней спустя после налета на «Три короля» Паркер сидел в номере с приспущенными портьерами мотеля «Грин–Глен», что к северу от Скрэнтона, и высматривал в окно дорогу номер шесть. Было это в восемь тридцать вечера в четверг, Генди должен был появиться через полчаса. Он услышал шаги, приближающиеся по цементной дорожке, и отпрянул назад, ожидая, когда тот, кто бы это ни был, пройдет мимо окна. Но звуки шагов стихли, и он услышал, как к нему в дверь постучали. Голос Мадж окликнул: — Паркер? Это я! Паркер покачал головой и поднялся на ноги. Придется — хочешь не хочешь — разговаривать с ней. Мадж содержала мотель «Грин–Глен». Сейчас ей уже шел шестой десяток, и она была из тех редких представительниц древнейшей женской профессии на земле, что удалилась от дел, отложив изрядную сумму денег в банке. Содержание мотеля давало ей средства на скромную жизнь, предоставляло возможность не сидеть сложа руки и пусть косвенно, но быть связанной со своей прежней профессией, так как большинство номеров в мотеле сдавалось на час проституткам. Из–за того, что Мадж можно было доверять, мотель иногда использовался для встреч и собраний людьми, занимающимися теми же делами, что и Паркер. Единственное, что являлось существенным минусом Мадж, было то, что она слишком любила болтать. Паркер открыл дверь, и она вошла, неся в руках бутылку и два стакана. — Включи свет, Паркер. Какого дьявола, ведь ты же не мотылек! Паркер затворил дверь и включил верхний свет. — Садись, — предложил он, зная, что она и так сядет, без его приглашения. Мадж была тонкокостной, с острыми локтями, морщинистым горлом и волосами вызывающе белого цвета, очень коротко подстриженными. Снаружи стоял холод, но она даже не удосужилась накинуть пальто, чтобы дойти до номера от своей конторы. На ней были фирменные черные шерстяные слаки с острыми складками на брючинах и белая блузка с большими черными пуговицами по всей длине. В ушах красовались треугольные бирюзовые серьги, а черные же плетеные сандалии открывали бледные ноги с ярко накрашенными ногтями. Брови выщипаны почти до основания, и кожа под ними прочерчена заново черными, поистине сатанинскими линиями. Ногти на пальцах рук были длинными, изогнутыми, кроваво–красного цвета. Но помады на губах не было вовсе, отчего рот казался бледным шрамом на тонком, резко очерченном лице. Мадж поставила стаканы на бюро и показала бутылку Паркеру. — Высший класс! Только что с корабля! — похвасталась она и засмеялась, открыв ослепительно белые вставные зубы. Под молодежным одеянием скрывалось старческое тело; но в этом теле все еще таилась не желающая стареть плоть. Мадж никоим образом не позволяла себе этого. В 1920 году она был ровесницей века, столь же молодой, как и начавшееся новое столетие. Первая мировая война уже закончилась, «сухой закон» вступил в силу — и деньги буквально валялись под ногами. Это была великая вещь — в начале века быть молодой и полной жизни первосортной шлюхой, котирующейся по самому высшему разряду. И до самой смерти Мадж так и будет пребывать душой в том благостном для нее 1920–м. — Хочешь льда? — спросила она. — Могу достать немного, если пожелаешь. — Не беспокойся! — уверил Паркер. Все, что он хотел, — это чтобы она поскорее убралась подальше отсюда со своими разговорами: Генди должен был вот–вот уже появиться. Мадж плеснула спиртного в стаканы, протянула один ему, провозгласив: — За добрые старые времена! Он фыркнул. Напиток, когда он попробовал его на вкус, оказался теплым и кисловатым. Ему бы, конечно, следовало отправить Мадж за льдом. — Какой сюрприз! — Она прошла и уселась на кровать. — Я все еще никак не могу привыкнуть к твоему новому лицу, Паркер. Ты знаешь, мне показалось, оно намного хуже старого. — Благодарю! — Он опять подошел к окну и выглянул наружу. Когда Генди заявится, надо будет выставить Мадж отсюда под каким–нибудь благовидным предлогом. — Я тебе не говорила, что Марти Кэйбелл был здесь прошлым летом? Он подхватил некую блондиночку, Кристи, так ее вроде бы звали. Он и усы отпустил тоже… Мадж говорила ему в спину, так как он по–прежнему стоял, глядя в окно. Она поведала обо всех, кого видела в прошлом году, и о ком слышала, и где находится такой–то и такой–то, и что случилось с тем–то. Мадж всегда была битком набита информацией. Некоторые имена, упомянутые ею, Паркер не мог никак припомнить. Мадж думала, что все те, кого знает она, непременно должны знать друг друга. Одна большая счастливая семья! Это тоже было частью Мадж, оставшейся с тех пор такой же, какой она была в двадцать лет. Какая–то машина свернула с шоссе, и Паркер поспешно прервал ее излияния: — К тебе постоялец. — Этхел там на стреме. Этхел была девахой двадцати девяти лет, несколько заторможенной в развитии. Она жила в мотеле и работала на Мадж, Убиралась в номерах, когда они были не заняты, иногда дежурила в конторе. Откуда она явилась и какое отношение имела к Мадж, Паркер не знал, да и знать не хотел. Поговаривали, будто бы Этхел доводится Мадж дочерью. Мадж продолжала болтать. Время от времени она делала паузу или задавала вопрос, и Паркеру приходилось отрываться от окна, принимая участие в разговоре. Конечно, Мадж любила вволю почесать языком, но была неоценима в других отношениях, и имело смысл быть с ней пообходительней, ведь ее мотель — самое безопасное убежище в Западной Пенсильвании. Этхел прошла мимо окна, неся в руке ключ, в сопровождении парочки несовершеннолетних, которые шли в обнимку. Девчонка выглядела испуганной, парень же пытался придать себе уверенный вид. Спустя минуту Этхел вернулась уже одна и направилась обратно в контору. За спиной Паркера не переставала болтать Мадж. Сейчас она задавала вопросы, пытаясь выудить у него то, чего еще не знала, чтобы поделиться новыми сведениями со следующим общим их приятелем, который остановится у нее в мотеле. Паркер отделывался краткими фразами типа: «В тюрьме», «Покинул Калифорнию», «Мертв»! И так далее. Наконец с шоссе свернула еще одна машина. Паркер к тому моменту покончил с тепловатым напитком, принесенным Мадж, и наотрез отказался от второй порции. Он вполуха продолжал слушать трескотню Мадж и вполуха вслушивался звуки приближавшихся шагов. Он внутренне собрался и ждал, когда наконец раздастся стук в дверь. Генди?.. Но на всякий случай Паркер обратился к Мадж: — Ответь за меня, сделай одолжение! — Конечно! А ты что, попал в неприятность, Паркер? — Нет! Мадж пожала плечами, будучи все еще в хорошем расположении духа, и отправилась открывать дверь. — Привет, Генди! Давай заходи. — Что скажешь, Мадж? — Генди Мак–Кей был высоким тощим как жердь, с жилистыми запястьями, костлявым лицо и жесткими темными волосами, начинающими седеть за ушами. В углу рта у него прилепилась сигарета, и, когда он ее вынул, она оказалась настолько обмусоленной, что через серую бумагу просвечивал коричневый табак. — Как это здорово увидеть тебя, Генди, — ответиа Мадж. — На вот, держи! Я возьму себе другой стакан. Вмешался Паркер: — С этим попозже, Мадж! — Дела! — произнесла недовольно женщина. — С тобой всегда только одни дела, Паркер! — Она положила руку на плечо Генди: — Заходи попозже в контору, мы с тобой выпьем! — А то как же, Мадж! — ухмыльнулся Генди и попридержал для нее дверь. Мадж вышла, он плотно закрыл дверь за ней и повернулся к Паркеру: — Славная бабенка! — Только слишком много болтает. Ну, как ты? — Да так себе. Похоже, все тихо по поводу той самой работенки о взятии бронемашины с инкассаторами. Ты ничего не встречал в газетах? Паркер отрицательно покачал головой. Это случилось три месяца назад: он с Генди и еще двумя сообщниками взяли инкассаторскую бронемашину в Нью–Джерси. Если бы не эта заварушка с мафией, Паркер и сейчас бы все еще жил во Флориде на свою долю от захваченной тогда добычи. Они с Генди поделили все поровну, так как двое других попытались их надуть, и в результате остались с носом. — Копы еще ни до чего не докопались, — заметил Генди. Он подошел к столу и раздавил сигарету в пепельнице: она зашипела. Затем вытащил из кармана небольших размеров коробок, достал из него спичку и вставил в рот — в перерывах между сигаретами Генди всегда сосал спичку. Он повернулся к Паркеру и добавил: — Ты помнишь, что я сказал после захвата инкассаторов? Я сказал тебе — это мое последнее дело. Ухожу в отставку. Паркер согласно кивнул. Генди всегда собирался завязывать после каждого очередного дела… И так все последние десять лет. — В тот раз я говорил на полном серьезе, — уверил Генди, словно догадываясь, о чем думает Паркер. — Я теперь обретаюсь в Преск–Айл, что в Мэне. Там база военно–воздушных сил, и я открыл столовку прямо напротив главных ворот. Открыта всю ночь. Мне нравится иметь дело с «кокардами», ведь я привык работать по ночам. — Что ж, желаю удачи! — Спасибо! — Генди прошел вперед и уселся на край кровати. — Я слишком долго был в нашем бизнесе, Паркер. Да и ты тоже! Обоим нам чертовски везло. Но сколько веревочке ни виться, вечно это продолжаться не может, а мой кончик, как я представляю, уже показался. Теперь осяду в своей столовке — и катись все остальное к дьяволу! На Генди были грубые рабочие штаны и охотничья куртка в черно–красных тонах. Паркер глядел на него и не мог себе представить того владельцем столовки, но в то же самое время знал, что он вернется к прежнему в любой момент, едва Паркер предложит ему принять участие в деле. Столовка же просто будет обозначать место, куда Генди отныне станет постоянно возвращаться. И он не откажется от любой работы, которая обещает хороший навар. Генди прикатил теперь сюда, в такую даль, чтобы увидеться с Паркером, даже не зная о причине вызова, да и сам факт его присутствия здесь — доказательство, что он отнюдь не каждую ночь готов просиживать в столовке, беседуя с «кокардами». Паркер опустил жалюзи на окне и пересек комнату, чтобы присесть на легкий стул возле бюро. — Не из–за работы я вызвал тебя сюда на сей раз, — сообщил он. — Во всяком случае, не из–за нашей работы в привычном смысле слова. — И в каком же это смысле? Паркер выложил ему все то, что случилось: о киллере, который промазал, стреляя в него, о письмах к профи, о том, как рассчитался с Меннером, и о том, как взял «Три короля». Генди слушал все это, ковыряя спичкой в зубах, и, когда Паркер добрался до конца, ответил: — Я вот что думаю. Из тех ребят, которых я знаю, по меньшей мере восемь будут счастливы получить твои письма. Они не мешкая пустятся во все тяжкие и претворят в жизнь планы, которые вынашивали все эти годы. — Он ухмыльнулся, удовлетворенно кивнув. — Этот Бронсон и его дружки, бьюсь об заклад, уже сейчас хорошенько оприходованы. — Им еще и не так достанется. — Паркер прикурил сигарету. — Во всяком случае, мне известно, где сейчас находится Бронсон. И я отправляюсь туда. — Что еще? — Мне нужен надежный напарник. Я в этом деле не ради навара, поэтому отдаю тебе все, что хапанул у игроков в покер и добыл в «Трех королях». Сорок две сотни. Плюс все, что мы возьмем в доме Бронсона. — Я не участвовал в тех двух твоих делах. Зачем же мне брать то, что ты поимел с них, работая в одиночку? — Чтобы хоть как–то вознаградить тебя за участие. Бронсон, возможно, у себя в доме и не хранит много налички. — Оставь свое при себе, Паркер. Мы знаем друг друга уже много лет. И поделим пополам, что возьмем у Бронсона, а там будет видно! Паркер нахмурился. Такой подход его не устраивал. Он заявил: — Тогда давай поделим мою добычу поровну уже сейчас. По двадцать две сотни каждому плюс все, что возьмем у Бронсона. — Но почему? — Генди так и не вынул спичку изо рта, пока не достал новую сигарету. — Почему это тебе так не терпится прямо сейчас расстаться с деньгами? — Я не бросаю их на ветер. Но хочу оплатить твое время. Ты же не будешь работать за так? Генди, не отрывая глаз от сигареты, поднес к ней горящую спичку, затем потянулся, чтобы кинуть спичку в пепельницу, и пожал плечами. — Хорошо, — наконец согласился он, — давай поделим, как ты предлагаешь. — Он зажал сигарету в зубах, ухмыльнулся, а потом взглянул на Паркера. — В любом случае найду, как использовать эти деньги. — Для своей столовки? — Конечно, для нее. Генди вновь уселся на кровати, заметно расслабившись. — Когда ты хочешь отправиться на охоту за этим Бронсоном? — В начале следующей недели. К этому времени мафию уже пошерстят не раз и не два. Хочу быть уверенным, что этот малый, Карнс, никак уж не пожелает сводить со мной счеты, когда займет место Бронсона. — Когда ты намерен отправиться в Буффало? — Завтра. Можно прямо сейчас начать собираться. Как насчет твоей тачки? Ворованная? — Вот уж нет! Купил за наличные в Вангоре. Абсолютно на законных основаниях. — Зарегистрирована на то же имя, что и твоя обжорка? — Точно. На мое собственное. — Тогда воспользуемся моей. Так будет безопасней. По ней никак нельзя выйти на меня. — Угнанная? — Да. Достал ее через Чими в Джорджии. — Через того мужичонку, у которого есть брат? — Конечно! — Ну тогда все должно быть окей! — Так оно и есть. — Ладно! — Генди встал с кровати. — Хочу ненадолго заглянуть к Мадж. Составишь компанию? — Нет, не сегодня ночью. — Ну, тогда увижу тебя утром. Генди вышел, и Паркер выключил свет. Он уселся у окна и, покуривая, стал вглядываться в шоссе. Генди почему–то тревожил его. Надо же, купил машину на законных основаниях! Приобрел столовку и собирается вкалывать там на полном серьёзе. И даже пожелал принять участие в деле за «спасибо» из чувства солидарности!.. Это плохой признак, когда такой человек, как Генди, начинает приобретать недвижимость и всерьез подумывает том, чтобы позволить себе заиметь друзей. Владение собственностью привязывает человека к месту, а дружба делает слепым. Паркер ничем не владел: люди, которых он знал, были знакомыми, и только, они ничем не были ему обязаны, как и он им. Конечно, под именем Чарлза Уиллиса владел частью активов в некоторых предприятиях, разбросанных и здесь и там, но это делалось только ради отмывания денег. Он всегда держался на расстоянии от мест своего бизнеса, числился там в основном для виду и не пытался выжать из них хотя бы цент дохода. То, что делал Генди, было совсем иным: он приобретал вещи, чтобы владеть ими. И согласился на работу с человеком только потому, что ему этот человек нравился. Когда такой, как Генди, стремится владеть собственностью и начинает тяготеть к дружбе, это означает, что он теряет качества, необходимые для их опасного бизнеса. А это плохой признак.Глава 2
Подъезд к Сиракузам начался со свалок автомобилей, где всем заправляли дилеры по продаже подержанных машин. Затем пошли плохо оштукатуренные бары и лавчонки, торгующие всякой всячиной, под которые были переделаны дома–развалюхи. Это был конец дня, пятница, наступал час пик дорожного движения для автомашин, отправляющихся на уик–энд. Паркер продирался на своем «олдсе» через поток машин, делая все от него зависящее, чтобы наверстать время. А вот и Соут–Сэлина–стрит! Магазины стали выше и солиднее, дорожное движение — еще более плотным, до того самого момента, как они оказались в нижней части города, где все улицы вели не в ту сторону, в какую им было нужно. — Мне ненавистен этот город! — заявил Паркер. — Город как город, — отозвался Генди. — Все они одинаковые. — Тогда они все мне ненавистны. За исключением курортных — Майами, Вегаса, — там никогда не натолкнешься на такое. — Ты, как я, любишь маленькие городки. Слышал когда–либо о Преск–Айл? — Нет. — А следовало бы полюбоваться — какие там зимы. Снега — выше головы. — Звучит неплохо. Генди засмеялся. — Мне там нравится, — сообщил он. — Мы что, заворачиваем? Ты уверен, что нам направо? — Это единственный способ, чтобы выехать на встречную полосу. — Ох, да. Следующий поворот направо, а потом уж надо сделать круг. Я и забыл, что здесь одностороннее движение. Следующий поворот, однако, мало что изменил. Встречная улица допускала движение только в том направлении, в котором они уже ехали целый квартал до поворота. Паркеру удалось вовремя проскочить еще квартал, прежде чем их тормознул светофор. Женщины в зимних одеждах, с коробками, в которые были упакованы покупки, хлынули на переход и сгрудились вокруг машины как стадо. Был еще не декабрь, но началось уже украшение витрин к Рождеству, Все еще оставались некоторые декорации со Дня благодарения, но никто, однако, не удосужился их убрать. Зажегся зеленый свет, и Паркер свернул направо. Но следующая пересекающая улица была еще одной, которая пропускала движение в ту же самую сторону. — В Преск–Айл тоже улицы с односторонним движением? — Может быть, одна или две. Там можно прожить всю жизнь, даже не зная об этом. — Возможно, я заеду туда в один прекрасный день. — Тормозни возле столовки, и я сварганю тебе отличную яичницу. — Благодарю! И только следующая улица позволила им, наконец, двигаться в нужном направлении. — Печально, но факт, — вздохнул Генди, — но мне хотелось бы знать кого–нибудь в Буффало, тогда бы мы могли не колесить по этому городишку, а просто миновать его. — В Буффало будет не легче с движением. — Да, но мы уже были бы там. — После того как наладишь связи, мы двинем из города север, уже по верной дороге, и остановимся в мотеле. Я уже устал крутить баранку. Можем попасть в Буффало и завтра все равно у нас достаточно времени. — Окей, тогда ладно. Припаркуйся где–нибудь. — Попробую. Но и здесь не оказалось мест для парковки. Они уже миновали нужное здание, а новой стоянки все еще не встретили. Обочина Соут–Сэлина–стрит справа, на протяжении целой половины квартала, была свободной от машины, но вся пестрела знаками «Стоянка запрещена!». Паркер и хотел бы вернуться к началу квартала, но, чтобы сделать такой маневр, ему бы вновь пришлось исколесить полгорода, поэтому он вырулил на запрещенную зону и заглушил движок. Пусть только попробуют всучить ему квитанцию на штраф! В любом случае машина была не его. И гонять эту тачку Паркеру осталось неделю, от силы — две. Как только дело будет завершено, он избавится от «олдса». Поэтому пусть себе записывают номер водительской лицензии в свои блокноты и облепят капот квитанциями как снегом. Они выбрались из машины. Паркер запер дверцы, и на своих двоих оба отправились в обратную сторону к нужному зданию — двое высоких мужчин в охотничьих куртках и кепи среди толпы невысоких и казавшихся толстыми из–за зимних одеяний женщин, с руками, полными пакетов и свертков. Это было старое, с оштукатуренными стенами здание, выкрашенное в грязно–зеленый цвет. Из двух лифтов работал только один. Так как время приближалось к шести, старик лифтер сидел на своем стуле уже в пальто, чтобы перевезти нескольких последних трудяг и после сразу же отправиться домой. Поэтому нахмурился, когда увидел Паркера с Генди, зная, что они заставят задержаться одного из работающих — а следовательно, и его — тоже. — Все уже разошлись подомам, — буркнул он, надеясь, что ему поверят и отправятся восвояси. Однако Генди успел еще раньше дозвониться сюда из Бинг–хемптона. — Тот, кто нам нужен, еще здесь. Нам на третий этаж. Человек Генди был неким Эймосом Кли, и на указателе между лифтами значилось: «Эймос Кли. Конфиденциальные исследования». Кли являлся лицензированным частным детективом, но если бы он попытался заработать себе на жизнь частным сыском в таком городке, как этот, да еще с офисом в таком здании, то через месяц умер бы от голода. Кли же оказался обладателем бесценного блага, позволяющего ему уплачивать ренту и постоянно находиться при деньгах. Этим благом стало его разрешение на оружие. Штат Нью–Йорк выдал ему три листка бумаги, каждый из которых позволял Кли — в силу специфики работы — приобретать, владеть и носить с собой, пистолет. Три листка бумаги — это три пистолета. Кли, как правило, имел в своем распоряжении от пятидесяти до ста пистолетов, но на виду никогда не держал больше трех. Пистолеты и составляли бизнес Кли. Револьверы, автоматические пистолеты и от случая к случаю даже дробовики и ружья. Дважды за всю свою карьеру Кли попросили достать автоматы, и оба раза он выполнил нелегкий заказ. В обоих случаях, правда, клиентам пришлось немного обождать, но Эймос Кли их не подвел. С обычным пистолетом все обстояло намного проще: заказ выполнялся в течение дня. Звонишь ему утром — заходишь вечером и оплачиваешь покупку. Все просто! И позже, если пожелаете, Кли за полцены мог выкупить у вас пистолет обратно. Он мог затем вывинтить дуло, приладить его к другому пистолету, вычистить, смазать, если было необходимо, и вновь пустить в продажу. Если ему предлагали пистолет, который еще не побывал у него в руках, то Кли покупал такую пушку за очень низкую цену — всего за четверть ее стоимости, по которой будет продавать: новая пушка значила для него дополнительную работу по спиливанию серийных номеров. В порядке побочного бизнеса он неплохо подрабатывал на изготовлении подделок для коллекционеров оружия. Так, он сделал три экземпляра — точные копии музейных револьверов, — в подлинности которых мог усомниться разе только эксперт, да и то с лупой в руках. Из–за того, что телефон Кли как–то раз прослушивался, он чуть было не остался без лицензии, разрешений и прочего, Генди во время утреннего звонка ему из Бингхемптона все время разговора ни словом не обмолвился о пушках. — Кли слушает. — Мистер Кли, вы меня не знаете, но доктор Холл из «Грин–бэй» рекомендовал мне вас. Я намереваюсь быть в Сиракузах в следующий понедельник после полудня, и, если у вас найдется время, мне бы хотелось обсудить с вами деликатную тему. — В понедельник? — Или же сегодня, но позже. — Лучше в понедельник. А в чем проблема? — Ну, я предпочел бы обсудить это лично. — Что–то связанное с разводом? — Ну да. — Сожалею, но я не занимаюсь делами подобного рода. Генди извинился и повесил трубку. Упоминание доктора Холла из «Грин–бэй» подсказало Кли, что он говорит с желающим приобрести пистолет. Кли требовал от всех клиентов, чтобы они дважды называли время встречи, когда они могут зайти, чтобы повидаться с ним; и та дата, на которую он отвечал «нет», и будет временем, когда следует прибыть. Если его телефон опять прослушивается, и если «закон» клюнет на гамбит с доктором Холлом из «Грин–бэй», то он бы знал, что тот, кто явится к нему в якобы назначенное им время, на самом деле окажется подсадной уткой. Итак, Кли должен быть на месте и ожидать их прихода. Старик лифтер поворчал, что доставит их на третий этаж, а когда они выходили из лифта, заявил: — В шесть я отправляюсь домой. Если вы слишком долго проторчите здесь, то вам придется спускаться вниз пешком. Они проигнорировали его сообщение и прошли в холл. Та же самая мерзкая зеленая краска покрывала и здесь штукатурку на стенах. Офис Кли ютился между брокерской конторой и представительством какой–то непонятной компании. Генди прямиком направился в офис. Однокомнатное помещение с деревянной перегородкой, проходящей точно посередине, создавало иллюзию того, что находящееся за перегородкой и есть сам офис, а все, что перед ней, — это приемная. Кли в гордом одиночестве восседал у захламленного письменного стола возле дальней стенки. Он был очень низкого роста и очень толстый, в очках в проволочной оправе и с черными жиденькими волосами на голове. Лацканы его пиджака были засыпаны табачным пеплом от сигарет. Он имел на диво застенчивую улыбку и обыкновение вести дела, связанные с пушками, в эмоциональной манере. Поэтому его клиентам частенько приходило в голову, что Кли как бы создан, чтобы его ограбили. Чего проще: войти, что бы приобрести пушку, купить ее, наставить на Кли, грабануть его, а затем смотаться. Кли — а уж это точно! — дважды подумает, прежде чем обратиться в полицию. Но большинство клиентов любили его, восхищаясь его предприимчивостью, доверяли осмотрительности, а посему в конечном итоге выбирали своими жертвами других. Кроме того, в ходу была одна история. Однажды молодой головорез вознамерился хорошенько потрясти торговца оружием, но слишком много болтал на эту тему и в один прекрасный день слушок докатился до Кли. Этот щенок позвонил по телефону, и когда заявился за пушкой, тот вручил ее молодому балбесу как ни в чем не бывало. Тот проверил оружие, пушка оказалась заряженной, и он направил ее на Кли, приказав: «Поднять руки!» Вместо этого Кли потянулся за другой пушкой. Щенок не собирался ухлопать торговца, но казалось, что теперь ему ничего другого не оставалось, поэтому он нажал на спуск — пушка взорвалась в его руке, отчего та здорово пострадала. Кли засмеялся и спросил, не хочет ли малец вызвать полицию? Незадачливый стрелок кое–как спрятал раненую руку в карман пальто и выбежал вон. Больше Кли ничего о нем не слышал. И никто с тех пор уже не пытался с ним сыграть злую шутку. И вот теперь Кли приветственно махнул рукой из–за стола. — Проходите сюда! Генди, это ты? То–то мне показался по телефону знакомым твой голос, но я не мог сразу догадаться, кому он принадлежит. — Как делишки, Эймос? — Неплохо, неплохо. Есть одна игрушка, как на заказ тебя, Генди, поверь, славная штучка! — Он перевел взгляд Паркера. — Прошу прощения, — спохватился он. — Я тебя знаю? — Это Паркер, Эймос, — доложил Генди. Он ухмыльнулся. — У него лицо переделали заново. — Ну, надо же! Никогда бы тебя не узнал! — Улыбка растаяла. — Значит, вам нужны две пушки? Сожалею, я этого сразу не усек, Генди. Тебе бы следовало сказать: «Мой напарник и я» — или еще как–нибудь хотя бы намекнуть. — У меня уже есть пушка, — успокоил его Паркер. — Обзавелся ею еще на юге. Я же не знал, что окажусь в здешних краях. — О, тогда все в порядке! Надеюсь, что и впредь ты останешься моим покупателем. — Конечно! Кли выбрался из–за стола и теперь казался еще более низким и толстым, чем когда сидел. Он повернулся к старому железному сейфу в углу: — Полагаю, вы спешите? — Это старик лифтер спешит, — пошутил Генди. — Старик становится все хуже с каждым днем. Вскоре, надеюсь, он вообще откажется от работы или его уволят. Может быть… Кли улыбнулся им через плечо, а затем с трудом скорчился перед сейфом, набирая комбинацию замка. Его пухлые пальцы проворно крутили номерной диск, потом он опустил ручку вниз — и сейф открылся. Показалась плоская деревянная шкатулка, в которой ювелиры обычно хранят ожерелья и всевозможные драгоценности. Кли перенес ее на письменный стол. — Поистине стоящая вещь! — объявил он, открывая шкатулку. — «Ивер Джонсон», 66–я модель, короткий ствол. Подходят заряды от «смит–вессона» 38–го калибра и от нового полицейского кольта. Пять пуль. Задний прицел снят и теперь на рукоятке для лучшей хватки новый пластиковый держатель. Он извлек из шкатулки револьвер — изнутри она была обита зеленым бархатом — и нежно взял его в обе руки. Пальцы торговца, как и дуло пушки, были короткими и толстыми. И пока он направлялся к ним, то ласково оглаживал пушку пальцами. — Видите эту округленную переднюю мушку? Не будет цеплять за карман, как «кадет». Этот револьвер еще называют «индейцем». Прекрасная компактная вещь, способная не только убираться в карман, но даже в дамскую сумочку. — Эймос издал смешок и, с неохотой расставаясь с ней, вручил пушку Генди. Тот внимательно осмотрел ее: — Это лучшее, что у тебя есть? — За приемлемую цену для этого размера — да. Для револьверов. Но если ты хочешь автоматический пистолет, могу предложить отличный семизарядный «старфайр». Размером побольше, чем эта, но зато потоньше. — Сколько ты хочешь за эту? — Семьдесят. — А за автоматический пистолет? — Восемьдесят. — Пожалуй, эта подойдет. — Отличный небольшой револьвер, поверь, так оно и есть! Кли закрыл сейф, не убрав в него шкатулку. — Я уже дважды продавал его перед этим — и ни разу ни одного нарекания. — Это хорошо. Заряды к нему есть? — Конечно! — Кли направился обратно к письменному столу, уселся за него и открыл нижний ящик с правой стороны, вытащил небольшую коробку с патронами и поставил на крышку стола. Генди не дал себе труда зарядить револьвер. Он запихнул его прямо во внутренний карман охотничьей куртки, а коробку с патронами — в карман штанов и начал было рассчитываться с Кли за пушку. Но тут вмешался Паркер: — Нет. Запомни, все оплачиваю я. — О, ну конечно! Паркер стал отсчитывать деньги и выкладывать их на стол. Кли наблюдал за ним с улыбкой и затем сказал: — Теперь запомни — я выкуплю пушку обратно, когда она сделает свое дело. За полцены. Дам за нее тридцать пять долларов, если ты пожелаешь вернуть ее мне. — Если нам представится такой шанс, то верну, — пообещал Генди. — Вот это хорошо, очень хорошо. И ты тоже. Паркер. Я приму и твою пушку из рук в руки. Что она собой представляет? — «Смит–вессон», 38–го калибра, короткоствольный. — Десятой модели? — Думаю, что да. Кли начал размышлять: — Если пушка в хорошем состоянии — могу отстегнуть тебе за нее двадцатку. — Ладно, — согласился Паркер. — Если только обратно проследуем тем же самым путем. — Само собой. Еще увидимся. — До встречи!Глава 3
Генди кивнул Паркеру. — Вон тот, — пояснил он. — Тот, что слева от дома, с неоновой вывеской. Паркер глянул на особняк, где обитал Бронсон, и кивнул. Он подогнал «олдс» к тротуару и вперил пристальный взгляд через улицу на каменную махину. Дело было в субботу вечером. За тысячу миль от этого места, может быть, именно в эти минуты совершался налет на клуб «Какаду»… Но Паркер, однако, об этом ничего пока не знал. Не знал и Бронсон — известие об ограблении он получит по телефону чуть позже. Паркер вырубил движок: — Давай разомнем ноги и прогуляемся. — Давай! Они выбрались из машины. Парк был под боком, и Паркер с Генди пошли вдоль него, не переходя на другую сторону, пока не оказались перед идущей поперек улицей. Они двинулись по ней, потом свернули направо и направились к задней стороне дома Бронсона. Шли они медленно, как бы прогуливаясь, — Двое представительного вида мужчин в охотничьих куртках, кепи, руки в карманах. И даже не переговаривались друг с другом. В эту ночь в их намерения не входило попытаться добраться до Бронсона — прогулка была предпринята в целях рекогносцировки. — Здесь гараж, — отметил Генди. — Да, и подъездная дорожка. Генди и Паркер проследовали дальше, заглядывая мимоходом во все припаркованные машины, мимо которых проходили, запоминая все подходы к дому. Так они добрались до следующего поворота, после чего опять направились к парку. — Все открыто настежь! — недоумевал Генди. — Как тебе это нравится? — Может быть, Бронсон известен здесь под другой личиной — добропорядочного гражданина, и выглядело бы нелепо, если бы он держал своих охранников вокруг всего дома! — Наверное, ты прав. — Хотя, полагаю, внутри дома он должен иметь под рукой телохранителей. Так размышлял Паркер, пока они шли обратно к парку. Здесь была крыша Бронсона, проходила его легальная жизнь. Возможно, образ жизни в этом доме разительно отличается о того, который он ведет в мафии. Точно так же, как Генди в своей столовке на другом конце страны, или сам Паркер, когда становится Чарлзом Уиллисом. И весьма возможно, что Бронсон всерьез полагает, будто его крыша в Буффало достаточно надежна, чтобы защитить его. Тогда появляется лишний повод, чтобы свести счеты. Бронсон покусился на жизнь Чарлза Уиллиса — в отместку Паркер покончит с его спокойной жизнью в Буффало. Они свернули направо, прошли мимо фасада дома Бронсона и дальше, до конца квартала. Затем перешли на другую сторону, вернулись обратно к машине, уселись в нее, и Паркер покатил прочь от этого места. Выходит, вот где убежище Бронсона! Эта огромная каменная махина в глубине двора, за плотной высокой живой изгородью, окружающей границы владений. Соседи — по обе стороны — на значительном отдалении. Если глядеть от парка, то справа от дома — школа для слепых, слева — здание, приспособленное для собраний какой–то попечительской организации. Оба дома пустовали, во всяком случае по ночам. Через улицу — безлюдный, почти никем не посещаемый парк. И ничего позади особняка, кроме собственного гаража. Бронсон был изолирован здесь, как утка на воде. Хоть динамит здесь взрывай — никто ничего не услышит. — Что выбираешь для дежурства — дни или ночи? — нарушил молчание Генди. — Возьму на себя ночи. Я уже немного вздремнул после полудня по пути сюда. Они двинули на север через Кенмор и Тонавэнду и нашли дальше по пути мотель. Женщина за конторкой болтала без умолку, напомнив Паркеру Мадж, с той только разницей, что та не была такой толстой. Наконец она показала им номер, вручила ключ и отправилась обратно. Паркер и Генди сами внесли свой багаж. Генди взглянул на часы: — Десять. До встречи в десять утра? — Договорились! Паркер отправился обратно к машине и погнал ее на юг, в Буффало, а там уже к дому Бронсона. Припарковался через улицу, напротив особняка, так чтобы виден был весь фасад. Его часы показывали двадцать минут одиннадцатого. Он достал из бардачка записную книжку, ручку и сделал приблизительный набросок фасада дома, пронумеровав окна с первого по одиннадцатое. Пять из них были освещены. Паркер записал: «10.20 — №: 1, 2, 3, 6, 7» — и проследовал на машине до поворота, объехав дом сзади, — там вообще ни в одном окне не горел свет. Паркер вернулся на прежнее место. Закончив наблюдение и зафиксировав его результат, он положил ручку с записной книжкой рядом с собой на сиденье, зажег сигарету и, усевшись поудобней, принялся ждать. В одиннадцать сорок мимо проехала машина полицейского патруля, направляясь в восточном направлении. Паркер отметил этот факт в записной книжке. В одиннадцать пятьдесят пять погасло окно № 3. В одиннадцать пятьдесят семь зажглось окно № 9. Паркер сделал пометку. В двенадцать десять окно № 9 погасло. Он опять сделал пометку. В двенадцать двадцать погас свет в окнах № 6 и № 7. Паркер подождал, но вместо них другие окна не зажглись. Он врубил движок и опять обогнул здание, но в задней части дома ничего не изменилось. Он вернулся на прежнее место стоянки. В час пятнадцать опять появилась машина полицейского патруля, направляясь в восточном направлении. Значит, это был объезд по кругу, а не рейд туда–обратно. Объезд по времени длился около полутора часов. Паркер и об этом сделал пометку в записной книжке. После того как патрульная машина исчезла в его зеркал заднего обзора, он выбрался из «олдса» и пересек улицу. Уличные фонари располагались на большом удалении один от другого, и все они находились со стороны парка. Паркер со стороны мог показаться лишь легкой тенью, когда, проскользнув сквозь отверстие в живой изгороди, стал под углом подкрадываться к дому через газон, подбираясь к освещенным окнам. Он заглянул в одно из них. И увидел в комнате овальный дубовый стол с канделябром наверху и пятерых мужчин, сидящих вокруг стола. Почти минута ушла у Паркера на то, чтобы догадаться, чем они заняты. Играли в какую–то игру «Монополия» — игра не для бедных: доллар за цент! Паркер всматривался в каждого в отдельности и сразу же засек Бронсона. Он выделялся манерой держаться, холеным видом, высокомерным выражением лица. И еще — недовольным взглядом. Остальные четверо были крепкими грубыми мужиками, с виду — вышибалы или телохранители. В данном случае, скорее всего, телохранители. Паркер отошел от окна и двинулся вокруг дома, стараясь держаться ближе к стене. Поверх гаража находилась пристройка, которую он как–то не заметил раньше. Через открытое окно оттуда струился свет и доносилась музыка из проигрывателя. Пока Паркер наблюдал, в окне мелькнул негр в майке. Несомненно, шофер. Паркер продолжил свое бесшумное незаметное путешествие вокруг дома. Больше освещенных окон не было. Кто–то отправился спать за окном № 9 — там погас свет. В пристройке над гаражом, он уже это отметил, расположился шофер. Бронсон и четыре телохранителя играли в «монополию», очевидно, в гостевой, у подножия лестницы. Особа, отправившаяся спать, — кто она, жена Бронсона? Вполне возможно! Напрашивался вывод: в доме всего находилось шестеро плюс шофер. Паркер вернулся обратно в машину и записал все это в книжечку. Два часа пятьдесят минут — снова патрулирование полицейской машины. Три десять — зажегся свет в окне № 3. Минутой позже оно погасло, затем появился свет в окнах № 6 и 7, что наверху. Они так и остались освещенными. Кто же выбыл из игры? Бронсон? Окно № 3, возможно, осветилось, когда он включил свет, чтобы подняться наверх. Окна № 6 и 7, вероятно, были окнами спальни. Окна № 1 и 2, где шла игра, по–прежнему оставались освещенными. Три сорок пять — окна № 6 и 7 погасли. Затем осветилось окно № 8 — это и есть окно спальни Бронсона? Может, у него там «логово», и Бронсон проводит в нем некоторое время, прежде чем отправиться в кровать. Паркер записал и это, но рядом поставил вопросительный знак. Он еще раз объехал вокруг всего дома. Шофер у себя наверху уже выключил свет, а в задней части здания по–прежнему без перемен — не было видно никаких огней. Странно, но телохранители и не думали об осмотре дома и его окрестностей. В полном составе они все еще резались в карты в той же самой гостиной. Паркер никак не мог в такое поверить. Он опять припарковал машину на старом месте, вылез из нее и снова направился к окну, чтобы убедиться в правильности своего вывода. И точно — все четверо все еще сидели там за овальным дубовым столом и играли в «монополию». Паркер отправился обратно к машине, забрался в нее, записал увиденное и поставил вместо вопросительного восклицательный знак. Когда окно № 3 погасло в четыре пятьдесят и перестал гореть свет в окнах № 1 и 2, то он уже знал, что теперь уж точно все отправились спать: никто не остался на страже. Все предпочли кровати. Когда окно № 3 стало темным, Паркер включил мотор и опять — в который раз! — отправился в объезд дома. Цепочка огней вспыхнула в окнах третьего этажа. Он дождался, пока все они, один за другим, не погасли. Сейчас наконец весь дом погрузился в темноту. И не осталось никого, чтобы в случае надобности поднять тревогу. Паркер опять отогнал машину на ставшую уже привычной стоянку и стал ждать наступления утра. Он отметил нечастые, но регулярные вояжи патрульной полицейской машины, а также и то, что двое копов, находившихся в ней, не удостоили его и мимолетным взглядом: он проторчал тут всю ночь, но это никого из них, казалось, ничуть не встревожило. В семь тридцать Паркер положил ручку и записную книжку в карман, вылез из «олдса» и отправился в парк. Туда вела дорожка с черным покрытием и вдоль нее стояли редкие скамейки. Он уселся на одну из них и стал дожидаться десяти часов утра, продолжая следить за домом. В пять минут десятого из–за живой изгороди выкатил черный «кадиллак» и свернул направо. Прищурившись, Паркер сумел разглядеть за рулем негра–шофера и одного человека на заднем сиденье. Должно быть, Бронсон, больше некому! Другой черный «кадиллак» вырулил из–за перекрестка слева, повернул и пристроился почти вплотную за первым. В нем сидело четверо мужчин. Оба «кадиллака» укатили прочь. Так что теперь в доме никого, по его расчетам, не должно было остаться, кроме жены Бронсона. В девять тридцать напротив дома припарковалось такси, и из него вышла женщина–негритянка с коричневой бумажной сумкой в руке, вошла в дом. Повариха, служанка или уборщица с рабочей одеждой в сумке? Без пяти десять появилось еще одно такси, остановилось, а затем стало выруливать на обочину к припаркованному «олдсу» и вновь остановилось впритык за Паркером. Из него вылез Генди и расплатился с водителем. Паркер встал со скамейки и пошел по дорожке, вглядываясь в сменщика. Генди сперва заглянул в «олдс», а затем начал озираться вокруг, пока не засек Паркера. Он пошел ему навстречу прямо по траве. Паркер уселся на ближайшую скамейку. Генди сел рядом: — Как прошло дежурство? Паркер достал записную книжку и прочитал все пометки, сделанные за последние двенадцать часов, сопровождая их собственными комментариями и замечаниями. Генди слушал, кивая, и наконец промолвил: — Он сам облегчает нам задачу. — Как–то все это не вяжется с Бронсоном. — Разве тебе не ясно? Он считает себя здесь в полной безопасности. Эти телохранители — так, на всякий случай, но на самом деле он даже и не помышляет о том, что они ему могут понадобиться. — Назначим визит на четверг. Это даст нам пять дней, чтобы все проверить и перепроверить. — Окей! Паркер встал со скамьи: — Увидимся вечером. — Как договорились. Паркер поглядел на «олдс»: — Может, нам следует отогнать отсюда машину? — До наступления темноты она мне не понадобится. — К тому времени я уже вернусь. Паркер вышел из парка, забрался в «олдс» и отъехал. Отогнав ее подальше, за парк, он запер дверцы и напрямик, через парк, вернулся к Генди. — Машина там, за парком. Следуй прямо по дорожке и упрешься в нее. — Окей. Паркер передал ему ключи и вышел к обочине. Вскоре он поймал такси и отправился в мотель.Глава 4
В среду после полудня Паркер позвонил Бетт Харроу в Майами. Девушки на месте не оказалось, поэтому он продолжал держать линию, опуская десятицентовики и четвертаки в прорезь для монет, пока не дожидался ответа. Генди был в Буффало, засев в парке напротив дома Бронсона, и занимался наблюдением. Работенка, которая к настоящему моменту порядком им обоим осточертела. Бронсон по большей части оставался дома, и его никто не посещал. Первоначальная оценка Паркера о наличии тут постоянных обитателей и расположении наиболее важных комнат вновь и вновь подтверждалась. Сейчас оставалась единственная причина, из–за которой следовало продолжать наблюдение за домом: Бронсон мог внезапно принять решение и покинуть особняк, мгновенно собрав вещи, и уехать в какой–нибудь другой город. Генди уже предлагал нанести визит, не дожидаясь четверга, так как работенка обещала оказаться проще, нежели они ожидали, но Паркер все же решил выждать. Ему хотелось быть уверенным, что к настоящему моменту мафии уже будет нанесен ряд ощутимых ударов, до того как он избавится от Бронсона. Поэтому они и выжидали, продолжая тянуть резину и наблюдать за домом, хотя никаких новых записей в книжечке так больше и не появилось. Если все пойдет как по маслу, Паркер сможет вернуться во Флориду в пятницу или в субботу. Вот почему он и названивал Бетт Харроу, дабы убедиться, что она все еще там и его пушка по–прежнему при ней. Если ей надоело ждать, и она уже успела передать оружие полиции, он хотел знать и об этом тоже. Когда она наконец взяла трубку, он сказал: — Это Чак! — О! Ты где? — Не во Флориде. Пушка все еще при тебе? — Было умно с твоей стороны догадаться, зачем мне она. — Большого ума здесь и не требовалось, других причин и быть не могло. — А вдруг мне просто захотелось заиметь пушку? — В ее голосе явно слышалась издевка. — Вот как? Так она все еще у тебя? — Конечно! Ведь ты же просил меня месяц подождать, не так ли? — Ладно! Я вернусь через пару дней. Увидишь меня в своих апартаментах где–то в субботу вечером. — Звучит восхитительно! — Надеюсь. — Он повесил трубку и вышел из кабинки. Телефонная кабинка стояла на автозаправке, через дорогу от мотеля. Паркер подошел к обочине, выждал, когда поток машин прервется, и переправился на другую сторону. Было шесть часов пятнадцать минут, и час пик дорожного движения шел на убыль. Паркер поднялся в свой номер мотеля и растянулся на кровати, дожидаясь десяти вечера. Он испытывал странное чувство напряженности и нетерпения. Ему это здорово не нравилось — такого он не ожидал от себя. Всегда, работал ли он, дожидался ли начала проведения намеченного дела, когда уже все было подготовлено и спланировано, и все, что ему оставалось, — это лишь смотреть на часы и ждать, как, например, сейчас. Всегда, при всех обстоятельствах Паркер оставался собранным, не ощущал, как тянется время, не испытывал ни напряжения, ни беспокойства, ни нетерпения, ни скуки — словом, его нервы всегда были в норме. Однажды в Спокэйне ему довелось брать склад, поэтому пришлось для пользы дела просидеть в контейнере в кромешной тьме целых шесть часов, не имея возможности даже покурить; и он перенес все неудобства с олимпийским спокойствием. На всех стадиях работы — от подготовки до завершения — Паркер неизменно оставался спокойным и не срывался, что бы ни случилось. Кроме нынешнего дня. Сегодня он почему–то никак не мог войти в норму, не испытывал холодного удовлетворения, продумывая детали нынешней операции. А дело было в том, что ему предстояла весьма неординарная работа, — вот в чем была причина его состояния, — и Паркер догадывался об этом: он охотился на сей раз не за деньгами, а за человеком. И не ради выгоды, а по личным причинам. Паркеру было не по душе использование своего богатого опыта и привычных методов для столь несвойственной ему цели — утолить жажду мести. Он поймал себя на том, что думает о Бетт Харроу. Первым делом в субботу надо будет затащить ее в постель. Еще до всех разговоров о пушке и обо всем, что она потребует у Паркера за тайну пистолета, — словом, сначала постель, все остальное потом. Именно кровать первым делом, ибо после может возникнуть горечь в душе, а Паркер не желал, чтобы ложка дегтя испортила бочку меда. По крайней мере, хотя бы в этом он был спокоен. Его нынешняя тяга к сексу не была совсем уж неожиданной. Паркер никогда не жаждал женщину, когда занимался работой, во всяком случае, не испытывал сиюминутных вспышек вожделения, которым нельзя было противостоять. Это вошло в его плоть и кровь, стало частью жизни. Совсем иное после окончания работы: он, наоборот, становился неистовым, как сатир или как жених, дождавшийся медового месяца после обязательного похвального воздержания до свадьбы. Постепенно неистовость ослабевала, вспышки страсти становились реже. И вожделение сходило на нет. Так продолжалось вплоть до того времени, как приспевало новое дельце, и Паркер вновь становился аскетом. Он не желал даже мысленно прикасаться к женщине или думать о ней, пока с делом не было покончено. Но как только освобождался, все начиналось сначала. И так было всегда, сколько он себя помнил. Когда Линн, его жена, была еще жива, ей нелегко было привыкнуть к сексуальным выкрутасам Паркера, но теперь, после смерти Линн, он утолял свои желания во время очередного цикла прилива страсти с временными подругами, такими, как Бетт Харроу, что было несравненно легче для обеих заинтересованных сторон. В субботу — Паркер это предвидел — он будет изнывать с вожделения, поэтому пусть той ночью всему иному предшествует удовольствие. До этого момента он еще был в состоянии думать, лежа кровати, но теперь вскочил на ноги и начал расхаживать комнате: его, лишая покоя, грызло нетерпение. Он посмотрел на часы. Было еще только без двадцати пяти семь. Паркер накинул пальто и вышел из мотеля, держа путь в столовку и размышляя о том, как долго продлится на сей раз его обед. Всего–то осталось подождать до завтрашней ночи, убеждал он себя. Надо все это воспринимать легче! Еще одна ночь и все!Глава 5
Генди жевал спичку: — Мне не хотелось бы тратить время еще и на шофера. Они припарковались у противоположного тротуара напротив дома Бронсона. Паркер был за рулем, Генди рядом. Был четверг, десять сорок вечера. — Этот шофер единственный, кто находится снаружи дома. Они просто обязаны держать с ним связь — по телефону или как–то еще. Если хоть один из них успеет капнуть шоферу про нас, то нет способа помешать ему обратиться за помощью. — Полагаю, это так, — все еще сомневаясь, все же согласился Генди. — И, кроме того, окна комнаты водителя выходят на заднюю часть дома, а ведь мы именно оттуда собираемся проникнуть в дом Бронсона. — Да, пожалуй, ты прав! — Генди мотнул головой и выплюнул спичку. — Никак не привыкну к мысли, что придется вламываться в жилище! Буду–ка я лучше помалкивать и дам тебе спокойно все обмозговать. Это был уже второй раз, когда у них возникли трения, и Генди пришлось признать свою неправоту. В первый раз он настаивал на том, что надо дождаться двух или трех часов утра, когда все в доме окончательно заснут, но Паркер объяснил ему, чем плох этот вариант: — В этом случае мы будем иметь дело с десятью людьми в шести комнатах в доме тихом как могила. Уйдет слишком много времени и сил, чтобы их всех повязать. Если же будем ждать только до той минуты, когда начнется игра в «монополию», а жена Бронсона будет смотреть телевизор в студии, а сам Бронсон поднимется к себе в логово, то у нас в итоге получится — шесть людей уже в трех комнатах и достаточно шума во всем доме, чтобы незаметно пробраться на второй этаж, к Бронсону в гости, а он будет на целом этаже один. Нам даже не понадобится вязать телохранителей. Мы просто минуем их и поднимемся к Бронсону. Придется только следить за лестницей — вот и все! Этот последний момент операции, когда нужно будет миновать телохранителей, чтобы добраться до Бронсона, не выходил из головы Генди уже несколько часов. Если они собираются проигнорировать присутствие телохранителей, то почему бы не поступить точно так же и с шофером? Но наконец было покончено и с этим спором, и оба пришли к соглашению. Паркер посмотрел на дом: — Вот и свет зажегся в логове. Пора! — Верно! Они выбрались из олдса» и направились вдоль улицы со стороны парка, как бы прогуливаясь, словно пара добрых старых друзей. Этой ночью оба облачились в просторные пальто, не сковывающие движений, и шляпы, сдвинутые на затылок. Их ботинки были на резиновой подошве. Руки оба держали в карманах пальто, там же, в правых карманах, лежали и пушки. Сейчас, когда настало время действовать, Паркер чувствовал, как постепенно спадает первое напряжение, уступая место спокойствию, свойственному Паркеру в минуты опасности. И то, что топтаться на улице предстояло еще не менее часа, уже не имело никакого значения: он стал спокоен, собран и уверен в себе. Они шли, не переходя на другую сторону, пока не уперлись в пересекающую улицу, пошли по ней, а затем свернули направо. Узкая улочка освещалась только на перекрестках, и кроме них, везде царила кромешная темень, задняя часть дома выходила как раз на такой вот неосвещенный участок. Туда они и направлялись, их ботинки позволяли бесшумно ступать по тротуару. Проскользнув сквозь живую изгородь, они оказались во владениях Бронсона. Темное покрытие дорожек глушило шаги, и было бы хуже, если бы пришлось иметь дело гравием. Справа находился гараж на четыре машины. Снаружи, у дальней стены, винтовая лесенка вела к пристройке наверх, где располагались апартаменты шофера. Паркер и Генди с пушками в руках поспешно миновали гараж, а затем медленно и осторожно стали подниматься по светлым деревянным ступням лестницы. Ночь выдалась такой темной — ни луны, ни звезд, — словно одеялом, небо было окутано плотными облаками, поэтому ступеньки едва можно было различить во мраке. Лестница наверху заканчивалась площадкой, на которую выходила дверь пристройки. В двери было четырехстворчатое окно, задернутое плотными занавесками, поэтому наружу едва пробивался неясный свет. Костяшками пальцев Паркер негромко постучался в окно. Тут же отозвался почему–то испуганный голос: — Секундочку! Паркер удивленно поднял брови. Он ожидал, что шофер спросит обычное: «Кто там?» — и намеревался ответить, что его желает видеть Бронсон. Этого оказалось бы вполне достаточно, чтобы заставить шофера открыть дверь. Пушки доделали бы все остальное, заставив шофера вести себя тихо, пока бы они связывали его и запихивали в рот кляп. Но шофер вообще ничего не спросил, и это могло означать, что он кого–то ждал в этот час. Паркер бросил взгляд в сторону самого дома, но ничего не увидел — ни огонька в окнах, ни кого бы то ни было, приближающегося к гаражу. Наконец дверь открылась — в проеме выросла фигура шофера, в черных брюках, нижней рубахе и коричневых шлепанцах. Он глянул на пришедших, на пушки в их руках и отступил назад, только воскликнув: «О Боже!» Бедняга выглядел так, будто вот–вот грохнется в обморок. Он даже не попытался захлопнуть перед ними дверь. Паркера посетила нелепая мысль, будто шофер ожидал сейчас именно его, что не кто иной, как сам Паркер, и был долгожданной персоной. Лицо шофера на удивление стало каким–то крапчатым. Он продолжал пятиться в комнату, тряся головой, дико жестикулируя и бормоча: — Мой Бог! О Боже! Я знал это, я знал это. Мой Бог, я знал!.. Паркер вошел и шагнул вправо, а Генди, войдя следом за ним, закрыл дверь. Паркер произнес: — Не принимай так близко к сердцу. Незачем так волноваться, смотри на вещи проще! Но шофер продолжал пятиться, бормоча про себя, пока наконец не уперся спиной в стенку. Он так и остановился там, напуганный до умопомрачения и все еще жестикулируя. Судя по всему, это была уютная гостиная, премило обставленная современной мебелью, с торшером, в ней был даже большой стереопроигрыватель. Генди нахмурился, взглянув на шофера, не менее озадаченный его поведением, чем Паркер. — Что с тобой стряслось? — спросил он и перевел взгляд на Паркера: — Что с ним за дьявольщина такая творится? — Не знаю, — отозвался тот. — Эй, ты, заткнись! Шофер немедленно замолк. Руки его опустились, и он так и остался стоять, вытянувшись в струнку, как заправский солдат в строю. Внезапно Паркера словно осенило, словно он все сразу понял. Засмеявшись, тихо сказал: — Следи за ним, Генди! Я скоро! — Ладно! — кивнул тот. — Мистер, — вымолвил шофер хриплым голосом. В нем звучали плаксивые нотки, словно он вот–вот начнет рыдать. — Помолчи–ка минуту, приятель! — Паркер проследовав мимо него. За гостиной была столовая и холл, который вел в кухню, также в ванную и спальню. Паркер подошел к двери спальни и подергал за ручку. Она была заперта изнутри. — Ну–ка, выходите! — произнес он. — Никто не собирается причинить вам вред — выходите же! Что ж, мне придется выстрелом разнести замок, вряд ли это вам понравится! Ключ осторожно повернулся в замке, и дверь поспешно открылась. Женщина, которая неохотно подчинилась, часто моргая глазами, вышла из темной спальни; была она невысокой пухленькой на вид и несколько перезрелой. Возможно, она уже разменяла третий десяток; на ней было черное платье, такое, какое встретишь на женщинах в дешевых барах. Кожа была белой, а волосы выкрашены под блондинку. — Он принудил меня, — сообщила женщина, глядя скорее на грудь Паркера, чем на его лицо. Голос был гнусавым, а мрачность, звучавшая в нем, не добавляла ему прелести. Я не хотела приходить сюда. Он заставил меня силой. — Конечно. Понимаю. Пошли со мной. — Но это правда! — мрачно продолжала настаивать женщина. Паркер взял ее за локоть и повел в гостиную. Когда Генди увидел женщину, он ухмыльнулся, внезапно все поняв, повернулся к шоферу: — Так вот, оказывается, что тебя так беспокоило? — Он принудил меня, — мрачно повторяла женщина. Она твердила эту фразу, будто заучивая реплику, которую ей предстояло произнести во время спектакля. Генди, все еще ухмыляясь, покачал головой. — Послушай, — обратился он к шоферу, — ты же не собирался прямо отсюда отправиться с ней на занятия в школу, не так ли? Шофер захлопал глазами и уставился на него. — Тебе туго пришлось бы, если ты собирался изучать с нею геометрию или же заняться каким–то иным, столь же неподобающим мужчине делом, — не отставал Генди. — Ну, так как? К шоферу медленно возвращалось самообладание. Он изобразил на лице подобие улыбки в ответ на ухмылку Генди и решительно замотал головой. — Ну, тогда все нормально! — решил Генди. — Ну, я о том, что ты не собирался заниматься с ней самообразованием. Улыбка на лице шофера растаяла снова, когда он перевел взгляд на пушку в руке Генди. — То, что происходит, не имеет к тебе никакого отношения, — успокоил его тот. — И к женщине — тоже. — Он принудил меня… — Заткнись! — приказал Паркер. — Мы намерены добраться до Бронсона — вот и все! — объяснил Генди цель своего прихода. — И мы думали, что, может быть, лучше будет связать тебя, чтобы ты потом не попал в переделку. — Ну, будь я проклят! — вырвалось у шофера. — Чтобы мне умереть на этом самом месте!.. — Поэтому ты и леди сейчас ляжете на пол. — Генди прервал его причитания. — Я не хотела приходить сюда. Паркер толкнул женщину на пол. — Все, что от тебя требуется, — свирепо заявил он, — это лежать и не рыпаться! Шофер уже растянулся на полу, видимо испытав облегчение, что не надо стоять на ногах, которые еле его держали. Паркер держал обоих под прицелом, пока Генди искал, чем бы таким их связать. Шофер глянул вверх и спросил: — Вы намерены убить его? — Возможно. Так что тебе придется подыскивать себе новую работу. — Вы собираетесь и ее убить тоже? — Его жену? Нет! — Тогда мне вовсе не надо будет искать себе место. Просто свяжите меня покрепче, чтобы она знала, что я никак не мог освободиться и предупредить его. — А в чем дело? Объясни! Ты что, не любишь его? — Он высокомерный сукин сын! — Это верно, — согласился Паркер. Генди вернулся с мотком плотной бечевки и двумя шнурами. Бечевку он использовал, чтобы связать им руки за спинами, а шнуры — чтобы стянуть лодыжки. В ящике комода Генди нашел нижние рубашки и употребил их на кляпы. Когда шофер и женщина были надежно связаны, а в их рты запихнуты кляпы, Паркер обошел апартаменты, повсюду выключая свет. Затем они с Генди вышли наружу, плотно прикрыв за собой дверь. После чего спустились по лестнице и направились к темному остову здания. — Бедняге не повезло! — мягко заметил Генди, имея в виду шофера. — Такую ночь ему испортили.Глава 6
Генди имел при себе три небольших тонких приспособления, завернутых во фланель и спрятанных во внутреннем кармане пальто. Он извлек из кармана свертки и развернул фланель. Возле задней части дома темень была такая, что хоть глаз выколи, но Генди умел видеть руками. Его отмычки, издавая приглушенные металлические звуки, работали над замком задней двери. Она вскоре открылась так легко, словно замок был сделан из масла. Генди вновь бережно завернул свои приспособления, убрал во внутренний карман и опять вытащил свой револьвер 38–го калибра. Паркер вошел первым. В правой руке у него была пушка, а в левой фонарик–карандаш, из острия которого выбивался тонюсенький лучик света. Они проникли на лестничный проем, бетонные ступени вели в подвал, деревянные — на верхние этажи. Прямо по ходу, впереди виднелась дверь — она явно была не на замке. Паркер осторожно открыл ее и обнаружил за ней… еще большую темень. Он направил вперед лучик фонарика и увидел, что они оказались в большой квадратной кухне. Он пересек ее, Генди неотступно следовал за ним. На другой стороне оказалось еще три двери. Одна вела в небольшую столовую направо, одна — в достаточно просторную кладовку, а третья — в большой коридор. Дальний конец коридора был освещен лампой. Когда Паркер начал пробираться по коридору, во всем доме часы начали бить одиннадцать. Оба застыли, ожидая, когда часы сделают последний удар. Когда же трезвон наконец прекратился, Генди прошептал: «Иисусе!» Но едва Паркер опять двинулся вперед, как тут же раздался еще какой–то звон. Он подумал сначала, что это бьют другие часы, но затем решил, что подобные звуки издает входная передняя дверь. — Притормози! — прошептал он одними губами, обращаясь к Генди. Впереди, в дальнем конце коридора, возник один из телохранителей. Они, притаившись, услышали, как открылась эта дверь, как раздались голоса, затем дверь закрылась, и телохранитель вернулся обратно к прерванной игре. Паркер двинулся снова. Он и Генди тихо крались по коридору туда, где начинался главный холл. Стало отчетливо слышно, как кто–то, поднимаясь по лестнице, произнес: — Приветствую вас, мистер Бронсон! Такая каша заварилась с этим клубом «Какаду»! Другой голос пробурчал в ответ что–то нечленораздельное. — Очень милый дом, мистер Бронсон! И в самом деле прекрасный. — Ты уже говорил это в прошлый раз. Должно быть, Бронсон, судя по голосу, чем–то раздражен. — Не совсем так и не в таких выражениях. — Хрен редьки не слаще. Ладно, Куилл, пошли в кабинет. Повисло молчание, затем захлопнулась какая–то дверь наверху. — Наблюдай за лестницей! — прошептал Паркер. Генди кивнул. Паркер двинулся наискосок вправо, подкравшись к открытой двери, где телохранители играли в «монополию». Он заглянул внутрь и увидел их всех сидящими за столом и целиком сосредоточившимися на игре. За этим занятием они проведут и следующие несколько часов. Телохранители, наверное, ни во что другое не играли: «монополия» стала для них чем–то вроде допинга, так что какое–то время их вполне можно было не принимать в расчет. Для Паркера стал неожиданностью этот визитер Куилл. Бронсона в последние пять дней посетил только один человек — молодой мужчина с кейсом, явившийся в управляемому шофером лимузине в воскресенье на ночь глядя, он был допущен в дом. Если бы не этот лимузин, его бы вполне можно было принять за страхового агента. Этот человек пробыл в доме не более получаса, а затем укатил снова. Паркер размышлял: тот ли это человек, который явился тогда с визитом. Но кем бы он ни был, его присутствие осложняло дело. Паркер вернулся к Генди и прошептал: — Они завязли в игре. Про телохранителей можно забыть. — Дай–то Бог! Миссис Бронсон была уже в постели. Они видели, как в ее спальне еще час назад зажегся свет и тотчас погас. Таким образом, за исключением этого визитера, все шло так, как было запланировано. Паркер начал подниматься по лестнице первым. Ступени были устланы толстым ковром, как и холл на втором этаже, так что они двигались совершенно бесшумно. Третья дверь направо должна была быть дверью в кабинет Бронсона. Его спальня находилась за кабинетом, а еще дальше, в самом конце, спальня миссис Бронсон. Холл тускло освещался электрическими светильниками в виде канделябров. Из–под двери кабинета Бронсона выбивался яркий свет. Паркер неслышно подкрался к двери и приложил к ней ухо. Он услышал монотонный голос незнакомца. Его имя было Куилл. Через минуту ему стало ясно, о чем тот говорит: мафии нанесен чувствительный удар в заведении под названием клуб «Какаду», и Куилл детально описывал Бронсону ограбление. Паркер улыбнулся про себя. Он оказался прав. И сейчас его интересовало, какое из его писем стало причиной ограбления. Он отошел от двери и вернулся к Генди, который ждал на лестничной площадке, наблюдая за лестницей на тот случай, если кто–то решит подняться наверх. — Этого типа зовут Куилл, — прошептал Паркер. — Они говорят об ограблении. — Только об одном? — ухмыльнулся Генди. — Пока не знаю. Паркер опять вернулся к двери и снова начал вслушиваться. Бронсон не очень–то, судя по всему, жаловал этого Куилла. Тот объяснял теперь, как вышло, что работающие в клубе «Какаду» позволили бандитам не только ограбить, но и скрыться с похищенным. Паркер слушал столь же нетерпеливо, как и сам Бронсон, и наконец Куилл произнес: — Ну, я думаю, что теперь мы извлекли необходимые уроки из этого налета. В голосе Бронсона явственно слышалась горечь, когда он спросил: — А из остальных? — Ну, я слышал, что имели место и другие случаи… — Целых одиннадцать!.. Паркер, не дослушав, вновь отправился к Генди, не скрывая победной улыбки. — Двенадцать! — прошептал он. — Мафию потрошили двенадцать раз! — Да, это, должно быть, сурово, — констатировал Генди. — Карнсу теперь придется быть посговорчивей. Надо же, двенадцать раз! Уверен, он еще будет отстегивать нам, лишь бы мы остановились. Генди глянул поверх перил на лестничный проем внизу. Отдаленные звуки голосов телохранителей, играющих в «Монополию», доносились и сюда. Генди спросил: — Ну и что ты намерен делать? Прищучишь его вместе с тем типом, что сейчас у него? — Нет! Этот Куилл, вполне вероятно, должен посетить и, другие места, где его ждут. Мы же не хотим заставить его остаться здесь и тем самым сорвать график встреч. — И что же делать? — Ждать! И не где–нибудь, а в спальне Бронсона. — Согласен. Пошли. Они, неслышно ступая, добрались до холла уже вместе, миновали дверь логова, откуда по–прежнему доносились невнятные голоса Куилла и Бронсона, и вошли в спальню. Паркер шел первым, обшаривая все вокруг лучиком фонарика–карандаша, чтобы удостовериться, что комната пуста. Генди вошел следом. Паркер выключил фонарик, и они, оставшись в темноте, начали ждать. Дверь в холл была оставлена полуоткрытой, на тот случай если один из телохранителей вздумает подняться или миссис Бронсон вдруг решит выйти из своей комнаты. Шляпы они сняли и бросили на кровать, но оставались в пальто. Генди присел на край кровати, а Паркер встал у двери. У обоих руках были пушки. Им было слышно и отсюда, как за соседней дверью продолжали разговаривать Бронсон и Куилл, слов уже невозможно было разобрать. Так прошло около пятнадцати минут, а затем они услышали, как дверь логова открылась. Куилл громко пожелал Бронсону доброй ночи, на что тот что–то пробурчал, и Куилл, закрыв дверь, направился в сторону лестницы. — Займись лестницей! — прошептал Паркер. — Я же отправляюсь сейчас к Бронсону. — Ладно! Сразу же, как только Куилл начал спускаться вниз и скрылся из виду, Генди покинул спальню. Он неслышно прокрался по холлу и, прижавшись к стене на лестничной площадке, встал на страже. Паркер обождал минуту, затем тоже вышел в холл и открыл дверь в логово Бронсона. Тот стоял у окна, вглядываясь в ночь, спиной к двери. Паркер несколько мгновений изучал его спину, размышляя, имеет ли смысл тратить время на то, чтобы сначала побеседовать с Бронсоном, и совсем уже было решил, что никакой особой причины для предварительного разговора вроде бы нет, когда Бронсон внезапно обернулся. Бронсон увидел Паркера и вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Горькая улыбка скривила его губы, и он спросил: — Так ты и есть Паркер? — Совершенно верно! — Паркер поднял пушку. Но тут справа от него раздался какой–то шум. Паркер повернул голову и увидел Генди, бегущего по холлу. Он ступил в логово Бронсона, и Генди, влетев следом за ним, хрипло прошептал: — Они возвращаются. — Почему? — обратился Паркер к Бронсону. — Что — почему? Ах да, Куилл остается на ночь! — Хорошо! Держи рот на замке! Бронсон отрицательно покачал головой: — Ну нет! Я как раз размышлял, есть ли какой–нибудь прок от этих чертовых телохранителей. Вот сейчас и выясню. — Он поднял голову и закричал: — На помощь! Паркер в припадке раздражения выстрелил и, пригнувшись, бросился в холл; позади него Бронсон уже валился на письменный стол. Куилл и один из телохранителей были уже на лестничной площадке. Они, разинув от неожиданности рты, уставились на Паркера с Генди, а затем ринулись вниз по лестнице. Паркер и Генди выстрелили, но оба целились в телохранителя, поэтому Куилл продолжал бежать, неожиданно споткнувшись о тело охранника, которое покатилось по ступеням. — Жена! — произнес Паркер и распорядился: — Заставь ее молчать! — Ладно! — донеслось в ответ. Генди бросился обратно в холл, а Паркер вернулся в логово Бронсона. Тот лежал ничком позади стола. Паркер осмотрел его и убедился, что тот больше не нуждается в чьей–либо помощи. Затем, выпрямившись, снял трубку телефона, надеясь, что в доме всего одна линия. Если все остальные аппараты подключены к ней, то никаких звонков в город не последует. Паркер опять выбежал в холл. Генди, однако, еще не вернулся. Паркер, ринувшись на лестничную площадку, сбежал по ступеням вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как трое телохранителей появились у подножия лестницы. Он выстрелил, никого не задев, и они нырнули обратно в комнату, где играли в «монополию». Тогда, встав на колени за перилами, он стал дожидаться Генди. Место было выбрано удачно: отсюда просматривалась вся лестница и нижний холл, до самой входной двери. Паркер мог держать их внутри комнаты, если они только не попытаются вылезти в окно. Кто–то выстрелил в него из дверного проема. Паркер отпрянул назад, дождался топота ног и, подавшись вперед, выглянул, чтобы увидеть, как один из телохранителей делал рывок через холл к противоположной комнате, надеясь взять Генди и Паркера под перекрестный огонь. Паркер укрепил дуло пистолета 38–го калибра на перилах, подстрелил бегущего человека и вновь отпрянул назад, скрывшись из виду. Телохранители опять открыли огонь из комнаты справа, и пули изрешетили всю стену над головой Паркера. Показался Генди. Низко пригнувшись, он добежал по ступеням до Паркера и опустился рядом с ним на колени. — Она связана и во рту кляп! — сообщил он. — А что у здесь? — Осталось трое. Двое телохранителей и Куилл. — Как насчет задней лестницы? — Я не хочу погони. Мы покончим с ними здесь. Тут стоящий в уединении особняк, никто снаружи ничего не услышит. — О'кей. — И кроме того, нам нужно время, чтобы все здесь обобрать. Ты же не хочешь работать за так? — Окей! — Тогда оставайся здесь. Стреляй по ним всякий раз, как высунутся, и прикрывай огнем меня. Я же спущусь вниз и снаружи подберусь к окну. — Договорились. Паркер, как сказал, пригнувшись, спустился вниз и выпрямился, когда уже почти пересек холл. Он торопился попасть в дальний конец, где находилась лестница, ведущая к задней двери. И уже начал спускаться по ней, когда какой–то звук заставил его остановиться: кто–то вошел через заднюю дверь. Паркер ждал. Кто бы это ни был, он крался медленно и осторожно. Редкие, едва слышные звуки, доносившиеся до Паркера, говорили ему, что делает неизвестный. Вот он вошел через заднюю дверь, закрыл ее за собой и затем начал подниматься по лестнице. Паркер прикрыл позади себя дверь второго этажа, поэтому на лестничном пролете не было видно ни зги. Он присел на верхнюю ступеньку, держа в правой руке пушку, а в левой фонарик–карандаш. И ждал с пистолетом и фонариком, направленным вниз. Человек продолжал медленно подниматься по ступеням и наконец достиг первой лестничной площадки. Он сделал поворот и начал преодолевать второй лестничный пролет, ведущий к тому месту, где стоял Паркер. Паркер включил фонарик–карандаш: это оказался один из телохранителей, который сейчас таращился на него, ослепленный светом. Паркер выстрелил — и лицо качнулось назад. Он выключил фонарик и услышал, как телохранитель с грохотом покатился по ступеням. Паркер поспешно начал спускаться: он и так потерял слишком много времени, Генди наверняка уже тревожится — куда, к дьяволу, он мог запропаститься! Паркер вышел через заднюю дверь и обогнул дом снаружи. Увидев открытое окно, сквозь которое вылез телохранитель, пытаясь применить тактику Паркера, только наоборот — не из дома наружу, а снаружи в дом, — он подобрался к окну, заглянул в него и увидел внутри двух оставшихся в живых мужчин. Последний телохранитель скорчился возле дверного проема, выглядывая за угол, с автоматическим пистолетом в руке. Куилл притаился в дальнем конце комнаты, сидя на стуле с кейсом на коленях. На его лице застыло отсутствующее выражение, словно у человека в зале ожидания. Паркер окликнул телохранителя: — Брось свою пушку! Не оборачиваться! Но телохранитель не внял предостережению. Он как ошпаренный завертелся, паля напропалую, и Паркер уложил его с одного выстрела. Затем повернулся и показал пушку Куиллу, твердо установив рукоятку на подоконник. — Не рыпайся! — предупредил он. — Ни единого движения. — Да я просто сижу, — ответил Куилл. Он не казался особенно встревоженным. — Генди! Давай сюда! Он подожал и спустя минуту увидел входящего и ухмыляющегося до ушей Генди. Он оглядел все вокруг и произнес: — Еще одним меньше. Не хватает еще одного. — Я повстречал его на задней лестнице. Последи за этим малым, Куиллом. — Ладно! Паркер отошел от окна и вновь направился в обход, к задней части здания. Вошел через черный ход и, пройдя в дом, вернулся в комнату, где оставались Генди и Куилл. Паркер подошел к последнему. — Ты знаешь Карнса? — спросил он у Куилла. — Не лично. Слышал о нем. — А я слышал, он возглавит синдикат! — А что, Бронсон мертв? — Мне нужно, чтобы ты передал от меня весточку Карнсу. — Полагаю, вы Паркер? — Попал в точку! — Ну, раз вы хотите, чтобы я передал послание Карнсу, значит, вы даруете мне жизнь. — А почему бы и нет? — А ведь точно! — Куилл улыбнулся. — Почему бы и нет? — Есть при тебе что–то, Куилл? — Пушка, что ли? Никогда ее не ношу. — Так я и думал. Ладно, вот послание. Скажешь Карнсу, я начинаю входить в контакты со своими друзьями, оповещая их, что мафию надо оставить в покое. Но это займет некоторое время. Возможно, случится еще несколько ограблений, прежде чем я успею связаться со всеми. Эта одна из вещей, которые нелегко начать, но еще труднее остановить. И если бы не Бронсон, я бы не взялся за раскрутку операции, которая и в самом начале потребовала от меня столько трудов. Так что пусть Карнс судит сам, чего будет стоить ее остановка. Сделаю так скоро, как смогу. Так и передай Карнсу, слово в слово! — Итак, могут быть еще налеты, но вы остановите их, и так быстро, как это только возможно. — Вот именно! И добавь, что, если меня вынудят, я смогу все и повторить. А если случится так, что я буду убит мафией, то мои друзья сделают все, чтобы свести с ней счеты. — Последнее было чистейшей ложью, но откуда Карнсу было знать об этом? — Все передам в точности. — Хорошо! — Паркер повернулся к Генди: — Я послежу за этой птичкой, пока ты будешь наводить шмон в доме. — Идет! — Генди убрал пушку в карман и вышел из комнаты. — Так это вы подготовили всю эту серию ограблений? — Нет! Мои друзья свои операции готовят сами. — Ну, значит, они весьма профессиональные грабители! — Мои друзья профессионалы высшей пробы. — Да иначе и быть не может! Оба замолчали, не зная, о чем еще говорить. Прошло десять минут и вернулся Генди. — Я нашел сейф, — объявил он и, обернувшись к Куиллу, спросил: — Что тебе известно о нем? Что там может быть внутри? — Понятия не имею. Я слишком мало знал мистера Бронсона, чтобы быть посвященным в такие детали. — Мне делается не по себе при одной только мысли, что после стольких трудов, связанных с проникновением в этот дом, не говоря уже обо всем прочем, остаться на бобах, не найдя в сейфе ничего, кроме кучи бумаг — Генди передернуло. — Ладно, посмотрим! На этот раз он отсутствовал гораздо дольше. Паркер сидел за овальным столом, где еще не так давно телохранители играли в «монополию», а Куилл оставался там, где и был, — на стуле, положив руки на кейс, лежащий на коленях. Генди вернулся через полчаса, довольно ухмыляясь. — Сорвал–таки куш! — сообщил он. — Бронсон, должно быть, держал в этом сейфе наличку, которую утаивал от налогового ведомства. Двадцать четыре тысячи баксов. Плюс к этому еще три сотни, что я наскреб по сусекам, и ювелирные украшения. Возможно, нам удастся загнать драгоценности за пять или шесть тысяч. Паркер встал из–за стола. Итак, все кончено! Теперь можно и расслабиться. Карнс — не Бронсон, переть на рожон не станет. — Пока, Куилл! Так не забудь передать весточку от меня Карнсу! — Такое забыть — себе дороже! Прощайте, мистер Паркер!Глава 7
Паркер сидел за столом в номере мотеля и писал письма. Мотель этот был небезызвестный «Грин–Глен», что в окрестностях Скрэнтона, а Генди на пару с Мадж за выпивкой предавались воспоминаниям. Паркер копировал свое первое письмо, написанное им еще в полдень. Таким манером он составил все семь из уже написанных им посланий. «Фрэнк! Если ты еще ничего не сделал в связи с моим первым письмом, то ничего страшного. Я уже все уладил сам, поэтому мы можем теперь оставить мафию в покое. Я вошел в контакт с тем мужиком, который всем там верховодил, и тот, кто ныне занял его место, вполне здравомыслящий человек. Я разговаривал с ним, и мы прекрасно поладили. Если ты уже нацелился на работенку, связанную с Бронсоном, то валяй — делай, но ко мне это уже не будет иметь никакого отношения. Всегда можешь связаться со мной через Джо Шира, что в Омахе. Может быть, нам снова удастся поработать вместе в недалеком будущем. Паркер.» Он только что приступил к написанию девятого письма, когда дверь открылась, и Паркер, подняв глаза и ожидая увидеть Генди или Мадж, увидел Этхел, помощницу Мадж; в руках у нее была кипа простыней. — Я должна поменять постельное белье… прямо сейчас! — доложила она. — Раз должна, меняй. Она проследовала к кровати, а он вернулся к написанию письма. Паркер накропал их еще целых два. Наконец Этхел доложила: — Окей! Все белье поменяла. — Вот и хорошо! — Выглядит отлично! — сообщила она. Паркер обернулся, чтобы взглянуть на Этхел. Она была здоровенной девахой, с выпирающими буграми грудей и мясистыми ляжками; белокурые волосы в беспорядке падали на лицо, которое вполне можно было бы назвать миловидным, не будь оно таким тупым и апатичным. — Да, хорошо! И даже очень! — размышлял он, полагая, что она выпрашивает чаевые. — Вам еще что–нибудь нужно от меня? — спросила Этхел. — До того, как я уйду. Подумайте! И только тут до него дошло. Паркер на полном серьёзе обдумывал секунду или две, не заняться ли с ней сексом. Работа была закончена, и он находился в состоянии возбуждения и желал женщину, как всегда после завершения очередного дела. Как было бы здорово оторваться от писем и завалить Этхел на чистые простыни. Но тупое лицо этой коровы остановило Паркера, ибо он знал, что будет иметь дело не с женщиной, а скорее с животным, лишенным каких–либо мыслей, кроме одной — об удовлетворении самых насущных своих потребностей. Сегодня ночью он, пожалуй, двинет в Скрэнтон, хотя по–прежнему опыту знал, что вряд ли найдет там что–нибудь стоящее. Если сорвется и на этот раз, то будет дожидаться завтрашней ночи. Бетт Харроу позаботится обо всем остальном… Нет, со Скрэнтоном пожалуй, лучше обождать. Его первая женщина после такой работы должна быть конфеткой, а не какой–то свиньей из Скрэнтона. Вот Бетт — это то, что надо! — Мне ничего не нужно, — уверил он ее и добавил: — Выбрось это из головы! — Ну, раз вы так говорите, то… — Улыбка сползла с ее лица, и оно стало тусклым и безжизненным. Этхел вышла, прикрыв за собой дверь, а Паркер все еще писал письма, когда ввалился Генди. — Мадж позаботится, чтобы загнать ювелирные украшения, — сообщил он. — Она придержит вырученные за них денежки, пока мы к ней вновь не заявимся. Ты решил, куда двинешь отсюда? — Меня кое–что ожидает в Майами. — Другая работа? — Не совсем так. — И он поведал Генди о Бетт Харроу и пушке, которой угодил в висок Стерна. — Не знаю, что у нее на уме. Если ничего особенного, я пойду ей навстречу. Иначе пусть катиться ко всем чертям! Сейчас самое время создать себе новую крышу. — Ты хотел бы, чтобы с тобой поехал я? — А как же столовка в Преск–Айл в Мэне? Генди, пожав плечами, смущенно улыбнулся: — А катись она к дьяволу, эта столовка вместе с военно–воздушной базой! — Ну, тогда двинем на пару! — согласился Паркер.Лимоны никогда не лгут
Эдгару Каррерасу посвящается, где бы он ни был.
Последние комментарии
3 часов 26 минут назад
4 часов 7 минут назад
4 часов 8 минут назад
6 часов 8 минут назад
12 часов 13 минут назад
12 часов 25 минут назад