Фильтровщики [Рэй Олдридж] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Рэй Олдридж Фильтровщики

Цапля охотилась у края воды. Напротив бухты красный солнечный диск оседлал рифленую линию дюн. В темнеющей воде мерцала мелкая рыбешка, вкусная серебряная жизнь, которая юрко ретировалась при приближении. Цапля полностью отдалась своей охоте, сгруппировавшись на палочках ног, опустив вниз голову, и втянув змеиную шею для удара.

С умирающим вечерним бризом призраком появился корабль, удивительно тихо плывший под парусами. Цапля взглянула на мгновение — порой люди бросили ей несвежую приманку, а иногда пытались попасть в нее пивной бутылкой — но рулевой на паруснике казался неподвижной глыбой, ни перспективной, ни опасной.

Зато там, в воде, искаженные отблески двигались достаточно медленно, чтобы цапля знала, что сможет поймать их, и она двинулась вперед быстрым подергивающимся шагом и с напряженной шеей.

Но как её кинжальный удар клювом, множество ощущений перекатились через неё памятью ужасающей силы. Она обнаружила, что снова в лежбище, и что ночь наполнена пронзительными криками и шелестами, запахом сосен, и слабым фиолетовым светом огней станции береговой охраны, который просеивался сквозь деревья.

Она испытала какое-то сильное чувство — люди, возможно, называют его счастьем — вспоминая тысячи таких ночей у залива. Она чувствовала это с интенсивностью, которая далеко превосходила естественную способность её примитивного мозга.

Воспоминания текли через неё: утра ожидания на бетонных опорах моста, когда она вместе с другими цаплями наблюдала за деликатесами, оседлавшими приливную волну. Обход выветренного дока. Солнечное тепло на её перьях. Полет в закатном небе, высоко в чистом воздухе. И множество других воспоминаний, все облаченные в какое-то изысканное, утонченное совершенство.

Она вспомнила гнездо, ворох веточек, сплетенных на балке. Она почувствовала с неизменной яркостью теплоту низа своей матери; удовлетворение, наполнявшее её, когда рвала свою первую рыбу; боязливый восторг при оставлении этого безопасного убежища.

В самый последний миг она почувствовала удушающую радость, которую испытала вырываясь из тьмы яйца в мир света и опыта.

Цапля завершила свой удар, клювом разрезав воду. Длинная шея расслабилась, пустое от жизни тело упало вперед.

Рябь после прохождения судна мягко качнула труп цапли по направлению к песчаному берегу, и из кабины пришел звук, похожий на рыдание или смех.


На протяжении долгого времени Тереза верила, что находится на пороге чудесного преображения. Скоро. В следующем году, не позднее. Или, если нет, то через год.

В тридцать шесть лет её оптимизм изрядно уменьшился. Этим летом она приехала к Заливу и устроилась на работу по обслуживанию столиков «Пучеглазого Моряка»[1] в Дестине.

Неторопливо, подобно тому, как солнце клонится вниз, в гавань зашел старый бело-корпусной кеч[2]. Тереза наблюдала за ним с открытой площадки ресторана, где она подавала выпивку паре пьяных бизнесменов из Луизианы.

Кеч, возможно, был когда-то элегантным кораблем, но теперь выглядел как потрепанная, еле плывущая калоша. Корабль подошел к противоположной стороне гавани, так что Тереза не могла сказать многое о человеке, который пошел вперед, чтобы бросить якорь, за исключением того, что он двигается как инвалид, замедленно и преувеличенно осторожно. Сквозь грохот посуды, она услышала как оттуда загремела цепь. Человек неподвижно стоял на баке.

Смеркалось, и судно вдруг показалось нереальным, а его очертания немного туманными.

— Эй, милочка, — сказал один из Парней из Батон-Руж[3], ворвавшись в ее рассеянные мысли. — Как н`счет еще нескольких б`ченков? — Он помахал на пустые пивные бутылки, теснящиеся на столе.

— Прямо сейчас, сэр, — защебетала она, и больше в ту ночь не обращала внимания на этот корабль.

«Пучеглазый Моряк» располагался на набережной в порту Дестина, Самого Удачливого Рыбацкого Городка в Мире.

Возможно, это был не самый скверный ресторан между Пенсакола и Корабелл, но, несомненно, обладавший наиболее дурной славой. Ужасная еда, а обстановка и того хуже.

Владельцем являлся страдающий ожирением среднего возраста тролль, который не покладая рук трудился над увеличением известности своего ресторана. Каждую ночь Морячок наряжался в ярко окрашенный костюм Папая — наряд размером с палатку, но для него все же малость тесноватый. Любуясь непристойными татуировками на собственных огромных предплечьях, он поправлял крошечную шапочку, которая цеплялись за его лысую башку, и шел работать в зал. Там он прокладывал путь между столиками, оставляя за собой облако телесных запахов; плотоядно посматривал на хорошеньких женщин и красивых детей; похлопывал мужчин по спине, спрашивая, всё ли хорошо, и двигался дальше, прежде чем мог услышать ответ. С непредсказуемыми интервалами он разражался песней. Он знал